Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года

Пяткин, Сергей Николаевич

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года

Год: 2000
Автор научной работы: Пяткин, Сергей Николаевич
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Нижний Новгород
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года"

IIa правах рукописи

РГБ ОД

- ь ноя т

Пяткин Сергей Николаевич

Функциональная системность Болдинского периода творчества A.C. Пушкина (осень 1830-го года)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.01.01 -русская литература.

Коломна -2000-

Работа выполнена на кафедре русской литературы Нижегородски государственного университета им. Н.И. Лобачевского.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор В.А. Грехнев

доктор филологических наук, профессор Н.М. Фортунатов Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор В.А. Кошелев кандидат филологических наук, доцент ГЛ. Гуменная.

Ведущая организация - Нижегородский государственны педагогический университет им. И.Н.Ульянова.

Защита состоится » 2000 г. в ^ час. ь

заседании диссертационного совета К 113. 66. 01. при Коломенско государственном педагогическом институте (140410, Московская обл., Коломна, ул. Зеленая, 30, ауд. 404).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Коломенског государственного педагогического института.

Автореферат разослан « 7 » о-2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, доцент , А.В.Кулагин

Пушььн А.*. У^О

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество А.С.Пушкина первой Болдинской осени, несмотря на богатейший и представительный опыт изучения, пожалуй, остается и сейчас одной из величайших загадок в пушкиноведении. Важнейшей проблемой становится вопрос о целостности работы художественного сознания поэта в эту удивительную пору его творчества. И сегодня говорить о полной и достаточно всесторонней изученности болдинского наследия Пушкина как единого целого представляется прежде временным. Рассмотрение болдинского творчества в функционально-целостном аспекте и системно-концептуальный подход к художественному сознанию Пушкина плодотворной осени 1830-го года вряд ли можно отнести к сложившимся направлениям современной пушкинистики. Исследовательские поиски подобного характера находятся в фазе своего научного, методологического становления. Этим определяется актуальность данной работы.

Следует отметить, что большинство пушкиноведов, исследовавших бол-динское творчество поэта, признавали своего рода художественную целостность, организованность всего созданного Пушкиным осенью 1830-ого посредством особой поэтики «сцеплений» различных, в том числе и жанровом отношении, произведений, связующих мотивов, комплексных образов; то есть имплицитно допускали возможность функциональной системности болдинского творчества Пушкина как единой художественной структуры.

Новизна представленного в качестве диссертации исследования заключается в реализации данного подхода в виде комплексного изучения наследия Пушкина в Болдинскую осень 1830 года с точки зрения религиозно-нравственных концепций поэта, как они складываются у него (и выражаются в его творческом наследии) в эту пору.

Суммируя принципы категориального определения понятия «система», отраженные в трудах прежде всего ученых-теоретиков литературы (Г.Н.Поспелов (1965); Д.М.Угринович (1971); Ю.М.Лотман (1972); М.Б.Храпченко (1974, 1975); И.Ф.Волков (1982); Ё.П.Гончаров (1985)), можно заключить, что основными составляющими данной дефиниции являются:

- качественно новое Отношение автора к изображаемой действительности;

- многоуровневое эстетическое единство элементов системы;

- «организующий центр» системы.

В филологических исследованиях, посвященных болдинскому творчеству поэта, в той или иной степени неоднократно подчеркивалось, однако при этом концептуально не развиваясь, становление качественно нового миросицущении как художественно-философскую квинтэссенцию всех произведений, созданных Пушкиным осенью 1 ВЗО-го года. В основном они носят характер обобщения, отражающего результат наблюдения над процессом работы художественного сознания поэта в данный период творчества (Д.Благой, Г.Макогонешсо, Н.Скатов), или же аналитических заключений, сделанных на основе выборочного исследования определенных жанровых «пластов» болдинского наследия Пушкина (В.Грехнев - лирика, Д.Устюжашш, Н.Беляк, М.Виролайнен - драматические сцены, В.Хализев, Е.Шешунова, \У.8с1иш(1 - «Повести Белкина»).

В работах Г.Краснова, Н. Фортунатова, Р.Подцубной, В.Иванниковой и отчасти в монографии Г.Гукасовой, где делаются попытки панорамно-целостного взгляда на творчество поэта осени 1830-ого года, актуализируется, прежде всего, эстетический синтез боддинских произведений, совершенно различных по своей художественной генетике.

Необходимо отметить, что ряд исследователей (Н.Гей, Л.Осповат, Н.Скатов), признавая характер многоуровневой взаимосоотнесенности «Повестей Белкина» и «Маленьких трагедий», представляли (хотя и достаточно эскизно) данные циклы в качестве структурно-художественного г/еитра всего созданного поэтом болдинской осенью.

Таким образом, определяя предметом диссертационного исследования функциональную системность болдинского творчества Пушкина как идейно-художественного единства, диссертант использует в качестве методологической основы принципы сравнительного, системного и типологического изучения, а также «возвращенной» богословской традиции в интерпретации творчества Пушкина. И по убеждению автора работы, ключевыми здесь являются такие методологические понятия, как «Отношение <к миру>», «эстетическое единство»,«организующий центр».

Резкий перелом в мироощущении поэта, произошедший болдинской осенью и отразившийся в творчестве этой поры, пушкиноведы отмечали неоднократно, но по преимуществу с позиции материалистического сознания. А в подобном случае отодвигалась на второй план, а то и вовсе ретушировалась смена этических координат в художественном сознании Пушкина, как раз и предполагающая новое качество в восприятии и отражении поэтом окружающего мира, определяющая новый тип Отношения к действительности. В последние десять-пятнадцать лет в пушкиноведении появился целый ряд глубоких по своей философской сути и аналитичных в аспекте сугубо литературоведческом работ, где актуализируется духовное содержание поэзии и судьбы А.С.Пушкина; говоря

точнее, православный контекст понимания художественного сознания поэта. В настоящее время в пушкиноведении, по сути дела происходит «второе рождение» того, что уже было сказано о Пушкине как религиозном поэте-мыслителе во второй половине XIX - начале XX веков Ф.М. Достоевским, A.A. Григорьевым, Н.И. Черняевым, Д.С. Дарским, И.А. Ильиным, Д.С.Мережковским и другими.

Православный контекст понимания русской словесности в целом, по мысли И.А. Есаулова, - это «новая теоретическая концепция» истории национальной литературы, «глубинно связанная с доминантным для отечественной культуры типом христианской духовности». Весьма убедительны в этом отношении доводы, приводимые современными философами и литературоведами русского Зарубежья, среди которых особо выделим М.В. Лосскую-Семон (Франция) и Вл. Ильина (США). В перспективе названной концепции, по мнению диссертанта, наиболее полно обнаруживает себя функциональная системность бол-динского творчества Пушкина, отчетливее проявляется характер идейно-художественного единства данной системы.

В качестве объекта исследования представлены все художественные произведения, созданные (в том числе и незавершенные) поэтом в болдинскую осень 1830-ого года, включая публицистику, вне анализа хронологической последовательности, но в целостности процесса их создания. Единственное «нарушение» в этом плане - «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии» рассматриваются в диссертации как циклы, поскольку это соответствует творческому замыслу Пушкина. Хотя сам поэт и датировал большинство своих творений, пушкинистам потребовалось почти полтора столетия, чтобы практически окончательно определиться с точной датировкой некоторых произведений, а также наиболее полно дать представление о незаконченных замыслах поэта, о соотношении черновых вариантов и окончательных, текстов целого ряда произведений. Своего рода итогом этой кропотливой работы является книга: Болдинская осень. Произведения, написанные A.C. Пушкиным в селе Болдино Лукояновского уезда Нижегородской губернии осенью 1830 года. - 3-е изд. / Сост. Н.В.Колосова; пре-дисл. Т.Г.Цявловской, сопровод. текст В.И.Порудоминского и Н.Я.Эйдельмана. - Горький, 1990. В своем диссертационном исследовании автор опирается на изложенную в данной книге хронологию пушкинских.текстов.

Целью работы является исследование болдинского наследия Пушкина в функционально-целостном аспекте, характеризующемся системностью религиозно-этических координат и эстетическим единством художественного сознания поэта и обусловливающем качественно новый анализ произведений, созданных в это время.

Цель определила задачи, решаемые в ходе исследования:

1. обосновать основные признаки, составляющие понятие «функциональная системность»;

2. охарактеризовать особенности художественного сознания Пушкина периода болдинской осени;

3. определить характер нового Отношения поэта к мироустройству и его художественного воплоще1шя в болдинском творчестве;

4. исследовать характер внутрисистемных связей произведений болдин-ского наследия поэта;

5. рассмотреть важнейшие идейно-художественные функции «организующего центра» системы болдинского творчества Пушкина.

Научно-практическая значимость работы заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в типологических исследованиях; в системных анализах; в соответствующих разделах теории литературы; предложенный аспект изучения Болдинского творчества А.С.Пушкина может найти практическое применение как в вузовском (лекционные курсы, спецкурсы и спецсеминары), так и в школьном преподавании.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Функционально-системный подход к творчеству Пушкина болдинской осени дает наиболее полное представление о многообразии структурно-системных отношений и содержательно-смысловых связей произведений, созданных в эту пору, и о взаимопроникновении и взаимообогащении замыслов и творческих идей.

2. Ключевыми методологическими понятиями, определяющими характер функциональной системности болдинского творчества Пушкина, являются «Отношение <к миру>», «эстетическое единство», «.организующий центр)). Синтез этих понятий в аналитической проекции болдинского наследия поэта представляет собой концептуальный аспект диссертационного исследования.

3. Становление качественно нового Отношения поэта к действительности как структурообразующего фактора болдинского творчества, дискурсивно представленного в произведениях этой поры, репрезентирует прежде всего смену этических координат в художественном сознании Пушкина, обусловленную православным миропониманием, наиболее отчетливо проявившемся в произведениях Болдинской осени.

4. Эстетическое единство болдинского наследия, напрямую зависящее от процесса становления и самой сути качественно нового Отношения поэта к мироустройству в это время, образуется посредством функционирования в нем связующих мотивов и комплексных образов. Доминирующими в этой связи являются взаимопорождающие друг друга мотивы «дороги» и «прощания», с опорными знакообразами, соответственно, - Дома и воспоминания. В поэтиче-

ской сфере этих идейно-тематических направлений художественной мысли Пушкина получают свое развитие контрапунктные мотивы смерти и жизненной активности личности, тема поэта и творчества и др..

5. «Организующим центром» всех болдинских творений являются два художественных цикла - «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии», аккумулирующие в себе все качественные уровни поэтического сознания Пушкина в пору переосмысления им своего духовного мировидения, характеризующиеся единством художественно-проблемных акцентов; а также представляющие собой своего рода кульминационную сферу основных мотивов всего болдинского наследия.

6. «Повести Белкина» как цикл в структуре болдинского творчества служат прежде всего многосторонним художественным выражением нового этического идеала поэта, опосредованного духовными ценностями русского народа. В каждой из повестей цикла характер сюжетообразования зависит от действенного начала русской души, преодолевающей апостазкю. Образ Белкина как структурообразующий фактор является прежде всего персонифицированным носителем духовно-действенный основ христианского сознания, приводящим русский мир, изображенный в эпическом цикле, к спасительному равновесию.

7. «Маленькие трагедии» как художественное целое в системе болдинского наследия Пушкина актуадизируют разноплановый и сложный процесс смены прежних аксиологических ориентиров поэта, последовательный художественный поиск и характерологию тех порывов человеческого сознания, что неминуемо приводят и личность, и мир, который олицетворяет собой эта личность, к трагедии. Единый, связующий образ всех драматических сцен, опосредованный «общим знаменателем» «Маленьких трагедий», - проблемой демонизма и генетически восходящий к гетевскому представлению духа зла - Мефистофелю, явлен Пушкиным в каждой из трагедий в разных инфернальных ликах.

Апробация работы была проведена в докладах на научных конференциях («Болдинские чтения» - 1993, 1994, 1995, 1996 и 1999 г.г.; «Горьковские чтения» - 1995 г.; Вторая региональная конференция филологов Поволжья. - Тверь, 1994; Межвузовская конференция молодых ученых. - Арзамас, 1999; Межвузовская конференция «А.П. Гайдар и круг детского и юношеского чтения» - Арзамас, 1999 г.), в выступлениях и обсуждениях на заседаниях кафедры русской литературы XIX в. ННГУ и кафедры литературы Арзамасского пединститута в 1998 - 2000 г.г.

Структура работы. Диссертационная работа включает в себя Введение, три главы, Заключение и библиографический список, насчитывающий 209 наименований. Общий объем диссертации составляет 188 страниц текста.

Основное содержание работы Во Введении рассматриваются основные тенденции изучения болдин-ского периода творчества Пушкина, в связи с этим определяется актуальность данной диссертации; обосновывается необходимость рассмотрения данного периода творчества в целостном функционально-системном аспекте; дается краткий обзор истории и теории этой проблемы, освещаются основные понятия художественной системности и особенности их функционирования в болдинском наследии поэта; оговаривается концептуальная необходимость рассмотрения творчества Пушкина бодцинской осе™ как идейно-художественного единства в контексте христианского (православного) мироощущения поэта. Во Введении также аргументируется новизна, формулируются цель, задачи и главные направления исследования.

В пушкиноведении неоднократно отмечалось, что на границе 1830-1831 годов произошел окончательный перелом в сознании поэта, определивший новые этические ориентиры Пушкина и оттенивший старые. В сверхплотном, концентрированном художественном выражении этот «особый акт» предстает во втором (по хронологии написания) болдинском произведении - «Элегии» («Безумных лет угасшее веселье...»).

Движение поэтического «Я», самодостаточное в своей индивидуальности, на пути к утверждению личности в бесконечном пространстве жизни приводит только к апокалиптическому скепсису и по отношению к самому себе и по отношению к миру. Все это и находит свое отражение в первой части элегии. Но существует и иная, образно говоря, параллель движения к этому же ценностному ориентиру. Она-то и присутствует в аспекте элегии как внезапное открытие, как озарение, что и подчеркивается мощной лирической эмоцией, предельно оптимистичной по своей сути; «Но не хочу, о друга, умирать; Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». И оптимизм здесь особого, духовного, качества. Категории «мыслить» и «страдать» вряд ли могут быть истолкованы и поняты вне православной аксиологии. Христианская знаковость этих понятий заключена в том, что личностное сознание не только детерминировано общественно-национальным, но и является его высшим носителем. Характер подобной общности определяется, по словам A.C. Хомякова, единством «по благодати Божией, а не по человеческому установлению». А это означает, что основным ценностным'критерием православной общности является не справедливость - «человеческое установление», но всепрощение и любовь к ближнему, в чем и заключается «Благодать Божия». Рассудочное представление всего этого - «мыслить» не существует теперь в сознании поэта без духовного признания истинности ости такого мироустройства - «и страдать».

Исходя из подобного контекста понимания «Элегии» Пушкина, диссер-

тант полагает, что второе болдинское произведение актуализирует своей идейно-содержательной структурной противоположение двух полярных систем этических координат: «самоутверждение в земной жизни» и «духовное спасение». Каждая из этих систем представляет собой не что иное, как путь человека к «Залогу собственного величия». Пушкинская элегическая формула - «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» - однозначно воспринимается автором диссертации в качестве поэтической декларации выбора истинно христианского (православного) пути, онтологически присущего национальному сознанию. Идейно-художественный план определяемой антитезы и преодоление ее сознанием Пушкина и служит важнейшим фактором единства болдинского творчества, который системно репрезентирует все возможные точки бытования полярных субстанций данной антитезы (личностную, родовую, национальную, общечеловеческую, историческую) и характер пушкинского самоопределения в выборе этического ориентира.

В этой перспективе кажется бесспорным то, что своего рода «организующим центром» всех болдинских творений являются два художественных циклических образования - «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии». Взаимопротивопоставленность их очевидна, и не раз она отмечалась пушкиноведами. Как признавалась и метатекстуалькая взаимосвязанность данных циклов.

Два «залога человеческого величия» как два «образа жизни», два «образа действий» с наибольшей убедительностью, рельефно и полно предстают у Пушкина осенью 1830-ого года именно в авторских художественных циклах - «Повестях Белкина» и «Маленьких трагедиях», или, следуя терминологии академика М.Б. Храпченко, - «функциональном ядре» болдинского творчества. Но это «ядро», этот «организующий центр» вне системного подхода к осмыслению всего созданного Пушкиным в болдинскую осень функционально значимым быть просто не может. Своеобразные отношения идейно-художественной взаимозависимости, или соотнесенности, существуют на уровне практически каждого болдинского произведения и названных циклов.

Аспект функционирования болдинского творчества Пушкина как идейно-

художественной системы обусловлен наличием в данной системе конфликтного противоположения, связанного с процессом качественной переоценки собственного Отношения к миру, к окружающей действительности, которое и является основным структурообразующим фактором функциональной системности бол-динского творчества поэта. И главным образом, болдинское наследие Пушкина представляет собой художественно-целостную картину мира, где каждое явление находится в проекции христианского (православного) сознания. Такая нравственно-религиозная актуализация поэтического сознания Пушкина позволяет более четко представить творческое воплощение «нового качества» художественного мира поэта.

В «Бесах» начало движения поэтической мысли поэта на пути к ее обретению нового духовного наполнения. Здесь художественно представлен план нравственного отступничества человека, получающий свое многогранное развитие в болдинском творчестве Пушкина.

Мучительно переживая это отступничество к себе, ведущее к ложным и тленным ориентирам, Пушкин открывает и пути, дающие человеку возможность выйти из нравственного тупика, осознать новую меру и качество Отношения личности и высшего Божественного начала, что, в конечном итоге, и должно привести человека к духовному спасению. Все это находит свое выражение в стихотворениях «Элегия», «Герой», «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Отрок»; в «Сказке о попе...»; эпическом и драматическом циклах; публицистике этой поры.

В проекции такого понимания проблемы болдинского творчества Пушкина рассматриваются две последние главы романа «Евгений Онегин», где особый акцент делается на новом характере Отношения Автора и окружающей действительности, Автора и его героев. Именно это, чаще всего, является предметом многочисленных авторских размышлений в романе.

Особую роль в болдинском творчестве поэта обретает «акт личного выбора» (В.Грехнев). Так именно он, по убеждению диссертанта, обусловливаясь этическими нормами общественного сознания, а вместе с тем, и сознания национального, является, можно сказать, единой художественной основой для «Повестей Белкина» и «Маленьких трагедий».

При всей очевидности исторической, культурологической контроверзы «Запад»-«Восток», художественно преломленной в болдинских циклах (а также в стихотворении «Стамбул гяуры нынче славят...» и публицистике этого периода творчества), думается, достаточно необоснованно видеть в них лишь абсолютное противоположение «правды Востока» «лукавству» «Запада». Пушкинское сознание пытается не дистанцировать друг от друга эти две культурологические системы, а синтезировать их, стремясь определить, в какой же «точке»

развития происходит их внутренняя разъединенность; установить ее причины; художественного осмыслить направление и духовную сущность каждой из систем. В результате этого и возникает в болдинском творчестве две полярных миросозерцательных позиций, два взаимоотрицающих друг друга пути к истине, в своем диалектическом единстве и определяющие характер нового Отношения Пушкина к действительности, - Отношения, где «акт личного выбора» дискур-сивно отражен в произведениях болдинской осени.

В следующем параграфе выделяются и анализируются сквозные и связующие мотивы, «комплексные образы», «поэтические сцепления» в произведениях, «разных по жанрам, темам, по своей поэтической генетике» (Г.Краснов), что также обусловливает системное функционирование болдинского творчества поэта. Идейно-художественное звучание всех связующих мотивов болдинского творчества поэта, определяется процессом становления нового Отношения Пушкина к мироустройству.

Эстетические ориентиры художественной мысли поэта не существуют вне избранной поэтом (или избираемой) системы этических координат. Следовательно, мотив прощания, образно говоря, с «тенями прошлого» как доминантный в болдинской поэзии Пушкина, что признается многими исследователями, носит не причинный характер по отношению к подведению поэтом итогов «предшествовавшей жизни», но характер следствия.

Эстетическое единство болдинского творчества Пушкина как функциональной системы прежде всего, образуется двумя доминантными мотивами, находящимися по отношению друг к другу в причинно-следственной связи и представленных на уровне тех или иных концептов практически во всех пудншнских произведениях данного периода. Это - мотив дороги, в художественном пространстве которого функциональной точкой опоры является образ Дома, и мотив прощания, чаще всего реализующий себя в текстах через «образ-воспоминание» (термин Г.В. Краснова). Болдинская осень поэта начинается с дороги («Бесы»), которая внезапно растворилась в зимней стихии, предвещая все мыслимые и немыслимые несчастья автору-лирическому герою, и заканчивается тоже дорогой («Цыганы»), которая осознанно оставлена поэтом ради «сельской неги И домашней тишины». Кроме того, функционирование этих мотивов и образов в системе болдинского наследия органично порождает становление и развитие ряда идейно-тематических контрапунктных направлений, таких как, смерть и духовно-жизненная активность человека, поэт и его художественное откровение, судьба и рок, - закономерно усиливающих характер структурной целостности творчества поэта данного периода.

Стремление к обретению Дома у Пушкина - это и есть путь, противостоящий губительному духовному бездорожью. Подобное движение в качестве

художественного мотива является одиим из основных факторов цикличности «Повестей Белкина».

В «Маленьких трагедиях» одним из важнейших признаков структурной целостности драматического цикла служит совершенно обратное явление. Действие в болдинской тетралогии как художественном целом начинается в родовом заике Барона и завершается кощунственной трапезой на улице, где пируют люди, выпавшие из духовного поля Рода и Памяти.

Обращение поэта к прошлому в большинстве лирических произведений октября-ноября («Прощание», «Заклинание», «Для берегов отчизны дальной...») имеет ярко выраженный характер прощальной интимной исповеди, которая в каждом из стихотворений явлена по-разному.

Следует отметить, что мотив и образ смерти на уровне тех или иных смысловых концептов очень часто находит свое выражение в болдинском творчестве Пушкина. Причем, он находится в постоянном противопоставлении со столь же неординарным в своем художественном решении мотивом жизненной активности личности («Элегия», «Дорожные жалобы», «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»; «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии»). Здесь имеется ввиду не только и не столько реальная и физическая смерть и такое же торжество жизни, а духовное умирание и воскресение.

Тема творчества в произведениях Пушкина знаменитой осени 1830-ого года, безусловно, также является одним из уровней эстетического единства бол-динского наследия, обусловливающего его структурную целостность. Тема творчества, тема поэта и художественный исканий являются сквозными для всей публицистики Пушкина этой поры, а также для ряда поэтических произведений, таких, как «Элегия», «Ответ анониму», «Румяный критик мой...», болдинские главы «Евгения Онегина», «Труд», «Царскосельская статуя», «Рифма», «Отрок», «На перевод Илиады», и, конечно же, «Домик в Коломне».

В завершении болдинской осени, в последнем поэтическом порыве Пушкина этого времени сходятся воедино все основные эстетические направления художественной мысли поэта, нашедших свое воплощение в произведениях данного периода творчества: Дорога и Дом, прощание и «тени прошлого», «виденья гробовые» и духовно-жизненный оптимизм, новые истоки поэтического откровения и творческие перспективы. Все эти направления, образуя функцио-налыго-структурную целостность болдинского наследия, открывают неизвестные ранее горизонты художественного сознания Пушкина, обусловленные процессом становления качественно нового Отношения поэта к мироустройству.

Две последующие главы посвящены анализу «организующего центра» функциональной системы болдинского творчества Пушкина в аспектах: 1) кардинально меняющегося Отношения поэта к мироустройству и роли в нем чело-

века; 2) единых художественно-проблемных акцентов в эпическом и драматическом циклах, составляющих данный «организующий центр».

Вторая глава - «Нравственно-этические координаты «Повестей Белкина» как цикла» - содержит исследование эпического цикла как наиболее целостного и многостороннего выражения нового этического идеала в творческом сознании поэта, опосредованного духовными ценностями русского народа и представленного в большинстве произведений анализируемой системы, в связи с чем осуществляется интерпретация болдинского эпического цикла в православном контексте восприятия.

В пушкиноведении уже неоднократно отмечалось, что развивающаяся идея эпического цикла обретает свою «жизнь» в поступательном движении от «Выстрела» к «Барышне-крестьянке», предзадавая нравственно-философское звучание повестей, поскольку здесь представлен тернистый путь русского человека к залогу собственного величия, процесс нравственного становления личности, ее духовный рост. В каждой из «Повестей Белкина» характер сюжетообра-зования напрямую зависит от действенного начала русской души, преодолевающей апостазию.

В «Выстреле», на первый взгляд, основу сюжета составляет драматичная история о «поруганной чести» Сильвио, обрамленная двумя дуэлями. Но обе эти дуэли лишь условно соотносятся с понятием «честь». Зависть, перерастаемая в злобную месть, - вот, что заставляет Сильвио дважды целить в графа Б***, причем каждый раз в безоружного. Нравственное воскресение Сильвио - в отказе от как будто бы «законного» ответного выстрела. Отказ в данном случае символизирует собой переход от ненависти к признанию греховной природы этой ненависти, т.е. к прощению.

В «Метели» предстают людские души, охваченные иной роковой страстью; уже не гордыней, а страстью любовной. Собираясь венчаться без благословения «жестоких родителей», следуя за первым порывом души, воспитанной на французских романах, Владимир и Маша тем самым презревают священное таинство брака - основу русской семейственности. Обвенчанные по воле случая друг с другом, и не узнавая друг друга, герои Белкина мучаются и готовы пожертвовать своей любовью ради Слова, данного перед Богом. Эта верность испытана и вознаграждена

В «Гробовщике» все трагедии и переломы в душе героя происходят не просто к возмущению бытия, а почти к космическим переворотам, к Апокалипсису, когда жизнь подменяется сном, мир живых - миром мертвых. Сон гробовщика - это мир его греховных грез и греховной совести, то есть греховного «я», где неосознанное и неосознаваемое ранее должно осознаться или открыть пути к осознанию. Адриан ждет радости от смерти купчихи Трюхиной в начале повес-

ти, а получает эту радость от известия, что она жива! Гробовщик обрадован тем, что его греховный порыв не реализован в действительности, осознался перед ней: сознательное и подсознательное (явное и тайное) в реальности гробовщика стали единым целым, а значит духовное целомудрие и спасено и сохранено.

Художественным сосредоточием четвертой повести болдинского цикла-«Станционный смотритель» - являются два взаимоопределяющих друг друга христианских мотива: покаяние и прощение. Причем, они как бы предзаданы всему «печальному» повествованию через описание картинок, иллюстрирующих историю о Блудном сыне, в начале новеллы. Пушкин делает новый акцент в прочтении библейской истории. Пригча о блудном сыне не есть назидание, не есть рассказ о том, как сын ослушался отца, и какие беды из этого вышли. Это история должна быть воспринята как нравственное руководство для человека (отца или сына), попавшего в подобную ситуацию, как нравственный идеал поведения (прощение отца и покаяние сына).

Четыре повести под знаком «исцеления духа» органично порождают пятую - «исцеленного духа». Художественная система «Барышни-крестьянки» исключительна в своей реальной бесконфликтности, а все представленные в произведении очаги той или иной конфликтной поляризации не более чем выражение пародирующих интенций на сюжеты предыдущих повестей. Структурная однозначность, одаспяановоегь последней повести Белкина, свидетельствующая о гармоничном равновесии мира в «Барышне-крестьянке», подготовлена общим движением повестей. . Впервые в «Повестях...» личный выбор молодых людей соответствует родительской воле. И лишь затеянный Лизой-Акулиной карнавал создает в повествовании мотивированную буколическую интригу.

Автор, являя на страницах повестей нравственную исцеленность и вместе с тем, цельность русского мира, обусловленную жизнью по Благодати Божией, а не по человеческому установлению; приближает к себе читателя, чтобы вести его за собой, открывая и ему пути к Преображению, к истинному человеческому величию, «улавливая» гаснущие «умы» в бесконечном кружении бесов.

Проявляющее себя в виде сквозного потока состояний белкинские страдания, смиренность, «соотнесенность всех со всеми», ярко отразившиеся в «Выстреле» и присутствующие в других повестях, отнюдь не чужды Пушкину, но и не исчерпывают всего Пушкина. Белкинское в повестях - национальное видение жизни, преломленное сквозь призму «литературных» стереотипов своего времени и персонажного мышления. Пушкинское - вселенское, свободное и широко простирающееся повсюду - от «жизни мышьей беготни» до созерцания кружения бесов «в беспредельной вышине». Стало быть, сакральный пушкинский смысл в «Повестях Белкина» выражается в том, что любой, даже вроде бы незначительный нравственный проступок одного человека, отзывается грозными по-

следствиями в окружающем мире и в нем самом. Белкина привлекают в «анекдотах», положенных в основу «Повестей», нарушения существующих в жизни закономерностей несчастья; невероятно удачных стечений обстоятельств в судьбах героев. У тех же, к кому удача менее (или совсем не) благосклонна, Белкин стремится сочувственным пониманием «снять» ощущение безысходности и бесполезности их жизненных устремлений. Счастливое устроение Судьбы по Пушкину - зависит только от действенного усилия нравственно воли личности, как раз и являющейся источником разрушения самых, казалось бы, устойчивых закономерностей несчастья.

Иван Петрович Белкин, как сквозной образ и автор «Повестей» - это частица Пушкинского животворящего духа, но разумеется далеко не весь Пушкин. Белкин - это социально-национальная срединность русского человека: не первый - не последний. Но срединность, не равнозначная нравственной безликости («нравственной теплости»), И Белкин, и его герои - не просто социально-нравственные художественные конструкции, как часто приходится слышать, а скорее те, которые услышавши Слово Божие, почувствовав и осознав его, «хранят его в добром и чистом сердце и приносят плод в терпении». (Лк.: 8, 15)

Третья глава - «Идейно-художественные функции «Маленьких трагедий» как опоры болдинского творчества А.С. Пушкина» - представляет собой анализ драматической тетралогии, в которой актуализируется разноплановый и сложный процесс переосмысления прежних этических ориентиров поэта, присущий на содержательно-эстетическом уровне целому ряду произведений функциональной системы болдинского творчества. Здесь же содержится интерпретация драматического цикла Пушкина как нравственно-философской альтернативы соборному сознанию, присущему русской нации; определяются уровни субъ-ектно-объектных отношений в «Маленьких трагедиях» в проекции болдинского творчества как идейно-художественной системы.

Характер сюжетообразования в эпическом, и в драматическом циклах фактически один и тот же, - поскольку определяется стремлением личности к ее самоутверждению в жизни. Но это движение всегда несет на себе печать греха, так как человек, стремясь любой ценой добиться желаемой цели, противопоставляет себя религиозно-этическим нормам общества. Но если общий «знаменатель» «Повестей Белкина» можно определить как Божественное преображение человека, то общая идея «Маленьких трагедий» - проблема демонизма, к которой Пушкин уже не раз обращался прежде.

Каждая из болдинских персонажных историй в драматических сценах -это утверждение себя личностью вопреки всему и прежде всего вопреки Богу - в деньгах ли, в искусстве, в любви. В результате этого разрушается основа человеческого общества семейственность («Скупой рыцарь»), дружба оборачивается

человеконенавистничеством («Моцарт и Сальери»), до низменной страсти низвергнута любовь («Каменный гость»), «Пир во время чумы» - последняя драматическая сцена «Маленьких трагедий» - это и есть своеобразная расплата за греховное человеческое самостоянье, являющееся осознанным выбором личности. Поэтому доминирующей темой звучит в «Маленьких трагедиях» непреходящая тема смерти.

У каждого из героев драматических сцен жизненный и духовный ориентир опосредован своеволием вместо спасительного самоутверждения в Боге (что наблюдается в «Повестях Белкина»), здесь - демоническое самоутверждение, ведущее к гибели. Безобидный поначалу стоицизм Альбера: «Во что бы то пи стало на турнире Явлюсь я» - превращается у всех «страстных» героев пьес в апостазийные самообожествления. Все это как ложный путь героев «Маленьких трагедий» к «залогу величия» отчетливо подчеркивается финалами трагедий.

Позиция автора в контексте драматических сцен - это особый мир духовности, где не о тождестве с героями следует говорить, а о поисках пути к «Залогу величия» человека с точки зрения христианских идей, соединенных с национально-русской ментальностъю и с объективным отражением греха эгоцентризма в европейском культурном космосе. Пушкин не пугает добро («моральное добро») и зло, но объективно изображает и то, и другое. «Маленькие трагедии» -это грандиозная «эволюция» европейской духовной культуры с ее трагическими коллизиями и ее освещение именно в пушкинском духе - «.русским европейцем», если воспользоваться очень точным определением Ф.М. Достоевского, высказанным, правда, по другому поводу.

В этой главе также определяется и характеризуется единый связующий образ всех драматических сцен, опосредованный «общим знаменателем» «Маленьких трагедий» - проблемой демонизма, которая функционально находит свое выражение в болдинском творчестве Пушкина.

В драматическом цикле происходит постепенное разрушение человеческой духовности. И за этим разрушением, хотя и смутно, но все же угадывается направляющая, ролевая сила, генетически восходящая к гетевскому представлению духа зла - Мефистофелю, явленная Пушкиным в каждой из трагедий в разных инфернальных ликах.

В болдинских сценах только гипотетически можно говорить о существовании демона зла, как едином сквозном образе в «Маленьких трагедиях», который является носителем губительной философии индивидуализма и нравственного эгоцентризма, и представлен в каждой из трагедий, так сказать, в разных личинах, иначе был бы легко запоминаемым и угадываемым.

В «Скупом рыцаре» демон зла, отозвавшись на отчаянный призыв Альбера, в облике ростовщика Соломона приходит, чтобы искусить сына на убийст-

во отца. Поражая людские души дьявольским тленом скупости, он ниспровергает идею семейных и родовых уз.

Этому же демону всецело принадлежит душа Сальери в следующей из болдинских трагедий. Характерно, что сама духовная сила зла оживает в трагедии, окрасившись, как и полагается, в черный цвет («Черный человек», преследующий Моцарта).

В «Каменном госте», когда «безбожный», «развратный» Дон Гуан возможно в первые в жизни испытывает острую необходимость в покаянии и исповеди, ожившая статуя Командора (новый облик демона) совершает дьявольскую расправу над героем за то, что он «весь переродился».

В «Пире во время чумы» демон зла уже безраздельно властвует в городе и мире, бессмертие забыто - он властитель душ, своевольно презревших христианскую мораль. А чем греховнее общество, тем безнаказаннее чувствует себя воплощенное зло: «Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею». Негр здесь, т.е. черный человек, по мнению диссертанта, есть символическое выражение демона зла, собирающего свою дань в виде человеческих жизней. Ему открыты все дороги, и никто не в силах преградить ему путь.

Таким образом, в «сюжете» общего драматического цикла, воспринимаемого как художественное целое, стремление героев «во что бы то не стало» достичь своей цели, самоутвердиться в земной жизни, добиться в ней для себя высшего права приводит их к демонии, а окружающий мир ввергает в пучину Апокалипсиса. Лишь христианское установление общественной жизни, основанное на любви и всепрощении, способно противостоять любым потрясениям, посланных судьбой. Что и подтверждают в Болдинскую осень прежде всего «Повести Белкина».

В Болдинском творчестве обретает свое цельное и истинно художественное подтверждение пророческая оценка В. А. Жуковским «величия нравственного:>> как первостепенной черты поэтического гения Пушкина, данная ему после прочтения первых глав романа в стихах.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, обобщаются те выводы, которые формировались в ходе функционально-целостного изучения болдинского творчества Пушкина. Подобный аспект восприятия, в своей идейно-художественной основе представляющий сложную и, вместе с тем, органичную системность религиозно-этических координат и этическое единство сознания поэта, позволяет в новом качестве истолковать произведения, созданные в Болдинскую осень 1830-го года.

По теме диссертациолного исследования опубликованы следующие работы:

1. Нравственно-философская проблематика «Маленьких трагедий» А.С.Пушкина (материалы к лекции учителя) // Литературное краеведение в школах Нижегородского края. - Выпуск I, Арзамас, 1995. - С.26-38. (в соавг.)

2. Символика «метели» в творчестве А.С.Пушкина 30-ых годов. // Болдинские чтения. - Н.Новгород, 1995. - С. 120-129.

3. Болдинская осень. (Методические рекомендации к изучению болдинского периода творчества АС.Пушкина). // Литературное краеведение в школах Нижегородского края. - Выпуск И, Арзамас, 1996. - С.81-92.

4. Традиции пушкинского психологизма в поэзии Н.С.Гумилева («Станционный смотритель» и «Почтовый чиновник») // Новые аспекты изучения литературы «Серебряного века» в вузе и школе. - Арзамас, 1996. - С. 50-56. (в соавт.)

5. Притча о Блудном сыне и ее мифологическая эмблема в повести А.С.Пушкина «Станционный смотритель». // Пушкин и русская культура. -СПб. - Новгород, - 1996. - С.34-36. (в соавт.)

6. Пушкин и Горький. Об истоках нравственно-философского конфликта в пьесе «На дне». // Максим Горький -сегодня: проблемы эстетики, философии, культуры. - Н.Новгород, 1996. - С. 177-180.

7. К вопросу об идейно-функциональном статусе И.П.Белкина в контексте болдинского эпического цикла. // Наука молодых: проблемы, поиски, решения. -Арзамас, 1999. - С.105-114,

8. Повесть АС.Пушкина «Гробовщик». К вопросу о природе художественного конфликта // Пушкин на пороге XXI века: провинциальный контекст. - Арзамас, 1999. - С.111-119. (в соавг.)

9. Проблема России и Запада в «Повестях Белкина» А.С.Пушкина. // Пушкин на пороге XXI века: провинциальный контекст. - Арзамас, 1999. - С.120-134. (в соавт.)

10. Бинарные знаковые пространства «церковь» - «кабак» в структуре текста повести «Станционный смотритель» А.С.Пушкина. // Пушкин на пороге XXI века: провинциальный контекст. - Арзамас, 1999. - С.97-109. (в соавт.)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Пяткин, Сергей Николаевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Болдинское творчество А.С.Пушкина: структурообразующие факторы идейно-художественной системы.

§ 1. Понятие «Отношение» в функциональной системности болдинского наследия поэта.

§ 2. Понятие «Эстетическое единство» и системность болдинского наследия.

ГЛАВА II. Нравственно-эстетические координаты «Повестей

Белкина» как цикла.

§ 1. Единство нравственно-философской проблематики

Повестей Белкина».

§ 2. Образ Ивана Петровича Белкина как структурообразующий фактор.

ГЛАВА III Идейно-художественные функции «Маленьких трагедий» в структуре болдинского творчества А.С. Пушкина.

§ 1. Этико-художественный контекст «Маленьких трагедий».

§ 2. Системообразующие функции «сквозного» образа

Маленьких трагедии».

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Пяткин, Сергей Николаевич

Творчество А.С.Пушкина первой Болдинской осени - «три месяца пушкинских трудов, освещенные ослепительно ярким и ровным огнем вдохновения»,1 - пожалуй, остается и сейчас одной из величайших загадок в пушкиноведении. «До сих пор проблема болдинской осени остается нерешенной»2, - категорично заявила в середине шестидесятых А.Г. Гукасова, анализируя в своей монографии «Болдинский период в творчестве А.С.Пушкина» практически все концептуальные основы исследований указанного периода творчества поэта едва ли не за сто лет. При этом исследователь отметила, что «тенденция к обобщающему осмыслению болдинского творчества ярко выявилась в конце XIX и в начале XX в. <.> но все попытки осмыслить болдинское творчество л сводились обычно к указаниям на узко биографические факты.»

И сегодня говорить о полной и достаточно всесторонней изученности творчества Пушкина «болдинской поры» как единого целого представляется преждевременным. Рассмотрение болдинского творчества в функционально-целостном аспекте, системно-концептуальный подход к художественному сознанию Пушкина плодотворной осени 1830-ого года вряд ли можно отнести к сложившимся направлениям современной пушкинистики. Исследовательские поиски подобного характера находятся в фазе своего научного, методологического становления. Этим определяется актуальность данной работы.

1 Грехнев В.А. Болдинская лирика А.С.Пушкина. - Горький, 1980. - С.З.

Гукасова А.Г. Болдинский период в творчестве А.С.Пушкина. - М., 1973. - С.5. * Здесь и далее курсив в цитируемых текстах наш - С.П. Авторский курсив выделяется жирным шрифтом. Гукасова А.Г. Указ. соч. - С.5

Следует отметить, что большинство пушкиноведов, исследовавших болдинское творчество поэта, признавали своего рода художественную целостность, организованность всего созданного Пушкиным осенью 1830-го посредством особой поэтики «сцеплений» различных, в том числе и жанровом отношении, произведений, связующих мотивов, комплексных образов; то есть имплицитно, как нам представляется, допускали возможность функциональной системности болдинского творчества Пушкина как единой художественной структуры1.

В этой связи, прежде всего, следует выделить ряд статей Р.Н. Поддубной, рассматривающей болдинское творчество А. С. Пушкина как проблемно-художественный цикл2; а таюке проницательное исследование Г.В.Краснова «Пушкин. Болдинское страницы», где автор, по сути, репрезентирует болдинское творчество как художественное произведение: «В. письме к Плетневу (от 9 сентября 1830 года) - своего рода завязка первой болдинской осени <.> Феноменальность болдинско-пушкинского мира - в эстетическом единстве произведений, разных по жанрам, темам,

В этой связи, кроме уже названных работ, укажем еще: Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826 - 1830). - М., 1967; Макогоненко Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 1830-ые годы (1830 - 1833). - Л., 1974; Фортунатов Н.М. Эффект Болдинской осени. - Н.Новгород, 1999; Одинокое В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа XIX века. - Новосибирск, 1971; Дарский Д.С. «Маленькие трагедии» Пушкина. - Московская художественная печатня, 1915; Осповат JI.C. «Каменный гость» как опыт диалогизации творческого сознания. // Пушкин: исследования и материалы. - СПб., 1995. - С.26-54; Тюпа В.И. Притча о блудном сыне в контексте «Повестей Белкина» как художественного целого. // Болдинские чтения. - Горький, 1983. - 67-82; Иванчикова В.В. «История села Горюхина» А.С. Пушкина в контексте литературных и исторических интересов поэта 30-х годов. - Саратов, 1994; Paul Debretseny. The Other Pushkin. A Study of Alexander Pushkin's Prose Fiction. Stanford Univ. Press. - California, 1983. о

Поддубная Р.Н. Творчество Пушкина болдинской осени 1830 года как проблемно-художественный цикл. Сентябрь. Статья первая. Studia rossika. posnaniensia, zet zit XII - 1979. Poznan, 1980. - P.3-34. по своей поэтической генетике <.> Художественный анализ человеческого величия или величия человека составляет пафос Болдинского творчества Пушкина»1. л

Интуитивно воспринимается «болдинская библиотека» как единое оригинальное художественное образование Н.К. Геем, полагавшим, что «самым ранним эпиграфом к болдинским творениям осени 1830 года л становятся «Бесы»» , а также Н.Н. Скатовым, который, по нашему мнению, своей известной формулой: ««Повести Белкина» пишутся вместе с «Маленькими трагедиями» и явно в противопоставление им. «Маленькие трагедии» - исключительно про Запад, «Повести Белкина» - только про Россию»4 - предполагал структурно-функциональный характер болдинского творчества Пушкина и наличие в нем объектно выраженного конфликтного противоположения. В диссертационных исследованиях, особенно последних лет, посвященных «болдинским» произведениям поэта, - в той или иной степени оговаривается возможность определения болдинского периода творчества Пушкина как системного идейно-художественного единства.5

Краснов Г.В. Пушкин. Болдинские страницы. - Горький, 1984. - С.4-24. Фомичев С.А. Поэзия Пушкина. Творческая эволюция. - Л., 1986. - С. 184. Терминология С.А. Фомичева в аспекте нашего исследования также представляется весьма симптоматичной. Гей Н.К. Проза Пушкина: Поэтика повествования. - М., 1989. - С. 19.

4 Скатов Н.Н. Пушкин. Очерки жизни и творчества. - Л., 1991. - С. 196.

5 См. например: Астафьева О.В. Вечные образы мировой литературы и нравственные искания А.С. Пушкина 1830-ых г.г.: Автореф. . канд. филол. наук. -JL, 1991; Лазареску О.Г. Болдинские драмы А.С.Пушкина: Автореф. . канд. филол. наук. - Новосибирск, 1996. религиозно-нравственных концепций поэта, как они складываются у него (и выражаются в его творческом наследии) в эту пору.

Объектом диссертационного исследования являются произведения, созданные А.С. Пушкиным в первую болдинскую осень. Хотя сам поэт и датировал большинство своих творений (а в письме к П.Плетневу после возвращения из Болдино в Москву привел достаточно подробный «реестр» написанного: «.2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы», «Дон Жуан». Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Написал я прозою 5 повестей.»1), - пушкинистам потребовалось почти полтора столетия, чтобы окончательно определиться с точной датировкой некоторых произведений, а также наиболее полно дать представление о незаконченных замыслах поэта, о соотношении черновых вариантов и беловых текстов целого ряда произведений. Своего рода итогом этой кропотливой работы является книга: Болдинская осень. Произведения, написанные А.С. Пушкиным в селе Болдино Лукояновского уезда У

Нижегородской губернии осенью 1830 года. Данное издание -единственное, где все написанное Пушкиным в первую болдинскую осень дано в хронологической последовательности, что позволяет ощутить, как

1 Пушкин А.С. Поли. собр. соч. в 10-ти тт. - М., 1959 - 1962. Т.9. - С.375-376. Далее в тексте нашей работы ссылки на произведения А.С. Пушкина приводятся следующим образом: первая (арабская) цифра - номер издания по библиографическому списку; вторая (римская) цифра - номер тома (если это многотомник); и последняя (арабская) цифра - номер станицы издания.

2 Эта книга издавалась неоднократно и каждый раз дополнялась все новыми и новыми находками, прежде всего, пушкиноведов-текстологов. Последним и в какой-то мере окончательным является: 3-е изд. / Сост. Н.В.Колосова; предисл. Т.Г.Цявловской, сопровод. текст В.И.Порудоминского и Н.Я.Эйд ел ьмана. -Горький, 1990. мы полагаем, не только всю мощь поэтической мысли Пушкина, но и исключительную направленность, системность его художественного сознания. Поэтому в своем исследовании мы будет опираться на изложенную в данной книге хронологическую репрезентативность пушкинских текстов.

Само понятие «система» (равно как и «системность») в контексте литературного процесса и в качестве его одной из важнейших категорий окончательно закрепилось в отечественном литературоведении приблизительно в середине 70-х годов XX века1. Говоря о продуктивном характере системного анализа литературы, М.Б. Храпченко в одной из своих работ, датированной 1975-м годом, в частности утверждал: «В настоящее время на первый план следует выдвинуть раскрытие внутренних соотношений в тех или иных структурных образованиях, соотношений между их составными частями, компонентами. При этом речь идет не только о взаимодействиях компонентов, но и об их соподчиненности, их месте и роли в той общей функции, которую выполняет литературное явление».2

Несколько позднее (1981) И.Ф. Волков, учитывая принципы категориального определения понятия «система» Ю.М. Лотманом, л

Г.Н.Поспеловым, Д.М. Угриновичем и М.Б. Храпченко , определяет, что

1 Подробно и весьма убедительно изложено: Волков И.Ф. Художественная система как форма исторического развития литера1уры. // Литературный процесс. -М., 1982. - С.40-48.

Храпченко М.Б. Размышления о системном анализе литературы. // Вопросы литературы. - 1975, №3. - С.92.

3 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972. - С. 13-15; Поспелов Г.Н. Эстетическое и художественное. - М., 1965. - С.268-269; Угринович Д.М. Марксизм, структурализм, функционализм. // Методологические вопросы общественных наук. - М., 1971. - С.7; Храпченко М.Б. Указ соч. - С.92; а также: Внутренние свойства и функция литературных произведений. // Контекст - 1974. -М., 1975.-С. 16-17. основным критерием художественной системы является единое и качественно новое Отношение автора к изображаемой им действительности, которое прослеживается на уровне всех компонентов, образующих систему.1

Б.П. Гончаров в работе 1985 года, во многом повторяя мнения своих коллег, называет еще одну, как мы полагаем, весьма важную ипостась рассматриваемой нами дефиниции: «Художественная система -это внутреннее единство и взаимодействие всех компонентов, в конечном итоге, направленное к организующему центру. Художественная системность связана с художественной целостностью. <.> Проступающий в понятии целостности момент организованности еще более усиливается в понятии художественной системности, т.е. функциональной, организованной целостности».2

В филологических исследованиях, посвященных болдинскому творчеству А.С. Пушкина, в той или иной степени неоднократно подчеркивалось, при этом по-разному трактуясь, единство качественно нового Отношения поэта к миру как художественно-философское сосредоточие всех произведений, созданных Пушкиным осенью 1830-го года. Так, Д.Д. Благой полагал, что «болдинская осень» - «туго стянутый узел великих концов и великих начал»3. Г.П. Макогоненко, в свою очередь, заявлял, что в Болдине «создавались произведения, которые и подводили итоги и прокладывали путь в будущее»4.

В пушкиноведении неоднократно отмечалось, что на рубеже 1830

1 Волков И.Ф. Указ соч. - С.43.

2 Гончаров Б.П. Структурализм, «постструктурализм» и системный анализ. К проблеме иерархии художественных связей в поэтическом произведении. // Русская литература. - СПб., 1985, №1. - С.76-77.

3 Благой Д.Д. Указ. соч. - С.460.

4 Макогоненко Г.П. Указ. соч. - С.8. х гг. творчество Пушкина обретает новое качество, которое в полной мере обнаруживается во время Болдинской осени 1830 г.»1, - резюмирует в одной из своих работ С.А. Фомичев, вкладывая в понятие «новое качество» прежде всего реализм, в котором «мы видим. особую гуманистическую одухотворенность, стремящуюся противостоять схематизму обыденных представлений»2. В.А. Грехнев полагает, что «болдинские произведения Пушкина отмечены жадным порывом к восстановлению духовной гармонии, мощь которого подчеркнута л глубиною пушкинского разлада с миром и с самим собой» . Н.Н. Скатов вслед за П. Анненковым и А. Дружининым «новое качество» Пушкина в Болдинскую осень видит в «эпическом настроении», которое «впоследствии развилось у Пушкина и определило всю поэтическую его деятельность»4. К тому же Скатов, пожалуй, один из немногих пушкиноведов, кто, хотя и довольно эскизно, но все же пытается представить «организующий центр» болдинского творчества, акцентируя внимание на его целостности: «Что же нового явила в этом ряду (произведений, написанных осенью 1830-ого года - С.П.) болдинская осень? Прежде всего, прозу - «Повести Белкина» и так называемые «Маленькие трагедии»»5.

Таким образом, определяя предметом нашего диссертационного исследования функциональную системность болдинского творчества Пушкина как идейно-художественного единства, мы используем в качестве методологической основы принципы сравнительного, системного и типологического изучения, а также «возвращенной»

1 Фомичев С.А. Указ. соч. - С. 184.

2 Там же. - С.192.

•2

Грехнев В.А. Указ. соч. - С.5.

4 Скатов Н.Н. Указ. соч. - С. 195.

5 Там же.-С. 194. богословской традиции в интерпретации творчества Пушкина. Мы склонны также утверждать, что ключевыми здесь являются такие методологические понятия, как «новое качество», «Отношение <к миру>», «эстетическое единство», «организующий центр».

В последние десять-пятнадцать лет в пушкиноведении появился целый ряд глубоких по своей философской сути и аналитичных в аспекте сугубо литературоведческом работ, где актуализируется духовное содержание поэзии и судьбы А.С.Пушкина; говоря точнее, православный контекст понимания художественного сознания поэта} В настоящее время в пушкиноведении, по сути дела происходит творческая реинкарнация того, что уже было сказано о Пушкине как религиозном поэте-мыслителе во второй половине XIX - начале XX веков Ф.М. Достоевским, А.А. Григорьевым, Н.И. Черняевым, Д.С. Дарским, И.А. л

Ильиным, Д.С.Мережковским и другими.

1 Укажем лишь малую часть работ подобного направления: Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии - М., 1987; Панченко A.M. Пушкин и русское православие. // Русская литература. - СПб., 1990, №2. - С.32-43; Сурат И.А. Пушкин как религиозная проблема. // Новый мир. - М., 1994, №1. -С.207-222; Новикова М.Н. Живые. Мертвые. Бессмертные. // Вопросы литературы. - М., 1994, №1. - С. 107-134; Влащенко В.И. Печальная повесть о горестной судьбе («Станционный смотритель» Пушкина). // Вопросы литературы. -М., 1998, №6. - С.91-114.

2 Достоевский Ф.М. Пушкин // Светлое имя Пушкин. Проза, стихи, пьесы о поэте. - М., 1988; Григорьев А.А. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина // Светлое имя Пушкин. Проза, стихи, пьесы о поэте. - М., 1988; Дарский Д.С. «Маленькие трагедии» Пушкина. - Московская художественная печатня, 1915; Ильин И.А. Пророческое призвание Пушкина. // Пушкин в русской философской критике: конец XIX - первая половина XX века. - М., 1990; Мережковский Д.С. Пушкин. // Пушкин в русской философской критике: конец XIX - первая половина XX века. -М„ 1990.

Вл. Ильина (США)/ В перспективе названной концепции, как мы полагаем, наиболее полно обнаруживает себя функциональная системность болдинского творчества Пушкина, отчетливее проявляется характер идейно-художественного единства данной системы.

Резкий перелом в мироощущении поэта, произошедший «болдинской осенью» и отразившийся в творчестве этой поры, пушкиноведы отмечали неоднократно, но по преимуществу с позиции 5 материалистического сознания. А в подобном случае отодвигалась на второй план, а то и вовсе ретушировалась смена этических координат в художественном сознании Пушкина, как раз и предполагающая новое качество в восприятии и отражении поэтом окружающего мира, определяющая новый тип Отношения к действительности. Мы предполагаем, что Болдино явилось некой точкой, в которой произошли кардинальные изменения философско-исторического и нравственно-религиозного характера в мировоззрении Пушкина, приведшие к

1 Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. - Петрозаводск, 1995.

-С.З. 2

Лосская-Семон М.В. Несколько замечаний по поводу религиозного призвания русской литературы // Русская литература. - СПб., 1995, №1. О С.27-34; Ильин Вл.Н. Арфа Давида. Религиозно-философские мотивы русской литературы. - Сан-Франциско, 1980, т.1. Проза.

См. по этому поводу: Гукасова А.Г. Указ. соч. - С.4-9; также названные работы Благого Д.Д., Макогоненко Г.П., Фомичева С.А. органичному переходу лично-национального уровня творчества в национально-общечеловеческий, где «Я» поэта становится, по выражению В. Непомнящего, «лишь точкой опоры, но не основным содержанием».1

Выдающийся русский философ И.А. Ильин, в одной из своих работ кропотливо исследуя духовно-жизненный путь Пушкина, убеждал, что на границе 1830-1831 годов произошел окончательный перелом в сознании поэта, определивший новые этические ориентиры Пушкина и оттенивший старые: «от разочарования - к вере и молитве; от революционного бунтарства - к свободной лояльности и мудрой государственности; от мечтательного поклонения свободе - к органическому консерватизму; от л юношеского многолюбия - к культу семейного очага.»

Н.В. Беляк и М.В. Виролайнен, по нашему мнению, этот же философский императив в исследовании, посвященном «Маленьким трагедиям» Пушкина, изложили в теологически категориальной форме: «Всякий подлинный переход от одного качества бытия к другому требует совершенно особого акта, аналогичного обряду очищения <.> болдинское творчество. явилось именно таким актом».3

В сверхплотном, концентрированном художественном выражении этот «особый акт» предстает, на наш взгляд, во втором (по хронологии написания) болдинском произведении - «Элегии» («Безумных лет угасшее веселье.»). Идейно-художественное исполнение данной лирической пьесы, по сути, разрушает саму поэтику жанра «элегии».4 Уже сама

1 Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. - М., 1987. - С.390.

2 Ильин И.А. Указ. соч. - С.329.

Беляк Н.В., Виролайнен М.В. «Маленькие трагедии» как культурный эпос новоевропейской истории.// Пушкин: исследования и материалы. - Л., 1991. - С.73.

4 В этом отношении мы ссылаемся на, безусловно, авторитетное суждение Н.В.Измайлова, полагавшего, что пушкинская «Элегия» названа так «лишь в силу традиции и за отсутствием другого обозначения». - Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. - JL, 1976. - С.340. структура произведения - трехчастная, в аспекте поэтического времени: прошлое («угасшее веселье»), настоящее («мой путь уныл») и будущее («будут наслажденья»); и двухчастная в аспекте философского содержания авторского Отношения к миру: сугубо личностное («мой путь уныл.») и сверхличностное («Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать») -не может вместиться в достаточно жесткие рамки элегического жанра.1 Художественное сознание Пушкина в стихотворении одухотворено «поиском единения - единства индивида с началами сверхличностными -как социально-историческими, так и природно-космическими».2 Как проницательно замечает в этой связи В.А. Грехнев: «индивидуально-биографический аспект пушкинских размышлений смыкается с осмыслением судеб современной личности и ценностей, на которые он л может опереться. Поэтическая биография «прорастает» в эпоху».

1 См. по этому поводу: Фруман Л.Г. Два века русской элегии. // Русская элегия XVIII - начала XX века. Сборник. - Л., 1991. - С.5 -48; Сквозников В.Д. Реализм лирической поэзии. - М., 1975. - С.92-170.

Недзвецкий Н.Н. Русский роман XIX века: к построению истории жанра. // РАН, Известия АН, серия «Литература и язык», т.54. - М., 1995, №1. - С. 15.

-5

Грехнев В.А. Указ. соч. - С.48.

И оптимизм здесь особого, духовного, качества. Категории «мыслить» и «страдать» вряд могут быть истолкованы и поняты вне православной аксиологии. Христианская знаковость этих понятий заключена в том, что личностное сознание не только детерминировано общественно-национальным, но и является его высшим носителем. Характер подобной общности определяется, по словам А.С. Хомякова, единством «по благодати Божией, а не по человеческому установлению».1 А это означает, что основным ценностным критерием православной общности является не справедливость - «человеческое установление», но всепрощение и любовь к ближнему, в чем и заключается «Благодать Божия». Рассудочное представление всего этого - «мыслить» не существует теперь в сознании поэта без духовного признания истинностности такого мироустройства - «и страдать». Комментируя данную строку пушкинской элегии, известный богослов протоирей Иоанн Восторгов заключал: «Это он писал. как раз перед тем, когда женитьбой полагал предел жизни старой и начинал новую, просветленную. Он понял значение страдания, а это значит понять и христианство».2

Исходя из подобного контекста понимания «Элегии» Пушкина, мы предполагаем, что второе болдинское произведение актуализирует своей идейно-содержательной структурной противоположение двух полярных систем этических координат: «самоутверждение в земной жизни и о духовное спасение». Каждая из этих систем представляет собой не что

1 Цитируется по: Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. -Петрозаводск, 1995. - С. 17.

Восторгов Иоанн, протоирей. Вечное в творчестве поэта. // А.С. Пушкин: путь к православию. - М., 1996. - С. 177. о

Есаулов И.А. Указ соч. - С.31. Данное суждение, по мысли И.А. Есаулова, является квинтэссенцией «Слова о Законе и Благодати» митрополита Иллариона, которое, в свою очередь, служит своего рода духовным основанием всей русской словесности. иное, как путь человека к «Залогу собственного величия».1 Пушкинская элегическая формула - «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» -однозначно воспринимается нами в качестве поэтической декларации выбора истинно христианского (православного) пути, онтологически присущего национальному сознанию.

Идейно-художественный план определяемой нами антитезы и преодоление ее сознанием Пушкина, на наш взгляд, и служит важнейшим фактором единства болдинского творчества, который системно репрезентирует все возможные точки бытования полярных субстанций данной антитезы (личностную, родовую, национальную, общечеловеческую, историческую) и характер пушкинского самоопределения в выборе этического ориентира.

В этой перспективе нам кажется бесспорным то, что своего рода «организующим центром» всех болдинских творений являются два художественных циклических образования - «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии». Взаимопротивопоставленность их очевидна, и не раз она отмечалась пушкиноведами.2 Как признавалась и метатекстуальная взаимосвязанность данных циклов. Так, Н.К. Гей уверен, что «если говорить о сквозных идеях в творчестве Пушкина, то они входят и в повести Белкина, и в маленькие трагедии, организуя их слитность,

Полагаем, что употребление подобного «поэтизма» в нашем научном исследовании вполне оправданно, так как это образное выражение не более чем трансформированная поэтическая фраза самого Пушкина из неоконченного болдинского стихотворения «Два чувства дивно близки нам.»: На них основано от века По воле бога самого Самостоянье человека Залог величия его /3, II, 596/.

•л

См. об этом, например: Скатов Н.Н. Указ. соч. - С. 194-197; Черняев Н.И. Указ. соч.-С.81-91. общность».1 Крупные художественные формы, которыми и являются эпический и драматический циклы, аккумулируют в себе, по нашему мнению, все качественные уровни поэтического сознания Пушкина в болдинскую осень, в пору переосмысления им своего духовного мировидения.2

По свидетельству Н.В. Беляк^и М.В. Виролайнен, «понять законы 1 трагического сюжетообразования, не стать трагической жертвой, не идти дальше путем героя, порождающего трагедию, перемениться, выйти к другому образу жизни и образу действий - такова была задача, которую решал Пушкин в Болдино».3

Два «образа жизни», два «образа действий», два «залога человеческого величия» с наибольшей убедительностью, рельефно и полно предстают у Пушкина осенью 1830-го года именно в авторских художественных циклах - «Повестях Белкина» и «Маленьких трагедиях», или, следуя терминологии академика М.Б. Храпченко, - «функциональном ядре»4 болдинского творчества. Но это «ядро», этот «организующий центр» вне системного подхода к осмыслению всего созданного Пушкиным в болдинскую осень функционально значимым быть просто не может. Своеобразные отношения идейно-художественной взаимозависимости, или соотнесенности, существуют, по нашему мнению,

1 Гей Н.К. Указ. соч. - С. 130. Эта же позиция отражена и в работе: Хализев В.Е. Функция случая с литературных сюжетах. // Литературный процесс. - М., 1981.

2 Следует отметить, что особенностью «духовного зрения» награждены Пушкиным многие персонажи болдинской осени. Так Евгений Онегин в последней главе одноименного романа, законченного поэтом 25 сентября 1830-ого года в Болдине, -«.меж печатными строками Читал духовными глазами Другие строки» /3, IV, 171/. о

Беляк Н.В., Виролайнен М.В. Указ. соч. - С.95.

4 Храпченко М.Б. Внутренние свойства и функция литературных произведений. // Контекст - 1974. - М., 1975. на уровне практически каждого болдинского произведения и названных циклов. И это, еще раз повторимся, отмечалось многими пушкиноведами.

Целью работы является исследование болдинского наследия Пушкина в функционально-целостном аспекте, характеризующимся системностью религиозно-этических координат и эстетическим единством художественного сознания поэта и обусловливающем качественно новый анализ произведений, созданных в это время.

Цель определила задачи, решаемые в ходе исследования:

1. обосновать основные признаки, составляющие понятие «функциональная системность»;

2. охарактеризовать особенности художественного сознания Пушкина периода болдинской осени;

3. определить характер нового Отношения поэта к мироустройству и его художественного воплощения в болдинском творчестве;

4. исследовать характер внутрисистемных связей произведений болдинского наследия поэта;

Решением данных задач определяется структура диссертационного исследования.

Во Введении рассматриваются основные тенденции изучения болдинского периода творчества поэта, а в связи с этим определяется актуальность диссертации; обосновывается необходимость рассмотрения данного периода творчества в целостном функционально-системном аспекте; дается краткий обзор истории и теории этой проблемы; оговаривается концептуальная необходимость рассмотрения творчества Пушкина болдинской осени как идейно-художественного единства в контексте христианского (православного) мироощущения поэта. Во Введении также формулируются цель, задачи и основные направления настоящего исследования.

В первой главе - «Болдинское творчество А.С.Пушкина: структурообразующие факторы идейно-художественной системы» - речь идет о структурно-системных отношениях и содержательно-смысловых связях произведений, созданных Пушкиным в болдинскую осень; вместе с тем определяется «новое качество» художественного сознания поэта периода болдинской осени, проецируемое на нравственно-философский аспект содержания произведений данного периода. Основной акцент здесь ставится на религиозно-этическом детерминизме художественной мысли Пушкина, вследствие чего в болдинском творчестве отчетливо просматривается противоречивость творческого сознания поэта. Также выделяются и анализируются сквозные и связующие мотивы, «комплексные образы», «поэтические сцепления» в произведениях, «разных по жанрам, темам, по своей поэтической генетике»1, что и, с нашей точки зрения, также обусловливает системное функционирование болдинского творчества поэта.

Две последующие главы посвящены анализу «организующего центра» функциональной системы болдинского творчества Пушкина в аспектах:

1) кардинально меняющегося Отношения поэта к мироустройству и роли в нем человека;

2) единых художественно-проблемных акцентов в эпическом и драматическом циклах, составляющих данный «организующий центр».

Вторая глава - «Нравственно-этические координаты «Повестей Белкина» как цикла» - содержит исследование эпического цикла как

1 Краснов Г.В. Указ соч. - С. 12. наиболее целостного и многостороннего выражения нового этического идеала в творческом сознании поэта, опосредованного духовными ценностями русского народа и представленного в большинстве произведений анализируемой системы; осуществляется интерпретация болдинского эпического цикла в православном контексте восприятия, что обусловлено понятием «нового качества» в идейно-художественной системе болдинского творчества Пушкина; а также определяется статус И.П. Белкина в эпическом цикле, детерминированный системным характером всего творчества Пушкина этого периода.

Третья глава - «Идейно-художественные функции «Маленьких трагедий» как опоры болдинского творчества А. С. Пушкина» -представляет собой анализ драматической тетралогии, в которой актуализируется разноплановый и сложный процесс переосмысления прежних этических ориентиров поэта, присущий на содержательно-эстетическом уровне целому ряду произведений функциональной системы болдинского творчества. Здесь же содержится интерпретация драматического цикла Пушкина как нравственно-философской альтернативы соборному сознанию, присущему русской нации; определяются уровни субъектно-объектных отношений в «Маленьких трагедиях» в проекции болдинского творчества как идейно-художественной системы; а также определяется и характеризуется единый связующий образ всех драматических сцен, опосредованный «общим знаменателем» «Маленьких трагедий» - проблемой демонизма, которая функционально находит свое выражение в болдинском творчестве Пушкина.

В Заключении подводятся итоги исследования и обобщаются выводы.

Научно-практическая значимость нашей работы заключается в том, что:

-20- материалы диссертации могут быть использованы в типологических исследованиях; в системных анализах; в соответствующих разделах теории литературы;

- предложенный аспект изучения Болдинского творчества А.С.Пушкина может найти практическое применение как в вузовском (лекционные курсы, спецкурсы и спецсеминары), так и в школьном преподавании.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование, как свидетельствует содержание данной диссертации, позволяет сделать вывод о том, что идея целостности художественного сознания поэта в болдинскую осень представляет собой одну из важнейших и малоизученных проблем в пушкиноведении. Функционально-системный подход к творчеству Пушкина данного периода дает необходимое представление о многообразии структурно-системных отношений и содержательно-смысловых связей произведений, созданных в эту пору; о взаимопроникновении и взаимообогащении замыслов и творческих идей.

Ключевыми методологическими понятиями, определяющими характер функционально системности болдинского творчества Пушкина, являются «Отношение <к миру>», «эстетическое единство», «организующий центр». Синтез этих понятий в аналитической проекции болдинского наследия поэта представляет собой концептуальный аспект диссертационного исследования. Подчеркнем, что предложенный системный подход основан на определенных этических координатах, что не было осуществлено в Пушкиниане. Здесь этика смыкается, сливается, также в определенной системности с поэтикой.

Становление нового типа Отношения поэта к действительности как структурообразующего фактора системности болдинского творчества, дискурсивно представленного в произведениях этой поры, репрезентирует прежде всего смену этических ориентиров в художественном сознании Пушкина, обусловленную христианским (православным) мировидением, обретаемым поэтом в Болдино. В сверхплотном, концентрированном идейно-художественном выражении это предстает во втором (по хронологии написания) болдинском произведении - «Элегии» («Безумных лет угасшее веселье.»).

Сложный процесс переоценки прошлых идеалов и обретение новых, онтологически присущих русскому национальному самосознанию, определяет этико-психологическую синтетическую двуплановость Отношения поэта к окружающему миру и характер пушкинского самоопределения в выборе духовно-жизненного ориентира.

Многоуровневый аспект эстетического единства болдинских произведений, определяющий функциональную целостность данного периода творчества Пушкина напрямую зависит от процесса становления и самой сути качественно нового Отношения поэта к мироустройству в это время.

Эстетическое единство болдинского наследия образуется посредством функционирования в нем связующих мотивов и комплексных образов. Доминирующими в этой связи являются взаимопорождающие друг друга мотивы дороги и прощания, с опорными знакообразами, соответственно - Дома и воспоминания. Путь к обретению Дома у Пушкина в контексте болдинского творчества - это духовный путь к обретению истинного Залога величия человека; путь, неизбежно связанный с отречением от того прошлого, которое, с одной стороны, не могло быть взято в новую жизнь, а, с другой, является очень дорогим и сокровенным для сердца поэта.

В поэтической сфере этих идейно-тематических направлений художественной мысли Пушкина получают свое развитие контрапунктные мотивы смерти и жизненной активности личности, темы рока и судьбы, поэта и творчества.

Организующим центром» всех болдинских творений являются два художественных цикла - «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии», аккумулирующие в себе все качественные уровни поэтического сознания Пушкина в пору переосмысления им своего духовного мировидения, характеризующиеся единством художественно-проблемных акцентов; а также представляющие собой своего рода кульминационную «сферу» основных мотивов всего болдинского наследия.

Повести Белкина» как цикл в структуре болдинского творчества служит прежде всего многосторонним художественным выражением нового этического идеала поэта, опосредованного духовными ценностями русского народа. В каждой из повестей цикла характер сюжетообразования зависит от действенного начала русской души, преодолевающей апостазию. В этом заключена развивающаяся идея цикла: от остродраматического противостояния в «Выстреле» до веселого карнавала с переодеванием в «Барышне-крестьянке».

Образ Ивана Петровича Белкина, как системообразующий фактор эпического цикла является в большей степени персонофицированным носителем духовно-действенный основ христианского сознания, приводящим русский мир, изображенный в эпическом цикле, к спасительному равновесию.

Маленькие трагедии» как художественное целое в системе болдинского наследия Пушкина актуализируют разноплановый и сложный процесс переоценки прежних аксиологических ориентиров поэта, последовательный художественный поиск и характерологию тех порывов человеческого сознания, что неминуемо приводят и личность, и мир, который олицетворяет собой эта личность, к трагедии: от разрушения христианских основ семейственности («Скупой рыцарь») - к всеобщей нравственной катастрофе человеческого жизнеустройства («Пир во время чумы»).

Единый, связующий образ всех драматических сцен, опосредованный «общим знаменателем» «Маленьких трагедий» -проблемой демонизма и генетически восходящий к гетевскому представлению духа зла - Мефистофелю, явлен у Пушкина в каждой из трагедий в разных инфернальных ликах. Он характеризует собой эту силу, которой и поклоняются герои болдинских пьес, стремясь «во что бы то ни стало» самоутвердиться в жизни.

Функционально-целостный аспект восприятия болдинского творчества Пушкина, в своей идейно-художественной основе представляющий сложную и, вместе с тем, органичную системность религиозно-этических координат и этическое единство сознания поэта, позволяет в новом качестве истолковать произведения, созданные в болдинскую осень 1830-го года, на чем мы и акцентируем внимание в данной диссертации.

Список научной литературыПяткин, Сергей Николаевич, диссертация по теме "Русская литература"

1. Непомнящий B.C. О Пушкине и его художественном мире. Статья2. // Литература в школе; М., 1996, №2. - С.3-12.

2. Непомнящий B.C. О Пушкине и его художественном мире. Статья3. //Литература в школе. М., 1996, №3. - С.3-11.

3. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии -М., 1987.

4. Новикова М.Н. Живые. Мертвые. Бессмертные. // Вопросы литературы. М., 1994, №1. - С. 107-134.

5. Одиноков В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа XIX века. Новосибирск, 1971.

6. Одинцов В.В. О языке.художественной прозы. -М., 1973.

7. Осповат Л.С. «Каменный 'гость» как опыт диалогизации творческого сознания. // Пушкин: исследования и материалы. СПб., 1995. - С.26-54.

8. Панченко A.M. Пушкин и русское православие. // Русская литература. СПб., 1990, №2. - С.32-43.

9. Петрунина Н.Н. Когда Пушкин написал предисловие к «Повестям Белкина». // Временник Пушкинской комиссии 1981. Л., 1985.с.31-51.

10. Петрунина Н.Н. О повести.«Станционный смотритель». // Пушкин: исследования и материалы. Л., 1986. - С.78-103.

11. Петрунина Н.Н. Первая повесть Пушкина «Гробовщик». // Русская литература. СПб., 1983, №2." - С.70-89.

12. Петрунина Н.Н. Проза Пушкина. JL, 1987.

13. Поволоцкая О. «Метель»: Коллизия и смысл. //Москва. -М., 1989, №6. С.188-195.

14. Поволоцкая О.В. «Гробовщик»: коллизия и смысл. // Вопросы литературы. М., 1989, №12. - С.210-224.

15. Поддубная Р.Н. Творчество Пушкина болдинской осени 1830 года как проблемно-художественный цикл: Сентябрь. Статья первая. Studia Rossika. Posnaniensia, zet zit XII 1979. - P.3-34.

16. Поддубная Р.Н. Творчеств о. Пушкина болдинской осени 1830 года как проблемно-художественный цикл: Сентябрь. Статья вторая. Studia Rossika. Posnaniensia, zet zit XIII- 1979. -P.3-44.

17. Поспелов Г.Н. Эстетическое и художественное. М., 1965.

18. Прозоров Ю.М. Поэма А.С.Пушкина «Граф Нулин». Художественная природа и философская проблематика. // Русская литература. СПб., 199.4, №3. - С.44-63.

19. Разумовская М.В. К вопросу о некоторых литературных традициях в «Станционном смотрителе».'// Русская литература. М., 1986, №3. -С.124-134.

20. Розанов В.В. Возврат к Пушкину. // Собрание сочинений: Среди художников. -М., 1994. -С.371-374.

21. Сазонова С.С. О Белкине и его роли в «Повестях Белкина». Рига, 1976.

22. Сидяков JI':C. К интерпретации стихотворения «Герой». // Болдинские чтения. Н.Новгород, 1993. - С. 107-113.

23. Сидяков Л.С. Лирическое «я» в болдинских стихотворенияхf

24. Пушкина 1830 года. // Болдинские чтения. Горький, 1980. - С.60-73.

25. Сидяков Л.С. Тдорчество «бодинской осени» в художественной эволюции Пушкина 1830-ых годов. // Болдинские чтения. Горький, 1981. - С. 12-21".

26. Скатов Н.Н. Пушкин. Очерки жизни и творчества. Л., 1991.

27. Скатов Н.Н. Русский гений. М., 1987.

28. Сквозников В.Д. Реализм лирической поэзии. М., 1975.

29. Словарь языка Пушкина в 4-х тт. М., 1956.

30. Смольников И.Ф. Болдинская осень. — Л., 1988.

31. Соловьев В.А. «Опыты драматический изучений» (К истории лит. эволюции Пушкина). // Вопросы литературы. М., 1974, №5. - С. 128158.

32. Степанов H.JI. Лирика Пушкина. Очерки и этюды. М., 1974.

33. Страхов Н.Н. Литературная критика. М., 1984.

34. Струве П.Б. Дух и- слово Пушкина. // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX века. - М., 1990. - С.317-327.

35. Суздальцева Н.В. О мифологическом характере композиции романа «Преступление. и наказание». // Художественный мир русского романа. Арзамас, 1997. - С.65-91.

36. Сурат И.А. Пушкин как религиозная проблема. // Новый мир. М., 1994, №1. - С.207-222.

37. Сурков Е.А. Архаические жанровые формы в повестях Пушкина и Гоголя («Станционный смотритель» и «Шинель»), // Проблемы исторической поэтики в анализе литературного произведения. -Кемерово, 1987.-С.'56-58. .

38. Телетова Н.К. «Повести Белкина» Пушкина и поэтика романтического. // Русская литература. СПб., 1994, №3. - С. 33-43.

39. Тихомиров JI.A. Монархическая государственность. СПб., 1992.

40. Томашевский Б.В. «Маленькие трагедии» Пушкина и Мольер. // Томашевский Б.В. Пушкин и Франция. Л., 1960. - С.25-55.

41. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990.

42. Турбин В.И. Пушкин. Гоголь. Лермонтов: Об изучении литературных жанров. М, 1978.

43. Тюпа В.И. Притча о блудном сыне в контексте «Повестей Белкина» как художественного-целого. // Болдинские чтения. Горький, 1983. -С.67-82. ' . .

44. Угринович Д.М. Марксизм, структурализм, функционализм. // Методологические вопросы общественных наук. -М., 1971. С.7.

45. Узин B.C. О «Повестях Белкина». Пг., 1924.

46. Устюжанин Д.Л. «Маленькие трагедии» А.С.Пушкина. М., 1974.

47. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. М., 1992.

48. Фомичев С.А. Драматургия А.С.Пушкина. Л., 1982.

49. Фомичев С.А. Пародийный план поэмы «Домик в Коломне». // Болдинские чтения. Горький, 1980. - С.74-80.

50. Фомичев С.А. Поэзия Пушкина. Творческая эволюция. Л., 1986.

51. Фортунатов Н.М. «Гробовщик» Пушкина и «Скрипка Ротшильда» Чехова (К проблеме архитектоники новеллы). // Болдинские чтения. -Горький, 1976.-С.93-102.

52. Фортунатов Н.М. Пушкин о Пушкине: об одной неоправданной конъектуре (XII строфа 8 главы «Евгения Онегина»), // Болдинские чтения. Н.Новгород, 1997. - С.88-102.

53. Фортунатов Н.М. Рассказ и новелла в пушкинской романной системе. // Болдинские чтения. Н.Новгород, 1994. - С.79-83.

54. Фортунатов Н.М. Эффект болдинской осени. Н.Новгород, 1999.

55. Франк С.Л. Пушкин об отношениях между Россией и Европой. // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX века. - М., 1990. - С.452-564.

56. Франк С.Л. Религиозность Пушкина. // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX века. - М., 1990.-С.380-395.

57. Фруман Л.Г. Два века русской элегии. // Русская элегия XVIII -начала XX века. Сборник. Л., 1991. - С.5-48.

58. Хализев В.Е. Функция случая в литературных сюжетах. // Литературный процесс, -М., 1981. С.187-209.

59. Хализев В.Е., Шешунова С.В. Цикл А.С.Пушкина «Повести Белкина». М., 1989.

60. Харлап М.Г. Из этюдов о- прозе Пушкина («Записки молодого человека» и «Станционный смотритель»), // РАН, Известия АН, серия «Литература и язык», т.54. М., 1995, №2. - С.42-50

61. Харлап М.Г. Ненаписанная повесть Белкина. // РАН, Известия АН,серия «Литература и язык», т. 56. М., 1997, №6. - С.36-42.

62. Храповицкий Антоний, митрополит. Пушкин как нравственная личность и православный христианин. // А.С. Пушкин: путь к православию. -М., 1996. С. 145-163.

63. Храпченко М.Б. Внутренние свойства и функция литературных произведений. // Контекст 1974. - М., 1975. - С. 16-17.

64. Храпченко М.Б. Размышления о системном анализе литературы. // Вопросы литературы. 1975, №3. - С. 92.

65. Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего. // Тарасов Б.Н. Чаадаев. -М., 1990. С.560-561.

66. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1987.

67. Чебанова О.Е. Принципы «классического рода» в «Повестях Белкина» А.С.Пушкина. // Крымская научная конференция. «Пушкин и Крым». Тезисы докладов. Симферополь, 1989. - С.41-43.

68. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков.1900.

69. Чудаков А.П. К поэтике пушкинской прозы. // Болдинские чтения. -Горький, 1981.-С.54-68.

70. Чумаков Ю.Н. Два фрагмента о сюжетной полифонии «Моцарта» и «Сальери». // Болдинские чтения. Горький, 1981. - С.32-43.

71. Шварцбанд С.М. Повесть А.С. Душкина «Выстрел»: Опыт анализа внутренней структуры.// Вопросы литературы. Новосибирск, 1971. - С.42-52.

72. Шестов Л.И. А.С. Пушкин. // Пушкин в русской философскойкритике: конец XIX первая половина XX века. - М., 1990. - С.194-206.

73. Шустрова И. О психологическом раскрытии характеров в

74. Повестях Белкина». // Болдинские чтения. Горький, 1987. - С. 192»199.i

75. Щеголев П.Е. Пушкин и мужики. М., 1928.

76. Эйдельман Н.Я. Пушкин: история и современность в художественном сознание поэта. М., 1984.

77. Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу. JI., 1924.

78. Якобсон P.O. Работы по поэтике. М., 1987.

79. Ian M.Meijer. The Sixth Tale of Belkin. // Ian van der Eng, A.G.F. van Hoik, Ian M.Meijer. The Tales of Belkin by A.S.Pushkin. 1968. Mouton. The Hague.

80. Paul Debretseny. The Other Pushkin. A Study of Alexander Pushkin's Prose Fiction. Stanford Univ. Press. California, 1983.

81. Schmid W. Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина». - СПб., 1996.

82. Shaw J.Th. Pushkin «The Stationmaster» and the New Testament Parable. // Slavic and East European Journal. 1997. Vol. 21. - P.3-29.•РОССИЙСКАЯ

83. ГОСУДАРСТВЕННА , -ЧбЯИОТЕКА741/ 3

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Пяткин, Сергей Николаевич

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Пяткин, Сергей Николаевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функциональная системность Болдинского периода творчества А. С. Пушкина, осень 1830-го года"

Список научной литературыПяткин, Сергей Николаевич, диссертация по теме "Русская литература"

Похожие темы диссертаций