автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Художественный текст как универсум культуры: "Пушкинский дом" А. Битова, "Волхв" Дж. Фаулза

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественный текст как универсум культуры: "Пушкинский дом" А. Битова, "Волхв" Дж. Фаулза"

На правах рукописи

Марчук Мария Ивановна

Художественный текст как универсум культуры: «Пушкинский дом» А. Битова, «Волхв» Дж. Фаулза

24.00.01 - теория и история культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Ярославль 2003

Работа выполнена на кафедре культурологии Ярославского государственного педагогического университета имени К. Д. Ушинского

Научные руководители- Заслуженный деятель науки РФ,

доктор искусствоведения, профессор Злотникова Т. С.

доктор филологических наук Каганович С. J1.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Трубина Л. А.

кандидат культурологии, доцент Азеева И. В.

Ведущая организация - Мордовский государственный университет имени ЬШ.Огарева

Защита диссертации состоится 27 ноября 2003 года в /5 часов на заседании диссертационного совета К212.307.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата искусствоведения и кандидата культурологии в Ярославском государственном педагогическом университете имени К.Д.Ушинского по адресу: 150000, г. Ярославль, Которосльная набережная, 66, ауд. 314.

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Ярославского государственного педагогического университета.

Отзывы на автореферат присылать по адресу: 150000, г. Ярославль, Республиканская ул., 108. Диссертационный совет К 212.307.03.

Автореферат разослан <f^¿t> октября 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат культурологии

Н. Н.Суворова

1УГ0~

Обшая характеристика работы

Научная идентификация универсумов кульгуры была и остается одной из самых важных задач современной культурологии. Одним из таких универсумов неизменно признается художественный текст; в его рамках нам и объединяют-ся вполне устоявшиеся научные понятия, а именно -художественное самосознание творческой личности (автора художественного произведения); контекст (автора, персонажа, читателя) как условие и признак реализации художественного самосознания творческой личности; герой произведения, который исследуется нами прежде всего в контексте самосознания автора.

Актуальность исследования обусловлена, во-первых, многообразием вариантов отношения современных творцов с культурным наследием в рамках постмодернизма как совокупности не только стилевых, но и мировоззренческих особенностей, и, во-вторых, неослабевающим интересом гуманитарного знания к субъекту художественного творчества. В условиях зыбкости эстетических и нравственно-психологических критериев человеческой жизни именно художественный текст демонстрирует качества универсума культуры.

Актуальность диссертации определяется также установлением и исследованием общих черт, присущих артефактам различных культур, однако существующих в одном временном отрезке, который можно считать своего рода итогом художественного процесса не только XX века, но и многих предшествующих столетий.

Цель нашей работы заключается в выявлении и исследовании признаков художественного текста как универсума культуры в эпоху постмодернизма, принципиально исключающую активную позицию субъекта художе-ственного творчества.

Отсюда вытекают конкретные задачи. Во-первых, это методологическое обоснование структурных единиц произведения, в которых реализуется авторское самосознание. Во-вторых - сравнение двух литературных традиций через сравнение способов реализации авторского самосознания.

Объектом нашего исследования является художественный текст как универсум культуры.

Предмет - системообразующие элементы романов А.Битова «Пушкинский дом» и Дж.Фаулза «Волхв» как сфера актуализации художественного самосознания.

Гипотеза исследования состоит в следующих предположениях:

1. Механизм изучения постмодернистского текста как универсума культуры, несмотря на принципиально игровой характер обращения автора с классическими первоисточниками, может опираться на термины, параметры и категории традиционного литературоведческого и эстетического анализа

(автор, герой, композиция).

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ

библиотека

2. Категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» соотносятся с ракурсами характеристики постмодернистского текста следующим образом:

- автор обусловливает формирование своего героя (истоки формирования личности героя), создает его макро- и микромир, используя для этого композицию произведения;

- категория героя существенна для анализа его микромира и макромира культурного героя, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте;

- категория контекста существует как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя) и как контекст автора -общелитературный, общекупьтурньш и социальный ко! текст, следы влияния которых обнаруживаются, прежде всего, в композиции художественного произведения.

3. В постмодернистском тексте, как и во всяком другом, мы можем проследить соотношение художественного самосознания автора с контекстом во всем разнообразии его проявлений, на основе классификации контекста персонажа и внутритекстового контекста; контекста автора и общехудожественною контекста; контекста читателя и коммуникативного контекста; общекультурного и социального контекста.

4. Категория героя может быть охарактеризована в трех ракурсах: истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя, которые имеют свои принципиальные особенности в русской и английской культурах.

5. Постмодернистская концепция сюжета используется авторами для решения, прежде всего, проблемы становления личностного начала в рамках литературного и культурного наследства.

6. Романы А.Битова и Дж.Фаулза глубоко укоренены в мировой культурной традиции, как формально, на уровне интертекстуальных заимствований, так и сущностно, по содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом») и романа воспитания («Волхв»),

Проблема исследования определяется необходимостью выявления устойчивых концептов, характеризующих художественный текст как универсум культуры, и актуализации этих концептов в процессе эмпирического изучения выдающихся текстов двух национальных культур.

Методология исследования опирается на герменевтические и семиотические теории толкования текстов культуры (работы В.Библера, Г.-Г. Гадамера, Ю.Лотмана, М.Мамардашвили и др.) и литературных текстов (работы М.Бахтина, Ю.Тынянова, В.Шкловского, Б.Эйхенбаума). Обращение к семиотическим и герменевтическим концепциям продиктовано необходимостью оперирования в процессе исследования такими категориями как «смысл» и «автор». Для хода нашего исследования было важно то, что

семиотика трактует различные знаковые системы как модели определенных фрагментов внешнего мира, руководствуясь схемой «текст - смысл». Герменевтика же, определяя творчество не только как создание, но и как пересоздание, позволяет найти теоретические обоснования практики постмодернизма, когда писатели творят именно в акте пересоздания - как литературной традиции в целом, так и отдельных феноменов и персон. При культурологическом дискурсе художественного текста мы использовали различные частные методы исследования: литературоведческие и лингвистические методы, сочетание структуралистского подхода к анализу текста культуры и методов мотивного анализа.

Степень разработанности проблемы (общие и специальные позиции). Тема диссертации предопределила обращение к весьма обширному и разнообразному кругу научной литературы. В центре нашего внимания находилась личность художника в контексте создания им художественного текста. Вследствие этого нас интересовали проблемы изучения 1) психологии художественного творчества, 2) личности в контексте исторически-конкретного времени, 3) специфики постмодернистского текста. Мы обращались

- к работам философского плана, определяющим менталитет, типологические особенности, историческую значимость творческой личности (Платон, Аристотель, Г.Гегель, В.Соловьев, С.Франк, Ж.-П.Сартр, А.Камю, Ж.Маритен, В.Вейдле);

- к трудам по социальной психологии (И.Кон, В.Франкл, Э.Фромм);

- к исследованиям психологии творчества и индивидуальности художника (А.Азов, Л.Выготский, Л.Закс, Т.Злотникова, З.Фрейд, К.-Г.Юнг).

Обращение к анализу романа как специфического художественного текста потребовало привлечения значительного круга работ литературоведческого и лингвистического плана (Р.Барт, М.Бахтин, В.Белинский, В. Виноградов, Л.Гинзбург, Б.Корман, В.Курицын, МЛиповецкий, Д.Лихачев, Ю.Лотман, Ю.Тынянов, Б.Эйхенбаум и др.).

В основных своих подходах наше исследование опирается на следующие концепции: 1. Общие позиции:

- классические и современные, отечественные и зарубежные школы философской эстетики (М.Бахтин, Н.Бердяев, А. Лосев, Платон, ПГегель);

- концептуальные работы в области культурологии, истории и теории мировой художественной культуры (Ю.Лотман, Б.Успенский, Й.Хейзинга);

- традиции герменевтического учения о принципах толкования и интерпретации текстов культуры (М.Бахтин, В.Библер, Г.-Г.Гадамер);

- семиотические традиции истолкования культуры (Р.Барт, Ю Лотман, У.Эко);

- проблема кризиса культуры и смены культурных циклов разрабатывается как в классических трупах (Н.Бердяев и др.), так и в исследованиях современных авторов Т.Злотниковой, В.Петрова, Н.Хренова, В.Руднева, М.Эпштейнаи др.

2. Специфические позиции:

- струюуралистские традиции анализа текстов культуры (Р.Барт, ЮЛотман) и литературных текстов (МБахгин, ДЛихачсв, Ю.Тынянов, В.Шкловский и др.)

- традиции мотивного анализа текстов культуры (Б.Гаспаров, В.Виноградов)

- постмодернистские концепции философии и культуры (Ж.Делез, Ж.Деррида, Ю.Кристева, Ж.-Ф. Лиотар, М.Фуко, М.Лииовецкий и др.)

- психологические традиции толкования культуры и творчества (Э.Берн, Л.Выготский, З.Фрейд и др.)

Материал исследования - тексты романов А.Битова «Пушкинский дом» и Джона Фаулза «Волхв» где, на наш взгляд, литературные традиции подверглись достаточно интенсивной с содержательной точки зрения переработке в соответствии с авторскими задачами и в рамках близкой стилистики (в том числе в рамках национальной и общекультуриой традиции).

Источники исследования - высказывания авторов о процессе написания романов, о зарождении и особенностях воплощения замысла, о специфике художественного творчестза; немногочисленные критические сочинения об исследуемых произведениях.

Научная новизна исследования состоит в том, что

1.Впервые осуществлено сравнительное изучение постмодернистских текстов, принадлежащих к разным национальным культурам.

2. В качестве материала выбраны малоисследованные литературные тексты.

3. Доказано, что современный писатель, ишуитивно аюуализирующий категории «автор», «герой» и «контекст», не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в эгог процесс элемент личностно осознанного выбора.

4.На примере романов, являющихся классикой постмодернизма в ашлийской и русской литературной традиции, изучены способы реализации авторского, субъектного начала через интерпретацию классических сюжетов и мотивов.

5.Герой постмодернистского текста представлен как культурный герой с помощью предложенной нами схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя с более мелкой иерархией внутри соответствующих параграфов.

Теоретическая значимость диссертации заключается I

1. В компаративистском характере работ ы, построенной на межли гературных и межкультурных сопоставлениях.

2. В рассмотрении художественной целостносш постмодернистского текста в свете национальных особенностей его реализации в английской и русской культурах.

3. В выявлении эволюции теоретических представлений о творчестве прежде всего как сфере реализации самосознания личности.

4. В разработке модели изучения художественного текста как универсума культуры, где равную значимость имеют контекст, автор и герой.

5. В применении к постмодернистскому тексту категории традиционного литературоведения «композиция», когда последняя рассматривается как главный способ выражения авторского самосознания в процессе построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений.

Практическая значимость заключается в следующем:

- на основе разработанных принципов возможно проведение аналогичных научных исследований других персоналий современной отечественной и зарубежной культуры;

- работа может представлять интерес для теоретиков и историков русской' и мировой культуры и литературы;

- материалы работы могу г быть использованы в практике преподавания курсов современной русской и зарубежной литературы и культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1.Художественный текст является универсумом культуры, интегрирующим эстетические и нравственно-психологические сферы личностного бытия.

2. Творчество является сферой реализации самосознания личности.

3.Проблемное поле постмодернистского текста имеет национальные особенности реализации в английской и русской культурах.

4. Для модели художественного текста как универсума культуры равную значимость имеют контекст, автор и герой, в которых современный писатель не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в этот процесс элемент личностно осознанного выбора.

5. Традиционная литературоведческая категория «композиция» позволяет идентифицировать способ выражения авторского самосознания как процесс построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений.

6.Герой постмодернистского текста может быть охарактеризован как культурный герой с помощью новой схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя.

Апробация работы происходила на ежегодных научных студенческих конференциях (1998, 1999 гг.), ежегодных конференциях молодых ученых в ЯГПУ им. К.Д.Ушинского (2000-2001), Чтениях Ушинского (2002-2003), конференции «Человек в информационном пространстве» (2003), в рамках Межрегиональной научной молодежной школы по методологии изучения теории и истории культуры (2001), в рамках Ллмазовских чтений (2002).

Структура работы. Диссертация сосюитиз введения, двух глав, заключения и списка литературы и двух приложений.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается значимость выбора темы исследования, ее актуальность, рассматривается степень изученности проблемы, определяются цель и задачи исследования, формулируются его предмет, объект и материал, фиксируются предметные и хронологические рамки исследования, обозначается его методологическая основа, формулируется гипотеза исследования, его новизна, теоретическая и практическая значимость. Здесь же представлены сведения об апробации диссертации, охарактеризована ее структура.

Первая глава диссертации - «Теоретические концепты художественного текста как универсума культуры» - посвящена отбору и ситематизации понятий, ключевых для воплощения замысла автора в современном тексте.

Первый параграф первой главы «Автор» посвящен проблеме автора как создателя художественного произведения, налагающего свой персональный отпечаток на его мир. В первую очередь рассматриваются судьба и роль этой категории в рамках различных течений, направлений и стилей в культуре, начиная с выпадающей из этой классификации искусства первобытной эпохи и заканчивая современностью. С появлением, оформлением и развитием авторского начала (индивидуально-творческий подход, первые ростки которого обнаруживаются в эпоху античности, а развитие происходит в эпохи Возрождения и романтизма) произведение все отчетливее имплицитно включает в себя личность автора. Каждое литературно-художественное течение нового и новейшего времени порождает свой образ автора. В классицизме это роль скромного комментатора общеизвестных событий, в романтизме -роль автора-пророка, автора-демона, отщепенца, проклятого, в натурализме - роль бесстрастного естествоиспытателя, в символизме - роль автора-медиума, в экспрессионизме - роль решительного катализатора переустраиваемого мира, в импрессионизме - роль завуалированного индикатора сложно нюансированного мира. По мере возрастания роли автора последний становится не только субъектом творческих акций, но и объектом социально-нравственной, позднее - психологической рефлексии.

В рамках данного параграфа сделана попытка осмыслить вклад различных философских и психологических концепций в развитие понятия «автор». Уже в античности наметилась двоякая трактовка природы творчества - как священной одержимости, не зависящей от поэта, и как результата сознательной деятельности творца в опоре на художественный опыт. Личность как деятельный субъект культуры была осознана лишь Г. Гегелем, отметившим обусловленность деятельности художника временем, необходимость для автора аналитического подхода к способу функционирования природной одаренности. Большие коррективы в систему взглядов на творчество внес XX век. Непосредственно это выразилось в

появлении философии творчества, что уже говорит, с одной стороны, о возрастающем значении художника в новом мире, а с другой — о необходимости переосмысления его отношений с меняющимся миром. Русская религиозная философия объединяла творчество, творца и творение Божественным началом. Философия экзистенциализма рассматривала творчество как попытку выхода из неизбежного и неизбывного конфликта человека с окружающей его средой. Философия психоанализа ставит в центр либо биографическую основу творческого процесса (3. Фрейд), либо надличностный характер творения (К. Юнг). Начало принципиальной дегуманизации в исследовании художественного творчества положила аналитическая философия, для которой характерно сведение всех философских проблем к проблемам языка. В качестве альтернативы -универсального метода в области гуманитарных наук - может рассматриваться герменевтика, признающая автора культурным феноменом, равнозначным произведению и реальности (причем в качестве автора в одинаковых пропорциях выступают и создатель художественного текста, и реципиент).

Подробно прослеживается эволюция литературоведческих концепций (психологическая школа; генеративная поэтика; теория М. Бахтина; теория автокоммуникации Ю. Лотмана, рассматривающая явление авторства в рамках процесса коммуникации, возникающего по поводу текста; деконструктивизм; нарратология). В параграфе также уделено внимание периоду, условно обозначаемому как постмодернизм - периоду, провозгласившему «смерть автора» в теории и осуществляющему ее с разной степенью успешности на практике. С другой стороны, обосновывается, что именно для XX века характерна диалектика творения - восприятия - переосмысления, когда актуализируются представления об уникальной власти художника не только над текстом, но и над реальностью.

Во втором параграфе первой главы «Контекст» обосновывается понятие контекста как мира, в котором действуют и писатель, и читатель, и герой художественного произведения. Часть параграфа, посвященная истории понятия, рассматривает его эволюцию в различных литературоведческих школах (рецептивная эстетика, «новая критика», семиотика, структурализм, деконструктивизм, постмодернистская теория контекста). В качестве частного случая контекстуального образования художественных значений через их соположение рассматривается кинематографическое явление монтажа.

Понятие «контекст» может употребляться практически по отношению ко всем этапам существования произведения любого вида искусства. В качестве первого этапа выступает познание действительности, в которой художник сталкивается с ситуациями, прототипами, эмоциональными реакциями; сюда же мы включаем впечатления, полученные творцом от артефактов культур

прошлого. Затем на основании восприятия картины мира, представлений о реальности, свойственных только этому человеку, зарождается замысел. Последующий анализ и синтез полученных впечатлений в самой большой степени несет на себе отпечаток личности творца. Завершающей стадией создания-восприятия произведения является его оценка и интерпретация как современниками, так и представителями более поздней эпохи.

Изучение понятия «контекст» потребовало введения классификации, элементы которой, характеризующие чрезвычайно широкое понятие контекста, неразрывно взаимосвязаны и существуют только в этом единстве. Мы выделяем контекст персонажа и внутритекстовый контекст как соотношение различных элементов текста, вследствие чего тип картины мира, тип сюжета и тип персонажа взаимообусловлены. Однако говорить о внутритекстовом контексте можно не только по отношению к художественному пространству и времени, в которых существует персонаж и которые для автора являются средством организации композиции, несущими смысловую нагрузку. Отношения взаимной смысловой дополнительности возникают, например, между художественным текстом и его заглавием. С одной стороны, они могут рассматриваться как два самостоятельных текста, расположенных на разных уровнях в иерархии «текст-метатекст»; с другой, они могут рассматриваться как два подтекста единого текста. Заглавие может относиться к обозначаемому им тексту по принципу метафоры или метонимии. В результате между заглавием и обозначаемым им текстом возникают сложные смысловые токи, порождающие новое сообщение.

Частным случаем является вопрос общения текста и метатекста, то есть принципов сосуществования текста и внетекстовой культурной реальности, которая, однако, с семиотической точки зрения прочитывав гея как текст. Тем или иным, например, литературным текстом можно описывать, объяснять или структурировать культурный контекст. Отношения в такой системе могут строиться как между текстом и культурным контекстом, взятыми в целом, так и между их отдельными элементами.

Контекст автора и общелитературный контекст, понимаемые как положение творящего субъекта среди созданных до него текстов, зачастую обусловленное влиянием внелитературных факторов, можно выделять, учитывая необходимость выбора автором художественных средств. В таком случае контекст может выступать как литературная норма, и это означает, что произведение постигается не в результате анализа только его структуры, а в результате изучения того, как оно воспринимается, как соотносится с существующими в общественном сознании литературными нормами и представлениями. Проблема ориентировки писателя среди массы уже написанного с особой остротой стала ощущаться именно в XX веке, когда, с

одной стороны, давление этой массы авторитетов достигло «критической отметки», но, с другой стороны, признанные священные тексты как будто утратили былое влияние, превратившись в собрание расхожих выражений. Следствием этой, всеми ощущаемой ситуации явилось то, что причастность писателя к постмодернизму зачастую определяется лишь на формальном основании, то есгь на основании контекстуальности его произведений. Появляется точка зрения на литературу как на исторически подвижную совокупность «общих мест», из которых, словно из кирпичиков, писатель вынужден складывать здание своего произведения.

Выделяя контекст читателя и коммуникативный контекст, понимаемые как ожидания читателя, влияющие на общение его с произведением и, опосредованно, с автором, мы ограничиваемся рассмотрением сущности коммуникативного процесса, который происходит между тремя инстанциями - автором, произведением и читателем. О влиянии на этот процесс социального и культурного контекста речь пойдет ниже. Роль, отводимая читателю классической традицией (пассивный слушатель монолога автора) ушла в прошлое. В постмодернизме читатель - равноправный участник шры, и ему зачастую отводится даже более важная функция, чем авгору, ибо читатель разыгрывает, прочитывая произведение именно так, а не иначе, создает его каждый раз заново в процессе прочтения, участвуя, таким образом, в процессе творчества. Отсюда - важность изучения такой инстанции, как читатель. Читатель приступает к восприятию произведения, пытаясь заранее предположить, с чем именно он столкнется, исходя из своего предыдущего опыта. Однако читатель получает информацию не только из сообщения, но и из языка, на котором с ним беседует искусство. В процессе общения читателя с произведением осуществляется определенный контакт (интерпретация) не только с автором, смыслом и языком, на котором написан тексг. Читатель зачастую идентифицирует, отождествляет себя с литературными персонажами, переживает вымышленный мир художественного произведения как конкретно-жизненный, реальный, верит в реальность художественной иллюзии.

Общекультурный и социальный контексты оказывают активное влияние фактически на всех этапах создания и дальнейшего существования художественного произведения, и в наибольшей степени на процесс коммуникации «автор - читатель». В этом ключе контекст может трактоваться как комплекс не высказанных впрямую представлений автора о действит ельности, вызывающий в читателе определенные эмоциональные и интеллектуальные реакции (представления о мире, о человеческих взаимоотношениях, о мотивах действий, о положении человека в жизни и др.) Здесь уместным будет упомянуть о «вписанности» как автора, так и читателя, в определенную картину мира. В случае общения между текстом и культурным

контекстом текст выступает не как сообщение (в отличие от традиционной коммуникативной пары «автор - реципиент»), а в качестве его полноправного участника, субъекта - источника или получателя информации. Тексты, как более стабильные и отграниченные образования, имеют тенденцию переходить из одного контекста в другой, как это обычно случается с относительно долговечными произведениями искусства: перемещаясь в новый культурный контекст, они ведут себя как информант, перемещенный в новую коммуникативную ситуацию, - актуализируют прежде скрытые аспекты своей кодирующей системы.

Третий параграф первой главы «Герой» посвящен рассмотрению понятия £

«литературный герой», «культурный герой», разграничению терминов «герой», «персонаж», «характер», «образ». В рамках этого параграфа характеризуется герой «потерянного поколения», «маленький человек», «лишний человек», «антигерой». Выявляется эволюция понятия в художественных произведениях и направлениях литературной критики различных эпох, специфическая роль литературного героя в рамках его соотношения с реальной фигурой (а также образом) автора. 1

Герой определяется как целостный образ человека в искусстве.Свое уникальное значение герой получает только в контексте конкретного произведения. К началу второй половины XX века категория героя заметно видоизменилась по сравнению с практикой культуры XIX века и рубежа Х1Х-ХХ веков.

Кризис индивидуальности в культуре обычно прослеживается теоретиками постструктурализма и постмодернизма со второй половины XIX столетия. С другой стороны, именно в XX веке вопрошания о смысле человеческой жизни, о возможностях и путях поиска этого смысла приобрели невиданную остроту. И авторы зачастую выбирают героя именно в силу возможности соединить в его характере, в его судьбе в сюжете произведения о нем план личный и план общечеловеческий, философский.

Особое значение для эмпирического анализа текстов Битова и Ф^'лза имеет система взаимоотношений «автор-герой», подробно проанализированная М.Бахтиным. В рамках этой концепции герой во всех своих проявлениях, внешних или внутренних, рассма гривается как создание своего творца, причем создание рационально спроекгарованное. Качества характера, душевные, эмоциональные движения героя представляют для автора своеобразный материал для выстраивания, оформления ткани художественного текста. М. Бахтин также рассмотрел соответствие типов героя произведениям различных жанров (в исследуемом нами романе «Волхв», на наш взгляд, могут быть обнаружены черты хронотопа идиллии и рыцарского романа, что соответствующим образом обуславливает поведение героя).

Из теоретических построений, осуществленных в главе 1, следуют выводы. Категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» соотносятся с ракурсами характеристики постмодернистского текста следующим образом: автор обусловливает формирование своего героя (истоки формирования личности героя), создает его макро- и микромир, используя для этого композицию произведения; категория «герой» существенна для анализа прежде всего микромира культурного героя, а также для анализа макромира культурного героя, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте; категория контекста проявлена как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя) и как контекст автора -общелитературный, общекультурный и социальный контекст, следы влияния которых обнаруживаются прежде всего в композиции художественного произведения.

Вторая глава диссертации - «Эмпирическое исследование художественного текста: романы «Пушкинский дом» А. Битова, «Волхв» Дж. Фаулза» - содержит анализ произведений на базе, теоретически обоснованной в первой главе. Современный художественный текст рассматривается как универсум культуры именно в силу того, что он по принципу зеркальности отражает как те культурные реалии, в сфере которых существуют автор и его герой, так и культурные традиции, используемые автором в качестве основы для создания художественного образа. Романы А.Битова и Дж.Фаулза были созданы в рамках двух различных культурных и литературных традиций примерно в одно и то же время (1964-1971 - роман А.Битова, 1965-1977 - роман Дж.Фаулза). «Пушкинский дом» на момент своего появления не вписывался ни в проблемное, ни, тем более, в художественное поле современных ему произведений отечественной литературы. Специально отмечалось, что роман А.Битова, с одной стороны, тематически апеллирует к традициям русской классики, с другой - примыкает к схеме европейского романа испытания. Это послужило причиной обращения в нашем исследовании к логике литературных зеркал в попытке определить контекст создания и место в мировой литературе для «Пушкинского дома». Мы относим логику симметрии и к системе восприятия литературных традиций.

В первом параграфе второй главы «Уровни исследования литературного героя в контексте самосознания автора» проанализировано художественное воплощение категории героя. Романы «Пушкинский дом» и «Волхв», на наш взгляд, обнаруживают общность факторов, влияющих на качество изображения героя и условно разделенных нами на: истоки формирования личности героя; составляющие его макромира; составляющие его микромира.

Для контекста традиционно значимыми считаются видимые проявления и фон существования героя. Имея в виду мировые культурные традиции, превращающие данные художественные тексты в универсумы культуры, мы отмечаем широкое значение истоков формирования культурного героя, на которых остановимся специально. В первую группу факторов - истоки -мы включаем отношение к родному дому, к предкам и через них - к родителям и родственникам. В русской патриархальной культуре верность семейным узам — один из важнейших принципов существования человека. Предки сакральны, воспринимаются как персонифицированная традиция. Отсюда, из влияния традиции семейной, следует выводить ту значимую роль, которую играет для героя и традиция общенациональная (русская литература). Герой Битова, Лева Одоевцев, живет в атмосфере свершений прошлого, великих предшественников в масштабе семьи и культуры. Однако он способен улавливать и воспроизводить лишь ритуализованную часть бытия своих предков. Проникнуть в сущность их нравственного величия, воспринять способность к совершению поступков он не в состоянии.

Герой Фаулза проходит иной путь. Семья в ее английском варианте воспринимается лишь препятствием на пути к личной свободе. Мифами о предках Николас пользуется, однако они не становятся определяющим фактором в его жизни. Очевидно, что разница в степени влияния семьи на развитие героев обусловлена национальными различиями культур.

Макромир и микромир культурного героя, составляя контекст его существования, являют собой важную структурную единицу художественного текста как универсума культуры.В макромире героев и Битова, и Фаулза мы обнаруживаем традиции, историю, смерть и отношение к смерти, триаду «вера-рай-изгнание из рая».

Взаимодействие героя с традицией в обоих романах основано на одном и том же процессе - подмене их ритуалами. Именно это - причина ненависти Николаса Эрфе к викторианской морали, которая к середине двадцатого века и не являлась уже ничем иным как ритуалом. Именно ритуалы пытается воспроизвести в своей жизненной модели Лева Одоевцев, не осознавая их отличия от собственно традиций.

И у Битова, и у Фаулза история признается важным фактором развития личности. В «Пушкинском доме» подчеркивается неизбежность включенности каждого отдельного человека в историю, его ответственности перед ней. В «Волхве» исторические события - вернейший способ испытать как человека, так и систему ценностей. И в том и в другом романе герои соотносят свои поступки с делами исторических личностей, формируя т аким образом систему нравственных координат.

Авторы по-разному используют такую важную для макромира героя акцию как смерть и самоубийство. В обоих случаях смерть происходит по единой схеме - это смерть маски, роли, иллюзий; далее следует «реинкарнация» -обретение героем нового нравственного и социокультурного статуса. Однако у Битова, на протяжении всего романа подчеркивавшего «марионеточность» героя, его зависимость от автора, процесс реинкарнации обставлен как рождение личности, уже не являющейся героем романа (чуть позже происходит обратный процесс - возвращение Левы в статус литературного героя).

Для характеристики героя и у Битова и у Фаулза существенны проблемы веры - рая - изгнания из рая. Они разрешаются в попытках героев отделить истинную веру и воплощение рая как сакральные элементы, обладающие магической силой в воздействии на окружающий мир, от их антиподов, лжевоплощений. Разграничение в «Пушкинском доме» проходит на уровне «неуютного» пребывания в ритуализированном раю - научном институте Пушкинском доме, из которого герой изгоняется, но куда все же возвращается. В «Волхве» мнимый рай материально еще более осязаем - это остров Бурани, обладающий всеми признаками противопоставленного раю ада, и, прежде всего - ада безверия. Изгнание героя оттуда приводит его к обретению веры.

В микромире героев русского и английского романов действует фигура, обозначенная нами как «искуситель-избавитель-друг»; отношения с ним герой выясняет через дуэль. Важную роль в микромире также играют огношения героя с женщинами и самоиспытания. Искуситель-избавитель-друг—фигура, обладающая общими для двух романов качествами. Кончис и Митишатьев, представляя собой демоническое начало, продолжают романтическую традицию у Фаулза, традиции Достоевского у Битова. Они искушают I сроя, освобождая его из привычного статуса, обусловленного социальными связями, предлагают ему набор ситуаций, проверяющих его статус (наследника традиций у Битова, сверхчеловека - у Фаулза). В обоих случаях искуситель буквально связан с героем, представляя собой порождение сознания последнего (Битов) или отражение некоторых сторон его харак1сра (Фаулз).

Отношения с искусителем герой выясняет через дуэль, которая, при всех различиях во временном и пространственном планах, так или иначе является результатом и апогеем внутренней эволюции героя - поэтому о ее результатах в связи с чьей-либо победой говорить можно очень условно. Скорее всего, это особый этап, который может быть закреплен или не закреплен дальнейшим поведением героя.

Женские персонажи обоих романов могут быть разделены по принципу «дух - плоть». У Битова это разделение более прямолинейно: безнравственная но привлекательная Фаина и воплощенная духовное ть - Альбина. У Фаулза определению воплощенной духовности соошетствует Лилия, однако она -

представительница игровой культуры, духа, оторванного от реальной почвы и потому изменчивого, непостоянного и обманчивого. Духовность Алисон связана с вечными ценностями, проверенными временем. В обоих романах герои делают выбор между двумя персонифицированными в женщинах началами, еще раз подтверждая этим свой статус.

Самоиспытания героя и в том и в другом случаях авторы определяют через понятие «свобода» и поиски его смысла. У Фаулза возможно проследить эволюцию героя. Битов же рисует именно портрет человека определенного места и времени жизни - современника; созданию узнаваемых черт подчинена и логика сюжета.

Таким образом, ситуация, когда носитель ценностей оказывается перед выбором, определяя свой статус в конфликте с эпохой, различается в иследованных текстах национальными особенностями культур и авторскими методами создания произведения.

Второй параграф второй главы «Уровни исследования композиции художетсвенного текста в контексте самосознания автора» посвящен рассмотрению проблемы композиции в постмодернистских текстах, каковыми мы полагаем оба романа.

В романе Битова классическая русская литература, выходя из стен библжнеки, музея «обступает» героя со всех сторон в качестве формы романа, наглядно демонстрируя Левину несостоятельность, несоответствие современного героя традиционным для XIX века сюжетным коллизиям. В качестве наиболее очевидных источников, к которым автор «Пушкинского дома» обращается в поисках персонажей, их характеристик, сюжетных поворотов могут быть названы «Отцы и дети» И.Тургенева, «Герой нашего времени» и «Маскарад» МЛермонтова, «Медный всадник» и «Выстрел» А.Пушкина, «Бедные люди» и «Бесы» Ф.Достоевского и др. Так, рассказ о Левином детстве отсылает читателя к «Отцам и детям», в какой-то мере - к трилогии «Детство. Отрочество. Юность.». Но у героя романа XIX века не могло быть семьи, чья жизнь, сам факт выживания базировался бы на предательстве; а даже если бы такое могло быть, то именно здесь находился бы источник конфликта, на котором строился бы классический роман, - конфликта героя с собственной семьей. Но конфликта здесь не произошло, Битов потерпел неудачу в написании трилогии «Детство. Отрочество. Юность».

Герой Фаулза, так же, как и Одоевцев, примеривает к себе богатое литературное наследие, фрагменты которого образуют лабиринт сюжета (в связи с этим романом следует упомянуть мифы разных народов, прежде всего мифы древней Греции, буколики Вергилия, лирику Т. Элиота и Джона Донна, пьесы У. Шекспира, «Большие ожидания» Ч. Диккенса). Среди важнейших -наиболее часто угадывающаяся в тексте аллюзия на «Бурю» У. Шекспира и отмеченная самим автором как важнейшая аллюзия на «Большие надежды»

Диккенса. Ситуация, в которую попадает герой, встречаясь с живущими на острове стариком и девушкой, сразу же рождает у него ассоциации с «Бурей». Николас распространяет логику шекспировского сюжета на всс происходящее с ним, создавая себе, таким образом, самую болезненную из всех иллюзий -что игра, которая ведется на острове Бурани - лишь испытание, которое имеет предрешенный финал - выигрыш. Герой настолько увлечен этой игрой, сознательно согласившись на участие в ней, что фактически воспринимает только то, что соответствует его - ожидаемому, желаемому - варианту объяснения событий. Между тем, ему предлагаются и другие варианты -предлагаются через те же реминисценции. Упоминание романа «Большие надежды» - романа про молодого человека, которого девушка и ее опекунша только терпели, чтобы упражняться на нем за неимением других жертв -практически не вызывает у Николаса беспокойства. Он принимает это за шутку, хотя такой вариант развития сюжета оказывается в конце концов куда ближе к истине, чем «версия» Шекспира.

Таким образом, постмодернистская концепция сюжета в обоих романах использована для решения экзистенциальных по сути проблем, прежде всего - проблем существования человека в рамках литературного и, шире, культурного наследства, проблемы становления личностного начала. Романы Битова и Фаулза глубоко укоренены в общемировой литературной традиции не только формально, на уровне интертекстуальных заимствований, но и сущностно, но содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом») и, отчасти, романа воспитания («Волхв»), С помощью средств постмодернистской поэтики авторский замысел получает более выпуклую и нетривиальную реализацию.

В романе А.Битова всесильный автор-повествователь сталкивает героя лицом к лицу с высокими стандартами отечественной культуры прошлого; классическая русская литература выходит из стен музея, архива, научною инстигута, библиотеки и «обступает» Леву Одоевцева со всех сторон, проявляясь на уровне формы романа, формы его существования как героя. Вывод автора звучит как приговор личностно не реализовавшимся, в отличие от классических персонажей, представителям своего поколения.

Герой Фаулза избавлен от жесткого прессинга не столько со стороны великой культуры прошлого, сколько - современною ему общества. Тем не менее, он не может избежать ситуации выбора ценностей, и выбор этот совершается между набором выхолощенных литературных реминисценций, лишенных в процессе игрового монтажа своего живого значения - и эмоционально наполненной вечной ценностью семьи, человеческих отношений.

В изученных нами произведениях автор выступас г по отношению к своему тексту как организующее начало, поэтому внутренняя структура романа как

ничто иное является воплощением авторского замысла. Именно композиционные приемы определенным, необходимым автору образом подают читателю воссозданную предметность. На основании проделанного в главе 2 анализа мы можем установить следующие признаки, позволяющие охарактеризовать тексты романов Битова и Фаулза какуниверсумы культуры:

- пространственная организация, включающая как реальное, так и художественное пространство; реалии Англии и СССР пятидесятых годов помогают читателю опознать в героях представителей определенной эпохи, причастных ее проблемам; погружение в атмосферу культурного наследия делает акцент на важности определения собственной позиции перед лицом достижений прошлого;

- герой, занимающий определенное место в реальном и художественном пространстве, проживающий в своем развитии определенный отрезок времени и имеющий определенные связи с ближним и дальним окружением;

- наличие композиции как системы организации данного текста, имманентной многообразию культурных связей, существующих между автором, традицией и действительностью.

В заключении работы излагаются выводы исследования и намечаются общие перспективы и специальные ракурсы дальнейшей разработки темы.

Приложение 1 «Проблема двух редакций романа «Волхв» какинтерпре-тация автором одного сюжета в двух социокультурных контекстах» исследует изменения, внесенные в текст романа «Волхв» автором при редактировании исходного варианга. Все разночтения редакций романа условно разделены на две группы: стилистические и сюжетные. Общая характеристика стилевых изменений в романе выявляет исчезновение множества аллюзий, реминисценций, неясных реплик героев о своем прошлом. Фаулз, очевидно, учел во второй редакции, что широта культурных параллелей, размытость рамок персонажей и их функций не подчеркивает масштабность замысла, а лишь скрывает идею. Во втором варианте литературные аллюзии упорядочены, благодаря чему персонажи не потеряли, а лишь укрепили, четче определили свои роли в интеллектуальной игре, которая приобрела бытийный смысл.

Приложение 2 «Проблема перевода романа «Волхв» как интерпретации сюжета в другой национальной традиции» рассматривает влияние национальных стереотипов русской культуры на восприятие героев и сюжетных поворотов изначально англоязычного романа «Волхв». В переводе Б.Кузьминского существует некоторое смещение акцентов. Жесткое противопоставление двух поколений нанесло некоторый ущерб культурологической схеме романа. «Волхв» как англоязычный роман - интеллектуальная

игра, дискуссия на уровне идей. Русский перевод в соответствии с особенностями менталитета сделал противостояние Кончиса и Николаса глубоко личностным, переместив его, насколько возможно, из сферы интеллекта в область морали.

Основные результаты исследования отражены в публикациях:

1. МарчукМ.И. Культурный герой в контексте эпохи // Дебют-П: Сборник студенческих работ. Ярославль: ЯГПУ им. К.Д.Ушинского, 1998. С. 76-80. (0,4 пл.).

2. Марчук М.И. Система изучения культурного героя: «Пушкинский дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза // Материалы VIII ежегодной конференции молодых ученых. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2000. С. 231-233. (0,2 пл.).

3. Марчук М.И. Культурный контекст постмодернистского романа: национальная специфика («Пушкинскйй дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза). // Материалы IX ежегодной конференции молодых ученых. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2001. С.296-298. (0,2 пл.).

4. Марчук М.И. Герой русского постмодернистского романа в музее русской классической литературы // Литература, язык, культура. Актуальные вопросы изучения и преподавания. Материалы конференции «Чтения Ушинского». Ярославль. ЯГПУ. 2002. С. 116-119 (0,3 пл.).

5. Марчук М.И. Демоническое начало в романах «Пушкинский дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза в контексте национальных традиций // Материалы конференции «Чтения Ушинского». Ярославль. ЯГПУ, 2003. С. 208-214. (0,5 пл.).

6. Марчук М.И. Персонаж в интертекстуальном пространстве романа А.Битова «Пушкинский дом» и романа Дж.Фаулза «Волхв» // Человек в информационном пространстве. Сборник научных трудов. Ярославль. 2003. С. 79-81.(0,2 пл.).

7. Марчук М.И. Постмодернистский герой в контексте русской классической культуры // Феникс-2001. Ежегодник кафедры культурологии Мордовского государственного университета. Саранск. 2001. С. 186-188. (0,5 пл.).

8. Марчук М.И. Специфика «островного сознания» в разных национальных культурах («Пушкинский дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза) // Материалы региональной научной конференции «Роль творческой личности в развитии культуры провинциального города». 2-е Алмазовские чтения. Ярославль, 2002. С. 190-193. (0,3 пл.).

18 17183

Заказ ЩХ Формат 60x901/16 Печахь офсетная Усл. печ. л. 1,5 Тираж 100 экз.

Подписано в печать 10.2003

Типография

Ярославского государственного педагогического университета имени К. Д. Ушинского 150000, г. Ярославль, Которосльная наб., 44

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Марчук, Мария Ивановна

Введение.

Глава 1. Теоретические концепты художественного текста как универсума культуры.

1.1. Автор

1.2. Контекст.

1.3. Герой.

Глава 2. Эмпирическое исследование художественного текста: романы «Пушкинский дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза.

2.1. Уровни исследования литературного героя в контексте самосознания автора.

2.2. Уровни исследования композиции художественного текста в контексте самосознания автора.

Введение диссертации2003 год, автореферат по культурологии, Марчук, Мария Ивановна

Научная идентификация универсумов культуры была и остается одной из самых важных задач современной культурологии. Одним из таких универсумов неизменно признается художественный текст; в его рамках нами объединяются вполне устоявшиеся научные понятия, а именно - художественное самосознание творческой личности (автора художественного произведения); контекст (автора, персонажа, читателя) как условие и признак реализации художественного самосознания творческой личности; герой произведения, который исследуется нами прежде всего в контексте самосознания автора.

Актуальность исследования обусловлена, во-первых, многообразием вариантов отношения современных творцов с культурным наследием в рамках постмодернизма как совокупности не только стилевых, но и мировоззренческих особенностей, и, во-вторых, неослабевающим интересом гуманитарного знания к субъекту художественного творчества. В условиях зыбкости эстетических и нравственно-психологических критериев человеческой жизни именно художественный текст демонстрирует качества универсума культуры.

Актуальность диссертации определяется также установлением и исследованием общих черт, присущих артефактам различных культур, однако существующих в одном временном отрезке, который можно считать своего рода итогом художественного процесса не только XX века, но и многих предшествующих столетий.

Цель нашей работы заключается в выявлении и исследовании признаков художественного текста как универсума культуры в эпоху постмодернизма, принципиально исключающую активную позицию субъекта художественного творчества.

Отсюда вытекают конкретные задачи. Во-первых, это методологическое обоснование структурных единиц произведения, в которых реализуется авторское самосознание. Во-вторых - сравнение двух литературных традиций через сравнение способов реализации авторского самосознания.

Объектом нашего исследования является художественный текст как универсум культуры.

Предмет - системообразующие элементы романов А.Битова «Пушкинский дом» и Дж.Фаулза «Волхв» как сфера актуализации художественного самосознания.

Гипотеза исследования состоит в следующих предположениях:

1. Механизм изучения постмодернистского текста как универсума культуры, несмотря на принципиально игровой характер своего обращения с классическими первоисточниками, может опираться на термины, параметры и категории традиционного литературоведческого и эстетического анализа (автор, герой, композиция).

2. Категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» соотносятся с ракурсами характеристики постмодернистского текста следующим образом:

- автор обусловливает формирование своего героя (истоки формирования личности героя), создает его макро- и микромир, используя для этого композицию произведения;

- категория героя (в нашем случае не только персонажа, но и культурного героя) существенна для анализа его макромира и микромира, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте;

- категория контекста существует как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя) и как контекст автора - общелитературный, общекультурный и социальный контекст, следы влияния которых обнаруживаются, прежде всего, в композиции художественного произведения.

3. В постмодернистском тексте, как и во всяком другом, можно проследить соотношение художественного самосознания автора с контекстом во всем разнообразии его проявлений, на основе классификации контекста персонажа и внутритекстового контекста; контекста автора и общелитературного контекста; контекста читателя и коммуникативного контекста; общекультурного и социального контекста.

4. Категория героя может быть охарактеризована в трех ракурсах: истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя, которые имеют свои принципиальные особенности в русской и английской культурах.

5. Постмодернистская концепция сюжета используется авторами для решения, прежде всего, проблемы становления личностного начала в рамках литературного и культурного наследства.

6. Романы А. Битова и Дж.Фаулза глубоко укоренены в общемировой литературной традиции, как формально, на уровне интертекстуальных заимствований, так и сущностно, по содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом») и отчасти романа воспитания («Волхв»).

Проблема исследования определяется необходимостью выявления устойчивых концептов, характеризующих художественный текст как универсум культуры, и актуализации этих концептов в процессе эмпирического изучения выдающихся текстов двух национальных культур.

Методология исследования опирается на герменевтические и семиотические теории толкования текстов культуры (работы В.Библера, Г.Гадамера, Ю.Лотмана, М.Мамардашвили и др.) и литературных текстов (работы М.Бахтина, Ю.Тынянова, В.Шкловского, Б.Эйхенбаума). Обращение к семиотическим и герменевтическим концепциям продиктовано необходимостью оперирования в процессе исследования такими категориями как "смысл" и "автор". Для хода нашего исследования было важно то, что семиотика трактует различные знаковые системы как модели определенных фрагментов внешнего мира, руководствуясь схемой "текст - смысл". Герменевтика же, определяя творчество не только как создание, но и как пересоздание, позволяет найти теоретические обоснования практики постмодернизма, когда писатели творят именно в акте пересоздания -как литературной традиции в целом, так и отдельных феноменов и персон. При культурологическом дискурсе художественного текста мы использовали различные частные методы исследования: литературоведческие и лингвистические методы, сочетание структуралистского подхода к анализу текста культуры и методов мотивного анализа.

Степень разработанности проблемы (общие и спец. позиции). Тема диссертации предопределила обращение к весьма обширному и разнообразному кругу научной литературы. В центре нашего внимания находилась личность художника в процессе воплощения художественного замысла. Вследствие этого нас интересовали проблемы изучения 1) психологии художественного творчества, 2) личности в контексте исторически-конкретного времени, 3) специфики постмодернистского текста. Мы обращались

- к работам философского плана, определяющим менталитет, типологические особенности, историческую значимость творческой личности (Платон, Аристотель, Г.Гегель, В.Соловьев, С.Франк, Ж.П.Сартр, А.Камю, Ж.Маритен, В.Вейдле),

- к трудам по социальной психологии (И.Кон, В.Франкл, Э.Фромм),

- к исследованиям психологии творчества и индивидуальности художника (А.Азов, Л.Выготский, Л.Закс, Т.Злотникова, З.Фрейд, К.-Г.Юнг),

Обращение к анализу романа как специфического художественного текста потребовало привлечения значительного круга работ литературоведческого и лингвистического плана (Р.Барт, М.Бахтин, В.Белинский, В.Виноградов, Л.Гинзбург, Б.Корман, В.Курицын, М.Липовецкий, Д.Лихачев, Ю.Лотман, Ю.Тынянов, Б.Эйхенбаум и др.).

В основных своих подходах наше исследование опирается на следующие концепции:

1. Общие позиции:

- классические и современные, отечественные и зарубежные школы философской эстетики (М.Бахтин, Н.Бердяев, А.Лосев, Платон, Г.Гегель);

- концептуальные работы в области культурологии, истории и теории мировой художественной культуры (Ю.Лотман, Б.Успенский, Й.Хейзинга);

- традиции герменевтического учения о принципах толкования и интерпретации текстов культуры (М.Бахтин, В.Библер, Г.-Г.Гадамер);

- семиотические традиции истолкования культуры (Р.Барт, Ю.Лотман, У.Эко);

- проблема кризиса культуры и смены культурных циклов разрабатывается как в классических трудах (Н.Бердяев и др.), так и в исследованиях современных авторов Т.Злотниковой, В.Петрова, Н.Хренова, В.Руднева, М.Эпштейна и др.

2. Специфические позиции:

- структуралистские традиции анализа текстов культуры (Р.Барт, Ю.Лотман) и литературных текстов (М.Бахтин, Д.Лихачев, Ю.Тынянов, В.Шкловский и др.);

- традиции мотивного анализа текстов культуры (Б.Гаспаров, В.Виноградов);

- постмодернистские концепции философии и культуры (Ж.Делез, Ж.Деррида, Ю.Кристева, Ж.-Ф. Лиотар, М.Фуко, М.Липовецкий и др.);

- психологические традиции толкования культуры и творчества (Э.Берн, Л.Выготский, З.Фрейд и др.).

Материал исследования - тексты романов А.Битова «Пушкинский дом» и Джона Фаулза «Волхв» где, на наш взгляд, литературные традиции подверглись достаточно интенсивной с содержательной точки зрения переработке в соответствии с авторскими задачами и в рамках близкой стилистики (в том числе в рамках национальной общекультурной традиции).

Источники исследования - высказывания авторов о процессе написания романов, о зарождении и особенностях воплощения замысла, о специфике художественного творчества; немногочисленные критические сочинения об исследуемых произведениях. Научная новизна исследования состоит в том, что

1. Впервые осуществлено сравнительное изучение постмодернистских текстов, принадлежащих к разным национальным культурам.

2. В качестве материала выбраны малоисследованные литературные тексты.

3. Доказано, что современный писатель, интуитивно актуализирующий категории «автор», «герой» и «контекст», не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в этот процесс элемент личностно осознанного выбора.

4. На примере романов, являющихся классикой постмодернизма в английской и русской литературной традиции, изучены способы реализации авторского, субъектного начала через интерпретацию классических сюжетов и мотивов.

5. Герой постмодернистского текста представлен как культурный герой с помощью предложенной нами схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя с более мелкой иерархией внутри соответствующих параграфов.

Теоретическая значимость диссертации заключается

1. В компаративистском характере работы, построенной на межлитературных и межкультурных сопоставлениях.

2. В рассмотрении художественной целостности постмодернистского текста в свете национальных особенностей его реализации в английской и русской культурах.

3. В выявлении эволюции теоретических представлений о творчестве прежде всего как сфере реализации самосознания личности.

4. В разработке модели изучения художественного текста как универсума культуры, где равную значимость имеют контекст, автор и герой.

5. В применении к постмодернистскому тексту категории традиционного литературоведения «композиция», когда последняя рассматривается как главный способ выражения авторского самосознания в процессе построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений.

Практическая значимость заключается в следующем:

- на основе разработанных принципов возможно проведение аналогичных научных исследований других персоналий современной отечественной и зарубежной культуры;

- работа может представлять интерес для теоретиков и историков русской и мировой культуры и литературы;

- материалы работы могут быть использованы в практике преподавания курсов современной русской и зарубежной литературы и культуры.

Личный вклад диссертанта заключается в том, что выработана модель анализа современного (в частности постмодернистского) художественного текста на методологическом основании классических теоретико-культурных и теоретико-литературных категорий. Осуществлено детальное исследование репрезентативных текстов современной художественной культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. художественный текст является универсумом культуры, интегрирующим эстетические и нравственно-психологические сферы личностного бытия;

2. творчество является сферой реализации самосознания личности;

3. проблемное поле постмодернистского текста имеет национальные особенности реализации в английской и русской культурах;

4. для модели художественного текста как универсума культуры равную значимость имеют контекст, автор и герой, в которых современный писатель не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в этот процесс элемент личностно осознанного выбора;

5. традиционная литературоведческая категория «композиция» позволяет идентифицировать способ выражения авторского самосознания как процесс построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений;

6. герой постмодернистского текста может быть охарактеризован как культурный герой с помощью новой схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя.

Апробация работы происходила на ежегодных научных студенческих конференциях (1998, 1999 гг.), Ежегодных конференциях молодых ученых в ЯГПУ им. К.Д.Ушинского (2000- 2001), Чтениях Ушинского (2002-2003), конференции «Человек в информационном пространстве» (2003), в рамках Межрегиональной научной молодежной школы по методологии изучения теории и истории культуры (2001), в рамках Алмазовских чтений (2002).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. В работе имеются два приложения («Проблема двух редакций романа «Волхв» как интерпретация автором одного сюжета в двухсоциокультурных контекстах» и «Проблема перевода романа «Волхв» как интерпретации сюжета в другой национальной традиции»), которые иллюстрируют влияние социокультурного контекста на восприятие художественного текста.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественный текст как универсум культуры: "Пушкинский дом" А. Битова, "Волхв" Дж. Фаулза"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В первой главе исследования («Теоретические концепты художественного текста как универсума культуры»), посвященного проблемам идентификации современного художественного текста как универсума культуры была определена теоретико-методологическая база анализа на основе классических литературоведческих и эстетических традиций. Сделана попытка определить теоретические концепты художественного текста как универсума культуры и выявить ряд полемических позиций в их отношении к современному тексту. Теория и практика постмодернизма в отношении категорий «герой» и «автор» создают проблемную ситуацию (провозглашая «смерть автора» и «смерть героя»). Контекст значим не только в аспекте своих границ -но и приемов работы с прежними текстами, когда творчество превращается в перекомбинирование элементов ранее созданного. Рассматривая интертекстуальность как инвариант контекста, мы показали, что автор в процессе создания произведения действует в русле сразу всех традиций (причем его целью является соединение возможно более несоединимого), а читатель (квалифицированный читатель) зачастую измеряет художественную ценность произведения степенью смелости его автора в обращении с классическими первоисточниками.

Нам удалось соотнести категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» с ракурсами характеристики постмодернистского текста. Автор так или иначе обуславливает формирование своего героя, продумывая факторы, влияющие на него - истоки формирования личности героя; таким образом выстраивается контекст персонажа и внутритекстовый контекст произведения на основании личного человеческий и читательский опыт автора. Контекст автора и общелитературный контекст характеризуют процесс переосмысления и сознательного отбора автором художественных текстов прошлого, а общекультурный и социальный контекст представляют запросы современного автору социума. В момент создания макро- и микромира героя автор активно использует композицию произведения (опять же контекст персонажа), переосмысливая ее на основе все тех же общелитературного и социального контекстов.

Категория «герой» существенна для анализа прежде всего микромира культурного героя, кроме того - для анализа макромира культурного героя, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте.

Категория контекста проявлена как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя) и как контекст автора -общелитературный, общекультурный и социальный контекст, следы влияния которых обнаруживаются, прежде всего, в композиции художественного произведения.

Вторая глава диссертации - «Эмпирическое исследование художественного текста: романы «Пушкинский дом» А.Битова, «Волхв» Дж.Фаулза» - посвящена эмпирическому анализу художественных текстов, представленных нами как универсумы культуры.

Проделанная нами в первом параграфе («Уровни исследования литературного героя в контексте самосознания автора») работа позволила сопоставить статус героя и проблемы, связанные с его самореализацией в контексте двух национальных культур в одном и том же временном отрезке: Англия и СССР пятидесятых годов.

Принципиальные отличия отмечены уже на уровне формирования героев. В русской патриархальной культуре семейные узы - один из важнейших принципов существования человека. Предки сакральны, воспринимаются как персонифицированная традиция. Отсюда, из влияния традиции семейной, следует выводить и ту значимую роль, которую играет для героя и традиция общенациональная (русская литература).

Семья в ее английском варианте как фактор развития личности сведена до уровня препятствия свободе героя. Мифами о предках он пользуется, однако они не становятся определяющим фактором в его жизни. Очевидно, что влияние семьи на развитие героев обусловлено национальными различиями культур.

Взаимодействие героя с традицией в обоих романах основано на одном и том же процессе - подмене их ритуалами. Именно это -причина ненависти Николаса Эрфе к викторианской морали, которая к середине двадцатого века и не являлась уже ничем иным как ритуалом. Именно ритуалы пытается воспроизвести в своей жизненной модели Лева Одоевцев, не осознавая их отличия от собственно традиций.

И у Битова, и у Фаулза история признается важным фактором развития личности. В "Пушкинском доме" подчеркивается неизбежность включенности каждого отдельного человека в историю, его ответственности перед ней. В "Волхве" исторические события -вернейший способ испытать как человека, так и систему ценностей. И в том и в другом романе герои соотносят свои поступки с делами исторических личностей, формируя таким образом систему нравственных координат.

Авторы по-разному использовали такую важную акцию в макромире героя как смерть и самоубийство. В обоих случаях смерть происходит по единой схеме - это смерть маски, роли, иллюзий; далее следует "реинкарнация" - обретение героем нового нравственного и социокультурного статуса. Однако у Битова, на протяжении всего романа подчеркивавшего "марионеточность" героя, его зависимость от автора, процесс реинкарнации обставлен как рождение личности, уже не являющейся героем романа (чуть позже происходит обратный процесс - возвращение Левы в статус литературного героя).

Для характеристики героя и у Битова и у Фаулза существенны проблемы веры - рая - изгнания из рая. Они разрешаются в попытках героев отделить истинную веру и воплощение рая как сакральные элементы, обладающие магической силой в воздействии на окружающий мир, от их антиподов, лже-воплощений. Разграничение в "Пушкинском доме" проходит на уровне "неуютного" пребывания в ритуализированном раю - Пушкинском доме, из которого герой изгоняется, но куда все же возвращается. В "Волхве" мнимый рай материально еще более осязаем - остров Бурани, обладающий всеми признаками противопоставленного раю ада, и прежде всего - ада безверия. Изгнание героя оттуда приводит его к обретению веры.

В микромире обоих героев, как мы установили, действует искуситель-избавитель-друг, фигура, обладающая общими для двух романов качествами. Кончис и Митишатьев представляют собой демоническое начало, продолжают романтическую традицию у Фаулза, традиции Достоевского у Битова. Они искушают героя, освобождая его из привычного статуса, обусловленного социальными связями, предлагают ему набор ситуаций, проверяющих статус (наследника традиций у Битова, сверхчеловека - у Фаулза). В обоих случаях искуситель буквально связан с героем, представляя собой порождение сознания последнего (Битов) или отражения некоторых сторон его характера (Фаулз).

Отношения с искусителем герой выясняет через дуэль, которая, при всех различиях во временном и пространственном планах, так или иначе является результатом и апогеем внутренней эволюции героя -поэтому о ее результатах в связи с чьей-либо победой говорить можно очень условно. Скорее всего, это некий этап, который может быть закреплен или не закреплен дальнейшим поведением героя.

Женские персонажи обоих романов могут быть разделены по принципу "дух - плоть". У Битова это разделение более прямолинейно: безнравственная но привлекательная Фаина и воплощенная духовность

- Альбина. У Фаулза под определение воплощенной духовности больше подходит Лилия, однако она - представительница игровой культуры, духа, оторванного от реальной почвы и потому изменчивого, непостоянного и обманчивого. Духовность Алисон - вечные ценности, проверенные временем. В обоих романах герои делают выбор, еще раз подтверждая этим свой статус. Самоиспытания героя и в том и в другом случаях авторы определяют через понятие "свобода", поиски его смысла. У Фаулза возможно проследить эволюцию героя. Битов же рисует именно портрет человека определенного места и времени жизни

- современника; созданию узнаваемых черт подчинена и логика сюжета.

Таким образом, ситуация, когда носитель ценностей оказывается перед выбором, определяя свой статус в конфликте с эпохой, различается в нашем случае национальными особенностями культур и авторскими методами создания произведения.

Осуществив в рамках второго параграфа данной главы («Уровни исследования композиции художественного текста в контексте самосознания автора») исследование композиции литературного произведения в контексте самосознания автора мы пришли к следующим выводам. Романы «Пушкинский дом» и «Волхв» были нами объединены на уровне авторского замысла - исследовать тип героя-современника. Мы показали, что постмодернистская концепция сюжета использована для решения экзистенциальных по сути проблем, прежде всего - проблем существования человека в рамках литературного и культурного наследства, проблемы становления личностного начала. Таким образом, оба произведения, на наш взгляд, глубоко укоренены в общемировой литературной традиции не только формально, на уровне интертекстуальных заимствований, но и сущностно, по содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом» А.Битова) и, отчасти, романа воспитания («Волхв» Дж.Фаулза).

С помощью средств постмодернистской поэтики авторский замысел получает более выпуклую и нетривиальную реализацию. Мы установили,что в романе А.Битова всесильный автор-повествователь сталкивает героя с высокими стандартами отечественной культуры прошлого лицом к лицу; классическая русская литература выходит из стен музея, архива, научного института, библиотеки и "обступает" Леву Одоевцева со всех сторон, проявляясь на уровне формы романа, формы его существования как героя. Вывод автора -приговор личностно нереализовавшимся, в отличие от классических персонажей, представителям своего поколения («У Битова все главные герои ровесники», - замечает критик.).

Герой Фаулза избавлен от жесткого прессинга не столько со стороны великой культуры прошлого, сколько - современного ему общества. Тем не менее, он не может избежать ситуации выбора ценностей, и выбор этот совершается между набором выхолощенных литературных реминисценций, лишенных в процессе игрового монтажа своего живого значения - и эмоционально наполненной вечной ценностью семьи, человеческих отношений. Николас Эрфе, так же, как и Лева Одоевцев, примеривает к себе богатое литературное наследие, фрагменты которого и образуют лабиринт сюжета, но в восприятии автора мотивы, отрывки, сюжетные ходы произведений - от мифов до наших дней - так и остаются лабиринтом, если герои апеллируют с их помощью не к эмоциональной сфере, а к рациональной.

В изученных нами произведениях автор может выступать по отношению к своему тексту как организующее начало, поэтому внутренняя структура романа как ничто иное является воплощением авторского замысла. Именно композиционные приемы определенным, необходимым автору образом подают читателю воссозданную предметность.

В результате теоретико-методологического обоснования механизма исследования художественных текстов и их детального эмпирического анализа мы установили, что выдающиеся романы, созданные в России и Англии второй половины XX века, носят характер универсумов культуры. Это их качество определяется особенностями их проблематики и спецификой образности, которые в равной степени впитали традиции классической культуры и актуализировали эстетические искания постмодернизма.

Список научной литературыМарчук, Мария Ивановна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Аверин Б. История моего современника А.Битова. // Звезда. 1996. № 1. С. 192- 197.

2. Азеева И.В. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: С.Соколов, В.Пелевин. Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии 24.00.02 Ярославль, 1999. - 189 с.

3. Азов А.В. Проблема теоретического моделирования самосознания художника в изгнании. Ярославль, 1996. 224 с.

4. Аннинский Л. Странный странник. // Битов А. Книга путешествий. М., 1986. С.3-15.

5. Аннинский Л. Тридцатые семидесятые. М., 1977. - 271 с.

6. Апдайк Дж. Размышления о двух романах // Литературная газета. 1989. 5 июля. С4.

7. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1951. 182 с.

8. Аристотель. Риторика; Поэтика. М., 2000. 220 с.

9. Барт P. S/Z. М., 1994.-303 с.

10. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. 615 с.

11. Барт Р. Мифологии. М., 1996. 314 с.

12. Бахтин М.М. Автор и герой. Спб., 2000. 336 с.

13. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 502 с.

14. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. 541 с.

15. Бахтин М.М. Работы двадцатых годов. Киев, 1994. 384 с.

16. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. 444 с.

17. Бахтин М.М.Эпос и роман. Спб., 2000. 304 с.

18. Белинский В.Г. Собр. Соч. в 5-ти гг. Т 3. М., 1978. 614 с.

19. Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. М., 1998. 396 с.

20. Бердяев Н.А. Душа России. Л., 1990. 29 с.

21. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М., 1990. 47 с.

22. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1998. 383 с.

23. Бердяев Н.А. О русских классиках. М., 1993. 366 с.

24. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2 гг. T.l. М., 1994. 542 с. Т.2. М., 1994. - 509 с.

25. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М., 1988.-399 с.

26. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры. М., 1991. -412 с.

27. Битов А.Г. В поисках реальности. // Литературное обозрение. 1988. -№5. С.32-39.

28. Битов А.Г. Вычитание зайца. 1825. М., 2001. 367 с.

29. Битов А.Г. ГУЛАГ как цивилизация. // Звезда. 1997. №5. С. 3-31.

30. Битов А.Г. Жизнь без нас. // Новый мир. 1996. №9. С. 65-99.

31. Битов А.Г. Жизнь в ветреную погоду. М., 1999. 541 с.

32. Битов А.Г. империя в четырех измерениях. Т.4. М., 1996. 318 с.

33. Битов А.Г. Мы проснулись в незнакомой стране. Л., 1991. 153 с.

34. Битов А.Г. Неизбежность ненаписанного. М., 1998. 590 с.

35. Битов А.Г. Обоснованная ревность. М., 1998. 494 с.

36. Битов А.Г. Погребенные заживо. // Лит. Газета. 1997. 21-28 мая. С.З.

37. Битов А.Г. Пушкинский дом. М., 1989. 399 с.

38. Битов А.Г. Пушкинский дом. СПб., 1999. 509 с.

39. Битов А.Г. Пушкинский дом. СПб., 2000. 514 с.

40. Битов А.Г.Семь путешествий. Л., 1976. 637 с.

41. Битов А.Г.Человек в пейзаже. М., 1988. 459 с.

42. Вейдле В.В. Умирание искусства. // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991. С.73-85.

43. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959. 653 с.

44. Виноградов В.В. Проблема образа автора в художественной литературе. // Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.,1971. С. 170-203.

45. Вулис А.З. Литературные зеркала. М., 1991. 478 с.

46. Выготский Л.С. Анализ эстетической реакции. М., 2001. 477 с.

47. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1965. 379 с.

48. Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. 368 с.

49. Гадамер Г. Истина и метод. М., 1988. 699 с.

50. Галинская И.Л. Постструктурализм в оценке современной философско-эстетической мысли // Зарубежное литературоведение 70-х годов. М., 1975. 343 с.

51. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1993. 397 с.

52. Гачев Г.М. Жизнь с мыслью: исповесть. М., 1995. 494 с.

53. Гачев Г.М. Наука и национальные культуры. Ростов-на-Дону, 1992.-316 с.

54. Гачев Г.М. Национальные образы мира. М., 1988. 366 с.

55. Гегель Г. Эстетика. В 4тт. Т. 1.М., 1968.-312 с.

56. Генис А. Вавилонская башня. М., 1997. 254 с.

57. Генис А. Гипертекст машина реальности. // Иностранная литература. 1994. №5. С.248-249.

58. Генис А. Лук и капуста. // Знамя. 1994. №8. С. 188-201.

59. Генис А. Пейзаж зазеркалья. А.Битов. // Звезда. 1997. № 5. С.229-232.

60. Герменевтика: история и современность. М., 1985. 303 с.

61. Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. Л., 1987. 397 с.

62. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л., 1997. 420 с.

63. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979. 222 с.

64. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. М., 1999. 420 с.

65. Глазман М. Научное и художественное мышление. М., 1973. -317с.

66. Делез Ж. Ницше. Спб., 2001. 181 с.

67. Делез Ж. Различие и повторение. Спб., 1998. 384 с.

68. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М., СПб., 1998. -286 с.

69. Деррида Ж. О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только. Минск, 1999. 829 с.

70. Диккенс Ч. Большие надежды. Собр. Соч. В 30-ти тт. Т.8. М.,1958. 767 с.

71. Ермолин Е.А. Символы русской культуры. Ярославль, 1998. 115 с.

72. Ерофеев Вик. Памятник прошедшему времени. // Октябрь. 1988. № 6. С.203-204.

73. Закс Л.А. Художественное сознание. Свердловск, 1990. 420 с.

74. Зеньковский В.В. Основы христианской философии. М., 1996. -560 с.

75. Зинченко В. Посох О.Мандельштама и трубка М.Мамардашвили. М., 1997.-334 с.

76. Злотникова Т.С. Публичное одиночество. Ярославль, 1998. 235 с.

77. Иванова Н. Жизнь и смерть симулякра в России. // Дружба народов. 2000. № 8. С. 187-196.

78. Иванова Н. Судьба и роль. // Дружба народов. 1988. № 3. С.244-255.

79. Иванова Н. Точка зрения. М., 1988. 420 с.

80. Ильин И.П. Некоторые концепции искусства постмодернизма в современных зарубежных исследованиях. М., 1988. 28 с.

81. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. М., 1998.-235 с.

82. Ильин И.П. Постструктурализм и диалог культур. М., 1989. 60 с.

83. Ильин И.П. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. М., 1997. 320 с.

84. Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996. 415 с.

85. Камю А. Бунтующий человек. М., 1991.-414 с.

86. Карабчиевский Ю. Улица Мандельштама. // Новый мир. 1993. №10. С.115-123.

87. Кириленко Г. Посланник трех миров: интеллигенция в российской культуре. // СОЦИС. 1997. № 3. С.74-84.

88. Кон И.Г. Открытие "Я". М., 1978. 367 с.

89. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М.,1972.- 110 с.

90. Краткий словарь по социологии. М.,1988. 477 с.

91. Кузнецова Н. Битов: серебряная ложка в птичьем гнезде. // Знамя. 1998. №2. С.206-212.

92. Курицын В. К ситуации постмодерна. // Новое литературное обозрение. 1995. №11. С. 197-221.

93. Кюнг X. Религия на переломе эпох. // Иностранная литература. 1990. №11. С. 223-229.

94. Лавров В. Три романа А.Битова. // Нева. 1997. №5. С.185-195.

95. Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1998. №2. С.285-304.

96. Липовецкий М. Постмодернизм сегодня. // Знамя. 2002. №5. С200-211.

97. Липовецкий М. Разгром музея. Поэтика романа А.Битова "Пушкинский дом". // Новое литературное обозрение. 1995. №11. С.230-247.

98. Липовецкий М. Русский постмодернизм. Екатеринбург, 1997. -250 с.

99. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. 750 с.

100. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб., 1997.-508 с.

101. Лихачев Д.С. Об интеллигенции. СПб., 1997. 445 с.

102. Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб., 1999.- 190 с.

103. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1974. 598 с.

104. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.-320 с.

105. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. 768 с.

106. Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 1997. 848 с.

107. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 2000. 704 с.

108. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. 704 с.

109. Мамаев К. Отмычки к дому. // Урал. 1990. №11. С 27-32.

110. Мамардашвили М. Проблема человека в философии. // О человеческом в человеке. М.,1991. С. 17-29.

111. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. 700 с.

112. Маритен Ж. Ответственность художника. // Самосознание европейской культуры XX века. М.,1991. С. 170-185.

113. Называть вещи своими именами. М., 1986. 220 с.

114. Парамонов Б. Постмодернизм. // Новая газета. 1994. 26 января. С.5.

115. Перспектива: о советской литературе зрелого социализма. М., 1983.-447 с.

116. Платон. Собр. Соч. в 3-х тт. Т.2. М., 1971.-687 с.

117. Постмодернизм и культура. М., 1991. 275 с.

118. Постмодернизм и культура. Материалы «круглого стола». // Вопросы философии. 1993. №3. С.3-17.

119. Проблема человека в западной философии. М., 1986. 544 с.

120. Пятигорский А. Избранные труды. М., 1996. 590 с.

121. Роднянская И. Новые сведения о человеке. // Битов А. Обоснованная ревность. М., 1998. С.3-8.

122. Роднянская И. Преодоление опыта или двадцать лет странствий. // Новый мир. 1994. №8. С. 222-232.

123. Розанов В.В. О писательстве и писателях. М., 1995. 734 с.

124. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1997. 384 с.

125. Русская литература XX века. 11 класс. Учебник для общеобразоват. Учеб. Заведений. В 2 ч. 4.2. - М.,1996. - 446 с.

126. Сартр Ж. Ситуации. М.,1998. 431 с.

127. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М., 1999.-607 с.

128. Современное зарубежное литературоведение. Словарь. М., 1996. -323 с.

129. Соловьев B.C. Собр. Соч. в 2-х тт. Т.1. М., 1989. 687 с.

130. Стиль и традиции в развитии культуры. Л., 1989. 178 с.

131. Тимченко Н. Культура в современном социогуманитарном знании.//СОЦИС. 1998. №8. С. 109-112.

132. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1999. 333 с.

133. Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М., 1993. 319 с.

134. Тынянов Ю.Н. Поэтика. Теория литературы. Кино. М., 1977. -574 с.

135. Успенский Б.А. Избранные труды. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. 430 с.

136. Успенский Б.А. Семиотика искусства. М., 1995. 357 с.

137. Фаулз Дж. Волхв. М., 1997. 736 с.

138. Федоров А.В. Введение в теорию перевода. М., 1953. 320 с.

139. Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М., 1983. 303 с.

140. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. 839 с.

141. Флоренский П.А. Сочинения в 4 тт. T.l. М., 1994. 799 с.

142. Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997. 479 с.

143. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. 366 с.

144. Французские писатели о литературе. М., 1978. 270 с.

145. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1989. 448 с.

146. Фридман Дж. Ветру нет указа. // Литературное обозрение. 1989. №12. С.14-16.

147. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. 269 с.

148. Фуко М. Слова и вещи. Спб., 1994. 406 с.

149. Хализев В. Теория литературы. М., 1999. 350 с.

150. Хейзинга Й. Homo ludens. М., 1992. 458 с.

151. Хренов Н.А. Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность). СПб., 2001. -816 с.

152. Человек как субъект культуры. М., 2002. 445 с.

153. Чэнсес Э. «Жизнь в ветреную погоду» Битова: творческий процесс в жизни и в литературе. // Русская литература XX века; исследования американских ученых. СПб., 1993. С.536-593.

154. Шекспир У. Буря. Поли. собр. Соч.: В 8-ми тт. Т.8. М.,1960. -633 с.

155. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966. 196 с.

156. Шкловский В. Избранное в 2 тт. Т.2. М.,1983. 640 с.

157. Шкловский В. Энергия заблуждения. М., 1981. 351 с.

158. Эйзенштейн С. Избр. произведения: В 6 т. Т.2. М., 1964. 220 с.

159. Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987. 542 с.

160. Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969. 552 с.

161. Эйхенбаум Б. О прозе. Л., 1969. 503 с.

162. Эко У. Заметки на полях романа "Имя розы". // Иностранная литература. 1998. №» 10. С. 88-104.

163. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. М., 1998.-432 с.

164. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма. // Звезда. 1996. №8. С.166-185.

165. Эпштейн М. От пост- к прото-. // Знамя. 2001. № 5. С. 180-198.

166. Эпштейн М. Постмодерн в России. М., 2000. 368 с.

167. Юнг К. Архетип и символ. М., 1991.-С.215.

168. Юнг К. Проблемы души нашего времени. М., 1996. С.329.

169. Юнг К. Психология бессознательного. М., 1996. С.319.

170. Fowles John The Magus. Boston, Toronto. 1977. 450 p.

171. Best Steven, Hellner Douglas. Postmodern Theory. Critical Interrogation. N.Y. 1991. 324 p.

172. Смирнова Н.А. Эволюция метатекста английского романтизма: Байрон-Уайльд-Гарди-Фаулз. Автореферат дисс. на соискание уч. степени доктора фил. наук. // htpp: // dissertation2. narod.ru / avtoreferats6 / ir39.htm/

173. Исаев С.Г. Игровые взаимодействия автора и читателя в литературе начала XX столетия. // htpp: // new3.novgorod.ru / pages / projects / forum / cafedra / isaef / igra.doc.