автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы"

На правах рукописи БОЧИНА Татьяна Геннадьевна

КОНТРАСТ КАК лингвокогнитивный ПРИНЦИП РУССКОЙ пословицы

10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

КАЗАНЬ-2003

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Казанского государственного университета им. В.И.Ульянова-Ленина .

Научный консультант ■

Официальные оппоненты:

Ведущее учреждение ■

доктор филологических наук профессор Балалыкина Эмилия Агафоновна

доктор филологических наук профессор Тарланов Замир Курбанович

доктор филологических наук профессор Чернова Светлана Владимировна

доктор филологических наук профессор Васильева Светлана Георгиевна

Нижегородский государственный университет

Защита состоится 15 декабря 2003 года в час. на заседании диссертационного совета Д 212.081.05 в Казанском государственном университете по адресу: 420008, г. Казань, ул.Кремлевская, 18, корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им.Н.И.Лобачевского Казанского государственного университета.

Автореферат разослан « 14 » ноября 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета А.В.Шарипова

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Лингвистический анализ произведений народного творчества имеет большое значение в познании языка и понимании его истории, в исследовании эстетики художественного слова и народной духовной культуры. В трудах выдающихся филологов XIX в. была заложена традиция изучения народного творчества в контексте взаимосвязи языка, мышления и культуры (А.А.Потебня, А.Н.Веселов-ский, Н.В.Крушевский). На современном этапе развития языкознания, когда бурно развиваются когнитивная лингвистика, этнолингвистика, лин-гвокультурология, ширится взгляд на фольклор как на аккумулированное знание, определенную систему мировоззрения и средоточие этнокультурных традиций (Н.И.Толстой, К.В.Чистов, Б.Н.Путилов, П.П.Червинский, А.Т.ХролЛко, С.Е.Никитина, Е.Б.Артеменко), в связи с чем в лингво-фольклористике акцент сместился на анализ общечеловеческих и национально-специфических особенностей концептуализации и категоризации мира, отраженных языковыми единицами произведений устного народного творчества. Не утратили свою актуальность исследования, ориентированные на выявление взаимоотношений между категориями языка и поэтики, уяснение структурной, стилистической и поэтической специфики жанров устного народного творчества.

Особую значимость приобретает изучение языка пословиц и поговорок, которые справедливо относят к числу ключевых текстов фольклора, содержащих все основные мотивы устного народного творчества (Ю.В.Рождественский). Кроме того, малое число элементов в предельно коротких текстах, каковыми являются паремии, делает возможным почти исчерпывающее описание текста, являющегося основным предметом современных лингвистических исследований (Вяч.Вс.Иванов).

Филологическое изучение паремий началось практически одновременно с изданием сборников пословиц и поговорок в XIX веке, когда исследовались вопросы происхождения и развития пословиц, их связь с мифологией и особенностями жизнедеятельности этноса, проблемы поэтики (И.М.Снегирев; Ф.И.Буслаев, П.Рыбников, А.А.Потебня, И.Е.Тимошенко, Е.А.Ляцкий и др.). В XX веке активно обсуждалась проблема лингвистического статуса паремий и разграничения малых жанров фольклора (В.П.Адрианова-Перетц, В.П.Аникин, В.Л.Архангельский, Н.М.Шанский, Л.И.Швыдкая, З.К.Тарланов, В.П.Жуков, Ю.А.Гвоздарев, Н.К.Митро-польская и др.); много внимания уделялось особенностям структурно-семантической организации пословиц (А.Дандис, А.А.Крикманн, И.Е.Савенкова, Т.М.Николаева и др.) и л

2.СОЗГ-А

1Г7$Г

библиотека оз 1

(Г.Л.Пермяков, М.Кууси, М.А.Черкасский, Ю.И.Левин и др.). Современный этап исследований характеризуется пристальным вниманием к паремиям в связи с разработкой проблематики когнитивной лингвистики (Е.И.Лазарева, Л.И.Зубкова, Ю.Т.Листрова-Правда, Н.Л.Бунеева, О.Н.Ра-китина, Е.В.Маркелова, О.Ю.Печенкина и др.) и лингвокультурологии (Т.Г.Рацен, Ф.Ф.Фархутдинова, Н.В.Курбатова, Л.Б.Савенкова, Н.Н.Семе-ненко, Н.О.Козина), в том числе в сопоставительном аспекте (Г.Майстер, В.Д.Чернелев, О.А.Дмитриева, Л.П.Борисова, Р.М.Иксанова, Е.В.Ничи-порчик). Неуклонно возрастает интерес к функционированию паремий в текстах разных жанров (Т.А.Наймушина, Е.Н.Саввина, В.Т.Бондаренко, Г.Д.Сидоркова, Л.Б.Савенкова, О.С.Завьялова, В.М.Мокиенко, Г.Вальтер).

На сегодняшний день наиболее исследованными в лингвистическом плане являются синтаксис (А.Н.Шрамм, И.А.Филипповская, Г.С.Варлакова, З.К.Тарланов) и лексика русских пословиц (В.П.Фели-цына, Р.Б.Козлова), в том числе имена собственные (Т.Н.Кондратьева, Е.Г.Захарченко, Т.Г.Бочина, Т.Г.Рацен), соматизмы (В.И.Супрун, И.Сво-бодова), наименования чисел (Н.А.Маковец, Е.Г.Багаев), термины веса (С.В.Тараканова), цветообозначения (Е.В.Недельчо) и другие лексико-семантические группы, а также функционально-семантические поля оценки (А.И.Гаевая), темпоральности и локативности (К.Н.Кипсабит). Неоднократно привлекали внимание ученых выразительные средства русских пословиц и поговорок (В.П.Аникин, Л.А.Морозова, А.М.Мос-ковский, С.Г.Лазутин), тем не менее, стилистические приемы в составе пословиц и поговорок не были предметом монографических или диссертационных исследований.

Одним из фундаментальных композиционно-стилистических принципов развертывания речи и универсальным художественным принципом пословичного жанра является контраст - динамическое противопоставление двух содержательно-логических планов изложения. Без преувеличения можно сказать, что данный принцип представляет собой тенденцию человеческого ума в стилистической обработке (Ш.Балли), ибо основан на закономерностях человеческого восприятия и познания.

В сфере научного изучения выразительных средств языка, в том числе и приемов контраста, наблюдается явный перевес в сторону исследований художественной речи (Л.А.Введенская, Н.К.Салихова, Р.В.Селина, Л.А.Матвиевская, Н.В.Павлович, Т.И.Филиппова, С.И.Поход-ня, А.Л.Дмитриев, Ю.Н.Блинов, Э.В.Седых, А.В.Кузнецова, Т.Г.Хазаге-ров, Л.С.Ширина, Лиао Лее-Йуех, Кун Цзин, Ю.В.Каменская, С.А.Станиславская и др.), хотя первоисточником искусства убеждать (греческая традиция), или искусства говорить хорошо (римская риторика), признается именно разговорная речь.

Важность обращения к жанру пословиц с целью структурного и стилистического анализа обобщенно-типизированных выразительных средств языка несомненна. Минимальный объем и афористичность содержания пословицы определяют ее стремление к использованию самых эффективных, резко выраженных средств достижения выразительности речи. Лаконичная форма, прошедшая многовековую обкатку и совершенствование в живой разговорной речи, и глубокое содержание, стереоскопическая образность фольклорного клише делают пословицу эталонным образцом стилистического приема, его необходимого и достаточного минимума. Сказанное определяет актуальность лингвистического анализа русских паремий, представляющих собой частные случаи реализации принципа контраста.

Актуальность исследования обусловлена также его соответствием основным параметрам современной парадигмы науки о языке. Как известно, настоящий этап развития лингвистической науки характеризуется 4 принципиальными установками: экспансионизмом, антропоцентризмом, неофункционализмом и экспланаторностью (Е.С.Кубрякова). Первая тенденция, заключающаяся в усложнении и расширении пределов и интересов лингвистики, в поиске новых подходов к изучаемому объекту, проявляется в междисциплинарности и межуровневости лингвистического анализа. К числу активно развивающихся междисциплинарных направлений филологии, сочетающих семантический анализ с исследованием поэтики текста, принадлежат лингвофольклористика и неориторика, в русле которых выполнена диссертация. В связи с единством мысли, языка и искусства пословичного фольклора в работе осуществляется комплексный анализ, учитывающий при решении задач лингвистического плана поэтический, эстетический, исторический, этнографический, логический и логико-семиотический аспекты пословиц.

Междисциплинарный характер имеет и когнитивное направление, согласовывающее лингвистические результаты с результатами, известными из когнитивно-психологических и нейропсихологических исследований (А.А.Кибрик). Изучая языковые формы репрезентации структур знания, когнитивная лингвистика участвует в познании человеческого разума и интеллекта, принципов организации сознания и процессов концептуализации и категоризации мира (Е.С.Кубрякова, О.В.Александрова). Таким образом, в центре лингвокогнитивных исследований находится человек (Ю.Д.Апресян, Н.Д.Арутюнова, И.В.Захаренко, А.А.За-левская, Р.М.Фрумкина, В.З.Демьянков, Т.В.Булыгина, А.Д.Шмелев, Ю.С.Степанов, Д.Б.Гудков, В.В.Красных, Д.В.Багаев, Т.А.Фесенко, С.А.Курбатова, Г.В.Токарев, В.М.Шаклеин, А.П.Бабушкин, З.Д.Попова, И.А.Стернин, Н.Ф.Алефиренко, В.В.Колесов).

Антропоцентричность современного языкознания выражается в его ориентации на человеческий фактор в языке, в постановке и разрешении таких проблем, как воздействие языка на практическое поведение и мышление человека, взаимоотношение языка и общества, взаимосвязь языка и духовной культуры народа, народного менталитета и народного творчества и т.п. Антропоцентризм является конституирующим признаком паремического жанра фольклора, в связи с чем адекватное изучение каких бы то ни было лингвистических особенностей пословицы немыслимо без учета последних открытий и достижений таких направлений, как лингвокультурология, этнолингвистика и лингвистическая аксиология, исследующих различные аспекты системы ценностей этноса и способов их репрезентации в языке и духовной культуре (А.Вежбицкая, Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров, Т.В.Цивьян, Е.С.Яковлева, В.Б.Касевич, В.Н.Телия, В.В.Воробьев, В.А.Маслова и др.).

Третьей методологической предпосылкой различных школ современной науки является функционализм, исходящий из постулата о том, что язык представляет собой инструмент, орудие познания и описания действительности, средство общения. Новизна этого наиболее традиционного подхода проявляется в выдвижении на первое место в научной парадигме семантики и прагматики с их ориентацией на анализ живой действительности языка. Риторика как наука об условиях и формах эффективной (или убеждающей) коммуникации, безусловно, играет важную роль в век бурного развития информационных технологий и средств коммуникации. В рамках современных направлений лингвистических исследований находятся предпринятые в диссертации изучение синтагматической семантики, рассмотрение соотношения эксплицитного и имплицитного компонентов содержания речи, анализ в ракурсе грамматической и деривационной стилистики, обращение к проблемам коннотаций и прагматического значения.

Наконец, еще одной особенностью лингвистики на рубеже веков является установка на экспланаторность, поиск путей объяснения наблюдаемых явлений. Стремление найти объяснение контрастной архитектонике паремического текста, проследить генезис образности той или иной пословичной модели характерны и для данной работы.

В работе антропоцентричный подход сочетается с системоцен-тричным, в частности, дальнейшее развитие получила теория поля (G.Ipsen, J.Trier, W.Porzig, Г.С.Щур, Ю.Н.Караулов, А.М.Кузнецов, А.А.Уфимцева и др.). Нужно заметить, что в изучении выразительных средств языка пблевый подход только начинает находить свое применение (А.П.Сковородников, И.В.Пекарская), поэтому в данной области имеется множество актуальных нерешенных задач.

Принадлежность к научной школе. В исследовании получили продолжение традиции Казанской лингвистической школы. Ее основатель И.А.Бодуэн де Куртенэ рассматривал язык в триединстве мира, человека и языка. В соответствии с данным принципом оппозитивные пословицы изучались в триединстве семантики, прагматики и синтактики.

Последовательное развитие идеи о социально-психологической сущности языка и следование провозглашенному И.А.Бодуэном де Куртенэ принципу преимущественного наблюдения над живым языком проявляется, в частности, в стойком интересе казанских лингвистов к изучению произведений устного народного творчества. Особое место среди работ данной проблематики занимает труд Н.В.Крушевского "Заговоры как вид русской народной поэзии" (1876), в котором были сделаны выводы о различии слова и мысли первобытного и современного человека, а также указаны существенные отличия народных и литературных произведений. В рассуждениях Н.В.Крушевского о взаимосвязи особенностей мыслительной деятельности и характера словесного творчества на разных этапах развития общества подчеркивается, что специфику фольклорных произведений определяет конкретное образное мышление древнего человека. На социальные и психологические основы фольклорных произведений обращал внимание В.А.Богородицкий, объяснявший устойчивость произведений народного творчества их эмоциональностью и тесной связью с действительностью. Пристальное внимание проблемам изучения народного творчества уделяли Е.Будде, А.С.Архангельский и П.В.Владимиров. Основатель Казанской лингвистической школы И.А.Бодуэн де Куртенэ высоко ценил русские пословицы, их научную ценность для исследования и определения народного склада ума и миросозерцания русского народа, изучения "языкового знания" (в современной терминологии - языковой картины мира).

Традиции лингвистического изучения фольклора, заложенные казанскими учеными XIX в., продолжаются сегодня в диссертационных исследованиях разных жанров фольклора (Р.Б.Козлова, Х.Ш.Махму-тов, Н.Н.Фаттахова) и, прежде всего, в работах по пословицам и поговоркам (И.А.Филипповская, Т.Н.Кондратьева, Т.Г.Бочина, А.Р.Ахмет-шина, Г.З.Дарзаманова).

Отмеченные казанскими лингвистами XIX в. особенности устного народного творчества послужили теоретическими предпосылками при решении конкретных задач данного исследования, а выдвинутый Н.В.Крушевским методологический принцип изучения произведений народного творчества, заключающийся в выделении постоянных мотивов и стереотипных приемов, был взят за основу при выявлении генезиса образности пословиц типа Слово не воробей: вылетит, не поймаешь.

Важное место в трудах казанских ученых занимает проблема системности - асистемности, при этом система понимается как взаимодействие центральных и нецентральных, переходных, компонентов. Это положение учтено в работе при анализе системы языковых средств выражения контраста. Традиционно сильным направлением лингвистических исследований в Казани является теория словообразования, базирующаяся на учении о морфеме, само понятие которой было введено в науку И.А.Бодуэном де Куртенэ (Н.В.Крушевский, В.А.Богоро-дицкий, В.М.Марков, Г.А.Николаев, Э.А.Балалыкина и мн. др.), ряд исследователей активно разрабатывают проблему роли словообразования в реализации образных ресурсов языка в русле дериватостилисти-ки (Т.М.Николаева, Т.Г.Бочина, И.В.Ерофеева).

Цель исследования заключается в том, чтобы дать всестороннюю комплексную характеристику контрасту как лингвокогнитивному принципу русских пословиц и поговорок.

Для осуществления данной цели были выдвинуты следующие задачи:

1. Выявить пословицы и поговорки, представляющие собой или включающие в свой состав стилистические модификации принципа контраста, установив наиболее распространенные лексико-семантичес-кие разновидности оппозиций и обобщенно-типизированные выразительные средства (стилистические приемы) осуществления данного принципа.

2. Согласовать данные лексико-семантического и лингвостили-стического анализа приемов контраста с результатами, известными из когнитивно-психологических и нейропсихологических исследований; обосновать универсальность лингвокогнитивного принципа контраста психофизиологическими предпосылками бинарного способа познания мира и мифологичностью обыденного сознания.

3. Классифицировать лексические средства выражения контраста, представив языковые и речевые разновидности оппозиций как систему с определенной структурой и отношениями между элементами.

4. Осуществить комплексный анализ языковых средств, направленных на создание изобразительного контраста, с учетом жанровой специфики и национального своеобразия русской паремики, приняв во внимание аксиологическую сущность бинарного восприятия и описания мира, специфику констант и концептов народной духовной культуры.

5. Определить роль оценочных компонентов и словообразовательных факторов семантически полярных лексем в связи внешней и внутренней структур пословицы, в-деривации ее глубинной семантики.

6. Изучить различные воплощения принципа контраста, уточнив назначение и стилистические функции, модели и лингвистические меха-

низмы стилистических приемов, количество и качество языковых единиц, выражающих отношение контраста в каждом из приемов, семанти-ко-стилистические варианты обобщенно-типизированных средств ассоциирования "от противного".

7. Раскрыть роль динамического взаимодействия отношений аналогичности и неаналогичности в формировании речевых оппозиций и реализации принципа контраста.

8. Обосновать роль отрицания как логической базы стилистики контраста, выявив качество и функции отрицания в организации того или иного приема, показав причинную зависимость содержательных различий разновидностей стилистических приемов от предельного / непредельного характера отрицания.

9. Исследовать деривационный аспект образности оппозитивной пословицы с учетом широкого контекста устного народного творчества в целом и межжанровых взаимодействий, с опорой на стереотипы народного сознания и общие места (мотивы) фольклора.

Основными методами исследования являются семантико-стили-стический, описательно-аналитический, методы компонентного, контекстуального и концептуального анализа, компонентного синтеза. Семасиологический подход сочетается с ономасиологическим. По мере необходимости использовался количественный метод обработки материала. Было предпринято комплексное изучение языковых фактов, затрагивающее различные уровни функционирования языковых единиц: фонетический, морфемный, грамматико-морфологический, лексический, синтаксический. Лексические средства и стилистические приемы контраста исследовались с позиций системного подхода, в функциональном и когнитивном аспектах. В отношении ряда пословиц применялся также метод герменевтико-лингвистической интерпретации и выявления первичного смысла паремий путем их буквального прочтения (В.Айрапетян, Ю.С.Степанов, Ф.Ф.Фархутдинова). Во 2 и 3 главах преобладает индуктивный способ изложения взглядов, теоретические положения высказываются как итог конкретного анализа многочисленных речевых образцов (паремических текстов). Рассмотрение обильного фактического материала представляется принципиально важным, так как насущной задачей лингвофольклористики является преодоление теоретической устремленности, нередко ориентированной на схематизм и декларации (З.К.Тарланов).

Объектом исследования являются различные реализации принципа контраста в русских пословицах и поговорках. В отличие от большинства лингвокогнитивных работ, в центре внимания которых находится либо определенный концепт и языковые средства его выра-

жения. либо ключевое слово и контексты его употребления, объектом данной диссертации является универсальный способ познания окружающего мира, способ дихотомического структурирования знания и соответствующий ему принцип вербализации контрастных отношений концептов.

Материалом диссертационного исследования являются русские пословицы и поговорки, основным художественным принципом которых является контраст.

Главными источниками являются 16 сборников русских пословиц и поговорок. В качестве основных источников избраны сборник "Пословиц русского народа" и "Толковый словарь живого великорусского языка" В.И.Дапя. По мере необходимости привлекались 28 справочных изданий.

Научная новизна исследования заключается в следующих основных моментах:

- Впервые осуществлен комплексный системный анализ стилистических приемов народно-разговорной речи на материале паремио-логических текстов.

- Отмечены элементы изоморфизма между культурными архетипами, с одной стороны, и пословицами и поговорками как прецедентными текстами - с другой, поэтому принцип контраста рассматривается как ар-хетипический метод познания мира, актуальность которого в нормативно-ценностном пространстве современной культуры обусловливается мифо-логичностью обыденного сознания.

- В работе впервые сделаны выводы о полевой структуре системы лексических средств выражения контраста, а также пблевой организации приемов выразительности, основанных на отношениях контраста.

- Выделены и подробно проанализированы такие разновидности приемов, не описанные ранее, как акротеза с повтором тематического компонента, запретительно-побудительная и указательная акротеза, мотивированная дезидентификация, ироническая антитеза; по-новому определена сущность иронии, расширены представления о функциях оксюморона.

- Новым является подход к анализу стилистических приемов с точки зрения деривационных характеристик языковых единиц, который позволил подробно описать роль словообразовательных факторов (словообразовательной формы, словообразовательного средства и словообразовательного значения) в оформлении приемов антитезы и акро-тезы. Впервые отмечается роль словообразовательных факторов в деривации сигнификативного плана пословиц, во взаимосвязи внешней и внутренней структур паремических изречений.

- Впервые на материале пословиц детально изучен первоначальный уровень иерархии оценивания - оценка по количественным параметрам; показана семантическая диффузность относительной количественной оценки и взаимодействие процедур градуирования и бинарного моделирования в практическом познании количественных параметров объектов мира.

- Опробован метод тема-рематического анализа паремий на примере конструкций с контрастивным отрицанием.

- Новизна определяется также оригинальностью интерпретаций ряда паремий, концептуальное содержание которых было соотнесено с древней моделью мира, стереотипами народного сознания, общими местами и символами разных жанров фольклора. Такой подход позволил представить пословицы с отрицанием как диалог времен, отражающий разные стадии развития человеческого мышления и миропонимания. При этом впервые показана такая функция отрицания в пословице, как маркирование стереотипов.

Теоретическая значимость диссертации определяется ее вкладом в решение актуальных общеязыковедческих проблем, связанных с анализом лингвистической составляющей классифицирующей деятельности человеческого сознания. Ценными в теоретическом отношении являются наблюдения в области референции, коммуникативного синтаксиса и прагматической семантики косвенных речевых актов. Общетеоретическое значение имеет выявленная в работе роль конно-тативных и словообразовательных компонентов паремического текста в деривации имплицитного значения подтекста пословицы.

В теоретическом плане работа расширяет представление о средствах выразительности речи и закономерностях стилистического отбора языковых средств. Теория контраста получила в ней существенное развитие: уточнены дефиниции некоторых из известных приемов, пополнена номенклатура средств выразительности за счет выявления новых разновидностей стилистических приемов, которые получили детальную характеристику своих стилистических параметров (назначение, функции, модели, лингвистические механизмы реализации приема).

Теоретически значимым является схематическое представление полевой структуры лексических средств выражения контраста, отражающее недискретную целостность исследуемой системы, наличие секторов, в которых в направлении от центра к периферии уменьшается степень стандартизации средств вербализации противоположных концептов, и диффузных границ между ними, зон пересечения и наложения оппозиций различного рода.

В научный оборот введено понятие стилистического поля, определяемого как совокупность стилистических приемов, объединенных общностью смысловых отношений сопоставляемого и сопоставляющего и противопоставленных друг другу по языковым единицам, выражающим данные отношения, стилистическому назначению и стилистическому эффекту, способам осуществления принципа затрудненного восприятия.

Практическая значимость исследования. Выводы и материалы диссертационной работы найдут практическое применение в лексикографической практике - при составлении словаря русской культуры, стилистического словаря и словаря языка фольклора; в языковедческой практике - учебниках по риторике и стилистике, учебных пособиях и справочниках для иностранных учащихся, углубленно изучающих русский язык и культуру. Материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по лексикологии, словообразованию, устному народному творчеству, литературоведению, лингвострановедению (в рамках преподавания русского языка для иностранных учащихся), в спецкурсах по языку фольклора, семантике и прагматике, стилистике и риторике, лингвокультурологии и этнолингвистике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Психофизиологические предпосылки контраста как лингвоког-нитивного принципа заключаются в функциональной асимметрии головного мозга и характерности для обоих полушарий стратегии двоичного поиска. Универсальность контраста как поэтического принципа пословичного жанра обусловлена мифологичностью Обыденного сознания, продуктом которого являются пословицы. Выделяются следующие черты мифологичности пословицы: а) синтетическая целостность, образность, конкретность и неопределенность народных афоризмов; б) стремление к концептуальной простоте и схематизирующему упрощению объектов, выражающееся в оперировании двоичными моделями мира; в) эмоционально-оценочное структурирование опыта; г) социализация и утверждение незыблемости основ бытия как основная функция; д) внушаемость и повторяемость, "абсолютность" знания. Организующая пословицу бинарная модель представляет собой архе-типический метод познания мира, рожденный в недрах мифа, лежащий в основе наивной и языковой картин мира и сохраняющий свою значимость в нормативно-ценностном пространстве современной культуры.

2. Принцип контраста, фиксируя дихотомическое восприятие мира и предмета речи, создающий или воспроизводящий дуальную модель действительности, неразрывно связан с диалогом, понимаемым как наличие двух несводимых одна к другой смысловых позиций, в

том числе как речевая форма взаимодействия различных точек зрения. В диалогической сути контраста, его полемической основе коренится особая значимость данного принципа развертывания речи для организации и функционирования пословицы, являющейся обобщенным результатом филогенетического диалога между прошлым, настоящим и будущим. Оппозитивная пословица представляет собой резюме диахронического диалога, свернутого в риторический монолог, что объясняет коммуникативную активность пословицы, ее предназначенность служить строевым элементом текста, репликой в диалоге.

Традиционность и устойчивость пословиц, веками сохраняющих свою форму и содержание (вариативных лишь в пределах структурно-семантического инварианта), а также предназначенность паремий хранить коллективный опыт народа отнюдь не означают статичности ни самой пословицы, ни транслируемого ею фрагмента знания. Напротив, целый ряд народных изречений отражает когнитивный переход от отождествления и уподобления предметов к их различению и противоположению, к новому этапу познания сущности явлений, фиксируя тем самым отказ от былых стереотипов.

3. Диалогичность стилистических воплощений контраста проявляется в динамическом взаимодействии контрастных отношений с отношениями тождества и подобия, в эстетически значимых переключениях и скачках от одного типа корреляций к другим. В создании речевых оппозиций немаловажное значение имеет взаимодействие отношений аналогичности и неаналогичности. Подобно тому, что в основе языковой антонимии находятся существенные различия однородных предметов (признаков, действий), контекстуальная противоположность реализуется при наличии у лексем как дифференциальных, так и тождественных компонентов, что справедливо как для слов одного семантического поля, так и для ассоциаций несистемного характера. Стилистические приемы контраста основаны на посредничестве между доминантными отношениями различия и контраста и дополнительными отношениями тождества и сходства, что соответствует функциональной асимметрии полушарий головного мозга и их динамическому взаимодействию в организации речевой деятельности. Обобщенно-типизированные средства выражения контраста коррелируют со всеми основными стадиями развития объективного мира и познания, представляющими собой преемственную смену тождеств, сходств, различий и противоположности, противоречия.

4. Языковые средства выражения контраста представляют собой систему с полевой структурой, ядро которой образуют наиболее репрезентативные средства выражения контраста: отстоявшиеся в языке ан-

тонимы, разнокоренные и словообразовательные, конверсивы, а также положительно-отрицательные оппозиции глагольных предикатов. Каждый из четырех видов оппозиций формирует определенный сектор поля, в котором в направлении от центра к периферии уменьшается степень стандартизации языковых средств выражения смыслового контраста. Кроме того, в центре поля находятся еще четыре типа оппозиций, характеризующихся узуальной противопоставленностью, но не специализирующихся на выражении отношений семантической противоположности: слова одного семантического поля (согипонимы, партитивы, синонимы) и оппозиции слов, противопоставленных по своим грамматическим значениям. Периферию поля образуют ассоциативные оппозиции несистемного характера, в том числе коннотативные антонимы и традиционные рифмопары.

Полевую структуру имеет и система приемов контраста, так как представляет собой совокупность стилистических приемов, объединенных общностью содержания и обеспечивающих непрерывность смыслового пространства контраста, связанных друг с другом отношениями взаимного противопоставления и семантическими корреляциями системного характера; кроме того, стилистическое поле контраста обладает относительной автономностью и взаимосвязано со стилистическим полем тождества и сходства.

5. Логической базой контраста как композиционно-стилистического принципа развертывания речи является логико-грамматическая категория отрицания: путем логической операции отрицания реализуется удвоение исходного высказывания в антитезе; контрастивное отрицание формирует прием акротезы; на отрицании тождества явно различных объектов строится прием дезидентификации; наличием внутреннего отрицания характеризуется оксюморон; на отрицании значения языкового знака базируется техника иронии. Типом отрицания (сильным или слабым) определяются содержательные различия стилистических разновидностей приемов акротезы и иронии.

6. Аксиологическая сущность бинарного способа восприятия, осмысления и описания мира и формирования нормативно-ценностного пространства культуры обусловливает особую значимость в создании пословицы оценочного компонента слов. Оценка, включенная в лексическое; словообразовательное либо коннотативное значение, служит средством абстрагирования и деривации переносного смысла пословицы.

Языковые средства, направленные на создание изобразительного контраста, в народных изречениях тесным образом связаны с особенностями концептов духовной культуры и национальной спецификой языковой картины мира. Оппозиции синонимов этико-психологичес-

кого содержания отражают структуру русских этических концептов с "духовной вертикалью" и "человеческой горизонталью". Контрастные отношения между элементами традиционной рифмы представляют собой определенный этап развития концептуального содержания рифменного созвучия как культурной константы, одну из вариаций смыслового инварианта-мотива. Имена образной оценки обладают символическим статусом, апеллируют к ценностным квазистереотипам, реалиям народного быта и культурным традициям.

7. При осуществлении принципа дихотомического членения познаваемых объектов в конкретной речевой ситуации наблюдается переход узуальных количественных отношений, свойственных градуальным оппозициям, в отношения качественной противоположности, характерные бинарным оппозициям. Данное явление, подтвержденное на примере словообразовательных антонимов элементарной семантической структуры а.неа, оппозиций единиц метрических систем, синонимов и одноосновных слов, согласуется с диалектическим законом перехода количества в качество, общефилософской и общеязыковой соотнесенностью категорий количества и сравнения.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения, списка литературы, перечня источников и словарей. В первой главе обобщаются теоретические предпосылки, на которых базируется решение задач исследования. Последующий анализ отобранного эмпирического материала находится в соответствии с фундаментальной дихотомией системного изучения языка, предполагающего парадигматический и синтагматический аспекты изучения отношений между знаками. Характеристика контрастных отношений, выражаемых языковыми единицами, во второй главе осуществляется "по вертикали", в третьей - "по горизонтали".

Основное содержание работы

В Введении раскрывается актуальность темы исследования, определяются цели и задачи работы, обосновывается выбор основных источников, сообщается о методах исследования, отмечается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, даются сведения об апробации ее результатов, формулируются положения, выносимые на защиту.

В Первой главе контраст рассматривается как лингвокогнитив-ный принцип пословицы с теоретических позиций. В § 1 контраст освещается как речемыслительная универсалия в категориях всеобщего (мышление), общего (язык) и особенного (речь).

Показана значимость контраста в становлении языкового сознания и подсознания носителей языка, в формировании личности индивида, в механизмах познавательных процессов - восприятии, памяти, мышлении. Согласно когнитивной теории личности Дж.Келли личность индивида образована системой его конструктов (personal construct), используемых для интерпретации мира и предвосхищения событий, которые строятся на основе сходства - контраста в их взаимодействии.

Отмечается, что психофизиологические предпосылки дуального осмысления мира заключаются в особенностях строения тела и, главным образом, мозга человека. Симметрия формы, сочетающаяся с асимметрией функций полушарий мозга, предопределяет универсальность бинаристичности сознания и познавательной деятельности. Учёные убеждены, что всякое интеллектуальное устройство должно иметь би- или полиполярную структуру (Ю.МЛотман), а если в ходе эволюции возникают новые функциональные области мозга, то они образуются, по Крику, попарно. Нейрофизиологами экспериментально доказана характерность для обоих полушарий головного мозга, как левого, логико-вербального, так и правого, интуитивно-образного, стратегии двоичного поиска (Вяч.Вс.Иванов).

Безусловно, контраст используется как орудие познания не только на бессознательном уровне, но и совершенно осознанно. Поистине нет ни одной отрасли науки, в которой ни применялись бы в качестве исследовательского приема бинарные оппозиции и дихотомические контрасты. Методологическая универсальность бинарной оппозиции объясняется её согласованностью с ключевым принципом развития объективного мира и познания - принципом противоречия, одновременного взаимопроникновения и взаимоисключения противоположных сторон предметов и явлений. В соответствии с диалектическим законом единства и борьбы противоположностей метод бинарной оппозиции предполагает не только контрастное противопоставление её крайних членов, но и их медиацию (посредничество) и дополнительность, а также нейтрализацию и синтез.

Хотя в эволюционном аспекте развитие человеческой ментально-сти представляет собой движение от дуальной модели к градуальной (Т.М.Николаева), бинарные коды не теряют своей актуальности и для мышления современного человека, особенно для обыденного уровня сознания. Более того, "развитие представлений от эквиполентности через градуальность к привативности - естественный процесс движения мысли от вещи через ее признаки к сущности категории" (В.В.Колесов). Как справедливо отмечает ученый, предпочтительность

той или иной модели исчисления объектов определяется точкой зрения и направленностью движения концепта; так, сопоставление в противоположностях уже явленных "идей" в их познании требует наибольшей определенности в привативной оппозиции; только логически четкие привативные оппозиции эффективны в момент идентификации1. Таким образом, контраст как лингвокогнитивный принцип онтологически связан с познанием "уже явленных идей", с выявлением их специфических признаков. Идея В.В.Колесова о динамическом взаимодействии бинарной и градуальной модели в развитии вербального мышления и языка представляется продуктивной в свете решения задач данного исследования.

Лингвисты неоднократно высказывали мнение о том, что отношения тождества и различия, аналогичности и неаналогичности являются субинвариантными отношениями языка, его ядерной структурой, что контраст проявляет себя на всех языковых уровнях.

Конкретные проявления универсального принципа ассоциирования по контрасту во всем многообразии предстают в речи. Фазы протекания речемыслительных процессов, ведущие к преобразованию внутренней речи во внешнюю, как любое развитие, связаны с переходом от тождества к различию и противоположности. Если внутреннюю речь характеризует семантическое единство, образная синкретическая целостность, то внешнюю речь - семантическая и формальная расчлененность, выражаемая на основе бинарных отношений (С.Д.Кацнельсон, С.ПЛопушанская).

Универсальность контраста в речи является одним из проявлений всеобщего закона симметрии - асимметрии. Согласно концепции Н.В.Черемисиной, особенностью языка является действие в нем трех тенденций: к устойчивости/динамике, к стандарту/экспрессии, к экономии/избыточности. При этом первые члены оппозиций, т.е. устойчивость, стандарт, экономия присущи системе в ее симметрически упорядоченной статике (языку). Противоположно направленные тенденции, т.е. динамика, экспрессия, избыточность, - свойственны речи вообще и контрасту как проявлению тенденции к асимметрии в частности.

В § 2 контраст рассматривается как универсальный принцип пословицы. Оппозитивность, по признанию многих исследователей провербиального пространства, является одним из основных свойств пословицы. Универсальность принципа контраста в пословичных изречениях прямо связана с особенностью логико-семиотического устройства пословицы, которая является знаком стереотипной ситуации или от-

1 см.: КолесовВ.В. Философия русского слова-СПб.: ЮНА, 2002.-С. 408-409.

ношений между явлениями. Согласно авторитетному мнению Г.Л.Пер-мякова, "подлинной темой какой-либо пословицы или поговорки является не то или иное слово, не та или иная мысль и даже не та или иная область человеческой деятельности, а некоторая инвариантная пара противопоставленных сущностей, к которой сводится смысл употребляемых в данной пословице образов"1.

Универсальность контраста как лингвокогнитивного принципа пословичного жанра коренится в мифологичности обыденной когнитивной деятельности человека. Давно замечена генетическая связь фольклора с примитивным мышлением, с одной стороны, и мифоло-гичностью обыденного сознания - с другой. Для мифотворческого сознания, которое сродни детскому мышлению и мышлению преимущественно правополушарному, характерны такие особенности, как образность, конкретность, превалирование чувственных впечатлений, отсутствие логически построенных понятий и абстракций (В.А.Деглин, Л.Я.Балонов, И.Б.Долинина), свойственные также пословице. В то же время повышенной эмоциональностью характеризуются двоичные модели мира. Благодаря конкретному эмоционально воздействующему наполнению парных противоположностей, принцип контраста тесным образом связан с перлокутивной силой пословицы, так как следование данному принципу активизирует у адресата речи личностное отношение, воздействует не только на ум, но и на чувства.

В результате сопоставления основных бинарных оппозиций мифопо-этической модели мира с тематикой паремий (по классификации Г.Л.Пер-мякова) был сделан вывод: поэтический принцип пословицы развивает, следовательно, и сохраняет бинарную модель познания, рожденную в недрах мифа и лежащую в основе наивной и языковой картин мира. Таким образом, контраст, являющийся поэтическим принципом пословицы, может рассматриваться как архетипический метод познания мира, основанный на парности концептов. Признание того, что культурные архетипы выступают в качестве устойчивых структур обработки, хранения и репрезентации коллективного опыта, позволяет к их числу отнести не только вечные образы, мотивы, изначальные схемы представлений, но и сам способ структурирования (членения и упорядочения) окружающего мира. В связи с этим выделяются элементы изоморфизма между культурными ар-' хетипами и пословицами и поговорками: устойчивость, неосознанность, образно-символическая основа, эмоциональность, аксиологический характер, целостность.

1 Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. - М.: Наука, 1988. - С. 107.

В § 3 контраст анализируется как текстообразующий принцип пословицы, при этом пословица понимается как сложный феномен, обладающий свойствами и языковой, и речевой единицы (Р.Якобсон, Г.Л.Пермяков, Вяч.Вс.Иванов, А.В.Пузырев, З.К.Тарланов, Н.Ф.Але-фиренко, Л.Б.Савенкова и др.). Особая значимость контраста как тек-стообразующего принципа пословицы определяется интуитивной, чувственно-образной природой текстовой деятельности и устной формой бытования пословиц.

Для пословицы-текста характерны следующие особенности: а) это минимальный по величине текст, выражающий одну мысль; б) это прецедентный текст, являющийся логоэпистемой и/или толкующий ее; в) наиболее важным смысловым полем текстового пространства является подтекст - концептуальный смысл, соответствующий принципу вторичного означивания; г) диалогичность, динамический характер.

Для познания пословицы как сложного знака косвенно-производной номинации большое значение имеет вопрос о связи поверхностного (эксплицитного) и глубинного (имплицитного) содержания. Здесь чрезвычайно важной представляется роль принципа контраста, так как бинарная оппозиция является единым структурным принципом собственно текста и подтекста пословицы, соединяющим ее внешний и внутренний план, денотативную и сигнификативную семантику.

Много внимания уделяется рассмотрению вопроса о диалогично-сти пословичного текста. Диалогичность понимается как универсальное свойство человеческого мира, двусторонность связей, ориентированность высказывания на' собеседника и активное восприятие (М.М.Бахтин, Л.В.Щерба, Л.П.Якубинский, В.Н.Волоши-нов). Пословица, за которой стоит многовековая история масс с большим стандартизированным опытом, и по своему возникновению, и по использованию представляет собой диалогический процесс.

Рассматривая контраст через призму диалога, следует заметить, что прием антитезы, формирующийся противопоставлением антонимов (языковых и контекстуальных), коррелирует с инициальной репликой диалога, прием дезидентификации, основанный на отрицании, -с ответной, прием контрастивного отрицания (акротеза) и ирония - с цитацией, "объединяющей первую реплику со второй" (Н.Д.Арутюнова). Ряд народных изречений, основанных на контрасте, фиксирует отказ от былых стереотипов и переход к новому этапу познания сущности явлений, представляя таким образом в наглядной и полемически заостренной форме динамичность процесса познания.

Во Второй главе освещаются лексико-семантические особенности оппозиций, реализующих в пословицах принцип контраста. В качестве

парадигматически сильного контекста для анализа отобраны пословицы-антитезы, в которых наблюдаемые явления находятся в фокусе.

В § 1 дается типология лексико-семантических оппозиций, выражающих отношения контраста, с учетом достижений когнитивной лингвистики и системного изучения лексики.

В соответствии с современными данными нейрофизиологическим субстратом мышления признается универсальный предметный код (УПК), представляющий собой результат чувственного отражения действительности в сознании и имеющий принципиально невербальную природу (Н.И.Жинкин). Переход от мысли к слову, или, по Л.С.Выготскому, от личностного смысла к общепонятному значению, осуществляется путем развития замысла во внутренней, затем - во внешней речи. При этом происходит процесс вербализации синкретически целостных концептов УПК. Концепты, образующие концептосферу, находятся друг с другом в системных отношениях, в том числе в отношениях сходства и различия, включая и предельные различия. При речепо-рождении вербализуются не отдельные концепты, а взаимосвязанные фрагменты концептосферы, находящиеся, например, в отношениях предельного различия. В процессе вербализации противоположных смыслов используются как симметричные, так и асимметричные языковые знаки. Имеется в виду однородность / неоднородность, соразмерность / несоразмерность семантических, грамматических, функциональных характеристик языковых единиц, репрезентирующих соответствующие концепты.

Появление в речи неоднородных, асимметричных, оппозиций обусловлено, как представляется, во-первых, невербальной природой концептуального знания и принципиальным синкретизмом концептов как глобальных мыслительных единиц; во-вторых, конкретно-образной природой универсального предметного кода, на котором происходит формирование замысла речи. В процессе порождения речи и вербализации кода чувственных образов и происходят различного рода языковые "сбои", когда смысловая противоположность выражается асимметричными в каком-либо плане (планах) единицами.

Изучение оппозитивных пословиц убеждает в том, что языковые средства выражения контраста представляют собой систему с полевой структурой, которой свойственны все особенности поля. Учитывая общепринятую практику структурирования поля, выделяем в системе языковых средств выражения контраста ядро, центр и периферию. При определении внутренней структуры поля руководствовались и содержанием, и языковой формой единиц, образующих контрастные оппозиции. Ядро поля (I) образуют стандартные, относительно стабильные

й регулярно воспроизводимые для означивания противоположных отношений антонимы, конверсивы, утвердительно-отрицательные оппозиции. Центр (II) составляют неоднородные (асимметричные) в каком-либо отношении оппозиции, а также слова, связанные в языке отношениями взаимного противопоставления, но не противоположности. Периферийный статус (III) ассоциативных оппозиций несистемного характера обусловлен наиболее слабой степенью их стандартизации и частотности.

1.1. Разнокоренные антонимы: Добро не умрет, а зло пропадет.

11.1. Неоднородные оппозиции: а) семантически неоднородные: ■Сверху густо, снизу пусто (антонимы густо - жидко, полно - пусто);

б) грамматически неоднородные: Начали благо, а конец потребен;

в) стилистически неоднородные: Одно нынче лучше двух завтра.

Ш.1. Комбинированные неоднородные оппозиции: От умного и брань на пользу, от дурака и ласковое слово ни к чему.

Второй сектор поля образуют оппозиции слов, интегральный семантический компонент которых выражен формально: основой или аффиксом (аффиксами), созвучием другого рода.

1.2. Словообразовательные антонимы: Стыдливый покраснеет, а бесстыжий побелеет.

11.2. Одноосновные оппозиции, или оппозиции единиц словообразовательного гнезда (СГ), не являющихся антонимами: Миллионы - за мир, а миллионеры - за войну, аффиксальные оппозиции, которые по-

Рис. I. Лексические средства выражения контраста

нимаются как пара разнокоренных слов с антонимичными аффиксами: Добрая жена дом сбережет, а худая рукавом растрясет-, оппозиции омонимов: Толку век, а толку нет.

П1.2. Парофоны, разные по значению слова, характеризующиеся любым созвучием (Т.В.Веракша), представляют собой оппозиции ассоциативных лексем несистемного характера: Много обетов, да мало обедов.

1.3. - Ш.З. Оппозиции положительного и отрицательного глаголов: Не дать взаймы, остуда на время; дать взаймы, ссора навек. Чем больше отличаются значения глаголов, тем более размытым должен быть выражаемый ими контраст. Однако в силу того, что оппозиция утверждения и отрицания является элементарным и эксплицитным способом выражения логической противоположности, даже противопоставления несистемного характера легко декодируются как контрастные: Собакой залаешь (на меня), а петухом не запоёшь ('не победишь').

1.4. Конверсивы: Возьмешь лычко, а отдашь ремешок.

11.4. Квазиконверсивы: Вели Бог дать, не вели Бог отнять.

В центре поля находятся также оппозиции слов одного семантического поля, а также слов, противопоставленных по своим грамматическим значениям:

11.5. Оппозиции согипонимов: Удача - брага, неудача - квас.

11.6. Оппозиции синонимов: Ума палата, да разума маловато.

11.7. Оппозиции партитивов, понимаемые как противопоставления слов, называющих часть и целое либо разные стороны одной и той же вещи: Соломину и муха сломит, а сноп и лошадь не раздавит.

III.7. Оппозиции квазипартитивов: Наряд соколий, а походка воронья; И в новом платье, да в старом разуме.

11.8. Грамматические оппозиции. Добрый жернов всё смелет, плохой сам смелется; Друзей-то много, да друга нет.

III. К периферии средств выражения контраста относятся различного рода ассоциативные оппозиции несистемного характера, в числе которых, например, традиционные рифмопары: Чужая беда - смех, своя беда - грех; коннотативные антонимы, понимаемые как оппозиции слов с неоднородными денотативными компонентами и противоположными оценочными компонентами: Лучше горькая правда, чем красивая ложь; Чужая жена - лебедушка, а своя - полынь горькая.

В §§ 2 и 3 анализируются пословицы, в которых контраст создается противопоставлением единиц одного морфосемантического поля. В § 2 объектом исследования послужили стандартные средства выражения противоположности - словообразовательные антонимы, специфика противопоставлений которых определяется типовым характером словообразовательной антонимии, единством лексического и словооб-

разовательного в семантике противочленов, формальной выраженностью противоположных отношений. Показано, что антоморфемы становятся своеобразными фокусами стилистической напряженности высказывания, играя важную роль в деривации денотативного и сигнификативного планов пословицы.

Среди оппозиций словообразовательных антонимов заметное место принадлежит словам, семантическая противоположность которых сформирована посредством морфологических средств отрицания -префиксов без-, не- и конфиксов с начальным без-, не-: Счастье на крылах, несчастье на костылях', Черт бессилен, да батрак его силен (т.е. человек). Вслед за В.А.Михайловым считаем, что контрарность или контрадикторность оппозиции а:неа зависит от условий конкретной речи. Действительно, сформировавшаяся в лексической системе градуальная оппозиция типа смелый - несмелый - трусливый является результатом различения признака, его отсутствия и наличия противоположного признака. И, конечно же, в данной иерархии отсутствие признака еще не означает наличия противоположного. Но справедливо это лишь для полного ряда, когда эксплицированы либо подразумеваются как минимум три элемента. Однако при двучленном привативном сопоставлении а:неа начинают проявляться взаимно противоположные признаки эквиполентности. Другими словами, количественные различия а и неа, свойственные им в градуальной оппозиции, перерастают в качественную противоположность в составе бинарной оппозиции. Это справедливо по отношению и к дескриптивным, и к оценочным компонентам оппозиций с производно-отрицательным членом а:неа.

Представляется, что поляризация оценочных компонентов слов с морфологически выраженным отрицанием и соотносительных беспрефиксных лскссм восходит к противопоставленности в этом отношении категорий наличия и отсутствия: Есть - словцо, как мед сладко; нет -словцо, как полынь горько; Есть - набитый брат, а нет - заклятый ворог\ Всё хорошо, что есть; чего нет, то худо.

Совместное употребление лексемы с отрицательным формантом и соответствующего беспрефиксного слова наиболее экономичным и наглядным образом воспроизводит дихотомическое восприятие мира. Примерно 3Л изречений с оппозицией словообразовательных антонимов "наличия - отсутствия" содержат исходную лексему в первой части высказывания, а маркированный отрицанием член, создавая "мир зазеркалья", появляется во второй: Смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать; Покой пьет воду, а беспокойство мед. Последовательность а—* неа воспроизводит путь познания мира: сначала

очерчивается фрагмент действительности, затем дается его антипод и таким образом фиксируется дуальная модель действительности.

Мощный пласт словообразовательной антонимии в русском языке представляют собой одноосновные префиксальные глаголы, являющиеся единицами антонимичных словообразовательных типов. Употребление одноосновных префиксальных глаголов-антонимов в противопоставленной паре актуализирует в лексическом значении оппозитов в первую очередь те семы, которые соотносительны с их словообразовательными значениями: За него грош дать - недодать, два дать - передать. Как в структуре, так и в семантике коррелирующих глаголов в силу их текстовой сопряженности акцент падает на несовпадающие компоненты, а общие для них элементы, выполняя связующую функцию, эксплицируя основание для сопоставления, тем не менее отходят на второй план. Например, в пословице Не беда бы щуке в вершу влезть, беда, что вон не вылезть большую коммуникативную значимость в значениях глаголов имеют семы 'движение внутрь', 'движение изнутри наружу', т.е. их деривационные значения, а семы 'карабкаясь', 'ползя', 'тайком', называющие способ передвижения, менее значимы.

Думается, что такая особенность совместного употребления одно-коренных глаголов, принадлежащих к антонимичным словообразовательным типам, как ббльшая коммуникативная значимость их деривационных значений, лежит в основе одного из способов формирования знаковой семантики пословиц, при котором на характер ситуации указывают значения антонимичных словообразовательных типов. Так, общность словообразовательных значений лежит в основе различных реализаций одной и той же инвариантной ситуации: На дело не напрашивайся, а от дела не отпрашивайся; На службу не накупайся, от службы не откупайся; От службы не отбивайся, а на службу не набивайся! Тот же тип ситуации отражен в пословице На службу не набивайся, а от службы не отрекайся!

Как видно из последнего примера, формирование антитезы может происходить и при участии разноосновных глаголов, принадлежащих к антонимичным словообразовательным типам: На низ вода снесет, а кверху лошадь (лямка) взвезет; Муж возом не навозит, а жена рукавом не разносит; Добрая женитьба к дому приучает, худая от дому отлучает; Из сердца не выкинешь, а в сердце не вложишь. Безусловно, обозначаемые действия в данных противопоставлениях различны по своей сути, однако корреляция префиксов, характеризующихся стандартной полярностью выражаемых ими значений, обусловливает контекстуальную поляризацию самих глаголов.

В § 3 в центре внимания находятся оппозиции неантонимичных одноосновных слов, показывается связь их парадигматических свойств с семантикой пословичного высказывания и производимым стилистическим эффектом. Кроме того, доказывается, что словообразовательные отношения, существующие между единицами СГ, являются связующим звеном между лексико-семантическим и логико-семиотическим планами пословиц, одним из способов их соединения.

В русских паремиях активно используются противопоставления лексических единиц, значения которых не являются соотносительно противоположными: Был квас, так не было вас, а остались квасины — так и вас разносило; На радости выпить, а горе запить. Тот факт, что в парадигматике значения подобных образований не являются взаимоисключающими, обусловливает нешаблонность их синтагматического противоположения. Удвоение приема, при котором антитеза сочетается с парономазией, благоприятствует повышению "коэффициента полезного действия" паремических изречений, усилению воздействия на адресата. И, наконец, созвучие слов (чаще в оппозициях одноосновных глаголов) способствует созданию внешней и внутренней рифмы, являющейся жанровой особенностью пословицы: Людям поволька, а бабину сыну невольт; Когда коня вадят, тогда его гладят, а как привадят, так придавят; День иноходшп, а два со двора не сходит.

Таким образом, контрастное противопоставление неантонимичных слов одного СГ и эффектно, и эффективно. Однако, как отмечают исследователи, осмысление неожиданных противопоставлений требует большего усилия, чем восприятие и декодирование антонимических связей. В случае употребления однокоренных оппозитов эти сложности во многом снимаются. Наличие у слов одного гнезда как общей морфемы, так и различных аффиксов (или: отсутствие аффикса у непроизводного и наличие такового у производного) сигнализирует о сходстве и различии в их семантике, что играет существенную роль в контекстуальном противоположении лексических единиц. Не требует комментария положение о том, что контрастное сопоставление возможно тогда, когда в семантике двух слов имеются, во-первых, интегральный элемент, служащий основанием для сравнения, и, во-вторых, дифференциальные компоненты, которые, заостряясь до противоположных, обеспечивают противопоставление данных языковых единиц. Интегральная сема значений членов одного СГ выражена эксплицитно - так называемой корневой морфемой. Тот факт, что производное слово не только называет фрагмент действительности, но и характеризует его по связи с другим фрагментом действительности, облегчает установление основания для противопоставления этих фрагментов.

Типовой же характер словообразовательных отношений определяет автоматизм расшифровки ассоциативной связи между однокоренными образованиями. Например, в антитезе Хлебало-то есть, да хлебова нет, актуальный смысл которой может быть передан фразой 'Рот-то есть, да еды (пищи) нет', хлебало к хлебово - это не просто ро,т и еда, а еще и 'то, чем хлебают', и 'то, что хлебают' (Ср. кусало, моргалы; варево, жарево, курево).

Роль словообразования в формировании языковой картины мира достаточно существенна (Е.С.Кубрякова, Т.И.Вендина). Словообразовательные связи элементов одного СГ нередко являются наиболее значимыми для противоположения слов, реализующих основные парадигмы симметричных противопоставлений, типичных для фольклорного параллелизма. Некоторые из семиотических биномов могут быть выражены противопоставлением производящего и производного или двух производных, имеющих общее производящее:

- "Мужской - женский": Хозяин в дому, что медведь в бору, хозяюшка в дому, что оладышек в меду.

- "Агент - типичный для него объект воздействия": Была бы кутья, а кутейники сами придут.

- "Производитель - производимое": Суд прямой, да судья кривой.

- "Большое - малое": Воришко зевает, а вор ничему не спускает. Производные с модификационным деривационным значением количественной и качественной оценки могут быть использованы как аксиологические квалификаторы, играющие в образовании антитезы первостепенную роль. Именно они являются коммуникативным, семантическим и семиотическим стержнем в пословицах Кому свекровь свекро-вушка, а кому и свекровища; У Фомушки денежки - Фомушка Фома, у Фомушки ни денежки - Фомка Фома; Есть и топорище, да нет то-поришка.

- "Целое - часть": Мир несудим, а мирян бьют; Муж пьет - полдома горит, жена пьет — весь дом горит; Тонул - топор сулил, вытащили и топорища жаль.

- Образование префиксальных и конфиксальных глаголов часто сопровождается изменением видовой характеристики: производящий глагол несовершенного вида —» производный глагол совершенного вида. Оппозиции разновидовых глаголов одного СГ способны в силу своих семантико-синтаксических и грамматических особенностей противополагаться по линии "попытка-успех", "тенденция - осуществление": Делавши смеялись, а сделавши плачем; Ловили мух на меду, словилася шмель на беду; Учился читать да писать, а выучился петь да плясать. Таким образом, контрастное противопоставление глаголов

НСВ и СВ является одним из способов реализации характерной для пословиц инвариантной тематической пары "Цель - Результат", в том числе '"Желаемое - Получаемое", "Ожидаемое (Обещаемое) - Реализованное": Менял тихо, а выменял лихо; Ждали обозу, а дождались навозу; Овсяночку манят - семечки сулят, а когда приманят - и торич-ка в честь; Ждала сова галку, а выждала палку.

Предельная обобщенность грамматических значений, категориальная оппозиционность НСВ и СВ, высокая степень стандартизации выражаемых семантических функций, частотность оперирования одним из специфических гештальтов русского языка предопределяют автоматизм декодирования окказиональной антонимичности производящего и производного глаголов. Следовательно, антитеза, созданная при участии глаголов одного гнезда, характеризующихся разной видовой принадлежностью, с одной стороны, обладает большой выразительной силой, нетривиальной образностью, а с другой - легко дешифруется в силу типичности семантических отношений данных оппозитов.

В § 4 анализируются оппозиции имен со значением количественной оценки. Как известно, оценка по количественным параметрам является одним из исходных пунктов аксиологического анализа ситуации. В известной статье "Количественность в языковом мышлении" И. А. Бодуэн де Куртенэ отметил 4 разновидности математической ко-личественности, каждая из которых отразилась в языке: 1) количественность размерная, количественность пространственная; 2) количественность времени, длительность протекания некоторого процесса; 3) количественность числовая, относящаяся одинаково как к пространству, так и ко времени; 4) количественность интенсивности, степени. Лексемы со значением первых трех разновидностей количественности стали предметом § 4, оппозиции слов, различающихся семами интенсивности, частично описываются в § 5.

Количественная оценка 'большое - малое', 'много - мало' является общим компонентом конкретной семантики деривационной базы пословицы-предложения и абстрактного вторичного значения морали пословицы, связующим звеном ее денотативного и сигнификативного планов. Проанализированы метрологические термины, предметные имена и имена числительные, выступающие в качестве означающего количественной оппозиции

• Несомненно, что значительную часть количественных оппозиций в паремиях составляют различные метрологические термины, как неопределенные, приблизительные "народные меры", так и точные, официальные меры, утвержденные государством или традицией, в том числе меры длины: Нос с локоть, а ума с перст, объема: Худое

охапками, хорошее щепотью, веса: Здоровье выходит пудами, а входит золотниками-, стоимости: На грош амуниции, а на рубль амбиции, длительности: Год кормила, а век кормилицей слывет.

Относительная количественная оценка, выражаемая оппозициями единиц измерений, характеризуется семантической диффузностью, ее зависимость от абсолютного количественного значения субстантивов меры факультативна: одни и те же термины в составе разных оппозиций могут выражать как семантическую функцию 'большое', так и функцию 'малое'. К примеру, алтын в сопоставлении с деньгой выражает смысл 'много', а в сравнении с рублем 'мало': Продал на деньгу, а проел на алтын; На алтын товару, а на рубль раструски. Наиболее ярко диффузность относительной количественной оценки, конкретизирующейся только в оппозиции, проявляется у элементов среднего участка градуального ряда, так, термины времени день, неделя, год способны указывать как на длительный, так и на краткий промежуток времени, что зависит от значения сопоставляемых с ними согипони-мов: день 'малое1: День долог, а век короток - день 'большое': Ковки час, а ладки день; неделя 'малое': Терпи горе неделю, а царствуй год -неделя 'большое': День пируют, а неделю голова с похмелья болит; год 'малое': Посуленного год ждут, а суженого до веку - год 'большое': Бил жену денечек, сам плакал годочек.

Кроме того, контраст может создаваться противопоставлением любых членов градуальной шкалы, в том числе соседних, абсолютные количественные различия которых минимальны: Не было ни гроша, да вдруг алтын; Не стоит гроша Пахом, а смотрит пятаком. При этом стилистический эффект и означенное пословицей типовое отношение 'большое - малое' не зависят от степени удаленности согипонимов в лексической парадигме, что обнаруживается в сигнификативной синонимии оппозиций в вариантных пословицах: Плотнику (работнику) копейку, подрядчику (нарядчику) рубль; Работнику алтын, а нарядчику рубль; Работникам дают алтыны, а их нарядчикам полтины; Швецу гривна, закройщику рубль; Делальщику полтина, а нарядчику рубль. Таким образом, контекстуальная противоположность единиц измерения, мотивирующая сигнификативный контраст 'большое - малое', основывается на отношениях 'больше - меньше', свойственных' членам градуальной шкалы в парадигматике, что согласуется с общефилософской и общеязыковой соотнесенностью категорий количества и сравнения.

• Размерность, объективно свойственная всем предметам реального мира, в том или ином виде представлена в лексическом значении многих слов, называющих значимые для этнической культуры объек-

ты. В пословицах нередко контраст большого и малого создается оппозициями наименований водоемов: Ругает реку, а хвалит лужу, насекомых, птиц, диких и домашних животных: Не сули журавля в год, а хоть синицу, да в рот; Правда, что у мизгиря в тенетах: шмель пробьется, а муха увязнет, поселений: Голоден преходит грады, а наг ни двора; строений: Женина родня ходит в ворота, мужнина в прикали-ток, отверстий: С молода прорешка, а под старость дыра, движимого и недвижимого имущества: Дает стогом, а принимает логом, орудий насилия и наказания: Не бей в чужие ворота плетью, не ударили бы в твои дубиною, деревьев и изделий из него: В лесу - дуб рубль: в столице - по рублю спица, аномальных, болезненных образований на теле: Своя болячка больше чужой язвы и др. При этом количественная сема может являться компонентом ядра лексического значения {кнут, болячка, город), в том числе маркированным диминутивным суффиксом (прорешка, плетка), или потенциальной семой, реализующейся в контексте сопоставления (двор).

В целом сигнификативный механизм пословицы аналогичен процессу вторичного означивания в группе субстантивов неопределенного количественного значения (туча, капля) и заключается в актуализации дифференциальной семы количественной оценки и перемещении ее в ядерную зону лексического значения. Данный механизм приводится в действие синтагматическим соположением двух конкретных слов.

В отличие от оппозиций согипонимов, приведенных выше, целый ряд количественных оппозиций в пословицах можно квалифицировать как тематически неоднородные. Их неоднородность может быть предопределена экстралингвистическими причинами, например, различием мер измерения разных предметов: Соломы воз, а сахару кус (одна цена), архетипическим взаимодействием измерений пространства и времени: Отстанешь на верстень, не догонишь во весь день - ср. Часом опоздано, годом не поверстаешь. Думается, контрастную пару способны составить любые слова, в семантике которых имеются количественные семы, в том числе имена разных тематических групп, традиционно служившие объективными мерилами параметрического сравнения предметов.

Показательно, что серия пословиц, характеризующихся лексической вариативностью, представлена и согипонимическими количественными оппозициями, и тематически неоднородными. Так, инвариантный смысл 'большая голова - малый (до полного отсутствия) ум': Голова велика, а мозгу мало реализуется противопоставлением различных видов вместилищ: Голова с пивной котел, а ума ни ложки. В других вариантах та же идея выражается словами разных тематических

зон тезауруса и разных категориально-грамматических характеристик: ёмкости большого объема соизмеряются с плодами: Голова, что чан, а ума ни на капустный кочан; Мозговина с короб, а ума с орех-, вместилище для сбора и хранения продуктов противопоставляется мельчайшей частице хлеба: Голова с лукошко, а мозгу ни крошки или числительному: Голова с куль, а ума с нуль; сочетание, указывающее на конкретный предмет, контрастирует с отрицательным местоимением: Голова с печное чело, а мозгу совсем ничего. Однако тематическая неоднородность подобных оппозиций не является препятствием для их квалификации как семантически однородных противопоставлений, так как они характеризуются общностью типового содержания - количественной оценкой, сходством синтаксических конструкций и функционального назначения.

Количественная оценка, актуализирующаяся при синтагматическом соседстве слов, обозначающих разные по величине предметы, служит своеобразным переключателем между денотативным и сигнификативным планами пословицы. Она является общей частью так называемого буквального значения и морали пословицы, поверхностного и глубинного уровней содержания паремии, первый из которых выступает мотивирующим по отношению ко второму - мотивированному смыслу. Например, мысль о том, что "маленькая женщина запросто уживается с рослым мужчиной" выражена образами мелкого грызуна и большого вместилища: Мышь копны не боится.

• Относительность количественной оценки характерна и для оппозиций числительных, точная количественная определенность которых в пословице фиктивна, носит формальный характер. Семантический инвариант 'много - мало', выраженный при помощи числительных, имеет в паремиях три основных варианта: много - мало, много — один, два - один. Выбор числительных является одновременно и случайным, и закономерным. С одной стороны, контраст чисел базируется на элементарных арифметических представлениях об их количественном соотношении (больше - меньше), на основе которых делаются выводы об относительной количественной оценке. При этом (и поэтому) семантическая функция 'много' может выражаться числительными, находящимися в пределах относительно небольших величин, а одно и то же число в разных оппозициях - представлять противоположные значения много / малочисленности: Три дня молол, а в полтора съел; Торгу на три алтына, а долгу на пять. С другой стороны - каждый из компонентов оппозиций может быть заменен другим числительным (при условии соблюдения их компаративного соотношения) без ущерба для общего смысла.

Эта относительность полностью согласуется с фольклорной моделью мира, в которой, к примеру, числовые характеристики времени и пространства по сути своей относительны и получают смысл только в зависимости от выбора точки отсчета (Т.В.Цивьян). Такой точкой отсчета, минимальным пределом семантической функции 'мало' для целых чисел является один. Перечень числительных эмоционально-неопределенного большого количества варьируется в разных языках соответственно тому, какие из них были "узловыми" в той или иной культуре.

Наиболее распространенной в русских пословицах является, числовая оппозиция семь - один, семантика которой определяется не реальным содержанием мер счета, а их соотнесенностью с количественной оценкой 'много - мало': Рубить семерым, а топор один; Нужда (беда, горе) семерых задавила, а радость одному досталась.

В провербиальном пространстве когнитивная и культурная значимость числительного два и его выделенность на фоне всех других проявилась в самостоятельном статусе инвариантной тематической пары пословиц два - один, лишь частично пересекающейся с инвариантом много - мало. Однако оппозиция два - один чаще ориентирована на качественно-количественную оценку, связанную с архетипом соответствующих чисел. В архаических культурах, в том числе русской, один означало целостность, единство, а число два лежало в основе бинарных противопоставлений и выступало как символ противопоставления и разделения. Несовместимое противоречие единой целостности и борьбы двух противоположных начал отражено в пословицах на разные темы: Один говорит красно, а два пестро, особенно о вреде двоевластия: Два медведя в одной берлоге не уживутся, а также о неуживчивости в одной семье двух чужих женщин (снохи и свекрови, снохи и золовки): Двух гусынь в одно гнездо не усадишь. С другой стороны, число два символизировало взаимодополнительность, гомологичность противопоставленных членов, отсылало к идее парности. Отсюда проистекает предпочтительность двух перед одним, при этом осознается переход количественного преимущества в качественное: Две маленькие собаки большую едят, которое растет в геометрической прогрессии: Един гонит сто, а два тьму. Поэтому слабость человека определяли одиночество и асоциальность, а силу - парность и социальность: Два в поле воюют, а один и дома горюет. Идея парности и взаимодополняющих частей монады 'мужское - женское' у числа два послужила образной основой пословиц об одиночестве и женитьбе: Одна головня и в печи гаснет, а две и в поле курятся.

Таким образом, сигнификативный контраст 'много - мало' мотивируется, во-первых, количественным соотношением ('больше - мень-

ше') числительных в системе языка, и, во-вторых, концептуальным содержанием лексем один, два, семь.

В § 5 рассматриваются дискурсные и парадигматические особенности синонимов, явившиеся основанием для их противопоставления.

Дуалистическое видение мира определило двойственность многих концептов духовной народной культуры, которые состояли из четко различающихся, противопоставленных по ряду бинарных признаков сторон. В то же время в качестве идеала осознавался синтез двух составляющих в гармоническое целое (ум-разум, честь-хвала, правда-истина), что поддерживало семантическую близость и амбивалентность, взаимозаменяемость и взаимодополняемость элементов традиционной пары, их синтагматическое притяжение и частотность совместного использования. В народных изречениях зафиксирована концептуальная дифференциация синонимов. Так, контраст "мирского" (ум) и духовного {разум) компонентов знания выражен в паремической констатации Сума сошел (сбрел, спятил), да на разум набрел, т.е. "с буднишнего ума, по людским пересудам, а напал на путь истинный, высший, духовный" (комментарий В.Даля). В других пословицах антитеза ума и разума (рассудка) строится на противопоставлении отвлеченного, трансцендентального знания и конкретно-утилитарного знания-умения: Много есть ума, да разума недостает; Ума много, а рассудка нет, т.е. "выдумает хитро, умно, замысловато, да неразумно, нерассуд-ливо, в дело не годится". Со- и противопоставление ума и разума может основываться на контрасте логического и практического знания (разум) и умения вести себя, контролировать желания и чувства (ум): Мужа чтут за разум, жену по уму (т.е. за доброе поведение).

Синкретизм древнерусского слова, т.е. способность выражать родовое или видовое понятие в зависимости от контекста, проявляется в противопоставлении синонимов, один из которых употреблен в общем значении, а другой - в конкретном, осложненном, например, оценочной семой: Много женихов, да суженого нет. В аксиологической максиме Не время дорого, пора ясно обозначен контраст общего временного значения у первого из синонимов и конкретного значения 'хорошего времени' - у другого.

Закономерно в составе бинарной конструкции преувеличение фа-дуальных (количественных) различий синонимов, их осмысление как качественно противоположных. К примеру, значения синонимов приятель, друг разнятся семами, указывающими на степень близости дружеских уз: 'большая степень близости' - 'очень большая степень близости", из чего проистекает качественный контраст 'просто хорошего знакомого' и 'настоящего друга': Приятелей много, да друга нет. При-

мечательно, что в пословицах оппозиции синонимов практически всегда строятся крещендо, по нарастающей: Гуляка свое пропивает, а пьяница чужое; Нессуда - остуда, а ссуда - вечная ссора; Горе в лохмотьях, беда нагишом; Подслеповатый с придурью, пучеглазый с дурью.

Углублению денотативного несходства способствует стилистическая дифференциация и связанные с ней коннотативные различия синонимов. Противопоставления таких слов основаны, как правило, на взаимодействии и взаимоусилении денотативных и коннотативных несовпадений, их одновременной актуализации: Не все то конь, что лошадь; Не видена - девица, а увидена - девушка.

Взаимоотношение синонимии с омонимией и полисемией в синтагматике порождает многомерные неоднозначные оппозиции, эффект игры слов, противоречия оксюморона. Двойственная природа синонимов (наличие интегрального и дифференциальных семантических компонентов) используется в фольклоре с целью создания мнимых антитез; в паремиях данный прием характеризуется неоднозначным сочетанием шутки и глубокого философского содержания: Всяк как хочет, а мы как изволим; Один дурак, другой не разумен; Неможется — к смерти, а можется - к могиле.

В § 6 исследуются оппозиции, выраженные традиционными пословичными рифмопарами. Общепризнанно, что рифма придаёт окончательную форму пословице, способствует ее лаконичности, устойчивости и запоминаемости. Среди рифм, неоднократно воспроизведенных в русских паремиях, выделяются пары, которые последовательно используются для выражения контраста, и те, которые передают широкий спектр отношений от тождества до контраста. В принципе традиционные рифмы первой группы вписываются в описанные выше оппозиции антонимов, коннотативных антонимов, согипонимов, неантони-мичных единиц словообразовательного гнезда, синонимов, отличаясь от других противопоставлений лишь эвфоническими характеристиками. В связи с этим основное внимание в данном параграфе уделено анализу тех рифмопар, звенья которых в языковой системе не обнаруживают регулярных семантических корреляций, входят в различные лексико-семантические поля и парадигмы и в то же время являются частотными в русском фольклоре.

Именно о таких традиционных сближениях, как горы - горе, пить -бить, поле - воля А.А.Потебня писал, что "они основаны не на пустой игре словами, а на известном взгляде на природу" и что под любимыми рифмами кроется символ. "Банальные" созвучия представляют собой, с одной стороны, прочную ассоциативную схему, в которой один элемент как бы притягивает второй, а с другййдоо^ед^^даедмя: эсто-

БИБЛИОТеКА

ОЭ ЯО акт

рную, с обилием структурных и семантических вариаций. Анализ традиционных рифм (вода - беда, поле - воля - доля, конец - венец, смех -грех, учить - мучить, пить - бить) проводился по следующим направлениям: концептуальное содержание и символические истоки рифменного созвучия как культурной константы; структурно-семантические вариации рифмы, образующие фрагмент ассоциативно-вербальной сети русского пословичного фонда; типы отношений между элементами рифмопары, характерные для соответствующего ассоциативно-вербального блока пословиц, и место контраста в их ряду.

Символический статус "банальной" рифмы проявляется в широте диапазона смысловых отношений, выражаемых в пословице ее компонентами: от тождества и сходства до актуализированного различия и противоположности. Гибкость ассоциативной схемы характерна для всех рифмопар, хотя одни из них специализируются на выражении отношений тождества и подобия, а компоненты других чаще связаны отношениями по контрасту. Тем не менее символическое "удвоение мира" сущностей, проявляющееся в регулярном уподоблении компонентов традиционной рифмопары, содержит в себе потенцию раздвоения парной константы на полярные элементы. Практически любая традиционная рифма способна выражать отношения контраста, что подтверждается материалом русских паремий.

В Третьей главе характеризуется система приемов контраста и подробно анализируются те из них, которые являются частотными в русской паремике. При этом основное внимание уделяется двум аспектам анализа: во-первых, исследуется деривация образности русской поеловицы, модели и конкретные образцы стилистических приемов соотносятся с особенностями познания мира. Во-вторых, обосновывается положение о том, что система приемов контраста имеет полевую структуру.

В § 1 сопоставляются прототипические приемы контраста - антитеза и оксюморон. В данных приемах получили свое стилистическое выражение разнонаправленные способы существования противоположностей: абсолютизация борьбы, взаимоисключение полярных сторон составляют содержательный инвариант антитезы, а внутреннее единство и взаимопроникновение противоположностей находятся в основе оксюморона.

Ядром обобщенно-типизированных способов выражения контра' ста, бесспорно, является антитеза. Ее основная цель - намеренная демонстрация контраста - достигается взаимодействием нескольких симметрично расположенных оппозиций, диапазон парадигматических характеристик которых чрезвычайно велик. Контрастная сущность со-

поставляемых предметов речи подчеркивается и взаимной актуализацией отношений противоположности 2-3 пар лексических антонимов: Сходись - бранись, расходись — мирись: Незваный гость легок, а званый тяжел; Черен мак, да сладок; бела редька, да горька, и углублением простых различий неантонимичных слов до существенных, строго дизъюнктивных: Чужбина - калина, родина - малина; В недруге стрела, что во пне, а в друге, что во мне; Мелева много, да помолу нет. Благодаря симметричной конструкции в коммуникативный фокус попадают противоположные денотативные семы (как основные, так и потенциальные), полярные коннотативные и грамматические значения, тем самым несхожесть превращается в противоположность.

Немаловажно отметить связь параллелизма с комплексным диффузным "первобытным" мышлением и с подсознанием. Симметричность, правильная топологическая конфигурация обеспечивают наиболее эффективное - резонансное - воздействие на психику и мозг (Е.Н.Князева). Данное обстоятельство весьма существенно для перло-кутивной (воздействующей) силы пословицы. Видимо, неслучайно, в результате многовекового совершенствования в живой разговорной речи значительная часть пословиц закрепилась в форме синтаксически И морфологически симметричных предложений: Друг другу терем ставит, недруг недругу гроб ладит.

Стилистическим приемом синтеза противоположностей, осуществляемого путем сочетания полярных по своему значению слов, является оксюморон: Веселое горе - солдатская жизнь; Нужда и горюет припеваючи; Порой и смехом плачут; Больному и мед горько; Здоровьем болен. Оксюморон выполняет в паремиологии разнообразные функции: с его помощью отражается диалектика жизни, отмечаются условия нейтрализации и синтезирования противоположностей: В кривом глазу и прямое криво; Слепому и свет - темнота, Скупой богач беднее нищего, фиксируется выход за рамки нормы: В споре и белая ворона черна, и черная бела, создается фольклорный антимир: Немой караул закричал, безногий на пожар побежал, инвертируются сравнительные суждения о предпочитаемости: Худой мир лучше доброй драки. Оксюморон осложняет приём антитезы: Здоровому и нездоровое здорово, а нездоровому и здоровое нездорово. Главное же его назначение - неожиданным объединением полюсов создать эффект остране-ния, вызвать эстетическую реакцию противочувствия.

Таким образом, антитеза и оксюморон являются своеобразными полюсами обобщенно-типизированных способов выражения контраста. С одной стороны, оба приема характеризуются максимальной степенью концентрации языковых средств, выражающих противоположные

отношения, с другой - противопоставлены по целому ряду характеристик. Во-первых, в антитезе эффект высокого напряжения создается взаимодействием и взаимоусилением двух и более оппозиций, т.е. количественным подчеркиванием противоположных отношений, а в оксюмороне намеренная демонстрация контраста достигается объединением взаимоисключающих сторон. Во-вторых, эти приемы отражают разные формы существования противоположностей: антитеза специализируется на отражении борьбы противоположностей, а оксюморон -нацелен на фиксацию их единства, соответственно логической основой антитезы является противоположность, а оксюморона - противоречие. В-третьих, в антитезе принцип контраста является и целью, и главным средством приема, а в оксюмороне - только средством, так как контрастные отношения используются либо в качестве фона для выражения неконтрастных, либо с целью привлечения внимания к относительному характеру противоположностей, абсолютизируемых узусом. И, наконец, в анти гезе контраст актуализируется, а в оксюмороне - нейтрализуется, ибо явный контраст служит усилению неявного тождества, объединяющего противоположности.

В §§ 2 и 3 освещаются приемы, в которых воплощение контраста связано с синтаксическим отрицанием. На взаимоисключающей полярности утверждения и отрицания строится прием акротезы, заключающийся в актуализации утверждения одного из предметов (признаков, явлений) действительности путем отрицания его альтернативы: Не краса красит человека, а ум; Жена хороша не телом, а делом. В русском пословичном фонде чрезвычайно активной и продуктивной является акротеза со смещенным отрицанием и повтором тематического компонента (Не красна книга письмом, а красна умом), в том числе запретительно-побудительная акротеза (Не смотри на дело, смотри на отделку) и указательная акротеза, в которой контрастивное отрицание сочетается с дейктическим описанием: Не тот друг, кто медом мажет, а тот, кто правду скажет; Не то красиво, что красиво, а то красиво, что любимо. В данном приеме отрицаемый член выполняет функцию контрастного фона для утверждаемого элемента, чем усиливает его коммуникативную значимость. Таким образом, стилистическое назначение акротезы отличает данный прием от антитезы, хотя между ними наблюдается целый ряд переходных случаев. Противоположность или сходство приемов антитезы и акротезы, зависит, на наш взгляд, от сильного или слабого характера отрицания в акротезе. Так, предельный характер отрицания проявляется в ее "категорическом" варианте, наиболее близком к антитезе, когда эффект усиления высказывания и актуализации сделанного выбора достигается устранением одной из альтернатив: Добродетель не в словах, а в честных де-

л ах; Не страшны злыдни в три дни. а страшны в три года. В волюн-тивном регистре сильное отрицание создает строгое предписание, сочетающее рекомендацию с запретом: Не смотри начала, смотри конца; Не оставляй на завтра дела, а оставляй хлеба! Соответственно непредельный характер отрицания обусловливает градационно-сопоставительный характер отношений между утверждаемым и отрицаемым в акротезе, где коррекция не отменяет одну из альтернатив, а лишь расставляет акценты между ними: Не пером пишут, а умом; Не красна изба углами, а красна пирогами. На слабом отрицании основываются также пословицы, в которых отрицательный императив не выражает запрета, а служит экспрессивному выделению того, о чем говорится в побудительной части высказывания: Не родись красивым, а родись счастливым.

Пословицы, представляющие собой прием актуализированного утверждения одного из предметов (признаков, явлений) действительности путем отрицания его альтернативы, обладают эмоционально-дискуссионной формой. Для подавляющего большинства пословиц с кон-трастивным отрицанием характерна отрицательно-утвердительная формула с начальным положением Не, являющаяся эксплицитно выраженным показателем свертывания диахронического диалога в риторический монолог. Свертывание обеспечивается вхождением реплики-предположения, апеллирующего к общеизвестным фактам, штампам и стереотипам, в состав реплики-реакции, фиксирующей новый этап познания истины. При этом отрицание не отменяет полностью предыдущее знание, а корректирует, уточняет его, проникая в более глубокие слои сущности явлений. Являясь типичной схемой коррекции в логике, отрицательно-утвердительное противопоставление не...а используется в пословице для раскрытия первопричин явлений, переключения внимания с тривиальных общеизвестных фактов на их скрытую подоплеку, с внешних проявлений предметов, процессов на их глубинную суть. Такое построение пословицы соответствует способности человеческого мозга к опережающему отражению повторных явлений внешнего мира, позволяющей накапливать опыт прошлого (П.К.Анохин). В этом плане отрицательно-утвердительная пословица представляет собой универсалию речемыслительного процесса, материализацию результатов филогенеза. В то же время поэтическая востребованность данного приема в русской паремиологии имеет ярко выраженные национальные черты.

§ 3. Существенную роль играет отрицание при формировании приема дезидентификации с последующим пояснением проводимого разуподобления А не (есть) Б: (потому что) В: Сердце не камень - лопается; Работа не медведь: в лес не уйдет; Невеста не лошадь: без

сбруи не сбудешь. Данный прием имеет целью указание на несходство каких-либо объектов, которое проводится, как правило, по признаку действия, свойственного для одного из них и нехарактерного для другого. Иначе говоря, через отрицание тождества явно различных объектов выражается их контрастная характеристика, в результате чего простая дифференциация гиперболизируется до взаимоисключения значений и самих референтов. В этом заключается коренное отличие приема мотивированной дезидентификации от сопоставительно-уступительных высказываний типа Пословица не клинок, а колет в бок, в которых разуподобление двух предметов сопровождается хотя-отношениями: 'хотя пословица и не клинок, она все же колет в бок'. В последних коммуникативная значимость сходства "перевешивает" различия, а о контрасте говорить не приходится.

В пословицах дезидентификации последовательно отражена смена различных стереотипов. Данное явление представляется глубоко закономерным, ибо стереотипы национального сознания и малые паре-миологические тексты обладают целым рядом изоморфных черт, таких как традиционность, устойчивость, всеобщность и обобщенность, коллективное сознание, образно-символическая основа содержательного плана, аксиологический характер и связь с наивной картиной мира. Неудивительно, что пословичные тексты являются одной из форм фиксации этнических стереотипов. В то же время культура не стоит на месте, поэтому и пословица не только транслирует те или иные стереотипы, но и фиксирует их развитие. Переосмысление стереотипа начинается с осознания ранее нерефлексируемого навыка, обычая, что, как правило, маркируется отрицанием. Многие из народных афоризмов, содержащих синтаксическое отрицание, отображают отказ от устаревшего стереотипа, тем самым указывая на его былую актуальность.

Дезидентифицирующая пословица "вступает в спор" со стереотипами разного рода: языческими и религиозными мифами (Животы не нитка: надорвешь, не подвяжешь), наивной моделью мира (Счастье не корова: не выдоишь), общими местами и традиционными формулами фольклора и художественной литературы {Пьяный не мертвый: когда-нибудь да проспится), традиционными рифмами (Горе не море: выпьешь до дна), обрядовой символикой (Жена не сапог, с ноги не снимешь), образами различных жанров устного народного творчества (Береза не угроза: где стоит, там и шумит).

§ 4. В ряду стилистических реализаций принципа контраста особое место занимает ирония, имеющая своим назначением имплицитное выражение насмешки. Так, над старой или больной лошадью иронизируют: Лошадь еще молодая: первая голова на плечах и шкура не

перетщована. Отмечена взаимосвязь иронической паремии и ярмарочного фольклора, перекличка иронических мотивов ряда поговорок с произведениями народной лирики.

Ирония-троп образуется вследствие контраста значения языкового знака и речевого смысла иронической лексемы; важной особенностью является релевантность и узуального, и контекстуального значений ключевого слова. Ирония-прием создается смысловым контрастом нейтрального общепринятого значения языковой единицы и содержания его текстового развертывания, в результате которого формируется внешняя алогичность высказывания, разрешающаяся путем ретроспективного переосмысления семантики слова, не согласующегося с контекстом: Больной - аппетит тройной; Хорош манифест: мертвым свобода, живых под арест; Молодой человек приятной наружности: семь верст в окружности. Стилистическая значимость приема иронии определяется семантической двуплановостью экспрессивно-иронической лексемы, мнимым нарушением законов синтагматического согласования, эффектом обманутого ожидания.

Следует особо подчеркнуть, что для иронических паремий характерна последовательность "ироническая квалификация - фактическое положение вещей", которая соответствует специфике иронии - скрытности, замаскированное™ насмешки: Хвораю - ем по караваю, немогу — ем по пирогу; Хата брата всем богата: три полена, два ушата. Находящееся в первой части ключевое экспрессивно-ироническое слово (словосочетание), использующееся для сообщения аксиологического итога, представляет собой общеоценочный предикат (хорошо, добрый, худой), качественное прилагательное или наречие (мелкий, богатый, крепко), в том числе частнооценочное (умный, честный, приятный), соотносительное с ними существительное или глагол (красавец, болеть, похудеть), субстантив, значение которого включает в себя нормативное суждение о ценности как объективное содержание (краса, радость, горе): Хорош город Питер, бока повытер; Умён, как поп Семен: книги продал да карты купил; Заживно живет: и голодной собаки выманить нечем; Недомогает - девятой хлеб доедает; У нашего старосты три радости: корова пала, изба сгорела да жена померла. Кроме того, имеются отдельные примеры иронического осмысления конкретной предметной лексики (подарок), наименования лица по его социальному статусу, профессии и т.п. (княгиня): Подарок - свечи огарок, Идет княгиня: на плечах корзина, а в корзине мякина.

Характерно, что при смысловом развертывании привлекается, как правило, конкретная неоценочная лексика. Использование конкретного описания при фактической характеристике объекта, действия способ-

ствует наглядности, образности аргументации, создает живописную картинку, вступающую в противоречие с сопряженной с ней рациональной квалификацией: Все наготове: сани в Казани, хомут на базаре. Конкретика информативной части иронического высказывания согласуется с сутью эстетической категории комического, "в которой фиксируется чувственно-наглядным образом выраженный процесс созидания двойной видимости и мгновенного ее разрушения и восприятие этого процесса" (М.А.Рюмина).

Среди способов осуществления иронии выделяются два основных, определяемых сильным или слабым отрицанием: экспрессивно-ироническая омоантонимия (Голодны курчата■ и проса не клюют) и экспрессивно-ироническое отрицание непредельного характера (Друг сердечный, а как зовут, не знаю). Определяющую роль в репрезентации типа иронического отрицания играет вербально-смысловой код поясняющей части контекста, эксплицитно выражающий актуальный смысл экспрессивно-иронического слова. Так, в поговорке Быть тебе в раю, где горшки обжигают в пояснительной части дается эвфемистическое описание ада, а в паремии В нашем краю, что в раю: рябины и луку не приешь эталоны горькой и простой пищи указывают на то, что данный край не отличается райским изобилием, но и не является антиподом рая, т.е. в первом случае представлено ироническое отрицание сильного типа (омоантонимия), а во втором -ироническое отрицание непредельного характера.

В выводах по главе констатируется, что интегральным семантическим признаком стилистического поля контраста являются отношения контраста, которые в каждом из Стилистических приемов выражаются определенными языковыми единицами, например, в антитезе в отношениях противоположности находятся два высказывания, и, соответственно, входящие в их состав две и более симметрично расположенных оппозиции; акрогеза создается контрастом синтаксических утверждения и отрицания, который в вариантах со смещенным отрицанием и повтором тематического компонента имеет форму противопоставления двух тезисов; в дезидентификации имеет место модальный контраст признаков (возможность / невозможность, наличие / отсутствие действия), по которым производится сравнение различных объектов; оксюморон характеризуется семантической полярностью элементов словосочетания, предикативного центра, однородных членов предложения; в иронии явный контраст оценки и ее текстового развертывания указывает на скрытый контраст языкового значения и речевого смысла характеризующей лексемы.

со Обобщенно-типизированные средства, направленные на создание изобразительного контраста, коррелируют с основными стадиями

развития объективного мира и познания, представляющими собой преемственную смену тождества, различий, противоположностей и противоречия:

- различение некогда отождествлявшихся объектов действительности доминирует при дезидентификации, которая может иметь целью усиление коммуникативной значимости как аналогичности, так и неаналогичности разуподобляемых объектов;

- на существенном различии двух предметов (признаков, явлений) основывается прием контрастивного отрицания, однако акротеза может оперировать и отношениями семантической полярности, максимально сближаясь с антитезой;

- акцентированию противоположности противопоставляемых предметов, явлений, ситуаций подчинено стилистическое назначение антитезы;

- прием иронии совмещает отношения противоположности (различия) и противоречия: ее стратегия такова, что именно противоречие двух частей высказывания обнаруживает противоположность (неострый контраст) языкового значения и речевого смысла ключевой лексемы;

- суть оксюморона составляет противоречивый синтез противоположностей.

...—» Тождество —»Различия —»Противоположность—»Противоречие —» ...

Таким образом, стилистическое поле контраста характеризуется непрерывностью обозначения смыслового пространства, недискретность которого проявляется в том, что среди приемов имеются не только прототипические способы реализации контраста с доминированием одного типа отношений (антитеза, оксюморон), но и приемы, основанные на двух доминантных отношениях (дезидентификация, ирония); кроме того, в стилистическом пространстве контраста есть диффузные зоны: двойственно содержание тавтологической акротезы, занимающей промежуточное положение между акротезой в "чистом виде" и антитезой; на границе с зоной оксюморона находятся разнообразные парадоксы, также основанные на противоречии, но характери-

дезиден- акротеза антитеза ирония оксюморон тификация

Рис. 2. Стадии развития объективного мира и познания и стилистические приемы контраста

зующие в отличие от оксюморона разные денотаты; тонка грань, разделяющая оксюморон и прием амфитезы.

■ Ядром стилистического поля контраста является прием антитезы. Его доминантное положение в поле определяется рядом факторов. Во-первых, стилистической функцией, главным назначением антитезы является актуализация контраста: подчеркивание противоположности противоположного и возведение различий в ранг существенных; во-вторых, антитетическое высказывание характеризуется наиболее высокой концентрацией языковых средств выражения противоположности; в-третьих, все другие приемы противопоставлены антитезе и в то же время имеют общие с ней черты и в определенном смысле могут рассматриваться как структурно-семантические и стилистические модификации антитезы:

- синтаксический и семантический параллелизм акротезы с повтором тематического компонента определяет ее сходство с антитезой, которое в одних случаях является лишь формальным (при косвенном выражении компаративных отношений), в других - формально-содержательным (запретительно-побудительная инструкция); в то же время "простая" акротеза и по содержанию, и по форме, и по стилистическому назначению противопоставлена антитезе;

- мотивированная дезидентификация является аппликативным сокращением антитезы, в которой объекты А и Б противопоставлены по признаку наличия - отсутствия, возможности - невозможности действия В: А—В Ф Б —не-В —> А не Б: В: Наука не пиво: в рот не вольешь -Пиво в рот вольешь, а науку не вольешь; В отличие от пива (которое можно влить в рот), науку в рот не вольешь; Науку нельзя (невозможно) влить в рот, как (подобно, наподобие) пиво(у);

- по пространству реализации коррелируют антитеза и оксюморон: первая функционирует как сложное предложение, состоящее из двух тезисов, второй представляет собой контраст внутри одной синтаксической единицы;

- смысловой контраст двух высказываний имеет место в иронической антитезе, однако он разрушается в результате ретроспективного переосмысления иронической лексемы; кроме того, для иронии необязательны синтаксический параллелизм и противопоставительная конструкция, что отличает ее от антитезы.

Противопоставлены между собой и другие приемы, например, оксюморон и иронию объединяет принцип противоречия, в соответствии с которым строится высказывание, однако в случае иронии отсутствует синтез противоположностей, характерный для оксюморона.

■ Стилистические приемы контраста дифференцированы по способам осуществления принципа затрудненного восприятия:

- в антитезе и тавтологической акротезе автоматизм практической речи нарушается последовательно проведенным параллелизмом, явной симметричностью конструкций и удвоением исходного тезиса по принципу "от обратного";

- в акротезе усложняется логико-грамматический предикат за счет введения отрицательной альтернативы;

- аномально с точки зрения логики и здравого смысла образное разуподобление, имеющее форму бесконечного суждения А не (есть) Б, к тому же дополнительных усилий требует декодирование свернутых сопоставительно-противопоставительных отношений и уяснение контрастной характеристики растождествляемых имен;

- в оксюмороне нарушение законов синтагматического согласования стимулирует адресата речи к поиску оснований для объединения несовместимых признаков и разрешению противоречия;

- трудность и долгота восприятия иронического высказывания создаются в результате разрушения единства формы и содержания ключевой лексемы, языковой мистификации, формирующей ложное Предвосхищение; смысловое рассогласование частей высказывания, нарушающее постулат истинности, вынуждает реципиента возвращаться к неверно понятому слову и переосмысливать его.

■ Стилистическое поле контраста характеризуется динамическим взаимодействием с полем тождества и сходства; для формирования приемов контраста чрезвычайно важными являются переходы от одного типа отношений к другим: в осуществлении приемов антитезы и ак-ротезы с повтором тематического компонента немаловажное значение имеют тождество или сходство, в первую очередь, синтаксическое, а также звуковое, морфемное, семантическое, грамматическое, этимологическое; в оксюмороне, выражающем противоречивую целостность противоположностей, явный контраст служит усилению неявного тождества; отказ от былых отождествлений и уподоблений формирует прием дез-идентификации.

В Заключении подводятся основные итоги и намечаются дальнейшие перспективы работы.

Играя важную роль на разных этапах познавательной деятельности, контраст является архетипическим принципом познания мира, обусловленным функциональной асимметрией головного мозга. Стратегия двоичного поиска характерна и для интуитивно-образного, и для логико-вербального мышления. Это объясняет, почему дихотомический способ восприятия мира и переработки информации остается актуальным

на протяжении всей истории человечества. Одной из форм хранения коллективной житейской мудрости и социального опыта являются пословицы и поговорки. Фиксируя установки обыденного сознания, пословицы изоморфны вторичному мифу, с которым они сходны по функции обеспечения консолидации социального коммуникативного множества и чувства сопричастности к нему у каждого члена сообщества. Аналогичны такие характеристики мифа и пословицы, как синтетическая целостность, образность, конкретность и неопределенность, внушаемость, неопровержимость и повторяемость. Закономерно, что поэтический принцип пословицы сохраняет и развивает бинарную модель познания, зародившуюся еще в мифопоэтическую эпоху и лежащую в основе наивной модели мира.

Для контраста как когнитивного принципа свойственно упрощенное, схематическое представление о познаваемой действительности, создающее обобщенную, без излишних подробностей, картину. В то же время поляризующая форма освоения бытия обладает, с одной стороны, логической четкостью, а с другой - повышенной эмоциональностью. Эмоционально-оценочное наполнение парных противоположностей, их простота прямо связаны с перлокутивной силой пословицы, ее воздействием не столько на логику, сколько на чувства человека, который через прецедентный текст приобщается к коллективному знанию.

Контраст является единым структурным принципом внешнего и внутреннего планов пословицы, соединяет ее поверхностную и глубинную семантику, фактуальную информацию собственно текста и концептуальную информацию подтекста.

С целью создания изобразительного контраста в пословицах используются единицы всех языковых уровней: фонемного, морфемного, лексического, синтаксического. Основным средством выражения контраста являются лексические оппозиции. Синкретичность концептов до-вербального мышления имеет своим следствием различное структурирование в речи одного и того же смысла, что обусловливает широкий диапазон лексических средств выражения контраста, организованных по принципу поля, в центре которого находятся узуальные средства выражения противоположности, а на периферии - ассоциативные противопоставления несистемного характера. Полевая организация языковых' средств выражения контраста является закономерным отражением полевой структуры единиц мыслительной деятельности - концептов.

Наличие большого числа разнотипных окказиональных антонимов является проявлением субъективного характера контраста. Осуществление принципа контраста в речи связано не только с выражением онтологической и (или) логической противоположности, но и с субъек-

тивным преувеличением различий, приданием им в конкретной речевой ситуации статуса предельных. Необходимым условием для осуществления подобной гиперболизации является синтагматическая сопо-ложенность лексем подобно тому, как для осознания контрастности познаваемых объектов требуется их смежность во времени или пространстве.

Субъективность контраста обнаруживается также в аксиологической сущности бинарного восприятия мира, особой значимости оценочных компонентов в семантике оппозитов. В речи любой компонент множества 'хороший' может составить антонимическую оппозицию любому элементу множества 'плохой'. Именно поэтому круг лексических средств выражения контраста не ограничен рамками функциональной соотнесенности окказиональных антонимов с антонимами узуальными. Семантическая двойственность коннотативных антонимов, т.е. несоотносительность их дескриптивных и противоположность оценочных сем, позволяет вербализовать контрастность элементов, не являющихся строго дизъюнктивными. Оценка служит средством абстрагирования и деривации переносного смысла пословицы.

Являясь предельной формой варьирования, ассоциирование по контрасту обеспечивает динамичность познания, дискурса и его результатов, в том числе пословичных текстов. Стилистические приемы контраста основаны на посредничестве между доминантными отношениями различия и контраста и дополнительными отношениями тождества и сходства, что соответствует функциональной асимметрии полушарий головного мозга и их динамическому взаимодействию в'органи-зации речевой деятельности. Таким образом, идея взаимосвязи между топографией головного мозга и структурой языка получает подтверждение и на уровне стилистики контраста.

В числе перспективных задач видится дальнейшая разработка теории стилистического (элокутивного) поля, в частности, детальное изучение системных семантических корреляций приемов контраста (антонимии, синонимии, омонимии), а также описание структурно-функциональных систем выразительных средств, основанных на других принципах.

Было бы небезынтересно рассмотреть закономерности коммуникативной реализации знаковых потенций прецедентных текстов, основанных на контрасте, а также проанализировать, насколько последовательно и разнообразно используется данный принцип при создании новых паремий, например, так называемых антипословиц.

Представляется целесообразным создание словаря приемов и средств выразительной и образной речи на материале пословиц и 11010-ворок, большой задел для которого сделан в данной работе.

Апробация работы. Основные положения исследования были представлены на 27 международных, всероссийских, региональных и межвузовских конференциях, в том числе на пленарном заседании X Конгресса МАПРЯЛ "Русское слово в мировой культуре" (Санкт-Петербург, 2003 г.). Работа проходила апробацию также на итоговых конференциях Казанского педагогического государственного университета (1993 - 1999 гг.), Казанского государственного университета (1999 -2002 гг.), на заседаниях кафедр русского языка для иностранных учащихся (1990-1992 гг.) и современного русского языка (1999-2002 гг.) Казанского государственного университета.

Результаты исследования отражены в следующих публикациях, общий объем которых составляет 32,07 печатных листа:

1. Стилистика контраста: Очерки по языку русских пословиц. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2002.- 196 с. (12,25 п.л.).

2. Некоторые средства создания антитезы в пословицах и поговорках // Словообразование и стилистика современного русского языка. - Казань, 1991,- С. 11-20. (0,6 пл.).

3. Антитеза и единицы словообразовательной системы. - Казань, 1992.12 с. - Деп. в ИНИОН РАН 26.03.1992 за № 46306. (0,5 п.л.).

4. К вопросу об однокоренных словах как средстве создания антитезы в пословицах и поговорках // История русского языка. Стилистика. Текст. - Казань, 1992,- С.137-144. (0,5 п.л.).

5. К вопросу о спецсеминаре "Фразеология и языковая картина мира"// Лингвострановедческий аспект преподавания иностранных языков. - Казань: Изд-во КТТГУ, 1995.- С. 3-23. (1,3 п.л.).

6. Пословицы и поговорки в преподавании иностранных языков// Лингвострановедческий аспект преподавания иностранных языков. -Казань, 1995.- С.81-86. (в соавт. с З.Г.Нигматовым) (0,4/0,3 п.л.).

7. Проблема развития личности и русские пословицы // Принцип гуманизма - основа народной педагогики: Тезисы докладов 3-й междунар. науч.-пр. конф. - Казань: КГПУ, 1996. - Ч. 2,- С. 16-19. (0,25 п.л.).

8. Национально-культурный архетип и фразеология // Языковая семантика и образ мира: Тезисы Междунар. науч. конф., посвященной 200-летию Казанск. ун-та. - Казань, 1997,-Кн. 1,-С. 103-104.(0,1 пл.).

9. Русские пословицы иронического содержания в лингвостра-новедческом аспекте // Лингвострановедческий аспект преподавания иностранных языков. - Казань: Изд-во КГПУ, 1997. - Вып.2.-С.70-77. (0,5 пл.).

10. Зооморфизмы как семантические дериваты оценки // История русского языка. Словообразование и формообразование. - Казань,

1997.-С. 125-132. (0,5 пл.).

И. Семантика запретительно-побудительной инструкции (на примере русских пословиц) // Семантика языковых единиц: Доклады 6 Ме-ждунар. конф,- В 2-х т. - М.,1998.- Т.1 . - С. 240 - 242. (0,4 пл.).

12. Словообразовательные факторы в формировании денотативной и сигнификативной семантики пословиц // Уч. записки Казанск. унта. - Т.135.Языковая семантика и образ мира. - Казань: Унипресс,

1998. - С.39-48. (0,7 пл.).

13. Проблема формирования языковой личности и фразеология // Актуальные проблемы формирования языковой личности средствами полилингвизма, культуры и народных традиций: Сб. материалов республ. науч.-практ. конф.-Казань, 1998. - С. 135-136. (0,1 пл.).

14. Ироническая антитеза (адресант- текст- адресат) // Человек- коммуникация - текст. - Барнаул, 1998. - Вып. 2. - Ч.1.- С.46-47. (0,1 пл.).

15. Семантико-стилистическая характеристика зооморфизмов в русских пословицах // История, опыт работы и перспективы развития естественно-географического факультета: В 2-х ч. - Казань, 1998.. Ч.1.-С.44-45. (0,1 пл.).

16. Семантические дериваты эмоциональной оценки как средство создания пословицы-антитезы // Проблемы изучения и преподавания филологических наук: Сб. материалов Всеросс. науч.-практ. конф,-В 4-х ч. - Стерлитамак, 1999.- Ч.2.- С. 14 - 21. (0,5 пл.)

17. Антропонимы в русских пословицах// Язык. Культура. Деятельность: Восток -Запад: Тезисы докладов 2-й Междунар. науч. конф,-Набережные Челны, 1999. - Т.2.-С.111-114. (0,25 пл.).

18. Культурный архетип и фразеология // Педагогическое образование: гуманистические традиции и новаторство: Материалы 6 Междунар. науч.-практ. конф. (Казань, 18-20 окт. 1999 г.).- Казань,

1999.-С. 331-333. (0,1 пл.).

19. Семантико-стилистические особенности контраста неантонимич-ных равнопроизводных глаголов // Весшк Мазырскага дзяржаунага педагапчнага ¡нстытута ¡мя Н.К.Крупскай. - Мазыр, 2000.- №3. -С.73-76. (0,3 пл.).

20. Словообразовательные антонимы и антитеза // Уч. зап. института социальных и гуманитарных знаний. - Казань, 2000. - Т.1.- С.108-113.(0,4 пл.).

21. Контраст в лирике Е.А.Боратынского // Уч. зап. Казан, ун-та. Т.139.Слово и мысль Е.А.Боратынского. - Казань, 2000.- С. 16-26. (0,8 пл.).

22. Словообразовательные антонимы "наличия - отсутствия" как средство создания антитезы // Уч. зап. Казан, ун-ia. Т. 140. Язык и методика его преподавания. Лингвистика и литературоведение. Методика и педагогика. - Казань, 2000,- С. 28-33. (0,4 п.л.).

23. Конграсг в лирике Е.А.Боратынского (семантико-стилистический аспект) // Слово и мысль Е.А.Боратынского. - Казань, 2000.- С. 103-105.(0,1 п.л.).

24. Традиционные рифмы в русской паремиологии и творчестве А.Ахматовой // Текст в лингвистической теории и методике преподавания лингвистических дисциплин: В 2 ч.- Мозырь, 2001,- 4.2. -С.5 - 8. (0,25 п.л.).

25. Словообразовательные глаголы-антонимы как средство создания антитезы // Язык и методика его преподавания. - Казань, 2001.-С. 25-33. (0,4 п.л.).

26. Контраст эмоционально-оценочных слов в русских пословицах // Весшк Мазырскага дзяржауиага педагапчнага ¡нстытута ¡мя Н.К.Крупскай. - Мазыр, 2001.- №5 (2). - С. 70-74. (0,3 п.л.).

27. К вопросу о типах иронического отрицания // Русский язык: Теория и практика. - Казань, 2001.- С. 73-80. (0,4 п.л.).

28. Концепт "смех" в русской паремиологии // Русский язык на рубеже тысячелетий: В 2 т. - Т.2. Динамика синхронии. Описание русского языка как этнокультурного феномена. Язык художественной литературы. - СПб., 2001. - С. 134 - 142. (0,5 п.л.).

29. Пословицы образной дезидентификации в свете идей ' Н.В. Крушевского и A.A. Потебни // Николай Крушевский: Научное наследие и современность: Мат-лы Междунар.науч.конф. "Бо-дуэновские чтения". - Казань, 2001.- С. 65-75. (0,7 п.л.).

30. 11ословицы дезидентификации // Вторые международ. Измайловские чтения, посвященные 200-летию со дня рождения В.И.Даля. Оренбург, 25-27 окт. 2001 г. - Оренбург, 2001,- С. 141-146. (0,4 п.л.).

31. Традиционная рифма как концептосфера // Филология и культура: Мат-лы 3 междунар. конф. 16-18 мая 2001 г.- В 3-х ч.- Ч.1.- Тамбов, 2001,- С. 51-53. (0,16 пл.).

32. Отрицание и стереотип в пословице // Изменяющийся языковой мир: Тезисы докладов междунар. конференции. - Пермь, 2001.-С. 182-183.(0,1 п.л.).

33. Лингвокогнитивный аспект иронии // Закономерности развития и функционирования национальных языков и литератур. - Казань, 2001,-С. 28-30. (0,1 п.л.).

34. Пословицы дезидентификации в свете идеи Н.Крушевского о мотивах УНТ// Бодуэновские чтения: Бодуэи де Куртенэ и современная лингвистика: В 2 т. - Казань, 2001.- Т.2.- С. 158-159. (0,16 пл.).

35. Отношение к работе в пословицах дезидентификации // Этнос, язык, культура: национальное и индивидуальное мировидение. -Славянск-на-Кубани, 2001,- Вып.З,- С. 81-84. (0,2 пл.).

36. Этнолингвистическая картина мира и контраст синонимов в русских пословицах // Язык и этнос: Материалы Первой выездной академической школы для молодых лингвистов-преподавателей вузов РФ,- Казань, 2002,- С. 35 - 44. (0,6 пл.).

37. Прием дезидентификации (на примере пословиц) // Речевая структура русского общества ХУ11-ХХ1 веков (проблемы риторики и стилистики).- Астрахань, 2002.- С.92-96. (0,4 пл.).

38. Отрицание в пословице и русская логика // Фразеология и миропонимание народа: Мат-лы Междунар. науч. конф.: В 2-х ч.- 4.1. Фразеологическая картина мира. - Тула, 2002,- С. 272-278. (0,4 пл.).

39. Оксюморон и русская пословица // Владимир Даль и современная филология. Мат-лы междунар. научн. конф. - Т.1.- Н.Новгород, 2002,- С.347 -352. (0,4 пл.).

40. Лексико-семантические особенности акротезы (на материале русских пословиц) // Веснж Мазырскага дзяржаунага педагапчнага шстытута ¡мя Н.К.Крупскай,- №.6 (1). - Мазыр, 2002 - С.72-76. (0,3 пл.).

41. Ироническое сравнение в русском провербиальном пространстве // Лингвострановедческий аспект преподавания иностранных языков: Сб. науч. ст.- Вып. 4.- Казань, 2002,- С.31-38. (0,4 пл.).

42. Указательно-идентифицирующая пословица // Эстетические и лингвистические аспекты анализа текста и речи: Сб. ст. Всерос. (с междунар. участием) науч. конф. В 3-х т. - Соликамск, 2002. - Т.З. - С. 245253. (0,5 пл.).

43. Пословицы дезидентификации как словарь мотивов // От словаря В.И.Даля к лексикографии XXI века: Мат-лы междунар. симпозиума, посвященного 200-летию со дня рождения В.И.Даля. -Владивосток, 2002.- С. 81-91. (0,5 пл.).

44. Устойчивое ироническое сравнение // Преподавание и изучение русского языка и литературы в контексте современной языковой политики России: Мат-лы 4 Всеросс. научно-пр. конф. РОПРЯЛ,-Н.Новгород, 2002.- С.39-41. (0,2 пл.).

45. Число как образ мира в пословице-антитезе // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира: Мат-лы междунар. науч. конф.- Архангельск, 2002,- С. 90-93. (0,2 пл.).

46. Фрагмент ассоциативно-вербальной сети русского провербиального пространства // В.И.Даль и современные филологические исследования: Сб. науч. работ. - Киев, 2002,- С. 286-289. (0,2 п.л.).

47. Оппозиция 'большое - малое' в русских пословицах // Человек, язык, искусство (памяти Н.В.Черемисиной): Мат-лы Междунар. научно-практ. конф. - М., 2002. - С. 182-183. (0,1 пл.).

48. Оппозиции наименований денежных единиц в русских пословицах // Этнос, язык, культура: культурные смыслы в языке и художественных текстах: Мат-лы 4 Всеросс. науч. конф. - Славянск-на-Кубани, 20Ó2.- Вып. 4. - С. 115-119 (0,25 пл.).

49. Коммуникативная структура контрастивного отрицания (на материале пословиц) // Автор. Текст. Аудитория: Межвуз. сб. науч. тр.-Саратов, 2002,- С. 111-114. (0, 25 пл.).

50. О полевой структуре системы приемов контраста (на материале русской паремики) // Система i структура схщно-слов'янських мов: 36. наук.праць.- КиГв: Т-во "Знания" Украши, 2003.- С. 129-136. (0,5 пл.).

51. Прием акротезы в сопоставлении с антитезой // Актуальные проблемы современной филологии. Языкознание: Сборник статей по материалам Всерос. науч.-практ. конференции: В 2-х ч. - Киров, 2003. - Ч.2.- С. 66 - 69. (0, 25 пл.).

52. Количественная оценка в русской пословице (оппозиции единиц измерения) // Вестник Оренбургского ун-та. - 2003. - № 2 (20). -С. 4 - 8. (0,5 пл.).

53. Русские пословицы и свадебный ритуал // Народное творчество. -2003.- № 4.- С. 50-51. (0,25 пл.).

54. Количественная оценка в русской пословице (оппозиции конкретных имен) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение,- 2003.- № 5,- С.84-92. (0,6 пл.).

55. Пословица и языковая модель мира, или почему Работа не волк: в лес не убежит II Русский язык в школе. - 2003,- № 5,- С. 81-83. (0,25 пл.).

56. Русская пословица как диалог времен // Русское слово в мировой культуре. Мат-лы X Конгресса МАПРЯЛ. Санкт-Петербург, 30 июня - 5 июля 2003 г. Пленарные заседания: сб. докладов: В 2-х т.-СПб., 2003. - Т.1 - С. 46-53. (0,5 пл.).

Отпечатано в множительном центре Института истории АН РТ Тираж 150 экз. Усл.печ. 3 г.Казань, ул. Кремлевская, 10/15 Тел. 92-92-64, 92-84-82

1 97 4 9

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Бочина, Татьяна Геннадьевна

Введение.

Глава I. Контраст как лингвокогнитивный принцип пословицы

§1.1. Контраст как речемыслительная универсалия.

• 1.1.1. Контраст и мышление.

1.1.2. Контраст и язык.

1.1.3. Контраст и речь.

§ 1.2. Контраст как универсальный принцип пословицы.

1.2.1. Бинаршле оппозиции как способ организации мифопоэтической модели мира и пословицы.

§ 1.3. Контраст как текстообразующий принцип пословицы.

1.3.1. Пословица как прецедентный текст.

1.3.2. Диалогичность пословицы и контраст.

Выводы по главе I.•.

Глава II. Лексико-семантическая характеристика оппозиций в русских пословицах

§2.1. Типология лексических средств выражения контраста.

• § 2.2. Словообразовательные антонимы.

2.2.1. Словообразовательные антонимы "наличия - отсутствия".

2.2.2. Словообразовательные глаголы-антонимы.

§ 2.3. Оппозиции единиц словообразовательного гнезда, не являющихся антонимами.

2.3.1. Одноосновные субстантивы.

Ш 2.3.2. Одноосновные глаголы.

§ 2. 4. Оппозиции имен со значением количественной оценки.

2.4.1. Оппозиции конкретных имен со значением количественной оценки.

2.4.2. Оппозиции числительных.

§ 2.5. Оппозиции синонимов.

§ 2.6. Контраст и традиционная рифма.

Выводы по главе II.

Глава III. Стилистические приемы контраста в русских пословицах.

§3.1. Антитеза и оксюморон как прототипические приемы контраста.

3.1.1. Антитеза.

• 3.1.2. Оксюморон.

§ 3.2. Акротеза.

3.2.1. Функциональные особенности акротезы.

3.2.2. Акротеза с повтором тематического компонента.

3.2.3. Запретительно-побудительная акротеза.

3.2.4. Указательная акротеза.

§ 3.3. Дезидентификация.

§ 3.4. Ирония.

3.4.1. Ирония и фольклор.

3.4.2. Лингвокогнитивный и лингвопрагматический аспекты иронии.

3.4.3. Ироническая антитеза.

3.4.4. Типы иронического отрицания.

• Выводы по главе III.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Бочина, Татьяна Геннадьевна

Актуальность исследования. Лингвистический анализ произведений народного творчества имеет большое значение в познании языка и понимании его истории, в исследовании эстетики художественного слова и народной духовной культуры. В трудах выдающихся филологов XIX в. была заложена традиция изучения народного творчества в контексте взаимосвязи языка, мышления и культуры [Потебня 1989, 1990; Веселовский 1989; Крушевский 1876]. На современном этапе развития языкознания, когда бурно развиваются когнитивная лингвистика, этнолингвистика, лингвокультурология, ширится взгляд на фольклор как на аккумулированное знание, определенную систему мировоззрения и средоточие этнокультурных традиций [Толстой 1995; Чистов 1986; Путилов 1994; Червинский 1989; Хроленко 1992; Никитина 1993; Артеменко 2003 и др.], в связи с чем в лингвофольклористике акцент сместился на анализ общечеловеческих и национально-специфических особенностей концептуализации и категоризации мира, отраженных языковыми единицами произведений устного народного творчества. Не утратили свою актуальность исследования, ориентированные на выявление взаимоотношений между категориями языка и поэтики, уяснение структурной, стилистической и поэтической специфики жанров устного народного творчества.

Особую значимость приобретает изучение языка пословиц и поговорок, которые справедливо относят к числу ключевых текстов фольклора, содержащих все основные мотивы устного народного творчества [Рождественский 1999,406]. Кроме того, относительная количественная простота (малое число элементов) предельно коротких текстов, каковыми являются паремии, делает возможным почти исчерпывающее описание текста, являющегося основным предметом современных лингвистических исследований [Иванов 1987, 7].

Филологическое изучение паремий началось практически одновременно с изданием наиболее известных сборников пословиц и поговорок [Снегирев 1848; Буслаев 1854; Даль 1861 (1984); Иллюстров 1904] еще в XIX веке, когда исследовались вопросы происхождения и развития пословиц, их связь с мифологией и особенностями жизнедеятельности этноса, проблемы поэтики [Снегирев 1831; Буслаев 1861, 78 - 136; Рыбников 1859; Потебня 1990; Тимошенко 1894 -1895; Ляцкий 1897 и др.]. В XX веке активно обсуждалась проблема лингвистического статуса паремий и разграничения малых жанров фольклора [Адрианова-Перетц 1957; Аникин 1957; Архангельский 1964; Шанский 1996; Швыдкая 1972; Митропольская 1973; Жуков 2000; Савицкий 1992; Гвоздарев 1995; Тарланов 1999, 27-66 и др.]; много внимания уделялось особенностям структурно-семантической организации пословиц [Дандис 1978; Крикманн 1978, 1984; Савенкова 1989; Николаева 1995] и логико-семиотическому аспекту [Пермяков 1970, 1988; Кууси 1978; Черкасский 1978; Левин 1981, 1984 и др.]. Современный этап исследований характеризуется пристальным вниманием к паремиям в связи с разработкой проблематики когнитивной лингвистики [Лазарева 1994; Зубкова 1998; Ракитина 1999; Бунеева 2001; Маркелова 2001; Печенкина 2001 и др.] и лингвокультурологии [Рацен 2000; Фархутдинова 2000; Курбатова 2002; Савенкова 2002j; Семененко 2002; Козина 2003], в том числе в сопоставительном аспекте [Майстер 1985; Чернелев 1991; Дмитриева 1997; Борисова 1999; Иксанова 2002; Ничипорчик 2003]. Неуклонно возрастает интерес к функционированию паремий в текстах разных жанров [Наймушина 1984; Саввина 1984; Бондаренко 1995; Сидоркова 1999; Бунеева 2001; Савенкова 20022; Завьялова 2002].

На сегодняшний день наиболее исследованными в лингвистическом плане являются синтаксис [Шрамм 1954; Филипповская 1955; Варлакова 1959; Тарланов 1970, 1982, 1999] и лексика русских пословиц [Фелицына 1972; Козлова 1974], в том числе имена собственные [Кондратьева 1964; Захарченко 1998; Бочина 1999; Рацен 2000], соматизмы [Супрун, Свободова 1999], наименования чисел [Маковец 1974; Багаев 1997], термины веса [Тараканова 1996], цветообозначения [Недельчо 2000] и другие лексико-семантические группы, а также функционально-семантические поля оценки [Гаевая 1990], темпо-ральности и локативности [Кипсабит 2002]. Неоднократно привлекали внимание ученых выразительные средства русских пословиц и поговорок [Аникин

1957; Морозова 1975; Московский 1977; Лазутин 1986], тем не менее стилистические приемы в составе пословиц и поговорок не были предметом монографических или диссертационных исследований.

Одним из универсальных художественных принципов пословичного жанра, являющимся фундаментальным композиционно-стилистическим принципом организации речи вообще, является контраст - динамическое противопоставление двух содержательно-логических планов изложения. Без преувеличения можно сказать, что данный принцип представляет собой тенденцию человеческого ума в стилистической обработке [Балли 1961, 194], ибо основан на закономерностях человеческого восприятия и познания.

В процессе многовековой художественной практики был выработан целый ряд обобщенно-типизированных выразительных средств (стилистических приемов) осуществления данного принципа. Стилистические модификации контраста отличаются друг от друга назначением приема и его стилистической функцией, содержанием той дополнительной информации, которая возникает в акте речи и формирует стилистическое значение, количеством и качеством контрастирующих компонентов высказывания, моделями, по которым производится выбор лексики и определенных синтаксических форм. В частных стилистических воплощениях контраст предстает своими разными гранями: от резкого отличия до почти полного сходства противоположностей, от акцентирования семантической полярности до ее нейтрализации и синтеза антиподов.

В сфере научного изучения выразительных средств языка, в том числе и приемов контраста, наблюдается явный перевес в сторону исследований художественной речи [Введенская 1966; Салихова 1976; Селина 1977; Матвиевская 1978; Павлович 1981; Филиппова 1984; Походня 1989; Дмитриев 1990; Блинов 1994; Седых 1997; Кузнецова 1998; Лиао Лее-Йуех 1999; Кун Цзин 2000; Каменская 2001; Станиславская 2001 и др.], хотя первоисточником искусства убеждать (греческая традиция), или искусства говорить хорошо (римская риторика), признается именно разговорная речь: "литературные образы объясняются разговорными, а не наоборот" [Балли 1961, 219].

В установлении особенностей народно-разговорной речи, рассмотрении проблемы образности — центрального вопроса эстетики художественного слова, постижении сущности и механизмов обобщенно-типизированных выразительных средств неоспоримую ценность имеет изучение языка пословицы (в широком смысле), ибо она "одновременно самая большая целиком закодированная единица, встречающаяся в нашей речи, и самое короткое поэтическое сочинение" [Jakobson 1966 - цит. по: Иванов 1987, 8]. Пословицы, будучи известны большинству носителей языка, сочетая конкретное и всеобщее, находятся "на границе языка и речи и демонстрируют скачок от одной ступени сущности к другой" [Пузырев 1995, 236]. Минимальный объем и афористичность содержания пословицы определяют ее стремление к использованию самых эффективных, резко выраженных средств достижения выразительности речи. Известно, что "чем лапидарнее текст, тем весомее слово, тем больше частей данного универсума оно обозначает" [Лотман 1996, 91]. Еще И.М.Снегирев, автор первого обширного этнолингвистического описания русских пословиц, подчеркивал, что именно в пословицах "надобно искать коренных свойств русского слова, естественного строения речи" [Снегирев 1848, XXIV]. Кроме того, пословицы представляют собой совершенные формы выражения мысли и трансмиссии коллективных знаний, следовательно, являются ценным источником для лин-гвокогнитивных и лингвокультурологических исследований.

Таким образом, важность обращения к жанру пословиц с целью структурного и стилистического анализа обобщенно-типизированных выразительных средств языка несомненна. Большая аллюзивная значимость, смысловая интенция, превалирующая над собственно изобразительной стороной, лингвокуль-турная стереотипность орнаментальных конструкций фольклора делают их "прецедентными художественно-оценочными конструкциями" [Боженкова 1998, 12]. Лаконичная форма, прошедшая многовековую обкатку и совершенствование в живой разговорной речи, и глубокое содержание, стереоскопическая образность фольклорного клише делают пословицу эталонным образцом стилистического приема, его необходимого и достаточного минимума. Сказанное определяет актуальность лингвистического анализа русских паремий, представляющих собой частные случаи реализации принципа контраста.

Актуальность исследования обусловлена также его соответствием основным параметрам современной парадигмы науки о языке. Как известно, настоящий этап развития лингвистической науки характеризуется 4 принципиальными установками: экспансионизмом, антропоцентризмом, неофункционализмом и экспланаторностью [Кубрякова 1995]. Первая тенденция, заключающаяся в усложнении и расширении пределов и интересов лингвистики, в поиске новых подходов к изучаемому объекту, проявляется в междисциплинарности и межуровневости лингвистического анализа. К числу активно развивающихся междисциплинарных направлений филологии, сочетающих семантический анализ с исследованием поэтики текста, принадлежат лингвофольклористика и неориторика, в русле которых выполнена диссертация. В связи с единством мысли, языка и искусства пословичного фольклора в работе осуществляется комплексный анализ, учитывающий при решении задач лингвистического плана поэтический, эстетический, исторический, этнографический, логический и логико-семиотический аспекты пословиц.

Междисциплинарный характер имеет и когнитивное направление, согласовывающее лингвистические результаты с результатами, известными из когнитивно-психологических и нейропсихологических исследований [Кибрик 2003, 26]. Изучая языковые формы репрезентации структур знания, когнитивная лингвистика участвует в познании человеческого разума и интеллекта, принципов организации сознания и процессов концептуализации и категоризации мира [Кубрякова, Александрова 1999, 193]. Таким образом, человек находится в центре лингвокогнитивных исследований [Фрумкина 1992; КСКТ; Бу-лыгина, Шмелев 1997; Степанов 1997; Залевская 1998; Фесенко 1999; Курбатова 2000; Токарев 2000; Шаклеин 2000; Бабушкин 2001; Попова, Стернин 2001; Алефиренко 2002; Колесов 2002].

Антропоцентричность современного языкознания выражается в его ориентации на человеческий фактор в языке, в постановке и разрешении таких проблем, как воздействие языка на практическое поведение и мышление человека, взаимоотношения языка и общества, взаимосвязи языка и духовной культуры народа, народного менталитета и народного творчества и т.п. Антропоцентризм является конституирующим признаком паремического жанра фольклора, в связи с чем адекватное изучение каких бы то ни было лингвистических особенностей пословицы немыслимо без учета последних открытий и достижений таких направлений, как лингвокультурология [Вежбицкая 1997; Верещагин, Костомаров 1990; Цивьян 1990; Яковлева 1994; Касевич 1996; Телия 1996; Воробьев 1997; Маслова 1997 и др.], этнолингвистика и лингвистическая аксиология, исследующих различные аспекты системы ценностей этноса и способов их репрезентации в языке и духовной культуре.

Третьей методологической предпосылкой различных школ современной науки является функционализм, исходящий из постулата о том, что язык представляет собой инструмент, орудие познания и описания действительности, средство общения. Новизна этого наиболее традиционного подхода проявляется в выдвижении на первое место в научной парадигме семантики и прагматики с их ориентацией на анализ живой действительности языка. Риторика как наука об условиях и формах эффективной (или убеждающей) коммуникации [Гиндин 1986, 364], безусловно, играет важную роль в век бурного развития информационных технологий и средств коммуникации. В рамках современных направлений лингвистических исследований находятся предпринятые в диссертации изучение синтагматической семантики, рассмотрение соотношения эксплицитного и имплицитного компонентов содержания речи, анализ в ракурсе грамматической и деривационной стилистики, обращение к проблемам коннотаций и прагматического значения.

Наконец, еще одной особенностью лингвистики на рубеже веков является установка на экспланаторность, поиск путей объяснения наблюдаемых явлений. Стремление найти объяснение контрастной архитектонике паремического текста, реальному осуществлению дискурса генеритивного регистра речи, проследить генезис образности той или иной пословичной модели характерны и для данной работы.

В работе антропоцентричный подход сочетается с системоцентричным [Алпатов 1993], в частности, дальнейшее развитие получила теория поля [Ipsen 1924; Trier 1931; Porzig 1934; Щур 1974; Караулов 1976; Кузнецов 1980; Уфим-цева 1986; и др.]. Нужно заметить, что в изучении выразительных средств языка полевый подход только начинает находить свое применение [Сковородников 1981; Пекарская 2003, 306], поэтому в данной области имеется множество актуальных нерешенных задач.

Принадлежность к научной школе. В исследовании получили продолжение традиции Казанской лингвистической школы. Ее основатель И.А.Бодуэн де Куртенэ рассматривал язык в триединстве мира, человека и языка. В соответствии с данным принципом оппозитивные пословицы изучались в триединстве семантики, прагматики и синтактики.

Последовательное развитие идеи о социально-психологической сущности языка и следование провозглашенному И.А.Бодуэном де Куртенэ принципу преимущественного наблюдения над живым языком проявляется, в частности, в стойком интересе казанских лингвистов к изучению произведений устного народного творчества. Особое место среди работ данной проблематики занимает труд Н.В.Крушевского "Заговоры как вид русской народной поэзии" (1876). В нем были сделаны выводы о различии слова и мысли первобытного и современного человека, выделены логические особенности "первобытного" мышления, а также указаны существенные отличия народных и литературных произведений. В рассуждениях Н.В.Крушевского о взаимосвязи особенностей мыслительной деятельности и характера словесного творчества на разных этапах развития общества подчеркивается, что специфику фольклорных произведений определяет конкретное образное мышление древнего человека. Предвосхитив многие открытия науки XX в., ученый пишет: "для лингвиста ясно, что слово первобытного человека и слово человека современного - две разные вещи, что первобытное слово есть картина предмета, нарисованная по одному, наиболее выдающемуся признаку, . тогда как слово современное есть только условный знак предмета" [Крушевский 1876, 17].

Данная идея получила развитие в работе Е.Будце, посвященной анализу мифического элемента в русской народной словесности. Ее автор убежден, что "символизм был необходимым историческим фактом, обусловленным примитивным состоянием умственного развития человека. Нет никакого сомнения, что ему было ясно и понятно только наглядное, область отвлеченности отсюда должна была передаваться также только через наглядное, осязаемое, матерь-яльное" [Будде 1885, 30]. Следует заметить, что эта особенность первобытного мышления определяет и жанровую специфику пословиц и поговорок, в которых посредством "наглядного, осязаемого и материального" выражаются отвлеченные идеи и понятия. Закономерности речемыслительного процесса, отмеченные Н.В.Крушевским и Е.Будце, сохраняют свою актуальность и для современной парадигмы знаний, на что обращают внимание лингвисты XX в. [Байрамова 2002; Лопушанская 2002,2003].

На социальные и психологические основы фольклорных произведений обращал внимание В.А.Богородицкий, объяснявший устойчивость произведений народного творчества их эмоциональностью и тесной связью с действительностью [Богородицкий 1900, 13]. Пристальное внимание проблемам изучения народного творчества уделяли А.С.Архангельский [Архангельский 1989, 1904] и П.В.Владимиров [Владимиров 1900, 362].

Что касается основателя Казанской лингвистической школы И.А.Бодуэна де Куртенэ, то фольклор не был специальным объектом его исследования. Однако он высоко ценил русские пословицы, их научную ценность для исследования и определения народного склада ума и миросозерцания русского народа [Бодуэн де Куртенэ 1903, XI]. Неслучайно выдающийся лингвист использует пословицы и поговорки в качестве иллюстраций и аргументов в статье "Язык и языки", в которой он выделяет три типа "знания" (в современной терминологии -наивная, научная и языковая картины мира). Следующие слова И.А.Бодуэна де Куртенэ звучат очень современно: "мы вправе считать язык особым знанием, т.е. мы вправе принять третье знание, знание языковое рядом с двумя другими -со знанием интуитивным, созерцательным, непосредственным, и знанием научным, теоретическим. В каждом языке мы можем выделять и определять наслоения и пережитки различных мировоззрений., отражающих собою различные стороны явлений природы и общественной жизни" [Бодуэн де Куртенэ 1963, т.2, с.79]. Здесь же великий ученый анализирует представления о языке как о действии и как о предмете внешнего мира, основывая свои наблюдения именно на материале пословиц, и таким образом дает пример лингвокультурологиче-ского подхода к народным изречениям.

Традиции лингвистического изучения фольклора, заложенные казанскими учеными XIX в., продолжаются сегодня в диссертационных исследованиях разных жанров фольклора [Козлова 1974; Махмутов 1995; Фаттахова 2002] и, прежде всего, в работах по пословицам и поговоркам [Филипповская 1955; Кондратьева 1964; Бочина 1992; Ахметшина 2000; Дарзаманова 2002].

Обозначенные выше положения об особенностях устного народного творчества послужили теоретическими предпосылками при решении конкретных задач данного исследования (см., например, §§ 2.4; 3.3). А выдвинутый Н.В.Кру-шевским методологический принцип изучения произведений народного творчества, заключающийся в выделении постоянных мотивов и стереотипных приемов [Крушевский 1876, 21], был взят за основу при выявлении генезиса образности пословиц типа Слово не воробей: вылетит не поймаешь.

Важное место в трудах казанских ученых XIX в. занимала проблема системности - асистемности, при этом система понималась как взаимодействие центральных и нецентральных, переходных, компонентов. Это положение учтено в работе при анализе системы языковых средств выражения контраста.

Традиционно сильным направлением лингвистических исследований в Казани является теория словообразования, базирующаяся на учении о морфеме, само понятие о которой было введено в науку И.А.Бодуэном де Куртенэ. Выделив морфему как живую слово- и формообразующую единицу языка, имеющую значение и звуковое выражение [И.А.Бодуэн де Куртенэ 1963, т.2, с. 59], основатель Казанской лингвистической школы определил на много лет вперед исследовательские интересы своих учеников и последователей [Крушевский 1883; Богородицкий 1939; см. также Николаев 2002]. Вопросам словообразования много внимания уделяют и современные казанские ученые [Марков, Николаев 1976; Марков 1981; Балалыкина, Николаев 1985 и мн.др], ряд исследователей активно разрабатывают проблему роли словообразования в реализации образных ресурсов языка в русле дериватостилистики [Бочина 1992; Ерофеева 1995; Николаева 2002, 185 - 237].

Цель исследования заключается в том, чтобы дать всестороннюю комплексную характеристику контрасту как лингвокогнитивному принципу русских пословиц и поговорок.

Для осуществления данной цели были выдвинуты следующие задачи:

1. Выявить пословицы и поговорки, представляющие собой или включающие в свой состав стилистические модификации принципа контраста, установив наиболее распространенные лексико-семантические разновидности оппозиций и обобщенно-типизированные выразительные средства (стилистические приемы) осуществления данного принципа.

2. Сопоставить данные лексико-семантического и лингвостилистического анализа приемов контраста с результатами, известными из когнитивно-психологических и нейропсихологических исследований; обосновать универсальность лингвокогнитивного принципа контраста.

3. Классифицировать лексические средства выражения контраста, представив языковые и речевые разновидности оппозиций как систему с определенной структурой и отношениями между элементами.

4. Осуществить комплексный анализ языковых средств, направленных на создание изобразительного контраста, с учетом жанровой специфики и национального своеобразия русской паремики, приняв во внимание аксиологическую сущность бинарного восприятия и описания мира, специфику констант и концептов народной духовной культуры.

5. Определить роль оценочных компонентов и словообразовательных факторов семантически полярных лексем в связи внешней и внутренней структур пословицы, в деривации ее глубинной семантики.

6. Изучить различные воплощения принципа контраста, уточнив назначение и стилистические функции, модели и лингвистические механизмы стилистических приемов, количество и качество языковых единиц, выражающих отношения контраста в каждом из приемов, семантико-стилистические варианты обобщенно-типизированных средств ассоциирования "от противного".

7. Раскрыть роль динамического взаимодействия отношений аналогичности и неаналогичности в формировании речевых оппозиций и реализации принципа контраста.

8. Обосновать роль отрицания как логической базы стилистики контраста, выявив качество и функции отрицания в организации того или иного приема, показав причинную зависимость содержательных различий разновидностей стилистических приемов от предельного / непредельного характера отрицания.

9. Исследовать деривационный аспект образности оппозитивной пословицы с учетом широкого контекста устного народного творчества в целом и межжанровых взаимодействий, с опорой на стереотипы народного сознания и общие места (мотивы) фольклора.

Основными методами исследования являются семантико-стилистиче-ский, описательно-аналитический, методы компонентного, контекстуального и концептуального анализа, компонентного синтеза. Семасиологический подход сочетался с ономасиологическим. По мере необходимости использовался количественный метод обработки материала. Было предпринято комплексное изучение языковых фактов, затрагивающее различные уровни функционирования языковых единиц: фонетический, морфемный, грамматико-морфологический, лексический, синтаксический. Лексические средства и стилистические приемы контраста исследовались с позиций системного подхода, в функциональном и когнитивном аспектах. В отношении ряда пословиц применялся также метод герменевтико-лингвистической интерпретации и выявления первичного смысла паремий путем их буквального прочтения [ср.: Айрапетян 1992, 2000; Степанов 1997, 46-47; Фархутдинова 2001, 18]. В качестве методологического принципа был применен классический путь изучения художественных явлений "от формы художественного произведения через функциональный анализ ее элементов и структуры к воссозданию эстетической реакции" [Выготский 1968,41].

Во 2 и 3 главах преобладает индуктивный способ изложения взглядов, теоретические положения высказываются как итог конкретного анализа многочисленных речевых образцов (паремических текстов), что согласуется с характерным для русистики приоритетом объекта над научной концепцией [Они-пенко 2001, 21]. Рассмотрение обильного фактического материала представляется принципиально важным, так как насущной задачей лингвофольклористики является преодоление теоретической устремленности, нередко ориентированной на схематизм и декларации [Тарланов 2001, 12]. Обусловленность исследовательского инструмента исследуемым объектом объясняет очерковый характер описания различных по структурно-семантической организации паремий.

Объектом исследования являются различные реализации принципа контраста в русских пословицах и поговорках. В отличие от большинства лингво-когнитивных работ, в центре внимания которых находится либо определенный концепт и языковые средства его выражения, либо ключевое слово и контексты его употребления, объектом данной диссертации является универсальный способ познания окружающего мира, способ дихотомического структурирования знания и соответствующий ему принцип вербализации контрастных отношений концептов.

Материалом диссертационного исследования послужили русские пословицы и поговорки, фундаментальным принципом организации которых является контраст.

Главными источниками являются сборники пословиц В.Даля и И.Снегирева, рукописные сборники XVIII - XX веков, ряд современных собраний и словарей русских пословиц и поговорок1. Выбор в качестве основных источников сборника "Пословиц русского народа" и "Толкового словаря живого великорусского языка" В.И.Даля продиктован, с одной стороны, объемом сборника, превосходящим в этом отношении все другие собрания пословиц, и принципом отбора В.И.Далем только тех изречений, которые входили в активный коммуникативный запас современников, а с другой стороны - стремлением опереться при анализе на лексикографическое описание народно-разговорного языка XIX века, когда была записана большая часть исследуемых пословиц, на комментарии собирателя метких изречений, этнографических сведений, имеющихся в толковом словаре. По мере необходимости привлекались 1 и 2 выпуски Словаря Академии Российской, Словарь древнерусского языка И.И.Срезневского, Словарь русского языка XI-XVII вв., этимологические словари, толковые словари современного русского языка, а также словари антонимов и синонимов русского языка и многие другие справочные издания.

Научная новизна исследования заключается в следующих основных моментах:

- Впервые осуществлен комплексный системный анализ стилистических приемов народно-разговорной речи на материале паремиологических текстов.

- Отмечены элементы изоморфизма между культурными архетипами, с одной стороны, и пословицами и поговорками как прецедентными текстами - с другой, поэтому принцип контраста рассматривается как архетипический метод познания мира, актуальность которого в нормативно-ценностном пространстве современной культуры обусловливается мифологичностью обыденного сознания.

- В работе впервые сделаны выводы о полевой структуре системы лексических средств выражения контраста, а также полевой организации приемов выразительности, основанных на отношениях контраста.

- Выделены и подробно проанализированы такие разновидности приемов, не описанные ранее, как акротеза с повтором тематического компонента, запретительно-побудительная и указательная акротеза, мотивированная дезиденти

1 Паремии приводятся в современной графике с сохранением орфографических и пунктуационных особенностей источников. фикация, ироническая антитеза; по-новому определена сущность иронии, расширены представления о функциях оксюморона.

- Новым является подход к анализу стилистических приемов с точки зрения деривационных характеристик языковых единиц, который позволил подробно описать роль словообразовательных факторов (словообразовательной формы, словообразовательного средства и словообразовательного значения) в оформлении приемов антитезы и акротезы. Впервые отмечается роль словообразовательных факторов в деривации сигнификативного плана пословиц, во взаимосвязи внешней и внутренней структур паремических изречений.

- Впервые на материале пословиц детально изучен первоначальный уровень иерархии оценивания - оценка по количественным параметрам; показана семантическая диффузность относительной количественной оценки и взаимодействие процедур градуирования и бинарного моделирования в практическом познании количественных параметров объектов мира.

- Опробован метод тема-рематического анализа паремий на примере конструкций с контрастивным отрицанием.

- Новизна определяется также оригинальностью интерпретаций ряда паремий, концептуальное содержание которых было соотнесено с древней моделью мира, стереотипами народного сознания, общими местами и символами разных жанров фольклора. Такой подход позволил представить пословицы с отрицанием как диалог времен, отражающий разные стадии развития человеческого мышления и миропонимания. При этом впервые показана такая функция отрицания в пословице, как маркирование стереотипов.

Теоретическая значимость диссертации определяется ее вкладом в решение актуальных общеязыковедческих проблем, связанных с анализом лингвистической составляющей классифицирующей деятельности человеческого сознания. Ценными в теоретическом отношении являются наблюдения в области референции, коммуникативного синтаксиса и прагматической семантики косвенных речевых актов. Общетеоретическое значение имеет выявленная в работе роль коннотативных и словообразовательных компонентов паремического текста в деривации имплицитного значения подтекста пословицы.

В теоретическом плане работа расширяет представление о средствах выразительности речи и закономерностях стилистического отбора языковых средств. Теория контраста получила в ней существенное развитие: уточнены дефиниции некоторых из известных приемов, пополнена номенклатура средств выразительности за счет выявления новых разновидностей стилистических приемов, которые получили детальную характеристику своих стилистических параметров (назначение, функции, модели, лингвистические механизмы реализации приема).

Теоретически значимым является схематическое представление полевой структуры лексических средств выражения контраста, отражающее недискретную целостность исследуемой системы, наличие секторов, в которых в направлении от центра к периферии уменьшается степень стандартизации средств вербализации противоположных концептов и диффузных границ между ними, зон пересечения и наложения оппозиций различного рода.

В научный оборот введено понятие стилистического поля, определяемого как совокупность стилистических приемов, объединенных общностью смысловых отношений сопоставляемого и сопоставляющего и противопоставленных друг другу по языковым единицам, выражающим данные отношения, стилистическому назначению и стилистическому эффекту, способам осуществления принципа затрудненного восприятия.

Практическая значимость исследования. Выводы и материалы диссертационной работы найдут практическое применение в лексикографической практике - при составлении словаря русской культуры, стилистического словаря и словаря языка фольклора; в языковедческой практике - учебниках по риторике и стилистике, учебных пособиях и справочниках для иностранных учащихся, углубленно изучающих русский язык и культуру. Материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по лексикологии, словообразованию, устному народному творчеству, литературоведению, лингвострановедению (в рамках преподавания русского языка для иностранных учащихся), в спецкурсах по языку фольклора, семантике и прагматике, стилистике и риторике, лингвокультурологии и этнолингвистике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Психофизиологические предпосылки контраста как лингвокогнитив-ного принципа заключаются в функциональной асимметрии головного мозга и характерности для обоих полушарий стратегии двоичного поиска. Универсальность контраста как поэтического принципа пословичного жанра обусловлена мифологичностью обыденного сознания, продуктом которого являются пословицы. Выделяются следующие черты мифологичности пословицы: а) синтетическая целостность, образность, конкретность и неопределенность народных афоризмов; б) стремление к концептуальной простоте и схематизирующему упрощению объектов, выражающееся в оперировании двоичными моделями мира; в) эмоционально-оценочное структурирование опыта; г) социализация и утверждение незыблемости основ бытия как основная функция; д) внушаемость и повторяемость, "абсолютность" знания. Организующая пословицу бинарная модель представляет собой архетипический метод познания мира, рожденный в недрах мифа, лежащий в основе наивной и языковой картин мира и сохраняющий свою значимость в нормативно-ценностном пространстве современной культуры.

2. Принцип контраста, фиксируя дихотомическое восприятие мира и предмета речи, создающий или воспроизводящий дуальную модель действительности, неразрывно связан с диалогом, понимаемым как наличие двух несводимых одна к другой смысловых позиций, в том числе как речевая форма взаимодействия различных точек зрения. В диалогической сути контраста, его полемической основе коренится особая значимость данного принципа развертывания речи для организации и функционирования пословицы, являющейся обобщенным результатом филогенетического диалога между прошлым, настоящим и будущим. Оппозитивная пословица представляет собой резюме диахронического диалога, свернутого в риторический монолог, что объясняет коммуникативную активность пословицы, ее предназначенность служить строевым элементом текста, репликой в диалоге.

Традиционность и устойчивость пословиц, веками сохраняющих свою форму и содержание (вариативных лишь в пределах структурно-семантического инварианта), а также предназначенность паремий хранить коллективный опыт народа отнюдь не означают статичности ни самой пословицы, ни транслируемого ею фрагмента знания. Напротив, целый ряд народных изречений отражает когнитивный переход от отождествления и уподобления предметов к их различению и противоположению, к новому этапу познания сущности явлений, фиксируя тем самым отказ от былых стереотипов

3. Диалогичность стилистических воплощений контраста проявляется в динамическом взаимодействии контрастных отношений с отношениями тождества и подобия, в эстетически значимых переключениях и скачках от одного типа корреляций к другим. В создании речевых оппозиций немаловажное значение имеет взаимодействие отношений аналогичности и неаналогичности. Подобно тому, что в основе языковой антонимии находятся существенные различия однородных предметов (признаков, действий), контекстуальная противоположность реализуется при наличии у лексем как дифференциальных, так и тождественных компонентов, что справедливо как для слов одного семантического поля, так и для ассоциаций несистемного характера. Стилистические приемы контраста основаны на посредничестве между доминантными отношениями различия и контраста и дополнительными отношениями тождества и сходства, что соответствует функциональной асимметрии полушарий головного мозга и их динамическому взаимодействию в организации речевой деятельности. Обобщенно-типизированные средства выражения контраста коррелируют со всеми основными стадиями развития объективного мира и познания, представляющими собой преемственную смену тождеств, сходств, различий и противоположностей, противоречий.

4. Языковые средства выражения контраста представляют собой систему с полевой структурой, ядро которой образуют наиболее репрезентативные средства выражения контраста: отстоявшиеся в языке антонимы, разнокоренные и словообразовательные, конверсивы, а также положительно-отрицательные оппозиции глагольных предикатов. Каждый из четырех видов оппозиций формирует определенный сектор поля, в котором в направлении от центра к периферии уменьшается степень стандартизации языковых средств выражения смыслового контраста. Кроме того, в центре поля находятся еще четыре типа оппозиций, характеризующихся узуальной противопоставленностью, но не специализирующихся на выражении отношений семантической противоположности: слова одного семантического поля (согипонимы, партитивы, синонимы) и оппозиции слов, противопоставленных по своим грамматическим значениям. Периферию поля образуют ассоциативные оппозиции несистемного характера, в том числе коннотативные антонимы и традиционные рифмопары.

Полевую структуру имеет и система приемов контраста, так как представляет собой совокупность стилистических приемов, объединенных общностью содержания и обеспечивающих непрерывность смыслового пространства контраста, связанных друг с другом отношениями взаимного противопоставления и семантическими корреляциями системного характера; кроме того, стилистическое поле контраста обладает относительной автономностью и взаимосвязано со стилистическим полем тождества и сходства.

5. Логической базой контраста как композиционно-стилистического принципа развертывания речи является логико-грамматическая категория отрицания: путем логической операции отрицания реализуется удвоение исходного высказывания в антитезе; контрастивное отрицание формирует прием ак-ротезы; на отрицании тождества явно различных объектов строится прием де-зидентификации; наличием внутреннего отрицания характеризуется оксюморон; на отрицании значения языкового знака базируется техника иронии. Типом отрицания (сильным или слабым) определяются содержательные различия стилистических разновидностей приемов акротезы и иронии.

6. Аксиологическая сущность бинарного способа восприятия, осмысления и описания мира и формирования нормативно-ценностного пространства культуры обусловливает особую значимость в создании пословицы оценочного компонента слов. Оценка, включенная в лексическое, словообразовательное либо коннотативное значение, служит средством абстрагирования и деривации переносного смысла пословицы.

Языковые средства, направленные на создание изобразительного контраста, в народных изречениях тесным образом связаны с особенностями концептов духовной культуры и национальной спецификой языковой картины мира. Оппозиции синонимов этико-психологического содержания отражают структуру русских этических концептов с "духовной вертикалью" и "человеческой горизонталью". Контрастные отношения между элементами традиционной рифмы представляют собой определенный этап развития концептуального содержания рифменного созвучия как культурной константы, одну из вариаций смыслового инварианта-мотива. Имена образной оценки обладают символическим статусом, апеллируют к ценностным квазистереотипам, реалиям народного быта и культурным традициям.

7. При осуществлении принципа дихотомического членения познаваемых объектов в конкретной речевой ситуации наблюдается переход узуальных количественных отношений, свойственных градуальным оппозициям, в отношения качественной противоположности, характерные бинарным оппозициям. Данное явление, подтвержденное на примере словообразовательных антонимов элементарной семантической структуры а:неа, оппозиций единиц метрических систем, синонимов и одноосновных слов, согласуется с диалектическим законом перехода количества в качество, общефилософской и общеязыковой соотнесенностью категорий количества и сравнения.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, 3 глав и заключения, списка литературы и источников. В первой главе обобщаются теоретические предпосылки, на которых базируется решение задач исследования. Последующий анализ отобранного эмпирического материала находится в соответствии с фундаментальной дихотомией системного изучения языка, предполагающего парадигматический и синтагматический аспекты изучения отно

Заключение научной работыдиссертация на тему "Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы"

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ III

1. Система приемов контраста имеет полевую структуру, так как представляет собой совокупность стилистических приемов, объединенных общностью содержания и обеспечивающих непрерывность смыслового пространства контраста, связанных друг с другом отношениями взаимного противопоставления и семантическими корреляциями системного характера; кроме того, стилистическое поле контраста обладает относительной автономностью и взаимосвязано со стилистическим полем тождества и сходства.

2. Интегральным семантическим признаком стилистического поля контраста являются отношения контраста, которые в каждом из стилистических приемов выражаются определенными языковыми единицами:

- в антитезе в отношениях противоположности находятся два высказывания, имеющие форму простых предложений, и, соответственно, входящие в их состав две и более симметрично расположенных оппозиции;

- акротеза создается контрастом синтаксических утверждения и отрицания, который в вариантах со смещенным отрицанием и повтором тематического компонента имеет форму противопоставления двух тезисов;

- в дезидентификации имеет место модальный контраст признаков (возможность/невозможность, наличие/отсутствие действия), по которым производится сравнение различных объектов;

- оксюморон характеризуется семантической полярностью элементов словосочетания, предикативного центра, однородных членов предложения;

- в иронии явный контраст оценки и ее текстового развертывания указывает на скрытый контраст языкового значения и речевого смысла характеризующей лексемы.

3. Логической базой контраста как композиционно-стилистического принципа развертывания речи является логико-грамматическая категория отрицания: путем логической операции отрицания реализуется удвоение исходного высказывания в антитезе; контрастивное отрицание формирует прием акротезы; на отрицании тождества явно различных объектов строится прием дезидентификации; наличием внутреннего отрицания характеризуется оксюморон; на отрицании значения языкового знака базируется техника иронии. Типом отрицания (сильным или слабым) определяются содержательные различия стилистических разновидностей приемов акротезы и иронии.

4. Обобщенно-типизированные средства, направленные на создание изобразительного контраста, коррелируют с основными стадиями развития объективного мира и познания, представляющих собой преемственную смену тождества, различий, противоположностей и противоречия:

Тождество —* Различия —+ Противоположность —* Противоречие дезиденакротеза антитеза ирония оксюморон тификация ^ г г

Рис. 2. Стадии развития объективного мира и познания и стилистические приемы контраста

- различение некогда отождествлявшихся объектов действительности доминирует при дезидентификации, которая может иметь целью усиление коммуникативной значимости как аналогичности, так и неаналогичности разупо-добляемых объектов;

- на существенном различии двух предметов (признаков, явлений) основывается прием контрастивного отрицания, однако акротеза может оперировать и отношениями семантической полярности, максимально сближаясь с антитезой;

- акцентированию противоположности противопоставляемых предметов, явлений, ситуаций подчинено стилистическое назначение антитезы;

- прием иронии совмещает отношения противоположности (различия) и противоречия: ее стратегия такова, что именно противоречие двух частей выоказывания обнаруживает противоположность (неострый контраст) языкового значения и речевого смысла ключевой лексемы;

-суть оксюморона составляет противоречивый синтез противоположностей. Таким образом, стилистическое поле контраста характеризуется непрерывностью обозначения смыслового пространства, недискретность которого проявляется в том, что среди приемов имеются не только прототипические способы реализации контраста с доминированием одного типа отношений (антитеза, оксюморон), но и приемы, основанные на двух доминантных отношениях (дезидентифи-кация, ирония); кроме того, в стилистическом пространстве контраста есть диффузные зоны: двойственно содержание тавтологической акротезы, занимающей промежуточное положение между акротезой в "чистом виде" и антитезой, на границе с зоной оксюморона находятся разнообразные парадоксы, также основанные на противоречии, но характеризующие в отличие от оксюморона разные денотаты, тонка грань, разделяющая оксюморон и прием амфитезы.

5. Ядром стилистического поля контраста является прием антитезы. Его доминантное положение в поле определяется рядом факторов. Во-первых, стилистической функцией, главным назначением антитезы является актуализация контраста: подчеркивание противоположности противоположного и возведение различий в ранг существенных; во-вторых, антитетическое высказывание характеризуется наиболее высокой концентрацией языковых средств выражения противоположности; в-третьих, все другие приемы противопоставлены антитезе и в то же время имеют общие с ней черты и в определенном смысле могут рассматриваться как структурно-семантические и стилистические модификации антитезы:

- синтаксический и семантический параллелизм акротезы с повтором тематического компонента определяет ее сходство с антитезой, которое в одних случаях является лишь формальным (при косвенном выражении компаративных отношений), в других - формально-содержательным (запретительно-побудительная инструкция); в то же время "простая" акротеза и по содержанию, и по форме, и по стилистическому назначению противопоставлена антитезе;

- мотивированная дезидентификация является аппликативным сокращением антитезы, в которой объекты А и Б противопоставлены по признаку наличия - отсутствия, возможности — невозможности действия В: А—В Ф Б—не-В —> А не Б: В;

- по пространству реализации коррелируют антитеза и оксюморон: первая функционирует как сложное предложение, состоящее из двух тезисов, второй - как простая синтаксическая единица (словосочетание, предикативный центр, однородные члены предложения);

- смысловой контраст двух высказываний имеет место в иронической антитезе, однако он разрушается в результате ретроспективного переосмысления иронической лексемы; кроме того, для иронии необязательны синтаксический параллелизм и противопоставительная конструкция, что отличает ее от антитезы.

Противопоставлены между собой и другие приемы, например, оксюморон и иронию объединяет принцип противоречия, в соответствии с которым строится высказывание, однако в случае иронии отсутствует синтез противоположностей, характерный для оксюморона.

6. Стилистические приемы контраста дифференцированы по способам осуществления принципа затрудненного восприятия:

- в антитезе и тавтологической акротезе автоматизм практической речи нарушается последовательно проведенным параллелизмом, явной симметричностью конструкций и удвоением исходного тезиса по принципу "от обратного";

- в акротезе усложняется логико-грамматический предикат за счет введения отрицательной альтернативы;

- аномально с точки зрения логики и здравого смысла образное разупо-добление, имеющее форму бесконечного суждения А не (есть) Б, к тому же дополнительных усилий требует декодирование свернутых сопоставительно-противопоставительных отношений и уяснение контрастной характеристики растождествляемых имен;

- в оксюмороне нарушение законов синтагматического согласования стимулирует адресата речи к поиску оснований для объединения несовместимых признаков и разрешению противоречия;

-трудность и долгота восприятия иронического высказывания создаются в результате разрушения единства формы и содержания ключевой лексемы, языковой мистификации, формирующей ложное предвосхищение; смысловое рассогласование частей высказывания, нарушающее постулат истинности, вынуждает реципиента возвращаться к неверно понятому слову и переосмысливать его.

7. Стилистическое поле контраста характеризуется динамическим взаимодействием с полем тождества и сходства; для формирования приемов контраста чрезвычайно важными являются переходы от одного типа отношений к другим:

- в осуществлении приемов антитезы и акротезы с повтором тематического компонента немаловажное значение имеют тождество или сходство, в первую очередь, синтаксическое, а также звуковое, морфемное, семантическое, грамматическое, этимологическое;

- в оксюмороне, выражающем противоречивую целостность противоположностей, явный контраст служит усилению неявного тождества;

- отказ от былых отождествлений и уподоблений формирует прием дезидентификации.

394

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе познания, т.е. отражения и воспроизведения в человеческом мышлении окружающей действительности, немаловажное значение имеет контраст, или субъективное преувеличение различий объектов, оказавшихся смежными. Бинаристичность сознания и познавательной деятельности, врожденная предрасположенность мыслить оппозициями обусловлены функциональной асимметрией полушарий головного мозга. Показательно, что стратегия двоичного поиска характерна и для интуитивно-образного, и для логико-вербального мышления. Это объясняет, почему дихотомический способ восприятия мира и переработки информации остается актуальным на протяжении всей истории человечества: человек XXI века с преимущественно логическим мышлением также использует двоичные коды, как и древний человек, для которого было свойственно пра-вополушарное мышление. И человек мифопоэтической эпохи, и современный ученый интерпретируют познаваемый мир с помощью смысловых оппозиций.

Контраст играет важную роль на разных этапах познавательной деятельности: будучи действенным способом привлечения внимания, он является основой чувственного восприятия; сопоставление в противоположностях наиболее эффективно для проникновения в сущность вещей, а именно это является целью познания; интенсивность производимого контрастом эффекта, яркость впечатлений обеспечивают успешность запоминания.

Одной из форм хранения коллективной житейской мудрости и социального опыта являются пословицы и поговорки. Фиксируя установки обыденного сознания, пословицы изоморфны вторичному мифу, так как обладают синтетической целостностью, образностью, конкретностью и неопределенностью. Сходны пословицы с мифом также и по функции обеспечения консолидации социального коммуникативного множества и чувства сопричастности к нему у каждого члена сообщества. Аналогичны такие характеристики мифа и пословицы, как внушаемость, неопровержимость и повторяемость. Закономерно, что поэтический принцип пословицы сохраняет и развивает бинарную модель познания, зародившуюся еще в мифопоэтическую эпоху и лежащую в основе наивной модели мира.

Для контраста как когнитивного принципа свойственно упрощенное, схематическое представление о познаваемой действительности, создающее обобщенную, без излишних подробностей, картину. В то же время поляризующая форма освоения бытия обладает, с одной стороны, логической четкостью, а с другой - повышенной эмоциональностью. Эмоционально-оценочное наполнение парных противоположностей, их простота прямо связаны с перло-кутивной силой пословицы, ее воздействием не столько на логику, сколько на чувства человека, который через прецедентный текст приобщается к коллективному знанию.

Как метод познания контраст основан на парности концептов, ассоциативно связанных друг с другом отношениями тождества, различия, противоположности. При речепорождении вербализуются не отдельные концепты, а взаимосвязанные фрагменты концептосферы, находящиеся в системных отношениях, в том числе отношениях предельного различия. Как известно, семиотическая специфика пословицы заключается в том, что она означает модель стереотипной ситуации, указывает не на отдельный элемент, а на фрагмент объективной действительности, поэтому контраст является универсальным структурным принципом малого жанра фольклора. Данный структурный принцип, единый и для внешнего, и для внутреннего планов пословицы, соединяет ее поверхностную и глубинную семантику, фактуальную информацию собственно текста и концептуальную информацию подтекста.

Синкретичность концептов, изначально совмещающих все возможные противоположности, предопределяет потенциальную возможность раздвоения и самих концептов, и средств их вербализации. Отсюда и энантиосемическое развитие корневых морфем (Палка о двух концах), и разделение парных сращений типа>ш - разум на противоположности (Ум есть, да разума нет), и поляризация компонентов традиционной символической рифмы (Виноватого кровь вода, а невинного беда), и возможность иронического отрицания узуального значения характеризующих слов.

С целью создания изобразительного контраста в пословицах используются единицы всех языковых уровней: фонемного, морфемного, лексического, синтаксического. Контраст выражается при помощи звукописи, например, оппозициями твердых — мягких согласных, антоморфемами, противопоставлением тезисов. Определенную роль в реализации контраста играют словообразовательные факторы. В создании обобщенно-типизированных средств выражения контраста словообразовательная форма, словообразовательные средства и словообразовательное значение одноосновных противочленов приобретают особую коммуникативную и стилистическую значимость. Противопоставление членов словообразовательной пары часто основывается на актуализации маркированной аффиксом семы-конкретизатора, на эксплицированной формантом морфологической противоположности производящего и производного. Словообразовательные отношения участвуют в формировании многих народнопоэтических бинарных оппозиций; целый ряд типичных фольклорных симметричных противопоставлений выражается корреляцией категориально-грамматических или лексико-грамматических сем непроизводных слов и деривационных значений слов производных.

Безусловно, основным средством выражения контраста являются лексические оппозиции. Синкретичность концептов довербального мышления имеет своим следствием различное структурирование в речи одного и того же смысла, что обусловливает широкий диапазон лексических средств выражения контраста, организованных по принципу поля, в центре которого находятся узуальные средства выражения противоположности, а на периферии - ассоциативные противопоставления несистемного характера. Полевая организация языковых средств выражения контраста является закономерным отражением полевой структуры единиц мыслительной деятельности — концептов. Известна метафорическая модель концепта как некого плода, "косточку" которого составляет базовый чувственный образ, а мякоть образуют дополнительные когнитивные признаки, наслаивающиеся как слои в облаке [Попова, Стернин 2001, 61]. Подобную структуру имеет и система лексических средств выражения контраста: ее ядро образуют стандартные, относительно стабильные и регулярно воспроизводимые для означивания противоположных отношений антонимы, конвереивы, утвердительно-отрицательные оппозиции. Центр составляют неоднородные (асимметричные) в каком-либо отношении оппозиции, а также слова, связанные в языке отношениями взаимного противопоставления, но не противоположности. Периферийный статус ассоциативных оппозиций несистемного характера обусловлен наиболее слабой степенью их стандартизации и частотности.

Наличие большого числа разнотипных окказиональных антонимов является проявлением субъективного характера контраста. Причем контекстуальные антонимы в узусе могут характеризоваться максимальным сходством, почти тождеством (оппозиции синонимов), или же, напротив, быть весьма далекими (но не противоположными!) в силу лексико-семантической и грамматической неоднородности. Осуществление принципа контраста в речи связано не только с выражением онтологической и (или) логической противоположности, но и с субъективным преувеличением различий, приданием им в конкретной речевой ситуации статуса предельных. Так, в составе противопоставительной конструкции количественные различия, свойственные градуальным оппозициям, перерастают в качественную противоположность, характерную для бинарных оппозиций. Необходимым условием для осуществления подобной гиперболизации является синтагматическая соположенность лексем подобно тому, как для осознания контрастности познаваемых объектов требуется их смежность во времени или пространстве.

Субъективность контраста обнаруживается также в аксиологической сущности бинарного восприятия мира, особой значимости оценочных компонентов в семантике оппозитов. В речи любой компонент множества 'хороший' может составить антонимическую оппозицию любому элементу множества 'плохой'. Именно поэтому круг лексических средств выражения контраста не ограничен рамками функциональной соотнесенности окказиональных антонимов с антонимами узуальными. Семантическая двойственность коннотативных антонимов, т.е. несоотносительность их дескриптивных и противоположность оценочных сем, позволяет вербализовать контрастность элементов, не являющихся строго дизъюнктивными, перевести в семантическую плоскость логико-семиотическую противоположность. Аксиологическая полярность бинарных оппозиций имеет первостепенное значение для жанра пословиц, ибо оценка служит средством абстрагирования и деривации переносного смысла пословицы.

Являясь предельной формой варьирования, ассоциирование по контрасту обеспечивает динамичность познания, дискурса и его результатов, в том числе пословичных текстов. Обобщенно-выразительные средства контраста коррелируют со всеми основными стадиями развития объективного мира и познания: тождеством, сходством, различием и противоположностью, противоречием. К примеру, пословицы образной дезидентификации отражают результат когнитивного перехода от отождествления и уподобления двух предметов к их различению и противоположению, смену более древних этапов познания места человека в мире с идеями тождества и сходства этапом осознания былых стереотипов и разрушения стандартных уподоблений.

Динамичность принципа контраста проявляется также в диалогичности текстов, построенных в соответствии с ним. Неразрывно связаны с диалогом в его широком понимании стилистические приемы контраста, фиксирующие дихотомическое восприятие предмета речи. Драматическим диалогом исключающих друг друга сторон является антитеза; речевую форму взаимодействия различных точек зрения представляет собой акротеза; полемичны форма и содержание мотивированной дезидентификации; компромисс и парадоксальное противоречие общепринятым нормам и мнениям характерны для оксюморона; контроверза высказанной и подразумеваемой оценок (квалификаций) составляет сущность иронии.

Диалогичность стилистических воплощений контраста проявляется в динамическом взаимодействии контрастных отношений с отношениями тождества и подобия, в эстетически значимых переключениях от одного типа корреляций к другим. Так, приемообразующую функцию выполняет синтаксический параллелизм (полный или частичный) в антитезе и акротезе с повтором тематического компонента; частотными в реализации данных приемов являются и другие виды повторов, создающие дополнительное напряжение между полюсами аналогичности и неаналогичности. В оксюмороне, выражающем противоречивую целостность противоположностей, явный контраст служит усилению неявного тождества. Другими словами, стилистические приемы контраста основаны на посредничестве между доминантными отношениями различия и контраста и дополнительными отношениями тождества и сходства, что соответствует функциональной асимметрии полушарий головного мозга и их динамическому взаимодействию в организации речевой деятельности.

Осуществленный комплексный анализ русских пословиц и поговорок, основанных на контрасте, позволяет утверждать, что контраст является универсальным лингвокогнитивным принципом русских пословиц.

Это убеждает в необходимости продолжения лингвофольклористического исследования контрастных пословиц. Так, в диссертации функциональный аспект представлен лишь в плане функционирования языковых единиц в составе пословичного текста, однако вопросы использования паремий в речи, в том числе в современном дискурсе, остались за рамками исследования. Было бы небезынтересно рассмотреть закономерности коммуникативной реализации знаковых потенций прецедентных текстов, основанных на контрасте, а также проанализировать, насколько последовательно и разнообразно используется данный принцип при создании новых паремий, например, так называемых антипословиц.

В числе перспективных задач видится также дальнейшая разработка теории стилистического (элокутивного) поля, в частности, детальное изучение системных семантических корреляций приемов контраста (антонимии, синонимии, омонимии), а также описание структурно-функциональных систем выразительных средств, основанных на других принципах.

Представляется целесообразным создание словаря приемов и средств выразительной и образной речи на материале пословиц и поговорок, большой задел для которого сделан в данной работе.

400

Список научной литературыБочина, Татьяна Геннадьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. — М.: Наука, 1988.286 с.

2. Адрианова-Перетц В.П. Пословицы и поговорки // Избранные пословицы и поговорки русского народа.- М., 1957.- С. 3-23.

3. Адрианова-Перетц В.П. У истоков русской сатиры // Русская демократическая сатира XVII в. М.-Л., 1954.-С. 137-187.

4. Айрапетян В. Герменевтические подступы к русскому слову. М.: Изд-во "Лабиринт", 1992.-302 с.

5. Айрапетян В. Русские толкования.- М.: Языки русской культуры, 2000.208 с.

6. Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. M.:Academia, 2002. - 394 с.

7. Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходах к языку // ВЯ. — 1993. № 3. - С. 15-26.

8. Аникин А.И. Употребление однокоренных слов в предложении. М.: Просвещение, 1965.- 100 с.

9. Аникин В.П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор. М.: Учпедгиз, 1957. - 240 с.

10. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной системы. Избр. тр.-М.: Наука, 1978. 400 с.

11. Античные теории языка и стиля (антология текстов). СПб.: Изд-во "Алетейя", 1996.-363 с.

12. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка: 2-е изд., испр. и доп.- М.: Школа "Языки русской культуры, 1995.-472 с.

13. Арнолоьд И.В. Нарушение сочетаемости на разных уровнях лингвистический механизм комического эффекта // Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. - СПб., 1999. - С. 239-249.

14. Арнольд И.В. Стилистика декодирования. Курс лекций- Л.: Изд-во ЛГПИ, 1974.-76 с.

15. Артеменко Е.Б. Язык русского фольклора и традиционная народная культура // Славянская традиционная культура и современный мир. Сб. мат-лов науч. конф. Вып. 5.-М., 2003.-С. 7-21.

16. Артемова А.Ф. Механизм создания комического в английской фразеологии: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1976. - 23 с.

17. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988.-341 с.

18. Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры // Известия АН СССР. Сер. Лит. и яз. 1978. - Т.37. - №4. - С. 333-343.

19. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1999. - I-XV, 896 с.

20. Архангельский А.С. Всеволод Миллер. Очерки народной словесности. Былины I XVI.- Казань: Типо-литография Имп. ун-та, 1998. — 26 с.

21. Архангельский А.С. Иллюстров И. Сборник российских пословиц и поговорок. /Рец./ Киев, Б.м., б.г. Из журн. Мин-ва народ, просвещ — 6 с.

22. Архангельский А.С. Из лекций по истории русской литературы. Первые опыты мифологических изучений. Казань: Типо-лит. Имп. ун-та, 1998. - 52 с.

23. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке.-Ростов-на-Дону, 1964.-315 с.

24. Асмус B.C. Логика. М.: Госполитиздат, 1947. - 387 с.

25. Атаева Е.А. Лингвистическая природа и стилистические функции оксюморона: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1975. - 29 с.

26. Ахметшина А.Р. Семантика татарских пословиц: Автореф. дисс. . канд. филол. наук.- Казань, 2000. 21 с.

27. Бабаханова Л. Структурно-семантические особенности антитезы как стилистического приема: Дисс. .канд. филол. наук. М., 1967. - 220 с.

28. Бабушкин А.П. "Возможные миры" в семантическом пространстве языка. -Воронеж: Изд-во ВГУ, 2001. 87 с.

29. Багаев Е.Г. О некоторых числовых символах // Русская речь. 1997. -№2. -С. 72-75.

30. Баевский B.C. Поэтика психологического параллелизма // Сибирский фольклор. Вып. 4. - Новосибирск, 1977. - С. 57-75.

31. Байрамова Л.К. Идеи Н.В.Крушевского и их последующее развитие// Николай Крушевский: научное наследие и современность.- Казань: ЗАО "Новое знание", 2002 С. 59-65.

32. Балалыкина Э.А. Приключения слов: Учеб пособие по спецкурсу "Основные принципы этимологического анализа". Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1993. -166 с.

33. Балалыкина Э. Энантиосемия как лексико-грамматическое явление // Przeglad Rusycystczny zeszut 1-2 (29-30).- 1985. С. 75-84.

34. Балалыкина Э.А., Николаев Г.А. Русское словообразование. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1985. - 184 с.

35. Балахонская Л.В. Структурно-семантические особенности оксюморонов (на материале произведений А.Вознесенского) // Семантика языковых единиц: Докл. VI Междунар. конф. Т.2. - М., 1998. - С. 208-210.

36. Балахонская Л.В. Языковые антонимы и контекстно противопоставляемые слова как средство создания контраста в произведениях А.Вознесенского: Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. Л., 1987. - 17 с.

37. Балли Ш. Французская стилистика / Пер. с фр. К.А.Долинина. Под ред. Е.Г.Эткинда. М.: Изд. иностр. лит., 1961- 394 с.

38. Балонов Л.Я., Деглин Л.В. Слух и речь доминантного и недоминантного полушарий. — Л.: Наука, 1976. 218 с.

39. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии в структуре языка (паремиоло-гия и лексика) // Вопросы языкознания.- 1989.- № 3.- С. 74-90.

40. Барли Н. Структурный подход к пословице и максиме // Паремиологиче-ские исследования: Сб. ст.- М., 1984.- С. 127-148.

41. Батулина А.В. Пословично-поговорочные выражения в современном русском языке: Автореф. диссканд. филол. наук. Великий Новгород, 2003. — 19 с.

42. Бахтин М.М. Собрание соч. Т.2. "Проблемы творчества Достоевского", статьи о Толстом. Записи курса лекций по истории русской литературы.- М.: Рус. словари, 2000 799 с.

43. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1965. - 527 с.

44. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979 - 424 с.

45. Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. М.: Наука, 1991.217 с.

46. Белова Г.М. К вопросу о своеобразии лингвистических средств выражения антитезы // Уч. зап. МГПИИЯ. 1970,. - № 54. - С. 443-457.

47. Белова Г.М. Лингвистические средства выражения антитезы: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 19702. — 25 с.

48. Бендикс Э.Г. Эмпирическая база семантического описания // Новое в зарубежной лингвистике. Bbin.XIV. - М., 1983. - С. 75-107.

49. Бережан С.Г. Семантическая эквивалентность лексических единиц. Кишинев: Штиинца, 1973. - 372 с.

50. Библер B.C. Мышление как творчество.- М.: Политиздат, 1975.-399 с.

51. Бирдсли М. Метафорическое сплетение // Теория метафоры. М., 1990. -С. 201-218.

52. Биценцова Л. Лексические антонимы в романах Ю.Бондарева "Берег" и "Выбор": Автореф. дисс. канд. филол. наук. Воронеж, 1987. - 20 с.

53. Благова Г.Ф. Пословица и жизнь: Личный фонд русских пословиц в исто-рико-фольклористической ретроспективе. М.: Издат. фирма "Восточная литература" РАН, 2000. - 222 с.

54. Блажес В.В. Присказка. Закон композиционного контраста // Фольклор Урала: народная проза. Свердловск, 1976. - С. 56-63.

55. Блинов Ю.Н. Приёмы контраста в идиостиле В.Высоцкого: Дисс. .канд. филол. наук. М.,1994,- 185 с.

56. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М.: Искусство, 1971.-544 с.

57. Богородицкий В.А. Очерки по языковедению и русскому языку: 4-е изд., перераб. М.: Учпедгиз, 1939. - 223 с.

58. Богородицкий В.А. Психология поэтического творчества: Публичная лекция. Казань: Типо-литография Имп. ун-та, 1900.-27 с.

59. Богуславский В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка. М.: Космополис, 1994. - 237 с.

60. Богуславский И.М. Отрицание и противопоставление // Проблемы структурной лингвистики. 1980.-М., 1982.-С. 63-76.

61. Бодуэн де Куртене И.А. Избранные труды по общему языкознанию.- Т.2.-М.: АН СССР, 1963.-391 с.

62. Бодуэн де Куртене И.А. Предисловие к 1 выпуску // Толковый словарь живого великорусского языка В.Даля. 3-е изд., испр. и знач. доп. / Под ред. И.А.Бодуэна де Куртене .- М.: Изд-е Тов-ва М.О.Вольф, 1903.- Т. 1.- С. IV - XI.

63. Боженкова Н.А. Стилистические фигуры и типологические аспекты ис-следования:Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1998. - 17 с.

64. Бондаренко В.Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. М.: Наука, 1983.-212 с.

65. Бондаренко В.Т. Варьирование устойчивых фраз в русской речи: Учебное пособие по спецкурсу. Тула: Изд-во Тульск. пед. ун-та, 1995. — 151 с.

66. Бондаренко В.Т. Пословица: движение между двумя полюсами (общее и отдельное) // Русское слово в мировой культуре. Материалы X Конгресса МАПРЯЛ. Санкт-Петербург, 30 июня 5 июля. Русский текст и русский дискурс сегодня. -СПб., 2003.-С. 499-503.

67. Бондарко А.В. Аспекты теории функциональной грамматики // Русское слово в мировой культуре. Материалы X Конгресса МАПРЯЛ. Санкт

68. Петербург, 30 июня 5 июля. Пленарные заседания: сб. докладов. В 2-х т.- Т.1 .СПб., 2003.-С. 25-33.

69. Бондарко А.В. Глагольный вид в системе грамматических категорий (на материале русского языка) // Основные проблемы русской аспектологии. СПб.: Наука, 2002.-С. 30-42.

70. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. JI.: Наука, 1976 —255 с.

71. Борев Ю.Б. Комическое или о том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. М.: Искусство, 1970.-269 с.

72. Борисова Л.П. Лингвокогнитивный аспект исследования паремиологиче-ских единиц (на материале пословиц и поговорок якутского языка и их русских эквивалентов): Дисс. . канд. филол. наук. М., 1999. - 208 с.

73. Бочина Т.Г. Антропонимы в русских пословицах II Язык. Культура. Деятельность: Восток Запад: Тезисы докладов 2-й Междун. науч. конф.- Набережные Челны, 1999,. - Т.2. - С. 111-114.

74. Бочина Т.Г. Зооморфизмы как семантические дериваты оценки // История русского языка. Словообразование и формообразование. Казань: Унипресс, 1997.-С. 125-132.

75. Бочина Т.Г. Контраст эмоционально-оценочных слов в русских пословицах // Весн1к Мазырскага дзяржаунага педагапчнага шстытута 1мя Н.К.Крупскай. Мазыр, 2001,. - №5 (2). - С. 70-74.

76. Бочина Т.Г. Концепт "смех" в русской паремиологии // Русский язык на рубеже тысячелетий. В 2 т.- Т.2. Динамика синхронии. Описание русского языка как этнокультурного феномена. Язык художественной литературы.- СПб., 20012 С. 134-142.

77. Бочина Т.Г. Лингвистические средства создания антитезы в языке фольклора (деривационный аспект): Дисс. канд. филол. наук.- Казань, 1992.-232 с.

78. Бочина Т.Г. Семантические дериваты эмоциональной оценки как средство создания пословицы-антитезы // Проблемы изучения и преподавания филологических наук: Сб. материалов Всеросс. науч.-практ. конф.: В 4-х ч.- Стерли-тамак, 1999г.- Ч.2.-С. 14-21.

79. Бочина Т.Г. Стилистика контраста: Очерки по языку русских пословиц. -Казань:.Изд-во Казан, ун-та, 2002. 196 с.

80. Бревдо И.Ф. Механизмы разрешения неоднозначности в шутке: Дисс. . канд. филол. наук. Тверь, 1999.

81. Брик О.М. Звуковые повторы (Анализ звуковой структуры стиха) // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997.-С. 116-120.

82. Бройтман С.Н. Истоки диалогичности лирического образа // Жанр и проблема диалога: Межвуз. научно-тематич. сб.- Махачкала, 1982. — С.113-121.

83. Буданова Т.А. Типология представления временных отношений в русской народной сказке//Язык и этнический менталитет.- Петрозаводск, 1995.-С.133-137.

84. Будде Е. Мифический элемент в русской народной словесности. Вып. 1. -Воронеж: В Тип. В.И.Исаева, 1885. 107 с.

85. Булаховский JI.A. Введение в языкознание. Ч.1.- М.: Учпедгиз, 1953.-244 с.

86. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа "Языки русской культуры", 1997. -576 с.

87. Бунеева H.JI. Прагматические аспекты пословиц английского языка: Автореф. дисс. . канд. филол. наук.- М., 2001.-24 с.

88. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т.1. Русская народная поэзия.- СПб.: Тип. тов-ва "Общественная польза", 1861.-643 с.

89. Буслаев Ф. Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные Ф.Буслаевым. М.: В тип. А.Семена, 1854. - 176 с.

90. Буш Г. Диалогика и творчество.- Рига: Авотс, 1985.-318 с.

91. Бэн А. Стилистика и теория устной и письменной речи / Пер. М.Грузинский, К.Т.Солдатенкова. : М.: б.и., 1886. 293 с.

92. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка / Пер. с нем. -2-е изд. М.: Издат. группа "Прогресс", 2000. - XXIV, - 502 с.

93. Валюсинская З.В. Вопросы изучения диалога в работах советских лингвистов // Синтаксис текста. М.: Наука, 1979.- С. 299-312.

94. Вараксин JI.A. Однокорневые префиксальные глаголы-антонимы в современном русском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Куйбышев, 1970.-17 с.

95. Варлакова Г.С. Бессоюзные сложные предложения в пословицах: Дисс. . канд. филол. наук. Симферополь, 1959. - 389 с.

96. Василевич В.А. Восточнославянская юмористическая песня. Минск: Наука и техника, 1979. - 142 с.

97. Васильев JI.M. Семантика русского глагола. -М.: Высш. шк., 1981.- 184 с.

98. Введенская JI.A. Словарь антонимов русского языка. Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 1995.-543 с.

99. Введенская JI.A. Стилистические фигуры, основанные на антонимах// Уч. зап. Курск., Белгород, пед. ин-тов. Т. XXV. Вып. 2- Курск, 1966. - С. 128-135.

100. Вежбицкая А. Сравнение градация - метафора // Теория метафоры. - М., 1990.-С. 133-152.

101. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ. М.: Русские словари, 1997.-416 с.

102. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования: (Макрокосм). М.: Индрик, 1998|. -240 с.

103. Вендина Т.И. Этнолингвистика, аксиология и словообразование // Слово и культура. Памяти Никиты Ильича Толстого. Т. 1.- М., 19982. - С. 39-48.

104. Вендина Т.И. Словообразование как источник реконструкции языкового сознания // Вопросы языкознания. 2002. - № 4. - С. 42-72.

105. Веракша Т.В. Лингвистическая природа паронимов русского языка: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. СПб., 2000. - 39 с.

106. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. В поисках новых путей развития лин-гвострановедения: концепция рече-поведенческих тактик.- М.: ИПО "Лев Толстой", 1999.-84 с.

107. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Рус. яз., 1990.-247 с.

108. Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. —Л.: Высш. шк., 1989.-С. 101-154.

109. Виноградов В.В. Избр. труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975.-559 с.

110. Виноградова В.Н. Прилагательные с отрицательными приставками без- и не- в древнерусском языке XI-XIV вв. // Лексикология и словообразование древнерусского языка. М.: Наука, 1966.- С. 189-223.

111. Виноградова В.Н. Стилистический аспект русского словообразования. — М.: Наука, 1984.-184 с.

112. Винокур Г.О. Поэтика. Лингвистика. Социология (методологическая справка) // Хрестоматия по теоретическому литературоведению. Тарту, 1976. — С. 40-52.

113. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М.: Наука, 1980. - 237 с.

114. Владимиров П.В. Древнерусская литература Киевского периода XI — XIII вв. Киев: Тип. Имп. ун-та, 1900.-375 с.+ прил.

115. Водарский В.А. Символика великорусских народных песен // Русский филологический вестник. Т. 71-76. - Варшава, 1914-1916.

116. Вознесенский И.И. О складе или ритме и метре кратких изречений русского народа. Кострома: Губернская тип-я, 1908. - 23 с.

117. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. Основные проблемы социологического метода в науке о языке. 2-е изд. - Л.: Прибой, 1930. - 157с.

118. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. - 228с.

119. Воробьев В.В. Лингвокультурология (Теория и методы). М.: Изд-во РУДН, 1997.-332 с.

120. Выготский Л.С. Психология искусства / Общ. ред. Вяч. Иванова. -2-е изд., испр. и доп. М.: Искусство, 1968. - 576 с.

121. Выготский Л.С. Психология искусства. Анализ эстетической реакции. -5-е изд., испр. и доп. М.: Лабиринт, 1997. - 416 с.

122. Выготский Л.С. Собр. Соч.: В 6-ти т. Т.2. Проблемы общей психологии / Под ред. В.В.Давыдова. М.: Педагогика, 1982. - 504 с.

123. Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка (В аспекте теории отражения): Уч. пособие по спецкурсу для филологов. Пермь, 1974. - 269 с.

124. Гагаев А.А. Теория и методология субстратного подхода в материалистической диалектике. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1991. - 308 с.

125. Гаевая А.И. Структурно-семантическая характеристика пословиц качественной оценки лица современного русского языка: Дисс. . канд. филол. наук. — М., 1990.-199 с.

126. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. яз., 1958.-459 с.

127. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.- 139 с.

128. Гаспаров М.Л. Избранные труды. Т.П. О стихах. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1997.-501 с.

129. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.

130. Гацак В.М. Метафорическая антитеза в сравнительно-историческом освещении // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. -М., 1973.-С. 286-306.

131. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Издат. группа "Прогресс" - "Культура", 1995 - 480 с.

132. Гвоздарев Ю.А. Пословицы и поговорки как объект лингвистического исследования (на материале фольклора народов Северного Кавказа) // Известиявысших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. -1995.-№4.-С. 58-61.

133. Гельблу Я.И. Антонимия и антитеза (на материале немецкого языка) // Вопросы общего и германского языкознания. Вып. 15. - Уфа, 1964.-С. 153-159.

134. Герасименко Н.А. Бисубстантивные предложения в современном русском языке: структура, семантика, функционирование: Автореф. дисс. докт.филол. наук.-М., 1999.-38 с.

135. Герасименко Н.А. Статика и динамика в бисубстантивных предложениях // Семантика слова в контексте высказывания. М., 1996 - С. 27-33.

136. Гетманова А.Д. Отрицание в системах формальной логики: Учеб. пособие. М.: Изд-во МГПИ, 1972. - 139 с.

137. Гин Я.И. Заметки о русском провербиальном пространстве // Этнолингвистика текста: Семиотика малых форм фольклора.-Т.1.-М., 1988.-С. 141-143.

138. Гиндин С.И. Риторика и проблемы структуры текста // Общая риторика. -М., 1986.-С. 355-366.

139. Глазман М.С. Творчество как диалог // Научное творчество. М.: Наука, 1969.- С. 221-232.

140. Голейзовский К.Я. Образы русской народной хореографии. М.: Искусство, 1964.-368 с.

141. Голуб И.Б. Стилистика современного русского языка. М.: Высш. шк., 1986-335 с.

142. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики: Уч. пособие. М.: Лабиринт, 1998.-224 с.

143. Горнфельд А. Фигура // Энциклопедический словарь / Под ред. Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. П/т 70. - СПб.: Тип. Акц. общ. Брокгауз, 1902.- С. 647-650.

144. Горький М. Собр. соч. В 30-ти т. Т. 17. Рассказы, очерки, воспоминания 1924-1936 гг. - М.: Гослитиздат, 1952. - 496 с.

145. Грабье В. Семантика русского императива // Сопоставительное изучение грамматики и лексики русского языка с чешским языком и другими славянскими языками. М., 1983.-С. 105-128.

146. Григорян А.Г. Пословица в зеркале пословицы // Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов. -М., 1993. С. 216-227.

147. Гудков Д.Б., Красных В.В., Захаренко И.В., Багаева Д.В. Некоторые особенности функционирования прецедентных высказываний // Вестник МГУ.-Сер. 9. Филология.- 1997.-№4-С. 106-117.

148. Даль В.И. Напутное слово // Пословицы русского народа: Сб. В.Даля. Т.1.- М., 1984.-С. 5-21.

149. Дандис А. О структуре пословицы // Паремиологический сборник. Пословица, загадка (Структура, смысл, текст). М., 1978.-С. 13-34.

150. Дарзаманова Г.З. Фразеологические единицы и паремии с антропонимами в русском, татарском и английском языках: Дисс. канд. филол. наук.- Казань, 2002.- 174 с.

151. Деглин В.А., Балонов Л.Я., Долинина И.Б. Язык и функциональная асимметрия мозга // Уч. зап. Тартуск. ун-та. Тарту, 1983. - Вып. 635. - С. 31-42.

152. Декатова К.И. Когнитивная динамика смысловой дистрибуции слова в процессе русского фраземообразования (на материале фразеологизированных стилистических фигур): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001.- 22 с.

153. Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. - 848 с.

154. Деминова М.А. Синтаксические приемы диалогичности в публицистических текстах В.М.Шукшина (риторический аспект): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Барнаул, 2002, - 18 с.

155. Дземидок Б. О комическом / Пер. с польск. М.: Прогресс, 1974. - 223 с.

156. Диброва Е.И. Пространство текста // Категоризация мира: пространство и время.- М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 32-44.

157. Диброва Е.И. Пространство текста в композитном членении// Структура и семантика художественного текста: Доклады VII-й Междунар. конференции. -М.: Изд-во "СпортАкадемПресс", 1999. С. 91-138.

158. Дмитриев АЛ. Лексико-фразеологическое выражение подобия и контраста в поэзии А.А.Ахматовой: Дисс. .канд. филол. наук. М., 1990. - 238 с.

159. Дмитриева О.А. Культурно-языковые характеристики пословиц и афоризмов на материале французского и русского языков: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1997. - 189 с.

160. Добжинская Т. "Мой интимный маленький мир" и поэтические способы концептуализации: метафора // Слово в тексте и в словаре.- М., 2000. С. 529-537.

161. Добжиньская Т. Метафорическое высказывание в прямой и косвенной речи // Теория метафоры. М., 1990. - С. 456-475.

162. Долинин К.А. Стилистика французского языка: Учеб. пособие для студентов фак. и пед. ин-тов иностр. яз.- Л.: Просвещение, 1978. 344 с.

163. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984. - 268 с.

164. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология: Учеб. пособие для фак. журналистики и филол. фак. ун-тов.- М.: Высш. шк., 1980.-224 с.

165. Емельянова С.А. О глагольных антонимичных словообразовательных гнездах в современном русском языке // Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1982.-С. 130-133.

166. Еремина В.И. Поэтический строй русской народной лирики. Л.: Наука, 1978.-184 с.

167. Ермакова О.П. Вербализованная ирония в естественном диалоге // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996. -С. 64-72.

168. Ермакова О.П. Типы вербализованной иронии в разных сферах русского языка // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О.Вино-кура и современность. М., 1999. - С 139-148.

169. Ерофеева И.В. Стилистика именных словообразовательных форм в летописных текстах: Дисс. . канд. филол. наук.- Казань, 1995. — 252 с.

170. Желтухина М.Р. Комическое в политическом дискурсе (на материале немецкого и русского языков): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000.-31 с.

171. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации.-М.: Наука, 1982,- 159 с.

172. Жирмунский В. Рифма, ее история, и теория. — Пг.: Рос. ин-т истории искусств, 1923.-339 с.

173. Жовтис А.Л. Стих в пословице // Русское стихосложение. Традиции и проблемы развития. -М., 1985.-С. 168-179.

174. Жуков В.П. О словаре пословиц и поговорок // Словарь русских пословиц и поговорок. 7-е изд., стереотип. Составил В.П.Жуков. - М.: Сов. Энциклопедия, 2000.-С. 9-21.

175. Жуланова Е.А. Диалогичность учебно-научного монолога в речевой ситуации школьного обучения: Автореф. дисс. . канд. филол. наук.- Екатеринбург, 2002.- 24 с.

176. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Репринтное воспроизведение изд-я 1880 г.- М.: "Книга Принтшоп", 1990. -607 с.

177. Завьялова О.С. Функции генеритивного высказывания в структуре текста: Автореф. дисс. . канд. филол. наук.- М., 2002. 21 с.

178. Залевская А.А. Когнитивизм, когнитивная психология, когнитивная наука и когнитивная лингвистика// Когнитивная лингвистика. Современное состояние и перспективы развития. Ч.1.- Тамбов: Изд-во ТГУ, 1998.- С. 6-9.

179. Залевская А.А. Некоторые проблемы теории понимания текста // Вопросы языкознания. 2002.- № 3.- С. 62-73.

180. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. 2-е изд. -М.: Дело, 1999.-480 с.

181. Захарченко Е.Г. Астионимы в составе русских паремий // Семантика языковых единиц: Доклады VI Междун. конф. М., 1998. - Т. 1. - С. 256-258.

182. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. 2-е изд. -М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 312 с.

183. Зверева Е.А. Выражение сравнения, сопоставления и противопоставления в свете ситуативной методики обучения // Функциональный стиль научной прозы. М., 1980.-С. 207-233.

184. Земская Е.А. Производные слова в толковых словарях русского языка // Современная русская лексикография. 1976.-JI., 1977.-С. 110-122.

185. Земская Е.А. Речевые приемы комического в советской литературе // Исследования по языку советских писателей. М., 1959. - С. 215-278.

186. Земская Е.А. Словообразовательные морфемы как средство художественной выразительности // Русский язык в школе. -1965. -№ З.-С. 53-58.

187. Зиндер J1.P. О противопоставлениях в системе языка // Вестник ЛГУ. Сер. истории, языка и литературы. 1962. - № 20. - С. 121-124.

188. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. 2-е изд., стереотип.- М.: Эдиториал АРСС, 2001. - 368 с.

189. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Рос. АН, Ин-т рус. яз., 1998. - 528 с.

190. Зубкова Л.И., Листрова-Правда Ю.Т. Национально-культурная специфика концепта БОГ в русской и английской паремиологии // Язык и национальное сознание. Воронеж, 1998. - С. 49-50.

191. Зырянов И.В. Сюжетно-тематический указатель свадебной лирики Прикамья. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1975. - 183 с.

192. Иванов Вяч.Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. T.l. -М.: Школа "Языки русской культуры", 1999.- 912 с.

193. Иванов Вяч. Вс. О некоторых принципах современной науки и их приложении к семиотике малых (коротких) текстов // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора: Тезисы и предварительные мат-лы к симпозиуму. М., 1988. - С. 5-9.

194. Иванов В.В. Поэтика Романа Якобсона. Вступительная статья Вяч. Вс. Иванова // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. - С. 6-22.

195. Иванов Вяч. Вс. Художественное творчество, функциональная асимметрия мозга и образные способности человека // Текст и культура: Труды по знаковым системам. XVI: Уч. зап. Tapiyc. ун-та. Тарту, 1983. - Вып. 635. - С. 3-14.

196. Иванова В.А. Антонимия в системе языка. Кишинев: Штиинца, 1982.162 с.

197. Ивин А.А. Основания логики оценок. М.: Изд-во Москов. ун-та, 1970.230 с.

198. Иллюстров И.И. Сборник российских пословиц и поговорок. Киев, 1904.-476 с.

199. Илюхина Н.А. Образ как объект и модель семантического анализа: Автореф. дисс. докт. филол. наук. Уфа, 1999.- 38 с.

200. Иксанова P.M. Проявление категории количественности в пословицах английского и немецкого языков: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Уфа, 2002. -22 с.

201. Исаева А.А. Лексико-грамматические противопоставления как элемент структуры сложного предложения: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1978.- 16 с.

202. Каган М.С. Горизонты и границы диалога // Онтология диалога: метафизический и религиозный опыт. — СПб., 2002 С. 18-20.

203. Каменская Ю.В. Ирония как компонент идиостиля А.П.Чехова: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 2001. -22 с.

204. Канон, эталон, стереотип в языковом сознании и дискурсе: Дискуссия в Институте языкознания РАН // Язык, сознание, коммуникация. М., 1999j. -Вып. 8.-С. 4-38.

205. Канон, эталон, стереотип в языковом сознании и дискурсе: Научная дискуссия в Институте языкознания РАН // Язык, сознание, коммуникация. М., 19992. - Вып. 9.-С. 5-51.

206. Каплан М.С. Объективные свойства антонимов в стилистическом употреблении и функции антитезы // Вопросы теории и методики преподавания иностранных языков.- Вып. 1. Казань: Изд-во КГПИ, 1966. - С. 82-107.

207. Карасев JI.B. Мифология смеха // Вопросы философии. 1991. - № 7. -С. 68-86.

208. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. -М.: ИРЯ РАН, 1999.- 180 с.

209. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. - 355 с.

210. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. - 261 с.

211. Каримова Р.А., Кидильбекова Т.А. Наименования мер в памятниках народно-разговорного языка XVIII в.// Рус. речь.- М., 1982. №5. - С. 86-91.

212. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб.: Центр "Петербургское Востоковедение", 1996.-288 с.

213. Каньо 3. Мыслительно-языковые условия отображения структуры пословицы // Паремиологические исследования. М.: Гл. ред. Вост. лит., 1984. -С. 179-199.

214. Кацнельсон С.Д. Речемыслительные процессы // Вопросы языкознания. -1984.-№4.-С. 3-12.

215. Квинн В.Н. Прикладная психология: 4-е междунар. изд. СПб.: Изд-во "Питер", 2000. - 560 с.

216. Кеворкова З.Г. Об антонимичности словообразовательных гнезд // Русский язык в школе. 1978. - №5. - С. 81 -85.

217. Кибрик А.А. Анализ дискурса в когнитивной перспективе: Дисс. в виде научного доклада . докт. филол. наук. М., 2003. - 90 с.

218. Кипсабит К.Н. Структурно-семантические особенности русских пословиц и поговорок с пространственно-временными характеристиками: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 2002. - 16 с.

219. Князева Е.Н. Топология когнитивной деятельности: синергетический подход // Эволюция. Язык. Познание. М., 2000. - С. 221 -244.

220. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: Учеб. пособие. М.: Эдиториал УРСС, 2000.-352 с.

221. Ковалева Л.И., Чевычелова А.И. О семантической природе устойчивых антитез в современном английском языке // Вопросы филологии английского языка. Вып. 1. - М., 1973. - С. 168-203.

222. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. - 205 с.

223. Кодзасов С.В. Интонация контраста и противоречия // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.: Наука, 1990.- С. 203-212.

224. Кодухов В.И. Введение в языкознание: (Учебник для пед. ин-тов по спец. 2101 "Рус. яз. и лит").-М.: Просвещение, 1979.-351 с.

225. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX в. М.: Наука, 1986.-251 с.

226. Кожин А.Н. О разграничении пословиц и поговорок // Уч. записки МОПИ им. Н.К.Крупской. М., 1967.-Т.204, вып. 14.-С. 5-12.

227. Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи: Учеб. пособие по спецкурсу / Перм. ун-т.- Пермь, 1986.-91 с.

228. Козина Н.О. Лингвокультурологический анализ русского концепта "грех" (на материале лексических, фразеологических и паремических единиц): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Иваново, 2003. - 20 с.

229. Козлова Р.Б. Заимствованная лексика в языке русского фольклора: Дисс. . канд. филол. наук.- Казань, 1974. 157 с.

230. Колесниченко С.А. Условия реализации стилистического приёма игры слов в английском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1979. — 20 с.

231. Колесов В.В. Афористика Древней Руси // Мудрое слово Древней Руси (XI — XVII вв.). М., 1989.-С. 5-22.

232. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси.- СПб.: Изд-во Ленингр. ун-та им. А.А.Жданова, 1986.-312 с.

233. Колесов В.В. Философия русского слова. СПб.: ЮНА, 2002. - 448 с.

234. Колоцей С.Н. О семантической организации пословиц // Вестник Белар. ун-та. Сер.4. Фшалопя, журналютыка, педагопка, психапопя. Минск.- 1988.-№3. - С. 48-50.

235. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка.- М.: Наука, 1984.- 174 с.

236. Кондратьева Т.Н. Метаморфозы собственного имени. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1983. - 110 с.

237. Кондратьева Т.Н. Собственные имена в пословицах, поговорках и загадках русского народа // Вопросы грамматики и лексикологии русского языка. — Казань, 1964.-С. 98-108.

238. Конюшкевич М.И. Категория сравнения и бином языка // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междун. конгресс исследователей русского языка. М., 2001. - С. 103.

239. Копнина Г.А. Конвергенция стилистических фигур в современном русском литературном языке (на материале художественных и газетно-публицистических текстов): Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Красноярск, 2001.-27 с.

240. Коржева П.Б. Язык юмора и сатиры (из истории развития речевых средств в создании комического эффекта в русской литературе). Алма-Ата: Мектеп, 1979.- 120 с.

241. Корольков В.И. К теории фигур // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М.Тореза. -М., 1973.-Вып. 78.-С. 60-93.

242. Коссек В.М., Костюк В.Н. Сильное и слабое отрицание в русском языке // Проблемы структурной лингвистики. 1980.- М., 1982-С. 50-62.

243. Кошанский Н.Ф. Общая реторика Н.Кошанского. 3-е изд. - СПб.: Тип. Мед. департ. Мин-ва вн. дел, 1834.— 131 с.

244. Кржижкова Е. Заметки о месте негации в языковой структуре // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1969. -С. 187-205.

245. Кривоносов А.Т. "Лингвистика текста" и исследование взаимоотношения языка и мышления // Вопросы языкознания. 1986. - № 6. — С. 23-37.

246. Крикманн А.А. Некоторые аспекты семантической неопределенности пословицы // Паремиологический сборник. Пословица, загадка. Структура, смысл, текст. М., 1978. - С. 82-103.

247. Крикманн А.А. Опыт объяснения некоторых семантических механизмов пословицы // Паремиологические исследования.- М., 1984. — С. 149-179.

248. Кругликова Г.Г. К семантике количественной оценки // Языковые единицы в речевой коммуникации: Межвуз. сб. Л., 1991. - С. 80-92.

249. Крушевский Н.В. Заговоры, как вид русской народной поэзии. Варшава: Тип. Ивана Носковского, 1876. - 69 с.

250. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М.: Наука, 1981.-200 с.

251. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца XX века. М., 1995. - С. 144-238.

252. Кубрякова Е.С., Александрова О.В. О контурах новой парадигмы знания в лингвистике // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII-й Ме-ждунар. конференции. М.: Изд-во "СпортАкадемПресс", 1999.-С. 186-197.

253. Кузнецов A.M. От компонентного анализа к компонентоному синтезу. — М.: Наука, 1986.-123 с.

254. Кузнецова А.В. Фигуры контраста и их функции в творчестве М.Ю.Лермонтова: Дисс. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1998. - 158 с.

255. Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба заонежья: конец XIX начало XX в. - Петрозаводск: Изд-во Петрозаводск, ун-та, 2001. - 328 с.

256. Кулинич М.А. Юмор в свете теории фреймов: культурно-аксиологический аспект // Язык и культура (исследования по германской филологии). Самара,1999. — С. 87-97.

257. Культурология: Учеб. пособие для студентов вузов / Под науч. ред. Г.В.Драча. Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 1995. - 576 с.

258. Кун Цзин. Текстообразующие функции антонимов в рассказах А.П.Чехова: Дисс. .канд. филол. наук. М., 2000. - 162 с.

259. Купина Н.А., Скорнякова М.Ф. Коннотативность в семантической группе названий лица // Классы слов и их взаимодействие: Межвуз. темат. сб. Свердловск, 1979.-С. 92-108.

260. Курбатова Н.В. Паремии, паремические выражения и народные суждения как отражение национально-культурной специфики языковой картины мира: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 2002.-26 с.

261. Курбатова С.А. Образы и представления мира природы в сознании русской языковой личности: Дисс. .канд. филол. наук. -М., 2000. 175 с.

262. Кууси М. К вопросу о международной системе пословичных типов // Па-ремиологический сборник.- М.: Наука, 1978.— С. 53-81.

263. Кучинский Г.М. Диалог и мышление. Минск: Изд-во Белорус, ун-та, 1983.- 190 с.

264. Лабрюйер Жан де. Познание человека. М.: "ОЛМА-ПРЕСС"; Спб.: Из-дат. дом "Нева", "Знамение", 2000. - 448 с.

265. Лаврентьева Н.В. Энантиосемия как результат метафоризации // Проблемы грамматики, словообразования и лексики сибирских говоров. Красноярск, 1978.-С. 104-110.

266. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора: Учеб. пособие для студентов филол. спец. ун-тов: 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1989. - 207 с.

267. Лазутин С.Г. Русские народные лирические песни, частушки и пословицы. М.: Высш. шк, 1990. - 240 с.

268. Лайонз Д. Введение в теоретическую лингвистику / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1978.-543 с.

269. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новой в зарубежной лингвистике. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. - С. 12-51.

270. Лаптева О.А. Системность речевого расширения явления омонимии // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О.Винокура и современность. М., 1999.-С. 120-130.

271. Ларин Б. О числительных// Литературная учеба. 1934.- №10. - С. 112-119.

272. Левин Ю.И. Логико-семиотический эксперимент в фольклоре // Семиотика и информатика. Вып. 16. - М.: ВИНИТИ, 1981. - С. 145-162.

273. Левин Ю.И. Провербиальное пространство // Паремиологические исследования. М.: Гл. ред. восточ. лит-ры, 1984.-С. 108-126.

274. Левинтон Г.А. К вопросу о "малых" фольклорных жанрах: их функции, их связь с ритуалом // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора.-М., 1988.-С. 148-152.

275. Ленин В.И. Конспект книги Гегеля "Наука логики"// Ленин В.И. Поли, собр. соч. Т.29,- С.77-218.

276. Лиао Лее-Иуех. Стилистика контраста в автобиографической прозе М.Горького и И.Бунина: Автореф. дисс. канд.филол. наук. — СПб., 1999. — 22 с.

277. Лихачев Д.С. Заметки о русском. 2-е изд., доп.- М.: Сов. Россия, 1984.64 с.

278. Лихачев Д.С. Концептосфера // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. - С. 280-287.

279. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд., доп. - М.: Наука, 1979.-352 с.

280. Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси.- Л.: Наука, 1984.-295 с.

281. Ломовский О.А. Антитеза как одна из симметричных структур литературы французского классицизма // Общее и романо-германское языкознание. -Минск, 1975.-С. 228-235.

282. Ломоносов М.В. Сочинения. М.-Л.: Гослитиздат, 1961.-591 с.

283. Лопушанская С.П. Восприятие мира человеком и эволюция языка в трудах Н.В.Крушевского // Николай Крушевский: научное наследие и современность.- Казань: ЗАО "Новое знание", 2002 С. 95-100.

284. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М.: Искусство, 1965.-374 с.

285. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л.: Просвещение, 1972.-270 с.

286. Лотман Ю.М. Асимметрия и диалог // Уч. Зап.Тартуск. ун-та Тарту, 1983.-Вып. 635.-С. 15-30.

287. Лотман Ю.М. Об оппозиции "Честь" и "Слава" в светских текстах Киевского периода // Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. -С. 100-112.

288. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэтического текста. Статьи и исследования. Заметки. Рецензии. Выступления. СПб.: Искусство, 1996. - 846 с.

289. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.384 с.

290. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII в.) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. - 2-е изд., испр. и доп. - М.,1996. - С. 338-380.

291. Лук А.Н. Юмор, остроумие, творчество. М.: Искусство, 1977.-183 с.

292. Лукашина Е.П. Корневой словообразовательный повтор как средство внутритекстовой связи (на материале интервью правоохранительной тематики): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 1999. 17 с.

293. Лукин В.А. Концептуальный инвариант системы значений лексемы один Н Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В.Виноградова). М., 1995. - С. 300-306.

294. Лукьянов С.А. Аппликативный каламбур: Автореф. дисс. . канд. филол. наук.-М., 1991.-19 с.

295. Лукьянова Н.А. Выражение содержания "в большом количестве" языковыми средствами литературного языка и диалекта// Вопросы языка и литературы народов Сибири. Новосибирск, 1974.-С. 107-121.

296. Лукьянова Н.А. Образы множества в языке и речи// Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып. 4.- Новосибирск, 1975.- С. 3-20.

297. Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления (проблемы семантики). Новосибирск: Наука, 1986. - 229 с.

298. Лурия А.Р. Язык и сознание.- Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 1998.416с.

299. Ляцкий Е.А. Несколько замечаний к вопросу о пословицах и поговорках // Известия Отделения русского языка и словесности имп. АН. 1897.- 1-2, кн.З. -СПб., 1897.-С. 745-782.

300. Майданов А.С. Искусство открытия: Методология и логика научного творчества. М.: Моск. изд.-полигр. об-ние "Репро", 1993. - 175 с.

301. Майстер Г. Русские пословицы в сопоставлении с немецкими: Дисс. . канд. филол. наук. Воронеж, 1985. - 202 с.

302. Маковец Н.А. Семь, седьмой в русских пословицах и поговорках // Русская речь 1974.-№ 2.-С. 150-153.

303. Максименко Е.В. Языковые средства создания комического в современной художественной прозе: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Киев, 1983. — 25 с.

304. Маранда П. Метаморфные метафоры // От мифа к литературе: Сб. в честь 75-летия Е.М.Мелетинского / Российск. гос. гуман. ун-т.- М., 1993. С. 81-90.

305. Маркелова Е.В. Процессы категоризации в глубинных пословичных пропозициях // Русский язык: исторические судьбы и современность. М., 2001. — С. 107-108.

306. Марков В.М. О семантическом словообразовании. Ижевск: Изд-во Ижевск, ун-та, 1981. - 29 с.

307. Марков В.М., Николаев Г.А. Некоторые вопросы теории русского словообразования // Именное словообразование русского языка. Казань: Изд-во Ка-занск. ун-та, 1976-С. 3-14.

308. Маркус С. Логический аспект лингвистических оппозиций // Проблемы структурной лингвистики.- М., 1963 С. 47-74.

309. Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в зарубежной лингвистике.-М., 1963. Вып.З. - С. 89-113.

310. Масленникова А.А. Лингвистическая интерпретация скрытых смыслов. -СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. 264 с.

311. Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1984.263 с.

312. Маслова В.А. Введение в лигвокультурологию. М.: Наследие, 1997.208 с.

313. Маслова В.А. Принцип противопоставления и его реализация в семантике языка (на лексическом материале): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — М., 1981.-20 с.

314. Маслова В.А. Современная лингвистика о лексических значениях глагольных приставок // Науч. тр. Куйбышев, пед. ин-та. Куйбышев, 1979. — Т. 288.-С. 71-80.

315. Матвиевская Л.А. Контраст и антитеза (На материале произведений М.Ю.Лермонтова) // Русский язык в школе. 1978j. - №5.- С. 65-72.

316. Матвиевская Л.А. Стилистическое использование антонимов (на материале произведений М.Ю.Лермонтова): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 1978г. 26 с.

317. Махмутов Х.Ш. Афористические жанры татарского фольклора: Дисс. в виде научн. докл. докт. филол. наук.- Казань, 1995. 76 с.

318. Медведева И.Л. Опыт психолингвистического исследования антонимии // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. - С.68-81.

319. Медриш Д.Н. Метафорическая антитеза в фольклоре и литературе // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1983. - С. 112-119.

320. Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства.-М., 1972.-С. 149-189.

321. Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема семиотического указателя мотивов и сюжетов // Уч. зап.Тартуск. ун-та. Тарту, 1983. - Вып. 635. - С. 115-134.

322. Меркулов И.П. Когнитивные типы мышления // Эволюция. Язык. Познание. М., 2000.-С. 70-83.

323. Миллер В. Очерки русской народной словесности. Былины. М.: Т-во И.Д.Сытина, 1897. -Т. 1. - 464 с.

324. Миллер Е.Н. Природа лексической и фразеологической антонимии. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1990. - 222 с.

325. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. -С. 281-308.

326. Минский М. Фреймы для представления знаний / Пер. с англ. О.Н.Гринбаума. М.: Энергия, 1979.- 151 с.

327. Митропольская Н.К. Русские пословицы как малый жанр фольклора. -Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 1973. 54 с.

328. Михайлов В.А. Генезис антонимических оппозиций.- JI.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1987- 79 с.

329. Мокиенко В.М. Загадки русской фразеологии: Науч.-попул.- М.: Высш. шк., 1990.- 160 с.

330. Мокиенко В.М. Образы русской речи: Историко-этимологические и этнолингвистические очерки фразеологии. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. - 280 с.

331. Морковкин В.В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке).- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977.- 168 с.

332. Морозова Л.А. Антитеза в пословицах // Фольклор как искусство слова. -Вып.З. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. - С. 95-106.

333. Москвин В.П. Антитеза или оксюморон? // Русский язык в школе. — 2000,.-№2.-С. 92-93.

334. Москвин В.П. Стилистика русского языка. Приемы и средства выразительной речи (общая классификация): Пособие для студентов. Волгоград: Учитель, 20 002.- 198 с.

335. Московский A.M. Изобразительные средства пословиц и поговорок // Рус. речь. 1977. - № 4. - С. 51-55.

336. Московский А.П. О природе комического. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд., 1968.-96 с.

337. Мукаржовский Ян. Структуральная поэтика. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996.-480 с.

338. Назаров О. Фразеологизмы с числительными в русском и туркменском языках//Известия АН Туркм. ССР. Серия общественных наук.-1972.-№ 5.— С.92-95.

339. Наймушина Т.А. Пословицы и поговорки в художественном тексте: Дисс. . канд. филол. наук. JI., 1984. - 218 с.

340. Недельчо Е.В. Структурно-семантическая характеристика русских паремий с компонентами цвето- и светообозначения: Автореф. . дисс. канд. филол. наук. Кострома, 2000. - 22 с.

341. Неклюдов С.Ю. Особенности изобразительной системы в долитературном повествовательном искусстве // Ранние формы искусства: Сб. ст. М., 1972. — С. 191-219.

342. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Науч. центр проблем диалога, 1996. - 760 с.

343. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы. -М., 1990. С. 56-57.

344. Никитина С.Е. Семантические категории в словаре языка фольклора // Словарные категории. М., 1988. - С. 87-91.

345. Никитина Н.С. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993.- 189 с.

346. Николаев Г.А. Проблемы теории словообразования в трудах Н.В.Крушевского // Николай Крушевский: научное наследие и современность. -Казань: ЗАО "Новое знание", 2002.-С. 100-107.

347. Николаева Т.М. Обобщенное, конкретное и неопределённое в паремии // Малые формы фольклора: Сб. ст. памяти Г.Л.Пермякова М., 1995. - С. 311-324.

348. Николаева Т.М. От звука к тексту.- М.: Школа "Языки русской культуры", 2000. 680 с.

349. Николаева Т.М. Семантико-стилистические преобразования в истории русского литературного языка: Дисс. докт. филол. наук.- Казань, 2002.-320 с.

350. Николина Н.А. К вопросу о средствах иронической экспрессии и ее функциях в художественном тексте // Русский язык в школе. 1979. - № 5. - С. 79-83.

351. Ничипорчик Е.В. Русские, немецкие и итальянские пословицы со структурой тождества: универсальное и специфичное // Карский Е.Ф. и современное языкознание: Мат-лы IX Карских чтений. В 2 ч.- Ч.1.- Гродно, 2003.- С. 68-80.

352. Новиков Л.А. Антонимия в русском языке. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973.-290 с.

353. Новиков Л.А. Оппозитивный метод в поэтике // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII-й Междунар. конференции. М.: Изд-во "СпортАкадемПресс", 1999.-С. 269-279.

354. Новиков Л.А. Противоречие как прием // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В.Виноградова).- М., 1995. С. 326-334.

355. Новиков Л.А. Русская антонимия и ее лексикографическое описание// Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка. — 4-е изд., стер.- М.: Рус. яз., 1988.-С.5-31.

356. Новиков Л.А. Семантика русского языка: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов.- М.: Высш. шк., 1982 272 с.

357. Новикова Н.С. Принцип повтора, стандарт и фрейм как факторы взаимопонимания коммуникантов //Семантика языковых единиц. -Т.2.- М.,1998. -С. 318-320.

358. Обнорский С.П. Избранные работы по русскому языку.- М.: Учпедгиз, 1960.-355 с.

359. Общая риторика/ Ж.Дюбуа, Ф.Пир, А. Триноп и др. Пер. с фр.- М.: Прогресс, 1986.-391 с.

360. Озаровский О.В. Синонимия высказываний с разным расположением отрицания // НДВШ, Филологические науки.- 1981.- №3. С. 40-47.

361. Онипенко Н.К. Предложение и текст: к проблеме классификации русских предложений // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междун. конгресс исследователей русского языка. М., 2001. - С. 217.

362. Оркина J1.H. Временная обусловленность фразеологизированных иронических высказываний // Семантика языковых единиц: Доклады VI Междунар. конф.-М., 1998.-Т. 1.-С. 282-284.

363. Орлова М.Н. Функции отрицания в речемыслительном и коммуникативном процессах // Синтаксис и интонация.- Уфа, 1976. С. 80-87.

364. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафоры.- М., 1990.- С. 68-81.

365. Очерки по синонимике современного русского литературного языка. Сб. ст. M.-JI.: Наука, 1966. - 227 с.

366. Павлов В.М. Полевые структуры в строе языка. СПб.: Изд-во СПбУЭФ, 1996.- 116 с.

367. Павлович Н.В. Семантика оксюморона // Лингвистика и поэтика. М., 1979.-С. 238-247.

368. Павлович Н.В. Сила и сложность семантического противоречия в оксюмороне //Принципы структурной лингвистики. 1979.- М., 1981. С. 231-243.

369. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью. Референциальные аспекты семантики местоимений. М.: Наука, 1985. — 271 с.

370. Падучева Е.В. О семантических связях между басней и ее моралью (на материале басен Эзопа) // Паремиологические исследования. М., 1984. — С. 223-251.

371. Падучева Е.В. Семантика и прагматика НСВ императива в русском языке // Русистика сегодня. Функционирование языка: лексика и грамматика.- М., 1992. -С. 36-55.

372. Падучева Е.В. Семантический анализ отрицательных предложений в русском языке//Машинный перевод и лингвистика.- Вып. 12.- М., 1969.-С. 5-35.

373. Панова Е.А. Звук и смысл (повтор в стихе) // Семантика языковых единиц: Доклады VI Междунар. конф. Т.2.- М., 1998. - С. 326-329.

374. Панфилов В.З. Отрицание и его роль в конституировании структуры простого предложения и суждения // Вопросы языкознания. 1982.- № 2. - С. 36-49.

375. Паси И. Ирония как эстетическая категория // Марксистско-ленинская эстетика в борьбе за прогрессивное искусство. М., 1980. — С. 60-83.

376. Пастухова В.Я. Парадигматическая и синтагматическая связанность компонентов оксюморонного сочетания: Автореф. дисс. канд. филол. наук.- Ростов-на-Дону, 1980.-22 с.

377. Пекарская И.В. Контаминация в контексте проблемы системности стилистических ресурсов русского языка: В 2-х ч. Абакан, 2000.-Ч.1 - 248 е.; 4.2 - 344 с.

378. Пеньковский А.Б. О семантической категории "чуждости" в русском языке // Проблемы структурной лингвистики. 1985- 1987.- М., 1989. С. 54-82.

379. Первин Л., Джон О. Психология личности: Теория и исследования. М.: Аспект Пресс, 2001. - 606 с.

380. Переходюк О.В. Экспрессивно-семантическая структура современного русского анекдота как жанровой формы массовой художественной речи и лексические, фразеологические средства ее формирования: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Орел, 1999. - 26 с.

381. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии.-М.: Наука, 1988.-235 с.

382. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (Заметки по общей теории клише).- М.: Наука, 1970. 240 с.

383. Перцов Н.В. К проблеме инварианта грамматического значения. II. (Императив в русском языке) // Вопросы языкознания. 1998.- №2. - С. 88-101.

384. Печенкина О.Ю. Содержание концептов Бог и Судьба в текстах пословиц и поговорок, собранных В.И.Далем: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -Орел, 2001.- 16 с.

385. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении.- 6-е изд. -М.: Учпедгиз, 1938.-451 с.

386. Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. Петрозаводск: Изд-во "Карелия", 1991. - 109 с.

387. Пигулевский В.О., Мирская Л.А. Символ и ирония (Опыт характеристики романтического миросозерцания).- Кишинев: Штиинца, 1990. 167 с.

388. Пименова М.В. Эстетическая оценка в древнерусском тексте: Дисс. . докт. филол. наук. СПб., 2000. - 38 с.

389. Плисецкий М.М. Положительно-отрицательное сопоставление, отрицательное сравнение и параллелизм в славянском фольклоре (из очерков по исторической поэтике славянского фольклора) // Славянский фольклор.- М., 1972. -С. 125-164.

390. Пономаренко Т.Г. О внутрисловной антонимии в современном русском языке // Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1972. - С. 105-107.

391. Пономаренко Т.Г. Семантическая характеристика однокорневых глаголов современного русского языка: Автореф. дисс. канд. филол. наук. —Л., 1971.— 18с.

392. Попов Ф.В. Отрицательно-утвердительные союзы в современном русском языке // Русский язык в школе.- 1975.- №5. С. 85-93.

393. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. — Воронеж: Изд-во "Истоки", 2001. 191 с.

394. Попова Н.В. Утраченные дихотомические соответствия некоторых слов с приставкой не- // Филологические науки.- 1971.- № 1. С. 81 -92.

395. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихоло-гии. М.: Мысль, 1974.-487 с.

396. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: В 4-х т.- М., 1958.

397. Потебня А.Ф. О некоторых символах в славянской народной поэзии.-2-е изд. Харьков, 1914. - 243 с.

398. Потебня А.А. Орфографическая заметка // Филологические записки. 1875.- Вып. VI.- Воронеж, 1875.- С. 8-9.

399. Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 622 с.

400. Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М.: Высш. шк., 1990. — 342 с.

401. Походня С.И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев: Нау-кова думка, 1989. - 128 с.

402. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М.: Искусство, 1976.- 184 с.

403. Пропп В.Я. Проблемы смеха и комизма // Уч. зап. Ленингр. ун-та. Серия филологических наук.-Л., 1971. -№ 355, вып. 76.-С. 160-178.

404. Пропп В.Я. Язык былин как средство художественной изобразительности // Уч. зап. Ленингр. ун-та. Сер. филол. наук.- 1954.-№ 173, вып.2.-С. 375-403.

405. Психология: Учебник для экон. вузов / Под ред. В.Н.Дружинина. СПб.: Питер, 2000.-671 с.

406. Пузырёв А.В. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления.- М.: Ин-т ЯЗ РАН; Пенза: ПГПУ, 1995. 378 с.

407. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука, 1994. - 236 с.

408. Разинкина Н.М. Об экспрессивности синтаксиса английской научной прозы XIX и XX вв. (стилистические приемы нарастания и антитезы) // Язык и стиль научной литературы. М., 1977. - С. 89-108.

409. Ракитина О.Н. Концепт "леса" в русских пословицах и поговорках // Культура общения и ее формирование. Вып. 6. - Воронеж, 1999. - С. 141-142.

410. Рассудова О.П. Употребление видов глагола в современном русском языке. 2-е изд. испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1982. - 149 с.

411. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость." М.: Русские словари, 2000. -415 с.

412. Рахшмир С.С. Антитеза как компонент фразеологической семантики: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1983. - 22 с.

413. Рацен Т.Г. Лингвокультурная адаптация христианского именника в русских пословицах и поговорках: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тюмень, 2000.-26 с.

414. Рикёр П. Живая метафора//Теория метафоры.- М., 1990|. — С. 435-455.

415. Рикёр П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры. М., 19902. - С. 416-434.

416. Родионова Э.М. Лингвистические аспекты иронии // Семантика языковых единиц: Доклады VI Междунар. конф. М., 1998. - Т. 2.- С. 343-345.

417. Рождественский Ю.В. Теория риторики. М.: Добросвет, 1999.-482 с.

418. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира/ Б.А.Серебренников, Е.С.Кубрякова, В.И.Постовапова и др.- М.: Наука, 1988. 216 с.

419. Романова Г.Я. Из истории русской метрологической лексики (локоть, аршин) // Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. М., 1974.- С. 226-245.

420. Романова Г.Я. Старинные меры длины // Русская речь, 1972.-№ 3-6.

421. Руднев В.П. Словарь культуры XX в.- М.: Аграф, 1997. 384 с.

422. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М.: Наука, 1983.-238 с.

423. Рыбников П. Быт русского народа в его пословицах. М., 1859. - 16 с.

424. Рюмина М.А. Тайна смеха или эстетика комического. М.: Изд-во "Знак", 1998.-251 с.

425. Рябцева Н.К. Размер и количество в языковой картине мира // Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000. - С. 108-116.

426. Саввина Е.Н. О трансформациях клишированных выражений в речи // Паремиологические исследования. М., 1984. - С. 200-222.

427. Савельева Л.В. Языковая экология: Русское слово в культурно-историческом освещении. Петрозаводск: Изд-во Карельск. пед. ун-та, 1997 - 144 с.

428. Савенкова И.Е. Структура и семантика пословиц и поговорок современного русского языка: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1989.- 205 с.

429. Савенкова Л.Б. Русская паремиология: семантический и лингвокультуро-логический аспекты. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов, ун-та, 2002|. - 240 с.

430. Савенкова Л.Б. Русские паремии как функционирующая система: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Ростов-на-Дону, 20022. — 46 с.

431. Савинов А.В. Логические законы мышления (о структуре и закономерностях логического процесса).- Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1958.-371 с.

432. Савицкий Б.П. Происхождение и развитие русских пословиц (Диалектика текста): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1992. - 15 с.

433. Салех Газуан Абдульхади. Стилистические функции антонимов в русской и арабской публицистике: Автореф. диссканд. филол. наук. М., 2000. - 21 с.

434. Салихова Н.К. Языковая природа и функциональная характеристика стилистического приема иронии (на материале английской и американской художественной литературы XVIII-XIX вв.): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 1976.-24 с.

435. Салмина Л.М. Коммуникация. Язык. Мышление. Казань: Изд-во "ДАС", 2001.- 169 с.

436. Самойлов Д.С. Книга о русской рифме. 2-е изд., доп. — М.: Худож. лит., 1982.-351 с.

437. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Школа "Языки русской культуры", 1999. - 544 с.

438. Сафин Р.Н. Словообразовательная антонимия в русском языке (на материале прилагательных): Дисс. . канд. филол. наук. Казань, 1989 - 184 с.

439. Сахаров И.П. Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым.- М.: Худож лит., 1990.-397 с.

440. Седых Э.В. Контраст в поэзии как один из типов выдвижения. На примере циклов стихотворений "Песни Неведения" и "Песни Познания" У.Блейка: Дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1997. - 208 с.

441. Селина Р.В. Антитеза в составе двух и более предложений в публицистике военных лет И. Эренбурга// Вопросы стилистики русского языка. Иркутск, 1972.-С. 69-78.

442. Селина Р.В. Лексические средства создания контраста в публицистике военных лет 1941-1945: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1977. - 14 с.

443. Семененко Н.Н. Лингвокультурологическое описание структуры и семантики паремий: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Белгород, 2002. — 26 с.

444. Серль Дж. Метафора //Теория метафоры. М., 1990. - С. 307-341.

445. Сидоркова Г.Д. Прагматика паремий: пословицы и поговорки как речевые действия. Краснодар, 1999 - 249 с.

446. Сковородников А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1981. - 258 с.

447. Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. Горький: Изд-во пед. ин-та, 1975.- 175 с.

448. Скрибник Е.К. Семантические типы имен вещественных в современном русском языке с точки зрения измерения и счетности // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып. IV. - Новосибирск, 1975. - С. 81-85.

449. Славгородская Л.В. Научный диалог (лингвистические проблемы). — Л.: Наука, 1986.- 168 с.

450. Смирнова О.И. Проблема энантиосемии в исторической лексикологии: Дисс. канд. филол. наук. М., 1975. - 211 с.

451. Смоленская С.С., Давыдов М.В. Интонация как показатель энантиосемии слов и словосочетаний // Вестник МГУ. Сер. 10. Филология. 1972.- №3. -С. 65-71.

452. Снегирев И.М. Русские в своих пословицах. Рассуждения и исследования об отечественных пословицах и поговорках И.Снегирева. Кн. 1-2.- М., 1831 — 1832.

453. Соболева О.Б. О понимании мини-текста, или Пословица век не сломится // Вопросы психологии. 1995. - № 1.- С. 46-52.

454. Современный русский язык: Учеб. для филол. спец. ун-тов / Под ред.

455. B.А.Белошапковой. 2-е изд., испр. и доп. - М.: ВШ, 1989.- 800 с.

456. Соколов О.М. Энантиосемия в кругу смежных явлений // НДВШ. Филологические науки. 1980.-№ 6. - С.36-42.

457. Соколова H.J1. К проблеме определения и классификации антонимов и их стилистического использования // НДВШ. Филологические науки.-1977.-№ 6.1. C. 60-69.

458. Соловьева Е.В. Интонация как компонент смысловой структуры сатирического текста // Вопросы фоностилистики: Сб.науч.тр. МГПИИЯ.- 1980. -Вып. 152.-С. 164-177.

459. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М.: Логос, 1999. - 235 с. Станиславская С.А. Контраст как принцип организации поэтического текста (на материале ранней поэзии А. Ахматовой и Н. Гумилёва): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Саратов, 2001.-21 с.

460. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа "Языки русской культуры", 1997. - 824 с.

461. Степанов Ю.С. Современные связи лингвистики и логики // Вопросы языкознания. 1973.- №4. - С. 62-75.

462. Степанов Ю.С. Французская стилистика .-М.: Высш. шк., 1965 — 355 с. Степанов Ю.С. Язык. Литература. Поэтика. М.: Наука, 1988. - 380 с. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. - Воронеж: Изд-во Воронеж ун-та, 1985. - 170 с.

463. Стернин И.А. Проблемы анализа структуры значения слова. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1979. - 156 с.

464. Столярова Э. А. Лексико-семантическое поле оценки в разговорной речи // Словарные категории: Сб. ст. М., 1988.-С. 186-191.

465. Супрун А.Е. О фразеологических единицах с числительными // Вопросы фразеологии. Ташкент: Наука, 1965 — С.79-85.

466. Супрун А.Е. Славянские числительные. Становление числительных как особой части речи. Минск: Изд-во Белорус, ун-та, 1969. - 232 с.

467. Супрун В.И., Свободова И. Фразеологические единства с соматическими словами в пословицах русского народа // Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии: Тез. докл. Междунар. конф. Волгоград, 1999. - С. 178-181.

468. Тараканова С.В. Семантико-стилистическая характеристика терминов веса в пословицах и поговорках // Семантика языковых единиц: Доклады V меж-дун. конф. -М.,1996.-Т. 1.-С. 105-106.

469. Тарланов З.К. Очерки по синтаксису русских пословиц.- JL: Изд-во JTe-нингр. ун-та, 1982.- 136 с.

470. Тарланов З.К. Русские пословицы: синтаксис и поэтика. -Петрозаводск: Изд-во Петрозаводск, ун-та 1999.-448 с.

471. Тарланов З.К. Сравнительный синтаксис жанров русского фольклора. -Петрозаводск: Изд-во Петрозаводск, ун-та, 1981. 104 с.

472. Тарланов З.К. Язык и поэтика фольклора: проблемы, итоги, перспективы // Язык и поэтика фольклора: Доклады VI Междунар. конф. Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 2001.-С. 3-12.

473. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986.-143 с.

474. Телия В.Н. Русская фразеология. М.: Прогресс, 1996. - 267 с.

475. Теория функциональной грамматики: Качественность. Количественность. -СПб.: Наука, 1996.-264 с.

476. Терещенко А.В. Быт русского народа. М.: Рус. книга, 1999. - Ч. 2-3. - 335 с.

477. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. 3-е изд., испр. - М.: Просвещение, 1966. - 478 с.

478. Тимошенко И.Е. Византийские пословицы и славянские параллели к ним // Русский филологический вестник / Под ред. А.И.Смирнова. Варшава, 1894. -№3-4.-С. 126-139,295-304; 1895.-№ 1-2.-С. 205-218;№3.-С.74-86.

479. Тихонов А.Н., Емельянова С.А. Антонимы и словообразование // Вопросы русского и общего языкознания: Сб. науч. тр. Ташкен. ун-та.- 1976. — №501, ч. 1.-С. 126-131.

480. Тихонов А.Н., Пардаев А.С. Роль гнезд однокоренных слов в системной организации лексики. Отраженная синонимия. Отраженная омонимия. Отраженная антонимия.- Ташкент: Изд-во ВАН Узб. ССР, 1989. 141 с.

481. Тихонов А.Н., Саидова С.М. Антонимия лексическая и антонимия словообразовательная // Русский язык в школе. 1980.- № 4 - С. 67-70.

482. Токарев Г.В. Проблемы лингвистического описания концепта (на примере концепта "трудовая деятельность"): Учеб. пособие. Тула: Изд-во Тульского пед. ун-та, - 92 с.

483. Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. 2-е изд., испр. - М.: Индрик, 1995. - 509 с.

484. Труб В.М. К проблеме функционального сходства нейтрального и контра-стивного отрицания // Тождество и подобие. Сравнение и идентификация. -М.,1990. С. 194-204.

485. Трубецкой Н.С. Основы фонологии / Пер. с нем. А.А.Холодовича. М.: Изд-во иностр. лит., 1960. - 372 с.

486. Тяпкова И.В. "Пословицы русского народа" В. Даля в контексте современных лингвокультурологических концепций // В.Даль и современная филология.- Т.1.- Н. Новгород, 2001.-С. 374-376.

487. Уваров М.С. Бинарный архетип: эволюция идеи антиномизма в истории европейской философии культуры.- СПб.: Изд-во Балтийск, гос. техн. ун-та, 1996.-213 с.

488. Улуханов И.С. Словообразовательная семантика в русском языке и принципы ее описания. М.: Наука, 1977. - 256 с.

489. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000.-348 с.

490. Успенский Б.А. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. - 144 с.

491. Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принцип семиологического описания лексики. М.: Наука, 1986. - 240 с.

492. Фархутдинова Ф.Ф. Взглянуть на мир сквозь призму слова. Опыт лин-гвокультурологического анализа русскости. — Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 2000.- 204 с.

493. Фархутдинова Ф.Ф. Лингвокультурологическая дилогия В.Даля в парадигме идей и направлений современной русистики: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Нижний Новгород, 2001. - 46 с.

494. Фаттахова Н.Н. Семантика и синтаксис народных примет в русском и татарском языках: сопоставительный аспект: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. -Казань, 2002.- 42 с.

495. Федорова Т.А. Метафорическое значение большого количества в русском языке // Рус.яз. за рубежом. М.,1985. - №2.- С.71-73.

496. Фелицына В.П. Лексика русских пословиц XVII в.: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1972. - 16 с.

497. Фесенко Т.А. Этноментальный мир человека: опыт концептуального моделирования: Дисс. докт. филол. наук. М., 1999. - 364 с.

498. Филиппова Т.И. К вопросу об антитезе // Грамматический строй и стилистика романских языков. Калинин, 1979.-С. 104-123.

499. Филиппова Т.И. Семантико-синтаксическая структура антитезы и ее стилистические функции: Автореф. диссканд. филол. наук. Калинин, 1984. — 14 с.

500. Филипповская И.А. О синтаксическом строе русских пословиц: Дисс. . канд. филол. наук. Казань, 1955. - 231 с.

501. Фольклор как искусство слова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975-Вып. 3.164 с.

502. Фомина Т.Г. Репрезентативность и оценочность фонем в системе языка // Языковая семантика и образ мира. Казань, 1997.- Кн.1. - С. 44-46.

503. Фомичева Ж.Е. Интертекстуальность как средство воплощения иронии в современном английском романе: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1992.- 17 с.

504. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // НТИ. Сер. 2: Информационные процессы и схемы. 1992. - № 3. - С. 1-7.

505. Хазагеров Т.Г., Ширина JI.C. Общая риторика: Курс лекций. Словарь риторических приемов. 2-е изд., перераб. и доп. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. -320 с.

506. Хализев В.Е. Мифология XIX -XX веков и литература // Вестник Моск. ун-та. Сер.9. Филология. 2002.- № 3.- С.7-21.

507. Хант М. Вселенная внутри: новая наука исследует человеческий разум // Когнитивная наука и интеллектуальная технология: Реферативный сборник. -М., 1991.-С. 28-51.

508. Харченко В.К. Переносные значения слова. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989.- 198 с.

509. Харченко В.К. Функции метафоры: Учеб. пособие. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1992. - 87 с.

510. Хачатурова Ю.К. Функционально-семантические особенности слов с корневым -год в русском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Казань, 1999.- 17 с.

511. Холодов Н.Н. За древними тайнами русского слова "и" тайны иных масштабов. - Иваново: Изд-во Иванов, ун-та, 1991. — 118 с.

512. Храковский B.C., Володин А.П. Семантика и типология императива. JL: Наука, 1986.-270 с.

513. Хроленко А.Т. Заметки о фольклорной семантике (Синтаксис семантика -морфемика) // Вопросы семантики. Исследования по исторической семантике: Меж-вуз. сб.- Калининград, 1982.-С. 128-135.

514. Хроленко А.Т. Семантика фольклорного слова. Воронеж, 1992. - 160 с.

515. Хроленко А.Т. Семантическая структура фольклорного слова // Русский фольклор. Материалы и исследования. M.;JI., 1979. - T.XIX. - С. 147-156.

516. Хроленко А.Т. Системность языка фольклора и роль принципа симметрии // Очерки по стилистике русского языка. Вып.1 / Науч. тр. Курск. Пед. инта. Т. 39 (132). - Курск, 1974. - С. 24-41.

517. Худоногова Г.А. К проблеме разграничения стилистического приёма и стилистической фигуры//Филологические науки. 1999-№ 5. —С. 114-119.

518. Цейтлин P.M. Лексика старославянского языка: Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. — М.: Наука, 1977.-336 с.

519. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М.: Наука, 1990-207 с.

520. Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. -М.: Наука, 1991.240 с.

521. Червинский П.П. Семантический язык фольклорной традиции. Ростов: Изд-во Ростов, ун-та, 1989. - 224 с.

522. Черемисина Н.В. Симметрия/асимметрия как глубинный универсальный закон языка и в различных отраслях знания // Человек. Язык. Искусство (памяти профессора Н.В.Черемисиной): Материалы Междунар. научно-практич. конференции. М.: МПГУ, 2002.- С. 59-65.

523. Черемисина Н.В. Языковые картины мира и их семантическое взаимодействие в художественном тексте // Человек. Язык. Искусство (памяти профессора Н.В.Черемисиной): Материалы Междунар. научно-практич. конференции. М.: МПГУ, 2002.- С. 12-24.

524. Черкасский М.А. Опыт построения функциональной модели одной частной семиотической системы (пословицы и афоризмы) // Паремиологический сборник. М., 1978. - С. 35-52.

525. Чернейко Л.О. Гипертекст как лингвистическая модель художественного текста // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII-й Международной конференции. М.: Изд-во "СпортАкадемПресс", 1999. - С. 439-460.

526. Чернелев В.Д. Русские паремии в сравнительном аспекте: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1991. - 16 с.

527. Чернобров А.А. Теория имени: язык философия - культура. Философские и логико-методические основы теории номинации. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. пед. ун-та, 1999. - 210 с.

528. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. — М.: Наука, 1986. 304 с.

529. Чмыхова Н.М., Баскакова Л.В. О речевых приёмах реализации контраста // Приёмы экспрессивной стилистики. Ростов-на-Дону, 1992. - Вып.2. - С. 131-135.

530. Чуковский К. Маленькие дети. Детский язык. Экикики. Лепые нелепицы. -Л.: Изд-во "Красная газета", 1928. 96 с.

531. Чуковский К.И. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Сказки; От двух до пяти; Живой как жизнь. - М.: Правда, 1990. — 653 с.

532. Шакиров А.С. К выявлению природы нумеративных ФЕ// Вопросы фразеологии. Самарканд, 1977. - Вып. 12. - С. 61 -69.

533. Шаклеин В.М. Этноязыковое видение мира как составляющая лингво-культурной ситуации // Вестник Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2000. - № 1. — С. 73-88.

534. Шанский Н.М. Занимательный русский язык. В 2-х ч. М.: Дрофа, 1996.

535. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. — 4-е изд., испр. и доп. СПб., 1996. - 192 с.

536. Шаповалова Г.Г. Сатира и юмор в русских пословицах и поговорках II Русский фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1957. - Т.2- С. 85-97.

537. Шатуновский И.Б. Аномалия и отрицание (к проблеме "перенесения отрицания") // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста.-М., 1990.-С. 71-83.

538. Шахнович М. Краткая история собирания и изучения русских пословиц // Советский фольклор. М.; Л., 1936. - № 4-5. - С. 299-368.

539. Швыдкая Л.И. Пословицы и афоризмы английского языка как единицы постоянного контекста и структура их значения // Стиль и контекст. Л., 1972. — С. 94-102.

540. Шейн П.В. Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п. Материалы, собранные и приведенные в порядок П.В.Шейном. СПб.: Акад. наук, 1898. - Т. 1, вып. 1. - 376 с.

541. Шелякин М.А. О функциях грамматики в языке и речи (объяснительный аспект)//Русский язык: исторические судьоы и современность. М., 2001.-21 с.

542. Шерцль В.И. О словах с противоположными значениями (или о так называемой энантиосемии) // Филологические записки.- Воронеж, 1883. Вып. 5 - 6. -С. 1-39.

543. Ширяев Е.Н. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке.-М.: Наука, 1986.-221 с.

544. Шмелев А.Д. Парадоксы идентификации // Тождество и подобие. Сравнение и идентификация. М., 1990. - С. 33-51.

545. Шмелев Д.Н. Экспрессивно-ироническое выражение отрицания и отрицательной оценки в современном русском языке // Вопросы языкознания.- 1958.-№6. -С. 38-42.

546. Шрамм А.Н. Наблюдения над синтаксическим строем русских пословиц (простое предложение): Автореф. дисс. канд. филол. наук. — 16 с.

547. Шубников А.В., Копцик В.А. Симметрия в науке и искусстве. 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Наука, 1972. - 340 с.

548. Шульга Р.П. Искусство в мире обыденного сознания. Киев: Наукова думка, 1993.- 160 с.

549. Щерба JI.B. Восточнолужицкое наречие. Т.1.- Пг.: Тип. А.З.Коллинс, 1915.- 194 с.

550. Щур Г.С. Теории поля в лингвистике. М.: Наука, 1974. - 255 с.

551. Эйзенштейн С.М. Психология искусства (неопубликованные конспекты статьи и курса лекций) // Психология процессов художественного творчества. JL, 1980.-С. 177-203.

552. Юрченко B.C. Космический синтаксис: Бог, слово, человек: Лингвофилософ-ский очерк. Саратов: Изд-во СГПИ, 1992. - 136 с.

553. Ягодкина М.В. Глагольная антонимия в системе языка: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2000. - 19 с.

554. Якобсон Р. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. — М., 1983.-С. 462-482.

555. Якобсон Р. Работы по поэтике: Переводы. М.: Прогресс, 1987. — 464 с.

556. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против". М., 1975.-С. 193-230.

557. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира. Модели пространства, времени и восприятия. М.: Гнозис, 1994. - 343 с.

558. Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986-207 с.

559. Berggren D. The Use and Abuse of Metaphor // Review of Metaphysics. — 1962.-Vol. 16, Dec.

560. Bolen F.E. Irony and self-knowledge in the creation of tragedy.- Salzburg, 1973.379 p.

561. Biihler K. Die geistige Entwicklung des Kinders. 5. Aufl. Jena: Fischer, 1929.- S.402 f.

562. Fernandez J.W. The Performance of Ritual Metaphors // Sapir J.D., Crocker J.C. The Social Use of Metaphor. Essays on the Anthropology of Rhetoric. Philadelphia, 1977.-P. 100-131.

563. Greimas A.J. Les proverbs et les dictions // Greimas A.J. Du Sens/ Essais se-miotiques.- Paris, 1970- P. 309-314.

564. Groupe M. Ironique et iconique // Poetique.- 1978.- N 36. P. 427-442. Harley T.A. The Psychology of a Language. From Data to Theory. - Erlbaum (UK): Fay lor & Francis, 1998.-482 p.

565. Hjelmslev L. Prolegomena to a Theory of Language.- Madison, 1961. Ipsen G. Der alte Orient und die Indogermanen // Stand und Aufgaben der Spraschwissenschaft.- Hdlb., 1924.

566. Kanyo Z. Kommynikationsform der Sprichworter. Vortrag an der Konferenz Kommunikation und Rezeption: Halle, 1978: Автореферат// Паремиологические исследования: Сб.ст.- М., 1984 С.257-259.

567. Kerbrat-Orecchiony С. L'ironie comme trope // Poetique.- 1980.- № 41. -P.108-128.

568. Klimenko Anna P. Phraseological Binoms in Associative Experiments //V

569. Studien zur Phraseologie und Paromiologie. Eurofras 95/ Wolfgang Eismann/ Bo-chum, 1998.-S. 393-404.

570. Mieder W. Verdrehte Weisheiten: Antisredensarten aus Literatur und Medien. -Weisbaden: Quelle & Meyer, 1998. 396 s.

571. Milner G.B. Quadriportite Structures // Proverbium.- 1969r. № 14. S. 379-383.

572. Milner G.B. What is a Proverb? // New Society.- 19692.- № 14.

573. Myers A.R. Toward a definition of irony // Studiers in language variation.-Washington, 1997.-P. 171-183.

574. Nadel-Czerwinska M. Конццептуальная картина мира русской пословицы: семантическое поле лексемы "борода" (фрагмент словаря традиционных смыслов) // Национально-культурный компонент в тексте и языке.- Минск, 1999. -4.2.-С. 28-31.

575. Ogden Ch. К. Opposition. A Linguistic and Psychological analysis.- London, 1932.- 118 p.

576. Porzig W. Wesenhafte Bedeutungsbeziehungen // Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. 1934, Bd 58.

577. Raskin B. Semantic Mechanisms of Humor.- Dordrecht ; Boston; Lancaster: D. Reidel Publishing Company, 1985.

578. Schroder M. Uber textverflechtende Wortbildungselemente // Deutsch als Fremdsprache. 1978. - №2. - S. 85-92.

579. Simpson D. Irony and authority in Romantic poetry.-London: Macmillan, 1979.-267 p.

580. Skara Danica. On the Structure of the Proverb: The Search for Associative Links Experiments // Studien zur Phraseologie und Paromiologie. Eurofras 95/ Wolfgang Eismann/ Bochum, 1998. - S. 755-764.

581. Tanaka R. The concept of irony: Theory and practices // Journal of literary semantics. 1973.-№ 2.-P. 43-56.

582. Tener R.L, The Phoenix riddle: a study of irony in comedi Salzburg: Fink, 1979.-213 p.

583. Trier J. Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk der Verstandes. — Hdlb., 1931.

584. Turner G.W. Stilistics.- Harmondsworrth: Penguin books LTD, 1975. 256 p. Walter H., Mokienko V. Worterbuch russischerr Anti-Sprichworter: Lehmate-rial flir Studenten der Slawistik. Greifswald, 2002. -153 s.

585. Wladowa E.W. Okkazionelle Wortbildungen mit dem gleichen Stamm alz Satz und Textverflehtungsmittel. — Textlinguistik. 1978. -№ 4 - S. 123 - 128.446