Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья

Подзюбан, Елена Викторовна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья

Год: 2010
Автор научной работы: Подзюбан, Елена Викторовна
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Новосибирск
Код cпециальности ВАК: 07.00.06

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья"

004615342

На правах рукописи

ПОДЗЮБАН Елена Викторовна

КАМЕННЫЕ ИНДУСТРИИ МЕЗОЛИТИЧЕСКИХ И НЕОЛИТИЧЕСКИХ КОМПЛЕКСОВ КУСТАНАЙСКОГО ПРИТОБОЛЬЯ

Специальность 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

- 2 ЛЕН 2010

Новосибирск - 2010

004615342

Работа выполнена в отделе археологии каменного века Учреждения Российской академии наук Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН (ИАЭТ СО РАН)

Научный руководитель:

доктор исторических наук Шуньков Мшат Васильевич Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Дрозоов Николай Иванович Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева»

кандидат исторических наук Славинский Вячеслав Сергеевич Учреждение Российской академии наук Институт археологии и этнографии Сибирского отделения РАН

Ведущая организация:

Учреждение Российской академии наук Институт экологии человека Сибирского отделения РАН

Защита состоится 21 декабря в 12.00 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора исторических наук при Учреждении Российской академии наук Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН по адресу 630090, г. Новосибирск, проспект академика Лаврентьева, 17.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.

Автореферат разослан « £ » ноября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук

С.В. Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Представление о каменном веке эпохи голоцена на территории Кустанайского Притоболья (Тургайский прогиб) к настоящему времени в целом сформировалось. Однако некоторые вопросы культурно-исторического характера требуют более детального рассмотрения, в частности, о взаимосвязи и преемственности между представителями эпох мезолита и неолита, населявшими Тургайский прогиб, а также взаимоотношения между ними и обитателями сопредельных территорий, прежде всего Зауралья и Средней Азии. По сути неразработана периодизация неолита Тургайского прогиба. Изыскания в этом направлении предполагают проведение технико-типологического анализа и пересмотр некоторых положений (истоки неолита и хронологические рамки маханджарской культуры).

Неполная изученность вопросов в определённой степени обусловлена своеобразием природно-климатических условий Кустанайского Притоболья, определившее медленное накопление почвенного слоя, что, в свою очередь, обусловило плохую сохранность культурного слоя на большинстве памятников. Кроме того, в регионе следует отметить:

- отсутствие многослойных стратифицированных памятников каменного века, на которых культурные слои разделены стерильными прослойками;

- культурный слой большинства стоянок полностью или частично разрушен;

- отсутствие радиоуглеродных дат для исследованных археологических объектов (таковые имеются только для терсекских памятников);

- отложения большинства стоянок содержат смешанный разновременный материал (от мезолита до археологической современности).

сертации при проведении технико-типологического анализа учитывал параметры, которые указывались в работах В.Н. Логвина [1991], B.C. Мосина [2006], Ю.Б. Серикова [2000], Ж.К. Таймагамбетова и Т.И. Нохриной [1998], Ю.Ф. Кирюшина и К.Ю. Кирюшина [2008]. За пределами их исследований остались морфологические признаки пластин и процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов.

Некоторые технико-типологические показатели как маркирующие позволяют дифференцировать смешанные комплексы на разновременные группы. К этим показателям относятся:

- продукты первичного расщепления;

- морфологические характеристики пластин (типы площадок, типы дистальных частей, формы медиальных частей);

- размеры пластин и орудий на пластинах (основное внимание уделяется ширине заготовки);

- процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов;

- признаки, отражающие приёмы вторичной обработки;

- типологический состав орудийного набора.

Как самостоятельный показатель учитывается характер используемого сырья.

Цельи задачи исследования. На основе анализа археологических материалов смешанных комплексов каменного века предполагается определить специфику мезолитических и неолитических индустрии на территории Тургайского прогиба.

Ставятся задачи:

- рассмотреть историю исследования раннеголоценовых комплексов Северного Казахстана;

- дать характеристику физико-географическим особенностям территории Тургайского прогиба в настоящее время и раннем голоцене;

- провести технико-типологический анализ и составить представление о каменной индустрии памятников Тургайского прогиба;

- выделить по технико-типологическим показателям специфические особенности каменных индустрий мезолита и неолита и сопоставить их между собой;

- провести корреляцию мезолитических и неолитических комплексов с энеолитическими комплексами исследуемого региона и материалами сопредельных территорий;

- уточнить хронологические рамки комплексов Тургайского прогиба, сопоставив их с материалами сопредельных территорий.

Территориальные рамки исследования. Район исследования определяется границами Кустанайского Притоболья. В административно-территориальном отношении Кустанайское Притоболье - это территория Кос-танайской обл. Республики Казахстан. В геоморфологическом отношении Кустанайское Притоболье связано с территорией Тургайскош прогиба. Географически северная часть Тургайского прогиба (Северо-Тургайская равнина) по существу является южной окраиной Западно-Сибирской низменности. На юге прогиб плавно переходит в Туранскую равнину. С запада прогиб ограничен Зауральским плато, а с востока - Казахским мелкосопочником и отрогами гор Улутау. В центральной части прогиба (Тургайское плато) проходит Арало-Иртышский водораздел. Территорию прогиба с севера на юг прорезает Тургайская ложбина, являющаяся его яркой достопримечательностью. Она имеет плоское дно шириной от 15 до 50 км и находится на высоте 200 м от уровня моря [Бобоедова, 1971]. В Тургайской ложбине обнаружено и изучено большинство археологических объектов, известных на территории Тургайскош прогиба.

Хронологические рамки исследования. Рассматриваются материалы эпохи мезолита и неолита. В отдельных случаях - комплексы, выходящие за эти временные рамки.

Методика исследования. Основным методом исследования является сравнительный анализ. Изучение индустрий проводились на базе технико-типологического, морфологического и статистического анализа. Привлекались стратиграфический метод и данные относительной хронологии. Использовались результаты естественнонаучных методов - петрографического, минералогического, спорово-пыльцевого, почвоведческого, радиоуглеродного.

Научная новизна работы. Расширена источниковая база для исследуемого региона, так как в научный оборот в полном объеме вводятся материалы памятников Узынагаш-1, Каражар-2, Карасор-5, Карасор-6, Урочище Кушек-4, Бестамак-4. Разработаны тип-листы орудийных наборов мезолитических и неолитических индустрий. Рассмотрена история исследования мезолита и неолита Северного Казахстана за последние 50 лет. Обоснован вывод о единой мезолитической индустрии в исследуемом регионе. Уточнены хронологические границы мезолита и неолита на территории Тургайского прогиба.

разработке лекционных курсов или спецкурсов для студентов исторических факультетов в вузах. Материалы и основные положения диссертации использованы в археологической экспозиции областного историко-крае-ведческого музея г. Костаная, Казахстан. На основе выводов могут быть разработаны мероприятия по сохранению историко-культурного наследия Северного Казахстана.

Источниковая база. В основу диссертационной работы положены археологические материалы 41 памятника, полученные за последние 35 лет в ходе изысканий коллективом Костанайской археологической лаборатории при Костанайском государственном университете им. А. Башурсынова (В.Н. Логвин, В.И. Гребенюков, А.П. Мазниченко, Г.В. Колбин, A.C. Суслов, C.B. Сергеенко, A.B. Логвин, С.С. Калиева, Г.А. Базарбаева, Е.В. Под-зюбан). Автор диссертации являлся сотрудником Костанайской археологической лаборатории с 1991 по 2004 г. В диссертацию вошли материалы, исследованные автором при раскопках памятников Кара-Мурза-6, Кара-сор-5, Карасор-6, Бестамак-4. Проанализированы коллекции, включающие более 35 тыс. каменных артефактов. Рассмотрены также опубликованные материалы и полевые отчеты о раскопках археологических объектов каменного века эпохи голоцена за 1970-1980-х гг. Изучены также коллекции артефактов и отчеты по исследованию памятников раннего голоцена, хранящиеся в фондах Костанайского областного истррико-краеведческого музея и его филиалов.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации представлены в 10 научных публикациях и семи отчетах о полевых исследованиях, хранящихся в архиве Костанайской археологической лаборатории. Среди публикаций - статьи в научных сборниках и тезисы докладов конференций, опубликованные в Казахстане и России. Основные положения диссертации изложены в докладах, прочитанных на региональных конференциях в Казахстане и на международных конференциях и семинарах в городах Костанай (1999-2000 гг.), Павлодар (2005 г.), Астана (2006 г.), Алматы (2006-2007 гг.), Тюмень (2001-2003 гг.), Иркутск (2009 г.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы и приложения, которое включает тип-лист, описание памятников, таблицы, иллюстрации.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность выбранной темы, сформулированы цели и задачи исследования, охарактеризованы его источники и методы, определены территориальные и хронологические рамки, показаны новизна и практическая значимость полученных результатов.

Глава 1. История изучения мезолита и неолита на территории Северного Казахстана

1.1. К вопросу о терминах «мезолит» и «неолит». В археологической науке неоднократно разворачивалась дискуссия о содержании терминов «мезолит» и «неолит». Термин «мезолит», появившись 1870-1890-е гг., обозначал период между древнекаменным и новокаменным веками. На протяжении последующего столетия изменялось содержание термина «мезолит». В конце XIX в. значение термина «мезолит» отражало в большей степени технико-типологическое понимание. По мере накопления мезолитического материала и расширения масштабов изучения этой эпохи, советские и западноевропейские археологи в силу разных причин стали наполнять термин историко-экономическим содержанием. Например, в 1950-1960-е гг. Г. Кларк придал терину «мезолит» экономический характер (см: [Матюшин, 1976]). В советской археологии термин «мезолит» стал широко употребляться в литературе после выхода в свет исследования М.В. Воеводского «Мезолитические культуры Восточной Европы» [1940]. Благодаря работам A.A. Формозова [1970] и Д.А. Крайнова [1960] термин «мезолит» был окончательно закреплён в археологической периодизации, вытеснив термин «эпипалеолит». В советской археологии наметилась тенденция к выработке технологических критериев для выделения мезолита. Исследования в этом направлении были прерваны начавшимися гонениями на «буржуазных вещеведов» - сторонников совершенствования чисто археологических методов. В дальнейшем сложилось комплексное понимание содержания мезолитической эпохи. Археологические открытия конца XX - начала XXI вв. в Забайкалье, на Дальнем Востоке и в Японии внесли некоторые коррективы в представления о культурных процессах, происходивших на этих территориях в конце плейстоцена - начале голоцена [Деревянко, Волков, Ховджон, 1998]. Однако новые данные не повлияли на выводы специалистов о эпохе мезолита в Африке, Европе, Западной части Азии, а также в Западной и Средней Сибири. Отсутствие единства по поводу термина «мезолит» объясняется тем, что исследователи вкладывают в него разное содержание —

археологическое, историческое, социологическое, культурологическое или всё вместе взятое. Основным критерием в определении мезолита мы считаем технико-типологический и связываем с этой эпохой доминирование микропластинчатой техники в пределах изучаемого региона и на сопредельных территориях Поволжья, Западной Сибири и Урала. В вопросе об определении мезолита в целом автору близка точка зрения B.C. Мосина [2006]. Верхний рубеж эпохи исследователь связывает с появлением комплексов с керамикой и двусторонне обработанными орудиями, органично сочетающимися с традиционной микропластинчатой индустрией.

Не менее дискуссионным в археологической науке остается вопрос о содержании термина «неолит». Своим появлением термин «новый каменный век» обязан Д. Леббоку, который определил основные черты эпохи: появление керамики и новых приемов обработки камня (технико-типологические признаки), земледелия и скотоводства (экономические признаки). Поскольку изготовление керамики в определении неолита Д. Леббока занимает первую позицию в определении неолита, то этот признак признали главным. Более чем за сто с лишним лет, прошедших с момента введения термина, археологический фонд пополнился неолитическими материалами многие из которых, однако, не соответствуют классическому определению эпохи. Что касается керамического производства, то в ряде районов земного шара оно появилось в конце плейстоцена. По мнению Г. Кларка, человеку в мезолитическую эпоху были известны такие способы обработки камня, как полирование и сверление [1953]. Полированные каменные орудия отмечены в некоторых позднепалеолитических памятниках (Костенки IV) [Формозов, 1970]. Как считают Г.Ф. Коробкова и В.М. Массон «неолит» - один из терминов в системе археологической периодизации, характеризующий финальную ступень каменного века, отличительными признаками которой являются использование исключительно каменных и костяных орудий и, как правило, широкое распространение глиняной посуды [1978]. На сегодня у большинства исследователей не вызывает возражений когда-то предложенная Г. Чайлдом диффузионная концепция неолитизации: она доказана и обоснована не только на археологическом материале, но и при поддержке со стороны молекулярной генетики и компьютерного моделирования [До-луханов, 2000]. Ранний докерамический неолит на территории Ближнего Востока датируется VII—VI тыс. до н.э. Появление керамического производства на Урале, в Западной Сибири, Средней Азии и Казахстане, связано с атлантическим периодом голоцена (VI тыс. до н.э.). В различных регионах Европы начальный этап неолита определяется началом V тыс. до н.э.

[Там же]. Согласно радиоуглеродным датам и результатам палинологического анализа, ранние неолитические комплексы лесостепной зоны Западной Сибири (Тоболо-Ишимье) соответствуют VI-V тыс. до н.э. [Зах, 2006]. Среднеазиатские ранненеолитические комплексы (дарьясайский этап) по нескольким радиоуглеродным датам и археологическим материалам отнесены к VI тыс. до н.э. [Виноградов, 1981]. Пока неразработаны единые критерии для определения содержания неолитической эпохи. Современные «постпроцессуальные» трактовки термина «неолит» учитывают изменения в сфере технологии, культуры, способе производства пищи, социальной организации и идеологии [Долуханов, 2000]. При работе с археологическим материалом, по мнению автора, технический критерий является основополагающим. В определении содержания неолита мы придерживаемся точки зрения Г.Ф. Коробковой и В.М. Массона [1978].

1.2. История исследования памятников мезолита и неолита Северного Казахстана с i960—1970-х гг. до наших дней. Планомерное выявление раннеголоценовых памятников в Северном Казахстане (территория Тоболо-Иртышского междуречья в пределах 50-55° с.ш. и 62-77° в.д.) происходило в 1960-1970 гг., хотя первые памятники каменного века го-лоценового времени в пределах Кустанайского Притоболья были открыты еще в начале XX в., а в Петропавловском Приишимье — в середине XX в. [Зайберт, 1979]. Археологические открытия в Кустанайском При-тоболье в первые десятилетия XX в. подробно рассмотрены С.С. Калиевой и В.Н. Логвиным [1997], автор акцентирует внимание на истории исследования мезолита и неолита Северного Казахстана с 1960-1970-х гг. до наших дней. Благодаря систематическим изысканиям В.Ф. Зайберта, Т.М. Потемкиной, Г.Б. Здановича, В.Н. Логвина в указанном регионе были обнаружены десятки памятников каменного века голоценового периода. За последние 30-40 лет наиболее полно эпоха мезолита исследована в центральной части Северного Казахстана (Ишимо-Чаглинское междуречье). Открытие мезолитических памятников, локализующихся в микрорайонах Явленском, Убаганском, Тельманском, Виноградовском, обнаружение жилищ и хозяйственных конструкций на объектах Убаган III, Тельмана XIV а, наличие радиоуглеродных дат для стоянки Тельмана XlVa и изучение мезолитического материала со стратифицированных стоянок, позволили В.Ф. Зайберту поставить вопрос о существовании в районе Ишимо-Чаглинского междуречья мезолитической культуры, условно названной чагаинской, и наметить её периодизацию. В дальнейшем, рассматривая проблему культурной принадлежности выявленных микрорайонов,

исследователь выделил атбасарскую культуру и определил время её существования: поздний мезолит-средний неолит.

На территории Казахстанского Притоболья (Костанайская область) за последние 30 лет открыто и исследовано несколько десятков памятников эпох мезолита и неолита. Их активное изучение связано с именем В.Н. Лог-вина. В западной части Северного Казахстана (Кустанайское Притоболье) раннешлоценовый материал представлен намного скромнее, чем в Петропавловском Приишимье. В настоящее время здесь известны четыре памятника (Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6), на которых зафиксирован «чистый» мезолитический материал. Обнаруженные в результате разведки в 1999 г. на окраине пос. Узынагаш в Мендыкаринском р-не Костанайской области стоянки Узынагаш-1 и Каражар-2, по предварительным оценкам материала, относятся к мезолиту-неолиту [Подзюбан, 2001]. Мезолитический материал был получен при исследовании археологического комплекса Куль-чукай-2, который расположен на северо-восточной окраине пос. Кульчукай в Мендыкаринском р-не, Костанайской обл. [Логвин A.B., 2005]. Памятник многослойный, но довольно сильно разрушенный под влиянием антропогенного и природных факторов, поэтому культурный слой сохранился частично. С нижним горизонтом Кульчукая-2 связана каменная индустрия эпохи мезолита. Материал из Кустанайского Притоболья на основе типологических сопоставлений и сравнений с коллекциями сопредельных территорий, в рамках относительной хронологии датируется поздним мезолитом. В Казахстанском Притоболье выделена неолитическая маханджарская культура [Логвин В.Н., 1991], однако, по мнению автора, поскольку стратифицированные памятники и погребения пока не выявлены, нет абсолютных дат, возникает ряд вопросов в отношении этой культуры, которые ещё ждут своего разрешения.

В Павлодарском Прииртышье (восточная часть Северного Казахстана) мезолитическую эпоху представляют находки из слоев 6-4 многослойной стратифицированной стоянки Швдерты III. Несомненно, её изучение вносит определённые коррективы в представление о взаимосвязи в эпоху мезолита населения Северного и Центрального Казахстана, Алтайского и Западно-Сибирского регионов, но считать данный памятник эталонным для атрибуции мезолитических и неолитических комплексов Казахстана и Западной Сибири [Мерц, 2008], на взгляд автора, пока преждевременно. Необходимо исследовать однослойные памятники эпохи мезолита и неолита в этом регионе и провести сопоставление материалов, выявленных на однослойных памятниках с мезолитической и неолитической индустриями стоянки Шидерты III. Раннеголоценовые комплексы Павлодарского При-

иртышья имеют мало общего с материалами зауральской мезолитической культурной общности и мезолитическими индустриями с территории Тур-гайского прогиба. По-прежнему неизученным на территории Тоболо-Ир-тышского междуречья остаётся погребальный обряд мезолитического времени, поскольку раннеголоценовые погребения пока не обнаружены.

Глава 2. Физико-географическая характеристика Кустананского Притоболья

В данной главе приводятся краткая физико-географическая характеристика и очерк палеогеографии описываемого региона.

2.1. Современные физико-географические условия. Одной из физико-географических особенностей Кустанайского Притоболья, занимающего северную часть Тургайского прогиба (48-54° с.ш., 62-61° в.д.), является значительная протяженность с севера на юг - более чем на 800 км. Регион характеризуют различные ландшафты - от лесостепей на севере до песчаных пустынь на юге. Территорию прогиба с севера на юг прорезает Тургай-ская ложбина. Она имеет плоское дно шириной 15—50 км и врезана на 200 м от ур. м. Склоны долины представляют собой расчлененные наклонные дренированные равнины, в пределах которых наблюдаются террасовидные ступени [Бобоедова, 1971]. Все реки рассматриваемого региона маловодны. Северо-Тургайскую равнину пересекает р. Тобол (левый приток Иртыша). Большинство притоков Тобола левобережные и берут начало в восточных склонах Южного Урала (Аят, Тогузак, Уй). Единственный правобережный приток - р. Убаган, которая начинается в районе оз. Шийли и протекает через цепь горько-соленых озер по дну Тургайской ложбины. Южно-Тур-гайскую равнину пересекает р. Тургай. Его притоки берут начало преимущественно на севере, они текут с западных склонов гор Улутау. Река Улы-Жиланшик расположена на крайнем юге плато и ориентирована так же, как и Тургай, в основном в широтном направлении. Территорию рассматриваемого региона покрывает сеть мелких речушек - карасу, которые в летний период полностью или частично пересыхают. Поверхность Тургайского прогиба покрывают озера (более 5 тыс.), суммарная поверхность которых составляет примерно 3 % общей площади региона. Характерными чертами климата на рассматриваемой территории являются засушливость и резкая континентальность. Климат в северной и южной частях различен. Современный климат на территории Тургайского прогиба вполне благоприятен для существования богатой и разнообразной флоры и фауны. За последние десятилетия активная деятельность человека внесла коррективы в современное рельефообразование Тургайского прогиба.

2.2. Палеоклимапшческие условия в первой половине голоцена.

Составить представление о климатических условиях первой половины голоцена на территории Тургайского прогиба можно, опираясь на результаты спорово-пыльцевого анализа торфяников в Костанайской обл. и последние реконструкции климата и природной среды эпохи голоцена на сопредельных территориях. Чрезвычайно интересны материалы обследований ряда торфяников и пресных озер, находящихся в Казахском мелко-сопочнике и на южной окраине Западно-Сибирской низменности. Летом 1990 г. полевым отрядом Института географии АН СССР под руководством К.В. Кременецкого в замкнутой котловине в междуречье Тобола и Убагана в Боровском р-не Костанайской обл. было изучено болото Моховое - самый мощный торфяник в пределах Ишим-Тобольского водораздела и всего Северного Казахстана. В целом палинологические данные свидетельствуют о распространении здесь во второй половине атлантического периода лесостепи со злаковыми степями и березово-осиновыми колками. Рядом с озером произрастала черная ольха, что указывает на хорошие условия обводнения озерной котловины. Сосна росла на песчаных отложениях вместе с березой и не формировала сплошных боров. По мнению исследователей, сосна проникла в верховья Тобола с севера примерно тогда же, когда и на север Казахского мелкосопочника (6 500-6 ООО л.н.). Судя по спорово-пыльцевой диаграмме отложений болота Моховое, в течение длительного времени, вплоть до субатлантического периода голоцена, сосна не могла вытеснить березу из лесов на песчаных террасах Тобола. Радиоуглеродные даты указывают на очень медленную скорость осадконакопления в озере. Обращает на себя внимание отсутствие слоев, соответствующих большей части суббореального периода, что объясняется увеличением аридности и континентальности климата в это время. Только в конце суббореального периода (2 900-2 800 л.н.) с возрастанием общей увлажненности территории и уменьшением континентальности климата произошло заболачивание озерной котловины. Общая структура растительного покрова в Тобо-ло-Ишимском междуречье во второй половине атлантического периода и конце суббореального была сходной. В составе спорово-пыльцевых спектров отмечается пыльца широколиственных пород - липы и дуба. В начале субэтлантического периода (2 500-2 000 л.н.) скорость торфонакопления в болоте Моховое резко замедлилась. Изменения в составе палиноспектров позволяют предположить увеличение континентальности климата, сопровождавшееся исчезновением из состава лесов широколиственных деревьев. Эти данные созвучны с выводами В. В. Лаврова о том, что торфонакопление

в северо-казахстанской лесостепи началось во второй половине голоцена. М.И. Нейштадт и В.В. Лавров придерживаясь разных датировок и интерпретаций торфяников, проявляют солидарность по вопросу о сходстве этих торфяных месторождений с торфяниками лесостепи Западной Сибири и лесной полосы Восточной Европы, что позволяет в некотором смысле распространять последние результаты палеогеографических исследований этих территорий на регион Тургая.

По мнению А.Я. Брагина, лик Тургайского прогиба окончательно сформировался в бореальный период. Все катаклизмы в Западной Сибири гасились в Тургайском прогибе. В это время шло интенсивное вытаивание всех форм подземного льда. В результате в северной части прогиба образовались озерные котловины, западины и болотистые низины [Брагин, 2001]. Мы не можем определенно говорить обо всех климатических ритмах в рассматриваемом регионе, но вполне очевидно, что в бореальном и атлантическом периодах климатическая обстановка на территории Тургайского прогиба соответствовала климатическим процессам, которые происходили на сопредельных территориях. Сведения о лявляканском плювиале позволяют предполагать, что на территории прогиба климат первой половины голоцена был более влажным. Хотя на фоне повышенной увлажненности в бореале-атлантике были периоды относительного уменьшения степени увлажненности. В конце бореального периода на рассматриваемой территории климат был, вероятно, более влажный, чем современный. Благодаря этому получили распространение березово-со-сновые редколесья с ольхой. Вывод о такой климатической обстановке находит подтверждение в спорово-пыльцевой диаграмме отложений На-урзумского торфяника. В начале атлантического периода (7 тыс. л.н.) климат, видимо, стал более сухим, что повлияло на распространение степных ландшафтов. На рубеже атлантического и суббореального периодов на территории Тургайского прогиба вновь проявилась аридизация, которая примерно в середине II тыс. до н.э. сменилась более влажным периодом. Температурный режим в атлантический период был близок современному. Различия между почвами современными и атлантического оптимума были несущественными. На протяжении атлантического оптимума как в Казахстане, так и в Западной Сибири интенсивно шел процесс чернозе-мообразования [Рысков, Демкин, 1997]. По характеру ландшафта регион Тургайского прогиба на протяжении голоцена представлял собой степь с островными лесами.

Глава 3. Общая характеристика каменных индустрий памятников Кустанайского Притоболья

3.1. Основные принципы обработки каменной индустрии. Описание каменной индустрии голоценовых памятников Тургайского прогиба проводится в соответствии с технико-типологическим методом. Под каменной индустрией понимается «совокупность устойчиво повторяющихся типов заготовок (техника расщепления), типов вторичной обработки продуктов расщепления (техника ретуширования) и типов изделий (набор типов форм)» [Коробкова, 1975]. Анализ каменной индустрии голоценовых памятников Тургайского прогиба базируется на уже известных разработках Г.Ф. Коробковой [1975, 1977], Л.Я. Крижевской [1968], Г.Н. Матюшина [1976], Л.Г. Мацкевого [1971], Д.Я. Телегина [1978], Ю.Ф. Кирюшина, Т.И. Нохриной, В.Т. Петрина [1993], А.П. Деревянко, C.B. Маркина, С.А. Васильева [1994]. В процессе исследования использованы методические принципы анализа каменного инвентаря, некоторые технико-типологические и метрические параметры, базовые термины и наименования орудий у названных выше авторов. Для орудийного набора автор диссертации разработал и предложил свою классификационную схему, о чём будет говориться ниже. Индустрия исследовалась в три этапа: первичное расщепление; вторичная обработка; создание орудийного набора.

Первичноерасщетепие. Его характеризуют изделия, отражающие процессы подготовки и расщепления нуклеусов, а также вторичные заготовки - пластины и отщепы. Этапы изготовления и использования нуклеусов представлены заготовками (пренуклеусы), различными типами нуклеусов, обломками нуклеусов, нуклевидными обломками (на поверхности сохраняется несколько негативов от сколов пластин) и продуктами «омоложения» нуклеусов (вертикальные, горизонтальные, краевые сколы, ребристые пластины).

Вторичная обработка. Рассматриваются орудия со следами ретуширования, оббивки, шлифования, подтёски и нанесения резцового скола.

Орудийный набор. В результате анализа каменного инвентаря исследуемых памятников с территории Тургайского прогиба для орудий мезолита и неолита были созданы открытые классификационные схемы (тип-листы). Ядро классификации орудийных наборов для мезолита и неолита - разделение на группы, категории, типы, варианты. Определённые формы заготовок устойчиво повторяются в коллекциях памятников мезолита и неолита Тургайского прогиба, поэтому разделение орудий на группы производилось по характеру заготовки, на которой выполнено изделие. В орудийном наборе

выделены группы изделий, выполненных из пластин, отщепов, пластинчатых отщепов, желваков, плиток, а также прочие орудия (изделия для обработки камня и шлифованные орудия). Группы орудий делятся на категории, а они на типы и варианты. Группы орудий обозначены римскими цифрами (I-V), категории, типы, варианты - арабскими. Например: группа - орудия из пластин (I), категориия - геометрические орудия (1), тип - трапеции (1), вариант — симметричные без выемки на верхнем основании (1), асимметричные (2), симметричные «рогатые» (3) и др.

3.2. Описание памятников. В научный оборот в полном объеме вводятся материалы археологических памятников Кустанайского Притоболья Карасор-5, Карасор-6, Бестамак-4, Узынагаш-1, Каражар-2, Урочище Ку-шек-4, которые изучались автором в 1998 - 2007 гг.

3.3. Технико-цитологический анализ каменного инвентаря. В основу исследования специфики каменного инвентаря Тургайского прогиба положены материалы 41 археологического объекта, изучавшиеся в 1970-2007 гг. Количественный состав коллекций каменных изделий этих объектов различен - от 85 экз. (Сор-1) до 12 034 экз. (Бестамак-1-1982 г.). Наименее представительные коллекции (несколько сотен единиц) были получены на объектах Карасор-5; Карасор-6; Туз-1; Светлый Джаркуль-3; Маханджар; Сор-2; Дузбай-3-1979 г., котловина А, сектор 3; Дузбай-4; Дузбай-7; Дуз-бай-10; Узынагаш-1; Каражар-2; Урочище Кушек-4. Наиболее многочисленны (4 000-12 000 экз.) комплексы с поселения Бестамак. Коллекции с большинства исследовавшихся памятников состоят из 500-3 000 экз. Различия в количественном составе коллекций каменных изделий объясняется характером изучения памятников. Такие объекты, как Маханджар [Логвин В.Н., Махмутова, 1979г]; Сор-1, Сор-2, Мазар [Логвин В.Н., 19796]; Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-10 [Логвин В.Н., Зайдулин, 1980г]; Туз-1 [Логвин В.Н., Гребегеоков, 1986]; Узынагаш-1; Каражар-2; Урочище Кушек-4, исследовались в ходе разведывательных работ. Памятники Екидин-24 [Логвин В.Н., 1990]; Дузбай-6 [Логвин В.Н., 19816]; Солёное Озеро-2 [Логвин В.Н., 1979в]; Амангельды [Логвин В.Н., 1973]; Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-2, Светлый Джаркуль-3 [ЛогвинВ.Н., 1979а]; Дузбай-1-1979 [ЛогвинВ.Н., 19806], Дузбай-1-1984 [ЛогвинВ.Н., Гребенюков, 1985]; Дузбай-2 [Логвин D.H.. Махмутова, 1980д]; Дузбай-3-1979 [Логвин В.Н., 1980в]; Дузбай-3-1980 [Логвин В.Н., Калиева, Зайдулин, 1981в]; Дузбай-9 [Калиева, Мазниченко, 1985]; Дачная [Логвин В.Н., 1980а]; Кара-Мурза-6 [Логвин В.Н., Колбин, 1992; Подзюбан, 2001]; Алкау-2 [Логвин В.Н., 1981а]; Надеждинка-2 [Калиева, ЛогвинВ.Н., 1991]; Буруктал-1 [Гребеню-

ков, Крец, 1984]; Бестамак-1 [Логвин В.Н, Зайдулин, Калиева, 1982; Лог-вин В.Н., Калиева, Гребенюков, 1983; Логвин В.Н., Гребенюков, 1984]; Бестамак-2 [Логвин В.Н., Зайдулин, Калиева, 1982]; Бестамак-3 [Логвин В.Н., Гребенюков, 1984]; Бестамак-4 [Подзюбан, Логвин A.B., 2002] изучались при проведении стационарных работ. На остальных объектах (Евгеньевка-1 [Логвин В.Н., 1977, с. 270-275]; Карасор-5; Карасор-6; Светлый Джаркуль [Логвин В.Н., 1979а]; Дузбай-3-1979 г., котловина А, В, Г [Логвин В.Н., 1980в] проводились сборы с поверхности без учета планиграфии залегания находок. На раскопанных археологических объектах выявлены преимущественно разновременные материалы - от раннего голоцена до эпохи бронзы. На памятниках Дузбай-6, Солёное Озеро-2 и Екидин-24 представлены «чистые» и эталонные комплексы [Логвин В.Н., 1991; Логвин A.B., 2002].

Технико-типологический анализ каменного инвентаря исследованных памятников проведён с учётом следующих показателей:

- продукты первичного расщепления;

- морфологические параметры пластин (типы площадок, типы дисталь-ных частей, формы медиальных частей);

- размеры пластин и орудий на пластинах (основное внимание уделяется ширине заготовки);

- процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов;

- следы приём вторичной обработки;

-типологический состав орудийного набора.

Как самостоятельный показатель учитывается характер используемого сырья. В результате минералогического, петрографического и, частично, литологического анализа, проведенного начальником Каратомарской партии Л.Н. Попковой и начальником минералогического отдела АООТ «КГЭЭ» О.В. Карзановой, установлено, что древнейшее население Тургай-ского прогиба в качестве сырья использовало силицитовые породы халце-доно-кварцевого состава, в т. ч. яшмы, фтаниты, кварцитопесчаники [письменное заключение Л.Н. Попковой, О.В. Казановой].

Сравнение каменного инвентаря по характеру использованного сырья и технико-типологическим параметрам, на взгляд автора, находки из памятников Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1, Дачная, Узына-гаш-1, Каражар-2 позволяет объединить в первую группу. Для этой группы характерно следующее:

- каменные изделия изготавливались преимущественно из халцедоно-лита, фтанита, яшмы, кремнистого алевролита;

- пластины снимались с конусовидных, призматических и карандаше-видных нуклеусов, при этом количественно преобладают конусо- и каран-дашевидные нуклеусы. Высота нуклеусов 25^19 мм, толщиной 8-12 мм. Судя по пропорциям пластин, применялась, вероятно, техника ручного отжима [Гиря, 1997];

- пластины с площадками точечного и линейного типов составляют 80-90 %. На памятниках Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1 пластины с площадками точечного типа достигают 89-96 %. На Евгеньевке-1 пластины с площадками точечного (47 %) и линейного (34 %) типов представлены в равной мере. На Евгеньевке-1 и Карасоре-5 преобладают пластины с дис-тальными частями петле- и перообразного типов: на первом объекте 71 %, на втором - 86 %. Среди медиальных частей пластин в качестве заготовки используются в основном прямоугольные (69-76 %) и трапециевидные (16-23 %) формы;

- доминируют пластины и орудия из пластин шириной до 6,9 и 7,0-10 мм и толщиной 1,0-1,9 мм, длиной (целые пластины) 14-51 мм. Размеры пластин соотносятся с высотой нуклеусов и толщиной негативов пластин;

- преобладают пластины над отщепами как среди заготовок, так и среди орудий;

- в качестве вторичной обработки использовались ретуширование, резцовый скол или их комбинация. Отсутствуют приёмы бифасиальной обработки и шлифования. Среди признаков ретуши преобладает регулярная, краевая с доминированием плоской, полукрутой (Дузбай-6 и Евгеньевка-1) или крутой и полукрутой (Карасор-5, Карасор-6 и Узынагаш-1);

- в набор орудий из пластин входят геометрические микролиты (асимметричные трапеции), пластины с притуплённым краем, пластины с ретушью на торце, пластины с ретушью по боковым краям, угловые и боковые резцы, скребки и острия на пластинах. Орудия из отщепов представлены единичными скребками и отщепами с ретушью.

Каменные индустрии памятников Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная можно предварительно объединить в группу мезолитических. В вопросе об определении хронологических границ раннего голоцена мы придерживаемся мнения М.И. Ней-штадта [1983]. В коллекции стоянки Дачная присутствует помимо мезолитического более поздний комплекс.

Материалы памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктал-1, Алкау-2, На-

деждинка-2, Амангельды, Дузбай-1, Дузбай-2, Дузбай-3, Дузбай-4, Дуз-бай-7, Дузбай-9, Дузбай-10, Урочище Кушек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Ма-ханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности), изучавшиеся по тем же показателям, что и первая группа, можно отнести ко второй группе. Каменные индустрии этих памятников отличаются следующими особенностями:

- изделия изготавливались преимущественно из кварцита и кварцито-песчаника;

- для снятия пластин использовались конусовидные, но чаще одногою-щадочные призматические нуклеусы. Высота нуклеусов 22-104 мм, толщина 11-57 мм. Возможно, для получения пластин применялась техника не только ручного отжима, но и усиленного [Гиря, 1997];

- пластины с площадками точечного и линейного типов составляют 62-89 %. Появляются пластины с фасетированными (9-25 %) и гладкими (5-10 %) площадками. Пластины с дистальными частями петле- и перо-образного типов доминируют на Урочище Кушек-4 (56 %), Екидине-24 и Солёном Озере-2 (76 %), но их доля несколько меньше, чем на памятниках мезолитической группы за счёт присутствия на последних ступенчатого дистального типа. Среди медиальных частей пластин существенно преобладают прямоугольные (47-62 %) и трапециевидные (34-37 %) формы;

- доминируют пластины и орудия из пластин шириной 7-10, 11-15 мм с тенденцией увеличения ширины орудий из пластин и толщиной 2,0-3,9 мм, длина целых пластин от 19 до 76 мм. Размеры пластин соответствуют высоте нуклеусов и толщине негативов пластин;

- отщепы без признаков вторичной обработки значительно превалируют над пластинами;

- орудия из пластин заметно преобладают над орудиями из отщепов;

- набор орудий из пластин представлен наконечниками стрел, резчиками, пилками, прямоугольниками, параллелограммами, треугольниками, симметричными трапециями, в т. ч. «рогатыми». В орудийном наборе присутствуют бифасиально обработанные и шлифованные изделия, рубящие орудия, «утюжки» и разнообразные орудия из отщепов (в основном ретушированные скребки и отщепы).

По ряду выше обозначенных технико-типологических параметров в каменных индустриях памятников второй группы предположительно присутствует неолитический материал в разных пропорциях.

Таким образом, результаты сравнительного анализа каменных индуст-рий по ряду технико-типологических признаков, позволяют выделить на территории Тургайского прогиба две группы памятников.

Глава 4. Периодизация и корреляция мезолитических и неолитических памятников Кустанайского Притоболья.

Для определения хронологической принадлежности каменных индуст-рий исследуемых памятников Кустанайского Притоболья изучаемый материал необходимо сопоставить с материалами стоянок сопредельных территорий, на которых имеются стратифицированные памятники и объекты с радиоуглеродными датами.

Материалы первой группы памятников Тургайского прогиба (Карасор-5, Карасор-6, Дузбай-6, Евгеньевка-1, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная) по основным технико-типологическим параметрам обнаруживают близкое сходство с материалами мезолитических памятников Южного и Среднего Зауралья (Андреевка III, Мариинская I, Сухрино I, Выйка II, Крутяки I) и лесостепной зоны Тоболо-Иртышского междуречья (Убаган III, Камышное I, Тельмана Villa) [Беспрозванный, Мосин, 1996; Стоянов, Крижевская, Старков, 1977; Сериков, 2000; Зайберт, Потёмкина, 1981]. Исключением является коллекция стоянки Дачная, в которой присутствует помимо мезолитической индустрии более поздний комплекс. Особенность первой группы памятников Тургайского прогиба - отсутствие торцовых и клиновидных нуклеусов, которые характерны для мезолитических индустрий Южного и Среднего Зауралья и лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья. Несомненно, мезолитические материалы Тургайского прогиба сопоставляются с зауральской мезолитической культурной общностью, которая, по мнению B.C. Мосина, могла сформироваться на местной позднепалеоли-тической основе (Игнатиевская пещера, Шикаевка II, Троицкая I, Черно-озерье II и др.) и в тесной взаимосвязи с культурами Восточного Прикас-пия [Мосин, 2005]. Гипотеза о проникновении населения эпохи мезолита в Среднюю Азию и Южный Урал со стороны Ближнего Востока актуальна и сегодня [Виноградов, 1979; Матюшин, 1976]. На территории Тургайского прогиба пока не выявлены палеолитические стоянки, поэтому проследить генезис местных раннеголоценовых индустрий не представляется возможным. Мезолитические памятники Тургая В.Н. Логвин, учитывая набор орудий, делит на две группы: первая - Евгеньевка-1 и Туз-1; вторая - Дузбай-6,

Убаган III, Дачная. Отличие от материалов стоянок первой группы в том, что в орудийном наборе памятников второй группы отсутствуют асимметричные трапеции и пластины с притуплённым краем. В коллекции орудий объектов первой группы таковые представленны только в орудийном наборе стоянки Евгеньевка-1. Орудийный набор стоянок Карасор-5 и Карасор-6 также не включает геометрические микролиты и пластины с притуплённым краем, поэтому коллекции этих памятников были сопоставлены с материалами второй группы мезолитических памятников Тургая (Дузбай-6, Дачная) [Подзюбан, 2002]. Культурная принадлежность первой группы мезолитических памятников Тургайского прогиба В.Н. Логвиным определяется наличием в этих материалах асимметричных трапеций и связывается с ареалом мезолитических индустрий, которые простираются от Среднего и Южного Зауралья до Прикаспия. Мезолитические материалы памятников второй группы, в орудийном наборе которых не имеется геометрических орудий и ярко выражен микролитизм пластинчатой индустрии, по мнению В.Н. Логвина, сходны с западно-сибирскими и среднезауральскими. По набору орудий и микролитизму пластинчатой индустрии исследователь также прослеживает близость между коллекциями второй группы памятников и материалами Черноозерья II [2002]. Как считает автор, предложенное В.Н. Логвиным разделение мезолитических памятников территории Тургайского прогиба на две группы нельзя считать правомерным, поскольку в материалах раннеголоценовых памятников Среднего Урала и Западной Сибири, например Кондинского бассейна, присутствуют геометрические микролиты, в т. ч. асимметричные трапеции [Сериков, 1988; Сериков, 1983; Сериков, 2000; Мосин, 2000; Беспрозванный, 1997]. Что касается микроли-тизма пластинчатой индустрии, характерной для второй группы мезолитических памятников Тургайского прогиба, то он, несомненно, более выражен на Дузбае-б, чем в таких памятниках первой группы, как Евгеньевка-1 и Туз-1, но по показателям микролитоидности существенно отличается от материалов мезолитических памятников таёжной зоны Западной Сибири. В индустриях Верхнекондинского района ширина пластин не превышает 0,6 см, а в индустриях Среднекондинского района до 80 % пластин имеют ширину 0,5-0,6 см. При этом автором исследований в этом регионе отмечается близость по ряду показателей каменных индустрий между мезолитическими поселениями Среднекондинского р-на и позднепалеолитической стоянкой Черноозерье II [Беспрозванный, 1997]. В 1960-1970-х гг. у специалистов не было единого мнения об особенностях зауральского мезолита. Некоторые исследователи придерживались гипотезы о макролитическом

характере зауральского мезолита [Бадер, 1966; Брюсов, 1962]. По мнению А.П. Окладникова, к востоку от Урала в мезолите продолжали сохраняться палеолитические традиции с преобладанием крупных орудий и отсутствием геометрических микролитов [1966]. Микролитизм пластинчатой индустрии, отсутствие в наборе орудий геометрических изделий и пластинок с притуплённым краем - таковы характеризующие признаки мезолитических памятников лесостепного и лесного Зауралья [Старков, 1980]. В выводы О.Н. Бадера, А.Я. Брюсова, А.П. Окладникова, В.Ф. Старкова относительно специфики зауральско-западносибирского мезолита внесены коррективы исследованиями в этом регионе 1990-х гг. и последних лет. Необходимо отметить, что в зауральских мезолитических материалах геометрические орудия представлены единичными образцами или отсутствуют вовсе. Например, они имеются в орудийном наборе южно-уральской стоянки Ан-дреевка III, но их нет в коллекции южно-уральской стоянки Мариинская I. Подобное прослеживается и по коллекциям раннеголоценовых памятников Тургайского прогиба. Кроме того, на территории Тургайского прогиба пока не известны однослойные мезолитические памятники как, впрочем, и многослойные стратифицированные. Большая часть мезолитических материалов Тургайского прогиба (шесть из восьми памятников), связываемых с зауральской мезолитической общностью, получена в результате сборов с поверхности. Естественно, остаётся открытым вопрос о стратиграфической позиции первой и второй групп мезолитических памятников Тургайского прогиба. В этой связи выделение в мезолитических комплексах исследуемого региона двух групп памятников, по мнению автора, не совсем оправданно. Хронологические рамки мезолитических памятников Тургайского прогиба на современном этапе исследований ввиду отсутствия радиоуглеродных дат можно определить в пределах относительных временных границ. Мезолитические памятники Южного Урала датируются IX—VII тыс. до н.э. [Мосин, 2006]. В лесостепной части Тоболо-Ир-тышского междуречья памятники (Убаган III, Убаган Villa, Камышное I) отнесены к позднему мезолиту [Зайберт, Потёмкина, 1981]. Начальный этап позднего мезолита в этом регионе отражает радиоуглеродная дата для стоянки Тельмана XlVa - 10 540+200 л.н., т.е. IX тыс. до н.э., а финал мезолита датируется VII тыс. до н.э. [Зайберт, 1992]. Следовательно, мезолитические памятники на территории Тургайского прогиба укладываются в пределы IX-VII тыс. до н.э., что не противоречит выводам В.Н. Логвина о хронологической принадлежности двух групп мезолитических памятников региона [2002].

Каменные индустрии второй группы памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Беста-мак-4, Буруктал-1, Алкау-2, Надеждинка-2, Амангельды, Дузбай-1, Дуз-бай-2, Дузбай-3, Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-9, Дузбай-10, Урочище Ку-шек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Маханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности) Тургайского прогиба, проявляют сходство с материалами неолитических памятников Южного Зауралья, Среднеазиатского междуречья и Петропавловского Приишимья. Вероятно, территории Южного Зауралья, Петропавловского Приишимья, Тургайского прогиба, Приаралья и Кызылкумов, по крайней мере, в эпоху неолита входили в единое культурное пространство. Каменные индустрии этих территорий, несмотря на определённые региональные особенности, начиная с раннего неолита, объединяет ряд характерных признаков: появление симметричных трапеций, в т. ч. «рогатых», доминирование пластинчатой индустрии и сохранение микролитоидности пластин. Региональные особенности, например, Южного Зауралья проявляются в том, что в неолитических комплексах отсутствуют «рогатые» трапеции, хотя на памятниках позднего неолита встречаются наконечники кельтеминарскош типа. Для ранненеолигического этапа атбасарской культуры (тельманская группа памятников) характерны «рогатые» трапеции, но наконечники кельтеминарского типа на памятниках неолита Петропавловского Приишимья не обнаружены. В орудийном наборе второй группы памятников Тургайского прогиба присутствуют как «рогатые» трапеции, так и наконечники кельтеминарского типа (Светлый Джаркуль-1, Амангельды). Материалы ранненеолитических памятников атбасарской культуры, Южного Зауралья и второй группы памятников Тургайского прогиба включают наконечники из медиальных частей пластин подтреугольной вытянутой формы, у которых перьевая часть оформлялась краевой ретушью с вентрала или с двух сторон. Подобные наконечники из пластин неизвестны в неолитических комплексах Кызылкумов. На эталонных памятниках маханджарской культуры (конец VII-IV тыс. до н.э.) [Логвин В.Н., 2002] такие наконечники из пластин отсутствуют, они встречаются только в смешанных комплексах второй группы памятников Тургайского прогиба (Кара-Мурза-6, Бестамак, Дузбай-3), но автор, сопоставляя эти материалы с ранненеолитическими комплексами атбасарской культуры и Южного Зауралья, находит возможным отнести названные наконечники к раннему неолиту этого региона. С данным периодом можно связать сосуществование асимметричных и симметричных трапеций в орудийном наборе памятников

раннего неолита Тургайского прогиба, но среди орудий эталонных памятников маханджарской культуры асимметричные трапеции отсутствуют. Возможность одновременного бытования асимметричных и симметричных трапеций не исключал и В.Н. Логвин [2002]. Действительно, если выводить маханджарскую культуру из мезолита Тургайского прогиба [Логвин В.Н., 2002], то следует признать неизбежным сосуществование этих трапеций на памятниках раннего этапа неолита региона; подтверждением этого служат находки из слоя Уа пещеры Джебел [Окладников, 1956], из памятников дарьясайского этапа Кызылкумов (Учагци-131) [Виноградов, 1981] и Южного Урала [Мосин, 2000]. Возможно также, что асимметричные трапеции являются показателем присутствия мезолитического материала на памятниках Тургайского прогиба со смешанным комплексом. Решение вопроса о генетической связи мезолитических памятников Тургайского прогиба с махавджарской культурой затруднено, поскольку в Кустанайском Прито-болье раннеголоценовые комплексы слабо изучены, пока не обнаружены многослойные памятники каменного века, нет радиоуглеродных дат для маханджарской культуры, на рубеже мезолита и неолита произошла смена сырьевой базы, единичными образцами представлены геометрические изделия (симметричные трапеции, параллелограммы) в орудийном наборе эталонных памятников маханджарской культуры, отсутствуют асимметричные трапеции и наконечники на пластинах со следами краевой обработки перьевой части, к тому же маханджарская керамика качественная во всех отношениях, по мнению автора, не отвечает самому раннему этапу неолита Тургайского прогиба. В ранненеолитических комплексах Петропавловского Приишимья, Южного Зауралья и Кызылкумов керамика малочисленна, фрагментарна и не всегда хорошего качества [Мосин, 2000; Зайберт, 1992; Виноградов, 1981]. Не вызывает сомнения преемственность между мезолитическими и неолитическими памятниками в Южном Зауралье. Здесь стабильно использовалась одна сырьевая база, в неолитических коллекциях продолжали преобладать асимметричные трапеции, несмотря на появление других геометрических орудий. При отсутствии радиоуглеродных дат для маханджарской культуры невозможно однозначно определить временной диапазон её существования, поэтому вопрос о переходном этапе от мезолита к неолиту пока остаётся открытым. На эталонных памятниках маханджарской культуры в орудийном наборе отсутствуют асимметричные трапеции и наконечники на пластинах с признаками краевой обработки перьевой части; эти типы орудий мы связываем, опираясь на сопоставление с материалом сопредельных территорий, с ранненеолитическим комплексом ка-

менной индустрии Тургайского прогиба. Можно сделать вывод, что ма-ханджарская культура не отражает ранний этап неолита на территории Тургайского прогиба. Нам представляется, что время существования ма-ханджарской культуры (VII—IV тыс. до н.э.), охватывающее весь период неолита [Логвин В.Н., 2002], может быть скорректировано в результате сравнения каменных индустрий Тургайского прогиба с материалами сопредельных территорий и привлечения радиоуглеродных дат для объектов Южного Зауралья, Среднего Зауралья, лесного Тоболо-Ишимья и Среднеазиатского междуречья. Для Южного Зауралья пока есть только одна радиоуглеродная дата для неолитического слоя стоянки Березки -7 600 ± 200 л.н., т. е. VI тыс. до н.э. [Мосин, 2005]. B.C. Мосин, рассмотрев неолит Южного Зауралья (чебаркульская культура) в системе культур сопредельных территорий, датирует его VI - первой половиной IV тыс. до н.э. [2006]. В.А. Зах относит ранние неолитические комплесы бобо-рыкинской культуры в Тоболо-Ишимье к началу атлантического периода голоцена. Радиоуглеродные даты для жилищ 1 и 2 поселения Юртобор-3 (7 701 ± 120 л.н. (УПИ-559) и 9 025 ± 70 л.н. (СОАН- 5311)), ЮАО-18 (9 140 ± 60 л.н. (ЛЕ-2296)), Ташково-1 (7 440 ± 60 л.н. (ЛЕ- 1534)), а также спорово-пыльцевые спектры из культурного слоя поселения Мергень-3 (8 310-6 650 л.н., 8 000-5 000 л.н. по европейской хронологической шкале) определяют положение боборыкинских комплексов концом бореального -началом атлантического периода, т. е. VI тыс. до н.э. [Зах, 1995,2001,2006; Усачёва, 2001; Тимофеев, Зайцева, 1996]. Если отталкиваться от радиоуглеродных дат для жилища 1 поселения Исетское Правобережное (7 950 ± ± 1 290 л.н. (ЛЕ-3064) и 8 400 ± 400 л.н. (ЛЕ-3068)) [Ковалёва, Зырянова, 2001], то возраст неолита Среднего Зауралья не выходит за рамки VI-IV тыс. до н.э. Об этом же свидетельствуют материалы торфяниковых памятников Зауралья (Кокшарово I; Шигирский Исток I, II; стоянка Стрелка и др.) [Мосин, 2006]. Для раннего неолита кельтеминарской культуры (дарьясайский этап) имеются две радиоуглеродные даты, полученные для стоянки Учащи-131 (6 630 ± 100 л.н. (ГИН-915) и 6 590 ± 130 л.н. (ГИН-916)), что соответствует второй четверти V тыс. до н.э. Поскольку для датирования были взяты образцы погребённой почвы, отделённой от культурного слоя аллювием, А.В. Виноградов определяет время стоянки Учащи-131 второй половиной - концом VI тыс. до н.э., а весь дарьясайский этап предположительно - от конца VII до середины V тыс. до н.э. [1981]. По приведённым данным, начальный этап неолита на соседних с Тургайским прогибом территориях относится к началу атлантического периода голоцена,

т.е. к VI тыс. до н.э. С этим лее временем, на взгляд автора, вполне допустимо связывать начало неолита на территории Тургайского прогиба. Согласно материалам комплексов Среднеазиатского междуречья (Джанбас-4, стоянка Толстова, Кават-7, Джингельды-11), двусторонне обработанные орудия и шлифованные изделия, в т.ч. «утюжки», появились в период развитого неолита кельтеминарской культуры (джанбасский этап), который датируется концом V-IVtbic. до н.э. [Виноградов, 1981]. В коллекциях эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба (Солёное Озеро-2, Еки-дин-24) присутствуют двусторонне обработанные орудия и шлифованные изделия, что позволяет предположить, что нижняя граница маханджарской культуры может быть моложе. Решить этот вопрос затрудняет отсутствие среди орудий эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба наконечников кельтеминарского типа, которые получили распространение на джанбасском этапе кельтеминарской культуры. На стоянке Светлый Джаркуль зафиксирована серия таких наконечников, но маханджарская керамика не обнаружена. Среди керамики, найденной на стоянке Амангель-ды, отмечен один обломок наконечника кельтеминарского типа, он залегал вместе с наконечниками из пластин, у которых пильчатой ретушью с вентрала оформлено перо. Подобные наконечники из пластин связываются с материалами позднего неолита лесостепного и лесного Южного Зауралья [Мосин, 2000]. Сопоставляя косвенные данные, можно предположить, что наконечники кельтеминарского типа не характерны для маханджарской культуры, возможно, они появились позже неё. Следовательно, в рамках относительной хронологии верхняя граница маханджарской культуры определяется концом V—IV тыс. до н.э., что не противоречит выводам В.Н. Логвина [2002]. С этим же периодом связывает появление наконечников кельтеминарского типа в Южном Зауралье B.C. Мосин, открывший че-баркульскую культуру [2006]. Нижнюю границу маханджарской культуры с учётом вышеприведенных доводов, на взгляд автора, не следует относить к самому началу неолита (VI тыс. до н.э.). Видимо, материалам маханджарской культуры предшествовали более ранние неолитические комплексы, выводы о существовании которых можно сделать, опираясь на сопоставление смешанного материала второй группы памятников Тургайского прогиба с коллекциями сопредельных территорий. Ареал наконечников кельтеминарского типа, судя по современным археологическим данным, очень обширен. Прослеживается два направления распространения этих орудий: северное - от Восточного Прикаспия [Окладников, 1956] и Среднеазиатского междуречья [Виноградов, 1981] через Тургайский прогиб (Светлый Джар-

куль, Амангельды) до Южного и Среднего Зауралья [Мосин, 2006; Косарев, 1996]; восточное - от Южного и Восточного Казахстана [Таймагам-бетов, Нохрина, 1998; Виноградов, 1979; Коробкова, 1969] до Горного Алтая (комплекс 5А поселения Тыткескень-2) [Кирюшин, Кирюшин, 2008]. В Петропавловском Приишимье (атбасарская неолитическая культура) наконечники кельтеминарского типа отсутствуют. Поскольку на памятниках Тургайского прогиба, Южного и Среднего Зауралья кельтеминарские наконечники представлены едиными образцами, то говорить о миграции населения на эти пространства из Средней Азии в позднем неолите не приходится. Хотя наличие указанных наконечников на неолитических стоянках Тургайского прогиба позволяет сделать вывод о контактах населения этой территории с жителями Средней Азии, но определить характер этих контактов пока не представляется возможным. Возвращаясь к вопросу о неолитическом культурном ареале, который протянулся от Южного Зауралья до Ишима на востоке и Кызылкумов на юге, автор поддерживает предположения A.B. Виноградова о среднеазиатско-североказахстанских (Тоболо-Ишимское междуречье) культурных взаимодействиях [1981]. Надо полагать, что в VII-VI тыс. до н.э. имели место контакты между соседствующими племенами или инфильтрация населения из Среднеазиатского междуречья на территорию Тургайского прогиба и на сопредельные пространства - на востоке до Ишима, на западе до Южного Зауралья. Вероятно, население, проникшее в Казахстанское Притоболье с юга Тургайского прогиба, начало осваивать новые источники сырья (кварцит и кварцито-песчаник), характерные для этого региона, что позволяет объяснить смену сырьевой базы на рубеже мезолита и неолита. С пришлым населением связано и распространение симметричных трапеций прежде всего в Тобо-ло-Ишимском междуречье. Предположение о проникновении населения с территории Среднеазиатского междуречья на юг Тургайского прогиба подтверждается материалами стоянки Еквдин-24, являющейся, по определению A.B. Логвина, эталонным памятником маханджарской культуры [2002]. В. А. Зах пришел к выводу, что в начале атлантического периода носители отступающе-прочерченной орнаментальной традиции из Северного Прикаспия и Средней Азии направились в лесостепные районы по Тоболу и Ишиму, а в таёжные - по восточным склонам Урала [2006]. B.C. Мосин нашел целый ряд сходных признаков между неолитическими стоянками Южного Зауралья и кельтеминарскими памятниками Среднеазиатского междуречья [2006]. Восточную границу зоны распространения неолитических симметричных трапеций, в т.ч. «рогатых», с точки зрения автора,

маркируют памятники тельманской группы атбасарской культуры. Именно её материалы наиболее близки каменным индустриям неолитических памятников Тургайского прогиба и аналогичны маханджарской керамике стоянки Жабай-Покровка-1 [Зайберт, 1992]. Неолитические памятники, расположенные восточнее Петропавловского Приишимья, например в Павлодарском Прииртышье (Шидерты III), имеют мало сходного с неолитическими стоянками Тургайского прогиба. Комплексы раннего - позднего неолита представлены в слоях 3, 26, 2а, 2 стоянки Шидерты III. На этой многослойной стоянке на всех этапах неолита в качестве сырья использовались микрокварциты и кремнисто-глинистые породы, помимо конусовидных и призматических обнаружены клиновидные нуклеусы, в орудийном наборе устойчиво присутствуют асимметричные трапеции и единичные сегменты [Мерц, 2008]. Учитывая эти особенности, можно утверждать, что неолитические шидертинские комплексы имеют мало общего с неолитическими комплексами Тургайского прогиба и только в отдельных деталях сходны с каменной индустрией атбасарской культуры (единичные сегменты обнаружены на стоянке Тельмана X и в слое 26 памятника Шидерты III) [Зайберт, 1992; Мерц, 2008]. При существенных различиях неолитические индустрии Тургайского региона, Петропавловского Приишимья и Павлодарского Прииртышья объединяет такой признак, как доминирование пластинчатой индустрии. Обнаруживаются значительные различия между мезолитическими материалами Тургайского прогиба и стоянки Шидерты III (слои 6—4). На всех этапах существования раннеголоценового комплекса Павлодарского Прииртышья для получения микропластин использовались конусовидные и призматческие, а также торцовые и клиновидные нуклеусы. Орудия изготавливались не только на пластинах, но и отщепах; в орудийном наборе геометрические микролиты представлены мелкими симметричными трапециями [Мерц, 2008]. Необходимо подчеркнуть, что между мезолитическими и неолитическими комплексами Тургайского прогиба и аналогичными комплексами стоянки Шидерты III имеется больше различий, чем сходства. Можно предположить, что Петропавловское При-ишимье явилось зоной контактов двух неолитических культурных ареалов. Мезолитические и неолитические комплексы, расположенные западнее Южного Зауралья, в Северном Прикаспии, только по нескольким показателям близки к комплексам Тургайского прогиба: среди орудий преобладают изделия из пластин, ширина пластин-заготовок и орудий из них не превышает 1 см. Для орудийного набора и мезолитических (стоянки жекалганско-го и истайского типов), и неолитических (Каиршак I, Джангар) памятников

Северного Прикаепия характерны устойчивые сочетания таких геометрических изделий, как сегменты и параллелограммы [Васильев, Выборное, Комаров, 1991; Кольцов, 1988; Выборное, Козин, 1988]. В аналогичных мезолитических материалах стоянок Тургайского прогиба и Южного Зауралья подобные геометрические орудия не встречаются. Неолитические комплексы этих регионов содержат единичные параллелограммы. Мезолитические и неолитические индустрии Северного Прикаепия отражают влияние в основном материалов Кавказа и Северного Причерноморья, а мезолитические комплексы Северного Казахстана - Зауралья [Васильев, Выбор-нов, Комаров, 1991]. Отдалённые аналогии прослеживаются между неолитическими материалами Тургайского прогиба и каменным инвентарём из неолитического слоя Ивановской стоянки в Оренбургской обл. Они близки по следующим показателям: нуклеусы представлены конусовидными, призматическими и карандашевидными формами; основными заготовками орудий служат пластины и отщепы; орудия из пластин преобладают над орудиями из отщепов; ширина пластин-заготовок и орудий из пластин более 1 см с тенденцией к увеличению ширины у орудий на пластинах. На Ивановской стоянке в отличие от стоянок Кустанайского Притоболья каменные изделия изготавливались из кремня и яшмы, а в орудийном наборе отсутствуют геометрические микролиты и наконечники на пластинах [Моргунова, 1988]. Основываясь на проведённых сравнениях, можно утверждать, что в Южном Зауралье проходила западная граница ареала неолитической культуры с симметричными трапециями.

происхождение этой культуры, которая, не может связываться с ранним этапом неолита Тургайского прогиба. Автор предполагает, что на формирование маханджарской культуры оказало влияние население, представлявшее дарьясайский этап кельтеминарской культуры, которое продвигалось в Северный Казахстан в УП-У1 тыс. до н.э. с территории Средней Азии [Виноградов, 1981]. Заметное влияние культур Среднеазиатского междуречья, получившее выражение, например, в распространении на неолитическом этапе симметричных трапеций, в т. ч. «рогатых», прослеживается на территории от Южного Зауралья до Приишимья.

В Заключении подводятся итоги исследования, даются основные выводы.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях

(авторский вклад - 3,9 п.л.)

Ведущие рецензируемые научные журналы и издания:

1. Подзюбан Е.В. Раннеголоценовые памятники на территории Тургайского прогиба // Вестник НГУ. - Серия: История, филология. - 2009. - Т. 9, вып. 3: Археология и этнография.-С. 98-109 (авторский вклад - 1 п.л.).

Статьи в сборниках научных трудов:

2. Подзюбан Е.В. Памятник Кара-Мурза-б в Костанайской области // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. - Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. -С. 101-111 (авторский вклад - 0,4 п.л).

3. Подзюбан Е.В. Новые археологические памятники в Мендыкаринском районе // Топорковские чтения / Мин-во обр. и науки Р1С; Руднен. индустр. ин-т; Академия минерал, ресурсов РК; Мин-во энергетики и минерал, ресурсов РК; территориальное управление «Севказнедра». - Рудный, 2001. - Вып. V. - С. 315-321 (авторский вклад - 0,2 п.л).

4. Подзюбан Е.В. Новые мезолитические памятники на территории Костанайс-кого Притоболья // Проблемы каменного века Средней и Центральной Азии. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002. - С. 173-177 (авторский вклад - 0,2 п.л.).

5. Подзюбан Е.В. К вопросу об истории изучения мезолита в Северном Казахстане // Изучение памятников археологии Павлодарского Прииртышья: Сборник научных статей. - Павлодар: НПФ «ЭКО», 2006. - С. 4-10 (авторский вклад - 0,4 п л.).

6. Подзюбан Е.В. Реконструкция климата первой половины голоцена на территории Торгайского прогиба по данным торфяных месторождений // Экология древних и современных обществ. - Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2003. - Вып. 2. -С. 79-83 (авторский вклад - 0,3 п л.).

7. Подзюбан Е.В. К вопросу о терминах «мезолит» и «неолит»: проблема дефиниций//В естн. Костанай. гос. пед. ин-та. -Костанай: Изд-во Костанай. гос. пед. ин-та, 2005. -Вып. 2. - С. 117-123 (авторский вклад-0,4 п.л.).

8. Подзюбан Е.В. О состоянии изученности мезолита в Северном Казахстане за последние 30-40 лет // Восточная Евразия: проблемы культурного наследия: мат-лы Ш Казахстан, археол.-этногр. конф. студентов и молодых учёных, посвящ, 10-летию ЕНУ им. Л.Н. Гумилёва. - Астана, 2006. - С. 72-74 (авторский вклад - 0,2 п.л.).

9. Подзюбан Е.В. Особенности стратиграфии памятников Костанайской области // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. - Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2002. -С. 29-32 (авторский вклад - 0,2 п.л.).

10. Подзюбан Е.В. История исследования мезолита в Северном Казахстане // Вузовская научная археология и этнология Северной Азии. Иркутская школа 1918 -1937 гг.: мат-лы Всерос. семинара, посвящ. 125-летию Бернгарда Эдуардовича Петри. -Иркутск: Амтера, 2009. - С. 159-165 (авторский вклад - 0,6 п.л.).

Подписано в печать 01.11.10. Бумага офсетная Формат 60 х 84 / 16. Гарнитура Times New Roman. Усл. печ. л. 1,75. Уч.-изд. л. 1,8. Тираж 100. Заказ №258.

Издательство ИАЭТ СО РАН 630090, Новосибирск, пр-т Академика Лаврентьева, 17.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Подзюбан, Елена Викторовна

Введение.

Глава 1. История изучения мезолита и неолита на территории Северного Казахстана.

1.1. К вопросу о терминах «мезолит» и «неолит».

1.2. История исследования памятников мезолита и неолита

Северного Казахстана с 1960-1970-х гг. до наших дней.

Глава 2. Физико-географическая характеристика

Кустанайского Притоболья.

2.1. Современные физико-географические условия.

2.2. Палеоклиматические условия в первой половине голоцена.

Глава 3. Общая характеристика каменных индустрий памятников Кустанайского Притоболья.

3.1. Основные принципы обработки каменной индустрии.

3.2. Описание памятников.

3.3. Технико-типологический анализ каменного инвентаря.

Глава 4. Периодизация и корреляция мезолитических и неолитических памятников Кустанайского Притоболья.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Подзюбан, Елена Викторовна

В диссертации представлена характеристика мезолитических и неолитических индустрий, выделенных в смешанных комплексах каменного века на территории Кустанайского Притоболья (Тургайского прогиба), и определено их место среди синхронных памятников сопредельных территорий.

Природно-климатическая особенность Кустанайского Притоболья такова, что накопление почвенного слоя в регионе проходит медленно. В свою очередь, медленное накопление почвенного слоя обусловило плохую сохранность культурного слоя на большинстве памятников. Кроме того, в регионе следует отметить:

- отсутствие многослойных стратифицированных памятников каменного века, на которых культурные слои разделены стерильными прослойками; культурный слой большинства стоянок полностью или частично разрушен; отсутствие радиоуглеродных дат для исследованных археологических объектов (таковые имеются только для терсекских памятников);

На палеолитических памятниках с поверхностным залеганием артефактов в аридной зоне Центральной Азии наблюдается аналогичная с территорией Тургайского прогиба ситуация, где поверхностный горизонт включает в себя разновременные накопления, разделённые во времени десятками тысячелетий. Для разделения коллекций, собранных с поверхности и давших смешанный комплекс применялись действенные приёмы корреляции: 1. коллекции распределялись по исходному сырью; 2. проводился учёт сохранности поверхности артефактов [Деревянко, Петрин, Таймагамбетов, 1998, с. 165-166]. Первый приём работы с палеолитическими коллекциями из аридной зоны Центральной Азии, давшими смешанный материал, применялся и в отношении смешанных комплексов, полученных с территории Тургайского прогиба, когда учитывался характер используемого сырья как самостоятельный показатель. Учёт сохранности поверхности артефактов, являющийся рабочим приёмом при анализе комплексов с палеолитических памятников открытого залегания из аридной зоны, не явился действенным при обработке коллекций мезолита и неолита с памятников Тургайского прогиба, поскольку здесь каменный инвентарь со следами дефляции встречается крайне редко. Только на поселении Бестамак в коллекции содержатся латинизированные каменные изделия, составляющие всего 0,2 %.

Ввиду этих особенностей изучение памятников Тургайского прогиба возможно только на основе поэтапного технико-типологического анализа каменной индустрии. Такие исследователи, как B.C. Мосин [2006], Ю.Б. Сериков [2000], Ж.К. Таймагамбетов и Т.И. Нохрина [1998], Ю.Ф. Кирюшин и К.Ю. Кирюшин [2008] придерживаются методики технико-типологического анализа, предложенной Г.Ф. Коробковой [1975]. Каменную индустрию, по мнению Г.Ф. Коробковой, следует рассматривать в трёх аспектах: техника расщепления, техника ретуширования, набор типов орудий. Поскольку у Г.Ф. Коробковой позиции, по которым должен проводиться технико-типологический анализ, были немногочисленными и соответствовали инду-стриям с территории Средней Азии, в дальнейшем, по мере накопления материалов, возникла необходимость дополнения их новыми параметрами. Автор диссертации при проведении технико-типологического анализа учитывал параметры, которые указывались в работах В.Н. Логвина [1991], B.C. Мосина [2006], Ю.Б. Серикова [2000], Ж.К. Таймагамбетова и Т.И. Нохриной [1998], Ю.Ф. Кирюшина и К.Ю. Кирюшина [2008]. За пределами их исследований остались морфологические признаки пластин и процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов.

- продукты первичного расщепления;

- морфологические характеристики пластин (типы площадок, типы дистальных частей, формы медиальных частей);

- размеры пластин и орудий на пластинах (основное внимание уделяется ширине заготовки);

- процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов;

- признаки, отражающие приёмы вторичной обработки;

- типологический состав орудийного набора.

Как самостоятельный показатель учитывается характер используемого сырья.

Актуальность темы. Представление о каменном веке эпохи голоцена на территории Кустанайского Притоболья к настоящему времени в целом сформировалось. Однако некоторые вопросы культурно-исторического характера требуют более детального рассмотрения, в частности, о взаимосвязи и преемственности между представителями эпох мезолита и неолита, населявшими Тургайский прогиб, а также взаимоотношения между ними и обитателями сопредельных территорий, прежде всего Зауралья и Средней Азии. По сути неразработана периодизация неолита Тургайского прогиба. Изыскания в этом направлении предполагают проведение технико-типологического анализа и пересмотр некоторых положений (истоки неолита и хронологические рамки маханджарской культуры).

Цель и задачи исследования. На основе анализа археологических материалов смешанных комплексов каменного века предполагается определить специфику мезолитических и неолитических индустрий на территории Тургайского прогиба.

Ставятся задачи:

- рассмотреть историю исследования раннеголоценовых комплексов Северного Казахстана;

- дать характеристику физико-географическим особенностям территории Тургайского прогиба в настоящее время и раннем голоцене; провести технико-типологический анализ и составить представление о каменной индустрии памятников Тургайского прогиба; выделить по технико-типологическим показателям специфические особенности каменных индустрий мезолита и неолита и сопоставить их между собой; провести корреляцию мезолитических и неолитических комплексов с энеолитическими комплексами исследуемого региона и материалами сопредельных территорий; уточнить хронологические рамки комплексов Тургайского прогиба, сопоставив их с материалами сопредельных территорий.

Территориальные рамки исследования. Район исследования определяется границами Кустанайского Притоболья. В административно-территориальном отношении Кустанайское Притоболье — это территория Костанайской обл. Республики Казахстан. В геоморфологическом отношении Кустанайское Притоболье связано с территорией Тургайского прогиба. Географически северная часть Тургайского прогиба (Северо-Тургайская равнина) по существу является южной окраиной Западно-Сибирской низменности. На юге прогиб плавно переходит в Туранскую равнину. С запада прогиб ограничен Зауральским плато, а с востока - Казахским мелкосопочником и отрогами гор Улутау. В центральной части прогиба (Тургайское плато) проходит Арало-Иртышский водораздел. Территорию прогиба с севера на юг прорезает Тургайская ложбина, являющаяся его яркой достопримечательностью. Она имеет плоское дно шириной от 15 до 50 км и находится на высоте 200 м от уровня моря [Бобоедова, 1971, с. 22-23]. В Тургайской ложбине обнаружено и изучено большинство археологических объектов, известных на территории Тургайского прогиба.

Хронологические рамки исследования. Рассматриваются материалы эпохи мезолита и неолита. В отдельных случаях — комплексы, выходящие за эти временные рамки.

Методика исследования. Основным методом исследования является сравнительный анализ. Изучение индустрий проводилось на базе технико-типологического, морфологического и статистического анализа. Привлекались стратиграфический метод и данные относительной хронологии. Использовались результаты естественнонаучных методов - петрографического, минералогического, спорово-пыльцевого, почвоведческого, радиоуглеродного.

Научная новизна работы. Расширена источниковая база для исследуемого региона, так как в научный оборот в полном объеме вводятся материалы памятников Узынагаш-1, Каражар-2, Карасор-5, Карасор-6, Урочище Ку-шек-4, Бестамак-4. Разработаны тип-листы орудийных наборов мезолитических и неолитических индустрий. Рассмотрена история исследования мезолита и неолита Северного Казахстана за последние 50 лет. Обоснован вывод о единой мезолитической индустрии в исследуемом регионе. Уточнены хронологические границы мезолита и неолита на территории Тургайского прогиба.

Практическая ценность работы. Результаты исследования могут найти применение при создании обобщающих научных трудов по древней истории Казахстана, Западной Сибири и сопредельных регионов, а также при разработке лекционных курсов или спецкурсов для студентов исторических факультетов в вузах. Материалы и основные положения диссертации использованы в археологической экспозиции областного историко-краеведческого музея г. Костаная, Казахстан. На основе выводов могут быть разработаны мероприятия по сохранению историко-культурного наследия Северного Казахстана.

Источниковая база. В основу диссертационной работы положены археологические материалы 41 памятника, полученные за последние 35 лет в ходе изысканий коллективом Костанайской археологической лаборатории при Костанайском государственном университете им. А. Байтурсынова (В.Н. Логвин, В.И. Гребенюков, А.П. Мазниченко, Г.В. Колбин, A.C. Суслов, C.B. Сергеенко, A.B. Логвин, С.С. Калиева, Г.А. Базарбаева, Е.В. Подзюбан). Автор диссертации являлся сотрудником Костанайской археологической лаборатории с 1991 по 2004 г. В диссертацию вошли материалы, исследованные автором при раскопках памятников Кара-Мурза-6, Карасор-5, Карасор-6, Бестамак-4. Проанализированы коллекции, включающие более 35 тыс. каменных артефактов. Рассмотрены также опубликованные материалы и полевые отчеты о раскопках археологических объектов каменного века эпохи голоцена за 1970-1980-х гг. Изучены также коллекции артефактов и отчеты по исследованию памятников раннего голоцена, хранящиеся в фондах Коста-найского областного историко-краеведческого музея и его филиалов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья"

Выводы об использовании сырья на исследуемых памятниках строились по данным, полученных на 29 объектах. Несмотря на неполноту этих данных, можно говорить о доминировании кварцита и кварцитопесчаника, изделия из которых в каменных индустриях Тургайского прогиба составляют 71,5 %. На халцедонолит приходится 12 %, па кремнистый алевролит - 9,5 % и на фтанит — 7,9 %. Показатели других пород в коллекциях каменных изделий менее 1 %.

Доля кварцита и кварцитопесчаника на памятниках Евгеньевка-1, Дуз-бай-6, Дачная, Карасор-5, Туз-1, Узынагаш-1, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-3 составляет от 2,2 % (Туз-1) до 38,4 % (Светлый Джаркуль-3). Основным сырьём для изготовления каменных изделий на этих памятниках служили халцедонолит, фтанит, кремнистый алевролит. Показатели между этими видами сырья распределяются в разных пропорциях. Халцедонолит насчитывает от 2 % (Узынагаш-1) до 83,3 % (Карасор-6), на фтанит приходится от 0,7 % (Карасор-5) до 88 % (Каражар-2), на кремнистый алевролит от 9,4 % (Дачная) до 36 % (Евгеньевка-1).

Кроме того, в коллекциях каменного инвентаря Евгеньевка-1, Дузбай-6, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль- 3 присутствуют изделия из микрокварцита, кремнистого сланца, кремнистого туфа, опала. Процентный показатель изделий из этих пород составляет от 1 до 9 %. Он позволяет судить о сырьевом спектре не характерном для других памятников, где подавляющее большинство каменных предметов изготовлено из кварцита и кварцитопесчаника (табл. 1).

В индустриях рассматриваемых археологических объектов основной заготовкой служила пластина. Для снятия пластин преимущественно использовали призматические, конусовидные и карандашевидные нуклеусы. Конусовидные нуклеусы количественно преобладают (табл. 2). Среди призматических доминируют одноплощадочные нуклеусы. По наличию технических сколов и заготовок нуклеусов, а так же нуклеусов представленных различной степенью истощения можно утверждать, что процедура первичного расщепления в коллекциях памятников Тургайского прогиба отражена на всех стадиях, начиная с первой. Пластиной-заготовкой служили в основном медиальные и проксимальные части пластин, составляя на всех исследуемых памятниках более 50 %.

Ширину пластин без вторичной обработки удалось проследить в коллекциях 25 исследуемых объектов, а ширину орудий из пластин — в материалах 23 объектов. Пластины без вторичной обработки шириной до 6,9 мм и 7,0-10 мм преобладают в разных пропорциях на памятниках Евгеньевка-1, Дузбай-6, Дачная, Карасор-5, Карасор-6, Узынагаш-1. Необходимо отметить, что показатели пластин без вторичной обработки шириной 7,0-10 мм на этих памятниках выше на 5-35 % и составляют от 45,6 % (Дачная) до 63,6 % (Ев-геньевка-1). Пластины шириной до 6,9 мм распределяются от 26,4 % (Ев-геньевка-1) до 47,7 % (Карасор-6). Из этого ряда выделяются показатели по ширине пластин без вторичной обработки на стоянке Дузбай-6, где представлена диаметрально противоположная ситуация. Пластины шириной до 6,9 мм составляют 59 %, а шириной 7-10 мм - 31,7 %. Преобладающая толщина пластин на этих памятниках 1,0-1,9 мм. Длина целых пластин от 14 до 51 мм.

Практически равные показатели с разницей 5-15 % имеют пластины без вторичной обработки шириной 7,0-10 мм и 11—15 мм в коллекциях: Солёное Озеро-2, Екидин-24, Туз-1, Надеждинка-2, Светлый Джаркуль-2, Светлый Джаркуль-3, Кара-Мурза-6, Маханджар, Сор-1, Сор-2, Мазар, Амангель-ды, Дузбай-9, Бестамак-4-2001 г. Показатели пластин шириной 7-10 мм на этих памятниках составляют от 31 % (Сор-1) до 49 % (Надеждинка-2), пластины шириной 11-15 мм от 25,6 % (Светлый Джаркуль-3) до 48 %(Сор-2) соответственно. Преобладающая толщина пластин па этих памятниках 2,03,9 мм. Длина целых пластин от 19 до 76 мм.

Из общей картины выбиваются данные по ширине пластин без вторичной обработки, полученные в коллекциях Светлый Джаркуль (сборы с поверхности) и Светлый Джаркуль-1. В этих коллекциях доминируют пластины без вторичной обработки шириной 7,0-10 мм - 62,3 % и 53,6 % соответственно. Значения пластин без вторичной обработки шириной до 6,9 мм и 11— 15 мм распределяются равнозначно (табл. 3; рис. 63).

В коллекциях памятников Тургайского прогиба орудия из пластин распределяются по показателю ширины так же, как и пластины без вторичной обработки, но с тенденцией к увеличению ширины у орудий. Орудия из пластин шириной до 6,9 мм и 7,0-10 мм так же доминируют на памятниках Ев-геньевка-1, Дузбай-6, Дачная, Карасор-5,Карасор- 6. На памятниках Дузбай-6; Карасор-5, Карасор-6 преобладают орудия из пластин шириной до 6,9 мм, составляя от 60 % (Карасор-6) до 69 % (Карасор-5). На Евгеньевке-1 орудия из пластин шириной до 6,9 мм и 7-10 мм распределились в равных пропорциях. Орудия из пластинах шириной до 6,9 мм на Евгеньевке-1 составляют 38 %, а шириной 7,0-10 мм - 43 %. На стоянке Дачная схожие показатели отмечены у орудий на пластинах шириной до 6,9 мм (31 %); шириной 7,0-10 мм (34 %) и шириной 11-15 мм (31 %).

На объектах Солёное Озеро-2, Екидин-24, Надеждинка-2, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-2, Светлый Джаркуль-3; Кара-Мурза-6, Ма-ханджар, Сор-1, Сор-2, Мазар, Дузбай-9, Бестамак-4-2001 г. превалируют орудия из пластин шириной 7,0-10 мм и 11-15 мм. Причём преобладают орудия из пластин шириной 11-15 мм, составляя от 27,8 % (Светлый Джар-куль, сборы с поверхности) до 71 % (Светлый Джаркуль-3).

На памятниках Екидин-24, Маханджар, Сор-1, Бестамак-4-2001 г. значителен процент орудий из пластин шириной 16-25 мм. Они составляют от 26,9 % (Екидин-24) до 42 % (Сор-1) (табл. 4; рис. 64).

При соотношении отщепов и пластин в коллекциях рассматриваемых памятников прослеживается определённая закономерность (табл. 6). Сравнивая показатели отщепов и пластин без вторичной обработки, на большинстве объектов доминируют отщепы, составляя от 17 % (Дузбай-3-1979 г.) до 72 % (Буруктал-1). На пластины без вторичной обработки приходится от 6,5 % (Буруктал-1) до 57 % (Карасор-6) каменных изделий. Исключение составляют Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, где пластины (от 41 % до 57 %) преобладают над отщепами без вторичной обработки.

Иная ситуация наблюдается при сопоставлении показателей орудий, выполненных из пластин и отщепов (табл. 7; рис. 65). Орудия из пластин преобладают на большинстве исследуемых памятников, составляя от 57 % (Екидин-24) до 100 % (Туз-1). Исключение составляют объекты Буруктал-1, Бестамак-2-1981 г., Бестамак-3-1983 г., Бестамак-4-2001 г., где орудия из отщепов доминируют над орудиями из пласгин. Орудия из отщепов составляют от 7,5 % (Дузбай-6) до 49 % (Маханджар) орудийного набора. Схожие показатели орудий из пластин отмечены на Евгеньевке-1 (90,5 %), Дузбае-6 (92,5 %), Карасоре-6 (91 %).

На всех исследуемых памятниках для вторичной обработки использовалась в большинстве случаев ретушь (от 84 % до 100 %). У заготовок боковые края преимущественно оформлялись краевой ретушью и чаще всего с дорсала. На бифасиальную обработку приходится 7 %. Она использовалась для оформления орудий из отщепов. Приём резцового скола составляет 7,7 % среди технических приёмов обработки орудий. Встречаются среди технических приёмов шлифовка (1,6 %) и оббивка (1,9 %). Среди комбинированных приёмов превалирует сочетание ретуши и резцового скола, шлифовки и об-бивки. На памятниках Евгеньевка-1; Дузбай-6; Карасор-5, Карасор-6; Туз-1; Мазар; Дузбай-3 отсутствует использование таких технических приёмов, как бифасиальная обработка и шлифование (табл. 9).

Категория пластин с ретушью по боковым краям является самой устойчивой, поскольку встречается па всех рассматриваемых памятниках. Среди пластин с ретушью по боковым краям преобладают экземпляры, ретушированные по боковым краям с дорсала (61,7 %), при этом пластины с ретушью по одному боковому краю с дорсала имеют небольшое преимущество, составляя 31,8 %. На памятника Евгеньевка-1; Дузбай-6; Карасор-5, Карасор-6; Туз-1; Дачная равномерно распределены в процентном огошении пластины с ретушью по боковым краям как с дорсала, так и вептрала.

К постоянно встречающимся и преобладающим изделиям на большинстве памятников относятся асимметричные и симметричные трапеции, угловые резцы из пластин, скребки с выпуклым лезвием из пластин, пластины со скошенным торцом, скребки из отщепов, двустороннее обработанные наконечники, отщепы с ретушью, а также сколы со шлифованных орудий.

На объектах Евгеньевка-1; Дузбай-6; Карасор-5, Карасор-б; Туз-1; Ма-зар; Дузбай-3, среди орудийного набора доминируют орудия из пластин. Здесь отсутствуют двусторонне обработанные орудия, острия из отщепов, комбинированые орудия, скрёбла, ножи и наконечники с краевой ретушью, шлифованные орудия.

В орудийном наборе археологических объектов Дачная, Сор-1, Ма-ханджар, Дузбай-3-1979 г., Дузбай-7 отсутствует категория двусторонне обработанных орудий, но единично представлены скрёбла из отщепов, комбинированные орудия из отщепов, шлифованные орудия. На Бестамак-1, Бес-тамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктале-1, Дузбае-9 отмечены разнообразные типы двусторонне обработанных орудий.

Прочие орудия наиболее представительны на объектах Екидин-24, Ка-ра-Мурза-6, Амангельды, Дузбай-1-1984, Дузбай-9, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4. Среди них наиболее часто встречаются шлифованные орудия, которые присутствуют в коллекциях большинства памятников.

Сравнение каменного инвентаря по характеру использованного сырья и технико-типологическим параметрам, на взгляд автора, находки из памятников Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1, Дачная, Узынагаш-1, Каражар-2 позволяет объединить в первую группу.

Распределение каменных изделий по породам показывает, что на памятниках первой группы в качестве основного сырья использавались халцедонолит, фтанит, яшма, кремнистый алевролит (табл. 1; рис. 62). Показатели по этим видам сырья распределяются следующим образом: фтанит составляет от 15,3 % (Евгеньевка-1) до 88 % (Каражар-2), на яшму приходится от 0,7 % (Карасор-5) до 20,5 % (Евгеньевка-1), кремнистый алевролит составляет от 9,4 % (Дачная) до 36 % (Евгеньевка-1). Доля кварцита и кварцитопесчаника на памятниках первой группы распределяется от 2,2 % (Туз-1) до 36,6 % (Дачная). На Карасоре-6 каменные предметы, изготовленные из кварцита и кварцитопесчаника, отсутствуют. Кроме того, в коллекциях каменного инвентаря Евгепьевки-1, Дузбая-6, Карасора-6 присутствуют изделия из микрокварцита, кремнистого сланца, кремнистого туфа, опала. Процентный показатель этих пород колеблется от 1 до 9 %.

Первичное расщепление на памятниках первой группы представлено нуклеусами (призматические, конусовидные, карандашевидные), пренуклеусом (Узынагаш-1 - 1 экз.) и техническими сколами (табл. 2). Среди нуклеусов преобладают конусовидные, которые присутствуют в коллекциях стоянок Дачная (6 экз.), Карасор-5 (3 экз.), Туз-1 (1 экз.). На Дачной все конусовидные нуклеусы с круговой огранкой. На Карасоре-5 у двух конусовидных нуклеусов снятия пластин регулярны по всей окружности, у одного нуклеуса снятия занимают две трети окружности (рис. 4, 14, 15). На стоянке Туз-1 пластины снимались с половины окружности нуклеуса. Ударные площадки у конусовидных нуклеусов преимущественно прямые или скошенные к контрфронту, которые подрабатывались двумя или серией сколов. Высота этих нуклеусов колеблется от 25 до 35 мм, толщина от 8 до 20 мм. С конусовидных нуклеусов снимались пластинки шириной 2-7 мм. У нуклеусов с некруговой огранкой контрфропт сохраняет желвачную корку (Карасор-5) или оформлен поперечными сколами (Туз-1). Основания у конусовидных нуклеусов со следами изношенности.

Призматические нуклеусы (2 экз.) отмечены на Дачной (одноплощадочный) и на Евгеньевке-1 (двуплощадочный). Высота призматических нуклеусов колеблется от 30 до 49 мм, толщина от 12 до 40 мм. Ударные площадки преимущественно скошены в сторону контрфронта или прямые и подрабатывались сколами. На Евгеньевке-1 одна площадка подработана серией сколов, а вторая одним сколом. Снятия пластин у одноплощадочного призматического нуклеуса занимают половину окружности, у двуплощадочного - пластины снимались по всей окружности (рис. 59, 41). Контрфронт у одноплощадочного призматического нуклеуса сохраняет частично желвачную корку. С нуклеусов снимались пластинки шириной 4-8 мм.

Карандашевидные нуклеусы присутствуют в коллекциях памятников Карасор-5 (1 экз.) и Дузбай-6 (1 экз.). Они высотой 30-38 мм, толщиной 6-12 мм. У карандашевидных нуклеусов круговое скалывание (рис. 4, 16; 19, 13). Ударные площадки слегка скошены и подработаны двумя или серией сколов. Основания у карандашевидных нуклеусов со следами изношенности. С нуклеусов снимались пластинки шириной 2—5 мм.

Технические сколы представлены сколами оживления фронта (4 экз.), сколами оживления площадок (9 экз.), реберчатыми пластинами (10 экз.).

Пластин без вторичной обработки шириной до 6,9 мм и 7,0-10 мм преобладают в разных пропорциях на памятниках Евгепьевка-1; Дузбай-6; Дачная; Карасор-5, Карасор-6, Узынагаш-1, Каражар-2. Пластины шириной до 6,9 мм составляют от 26,4 % (Евгеньевка-1) до 47,7 % (Карасор-6). Необходимо отметить, что пластины без вторичной обработки шириной 7-10 мм составляют от 46 % (Дачная) до 63,6 % (Евгеньевка-1). Диаметрально противоположная ситуация представлена на стоянке Дузбай-6. Здесь пластины шириной до 6,9 мм составляют 59 %, а шириной 7,0-10 мм — 31,7 %. На стоянке Туз-1, практически равным количеством представлены пластины шириной 7,0-10 мм и 11-15 мм (46,8 % и 40,7 % соответственно), минимальный показатель (12,4 %.) у пластин шириной до 6,9 мм (табл. 3; рис. 63). Преобладающая толщина у пластин без вторичной обработки на этих памятниках от 1,0 до 1,9 мм. На Карасоре-5 и Дузбае-6 пластин без вторичной обработки толщиной 1 мм - 57-67 %. Длина целых пластин распределяется от 14 до 51 мм. На всех памятниках первой группы 81-96 % приходится на точечные и линейные типы площадок у пластин. При этом на памятниках Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1 точечный тип площадок у пластин составляет 8996 %. На Евгеньейке-1 точечные (47 %) и линейные (34 %) типы площадок у пластин представлены в равной мере. Петлеобразные и перообразные формы дистальных частей пластии доминируют на всех памятниках первой группы и составляют от 71 % на Евгеньевке-1 до 86 % па Карасоре-5. На памятниках Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1, Дачная, Узынагаш-1, Каражар-2 среди медиальных частей пластин в качестве заготовок преимущественно используются прямоугольные (69-76 %) и трапециевидные (16-23 %) формы.

Орудия из пластин в коллекциях памятников первой группы распределяются по ширине в той же последовательности, что и пластины без вторичной обработки, но с тенденцией к увеличению ширины у орудий. На стоянках Евгеньевка-1, Дузбай-6, Дачная, Карасор-5, Карасор-6 преобладают пластины шириной до 6,9 мм и 7,0-10 мм (табл. 4; рис. 64). Преобладающая толщина у орудий из пластин в коллекциях этой группы памятников 1-2 мм. Большинство орудий изготовлено из медиальных - от 54% на Карасоре-5 до 81 % на Евгеньевке-1 и проксимальных частей пластин - от 15 % на Евгеньевке-1 до 38 % на Карасоре-5.

При соотношении отщепов и пластин без вторичной обработки в коллекциях памятников первой группы, незначительно доминируют пластины, составляя от 39 % (Евгеньевка-1) до 57 % (Карасор-6). Только на стоянках Дачная и Туз-1 отщепы без вторичной обработки преобладают над пластинами, составляя на Дачной 45 %, на Туз-1 - 63 % (табл. 6).

Иная ситуация наблюдается при сопоставлении показателей орудий, выполненных из пластин и отщепов. Орудия из пластин преобладают на всех памятниках первой группы, составляя от 71,6 % до 92,5 %. Орудия из отщепов составляют от 7,5 % (Дузбай-6) до 27 % (Дачная) орудийного набора (табл. 7).

На памятниках первой группы для вторичной обработки использовалась в большинстве случаев ретушь (89-92 %). У пластинчатых заготовок чаще всего ретушировался краевой ретушыо один боковой край преимущественно по всей длине с дорсала или вентрала в равном количестве. Плоская и полукрутая ретушь преобладает при оформлении орудий. Плоская ретушь отмечена только на Евгепьевке-1 - 27 % и Дузбае-6 — 80 %. Полукрутая ретушь составляет от 7 % - Карасор-5 до 43 % - Евгеньевка-1. На крутую ретушь приходится от 42 % - Узынагаш-1 до 75 % - Карасор-5. В единичных случаях отмечена комбинированная ретушь (сочетание полукрутой и крутой ретуши) (табл. 9). Резцовый скол составляет 7,7 % среди технических приёмов обработки орудий. Почти все резцы изготовлены на углу сломанной пластины. Характерны резцы с одним или двумя резцовыми сколами. Встречается и техника оббивки. Среди комбинированной вторичной обработки превалирует сочетание ретуши и резцового скола. В этих коллекциях отсутствует использование таких технических приёмов, как двусторонняя обработка и шлифование.

Среди орудийного набора на памятниках Евгеньевка-1, Карасор-5, Карасор-6, Дузбай-6, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная доминируют орудия из пластин. В набор орудий из пластин входят геометрические микролиты (асимметричные трапеции), пластины с притуплённым краем, пластины с ретушью на торце, пластины с ретушью продольных краев, угловые и боковые резцы, скребки и острия из пластин. Единичными экземплярами представлены скребки из отщепов. Полностью отсутствуют двусторонне обработанные орудия, острия из отщепов, комбинированые орудия из отщепов, скрёбла, ножи и наконечники с краевой ретушью, шлифованные орудия. В орудийном наборе стоянки Дачная отсутствует категория двусторонне обработанных орудий, но единично представлены скрёбла из отщепов, комбинированные орудия из отщепов, шлифованные орудия.

По ряду выше перечисленных технико-типологических параметров каменные индустрии памятников Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная можно предположительно объединить в группу мезолитических. В вопросе определения хронологических границ раннего голоцена мы придерживаемся мнения М.И. Нейштадта [Нейштадт, 1983, с. 106]. Для каменных индустрий этих памятников характерно следующее: изготовление каменных изделий преимущественно из халцедонолита, фтапита, кремнистого алевролита, яшмы; использование конусовидных, призматических и карандашевидных нуклеусов для снятия пластин, при этом преобладание конусовидных и карандашевидных нуклеусов; преобладание точечного и линейного типов площадок у пластин; доминирование пластин и орудий из них шириной до

6,9 мм и 7,0-10 мм при толщине 1,0-1,9 мм и длине 14-51 мм; преобладание среди заготовок пластин; отсутствие бифасиальной обработки и шлифования; среди орудий из пластин геометрические микролиты (асимметричные трапеции), пластины с притуплённым краем, пластины с ретушью на торце, пластины с ретушью продольных краев, угловые и боковые резцы, скребки и острия из пластин; орудия из отщепов представлены единичными скребками и отщепами с ретушью.

При этом памятники Туз-1 и Дачная несколько выделяются из этой группы. На стоянке Туз-1 ширина пластин и орудий из них ближе к таким памятникам Тургайского прогиба, как Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Мазар, Амангельды, а в орудийном наборе стоянки Дачной присутствуют скребло и комбинированное орудие из отщепа, скол со шлифованного орудия. К тому же доля отщепов без вторичной обработки значительно выше на стоянках Туз-1 (63 %) и Дачной (45 %), чем на Евгеньевке-1 и Карасоре-5, Карасор-6.

Среди первой группы памятников при выраженной однородности технико-типологических показателей всё же можно отметить некоторые нюансы. В коллекциях Карасор-5, Карасор-6 и Туз-1 прослеживается большая схожесть по сырьевому показателю. На этих памятниках каменные изделия в основном изготавливались из фтанита: Туз-1 - 63 %, Карасор-5 -81,7 %, Карасор-6 - 83,3 %. Несмотря на то, что на стоянке Дачная большая часть каменного инвентаря (38 %) изготовлена из халцедонолита, яшмы, кварцита и кремнистого алевролита, доля изделий из кварцита и кварцитопесчаника по сравнению с другими памятниками первой группы тоже значительна - 36,6 %. Стоянка Дузбай-6 выделяется в первой группе памятников по показателю ширины пластин без вторичной обработки и орудий из них. На этом памятнике доминируют пластины без вторичной обработки (59 %) и орудия из пластин шириной до 6,9 мм (69,2 %). Геометрические орудия, представленные асимметричными трапециями, отмечены только в коллекциях Евгеньевка-1 (рис. 59, 1, 2) и Туз-1. Пластины с притуплённым краем встречены па Евгеньевке-1 (рис. 59, 7, 9) и Дачной, а острия из пластин на Евгеньевке-1 (рис. 59, 8, 15) и Карасоре-5 (рис. 4, 9). Отсутствуют на памятниках первой группы такие орудия из пластин, как наконечники, ретушёры, пилки, резчики, комбинированные и орудия индивидуальной формы. Пластина с ретушью на дистальном конце присутствует только в коллекции стоянки Дачной. В коллекциях этих памятников среди пластин с ретушью по боковым краям отсутствуют пластины со встречной ретушью. Для первой группы памятников характерно преобладание пластин, ретушированных по одному боковому краю как с дорсала, так и с вентрала. На стоянке Туз-1 полностью отсутствуют орудия из отщепов. На памятниках Карасор-5, Карасор-6, Дузбай-6, Евгеньевка-1 орудия из отщепов в основном представлены скребками (рис. 4,13; рис. 19, 9; рис. 59, 30-33) и отщепами с ретушыо. На Карасоре-5 имеется один ретушёр из желвака. Более широко орудия из отщепов присутствуют в коллекции стоянки Дачной, где есть скребло и комбинированное орудие (скребок-скобель). Видимо, в коллекции стоянки Дачная присутствует помимо мезолитического более поздний комплекс.

Материалы памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктал-1, Алкау-2, Надеждинка-2, Амангельды, Дузбай-1, Дузбай-2, Дузбай-3, Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-9, Дузбай-10, Урочище Кушек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Маханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности), изучавшиеся по тем же показателям, что и первая группа, можно отнести ко второй группе.

Для памятников второй группы характерно изготовление каменных изделий преимущественно из кварцита и кварцитопесчаника. Они составляют от 60 до 96% в индустриях памятников Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак, Дузбай-9 (табл. 1; рис. 62).

Для первичного расщепления в индустриях второй группы преимущественно использовались призматические, конусовидные и карандашевидные нуклеусы для снятия пластин, при этом количественно преобладают одноплощадочные призматические нуклеусы. Единичными экземплярами представлены такие, типы нуклеусов как призматические с ребром (Буруктал-1-1экз; Бестамак-1 - 2 экз.), конусовидные с ребром (Кара-Мурза-6 - 1 экз.; Бестамак-3 - 2 экз.), клиновидные (Дузбай-3-1980 - 1 экз., Бестамак-1 - 1 экз.). Высота нуклеусов от 22 до 104 мм, толщина от 11 до 57 мм. В материалах второй группы памятников присутствуют заготовки нуклеусов (45 экз.) и бесформенные обломки нуклеусов (208 экз.). Технические сколы представлены сколами оживления фронта (356 экз.), сколами оживления площадок (359 экз.), реберчатыми (34 экз.) и краевыми (9 экз.) пластинами (табл. 2).

В коллекциях памятников второй группы доминируют пластины и орудия из них шириной 7,0-10 мм и 11-15 мм с тенденцией к увеличению ширины у орудий из пластин (табл. 3, 4; рис. 63, 64). У большинства пластин и орудий из пластин второй группы памятников толщина от 2,0 до 3,9 мм, длина целых пластин от 19 до 76 мм. На памятниках второй группы 62-89 % приходится на точечные и линейные типы площадок у пластин. В отличие от первой группы памятников увеличивается количество пластин с фасетированными (9-25 %) и гладкими площадками (5—10 %). Петлеобразные и перообразные формы дистальных частей пластин доминируют на всех памятниках второй группы и составляют от 56 % на Урочище Кушек-4 до 76 % на Екидине-24 и Солёном Озере-2. Большинство орудий изготовлено из медиальных - от 60 % на Екидине-24 до 77 % на Солёном Озере-2 и проксимальных частей пластин, на которые приходится 13-18 %. На памятниках второй группы среди медиальных частей пластин в качестве заготовок преимущественно используются прямоугольные (47-62 %) и трапециевидные (34-37 %) формы.

В коллекциях памятников Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктал-1, Солёное Озеро-2, Екидип-24, Светлый Джаркуль отщепы значительно превалируют над пластинами. На памятниках Маханджар, Амангельды, Дузбай-9, Солёное Озеро-2, Екидин-24, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль (сбор с поверхности) орудия из пластин превалируют над орудиями из отщепов, но показатели орудий из пластин несколько ниже в сравнении с аналогичными показателями на памятниках первой группы. Исключение составляют памятники Буруктал-1 и Бестамак-2, Бестамак-4, где орудий из отщепов незначительно больше, чем орудий из пластин (табл. 7; рис. 65).

На памятниках второй группы среди приёмов вторичной обработки использовалось ретуширование (82 %), резцовый скол (8 %), двусторонняя обработка (3 %), шлифование (2 %), обивка (2 %). Пластинчатые и отщеповые заготовки чаще всего ретушировались краевой и в редких случаях захватывающей ретушью как с дорсала, так и вентрала. У пластинчатых заготовок доминирует краевое ретуширование по одному краю с дорсала. Крутая ретушь преобладает при оформлении пластинчатых и отщеповых заготовок, составляя 55-88 %. На полукрутую ретушь приходится 11-32 %. Возрастает количество орудий, оформленных комбинированной ретушью (сочетание полукрутой и крутой ретуши), составляя 3-10%. На плоскую ретушь приходится 5-14 % - Екидин-24, Светлый Джаркуль (сбор с поверхности), Бестамак-4. Пластинчатые и отщеповые заготовки, оформлялись, как и на памятниках первой группы, в основном параллельной и субпараллельной ретушью. Только в коллекциях пос. Амангельды и Екидин-24 имеются орудия, обработанные зубчатой ретушью. В материалах второй группы памятников появляются изделия с бпфасиальной обработкой (ножи, наконечники, долотца). Почти все резцы изготовлены на углу сломанной пластины. Характерны резцы с одним, двумя, тремя и четырьмя резцовыми сколами. Кроме угловых резцов единично представлены срединные, поперечные, боковые и поперечно-угловые. Появляется техника шлифования и продолжает существовать техника оббивки. Среди комбинированной вторичной обработки превалирует сочетание ретуши и резцового скола, оббивки и шлифования (табл. 9).

Среди орудийного набора памятников второй группы орудия из пластин представлены более разнообразно в сравнении с памятниками первой группы. Из геометрических орудии на памятниках второй группы представлены асимметричные и симметричные трапеции, треугольники, параллелограммы, прямоугольники. Симметричные трапеции превалируют среди геометрических орудий этой группы. Из симметричных трапеций преобладают высокие, из асимметричных - низкие. Несколько симметричных трапеций на объектах Кара-Мурза-6 (2 экз.), Дузбай-2 (1 экз.), Бестамак-1-1981 (1 экз.) имеют выемку на верхнем основании - «рогатые». Только на шести объектах (Кара-Мурза-6; Дузбай-3, котл. А; Дузбай-9; Бестамак-1-1981-1983; Беста-мак-4—2001) отмечены как асимметричные, так и симметричные трапеции. Треугольники присутствуют в коллекциях геометрических орудий только на Амангельды (низкий асимметричный вытянутой формы) и на Дузбае-1—1979 (равнобедренный). Параллелограммы отмечены на объектах Солёное Озеро-2; Мазар; Дузбай-3-1980; Бестамак-1-1981-1983 гг. У параллелограммов с Солёного Озера-2 и Бестамака-1-1981-1983 гг. торцы оформлены затупли-вающей ретушью с дорсала, а на Дузбае-3-1980 - с вентральной поверхности. Прямоугольники встречены на объектах Дузбай-3-1979 г. и Бестамак-1-1981—1982 гг. Полностью отсутствуют геометрические орудия в коллекциях Алкау-2; Светлый Джаркуль-1; Светлый Джаркуль-2; Светлый Джаркуль-3; Сор-1; Сор-2; Маханджар; Дузбай-1-1979; Дузбай-3, котл. В, Г; Дузбай-4; Дузбай-7; Дузбай-10; Бестамак-2-1981; Бестамак-1-1981; Бестамак-3-1983; Бестамак-4-2001 (табл. 8).

Пластины с притуплённым краем отсутствуют в коллекциях десяти объектов второй группы (Алкау-2; Буруктал-1; Сор-1; Маханджар; Амангельды; Дузбай-1-1979; Дузбай-3, котл. Г; Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-10). Пластины с ретушью на естественном конце встречены только на Кара-Мурзе-б, Амангельды, Дузбае-1-1979, Дузбае-9, Бестамаке-1-1981-1982, Бестамак-4-2001 гг. Среди пластин с ретушью на торце на пахмятниках второй группы преобладают пластины со скошенным торцом (49,8 %). Только на стоянке Маханджар пластины с ретушью на торце отсутствуют.

Наименее представительными категориями орудий из пластин на памятниках второй группы являются наконечники стрел, резчики, пилки, комбинированные орудия, индивидуальные орудия. Резчики отмечены в коллекциях объектов Кара-Мурза-6, Маханджар, Амангельды, Дузбай-9, Бестамак

1-1981, Бестамак-4-2001. Пилки встречены только в составе орудий из пластин коллекции Амангельды, а индивидуальное орудие из пластины - в коллекции Бестамак-1-1981 г. Комбинированные орудия отмечены в коллекциях орудий на пластинах Надеждинка-2; Дузбай-1-1979; Бестамак-1-1981-1983 гг. Наконечники из пластин представлены значительно шире и присутствуют в орудийных коллекциях объектов Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-2, Светлый Джаркуль-3; Кара-Мурза-6; Мазар; Сор-1; Амангельды; Дузбай-2; Дузбай-3-1980; Дузбай-9; Бестамак-1-1981; Бестамак-2-1981. Наконечники кельтеминарского типа (6 экз.) зафиксированы только на объектах Амангельды и Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-2, Светлый Джаркуль (сборы с поверхности) (табл. 8).

Резцы из пластин на памятниках второй группы представлены преимущественно угловыми. Срединные резцы отмечены только на объектах Амангельды и Бестамак-1-1981 г., а боковые - на объектах Светлый Джаркуль, Дузбай-3-1979 г., Дузбай-9, Бестамак-1-1981-1983 гг. Поперечные резцы зафиксированы в коллекции орудий из пластин Бес1амак-1—1981—1983 гг., поперечно-угловые - в коллекциях Бсстамак-1-1982 и Бестамак-3-1983. Резцы из пластин отсутствуют в коллекциях памятников Сор-1 и Маханджар.

Перфораторы из пластин во второй группе памятников представлены проколками, свёрлами, развёртками, свёрлами-развёртками, остриями. Свёрла отмечены только в коллекции Амангельды, а развёртки - в коллекции Бес-тамак-1-1982 г. Свёрла-развёртки встречены в коллекциях орудий объектов Светлый Джаркуль, Дузбай-9, Бестамак-1-1982, Бестамак-3-1983 гг. Проколки встречены в орудийном наборе шести объектов - Светлый Джаркуль, Амангельды, Дузбай-2, Дузбай-3-1980 г., Бестамак-1-1981, Бестамак-1-1982 гг.; Бестамак-1, Бестамак-3-1983 г.

Скребки из пластин присутствуют в коллекциях всех памятников второй группы. Среди скребков из пластин преобладают орудия с выпуклым лезвием. Только на стоянке Екидин-24 имеются скребки из пластин с лезвием-углом и лезвием, оформленньш выемчато-зубчатоп ретушью.

В коллекциях орудий памятников второй группы присутствуют все типы пластин с ретушью по боковым краям. Для второй группы памятников характерно доминирование пластин, ретушированных по одному и двум боковым краям с дорсала.

Орудия из отщепов во второй группе памятников преимущественно представлены скребками, отщепами с ретушью, ножами с краевой ретушью и двусторонне обработанными орудиями. Такие категории орудий из отщепов, как резцы, ретушёры, наконечники с краевой ретушыо, комбинированные орудия, скрёбла, индивидуальные орудия, немногочисленны и присутствуют в коллекциях только нескольких памятников второй группы. Двусторонне обработанные орудия представлены преимущественно наконечниками. Большинство типов двусторонне обработанных орудий встречено только на объектах Буруктал-1, Дузбай-9, Бестамак-1-1981-1983 гг., Бестамак-4-2001 г. Двусторонне обработанные орудия отсутствуют на объектах Мазар; Сор-1; Маханджар; Дузбай-3, котл. В, Г; Дузбай-3-1979 г.; Дузбай-7) (табл. 8).

Среди прочих орудий па памятниках второй группы чаще всего встречаются абразивы, песты, шлифованные и рубящие орудия. Прочие орудия отсутствуют на объектах Мазар; Сор-2; Маханджар: Дузбай-3, котл. В; Дузбай-3-1979 г.; Дузбай-4, 7. Большинство этих орудий присутствуют на объектах Екидин-24; Кара-Мурза-6; Дузба-1-1984 г. и Бестамак-1-1981, Беста-мак-1—1982 гг. Ударное орудие отмечено только в коллекции Бестамак-4-2001 г., а диски-утяжелители встречены в коллекциях Екидин-24, Бестамак-1-1981, Бестамак-1-1982 гг., Бестамак-4-2001 г. Отбойники-ретушёры присутствуют в коллекциях прочих орудий на объектах Дузбай-9 и Бестамак-3-1983 г., а отбойники - на объектах Екидин-24, Надеждинка-2, Амангельды. Каменные лощила известны только на объектах Дузбай-1-1979 и Дузбай-1-1984, тёрочник найден на Кара-Мурзе-6.

Наиболее представительная коллекция шлифованных орудий на памятниках второй группы отмечена на Буруктале-1; Кара-Мурзе-6; Амангельды; Бестамаке-1—1981 г. На других памятниках шлифованные орудия единичны, представлены в основном сколами и обломками. Целые шлифованные топоры и тёсла встречены на объектах Екидин-24; Буруктал-1; Кара-Мурза-6; Амангельды; Дузбай-3, котл. Г; Дузбай-3-1980; Дузбай-10; Бестамак-1-1981-1983, Бестамак-4-2001 гг. Долотце присутствует в коллекции шлифованных орудий Амангельды, пряслице - в коллекции Солёное Озеро-2. «Утюжки» встречены на объектах Солёное Озеро-2; Буруктал-1; Амангельды; Дузбай-3, котл. А; Дузбай-3-1980 г.

Необходимо отметить, что такие объекты, как Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль (сборы с поверхности); Мазар; Дузбай-3, котл. В, Г; Сор-1; Маханджар; Дузбай-3, котл. А сектор 4; Дузбай-7; Дузбай-3-1979 г. хотя и вошли в состав второй группы, но имеют сходство по одному технико-типологическому параметру с первой группой памятников: по ширине пластин без вторичной обработки - Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль (сборы с поверхности); по сырьевому показателю — Светлый Джаркуль-1, Светлый Джаркуль-3; по орудийному набору - Мазар; Дузбай-3, котл. В, Г; Сор-1; Маханджар; Дузбай-3-1979 г.; Дузбай-7; по соотношению пластин и отщепов без вторичной обработки - Дузбай-3, котл. А, сектор 4.

Среди второй группы, куда вошло большинство рассматриваемых памятников, так же можно проследить определённые особенности. Преобладание отщепов на памятниках второй группы прослеживается только при соотношении пластин и отщепов без вторичной обработки. Доля отщепов без вторичной обработки на большинстве объектов составляет 40—72 % , за исключением Маханджар и Сор-1, где показатели пластин и отщепов без вторичной обработки одинаковы, а на Дузбае-3, котл. А, сектор 4 пластины (46,8 %) значительно преобладают над отщепами (17 %) без вторичной обработки. При соотношении орудий из пластин и отщепов на большинстве памятников второй группы отмечается преимущество орудий из пластин, которые составляют 51-85 %. Аналогичная ситуация по этому параметру прослеживается на памятниках первой группы, что указывает на пластинчатый характер индустрий исследуемых памятников. Всё же среди памятников второй группы встречаются исключения. На объектах Буруктал-1, Бестамак-2—1981 г., Бестамак-3-1983 г., Бестамак-4-2001 орудия из отщепов доминируют в орудийном наборе, а на объектах Маханджар, Бестамак-1-1981 г. показатели орудий из пластин и отщепов одинаковы.

Таким образом, результаты сравнительного анализа каменных индустрий по ряду технико-типологических признаков, позволяют выделить на территории Тургайского прогиба две группы памятников.

Глава 4. Периодизация и корреляция мезолитических и неолитических памятников Кустанайского Прнтоболья

Необходимо учитывать, что определённая схема древнейшей истории Тургайского прогиба уже представлена [Логвпн В.I I., 2002]. Основываясь на типологической характеристике каменных индустрии и сопровождающей их керамике, а так же на выводах о памятниках, давших так называемые «чистые» комплексы, В.Н. Логвин выделяет мезолитические и неолитические памятники, связывая последние с маханджарской культурой. Так называемые «чистые» мезолитические комплексы первоначально были получены на стоянках Евгеньевка-1 и Дузбай-6. По мнению В.Н. Логвнна, каменный материал со стоянок Евгеньевка-1 и Дузбай-6 можно считать однородным по ряду признаков и не связанным с совместно залегающей алакульской керамикой на Евгеньевке-1 в западной части котлована, а на Дузбае-6 с найденным курантом и двумя фрагментами стенок сосудов. Признаками, указывающими на однородность материала, можно считать изготовление каменных изделий преимущественно из халцедонолита, яшмокварцита и кремнистого алевролита; доминирование пластинчатой индустрии; преобладающая ширина пластин и орудий из них до 6,9 мм и 7-10 мм. Исходя прежде всего из орудийного набора, полученного на памятниках Евгеньевка-1 и Дузбай-6, В.Н. Логвин выделил два типа мезолитических памятников: с геометрическими орудиями - Евгеньевка-1 и без них - Дузбай-6 [1991, с. 5-10]. Исследованные в конце 90-х гг. прошлого века каменные индустрии на памятниках Карасор-5 и Ка-расор-6 были увязаны с материалами памятника Дузбап-6 [Подзюбан, 2002, с. 173-177]. Хронологические границы маханджарской культуры (VII—IV тыс. до н.э.) определены B.Ii. Логвиным в рамках относительной хронологии. По его мнению, два памятника (Солёное Озеро-2 и Екидин-24) дали эталонный маханджарский материал, поэтому составляющие критерии каменной индустрии неолита Тургайского прогиба сформированы на их основе. К таким критериям относятся: изготовление до 90% каменных изделий из кварцита и кварцитопесчаника, доминирование пластинчатой индустрии, изготовление пластин и орудий из них шириной преимущественно 7-10 и 11—15 мм, более расширенный орудийный набор по сравнению с местным мезолитом [Логвин В.Н., 1991, с. 16-24]. Ранний энеолит слабее всего изучен в регионе. Материалы этого периода получены на памятниках со смешанным комплексом Алкау-2, Дузбай-1, Бестамак и выделены по типологическим признакам. Ранний энеолит Тургайского прогиба В.Н. Логвин связывает с кругом памятников боборыкинской культуры [2003, с. 98-105]. Только для позднего энеолита (III тыс. до н.э.) имеются чёткие маркирующие признаки: жилищные конструкции, терсекская круглодонная керамика, отщеповая каменная индустрия, радиоуглеродные даты, а на сегодняшний день и погребальные комплексы [Калиева, Логвин В.Н., 1997; Подзюбан, Колбина, 2007, с. 110-112].

Проведём технико-типологическое сопоставление каменной индустрии первой группы памятников (Карасор-5, Карасор-6, Дузбай-6, Евгеньевка-1, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная) Тургайского прогиба с каменной индустрией памятников сопредельных территорий. Основным сырьём для каменных индустрий мезолитических памятников степной зоны Южного Урала служили фтаниты, фтанитоиды и яшмы [Мосин, 2006, с. 33]. Из фтанита, халцедонолита и кремнистого алевролита изготовлены каменные изделия первой группы памятников Тургайского прогиба. Яшмокварцит и уральская яшма использовались в качестве сырья на мезолитических памятниках лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья [Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 123].

На памятниках первой группы нуклеусы представлены тремя основными типами: призматические, конусовидные, карандашевидные. Среди них преобладают конусовидные, которые присутствуют в коллекциях стоянок Дачная (6 экз.), Карасор-5 (3 экз.), Туз-1 (1 экз.). Аналогичные типы нуклеусов присутствуют в коллекциях мезолитических памятников лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья, Южного и Среднего Зауралья. При этом такие типы нуклеусов, как торцовые, которые типичны для мезолитических материалов Южного и Среднего Зауралья и клиновидные, которые характерны для мезолитических индустрий лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья, отсутствуют в коллекциях первой группы памятников Тургайского прогиба [Зайберт, 1979, с. 91-100; Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 110-127; Беспрозваиный, Мосип, 1996, с. 22, 38; Мосин, 2005, с. 18; Сериков, 2000, с. 98;].

Комплекс каменных изделий первой группы памятников Тургайского прогиба относится к пластинчатой микролитической индустрии. В качестве основной заготовки для орудий использовалась пластина шириной до 10 мм, толщиной 1-1,9 мм и длиной от 14 до 51 мм. На долю таких пластин приходится до 90 %. На Дузбае-6 ярко выражен микролитизм, поскольку большинство пластин без вторичной обработки (59 %) и орудия из пластин (66 %) имеют ширину до 6,9 мм и толщину 1 мм. На Карасоре-5 (69 %) и Карасоре-6 (60 %) подобная ситуация отмечена только у орудий из пластин. Пластины шириной до 10 мм и толщиной 1-2 мм в мезолитических коллекциях Южного и Среднего Зауралья, лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья составляют 80 - 90 % [Беспрозванный, Мосин, 1996, с. 36; Сериков, 2000, с. 100-101; Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 110-127].

Среди приёмов, используемых для оформления орудий первой группы памятников, применялось ретуширование, техника резцового скола или их комбинация, техника оббивки. Край заготовки отделывался, чаще всего, регулярной, плоской и полукрутой ретушыо на памятниках (Дузбай-6, Евгень-евка-1) или крутой и полукрутой ретушью на памятниках (Карасор-5, Карасор-6; Узынагаш-1). У пластинчатых заготовок обрабатывался преимущественно равнофасеточной краевой ретушыо один боковой край по всей длине с дорсала или с вентрала. Ближайшее сходство в технике вторичной обработки прослеживается с мезолитическими материалами из Южного Зауралья [Мо-син, 2005, с. 19].

В набор орудий первой группы памятников Тургайского прогиба входят асимметричные трапеции, пластины с притуплённым краем, с ретушью на торце, угловые резцы и один боковой, скребки из пластин, скребки из пластинчатых отщепов, скребки из отщепов, острия из пластин, пластины с ретушью по боковым краям, ретушёр из отщепа, отщепы с ретушью, абразивы и рубящее орудие. Среди орудий из пластин многочисленна категория пластин с ретушью по боковым краям. Наиболее представительны пластины, ретушированные по одному краю, с дорсала или вентрала в равном количестве. Аналогичная ситуация отмечена на памятниках Южного и Среднего Зауралья (Андреевка III и Сухрино I). Другие типы орудий этой группы (с противолежащей ретушью, с чередующейся, с выемками) количественно менее выразительны. Пластины с выемками (скобели) отмечены только на Карасо-ре-5 и Карасоре-б (табл. 8). Боковые резцы выявлены так же на стоянке Кара-сор-5 и характерны для памятников Среднего Зауралья и лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья [Мосин, 2000, с. 72,78; Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 111, 120]. Асимметричные трапеции, представленные в коллекциях Евгеньевки-1 и Туза-1, встречаются практически на всех памятниках мезолита Южного Зауралья, но в разных количествах.

Таким образом, материалы первой группы памятников Тургайского прогиба (Карасор-5, Карасор-6, Дузбай-б, Евгеньевка-1, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная) по основным технико-типологическим параметрам обнаруживают близкое сходство с материалами мезолитических памятников Южного и Среднего Зауралья (Андреевка III, Мариинская I, Сухрино I, Выйка II, Крутяки I) и лесостепной зоны Тоболо-Иртышского междуречья (Убаган III, Камышное I, Тельмана Villa) [Беспрозванный, Мосин, 1996, с.

18-44; Стоянов, Крижевская, Старков, 1977, с. 72-84; Сериков, 2000, с. 98114; Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 107-127]. Исключением является коллекция стоянки Дачная, в которой присутствует помимо мезолитической индустрии более поздний комплекс. Особенность первой группы памятников Тургайского прогиба - отсутствие торцовых и клиновидных нуклеусов, которые характерны для мезолитических индустрий Южного и Среднего Зауралья и лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья. Несомненно, мезолитические материалы Тургайского прогиба сопоставляются с зауральской мезолитической культурной общностью, которая, по мнению B.C. Мосина, могла сформироваться на местной позднепалеолитической основе (Игнатиевская пещера, Шикаевка II, Троицкая I, Черноозерье II и др.) и в тесной взаимосвязи с культурами Восточного Прикаспия [Мосин, 2005, с. 21]. Гипотеза о проникновении населения эпохи мезолита в Среднюю Азию и Южный Урал со стороны Ближнего Востока актуальна и сегодня [Виноградов, 1979, с. 57; Матюшин, 1976, с. 199-200].

На территории Тургайского прогиба пока не выявлены палеолитические стоянки, поэтому проследить генезис местных мезолитических индустрий не представляется возможным. Мезолитические памятники Тургая В.Н. Логвин, учитывая набор орудий, делит на две группы: первая - Евгеньевка-1 и Туз-1; вторая - Дузбай-6, Убаган III, Дачная. Отличие от материалов стоянок первой группы в том, что в орудийном наборе памятников второй группы отсутствуют асимметричные трапеции и пластины с притуплённым краем. В коллекции орудий объектов первой группы таковые представленны только в орудийном наборе стоянки Евгеньевка-1. Орудийный набор стоянок Карасор-5 и Карасор-6 также не включает геометрические микролиты и пластины с притуплённым краем, поэтому коллекции этих памятников были сопоставлены с материалами второй группы мезолитических памятников Тургая (Дузбай-6, Дачная) [Подзюбан, 2002, с. 173-177].

Культурная принадлежность первой группы мезолитических памятников Тургайского прогиба В.Н. Логвиным определяется наличием в этих материалах асимметричных трапеций и связывается с ареалом мезолитических индустрий, которые простираются от Среднего и Южного Зауралья до При-каспия. Мезолитические материалы памятников второй группы, в орудийном наборе которых не имеется геометрических орудий и ярко выражен микро-литизм пластинчатой индустрии, по мнению В.Н. Логвина, сходны с западносибирскими и среднезауральскими. По набору орудий и микролитизму пластинчатой индустрии исследователь также прослеживает близость между коллекциями второй группы памятников и материалами Чериоозерья II [Лог-вин, 2002, с. 10-11].

Как считает автор, предложенное В.Н. Логвиным разделение мезолитических памятников территории Тургайского прогиба на две группы нельзя считать правомерным, поскольку в материалах раннеголоценовых памятников Среднего Урала и Западной Сибири, например Кондинского бассейна, присутствуют геометрические микролиты, в т. ч. асимметричные трапеции [Сериков, 1988, с. 205; Серпков, 1983, с. 121; Сериков, 2000, с. 117; Мосин, 2000, с. 76; Беспрозванпый, 1997, с. 34-36]. Что касается микролитизма пластинчатой индустрии, характерной для второй группы мезолитических памятников Тургайского прогиба, то он, несомненно, более выражен на Дузбае-6 (табл. 3, 4), чем в таких памятниках первой группы, как Евгеньевка-1 и Туз-1, но по показателям микролитоидности существенно отличается от материалов мезолитических памятников таёжной зоны Западной Сибири. В индуст-риях Верхнекондинского района ширина пластин не превышает 0,6 см, а в индустриях Среднекондинского района до 80 % пластин имеют ширину 0,50,6 см. При этом автором исследований в этом регионе отмечается близость по ряду показателей каменных индустрий между мезолитическими поселениями Среднекондинского р-на и позднепалеолитической стоянкой Черно-озерьеП [Беспрозванпый, 1997, с. 36].

В 1960-1970-х гг. у специалистов не было единого мнения об особенностях зауральского мезолита. Некоторые исследователи придерживались гипотезы о макролитическом характере зауральского мезолита [Бадер, 1966, с. 203-204; Брюсов, 1962, с. 26-27]. По мнению А.П. Окладникова, к востоку от Урала в мезолите продолжали сохраняться палеолитические традиции с преобладанием крупных орудий и отсутствием геометрических микролитов [1966, с. 221—222]. Микролитизм пластинчатой индустрии, отсутствие в наборе орудий геометрических изделий и пластинок с притуплённым краем -таковы характеризующие признаки мезолитических памятников лесостепного и лесного Зауралья [Старков, 1980, с. 21-36]. В выводы О.Н. Бадера, А .Я. Брюсова, А.П. Окладникова, В.Ф. Старкова относительно специфики за-уральско-западносибирского мезолита внесены коррективы исследованиями в этом регионе 1990-х гг. и последних лет.

Необходимо отметить, что в зауральских мезолитических материалах геометрические орудия представлены единичными образцами или отсутствуют вовсе. Например, они имеются в орудийном наборе южно-уральской стоянки Андреевка III, но их нет в коллекции южно-уральской стоянки Ма-риинская I. Подобное прослеживается и по коллекциям раннеголоценовых памятников Тургайского прогиба - на Евгеньевке-1 присутствуют асимметричные трапеции, а в индустрии Дузбая-6 геометрических микролитов нет.

Кроме того, на территории Тургайского прогиба пока не известны однослойные мезолитические памятники как, впрочем, и многослойные стратифицированные. Большая часть мезолитических материалов Тургайского прогиба (шесть из восьми памятников), связываемых с зауральской мезолитической общностью, получена в результате сборов с поверхности. Естественно, остаётся открытым вопрос о стратиграфической позиции первой и второй групп мезолитических памятников Тургайского прогиба. В этой связи выделение в мезолитических комплексах исследуемого региона двух групп памятников, по мнению автора, не совсем оправданно.

Хронологические рамки мезолитических памятников Тургайского прогиба на современном этапе исследований ввиду отсутствия радиоуглеродных дат можно определить в пределах относительных временных границ. Мезолитические памятники Южного Урала датируются IX-VII тыс. до н.э. [Мосин, 2006, с. 41]. В лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья памятники (Убаган III, Убаган Villa, Камышное I) отнесены к позднему мезолиту [Зайберт, Потёмкина, 1981, с. 126]. Начальный этап позднего мезолита в этом регионе отражает радиоуглеродная дата для стоянки Тельмана XlVa -10 540 + 200 л.н., т.е. IX тыс. до н.э., а финал мезолита датируется VII тыс. до н.э. [Зайберт, 1992, с. 103]. Следовательно, мезолитические памятники на территории Тургайского прогиба укладываются в пределы IX-VII тыс. до н.э., что не противоречит выводам В.Н. Логвина о хронологической принадлежности двух групп мезолитических памятников региона [Логвин, 2002, с. 10-11].

Проведём технико-типологическое сопоставление второй группы памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктал-1, Алкау-2, Надеждинка-2, Амангельды, Дузбай-1, Дузбай-2, Дузбай-3, Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-9, Дузбай-10, Урочище Кушек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Маханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности) Тургайского прогиба с комплексами сопредельных территорий. Доминирующим сырьём в каменных ипдустриях второй группы Тургайских' памятников, в отличие от мезолитических, становится кварцит и кварцито-песчаник (табл. 1). Кардинальная смена сырьевой базы, а, следовательно, источников сырья, является главным отличительным признаком второй группы памятников от раннеголоценовых материалов. Ещё В.Н. Логвин отметил смену источников сырья у древнейшего населения Тургайского прогиба на рубеже мезолита-неолита, по какие-либо предположения относительно причин таких изменений не были высказаны [Логвин, 1991, с. 16]. На Южном Урале в неолите каменные изделия изготавливались из того же материала (южно-уральская яшма, фтаниты, халцедон), что и в раннем голоцене. Помимо традиционного материала, начиная с неолита, в употребление входят некачественные породы - песчаник, сланец [Мосин, 2006, с. 73]. На ранненео-литическом этапе атбасарской культуры происходит схожая с Тургайским регионом ситуация в использовании сырья. Если для мезолитических памятников Тоболо-Иртышского междуречья характерны разнообразные породы — от кремня до молочного кварцита — то в неолите каменные изделия устойчиво изготавливаются из серой или красноватой яшмовидной породы. Поскольку в мезолите местные источники сырья не разрабатывались из-за подвижного образа жизни населения, то причина стабилизации материала в неолите связывается с разработкой местных источников сырья оседлым населением, [Зайберт, 1992, с. 97-99, 124].

На памятниках второй группы призма шческие одноплощадочные, конусовидные и карандашевидные нуклеусы являются самыми распространёнными типами. Такие же типы нуклеусов характерны для неолитических коллекций Южного Зауралья и Тоболо-Иртышского междуречья [Мосин, 2005, с. 24; Зайберт, 1992, с. 97-101]. Единично представленные, в коллекции второй группы памятников Тургайского прогиба, призматические нуклеусы с ребром (3 экз.), так же находят аналогии в неолитических материалах Арга-зинского водохранилища Южного Зауралья [Петрин, Нохрина, Шорин, 1993, с. 56, 71]. Для единичных клиновидных нуклеусов (2 экз.) прослеживаются более отдалённые аналогии в неолитческих индустриях Северного Прикас-пия (поселение Джангар) и Павлодарского Прииртышья (стоянка Шидерты III) [Кольцов, 1988, с. 53, 75; Мерц, 2008, с. 11].

Во второй группе памятников, по сравнению с мезолитическими комплексами Тургайского прогиба, преобладают пластины и орудия из них шириной 7-10 мм (40-60 %) и 11-15 мм (20-50 %) при толщине 2-3,9 мм и длине от 19 до 76 мм (табл. 3,4). При этом орудия из пластин шириной 11-15 мм значительно превалируют над пластинами-заготовками. Близкие показатели ширины пластин и орудий из них прослеживаются на неолитических памятниках атбасарской культуры [Зайберт, 1992, с. 97-99]. Для неолитических памятников Южного Зауралья характерно сохранение микролитоидности пластин и орудий из них (шириной до 1 см), на долю которых приходится от 60 до 80% [Мосин, 2000, с. 134]. К сожалению, для некоторых неолитических памятников Среднеазиатского междуречья отсутствуют точные данные о ширине пластин и орудиях из них, но упоминается, что для всех этапов неолита этого региона характерно сохранение в полном объёме микролитической пластинчатой индустрии [Виноградов, 1981, с. 118-133]. В целом для раннекельтеминарской индустрии основными заготовками являлись микропластины шириной 3-7 мм [Коробкова, 1975, с. 14].

В коллекциях второй группы памятников Тургайского прогиба расширен диапазон приёмов вторичной обработки в отличие от первой группы памятников. В технике ретуширования помимо краевой обработки появляется бифасиальная техника и шлифование. Эти приёмы вторичной обработки характерны для неолитических индустрий сопредельных территорий Южного Зауралья, Петропавловского Приишимья и Среднеазиатского междуречья [Мосин, 2000, с. 134-135; Зайберт, 1992, с. 97-101; Виноградов, 1981, с. 120133], а так же для более отдалённых территорий Приуралья, Западной Сибири, Южного Казахстана, Павлодарского Прииртышья [Косарев, 1996, с. 253270; Таймагамбетов, Нохрина, 1998, с. 62; Мерц, 2008, с. 12-13]. Более детальное сопоставление приёмов вторичной обработки на орудиях из второй группы памятников можно провести с неолитическими материалами Южного Зауралья и Среднеазиатского междуречья. В коллекциях Южного Зауралья и второй группы памятников Тургайского прогиба большинство пластин оформлено крутой краевой ретушыо по краям с дорсала. Техника резцового скола занимает второе место среди приёмов вторичной обработки после ретуширования [Мосин, 2005, с. 24-25]. Для индустрии кельтеминарской культуры так же характерна крутая краевая ретушь, нанесённая по боковым краям с вентрала [Коробкова, 1975, с. 14-16].

Необходимо иметь в виду, что, судя по представленной керамике, на памятниках второй группы был получен разновременный материал, от неолита до бронзы включительно. Основной заготовкой при изготовлении орудий на эталонных, по определению В.Н. Логвина, неолитических памятниках (Солёное Озеро-2, Екидин-24) служила пластина. На Солёном Озере-2 орудия на пластинах составляют 83,7 %, на Екидине-24 - 57 %. Среди орудийного набора на большинстве памятников второй группы преобладают орудия из пластин. Кроме стоянки Буруктал-1 и поселения Бестамак-2, Бестамак-4, где орудия из отщепов незначительно, но доминируют (табл. 7). На Буруктале-1 орудия из отщепов составляют 56 %, па Бестамаке-2, Бестамаке-4 — 64 % и 52 %. Такой показатель орудий из отщепов на этих памятниках складывается за счёт скребков и двусторонне обработанных орудий (наконечники с прямыми, округлыми и вогнутыми основаниями; клинышки; ножи). Доля этих орудий из отщепов значительно возрастает в орудийном наборе однослойных позд-неэнеолитических памятников (Солёное Озеро-1, Кожай, Кумкешу-1) [Ка-лиева, Логвин, 1997, с. 53-54]. Можно предположить, что какая-то часть орудий из отщепов (скребки, двусторонне обработанные орудия) па памятниках второй группы относится к эпохе позднего энеолита и сопоставима с терсек-ской культурой. В подтверждение этого предположения говорит наличие терсекской керамики в коллекциях Буруктала-1, Бестамака-1, Бестамака-2, Бестамака-3, Бестамака-4 и других памятников второй группы - Кара-Мурза-6, Дузбай-2, Дузбай-3, Дузбай-9. В раннем энеолите Тургайского прогиба, как и неолите, продолжает доминировать пластинчатый комплекс среди орудий. Судя по керамике, в коллекциях памятников Алкау-2, Дузбай-1, Беста-мак-1, Бестамака-2, Бестамака-3, Бестамака-4 представлен ранпеэнеолитиче-ский материал [Логвин, 2003, с. 98], поэтому какая-то часть каменных изделий на этих памятниках, несомненно, относится к раннему энеолиту. Возвращаясь к вопросу о сопоставлении второй группы исследуемых памятников с материалами сопредельных территорий, следует отметить доминирование орудий из пластин среди орудийного набора на неолитических памятниках Южного Зауралья, Тоболо-Иртышского междуречья, Среднеазиатского междуречья [Мосин, 2000, с. 134; Зайберт, 1992, с. 97-101; Виноградов, 1981, с. 118-133].

Ассортимент орудий, в том числе из пластин, во второй группе памятников Тургайского прогиба значительно расширен по сравнению с раннеголоценовым временем. Орудийный набор из пластин во второй группе памятников представлен новыми категориями pi типами: наконечники стрел, резчики, пилки, прямоугольники, параллелограммы, треугольники, симметричные трапеции, некоторые из них «рогатые».

В коллекциях второй группы памятников представлены различные типы наконечников стрел из пластин (табл. 8). Часто встречаемый тип наконечников изготавливался преимущественно из медиальных частей пластин и имеет подтреугольную, иногда вытянутую форму. Перьевая часть этих наконечников в основном оформлялась краевой ретушью с вентрала, реже с двух сторон. Основание орудия было прямое или слегка вогнутое и обрабатывалось краевой ретушью с вентрала (Кара-Мурза-6; Дузбай-3, Дузбай-9; Беста-мак-1, Бестамак-2). Подобные наконечники стрел из пластин известны на ранненеолитических однослойных памятниках Башкирского Зауралья (Кара-балыкты Villa) и в ранненеолитических материалах атбасарской культуры (Тельмана I) [Матюшин, 1973, 96-103; Зайберт, 1992, с. 97-99, 175]. У другого типа наконечников стрел такой же формы перьевая часть оформлялась с вентрала пильчатой ретушыо (Амангельды). Аналогичные наконечники отмечены на поздненеолитических стоянках лесостепного и лесного Южного-Зауралья (Краснокаменка, Чебаркуль XVI [Мосин, 2000, с. 107, 118], Чебар-куль II, Карагайлы I, Няшевка IV) [Крижевская, 1968, с. 66, 147; Крижевская, 1969, 104-105]. Ещё один тип наконечников стрел из пластин подтреуголь-ной формы полностью или частично обрабатывался ретушью с дорсала, а с вентрала только краевой ретушью по периметру (Кара-Мурза-6). Такие же наконечники встречены в поздненеолитических материалах на памятнике Мичуринская I (поздний комплекс) в Петропавловском Приишимье [Зайберт, 1979, с. 104-105] и на памятнике Южноуральского Приозерья (Остров III) [Петрин, Нохрина, Шорин, 1993, с. 53, 59]. Ещё один тип наконечников из пластин с асимметричной боковой выемкой (Светлый Джаркуль, Амангельды) находит аналогии с кругом памятников развитого неолита Среднеазиатского междуречья (джанбасский этап) [Виноградов, 1981, с. 128], Южного

Казахстана (материалы пещеры Караунгур) [Таймагамбетов, Нохрина, 1998, с. 31, 61, 126], слоем IV пещеры Джебел [Окладников, 1956, с. 95-96], стоянками лесостепной зоны Южного Зауралья (Путиловская Заимка, Савин, Усть-Суерка-4) [Мосин, 2006, с. 78], Южноуральского Приозерья (Перевозный III) [Петрин, Нохрина, Шорин, 1993, с. 81], Среднего Зауралья (стоянки Андреевского озера, Ташково I [Косарев, 1996, с. 256-257; Виноградов, 1979, с. 46].

Нехарактерные для мезолитического орудийного набора Тургайского прогиба резчики и пилки единично представлены среди орудий из пластин памятников второй группы (табл. 8). Эти орудия из пластин так же единично присутствуют в коллекциях большинства неолитических памятников всех зон Южного Зауралья [Мосин, 2000, с. 88, 96; Петрин, Нохрина, Шорин, 1993, с. 80].

Среди разнообразных типов геометрических орудий второй группы памятников наиболее многочисленны симметричные трапеции (табл.8). В большинстве случаев эти орудия в коллекциях памятников второй группы единичны - Екидин-24 (2 экз.), Кара-Мурза-6 (2 экз.), Амангельды (2 экз.), Дузбай-9 (1 экз.) и только в коллекциях трёх объектов они представлены сериями — Дузбай-2 (5 экз.), Бестамак-1 (4 экз.), Бестамак-4 (9 экз.). Высокие симметричные трапеции преобладают в коллекциях памятников второй группы, но незначительно. У девяти симметричных трапеций имеется выемка на верхнем основании — «рогатые». При этом серия «рогатых» трапеций (5 экз.) со слабовыраженпой асимметрией получена только на Бестамаке-4. Подобные симметричные трапеции, в том числе «рогатые», известны в ранне-неолитических комплексах Кызылкумов (дарьясайский этап), в слоях V и Уа пещеры Джебел, в индустриях ранпенеолитического этапа атбасарской культуры и в неолитических стоянках лесостепной зоны Южного Зауралья (Путиловская Заимка, Краснокаменка) [Виноградов, 1981, с. 120-128; Окладников, 1956, с. 124-125, 143-144; Зайберт, 1992, с. 97-99; Мосин, 1996, с. 9; Мосин, 2000, с. 107]. Необходимо отметать, что серии «рогатых» трапеций встречены только на дарьясайском этапе памятников Среднеазиатского междуречья и на ряде стоянок тельманской группы атбасарской культуры.

В комплексах второй группы памятников Тургайского прогиба единично представлены параллелограммы (Солёное Озеро-2, Мазар, Дузбай-3-1980, Бестамак-1) и прямоугольники (Дузбай-3-1979, Бестамак-1) (табл. 8). Аналогичные изделия геометрической формы встречаются в лесостепной зоне Южного Зауралья (стоянки Путиловская Заимка, Краснокаменка), которые датируются поздним неолитом, и в материалах раннего и развитого неолита Кызылкумов [Мосин, 1996, с. 9-10; Мосин, 2000, с. 107; Виноградов, 1981, с. 67, 84]. Кызылкумские геометрические изделия в форме четырёхугольников представлены сериями на памятниках развитого неолита (стоянка Толстова) и встречены единично в коллекциях памятников дарьясайского этапа (Уча-щи-131).

В коллекциях второй группы памятников Тургайского прогиба присутствуют треугольники (2 экз.) (табл. 8). Один из них со стоянки Амангельды низкий, вытянутый, с резко выраженной асимметрией находит прямые аналогии в материалах дарьясайского и джанбасского этапов неолита Кызылкумов, в слое V пещеры Джебел и в коллекции поселения Актау I оюклинской неолитической культуры полуострова Мангышлак [Виноградов, 1981, с. 68, 71, 83, 84; Окладников, 1956, рис. 68, 6; Астафьев, 2005, рис. 16, 32-36]. Второй равнобедренный треугольник со стоянки Дузбай-1 схож с подобными геометрическими изделиями джейтунской культуры [Коробкова, 1996, с. 94]. Малочисленность этих геометрических изделий не позволяет использовать их как хронологические маркеры.

Как для мезолитических материалов Тургайского прогиба, так и для второй группы памятников (Кара-Мурза-6; Дузбай-1, Дузбай-3, Дузбай-9; Бестамак-4) характерны асимметричные трапеции, которые представлены в коллекциях единичными изделиями. Подобное сочетание асимметричных и симметричных трапеций типично для памятников дарьясайского этапа Кызылкумов, слоя Уа пещеры Джебел и стоянок лесостепной зоны Южного Зао уралья (Путиловская Заимка, Краснокаменка) [Виноградов, 1981, с. 120; Окладников, 1956, с. 143-144; Мосин, 1996, с. 9-10; Мосин, 2000, с. 107].

Другие категории орудий из пластин второй группы памятников представлены пластинами с притуплённым краем, пластинами с ретушью на торце, пластинами с ретушыо по боковым краям, резцами, скребками, остриями (табл. 8). Этот типичный набор орудий на пластинах характерен и для ранне-голоценовых памятников Тургайско1 о прогиба лишь с той разницей, что во второй группе памятников эти орудия более многочисленны. Подобный набор орудий из пластин второй группы памятников типичен с небольшими различиями для неолитических комплексов Южного Зауралья, Петропавловского Приишимья, Среднеазиатского междуречья, Северного Прикаспия, оюклинских материалов полуострова Мангышлак [Астафьев, 2005] . Таким образом, пластинчатая индустрия второй группы памятников Тургайского прогиба соотносится с эпохой неолита.

Для второй группы памятников Тургайского прогиба характерны скребки на отщепах, двусторонне обработанные орудия (наконечники, ножи), шлифованные (топоры, тёсла, долотца) и прочие (абразивы, рубящие орудия, песты, отбойники, «утюжки») изделия из камня (табл. 8). В орудийном наборе эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба - Солёное Озеро-2, Екидин-24, как и других памятников второй группы, доля этих орудий невелика. Наиболее широко она представлена в коллекциях памятников Екидин-24, Кара-Мурза-6, Дузбай-9, Бестамак. Двусторонне обработанные орудия, скребки на отщепах и прочие изделия из камня встречаются в ранне-неолитических комплексах Южного Зауралья (Карабалыкты V, Карабалыкты Villa, Ташбулатово I) и на ранненеолитическом этапе атбасарской культуры (Тельмана I, X, XIV; Виноградовка II, XIV). Эти орудия существуют на протяжении всего неолита [Матюшин, 1976, с. 47-56; Матюшин, 1973, с. 96-103; Матюшин, 1970, с. 5-39; Зайберт, 1992, с. 97-102]. В Кызылкумах двусторонне обработанные орудия единично представлены на памятнике развитого неолита Джанбас-4, а на поздненеолитпческих стоянках они встречаются сериями [Виноградов, 1981, с. 131]. В пещере Джебел двусторонне обработанные орудия встречаются единично, начиная со слоя VI, а с уровня слоя IV они представлены устойчивыми сериями [Окладников, 1956, с. 81-178]. Шлифованные орудия в небольшом количестве встречаются в неолитических комплексах лесной зоны Южного Зауралья - Чебаркуль II, Ха, Хб; Берёзки VIII [Крижевская, 1968, с. 148; Мосин, 2000, с. 112], в неолитических комплексах лесной зоны Тоболо-Ишимья - полуденковская и кокуйская культуры [Зах, 2006, с. 24-27], в материалах развитого неолита Среднеазиатского междуречья - Толстова, Джингельды-11 [Виноградов, 1981, с. 85, 89]. В этих регионах единично представлены «утюжки» [Крижевская, 1968, с. 150; Зах, 2006, с. 22; Виноградов, 1981, с. 85], которые так же в ограниченном количестве характерны для памятников второй группы Тургайского прогиба - Солёное Озеро-2, Амангельды, Дузбай-3.

Итак, каменные индустрии второй группы памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-6, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бестамак-4, Буруктал-1, Алкау-2, Надеждинка-2, Амангельды, Дузбай-1, Дузбай-2, Дуз-бай-3, Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-9, Дузбап-10, Урочище Кушек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Маханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности) Тургайского прогиба, на взгляд автора, проявляют сходство с материалами неолитических памятников Южного Зауралья, Среднеазиатского междуречья и Петропавловского Приишимья. Вероятно, территории Южного Зауралья, Петропавловского Приишимья, Тургайского прогиба, Приаралья и Кызылкумов, по крайней мере, в эпоху неолита входили в единое культурное пространство. Каменные индустрии этих территории, несмотря на определённые региональные особенности, начиная с раннего неолита, объединяет ряд характерных признаков: появление симметричных трапеций, в т. ч. «рогатых», доминирование пластинчатой индустрии и сохранение микролитоидности пластин. Региональные особенности, например, Южного Зауралья проявляются в том, что в неолитических комплексах отсутствуют «рогатые» трапеции, хотя на памятниках позднего неолита встречаются наконечники кельтеминар-ского типа. Для ранненеолитического этапа атбасарской культуры (тельман-ская группа памятников) характерны «рогатые» трапеции, но наконечники кельтеминарского типа на памятниках неолита Петропавловского Прииши-мья не обнаружены. В орудийном наборе второй группы памятников Тургайского прогиба присутствуют как «рогатые» трапеции, так и наконечники кельтеминарского типа (Светлый Джаркуль-1, Амангельды). Материалы ран-ненеолитических памятников атбасарской культуры, Южного Зауралья и второй группы памятников Тургайского прогиба включают наконечники из медиальных частей пластин подтреугольной вытянутой формы, у которых перьевая часть оформлялась краевой ретушью с вентрала или с двух сторон. Подобные наконечники из пластин неизвестны в неолитических комплексах Кызылкумов. На эталонных памятниках, маханджарской культуры (конец УН-ТУ тыс. до н.э.) [Логвин В.Н., 2002, с. 17] такие наконечники из пластин отсутствуют, они встречаются только в смешанных комплексах второй группы памятников Тургайского прогиба (Кара-Мурза-6, Бестамак, Дузбай-3), но автор, сопоставляя эти материалы с рапненеолитическими комплексами атбасарской культуры и Южного Зауралья, находит возможным отнести названные наконечники к раннему неолиту этого региона.

С данным периодом можно связать сосуществование асимметричных и симметричных трапеций в орудийном наборе памятников раннего неолита Тургайского прогиба, но среди орудий эталонных памятников маханджарской культуры асимметричные трапеции отсутствуют. Возможность одновременного бытования асимметричных и симметричных трапеций не исключал и В.Н. Логвин [2002, с. 16]. Действительно, если выводить маханджар-скую культуру из мезолита Тургайского прогиба [Логвин В.Н., 2002, с. 18], то следует признать неизбежным сосуществование этих трапеций на памятниках раннего этапа неолита региона; подтверждением этого служат находки из слоя Уа пещеры Джебел [Окладников, 1956], из памятников дарьясайского этапа Кызылкумов (Учащи-131) [Виноградов, 1981] и Южного Урала [Мосин, 2000]. Возможно также, что асимметричные трапеции являются показателем присутствия мезолитического материала на памятниках Тургайского прогиба со смешанным комплексом.

Решение вопроса о генетической связи мезолитических памятников Тургайского прогиба с маханджарской культурой затруднено, поскольку в Кустанайском Притоболье раниеголоценовые комплексы слабо изучены, пока не обнаружены многослойные памятники каменного века, нет радиоуглеродных дат для маханджарской культуры, па рубеже мезолита и неолита произошла смена сырьевой базы, единичными образцами представлены геометрические изделия (симметричные трапеции, параллелограммы) в орудийном наборе эталонных памятников маханджарской культуры, отсутствуют асимметричные трапеции и наконечники на пластинах со следами краевой обработки перьевой части, к тому же маханджарская керамика качественная во всех отношениях, по мнению автора, не отвечает самому раннему этапу неолита Тургайского прогиба. В ранпепеолитических комплексах Петропавловского Приишимья, Южного Зауралья и Кызылкумов керамика малочисленна, фрагментарна и не всегда хорошего качества [Мосин, 2000, с. 93; Зай-берт, 1992, с. 99; Виноградов, 1981, с. 66-67]. Не вызывает сомнения преемственность между мезолитическими и неолитическими памятниками в Южном Зауралье. Здесь стабильно использовалась одна сырьевая база, в неолитических коллекциях продолжали преобладать асимметричные трапеции, несмотря на появление других геометрических орудий. При отсутствии радиоуглеродных дат для маханджарской культуры невозможно однозначно определить временной диапазон её существования, поэтому вопрос о переходном этапе от мезолита к неолиту пока остаётся открытым. На эталонных памятниках маханджарской культуры в орудийном наборе отсутствуют асимметричные трапеции и наконечники на пластинах с признаками краевой обработки перьевой части; эти типы орудий мы связываем, опираясь на сопоставление с материалом сопредельных территорий, с ранненеолитическим комплексом каменной индустрии Тургайского прогиба. Можно сделать вывод, что маханджарская культура не отражает ранний этап неолита на территории Тургайекого прогиба. Нам представляется, что время существования ма-ханджарской культуры (VII-IV тыс. до н.э.), охватывающее весь период неолита [Логвин В.Н., 2002, с. 17], может быть скорректировано в результате сравнения каменных индустрий Тургайекого прогиба с материалами сопредельных территорий и привлечения радиоуглеродных дат для объектов Южного Зауралья, Среднего Зауралья, лесного Тоболо-Ишимья и Среднеазиатского междуречья. Для Южного Зауралья пока есть только одна радиоуглеродная дата для неолитического слоя стоянки Березки — 7 600 ± 200 л.н., т. е. VI тыс. до н.э. [Мосин, 2005, с. 29]. В.С. Мосин, рассмотрев неолит Южного Зауралья (чебаркульская культура) в системе культур сопредельных территорий, датирует его VI - первой половиной IV тыс. до н.э. [2006, с. 80]. В.А. Зах относит ранние неолитические комплесы боборыкинской культуры в То-боло-Ишимье к началу атлантическою периода голоцена. Радиоуглеродные даты для жилищ 1 и 2 поселения Юртобор-3 (7 701 ± 120 л.н. (УПИ-559) и 9 025 ± 70 л.н. (СОАН- 5311)), ЮАО-18 (9 140 ± 60 л.н. (ЛЕ-2296)), Ташково-1 (7 440 ± 60 л.н. (ЛЕ- 1534)), а также спорово-пыльцевые спектры из культурного слоя поселения Мергень-3 (8 310-6 650 л.и., 8 000-5 000 л.н. по европейской хронологической шкале) определяют положение боборыкинских комплексов концом бореальпого — началом атлантического периода, т. е. VI тыс. до н.э. [Зах, 1995, с. 12-28; Усачёва, 2001, с. 131; Тимофеев, Зайцева, 1996, с. 330; Зах, 2001, с. 39; Зах, 2006, с. 41]. Если отталкиваться от радиоуглеродных дат для жилища 1 поселения Исетское Правобережное (7 950 ± 1 290 л.н. (ЛЕ-3064) и 8 400 ± 400 л.н. (ЛЕ-3068)) [Ковалёва, Зырянова, 2001], то возраст неолита Среднего Зауралья не выходит за рамки VI-IV тыс. до н.э. Об этом же свидетельствуют материалы торфяниковых памятников Зауралья (Кокшарово I; Шигирский Исток I, II; стоянка Стрелка и др.) [Мосин, 2006, с. 80]. Для раннего неолита кельтеминарской культуры (дарьясайский этап) имеются две радиоуглеродные даты, полученные для стоянки Учащи-131 (6 630 ± 100 л.н. (ГИН-915) и 6 590 ± 130 л.н. (ГИН-916)), что соответствует второй четверти V тыс. до н.э. Поскольку для датирования были взяты образцы погребённой почвы, отделённой от культурного слоя аллювием, А.В. Виноградов определяет время стоянки Учащп-131 второй половиной — концом VI тыс. до н.э., а весь дарьясайский этап предположительно — от конца VII до середины V тыс. до н.э. [Виноградов, 1981, с. 132]. По приведённым данным, начальный этап неолита па соседних с Тургайским прогибом территориях относится к началу атлантического периода голоцена, т.е. к VI тыс. до н.э. С этим же временем, на взгляд автора, вполне допустимо связывать начало неолита на территории Тургайского прогиба.

Согласно материалам комплексов Среднеазиатского междуречья (Джанбас-4, стоянка Толстова, Кават-7, Джингельды-11), двусторонне обработанные орудия и шлифованные изделия, в т.ч. «утюжки», появились в период развитого неолита кельтеминарской культуры (джанбасский этап), который датируется концом У-1У тыс. до н.э. [Виноградов, 1981, с. 132-133]. В коллекциях эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба (Солёное Озеро-2, Екидин-24) присутствуют двусторонне обработанные орудия и шлифованные изделия (табл. 8), что позволяет предположить, что нижняя граница маханджарской культуры может быть моложе. Решить этот вопрос затрудняет отсутствие среди орудий эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба наконечников кельтем и царского типа, которые получили распространение на джанбасском этапе кельтеминарской культуры. На стоянке Светлый Джаркуль зафиксирована серия таких наконечников, но ма-ханджарская керамика не обнаружена. Среди керамики, найденной на стоянке Амангельды, отмечен один обломок наконечника кельтеминарского типа, он залегал вместе с наконечниками из пластин, у которых пильчатой ретушью с вентрала оформлено перо. Подобные наконечники из пластин связываются с материалами позднего неоли та лесостепного и лесного Южного Зауралья [Мосин, 2000, с. 107, 121]. Сопоставляя косвенные данные, можно предположить, что наконечники кельтеминарского типа не характерны для маханджарской культуры, возможно, они появились позже неё. Следовательно, в рамках относительной хронологии верхняя граница маханджарской культуры определяется концом V—IV тыс. до н.э., что не противоречит выводам В.Н. Логвина [2002, с. 17]. С этим же периодом связывает появление наконечников кельтеминарского типа в Южном Зауралье B.C. Мосин, открывший чебаркульскую культуру [2006, с. 80].

Нижнюю границу маханджарской культуры с учётом вышеприведённых доводов, на взгляд автора, не следует относить к самому началу неолита (VI тыс. до н.э.). Видимо, материалам маханджарской культуры предшествовали более ранние неолитические комплексы, выводы о существовании которых можно сделать, опираясь на сопоставление смешанного материала второй группы памятников Тургайского прогиба с коллекциями сопредельных территорий.

Ареал наконечников кельтеминарского типа, судя по современным археологическим данным, очень обширен. Прослеживается два направления распространения этих орудий: северное - от Восточного Прикаспия [Окладников, 1956] и Среднеазиатского междуречья [Виноградов, 1981] через Тур-гайский прогиб (Светлый Джаркуль, Амангельды) до Южного и Среднего Зауралья [Мосин, 2006; Косарев, 1996]; восточное — от Южного и Восточного Казахстана [Таймагамбетов, Нохрипа, 1998; Виноградов, 1979; Коробкова, 1969] до Горного Алтая (комплекс 5А поселения Тыткескепь-2) [Кирюшин, Кирюшин, 2008]. В Петропавловском Приишимье (атбасарская неолитическая культура) наконечники кельтеминарского типа отсутствуют. Поскольку на памятниках Тургайского прогиба, Южного и Среднего Зауралья кельте-минарские наконечники представлены едиными образцами, то говорить о миграции населения на эти пространства из Средней Азии в позднем неолите не приходится. Хотя наличие указанных наконечников на неолитических стоянках Тургайского прогиба позволяет сделать вывод о контактах населения этой территории с жителями Средней Азии, но определить характер этих контактов пока не представляется возможным.

Возвращаясь к вопросу о неолитическом культурном ареале, который протянулся от Южного Зауралья до Ишима на востоке и Кызылкумов на юге, автор поддерживает предположения A.B. Виноградова о среднеазиатско-североказахстанских (Тоболо-Ишнмское междуречье) культурных взаимодействиях [Виноградов, 1981, с. 164-165]. Надо полагать, что в VII-VI тыс. до н.э. имели место контакты между соседствующими племенами или инфильтрация населения из Среднеазиатского междуречья на территорию Тур-гайского прогиба и на сопредельные пространства - на востоке до Ишима, на западе до Южного Зауралья. Вероятно, население, проникшее в Казахстанское Притоболье с юга Тургайского прогиба, начало осваивать новые источники сырья (кварцит и кварцитопесчапик), характерные для этого региона, что позволяет объяснить смену сырьевой базы на рубеже мезолита и неолита. С пришлым населением связано и распространение симметричных трапеций прежде всего в Тоболо-Ишимском междуречье. Предположение о проникновении населения с территории Среднеазиатского междуречья на юг Тургайского прогиба подтверждается материалами стоянки Екидин-24, являющейся, по определению A.B. Логвина, эталонным памятником маханджарской культуры [2002, с. 20-22]. В.А. Зах пришел к выводу, что в начале атлантического периода носители отступающе-прочерченной орнаментальной традиции из Северного Прикаспия и Средней Азии направились в лесостепные районы по Тоболу и Ишиму, а в таёжные - по восточным склонам Урала [Зах, 2006, с. 13]. B.C. Мосин нашел целый ряд сходных признаков между неолитом Южного Зауралья и кельтеминарскими памятниками Среднеазиатского междуречья [Мосин, 2006, 79-80].

Восточную границу зоны распространения неолитических симметричных трапеций, в т.ч. «рогатых», с точки зрения автора, маркируют памятники тельманской группы атбасарской культуры. Именно её материалы наиболее близки каменным индустриям неолитических памятников Тургайского прогиба и аналогичны маханджарской керамике стоянки Жабай-Покровка-1 [Зайберт, 1992, табл. 32, 33, 51].

Неолитические памятники, расположенные восточнее Петропавловского Приишимья, например в Павлодарском Прииртышье (Шидерты III), имеют мало сходного с неолитическими стоянками Тургайского прогиба. Комплексы раннего - позднего неолита представлены в слоях 3, 26, 2а, 2 стоянки Шидерты III. На этой многослойной стоянке на всех этапах неолита в качестве сырья использовались микрокварциты и кремнисто-глинистые породы, помимо конусовидных и призматических обнаружены клиновидные нуклеусы, в орудийном наборе устойчиво присутствуют асимметричные трапеции и единичные сегменты [Мерц, 2008, с. 11-13]. Учитывая эти особенности, можно утверждать, что неолитические шидертинские комплексы имеют мало общего с неолитическими комплексами Тургайского прогиба и только в отдельных деталях сходны с каменной индустрией атбасарской культуры (единичные сегменты обнаружены на стоянке Тельмана X и в слое 26 памятника Шидерты III) [Зайберт, 1992, табл. 25, 43, 44; Мерц, 2008, с. 20]. При существенных различиях неолитические индустрии Тургайского региона, Петропавловского Приишимья и Павлодарского Прииртышья объединяет такой признак, как доминирование пластинчатой индустрии. Обнаруживаются значительные различия между мезолитическими материалами Тургайского прогиба и стоянки Шидерты III (слои 6-4). На всех этапах существования ранне-голоценового комплекса Павлодарского Прииртышья для получения микропластин использовались конусовидные и призматческие, а также торцовые и клиновидные нуклеусы. Орудия изготавливались не только на пластинах, но и отщепах; в орудийном наборе геометрические микролиты представлены мелкими симметричными трапециями [Мерц, 2008, с. 9-11]. Необходимо подчеркнуть, что между мезолитическими и неолитическими комплексами Тургайского прогиба и аналогичными комплексами стоянки Шидерты III имеется больше различий, чем сходства. Можно предположить, что Петропавловское Приишимье явилось зоной контактов двух неолитических культурных ареалов.

Мезолитические и неолитические комплексы, расположенные западнее Южного Зауралья, в Северном Прикаспии, только по нескольким показателям близки к комплексам Тургайского прогиба: среди орудий преобладают изделия из пластин, ширина пластин-заготовок и орудий из них не превышает 1 см. Для орудийного набора и мезолитических (стоянки жекалганского и истайского типов), и неолитических (Каиршак I, Джангар) памятников Северного Прикаспия характерны устойчивые сочетания таких геометрических изделий, как сегменты и параллелограммы [Васильев, Выборнов, Комаров, 1991, с. 9-25; Кольцов, 1988, с. 57-59; Выборнов, Козин, 1988, с. 97-99]. В аналогичных мезолитических материалах стоянок Тургайского прогиба и Южного Зауралья подобные геометрические орудия не встречаются. Неолитические комплексы этих регионов содержат единичные параллелограммы. Мезолитические и неолитические индустрии Северного Прикаспия отражают влияние в основном материалов Кавказа и Северного Причерноморья, а мезолитические комплексы Северного Казахстана — Зауралья [Васильев, Выборнов, Комаров, 1991, с. 25].

Отдалённые аналогии прослеживаются между неолитическими материалами Тургайского прогиба и каменным инвентарём из неолитического слоя Ивановской стоянки в Оренбургской обл. Они близки по следующим показателям: нуклеусы представлены конусовидными, призматическими и карандашевидными формами; основными заготовками орудий служат пластины и отщепы; орудия из пластин преобладают над орудиями из отщепов; ширина пластин-заготовок и орудий из пластин более 1 см с тенденцией к увеличению ширины у орудий на пластинах. На Ивановской стоянке в отличие от стоянок Кустанайского Притоболья каменные изделия изготавливались из кремня и яшмы, а в орудийном наборе отсутствуют геометрические микролиты и наконечники на пластинах [Моргунова, 1988, с. 118-120]. Основываясь на проведённых сравнениях, можно утверждать, что в Южном Зауралье проходила западная граница ареала неолитической культуры с симметричными трапециями.

Вторую группу памятников Тургайского прогиба, с точки зрения автора, можно отнести к неолиту. Наличие в орудийном наборе эталонных неолитических памятников Тургайского прогиба небольшого количества двусто-ронне обработанных орудий, скребков и скрёбел на отщепах, шлифованных и крупных изделий позволяет говоршь о появлении их в эпоху неолита. Такие же типы орудий наблюдаются на памятниках сопредельных территорий. На территории Тургайского прогиба на стоянках со смешанным комплексом, в котором отщеповая индустрия доминировала над пластинчатой, несомненно, присутствовали изделия позднеэнеолптпческой эпохи. Выводы о принадлежности маханджарской культуры к раннему неолиту Тургайского прогиба, как и о её генетической связи с местным ранпеголоценовым комплексом, на взгляд автора, преждевременны. В условиях отсутствия многослойных стратифицированных памятников на исследуемой территории и радиоуглеродных дат для маханджарской культуры, и погребений этого времени пока не представляется возможным проследить происхождение этой культуры, которая, не может связываться с ранним этапом неолита Тургайского прогиба. Автор предполагает, что на формирование маханджарской культуры оказало влияние население, представлявшее дарьясайскип этап кельтеминарской культуры, которое продвигалось в Северный Казахстан в УП-У1 тыс. до н.э. с территории Средней Азии [Виноградов, 1981, с. 164-165]. Заметное влияние культур Среднеазиатского междуречья, получившее выражение, например, в распространении на неолитическом этапе симметричных трапеций, в т. ч. «рогатых», прослеживается на территории от Южного Зауралья до Прииттти-мья.

Заключение

В соответствии с поставленной целью исследования разновременные голоценовые комплексы каменного века Тургая удалось разделить на мезолитические и неолитические индустрии, основываясь на показателях технико-типологического анализа. К таковым относятся: продукты первичного расщепления; морфологические параметры пластин (типы площадок, типы дис-тальных частей, формы медиальных частей); размеры пластин и орудий на пластинах (основное внимание уделяется ширине заготовки); процентное соотношение заготовок и орудий из пластин и отщепов; следы приём вторичной обработки; типологический состав орудийного набора.

Как самостоятельный показатель учитывается характер используемого сырья.

Кроме того, при разделении смешанных комплексов исследуемого региона использовались технико-типологические признаки каменных индуст-рий, полученных на «чистых» мезолитических памятниках (археологические объекты с однородным мезолитическим материалом, собранным с поверхности песчаного выдува, который чётко отличается от материалов других эпох) и на эталонных памятниках маханджарской культуры эпохи неолита (археологические объекты с однородным неолитическим комплексом, полученным из культурного слоя) [Логвин В.Н., 1991, с. 3-11]. К таким мезолитическим объектам относятся Евгеньевка-1, Дузбай-б, Карасор-5, Карасор-6. Эталонными памятниками маханджарской неолитической культуры являются Солёное Озеро-2, Екидин-24.

Для мезолитической индустрии Тургайского прогиба характерны следующие показатели: каменные изделия изготавливались преимущественно из халцедонолита, фтанита, яшмы, кремнистого алевролита; пластины снимались с конусовидных, призматических и карандашевидных нуклеусов, при этом количественно преобладают конусо-и карандашевидные нуклеусы. Высота нуклеусов 25-49 мм, толщиной 8-12 мм. Судя по пропорциям пластин, применялась, вероятно, техника ручного отжима [Гиря, 1997, с. 71-75]; пластины с площадками точечного и линейного типов составляют 8090 %. На памятниках Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-6, Туз-1 пластины с площадками точечного типа достигают 89—96 %. На Евгеньевке-1 пластины с площадками точечного (47 %) и линейного (34 %) типов представлены в равной мере. На Евгеньевке-1 и Карасоре-5 преобладают пластины с дистальными частями петле- и перообразного типов: на первом объекте 71 %, на втором - 86 %. Среди медиальных частей пластин в качестве заготовки используются в основном прямоугольные (69-76 %) и трапециевидные (16— 23 %) формы; доминируют пластины и орудия из пластин шириной до 6,9 и 7,0-10 мм и толщиной 1,0-1,9 мм, длиной (целые пластины) 14-51 мм. Размеры пластин соотносятся с высотой нуклеусов и толщиной негативов пластин; преобладают пластины над отщепами как среди заготовок, так и среди орудий; в качестве вторичной обработки использовались ретуширование, резцовый скол или их комбинация. Отсутствуют приёмы бифасиальной обработки и шлифования. Среди признаков ретуши преобладает регулярная, краевая с доминированием плоской, полукрутой (Дузбай-6 и Евгеньевка-1) или крутой и полукрутой (Карасор-5, Карасор-6 и Узынагаш-1); в набор орудий из пластин входят геометрические микролиты (асимметричные трапеции), пластины с притуплённым краем, пластины с ретушью на торце, пластины с ретушью по боковым краям, угловые и боковые резцы, скребки и острия на пластинах. Орудия из отщепов представлены единичными скребками и отщепами с ретушью.

Мезолитическая индустрия представлена на памятниках Евгеньевка-1, Дузбай-6, Карасор-5, Карасор-б, Туз-1, Узынагаш-1, Каражар-2, Дачная. В коллекции стоянки Дачная присутствует помимо мезолитического более поздний комплекс.

Для неолитической индустрии Тургайского прогиба характерны следующее признаки: изделия изготавливались преимущественно из кварцита и кварцитопесчаника;

- для снятия пластин использовались конусовидные, но чаще одноплощадочные призматические нуклеусы. Высота нуклеусов 22-104 мм, толщина 11-57 мм. Возможно, для получения пластин применялась техника не только ручного отжима, но и усиленного [Гиря, 1997, с. 71-75]; пластины с площадками точечного и линейного типов составляют 62— 89 %. Появляются пластины с фасетированными (9-25 %) и гладкими (5-10 %) площадками. Пластины с дистальными частями петле- и перообразного типов доминируют на Урочище Кушек-4 (56 %), Екидине-24 и Солёном Озере-2 (76 %), но их доля несколько меньше, чем на памятниках мезолитической группы за счёт присутствия на последних ступенчатого дистального типа. Среди медиальных частей пластин существенно преобладают прямоугольные (47-62 %) и трапециевидные (34-37 %) формы;

-доминируют пластины и орудия из пластин шириной 7-10, 11—15 мм с тенденцией увеличения ширины орудий из пластин и толщиной 2,0-3,9 мм, длина целых пластин от 19 до 76 мм. Размеры пластин соответствуют высоте нуклеусов и толщине негативов пластин; отщепы без признаков вторичной обработки значительно превалируют над пластинами;

- орудия из пластин заметно преобладают над орудиями из отщепов;

- в качестве приёмов вторичной обработки использовались ретуширование, резцовый скол, пиление, сверление, бифасиальная обработка, шлифование, обивка. Орудия оформлялись преимущественно регулярной, краевой, крутой ретушью; набор орудий из пластин представлен наконечниками стрел, резчиками, пилками, прямоугольниками, параллелограммами, треугольниками, симметричными трапециями, в т. ч. «рогатыми». В орудийном наборе присутствуют бифасиально обработанные и шлифованные изделия, рубящие орудия, «утюжки» и разнообразные орудия пз отщепов (в основном ретушированные скребки и отщепы).

Неолитический материал в каменных индустрия памятников (Солёное Озеро-2, Екидин-24, Кара-Мурза-б, Бестамак-1, Бестамак-2, Бестамак-3, Бес-тамак-4, Буруктал-1, Алкау-2, Надеж/пи п<а-2, Амапгельды, Дузбай-1, Дузбай-2, Дузбай-3, Дузбай-4, Дузбай-7, Дузбай-9, Дузбай-10, Урочище Кушек-4, Сор-1, Сор-2, Мазар, Маханджар, Светлый Джаркуль-1, Светлый Джакуль-2, Светлый Джаркуль-3, Светлый Джаркуль сборы с поверхности) второй группы присутствует в разных пропорциях

Увеличение размеров пластин в неолитической группе памятников Тургайского прогиба в сравнении с мезолитической обусловлено, на взгляд автора, сменой используемого сырья, которое происходит в VII-VI тыс. до н.э. и связано, вероятно, с проникновением населения из Среднеазиатского междуречья на территорию Тургайского прогиба и в сопредельные территории. Пришлое население, проникающее в Казахстанское Притоболье с юга Тургайского прогиба, начинает осваивать новые источники сырья (кварцит и кварцитопесчаник), характерные, прежде всего для юга этого региона (выходы кварцита и кварцитопесчаника по р. Кайынды), что позволяет объяснить смену сырьевой базы на рубеже мезолита и неолита.

При сопоставлении мезолитических коллекций с неолитическими материалами различия прослеживаются почти по всем основным показателям, кроме нескольких: преобладание среди каменного инвентаря орудий из пластин над орудиями пз отщепов, которое наблюдается как в мезолитических, так и в неолитических комплексах. В мезолитических и неолитических комплексах доминируют петлеобразные и перообразные типы дистальных частей пластин, точечные и в меньшей степени линейные типы площадок. Хотя в неолитических комплексах увеличивается количество линейных площадок и появляются фасетированные и гладкие типы площадок у пластин, а среди дистальных частей в неолитических коллекциях возрастает процент ступенчатых дистальных частей. Исходя из морфологических параметров пластин, подобные различия между мезолитическими и неолитическими комплексами, возможно, объясняются сменой сырья. Независимо от смены сырья, которая произошла на рубеже мезолита и неолита, сложилась устойчивая практика в расщеплении нуклеусов и стремлении к получению стандартизированной пластины-заготовки. Способ первичного расщепления в мезолите и неолите принципиально не изменяется, судя по устойчиво повторяющимся типам нуклеусов в коллекциях памятников Тургайского прогиба. Хотя на памятниках первой группы преобладают конусовидные и карандашевидные нуклеусы, а на памятниках второй группы - одпоплощадочные призматические нуклеусы. Для каменных индустрии мезолита и неолита Тургайского прогиба характерно использование медиальных частей пластин прямоугольной или трапециевидной формы в качестве заготовки.

Для определения места мезолитических и неолитических индустрий Тургайского прогиба среди аналогичных индустрий проведено сопоставление по технико-типологическим параметрам с материалами стоянок сопредельных территории. Прослежена взаимосвязь каменных индустрий мезолита и неолита на исследуемой территории с кругом хронологически близких материалов Южного Зауралья, Тоболо-Ишимского междуречья и Среднеазиатского междуречья.

Мезолитическая индустрия Тургайского прогиба обнаруживает близкое сходство с материалами мезолитических памятников Южного и Среднего Зауралья (Андреевка III, Мариинская I, Сухрино I, Выйка II, Крутяки 1) и лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья (Убаган III, Камышное I, Тельмана VIII а). Общими для этих индустрий являются следующие признаки: в качестве сырья использовались яшма и фтанит; преимущественное использование конусовидных, карандашевидных и призматических нуклеусов для снятия пластин;

-доминирование пластинчатой микролитоидной индустрии; большинство орудий оформлено на пластинах шириной до 10 мм и толщиной 1-2 мм, их доля составляе'1 80-90 %; типологически устойчивый набор орудий, в состав которого входят геометрические микролиты (асимметричные трапеции), пластины с притуплённым краем, пластины с ретушью па торце, пластины с ретушью продольных краёв, угловые и боковые резцы, скребки и острия на пластинах.

Единственная особенность первой группы памятников Тургайского прогиба - отсутствие торцовых и клиновидных нуклеусов, которые характерны для мезолитических индустрии Южного и Среднего Зауралья и лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья. В целом мезолитические материалы Тургайского прогиба сопоставляются с зауральской мезолитической культурной общностью [Мосин, 2000, с. 57, 78].

Хронологические рамки мезолитических памятников Кустанайского Притоболья ввиду 01сутствия радиоуглеродных дат можно определить только в пределах относи i ел ьных временных границ. Мезолитические памятники Южного Урала датируются IX-VII тыс. до н.э. В лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья памятники (Убаган III, Villa, Камышное I) отнесены к позднему мезолиту. Начальный этап позднего мезолита в этом регионе отражает радиоуглеродная дата для стоянки Тельмана XlVa - 10 540+200 л.н., т.е. IX тыс. до н.э., а финал мезолита датируется VII тыс. до н.э. Таким образом, мезолитические памятники па терри юрии Тургайского прогиба укладываются в пределы IX-VII тыс. до н.э., что не противоречит выводам В.Н. Логвина о хронологической принадлежности двух групп мезолитических памятников региона [2002].

Выделение B.II. Логвиным двух групп мезолитических памятников на территории Тургайского прогиба, на взгляд автора, не совсем оправдано. Поскольку археологические исследования 1990-х гг. и последних лет на сопредельных территориях показали, что в материалах раннеголоценовых памятников Среднего Урала, Западной Сибири, например Кондинского бассейна, присутствуют геометрические микролиты, в том числе и асимметричные трапеции [Сериков, 2000, с. 117; Мосип, 2000, с. 76; Беспрозванный, 1997, с. 34, 36]. Необходимо отметить, что в зауральских мезолитических материалах геометрические орудия представлены единичными образцами или отсутствуют вовсе. Например, геометрические микролиты имеются в орудийном наборе южно-уральской стоянки Апдреевка III, но их нет в коллекции южноуральской стоянки Марпинская I. Подобное прослеживается и в коллекциях мезолитических памятников Тургайско1 о прогиба - на Евгеньевке-1 присутствуют асимметричные трапеции, а в индустрии Дузбая-6 геометрических микролитов нет. Кроме того, на территории Тургайского прогиба пока не известны однослойные мезолитические памятники как, впрочем, и многослойные стратифицированные. Большая часть мезолитических материалов Тургайского прогиба (mecib из восьми памятников), связываемых с зауральской мезолитической общностью, получена в результате сборов с поверхности. Естественно, остаётся открытым вопрос о стратиграфической позиции первой и второй групп мезолитических памятников Тургайского прогиба. В этой связи выделение в мезолитических комплексах исследуемого региона двух групп памятников, по мнению автора, нельзя считать правомерным.

Неолитическая индустрия Тургайского прогиба сопоставляется с неолитическим материалам Южного Урала (Краснокаменка, Чебаркуль XVI, Няшевка IV, Карабалыкты-УШа), Среднеазиатского междуречья (Толстова, Учащи-131) и Петропавловского Приишимья (Тельмана I, Тельмана X, Тельмана XIV, Мичуринская I). Несмотря на определённые региональные особенности, эти каменные индустрии, начиная с раннего неолита, объединяют такие признаки:

- использование в основном призматических и конусовидных нуклеусов для снятия пластин;

- доминирование среди заготовок пластин шириной 7,0-10 мм, 11-15 мм и толщиной 2,0-3,9 мм;

- широкий, по сравнению с раппеголоценовым временем, ассортимент орудий, в том числе на пластинах. В его составе появляются двусторонне обработанные орудия, шлифованные и крупные изделия из камня. Орудия на пластинах представлены новыми типами — наконечниками стрел, резчиками, пилками, прямоугольниками, параллелограммами, треугольниками, симметричными трапециями, в том числе «рогатыми».

Среди региональных особенностей в каменных индустриях этих территорий следует отметить следующие моменты. В неолитических комплексах Южного Зауралья отсутствуют «рогапле» фапеции, хотя на памятниках позднего неолита встречаются наконечники кельтеминарского типа. В Петропавловском Приишимье в материалах ранненеолитического этапа атба-сарской культуры (тельманская группа памятников) представлены «рогатые» трапеции, а наконечники кельтеминарского типа отсутствуют на всех этапах неолита. В орудийном наборе неолитических памятников Тургайского прогиба присутствуют как «рогатые» трапеции, так и наконечники кельтеминарского типа (Светлый Джаркуль, Амангельды). Материалы неолитических памятников атбасарскои культуры, Южного Зауралья и второй группы памятников Тургайского прогиба включают наконечники из медиальных частей пластин подтреугольпой вытянутой формы, у которых перьевая часть оформлялась краевой ретушью с вентрала или с двух сторон. Подобные наконечники из пластин неизвестны в неолитических комплексах Кызылкумов. На Южном Урале в неолите каменные изделия изготавливались из того же материала (южно-уральская яшма), что и в мезолите [Мосип, 2000, с. 133]. На ранненеолитическом этапе атбасарскои культуры в Петропавловском Приишимье, как и в Тургайском регионе происходит смена сырья. Сохранение микролитоидности пластин (ширина до 10 мм) и орудий из них, на долю которых приходится от 60 до 80 %, характерно только для неолитических памятников Южного Урала. Для неолитических комплексов Тургайского прогиба и памятников атбасарской культуры прослеживаются близкие показатели ширины пластин-заготовок и орудий на пластинах.

Несмотря на отмеченные региональные особенности каменных индуст-рий, территории Южного Зауралья, Петропавловского Приишимья, Тургайского прогиба, Приаралья и Кызылкумов, по крайней мере, в эпоху неолита входили в единое культурное пространство. В этом вопросе автор поддерживаем точку зрения A.B. Виноградова о существовании среднеазиатско-североказахстанских (Тоболо-Ишимское междуречье) культурных взаимодействиях [1981]. Можно предполагать, что в VII-VI тыс. до н.э. происходит инфильтрация населения из Среднеазиатского междуречья па территорию Тургайского прогиба и в сопредельные районы - на востоке до Ишима, на западе до Южного Зауралья.

Отождествление маханджарской культуры с ранним неолитом и её генетической связи с местным мезолитическим комплексом [Логвин В.Н., 2002, с. 18], по нашему мнению, достаточно проблематично. В рамках относительной хронологии нижняя граница маханджарской культуры относится к VI тыс. до н.э, а ее верхняя граница определяется концом V-IV тыс. до н.э.

Список научной литературыПодзюбан, Елена Викторовна, диссертация по теме "Археология"

1. Астафьев А.Е. Оюклинская неолитическая культура полуострова Мангышлак // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. -Уральск, 2005.-Вып. 4.-С. 103-146.

2. Бадер O.Ii. Мезолит лесного Приуралья и некоторые общие вопросы изучения мезолита // МИ А. 1966.-№ 126.-С. 201-206.

3. Беспрозванпый Е.М., Мосип B.C. К характеристике мезолита Южного Зауралья // Новое в археологии Южного Урала. — Челябинск: Изд-во Рифей, 1996.-С. 18-47.

4. Беспрозванный Е.М. Мезолит таёжной зоны Западной Сибири // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. — Екатеринбург: Изд-во Екатеринбург, 1997. Вып. 1. - С. 26-39.

5. Бобоедова A.A. Гидрография // Геология СССР. М.: Недра, 1971. - Т. 34. - Кн. 1. - С. 25-32.

6. Бобоедова A.A. Климат // Геология СССР. М.: Недра, 1971. - Т. 34.-Кн.1.-С. 32-35.

7. Бобоедова A.A. Рельеф // Геология СССР. М.: Недра, 1971. - Т. 34.-Кн.1.-С. 18-25.

8. Брюсов А.Я. Мезолитическая неурядица // Историко-археологический сборник. М.: Изд-во МГУ, 1962. — С. 20-29.

9. Васильев И.Б., Выборное A.A., Комаров A.M. Мезолит Северного Прикаспия. Свердловск: Изд-во Ин-та истории и археологии УрО АН СССР; Самара: госуд. пед. ин-т5 1991. -32 с.

10. Васильев С.А. К методике изучения элементов вторичной обработки каменных изделий / АН СССР СО Ин-т истории, филологии и философии. Новосибирск, 1986.-С. 147-161.

11. Вейнсбергс И.Г., Стеле В.Я. Позднечетвертичные стадии развития Аральского моря п их связь с изменениями климатических условий этого времени // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. -М.: Наука, 1980.-С. 175-181.

12. Виноградов A.B., Мамедов Э.Д., Степанов И.Н. О древних почвах в песках Кызылкумов (оз. Лявлякан) // Почвоведение. 1969. - № 9. - С. 33^15.

13. Виноградов A.B. Древние охотники и рыболовы Среднеазиатского междуречья. М.: Наука, 1981. - 172 с.

14. Виноградов A.B. Исследование памятников каменного века в Сверном Афганистане // Древняя Бактрия. М.: Наука, 1979. - С. 7-60.

15. Виноградов A.B. О распространении наконечников стрел кельте-минарского типа // Этнография и археология Средней Азии. М.: Наука, 1979.-С. 3-15.17. г Воеводский М.В. К вопросу о развитии эпипалеолита в Восточной Европе//CA. 1940.-№ 5. - С. 144-150.

16. Волков И.А., Волкова B.C. Фазы обводнения внеледниковой полосы Западно-Сибирской низменности // Основные проблемы изучения четвертичного периода. М.: Наука, 1965. - С. 227-242.

17. Волков И.А., Казьмин С.П. Сток вод последнего оледенения Севера Евразии // География и природные ресурсы. 2007. - № 4. - С. 5-10.

18. Выборнов A.A., Козин Е.В. Неолитическая стоянка Каиршак I в Северном Прикаспии // Археологические культуры Северного Прикаспия. -Куйбышев: госуд. пед. ин-т им. В.В. Куйбышева, 1988. С. 92-106.

19. Гаель А.Г., Воронков H.A. О взаимоотношениях древесной и травянистой растительности в островных борах Казахстана // Научные доклады высшей школы. Биологические науки. 1963. -№ 2. - С. 131-139.

20. Гвоздецкий H.A., Николаев В.А. Казахстан: Очерки природы — М.: Мысль, 1971.-295 с.

21. Гиря Е.Ю. Технологический анализ каменных индустрии: = Методика микромакроанализа древних орудий труда. Ч. 2. / РАН. ИИМК. -СПб, 1997. - 198 с. (Археологические изыскания; Вып. 44).

22. Городцов В.А. Археология. Каменный период. М. - Птг.: б.и., 1923.-T. I. - 397 с.

23. Гребенюков В.И., Крец В.В. Раскопки стоянки Буруктал-1 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1983 г. — Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1984. 67 с.

24. Гричук В.П. Опыт реконструкции некоторых элементов климата северного полушария в атлантический период голоцена // Голоцен. М.: Наука, 1969.-С. 41-57.

25. Гуськов С.А., Каныгин A.B., Кузьмин Я.В., Бурр Дж.С., Джалл Э. Дж. Т., Хазин Л.Б. Проникновение вод Аральского моря на юг Западной Сибири в голоцене: палеонтологические свидетельства, хронология // Доклады АН. 2007. - № 2. - Т. 418. - С. 1-4.

26. Гуськова А.И. Палеогеновая и неогеновая системы. Восточный склон Тургайского прогиба и западная часть Казахского щита // Геология СССР. М.: Недра, 1972. - T. XX. - Кн. 1. - С. 448-450.

27. Деревяико А.П. Палеолит Японии. Новосибирск: Наука, 1984. -216 с.

28. Деревянко А.П., Зенин В.Н. Палеолит Селемджи (по материалам стоянок Усть-Ульма I-I1I). Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1995. - 159 с.

29. Деревяшсо А.П., Волков Г1.В., Ли Хонджон. Селемджинская позднепалеолитическая культура. — Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1998. 336 с.

30. Деревянко А.П., Маркин C.B., Васильев С.А. Палеолитоведение: Введение и основы. Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1994.-288 с.

31. Долуханов П.М. Истоки этноса. СПб.: Европейский Дом, 2000. - 220 с.

32. Ерицян Б.Г. Об одном приёме утончения мустьерских изделий (по материалам Ереванской пещерной стоянки) // Описание и анализ археологических источников / Иркутский государственный университет. — Иркутск, 1981.-С. 64-85.

33. Зайберт В.Ф. Атбасарская культура. Екатеринбург: УрО РАН, 1992.-221 с.

34. Зайберт В.Ф. Памятники каменного века Петропавловского При-ишимья // СА. 1979. - № 1. - С. 89-111.

35. Зайберт В.Ф., Потемкина Т.М. К вопросу о мезолите лесостепной части Тоболо-Иртышского междуречья // С А. 1981. - № 3. - С. 107-130.

36. Зах В.А. Хроностратиграфия неолита и раннего металла лесного Тоболо-Ишимья: Автореф. дис. . докт. ист. наук. Новосибирск, 2006. - 55 с.

37. Зах В.А. Отступающе-гребенчато-ямочная орнаментальная традиция в неолите Западной Сибири // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. - С. 37-45.

38. Зенин В.Н. Поздний палеолит Западно-Сибирской равнины: Автореф. дис. . докт. ист. наук. — Новосибирск, 2003. — 58 с.

39. Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М.: Интеллект, 1995. — 264 с.

40. Казьмин С.П., Волков И.А. Континентальные оледенения как глобальные климатические события кваргсра // Бюллетень Комиссии по изучению четвертичного периода. М.: Геос, 2009. - № 69. - С. 85-94.

41. Калиева С.С. Поселение Кожай 1. Алматы: Изд-во Ин-та археологии АН РК, 1998. - 255 с.

42. Калиева С.С., Логвин В.Н. Скотоводы Тургая в третьем тысячелетии до н. э. Кустанай: б.и., 1997. - 179 с.

43. Калиева С.С. Раскопки стоянки Дачная // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1985 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1986. - 85 с.

44. Калиева С.С., Логвин В.Н. Раскопки поселения Надеждинка-2 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1990 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1991.-48 с.

45. Калиева С.С., Мазничепко А.П. Раскопки стоянки Дузбай-9 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1984 г. — Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1985. 54 с.

46. Кесь A.C., Андрианов Б.В., Итина М.А. Динамика гидрографической сети и изменения уровня Аральского моря // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М.: Наука, 1980. - С. 185-197.

47. Кирюшин Ю.Ф., Нохрина Т.И., Петрин В.Т. Методика обработки коллекций каменного инвентаря неолитического времени: Учебное пособие. — Барнаул: Идз-во Алтайского гос. ун-та, 1993. 66 с.

48. Кирюшин К.Ю., Кирюшин Ю.Ф. Культурно-хронологические комплексы поселения Тыткескень-2 (итоги работ 1988-1994 гг.). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008.-336с.

49. Кларк Дж.Г.Д. Доисторическая Европа. Экономический очерк. -М.: Изд-во иностр. лит., 1953. 175 с.

50. Клейн JI.C. Понятие типа в современной археологии // Типы в культуре. Л.: Изд-во ЛГУ, 1979. - С. 50-73.

51. Клейн Л.С. Археологическая периодизация: подходы и критерии // Stratum plus. Кишинёв: Антропологическая школа, 2000. - № 1. - С. 485515.

52. Ковалёва В.Т., Зырянова С.Ю. Неолитические культуры Среднего Зауралья: генезис, соотношение, взаимодействие // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. - С. 4656.

53. Колобова К.А. Приёмы оформления каменных орудий в палеолитических индустриях Горного Алтая Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. - 136 с.

54. Кольцов Л.К. Введение // Мезолит СССР. М.: Наука, 1989. - С. 5-10.

55. Кольцов П.М. Неолитическое поселение Джангар // Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: госуд. псд. ин-т, 1988. -С. 52-92.

56. Кононенко H.A., Гарковик A.B., Кадзивара X. Исследования до-керамической стоянки Устиповка-3 в Приморье. — Владивосток: Дальнаука, 1993.-93 с.

57. Коробкова Г.Ф. Орудия труда и хозяйство неолитических племён Средней Азии. Л.: Наука, 1969. - 216 с. - (МИА; № 158).

58. Коробкова Г.Ф. Культурные и локальные варианты мезолита и неолита Средней Азии (по материалам каменной индустрии) // CA. 1975. -№ 3. - С. 8-26.

59. Коробкова Г.Ф. Мезолит Средней Азии и его особенности // КСИА.- 1977.-Вып. 149.-С. 108-115.

60. Коробкова Г.Ф. Средняя Азия и Казахстан // Неолит Северной Евразии.-М.: Наука, 1996.-С. 87-132.

61. Коробкова Г.Ф., Массой В.М. Понятие неолит и вопросы хронологии неолита Средней Азии // КСИА. 1978. - Вып. 153. С. 103-108.

62. Косарев М.Ф. Неолит Восточного Зауралья и Западной Сибири // Неолит Северной Евразии. М.: Наука, 1996. - С. 253-270.

63. Крайнов Д.А. Пещерная стоянка Таш-Аир как основа периодизации послепалеолитических культур Крыма. М.: Изд-во АН СССР, 1960.- 191 с. -(МИА; №91).

64. Кременецкий К.В., Тарасов П.Е., Черкинский А.Е. История островных боров Казахстана в голоцене // Ботанический журнал. 1994. - № 3. — Т. 79.-С. 13-27.

65. Крижевская Л.Я. Неолит Южного Урала. Л.: Наука, 1968. - 183 с. -(МИА; № 141).

66. Крижевская Л.Я. Новые поселения южноуральского неолита // КСИА.-1969.-Вып. 117.-С. 102-108.

67. Крупеников И.А. К истории островных лесов Кустанайской области // Доклады АН СССР. 1941. - № 7. - Т. 30. - С. 664-665.

68. Кузьмина О.Б., Волкова B.C. Первые находки динофлагеллат в континентальных верхпеолигоценовых отложениях журавской свиты (Западная Сибирь) // Доклады АН. 2004. - № 2. - Т. 394. - С. 229-233.

69. Лавров В.В. О составе ископаемой пыльцы одного торфяника в северной части Тургайского залива // Вестник Каз. ФАН СССР. — 1945. № 1 (4).-С. 24-36.

70. Лавров В.В. Четвертичная история и морфология Северо-Тургайской равнины. Алма-Ата: Изд-во АН Каз. ССР, 1948. - 126 с.

71. Левина Т.П., Орлова Л.А. Климатические ритмы голоцена юга Западной Сибири // Геология и геофизика. 1993. - № 3. - Т. 34. - С. 36-55.

72. Логвин A.B. Стоянка маханджарской культуры Екидин-24 на юге Торгайского прогиба // Известия МНиВО PK, HAH PK. Серия общественных наук. 2002. - № 1. - С. 15-22.

73. Логвин A.B. Исследования па археологическом комплексе Куль-чукай-2 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 2004 г. Костанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КГУ, 2005. -29 с.

74. Логвин В.Н. Ранний энеолит Тургая // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. - № 1 (13). - С. 98-105.

75. Логвин В.Н. Каменный век Казахстанского Притоболья (мезолит-неолит). Алма-Ата: КазГПУ, 1991. - 63 с.

76. Логвин В.Н. Новый памятник каменного века Кустанайской области // CA. 1977. - № 4. - С. 270-275.

77. Логвин В.Н. Тургайский прогиб в эпоху мезолита-энеолита: Ав-тореф. дис. . докт. ист. наук. Новосибирск, 2002. - 40 с.

78. Логвин В.Н. Раскопки поселения Амангельды // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1972 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1973. - 36 с.

79. Логвин В.Н. Раскопки стоянки Алкау-2 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1980 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1981 а. - 54 с.

80. Логвин В.Н. Раскопки стоянки Дачная // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1979 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1980а. - 65 с.

81. Логвин В.Н. Раскопки стоянки Дузбай-3 // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1979 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1980в. - 62 с.

82. Логвин В.Н. Раскопки стоянки Дузбай-6 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1980 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 19816. - 32 с.

83. Логвин В.Н. Разведка в Наурзумском заповеднике // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1978 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 19796. - Т. 1. - 47 с.

84. Логвин В.Н. Результаты археологических раскопок в Кустанай-ской области летом 1978 г. // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1978 г. — Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1979в. Т.2. - 53 с.

85. Логвин В.Н. Стоянка Екидин-24 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1989 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1990. - 64 с.

86. Логвин В.Н., Гребенюков В.И. Разведочные работы в Тургайской области // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1985 г. Кустанай:

87. Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1986. -95 с.

88. Логвин В.Н., Гребенюков В.И. Раскопки поселения Бестамак // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1983 г. — Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1984. 93 с.

89. Логвин В.Н., Гребенюков В.И. Раскопки стоянки Дузбай-1 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1984 г. — Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1985. 58 с.

90. Логвин В.Н., Зайдулин В.Е. Разведочные работы на р. Атагай // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1979 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1980г. —47 с.

91. Логвин В.Н., Зайдулин В.Е., Калиева С.С. Раскопки поселения Бестамак // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1981 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1982. - 93 с.

92. Логвин В.Н., Калиева С.С., Гребенюков В.И. Раскопки поселения Бестамак // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ на территории Кустанайской области летом 1982 г.- Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1983. 87 с.

93. Логвин В.Н., Калиева С.С., Зайдулин В.Е. Раскопки стоянки Дуз-бай-3 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1980 г.- Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1981в. 64 с.

94. Логвин В.Н., Колбин Г.В. Раскопки стоянки Кара-Мурза-6 // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1991 г.- Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1992. 72 с.

95. Логвин В.Н., Махмутова К.С. Разведки по р. Каргалинке и оз. Аксуат // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1978 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1979г. — 43 с.

96. Логвин В.Н., Махмутова К.С. Раскопки стоянки Дузбай-2 // Отчёт о полевых исследованиях КАЭ летом 1979 г. Кустанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КПИ, 1980д. — 65 с.

97. Лынша В.А. Понятие мезолита в современной археологии // Материальная культура и проблемы археологической реконструкции / Институт археологии и этнографии СО РАН. Новосибирск, 1991. — С. 3—20.

98. Мамедов Э. Изменения климата среднеазиатских пустынь в голоцене // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. -М.: Наука, 1980.-С. 170-175.

99. Матюшин Г.IT. Неолитические стоянки Ташбулатово I и Сабакты III в Башкирском Зауралье // Древности Башкирии. М.: Наука, 1970. — С. 539.

100. Матюшин Г.Н. Ранненеолитическая стоянка Карабалыкты 8а (Урта-Тюбе) на Урале // КСИА. 1973. - Вып. 137. С. 96-103.

101. Матюшин Г.FI. Поселение с мастерской Карабалыкты V на Южном Урале // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М.: Наука, 1976. — -С. 37-56.

102. Матюшин Г.Н. Мезолит Южного Урала. М.: Наука, 1976. - 368с.

103. Мацкевой Л.Г. Опыт типологической классификации микролитических индустрий Крыма (мезолит-неолит) // CA. 1971. - № 1. - С. 3-18.

104. Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. — М.: Наука, 1982.- 150 с.

105. Мерц B.K. Периодизация голоценовых комплексов Северного и Центрального Казахстана по материалам многослойной стоянки Шидерты III: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 2008. -26 с.

106. Моргунова H.JI. Ивановская стоянка в Оренбургской области // Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: госуд. пед. ин-т, 1988.-С. 106-122.

107. Мосин B.C. Нео-энеолитические стоянки в лесостепи Южного Урала // Материалы по археологии и этнографии Южного Урала. Челябинск: ТО «Каменный пояс», 1996. - С. 4-21.

108. Мосин B.C., Григорьев С.А. Древняя история Южного Урала. — Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2000. Т. I. - 532 с.

109. Мосин B.C. Мезолит-энеолит Южного Зауралья (проблемы культурогенеза): Автореф. дис. . докт. ист. наук. Новосибирск, 2005. — 55 с.

110. Мосин B.C. Стоянки эпохи мезолита // Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). Челябинск: ООО ЦИКР «Рифей», 2006.-С. 30-41.

111. Муратова М.В., Суетова И.А., Бурашникова Г.А., Кроличенко Е.И. Климат и растительные зоны на территории СССР 6-5 тыс. л.н. // Природа. 1980. - № 7. - С. 42-45.

112. Нейштадт М.И. История лесов и палеогеография СССР в голоцене. -М.: Изд-во АН СССР, 1957. 404 с.

113. Нейштадт М.И. К вопросу о некоторых понятиях в разделении голоцена // Известия АН СССР, серия географическая. 1983. - № 2. - С. 103-108.

114. Окладников А.П. К вопросу о мезолите и эпипалеолите в Азиатской части СССР (Сибирь и Средняя Азия) // МИА. 1966. - № 126. -С. 213-223.

115. Палапт Л.И., Тимеева Л.В. Отчёт по теме: «Обобщение геологических материалов по Тургайской области и составление карты перспективна камнесамоцветное сырьё в м-бе 1:500000 по территории деятельности СКПГО. Кустанай, 1983. - Т. 1-2. - 254 с.

116. Паффенгольц К.Н., Боровиков Л.И., Жамойда А.И. и др. Геологический словарь. М.: Недра, 1978. - Т. II. - 455 с.

117. Петрин В.Т., Нохрипа Т.Н., Шорин А.Ф. Археологические памятники Аргазанского водохранилища (эпохи камня и бронзы). — Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1993. 212 с.

118. Подзюбан Е.В. Разведочные работы в Мендыкаринском районе // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 1999 г. — Костанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КГУ, 2000. — 75 с.

119. Подзюбан Е.В. Памятник Кара-Мурза-6 в Костанайской области // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001.-С. 101-111.

120. Подзюбан Е.В. Новые мезолитические памятники на территории Костанайского Притоболья // Проблемы каменного века Средней и Центральной Азии. Новосибирск: Изд-во Ип-т археологии и этнографии СО РАН, 2002.-С. 173-177.

121. Подзюбан Е.В. Особенности стратиграфии памятников неолита-энеолита Кустанайской области // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2002. С. 29-32.

122. Подзюбан Е.В., Логвин А.В. Раскопки поселения Бестамак // Отчёт о полевых исследованиях ТАЭ летом 2001 г. Костанай: Архив научно-исследовательского археологического центра при КГУ, 2002. - 79 с.

123. Подзюбан Е.В. Новые памятники, обнаруженные в результате проведения разведывательных рабог по р. Улы-Жыланшик // Отчёт о полевых исследованиях за 2005-2006 гг. — Костанай: Архив Костанайского областного историко-краеведческого музея, 2007. 55 с.

124. Подзюбан Е.В., Колбина А.В. Новое открытие близ р. Тургай // XVII Уральское археологическое совещание. Материалы научной конференции. Екатеринбург-Сургут: б.и., 2007. - С. 1 10-112.

125. Рысков Я.Г., Демкин В.А. Развитие почв и природной среды степей Южного Урала в голоцене. Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 1997. - 168 с.

126. Семёнов С.А. Развитие техники в каменном веке. Л.: Наука, 1968.-362 с.

127. Сериков Ю.Б. Использование метода «связей» на мезолитической стоянке Выйка II (Среднее Зауралье) // СА. 1983. - № 1. - С. 121-129.

128. Сериков Ю.Б. Голокаменная мастерская и её место в мезолите Среднего Зауралья // СА. 1988. - № 4. - С. 203-209.

129. Сериков Ю.Б. Палеолит и мезолит Среднего Зауралья / Министерство образования Российской Федерации. Нижнетагильский государственный педагог ический институт. Нижний Тагил, 2000. — 430 с.

130. Старков В.Ф. Мезолит и нсолш лесного Зауралья. М.: Наука, 1980.-219 с.

131. Степанов И.Н. Периодическая повторяемость почвообразования в плейстоцене-голоцене Арало-Касп и некого региона // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М.: Наука, 1980. - С. 22-35.

132. Стоянов В.Е., Крижевская Л.Я., Старков В.Ф. Мезолитическая стоянка Сухрино I на Исети // Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск: Изд-во УрГУ, 1977. - С. 72-84.

133. Таймагамбегов Ж.К., Нохрина Т.Н. Археологические комплексы пещеры Караунгур (Южный Казахстан). Туркестан: Мирас, 1998. - 186 с.

134. Телегин Д.Я. К методике составления типологическо-статистической таблицы кремневых изделий мезо-неолитической эпохи // Орудия каменного века. Киев: Наук, думка, 1978. - С. 35-57.

135. Тимофеев Д.А. Терминология аридного и эолового рельефообра-зования. -М.: Наука, 1980. 163 с.

136. Уиттакер Дж.Ч., Алаев С.Н., Алаева Т.В. Расщепление камня: технология, функция, эксперимент. — Иркутск: Оттиск, 2004. — 312 с.

137. Усачёва И.В. Стратиграфические позиции неолитических типов керамики поселения «VIII пункт» на Андреевском озере и некоторые общие вопросы неолита Зауралья // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: Изд-во И1 ЮС СО РАН, 2001. - С. II6-133.

138. Формозов А.А. О термине «мезолит» и ею эквивалентах // СА. — 1970.-№3.-С. 6-12.

139. Хотинский Н.А. Голоцен Северной Евразии. М.: Наука, 1977. -200 с.

140. Шнитников А.В. Внутриветсовая изменчивость компонентов общей увлажненности. JT.: Наука, 1969. - 245 с.

141. Inizan M. L., Reduron M., Roche H., Tixier J. Technologie de la pierre taillee. - Meudon: C. R. E. P., 1995. - 199 p.

142. Bordes F. Typologie du paléolithique ancien et moyen. — Bordeaux: Delmas. Publications de I'Istitut de Prehistoire de I'Universite de Bordeaux, 1961. -Mem. 103 p.

143. Brezillion M.N. La de nomination des objets de Pierre taillee: Matériaux pour un vocabulaire des préhistoriens de langue framaise IV supplement a «Gaula prehistoire». P.: CNRS, 1968. - 427 p.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Подзюбан, Елена Викторовна

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Подзюбан, Елена Викторовна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Каменные индустрии мезолитических и неолитических комплексов Кустанайского Притоболья"

Список научной литературыПодзюбан, Елена Викторовна, диссертация по теме "Археология"

Похожие темы диссертаций