автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Воеводское кормление в России в XVII в.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Енин, Геннадий Павлович

Введение.

Глава I. Характеристика основных источников.,.„

Глава II. Воеводские кормы наместничьей традиции.

1. Кормы «на приезде» («въезжее») и «на отъезде».

2. «Празнишное» рождественское, великоденное и петровское.

3. Кормы воеводских родственников и дворни .—.

Глава III. Воеводские праздничные кормы, неизвестные в наместничьем кормлении

1. Кормы на церковные праздники.

2. Кормы на «царские ангелы».--------.---------------„„,„„.„„„-----,.,.,.

3. Кормы по торжественным случаям на воеводском дворе.

Глава IV. Повседневное воеводское кормление.—----------------------—

1. Деньги за «харчи» и ежедневное продовольственное снабжение.

2. «Пивные вари и винные браги».—.—„,.,.„.,.

3. Посошный корм--------.--------------------------------------------------------------—.

Глава V. Содержание и обслуживание воеводского двора—.„.„.„.„„„.,,.,.

1. Обеспечение воеводы жильем.

2. Снабжение воеводского двора домашней утварью, дровами, лучиной, хозяйственным инвентарем и обработка огородов.

3. Содержание и ремонт жилых и хозяйственных помещений,.„

4. Накопление воеводами изделий ремесленного производства и промыслов

Глава VI. Соучастники воеводского кормления.

1. Родственники.

2. Слуги.

3. Наемные мирские люди.—----------------„„.„„„

Глава VII. Правовые источники воеводского кормления------------------------------------------.„

Глава Vin. Воеводское кормление и «отмена кормлений» в XVI в.—

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Енин, Геннадий Павлович

Кормление в качестве социально-политического и экономического института оказалось предметом внимания исследователей со времени становления отечественной исторической науки. Характеристики кормления содержатся уже в трудах В.Н. Татищева и И.И. Голикова1.

Значительное внимание кормлению уделяли историки в XIX в., но наиболее плодотворно его изучение продвигалось с начала XX в. В исследованиях Н.П. Павлова-Сильванского, C.B. Юшкова, С.Б. Веселовского, J1.B. Черепнина, A.A. Зимина, B.JI. Янина, Н.Е. Носова, Б.Н. Флори, В.Д. Назарова, И.Я. Фроя-нова, М.Б. Свердлова и других ученых была прослежена история возникновения и эволюция института кормления до упразднения во второй половине XVI в. функционировавшей на его основе наместничьей системы управления. В итоге длительного изучения история и характеристика кормления предстают в следующем виде.

Истоки кормления усматриваются еще в племенном обществе, где вожди и их ближайшее окружение получали содержание от соплеменников в виде добровольных подношений натуральными продуктами, устраиваемых им пиров, добровольных подарков2. В процессе разложения племенных отношений и становления государственности содержание князей, королей и их дружинников превращалось в постоянную обязанность населения. Древнейшей формой постоянных кормов исследователи называют «дар»3. Более близкой кормлению по своему социально-политическому значению и экономическому содержанию формой обеспечения князей и их дружин в Древней Руси, непосредственно предшествующей распространению кормления и переплетающейся с ним, признается в литературе полюдье. Во время ежегодных объездов подвластных тер

1 Татищев В.Н. История Российская. JL, 1968. Т. 7. С. 295-297; Голиков И.И. Дополнения к деяниям Петра Великого. М., 1790. Т. 3. С. 424-425.

2 Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С. 11-12, 4546, 70-82; Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. JL, 1974. С. 64; Свердлов М. Б. «Корм» как феодальный социально-политический институт на Руси 1Х-ХШ вв. // Восточная Европа в древности и средневековье. Политическая структура Древнерусского государства: VIII Чтения памяти чл.-кор. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 17-19 апр. 1996 г.: Тез. докл. М., 1996. С. 87.

3 Аграрная история северо-запада России. Вторая половина XV - начало XVI в. Л., 1971. С. 63; Гуревич А.Я. Указ. соч. С. 39; Свердлов М.Б. «Корм - кормление»: становление феодального социально-политического института на Руси IX-XIII вв. // Studia Humanística, 1996. СПб., 1996. С. 14. риторий с целью сбора дани и отправления правосудия князь и дружинники кормились там за счет населения4.

В XI в. обнаруживаются признаки окончательно оформившейся к концу XII в. системы кормлений. Князья являлись кормленщиками, получая содержание за исполнение ими военных и управленческих функций и в полюдье, и постоянно. Старшие дружинники возглавляли на правах кормленщиков погосты -созданные еще княгиней Ольгой административные центры. Члены младшей дружины получали кормы в должностях вирников, мечников, паробков и т.д.5

В XI в., со времени образования собственного княжеского судебного аппарата, вырабатываются правила, регулировавшие взимания кормленщиков на протяжении веков. «Покон вирный» в составе Правды Ярослава, получивший развитие в более поздней Пространной редакции Русской Правды, устанавливает регламентированные по объему, составу и стоимости кормы, положенные агентам княжеской судебной системы в виде натуральных продуктов, денежных пошлин и штрафов6.

На рубеже ХП-ХШ вв. кормление охватывает всю сферу государственного и вотчинного управления. Каждый агент получал свою долю дохода за выполнение административных или судебных обязанностей, что и позволяет говорить о сложившейся системе кормлений. Наиболее заметным в ней было кормление наместников и волостелей7.

Доходы кормленщиков состояли из обязательных нормированных и ненормированных натуральных кормов и денежных взиманий. Подчиненное население должно было поставлять, в соответствии с княжескими или архиерейскими жалованными и уставными грамотами, обязательные кормы на три

4 Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина М., 1981. С. 276; Назаров В.Д. Полюдье и система кормлений. Первый опыт классификации нетрадиционных источников // Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы государственной собственности и государственной эксплуатации: (Ранний и развитой феодализм): Чтения, по-свящ. памяти акад. Л.В. Черепнина. Кишинев, 5-7 алр. 1989 г.: Тез. докл. М., 1988. С. 164-170; Калинина Т.М. Арабо-персидские географы о взаимоотношении русов и славян // Восточная Европа в древности и средневековье. Политическая структура Древнерусского государства. С. 32.

5 Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 149-167; Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 74— 145; Янин В.Л. Археологический комментарий к «Русской Правде» // Русское централизованное государство. Образование и эволюция. ХУ-ХУШ вв.: I Чтения, посвящ. памяти акад. Л.В. Черепнина: Тез. докл. и сообщ. Москва, 26-28 нояб. 1980 г. М., 1980. С. 25-26.

6 Правда Русская. М.; Л., 1940. Т.1. Тексты. С. 400, 406, 434, 440, 444.

7 История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. М., 1986. Т.2. Крестьянство Европы в период развитого феодализма. С. 263-264. праздника - на Рождество Христово, на Пасху (Велик день) и на Петров день. Объемы этих кормов всегда четко обозначались в грамотах, в отличие от еще одного обязательного корма, так называемого «въезжего», полагавшегося кормленщикам при первом появлении в административном центре. «Въезжее» наместников и волостелей определялось в грамотах формулой: «кто что принесет»8.

Денежные доходы кормленщики получали в виде судебных, торговых, явочных и других пошлин и штрафов и от обладания пожалованными привилегиями, такими, например, как право иметь собственную корчму.

В основных своих чертах система кормлений просуществовала, по общему мнению, до середины XVI в.9

Многие историки признают кормление уже в XI в. феодальным институтом, отражающим становление отношений вассалитета10. Особого мнения по этому поводу придерживается И .Я. Фроянов, который считает, что в Х1-ХП вв. «вассалитет, строящийся на пожаловании кормлений, не имел феодального содержания, поскольку был лишен земельной основы» и потому был институтом дофеодальным11.

Большинство же историков квалифицируют кормление уже в Древней Руси как рентный фьеф, феод без земли, обеспечивающий получение ренты за выполнение управленческих обязанностей. Они видят в кормлении пожалование боярам и дружинникам не земельного владения, а должности по управлению территорией, т.е. делегирование князем конкретным лицам публично-правовых функций, с правом взимания с ее населения части полагавшихся ему доходов12.

8 Например, АИ. СПб., 1841. Т. 1. № 137.

9 Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. Очерки социально-экономической и политической истории России середины XVI в. М., 1960. С. 422-440; Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. С. 384; Шмидт С.О. Становление российского самодержавства. Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1973. С. 196-197.

10 Юшков C.B. Указ. соч. С. 149-152; Пашуто В.Т. Черты политического строя Древней Руси // Новосельцев А.П. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 51-53; Свердлов Б.М. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. JL, 1983. С. 66; Котляр Н.Ф. Ярославов ряд 1054 г.: политические перспективы и последствия // Восточная Европа в древности и средневековье. Политическая структура Древнерусского государства. С. 37-39.

11 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 62-63, 88.

12 Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988. С. 56-57, 112, 457; Юшков C.B. Указ. соч. С. 154-157; Черепнин JI.B. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин JI.B. Пути разви

Фьеф без земли, т.е. фьеф в виде должности или денег, хорошо известен из истории феодализма в Западной Европе. Ю.Л. Бессмертный находит лишь одно отличие в положении древнерусских кормленщиков от французских королевских управителей аллоидальных округов - прево и бальи - отсутствие у наместников и волостелей наследственных прав по отношению к той или иной волости13.

Кормление отражало государственно-корпоративный способ взимания прибавочного продукта у производителей, ибо суверен делегировал членам возглавляемой им корпорации феодалов право непосредственного изъятия совокупности платежей, штрафов, оброков, пошлин14.

Весьма важной характеристикой кормления служит наличие у кормленщиков явственных признаков сеньориальной власти. Наряду с публичными они всегда обладали частновладельческими прерогативами, указывающими на определенную власть над личностью подчиненных им черносошных крестьян15. Кормленщики управляли с помощью собственного аппарата, состоящего из слуг - министериалов; сбор кормов производили по поземельной раскладке; эксплуатировали местное население, заставляя выполнять повинности отработочного характера при постройке и содержании в порядке наместничьих дворов и используя крестьян-тяглецов на разных работах в собственном хозяйстве; постоянно допускали злоупотребления с целью получения большего дохода, вымогая натуральные корма и деньги сверх установленных пределов. Несмотря на то, что конкретные кормления практически никогда не были на Руси в наследственном владении одного рода или семьи, сам статус кормленщика определенного ранга, зависевшего от занимаемого в феодальной иерархии места, был наследственным16. В литературе существуют указания на возможность превращения территории кормления или ее части в вотчину17, что, в частности, наблюдается на примере образования новгородских боярщин18. тия феодализма. М., 1972. С. 161-162. Свердлов М.Б. Феодализм на Руси Х-Х1И вв. // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т.50. С. 327-329.

13

Бессмертный Ю.Л. Сеньориальная и государственная собственность в Западной Европе и на Руси в период развитого феодализма // Социально-экономические проблемы российской деревни в феодальную и капиталистическую эпоху: Материалы XVII сессии симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Ростов н/Д., 1980. С. 28-32.

14 История крестьянства в Европе. Т. 2. С. 263-265.

15 Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 86-89, 231.

16 Бессмертный Ю.Л. Указ. соч. С. 30-31.

17 Павлов-Сильванский Н.П. Указ. соч. С. 385.

18 Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. С. 272-281.

Круг кормленщиков был в Х1П-ХУ1 вв. весьма широк и включал в себя феодалов различного социального достоинства и имущественного состояния. Необходимость иметь собственный штат слуг предопределяла получение в государственном управлении должности волостеля или наместника наиболее крупными вассалами19. Более мелкие служилые люди кормились либо в качестве послужильцев у наместников и волостелей, либо получали пожалования на кормление в должностях праведчиков, неделыциков, данщиков, городчиков,

20 писцов и т.д.

В крупных вотчинных владениях, в первую очередь владычных и монастырских, управление строилось тоже на основе кормления и имело чрезвычайно разветвленную структуру кормленщиков. Исследователи вычленили ее по новгородским писцовым книгам конца XV - начала XVI вв. во владениях Новгородской кафедры и монастырей-магистратов. Они установили государственно-корпоративный характер землевладения кафедры и монастырей в XV в., поскольку через органы суда и управления осуществлялась эксплуатация зависимых крестьян представителями всех слоев и групп господствующего класса. Перечень получавших фиксированный рентный доход пошлинников-кормлен-щиков впечатляет своей обширностью. Он включает в себя архиепископа, чернецов, священников, бояр, чашников, посельников, ключников (городских и сельских), приказчиков, казначеев, молодцов, дружинников, слуг, подвойских, приставов, кунщиков, борцов, повозников, поваров, конюхов, медоваров, Масленников, льнянников и т.п.21

Структура пошлинников и характер кормленых взиманий были одинаковы в монастырских и владычных вотчинах всех епархий22.

Существенным для характеристики кормления является вывод исследователей о том, что со времени Киевской Руси и на протяжении почти всего пе

19 Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI века. М.; Л., 1957. С. 45.

20 История крестьянства в Европе. Т.2. С. 263.

21 Назаров В.Д. Из истории землевладения и хозяйства монастырей Новгорода в XV в. (К, особенностям новгородской социальной структуры) // Аграрный строй в феодальной России. XV - начало XVIII в.: Сб. ст. М., 1986. С. 25-48. Впервые о многочисленном составе кормленщиков во владениях новгородских монастырей было сообщено в кн.: Аграрная история северо-запада России. Вторая половина XV - начало XVI в. С. 63-65, 120-121.

22 Книга ключей и Долговая книга Волоколамского монастыря XVI века. / Под ред. М.Н. Тихомирова и A.A. Зимина. М.; JL, 1948; Каштанов С.М. К проблеме происхождения феодального иммунитета// Исторические науки. 1959. № 4. С. 109-121; Назаров В.Д. Полюдье и система кормлений. С. 165-170. риода функционирования системы кормлений именно «кормы» служили основным источником дохода составлявших аппарат местного управления феодалов23.

Выражая наглядным образом отношения господства и подчинения, институт кормления служил инструментом, с помощью которого осуществлялась эксплуатация зависимого населения на основе внеэкономического принуждения24. Изъятие прибавочного продукта производилось кормленщиками как выразителями политического господства в силу обладания публичными и сеньориальными прерогативами, выполнения властных функций. Политическая власть, заключавшаяся в большей или меньшей совокупности полномочий, служила основанием кормленых взиманий. Поступление ренты в виде кормов возможно было лишь при отправлении той или иной должности в системе государственного или вотчинного управления25.

Институт кормления ярко иллюстрирует принцип «власть - собственность»26. Власть кормленщика служила, наряду с земельными владениями, источником его существования и обогащения, обеспечивала ему поступление ренты, а должность определяла ее размеры в соответствии с объемом властных полномочий и положением в феодальной иерархии.

Кормление было объективным явлением средневековой Руси, реальной и необходимой гранью повседневной жизни подавляющего числа феодалов, ибо каждый из них, будучи членом феодальной корпорации «бояр и вольных слуг», был одновременно «государем» в своей вотчине и «согосударем» в отношении подвластного ему на кормлении тяглого населения княжества27.

Система кормлений, обслуживавшая аппарат государственного и вотчин

23

Данилова JI.B. Становление государственного феодализма в России: причины, следствия // Система государственного феодализма в России: Сб. ст. М., 1993. 4.1. С. 58-62; Юшков C.B. Указ. соч. С. 150-152; Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. С. 68-69.

24 Данилова JI.B. 1) Введение // Система государственного феодализма в России: Сб. ст. М., 1993. 4.1. С. 9. 2) Становление государственного феодализма в России // Там же. С. 5864.

25

Алексеев Ю.Г. Андрей Михайлович Плещеев - боярин Ивана III // Средневековая и новая Россия: Сб. ст. СПб., 1996. С. 347.

26 Васильев JI.C. Традиционный Восток и марксистский социализм // Феномен восточного деспотизма: Структура управления и власти. М., 1993. С. 149, 156, 167-168; Данилова JI.B. Понятие земельной вотчины в средневековой Руси // Средневековая и новая Россия: Сб. ст. К 60-летию проф. И.Я. Фроянова. СПб., 1996. С. 255, 261, 272-275.

27 Бессмертный Ю.Л. Указ. соч. С. 25 ,32 ,37; История крестьянства в Европе. Т. 2. С. 263265. ного управления, действовала с XI до конца XV в., полностью соответствуя политическому строю и аграрному характеру общественного производства периода феодальной раздробленности.

Выражение «система кормления» (или «система кормлений») используется в исторической литературе с середины XIX в.28; наиболее полное определение этого понятия содержится в книге Н.Е. Носова. Обобщая весь опыт изучения истории кормления, он выразил понимание системы кормлений так: «Существо системы кормлений заключалось в следующем: великий или удельный князь посылал своих вассалов в качестве наместников и волостелей по своим городам или волостям, "наместо" князя, за что они и получали от населения специальный "корм", а также собирали в свою пользу судебные и иные

29

ПОШЛИНЫ» .

Данное определение соответствует общему представлению историков о системе кормлений, хотя его точность вызывает сомнение. В характеристике Н.Е. Носова речь идет только о членах наместничьей структуры государственного управления. В ней не учитывается кормление должностных лиц всех уровней дворцового, церковного, монастырского управления, способ содержания которых практически не отличался от кормления административно-судебного аппарата на государственных землях. В настоящей работе кормление рассматривается как единый феодальный способ содержания органов государственного, церковного и вотчинного управления и суда.

С образованием единого государства структура наместничьего управления на основе кормления выглядела уже явным анахронизмом. Исследователи считают, что она в целом не соответствовала задачам и потребностям централизованного государства, и указывают следующие признаки ее несостоятельности, явившиеся и причинами ее упразднения в ходе реформы местного управления середины XVI в.

Нацеленность кормленщиков наместничьей системы на получение как можно большего дохода приводила к обнищанию населения, сопровождалась нескончаемыми конфликтами, т.е. вызывала постоянное социальное напряжение30. По этой же причине неэффективным было выполнение ими администра

28 Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке. М., 1856. С. 37, 43.

29

Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI века. М.; Л., 1957. С. 45.

30 История крестьянства в Европе. Т. 2, С. 453. тивных и судебных обязанностей31. Взимая судебные пошлины и штрафы, они не были заинтересованы, в частности, в искоренении преступности32.

Кормленые доходы серьезно сокращали поступления в государственную казну, задача пополнения которой диктовалась возросшими расходами на увеличивающийся государственный аппарат, на содержание боеспособного войска и на многие другие государственные нужды33.

Наместничье управление препятствовало централизации государственного управления34.

В отечественной историографии реформам середины XVI в., в особенности земской, уделено весьма большое внимание. В отдельных работах и в обобщающих трудах выявлены причины реформы, прослежены ее этапы, проанализированы итоги, дана общая характеристика. В самом общем виде и с наибольшей отчетливостью смысл и результат земской реформы выражены С.Б. Веселовским, который считал, что хотя она «в некоторых местах затянулась, но в общем с кормлениями как системой было покончено»; подводя итог размышлениям о судьбе кормления, он писал: «. приговор царя Ивана и бояр 1556 г. означал конец многовековой практики кормлений»35.

Данный вывод является общепризнанным в историографии. Согласно ему суть земской реформы заключалась, прежде всего, в отказе от системы кормлений, в окончательной ликвидации многовекового института кормления. Так, A.A. Зимин писал: «В те же 1555-1556 гг. наряду с губной происходило осуществление и земской реформы, приведшее к ликвидации системы кормлений»36.

Признание итогом земской реформы XVI в. ликвидации системы кормлений и вообще практики кормления37 обусловило малочисленность исследований по истории кормления после реформы.

Между тем перечисленные выше пороки наместничьей системы легко

31 Кобрин В.Б., Юрганов A.JI. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси (К постановке проблемы) // История СССР. 1991. № 4. С. 54-62.

32

Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. С. 59-61, 337-338, 372; Пашкова Т.Н. К вопросу о причинах губной реформы 30-40-х гг. XVI в. // Феодальная Россия: Новые исследования. СПб., 1993. С. 30-32.

33 Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. С. 347.

34 Зимин A.A. Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV -первой трети XVI в. // Исторические записки. М., 1974. Т. 94. С. 271.

35

Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в северо-восточной Руси. М.; JL, 1947. С. 263-279.

36

Зимин A.A. Реформы Ивана Грозного. С. 422.

Зимин A.A. Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV -первой трети XVI в. С. 283. обнаруживаются и в новой системе управления.

Воеводская администрация, сменившая к началу XVII в. наместничий аппарат в местном управлении и подчинившая себе земское самоуправление, разоряла бесконечными поборами целые уезды, на протяжении всего века вызывала корыстными действиями и злоупотреблениями настоящие восстания38.

Неэффективность воеводского управления хорошо видна из факта предпочтения воеводами собственных интересов государственным при выполнении их главнейшей обязанности - фискальной. О получении личного дохода на воеводстве они заботились в первую очередь39.

Справедливость» воеводского суда служила неиссякаемым источником жалоб и фольклорного творчества, многочисленных пословиц и поговорок, в которых неизменно подчеркивался его корыстный и неправедный характер: «Брюхо что неправедный судья - и молча просит», «Люди ссорятся, а воеводы кормятся», «Судье рыба, а просителю чешуя», «Худо овцам, где волк воевода»40, «То немудрено, что к воеводе принесено», «Перед Богом ставь свечку, а перед судьею мешок», «Хочешь на суде добра - подсыпай серебра», «Эта вина стоит полведра вина»41, «Судья в суде, что рыба в пруде», «С кого судья взял, тот и прав», «Быть бы беде, да случились деньги на бедре», «Сильна правда, да деньги сильней», «Помути бог народ да покорми воевод»42.

Как видим, все отрицательные черты наместничьего управления, послужившие, по мнению исследователей, причинами его упразднения, в не меньшей степени были свойственны и воеводской системе управления.

Если цель земской реформы середины XVI в. заключалась в отмене кормления, то с упразднением наместничьей системы должно было прекратиться и кормление. Однако многочисленные источники свидетельствуют, что практика кормления агентов провинциального аппарата управления сохранилась и после упразднения наместников и волостелей.

38

Тихомиров М.Н. Псковское восстание 1650 г. М.; Л., 1935; Чистякова Е.В. Городские восстания в России в первой половине ХУП века (30—40-е годы). Воронеж, 1975; Покровский H.H. Томск 1648-1649 гг. Воеводская власть и земские миры. Новосибирск. 1989.

39 Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в. М.; Л., 1948. Т.2. С. 37-40.

40 Сухов A.A. Бытовые, юридические пословицы русского народа // Юридический вестник. 1874. Сент.-окт. С. 56, 62, 66,67.

41 Иллюстров И.И. Жизнь русского народа в его пословицах и поговорках. Сборник русских пословиц и поговорок. 3-е изд., испр. и доп. М., 1915. С. 93, 95, 271.

42 Иллюстров И.И. Юридические пословицы и поговорки русского народа. М., 1885. С. 2325.

12

В настоящей работе объектом исследования является воеводское кормление. Предпочтение ему перед кормлением всех прочих членов административных и судебных органов отдано по вполне понятной причине. Городовой воевода - фигура главная в уездном управлении и постоянная на протяжении всего века. Воевода выделяется на общем фоне и по феодальному статусу в качестве награжденного «корыстовной» должностью представителя привилегированного сословия, часто из аристократической прослойки, и по бюрократическому признаку личной ответственности перед правительством должностного лица, обладающего наибольшей властной компетенцией. Совокупность этих качеств, аналогичных наместничьим, открывала перед воеводами наилучшие возможности для получения кормленых доходов, а более длительный, чем у других администраторов, например у писцов, срок службы, дает основание предполагать у воевод самую большую прибыль.

Воеводская структура управления имела несомненные и весьма заметные отличия от наместничьей. Отличалась она, прежде всего, признанной в литературе бюрократичностью, постоянным руководством и неослабным контролем из центральных приказов. Но главное отличие заключалось в отсутствии у воевод предоставлявшегося наместникам грамотами права управлять уездом с помощью своих слуг и четко оформленного права собирать определенную часть государственных доходов на себя, т.е. рассматривать управляемый уезд как временно пожалованную вотчину.

С другой стороны, обе структуры роднит общий и не нарушенный реформами способ обеспечения административно-судебной деятельности. Воеводский аппарат управления, как и наместничий, содержался не за счет казны, хотя являлся именно государственной властной структурой, а на средства управляемого населения городов и волостей.

Данный принципиальный момент давно отмечен историками, но во многих исследованиях значение его активно принижается различными соображениями, призванными доказать качественно иной по сравнению с наместничьим характер обеспечения воеводского управления. Кормление новых администраторов прямо не отрицается - этого не позволяет содержание источников, но и признается чаще всего как проявление отдельных признаков наместничьего кормления, сохранившихся в силу инерции феодального общественного сознания, традиционализма социальной психологии, действия норм обычного пра"

При этом постоянно предпринимаются попытки согласовать теоретическое положение о прекращении кормления во второй половине XVI в. со сведениями источников XVII в.

Еще М.Ф. Владимирский-Буданов утверждал: «Цель назначения воевод не кормление, а управление на государя; хотя воеводы по-прежнему просятся покормиться, но это означает уже не поборы, а государево жалованье»44.

Данная цитата является наиболее, может быть, ярким примером неубедительности и противоречивости среди попыток доказать некормленый характер обеспечения служилых людей на воеводской должности. В ней наблюдается, с одной стороны, расхождение интересов государя и соискателей воеводских мест: верховная власть нуждается в добросовестных и бескорыстных чиновниках, а «воеводы по-прежнему просятся покормиться», видя в управлении лишь традиционную возможность кормления. С другой стороны, просьба «покормиться» удовлетворяется пожалованием воеводской должности. Следовательно, и правительство и воеводы не расходились в понимании смысла воеводской службы и принципа ее обеспечения - воевода, как и наместник в свое время, управляет уездом «на государя», но оплачивает его труды в этой должности не царь, а подвластное воеводе уездное население, привычное к содержанию государственных администраторов с незапамятных времен.

Смысл второй части цитаты вообще невразумителен, ибо «хотя воеводы по-прежнему просятся покормиться, но это означает уже не поборы, а государево жалованье». Если «это» означает просьбу «покормиться» и одновременно «государево жалованье», то тогда последнее является и разрешением «покормиться», что вполне справедливо, потому что кормление всегда было пожалованием. Но «покормиться», согласно М.Ф. Владимирскому-Буданову, совсем не означает «поборы», т.е. хотя позволение «покормиться» и есть «государево жалованье», однако заключается кормление не в поборах мясом, рыбой, хлебом, медом, мехами, деньгами и т.д., что и составляло существенную долю в кормах наместников и волостелей и что собирали воеводы правдами и неправдами в огромных количествах, а. непонятно в чем.

Неубедительна позиция и Е.В. Вершинина, современного исследователя.

43 Богословский М.М. Указ. соч. С. 283-285; Демидова Н.Ф. Указ. соч. С. 144-145; История крестьянства в Европе. Т.2. С. 433.

44 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 5-е изд. СПб.; Киев., 1907. С. 204-205.

Сперва он уверенно заявляет: «Устраняя в середине XVI в. население от непосредственного натурального содержания аппарата власти на местах, центральное правительство брало его обеспечение на себя». Далее он пишет: «Характерной чертой государственно-административного аппарата России XVII в. являлось "кормление от дел"». Основную причину процветания «кормленческой практики» на протяжении всего XVII в. автор усматривает «в неспособности самодержавной власти материально обеспечить свой исполнительный аппа

45 рат» .

Положение о состоявшейся ликвидации системы кормлений влечет за собой также сомнительные противопоставления наместников и воевод с точки зрения общей оценки их административной деятельности. Например, авторы учебника по истории России XVI-XVIII вв. А.Л. Юрганов и Л.А. Кацва придерживаются другой, давно существующей точки зрения: «Служба воеводы не оплачивалась государством, а потому ее называли "корыстной". Содержало воеводу местное население. Однако это не было возвращением к практике кормлений, так как для воеводы управление было службой, а для кормленщика XVI в. - лишь нагрузкой к награде за прежнюю службу» (жирным шрифтом выделено в книге - Г.Е.)46.

Тезис об отношении наместников и волостелей к обязанностям по управлению как к обременительному обстоятельству, лишь мешающему кормлению, был сформулирован историками «государственной школы» в порядке общего рассуждения, без серьезной аргументации47. Повторяемый в таком же виде и в дальнейшем48, он не имеет под собой веских оснований. С.Б. Веселовский писал в связи с этим: «Общая характеристика наместников и волостелей показывает, насколько наивен и далек от действительности взгляд на кормления как на доходные синекуры»49. Следует учитывать также, что наместничья система обеспечивала на протяжении веков государственное управление.

Исполнение управленческих функций было необходимым условием

45 Вершинин Е.В. Воеводское управление в Сибири (XVII век). Екатеринбург, 1998. С. 46, 48, 63.

46 Юрганов A.JL, Кацва Л.А. История России XVI-XVIII вв.: Учебник для VIII класса сред, учеб. заведений. М., 1995. С. 141-142.

47 Чичерин Б.Н. Указ соч. С. 20; Андреевский И. О наместниках, воеводах и губернаторах. СПб., 1864. С. 20-21; Дмитриев Ф.М. Сочинения. М., 1899. Т.1. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до учреждения о губерниях. С. 13, 295.

48 Павлов-Сильванский Н.П. Указ. соч. С. 456.

49 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 267. кормления. Как показал в новейшем исследовании Ю.Г. Алексеев, наместники и волостели служили своим сюзеренам, выполняя важную, необходимую и порой весьма ответственную общественную функцию50. Известно, например, какие сложные задачи ставились московскими государями перед наместниками, посылаемыми в присоединяемые княжества и земли51. Особенно напряженной была наместничья служба на только что присоединенных и пограничных территориях, где помимо выполнения обычных административных, судебных, полицейских, фискальных и других обязанностей им приходилось обеспечивать охрану государственной границы, решая порубежные конфликты и силой, и дипломатическими средствами. Широкий круг обязанностей не мог не вызывать у наместников серьезного отношения к управлению подчиненными им административно-территориальными образованиями52. Особенно убедительно это показано в изданной в 2000 г. книге Т.И. Пашковой, в которой в наиболее полном освещении представлены социальная и функциональная характеристика наместников и волостелей.53

С другой стороны, воеводство было для большинства служилых людей тоже желанной наградой. О воеводстве просили, его добивались, обращаясь к царю с челобитными, подобно тому как в XVI в. домогались кормления. В челобитных всегда содержалась просьба к царю пожаловать воеводством за обязательно перечисленные здесь же прежние ратные заслуги или лишения («за кровь, за раны и за родственников своих побитых»), за прежнюю службу в це

54 лом .

Анализ материалов смотра новгородских служилых людей в Пскове в 1665 г. привел В.М. Воробьева, автора одного из новейших исследований, затрагивающих проблему кормления, к доказательному заключению о том, что назначение «на воеводство, в приказы и на иные кормления» получали испы

50 Алексеев Ю.Г. У кормила Российского государства. СПб., 1998. С. 9-14, 27-32, 40-50, 106-107.; Власть и реформы. От самодержавия к советской России. СПб., 1996. С. 26-28, 27.

51 Алексеев Ю.Г. У кормила Российского государства. С. 10; Развитие русского права в XV - первой половине XVII в. М., 1986. С. 106.

52 Жуков А.Ю. Административное устройство и система управления на территории Карелии в конце XV - начале XVII вв. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Петрозаводск, 1997. С. 15, 17-18.

53 Пашкова Т.И. Местное управление в русском государстве первой половины XVI века (наместники и волостели). М., 2000. С. 25-125.

54 Акты Московского государства. СПб., 1894. Т.2. №24; РНБ. СПб ДА. А1/17. Л. 783783 об.; РГАДА. Ф.210. Приказный стол. № 603. Л. 2; Бахрушин С.Б. Указ. соч. С. 161; Кобрин В.Б. Указ. соч. С. 213; Чистякова Е.В. Указ. соч. С. 181-182. тавшие тяготы «полонного терпения» и израненные служилые люди. На новом материале, используя конкретные данные источников, автор подтвердил выраженное еще в 1856 г. Б.Н. Чичериным мнение о том, что назначения на «приказные» должности, в том числе на воеводства, часто производились в качестве награды за боевые заслуги и тяготы воинской службы: «Служба вне города (полка) была наградой для служилого человека. такие службы часто были направлены на то, чтобы "подкормить" служилых людей»55.

Все это говорит о том, что тезис о доминировании интересов кормления в наместничьем управлении полностью применим и к воеводам. Для многих воевод, озабоченных получением доходов от должности не меньше, чем их предшественники, управление тоже было «лишь нагрузкой к награде за прежнюю службу» и способом получения дохода.

Как видим, и в данном случае попытка противопоставить воевод и наместников по характеру службы и отношению к ней и тем обосновать некормленый характер обеспечения воевод оказывается неубедительной.

В дореволюционной историографии проблема воеводского кормления не получила однозначного решения, хотя привлекала внимание многих крупных исследователей истории России.

Первым охарактеризовал воеводское кормление В.Н. Татищев, мнение которого ценно особенно тем, что кормление было для него не отвлеченным понятием, а явлением современной ему действительности. Он писал: «Губернаторства и воеводства имянуют жалованием и кормлением, ибо тогда оныя жаловались из милости для нажитка, и в челобитных о воеводствах писали: прошу отпустить покормиться». Весьма важным представляются еще два момента в его характеристике кормления. В.Н. Татищев поставил кормленые доходы на один уровень с поместным жалованием: «Кормление троякое есть: 1)Поместие, жалованное дворянству от государя по смерть. 2)Кормление воеводства и всякие приказные или гражданские правления.». Указывая на рентное содержание и поместных, и кормленых доходов, В.Н. Татищев подчеркнул легальный характер кормления: «.кормлением имянует: оному где сколько дохода, имели в Разряде.»56.

Б.Н. Чичерин признавал, в отличие от М.Ф. Владимирского-Буданова кормление городовых воевод в XVII в., но в виде остаточных признаков пред

55 Воробьев В.М. Как и с чего служили на Руси в XVII в. (к истории русского дворянства) // Средневековая и новая Россия: Сб. ст. СПб., 1996. С. 458^59.

56 Татищев В.Н. Указ. соч. С. 295-297. шествующей системы управления: «Хотя кормления и были уничтожены, как несообразные с государственным началом, но фактически долго еще сохранялись черты прежнего частного характера управления». Он считал кормленые доходы добровольными приношениями, получаемые воеводами не систематически, от случая к случаю. В то же время он уделил много внимания воеводским доходам, получаемых постоянно путем злоупотребления властью57. Сходных взглядов придерживался А.Д. Градовский, по мнению которого «кормление продолжало существовать как особая форма жалованья», как сословная льгота служилых людей, полагавшаяся им на административной службе58.

Как будничную реальность российской общественной жизни описывал кормление административно-судебного аппарата С.М. Соловьев, цитируя по своему обыкновению многочисленные источники XVII в.59 Вслед за В.Н. Татищевым, он не находил разницы между содержанием служилого человека его крепостными крестьянами в поместье или в вотчине и черносошными крестьянами и посадскими людьми на воеводской должности, но обозначил кормленые доходы как дополнительную к поземельной ренту: «.если у кого было желание усилить материальные средства, то к этому считался приличным один способ - быть у дел и кормиться, обогащаться на счет тех, которым эти дела были надобны»60.

Исключительно как злоупотребление властными обязанностями рассматривал кормление воевод A.C. Лаппо-Данилевский61.

Ф.М. Дмитриев признавал, анализируя юридические источники и судебную систему, воеводское кормление в XVII в. объективной необходимостью, вызываемой отсутствием оплаты административной службы и ориентацией правительства на материальную поддержку служилого сословия и указывал, что «кормление проникало чрез все преграды» и явилось именно тем препятствием, «о которое сокрушилось новое управление», т.е. реформы Петра 162. Другой историк права, В.И. Сергеевич, писал: «.в Москве XVII в. быть воеводою

57 Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 84, 188-189, 234, 300.

58 Градовский А.Д. История местного управления в России. СПб., 1868. Т. 1. С. 65-66, 170— 171, 298-299, 374-377.

59 Соловьев С.М. История государства Российского с древнейших времен. М., 1962. Т.13. Кн. VII. С. 79-81, 90-95, 109-110.

60 Там же. С. 70-74.

61 Лаппо-Данилевский A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времени Смуты до эпохи преобразований. СПб., 1890. С. 343-346.

62 Дмитриев. Ф.М. Указ. соч. С. 67, 74-76, 118, 295-298, 310-311, 445. значило кормиться», но полагал, что кормление продолжалось в силу обычая «делать приношения приказным людям, теперь уже добровольные. Кормление перестало быть правом, но продолжало жить в нравах»63.

Привычкой населения к поборам объяснял кормление воевод и H.H. Ог-лоблин, но он же указал на высокий уровень правосознания крестьян и посадских людей и привел пример, когда воеводе было отказано в кормах в связи с тем, что он не смог предъявить документ, обязывающий население содержать его64.

По мнению М.М. Богословского, «несмотря на все различия между удельным волостелем. и воеводою, суть дела была одна и та же, и хорошо известно, что безвозмездное воеводское управление служило обильным источником частного дохода». Важным для темы исследования является заявление М.М. Богословского «о признании такого характера кормления за воеводской должностью со стороны правительства». Еще в большей мере, чем другие историки, он придавал значения действию норм обычного права65.

В наиболее категоричной форме отзывался о характере воеводской власти В.О. Ключевский. Оценивая воеводские доходы и злоупотребления в самом общем виде, он утверждал, что «для местного населения воеводство стало не только восстановлением, но и ухудшением наместничьего управления». Важное доказательство существования воеводского кормления в XVII в. он усматривал в сохранении самого понятия кормления: «В своих челобитных о назначении соискатели воеводских мест так напрямки и просили отпустить их в такой-то город на воеводство "покормиться"»66.

Из историков советского периода весьма определенно отзывалась о воеводском кормлении Е.В. Чистякова, которая не просто отметила у воевод «многие признаки наместническо-кормленческого управления», но четко указала на «кормленщический характер воеводской власти», на воеводское кормление как на одну из главных причин постоянного социального противостояния и городских восстаний XVII в.67

63 Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. 4-е изд. СПб., 1910. С. 308-309.

64 Оглоблин H.H. Народная смута в Вятке из-за «кормления» воевод (Очерк из жизни XVII века) // Исторический вестник. СПб., 1892. Т. 49. С. 166-170.

65 Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719-27 гг. М., 1902. С. 260; Он же. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. М., 1912. Т. 2. С. 285.

66 Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1937. Ч. 3. С. 160.

67 Чистякова Е.В. Указ. соч. С. 42, 43, 166, 172-200.

А.И. Копанев избегал термина «кормление», в отличие от публикатора использованных им источников, П.Н. Луппова, который прямо заявлял о восстановлении воеводами в Вятской земле наместничьих порядков68. А.И. Копанев показал на конкретном материале, что «крепостничество как система коснулась и черносошного крестьянства», одним из проявлений чего явились «поборы с населения в пользу царской администрации», которые «поглощали значительную долю крестьянского бюджета». Исследователь выявил огромные суммы воеводских доходов в северных уездах, получаемых в условиях «организации настоящего, ставшего бытом деревни феодального грабежа и произвола со стороны администрации», вытекающих из действия «механизма феодального государства XVII в.». Проанализировав содержание расходных книг усть-вымского и совьевского целовальников, исследователь описал в сущности весь механизм и процесс кормления воевод и городового приказчика, но слово «кормление» так и не применил. При этом А.И. Копанев рассматривал поборы воеводской администрации исключительно как злоупотребления69.

Большое внимание проблеме воеводских «кормов» и поборов уделили авторы книги «Власть и общество. Сибирь в XVII в.», отвечая на вопрос, каким образом воеводы «совмещали личные интересы, выполняя служебный долг и одновременно нарушая его, чтобы иметь неправедные доходы». В.А. Александров и H.H. Покровский увидели в воеводском управлении отчетливые черты наместничьего кормления, отразив их во множестве описаний воеводских действий, и пришли к следующему выводу: «.на практике содержание воевод вопреки наказам обходилось местному населению не дешево, в частности в Ман-газее, по данным 1630-х гг. такие расходы превышали 400 руб. в год». Исследователи четко обозначили рентный характер поборов и повинностей в пользу воевод и приказчиков, постоянно подчеркивая их незаконность. Они усматривают в действиях воевод «частнофеодальные замашки», а объективную причину воеводских «кормов», поборов, повинностей видят в феодальной эксплуатации, осуществляемой через феодально-административное насилие70.

Особо следует выделить работу A.A. Новосельского, который описал кормление воевод в южных уездах России, где не было черносошных крестьян

68 Луппов П.Н. Документы по истории Удмуртии XV-XVII веков. Ижевск, 1958. С. 44.

69Копанев А.И. Крестьяне Русского Севера в XVII в. Л., 1984. С. 5, 58, 201-226.

70

Александров В.А., Покровский H.H. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 52, 57, 66-67, 70-71, 111, 123,126, 129, 133-134, 173-175, 179, 183, 186, 194, 196, 213, 217, 234, 259, 262, 293. и многолюдных посадов71.

Примечательной является точка зрения М.А. Мацука, который установил факт выплаты денег «за воеводу» даже освобожденными от воеводского управления «отхожими» волостями Яренского уезда. Он пришел к выводу об одобрении правительством практики содержания воевод крестьянскими и посадскими мирами в первой половине XVII в., которое сменилось в последней трети века на «упорную целенаправленную борьбу с традицией взимания различных поборов воеводами с населения уездов»72.

Наконец, в привлекающей к себе внимание самостоятельностью наблюдений содержательной книге Е.В. Вершинина проблеме воеводского кормления посвящен отдельный параграф под названием: «"Кормленческие" черты воеводского управления». Работа Е.В. Вершинина примечательна тем, что отразила в сжатом виде практически весь опыт изучения воеводского кормления. Автор выходит за пределы собственно сибирской тематики и распространяет свои выводы и наблюдения на всю страну. Некоторые из них заслуживают особого внимания как важные для темы настоящего исследования.

Признавая кормление определяющим признаком системы местного управления в XVII в., исследователь обратил внимание на особенную живучесть традиции кормления в поморских уездах. Важным является его наблюдение не только о сохранившемся в воеводском кормлении наместничьем «въезжем корме», но и о появлении воеводского корма «на отъезд». Е.В. Вершинин справедливо замечает, что «въезжее» превратилось в XVII в. «в одну из самых доходных статей воеводских поборов»: Таковым он признает «въезжий корм» лишь «к западу от Урала», проигнорировав сообщения С.Б. Бахрушина о подношениях «на приезде» сибирским воеводам (Бахрушин С.Б. Научные труды. М., 1959. Т.4. Очерки по истории Красноярского края. С. 171).

Весьма существенным представляется вывод Е.В. Вершинина о том, что абсолютно, по его мнению, «незаконную деятельность, направленную на обо

71

Новосельский A.A. Распространение крепостнического землевладения в южных уездах Московского государства в XVII в. // Исторические записки. М., 1938. Т. 4. С. 38-39.

72

Мацук М.А. 1) Государственная политика по сохранению платежеспособности черносошных крестьян Поморья во второй половине XVI-XVII в. (на примере Яренского уезда) // Русское централизованное государство. Образование и эволюция. XV-XVIII вв.: Чтения, посвящ. Памяти акад. JI.B. Черепнина: Тез. Докл. Москва, 26-28 нояб. 1980 г. М., 1980. С. 111; 2) Некоторые аспекты политики правительства по повышению тяглоспособности черносошных крестьян Поморья и Приуралья в XVII в. // Государственные крестьяне Урала в эпоху феодализма. Екатеринбург, 1992. С. 19-24.

21 гащение приказной администрации условно можно разделить на две части». Одна из них «была связана с традициями «кормления» за счет населения; другая представляла разнообразный набор спекуляций, взяток и прямого насилия, конкретные формы которых варьировались от района к району».

Разделение воеводских доходов по способу их получения, хотя и не четко выраженному, представляется перспективным в плане изучения воеводского кормления шагом, но не последовательно и, что особенно важно, не до конца использованным. Поэтому в данной фразе отразились все противоречия отечественной историографии в освещении воеводского кормления.

Е.В. Вершинин четко обозначил часть доходов, получаемых за счет злоупотреблений служебным положением и не связанных, по его мнению, «с традициями кормления». Следовательно, совершение традиционных «кормлен-ческих поборов» не относится к злоупотреблениям, но, с другой стороны, как сказано выше, они тоже являются частью «незаконной деятельности». Не усматривая у воевод никаких законных оснований для получения кормленых доходов, историк следует в объяснении продолжающейся практики кормления за М.М. Богословским, повторив его вывод: «Содержание воеводы в глазах мира - покоящаяся на обычном праве повинность».

Данный тезис, весьма распространенный в исторической литературе, вызывает сомнения своей адекватностью реальной действительности. Безоговорочное следование ему приводит к парадоксальному выводу: те самые крестьянские и посадские миры, которые настойчиво добивались в XVI в. отмены узаконенного наместничьего кормления, в XVII в. добровольно, руководствуясь лишь нравственными категориями, а не в силу законодательных предписаний, поставляют кормы воеводам.

Е.В. Вершинин отделяет традиционные доходы от прочих «незаконных» лишь потому, что «въезжее» - «отъезжее», «праздничные деньги» и «вседневные харчи» собирали (по обычаю) и доставляли воеводам «органы волостного и всеуездного самоуправления». Вопрос о законности действий при этом данных органов самоуправления не поднимается (и не поднимался никем из предшественников). Между тем, земские старосты и целовальники обладали властной компетенцией, были ответственны перед верховной властью за состояние дел в уездах в не меньшей степени, чем воеводы. Они действовали в рамках законодательной и государственной систем и были призваны соблюдать и отстаивать интересы мирских людей, а не наносить им ущерб сборами «незаконных» воеводских кормов, что непосредственно затрагивало и государст

22 венные интересы, связанные с исправной уплатой населением налогов.

Т.е., если согласиться с тем, что все кормленые доходы воевод являлись незаконными, то старосты и целовальники совершали противоправные поступки, собирая воеводские кормы, и должны были нести ответственность за них. Однако именно земские старосты и целовальники сообщали в челобитных о появлении недоимок из-за воеводских кормов и поборов, приводивших к обнищанию населения. Следовательно, содержание воевод было разорительным для населения и вряд ли его можно объяснить слепым следованием обычаю. Обычаи поддерживаются, если они соответствуют интересам тех или иных социальных общностей.

Вопрос о законности воеводских взиманий является краеугольным для проблемы кормления в XVII в., поэтому Е.В. Вершинин не ограничивается сказанным и, вслед за предшественниками, рассматривает его с позиции правительственной политики по поводу содержания воевод населением.

Исследователь решительно утверждает, что «официальные запрещения воеводам «кормиться» имели всеобщий характер - «собирать кормы с населения запрещалось повсеместно». Он опровергает мнение М.А. Мацука об одобрении правительством в первой половине века практики содержания воевод населением и твердо заявляет: «В течение всего столетия правительство старалось сломать старую традицию «кормиться от дел». Однако столь категорические высказывания плохо согласуются с другими, присутствующими в этой же работе.

Практика кормления «процветала» в течение всего XVII в. потому, что «коренных мер по пресечению кормленческой практики правительство не предпринимало». Имело место «молчаливое признание Сибирским приказом того, что воевода мог "покормиться", "покорыстоваться"». В целом «московское правительство молчаливо соглашалось с тем, что занятие должности в системе управления является средством поддержания материального благосостояния представителей господствующего класса». Подчеркивая молчаливый характер признания правительством кормления, Е.В. Вершинин заявляет в то же время, что традиционные черты «кормленческого» порядка управления . даже частично поддерживались правительством» и приводит, вслед за Б.Н. Чичериным, пример кормления слободских приказчиков Тобольского разряда в соответствии с правительственными актами 1659 и 1697 гг.

И в полном противоречии с утверждениями о совершенной незаконности кормления и целенаправленной борьбе правительства с практикой кормления собственником, их судебно-административная власть позволяла им, подобно частным феодалам, эксплуатировать крестьян, соучаствуя в распределении феодальной ренты».

Несмотря на признание воеводских кормов, E.H. Швейковская решительно отрицает, хотя это и не логично, факт самого кормления. Она написала о воеводах: «В их поведении и действиях сказывались не пережитки и отголоски наместническо-кормленческой системы, а конкретные проявления сеньориальной эксплуатации, которая покоилась на вековых устоях феодальной собственности». В этом заключается оригинальность ее объяснения воеводских доходов, которое она выдвигает «исходя из органической сплетенности государственно-корпоративных и частнофеодальных компонентов феодальной собственности». Обнаружив в практике воевод множество доказательств частнохозяйственной эксплуатации населения (не только черносошных крестьян), E.H. Швейковская полагает, что «Оценка их в качестве "сеньориальных" позволяет по-новому и более глубоко понять роль воевод и их аппарата в местном управле

74

НИИ» .

Указание на частнофеодальный характер воеводских действий представляется важным и плодотворным для изучения одной из сторон кормления воевод. Однако даже определение их как «сеньориальных» не обнаруживает отличий у воевод от наместников и не дает ответа на вопрос о юридической стороне содержания воевод населением. Сеньориальные черты имело и кормление наместников, а наличие их у воевод служит лишь подтверждением кормленого характера обеспечения их административной службы - без кормленых грамот.

Особое место в ряду новейших работ о кормлении занимает статья П.В. Седова «Подношения в системе воеводского управления Новгорода XVII в.». После работ автора диссертации она является первым исследованием, полностью посвященным кормлению воеводского аппарата управления. В ней рассматривается кормление всего приказного аппарата в Новгороде, но центральное место занимает, естественно, воеводское кормление.

Статья написана по материалам архивных фондов Иверского Валдайского и Успенского Тихвинского монастырей. Благодаря хорошо сохранившимся документам, в особенности образному описанию взаимоотношений с воеводами талантливого стряпчего-пьяницы из Иверского монастыря, статья обогатила

74 Швейковская E.H. Государство и крестьяне России. Поморье в XVII веке. М., 1997. С.246-258.

25 характеристику воеводских кормов множеством их разновидностей. Некоторые из них имели, несомненно, местный колорит.

В статье основательно раскрыты ментальность воевод из аристократического круга, к которому принадлежало большинство новгородских воевод, их культурные запросы, алчность и корыстолюбие, легко преодолевавшие нравственные запреты и юридические нормы, отношение к поставке им кормов монастырских властей и другие аспекты проблемы кормления.

Главный тезис статьи заключается в том, что подношения XVII в. «носили переходный характер между наместничьим кормлением XV-XVI вв. и подношениями последующего времени», поскольку управление переживало переходный период от средневекового управления к бюрократическому. Однако их особенности не выявлены, что приводит к несогласованности и неубедительности утверждений: хотя даже «водворение иноземной практики на российской почве не уничтожило системы кормления», продолжающиеся подношения чиновникам теперь уже не кормы, лишь потому, что служат признаком бюрократического управления и называются по-другому - акциденциями.

К сожалению, статья П.В. Седова оставляет противоречивое впечатление. Она содержит ряд важных наблюдений и выводов. Исследователь установил непрерывный рост монастырских расходов на «почести» и «услуги» воеводам и их домашнему и приказному окружению в связи с развитием приказного делопроизводства. П.В. Седов признает, в отличие от других историков, получение воеводами «кормов», «праздничное кормление», кормление в целом. Более того, он отметил тот факт, что даже петровские реформы не уничтожили «системы кормления, в особенности местного, за счет населения». В связи с этим нельзя не отметить, что хотя П.В. Седов называет позицию автора диссертации «крайней», процитированное заключение является повторением одного из ее тезисов.

Несколько странной выглядит трактовка П.В. Седовым и другого положения. В начале статьи он пишет: «Г.П. Енин пришел к выводу о «преемственности воеводами наместничьего кормления XVI в., сохранившегося в XVII в. практически в неизменности». А в конце статьи появилась фраза: «.вывод Г.П. Енина о "неизменности" в XVIIв. наместничьих кормов представляется сильно преувеличенным. Подношения приказным XVII в. не могли оставаться неизменными по сравнению с XV-XVI вв., поскольку само московское общество не осталось неизменным». Оппонент исказил смысл процитированного им вывода, заменив слова «наместничьего кормления» словами

26 наместничьих кормов». В цитате речь идет о способе содержания администраторов, а не о составе, объеме и стоимости кормов. В той же работе, из которой взята цитата, прямо сказано о возрастании воеводских доходов к концу века и приведены тому примеры.

П.В. Седов сообщает, что статья «посвящена анализу подношения только в одном Новгороде на протяжении всего XVII в.», но в статье излагаются события с 1658 по 1698 гг. - ранее 1658 г. не приведено ни одного факта.

По утверждению автора выводы сделаны «по материалам Новгорода», однако в статье использованы не новгородские материалы, а монастырские, причем не расположенных в самом городе монастырей, а двух периферийных монастырей из Новгородской епархии, что весьма важно. Во-первых, привлеченный материал отражает лишь один, монастырский, поток доходов в многогранном воеводском кормлении. Во-вторых, кормление воевод и других приказных людей в городских монастырях отличалось от кормления в отдаленных монастырях.

П.В. Седов неоднократно заявляет в статье об отсутствии в наместничьем кормлении доходов от делопроизводственной практики как об установленном факте, но ни в одном случае не удосужился обосновать свои утверждения. Между тем в источниках и исследованиях содержатся сведения противоречащие мнению П.В. Седова.

Основной недостаток статьи заключается в неверном представлении о репрезентативности использованных источников. П.В. Седов неправомерно распространяет наблюдения и выводы, сделанные на ограниченном монастырском материале, на воеводское кормление в целом. Он совершенно не учитывает специфику монастырского кормления воевод, как, в прочем, и наместников. Справедливо отметив ситуационностъ в поставке кормов монастырскими властями, которые могли уменьшить праздничную «почесть» и даже совсем не давать ее воеводам, П.В. Седов делает на этом основании самое широкое заключение: «Эта неоднозначность, ситуационность традиционных праздничных кормов отражает переходный характер обеспечения приказных от сугубо средневековых принципов содержания к принципам Нового времени». Но монастыри не обязаны были, в отличие от земских миров, «обеспечивать», «содержать» воевод. Именно поэтому новгородские воеводы «просят», чему много примеров приведено в статье, «почестей» и услуг. Их просьбы - настоящее вымогательство. В них всегда содержится скрытая, а часто и прямо выраженная, угроза навредить монастырю, в случае отказа, при первом же деловом контакте с монастырскими представителями. Вынужденность, объясняемая широкими властными полномочиями воевод, действовавших в рамках феодальной морали и законности, а не обычай, как утверждает П.В. Седов, заставляла монастыри участвовать в содержании кормленщиков во все времена. Это и делало монастырские кормы-«почести» традиционными. Отсутствие у воевод формальных прав на получение кормов из монастырей определяло особый характер их взаимоотношений и позволяло последним вести себя так, как не мог и помыслить ни один земский староста: утаить тот или иной корм75.

Представления Е.В. Вершинина, E.H. Швейковской и П.В. Седова о воеводском кормлении можно признать итоговыми для истории изучения проблемы.

Во второй половине XX в. появился ряд исследований, которые не имеют прямого отношения к воеводскому кормлению, но содержат наблюдения, весьма важные для изучения как системы кормления в целом, так и кормления воевод, в частности. Отметим здесь некоторые из используемых в диссертации наблюдений. Б.Н. Флоря установил по данным монастырских источников факт обеспечения на кормленой основе не имевших доходных списков и кормленых грамот новых органов власти в период их сосуществования с наместничьими76. В.Д. Назаров отметил соответствие структуры и состава пошлинников новгородских монастырей-магистратов структуре и составу светских кормленщиков77. Важным является вывод Е.И. Колычевой о генетической связи денежной ренты с кормами древнерусских администраторов78. В монографии А.П. Павлова впервые на фактическом материале прослежен генезис воеводского института власти и его функционирование в период сосуществования городовых воевод с наместниками79. Т.Н. Пашкова впервые представила анализ доходов на

75 Седов П.В. Подношения в системе воеводского управления Новгорода XVII в. // Новгородский исторический сборник. № 7(17). СПб., 1999. С. 130-163.

76 Флоря Б.Н. О некоторых источниках по истории местного управления в России XVI в. // АЕ за 1962 год. М„ 1963. С. 93-98.

77 Назаров В.Д. 1) Из истории землевладения и хозяйства монастырей Новгорода в XV в. (К особенностям новгородской социальной структуры) // Аграрный строй в феодальной России. XV - начало XVIII в.: Сб. ст. М., 1986. С. 25-48; 2) Полюдье и система кормлений. Первый опыт классификации нетрадиционных источников // Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы государственной собственности и государственной эксплуатации: (Ранний и развитой феодализм): Чтения, посвящ. памяти акад. Л.В. Черепнина. Кишинев, 5-7 апр. 1989 г.: Тез. докл. М., 1988. С. 164-170.

78 Колычева Е.И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 114-115.

7Q

Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С.244. местников и волостелей80, что открывает возможность сравнения с ними доходов городовых воевод.

Завершая обзор наиболее значимых для темы кормления работ и точек зрения, нельзя обойти вниманием опубликованную в 1997 г. статью американского исследователя Брайана Дэвиса81.

Статья Б. Дэвиса примечательна в первую очередь тем, что написана с учетом практически всех достижений российской и западной историографии в изучении проблемы кормления. Свое представление об истории кормления и его сущности иностранный ученый излагает, опираясь, прежде всего на исследования российских историков, в том числе автора настоящей работы. Б. Дэвис тоже отрицает факт отмены кормления в середине XVI в. и аргументирует свое мнение заслуживающими внимания соображениями. Обнаруживая хорошее знание литературы и основательное знакомство с источниками, Б. Дэвис убедительно доказывает продолжение практики кормления как способа оплаты административной деятельности в XVII и XVIII вв. Автор неоднократно указывает на экономическое значение кормов и на неизживаемую тягу администраторов к противозаконным кормленым доходам.

В то же время Б. Дэвис придает большое значение «семиотической значимости кормления» (the semiotic significance of kormlenie), акцентируя внимание на характере взаимоотношений между кормленщиками и управляемым населением. Исходя из теории «всеобщего обмена» ("generalized exchange"), заключающегося и в акте дарения в традиционных обществах82, он подчеркивает значение постоянно имевших место неформальных связей между наместниками или воеводами и зависимыми от них мирами, которые приводили, по его мнению, к установлению взаимных обязанностей, отношений покровительства и даже «ритуального родства».

Правда, доказывая мысль о почти равноправной взаимности обязательств кормленщика и подвластного ему населения, Б. Дэвис прибегает к многочисленным оговоркам и лишь предполагает, что «подношение подарков действительно могло служить прелюдией к хотя бы символической взаимности» (That

80 Пашкова Т.Н. Местное управление в русском государстве первой половины XVI века (наместники и волостели). М., 2000. С. 44-56.

81 Davies В. The Politics of Give and Take: Kormlenie as Service Remuneration and Generalized Exchange, 1488-1726 // Culture and Identity in Moscovy, 1359-1584. UCLA. Slavic Studies. New Series. Vol. III. Moscow, 1997. S. 39-67.

82 Там же. С. 40. gift prestation really could work as an overture to at least symbolic reciprocity)83.

В предоставлении кормов мирскими людьми Б. Дэвис усматривает не только факт принуждения, но и акт добровольного дарения, который нивелировал принудительный характер поставки кормов и создавал условия для обстановки едва ли не полного взаимного согласия. Автор видит в кормлении большое положительное содержание, поскольку именно в процессе кормления реализовался «всеобщий обмен», приводивший к оказанию администраторами услуг мирам за счет игнорирования государственных интересов в обмен на добровольно доставлявшиеся собственно кормы, «почести», поминки, посулы и т.д. Развивая эту мысль на материале XVIII в., Б. Дэвис высказывает мнение о вынужденности для чиновников взяточничества и вымогательства из-за низкого жалования и о необходимости неузаконенных доходов как объективного стимулятора административной деятельности. Создающиеся на основе одаривания администраторов за пределами бюрократизированной структуры вертикальных связей горизонтальные неформальные отношения составляли, по мнению Б. Дэвиса, единственно возможную тогда основу для последующего возникновения в России гражданского общества84.

Мнение Б. Дэвиса о сложном характере взаимоотношений, возникающих и поддерживаемых в процессе кормления вполне справедливо и подтверждается наблюдениями едва ли не всех российских исследователей, касавшихся проблемы кормления. Его подход к проблеме заслуживает внимания, как и отдельные суждения, которые могут способствовать более глубокому пониманию кормления как многовекового явления феодальной России. Однако многие существенные положения его статьи выглядят неубедительно и не только из-за постоянных оговорок и предположений, разрушающих заявленную установку, но из-за неадекватной интерпретации источников. Например, автор заявляет, что собственные расходы воевод на свои нужды имели внушительные размеры даже в городах с низкой стоимостью жизни и ссылается на «Роспись воеводы Григория Ивановича Пустошкина домашнему росходу»85, который был воеводой в Ростове с 4 февраля 1662 г.86 Но дело в том, что Г.И. Пустошкин начал

83 Там же. С. 58.

84 Там же. С. 67.

85 Там же. С. 49-50.

86 Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 194. По сведениям А.П. Барсукова закончился срок воеводской службы Г.И. Пустошкина 6 марта 1663 г., но поданная на него челобитная в октябре 1663 г. указывает на то, что он находился в Ростове значительно расходовать «октября с 28 числа» 1662 г. не привезенные с собой, а накопленные за 10 месяцев кормления деньги, и потратил их почти полностью на верховых коней, необходимое на воинской службе снаряжение, одежду, но не на проживание в городе во время воеводства87. В октябре 1663 г. жаловались на воеводу Г.И. Пустошкина ростовские посадские люди митрополиту Ионе: «Да он же, воевода, нам, сиротам, чинит всякие болшие налоги, и спрашивает с нас поминков и почестей болших, и в исцовых исках, в кабалном и безкабалном долгу, через поруки, на правеже бьет и в тюрму сажает для своей корысти, и мы, сироты, от тое его воеводской налоги и обиды вконец погибли»88.

Особенно необоснованной представляется основополагающая идея Б. Дэ-виса о заинтересованности местных миров в сохранении кормления. Она не может быть доказана, поскольку не соответствует содержанию необозримого массива источников, но ее появление в статье вполне логично, ибо предопределено методологической позицией автора. Он опирается на опыт западной историографии в изучении «других традиционных обществ» и некритически переносит его на русскую историческую почву. При этом выводы о взаимоотношениях, возникающих, в частности, в связи с ритуалом дарения в «других добю-рократических режимах», используются в статье как вневременные константы, присущие любой цивилизационной среде, совершенно без учета особенностей политического строя, экономического развития, социальной жизни, национальной самобытности, наконец, географических и хронологических факторов.

Это вытекает из примеров, приводимых в статье в качестве аналогий имевшим место в кормлении отношениям. Если упоминание о сделке между итальянским феодалом и крестьянами-арендаторами, закрепляемой уплатой феодалу опогате в ответ на его клятву обеспечивать им определенную степень безопасности, может иметь некоторый смысл в разговоре о кормлении, то привлечение примеров из античной истории вряд ли оправданно, и совсем неуместной представляется ссылка на имеющий характер жертвоприношения северо « 89 индиискии ритуал дарения при изгнании злых духов из дома или деревни.

Между тем, цивилизационной особенностью исторического развития России было неоспоримое господство на протяжении почти всего второго тысячелетия феодальных формационных признаков. Невнимание к этому факту лишадолыие.

87 АЮБ. СПб., 1884. Т. 3. № 328. С. 261-263.

88 АИ. СПб., 1842. Т. 4. 1645-1676. № 174.

89 Оалаеэ В. Указ. соч. С. 40-41, 57. ет любого исследователя возможности глубоко проникнуть в сложнейшую гамму истинных отношений в российском обществе ХУ-ХУШ вв. Особенно чревата ложными выводами недооценка российских формационных характеристик при изучении темы кормления, где все определялось феодальными по своей сути и весьма своеобразными по форме выражения отношениями.

Скорее всего, именно методологические ориентиры привели Б. Дэвиса, при всем знании им источников и литературы о кормлении, к высказываниям, «работающим» на его концепцию, но неверным как раз с точки зрения «семиотики кормления». Примером может служить не требующее комментария заявление о том, что должность городового воеводы рассматривалась в лучшем случае как временная отставка от более престижной армейской и придворной службы, в худшем - как понижение в должности90. *

Значимость проблемы кормления административно-судебного аппарата видна уже из того факта, что без отклика на него не обходится практически ни одно исследование по истории России XVII в., независимо от того, касается ли оно характеристики политического строя, государственного устройства, механизма управления, социальных отношений, организации военной службы, правительственной экономической политики. Содержание местного аппарата управления за счет населения сохранялось и в XVIII в., поэтому проблема кормления постоянно затрагивается и в трудах историков России XVIII в.91 Тем не менее, несмотря на многочисленность высказываний о кормлении, существенной эволюции взглядов на проблему кормления в XVII в. не наблюдается с середины XIX в., после выхода работ о местном управлении в России историков государственной школы, ибо данная тема ни в одном исследовании отечественных историков не решается самостоятельно.

Можно назвать лишь две работы, в которых предметом специального рассмотрения явилось кормление подьячих провинциальных учреждений и московских приказов. Речь идет о монографии Н.Ф. Демидовой и статье П.В. Се

90 Там же. С. 49.

91 Например: Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. Т. 1. М., 1913. С. 19, 21, 32, 46-48, 140, 220, 234, 466; Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974. С. 255-256, 265267; Акишин М.О. Полицейское государство и сибирское общество. Эпоха Петра Великого. Новосибирск, 1966. С. 3, 76, 81. дова92. О воеводском кормлении специальных работ нет, за исключением нескольких публикаций автора настоящего исследования и статьи П.В. Седова о монастырском кормлении новгородских воевод. Между тем, разнообразные и многочисленные источники показывают, что проблема обеспечения городовых воевод была совсем не частным вопросом общественной жизни России, но затрагивала интересы большинства населения и занимала на протяжении всего XVII в. важное место в социальной, правовой и экономической политике государства.

Городовые воеводы были главным звеном в системе государственного управления и феодального принуждения на местах, на что указывает огромный объем их властных полномочий. Они являлись одновременно администраторами, ответственными исполнителями налоговой политики, блюстителями феодального правопорядка, региональными военными руководителями, на которых в некоторых случаях возлагались и дипломатические обязанности, судьями с весьма широкой компетенцией.

Добросовестное выполнение столь обширных и ответственных функций объективно предполагало адекватное вознаграждение. И в многочисленных указах, грамотах, воеводских наказах, в воеводских отписках, в приказном делопроизводстве нашло отражение неослабное внимание правительства к этому вопросу. Оно было вынуждено заниматься им, прежде всего, в связи с бесчисленными жалобами крестьян и посадских людей на непомерные воеводские «кормы» и корыстные злоупотребления.

Решалась проблема оплаты воеводской службы на основе действия феодальной привилегии - занимать воеводскую должность могли только служилые люди «по отечеству». Ценность сословной привилегии заключалась в получении обязательного вознаграждения за исполнение управленческих функций от населения.

Существование данной привилегии указывает на подчиненность в феодальном государстве интересов податного населения заботе о доходах городовых воевод, хотя правительство и принимало законодательные, административные и судебные меры с целью ограничить воеводские поборы и не допустить полного разорения посадских людей и крестьян в уездах.

Цель настоящей работы заключается во всесторонней характеристике

Демидова Н.Ф. Указ. соч. С. 133-145; Седов П.В. Подношения в Московских приказах ХУП века // Отечественная история. 1996. №1. кормления как способа содержания городовых воевод.

Отправным моментом исследования служит общепризнанный факт содержания воеводской структуры управления за счет управляемого населения. Отсутствие оплаты административно-судебной деятельности в местном управлении в XVII в. государством подтверждается многими источниками, но, может быть, с наибольшей отчетливостью об этом сказано в Разрядной книге. В декабре 1633 г. из Разрядного приказа рассылались грамоты по городам о сборе служилых людей в поход и о выплате им в связи с этим денежного жалования. Во всех грамотах содержался тезис об особом отношении к выплате жалования служилым людям, находившимся в административных или в судебных органах. Повторяемый в каждой грамоте, иногда с незначительными разночтениями, он выглядит так: «А которые были в городех в воеводах и в осадных головах, и у стрелецких дел в головах, и в сотниках, и в губных старостах, и в отсылках для всяких дел, а во 139-м и во 140-м году государева денежного жалованья им с городы не дано, и тем велети быти на службе без жалованья для того, что они были по приказом, и в десятнях своей денежной раздачи тех всех написати себе статьею»93.

Имели место исключения из этого правила, в частности выдача сибирским воеводам в размере полагавшихся им за военную службу денежных окладов и даже сумм в сотни рублей на подъем94. Однако, следует учитывать особые обстоятельства, сопровождавшие данные выплаты. Во-первых, все-таки это жалованье за ратную службу, которое просители воеводских мест получили бы в свое время и без назначения на воеводства в Сибирь. Кроме того, воеводская служба в Сибири являлась в XVII в. воинской в не меньшей степени, чем административной. Сибирские воеводы были реальными военачальниками, организуя и возглавляя боевые действия. Во-вторых, денежное жалование выдавалось им в связи с большой удаленностью места службы, что следует из факта выдачи годовых окладов на 2 года вперед95. Деньги на подъем выплачивались им ввиду значительных затрат на сборы и расходов на длительном пути к месту службы - даже грамоты из Сибирского приказа в 1697 г. доходили в Нерчин-ский острог со следующими налегке конными казаками не раньше, чем за во

93 Книги разрядные по официальным оных спискам. СПб., 1855. Т. 2. Стб. 575, 589, 596, 598, 600.

94 Александров В.А., Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 120; Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 45.

95 Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 42-43. семь месяцев96.

Выдаваемые деньги покрывали лишь часть затрат в сотни рублей на дорожные припасы и на запасы продовольствия, одежды, разнообразное необходимое в пути и для проживания в Сибири снаряжение и товары, которые там приобрести было невозможно97, а также покупаемые в Москве с целью получения спекулятивных доходов.

Наконец, ехали на воеводство в Сибирь отнюдь не ради «государева денежного жалованья», а с ясно обозначенным намерением «покормиться», ибо челобитчики о воеводских местах часто откровенно мотивировали свою просьбу бедственным материальным положением.98 В надежде на ожидаемые кормленые доходы они не скупились и собирали весьма значительные суммы. С.Б. Бахрушин писал, что, например, весьма бедного, по его мнению, красноярского воеводу A.A. Бунакова (с которым ехало при его бедности 50 человек дворовых людей) Сибирский приказ ограничил в 1648 г. только в увозимых с собой деньгах суммой в 200 рублей99. Понятно, что несколько десятков рублей денежного жалования рядового служилого человека не играли существенной роли в затратах на дорогу и на проживание в Сибири.

Наиболее близка данной точке зрения позиция М.О. Акишина. Он считает получение денежного жалования сибирскими воеводами «наиболее важным отличием их от кормленщиков XVI и предшествующих столетий». В то же время исследователь указывает, что жалование никак не было «связано с занимаемой должностью» и приводит соображения, из-за которых «не стоит абсолютизировать это отличие»: «Во-первых, в XVII - начале XVIII вв. вполне официально сохранялась практика "кормления от дел". Во-вторых, полулегально продолжали существовать традиционные сборы, сохранившиеся от наместничьего управления»100.

Для полноценного представления о характере оплаты воеводской службы совершенно необходимо выяснить вопрос, который возникает прежде всего - о

96 Каталог древнерусских грамот, хранящихся в отделе рукописей ГПБ им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. / Сост. Г.П. Енин. Л., 1991. Вып. И. 1696-1700 гг. № 139, 193195.

97

Вершинин Е.В. Указ. соч. С. 46: «Сами сборы требовали значительных расходов, которых выданное жалованье и подъемные деньги могли не покрывать».

98 Бахрушин С.Б. Научные труды. М., 1959. T. IV. Очерки по истории Красноярского края. С. 161.

99 Там же. С. 161-162.

100 Акишин М.О. Указ. соч. С. 81.

35 преемственности воеводами опыта и способов кормления предшественников, наместников и волостелей, возглавлявших государственную власть на местах до земской реформы XVI в., и других должностных лиц государственного и негосударственного аппарата управления. О кормлении городовых воевод можно с уверенностью говорить лишь установив наличие в их обеспечении основных черт наместничьего кормления, повторяемость последних в воеводской практике на протяжении всего XVII в.

Объективная характеристика кормления воевод неизбежно предполагает выявление правовой базы их взиманий, анализ юридических источников в сравнении с подобными документами наместничьей поры.

При убедительной аргументированности утверждения о кормленом характере воеводских доходов возникает необходимость объяснить причины содержания новых органов государственного управления в виде древнего кормления.

Большое количество сведений о кормлении воеводского аппарата управления в XVII в. и признание такого характера обеспечения административной деятельности в исторических исследованиях, с какой бы степенью определенности об этом не говорилось, логично приводят к вопросу: чем объяснить действие порядков, свойственных системе кормлений, после ее «отмены»? Иначе говоря, необходимо установить, что же с ней произошло? что на самом деле было отменено в ходе земской реформы XVI в., а что не было затронуто реформой?

Поставленные задачи могут быть решены доказательно лишь в том случае, если будут выявлены устойчивые формы воеводского кормления, конкретные виды, состав и стоимость воеводских кормов, их эволюция, способы их взимания, инертные участники и активные соучастники воеводского кормления. В итоге должно выясниться, насколько ощутимо сказывалось воеводское кормление на материальном положении податных сословий и самих воевод, какими были социальные, политические и экономические последствия воеводского кормления. Для освещения указанных вопросов привлекаются актовые, делопроизводственные, нарративные, фольклорные, как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот, выявленные в разных хранилищах источники Х\^1-ХУП вв.

Выяснение перечисленных вопросов вполне соответствует методологическому требованию о соблюдении принципа историзма, явно нарушенного в изучении темы кормления под влиянием тезиса об отмене кормления в середи

36 не XVI в., и нуждается в комплексном изучении доступных, по возможности в наиболее полной совокупности, сохранившихся источников, включая их археографические разыскания, источниковедческие и текстологические наблюдения, тщательный анализ содержания конкретных документов, сопоставление полученных результатов с имеющимися характеристиками наместничьего кормления, использование методов системного анализа.

Методология исследования обусловлена общей задачей найти ответ на вопрос о характере вознаграждения городовых воевод за административную службу. Существующие в историографии точки зрения на проблему формировались двумя основными способами. Как утверждающие продолжение кормления авторы, так и придерживающиеся мнения о наличии только остаточных признаков кормления делают выводы, исходя, чаще всего, из общей оценки непрерывно расширяющегося корпуса фактов, которые свидетельствуют о наличии в воеводском обеспечении явных признаков наместничьего кормления. Нерасчлененность явления при таком подходе приводит к описательности выводов, к их размытости из-за слабости аргументации определений.

Другие исследователи основываются в своих суждениях на попутных наблюдениях над более или менее ограниченным массивом источников. Такие наблюдения, опирающиеся на конкретные факты из реальной практики, обладают большей определенностью, но раскрывают в какой-то мере лишь отдельные стороны проблемы, без взаимной связи со всеми другими и поэтому могут быть приняты лишь в качестве частных выводов, важных для характеристики явления в целом.

Методологический подход в настоящем исследовании учитывает отмеченные недостатки и может быть определен как движение от частного к целому на основе анализа всех аспектов изучаемого явления в их взаимосвязи и взаимодействии.

Обширный и разнообразный массив источников, отразивших содержание населением воевод, позволяет рассматривать, с учетом опыта предшественников, проблему на уровне реальных взаимоотношений между отдельными воеводами и всегда поименованными мирскими представителями. Эти взаимоотношения складывались во всем многообразии их конкретных проявлений непосредственно в ежедневном процессе обеспечения воевод и обслуживания воеводских дворов. Именно на уровне постоянных контактов с воеводами волостных, посадских и уездных миров обнажались все стороны и противоречия многовекового способа содержания государственных администраторов. Здесь об

37 наруживаются и местные особенности в обеспечении воевод, объясняемые укоренившимися традициями, географическими условиями, социально-политической обстановкой, экономической развитостью, сложностью внутренней жизни того или иного административного образования, и общероссийские черты, продиктованные правовой политикой феодального государства и действиями правительства, и индивидуальные отличия, обусловленные личными качествами воевод и мирских руководителей, ментальностью феодальных администраторов и отдельных лиц или целых групп и слоев из подчиненного им населения. Иначе говоря, при рассмотрении источников в таком ракурсе появляется возможность оценивать способ обеспечения городовых воевод как на основе привычной интерпретации действий получателей содержания, так и исходя из анализа поведения их кормильцев.

Средоточием взаимоотношений являются воеводские кормы и повинности в пользу воевод, поэтому они и являются предметом исследования; их детальному рассмотрению уделяется в работе основное внимание. Методически это решается на основе всестороннего изучения источников, в которых отложилась информация о мирских расходах на содержание воевод и далеко не всегда совпадающих с ними воеводских доходах. И первые, и вторые конкретизируются по отчетливо прослеживаемым в источниках характерным признакам, таким, как виды (легальные и запрещенные) и формы (праздничная, повседневная и т.д.) кормленых взиманий в натуральном и денежном выражении или в виде трудовых повинностей и в стоимостной их оценке; способы (законные и незаконные) получения кормов; повторяемость (во времени и пространстве) кормленых сборов; их распространяемость на воеводское окружение; степень их связанности с традицией наместничьего кормления; отношение населения и правительства к разным видам расходов и повинностей в пользу городовых воевод. Внимательное рассмотрение всех аспектов обеспечения воевод должно привести к доказательным ответам на поставленные вопросы.

38