автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.02
диссертация на тему: Конфликтное измерение политической трансформации в России

Полный текст автореферата диссертации по теме "Конфликтное измерение политической трансформации в России"

На правах рукописи

НИКОВСКАЯ ЛАРИСА ИГОРЕВНА

КОНФЛИКТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ В РОССИИ

Специальность23.00.02 — Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Москва 2004

Работа выполнена в Институте социологии РАН, в Центре конфликтологии

Научный консультант:

Доктор философских наук, профессор Степанов Евгений Иванович

Официальные оппоненты:

Доктор социологических наук Левашов Виктор Константинович, Москва

Доктор исторических наук, профессор Галкин Александр Абрамович, Москва

Доктор философских наук, профессор Комаровский Владимир Савельевич, Москва

Ведущая организация:

Московский педагогический государственный университет

Кафедра теории и истории социологии

Защита состоится 17 марта 2004 г. в_часов на заседании Диссертационного совета Д.002.011.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте социологии РАН по адресу: 117256, Москва, ул. Кржижановского, д. 24/35, стр. 5

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института социологии РАН

Автореферат разослан «_»_

_2004 года

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат философских наук

Мещеркина Е.Ю.

Общая характеристика работы

Актуальность исследования обусловлена в первую очередь тем существенным противоречием, которое в современной России все более отчетливо проявляло себя на протяжении последнего десятилетия, порождая самые разнообразные социальные напряжения и конфликтные ситуации. С одной стороны, был провозглашен курс на демократические реформы и создание рынка, реализация которого должна была способствовать осуществлению полноценной общественной трансформации, соединяющей воедино экономические, политические и социокультурные параметры, а также интеграции России в мировое сообщество в условиях глобализации. С другой стороны, реальные действия политической власти обнаружили явную непоследовательность в осуществлении заявленного курса. При этом государство оказалось неспособным минимизировать социальные издержки преобразований и взять под контроль процессы перераспределения собственности, что вызвало обострение борьбы и конфронтации различных элитных групп, столкнувшихся в глобальном переделе собственности и власти. Стабильность сегодня во многом остается выражением лишь общественных надежд и политических деклараций. Во многом ее могли бы обеспечить утверждение принципов правового государства, демократии, социально ответственного бизнеса, партнерского взаимодействия государства и общества в целом. Однако за прошедшие 15 лет в России сложилась не плюралистически-партисипа-тивная, не консенсуальная и даже не ограниченно-процессуальная (шумпе-теровская) модель демократии, а псевдодемократия, за фасадом которой скрываются корпоративно-бюрократический, а по сути, олигархически-авторитарный режим.

Принятие управленческих решений при таком режиме почти полностью закрыто от населения, а сами чиновники не несут перед последним никакой ответственности. Именно поэтому политическая система современного российского общества отличается низкой эффективностью в достижении политической стабильности и социально-экономического развития. Она навязывает обществу идею принудительной консолидации и единства, исключающих конкурентность и равноправие социальных интересов в публичной сфере и скрывающих, по сути, основное противоречие российского общества -между крепнущей тенденцией к монополизации власти и плюрализмом тех многочисленных интересов, которые были «разбужены» первой волной демократизации в России.

Взгляд на процессы трансформации современного российского общества сквозь призму конфликтологической парадигмы позволяет, думается, избежать реализации очередной утопии «бесконфликтного» единства и согласия.

Методологическая и практическая потребность в исследовании специфики российской трансформации, в том числе и политической, сквозь призму накопившихся напряжений, «дисфункций» и противостояний представ-

1'0С. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С Петербург /д/ ОЭ

лена весьма ощутимо1. В политологическом сообществе зримо зреет запрос на новый теоретико-методологический инструментарий, позволяющий идентифицировать элементы социальной динамики в сложившихся общественно-политических реалиях, которые сумели бы противостоять тому варианту стабилизации складывающейся политической системы, которая ведет к стагнации и усилению авторитарного синдрома. «Необходимы новые направления анализа, которые позволили бы вывести дискуссии о демократическом транзите из того поля, которое строится вокруг власти как единственной точки отсчета и единственного организующего центра. Исследования общества, особенно миноритарных групп, отношений и процессов, которые не вписываются в доминирующий тип «господства-подчинения», могут и должны привести не только к поиску реальных альтернатив развития, которые сейчас остаются вне поля зрения исследователя, но и к формированию этих альтернатив. Иное развитие невозможно без субъектного действия, которое,

в свою очередь, не может основываться на представлении о сущем как един-

2

ственно возможном» .

Об этих же настроениях свидетельствуют дискуссии, развернувшиеся в рамках III Всероссийского конгресса политологов «Выборы в России и российский выбор» (апрель 2003). Содержательно они сводятся к нескольким узловым вопросам: не упустило ли российское общество возможность сделать свой выбор, «ибо опыт последних 10-15 лет свидетельствует о том, что если радикальный политический выбор не воплощается в течение какого-то ограниченного времени, «окно» демократических возможностей закрывается и начинается стабилизация нового варианта авторитаризма... В этом смысле «отложенный» выбор может легко оказаться «отмененным»3; — почему «вместо современных организаций и институтов гражданского общества у нас постоянно воссоздается что угодно - кланы, касты, системы вассалитета и клиенте-лизма» ; - почему «демократический прорыв не дал ожидаемых результатов, хотя и вызвал к жизни глубокие изменения общественных отношений? В силу каких причин наследниками и душеприказчиками демократов первой волны оказались люди, не имеющие ничего общего с идеалами демократии и справедливости, с устремлениями к свободе, одушевляющими первое поколение борцов? На какие непреодолимые препятствия натолкнулась демократия в России, разбившая тесные рамки коммунистического режима?»5.

' Куда пришла Россия?.. Итоги социетальной трансформации. Материалы Международного симпозиума, 16-18 января 2003 г. М.: МВШСЭН, 2003. г Ворожейкина Т.Е. Стабильна ли нынешняя Россия? — В сб.: Куда пришла Россия?, с. 57.

3 Мельвиль А Ю. Так что же случилось с «российским выбором»? - Политические исследования, 2003, № 4, с. 163.

4 Кулинченко В.А, Кулинченко A.B. О духовно-культурных основаниях модернизации России. - Политические исследования, 2003, № 2, с. 151.

5 Пантин И.К. Демократия в России: противоречия и проблемы - Политические исследования, 2003, № 1, с. 136.

Ряд исследователей достаточно точно указали на противоречивую природу трансформационных процессов, предлагая обозначить их как антино-мичность российского общества, внутри которого складывается такой тип противоречий, где каждая из противоположностей имеет одинаково прочные базовые основания в реальности1. Противоречия-антиномии ведут к возникновению дилемм, не поддающихся снятию в результате единожды сделанного выбора. Пока сохраняются глубинные основания контрнаправленных тенденций, антиномичная дилемма вновь воспроизводится, требуя постоянного подтверждения выбора.

И наконец, получила артикулированное выражение идея, что существование в условиях свободы и демократии должно приучить нас делать выбор постоянно, осознавая неокончательность этого процесса, «чтобы научиться принимать современный мир, в котором демократия, федерация, гражданское общество и прочие ценности сочетаются со своими альтернативами и образуют антиномичные единства»2.

Приведенные выше высказывания подтверждают обоснованность нашего положения о том, что конфликтологическая парадигма продуктивна как теоретико-методологическая основа критической рефлексии, позволяющей адекватно реконструировать разнонаправленность процессов трансформации. В частности, именно на ее базе можно теоретически воспроизвести антиномичную суть демократии, соединяющей в себе «единство принципов демократии участия и авторитарного делегирования власти, и гражданского общества — как антиномичного соединения однородного правового пространства с многообразным выражением интересов»3. Следовательно, конфликтологический подход к исследованию трансформации вызван к жизни противоречивой природой преобразовательных процессов, усилением кризисных явлений и стремлением найти те точки напряжения, в которых собирается энергия изменений и поиска новых альтернатив выхода из сложившейся ситуации. Этот вывод оправдан и тем, что конфликт как особый тип социального взаимодействия изначально встроен в социальные и политические процессы, выступая фактором социальной динамики и активного самоопределения действующих социально-политических субъектов.

В целом актуальность данного исследования вызвана тем, что: • на общеметодологическом уровне остро назрела потребность в развитии методологии и теоретической основы для конфликтологического анализа процессов российской трансформации, учитывающей накопившиеся точки различных напряжений, дисфункций, активных противоборств, создающих возможность для прорыва новых альтернатив об-

1 Красин Ю.А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора. - Политические исследования, 2003, № 1, с. 124-133.

2 Ильин М.В. Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? - Политические исследования, 2003, № 2, с. 163.

3 Там же, с. 160.

щественно-политического развития и формирования самой способности жить в условиях поддержания динамического равновесия, гарантирующего общество от стагнации и деструкции. Соответственно, основной задачей анализа представляется выявление вызывающих эти ситуации факторов и детерминант как концептуальной основы для последующей разработки регулирующих их социальных и политических технологий;

• па теоретическом уровне существует потребность в обобщении накопившегося материала по исследованию различных типов и видов конфликтов, сопровождающих общественно-политическую трансформацию России, а также в раскрытии специфики проявления этой конфликтности. Происходящие трансформационные процессы стимулировали конфликтность всех социальных структур общества, а радикальная модернизация политической системы существенно обострила проблемы адекватного самоопределения российского социума: ему предстоит определиться по коренным вопросам формирования общественного строя и моделей институционализации власти, выделения приоритетов в экономической системе, способных обеспечить процветание страны, найти свое место и сформировать систему национальных интересов в меняющейся системе мирового порядка и глобализирующемся сообществе;

• на прикладном уровне актуальным является, с одной стороны, мониторинг и экспертиза реальных процессов российской конфликтности, разработка специальных инструментов такого исследования и анализа, а с другой—задача обеспечения конфликтологического менеджмента, то есть формирование квалифицированных навыков и практических способностей компетентного и цивилизованного обращения с конфликтной ситуацией. Конфликтологическая компетентность приучает в этом случае к большему профессионализму, культуре взаимодействия, предоставляя инструментарий для всесторонней диагностики конфликтной проблемы и широкий набор технологий воздействия на ее решение, а различных субъектов конфликта ориентирует на признание альтернативных позиций и на уважительный диалог и совместный поиск компромисса.

Степень научной разработанности проблемы

Исследованию собственно конфликтных аспектов процесса трансформации в России и за рубежом посвящено не так много работ. Гораздо шире изучались темы политической модернизации и демократического транзита, где эта проблематика проходитхак часть описания сложностей и противоречий самого процесса перехода тоталитарных обществ в демократические. Выделим работы зарубежных авторов: А. Степана, X. Линц, Ф. Шмиттера, Г. О'Доннела, Дж. Хигли, Р. Гююера, А. Пшеворского, С. Хантингтона, А. Турена, В. Бане, С. Терри, Т. Л. Рарла, Дж. Мунка и К. Лефф, Дж. Дьюи,

Л. Лейпхарта, Д. Растоу1, Ф. Риггса и др. Среди отечественных исследователей отметим В. Гельмана, А. Мельвиля, Л. Шевцову, Б. Капустина, А. Соловьева, М. Ильина, Р. Сакву, Г. Дилигенского, И. Клямкина, Ю. Леваду, Т. Заславскую, В. Ядова, В. Федотову, К. Холодковского, Г. Вайнштейна, Ю. Красина, А. Галкина и др2.

Многие фундаментальные положения конфликтологической парадигмы успешно разрабатывались в рамках социологической и политической науки. Выделяются труды Г. Зиммеля, Р. Дарендорфа, Л. Козера, С. Липсета, Ст. Роккана, М. Дюверже, Дж. Сартори, Я. Щепаньского, И. Валлерстайна, М. Амстутца, Р. Даля, С. Хантингтона, Дж. Тернера, Й. Галтунга, Л. Крис-берга, Дж. Бертона, Э. Азара3, А.В. Дмитриева, В.Н. Кудрявцева, А.Г. Здра-вомыслова, Е.И. Степанова, А.К. Зайцева4 и др.

1 Bunce V. Should Transitologists Be Grounded? - Slavic Review, 1995, vol. 54, Xs 1; Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Centuiy. Norman: University of Oklahoma Press, 1991; Karl T. and Schmitter Ph. Modes of Transition in Latin America, Southern and Eastern Europe. - International Social Journal, 1991, № 43; Linz J. Transitions to Democracy. -The Washington Quarterly, 1990, vol. 13,№3;0'Donnel G. Delegative Democracy.-Journal of Democracy, 1994, vol. 5, № 1; Stepan A. Democratizing Brazil. Problems of Transition and Consolidation. New York, 1987; Terry S. Thinking About Post-Communist Transition: How Different Are They? - Slavic Review, 1993, vol. 52, № 2; Przeworski A. Sustainable Democracy, Cambridge, 1995.

1 Гельман В. Трансформация в России: Политический режим и демократическая оппозиция. М., 1999; Мельвиль А. Демократические транзиты: теорегико-меггодологические и прикладные аспекты. М., 1999; Шевцова J1. Посткоммунистическая Россия: логика трансформации и перспективы. М.: Московский Центр Карнеги, 1995; Дилигенский Г. Полкги-ческая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты. - МЭиМО, 1997, № 7; Саква Р. Режимная система и гражданское общество в России. — Полис, 1997, № 1; Федотова В.Г. Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., ИФ РАН, 2002; Капустин Б. Конец транзитологии? О теоретическом осмыслении первого посткоммунистического десятилетия. - Полис, 2001,№4; Заславская Т.И. Соци стальная трансформация в России. М., 2002; Ильин М.В. Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? - Полис, 2003, № 2; Красин FO.А, Галкин А.А. Россия: Quo vadis? М.: ИС РАН, 2003 и т.д.

3 Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерки политики свободы. М.: РОС-СПЭН, 2002; DahrendorfR. Sociale Klassen und Klassenkonflict in der industriellen Gesellschaft. English ed., 1959; Krisberg L. Sociology of Social Conflict. New Jersey: Prentice-Hall, 1973, XIV; Burton J., Dukes F. Conflict: Practices in Management, Settlement and Resolution. N.Y.: Martin's Press Inc., 1990; Козер JI. Функции социального конфликта М.: Идея Пресс, 2000; Azar Е.Е. The Management of Protracted Social Conflict Theory and Cases/ England: Dartmouth Publishing Company Limited, 1990; Gaining J. Cultural violence. - Journal of Peacee Research, 1990, vol. 20, № 3; Хантингтон С. Столкновение цивилизаций М., 2003.

4 Дмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и особенное. М.: Гардарики, 2002; Зайцев А.К. Социальный конфликт. М., 2000; Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. М., 1994; Степанов Е.И. Конфликтология переходного периода: Методологические, теоретические, технологические проблемы. М.: ИС РАН, 1996; Дмитриев А.В., Кудрявцев В.Н., Кудрявцев С.В. Введение в общую теорию конфликтов. М., РАН, 1993 и др.

Больше всего работ посвящено исследованию отдельных типов конфликтов - политических (А.В. Глухова, Ю.Г. Запрудский, М.МЛебедева, Л.Н. Тимофеева, АЛ. Чумиков, Д.М. Фельдман1 и др.), этнополитических (В.А. Тиш-ков, Л.М. Дробижева, Э.А Паин, ГА. Денисова, В.А. Авксентьев2 и др.)

Далее отдельные виды конфликтов будем называть моноконфликтами.

Особенности конфликтности переходного общества представлены в работах А.В. Дмитриева, Л.М. Дробижевой, А.В. Глуховой, B.C. Рахманина, Ю.Г. Запрудского, Л.Н. Тимофеевой, Л.М. Романенко, В.А. Ядова и др., но как часть иных теоретико-методологических задач.

К системному анализу взаимовлияния разнотипных моноконфликтов в условиях трансформации социология и политология только подходят. Впервые эта идея была предложена в середине 1980-х гг. основателем нового -резолюционистского - направления в конфликтологической мысли Дж. Бер-тоном, который призывал при анализе конфликтности современных общественных процессов исходить из так называемого адисциплинарного подхода: разрешение и предотвращение конфликтов, по его мысли, является адис-циплинарной проблемой, «то есть синтезом отдельных отраслей знания или итогом взаимодействия между отдельными дисциплинами»3. В отличие от междисциплинарного подхода, адисцитипарный подход не признает никаких границ знаний и предполагает целостное понимание феномена социального конфликта. Он в каждом конкретном случае конфликта помогает определить, каким должен быть приемлемый уровень или уровни анализа, единица или единицы анализа и какие области науки в своей совокупности являются для его адекватного понимания и разрешения наиболее подходящими.

Похожая попытка сделана в монографии директора Центра конфликтологии ИС РАН Степанова Е.И. «Конфликтология переходного периода: Me-

1 Глухова А.В. Политические конфликты: Основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). М.: Эдиториал УРСС, 2000; Запрудский Ю.Г. Социальный конфликт: политологический анализ. Ростов-на-Дону.: Изд. Ростовского университета, 1992.; Тимофеева Л.Н. Политическая конфликтология. Учебно-методическое пособие. М.: РГАС, 1996; Чумиков А.Н. Социально-политический конфликт: теоретические и прикладные аспекты. М.: Институт молодежи, 1995; Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. - М.: Аспект Пресс, 1997; Фельдман Д.М. Конфликты в мировой политике. М., 1997.

2 Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в 2 ч. Ставрополь, 1996; Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Содцатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х гг. М., 1996; Дробижева Л., Паин Э. Особенности этнополитических процессов и становление этнической политики в современной России — В сб.: Политические и экономические преобразования в России и на Украине. М., 2003; Денисова Г. А. Этническая социология. Ростов-на-Дону, 2000; Тишков В.А. Россия: от межэтнических конфликтов к взаимопониманию - Этнопо-лис, 1995, № 2.

3 Burton J., Dukes F. Conflict: Practices in Management, Seulement and Resolution. N. Y.: Martin's Press Inc., 1990, p. XI.

тодологические, теоретические, технологические проблемы» (М.: ИС РАН, 1996), написанной на основе обобщения ряда исследовательских проектов. Однако в этой работе хотя и отчетливо обозначен, но полностью еще не развернут переход к целостному анализу взаимовлияния различных конфликтов друг на друга. Заметным шагом в направлении системного анализа конфликтности российского социума стали и работы А.Г. Здравомыслова «Социология конфликта. Россия на путях преодоления кризиса» (М., 1994) и «Социология российского кризиса» (М, 1999), где представлена панорама современных массовых конфликтов в России, осмысленная в историческом контексте и сквозь призму социологических теорий конфликта и консенсуса. Автор показал некоторые механизмы взаимопроникновения разнотипных конфликтов, что заслуживает особого внимания.

Комплексный анализ влияния экономической конфликтности общества на политическую предпринят в коллективной монографии Центра конфликтологии ИС РАН «Экономика и политика в переходном обществе: кризис взаимодействия» (отв. ред. Никовская Л.И.; М.: ИС РАН, 2000), в которой рассмотрены проекции взаимного влияния политических конфликтов на особенности проявления коллизий в сфере экономики. Интересной попыткой дать целостную характеристику развития конфликтности.трансформирую-щегося российского социума является небольшая работа ученых РАГС В.И. Василенко, Д.Т. Жовтун и Е.Л. Петренко «Управление модернизаторскими процессами и характеристиками» (М.: Изд-во РАГС, 2002), в которой сделан шаг к определению понятий «конфликтность социума», «острота конфликтности общества» и определены дескриптивные средства для изучения комплексной конфликтности модернизирующегося общества.

Попытки целостного рассмотрения различных конфликтов транзитного общества очень продуктивны. Разнотипные конфликты стимулируют, провоцируют и усиливают друг друга, что порождает появление нового интег-ративного эффекта проявления конфликтности, обладающего неким иным качеством, чем моноконфликты сами по себе.

Цель и задачи исследования. В диссертации поставлена цель проанализировать теоретико-методологические основания исследования конфликтности в общественно-политической сфере общества и, опираясь на них, раскрыть специфику российской политической трансформации, в том числе под углом зрения выявления причин наблюдающегося ее отклонения от основных моделей демократического транзита.

В соответствии с этой целью автор ставит перед собой следующие задачи:

• Определить концептуальные и содержательные границы продуктивности конфликтологической парадигмы для анализа процессов социально-политической динамики. .

• Рассмотреть политическую трансформацию как конфликтный процесс, опираясь на создание комплексной модели конфликтности трансформации, вскрывающей механизмы взаимопроникновения разнотипных моноконфликтов, которые, в свою очередь, предопределяют динамизм

и подвижность общего тренда общественно-политических преобразований.

• Исследовать проблемы субъекта процессов политической трансформации в России сквозь призму субъектной характеристики конфликтного взаимодействия и сопоставление классовой, групповой и элитис-тской моделей конфликтов.

• Концептуально раскрыть и описать онтологию политического конфликта современного российского общества, определив в ходе реализации этой задачи основные факторы, которые способствуют снижению позитивного потенциала конфликтности и препятствуют эффективному продвижению демократических реформ.

• Проанализировать характер, типы и способы конструктивного урегулирования конфликтов в системе государственного управления как особого вида политической конфликтности.

• Рассмотреть особенности этнополитических конфликтов российского социума и возможности их позитивного урегулирования, исследовав взаимосвязи этого типа конфликтности с проблемами административной реформы, в рамках которой возможен компромисс между укреплением российской государственности и развитием принципов демократического федерализма.

• Выявить сущность, причины и типологию политической конфликтности на региональном уровне с использованием эвристических возможностей конфликтологического мониторинга.

• Исследовать место и роль конфликта в системе взаимодействия государства и гражданского общества в историко-ретроспективном и функциональном аспекте, позволяющем актуализировать позитивный потенциал обоих этих субъектов взаимного оппонирования.

• Раскрыть феномен межсекторного социального партнерства как интегральной технологии поиска и реализации баланса интересов социально-политических субъектов при урегулировании конфликтов в экономической и социальной сфере.

• 'Исследовать зоны напряжения во взаимодействии органов государственной и муниципальной власти и «третьего сектора» (негосударственные, некоммерческие организации) в интересах определения индекса конфликтности для профилактики и мониторинга интеракцион-ных трендов.

• Проанализировать структурные и институциональные условия, оптимизирующие взаимодействие власти и «третьего сектора» через концепты публичной сферы и публичной политики.

Объект исследования: конфликтные процессы общественно-политической трансформации в современной России.

Предмет исследования: комплексная, сложно-составная природа конфликтности политической трансформации, детерминирующей ее дифферен-цированность и многолинейность, неодчазначность исходов. Анализ взаи-

модействия социально-политических субъектов через соотношение социальной динамики и стабильности как основы для поиска эффективных форм урегулирования макросоциальных конфликтов.

Методологической основой диссертационного исследования является междисциплинарный подход, сочетающий в себе способы и методы социологических исследований, системного, структурно-функционального, субъек-тно-деятельностного анализа и обобщения, концепцию социального пространства и полей П. Бурдье, метод морфологического анализа для исследования возможных вариантов сложно-составных конфликтов, современные разработки отечественных и зарубежных специалистов в области конфликтологии, транзитологии, построения гражданского общества. При этом диссертант исходит из того, что трансформация в целом и демократический транзит в особенности имманентно конфликтны.

Эмпирическую базу исследования составляют следующие взаимодополняющие разделы:

• результаты репрезентативного социологического исследования демократических ценностей в структуре общественного сознания, полученные в 1992-1993 гг. коллективом сектора Методологии анализа социальных процессов ИС РАН при участии автора на материале всероссийской выборки, репрезентативной по основным социально-профессиональным и демографическим показателям населению России;

• результаты эмпирического исследования социально-политической конфликтности в режиме мониторинга в течение 2000-2002 гг. на примере Нижегородского региона (квотная выборка составила 560 единиц наблюдения);

• результаты опросов и анкетирования лидеров некоммерческих организаций (выборка целевая, N=100) из десятка регионов России, выполнявшихся по специально разработанным вопросникам в течение 2002-2003 гг.;

• результаты экспертных опросов служащих государственных и муниципальных организаций и учреждений из тех же регионов РФ (выборка целевая, N=100), проведенных диссертантом в течение того же периода;

• материалы личных наблюдений, полученных автором в ходе подготовки и проведения многочисленных тренингов для некоммерческих организаций по широкому спектру тем (технологии конструктивного урегулирования конфликтов; взаимодействие органов государственной власти и общественных ассоциаций в рамках межсекторного социального партнерства; эффективные коммуникации и связи с общественностью в деятельности некоммерческого, негосударственного сектора).

Научная новизна исследования определяется следующими основными исследовательскими результатами:

-для описания и систематического изучения комплексной природы процессов общественно-политической трансформации предложена динамичес-

кая модель морфологического анализа сложно-составных конфликтов (ССК). Показано, что пространство сложно-составного конфликта образуется пересечением полей разнотипных моноконфликтов - политических, экономических, социокультурных и т.д., образуя пульсирующую и подвижную структуру конфликтного взаимодействия. Разнотипные конфликты в условиях высокодинамичной трансформации стимулируют и взаимно усиливают друг друга. В силу этого сегодня недостаточно изучать отдельные и рядополо-женные социальные конфликты, оставляя без внимания факт возникновения качественно нового феномена - пространства ССК. С помощью предложенной динамической модели морфологического анализа социальной конфликтности проанализирована целостность и дифференцированность российской трансформации, неоднозначность и противоречивость ее осуществления;

- исследована проблема субъекта конфликтного взаимодействия на макроуровне и показано, что конфликт, основанный на групповых интересах (в сравнении с классовым и элитистским), более способствует поддержанию динамического равновесия в обществе и реализации позитивного потенциала политического конфликта, так как отличается гибкими внутригрупповы-ми связями и подвижными межгрупповыми барьерами в общественно-политической системе. Он содействует формированию в политических системах альтернативных политических институтов и хорошо налаженной ротации политических элит, отработанного механизма выборов, что позволяет членам общества принадлежать одновременно к различным социальным статусным группам, политическим организациям и движениям, ощущая свою значимость и устойчивость. Классовые и элитистские типы конфликтов более тяготеют к вертикальной поляризации общества, что усиливает «разрывные» линии взаимосвязи «верхов» и «низов», делает жесткой дихотомию «господство-подчинение» и снижает возможности диалоговой пластичности и гибкости политической системы;

- на основе дескриптивного анализа политической трансформации в России выделены детерминанты главного конфликта демократического транзита: между монополизирующейся политической властью и плюрализмом гражданских интересов, за которыми стоят общественно-политические группы гражданского общества, вызванные к жизни ходом демократических преобразований политической сферы;

-доказано положение о том, что непременным условием осуществления демократических реформ в российской действительности должен стать постоянный диалог общества и государства, раскрепощение личности и гражданской самоорганизации общества. Только этот вариант позволит исключить насильственно навязываемую «сверху» десинхронизацию общества и власти, элиты и народа, которые вели прежде к масштабным социальным конфронтациям, ибо методы волюнтаристского социального экспериментирования «сверху» себя уже полностью исчерпали к исходу XX в.;

- предложена и обоснована типология конфликтов в административно-

государственной сфере, выделены критерии их образования и предложены механизмы их регулирования;

- на основе интегрированной базы данных многолетнего мониторинга региональной конфликтности зафиксированы своеобразие отражения общеполитической специфики развертывания политической конфликтности на уровне региона, слабость институционализации социально-политического конфликта и недостаточная структурированность его субъектов, что существенно затрудняет урегулирование и предсказуемость поведения конфликтующих сторон;

- исследована противоречивая природа взаимодействия государства и гражданского общества, которая изначально предполагает наличие «дремлющего» конфликта в их взаимоотношениях, обозначенного нами как феномен протоконфликта. В работе предложена типология возможных форм про-токонфликтов, возникающих во взаимодействии государства и гражданского общества, и указываются способы их урегулирования;

- показано, что общественные ассоциации и гражданские инициативы, образующие структурные элементы некоммерческого, негосударственного («третьего») сектора российского социума, являются более гибким и оперативным звеном укрепляющегося гражданского общества и инициатором поиска новых форм взаимодействия государства, бизнеса и некоммерческого сообщества. На основе эмпирического анализа доказано, что на региональном и местном уровне организации «третьего» сектора в своем взаимодействии с органами региональной и местной власти все больше эволюционируют от корпоративной модели представительства интересов в сторону технологий политических сетей, предполагающих больший демократизм и взаимную ответственность сторон;

- разработана и предложена качественная шкала конфликтности (КШК), содержащая спектр из 9 различимых и измеримых характеристик межсекторных взаимодействий, упорядоченный по степени нарастания конструктивности (от конфронтации и разногласий /левая часть/ через игнорирование до разового сотрудничества и постоянного партнерства /правая часть/). Применение КШК в ходе эмпирических исследований характера взаимодействий региональных и местных органов власти и некоммерческих организаций в десятке регионов позволило выявить следующие особенности: - для территорий и муниципалитетов, где присутствует ярко выраженная система несовпадающих позиций и проявленных интересов участников, основанная на ценностных расхождениях и отличиях, четко наблюдается бимодальный характер распределения суждений участников конфликтных взаимодействий на КШК, когда имеются два пика, позиционированные в левой и правой частях шкалы; - для муниципалитетов, где существует налаженная и плодотворно работающая система механизмов взаимодействия (межсекторного социального партнерства) характерно либо полное отсутствие острых противоречий, или отсутствие ярко выраженного пика в первой части КШК, но одновременно имеется унимодальное распределение оценок участников взаимодействий в правой части шкалы.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Сложность и разнонаправленность взаимодействия различных субъектов политических преобразований обусловлена высокой степенью конфликтности трансформирующегося общества, поскольку оно вступило в период коренной ломки привычных норм и структур всех подсистем социума и не имеет отлаженных механизмов и процедур регулирования постоянно возникающих конфликтов. Такой взгляд способствует пониманию, что общий тренд политической трансформации - многолинейный процесс, не обладающий целостностью эволюции, а, наоборот, предполагающий самую неожиданную реализацию нестандартно складывающихся исходов комплексных, сложно-составных конфликтов транзита.

2. Современный процесс глобализации по-новому расставил акценты в соотношении явлений «стабильность-динамика», усилив функциональную зависимость социально-политической стабильности от динамических процессов. Чем динамичнее развивается общество, тем более оно стабильно. Стабильность застойных обществ иллюзорна. Она чревата взрывом и распадом системы. Таким образом, чрезмерно высокая степень стабильности (особенно навязываемой и жестко управляемой «сверху») предполагает жесткую сопротивляемость изменениям - как вне, так и Вкутри системы. Оборотная сторона этой качественной характеристики - ослабленная способность адаптироваться к меняющимся условиям существования, что ведет к кризису. Гораздо выше жизнеспособность динамических систем, в которых степень стабильности, обеспечивая самосохранение, не является непреодолимым препятствием для назревших изменений. Стабильность в динамических системах покоится на совокупности неустойчивых равновесий между системообразующими и системоизменяющими процессами.

3. Анализ динамических процессов трансформации невозможен на основе исследования только рядоположенных моноконфликтов, разворачивающихся в той или иной сфере общества. В современных условиях одной из приоритетных задач выступает изучение процессов взаимовлияния, взаимопереплетения различных социальных конфликтов, которые в совокупности образуют так называемый сложно-составной конфликт, обладающий собственной логикой развития и требующий более серьезных диагностических и технологических усилий для введения его в конструктивное русло урегулирования. Недопонимание этого факта, отсутствие адекватных познавательных и управленческих средств воздействия на эту комплексную конфликтность снижают ожидаемый эффект от демократических преобразований.

Установлено, что многие особенности комплексной конфликтности, проявившиеся в ходе общественно-политической трансформации в целом, получили отражение и в региональном измерении. Но конфигурация сложно-составной конфликтности в каждом регионе своя, как и точки прорыва и социальной инновации. Это подтвердили данные трехлетнего мониторинга социально-политической конфликтности в Нижнем Новгороде, проводившегося Центром конфликтологии ИС РАН с 2000 по 2003 гг.

4. Типологический анализ моделей конфликта, основанный на выделении социально-политических субъектов на макроуровне, деятельность которых оказывает значительное влияние на социально-политические процессы трансформации общества, демонстрирует преобладание классовых и эли-тистских моделей конфликта в современной России, что указывает на преобладание вертикальных связей, наличие высокой степени отчуждения населения от власти и центров принятия политических решений. Для групповой же модели, наиболее тесно связанной с успешным развитием гражданского общества, плюрализмом групповых интересов и гражданских инициатив, пока только формируется возможность приобретения «прав гражданства» в нашей политической системе.

5. Глубина и жесткость структурных преобразований в России детерминируют сложность, неоднозначность их результатов, «размытость» или сложную комбинацию различных субъектов, не совпадающих по своим статусным и позиционным возможностям, и, самое главное, слабую степень управляемости конфликтных процессов, сопровождающих процесс трансформации российского общества. В этих условиях политический процесс в большей степени предопределяется активностью бюрократического аппарата и ограниченного круга политических лиц. Номенклатурное «начало» исказило контуры формирующейся демократической власти. Отсекая «низовое» демократическое движение, оно смогло стать основой политической власти и постепенно привести ее к авторитарной реконверсии.

6. Процесс политической трансформации в России объективно актуализировал противоречие, которое можно сформулировать как противоречие между тенденцией к стабилизации, равновесию, с одной стороны, и к дальнейшему изменению, преобразованию - с другой. В рамках этого противоречия и разворачивается нынешнее взаимодействие государства и гражданского общества. Консервативно настроенная часть элиты, используя мобилизационный потенциал института «партии власти», формирует бюрократическую стабилизацию под жестким контролем административных структур, с опорой на патрон-клиентелистские отношения, с большой примесью внеправовых практик и отношений. Социально-политический контекст цивилизованной конфликтности явно сужается. Стремление к преодолению «проблемности» и противоречивости трансформационных процессов на стадии стабилизации ведет к элиминации из общественных отношений конфликта как элемента социальной динамики. «Снятие» многообразия интересов и позиций под эгидой административно-бюрократического единообразия свидетельствует о заинтересованности в переходе к безальтернативному существованию.

7. Поиск альтернативы этой ситуации видится в выявлении иных центров влияния на трансформационное поле. И эти центры находятся в структурах гражданского общества, в стимулировании процессов его самоорганизации и самодеятельности. Использование конфликтологической парадигмы для исследования взаимодействия государства и гражданского общества позволяет вскрыть противоречивые основы этого процесса, которые изначально пред-

полагают наличие латентного конфликта, обозначенного нами как феномен протоконфликта. Этот имманентно присутствующий тип конфликта является необходимым условием для обеспечения реальной возможности граждан и их объединений контролировать действия правящей государственной элиты и влиять на функционирование государственной вертикали власти.

8. Самые большие трудности и часто неудачи преследуют российскую трансформацию в области этно-национальных конфликтов. Присутствие этнической составляющей в любом конфликте «утяжеляет» его течение и часто переводит в «тлеющее» состояние. Ошибки в этой сфере чреваты самыми трагическими последствиями. Социально-политическое «раскрепощение», вызванное процессами структурных перемен, предоставило заманчивые возможности многим этническим общностям для радикального изменения своего социально-политического статуса в системе межэтнических отношений, для нового перераспределения политико-властных полномочий. Именно это обострило взаимодействие политических, административно-государственных компонентов сложно-составного конфликта с этно-нацио-нальными конфликтами.

9. На Западе с 70-х гг., а в России с 90-х гг. XX в. стала активно развиваться концепция социального партнерства в области общественных отношений как новой технологии взаимодействия трех самостоятельных сил общества-государства, бизнеса и некоммерческих, неправительственных организаций (ННКО) - для сложения и взаимоусиления ресурсов и совместных усилий в решении социально значимых проблем общества. Более того, в этой связке ННКО стали выполнять функции организатора диалога в социуме, инструмента и индикатора взаимодействия государства и общества. В России некоммерческий сектор, объединяя социально-инновационные силы общества, превратился в самый динамичный сегмент гражданского общества и стал инициатором выстраивания новой системы функционального представительства интересов в структурах государственного управления, развивающегося в направлении технологии политических сетей.

10. Для политической системы и государственного управления России центральной проблемой является демократизация, позволяющая выстраивать на принципиально иной основе отношения между государством и гражданами, их объединениями через укрепление институтов публичной сферы и публичной политики, позволяющее сформировать такую стратегию общественного развития, в которой начала самодеятельности (спонтанности) и сознательности не только бы дополняли, но и усиливали друг друга. Следовательно, в России необходимо наличие такой системы публичных институтов, которые способны увидеть наше общество не только «сверху» или «снизу», но и «в целом», в «единстве его многообразия». Таким образом, демократизация, публичные институты имманентно предполагают использование продуктивного потенциала конфликтологической парадигмы, что исключает абсолютизацию противоположных интересов и разнонаправленных тенденций, препятствует их «окончательному» и революционному «снятию».

Теоретическое и практическое значение результатов исследования Теоретические выводы и рекомендации диссертации могут способствовать формированию более четкого и реалистичного представления о характере и механизмах российской политической трансформации, о путях ее оптимизации, особенно в ситуации нестабильного общества, а также содействовать совершенствованию практической деятельности институтов государственной власти, политических партий, общественных организаций и других субъектов гражданского общества в целях достижения подлинного гражданского согласия в отношении путей дальнейшего развития страны. Таким образом, концептуальные возможности теории конфликта позволяют по-новому посмотреть на противоречивые процессы общественно-политической трансформации в России, на ее «вялотекущий», постоянно «застревающий» характер. Предшествующий аналитический опыт показал, что исследования трансформации только с позиций теорий модернизации и неомодернизации недостаточно, так как из поля зрения выпадают источники и механизмы самих общественно-политических изменений, актуализирующихся в наборе определенных конфликтов, а точнее - в самом функционировании конфликтности, которая носит комплексный, сложно-составной характер. Помимо этого знание основ конфликтологии - как науки о сущности и механизмах разрешения и упреждения конфликтов - может стать неотъемлемым элементом политической культуры, при помощи которого в перспективе можно ограничить наиболее экспансионистские поползновения власти и государства в целом в сферу интересов и деятельности гражданского общества и облагородить саму политику. Знание комплексных конфликтных особенностей трансформации может научить и власть, и граждан умению самоорганизовываться, чтобы защищать свои интересы с учетом интересов противоположной стороны в процессе конфликтного взаимодействия, культуре диалога и восприятию аргументации контрагента конфликта, поиску зон согласия в процессе выработки компромиссного решения. Для России также весьма значимо, что такое знание поможет сформировать в обществе соответствующий нравственный климат, когда разнообразие взглядов, позиций, интересов - при условии их конструктивного взаимодействия - будет цениться выше, чем сегодня. Но «открывая», легитимизируя конфликт, надо привить обществу иммунитет против «го деструктивных, разрушительных, насильственных форм, преобладание которых в нашем недавнем и далеком прошлом дискредитировало само понятие конфликта и служило серьезным препятствием для формирования конфликтологической парадигмы в мировосприятии населения России и ее умелого использования.

Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки учебных пособий, преподавания специальных курсов в рамках политической конфликтологии, политологии, политической социологии в высшей школе, в учебных структурах, обеспечивающих повышение профессиональной квалификации.

Апробацияработы. Материалы и выводы диссертации апробированы в следующих формах:

- опубликована монография «Трансформация в России в контексте со-

циального конфликта». В 2-х частях. М., 2003. - 22,7 п.л.; статьи общим объемом более 38 п.л.

- выводы и положения работы докладывались автором на двух Всероссийских социологических конгрессах (Санкт-Петербург, 2001; Москва, 2003); на двух Всероссийских политологических конгрессах (Москва, 2000 и 2003); на первом Международном конгрессе конфликтологов (Казань, 2000), на II и III Российских научно-общественных форумах «Формирование гражданского общества в России» (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2002,2003), на Всероссийском гражданском форуме - 2003 в Нижнем Новгороде; на пяти международных научных конференциях: «Проблемы и перспективы социально-экономического и политического развития Беларуси, России, Украины» (Минск, 2001), «Устойчивое развитие современных крупных городов: теория, опыт, проблемы» (Минск, 2002), «Современные социально-политические процессы и политическая наука» (Минск, 2003), «Бизнес и культура мира: репутация отечественного предпринимательства и образ России в III тысячелетии» (Москва, 2000), «Репутация бизнеса и власти в России» (Москва- Санкт-Петербург, 2001); на 7-й и 8-й Международных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы управления» (Москва, ГУУ, 2002, 2003), на II Всероссийской конференции «Культура, нравственность, экономика, политика и устойчивое развитие регионов» (Ульяновск, 1999); на конференции, посвященной 10-летию образования факультета Государственного управления МГУ им. Ломоносова; на четырех региональных конференциях: «От противостояния к культуре мира» (Казань, 1999), «Конфликтология как составляющая гражданского воспитания молодежи» (Астрахань, 1999), «Политическая конфликтология между старыми и новыми парадигмами» (Воронеж, ВГУ, 2001), «Социальные конфликты и социальный мир: поиск оптимума» (Воронеж, ВГУ, 2003); на двух региональных руглых столах экспертов: «Региональная конфликтология: конфликтологические факторы и их взаимодействие» (Ярославль, 2001), «Мониторинг и менеджмент региональных конфликтов: состояние, проблемы, задачи» (Нижний Новгород, 2001); на научно-дидактическом семинаре «Развитие современной конфликтологии как научной и учебной дисциплины: глобальный и региональный аспекты» (Санкт-Петербург, 2002); на Всероссийской научной конференции «Профессиональные ассоциации в России и оптимизация условий научной и преподавательской деятельности» (Москва, 2003); в рамках ежемесячных научно-теоретических семинаров «Россия в условиях трансформации» Фонда развития политического центризма в течение 2001 -2002 гг., а с 2003 г. -«Проблемы становления гражданского общества в России» (руководители семинара А.И. Соловьев, С.С.Сулакшин); на XI ежегодном симпозиуме «Пути России: существующие ограничения и возможные варианты» (Москва, МШСЭН, 2004).

- Диссертация обсуждатась в Центре конфликтологии Института социологии РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, характеризуется степень ее разработанности, определяются объект и предмет, формулируются цель и задачи исследования, раскрываются его научная новизна и практическая значимость, указываются методологические основы диссертационной работы.

В первой главе «Трансформация как конфликтный процесс» рассматриваются вопросы теории и методологии исследования общественно-политической трансформации в России с точки зрения конфликтологической парадигмы и предложенной динамической модели сложно-составного конфликта, а также субъектов конфликтного взаимодействия, выявленных на основе трех моделей макроконфликта - классовой, элитистской, групповой.

В первом параграфе «Содержание и конфлитологические особенности политической трансформации» автор определяет понятийно-категориальный аппарат исследования, выделяя специфику конфликтности трансформации. Подчеркивается, что концепция трансформации более адекватно описывает спонтанность и слабую управляемость процессов общественных изменений, поскольку акцентирует зависимость общественно-политических сдвигов не только от действий правящей элиты, но и массовых слоев общества, представители которых исходят из собственных интересов и действуют в условиях не вполне сформированной и нежесткой институциональной среды. Указанные характеристики понятия трансформации могут быть вполне применимы к описанию перехода от тоталитаризма к демократии в России, вступившей на рубеже 1980-1990-х гг. в так называемую «третью волну демократизации», содержанием которой стало падение коммунистических режимов в СССР и странах Центральной и Восточной Европы, а затем и в СССР. Политическая трансформация подчеркивает сложность и неоднозначность задачи утверждения демократии и подтверждает выводы западных исследователей (С. Хантингтон, А. Пшеворский, Д. Растоу, Ф. Шмиттер и др.), что демократические транзиты «третьей волны» в большинстве случаев не завершились созданием консолидированных демократий. Более того, на значительной части постсоветского пространства возрождаются авторитарные режимы. Все это ставит перед исследователями серьезные вопросы о причинах успеха или неуспеха консолидации демократии в современном мире, о структурных предпосылках и процедурных условиях перехода к ней, движущих силах этого перехода и т.д. Очевидно, что сами эти переходы настолько разнообразны, что их трудно свести к какой-либо одной модели.

В западной политической мысли существует два наиболее значимых подхода к описанию демократического транзита: элитистский и институциональный. Авторы элитистских теорий (Дж. Хигли, Р. Гантер, М. Бартон, А. Пшеворский, Я. Пакульский и др.) считают, что последовательность и взаимообусловленность определенных политических решений и действий, выбор тактик акторами, которые инициируют и осуществляют демократиза-

цию, важнее для ее исхода, нежели имеющиеся либо отсутствующие предпосылки демократии. Первоначально господствующим было понимание «демократизации» как однонаправленного процесса к некоему идеальному демократическому режиму, характеристики которого идентичны основным признакам западной либеральной демократии. Соответственно, предполагалось, что политическая трансформация происходит в пределах биполярного континуума, включающего широкое разнообразие систем, в том числе «ограниченную демократию», «полудемократию», «псевдодемократию» и пр. Элитистское направление акцентирует внимание на выявлении влияния внут-риэлитных взаимодействий на характер демократического транзита и обусловливает стабильное демократическое правление фактором единства элит. Среди российских исследователей в этом ключе анализирует российский политический опыт В. Гельман.

Выявившаяся в результате демократического транзита конца 1980-х -начала 1990-х гг. в Центральной и Восточной Европе неадекватность элити-стких теорий реальной практике перехода стимулировала интерес к институциональному подходу, представители которого (Дж. Дьюи, А. Валенсуэла, А. Лейпхарт, А. Степан, С. Скач, X. Линц и др.) указывали на важность институционального выбора (прежде всего выбора президентской или парламентской форм правления, вариантов избирательной системы, типа конституции и т.д.) в процессе консолидации демократии.

В настоящее время в западной исследовательской мысли наблюдается плодотворный синтез указанных двух подходов. В России такой интегрированный подход использует А. Мельвиль, считая, что переход к демократии через пакт или другие распространенные модели общественных трансформаций все же не охватывают реальное многообразие сложных и многомерных процессов, которые относятся к современной демократической волне и которые являются результатом действия разнообразных внешних и внутренних факторов', и предлагает в качестве первого шага на пути создания интегрированной теории демократического транзита концепт «воронки причинности», которая синтезирует институциональный (структурный) подход и действия акторов.

Для объяснения особенностей демократического перехода в России автором была разработана динамическая модель морфологического анализа2

1 Мельвиль АЛО. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. М.: МОНФ, 1999, с. 26-27.

2 Метод морфологического анализа (ММА) был разработан в середине прошлого века швейцарским ученым Ф. Цвикки. Коротко его суть состоит в том, что любая сложно устроенная система, проблема, программа и др. декомпозируется на подсистемы (подпроблемы, подпрограммы и т.п.) таким образом, чтобы в совокупности они детализировали структурные и функциональные особенности данного объекта, имеющего некое осязаемое целевое предназначение. Затем для каждой из выделенных подсистем независимо от остальных составляется набор возможных вариантов ее реализации. При этом в набор включаются как известные, так и иные, ранее не

социальных конфликтов трансформирующегося общества, соединяющая структурные и субъектные аспекты анализа. Российский социум, вступая в полосу перемен, радикально меняет основы экономической, политической, социальной и прочих систем. Этот процесс по своей изначальной сути глубоко конфликтен, поскольку предполагает появление социальных субъектов, стремящихся пересмотреть устоявшиеся нормы и тем самым актуализирующих противоречие между новыми общественно-политическими тенденциями и старыми устоями. Причем сам переход осуществляется в условиях полиэтнического общества. Поэтому происходящие в России процессы во многом уникальны, поскольку фактически означают тройной переход: ибо те, кто занимается приватизацией и структурной перестройкой экономики, одновременно радикально перестраивают всю политическую систему, а также стремятся сформировать еще и новую федеративную систему. Противоречия, таким образом, начинают развертываться во всех сферах общества -социально-экономической, политической, духовной, и одновременное их обострение создает предпосылки для кризиса общества в результате глубинных изменений в содержании и формах жизни различных социальных групп, серьезного нарушения механизма контроля в экономике, политике, культуре. Проявлением такого кризиса общества служит резкий рост социальной напряженности, который, как индикатор назревшего общественно-политического конфликта, требует своего разрешения и, как правило, приводит к формированию определенных социальных субъектов, реализующих это противоречие в конкретной системе противодействий. Если же назревший кризис своевременно не выявляется, а конфликтное противоречие никак не разрешается, «тлеет», уходя вглубь, истощая силы общества, возникает тупиковая ситуация. Синдром «зависания» может длиться сколь угодно долго, пока не возникнут новые обстоятельства и не сформируются новые субъекты, в интересы которых будет входить завершение этой неопределенности.

Поскольку Россия находится в сложном, динамичном трансформационном процессе, то существование моноконфликта (однотипного конфликта) -это скорее исключение, нежели правило. В реальности имеет место проек-

использовавшиеся варианты реализации подсистемы, но с обязательным выполнением условия их способности обеспечить выполнение основной функции (предназначения) подсистемы. Построенная таким образом морфологическая матрица исследуемого объекта содержит самые разные альтернативные комбинации «сборки». ММ А нашел широкое применение в задачах научно-технического прогнозирования, изобретательстве, в задачах проектирования сложных систем, в многокритериальном моделировании, при разработке комплексных человеко-машинных систем, систем принятия сложных решений и при исследовании различных сложных социально-экономических объектов. Этот метод является довольно эффективным средством для решения задачи формирования вариантов разнообразных систем. Он позволяет выявить, систематизировать и изучить все возможные варианты реализации сложной системы или объекта. В нашем случае в качестве такого объекта выступает сложно-составной конфликт.

ция и взаимовлияние, взаимопроникновение одних типов конфликта в другие, когда источники (причины) и особенности одних конфликтов запускают или актуализируют «пробуждение» других. Соединение в цепочку причин разных по типу конфликтов образует один из возможных вариантов сложно-составного конфликта. Например, конфликт между «традиционалистами» и «западниками» (социокультурный конфликт) «запускает» коллизии вокруг различных проектов политического развития и моделей институцио-нализации власти, это, в свою очередь, актуализирует источники этно-наци-ональных конфликтов, связанных, скажем, с различным пониманием национально-территориального устройства государства и разделения компетенции, что, в свою очередь, провоцирует конфликты, связанные с неравномерным распределением социальных благ и условий воспроизводства жизни социальных групп, и, наконец, в экономической сфере выливается в противодействие по поводу различных принципов оформления отношений собственности и распределения прибылей. Таким образом, образуется пространство возможных вариантов сложно-составного конфликта. Причем точка «старта» этой цепочки может находиться в той сфере, которая наиболее актуальна в данный момент для общества или определенной группы. Но таких различных комбинаций конфликтов может быть построено достаточно много. Следовательно, вариантов сложно-составных конфликтов, определяющих течение сложных и динамичных процессов трансформации, может быть также много. И они не возникают беспорядочно. Их сопряжение подчинено содержательным особенностям переживаемого момента. Так, первый, «романтический», период развития общественно-политической трансформации в России (1991-1993 гг.) в качестве доминантных выделил конфликты политические (государственное устройство страны, политическая программа ее развития, модель власти и т.д.), экономические и этно-национальные, которые выстроили за собой все пространство остальных комбинаций сложно-составных конфликтов. В качестве примера можно привести сложно-составной конфликт, связанный с драматическими событиями октября 1993 г. Главное противостояние политических сил шло вокруг споров о президентской или парламентской форме институционализацки власти. Собственно политический конфликт «запустил» государственно-правовой, который выразился в масштабном конституционном кризисе: по сути, борьба законодательной и исполнительной власти в 1993 г. привела к разрыву конституционных связей на всех уровнях государственной организации. Критерии конституционности актов и действий стали произвольными, появились утверждения о нелегитимности действовавшей Конституции 1978г Кульминацией явился породивший острые силовые столкновения Указ Президента от 21 сентября 1993 г. «О поэтапной Конституционной реформе в РФ». В итоге парламент был разогнан, распались Советы на местах. Деятельность Конституционного суда была приостановлена, в «досудебном порядке» прекращено функционирование ряда партий, введены цензурные ограничения. Верховенству Конституции и Закона был нанесен удар «указным правом», вводящим но-

вые институты. Государственно-правовой конфликт вызвал к жизни этно-национальные конфликты, поскольку с этого момента субъекты Федерации стали произвольно менять свой статус и отношения с Центром. Начался период известного всем «парада суверенитетов», грозивший России потерей территориальной целостности. Актуализировавшаяся цепочка сложно-составного конфликта была в какой-то мере урегулирована с принятием в 1993 г. новой Конституции. Но комбинация новых факторов развернула новый комплексный конфликт с доминантой этно-политической составляющей. И связано это было с чеченским конфликтом 1994-1996 гг. Линия противостояния в тот период проходила через все государственные и политические институты: Администрацию Президента, Правительство, партии и фракции в Государственной Думе, генералитет, офицерский корпус в армии и в других силовых структурах. Помимо государственно-правовых и политических проблем этот конфликт обусловили и экономические причины, связанные с переделом собственности и ресурсов. Размежевание в рядах федеральной и региональной элит достигло таких масштабов, что классическая угроза «войны всех против всех» стала вполне реальной. Причем эта борьба происходила на фоне углубления экономического и социального кризиса в стране и осложнения ее положения на международной арене, связанного с расширением военно-политического блока НАТО на Восток и угрозы исламского фундаментализма на Юге.

На следующей мини-фазе трансформации, в 1993-1998 гг., на первый план вышли приоритеты экономические (приватизация и передел собственности), которые соподчинили на время все возможное множество комбинаций с политическими, этно-национальными, социальными, ценностными конфликтами.

С приходом В. Путина в повестку дня выдвинулись конфликты, связанные с административно-государственной и социальной сферами, которые упорядочили и выстроили все остальные множества конфликтов. Укрепление государственности и борьба с бедностью стали одними из страте гичес-ких целей и главных ценностей, выдвинутых В. Путиным и призванных сплотить дезориентированное и деморализованное российское общество.

Для систематического изучения различных вариантов ССК в работе впервые предложена динамическая модель1 морфологического анализа. В соответствии с ней пространство сложно-составного конфликта образуется пересечением полей разнотипных конфликтов - политических, экономических, социокультурных и т.д., образуя пульсирующую и подвижную структуру конфликтного взаимодействия, специфика которого определяется неравномерным распределением капиталов действующих субъектов (П. Бурдье), значимость которых определяется доминирующим положением того или иного поля - как места соотношения сил - в каждый данный момент времени.

1 Для анализа ССК можно использовать «полевой» теоретический подход, который впервые был предложен Квинси Райтом, предполагающий важность учета многоуровневого характера причинно-следственных связей в конфликте в рамках поля отношений «человек - государство - общество».

1 В приводимой ниже морфологической матрице ССК (см. рис.1) каждый из шести моноконфликтов (социокультурный, политический, государственно-административный, этно-национальный, конфликт в социальной сфере, экономический), из которых может быть образован ССК, характеризуется двумя основными элементами - набором причин и спецификой взаимодействия участников-сторон.

В клетках матрицы содержатся варианты причин или взаимодействий. Заметим, что в первой колонке выделена ситуация, когда основные элементы каждого из моноконфликтов отсутствуют (позиция «нет»). Эта колонка сделана для того, чтобы была возможность формировать варианты ССК из пары, тройки, четверки и пятерки моноконфликтов. При этом также стало возможным включить в матрицу и моноконфликты. Один из них - социокультурный - представлен сплошной линией.

ССК, состоящий из пары моноконфликтов - социокультурного и политического, в матрице показан ансамблем отрезков из соединенных сплошных и пунктирных фрагментов.

Заметим, что в матрице содержится громадное число всевозможных вариантов сложно-составных конфликтов.

Подсчитаем, например, сколько в таблице вариантов шестимерных сложно-составных конфликтов, то есть сформированных из всех шести моноконфликтов.

Обозначим это число через N(6). Его можно рассчитать по формуле: N(6) = 66х [(п1 -1) х (п2 -1) х (пЗ -1) х (п4 -1) х (п5 -1) х (пб - 1)] =

46 656 х [(п1 -1) х (п2 -1) х (пЗ -1) х (п4 -1) х (п5 -1) х (пб - 1)].

Очевидно, что даже кратко составить описание всех возможных вариантов ССК затруднительно. Поэтому в реальной ситуации требуется, построив такую матрицу, уметь генерировать и сравнивать варианты ССК на систематической основе (например, научиться «измерять» различие между ними).

Приведем пример. Пусть у каждого из шести типовых моноконфликтов удалось выявить ровно по 3 причины (включая и отсутствие - «нет»), то есть

Если оставить неизменным шесть способов взаимодействия участников в каждом моноконфликте (сами стороны, стороны + фасилитатор, стороны + посредник, стороны + управленец, стороны + арбитр, стороны + суд), то в матрице содержится (66 х 26) = 2 985 984 шестимерных варианта ССК.

Л если к этому числу добавить все двумерные (когда в ССК представлена любая пара моноконфликтов), трехмерные, четырехмерные и пятимерные конфликты, то общее число всевозможных ССК еще больше возрастет.

Налицо значительные сложности, с которыми приходится сталкиваться исследователю при анализе ССК в условиях трансформации.

Рисунок 1. Морфологическая матрица сложно-составных конфликтов

Тип конфликта Элементы описания Характерные варианты причин и специфика ' взаимодействия сторон разных конфликтов

1. Социокультурный Причины Нет11 Прич.^ Прич.13 Прич,14 Прич.15 ' Прич.16 , Прич.17 Пр.1п1

Взаимодействие участников Нет СамиД стороны Стороны +.' -фасилитатор Стороны + посредник Стороны + управленец Стороны + арбитр' Стороны + суд * *

2. Политический Причины Нет^, ■|1рич.22 ПричГгз о Прич.24 Прич.25 •. Прич.26 . Прич.27', '' Пр.2п2

Взаимодействие участников Нет] Сами стороны Стороны * фасилитатор N ' 1 ..... СтЗрецы + посреди Стороны +' управленец Стороны + арбитр Стороны + суд '

3. Административный Причины Нет« Прин.52- Прич.ЗЗ ' ' Прич.34 - Прич.35 . Прич.36 Прич.37 1 , Пр:ЗпЗ

Взаимодействие участников Нет | Сами ■ / стороны Стороны + фасилитатор Стороны + посредник Стороны'+, управленец Стороны + арбитр • .'• Стороны + суд

4. В социальной сфере Причины н,етП Прич.42 Прич.43 Прич,44 Прич.45 • Прич.46 Прич.47,/ Пр.4п4

Взаимодействие участников Нет I Сами стороны Стороны + фасилитатор Стороны + посредник Стороны + управленец Стороны * арбитр -* Стороны' + суд

5-Экономи-ческий Причины Нет^ Прич.52 Прич.53 '- Прич.54 Прич.55: ; Прич.56 • Прич.57 Пр.5п5

Взаимодействие участников Нет Г Сами стороны Стороны + фасилитатор Стороны + посредник Стороны + управленец Стороны + арбитр Стороны + СУД..

6. Этно- националь- ный Причины .Нет^ Прич.62 Прич.63, Прич.64 Прич.65 Прич.66 '• Прич.67 Пр.бпб

Взаимодействие участников I Сами-' стороны Стороны +. фасилитатор Стороны + посредник Стороны + управленец Стороны + ¡арбитр . Стороны + суд- ' ■' .

К системному анализу взаимовлияний разнотипных конфликтов друг на друга социология только еще подходит. Анализ конкретных конфликтов в изолированном от других виде - это необходимое условие для выявления системных качеств конфликтности в условиях трансформации. Сейчас, когда отечественная социология накопила знания о многих типах и видах конфликтов, ей предстоит сделать следующий шаг: углубить изучение феномена сложно-составного конфликта, выяснить те социальные эффекты, которые образуются динамично-активным «наложением» полей различных конфликтов в определенном социальном пространстве в условиях общественно-политической трансформации.

С помощью предложенной динамической модели морфологического анализа социальной конфликтности может быть описана целостность и дифференцированность российской трансформации, неоднозначность и противоречивость ее осуществления.

Во втором параграф "Конструктивность конфликтологической парадигмы в анализе процессов трансформации" исследуются основные принципы конфликтологической парадигмы с использованием теоретического наследия известных классиков конфликтологической мысли -Л. Козера, Р. Дарендорфа, Дж. Бертона, Э. Азара и др. - и выявляются возможности реализации позитивно-функциональной роли конфликта для устойчивого развития макросистем. Подчеркивается, что конфликтологическая парадигма отталкивается от признания социального конфликта как неустранимого элемента социальной действительности, как той исходной социальной клеточки социума, в которой происходит накопление и разрешение энергии изменения. Попытки принципиального предотвращения или устранения конфликтов как таковых просто утопичны, поскольку социальная конфликтность есть выражение постоянного многообразия социальной жизни, динамичного и изменчивого, определяющего принципиальную «незавершенность» общественных отношений. Но, фиксируя момент движения, изменения, конфликтологическая парадигма предполагает и момент удержания равновесия в этом движении, создание условий и механизмов для динамического равновесия, что предполагает искусство и науку управления конфликтной ситуацией, которая позволяет, выражаясь образным языком Р. Дарендорфа, ставить энергию конфликта на службу ритму истории. Возврат к противопоставлению равновесия и конфликта означает методологическое и теоретико-концептуальное обеднение парадигмальных возможностей социологического мышления. Стоит напомнить результаты объединительных усилий Л. Козера, предпринятых им еще в 1956 г., направленных на то, чтобы включить конфликтные теории в русло структурно-функционального подхода, и выразившихся в выводе о том, что теория общества, и в особенности социальных изменений, проходящая мимо конфликтных явлений, представляется ущербной. «Чем больше об этом думаешь, тем больше понимаешь, что конфликт и сотрудничество не отдельные вещи, а фазы одного про-

цесса, который всегда включает и то, и другое»1. Таким образом, снимающая в своем содержании противоположность принципов конфликта и равновесия, конфликтологическая парадигма особый акцент делает на динамической природе равновесия. Стабильность (равновесие) является прогрессивным результатом разрешения (урегулирования) социальных конфликтов, если они разрешаются (регулируются) рациональным и демократическим путем, тем самым расширяя границы человеческой свободы и создавая более благоприятные условия для жизни большинства людей. То есть стабильность, основанная на «укрощении» и минимизации деструктивных, разрушительных форм проявления конфликтов в виде насилия и конфронтации ведет к предпочтительным исходам общественных изменений. Стабильность может стать регрессивной, если она достигается односторонним силовым принуждением и не допускает ни в каких формах сопротивления или несогласия. Такой порядок превращается в самоцель и вырождается в стагнирую-щее тоталитарное общество. В работе особо выделяется тот факт, что решение вопроса о соотношении конфликтного и структурно-функционального подходов к теоретизированию и конструированию социальной реальности есть прямое отражение определенного этапа социально-исторического процесса. Усиление реформаторских, революционных ожиданий дает толчок к взлету и использованию конфликтологических теорий. Спад и торможение социальной динамики, фаза социального упорядочивания взывают к равновесным и структурно-функциональным подходам. За этим стоят глубинные закономерности массового поведения в эпохи переходов, отмеченные в свое время П. Сорокиным в работе «Социология революций»2.

Далее, автор особо выделяет субъектно-деятельностный подход, который позволяет всесторонне использовать эвристический потенциал конфликтологического анализа. Конфликтологическая парадигма позволяет реконструировать противоречивость и амбивалентность общественного процесса через активное самоопределение социальных субъектов, борьба и противостояние которых определяется особенностями их жизнедеятельности, их наличного социального бытия. Именно на основе этого осмысления можно предложить пути и средства придания этому противостоянию позитивного характера и форм, позволяющих принципиально разрешить составляющие их основу противоречия. Таким образом, анализ процессов трансформации просто в категориях «объективистского» подхода малопродуктивен -управлять (или целенаправленно воздействовать) в строгом смысле можно только действиями определенных субъектов, анализируя специфику их деятельности и те противоречия, которые порождают каждый раз меняющийся рисунок социального взаимодействия. Восстановление адекватного понимания диалектически противоречивой природы трансформации социального бытия, субъектной обусловленности этого процесса - позволит минимизировать деструктивные издержки социальной динамики, оптимизировать со-

1 Козер Л. Функции социального конфликта. М: Идея Пресс, 2000, с. 37.

2 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992, с.293.

циальные конфликты и удержать их в режиме позитивно-функционального развертывания. Исходя из этого, социальный конфликт в диссертации определяется как сознательное противодействие субъектов и субъектных объединений (групп, организаций, партий, движений), возникающее на основе существующих в обществе объективных и субъективных противоречий, отражающее конкретные интересы и позиции людей и групп и выражающееся в индивидуальной или групповой программах действий этих субъектов и ихреализации.

В третьем параграфе «Проблема субъекта общественных изменений и модели конфликта» рассмотрены основные субъекты макросоциальных преобразований - классы, группы и элиты, деятельность которых оказывает существенное влияние на изменение политической системы, и проанализированы построенные на этом основании модели конфликта. Это прежде всего либеральная модель конфликта групп интересов, основным содержанием которой является партийный плюрализм, основанный на групповых интересах, что рассматривается в западной политологии как основа демократии. По выражению С. Липсета, «групповые конфликты есть жизнь и кровь демократии», постоянно создавая вместе с тем угрозу дезинтеграции общества, группового корпоративного эгоизма1. Это также авторитарно-консервативная модель, которая анализирует конфликт между правящей элитой и массами, что характерно для обществ с запаздывающим типом развития. Наконец, основное содержание классовой модели конфликтов - в конфликтах между классами, точнее - между антагонистическими классами (К. Маркс). Вся история в этой парадигме трактуется через призму классовой борьбы. С переосмыслением и коренным пересмотром понятия классового конфликта связаны работы Р. Дарендорфа2. Исследовано применение этой типологии к общественно-политической практике западных демократий и современной России. Показано, что российское общество сейчас переживает стремительную социальную поляризацию, ведущую к вызреванию классического классового конфликта в его марксистком понимании3.

Примитивная дифференциация населения, при которой большинство принадлежит к низшему нищему слою, препятствует процессам формирования групповых интересов и консолидации их в различные политические институты и общности для реализации этих интересов. Для успешного развития процессов гражданской самоорганизации в обществе должен существовать довольно широкий и стабильный средний класс. Однако, как показал опыт последнего десятилетия, российский вариант либеральной модернизации способствует зарождению и укрепление бюрократического капитала как основной формы коммерциализации отечественной экономики. При

1 Липсет С. Политическая социология - в кн.: Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972, с.214.

1 Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. Stanford University Press, 1959.

3 Социальная стратификация российского общества. М.: ИС РАН, 2003. 28

этом интересы «верхов», элит осознаны и представлены в гораздо большей степени, чем интересы основной массы населения. Кроме того, интересы «низов» имеют тенденцию восприниматься в патерналистском духе - как продолжение интересов тех или иных элитных групп. Вертикальная организация общества все еще преобладает над горизонтальной: вне иерархических связей оно по-прежнему аморфно. Соревновательность разнонаправленных групповых интересов работает пока еще слабо, нарастание вертикального неравенства приводит к «растворению» групповых интересов в элити-стских моделях конфликта либо в классовых. Правящий класс в целом сохранил свои позиции, устранив лишь верхний эшелон старой политической системы. Незавершенная демократизация породила некий гибрид, соединивший черты демократии и авторитаризма, называемый политологами «деле-гативной демократией» (Г.О.Доннелл), «плебисцитарной демократией» (Ю.А. Красин, А.А. Галкин, Э.Н. Ожиганов).

В России, как показано в работе, пока преобладающими моделями конфликта являются классовая и элитистская, что способствует сохранению значительного потенциала социальной и политической нестабильности, чреватой самыми неожиданными исходами. Групповая модель конфликта, связанная с успешным развитием гражданского общества, плюрализмом групповых интересов, деловых и гражданских инициатив, пока только находится в процессе становления. Реализация полноценной версии групповой модели конфликта оказалась «зажата» в рамки бюрократически-корпоративного элитизма, который закрепил внутреннюю неравноправность и разорванность российского общественно-политического поля. Развитие и утверждение групповой модели конфликта будет свидетельствовать об увеличении возможностей для проявления позитивно-функциональной роли социальной конфликтности, о возрастании степени партнерства и диалога во взаимоотношениях различных социальных субъектов, взаимодействующих в публичной сфере, об утверждении гибкости и адаптивности формирующейся социальной и политической систем, способных к динамическому обновлению в соответствии с вызовами современного глобализирующегося мира.

Во второй главе «Конфликтные процессы в экономической и социальной сферахроссийского общества», состоящей из двух параграфов, рассматриваются конфликтогенные факторы трансформации экономической системы России и многообразие проявления форм конфликтности в социальной сфере. В первом параграфе «Конфликтогенные факторы трансформации экономической системы России» анализируются исторические и структурные факторы, приведшие к становлению олигархического (бюрократического) капитализма в России. Автор показывает, что экономически эта модель капитализма весьма неэффективна, чревата большим и долгим спадом производства, резким снижением его эффективности, примитивизацией экономической жизни и «вымиранием» высокотехнологичных отраслей, падением уровня жизни огромной массы населения, резким ухудшением демографической ситуации, ростом преступности, развитием теневой экономики

и другими серьезными негативными последствиями. Но самое опасное следствие олигархического капитализма - «приватизация» власти, прежде всего государственной, превратившей многотысячную армию чиновников в феномен мощной, хищной и своеобразной в субкультурном отношении клановой олигархии, живущей по канонам рентоориентированного поведения, что становится тормозом на пути системной трансформации российского общества. Предметом ССК сегодня становится пересмотр итогов приватизации. Возникнув на экономической основе, этот конфликт сегодня превратился в комплексный, систематизировав весь общественно-политический дискурс1, политические линии размежевания внутри которого идут по вопросам передела собственности и ренационализации.

Во втором параграфе «Конфликты в социальной сфере как следствие непоследовательности системныхреформ: многообразие проявлений» анализируется дезинтеграция сложившихся ранее социальных структур и связей, утрата прежней и поиск новой социальной идентификации на разных уровнях: от индивида до больших социальных общностей. Подчеркивается, что нынешняя российская социальная структура изменяется в направлении явно выраженной классовой модели, что грозит привести Россию к классово расколотому обществу со всеми атрибутами и следствиями социальной поляризации. Такая структура отличается крайней социальной неустойчивостью как на уровне процессов, происходящих внутри социальных групп, так и на уровне осознания личностью своего места в системе социальной иерархии. ССК в социальной сфере связан с реализацией неолиберальной версии капитализма, порождающей социальный дуализм, социальную напряженность и спонтанно возникающие локальные формы классовой борьбы, пик которой в виде забастовок и пикетов пришелся на 1996 - начало 1997 гг. и первую половину 1999 г.2; с проявлением высокой степени недоверия к политической власти, что значительно ослабляет социальную базу демократической государственности и формирует устойчивый комплексный конфликт между обществом и властью. Автор приводит эмпирические и логические доказательства, свидетельствующие о том, что оснований для социального взрыва в стране нет. Однако подчеркивает, что поведение людей в кризисных, нестабильных ситуациях подчиняется нелинейным зависимостям. Нынешний этап реформ требует формирования сильного и эффективного государства на основе социальной консолидации, расширения общественной поддержки целей и действий властей. Указывается, что в условиях отсутствия массового среднего класса консолидация расколотого об-

1 Власть и олигархи: возможен ли консенсус? Ведущие политологи о взаимоотношениях бизнеса и государства. - Российская газета, 2003,27 ноября, с. 8.

2 Кинсбурский A.B., Топалов М.Н. Массовое и элитарное сознание: механизмы взаимодействия и конфликта в современной России. - Тезисы докладов и выступления на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы», 30 сентября - 2 октября 2003 г. Т. 3. М„ 2003, с.349.

щества может быть обеспечена не иначе как при опосредующей роли самого государства. Для того чтобы запустить параллельно взаимообусловленные процессы социальной консолидации и укрепления государства, необходимы следующие условия: выбор такой стратегической цели развития государства, которая обладает консолидирующим потенциалом, способна обеспечить усилия различных социальных групп; формирование механизма «социального контракта» (партнерства) между государством (властью), бизнесом и обществом, на котором, в частности, будут базироваться институты легитимности государства и собственности; создание новой системы социального порядка, регулирующей поведение основных социальных субъектов в контексте реализации стратегических целей государства. Локальным примером такого подхода может служить принятая в 2002 г. Программа улучшения качества жизни населения Белгородской области, которая целенаправленно предполагает переход от стратегии выживания к стратегии развития, ориентированного на социальный рынок, на достойную жизнь человека.

В третьей главе «Конфликты в политической сфере общества» исследуется специфика проявления конфликтности в процессе политической трансформации, отмечается ее двойственность и противоречивость, предполагающая активное самоопределение субъектов политического конфликта по вопросам институционализации власти, федеративного строительства, методов принятия политических решений и формирования государственной политики, а также те содержательные особенности комплексной конфликтности, непонимание которых препятствует выходу из «ситуации неопределенности» и блокирует возможности консолидации демократической системы. В первом параграфе «Онтология политической конфликтности российского общества» автор анализирует сложность политической трансформации в России, предполагающей создание демократических институтов одновременно с созданием предпосылок демократии (отделением собственности от власти, введением принципа разделения властей, созданием слоя ответственных собственников, формированием гражданского общества и т.д.). Однако формирование этих предпосылок у нас происходит в жестких и динамичных условиях глобализации, перехода мирового сообщества от индустриального к постиндустриальному обществу, от модерна к постмодерну, что по-новому выстраивает приоритеты разрешения экономических, социальных, социокультурных противоречий и конфликтов. «Утяжелен-ность» собственно политической конфликтности, сопровождающей переход российского общества к демократии, комплексом конфликтов социального, экономического, социокультурного, этно-национального свойства, включение в ее объект и предмет этого ряда проблем и противоречий и, соответственно, социальных субъектов, сужает возможности для естественного, без откатов, продвижения и утверждения принципов демократии и ее консолидации в российских условиях, приводит к «переворачиванию» методов ее воплощения — с гражданских и государственно-демократических на элитис-тски-бюрократические, к нарастанию авторитарно-бюрократической стаби-

лизации трансформационных процессов, которые приобретают «иллюзорно вялотекущий характер», закрепляя деформированную систему представительства гражданских интересов и сокращая рассматриваемые обществом альтернативны, что ведет к потере внутренних источников саморазвития власти и общества и содержит угрозу социально-политической дестабилизации. Особо подчеркивается, что авторитарный режим подчинен логике обретения абсолютной власти и, как прежде, будет загонять противоречия вглубь. Успешное «снятие» комплексной конфликтности политической трансформации возможно только на пути укрепления демократических, публичных институтов, условием и результатом которых является не авторитаризм, а демократия. Именно поэтому альтернативы и выходы России из модерниза-ционного тупика видятся на пути органического взаимодействия гражданского общества и государства как ключевой проблемы развития демократии и противодействия авторитарным тенденциям.

Во втором параграфе «Конфликты в административно-государственной сфере» автор исследует конфликты в системе государственного управления. Отмечается, что многочисленные конфликты политической трансформации оказались связанными с государственно-административными, а последние, в свою очередь, предопределяют течение и исход многих собственно политических, этно-национальных, экономических и социальных конфликтов. И от того, насколько правильно они будут диагностированы и, соответственно, урегулированы, зависит исход в целом политического трансформационного процесса. Подчеркивается, что в нынешних условиях решающая роль в процессе трансформации должна принадлежать государству, потому что именно в государственной сфере возможна «поддержка идентичности социального целого в его движении от прошлого к будущему»1. В параграфе дано описание типологии конфликтов в государственно-административной сфере, а именно: конфликта между политическими и государственно-административными субъектами (структурами); конфликта между государственно-административными структурами и организациями государственного и частного секторов; конфликтов между ведомствами, министерствами и другими организационно оформленными звеньями управления; между федеральными, региональными органами государственного управления и местным самоуправлением; внутриорганизационных конфликтов в госучреждениях; конфликтов между органами государственного управления и населением; между чиновниками и гражданами. Ввиду основной роли государства в общественных переменах, многие из этих конфликтов проецируются в иные сферы общества, выявляя необходимость разрешения ряда острейших противоречий общества - между экономической эффективностью и социальной справедливостью, между бизнесом, стремящимся рационализировать свои отношения с государством, и коррумпированным чиновничеством, между сферой социальных гарантий и коммерческих услуг, обуслов-

1 Touraine A. Modernity and Identity. - International J. of Social Science, 1988, Nov., № 118, p. 451.

ливающей гуманистический потенциал современного государства, и т.д. Отсюда вырастает потребность в проведении полномасштабной Административной реформы, которая призвана приспособить современную государственную власть к вызовам системной трансформации российского общества, ибо реальная практика функционирования государства выявляет противоречие между управленческо-бюрократическим и политико-реформистским аспектами государственного бытия. И средостением всех проблем становится проблема реформирования административного аппарата.

В третьем параграфе «Особенности этно-националъных конфликтов в российском социуме» показано, что обострение этнической конфликтности, которое сопровождается суммой иных конфликтов, особенно ценностного характера, может «заблокировать» процесс трансформации общества и привести его к самым неожиданным исходам. Некоторые специалисты считают, что «этнически плюральные общества не благоприятствуют развитию демократии»1. В этом есть доля истины. Так, исследования, проводимые Л.М. Дробижевой2, показали, что молодая демократия в России не снимает проблемы представленности в федеральных органах власти национальных меньшинств, как и дискриминации в республиках нетитульных народов. Слабая демократия также не справляется с ростом этнофобий. Опыт Франции и Австрии предупреждает, что с ними не всегда справляются и развитые демократии. Есть тенденции, позволяющие прогнозировать, что проблемы этнических страхов, неприязни, экстремизма со временем оттеснят по своей значимости для страны этнически нагруженные проблемы взаимоотношения Центра и республик. Так, по данным ВЦИОМ, угрозу со стороны людей других национальностей в 1996 г. ощущали 33%, а в 2000 г. - 56%. Идею «Россия - для русских» поддерживали в 1996 г. 46%, в 2000 г. - 55%. Массовых кровопролитий, столкновений на национальной почве ожидают 49% россиян (правда, в тех местах, где они живут сами - 24% )3. Особым конфликтогенным потенциалом обладает фактор миграции. В России эта проблема отягощается меньшей готовностью принимающего населения и повышенными ожиданиями прибывающего. Особенно ярко комплексная природа ССК, в котором переплелись политические, административно-государственные и этнические конфликты, проявилась в процессе построения федеративных отношений, который составляет значительную часть проводимой ныне Административной реформы. Автор утверждает, что государственная политика не учитывает усложнения и дальнейшей дивергенции этнических процессов, делая ставку на централизованные, «спускаемые сверху» административные методы управления в рамках концепции «восстановления вертикали власти». Показано, что и противники, и сторонники админи-

1 Rabushka A., Shepsle К. Politics in Plural Societies: ATheory of Democratic Instability. Columbus, 1972, p. 186.

1 Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. - М.: Центр общ|

3 Общественное мнение 2002. ЕжегАдйОС ЩЩ)021Ъ;1 MtM J 1.

БИБЛИОТЕКА С-Петербург

ОЭ SOO акт

стративных нововведений едины не только в определении данных реформ как радикальных с точки зрения трактовки российского федерализма, но и в том, что эти нововведения ведут к централизации управления и контроля, а также в том, что их следствием становится резкое усиление реальных полномочий главы государства в области регулирования федеративных отношений на законодательном и особенно - кадровом уровне. Основным объектом споров становится вопрос об эффективности нового (параллельного) административно-территориального деления страны и института полномочных представителей президента. Автор придерживается мнения, что основная перспектива России - развитие сложноорганизованного федерализма, учитывающего процессы этнокультурного плюрализма, противодействие крепнущему этатистскому национализму. Любая попытка остановить этот процесс может закончиться этноконфликтным взрывом и гибелью российской государственности либо установлением жесткого неототалитарного режима. Обострение этнической конфликтности в современных условиях может также соединить этнический национализм с религиозным фундаментализмом. Рассмотрев особенности развертывания этно-национальной конфликтности в процессе политической трансформации в хронологическом аспекте, автор делает вывод, что только углубление демократизации может предотвратить негативные тенденции в этно-национальных отношениях, предоставляя общественно-политической системе механизмы для естественной игры и согласования разнообразных устремлений и делая на этой основе возможной ненасильственную, органичную форму ее движения, противоположную административному централизму.

В четвертом параграфе «Социально-политические конфликты в регионах: основные тенденции и типы» исследовались социально-политические конфликты в регионах, тенденции и особенности их развертывания и регулирования. Анализ политической конфликтности в регионах позволяет лучше реконструировать логику политической трансформации в России в целом, учитывая растущую с начала 1990-х гг. региональную экономическую и социальную региональную дифференциацию. Показано, что развитие политических процессов в регионах идет также иод знаком двух моделей конфликтности — элитистских и классовых. Автор описывает значимые элитист-ские модели конфликта, в которых проявляет себя острое противоборство между различными политическими, экономическими и административными группировками элиты, находящимися на разных позициях региональной власти, неравномерное распределение которой постоянно создает источники напряжения политического поля в регионе. Использование возможностей мониторинговых исследований конфликтности в Нижегородском регионе за период с 2000 по 2002 гг. позволило проверить и конкретизировать вышеизложенные концепты. Мониторинг показал, что в области присутствует глубокий социально-экономический кризис, поскольку степень озабоченности населения социально-экономическими проблемами достаточно высока. Это создает своеобразную социальную «линзу» восприятия острых проблем

региона, но, с другой стороны, формирует определенный синдром адаптации, который помогает населению выживать в переходных условиях затянувшейся рыночной трансформации. В целом подтверждается вывод о том, что предметом многих политических конфликтов выступают проблемы социально-экономического свойства, связанные с фрустрацией потребностей социально-экономического воспроизводства жизнедеятельности населения. Именно с точки зрения эффективности решения противоречий социального и экономического свойства простые граждане оценивают результативность действий региональной власти и проводимого ею политического курса. Вертикальный срез комплексной конфликтности на настоящий момент демонстрирует определенную разбалансировку соотношения «верхов» и «низов»: массовый субъект - жители области - демонстрируют больший потенциал критического настроя к действиям власти и готовности к протестным выступлениям (чаще всего - спонтанного, неинституционализированного характера). Данные как за 2001, так и за 2002 гг. показывают, что в случае конфликтной ситуации граждане структурируют свою активность ситуативно (по соответствующим группам), разрешают конфликты преимущественно самостоятельно (до 92-92,8%). К суду апеллировали всего 5,6-5,8% респондентов, к властям - 6,8-8,3%. Участие оке институциональных посредников (суда, арбитража, милиции, прокуратуры и пр.) чаще всего вызывало неудовлетворение. Таким образом, налицо неспособность органов региональной власти справиться с растущими требованиями своего населения, которое пытается искать ответы на вызовы за пределами официальных институтов власти и все больше разочаровывается в демократии.

Исследование вскрыло конфликтные аспекты функционирования самой региональной власти: доминантой последней, несомненно, является губернатор и его аппарат. Однако работа самого аппарата не лучшим образом воспринимается населением: бюрократизм, блат, взяточничество, низкий профессионализм остаются по-прежнему основными пороками региональной исполнительной власти. Автором были спрогнозированы будущие «точки напряжения» в вертикали власти, эффективность которой во многом зависит от оптимального распределения полномочий между региональным и местным уровнями: согласно исследованиям, нагрузка ответственности на местную власть за нерешенные проблемы значительно растет, а полномочия-увы — остаются незначительными, поскольку, помимо регионально-административного «этажа» власти, возрастает давление финансово-промышленных групп, системы хозяйственного директората и криминальных группировок, каждая из которых может сделать именно местный уровень (мэра, муниципальные власти) ответственным за внутриэлитные коллизии. И в этом «узле» неотрегулированных отношений зреют будущие конфликтные ситуации грядущих противоборств, которые могут пойти по сценарию усиления «бицентрической» модели организации власти, ведущей к антагонизму местного и регионального центров принятия решений, а могут привести и к

усилению принципа «войны всех против всех», в которую, несомненно, будут втянуты и жители региона в качестве массового актора, отмобилизованного на волне социальной неудовлетворенности.

В целом мониторинговые исследования указывают, что дляреализации принципов конфликтологической парадигмы необходимо формирование определенной, комплексной по сути, «инфраструктуры» — совокупностиусло-вийсоциально-экономического, правового, политическогохарактера, позволяющих переводить конфликтность из спонтанной, взрывной, непредсказуемой формы в конструктивное русло институционализированного диалога власти и общества, в правовое и публичное поле взаимодействия различных субъектов регионального политического поля.

В четвертой главе «Характер взаимодействия государства и гражданского общества в условиях политической трансформации России» исследуется противоречивая природа взаимоотношений государства и гражданского общества, которая манифестирует себя в совокупности определенного рода конфликтов, деструктивное течение которых может создавать сложности и проблемы в демократическом процессе, а также обосновываются технологии социального партнерства (старого, тред-юнионистского, и нового — в области общественных отношений), позволяющие институционализировать эту конфликтность и придать ей позитивно-функциональную направленность. Особое внимание уделяется роли и значению публичной сферы и политики как институтов открытого согласования интересов в обществе и структурирования субъектов принятия политических решений, а также эмпирическим тенденциям реально складывающегося взаимодействия органов региональной и местной власти и организаций «третьего» сектора при решении проблем социальной сферы.

В первом параграфе «Место и роль конфликта в системе взаимодействия гражданского общества и государства (понятие и типология про-токонфликта)» анализируется проблема амбивалетности взаимоотношения государства и гражданского общества, во взаимодействии которых одновременно присутствует как сотрудничество, так и противостояние. Эту мысль подчеркивают многие современные исследователи: «С одной стороны, как государство, так и гражданское общество - необходимые элементы демократического процесса, нацеленного на достижение справедливости. С другой - своими свойствами и действиями они как бы подрывают друг друга»1. Диссертант утверждает, что взаимодействие данных субъектов опосредовано феноменом протоконфликта, фиксирующего наличие определенной совокупности социальных противоречий, в которые погружены действующие субъекты, и процессуалъность осознания ими противоречивости отношений, целей и интересов при наличии определенного рода возможных угроз. Про-токонфликт предполагает «дремлющий», неразвернутый до конфронтации, режим существования социального конфликта, который, тем не менее, благодаря взаимным усилиям сторон, позволяет снять противоречие,

1 Young I.M. Inclusion and Democracy. N.Y.: Oxford University Press, 2000, p. 192. 36

не доводя его до антагонизма, приводящего чаще всего на практике к взаимоуничтожению (истощению) или социальной деградации. Описаны особенности противоречий, существующих объективно, заданных социальной природой взаимодействующих субъектов - государства, а со стороны гражданского общества - бизнеса и организаций «третьего сектора» (ННКО) как новых, наиболее динамичных его структурных элементов. Автор делает вывод, что функционально понимаемая конфликтность во взаимоотношениях между гражданским обществом и государством является необходимым элементом социальной динамики и неустранимым условием оптимизации и самосовершенствования всей социально-политической системы. Характер, качество, тип и направленность этого взаимодействия могут быть описаны континуумом «конфронтация — игнорирование - партнерство». Те образования гражданского общества, которые вступают в конфронтацию с государством, представляют деструктивную конфликтность, создают напряжения и противоречия разрушительного толка, тормозят общественную динамику и позитивные преобразования (хотя при этом они не перестают быть элементами гражданского общества). Те же структуры гражданского общества, которые вступают в партнерские взаимоотношения с государством, работают на взаимоусиление совместных усилий, оптимизируют общественное развитие, ведут его к позитивному исходу. Не следует упускать из виду, что и государство может выступать в этом взаимодействии далеко не конструктивным партнером и блокировать поступательное развитие общества, подменяя общенациональные интересы узкоэгоистическими, корпоративно-чиновничьими. Диссертантом дается описание типов протоконфликтов, выделенных по одному основанию - причинам, лежащим в основе рассогласования интересов и целей сторон: потенциальный конфликт отношений; информационный протоконфликт; ценностный; структурный; процедурный; нормативно-правовой; квалификационный; технологический; психологический протоконфликт; лидерский; квази-ресурсный и сложно-составной, образованный как минимум любой парой вышеназванных протоконфликтов. Подчеркивается, что не менее важным шагом является их институционали-зация. Выделяется такая новая форма институционализации, начавшая работать в общенациональном масштабе в России, как Гражданские форумы. В ноябре 2001 г. впервые состоялся такого рода общенациональный сбор, на котором лицом к лицу встретились представители государства и многочисленных гражданских объединений, обсудившие назревшие вопросы признания необходимости и плодотворности сотрудничества гражданских инициатив и государственных политиков с тем, чтобы навести мосты между публичной сферой общества и государством. Гражданский форум, проведенный в 2002 г. в Тольятти, развил эту социально-политическую технологию и вышел на диалог с бизнесом. Российский форум - 2003 в Нижнем Новгороде поставил своей задачей договориться уже в чем-то консолидированным силам о генеральных правилах взаимодействия и приоритетах развития страны в преддверии парламентских и президентских выборов. Своеобразной

попыткой перейти к стадии переговорного процесса в рамках Гражданских форумов в России были усилия создать работающие «переговорные площадки», на которых сообща работали представители власти и гражданских объединений в поиске согласованных подходов по специальным, предмет-но-ориентированным направлениям. Так, наиболее острыми и «болезненными» по темам на Всероссийском форуме - 2003 были переговорные площадки «Реформа местного самоуправления», «Взаимодействие гражданских и государственных институтов в обеспечении национальной безопасности России», «Взаимодействие власти и гражданских организаций по вопросам общественного контроля за соблюдением прав человека в деятельности правоохранительных органов и закрытых учреждений». На основе предпринятого анализа автор заключает, что степень адекватного усвоения идеи конфликта (в форме предконфликта, протоконфликта) во взаимодействии государства и гражданского общества может служить индикатором качества и уровня демократического, цивилизованного развития составляющих его субъектов, их адаптации к новым, динамичным условиям трансформирующегося общества.

Во втором параграфе «Генезис и спектр взаимоотношений государства и гражданского общества: от конфронтации к партнерству» исследуется историческая ретроспектива взаимоотношений государства и гражданского общества как двуединого процесса, в рамках которого характер динамического взаимодействия двух субъектов мог либо усиливать, либо ослаблять как эти институты, так и общество в целом. С начала XIX в. можно выделить две парадигмы описания сущности этого взаимодействия. Одна опирается на немецкую философско-культурную традицию, достигая кульминации у Гегеля и Маркса. В этом подходе акцент ставится на политическом решении общественных вопросов, то есть решении их государством. Свое дальнейшее развитие эта линия получила в социал-демократической традиции, которая отвергает либеральную идею «государства - ночного сторожа» и подчеркивает демократические и социальные атрибуты активной государственности. Другая -либеральная -линия развития концепции гражданского общества центр тяжести переносит на свободу, ставя ее превыше всех ценностей. Здесь особый упор делается на функцию саморегуляции гражданского общества, выступающего хранителем индивидуальных прав и свобод, защитником (гарантом) их от посягательства государства. Дискуссии об отношениях государства и гражданского общества возобновились в конце XX в. и продолжаются и по сей день (Э. Арато, Д. Коэн, Т. Янсон, А. Янг, Ю. Хабермас и др.), указывая на то, как непросто идет поиск оптимума в балансе сил государства и гражданского общества. Новые реалии в этом взаимодействии указывают на то, что современное государство утратило свое монопольное положение как единственный инструмент политики, оно оказалось «опутанным» сложной сетью других общественных и политических организаций и институтов, которые сформировались в среде гражданского общества и стали по-новому

«простраивать» систему своего взаимодействия с государством, чтоудач-но было обозначено как новое (межсекторное) социальное партнерство как тип конструктивного взаимодействия организаций государства (первого сектора), бизнеса (второго сектора) и гражданского общества в лице ННКО (третьего сектора) для решения социально значимых проблем всего общества. В результате исторического и логического развития моделей взаимодействия институтов государства и гражданского общества к началу XXI в. рельефно обозначился переход от антагонистических, конфрон-тационных форм взаимодействия ко все большему утверждению принципов партнерства. Это потребовало в корне пересмотреть саму философию власти, перейти от доминанты господства и гегемонии в ее назначении к партнерству и диалогу. В этом случае для всех партнеров расширялось поле взаимного сотрудничества, усиливалась совместная власть над обстоятельствами.

В третьем параграфе «Социальное партнерство как модель поиска баланса интересов, учета взаимных ожиданий адаптации корпоративной идентичности в рамках трансформационных процессов» подчеркивается, что социальное партнерство как консенсусный тип социального взаимодействия индивидов и их организаций, обладающих разными статусами, но выступающих при этом в качестве равноправных, самостоятельных субъектов, согласовывающих свои действия на основе взаимного учета интересов и потребностей, выросло из социального конфликта и стало альтернативным выходом из глобального экономического кризиса 30-х гг. XX столетия, породившего множество конфронтационных столкновений. Социальное партнерство как принципиально новый тип общественных отношений, пронизывающий все сферы общества, и прежде всего - социально-трудовую, утверждается как система в общественной жизни Запада со второй половины XX столетия. Механизм социального партнерства в России развивается в условиях глубокого общего кризиса, резко выраженной поляризации коллективно-договорного процесса, несформированности равноправных субъектов, неразвитости элементов гражданского общества, недостаточно разработанной правовой системы регулирования социально-трудовых отношений. Отсюда происходят серьезные «сбои» в сложной диалектике согласия и противостояния, миролюбия и конфронтации, индивидуализма и коллективизма, заложенных в природе социального партнерства как определенного типа договорных отношений и одного из важнейших способов социального бытия. В современной российской действительности множатся признаки гегемонистской стратегии краткосрочных выигрышей, достигаемых за счет доверия наемных работников к работодателям и властным структурам. Сокрытие интересов, дезориентирующие акции, стремление не дать опомниться одной стороне и получить выигрыш за ее счет -все это выводит государственную политику за рамки цивилизованного партнерства. Российские предприниматели, бизнесмены зачастую не соблюдают никаких правил игры, отбрасывают все, лишь бы заполучить «весь ка-

питал» за счет интересов потребителей или работников. Да и само государство в лице исполнительных органов власти часто не соблюдает взятые на себя обязательства, о чем свидетельствует неисполнение генеральных, отраслевых и региональных соглашений, принятых в 90-е гг.1 Все это усиливает социальную напряженность и углубляет степень недоверия, которая складывается во взаимоотношениях основных субъектов социального партнерства.

В конце 1970-х гг. на авансцену западного демократического мира стали выходить так называемые новые общественные движения, которые выросли на основе постматериальных ценностей, более фрагментированной и динамичной социальной действительности глобализирующегося мира. Некоммерческие, негосударственные организации, составляющие субстрат новых движений, инициируют взаимодействие с властными структурами на постоянной основе и привлекают к своим программам средства бизнеса2. Тем самым они являются катализаторами «нового социального партнерства» в области общественных отношений, квинтэссенцией которого является взаимодействие трех сил (секторов) общества - государства, бизнеса и гражданских инициатив. В странах с развитой рыночной экономикой новое социальное партнерство (или межсекторное социальное партнерство - МСП) приходит на смену традиционной трипартистской системе.

И в России за прошедшее десятилетие стал формироваться независимый негосударственный, некоммерческий сектор (часто называемый «третьим»), базирующийся на гражданских инициативах преимущественно в непроизводственной сфере (образование, наука, здравоохранение, социальная защита, экология и пр.). Его миссия заключается в лоббировании общественных интересов, предоставлении социальных услуг целевым группам, общественной экспертизе и т.д. Сегодня этот новый сектор гражданского общества включает 3,5 миллиона активистов, объединенных в более трети миллиона организаций, услугами ННКО при решении различного рода социальных проблем (социальное сиротство, борьба с наркоманией и туберкулезом, экологические проблемы и пр.) ежегодно пользуются 15% населения страны. ННКО стали фактором и экономического роста: в их рамках создано более миллиона рабочих мест. Сегодня некоммерческий, неправительственный сектор можно рассматривать как самую гибкую и оперативную силу гражданского общества, объединяющую социально-инновационные слоираз-личных социальных групп общества. Содержательно концепт МСП можно определить как конструктивное взаимодействие организаций из двух или трех секторов (государство, бизнес, некоммерческий сектор) при решении социальных проблем, выгодное населению территории и каждой из сторон, обеспечивающее синергетический эффект от сложения разных

1 Михеев В.А. Основы социального партнерства: теория и политика. М.: Экзамен, 2001, с.37, 124.

2 Нечаев А.Н. От государства партий к государству общественных ассоциаций. -Полис, 2002, № 2, с. 167-170.

ресурсов'. Представители каждого сектора имеют разные возможности и ресурсы для участия в решении проблем социальной сферы, у них разные представления о самой природе социальных проблем. Но, несмотря на все различия, сотрудничество секторов необходимо: ни государство, ни бизнес, ни граждане не могут «в одиночку» преодолеть груз накопившихся социальных проблем и разрешить конфликты. Только опираясь на социальное партнерство в области общественных отношений, государство в новых условиях демократического транзита сможет обеспечить в полном объеме конституционно закрепленные функции социального государства.

Проанализировав структуру и принципы МСП, автор подчеркивает, что последнее может стать мощным генератором социальных инноваций, механизмом социального контракта, позволяющего выявлять, кристаллизовать и продвигать различного рода продуктивные социальные интересы, которые, в свою очередь, приводят к структурированию социальных субъектов, способных цивилизованно выстраивать социальные и политические отношения, основанные на поиске «зон согласия» и выгоды.

В четвертом параграфе «Роль публичной сферы и публичной политики во взаимодействии государства и гражданского общества» дается описание сущности и особенностей функционирования указанных публичных институтов, в рамках которых только и может полноценно развиваться взаимодействие власти и гражданского общества. Выполняя функции артикуляции общественных интересов, публичного контроля за деятельностью власти и влияния на формирование политики, публичная сфера представляет собой сферу коммуникации, которую отличает содержательная направленность на интересы всего общества. Развитие публичной сферы, подчеркивает автор, является необходимым условием развития демократической системы. Публичная же политика представляет собой способ и результат общественного участия в процессе принятия жизненно важных для общества решений. Развитие публичной политики — это необходимое условие становления демократии участия, которая должна прийти на смену электоральной демократии, демократии голосований. Если демократия голосования будет дополнена практикой общественного участия, способной превратить закрытую, келейную, государственную политику в процесс открытый, прозрачный и подотчетный населению - тогда мы и будем иметь дело с политикой публичной. Л это - качественно иной уровень развития демократии.

Это обстоятельство особо высвечивает роль модели представительства интересов и механизмов формирования политики. Плюралистическая модель рассматривает политический процесс как давление различных групп интересов на власть и распределение, соответственно, власти в сообществе.

1 Либоракина М., Флямер М., Якимец В. Социальное партнерство. Школа культурной политики. М., 1996, с. 115; Якимец В.Н. Межсекторное социальное партнерство (государство - бизнес - некоммерческие организации). М.: ГУУ, 2002, с. 6.; Перегудов С.П. Корпорации, общество, государство: эволюция отношений. М.: Наука, 2003, с. 310.

В противоположность плюрализму, корпоративизм рассматривает государство в качестве важнейшего конституирующего элемента отношений между группами интересов и политикой. Общее кредо теории политических сетей состоит в том, что она способна уловить сложность и текучесть современного процесса принятия политических решений и формирования политики. Теория сетей модифицирует понимание властно центрированной политики в направлении политики взаимной ответственности и обязательств.

Далее автор анализирует особенности публичной политики в современной России, характеризуя ее как «режим консультаций», который идет при активном контроле государственно-административных структур. Такой режим характеризуется усилением свойств корпоративистского представительства интересов и особого статуса институционализации возможного диалога. Описывая достоинства и недостатки сложившейся практики формирования публичной политики, автор заключает, что вопрос о том, в каком направлении будет дальше развиваться формат публичной политики - «корпоративно-бюрократическом» или «гражданско-модернизационном» - остается открытым. Это, видимо, один из тех вопросов, по поводу которого России тоже предстоит сделать определенный политический выбор.

В последнем, пятом параграфе «Проблемные точки взаимодействия органов государственной власти и «третьего сектора» (по материалам эмпирического исследования в регионах РФ)» исследуются формы гражданского участия (в рамках МСП) в управлении общественными делами, а также - при сформированности правовых подходов - и государственными делами. В процессе эмпирического исследования реального взаимодействия государственных и муниципальных служащих и представителей ННКО трех крупных городов - Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Мурманска, были выявлены следующие результаты: декларируя заинтересованность в партнерских отношениях, чиновники и представители гражданских объединений в своих практических позициях могли далеко отходить от заявленных интересов сотрудничества (причем мера рассогласования убывала согласно степени «продвинутости» идей и практик межсекторного социального партнерства в соответствующих городах: меньше всего в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге и больше всего в Мурманске); взаимоотношения представителей органов государственной и местной власти и членов ННКО на микроуровне опосредованы так называемым «габитусом» (П. Бурдье), то есть предрасположенностью воспринимать себя и противоположную сторону так, как это обусловлено наличной социально-политической практикой, сложившимися социальными стереотипами власти и гражданского общества в России. Замечено, что государственные и муниципальные служащие закладывают в свои позиции восприятие себя как субъекта, обладающего монополией на информацию, компетентность, лучшее видение государственной стратегии. Характер позиций представителей ННКО отражает те особенности общественного сознания, которые возникли в ситуации аномии переходного общества, «размытости» и «фрагментированности» его ценностной системы, отчуж-

денности и политической невостребованности гражданского ресурса. В позиции представителей ННКО закладывается восприятие себя как самодостаточной силы самого проявления инициативы, активности, притязаний от имени «Народа», «Общественности», что хорошо коррелирует с низкими показателями профессиональной компетентности и высокими - амбициозности, патернализма. Такая «гибридность» сознания и, соответственно, восприятия обусловлены сложными, амбивалентными, «островными» (не системными) социальными практиками функционирования и развития гражданского общества в России.

Результаты социологического исследования в регионах свидетельствуют о том, что региональные ННКО, как и гражданская деловая инициатива, осознают необходимость выстраивания конструктивного взаимодействия с местными и региональными органами власти в поиске эффективных путей решения острых социальных проблем. И органы власти, и ННКО отдают предпочтение созданию цивилизованной нормативно-правовой базы, при которой инициатива граждан могла бы максимально развиваться, а также разработке приемлемых механизмов межсекторного сотрудничества.

Неоднородность развития сотрудничества между ННКО и органами власти в социальной сфере в разных городах была очевидна изначально. Это еще раз было установлено в ходе опросов, подтвердив вывод о необходимости развития системы совместного обучения муниципальных и региональных служащих и сотрудников ННКО различным аспектам взаимодействия. Опрос показал, что внимание, давно уделяемое этому в Санкт-Петербурге, уже принесло позитивные плоды.

В исследовании характера взаимодействия ННКО и власти на предмет выявления форм конфликтности применялась качественная шкала взаимодействий, которая состояла из 9 позиций (от конфронтации, столкновений, разногласий через игнорирование, нейтральные отношения и приспособление до разового сотрудничества, реализации совместных проектов и постоянных партнерских отношений). Интересно, что в «продвинутых» регионах и сотрудники ННКО, и служащие отметили, что в их взаимоотношениях присутствуют и негативные, и позитивные моменты, хотя доминируют все-таки позитивные. Был выявлен интересный феномен: для определенного типа регионов характерно бимодальное распределение оценок характера взаимодействия с разными масштабами «пиков» в негативной и позитивной частях шкалы. Это такиерегионы, где у ННКО имеется четко выраженная позиция по ключевым вопросам социальной политики, которая не совпадает с позицией власти. И поэтому, наряду с разными формами сотрудничества, существуют противоречия (в виде конфронтации, разногласий, столкновения позиций и др.). Обе группы из менее продвинутых регионов чаще отмечали, как правило, три последние позиции в «положительной» части шкалы (разовое сотрудничество, реализация совместных проектов и - очень мало -постоянное партнерство) и лишь эпизодически показывали наличие конфликтов.

Обобщение результатов проведенных исследований свидетельствует, что гражданское общество в России находится в процессе формирования. Для его дальнейшего укрепления требуется создание нормативно-правовой базы, которая обеспечила бы цивилизованные условия для максимального развития гражданской инициативы и закрепила созданные механизмы такого участия. Автор считает, что для формирования демократической политической системы и государственного управления России центральной проблемой является демократизация, выстраивание на принципиально иной основе отношений между государством и гражданами, их объединениями. Социальное представительство интересов полноценно может развиваться и функционировать только в публичной сфере. Публичная сфера — это сфера диалога, общения, коммуникации, сфера договора с государством по общезначимым вопросам. Как только атрибут публичности начинает исчезать или ощутимо «уменьшаться», так сразу на смену ему идут закрытость, коррумпированность, мафиозность и пр. Каналы влияния на органы государственной власти начинают монополизироваться сильнейшими группами давления, а общественные институты оказываются не в состоянии донести свои интересы до власть имущих. Ослабление и ограничение роли гражданского общества в его совместном и ответственном взаимодействии с государством уменьшает возможность консолидации демократии в России и, соответственно, укрепляет тенденции авторитаризма.

В Заключении подводятся общие итоги диссертационного исследования, делаются основные выводы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Никовская Л.И. Трансформация в России в контексте социального конфликта. Научное издание. В 2-х частях. М.: ИД «Ключ-С», 2003. - 22,7 п.л.

2. Никовская Л.И. Метаморфозы политических конфликтов в контексте социально-политического кризиса. - В сб.: Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 5, Россия на перепутье: политические конфликты, взрывы, перевороты. М.: ИС РАН, 1993. - 0,5 п.л.

3. Никовская Л.И. Судьба демократии в условиях социально-политического кризиса. - В сб.: Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 5, Россия на перепутье: политические конфликты, взрывы, перевороты. М.: ИС РАН,

1993,-0,5 п.л.

4. Никовская Л. И. Социальный взрыв: миф или реальность? - Власть,

1994, №11.-0,4 п.л.

5. Никовская Л.И. Демократические реформы и опасность правоэкст-ремистской альтернативы. - Власть, 1994, № 12. - 0,4 п.л.

6. Никовская Л.И. Политические конфликты институционализации

власти в России. - В сб.: Россия: политические противоборства и поиск согласия. М.: ИС РАН, 1998.-0, 75 п.л.

7. Никовская Л.И. Либерализм как источник конфликтов в современной России. - Экономика и политика в переходном обществе: кризис взаимодействия. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 1 п.л.

8. Никовская Л.И. Онтология политических конфликтов в современной России. - Современная конфликтология в контексте культуры мира. Материалы I Международного конгресса конфликтологов. М.: Эдиториал УРСС, 2001.-1 п.л.

9. Никовская Л.И. Новые реалии политических конфликтов в современной России. - Политическая конфликтология перед новыми вызовами. Воронеж, ВГУ, 2001. - 1 п.л.

10. Никовская Л.И. Экспертиза и мониторинг социально-политической конфликтности в Нижегородском регионе. - В сб.: Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 20, Региональные конфликты: моделирование, мониторинг, менеджмент. М.: Эдиториал УРСС, 2003. - 1,2 п.л.

11. Никовская Л.И. Социально-политические конфликты в регионах: основные тенденции и типы. - Россия реформирующаяся (под ред. Л.М. Дробижевой). М.: ИС РАН, 2003. - 1,2 п.л.

12. Никовская Л.И. Конфликтологическая парадигма как основа конструктивного урегулирования социальных конфликтов в условиях трансформации. - В сб.: Конфликты на Северном Кавказе и пути их разрешения. Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2003. - 0,5 п.л.

13. Никовская Л.И. Социальные основания гражданского общества на Западе и в России: состояние и проблемы. — Проблемы становления гражданского общества в России. Материалы научного семинара. Вып. 4. М.: ФРПЦ, 2003. - 1,5 п.л.

14. Никовская Л.И. Форма конфликта как индикатор взаимодействия государства и гражданского общества. - В сб.: Государственное управление в XXI веке: концепциии, методы и технологии. М.: Алекс, 2003.- 0,5 п.л.

15. Никовская Л.И., Глухова А.В. Политическая конфликтология: состояние и тенденции развертывания. - Социальные конфликты в современной России. М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 1,5 п.л., вклад автора 0,75 п.л.

16. Никовская Л.И., Глухова А.В. Конфликты в системе государственного управления. - Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 1 п.л., вклад автора 0,6 п.л.

17. Никовская Л.И., Любин В.П. Российская политика в оценках экспертов. - Россия и современный мир, 2003, № 3. - 0,75 п.л., вклад автора 0,4 п.л.

18. Никовская Л.И., Денисовский Г.М. Демократическое и авторитарное

сознание в современной России: состояние и перспективы. Его влияние политические процессы. - В сб.: Массовое сознание и массовые данайсшиа. М: ИС РАН, 1994. - 1,5 п.л., вклад автора 1,35 п.л.

19. Никовская Л.И., Степанов Е.И. Формирование конфликтологии этно-национальных отношений. - В сб.: Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). М: Эдиториал УРСС, 1999. - 3 п. л., вклад автора 1,8 п.л.

20. Никовская Л.И., Якимец В.Н. Роль и место конфликта в развитии межсекторных взаимодействий в России. - Демократия: конфликтность и толерантность. Воронеж: ВГУ, 2002. - 1 п.л., вклад автора 0,7 п.л.

21. Никовская Л.И., Якимец В.Н. Конфликт во взаимодействии государства и гражданского общества. - Журнал социологии и социальной антропологии. СП6ГУ, 2003. Т. VI, № 1 (21). - 0,75 п.л., вклад автора 0,53 п.л.

22. Никовская Л.И., Якимец В.Н. Взаимодействие государства и гражданского общества в России: состояние и особенности развития в регионах. — Труды института системного анализа. Выпуск «Социальное мышление и деятельность: влияние новых интеллектуальных технологий». М., ИСА РАН, 2004. - 1 п.л., вклад автора 0,6 п.л.

23. Якимец В.Н., Никовская Л.И., Коновалова Л.Н. Теория и практика межсекторного партнерства в России. М.: ГУУ, 2004. -12,5 п.л., вклад автора 3 п.л.

Всего по теме диссертации опубликовано 66 работ общим объемом 64 п. л.

Подписано в печать 27.01.2004 г. Печать РИЗО. Тираж 200 экз. Усл.печл. 3. Заказ № 064. Отпечатано в типографии Издательского центра ИСАА при МГУ Москва, ул. Моховая, 11

Ii- 3340

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Никовская, Лариса Игоревна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТРАНСФОРМАЦИЯ КАК КОНФЛИКТНЫЙ ПРОЦЕСС.

§ 1 .Содержание и конфликтологические особенности трансформации.

§2. Конструктивность конфликтологической парадигмы в анализе процессов трансформации в россии.

§3. Проблема субъекта общественных изменений и модели конфликта.

ГЛАВА II. КОНФЛИКТНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРАХ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА.

§ 1. конфликтогенные факторы трансформации экономической системы россии.

§2. Конфликты в социальной сфере как следсвие непоследовательности системных реформ: многообразие проявавлений (от социального взрыва до необходимости поиска социального контракта).

ГЛАВА III. КОНФЛИКТЫ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СФЕРЕ ОБЩЕСТВА.

§ 1 .Онтология политической конфликтности российского общества.

§2. Конфликты в государственно-административной сфере.

§3. Особенности этнополитических конфликтов российского социума.

§4. Социально-политические конфликты в регионах: основные тенденции и типы.

ГЛАВА IV. ХАРАКТЕР ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИИ.

§ 1. Место и роль конфликта в системе взаимодействия гражданского общества и государства понятие и типология протоконфликтов).

§2. Генезис и спектр взаимоотношений государства и гражданского общества: от конфронтации к партнерству.

§3. Социальное партнерство как модель поиска баланса интересов, учета взаимных ожиданий и адаптации корпоративной идентичности в рамках трансформационных процессов.

§4. Роль публичной сферы и публичной политики во взаимодействии государства и гражданского общества.

§5. Проблемные точки взаимодействия органов государственной власти и «третьего сектора» (по материалам эмпирического исследования в регионах рф).

Введение диссертации2004 год, автореферат по политологии, Никовская, Лариса Игоревна

Период реформаторского романтизма, сопровождавший ход общественно-политической трансформации, давно закончился. «Революция ожиданий», породившая иллюзии о скором демонтаже коммунистической системы и триумфальном вхождении в цивилизованное сообщество стран демократии и свободного рынка, оборачивается сегодня полным протрезвлением и набирающим темп глухим недовольством населения, вкусившего вместо обещанного демократического процветания горькие плоды общественной деградации. Со всей очевидностью можно констатировать, что многие постсоветские страны, в том числе Россия, вступили в длительный этап социально-политического кризиса, застопорившего поступательный ритм демократического транзита. Причем надо признать, что большей частью кризис носит системный характер, порождая масштабную ломку и переориентацию практически всех общественных институтов — экономических, социальных, политических. Поэтому сегодня со всей остротой встают проблемы совместимости и жизнеспособности демократических институтов и ценностей с антикризисными мероприятиями, воссоздающими хотя бы приемлемые условия для возможной стабилизации, разработки и исследования вопросов, связанных с политической модернизацией и теми социальными конфликтами, кризисами, социальными взрывами, которые могут сопровождать общество на пути трансформации от тоталитаризма к демократии.

Понятия социального и политического конфликта, равно как и кризиса, их методология, практический инструментарий эмпирического исследования, позволяющего прогнозировать и на этой основе минимизировать их негативные, разрушительные последствия, в нашей отечественной литературе начали разрабатываться не так давно, с начала 1990-х гг.1 А методологическая и практическая потребность в исследовании специфики российской трансформации, в том числе и политической, сквозь призму накопившихся напряжений, «дисфункций» и противостояний, представлена весьма ощутимо2. В социологическом и политологическом

1 См.: Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Проблема конфликта. Аналитический обзор, междисциплинарный библиографический указатель. М, 1992

2 См.: Куда пришла Россия?. Итоги социетальной трансформации. Международный симпозиум 16-18 января 2003г. М.: МВШСЭН, 2003 сообществе зримо зреет запрос на новый теоретико-методологический инструментарий, позволяющий идентифицировать элементы социальной динамики в сложившихся общественно-политических реалиях, которые сумели бы противостоять тому варианту стабилизации складывающейся политической системы, которая ведет к стагнации и усилению авторитарного синдрома. «Необходимы новые направления анализа, которые позволили бы вывести дискуссии о демократическом транзите из того поля, которое строится вокруг власти как единственной точки отсчета и единственного организующего центра. Исследования общества, особенно мино-ретарных групп, отношений и процессов, которые не вписываются в доминирующий тип «господства-подчинения», могут и должны привести не только к поиску реальных альтернатив развития, которые сейчас остаются вне поля зрения исследователя, но и к формированию этих альтернатив. Иное развитие невозможно без субъектного действии, которое, в свою очередь, не может основываться на представлении о сущем как единственно возможном»1. Об этих же настроениях свидетельствуют дискуссии, развернувшиеся в рамках межсекционных заседаний прошедшего в феврале этого года III Всероссийского конгресса политологов, имевшего в своем названии сакраментальный смысл «Выборы в России и российский выбор»: «Мы все сейчас являемся соучастниками растянувшегося «выбора» - в пользу того, чтобы сделать выбор постоянным и неокончательным, чтобы научиться принимать современный мир, в котором демократия, федерация, гражданское общество и прочие «ценности» сочетаются со своими альтернативами и образуют ан-тиномичное единство»2. Одним словом, переход к демократическому обществу, к новым формам политической свободы заставляет нас научиться жить в мире конфликта, который является единственным способом актуализации противоречивых тенденций общественного развития и их разрешения. Но оправданность обращения к парадигмальным возможностям теории конфликта имеет и свои внутренние ограничения — деструктивная конфликтность подрывает устойчивость жизнедеятельности общества, усиливает хаотичность функционирования и изменения его институциональных и структурных основ. Именно поэтому современная конфликтологическая парадигма, предложенная западными исследователями, безусловное

1 Т.Е. Ворожейкина Стабильна ли нынешняя Россия? - в сб. Куда пришла Россия?, с. 57

2 М.В. Ильин Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? — Политические исследования, 2003, № 2, с.163 предпочтение отдала проблемам контроля и разрешения конкретных конфликтных ситуаций, постоянно возникающих в жизни открытого, демократически организованного общества. Именно в этом качестве социальные конфликты и сопровождающие их кризисы могут рассматриваться как необходимые регуляторы общественного развития, позволяющие общественно-политической системе перейти от нежизнеспособных форм развития к более прогрессивным. И задача исследовательской мысли состоит в том, чтобы помочь превратить конфликты и кризисные состояния в максимально-позитивный фактор, трансформировать разрушительные и стихийные реакции на болезненный переход в конструктивное созидание новых форм1.

Современный процесс глобализации как новый мегатренд совершенно по-новому расставил акценты в соотношении понятий «стабильность-динамика», он усилил функциональную зависимость социально-политической стабильности от динамических процессов. Чем динамичнее развивается общество, тем более оно стабильно. Стабильность застойных обществ иллюзорна. Она чревата взрывом и распадом системы. Постсоветская Россия сполна пережила этот урок. В конце XX века, когда процесс глобализации вовлекает в орбиту ускоренного модернизации все большее число стран, связка «динамизм-стабильность» становится все менее опосредованной, более прямолинейной. Чем полнее социальная система интегрирует изменения, и чем активнее она, в свою очередь, инициирует их, тем успешнее справляется с дестабилизирующими факторами, возникающими в ходе развития. В тех же случаях, когда скорость изменений превосходит адаптационные возможности системы, она либо искусственно временно поддерживается тоталитарными методами, либо сразу рушится. Таким образом, чрезмерно высокая степень стабильности предполагает жесткую сопротивляемость изменениям — как вне, так и внутри системы. Оборотная сторона этой качественной характеристики - ослабленная способность адаптироваться к меняющимся условиям существования, что ведет к гибели. Гораздо выше жизнеспособность динамических систем, в которых степень стабильности, обеспечивая самосохранение, не является непреодолимым препятствием для назревших изменений. Стабильность в динамических системах покоится

1 См.:К. Аркг Кпеэеп, КопПНйеп, Ка^горЬеп. — ОизБеМогГ, 1987 на совокупности неустойчивых равновесий между системообразующими и систе-моизменяющими процессами. Динамическое равновесие существует также между элементами (подсистемами) самой системы, различающимися как по удельному весу, так и по выполняемой роли1.

Следовательно, конфликтологическая парадигма может выступать концептуализирующей основой исследования процессов трансформации российского общества, концентрируя наше внимание на источниках общественных изменений, их многовариантности и нелинейности, открытых горизонтах исходов.

В целом, переход к цивилизованным формам разрешения и регулирования конфликтов, включению их в механизм саморегулирования и самоорганизации общества, связан с изменением типа социальной и политической системы. Поэтому задача использования позитивного потенциала конфликтов может решаться в условиях общества, переживающего процессы политической и экономической трансформации, только в рамках «сверхзадачи» создания гражданского общества, правового государства, формирования демократической политической культуры.

Таким образом, актуальность данного исследования диктуется следующими обстоятельствами: о на общеметодологическом уровне остро назрела потребность в развитии методологии и теоретической основы для конфлшсгологического анализа процессов российской трансформации, учитывающей накопившиеся точки различных напряжений, дисфункций, активных противоборств, создающих возможность для прорыва новых альтернатив общественно-политического развития и формирования самой способности жить в условиях поддержания динамического равновесия, гарантирующего общество от стагнации и деструкции. Соответственно, основными задачами анализа представляются выявление вызывающих эти ситуации факторов и детерминант и разработка регулирующих их социальных и политических технологий; о на теоретическом уровне существует потребность в обобщении и концептуализации накопившегося материала по исследованию различных типов и видов конфликтов, сопровождающих общественно - политическую трансформацию Рос

1 См.: Обновление и стабильность в современном обществе. М.: Издательство «Весь мир», ИСП РАН, 2000, с.5-25 сии. Происходящие трансформационные процессы стимулировали конфликтность всех социальных структур общества, а радикальная модернизация политической системы существенно обострила проблемы конфликтного самоопределения российского социума: ему предстоит определиться по коренным вопросам формирования общественного строя и моделей институционализации власти, выделения приоритетов в экономической системе, способных обеспечить процветание страны, найти свое место и сформировать систему национальных интересов в меняющейся системе мирового порядка и глобализирующемся сообществе. Цена этому конфликтному выбору - выживание общества. Надо сказать, что контекст, в котором происходит выбор альтернатив развития - кризис идеи демократии в мире, столкнувшейся с современными вызовами глобализации; о на прикладном уровне весьма актуальным является, с одной стороны, мониторинг и экспертиза реальных процессов российской конфликтности, разработка специальных инструментов такого исследования и анализа, а с другой, - задача обеспечения конфликтологического менеджмента, то есть формирования квалифицированных навыков и практических способностей компетентного и цивилизованного обращения с конфликтной ситуацией. Конфликтологическая компетентность приучает в этом случае к большему профессионализму, культуре взаимодействия, предоставляя инструментарий всесторонней диагностики конфликтной проблемы и широкий набор технологий воздействия на ее решение, а различные стороны конфликта ориентирует на признание альтернативных позиций, на уважительный диалоги совместный поиск компромисса.

Степень научной разработанности проблемы.

Исследованию собственно конфликтных аспектов процесса трансформации за рубежом и в отечественном обществознании посвящено не так много работ. Гораздо шире изучались темы политической модернизации и демократического транзита, где эта проблематика проходит как часть большой проблемы описания сложностей и противоречий самого процесса перехода тоталитарных обществ в демократические. Среди исследователей можно назвать работы зарубежных авторов А. Степана, X. Линц, Ф. Шмитгера, Г. О'Доннела, Дж. Хигли, Р. Гюнтера, А. Пшевор-ского, С. Хантингтона, А Турена, В. Бане, С. Терри, Т. Л. Карла, Дж. Мунка и К.

Лефф, Дж. Дьюи, А. Лейпхарта, Д. Растоу1, Ф. Риггса и др. Среди отечественных исследователей отметим В. Гельмана, А. Мельвиля, Л. Шевцову, Б.Капустина, А. Соловьева, М. Ильина, Р.Сакву, Г. Дилигенского, И. Клямкина, Ю. Леваду, Т. Заславскую, В. Ядова, В. Федотову, К. Холодковского, Г. Вайнштейна, Ю. Красина, А. Галкина и др2.

Многие фундаментальные положения конфликтологической парадигмы успешно разрабатывались в рамках социологической и политической науки. Выделяются труды - Г. Зиммеля, Р. Дарендорфа, Л. Козера, С. Липсета, Ст. Роккана, М. Дюверже, Дж. Сартори, Я. Щепаньского, И. Валлерстайна, М. Амстутца, Р. Даля, С. Хантингтона, Дж. Тернера, Й. Галтунга, Л. Крисберга, Дж. Бертона, Э. Азара3, A.B. Дмитриева, В.Н. Кудрявцева, А.Г. Здравомыслова, Е.И. Степанова, А.К. Зайцева4 и др.

Гораздо больше написано работ по исследованию отдельных типов конфликтов - политических (Глухова A.B., Запрудский Ю.Г., Лебедева М.М., Тимофеева Л.Н., Чумиков А.Н., Фельдман Д.М.5 и др.), этно-политических (Тишков В.

1 Bunce V. Should Transitologists Be Grounded? - Slavic Review, 1995, vol. 54 ,№ 1; Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman: University of Oklahoma Press, 1991; Karl T. and Schmitter Ph. Modes of Transition in Latin America, Southern and Eastern Europe. - International Social Journal, 1991, № 43; Linz J. Transitions to Democracy. - The Washington Quarterly, 1990, vol. 13, № 3; O' Donnel Delegative Democracy. — Journal of Democracy, 1994, vol. 5, с № 1; Stepan A. Democratizing Brazil. Problems of Transition and Consolidation. New York, 1987; Terry S. Thinking About Post-Communist Transition: How Different Are They? - Slavic Review, 1993, vol. 52, № 2; Przeworski A. Sustainable Democracy, Cambridge, 1995;

2 Гельман В. Трансформация в России: Политический режим и демократическая оппозиция. М., 1999; Мельвиль А. Демократические транзиты: теоретико-методологические и прикладные аспекты. М., 1999; Шевцова Л. Посткоммунистическая Россия: логика трансформации и перспективы. М.:Московский Центр Карнеги, 1995; Дилигенский Г. Политическая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты. — МЭиМО, 1997, № 7; Саква Р. Режимная система и гражданское общество в России. — Полис, 1997, № 1, Федотова В. Г. Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., ИФ РАН, 2002; Капустин Б. Конец транзитологии? О теоретическом осмыслении первого посткоммунистического десятилетия. - Полис, 2001, № 4; Заславская Т.И. Социетальная трансформация в России. М., 2002, Ильин M.B. Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? - Полис, 2003, № 2; Красин Ю.А., Галкин А.А. Россия: Quo vadis? М.,ИС РАН, 2003 и т.д.

3 Ральф Дарецдорф Современный социальный конфликт. Очерки политики свободы. М., РОССПЭН, 2002; R. Dahrendorf Sociale Klassen und Klassenkonflict in der industriellen Gesellschaft. English ed., 1959; Krisberg L. Sociology of Social Conflict. New Jersey: Prentice-Hall, 1973, XIV. Burton J. Dukes F. Conflict: Practices in Management, Settlement and Resolution. N.Y.: Martin's Press, Inc., 1990.; Козер Л. Функции социального конфликта. М., Идея Пресс, 2000; Azar Е.Е. The Management of Protracted Social Conflict. Theory and Cases/ England: Dartmouth Publishing Company Limited, 1990; Galtung J. Cultural violence - Journal of Peacee Research, 1990, vol. 20, № 3; С. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций М., 2003

4 Дмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и особенное. М.: Гардарики, 2002; Зайцев А.К. Социальный конфликт М., 2000; Здравомыслов А.Г. Социология конфликта М., 1994; Степанов Е.И. Конфликтология переходного периода: Методологические, теоретические, технологические проблемы. М.: ИС РАН, 1996; Дмитриев A.B., Кудрявцев B.H., Кудрявцев С.В. Введение в общую теорию конфликтов. М., РАН, 1993 и др.

5 Глухова А.В. Политические конфликты: Основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). М.: Эдиториал УРСС, 2000; Запрудский Ю.Г. Социальный конфликт: политологический анализ. Ростов-на-Дону.: Изд. Ростовского университета, 1992.; Тимофеева Л.Н. Политическая конфликтология. Учебно-методическое пособие. М.: РГАС, 1996; Чумиков А.Н. Социально-политический конфликт: теоретические и прикладные аспекты. М.: Институт молодежи, 1995; Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. — М.: Аспект Пресс, 1997; Фельдман Д.М. Конфликты в мировой политике. М., 1997.

А., Дробижева JI.M., Паин Э.А., Денисова Г. Н., Авксентьев В.А.1 и др.)

Рассмотрение особенностей конфликтности переходного общества представлено в работах выше названных авторов - Дмитриева А.В., Глуховой А.В., Рахманина В.С., Запрудского Ю.Г., Тимофеевой JI.H., Романенко JI.M. и др., но как часть иных теоретико-методологических задач.

К системному анализу взаимовлияния разнотипных моноконфликтов в условиях трансформации социология и политология только подходят. Впервые эта идея была предложена в середине 1980- х.гг. основателем нового - резолюционистского - направления в конфликтологической мысли Дж. Бертоном, который призывал при анализе конфликтности современных общественных процессов исходить из так называемого адисциплинарного подхода: разрешение и предотвращение конфликтов, по его мысли, является адисциплинарной проблемой, «то есть синтезом отдельных отраслей знания или итогом взаимодействия между отдельными дисциплинами»2. В отличие от междисциплинарного подхода, адисциплинарный подход не признает никаких границ знаний и предполагает целостное понимание феномена социального конфликта. Он в каждом конкретном случае конфликта помогает определить, каким должен быть приемлемый уровень или уровни анализа, единица или единицы анализа и какие области науки в своей совокупности являются для его адекватного понимания и разрешения наиболее подходящими.

Похожая попытка сделана в монографии директора Центра конфликтологии ИС РАН Степанова Е.И. «Конфликтология переходного периода: Методологические, теоретические, технологические проблемы» (М., ИС РАН, 1996), написанной на основе обобщения исследовательских проектов. Однако в этой работе целостного анализа взаимовлияния различных конфликтов друг на друга нет. Заметным шагом в направлении системного анализа конфликтности российского социума стали работы А.Г. Здравомыслова «Социология конфликта. Россия на путях преодоления кризиса» (М., 1994) и «Социология российского кризиса» (М., 1999), где представлена панорама современных массовых конфликтов в России, осмысленная в исто Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в 2 ч. Ставрополь, 1996; Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х гг, М., 1996; Дробижева Л, Паин Э. Особенности этнополитических процессов и становление этнической политики в современной России — в сб.: Политические и экономические преобразования в России и на Украине. М., 20003; Денисова Г. Этническая социология. Ростов-на-Дону, 2000;Тишков В.А. Россия: от межэтнических конфликтов к взаимопониманию —Этнополис, 1995, № 2.

1 Burton J. Dukes F. Conflict: Practices in Management, Settlement and Resolution. N.Y.: Martin's Press, Inc., 1990. р. XI. рическом контексте и сквозь призму социологических теорий конфликта и консенсуса. Автор показал некоторые механизмы взаимопроникновения разнотипных конфликтов, что заслуживает особого внимания.

Попыткой комплексного анализа процессов влияния экономической конфликтности общества на политическую является коллективная монография Центра конфликтологии ИС РАН «Экономика и политика в переходном обществе: кризис взаимодействия» (отв. ред. Никовская Л.И.; М., ИС РАН, 2000), в которой рассмотрены проекции взаимного влияния политических конфликтов на особенности проявления коллизий в сфере экономики.

Интересной попыткой дать целостную характеристику развития конфликтности трансформирующегося российского социума является небольшая работа ученых РАГС В.И. Василенко, Д.Т. Жовтун и Е.Л. Петренко «Управление модер-низаторскими процессами и характеристиками» (М., Изд-во РАГС, 2002), в которой сделан шаг к определению понятий «конфликтность социума», «острота конфликтности общества» и определены дескриптивные средства описания комплексной конфликтности модернизирующегося общества.

Попытки целостного рассмотрения различных конфликтов транзитного общества очень продуктивны. Разнотипные конфликты стимулируют, провоцируют и усиливают друг друга, что порождает появление нового интегративного эффекта проявления конфликтности, обладающего неким иным качеством, чем монокон-фликгы сами по себе.

Цель и задачи исследования. В диссертации поставлена цель проанализировать теоретико-методологические основания исследования конфликтности в общественно-политической сфере общества и, опираясь на них, раскрыть специфику российской политической трансформации, в том числе под углом зрения выявления причин наблюдающегося ее отклонения от основных моделей демократического транзита.

В соответствии с этой целью автор ставит перед собой следующие задачи: о Определить концептуальные и содержательные границы продуктивности конфликтологической парадигмы для анализа процессов социально-политической динамики. и

Рассмотреть политическую трансформацию как конфликтный процесс, опираясь на создание комплексной модели конфликтности трансформации, вскрывающей механизмы взаимопроникновения разнотипных моноконфликтов, которые, в свою очередь, предопределяют динамизм и подвижность общего тренда общественно-политических преобразований. о Исследовать проблемы субъекта процессов политической трансформации в России сквозь призму субъектной характеристики конфликтного взаимодействия и сопоставление классовой, групповой и элитистской моделей конфликтов. о Концептуально раскрыть и описать онтологию политического конфликта современного российского общества, определив в ходе реализации этой задачи основные факторы, которые способствуют снижению позитивного потенциала конфликтности и препятствуют эффективному продвижению демократических реформ. о Проанализировать характер, типы и способы конструктивного урегулирования конфликтов в системе государственного управления как особого вида политической конфликтности. о Рассмотреть особенности этнополитических конфликтов российского социума и возможности их позитивного урегулирования, исследовав взаимосвязи этого типа конфликтности с проблемами административной реформы, в рамках которой возможен компромисс между укреплением российской государственности и развитием принципов демократического федерализма. о Выявить сущность, причины и типологию политической конфликтности на региональном уровне с использованием эвристических возможностей конфликтологического мониторинга. о Исследовать место и роль конфликта в системе взаимодействия государства и гражданского общества в историко-ретроспективном и функциональном аспекте, позволяющем актуализировать позитивный потенциал обоих этих субъектов взаимного оппонирования. о Раскрыть феномен межсекторного социального партнерства как интегральной технологии поиска и реализации баланса интересов социально-политических субъектов при урегулировании конфликтов в экономической и социальной сфере. о Исследовать зоны напряжения во взаимодействии органов государственной и муниципальной власти и «третьего сектора» (негосударственного, некоммерческого) в интересах определения индекса конфликтности для профилактики и мониторинга интеракционных трендов. о Проанализировать структурные и институциональные условия, оптимизирующие взаимодействие власти и «третьего сектора» через концепты публичной сферы и публичной политики.

Объект исследования: конфликтные процессы общественно-политической трансформации в современной России.

Предмет исследования: комплексная, сложно-составная природа конфликтности политической трансформации, которая детерминирует ее дифференци-рованность и многолинейность, неоднозначность исходов; исследование социально-политических отношений с точки зрения диалектического взаимодействия социальной динамики и стабильности, анализ политических форм урегулирования макросоциальных конфликтов.

Методологической основой диссертационного исследования является междисциплинарный подход, сочетающий в себе способы и методы социологических исследований, методы системного, структурно-функционального, субъектно-деятельностного анализа и обобщения, концепцию социального пространства и полей П. Бурдье, современные разработки отечественных и зарубежных специалистов в области конфликтологии, транзитологии, построения гражданского общества. При этом диссертант исходит из того, что трансформация в целом и демократический транзит в особенности имманентно конфликтны. Причем природа этой конфликтности состоит в комплексном, взаимопроникающем характере разного рода конфликтов, создающих особое пространство сложно-составных конфликтов, придающих особый динамизм и сложность процессам демократического транзита.

Эмпирическая база исследования состоит из следующих взаимодополняющих разделов: о результаты опросов и анкетирования лидеров некоммерческих организаций (выборка целевая, N=100) из более, чем 10 регионов России, выполнявшихся по специально разработанным вопросникам в течение 2002- 2003 годов; о результаты опросов служащих государственных и муниципальных организаций и учреждений из различных регионов страны (выборка целевая, N=100), проведенных диссертантом в течение того же периода. о результаты эмпирического исследования социально-политической конфликтности в режиме мониторинга в течение 2000-2002 годов на примере Нижегородского региона (квотная выборка составила 560 единиц наблюдения). о результаты репрезентативного социологического исследования демократических ценностей в структуре общественного сознания, полученные в 1993-1994 гг. сектором Методологии анализа социальных процессов ИС РАН (в котором работал автор) на материале всероссийской выборки, репрезентативной по основным социально-профессиональным и демографическим показателям населению России. о материалы, полученные автором в ходе подготовки и проведения многочисленных тренингов для некоммерческих организаций по широкому спектру тем (технологии конструктивного урегулирования конфликтов; взаимодействие органов государственной власти и общественных ассоциаций в рамках межсекторного социального партнерства; эффективные коммуникации и связи с общественностью в деятельности некоммерческого, негосударственного сектора).

Научная новизна исследования определяется следующими основными исследовательскими результатами: о для описания и воспроизведения комплексной природы процессов политической трансформации впервые предложена динамическая модель морфологического анализа сложно-составных конфликтов. Показано, что пространство сложно-составного конфликта образуется пересечением полей разнотипных конфликтов — политических, экономических, социокультурных и т.д., образуя пульсирующую и подвижную структуру конфликтного взаимодействия. Разнотипные конфликты в условиях высоко динамичной трансформации стимулируют и взаимно усиливают друг друга, что порождает дополнительный эффект синергетического свойства. В силу этого сегодня недостаточно изучать отдельные и рядоположенные социальные конфликты, оставляя без внимания факт возникновения качественно нового феномена - пространство сложно-составного конфликта, не акцентируя внимания на механизмах и аспектах его развертывания и регулирования. С помощью предложенной динамической модели морфологического анализа социальной конфликтности проанализирована целостность и дифференцированность российской трансформации, неоднозначность и противоречивость ее осуществления. о впервые на макроуровне исследована проблема субъекта конфликтного взаимодействия и показано, что конфликт, основанный на групповых интересах (в сравнении с классовым и элитистским) более способствует поддержанию динамического равновесия в обществе и реализации позитивного потенциала политического конфликта, так как отличается гибкими внутригрупповыми связями и подвижными межгрупповыми барьерами в общественно-политической системе. Он содействует формированию в политических системах альтернативных политических институтов и хорошо налаженной ротации политических элит, отработанного механизма выборов, что позволяет членам общества принадлежать одновременно к различным социальным статусным группам, политическим организациям и движениям, ощущая свою значимость и устойчивость. Классовые и элитистские модели конфликта более тяготеют к вертикальной поляризации общества, что усиливает «разрывные» линии взаимосвязи «верхов» и «низов», делает жесткой дихотомию «господство-подчинение» и снижает возможности диалоговой пластичности и гибкости политической системы. о на основе дескриптивного анализа политической трансформации в России рассмотрен характер и детерминанты главного конфликта демократического транзита: между монополизирующейся политической властью и плюрализмом гражданских интересов, за которыми стоят общественно-политические группы гражданского общества, вызванные к жизни ходом демократических преобразований политической сферы. о доказано положение о том, что непременным условием осуществления демократических реформ в России должен стать постоянный диалог общества и государства, раскрепощение личности и гражданской самоорганизации общества. Только этот вариант исключит логически вытекающую из насильственного навязывания «сверху» десинхронизацию общества и власти, элиты и народа, которые вели к масштабным социальным конфликтам, ибо методы волюнтаристского социального экспериментирования «сверху» себя уже полностью исчерпали к исходу

XX века. о Предложена и обоснована типология конфликтов в административно - государственной сфере, выделены критерии их образования и предложены механизмы их регулирования. о представленные результаты многолетнего мониторинга региональной конфликтности позволили выявить эффект «отражения» общеполитической специфики протекания политической конфликтности на уровне региона, а также идентифицировать слабость и недостатки институционализации социально-политического конфликта и рыхлую структурированность субъектов конфликта, а потому и слабую предсказуемость поведения конфликтующих сторон. о исследована противоречивая природа взаимодействия государства и гражданского общества, которая изначально предполагает наличие «дремлющего» конфликта в их взаимоотношениях, обозначенного нами как феномен протоконфлик-та. В работе впервые дается типология возможных форм протоконфликтов, возникающих во взаимоотношениях государства и гражданского общества и указываются способы их урегулирования. о показано, что общественные ассоциации и гражданские инициативы, образующие структурные элементы некоммерческого, негосударственного («третьего») сектора отечественного социума, являются более гибким и оперативным звеном укрепляющегося гражданского общества в России и инициатором поиска новых форм взаимодействия государства, бизнеса и некоммерческого сообщества. На основе эмпирического анализа доказано, что на региональном и местном уровне организации «третьего» сектора в своем взаимодействии с органами региональной и местной власти все больше эволюционируют от корпоративной модели представительства интересов в сторону технологий политических сетей, предполагающих больший демократизм и взаимную ответственность сторон. о разработана качественная шакала конфликтности (КШК), содержащая спектр из 9 различимых и измеримых характеристик междсекторных взаимодействий, упорядоченный по степени нарастания конструктивности (от конфронтации и разнолгасий (левая часть) через игнорирование до разового сотрудничества и постоянного партнерства (правая часть)). Применение КШК в ходе эмпирических исследований характера взаимодействия региональных и местных органов власти и некоммерческих организаций в десятке регионов РФ позволило выявить следующие особенности: - для территорий и муниципалитетов, где присутствует ярко выраженная система несовпадающих позиций и проявленных интересов участников, основанная на ценностных расхождениях и отличиях, четко наблюдается бимодальный характер распределения суждений участников конфликтных взаимодействий на КШК, когда имеются два пика, позиционированные в левой и правой части-ях шкалы; - для муниципалитетов, где существует налаженная и плодотворно работающая система механизмов взаимодействия (межсекторного социального партнерства) характерно либо полное отсутствие острых противоречий, или отсутствие ярко выраженного пика в первой части КШК, но одновременно имеется унимодальное распределение оценок участников взаимодействий в правой части шкалы.

Теоретическое и практическое значение результатов исследования.

Полученные теоретические выводы и рекомендации диссертации могут способствовать формированию более четкого и реалистичного представления о характере и механизмах российской политической трансформации, а также о путях оптимизации ее осуществления, особенно в ситуации нестабильного общества а также содействовать совершенствованию практической деятельности институтов государственной власти, политических партий, общественных организаций и других субъектов гражданского общества в целях достижения подлинного гражданского согласия в отношении путей дальнейшего развития страны, ее будущего на пороге нового тысячелетия. Следовательно, теоретико-методологическая значимость результатов исследования показывает, что концептуальные возможности теории конфликта позволяют по-новому посмотреть на противоречивые процессы общественно-политической трансформации, на ее «вялотекущий», постоянно «застревающий» характер течения в России, поскольку предшествующий аналитический опыт показал, что исследование трансформации только с позиций теорий модернизации и неомодернизации недостаточно, так как из поля зрения выпадают источники и механизмы самих общественно-политических изменений, актуализирующихся в наборе определенных конфликтов, а точнее - в самом способе конфликтности, которая носит комплексный, сложно-составной характер. Помимо этого, знание основ конфликтологии - как науки о сущности и механизмах разрешения и упреждения конфликтов - может стать неотъемлемым элементом политической культуры, поскольку это достаточно мощное и современное оружие, при помощи которого в перспективе можно ограничить наиболее экспансионистские поползновения власти и государства в целом в сферу интересов и деятельности гражданского общества и облагородить саму политику. Знание конфликтологии может научить умению самоорганизовываться, чтобы защищать свои интересы, учету интересов противоположной стороны в процессе конфликтного взаимодействия, культуре диалога и восприятию аргументации контрагента конфликта, поиску зон согласия в процессе выработки компромиссного решения. Среди прочего, оно призвано сформировать в обществе и соответствующий нравственный климат, когда разнообразие взглядов, позиций, интересов — при условии их конструктивного взаимодействия - будет цениться выше, чем сегодня. Главное же состоит в том, чтобы «открывая», легитимизируя конфликт, привить обществу иммунитет от его деструктивных, разрушительных, насильственных форм, тем более, что именно преобладание таких форм в нашем недавнем и далеком прошлом дискредитирует само понятие конфликта и серьезно препятствует формированию конфликтологической парадигмы мировосприятия в России.

Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки учебных пособий, преподавания специальных курсов в рамках политической конфликтологии, политологии, политической социологии в высшей школе, в иных учебных структурах, обеспечивающих повышение профессиональной квалификации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Конфликтное измерение политической трансформации в России"

Заключение.

Многочисленные общественно-политические и академические дискуссии последних лет указывают на потребность в критическом переосмыслении результатов общественно-политической трансформации в России, и содержательно они стягиваются к нескольким узловым вопросам - не упустила ли российское общество возможность сделать свой выбор, «ибо опыт последних 10-15 лет свидетельствует о том, что если радикальный политический выбор не воплощается в течение какого-то ограниченного времени, «окно» демократических возможностей закрывается и начинается стабилизация нового варианта авторитаризма.В этом смысле «отложенный» выбор может легко оказаться «отмененным»1; - почему «вместо современных организаций и институтов гражданского общества у нас постоянно воссоздается что угодно - кланы, касты, системы вассалитета и клиентелизма»2; - почему «демократический прорыв не дал ожидаемых результатов, хотя и вызвал к жизни глубокие изменения общественных отношений? В силу каких причин наследниками и душеприказчиками демократов первой волны оказались люди, не имеющие ничего общего с идеалами демократии и справедливости, с устремлениями к свободе, одушевляющими первое поколение борцов? На какие непреодолимые препятствия натолкнулась демократия в России, разбившая тесные рамки коммунистического режима?»3

Ряд исследователей достаточно точно указали на противоречивую природу трансформационных процессов, предлагая их обозначить как антиномичностъ российского общества, внутри которого складывается такой тип противоречий, где каждая из противоположностей имеет одинаково прочные базовые основания в реальности4. Противоречия-антиномии ведут к возникновению дилемм, не поддающихся снятию в результате единожды сделанного выбора. Пока сохраняются глубинные основания контрнаправленных тенденций, антиномичная дилемма вновь воспроизводится, требуя постоянного подтверждения выбора.

И, наконец, получила артикулированное выражение идея, что существование

1 Мельвиль А.Ю. Так что же случилось с «российским выбором»? - Политические исследования, 2003, № 4, с. 163.

1 Кулииченко В.А., Кулииченко А.В. О духовно-культурных основаниях модернизации России. - Политические исследования, 2003, № 2, с. 151

3 Пантин И.К. Демократия в России: противоречия и проблемы - Политические исследования, 2003, № 1, с. 136

4 См.: Красин Ю.А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора. - Политические исследования, 2003, № 1,с. 124-133 в условиях свободы и демократии должно приучить нас делать выбор постоянно, осознавая неокончательность этого процесса, «чтобы научиться принимать современный мир, в котором демократия, федерация, гражданское общество и прочие ценности сочетаются со своими альтернативами и образуют антиномичные единства»1.

Таким образом, осталось сделать один шаг до признания того, что конфликтологическая парадигма может быть весьма плодотворна и эвристична как теоретико-методологическая основа критической рефлексии, позволяющей адекватно реконструировать разнонаправленность процессов трансформации, и, в частности, теоретически воспроизвести антиномичную суть демократии, соединяющей в себе «единство принципов демократии участия и авторитарного делегирования власти, и гражданского общества - как антиномичного соединения однородного правового л пространства с многообразным выражением интересов» .

Следовательно, конфликтологический подход к исследованию трансформации вызван к жизни противоречивой природой трансформационных процессов, усилением кризисных явлений и стремлением найти те точки напряжения, в которых собирается энергия изменений и поиска новых альтернатив выхода из сложившейся ситуации. Это подтверждает вывод о том, что конфликт как особый тип социального взаимодействия изначально встроен в социальные и политические процессы, выступая фактором социальной динамики и активного самоопределения действующих социально-политических субъектов.

Конфликтологическая парадигма, снимающая в своем содержании противоположность принципов конфликта и равновесия, таким образом, указывает как на гносеологические, так и на технологические средства воспроизводства и поддержания динамического равновесия общества, позволяя общественным процессам оставаться контролируемыми и «укрощенными», чтобы блокировать их перерастание в революцию или гражданскую войну.

Основные постулаты конфлитологического подхода состоят в следующем: о конфликт - норма отношений между людьми, своего рода клеточка соци

1 См.: Ильин М.В. Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? - Политические исследования, 2003, № 2, с. 163

2 Там же, с. 160 альной жизни, в которой наиболее отчетливо проявляется социальная напряженность, где накапливается энергия деятельности социально-политического субъекта, порождающая социальные изменения и сдвиги разного масштаба; о постоянство присутствия конфликта в социальной жизни и наличие возможности позитивного воздействия на него в любых, даже самых сложных ситуациях; о отказ от идеи подавления конфликта. В той мере, в какой социальные конфликты пытаются подавить, возрастает их потенциальная злокачественность, и тогда взрыв предельно насильственных конфликтов является лишь вопросом времени. Во всей истории человечества революции предоставляют горькие доказательства этого тезиса. Метод подавления конфликта является неэффективным способом обращения с социальным конфликтом; о идея регулирования социальных конфликтов предполагает создание условий для такого контроля над конфликтом, который максимально способствует выявлению конструктивного потенциала конфликтности и не отрицает возможности длительного существования противоречий интересов и конфликтных групп.

Суммируя коротко, можно сказать, что конфликтологическая парадигма выделяет момент позитивно-функционального обращения с конфликтами и вскрывает те условия, которые способствуют этому обстоятельству, и, соответственно, приучает воспринимать разнообразие интересов и позиций взаимодействующих субъектов как основу для социальной инновации и укрепления жизнеспособности действующих норм и институтов. «Учет разнообразия - это сегодня ресурс преобразований. Он уменьшает напряженность и социальные затраты, создает богатую самостоятельную жизнь в интегрированном целом. Россия всегда была разной. Она и в будущем останется разной - различными мирами в общем российском мире. А это невозможно без всестороннего развития демократии, без создания и, главное, опробования новых институтов и новых стратегий. Новую Россию нельзя построить только силами демократически-либеральных элементов - буржуазии и либеральных слоев интеллигенции, не привлекая к решению этой задачи иные, оппозиционные нынешнему курсу, но массовые слои»1.

1 Пантин И.К. Демократия в России: противоречия и проблемы. Политические исследования, 2003, № 1, с. 148

Анализ динамических процессов трансформации, как показало исследование, невозможен на основе только рядоположенных моноконфликтов, разворачивающихся в той или иной сферах общества. В современных условиях одной из наиболее приоритетных задач выступает необходимость изучения процессов взаимовлияния, взаимопереплетения различных социальных конфликтов, которые в совокупности образуют так называемый сложно-составной конфликт, обладающий собственной логикой развития и требующий более серьезных диагностических и технологических усилий для введения его в конструктивное русло урегулирования. Возможно, недопонимание этого факта, отсутствие адекватных познавательных и управленческих средств «препарирования» этой комплексной конфликтностью и снижают ожидаемый эффект от демократических преобразований, закрывая, так называемое, «окно возможностей» для реализации новых качественных возможностей, заложенных в тенденциях перехода к более современному обществу.

Типологический анализ моделей конфликта, построенный по принципу выделения социально-политических субъектов на макроуровне, деятельность которых оказывает значительное влияние на социально-политические процессы трансформации общества, показал преобладание классовых и элитистских моделей конфликта в современной России, что указывает на преобладание вертикальных связей, наличие высокой степени отчуждения населения от власти и центров принятия политических решений. Групповая модель, связанная с успешным развитием гражданского общества, плюрализмом групповых интересов и гражданских инициатив, пока только пробивает себе дорогу на просторах нашей политической действительности. Свидетельством этому являются появление концепции межсекторного социального партнерства, которая постепенно утверждается в нашей общественно-политической практике и общественной мысли, являющейся интегральной технологией баланса интересов различных социальных сил общества - государства, бизнеса и некоммерческого («третьего») сектора. На Западе эта концепция утвердилась после окончания неоконсерватиных революций, в 70-х гг., что подтвердило факт усложнения и плюрализации социальной и политической структур западного общества. У нас - только обозначен переход от тред-юнионистской модели партнерства, разрешающей классовый конфликт, к межсекторной. Но именно дальнейшее развитие этой модели может принести немало плодотворных идей и фактов, поскольку нарастание социального, политического, социо-культурного многообразия происходит в России стремительными темпами, что не мешает сосуществовать и эффективно взаимодействовать с классовыми и элитистскими моделями анализа конфликтных процессов, порождая феномен мультипарадигмальности исследования субъектных преобразований.

Особое внимание в работе было уделено анализу политических конфликтов, поскольку политические факторы комплексной конфликтности процессов трансформации в динамической модели сложно-составного конфликта играют определяющую роль, предполагая политическую форму регулирования всего возможного множества возникающих конфликтов. Это и понятно: в условиях перехода к демократии, когда противостояние тоталитаризма и демократии растягивается в длительный процесс, политическое самоопределение по важнейшим ключевым вопросам организации общественной жизни носит, прежде всего, политический характер - форма устройства власти, модель ее институционализации, система национальных приоритетов, обеспечивающих вхождение в новые условия миропорядка, проблемы экономической политики и т.д. Словом, новая идентификация и самоидентификация протекают в политической системе координат. Однако именно фактор комплексности сложно-составного конфликта продемонстрировал влияние социокультурных, экономических, социальных и пр. конфликтных процессов, иначе наполняющих соответствующим содержанием предметность политических конфликтов, существенно противопоставляя понятие демократии и демократических ценностей в «российском измерении» западным стандартам.

Дескриптивный анализ проявления политической конфликтности в современном российском обществе подтвердил гипотезу о формировании предпосылок конфликта между монополизирующейся политической властью и плюрализмом гражданских интересов, за которыми стоят общественно-политические группы гражданского общества, вызванные к жизни ходом демократических преобразований политической сферы. Причины этого противостояния лежат в социальных и экономических особенностях политической трансформации, а также в специфике политической культуры, что превращает авторитарный синдром не в столько социально-психологическую характеристику состояния общественного сознания, сколько во вполне объективную комбинацию факторов: глубина структурных преобразований, принимающих в России форму сопоставимую с революцией, указывает на сложность, неоднозначность, неопределенность результатов, «размытость» или сложную комбинацию различных субъектов, не совпадающих по своим статусным и позиционным возможностям и, самое главное, слабую степень управляемости конфликтных процессов, сопровождающих процесс трансформации российского общества. В этих условиях политический процесс в большей степени предопределяется активностью бюрократического аппарата и ограниченного круга политических лиц. Номенклатурное «начало» исказило контуры формирующейся демократической власти. Отсекая «низовое» демократическое движение, оно смогло стать основой политической власти и постепенно привести ее к авторитарной реконверсии. Таким образом, процесс политической трансформации в России объективно попал в «ловушку» противоречия, которое можно сформулировать как противоборство между тенденцией к стабилизации, равновесию и дальнейшему изменению, преобразованию. В рамках этого противоречия и разворачивается нынешнее взаимодействие государства и гражданского общества. Весь вопрос в том, какие социально-политические силы субъективируют это противоречие. Консервативно настроенная часть элиты, используя мобилизационный потенциал института «партии власти», формирует бюрократическую стабилизацию под жестким контролем административных структур, с опорой на патрон-клиентелистские отношения, с большой примесью внеправовых практик и отношений. Социально-политический контекст проявления цивилизованной конфликтности явно сужается. Стремление к преодолению «проблемности» и противоречивости трансформационных процессов на стадии стабилизации ведет к элиминации конфликта как элемента социальной динамики из общественных отношений. «Снятие» стихийности существования и проявления многообразия интересов под эгидой административно-бюрократического единообразия свидетельствует о переходе к безальтернативному существованию, ибо «традиционные вертикальные связи обеспечивают минимально необходимое функциональное единство отечественного социума, но они же препятствуют развитию отношений горизонтального типа, подрывают жизнеспособность страны, все сильнее вовлекаемой в процесс глобализации. Нынешний социально-экономический курс, стимулируя адаптацию инволюционного типа, не столько модернизирует общество и механизмы его воспроизводства, сколько консервирует традиционализм и олицетворяющие его социально-институциональные связи»1.

Поиск альтернатив этой ситуации большинством исследователей видится в выявлении иных центров влияния на трансформационное поле. И этот центр обнаруживают в структурах гражданского общества, в реанимации процессов самоорганизации и самодеятельности общества. Ведь чем более аморфным и несамостоятельным было общество, тем большее число организационных и трансформационных задач ложилось на государство. Такое общество не только было не в состоянии осуществлять контроль за государством, но и не могло обеспечивать ему сколько-нибудь эффективную обратную связь. Между государством и обществом не возникало динамического равновесия и эффективных институциональных каналов взаимодействия, которые позволяли бы своевременно решать возникавшие противоречия как внутри государства и общества, так и между ними. В итоге российское государство обладало очень слабой внутренней трансформационной способностью и периодически разрушалось под гнетом собственного всемогущества и одновременно бессилия. Реформы путинского трехлетия воспроизводят традиционный для России тип взаимоотношений власти и общества и, соответственно, имманентную ему нестабильность всего механизма общественно-политического воспроизведетл ва . Таким образом, непременным условием движения вперед становится постоянный диалог общества и государства, социума и власти, раскрепощение личности и гражданской самоорганизации общества. Трансформация может стать успешной лишь при наличии двух общенациональных институтов, которым под силу направить этот процесс в безопасное для общества русло. Речь идет, с одной стороны, об «эффективном государственном аппарате, строящемся на принципах профессионализма, идеологической нейтральности, понимания реформируемого социума как системной целостности (любые изменения должны соотноситься с

1 Володин А.Г. Россия: трудности межстадиального перехода или кризис цивилизации. — Политические исследования, 2003, № 5, с. 138

2 См.: Куда пришла Россия? Итоги социетальной трансформации, с. 15-63 интересами значимых сил данного макрообразования); а с другой стороны - о политической партии, представляющей широкий набор общественных сил, обладающих определенным набором общих интересов и готовых совместно работать над модернизационным проектом».1 Только этот вариант исключит логически вытекающую из насильственного навязывания «сверху» десинхронизацию общества и власти, элиты и народа, которые вели к масштабным социальным конфликтам.

В работе обстоятельно показаны и доктринальные источники конфликтности политической системы, связанные с неудачным «пересаживанием» на российскую почву праволиберальной версии либерализма, и трудности, вызванные неблагоприятным международным контекстом, связанным с усилением противоречий глобализации и тем кризисом, который в этих условиях переживает принцип демократии. В этих условиях, в целях «сглаживания» остроты кризисных противоречий современный российский политический режим очевидно лавирует между силами старого порядка, жаждущими реванша, и силами, выступающими за модернизацию по либеральному образцу. Начавшаяся фактическая перестройка основного законодательства и высших институтов власти идут в том же направлении. Цель задуманных преобразований очевидна: найти приемлемый исторический синтез старого и нового, революции и контрреволюции, модернизации и консерватизма. Для этого — создать национальное авторитарное государство, новую политическую элиту, ориентированную на интересы власти.

Самые больпше-трудности и часто неудачи преследуют российскую трансформацию в области этно-национальных конфликтов. Присутствие этнической составляющей в любом ином конфликте «утяжеляет» его течение и часто переводит в «тлеющее» состояние. Ошибки в этой сфере чреваты самыми трагическими последствиями. Социально-политическое «раскрепощение», вызванное процессами структурных перемен, предоставили большие возможности многим этническим общностям для радикального изменения своего социально-политического статуса в системе межэтнических отношений, для нового перераспределения политико-властных полномочий. Именно это обострило взаимодействие политических, административно-государственных компонент сложно-составного конфликта с этно

1 Володин А.Г. Россия: трудности межстадиального перехода или кризис цивилизации — Политические исследования, 2003, № 5, с. 144 национальными конфликтами. Романтические иллюзии относительно того, что эт-но-национальные конфликты можно легко и быстро разрешить, ушли в прошлое. Внимательное исследование и экспертиза состояния этно-национальной конфликтности в процессах трансформации любого общества - задача первостепенной важности.

Многие особенности комплексной конфликтности, проявившиеся в ходе общественно-политической трансформации, получили зеркальное отражение в региональном измерении. Но конфигурация сложно-составной конфликтности в каждом регионе своя, как и точки прорыва и социальной инновации. Это подтвердили данные трехлетнего мониторинга социально-политической конфликтности в Нижнем Новгороде, проведенного Центром конфликтологии ИС РАН с 2000 по 2003 гг.

Характер взаимодействия гражданского общества с государством сегодня является ключевым фактором, определяющим судьбу демократии в России, поскольку гражданское общество, активизация его инициативных сил рассматривается как противоядие против выхолащивания и разложения демократических политических институтов, как источник их обновления1. В работе указывается, что в осмыслении проблематики взаимодействия двух этих субъектов политического процесса наметились определенные сложности, и связаны они с необходимостью пересмотра прежних однозначных толкований роли гражданского общества в процессах демократизации и исследовании не только «вклада», который оно вносит в становление демократии, но и тех противоречий и напряженностей, которые оно создает2. Применение парадигмальных возможностей теории конфликта к исследованию взаимодействия государства и гражданского общества позволил вскрыть противоречивые основы этого процесса, которые изначально предполагают наличие «дремлющего» конфликта, обозначенного нами как феномен протоконфликта. Этот имманентно присутствующий тип конфликта является необходимым условием для обеспечения реальной возможности граждан и их объединений контролировать действия правящей государственной элиты и влиять посредством своей

1 Giddens A. The Third Way. Cambridge, Polity press, 1993. p. 78

2 Ванштейн Г.И. Закономерности и проблемы посткоммунистических трансформаций. - Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна: ООО «Феникс», 2001, с. 136-172 гражданской экспертизы на функционирование государственной вертикали власти. Эта внутренняя конфликтность «встроена» в качестве генеральной социально-конструктивной силы всей общественной жизни. С ее помощью блокируется стремление государства (а точнее - сил, которые монополизируют государство) свести многомерность и поливариантность целостного социума к одному — политическому - измерению, уничтожить разнообразие социальных структур и институтов, деперсонализировать личность.

В работе впервые дается типология возможных форм- протоконфликтов, возникающих во взаимоотношениях государства и гражданского общества и указываются способы и механизмы их урегулирования.

Помимо структурно-функционального аспекта взаимодействия гражданского общества и государства был проведен историко-ретроспективный анализ, который показал, что общий тренд этого взаимодействия идет в направлении усиления отношений партнерства.

Современные тенденции структурирования элементов гражданского общества, связанные с появлением новых общественных движений, основу которых составляют организации, так называемого, «третьего сектора», базирующихся на постматериальных ценностях, сетевом принципе организации, тяготении к прямым формам демократии, внесли некоторые сомнения в дееспособности современного гражданского общества влиять на политические процессы. Однако многочисленные зарубежные исследователи внимательно следят за развитием форм добровольчества и других нетрадиционных видов социальной активности, существующих на почве коммунитаристских движений. Именно на Западе стала активно развиваться концепция социального партнерства в области общественных отношений как новой технологии взаимодействия трех самостоятельных сил общества - государства, бизнеса и некоммерческого сектора для сложения и взаимоусиления ресурсов и совместных усилий в решении социально-значимых проблем общества. Более того, в этой связке неправительственные организации (ННКО) стали выполнять функции организатора диалога в социуме, инструмента и индикатора взаимодействия государства и общества. В 90-е гг. неправительственный сектор сделал рывок в сторону повышения участия граждан в принятии политических решений (экологичеекая политика, политика в отношении женщин и семьи, безопасность граждан, проблемы меньшинств и пр.), оказывая реальное влияние на формирование общественного мнения.

В России некоммерческий сектор, объединяя социально-инновационные силы общества, превратился в самый динамичный сегмент гражданского общества и стал инициатором выстраивания новой системы функционального представительства интересов в системе государственного управления, основанного на концепции политических сетей.

Эмпирическое исследование развития межсекторного партнерства в России показывает, что оно может стать мощным генератором социальных и политических инноваций, механизмом социального контракта, позволяющего выявлять, кристаллизовать и продвигать различного рода продуктивные социальные интересы, которые - в свою очередь - приводят к структурированию социальных субъектов, приучающихся цивилизованно выстраивать социальные и политические отношения, основанные на поиске «зон согласия» и выгоды. На Западе этот феномен породил поиски обновления системы «обратных связей» на базе идеи «рефлексирующей демократии», делиберативной модели демократии и т.д. Под нажимом «снизу» делаются попытки некоторой модернизации партийно-парламентской сферы. В России - в рамках системы государственного и муниципального управления -процесс «усвоения» этой новой общественной силы идет быстрее на региональном и местном уровне, чем на федеральном. Найдутся ли в нашей стране политические акторы, способные задействовать и активизировать наличные возможности общественной самодеятельности, уловить и использовать новейшие тенденции в развитии политических институтов? Этот вопрос пока остается открытым.

Таким образом, мы видим, как разнонаправленно и амбивалентно выстраивают свои взаимоотношения современные представители гражданского общества с традиционными политическими структурами, институтами государственного управления. Именно через их активное самоопределение идет субъективация многих сложно-составных конфликтов политической трансформации. И от способности и умения этих субъектов оптимально и эффективно выстраивать отношения в политическом поле во многом будет зависеть, какие тренды и тенденции возобладают в многоуровневом и многослойном процессе политической трансформации. Особую роль в этом процессе призвана сыграть публичная сфера и институты связей с общественностью.

Вывод, который следует из нашего исследования, состоит в том, что для политической системы и государственного управления России центральной проблемой является демократизация, позволяющая выстраивать на принципиально иной основе отношения между государством и гражданами, их объединениями. Именно укрепление институтов публичной сферы и публичной политики позволят сформировать такую стратегию общественного развития, в которой начала стихийности (самодеятельности, спонтанности) и сознательности не только бы дополняли, но и усиливали друг друга. Цивилизованно преодолеть антиномичность в России невозможно без наличия системы институтов, способных видеть наше общество не только «сверху» или «снизу», но и «в целом», в «единстве его многообразия». Следовательно, демократизация, публичные институты имманентно включают алфавит конфликтологической парадигмы, исключающей абсолютизацию противоположных интересов и разнонаправленных тенденций, создающей иммунитет от соблазна их «окончательного» и революционного «снятия». А, значит, нам предстоит научиться жить и работать в условиях постоянно воспроизводимых антиномий и, используя позитивно-функциональный потенциал конфликтности, превращать свой постоянный сознательный выбор в источник укрепления жизнеспособности общества.

Список научной литературыНиковская, Лариса Игоревна, диссертация по теме "Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии"

1. Авксентьев В.А. Проблема исхода этнических конфликтов: современные воззрения — в сб.: Этнические конфликты и их урегулирование: взаимодействие науки, власти и гражданского общества: Сборник научных статей, Москва-Ставрополь: Изд. СГУ, 2002.

2. Алиев М.Г. Социализация согласия. М., ИФ РАН, 1998.

3. Андрусенко JI. Карьерное самоубийство или четкий план? Независимая газета. 29.06.2001.

4. Арато А. Концепция гражданского общества: восхождение, упадок и воссоздание Политические исследования, 1995, № 3.

5. Арбатов Г. «Гайдаризм» это реакция на собственный марксизм - Независимая газета. 13.03.1992.

6. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., Прогресс, 1993.

7. Ашин Г.К., Охотский Е.В. Курс э лито л огни. М., 1999.

8. Бабочкин JL, Романенкова Т. «Призрак Бонапарта» Независимая газета, 01.06.2000.

9. Багдасарян В. Институт полномочных представителей как парадигма теллу-рократической государственности. Россия в условиях трансформаций. Вып. № 11. М.: ФРПЦ, 2001.

10. Бадовский Д.В. Трансформация политической элиты в России Политические исследования. 1994, № 6.

11. Бальцерович JI. Социализм, капитализм, трансформация: Очерки на рубеже эрох. М.: «Наука», Изд-во УРАО, 1999.

12. Бане В. Элементы неопределенности в переходный период. Политические исследования. 1993, № 1.

13. Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. СПб., 1909.

14. Бикбулатов И., Касимов А. Республика Башкортостан. — Российский сборник. М., Панорама, 1995.

15. Богатые и бедные. Отчет по итогам исследования. М., ИКСИ РАН, 2003.

16. Борисов С. Политическая история Нижегородской области Регионы России: хроника и руководители. Sapporo, 1999, т. 6.

17. Борисов С. Постоянные и переменные величины регионального политического процесса до и после выборов. Нижегородские выборы - 95: новые тенденции и старые уроки. Нижний Новгород, ВВАГС, 1996.

18. Буданова М.А. Предприниматели современной России как субъект социального партнерства. Экономика и политика в переходном обществе: кризис взаимодействии (под ред. Л.И. Никовской) -М.: Эдиториал УРСС, 2000.

19. Бурдье П. Социоанализ. Альманах Российско-французского центра социологии и философии ИС РАН. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001.

20. Бурдье П. Социология политики: пер с французского. M., Socio-Logos, 1993.

21. Бхаскар Р. Общество. — Социо-логос, М., 1991.

22. Вайнштейн Г.И. Закономерности и проблемы посткоммунистических трансформаций Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна: ООО «Феникс», 2001.

23. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

24. Вертикаль власти. Региональная и национальная политика, принципы местного самоуправления Российской Федерации: документы, рекомендации, разъяснения. М., 1996.

25. Взаимоотношение политики и экономики в современной России: соответствие или противостояние? («Круглый стол» экспертов, Президиум РАН) Экономика и политика в переходном обществе: кризис взаимодействия. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

26. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., Советская Россия, 1991.

27. Вюртенберг Т. Приемлемость административных решений Государственная служба: Реферативный бюллетень, № 4 (24). М., 1998.

28. Галкин A.A., Красин Ю.А. Россия: Quo vadis? М.: ИС РАН, 2003.

29. Галкин A.A., Красин Ю.А. Россия на перепутье. Авторитаризм или демократия: варианты развития. М.: Весь мир, 1998.

30. Гаман-Голутвина О.В. Взаимодействие политических и экономических элит в России: историческая ретроспектива и современное состояние в сб. Россия в условиях трансформаций. Вып. 10. М., ФРПЦ, 2001.

31. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.

32. Ганди М. Моя вера в ненасилие. М., 1990.

33. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990.

34. Гидценс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.

35. Глухова A.B. Новая конфликтность постсоциалистических обществ. Тезисы научно-практической конференции «Социальные конфликты и социальный мир: поиск оптимума». Воронеж, ВГУ, 2003.

36. Глухова A.B. Политические конфликты: основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). М.: Эдиториал УРСС, 2000.

37. Глухова A.B., Рахманин B.C. Политическая конфликтология: учебное пособие. Воронеж: ВГУ, 2002.

38. Горяинов В.П. Политические колебания населения России между либерализмом и этатизмом Социальная трансформация в России: процессы и субъекты. М., Эдиториал УРСС, 2002.

39. Гражданское общество: взгляд изнутри. М.: Центр развития демократии и прав человека, 2002.

40. Гражданское общество: теория, история, современность. М., ИС РАН, 1999.

41. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. М., 1989.

42. Гумилев JI.H., Иванов К.П. Этнические процессы: два подхода к изучению. -В кн.: Ритмы Евразии. М., 1993.

43. Дарендорф Р. Тропы из утопии. М., Праксис, 2002.

44. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политической свободы. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002.

45. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт: эссе о политике свободы. Социальный конфликт: современные исследования. Реферативный сборник. М., ИНИОН, ИС РАН, 1991.

46. Дарендорф Р. Тропы из утопии. Работы по теории и истории социологии. М.: Праксис, 2002.

47. Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта Психология конфликта. Серия «Христоматия по психологии», СПб.: Питер, 2001.

48. Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта. Социологические исследования, 1994, № 5.

49. Денисовский Г.М., Никовская Л.И. Демократическое и авторитарное сознание в современной России: состояние и перспективы. Его влияние на политические процессы Массовое сознание и массовые действия. ИС РАН, 1994.

50. Десять лет системной трансформации в странах ЦВЕ и в России: Итоги и уроки. М.: ИМЭПИ РАН, 1999.

51. Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., Новости, 1992.

52. Дмитриев A.B. Социальный конфликт общее и особенное. М., Гардарики, 2002.

53. Дмитриев A.B., Кудрявцев В.Н., Кудрявцев C.B. Введение в общую теорию конфликтов. М., 1993.

54. Доклад фонда «Реформа». Проблема субъектности российской политики. -Независимая газета, 19.02.1998.

55. Дробижева Л., Паин Э. Особенности этнополитических процессов и этнической политики в современной России Политические и экономические преобразования в России и Украине. М.: «Три квадрата», 2003.

56. Дробижева Л.М. Интеллигенция и национализм. Опыт постсоветского пространства. Этичность и власть в политэтничных государствах. М., 1994.59,60,61,62,63,64.65,6667,68,69,70