Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна

Дробышева, Елена Эдуардовна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна

Год: 2004
Автор научной работы: Дробышева, Елена Эдуардовна
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Владивосток
Код cпециальности ВАК: 09.00.13

450 руб.

Диссертация по философии на тему 'Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна"

На правах рукописи

Дробышева Елена Эдуардовна Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна

Специальность 09.00.13 -религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

Диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Владивосток 2004 г.

Работа выполнена на кафедре философии Дальневосточного государственного технического университета (ДВПИ им. В. В. Куйбышева)

Научный руководитель:

Ячин С. Е., доктор философских наук, профессор

Официальные оппоненты:

Кирсанова Л. И., доктор философских наук, профессор

Шевченко Е. С., кандидат философских наук, доцент

Ведущая организация

Кафедра философии Дальневосточного государственного университета

Защита состоится 17 марта 2004 года в 15:00 часов на заседании регионального диссертационного совета ДМ. 212.055.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук при ДВГТУ (ДВПИ им. В.В. Куйбышева) по адресу: 690950, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 10, аудитория 302.

С диссертацией можно ознакомится в библиотеке Дальневосточного государственного технического университета.

Автореферат разослан _

2004 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

Е.С. Гришина

Ш2

г.

/9/т

Актуальность темы исследования. Постмодерн как специфическое состояние культуры последних десятилетий, по-видимому, исчерпал себя, и это дает возможность осмыслить некоторые его итога. Несмотря на то, что нет недостатка в определениях сущности и специфики эпохи постмодерна, вопрос во многом остается открытым, и мы полагаем, что рассмотрение его с точки зрения специфики аксиосферы культуры является достаточно перспективным. Значимость исследований в данной области обусловлена такими процессами, происходящими в общественном сознании, которые способны существенно изменить ценностно-нормативную структуру межчеловеческих отношений. По выражению 10. Хабермаса, «культурные ценности трансцендируют фактический ход действий, они сгущаются и образуют исторические или биографические узлы ценностных ориентации»1. В случае с постмодерном говорить о ценностях нелегко в силу специфики вмещающей его исторической ситуации, характеризующейся, по словам Ж. Бодрийара, «эпидемией», «диффузией», «разрастанием метастазов ценности», что «делает невозможным какое-либо исчисление и оценку»2. Необходимость осмысления стилистики культуры постмодерна в ее аксиологическом аспекте определила интерес автора к настоящей теме. Постмодерн как культурная эпоха интересен тем, что он являет собой уникальный пример самопознания культуры, вобравший в себя опыт предшествующих эпох, имеющий основным вектором своего развития не отрицание, но приятие множества мировоззренческих, аксиологических и эстетических парадигм, отличающийся особыми отношениями со временем - все это дает право говорить о нем не просто как о некоем «этапе развития культуры», а как о качественно иной форме ее бытования. Постмодернистский способ миропонимания выступает как медиа-торный жест, средство толерантного решения проблем самого различного плана, в итоге являясь почвой для формирования новой ментальности. Учитывая негативную оценку характера и роли эпохи «пост», которая встречается на самом разном уровне - от прессы до академических исследований, мы попытались представить ту позитивную роль, которую постмодернистская парадигма выпол-

1 ХабермасЮ. Модерн - незавершенны!! проект //Вопросы философии, - 1992.-№ 4.-с. 170.

2 Бодрнйар Ж. Прозрачность зла. - М.: Добросвет, 2000. -.с. 10-11.

няет в глобально-историческом плане, имея в виду ее переходный характер. Поскольку сама по себе проблема аксиологии постмодерна является весьма сложной и обширной, наше внимание будет сконцентрировано на одном из инструментов ценностного регулирования - иронии. Нам представляется, что именно ирония может претендовать на центральное место в стилистике постмодерна. Ирония выступает как результат диалектического соотношения универсальной формы и специфического содержания, что органично для постмодерна как результата амбивалентного движения этических и эстетических смыслов. Если классическая эпоха акцентирует определенные ценностные ориентиры, то постмодерн уравнивает в правах оппозиции, тем самым предоставляя простор для реализации творческою начала и вариативности авторских жестов и зрительских интерпретаций. В структуре общественного сознания ирония выполняет норма-тивно-регулиругощие функции, выступает средством (формой и содержательным субстратом) ценностной рефлексии, которая осуществляет корректировку перспектив общественного развития. Ирония приобретает мировоззренческое значение там и тогда, где и когда общественное сознание нуждается в переориентации, где утрачены иллюзии и вера в некие ценностные перспективы, в возможность реализации определенного, культивируемого идеала. Таким образом, ирония является орудием ценностной переориентации, деструкции устаревших и создания новых концептуальных подходов.

Исследование темы включает рассмотрение нескольких более или менее крупных и самодостаточных философских, культурологических и эстетических проблем, а именно: постмодерна как многопланового явления вообще и его ценностного измерения в частности; иронии как универсальной стилистической формы и способов ее бытования в постмодернистской культуре.

Объектом диссертационного исследования является аксиосфера культуры постмодерна.

Предметом диссертационного исследования является способ бытования иронии в дискурсивном аксиологическом пространстве культуры постмодерна.

" Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является осмысление влияния иронии на формирование аксиосферы культуры постмодерна. Реализация данной цели предполагает постановку и решение следующих исследовательских задач:

- проанализировать основные маркирующие черты постмодерна и его связь с эпохой модерна в контексте аксиосферы культуры;

к - охарактеризовать трансформации классической аксиологической парадиг-

мы в культурном пространстве постмодерна;

- раскрыть роль иронии как способа ценностного регулирования;

-выявить универсальный характер иронии как стилистического приема в любую культурную эпоху;

- показать приоритетное значения иронии как стилистического приема в амбивалентной структуре аксиосферы постмодерна;

- проиллюстрировать конкретными примерами проблему бытования иронии в художественном пространстве и общественном сознании эпохи постмодерна.

' Достижение цели исследования и решение поставленных задач, а также специфичность рассматриваемой проблемы, предполагают комплексное использова-

I ние философского, исторического и культурологического анализа. В процессе исследования нами были применены следующие методы: феноменологический для раскрытия понятия иронии как особого способа полагания и выражения этического и эстетического смысл. В рамках такого понимания ирония представлена как одна из априорных структур культуры в ее критическом обращении к себе самой, при котором полагание культурных ценностей осуществляется путем релятивизации понятия истины; сравнительно-исторический, нацеленный на со-

поставление культурных эпох и отдельных феноменов; герменевтический, требующийся для интерпретации отдельных художественных текстов.

Степень разработанности проблемы. Аксиологической интерпретации роли иронии в культуре постмодерна в философской литературе нет. Наше исследование было предпринято на пересечении ряда проблематик: исследования феномена постмодерна, аксиологии культуры, иронии как универсального и многопланового стилистического приема. Изучению феномена постмодерна уделено достаточно большое внимание, однако исследователям пока не удалось однозначно ответить на вопросы, касающиеся качественной определенности оснований постмодернистской парадигмы. Привлечение выводов теоретических работ, материалов научных и искусствоведческих дискуссий, анализ ментальности эпохи, а также исследование форм и методов художественного воплощения идеи постмодерна на примере современного искусства позволяет сделать некоторые выводы о специфике данного феномена в интересующем нас аспекте аксиосферы культуры.

В области аксиологии автор опирался на работы Г. Маркузе, М. Хайдеггера, М. Вебера, Ф. Ницше, Ю. Хабермаса. Из отечественных исследователей следует отметить концепции Л. Н. Столовича, О. Г. Дробницкого, Г. П. Выжлецова, В. Ю. Черных, М. С. Кагана.

Проблематика постмодерна концептуализирована в трудах Ж. Дерриды, Ж. Бодрийара, Ж.-Ф. Лиотара, У. Эко, П. Козловски, Ж. Липовецки, А. Тоффлера, Ф. Фукуямы, Ю. Хабермаса. Ф. Джеймисона, Ч. А. Дженкса, И. Хассана. Также к проблеме постмодерна обращались российские исследователи Н. С. Автономова, А. И. Неклесса, В. Л. Иноземцев, В. Курицын, Б. В. Марков, М. Н. Эпштейн, В. II. Руднев. Тематика ценностной рефлексии «ситуации постмодерна», ее эстетический аспект и аксиологический потенциал в том или ином ракурсе рассматривались Н. Б. Маньковской, И. Ильиным, В. М. Диановой, В. Бычковым.

Проблему иронии рассматривали в своих трудах в том или ином аспекте А.

Ф. Лосев, М. С. Каган, В. П. Шестаков, 10. Б. Борев, Т. Т. Гайдукова, А. И.

Карагодин, Е. И. Кононенко, Л. И. Болдина, Е. Леви, В. О. Пигулевский, С. Д.

Савов, А. Э. Соловьев. Один из наиболее глубоких вариантов анализа ситуации

А. Э. Соловьев. Один из наиболее глубоких вариантов анализа ситуации постмодерна с точки зрения философа-ироника дал американский исследователь Ричард Рорти. Достаточно полно ирония рассматривалась также болгарским исследователем И. Паси, российским философом В. М. Пивоевым, однако роль иронии в дискурсивном аксиологическом пространстве культуры вообще и постмодерна в частности специально не исследована.

В качестве иллюстративного материала автором был привлечен широкий круг публицистической, научно-популярной и художественной литературы, специализированных искусствоведческих изданий.

Положении, выносимые на защиту:

1. Специфической особенностью аксиосферы культуры постмодерна является то, что заложенные в ней ценностные ориентиры не только обладают внутренней амбивалентностью, но и вполне рационально и рефлексивно выражаются в ее стилистике. С одной стороны, отвергается любая традиция, с другой, она же утверждается в качестве опорного текста; позиция субъекта подвергается критике, но одновременно признается полная свобода самовыражения; утверждается «смерть автора», но вместе с тем полагается свобода авторских интерпретаций. В этом полисемантизме кроется аксиологический потенциал постмодерна как переходной эпохи.

2. Ирония как стилистический прием, позволяющий фиксировать амбивалентное движение смысла, является органичной для любого постмодернистского дискурса - научного, этического, художественного.

3. Постмодерн не только широко использует иронию в своем культурном дискурсе, но и предельно расширяет зону ее использования. В этом качестве ирония становится репрезентативной стилистической формой, способной наполняться любым содержанием: эстетическим, теоретическим, этическим, религиозным.

4. Приоритетной сферой для иронических экспликаций смысла предоставляет постмодерну область художественной культуры как пространство воплощения образов и поле реализации авторской субъективности.

Научная новизна. К результатам исследования, обладающими существенными признаками новизны, можно отнести следующие:

- впервые в отечественной философии культуры дана общая характеристика аксиосферы постмодерна, обозначены основные тенденции в трансформации ценностных оснований современной культуры;

- дана новая обобщенная интерпретация иронии как стилистического приема в рамках диалектики универсальной формы и специфического содержания;

- постулирован формальный характер иронии как стилистического приема, играющего роль риторической фигуры в «языковых играх» постмодерна; рассмотрена роль иронии как носителя скрытой оценки и способа ценностного регулирования культуры;

- показано использование иронии в художественном пространстве постмодерна на основе совмещения его амбивалентных составляющих его художественных образов.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования. Результаты диссертационного исследования позволяют углубить теоретические представления о постмодернистской ситуации на стыке культурологического, философского, эстетического подходов. Понимание процессов, происходящих в аксиосфере современной культуры, имеет немаловажное значение как в историческом, так и в прогностическом дискурсе. Материалы диссертации могут быть использованы в рамках учебных курсов культурологии, эстетики и философии. Научно-теоретические результаты могут быть использованы в работе методологических и научно-практических семинаров и конференций, в популяризации идей философии культуры, в дальнейшей научно-исследовательской деятельности.

ной научной конференции студентов и молодых ученых «Страны АТР: институциональные преобразования в период перехода к рынку», Владивосток, 2002 г.; третьей региональной научно-практической конференции «Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы», Владивосток, 2002; конференции «Дни Петербургской философии - 2002», С-Петербург; научно-практической конференции «Актуальные проблемы экономики и управления на морском транспорте», Владивосток, 2003 г. Положения диссертации опубликованы в материалах конференций. Первая глава диссертации была представлена автором как реферативная работа в процессе переподготовки в РГИ СПбГУ в 2002 году.

Структура и объем диссертации. Структура диссертации соответствует целям и задачам исследования. В соответствии с содержанием и логикой материала текст работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 180 источников.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется степень ее разработанности, выделяются концептуальные подходы к проблемам постмодерна и иронии; определяется предмет, цель, основные задачи исследования, методологическая основа их решения, формулируются положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна исследования, его теоретическая и практическая значимость.

Глава 1. «Аксиологическое измерение эпохи постмодерна» посвящена анализу аксиосферы культуры постмодерна. В параграфе 1.1. «Постмодерн как отрицание модерна» представлены различные концептуальные подходы к сущностной оценке эпохи. В целом проблема постмодерна - проблема развития культуры с начала 60-х годов XX века, но сведение исследовательского интереса лишь к этому времени некорректно, требуется проследить связь того, что принято называть «постмодерном» с эпохой модерна. Тема постмодерна возникла в западной социологии и философии в середине 60-х годов прошлого века, когда исследователями (Д Белл, Д. Рисман, О. Тоффлер) активно обсуждался вопрос о

социально-культурных процессах, связанных с переходом развитых стран Старого и Нового Света в качественно иную стадию исторического развития. Для анализа трансформации в ментальном, политико-экономическом и социокультурном пространстве общественной жизни стали использоваться понятия «постиндустриальное общество», «постмодерн», появилась концепция «конца истории». В стане исследователей постмодерна существуют два противоположных лагеря -одни воспринимают его как «танец мертвецов на обломках просвещенческого

разума», «идеологию мишуры», другие же пытаются найти взвешенный вариант оценки и прогнозов, обнаруживая скрытый потенциал, и, прежде всего - аксиологический. Концептуально постмодерн оформился в программных трудах Ж. Делёза, Ф. Гваттари, Ж. Ф. Лиотара, Ж. Деррида, У. Эко. Их идеологемы типа «шизоанализа», «симулякра», «тела без органов», «тела-протеза», «машины желания» имеют не только категориальную значимость, это реальные образы эпохи, иллюстрирующие суть постмодернистской ментальное™.

Индустриальное общество породило сложную культурно-историческую коллизию: конфликт между ценностями «терминальными (целевыми, идеалами) и инструментальными (достижительными, ценностями-средствами)»3 (Черных В. 10.). Аксиология ищет гармоничное сочетание двух этих векторов ценностного сознания общества. Основной чертой эпохи, на наш взгляд, является аксиологическая неустойчивость, характерная для переходных исторических периодов, каковым и представляется постмодерн. Сущность постмодернистских культурных тенденций можно оценить как результат отрицания и снятия основных ка- < чественных характеристик модерна. В концептуальном смысле постмодерн имманентно вырос из предыдущей эпохи, из усталости неоавапгарда. Если модерн ^ был поглощен поисками новых форм художественной выразительности, то постмодерн, осознав, что нового не найти, сконцентрировался на поиске неожиданных комбинаций элементов, стилей, парадигм понимания. Модернистский авангард зашел в тупик, искусство захлебнулось в собственной символичности. В социальном плане это выразилось в разочаровании в молодежных бунтах 60-х

' Черных В. Ю. Аксиология. М , 1990. - с. 4.

годов, отсюда - сознательное погружение в атмосферу контрреволюции. Антигуманные тоталитарные режимы XX в. сформировались на волне модернистского гуманизма, постмодерн же обозначил возможность гуманизма без веры, тоталитаризм предстал логическим итогом классической нововременной культурной парадигмы. Логично рассматривать постмодерн как развитие и отрицание идеи «проекта модерна», учитывая фактор наследования и последующего изживания комплекса черт предшествующей эпохи. Происходит трансформация основных ценностных установок и норм в контексте смены исторических периодов. Так, установка на Великую цель, характерная для модерна, сменяется тотальностью игры, иерархичность общественной структуры - размытостью всяческих социальных границ - национальных, тендерных, статусных, миф о Великой Истории разбивается о неверие в какие-либо метадискурсы, централизация общественной жизни, структурированная вертикалью, сменяется созданием горизонтальных структур, всеобщая серьезность - безграничной иронией.

В параграфе 1.2. «Аксиологические трансформации постмодерна» анализируются сущностные черты эпохи с точки зрения трансформации классических представлений о ценностях. Постмодернистское понимание мира опирается на те же категории, с помощью которых человек эстетически и этически оценивал мир во все иные времена. Оппозиции «возвышеное - низменное», «прекрасное - безобразное», «трагическое - комическое», «добро-зло» актуальны и для постмодерна, но он отказывается от четкой бинарности, осмысление этих и прочих оснований человеческого обще-жития, их наполнение происходит по принципу бриколлажа, попытки синтетического взгляда на мир, мультиплицирования как нового принципа меняющейся аксиологии. Наиболее ярко это выразилось в искусстве с его «коктейлями» из прекрасного и ужасного, возвышенного и низменного. Ж. Бодрийар говорит о трудности эстетических суждений применительно к современному искусству, так как, «не будучи ни среди прекрасного, ни среди безобразного», мы «обречены на безразличие: освобожденные от взаимных оков, красота и уродство как бы разрастаются, становясь более красивым,

чем сама красота, или более уродливым, чем само уродство»4. Культурные смыслы распространяются по принципу дессиминации - «оплодотворения» культурного пространства путем рассеивания. Примером такого творчества, синтетического подхода к решению различных проблем представляется «игра в бисер» -интеллектуальная мозаика, оперирующая смыслами как паззлами. Этот подход не является принципиально новым - исторические эпохи «прослаиваются» переходными периодами, характеризующимися пересмотром ценностных ориенти- ^ ров, с этой точки зрения возможно признание наличия множества «постмодер-нов». Постмодернисты используют иронию как способ борьбы со стереотипами, грозящими классике трансмутацией в косность. Любой штамп в культуре обречен на взрыв, и постмодерн является такой эпохой тектонических сдвигов, основанной на интуитивности, ремифологизации. Сращивание «физической» и «лирической» парадигм, развитие теории множественности миров, неосакральность - все эти процессы обнаруживают несостоятельность упований на существование абсолютных истин.

Поскольку классическая аксиологическая парадигма в принципе сводима к таким понятиям как Истина, Красота, Добро, Польза, нам представляется интересным проследить трансформацию этих ценностных оснований в эпоху постмодерна. Мы выделили ряд явлений, черт и ситуаций, которые иллюстрируют сдвиг в аксиосфере культуры. Так, сфера поисков Истины отмечена следующими моментами: сомнением в поисках смысла, кризисом Слова, эпистемологической неуверенностью, интертекстуалыюстыо, недоверием к метанаррациям, высокой степенью интерпретативности и цитатности, ведущими в итоге к восприятию мира через гипертекстуальность. Отношения с Красотой характеризуются эсте- * тическими мутациями, наиболее ярко проявляющимися в области визуальных искусств, моды, масс-медиа. Для них характерно стирание границ между стилями в искусстве, слияние массового и элитарного в культуре, засилье зрелищно-сти, китча. Торжествующая телесность приобретает угрожающие для нравственной стабильности формы, сексуальность, не сдерживаемая жесткими обществен-

'' БодрнПар Ж. Прозрачность зла. - М.. Добросост, 2000. - с. 28.

ными цензурными рамками, структурирует культурное пространство как сублимацию бессознательных импульсов. Представления о Добре формируются в ситуации тотальной растабуированности, что наиболее ярко проявляется в киноискусстве, масс-медиа, компьютерном пространстве. Виртуализация культуры порождает новую квазиреальность с возможностью интерактивного участия зрителя-слушателя-пользователя в разрешении моделируемых ситуаций. Понятие Пользы перестало ассоциироваться с представлением о структурировании как механизме обеспечения Порядка. Ж. Деррида провозгласил смерть прежнего понимания структуры - как предопределенность она уходит в прошлое, Ж. Ф. Лио-тар подчеркивает, что структуры классической парадигмы не исчезли, но после Освенцима метанарративы привычных смыслов культуры невозможны.

Поскольку норма - это социализация неких ценностных ориентаций, то с нормами обще-жития в пространстве постмодерна происходит процесс трансформации, отход от бинаристской традиции. Непосредственно нормой становится стирание границ и диффузия смыслов. Нормой становится всякая ценность, готовая защищаться, трансформирующиеся ценностные ориентации опосредованно меняют нормативные контуры социума. Отсутствие иерархичности и пиетета сводят роль Автора и Субъекта к роли соглядатая. Эти характеристики постмодерна в итоге логично обеспечивают тотальный иронизм. Основная аксиологическая коллизия современной истории заключается в переоценке ценностей предыдущего исторического опыта, перекраивании их иерархии, что приводит к инструментализации ценностного сознания, однако это говорит не о «конце истории», а об исчерпанности определенного типа аксиологии и формировании нового социокультурного пространства с соответствующими условиям ценностно-нормативными характеристиками. «Шок от встречи с будущим»5 (А. Тоффлер) -необходимый «оздоровительный» момент, подобный «шоковой терапии» в экономике. Кризис индустриальной цивилизации заключается в том, что основные ценности культуры XX века - рационализм, гуманизм, прогресс - вступают в противоречие друг с другом и, пре-ступая меру, превращаются в свои противо-

5 Тоффлер А. Футурошок: Пер. с англ. - СПБ.: Лань, 1997-.

положности. Дегуманизация культуры, о которой писал еще Ортега-и-Гассет -главное проявление кризиса общественного сознания. Аксиологический смысл постиндустриальной эпохи исследователи ищут в области «нового гуманизма», поскольку противостояние цивилизации природе достигло критической отметки. Таким образом, постмодерн может быть оценен как переходная эпоха, в качестве сущностной черты которой выделяется амбивалентное движение смыслов, фундирующее иронию как способ мирополагания и мироприсвое-ння.

Глава 2. «Многомерность иронического дискурса» посвящена комплексно оценке иронии. В параграфе 2.1. «Понятие иронии, ее метод, основные виды, характерные черты и сферы бытования» дана феноменологическая характеристика иронии. Фигура иронии является семантически амбивалентной - высмеивая реальность, она дает ей шанс на проявление себя. В любом случае ирония предполагает метауровень осмысления ситуации субъектом-ироником. Ироничность - феномен, перманентно присутствующий в человеческой культуре, проявлявший себя на различных исторических этапах более или менее интенсивно. В науке существует ряд методологических подходов к изучению феномена иронии, исследователи рассматривали ее как: 1) эстетическую категорию; 2) метод философствования; 3) вид комического; 4) форму социальной критики; 5) способ художественного восприятия. Ирония как многоплановый культурный феномен представлена различными типами. Задача типологического описания иронии наталкивается на трудности, связанные с множественностью контекстов бытования иронического отношения и соответствующей полифунк-циональносгыо. Ирония как форма оценки и регулирования межчеловеческих взаимоотношений применяется в различных областях социокультурного пространства. Основными сферами бытования иронии являются: 1) обыденное сознание; 2) дидактика; 3) наука; 4) художественная культура. Ценностно-нормативный каркас существует в любой сфере художественного творчества, но каноничность может играть как позитивную, структурирующую, так и тормозящую роль. Однако у любой культурной парадигмы существуют пространствен-

но-временные рамки, только в них возможна консервация ценностных оснований, за пределами их наступает смена знака на отрицательный. Преодоление канонов, художественное экспериментирование являются результатом работы самоиронии по поводу неизбежно возникающей на определенном этапе шаблонности. Иронично-пародийный подход естественен и продуктивен в том случае, когда он направлен на замкнутую систему, исчерпавшую внутренние возможности своего развития.

Тема иронии разрабатывается и с позиций психологии, которую интересуют процессы восприятия и переживания иронии в культурной среде, способность иронии «замыкать» на себя субъектно-объектныс отношения, реформировать поле межличностного взаимодействия. В структуре воздействия иронии выделяют ■фи слоя: эмоциональный, интеллектуальный и эстетический. Вне эстетического дискурса ирония понимается также как эпифеномен этического плана.

В параграфе 2.2. «Ирония как метод философствования» дается исторический анализ становления иронии как способа ценностного отношения к миру со времен античности до наших дней. Положительный смысл иронии Сократа как философского метода разоблачения лжи и утверждения правды во многом определил ее семантику. В сомнении тонкого и гибкого ума в отношении действительного и кажущегося утвердилась та философская свобода игры смыслов, которая со времени Сократа культивируется в иронической форме. Ироник рассматривает реальные отношения с точки зрения идеала, который в сократической диалектике сводился к понятиям Справедливости, Добродетели, Красоты, Блага. Особенностью иронии Сократа был ее бимодальный характер -экстравертно-интровертный. Его метод стал образцом критического подхода, ценностной рефлексии, самоироничного балансирования между знанием и незнДр}шяя страница в истории иронии связана с немецким роман тизмом. Теоретически этот тип иронии был обоснован Ф. Шлегелем и йенским кружком романтиков. Исследователи обнаруживают истоки романтической иронии в «неудовлетворенной субъективности», в сокровенном, интимном «разрыве между творцом и творчеством». Романтики провозгласили иронию высшей эстетиче-

ской категорией, способом преодоления субъектом ограниченности собственного «я». В их концепция ирония имманентна несистематическому философскому мышлению, которое устанавливает релятивность всех конечных вещей и помогает снять однозначность всякого их определения. Кроме того это средство и путь художественной рефлексии, принцип мироотношения, при котором безусловное перетекает в условное, бесконечное - в конечное.

На обращении к иронии Сократа построен иронический метод С. Кьеркего-ра, сформулированный в его магистерской диссертации (1841 г.) «О понятии иронии». Кьеркегор дал первый исторический анализ иронии, как сократовской, так романтической. Сам философ склонялся ко своего рода ироническому экзистенциализму, утверждая, что «ирония как негативное начало - не истина, но путь». Кьергегор убежден, что ирония как метод рассуждения является совершенно законной, что существует исторические периоды, в которые данный способ миропонимания становится главенствующими, такие исторический отрезки получили у него название «иронические формации». Одной из причин движения Мирового Духа является ирония, «повинная» среди прочих факторов в «смене действительностей». Кьеркегор предположил, что «мировая ирония» при накоплении критической массы способна выступить на передний план мировой исторической сцены. В определенном смысле наследником романтизма явился Фридрих Ницше, но его понимание иронии пессимистично, это «ирония разочарованного романтика». Итогом ироничного развенчания стал нигилизм Ницше -пример крайнего разочарования и субъективной разрушительности, десакрали-зации абсолютных истин и развенчания ценностно-нормативной картины окружающего мира.

В параграфе 2.3. «Ирония как эстетическая категория» дается характеристика иронии в рамках анализа смеховой культуры. Амбивалентность смеха как эстетического феномена обеспечивает его аксиологическую значимость, поскольку наряду с развенчанием, снижением, обозначением слабых мест смех содержит в себе созидательное начало. Ирония чаще всего рассматривается в контексте феномена комического. Комическое в паре с трагическим - по определе-

нию М. С. Кагана - это «ценностные свойства конфликтных ситуаций», а сутью конфликта является противостояние между человеческими идеалами и жизненной реальностью. Поскольку смех амбивалентен, то есть имеет две стороны -критическую и утверждающую, деструктивную и возрождающую - в основных видах комического можно наблюдать преобладание того или иного начала. Ирония соединяет в себе обе стороны, сближается в одних своих разновидностях с

, юмором, в других - с сатирой, но имеет и свои специфические черты. Так, А. Бергсон полагал юмор противоположным иронии, поскольку ирония выдает должное за действительное, юмор - действительное за должное. Г. Гегель также подчеркивал специфичность иронии и выделял ее из разряда комического в силу существования иронии трагической. Различие иронии и комического, по его мнению, заключается в неодинаковом характере критики действительности. Комическое должно разрушать пустое, ничтожное, ирония же имеет глобальную цель аксиологической регуляции. Комическое высмеивает уже явно мнимую величину, изжившее себя явление, ирония же должна эту мнимость обозначить и разоблачить в том случае, когда объект внешне еще сохраняет величие и значимость. Понимание иронии как смехового эпифеномена имеет ряд оговорок, ирония выходит за рамки смехового дискурса, она является пограничным явлением, соединяя в себе элементы трагического и комического. Л. В. Карасев практически противопоставляет иронию смеху, говоря об их месте в этической иерархии: «сила и вера, угадывающиеся в смехе, противопоставлены хаосу децентрирован-ного мира и пафосу всеохватной иронии, которым полнится постмодернистское отношение к миру»6.

» Параграф 2.4. «Ирония как аксиологический регулятор» рассматривает

ироническое отношение как ведущее в регулировании ценностно-нормативных контуров социокультурного пространства. В силу высокой степени субъективизма, интеллектуализма и амбивалентности ирония достаточно элитарна. Ее потенциал в переосмыслении отживших постулатов, в формирования эстетических и этических оснований человеческого обще-жития не лежит на поверхности. Иро-

0 Карасев Л. В. Отзыв на работу К.-Й. Кушеля «Смех. Теологическое эссе» // Вопросы философии. - 1994. - № 12. -с. 185.

ния не мешает рациональному миропостижению, не заменяет логики «дневного сознания» (В. М. Пивоев), она дополняет ее «иррациональной аксиологикой». Особенно важным является момент субъекгивации объективного мира в сознании ироника и связанная с этим ее рефлективная функция. Комическое само по себе обладает ценностно-регулирующей функцией, обусловленной диалектическим противоречием планов отрицания и утверждения, и общей направленностью от субъекта к объекту. Эта амбивалентность смеха в случае иронии дополняется двумя направлениями действия иронии - интровертным и экстравертным. В ценностной структуре иронии выделяют три плана: 1) внешнее утверждение; 2) внутренне отрицание; 3) конечное утверждение. Положительный потенциал иронии, как правило, скрыт, но более широкий контекст выявляет его, и даже в случае скептической, все отрицающей иронии этот потенциал присутствует. Процесс формирования иронического отношения включает в себя познание и оценку объекта, ироническое осмысление, выявление внутренних противоречий и степени несоответствия идеалу. Освоение реальности иронией специфично, это не зеркальное отражение, а преломление ситуации через призму субъективных представлений об идеале и действительности. Функция отрицания в иронии занимает ведущее место, критика как проявление ценностно-познавательного и нормативно-регулирующего подхода к явлениям окружающего мира является общим элементом для всех видов комического. Особенность иронической критики состоит в том, что она внешне пассивна, скрыта, не агрессивна, но обладает большим внутренним потенциалом. Она имеет обоюдоострый, двунаправленный характер, что является залогом нравственного равновесия субъекта-ироника. Важнейшей особенностью иронической критики является ее регуляторная ценностно-нормативная функция, а также творческий, плодотворный подход, который эту функцию обеспечивает, что в итоге способствует выработке новых идеалов. Таким образом, можно сделать вывод о том, что ирония является универсальной формой мироотношепня, репрезентативной риторической фигурой, которая может быть наполнена любым содержанием - теоретическим,

эстетическим, этическим, в силу чего она обладает определенным аксиологическим потенциалом.

Глава 3. «Ирония в стилистике постмодерна» посвящена анализу бытования иронии как формы культуротворчества и ценностной регуляции в современной культуре. Параграф 3.1. «Ирония в контексте постмодернистского сознания» характеризует иронию как господствующий прием восприятия и отра-^ жения реальности в постмодерне. Отношение ко всему происходящему в культуре с позиции «это мы уже проходили» обуславливает неизбежность переосмысления культурного багажа, накопленного обществом за предыдущие столетия. Принципиальная эклектика и тотальная ирония рождаются из противоречия между постоянным нравственным дискомфортом и становящимся все более комфортным повседневным существованием. Фундаментальные ценности - моральные или эстетические - становятся «невесомыми», вариабельными. Особый статус феномен иронии обретает в культурно-философском поле постмодерна, фундированного идеей вторичности происходящего в культуре. Идея «вечного возвращения», выдвинутая Ф. Ницше, была развита одним из апологетов постмодернизма - Ж. Делёзом. Символом постмодернистской иронии можно назвать кавычки, задающие многослойную глубину прочтения текста - интертекстуальность. Наличие «языковых игр» (Л. Витгенштейн) подчеркивает отличие постмодерна от эпохи «больших нарративов» с жестким «дискурсом легитимации» (Ж.-Ф. Лиотар), исключающих саму возможность игры как свободы. • Ирония дает свободу интерпретации, освобождая культурное пространство

от диктата метанарраций, выступает важнейшим условием возможности творче-„ ства, проявляясь в многоуровневое™ символического кодирования текста. Подлинная глубина постмодернистской иронии раскрывается на уровне се самоиронии: пародист «пародирует сам себя в акте пародии» (И. Хассан). Механизмом осуществления иронии является игра, позволяющая избежать абсолютизации одной из версий возможного. В концепции «либерального иронизма» Р. Рорти подчеркивается, что «любой ироник» рассчитывает на то, что «последний из его ко-

нечных словарей принадлежит только ему»7. Механизм действия иронии и результаты ее применения амбивалентны, поэтому оценка ее не может быть однозначной - как любое проявление субъективности ирония вызывает у окружающих широкий спектр эмоциональных откликов. Ее «санитарная» миссия приводит к устранению отжившего, неактуального, но зачастую «с водой выплескивается и дитя», поэтому общество, способное к ироничному и самоироничному взгляду на происходящее, в принципе сомневается в возможности наличия абсолютных ценностей.

Параграф 3.2. «Кинические стратегии в стилистике постмодерна» посвящен поиску параллелей между такими историко-культурными феноменами, как кинизм в античной философии и цинизм в постмодернистской художественной парадигме. Кинизм как способ мироощущения со свойственным ему ироническим снижением пафоса окружающей культурной реальности имеет, на наш взгляд, много общего с духом постмодерна. Можно отметить корреляции, которые прослеживаются в сопоставлении этих парадигм. Например, крен в экспериментирование и публичность в ущерб сухому теоретизированию и умозрительности. Главное - не «что», а «как». Принцип эпатажа, вызова и парадоксальности опирается на отрицание существующих установок, табу. Современные фрики, «infant terrible», трикстеры и «мажоры» повторяют в принципе те противообщественные выпады киников, анекдоты о которых сохранились в исторической памяти. Стратегия кинизма, в подрывную деятельность которого входило развенчание устоявшихся общественных табу и нравственных идеалов, обнажение интимных моментов человеческого существования, демонстрация изнанки межчеловеческих связей имела своей конечной метафизической целью постановку глобальных вопросов о смыслах культуры. При всем нарочитом равнодушии к умозрительным концепциям кинизм (как и позже постмодернизм) обращался к таким онтологическим вопросам: свобода истинная и мнимая, внешняя и внутренняя, моральная автономия и ответственность личности в обществе, исторический детерминизм и свобода выбора, культура и природа, человек и природа, пределы

7 Рортн Р. Случайность. Ирония. Солидарность. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. - с. 132.

самоограничения, критика и переоценка конвенциональных ценностей, внешних благ. Гипертрофированная телесность постмодернистской художественной практики - не столько раблезианство, сколько аскетическая борьба за бессмертное искусство посредством кинических стратегий.

Московский акционизм 90-х годов невозможно описать без ссылок на истории о философах-киниках, своими публичными акциями (концептуальными, как сказали бы сегодня) намеренно разрушающих аксиологические константы античного общества. Публичные «акции» Диогена, Кратета и жены его Гипархии неизбежно вспоминаются нами в связи с «художественными жестами» О. Кулика и А. Бреннера. Несмотря на кажущуюся деструктивную направленность творчества современных киников, их поэтика парадоксально конструктивна, так как нарушение границ и есть собственно их обнаружение, это конституирование от противного. Норма обретает свой статус после того, как познает девиантность, консолидация возможна на грани катастрофы, когда дальнейшее движение в заданном направлении явно опасно.

В параграфе 3.3. «Ирония в художественной культуре постмодерна» в качестве иллюстрации к основной посылке данной работы анализируются с позиций наличия в них ироничного компонента такие области современного искусства как живопись и литература. Говорить о понятии «ценность», имея в виду пространство современного искусства, как мирового, так и российского - достаточно сложная задача в силу множественности направлений, стилей, художественных стратегий и жестов, способов репрезентаций и интерпретаций, необходимости учета действий таких социальных настроений, как толерантность и по-литкорректность. Арт-критики, кураторы галерей, искусствоведы и философы практически единогласно говорят об отсутствии общезначимых идей, ценностей, норм, могущих выступать критериями жесткой этической, эстетической, даже правовой оценки происходящего в искусстве. При этом подчеркивается перспектива возрождения этики через искусство, причем знаковой фигурой процессов «переоценки ценностей» выступает трикстер, пересмешник, ироник, «провокатор, внедряющийся в систему и наносящий ей удары изнутри» (Ж. Фишер). Цена

и ценность произведения искусства (в данном случае рассматриваемые в связке) определяются неявными, латентными характеристиками, скрытыми смыслами, интертекстуальными ходами, нацеленными на узкий круг посвященных. Рэди-мейдовские стратегии привели к тому, что искусство стоит уже не вначале художественного производства, а в его конце, варьируются лишь способы, образцы потребления, то есть сама идея искусства как создания некоего образа принимает форму насмешки над «высокой миссией искусства», катарсическим его предназначением. Ж. Бодрийар полагает, что современное искусство следует рассматривать как ритуал, придавая значение лишь его антропологической функции, не берясь судить об эстетике. Центральное аксиологическое и эстетическое понятие сферы искусства - представление о Красоте. Если для поисков и определения критериев оценки в случае с Истиной и Добром трудно провести временные границы смены акцентов, то в искусстве существуют знаковые, маркирующие образы, культовые произведения, символизирующие собой «смену вех». Игра с понятием «Красота» - центральная тема постмодернистского искусства, интерпретация идеи представлена в широчайшем диапазоне, включающем откровенно шоковые и легковесные иронические вариации. Общий дух 90-х годов XX в. породил уход искусства в социальные практики и масс-медиа, интерактивные проекты и провокационную работу' с самой системой современного' искусства. Параллельно с акцентом на зрелищность в виде инсталляций, перформансов, интерактивных социальных проектов, масс-медийных акций - всем тем, что принято называть спектакулярностью, заявила о себе тенденция противоположная, провозгласившая себя искусством нонспектакулярным (аллюзии на тему теории «общества спектакля» Ги Дебора).

Российская литература 80-90-х годов XX в. является примером широкого использования иронии как риторической фигуры повествования и ценностно-регулятивного инструмента. Если в европейской культуре (в частности французской) постмодерн проявился прежде всего как переворот в философской мысли, в американской - как новая стилистика изобразительного искусства, то в России наиболее яркие процессы в этом направлении происходили в литературе. По

словам культуролога А. Гениса, «русская культура совершила прорыв в современность, и русскому писателю не осталось ничего другого, как стать современным»8. Культура рассталась с иллюзией своей роли «властительницы дум», отсюда - тотальное смещение акцентов с цели творчества на сам процесс, с роли автора - на процесс восприятия толпой. А. Генис метафорично оценивает произошедшее: «Иван Петрович умер», умер тот самый герой классической русской литературы, олицетворявший собой нравственные искания и обнаруженные в их результате моральные устои, Добро, Истину, Веру. Автор лишился опоры в лице героя и наоборот, отсюда - эпистемологическая и аксиологическая неуверенность и многоголосица, неизбежность прибегания к аллюзиям и цитатам, ирония по отношению к самому процессу творчества и к возможным результатам его воздействия. М. С. Каган отмечает, что «в художественных проявлениях постмодернизма так силен элемент ироничности, в России, например, от Хармса до «митьков», что ее подчас принимают за сущность данного движения, и, соответственно, либо превозносят за это, либо осуждают»9. Это - закономерное следствие утраты творческой интеллигенцией уверенности в модернистских идеалах и попыток найти позитивные ценности в классическом наследии, неудовлетворение коими приводит к сознательной или неосознанной пародии. Наиболее яркие черты постмодернистской парадигмы - ироничность, пародийность, цитатность - обнаруживаются в творчестве гак называемых «концептуалистов», представленных в литературе Вл. Сорокиным, Л. Рубинштейном, Д. А. Приговым, Вс. Некрасовым. В современной российской литературе имеется особое направление поэтов - иронистов, это И. Иртеньев, И. Мартынов, Т. Кибиров, В. Коркия, В. Друк, Ю. Арабов, II. Искренко. Если концептуалисты больше заняты проблемами самого искусства, иронисты тяготеют к наследию эстрадной публицистической поэзии 60-х годов XX века. В отличие от этих «флагманов отгенели», иронисты могут быть наречены «флагманами разочарования», постмодернистского развенчания ценностей под лихим лозунгом «А нам все равно!». Одним из первых пос тмодернистских опытов можно назвать творчество Венедикта Ерофеева -

8 Генис А. Раз: Культурология. - М.: ПОДКОВА, ЭКСМО, 2002. - с 9.

'Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. В 2-х кн. Кн. 2.- СПб.' Пегронолис, 2001. с. 289.

с его «очень русской» иронией. Смеховая стихия его текстов — это и есть карнавальная атмосфера «неофициальной народной правды», по выражению М. М. Бахтина. Интересный аспект смеховой культуры, ярко явленный в творчестве В. Ерофеева - тема юродства. Преобладающее настроение русского постмодерна -сюрреалистическая горечь, замешанная на беспредельной русской тоске, литературе эпохи отчетливо присущ макабрический смех. Ирония в паре с таким горьким смехом - реакция на сюрреализм окружающей жизни. «Поэт в России -больше чем поэт», литература на всех исторических этапах играла огромную роль в культурном развитии российского общества. Очевидно, что новая аксиология будет закладываться и развиваться также в ее рамках. Таким образом, можно сделать вывод об иронии как об органичном элементе «языковых игр» постмодерна, широком использовании ее в художественной практике эпохи на основе амбивалентности постмодернистских смысловых оснований и об определяющей роли иронии в процессе реформирования аксиосферы культуры.

В заключении подводятся краткие итоги диссертационного исследования, определяются перспективы дальнейшей работы в данной области.

Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в следующих публикациях автора:

1. Дробышева Е. Э. Значение смехового аспекта в системе русской традиционной культуры // Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества. Материалы докладов I Международной научной конференции ДВГТУ. -Владивосток: Издат-во ДВГТУ, 1999. - с. 224.

2. Дробышева Е. Э. А был ли кризис? // Дни славянской письменности и культуры 22-25.05. 2000 г. Материалы Всероссийской научной конференции. - Владивосток: Издат-во ДВГТУ, 2000. - с. 30-32.

3. Дробышева Е. Э. Аксиологические проблемы современной культуры // Страны АТР: институциональные преобразования в период перехода к рынку. Материалы Международной научной конференции студентов и молодых ученых. - Владивосток: Издат-во ДВРТУ, 2002. - с. 45-48.

4. Дробышева Е. Э. Динамика ценностного и нормативного в культуре // Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы. Сб. материалов третьей региональной научно-практической конференции 18-19 апреля 2002 г. - Владивосток: Издат-во МГУ им. Г. И. Невельского, 2002 - с. 8188.

5. Дробышева Е. Э. Отголоски мифологического опыта в обыденном сознании. Мифы сегодняшнего дня // Философская антропология: традиции, проблемы, перспективы. - С-Петербург: Издательство СПбГУ, 2003. - с. 159-164.

6. Дробышева Е. Э. Роль иронии в аксиологическом поле русского постмодернизма // «Актуальные проблемы экономики и управления на морском транспорте». Материалы научно-практической конференции 15.05.2003 г. - Владивосток: Издат-во МГУ им. Г. И. Невельского, 2003. - с. 181-191.

ДРОБЫШЕВА Елена Эдуардовна Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Лицензия ИД № 05693 от 27.08.01 г.

1,0 уч.-изд.л. Формат 50x84/1 б Тираж 100 экз. Заказ № 0-/6_

Отпечатано в ИПК МГУ им. адм. Г.И. Невельского Владивосток, 59, ул. Верхнепортовая, 50а

РЫБ Русский фонд

2007-4

14772

wElí 'ДЖ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Дробышева, Елена Эдуардовна

Л Введение-3-

Глава 1. Аксиологическое измерение эпохи постмодерна - 15

1.1. Постмодерн как отрицание модерна - 15

1.2. Аксиологические трансформации постмодерна - 39

Глава 2. Многомерность иронического дискурса - 79-137 2.1. Понятие иронии, ее метод, основные виды, характерные черты и сферы бытования - 79-98 ^ 2.2. Ирония как метод философствования - 98

2.3. Ирония как эстетическая категория - 119

2.4. Ирония как аксиологический регулятор - 129

Глава 3. Ирония в стилистике постмодерна - 138

3.1. Ирония в контексте постмодернистского самосознания — 138

3.2. Кинические стратегии в стилистике постмодерна - 154

3.3. Ирония в художественной культуре постмодерна - 165

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Дробышева, Елена Эдуардовна

Актуальность темы исследования. Культурное пространство последних десятилетий XX и начала XXI века, интенсивные и противоречивые процессы его функционирования вызывают вполне закономерный интерес у исследователей, относящихся к различным направлениям гуманитарного знания. Предметом такого интереса является особый тип умонастроения и мироощущения, выразившийся в многообразных художественных и социальных формах, концептуализированный в ряде философских, социологических, литературоведческих и культурологических теорий и получивший различные наименования: «постмодернизм», «постиндустриальная культура», «постсовременность», «культура ПОСТ-». На данный момент постмодерн как специфическое состояние культуры последних десятилетий, по-видимому, исчерпал себя, и это дает возможность осмыслить некоторые его итоги.

Как любая историческая эпоха, постмодерн имеет свою аксиологическую окраску. Несмотря на то, что нет недостатка в определениях сущности эпохи постмодерна, вопрос во многом остается открытым, и мы полагаем, что рассмотрение стилистики культуры постмодерна в ее аксиологическом аспекте является достаточно перспективным. Значимость исследований в данной области обусловлена такими процессами, происходящими в общественном сознании, которые способны существенно изменить ценностно-нормативную структуру межчеловеческих отношений. Наука, искусство, сферы масс-медиа и обыденного общения - все эти области культуры постмодерна пронизаны неким общим ощущением, нашедшим свое выражение в таких знаковых метафорах как «ризома» (Ж. Делёз, Ф. Гваттари) и «лабиринт» (У. Эко). Многослойное переплетение культурных знаков, стратегий и жестов, безграничные возможности интерпретаций в контексте признания гипертекстуальности культурного пространства, бесконечное рефлектирование в жанре игры - все эти черты постмодернистского мирочувствования тесно связаны с трансформационными процессами в аксиосфере культуры эпохи. По выражению Ю. Хабермаса, «культурные ценности трансцендируют фактический ход действий, они сгущаются и образуют исторические или биографические узлы ценностных ориентации» [158, с. 170]. Для анализа любой исторической эпохи категория ценности является краеугольным камнем исследования, поскольку ценности являются «мерой опредмечивающего характера человеческой деятельности», «такими образованиями в смысловом поле субъективности, в которых незаметным образом растворены средства жизнедеятельности в виде культуры мыслей, чувств и волений» [179, с. 201]. В случае с постмодерном говорить о ценностях нелегко в силу специфики вмещающей его исторической ситуации, характеризующейся, по словам Ж. Бодрийара, «эпидемией», «диффузией», «разрастанием метастазов ценности», что «делает невозможным какое-либо исчисление и оценку» [15,10-11].

Постмодерн как культурная эпоха интересен тем, что он являет собой уникальный пример самопознания культуры, вобравшей в себя опыт предшествующих эпох, имеющей основным вектором своего развития не отрицание, но приятие множества мировоззренческих, аксиологических и эстетических парадигм, отличающейся особыми отношениями со временем. Все это дает право говорить о нем не просто как о некоем «этапе развития культуры», а как о качественно иной форме ее бытования. Постмодернистский способ миропонимания выступает как медиаторный жест, средство толерантного решения проблем самого различного плана, в итоге являясь почвой для формирования новой ментальности. Учитывая негативную оценку характера и роли эпохи «пост», которая встречается на самом разном уровне - от прессы до академических исследований, мы попытались представить ту позитивную роль, которую постмодернистская парадигма выполняет в глобально-историческом плане, имея в виду ее переходный характер.

Алгоритм функционирования постмодернистского культурного пространства не может быть представлен с позиций классической нововременной парадигмы, отсутствие гомогенности, абсолютизация дискретности — вот особенности эпохи, которая рассталась с большими идеологиями, претендующими на целостность. Дешифровка общепринятых смыслов - это реакция на классическое мировидение с его «идейностью», уверенностью в возможностях разума и незыблемости системы так называемых «общечеловеческих ценностей». В рамках дискурса постмодерна сформировалась платформа такой мировоззренческой, аксиологической ориентации, которая выводит на новый уровень понимание смысла и ценности жизни как неоднозначных, нелинейно развивающихся процессов или феноменов сознания. Данная платформа связана с постнеклассической наукой конца XX в. и философскими представлениями о многомерности человеческого сознания, несводимости его к рефлексируемой компоненте. В гносеологическом плане доминирующим оказывается аксиологический плюрализм, смешение разных традиций и норм, сознательное изменение и трансформация предельных полюсов, задающих привычные ориентиры в жизни человека. Субъектом познавательного процесса и когнитивных практик выступает антропологический тип, на который ориентирован постмодерн - это интеллектуал, свободный от догмата культурных норм и традиций, осознающий их условность, абсолютно искренний по отношению к собственным природным инстинктам, ценящий потребление, в том числе потребление информации, владеющий правилами «языковой игры» и легко освобождающийся от них.

Царствование «литературного дискурса», восприятие мира как гипертекст, а культурного пространства как поля для «языковых игр» - таков нарративный постулат современной онтологии. В фокусе эпохи информационный потенциал говорящего и пишущего. Мир открывается человеку лишь в виде историй, рассказов о нем, в чем неизбежно присутствует элемент виртуального. Нарратив как некий ансамбль лингвистических и психологических структур, передаваемых культурно-исторически и выполняющий легитимизирующую функцию, лежит в основании любого ментального типа, в постмодерне его характерная черта - дробность, отсутствие метанарративов как тотальных дискурсов. Время структурализма прошлр, и стало очевидно, что действительность не может быть уложена в жесткие рамки замкнутой системы. Ж. Ф. Лиотар в «Постсовременном состоянии» описывает размыкание структуры в контекст. В процессе возникновения постструктурализма и постмодернизма в противовес «большим нарративам» классического романа, философской доктрины, научной теории выдвигаются «малые нарративы», создаваемые в порядке пародийной, самодеятельной игры автора с письменным текстом. Постмодерн - принципиальная полифония, стереометричность образов, пониманий, интерпретаций. Это сближает стилистику эпохи с поэтикой абсурда, но свидетельствует не об отсутствии смыслов, а о тектонических процессах в онтологических глубинах культурной ситуации. Обилие разных прочтений, вариативность отношений между формой и содержанием, мерцание смыслов - все это логично вытекает из «наследия» эпохи. Интерес исследователей сместился с гносеологической (нововременная парадигма) на онтологическую проблематику.

Как любое явление культуры, постмодерн оценивается исследователями неоднозначно, диапазон оценок чрезвычайно широк - от откровенно негативных (В. В. Бычков, А. И. Парамонов) до прогностически-оптимистичных (И. Ильин, Н. Б. Маньковская, В. М. Дианова, М. С. Каган, М. С. Уваров). Ряд исследователей достаточно пессимистично оценивают перспективы культурного генезиса. В. А. Кутырев отмечает «ощущение кризиса, болезни и даже смерти культуры», считая, что постмодерн - феномен «перерождения культуры в тектуру» [87, с. 25] (термин сайентологии, представление о Боге как о большом компьютере), поскольку человечество на «пути рациональности и редукционизма пришло к абсурду - мы проникли в мир настолько глубоко, что теряем и его, и себя в нем» [86, с. 69], что свидетельствует о глобальном «экологическом кризисе в культуре» [87, с. 28]. А.

Неклесса также говорит о «системном кризисе и трансмутации культуры Большого Модерна» — христианской цивилизации [115, с. 147].

Поскольку сама по себе проблема аксиологии постмодерна является весьма сложной и обширной, наше внимание будет сконцентрировано на одном из инструментов ценностного регулирования - иронии. Нам представляется, что именно ирония может претендовать на центральное место в стилистике эпохи. Ирония выступает как результат диалектического соотношения универсальной формы и специфического содержания, что органично для постмодерна как результата амбивалентного движения этических и эстетических смыслов. Если классическая эпоха акцентирует определенные ценностные ориентиры, то постмодерн уравнивает в правах оппозиции, тем самым предоставляя простор для реализации творческого начала и вариативности авторских жестов и зрительских интерпретаций. В структуре общественного сознания ирония выполняет нормативно-регулирующие функции, выступает средством (формой и содержательным субстратом) ценностной рефлексии, которая осуществляет корректировку перспектив общественного развития. Ирония приобретает мировоззренческое значение там и тогда, где и когда общественное сознание нуждается в переориентации, где утрачены иллюзии и вера в некие ценностные перспективы, в возможность реализации определенного, культивируемого идеала. Таким образом, ирония является орудием ценностной переориентации, деструкции устаревших и создания новых концептуальных подходов.

Объектом диссертационного исследования является аксиосфера культуры постмодерна.

Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является осмысление влияния иронии на формирование аксиосферы культуры постмодерна. Реализация данной цели предполагает постановку и решение следующих исследовательских задач:

- охарактеризовать трансформации классической аксиологической парадигмы в культурном пространстве постмодерна;

- выявить универсальный характер иронии как стилистического приема в любую культурную эпоху;

- раскрыть роль иронии как способа ценностного регулирования;

- показать приоритетное значения иронии как стилистического приема в амбивалентной структуре аксиосферы постмодерна; проиллюстрировать конкретными примерами проблему бытования иронии в художественном пространстве и общественном сознании эпохи постмодерна.

Методологические и теоретические основы исследования. В настоящей работе предпринята попытка исследования роли иронического отношения как инструмента ценностного регулирования в ситуации постмодерна. Однако данная задача отличается многоплановостью, находится на стыке интересов различных гуманитарных наук: эстетики, культурологии, философии, истории. Это определяет специфику методологической и теоретической основы исследования. Достижение цели исследования и решение поставленных задач, а также специфичность рассматриваемой проблемы, предполагают комплексное использование философского, исторического и культурологического аиализа. В процессе исследования нами были применены следующие методы: феноменологический для раскрытия понятия иронии как особо8 го способа полагания и выражения этического и эстетического смысл. В рамках такого понимания ирония представлена как одна из априорных структур культуры в ее критическом обращении к себе самой, при котором полагание культурных ценностей осуществляется путем релятивизации понятия истины; сравнительно-исторический, нацеленный на сопоставление культурных эпох и отдельных феноменов; герменевтический, требующийся для интерпретации отдельных художественных текстов.

Источниковой базой исследования явились тексты постмодерна в их разнообразии - общественные и художественные акции, литературные, публицистические и кинематографические произведения.

Степень разработанности проблемы. Аксиологической интерпретации роли иронии в культуре постмодерна в философской литературе нет. Наше исследование было предпринято на пересечении ряда проблематик: исследования феномена постмодерна, аксиологии культуры, иронии как универсального и многопланового стилистического приема. Изучению феномена постмодерна в научной литературе уделено достаточно большое внимание, однако исследователям пока не удалось однозначно ответить на вопросы, касающиеся качественной определенности оснований постмодернистской парадигмы. Привлечение выводов теоретических работ, материалов научных и искусствоведческих дискуссий, анализ ментальности эпохи исследование форм и методов художественного воплощения идеи постмодерна на примере современного искусства позволяет сделать некоторые выводы о специфике данного феномена в интересующем нас аспекте аксиосферы культуры.

В области аксиологии автор опирался на работы Г. Маркузе, М. Хай-деггера, М. Вебера, Ф. Ницше, Ю. Хабермаса. Из отечественных исследователей следует отметить концепции Л. Н. Столовича, О. Г. Дробницкого, Г. П. Выжлецова, В. Ю. Черных. Автору наиболее близка концепция М. С. Кагана.

Проблематика постмодерна концептуализирована в трудах Ж. Дерриды, Ж. Бодрийара, Ж.-Ф. Лиотара, У. Эко, П. Козловски, Ж. Липовецки, А. Тоффлера, Ф. Фукуямы, Ю. Хабермаса. Ф. Джеймисона, Ч. А. Дженкса, И. Хас-сана. Тематика ценностной рефлексии ситуации постмодерна, ее эстетический аспект и аксиологический потенциал в том или ином ракурсе рассматривались И. Ильиным, В. М. Диановой, В. Бычковым. Концептуально автору наиболее близки выводы Н. Б. Маньковской. В монографии «Париж со змеями. Введение в эстетику постмодерна» [103] исследователем дается анализ эстетики постмодерна как феномена культуры, имеющего в качестве теоретических основ постфрейдизм, постструктурализм, теорию деконструкции. Анализируются ключевые методологические проблемы эпохи - шизоанализ как прием художественной деятельности, ризоматика и пиротехника искусства, симулякр как эпифеномен постмодернистского сознания, иронизм как принцип смыслообразования. В итоге делается вывод о неклассичности постмодернистской эстетики, искусства, науки. В целом постмодернистский проект рассматривается как результат разочарования в ценностях Возрождения и Просвещения с их верой в прогресс, торжество разума, безграничность человеческих возможностей. Маньковская настаивает на неконфликтности постмодернистской эстетики, которая стремится вовлечь в свою орбиту классическую эстетическую парадигму. В «Эстетике постмодернизма» [104] этим же автором выдвинута гипотеза о перспективах постпостмодернистской эволюции, проанализированы ее инновации - технообразы, виртуалистика, транссентиментализм.

В области эстетической теории постмодерна следует отметить московского философа В. Бычкова, который разработал и применяет к анализу постмодернистского искусства специфический метод, названный им «ПОСТ-адеквации». В. В. Бычков является автором оригинального проекта, в который вошли три издания «книг неклассической эстетики КорневиЩе» [80; 81]. Название является отсылкой к распространенной в западном научном пространстве метафоре Ж. Делёза и Ф. Гваттари, оценивающей постмодернистскую парадигму как ризому. Современная эстетика представляется авторам

10 проекта своеобразным корневищем - неким замкнутым в себе основанием бесчисленных научных и художественных ходов-методов, которые обозначены как «срезы»: дискурсивно-аналитический, медитативный, лексиграфи-ческий. Среди российских исследований постмодерна хотелось бы отметить также работы Н. С. Автономовой, А. И. Неклессы, В. Л. Иноземцева, В. Курицына, Б. В. Маркова, М. Н. Эпштейна, В. П. Руднева.

Основы феноменологической оценки иронии были заложены С. Кьер-кегором. Проблему иронии рассматривали в своих трудах в том или ином аспекте А. Ф. Лосев, М. С. Каган, В. П. Шестаков, Ю. Б. Борев, Т. Т. Гайдукова, А. И. Карагодин, Е. И. Кононенко, Л. И. Болдина, Е. Леви, В. О. Пигулев-ский, С. Д. Савов, А. Э. Соловьев. Один из наиболее глубоких вариантов анализа ситуации постмодерна дал американский философ Ричард Рорти в работе «Случайность, ирония и солидарность» [138]. Термин «солидарность» Рорти употребляет как «противоречивое единство человека и рода», основополагающий момент аксиологического напряжения в обществе. Цель книги, по словам самого автора, состоит в том, чтобы обосновать «либеральную утопию и возможность ее существования - утопию, где ироническая позиция в самом релевантном смысле становится универсальной. Постметафизическая позиция представляется мне не более невозможной, чем пострелигиозная, и столь же желательной. В моей утопии человеческая солидарность рассматривается . как цель, которую надо достигнуть, причем не на пути анализа, а на пути воображения» [Цит. по: 74, с. 87]. Основная проблема постмодерна - даже не в разрыве «Я» и «Мы», а в обнаружении трагического характера их связи. Рорти отмечает, что реальны и честны лишь всеобщая относительность, всеобщая ирония, отказ от доказуемой истины, от ответственности перед ней и от «соблазна надеяться на возможность выскочить из-под власти момента и случая» [Цит. по: 116, с. 94]. Он отмечает, что к концу XX века все виды связи, общности оказались настолько скомпрометированы, а человек стал чувствовать себя настолько им неадекватным, внеположен

11 ным, покинутым, что в ретроспекции культуры возник образ индивида, который, себя в ней реализуя, себя же в ней и уничтожает. Постмодерн несет признание исчерпанности такой культуры, преодоление ее норм и ценностей, но предполагает раздумья над будущим. Заданная ситуацией ирония скрывает по мере сил мучительность такого состояния, но не может его растворить.

Достаточно полно ирония рассматривалась также болгарским исследователем И. Паси, российским философом В. М. Пивоевым, однако роль иронии в дискурсивном аксиологическом пространстве культуры вообще и постмодерна в частности специально не исследована.

Положения, выносимые на защиту:

- постулирован формальный характер иронии как стилистического приема, играющего роль риторической фигуры в «языковых играх» постмодерна; рассмотрена роль иронии как способа ценностного регулирования культуры и носителя скрытой оценки;

- показано использование иронии в художественном пространстве постмодерна на основе совмещения его амбивалентных составляющих художественных образов.

Материалы диссертации могут быть использованы в рамках учебных курсов культурологии, эстетики и философии. Научно-теоретические результаты могут быть использованы в работе методологических и научнопрактических семинаров и конференций, в популяризации идей современной культурологии, в дальнейшей научно-исследовательской деятельности.

Апробация работы. Основные выводы диссертационной работы были представлены автором на следующих конференциях: I Международной научной конференции «Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества», Владивосток, 1999; Всероссийской научной конференции, посвященной Дням славянской письменности и культуры, Владивосток, 2000 г.; Международной научной конференции студентов и молодых ученых «Страны АТР: институциональные преобразования в период перехода к рынку», Владивосток, 2002 г.; третьей региональной научно-практической конференции «Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы», Владивосток, 2002; конференции «Дни Петербургской философии - 2002», С-Петербург; научно-практической конференции «Актуальные проблемы экономики и управления на морском транспорте», Владивосток, 2003 г. Положения диссертации опубликованы в материалах конференций. Первая глава работы была представлена автором как реферативная в процессе переподготовки в РГИ СПбГУ в 2002 году.

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в 6 публикациях автора, в том числе в статьях и тезисах общим объемом 32 стр. (2 п. л.). Диссертационная работа обсуждена на кафедре философии Дальневосточного государственного технического университета (ДВПИ им. В. В. Куйбышева).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна"

Заключение

Человечество вышло на новый этико-культурный уровень благодаря прорыву в области высоких технологий, производстве оружия, открытиям в генной инженерии, опытам по клонированию и другим достижениям цивилизации. Моральные и эстетические основания общественного сознания неизбежно подвергаются пересмотру, понятия Пользы, Добра, Красоты не могут трактоваться в классическом варианте европейской гуманистической культуры после Хиросимы, Холокоста и террора XX века. Перекодировка ценностей и норм затрагивает экзистенциальные, метафизические и эстетические параметры существования культурного пространства, меняются способы и жанры артикуляции и трансляции возвышенного - низменного, трагического — комического, прекрасного - безобразного, область сакрального коммерциализируется, а пустоты неизбежно заполняются архаичным мистическим содержанием.

Американский культуролог А. Тоффлер [150] полагает, что настоящий момент представляет собой не более и не менее чем второй великий раскол в человеческой истории, сравнимый по значимости только с первым расчленением исторической целостности - переходом от варварства к цивилизации. Так же глобально оценивает проблему ситуации постмодерна и М. С. Каган: «началась небывалая по глубине, масштабу и последствиям культурная революция, которая ставит все население планеты в положение бифуркации - то есть необходимости выбора дальнейшей траектории движения - искать ли путь восхождения из нынешнего хаоса к новой форме упорядоченности общественного бытия и сознания, или же бездумно продолжать идти по пути индустриальной цивилизации, углубляя смертельный конфликт с природой во имя сиюминутных выгод, по известному принципу французского короля: «после нас хоть потоп» [62, с. 282]. Любое авангардное произведение оценивается по убойной силе, с которой оно наносит удары по устаревшим эстети

194 ческим и этическим критериям. Это позволило Карлхайнцу Штокхаузену объявить события 11 сентября главным произведением авангарда. По выражению Валерия Савчука, «искусство тогда максимально соприкасается с жизнью, когда имеет дело со смертью» [115, с. 56].

Трудно давать определение процессу, явлению, тенденции, поскольку в условиях избытка дефиниций наблюдается инфляция Слова, девальвация и демпинг вкладываемого в него Смысла. Оценивая сущность эпохи, говорят об «операционной эстетике», «эстетике коммуникативности», «постпостмодернизме», «постдеконструкции», «неоглобализме», «неочувственности», «посттелеологии», «наркотической эстетике», «транстекстуализме». Интересно определение, предлагаемое для характеристики новейших процессов в культуре арт-критиком Е. Дёготь - «гуманизация искусства». То есть, обратное модернизму движение идет, эпоха тотальной деконструкции завершается. Новая аксиология формируется с учетом опыта критики и поисков в самых разнообразных направлениях - феноменологическом, герменевтическом, структуралистском, шизоаналитическом, гедонистическом. В начале нового тысячелетия, по мнению Е. Дёготь, «немодны слова: мода, стратегия, язык, текст, интерпретация, репрезентация, структура, иерархия. Модны: реальность, энтропия, открытость, ненужность, номадизм, риск, идиотия, коммуникация, возможность, погруженность» [163]. Если говорить именно о сфере искусства, то можно констатировать отказ от тематизации «смерти искусства», на чем и базировался модерн, что пытался отрефлектировать постмодерн. Как отмечает Е. Дёготь, «если критика искусством самого себя действительно закончена (за целый век с нею, в самом деле, уже можно было справиться), искусство находится в поиске некоей «транскритической» позиции». Отсюда прощупывание соответствующих посткритических пространств, альтернативных по отношению к монополизировавшему весь XX век пространству текста и тематизирующих предел возможностей репрезентации (насилие, душевная болезнь) и причинность в виде случайности. Осознание наличия каких-то общеантропологических оснований - основа поисков актуальных ценностей. В сущности, по мнению Дм. А. Пригова, «речь идет о становлении новой антропологии [130, с. 25].

Такие исследователи как Торрес, Крокер, Кук считают, что на смену постмодерну идет «шикарный, раскованный неомодернизм, ультрамодернизм, воссоединяющий Пользу и Красоту, дающий прирост формы, персонализированного стиля, креативности без берегов» [105, с. 147]. Переходный характер эпохи подчеркивается практически всеми исследователями. М. Н. Липовецкий [141], оценивая целостность постмодерна, приходит к выводу о ее «взрывчатом» характере, такая модель не может быть стабильной и долговременной, а, стало быть, это - переходная художественная система. Постмодернистская целостность постоянно балансирует между соблазном универсальной телеологии, некоего метаязыка, способного подчинить себе хаос многообразных культурных языков, звучащих одновременно, с одной стороны, и упоением хаосом как высшей манифестацией свободы от каких бы то ни было культурных онтологических рамок и ограничений, с другой стороны. Именно поэтому ирония входит в состав «идеологии» постмодерна, спасая человека от стрессов современности. Петербургский философ М. С. Уваров называет это своеобразной психоаналитикой, которая вокруг и внутри нас. Тотальная ироническая оценка всего происходящего и своего места в нем - общее место в высказываниях постмодернистов. По выражению арт-критика Андрея Ковалева, «революция пока отменяется; все вышеописанное - только шутка: цитатники Мао, сюрреалистические манифесты, сочинения Маркузе и динамит просьба сдавать в Министерство культуры и туризма РФ» [164].

Постмодерн привел к перекодированию культуры, нам уже кажется нормальным нахождение иконы в музее, хотя вне храма она теряет сакраль-ность - основное ее качество, то же - с аксессуарами шамана, с вещами великих людей. Смещение акцентов, ведущее к выработке новой аксиологической стратегии, возможно, и спасет мир, ужаснувшийся перед цивилизаци-онной пропастью, над которой он замер. Л. В. Карасев говорит о «шоке открывшегося сиротства», случившемся с постмодернистским человеком в условиях переизбытка иллюзий реальности. Обрушивание иерархий и вседоз-воляющее веселье он объясняет попыткой прикрыть разочарование игрой. Сейчас мы говорим о постпостмодернизме с его ироническим отношением уже не к ценностям предшествующих эпох, а к самому постмодерну.

Крепнет ощущение завершенности некоего исторического цикла. Рич-чото Канудо уподобил систему искусств эллипсу. В нем, как известно, имеются два центра-фокуса, один — архитектура, к которой тяготеют скульптура и живопись, другой центр - музыка, сопровождающаяся поэзией и танцем. Вокруг первого центра группируются статичные, пластические артефакты, вокруг второго - динамичные. Кинематограф вбирает первое и второе, пластику и ритмику, следовательно, завершает собой многовековую дихотомию искусств и начинает новый цикл. А. Генис полагает, что именно искусство станет центром новой ментальности, «новая парадигма должна быть переведена на язык массового искусства. Только эта - третья после церкви и науки мировая сила истории - способна совершить переориентацию нарождающейся постиндустриальной культуры» [34; с.222].

После тысячелетней монологической христианской культуры, построенной на незыблемых ценностях, культура постмодерна являют собой гиперпроблему - позиционирования личностного и национального, эстетического и этического, конфессионального и мировоззренческого, ибо при отсутствии четких критериев это затруднительно. В духовном смысле — это завершение рационалистического цикла, начавшегося в Эпоху Возрождения, нынешний этап - кризис рационализма. Поскольку рационализм - явление более присущее западной культуре, можно было бы говорить о локальном западном кризисе, но Запад задает алгоритм развития мировых культурно

197 цивилизационных процессов, поэтому тождество неизбежно. Кроме кризиса общекультурных ценностей можно говорить о кризисе в сфере межчеловеческих отношений, взаимодействия личности и общества, граждан и государства. Сторонники биологизаторского подхода к культуре уподобляют процессы, происходящие в современном обществе, алгоритму развития живого организма. Подобно тому, как параметры генетического кода плотно защищены, а их нарушения сверхсильными воздействиями чреваты негативными мутациями и гибелью организма, так же существуют фундаментальные коды культуры, которые воплощают основополагающие ценности, нормы общежития, фиксируют основные параметры человеческой природы. Эти аксио-логемы выполняют ключевую функцию управления и регуляции в поддержании целостности, жизнеспособности социальной самоорганизующейся системы, их резкое нарушение неизбежно влечет распад, хаос, необратимую деградацию.

Постмодерн как переходная фаза выполнил свою «санитарную» функцию по пересмотру системы ценностей, которую трудно опровергнуть, но «можно вывести из моды» [111, с. 15]. Переход к новым ценностям имплицитно ведет к смене онтологии, что, в свою очередь, должно быть артикулировано в виде философского дискурса. Постмодерн «нужен нам не только для общения с собственным наследием», мы постоянно «находимся среди хаоса лоскутов и обрезков опыта, из которых пытаемся построить новые идеалы (идолов)», - полагает Н. Б. Маньковская [102; с. 20]. И если оценивать культуру как «феномен понимающего бытия» (Ячин С. Е.) [178, с. 129], призванную не отвергать, а понимать, то такой способ миропонимания как ирония видится нам одним из возможных адекватных методов культуротвор-чества, в том числе - и в аксиологическом дискурсе.

Постмодерн явился завершением таких глобальных проектов, как возрожденческий, просвещенческий, романтический и авангардный. Он вобрал в себя парадигмальность каждого из них, выстроив такую аксиологическую

198 структуру, о которой можно говорить только лишь с позиции римейка, парафраза или демонтажа. Ирония сыграла в этом процессе ведущую роль, удерживая культурное пространство в состоянии хрупкого равновесия, не дав тотальному отрицанию разрушить все без разбору. Самоирония искусства — наиболее маркирующая черта, явление, имеющее визуальное выражение, яркие формы, потому мы в своей работе уделили наибольшее внимание этому феномену культуры эпохи. Бытование иронии в общественном сознании, в том или ином типе ментальности, как нам представляется, тема для психолого-социологического исследования, что выходит за рамки нашей задачи. Более широкая проблематика, которой мы коснулись — аксиология эпохи — открытая тема, ждущая многопланового исследования на стыке философии, психологии, истории, эстетики, культурологии.

Таким образом, постмодерн может быть оценен как переходная эпоха, в качестве сущностной черты которой выделяется амбивалентное движение смыслов, фундирующее иронизм как способ мирополагания. Ирония, являясь универсальным стилистическим приемом, формальной риторической фигурой, которая может быть наполнена любым содержанием - теоретическим, эстетическим, этическим — обладает определенным аксиологическим потенциалом, особенно в переходную эпоху. Можно сделать вывод об иронии как об органичном элементе «языковых игр» постмодерна, широком использовании ее в художественной практике эпохи на основе амбивалентности постмодернистских смысловых оснований.

Список научной литературыДробышева, Елена Эдуардовна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Аверинцев С. С. Бахтин, смех, христианская культура // M. М. Бахтин как философ: Сб. ст. / Росс. акад. наук, институт философии. — М.: Наука, 1992. -251 с.

2. Автономова Н. С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии. 1993. - № 3. -с. 17-22.

3. Адо П. Что такое античная философия? — М.: Изд-во Гуманитарной литературы, 1999. 320 с.

4. Алтухов В. Новое мышление мышление о многомерном мире // Дружба народов.-1994.-№ 2.-с. 140-158.

5. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: Пер. с франц. — М.: Прогресс, 1994.-615 с.

6. Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. - 502 с.

7. Бахтин M. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. — 542 с.

8. Бачинин В. А. Петербург Москва — Петушки, или «Записки из подполья» как русский философский жанр // Вопросы философии. - № 5. - 2001. - с. 182-191.

9. Белинский В. Г. Собр. Соч.: В 9 т. Т. 7. — М.: Художественная литература, 1981.-799 с.

10. Ю.Бергсон А. Смех // В кн.: Французская философия и эстетика XX века. М.: Искусство, 1995.-271 с.

11. Бердяев Н. А. Философия свободы. — М.: Раритет, 1994. 413 с.

12. Бодлер Ш. Цветы зла и Стихотворения в прозе и переводе Эллиса. — Томск: Водолей, 1993.-400 с.

13. Бодрийар Ж. Заговор искусства//ХЖ. -№ 21. — с. 14-16.

14. М.Бодрийар Ж. О соблазне // Иностранная литература. — 1994. — № 1. — с. 59-66.

15. Бодрийар Ж. Прозрачность зла / Пер. с франц. А. Любарской, Е. Марковской. — М.: Добросвет, 2000 // Ресурсы Интернет.1 б.Бодрийар Ж. Трансэстетика // Музыкальный ежемесячник «ROCH FUZZ». -1995.-№26.

16. Болдина Л. И. Ирония как вид комического. Автореф. дисс. . канд. филол. н. -М.: МГУ, 82.-23 с.

17. Борев Ю. Б. Комическое. — М.: Искусство, 1970. — 269 с.

18. Борев Ю. Б. Основные эстетические категории. М.: Высшая школа, 1960. — 446 с.

19. Бренер А. Конец оптики // Художественный журнал. -№ 34-35. с. 42-44.

20. Бычков В. В. Авангард // Культурология: XX век. Энциклопедия. Т. 1. — СПб.: Университетская книга; Апетейя, 1998. -447 с.

21. Бычков В. В. Hit et nune! ПОСТ-культура на переломе тысячелетий. В кн.: КорнеВиЩе OA. Книга неклассической эстетики. М.: ИФ РАН, 1999. - 303 с.

22. Бычков В. В., Бычкова Л. С. XX век: предельные метаморфозы культуры // Полигнозис. — 2000. — № 3. — с. 12-17.

23. Велыи В. «Постмодерн»: Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. - № 1. - С. 109-135.

24. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Л. Витгенштейн. Философские работы: Пер. с нем. Ч. 1. — М.: Гнозис, 1994. — 206 с.

25. В поисках постмодернизма. Сборник. Ред. колл.: Ю. Баранова, М. Векслер — М.: ВГИК, 2000.-344 с.

26. Выжлецов Г. П. Аксиология культуры. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. - 152 с.

27. Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному. -М.: Республика, 1997.

28. Гайденко П. П. Трагедия эстетизма. — М.: Наука, 1970. — 247 с.

29. Гайдукова Т. Т. Принцип иронии в философии Кьеркегора // Вопросы философии. — 1970. № 7. - с. 56-71.

30. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа: Пер с нем. Ч. 1. СПб.: Наука, 1992. -443 с.

31. Гегель Г. В. Ф. Философия права: Пер. с нем. — М.: Мысль, 1990. 524 с.

32. Гегель Г. В. Ф. Эстетика. М.: Мысль, 1978. - 676 с.

33. Генис А. Раз: Культурология. М.: ПОДКОВА, ЭКСМО, 2002. - 504 с.

34. Генис А. Два: расследования. М.: ПОДКОВА, ЭКСМО, 2002. - 492 с.

35. Глинтерщик Р. Современные русские писатели-постмодернисты: очерки новейшей русской литературы. — Каунас: Швиеса, 2000. — 375. е.; ил.

36. Голынко-Вольфсон Д. Владимир Сорокин — классик 80-х в 90-е // Художественный журнал. - № 28-29. - с. 11-13.

37. Голынко-Вольфсон Д. Сетевой мусор, или Трэш-цивилизация // Искусство кино. 2002. - № 8. - с. 87-91.

38. Горичева Т. М. Православие и постмодернизм. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.-63 с.

39. Гречаный В. В. Аксиологический аспект философии. Автореферат дисс. . докт. филос. н. Л.: Ленуприздат, 1989. - 32 с.

40. Гринуэй П. Правила Игры. Беседа с Аньес Бертэн-Скайе // «Искусство кино» — 1994. -№ 2.-е. 45-57.

41. Гройс Б. Да, Апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии. — 1993. — № 3. -с. 28-35.

42. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. — М.: Наука, 1979.-699 с.

43. Делёз Ж. Платон и симулякр // Новое литературное обозрение. 1993. — № 5. -с. 33-45.

44. Деррида Ж.-Ф. Письмо японскому другу // Вопросы философии. 1992. — № 4.-е. 53-57.

45. Деррида Ж.-Ф. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Вестник МГУ. Сер. 9. - № 5.

46. Джеймисон Ф. Историзм в «Сиянии» // Искусство кино. — 1995. № 7. — с. 11-20.

47. Джеймисон Ф. Постмодернизм и потребительское общество // Вопросы искусствознания. 1997. -№ 2.-е. 22-30.

48. Дженкс Ч. А. Язык архитектуры постмодерна: Пер. с англ. — М.: Стройиздат, 1985.-137 с.

49. Дземидок Б. О комическом: Пер. с польск. — М.: Прогресс, 1974.— 223 с.

50. Дианова В. М. Постмодернистская философия Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб.: ООО «Издательство «Петрополис», 1999. - 240 с.

51. Дубровский Д. И. Постмодернистская мода // Вопросы философии. — 2001 -№8.-с. 42-55.

52. Дубровский Д. И. Сознание и информация // Философские науки. 1978. -№6. -с. 35-39.

53. Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М.: Искусство, 1981. — 448 с.

54. Ерофеев В. Москва-Петушки. — М.: Прометей, 1989. 122 с.

55. Ерофеев В. Оставьте мою душу в покое: почти все. М.: Х.Г.С., 1997. — 407 с.

56. Ерофеев В. В. Русская красавица. — М.: Молодая гвардия, 1994. — 495 с.

57. Ильин И. Постмодернизм от истоков до наших дней: эволюция научного мифа. -М.: Интрада, 1998.-255 с.

58. Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН — ШТЛАОА, 2001.-384 с.

59. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.: Интрада, 1996.-256 с.

60. Иноземцев В. Л. Современный постмодерн: конец социального или вырождение социологии // Вопросы философии. 1998. — № 9. — с. 27-37.

61. Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. В 2-х кн. Кн. 2. — СПб.: Петрополис, 2001.-320 с.

62. Каган М. С. Лекции по истории эстетики. Л.: ЛГУ, 1973. - 206 с.

63. Каган М. С. Философия культуры. СПб.: Изд-во СПб. Ун-та, 1996. — 312 с.

64. Каган М. С. Философская теория ценности. СПб.: ТОО ТК Петрополис, 1997.-205 с.

65. Каган М. С. Человеческая деятельность: опыт системного анализа. — М.: Политиздат, 1974.-328 с.

66. Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб.: ТОО ТК Петрополис, 1997.-544 с.

67. Карагодин А. И. Сократовская ирония // Человек и мир. — Саратов, Б. и., 1992. 152 с.

68. Карасев Л. В. Отзыв на работу К.-Й. Кушеля «Смех. Теологическое эссе» // Вопросы философии. 1994. — № 12.-е. 184-185

69. Карасев Л. В. Философия смеха. М.: РГГУ, 1996. - 224 с.

70. Касавин И. Т. Познание как иносказание. Человек после крушения вавилонской башни//Вопросы философии. — 2001. — № 11.-е. 51-63.

71. Кирсанова Л. И. Проблема символического в философии постмодернизма. — СПб.: ФКИЦ «Эйдос», 1996. 248 с.

72. Киселев Г. С. Современный мир и «новое» религиозное сознание // Вопросы философии. 2000. - № 6. - с. 18-31.

73. Кнабе Г. С. Проблема постмодерна и фильм Питера Гринуэя «Брюхо архитектора» // Вопросы философии. — 1997. — № 5. с. 80-95.

74. Ковалев А. Критические дни. — М.: Модест Колеров и Три квадрата, 2002.

75. Козловски П. Культура постмодерна: Пер. с нем. М.: Республика, 1997. -198 с.

76. Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии, 1995. — № 10.-с. 85-94.

77. Кононенко Е. И. Ирония как эстетический феномен. Автореф. дис. . канд. филос. н. М., 87. 24 с.

78. КорневиЩе ОБ. Книга неклассической эстетики. Автор проекта В.В. Бычков. Члены редкол.: Н. Б. Маньковская, А. Андрияускас. М.: ИФ РАН,1998.-271 с.

79. КорневиЩе OA. Книга неклассической эстетики. Автор проекта В. В. Бычков. Члены редкол.: Н. Б. Маньковская, А. Андрияускас. М.: ИФ РАН,1999.-303 с.

80. КорневиЩе 2000: Книга неклассической эстетики. М.: ИФ РАН, 2000. -333 с.

81. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М., JI.: Изд-во АН СССР, 1935.-297 с.

82. Кулик О., Бредихина М. Политическое животное обращается к вам // Художественный журнал. № 34-35. — с. 40-41.

83. Культурология. XX век: Антология. Аксиология или философское исследование природы ценностей. М.: ИНИОН РАН, 1996. - 144 с.

84. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2001. — 288 с.

85. Кутырев В. А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) // Вопросы философии. 2002. — № 9. — с. 68-80.

86. Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. - № 11. - с. 23-28.

87. Кьеркегор С. О понятии иронии: Пер. А. Коськовой и С. Коськова // Ресурсы Интернет.

88. Кьеркегор С. Повторение. М.: Лабиринт, 1994.

89. Леви Е. Об иронии // Ресурсы Интернет.

90. Лиотар Ж.-Ф. Заметки о смысле «пост» // Иностранная литература. — 1994. — № 1.-с. 56-59.

91. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. Н. А. Шматко. — М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. — 160 с.

92. Липовецки Ж. Эра пустоты: эссе о современном индивидуализме // Ресурсы Интернет.

93. Липовецкий М. Н. Русский постмодерн: поэтика прозы. Автореф. . докт. филос. н. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. института, 1996. - 39 с.

94. Лихачев Д. С., Панченко Н. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. — Л.: Наука, 1984.-295 с.

95. Лосев А. Ф. Ирония античная и романтическая // В кн.: Эстетика и искусство. — М.: Наука, 1966. 526 с.

96. Лосев А. Ф. История античной эстетики. — М.: Искусство, 1979. — 815 с.

97. Лосев А. Ф., Шестаков В. Н. История эстетических категорий. — М.: Искусство, 1965.-374 с.

98. Мамышев В. Инсинуационизм // Художественный журнал. — № 34-35. — с. 60-62.

99. Манн Ю. Карнавал и его окрестности // Вопросы литературы. 1995. — Вып. 1. — с. 154-182.

100. Манн Ю. Русский смех//Знание сила. - 1994.-№ 12.-е. 74-79.

101. Маньковская Н., Могилевский В. Виртуальный мир и искусство // Архетип 1997.1.

102. Маньковская Н. Б. Париж со змеями. Введение в эстетику постмодернизма. -М.: ИФ РАН, 1995. 222 с.

103. Маньковская Н. Б. Шизоанализ вместо психоанализа? М.: Знание, 1981. -64 с.

104. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. — СПб.: Алетейя, 2000. — 347 с.

105. Марков Б. В. Реквием сексуальному. Вст. Статья // В кн.: Бодрийар Ж. Забыть Фуко. СПб.: «Владимир Даль», 2000. — 91 с.

106. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. — Киев: «ИСА», 1995. 352 с.

107. Мигунов А. С. Vulgar. Эстетика и искусство во второй половине XX века. -М.: Знание, 1991.

108. Молок Н. Художник и слоны // Артхроника. 2002. - № 4. — с. 128.

109. Мудрагей Н. С. Рациональное и иррациональное. Историко-теоретический очерк. — М.: Наука, 1985. — 175 с.

110. Мусхелишвили Н. JL, Сергеев В. М., Шрейдер Ю. А. Ценностная рефлексия и конфликты в раздельном обществе // Вопросы философии. — 1996. -№ 11.-е. 3-22.

111. Нахов И. М. Очерк кинической философии // В кн.: Антология кинизма. — М.: Наука, 1984.-398 с.

112. Неклесса А. И. Конец эпохи Большого Модерна // Знамя. — 2000. — № 1. — с. 175-187.

113. Неклесса А. И. Паке экономикана или эпилог истории // Новый мир. — 1999.-№9.-118-135.

114. Неклесса А. И. Трансмутация истории // Новый мир. 2002. - № 9. — с. 143-159.

115. Некрасов Н. А. Полн. собр. стих.: В 3-х т. Т.1. JI.: Советский писатель, 1967.-682 с.

116. Ницше Ф. Веселая наука: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 1.-М.: Мысль, 1990. 829 с.

117. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. — М.: REFL-book, 1994.-352 с.

118. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

119. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

120. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства: Пер. с исп. // Эстетика. Философия культуры: Сб. М.:, 1991. — 346 с.

121. Павич М. Хазарский словарь: Роман-лексикон в 100000 слов: Пер. с серб. СПб.: Азбука, 1998. - 383 с.

122. Панарин А. С. Процессы модернизации и менталитет. Российская ментальность // Вопросы философии. 1994. — № 1. — с. 3-25.

123. Паси И. Ирония как эстетическая категория // Марксистско-ленинская эстетика в борьбе за прогрессивное искусство. — М.: Наука, 1980. 287 с.

124. Пивоев В. М. Ирония как феномен культуры. — Петрозаводск: ПГУ, 2000. -106 с.

125. Пигулевский В. О. Эстетический смысл иронии в искусстве. Автореф. дисс. . филос. н. М., 92.-37 с.

126. Платон. Пир // Платон: Пер с древнегреч. Соч.: В 4-х т. т. 2. М.: Мысль, 1993.-528 с.

127. Платон. Соч. в 3-х т. Т. 3. Ч. 2. М.: Мысль, 1972. - 678 с.

128. Платон. Федон. М.: Мысль, 1993.

129. Пригов Д. А. Конец 90-х — конец четырех проектов // Художественный журнал. № 28-29. - Б. г. - с. 23-26.

130. Пригов Д. А. Мы так близки, что слов не нужно // Художественный журнал. № 34-35. — Б. г. - с. 22.

131. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. — СПб.: Алетейя, 1997. 288 с.

132. Постмодерн в философии, науке, культуре: Хрестоматия / В. И. Штанько, И. 3. Цехмистро, В. Н. Сумятин. — Харьков: СиМ, 2000. 489 с.

133. Постмодернизм: история или язык? Материалы «Круглого стола» // Вопросы философии. — 1993.-№3.-3-61.

134. Постмодернизм. Энциклопедия Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001.- 1040 с.

135. Розов Н. С. Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1998.-292 с.

136. Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Р. Рорти и российский контекст. — М., 1997. / Ресурсы Интернет.

137. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность: Пер. с. англ. — М., 1996. / Ресурсы Интернет.

138. Рубинштейн С. JI. Проблемы общей психологии. — М.: Педагогика, 1973. -426 с.

139. Руднев В. П. Энциклопедический словарь культуры XX века. М.: «Аграф», 2001.-608 с.

140. Русский постмодернизм // Материалы межвузовской научной конференции. Библиографический указатель / Под ред. Проф. JI. П. Егоровой. — Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999. 200 с.

141. Савов С. Д. Ирония как объект философско-эстетического анализа. Автореф. . канд. филос. н. Киев: КГУ, 1986. 16 с.

142. Савченкова Н. Щуплый Децл, или пастушьи шутки И. Денежкиной // В кн.: Денежкина И. Дай мне! СПб.: ООО «Издательство «Лимбус Пресс», 2002. - 224 с.

143. Современный философский словарь / Под. ред. В. Е. Кемерова. — М., Бишкек: Одиссей, Екатеринбург, 1996. 602 с.

144. Соловьев А. Э. Истоки и смысл романтической иронии // Вопросы философии. 1984. - № 12. - с. 56-64.

145. Столович Jl. H. Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстет. Аксиологии. М.: Республика, 1994. - 464 с.

146. Столович Л. Н. Философия. Эстетика. Смех. СПб., Тарту, 1999.

147. Страда В. Модернизация и современность // Академические тетради, № 2.— Независимая академия эстетики и свободных искусств. (Б. г.)

148. Толстая Т. Н. Изюм. М.: Подкова, ЭКСМО, 2002. - 384 с.

149. Тоффлер А. Футурошок: Пер. с англ. СПБ.: Лань, 1997. - 464 с.

150. Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. — 2000. — № 1. — с. 3-32.

151. Тугаринов В. П. Теория ценностей в марксизме. — Л.: Изд-во Ленингр. унта, 1968.- 124 с.

152. Фидлер Л. Пересекайте рвы, засыпайте границы // Современная западная культурология: самоубийство дискурса. М., 1993. / Ресурсы Интернет.

153. Флоренский П. А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. — М.: Прогресс, 1993. — с. 202.

154. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному // Ресурсы Интернет.

155. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. — М.:, 1994. — 406 с.

156. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1989.-815 с.

157. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект // Вопросы философии. -1992-№4.-с. 40-52.

158. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. — СПб.: Наука, 2000. 379 с.

159. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // М. Хайдеггер. Бытие и время. M.: Ad Marginem, 1997.-451 с.

160. Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» // М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993. — 464 с.

161. Харитонов М. С. Понятие иронии в эстетике Т. Манна // Вопросы философии.-1972.-№5.-с. 35-42.

162. Художественный журнал. 2002. - № 2-3

163. Художественный журнал. 2002. — № 5.

164. ЧекуровМ. Шуты//Родина. 1996.-№ 12.-с. 47-50.

165. Черных В. Ю. Аксиология. М., Наука, 1990. - 299 с.

166. Чучин-Русов А. Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии. 1999. — № 4. - с. 24-39.

167. Шеллинг Ф. Философия искусства. М.: Мысль, 1966. - 496 с.

168. Шендерович А. Преданный простак // Наука и жизнь. 1996. - № 7. — с. 145-151.

169. Шестаков В. П. Эстетические категории: Опыт системного и исторического исследования. — М.: Искусство, 1983. -358 с.

170. Шиллер Ф. Эстетические письма // Ресурсы Интернет.

171. Шлегель Ф. Фрагменты // В кн.: Литературная теория немецкого романтизма.—Л., 1934

172. Шнитке А. Парадоксальность как черта музыкальной логики Стравинского // И. Ф. Стравинский: Статьи и материалы. М.: Советский композитор, 1973. - 527 е.: ил.

173. Эко У. Имя розы. Роман. Заметки на полях «Имени розы». Эссе: Пер. с итал. СПб.: Симпозиум, 1998. - 685 с.

174. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда. 1996. -№8.-166-188.

175. Эпштейн М. От модернизма к постмодернизму: диалектика «гипер» в культуре XX в. // Новое литературное обозрение. 1995. — № 16. — с. 123140.

176. Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны. М.: Советский писатель, 1988. -414 с.

177. Ячин С. Е. Культура критического разума. Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 1998.-280 с.

178. Ячин С. Е. Человек в последовательности событий жертвы, дара и обмена. Владивосток: Дальнаука, 2001. — 279 с.

179. Kroker A., Cook D. The Postmodern Scene. Excremental Culture and Hyper-Aesthetics. Montreal, 1987.