автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концепт любовь и его концептосфера в истории русского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепт любовь и его концептосфера в истории русского языка"

На прагах рукописи

ИВАНОВА Ирина Анатольевна

КОНЦЕПТ ЛЮБОВЬ И ЕГО КОНЦЕПТОСФЕРА В ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА

специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва-2006

Работа выполнена на кафедре славянской филологии Московского государственного областного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Войлова Клавдия Анатольевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Леденева Валентина Васильевна

кандидат филологических наук, доцент Муравьева Светлана Геннадьевна

Ведущая организация:

Мордовский государственный педагогический институт имени М.Е. Евсевьева.

Защита состоится « 14 » декабря 2006 г. в 13°° часов на заседании Диссертационного совета Д 212.155.02 по защите докторских диссертаций [специальности: 10.02.01 - русский язык, 13.00.02 - теория и методика обучения и воспитания (русский язык)] в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, г. Москва, ул. Ф.Энгельса, д. 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: г. Москва, ул. Радио, д.10-а.

Автореферат разослан 2006 года.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат филологических наук,

профессор

М.Ф. Тузова

г А

г

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая диссертационная работа вьшолнена в русле лингвокультуро-логических исследований и посвящена концепту любовь — одному го фрагментов языковой картины мира и одной из главных составляющих языкового образа внутреннего мира человека.

Создателем и центром языковой картины мира по праву считается человек. В языке, его семантике и прагматике, запечатлены результаты и особенности познания человеком как окружающего мира, так и самого себя. Сама языковая картина мира является результатом непрерывной духовной лингвотворческой Деятельности человека. Картина мира, как справедливо заметила В. Н. Телия, «не может быть вьшолнена в языке незнакомом человеку» [Телия, 1987]; с другой стороны, она не может включать в себя явления, человеку неизвестные и им не осмысленные. Человек в своем духовном самосознании - «центр двух вселенных -внешней, физической, - и внутренней, «духовной» [Одинцова, 1995], причем внутренняя вселенная в языковым сознании выстраивается по аналогии с внешней. Термины «космос», «микрокосм», применительно к человеку, использовались еще античными философами и логиками, эти термины входят в научно-терминологический аппарат современного человековедения. Аналогия внешняя -внутренняя вселенная воплощена во всех видах искусства и в семантике языка. В.Н. Телия, Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелев, Т.В. Булыгина, Т.В. Вендина, М.В. Пименова, Е.В. Коськина и другие семасиологи, исследующие языковые репрезентации внутреннего мира человека, отмечают глубинное, архетипическое сходство образов этого мира с миром внешним и в то же время исключительную сложность картины внутреннего мира человека, во многом специфической, не совпадающей с образами физической вселенной и с научным знанием о психике. Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев, рассматривая пространственные метафоры эмоций, высказывают предположение, что «выбор выражения в большинстве случаев является семантически мотивированным, однако выявление мотивировки должно быть основано не на примитивном «буквальном» прочтении метафорических выражений, а на семантическом анализе слов» [Булыгина, Шмелев, 2000].

Общеизвестно, что наиболее богаты и своеобразны в плане отражения духовной культуры, ее образов, символов, стереотипов, запечатленные в семантике языков образы эмоций человека. Н.Д. Арутюнова [Арутюнова, 1976] исследует средства вторичной номинации эмоций, С.Н. Цейтлин [Цейтлин, 1976] систематизирует синтаксические модели со значением психического состояния и отмечает различия в их семантике, Л.Г. Бабенко [Бабенко, 1986, 1990] выделяет пять функционально-семантических классов эмотивной лексики и анализирует соотношение первичных и вторичных предикатов, Е.М. Вольф [Вольф, 1989] исследует структуру описаний эмоциональных состояний человека и вводит классификацию языковых репрезентаций то интенсивности, психологическому знаку, контролируемости и т. д., Т.А. Графова [Графова, 1991], опираясь на теорию фреймов, опиисывает смысловую структуру эмотивных предикатов, Т.Р. Зверева [Зверева, 2002] выделяет наиболее продуктивные соматические-компоненты, используемые при репрезентации эмоций во фразеологии, Н.А.

осуществляет сопоставительный анализ эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокулмурах.

Таким образом, в современной лингвистике образ человека реконструирован многогранно, многоаспектно и многофункционально. Часто речь идет о перцептивном, ментальном, эмотивном и волятивном «модусах», их разновидностях и взаимопроникновении (см. об этом подробно Арутюнова, 1988; Вежбицкая, 1997; Апресян, 1995 и др.)- Наиболее обширен и интересен внутренний мир человека, чувственная сторона его бытия [Вендина, 2002]. Анализ эмоциональных проявлений, отраженных и закрепленных в языковом знаке, является важнейшим и чуть ли не единственным источником культурологической информации об «обыденном сознании» носителей какого-либо естественного языка, об их наивной картине мира, когда исследуются отдельные, характерные для данного языка концепты, своего рода лингвокультурные изоглоссы и пучки изоглосс [Апресян, 1995]. Это прежде всего стереотипы языкового, и более широкого - лингвокультурного сознания: например, типично русские концепты: душа, тоска, судьба, удаль, воля (вольная), даль. Но ни одно из проявлений человеческой психики не привлекало к себе столько внимания, как концепт любовь. Возникает вопрос, не является ли ее лингвистическое кодирование универсальным: имеют ли другие эпохи существования и развития русского языка идентичные или сходные категории для понятия любовь и являются ли они неизменными, постоянными во времени?

Привлекательность концепта любовь и передающих его лексем в конкретном периоде развития языка для сопоставительного анализа определяется его компонентным богатством и связанностью с культурно-социологическим аспектом данного исследования. Будучи категорией, составляющей основу любого языкового сознания, концепт любовь является эмоциональной универсалией, которая обусловлена внеязыковой действительностью, общими закономерностями отражения в сознании людей и основополагающими принцами бытия.

Объектом исследования является многогаммное понятие любовь и репрезентирующее его концептосферы в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.

Предметом: исследования избрана смысловая структура концепта любовь, ее трансформация в истории русского языка.

Актуальность исследования заключается в том, что для понимания культурной специфики языка важно выявление основных ценностных ориентиров, к числу которых относится любовь. В настоящее время концепт как составляющая единица русской языковой картины мира является малоизученной и не достаточно исследованной областью русского языка, а изучение концепта любовь и его семантической связи с другими концептами и вообще в лингвистике представлено фрагментарно и сугубо формально.

Научная новизна диссертации определяется тем, что впервые в лингвистике концепт любовь и составляющие его концептосферы даны в единой пространственной и временной версии их взаимодействия и существования с учетом особенностей системной организации и эволюции концептуального поля русского общенационального языка.

Материал исследования извлечен из словарей различных типов: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского словаря: В 4-х томах; Толковый

словарь русского языка / Под ргд. ДБ. Дмитриева; Львов РЖ Словарь антонимов русского языка / Под ред. JI.A. Новикова; Молоткова АЛ. Фразеологический словарь русского языка; Словарь древнерусского языка (XI - XIV веков). Т. 1-4; Срезневский ЛИ. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах; Словарь русского-языка: В 4-х томах; Старославянский словарь (по рукописям X— XI веков) / Под ред. P.M. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой; Словарь русского языка XI - ХУШ веков / Сост. Н.Б. Балихина, Г.А. Богатова, E.H. Прокопович и др. Гл. ред. С.Г. Бархударов. Вып. 1, 2, 10; Черных П.Я. Историко-этимологиче-ский словарь современного русского языка: В 2-х томах; Шанский Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. Т. 2; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. Вып. 8; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. Вып 17; Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти томах. Т. 4; Полный церковно-славянский словарь русского языка. Т.1; Толковый словарь русского языка: В 4-х томах / Под ред. Д.Н. Ушакова.

Цель диссертационного исследования - выявить содержание языковой единицы любовь в разные периоды развития русского языка; установить условия и причины трансформации семантической структуры слова.

Поставленная цель предполагает решение ряда основных задач:

1) описать системную организацию семантики концепта любовь в разные периоды развития русского языка;

2) установить культурологическое содержание концепта любовь в языковой картине мира;

3) выявить условия и причины изменения смысловой структуры слова в старославянском, древнерусском и современном русском языках;

4) проанализировать языковые и экстралингвистические факторы, повлиявшие на становление, развитие, функционирование лексемы любовь;

5) описать основные составляющие содержания концепта любовь;

6) проанализировать парадигматические связи лексемы любовь в истории русского языка;

7) выявить общее и особенное в наборе и комбинаторике деифиптивных характеристик, связанных с понятием любовь в семантике старославянского, древнерусского и современного русского литературного языков, и на базе этого определить национально-вариативную специфику употребления выделенного концепта;

8) проанализировать синтагматические отношения слова любовь в контексте старославянского, древнерусского и современного русского языков.

Положения, выносимые на защиту:

1. Историческое изменение признаковых характеристик глобального понятия типа любовь осуществляется в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках по-разному, что находит свое отражение в разных образно-ассоциативных связях внешнего мира и его восприятия отдельным этнокультурным социумом. Этнокультурные различия в интерпретации концепта любовь в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках означают не только наличие/отсутствие тех или иных признаков, но и особенности этих признаков (внешних и внутренних).

2. Национально-культурная специфика языкового отражения исследуемого явления может быть смоделирована следующим образом: при наличии некоторой базовой признаковой общности, за пределами которой каждый язык «поставляет» в структуру слова определенное количество несходных признаков, в концепте определенного синхронного среза выделяются лингвокультурологические варианты, что является свидетельством относительной неуниверсальности самого понятия.

3. Невозможно описать на естественном языке «мир как он есть»: язык изначально не предполагает решение этой задачи, потому что концептуальное значение формируется в условиях познания мира человеком и никакие операции над сущностями реального и/или чувственного мира не приближают человека к пониманию того, как устроено это значение.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в комплексном подходе к изучению концепта со стороны его синхронного бытия и изменения в диахронии, что позволило представить достаточно в полном объеме формирование смысловой структуры объекта исследования и ее трансформацию через ступени слово —> лексема —> понятие —* концепт.

Практическая значимость определяется введением в научный оборот нового, ранее не исследованного языкового материала в его синхронной и диахрон-ной версии. Выводы и обобщения работы дополнят существующую теорию кон-цептологии и явятся базой для дальнейшего изучения теории концепта в лингвистике. Кроме того, материал диссертации можно использовать в методике преподавания русского языка в вузе и школе. Этот материал послужит ярким эмоциональным средством в подготовке курсов старославянского языка, историической грамматики, лексикологии, культуры речи, введения в славянскую филологию и т. д.

Методы исследования. Характер диссертационной работы предполагает использование структурно-сопоставительного анализа с использованием информации деривационной истории; применяются методы дефиниционной интерпретации языкового явления в совокупности с методом его реконструкции; используется структурно-семантический метод с элементами компонентного анализа и т. д.

Методологической базой исследования служат принципы и основополагающие категории диалектики о всеобщей взаимосвязи языковых и внеязыковых явлений, а также разработанные в современной лингвистике подходы и пути их описания. В нашем исследовании мы опирались на методологические принципы понимания языка как культурно-исторической среды, на концепцию разграничения языка и речи, на соотношении рационального и эмоционального в мышлении, а также взаимосвязь эмоций и языковой картины мира. Кроме того, мы использовали методику изучения культурных доминант в языке, основой которой является концептуальный подход к изучаемому явлению.

Научная достоверность настоящей работы обусловлена объективно-критическим подходом к анализу поставленных проблем, использованием современной методологии и обеспечивается картотекой, содержащей около 1200 примеров.

В качестве критериев отбора примеров использовались:

1) дефиниции, зафиксированные в словарях разных типов;

2) контекстуальный анализ ситуации, в которой однозначно описывается или выражается чувство любви.

Апробация работы. Основные теоретические положения изложены в научных статьях, полностью отражающих материал диссертации: «Языковое воплощение концепта любовь (на материале старославянского и современного русского языков)» (М.: МГОУ, 2005); «Развитие семантического объема понятий любовь и дружба в истории русского языка» (М.: МГОУ, 2006); «Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке» (М.: МГОУ, 2006); «Диалектные названия с корнем -люб-» (М.: МГОУ, 2006). Материалы исследования регулярно обсуждались на заседаниях кафедры славянской филологии Московского государственного областного университета; освещались в статьях (межвузовский сборник научных трудов Московского государственного областного университета, сборник научных трудов кафедры славянской филологии, в «Вестнике Московского государственного областного университета»).

Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка словарей.

В диссертации используются следующие рабочие термины. Концепт -ментально-лингвальная единица, которая отражает знания и опыт человека, сформированные им в результате мировосприятия, мироощущения и миропозна-ния. Концептосфера - тематическое единство семантического (идеографического) пространства, составляющее содержание концепта и отражающее языковую картину языка. Семантический множитель — наименьшая единица семного содержания, соотносимая с соответствующим ей элементом системы выражения в парадигматическом ряду, сходных языковых явлений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определены объект и предмет исследования, обоснован выбор темы, ее актуальность, научная новизна, представлены цель, задачи, положения, выносимые на защиту, и методика исследования, указываются его источники, теоретическая значимость и сфера практического применения достигнутых результатов.

В первой главе - «Историко-лингвистический аспект становления, развития и функционирования языковой единицы любовь в русском языке» - состоит из 2-х параграфов, в которых дан этимологический анализ лексемы любовь и трансформация дериватов с корнем -люб- в истории русского языка.

В первом параграфе - «Характеристика лексической единицы любовь с точки зрения происхождения» - представлен подробный этимологический анализ лексемы любовь.

Этимологической основой денотативного класса слов, формирующего концепт любовь, является общеславянский корень *ЦиЪ- индоевропейского характера: любить - общеславянское *ЦиЬШ < индоевропейского корня *1еиЬЬ; любовь -общеславянское *ЦиЬ < индоевропейского корня *1еиЫк

Анализ историко-этимологических работ (Ю.С. Степанов, М. Фасмер, ПЛ. Черных, Н.М. Шанский) позволил установить параллели между глаголами любить

и улыбаться. Индоевропейский корень *1еиЬй-, совмещающий с себе два значения «заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок» и «жаждать чего-либо» находит отражение в древнем существительном - лыбы, которое трансформировалось под влиянием косвенных падежей в любовь и сохраняется без изменений в таких словах, как лыбиться, у-лыбитъся (улыбаться), у-лыбка.

Изучение лексемы любовь с точки зрения ее происхождения позволило установить, что глагол любить по своему происхождению и форме - каузативный; он в точности соответствует древнеиндийскому 1оЬЬаиай - «возбуждать желание, заставлять любить, влюблять».

Концепт любовь развивался по семантической модели «взаимных отношений двух лиц». В зеркале языка любовь представляется как результат попеременной инициативы, «1фуговорота общения», «себя» с «другим», агенса А с агенсом В. Глагол любить, каузатив, первоначально означал, что некто, агенс А, «сам» возбуждает желание, чувство любви в «другом», в агенсе В, после чего наступает «состояние любви» у агенса А.

Компонент «подобие» внутри концепта любовь выступает не в статичном, а в динамичном плане, скорее, как уподобление друг другу, чем просто как «подобие». Его можно найти в русской и английской языковых моделях этого чувства -в концепте нравиться.

Во втором параграфе - «Смысловая структура лексемы любовь в диахронии и синхронии» рассматривается языковое освоение лексемы любовь в старославянском языке, ее трансформация в древнерусском и современном русском литературном языке.

Материалы памятников письменности позволяют говорить о целой системе ценностей, основу которой составляла глобальная оппозиция добра - зла, и нашедшей свое отражение в осмыслении любви носителями языка.

В старославянском языке понятию любви было отведено заметное место, о чем свидетельствует большое количество дериватов с корнем люб- (ср. лювлкннк 'любовь' [СС, 316]; възлтлкнт 'любовь' [СС, 140]; прилюкленик 'любовь' [СС, 506]). В языковом сознании средневекового человека это понятие было многозначным.

Любовь в старославянском языке делилась на «Истинную Любовь», или любовь к Богу, которая определяла идеалы средневекового человека и определяла отношение к ближним, и «Любовь ложную», ведущую человека к пороку.

«Истинная Любовь» являлась источником высокой духовной любви, она воссоединяла человека с Богом, через Любовь происходило обожение человека, который стремился походить на Бога. Любая личность измерялась и оценивалась в ее отношении к Богу, божественным заповедям и вероучению.

Поэтому в старославянском языке представлена хорошо проработанная картина духовного и социального идеала человека: набожный и благочестивый (еоголюбьць 'человек, любящий бога' [СС, 96]; хрьстодювьць 'христолюбец' [СС, 766]), щедрый (лювьзнок дасшик 'благотворительность' [СС, 317]), кроткий (кротолювьщ» 'миролюбивый' [СС, 294]), жизнелюбивый (жикотолювьць 'жизнелюбивый человек' [СС, 217]), гостеприимный (дювострлньнию 'гостеприимство' [СС, 317]), любящий людей (члов>Ьколюеьць 'тот, кто любит людей' [СС, 781];

кифелквкк 'любовь к бедным' [СС, 381]; Брдтелмвнк 'братская любовь' [СС, 101]; чадолюсъ 'любящий детей' [СС, 78Б]), целомудренный (чнстолквьць 'сторонник целомудрия, непорочности, чистоты' [СС, 780]), внимательный (лмбослы-шлннк 'внимательное слушание, внимание' [СС, 317]), мудрый (любобыча 'любознательный' [СС, 316]; слобслюбьць 'тот, кто любит слово, письменность, книжник' [СС, 612] и др.).

Это связано с тем, что в Средневековье человек представлял интерес, прежде всего как личность духовная и социальная. Т. И. Вендина [Вендина, 2002] обращает внимание на то, что в языковом сознании средневекового человека глубоко освоен пласт имен, связанный с наименованием калек и убогих, которые считались отмеченными Богом, а следовательно, были людьми почитаемыми, и культ Христа-младенца, через который образ «дитяти» становится нормой человеческого существования в средневековом обществе.

В то же время старославянский язык говорит и о другой любви человека -любви плотской, связанной со страстью, влечением, «являющимся на самом деле не любовью, но ее образом, или скорее отпадением от Истинной Любви» [Дионисий Ареопагит, 1994]. Любовь ко всему земному, плотскому не находила одобрения в языковом сознании, воспринималась как порок и могла порождать другие пороки: любоим-Ьньнт» 'корыстолюбивый, алчный' [СС, 316]; лювопърнвъ 'сварливый' [СС, 317]; скврьнолювше 'тяготение к пороку, греху, мерзости' [СС, 606]; сьревролювлкнте 'сребролюбие, корыстолюбие' [СС, 677]; сьревролювьць 'сребролюбец, корыстолюбец' [СС, 677]; хоулолювив'ь 'любящий все порицать' [СС, 768]; плт/голюбивть 'сластолюбивый' [СС, 450] и др.

Древнерусский язык не просто воспринял это философское и эстетическое осмысление любви старославянского языка, но и по-своему его развил. Прежде всего слезет отметить, что любовь по-прежнему осмысляется как некая сакральная сущнорть (ср.доушелмвьць 'человеколюбец (о Боге)' [СДЯ П1,109]; боголюеи-выи 1) 'любящий Бога'; 2) 'угодный Богу' [СДЯ 1,259]; воголюви'Ь 'любовь к Богу, почитание Бога' [СДЯ I, 259]; боголюбилши [СДЯ I, 259]; боголюбица 'та, которая любит, почитает Бога' [СДЯ I, 259] и др. В древнерусском языке любовь получает развитие и как эстетическая категория. Корень люб- актйвно используется в создании «портрета» человека, в котором отражаются его как положительные черты (люводлрьникъ 'тот, кто оказывает покровительство' [СДЯ IV, 468]; лкжод'кльноге 'трудолюбие' [СДЯ IV, 470]; лювосьрдые 'добросердечность' [СДЯ IV, 475]; трудолювьць 'с любовь работающий, любящий труд' [Срез. III, 1007] и др.), так и отрицательные (лювордтьникъ 'тот, кто любит ссоры, распри' [СДЯ IV, 474]; лювосллстше 'любовь к удовольствиям, сластолюбие' [СДЯ IV, 474]; лювосллвше 'любовь к славе, честолюбие' [СДЯ IV, 474]; сллмюбьство 'пристрастием самому себе, себялюбие' [Срез. Ш, 251]; сллволювнвыи 'славолюбивый, честолюбивый' [Срез. Ш, 406]; сревролювивыи 'корыстолюбивый, жадный до денег' [Срез. Ш, 480] и др.).

При изучении старославянского и древнерусского языкового материала становится очевидным, что в представлении древнерусского языка мир человеческих отношений осмысляется с позиции веры и христианских заповедей, которые

составляли ее основу, так как древнерусская культура - это «культура-вера» (А.М. Панченко). Как отмечает В. В. Колесов [Колесов, 1987], в переводах XIV века любовь, в соответствии с христианскими понятиями, связывается в первую очередь с верой и надеждой («в-Ьра, нлдеждл и любы, вол'Ье же всЬх любы»; «злне любовь не вменяет злаго» - «Лествица»).

Разветвленность дериватов с корнем люб-, имеющих отрицательную коннотацию (лювод&нчнвын 'склоняющий к разврату' [СДЯIV, 470]; любодейство 1) 'разврат, блуд', 2) 'прелюбодеяние' [СДЯ IV, 469]; плътолювьць 'плотошобец, любострастник' [Срез. Ш, 215]; лювопл-ьтые 'любовь к плотскому' [СДЯ IV, 473]; лювозрАчьникъ 'тот, кто любит зрелища' [СДЯ IV, 471]; лювосвлрьныи 'склонный к ссорам, вражде' [СДЯ IV, 474]; лювонм'Ьнье 'корыстолюбие, жадность, скупость' [СДЯ IV, 471]; люБоеллвте 'любовь к славе, честолюбие' [СДЯ IV, 474]; крлсолю-вше 'щегольство, любовь к украшениям' [СДЯ IV, 286] и др.), вовсе не означает, что в древнерусском обществе преобладала «ложная любовь». Напротив, это свидетельствует о том, что человек стремился обозначить все, что могло ввергнуть его в зло, и тем самым привести к греху, поэтому, детализируя и кошфетизируя в многочисленных дериватах все, что связано с развратом, блудом, он надеялся оградить себя от него.

Особенностью древнерусского языка является наличие в нем большого числа глаголов, обозначающих волю человека в процессе творения любви, (в*ьз-лювитн 'полюбить' [СДЯ П, 80]; в-ълюбнти 'пожелать, захотеть' [СДЯ II, 168]; вьселювьзьныи 'особо почитаемый' [СДЯ II, 274]; излювити 'предпочесть, избрать'[СДЯ IV, 37] и др.).

В современном русском языке утрачено религиозное осмысление любви, она стала категорией сугубо антропоцентрической. Языковое сознание современного человека апеллирует в первую очередь к межличностным отношениям {любовь: 1) 'чувство глубокой привязанности к кому-, чему-либо'; 2) 'чувство горячей сердечной склонности, влечение к лицу другого пола'; 3) 'внутреннее стремление, влечение, склонность, тяготение к чему-либо' [СРЯII, 209]).

В понимании современного русского языка любовь - это, прежде всего, дружеское отношение к ближнему, обходительность, учтивость (ср. дружелюбие 'дружеское расположение, доброжелательное отношение' [СРЯ I, 449]; любезничать 'говорить кому-либо любезности; любезно обращаться с кем-либо' [СРЯ II, 208]; любезный 'обходительный, предупредительный, учтивый' [СРЯ П, 208]). Значительно изменилась дифференциация понятия любовь в зависимости от того, на кого она обращена. В этой сфере сохранилось лишь значение 'любящий людей' (ср. человеколюбивый 'любящий людей; гуманный' [СРЯ IV, 660]; человеколюбец 'тот, кто любит людей, готов помочь им' [СРЯ IV, 659]), значение же 'любящий детей' приобрело оттенок устарелости и шутливости (чадолюбивый 'любящий своих детей' [СРЯ IV, 650]).

В современном русском языке любовь по-прежнему ассоциируется с благом, благим деянием (ср. дружелюбие 'дружеское расположение, доброжелательное отношение' [СРЯ I, 449]; трудолюбие 'любовь к труду, усердие в труде' [СРЯ IV, 419]), со знанием (устар. любомудр 'любитель философии; философ' [ССРЛЯ VI, 437]; устар. любослов 'то же, что филолог' [ССРЛЯ VI, 439]; книголюб

10

'тот, кто любит чтение, книги' [СРЯ П, 9S]; любознательный 'стремящийся к приобретению новых знаний; пытливый' [СРЯ П, 209]), хотя языковым сознанием современного человека оно улее не улавливается. В то же время осмысление любви как знания приобрело новый оттенок: в отличие от старославянского языка, в современном русском литературном языке появилась и негативная оценка этого понятия (ср. любопытство 'стремление узнать, услышать что-либо во всех, даже несущественных, подробностях': Она не могла противиться влечению женского любопытства, ...подкралась к дверям опочивальни и не пропустила ни одного слова из всего ужасного разговора. A.C. Пушкин «Арап Петра Великого» [СРЯ П, 210]).

Существенные изменения произошли и в осмыслении любви как страстей и желаний человека. Необходимо отметить, что, в отличие от старославянского и древнерусского, современный русский язык в понятие «любовь», «любить» уже не включает такие качества человека, как неправедный, безбожник, преступающий Закон, то есть сфера сакрального в осмыслении любви полностью утрачена, хотя в представлении современного человека это по-прежнему нарушение этических норм общества (властолюбивый 'любящий власть (в 3 знач.)' [СРЯ I, 184]; корыстолюбие 'стремление к личной выгоде, к наживе; чрезмерная любовь к деньгам' [СРЯ П, 109]; честолюбие 'стремление добиться высокого, почетного положения, жажда известности, славы' [СРЯ IV, 672]; любодеяние 'то же, что и прелюбодеяние' [ССРЛЯ VI, 436]; сластолюбивый 'отличающийся чувственными наклонностями; сладострастный' [СРЯ IV, 132] и др.).

В современном русском языке любовь осмысляется как процессуальная категория. Для современного человека на первый план выдвигается его желание, склонность, увлечение. В семантической структуре лексемы любовь появляется дополнительное значение - понятие любви распространяется не только на человека, но и на мир природы (ср. светолюбивый 'такой, который может хорошо расти и развиваться только в условиях яркого солнечного освещения (о растениях)' [СРЯ IV, 47]; теплолюбивый 'такой, который плохо переносит низкую температуру (о растениях и животных)' [СРЯ IV, 355]; влаголюбивый 'такой, который может хорошо расти и развиваться только в условиях большего количества воды' [СРЯ I, 183]).

Говоря об этих трансформациях в осмыслении категории любви современным русским языком, нельзя, однако, не отметить, что духовно-христианская установка этой категории частично сохранилась, ибо она по-прежнему апеллирует к этическим смысла^. В современном русском языке увеличилось количество слов, обозначающих «отсутствие любви», в старославянском языке было всего одно (ср. нелюБЬСтво 'нелюбовь' [СС, 353]; нелюбезный 'непредупредительный по отношению к другим; неприветдавый, неучтивый' [СРЯ II, 453]; нелюбимый 'такой, к которому не испытьщ5Цот любр$ такой, к которому испытывают нелюбовь, неприязнь' [СРЯ П, 453]; нелюбовь 'чувство нерасположения, неприязнь' [СРЯ П, 453]). Связано это с тем, что в старославянском и древнерусском языках любовь, являясь сакральным понятием, мыслилась как нечто постоянное и непреходящее во времени понятие. В современном русском языке значение любви как сущностного атрибута Бога сохраняется только у глагола возлюбить 'полюбить' [СРЯ I, 200], который употребляется с пометой «устарелый» и является стилистически

маркированным (книжным и торжественным).

Во второй главе — «Любовь - ключевое слово лингвистического и культурного пространства» - выполнен проблемный обзор литературы изучаемого вопроса сквозь призму характеристики языковой картины мира и концепта как его составляющей; рассмотрены семантические связи концептов; выявлена трансформация понятия любовь в мифологическом и философском мировоззрении.

В первом параграфе - «Лингвистика и культура - универсалии человеческого бытия» дана характеристика совокупности знаний человека об окружающем его мире, запечатленных в языковой форме, которая представлена в научной литературе термином «языковая модель мира», или, как наиболее употребительное, «языковая картина мира».

Национальная культура воплощается в менталитете нации именно в формах языка. Следовательно, изучение конкретного национально значимого концепта как единицы ментальности должно опираться на лингвистические и, шире, на гуманитарно-филологические основания. Поэтому, начиная с XIX века (Я. Гримм, В. Гумбольдт, А.А. Потебня, Р. Раек) и по сей день (Г.В. Колшанский, В.А. Мас-лова, Ю.И. Смирнов, Е.Ф. Тарасов) проблема взаимосвязи, взаимодействия языка и культуры является одной из центральных в языкознании. Картина, которую являет собой соотношение языка и культуры, чрезвычайно сложна и многоаспектна. К сегодняшнему дню в решении этой проблемы наметилось несколько подходов.

Первый подход (С.А. Атановский, Г.А. Брутян, Е.И. Кукушкин, Э.С. Маркарян): взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону; если язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то и язык - это простое отражение культуры.

Вопрос об обратном воздействии языка на культуру остается пока открытым. Он составляет сущность второго подхода к проблеме соотношения языка и культуры [Гумбольдт, 1985]. В основе этой гипотезы лежит убеждение, что люди видят мир по-разному - сквозь призму своего родного языка. Для ее сторонников (Э. Сепир и Б. Уорф, различные школы неогумбольдтианцев) реальный мир существует постольку, поскольку он отражается в языке. Следует заметить, что гипотеза лингвистической относительности подвергается резкой критике в работах отечественных лингвистов (Г.В. Колшанский, Б.А. Серебренников, Р.М. Фрумкина и др.), так как, по их мнению, любой язык в своем генезисе - результат отражения человека окружающего мир, а не самодовлеющая сила, творящая мир.

Третий подход понимания взаимосвязи языка и культуры рассматривает язык как составную часть культуры, которую мы наследуем от наших предков. Посредством языка мы усваиваем культуру. Поэтому концептуальное осмысление культуры может произойти только посредством естественного языка. Наше исследование подтверждает, что язык - это составная часть культуры и ее орудие, это действительность нашего духа, лик культуры; он выражает в обнаженном виде специфические черты национальной ментальности. «Язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и ее условие существования культуры. Более того, язык - специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов» [Маслова, 2004].

У калсдой культуры есть свои ключевые слова, а поскольку каздый носитель языка одновременно является и носителем культуры, то языковые знаки приобретают способность выполнять функцию знаков культуры и тем самым служат средством представления основных установок культуры. Именно поэтому язык способен отображать культурно-национальную ментальность его носителей, преобразуя ее в языковую картину мира. Сам постулат «языковая картина мира» относительно молод, но его идейные основы связываются исследователями с философско-линг-вистическими трудами В. Гумбольдта, в частности ему принадлежит идея языка как «эманации духа народа». Среди отечественных ученых, работавших и работающих над проблематикой языковой картины мира, назовем Н.Д. Арутюнову, Ю.Д. Апресяна, Т.В. Булыгину, Т.И. Вендину, С.Г. Воркачева, В.В. Воробьева, Ю.Н. Караулова, Г.В. Колшанского, В.В. Красных, Н.А. Лукьянову, В. А. Маслову,

B.И. Постовалову, Б.А. Серебренникова, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия, А.Д. Шмелева, и др.

Языковую картину мира мы определяем как образ мира, запечатленный в семантических единицах языка и речи, соотносимый с теми представлениями о мире, которые характеризуют все добытые тем или иным способом знания и опыт взаимодействия человека с ними. Языковая картина мира, таким образом, является способом репрезентации, закрепления, хранения всей информации о мире, которой располагает тот или иной народ-носитель языка. Языковая картина мира формирует тип отношения человека к миру. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации («концептуализации») мира. Картина мира, которую можно назвать знанием о мире, лежит в основе индииви-дуального и общественного сознания. Язык же выполняет требования познавательного процесса. Концептуальные картины мира у разных людей могут быть различными, например, у представителей разных эпох, разных социальных, возрастных групп, разных областей научного знания и т. д. Люди, говорящие на разных языках, могут иметь при определенных условиях близкие концептуальные картины мира, а люди, говорящие на одном языке, - разные. Следовательно, в концептуальной картине мира взаимодействует общечеловеческое, национальное и личностное.

Термин «концепт» в отечественной лингвистике появился впервые в статье

C.А. Аскольдова в 1928 году, но широко использоваться он стал в последние десятилетия XX века. Этот термин используется и в когнитивной семантике, и в линг-вокультурологии, но нередко понимается по-разному.

Большинство исследователей сходится на том, что концепт - это некое ментальное образование (А.П. Бабушкин, В.Б. Гольдберг, Е.С. Кубрякова, С.Д. Лихачев, С.С. Неретина, З.Д. Попова,Ё.А. Рыбникова, И.А'. Стернин, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия и др.), служащее объяснению единиц дентальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Позиции когнитологов близка психолингвистическая теория концептов. В соответствии с этой концепцией мышление, сознание и язык рассматриваются как аспекты единого ментально-лингвального комплекса, то есть функционирующей системы, которая обеспечивает восприятие,

понимание, оценку, хранение, преобразование, порождение и передачу информации. Поэтому одним из важнейших признаков концепта является включенность в коммуникативную цепь, поскольку каждый говорящий представляет собой неповторимый личный языковой мир, который соприкасается и взаимодействует с другими такими же мирами.

Следует отметить, что разграничение терминов «концепт» и «понятие» на современном этапе развития языкознания актуально и необходимо. По мнению В.Б. Гольдберг [Гольдберг, 2001], в понятии отражаются наиболее общие, существенные, логические признаки предмета или явления, в то время как в концепте отражаются существенные признаки в их системной организации.

Представление языковой картины мира как сложного многоаспектного явления позволяет нам назвать концептом - ментальную единицу, которая отражает знания и опыт человека, сформированные им в результате мировосприятия, мироощущения и миропознания. Концепт может включать семы, отмеченные лингво-культурной спецификой. Это тематическое единство семантического (идеографического) пространства, составляющее содержание концепта и отражающее языковую картину языка можно обозначить лексемой концептосфера.

Во втором параграфе - «Любовь как лингвокультурный эмоциональный концепт» - любовь рассматривается как лингвокультурный эмоциональный концепт, обладающий универсальным характером. Как и большинство подобных концептов (воля - свобода, правда - истина, блаженство - счастье и др.), в своем вербальном представлении она характеризуется «разноименностыо» и «семантической дублетностью» (любовь - влюбленность - страсть - увлечение - милость - жалость). В отечественной лингвистике эмоциональные концепты относят к разряду универсальных, поскольку именно эмоции являются «центральной частью, которая делает представителей разных этносов более или менее похожими друг на друга» [Можейко, 1999; Мягкова, 2000; Шаховский, 1996].

В качестве универсального концепта любовь присутствует, очевидно, во всех этнических лингвокультурах. Целый ряд подобных концептов принадлежит к константам культуры. Хотя количество культурных концептов невелико, духовная культура общества и языковая картина мира в значительной степени может быть представлена этими концептами. Такими концептами, в которых заложены особые ценности русской культуры, являются концепты правда и истина, свобода и воля, судьба, личность, пространство, время, любовь, честь, совесть, интеллигенция, душа и др. Культурные концепты - это, прежде всего, ментальные сущности, в которых отражается «дух народа», что и определяет их антропоцентричность -ориентированность на духовность, субъективность и «личную сферу» носителя этнического сознания [Воркачев, 2003].

В третьем параграфе - «Слово любовь - ядерное слово лексической системы русского языка» - проводится анализ концепта любовь как одного из центральных в системе русского языка. Анализ языкового материала позволяет утверждать, что концепт любовь пересекается в своем семантическом объеме с такими концептами как вера, надежда, дружба.

В диссертации выполнен анализ развития семантического объема концептов любовь и дружба, который показал, что слова дружелюбие, дружелюбно, дружелюбный можно считать семантическим сегментом концепта любовь, так как эти

понятия объединяет общая сема «отношения между людьми, основанные на духовной близости, взаимной привязанности».

В старославянском языке любовь была многозначным понятием, о важности этого понятия для средневекового человека свидетельствует наличие большого количества производных слов с корнем -люб-. Если понятие любовь является ядерной единицей лексической системы старославянского языка, то лексема дружба оказывается как в лексическом, так и в словообразовательном плане относительно «бедной». В «Старославянском словаре» встречаем лишь единичные примеры дроужьЕА 'дружба' [СС, 197]; пригаднь 'дружба, приязнь, преданность' [СС, 516]. Это не означает, впрочем, что для средневекового человека это чувство было незнакомо или чуждо, однако оно, по-видимому, почти не затрагивало сферу межличностных отношений. Об этом свидетельствует отсутствие в старославянском языке глагола дружить и производных от него форм. Для средневекового человека понятие дружба было ограниченно рамками совместной деятельности (ср. дроугъ 'друг, сотоварищ' [СС, 197]; подроугь 1) 'товарищ, сотоварищ; товарищ на работе': вид&въше же подроузи его вывлиирага [СС, 463]) или просто обозначало другого человека, собрата по вере (подроугь 2) 'ближний': вьзлювннши подроугл своего [СС, 463]), поскольку слово «приязнь», хотя и имело в старославянском языке значение 'дружба', но очень часто богословами при изъяснении божественного вкладывалось в него тот же, смысл, что и в понятие любовь.

В древнерусском языке в осмыслении понятия любовь начинает происходить сдвиг акцентов на чувства и желания человека, то есть в лексическом составе языка начинают доминировать слова, характеризующие «любовь земную», причем как с положительной, так и отрицательной коннотацией (ср. лювити 1)'любить, чувствовать привязанность к кому-л.'; 2) 'чувствовать склонность, влечение к чему-л.' [СДЯIV, 465]; лювленше 1) 'любовь, расположение, милость;)) влечение, страсть'; 2) 'склонность, влечение к чему-л.'; лювогр'кховик 'склонность к греху' [СДЯ IV, 468]; вллголюБиге 'благая, искренняя любовь' [СДЯ 1,189]; вллголювити 'любить добро, быть добродетельным' [СДЯ I, 189]). В лексических значениях слов любовь, любить на первое место выдвигается значение «чувствовать склонность, влечение к кому-либо, чему-либо», «иметь склонность к чему-либо; желать/хотеть кого-, что-либо». Постепенно происходит утрата семы любви как атрибута Бога, и расширяется семантическое поле лексемы дружба. Друг начинает мыслиться не только как ближний, но и как близкий человек (по духу, по общности интересов и т.д.). В древнерусском языке появляется глагол дроужитн с<х 'быть в дружбе'; по словообразовательным моделям старославянского языка создаются дуплет существительного дроугъ в 4-ом значении (дроужьвьникъ 'друг, товарищ' [СДЯ III, 93]), прилагательные (дроужьвьныи 'дружеский |] вызывающий расположение, приязнь' [СДЯ III, 93]; дроужьннн 1) 'относящийся к другому, ближнему'; 2) 'относящийся к другу, свойственный другу' [СДЯ 111,93]).

В современном русском литературном языке произошли существенные изменения в смысловой структуре понятия любовь. В отличие от старославянского и древнерусского языков, утратилось религиозно-философское осмысление любви. Слова любовь, дружба становятся многозначными, апеллируя к межличностным

отношениям. Для языкового сознания современного человека теряется смысл любви ьсак чего-то греховного, его слабый отблеск присутствует лишь в некоторых словах, которые употребляются с пометой <,<устар.» (ср. прелюбодеяние 'нарушение супружеской верности мужем или женой; внебрачная любовная связь' [СРЯ IV, 379]; прелюбодей 'тот, кто совершил, совершает прелюбодеяние' [СРЯ IV, 379]). Изменения происходят и в осмыслении понятая дружбы: оно окончательно входит в сферу межличностных отношений, сохраняя большинство значений, которые были присущи ему в древнерусском языке. Так, слово друг сохраняет значения 1) 'тот, кто связан с кем-либо дружбой': Мне хотелось бы поговорить...с близким человеком, с другом, которой бы понял меня. Чехов, Случай из практики; 2) 'сторонник, приверженец, защитник': И добрых знаний много сеял ты, Друг Истины, Добра и Красоты! Н.Некрасов, Сцены из лирической комедии «Медвежья охота».

Анализ языкового материала свидетельствует о том, что понятия любовь и дружба глубоко освоены русским языком, логика выстраивания их смыслов доказывает, то» понятие дружба в некоторых своих значениях является частью концепта любовь.

Концепты вера, надежда, любовь имеют в основе своей внутренней формы общий структурный принцип - модель «круговорота общения» двух актантов -агенсов. Эта общность структуры, а также, сходство содержания общения обнаруживает себя в ряде языковых фактов, прежде всего в наличии общих сем. Материалы памятников письменности позволяют говорить о том, что в ментально-культурном пространстве старославянского и древнерусского языков существовала целая система ценностей, основу которой составляла глобальная оппозиция добро - зло с множеством ее коррелятов (дух - плоть, жизнь - смерть, вера -безверие, любовь ненависть, страдание — спасение, святой — грешный, надежда - безнадежность и т. д.). Анализ лексики входящей в сферу духовной жизни человека, показывает, что в процессе номинации наблюдается явный перевес в сторону религиозных ценностей: весь идеальный мир Средневековья и Древней Руси воспринимался в категориях «божественное - земное», «верх - низ», «небо -земля».

Вера в представлениях Средневековья была главной ценностью человека (прдвов^рьнъ 'правоверный' [СС, 495]; в&рьн'ь 1) 'верный, преданный'; 2) 'набожный' [СС,'165]; влагая вйрл 'набожность' [СС, 165]; в-Ьрл премудрости 'истинная вера' [СС, 547]; вйрьствовлти 'верить' [СС, 165]; зъллгл в%рл 'ложная вера' [СС, 165]; инов"Ьрыгь 'щюверный, еретический' [СС, 261] и т. д.). С верой была тесно Связана и другая христианская ценность - надежда (надежда 'надежда' [СС, 346]), то есть «успокоение сердца в Боге» [БЭ, 500]. Связующим звеном между концептами вера и надежда служила любовь (възливдкннк 'любовь' [СС,140]; прилюк-лкнше 'любовь' [СС, 506]). Это еще одна ценность средневекового человека, которая проистекала из его веры, так как в любви сочетались надежда и верность.

Унаследованное из старославянского языка осмысление веры как религиозной ценности, получает в древнерусском языке развитие и как этической категории. Она характеризует отношения между людьми в обществе, которые строились на доверии или недоверии (ср. вверенный 1) 'обличенный доверием'; 2)

'данный в ведение, в управление кому-либо': д Иодннъ в*ь цАрствуюющемт» грддй упрлвляше довр"Ь вверенную церковь [СРЯ XI - XVII, 2,28]; в-Ьрникъ 1) 'тот, кому можно безусловно верить'; 2) 'религиозный, верующий человек'; 3) 'приверженец, сторонник кого-либо' [СРЯ XI - XVII, 2,90]). Анализ языкового материала позволяет нам установить, что понятия вера и надежда пересекаются в семантическом множителе (ср. верность во 2 знач. 'надежность': д за солодом гсдрь послллъ для верности корлицикд Григорья [СРЯ XI - XVII, 2, 91]; вйрьно в 3 знач. 'надежно, уверено, прочно' [СРЯ XI - XVII, 2,91] и т. д.

Современный русский литературный язык стал преемником многих форм и значений рассматриваемых концептов (ср. верить 1) 'иметь твердую уверенность, быть убежденным в чем-либо'; 2) 'быть религиозным; веровать'; 3) 'принимать за истину, полагать что-либо существующим в действительности'; 4) 'доверять кому-либо, полагаться на кого-либо' [СРЯ I, 150]; верный 1) 'заслуживающий полного доверия; преданный'; 2) 'не вызывающий сомнения в своей надежности; надежный'; 3) 'соответствующий истине, действительности; правильный, точный' [СРЯ I, 151]; веровать 1) 'быть совершенно уверенным в чем-либо'; 2) устар. 'иметь к кому-либо доверие'; 3) 'быть религиозным, верить в Бога' [СРЯ I, 151]; надежда 'ожидание чего-либо желаемого, соединенное с уверенностью в возможности осуществления' // 'о том, на кого (или на что) надеются' [СРЯ П, 343]; надеяться 1) 'иметь надежду, рассчитывать на что-либо'; 2) 'полагаться на кого-, что-либо, быть уверенным в ком-, чем-либо' [СРЯ II, 344]). В современном русском языке сохраняются слова, объединяющие понятия вера - любовь и надежда - любовь (ср. благоверный 'муж' [СРЯ I, 92]; благоверная 'жена' [СРЯ I, 92]; надёжа 'то, же что надежда' // 'ласковое обращение к близкому, любимому человеку' [СРЯ II, 343]).

В четвертом параграфе - «Понятие любовь в философско-религиозном аспекте» - прослеживается трансформация осмысления данного понятия от мифа до современных философских концепций.

В мифологических представлениях символы любви [Керлот, 1994; Тресиддер, 1999] всегда выражают некую двойственность, в которой участвуют два антогонических начала, которые, тем не менее, сосуществуют. Они символизируют собой преодоление двойственности разъединенности, объединение в мистическом центре.

Во многих мифологиях [Мифы, 1998] божества любви являются одними из самых древних и могущественных. Например, Эрос (Эрот) - древнегреческий бог любви - у Гесиода назван одним из космогонических первоначал. Это всевластная мировая сила. Любовь представлялась как первоначало, могучая сила, подчиняющая себе весь мир, творящая его и обеспечивающая его дальнейшее существование, магическую связь всего со всем, соединяющая и примиряющая противоположности. Доминантой оказывается творческое, плодоносящее начало.

В античности любовь выступает как некая безличная сила, а эстетический идеал калокагатии, выражающийся в гармоничном сочетании внешних (физииче-ских) и внутренних (духовных) достоинств как идеал воспитания человека, не ставил перед человеком вопроса о природе и сущности любви.

В христианства через всеобъемлющую любовь как основу человеческого бытия раскрывается сущность Бога и одновременно главная заповедь человеку. При этом речь шидет о жертвенной, «всё покрывающей» и безмолвной любви («агапэ») к «ближнему» - не к «близкому» по роду или по личной склонности, не к «своему», но к тому, кто случайно окажется близко, и в особенности к врагу и обидчику. В Ветхом Завете главным принципом взаимодействия Бога с человеком был страх, вНовом Завете им стала любовь, не отменившая полностью «страх Божий», но подчинившая его себе. Само воплощение (вочеловечивание) Сына Божьего, вся его деятельность на земле, страдания и позорная смерть на кресте в искупление грехов человеческих были поняты евангелистами, затем и патристикой, как акция глубочайшей любви Бога к людям. Бог есть любовь — в этой краткой формуле глубинный общечеловеческий смысл христианства, взаимная и всеобъемлющая любовь возведена в Новом Завете на высший, доступный человечеству того времени уровень совершенства: она идентифицирована с Богом, освящена его авторитетом. Вслед за раннехристианскими мыслителями много внимания проблеме шобви уделяли и византийские отцы церкви. «Познание осуществляется любовью», - афористически выразил его суть крупнейший мыслитель IV века Григорий Нисский. Крупнейший византийский богословов, комментатор «Ареопагитик» Максим Исповедник (VII в.) в четырех "сотницах" афористических суждений, o6pái4eHHbix, прежде всего к возлюбленным самого Христа - монахам, представлены многие аспекты христианского (и шире - средневекового вообще) понимания шобви. Любовь предстает в этом сборнике, прежде всего как важный гносеологический фактор, то есть познавательная сила. Высшее знание обретается человеком только на путях и в акте безмерной любви к Абсолюту. Познание божественных вещей возможно только в состоянии "блаженной страсти святой любви" к ним, "связывающей ум духовными созерцаниями" и отрешающей его полностью от вещественного мира.

В эпоху Возрождения тема любви расцвела в обстановке общего острого интереса ко всему земному и человеческому, освобождающемуся из-под контроля церкви. Понятие «любовь» возвратило себе статус жизненной философской категории, которым было наделено в античности у Эмпидокла и Платона. Наивысшего пафоса ренессансйое представление о сущности и значении любви достигло, пожалуй, в'философском учении Джордано Бруно (1548—1600). В диалоге Дж. Бруно «О героическом энтузиазме» любовь предстает как отличная от «нерационального порыва, стремления к чему-то звериному и неразумному», героическая, огненная страсть, окрыляющая человека в его борьбе и стремлении к познанию великих тайн природы, укрепляющая его в презрении к страданиям и страху смерти, зовущая на подвиги и сулящая восторг единения с могучей, неисчерпаемой и бесконечной Природой. Эпоха Возрождения; вернув человека к природе, уничтожает грань между страстью, вседозволенностью и разнузданностью, между порывами сердца и не слишком разборчивой погоней за наслаждениями.

Бурное развитие естествознания в XVII веке; переосмысление мйровых сил, начатое ньютоновской механикой, а также целый ряд открытий в различных областях наук, которые разбивали античные и средневековые представления о мире, оказали болыйое воздействия на философию своего времени. Философские учения этого периода не проводят абсолютно никакого различия между любовью

к представителю противоположного пола, привязанностью к домашнему животному или чувством гордости художника за любовно созданную картину. Любовь по Гоббсу, Локку и Кондильяку - это сильное желание приятного, только и всего. Проблема «божественной любви» все более уходит на задний план, «любовь земная» все более прочно занимает свои позиции.

Апогей гуманистического толкования любви и ее роли в жизни человечества в периоды немецкого Просвещения и литературного движения «Буря и натиск» был достигнут в творчестве Иоганна Вольфганга Гёте. Иммануил Кант провел различие между «практической» любовью (к ближнему или к богу) и любовью «патологической» (то есть чувственным влечением). Он стремится утвердить человека как единственного законодателя своей теоретической и практической деятельности.

Общечеловеческое, гуманистическое содержание является основой философских воззрений мыслителей XVII - XIX вв. Согласно Фридриху Ницше, любовь всегда эгоистична, альтруизм невозможен, его соучастие в любви противоестественно. В этом смысле любовь и мораль исключают друг друга, любовь оказывается «по ту сторону добра и зла».

На рубеже ХЗХ - XX веков Зигмунд Фрейд предпринял систематическое осмысление платоновской доктрины любви. Как и Платон в «Пире», Фрейд постулирует принципиальное единство истока, соединяющего проявления половой страсти с явлениями духовной жизни; но если для Платона одухотворение «эроса» означало его приход к собственной сущности и цели, то для Фрейда это лишь обман, подлежащее развенчанию переряживание «подавляемого» полового влечения («либидо»).

После Фрейда западноевропейский идеализм предпринимает ряд попыток восстановить понимание любви как пути к глубинной истине и одновременно самой этой истины. В философии жизни любовь выступает в качестве одного из синонимов «жизни», начала творческой свободы и динамики. Мотив абсолютной свободы любви в смысле ее недетерминированности подхватывается экзистенциалистами. В марксистской философии любовь трактуется в контексте диалек-тико-материалистического понимания личности, ее духовного мира, соотношения с обществом.

Проблема любви становится одной из центральных в русской религиозной философии во второй половине XIX века. Русские религиозные философы представляют любовь как базовую ценность личности, как смыслосодержащий стержень жизни. Р. Г. Подольный [Подольный, 1991] отмечает, в русской философии любви традиционно выделяются два мощных течения - материалистическое (Белинский, Герцен, Чернышевский, Сеченов, Лавров) и религиозное (Соловьев, Розанов, Гершензон). Но тем не менее, несмотря на различие направленности мысли, в высказываниях о любви этих авторов есть некоторые общие черты. Все эти философы рассматривают любовь в неразрывной связи личность - общество, личность - культура.

У П. Флоренского [Флоренский, 1990] - христианская интерпретация любви. Он выделяет следующие виды любви: «любовь-дружба», «любовь-агапе», как вселенская любовь, «любовь-терпение» и «любовь-радость», приближающие

человека к единому цешру. Любовь объединяет людей и приоткрывает для них двери горних миров.

В третьей главе — «Становление в развитие концептуального значения в смысловой структуре слова любовь» - концепт любовь анализируется через парадигматические и синтагматические отношения. В главе рассматриваются кон-цепгосферы, составляющие ядро лексемы любовь; прослеживается их трансформация в старославянском, древнерусском и современном русском языках.

В первом параграфе - «Парадигматические отношения лексемы любовь» -нами выделяются четыре основные семантические концептосферы характеризующие основные мировоззренческие направления в осмыслении любви, в границах которых концепт вступает в парадигматические отношения со словами-понятиями (идеями), - Бог, семья, мудрость, грех и которые помогают реконструировать идеографическое пространство концепта на разных этапах развития русского литературного языка.

В концептосфере любовь - Бог любовь осмысляется как божественное благо, как чувство, связанное с душевно-духовной организацией человека; это направление берет начало в христианском понимании любви. На протяжении всей истории русского языка в этой концептосфере сохраняются такие элементы, как набожность (ср. в старославянском языке - доврочьстик 'благочестие, набожность' [СС, 192]; бдлгочьстеоелти 'быть набожным, благочестивым' [СС, 90]; бллгочьстьн'ь 'набожный, благочестивый' [СС, 90]; говйннк 'набожность, благочестие' [СС, 172] и др.); вера и любовь к Богу, его почетание (ср. в старославянском языке - вогочьстик 'благочестие, набожность' [СС, 97]; Благов-крже 'благочестие, набожность' [СС, 85]; вллговпз;рньнъ 'набожный, благочестивый' [СС, 85]; боголюеивт» 'любящий Бога, набожный' [СС, 96]; хрьстолюв*ь-зыгь 'христолюбивый' [СС, 767]; хрьстолювьць 'христолюбец' [СС, 766] и др.; в древнерусском языке - доушелювьць 'человеколюбец (о Боге)' [СДЯ III, 109]; боголюбивын 1) 'любящий Бога'; 2) 'угодный Богу' [СДЯ I, 259]; воголюеий 'любовь к Богу, почитание Бога' [СДЯ I, 259];); богобоязненность (ср. в старославянском языке - вллгочьспне 'благочестие, богобоязненность' [СС, 90]; гов-Ьинъ 'набожный, богобоязненный' [СС, 172]; гов'Ьти 'быть богобоязненным' [СС, 173]; в древнерусском языке - воголювьзно 'богоугодно, благочестиво' [СДЯ I, 260]; боголюбьзнын 'угодный Богу': при боголюеьзнолгъ Кллнсти йпнскопи Хол-мъскомъ и Белъзсколш». Вклад, гр. Юр. Холм. 1376 г. [Срез. 1,131]).

В современном русском литературном языке слов, входящих в сферу любовь -Бог, очень мало: богоугодный (устар.) 'угодный Богу' [Ушаков, 1996]; богомолец 1) 'ходящий на богомолье'; 2) 'любящий молиться' [Ушаков, 1996]; слово богобоязненный (церк.) 'верующий в Бога и поступающий согласно с правилами религии' [Ушаков, 1996]; милосердие (книжн.) 'готовность из сострадания оказать помощь тому, кто в ней нуждается': Проявлять милосердие. [Ушаков, 1996]; милосердный и (устар.) милосердый 'сострадательный, склонный, способный к милосердию': Милосердный человек [Ушаков, 1996]; милосердствовать (книжн. устар.) 'проявлять милосердие' [Ушаков, 1996]; милостивец (прост, устар.) 'благодетель (с точки зрения пользующегося его покровительством или надеющегося на него;

употр. преимущ. в обращении)' [Ушаков, 1996]. Как мы видим, если в старославянском и древнерусском языках, концептосфера любовь - Бог представлена большим количеством слов, то в современном русском языке это единичные примеры, которые имеют к тому же пометку «устарелое, книжное».

Концептосфера любовь — мудрость тесным образом связана с концепто-сферой любовь - Бог. Анализ языкового материала свидетельствует о том, что истинная вера в языковом сознании средневекового человека - это вера, связанная с богопознанием (ср. вогопознлни'Ь 'познание бога' [СС, 96]; вогсрдзоумик 'познание бога' [СС, 96]; воголшдростьнъ 'мудрый как бог' [СС, 96]). Древнерусский язык развивает лексическое наследие старославянского языка: появляются новые дериваты с корнем -люб-, несущие в себе признак 'мудрый', 'любовь к знаниям' (ср. дювомоудриге 'мудрость; философия' [СДЯIV, 741]; дювомоудрьныи 'мудрый'; лювомоудрьнок 'мудрость' || 'исполненный мудрости' || 'связанный с философией' [СДЯ IV, 742]; дювомоудритн 'мудро рассуждать' [СДЯ IV, 742]; лювомоудрьство 'благоразумие; мудрость' [СДЯ IV, 742]; лювол«>удрь.ствовлтн 'мудро рассуждать; философствовать' [СДЯ IV, 742]; лювомоудрьць 'мудрец, философ' [СДЯ IV, 473]; любословнти 'любить ученые беседы' [СДЯ IV, 474] и др.).

В диссертационном исследовании отмечается, что эта концептосфера состояла из слов с положительной и отрицательной коннотацией: «мудрость - высшая степень знания блага, но, с одной стороны, можно «добро мудрити», и тогда люди «доброумудряются»; с другой же существует и «злое мудрование» [Колесов, 2003].

В концептосфере любовь - семья концепт любовь представляется как основной компонент совместной жизни, находящий отражение, прежде всего, в отношениях мужа и жены, в отношении к детям. Так, в языковом сознании человека-носителя старославянского языка хороший семьянин любил своих детей (ср. чддолювивт» 'любящий детей' [СС, 788]) и родных (ср. врдтолюньстви» 'братская любовь' [СС, 101]), был гостеприимен (ср. лювострдньниж 'гостеприимство' [СС, 317]; лювостлрньнъ 'гостеприимный' [СС, 317]);

- в древнерусском языке находим следующие качества - гостеприимство (ср. лювострлньствнти 'оказать гостеприимство' [СДЯ IV, 475]); любовь к родным и детям (ср. нрдтолюЕивыи 1) 'любящий братьев', 2) 'любящий ближнего' [СДЯ I, 309]; члдолюбивыи 'любящий детей' [Срез. П1,1468]);

- в современном русском языке - любовь к детям (ср. чадолюбие (устар.) 'любовь к своим детям' [СРЯIV, 650]); любовь к близким передается словосочетанием братская любовь, любовь к брату/сестре, к близким или формулой любить (кого) + сущ. в род. п, детей, брата и т. д.; гостеприимство (ср. гостеприимный 'любящий принимать и угощать гостей, отличающийся гостеприимством; радушный, хлебосольный' [СРЯ 1,339]).

Концептосфера любовь - грех содержит в себе слова, характеризующие чувство, связанное по преимуществу с телесной субстанцией человека, которое может и не затронуть высшие сферы человеческого сознания. Эта группа слов противопоставлена всем выше рассмотренным концептосферам.

В концепгосфгрз любовь—грех мсккно выделшъ три составляющие ее группы: <арех перед Богом», «грех человека перед людьми» и «грех человека перед собой».

• К первой группе относятся такие слова, как кладь 'блуд, разврат' [СС, 94]; плътслюене'ь 'сластолюбивый' [СС, 450]; любодеи в знач. сущ. 'блудник' [СС, 316]; любод*нцл 'блудница' [СС, 316]; пр'клювод'Ьшшж 'прелюбодеяние' [СС, 545]; влоудьсши 'блудный, распутный' [Срез. I, 19]; влюдьннца 'блудница' [Срез. 1,20]; влюдьныи 'заблуждающийся, невежда' [Срез. 1,20] и др.) и расширяет его за счет возникновения в древнерусском языке новых значений, содержащих сему 'впасть в грех любодеяния': сьвложненше 1) 'соблазн'; 2) 'грех'; 3) 'грехопадение' [Срез. Ш, 641]; сьблажнюти 'соблазнять, вводить в ipex' [Срез. Ш, 641]. В современном русском языке некоторые слова этой группы употребляются с пометой «устарелое» или «просторечное»: блуд (устар.) 'распутство, разврат' [CPЯ I, 99]; блудить' (прост.) 'распутничать' [СРЯ I, 99]; блудливый (прост.) 'похотливый, распутный' [СРЯ I, 99]; блудни (прост.) 'распутные похождения' [СРЯ I, 99]; блудница (устар.) 'распутница, развратница' [СРЯ 1,99].

г «Грех человека перед людьми» состоял в следующем: отсутствие стыда, ненависть, алчность и корыстолюбие, тщеславие и властолюбие, сварливость (ср. в старославянском - стоудъ 'бесстыдство' [СС, 632]; стыдость 'бесстыдство' [СС, 632]; весрдлшге 'бесстыдство' [СС, 82]; вестоудше 'бестыдство' [СС, 82]; нелювьство 'нелюбовь' [СС, 367]; нендвид>Ьнит 'ненависть' [СС, 368]; лихоил\лни>Ь "Корыстолюбие' [СС, 307]; срьвролювьствше 'корыстолюбие, сребролюбие' [СС, 677]; лкшопъривъ 'сварливый' [СС, 317]; тъфесллвик 'тщеславие' [СС, 711]; в древнерусском языке - везлйпотнын 'непристойный' [СРЯ XI - XVII, 1, 113]; везоврАЗие 'непристойность, бесчинство' [СРЯ XI - XVII, 1, 12Í]; нелюбъвьныи 'безжалостный' [Срез. П, 184]; нбнлвисточлов-Ьчик 'человеконенавистничество, мизантропия' [Срез. П, 399]; нелювокше 'вражда' [Срез. П, 395]; .сревролювьнын 'корйстный' [Срез. Ш, 248]; сьтаживын 'корыстолюбивый, сребролюбивый' [Срез. Ш, 601]; сллволюбыи 'славолюбивый, честолюбивый' [Срез. Ш, 406]; вллстолюеьць 'властолюбивый' [СРЯ XI - XVTI, 2,221]; лювопьривыи 'склонный к ссорам, раздорам' [СДЯ IV, 473]; в современном русском - нелюбовь 'чувство нерасположения, неприязнь' [СРЯ II, 453]; вражда 'неприязнь, взаимная ненависть, недоброжелательные отношения' [Ушаков, 1996]; мизантроп (книжн.) 'человеконенавистник, нелюдим, человек, страдающий мизантропией' [Ушаков, 1996]; бесстыдничать (разг. фам.) 'вести себя непристойно' [Ушаков, 1996]; алчность 'стремление к наживе, приобретению' [СРЯ 1,33]; корыстный 'основанный на корысти, направленный на извлечение личной выгоды, пользы' [СРЯ П, 109]; сребролюбие (устар.) 'стремление к наживе, жадность к деньгам; корыстолюбие' [СРЯ IV, 238]; честолюбие 'стремление добиться высокого, почетного положения, жажда известности, славы' [СРЯ IV, 672]; тщеславный 'стремящийся к славе, к почестям, исполненный тщеславия' [СРЯ IV, 431] сварливость 'склонность к ссорам, сварам; придирчивость' [Ушаков, 1996]; сквернословие 'любовь к бранным словам, злословие'[Ушаков, 1996]).

Значительно скромнее по сравнению с этими двумя группами представлены «грехи человека перед самим собой». К ним относятся: самолюбие и пьянство (ср. в старославянском языке - пиглньство 'пьянство' [СС, 448]; вннопнвьца 'пьяница' [СС, 115]; самолюбиев самосознании средневекового человека отождествлялось с гордыней: гръдость 'надменность, гордость' [СС, 178]; величднте 'надменность' [СС, 110]; кычениш 'самомнение, кичливость' [СС, 302]; в древнерусском языке - пнганьство 'пьянство' [Срез. II, 1906]; вннолювець 'любящий вино, пристрастный к вину' [СРЯ XI - XVII, 2, 186]; самолювше 'пристрастие к самому себе, себялюбие' [Срез. Ш, 251]; слмолюбьство 'пристрастие к самому себе, себялюбие' [Срез. Ш, 251]). В современном русском языке эта группа количественно значительно пополнилась за счет образования новых слов от уже существовавших и от заимствованных слов (пьющий 'любящий пить алкогольные напитки и злоупотребляющий ими' [Ушаков, 1996]; пьяница (разг.) 'человек, пьющий много спиртного, часто напивающийся, алкоголик' [Ушаков, 1996]; алкоголизм 'неумеренное, систематическое употребление спиртных напитков, болезненное пристрастие к алкоголю' [Ушаков, 1996]; горделивый (книжн.) 'выказывающий убеждение в собственном превосходстве и достоинстве, надменный' [Ушаков, 1996]; самолюбивый 'отличающийся большим самолюбием' [СРЯ IV, 20]; самолюбие 'чувство собственного достоинства, сочетающееся с ревнивым отношением к мнению о себе 01фужающих' [СРЯ IV, 20]; самолюбка 'женск. к самолюб' [СРЯ IV, 20]; нарцисс 'самовлюбленный, любующийся собою человек (книжн. устар.)' [Ушаков, 1996]; эгоизм (от латин. ego - я) 'себялюбие, предпочтение своих личных интересов интересам других' [Ушаков, 1996]).

В современном русском языке к концептосфере любовь - грех стали относиться слова, обозначавшие раньше супругов (мужа и жену) и, следовательно, относившихся к концептосфере любовь - семья. Так, в древнерусском языке слова «сожитель», «сожительница» обозначали супругов по отношению друг к другу (ср. сужитьницл=сужительницл 'супруга, жена': Им&нта и д4ти и соужнтьницд лишлктъ влАженыи. Стихир. XII в. 27. [Срез. Ш, 613]; сужитнге 1) 'супружество'; 2) 'супруг': йзъ лишитнса имамт» соужиттигл и лювъве. Златостр. XII в. [Срез. Ш, 612]). В современном русском литературном языке эти слова получили негативную оценку и стали обозначать любовников (ср. сожитель 'тот, кто находится в половой связи с какой-либо женщиной' [СРЯ IV, 183].

Во втором параграфе - «Синтагматические отношения лексемы любовь» -выявлены факты зависимости значения от тех контекстов, в которых выступает лексема любовь.

Синтагматические связи, присущие слову, входят в характеристику его семантики. «Поведение» слов в тексте подчинено существующим в языке синтаксическим правилам. В то же время сочетаемость каждого отдельного слова в пределах допускаемых последними моделей обусловлена его собственной индииви-дуальной семантикой. В связи с этим различается синтаксическая и лексическая сочетаемость слов.

В современном русском литературном языке в слове «любовь» выделяются некоторые существенные семантические особенности. В русистике глаголу любить свойственен такой семантический признак, как «стативность». «Статив-

23

ность» приписывается глаголу любить, обозначающему пргзде всего эмоциональной состояние. Эмоции и отличаются друг от друга по признакам интенсивности и глубине переживания: обожать интенсивнее, чем любить, страсть интенсивнее, чем любовь, но с другой стороны, любить глубже, чем обожать, любовь глубже, чем страсть.

Стативные глаголы (типа любить, ненавидеть и др.) не имеют соотносительных форм совершенного вида (выявляются семантические различия в парах, ср.: любить — полюбить, ненавидеть — возненавидеть, то есть чувствуются не такие семантические различия, как в классических «чистовидовых» парах). Кроме того, у формально переходного глагола любить (кого-что) нет возвратной формы со страдательным значением (ср. неправильное употребление Он любится, но и употребляющееся Стерпится - слюбится) [Шанский, 1961].

В русском языке возможны сочетания наречий со значением высокой степени проявления действия (признака) бесконечно, убийственно [по Шанскому, 19£1] + глагол люблю; неизмеримо, необыкновенно, слишком и под. + наречие качественное сильно + глагол люблю. Возможно употребление данных наречий с глаголом любить в сочетании с усилительными частицами (о, ну; как, какой). Ср.: наречия совсем, совершенно, абсолютно употребляются с данным глаголом только в отрицательных конструкциях {совсем не люблю). В Заключении подводятся итоги работы.

Итак, концепт любовь в языковой картине мира репрезентируется как многоплановая сущность: она затрагивает не только эмоциональную сферу, но и ментальную сферу, а также сферу физиологических потребностей человека. Большинство составляющих идеографического пространства концепта любовь может быть выделено в концептосферы, одни из которых находятся в оппозиции по отношению друг к другу, а другие являются частью макросистемы.

Любовь человека и ее объект в русской языковой картине мира оценивается чаще положительно, хотя возможна и отрицательная оценка; положительно оценивается духовная составляющая рассматриваемого чувства, а для телесности в русской языковой картине мира характерна, напротив, отрицательная оценка. Отрицательное отношение к телесному проявлению в любви (грешная, низменная, порочная) появилось в ходе развития общекультурных ценностей. Все это определило нормы и модели поведения носителей языка и, конечно же повлияло на язык.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Языковое воплощение концепта любовь (на материале старославянского и современного русского языков) // Рациональное и эмоциональное в языке и "речи: грамматика и текст: Межвузовский сборник научных трудов. - М., 2005.-С. 260-266.

2. Развитие семантического объема понятий любовь и дружба в истории русского языка // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». -№ 2. -М., 2006. - С. 275-277.

3. Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке // Русский язык в системе славянских языков: история и современность (выпуск 1). Сборник научных трудов. - М., 2006. - С. 26-30.

4. Диалектные названия с корнем -люб- И Русский язык в системе славянских языков: история и современность (выпуск 1). Сборник научных трудов. - М.,

2006.-С. 30-33.

2РС6А

026931

Заказ № 637. Объем 1п.л. Тираж ЮОэкз. Отпечатано в ООО «Петроруш» г.Москва,ул.Палиха 2а.тел.250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Иванова, Ирина Анатольевна

Введение.

Глава 1. Историко-лингвистический аспект становления, развития и функционирования языковой единицы любовь в русском языке.

1.1. Характеристика лексической единицы любовь с точки зрения происхождения.

1.2. Смысловая структура лексемы любовь в диахронии и синхронии.

1.2.1. Функционирование лексемы любовь в старославянском языке.

1.2.2. Понимание лексемы любовь в древнерусском языке.

1.2.3. Смысловая структура лексемы любовь в современном русском литературном языке.

ВЫВОДЫ ПО 1 ГЛАВЕ.

Глава 2. Любовь - ключевое слово лингвистического и культурного пространства.

2.1. Лингвистика и культура - универсалии человеческого бытия.

2.1.1. Языковая картина мира как отражение концептуальной системы.

2.1.2. Концепт как когнитивная единица мышления.

2.2. Любовь как лингвокультурный эмоциональный концепт.

2.3. Слово любовь - ядерное слово лексической системы русского языка.

2.3.1. Развитие семантического объёма понятий любовь и дружба в истории русского языка.

2.3.2. Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке.

2.4. Понятие любовь в философско-религиозном аспекте.

2.4.1. Мифологические представления о любви.

2.4.2. Любовь в античной философии.

2.4.3. Идеал любви в Ветхом и Новом Завете и святоотеческой литературе.

2.4.4. Философское осмысление любви в эпоху Возрождения.

2.4.5. Тема любви в философской культуре Нового времени.

2.4.6. Философские доктрины любви в XIX - XX веках.

2.4.7. Проблема любви в русской религиозной философии второй половины XIX века.

ВЫВОДЫ ПО 2 ГЛАВЕ.

Глава 3. Становление и развитие концептуального значения в смысловой структуре слова любовь.

3.1. Парадигматические отношения лексемы любовь.

3.1.1. Концептосфера любовь - Бог в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.

3.1.2. Концептосфера любовь - мудрость в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.

3.1.3. Концептосфера любовь - семья в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.

3.1.4. Концептосфера любовь - грех в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.

3.2. Синтагматические отношения лексемы любовь.

ВЫВОДЫ ПО 3 ГЛАВЕ.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Иванова, Ирина Анатольевна

Настоящая диссертационная работа выполнена в русле лингвокультурологических исследований и посвящена концепту любовь -одному из фрагментов языковой картины мира и одной из главных составляющих языкового образа внутреннего человека.

Создателем и центром языковой картины мира по праву считается человек. В языке, его семантике и прагматике, запечатлены результаты и особенности познания человеком как окружающего мира, так и самого себя. Сама языковая картина мира является результатом непрерывной духовной лингвотворческой деятельности человека. Картина мира, как справедливо заметила В. Н. Телия, «не может быть выполнена в языке незнакомом человеку» [Телия, 1987, 52], с другой стороны, она не может включать в себя явления, человеку неизвестные и им не осмысленные. Человек в своем духовном самосознании - «центр двух вселенных -внешней, физической, - и внутренней, «духовной» [Одинцова, 1995, 24], причем внутренняя вселенная в языковым сознании выстраивается по аналогии с внешней. Термины «космос», «микрокосм», применительно к человеку, использовались еще античными философами и логиками, эти термины входят в научно-терминологический аппарат современного человековедения. Аналогия внешняя - внутренняя вселенная воплощена во всех видах искусства и в семантике языка. В. Н. Телия, Н. Д. Арутюнова, Ю. Д. Апресян, Е. В. Урысон, А. Д. Шмелев, Т. В. Булыгина, М. В. Пименова, Е. В. Коськина и другие семасиологи, исследующие языковые репрезентации внутреннего мира человека, отмечают глубинное, архетипическое сходство образов этого мира с миром внешним и в то же время исключительную сложность картины внутреннего мира человека, во многом специфической, не совпадающей с образами физической вселенной и с научным знанием о психике. Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев, рассматривая пространственные метафоры эмоций, высказывают предположение, что «выбор выражения в большинстве случаев является семантически мотивированным, однако выявление мотивировки должно быть основано не на примитивном «буквальном» прочтении метафорических выражений, а на семантическом анализе слов» [Булыгина, Шмелев, 2000, 279]. Для многих фрагментов картины внутреннего человека характерны вымысел, фантазия, источники которых восходят к национальной духовной культуре, к фольклору, к мифам, к некоторым универсалиям обыденного и художественного сознания людей.

Общеизвестно, что наиболее богаты и своеобразны в плане отражения духовной культуры, ее образов, символов, стереотипов, запечатленные в семантике языков образы эмоций человека. Поскольку, как уже говорилось, эмоциональная сфера - одна из важнейших составляющих внутреннего мира, значительное число исследований посвящено различным языковым средствам и их репрезентации, выявленным различными подходами и методиками языкового анализа. Так, Н. Д. Арутюнова [Арутюнова, 1976] исследует средства вторичной номинации эмоций, С. Н. Цейтлин [Цейтлин, 1976] систематизирует синтаксические модели со значением психического состояния и отмечает различия в их семантике, Л. Г. Бабенко [Бабенко, 1986, 1990] выделяет пять функционально-семантических классов эмотивной лексики и анализирует соотношение первичных и вторичных предикатов, Е. М. Вольф [Вольф, 1989] исследует структуру описаний эмоциональных состояний человека и вводит классификацию языковых репрезентаций по интенсивности, психологическому знаку, контролируемости и т. д., Т. А. Графова [Графова, 1991], опираясь на теорию фреймов, описывает смысловую структуру эмотивных предикатов, Т. Р. Зверева [Зверева, 2002] выделяет наиболее продуктивные соматические компоненты, используемые при репрезентации эмоций во фразеологии, Н. А. Красавский [Красавский, 2001] осуществляет сопоставительный анализ эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах, и т. д.

Таким образом, в современной лингвистике образ человека реконструирован многогранно, многоаспектно и многофункционально. Часто речь идет о перцептивном, ментальном, эмотивном и волятивном «модусах», их разновидностях и взаимопроникновении (см. об этом подробно Арутюнова, 1988; Вежбицкая, 1997; Апресян, 1995 и др). Наиболее обширен и интересен внутренний мир человека, чувственная сторона его бытия. Анализ эмоциональных проявлений, отраженных и закрепленных в языковом знаке, является важнейшим и чуть ли не единственным источником культурологической информации об «обыденном сознании» носителей какого-либо естественного языка, об их наивной картине мира, когда исследуются отдельные, характерные для данного языка концепты, своего рода лингвокультурные изоглоссы и пучки изоглосс [Апресян, 1995, 38]. Это прежде всего стереотипы языкового, и более широкого - лингвокультурного сознания: например, типично русские концепты: душа, тоска, судьба, удаль, воля (вольная), даль. Но ни одно из проявлений человеческой психики не привлекало к себе столько внимания, как концепт любовь. Возникает вопрос, не является ли его лингвистическое кодирование универсальным: имеют ли другие эпохи существования и развития русского языка идентичные или по крайней мере сходные категории понятия любовь и являются ли они неизменными, постоянными во времени?

Привлекательность концепта любовь и передающих его лексем в конкретном периоде развития языка для сопоставительного анализа определяется его компонентным богатством и связанностью с культурно-социологическим аспектом данного исследования. Будучи категорией, составляющей основу любого языкового сознания, концепт любовь является эмоциональной универсалией, которая обусловлена внеязыковой действительностью, общими закономерностями отражения в сознании людей и основополагающими принцами бытия. Таким образом, объектом данного исследования является многогаммное понятие любовь и репрезентирующие его концептосферы в старославянском, древнерусском и современном русском языках.

Предметом исследования избрана смысловая структура концепта любовь, ее трансформация в истории русского языка.

Цель диссертационного исследования - выявить содержание языковой единицы любовь в разные периоды развития русского языка; установить условия и причины трансформации семантической структуры слова.

Поставленная цель предполагает решение ряда основных задач:

1) описать системную организацию семантики концепта любовь в разные периоды развития русского языка;

2) установить культурологическое содержание концепта любовь в языковой картине мира;

3) выявить условия и причины изменения смысловой структуры слова в старославянском, древнерусском и современном русском языках;

4) проанализировать языковые и экстралингвистические факторы, повлиявшие на становление, развитие, функционирование лексемы любовь;

5) описать основные составляющие содержания концепта любовь)

6) проанализировать парадигматические связи лексемы любовь в истории русского языка;

7) выявить общее и особенное в наборе и комбинаторике дескриптивных характеристик, связанных с понятием любовь в семантике старославянского, древнерусского и современного русского литературного языков, и на базе этого определить национально-вариативную специфику употребления выделенного концепта;

8) проанализировать синтагматические отношения слова любовь в контексте старославянского, древнерусского и современного русского языков.

Актуальность исследования заключается в том, что для понимания культурной специфики языка важно выявление основных ценностных ориентиров, к числу которых относится любовь. В настоящее время концепт как составляющая единица русской языковой картины мира является малоизученной и не достаточно исследованной областью русского языка, а изучение определенного концепта и его семантической связи с другими концептами и вообще в лингвистике представлено фрагментарно и сугубо формально.

Научная новизна диссертации определяется тем, что впервые в лингвистике концепт любовь и составляющие его концептосферы даны в единой пространственной и временной версии их взаимодействия и существования с учетом особенностей системной организации и эволюции концептуального поля русского общенационального языка.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в комплексном подходе к изучению концепта со стороны его синхронного бытия и изменения в диахронии, что позволило представить достаточно в полном объеме формирование смысловой структуры объекта исследования и ее трансформацию через ступени слово лексема —> понятие —> концепт.

Практическая значимость определяется введением в научный оборот нового, ранее не исследованного языкового материала в его синхронной и диахронной версии. Выводы и обобщения работы дополнят существующую теорию концептологии и явятся базой для дальнейшего изучения теории концепта в лингвистике. Кроме того, материал диссертации можно использовать в методике преподавания русского языка в вузе и школе. Этот материал послужит ярким эмоциональным средством в подготовке курсов старославянского языка, исторической грамматики, лексикологии, культуры речи, введения в славянскую филологию и т. д.

Источником языкового материала исследования послужили словари различных типов: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского словаря: В 4-х томах. - М., 2003; Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. В. Дмитриева. - М., 2003; Львов Р. М. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикова. - М., 2001; Молоткова А. И. Фразеологический словарь русского языка. - М., 1986; Словарь древнерусского языка (XI - XIV веков). - М., 1988. Т. 1-4; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах. - М., 2003; Словарь русского языка: В 4-х томах. - М., 1981-1984; Старославянский словарь (по рукописям X - XI веков) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. - М., 1994; Словарь русского языка XI - XVIII веков / Сост. Н. Б. Балихина, Г. А. Богатова, Е. Н. Прокопович и др. Гл. ред. С. Г. Бархударов. - М. 1975. Вып. 1, 2, 10; Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х томах. - М., 1994; Шанский Н. М. Краткий этимологический словарь русского языка. -М., 1961; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. - М., 1967. Т. 2; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965 - 2003. Вып. 8. 1972; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965 - 2003. Вып 17. 1981; Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти томах. - М.-Л., 19501965. Т. 4; Полный церковно-славянский словарь русского языка. - М., 1998. Т.1; Толковый словарь русского языка: В 4-х томах / Под ред. Д. Н. Ушакова.-М., 1983.

Достоверность и объективность результатов исследования обеспечивается картотекой, содержащей около 1200 примеров. В качестве критериев выбора примеров использовались:

1) дефиниции, зафиксированные в словарях разных типов;

2) контекстуальный анализ ситуации, в которой однозначно описывается или выражается чувство любви.

Методологической базой для данной работы служат принципы и основополагающие категории диалектики о всеобщей взаимосвязи языковых и внеязыковых явлений, а также разработанные в современной лингвистике подходы и пути их описания. В нашем исследовании мы опирались на методологические принципы понимания языка как культурно-исторической среды, на концепцию разграничения языка и речи, на соотношении рационального и эмоционального в мышлении, а также взаимосвязь эмоций и языковой картины мира. Кроме того, мы использовали методику изучения культурных доминант в языке, основой которой является концептуальный подход к изучаемому явлению.

Направление исследования, принятого в работе, обусловило применение следующих методов исследования:

1) структурно-сопоставительный анализ с использованием информации деривационной истории;

2) дефиниционная интерпретация;

3) элементы компонентного анализа и т. д.

За защиту выносятся следующие теоретические положения:

1. Историческое изменение признаковых характеристик глобального понятия типа любовь осуществляется в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках по-разному, что находит свое отражение в разных образно-ассоциативных связях внешнего мира и его восприятия отдельным этнокультурным социумом. Этнокультурные различия в интерпретации концепта любовь в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках означают не только наличие/отсутствие тех или иных признаков, но и особенности этих признаков (внешних и внутренних).

2. Национально-культурная специфика языкового отражения исследуемого явления может быть смоделирована следующим образом: при наличии некоторой базовой признаковой общности, за пределами которой каждый язык «поставляет» в структуру слова определенное количество несходных признаков, в концепте определенного синхронного среза выделяются лингвокультурологические варианты, что является свидетельством относительной неуниверсальности самого понятия.

3. Невозможно описать на естественном языке «мир как он есть»: язык изначально не предполагает решение этой задачи, потому что концептуальное значение формируется в условиях познания мира человеком и никакие операции над сущностями реального и/или чувственного мира не приближают человека к пониманию того, как устроено это значение.

Апробация работы. Основные теоретические положения изложены в научных статьях, полностью отражающих материал диссертации: «Языковое воплощение концепта любовь (на материале старославянского и современного русского языков)» (М.: МГОУ, 2005); «Развитие семантического объема понятий любовь и дружба в истории русского языка» (М.: МГОУ, 2006); «Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке» (М.: МГОУ, 2006); «Диалектные названия с корнем -люб-» (М.: МГОУ, 2006). Материалы исследования регулярно обсуждались на заседаниях кафедры славянской филологии Московского государственного областного университета; освещались в статьях (межвузовский сборник научных трудов Московского государственного областного университета, сборник научных трудов кафедры славянской филологии, в «Вестнике Московского государственного областного университета»).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепт любовь и его концептосфера в истории русского языка"

Избранный и обоснованный в диссертационной работе комплексный

лингвоантропологический метод когнитивно-семантического,

прагмастилистического и лингвокультурологического анализа и

систематизации воспроизводимых языковых единиц, а также фрагментов

авторских текстов о любви как филологическом феномене позволил

эффективно решить все поставленные в работе задачи. Любовь в языковой картине мира репрезентируется как

многоплановая сущность: она затрагивает не только эмоциональную

сферу, но и ментальную сферу, а также сферу физиологических

потребностей человека. В представлениях носителя языка любовь

характеризуется нерегулируемый сознанием категорией, а плотские

отношения репрезентируются в оппозиции духовность - телесность. Большинство составляющих идеографического пространства концепта

любовь может быть выделено в концептосферы, одни из которых

находятся в оппозиции по отношению друг к другу, а другие являются

частью макросистемы. Любовь человека и ее объект в русской языковой картине мира

оценивается чаще положительно, хотя возможна и отрицательная оценка;

положительно оценивается духовная составляющая рассматриваемого

чувства, а для телесности в русской языковой картине мира характерна,

напротив, отрицательная оценка. Если сопоставить исследуемый фрагмент языковой картины мира с

представлениями о любви в мифологии, религии, философии и

психологии, то станет заметно их взаимосвязь и взаимовлияние. Это

проявляется в сходных сферах проявления человеческого разума и

интеллекта. По духу языковая картина мира, вероятно, сближается с

мифологической. Обе они идут из глубины веков и имеют общий исток. Эта общность ярко проявляется в гиперболизированных характеристиках

силы любви (безмерная, всесильная), обнаруживаемый в мифологии как

явление первоначала и импульс мощной, всепобеждающей силы. Обряды

(заговоры) сформировали первое представление о возможности влиять на

чувства (отдать сердце, завоевать сердце), что не совпадает с

философскими представлениями, согласно которым любовь определяется

как непредсказуемое чувство. Отрицательное отношение к телесному проявлению любви (грешная,

низменная, порочная) ноявилось в ходе развития общекультурных

ценностей, а также в философии и религии, когда телесная любовь

считалась низшей, а главными постулатами бытия признавались

стремление к абсолютной красоте, восторг перед глубинами

существования или же порыв, стремление к единству с Богом, преодоление

разобщенности и одиночества. Все это определило нормы и модели

поведения носителей языка и, конечно же, отразилось в языке. Языковая картина мира (и в частности концепт любовь), пришедшая

из глубины веков, развиваясь и изменяясь вместе развитием и изменением

человеческого общества, отражает весь путь трансформации лексемы,

накопленный на разных этапах культурной и социальной эволюции. Языковая картина мира внутренне сложна и многопланова, поскольку она

изображает не только окружающий мир, но и лингвольно-ментальный

уровень носителей языка. Если сопоставить высказывания о русской любви, русском эросе как

части культуры, то становится очевидным, что основной вопрос русской

культуры и, в частности, любви - вопрос о соотношении духовного и

материального, в семантической структуре языковой единицы. Как

отмечают Г. Д. Гачев, Ю. Г. Волков и В. Поликарпов, Ю. Степанов,

В. Непомнящий [Гачев, 1990; Волков, Поликарпов, 1999; Степанов, 1997;

Непомнящий, 1999], в русской культуре этот вопрос решается в пользу

духовного. Результаты нашего исследования также в целом подтверждают

ВЫВОДЫ ученых о превалировании духовного начала над материальной

стороной выражаемого понятия. Таким образом, апробированный в диссертации синхронно диахронный подход в исследовании разных компонентов структуры одной

лексемы позволил соотнести реконструированное на материале

воспроизводимых языковых единиц идеографическое пространство

концепта любовь, отражающее естественно-наивные представления

носителя языка, с репрезентациями исследуемого концепта в

художественных текстах, выявить его общенародные и индивидуально авторские черты, в частности отметить языковые средства, коннотативно и

стилистически маркированные, придающие тем или иным

характеристикам чувства яркость, изобразительность. Лингвоантропологический метод исследования языковых единиц

имеет, на наш взгляд, перспективу дальнейшего его совершенствования

при изучении различных концептов и их концептосфер. В первую очередь

для изучения сложных, многокомпонентных феноменов, в частности

феноменов эмоциональной сферы внутреннего мира человека.

Список научной литературыИванова, Ирина Анатольевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамов, 1990 Абрамов А. И. Метафизика любви и философия сердца в русской философской культуре // Философия любви. Ч. 1. -М., 1990. - С. 149-161.

2. Августин, 2006 Августин Аврелий; еп. Иппонийский (354 - 430). Беседы души с Богом. - М., 2006.

3. Антюфеева, 2005 Антюфеева Е. В. Тема любовь и ее репрезентация в художественно-речевой структуре рассказов И. А. Бунина. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. - Барнаул, 2005.

4. Апресян, 1995 Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и смысловая лексикография. - М., 1995.

5. Апресян, 2000 Апресян Ю. Д. Любить 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 2. - М., 2000. - С. 180185.

6. Аракава, 2005 Аравака Е. Концепт «любовь» в русском языке на материале русских романсов в сопоставлении с японским романсом (какеку). Автореф. дисс. .канд. филол. наук. - СПб., 2005.

7. Арутюнова, 1976 Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. -М., 1976.

8. Арутюнова, 1988 Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факты. -М., 1988.

9. Арутюнова, 1999 Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. - М., 1999.

10. Аскольдов, 1997 Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М, 1997.-С. 267-279.

11. Бабенко, 1986 Бабенко Л. Г. Обозначение эмоций в языке и речи. -Свердловск, 1986.

12. Бабенко, 1990 Бабенко Л. Г. Русская эмотивная лексика как функ-циональная система. Дисс. .канд. д-ра наук. - Свердловск, 1990.

13. Бабенко, Казарин, 2004 Бабенко Л. Г., Казарин Ю. В. Лингвистический анализ художественного текста. - М., 2004.

14. Бабенко, Ульянова, 1997 Бабенко Л. Г., Ульянова Л. В. Образ любви в поэзии А. Ахматовой: анализ двух стихотворений // Художественный текст: структура, семантика, прагматика. -Екатеринбург, 1997. - С. 3-13.

15. Бабушкин, 1996 Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. - Воронеж, 1996.

16. Бабушкин, 1997 Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика. Дисс. .доктора филол. наук. -Воронеж, 1997.

17. Баженова, 2003 Баженова И. С. Эмоции, прагматика, текст. -М, 2003.

18. Балли, 1955 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка.-М., 1955.

19. Баранов, Добровольский, 2001 Баранов А. Н., Добровольский А. Н. Постулаты когнитивной семантики // Когнитивные исследования в языковедении и зарубежной психологии. Хрестоматия. - Барнаул, 2001. - С. 95-104.

20. Бахтин, 1986 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. -М., 1986.

21. Белая, 2002 Белая Е. Н. Концепт «радость» в представлении русского и французского языков // Язык. Время. Личность. Материалы международной научной конференции. - Омск, 2002. -С. 104-107.

22. Белкина, 2004а Белкина Е. Ю. Вербальное представление концепта «тоска» на разных уровнях текста // Человек - слово -текст - контекст: проблемы современных лингвистических исследований. - Омск, 2004. - С. 15-17.

23. Белкина, 20046 Белкина Е. Ю. Языковая реализация компонента «страх» в структуре концепта «тоска» // Человек - слово - текст -контекст: проблемы современных лингвистических исследований. -Омск, 2004.-С. 18-20.

24. Бердяев, 1989 Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. - М., 1989.

25. Бердяев, 1991 Бердяев Н. А. Самопознание: (Опыт философской автобиографии). -М., 1991.-С. 51-90.

26. Берестнев, 2001 Берестнев Г. И. Самосознание личности в аспекте языка // Вопросы языкознания. - 2001. - № 1. - С. 60-84.

27. Бескоровайная, 2002 Бескоровайная И. Г. Роль имен цвета в обозначении эмоций, чувств и состояний (на материале русского и английского языков) // Язык. Время. Личность. Материалы международной научной конференции. - Омск, 2002. - С. 110-113.

28. Блинова, 1984 Блинова О. И. Явление мотивации слов. - Томск, 1984.

29. Богомолова, 1999 Богомолова О. В. Концепт «смерть» и менталитет русского народа // Этногерменевтика. Фрагменты языковой картины мира. Вып. 3. - Кемерово, 1999. - С. 9-15.

30. Борисевич, 1992 Борисевич В. В. Взаимодействие лингвистических и культурологических аргументов в сравнительно-историческом языкознании (к постановке проблемы) //Язык и культура. 1-я международная конференция. Материалы. -Киев, 1992.-С. 97-98.

31. Бородай, 1990 Бородай Ю. Миф и культура П Опыты. Литературно-философский ежегодник. - М., 1990. - С. 175-209.

32. Брудный, 1998 Брудный А. А. Психологическая герменевтика. -М., 1998.

33. Булыгина, Шмелев, 2000 Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Перемещение в пространстве как метафора эмоций // Логический анализ языка. Языки пространств. - М., 2000. - С. 277-290.

34. Буряков, 1979 Буряков М. А. К вопросу об эмоциях и средствах их языкового выражения // Вопросы языкознания. - 1979. - № 3. -С. 47-59.

35. БЭ Библейская энциклопедия. - М., 1891.

36. Валла, 1962 Валла Л. О наслаждении (отрывок) // История эстетики. Т. 1. - М., 1962.

37. Васильев, 1971 Васильев Л. М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания. - 1971. -№ 5. - С. 105-113.

38. Васильев, 1981 Васильев Л. М. Семантика русского глагола. -М., 1981.

39. Васильев, 1990 Васильев Л. М. Современная лингвистическая семантика. -М., 1990.

40. Вежбицкая, 1997 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1997.

41. Вежбицкая, 1999 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описания языков. - М., 1999.

42. Вежбицкая, 2001 Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. - М., 2001.

43. Вендина, 2002 Вендина Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. - М., 2002.

44. Верещагин, Костомаров, 1973 Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. - М., 1973.

45. Вильмс, 1997 Вильмс Л. Е. Лингвокультурологическая специи-фика понятия «Любовь» (на материале немецкого и русского языков). Дисс. .канд. филол. наук. - Волгоград, 1997.

46. Вилюнас, 2004 Вилюнас В. К. Основные проблемы психологии эмоций // Психология эмоций. - СПб., 2004. - С. 8-40.

47. Виноградов, 1978 Виноградов В. В. Избранные труды. История русского литературного языка. - М., 1978.

48. Виноградов, 1980 Виноградов В. В. О языке художественной прозы.-М., 1980.

49. Виноградов, 1999 Виноградов В.В. История слов. / Российская академия наук. - М. 1999.

50. Винокур, 1959 Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959.

51. Войлова, 1991 Войлова К. А. Взаимодействие творческой мысли и художественного слова в создании символа (по произведениям Ф.А. Абрамовича) // Межвузовский сборник научных трудов МОПИ им. Н. К. Крупской. - М., 1991. - С. 38-47.

52. Войлова, 2004а Войлова К. А. Формирование концепта дом и его план выражения в языке произведений Ф. А. Абрамовича // Юбилейный сборник научных трудов, посвященный 85-летию со дня рождения Н. А. Кондрашова. - М., 2004. - С. 92-98.

53. Войлова, 20046 Войлова К. А. Старославянский язык в зеркале славянской культуры книжного слова // Сборник научных трудов «Педагогическое образование и культура», НПЖ, № 6. - М., 2004. -С. 48-53.

54. Войлова, 2005 Войлова К. А. Слово метель как средство объективизации концепта в повести А. С. Пушкина «Метель» //Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст: Межвузовский сборник научных трудов. М., 2005. - С. 99-103.

55. Вольф, 1985 Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. -М., 1985.

56. Вольф, 1989 Вольф Е. М. Эмоциональные состояния и их представление в языке // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. - М., 1989. - С. 5574.

57. Воркачев, 1995а Воркачев С. Г. Национально-культурная специфика концепта любви в русской и испанской паремиологии // Филологические науки. - 1995. - № 3. - С. 56-66.

58. Воркачев, 19956 Воркачев С. Г. Семантизация концепта любви в русской и испанской лексикографии (сопоставительный анализ) // Язык и эмоции. Сборник научных трудов. - Волгоград, 1995. - С. 125-132.

59. Воркачев, 2001 Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. - 2001. - № 1. - С. 64-72.

60. Воркачев, 2002 Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. -М., 2002.

61. Воркачев, 20036 Воркачев С. Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели): Монография. - Волгоград, 2003.

62. Воркачев, 2003в Воркачев С. Г. Концепт любви в русском языковом сознании // Коммуникативные исследования 2003: Современная антология / Под ред. проф. О. А. Леонтович. -Волгоград, 2003. - С. 189-207.

63. Воробьев, 1997 Воробьев В. В. Национальная личность в парадигмах языка и культуры // Язык и культура. 5-я международная конференция. Т. 1. Философия языка и культуры. -Киев, 1997.-С. 36-42.

64. Выготский, 1982 Выготский Л. С. Мышление и речь // Собрание сочи-нений: в 6-ти томах. Т. 2. - М., 1982. - С. 5-361.

65. Гаврилова, 2001 Гаврилова Г. Ф. Предложение-высказывание в когнитивном аспекте // Филологические науки. - 2001. - № 6. - С. 72-78.

66. Гак, 2001 Гак В. Г. Актантная структура грехов и добродетелей // Логический анализ языка. Языки этики. - М., 2001. - С. 90-97.

67. Гачев, 1987 Гачев Г. Национальные образы мира // Вопросы литературы.- 1987.-№ 10. - С. 156-191.

68. Гачев, 1990 Гачев Г. Русский Эрос // Опыты. Литературно-философский ежегодник. - М., 1990. - С. 210-246.

69. Гачев, 1991 Гачев Г. Русская дума. - М., 1991.

70. Голубь, 2002 Голубь О. Ю. Образность, экспрессивность, субъективность оценки как дифференциальные признаки современной театральной рецензии // Язык. Время. Личность. Материалы международной научной конференции. - Омск, 2002. -С. 227-230.

71. Гольдберг, 2001 Гольдберг В. Б. Структурные связи в лексико-фразеологическом поле // Язык как функциональная система. -Тамбов, 2001.-С. 57-62.

72. Графова, 1991 Графова Т. А. Смысловая структура эмотивных предикатов // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. - М., 1991. - С. 67-99.

73. Гречко, 2004а Гречко Е. В. Пространственные образы счастья и их представления в языковой картине мира // Человек - слово -текст - контекст: проблемы современных лингвистических исследований. - Омск, 2004. - С. 50-55.

74. Григорьева, 2003 Григорьева Т. А. Стереотипность шлягера как текста массовой культуры. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -СПб., 2003.

75. Гумбольдт, 1984 Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984.

76. Гумбольдт, 1985 Гумбольдт В. Язык и философия культуры. -М., 1985.

77. Гуревич, 1989 Гуревич А. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. - М., 1989.

78. Гуц, 2002 Гуц Е. М. Ассоциативное поле эмоций (структура и содержание) // Язык. Время. Личность. Материалы международной научной конференции. - Омск, 2002. - С. 165-169.

79. Данькова, 2000 Данькова Т. Н. Концепт «любовь» и его словесное воплощение в индивидуальном стиле А. Ахматовой. Дисс. . канд. филол. наук. - Воронеж, 2000.

80. Декарт, 1950 Декарт Р. Избранные произведения. - М., 1950.

81. Джидарьян, 2001 Джидарьян И. А. Представление о счастье в российском менталитете. - СПб., 2001.

82. Дионисий Ареопагит, 1994 Дионисий Ареопагит. О божественных именах. О мистическом богословии. - СПб., 1994.

83. Дмитровская, 1988 Дмитровская М. А. Знание и мнение: образ мира, образ человека // Логический анализ языка. Знание и мнение. -М., 1988.-С. 6-18.

84. Дорофеева, 2002 Дорофеева Н. В. Удивление как эмоциональный концепт (на материале русского и английского языков). Дисс. .канд. филол. наук. - Краснодар, 2002.

85. Ельмслев, 1960 Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. Вып. 1. - М., 1960. - С. 281 -337.

86. Жинкин, 1982 -Жинкин Н. И. Речь как проводник информации. -М., 1982.

87. Жоль, 1990 Жоль К. К. Язык как практическое сознание. - Киев, 1990.

88. Залевская, 1999 Залевская А. А. Введение в психолингвистику: Учебник для студентов вузов, обучающих филологическим специальностям. - М., 1999.

89. Звегинцев, 1964 Звегинцев В. А. История языкознания XIX - XX вв. в очерках и извлечениях: В 2-х томах. Ч. 1. - М., 1964.

90. Иванов, Топоров, 1965 Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотической системы (Древний период). -М., 1965.

91. Изард, 1999 Изард К. Э. Психология эмоций. - СПб., 1999.

92. Ильин 1992 Ильин И. Родина. Русская философия. Православная культура. -М., 1992.

93. Ильин, 2001 Ильин Е. П. Эмоции и чувства. - СПб., 2001.

94. Иссерс, 1999 Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. - Омск, 1999.

95. Каждан, 2000 Каждан А. П. Византийская культура. - СПб., 2000.

96. Кант, 1966 Кант И. Сочинения: В 6-ти томах. Т. 5. - М., 1963.

97. Карасик, 1996 Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность. Культурные концепты. Сборник научных трудов. - Волгоград-Архангельск, 1996. - С. 3-16.

98. Карасик, Слышкин, 2001 Карасик В. И., Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / Под ред. И. А. Стернина. - Воронеж, 2001. - С. 75-80.

99. Караулов, 1976 Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. -М., 1976.

100. Караулов, 1989 Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения (предисловие) // Язык и личность. - М., 1989. -С.3-8.

101. Касевич, 1996 Касевич В. Б. Буддизм. Картина мира. Язык. -СПб., 1996.

102. Каштанова, 1997 Каштанова Е. Е. Лингвокультурологические основания русского концепта «любовь». Автореф. дисс. .канд. филол. наук. - М., 1997.

103. Кибрик, 1994 Кибрик А. А. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. - 1994. - № 5. - С. 126-139.

104. Ким, 2001 Ким Т. Я. Семасиологический аспект изучения художественной картины мира // Исследования по семантике и прагматике языковых единиц. Межвузовский сборник научных трудов. - Уфа, 2001. - С. 136-144.

105. Кияшева, 1985 Кияшева А. А. Семантическое поле глаголов эмоций в современном русском и казахском языках. Дисс. .канд. филол. наук. - Алма-Ата, 1985.

106. Колесникова, 2006 Колесникова С. М. Концепт «любовь» // Вестник Московского государственного областного университета. - № 1. - Серия «Русская филология». - М., 2006. - С. 17-27.

107. Колесов, 1985 Колесов В. В. Синонимия как разрушение многозначности слова в древнерусском языке // Вопросы языкознания. -1985.-№2. -С. 80-87.

108. Колесов, 1987 Колесов В. В. Любы и любовь // Исследования по древней и новой литературе / ред. Дмитриев Л. А. Л., 1987. - С. 266-272.

109. Колесов, 1991 Колесов В. В. Отражение русской менталитета в слове//Человек в зеркале наук. - Л., 1991.-С. 106-124.

110. Колесов, 1999 Колесов В. В. Жизнь происходит от слова. -СПб., 1999.

111. Колесов, 2001 Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Кн. 2. Добро и зло. - СПб., 2001.

112. Колесов, 2002 Колесов В. В. Философия русского слова. -СПб., 2002.

113. Колесов, 2003 Колесов В. В. «Думать» и «понимать» в истории русской культуры (древнерусская парадигма). - СПб., 2003.

114. Колшанский, 1990 Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и в языке. - М, 1990.

115. Корнилов 1999 Корнилов О. А. Языковая картина мира как производные национальных менталитетов. - М., 1999.

116. Коськина, 2004 Коськина Е. В. Внутренний человек в русской языковой картине мира: образно-ассоциативные и прагмастилистический потенциал семантических категорий «пространство», «субъект», «объект», «инструмент». Дисс. .канд. филол. наук. - Омск, 2004.

117. Красавский, 1995 Красавский Н. А. Семантика имен эмоций, функционирующих в разных типах текста // Язык и эмоции. Сборник научных трудов. - Волгоград, 1995. - С. 142-150.

118. Красавский, 2001 Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах. - Волгоград, 2001.

119. Красных, 2001 Красных В. В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. -М., 2001.

120. Кубрякова, 1981 Кубрякова Е. С. Типы языковых значений. -М., 1981.

121. Кубрякова, 1996 Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. - М., 1996.

122. Кузнецова, 2005 Кузнецова JI. Э. Любовь как лингвокультурный и эмоциональный концепт: ассоциативный и тендерный аспекты. Дисс. .канд. филол. наук. - Краснодар, 2005.

123. Кустова, 2000 Кустова Г. И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // Вопросы языкознания. - 2000. - № 4. - С. 85-109.

124. Лавыш, 2004 Лавыш М. А. Структура текста как выражение его содержания // Актуальные проблемы текста. Лингвистическая теория и практика обучения. - Улан-Удэ, 2004. - С. 44-45.

125. Лебедева, 1999 Лебедева Л. Б. Бессознательное в языковом стиле // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке.-М., 1999.-С. 135-145.

126. Леденева, 2000 Леденева В. В. Особенности идеолекта Н. С. Лескова.-М., 2000.

127. Леонтович, 2002 Леонтович О. А. Русские и американцы: парадоксы международного общения: Монография. - Волгоград, 2002.

128. Леонтьев, 1961 Леонтьев А. Н. Человек и культура. -М., 1961.

129. Леонтьев, 1976 Леонтьев А. А. Психолингвистический аспект языкового значения // Принципы и методы семантических исследований. - М., 1976. - С. 46-73.

130. Леонтьев, 2003 Леонтьев А. А. Основы психолингвистики. -М.-СП6., 2003.

131. Леонтьев, 2004 Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы и эмоции // Психология эмоций. - СПб., 2004. - С. 257-267.

132. Лихачев, 1997 Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. - М., 1997. - С. 280-287.

133. Лобкова, 2005 Лобкова Е. В. Образ-концепт «любовь» в русской языковой картине мира. Дисс. . канд. филол. наук. -Омск, 2005.

134. Лосев, 1990 Лосев А. Ф. Вл. Соловьев и его время. - М., 1990.

135. Лосский, 1991 Лосский Н. О. История русской философии. -М., 1991.

136. Манакин, 2004 Манакин В. Н. Сопоставительная лексика. -Киев, 2004.

137. Маркс, Энгельс, 1956 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. - М., 1956.

138. Маслова, 2004 Маслова В. А. Лингвокультурология. - М., 2004.

139. Минский, 1979 Минский М. Фреймы для представления значений. - М., 1979.

140. Мифы, 1998 Мифы народов мира: В 2-х томах. - М., 1998.

141. Можейко, 1999 Можейко М. А. Любовь // Новейший философский словарь. - Минск, 1999. - С. 383-397.

142. Мягкова, 2000 Мягкова Е. Ю. Эмоционально-чувственный компонент значения слова. - Курск, 2000.

143. Неретина, 1994 Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. - М., 1994.

144. Никитина, 1991 Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка. Культурные концепты. -М., 1991.-С. 117-123.

145. Новикова, Черемисина, 2000 Новикова Н. С., Черемисина Н. В. Многомирие в реалии и общая типология языковой картины мира // Филологические науки. - 2000. - № 1. - С. 40-49.

146. Овсянников, 1959 Овсянников М. Ф., Философия Гегеля. - М., 1959.

147. Одинцова, 1995 Одинцова М. П. Страх как одно из иррациональных состояний человека: основные черты его словесно-образного представления в русской прозаической речи // Славянские чтения. Вып. 4. Ч. 1. - Омск, 1995. - С. 16-20.

148. Орлова, 1993 Орлова Н. В. Актуальные смысловые слова и высказывания в русских речевых жанрах (на материале пропозитивных структур типа «X любит Y-a»). Автореф. .канд. филол. наук. - Томск, 1993.

149. Орлова, 1995 Орлова Н. В. Явное и подразумеваемое в высказываниях о любви // Славянские чтения. Вып. 4. Ч. 1. - Омск, 1995.-С. 10-16.

150. Павиленис, 1983 Павиленис Р. И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка / Под ред. Д. П. Горского. - М., 1983.

151. Пеньковский, 1991 Пеньковский А. Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка // Логический анализ языка. Культурные концепты. -М., 1991.-С. 148-155.

152. Перевозникова, 2002 Перевозникова А. К. Концепт душа в русской языковой картине мира. Дисс. .канд. филол. наук. - М., 2002.

153. Подольный, 1991 Мир и эрос. / Сост. Подольный Р. Г. - М., 1991.

154. Попова, 2003 Попова Т. Г. Национально-культурная семантика языка и когнитивно-социокоммуникативные аспекты (на материале английского, немецкого и русского языков). - М., 2003.

155. Попова, Стернин, 1999 Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. - Воронеж, 1999.

156. Попова, Стернин, 2002 Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. - Воронеж, 2002.

157. Попова, Стернин, 2003 Попова 3. Д., Стернин И. А. Язык и национальная картина мира. - Воронеж, 2003.

158. Постовалова, 1988 Постовалова В. И. Картины мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Под ред. Б. А. Серебренникова. - М., 1988.-С. 8-69.

159. Потебня, 1999 Потебня А. А. Мысли и язык: Сборник трудов А. А. Потебни. - М., 1999.

160. Рахилина, 2001 Рахилина Е. В. Когнитивная семантика: История. Персоналии. Идеи. Результаты. // Когнитивные исследования в языковедении и зарубежной психологии. - Барнаул, 2001.-С. 76-87.

161. Розанов, 1990 Розанов В. В. Уединенное. - М., 1990.

162. Розанов, 1995 Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного. -М, 1995.

163. Розин, 1999 Розин В. М. Любовь и сексуальность. - М., 1999.

164. Розина, 1991 Розина Р. И. Человек и личность в языке // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М., 1991.

165. Ростова, 1999 Ростова А. Н. Народная философия языка // Этногерменевтика. Фрагменты языковой картины мира. Вып. 3. -Кемерово, 1999. - С. 88-95.

166. Рыбникова, 2001 Рыбникова В. А. Языковая концептуализация социума: на материале английских дидактических текстов. Дис. . канд. филол. наук. - Краснодар, 2001.

167. Салимовский, 2003 Салимовский В. А. Любовь в речевом выражении (на материале эпистолярного жанра) // Прямая и непрямая коммуникация. Сборник научных трудов. - Саратов, 2003.-С. 302-308.

168. Селиверстова, 1982 Селиверстова О. Н. Модели типа «X любит Y-а» // Семантические типы предикатов / под ред. О. Н. Селиверстовой. -М., 1982.-С. 139-146.

169. Сепир, 1993 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М., 1993.

170. Серебренников, 1983 Серебренников Б. А. О материалистическом подходе к явлениям языка. - М., 1983.

171. Смирнов, 1994 Смирнов Ю. И. Язык, фольклор и культура // Язык - культура - этнос. - М., 1994. - С. 99-104.

172. Соловьев, 1991 Соловьев B.C. Смысл любви. - Киев, 1991.

173. Спиноза, 1957 Спиноза Б. Избранные произведения: В 2-х томах. Т. 2.-М., 1957.

174. Спирин, 2000 Спирин И. А. Может ли лингвист моделировать структуру концепта? // Когнитивная семантика: Материалы 2-ой международной школы-семинара по когнитивной лингвистике. Ч. 2. - Тамбов, 2000. - С. 13-17.

175. Стендаль, 1979 Стендаль. О любви. Новеллы. - Минск, 1979.

176. Стернин, 2001 Стернин И. А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. - Воронеж, 2001. - С. 58-65.

177. Телия, 1987 Телия В. Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке // Сущность, развитие и функции языка. -М„ 1987.-С. 65-74.

178. Толстой, 1952 Толстой Л. Н. Собрание сочинений. Т. 8. - М., 1952.

179. Толстой, 1999 Толстой Н.И. Неравномерность развития звеньев языковой и мифологической системы в этнолингвистическом аспекте // Избранные труды. Т. 3. - М., 1999.

180. Убийко, 1998 Убийко В. И. Концептосфера внутреннего мира человека в русском языке: функционально-когнитивный словарь. Предисловие к словарю. - Уфа, 1998.

181. Уорф, 1960 Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 1. - М., 1960.

182. Урысон, 1995 Урысон Е. В. Фундаментальные способности человека и «наивная» анатомия» // Вопросы языкознания. - 1995. -№ 3. - С. 3-16.

183. Фейрбах, 1995 Фейербах Л. Памятники философской мысли: В 2-х т. / Отв. ред. Б. В. Мировский. Т. 2. - М., 1995.

184. Флоренский, 1990 Флоренский П. Избранное. Столп и утверждение истины. М., 1990.

185. Фромм, 1990 Фромм Э. Искусство любить. - М., 1990.

186. Фрумкина, 1999 Фрумкина Р. М. Культурологическая семантика в ракурсе эпистомологии // Известия АН Серия литература и язык .- 1999.-Т, 58. -№ 1.-С. 3-11.

187. Цейтлин, 1976 Цейтлин С. Н. Синтаксические модели со значением психического состояния и их синонимика // Синтаксис и стилистика. -М., 1976.-С. 161-182.

188. Чернейко, 1997 Чернейко Л. О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. - М., 1997.

189. Шаховский, 1987 Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж, 1987.

190. Шаховский, 1996 Шаховский В. И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты: Сборник научных трудов. -Волгоград-Архангельск, 1996. - С. 80-96.

191. Шмелев, 2000 Шмелев А. Д. Можно ли понять русскую культуру через ключевые слова русского языка? // Мир русского слова. - 2000. - № 4. - С. 46-50.

192. Шмелев, 2002 Шмелев А. Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. - М., 2002.

193. Шмелев, 2006 Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. -М., 2006.

194. Шопенгауэр, 1990 Шопенгауэр А. Любовь Отрывок из соч. «Мир как воля и представление». Пер. с немецкого. - СПб., 1990.

195. Baldinger, 1957 Baldinger L. Semasiologie. - Berlin, 1957.

196. Felix, 1994 Felix S. W. Kognitive Linguistik: Representation und Prozesse. - Opladen: Westdt. Vert., 1994.

197. Kovecses, 1990 Kovecses Z. Emotion concepts. - New York ect.: Springer - Verlag, 1990.

198. Weisgerber, 1953 Weisgerber L. Von Weltbild der deutschen Sprache. Die sprachliche Erschlie|3ung der Welt / Hbb. 2, 2 Auf -Dusseldorf, 1953.

199. Weisgerber, 1973 Weisgerber L. Zweimal Sprache. Deutsche Linguistik 1973. Energetische Sprachwissenschaft. -Diisseldorf, 1973.Список использованных словарей.

200. Даль, 2003 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского словаря: В 4-х томах. - М., 2003.

201. Дмитриев, 2003 Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. В. Дмитриева. - М., 2003.

202. Керлот, 1994 Керлот X. Э. Словарь символов. Мифология. Магия. Психоанализ. - М., 1994.

203. Львов, 2001 Львов Р. М. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикова. - М., 2001.

204. Молоткова, 1986 Молоткова А. И. Фразеологический словарь русского языка. - М., 1986.

205. СДЯ I Словарь древнерусского языка (XI - XIV веков). Т. 1. - М.,1988.

206. СДЯ III Словарь древнерусского языка (XI - XIV вв.): в 10 томах. Т. 3 / Гл. ред. Р.И.Аванесов. - М., 1990.

207. СДЯ IV Словарь древнерусского языка (XI - XIV вв.): в 10 томах. Т. 4. / Гл. ред. Р.И.Аванесов. - М., 1991.

208. Срез., I Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах. Т. 1. - М., 2003.

209. Срез., II Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах. Т. 2. - М., 2003.

210. Срез., III Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах. Т. 3. - М., 2003.

211. СРНГ, 1972 Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965 - 2003. - Вып. 8. 1972.

212. СРНГ, 1981 Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965-2003.-Вып 17. 1981.

213. СРЯ I Словарь русского языка: В 4-х томах. Т. 1. - М., 1981.

214. СРЯ II Словарь русского языка: В 4-х томах. Т 2. - М., 1982.

215. СРЯ III Словарь русского языка: В 4-х томах. Т. 3. - М., 1983.

216. СРЯ IV Словарь русского языка: В 4-х томах. Т. 4 - М.,1984.

217. СРЯ XI XVIII, 1 - Словарь русского языка XI - XVIII веков / Сост. Н. Б. Балихина, Г. А. Богатова, Е. Н. Прокопович и др. Гл. ред. С. Г. Бархударов. - М., 1975. - Вып. 1.

218. СРЯ XI XVII, 2 - Словарь русского языка XI - XVII вв. / Сост. Н. Б. Балихина, Г. А. Богатова, Е. Н. Прокопович и др. Гл. ред. С. Г. Бархударов. - М., 1975. - Вып. 2.

219. СРЯ XI XVII, 10 - Словарь русского языка XI - XVII вв. / Сост. Н. Б. Балихина, Г. А. Богатова, Е. Н. Прокопович и др. Гл. ред. С. Г. Бархударов. -М., 1983.-Вып. 10.

220. СС Старославянский словарь (по рукописям X - XI веков) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. - М., 1994.

221. ССРЛЯ VI Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти томах.Т. 4. - М.-Л., 1950-1965.

222. ССРЯ I Словарь синонимов русского языка: В 2-х томах. Т.1. / Гл. ред. А. П. Евгеньева. - Л., 1970.

223. Степанов, 1997 Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М., 1997.

224. Тресиддер, 1999 Тресиддер Дж. Словарь символов. - М., 1999.

225. Ушаков, 1996 Толковый словарь русского языка: В 4-х томах / Под ред. Д. Н. Ушакова - www.gramota.ru

226. Фасмер, 1967 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. Т. 2. - М., 1967.

227. ФЭС, 1983 Философский энциклопедический словарь / Гл. ред. Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. - М., 1983.

228. ЦСС Полный церковно-славянский словарь русского языка. Т. 1. -М., 1998.

229. Черных, 1994 Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х томах. Т. 1. - М., 1994.

230. Шанский, 1961 Шанский Н. М. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1961.