автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Генеалогия социального зла

Полный текст автореферата диссертации по теме "Генеалогия социального зла"

На правах рукописи

003056459

ВОЛКОВ Юрий Константинович

ГЕНЕАЛОГИЯ СОЦИАЛЬНОГО ЗЛА (ИСТОРИКО-ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ КОМПЛЕКСНОГО СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ)

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание \ченой степени доктора философских на\ к

Нижний Новгород - 2007

003056459

Работа выполнена на кафедре истории, методологии и философии науки факультета социальных наук государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского»

Научный консультант: доктор философских на) к.

профессор Кутырёв Владимир Александрович

Официальные оппоненты •

- доктор философских наук, профессор Дырин Анатолий Иванович,

- доктор философских наук, профессор Скрипннк Анатолий Петрович,

- доктор философских наук, профессор Шапошников Лев Евгеньевич

Ведущая организация: Волго-Вятская академия госл дарственной службы

Защита состоится 20 апреля 2007 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д.212.166.04 при ГОУ ВПО «Нижегородский гос>дарственный университет им. Н.И.Лобачевского» (603000. г. Нижний Новгород. Университетский пер.. 7. ННГУ. корп. 12, факультет социальных наук, ауд.300).

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского по адресу: 603950, г. Нижний Новгород, просп. Гагарина. 23. к. 1.

Автореферат разослан « iS » М&Г&Уя-А^ 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета —^ О А.Н. Фатенков

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Замечено, что критическое отношение к прошлому многократно возрастает в периоды коренной ломки устоявшихся форм общественной жизни. В этом смысле современный отрезок исторического движения также не является исключением. Вместе с тем попытки постижения баланса позитивных и негативных сторон сложного и противоречивого процесса становления человеческой цивилизации демонстрируют всякому заинтересованному исследователю следующий парадокс. .

Если в логическом измерении ценностного сознания границы добра и зла представляются контрастной несовместимостью, то в действительной истории модальности добра и зла так тесно переплетаются друг с другом, что современному человеку оказывается очень не просто определить их подлинные истоки. С этих позиций общественным благом и общественным злом оказываются одновременно социальная справедливость и социальное неравенство, социальные конфликты и социальный консенсус, диктатура и демократия, идеология войны и идеология пацифизма, ужесточение форм государственно-правового насилия и правовой либерализм, богатство и бедность, безработицу и всеобщая трудовая занятость, миграции и оседлость, рынок и план, религия и атеизм, свобода и необходимость.

Затянувшаяся нерешенность обозначенной проблемной ситуации становится все более заметной на фоне продолжающегося роста числа социальных отклонений, которым открывающие и комментирующие их политики и практики стараются придать вид общеобязательного элемента современного образа жизни. Достаточно обратиться к периодическим выпускам средств массовой информации, чтобы сразу же натолкнуться на стимулирующие социальную активность потребительского сознания и ставшие уже необходимо привычными сообщения об убийствах и насилиях, о грабежах и поджогах, техногенных катастрофах и террористических актах, мятежах и локальных военных конфликтах, проявлениях политического экстремизма и ксенофобии, фактах коррупции и незаконного, опасного для жизни и здоровья людей производства суррогатных и вредных товаров и т.д. и т.п. Во всех самых «рейтинговых» телевизионных программах, телесериалах, фильмах, книгах и спектаклях среди главных персонажей обязательно обнаруживаются морально деградировавшие а, порой, просто психически ненормальные люди, уголовные и политические преступники, диктаторы, крупные и мелкие бандиты, жулики, мошенники и другие асоциальные и маргинальные типы личности.

Тем не менее, при всей «феноменальной» избыточности новых и традиционных проявлений социального зла, имеющих при этом разнообразные морально-правовые оценки, их генетические основания до сих пор не вызывают устойчивого профессионального интереса у представителей философ-

ской социологии. Социально-исторические основания феномена общественного зла до настоящего времени оказываются искусно «спрятанными» за эвфемизмами и метафорами религиозно-этических учений, антропологическими интенциями трансцендентальной валеофилософии, образами и сюжетами ли-тературно-художественнных произведений, операциональной конкретикой научной девиантологии.

Особую значимость тема утраты реальной определенности разграничительных критериев добра и зла приобретает в ситуации нового исторического перехода, отличительным признаком которого становится действие двух противоположных тенденций: утрата веры в секулярные ценности социально гармоничных форм имманентного бытия и периодически предпринимаемые попытки обновленного религиозно-аксиологического поиска. В этой идеологически нестабильной ситуации, интенсивно стимулируемые процессы цивилизаторской глобализации и унификации мирового социального пространства могут породить такой вариант исторического движения, при котором более привлекательной проекцией ценностно-нормативных предписаний общества будущего, чем искусственно создаваемый общепланетарный консенсус, или гуманистическая аксиология религиозного традиционализма могут оказаться культурно-исторические симуляции проявлений социального зла, порождающие вполне реальные антисистемные последствия.

В связи со сказанным возникают следующие проблемные вопросы, определившие актуальность выбора темы настоящего исследования и общее направление исследовательских поисков.

• Может ли общецивилизаторская доктрина доминирующего позитивного смысла мировой истории быть заменена идеей культурно-исторических «разрывов» ценностно-нормативных представлений, создаваемых практическими формами социокультурный реальности?

• Каковы естественноисторические предпосылки проявлений социального зла, и какие издержки процесса формирования человеческой цивилизации способствовали сохранению его потенций?

• В чем состоит коренное отличие каждого нового этапа цивилизаци-онно-мировоззренческих сдвигов в понимании природы социального зла и как они связаны с действительными формами исторических изменений?

Степень разработанности проблемы. Несмотря на многообразие библиографических источников, посвященных общим и специальным вопросам онтологии и гносеологии зла, сама проблема социального зла как самостоятельное исследовательское направление на сегодняшний день представлено сравнительно небольшим кругом работ зарубежных и отечественных авторов. К числу публикаций, полностью посвященных теме социального зла и содержащих в своем названии этот термин как основной исследовательский предмет, можно, пожалуй, отнести лишь статью Т.Бреннана «Социальное

зло», монографическое исследование С.Лаймена «Семь смертных грехов: общество и зло», а также книгу А.Фойгеля «Социальное зло». Некоторые классификационные характеристики социального зла содержатся в этико-философских работах Р.Апресяна, Л.Когана, К.Нешева, А.Скрипника.

Более разнообразен список работ, предметом которых выступают конкретные аспекты феноменологии социального зла. Так, например, постоянный исследовательский интерес вызывает тема происхождения и сущности войны и вооруженного насилия (А.Акимов, П.Аснер, Е.Говор, А.Григорьев, А.Докучаев, А.Дырин, А.Зиновьев, В.Кабо, А.Капто, С.Кисилев, В.Корчмит-Матюшов, С.Лысенко, В.Макаров, Ю.Семенов, В.Серебрянников, М.Смирнов, А.Першиц, М.Фокс, В.Шнирельман). Достаточно прочные философские позиции имеют, ставшие сегодня еще более многочисленными исследования, посвященные социальным и культурологическим аспектам проблемы смерти (В.Аргади, Ф.Ариес, Л.Балашов, З.Бауман, С.Борисов,

A.Брукнер, В.Варрава, С.Васин, И.Вишев С.Воронков, В.Гленнон, А.Гуревич, П.Гуревич, П.Дальтон, А.Демичев, Н.Джекер. Д.Дубровский, П.Йоргран,

B.Кутырёв, И.Лавриков, АЛаврин, В.Малахов, К.Нешев, В.Никитин, Г.Питчер, С.Роуз, С.Рязанцев, Л.Седов, Х.Сильверстайн, Н.Трубников, Ф.Фельдман).

Среди других частных исследований можно назвать труды, посвященные таким современным и историческим проявлениям общественного зла как терроризм, геноцид, расизм, безработица, незаконная миграция, политическое насилие, десоциализация, социальная-нестабильность. В их числе, например, исследования В.Бодрова, А.Каримского, С.Мотта, касающиеся христианских и неохристианских трактовок феномена общественного зла, работа Ш.Досса, посвященная взглядам Н.Арендт на социальное зло, публикация К.Османской о социальных аспектах зла в письмах М.Монтеня, монография К.Купик «Политика и зло», книга П.Дональдсона о проявлениях зла в философии политики Н.Макиавелли и государстве как мистерии зла, работа Ю.Сандулова о культе зла как результате десоциализации, исследование В.Синютина о диалектике добра и зла в контексте учения о социальном прогрессе, коллективная монография, изданная по материалам международного симпозиума «Лики зла», монографическое исследование С.Олькова «Философия преступности, статьи А.Ветлезена, Р.Гаита, Э.Факенхейм о проблемах насилия, геноцида, расизма. Оценочные модальности зла содержат также монографии В.Макаренко и Н.Южаниной о современной стадии развития индустриального общества, статья Л.Томаса о «возвращении» «общества зла», публикации В.Грехнева о феномене политического терроризма, И.Заславского о безработице, С.Кемерюка о мигрантах и некоторые другие социально-философские исследования.

Сюда же примыкает постоянно растущий список социологических, юридических, психологических и других обобщающих трудов, посвященных изучению проблемы социальных отклонений (И.Башкатов, С.Беличева, Б.Братусь, Е.Головаха, Я.Гилинский, Ю.Клейберг, Ю.Комлев, В.Кудрявцев, Ю.Кудрявцев, БЛевин, Б.Милосавлиевич, С.Мооро, В.Нерсесянц, О.Осипова, С.Палмер, Н.Панина, В.Плахов, Н.Сафиуллин, Д.Хамфри, Т.Шипунова).

Обширный пласт историко-культурных интерпретаций проблемы зла, связанных с индивидуальными и межличностными проявлениями практического сознания, накоплен в области этической теории. Только за последние годы прошлого столетия в рамках этико-философских исследований были опубликованы десятки работ, посвященных социально-нравственным аспектам онтологии зла (П.Алексеев, В.Анисимов, Е.Анчел, Р.Апресян, М.Ахерн, Р.Визневский, А.Глюксманн, А.Гусейнов, П.Диксон, Е.Дубко, Л.Зеленов, В.Ефремов, М.Каган, В.Кувакин, ВЛейбин, А.Назаретян, К.Нешев, Ф.Селиванов, Т.Серебряк, А.Скрипник, Ю.Согомонов, А.Титаренко, В.Фетисов, А.Хеллер).

В пределах этико-философских исследований, как правило, располагается и основной корпус работ, посвященных вопросам теории и метатеории зла: новые и традиционные подходы к определению концепта зла и описанию феномена зла, классификация форм и видов зла, аналитические и реферативные обзоры проблемы зла в философии и теологии (И.Арангелових, И.Бабих, М.Баланчих, Д.Басингер, Р.Басингер С.Геллман, Т.Глинтих, Д.Гурих, М.Зуровац, МЛевин, П.Макграф, М.Мидли, К.Нешев, Ю.Осипов, П.Рикер,

A.Скрипник, Э.Стамп, Д.Хик, Н.Цепелева).

Вместе с тем научно-исследовательский контекст общих вопросов генеалогии социального зла может быть, на наш взгляд, увеличен за счет работ, полностью или частично посвященных рассмотрению естественных и социально-исторических факторов, способствующих формированию поведенческих аналогов добра и зла. К их числу, например, относятся этологические, биологические, психологические, палеоисторические и антропологические исследования (В.Алексеев, И.Андреев, Д.Гудолл, Н.Дубинин, КЛоренц, Д.Констэбл, Д.Кэмпбелл, Б.Малиновский, К.Полани, Б.Поршнев, Ю.Семенов, З.Фрейд, Ш.Уошберн). Реконструируемая представителями отечественной и зарубежной культурной антропологии и мифологии (А.Афанасьев, В.Вундт, Д.Зеленин, Г.Кунов, КЛеви-Стросс, А.Лосев, Е.Мелетинский, А.Потебня,

B.Пропп, Е.Рош, С.Токарев, Э.Тэйлор, Л.Фейербах, Д.Фрэзер, М.Элиаде), архетипика первобытных верований также содержит в себе множественные описания символики «злого добра» как проявления силы и жестокости, направленной на уничтожение качества «чужого» мира. Эта же линия на «горизонтальную» избирательность дуалистического применения оценочных сим-

волов добра и зла обнаруживается в реконструкциях первобытных и архаических форм локальных религий (В.Гараджа, А.Забияко, А.Зубов, Е.Режабек, Ю.Семенов, С.Токарев, К.Якимец.).

Продолжением указанной исторической линии являются описание и анализ негативно-оценочных тенденций, связанных с переходом к обществам цивилизаторских типов, которые можно обнаружить в целом ряде философских, религиоведческих, культурологических, исторических, экономических и футурологических трудов зарубежных и отечественных авторов, являющихся прямыми свидетелями или косвенными реконструкторами этих событий (В.Авдиев, Р.Арон, Д.Белл, А.Богданов, Ж.Бодрийяр, И.Валлерстайн Р.Варнер, Л.Васильев, М.Вебер, Т.Веблен Л.Гумилев, М.Дьяконов, В.Иванов, И.Крывелев, Р.Коулборн, Ж.Ф.Лиотар, АЛосев, К.Маркс, В.Массон, Н.Машкин, Д.Ольденрогге, А.Печчеи, Б.Пиотровский, Г.Спенсер, А.Тойнби, С.Токарев, В.Топоров, Э.Фромм, М.Фуко, В.Якобсон).

Однако, основную массу работ, посвященных генеалогии и онтологии зла, все же составляют труды теистической, религиозно-философской и религиоведческой направленности. При этом подавляющее большинство современных работ, касающихся вопросов генезиса и сущности религиозных трактовок имманентных проявлений мирового зла, строится на основе традиций теодицеи, теологический и религиозно-философский смысл которой, в свое время, воплотили такие различные представители ортодоксального и реформаторского христианства как А.Августин, Ф.Аквинский, Боэций, Л.Валла, И.Дамаскин, А.Кентерберийский, Ж.Кальвин, Б.Клервоский, ПЛамбардский, ГЛейбниц, МЛютер, Ориген, Плотин, Э.Роттердамский, Тертуллиан, Д.Уинклиф.

Своеобразным продолжением и развитием ортодоксальных оснований этой конфессиональной традиции является школа российского православно-философского модернизма, которая в новых культурно-исторических условиях попыталась возродить утраченный интерес к аргументации доктрины богооправдания. В трудах Н.Бердяева, С.Булгакова, И.Ильина, НЛосского, П.Новгородцева, В.Соловьева Н.Федорова, П.Флоренского, С.Франка, Л.Шестова и других представителей религиозно-философской мысли России проблемы метафизики зла преломляются через призму событий мировой и национальной истории.

Кроме того, в современной библиографии темы «Бог и мировое зло» историко-философскому анализу подвергаются воззрения таких представителей мировой и отечественной философии как Платон, Аристотель, Эпикур, А.Ибн-Сина, Д.Вико, Р.Декарт, Г.Лейбниц, Д.Юм, Ж.Кондорсе, И.Кант, Ф.Шеллинг, Г Гегель, Д.-С.Милль, Ф.Достоевский, Л.Толстой, Ф.Ницше, П.Тейяр де Шарден, М.Шелер, А.Уайтхед, А.Бергсон, Ж.-П.Сартр, М.Бубер, Э.Фромм, М.Хайдеггер, А.Плантинга.

В этом общем проблемно-историческом списке авторских и коллективных монографий, статей, сборников и других научных изданий, вышедших за последние два с половиной десятилетия, можно назвать: специальный выпуск «International Journal for philosophy of religion», серии публикаций статей в кембриджском издании «Religious Studies» и новом отечественном журнале «Религиоведение», многотомную публикацию исторических текстов по проблеме зла и коллективную монографию «Антропология зла», а также авторские работы В.Балуса, Р.Бернаскони, Н.фон Бубнова, Н.Васильева, К.Виллиамсона, М.Георгиевой, Р.Гордона, X.Гордона, О.Грина, Т.Гулезириана, Р.Данковой, Д.Диллона, Ю.Джумабаева, А.Замалеева, С.Зелазны, Д.Квинна, О.Кирикова, Д.Коллинз, А.Красникова, Ф.Круна, МЛатзера, ЕЛегова, М.Маслова, В.Мейкера, С.Мооре, А.Моравиа, Ж.Нарюон, Р.Пула, Б.Рейхенбаха, П.Рикера, Д.Рунзо, А.Скрипника, Э.Стампа, С.Тетерука, Т.Тилли, Э.Фалеса, Д.Фельта, Л.Шапошникова, А.Шишкова, Р.Эллиот, В.Якобса.

Методологическая база исследования. Отличительной особенностью методологии комплексного социально-философского изучения явлений ак-сионормативного класса является признание исторически изменяющегося характера социальных норм и социальных ценностей как одновременного условия и результата целенаправленных практических действий взаимосвязанных индивидов, либо представляющих их легитимных структур. Именно историко-типологический уровень социально-философской рефлексии, конкретизирующий универсально-нормативные признаки абстракции «общество в возможности», делает возможным проведения целостного компаративного исследования стадиальных особенностей общественного движения с позиции изменяющихся представлений о природе социального зла.

Социально-философские аспекты идеи существования целостностей общественно-исторического типа разрабатывали в своих трудах такие представители формационной и цивилизационной версий философской истории как Д.Белл, А.Богданов, Ф.Бродель, И. Валлерстайн, Д.Вико, И.Гердер, Н.Данилевский, ДЛукач, К.Маркс, П.Сорокин, У.Ростоу, А.Тойнби, О.Шпенглер, Ю.Хабермас. Феноменологический подход в изучении социально-исторических изменений состояния структуры-действия пытаются демонстрировать сторонники когнитивного и социологического неоструктурализма (Р.Барт, Ж.Бодрийар, П.Бурдье, Ф.Гваттари, Э.Гидденс, Ж.Делез, Ж.-Ф.Лиотар, НЛуман, М.Фуко).

Среди современных отечественных разработчиков идеи комплексного социально-философского исследования, включающего обязательный историко-типологический уровень, следует назвать имена В.Барулина, И.Гобозова, П.Гречко, А.Зиновьева, В.Ильина, В.Келле, М.Ковальзона,

B.Кемерова, А.Коршунова, В.Мишина, К.Момджяна, В.Поликарпова, Ю.Резника, Н.Розова, Ю.Семенова, В.Хазиева, Б.Шулындина.

Исследовательская методика. Основным эвристическим способом исследования объективных условий и мировоззренческих смыслов социально-исторических прецедентов, оцениваемых в модальностях зла, выбран метод их социально-философской рефлексии, имеющей вид следующих эпистемологических процедур: 1) теоретическое моделирование естественнои-сторических и культурно-генетических аспектов ключевых этапов социокультурных трансформаций; 2) культурно-исторические комментарии по поводу цивилизационно аномальных поведенческих стереотипов и других девиантных паттернов; 3) компаративный анализ образов и сюжетов культурно-смысловой архетипики социальных проявлений добра и зла, нормы и отклонения; 4) изучение текстовых материалов, соответствующих историческим типам общественного мировоззрения, и поиск генетических взаимосвязей между обнаруженными в текстах концептуальными идеями, относящимися к доктрине социального зла.

Источниковая база исследования представлена фрагментами религиозных текстов зороастризма, буддизма, гностицизма, ортодоксального и неортодоксального христианства, средневековых демонических легенд и антиеретических сочинений; трудами Платона, Аристотеля, Плотина, Оригена, Цельса, А.Августина, Ф.Аквинского, М.Лютера, Э.Ротердамского, Я.Беме, Н..Макиавелли, М.Монтеня, ДЛокка, Г.Лейбница, Ф.Вольтера, И.Канта, Г.Гегеля, К.Маркса; работами представителей школы русского религиозно-философского модернизма: С.Аскольдова, Н.Бердяева, С.Булгакова, И.Ильина, НЛосского, П.Новгородцева, В.Соловьева, П.Флоренского,

C.Франка, Л.Шестова, В.Эрна; социолого-историческими исследованиями М.Вебера, Э.Дюркгейма, Н.Кареева, О.Конта, ПЛилиенфельда, Р.Мертона, П.Сорокина, Г.Спенсера; историко-культурологическими и футурологиче-скими исследованиями Р.Барта, И.Валлерстайна, Ж.Бодрийара, Ж,-Ф.Лиотара, М.Фуко; литературно-художественными произведениями Д.Алигьери, М.Булгакова, Ф.Вольтера, Ф.Достоевского, И.Гете, Л.Толстого, романами-утопиями и антиутопиями А.Азимова, Р.Бредбери, А.Богданова, К.Воннегута, И.Ефремова, Е.Замятина, Д.Оруэлла, О.Хаксли.

Среди трудов современных отечественных и зарубежных исследователей, оказавших наиболее заметное влияние на формирование различных сторон авторской концепции, в первую очередь, следует назвать работы Р.Апресяна, В.Барулина, Р.Варнера, И.Валлерстайна, В.Гараджи, И.Гобозова, А.Гусейнова, М.Демина, В.Ильина, В.Кутырёва, К.Момджяна, А.Назаретяна, К.Нешева, А.Скрипника, Л.Шапошникова, П.Штомпка, Ю.Семенова.

Основная исследовательская гипотеза. Универсальное компенсаторное назначение модальности социального зла состоит в ее способности придавать актуально существующим разнонаправленным и дезинтегративным процессам жизнедеятельности целостных социокультурных образований потенциально однонаправленный аксионормативный смысл, способствующий их реальной автономизации и адаптации.

Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования выступает социальное зло как явление исторической действительности, обнаруживаемое на всех стадиях возникновения и развития человеческой цивилизации.

Предмет исследования — ценностно-нормативные основания доктрины социального зла, получившие в пределах того или иного типа культуры или цивилизации конкретную, исторически целостную оценку.

Цель и основные задачи исследования. Целью диссертационного исследования является комплексный философский анализ социального зла как исторически и культурно обусловленной реальности общественной жизни, мировоззренческой стороной которой выступают образы и понятия религиозно-мифологической, философской, литературно-художественной и научно-социологической картин мира. Для достижения поставленной цели определены следующие, конкретизирующие ее задачи:

1) определить эпистемологический статус тематики социального зла в структуре социально-философского знания и обосновать необходимость переориентации прескриптивных макросоциологических учений об обществе и человеке на проекты создания дескриптивных, ценностно-ориентированных историко-типологических теорий;

2) провести комплексный ретроспективный ан&пиз набора реконструируемых естественноисторических факторов, способствующих возникновению поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социогенеза;

3) проанализировать основные формы социальных и символических отношений дуалистической оппозиции «свой-чужой», возникающие в рамках модели аполитейного социума;

4) выявить основные социальные и мировоззренческие последствия эволюции теистической доктрины социального зла как составной части идеологического комплекса цивилизации традиционного типа;

5) проследить важнейшие этапы идейной трансформации концепции теодицеи как ключевого мировоззренческого принципа метафизики добра и зла;

5) показать степень влияния религиозно-иррациональных, номиналистических и имманентно-реалистических идей культуры новоевропейского общества на процесс секуляризации и предметной спецификации доктрины

универсального зла, реализованный в философии политики, экономики, морали и права общества индустриального типа;

6) раскрыть смысл социологических интерпретаций массовых негативных проявлений современной цивилизации как попытку научной эвфеми-зации и деаксиологизации проблемы социального зла за счет введения заимствований и неологизмов («аномия», «дисфункция», «девиация», «стигматизация», «субкультура» и др.);

7) определить место и роль социального зла в структуре общества постсовременного типа с позиции перспективы сохранения реальных критериев ценностно-нормативной определенности социальных процессов и явлений.

Научная новизна исследования.

1. Впервые в отечественной социальной философии проведено комплексное сравнительно-историческое исследование социального зла как интерсубъективной формы реальных и ментальных изменений всех основных стадий общественной жизни.

2. Предложена новая вариация дескриптивной «среднеуровневой» модели общества, включающая в себя историко-типологический уровень классификации общественных явлений, оцениваемых в модальностях социального зла, и представляющих собой методологический инструментарий для изучения социально и культурно различающихся темпоральных проявлений социального негативизма.

3. Проведен целостный инновационный анализ совокупности естест-венноисторических факторов, способствующих формированию инверсионной логики поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социоге-неза, исследованы механизмы символической нейтрализации зла в культуре кланово-родового сообщества.

4. С позиции единства социально-исторических и феноменологических подходов впервые проанализированы процессы культурно-исторических изменений и заимствований, характерные для стадии религиозно-мифологических представлений о сущности и происхождении зла, установлена типичность культа «злых» богов для пантеона архаических и локальных религий, обоснована генетическая первичность введения концепта социального зла в маздаизме, показаны объективные основания появления данного феномена и степень его влияния на религиозно-философские системы эпохи «осевого времени».

5. Разработана оригинальная авторская версия, доказывающая связь релятивистской, дуалистической и монистической религиозно-мировоззренческих доктрин о сущности зла, а также сопровождающих их исторических форм религиозного мировоззрения (первобытные верования, архаические религии, исторические религии, современные религии) с повто-

ряющимися типами общественных отношений (равнообеспечивающее распределение, эквивалентный дарообмен, иерархическое перераспределение, неэквивалентный обмен). В данном социокультурном контексте выделены основные конфликтогенные аспекты нивилизациогенеза и прослежена трансформация взглядов на природу социального неравенства, государственного насилия, преступности, революций и войн.

6. В рамках компаративного подхода впервые проведено исследование социально-философских аспектов теодицеи, выделены и проанализированы основные этапы идейной эволюции традиций богооправдания в русской философии и культуре конца XIX - начала XX вв., показана степень их влияния на формирование жанра «антитеодицейных» пародий.

7. По-новому освещены основные пути формирования современной релятивистской концепции социального зла как результата латентных проявлений новоевропейского религиозно-реформаторского иррационализма с его очевидными долгосрочными последствиями: отказом от рационального истолкования теодицеи, усилением философского влияния доктрины нравственного номинализма, секуляризацией реалистической природы политической и экономической власти, операционализацией и деаксиологизацией концепта социального зла в позитивистски ориентированной девиантологии.

8. Представлен самостоятельный футурологический прогноз в виде трех основных сценариев, стимулируемых тенденциями нарастающей релятивизации аксионормативных критериев добра и зла в обществе и культуре постсовременного транзита" монистический, дуалистический и плюралистический.

Концептуальные положения диссертации, выносимые на защиту.

]. Интеллектуальными основаниями макросоциологической концепции абстрактного «общества в возможности», исключающей проявления «социального зла», могут служить лишь понятия и принципы современного «общества в действительности», возведенные в ранг нормативных мировоззренческих концептов. Значения альтернативного культурно-исторического типа - это реальность, существующая в виде конкретной возможности, которую каждый раз превращает в актуальную действительность творческий потенциал нового поколения. В этом смысле не может быть универсальных, оцениваемых в модусах добра и зла, проявлений социальной нормы и социального отклонения.

2. Причиной возникновения, сохранения и увеличения проявлений социального зла является перманентная дифференциация и специализация человеческих сообществ за счет закрепления и развития качеств, адаптивно патологических и контрпродуктивных с точки зрения сущности родового человека. Общество, возникшее на основаниях антигуманного, «расколотого» бытия, может обеспечить революционный прорыв к другому качествен-

ному состоянию лишь за счет применения соответствующего набора патологических средств. Плата за такую социально-грегарную адаптацию проявляется в выборе новых способов общественных патологий.

3. Тремя исторически сменяющимися стадиями формирования доктрины социального зла являются: а) типичное для дуалистических форм мировоззрения создание особого класса негативно-оценочных конструктов; б) смысловая инверсия метафоры социального зла с ее последующей ассимиляцией в структуры монистического типа мировоззрения; в) научная, ценностно-нейтральная операционализация и эвфемизация концепта социального зла.

4. Генетическими предпосылками оппозиции добра и зла послужили, закрепленные в коллективном сознании первобытного мини-общества, отношения «свой-чужой». Их мировоззренческими аналогами явились «негативно-позитивные» представления тотемных и анимистических верований, магико-мифологические интерпретации табуированных действий, погребальных культов, жертвенных обрядов, ритуалов вредоносной и военной магии, образы и сюжеты тератоморфных мифосказаний. Основным способом преодоления враждебности окружающего мира на этом этапе существования культурно-исторических локалов выступают механизмы ритуально-символической ассимиляции и нейтрализации возникающих новообразований.

5. На этапе эволюции теистического мировоззрения социально-психологическим и юридическим следствием фактической дуализации раннехристианской доктрины этико-онтологического монизма, становится средневековая и ренессансная установка на борьбу с силами мирового зла. Проблема социального зла представлена здесь тематикой феномена злой воли, детализацией общественно наказуемых квалификаций малефициума, а также религиозно-этическим обоснованием паллиатива государственной власти, войны и других проявлений редистрибутивной цивилизации традиционного типа. В то же время типичная для символической культуры традиционного общества иррациональная подоплека теодицеи сделала невозможной рационально-философское решение проблемы природы метафизического зла, породив тенденцию ее новой иррационализации.

6. Трансформация социально-философских учений цивилизации современного типа продемонстрировала присущую им тенденцию к расширению круга изучаемых социальных «патологий» (политико-правовые нарушения, бедность, эксплуатация, экономическое отчуждение, социальные революции, мировые войны и др. общественные бедствия), а также связанную с процессом социокультурной модернизации сначала теологическую и философскую номиналистичность, а затем научную деаксиологизацию и опера-ционализацию метафоры социального зла. В этот культурно-исторический

период, наряду с религиозно-модернистскими попытками возрождения традиций метафизики зла, происходит окончательная спецификация проблемы социального зла и ее превращение в один из маргинальных аспектов этико-философской тематики. Роль мировоззренческого концепта, идентифицирующего проявления социального зла в цивилизации «позднего» модерна и общества постсовременного транзита, берет на себя эвфемизм «социальные девиации».

7. Проблема ценностного отношения к миру в рамках постсовременного диалога и конфликта цивилизаций и культур, осложненного последствиями утраты веры в универсальные ценности социально-гармоничных форм имманентного бытия, заключена в попытках нового религиозно-аксиологического и геоконфессионального поиска. В то же время интенсивно стимулируемые процессы цивилизаторской глобализации и унификации мирового социального пространства делают более реалистичной проекцией ценностно-нормативных предписаний будущего антисистемные альтернативы идеологии культурно-исторических «разрывов» и симуляций. На этом деструктивном фоне активизируются теории, обосновывающие закономерность состояний реально бытийного, лингвосемантического и ценностно-нормативного хаоса.

8. Тремя футурологическими сценариями, преодолевающими тенденцию нарастающей релятивизации аксионормативных критериев добра и зла в обществе и культуре постсовременного транзита, являются: а) система суверенных локальных сообществ и местных иерархий «неофеодального типа», использующих мировоззренческий стереотип «свой-чужой» во внешних «горизонтальных» отношениях; б) тоталитарное общество, основанное на отношениях эгалитарного «внутрикастового» распределения и монистическом «внутрикастовом» мировоззрении при сохраняющейся идеологии «межкастового» дуализма; в) высокоэгалитарный децентрализованный мировой порядок, базирующийся на сознательном ограничении потребления, естественной формой существования которого может стать суверенная ассоциация свободных потребителей.

Теоретическая значимость работы. Предложенная автором фило-софско-историческая версия комплексного исследования социального зла позволяет: 1) по-новому, с позиции соподчинения реальных и ментальных условий существования исторически ограниченного, но типологически сопоставимого социального субъекта, подойти к решению проблемы синтеза рефлективного (объективно-нейтрального) и валюативного (субъективно-оценочного) уровней социально-философского знания; 2) раскрыть преимущества построения «среднеуровневых» моделей дескриптивно-диахронического типа для исследования объективных оснований явлений аксионормативного класса; 3) продемонстрировать эвристические возмож-

ности традиций классической социальной теории и философской истории для изучения различных стадий возникновения и развития человеческой цивилизации; 4) показать необходимость включения раздела ценностно-целевой социальной прогностики в содержание социальной философии и теоретической социологии. Дальнейшая разработка намеченных в исследовании историологических аспектов интегративной философско-социологической концепции социального зла может способствовать созданию самостоятельного проблемного направления - социальной эвилиоло-гии.

Практическая значимость работы. Материалы диссертации могут быть включены в содержание обязательных и элективных дисциплин и курсов по выбору: «Философия», «Социальная философия», «Социология», «Религиоведение», «Этика», «Философия и методология истории», «Социология отклоняющегося поведения»; использоваться в процессе подготовки учебных и учебно-методических пособий; применяться в практике проведения социологических исследований по проблемам отклоняющегося поведения.

Апробация работы. Основные результаты и положения исследования изложены в авторской монографии, главах монографий, написанных в соавторстве, в авторском учебном пособии, в статьях, опубликованных в научных журналах и научных сборниках, в докладах и выступлениях на научных конференциях, симпозиумах, чтениях и семинарах разного уровня.

По теме диссертации автором опубликовано более 50 работ общим объемом около 40 печатных листов. В периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК для публикации научных работ, отражающих основное содержание докторских диссертаций, опубликовано 6 текстов. Среди них статьи в журналах «Философия и общество», «Философия хозяйства», «Вестник МГОУ», «Вестник ННГУ им. Н.И.Лобачевского».

Отдельные положения диссертации прошли апробацию:

• на международных конференциях и симпозиумах: «XXI век: на пути к единому человечеству». (Москва, 2003 г.), «Русская философия и Православие в контексте мировой культуры». (Краснодар, 2004 г.), «Духовное наследие И.Ильина и современная Россия». (Владимир, 2005 г.), «Природа человека и общество: Диалог мировоззрений». (Н.Новгород, 2005 г.);

• на всероссийских конференциях и форумах: «Возрождение России: Проблема ценностей в диалоге культур». (Н.Новгород, 1995 г.), «Состояние и перспективы развития социальной философии в современной России». (Москва, 2000 г.), «В.П.Вахтеров - педагог и просветитель «серебряного века». (Арзамас, 2003 г.), «Человек в мире и мир в человеке». (Москва, 2004 г.), «Россия - великая держава (вызовы современности и поиски проективного россиеведения)». (Москва, 2005 г.), «Философия и методология истории».

(Коломна, 2005 г.), «Гуманитарное знание в современном информационном обществе». (Саров, 2006 г.).

• на региональных конференциях, чтениях и семинарах: «Современный монетарный кризис в России и пути вывода экономики на устойчивое развитие». (Арзамас, 1999 г.), «Православие и проблемы воспитания. (Н-Новгород - Арзамас, 2000 г.), «Пути развития общества эпохи перемен». (Н.Новгород, 2001 г.), «Церковь. Общество. Государство». (Арзамас, 2002 г.), «Вопросы российской и всемирной истории». (Арзамас, 2002 г.), «Православие и культура». (Н.Новгород - Арзамас, 2002 г.), «Духовный мир молодого человека и будущее России». (Арзамас, 2003 г.), «Православие и духовность в прошлом и настоящем». (Н.Новгород - Арзамас, 2003 г.), «Антропологический потенциал университетского образования. (Н.Новгород, 2004 г.), «Наука и повседневность: концепции и концепты». (Н.Новгород, 2004 г.), «Российская система ценностей» (Н.Новгород - Арзамас, 2005 г.), «Наука и повседневность: наука и национальная культура». (Н.Новгород, 2005 г.), «Институциональные проблемы современной России». (Н.Новгород, 2006 г.), «Наука и повседневность: языки описания границ объектов». (Н.Новгород, 2006 г.).

Материалы диссертации использовались автором в обязательных и элективных курсах: «Философия», «Социальная философия», «Социология», «Религиоведение», «Основы философии и методологии истории», «Социология отклоняющегося поведения», читаемых в ГОУ ВПО «Арзамасский государственный педагогический институт им. А.П.Гайдара», других арзамасских вузах, в процессе подготовки учебного пособия, учебно-методических рекомендаций, учебных и рабочих программ. В ходе работы над диссертацией на базе Арзамасского центра социально-психологической помощи автором проводились серийные социологические исследования по теме «Формы отклоняющегося поведения среди учащейся молодежи», результаты которых были включены в отчетную документацию центра и выборочно комментировались в местной печати.

Тема, план и основная концепция работы обсуждались на кафедре социальной философии МГУ им. М.В.Ломоносова в 1999 и 2004 гг. Некоторые ключевые разделы исследования прошли обсуждение на семинарах, проводимых кафедрой философии ИППК МГУ им. М.ВЛомоносова (февраль-март 2004 г), на общегородском методологическом семинаре Нижегородского отделения Философского Российского общества (ноябрь 2005 г.), на методологических семинарах и тематических заседаниях кафедры философии и социально-экономической теории Арзамасского государственного педагогического института (май 2003 г., апрель 2005 и 2006 гг.). Полностью диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории, методологии и философии науки факультета социальных наук Нижегородского государственного университета им. Н.И.Лобачевского в декабре 2006 г. и рекомендована к защите.

Структура диссертации определяется поставленной целью и сформулированными исследовательскими задачами. Диссертация объемом 325 печатных страниц состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка из 486 наименований

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, рассматривается степень ее разработанности, поясняется источниковедческая база работы, выдвигается основная исследовательская гипотеза, формулируются цели и задачи исследования, характеризуются его методологическая и методическая основы, раскрывается научная новизна работы, излагаются концептуальные положения, выносимые на защиту, определяются теоретическая и практическая значимость диссертации, уровень ее апробации и структурные особенности.

В главе 1. «Социально-историческая определенность оппозиций ак-сионормативных модальностей» рассматриваются общетеоретические и методологические проблемы, связанные с пониманием специфики комплексного социально-философского исследования социального зла в рамках пре-скриптивной, дескриптивной, стационарной и динамической моделей общества. По своей парадигмапьной сути первая схема модели социальной системы есть ни что иное, как претендующее на статус исходного предмета социально-философской и макросоциологической рефлексии номинально существующее «общество в возможности». В его состав включены все универсально необходимые структурные элементы и отношения, обеспечивающие идеальные условия для нормального и самодостаточного существования сложной системной целостности.

Вместе с тем хорошо известно, что многие отрасли социально-гуманитарного знания, к числу которых относятся: описательная и философская истории, отраслевая социология, культурология, религиоведение, философия политики, морали и права постоянно вынуждены апеллировать к дескриптивной модели общества, характеризующей исследуемый объект вне зависимости от прескрипций первоначального оценочного стандарта. Возникающие методологические затруднения могут быть, по мнению автора, поняты лишь в результате уточнения условий построения и использования системных моделей стационарного и динамического типов.

Первый, стационарный тип системных моделей, фиксирующий субстратные и функциональные характеристики своего онтологического образца, дает возможность схематично описать внутреннее и внешнее строение общества, абстрагируясь при этом от особенностей его структурной диахронии и исходя из априорного допущения самостоятельного существо-

вания социальных структур-функций. К числу последних принадлежит наличие механизма обратной связи, «тестирующего» нормативные отношения между элементами системы на основе определенной, культурно заданной «финитной» программы. В то же время институционально закрепленный функциональный «разлад», существующий между ценностями культуры и нормами социума, служит постоянным источником конфликтов между темпоральными ценностями-целями и операциональными ценностями-средствами.

Отсюда вытекает противоречивая, по самой своей рационально-иррациональной сути «сократическая» идея поиска негативных модальностей в вещественно-знаковых копиях субстанции блага, поскольку в изменяющемся мире вещей не возможно полное знание идеи добра. В свете нововременной, протестантско-мировоззренческой установки на антропоцентризм, данный аксиологический тезис, по существу, повторяет и развивает И.Кант в своей критике рациональных оснований теодицеи.

Вместе с тем с точки зрения современного, «умеренно-реалистического» понимания указанной проблемы иррациональное знание о ценностных предпочтениях не следует отождествлять с реальностями гипотетического мира универсальных идей. Объективное содержание субъективной по своей форме аксиоматики веры всего лишь означает ее включение в контекст определенной геоэтнической и социально-культурной программы. Здесь в сфере ценностно-целевых взаимодействий социально и культурно различающихся субъектов могут не только реализоваться типичные для условий материально-производственной деятельности индивидуальные потенции непреднамеренных заблуждений, но и заново возникать преднамеренные искажения действительности.

Социально-деонтическим основанием нарушения паритета формальной равносильности позитивных и негативных ценностей является практикуемое в реальной истории человечества их разделение на пространственно и хронологически несовпадающие между собой ценности-цели и ценности-средства, в результате которого «благо одних индивидов, одних поколений достигается за счет страданий и жертв других»1.

В громадном большинстве всех проявлений человеческой активности последовательно расположенные во времени и объективно существующие события, предметы и люди, чаще всего, оказываются всего лишь средствами некоторой неизвестной им, либо вовсе не существующей конечной цели. Следовательно, чтобы быть обоснованной в дуальной логике когнитивных суждений, «оценочная логика» смысла вещей снова должна быть воспроиз-

1 См.: Гусейнов A.A. Этика ненасилия//Вопросы философии. - 1992. №3. - С.79.

ведена в своей собственной иррациональной и синкретической логике, допускающей возможность последующей индуктивной интеграции и целесообразной дифференциации событий, начиная с уровня дихотомического деления.

Познавательные задачи такой степени сложности могут быть решены лишь при помощи моделей, копирующих исторические аспекты процессов общественной динамики, относящихся как к масштабу всего общества, так и к уровню его отдельных типологических стадий, связывающих в единое целое пространственно-временные изменения, событийные и законосообразные формы, социоструктурные и социокультурные компоненты исторической действительности.

Сторонниками такой интегративно ориентированной тенденции в современной социологии (П.Бурдье, Э.Гидденс, Н.Луман, Т.Парсонс, Ю.Хабермас, П.Штомпка, Н.Элиас и др.) были предложены различные инструментальные варианты объяснения коллаборационистских отношений («сложные системы действия», «редукция комплексности», «система коммуникативного действия», «власть-знание», «габитус», «крупные структуры», «миры-системы», «структурация», «фигурации» и т.д.).

Среди современных отечественных разработчиков идеи комплексного социально-философского исследования, включающего обязательный исто-рико-типологический уровень социального бинаризма, следует назвать имена В.Барулина, И.Гобозова, В.Келле, М.Ковальзона, П.Гречко, А.Зиновьева, В.Ильина, В.Кемерова, А.Коршунова, В.Мишина, К.Момджяна, В.Поликарпова, Ю.Резника, Н.Розова, Ю.Семенова, В.Хазиева.

В области историологических исследований также имеется аналогичный опыт. Ф.Знанецкий, Д.Лукач, К.Маннгейм, «ранний» К.Маркс, Г.Маркузе, Н.Кареев, «поздний» П.Сорокин, Э.Фромм, М.Фуко и другие сторонники «третьей» линии в изучении прошлого трактуют предмет философии и социологии истории как содержательную репрезентацию эвристических интересов деонтологии, культурологи и психологии истории, нередко принимающих внешнюю форму номотетической теории.

Наиболее известным современным примером комплексного пространственно-временного, идеографически-номотетического изучения социальных изменений является историологическая концепция мир-системного анализа (МСА) И.Валлерстайна, критикующая представление о том, что социальная реальность существует в виде временного (современность, письменная культура, «запад»; прошлое, дописьменная культура, «восток») и пространственного (политическая, экономическая, социокультурная сферы общественной жизни), соответствующие междисциплинарному делению социальных наук на три номотетических (политология, экономика, социология) и три идеографических (история, антропология, ориенталистика) разновидно-

сти. Кроме того, И.Валлерстайн предлагает: заменить принцип календарного линейного времени принципом множественности различных видов «времени-пространства» ("ПтеБрасе); ввести новую единицу социально-исторического анализа, назвав ее исторические системы; отказаться от идеи линейного прогресса в пользу теории стохастических изменений.

Особое место в ряду структурных изменений Валлерстайн отводит переходу от одного исторического цикла к другому спирально повторяющемуся циклу времени-пространства. Это и есть, по словам американского эконо-мисторика, «правильное время» и «правильное место», когда становится неизбежным фундаментальный момент ценностно-целевого выбора субъекта, который люди всегда перекладывали либо на богов, либо на секулярное провидение в лице Истории и Прогресса. Эти два полюса изменений социального бытия (необходимость'и случайность) не могли не породить генетически различные механизмы оценки результатов социальной деятельности, имеющих четко выраженную историко-типологическую специфику. Так, например, с позиции интересов социума его объективной положительно оцениваемой стратегической целью является циклическое воспроизводство материальных, идеологических и человеческих условий существования системной целостности, обеспечивающих ее динамическое равновесие путем уравнительного и иерархического распределения, эквивалентного и неэквивалентного обмена. В противовес этому, позитивно оцениваемой целью жизнедеятельности людей выступают, не опосредованные организационными и регламентирующими формами социальной культуры, результаты их свободной творческой деятельности и непосредственного общения.

Таким образом, разнонаправленное ценностно-нормативное измерение объективных форм социально-исторического бытия коррелируется с результатами мировоззренческих различий, возникающих в процессе создания, сохранения и использования социокультурных артефактов. В соответствии с принятым историко-типологическим делением мировоззренческих комплексов это могут быть мифологические, теологические, философские, художественно-литературные и научно-социологические представления о потенциальных формах инверсии добра и зла, отражающие актуальные противоречия общества традиционного, современного и постсовременного типов. Избранная в качестве исходной оппозиции социально-негативная сторона оценочной реконструкции соответствующих форм социокультурных и ментальных практик, обусловлена признанием исторического приоритета родовых гуманистических ценностей над видовыми ценностями социума, способными порождать исторический антисмысл.

В главе второй «Истоки и символы зла в реконструкциях первобытного социума» предпринята попытка поиска существенных философско-

исторических оснований, способных естественным образом объяснить генетический приоритет социально-групповых критериев оценок добра и зла.

В параграфе 2.1. «Естественноисторические предпосылки поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социогенеза» на примерах этологических моделей трансгрессирующих протосоциальных сообществ исследуется генетическая амбивалентность состояний агрессии и сотрудничества. В качестве естественноисторического основания для изучения указанной формы этологической дилеммы используется гипотеза о форсированном и незавершенном характере биологической эволюции гоминидов. Среди множества нерешенных или парадоксально решенных эволюционных задач подробно рассматриваются следующие этологические новообразования: повышенная эмоциональность и реактивность, вызванные утратой естественных средств нападения и защиты; переход от растительной к смешанной, а затем преимущественно мясной пище путем некрофагии и охоты; утрата врожденных стадно-видовых реакций по типу иерархического доминирования; приобретение способности к перманентной пролонгации эструса, гиперсексуальности и деторождению в течение всего года; функционально-мозговой дисбаланс межполушарной асимметрии, способствующий разделению коммуникации и эвристики. Перечисленные этологические инновации, за исключением первого новообразования, теоретически вписываются в вероятностную модель патологического поведения приматов с синдромом Бьюси-Клювера (Kluver-Busy Syndrome), вызванного радиационным изменением структуры медиальной стороны больших полушарий головного мозга, и способного «нарушить» стадно-иерархические пищевые и половые инстинкты.

Утрата биологических преимуществ рефлекторно-инстинктивного поведения могла сделать поведение предгоминидов свободным от наследуемых родовых признаков симбиоза и агрессии, переведя отношения сотрудничества и вражды в плоскость избирательных межиндивидных контактов. Лишь в дальнейшем по мере перехода от внутрипоколенного к межпоколенному закреплению инновационных форм поведения их ситуативный характер трансформируется в абиотически передаваемые стереотипные монотипажи группового поведения. Отсюда - распространенность внутригрупповых альтруистических стереотипов для всех сообществ, успешно участвующих в грегар-ном отборе, в сочетании с избирательной направленностью потенций агрессии вовне.

С этой целью в диссертации рассматриваются основные теории агрессивности (замещения, фрустрационная, моделирующая), разрабатываемые в рамках медико-биологических, гене тических, эндокринологических, антропологических, социологических, культурологических, психологических и этологических концепций. Их обобщающий итог заключается в следующем

утверждении: для понимания генетических особенностей феномена человеческой агрессивности не обойтись без изучения дополняющих ее альтернативных .моментов, обнаруженных уже на стадии поведенческих стереотипов неагрессивного поведения животных, совместно проживающих в составе компактной изолированной группы.

Противоречия между индивидуальным и грегарным отбором, возникшие в результате абиологического ограничения адаптационных возможностей антропоидов, породили новый механизм адаптации, внешне напоминающий селекцию «биорганизмов» насекомых, лишенных внутригруппового индивидуального доминирования. Однако, будучи биологически самодостаточными, индивиды, входящие в группы предгоминидов и гоминидов, сохранили потенциальную способность к пищевому, половому и возрастному доминированию, порождающую избирательность в направленности агрессивных и альтруистических устремлений.

Таким образом, генетические потенции агрессии, не будучи конкретизированы потребностями, мотивами и направленностью совместно организованных действий, сами по себе, представляют лишь одну из биологически адаптивных форм индивидуального поведения. В этом смысле агрессия, как и биотические аналогии альтруизма, аксиологически нейтральны. Свой социальный характер агрессивность и сотрудничество приобретают в результате нового изменившегося отношения к другим индивидам, которые, в зависимости от реально существующих классификационных признаков начинают восприниматься как часть «своего» или «чужого» целого.

Экстраполяция указанных общетеоретических положений на область поведенческих стереотипов агрессии и альтруизма, позволяет сформулировать следующие принципиальные обобщения, относящиеся к различным эволюционным стадиям социогенеза.

Первоначальная эпоха социогоминидной эволюции, называемая эпохой архантропов, по всей видимости, была представлена общностями, не обладающими организационными и когнитивными механизмами формирования устойчивых надиндивидных целостностей.

Причины самоизоляции палеоантропов весьма подробно рассматривает в своей концепции социогенеза Ю.Семенов. В его версии прогрессирующее замыкание общин создавало объективные предпосылки для возникновения инбридинга, закрепившего морфологическую организацию палеоантропов и закрывшую путь дальнейшей сапиентизации ранних генерализированных неандертальцев.

Моногенетические, бигенетические и полигенетические гипотезы происхождения расовых различий вида Homo sapiens также допускают фено-типическую типизацию изоляционистских тенденций человеческих общностей. Однако биологические различия людей различных рас в условиях гене-

тического постоянства складывающейся абиотической популяции постепенно заменялись различиями культурных, хозяйственно-географических типов. Возможно, одним из последних примеров межвидовой агрессии, приведшей к уничтожению биологически самостоятельной абиотической популяции, явилось эволюционно быстрое исчезновение неандертальцев в Западной Европе после вторжения туда «африканских» кроманьонцев.

Так в общих чертах выглядит реконструируемая начальная стадия процесса антропосоциогенеза, в которой естественно возникшие поведенческие демаркации добра и зла представлены внутренними и внешними циклами борьбы и примирения. Их главный архетипический символ - хаос и гармония обнаруживается в содержании позднейших мифосказаний.

В параграфе 2.2. «Мифо-символическая сакрализация потенций социального зла в культуре кланово-родоеого сообщества» ретроспективному анализу подвергается этап антропогенных и социокультурных изменений, связанный с появлением качественно новых механизмов интеграции локально дифференцируемых объединений эпохи неоантропов. Именно благодаря возникновению дуально-экзогамного института брака изоляционистские процессы могли приобрести здесь иную естественноисторическую форму, дополненную недеструктивными способами ассимиляции индивидов и групп.

Нарождающаяся социальность в ее корпоративном виде лучше всего изучена в реконструкциях родового сообщества. Самые общие эмпирически проверяемые признаки апополитейной реконструкции рода были получены в синполитейных описаниях социальных антропологов. Согласно субстантиви-стской реконструкции первобытной экономики К Полани, схема системной институализации жизнеобеспечивающих процессов могла выглядеть следующим образом: экономические процессы примитивных мини-систем, включенные в поддерживающие их социальные структуры («supporting structures») и представленные институтом реципрокности («reciprocity»), должны были придать отношениям хозяйственной симметрии, дарения и одалживания универсальный характер, распространяемый на все классы продуктов и условий деятельности; социальная структура родоплеменной организации, основанная на полном и естественном разделении труда, воспроизводится при помощи институтов брака и родства.

Следовательно, исторически первым действительным воплощением различия кровнородственных и брачных отношений становится дуальная родовая организация, где деление на родственников и свойственников, закрепляет первичный «агамный антагонизм» «своего» и «чужого». По мере расширения и укрепления дуальной организации исходная враждебность «брачных классов» становится ритуальной и переносится в сферу идеологии.

Следующей ступенью естественноисторической и социальной дифференциации рода, способной продуцировать внутригрупповые конфликты, могло выступать деление по возрастным категориям и группам. Реконструкции взаимоотношений между возрастными группами, существующими в первобытном обществе, в отличие от моделей половых отношений, мало исследованы антропологами и не дают оснований для верифицируемых обобщений. Как свидетельствуют данные антропологических исследований, можно лишь предположить возможность существования в первобытных сообществах таких стилей отношения к детям и старикам (инфантицид, геронтоцид), которые радикально отличаются от общецивилизационных норм морали.

Архетипами, отражающими борьбу смены поколений в мифологических сюжетах, выступают, по мнению, Е.Мелетинского, сюжеты теогонии, победы Космоса над Хаосом, инициальных прохождений испытаний, признаки «суперэротизма» и «космизации» культурных героев, а также другие символы и композиции календарных и героических мифов. Наиболее известный образец символической реконструкции культурно-исторической борьбы отцов и детей зафиксирован в интенциях психоаналитических гипотез З.Фрейда и Г.Маркузе. В основу гипотетической версии истории становления современной цивилизации ими был положен принцип подавленной сексуальности как альтернативы комплекса разрушения и смерти.

Еще одним принципиальным проявлением кланово-родового неравенства, непосредственно не связанным с половозрастной структурой, но способным в случае поведенческих девиаций и межличностных конфликтов нарушить целостность статусного социума, могла стать возрастающая роль личностных характеристик, способствующая изменению социального статуса члена группы.

Завершает анализ особенностей социальной структуры первобытного социума следующий общий вывод: а) онтологическими предпосылками первичных дифференциаций первобытного социума, оцениваемых в аксиологических модальностях группового сознания, и способными порождать отношения агрессии и вражды, выступают социоантропные по своему генетическому статусу противоположности кланово-родовых, половых и возрастных групп; б) все, что реально могло быть уничтожено в межгрупповых и внутри-групповых конфликтах, интегрировано и ассимилировано в отношениях брака и родства, одновременно подвергалось символической деструкции, интеграции и ассимиляции; в) в условиях институциональной нерасчлененности и материальной «бедности» актуальных и потенциальных активов, предназначенных для регуляции межгрупповых и межиндивидных противоречий, возникающих в жизни архаического сообщества, наиболее доступным, эффективным и универсальным средством преодоления существующих антагонизмов выступают, обозначенные соответствующим демаркационным знаком

коллективной ментальное™, магико-мифологические формы первобытного мышления, обладающие способностью комбинировать и соединять в объективные структуры традиционных ценностей бесконечное число, трансформаций конкретно чувственных образов и их оценок; г) ключевыми понятиями, объясняющими возможность трансформации реальных социальных противоречий мини-социума в систему мифо-символических представлений и верований коллективного сознания, могли стать парные категории сакрального и профанного.

Основными образцами дисциплинарно-запретительных и знаково-символических культурных программ эпохи кланово-родового сообщества, потенциально предназначенными для сохранения отношений группового ритуализма, чаще всего называются следующие мифогенные формы: табу, тотемизм, магия, анимизм, а также некоторые другие дополняющие и конкретизирующие их комплексы первобытных обрядов и верований. При этом сам миф, не являясь самостоятельной разновидностью перечисленных форм ранне-религиозных верований, выступает ортодоксией, обосновывающей соответствующие формы ортопраксической деятельности.

Все, что в тотемических и табуапьных мифах относится к процессу освоения «своего», упорядоченного и окультуренного социоприродного бытия вне зависимости от его конкретных средств постепенно приобретает в коллективном сознании положительно-сакральную, проторелигиозную окраску. На другом полюсе оказываются мпфопоэтические сказания о злых силах, в которых символика магических обрядов не только служит запугиванию непосвященных, но и закрепляет позитивно оцениваемые образцы контрагрессивного поведения. К числу последних, в частности, относится такая типичная для эпохи кровной вражды форма магико-ритуапьных обрядов и сопровождающих их мифологических верований как вредоносная магия.

Таким образом, как показывает проведенный анализ, все потенциально негативные предметы и действия, обнаруживаемые в структуре и содержании форм коллективного сознания кланово-родового сообщества, сохраняют свой синкретически-амбивалентный характер, способный преодолеть асимметричность антропоцентрических представлений о «невозвратности» персональных модусов человеческого бытия, включая концепты и символы, связанные с понятием «смерть»,

В параграфе 2.3. « Концепты и символы смерти в циклах мифоген-ного бытия» в русле танатологических представлений традиционных культур исследуется тематика феноменологии смерти. И менно необратимость онтологических состояний уничтожения, исчезновения и смерти, порождающих разрыв в мифологическом восприятии социальных циклов, не могла не стимулировать появление соответствующих компенсаторных культурно-символических механизмов овладения загробным миром. Их главным средо-

точием становятся культурные коды первобытно-мифологической формы сакрального бытия, без сопровождающего их последующего деления на религиозный мир целей и магический мир средств. В этих условиях «включенность» «чужого», эмпирически недоступного мира в пределы «своего», культурно освоенного «пространства» становится возможна только там, где ментальным конструктам коллективного сознания соответствует практика символического воссоздания циклов уничтожения и творения, рождения и смерти, имеющих четко выраженную тематику добра и зла.

В тексте диссертации данное принципиальное утверждение рассматривается на примере реконструкции концептов и символов смерти, входящих в структуру анимистических верований, сопровождающих систему ритуально-практических комплексов тафогенных, жертвенных и инициальных обрядов.

С целью объяснения содержания погребального культа, включающего в себя в качестве обязательного элемента идею «живого мертвеца», порождающую персонифицированное и коллективное чувство некрофобии и почтения, в диссертации рассматриваются: анимистическая (Э.Тейлор, Г Спенсер, Ю.Липперт, Г.Кунов), инстинктивно-биологическая (М.Покровский), «утилитарно-гигиеническая» (Ю.Семенов), а также более общая, «социально-статусная» версия происхождения культа мертвых (М.Эберт, Э.Кёрр, Р.Мосс). Кроме того, в работе приводятся различные версии естественнонаучных и символических объяснений природы эндоканнибализма и экзокан-нибализма (А.Афанасьев, А.Зубов, К.Лоренц, А.Лукьянов, Б.Поршнев, А.Потебня, В.Пропп, А.Фиркандт, З.Фрейд Д.Фрезер Л.Фробениус), общий баланс которых оказывается в пользу культурологических и социально-психологических объяснений. Это значит, что для адекватного понимания ранне-религиозной трактовки феномена жертвенности не достаточно поиска натуралистических оснований символизации актов рождения и смерти человека, но требуется их анализ в контексте общих закономерностей мифологического сознания. Оппозиция «жизнь-смерть» в структуре мифосимволов, скорее всего, представляет «горизонтальный» срез конструкции билатерального символизма, воспроизводящий земной, полюсно-дифференцированный мир. Серия бинарных оппозиций представлена здесь такими категориальными дуалами как «мужчина/женщина, «дом/лес», «вареное/сырое», «старший/младший», «север/юг», «восток/запад» и т.д. Согласно теории Е.Рош, категоризация бинарных оппозиций по мере усложнения картины мира становится недостаточной, приобретая характер категориального континуума. В результате этого ментального процесса крайние случаи фиксации отраженных процессов постепенно переходят друг в друга, превращаясь из реальных стереотипов в идеальные прототипы («абсолютное добро», «абсолютное зло», «абсолютная жизнь» или «бессмертие» и т.д.).

Лишь позднее полюса континуумов преобразуются в многомерные автономные свойства отражаемых процессов и явлений, не вытекающие непосредственно из исходной категоризации.

Завершает анализ мифологической трактовки инициального обряда в его связи с идеей смертности человека понятие «бессмертие», которое, по мнению автора, выражает субстанциальную способность представителей высшей сферы «вертикальной» мифологической модели мира и относится уже к персоне первочеловека, актуально потерявшего затем дар бессмертия, но сохранившего эту потенциальную способность для богоизбранных участников религиозно-мистического завета. Последовавшее за этим сакральным циклом «первоубийство», воспроизводится в имитирующих начальное мифологическое время (Ши5 1етриз) обрядах инициации и ритуальной антропофагии.

Таким образом, как следует из суммы приведенных рассуждений предположение о наличии инвариантного мифологического концепта смерти, способного выступать в качестве мировоззренческого абсолюта символической интерпретации социального зла, не находит своего содержательного подтверждения. Дихотомия жизни и смерти, представляющая собой абсолютное с точки зрения персонального и локально группового существования человека основание для противопоставления добра и зла, в системе первобытной культуры воспринимается как несамостоятельное, структурно подчиненное отношение. В этом «дислокальном» распределении оценок добра и зла, своего и чужого, профанного и сакрального, не имеющих четких, рационально объяснимых оснований заключена, по мнению автора, главная особенность первобытного мифо-символического квази-дуализма, отличающая его от последующих проторелигиозных и собственно религиозных оценок.

В главе третьей «Монистические и дуалистические трактовки социальных символов зла в историко-культурных формах общества традиционного типа» предложен историко-типологический вариант соотнесения исторически сложившихся ментальных образований и социально-объктивных позиции их носителей в единый социокультурный комплекс. В онтологическом плане данная методологическая позиция представляется в виде следующей аппроксимации: новая расстановка социальных сил в дифференцированном обществе первичного цивилизаторского типа обусловила появление множества разнообразных оппозиционных стилей жизни и стилей мышления, систематизирующим центром которых стало мифорелигиозное отношение к миру. Их общей мировоззренческой основой является дуалистическая концепция мира, которая усматривает за реально-феноменальными формами отчуждаемого мирского бытия большую часть негативно-автохтонных оценок последствий становления цивилизованного мира.

В параграфе 3.1. «Аспекты теистического неприятия .чира» рассматриваются социальные нововведения первичных, классически древних и средневековых цивилизаций, способных в тех или иных своих аспектах получить религиозный статус негативных ценностей. В диссертации предполагается, что негативно оцениваемые аспекты новых общественно-исторических явлений, по всей видимости, были связаны с объективными последствиями сферно-структурных дифференциаций все более усложняющегося политизированного и урбанизированного типа сообщества. Условием и результатом этого усиливающегося макросоциологического процесса стало появление таких социально-экономических, политических, идеологических и рекреативных институтов как собственность, государство, армия, право, церковь, моногамная семья, а также формирование не только за пределами, но и внутри социально-исторического пространства множества разнообразных, в том числе антагонистически враждебных друг другу стилей жизни и мышления.

Особенно интенсивно данный,тип социально неоднородной структуры мог формироваться в рамках процесса укрупнения предклассовых и раннеклассовых объединений, что, в свою очередь, стимулировало распространение форм престижно-иррационального потребления, способствуя тем самым началу процесса классо-и-политогенеза общества, объединенного редистри-бутивной экономикой протополитарного и политарного типа. Организационная суть последнего заключается в существовании двух хозяйственно-экономических укладов: материально-производственного, преимущественно сельскохозяйственного, крестьянско-общинного и потребительского, представленного иерархической системой магнатов-нанимателей и нанятых ими государственно-городских служащих. Однако на протяжении всей эпохи существования традиционного общества различия города и деревни, производства и потребления, личного и коллективного соперничества, по-прежнему, сдерживались организационными формами амбивалентности «городской общины» (гильдии, цеха, товарищества, коммуны, кварталы и т.п.). В этих условиях решающим стимулом потребительской деятельности являлось стремление максимально повысить авторитет той социальной группы, в которую входил индивид, а значит, эпизодически потреблять излишнее было намного выгоднее, чем постоянно производить необходимое, приспосабливая, распространяемые путем культурной диффузии инновационные потребности-мигранты, к самой извращенной фантазии коллективного потребителя.

Хотя эгоистическую сущность престижного потребления до определенного времени удавалось ослаблять при помощи различного рода законодательств и моральных регуляторов традиционного общества, направленных против роскоши, внешний, отчуждаемый торговыми посредниками предметный мир начинает бессознательно восприниматься как образ враждебной,

противостоящей и обособляющей людей силы2. Особую роль в отрыве мирского хозяйства от практики сугубо личностных, контактных отношений «братского социума» сыграли деньги «как самое абстрактное и «безличное» из того, что существует в жизни людей>Л

Еще один социально-экономический «раскол» общества наметился в связи с появлением новой институализированной формы воспроизводства человеческой жизни и человеческих способностей, известный как моногамная семья с присущими ей элементами хозяйственного плюрализма, окончательно разрушившими дуальную простоту архаического мини-социума, основанного на институте брака и родства.

С учетом вышеприведенных рассуждений, представляющих собой вариант социально-экономической версии материалистического понимания истории, можно сформулировать следующую объясняющую гипотезу. В результате социально-экономических преобразований, экстрасоциальную суть которых составляют обусловленные природно-климатическими и демографическими факторами формы первого крупного общественного разделения труда, на смену локальным объединениям земледельцев-общинников приходит принципиально новая, внутренне неустойчивая общественная структура, представленная различными, в том числе антагонистическими социальными сферами, институтами, классами и социальными группами. Ее социальными и культурными последствием явилось, зафиксированное во всех альтернативных официально-государственным формам религиозной идеологии отрицательное отношение к социальному неравенству, наемному труду, богатству и роскоши, а также их социально-политическим символам (государству, государственным институтам и их представителям, городу и его потребительской атрибутике). Указанное неприятие «земного града», особенно контрастное на фоне ностальгической идеализации обшинно-реципрокальных форм непосредственной жизнедеятельности, создавало потенциальные предпосылки для формирования религиозной утопической идеологи «града божьего».

Другую группу класса материально-производственных, но, уже не «обшественно-отношенческих», а технолого-экономических предпосылок, способных косвенным образом повлиять на формирование религиозных идеологий эпохи древних цивилизаций, составляли социально-политические последствия технологического переворота, связанные с массовым использованием железа.

В диссертации отмечается, что, несмотря на идентичность понятий «железный век» и «начало цивилизации», именно век «злого творения хали-

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Т.42. - С.137-138.

3 Вебер М. Избранные произведения. - М„ 1990. - С. 315.

бов», начавшийся в Старом Свете приблизительно около середины XII в. до н.э., рассматривался современниками и более поздними античными авторами как самый худший век человеческой истории. Как полагают специалисты по истории металлургии, негативные результаты «железной революции» были связаны с условиями ее реализация в военной области. Причем характер военных действий существенно изменился. По сути дела, война превратилась в престижный образ жизни варварских племенных протогосударственных объединений. В соответствии с возросшими масштабами военных новаций меняются мировоззренческие представления о престижности занятий этим видом социальной деятельности, возведенной в ранг особого вида массового труда Вступление в организацию привилегированных воинов-профессионалов объективно повышало социальный статус человека и давало ему право нарушать многие «естественные» законы.

И все же устойчивый оценочный негативизм в массовом сознании демилитаризованного населения феномен войны приобретает лишь с наступлением исторической эпохи цивилизаций-империй. Вполне вероятно, что применению форм организованного вооруженного насилия здесь способствовала сама политическая система, основанная на принципах редистрибутив-но-даннической экономики. Именно в этот исторический период кардинальным образом меняется тактика военных действий, предполагающая, в том числе, применение массового террора в отношении военнопленных и мирного населения. В дальнейшем эта, дополненная иногда мерами насильственного и массового переселения завоеванных народов тактика, стала обычной дисциплинарной практикой и идеологией всех имперских цивилизаций.

Таким образом, в процессе рассмотрения баланса позитивных и негативных отношений традиционного социума возникает необходимость в выделении двух рядов анализируемых объектов. Во-первых, это те ключевые социально-экономические, политические и культурные феномены, которые попадают в разряд положительных и отрицательных религиозных ценностей, а во-вторых, определенные этнонациональные и наднациональные формы исторической стадии развития религии, которые явным образом представляют критические аспекты социальной этики. Наиболее заметное в сотериоло-гических формах классического «западного» теизма этико-религиозное неприятие мира проявляется в отношении следующих общественных явлений:

- в сфере хозяйственной жизни - это экономическая эксплуатация, экономическое отчуждение, частная (условно-частная) собственность, несправедливое распределение и неэквивалентный обмен, налоги, торговля и ростовщичество, принудительный труд, престижное и нерациональное потребление, а также социальные последствия общественного разделения труда;

- в социальной сфере - это осуждение социального неравенства (прежде всего среди свободных граждан) в форме классовой, кастовой и этносоциальной дифференциации, неправедного богатства, вертикальной и горизонтальной мобильности, городского и гедонистического образа и стиля жизни;

- в сфере политики и права - это обшее негативное, аполитическое отношение к государственной власти и светскому законодательству на начальных стадиях взаимоотношений религии и государства, выражающееся в форме критики и неприятия антидемократических, антицерковных и антисектан-ских форм правления, политического принуждения и насилия, милитаризации общественной жизни, правовой дифференциации и т.п.;

- в сфере брачно-семейных отношений - резкое осуждение всех форм нарушения моногамии, критика и неприятие сексуальности, половой и эротической любви, идеализация безбрачия.

Главным критерием, позволяющим различать степень отрешения от сферы мирского бытия, выступают концептуальные расхождения в понимании природы сакрального, которые встречаются в культурах восточного и западного типа. В первом пантеистическом, иррациональном и созерцательном варианте весь эмпирический мир - это то, от чего следует полностью отрешиться. Во втором случае — это концепция надмирного, могущественного, этически и рационально постигаемого бога.

В дуалистической картине библейского мира основными концептами, символизирующими потенциальную условность иерархии модальностей социального добра и зла, чаще всего, выступают следующие соотносительные понятия: «пастух» и «землепашец», «раб» и «господин», «богатство» и «бедность», «война» и «мир», «закон» и «благодать», а также весьма типичные для пророческой «западной» сотериологии метафорические понятия «свет и тьма».

Для преодоления аксиологической «жесткости» противоположных понятий-символов в содержание монотеистических религиозно-этических учений постепенно начинают включаться синтезирующие и смягчающие их рационально-философские конструкции: существование и не существование как бытийная небытийность, сущность и явление как являющая сущность или существующее явление, добро и зло как недостаточное добро или доброе зло. Такие же логико-смысловые инверсии могли быть применимы к концептам материя и дух, реальность и видимость, истина и ложь и другим интер-претативным категориям, в которых трудноуловимый процесс перехода реальных противоречий социальной жизни постепенно трансформировался в систему логически инвертируемых позитивно-негативных идей.

Параграф 3.2. «Мировоззренческие особенности исторических форм религиозного отчуждения» содержит анализ теистических взглядов на мир, обусловленных выбором морфологических оснований типов религиозных систем.

Несмотря на признание очевидной плодотворности социально-исторических и историко-культурологических классификаций, позволяющей выводить религиозные феномены за пределы концептов религиозного сознания, их основной недостаток заключается в попытке экстраполяции исторически конкретных форм взаимоотношений общества, культуры и религии на всю исторически моделируемую область социальной действительности. Преодолеть этот типологический недостаток попытались представители феноменологического направления в религиоведении. В рамках данной методологической ориентации любые трансформации религиозного сознания рассматриваются как самодостаточные, трансисторичные и конечные символические конструкции, свободные от каких бы то ни было социологических проекций.

Вместе с тем очевидно, что любой формально обобщающий тип религиозной системы представляет собой лишь таксономическую возможность для реализации действительного общественного и культурного движения и в этом смысле является одновременно историческим и трансисторическим феноменом. . Каждая актуально существующая форма данного типа религии должна быть привязана к определенному культурно-историческому и социальному контексту, приводящему отвлеченные идеалы религиозной этики в соответствие с изменяющимися условиями жизни путем их аксиологического принятия либо отторжения. Вот почему эвристический оптимум комплексных исследований религиозных феноменов достигается в морфологической модели, учитывающей наличие опосредующих конкретно-исторических моментов, возникающих в процессе взаимоотношений общества, религии и культуры, включая отношения внутри самих религиозно-мифологических и религиозно-философских систем.

Согласно классификационному основанию, предложенному Р.Белла, принципиальное отличие примитивных обрядов и верований от исторически более поздних форм религии состоит в разном понимании ими границы сферы мирского и священного бытия. С этой точки зрения мировоззренческое ядро всех известных комплексов примитивных верований могло представлять собой некоторое подобие редукции пантеистических, интуитивно-мистических представлений, не знающих постоянных и явных границ в противопоставлении тайного и явного, сущего и существующего, доброго и злого, а также других амбивалентных атрибутов нуминозности.

На этом этапе мировоззренческих трансформаций латентный характер социальных функций религии в ее долгосрочном, культурно-историческом контексте возникновения гуманистических учений эпохи «осевого времени»

заключается в том, что именно религиозная вера придает устойчивость, оформляет и усиливает все положительные ценностно-значимые установки коллективного сознания, переводя их в разряд аксиологических тр'ансцен-денций. В то время как негативный спектр темпоральных и операциональных представлений сохраняет свой сопричастный чувственному миру эмпирически наглядный мифо-магический характер.

Наиболее близкими по своей структуре и содержанию проторелигиоз-ным верованиям представляются эзотерические мифы, которые, предназначались только для узкого круга «своих», посвященных в таинства мистерии, а потому носили отчетливо выраженный сакральный характер, аналогичный солидаристским функциям религиозной этики.

Другая специализированная функция «внешней» суггестии «чужих», непосвященных в таинства родовых святынь, могла осуществляться при помощи негативно-окрашенных образов экзотерической мифологии. Эти образы и персонажи, названные А Лосевым тератоморфными, также весьма разнообразны и сложны по своему составу. Лучше всего исследована тератологическая мифология древней Греции, где эта форма мышления достигла особого развития в эпоху эллинизма на почве возрождения древнего культа богини земли. Среди менее известных ответвлений индоевропейской мифологической системы также можно найти похожие, преимущественно змееподобные образы враждебных существ низшего мира, связанных с землей и водой.

Лишь после перехода к новому этапу мифологического построения социально-природной, исторически и культурно дифференцированной картины мира выделяются освоенные культурным героем сферы теоантропо-морфного бытия. С этого момента тератоморфные монстры изгоняются из мира религиозно-анимистических персонажей за пределы нового культурного пространства. Место, где обитают после изгнания персонажи терато-морфных мифов, располагается либо в «нижнем» подземном мире, либо где-то на краю ойкумены. Детализированное описание этого «нижнего», либо «горячего» места обнаруживается в мифологии всех мировых и в большинстве национальных религий (гр. AiSrjg, лат. Locus Infernus, др. сканд. Hei, слав. Пекло, итал. Inferno, франц. I'Enfe, нем. Hólle, англ. Hell).

Таким образом, используя ключевое отличие мифо-магического и ми-фо-религиозного сознания, можно более определенно назвать все другие спецификации различных исторических этапов формирования религиозных систем.

В частности, такими особенностями первого, примитивного этапа развития религии представляются:

• детализация и конкретика мифологических интерпретаций, допускающая их демонстрацию в реальном мире;

• отсутствие особых структур и социальных групп, имеющих исключительное право на магические ритуалы и мифологические интерпретации;

• незначительность, или полное отсутствие дистанции между человеком и мифическим существом, плоть до применения к нему репрессивно-символических мер.

Исторически следующий этап религиозного отношения к миру демонстрируют религиозные системы, получившие общее название архаических религий. Отличительными особенностями указанной группы исторических феноменов явились следующие способы организации религиозных обрядов и верований:

• увеличение дистанции между человеком и божеством за счет уложения и систематизации йропиииальных и жертвенных ритуалов, призванных преодолеть эту удаленность'; ■

• возникновение религиозного культа с комплексом жрецов, богослужений, жертвоприношений, институтом сакрализованных первосвященников и царей;

• новое социальное и моральное понимание принципа конформизма, основанного не на групповой солидарности, а на сакрализации персонифицированных символов власти;

• большая определенность и упорядоченность мифологической космологии, включающей в себя систематизированный и классифицированный комплекс богов,

Принципиальным образом принципы построения картины мира меняются лишь в процессе формирования начал человеческой цивилизаций на стадии генезиса собственно исторических религий. Важнейшими чертами всех расширительно понимаемых исторических религий называются:

• идея верховного (в идеале единого) бога, у которого нет других равных ему по статусу явных родственников или придворных, а потому являющегося единственным творцом и вседержателем мироздания;

• их универсальность и потенциальная наднациональность, обеспечивающая реальную возможность религиозной интеграции вне зависимости от кланово-этнической принадлежности;

• письменный характер и специализированный стиль священных книг и религиозных текстов;

• пророческий характер религиозной пропаганды этического долга;

• новый спасительный (сотерпологический) смысл обрядов и ритуалов, связанный с признанием изначальной испорченности мира и человеческой природы;

• дифференциация религиозных организаций от других социальных структур;

• идеал религиозной жизни как уход от мирской суеты.

Таким образом, в рамках длительного периода генезиса исторических религий сформировались основные черты дуалистической картины мира, где, наряду с земным царством плюралистических представлений о смысле добра и зла, появляется идея самостоятельного бытия, обладающего независимой и всеобщей нравственно-религиозной основой. Ее идейный смысл, выражающийся в драме коллективного или персонального спасения, вступает в глубокое противоречие со смыслом социальных преобразований.

Богоборческой, т.е. фактически антитеистической стороной мифорели-гиозного дуализма становятся структуры и функции, сохранившие признаки архаических или неассимилировавшихся в системе монотеизма религиозных комплексов. Однако и здесь существующие дифференциации не ограничивались онтологическим и аксиологическим дуализмом «доброго» антропоморфного бога и «злых» зооморфных псевдо-богов и архаических терато-морфов.

Как показывает сравнительный анализ функциональных особенностей пантеона богов всех основных исторических религий древнего мира, «страшные», имеющие персональное имя «боги зла», не составляли какого-то особого самостоятельного класса. Более того, добрые «небесные» боги или единый верховный бог очень часто также могли находиться в состоянии гнева. Отсюда вырастает необходимость дополнения архаической веры в иррациональный гнев благого бога как результат нарушения декларируемых принципов божественного правосудия (чаще всего особо оговоренных условий договора) верой в возможность рационального постижения конструктивной стороны божественной мощи.

Таким образом, попытки практической рационализации религиозной картины мира и одновременной иррационализации ее общего божественного смысла породили необходимость метафизической интерпретации дуалистического по своей сути генезиса зла. Тремя основными историческими формами решения указанной проблемы стали: индо-буддийский интеллектуализм, ортодоксально-христианская и протестантско-христианская версии теодицеи. Исторически наиболее значимыми для понимания особенностей эволюции религиозной доктрины социального зла явилась вторая пророческая версия, содержащая свои идейные источники и концептуальные основания в учениях иранского дуализма.

В параграфе 3.3. «Религиозно-философские экспликации инверсий мирового зла» исследуются принципы, сюжетные и композиционные линии арианской мифологии и архаического маздаизма, послужившие идейной основой иудео-христианских и манихейских гностических сказаний о природе и сущности принципа мирового зла.

Проблемой происхождения иранского дуализма в разное время специально занимались многие исследователи зороастризма. Наиболее достовер-

ной среди специалистов-религиоведов считается гипотеза, согласно которой «Авеста» отразила социальный антагонизм, существовавший между племенами оседлых иранских земледельцев и индоарийских скотоводов-кочевников, обладавших в исторической ретроспективе общим родовым предком. Символизируют указанный распад архаического единства два ключевых демиургических персонажа «Авесты», порожденные Ахурамаздой и ставшие затем вековечными врагами.

Вместе с тем можно предположить, что именно подобный отказ от признания субстанциального единства явлений реального мира усилил зороаст-рийский интерес к постмирскому существованию души, породив учение о загробной жизни и моральном воздаянии, зависящих от баланса добрых и злых дел. С этим существенным признаком маздаизма связана преимущественно социальная природа его религиозной этики.

Дальнейшие пуги распространения социальной этики зороастризма за пределами его исторической родины (малоазийское, мидийское, персидское, греческое, эллино-римское влияние) позволяет говорить о наступлении нового мировоззренческого поворота в истории «западного» дуализма, опасного для идеологии иудео-христианского монотеизма, для чего потребовалось привлечь образ не столь могущественного, но все же весьма опасного для земного существования людей злого бога, изъяв его из пантеона архаических локальных верований «чужих», или своих, но культурно отвергнутых этнических религий. С этой точки зрения представителям позднеантичной культуры лучше других был известен персонаж, называемый чаще всего именем дьявола или сатаны.

В этой связи, прежде всего, следует отметить тот факт, что иудео-христианский монизм, не способный в отличие от иранского дуализма однозначно решить проблему бытия принципа мирового зла, пошел либо по пути логико-символической нейтрализации и этико-экспрессивной инверсии данной проблемы, либо ее позитивного мистико-еретического переосмысления (напр., катарское учение о «князе мира сего», изложенное в «Тайной книге альбигойцев»). Свой последовательно дуалистический образ сатана и его окружение получат лишь в позднем средневековье, «возрожденческой» и особенно «ново-временной» дьяволиаде.

Бесконечно увеличивая число преступлений, совершенных по наущению дьявола, церковные идеологи, сами не желая того, фактически восстановили отвергнутый христианской теологией мифологический дуализм добра и зла, более доступный обыденному мышлению. Главным негативным последствием такого ментального раздвоения массового сознания: декларирован-ность и неопределяемость в реальных мирских измерениях сути абстрактного блага и одновременная детализация расширяющейся сферы конкретных проявлений зла, явилась вполне реальная практика массовых процессов, казней

и психозов, пик которой приходится на XVII в. Социально-демографическим объектом подобных репрессий выступало, преимущественно, женское население, оказавшееся в избыточном количестве и наполнившее собой монастыри и другие благотворительные учреждения, а также корпорации «блаженных», нищих, инвалидов, преступников, проституток. Численность последних постоянно увеличивалась вместе с ростом монастырей и городов.

Приблизительно в этот же период времени (конец XVI - начало XVII века) увидели свет книги о чернокнижнике Иоганне Фаусте, продавшего ради великого знания свою душу дьяволу. Хотя часть этих сюжетов была заимствована из средневековой «Люцидарии», однако их новое прочтение существенно усилило признаки нововременного «расколотого» мира. В этой связи в диссертации рассматривается катарское учение о «князе мира сего», изложенное в «Тайной книге альбигойцев».

Таким образом, сохраняющаяся необходимость говорить одновременно о природе зла на языке понятий и символов религиозно-мифологического дуализма и религиозно-теистического монотеизма продолжала стимулировать обе основные формы религиозного сознания. В их оппозиции и переплетении протекает, по сути дела, вся идейная эволюция, борьба и сосуществование традиционного мировоззрения, попеременно чередуясь успехами то одного, то другого. При этом более заметным в идеологии монотеизма было общее влияние рациональных аргументов метафизики (Плотин, Ориген, эпикуреец Цельс, Августин, Аквинат), в то время как дуализм долгое время эксплуатировал логику мифологических сказаний.

Кроме того, весьма сложной для миротворческой доктрины христианского монизма явилась проблема оправдания военного насилия как средства борьбы против зла, лежащего в земной юдоли. На этом долгом и трудном пути христианской сакрализации военной профессии выделяются следующие основные этапы.

Во-первых, начиная с эпохи Константина, римская церковь проводила строгое деление войн на священные, справедливые и несправедливые, неправедные. Во-вторых, это провозглашение чествования монарха вместе с армией в литургических здравицах. В-третьих, утверждаются обряды освящения воинского знамени и оружия, возможно, связанные с языческими ритуалами военной магии. В-четвертых, начинается формирование пантеона военных святых, которые делятся на две основные категории: святых-покровителей и святых воинов-защитников, которые сами имели отношение к воинской службе.

Таким образом, в условиях религиозно-мифологического противоборства дуалистической и монистической концепций природы социального зла определяются следующие идеологические линии.

Во-первых, усложняется и конкретизируется религиозный миф о сотворении, где выступает змееподобный противник Творца, побуждающий людей, еще находящихся в царстве совершенного инобытия, к неповиновению в обмен на знание того, что есть добро и зло (scientes bonum et malum).

Во-вторых, сюжетной линией христианского мифа о природе мирового зла становится идея совершенного блага (summum bonum), метафизическим воплощением которой становится сам Творец, а его нравственной ипостасью выступает инкарнация Бога в человеческом облике. Рациональным следствием этой мифо-религиозной символики ветхозаветной идеи «священного брака» Бога и человека становится концепция «утраченного добра» (privatio boni). Позднейшие трансформации последней обнаруживают себя как в рамках европейской философско-рациональной и евангелистской традиции (Л.Валла, ГЛейбниц, МЛютер, Э.Роттердамский, Дж.Уинклиф, Дж.Эдвардс и др.), так и в трансцендентально-философских построениях православного модернизма (Н.Бердяев, С Булгаков, В.Соловьев, П.Флоренский, С.Франк и др.).

В-третьих, оформляется сюжет о падшем ангеле суть особого рода гении, который выступает в роли, постоянно действующей внешней причины земного зла. Именно этот мотив становится определяющим фактором в процессе фактической дуализации христианского средневекового, «возрожденческого» и «нововременного» религиозно-этического монизма, сменившего ранне-христианское ощущение возможности провиденциального избавления от зла.

В-четвертых, утверждается, сформулированный св. Августином и внедренный в политику средневековых рыцарских орденов принцип взаимодополнительности между двумя отрядами воинствующих христиан, тех которые в тишине молитвы ведут невидимую войну с силами зла и тех, кто защищает молящихся с оружием в руках на поле боя.

Тем самым, доминирующая вплоть до конца X века иудео-христианская картина целостного мира, .в которой нет места сущностным причинам социального негативизма, постепенно сменяется схоластически препарированной версией платоновско-аристотелевского, а позднее протес-танского дифференцированного и «богоотчуждаемого мира», парадоксальность которого устраняется за счет обострения противоположности объединяемых полюсов. Однако на стадии формирования метафизического мышления это процесс носил внутренне противоречивый и неустойчивый характер, чередуясь периодами возврата к аргументации теодицеи в ее новом рационально-философском образе.

В главе четвертой «Социальное зло в теистических и философско-социологических доктринах общества эпохи модерна и начала движения к постсовременности» анализируются те качественные изменения в жизни

европейского феодального общества, которые привели его к новой ступени социальной дифференциации. Концептуальной стороной анализа особенностей нового исторического поворота в понимании природы общественного добра и зла, на сей раз, выбрана гипотеза о демаркационной сущности доктрины партикулярного «социоцентризма», пришедшей на смену «теоцентри-ческому» и дуалистическому пониманию мировоззренческого смысла явлений социальной действительности. В свою очередь, онтологическими основаниями культурного негативизма и релятивизма общества, утратившего чувство универсальной целостности и аксиологической определенности, становится институционально закрепленная функция тотального отчуждения человека друг от друга, от мира природных и своих собственных творений, а, в конечном счете, и от самого себя.

Новоцивилизаторское продолжение очередной исторической стадии «распада» и «овнешнения» родовой природы человека - это создание политико-правовых форм неморальной государственности, дополненных позднейшими модусами политико-экономического отчуждения, симулирующими декларативность идеалов личной свободы. Именно эти всеобщие формы отчуждения, идейное обоснование которых обнаруживается в религиозно-мистических и светских спорах о пределах свободы воли и последствиях утраты идеала всеобщего блага, о новой роли государственно-правового насилия, о природе социальных революций, войн, преступности и других проявлений «общественных патологий», постепенно приводят эмансипированное новоевропейское общество к замене религиозно-нравственной доктрины имманентных проявлений метафизического зла философско-социологическими версиями теорий социальных отклонений.

В параграфе 4.1. «Идейные источники аксиологического релятивизма в новоисторической апологетике и критике теодицеи» внимание акцентируется на той стороне культуры Возрождения, которая явились европейскому массовому сознанию ХУ-ХУ1 веков в форме религиозно-реформаторских учений. Решающую роль в формировании нового стиля мышления сыграли такие мировоззренческие особенности культуры Ренессанса как «стирание» онтологических разграничений между различными областями мира и человеческого знания, а также наделение этого знания религиозно-символическим смыслом отчужденной изначальной благодати. Не случайно, поэтому раннее всего «возрожденческий дух» проник в теологию, а первый опыт идеального моделирования новых форм жизнедеятельности предстает как своеобразный синтез традиций позднеантичной и христианской культуры с присущими ей иррациональностью и провиденциализмом, усиленными мощью аргументов классически античного и схоластического рационализма.

Социальной подоплекой столь разнородной ментальной конструкции явились две противоположные идеологические программы. В основание первой из них были положены типичные для этики общинного христианства идеалы корпоративности, уравнительности и аскетизма. Требования второй идеологической платформы содержались в «новоантичном» идеале независимости индивидуально-телесной и духовной жизни от форм средневековой внеэкономической регламентации. В то же Бремя обширный комплекс метафизических проблем, связанных с концептуализацией феноменов веры и разума, свободы и необходимости, добра и зла, по-прежнему, обсуждался в рамках стилистических традиций теодицеи, хотя при этом сам текст мог иметь иные конкретно актуальные названия.

• Новые интерпретации старого тезиса о богооправдании и объяснении причин существования зла в мире, обнаруживаемые в культуре нового времени, были первоначально инициированы религиозно-философскими спорами идеологов протестантизма о природе воли и рассуждениями «ренессанс-ных» гуманистов о «человеческой» сущности морали. В качестве одного из первых примеров неклернкального решения проблемы свободы воли может служить послание секретаря римской курии Лоренцо Баллы епископу иле-ридскому Гарсии «О свободе воли».

Еще более влиятельные примеры философско-теологического обоснования проблематики социального и морального зла, принципиально отличающиеся по своему содержанию от схоластических и религиозно-обыденных рассуждений эпохи средневековья, обнаруживаются в рамках дискуссии о свободе воли, разгоревшейся в 20-х гг. XVI в. Основными дис-путаторами, защищающими два различных теологических подхода к решению проблемы природы человеческой воли, выступили Эразм Роттердамский и Мартин Лютер.

Особняком в этом ряду интерпретаций проблемы свободы воли стоят эклектические «Опыты» бордосского мэра М. де Монтеня, в которых идеи скептического фидеизма приводят автора к весьма консервативным социально-этическим выводам, суть которых в том, что наличное зло,хорошо уже тем, что обладает стабильностью.

В противовес этой новой для традиций европейской культуры линии на пантеистическую и антропотеистическую иррационализацию критериев добра и зла наибольшее количество рационально систематизированных философских идей содержится в обширном трактате ГЛейбница «Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла» (Essais de theodicee sur la bonté de l'home et l'origine du mal), раскрывающем не только общую проблематику средневековой версии «защиты Бога» («Causa Dei»), но и даюшем отпор новоевропейской антикартезианской метафизики зла. Именно Лейбниц, действующий уже в рамках следующего этапа идейной эволюции

теодицеи - начинающегося века европейского просвещения и культуры модерна, явился одним из последних «серьезных» европейских защитников учения о богооправдании.

Однако скандальный успех «Кандида» Вольтера, пародирующего идею «худшего добра, уже засвидетельствовал факт утраты теодицеей своей метафизической привлекательности. Тем не менее, не смотря на яркую, доступную и образную критику классических аргументов теодицеи со стороны французских просветителей и энциклопедистов, обязанную, в том числе, новаторскому применению жанра философской повести, самый серьезный удар по учению о богооправдании все же был нанесен аргументами философско-этической концепции И.Канта. Не вернется утраченный универсальным западным христианством философский интерес к постулатам ортохристиан-ской идеологии и в период новой культурной реформации. В условиях кризиса культуры традиционного общества выход из тупиков рационального решения проблемы небытийности зла будут пытаться отыскать идеологи протестантского модернизма.

Резюмируя основные выводы европейских философов и теологов нового времени, посвятивших свои труды решению проблемы теодицеи, вместе с тем следует отметить следующие принципиальное обстоятельство. Реформаторский отказ от поиска онтологических оснований зла в мире, привел к тому, что проблема теодицеи оказалась «искусственно» спрятанной за идеологическими конструкциями номинализма, отрицающего реальность существования общего сверхчувственного начала. Не случайно, поэтому последующие проекты европейской метафизики зла были либо полностью секуляризованы и перешли в разряд социально-философских и философско-правовых теорий, либо остались в области специальных узко религиоведческих и теологических исследований.

В параграфе 4.2. «Общие контуры доктрины социального зла в номиналистических и реалистических концепциях европейской философии экономики, политики и права» рассматриваются ключевые проблемы новоевропейских учений, вытекающие из доктрины признания бытийности конкретных проявлений добра и зла за миром человеческих поступков. В соответствии со стилистикой новоевропейской философии политики, опирающейся на общефилософские традиции учений Платона и Аристотеля, но отличающейся от этико-телеологической сущности их политологических воззрений, государство, государственная политика и государственные законы начинают рассматриваться человеческими глазами и выводятся из разума и опыта естественных законов, а не теистических идеалов универсального блага.

Объективно историческим основанием подобного поворота в социальном мировоззрении становится возрастающая роль государственного абсо-

лютизма. Эта политическая особенность, типичная для стадии формирования централизованных светских государств, позволила отделить сферу государственной политики от религиозно-этических представлений о высших целях сакральной власти и автономизировать социально-политическое бытие как реальное воплощение модусов человеческой воли.

Наиболее заметный вклад в разработку новых представлений о естественной природе государственно-правовых деяний, включающих вопросы государственно-политического насилия, внесли Н.Макиавелли, Т.Гоббс, Д.Локк, Г.Гегель и другие представители европейской философско-политической мысли.

Так, например, в главе XXIX «О том, что ослабляет государство и ведет к его распаду» своего «Левиафана» Гоббс дает новаторский для своего времени перечень социальных патологий, сравнивая при этом само государство с органическим телом, а государственную суверенную власть с управляющей телом душой4.

Опыт естественного обоснования природы государственной власти, государственных наказаний и состояния войны обнаруживается также в одном из главных социально-политических произведений Дж. Локка «Два трактата о правлении». Главным критерием оценки социальных проявлений добра и зла становится здесь естественное и вместе с тем автономное от морали право государства и общества действовать от имени человека, наделенного не только абстракцией свободной волей, но также вполне конкретными естественными и неотъемлемыми либеральными правами.

Лишь позднее вслед за волной жестокостей, преступлений и аморализма эпохи французской буржуазной революции и последующей затем стадии политических переворотов и наполеоновских войн, очередной исторический этап формирования философско-политической доктрины социального зла проходил уже под знаменем возвращения к принципам универсальности и реализма Типичным примером такого объединения политико-правовых, нравственных и моральных норм в рамках единой универсальной субстанции является «Философии права» Г.Гегеля. Принципами деятельности государства в его трактовке являются не абстрактные моральные заповеди, а конкретные политико-правовые нормы, исходящего из идеи безоценочной объективности оснований общественной формы единой субстанции. Критическим развитием указанной линии принято считать марксистскую теорию труда, субстанциализирующего все положительные и отрицательные свойства явлений социально-предметного мира, включая главный родовой «порок» капитализма - экономическое отчуждение. С пониманием объективности и казу-

4 Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. - М., 1936. - С.245-254.

альности экономических факторов социального отчуждения также связана критика Марксом утопий, относящихся к области политических и идеологических преобразований, не затрагивающих экономическую сферу.

Таким образом, новоевропейская стадия эволюции социально-философских учений, в той или иной форме включающих проблему экспликации феномена социального зла, утратив общую смысловую и мировоззренческую основу классической религиозной теодицеи, продемонстрировала жанровую, стилистическую и идеологическую поливалентность обозначенной проблемы. В классических проектах идейной трансформации метафизики зла оказались одновременно представленными элементы теистического и позитивного, реалистического и номиналистического, политико-правового и политико-экономического типов знания. В новых культурно-исторических условиях указанное обстоятельство явилось достаточным основанием для радикального пересмотра содержания и номинации рассматриваемой проблемы.

Не успев получить свой собственный категориально оформленный социально-философский статус понятие «социальное зло», содержательно продолжая сохраняться в тезаурусе правовых, социально-политических и социально-экономических учений, все чате начинает заменяться терминами, заимствованными из арсенала медицины, механики, биологии, психологии и других разновидностей конкретно-научного знания. Общий эссенциальный смысл подобных заимствований, обнаруживаемых в текстах европейских представителей позитивной социологии, состоял в том, чтобы попытаться преодолеть мифоподобную целостность метафизического сознания и связанную с ним иллюзию собственной самодостаточности.

Параграф 4.3. «Деаксиологизация понятия социального зла в социологических теориях нормы и отклонения» посвящен рассмотрению научно-позитивных интерпретаций феномена социального зла в естественнонаучной, психоаналитической и социологической вариациях теории нормы и отклонения. Первоначально влияние позитивизма проявилось в целой серии органицистских проектов социальной теории. Среди непосредственных разработчиков социологической версии органицизма, в первую очередь, выделяются работы О. Конта, Г.Спенсера, А.Шеффле, Р.Вормса, ПЛилиенфельда.

В то же время невозможность прямого и последовательного применения принципов биологического редукционизма для изучения процессов социальных отклонений в значительной степени способствовала переходу социологических теорий на почву психологического объяснения общественных процессов и явления, включая феномены, относящиеся к группе социальных девиаций. Своеобразными вехами на пути конституирования оснований психоаналитической «девиантологии» могут служить принципиаль-

ные положения психопатологической концепции З.Фрейда, аналитической психологии К.Юнга, а также ключевые социально-философские идеи психосоциальной доктрина Э.Фромма.

. -В свою очередь, неудовлетворенность как органицистскими, так и психоаналитическими гипотезами объяснения природы социальных отклонений, тяготеющими к крайностям естественнонаучного либо иррационального знания, не могло не способствовать автономизации собственно социологических вариантов решения проблемы. Основополагающие принципы альтернативного объяснения атипичных форм поведения раньше всего были апробированы в рамках теории аномии, наиболее известными представителями, которой являются Э.Дюркгейм и Р.Мертон.

Кроме того, основные идеи теории социальных нарушений обнаруживаются в разных частях обширного исследовательского наследия П.Сорокина, посвященного другим специальным проблемам. Попытки связать объективные условия «противодействующего» поведения девиантов и «дифференцированного взаимодействия» индивидов, принадлежащих к различным социальным общностям, с субъективными оценками окружающих были предприняты также сторонниками теории стигматизации и деликвент-ных субкультур (У. Чемблисс, Р. Квинни, Г.Беккер, ЭЛемерт, Т. Селин, У. Миллер, Э. Сазерленд, А. Коэн, Р. Кловард, Л. Оулин).

Вместе тем наряду с динамично развивающейся социологической теорией социальных отклонений в области истории «социальной патологии» эпохи новейшего времени продолжала сохраняться альтернативная тенденция, связанная с историософскими проектами осмысления форм общественной жизни. Особую разновидность этЧж социально-философской линии составили богоискательские проекты представителей русской религиозной философии первой половины XX столетия, тематическому анализу которых посвящен параграф 4.4. «Традиции метафизики зла в историософии российского православного модернизма». С.Аскольдов, Н.Бердяев, С.Булгаков, И.Ильин, НЛосский, П.Новгородцев, В.Соловьев, Л.Толстой, Н.Федоров, П.Флоренский, С.Франк, Л.Шестов, В.Эрн и другие деятели российской культуры принимали самое активное участие в серьезном и заинтересованном обсуждении различных аспектов метафизики зла. В обширном списке произведений отечественных философов, вновь поднимающих дискредитированные позитивизмом аксиологические аспекты общей и социальной онтологии, выделяются сюжеты, которые могут считаться рубежными с точки зрения идейной эволюции метафизики зла. Речь идет о поэтапном движении, уводящем в сторону от монистической картины неоплатоновского иерархического мира, где онтологически «властвует» добро, а зло лишь потенциально занимают нишу морального греха, через стадии опосредующего их дуалистического реализма к конкретным описаниям признаков социального зла и

реальных способов их преодоления в изначально целостной картине богоспасаемого мира.

В этом отношении знаковыми могут считаться следующие творческие феномены метафизики всеединства, вобравшие в себя основные религиозно-философские и социально-исторические идеи нравственной философии В.Соловьева:

• учение о природе греха, изложенное в опыте православной теодицеи П.Флоренского;

• интуитивистская трактовка онтологии зла С.Франка в его учении об отношении Бога к миру;

• религиозно-философская критика учения о ненасилии Л.Толстого;

• христианское понимание философии собственности В.Эрна;

• метафизическая интерпретация исторического смысла социальных революций и войны (С.Аскольдов и Н.Бердяев);

• философско-правовая концепция «недугов правосознания» И.Ильина;

• литературно-философская пародия дуалистического мифа о сатане, изложенная М.Булгаковым в жанре сатирической фантазии, провоцирующей идеи соловьевской доктрины абсолютности трансцендентного добра.

Тем не менее, российский опыт религиозно-философского воссоздания традиций метафизики зла в обществе и культуре современного типа, так же как исторически более ранний философско-теологический порыв Лейбница, уже не могли увенчаться публичным успехом. В изменившихся культурно-исторических условиях даже самая изощренная аргументация богооправдания была не в силах восстановить традиционные основания монистической картины «креационного мира». Требовались принципиально новые подходы, отражающие наступление культуры постмодерна с ее ценностно-смысловой неопределенностью, стилистической эклектикой, циническим и пародийным отношением к настоящему, прошлому и будущему человечества.

В главе пятой «Проблема сохранения ценностного отношения к миру в обществе постсовременного типа» философско-историческому и футурологическому анализу подвергается современная эпоха, которая на протяжении XX столетия во всей полноте продемонстрировала достижения и слабости культуры «незавершенного модерна» и отложилась в историческом сознании человечества, прежде всего, как эра социальных и национальных революций и контрреволюций, мировых и локальных войн, продолжая, тем не менее, оставаться отправным пунктом для ценностно-смысловых оценок постсовременного движения человеческой цивилизации.

Исходя из специфики различного понимания механизмов исторической преемственности постсовременность может быть рассмотрена, либо как результат количественной интенсификации процессов современного индустриально-капиталистического общества, либо как перерыв социально-

эволюционной постепенности, знаменующий наступление новой исторической, или даже постисторической эпохи. Отсюда следуют две принципиально различных исторических оценки прообраза наступающего будущего всего человечества: позитивная - эволюционно-апологетическая и негативная -революционно-критическая.

Кроме того, в условиях ослабления оптимистических позиций футуро-логического поиска, все больше начинает проявляться еще одна альтернативная тенденция. Суть этой позиции может быть выражена в идее культурно-исторических «разрывов» парадигмальных представлений о мире и человеке, кажущихся исторически универсальными, но которые, на самом деле, являются исторически-конкретными, практически создаваемыми формами социокультурный реальности.

Именно с этой культурно-исторической тенденцией связана лингвофи-лософская стратегия французского постструктурализма, окончательно «растворившая» универсалии добра и зла в релятивизме логико-исторических и экзистенциальных неопределенностей, симулякрах знаково-вещественных комплексов и продуктах информационных технологий.

Речь идет о культурно-исторических и аксиологических аспектах работ Р.Барта, Ж.Бодрийара, Ф.Гваттари, Ж.Делеза, Ж.Деррида, Ж.-Ф.Лиотара, М.Фуко и некоторых других представителей неоструктурализма, в которых применительно к ситуации нового исторического транзита обосновывается закономерность утраты современным обществом западного типа ценностных оснований собственного социокультурного бытия.

Новые формы легитимации знания, возникающие в обществе культуры постмодерна, выливаются в отказ от признания самостоятельного онтологического статуса качественно различающихся сторон аксионормативных системных определенностей. Принцип синтеза противостоящих оценок, возникающий на базе оснований постоянства общей родовой природы видовых различий, заменяется принципом инобытийного отрицания какого-либо качества бытия. Тем самым диалектическое отрицание качества становится тождественным его небытию, а синтез симметрично оппозиционных понятий-качеств превращается в их процессуальную эклектику. Не случайно, поэтому в качестве историко-философских и естественнонаучных оснований обобщающих трудов представителей идеологии постмодернизма используются: взгляды стоиков и киников на мир «как физику Великих смесей», психопатологические описания нарушений системного, формально-логического стиля мышления, а также принципиальные положения теорий неравновесной динамики и фрактальной геометрии, касающиеся изучения феноменов хаоса и сложной неупорядоченности.

Таким образом, следует констатировать, что в современной культуре формируется образ кризисного социума, ограничивающего в силу своей

сложной дифференцируемости, непредсказуемости и «непрозрачности» аксиологические противопоставления оценочных категорий добра и зла, необходимые для изучения последствий актуальных и прогнозируемых процессов социально-исторического движения.

Что же ждет современное глобализирующееся сообщество в наступающей постсовременности с точки зрения распространяемого культурой и практикой аксиологического релятивизма ценностей-целей и ценностей-средств новой стадии исторического движения?

Исходя из сравнения двух футурологических сценариев, предложенных в И.Валлерстайном в работе «Капиталистическая цивилизация»» (система суверенных локальных сообществ «неофеодального типа» и унитарное аристократическое общество, представляющее собой разновидность «демократического фашизма»), с результатами проведенного в диссертации ретроспективного исследования форм социальных отношений (коммуникация и дистрибуция) оба социальных образования воспроизводят существенные черты основных исторических типов общественных объединений.

Первое социальное образование, даже при условии его наделения некоторыми формальными признаками государственности, на самом деле, представляет собой локальное объединение людей, являющееся предельным и закономерным уровнем распада гетерогенной социальной системы в фазе ее кризисного существования. Второй тип социальных образований, относимых к социальным системам государственно-имперского типа, также может возникать в условиях системного кризиса и перехода к новым фазовым состояниям системы. Однако в характеристике данного типа общности в силу его разнородности акцент переносится на функции социальной иерархии, социально-идеологического проектирования и «вертикального» управления. Третьим футурологическим сценарием утопического проекта Валлерстайна является переход к системе высокоэгалитарного децентрализованного мирового порядка, базирующегося на сознательном ограничении потребления. Утопичность данного проекта заключена, прежде всего, в маловероятности существенного и добровольного ограничения потребительских расходов.

Действительно, проблема предоставляемых обществом ценностей-средств, которые являются единственно возможным условием практического достижения темпоральных ценностей-целей, во всех утопических проектах всегда вызывала повышенный интерес их создателей. При этом основные надежды утопистов связывались с тремя основными ценностно-средственными факторами осуществления прогрессивного смысла истории: высокий уровень развития техники, перестройка системы производства и распределения общественного продукта, а также формирование высоконравственной личности.

В то же время необходимо сказать, что исторический опыт последних десятилетий продолжает вносить существенные коррективы в понимание ценностной природы средств технико-экономической и нравственно-просветительской организации общества будущего. Речь, прежде всего, идет о новом этапе критики доктрины сциентистской цивилизации, связанной с неспособностью даже самых совершенных технико-технологических факторов выступать в качестве ценностей-целей общественного прогресса, что закономерно ставит вопрос об антиценностной сущности любой формы технократии. С этой точки зрения возможны три альтернативных модели осуществления социального контроля деятельности людей в сфере личного потребления, институционально отделившейся от сферы общественного производства: непосредственный контроль (принуждение, экономическая регуляция), опосредованный постепенный контроль (идеологическая регуляция) и самоконтроль.

Главный недостаток двух первых моделей заключен в их внешней по отношению к человеку ценностно-целевой регламентации, исключающей признание за индивидом возможности изначального свободного выбора на том основании, что люди никогда добровольно не откажутся от благ цивилизации. Что же касается идеи добровольного самоограничения, которая долгое время напрямую связывалась с просветительской доктриной формирования нового типа личности, то б этом вопросе автор диссертации исходит из дуалистического, природно-социального варианта понимания сущности родового человека. В этой антропологической версии социальная сторона человека может быть представлена сферой непосредственно личностных отношений, сумевших ограничить природно-деструктивный, потребительский и саморазрушительный потенциал человека при сохраняющейся свободе его индивидуального выбора.

Итак, в сценариях будущего новый тип социальной общности может быть похожим на хорошо известный проект всемирно-исторического бытия эгалитарных ассоциаций свободных производителей с одним важным уточнением. Развитие производительных сил и формы общения людей, видимо, должны будут сохранить свой исторически-естественный самоограничительный характер. Только тогда исторически разделенные социальные ценности-средства и культурные ценности-цели перестанут восприниматься как мир чужих и враждебных сущностей и смогут стать единым результатом естественного, свободного и сознательного выбора индивидов, а, значит, окажутся «по эту сторону» добра и зла.

В заключении подведены общие итоги диссертационного исследования, сформулированы краткие ответы и резюмирующие суждения, вытекающие из содержательной конкретики ключевых вопросов и поисковых задач, поставленных во введении.

Публикации, в которых отражены основные положения диссертации:

а) монография:

1. Волков, Ю.К. Проблема социального зла в истории культуры и цивилизации /Ю.К.Волков - М.: Изд-во МГУ, 2004. - 192с. - 12 п.л.

б) статьи в периодически научных изданиях, рекомендованных ВАК для публикации научных работ, отражающих основное содержание докторских диссертаций:

2. Волков, Ю.К. Идея «болезней» и «смерти» общества и государства в истории философско-социологической мысли /Ю.К.Волков // Философия и общество. - 2005. № I (38). - С.50-64. - 0.8 пл.

3. Волков, Ю.К. Эволюция доктрины происхождения зла в опыте «российской теодицеи» /Ю.К.Волков // Вестник Московского государственного областного университета. - № 3(14). Сер. «Философские науки». Вып. 1. - М.: Изд-во МГОУ, 2005. - С.69-74. - 0,5 п.л.

4. Волков, Ю.К. Истоки и символы зла /Ю.К.Волков // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского. Сер. Социальные науки. Вып. 1(4). - Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. - С.489-497. - 0,5 п.л.

5. Волков, Ю.К. О метафизике зла // Философия хозяйства. - 2006. № 2(44).-С. 194-204.-0,5 п.л.

6. Волков, Ю.К. Проблема происхождения и демаркации зла в философии европейского ренессанса /Ю.К.Волков // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. «Философские науки. №1(19). Вып. № 2. - М.: Изд-во МГОУ, 2006. - С.98-102. - 0,5 п.л.

7. Волков, Ю.К. Естественноисторические предпосылки оппозиции «свой-чужой» на ранних стадиях социогенеза /Ю.К.Волков // Философия и общество. - 2006. №3(44). - С.46-59. - 0,8 п.л.

в) публикации в других изданиях:

8. Волков, Ю.К., Щелин И.В. Норма и отклонение: социальные и психологические аспекты здоровья человека и человеческих общностей: Монография. /Ю.К. Волков, И.В. Щелин - Арзамас: Изд- во АГПИ им. А.П.Гайдара, 1998.-С.3-57, 100-116.-4 п.л.

9. Волков, Ю.К. Жизнедеятельность человека в условиях кризисного социума: Реальные показатели и альтернативные прогнозы /Ю.К. Волков // Современный монетарный кризис в России и пути вывода экономики на устойчивое развитие: Материалы научно-практического семинара. - Арзамас: АФ СГИ, 1999. - С.22-24,- 0,2 п.л.

10. Волков Ю.К. Норма и отклонение: социальные и социально-психологические аспекты здоровья человека и человеческих общностей: Учебное пособие /Ю.К. Волков - Арзамас: Изд- во АГПИ им. А.П.Гайдара, 2001.- 56 с.-3,8 п.л.

11. Волков Ю.К. Проблема социальных отклонений в структуре фило-софско-социологического знания /Ю.К. Волков // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международн. сб. научн. трудов /Под общ. ред. проф. О.И.Кирикова. Вып. 14-15. - Воронеж: ГОУ «Воронеж, гос. пед. ун-т», 2001. -С.40-43.-0,3 п.л.

12. Волков, Ю.К. Условия и образ жизни человека в обществе эпохи перемен /Ю.К. Волков // Пути развития общества эпохи перемен: Материалы П-й региональн. научн. конференции. - Н.Новгород: НКИ, 2001. - С.92. - 0,1 п.л.

13. Волков Ю.К. Теодицея Михаила Булгакова /Ю.К. Волков // Православие и культура: XI Рождественские православно-философские чтения. -Н.Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2002. - С.305-314. - 0,4

п.л.

14. Волков, Ю.К. Историческая социология Иммануила Валлерстайна. /Ю.К. Волков // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международн. сб. научн. трудов. Вып. 8. - Воронеж: Воронеж, гос. пед. ун-т, 2002. - С. 102-105.-0,4 п.л.

15. Волков, Ю.К. Принцип этического монизма как концептуальная и мировоззренческая основа религиозной духовности /Ю.К. Волков // Духовный мир молодого человека и будущее России: Региональная межвузовская научно-практич. конференция. Сб. статей. - Арзамас: Изд- во АГПИ им. А.П.Гайдара, 2003,- С.254-257. -0,3 п.л.

16. Волков, Ю.К. Концепция греха в «Опыте Православной теодицеи» П.Флоренского /Ю.К. Волков // Православная духовность в прошлом и настоящем: XII Рождественские православно-философские чтения. Н.Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2003. - С.297-302. - 0,4 п.л.

17. Волков, Ю.К. Общество эпохи перемен: акторские инновации и системные дисфункции /Ю.К.Волков // XXI век: на пути к единому человечеству?: Материалы международн. конференции. - М.: Современные тетради, 2003. -С.9-11.-0,2 п.л.

18. Волков Ю.К. Проблема основания зла в метафизике Г. Лейбница и философии религии С. Франка /Ю.К.Волков // Православие и русская литература. - Арзамас: Изд- во АГПИ им. А.П.Гайдара, 2003. - С.301-306. - 0,4 п.л.

19. Волков, Ю.К. Изменение представлений о природе социального зла в истории философии, науки и культуры. Статья первая /Ю.К. Волков // Философия. Наука. Культура. Вып. 3: сб. статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. М.: Изд-во МГУ, 2003. - С. 111-116. - 0,5 пл.

20. Волков, Ю.К. Изменение представлений о природе социального зла в истории философии, науки и культуры. Статья вторая /Ю.К. Волков // Фи-

лософия. Наука. Культура. Вып. 4: сб. статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. М.: Изд-во МГУ, 2003. - С.36-43. -0,5 п.л.

21. Волков Ю.К. «Мир деятельности» и «Мир сознания» в социально-психологической структуре личности /Ю.К. Волков // Человек в мире и мир в человеке: материалы конференции. - Калуга: ИД «Эйдос», 2004 - С.57-65. -0,5 п.л.

22. Волков, Ю.К. Проблема основания добра и зла в романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита» /Ю.К. Волков // Философия. Наука. Культура. Вып. 2: сб. статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. М.: Изд-во МГУ, 2004. - С.51-59. - 0,5 пл.

23. Волков, Ю.К. Идейные источники христианской доктрины войны и мира /Ю.К. Волков // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития: Монография. /В.Н.Дубровский, В.В.Попов, А.Некрасов и др.; Под общ. ред. проф. О.И.Кирикова. - Кн.1. - Воронеж: Воронеж, гос. пед. ун-т, 2004. - С. 146-154. - 0,5 пл.

24. Волков, Ю.К. Традиции метафизики зла в опыте «Российской теодицеи» /Ю.К.Волков // Природа человека и общество. Диалог мировоззрений: Материалы VIII международного симпозиума. - Н.Новгород: ВВАГС, 2005, -С.213-215. -0,2 пл.

25. Волков, Ю.К. Идейная эволюция концепции теодицеи в русской религиозной философии первой половины XX века /Ю.К.Волков // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития: Монография /В.В.Егоров, Г.Ф.Карпова, А.Ф.Поломошнов и др.; Под общ. ред. проф. О.И.Кирикова. - Кн.4. - Воронеж: Воронеж, гос.пед. ун-т, 2005. - С.201 -210.-0,5 пл.

26. Волков, Ю.К. Социальное зло в мировоззренческих универсалиях исторических типов цивилизаций /Ю.К.Волков // Философия и методология истории: Материалы Всероссийской научн. конференции /Ответ, ред. С.Г.Калашников. - Коломна: ГКПИ, 2005. - С. 148-152. - 0,3 пл.

27. Волков, Ю.К. Проблема изучения особенностей религиозного миропонимания в свете типологических различий исторического и феноменологического подходов /Ю.К.Волков // Православие и гуманитарное знание: XV Рождественские православно-философские чтения. - Н.Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2006. - С. 131-134.-0,3 п.л.

28. Волков, Ю.К. Классическое и современное понимание природы негативных ценностей /Ю.К.Волков // Философия в XXI веке: международный сб. научн. трудов /под общ. ред. проф. О.И.Кирикова - Вып.9. - Воронеж: ВПГУ, 2006. - С.308-314. - 0,4 пл.

Подписано к печати 10.01.07. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 2.2. Тираж 100 экз. Участок оперативной печати АГПИ им.А П. Гайдара 607220. г. Арзамас Нижегородской обл.. ул. К. Маркса. 36.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Волков, Юрий Константинович

Введение.

Глава 1. Социально-историческая определенность оппозиций аксионормативных модальностей.

Глава 2. Истоки и символы зла в реконструкциях первобытного социума.

2.1. Естественноисторические предпосылки поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социогенеза.

2.2. Мифо-символическая сакрализация потенций социального зла в культуре кланово-родового сообщества.

2.3. Концепты и символы смерти в циклах мифогенного бытия.

Глава 3. Монистические и дуалистические трактовки символов социального зла в историко-культурных формах общества традиционного типа.

3.1. Аспекты теистического неприятия мира.

3.2. Мировоззренческие особенности исторических форм религиозного отчуждения.

3.3. Религиозно-философские экспликации инверсий мирового зла.

Глава 4. Социальное зло в теистических и философско-социологических доктринах общества эпохи модерна и начала движения к постсовременности

4.1. Идейные источники аксиологического релятивизма в новоисторической апологетике и критике теодицеи.

4.2. Общие контуры доктрины социального зла в номиналистических и реалистических концепциях европейской философии экономики, политики и права.

4.3. Деаксиологизация понятия социального зла в социологических теориях нормы и отклонения.

4.4. Традиции метафизики зла в историософии русского православного модернизма.

Глава 5. Проблема сохранения ценностного отношения к миру в обществе постсовременного типа.

Введение диссертации2007 год, автореферат по философии, Волков, Юрий Константинович

Актуальность темы исследования. Замечено, что критическое отношение к прошлому многократно возрастает в периоды коренной ломки устоявшихся форм общественной жизни. В этом смысле современная историческая ситуация также не составляет исключение. Вместе с тем попытки постижения баланса позитивных и негативных сторон сложного и противоречивого процесса становления человеческой цивилизации демонстрируют всякому заинтересованному исследователю следующий парадокс.

Если в логическом измерении ценностного сознания границы добра и зла представляются контрастной несовместимостью, то в действительной истории модальности добра и зла так тесно переплетаются друг с другом, что современному человеку оказывается очень не просто определить их подлинные истоки. Особую значимость тема утраты реальной определенности разграничительных критериев добра и зла приобретает в ситуации нового исторического перехода, отличительным признаком которого становится действие двух противоположных тенденций: утрата веры в секулярные ценности социально гармоничных форм имманентного бытия и периодически предпринимаемые попытки обновленного религиозно-аксиологического поиска.

Затянувшаяся нерешенность обозначенной проблемной ситуации становится все более заметной на фоне продолжающегося роста числа социальных отклонений, которым открывающие и комментирующие их политики и практики стараются придать вид общеобязательного элемента современного образа жизни. Тем не менее, при всей «феноменальной» избыточности новых и традиционных проявлений общественного зла, имеющих при этом разнообразные морально-правовые оценки, их сущностно-генетические основания до сих пор не вызывают устойчивого профессионального интереса у представителей социально-философской теории.

Степень разработанности проблемы. Несмотря на многообразие библиографических источников, посвященных общим и специальным вопросам онтологии и гносеологии зла, сама проблема социального зла как самостоятельное исследовательское направление на сегодняшний день представлено сравнительно небольшим кругом работ зарубежных и отечественных авторов. К числу публикаций, полностью посвященных теме социального зла и содержащих в своем названии этот термин как основной исследовательский предмет, можно, пожалуй, отнести лишь статью Т.Бреннана «Социальное зло», монографическое исследование С.Лаймена «Семь смертных грехов: общество и зло», а также книгу А.Фойгеля «Социальное зло»1. Некоторые классификационные характеристики социального зла содержатся в этико-философских работах Р.Апресяна, Л.Когана, К.Нешева, А.Скрипника2.

Более разнообразен список работ, предметом которых выступают конкретные аспекты феноменологии социального зла. Так, например, постоянный исследовательский интерес вызывает тема происхождения и сущности войны и вооруженного насилия3. Кроме того, достаточно прочные философские позиции имеют, ставшие сегодня еще более многочисленными исследования, посвященные социальным и культурологическим аспектам проблемы смерти4.

Среди других частных исследований можно назвать труды, посвященные таким современным и историческим проявлениям общественного зла как терроризм, геноцид, расизм, безработица, миграции, политическое насилие, десоциализация, социальная нестабильность5.

1 Brennan Т. Social evil // Social research.-N.Y., 1997- Vol. 64. № 2. - P.210-234; Lyman S.M. The Seven Deadly Sins: Sociaty and Evil. - St.Martin's press inc. -N.Y., 1978; Фойгель A.M. Социальное зло. - Омск, 2000.

2 Апресян Р.Г. Понятие общественной морали (опыт концептуализации) // Вопросы философии. - 2006. № 5. - С. 3-17; Коган Л.Н. Зло.- Екатеринбург, 1992; Нешев К. Злото. - София, 1994; Скрипник А.П. Моральное зло как проблема этики и культуры. Автореферат дис. д-ра философ, наук. - M., 1990; Скрипник А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. - M., 1992.

3 См. работы А.Акимова, П.Аснер, Е.Говор, А.Григорьева, А.Докучаева, А.Дырина, А.Зиновьева, В.Кабо, А.Капто, С.Кисилева, В.Корчмит-Матюшова, СЛысенко, В.Макарова, Ю.Семенова, В.Серебрянникова, М.Смирнова, А.Першица, М.Фокса, В.Шнирельмана.

4 См. работы В.Аргади, Ф.Ариеса, Л.Балашова, З.Баумана, С.Борисова, А.Брукнера, В.Варравы, С.Васина, И.Вишева С.Воронкова, В.Гленнона, А.Гуревича, П.Гуревича, П.Дальтона, А.Демичева, Н.Джекера, Д.Дубровского, П.Йорграна, В.Кутырева, И.Лаврикова, АЛаврина, В.Малахова, К.Нешева, В.Никитина, Г.Питчера, С.Роуза, С.Рязанцева, Л.Седова, Х.Сильверстайна, Н.Трубникова, Ф.Фельдмана.

5 В их числе, например, исследования В.Бодрова, А.Каримского, С.Мотга, касающиеся христианских и неохристианских трактовок феномена общественного зла, работа Ш.Досса, посвященная взглядам Н.Арендт на

Сюда же примыкает постоянно растущий список социологических, юридических, психологических и других обобщающих и конкретно-научных трудов, посвященных изучению социальных отклонений6.

Обширный пласт историко-культурных интерпретаций проблемы зла, связанных с индивидуальными и межличностными проявлениями практического сознания, накоплен в области этической теории. Только за последние годы прошлого столетия в рамках этико-философских исследований были опубликованы десятки работ, посвященных социально-нравственным аспектам онтологии зла7.

В пределах этико-философских исследований располагается и основной корпус работ, посвященных вопросам теории и метатеории зла: дефиниции сущности зла и классификация его форм, новые и традиционные подходы к определению концепта зла и описанию феномена зла, аналитические и о реферативные обзоры проблемы зла в философии и теологии .

Научно-исследовательский контекст общих вопросов генеалогии социального зла может быть, на наш взгляд, увеличен за счет работ, полностью или частично посвященных рассмотрению естественных и социальносоциальное зло, публикация К.Османской о социальных аспектах зла в письмах М.Монтеня, монография К.Купик «Политика и зло», книга П.Дональдсона о проявлениях зла в философии политики Н.Макиавелли и государстве как мистерии зла, работа Ю.Сандулова о культе зла как результате десоциализации, исследование

B.Синютина о диалектике добра и зла в контексте учения о социальном прогрессе, коллективная монография, изданная по материалам международного симпозиума «Лики зла», монографическое исследование С.Олькова «Философия преступности, статьи А.Ветлезена, Р.Гаита, Э.Факенхейм о проблемах насилия, терроризма, геноцида, расизма, войны. Оценочные модальности зла содержат также монографии В.Макаренко и Н.Южаниной о современной стадии развития индустриального общества, статья Л.Томаса о «возвращении» «общества зла», публикации И.Заславского о безработице, С.Кемерюка о мигрантах и некоторые другие социально-философские исследования.

6 См. публикации И.Башкатова, С.Беличевой, Б.Братуся, Е.Головахи, Я.Гилинского, Ю.Клейберга, Ю.Комлева, В.Кудрявцева, Ю.Кудрявцева, Б.Левина, Б.Милосавлиевича, С.Мооро, В.Нерсесянца, О.Осиповой, С-Палмера, Н.Паниной, В.Плахова, Н.Сафиуллина, Д.Хамфри, Т.Шипуновой.

7 См. исследования П.Алексеева, В.Анисимова, Е.Анчел, Р.Апресяна, М.Ахерна, Р.Визневского, А.Глюксманна, А.Гусейнова, П.Диксон, Е.Дубко, Л.Зеленова, В.Ефремова, М.Кагана, В.Кувакина, В.Лейбина, А.Назаретяна, К.Нешева, Ф.Селиванова, Т.Серебряк, А.Скрипника, Ю.Согомонова, А.Титаренко, В.Фетисова, А.Хеллер и других отечественных и зарубежных авторов. 8 См. статьи И.Арангеловиха, И.Бабиха, М.Баланчиха, Т.Глинтиха, Д.Гуриха, М.Зуровац, объединенные в «Сборнике философско-книжной школы в Крушевце», монографии и статьи Д.Басингер и Р.Басингер,

C.Геллман, М.Левина, П.Макграф, М.Мидли, К.Нешева, Ю.Осипова, П.Рикера, А.Скрипника, Э.Стампа, Д.Хик, Н.Цепелевой. исторических факторов, способствующих формированию поведенческих аналогов добра и зла. К их числу, например, относятся этологические, биологические, психологические, палеоисторические и антропологические исследования9. Реконструируемая представителями отечественной и зарубежной культурной антропологии и мифологии10 архетипика первобытных верований, то же содержит в себе множественные описания символики «злого добра» как проявления силы и жестокости, направленной на уничтожение качества «чужого» мира11. Эта же линия на «горизонтальную» избирательность дуалистического применения оценочных символов добра и зла обнаруживается в реконструкциях первобытных и архаических форм локальных религий12.

Изучению негативно-оценочных тенденций, связанных с переходом к обществу традиционного, современного и постсовременного типов, посвящены также разделы многих философских, религиоведческих, культурологических,

9 К их числу относятся исследования В.Алексеева, И.Андреева, Д.Гудолл, Н.Дубинина, К.Лоренца, ДКонстэбла, Д.Кэмпбелла, Б.Малиновского, К.Полани, Б.Поршнева, Ю.Семенова, З.Фрейда, Ш.Уошберна.

10 Речь, в частности, идет об исследованиях А.Афанасьева, В.Вундта, Д.Зеленина, Г.Кунова, К.Леви-Стросса, АЛосева, Е.Мелетинского, А.Потебни, В.Проппа, Е.Рош, С.Токарева, Э.Тэйлора, Л.Фейербаха, Д.Фрэзера, М.Элиаде.

11 Семантика и синтактика понятия «зло» исключительно разнообразна, поскольку включает в себя различные исторически и культурно обусловленные уровни его лексико-смысловой конкретизации. Для современного понимания термина доминирующим является значение злодеяния, т.е. активного действия, связанного с сознательным намерением причинить зло [284.С.189]. В «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.Ушакова называется восемь основных значений слова «злой» (начало, чувство, явление, характер и т.д.) [352.С.1101]. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.Даля, где зло определяется как «худое, лихое, противоположное добру», указываются два основных проявления зла - умственное и нравственное, вытекающие из двойственного понимания всякого духовного начала, в которых истине противостоит ложь, а благу - зло. Однако общее количество производных синтаксических конструкций, образованных от этого наречия, насчитывает более ста единиц [352.С.1101-1105]. Среди архаичных значений понятия «зло» преобладают пассивно-страдательные и амбивалентные качественно-бытийные характеристики. Так, например, наряду с амбивалентными значениями «страстный», «сильный», «свирепый», «беспощадный», «невыносимый» (рус.-слав. корень {лют} в словах {лют}ость, {лют}ый, которому соответствует архаизм {ляд}ащий, или совр. нем. слово {leidjens, используемые в значении «плохой», «дрянной», «болезненный», «болезнь», а также положительно-отрицательное греч. «pathos» - «страсть», «страдание», «подъем чувств», «воля»), можно выделить иной, пассивно-страдательный этимологический состав слова. Его смысловая семантика референтна денотатам «слабость», «болезнь», «страдание», «боль» (сравн., напр., латин. кальку термина an{al}ges, снятую с греч. От1{сй}уё<;, или основу{Ш} в англ. {ill}ness, рус.-слав. слова {хил}ый, {хил} кий и т.п.) [119.С.377].

В переведенном с нем. О.Трубачевым «Этимологическом словаре русского языка» М.Фасмера называются такие индоевропейские основания терма «зло»: др. инд. hvarati, греч. 7iovf|p6c, -/о/.од лит. atzulas, имеющих значения «кривой путь», «желчь», «черствый», «наглый» и др.; общеславянские: ст.слав. зълъ, зъло, зъла, болг. зъл, зле, чеш. zly. Здесь же указывается на гипотетический характер ряда гипотез о происхождении термина ( в частности, от гр. %oXoq - желчь) [361.С.96].

12 См. работы В.Гараджи, А.Забияко, А.Зубова, Е.Режабек, Ю.Семенова, С.Токарева, К.Якимец. исторических, экономических и футурологических трудов эпохи нового и новейшего времени13.

Однако, основную массу работ, посвященных генеалогии и онтологии зла, все же составляют труды теистической, религиозно-философской и религиоведческой направленности. При этом подавляющее большинство современных работ, касающихся вопросов генезиса и сущности имманентных проявлений мирового зла, строится на основе традиций теодицеи, теологический и религиозно-философский смысл которой, в свое время, воплотили такие различные представители ортодоксального и реформаторского христианства как А.Августин, Ф.Аквинский, Боэций, Л.Валла, И.Дамаскин, А.Кентерберийский, Ж.Кальвин, Б.Клерворский, П.Ламбардский, Г.Лейбниц, М.Лютер, Ориген, Плотин, Э.Роттердамский, Тертуллиан, Д.Уинклиф.

Своеобразным продолжением и развитием ортодоксальных оснований этой конфессиональной традиции является школа российского православно-философского модернизма, которая в новых культурно-исторических условиях попыталась возродить утраченный интерес к аргументации доктрины богооправдания. В трудах Н.Бердяева, С.Булгакова, И.Ильина, Н.Лосского, П.Новгородцева, В.Соловьева Н.Федорова, П.Флоренского, С.Франка, Л.Шестова и других представителей религиозно-философской мысли России проблемы метафизики зла преломляются через призму событий мировой и национальной истории.

Кроме того, в современной библиографии новейших версий темы «Бог и мировое зло» историко-философскому анализу подвергаются воззрения таких представителей мировой и отечественной философии как Платон, Аристотель, Эпикур, А.Ибн-Сина, Д.Вико, Р.Декарт, Г.Лейбница, Д.Юм, Ж.Кондорсе,

13 Изучению негативно-оценочных тенденций социокультурных изменений, связанных с переходом к обществу традиционного, современного и постсовременного типов, посвящены разделы философских, религиоведческих, культурологических, исторических, историко-экономических, историко-социологических и футурологических трудов В.Авдиева, Р.Арона, Р.Белла, А.Богданова, Ж.Бодрийяра, К.Васильева, Р.Варнера, Т.Веблена, И.Валлерстайна, М.Вебера, Л.Гумилева, М.Дьяконова, В.Иванова, И.Крывелева, Р.Коулборна, Ж.Ф.Лиотара, А.Лосева, К.Маркса, В.Массона, Н.Машкина, Д.Ольденрогге, А.Печчеи, Б.Пиотровского, Г.Спенсера, А.Тойнби, С.Токарева, В.Топорова, Э.Фромма, М.Фуко, Ф.Энгельса, В.Якобсона.

И.Кант, Ф.Шеллинг, Г.Гегель, Д.-С.Милль, Ф.Достоевский, Л.Толстой, Ф.Ницше, П.Тейяр де Шарден, М.Шелер, А.Уайтхед, А.Бергсон, Ж.-П.Сартр, М.Бубер, Э.Фромм, М.Хайдеггер, А.Плантинга.

В этом общем проблемно-историческом списке авторских и коллективных монографий, статей, сборников и других научных изданий, вышедших за последние два с половиной десятилетия, можно назвать: специальный выпуск «International Journal for philosophy of religion», серии публикаций статей в кембриджском издании «Religious Studies» и новом отечественном журнале «Религиоведение», многотомную публикацию исторических текстов по проблеме зла и коллективную монографию «Антропология зла», а также авторские работы В.Балуса, Р.Бернаскони, Н.фон Бубнова, Н.Васильева, К.Виллиамсона, М.Георгиевой, Р.Гордона, Х.Гордона, О.Грина, Т.Гулезириана, Р.Данковой, Д.Диллона, Ю.Джумабаева, А.Замалеева, С.Зелазны, Д.Квинна, О.Кирикова, Д.Коллинз, А.Красникова, Ф.Круна, М.Латзера, Е.Легова, М.Маслова, В.Мейкера, С.Мооре, А.Моравиа, Ж.Нарюон, Р.Пула, Б.Рейхенбаха, П.Рикера, Д.Рунзо, А.Скрипника, Э.Стампа, С.Тетерука, Т.Тилли, Э.Фалеса, Д.Фельта, Л.Шапошникова, Р.Эллиот, В.Якобса14.

14 Balus W. Zlo pasywne // Znak. - Krakow, 1986. - R.38. № 9. - S.23-33; Bernasconi R. The silent anarckic word of the evil genius // The collegium phanomenologicum: The first ten years. - Dordrecht etc., 1988. - P.257-272; Бубнов H. фон. Проблема зла в русской религиозной философии // Звезда. -1993. №9 - С.142-159; Васильев Н. Логический и исторический методы в этике: (о этических системах Л.Н.Толстого и В.С.Соловьева) // Татарстан. -1991. №10. - С.43-49; Williamson C.M.Things do go wrong (and right) // J. of religion. - Chicago, 1983 - Vol. 63. №1. - P. 185-200; Георгиева M. Теодицея и проблема за злото в свете // Философия - 1995. Г.4.- №1.-С.48-51; Gordon R., Gordon Н. Sartre on Genet's cousecrated of evil: arejection of fanatacism // Amer. catholic philos. quart. -Wach., 1993.-Vol. 67.№2.-P. 185-200; Green O.H. Fear of death // Philos. a. phenomenological resech.-Buffalo, 1982. -Vol.43. №1.-P.99-105; Guleserian T. God and possible words: The modal problem of evil / Nous Bloomington, 1983.-Vol.l7.№2.-P.221-238; Данкова P. Как e возможна метафизика отвъд доброта и злото? // Философия. - Г.9. №4. - С. 3-6; Dillon J. Plotinus at work of Platonism // Greece a. Room. - L., 1992. - Vol.39. № 2. - P. 189-204; Джумабаев Ю.Д. Этические взгляды Абу али Ибн Сино // Торжество разума. - Душанбе, 1988. - С.261-265; Замалеев А.ФЛекции по истории русской философии (XI-XX вв.) Изд. 3-е, доп., переработ. - СПб.,2000; Zelazna S. Problema zla w filosofii Aristoteleva// Acta univ. N.Copernic: Nauki humanistyczno-spolecz. - Torun, 1991.-Z. 234. T.13. - S.127-139; История русской философии: Учебник для вузов / Редкол.: Маслин М.А. и др.- М., 2001; Quinn J.M. Triune self-giving: One key to the problem of sufforing // Thomist.- Wach., I980.-Vol.44.№2.-P.173-218; Кириков О.И; Философский анализ догматических структур вероучения современного православия: Автореф. дис. . д-ра философ, наук, 1996; Collins J. Josiah Roye: Evil in the absolut // Idialistic studies. -Warchester. 1983. Vol.l3.№2.-P.147-165; Красников A.H. Почему молчал Авраам? // Вестник Московского ун-та. Сер.7. Философия. - 1992. №5. - С.24-31; Kroon F.W. Plantinga on bad, freedom and evil // Intern, j. for philosophy of religion.- The Hagua, 1985. - Vol.12. №2,- P.75-96; Latzer M. The nature of evil: Leibniz and his medieval background // Mod. hoolman. - Sant Louis, 1993. - Vol. 71. № 1. - P.59-65; Легова E.C. Гегель об истоках злой воли // Вопросы философии. - 1996. № 11. - С. 32-42; Maker W. Augustin of evil: The dilemma of the philosophers // Intern.j. for philos. of religion.- The Hague etc., 1981.- Vol. 15. №3.-P. 148-160; Moore S.R. Theodicy and sociaty: The crisis of the intelligensia // Victorian faith on crisis. - Stanford, 1990. - P.148-160; Моравиа А. Дуэль Маркса с Достоевским // Вопросы литературы. - 1990. №1. С. 266-269; Нарюон Ж.М. Аристотель и зло // Философия природы в

Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования выступает социальное зло как явление исторической действительности, обнаруживаемое на всех стадиях возникновения и развития человеческой цивилизации. Предмет исследования - ценностно-нормативные основания доктрины социального зла, получившие в пределах того или иного типа культуры или цивилизации конкретную, исторически целостную оценку.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является комплексный социально-философский анализ социального зла как исторически и культурно обусловленной реальности общественной жизни, мировоззренческой стороной которой выступают образы и понятия религиозно-мифологической, философской, литературно-художественной и научно-социологической картин мира. Для достижения поставленной цели определены следующие, конкретизирующие ее задачи:

1) определить место и роль тематики социального зла в структуре социально-философского знания и обосновать необходимость переориентации прескриптивных макросоциологических учений об обществе и человеке на проекты создания дескриптивных, ценностно-ориентированных историко-типологических теорий;

2) провести комплексный ретроспективный анализ набора реконструируемых естественноисторических факторов, способствующих возникновению поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социогенеза; античности и в средние века. - М., 2002. - Ч.З. - С.266-269; Пул Р. Зло и свобода: критерии русской исключительности (Ф.Достоевский и Вл.Соловьев) // Общественн. науки и современность. - 1990. № 6. - С. 192-206; Reichenbach B.R. The inductive argument from evil И Amer. philos. quart.- Pittsburg, 1980. - Vol. 17. №3. -P. 221-227; Runzo S. Omniscience and freedom for evil // Intern. J. for philos. of religion. - The Hagua, 1983. - Vol.12. № 3.-P.131-147; Скрипник А.П. Христианская концепция зла // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. 1991 / Общ. Ред. А.А.Гусейнова. - M.: Республика. 1992. - С. 14-37; Stump Е. Knowledge, freedom and the problem of evil // // Intern. J. for philos. of religion .- The Hagua, 1983. - Vol.14. №1.- P.49-58; Тетерук С. Добро -звидки? Зло - вид кого? // Людино и свит. -1992. № 5. С.49-54. Тетерук С. Добро - звидки? Зло - вид кого? // Людино и свит. -1992. № 6. -С.23-29; Tilly T.W. Hume on God and Evil: «Dialogues» X and XI as dramatic counversation // J. of the Amer.acad. of religion: Atlanta, 1988.- Vol. 56. № 4. - P.703-726; Fales E. Antediluvian theodicy: Stump on the fall // Faith a. philosophy. - Willmore (Ky), I989.-Vol.6. № 3.- P.320-329; Felt J. God's choice: Reflection son evil increaeted world // Faith a. philosophy.- Willmore (Ky), 1984,-Vol.1. № 4. - P.370-377; Шапошников Л.Е. Русская религиозная философия XIX-XX веков. - Н.-Новгород, 1992.; Elliot R. Divine perfection axiology and the no best world defence // Religious studies. - Cambridge: N.Y., 1993. - Vol. 29. № 4. - P.

3) проанализировать основные формы социальных и символических отношений дуалистической оппозиции «свой-чужой», возникающих в рамках модели аполитейного социума;

4) выявить основные социальные и мировоззренческие последствия эволюции теистической доктрины социального зла как составной части идеологического комплекса цивилизации традиционного типа;

5) проследить важнейшие этапы идейной трансформации концепции теодицеи как ключевого мировоззренческого принципа метафизики добра и зла;

5) показать степень влияния религиозно-иррациональных, номиналистических и имманентно-реалистических идей культуры новоевропейского общества на процесс секуляризации и предметной спецификации доктрины универсального зла, реализованных в философии политики, экономики, морали и права общества индустриального типа;

6) раскрыть смысл социологических интерпретаций массовых негативных проявлений современной цивилизации как попытку научной эвфемизации и деаксиологизации проблемы социального зла за счет введения заимствований и неологизмов («аномия», «дисфункция», «девиация», «стигматизация», «субкультура» и др.);

7) определить место и роль концепта социального зла в структуре общества постсовременного типа с позиции перспективы сохранения реальных критериев ценностно-нормативной определенности социальных процессов и явлений.

Основная исследовательская гипотеза. Универсальное компенсаторное назначение модальности социального зла состоит в ее способности придавать актуально существующим разнонаправленным и дезинтегративным процессам жизнедеятельности целостных социокультурных образований потенциально

531-542; Якобе В. Происхождение зла и человеческая свобода или трансцендентная философия и метафизика // Вопросы философии. - 1994. № 1.- С. 102-110. однонаправленный аксиологический смысл, способствующий их реальной автономизации и адаптации.

Методологическая и источниковедеческая база исследования. Отличительной особенностью методологии интегративного социально-философского изучения феномена социального зла является признание исторически изменяющегося характера социальных норм и ценностей как одновременного условия и результата целенаправленных практических действий взаимосвязанных индивидов, либо представляющих их легитимных структур. Именно историко-типологический уровень философской рефлексии явлений социальной действительности, конкретизирующий универсально-нормативные признаки абстракции «общество в возможности», делает возможным проведения целостного компаративного исследования стадиальных особенностей общественного движения.

Социально-философские аспекты идеи существования целостностей общественно-исторического типа разрабатывали в своих трудах такие представители формационной и цивилизационной версий философской истории как Р.Арон, Д.Белл, А.Богданов, Ф.Бродель, И.Валлерстайн, Д.Вико, И.Гердер, Н.Данилевский, Д.Лукач, К.Маркс, П.Сорокин, А.Тойнби, О.Шпенглер, ЮХабермас. Феноменологический подход в изучении социально-исторических изменений состояния структуры-действия пытаются демонстрировать сторонники когнитивного и социологического неоструктурализма (Р.Барт, Ж.Бодрийар, П.Бурдье, Ф.Гваттари, Э.Гидденс, Ж.Делез, Ж.-Ф.Лиотар, Н.Луман, М.Фуко).

Среди современных отечественных разработчиков идеи комплексного социально-философского исследования, включающего обязательный историко-типологический уровень, следует назвать имена В.Барулина, И.Гобозова, В.Келле, М.Ковальзона, П.Гречко, А.Дырина, В.Ильина, В.Кемерова, А.Коршунова, В.Мишина, К.Момджяна, В.Поликарпова, Н.Розова, Ю.Резника, Ю.Семенова, В.Хазиева, Б.Шулындина.

Основным эвристическим способом исследования объективных условий и мировоззренческих смыслов социально-исторических прецедентов, оцениваемых в модальностях зла, выбран метод их социально-философской рефлексии, имеющей вид следующих эпистемологических процедур: 1) теоретическое моделирование естественноисторических и культурно-генетических аспектов ключевых этапов социокультурных трансформаций; 2) культурно-исторические комментарии по поводу цивилизационно-аномальных поведенческих стереотипов и других девиантных паттернов; 3) компаративный анализ образов и сюжетов культурно-смысловой архетипики добра и зла, нормы и отклонения; 4) изучение текстовых материалов, соответствующих историческим типам общественного мировоззрения и поиск генетических взаимосвязей между обнаруженными в текстах концептуальными идеями, относящимися к доктрине социального зла.

Источниковая база исследования представлена фрагментами религиозных текстов зороастризма, буддизма, гностицизма, ортодоксального и неортодоксального христианства, средневековых демонических легенд и антиеретических сочинений; трудами Платона, Аристотеля, Плотина, Оригена, Цельса, А.Августина, Ф.Аквинского, М.Лютера, Э.Ротердамского, Я.Беме, Н.Макиавелли, М.Монтеня, Д.Локка, Г.Лейбница, Ф.Вольтера, И.Канта, Г.Гегеля, К.Маркса; работами представителей школы русского религиозно-философского модернизма: Н.Бердяева, С.Булгакова, И.Ильина, Н.Лосского, П.Новгородцева, В.Соловьева, Н.Федорова, П.Флоренского, С.Франка, Л.Шестова; социолого-историческими исследованиями М.Вебера, Э.Дюркгейма, Н.Кареева, О.Конта, П.Лилиенфельда, Р.Мертона, П.Сорокина, Г.Спенсера; историко-культурологическими и футурологическими исследованиями Р.Барта, И.Валлерстайна, Ж.Бодрийара, Ж.-Ф.Лиотара, М.Фуко; литературно-художественными произведениями Д.Алигьери, М.Булгакова, Ф.Вольтера, Ф.Достоевского, Л.Толстого, романами-утопиями и антиутопиями А.Азимова, Р.Брэдбери, А.Богданова, К.Воннегута, И.Ефремова, Е.Замятина, Д.Оруэлла, О.Хаксли.

Среди трудов современных отечественных и зарубежных исследователей, оказавших наиболее заметное влияние на формирование различных сторон авторской концепции, в первую очередь, следует назвать работы Р.Апресяна, В.Барулина, Р.Варнера, И.Валлерстайна, В.Гараджи, И.Гобозова, А.Гусейнова, М.Демина, А.Дырина, В.Ильина, В.Кутырева, К.Момджяна, А.Назаретяна, К.Нешева, А.Скрипника, Л.Шапошникова, П.Штомпка, Ю.Семенова.

Научная новизна исследования.

1. Впервые в отечественной социальной философии проведено комплексное сравнительно-историческое исследование социального зла как интерсубъективной формы реальных и ментальных изменений всех основных стадий общественной жизни.

2. Разработана дескриптивная «среднеуровневая» модель общества, включающая в себя историко-типологический уровень классификации общественных явлений, оцениваемых в модальностях социального зла и представляющих собой методологический инструментарий для изучения социально и культурно различающихся темпоральных проявлений социального негативизма.

3. Проведен целостный анализ совокупности естественноисторических факторов, способствующих формированию инверсионной логики поведенческих аналогов добра и зла на ранних стадиях социогенеза; исследованы механизмы символической нейтрализации зла в культуре кланово-родового сообщества.

4. Проанализированы процессы культурно-исторических изменений и заимствований, характерные для стадии религиозно-мифологических представлений о сущности и происхождении зла; установлена типичность культа «злых» богов для пантеона архаических и локальных религий; обоснована генетическая первичность введения концепта социального зла в маздаизме, показаны объективные основания появления данного феномена и степень его влияния на религиозно-философские системы эпохи «осевого времени».

5. Разработана оригинальная авторская версия, доказывающая связь релятивистской, дуалистической и монистической религиозно-мировоззренческих доктрин о сущности зла, а также сопровождающих их исторических форм религиозного мировоззрения (первобытные верования, архаические религии, исторические религии, современные религии) с повторяющимися типами общественных отношений (равнообеспечивающее распределение, эквивалентный дарообмен, иерархическое перераспределение, неэквивалентный обмен). В данном социокультурном контексте выделены основные конфликтогенные аспекты цивилизациогенеза и прослежена трансформация взглядов на природу социального неравенства, государственного насилия, преступности, революций и войн.

6. В рамках компаративного подхода впервые проведено исследование социально-философских аспектов теодицеи, выделены и проанализированы основные этапы идейной эволюции традиций богооправдания в русской философии и культуре конца XIX - начала XX вв., показана степень их влияния на формирование жанра «антитеодицейных» пародий.

7. По-новому освещены основные пути формирования современной релятивистской концепции социального зла как результата латентных проявлений новоевропейского религиозно-реформаторского иррационализма с его очевидными долгосрочными последствиями: отказом от рационального истолкования теодицеи, усилением философского влияния доктрины нравственного номинализма, секуляризацией реалистической природы политической и экономической власти, операционализацией и деаксиологизацией концепта социального зла в позитивистски ориентированной девиантологии.

8. Представлен самостоятельный футурологический прогноз в виде трех основных сценариев, стимулируемых тенденциями нарастающей релятивизации аксионормативных критериев добра и зла в обществе и культуре постсовременного транзита: монистический, дуалистический и плюралистический.

Концептуальные положения диссертации, выносимые на защиту.

1. Интеллектуальными основаниями макросоциологической концепции абстрактного «общества в возможности», исключающей проявления «социального зла», могут служить лишь понятия и принципы современного «общества в действительности», возведенные в ранг нормативных мировоззренческих концептов. В этом смысле не может быть универсальных, оцениваемых в модусах добра и зла, проявлений социальной нормы и социального отклонения.

2. Причиной возникновения, сохранения и увеличения проявлений социального зла является перманентная дифференциация и специализация человеческих сообществ за счет закрепления и развития качеств, адаптивно патологических и контрпродуктивных с точки зрения сущности родового человека. Общество, возникшее на основаниях такого антигуманного, «расколотого» бытия, может обеспечить революционный прорыв к другому качественному состоянию лишь за счет применения соответствующего набора патологических средств.

3. Тремя исторически сменяющимися стадиями формирования доктрины социального зла являются: а) типичное для дуалистических форм мировоззрения создание особого класса негативно-оценочных конструктов; б) смысловая инверсия метафоры социального зла с ее последующей ассимиляцией в структуры монистического типа мировоззрения; в) научная, ценностно-нейтральная операционализация и эвфемизация концепта социального зла.

4. Генетическими предпосылками оппозиции добра и зла послужили, закрепленные в коллективном сознании первобытного мини-общества, отношения «свой-чужой». Их мировоззренческими аналогами явились «негативно-позитивные» представления тотемных и анимистических верований, табуированных действий, погребальных культов, жертвенных обрядов, ритуалов вредоносной и военной магии, образы и сюжеты тератоморфных мифосказаний.

5. На этапе эволюции теистического мировоззрения социально-психологическим и юридическим следствием фактической дуализации раннехристианской доктрины этико-онтологического монизма становится средневековая и ренессансная установка на борьбу с силами мирового зла. Проблема социального зла представлена здесь тематикой феномена злой воли, детализацией общественно наказуемых квалификаций малефициума, а также религиозно-этическим обоснованием паллиатива государственной власти, войны и других проявлений редистрибутивной цивилизации традиционного типа. В то же время типичная для символической культуры традиционного общества иррациональная подоплека теодицеи сделала невозможным рационально-философское решение проблемы природы метафизического зла.

6. Трансформация социально-философских учений цивилизации современного типа продемонстрировала присущую им тенденцию к расширению круга изучаемых социальных «патологий» (политико-правовые нарушения, бедность, эксплуатация, экономическое отчуждение, социальные революции, мировые войны и др. общественные бедствия), а также связанную с процессом социокультурной модернизации сначала теологическую и философскую номиналистичность, а затем научную деаксиологизацию и операционализацию метафоры социального зла. Роль мировоззренческого концепта, идентифицирующего проявления социального зла в цивилизации «позднего» модерна и начала движения к постсовременности, берет на себя эвфемизм «социальные девиации».

7. Проблема ценностного отношения к миру в рамках постсовременного диалога и конфликта цивилизаций и культур заключена в попытках нового религиозно-аксиологического и геоконфессионального поиска. В то же время йнтенсивно стимулируемые процессы цивилизаторской глобализации и унификации мирового социального пространства делают более реалистичной проекцией ценностно-нормативных предписаний будущего антисистемные проявления культурно-исторических «разрывов» и симуляций. На этом деструктивном фоне активизируются теории, обосновывающие закономерность состояний реально бытийного, лингвосемантического и ценностно-нормативного хаоса.

8. Тремя футурологическими сценариями, преодолевающими тенденцию нарастающей релятивизации аксионормативных критериев добра и зла в обществе и культуре постсовременного транзита, являются: а) система суверенных локальных сообществ и местных иерархий «неофеодального типа», использующих мировоззренческий стереотип «свой-чужой» во внешних «горизонтальных» отношениях; б) тоталитарное общество, основанное на отношениях эгалитарного «внутрикастового» распределения и монистическом «внутрикастовом» мировоззрении, при сохранении идеологии «межкастового» дуализма; в) высокоэгалитарный децентрализованный мировой порядок, базирующийся на сознательном ограничении потребления, естественной формой существования которого может стать суверенная ассоциация свободных потребителей.

Теоретическая и практическая значимость работы. Предложенная автором интегративная сравнительно-историческая трактовка исследования социального зла позволяет по-новому подойти к решению проблемы синтеза рефлективного (объективно-философского) и валюативного (субъективно-оценочного) уровней социально-философского знания, сохранить преимущества системно-структурного и деятельностно-поведенческого, субстанциально-реалистического и акцидентально-номиналистического подходов, традиции социальной онтологии и философской метафизики. Дальнейшая разработка намеченных в исследовании генеалогических аспектов интегративной философско-социологической концепции социального зла может способствовать созданию самостоятельного проблемного направления -социальной эвилиологии.

В общепрактическом плане результаты проведенного исследования призваны способствовать лучшему пониманию и различению современных и исторических форм социального зла с целью возможного ослабления степени их долгосрочного влияния. Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы в учебно-воспитательной и научно-практической деятельности: при чтении обязательных и элективных курсов: «Философия», «Социальная философия», «Социология», «Религиоведение», «Основы философии и методологии истории», «Социология отклоняющегося поведения»; в процессе подготовки учебных и учебно-методических пособий; в практике проведения социологических исследований по проблеме социальных девиаций.

Апробация работы. Основные результаты и положения исследования изложены в авторской монографии и главах коллективных монографий, в статьях, опубликованных в научных журналах, научных сборниках, учебных пособиях, в докладах и выступлениях на научных конференциях, симпозиумах, чтениях и семинарах.

По теме диссертации автором опубликовано более 50 работ общим объемом около 40 печатных листов. В периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК для публикации научных работ, отражающих основное содержание докторских диссертаций, опубликовано 6 текстов. Среди них статьи в журналах «Философия и общество», «Философия хозяйства», «Вестник МГОУ», «Вестник ННГУ им. Н.И.Лобачевского».

Структура и логика диссертации определены поставленной целью и сформулированными исследовательскими задачами. Диссертация объемом 325 печатных страниц состоит из введения, пяти глав и заключения. Библиографический список использованной литературы включает в себя 486 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Генеалогия социального зла"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя общие итоги проведенного исследования, сформулируем краткие ответы и резюмирующие суждения, вытекающие из содержательной конкретики ключевых вопросов и поисковых задач, поставленных во введении.

Мировоззренческие особенности изменяющегося аксионормативного отношения к реальным и иллюзорным проявлениям социального зла в обществах и культурах разного исторического типа обусловлены следующим набором естественноисторических, социальных и ментальных факторов.

1. Общество, возникшее на естественноисторических основаниях антиприродного бытия, может обеспечить революционный прорыв к другому эволюционному состоянию, лишь за счет применения соответствующего набора патологических средств, универсальным мировоззренческим символом которых выступает мистифицируемое и скрываемой за тайной многозначностью культурных символов понятие социального зла.

2. Агрессия, жестокость и сила, в отличие от болезненной слабости, не всегда оценивались в провиденциально-теистических и новоисторических модальностях негативного аксиологического ряда. Архетипика первобытных верований содержит в себе множественные описания символики «злого добра» как проявления силы и жестокости, направленной на уничтожение качества «чужого» мира и сохранение бытийной определенности «своего» культурно-социального пространства. Эта же линия на «горизонтальную» избирательность дуалистического применения оценочных символов добра и зла обнаруживается в реконструкциях первобытных и архаических форм локальных религий.

3. На имманентную укорененность модусов общечеловеческих страданий в юдоли земного бытия первоначально начинают указывать лишь такие религиозно-философские учений эпохи «осевого времени» как зороастризм, буддизм, платонизм, стоицизм, гностицизм, христианство, противопоставляя физическую неодолимость «материального» зла возможности его морального преодоления. Дуализм телесного чувства, инициируемого новым расширением пределов свободой воли, частично удалось преодолеть лишь в рамках этической доктрины христианского монотеизма, где были сформулированы аргументы о сущностной небытийности проявлений мирового зла. Продолжением и развитием ортодоксальных оснований этой конфессиональной традиции явилась школа российского православно-философского модернизма, которая в новых культурно-исторических условиях попыталась возродить утраченный интерес к проблематике теодицеи.

4. Дальнейшие, преимущественно номиналистические дифференциации нравственного сознания показали отсутствие субъективно значимых критериев рациональной оценки волевого дуализма как одновременного существования «доброй и злой воли», фактически вынуждая признать единственным реальным модусом объективных оснований зла природно-физическую зависимость человека. Тем самым гетерономная культура новоевропейской цивилизации аксиологически закрепила разрыв объективного и субъективного начала в ценностно-целевых формах человеческой активности, породив потребность в поиске новых имманентных посредников, конкретизирующих абстрактность и относительность модальности добра и зла (государство, право, мораль, духовно-практическая деятельность, труд, язык).

5. В условиях ослабления позиций, связанных с поиском оснований аксионормативной оппозиционности общества будущего в природе исторически неизменного родового человека, все большую привлекательность приобретает идея культурно-исторических «разрывов» парадигмальных представлений о мире и человеке. С этой культурно-исторической тенденцией связана лингвофилософская стратегия постструктурализма, окончательно «растворившая» универсалии добра и зла в релятивизме и нигилизме логико-исторических и экзистенциальных неопределенностей, симулякрах знаково-вещественных комплексов и продуктов информационных технологий.

6. В исторических системах, которые могут с разной степенью вероятности прийти на смену современному обществу, скорее всего, либо сохранятся, определяющие реальное содержание внешних «горизонтальных» отношений мировоззренческие стереотипы «свой-чужой», либо будут формироваться паттерны монистического «внутрикастового» сознание при сохраняющихся «межкастовых» иерархических противоречиях. Кроме того, не следует исключать третьей, наиболее утопической возможности наступления будущего, при которой может возникнуть высокоэгалитарное общество, состоящее из наборов суверенных и самоуправляемых производственно-потребительских ассоциаций. Именно в рамках данной формы социальных объединений персоналистический ценностно-оценочный плюрализм свободного индивида призван исключить рецидивы аксиологического релятивизма и нигилизма благодаря сохранению всего потенциала качеств родового человека.

Список научной литературыВолков, Юрий Константинович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Августин, Аврелий, Исповедь /Аврелий А. // Августин А. Исповедь; Абеляр П. История моих бедствий: Пер.с латин. М.: Республика, 1992. - 335 с.й 2. Авдиев, В.И. История древнего Востока. Изд. 2-е, перераб. и доп./

2. B.И.Авдиев. -М.: Гос. изд-во политич. литературы, 1953. -760 с.

3. Азимов, А. Конец Вечности. Пер. с англ. Ю.Эстрина. /А.Азимов. М.: Молодая гвардия, 1966. - 256 с.

4. Аквинский, Ф. Сумма теологии /Ф. Аквинский // Человек. 1999. №5.1. C.89-96.

5. Аквинский, Ф. Сумма теологии 1-Й. Вопрос 18. О благе и зле применительно к человеческим действиям вообще /Ф.Аквинский // Вопросы философии. 1997. №9. - С. 163-178.

6. Акимов, А. Проблема войны и мира: Автореф. дис. . д-ра философ, наук /А.Акимов. М., 1977. - 46 с.

7. Алексеев, В. Становление человека: у истоков разума /В.Алексеев // Знание-сила. 1983. №10. С.26-28.

8. Алексеев, П. Добро и зло: кто они друзья или враги человека? /П.Алексеев // Философские науки. 2001. № 3. С. 253-255.

9. Андреев, И.Л. Происхождение человека и общества. 2-е изд., переработ, и доп. / И.Л.Андреев. - М.: Мысль, 1988. - 415 с.

10. Андреев, Д.Л. Роза Мира. /Д.Л.Андреев. М.: Тов-во «Клышников-Комаров и К 1992. - 274 с.1.. Анисимов, С.Ф. Духовные ценности: производство и потребление. /С.Ф.Анисимов. М.: Мысль, 1988. - 253 с.

11. Анчел, Е. Этос и история: Пер. с венг. М.А.Хевеши /Е.Анчел. М.: Мысль, 1988.- 126 с.

12. Апресян, Р.Г. Добро и польза /Р.Г.Апресян // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. 1991 /Общ. ред. А.А.Гусейнова. М.: Республика. 1992. -С. 14-37.

13. Апресян, Р.Г. Понятие общественной морали (опыт концептуализации) /Р.Г.Апресян // Вопросы философии. 2006. № 5. - С. 3-17.

14. Арангелових, И. Приступ злу /И.Арангелових // Зборник филозфско-книжевна школе у Крушевцу. Багдала, 1996. - Кн. 3. - С.86-91.

15. Аргади, В. Смерть и время /В.Аргади. М.: Яхонт, 2000.- 317 с.

16. Аржанухин, С.В. Философские взгляды русского масонства. По материалам журнала «Магазин свободнокамещический» /С.В.Аржанухин. -Екатеринбург: УРГУ, 1995.-224 с.

17. Ариес, Ф. Человек перед лицом смерти /Ф.Ариес. М.: Прогресс-Академия, 1992.-385 с.

18. Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т.4 /Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А.И. Доватура /Аристотель. М.: Мысль, 1984. - 830 с.

19. Артемова, О.Ю. Личность и социальные нормы в ранне-первобытной общине (По австралийским этнографическим данным) /О.Ю.Артемова.- М.: Наука, 1987.-200 с.

20. Аскольдов, С.А.Религиозный смысл русской революции /С.А.Аскольдов // Из глубины. Сб. статей о русской революции. М.: Из-во «Правда», 1991. -С.210-249.

21. Афанасьев, А.Н. Живая вода и вещее слово /Сост., всупит. ст., коммент. А.И.Баландина /А.Н.Афанасьев. М.: «Сов. Россия», 1988. - 512 с.

22. Бабих, И. Зло и поиам зла филозофска анализ /И.Бабих // Зборник филозофско-книжевна школе у Крушевцу. - Багдала, 1996. - Кн. 3. - С.33-44.

23. Баланчих, М. Зло и дар /М.Баланчих // Зборник филозофско-книжевна школе у Крушевцу. Багдала, 1996. - Кн. 3. - С.52-67.

24. Барт, Р. Дискурс истории /Р.Барт // Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры: Пер. с фр. М., 2003, - С.421-441.

25. Барулин, B.C. Социальная философия: Учебник /В.С.Барулин. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. - 560 с.

26. Баталов, Э.Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопич. сознании и утопич. экспериментах /Э.Я.Баталов. М.: Политиздат, 1989. - 319 с.

27. Башкатов, И.П. Психология групп несовершеннолетних нарушителей (Социально-психологические особенности) /И.П.Башкатов. М.: Прометей, 1993.-256 с.

28. Белла, Р. Основные этапы эволюции религии в истории общества /Р.Белла // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии: Для высших учебных заведений /В 2-х частях / Сост. В.И.Гараджа, Е.Д.Руткевич. М.: Наука, 1994. Часть II. - С. 127-134.

29. Беличева, С.А. Основы превентивной психологии /С.А.Беличева. М.: Ред.- издат. центр Консорциума «Социальное здоровье России», 1984. - 224 с.

30. Бердяев, Н. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. Репринта, воспроизв. издан. 1918 г. /Н.Бердяев. М.: ФО СССР, 1990.-240 с.

31. Бердяев, Н.А. Русская идея /Н.А.Бердяев // Вопросы философии. 1990. №2.-С.87-154.

32. Бердяев, Н.А. Духи русской революции /Н.А.Бердяев // Из глубины. Сб. статей о русской революции. -М.: Из-во «Правда», 1991. С.250-289.

33. Березкин, Ю.Е. Инки: исторический опыт империи /Ю.Е.Березкин. JL: Наука, 1991.-230 с.

34. Берзин, Э. Железная революция /Э.Берзин // Знание-сила. 1977. №8. -С.23-26.

35. Берзин, Э.О. Чему учил Заратуштра? /Э.О.Берзин //Атеистические чтения. Вып. 14. М.: Политиздат, 1985. - С.48-61.

36. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета /Библия. -Russian Orthodox Bible United Bible Societes 1991. - 1372 c.

37. Богданов, A.A. Вопросы социализма: Работы разных лет /А.А.Богданов. -М.: Политиздат, 1990. 479 с.

38. Бодрийар, Ж. Прозрачность Зла. /Пер. с фр. /Ж.Бодрийар. М.: Добросвет, 2000.-258 с.

39. Бодров, В.Н. Несостоятельность неохристианской интерпретации природы социального зла /В.Н.Бодров // Критика религиозн. идеологии и проблемы атеистич. Воспитания. М, 1982. Вып.7.- С.35-42.

40. Боргош, Ю. Фома Аквинский. Пер. с польск. М.Гуренко. Изд. 2-е /Ю.Боргош. -М.: «Мысль», 1975.- 183 с.

41. Борисов, С.Б. Символы смерти в русской ментальности /С.Б.Борисов // Социологические исследования. 1995. №2. С.58-63.

42. Братусь, Б.С. Аномалии личности /Б.С.Братусь. М.: Мысль, 1988.- 303 с.

43. Братусь, Б.С. К проблеме нравственного сознания в культуре уходящего века /Б.С.Братусь // Вопросы психологии. 1993. №1. С. 6-13.

44. Брэдбери, Р. 451° по Фаренгейту; Рассказы /Р.Брэдбери. М.: Молодая гвардия, 1965.- 352 с.

45. Бубнов, Н. фон. Проблема зла в русской религиозной философии /Н. фон Бубнов // Звезда. -1993. №9 С. 142-159.

46. Бугай, Д.В. Определение человека в трактате Плотина I 1 53. («О том, что такое живое существо и что такое человек») /Д.В.Бугай // Вопросы философии. 2003. №9. - С. 151-162.

47. Булгаков, М. Избранные произведения. В 2 т. Т. 1. Белая гвардия; Мастер и Маргарита: Романы /Подгот. Текста, сост. и вступ. ст. М.О.Чудаковой /М.Булгаков. Мн.: Мает. лп\, 1990. - 656 с.

48. Бутенко, И.А. Постмодернизм как реальность, данная нам в ощущениях /И.А.Бутенко // Социологические исследования.- 2000. №4. С.3-11.

49. Валла, Лоренцо. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. Перев. с латин /Л.Валла. М.: Из-во «Наука», 1989. - 476 с.

50. Валлерстайн, И. Исторические системы как сложные системы /И.Валлерстайн // Вестник ХГУ. Философские перипетии. 1998. - № 409. -С. 197-203.и

51. Валлерстайн, И. Альбатрос расизма: социальные науки, Иорг Хайдер и сопротивление /И.Валлерстайн // Социологические исследования. 2001. №10 -С.46- 55.

52. Валлерстайн, И. Изобретение реальностей времени-пространства: к пониманию наших исторических систем /И.Валлерстайн // Время мира. Вып.2. -2001.-С. 102-116.

53. Варрава, В.В. Метафизика смерти: опыт «апофитической рациональности» /В.В.Варрава // Вопросы философии. 2005. № 12.- С. 77-93.

54. Вартофский, М. Дидро и развитие материалистического монизма /М.Вартофский // Вартофский М. Модели. Репрезентации и научное понимание: Пер. с англ. /Общ. ред. и предисл. И.Б.Новика и В.Н.Садовского. -М.: Прогресс, 1988. С.324-375.

55. Васильев, JI. С. Генеральные очертания исторического процесса (эскиз теоретической реконструкции) /Л.С.Васильев // Философия и общество. 1997. №1. -С.89-154.

56. Васин, С.А. Всадник на белом коне. Правда и ложь о смерти /С.А.Васин. -СПб.: Лира, 2002.-215 с.

57. Вебер, М. Город: Пер. с нем. /М.Вебер. Пг., Наука и школа, 1923.- 135 с.

58. Вебер, М. Работы по социологии религии и идеологии: Реферативный сборник /М. Вебер М.: ИНИОН АН СССР, 1985.-335 с.

59. Вебер, М. Избранные произведения: Пер. с нем. /Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н.Давыдова; Предисл. П.П.Гайденко /М.Вебер. М.: Прогресс, 1990.-808 с.

60. Веблен, Т. Теория праздного класса: Пер с англ. /Т.Веблен. -М.:Прогресс, 1984. 367 с.

61. Вениамин (Новик). Актуальные проблемы российского православного церковного сознания /Вениамин (Новик) // Вопросы философии. 1999. №2. -С.128-141.

62. Веселов, Ю.В. Классики экономической социологии: Карл Поланьи /Ю.В.Веселов // Социологические исследования. 1999. №1. С.111-115.

63. Витаньи, И. Общество, культура, социология. Пер. с венг. /И.Витаньи. -М.: Прогресс, 1984.-288 с.

64. Вишев, И.В. Проблема смерти и бессмертия человека: Автореф. дис. . д-ра философ, наук /И.В.Вишев. Свердловск: УРГУ, 1990. - 48 с.

65. Волков, Ю.Г., Поликарпов, B.C. Интегральная природа человека: Естественнонаучный и гуманитарный аспекты: Учебное пособие /Ю.Г.Волков, В.С.Поликарпов. Ростов н /Д: Из-во Рост, ун-та, 1993. - 288 с.

66. Волков, Ю.К. Потребление как объект социально-философского исследования: Автореф. дис. . канд. философ, наук /Ю.К.Волков. -М., 1989. -24 с.

67. Волков, Ю.К., Щелин, И.В. Норма и отклонение: социальные и психологические аспекты здоровья человека и человеческих общностей: Монография /Ю.К.Волков, И.В.Щелин. Арзамас: Изд- во АГПИ им. А.П.Гайдара, 1998.- 119 с.

68. Волков, Ю.К. Эпистемологические основания современной социогуманитаристики /Ю.К.Волков // Труды СГУ. Выпуск 48. Гумантарные науки. М.: СГУ, 2002. - С. 17-32.

69. Волков, Ю.К. Историческая социология Иммануила Валлерстайна /Ю.К.Волков // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международн. сб. научн. трудов. Вып. 8. Воронеж: Воронеж, гос. пед. ун-т, 2002. - С. 102-105.

70. Волков, Ю.К. Проблема основания добра и зла в романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита» /Ю.К.Волков // Философия. Наука. Культура. Вып. 2: сб. статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. М.: Изд-во МГУ, 2004.-С.51-59.

71. Волков, Ю.К. Проблема социального зла в истории культуры и цивилизации: Монография /Ю.К.Волков. М.: Из-во МГУ, 2004. - 192 с.

72. Волков, Ю.К. Идея «болезней» и «смерти» общества и государства в истории философско-социологической мысли /Ю.К.Волков // Философия и общество. 2005. №1. С.50-64.

73. Волков, Ю.К. Эволюция доктрины происхождения зла в опыте «российской теодицеи» /Ю.К.Волков // Вестник МГОУ. 2005. №3. (14). Сер. «Философские науки. Вып. 1. - С.69-74.

74. Волков, Ю.К. Истоки и символы зла /Ю.К.Волков // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского. Серия Социальные науки. 2005. Вып. 1 (4). - С.489-497.

75. Волков, Ю.К. О метафизике зла /Ю.К.Волков // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического ф-та МГУ им. М.В.Ломоносова. 2006. № 2. (44). - С. 194-204.

76. Волков, Ю.К. Проблема происхождения и демаркации зла в философии европейского ренессанса /Ю.К.Волков // Вестник МГОУ. 2006. №1. (19). Вып. № 2. Сер. «Философские науки. - С.98-102.

77. Волков, Ю.К. Естественноисторические предпосылки оппозиции «свой-чужой» на ранних стадиях социогенеза /Ю.К.Волков // Философия и общество. -2006. №3. С.46-59.

78. Вольтер. Философские повести. Пер. с фр. /Вольтер. М.: Гос. издат-во художеств, литературы, 1954. - 356 с.

79. Вольтер. Философские сочинения. Пер. с фр. Ответ ред., составит, и автор вступит, статьи В.Н.Кузнецов /Вольтер. М.: Наука, 1988. - 752 с.

80. Воннегут, К. Утопия 14. Фантастический роман. Пер. с англ. /К.Воннегут. М.: Молодая гвардия, 1967. - 400 с.

81. Вопросы Иоанна на тайной трапезе Царя Небесного. /Комментир. перевод Е.Лазарева по изд.: Иванов И. Богумильские книги и легенды. София, 1925 /Е.Лазарев // Наука и религия. - 1992. № 4-5. - С.46-50.

82. Воронков, С.С. Трактат о жизни и смерти /С.С.Воронков. М.: Грааль,Ф1998.-207 с.

83. Гайденко, П.П., Давыдов, Ю.Н. История и рациональность: Социология М.Вебера и веберовский ренессанс /П.П.Гайденко, Ю.Н.Давыдов. М.: Политиздат, 1991.-367 с.

84. Гараджа, В.И. Социология религии. Учебное пособие для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей /В.И.Гараджа. М.: Наука, 1995. -223 с.

85. Гараджа, В.И. Религиоведение: Учебн. пособие для студентов высш. учебн. заведений и преп. ср. школ. 2-е изд. доп. /В.И.Гараджа. - М.: Аспект Пресс, 1995.-351с.

86. Гегель, Г.В.Ф. Философия права. Пер. с нем.; Ред. и сост. Д.А.Керимов и B.C. Нерсесянц /Г.В.Ф.Гегель. М.:Мысль, 1990. - 524 с.

87. Гете, И.В. Стихотворения; Фауст: Пер. с нем. /Вст. ст. А.В.Михайлова /И.В.Гете. М.: Филологич. классика, 1997. - 788 с.

88. Георгиева, М. Теодицея и проблема за злото в свете /М.Георгиева // Философия.- 1995. Г.4.-№1.-С.48-51.

89. Гидденс, Э. Социология /Э.Гидденс. М.: Эдиториал. УРСС, 1999. -704 с.

90. Гилинский, Я., Афанасьев, В. Социология девиантного (отклоняющегося) поведения: Учебное пособие /Я.Гилинский, В.Афанасьев. Спб.:С.-Петербургский филиал ИС РАН, 1993 - 167 с.

91. Глинтих, Д. Проблема зла философски приступ /Д.Глинтих // Зборник филозофско-книжевна школе у Крушевцу. - Багдала, 1996. - Кн. 3. - С.89-91.

92. Гоббс, Т. Левиафан или материя, форма и влать государства церковного и гражданского. Предисл. и редакция А.Ческиса /Т.Гоббс. М.: Гос. соц.-эк. издат, 1936. -504 с.

93. Гобозов, И.А. Философия истории: проблемы и перспективы /И.А.Гобозов // Философия и общество. 1997. №2. - С. 162-192.

94. Гобозов, И.А. Политика и мораль /И.А.Гобозов // Социально-политический журнал. -1996. № 2. С.53-65.

95. Головаха, Е.И, Панина, Н.В. Социальное безумие: история, теория и современная практика/Е.И.Головаха, Н.В.Панина. Киев: Абрис, 1994.- 168 с.

96. Голосенко, И.А. Питирим Сорокин о внутренних нарушениях социального порядка /И.А.Голосенко // Социологические исследования. 2000. №4.-С. 108-И 6.

97. Гофман, А.Б. Семь лекций по истории социологии. Учебн. пособие для вузов /А.Б.Гофман. М.: Мартис, 1995. - 204 с.

98. Грехнев, B.C. Феномен политического терроризма /В.С.Грехнев // Философия и общество. 1997. №2. - С. 193-213.

99. Гречко, П.К. Диалектический гуманизм, или о природе человека /Гречко П.К. // Человек как философская проблема: Восток-Запад. /Отв. ред. Н.С.Кирабаев. М.: Изд-во УДН, 1991. С. 164-180.

100. Гримак, Л.П. Общение с собой: Начала психологии активности /Л.П.Гримак. -М.: Политиздат, 1991.-320 с.

101. Грэхэм, Л.Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе: Пер. с англ. /Л.Р.Гримак. М: Политиздат, 1991.-480 с.

102. Гумилев, Л., Панченко, А. Чтобы свеча не погасла: Диалог /Л.Гумилев, А.Панченко. Л.: Сов. писатель, 1990. - 128 с.

103. Гумилев, Л.Н. В поисках вымышленного царства /Гумилев Л.Н. М.: Тов-во Клышников, Комаров и К0, 1992. - 320 с.

104. Гумилев, Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь /Гумилев Л.Н. М.: Тов-во Клышников, Комаров и К0, 1992. - 512 с.

105. Гуревич, А.Я. «Жизнь после жизни», или Нечто о современности и средневековье /А.Я.Гуревич // Знание сила.- 1990. №11,- С.55-62.

106. Гуревич, П. Уйти, чтобы вернуться /П.Гуревич // Наука и религия.1991. № 5. -С.25-28.

107. Гурих, Д. Зло бездано /Д.Гурих // Зборник филозофско-книжевна школе у Крушевцу. Багдала, 1996. - Кн. 3. -С.127-135.

108. Гурко, Е. Тексты деконструкции Деррида Ж. /Е.Гурко // Томск: Изд-во «Водолей», 1999. 160 с.

109. Гусейнов, А.А. Мораль и насилие /Гусейнов А.А. // Вопросы философии. 1990. №5.-С. 127-130.

110. Гусейнов, А.А. Любите врагов ваших /Гусейнов А.А. // Наука и религия.1992. №2.-С. 10-13.

111. Гусейнов, А.А. Этика ненасилия /Гусейнов А.А. // Вопросы философии.-1992. №3.-С. 72-81.

112. Гусейнов, А.А. Об идее абсолютной морали /Гусейнов А.А. // Вопросы философии.- 2003. № 3.- С. 3-12.

113. Гусейнов, А.А. Возможно ли морально обоснованное насилие? /Гусейнов А.А. // Вопросы философии. 2004. № 3. - С. 19-27.

114. Гэлбрейт, Д.К. Экономические теории и цели общества: Пер. с англ. /Д.К.Гэлбрейт. М.: Прогресс, 1979. - 406 с.

115. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.1. /В.И.Даль. - СПб: ТОО «Диамант», 1996. - 800 с.

116. Даль, В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия /В.И.Даль. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. - 736 с.

117. Данкова, Р. Как е возможна метафизика отвъд доброто и злото? /Р.Данкова // Философия. Г.9. №4. - С. 3-6.

118. Данте, Алигьери. Божественная Комедия: Пер. с итал. М.Лозинского /Всуп. ст. К.Державина; ил. Г.Доре; оф. Е.Ганнушкина /А.Данте. М.: Правда, 1982.-640 с.

119. Деглин, В. Функциональная асимметрия уникальная особенность мозга человека /В.Деглин // Наука и жизнь. - 1975. №1. - С. 104-115.

120. Декарт, Р. Сочинения в 2 т.: Пер.с лат. и франц. Т.1. /Сост., ред., вступ.ст. В.В.Соколова /Р.Декарт. М.: Мысль, 1989. - 654 с.

121. Демин, М.В. Природа деятельности /М.В.Демин. М.: Изд-во Моск. унта, 1984.- 168 с.

122. Делез, Ж. Логика смысла: Пер. с фр. /Ж.Делез. Спб.: Алетейя, 1998. -480 с.

123. Делез, Ж., Гваттари, Ф. Что такое философия: Пер. с фр. /Ж.Делез, Ф.Гваттари. СПб Алетейя, 1998. -286 с.

124. Деррида, Ж. Письмо японскому другу /Ж.Деррида // Вопросы философии. 1992. №4. - С.53-57.

125. Диалектика живой природы. /Под ред. Н.П.Дубинина, Г.В.Платонова /Н.П.Дубинин, Г.В.Платонов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - 360 с.

126. Дидро, Д. Сочинения в 2 т.: Пер. с фр. Т.2. /Сост. и ред. В.Н.Кузнецова /Д.Дидро. М.: Мысль, 1991. - 604 с.

127. Дробижева, Л. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость /Л.Дробижева // Безопасность Евразии. 2003. №2. С. 208227.

128. Докучаев, А.В. Война и культура: (Культурологич. и социальн.-философ. интерпретации феномена войны) /А.В.Докучаев. М.: Изд-во МГУ, 1994.-200 с.

129. Дольник, В. О брачных отношениях. Заметки этолога с вопросом и эпилогом /В.Дольник // Знание-сила. 1989. №7. - С.72-77.

130. Достоевский, Ф.М. Бесы: Роман. /Ф.М.Достоевский. М.: Правда, 1990. -699 с.

131. Дубинин, Н.П. и др. Генетика, поведение, ответственность: О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения 2-е изд., переработ, и доп. /Н.П.Дубинин, И.И.Карпец, В.Н.Кудрявцев. - М.: Политиздат, 1989. -315 с.

132. Дубко, E.JI. Социальная справедливость /Е.Л.Дубко // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. М.: Политиздат. 1988. - С.61-77.

133. Дубровский, Д.И. Смысл смерти и достоинство личности /Д.И.Дубровский//Философские науки, 1990.-№5.-С. 116-120.

134. Дырин, А.И. Философские исследования и разработки: избранное /А.И.Дырин. М.: Соврем, тетради, 2004. - 604 с.

135. Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда. Метод социологии /Э.Дюркгейм. М.: Наука, 1991. - 460 с.

136. Дюркгейм, Э. Самоубийство. Социологический этюд /Э.Дюркгейм. М.: Мысль, 1994. - 320 с.

137. Евсюков, В.В. Мифы о мироздании /В.В.Евсюков // Мироздание и человек. М.: Политиздат, 1990. С.8-123.

138. Ефремов, И. Собрание сочинений в шести томах. Т.5. Час быка: Роман /И.Ефремов. М.: Современный писатель, 1992. - 448 с.

139. Жильсон, Э. Работы по культурологии и истории мысли: Реферативный сборник. Вып. 1 / Э.Жильсон. М.: ИНИОН АН СССР, 19987.-260 с.

140. Забияко, А.П. Психологические особенности восточных религий (на материалах сравнения религий древней Индии и христианства): Автореферат дис. канд. философ, наук /А.П.Забияко. -М., 1989. -24 с.

141. Забияко, А.П. Сравнительное религиоведение: проблемы и перспективы

142. А.П.Забияко // Вестник Московского ун-та. Сер.7. Философия. 1991. №2. -С.35-42.

143. Замалеев, А.Ф. Лекции по истории русской философии (XI-XX вв.) Изд. 3-е, доп., переработ /А.Ф.Замалеев. СПб.: «Летний Сад», 2001. - 398 с.

144. Замятин, Е.И. Избранные произведения /Сост, вст. ст., коммент. Е.Б.Скороспеловой /Е.И.Замятин. М.: «Советская Россия», 1990. - 538 с.

145. Заславский, С.И. Безработица: зло или благо /С.И.Заславский // Человек и труд. 1993. №3. - С. 6-11.

146. Зеленов, JI.A. Культура и антикультура: великое противостояние /Л.А.Зеленов // Культура и формирование личности учащейся молодежи: Межвузовский сборник. Н.-Новгород: НООПО РСФСР, 1991. - С.6-1.

147. Зеркалов, А. Воланд, Мефистофель и другие. Заметки о «теологии» романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита» /А.Зеркалов // Наука и религия. -1987. №8.-С.49-51.

148. Зиновьев, А.А. Идеология партии будущего /А.А.Зиновьев. М.: Алгоритм, 2003.-240 с.

149. Зло // Словарь по этике /Под ред. А.А.Гусейнова и И.С.Кона. 6-е изд. /А.А.Гусейнов, И.С.Кон. М.: Политиздат, 1989. - С.96-98.

150. Знаков, В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психического понимания /В.В.Знаков // Вопросы психологии. 1993. № 2. - С. 9-16.

151. Зуровац, М. Генеалогиа зла /М.Зуровац // Зборник филозофско-книжевна школе у Крушевцу. Багдала, 1996.-Кн. 3.-С. 136-148.

152. Зубов, А.Б. История религий. Книга первая: доисторич. и внеисторич. Религии. Курс лекций /А.Б.Зубов. М.: Планета детей, 1997. - 344 с.

153. Иди, М. Недостающее звено. Пер. с англ. И. Гуровой. Ред. и предисл. 1

154. Ю.Г.Рычагова /М.Иди. М.: Мир, 1977. - 160 с.

155. Ильин, В.В. Социология как фундаментальная наука /В.В.Ильин // Социологические исследования,- 1994. №3. С.28-36.

156. Ильин, В.В. Философия: Учебник для вузов /В.В. Ильин. М.: Академический Проект, 1999. - 386 с.

157. Ильин, И.А. О монархии и республике /И.А.Ильин // Вопросы философии- 1991. №4.-С.107-151.

158. Ильин, И.А. О монархии и республике /И.А.Ильин // Вопросы философии- 1991. №5. -С.95-145.

159. Ильин, И.А. Погребение набальзамированного толстовства главы из книги («О сопротивлении злу силою») /И.А.Ильин // Вопросы философии -1992. №4. С.84-107.

160. Ильин, И.А. О сущности правосознания /И.А.Ильин. М.: Рарогъ, 1993. -235 с.

161. Ильин, И.А. О связанности людей в добре и зле (глава из книги «О сопротивлении злу силою». Вступление Н.В.Крыловой и Е.Лукьянова) /И.А.Ильин // Психологический журнал. 1993. Т. 14. №2. - С. 127-136.

162. Инглхард, Р. Посмодернизм: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества /Р.Инглхард // Политические исследования. 1997. №4. - С.6-32.

163. Исаев, С.А. Теология смерти: Очерки протестантского модернизма /С.А.Исаев. -М.: Политиздат, 1991.-236 с.

164. История русской философии: Учебник для вузов / Редкол.: Маслин, М.А. и др. /М.А.Маслин и др. М.: Республика, 2001. - 639 с.

165. История первобытного общества: Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. /Першиц А.И., Шнирельман В.А., Куббель Л.И. и др.; Редкол.: Бромлей Ю.В. (ответ, ред.) и др. /А.И.Першиц, В.А.Шнирельман, Л.И.Куббель и др. М.: Наука, 1983. - 432 с.

166. История первобытного общества: Эпоха первобыт. родовой общины: (Алексеев В.П., Семенов Ю.И., Файнберг Л.А. и др.; Ответ, ред. Бромлей Ю.В. /В.П.Алексеев, Ю.И.Семенов, Л.А.Файнберг и др. М.: Наука, 1986. - 572 с.

167. Кабо, В., Говор, Е. «Закурите трубку мира!» /В.Кабо, Е.Говор // Наука и религия. 1987. № 6. - С.62-64.

168. Каган, М.С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений /М.С.Каган. М.: Политиздат, 1988. - 319 с.

169. Кант, И. Трактаты и письма: Пер. с нем. / Отв. ред. Гулыга А.В. /И.Кант. -М.: Наука, 1980.-709 с.

170. Кареев, Н.И. Общий ход всемирной истории. Очерки главнейших исторических эпох /Н.И. Кареев. Тульск. обл., п. Заокский: «Источник жизни», 1993. -384 с.

171. Каримский, А. Модернизм и традиционализм в американском протестантизме 70-х гг. /А.Каримский // Философия. Религия. Культура. Критический анализ современн. буржуазн. философии. М., 1982. - С. 356-387.

172. Кармадонов, О.А. «Символ» в эмпирических исследованиях: опыт зарубежных социологов /О.А.Кармадонов // Социологические исследования. -2004.№6.-С. 130-138.

173. Кардини, Ф. Истоки средневекового рыцарства. Сокр. перев. с итал. /Ф.Кардини. М.: «Прогресс», 1987. - 360 с.

174. Келле, В. Социальная философия: актуальные проблемы /В.Келле // Философия и общество. 2006. №1. - С. 5-18.

175. Кемеров, В.Е. Меняющаяся роль социальной философии и антиредукционистские стратегии /В.Е.Кемеров // Вопросы философии. 2006. №2.-С.61-78.

176. Кемерюк, Е.Е. Внутренняя и внешняя трудовая миграция для общества: благо или социальное зло? /Е.Е.Кемерюк // Некоторые проблемы социально-политического развития современного российского общества. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 2000. - С.77-78.

177. Кириков, О.И. Философский анализ догматических структур вероучения современного православия: Автореф. дис. . д-ра философ, наук /О.И. Кириков. -М., 1996.-51 с.

178. Кириков, О.И., Бубнов, Ю.А. Славянская мифология. Пособие /О.И.Кириков, Ю.А.Бубнов. Воронеж: Воронеж, гос. пед ун-т, 2001. - 52 с.

179. Клейберг, Ю.А. Социальные нормы и отклонения /Ю.А.Клейберг. М.: Вита-терра, 1997. - 143 с.

180. Коган, Л.А. Философия Н.Ф.Федорова /Л.А.Коган // Вопросы философии. 1990. №11. - С.74-84.

181. Коган, Л.Н. Зло /Л.Н.Коган. Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 1992. -110с.

182. Комлев, Ю.Ю., Сафиуллин, Н.Х. Социология девиантного поведения Ю.Ю.Комлев, Н.Х.Сафиуллин. Казань, Изд-во Казанск. гос. ун-та, 2000. -160 с.

183. Кон, И.С. Введение в сексологию /И.С.Кон. М.: Медицина, 1988. - 320 с.

184. Кон, И.С. Ребенок и общество: (Историко-этнографическая перспектива) /И.С.Кон. М.: Главн. ред. восточн. литератутры изд-ва «Наука», 1988. - 270 с.

185. Кондаков, Н.И. Логический словарь-справочник. Изд. второе, исправл. и дополн. /Н.И.Кондаков. М.: Изд-во «Наука», 1976. - 720 с.

186. Констэбл, Д. Неандертальцы. Пер. с англ. И.Гуровой. Ред. и предисл. Ю.Г.Рычагова /Д.Констэбл. -М.: Мир, 1978. 159 с.

187. Конт, О. Закон трех стадий /О.Конт // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии: Для высших учебных заведений /В 2-х частях / Сост. В.И.Гараджа, Е.Д.Руткевич. М.: Наука, 1994. Часть I. - С.41-48.

188. Конт, О. Из работы «Курс положительной философии» /О.Конт // Социальная философия: Хрестоматия. 4.2. /Сост. Г.С.Арефьева, М.И.Ананьева, А.С.Гарбузов. М.: Высш.шк., 1994. - С.131-135.

189. Красников, А.Н. Почему молчал Авраам? /А.Н.Красников // Вестник Московского ун-та. Сер.7. Философия. 1992. №5. -С.24-31.

190. Коршунов, A.M., Мантатов В.В. Диалектика социального познания /А.М.Коршунов, В.В.Мантатов. М.: Политиздат, 1988. - 383 с.

191. Краткий словарь по логике. / Д.П.Горский, А.А.Ивин, А.Л.Никифоров; под ред. Д.П.Горского. -М.: «Просвещение», 1991. 208 с.

192. Кропоткин, П.А. Этика: Избранные труды /П.А.Кропоткин. М.: Политиздат, 1991. - 496 с.

193. Крывелев, И.А. Критика религиозного учения о бессмертии /И.А.Крывелев. М.: Наука, 1979. - 176 с.

194. Крывелев, И.А. Библия: историко-критический анализ /И.А.Крывелев. -М.: Политиздат, 1982.-255 с.

195. Кудрявцев, В.Н., Нерсесянц, B.C., Кудрявцев, Ю.В. Социальные отклонения: Введение в общую теорию /В.Н.Кудрявцев, В.С.Нерсесянц, Ю.В.Кудрявцев. М.: Юридическая литература, 1984. - 320 с.

196. Кувакин, В.А. Твой рай и ад. Человечность и бесчеловечность человека. (Философия, психология и стиль мышления гуманизма) /В.Кувакин. М,- Спб., 1998.-358 с.

197. Кулишер, И.М. История экономического быта Западной Европы.- Изд. 8-е, перераб. и доп. Т.1 /И.М. Кулишер. -М., Л.: Госиздат, 1931. -322 с.

198. Культурология: Учебн. пособие /В.А.Глуздов, И.И.Лукичева, А.А.Касьян и др.; Под. ред. В.А.Фортунатовой и Л.Е.Шапошникова. М.: Высш. шк., 2003. -303 с.

199. Кутырев, В.А. Этюды пессимизма /В.А.Кутырев // Философские науки. -1997. № 1.-С. 89-98.

200. Кутырев, В.А. Естественное и искусственное: борьба миров /В.А.Кутырев. Н.Новгород: Изд-во «Нижний Новгород», 1994. - 199 с.

201. Кутырев, В.А. Оправдание бытия (явление нигитологии и его критика) /В.А.Кутырев // Вопросы философии. 2000. №5. - С. 15-32.

202. Кутырев, В.А. Культура и технология: Борьба миров /В.А.Кутырев. М.: Прогресс-Традиция, 2001.-240 с.

203. Кутырев, В.А. Философия иного, или небытийный смысл трансмодернизма /В.А.Кутырев // Вопросы философии. 2005. №7 - С. 21-33.

204. Кутырев, В.А. Философия иного, или небытийный смысл трансмодернизма /В.А.Кутырев // Вопросы философии. 2005. №12 - С. 3-19.

205. Кучуради, И. Справедливость социальная и глобальная /И.Кучуради // Вопросы философии,- 2003. № 3.- С. 17-29.

206. Лавриков, И.И. Человеческая смертность: пути познания и социализации: Автореф. дис. канд. философ, наук /И.И.Лавриков. М.: МПГУ, 1999. - 24 с.

207. Лаврин, А. П. Хроники Харона /А.П.Лаврин.- М.: Моск. рабочий, 1993. -511 с.

208. Лазарев, Е. Знамя Грааля /Е.Лазарев // Наука и религия. 1987. №12. -С.56-61.

209. Леви-Брюль, Л. Первобытное мышление. Пер. с фр. В.К.Никольского и

210. A.В.Кессина. С предисл. НЛ.Марра и В.К.Никольского /Л.Леви-Брюль. М.: «Атеист», 1930. - 340 с.

211. Леви-Стросс, К. Печальные тропики: Пер. с фр. /К.Леви-Стросс. М.: Мысль, 1984.-220 с.

212. Леви-Стросс, К. Структурная антропология: Пер. с фр. /К.Леви-Стросс. -М.: Наука, 1985.-563 с.

213. Лейбин, В.М. По эту сторону добра и зла (Этический срез «Плахи» Ч.Айтматова) /В.М.Лейбин // Философские науки. -1991. №6. С.30-40.

214. Лейбниц, Г.В. Сочинения в четырех томах: Пер. с франц. Том 4. /Редкол.:

215. B.Э.Быховский, Г.Г.Майоров, И.С.Нарский и др. Ред. тома, авт. вступит, ст. и примеч. В.В.Соколов /Г.В.Лейбниц. М.: Мысль, 1989. - 554 с.

216. Лем, С. Провокация: Эссе. Перев. К.Душенко /С.Лем // С.Лем. Собр. соч. в 10 томах. Т.10. М.: Текст, 1995. С.453-490.

217. Ленин, В.И. Герои Бернского Интернационала /В.И.Ленин // Полн. собр. соч. Т.34. С.151-199.

218. Ленин, В.И. Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата /В.И.Ленин // Полн. собр. соч. Т.39. С.271-282.

219. Ленин, В.И. Заметки по поводу декрета о трудовом продовольственном налоге /В.И.Ленин // Полн. собр. соч. Т.40. С.328-329.

220. Ленин, В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г. /В.И.Ленин // Полн. собр. соч. Т.44. С. 155-175.

221. Ленин, В.И. О кооперации /В.И.Ленин // Полн. собр. соч. Т.45. С.369-377.

222. Леонтьев, А.Н. Проблема деятельности в истории советской психологии /А.Н.Леонтьев // Вопросы психологии. 1986. № 4. - С. 109-120.

223. Лилиенфельд-Тоаль, П.Ф. Мысли о социальной науке будущего. 4.1: Человеческое общество как реальный организм /П.Ф.Лилиенфельд-Тоаль. -СПб.: Тип. В.Безобразова и К0, 1872. 403 с.

224. Лиотар, Ж.Ф. Состояние постмодерна: Пер. с фр. /Ж.Ф.Лиотар. Спб.: Алетейя, 1998.- 160 с.

225. Логический словарь: ДЕФОРТ /Под ред. А.А.Ивина, В.Н.Переверзева, В.В.Петрова /А.А.Ивин, В.Н.Переверзев, В.В.Петров. М.: «Мысль», 1994. -268 с.

226. Локк, Дж. Сочинения: в 3 т. /Пер. с англ. и лат. Т.З /Ред. и сост., авт. примеч. А.Л.Субботин /Дж. Локк. -М.: Мысль, 1988. 668 с.

227. Лоренц, К. Агрессия (Так называемое зло) /К.Лоренц // Вопросы философии. 1992. №3. - С.5-38.

228. Лоренц, К. Агрессия (Так называемое зло). Пер. с нем. Швейника Г.Ф. /К.Лоренц. -М.: Прогресс, 1994.-271 с.

229. Лоренц, К. Преодоление зла /К.Лоренц // Знание-сила. 1990. №9. - С.58-67.

230. Лосев, А.Ф. Из ранних произведений /А.Ф.Лосев. М.: Правда, 1990. -656 с.

231. Лосева, И.Н. Миф и религия в отношении к рациональному познанию /И.Н.Лосева // Вопросы философии. 1992. №7. - С.64-76.

232. Лосский, И.О. Избранное /Н.О.Лосев. М.: Правда, 1991. - 624 с.

233. Лукач, Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. Пер. с нем. Общ. ред. и вступ. ст. И.С.Нарского и М.А.Хевеши /Д.Лукач. М.: Прогресс, 1991.-412 с.

234. Лукач, Й. Пути богов: К типологии религий, предшествовавших 1христианству. Пер. с венг. /Й.Лукач. М.: Политиздат, 1984. - 248 с.

235. Лукьянов, А.Е. Истоки Дао (древнекитайский миф) /А.Е.Лукьянов. М.: ИНСАН, РМФК, 1992. - 160 с.

236. Лысенко, С.П. Эволюция современной православной мирологии /С.П.Лысенко. Киев, 1995. - 155 с.

237. Макаренко, В.П. Проблема общего зла: расплата за непоследовательность /В.П.Макаренко. М.: Вузовская книга, 2000. - 95 с.

238. Макаров, В.Г. Военно-экологические проблемы в философии Н.Ф.Федорова: Автореф. дис. . канд. философ, наук /В.Г.Макаров.- М.: ВПА, 1992.- 24 с.

239. Макиавелли, Н. Государь /Пер. с итальян. К.А.Тананушко /Н.Макиавелли. Мн.: Современный литератор, 1999. - 704 с.

240. Малахов, B.C. Смерть // Современная западная философия. Словарь /В.С.Малахов. -М.: Изд-во политич. литературы, 1991. - С. 278.

241. Малиновский, Б. Магия и религия /Б.Малиновский // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии: Для высших учебных заведений /В 2-х частях / Сост. В.И.Гараджа, Е.Д.Руткевич. М.: Наука, 1994. Часть II. - С.23-40.

242. Маркс, К., Энгельс, Ф. Из ранних произведений /К.Маркс, Ф.Энгельс. -Гос. из-во политич. литературы, 1956. 690 с.

243. Маркс, К. Философский манифест исторической школы права /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. - С.85-92.

244. Маркс, К. К критике гегелевской философии права /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. - С.219-368.

245. Маркс, К. Британское владычество в Индии /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 9. - С.130 -136.

246. Маркс, К. Капитал. Критика политической экономии /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. - С.5-784.

247. Маркс, К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. - С.41-174.

248. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1859 гг. /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. 4.1. - С.3-508

249. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1859 гг. /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46.4.2. -С.5-521.

250. Маркс, К. Экономическая рукопись 1861-1862 гг. /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 47. - С.3-612.

251. Маркс, К. Экономические рукописи 1844 г. /К.Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 47. - С.41-174.

252. Маркузе, Г. Эрос и цивилизация: Пер с англ. А.А.Юдина /Г.Маркузе. М.: ООО «Изд-во ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. -314 с.

253. Машкин, Н.А. История древнего Рима /Н.А.Машкин. М.: Гос. издат. полит, литературы, 1956. - 612 с.

254. Мертон, Р. Социальная структура и аномия /Р.Мертон // Социологические исследования. 1992. №3. - С.104-114.

255. Мертон, Р. Социальная структура и аномия /Р.Мертон // Социологические исследования. 1992. №4. - С. 91-96.

256. Мелетинский, Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов /Е.М.Мелетинский // Вопросы философии. 1991. № 10. - С.41 -47.

257. Михайловский, Н.К. Сочинения. Том 2 /Н.К.Михайловский. СПб.: Типогр. Н.Н.Клобукова, 1905.-480 с.

258. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. /Гл. ред. С.А.Токарев /С.А.Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 2000. - Т.1. А.К. -672 с.

259. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. /Гл. ред. С.А.Токарев /С.А.Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 2000. - Т.2. К.Я.- 720 с.

260. Мишин, В.И. Ленинская методология социального познания /В.И.Мишин.- Н.-Новгород: Из-во ВВАГС, 2003. 176 с.

261. Молчанов, Ю.В. Четыре концепции времени в философии и физике /Ю.В.Молчанов. М.: Наука, 1977. - 192 с.

262. Момджян, К.Х. Категории исторического материализма: системность, развитие (начальные этапы восхождения от абстрактного к конкретному) /К.Х.Момджян. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986. -288 с.

263. Момджян, К.Х. Социум. Общество. История /К.Х.Момджян. М.: Наука, 1994.-239 с.

264. Момджян, К.Х. Введение в социальную философию: Учеб. пособие / К.Х.Момджян. М.: Высш. шк., КД «Университет», 1997. - 448 с.

265. Монтень, М. Опыты. Пер. с фр. /Сост., вступит ст. Г.Косикова; Примеч. Н.Мавлевич /М.Монтень. М.: Правда, 1991. - 656с.

266. Моравиа, А. Дуэль Маркса с Достоевским /А.Моравиа // Вопросы литературы.- 1990. №1. С. 266-269.

267. Моска, Г. Правящий класс /Г.Моска // Социологические исследования. 1994. №12. С. 97-117.

268. Назаретян, А.П. Историческая эволюция морали: прогресс или регресс /А.П.Назаретян // Вопросы философии.- 1992. № 3.- С. 82-94.

269. Назаретян, А.П. Технология и психология: к концепции эволюционных кризисов /А.П. Назаретян // Общественные науки и современность. 1993. № 3. -С.82-93.

270. Назаретян, А.П. Архетип восставшего покойника как фактор социальной самоорганизации /А.П.Назаретя // Вопросы философии. 2002. №11. С.73-84.

271. Назаров, В.Н. «Каждый из нас в глубине своей есть София» (предисловие к публикации неизданного гностического сочинения Л.Карсавина) /В.Н.Назаров // Вопросы философии. 1991. №9. - С.171-174.

272. Нарюон, Ж.М. Аристотель и зло /Ж.М.Нарюон // Философия природы в античности и в средние века. М., 2002. - Ч.З. - С.266-269.

273. Ненасильственные движения и философии ненасилия: состояние, трудности, перспективы (материалы «круглого стола») // Вопросы философии.- 1992. №8.-С.3-29.

274. Нерсесянц, B.C. Философия права: либертарно-юридическая концепция /В.С.Нерсесянц// Вопросы философии. 2002. №3. С.3-15.

275. Нешев, К. Доброто: някои теоретически аспекти /К.Нешев. София, 1989.- 160 с.

276. Нешев К. Смисьльт на злото /К.Нешев // Философ, мисл. 1989. - Г. 5. Кн.8. -С.90-98.

277. Нешев, К. Злото как смьрт /К.Нешев // Филос. мисьл. 1991. - Г.47. Кн. 4.- С.109-116.

278. Нешев, К. Злото /К.Нешев. София: «Филвест», 1994. - 88 с.

279. Никитин, В. Когда человек достигнет бессмертия /В.Никитин // Наука и религия. 1991. №5. -С.36-38.

280. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. Пер. с нем. /Ф.Ницше. М.: Интербук, 1990. - 301 с.

281. Новгородцев, П.И. Об общественном идеале /П.И.Новгородцев. М.: Пресса, 1991.-640 с.

282. Ожегов, С.И. Словарь русского языка: Ок. 57 000 слов / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю.Шведовой.-20 изд., стереотип /С.И.Ожегов. М.: Рус. яз., 1989. -750 с.

283. Ольков, С.Г. Философия преступности /С.Г.Ольков. Томск: Томск, высш.шк. МВД РФ, 1994. - 60 с.

284. Орлов, А.Б., Хазанова, М.А. Феномены эмпатии и конгруэнтности /А.Б.Орлов, М.А.Хазанова // Вопросы психологии. 1993. №4. С. 68-73.

285. Осипов, Ю.М. Зло /Ю.М.Осипов // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического ф-та МГУ им. М.В.Ломоносова. -2006. №2. (44). С.272-274.

286. Осипова, О.С. Девиантное поведение: благо или зло? /О.С.Осипова // Социологические исследования. 1998. №9. - С. 106-109.

287. Оруэлл, Дж. Скотный двор. 1984; Памяти Каталонии; Эссе: Пер. с англ. /Сост., авт.ст. и прим. А.М.Зверева /Дж. Оруэлл. М.: ACT, 2003. - 611с.

288. Перестройка и нравственность (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1990. №7. - С.3-24.

289. Печчеи, А. Человеческие качества Пер. с ит. /А.Печчеи. М.: Прогресс, 1980.-312 с.

290. Печников, Б.А. «Рыцари церкви». Кто они? /Б.А.Печников. М.: Политиздат, 1991.-351 с.

291. Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т.1. /Общ. Ред. А.Ф.Лосева др.; Авт. вступит, статьи А.Ф.Лосев. Примеч. А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. /Платон. М.: Мысль, 1990. - 860 с.

292. Плотин. Против гностиков (Против тех, кто утверждает, будто творец мира зол и мир плох) (И, 9 33.) /Плотин // Вопросы философии. 2000. 310.-С.140-154.

293. Плахов, В.Д. Социальные нормы: Философские основания общей теории /В.Д.Плахов. М.: Мысль, 1985. - 253 с.

294. Покровский, Н.Е. Российское общество в контексте американизации: Принципиальная схема /Н.Е.Покровский // Социологические исследования. -2000. №6. С.3-9.

295. Попов, А.С., Радугин А.А. Христианские футурологические концепции (Критич. анализ) /А.С.Попов, А.А.Радугин. М.: Мысль, 1987. - 202 с.

296. Придо, Т. Кроманьонский человек. Пер. с англ. И.Гуровой. Ред. и предисл. Ю.Г.Рычкова /Т.Придо. М.: «Мир», 1979. - 158 с.

297. Психология. Словарь /Под. общ. ред. А.В.Петровского, М.Г.Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. /А.А.Петровский, М.Г.Ярошевский. - М.: Политиздат, 1990.-494 с.

298. Пул, Р. Зло и свобода: критерии русской исключительности (Ф.Достоевский и Вл.Соловьев) /Р.Пул // Общественн. науки и современность.- 1990. №6.-С. 192-206.

299. Ракитов, А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход /А.И.Ракитов. М.: Политиздат, 1982. - 303 с.

300. Ранович, А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства /А.Б.Ранович. М.: Политиздат, 1990. - 479 с.

301. Редер, Д.Г., Черкасова, Е.А. История древнего мира. 4.1. Под ред. Ю.С.Крушкол /Д.Г.Редер, Е.А.Черкасова. -М.: «Просвещение», 1970.-271 с.

302. Рейновская. Я. Движение от коллективизма /Я.Рейновская // Психологический журнал. 1993. Т. 14. №5,- С. 24-33.

303. Режабек, Е.Я. Становление мифологического сознания и его когнитивность /Е.Я.Режабек // Вопросы философии. 2002. №1. - С.52-66.

304. Розов, Н. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм /Н.Розов // Вопросы философии. 1999. №2. -С.3-22.

305. Романов, К.М. Межличностное познание и деятельность /К.М.Романов // Вопросы психологии. 1986. № 4. - С. 76-81.

306. Ротенберг, В. Мозг. Стратегия полушарий /В.Ротенберг // Наука и жизнь.- 1984. №6. С.54-57.

307. Роттердамский, Э. Философские произведения. Ответ редакт.

308. B.В.Соколов; Перев. и коммент. Ю.М.Каган /Э.Роттердамский. М.: Наука, 1986.-704 с.

309. Роуз, С. Душа после смерти /С.Роуз // Наука и религия. 1991.№ 5.1. C.29-35.

310. Роуз, С. Душа после смерти /С.Роуз // Наука и религия. 1991. № 6. -С.27-29.

311. Румянцева, Т.Г. Понятие агрессивности в зарубежной психологии /Т.Г.Румянцева// Вопросы психологии. 1991. № 1.- С.81-87.

312. Русско-английский словарь. Под ред. О.С.Ахмановой. Ок. 25 ООО слов. Изд. 16-е стереотип. /О.С.Ахманова. М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1964. - 503 с.

313. Русско-немецкий словарь. 22 ООО слов. Под ред. А.А.Лепичевой. Изд. 17-е стереотип. /А.А.Лепичева.- М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1967. -556 с.

314. Рязанцев, С. Философия смерти /С.Рязанцев. СПб: Сфинкс, 1994. - 319с.

315. Сандулов, Ю. Культ зла фактор десоциализации личности // Современ. зарубежн. философия: проблемы трансформации на рубеже XX-XXI вв. ЛО.Сандулов. - СПб, 1996. - С.97-100.

316. Сартр Ж.-П. Проблема цели и средства в политике (Тетради по морали). Перев. и примеч. О.И.Мачульской /Ж.-П.Сартр // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. 1991 /Общ. Ред. А.А.Гусейнова. М.: Республика, 1992. -С. 251-263.

317. Семенов, Ю.И. На заре человеческой истории /Ю.И.Семенов. М.: Мысль, 1989.-318 с.

318. Семенов, Ю.И. Философия истории от истоков до наших дней: Основные проблемы и концепции /Ю.И.Семенов. М.: Старый сад, 1999. - 380 с.

319. Семенов, Ю.И. Основные этапы эволюции первобытной религии /Ю.И.Семенов // Скепсис. 2003. №2. - С.45-50.

320. Серебряк, Т.В. Моральное зло /Т.В.Серебряк // Современные проблемы гуманитарн. и естествен, наук. Новосибирск, 1996. - С.75-80.

321. Серебрянников, В.В. Социология войны /В.В.Серебрянников. М.: Научный мир, 1997. - 338 с.

322. Серебрянников, В.В. От воинственности к миролюбию /В.В.Серебрянников // Социологические исследования. 2002. №5. - С.81-88.

323. Синютин, В.И. Диалектика пролетарского оптимизма: Опыт анализа понятий /В.И.Синютин. Л: Из-во ЛГУ, 1983. - 174 с.

324. Скрипник, А.П. Проблема морального зла в истории домарксистской этики /А.П.Скрипник // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. М.: Политиздат, 1988.-С.56-73.

325. Скрипник, А.П. Моральное зло как историко-этическая проблема /А.П.Скрипник // Рукопись деп. В ИНИОН АН СССР № 41776 от 10.05.90. -192 с.

326. Скрипник, А.П. Моральное зло как проблема этики и культуры: Автореф. дис. д-ра философ, наук /А.П.Скрипник. М.: Ин-т философии АН СССР, 1990.- 43 с.Л

327. Скрипник, А.П. Христианская концепция зла /А.П.Скрипник // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. 1991 /Общ. Ред. А.А.Гусейнова. М.: Республика, 1992. - С. 14-37.

328. Скрипник, А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. М.: Изд-во политич. литературы, 1992.- 351 с.

329. Смелзер, Н. Социология: пер. с англ. /Н.Смелзер. М.: Феникс, 1994. -688 с.

330. Смирнов, М.Ю. Вопросы войны и мира в современной христианской идеологии (критич. анализ): Автореф. дис. . канд. философ, наук/М.Ю.Смирнов. Л.:ЛГУ, 1986. - 24 с.

331. Современная социальная теория: Бурдьё, Гидденс, Хабермас: Учеб. пособие / Бурдьё, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: Из-во Новосиб. ун-та, 1995.- 120 с. /

332. Согомонов, Ю.В. Добро и зло /Ю.В.Согомонов. М.: Политиздат, 1965.100 с.

333. Соловьев, B.C. Сочинения в 2т. Т.1. /Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Ф.Лосева и А.В.Гулыги: Примеч. С.Л.Кравца и др. /В.С.Соловьев. М.: Мысль, 1990.-892 с.

334. Соловьев, B.C. Сочинения в 2т. 2-е изд. Т.2. /Общ. ред. и сост. А.В.Гулыги, А.Ф.Лосева; Примеч. С.Л.Кравца и др. /В.С.Соловьев. М.: Мысль, 1990.-822 с.

335. Сорокин, П. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь /П.Сорокин. Пг: «Колос», 1922.-280 с.

336. Сорокин ПЛ. Принципы и методы современной науки о нравственности /П.А.Сорокин // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения /Редкол. А.А.Гусейнов и др. -М.: Политиздат. 1990. С. 324-348.

337. Сорокин, П.А. Обзор циклических концепций социально-исторического процесса /П.А.Сорокин // Социологические исследования. 1998. №12. - С.З-14.

338. Сорокин, П. А. Самоубийство как общественное явление /П.А.Сорокин // Социологические исследования. 2003. №2. - С. 104-114.

339. Сорокин, П.А. Критическое исследование Арнольда Дж. Тойнби /П.А.Сорокин // Социологические исследования. 2004. №10. - С.22-26.

340. Социология истории Николая Кареева: Межвуз.сб. /Под. Ред. А.О.Бороноева, В.В.Козловского, И.Д.Осипова /Н.Кареев. СПб.: Изд-во С.Петербург, ун-та, 2000. - 420 с.

341. Спенсер, Г. Синтетическая философия: Пер. с англ. /Г.Спенсер. К.: Ника-Центр, 1997.-512 с.

342. Сто великих казней. Авторы-составители Е.Авадяева, Л.Зданович /Е.Авадяева, Л.Зданович. М.: Вече, 2000. - 624 с.

343. Тарнас, Р. История западного мышления /Пер. с англ. Т.А.Азаркович /Р.Тарнас. М.: КРОН-ПРЕСС, 1995. - 448 с.

344. Татенко, В.О. Субъект психической активности: поиски новой парадигмы /В.О.Татенко // Психологический журнал. 1995. Том 16. № 3. - С. 23-34.

345. Тейяр де Шарден, П. Феномен человека: Пер. с фр. /П.Тейяр де Шарден. -М.: Наука, 1983.-240 с.

346. Тетерук, С. Добро звидки? Зло - вид кого? /С.Тетерук // Людино и свит. -1992. № 5. С.49-54.

347. Тетерук, С. Добро звидки? Зло - вид кого? /С.Тетерук // Людино и свит. -1992. №6.-€.23-29.

348. Титаренко, А.И. Антиидеи. Опыт социально-этического анализа. 2-е изд., доп. /А.И.Титаренко. - М.: Политиздат, 1984. - 478 с.

349. Тойнби, А.Д. Философия истории Сорокина /А.Д.Тойнби // Социологические исследования. 2004. №10. - С.14-22.

350. Толковый словарь русского языка. Под ред. Проф. Д.Н.Ушакова. Т.1. /Д.Н.Ушаков. - Гос. ин-т «Советская энциклопедия».- М: ОГИЗ, 1935.- 1565 с.

351. Токарев, С.А. Религия в истории народов мира. Изд. 3-е испр. и доп. /С.А.Токарев. М.: Политиздат, 1976. - 575 с.

352. Токарев, С.А. Ранние формы религии /С.А.Токарев. М.: Политиздат, 1990.-622 с.

353. Толстой, Л.Н. Избранное /Л.Н.Толстой. Ростов н / Д: Феникс, 1998. -538 с.

354. Трубников, Н.Н. Наука и нравственность (О духовном кризисе европейской культуры) /Н.Н.Трубников // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучн. знания. /Отв. ред. и сост. И.Т.Касавин. М.: Политиздат, 1990.-С. 278-295.

355. Трубников, Н.Н. О смысле жизни и смерти /Н.Н.Трубников. М., 1996. -383 с.

356. Тэйлор, Э. Первобытная культура: Пер. с англ. Под ред., с предисл. и примеч. В.К.Никольского /Э.Тэйлор. М.: Гос. социальн. - экономич. изд-во, 1939.-567 с.

357. Уайт, Э., Браун, Д. Первые люди. Пер. с англ. И. Гуровой. Ред. и предисл. Ю.Г.Рычагова / Э.Уайт, Д.Браун. М.: Мир, 1978. - 156 с.

358. Уоллерстайн, И. Общественное развитие или развитие мировой системы /И.Уоллерстайн // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №1. - С. 77-88.

359. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. / Пер. с нем. и доп. О.Н.Трубачева. Т.2 /М.Фасмер. - М.: Изд-во «Прогресс», 1967. - 671 с.

360. Федотов, Г. Об антихристовом добре /Г.Федотов // Наука и религия. -1992. №3. -С.38-42.

361. Федотова Н. Теории «среднего уровня» и универсальные теории в социологии /Н.Федотова // Философские науки. 1997. №1. - С. 103-108.

362. Федотова, В.Г. Истина и правда повседневности /В.Г.Федотова // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучн. знания. /Отв. ред. и сост. И.Т.Касавин. М.: Политиздат, 1990. - С. 175-209.

363. Фейербах, JL Избранные философские произведения в 2т.- Т.2. Общ. ред. и вст. ст. М.М.Григорьяна /Л.Фейербах. М.: Гос. изд-во политич. литературы, 1955.-942 с.

364. Фетисов, В.П. Добро и зло: (Филос.-этич. анализ): Автореф. дис. . д-ра философ, наук /В.П.Фетисов. М.: Ин-т философии АН СССР, 1983. - 35 с.

365. Фетисов, В.П. Новые перспективы исследования традиционных этических проблем /В.П.Фетисов // Нравственные проблемы совершенствования социализма. Воронеж.: Изд-во Воронеж, ун-та, 1987. -С.6-26.

366. Философия войны /Под общ. ред. Григорьева А.Б /А.Б.Григорьев.- М.: АНКИЛ, 1995.-234 с.

367. Флоренский, П.А. Т.1. Столп и утверждение истины (И) /Вст. Ст. С.С.Хоружего; Историогр. очерк игум. Андроника (Трубачева) /П.А.Флоренский. М: Изд-во «Правда», 1990. - 840 с.

368. Фойгель, A.M. Социальное зло /А.М.Фойгель. Омск, 2000. - 143 с.

369. Франк, С.Л. Сочинения /С.Л.Франк. М.: Правда. - 608 с.г

370. Фрейд, 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. Пер. д-ра М.В.Вульфа с предисл. Г.П.Вейсберга /З.Фрейд. М.,- Пг.: Госиздат, 1923.- 170 с.

371. Фрейд, 3. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М.Г.Ярошевский /З.Фрейд. М.: Просвещение, 1990.- 448 с.

372. Фромм, Э.М. Иметь или быть? /Пер. с англ /Э.М.Фромм. М.: Прогресс, 1986.-238 с.

373. Фромм, Э. Искусство любить: Исследование природы любви: Пер. с англ /Э.Фромм. М.: Педагогика, 1990. - 160 с.

374. Фромм, Э.Человек: Кто это такой (или Кто есть человек)? /Э.Фромм // О человеке. Выпуск 1: (Пространство и время, любовь и вера в его жизни). Сборник. М.: Знание, 1991. - С.6-16.

375. Фромм, Э. Некрофилы и Адольф Гитлер /Э.Фромм // Вопросы философии. 1991. №9. - С.69-160.

376. Фрэзер, Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете.: Пер. с англ. 2-е изд., испр Дж. Дж. Фрэзер. - М.:Политиздат, 1989. - 542 с.

377. Фуко, М. Жизнь: опыт и наука /М.Фуко // Вопросы философии. 1993. №5.-С.43-53.

378. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет: Пер. с фр. /М.Фуко. М.: Касталь, 1996. - 448 с.

379. Фуко, М. История безумия в классическую эпоху: Пер. И.К.Стаф; Вступит, ст. З.А.Сокулер /М.Фуко. СПб: Университет, книга, 1997. - 576 с.

380. Фуко, М. Рождение клиники. /Пер с фр., научн. ред. и предисл. А.Ш.Тхостова /М.Фуко. М.: «Смысл», 1998. - 310 с.

381. Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы: Пер. с фр. /М.Фуко. М.: Ad Marginem, 1999. - 479 с.

382. Хабермас, Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие /Пер.с нем. /Ю.Хабермас.- СПб.: Наука, 2001. 380 с.

383. Хазиев, B.C., Хазиева Е.В. Мировоззрение как субъективная реальность: Монография /В.С.Хазиев, Е.В.Хазиева. Уфа: Изд-во БГПУ, 2004. - 296 с.

384. Хайдеггер, М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер с нем. /М.Хайдеггер. М.: Республика, 1993. - 447 с.

385. Хаксли, О. Контрапункт; О дивный новый мир; Обезьяна и сущность; Рассказы: Пер. с англ. /Вст. ст. Г.А. Анджапаридзе /О.Хаксли. М.: ACT, 2002. -986 с.

386. Хвостова, К.В., Финн, В.К. Гносеологические и логические проблемы исторической науки /Учебное пособие для высших учебных заведений /К.В.Хвостова, В.К.Финн. М.: Наука, 1995. - 176 с.

387. Хейсин, M.JI. История кооперации в России. Все виды кооперации с начала ее существования до настоящ. времени. Посмертн. изд. под ред. и с доп. М.А.Скворцова М.Л.Хейсин. - Л.: Время, 1926. - 386 с.

388. Хик, Д. Проблема зла /Д.Хик // Вектор. 1988. №3. - С. 43-45.

389. Хорни, К. Женская психология: Пер. с англ. Е.И.Замфир /К.Хорни. -СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 1993. Т.1. 223 с.

390. Цепелева, Н.С. Особенности интерпретации понятий «добро» и «зло» /Н.С.Цепелева // Философия и экология. Новосибирск, 2004. - С.99-105.

391. Чалидзе, В. Иерархический человек: Социобиологические заметки /В.Чалидзе. М.: «ТЕРРА», 1991.-220 с.

392. Чаттерджи, С., Дата, Д. Индийская философия: Пер. с англ. /С.Чаттерджи, Д.Датта.-М.: Селена, 1994.-416 с.

393. Человек и агрессия. «Круглый стол» ученых // Общественные науки и современность. 1993. №2. - С.92-105.

394. Чжу Син. «Син. Жень у чжи син» (Природа-син. Природа-син у человека и вещей). Перевод с др. кит. Зайцева В.В. // Человек как философская проблема: Восток-Запад. /Отв. Ред. Н.С.Кирабаев. -М.: Изд-во УДН, 1991. С. 217-239.

395. Шапошников, Л.Е. Русская религиозная философия XIX-XX веков /Л.Е.Шапошников. Н.-Новгород: Волго-Вятское кн. изд-во, 1992.- 222 с.

396. Шестов, Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Нитше /Л.Шестов // Вопросы философии. 1990. №7. - С.59-128.

397. Шестов, Л. Соч. в 2-х томах. Т.1 /Л.Шестов. М.: Наука, 1993. - 669 с.

398. Шипунова, Т.В. Система понятий социологии девиантного поведения: опыт концептуального синтеза: Автореф. дис. . канд. социологич. наук /Т.В.Шипунова. СПб, 1997. - 24 с.

399. Шипунова, Т.В. Агрессия и насилие как элементы социокультурный реальности /Т.В.Шипунова // Социологические исследования. 2002. №5. -С.67-76.

400. Шишков, A.M. Вопрос о статусе зла в европейской средневековой традиции /А.М.Шишков // Религиоведение. 2006. №1.- с. 120-129.

401. Шпренгер, Я., Инститорис, Г. Молот ведьм. (Пер. с латинского Н.Цветкова. Предисл. С.Лозинского). Изд 2-е /Я. Шпренгер, Г.Инститорис. -М.: Издательство СП «Интербук», 1990. - 352 с.

402. Штомпка, П. Социология социальных изменений. Пер. с англ. /П.Штомпка. М.; Аспект Пресс, 1996. - 416 с.

403. Шулындин, Б.П. Философия современного общества: О диалогизации философских и современных концепций общественного развития: Монография /Б.П.Шулындин. Н.Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та, 1993. - 200 с.

404. Шулындин, Б.П. Вера и знание /Б.П.Шулындин // Мир человека: Ежегодник-альманах. Вып. 1 (4). Н.Новгород: НКИ, 2001. С.7-17.

405. Элиаде, М. Священное и мирское / Пер. с фр., предисл. и коммент. Н.К.Гарбовского /М.Элиаде. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 144 с.

406. Энгельс, Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г.Моргана /Ф.Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т.21. - С.23-178.

407. Энгельс, Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии /Ф.Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т.21. - С.269-317.

408. Энгельс, Ф. Письмо Йозефу Блоху, 21(22) сентября 1890 г. / Ф.Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т.37. - С.393-397.

409. Эрн,В.Ф. Сочинения/В.Ф.Эрн.-М.: Правда, 1991.-576 с.

410. Эрн, В.Ф. Христианское отношение к собственности /В.Ф.Эрн // Русская философия собственности (XVII-XX вв.) /Авторы-составители: К. Исупов, И.Савкин. СПб.: СП «Ганза», 1993. - С. 194-224.

411. Южанина, Н.С. Патология власти кибернетической личности инвертированного общества на рубеже двух тысячелетий 2-е изд. /Н.С.Южанина. - М.:МИИТ, 2000. - 151 с.

412. Юнг, К.Г. Собрание сочинений: В 19 т. Т.15. Феномен духа в искусстве и науке: Пер. с нем. /К.Г.Юнг -М: Ренессанс, 1992. 320 с.

413. Якобе, В. Происхождение зла и человеческая свобода или трансцендентная философия и метафизика /В.Якобс // Вопросы философии. -1994. № 1.С. 102-110.

414. Ahern, М. The problem of evil / M.Ahern. N.Y., 1971. - 85 p.

415. Balus, W. Zlo pasywne / W. Balus // Znak. Krakow, 1986.- R.38. №9. S.23-33.

416. Basinger, D., Basinger R. The problem with the «problem of evil» /D. Basinger, R. Basinger // Religious studies. Cambridge, N. Y., 1994. - Vol. 30. №31. -P.89-97.

417. Bauman, Z. Mortality, inmortality and the life strategies /Z. Bauman. -Stanford: Stanf. univ.press, 1992.-215 p.

418. Bernasconi, R. The silent anarckic word of the evil genius /R. Bernasconi // The collegium phanomenologicum: The first ten years. Dordrecht etc., 1988. -P.257-272.

419. Brennan, T. Social evil /Т. Brennan // Social research. N.Y., 1997- Vol. 64. № 2. -P.210-234.

420. Brueckner, A.L., Fisher J.M. Why is death bad? /A.L. Brueckner, J.M. Fisher // Philos. studies. Dordecht. Boston, 1986. - Vol. 50.№2. - P. 183-188.

421. Collins, J. Josiah Roye: Evil in the absolut /J. Collins // Idialistic studies. -Warchester, 1983. Vol.l3.№2.-P.147-165.

422. Coulborn, R. The Origin of Civilized Societies /R. Coulborn. Princeton: Princeton univ. press, 1959. - 200 p.

423. Cupic, C. Politika i zlo /С. Cupic. Beograd: Cigoja stumpa, 1997. - 262 s.

424. Dalton, P.C. Death and evil /Р.С. Dalton // Philos. forum. Boston, 1979. -Vol. 11. №2.-P. 19-33.

425. Dickson, P. The phenomenology of evil /Р. Dickson // J. of value inquirty. -Dordrecht, 1995. Vol. 29. - P. 5-17.

426. Dillon, J. Plotinus at work of Platonism /J. Dillon // Greece a. Room. L., 1992. - Vol.39. №2. - P. 189-204.

427. Durkheim, E. Elementary Forms of the Religions Life /Е. Durkheim. -Glencoe, 1954.-230 p.

428. Donaldson, P.S. Machiavelli and mistery of state /P.S. Donaldson. N.Y.: Cambridge univ. press, 1988. - 227 p.

429. Dossa, Sh. Hannah Arendt on Eichman: the public, the private and evil /Sh.Dossa // Rev. of politics. Notre Dame, 1984. - Vol. 46. №2. - P.163-182.

430. Elliot, R. Divine perfection axiology and the no best world defence /R.Elliot // Religious studies. Cambridge: N.Y., 1993. - Vol. 29. № 4. - P. 531-542.

431. Facing evil: Light at the core of darkness / Ed. By Woodruff P., Wilmer H.A. /P.Woodruff, H.A. Wilmer. La Saledo: Open coust, 1989. - 297 p.

432. Fackenheim, E.L. The holocaust and philosophy: reflections on the banality of evil /E.L.Fackenheim // Independent j. of philosophy. Vienna, 1988. - Vol. 5/6. -P.63-69.

433. Fales, E. Antediluvian theodicy: Stump on the fall /E/Fales // Faith a. philosophy. Willmore (Ky), 1989.-Vol.6. № 3.-P.320-329.

434. Feldman, F. Some puzzles alon the evil of death /F.Feldman // Philos. rev. -Ithaca (N.Y.), 1991. Vol. 50. № 2. - P. 205-227.

435. Felt, J. God's choice: Reflection son evil increaeted world /J.Felt // Faith a. philosophy. Willmore (Ky), 1984.-Vol.1. № 4. - P.370-377.

436. Fox, M.A. Nuclear weapon sam the ultimate environmental crisis /M.A.Fox // Environmental ethics. Athens, 1987. - Vol. 9. № 2. - P. 159-179.

437. Gaita, R. Remembering the Holocaust: Absolute value and the nature of evil /R.Gaita // Quadrant. Sidney, 1995. - Vol. 39. № 12. - P.7-15.

438. Glennon, W. Temporal asymmetry, life and death /W.Glennon // Amer. philos. quart. Oxford, 1994. - Vol. 31. № 3. - P. 235-244.

439. Gordon, R., Gordon, H. Sartre on Genet's cousecrated of evil: arejection of fanatacism /R.Gordon, H.Gordon // Amer. catholic philos. quart. Wach., 1993.-Vol. 67.№2.-P. 185-200.

440. Green, O.H. Fear of death /О.Н. Green // Philos. a. phenomenological resech.-Buffalo, 1982. Vol.43. №1.- P.99-105.

441. Gellman, S.T. A new look at the problem of evil /S.T. Gellman // Faith a. philosophy. Willmore (Ky), 1992.-Vol.9. № 2.-P. 210-216.

442. Guleserian, T. God and possible words: The modal problem of evil /Т. Guleserian // Nous Bloomington, 1983.-Vol. 17. № 2.- P.221-238.

443. Heller, A. Hanaan Arendt on the «vita contemplativa /А. Heller // Philosophy a. social criticicism. Chestnut Hill (MA).-1987. - Vol. 12. № 4. - P. 281-286.

444. Heller, A. General Ethics /А/Heller. Oxford, 1988. - 202 p.

445. Jecker, N.S. Why is death bad and what makes it last bad? /N.S. Jecker // Law a. philosophy. Dordecht, 1995. - Vol. 14.№3/4. - P. 411-415.

446. Klimov, A. Terrorisme et beaute /А. Klimov. Quebec, 1986. - 147 p.

447. Krapiec, M.A. Odzyska s sivia trealivy. /М.А. Krapiec. Lublin, 1993. - 768 s.

448. Kroon, F.W. Plantinga on bad, freedom and evil /F.W. Kroon // Intern, j. for philosophy of religion.- The Hagua, 1985. Vol.12. № 2.- P.75-96.

449. Latzer, M. The nature of evil: Leibniz and his medieval background /М. Latzer // Mod. hoolman. Sant Louis, 1993. - Vol. 71. № 1. - P.59-65.

450. Levine, M.P. Pantheism, theism and the problem of evil /М.Р. Levine // Intern, j. for philosophy of religion. -The Hague etc., 1994. Vol. 35. № 3. -P. 129-151.

451. Lyman, S.M. The Seven Deadly Sins: Sociaty and Evil /S.M. Lyman. -St.Martin's press inc. -N.Y., 1978. 330 p.

452. Maker, W. Augustin of evil: The dilemma of the philosophers /W. Maker // Intern.j. for philos. of religion.- The Hague etc., 1981.- Vol. 15. №3.- P. 148-160.

453. Malinowsky, B. Magic. Science and Religion /В. Malinowsky. Glencoe, 1948.-P. 29-35.

454. McGrath, P.S. Is the problem of evil misconceived? /P.S. McGrath // Religious studies. Cambridge,: N.Y., 1992. - Vol. 28. № 1. - P.61-64.

455. Midley, M. Wickedness: A philos. Essay /М. Midley. L., 1984. - 224 p.

456. Milosavljevic, B. Socijalna patologija /В. Milosavljevic. Sarajevo, 1986. -256 s.

457. Mooro, S. Investigating deviance /S.Mooro. L., 1988. - 160 p.

458. Moore, S.R. Theodicy and sociaty: The crisis of the intelligensia /S.R. Moore // Victorian faith on crisis. Stanford, 1990. - P. 148-160.

459. Mott, St. Ch. Biblical ethics and social change /St. Mott. N.Y., Oxford: Oxford univ. press, 1982. - 254 p.

460. Osmanska, K. Spoleczny wymiar zla w pismach Montaignea /К. Osmanska // Acta univ. N.Copernici nauki humanistyczno-spolecz. Torun, 1987. - Z. 182. T.10. S.39-53.

461. Palmer, S., Hamphrey, J.A. Deviant behavior: patterns, sousces, social control /S.Palmer, J.A.Hamphrey. -N.Y.; L., 1990.-231 p.

462. Parsons, T. The Concept of Society: The components and their interrelations /T.Parsons // Parsons T. Societies: Evolutionary and comparative Perspectives. Englewood cliffs: Prentice-Hall, 1966. P. 5-29.

463. Parsons, T. Durkheim on religion revistid: another look at the elementery forms of religions life /T.Parsons // Beyond the classics Essays in the scientific study of religion / Ed. C. Glock, P.Hammond. N.Y., 1973. P. 15 8-180.

464. Pitcher, G. The misfortunes of the dead /G.Pitcher // Amer. philos. quart. -Oxford, 1984. Vol.21. № 2. - P. 183-188.

465. Quinn, J.M. Triune self-giving: One key to the problem of suffering /J.M.Quinn// Thomist.- Wach., I980.-Vol.44.№2.-P.173-218.

466. Reichenbach, B.R. The inductive argument from evil /B.R/Reichenbach // Amer. philos. quart.- Pittsburg, 1980. Vol. 17. №3. - P. 221-227.

467. Ricour, P. Le mal: Un defi a la philosophie et a la theologia /P.Ricour // Avant-propos de Gisel.- P. Geneva: Lalor et fides, 1986. - 48 p.

468. Runzo, S. Omniscience and freedom for evil /S.Runzo // Intern. J. for philos. of religion. The Hagua, 1983. - Vol.12. № 3.-P.131-147.

469. Russel, R. The persistent problem of evil /R.Russel // Intern, j. for philosophy of religion. The Hague etc, 1994. - Vol. 35. №3.-P. 129-151.

470. Silverstein, H.S. The evil of death revisited /H.S.Silverstein // Midwest studies in philosophy.- Maiden (MA): Oxford, 2000. Vol. 24. - P.l 16-134.

471. Stump, E. The problem of evil /E.Stump // Faith a. philosophy. Willmore (Ky), 1995.-Vol.48. № 4.-P. 225-273.

472. The anthropology of evil / Ed. By Parkin D /D.Parkin. Oxford; Blackwell, 1985.-283 p.

473. The problem of evil // Intern, j. for philosophy of religion. The Hague etc, 1988.-Vol. 24. № 1/2.-P. 3-111.

474. Thomas, L. Recoming an evil society. The self and strangers /L.Thomas // Polit. theory. Beverly Hills; L„ 1996. - Vol. 2.№ 2. - P. 271-294.

475. Tilly, T.W. Hume on God and Evil: «Dialogues» X and XI as dramatic counversation /T.W.Tilly // J. of the Amer.acad. of religion: Atlanta, 1988.- Vol. 56. № 4.- P.703-726.

476. Vetlesen, A.J. Impartiality and evil. A reconsideration provokey by genocide in Bosnia /A.J.Veltesen // Philosophy a. social criticicism. Chestnut Hill (MA).-1988.-Vol. 24.№ 5. - P. 1-35.

477. Wallerstein, I. Capitalist Civilization /I.Wallerstein. //Wei Lun Lecture Series II, Chinese University Bulletin, Supplement 23 (1992). P.5-26.

478. Wallerstein, I. The West Capitalism and the Modern Word-System /I. Wallerstein // Review. Vol. XV. №4 (Fall 1992). P.561-619.

479. Warner, R. The Greek philosophers /R.Warner. N.Y, Ontario, 1958. - 240 p.

480. Williamson, C.M. Things do go wrong (and right) /C.M.Williamson // J. of religion. Chicago, 1983 - Vol. 63. №1. - P. 185-200.

481. Wisniewski, R. Aksijologia zla: w sprawie zmiany perspektiwy filozofii wartosei /R.Wisniewski // Studio z filozofii i logiki. Torun, 1997. - S. 149-162.

482. Yourgran, P. The dead /P.Yorgran // J. a. philosophy. N.Y, 1987.- Vol. 84.№2.- P.84-101.

483. Zelazna, S. Problema zla w filosofii Aristoteleva /S.Zelazna // Acta univ. N.Copernic: Nauki humanistyczno-spolecz. Torun, 1991.-Z. 234. T.13. - S.127-139.

484. Z problematyki teorii zla /Uniw. Mikolaja Kopernika. Inst, filozofii zakl. etyki. -Wroslaw; Torun, 1992. Sz.l. 109 z.