автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.06
диссертация на тему: Отношения обусловленности в разноструктурных языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Отношения обусловленности в разноструктурных языках"

I I

На правах рукописи УДК 808.2 - 56

ГУБАНОВ Алексей Рафаилович

ОТНОШЕНИЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ В РАЗНОСТРУКТУРНЫХ ЯЗЫКАХ

Специальности : 10. 02.06 - тюркские языки 10. 02. 01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

ЧЕБОКСАРЫ - 1999

Работа выполнена на кафедре русского языка Чувашского государственного университета имени И.Н.Ульянова.

Научный консультант — доктор филологических наук, профессор Ляпон М.В.

Официальные оппоненты:

Ведущая организация —

доктор филологических наук, профессор Андрамонова H.A. доктор филологических наук, профессор Сергеев В. И. доктор филологических наук, профессор Тихонов А.Н.

Марийский государственный университет

Защита состоится 20 января: 2000 т. в 15.00 час. на заседании диссертационного совета Д 064.15.02 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук в Чувашском государственном университете имени И.Н.Ульянова по адресу: г.Чебоксары, ул. Университетская, 38, корпус 1, аудитория 434.

С диссертацией можно познакомиться в научной библиотеке Чувашского государственного университета им. И.Н.Ульянова.

Автореферат разослан

1999 г.

Ученый секретарь диссертационного ^ss^gx

совета, кандидат филологических наук

профессор ¿>//<//■ 2 - Зс? о Ю'М'ВиногРадов

ш /i3n cj Г „ к//У'. М О

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования состоит в том, что назрела необходимость в увеличении эффективности сопоставления языков за счет привлечения сведений об их типологических особенностях. Благодаря этому результаты сопоставления получают объяснение и, в свою очередь, подтверждают и уточняют общее представление об особенностях строя сравниваемых языков, что, естественно, повышает уровень теоретического и практического усвоения этих языков. В диссертации впервые предпринято сопоставление отношений обусловленности в разнострукгурных языках как единый семиотический знак в ракурсе "пропозиция - реальный мир" - "субъект - пропозиция", ибо критерием истинности суждения обладает не только абстрактный наблюдатель, но и носитель знания и мнения о том или ином "положении дел". Объектом исследования является каузальная картина мира и ее языковая концептуализация.

Основная цель диссертации — интерпретация отношений обусловленности как единого, целостного лингвистического объекта в сопоставительном плане.

Целью работы предопределяются ее конкретные задачи:

1. Определить концепт отношения обусловленности как дискретную единицу коллективного сознания, отражающую предмет реального или идеального мира и хранящуюся в национальной памяти носителей русского и чувашского языков как вербальный субстрат.

2. Исследовать закономерности взаимодействия субъективного и объективного факторов при формировании обусловленности в мышлении и ее языковой семантической интерпретации, и на этой основе выявить круг семантических признаков отношений обусловленности.

3. Определить характер взаимоотношений знаков грамматических форм референции обусловленности.

4. Представить отношения обусловленности не только в парадигматическом, но и в синтагматическом плане: синтагматическое моделирование связать с понятиями дивергентное™ и конвергентности, тем самым установить системную взаимосвязь в организации парадигматической и синтагматической

оси общеязыковой модели обусловленности в сопоставляемых языках.

5. Рассмотреть многоаспектные отношения обусловленности и интенсиональности, выделить общее и различное в метадискурсе соответствующих отношений.

Основные методы и приемы исследования, используемые в работе, вытекают из ее сопоставительного характера. Для решения указанных задач использовался индуктивный метод анализа: от конкретных; языковых фактов к установлению системных отношений между ними и обобщению на этой основе теоретических положений и выводов. Сложность темы диктует также использование метода комплексного структурно-семантического анализа с применением данных прагматики. Особое место занимает метод лингвистического эксперимента в сочетании с элементами трансформационного и дистрибутивного анализа. Семантическая характеристика средств обусловленности определяет использование приемов компонентного и логико-семантического анализа.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые определена структура отношений обусловленности в сопоставительном плане (на основе разнострук-турных языков) и важнейшие функциональные свойства знаков обусловленности. Исследование частных конструктов обусловленности дало возможность выявить, с одной стороны, универсальные типологические схождения, а с другой стороны, акцентировать внимание на расхождениях, имеющих отношение к семантике, форме и фунциональным особенностям сопоставляемых конструктов в русском и чувашском языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1.Каузальная картина мира обладает определенными параметрами, иерархически координированной совокупностью единиц (мир с реальным и ментальным денотативным содержанием).

2. Отношения каузальности принимают вид формулы импликации, которая включает три компонента — посылка (антецедент), следствие (консеквент) и связка.

3. Разновидности каузации и каузальности должны быть определены в соответствии со стуктурно-смькловыми значениями каузативных и каузальных моделей (в качестве межъязыкового метаязыка каузативности выступают такие параметры каузации, как побуждение, повеление, запрет и тд.).

4. При разграничении отношений обусловленности и отношений квазиобусловленности следует учесть импликатуру дискурса и результат трансформации.

5. На основе инвариантности- вариантности можно представить двухуровневую семную модель обусловленности (вариантно-инвариантное строение языка моделирует вари-антно-инвариантное строение мира), представляющую экви-полентную оппозицию "каузальность" - "инкаузальность".

6. Отношениям обусловленности присущи концепуально представленные признаки: тринарность, смысловая отмеченность, контролируемость, альтернативность и др.

7. В изучении эксплицитного смысла (в реализации общеязыковых смысловых отношений обусловленности) плодотворным является метод полевого структурирования. В результате исследования структурации отношений обусловленности в сопоставляемых языках в терминах синтаксического поля выявляются не только структуры этих полей, но и соотношение содержания и формы, соотношение констспуснтов поля с точки зрения выражаемых ими функций. В русском и чувашском языках рассматриваемые в исследовании смысловые отношения выражаются развернутой пропозицией (юнкцией), которая оформляется таксисными (полипредикативными) структурами (гипотаксис — соположение событий, паратаксис — соотнесение/локализация событий, зависимый таксис и нетаксисными структурами (с зависим ым пропозитивным компонентом).

8. В семантическом пространстве обусловленности выделяются вариативные синтаксические ряды и синтаксические парадигмы.

9. Отношения обусловленности выполняют роль стержневой категории в порождении текста, и их текстообразующие средства неоднородны по своему составу.

10. Дискурсная дивергентность или конвергентность признаков отношений обусловленности становится возможным в силу дехютвия общеязыковых законов (закон давления ряда; закон семантической компенсации; закон концептивной конгруэнтности).

И. В метаджкурсс обусловленности эпистемический модус однозначно квалифшщруетингенциональное состояние субъекта, онтологический модус актуализирует намерения говорящего,

аксиологический модус позволяет квалифицировать информацию как позитивную или негативную в ценностной системе картины мира. Взгляд на обусловленность как на комплекс операций, вводящих в модель мира адресата, хорошо согласуется с процедурным подходом к описанию плана содержания обусловленности, в рамках которого процесс обусловленности членится на два основных этапа: а) построение адресатом ситуации обусловленности (номинативная обусловленность); б) интеграция ситуации обусловленности в каузальную модель мира в виде актуальной, виртуальной, альтернативной, гипотетической форм. И каждому из этих типов соответствуют свои специфические структуры, связанные с процессом онтологизации знания.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что постановка проблемы и результаты настоящей работы уточняют семантическую базу данных обусловленности, выявляют его национальную специфику. В диссертации для описания обусловленности привлекается метаязык, основанный на когнитивном подходе к языковой системе сопоставляемых языков. Основные результаты диссертационного исследования могут быть использованы в построении функциональной грамматики русского и чувашского языков, в разработке проблемы других семантических полей. Выводы о семантических фунциональных параметрах могут быть полезными при проведении аналогичных изысканий на материале других языков, при разработке вопросов общей семантики.

Практическая ценность работы. Ее результаты могут быть использованы при чтении спецкурсов по грамматике, при составлении разделов вузовского курса "Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков", могут служить материалом для новой концепции специальных дисциплин под общим названием "Языковая картина мира", "Языковая личность", где актуализируются понятия "картины мира", "национальные картины мира".

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы. Последовательность частей задана выбранным способом интерпретации. Общий объем работы 430 страниц. Библиография включает 533 наименования.

Материал исследования содержит сплошную выборку из

художественных произведений русских и чувашских авторов общим объемом 50 тыс. страниц.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в докладах и выступлениях на научных конференциях различных уровней: 5-ая Межвузовская конференция кафедры русского языка МГОПУ "Семантика языковых единиц", Москва, 1996; 6-ая Международная конференция "Семантика языковых единиц", Москва, 1998; Межгосударственная конференция, посвященная 80-летию проф. Б.Н.Головина, 1996, Нижний Новгород; Международная научная конференция, 1998, Екатеринбург; Всероссийская научно-практическая конференция, Стерлитамак, 1999; Международная конференция "Образование, язык, культура на рубеже XX вв.", Уфа, 1998; Региональная научно-практическая конференция "Инновационные методы преподавания в высшей школе", 1999, Чебоксары; Межгосударственная научная конференция, посвященная юбилею А.С. Пушкина, 1999, Чебоксары; научная конференция "Историко-этимо-лошческое изучение чувашского и алтайских языков", 1999, Чебоксары, а также в выступлениях на ежегодных итоговых научных конференциях и на заседаниях кафедры русского языка ЧГУ им. И. Н.Ульянова, а также отражены в публикациях и монографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, указывается объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи исследования, определяется научная новизна работы, ее теоретическая значимость и практическая ценность, описываются приемы и методы исследования.

В первой главе "Обусловленность как интегративный компонент концептуальной картины мира" рассматриваются общетеоретические проблемы, связанные со сложным устрой-сгсюм фрагмента обусловленности. Корреляция концептуального мира обусловленности с языковой картиной мира отражает взаимодействие человеческого фактора в языке и языкового фактора в человеке, и поэтому понятие "отношения обусловленности" в предлагаемой версии включает два аспекта: а)

аспект смысловой информативности (исходная точка); б) аспект актуальной связи отношений обусловленности с намерениями говорящего в дискурсе (на фоне дивергенции/конвергенции и интенциональности). Указанные аспекты тесно связаны друг с другом: намерение говорящего лежит в основе выражаемого в процессе речи "готового" содержания, обладающего информативной значимостью, а с другой стороны, смысловая информативность отношений обусловленности является необходимым условием его использования в речи для реализации намерений говорящего.

Фрагмент картины мира обусловленности представлен двумя пропозициями: с реальным и ментальным денотативными содержаниями, которые отличаются друг от друга тем, что в первой истина (событие) локализована в объективной действительности, а во второй истина (факт) — в эписте-мическом (ментальном) пространстве (в интенсиональном контексте обусловленность является звеном цепи неразвер-тывающихся во времени положений дел или событий). Первый тип обусловленности различается по следующими признаками: статичность/динамичность;градуированность/неградуи-рованность; результативность/нерезультативность; гомогенность/негомогенность; а второй тип характеризуется такими признаками, как: реальность/гипотетичность, верифици-руемость/неверифицируемость, истинность/ ложность и т.п. Отношения обусловленности как автономный семантический объект представляют собой двухуровневую семную модель (эквиполентная оппозиция двух инвариантов): инвариант "прямая обусловленность (каузальность)"— инвариант" обратная обусловленность" (инкаузальность). Вариантными реализациями инвариантной сущности отношений обусловленности выступают: каузальность (идея непротиворечивости) финальность — (контролируемость), коцдициональность (гипотетичность), концессивность (нереализованная каузальность). Противопоставление двух инвариантов отражает структурный тип обусловленносгных отношений по общему значению "принцип достаточного основания"(Ляпон 1986). При выделении основного (вариантного) значения главным является его системная значимость. Условие реализации основного значения также может зависеть от контекста и речевой реализации: одна и та же форма, выражающая отношения обусловленности, в

одних случаях может выражать вариантное, а в других — периферийное значение. Отношениям обусловленности присущи также концептуально представленные признаки.

Отношения обусловленности, как интегральные отношения, организованы принципом тринарности: с событийной номинализацией (событие-1, событие-2) соотносится так называемая каузальная связка, которая занимает вершинное место в отношениях обусловленности и членит их на составы, которые находятся в подчинении (зависимость здесь понимается в том смысле, что всегда можно назвать компонент обусловливаемый и обуславливающий).

В признаковый континуум отношений обусловленности входит признак "семантическая координация", ибо в выбранной для исследования ситуации причина и следствие друг с другом находятся в следующих отношениях: причина всегда по времени предшествует следствию, и в этой оппозиции в плане временной перспективы выделяются следующие признаки: предшествующее событие — последующее событие, порождающее событие — порожденное событие. В частности, иэншвдюнальный смысл возникает в случае, когда порождающая ситуация является гипотетичной, финальный смысл отличается от вышеназванных смысловых отношений тем, что порождаемая ситуация представляет собой осознанное намерение, намеченное к осуществлению. Таксис обусловленности включает в себя частные варианты временных отношений, и временная локализованность отношений обусловленности может фиксироваться темпоральными уточнителями.

Отношениям обусловленности, также свойственен признак "контролируемость": контролируемость/ неконтролируемость ситуации может определяться различными компонентами обусловленности или выводиться из более широкого контекста. Контролируемость есть свойство данных ситуаций, определяемое относительно некоторого субъекта: одна и та же ситуация может быть контролируемой для одного субъекта и неконтролируемой для другого. Данный признак представляет собой некоторое содержательное противопоставление, которое может выражаться или не выражаться, т.е. это значит, что относительно произвольного предложения (или препозитивного компонента предложения) неправомерно задавать вопрос, обозначает оно контролируемую или неконтролируемую ситуацию, так как

соотвстствуюхдий смысл может просто отсутствовать в семантическом представлении предложения, оформляющем те или иные отношения обусловленности. Контролируемость как свойство ситуаций в мире есть понятие градуальное: как внешние по отношению к человеку ситуации, так и те, в которых он принимает участие, могут контролироваться человеком в различной степени: контролируемость может предстать как дискретное противопоставление двух значений: "+контроль" и "-контроль" Яркими контекстами, реагирующими на признак "контроль", выступают финальные конструкты.

Семантический признак "смысловая отмеченность" связан с синтаксисом смыслов, который предлагает изучение сочетаемости эксплицитного и имплицитного смыслов. В современной лингвистике одной из центральных проблем является классификация смыслов по степени их абстрагирован-ности, имплицитности и по другим признакам. Критериями выделения эксплицитных (явных) и имплицитных (скрытых) смыслов следует считать наличие смыслового противопоставления и определенного способа их выражения. В связи с этим представляется: предложение любой структуры имеет несколько уровнен смысла: а) отвлеченный смысл (конкретное смысловое содержание); б) композиционно-речевой смысл (смысл, возникающий в результате взаимодействия языковых и неязыковых компонентов текста); в) фоновый смысл. Уров-невая градация смысла позволяет проследить взаимодействие эксплицитного и имплицитного смыслов.

В признаковый континуум обусловленности входит также признак "альтернатива". Ассоциативная линия "альтернатива -обусловленность" предопределена принципом взаимоисключения, который несет в себе каузирующее начало. Изучение контекстуальных условий реализации соответствующего признака обнаруживает, что второе обозначение не дублирует первое, а несет новую информацию о референте, и оно мотивировано такими ситуациями, когда сообщение не вполне точно и адекватно; но если и точно, то недостаточно для толкования и требуется комментирование.

В работе предлагается версия о знаковости грамматических форм отношений обусловленности: грамматическая форма (знак), оформляет более высокий по сравнению с номи-

нативным знаком и находится на уровне знаковости, в коде которого закрепляется связь знака с понятием. При создании референции обусловленности осуществляется переключение с одного уровня знаковости на другой. Изучение материалов сравниваемых языков, показывает, что смысловые отношения обусловленности могут выражаться развернутой пропозицией (юнкция), которая в языке оформляется таксисными структурами (гипотаксис — соположение событий, паратаксис — соотнесение, (локализации событий), зависимыми таксисами и нетаксисными структурами с зависимым препозитивным компонентом, говоря же о специфике полипредикативных конструкций в чувашском языке, прежде всего следует иметь в виду грамматическую природу их частей, способы выражения предиката, особенности употребления средств связи (в функции предиката зависимых частей широко используются инфинитные формы глагола, между главной и зависимой частями устанавливается более тесная связь, что связано с различными функциями средств связи и др.)

Импликативные отношения (отношения обусловленности) в языке выступают как универсалия (семантический примитив). Существование универсалий языка-объясняется единством отражаемой языками объективной действительности, общностью законов мышления и функций языков мира. Различаются следующие разновидности языковых универсалий:

1) абсолютные (характерные для всех без исключения языков);

2) универсальные импликации (высказывания типа "Если в языке имеет место явление А, имеет место явление В?"; 3) статистические (неполные, с единичными случаями исключения). Языковые универсалии устанавливаются либо индуктивным способом, либо дедуктивным способом, т.е. по способу установления различают индуктивные и дедуктивные универсалии. Индуктивные универсалии представляют собой обобщение фактов единичных языков. Роль дедуктивных универсалий (универсальных дефиниций) в рамках типологии вспомогательна. Они используются при формулировке индуктивных универсалий. Можно выделить следующие языковые универсалии: 1) в сопоставляемых языках в нашем случае (во всех славянских и тюркских) представлены отношения обусловленности и их поле; 2) доминантой поля обусловленности являются сложные (полилредикативные) конструкции; 2) для

языков аналитического строя характерен лексический способ связи, а для языков агглютинативного типа характерно участие глагола в связи придаточной части с центром подчинения; 3) в сопоставляемых языках смысловые отношения могут подвергаться интерпликации, которая объясняется изначаль-ностью /'отприродностью" (Мишланов, 1996, 170).

Подчеркнем также, что в области сематико-синтаксической типологии за последние годы упрочилась тенденция к пересмотру существующих классификаций языков в сторону более последовательного и полного отражения на когнитивной основе универсального и идиоэтнического в семантике и синтаксисе языков мира (Актуальные проблемы российского языкознания...1995). Анализ работ, посвященных сопоставительному исследованию, показывает, что языки могут сопоставляться на различных основах, с использованием различной методики контрастивной (сопоставительной) лингвистики. Сопоставительное изучение языков может проводиться двумя способами: билатеральным (двусторонним) и унилатеральным (односторонним). При билатеральном подходе сопоставлению подвергаются данные двух языков, находящиеся в отношешш оппозиции друг к другу. Билатеральное сопоставление бывает двояким: с одной стороны, проводится интерлингвистическое противопоставление средств каждого языка в отдельности и, с другой стороны, описание этих средств внутри каждого из сопоставляемых языков. Унилатеральный способ устанавливает грамматическое и лексическое значения языка источника, на уровне значений которого определяются средства, имеющиеся в изучаемом языке, служащие в нем для передачи исходного языка, а билатеральный анализ предполагает отсутствие разделения языков на исходный и сопоставляемые языки, и факты языка сравниваются на равноправных началах.

Во второй главе "Система отношений, объединенных на основе эвристически пассивной связи" рассматриваются базовые смыслы обусловленности. Каузальность как одна из семантических конфигураций смысловых отношений обусловленности характеризуется широкой семантической вариантностью. Формы взаимосвязи явлений, процессов объективной действительности и анализ каузальных конструкций в русле номинативной концепции требуют рассмотрения их в аспекте того, как в их семантике отражается экстралингвистическая

реальность, в какой степени структура этих предложений изоморфна структуре ситуаций. Причина и следствие в реальной действительности, как известно, представляют собой две отдельные ситуации, находящиеся между собой в причинно-следственных отношениях. В основе причинно-следственных отношений лежит семантический инвариант, представляющий собой типовую каузальную ситуацию. На эмпирическом уровне познания онтологическая основа семантического инварианта создается комплексом семантических признаков, соотносящих высказывания с конкретной экстралингвистической ситуацией (в языке соответствующий смысл маркируется неоперациональной пресуппозицией). Однако в каузальных высказываниях реализуются не только формы эмпирического, но и теоретического мышления: говорящий имеет дело не с эмпирическими, а с теоретическими объектами, логическими конструктами, ибо в языке употребляются семантически емкие маркеры операциональной пресуппозиции. Пропозиция в соответствующих каузальных высказываниях предполагает верификацию. "Верификация суждения преобразует мнение в знание, и это заполняет пропасть, отделяющую человека от мира, ибо мир познаваем. Суждение отчуждается от человека и становится объективной истиной" (Арутюнова 1988, 58). В признаковой системе обусловленности каузальность отличается от других тем, что в ней больше всего проявляется "идея непротиворечивости", выполняющий интегрирующе-дифференцирую-щую роль: в одних каузальных типах значителен денотативный аспект, а в других — учет позиции говорящего.

При функциональном подходе к языку можно принять в основу выражения каузальности параметры, которые отражают возможные способы выражения доминантного (персуазивного) значения. По данному параметру каузальные конструкции делятся на полные конструкции, в которых так или иначе выражены все три компонента каузальной структуры, и эллиптичные конструкции, в которых может отсутствовать один из компонентов обусловленности.

Эксплицитные каузальные биномы в сопоставляемых языках могут оформляться средствами гипотаксиса и паратаксиса, а также зависимым таксисом, а в случаях свертывания таксисных отношений — нетаксисной структурой (таксисные отношения являются основой для языкового выражения

каузального смысла, так как в языковом оформлении тлеют общие черты при сохранении обоими своей специфики).

В качестве конституентов наиболее глубокого слоя каузальности в русском языке выступает гипотаксис, а в чувашском языке — полипредикативные конструкции (ППК), где каузальная зависимость между предикативными частями выражается аффиксами падежей.Полипредикативные конструкции синтетического, аналитического и аналитико-синтетического типов состоят как минимум из двух предикативных единиц: главной предикативной единицы и зависимой предикативной единицы. Выступая в роли зависимого предиката, причастие в ППК синтетического типа способно принимать различные падежные аффиксы и при этом функция падежей при причастиях отлична от функции при именах, в позиции зависимого предиката падежные аффиксы становятся синтаксическим средством связи зависимого и главного предложений (ППК с зависимым предикатом бывают моносубьекгными и разносубъекгными): Пёрехмай йёп динчи пек пураннаран вал пурнада лайах анкарса илме лудларё (Агаков). К конституентам, образующим другой слой эксплицитной каузальности, относятся полипредикативные конструкции аналитико-синтетического типа — причастно-послеложные конструкции, где причастие прошедшего времени на -на/-нё сочетается с послелогами и служебными именами. В аналшико-сингетических ППК способ связи получает формальное выражение в аналитических показателях (в послелогах и частицах), которые закреплены за определенными грамматическими формами: Вал шал ыратна пирки гапне тугарпа туртса дыхна (Юхма). В ППК аналитического типа зависимые предикативные единицы связаны между собой аналитическими показателями — союзными скрепами: Юлташусене пахкаларах суйла: мёншён тесен пётём ед вёсенчен килет (Ухсай).

Анализ синтакгико-морфологического устройства частей каузальных таксисных конструкций показывает, что таксис обусловленности включает в себя частные варианты временных отношений: в них четко проявляется признак "семантическая координация" между микроситуациями, в частности одновременность событий в каузальной ситуации — предикаты придаточного и главного предложений выражаются одинаковыми формами времени, а при последовательности времен

действий или явлений форма сказуемого придаточного предложения всегда выражает предшествующее действие, а форма сказуемого в главном предложении — последующее действие и тд.. В нстаксисных структурах сопоставляемых языков модальные и временные характеристики свернуты: в таком семантическом осложненном предложении вторичным именным предикатом выступают девербативы. В основном, чувашские эквиваленты-девербативы соотносительны с русскими именами ситуации, однако в чувашском языке отсутствует прямой аналог предлога: в одних случаях ему соответствует послелог-имя; в других — собственно послелог; в третьих — аффикс «причинного» падежа в качестве функционального эквивалента Полные соответствия чувашских послеложных и падежных форм и русских предложно-падежных форм могут быть установлены только в каждом конкретном случае. Различия между функциональными эквивалентами — предлогами и послелогами — заключаются в конкретизации каузальных значений и, наоборот, в обобщенном выражении оттенков. По своей степени активности каузативы в русском языке могут быть различными: одни могут входить в любую модель предложения, а другие — обслужзгваюг только определенные модели. Каузальная ситуация предполагает развернутое выражение констшуентов. Адвербиализация, как и субстантивация, снимает эту раздельность, способствует имплицированию, стиранию обусловливающей логики: специфика каузальных значений такова, что она противодействует действию механизма адвербиализации. Этим н объясняется немногочисленность зависимых препозитивных компонентов типа отчего, потому, сгоряча. В чувашском языке соответствующие компоненты почти тождественны русским. Следующий тип конструкций — это эллиптичные конструкции, в которых не выражен один из компонентов каузальной ситуации — собственно каузальная связь. Данные конструкции представлены паратаксисом, выражающим самые общие типы отношений. Для паратаксиса с каузальной семантикой характерны такие признаки, как порядок следования предикатной и субъектной групп, характер тема-рематической связи между конъюнктами (отсутствуют тема-рематические пересечения), семантический тип предиката. Анализ реляционной структуры каузальных текстовых комплексов, выступающих как семиотическое средство, показывает, что в

основном каузальные структуры разнообразны, ибо интерпретация каузальных отношений в тексте обеспечивается осью отбора (с помощью так называемых коннекторов) и осью комбинирования (локализация каузальных компонентов). Рассмотрение текстовых модулей в мозаике каузального текстового комплекса (нарративный режим интерпретации каузальности) выявило, что каузальные текстовые комплексы чаще всего встречаются в научных текстах: доминирующей речевой формой является текстовый модуль "рассуждение", менее частотными являются монологи-повествования, которые призваны передать развитие действия, следующие друг за другом во времени и пространстве.

Финальная ситуация требует соблюдения определенных условий, и одним из компонентов семантических составляющих в соответствующих конструкциях выступает собственная активность говорящего. В картине мира, которая представлена в естественном языке, концепт финальности занимает одно из центральных мест. Для данного концепта важны образы пути, времени, овладения объектом (ср. в русском "идут к цели", "ближние и дальние цели", "добиваться цели", "попасть в цель" соответственно в чувашском "тёллев патне дывхар", "?ывахри тэта аякри тёллев"). Специфику данного концепта можно отразить в следующем толковании: X делает Р, потому что хочет О. Финальная картина мира может быть выражена по-разному в разных языках, и концептуальное единство и адекватность смысла могут быть достигнуты в любом языке. "В русском языке "сильные"(конкретные) цели,большей частью выражаются придаточными, а "слабые" — именем "цель" во мн. числе"(Арутюнова 1992, 20). Одним из наиболее важных типов целостных синтаксических единиц в русском и чувашском языках, способных выражать финальные отношения в детализированном виде, являются финальные биномы — гипотаксисные структуры, главные части которых в качестве предикатов используют определенный набор вербальных единиц с признаком активности, нацеливающим на финальность. Особое положение в рассматриваемых предложениях занимают группы скреп (функтивы) с союзным компонентом чтобы. Некоторые функтивы способны к расчленению, и это связано с конситуацией речи и зависит от коммуникативной установки говорящего. Функтивы оформляют разные типы связи, и на

этой основе выделяются одноместные и неодноместные функ-тивы: одноместные выражают однонаправленную номинацию, а двухместные — взаимное подчинение соединяемых частей (одноместные функтивы с релятом чтобы — для того чтобы, затем чтобы, ради того чтобы, с тем чтобы, с той целью чтобы, вместо того чтобы, во имя того чтобы, кроме того чтобы и некоторые другие; двухместные Т- местоименный коррелят + релят чтобы — для того, чтобы; ради того, чтобы; во имя того, чтобы; затем, чтобы; с тем, чтобы). Что касается чувашского языка, то в нем наблюдается преимущественное использование в финальных конструктах формы гипотаксиса (ср.: в каузальных высказываниях частотными являются полипредикативные конструкции). Выявленная тенденция показывает, что в чувашском языке идет активный процесс грамматикализации лексических единиц, как пул, те. в направлении релятивов, т.е. наблюдается, как в таких случаях принято говорить, промежуточный процесс грамматикализации, когда грамматические значения начинают преобладать над лексическими, а сохранившиеся следы лексического значения стали базой для граммашческого значения. В основном, ассоциативный диапазон чувашских финальных релятивов предопределен их способностью взаимодействовать с семантикой императива. Наименее частотными в сопоставляемых языках являются конструкции с зависимым таксисом, где финальный компонент выражается деепричастиями с модальным значением: Стараясь не высказывать своего к ним презрения, я снял сюртук и лег на диван (Толстой). В выражении зависимого таксиса в чувашском языке выступают вербоиды: (ППК с зависимым предикатом Ту-ран/рен; ППК с зависимым предикатом Ту-шан/шён и др.). В финальных конструкциях нетаксисной структуры синтаксемы представляют собой свернутое (номинализованное) обозначение события — цель, номинализованную пропозицию. В конструкциях, отражающих собственно финальную ситуацию, в позиции зависимого компонента при глаголе в русском и чувашском языках встречаются разнообразные варианты субстанциональных синтаксем (при выделении вариантов синтаксем учитывается лексический фактор). Каждый вариант синтаксемы в финальных конструкциях имеет характерные для него функциональные особенности. Финальные текстовые комплексы в отличие от

финально-следственных бином (простые и сложные конструкции) характеризуются особой синтаксической, реляционной и коммуникативной структурой. При актуализации семантики финальности в тексте преимущественно используются субординативные, а не координативные конъюнкгоры. Тексто-образующая роль финальных текстовых комплексов зависит от "дозировки" информации, что в свою очередь связано с их позицией в текстовом фрагменте (интродукгивной, медиальной, финальной).

Как разновидность общей категории обусловленности, кондициональность является базовым слоем (субстратом) каузальности: причина любого события является в то же время необходимым условием. Кондициональные смысловые отношения выражают типично человеческую способность размышлять об гипотетических ситуациях, предполагать возможные альтернативные ситуации.В зависимости от модификации альтернативной(дом1шантной) семы реальным/ирреальными семами условная ситуация может быть представлена двумя ситуациями: ситуацией реального условия и ситуацией ирреального условия. В предложениях с реальным характером условия говорящий представляет условие как факт совершившийся или несовершившийся, т.е. реальна или нереальна ситуация, о которой говорится в придаточной части. Здесь представлена альтернатива: соответствие действительности оформлено в виде дилеммы при помощи кондициональных релятивов, коррелятов, особым порядком слов. В чувашском языке способы выражения соответствующей альтернативы разнообразны: релятивы енчен, тесен, (с тесен может находиться факультативный условный релятив енчен); частицы-1раммемы так (тёк). Гипотаксисные предложения противостоят паратаксисным и бессоюзным по структуре и семантике в плане синонимии. В сопоставляемых языках разнотипные и однотипные синтаксические синонимы, выражающие кондициональные отношения, являются системными. Внутри нетаксисных структур также можно выделить вариативные синонимические ряды. Сфера потенциального условия по признаку локализованное™ событий условного и следственного компонентов во времени образуют три семантических участка: 1) участок потенциального единичного условия объединяет конструкции с признаком определенной временной локализованности действия, коща

речь идет о действиях конкретного субъекта, о конкретных событиях, имеющих единичный характер, совершающихся в конкретный момент времени, и центр данного семантического участка образуют птотаксисные и паратаксисньте конструкции: Мы прекращаем вносить подати и отказываемся повиноваться властям в случае, если эти наши четыре требования не будут удовлетворены /Горький/. — Султе катартна дактавата ыйгава халех пурнада кёртмесен, эпир патшалах тулевёсене пама парахатпар, вла? хушнисене итлеми пулатпар; 2) потенциальное узуальное условие: оба компонента данной ситуации — и условный, и следственный — содержат в себе действия, связанные с отношениями закономерной обусловленности, складывающимися на основе повторяемости действий, и консти-туентами данного семантического участка являются: гипотактические конструкции, в которых значение повторяемости в прошлом может создаваться лексическими показателями (глаголом «бывать» в его полнозначном и связочном употреблении и др. лексемами), может подчеркиваться соотнесением глаголов в форме настоящего времени несовершенного вида; сложные предложения с союзом «ли»; бессоюзные сложные предложения, в которых узуальная повторяемость событий актуализируется употреблением форм глаголов прошедшего времени несовершенного вида; конструкции с зависимыми пропозициональными компонентами со специализированными предлогами типа «при + (определение) + случае"(глагольно-субстантивные конструкции имеют тенденцию к определенным лексическим ограничениям, в частности, существительные в составе предложно-субстантивного сочетания, отражающего условный компонент, преимущественно относятся к разряду абстрактных существительных, употребляются в форме множественного числа, в сочетании с определительным местоимением, актуализирующим повторяющиеся действия; 3) обобщенно-потенциальное условие структурируется гипо-таксисными конструкциями с неспециализированными предлогами (с предложно-субсгантивными сочетаниями, построенными по моделям «без + род.пад.», «в + предл.пад»).

Характерной чертой второго семантического участка кондициональности является неактуальность, абстрактность временной характеристики частей, возможность их соотнесения с любым временным планом. Констшуентами данного поля

выступают: а) гипотаксисные предложения, модальное значение которых может быть уточнено через соотнесенность сообщаемого с тем или иным временным планом, поэтому в таких предложениях особую значимость приобретают средства, конкретизирующие временной план сообщаемого: включение в состав главной или придаточной части слово с временным значением — при помощи этих средств гипотетичность конкретизируется как неосущесгвленность в плане прошлого и настоящего; б) паратаксисные и и бессоюзные предложения, в которых ирреальность действий выражена соотнесением форм сослагательного наклонения или форм повелительного наклонения: Поехал бы я, и она ни на шаг не отстала бы / Шолохов/. — Енчен те вал кайна пулсан, унран пёр утам та юлман пулаттам; в) конструкции с беспредложно-субстантив-ной формой и с предложно-субстантивными сочетаниями: Он обрадовался бы, уввдев себя в газете /Толстой/. — Хайне хадатра курсан вал саванна пулёччё; В случае неудачи они бы отступили /Шолохов /. — Ёд анмасан вёсем каялла чакна пулёччёд; г) фразеологизированными сложными предложениями, имеющими формулу «стоило ... и»: Стоило подождать один-два дня — и все бы было благополучно /Шолохов/. — Тепёр икс кун кёгаё пулсан пурге йёркеллё пулна пулёччё. В чувашском языке обозначение ирреальности условия зависит от выражения предиката главного предложения той или иной формой глагола.Нереальное условие в чувашском языке выражается в структурах с граммемой -так/-тёк, в случаях оформления предиката придаточной части в форме причастия будущего и прошедшего времени. Доминантой синонимического ряда со значением ирреального условия в русском языке выступают гипотаксисные предложения с релягивом "если бы", а в чувашском языке — ППК с релятивом пулсан как конструкции наиболее четко выражающие это значение, нейтральные в стилистическом отношении и наиболее употребительные. Сопоставление семантических участков кондициональности русского и чувашскою языков показывает, что в основном в данном фрагменте обусловленности сохраняются эквивалентные отношения.

В кондициональных текстах значение обусловленности конкретизировано как взаимная связь событий предопределяющей и предопределенной, и во многих случаях соответствующие тексты представляют собой макроструктуру мозаич-

кого вида.

Концессивность как мыслительная структура бьггует объективно и имеет проблематический характер (характер парадокса) и представляет результат соединения каузальности с противительным значением, ибо в соответствующем прото-типическом сценарии противигельносгь приобретает характер "контрастной совместимости", и семантический инвариант "протитвительный компромисс" означает: конфликт событий (Р и СО разрешается благодаря некоторому компромиссу (Я).

Центральным конституентом семантического пространства концессивности является гипотаксис с релятивами хотя (хоть), несмотря на то что: Вся жизнь есть мысль и труд, — твердил ты тогда, — труд хоть безвестный, темный, и умереть с сознанием, что сделал свое дело (Гончаров). — Пётём пурнад —- шухаш тэта ёд, — теттёнччё эсё ун чухне, — курамсар пулсанта, пёр вёдёмсёр ёд пултар, хаван ёдне вёдне дигернине туйса илес пулать; Барин, слышь, не поладил с Кирилом Петровичем, а тот подал в суд, хотя почасту он сам себе судия (Пушкин). — Улпугам Кирила Петровичпа тем цирки килёнпей-реймен-мёи те, лешё вара суда пана, тёрёссипе каласан, вал хайнехайех судья та-ха. В чувашском языке кондищгональный релятив пулсан, сочетаясь с частицей та приобретает концес-сивное значение. Элемент пулнн, содержащийся в составе релятива, совпадает по звучанию с формой 3-го лица единственного числа положительного аспекта уступительного наклонения глагола пул. Периферийным средством выражения концессивности в чувашском языке выступают конструкции, в состав которых входят: а) частицы "ёнтё", "та": Хотя ружейной стрельбы было мало, канонада завязалась с новым жаром (Толстой). — Палил сассисем ытлалппи игпёнсех каймаддё ёнтё, анчах тупа сассисем дёнё вайпа, хытаран та хытарах кёрёслетме тытанчёд; Он не мог вас разыскать, хотя потратил на это целый день (Ажаев). — Вал сире пёр кун шыраса та тупайман; б) аффикс "ех": Когда она была больна, он несколько дней совершенно не раздевался и нанял сестру, хотя это было совсем не нужно (Ажаев). - Иртнё дул вал чирлесен, Николай Антоныч тумтирне те хывма парахна, нянька кирлё мар дёртенех нянька тытна.

В сопоставляемых языках паратаксисные биномы отличаются от гипотаксисных меньшей эксплицитностью концес-

сивного смысла, хотя первая предикативная единица содержит событие-уступку, вторая - событие-следствие. Поэтому при анализе концессивных паратаксисов следует учитывать не только значение релятивов, но и лексических индексалов, которые более точно указывают на концессивность, в частности частицы типа все-таки, все же, все равно, тем не менее, между тем (в чувашском языке система соответствующих индексалов не развита), которые указывают на "преодоление предшествующего положения вещей в дискурсивной последовательности" (Дискурсивные слова ..., 1998, 190 - 236). Ср.: Того же году все побросали землянки свои и перебрались в село; но и там, однако ж, не было покоя от проклятого Басаврюка (Гоголь). — Сав дулхинех пурге хаисен дер пурчёсене парахса яла пуранма кудрёс;, анчах унта та хайхи ылханла Басаврюк канад памастъ; Меня даже оторопь взяла, но я все-таки продолжаю тянуть в том же духе и дальше (Шолохов). — Эпё дуденсех кайрам, анчах; хам дапах та даван евёрлех туртатан хайхине; Структурным показателем чувашских паратаксисных конструкщш является и то, что в их первой части предикат выражается недостаточным гаагсшом, а вторая начинается противительным реляшвом анчах, данах: Ун тавра явкаланакан каччасем татах иурччё, анчах Санькка темшён Пруххана камалларах паче (Садай). — Санькку обхаживали и другие парни, однако все же она благоволила к Пруххе.

В выражении концессивного значения участвуют также зависимые препозитивные компоненты, которые выступают двумя функциональными блоками: 1) синтаксемы с предлогами «несмотря на», «невзирая на», «вопреки», «против», "наперекор», подчеркивающая противоречие, противоположность события-уступки и события-следствия; 2) группа с зависимым компонентом, которая своим лексическим значением подчеркивает не столько противоположность уступки и следствия, сколько момент «компромисса», хотя и контрастного, но сосуществования событий, связанных уступительными отношениями, в образовании соответствующих синтаксем выступают предлоги: «независимо от», «помимо» и его вариант «мимо»: Теперь, помимо воли и желания, я шел к нему на поклон. — Халё ёнтё, тем пек камал туртмасан та, ун патнех пуддапма каймалла. В чувашском языке в качестве типологических форм выступают не предложно-падежные кон-

струкции, а лексические и синтаксические единицы: этому способствует то, что в предложно-субстантивных сочетаниях со значением концессивности чаще всего употребляются абстрактные (отглагольные и отадъективные) существительные, обладающие наибольшей потенциальной предикативностью (если предлоги сочетаются с конкретными именами существительными, то и в этом случае они имеют событийный «оттенок»). Ср.: Несмотря на светлый цвет его волос, усы ею и брови были черные, признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади (Лермонтов). — С^удс унан дута пулсан та, майахё те, куд харшийё те хура, дыннан йахне пёлтерекен палла, шура лаша та хура дилхеллё пулать-дке; Несмотря на все желания, мне было в то время буквально невозможно сойтись с ними (Толстой). — Камалам тем терц вайла туртансан та, эпё вёсемпе дывахланма пачах пулгараймарам. В приведенных конструкциях предикаты употребляются в отрицательном аспекте, в таком же аспекте выступает зависимый препозитивный компонент, конструируемый при помощи глагольного компонента "пах" (смотреть") и дат.п. имени ситуации: Ты боялся, чтобы тебя не удержала; будь уверен, что, несмотря на мою любовь, я умела бы ею пожертвовать твоему благополучию и тому, что ты почитаешь свои долгом (Пушкин). — Эпё сана тытса чарасран харана эсё; шанса тама пултаратан: эпё сана валли ыра та капле пурнад тавассишён тата хаван тивёду тесе мёне шутлан давашпан, хамар юратава пахмасарах, пурне те туна пулатгам. В сопоставляемых языках концессивные конструкции, выраженные зависимым пропозитивным компонентом встречаются чаще, чем гипотаксисные и паратаксисные структуры.

Обогащение ассоциативного потенциала усоупительности происходит за счет модификации доминантной семы семантическим лризнаком"согласие". Для соответствующего семантического пространства можно предложить следующее толкование: "Говорящий знает или считает, что более вероятно то, что ситуация имеет место, и по его мнению она важнее О", т.е. если в основе концессивности лежит противопоставление реального препятствующего основания совершившемуся вопреки ему фактическому следствию, то в модифицированных конструкциях предположительное значение представлено как предполагаемый факт, явление. В концессивных предложениях

с семой "согласие" событие - уступка выступает как доверительное предположение или условие. К специализированным средствам выражения значения модифицированной доминантной семы следует отнести концессивные предложения с релятивом "пусть": Пусть я выражаюсь пошло, смейтесь, но воссияет заря новой жизни, восторжествует правда, и — на нашей улице будет праздник! (Чехов). — Килёшуллё каладай-маншан ан кулар та, анчах дёнё пурнад шурампуде дуталё, чанлах диеле тухё, вара пирён урамра та уяв пуле; Пусть неплохо ОШ1 работали,пусть даже хорошо,но уже и "хорошо" не годится, надо "отлично" (Кочетов). — Ан тив, вёсем пёртге ялах мар ёдленё пулччар, лайах ёдленё тейёпёр, анчах "лайаххи" те дителёклё мар халё, питё лайах ёдлени кирлё. В качестве конституентов с соответствующей семой выступают конструкции, в которых категориальная семантика не маркирована: гипотаксисные конструкции с сочетанием релятивов хотя с частицей и/ бы, если и-, паратаксисные формы, конструкции с несколькими сказуемыми при одном подлежащем, бессоюзные сложные предложения. Ср.: (Анна Васильевна хотя и была недовольна ее беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости и извинила великодушно (Пушкин). — Анна Васильевна, вал манса кайнашан, пурне те каласа парайманшан куреннё пулин те, ку ялта пуранса ватанма вёреннинчен килет пулё тесе, кадарна ана. В чувашском языке в данном случае выступают те же концессивные средства, что и в русских гипотаксисных конструкциях.

Средства межфразовой связи в концессивных текстовых комплексах неоднородны по своему составу, и поэтому далеко не одинаково выполняют эту функцию. Концессивный текстовый модуль определяется как часть текста, обладающая гомогенностью текстуальных компонентов, так как уступительная ситуация является неотъемлемым компонентом рассуждения и полемики: принцип "недостаточного основания" не является чисто логическим, формальным, а характеризует априорность изложения.

В третьей главе "Обусловленность в системе дивергентных признаков координат"рассматривается градуированный спектр отношений обусловленности. Лингвистическая трактовка обусловленности предполагает констатацию и таких случаев, когда соответствующая ситуация может сочетаться с ситуацией

сопоставления взаимосвязанных событий по степени их интенсивности: величина на понятийной шкале соответствует отметке, находящейся выше или ниже обычной (нейтральной), выше или ниже того уровня, который говорящий эмпирически признает за ординарный уровень градуальности (разметка на этой шкале носит субъективный характер). В высказываниях обусловленности, маркированных градуальными компонентами, может выражаться: а) актуальная форма градуирования (указание на порождаемую ситуацию как на важную причину); б) виртуальная форма градуирования (указание на то, что порождаемая ситуация является слабым фактором для оправдания реализации порождающей ситуации). Варианты отношений обусловленности отличаются друг от друга специализированными средствами выражения вышеназванных форм. Квалификация события-причины (цели, условия, уступки) в плане градуальности может осуществляться эксплицитным и имплицитным способами. Первый способ предполагает обозначение градуального признака посредством определенных кванторов (градуаторов). В качестве градуаторов в русском языке выступают: а) градуаторы-лсксемы-адвербиальные компоненты (гиперлексема очень и ее синонимы); предикаты, выраженные глаголами интенсивного подтипа результативного способа действия; частицы, имеющие трехвалентную структуру; б) описательно-функциональные обороты; в) синтаксические градуаторы обусловленносгаой семантики. Наиболее частотными экспликаторами градуальной модификации обусловленности выступают 1радуаторы-частвды типа «только», «исключительно, «лишь» и др., обладающие тремя синтаксическими валентностями. Скрытая семантика с данными дискурсивными словами в диссертации описывается на основе теории пресуппозиции, (эта теория, понимаемая как объективная часть речевого поведения, позволяет представлять в описании синтагматики обусловленности имплицированный смысл наравне с эксплицированным. Следует добавить, что перифрастические смыслы ограничения/ усиления отнесены нами к типу конъектиБных пресуппозиций). В чувашском языке лексические показатели интенсивности идентичны русским. Функцию градуального координата также могут выполнять: финальные конструкты (рестриктивные конструкты с кванторами лишь бы, только бы, лучше+ инф. , чем + инф., в

которых ситуация, представленная в главном событии, квалифицируется как крайний способ достижения цели: Я на все готов, только бы план был выполнен (Ажаев). — Эпё тем паратгам, манан план дед пурнадласчё; фразеологически связанные структуры с лексически закрепленным средством связи — союзным сочетанием, дистантным фразеологизмом, "лучше-чем», в котором компонент "лучше" превращается в модальную частицу. Лучше пойти, чем бездействовать (Ажаев). — Ним тумасар лариччен кайсан авантарах; глагольно-деепричастные конструкции, интенсивность в которых создастся за счет деепричастий, имеющих модальное значение: Он из кожи лезет, стараясь выглядеть лучше (Ажаев). — Хайне лайахрах катартас тесе вал тем тума та хатёр; конструкции с релятивом "пока не": Он будет из последних сил брать уступ за уступом, пока не добьется своего (Ажаев). — Хайённех тушрассишён вал юлашки вайне пухса картлашкаран каршашка тарах мал аллах тапаланать; б) кондициональные конструкты, где объектом модальной квалификации оказывается непосредственно предикат (Если не будет выполнено, то не жди пощады (Шолохов). — Эхер те мён калашше тумарар пулсан, хёрхенсе тамапар); в) концессивные конструкции с местоименными словами "как", "какой", "каков", "сколько" с частицей "ни", с релятивами "даже если", гипотаксисными предложениями; бессоюзными сложными предложениями; глагольными конструкциями с зависимым препозитивным компонентом (даже) + превосходная степень прилагательного + существительное, (даже) + предлог (при, против, вопреки, несмотря на, невзирая на) и др.: Как ни старался Григорий, уехав в поле, забыть о своем горе, — в мыслях он неизбежно возвращался к этому (Шолохов). — Хирте ёдлесе, хайён хуйхине теше манма тарашрё пулин те, Григорий темиде хуг та дав шухаш патнех тавранчё.

Имплицитный способ выражения градуального признака обусловленности имеет место: а) при противопоставлении отрицаемой и истинной причины; б) при сопоставлении причин, связанных альтернативными или градационными отношениями; в) в случае присутствия в главной части сочетания существительного с предлогом в причинном значении, занимающего идентичную синтаксическую позицию по отношению к сказуемому; г) при позиционном разобщении частей союза; д) при непосредственной синтаксической зависимости

первой части союза от глагола-сказуемош главной части.

Значимость обусловленности проявляется в конструкциях с персуазивными компонентами: Важнее сумм он не крал, может быть, потому, что потребности свои измерял гривнами и гривенниками или боялся быть замеченным, но во всяком случае не от избытка честности (Гончаров). — Захар пысак укдана варлашсть, тен, хайне мён кирлине вуна пуслах-семпе, гривнасемпе видет пуле, е худа сисесрен харать, анчах, епле пулсан та, ку вал туре камалла пулнинчен мар. Акгуали-зации обусловленностнош значения способствует и включение первой части (соотносительного слова) в ряд однородных членов.

Градуальный компонент часто контактирует с аксиологическим, так как "оценка добавляет к количественной характеристике аксиологическую коннотацию..."(Арутюнова 1988, 208). Семой "градуальность-Ь аксиологичность" маркируются финальные конструкты, так как событие целевого компонента аргументируется степенью качества и интенсивности действия или мерой действия аргументирующего компонента. Ср.: Эта задача слишком ответственна, чтобы к ее выполнению привлекать студентов (Ажаев). — Ку ёд питё явапла, даванпа ана пуриадтсаа схуценгсене хущвнтарма юрамасть. В отличие ог русского языка в чувашском имеется целая система эквивалентных моделей, в состав которых входят иццекеалы традуальности. Что касается лексических показателей градуальносги, то в чувашском языке они идентичны русским, а в случаях их отсутствия градуальная сема заключается в лексическое значение слов, имеющих качест-венно-харакгеризующее значение или обозначающих действия, которые могут проявляться в разной степени.

В четвертой главе " Кодифггкация отношений обусловленности на фоне конвергенции" анализируются интерпли-катные отношения, которые рассматриваются как отражение недифференцированной локализованности событий, и соответственно, данные структуры имеют дискурсивный характер, предполагающий наличие контекстуальной информации, йнтерпликатность в сфере обусловленности связана с утратой некоторых семантических и структурных признаков или осложнением самих конструктов обусловленности. Одним из критериев интегрального смысла является недифференцированная (двусторонняя) связь, которая связана с утратой конструктами определенной части типичных дифференциаль-

ных признаков. Учитывая специфическую связь в конвергентных смысловых отношениях, в диссертации рассматриваются типы с двусторонней и с двойной связью. На интегральность смысла обусловленности влияет также категориальное значение самого каузального компонента, в частности, причастие и деепричастие, совмещая в своей семантике два категориальных значения: прилагательного и глагола, глагола и наречия в определенных условиях начинают выражать и значение признака, и значение обстоятельства; в каузальных словоформах, выраженных отглагольными существительными, значение предметности совмещается со значением действия: Он совершенно измучен (чем?) бессонницей — Он совершенно измучен (почему), потому что не спал.

Интерпликатные отношения могут быть обусловлены также лексико-грамматическими свойствами сочетающихся каузальных словоформ: среди лексем встречаются такие, которые не вступают в отношения обусловленности, поэтому целесообразно обратить внимание не только на семантику главного компонента, но и на легажко-грамматические свойства зависимого компонента каузальной словоформы.

Что же касается формальных показателей интегральных отношений, то следует отметить, что семантическая импликат-ноегь является структурно-обусловленной, так как отсутствуют формальные показатели как таковые, как вид связи обособленного комплекса с основным составом предложения. И поэтому в оформлении интерпликатных отношений большую роль играет взаимодействие релятивов с конкретным содержанием гипотаксиса, лексическая семантика контактных слов (например, контактные слова в каузально-темпоральных связях актуализируют временной смысл: После того, как они привыкли к нему, ему стало легче жить), которые являются косвенными показателями совмещенности.

На интерпликатные отношения может указывать само конкретное содержание конструкций, так как некоторые конструкции включают лексические элементы, которые формируют типовые значения структурных элементов, а также типовые значения гипотаксиса и паратаксиса, и при этом тесно связаны с собственно грамматическим ядром соответствующих предложений. Так, например, в кондиционально-концес-сивных, кондиционально-следственных предложениях содер-

жание варьируется от лексического наполнения предложений.

В сопоставляемых языках в конструкциях с зависимым таксисом интерпликатность зависит от их конкретного содержания, хотя принципы протекания двойных связей во многом аналогичны тем, которые исходят из словоформ обусловленности. В предложениях с зависимым таксисом имплика-тивного типа возникает асимметрия отношений предикативности и пропозигивности, поскольку количество пропозиций в этих конструкциях превышает количество предикативных единиц: одной предикативной единице на уровне означающих соответствуют три препозитивные единицы на уровне означаемых, т.е. происходит семантическое развертывание монопредикативной единицы в полипропозитивную. Номи-нализация пропозиций создает предпосылку для совмещения в рамках одного предложения нескольких смыслов. Сущность соотносительной связи двух событий заключается в том, что они соединяются между собой не по правилам сочетания отдельных слов, а по правилам сочетания смыслов. Соотносительность событий, обозначенных конструкцией с зависимым таксисом и основной частью предложения становится возможной благодаря общему актаиту-субъекгу первичного и вторичного предикатов и взаимоотношения семантики предикатов (первичного и вторичного) и второстепенных членов предложения. И интерпликатность в оборотах возникает в условиях тесной взаимосвязх! основного и вторичного (имплицитного) предикатов. Ср.: Иона, успокоенная, посмотрела на меня веселыми стазами. Как показывает практический материал русского и чувашского языков, имплицитный каузальный смысл обусловлен совместностью семантики первичного и вторичного предикатов.

Интерпликатность в отношениях обусловленности в сопоставляемых языках формируется не только языковыми средствами, но и порядком, местоположением компонентов конструкций, а также особую роль может сыграть контекст, так как опора на контекст (однородные члены, уточняемые слова) может подтвердить недоминантные смысловые отношения. В некоторых случаях следует учитывать не только лингвистический контекст, но также и ситуацию, фоновые знания, экстралингвистический микроконтекст.

Интерпликатные явления в области обусловленности и

ее соотношения с формой выражения можно квалифицировать, используя шкалу переходности между типами конструкций А и Б, предложенной В.В.Бабайцевой (Бабайцева 1983). Переходные явления в области обусловленности в диссертации можно расклассифицируются следующим образом: а) явления типа О+Х (символом ОХ обозначим явления, в которых сочетающиеся дифференциальные признаки находятся в паритетных отношениях); б) случаи типа О+х или Х+О (значение О/Х выражается в данных конструкциях специализированными для него средствами, а значение х/о выражается лишь частью средств, причем наименее грамматикализованными, неоднозначными (например, концессивные релятивы хотя-но, пусть-но, если и -то, благодаря влиянию на семантику лексического напол-нения, выражают сопоставительные и ограничительные отноше-ния); 3) конвергенты типа (о+х) -> У (отношения обусловленности возникли на базе локальных и темпоральных смысловых отношений, и поэтому можно предположить, что конвергентные типы обусловленности сами способны подвергаться трансформации, обогащать другие смысловые отношения (ср. неоднозначное толкование синтаксической природы таких конструкций, как слезы от радости; ...., и потому я считаю...; Она шла гордо, что придавало ей.... и др.). В зависимости от того, какие смысловые отношения представлены в интер-пликащш, соответствующие интегральные отношения в диссертации подразделяются натри типа: 1) отношения, выражающие внутренние отношения обусловленности; 2) отношения обусловленности, выражающие внешние отношения; 3) интегральные отношения, выражающие внутренние и внешние отношения.

Наиболее широко распространенный вид интерпликат-ности в сопоставляемых языках встречается в ситуациях, когда значения обусловленности вступают в контакт с темпоральными, ибо этот фон детерминируется тесной взаимосвязью в объективной действительности. Значения обусловленности, вступающие в контакте темпоральными, являются генетически связанными. Благоприятный фон для налаживания отношений обусловленности и темпоральности предопределяется типом временных значений и таксисными вариациями, а также актуальной и виртуальной формами или частными конструктами обусловленности. Ср.: Теперь, когда Чапаев был пойман на слове, Федор решил процесс обучения довести до конца,

уйти и оставить Чапаева в раздумье (Фурманов). — Халё ёнтё Чапаева тёрес мар самахпа тытна хыддан Федор ана ана аса вёрентме шуглана, ёдне вёднех дитерме шуг тъгага (каузально-темпоральная семантика создается контекстом и типизированной лексикой); Если вы не дадите, я буду думать, что это снова ложь — то, что что вы мне писали (Гончаров). — Ытах эсир памасан, мана мен дырса яни каллех ултав тесе шухашлап эпё (появление кондиционально-темпорального оттенка возможно комбинацией вида временных форм предикатов); Марья Кирилловна ничего не видела, ничего не слыхала, думала об одном, с самого утра, она ждала Дубровского, надежда ни на минуту ее не покидала, но когда священник обратился к ней с обычными вопросами, она содрогнулась и обмерла, но еще медлила, еще ожидала; священник, не дожидавшись ее ответа, произнес невозвратимые слова (Пушкин). — ... Священник, кёлё йёркипе, ун енне давранса ыйту парсассан, вал чётресе илчё, чунсар пек лулса тачё, анчах датах та васкамарё, татах кётрё; священнике, унан самахне кётсе илеймесёрех, калла тавармалла мар самахсене каларё (кон-цессивно-темпоральный интерпликатный смысл создается типизированным контекстом, в котором содержание главного и придаточного предложения противопоставлены как несоответствующие друг другу). Сопоставление интерпликатных конструктов обусловленности в русском и чувашском языках показывает, что проникновение в глубинные семантические сферы приведенных единиц обусловленности достигается в большинстве случаев методом развертывания конструкций с данными отношениями в изофункциональные им конструкции: если при таком развертывании допускается только один вариант /только, в частности, каузальный конструкт/, то мы имеем дело с неосложненным типом отношений, если же семантика обусловленности матричного предложения пресуппонирует два или более варианта трансформации, то можно говорить о выражении интерпликатных отношений. В сопоставляемых языках наблюдается своеобразное варьирование структурных типов интегрального смысла (в чувашском языке в струк-турации моделей принимают больше всего участие инфинитные формы глагола, аффиксы и послелоги).

Пятая глава " Обусловленность и принцип рефлексии" посвящена топикализации фактообразующеш значения макро-

ситуации обусловленности.

Макропропозиция обусловленности с ментальным денотативным содержанием распадается на интенсиональный (эпистемологический), интенциональный (онтологический) и аксиологический (операциональный) модусы. Ментальность обусловленности как результат субъективного вмешательства в ходе представления объективной информации подчинена принципам рефлексии (в "паре" с принципом достаточного основания) находит в пропозициональных установках оптимальные рамки для речевой реализации. "Ментальное поле представляет собой нечетко очерченное поле, имеющее, однако, достаточно четкое ядро. Вследствие этого оно может быть представлено в плане радиальной типологии, при которой в центре поля оказывается наиболее репрезентативный элемент, которому — на основании различных признаков основного явления — противопоставлены другие элементы поля" (Гак 1993, 23). Метадискурс обусловленности в сопоставляемых языках идентифицирует и квалифицирует элементы интеллектуальной деятельности: эпистемический модус однозначно квалифицирует интенсиональное состояние субъекта (данный модус обусловливается функциональным значением "определить информацию на достоверность"); актуализирует намерения говорящего (модус констатируется задачей оценить информацию с точки зрения ее необходимости и желательности); аксиологический модус позволяет квалифицировать информацию как положительную или отрицательную в ценностной системе объективной действительности. Соответственно этим параметрам обусловленность осложняется такими семантическими множителями как "гипотетичность", "потенцио-нальность", "ассергивность".

Семантический множитель "гипотетичность" в структуре обусловленности квалифицируется по двум осям координат: по шкале вероятности, отражает количественную оценку имеющихся у говорящего знаний о предмете, и по шкале уверенности, отражающей субъективное ощущение истинности или проблематичности высказываемой пропозиции. Соответственно этим параметрам в поле достоверности выделяются два типа гипотетичности: гипотетичность с нехарактерной информацией и гипотетичность с квантором характерной информации.

Гипотетичность с нехарактерной информацией базируется на выводном знании и является результатом логической операции умозаключения. В микрополе выводного знания можно выделить несколько типов ситуаций в зависимости от того, как говорящий оценивает вероятность события, выраженного в пропозиции. Гипотетичность с квантором нехарактерной и контекстно-связанной информацией выражается когнитивами типа видимо,наверное, видно, должно быть и др. Ср.:котнитивные установки с нехарактерной информацией, которые имеют: а) каузальный характер: А вот теперь, видно, за грехи мои, и ее пришлось пережить (Толстой). — Халь ак ват, хаман ?ылахсене пула, ахар, аннунтен те вилемсер юлтам; б)финальный характер: Ночью для скота, да и для людей работать лучше, прохладнее, наверное, потому и возили его ночью (Шолохов). — Сверле ёслеме выльахсемшен те, сын-семшен те лайахрах, сулхйн, саванпа ана «¿ерле туртгарна та; в) кондициональный характер: Стало быть, ты готов извиниться перед ним только в том случае, если по этому поводу состоится постановление совета (Каверин). — Алла, эсё унран, канашлу постановлен!! йышансан сес, ка5ару ыйтасшан. В основном, анализируемый семантический множитель гипотетичности осложняет все типы обусловленности, однако кондициональ-ность в отличие от других типов обусловленности менее склонна к такому типу осложнений в силе своей специфики: модус предположительности может "пересекаться" с конститутивными элементами коцдициональности (кванторы гипотетичности могут брать на себя функцию кондипиональных релятивов). В чувашском языке в отличие от русского в выражении гипотетичности с квантором нехарактерной информации участвуют, как было видно из приведенных примеров, синтетические и аналитические средства. К кванторам синтетического типа относятся собственно гипотетические кванторы тен, ахар (ахартнех), эппин, апла, иккен, хайхи-майхи, а аналитиче ские кванторы составляют следующие конституенты: а) функционально-гипотетические кванторы с модальной частицей тар/тёр (сапла тар); б) кванторы, в состав которых входят модальный глагольный компонент пуле, причастная форма будущего времени на -ас/-ес (пулас) и форма причастия долженствования пулмалла; в) сочетание основного глагола в форме причастия прошедшего времени с

вспомогательными глаголами куран/ туйан в форме настоящего времени. От вышсрассмотренных предложений следует отличать так называемые квазисообщения (квазиассертивы), использующиеся в случаях, когда говорящий располагает непосредственной пердептуальной информацией о действительном положении дел, но по каким-то причинам не вполне доверяет этой информации, так как эти ситуации представляют ситуации припоминания.

Гипотетичность с квантором характерной информации составляет представление говорящего о том, что содержащаяся в его высказывании пропозиция соогвететствует действительности. Источником такого представления служат непосредственные чувственные восприятия или сведения, полученные из авторитетных источников, и на основании этого говорящий утверждает или отрицает наличие связей и отношений между предметами и явлениями действительности.

Объективно знание может быть полным или неполным, субъективно содержание знания может оцениваться как достаточное или недостаточное для подтверждения истинности оппозиции. В связи с тем, как говорящий оценивает свое "состояние знания", в сфере гипотетичности с квантаром характерной информации различаются по шкале уверенности или степени достоверности: ситуация категорической (подчеркнутой) уверенности, ситуация проблематичной уверенности.

Ситуация категорической (подчеркнутой) достоверности: говорящий считает, что у него есть достаточные основания для подтверждения истинности содержания высказывания. Данная ситуация соотносится с пропозициями, по отношению к которым возможно незнание или сомнения, и является прагматически обусловленной, т.е. она возникает тоща, когда требуется разрешить все имеющиеся сомнения и подтвердить истинность ранее высказанного предположения. Подчеркнутая достоверность выражается с помощью модальных модификаторов достоверности: действительно, правда, на самом Деле, верно, да, впрямь, точно, вот те крест /простреч./. ей-богу /простореч./. Значение категорической достоверности выражается лексемами конечно, безусловно, не может быть, несомненно, бесспорно и модальными частицами впрямь, точно.

Категоричная уверенность может носить: каузальный характер (Верно, пуля попала ему в плечо, потому что он вдруг опустил руку (Лермонотов). — Пуля хулпуддинчен лекрё пулас, мёншён тесен вал аштине сасартак антарчё); финальный характер (Он не сомневался, что какое-нибудь тайное и вместе важное происшествие заставило незнакомку ему ввериться, что от него, верно, будут требоваться значительные услуги, и он чувствовал уже в себе силу и решительность на все (Гоголь). — Вал иккёленмерё, хёр ана шанасситемле варттан та палла ёд пулса иртнё пирки пулчс: унран, чанах та, часах пула шу кётедде пулё, вал хайёнче дигелёклё таранах вай тата хастарлах пуррине туйса илчё; Ей богу, рад бы был сделать все для тебя (Гоголь). — Турашан та, саншан пулсан темен тума та хагёр); кондициональный характер (Я на жизнь смотрю формально, иногда можно делать исключение, правда, очень редкое личных отношениях, если они вызываются большим, глубоким чувством (Островский). — Эпё пурнад дине диелген гахатап, хаш чухне, чанах та, таран та пысак туйамсем хумхантарна чухне, тёплёнрех те шутлатап пуль); конпессивный характер (Да и кто купит, не зная меня по имени? Да и кому нужны рисунки с антиков да натурного класса, или моя неоконченная любовь Психеи, или перспектива моей комнаты, или портрет моего Никиты, хотя он, право, лучше портретов какого-нибудь модного живописца (Гоголь). — Тата кам туянтар-ха вёсене ман яга пёлмесёр, кама кирлё пултар-ха дав ёлёк-авалхи сансем тарах туна укерчёксем? Е манйн Психейан юратаве, пулёмён укерчёкё е тата Мёкёте портречё, вал, чаи та, ягла художник портрсгенчен те лайахрах пулсан та, кама кирлё пултар). В сопоставляемых языках, как видно из примеров, употребляется функциональньш тип кванторов (правда — чанах та, по правде сказать — тёрёс ёнтё, верно — чаннипе, ахартнех и т.д.).

Ситуация проблематической достоверности возникает в условиях, когда говорящий считает, что его знания о причинно-следственных связях в положении дел недостаточны для утверждения. Проблематическая достоверность выражается модификаторами "кажется", "вроде /бы/", "как будто", "что ли". Конструкции, выражающие проблематическую достоверность, могут иметь все оттенки обусловленности. (Ср.: Достигаем ли мы того, к чему, кажется, нарочно приготовлены наши силы /Гоголь/. — Хамар юри палартса хуна тёллев патне

дитме пултарапар-ши?: Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте /Пушкин/. — Ана илсе каякан ямшак: Дуня дул таршшёпех йсрсе пычё, анчах вал хай ирёкёпех нынан туйанче, — тесе пёлтернё. В передаче проблематической достоверности в чувашском языке принимают участие как функциональные, так и собственно когнитивы: куранать, туйанчё; причастные формы глагола пул (пулас, пулмалла), тен, имеш, пек-хаи др. В отличие от русского в чувашском языке для передачи установки проблематичности используется целый ряд кошитивов (ср.: кажется — туйан, куран, пек, имёш и др.)

Для семантического множителя "гипотетичность" в структуре обусловленности, таким образом, характерно сочетание различных типов достоверности по шкале вероятности и по шкале истинности. Позиция модификаторов в предложении-высказывании, выражающих отношения обусловленности, зависит прежде всего от коммуникативного задания и авторской интенции. Существует определенная взаимозависимость функционирования рассматриваемых предложений, с когнитивами с талом реплики дискурса. В данном случае наибольший интерес представляют квеситивные речевые акты, оформленные без вопросительного слова, которые свободно принимают в свой состав разнообразные по семантике и структуре когнитивы (чаще всего встречаются когнитивы, выражающие личное мнение участников диалога). В когнитивных речевых актах обычны любые когнитивы со значением уверенности/неуверенности говорящего в истинности каузальной связи в положенхш дел, а директивные речевые акты обусловленности меньше осложнены данным семантическим множителем.

Семантический множитель "потенциальность" как онтологический модус, как пропозициональная установка накладываются на содержание языкового выражения обусловленности. Ситуация обусловленности в зависимости от специфики пропозициональных установок, мотивируемого компонента в сопоставляемых языках представлена тремя разновидностями:

1) ситуацией мотивации возможности совершения действия;

2) ситуацией мотивации необходимости совершения действия;

3) ситуацией мотивации желательности совершения действия.

Ситуация причинного обоснования возможности действия указывает на возможность осуществления семантическим

субъектом определенного действия, на осуществимость действия в результате сложившихся благоприятных обстоятельств. Данный вариант ситуации прямого обоснования возможности совершения действия в русском языке выражается таксисными конструкциями с модификаторами типа мочь, можно: К сожалению, я не могу написать Вам ничего интересного, так как у нас в Ялте ничего нет ни нового, ни интересного, живем, как в Чухломе или Васильсурске, старимся, ходим в валенках. (Чехов). Данные типы ситуации мотивации возможности действия в чувашском языке представлены следующими моделями: 1) глагольные формы с аффиксами возможности и невозможности -ай/-ей: Она не могла тотчас ответить, потому что ее невинные зубки жевали кусок рябчика с самым добродетельным старанием (Лермонтов). — Вал часах ответ-леймерё, мёншён тесен унан хитре шалёсем тарашсах какай чамлатчёд; 2) - ма (-ме) +,пул (пултар): Что Карл Иваныч в эту минуту говорил искренне, это я утвердительно могу сказать, потому что знаю его доброе сердце; но каким образом согласовался счет с его словами, останется для меня тайной (Толстой).— Ун чухне Карл Иваныч чёререн каладнине эпё дирёплетсех калама пултаратап, мёншён тесен вал ыра камаллине пёлетеп: анчах унан счёчё самахёсемпе епле килёшсе танине эпё ним пёлмесёрех юлтам; 3) -ма (-ме) + пел: Эпё халё ёшё килме пёлетеп, мёншен тесен мана дулсене катартрёд (Юхма) — Я теперь сумею приехать к вам, потому что мне объяснили, как найти дорогу; 4) -cap (-сер) + «пул-тарай(ман)>>: Я не мог расстаться с нею, не сказав ей последнего прости (Тургенев). — Эпё унпа юлашки хуг сывпуллашмасар уйралма пултараймарам; 5) -ма (-ме) + май пур (сук): Надо и можно быть откровенным с тобой, потому что я, тебя люблю... (Толстой). — Санпа ним пыгармасар каладмалла ман, ун пек каладма май та пур, мёншен тесен эпё сана юрататап...

Волитативная установка необходимости предполагает наличие некоего волевого начала, обеспечивающего возможность реализации действия. В выражении этого значения специализируются модальные лексемы типа вынужден, придется: Пришлось опять долго сидеть в гостиной и пить чай, потому что ее не было дома. Ситуации обоснования необходимости совершения действия в зависимости от оттенков значения необходимости в русском и чувашском языках представлены

рядом вариантов: а) обоснование с оттенком обязательности; б) обоснование вынужденности совершения действия; в)обос-нование надобности в совершении действия; г)обоснования целесообразности/нецелесообразности совершения действия и др. В чувашском языке высказывания обусловленности с волитативными установками представлены следующими моделями: 1) причастие на -малла (-мелле)+ (пул'): Ваш дерзкий поступок я должна, я должна вам его простить, потому что позволила (Лермонтов) — Эсир ытла чарсар пулнине - манан кадармалла, мёншён тесен хамах ирёк патам-дке; 2) -ас (-ее) +.пул: Он должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее, потому что я когда угодно готов подвергать себя смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем мире (Лермонтов). — Унан дине тарсах ёде мён май пур таран вартганрах иртгерсе ямалла тавас пулать, мёншён тесен эпё хама кирек хадан та вилём умне илсе тухма пултаратап, анчах ку тёнчере хаман пуласлаха кашг та пасас килмест; 3) -ас (-_ес)/ -асс"м (-ессём) + пур, дук: Каяс пур-так, кай.- Если надо идти, то иди; Эпё ана пурпёрех кёгессём дук, мёншён тесен вал мана килёшмерё

— Я его все равно не должен ждать, потому что он мне не понравился; 4) -ма(-ме) + тив: Должен я собранию в один секунд, не затягивая дела, прояснить насчет моей зловредной старухи, потому что должен я от народа восчувствие себе иметь, а не сыщу я того восчувствия — тогда ложись, Щукарь, на сырую землю и помирай с господом богом к ядреной матушке! (Шолохов). —■ Эпё хаман усал карчак динчен пёр самант хушшинче анлантарса пама тивёд, мёншён тесен манан халаха хама шеллеттермелле, дав шеллени пулмасан, Сартганан дёр динче выртасси те вилесси дед юлать, дава датасшё!; 5) -ма (-ме) + кирлё (-ни + кирлё): Может быть я что-нибудь и не так говорю, и не нужно этого говорить, потому что вы сами все знаете (Горький). — Тен, эпё кирлё пек каладаймастан пулё, ун динчен каладма та кирлё мар пуле, мёншён тесен эсир хаварах пурне те пёлетёр. 6) -ма (-ме) + тур кил: Мне пришлось поехать к ним, потому что все собрались к ним же (Толстой).

— Мана вёсем патне кайма тур килчё: пурте вёсем патнех пудтаранаддё. В данной конструкции глагол пул употребляется во всех временах.

Следующий семантический множитель обусловленности

лежит в основе любой целенаправленной деятельности и присутствует в составе всех операций, направленных на достижение результата этой деятельности и модифицирует рассматриваемые смысловые отношения предикатами тянет, подмывает, влечет, норовит. угораздило:Ну как тебе сказать, жил я тут в работниках смолоду, вот и потянуло что-то поглядеть на старые места /Шолохов/; Его влечет посмотреть еще раз на эту диковинку /Васильев/. В чувашском языке эквиваленты предикатов типа тянет, подмывает выражается залоговой формой: Или тебе просто потянуло погреться /Ильбек/. — Эсе темскер ашанма туртанатан-ха, тем; Что же вас понесло взглянуть на чудо? /Юхма/. — Мён шырама эсё унталла суланатан-ха? Дернуло меня вставать /Шолохов/. — Кам хушрё-ха мана выран динчен тама; Угораздило же тебя выйти в такой дождь /Турхан/. — Стакан пек думар витёр кайма сана кам хётёртрё-ши? Как следует из этих примеров, эквивалентные конструкции выражают называемое субъекту интенсиональное состояние. В отличие от вышеназванных предикатов, предикаты типа хотеть (желать) семантически полифункциональны. Ср.: В каждом чувствовалось сдержанное возбуждение, казалось — все хоггяг петь и смеяться, но им было некогда, они всегда торопились /Горький/; Старики хотят поглядеть на тебя /Шолохов/; Эквивалентами предикатов хотеть в чувашском языке выступают глаголы: а) кил: Она хотела попасть на эту долгожданную встречу /Ажаев/. — Унан дактёлпулава иите каяс килчё; Страшно болела голова, хотелось пить /Емельянов/. — Пуд темле хыта ыратрё, чатаймсар шив ёдес килчё; б) те: Хотим здесь и переночевать /Садай/. — Кёдёр дакатггах дыварас тетпёр. Грамматикализация глагола кил четко фиксируется в выражении способов глагольного действия. При выражении интенции говорящего десемантизация этого глагола выражена в меньшей степени (данный глагол маркирован в отношении этого признака при условии, если он сочетается с причастием будущего времени на -ас/-ес). Причиной возникновения соответствующего компонента в семантике глаголов кил и те является их "общий генерализованный" характер /Карасик, 1983/.

К ментальному плану обусловленности относятся модусы, выражающие аксиологическую оценку, ибо смысл обусловленности непосредственно связан с ментальным действием.

Сближаясь с ментальной пропозициональной установкой, ситуации обусловленности состоят из четырех компонентов: субъекта оценки, предмета оценки, характера оценки и основания оценки, но названные компоненты представлены таким образом: мотивирующая часть содержит в себе основание оценки, а мотивируемая часть — субъект оценки (модус), предмет оценки и характер оценки (диктум). Как правило, оценка нуждается в определенных параметрах текста, ибо оценочные предикаты информативно недостаточны. Их смысловая неполнота и неоднозначность компенсируется дескриптивным развертыванием, когда за оценочным предикатом идет оформление фактического положения вещей. И катафорические отношения устанавливают "мост" между оценкой и фактической стороной дела. Характер этих отношений сложный, ибо дескриптивные признаки объекта и фактические сведения "могут быть поняты как выполняющие роль оснований (мотивов причины) оценю!, либо как интерпретация, своего рода "заполнение " семан-тически выхолощенного предиката /Арутюнова 1988, 93/. В связи с этим Н. Д. Арутюнова к интерпретирующим относит отношения, которые предполагают ответы на вопросы: Что значит хороший (плохой)? Вопросы этого типа апеллируют к "значению говорящего", и это отличает их от вопросов типа "Что значит красивый или синий?". Действительно, в первом случае речь идет о прагматическом значении, ибо интер-прегирующие отношения входят в состав темы сообщения (спрашивающему неизвестно стандартное значение этих слов), а второй тип — отношения обусловленности — предполагают ответы на вопросы типа "Почему он хороший (плохой)?": данные отношения указывают на основание мнения и связаны с модусом, а не с диктумом, они более конкретны, и исполь-зуются преимущественно тогда, когда нужно привести фак-тические основания оценки вполне определенного объекта.

В высказываниях обусловленности с общеоценочной пропозициональной установкой эксплицируются оценочные стереотипы. (Ср.: Все было хорошо, так как было продумано до мелочей /Каверин/. — Ку ё? питех те лайах пулса пына, мёншён тесен кашни утама малтанах шутласа хуна). Если в высказывании отсутствует этот стереотип /аспект стереотипа/, то в обусловденностной части содержатся "показатели, по каким

аспектам дается оценка": Он очень даже приятный человек, почтителен, искренен /Кочетов/. — Вал пиге камалла, дынна хисеплет, уда камалла. Ситуацию обоснования оценки выражают также гипотаксисные предложения, главную часть которых составляют оценочно-номинативные предложения типа "молодец", "умница", "глупец", "дурак", при этом данные опорные слова являются сказуемыми главной части, придаточная же часть, выступая в качестве распространителя со значением основания, связывается с главным союзом "что": Молодец, что велел мне зайти в школу /Шолохов/. — Мана шкула кёме хушса тёрёс туран, матгур!

Различна динамика соотношения оценочного компонента в отношениях обусловленности. Данные соотношения находятся в прямой зависимости от того, что обусловленность (как аргументация) и оценка являются функциональными, текстовыми категориями. Эти категории обе принадлежат субъективной сфере и отражают этапы процесса мышления: оценивание происходит по логическим ступеням аргументации, а аргументация, основывающаяся на оценке, взаимосвязана с последней.

В заключении изложены основные положения и выводы исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Семантико-синтаксические особенности предложений с предикатами интенсионального состояния в русском и чувашском языках // Высшая школа народному хозяйству Чувашии: Гуманитарные науки. Чебоксары, 1992. - 0,2 п.л.

2. Субъектный компонент бесподлежащных глагольных предложений в русском и чувашском языках// Языковые контакты в условиях двуязычия. Чебоксары, 1985. - 0,2 пл.

3. Объективная модальность бесподлежащных глагольных предложений в русском и чувашском языках// Двуязычие и контрастивная грамматика. Чебоксары, 1987. - 0,3 пл.

4. Творческое наследие ИЛЛковлева и вопросы двуязычия/ / Педагогическое наследие И.Я .Яковлева и его использование в современной школе. — Чебоксары, 1988. - 0,5 пл.

5. Диалектика национально-языковых отношений// Двуязычие и взаимовлияние языков. — Чебоксары, 1990. - 0.7

пл. (в соавторстве).

6. Трансформация семантической структуры предложений с предикатами интенсионального состояния. — Чуваш.гос.ун-т, Чебоксары, 1992. - 0,5 пл. Деп. в ИНИОН РАН. №46933.

7. Фазовый компонент в семантической структуре предикатов интенсионального состояния. — Чуваш.гос.ун-т, Чебоксары, 1992. - 1 пл. Деп. в ИНИОН РАН. №46934.

8. Семантические конфигурации предложений с предикатами интенсионального состояния. — Чувашский гос. ун-т, Чебоксары, 1995. - 0,5 пл. Деп. в ИНИОН РАН. №53038.

9. Основные (базовые) и фоновые (небазовые) значения в грамматике(на материале рус. и чув.яз). — Чуваш, гос. ун-т, Чебоксары, 1995. Деп. в ИНИОН РАН. №50754

10. Моделирование семантической структуры базового смысла, осложненного фоновыми компонентами(на материале рус. и чув. яз.). — Чебоксары, Чуваш, гос. ун-т, 1995. - 0,5 с. -Деп. в ИНИОН РАН. №50753.

11. Практический курс русского языка. Чебоксары, 1995. - 3 пл. (в соавторстве).

12. Пособие по современному русскому языку. — Чебоксары, 1996. - 10 пл.(в соавторстве).

13.Причинно-следственные отношения в структуре научного текста (на материале русского и чувашского языков) / Актуальные проблемы сгилелогии и терминоведения. Нижний Новгород, 1996. - 0,2 пл.

14. Когнитивные модусы в каузальном тексте/ Образование, язык, культура на рубеже XX—XXI вв. — Уфа, 1998. - 0,2 пл.

15. Синтаксис каузального смысла/ Семантика языковых единиц. — М. 1998. - 0,9 пл.

16. Знаковый потенциал категории обусловленности / Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 1998. - 0,3 пл.

17. Речевые акты обусловливания как речевые единицы в разнострукгурных языках / Проблемы изучения и преподавания филологических наук. — Стерлитамак 1999. - 0,5 пл.

18. Прагматически акцентуация об^юатенносшькатошений в произведениях А.С.Пушкина/ Инновационные методы преподавания в высшей школе. — Чебоксары, 1999. - 0,4 пл.

19. Обусловленностные отношения и проблема оценоч-ности / Историко-этимологическое изучение чувашского и алтайских языков. — Чебоксары, 1999. - 0,4 пл.

20.0 градуальном компоненте каузального высказывания./ Историко-этимологическое изучение чувашского и алтайских языков. — Чебоксары, 1999. - 0,4 пл. (в соавторстве).

21.Интерпликатность как результат функционирования систем разнострукгурных языков / Вопросы истории чувашского литературного языка и его стилей. — Чебоксары, 1999.- 0,2 пл.

22. Каузальная референция в русском и чувашском языках/ Вопросы истории чувашского литературного языка и его стилей. — Чебоксары, 1999. - 0,9 п.л. (в соавторстве).

23. Финальные конструкты в языковой картине мира (в производстве). - 0,5 пл.

24. Интегративный смысл финальных отношений в русском и чувашском языках (в производстве). - 1 пл.

25. Типичные эксшшкаторы идеи обусловленности/ Актуальные вопросы языкознания и современный мир. Барнаул, 1999. - 0,3 пл.

26. Обусловленность как функционально-семантическая категория (на материале русского и чувашского языков). Чебоксары, 1999. - 7 пл. (в производстве).

27. Проблемы сопоставительного изучения русского и чувашского языков в условиях двуязычия // И .Я .Яковлев и духовный мир современного многонационального общества. — Чебоксары, 1998. - 0,3 пл. (в соавторстве).

28. Отношения обусловленности в разнострукгурных языках. —Чуваш, гос. ун-т, Чебоксары, 1999. — Дел. в ИНИОН РАН. №55026,- 10 п.л.

29. Обуслоатенность и интенсиональность // Славянские чтения. — Чебоксары, 1999. - 0,3 п.л. (в соавторстве).

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Губанов, Алексей Рафаилович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ КАК ИНТЕГРАТИВНЫЙ КОМПОНЕНТ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ КАРТИНЫ МИРА

1.1. Фрагмент обусловленности в языковой картине мира.

1.2. Вариантные реализации инвариантной сущности смысловых отношений обусловленности.

1.3. Тексгообразующая функция обусловленности.

1.4. Дивергеншость и конвергентносгь обусловленности.

1.5. Обусловленность и интенсиональность.

1.6. Импликативные отношения как универсалия и лингвистическая типология.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 11. СИСТЕМА ОТНОШЕНИЙ, ОБЪЕДИНЕННЫХ НА ОСНОВЕ ЭВРИСТИЧЕСКИ ПАССИВНОЙ СВЯЗИ

2.1. Каузальные фрагменты обусловленности.

2.1Л .Однозначные репрезентшивы обусловленности.

2.1.2. Семантическая специфика результирующей обусловленности.

2.1.3. Биномы с целевой семантикой как частные случаи реализации принципа достаточного основания.

2.1.4. Типичные экспликаторы идеи обусловленности.

2.2. Инкаузальный конструкт как тип обусловленности.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА III. ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ В СИСТЕМЕ ДИВЕРГЕНТНЫХ ПРИЗНАКОВ КООРДИНАТ

3.1. Градуированный спектр смысловых отношений обусловленности.

3.2. Градуально-аксиологический спектр обусловленности.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА IV. КОДИФИКАЦИЯ ОТНОШЕНИИ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ НА ФОНЕ КОНВЕРГЕНЦИИ

4.1. Способы организации периферии отношений обусловленносш.

4.2. Смысловые отношения компонентов обусловленности в системе категориальных и общекатегориальных смысловых координат.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА V. ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ И ПРИНЦИП РЕФЛЕКСИИ 5.1. Модусное согласование компонентов обусловленности по эпистемическому признаку.

5.2 Потенциональный компонент в семантической структуре обусловленности.

5.3. Семантический компонент "аксиологичность" в ментальном мире обусловленности.

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Губанов, Алексей Рафаилович

В связи с развитием различных направлений лингвистики особое значение приобретает современное осмысление системных направлений лингвистического анализа. Тенденция к смене парадигмы, нередко представляемая как движение от изучения языковой системы к анализу живых процессов речи, означает, что поиски и уже полученные результаты в сфере лингвистики требуют особого внимания к изучению языковой системы в ее связях с речемыслительными процессами. В самом языковом значении могут быть выявлены свойства, непосредственно связанные с намерениями говорящего в процессе мыслительно-речевой деятельности. Когнитивные концепты, формируемые в сознании человека, могут иметь разное происхождение: с одной стороны, они порождаются на уровне индивидуального взаимодействия с предметным миром, т.е. имеют феноменологическую природу - уровень анализа; с другой стороны, они возникают как результат осмысления феноменологического знания, существующего и сохраняемого в "оязыковленном" виде и позволяющего составить представление об общем устройстве мира -уровень синтеза (Кравченко 1996,35). Понятие "отношения обусловленности" в предлагаемой версии включает два аспекта: а) аспект смысловой информативности (исходная точка); б) аспект актуальной связи отношений обусловленности с намерениями говорящего. Указанные аспекты тесно связаны друг с другом: намерение говорящего лежит в основе выражаемого в процессе речи "готового" содержания, обладающего информативной значимостью; а с другой стороны, смысловая информативность отношений обусловленности является необходимым условием его использования в речи для реализации намерений говорящего. В связи с актуальностью коммуникативного и прагматического аспектов языка выделяется особый смысловой компонент, соотносимый с целью речевого акта, с коммуникативным заданием сообщения. Смысловой компонент определяется как информация, о которой можно сказать: "что сообщается" и "зачем сообщается" (Варшавская 1984, 37). Смысл относится к значениям языковых единиц как цель к средствам, он связан с реальной действительностью.

Известно, что в основе научного знания о положении дел лежит понятие, в котором отражаются общие, существенные и отличительные признаки предметов и явлений действительности. Содержание понятий формируется как результат мыслительной деятельности, как процесс установления связей и отношений между предметами и их признаками. Процесс установления связей между предметами и их признаками осуществляется в форме суждений и умозаключений, т.е. можно говорить о содержательных или смысловых отношениях, которые занимают ведущее положение в смысловой информации, исследуемой человеком в вербальной коммуникации, в практической и познавательной деятельности, представляют собой основные составляющие грамматической системы языка.

Основными компонентами смысла являются категории "предмет", "признак" и "отношение". Категория отношения является наиболее абстрактной, поскольку одно и то же отношение может быть и целью, и средством выражения. "Концепт отношения принадлежит логическому пространству, организованному значением истинности" (Арутюнова 1988, 233). Отношения соединяют предметные и признаковые значения, а также значения других отношений.

Различия между существующими типами функционально-грамматических описаний отношений могут быть сведены к таким типам описаний, как: а) описания по принципу "от формы к значению", "от средств к функциям", "синтаксическая типология" (Григорьян 1995, 137); б) описания по основному принципу "от значения к форме", "от функций к средствам", "семантикоцентрическая тенденция" (Богданов 1995, 57); в) описания, основанные на объединении указанных принципов на разных этапах анализа. Функционально-грамматические исследования второго типа развивались и развиваются в различных направлениях. В грамматической традиции хорошо известны опыты анализа в направлении от семантики к средствам ее формального выражения (Бодуэн де Куртенэ 1963, 313-323). Опираясь на тот же принцип "от значения к форме", Л.В.Щерба выдвинул идею "активной грамматики", т.е. грамматики, исходящей из семантической стороны, независимо от того или иного "конкретного языка", и ставящей вопрос о том, "как выражается та или иная мысль" (Щерба 1974, 48, 58). В современной лингвистике подход "от значения к форме" как основной принцип описания языкового материала реализуется в исследованиях и описаниях типа "Средства выражения пространственных (временных, причинных, количественных и т.д.) отношений в том или ином языке или в сопоставляемых языках" (Пете 1973, 1976, 1981; Всеволодова 1995, 108; Швачко 1981; Озерова 1978).Многие из описаний данного типа: а) позволяют интегрировать в единой системе те разнородные языковые средства, которые в грамматике, базирующейся на форме, рассматриваются в разных частях грамматического описания -морфологии, словообразовании, синтаксисе; б) позволяют выявить особо сложные средства (комбинированные, грамматико-лексические, грамматико-контекстуальные, косвенные, опосредственные, некатегориальные, "скрытые" в сложных закономерностях взаимодействия грамматики и контекста, морфологии и синтаксиса и т. п.). "В чистом виде" направительные описания "от значения к форме" выступают лишь до тех пор, пока анализ сводится к систематизации формальных средств, относящихся к данной семантической области. Как только исследование и описание выходят за эти рамки, в частности, как только ставится вопрос о субкатегоризации внутри данной семантической категории, о семантических разновидностях и вариантах, становится неизбежным обращение к значениям, и оттенки могут быть выявлены лишь в результате изучения функционирования языковых единиц. Этот этап анализа связан уже с принципом "от формы к значению", "от средств к функциям". Итак, для того, чтобы раскрыть систему языковых значений внутри рассматриваемой исходной семантической области, необходимо, не ограничиваясь исходной семантической областью, обратиться к формам (формальным средствам) данного языка, изучить их значение и употребление. Это означает выход за пределы анализа лишь в направлении от значения к форме и обращение к противоположному направлению - от формы к значению. Таким образом, так или иначе выявляется необходимость двух подходов: от значения и от формы.

Задача поиска оптимального соотношения коммуникативных, функциональных и системных подходов находит одно из наиболее удачных решений при изучении языковых явлений с точки зрения теории функционально-семантического поля, получившей широкое распространение в современных лингвистических исследованиях (см. работы: А.В.Бондарко, Р.М.Теремова, Е.И. Беляева, З.К. Ахметжанова и

ДР-)

В современной лингвистике доминируют такие объекты исследования, как коммуникация, когниция, однако общим знаменателем выступает семантика. В типологических исследованиях наблюдается переход от "статики" к динамике и вариативности знака, что приводит к обогащеию инструментария семантических исследований за счет когнитивного подхода. Референция обусловленности отражает результат активного взаимодействия разных способов кодирования информации в языке. Взаимодействие разнотипных и разноуровневых способов знакообозначения в едином акте смыслообразования создает новое качество обусловленности: переход на каждую новую ступень знаковости происходит за счет изменения принципа кодирования информации, и, соответственно, принципа ее декодирования. Исследование проблемы обусловленности должно способствовать разработке семиотической теории соответствующей референции: одним из положений предлагаемой в работе концепции является тезис о знаковости грамматических форм обусловленности, когда грамматическая форма (граммема) рассматривается как знак, олицетворяющий собой более высокий по сравнению с номинативными знаками уровень знаковости: в коде закрепляется связь знака с фиксированным признаком, и знак сигнифицирует понятие.

Многоплановость фрагмента обусловленности в языковой картине мира связана со специфическими проблемами интеллектуальной и эмоциональной сфер субъекта-говорящего. В языковой системе, кроме ономасиологического подхода к исследуемому значению, существует и модусный подход, актуализирующий прагматику знака. Фундаментальное для развития систем знаний понятие обусловленности сформировалось "под давлением аномальных явлений" (Арутюнова 1988, 300). человек ищет причины болезней и не задумывается, действительно, над тем, почему он здоров, в повседневной жизни старается выяснять причины тех или иных отклонений от нормального положения вещей. Конструкции обусловленности реагируют или на содержавшиеся в подтексте аномалии, или на неосуществленность замысла. Сложность устройства такого фрагмента в языковой картине мира определяется тем, что в языковом значении обусловленности представлен широкий спектр антропологических факторов.

Актуальность темы исследования состоит в том, что назрела необходимость в увеличении эффективности сопоставления языков за счет привлечения сведений об их типологических особенностях. Благодаря этому результаты сопоставления получают объяснение и, в свою очередь, подтверждают и уточняют общее представление об особенностях строя сравниваемых языков, что, естественно, повышает уровень теоретического и практического усвоения этих языков. В диссертации впервые предпринято сопоставление отношений обусловленности в разноструктурных языках (в русском и чувашском языках) как единый лингвистический объект в ракурсе "пропозиция - реальный мир" -"субъект - пропозиция" , ибо критерием истинности суждения обладает не только абстрактный наблюдатель, но и носитель знания и мнения о том или ином "положении дел". Объектом исследования является каузальная картина мира и ее языковая концептуализация.

Основная цель диссертации - интерпретация отношений обусловленности как единого, целостного лингвистического объекта в сопоставительном плане.

Целью работы предопределяются ее конкретные задачи:

1. Определить концепт отношения обусловленности как дискретную единицу коллективного сознания, отражающую предмет реального или идеального мира и хранящуюся в национальной памяти носителей русского и чувашского языков как вербальный субстрат.

2. Исследовать закономерности взаимодействия субъективного и объективного факторов при формировании обусловленности в мышлении и ее языковой семантической интерпретации, и на этой основе выявить круг инвариантных (базовых) признаков отношений обусловленности.

3. Определить характер взаимоотношений знаков грамматических форм референции обусловленности.

4. Представить отношения обусловленности не только в парадигматическом, но и в синтагматическом плане: синтагматическое моделирование связать с понятиями дивергентности и конвергентности, тем самым установить системную взаимосвязь в организации парадигматической и синтагматической оси общеязыковой модели обусловленности в сопоставляемых языках.

5. Рассмотреть многоаспектные отношения обусловленности и интенсиональности, выделить общее и различное в метадискурсе соответствующих отношений.

Основные методы и приемы исследования, используемые в работе, вытекают из ее сопоставительного характера. Для решения указанных задач использовался индуктивный метод анализа: от конкретных языковых фактов к установлению системных отношений между ними и обобщению на этой основе теоретических положений и выводов. Сложность темы диктует также использование методов комплексного структурно-семантического анализа с применением данных прагматики. Особое место занимает метод лингвистического эксперимента в сочетании с элементами трансформационного и дистрибутивного анализа. Семантическая характеристика средств обусловленности определяет использование приемов компонентного и логико-семантического анализа.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые определена структура отношений обусловленности в сопоставительном плане на основе разноструктурных языков и важнейшие функциональные свойства знаков обусловленности. Исследование частных конструктов обусловленности (соответствующий термин в лингвистике интерпретирунтся неоднозначно - то как семантическое/ментальное пространство или как фрейм, ср. : Паршин 1995, 410) дало возможность выявить, с одной стороны, универсальные типологические схождения, а с другой стороны, акцентировать внимание на расхождениях, имеющих отношение к семантике, форме и фунциональным особенностям сопоставляемых конструктов в русском и чувашском языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Картина мира обусловленности обладает определенными параметрами, иерархически координированной совокупностью единиц (мир с реальным и ментальным денотативным содержанием).

2. Отношения каузальности принимают вид формулы импликации, которая включает три компонента - посылка (антецедент), следствие (консеквент) и связка.

3. Разновидности каузации и каузальности должны быть определены в соответствии со стуктурно-смысловыми значениями каузативных и каузальных моделей (в качестве межъязыкового метаязыка каузативности выступают такие параметры каузации, как побуждение, повеление, запрет и т.д.

4. При разграничении отношений обусловленности и отношений квазиобусловленности следует учесть импликатуру дискурса и результат трансформации.

5. На основе инвариантности-вариантности можно представить двухуровневую семную модель обусловленности (вариантно-инвариантное строение языка моделирует вариантно-инвариантное строение мира): эквиполентная оппозиция "каузальность" "инкаузальность".

6. Отношениям обусловленности присущи концептуально представленные признаки, как тринарность, смысловая отмеченность, контролируемость, альтернативность.

7. В изучении эксплицитного смысла, в реализации общеязыковых смысловых отношений обусловленности плодотворным является метод полевого структурирования. В результате исследования структурации отношений обусловленности в сопоставляемых языках в терминах синтаксического поля выявляются не только структуры этих полей, но и соотношение содержания и формы, соотношение конституентов поля с точки зрения выражаемых ими функций. В русском и чувашском языках рассматриваемые в ислледовании смысловые отношения могут выражаться развернутой пропозицией (юнкцией), которая оформляется на уровне гипотаксиса (соположение событий) и паратаксиса (соотнесение/локализация событий) и нетаксисными структурами (с зависимым пропозитивным компонентом, выражающим обусловленость).

8. Заслуживает внимания с точки зрения типологии синонимия конституентов (знаков) поля обусловленности. В семантическом пространстве конструктов обусловленности выделяются вариативные синтаксические ряды и синтаксические парадигмы.

9. Отношения обусловленности выполняют роль стержневой категории в порождении текста, и их текстообразующие средства неоднородны по своему составу.

10. Дискурсная дивергентность или конвергентность признаков отношений обусловленности становится возможным в силу действия таких общеязыковых законов, как: а) закон давления ряда; б) закон семантической компенсации; в) закон концептивной конгруэнтности.

11. В метадискурсе обусловленности эпистемический модус однозначно квалифицирует интенциональное состояние субъекта, онтологический модус актуализирует интенциональные намерения говорящего, аксиологический модус позволяет квалифицировать информацию как позитивную или негативную в ценностной системе картины мира.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что постановка проблемы и результаты настоящей работы уточняют семантическую базу данных обусловленности, выявляют национальную специфику данного фрагмента языковой картины мира. В диссертации для описания обусловленности привлекается новый метаязык, основанный на когнитивном подходе к языковой системе сопоставляемых языков. Основные результаты диссертационного исследования могут быть использованы в построении функциональной грамматики русского и чувашского языков, в разработке проблемы других семантических примитивов, при проведении аналогичных разысканий на материале других языков, при разработке вопросов общей семантики .

Практическая ценность работы. Ее результаты могут быть использованы при чтении спецкурсов по грамматике, при составлении соответствующих разделов вузовского курса "Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков", могут служить материалом для новой концепции специальных дисциплин под общим названием "Языковая картина мира", "Языковая личность", где актуализируются понятия "картины мира", "национальные картины мира".

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы. Последовательность частей задана выбранным способом интерпретации. Общий объем работы 422 страницы. Библиография включает 533 наименования.

Материал исследования содержит сплошную выборку из художественных произведений русских и чувашских авторов общим объемом 50 тыс. страниц.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в докладах и выступлениях на научных конференциях различных уровней: 5-ая Межвузовская конференция кафедры русского языка МГОПУ "Семантика языковых единиц", Москва, 1996; 6-ая Международная конференция "Семантика языковых единиц", Москва, 1998; Межгосударственная конференция, посвященная 80-летию проф. Б.Н.Головина, Нижний Новгород, 1996; Международная научная конференция, Екатеринбург, 1998; Всероссийская научно-практическая конференция, Стерлитамак, 1999; Международная конференция "Образование, язык, культура на рубеже XX вв.", Уфа, 1998; Региональная научно-практическая конференция "Инновационные методы преподавания в высшей школе", Чебоксары, 1999; Межгосударственная научная конференция, посвященная юбилею А.С.Пушкина, Чебоксары, 1999; научная конференция "Историко

14 этимологическое изучение чувашского и алтайских языков", Чебоксары, 1999, а также в выступлениях на ежегодных итоговых научных конференциях и на заседаниях кафедры русского языка ЧГУ им. И.Н.Ульянова, отражены в публикациях и монографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Отношения обусловленности в разноструктурных языках"

ВЫВОДЫ

В современной лингвистике акцент рассмотрения отношения "пропозиция - реальный мир" смещается в сторону отношения "субъект -пропозиция". В данном случае критерием истинности суждения обладает не абстрактный наблюдатель, а носитель знания и мнения о том или ином "положении дел" (окружающий мир "вовлекается" в личностную сферу человека, хотя есть пропозиции, не нуждающиеся в обоснованности утверждения, в частности, дважды два четыре и некоторые др.). Основные признаки истины основаны на противопоставлении, которые возникают на почве дуалистического мировосприятия (в осознании говорящим двойственности бытия).

Макропропозиции обусловленности с реальными и ментальными денотативными содержаниями отличаются друг от друга тем, что в первой истина (событие) локализована в объективной действтельности, а во второй истина (факт) - в эпистемическом (ментальном) пространстве (в интенсиональном контексте обусловленность является звеном цепи неразвертывающихся во времени положений дел или событий).

Топикализация фактообразующего значения макроситуации обусловленности учитывает то обстоятельство, что ментальное поле обусловленности направлено на поисковый способ представления знания. Макропропозиция обусловленности с ментальным денотативным содержанием распадается на интенсиональный (эпистемологический), интенциональный (онтологический) и аксиологический (операциональный) модусы. Ментальность обусловленности как результат субъективного вмешательства в ходе представления объективной информации подчинена принципам рефлексии (в "паре" с принципом достаточного основания) находит в пропозициональных установках оптимальные рамки для речевой реализации. Метадискурс обусловленности идентифицирует и квалифицирует элементы интеллектуальной деятельности: эпистемический модус однозначно квалифицирует интенсиональное состояние субъекта (данный модус определяется функциональным значением определить информацию на достоверность); актуализирует интенциональные намерения говорящего (модус констатируется задачей оценить информацию с точки зрения ее необходимости и желательности); аксиологический модус позволяет квалифицировать информацию как положительную или отрицательную в ценностной системе объективной действительности. Соответственно этим параметрам обусловленность осложняется такими семантическими множителями как "гипотетичность", "потенциальность", "ассертивность".

Семантический множитель гипотетичности в структуре обусловленности квалифицируется по двум осям координат: по шкале вероятности, отражающей количественную оценку имеющихся у говорящего знаний о предмете, и по шкале уверенности, отражающей субъективное ощущение истинности или проблематичности высказываемой пропозиции. Соответственно этим параметрам в поле достоверности выделяются два типа гипотетичности: гипотетичность с нехарактерной информацией и гипотетичность с когнитивом характерной информации.

Ситуация обусловленности в зависимости от специфики потенциального компонента в сопоставляемых языках представлена тремя разновидностями: 1) ситуацией мотивации возможности совершения действия ; 2) ситуацией мотивации возможности совершения действия; 3) ситуацией мотивации желательности совершения действия.

К ментальному плану обусловленности относятся модусы, выражающие аксиологическую оценку. Отношения обусловленности,

409 осложненные ассертнвным компонентом, как ситуации оценки, состоят из четырех компонентов: субъекта оценки, предмета оценки, характера оценки и основания оценки, но названные компоненты представлены таким образом, мотивирующая часть содержит в себе основание оценки, а мотивируемая часть - субъект оценки (модус), предмет оценки и характер оценки (диктум). Как правило, оценка нуждается в определенных параметрах текста, ибо оценочные предикаты информативно недостаточны. Их смысловая неполнота и неоднозначность компенсируется дескриптивным развертыванием, когда за оценочным предикатом идет оформление фактического положения вещей.

Различна динамика соотношения оценочного компонента в отношениях обусловленности. Данные соотношения находятся в прямой зависимости от того, что обусловленность (как аргументация) и оценка являются функциональными, текстовыми категориями. Эти категории обе принадлежат субъективной сфере и отражают этапы процесса мышления: оценивание происходит по логическим ступеням аргументации, а аргументация, основывающаяся на оценке, взаимосвязана с последней.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Корреляция концептуального мира обусловленности с языковой картиной мира отражает взаимодействие человеческого фактора в языке и языкового фактора в человеке, и поэтому понятие "отношения обусловленности" в предлагаемой версии включает два аспекта: а) аспект смысловой информативности (исходная точка); б) аспект актуальной связи отношений обусловленности с намерениями говорящего в дискурсе (на фоне дивергенции/конвергенции и интенциональности). Указанные аспекты тесно связаны друг с другом: намерение говорящего лежит в основе выражаемого в процессе речи "готового" содержания, обладающего информативной значимостью, с другой стороны, смысловая информативность отношений обусловленности является необходимым условием его использования в речи для реализации намерений говорящего.

Фрагменты картины мира обусловленности с реальным и ментальным денотативными содержаниями отличаются друг от друга тем, что в первой истина (событие) локализована в объективной действительности, а во второй истина (факт) - в эпистемическом (ментальном) пространстве (в интенсиональном контексте обусловленность является звеном цепи неразвертывающихся во времени положений дел или событий). Отношения обусловленности как автономный семантический объект представляют собой двухуровневую семную модель: инвариант "прямая обусловленность (причинность)" - инвариант "обратная обусловленность" (инкаузальность). При выделении основного (вариантного) значения главным является его системная значимость. Отношения обусловленности, как интегративные отношения, организованы принципом тринарности: с событийной номинализацией (событие-1, событие-2) соотносится так называемая причинная связка, которая занимает вершинное место в отношениях обусловленности и членит их на составы, которые находятся в подчинении (зависимость здесь понимается в том смысле, что всегда можно назвать компонент обусловливаемый и обуславливающий). В признаковый континуум отношений обусловленности входят следующие: семантическая координация, контролируемость, смысловая отмеченность. Версия о знаковости грамматических форм отношений обусловленности заключается в том, что данный знак, оформляет более высокий по сравнению с номинативным знаком и находится на уровне знаковости, в коде которого закрепляется связь знака с понятием. Смысловые отношения обусловленности могут выражаться развернутой пропозицией (юнкция), которая в языке оформляется таксисными структурами (гипотаксис обусловленности -соположение событий, паратаксис - соотнесение, локализация событий), зависимым таксисом и нетаксисной структурой с зависимым причинным препозитивным компонентом. Специфика грамматической природы частей так называемых полипредикативных конструкций в чувашском языке заключается в способах выражения предиката, в особенностях употребления средств связи (в функции предиката зависимых частей широко используются инфинитные формы глагола, между главной и зависимой частями устанавливается более тесная связь, что связано с различными функциями средств связи и др.)

Импликативные отношения (отношения обусловленности) в языке выступают как универсалия. Существование универсалий языка объясняется единством отражаемой языками объективной действительности, общностью законов мышления и функций языков мира. Различаются следующие разновидности языковых универсалий: 1) абсолютные (характерные для всех без исключения языков; 2) универсальные импликации (высказывания типа "Если в языке имеет место явление А, имеет место явление В"; 3) статистические (неполные, с единичными случаями исключения). Языковые универсалии устанавливаются либо индуктивным способом, либо дедуктивным способом, т.е. по способу установления различают индуктивные и дедуктивные универсалии.

Причинность как одна из семантических конфигураций смысловых отношений обусловленности характеризуется широкой семантической вариантностью. В основе причинно-следственных отношений лежит семантический инвариант, представляющий собой типовую причинную ситуацию. В качестве конституентов наиболее глубокого слоя причинности в русском языке выступают гипотактические конструкции, а в чувашском языке - полипредикативные конструкции (ППК), где причинная зависимость между предикативными частями выражается аффиксами падежей. Полипредикативные конструкции синтетического, аналитического и аналитико-синтетического типов состоят из главной и предикативной единиц. Выступая в роли зависимого предиката, причастие/деепричастие в ППК способно принимать различные аффиксы. В аналитико-синтетических ППК способ связи получает формальное выражение в аналитических показателях (послелогах и частицах), которые закреплены за определенными грамматическими формами, а в ППК аналитического типа ЗПЕ связаны между собой аналитическими показателями - союзными скрепами. Таксис обусловленности включает в себя частные варианты временных отношений: в них четко проявляется признак "семантическая координация" между микроситуациями. В нетаксисных структурах сопоставляемых языков модальные и временные характеристики свернуты: в таком семантическом осложненном предложении вторичным именным предикатом выступают девербативы. Анализ реляционной структуры причинных текстовых комплексов, выступающих как семиотическое средство, показывает, что в основном причинные структуры разнообразны, ибо интерпретация причинных отношений в тексте обеспечивается осью отбора (с помощью так называемых коннекторов) и осью комбинирования (локализация причинных компонентов).

В картине мира, которая представлена в естественном языке, концепт цели занимает одно из центральных мест (для данного концепта важны образы пути, времени, овладения объектом - в русском "идут к цели", "ближние и дальние цели", "добиваться цели", "попасть в цель", в чувашском соответственно "теллев патне сывхар", "сывахри тата аякри теллев"). Специфика данного концепта отражается в следующем толковании: X делает Р, потому что хочет р. Одним из наиболее важных типов целостных синтаксических единиц в русском и чувашском языках, спообных выражать целевые отношения в детализированном виде, являются целевые биномы - гипотактические структуры, главные части которых в качестве предикатов используют определенный набор вербальных единиц, в которых наличествует признак активности. Особое положение в рассматриваемых предложениях занимают группы скреп (функтивы) с союзным компонентом чтобы (функтивы оформляют разные типы связи, и на этой основе выделяются одноместные и неодноместные функтивы: одноместные выражают однонаправленную номинацию, а двухместные - взаимное подчинение соединяемых частей). В чувашском языке наблюдается преимущественное использование целевых гипотаксисных конструкций по сравнению с причинными высказываниями, где чаще используются полипредикативные конструкции: в чувашском языке идет активный процесс грамматикализации таких лексических единиц, как пул, те в направлении союзов, не принимая какого-либо грамматического элемента. В целевых конструкциях нетаксисной структуры синтаксемы представляют собой свернутое (номинализованное) обозначение события - цель, номинализованную пропозицию. В конструкциях, отражающих собственно целевую ситуацию, в позиции зависимого компонента при глаголе встречаются разнообразные варианты субстанциональных синтаксем (при выделении вариантов синтаксем учитывается лексический фактор). Каждый вариант синтаксемы в целевых конструкциях сопоставляемых языков имеет характерные для него функциональные особенности. При актуализации семантики цели в тексте преимущественно используются субординативные, а не координативные конъюнкторы. На денотативном уровне наиболее характерным средством ослабления общей семантики целевых текстовых комплексов является имплицитное представление. Наблюдения над локализацией целевого текстового компонента показали, что их текстообразующая роль зависит от "дозировки" информации, что, в свою очередь, связано с позицией в текстовом фрагменте (интродуктивной, медиальной, финальный). Целевые текстовые комплексы, в отличие от финально-следственной биномы, характеризуются особой синтаксической, реляционной и коммуникативной структурой.

Условные смысловые отношения выражают типично человеческую способность размышлять об гипотетических ситуациях, предполагать возможные альтернативные ситуации. В зависимости от модификации альтернативной(доминантной) семы реальным/ирреальными семами условная ситуация может быть представлена двумя ситуациями: ситуацией реального условия и ситуацией ирреального условия. В предложениях с реальным характером условия говорящий условие представляет как факт совершившийся или несовершившийся, т.е. реальна или нереальна ситуация, о которой говорится в придаточной части. Здесь представлена альтернатива: соответствие действительности оформлено в виде дилеммы при помощи условных релятивов, коррелятов, особым порядком слов, в чувашском языке способы выражения соответствующей альтернативы разнообразны: релятивы енчен, тесен, употребленный после безличного предложения(в придаточном предложении с союзом тесен может находиться факультативный условный союз енчен); частицы-граммемы так (тек). Как разнотипные, так и однотипные условные синтаксические синонимы в русском и чувашском языкахявляются системными. Сфера потенциального условия по признаку локализованности событий условного и следственного компонентов во времени образуют три семантических участка: 1) участок потенциального предметного единичного условия (объединяет конструкции с признаком определенной временной локализованности действия, когда речь идет о действиях конкретного субъекта, о конкретных событиях, имеющих единичный характер, совершающихся в конкретный момент времени, и центр данного семантического участка образуют гипотактические и паратактические конструкции); 2) потенциальное узуальное условие (оба компонента данной ситуации - и условный, и следственный - содержат в себе действия, связанные отношениями закономерной обусловленности, складывающимися на основе повторяемости действий); 3) обобщенно-потенциальное условие структурируется гипотактическими и глагольными конструкциями с неспециализированными предлогами (с предложно-субстантивными сочетаниями, построенными по моделям "без + род.пад.имени", "в + предл.пад). Сфера ирреального условия объединяет в своем составе конструкции, в которых оба события - и условие, и следствие - квалифицируются как явления нереальные, не имеющие места в действительности(характерной чертой предложений ирреального типа является неактуальность, абстрактность временной характеристики частей, возможность их соотнесения с любым временным планом). В чувашском языке обозначение ирреальности условия зависит от выражения предиката главного предложения той или иной формы глагола. В условных текстах значение обусловленности конкретизировано как взаимная связь ситуаций предопределяющей и предопределенной, т.е. ситуации-следствия. В большинстве случаев соответствующие тексты представляет собой макроструктуру мозаичного вида.

Отношения уступительности имеют проблематический характер, характер парадокса и представляют результат соединения причинности с противительным значением. В соответствующем прототипическом сценарии противительность приобретает характер "контрастной совместимости", и семантический инвариант "протитвительный компромисс" означает: конфликт ситуаций (Р и 0>) разрешается благодаря некоторому компромиссу (Я). Центральным конституентом семантического пространства уступительности является гипотаксис с релятивами хотя (хоть), несмотря на то что. В чувашском языке условный союз пулсан, сочетаясь с частицей та приобретает уступительное значение (элемент пулин, содержащийся в составе уступительной скрепы, совпадает по звучанию с формой 3-го лица единственного числа положительного аспекта уступительного наклонения глагола пул). В сопоставляемых языках паратактические биномы отличаются от гипотактических биномов меньшей эксплицитностью уступительного смысла, хотя первая предикативная единица содержит событие-уступку, вторая - событие-следствие (при анализе уступительных паратаксисов следует учитывать не только значение релятивов, но и лексических индексалов, которые более точно указывают на коннцессивность. В выражении уступительного значения в русском языке участвуют также зависимые пропозитивные компоненты, которые выступают двумя функциональными блоками, в чувашском языке в качестве типологических форм выступают не предложно-падежные конструкции, а лексические и синтаксические единицы (этому способствует то, что в предложно-субстантивных сочетаниях со значением уступительности чаще всего употребляются абстрактные существительные, обладающие наибольшей потенциальной предикативностью, а если предлоги сочетаются с конкретными именами существительными, то и в этом случае они имеют событийный характер). Обогащение ассоциативного потенциала уступительности происходит также за счет модификации доминантной семы семантическим признаком"согласие", имеющий следующее толкование: "Говорящий знает или считает, что более вероятно то, что ситуация (2 имеет место, и, по его мнению, она важнее С>". В уступительных предложениях с семой "согласие" событие -уступка выступает как предположение или условие. Средства межфразовой связи в сопоставляемых уступительных текстовых комплексах неоднородны по своему составу. Уступительный текстовый модуль определяется как часть текста, обладающая гомогенностью текстуальных компонентов, так как уступительная ситуация является неотъемлемым компонентом рассуждения и полемики, так как принцип "недостаточного основания" не является чисто логическим, формальным, а характеризует априорность изложения.

Лингвистическая трактовка обусловленности предполагает констатацию и таких случаев, когда соответствующая ситуация может подвергаться явлениям дивергенции и конвергенции, ибо суть категории речевого воздействия заключается в таком коммуникативном использовании языковых выражений, при котором в модель мира носителя языка вводятся новые знания и модифицируются уже имеющиеся, т. е. происходит процесс онтологизации знания. В основе аргументативной онтологизации информации, содержащейся в высказывании, лежат процедуры изменения онтологического статуса знания (процессы дивергенции (актуализация/виртуализация) и конвергенции, т.е. категория процедурного преобразования в области модифицированных отношений обусловленности имеет свою семантическую сферу действия. Исчисление возможных семантических сфер действия процедурных преобразований может рассматриваться как основание процедурно ориентированной классификации составляющих в плане содержания обусловленности -градуальный компонент, отвечающий за степень проявленности обусловленности в речевом отрезке, интерпликатный - степень совмещенности обусловленности с другими смысловыми отношениями.

Присутствие градуального компонента в высказывании служит показателем интенций говорящего сообщить определенную дополнительную информацию, выраженную имплицитно. Поэтому процесс онтологизации знания может быть охарактеризован не только с точки зрения доступности (построение адресатом концептуального образа описываемой причинной (в широком понимании) ситуации, но и с точки зрения изменения онтологического статуса знания о причинно-следственных отношениях положений дел. Процедурно-градуальные компоненты актуализируют семантические компоненты обусловленности и представлены разными конструкциями. Отношения обусловленности, маркированные градуальными компонентами в русском и чувашском языках, могут выражать: а) актуальную форму градуирования (указание на порождаемую ситуацию как на важную причину); б) виртуальную форму градуирования (указание на то, что порождаемая ситуация является слабым фактором для оправдания реализации порождающей ситуации). Варианты отношений обусловленности отличаются друг от друга структуризацией специализированных средств для выражения актуальной и виртуальной формы.

Квалификация отношений обусловленности в плане градуальности наиболее четко осуществляется эксплицитным способом, который предполагает обозначить соответствующие смысловые отношения посредством определенных экспликаторов. Их состав достаточно обширен и многообразен, все они указывают на то, что ситуация Р или ее компонент определяется говорящим как не соответствующее идеализированному представлению говорящим о мире. В сопоставляемых языках различаются лексические (градуаторы-лексемы; предикаты, выраженные глаголами интенсивного подтипа результативного способа действия; частицы, имеющие трехвалентную структуру) и синтаксические экспликаторы градуальности. Имплицитный способ выражения градуального признака имеет место: а) при противопоставлении отрицаемой и истинной причины; б) при сопоставлении причин, связанных альтернативными или градационными отношениями; в) в случае присутствия в главной части сочетания существительного с предлогом в причинном значении, занимающего идентичную синтаксическую позицию по отношению к сказуемому; г) при позиционном разобщении частей союза; д) при непосредственной синтаксической зависимости первой части союза от глагола-сказуемого главной части и др.

Противоположным явлению дискурсной дивергентности представляется явление конвергёнтности, которое сочетается с понятием асимметрии. Отношения обусловленности, осложненные гомогенными и гетерогенными смыслами, рассматриваются как отражение недифференцированной локализованное™ событий, и соответственно, данные структуры в русском и чувашском языках имеют дискурсивный характер, предполагающий наличие контекстуальной информации. Соответствующая интерпликатность в сфере обусловленности обусловлена утратой некоторых семантических и структурных признаков или осложнением самих конструктов обусловленности. Интериликатные отношения в сопоставляемых языках формируются не только языковыми средствами, но и порядком или местоположением компонентов конструкций. При анализе содержания интерпликатных отношений следует учитывать не только лингвистический контекст, но также и ситуацию, фоновые знания, экстралингвистический микроконтекст.

Ментальность обусловленности как результат субъективного вмешательства в ходе представления объективной информации подчинена принципам рефлексии. Метадискурс обусловленности (модальная коррекция схем обусловленности) идентифицирует и квалифицирует элементы интеллектуальной деятельности: а) эпистемический модус однозначно квалифицирует интенсиональное состояние субъекта (разграничивает знание и мнение, незнание и предположение); б) онтологический модус актуализирует интенциональных намерений говорящего; в) аксиологический модус позволяет квалифицировать информацию как положительную или отрицательную в ценностной системе объективной действительности.

Макропропозиции соответствующих установок могут иметь пропозиции двух типов: а) верифицируемые пропозиции, истинность которых может быть проверена; б) неверифицируемые, выражающие оценочные суждения. Семантическая структура когнитивного метадискурса с верифицируемой пропозицией рассматривается по двум осям координат: по шкале вероятности и по шкале уверенности. Соответственно этим параметрам обусловленность осложняется такими семантическими множителями как "гипотетичность", "потенциональность" и "ассертивность"

Семантический множитель "гипотетичность" в структуре смысловых отношений обусловленности определяется сочетанием различных видов типов достоверности по шкале вероятности и по шкале истинности. Когнитивы, выражающие гипотетический смысл, в русском и чувашском языках сочетатаются с лексемами, выражающими субъективное ощущение говорящего относительно истинности высказываемой оценки вероятности. Конструкции, выражающие соответствующий модифицированный смысл, могут иметь все оттенки обусловленности, и в их передаче в чувашском языке принимают как функциональные, так и собственно модальные экспликаторы. В отличие от других признаков "гипотетичность" в обоих языках имеет гораздо более разветвленную систему, в то же время языке для передачи установки "проблематичности" в чувашском используются ряд когнитивов(кажется - туйан, курантен, пек, имеш и др.).

Семантический множитель "потенциальность" как онтологический модус, как пропозициональная установка накладываются на содержание языкового выражения обусловленности. Ситуация обусловленности в зависимости от специфики пропозициональных установок мотивируемого компонента в сопоставляемых языках представлена тремя разновидностями: 1) ситуацией мотивации возможности совершения действия ; 2) ситуацией мотивации возможности совершения действия; 3) ситуацией мотивации желательности совершения действия. Данные варианты ситуации обоснования возможности, необходимости, оптативности совершения действия в русском и чувашском языках выражаются различными модификаторами.

К ментальному плану обусловленности относятся модусы, выражающие аксиологическую оценку, ибо смысл обусловленности непосредственно связан с ментальным действием. Сближаясь с ментальной пропозициональной установкой, ситуации обусловленности как ситуации оценки состоят из четырех компонентов: субъекта оценки, предмета оценки, характера оценки и основания оценки, но названные компоненты

422 представлены таким образом: мотивирующая часть содержит в себе основание оценки, а мотивируемая часть - субъект оценки (модус), предмет оценки и характер оценки (диктум). Отношения обусловленности предстают как синтез двух смысловых компонентов в случаях, когда мотивирующий компонент содержит основание оценки, а мотивируемый -остальные компоненты оценочной семантики. На основе характера ментальной процедуры оценивания можно представить типы оценочного компонента в высказываниях, выражающих обусловленность, частнооценочные и общеоценочные (изменение ситуаций от первого типа оценки ко второму свидетельствует об усилении оценочных свойств обусловленности и влияния межличностных связей коммуникантов на строение структурно-семантических моделей фрагмента обусловленности. Различна динамика соотношения оценочного компонента в отношениях обусловленности. Данные соотношения находятся в прямой зависимости от того, что обусловленность (как аргументация) и оценка являются функциональными, текстовыми категориями. Эти категории обе принадлежат субъективной сфере и отражают этапы процесса мышления: оценивание происходит по логическим ступеням аргументации, а аргументация основывающаяся на оценке, взаимосвязана с последней .

Список научной литературыГубанов, Алексей Рафаилович, диссертация по теме "Тюркские языки"

1. Абдуллаев K.M. Теоретические проблемы синтаксиса азербайджанского языка: Автореф. дис. докт. филол. наук. Баку, 1984. -45 с.

2. Абдуллаев С. А. Вариативность утверждения и отрицания в разносистемных языках: Автореф. дис. докт. филол. наук. Тбилиси, 1988. -43 с.

3. Абдуразаков Н. А. Семантическая структура высказывания: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1985. - 42 с.

4. Абрамов Б.А. Теория вариантности в исследованиях синтаксиса // Лингвистика на исходе XX в.: Итоги и перспективы. Т.1. М., 1995. - С. 8-10.

5. Авоян Р. Г. Значения в языке. М., 1985. - 165 с.

6. Агазаде И.Г. Сопоставление как основной метод типологического исследования // Советская тюркология, 1976. С. 3-11.

7. Адамец П.О. О семантико-синтаксических функциях девербативных и деадъективных существительных // Филологические науки. 1973. -№ 1. - С. 40-46.

8. Адмони В. Г. Основы теории грамматики. М.: Наука, 1963. - 105 с.

9. Адмони В. Г. Сложноспаянное предложение в тюркских языках // Советская тюркология. 1982. - № 5. - С. 50-56.

10. Актуальные проблемы российского языкознания; 1992-1996. М., 1997. -230 с.

11. Акуленко B.B. Лексические средства выражения интенсивности качественного признака в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол.наук. Киев, 1987. - 25 с.

12. Алимова М.Х. Грамматический каузатив в узбекском, таджикском, английском языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1980. - 17 с.

13. Алисова Т.Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // Вопросы языкознания. 1971. - № 1. - С. 54-64.

14. Алтабаева Е.В. Выражение модального значения желательности в простом предложении. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1986. - 16 с/

15. Амиралиев К. Семантико-грамматические функции частиц в тюркском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1980.-25с.

16. Амиров А. Обстоятельства причины и цели в современном узбекском литературном языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Самарканд, 1967. -20 с.

17. Амиров Р. Союзы в казахском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1955. - 15 с.

18. Ангели Ф.А. К вопросу о категории модальности и лексические средства ее выражения в тюркских языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1964. -24 с.

19. Андрамонова H.A. Переходность в системе сложного предложения современного русского языка. Казань: КГУ, 1982. - 158 с.

20. Андрамонова H.A. Сложные предложения, выражающие обстоятельственные отношения в современном русском языке. Казань: КГУ, 1977.- 176 с.

21. Андрамонова H.A. Системность и несистемность в синтаксисе //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Т. 1. -М., 1995. С. 23 -24.

22. Андреев В А. Категория склонения в чувашском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1987. - 18 с.

23. Андреев И.А. Причастие в чувашском языке. -Чебоксары, 1961. -257 с.

24. Андреев И.А. Чаваш синтаксисен ыйтавесем. 1п. Шупашкар, 1972. -161 с.

25. Андреев И.А. Чаваш синтаксисен ыйтавесем. 2п. Шупашкар, 1975. - 189 с.

26. Андреев Н.И. Чаваш челхин стилистики. Шупашкар, 1975. - 161 с.

27. Андреева Л.А., Занько С. Ф. Лексико-грамматические средства выражения понятия состояния в русском языке // Вопросы теории и методики изучения русского языка . Казань, 1976. - С. 88-95.

28. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 567 с.

29. Аракин В. Д. Типология языков и проблема методического прогнозирования . М.: Высшая школа, 1989. - 157 с.

30. Арутюнова Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980. - С. 254.

31. Арутюнова Н.Д. Язык цели // Логический анализ языка. Модели действия.-М., 1992. С. 14-23.

32. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993. - С. 3-6.

33. Арутюнова Н.Д. О номинативном аспекте предложения // Вопросы языкознания, 1971. № 6. - С. 63-73.

34. Арутюнова Н.Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Известия АН СССР, Сер. литературы и языка, 1973. Т. 32. - № 1. - С. 84-89.

35. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 285 с.

36. Арутюнова Н.Д. Сокровенная связка / К проблеме предикативного отношения // Известия АН СССР, Сер. литературы и языка. Т. 59, 1980. -№ 4. - С. 547-558.

37. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М., 1988.-280 с.

38. Арутюнова Н.Д., Ширяев E.H. Русское предложение. Бытийный тип: структура и значение. -М.: Русский язык, 1983. -198 с.

39. Арутюнова Н.Д. Национальное сознание, язык, стиль //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. М., 1995. С.32 - 33.

40. Аскоченская В.Ф. Выражение возможности и необходимости в конструкциях с зависимым инфинитивом (на материале польского языка в сопоставлении с русским): Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1971.-16 с.

41. Ахманова О.С., Глушко П.П., Гюнетти В., Долгополова И.Н. и др. Основы компонентного анализа. М.: Изд-во МГУ, 1969. - 137 с.

42. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 607 с.

43. Ахматов И.Х. Выражение субъекта в тюркских языках // Советская тюркология, 1990. N6. - С. 3-12.

44. Ахметжанова О.Н. Функционально-семантические поля в русском и казахском языках. М., 1989. - 137 с.

45. Ахунзянов Э. И. Контрастивная грамматика: морфология русского и тюркских языков. -Казань: Изд-во КГИ, 1987. -152 с.

46. Ашмарин Н.И. Опыт исследования чувашского синтаксиса. Казань: Типолитография В.Н. Ключникова, 1903. Ч. 1-2. -573 е.

47. Бабайцева В.В. Русский язык. Синтаксис и пунктуация. М., 1979.269 с.

48. Бабайцева В.В. Система членов предложения в современном русском языке. М.: Просвещение, 1988.-158с.

49. Бабайцева В.В. Односоставные предложения в современном русском языке. М., 1968,- 159 с.

50. Бабалова Л.Л. Семантические отношения причинных и условных предложений в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1974. -24 с.

51. Бабалова Л.Л. Условные отношения и условные союзы // Спорные вопросы синтаксиса. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1974. - С. 166-184.

52. Базаров О. Частицы в узбекском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1983. -23 с.

53. Байдуж Л.М. Конструкции с союзом тем более что и их место в системе средств выражения причинно-следственных отношений /на материале современного русского языка/: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Томск, 1983.-21 с.

54. Байрамова Л.К., Сафиуллина Ф. С. Сопоставительный синтаксис русского и татарского языков. Казань: Изд-во КГУ, 1989. -196 с.

55. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Процедурный метаязык в лингвистической семантике // Известия АН СССР, серия литературы и языка, 1990. -N1,- С. 16-29.

56. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход). Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1990. -48 с.

57. Баранов А.П. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов-на-Дону, 1993. -343 с.

58. Бархударов Л.С. Очерки по морфологии современного английского языка. -М., 1975. -156 с.

59. Бархударов Л.С. Язык и перевод. -М.: Международные отношения, 1975.-229 с.

60. Барчукова T.B. К вопросу о связи между коммуникативными и структурно-семантическими свойствами сложных предложений // Функциональный анализ синтаксических структур. Иркутск, 1982. - С. 5545.

61. Барышева И.В. Функциональная синонимия в области выражения "внутренней" модальности в современном немецком языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1974.-18 с.

62. Баскаков А.Н. Предложение в современном турецком языке. -М.: Наука, 1984. 200 с.

63. Баскаков H.A. Сложное предложение в каракалпакском языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков, Ч. III. Синтаксис. М.: Изд-во АН СССР, 1961. - С. 222-230.

64. Бах С.А. К вопросу о структуре союзных сложноподчиненных предложений с причинно-следственными значениями в современном русском языке // Уч. зап. Саратовск. ун-та. Вып. Филология. Т. 48. -Саратов, 1957. С. 25-33.

65. Бахарев А.И. Категория отрицания в русском языке. -Л.: Наука, 1990. 223 с.

66. Белошапкова В. А. Сложное предложение в современном русском языке. Некоторые вопросы теории. -М.: Просвещение, 1967. -160 с.

67. Беляева Е.И. К проблеме лексико-грамматических полей в языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1977. - 16 с.

68. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

69. Берлизон С. В. Категория оценки как лингвистическая категория: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1974. - 23 с.

70. Беручашвили И. Г. Системные и речевые интенсификаторы в современном английском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. -Тбилиси, 1986.- 45 с.

71. Бибок К. Исследования по концептуальной семантике русского и венгерского языков // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. -М., 1995. С. 50 51.

72. Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике. В. X. -М.,1981.

73. Биренбаум Я.Г. Канонические виды придаточных предложений и сдвиги в их классификации // Филологические науки, 1987, № 2. -С. 65-70.

74. Биренбаум Я.Г. "Причинно-следственный куб" // Способы выражения полипредикативности. Новосибирск, 1978. С. 19-36.

75. Бирюлина Л А. О семантике алетических модальных конструкций // Типология конструкций с предикатными актантами. -М.: Наука, 1985. -С. 168-176.

76. Благова Г.Ф. Имена действия в тюркских языках среднеазиатского ареала// Тюркологические исследования. -М., 1976. -С. 51-76.

77. Блумфилд Л. Язык: Пер. с англ. -М.: Прогресс, 1968.- 607 с.

78. Богданов В.В. Эволюция семантикоцентрических идей в мировой лингвистике XX века //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. -М., 1995. С. 55 - 57.

79. Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики. 5 изд. -М-Л: Соцэкгиз, 1935. 356 с.

80. Богуславский И.М. Исследования по синтаксической семантике. М.: Наука, 1985.-132 с.

81. Бодуэн де Куртене И.А. Избранные труды по общему языкознанию. -М.: Наука, 1963. Т. 1.-412 с.

82. Болотов Ж. Синтаксические функции причастия в казахском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. -Алма-Ата, 1955. -15 с.

83. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке. М., 1977.-23 с.

84. Бондаренко В.Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. -М.: Наука, 1983. -212 с.

85. Бондаренко И.В. Синтаксическая функция "инфинитивов" в тюркских языках//Полипредикативные конструкции и их морфологическая база. -Новосибирск: Наука, 1980. С. 124-139.

86. Бондаренко И. В. Синтаксические функции инфинитива в языках разных систем // Народы и языки Сибири. -Новосибирск: Наука, 1980. С. 47-61.

87. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. Д.: Наука, 1978.175 с.

88. Борисенкова Л.И. Семантическая структура и коммуникативные функции девербативов: Автореф. дис. докт. филол. наук. -М.,1984. -24 с.

89. Борисова Е.Г. Позиция усилительных частиц в современном русском языке/ Семантический и формальный анализ синтаксических конструкций русского языка. Иркутск, 1990. -С. 132 - 137.

90. Брицын В.М. Сопоставительное исследование синтаксических синонимов в русском и украинском языках. Киев, 1980. -139 с.

91. Брицын В.М. Синтаксис и семантика инфинитива в современном русском языке. -Киев, 1990. -317 с.

92. Бродская Л.М. К вопросу о дифференциации именных глагольных форм в эвенкийском языке // Вопросы языка и культуры народностей Севера. Якутск, 1972. - С. 19-34.

93. Бродская Л.М. Сложноподчиненное предложение в эвенкийском языке. Новосибирск, 1988. - 134 с.

94. Брюховец H.A. Вариативность способов оформления таксиса в сложноподчиненных предложениях с временными и условными смысловыми отношениями: Автореф. канд. филол. наук. Санкт-Петербург, 1994.-15 с.

95. Будильцева М.Б. Выражение модальных значений возможности и предположительности в русском и испанском языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1984. 22 с.

96. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997. - 574 с.

97. Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. -М.: Наука, 1982. -С. 9-16.

98. Буранов Д. Сравнительная типология английского и тюркских языков. М.: Высшая школа, 1983. - 267 с.

99. Буранов Д. Типологические категории и сравнительное изучение языков. Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1979. 47 с.

100. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. -М.: Учпедгиз, 1959. 623 с.

101. Валимова Г.В. Явления синкретизма как результат функционирования системы языка // Явления синкретизма в синтаксисе русского языка. Ростов на Дону, 1992. С. 4-14.

102. Ван Дейк Г. Вопросы прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. -М.: 1978, вып. VIII. 259 с.

103. Васильев JI.M. Современная лингвистическая семантика. -М.: Высшая школа, 1990. 346 с.

104. Васильева Т.Н. Глаголы движения в современном чувашском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Уфа, 1980. -18 с.

105. Васыгова М.Ф. Принципы контрастивного исследования: Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1984. -17 с.

106. Вейнрейх У. Опыт семантической теории// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. -М.: Наука, 1980. С. 163-250.

107. Введение в философию. М., 1989. В 2 томах. Т.2. 628 с.

108. Вилюман ВТ., Соболева П.А. Семантико-синтаксические проблемы в контрастивной лингвистике//Проблемы структурной лингвистики. -М. Наука, 1981.-С. 68-83.

109. Виноград Т. К процессуальному пониманию семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. М., 1983. С. 123 -171.

110. Виноградов В.В. Исследования по русской грамматике: Избранные труды. М.: Наука, 1975. - 559 с.

111. Власова Ю.Н. Синонимия синтаксических конструкций в современном английском языке. Ростов на Дону, 1981.-159 с.

112. Вольф Е.М. Соотношение квалификативной и дискриптивной структур в семантике слова и высказывания. Известия АН СССР, Серия литературы и языка. 1981. -N4.-С. 392- 397.

113. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. -М.: Наука, 1985.228 с.

114. Воркачев С.Г., Жук Е.А. Желание как семантический примитив // Синтаксис. Семантика. Прагматика. М., 1997. С. 38-45.

115. Всеволодова М.В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке. -М., 1975.-172 с.

116. Всеволодова М.В., Ященко Т.А. Причинно-следственные отношения в современном русском языке. М., 1989.-208 с.

117. Вязовик Т.П. Конструкции с местоимениями, включающими частицу "вот", в современном русском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. Л., 1981.-40 с.

118. Гаделыпин Л.С. Инфинитивная форма глагола в современном татарском литературном языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. -Казань, 1957.-14 с.

119. Гаджиева Н.З. Критерии выделения придаточных предложений в тюркских языках // Вопросы грамматики тюркских языков. Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1958. - С. 91-108.

120. Гаджиева Н.З. Основные пути развития синтаксической структуры тюркских языков. М.: Наука, 1973. - 403 с.

121. Гаджиева Н.З. Природа изафета в тюркских языках // Советская тюркология. -Баку, 1970. N2. - С. 18-26.

122. Гаджиева Н.З. Синтаксис сложноподчиненного предложения в азербайджанском языке. М.: Изд-во АН СССР, 1963. -229 с.

123. Гаджиева Н.З., Коклянова A.A. Глаголы речи в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. -М.: Изд-во АН СССР. 1961.-С. 323-460.

124. Гаджиева Н.З., Серебренников Б.А. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Синтаксис. М.: Наука, 1986. -284 с.

125. Гайсина P.M. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке. Саратов, 1981. - 194 с.

126. Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики. -М., 1973. С. 349-372.

127. Гак В.Г. Номинация сказуемого и устранение субьекта // Синтаксис и стилистика. -М.: Наука, 1976. С. 85-103.

128. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. -М.: Просвещение, 1983. -288 с.

129. Гак В.Г. Пространство мысли // Логический анализ языка. -М., 1993. С. 22-29.

130. Гак В.Г. Эмоции и оценки в структуре высказывания текста // Вестник МГУ, 1997. -N3. 87 с.

131. Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. -М.: Изд-во МГУ, 1958. -332 с.

132. Гальперин И.Р. Текст как обьект лингвистического исследования. -М., 1982. -120 с.

133. Гаюпов С. Выражение причинных отношений в современном узбекском литературном языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ташкент, 1971.-18 с.

134. Гетманова А.Д. Логика. -М., 1986. 285 с.

135. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. 4.1. М,, 1973.-432 с.

136. Герасимова Л.Я. Усилительные наречия в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1970. 20 с.

137. Гиланова H. Е. Система лексических значений и структурные функции модальных глаголов в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1973. -24 с.

138. Глинкина Л.А. Вариативность как научный объект в русском языкознании // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. -М., 1995.-С. 126-128.

139. Гордон Е.Я. Каузативные глаголы в современном русском языке. М.: Наука, 1981.-110 с.

140. Грамматика современного башкирского литературного языка. -М.: Наука, 1981. 496 с.

141. Грамматика современного русского литературного языка. АН СССР. -М., 1970. 710 с.

142. Грамматика хакасского языка /Под. ред. Н. А. Баскакова/. -М.: Наука, 1975.-418 с.

143. Гринберг Дж., Осгуд Ч., Дженкинс Дж. Меморандум о языковыз универсалиях// Новое в лингвистике. Вып. V. М., 1970. 5-31 с.

144. Гришина Н.М. Место инфинитивных предложений в системе современного русского языка. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1988. -22 с.

145. Груздева Е.Ю. Таксисные отношения во временных полипредикативных конструкциях нивхского языка. Автореферат канд. филол. наук. СПб, 1994. - 22 с.

146. Грунина Э.В. Некоторые вопросы синтаксиса сложноподчиненного предложения // Исследования по сравнительной грамматике. Ч. III. Синтаксис. -М.: Изд-во АН СССР, 1961. -С. 135-163.

147. Гудавичюс А. Использование метода компонентного анализа в исследовании семантической структуры слова // Проблемы лексикологии. -Минск: Изд-во БГУ, 1973. -С. 33-52.

148. Гулыга Е.В. Теория сложноподчиненных предложений в современном немецком языке. -М.: Высшая школа, 1971. -206 с.

149. Гулыга Е.В. О взаимодействии смысла и синтаксической семантики предложения // Филологические науки, 1976. -N1. -С. 67-75.

150. Гумовская В.В. Семантическая характеристика предложений с глаголами мыслей. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Киев, 1988. -22 с.

151. Гусейнов Ш.К.О. Грамматикализация лексических единиц в азербайджанском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Баку, 1986. 18 с.

152. Гухман М.М. Лингвистические универсалии и типологические исследования // Мещаниновские чтения. -М.: Наука, 1974. -С. 56-73.

153. Гухман М.М. О содержании и задачах типологического исследования // Лингвистическая типология и восточные языки. -Л.: Наука, 1965. -С. 1942.

154. Давыдов М.В., Окушева Г. Т. Значение и смысл в современном английском языке. -М., 1994.-157 с.

155. Дамбинова В. Д. Причастие будущего времени в тюркских языках. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Элиста, 1983. -22 с.

156. Данеш Ф., Гаузенблас К. К семантике основных синтаксических формаций // Грамматическое описание славянских языков. Концепции и методы. -М.: Наука, 1974. -С. 90-97.

157. Демесинова H. X. Причастно-послеложные конструкции как средство связи частей сложных предложений в казахском языке // Языки народов СССР. -Новосибирск, 1988. С. 29-35.

158. Демесинова H. X. Развитие синтаксиса современного казахского языка . Алма-Ата: Наука, 1974. - 171 с.

159. Демесинова H. X. Типы сложноподчиненных предложений и вопросы синтаксической синонимии // Сложное предложение в языках разных систем. -Новосибирск, 1977. -С. 84-91.

160. Демидов В. И. Категория "состояния" в истории и марксисткой философии. -Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1975. -103 с.

161. Демьянков В. 3. События в семантике, прагматике и координатах интерпретации текста // Известия АН СССР, Сер. литературы и языка. Т. 42. 1983. -N4. -С. 320-330.

162. Дешериева Т.И. Субъектно-объектные отношения в разноструктурных языках. -М.: Наука, 1985. -388 с.

163. Джанмавов Ю.Д. Деепричастия в кумыкском литературном языке. -М.: Наука, 1967. -331 с.

164. Ди Счиулло А.-М. Модульный принцип //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. М., 1995. - С. 155 - 159.

165. Дискурсивные слова русского языка. Под ред. К.Киселевой, Д.Пайара. М., 1998.-446 с.

166. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. -М.: Л.: Изд-во восточн. лит-ры. 1948. -276 с.

167. Дмитровская М.А. Глаголы знания и мнения / значение и употребление/. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1985. -20 с.

168. Дмитровская М.А. Знание и мнение: Образ мира и образ человека // Логический анализ языка. -М., Наука, 1988. -С. 6-18.

169. Долгих Н.Г. О трех направлениях в разработке метода компонентного анализа применительно к лексическому материалу // Филологические науки, 1974. -N2.

170. Долгопалов И. М. Основы компонентного анализа. -М.: Изд-во МГУ, 1969. -48 с.

171. Дубинский А. Формы инфинитива в тюркских языках в сравнении с некоторыми языками других типов // Теоретические проблемы восточного языкознания. Ч. 5. -М., 1982. -С. 71-81.

172. Дыренкова Н. П. Грамматика шорского языка. -М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1941.-307 с.

173. Дяговец И.И. Проблемы системного описания синтаксиса целевых отношений. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ростов на Дону, 1980. 21 с.

174. Евтюхин В. Б. Обстоятельственные наречия в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1979.

175. Евтюхин В.Б. Категория обусловленности в современном русском языке. Автореф. дисс. док. филол. наук. Санкт-Петербург, 1995. - 35 с.

176. Евтюхин В.Б. Категория обусловленности в современном русском языке и вопросы теории синтаксических категорий. Санкт-Петербург, 1997. - 197 с.

177. Емец Т.В. Сложноподчиненные предложения с придаточными условными ! Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1995. 24 с.

178. Егоров В.Г. Глагол. Наречие. Союз. // Материалы по грамматике современного чувашского языка. -Чебоксары, 1957. С. 151-240; 273-296; 324-330.

179. Ермакова О.П. Словосочетания, выражающие целевые отношения в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1956.

180. Есенов Х.М. Основные вопросы синтаксиса осложненного предложения в современном казахском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. Алма-Ата. 1983. -51 с.

181. Ефимов А. Н. Очерки по стилистике русского языка. -М., 1952. -175с.

182. Жирмунский В. М. Об аналитических конструкциях, аналитические конструкции в языках разных типов. -Л.: Наука, 1965. -С. 19-38.

183. Зайлер Г. Инвариантность и вариативность: параметрическая модель исследования языковых универсалий// Вопросы языкознания. М., 1988. № 3.с. 44-54.

184. Зайнуллин М. В. Функционально-семантическая категория модальности в современном башкирском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Алма-Ата, 1989. -51 с.

185. Зайнуллин М.В. Модальные слова и словосочетания как лексико-грамматическое сркдство выражения модальности в современном башкирском языке. -Советская тюркология. N2/ Баку, 1979. С. 9 - 19.

186. Зайцева Г.Д. Инфинитивные конструкции с союзом чтобы в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1983. -16 с.

187. Закиев М. 3. Актуальные проблемы сложного предложения в тюркских языках// Советская тюркология. -Баку. 1983. -N3. -С. 29-38.

188. Закиев М. 3. Проблемы структуры предложения татарского языка. -Казань: Изд-во КГУ, 1987. -212 с.

189. Закиев М. 3. Синтаксический строй татарского языка.-Казань: Изд-во Казан, ун-та. 1963. 463 с.

190. Закиев М.З. Современный татарский литературный язык. Казань, 1992.-320 с.

191. Закриллаев Г.Н. Компонентный анализ синтетических форм прошедшего времени в узбекском языке. Советская тюркология, 1980. -N5.

192. Зализняк А. А. Функциональная семантика предикатов внутреннего состояния. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1983. -24 с.

193. Земскова Л.П. Предложения с причинными ситуантами в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Воронеж, 1991.-23 с.

194. Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. -М.: Изд-во МГУ, 1976.-307 с.

195. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. -М., 1982. 368 с.

196. Золотова Г. А. О структурных основаниях синтаксической синонимии // Русский язык в национальной школе. 1968. -N6. -С. 5-10.

197. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. -М.: Наука, 1973.-351 с.

198. Зубов А. В. О языковых средствах выражения категории оценки в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1974.-24 с.

199. Иванов С.Н. К проблеме придаточных предложений в тюркских языках//Тюркологический сборник. -М.: Наука, 1981. -С. 109-116.

200. Иванова P.A. Лексико-грамматические индексалы в сложноподчиненных предложениях. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Нижний Новгород, 1997.-23 с.

201. Иванова Т.К. Функции частиц вот и только в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Благовещенск, 1970. 19 с.

202. Ивин A.A. Основания логики оценок. -М., 1970. 38 с.

203. Ивлев Ю. В. Логика. -М., 1992. 45 с.

204. Исхаков Ф. Г. Имена действия и состояния в современном узбекском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Самарканд, 1960. -22 с.

205. Казанская И.В. Синтаксические конструкции с причинными союзами как средство выражения логических силлогизмов. Автореф. канд. филол. наук,-М., 1991. -28 с.

206. Казем-Бек А. Общая грамматика турецко-татарского языка. -Казань, 1946. -467 с.

207. Калинина Л. Н. Явление парцелляции на уровне текста. -Донецк, 1985.-48 с.

208. Калюга М. А. Причинно-следственные и причинные отношения в сложном синтаксическом целом. Русский язык в национальной школе, 1989. -N12.

209. Канцельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. -Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1972. -216 с.

210. Каражаев Ю. Д. Синтаксические отношения в осетинском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1996.

211. Карасик В. И. Факторы модальности и значение слова // Семантическая интерпретация простого предложения. -Иркутск, 1983. С. 123-128.

212. Касевич В.Б. Семантика, синтаксис, морфология. -М.: Наука, 1988.-308 с.

213. Каузальность и структура рассуждений в русском языке. -М., 1993.-174 с.

214. Кашамов К. Категория причины и способы ее выражения во французском и узбекском языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1983. -18с.

215. Кенешбекова H.A. Сопоставительно-типологический анализ причастия киргизского и русского языков. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Алма-Ата, 1988. -19 с.

216. Киселева K.J1. Инвариантное и вариативное в семантике дискурсивных слов (на примере группы слов конечено, разумеется, естественно). Автореф. дис. канд. филол. Наук. -М., 1996.-23 с.

217. Клобуков Е. В. К основаниям семантической типологии причинных конструкций / аспекты соотношения диктума и модуса / // Семантические структуры: Системный анализ значимых единиц. -Красноярск, 1984. -С. 3847.

218. Кобозева И.Н. Предикаты пропозициональных установок и отрицание // Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспектах. -М.: АН СССР, 1987. -С. 59-63.

219. Кобозева И.Н., Лауфер Н.И. Неявная модальность и модальные предикаты долженствования // Причинность и структуры рассуждений в русском языке. М., 1993. С. 95-112.

220. Ковтунова И.И. Современный русский язык: порядок слов и актуальное членение предложения. -М., 1976г 239 с.

221. Кодзасов С. В. Коммуникативная и интонационная структура предложений с пропозициональными предикатами мышления // Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспектах. М.: АН СССР. 1987. -С. 63-66.

222. Кодухов В. И. О трех аспектах изучения сложного предложения // Уч. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена. -Л., 1963. Т. 242. -С. 35-69.

223. Коклянова А. А. Глагольные словосочетания в узбекском языке // Исследования по синтаксису тюркских языков. -М., 1962. -С. 39-100.

224. Коклянова А. А. Послелоги и служебные имена в узбекском языке // Тр. Ин-та Языковедения АН СССР. Т. 3. -М.,1954. -С. 118-211.

225. Кокорина С. И. О семантическом субъекте и особенностях его выражения. -М.: Наука, 1979. -227 с.

226. Колосова Т. А. Русские сложные предложения асимметричной структуры. -Воронеж, 1980. -164 с.

227. Колосова Т. А., Черемисина Н. И. О принципах классификации сложных предложений//Вопросы языкознания, 1984. -N6. С. 69-81.

228. Колосова Т.А., Черемисина Н.И. О терминах и понятиях описания семантики синтаксических единиц // Синтаксическая и лексическая семантика. Новосибирск, 1986. С. 10-32.

229. Комаров А. П. О лингвистическом статусе причинной связи. -Алма-Ата, 1970. -244 с.

230. Комиссаров В. Н. Теория перевода: / Лингв, аспекты / Высшая школа, 1990. -250 с.

231. Кондаков Н. И. Логический словарь справочник. -М, 1975. 720 с.

232. Кононенко В. И. Синонимика синтаксических конструкций в современном русском языке. -Киев, 1970. 130 с.

233. Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. -М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1956. -570 с.

234. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. -М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1960. -446 с.

235. Кононов А. Н. Современное тюркское языкознание в СССР: Итоги и проблемы // Вопросы языкознания, 1977. -N3. -С. 13-26.

236. Копыленко И. М. О коммуникативных функциях частиц. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Алма-Ата, 1981. 24 с.

237. Корельская Т. Д. О формальном описании синтаксической синонимии. М., 1975.-252 с.

238. Коркина Е. И. Наклонения глагола в якутском языке. -М.: Наука, 1970. -307 с.

239. Кормушин И. В. Категория каузатива в алтайских языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. -1968.-22 с.

240. Корнилов Г. Е., А. А. Холодович, В. С. Храковский. Каузативы и антикаузативы в чувашском языке / Типология каузативных конструкций. -Л., 1969. С. 238-260.

241. Кравченко A.B. Язык и восприятие: когнитивные аспекты языковой категоризации. -Иркутск, 1996. -159 с.

242. Кравченко О.Г. Имена состояния как грамматико-семантический подкласс существительных/ Филологические науки, 1986. № 5. С. 65-68.

243. Крейдлин Г. Е. Лексема даже // Семиотика и информатика. -М., 1975. Вып. 6.

244. Крейдлин Г. Е. Служебные слова в русском языке / семантические и синтаксические аспекты их изучения /. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1979. 21 с.

245. Кривоносов А.Т. "Текст" и логика// Вопросы языкознания. № 3, 1984. С. 30-43.

246. Кривоносов А. Т. О некоторых аспектах соотношения языка и логики //Вопросы языкознания, 1979. -N6. -С. 17-31.

247. Крылов С. А. О содержании термина "предикаты пропозициональных установок" // Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспектах. -М.: АН СССР, 1987. -С. 71-73.

248. Крючков А. Л. Синонимика односоставных и двусоставных предложений с модальным значением необходимости. Автореф. канд.фиол. наук. 1988. 19 с.

249. Крючков С.Е., Максимов Л.Ю. Современный русский язык. Синтаксис сложного предложения. М., 1977.-191 с.

250. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: семантика производного слова. -М., 1981.-199 с.

251. Кузнецов A.M. От компонентного анализа к компонентному синтезу. -М.: Наука, 1986.-123 с.

252. Кузьмина A.A. Категории причинности и практика. -М.: Высшая школа, 1964. -96 с.

253. Кулиева Р.И. Частицы в современном азербайджанском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Баку, 1980. -22 с.

254. Лаврова O.A. Функционально-семантическое поле уступительности в современном русском литераткрном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Санкт-Петербург, 1997,-17с.

255. Латышев Л.К. Проблемы эквивалентности в переводе. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1983. -32 с.

256. Лебедева С.К. Причинно-следственные конструкции со значением эмоционального состояния человека и их речевой реализации. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1982.

257. Левитская Л.С. Историческая морфология чувашского языка. М. 1976.206 с.

258. Левонтина И. Б. Целевые слова и наивная теология. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1995.-22 с.

259. Ленин В. И. О праве наций на самоопределение. ПСС. Т. 25. М.,1975.

260. Лингвистика на исходе XX века: Итоги и перспективы. / Тезисы международной конференции/. Т. 1. -М., 1995. Т. 2. -М., 1995.

261. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. 683 с. Логвиненко А. Д. Психология восприятия. -М,: Изд-во МГУ, 1987.262 с.

262. Логический анализ языка: Знание и мнение. -М.: Наука, 1988. 125 с. Логический анализ языка: Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. -М., 1989.-286 с.

263. Логический анализ языка: Культурные концепты. -М.: Наука, 1991.-203 с.

264. Логический анализ языка: Ментальные действия. -М.: Наука, 1993.-173 с.

265. Логический анализ языка: Модели действия. -М.: Наука, 1992. 163 с. Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. -М.: Наука, 1990.-278 с.

266. Ломтев Т. П. Структура предложений в современном русском языке. -М., 1979. -198 с.

267. Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М. 1976.-380 с. Лосева Л. М. Как строится текст. М., 1980.-93 с. Лотман Ю. М. К современному понятию текста // Лингвистика. Вып. 736. М., 1986. -С. 104-118.

268. Лукин В. А. Некоторые проблемы и перспективы компонентного анализа / Вопросы языкознания, N 3. С. 58 67.

269. Лурия А.Р. Язык и сознание. Издательство Московского университета. 1979,- 319 с.

270. Ляпидовская С. М. Русские имена действия и их эквиваленты в чувашском языке // Двуязычие и контрастивная грамматика. -Чебоксары, 1987.-С. 61-67.

271. Ляпон М. В. Смысловая структура сложного предложения и текст. К типологии внутритекстовых отношений. -М.: Наука, 1986.-200 с.

272. Майзель С. С. Изафет в турецком языке. -М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1957. -188 с.

273. Майтинская К. Е. Служебные слова в финно-угорских языках. -М., 1982.-185 с.

274. Макаров М.Г. Категория "цель" в марксистской филологии. Л., 1977.-188 с.

275. Максапетян К. Г. Функционально-синтаксический анализ конструкций со значением "каузация состояния" в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ереван, 1984. -17 с.

276. Маркелова Т. В. Семантика и прагматика средств выражения оценки в русском языке // Филологические науки, 1995. -N3. -С. 67- 78.

277. Марр Н. Я. Избранные работы. Основные вопросы языкознания. -Л., 1938. -523 с.

278. Мартынова Л. М. Семантико-синтаксическая характеристика пропозициональных структур с оценочным значением. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1984. -17 с.

279. Маслиева О.В. Становление категории причинности. -Л.: Наука, 1980.-105 с.

280. Матвеев Т. М., Тимофеев Ф. Т. Чаваш челхин грамматики. Синтаксис. -Шупашкар, 1934. -167 с.

281. Медникова Э.М. Значение слова и методы его описания. -М.: Высшая школа, 1974. -202 с.

282. Мезенин С. М., Тураева 3. Я. Лингвистика текста. -М., 1986.

283. Мельникова О.В. Болгарские усилительные частицы на фоне русской частицы же. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Санкт-Петербург, 1996. 23 с.

284. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей "смысл <=> текст". -М., 1974.-314 с.

285. Методы сопоставительного изучения языков. -М.: Наука, 1988.93 с.

286. Мещанинов И. И. Глагол. -Л.: Наука, 1982. -271 с.

287. Мирзеева В. М. Функционирование вводно-модальных средств межфразовой связи в научном (медицинском тексте). Автореф. дис. канд. филол. наук.-Тверь, 1996.-18 с.

288. Мирович А. Основные функции частиц в современном русском языке // Лексикографический сборник. -М., 1962. Вып. 5.

289. Михайлов М.М. Двуязычие и вопросы сопоставительной стилистики. -Чебоксары, 1984. -83 с.

290. Михайлов М.Н. Механизмы понимания текста на основе причинных структур. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1993.-25 с.

291. Мишланов В. А. Семантика и структура русского сложного предложения в свете динамического синтаксиса. Изд-во Пермского университета, 1996. 267 с.

292. Новикова Н.С. Инвариантное значение имени поля и внутренняя структура ядра // Филологические науки, 1985. № 4. С. 73-77.

293. Москалева И. П. Соотношение эксплицитных и имплицитных средств выполнения языковых значений. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1986.-24 с.

294. Москальская О.И. Аранжировка предложений в тексте и проблема подчинения // Известия АН СССР, Сер. литературы и языка, 1980. -N6. С. 521- 530.

295. Москальская О.И. Вопросы синтаксической семантики // Вопросы языкознания, 1977. -N2. -С. 45-56.

296. Москальская О.И. Проблемы системного описания синтаксиса. -М.: Высшая школа, 1974. -156 с.

297. Москальская О. И. Семантика текста // Вопросы языкознания, 1980. -N6. С. 32- 42.

298. Мураталиев М. Сложносочиненное и сложноподчиненное предложение в киргизском языке // Советская тюркология. Баку, 1975. -N1.-C. 20-25.

299. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.-171 с.

300. Мурзин Л.Н. Синтаксическая деривация. Пермь, 1974-128 с.

301. Мусаев М. Н. Сложноподчиненные предложения с причинно-следственными отношениями частей в тюркских языках огузской группы // Языки народов СССР. -Новосибирск, 1988. -С. 85-92.

302. Мусаев K.M. К истории союзов в тюркских языках. Советская тюркология. N6. - Баку, 1980. С. 3 - 11.

303. Муташева А.К. Обстоятельство в современном кумыкском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Махачкала 1999. -19 с.

304. Мухин А. М. Структура предложения и их модели. -Л., 1968. 227 с.

305. Мухин A.M. Синтаксемный анализ и проблема уровней языка. -Л.: Наука, 1980.-300 с.

306. Мучник И. П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском языке. -М.: Наука, 1971. -298 с.

307. Мышкина Р. А. Отрицание в структуре чувашского предложения. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Уфа, 1982. -25 с.

308. Мышкина P.A. Значение необходимости и способы передачи этих значений в оригинальных и переводных текстах в немецкой и русской научной речи. Автореф. канд. филоол. наук. М., 1978.-23 с.

309. Назикова E.JI. Выражение причинных отношений в современном русском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1952,27 с.

310. Найденова Т.В. Сложноподчиненные предложения синкретичного типа с союзами "а то", "а" и их аналоги в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ставрополь, 1990. -27 с.

311. Нартыев Н. Строй сложного предлолсения в современном туркменском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Баку, 1984. -49 с.

312. Насилов Д. М. Конструкции с модусными глаголами в узбекском языке // Типология конструкций с предикатными актантами. -Л.: Наука, 1985. -С. 203-207.

313. Насилов Д. М. О грамматической интерпретации бивербальных конструкций// Советская тюркология, 1983. -№3. -С. 10-13.

314. Насилов Д.М. Взаимосвязи функционально-семантических порлей в тюркских языках. -Советская тюркология. N1. Баку, 1989. С. 28 31.

315. Небыкова С. И. Структура предложений современного русского языка с точки зрения содержания модальности, возможности и необходимости. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М.: МГУ, 1972.-24 с.

316. Недялков В. П., Сильницкий Г. Г. Типология морфологических и лексических каузативов // Типология каузативных конструкций. -Л.: Наука, 1969.-С. 20-51.

317. Никитевич В.М. Грамматические категории. -М., 1963. 246 с.

318. Николаева Т. М. Семантика акцентного выделения. -М., 1982. 104 с.

319. Николаева Т. М. Фразовая интонация славянских языков. -М., 1977.-278 с.

320. Николаева Т. М. Функции частиц в высказываниях / на материале славянских языков. -М.: Наука, 1985.-178 с.

321. Нишанов М. Сопоставительное изучение инфинитива во французском и узбекском языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1978. -27с.

322. Новиков А. И. Семантика текста и ее формализация. -М., 1983. 215 с.

323. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. -М., 1978.-387 с.

324. Озерова И. Г. Средства выражения отрицания в русском и украинском языках. -Киев, 1978.-119 с.

325. Ольшанская Н. Л., Реферовская Е. А. Лингвистические исследования структуры текста. -Л., 1983.-178 с.

326. Онипенко Н. К. Система именных каузативных синтаксем современного литературного языка. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1985, -25 с.

327. Осетров И.Г. Структурные разновидности простого предложения с модальным значением долженствования. Автореф. дис. канд.фиол.наук. -М„ 1984. 16 с.

328. Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. В. 17. -С. 83-92.

329. Островская А. И. Сверхфразовые единства, выражающие доказательство и умозаключение, в научной общественно-политической речи. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1981 г-23 с.

330. Откупщикова М. И. Модальный компонент семантики и текста. // Предл. и текст: семантика, прагматика и синтаксис. -Л., 1988.- С. 89-92.

331. Откупщикова М. И. Синтаксис связного текста. Учебное пособие. -Л., 1982.

332. Павлов И.П. Деепричастие /Материалы по грамматике современного чувашского языка. Чебоксары, 1957. С. 240 272.

333. Павлов И. П. Чаваш челхин грамматики. Морфологи. -Шупашкар, 1968. -335 с.

334. Павлов И. П. О сложноподчиненных предложениях с частицей те в чувашском языке. Уч. зап. ЧНИИ. В. 34, 1967. С. 82 885.

335. Павлов И.П. Союзы пулсан та, пулин те в сложноподчиненных предложениях с придаточными уступительными в чувашском языке // Вопросы русской и чувашской филологии. Вып. 1.-Чебоксары: ЧГУ, 1971. С. 230 239.

336. Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири.-Новосибирск, 1981. -171 с. / Сб. научн. тр./ Ин-т истории, филологии и философии СО АН СССР/.

337. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: Референциональные аспекты семантики местоимений. -М., 1985. 271 с.

338. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. / Материалы к трансформационной грамматике/. -М.: Наука, 1974.-292 с.

339. Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления.-М.,1971. 232 с.

340. Паршин П.Б. Теория и метод в лингвистике XX века //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. М., 1995. - С. 409 - 410.

341. Пермякова Т. М. Динамика соотношения категории оценки и аргументативности в газетных текстах. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Пермь, 1997.-24 с.

342. Перцовская И. В. Способы выражения причинно-следственных отношений // Аналитические средства связи в полипредикативных конструкциях. -Новосибирск, 1980. -С. 31-45.

343. Пете И. Выражение причинных отношений в русском языке // Русский язык в школе. -1969,- N1.-0 92-96.

344. Петров В. В. Структуры значения. -М., 1985.-142 с. Петров Н. Е. О содержании и объеме языковой модальности. -Новосибирск: Наука, 1982. -161 с.

345. Петров Н.Е. Модальные слова в якутском языке. -Новосибирск, 1984. 207 с.

346. Петров Н.Е. Частицы в якутском языке. -Якутск, 1978. -279 с. Печенкина Т. Г. Семантическая категория уступительности и формы её выражения в русском языке второй половины XIX века. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1978.

347. Пешковский А. М. Интонация и грамматика. -М. : Учпедгиз, 1959.235 с.

348. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 7 изд. -М., 1956.- 512 с.

349. В.А.Плунгян, Е.В.Рахилина. Семантика имен ситуаций /Пропозициональные предикаты в логическом аспекте. М., 1987. С. 91 94.

350. Покровская Л. А. Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении . М.: Наука, 1978. - 204 с.

351. Поливанов Е. Д. Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком. -Ташкент: Госиздат, 1933. -182 с.

352. Полянский А.Н. Категория интенсивности признака в русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1978. 25 с.

353. Пономарева Л. Ф. Типы семантических ограничений в сфере девербативного словопроизводства имени существительного. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Киев, 1988. -17 с.

354. Поспелов Н.С. Сложноподчиненное предложение и его структурные типы // Вопросы языкознания, 1959. -N2. С. 19-27.

355. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. -М., 1958.536 с.

356. Поцелуевский А. П. Основы синтаксиса туркменского литературного языка. Изб. труды. -Ашхабад: Ылым, 1975. 337 с.

357. Почепцов О. Г. Основы прагматического описания предложения. -Киев, 1986. С. 116.

358. Предикативное склонение причастий в алтайских языках. -Новосибирск, 1984.-192 с.

359. Прияткина А. Ф. Русский язык. Синтаксис осложненного предложения. М., 1990.-175 с.

360. Прокопчук А. А. Функционально-синтагматические свойства сложноподчиненных предложений в современном немецком языке. -Л., 1994,-С. 52.

361. Пряткина А. Ф. О союзе хотя в современном русском языке. -Русский язык в школе, 1963. -N2.

362. Пюрбеев Г. Д. Типы сложных предложений в монгольских языках. -М.: Наука, 1979,- 145 с.

363. Пуховская М.Ю. Модальные значения сложного предложения. Автореф.дис.канд.филол.наук. Тверь, 1995.-16 с.

364. Радзиевская Т. В. Анафорические имена с антецедентом -высказыванием // Известия АН СССР, Сер. литературы и языка, 1979. -N2. -С. 128-135.

365. Радзиевская Т. В. Семантика слова цель// Логический анализ языка. Модели действия. -М., 1992.

366. Разумова О. П. Градуальность признака и оценка в образных сравнениях. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Минск, 1997.-23 с.

367. Райковский Я. Э. Экспериментальная психология эмоций. -М.: Прогресс, 1979.-391 с.

368. Распопов И. П. Очерки по теории синтаксиса. -Воронеж, 1973. С.

369. Распопов И. П. Строение простого предложения в современном русском языке. -М.: Просвещение, 1970. -191 с.

370. Распопов И.П. Актуальное членение предложения,- Уфа, 1961. 163 с.

371. Рассудова О.П. К проблеме грамматических оппозиций// Памяти академика Виктора Владимировича Виноградова. -М., 1971. С. 190-196.

372. Расулов Р. Агенсная валентность залоговых форм глаголов состояния//Советская тюркология, 1986. -С. 68-77.

373. Рахилина Е. В. Отношения причины и цели в русском тексте// Вопросы языкознания, 1989. -N6.

374. Резюков Н. Е. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. -Чебоксары, 1959. -320 с.

375. Рецкер И.Я. Теория перевода и переводческая практика. -М.: Наука, 1974. -235 с.

376. Реферовская Е. А. Лингвистические исследования структуры текста. -Л., 1983. 215 с.

377. Реформатский А. Н. О сопоставительном методе // Русский язык в национальной школе, 1962. -N5.

378. Рогожникова Р. П. Функционирование уступительных предложений в русском языке // Сложные элементарные полипредикативные предложения. Калинин, 1983.

379. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1976. - 400 с.

380. Рсалдинов К. Т. Категории интенсивности признака в современном немецком языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1980.

381. Рудник Э. Я. Модальные глаголы и предикативы как имена модальных отношений. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Воронеж, 1977. -24 с.

382. Русская грамматика: В 2 т. Т. 1. 783 е.; Т.2. 709 с. М.: Наука, 1980.

383. Русский язык как государственный / / Материалы международной конференции /. М., 1997.-333 с.

384. Рыбка Н.Д. Выражение значения следствия в простом предложении в современном русском литературном языке. Автореф. дис.канд.филол.наук. М.,1984,- 16 с.

385. Садыкова М. Средства выражения степени действия и состояния в современном узбекском литературном языке // Советская тюркология, 1976. -N2. -С. 68-73.

386. Саидаметов Р. Синтаксические функции деепричастных оборотов в русском языке и их эквиваленты в узбекском. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ташкент, 1975. -25 с.

387. Сайрамбаев Т. С. Структурно-семантические типы сложных словосочетаний в современном казахском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Алма-Ата, 1982. -47 с.

388. Сайтбатталов Г. Г. Синтаксис сложного предложения башкирского языка. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Баку, 1968. 43 с.

389. Самохина Л. А. Функционально-семантическая динамика слова "реляция"//Язык. Система. Личность. -Екатеринбург, 1998. С. 142 143.

390. Санников В.З. Русские сочинительные конструкции. Семантика. Прагматика. Синтаксис. -М., 1989. -267 с.

391. Сауранбаев Н.Т. Основные способы связи составных частей в сложноподчиненных предложениях на материале казахского языка П Тез. докл. координационного совещания по грамматике тюркских языков 24-27 сентября 1956 г. Алма-Ата, 1958.

392. Сауранбаев Н. Т. Семантика и функции деепричастий в казахском языке. Алма-Ата, 1944. -68 с.

393. Сафиуллина Ф. С. Функционально-семантическая категория утверждения и отрицания//Советская тюркология, 1980. -N5. -С. 59-68.

394. Саяхова Л.Г. Связный текст как учебная единица на уроках русского языка. Уфа, 1987.-76 с.

395. Светозарова Н. Д. Интонационная система русского языка. -Л. Изд-во ЛГУ, 1982. -175 с.

396. Свечников Г.А. Категория причинности в физике. М., 1961. - 240 с.

397. Севортян Э.В. О некоторых вопросах сложноподчиненного предложения в тюркских языках // Исследование по сравнительной грамматике тюркских языков. М., 1961. Ч.З.- С. 122-139.

398. Севортян Э. В. Категория падежа// Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Морфология. -М., 1956.-С. 45-64.

399. Севортян Э. В. Категория сказуемости // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. М.: Наука, 1956. Ч. 2. -С. 1621.

400. Селиверстова О.Н. Компонентный анализ многозначных слов. -М: Наука, 1975. -238 с.

401. Селиверстова О. Н. Контрастивная синтаксическая семантика. Опыт описания. -М.: Наука, 1990. -150 с.

402. Сергалиев М. С. Синтаксическая синонимия в современном казахском литературном языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Алма-Ата, 1981.-49 с.

403. Сергеев В. И. Семантическая структура слова. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Чебоксары, 1991. 47 с.

404. Сергеев В. И. Хальхи чаваш чёлхи. Морфологи. -Шупашкар, 1992.172 с.

405. Сергеева Е. Н. Абсолютивная степень интенсивности качества и ее выражение в английском языке // Проблемы лингвистического анализа. -М., 1966. -С. 69-83.

406. Сергеева Е. Н. Степени интенсивности качества и их выражение в английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1967т-23 с.

407. Сергеева Л. А. Качественные прилагательные со значением оценки в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Саратов, 1980.-24 с.

408. Сергеевская Л. А. Сложное предложение с императивной семантикой. Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1995г43 с.

409. Серебренников Б. А. Всякое ли сопоставление полезно? // Русский язык в национальной школе, 1957. -N2. -С. 10-13.

410. Серебренников Б. А. Система времен татарского глагола. -Казань. Изд-во Казан, ун-та, 1963. -75 с.

411. Серебряная Ф. И. Союз '"да, и " в современном русском языке и его история. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1964. -С. 4-5.

412. Серль Дж. Природа интенциональных состояний // Философия. Логика. Язык. -М., 1987. -С. 96-127.

413. Сибагатов Р. Г. Основные признаки предложения /на материале татарского языка /. -Уфа: Изд-во БГУ, 1960. -83 с.

414. Сибагатов Р.Г. Модальный конституент предложения (на материале татарского языка). Советская тюркология, 1979. N1. С. 9 19.

415. Сибагатов Р.Б. Особенности функционирования частиц а предложении. Советская тюркология. N 5. Баку, 1984. С. 52 - 58.

416. Силин А. А. Средства описания эмоционального состояния // Типы коммуникации и содержательный аспект языка. -М.: Наука, 1987. -С. 69-75.

417. Сильницкая Г.В. Система значений модальных глаголов в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -JL, 1971.-17 с.

418. Сильницкий Г.Г. Теория деривации и ее место в системе лигвистических дисциплин // Теоретические аспекты деривации. Пермь, 1982. С. 3 -7.

419. Сиротина О. Б. Лекции по синтаксису русского языка. -М., 1980.-143 с.

420. Скворцов М. И. Вырасла-чавашла курару теориепа практики. -Шупашкар, 1984.-80 с.

421. Скиба Ю. Г. Русские предлоги, союзы, частицы: Опыт системно-исторического исследования. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Черновцы, 1980.-45 с.

422. Скобликова Е. С. Очерки по теории словосочетания и предложения. -Куйбышев: Изд-во КГУ, 1990. -141 с.

423. Скрибник Е. А. Полипредикативные синтетические предложения в бурятском языке. Новосибирск: Наука, 1988. -197 с.

424. Слепцова A.M. Заметки об инфинитивной конструкции с союзом "вместо того чтобы" // Краткие очерки по русскому языку. -Воронеж, 1964. -С. 63-70.

425. Слюсарева Н. А., Тарасова И. П. О знаковом характере предложения и его смысле // Проблемы синтаксической семантики. Материалы научной конференции. -М., 1976.

426. Смирницкий А. А. Синтаксис английского языка. -М.: Изд-во лит. на иностр. яз. 1957. -285 с.

427. Смурова Л.И. Вариантность финальных (целевых) синтаксем (на материале английского языка). Автореф. дис. канд. филол. наук. -Санкт-Петербург, 1995. -21 с.

428. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика / сложное синтаксическое целое/. -М., 1973.-214 с.

429. Сорокина Ю.Е. Синтаксические конструкции приблизительной оценки. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1987. -16 с.

430. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики // Соссюр Ф. Труды по языкознанию. -М., 1977. -С. 31-273.

431. Спиркин А.К. Происхождение сознания. -М., 1950. -337 с.

432. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. -М.: Наука. 1988. -560 с.

433. Старикова E.H. Проблемы семантического синтаксиса. -Киев: Изд-во КГУ, 1985.

434. Стародумова Е. А. Акцентирующие частицы в современном русском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -JL, 1974.-24 с.

435. Стародумова Е.А. О релятивных свойствах частиц / синтаксические функции частицы именно / // Синтаксические связи в русском языке. -Владивосток, 1981. -С. 111-123.

436. Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения: Семиологическая грамматика. -М.: Наука, 1981. -360 с.

437. Степанюк С. В. Дифференциальные признаки синтаксической категории цели. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Днепропетровск, 1972. 23 с.

438. Структурные и функциональные типы сложных предложений /на материале языков народов Сибири/. -Новосибирск, 1982. -163 с.

439. Структурные типы синтетических полипредикативных конструкций в языках разных систем. -Новосибирск. Наука, 1986. -319 с.

440. Суворина К. М. К вопросу о категории интенсивности в современном английском языке // Исследования в области семантического синтаксиса. -Пятигорск, 1974. С. 38-50.

441. Суворина K.M. Интенсивы в современном английском языке. Автореф. дис.канд.филол.наук. М., 1976-22 с.

442. Сулейманова Д. Е. Понятие смысла в современной лингвистике. -Алма-Ата, 1989г167 с.

443. Супрун А. Я., Захарова О. В. Типологическая сопоставительная грамматика и универсалии // Языковые универсалии и лингвистическая типология. -М.: Наука, 1969. -С. 163-174.

444. Суровцев А. Н. Функция придаточных предложений причины в современном русском языке // Уч. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук. Вып. 21. -N80. 1955. -С. 188-208.

445. Сусов И. П. О ролевой интерпретации препозитивных актантов // Типология конструкций с предикатными актантами. -Л.: Наука, 1985. -С. 53-55.

446. Сусов И. П. Семантика и прагматика предложений. -Калинин, 1980.50 с.

447. Сусов И. П. Семантическая структура предложений // на материале простого предложения в современном немецком языке. -Тула: Тульский пединститут, 1973. -142 с.

448. Сухотин В. П. Синтаксическая синонимика в современном русском литературном языке. -М. Изд-во АН СССР, 1960. 158 с.

449. Тадыкин В. Н. Причастия в алтайском языке. -Горно-Алтайск, Алтайское кн. изд-во, Горно-Алтайское отделение. 1971. -173 с.

450. Тажибаева С. Ж. Способы вражения причинно-следственных отношений в казахском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма -Ата, 1990.-22 с.

451. Тажибаева С. Ж. О функции причинно-следственных скреп в современном казахском языке // Показатели связи в сложном предложении / на материале языков разных систем / -Новосибирск, 1987. -С. 129-142.

452. Тарасова Е. В. Время и темпоральность. -Харьков, 1992.-167 с.

453. Тарасова И. П. Смысл предложения-высказывания и коммуникация. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1992.-44 с.

454. Телия В.Н. Типы языковых значений: связанное значение слова в языке. -М., 1981. -268 с.

455. Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализация. Таксис. -JL: Наука, 1987. -351 с.

456. Тер-Аракелян Р. А. Синтаксические конструкции со связочным словом, выражающим посессивную отнесенность. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ереван, 1971. -27 с.

457. Теремова P.M. Условные конструкции в современном русском языке. -Л., 1987. 43 с.

458. Теремова Р. М. Опыт функционального описания причинных конструкций. -Л.: 1985. -69 с.

459. Теремова Р. М. Функции причинных конструкций в современном русском языке // Филологические науки, 1989. -N3. -С. 83-86/.

460. Теремова P.M. Функционально-грамматическая типология конструкций обусловленности в современном русском языке. Автореф. дис. докт. филол. наук. -Л., 1988. -32 с.

461. Теремова P.M. Следственные конструкции в современном русском языке. -М., 1986. 53 с.

462. Тимофеев И. К. Инфинитивные предложения в русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Благовещенск-на-Амуре, 1951. -27 с.

463. Тимофеева Г.Е. Высказывания с имплицитным смыслом в системе простого предложения / Системно-функциональное описание словосочетания и простого предложения. Л. 1988. С. 53 60.

464. Типология каузативных конструкций (морфологический каузатив). -Л., 1969. 310 с.

465. Тихонов А. H. К вопросу о придаточных предложениях в тюркских языках. Уч. зап. ЧНШТ -Чебоксары, 1965.

466. Тихонов А.Н. Части речи лексико-грамматические разряды слов / Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов. - Л., 1968. С. 219 -228.

467. Тойчубекова Б. Имена действия в киргизском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Фрунзе, 1968. -24 с.

468. Торсуева И. Г. Интонация и смысл высказывания. -М.: Наука, 1979111 с.

469. Тумашева Д. Г. Татарский глагол // Опыт функционально-семантических исследований грамматических категорий. -Казань: Изд-во КГУ, 1986. -188 с.

470. Тураева 3. Я. Время грамматическое и время художественное. -М.,1979.

471. Тураева 3. Я. Лингвистика текста и категория модальности. -Вопросы языкознания, 1994. -N3.

472. Туранский И. И. Семантическая категория интенсивности в английском языке. -ML: Высшая школа, 1990. 167 с.

473. Турниязов Н.К. О трансформационном и деривационном процессах (на материале современного узбекского языка). Советская тюркология. N 2.-Баку, 1989. С. 81-84.

474. Тыбыкова А. Т. Сложные глаголы в алтайском языке. -Горно-Алтайск, Алтайское кн. изд-во, Горно-Алтайское отд-ние, 1966. -63 с.

475. Убин И. И. Лексические средства выражения категории интенсивности /на материале русского и английского языков/. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1974. 33 с.

476. Убрятова Е. И. Исследование по синтаксису якутского языка. Ч. 2. Сложное предложение. -Новосибирск, 1976. 1- 214 е., 2- 160 с.

477. Убрятова Е. И. О вопросах сложноподчиненного предложения в тюркских и якутских языках // Вопросы грамматики тюркских языков. -Алма-Ата, 1958. -С. 221-225.

478. Ульманн С. Семантические универсалии // Новое в зарубежной лингвистике. В. Y. М., 1970. С. 250 293.

479. Ульянцева Г. С. Девербативные существительные в акте предикации // Русское языкознание. -Киев, 1981. Вып. 2. -С. 109-116.

480. Умаров А. Сопоставительное исследование синтаксического строя русского и каракалпакского языков. Автореф. дис. докт. филол. наук.

481. Успенский Б. А. Проблема универсалий в языкознании // Новое в зарубежной лингвистике. В. Y. М. 1970. С. 5 30.

482. Уськин А. С. Лексико-грамматический класс имен в русском и чувашском языках. -Чебоксары, 1971. -115 с.

483. Уханов Г. П. Сложные полипредикативные многокомпонентные предложения. Учебное пособие. -Калинин: КГУ, 1981. 132 с.

484. Федоров А. К. Трудные вопросы синтаксиса. -М.: Просвещение, 1972. -269 с.

485. Федоров A.B. Основы общей теории перевода. -М.: Высшая школа, 1983. -303 с.

486. Федоров В. А. Словосочетания со субъектным и объектным инфинитивом в немецком и их эквиваленты в узбекском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1973. -24 с.

487. Федосюк М. Ю. Способы передачи новой информации в художественном тексте // Научн. докл. высш. шк. Филологические науки. -М., 1983. -N6. -С. 40-46.

488. Федотов М.Р. Средства выражения модальности в чувашском языке. -Чебоксары, 1963. -122 с.

489. Федотов М.Р. Чувашский язык в семье алтайских языков. Ч. 11. Чебоксары, 1983. С. 134; Ч.111. Чебоксары, 1986.-127 с.

490. Федотов М.Р. "Инфинитивы" в тюркских языках // Советская тюркология, 1981. -N3. С. 3-9.

491. Фергусов Ч. Допущение относительно носовых: к вопросу о фонологических универсалиях // Новое в зарубежной лингвистике. В.У. С. 105 113.

492. Филимонова О. С. Лексическая семантика стативов // Лексическая семантика и фразеология. -Л. , 1987. -С. 139-144.

493. Философский словарь. Под ред. И. Т. Фролова. Изд. 4. -М.: Изд-во политич. литературы. 1980.-С. 295.

494. Финкель А. М. Производные причинные предложения в современном русском языке. -Харьков, 1962. -268 с.

495. Фомина Л. М. Реализация модальной необходимости. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л.,1985. -15 с.

496. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языкознание // Фортунатов Ф. Ф. Избр. тр. -Т. 1. М., 1956. -С. 23-197.

497. Фролов И. Т., Араб-Оглы Э.А., Арефьева Г.С. Введение в философию. 4.2. -М„ 1989. -639 с.

498. Харисов А.И. Категория глагольного вида в башкирском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Уфа, 1944. -32 с.

499. Хашимов Г. М. Типы сложных предложений в разноструктурных языках. -Ташкент, 1991. -100 с.

500. Хашимов Г. М. Сложноподчиненные предложения с придаточными цели в разносистемных языках. Автореф. дис. канд. филол. наук-Ташкент, 1981.-28 с.

501. Хенигсвальд Г. Существуют ли универсалии языковых изменений // Новое в зарубежной лингвистике. В.У. М., 1970. С. 77 105.

502. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. -М.: Прогресс, 1980.-167 е.

503. Хлебцова О. А. Лексико-семантическое поле каузативных глаголов. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Харьков, 1986г24 с.

504. Хоанг Фэ. Семантика высказывания // Новое в зарубежной лингвистике. В. 16. -М., 1985. -С. 399-406.

505. Хокетт Ч. Ф. Проблемы языковых универсалий // Новое в зарубежной лингвистике. В. У. М., 1970. С. 45 77.

506. Холодович А. А. Проблемы грамматической теории. -Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1979. -304 с.

507. Цветков Н.В. К методологии компонентного анализа. Вопросы языкознания, 1984. -N2. С. 61 71.

508. Цейтлин С. Н. Синтаксические модели со значением психического состояния и их синонимика // Синтаксис и стилистика. -М.: Наука, 1976. -С. 161-182.

509. Целищев В.В. Философские проблемы семантики возможных миров. -Новосибирск, 1977. 214 с.

510. Чайковская Н. И. Бессоюзное изъяснительное предложение. -Алма-Ата, 1980. 187 с.

511. Чейф У. Значение и смысл предложения. -М.: Прогресс, 1975. -232 с.

512. Чебодаева Л.И. К вопросу о причастных и деепричастных конструкциях в хакасском языке. Советская тюркология. N 4. - Баку, 1988. С. 79 -82.

513. Черданцева Т.З. Фразеология в когнитивном аспекте //Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. М., 1995. - С. 549.

514. Черемисина М. И. Деепричастия как класс форм глагола в языках разных систем // Сложное предложение в языках разных систем. -Новосибирск, 1977. -С. 3-28.

515. Черемисина М. И. Моносубъектная конструкция. Понятие и типология // полипредикативные конструкции и их морфологическая база. -Новосибирск: Наука, 1980. -С. 6-33.

516. Черемисина М. И. Некоторые вопросы теории сложого предложения в языках разных систем. -Новосибирск: Изд-во НГУ, 1979.-82 с.

517. Черемисина М. И. О перспективах и первых результатах коллективного сопоставительно-типологического исследования сложного предложения в языках разных систем // Способы выражения полипредикативности. -Новосибирск, 1978. -С. 3-8.

518. Черемисина М. И. Предикативное склонение как база зависимой предикации в алтайском языке // Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. -Новосибирск. 1981. -С. 12-38.

519. Черемисина М. И. Сложное предложение как знак языка / об отдельных моделях сложного предложения / // Синтаксис алтайских и европейских языков. -Новосибирск: Наука, 1980. -С. 3-36.

520. Черемисина М. И. Союз как лексическая единица / лексема или функции / // Актуальные проблемы лексикологии. -Новосибирск, 1972. -С. 36-57.

521. Черемисина М. И. Структурно-функциональные типы конструкций с падежными фонемами зависимых предикатов // Структурные и функциональные типы сложных предложений / на материале языков народов Сибири/ -Новосибирск, 1982. -С. 3-20.

522. Черемисина М. И., Колосова Т. А. Очерки по теории сложного предложения. -Новосибирск, 1987-213 с.

523. Черемисина М. И., Скрибник Е. К. Опыт формального описания причастно-послесложных конструкций бурятского языка // Подчинение вполипредикативных конструкциях. -Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние. 1980. -С. 58-76.

524. Чернов М. Ф. Современный чувашский язык: слово, фразеологизм и свободное сочетание слов. -Чебоксары, 1988. -199 с.

525. Чернов М.Ф. Обособленные члены предложения в современном чувашском языках. Чебоксары, 1963. 202 с.

526. Чесноков П.В. Семантические формы мышления и синтаксический синкретизм (два аспекта в рассмотрении синкретизма членов предложения)// Явления синкретизма в синтаксисе русского языка. Ростов на Дону, 1992. С. 15-30.

527. Чеснокова Л.Д. Проблема членов предложения в теоретическом и методологическом аспектах. -Таганрог, 1996. 207с.

528. Чеснокова Л.Д. Семантические типы членов предложения с двойными отношениями. -Ростов на Дону, 1973. 105 с.

529. Шамина Л. А. Временные полипредикативные конструкции тувинского языка. -Новосибирск: Наука, 1987. -142 с.

530. Шамина Л.А. Семантика конструкций с деепричастной зависимой частью в тувинском языке // Синтаксическая и лексическая семантика. -Новосибирск, 1986. -С. 115-124.

531. Шамина Л. А. Способы выражения причинных отношений в тувинском языке // Аналитические средства связи в полипредикативных конструкциях. -Новосибирск, 1980. -С. 12-327

532. Шатуновский И.Б. Эпистемические предикаты в русском языке / семантика, коммуникативная перспектива, прагматика / // Прагматика и проблема интенсиональности. -М.: Наука, 1988. С. 172 177.

533. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. 2 изд. -Л.: Учпедгиз, 1941.-620 с.

534. Шахназарова И. Д. Синтаксис причастия в узбекском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ташкент, 1971. -51 с.

535. Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. -М.: Наука, 1978. 15 с.

536. Шевченко О.Ф. Именные сочетания интенсификаторы качественного признака / на материале современного английского языка / Автореф. дис. канд. филол. наук. -Киев, 1978.-18 с.

537. Шейгал Е. И. Интенсивность как компонент семантики слова в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1981 г-18 с.

538. Шимчук J1.B. Формально-семантическая структура предложений с именным предикатом в английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук.-М., 1987.-18 с.

539. Ширалиев М. М. Проблема сложноподчиненного предложения в азербайджанском языке // Вопросы грамматики тюркских языков. -Алма-Ата: Изд-во АН Каз. ССР. 1958. -С. 79-90.

540. Ширяев Е. Н. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке. -М.: Наука, 1986. -225 с.

541. Ширяев E.H. Отношения логической обусловленности в сложном предложении. //Грамматические исследования: функционально-стилистический аспект. -М.: Наука, 1991.-247 с.

542. Шишенков П.Л. О динамическом аспекте языка // Теоретические аспекты деривации. Пермь, 1982. С. 38 - 44.

543. Шишова O.A. Теоретические аспекты сопоставительного изучения языков в области грамматики. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Л., 1982. -19 с.

544. Шмелев А. Д. Референциальные механизмы русского языка. Автореф. дис. докт. филол. наук. -М., 1995г47 с.

545. Шмелева Т. В. Семантический синтаксис. Текст лекций. -Красноярск, 1988. -25 с.

546. Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности // Актуальные проблемы русского синтаксиса. -М., 1984. С. 78- 95.

547. Шмелева Т.В. Грамматическая семантика как континуум //Лингвистика на исходе XX века. М., 1995. - С. 569 - 570.

548. Штыкало М. И. Форма выражения синтаксической категории причины и принципы ее выбора в русском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Днепропетровск, 1971. -22 с.

549. Шубина Т. П. Семантика обусловленности в сложноподчиненном предложении // Семантическая и лексическая семантика. -Новосибирск: Наука, 1986. -С. 66-79.

550. Шувалова С. А. Смысловые отношения в сложном предложении и способы их выражения. -М.: МГУ, 1990. -С. 76, 156-165.

551. Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. -М.: Учпедгиз, 1957.-88 с.

552. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. -М.: Наука, 1974. 48, 58, -280 с.

553. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Наречие, служебные части речи, изобразительные слова. -М.: Наука, Ленинградское отделение, 1987. -150 с.

554. Щукина М. Ф. Структурация лексико-семантического поля субъектно-модальных значений в аспекте изучения языкового сознания. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Саратов, 1982. -24 с.

555. Щур Г. С. Теория поля в лингвистике. -М.: Наука, 1974. -255 с.

556. Щур М.Г. Частицы-коннекторы "впрямь" и "ведь" как показатели эпистемической модальности // Синтаксис: изучение и преподавание. М, 1997. С. 172 178.

557. Юлдашев А. А. Соотношение деепричастных и личных форм глагола в тюркских языках. -М.: Наука, 1970. -270 с.

558. Юнусова М. Категория субъекта и способы выражения в узбекском и французском языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ташкент, 1985. -23 с.

559. Юрасова JI.E. Смысловой параллелизм и синонимика сложных предложений с союзами "вместо того чтобы" и "чем" // Уч. зап. Свердловского пединститута. -Тобольск, 1969. В. 142. -С. 51-59.

560. Юрченко В. С. Простое предложение в современном русском языке. -Саратов: Приволжское кн. изд-во. 1972. -275 с.

561. Юсупов У. К. Проблемы сопоставительной лингвистики. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1985. -23 с.

562. Язык. Система. Личность. -Екатеринбург, 1998. 202 с. Языки народов СССР. Т. 2. Тюркские языки. -М.: Наука, 1966.571 с.

563. Якобсон Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. -М., 1972. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира. М., 1994.-117с.

564. Ярцева Н. Н. Контрастивная грамматика. -М.: Наука, 1981. -110 с.

565. Ященко Т.А. Выражение причинно-следственных отношений в структуре простого предложения. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Москва, 1982. -23 с.