Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие

Рудницкая, Елена Леонидовна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие

Год: 2013
Автор научной работы: Рудницкая, Елена Леонидовна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.02.22

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие"

На правах рукописи

Елена Леонидовна Рудницкая

БАЗОВЫЕ СИНТАКСИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКА И ЕГО ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ

Специальности 10.02.22 «Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (корейский язык)» и 10.02.20 «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание»

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук Москва-2013

17 АПР 22,4

005547100

Работа выполнена в Отделе языков народов Азии и Африки в Институте востоковедения Российской Академии Наук (Москва)

доктор филологических наук, руководитель Учебно-научного центра лингвистической типологии Института лингвистики РГГУ В.И. Подлесская (г. Москва)

доктор филологических наук, директор Института современных лингвистических исследований при Филологическом факультете МГГУ им. М.А. Шолохова A.B. Циммерлинг (г. Москва)

доктор филологических наук, доцент кафедры ТИПЛ Филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова С.Г. Татевосов (г. Москва)

Ведущая организация: Отделение востоковедения Философского

факультета ВШЭ (г. Москва)

Защита состоится " 27" мая 2014 года в 11.30 час. на заседании диссертационного совета Д 002.006.02 по присуждению ученой степени доктора наук при Институте языкознания РАН по адресу: 125009, Москва, Б.Кисловский пер., д.1, стр.1

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН по адресу: 125009, Москва, Б.Кисловский пер., д.1, стр.1

Автореферат разослан "_"_2013 г.

Официальные оппоненты:

Ученый секретарь диссертационного совета к.ф.н.

В.И.Карпов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена выявлению основных закономерностей построения синтаксиса корейского языка, которое достигается через описание фрагментов корейского языка с позиций генеративной грамматики и типологии, с привлечением методов анализа коммуникативной структуры.

Актуальность исследования в том, что до сих пор существует много нерешенных проблем описания и объяснения важных аспектов корейской грамматики. Эти проблемы не сводятся к проблемам описания именно корейской грамматики, а актуальны для понимания сущности грамматики вообще, а также типологии, как раздела лингвистики. Относительно морфонологических чередований, основных частей речи, базового порядка слов в корейском языкознании существует более-менее общепринятая точка зрения. Такие не менее такие важные вопросы, как соотношение синтаксиса и морфологии или синтаксиса и коммуникативной структуры, которые являются определяющими факторами грамматического строения корейского языка (и не только его), до сих пор активно обсуждаются. В рамках разных подходов существуют различные, не всегда совместимые друг с другом решения или описания. Каждое из них учитывает какие-то свойства перечисленных грамматических явлений. В диссертации предпринимается попытка сравнить разные подходы к одному и тому же явлению (например, фразовых аффиксов) и делается попытка оценить теоретическую и дескриптивную адекватность этих подходов на корейском материале и в общетеоретическом плане, а также скорректировать эти подходы.

Хомский) к типологически различным языкам, не основаны на представлении о единообразии грамматического строения всех языков. Теория Принципов и Параметров, используя достижения типологии, задает грамматическую парадигму, которая позволяет установить типологическое своеобразие грамматики того или иного языка.

Применение методик генеративной грамматики и типологии к фрагментам корейской грамматики позволяет выявить те принципы, которые, по нашему мнению, лежат в основе построения корейской грамматики - принципы аргументной и коммуникативной структур, агглютинативной морфологии, словообразования и др. Исследования подобного типа мало распространены в русскоязычных работах по кореистике. За рубежом есть большое количество исследований (англоязычных или написанных на корейском языке), которые рассматривают отдельные проблемы корейской грамматики, обычно в рамках какой-то одной теории, например, генеративной грамматики, HPSG (Head Phrase Structure Grammar), LFG (Lexical-Functional Grammar) и др., часто без сопоставления с другими языками или только в сопоставлении с английским языком.

Актуальность диссертации в том, что, помимо использования теории Принципов и Параметров, в ней делается попытка сравнить разные подходы, использовать элементы различных принципов и методик формальной грамматики и типологии для более полного описания релевантных для корейской грамматики факторов. Такое исследование важно для более эксплицитного осознания того, каковы пути решения проблем при описании спорных вопросов в любом языке.

исследований и диссертаций, например, Чх.-С. Кима, Ё.-Г. Ко, Чх.-С. Су, К.-С. Нама, Ч.-И. Квона, Ч.-Е. Ким, К.-С. Пака, П.-С. Яна, М.-Дж. Кима, С.-Х. Ли и др. Также по конкретным вопросам написано большое количество статей: в рамках формального подхода можно назвать статьи Ч.-М. Ли и Дж.Х-С. Юна. Вопросам корейской грамматики посвящены периодические издания Language Research (Исследования языка), Korean Linguistics (Корейская лингвистика), Studies in Generative Grammar (Исследования по генеративной грамматике), Harward Studies in Linguistics (Труды по лингвистике Гарвардского университета) и сборники статей, составленные по результатам конференций Japanese/Korean Linguistics (Японская и корейская лингвистика).

С другой стороны, в диссертации рассматриваются такие важные, но в основном спорные или малоизученные аспекты корейской грамматики, как фразовая аффиксация (phrasal affixes/ suspended affixation) и проблема границы словоформы, разграничение топика и подлежащего, и более общая проблема влияния коммуникативной структуры на синтаксис в корейской грамматике, глаголы психологического состояния, конструкции с числительным и классификатором, контрастивное отрицание, эвиденциальные и цитативные конструкции, подъем подлежащего вставленного предложения в позицию дополнения в главном предложении. Для описания этих явлений и решения связанных с ними проблем используются методы анализа, разработанные различными направлениями лингвистики — типологией, генеративной грамматикой, теорией актуального членения, лексической семантикой и т.д.

Цель диссертации - подробно исследовать отдельные фрагменты корейского языка и выявить специфику синтаксиса корейского языка на фоне универсалий и параметров варьирования языковой структуры, выработанных типологией и генеративной грамматикой.

Эта цель определяет решение следующих задач:

1). Выбор рассматриваемого в диссертации круга фрагментов синтаксиса -базовых и одновременно наиболее трудных для описания, что обусловлено

сложным взаимодействием морфологических, синтаксических и коммуникативных факторов, определяющих характер синтаксиса в корейском.

2). Рассмотрение материала, связанного с этими фрагментами, и существующих описаний; анализ применимости этих описаний к материалу корейского языка.

3). Разработка уточненного анализа того или иного фрагмента, а также морфологических, синтаксических и коммуникативных факторов, релевантных для его описания.

4). Сопоставление полученных фрагментарных описаний с целью выявления основных принципов, определяющих структуру корейского синтаксиса.

5). Выявление особенностей корейского синтаксиса с типологической точки зрения; сравнение с другими языками.

Предмет исследования диссертации — типологическое своеобразие корейского синтаксиса, а также приложимость разных подходов и методик при анализе материала корейского языка.

Объект исследования — различные синтаксические конструкции и правила построения этих конструкций. Были выбраны, с одной стороны, те конструкции, которые выделяют корейский язык в типологическом плане — например, конструкции с фразовыми аффиксами (очень распространенной в корейском по сравнению с другими языками, включая японский) или конструкции с топиком и подлежащим, конструкции с послелогами, которые также отражают типологическое своеобразие корейского. С другой стороны, были выбраны малоупотребительные конструкции, такие как конструкция с противопоставительным отрицанием, с предикатом психологического состояния или с подъемом подлежащего. Эти конструкции, лежащие на периферии языка, нередко представляют проблему для описания и допускают более одного описания. Одновременно эти конструкции проливают свет на факторы, определяющие синтаксические механизмы в корейском языке, поскольку основные закономерности построения предложения (например, наличие номинативного подлежащего) в подобных конструкциях не

задействованы, и можно проследить те дополнительные стратегии, которые определяют порядок слов, присваивание падежа и другие морфологические и синтаксические процессы.

Метод исследования состоит, во-первых, в анализе материала, приводимого авторами существующих работ по корейскому синтаксису и, во-вторых, в опросах носителей корейского языка из Южной Кореи (носители оценивают степень грамматической правильности предложений, составленных на основе существующих и разработанных нами синтаксических тестов). После сопоставления этих данных вырабатывается тот подход и то описание, которые мы предлагаем. По данным научной литературы, проводится сопоставление исследуемой конструкции с аналогичными ей конструкциями из других языков, что позволяет выявить типологические особенности корейского языка.

Теоретико-методологическую основу исследования составили генеративная и формальная грамматика (работы П.С. Эбни, Н. Хомского, Дж. Чингве, С. Фрэнкса, К. Хикок, К.-Т.-Дж. Хуанга, X. Копман, С. Лапуэна, Л. Рицци, Дж.-И. Поллока, Дж.Р. Росса, П. Селлза, Д. Спортиша, A.M. Звики, Я.Г. Тестельца и др.), типологический подход (работы А.Е. Кибрика, В.А. Плунгяна, М. Полинской, Б. Комри, У.Л. Чейфа, С. Деланси, М. Хаспельмата, Э.Л. Кинэна, С. Куно, М. Митун, М. Копчевской-Тамм, И. Николаевой, С.А. Томсон и др.), коммуникативный/ прагматический подход (работы Е.В. Падучевой, Т.В. Янко, У.Л. Чейфа, П. Грайса, Л.Р. Хорна, Н. Эртешик-Шир, П. Селлза, А. Зриби-Херц и др.). Мы также привлекаем формально- и лексико-семантический подходы (работы Ю.Д. Апресяна, И.М. Богуславского, Е.В. Падучевой, М. Рут, Б.Х. Парти и др.). В области корейского языкознания мы следовали работам по кореистике и японистике В.М. Алпатова, В.И. Подлесской, A.A. Холодовича, Ю.Н. Мазура, Х.-Д. Ана Ч.-Х. Хана, X. Ходжи, М.-Ю. Кана, А.Х.-О. Кима, С. Куно, С.-Ю. Куроды, Ч.-М. Ли, М. Сибатини, X,-М. Сона, Дж.Х-С.Юна и др.

Материалом исследования служили в основном предложения, построенные исследователем или носителями корейского и в обоих случаях подвергшиеся

грамматической оценке носителей корейского, а также цитировавшиеся в научной литературе примеры (грамматическая правильность которых тоже в большинстве случаев еще раз оценивалась носителями корейского языка).

Научная новизна работы заключается в том, что в ней не только дается подробное описание отдельных недостаточно исследованных фрагментов корейского синтаксиса, но и эксплицитно излагаются формальные, функциональные и коммуникативные свойства той или иной конструкции, многие из которых которые имеют типологическую значимость и применимы в ходе синтаксического анализа других языков.

Вместе с тем вырисовываются характерные черты синтаксиса корейского языка: (1) трудность проведения границы между морфологией и синтаксисом, (2) нарушение связи формы с функцией (значением) - грамматикализация лексических единиц и использование грамматикализованных морфосинтаксических конструкций для выражения не связанных с их формой грамматических значений, (3) влияние коммуникативного выделения на синтаксические свойства и приоритеты имени, (4) нарушение эксплицитного деления на именные и глагольные категории и наличие промежуточных или «неполноценных»/ полу-грамматикализованных категорий.

В ходе проведенного анализа нами получены следующие результаты:

— проанализированы морфосинтаксические свойства именных и глагольных показателей, а также конструкции с фразовыми аффиксами, и предложен их анализ как отдельных синтаксических единиц (независимо от категориальной принадлежности);

— описаны особенности конструкций с отыменными послелогами, которые образуют нестандартные синтаксические группы;

— рассмотрена проблема фразовых аффиксов в типологическом аспекте;

— проведен многофакторный анализ подлежащего в именительном падеже и топика, показан статус топика как квази-подлежащего;

— подробно описана формальная структура и схема предложения в корейском;

- с синтаксической, коммуникативной и типологической точек зрения проанализирована конструкция с двумя именными группами - аргументами в именительном падеже;

- предложен коммуникативно-синтаксический анализ предложений с

предикатами психологического состояния;

- проанализирована конструкция с числительным и классификатором; уточняется внутренняя структура этой конструкции, подробно анализируются случаи разрыва конструкции при передвижении смыслового существительного влево и падежное оформление смыслового числительного и классификатора в разных контекстах;

- проанализировано еще несколько малоизученных конструкций — конструкция с противопоставительным отрицанием, эвиденциальная и цитативная конструкции, конструкция с подъемом подлежащего, во всех случаях проблема анализа и описания конструкции также рассматривается с типологической точки зрения.

- произведено сопоставление результатов анализа разных конструкций и выявлены основные типологические характеристики синтаксиса корейского языка: высокая степень автономности грамматических показателей на уровне морфологии, влияние коммуникативной структуры и других прагматических факторов на морфосинтаксис, частичная грамматикализация в именной и глагольной сфере, приводящая к появлению большого количества аналитических конструкций и др.

Обоснованность и достоверность результатов обеспечивается опорой на

фундаментальные теоретические положения, а также соответствием

эмпирического материала тем теоретическим принципам, которыми он объясняется.

Теоретическая значимость работы заключается в ее вкладе как в выявление механизмов, на основе которых построена корейская грамматика, и типологического своеобразия корейского языка, так и в разработку теоретических принципов, на которых основана работа, апробации этих принципов на новом материале.

Практическая значимость работы заключается в подробной разработке и анализе отдельных конструкций в корейском языке, которые представляют собой малоизвестный для изучающих корейский материал. Этот материал можно использовать в процессе преподавания корейского языка (на практических и теоретических занятиях) и при написании пособий для изучающий корейский язык, а также для переводчиков с корейского на русский и с русского на корейский.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности видно по соответствию результатов работы формулам специальностей 10.02.22 и 10.02.20: изучение «синтаксического строя... языка или языковой семьи», «особенностей... функционирования конкретного языка», «изучение структурных и функциональных свойств языков независимо от характера генетических отношений между ними»; «исследование и описание языка через его системное сравнение с другими языками с целью пояснения его специфичности»; «выявление различий (контрастности) между двумя сравниваемыми языками».

Апробация работы. Материалы, которые легли в основу монографии, докладывались на более чем 20-и международных, общероссийских, межинститутских конференциях и на научных семинарах в ИВ РАН и ИЯ РАН в период с 1996 по 2012 гг., а также были внедрены при преподавании курсов Теоретической грамматики корейского языка для студентов IV-V курсов в 2000 и 2009 гг. (РГГУ). Диссертация обсуждалась на заседании Отдела языков народов Азии и Африки ИВ РАН.

Основное содержание работы отражено в 14 научных статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией, а также более чем в 15 научных статьях в других периодических российских и зарубежных изданиях и сборниках; в монографии «Спорные вопросы корейской грамматики: теоретические проблемы и методы их решения» (12 а.л.).

Положения, выносимые на защиту:

1. Синтаксис языка определяется не только его морфологическим типом (агглютинативный, флективный и т.д.) и чисто синтаксическими особенностями, такими как базовый порядок слов или аккузативность/ эргативность. Структура синтаксических конструкций также во многом обусловлена несинтаксическими факторами: универсальными типологическими иерархиями, семантическими свойствами лексических единиц, функциональными и коммуникативными факторами, процессами грамматикализации.

2. Структуру предложения в корейском языке можно представить с помощью дерева непосредственных составляющих генеративной грамматики; это касается не только основных типов предложений и именных групп, но и более спорных случаев, которые обсуждаются в диссертации - предложений с топиком, с противопоставительным отрицанием, числовых выражений с классификаторами и др.

3. У имени в корейском есть только одна обязательная грамматическая категория - падеж; эта категория выражается падежными частицами (клитиками), а если частица опускается (без изменения смысла), следует постулировать нулевой падежный показатель. Возможность опущения именных показателей характерна для некоторых агглютинативных языков. Показатели глагольных грамматически обязательных категорий времени и наклонения - не клитики, а связанные морфемы, их опущение также невозможно.

4. Обилие конструкций с фразовыми аффиксами - отличительная черта корейского языка; практически любой корейский словоизменительный аффикс и даже некоторые словообразовательные аффиксы могут быть фразовыми. Это явление в корейском связано не с эллипсисом, а с общими морфосинтаксическими принципами, лежащими в основе построения предложения.

5. Топик в корейском может быть аргументом глагола, топик обладает некоторыми универсальными приоритетными признаками подлежащего и в некоторых случаях может считаться квази-подлежащим.

6. Изучение конструкций с подъемом посессора показывает возможность потери именной группой-обладаемым синтаксических приоритетов подлежащего или прямого дополнения и перехода их к именной группе-поссессору.

7. Именным конструкциям с пост-именным классификатором соответствуют две разных структуры в зависимости от контактного или дистантного расположения смыслового существительного и остальной части конструкции.

8. Конструкцию с отыменным послелогом, конструкцию с противопоставительным отрицанием и цитативную конструкцию следует считать результатом неполной грамматикализации.

9. Конструкция с противопоставительным отрицанием и цитативная конструкция в прошедшем времени представляют собой сложное предложение, включающее два простых предложения (клаузы), одно из которых редуцировано или частично грамматикализовано.

10. Подъем подлежащего придаточного предложения в позицию прямого объекта главного предложения - синтаксический процесс, сопровождаемый выдвижением подлежащего в коммуникативно выделенную позицию.

Структура диссертации. Работа композиционно выстроена в соответствии с поставленными в ней проблемами и задачами; состоит из введения, четырех

глав, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации составляет 356 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, определяются предмет и объект исследования, излагаются цель и задачи диссертационного исследования, а также использованные в работе методы исследования, указывается теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту, описывается структурное построение работы.

В главе 1 рассматриваются вопросы, находящиеся на стыке морфологии и синтаксиса — морфосинтаксический статус грамматических показателей имени и глагола. В п. 1.1 анализируются именные и глагольные показатели. В данном случае мы сравниваем именные и глагольные показатели с точки зрения того, являются они связанными морфемами или клитиками (это фонологически и морфологически самостоятельные единицы, которые не могут употребляться в изоляции, поскольку акцентно несамостоятельны).

Вопросом связанной морфемы и клитики (или частицы) занимались многие известные исследователи: А.И. Мельчук, В.М. Алпатов, C.B. Кодзасов; из зарубежных исследователей - А Спенсер, A.M. Звики, Р.М.В. Диксон, А.Ю. Айхенвальд. Клитики широко распространены в языках мира; особенно актуальна проблема клитик для агглютинативных языков, к которым относится корейский. За основу нашего исследования берутся формальные тесты и критерии, предложенные A.M. Звики, Г.К. Пуллумом, M Хаспельматом, В.А. Плунгяном и другими авторами, а на материале корейского - П. Селлзом, С. Лапуэном, Дж.Х.-С. Юном.

Основные из данных тестов следующие: у клитик более свободная сочетаемость: они реже выступают в идиоматических сочетаниях и сочетаются с более широкими классами слов, чем связанные аффиксы. Фонологические единицы, из которых состоит клитика, реже, чем связанные аффиксы,

подвергаются морфонологическим чередованиям и другим процессам. Относительное расположение по отношению к основе: клитика расположена дальше от основы, чем связанный аффикс.

Данные тесты являются полезными при сравнении флективного языка (такого, как русский) с агглютинативным. Здесь отличие связанных фузионных аффиксов/ окончаний, различающихся в зависимости от склонения/ спряжения и выражающих, например, кумулятивно падеж, род и число, от агглютинативных падежных аффиксов, сразу видно. Однако еще более интересным представляется сравнение именных и глагольных показателей в агглютинативном языке: и те, и другие менее склоны к кумулятивному выражению нескольких значений или к разбиению на классы (разные склонения или спряжения). Поэтому принято считать, что «идеальный» агглютинативный показатель выражает только одно грамматическое значение.

Указанные выше и дополнительные тесты (например, опустимость, или фонологический эллипсис, без изменения смысла) не дают однозначного ответа на тот вопрос, каким является морфосинтаксический статус грамматических показателей в корейском. В целом, падежные частицы обладают свойствами клитик, а не связанных аффиксов, в то время как глагольные показатели -скорее связанные аффиксы. Тем не менее у падежных частиц есть некоторые свойства, характерные для связанных аффиксов, например, на границе падежного аффикса и основы наблюдаются те же морфонологические чередования, что и при словообразовании.

Глагольные аффиксы, в отличие от некоторых именных, не могут приобретать свойство транскатегориальности (возможность присоединения и к именным, и к глагольным словоформам). Например, -tul 'МНОЖ' может присоединяться не только к основе имени, но также к целой глагольной или наречной словоформе (когда речь идет о множественном действии множественного субъекта). Глагольные аффиксы не эллиптируются, а одиночные аффиксы могут даже кумулятивно выражать два грамматических значения (наклонение и уровень вежливости).

Считается, что тест на возможность оформления одним аффиксом сочиненной синтаксической составляющей - явление фразового аффикса -позволяет однозначно противопоставить связанный аффикс и клитику. Другими словами, если грамматический показатель может быть фразовым аффиксом, его следует отнести к клитикам. Однако материал агглютинативных языков (в первую очередь корейского, а также турецкого и др.) опровергает это общепринятое мнение. Глагольные показатели в корейском, как и именные, могут быть фразовыми аффиксами, являясь связанными морфемами. С другой стороны, В.А. Плунгян приводит пример фразового аффикса из испанского (флективного языка): [clara у precisa\-mente 'ясно и точно'. В то же время, материал корейского языка опровергает однозначное объяснение явления фразового аффикса через эллипсис при сочинении (ср. известный пример фразового аффикса в английском [King of England] 's crown, который также не связан с сочинением). В корейском дублирование падежного показателя — фразового аффикса возможно не во всех контекстах при сочинении, в частности невозможно в комитативной группе с -(k)wa 'КОМИТ'. Таким образом, феномен фразового аффикса, если он и связан с высокой степенью автономностью показателя — фразового аффикса, то критерием, противопоставляющим клитику связанной морфеме, не является.

В п. 1 также проводится подробное сравнение разных вариантов описания именной и глагольной словоформы: (1) с помощью грамматики порядков, предлагаемой В.М. Алпатовым, И.И. Ревзиным, Г.Д. Юлдашевой и др.; (2) (Дж.Х-С. Юн) с помощью предлагаемого формально-синтаксического представления через грамматику непосредственных составляющих (в котором фразовый аффикс - вершина, комплементом которой является синтаксическая группа, к которой она относится); (3) с помощью лексикалистского (lexicalist) подхода (П. Селлз, С. Лапуэн), который сходен с формально-синтаксическим, но рассматривает каждое слово как отдельное «морфологическое» дерево.

Основным отличием способа (3) от способа (2) является четкое деление предложения на слова - в подходе (2) грамматические показатели могут быть

полноценными синтаксическими узлами, как и лексемы. При сравнении учитывается заданное глаголом падежное маркирование аргументов глагола, рассмотренные выше свойства именных и глагольных показателей, линейная последовательность показателей в словоформе, ограничения на сочетаемость разных показателей в одной словоформе и др. Понимая, что у каждого из подходов есть свои достоинства и недостатки, мы попытались доказать, что наиболее эмпирически обоснованным и последовательным является подход (2).

В п. 1.2 дается краткое описание основных типов частиц в корейском языке, не рассмотренных в п. 1.1— сентенциальных и транскатегориальных.

В п. 1.3 подробно рассматриваются способы уточнения пространственного положения и времени - послелоги, называемые A.A. Холодовичем отыменными. Эти послелоги - имена, претерпевшие частичную грамматикализацию (десемантизацию, частичную утерю морфологических признаков имени). Они стоят непосредственно после основы имени существительного и присоединяют падежные показатели: kihan сеп-еу 'срок до.ПОСЛ-ЛОК' «до срока». Синтаксические тесты на самостоятельность подобных послелогов позволяют считать часть из них служебными, но синтаксически самостоятельными существительными, а остальные -связанными основами, образующими со смысловым существительным композицию основ, или составную основу (М.К. Бейкер), к которой присоединяются грамматические показатели. Использование имен как пространственных показателей довольно широко распространено в генетически неродственных языках: тунгусо-маньчжурские языки, австронезийские, кавказские языки, баскский язык, язык навахо и др.

В п. 1.4 рассматривается уже затронутая в п. 1.1 проблема возможных способов анализа фразового аффикса с учетом материала не только корейского, но и других языков. Во многих языках самой разной генетической принадлежности (армянский язык, языки Кавказа, тохарский А и др.) фразовые аффиксы распространены в именных сочинительных конструкциях; их описание через сочинительное сокращение обосновано. В алтайских языках (и,

по замечанию В.А Плунгяна, в некоторых языках Африки) фразовые аффиксы возможны не только в именных сочинительных, но и в глагольных сочинительных конструкциях, и в других типах глагольных конструкций. Дж.Х.-С. Юн показывает возможность фразовых аффиксов в корейском в сфере словообразования. Эти факты свидетельствуют в пользу возможности описания фразовых аффиксов, как и отыменных послелогов в п. 1.3, через композицию основ. При этом уровень, на котором возникает фразовая аффиксация, не фонологический — это не эллипсис (как при трактовке фразовых аффиксов в именных сочинительных конструкциях), а словообразование на базовом уровне порождения синтаксической структуры (ЬаБе^гисйдге).

В главе 2 рассматриваются вопросы, связанные с влиянием коммуникативной структуры на морфологию и синтаксис корейского языка. Это влияние проявляется во многих аспектах морфологии и грамматики: в наличии специального показателя топика -{п)ип, отличного от показателя именительного падежа -И-ка, в возможности дублирования показателей прямых падежей при подъеме посессора, при топикализации имени в конструкции с числительным и классификатором, в опущении падежных показателей в определенных контекстах, в возможности образовании адверсативного пассива и т.д.

В п. 2.0. описываются общие типологические и синтаксические характеристики корейского языка: базовый порядок слов (строгий порядок 80У - с вершиной в конечной позиции во всех типах составляющих), структура глагольной и именной групп, а также основные трансформации/ передвижения: построение вопроса, топикализация. Корейский язык сравнивается с теми языками, в которых расположение вершины разное в разных контекстах и разных типах составляющих.

Например, в немецком языке глагол стоит последним в глагольной группе в придаточном предложении (БОУ), а в главном предложении глагол занимает позицию перед прямым объектом (БУО). Можно или постулировать два альтернативных порядка слов для немецкого (80У и БУО), или, как это

предлагает большинство исследователей (прежде всего X. ден Бестен), постулировать один базовый порядок слов (SOV), а порядок слов SVO рассматривать как вторичный, получаемый из SOV с помощью применения определенных преобразований (трансформаций)? В некоторых языках Сибири (эвенкийский) - базовый порядок слов - SOV, как и в корейском, однако при определенных факторах актуального членения возможен любой порядок: OVS, SVO, VOS и т.д. Как нам кажется, подобные отклонения от строгого порядка слов связаны с влиянием «свободного порядка слов» в русском языке.

Базовый порядок слов в предложении и отклонения от него — один из важнейших типологических параметров (см. работы Дж. Гринберга, С. Куно, Б. Комри). Для определения типологического своеобразия корейского языка в первую очередь необходимо знать линейную позицию вершины в составляющих разного типа. Следует отметить, что параметр порядка слов подробно разрабатывался в рамках генеративной грамматики на материале типологически разнообразных языков.

Мы рассматриваем отдельно глагольную группу с порядком OV и именную группу, в которой имя всегда следует за определением или генитивным модификатором. Исследуется феномен «двойного винительного» — конструкции с подъемом посессора прямого объекта - и возможный формальный анализ этих конструкций с помощью «многослойной» глагольной группы (Р. Ларсон). Также обсуждаются правила построения частного вопроса (в сравнении с русским языком) и топикализации (вынесения именной группы в начало предложения). В последнем случае учитывается падежная маркировка именной группы (падежный показатель или показатель топика). Правила построения частного вопроса (с вынесением или без вынесения вопросительного слова в начало предложения) - важный типологический параметр, по которому многие языки мира, в том числе корейский, отличаются от европейских языков.

В п. 2.1 рассматривается проблема подлежащего и топика в корейском. Эта проблема давно интересует ученых-типологов, начиная с известной статьи Ч.Н.

Ли и С.А. Томсон. В этой статье японский и корейский языки относятся к языкам «с выдвижением подлежащего и выдвижением топика»: дальнейшие рассуждения о подлежащем, топике и коммуникативной структуре можно во многом распространить и на японский. Мы проводим экспериментальное исследование: сравниваем именные группы с показателем топика -(п)ип и показателем именительного падежа -И-ка, чтобы выяснить, какая из них в большей степени удовлетворяет универсальным критериям подлежащего.

Показатель топика в корейском может быть вынесенным (когда любой член предложения переносится в начало предложения и присоединяет показатель -(п)ип к уже имеющимся у него показателям) и невынесенным, когда -{п)ип присоединяется к основе имени, стоящего в синтаксической позиции подлежащего. В качестве примеров мы брали конструкции только с невынесенным топиком. Например: МаН-пипУ-ка \va-ss-ta 'Мария пришла'.

При отборе критериев мы положили в основу список приоритетных признаков, предложенных Э.Л. Кинэном. Это, во-первых, признаки, связанные с иерархией семантических ролей - именительный падеж, контроль глагольного согласования и др.; во-вторых, признаки, связанные с коммуникативной выделенностью подлежащего - начальная позиция в предложении, контроль текстовой анафоры и возвратных местоимений (рефлексивов) и др.

Кроме того, использовались тесты на возможность трансформации в нулевое подлежащее и контроль анафоры при сочинении. Данные тесты апробированы на широком типологическом материале (А.Е. Кибрик) и на материале русского языка (Я.Г. Тестелец).

Основным результатом применения данных тестов к языковому материалу является то, что именная группа в именительном падеже обладает большим количеством признаков грамматического подлежащего, а невынесенный топик - большим количеством признаков центра эмпатии (ср. понятие «центра эмпатии» в применении к топику/ подлежащему в работах С. Куно). Тесты позволяют на материале корейского языка провести границу между

грамматическим подлежащим и центром эмпатии, которым является невынесенный топик. Данные, полученные в результате проведения тестов, позволяют считать обоснованным утверждение Дж.Х.-С. Юна о том, что в корейском происходит что-то вроде «раздвоения» подлежащего на грамматическое подлежащее и главное (Major) подлежащее, развивающее концепцию о языках «с выдвижением топика и подлежащего».

Важны также следующие результаты тестов: (1) Многие признаки подлежащего — согласование глагола по категории гоноратива, начальная позиция, подъем подлежащего, контроль анафоры и возвратных местоимений и др. — есть и у грамматического подлежащего в именительном, и у невынесенного топика.

(2) Категория гоноратива для глагола в общем случае не является грамматически обязательной. Кроме того, контролировать согласование по гоноративу может не только номинативное подлежащее и невынесенный топик, а также невынесенный топик-посессор, претерпевший подъем (не аргумент глагола), или экспериенциальная именная группа с показателем гоноративного дательного падежа. В то же время, номинативный пациенс/ тема не может контролировать согласование. Таким образом, глагольное согласование связано не только с морфологическим показателем имени, но и с семантической ролью имени и степенью его коммуникативной выделенности.

(3) Сочинительное сокращение в первую очередь связано с фактором морфосинтаксической идентичности, а также зависит от иерархии семантических ролей. Это один из основных тестов на грамматическое подлежащее.

(4) Способность контроля анафоры и возвратных местоимений зависит от коммуникативной выделенное™ и денотативного статуса контролера. Даже одушевленная именная группа с показателем генитива, неотъемлемым обладаемым которой является номинативное подлежащее, может быть антецедентом возвратного местоимения. Таким образом, в корейском не действует правило «иерархического приоритета антецедента-контролера над

возвратным местоимением» (предложенное Т. Райнхарт и более последовательно соблюдаемое в европейских языках).

(5) Некоторые признаки идентифицируют и подлежащее, и прямое дополнение как обладающие одинаковым синтаксическим приоритетом - это возможность трансформации в фонологически нулевую именную группу или способность служить источником копирования транскатегориального показателя -tul 'МНОЖ'. Эти признаки говорят о том, что синтаксические иерархии в корейском языке (и, вероятно, в других алтайских языках) строятся не совсем так, как в европейских языках. В рамках этих иерархий грамматическое подлежащее и прямое дополнение выше, чем косвенное дополнение. Грамматическое подлежащее также выше, чем прямое дополнение, но по меньшему количеству критериев, чем в европейских языках.

Таким образом, в корейском можно говорить скорее о грамматическом подлежащем (имя в именительном) и о «квази-подлежащем» (имя с показателем топика), или вообще о двух «квази-подлежащих» грамматическом и главном (центре эмпатии). В синтаксических терминах, в простом предложении есть две синтаксические позиции для подлежащего. По сравнению с тагальским языком, в котором грамматическое подлежащее и прямое дополнение маркируются одним и тем же показателем -ng (П. Шахтер), а топик маркируется отдельным показателем, в корейском языке все же можно говорить о категории подлежащего.

В заключение обсуждается материал из языков с разными стратегиями маркирования ядерных актантов - эргативной, активной и других. На основе тестов на приоритетные признаки подлежащего (А.Е. Кибрик) выясняется, что понятие подлежащего в европейской лингвистической традиции гораздо хуже применимо к эргативным, активным языкам или языкам с другими вариантами кодирования ядерных актантов, чем к японскому и корейскому языкам, которые все-таки являются аккузативными.

В п. 2.2. рассматриваются случаи опущения падежных окончаний существительных и способы снятия неоднозначности в тех случаях, когда у нескольких аргументов одного предиката опускаются падежные показатели.

На основе работ теоретических и типологически-ориентированных работ Б. Нилсон, П. Селлса, М. Сибатани, Н. Эртешик-Шир, А. Зриби-Херц, Дж. Айссен, И. Николаевой, А.Е. Кибрика, Б.Х. Парти, М. Копчевской-Тамм и др. можно выделить основные группы факторов, влияющие на возможность опущения падежного окончания:

(1) степень дискурсивной выделенное™ ИГ по параметрам принадлежности к теме или реме/ фокусу, а также дейктического статуса (лицо местоимения, тип местоимения, регистр речи);

(2) степень выделенности ИГ в соответствии с иерархиями одушевленности, определенности/ референтности;

(3) степень «релевантности» (relevance) ИГ (по параметрам «идентифицирующая vs. характеризующая функция»/ anchoring vs. non-anchoring relation; «неотторжимое vs. отторжимое обладаемое», «полнозначное vs. служебное/ инкорпорированное существительное», и др.).

В корейском опущение показателей именительного, винительного и родительного падежей происходит чаще, чем опущение показателей косвенных падежей. Для именительного и винительного опущение характерно в разговорной речи (факторы типа 1), что связано с дополнительной фокусирующей функцией этих показателей (по К. Шютце). Показатель падежа часто опускается у местоимений 1-2 лица, дейктически идентифицируемых.

Разные факторы из групп (1)-(3) могут накладываться друг на друга. Падежный показатель может опускаться при повторении (то есть когда имя полностью идентифицировано из предшествующего контекста или из ситуации речевого акта). Факторы группы (3) также важны для корейского языка, в котором, по сравнению с европейскими языками, много десемантизованных, но не полностью грамматикализованных существительных (см., например, отыменные предлоги, п. 1.3, или слова типа kes 'вещь/ то, что', ttay 'время/

когда', на основе которых строятся сложноподчиненные предложения). У подобных существительных падежный показатель также часто опускается. Кроме того, существительные в предикативной функции (например, входящие в сложный предикат) тоже часто теряют падежный показатель (что можно описывать как композицию вершин, или инкорпорацию).

Поскольку корейский — язык типа SOV, порядок слов - наиболее удобное средство устранения неоднозначности, возникающей при опущении падежных показателей у нескольких аргументов в одном простом предложении. Если нейтральный порядок слов нарушается, то, как свидетельствуют информанты, множественного опущения падежных показателей не наблюдается.

В п. 2.3 дается обзор синтаксической и коммуникативной структуры предложения в корейском и рассматриваются разные типы топика и фокуса, а также особый тип предложений «с двумя подлежащими», или с неаргументным невынесенным топиком. Японские и корейские исследователи (Ч. Хан, Ч. Ли и др.), следуя общим идеям С.-Ю. Куроды и Л. Рицци, предлагают «расширенную» схему предложения, в которую, кроме подлежащего и сказуемого, входят синтаксические позиции топика и фокуса (обе находятся на левой периферии предложения). Такая схема соответствует концепции С.-Ю. Куроды о категориальных (categorical) и тетических (thetic) суждениях. В категориальных суждениях выделяется логический субъект (соответствующий теме или топику) и логический предикат (соответствующий реме). В формальной схеме предложения топику соответствует специальная категория «Группа Топика» (Topic Phrase).

В соответствии с такой схемой, подлежащее с показателем именительного стоит в позиции спецификатора фразовой категории «Группа Флексии» (Inflection Phrase), которая лежит в основе простого предложения. Именная группа с показателем топика (квази-подлежащее, невынесенный топик) стоит в позиции спецификатора Группы Топика. В той же позиции стоит вынесенный топик - любой член предложения, который передвигается в начало предложения (на левую периферию) и к которому присоединяется, после всех

грамматических показателей, показатель топика. Например: [Swuni-uy cip]-eyse-пип... 'Суни-РОД дом-МЕСТ-ТОП' «В доме Суии...» (мы наконец нашли немного воды и риса, поели и отдохнули).

Если топик маркируется показателем -(п)ип, то для фокуса в корейском нет специального маркера. Если считать термин фокус синонимичным термину рема, принятому в русской лингвистической традиции, фокусу в корейском языке можно присвоить только позиционные характеристики. Так, позиция перед глаголом в нейтральном случае - позиция фокуса/ ремы, в ней обычно стоит тот аргумент глагола, который наиболее рематичен, а в нейтральном случае - прямое дополнение.

Если говорить о контрастном топике и фокусе, контрастный топик присоединяет показатель -(n)urt, как и просто топик, и отличается по интонационным характеристикам (см. экспериментальные работы Ч. Ли). Контрастный фокус маркируется более сильным ударением и особенностью интерпретации «выделение элемента из множества» (exhaustive interpretation). Наиболее однозначные примеры контрастивно-фокусирующей именной частицы - -man 'только' и -kkaci 'даже'. Однако многие исследователи (Ч.-М. Ли, К. Шютце) считают показатель именительного падежа -И-ка (по контрасту с -(п)ип) показателем фокуса. К показателям фокуса эти исследователи причисляют и частицу винительного падежа -(/)«/.

В некоторых контекстах, например, в предложениях характеризации (типа [Mwul- UN]T/ [Mwul-I]f thumyongha-ta «Вода прозрачная») подлежащее mwul 'вода' с показателем именительного однозначно фокусируется. Однако есть довольно большое количество контекстов, в которых имя в именительном падеже не фокусируется или даже относится к теме. Такие же разнородные контексты можно найти и для частицы -(l)ul. Поэтому мы, вслед за Дж.Х.-С. Юном, считаем фокусирующую функцию -И-ка и -(Г)и1 обусловленной контекстом и тем, что оба показателя, особенно -И-ка, редко маркируют тему (которую маркирует показатель топика -(п)ип).

В конце п. 2.3 отдельно рассматривается строение предложений «с двумя именительными», или с невынесенным топиком и номинативным подлежащим. К ним относятся предложения с предикатами существования/ обладания/ локализации, с предикатами эмоций или психологического состояния, а также предложения характеризации, посессор субъекта которых подвергается подъему.

В последнем случае поссессор-топик не является аргументом глагола, однако, поскольку это невынесенный топик, его синтаксическая позиция должна быть включена в базовую схему предложения, как и в тех случаях, когда показателем топика маркируется имя-подлежащее {Mali-nun wa-ss-ta «Мария пришла»). Пример предложения «с двумя именительными»: Halape-nim-ka/-nun son-i khu-si-ta 'дедушка-ГОН-ИМ/-ТОП рука-ИМ большой-ГОН-ИЗЪЯВ' «У дедушки руки большие». Хотя halape-nim-ka/-nun 'дедушка' - не аргумент khu-si-ta 'большой' (предикат), у этой именной группы есть многие важные приоритеты подлежащего, такие как контроль согласования предиката по категории гоноратива (-si-). К. Хейкок предлагает для подобных предложений (в корейском и японском) анализ в терминах «синтаксической предикации» (предикации без соответствующего ей морфологического показателя, syntactic predication). В терминах С.-Й. Куроды, невынесенный топик — логический субъект, а оставшаяся часть предложения — логический предикат: 'Дедушка характеризуется тем, что у него руки большие'. Такой анализ предполагает отдельную синтаксическую позицию для невынесенного топика, которая не является темой в обычном понимании. Подобная конструкция есть в сино-тибетских языках (китайская семья, ср. работы С. Дэна); в некоторых других языковых семьях (маскагонские и майянские языки индейцев, австронезийские языки) также возможен подъем посессора в позицию топика/ подлежащего, в первую очередь в предложениях характеризации (см. сборник под редакцией Д.Л. Пайна и И. Барши).

В п. 2.4 рассматриваются предложения с предикатами психологического состояния в корейском. Данные предикаты стативны, их аргументы —

экспериенцер и тема/ стимул. Для них тоже используется конструкция с невынесенным топиком-эксперинцером, обладающим определенными свойствами подлежащего как центра эмпатии. Экспериенциальный аргумент, как в русском языке, может присоединять показатель дательного (только в придаточном предложении) или, в главном предложении, показатель топика/ именительного : Chelswu-eykey/-nitn/-ka Mia-ka mwusep-ta - букв. 'Чхольсу (ДАТ/ ТОП/ ИМ) Миа (ИМ) страшна' «Чхольсу боится Миа».

В п. 2.4 показано (на основе тестов на порядок слов, релятивизацию, связывание возвратных местоимений и др.), что у невынесенного топика-экспериенцера (Cholswu) есть большое количество приоритетов, характерных для подлежащего/ центра эмпатии, в то время как у темы/ стимула {Mia) эти приоритеты полностью отсутствуют. Например, тема/ стимул не может подвергаться релятивизации (в отличие от темы/ пациенса в предложении с переходным глаголом, или в предложении с непереходным глаголом при отсутствии невынесенного топика).

На основании указанных тестов можно сделать вывод о синтаксическом сходстве предложения с экспериенцером-невынесенным топиком и предложения с неаргументным посессором-невынесенным топиком. В обоих случаях невынесенный топик обладает коммуникативными и синтаксическими приоритетами, а имя-обладаемое (или тема/ стимул) лишается своих приоритетов аргумента стативного глагола или подлежащего предиката характеризации. Таким образом, невынесенный топик в неагентивных предложениях обладает всем набором приоритетных признаков, независимо от принадлежности имени-топика к аргументной системе предиката предложения. Данный тип предложений показывает, насколько сильно коммуникативные факторы встроены в синтаксис корейского языка.

Дополнительные аргументы в пользу данного анализа - гипотезы, высказанные П. Селлзом о повышенной коммуникативной выделенное™ экспериенцера при глаголах психологического состояния и речи в японском и корейском языках, а также данные о повышении роли одушевленности в

установлении синтаксических приоритетов среди аргументов глагола с низкой степенью транзитивности (A.A. Кибрик, К.И. Казенин).

В главе 3 рассматриваются квантитативные конструкции в корейском языке. Большая часть главы посвящена числовым конструкциям с классификатором (п. 3.1). Дается краткий обзор различных количественных конструкций в корейском языке по сравнению с русским (п. 3.2). Подробно анализируются аппроксимативные количественные выражения в корейском языке (п. 3.3). И конструкции с классификаторами, и аппроксимативные конструкции составляют типологическое своеобразие корейского языка.

В п. 3.0 дается короткий теоретический обзор семантики числовых конструкций и функциональных характеристик классификатора. Классификаторы есть во многих языках мира. Известно, что в корейском языке нет обязательной грамматической категории числа (хотя факультативный аффикс множественного числа -tul существует). Для языков с классификаторами, без артиклей и без обязательной категории множественного числа обычно считается, что само имя обозначает неквантифицированный и недискретный объект (работы К.-К.Дж. Тана, М. Крифки, Дж. Керкии, Л.Л.-Ш. Чэн, Р. Сибесмы, К. Наканиси, А.Д. Шмелева, С.А. Крылова, Ч.-М. Ли). Это касается и имен, обозначающих неисчисляемые объекты (рис), и имен, обозначающих исчисляемые объекты (книга).

При такой трактовке существительное само по себе, без контекста, в котором оно употребляется - «простое»/ «голое» существительное, "bare noun" — не несет никакой информации ни о дискретности обозначаемого объекта, ни вообще о денотации этого существительного. Употребление при существительном классификатора несет важную информацию о дискретности обозначаемого существительным объекта. В конструкции с классификатором речь идет об отдельном объекте или множестве отдельных объектов, или о дискретных порциях неисчисляемого вещества.

Классификаторы встречаются во многих языках - в языках Восточной и Юго-Восточной Азии (китайских, тибето-бирманских, австро-азиатских,

некоторых алтайских), в нивхском языке, в угорских (венгерский), австронезийских языках (минангкабау), в языках Африки (западно-папуасские языки, языки манде), в языках американских индейцев (пенутийские языки, аравакские языки). В большинстве языков классификатор может употребляться только вместе с числительным: сочетание 'сИаук кжеп 'книга КЛАСС' грамматически неправильно в корейском (в отличие, например, от китайского), а возможно только сочетание скаук уе1 км/еп 'книга десять КЛАСС' «десять книг». В то же время в корейском, как и во вьетнамском языке, классификатор в сочетании с числительным можно опустить, особенно в разговорной речи.

Числительные и конструкции, связанные с количеством, удобно описывать в терминах квантификации и квантитативной шкалы, или как скалярные конструкции (П. Грайс, Л.Р. Хорн, Ч.-М. Ли). Постулируется квантитативная (количественная) шкала, и квантифицируемому объекту/ веществу «присваивается» точка или отрезок на этой шкале, который также часто сравнивается с точкой, соответствующей «нормальному»/ ожидаемому количеству объекта/ вещества. Подобные шкалы также используются при анализе качественных прилагательных (градуируемых признаков) и других языковых выражений. Таким образом, именно числовые конструкции требуют характеристики объекта в отношении дискретности. Эта характеристика нужна для соотнесения числовой/ квантитативной конструкции с точкой или отрезком шкалы.

В п. 3.1 рассматривается синтаксическая структура конструкции с классификатором. В японском и корейском эта конструкция уже давно привлекает внимание исследователей из-за ее нестандартности и вариативности порядка слов и морфологического оформления (см. работы К. Муромацу, К. Наканиси (японский); Ч.-М. Ли, А.Х-О. Кима, П.-С. Пака, К.-Б. Пака, К.-В. Сона, С.Г. Чо, Ч.-М. Кима и др.). Для того, чтобы найти аналог данной конструкции в европейских языках (с учетом обязательности числительного), делались попытки анализировать японскую и корейскую конструкцию как

конструкцию с плавающим квантором (floating quantifier, на основе работ Д. Спортиша, Дж. Мёрчанта и многих других).

Другой важной чертой данной конструкции является то, что классификатор (служебное имя), по крайней мере в части контекстов, является вершиной всей конструкции, то есть вершиной доминирующей именной составляющей -группы классификатора (ClassP, предложенной К.К.-Дж. Таном на материале китайского языка). Имя, подвергающееся квантификации (смысловое имя) образует подчиненную именную группу NPLEX. Идея сложной именной составляющей, состоящей из доминирующей и подчиненной, принадлежит П.С. Эбни и развита А. Рэдфором («многослойная» именная группа, layered NP). Эта идея используется при формальном анализе именных конструкций с усложненной структурой во многих языках.

В конструкции с классификатором числительное стоит в позиции именного модификатора (атрибутива) при классификаторе. Составляющая «плавающий квантор», включающая числительное и классификатор [Num + CLASS], может предшествовать смысловому имени NPLEX или следовать за ним. В первом случае эта составляющая - именной модификатор, поскольку классификатор может оформляться родительным падежом: [yel kwen-uy] chayk '[десять КЛАСС-РОД] книга' «Десять книг». Данная конструкция - это обычная именная группа с генитивным модификатором.

В соответствии с работами М. Сибатани, М. Копчевской-Тамм, Б.Х. Парти, упомянутыми выше, одна из функций генетивного модификатора - уточнение референции модифицируемого существительного. В данной конструкции плавающий квантор не только указывает на количество объекта, обозначенного смысловым именем (числительное), но и влияет на денотацию имени (классификатор): денотация смыслового имени в данной конструкции обычно референтная или определенная (А.Х-О. Ким, Ч.-М. Ким, С.-Ч. Чан).

Если плавающий квантор следует за смысловым именем (chayk \yel kwen] 'книга [десять КЛАСС]'), семантико-синтаксическая целостность всей конструкции меньше, чем в случае препозиции плавающего квантора [Num +

CLASS]. Во-первых, у смыслового имени допустимы все типы денотации; во-вторых, в конструкции нет очевидных признаков подчиненного статуса ни смыслового существительного, ни плавающего квантора; в-третьих, возможно и контактное, и дистантное расположение NPLEX, с одной стороны, и [Num + CLASS], с другой (отсюда название «плавающий квантор»).

Поскольку [Num + CLASS] присваивает NPLEx количественный признак, между NPlex и [Num + CLASS] следует усматривать субъектно-предикатные отношения (логический субъект и логический предикат). Поэтому многие авторы (К. Муромацу для японского, Ч.-М. Ли) предлагают использовать не аппарат сложной/ «многослойной» именной группы, а идею малой клаузы (Small Clause, сокр. SC), т.е. свернутого или неполного предложения, в котором есть (логический) субъект и предикат, но нет морфологически оформленного сказуемого. Примером малой клаузы может служить английский инфинитив на for. [se [subj Por John] [pred to leave\\ (was improbable) «(Было маловероятно), что Джон уйдет». В отличие от русского перевода, сказуемое английского придаточного в этом предложении стоит в инфинитиве, и связь между субъектом и предикатом не выражается морфологически: субъект John входит в предложную группу, а предикат to leave стоит в форме инфинитива. Аналогично, NPLEX можно рассматривать как субъект малой клаузы, a [Num + CLASS] — как ее предикат:

(i) [se [subj NPlex] [pred Num + CLASS]].

Наше исследование основывается на материале падежного маркирования, а также на контекстах, в которых NPlex и [Num + CLASS] из (i) стоят контактно и дистантно: в первом случае вся конструкция SC находится в позиции аргумента, а во втором только [Num + CLASS] остаются в позиции аргумента, а NPlex передвигается влево, например, претерпевая топикализацию (трансформацию передвижения в начало предложения без изменения грамматической формы).

Согласно нашим данным, в аргументной позиции конструкция с классификатором в постпозиции к имени все же имеет некоторые признаки

сложной именной группы, состоящей из группы классификатора ClassP (главной) и входящей в нее смысловой именной группы NPLEX. Эта сложная именная группа строится по принципу синтаксической предикации К. Хейкок, упомянутой в п. 2.3 главы 2 при анализе конструкций с неаргументным/ невыннесенным топиком, а не по принципу «многослойной» именной группы. NPlex не подчиняется вершине Class, не является ее комплементом, а стоит в позиции спецификатора ClassP. В этой позиции NPLEx интерпретируется как логический субъект, a Num и CLASS, составляющие оставшуюся часть ClassP -как логический предикат:

(ii) [classP [specClassP NPlex] [class' NumP [class' CLASS]]].

Основанием для такой трактовки служат в первую очередь правила присоединения грамматических показателей: хотя и смысловое имя, и классификатор — существительные, падежный показатель почти всегда присоединяется к классификатору ([chaykyel kwen]-ul '[книга десять KJIACC]-ВИН'), а отыменной послелог (см. п. 1.3 в главе 1) может присоединяться только к классификатору. В п. 1.1 главы 1 говорилось о роли фразовых аффиксов в корейском языке. Мы предполагаем, что сложная именная группа, в которую входят ClassP и NPlex, — составляющая, для которой падежный показатель или отыменной послелог присоединяется ко всей этой группе как к единому целому, а не к какому-либо из входящих в нее слов - как фразовый аффикс. Вся группа с классификатором также может подвергаться топикализации: считается, что если группа слов может менять свою позицию в предложении, например, в зависимости от актуального членения, то это одна составляющая. Коммуникативный статус и денотация всей сложной именной группы зависят от контекста: при топикализации и присоединении показателя топика вся группа становится темой, а при присоединении указательного местоимения вся группа приобретает определенную денотацию.

Если же NPlex топикализуется и стоит дистантно от [Num + CLASS], группу с классификатором следует анализировать как две независимые составляющие (С.Г. Чо, С.-Ё. Ким, Ч.-М. Ким, Х.-Дж. Ко). В этом случае субъектно-

предикатные отношения между NPLEX и [Num + CLASS] отображаются через механизм вторичной предикации (известный по русским примерам Джон уговорил Петра прийти одного). В русском примере одного - не модификатор/ определение имени Петра, хоть одного и является прилагательным. Между Петра и одного есть субъектно-предикатные отношения. Вторичный предикат - малая клауза с нулевым субъектом и предикатом-прилагательным: [мр Петра [вин]] + [sc [subj 0 [ВИН]] [pred один [вин]]]. Считается, что имя Петра контролирует нулевое подлежащее малой клаузы 0, 0 согласуется по падежу с Петра, а одного согласуется с 0 - таким образом достигается эффект падежного согласования Петра и одного.

Основанием для подобного анализа в конструкции с классификатором при топикализации NPlex является возможность дублирования падежного показателя у NPLEx и CLASS: Chayk-ul... yel kwen(-ul) 'книга-ВИН... десять КЛАСС(-ВИН)'. Это дублирование можно формально отразить через механизм малой клаузы; при этом учитывается также именная природа классификатора (вторичный предикат должен быть существительным или прилагательным) и дистантное расположение NPlex и малой клаузы. NPLEX в исходной структуре находится непосредственно перед малой клаузой и контролирует ее нулевое подлежащее, а затем топикализуется:

I t

(Hi) [топик ] [nPlex Chayk [вин]] [sc [subj 0 [вин]] [pred yel kwen [вин]]].

В п. 3.1. подробно обсуждается схема (iii) в сравнении со схемой (и) с привлечением дополнительных данных по условиям падежного маркирования NPlex и CLASS, а также разных контекстов, в которых NPlex и [Num + CLASS] расположены дистантно. Наши данные не полностью укладываются в чисто синтаксический анализ (ii)-(iii), и для их исчерпывающего объяснения требуется привлечение коммуникативных и референциально-семантических факторов, не всегда совместимых с принципами формального анализа.

В п. 3.2 рассматриваются русские и корейские именные конструкции со

значением небольшого или неопределенного количества, а также конструкции с

интенсификаторами. Этот пункт в основном иллюстративный: приводятся русские конструкции и их корейские аналоги. При рассмотрении русских конструкций, обозначающих неопределенное количество, используются результаты работ Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева, Е.В. Падучевой, JI.P. Хорна. Анализируется интерпретация конструкций со значением неопределенного/ небольшого количества в разных контекстах. Мы приходим к выводу, что в этих конструкциях не действуют правила скалярной импликатуры 'неопределенное/ небольшое количество -> малое количество', о которых на материале английского кратко говорится в п. 3.0.

Корейский материал по конструкциям небольшого и неопределенного количества требуют подробного изучения. В корейском неопределенное количество в именной конструкции обозначается атрибутивом et ten, который может также обозначать малое количество, в зависимости от контекста. В целом, в корейском именные конструкции со значением небольшого количества менее разнообразны, чем в русском. Для обозначения малого количества в основном используется существительное уаккап 'малое количество' в позиции генитивного модификатора.

В сфере интенсификаторов (наречий, выражающих большую степень признака) в корейском наблюдается большее разнообразие. Например, есть похожие различия в употреблении wancenhi — cenhye в корейском и полностью - вовсе в русском. В частности, у wancenhi и полностью, с одной стороны, и cenhye и вовсе, с другой, наблюдаются различные интерпретации в контексте отрицания.

В п. 3.2 также рассматриваются морфосинтаксические признаки предметной по A.A. Холодовичу формы числительного — то есть формы, обладающей морфологическими признаками существительного. Данная форма употребляется не в атрибутивной позиции, а в позиции после имени (позиции плавающего квантора [Num + CLASS]). Атрибутивная и предметная формы совпадают почти у всех числительных (кроме sey [ATP] — seys [ПРЕДМ] 'три' и нек. др.). Атрибутивная форма неизменяема, а предметная присоединяет по

крайней мере основные показатели существительного. Морфологические признаки в данном случае определяются синтаксической позицией, а не смысловой категорией; таким образом, числительное не образует единую часть речи из-за отсутствия единого морфологического оформления.

В п. 3.3 рассматриваются аппроксимативные конструкции, представляющие типологическое своеобразие корейского языка. Среди исконно-корейского ряда числительных сохранилась непродуктивная аппроксимативная форма числительного (только у числительных до десяти): ср. Луи 'два' и Мие 'примерно два'. Аппроксимативные числительные данного типа могут быть и атрибутивом (Шие), и образовывать предметную форму (!\тех). В целом, у корейского числительного много форм, что позволяет построить словообразовательную парадигму числительного в терминах Г.Т. Стампа со свойством инкрементальности — каждая форма отличается от других ровно одним компонентом значения (аппроксимативное, предметное, порядковое). Однако в этом случае исходной формой числительного следует признать атрибутивную, в то время как корейские авторы (Х.-М. Сон, К.-С. Нам, Й.-Г. Ко) считают исходной предметную форму, от которой атрибутивная, или адноминальная, образуется путем усечения: яеуя 'три.ПРЕДМ' Бвуз 'три.АТР'.

Продуктивные модели, образующие аппроксимативные конструкции, относятся к двум уровням - словообразование (аффикс -уе сино-корейского происхождения, присоединяющийся к числительному) и морфосинтаксис (частица -ссит и служебные существительные -cengto, патЫя, присоединяющиеся к существительному). Все эти показатели приблизительно синонимичны: они могут дублировать друг друга в одной конструкции без изменения значения. Сочетания с -уе, с одной стороны, и с -ссит и служебными существительными, с другой, в общем случае взаимозаменимы. Отличительной чертой -уе является компонент избыточности: «примерно ... и немного больше». Например: ш/> рпчт-ссит 'двадцать минута-АППР' / 'тр-уе р\мип

'двадцать-АШ1Р минута' «примерно двадцать минут/ чуть больше двадцати минут».

Для определения морфосинтакеичеекого статуса данных показателей мы использовали тесты на разграничение связанных аффиксов и клитик, о которых говорилось в главе 1, п. 1.1: регулярность, ограничения на сферу употребления, позиция в словоформе по отношению к словоизменительным аффиксам. Аффикс -уе, в соответствии с этими критериями, относится, по терминологии В.А. Плунгяна, к «ограниченно-регулярным» словообразовательным морфемам, что в обще-типологическом плане характерно для морфем, выражающих аппроксимативность. -Уе не сочетается с числительными до десяти, в целом больше употребляется с числительными сино-корейского, а не исконно-корейского происхождения, с круглыми числами; чаще всего употребляется в сочетаниях, обозначающих время.

Интересная особенность -уе состоит в том, что -уе может присоединяться не только к числительному, но и к подчиняющему это существительное слову. Это происходит, когда -уе не сочетается с числительным: кап ^кап-ус 'один час-АППР' (ждать) «примерно один час или побольше». Здесь ясно видно, что в корейском есть явление смещения, или синтаксического подъема аффикса -уе от числительного к подчиняющему его существительному. Смещение служебных слов описано Е.В. Падучевой, И.М. Богуславским, З.М. Шаляпиной. В предложении Я остался дома не из-за Маши частица не синтаксически зависит от предлога из-за, а в семантическом плане отрицает не то, что я остался дома по какой-то причине, а то, что эта причина - Маша (то есть Маша, а не из-за Маши подвергается семантическому отрицанию). Таким образом, словообразовательным аффиксам в корейском свойственна сравнительно большая синтаксическая независимость — это возможно только в агглютинативном языке.

-Ссит, в отличие от -уе, присоединяется к именам всех типов (включая «наречные» имена ей 'где.СУЩ', е1та 'сколько.СУЩ') и может быть фразовым аффиксом, например, при группе с классификатором. По своим свойствам

частица -ссит похожа на падежные частицы. -Cengto и патс1$ — (полу)служебные существительные, сходные с отыменными послелогами, рассмотренными в главе 1, п. 1.3. Таким образом, для выражения аппроксимаитивности используются те же морфосинтаксические механизмы, что для основных грамматических категорий имени. В целом, в корейском много разных способов выразить приблизительность, они относятся к разным уровням языка, и при этом синонимичны и взаимозаменимы. Это связано и с агглютинативным характером корейского языка, и с сосуществованием в нем двух этимологически различных слоев лексики и грамматических моделей -исконно-корейский слой и сино-корейский слой.

В главе 4 рассматриваются частные вопросы корейского синтаксиса -противопоставительное (контрастивное) отрицание, цитативная конструкция в сравнении с эвиденциальной/ ретроспективной, а также подъем, или вынос, аргумента - подлежащего придаточного предложения в позицию прямого дополнения в главном предложении.

В п. 4.1 анализируется противопоставительная конструкция с функцией коррекции. Противопоставительная, или контрастивно-фокусная, конструкция это один из типов отрицательной конструкции. Противопоставление включает себя отрицание ситуации или какого-то компонента ситуации и утверждение альтернативной ситуации (компонента ситуации) — см. работы М. Рут, И.М. Богуславского, Л.Р. Хорна, Н. Кадмона и др.

Противопоставительные конструкции делятся на противительные (не X, но У) и корректирующие (не X, а У), см. работы Д. Ферман и А. Штёбе. Противительные конструкции сообщают, что ситуация или объект У в чем-то не согласуется с 'не X': 'не X' порождает определенную импликатуру (контекстное следствие), отрицаемую У. В примере (¡) Джон не болен (X), но уже неделю сидит дома (У) отрицается X 'болен'; тот, кто не болен (не X), обычно не сидит дома (не У) - то есть из 'не X' следует 'не У', а противительная конструкция утверждает, что У верно. В терминах Е.В. Урысон,

'не Y' в большей степени, чем Y, согласуется с ожиданиями слушающего, наблюдателя и т.д.

Корректирующая конструкция сообщает, что X не соответствует действительности (или неправильно), а вместо X имеет место Y. В предложении (ii) Джон не аспирант (X), а преподаватель (Y) то, Джон аспирант (X), - неправильная информация, которая заменяется на правильную (Джон преподаватель (Y)). В корректирующей конструкции нет никакой импликативной связи между 'не X' и 'не Y'. Поэтому в примере (ii) замена а на но требует специального контекста (из того, что кто-то не аспирант, не следует, что он не преподаватель).

Типология противопоставительных конструкций изучена слабо, см. работы Д. Ферман, Ч. Ли. Важный формальный признак, отличающий корректирующие конструкции от противительных - то, что в них и X, и Y образуют контрастный фокус (в то время как в противительной конструкции X — контрастный топик, а Y - обычный фокус). В части языков эти два типа конструкций различаются синтаксически: в русском, в немецком (nicht... aber 'не... но' и nicht... sondern 'не... а'), в корейском. В большинстве языков есть одна противопоставительная конструкция, которая в зависимости от контекста интерпретируется как корректирующая или противительная: not... but 'не... но/ не... а'.

Мы рассматриваем корейскую противопоставительную корректирующую конструкцию 'A-ka ani-la В\ В этой конструкции отрицается ситуация/ участник А и утверждается ситуация/ участник В. Ani-la 'ОТР-ИЗЪЯВ.УСТ' -грамматикализованная в данной конструкции и сейчас почти не употребляющаяся форма отрицательной связки ani-ta 'ОТР-ИНФ'. Слово или составляющая А стоит перед ani-la с обязательным показателем именительного -И-ка и фокусируется. В предложении (iii) Na-nun [Mali-ka (A) ani-la] Swuni-lul (В) manna-ss-ta «Я встретил не Марию (А), а Суни (В)» имя Mali-ka «Мария» -это A: Mali стоит перед ani-la и может присоединять только -ка 'ИМ'. Имя Swuni-lul «Суни» (В) также фокусируется, однако позиция В не фиксирована строго, и В присоединяет тот показатель, который требует глагол (manna-ss-ta

'встретил'), аргументом которого В является (Swuni-lul 'Суни-ВИН'). В не входит в «ядро» противительной конструкции и синтаксически относится не к ani-la, а к основному предикату предложения. А и ani-la образуют одну составляющую, которая является синтаксической основой противопоставительной конструкции.

Конструкция 'Л-ка ani-la' поднимает вопрос, уже затронутый в главе 2: является ли показатель именительного -il-ka у А показателем именительного падежа или фокуса? С одной стороны, А в данной конструкции всегда фокусируется, а с другой, ani-la - грамматическая форма глагола-связки, и для связочных глаголов в корейском именительный падеж присвязочного имени — один из двух основных (наряду с инструментальным): sensayng-i toy-ta 'учитель-ИМ стать-ИНФ' «стать учителем».

Наш анализ предполагает, что 'A-ka ani-la' — «сентенциальная вставка» в предложении, то есть что это свернутая сентенциальная структура, похожая на парентетический оборот типа строго говоря, куда ни посмотри. Как и в подобных оборотах, в 'A-ka ani-la' есть глагол в застывшей форме, а также зависимое от него имя А. Мы называем данную сентенциальную структуру PredP (группа предиката), а не малая клауза. В малой клаузе предикат глагольного типа отсутствует (ср. конструкции «с двумя именительными» в главе 2, п. 2.3, и конструкции с классификатором в главе 3, п. 3.1), зато есть логический субъект и логический предикат (которых нет в 'A-ka ani-la').

Синтаксические свойства конструкции 'A-ka ani-la' и предложения, в которое эта конструкция входит, подробно анализируются в сравнении с конструкцией типа псевдо-клефт (конструкции с расщеплением: Тот, кого ты ищешь, это Джон). В конструкции типа псевдо-клефт (с расщеплением) используются специальные грамматические средства постановки одного из имен в предложении в позицию фокуса (ср. предикативную группу ...это Джон). Эта конструкция широко изучается и в европейских языках, и в алтаистике (JI.M. Горелова, М.Н. Орловская), и в типологическом аспекте, и в корейском языке (К. Вайлдер, М. ден Диккен, А. Мёнинген, Н.Р. Сумбатова, К.И. Казенин, С.-Е.

Чан, Ч.-Е. Ким, Ч.-М. Ли). Материал конструкции 'A-ka ani-la' и конструкции типа псевдо-клефт показывает, что корейский использует для фокусирования имени именную связку, как и европейские языки, а не вспомогательный глагол, как это происходит во многих языках Кавказа.

Семантика данной конструкции анализируется М. Рут в рамках теории ассоциации с фокусом, аналогично английской конструкции типа (псевдо)клефт (конструкции с расщеплением). С одной стороны, нами было показано, что как грамматическое средство, используемое для выражения противительного отрицания, конструкция 'А-ка ani-la' отражает языковую специфику корейского языка. С другой стороны, структура этой конструкции основывается на типологически универсальных принципах и средствах.

В п. 4.2. сравниваются корейские конструкции с показателем ретроспективности (с аффиксом -te), или эвиденциальные конструкции, с одной стороны, и цитативные конструкции на -ta-nta, -n-tay, -tay-ss-ta. Цитативная конструкция представляет собой редуцированное сложное предложение с эллипсисом цитативной частицы -ко и корня глагола главного предложения (mal)ha- 'говорить' с последующей контрактурой (то есть аффиксы этого глагола не эллиптируются) - см. работы Ю.Н. Мазура. В предложении (iv) Pi-ka o-n-tal ко malha] nía 'дождь-ИМ идти-АСП-ИЗЪЯВ-ЦИТ' «Говорят, идет дождь» маркер цитатива -nía - это грамматические аффиксы эллиптированного глагола (mal)ha-n-ta 'говорить-АСП-ИЗЪЯВ'. Возникает вопрос: только ли к фонологическому эллипсису сводится разница между приведенным примером и полным сложноподчиненным предложением (v) [Pi-ka o-n-ta-ko] malha-n-ta «Говорят/ (Он) говорит, что идет дождь»

Цитативные и особенно эвиденциальные конструкции широко изучаются как с типологической точки зрения (В. Чейф, А.К. Вудбери, Дж. ван ден Аувера, A.A. Плунгян, Р. Изворски, 3. Генчева, A.A. Аксу-Коч, Д.И. Слобин, М. Фаллер, Т.А. Майсак, С.Г. Татевосов и др.), так и в корейском языке (И.-Б. Чан, С.-Ю. Чо, К.-С. Лим, Т.-Г. Хонг). Семантический анализ обеих конструкций проводился в указанных работах достаточно подробно: -te принято считать

показателем прямой эвиденциальности с некоторыми оговорками, а цитативные конструкции указывают на то, что источник информации — сообщение, полученное говорящим от другого лица (т.е косвенная эвиденциальность). В п. 4.2 (как и в п. 4.1) мы пытаемся определить степень грамматикализации обеих конструкций и выяснить, можно ли соотнести эвиденциальный и цитативный компоненты в этих конструкциях (которые являются пропозициональными) с сентенциальной структурой на уровне синтаксиса.

Для решения данной задачи использовался ряд тестов: например, на возможность такой интерпретации синтаксического отрицания или квантитативного наречия, сферой действия которых был бы эвиденциальный или цитативный предикат - тест на независимое отрицание и квантификацию. Также рассматривалась возможность синтаксического выражения аргументов этих предикатов — субъект восприятия в случае эвиденциальной конструкции и субъект или адресат говорения в случае цитативной конструкции.

Данные тесты показывают принципиальное отличие эвиденциальной конструкции от цитативной. Эвиденциальная конструкция дает отрицательный результат по всем указанным тестам - только в особом контексте может появляться синтаксически выраженный субъект ситуации получения информации (местоимение первого лица). Цитативные конструкции разных типов показывают разные результаты. Если пропозиция говорения относится к прошедшему времени (пропозиция говорения выражается цепочкой морфем -ко (та1)На])^-/а '(ИЗЪЯВ-...)-ПРОШ-ИЗЪЯВ'), то цитативному компоненту соответствует отдельная (редуцированная) сентенциальная структура. В подобном предложении возможна квантификация эллиптированного речевого предиката наречием сас\уи 'часто', можно вставить два аргумента предиката говорения — субъект и адресат. Такие предложения следует считать результатом фонологического эллипсиса и контрактуры, без семантической или грамматической редукции.

Цитативные конструкции, ситуация говорения в которых относится к настоящему времени (как в примере (iv) Pi-ka o-n-ta\ ко malha\-ntá) проявляют большую степень грамматикализации. В них допустим только субъект, но не адресат говорения, и квантификация в нейтральном случае невозможна. Пропозиция предиката говорения на уровне морфосинтаксиса сильно редуцируется и грамматикализуется. По некоторым критериям можно усмотреть сходство между цитативными конструкциями и парентетическими оборотами с глаголами говорения (как говорят, как я тебе говорил), подробно описанными Анной А. Зализняк и Е.В. Падучевой.

В п. 4.3 рассматривается синтаксическая конструкция с подъемом подлежащего. Хотя сначала интерес к этой (английской (vi) I believe him to be smart) конструкции привлекли представители генеративной грамматики (Н. Хомский), она позднее стала рассматриваться на материале самых различных языков: в первую очередь алтайских (японский, турецкий, калмыцкий), а также индонезийских и полинезийских языков, языков американских индейцев — см. работы С. Куно, Ю. Такано, Н.В. Сердобольской, В.Д. Девиса, С. Дубински и др. Особенность этой конструкции в том, что у именной группы, которая является аргументом глагола придаточного предложения, появляются грамматические признаки, обусловленные глаголом главного предложения, и в первую очередь падежный признак.

В предложении (vii) Na-nun {Inca-lul [0/t yeppu-ta-ko]} sayngkakha-n-ta «Я считаю Инча красивой» имя Inca — субъект (аргумент) предиката yeppu-ta 'красивый', однако Inca стоит в винительном падеже (Inca-lul). По критерию аргументной структуры Inca относится к придаточному предложению (фигурные скобки), а по формальному падежному критерию - к главному предложению (квадратные скобки). Часть исследователей считает Inca-lul так называемым пролептическим (proleptic), или вводящим, объектом глагола sayngkakha-n-ta «считаю»: то есть Inca-lul — дополнение sayngkakha-n-ta, вводящее тему придаточного предложения. В этом случае в придаточном

предложении (в квадратных скобках) нулевое подлежащее 0 в (vii), которое контролируется именем Inca-lul.

Японские и корейские исследователи (С. Куно, Дж.Х.-С. Юн) пытаются обосновать альтернативный анализ конструкции с подъемом - этот анализ постулирует, что в конструкции с подъемом всего одна именная группа — она порождается в позиции подлежащего придаточного предложения (в (vii) t «след от передвижения») и передвигается в позицию дополнения sayngkakha-n-ta, в которой ей присваивается винительный падеж (Inca-lul). Для английской конструкции с подъемом общепринятым является анализ с передвижением, и эта конструкция отличается по ряду критериев от конструкции с контролем ((viii) I persuaded John to leave).

При подробном рассмотрении корейской конструкции оказывается, что она в некоторых отношениях похожа на конструкцию с контролем: например, возможностью выдвижения в главное предложение не только подлежащего, но и некоторых типов дополнений. С другой стороны, порядок слов в корейской конструкции с подъемом более строго фиксирован, чем в прототипической конструкции с подъемом — придаточное предложение не может предшествовать главному. Дж. Х.-С. Юн предлагает, что аккузативная именная группа (Inca-lul) все же порождается в придаточном предложении, а потом передвигается в главное предложение через позицию «главного подлежащего» (см. п. 2.3 в главе 2). Эта гипотеза, с нашей точки зрения, согласуется с дополнительным материалом по конструкциям с классификатором и подходит для большинства случаев подъема в корейском.

В Заключении сформулированы выводы и подведены итоги диссертационного исследования.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Статьи, опубликованные в рецензируемых научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Рудницкая, Е.Л. Внутренняя структура числовой конструкции с классификатором в корейском языке / Е.Л. Рудницкая // Вопросы языкознания. -2014.-№ 1.-С. 60-77.

2. Рудницкая, Е. Л. Конструкции с фразовыми аффиксами: проблемы формального описания (на материале корейского и турецкого языков) / Е.Л. Рудницкая // Вестник НГУ. - Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация» -2013. -№2(11). - С. 5-14.

3. Рудницкая, Е.Л. Глаголы звуков животных в корейском: прямые и метафорические значения / Е.Л. Рудницкая, С.-Г. Хван // Вестник ВГУ. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». - 2013. - №1. - С. 127-133 (авторство не разделено).

4. Рудницкая, Е.Л. Синтаксический анализ противопоставительного отрицания в корейском / Е.Л. Рудницкая, С.-Г. Хван // Вопросы филологии. Серия «Урало-алтайские исследования». - 2012. - № 1 (6). - С. 149-165 (авторство не разделено).

5. Рудницкая, Е.Л. Структура предложения в корейском как языке типа SOV / Е.Л. Рудницкая // Научно-техническая информация. Серия 2 «Информационные процессы и системы». - 2012. - № 6. - С. С. 17-30.

6. Рудницкая, Е.Л. Конструкции с классификатором и аппроксимативные конструкции в корейском языке: грамматические свойства и семантические характеристики / Е.Л. Рудницкая, С.-Г. Хван // Вопросы филологии. Серия «Урало-алтайские исследования». - 2010. - № 2 (3). - С. 53-71 (авторство не разделено).

7. Рудницкая, Е.Л. Английские номинации болевых и неприятных ощущений с позиций лексико-семантической типологии / Е.Л. Рудницкая, П.Ю. Новичков // Вестник ВГУ. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». - 2010

- № 1. - С.78-84 (авторство не разделено).

8. Рудницкая, Е.Л. Истории жизни автохтонного населения Сибири: публикации глоссированных текстов (публикация 2-я) / O.A. Казакевич, Н.К. Митрофанова, Е.Л. Рудницкая // Вестник РГГУ. Серия «Языкознание». -Московский Лингвистический журнал. - 2009. - № 6. - С. 286-323 (авторских 10 страниц).

9. Рудницкая, Е.Л. О приложимости различных моделей описания языка к реальному языковому материалу (на примере кетского глагола) / Ю.А. Галямина, O.A. Казакевич, Е.Л. Рудницкая, Е.М. Будянская, Д.М. Вахонева // Вестник РГТУ. Серия «Языкознание». - Московский Лингвистический журнал.

- 2007. - № 8. - СС. 50-64 (авторских 2 страницы).

10. Рудницкая, E.JI. Конструкции со значением эвиденциальности в корейском с точки зрения типологии эвиденциальности / E.JI. Рудницкая // Вестник МГУ. Серия 9 «Филология» - 2005. - № 5. - С. 105-123.

11. Рудницкая, E.JI. Особенности синтаксической и информационной структуры (актуального членения) в предложениях со стативными предикатами психологического состояния в корейском / E.JI. Рудницкая // Вопросы языкознания. - 2005. - № 4. - С. 39-56.

12. Рудницкая, E.JI. Синтаксический и семантический анализ предложений с опущением глаголов речи ('-КО НА-' "-QUOT SAY-") в корейском / E.JI. Рудницкая // Вопросы языкознания. - 2002. - № 2. - С. 90-102.

13. Рудницкая, E.JI. Локальные и нелокальные рефлексивы в корейском языке с типологической точки зрения - формальное или прагматическое описание? / Е.Л. Рудницкая // Вопросы языкознания. — 2001. - № 3. - С. 83-95.

14. Рудницкая, Е.Л. Проблема алтайского сочинения в корейском языке / Е.Л. Рудницкая // Вопросы языкознания. - 1997. - № 6. - С . 89-99.

Монографии:

15. Рудницкая, Е.Л. Спорные вопросы корейской грамматики: теоретические проблемы и методы их решения / Е.Л. Рудницкая. - Москва: Восточная литература, 2010. - 294 с.

Перечень статей, опубликованных в других научных изданиях, и тезисов конференций:

16. Рудницкая, Е.Л. Роль прагматических факторов в падежном маркировании смыслового имени и классификатора в постыменной конструкции с классификатором в корейском языке / Е.Л. Рудницкая // Два выдающихся востоковеда. К 90-летию И.Ф.Вардуля и Ю.А.Рубинчика. -Тезисы межинститутской научной конференции 20 ноября 2013. М: Институт востоковедения РАН, 2013. - С. 56-58.

17. Рудницкая, Е.Л. Морфосинтаксический статус фразового аффикса с учетом материала по глагольным групповым показателям корейского и других алтайских языков / Е.Л. Рудницкая // Тезисы международной конференции Типология морфосинтаксических параметров 2013. - Москва, ИЯз РАН и МГГУ им. Шолохова. - 16-18 октября 2013 г. - Режим доступа:

http://ossetic-studies.org/msp2013/files/3713/8167/4417/abs2013 Rudnitskaya.pdf

18. Рудницкая, Е.Л. Part-of-speech status of ideophones in Korean / Е.Л. Рудницкая // Актуальные вопросы востоковедения: проблемы и перспективы: Материалы IV международной заочной научно-практической конференции / под ред. Н.В. Гурьян, O.A. Трофименко. - Владивосток: Дальневосточный федеральный университет, 2013. — С. 111-113.

19. Рудницкая, Е.Л. Коммуникативные и синтаксические свойства конструкции с классификатором в корейском языке / Е.Л. Рудницкая // Человек и язык в коммуникативном пространстве. Сборник научных статей. - Выпуск 4 (IV Международные чтения памяти Р.Т. Гриб (1928-1995)) / под. ред. Б.Я. Шарифуллина. - Красноярск: Сибирский федеральный университет, 2013. - С. 393-398.

20. Syntactic properties of the Korean floating quantifier-type construction -formal syntactic or information structure account? / E. Rudnitskaya // Olomouc Linguiste Cololoquium, June 6-8 2013. - Book of abstracts. - Olomouc: Palazky University Olomouc, 2013. - P. 97-99.

21. Рудницкая, E.JI. Корейский как язык типа SVO. // Сборник по материалам конференции «Актуальные вопросы востоковедения: проблемы и перспективы: Материалы III международной заочной научно-практической конференции» / под ред. Н.В. Гурьян, О.А. Трофименко. - Уссурийск: Изд-во ДВФУ, Филиал в г. Уссурийске, 2012. - С. 89-92.

22. Рудницкая, E.JI. Приложимость теории непосредственных составляющих к корейскому языку / E.JI. Рудницкая // Вестник Российского корееведения. 2012. - Выпуск 4. - С. 93-102.

23. Rudnitskaya, Е. Approximation markers in Korean: their properties and use in a classifier construction» / S.-K. Hwang, E. Rudnitskaya // Вестник Российского корееведения. -2011. -№ 3. - P. 129-136 (авторство не разделено).

24. Rudnitskaya, Е. The syntactic and information structure analysis of the "sondern-type" '-ka ani-la' construction in Korean / S.-K. Hwang, E. Rudnitskaya // Materials of the 25-th Biennial AKSE Conference, Moscow, June 17-20. - Vol. 1 -Moscow: AKSE, MSU, IAAS, ICKS, 2011. - P. 368-377 (авторство не разделено).

25. Рудницкая, E.JI. Винительный падеж при адвербиалах: обстоятельства конечной точки движения в корейском языке / Е.Л. Рудницкая, С.-Г. Хван И Бюллетень востоковеда. Труды межинститутской научной конферении «Востоковедные чтения-2008», Москва, 8-10 октября 2008 г. / под ред. З.М. Шаляпиной. - РАН, Общество востоковедов. - М.: ИВ РАН, 2010. - С. 185-212 (авторство не разделено).

26. Рудницкая, Е.Л. «Проблема целостности слова в корейском на примере конструкций с послелогами» / Е.Л. Рудницкая // Материалы VIII Международной Конференции по языкам Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки, Москва, 22-24 сентября 2009 г. / под ред. В.Б. Касевича, Ю.А. Ландера, В.Ф. Выдрина, М.Х. Шахбиевой. - М.: ИНИОН РАН, 2010.-С. 149-161.

27. Rudnitskaya, Е. Scalarity and quantitative constructions in Russian and Korean / S.-K. Hwang, E. Rudnitskaya // Approches de la scalarité / ed. by Pascale Hadermann, Olga Inkova, Michel Pierrard, Dan Van Raemdonck. - Recherches et rencontres. - Vol. 28. - Genève: Publications de la Faculté des Lettre de l'Université de Genève, 2010. — P. 313-340 (авторство не разделено).

28. Rudnitskaya, E. Approximation markers in Korean: classifier construction / S.K. Hwang, E. Rudnitskaya // Abstracts of the 14-th International Morphology Meeting, May 13-16. - Budapest, 2010. - P. 59 (авторство не разделено). - Также см. на сайте конференции. — Режим доступа:

http://www.nvtud.hu/imm 14/abs/hwang-rudnitskava.pdf

29. Rudnitskaya, Е. Postposition constructions in Korean: morphology and syntax / E. Rudnitskaya // Abstracts of the Morphology of the World's Languages International Conference, June 11-13. - University of Leipzig, 2009. - P. 17-18.

30. Rudnitskaya, E. Towards semantic typology of coordination / E. Rudnitskaya,

E. Uryson // Subordination and coordination strategies in North Asian languages. -Current Issues in Linguistic Theory series. - Vol. 300. - Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins, 2008. - P. 85-96 (авторство не разделено).

31. Rudnitskaya, E. The issue of subject vs. topic in Korean / E. Rudnitskaya // Syntax of the World's Languages III, 25-28 September, 2008, Freie Universität Berlin. - Abstracts. - Berlin, 2008. - P. 189-190. - Также см. на сайте конференции. - Режим доступа:

http://userpage. fu-berlin.de/gast/swl3/abstracts/pdf/swl3-abstracts.pdf

32. Рудницкая, Е.Л. Винительный падеж при адвербиалах: обстоятельства конечной точки движения в корейском / Е.Л. Рудницкая, С.-Г. Хван // Востоковедные чтения 2008. Тезисы докладов научной конференции 8-10 октября 2008 г. (К 190-летию ИВ РАН, к 50-летию Отдела Языков народов Азии и Африки ИВ РАН). - Москва, ИВ РАН, 2008. - С. 21 (авторство не разделено).

33. Рудницкая, Е.Л. Фразовая номинализация в корейском (и проблема групповой флексии) / Е.Л. Рудницкая // Исследования по глагольной деривации / под ред. В.А. Плунгяна, С.Г. Татевосова - М.: Языки славянских культур, 2008.-С. 250-271.

34. Рудницкая, Е.Л. Немаркированные по падежу именные группы в агглютинативных языках (на материале текстов эвенкийского и корейского). / Е.Л. Рудницкая // Тезисы Всероссийской научной конференции "Подвижники сибирской филологии: В.А. Аврорин, Е.И. Убрятова, В.М. Наделяев, 27-29 сентября 2007 г., Институт филологии СО РАН, Новосибирский гос. ун-т. -Новосибирск, 2007. - С. 200-203.

35. Rudnitskaya, Е. The syntax of -ко ha- 'QUOT say' omission in Korean / E. Rudnitskaya // Sprache & Sprachen. - 2006. - Vol. 31. P. 31 -40.

36. Rudnitskaya, E. Towards semantic typology of coordination / E. Rudnitskaya, E. Uryson // Abstracts of the III-rd International Symposium on Languages of Eastern and Northern Asia: "The grammar and pragmatics of complex sentences in languages spoken in Europe and North and Central Asia". — Томск: Томский Государственный педагогический университет, 2006. - Р. 152-154 (авторство не разделено).

37. Рудницкая, Е.Л. Роль многофакторного подхода при изучении спорных аспектов корейской грамматики / Е.Л. Рудницкая // Тезисы Международной научной конференции ВОСТОКОВЕДЕНИЕ И АФРИКАНИСТИКА в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы (в честь 150-летия Восточного факультета СПбГУ), 4-6 апреля 2006 г. - СПб: Восточный факультет СПбГУ, 2006. - С. 231-232.

38. Рудницкая, Е.Л. Проблема номинализации в корейском / Permanent International Altaistic Conference. 48th Meeting, Moscow, July 10-15, 2005. -Abstracts. - Moscow: Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences, 2005.-P. 72-73.

39. Rudnitskaya, E. The Experiencer of stative psych predicates in Korean as a bearer of the prominent discourse role "the subject of a psychological state" / E. Rudnitskaya // Тезисы IV Типологической школы, 21-28 сентября 2005 г. — М.:

РГГУ, 2005. - С. 52-55.

40. Rudnitskaya, Е. The experiencer of stative psych predications in Korean as a bearer of the prominent discourse role "the subject of a psychological state" / E. Rudnitskaya // Proceedings of the 1-st European Conference of Korean Linguistics. -Seoul: Hankookmunhwasa, 2005. - P. 137-150.

41. Rudnitskaya, E. An attempt of implementing the Generative Grammar Island Constraints in the "Meaning - Text" model / E. Rudnitskaya // East-West Encounter: Second International Conference on Meaning-Text Theory / ed. by Ju.D. Apresian, L. L. Iomdin. - M.: Языки славянских культур, 2005. - P. 405-417.

42. Rudnitskaya, E. Syntactic and information structure of stative verb sentences with experience NP-s in Korean / E. Rudnitskaya // International symposium on typology of the argument structure and grammatical relations in the languages spoken in Europe and North and Central Asia (LENCA-2). May 11-14, 2004. - Abstracts. -P. 106-109. - Электронная публикация. - Режим доступа:

http://www.ling.helsinki.fi/uhlcs/LENCA/LENCA-2/information/datei/english-abstracts-7.pdf

43. Rudnitskaya, Е. The Altaic coordination pattern in Korean / E. Rudnitskaya // CUNYForum. - 2000. - Vol. 20. - P. 53-64.

44. Рудницкая, Е.Л. Локальные и нелокальные рефлексивы в корейском языке с типологической точки зрения. / Е.Л. Рудницкая // Материалы Х-й Международной конференции по китайскому языкознанию. - Москва, ИЯ РАН, 2000.-С. 134-141.

45. Рудницкая, Е.Л. Взаимодействие корейского союзного аффикса -ко с грамматическими категориями времени и одно/ разносубъектности / Е.Л. Рудницкая // Тезисы конференции «Языки Азии и Африки: традиции, современное состояние и перспективы исследования». — Москва, ИВ РАН, 1998.-С. 89-92.

46. Рудницкая, Е.Л. Является ли одно из употреблений корейского аффикса -ко показателем переключения референции? / Е.Л. Рудницкая. // Тезисы XV-й Международной конференции по китайскому языкознанию. - Москва, ИЯ РАН, 1998.-С. 136-139.

47. Rudnitskaya, Е. Syntactic properties of the Altaic Coordination construction in Korean / E. Rudnitskaya // Sprachtypologie und Universalforschung. - 1998. - Vol. 51 (2).-P. 179-198.

48. Rudnitskaya, E. The Status of the Connective -ко in the Altaic Coordination in Korean / E. Rudnitskaya // The Proceedings of the XVI-th International Congress of Linguists, July 20-25, 1997, Paris. - Paris, 1998 [Publication on CD-ROM], - 10 p.

49. Рудницкая, Е.Л. Проблема алтайского сочинения в корейском языке / Е.Л. Рудницкая // Тезисы докладов IV Международной конференции по языкам Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки. - Часть II. -Москва, ИСАА, 1997. - С. 19-23.

50. Rudnitskaya, Е. The Status of the Connective -ko in the Altaic Coordination Construction in Korean / E. Rudnitskaya // Abstracts of the XVI-th International Congress of Linguists, July 2-25, 1997. - Paris, 1997. - P. 257.

Заказ № 77-а/03/2014 Подписано в печать 24.03.2014 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 2.4

ООО "Цифровичок", тел. (495) 649-83-30 www.cfr.ru; е-таИ: info@cfr.ru

Текст диссертации на тему "Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие"

Российская академия наук Институт востоковедения

05201450870

Е.Л. Рудницкая

БАЗОВЫЕ СИНТАКСИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКА И ЕГО ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ

СВОЕОБРАЗИЕ

языкознание»

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени доктора филологических наук

Том 1

Оглавление

Введение. Научная новизна и актуальность работы 1

Глава 1. Агглютинация и граница словоформы; синтаксический статус

грамматических частиц и послелогов Ю

1.1. Позиции показателей в словоформе и статус показателей 11

1.1.1. Именная словоформа (прямые падежи) 16

1.1.2. Глагольная словоформа 21

1.1.2.1. Возможность дополнительных критериев на степень

связанности глагольных показателей 26

1.1.2.2. [Yoon 2005а] - анализ фразового аффикса в

синтаксических терминах (как вершины составляющей) 34

1.1.2.2.1. Аргументы [Sells 1995] и [Yoon 2005а] против статуса (фразового) аффикса в корейском как синтаксической вершины составляющей типа ХР (примеры из [Yoon 2005а]) 37

1.1.2.2.2. Аргументы с точки зрения лексикалистского подхода

(только для именных показателей) 43

1.1.3. Модели описания глагольной и именной словоформы в корейском 47

1.1.4. Выводы

1.2. Выделительные и дискурсивные частицы 58

1.3. Послелоги ^

1.4. Проблема групповой флексии в типологическом аспекте 70

Глава 2. Коммуникативная структура и ее связь

с корейской грамматикой 7g

2.0. Структура предложения в корейском как языке типа SOV 78

2.0.1. Типологические универсалии порядка слов 78

2.0.2. Порядок слов в корейском предложении: ветвление влево 79

2.0.2.1. Можно ли говорить о параметре "право/ левосторонней вершины"? 79

2.0.2.2. Базовый порядок слов. Сравнение с немецким и с языками Сибири 81

2.0.2.3. Ветвление влево: разные типы составляющих в корейском 85

2.0.2.3.1. Глагольная группа 8 5

2.0.2,3.2. Именная группа 88

2.0.3. Возможные изменения порядка слов 89

2.0.3.1. Построение вопроса 90

2.0.3.2. Топикализация 92

2.0.4. Выводы 97

2.1. Проблема подлежащего и топика в предложении 97 2.1.1. Морфологические свойства и сфера употребления

подлежащего (сравнение показателей топика и именительного) 101

2.1.1.1. Морфологические характеристики подлежащего 1 о 1

2.1.1.2. Сферы употребления -i/-ka и (-п)ип и их коммуникативная функция-

2.1.2. Тесты на подлежащее (или приоритетные признаки подлежащего) 108

2.1.3. Итоги и выводы 126

2.1.4. Неуниверсальность категории подлежащего 130

2.2. Стратегии определения подлежащего в предложении в случаях

неоднозначности 133

2.3. Тема и рема в предложении 138 2.3.1. Контрастная тема/топик и фокус в предложениях с неаргументным

подлежащим/ невынесенным топиком 144

2.4. Предложения с нестандартным актуальным членением 152 2.4.1. Стативные предикаты в конструкции типа ТОП-ИМ в предложении "с

несколькими подлежащими", или "топик + подлежащее" 154

2.4.1.1. Свойства подлежащего у топика и ИГ в именительном в конструкции ТОП-ИМ (конструкции со стативным глаголом психологического состояния (53а) и конструции "топик + подлежащее" (526)) 155

2.4.1.2. Как можно объяснить свойства конструкции ТОП-ИМ

типа "топик + подлежащее", проиллюстрированные в п. 2.4.1.1? 158

2.4.1.3. Экспериенцер стативного глагола психологического состояния как носитель выделенной дискурсивной роли "субъект психологического состояния" 164

2.4.1.3.1. Дополнительные синтаксические ограничения

в конструкции ТОП-ИМ со стативными глаголами

психологического состояния 165

2.4.1.3.2. Релятивизация ИГ-стимула

с philyoha-ta 'быть-нужным' и aphu-ta 'болеть' 169

2.4.1.4. Выводы 171

2.4.1.5. Глаголы, обозначающие состояние: отклонение от нормы в типологическом аспекте. Биноминативная конструкция 171

Глава 3. Корейские квантитативные конструкции 175

3.0. Квантитативные конструкции как скалярные конструкции 175

3.0.1. Конструкции с классификаторами. 177

3.1. Конструкции с классификаторами в корейском 180

3.1.1. Формальный анализ конструкции с классификатором: существующие подходы 180

3.1.2. Денотативные характеристики конструкции с классификаторами 185

3.1.3. Дублирование винительного падежа и «плавающие кванторы» (floating quantifiers) 192

3.1.3.1. Конструкция с «плавающими кванторами». Употребление конструкции с классификатором и плавающим квантором 194

3.1.3.2. Классификатор как служебное существительное и вершина группы со смысловым существительным и классификатором

в позиции аргумента 198

3.1.3.3. Существующие подходы к анализу конструкций с плавающими

кванторами (floating quantifiers/ FQ) 202

3.1.3.4. Применимость анализа кванторов адвербиального и именного типа

к конструкции с числительным и классификатором в корейском 205

3.1.3.5. Сравнение конструкции с классификатором и конструкции посессора: предикатно-аргументная структура, порядок слов, пассивные конструкции и конструкции с подъемом 210

3.1.3.6. Конструкция с классификатором, топикализация смыслового существительного и коммуникативная структура: некоторые проблемы 216

3.1.3.7. Выводы 223

3.1.4. Альтернативный анализ в рамках теории «копирования и стирания» (copy and delete) 224

3.1.5. Выводы 228

3.2. Русские и корейские количественные конструкции в сопоставлении 228

3.2.1. Количественные конструкции с квантификаторами со

значением маленького или неопределенного количества 229

3.2.2. Квантитативные конструкции с интенсификаторами типа

слишком, полностью и т.д. 233

3.2.3. «Предметная» форма числительного в корейском и русские собирательные числительные 235

3.2.4. Выводы 239

3.3. Показатели аппроксимативноси в количественных конструкциях с

классификаторами 240

3.3.1. Словообразовательная парадигма числительного; аппроксимативные

числительные 242

3.3.2. Именная частица -ссит и послелоги -cengto, -namcis со значением приблизительности / предела 249

3.3.3. Выводы 255

Глава 4. Отдельные вопросы корейского синтаксиса 257

4.1. Противопоставительная конструкция в корейском:

синтаксический анализ 257

4.1.1. Общие сведения о конструкции с противопоставительным отрицанием 257

4.1.1.1. Противопоставительное отрицание - коррекция информации о ситуации с помощью 'металингвистического' отрицания' (metalinguistic negation) 257

4.1.1.2. Типологический аспект: конструкции для выражения противопоставительного отрицания в языках мира 261

4.1.2. Анализ парентетической свернутой связочной конструкции

'A-ka ani-la' в корейском 263

4.1.2.1. Общие характеристики конструкции 263

4.1.2.2. Синтаксический анализ конструкции 266

4.1.2.2.1. A-ka ani-la как парентетическое предложение 266

4.1.2.2.2. 'A-ka ani-la' как предикативная часть конструкции

псевдо-клефт (pseudocleft) 269

4.1.3. Семантический анализ конструкции 'A-ka ani-la'

4.1.4. Древесная структура для -ka ani-la

4.1.5. Выводы

273 275 278

4.2. Конструкции со значением эвиденциальности и цитации в корейском

и русском 279

4.2.1. Категория эвиденциальности 279

4.2.2. Конструкция с -/е- в корейском 282

4.2.3. Цитативная конструкция в корейском; конструкция с контрактурой 284

4.2.3.1. Синтаксический анализ: конструкция с контрактурой

с разных точек зрения 289

4.2.3.2. Ограничение на лицо-источник сообщения в цитативной конструкции 295

4.2.4. Выводы 297

4.3. Проблема подъема подлежащего, синтаксические подходы к

анализу подъема подлежащего 297

4.3.1. Эмпирическое обоснование анализа подъема подлежащего

с постулированием передвижения 303

4.3.2. Трактовка подъема подлежащего с учетом данных по

числовым конструкциям и квантитативных факторов 313

4.3.3. Выводы 316

Заключение 318

Литература 324

Глоссы и сокращения 361

^ SU

Йельская транслитерация (Yale Romanization) с корейскими соответствиями

Согласные Гласные

Хангылъ Yale Хангылъ Yale

И к 1 i

=? kh •И wi

п кк A иУ

1=1 Р т wu всюду, кроме: после губных Р, ph, РР, m-как и

п ph тг У"

№ РР — и

С t \ е

Е th т=| we

сг tt =1 уе

т: с HI еу

л ch i\ уеу

XX сс тЯ wey

А s о

лл ss JJ- уо

h -ч оу

□ m h а

n wa

Е 1 1= уа

о zero /- ng Н »У

Н УаУ

way

CLs

Введение.

Научная новизна и актуальность работы

В русскоязычной корейской лингвистике преобладает ориентация в первую очередь на европоцентризм (A.A. Холодович, Ю.Н. Мазур) - как и в грамматиках европейских ученых (см. работы В.В. Аникиной), - а также на традиционный корейский лингвистический подход (И.С. Ли, С.-О Ли, В. Чхэ). Достижения формальной лингвистики (в частности, генеративной грамматики), которые сейчас применяются в рамках теории Принципов и Параметров (Н. Хомский) к разным типологически неродственным языкам, не основаны на представлении о единообразии грамматического строения всех языков. Теория Принципов и Параметров, используя достижения типологии, задает

грамматическую парадигму, которая позволяет установить типологическое своеобразие грамматики того или иного языка.

Степень разработанности проблемы можно оценивать по-разному. С одной стороны, существует большое количество грамматик корейского: переводные и русскоязычные грамматики Г. Рамстедта, А.А. Холодовича, Ю.Н. Мазура; англоязычные грамматики - С.Э. Мартина, К.-Д. Ли, С.-Ч. Чана, Х.-М. Сона, грамматики на корейском языке М.-С. Кима, Ё.-Г. Ко, К.-С. Нама, Чх.-С. Су и др. Отдельным вопросам корейской грамматики посвящено много исследований и диссертаций, например, Чх.-С. Кима, Ё.-Г. Ко, Чх.-С. Су, К.-С. Нама, Ч.-И. Квона, Ч.-Е. Ким, К.-С. Пака, П.-С. Яна, М.-Дж. Кима, С.-Х. Ли и др. Также по конкретным вопросам написано большое количество статей: в рамках формального подхода можно назвать статьи Ч.-М. Ли и Дж.Х-С. Юна. Вопросам корейской грамматики посвящены периодические издания Language Research (Исследования языка), Korean Linguistics (Корейская лингвистика), Studies in Generative Grammar (Исследования по генеративной грамматике),

Harward Studies in Linguistics (Труды по лингвистике Гарвардского университета) и сборники статей, составленные по результатам конференций Japanese/Korean Linguistics (Японская и корейская лингвистика).

С другой стороны, в диссертации рассматриваются такие важные, но в основном спорные или малоизученные аспекты корейской грамматики, как фразовая аффиксация (phrasal affixes/ suspended affixation) и проблема границы словоформы, разграничение топика и подлежащего, и более общая проблема влияния коммуникативной структуры на синтаксис в корейской грамматике, глаголы психологического состояния, конструкции с числительным и классификатором, контрастивное отрицание, эвиденциальные и цитативные конструкции, подъем подлежащего вставленного предложения в позицию дополнения в главном предложении. Для описания этих явлений и решения связанных с ними проблем используются методы анализа, разработанные различными направлениями лингвистики - типологией, генеративной грамматикой, теорией актуального членения, лексической семантикой и т.д.

Эта цель определяет решение следующих задач:

1). Выбор рассматриваемого в диссертации круга фрагментов синтаксиса -базовых и одновременно наиболее трудных для описания, что обусловлено сложным взаимодействием морфологических, синтаксических и коммуникативных факторов, определяющих характер синтаксиса в корейском.

5). Выявление особенностей корейского синтаксиса с типологической точки зрения; сравнение с другими языками.

Предмет исследования диссертации - типологическое своеобразие корейского синтаксиса, а также приложимость разных подходов и методик при анализе материала корейского языка.

Объект исследования - различные синтаксические конструкции и правила построения этих конструкций. Были выбраны, с одной стороны, те конструкции, которые выделяют корейский язык в типологическом плане - например, конструкции с фразовыми аффиксами (очень распространенной в корейском по сравнению с другими языками, включая японский) или конструкции с топиком и подлежащим, конструкции с послелогами, которые также отражают типологическое своеобразие корейского. С другой стороны, были выбраны малоупотребительные конструкции, такие как конструкция с противопоставительным отрицанием, с предикатом психологического состояния или с подъемом подлежащего. Эти конструкции, лежащие на периферии языка, нередко представляют проблему для описания и допускают более одного описания. Одновременно эти конструкции проливают свет на факторы, определяющие синтаксические механизмы в корейском языке, поскольку основные закономерности построения предложения (например, наличие номинативного подлежащего) в подобных конструкциях не задействованы, и можно проследить те дополнительные стратегии, которые определяют порядок слов, присваивание падежа и другие морфологические и синтаксические процессы.

Тестельца и др.), типологический подход (работы А.Е. Кибрика, В.А. Плунгяна, М. Полинской, Б. Комри, У.Л. Чейфа, С. Деланси, М. Хаспельмата, Э.Л. Кинэна, С. Куно, М. Митун, М. Копчевской-Та�

Полный текст автореферата диссертации по теме "Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие"

Текст диссертации на тему "Базовые синтаксические структуры корейского языка и его типологическое своеобразие"

Похожие темы диссертаций