автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.02
диссертация на тему: Музыка как феномен церемониальной и повседневной жизни русского двора

Полный текст автореферата диссертации по теме "Музыка как феномен церемониальной и повседневной жизни русского двора"

Государственное научно-исследовательское учреждение культуры «РОССИЙСКИЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ИСКУССТВ»

На правах рукописи

Огаркова Наталия Алексеевна

МУЗЫКА КАК ФЕНОМЕН ЦЕРЕМОНИАЛЬНОЙ И ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ РУССКОГО ДВОРА. Х'УШ — НАЧАЛО XIX ВЕКА.

17.00.02. — музыкальное искусство

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения

Санкт-Петербург —

2004

Диссертация выполнена на секторе музыки Государственного научно-исследовательского учреждения культуры «Российский институт истории искусств»

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:

доктор искусствоведения, профессор Зивар Махмудовна Гусейнова

доктор искусствоведения, профессор Михаил Александрович Салонов

доктор искусствоведения, профессор Тамара Николаевна Левая

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ:

Российская академия музыки им. Гнесиных

Защита диссертации состоится « 2004 года

в /У-И часов на заседании Диссертационного совета Д 210.014.01 в Российском институте истории искусств по адресу: 190000, Санкт-Петербург, Исаакиевская пл., д. 5. С диссертацией можно ознакомится в библиотеке Российского института истории искусств.

Автореферат диссертации разослан

2004 года

Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор искусствоведения ^ !^„''''У В. А. Лапин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Изучению русской музыки XVIII века посвящено немало книг и научных статей, продолжают издаваться документы и материалы, постепенно затушевывающие «белые пятна» на карте отечественной истории. Тема «музыка русского императорского двора» осваивается в энциклопедических словарях, предлагающих заинтересованному читателю новые факты о музыкальных вкусах монархов, жизни придворных музыкантов и учреждений, хоров и оркестров, судьбе оперных постановок и концертов на императорской сцене. Музыка русского двора XVIII века активно тиражируется музыкантами-аутентистами на престижных фестивалях. Она по-прежнему «в моде», и потому востребованы новая информация исторического толка, атрибуция рукописей, факсимильные издания и комментированные переиздания сочинений, звучавших в Петербурге. Но, несмотря на разнообразные усилия энтузиастов, феномен музыки русского императорского двора по-прежнему остается неким сфинксом, провоцирующим исследователя и на вопросы, и на поиск ответов.

Для каких целей создавали музыку приглашавшиеся на службу к русскому двору европейские и отечественные композиторы, как эта музыка двором воспринималась, в какихформахпридворно-аристократической жизнимузыкаутверждала свое «имя» и чтоявлялось стимулом дляраз-вития музыкальных практик — эти вопросы определили основную проблематику работы.

Контуры общей картины функционирования придворной музыки в России XVIII века вырастают из материала. Принцип, положенный в основу диссертации, — восхождение от конкретной реальности исследуемой эпохи к ее осмыслению, от частного случая к общим тенденциям. Интерес к деталям дает возможность выяснить — когда и как проводились коронации и другие церемонии, освещавшие власть русских монархов, кто в них участвовал, какая музыка озвучивала шествия, что играли и пели во время праздничного обеда, к каким событиям двора писались кантаты и оперы и какой резонанс в обществе они вызывали, каковы были обязанности и статус придворного композитора, и что отличало музыканта-любителя, в чем тайный смысл французских романсов и записей в дамские альбомы и многое другое. В результате из отдельных сюжетов высвечиваются два главных —вхождение в жизнь двора европейской практики «музыкального оформления» государственных церемоний и праздников, иусвоение аристократической элитой практики музыкального досуга. Первая из этих практик рождалась одновременно с новыми церемониальными способами придворной жизни, инициировавшимися Петром I, вторая — складывалась на протяжении XVIII века в кругах приватного общения (закрытых собраниях, дружеских кружках, на семейных торжествах и пр.), т.е. в формах повседневной жизни. Как буйё

ний и государственных праздников, роль музыки, в первую очередь, — репрезентативная. Музыка церемониальная, официальная, «оформлявшая» шествия и встречи монарха, сигнальная, столовая, театральная — непременный атрибут конкретного социального ритуала. В рамках досуга музыка являлась одним из способов общения, способствовала успеху в обществе, выполняла культурную и воспитательную миссии, облагораживая нравы и пробуждая «чувствительность», выступая в роли любовных посланий и эталона художественного вкуса, и просто доставляя удовольствие. Она также теснейшим образом была связана с социальной жизнью, ее функция —развлекательная, игровая, эстетическая.

Границы между двумя типами музык — церемониально-репрезентативной и досугово-развлекательной достаточно подвижны. В государственные праздники входили не только официальные церемонии, организация которых требовала жесткого следования «регламенту», но и развлечения (прогулки с музыкой по Неве или в садах, приватные балы, маскарады, приемы, театрализованные представления для узкого круга и др.). Церемонии символизировали силу и великолепие власти, блеск двора, а в сопутствующих им формах приятного времяпрепровождения у придворных появлялась возможность повеселиться, продемонстрировать себя, доставить удовольствие гостям. Петр I в честь коронации своей супруги Екатерины Алексеевны в Москве, помимо организованных строго по регламенту церемоний, устроил 1 мая 1725 года праздник за городом, куда весь двор до старого царского увеселительного дворца в Коломенском отправился по воде. А императрица Елизавета Петровна, взойдя на трон, обязательные коронационные церемонии сочетала с многочисленными маскарадами развлекательного толка. Так что, в рамках одного праздника или конкретной церемонии могла звучать и репрезентативная, «славильная» музыка, и развлекательная. Например, во время церемонии парадного обеда сначала пели панегирические канты или торжественные кантаты, а затем музыканты придворного оркестра услаждали слух присутствующих сонатами и концертами, выполнявшими, скорее всего, роль приятного фона.

Кроме того, музыка, создававшаяся композиторами для придворных церемоний, покидала пределы установленного церемониала, «музыки на случай». Стремительно распространяясь, она заполняла повседневную жизнь, из «официально-заказной» превращалась в «популярно-развлекательную». Так, парадные хоровые полонезы О. А. Козловского для церемониальных балов органично входили в повседневную жизнь, в практику домашнего музицирования. И церемониальный танец в условиях приватного общения приобретал вторую жизнь, становился музыкой досуга. В свою очередь, устроители церемоний в нужный момент могли заимствовать подходившие по ритуалу или теме праздника произведения из сферы неофициальной, популярной музыки.

Представленная типология ни в коей мере не предполагает сведения роли музыкального искусства рассматриваемой, эпохи лишь к прикладным

задачам. Церемониальную и развлекательную музыку создавали одни и те же профессиональные композиторы. По условиям контрактов им вменялось в обязанность сочинять как для официальных торжеств, так и для прогулок аристократии в саду. Творчество «на заказ» выходило за рамки сугубо «оформительских» задач, высокий уровень профессионализма, индивидуальный авторский почерк заявляли о себе как в «служебных» жанрах, так и в развлекательных.

Итак, роль музыки в звуковом пространстве придворной жизни могла меняться, и слушателями она, в зависимости от цели и условий исполнения, воспринималась по-разному. В некоторых работах последнего времени, посвященных церемониям и праздникам русского двора, формы придворной жизни нередко смешиваются. И церемонии, и «увеселения» рассматриваются как «досуг», попадают в разряд «развлечений», увлекающих за собой и музыку. С этим согласиться нельзя, и представленная в диссертации типология дает нам возможность разграничить способы существования музыки в придворной жизни, разделить сферы ее влияния и формы восприятия слушателями, без понимания которых не представить и всей культуры в целом. По словам Б. В. Асафьева, если «понять смысл исторического процесса и уяснить себе его течение в целом и в деталях — возникает наслаждение особого рода: от внедрения в эпоху и в жизнь музыки со всеми ее достоинствами и недостатками. Для этого нужны великие усилия. Только путем настойчивого и упорного постигания и усвоения, стремясь понимать, а не просто принимать или отвергать на основе личных вкусов, удается проникнуть в музыкальное прошлое и оценивать комплексы звучаний былого, исходя от присущих им свойств и функций, от причин их вызвавших и влияний на будущее ими оказанных» .

В процессе исследования выявлены музыкальные жанры и произведения, сопровождавшие дворцовые торжества и досуг аристократии. Панегирические канты, итальянские сценические кантаты, оратории, хоры, оперы и балеты, полонезы, песни, романсы заполняли звуковое пространство церемониальной и повседневной жизни двора. Специфика музыкальных жанров в рамках данной работы не рассматривалась, что не исключало анализа жанровых, стилистических, композиционных признаков кантов, романсов, хоров, полонезов и др. Основное внимание уделялось тем жанрам/произведениям, которые занимали предназначенное им место в сложной структуре театральной репрезентации монаршего величия или в свободных импровизациях частной жизни аристократов-«аматеров» и вели свою партию в звуковой партитуре придворной жизни.

Задача рассмотреть музыку как феномен церемониальной и повседневной жизни русского двора, акцентируя внимание на предлагаемой типологии, представляется весьма актуальной. Избранный ракурс исследова-

1 Асафьев Б. В. об исследовании русской музыки XVIII века и двух операх Борт-нянского // Музыка и музыкальный быт старой России: Материалы и исследования. Л., 1927. Т. 1. На грани XVIII и XIX столетий. С. 8.

ния дает возможность по новому взглянуть на музыкальную культуру России XVIII — начала XIX века, на проблему традиции и отношения к ней профессиональных композиторов, их связи с социальным окружением и цехом собратьев по искусству, выявить плодотворный элемент музыкального дилетантизма, когда исполнителем и композитором в частной жизни мог стать любой человек, и др. И главное — располагает исследователя к переживанию «объекта» как живого целого, симбиоза множества импульсов и связей.

Объект исследования — феномен музыки в церемониальной и повседневной жизни русского двора.

Цели исследования — реконструкция практики «музыкального оформления» государственных церемоний и праздников русского двора и выявление форм музыкального досуга русской аристократии, определение их роли в жизни общества.

В основные задачи диссертации входит исследование следующих аспектов:

— церемониалы и практика организации церемоний и празднеств (содержательные мотивы и структурные особенности);

— роль и функции музыки в «режиссуре» церемоний и празднеств;

— характеристика панегирических жанров;

— церемониальная музыка и исполнительская практика;

— любительский музыкальный театр и его специфика;

— музыкальный дилетантизм и практика любительского музицирования;

— творчество композиторов-любителей как форма досуга;

— музыкальные жанры и практика любительского музицирования (любовная песня, французский романс);

Степеньразработанности проблемы. Проблема феномена музыки в формах церемониальной и повседневной жизни русского двора специально в историографии не рассматривалась. В общих трудах по истории русской музыкальной культуры и музыкального искусства XVIII — начала XIX века представлены либо общие обзоры, либо отдельные сюжеты придворной музыкальной жизни, систематизирован фактологический материал, включенный в основной круг источников данной работы. В основе диссертации — фундаментальные исследования Н. А. Герасимовой-Пер-сидской, Ю. В. Келдыша, О. Е. Левашевой, Т. Н. Ливановой, Р.-А. Моозе-ра, В. В. Протопопова, Н. Ф. Финдейзена. Особый вклад в историю музыки русского двора XVIII века внесли авторы энциклопедического словаря «Музыкальный Петербург. XVIII век» (1996—1999). В этом издании выделим статьи Л. Н. Березовчук «Придворный музыкальный быт», где очерче-

на общая картина функционирования придворной музыки, И. А Чудино-вой о городских церковных праздниках и церемониях, колокольной и сигнальной музыке. Более подробно, с привлечением архивных источников тема церковного ритуала и певческой культуры освещена в книге Чудино-вой «Пение, звоны, ритуал: Топография церковно-музыкальной культуры Петербурга (1994). Проблемы церковно-певческой традиции XVIII века обстоятельно рассмотрены в статье Н. С. Серегиной «Православное певческое искусство» . Обратим внимание на статью А В. Лебедевой-Емелиной и Е. М. Левашева «Русская музыка второй половины XVIII века в контексте ритуалов и церемониалов, празднеств и развлечений» , в которой уделяется специальное внимание роли музыки в придворной жизни.

В методологическом плане, в постановке и решении актуальных для диссертации проблем (например, музыкального профессионализма и дилетантизма, типов и форм музицирования, категории стиля и др.), особый интерес представляют концептуальные исследования Л. В. Кириллиной «Классический стиль в музыке XVIII — начала XIX века: Самосознание эпохи и музыкальная практика» (1996) иМ. А. Сапонова «Менестрели: Очерки музыкальной культуры Западного Средневековья» (1996).

В связи с поставленными задачами в диссертации привлекаются работы, посвященные конкретным музыкальным жанрам, произведениям, творчеству композиторов XVIII — начала XIX века. Значительная роль в изучении кантовой культуры принадлежит исследованиям Н. А Гераси-мовой-Персидской, Е. Е. Васильевой и В. А. Лапина, Ю. В. Келдыша, Т. Н. Ливановой, В. В. Протопопова, С. В. Смоленского, Н. Ф. Финдейзена, а также классическим трудам В. Н. Перетца и А. В. Позднеева, где проанализированы и систематизированы многочисленные рукописные песенники XVIII века. Проблемы функционирования оперы в России разрабатывались А. А. Гозенпудом, П. В. Луцкером и И. П. Сусидко, А. Л. Порфирье-вой, А С. Рабиновичем, Е. С. Ходорковской. Тема любительского оперного театра затрагивалась в работах А С. Розанова. Для составления хронологических таблиц информативно-полезными оказались статьи о балете Г. Н. Добровольской. История развития жанра французского романса, немецкой Lied, «российской» песни основательно изучалась И. П. Брянцевой, О. Е. Левашевой, П.-М. Массоном, В. А Прокофьевым, М. Фридлендером.

Творчество О. А. Козловского, Д. С. Бортнянского, Г. Н. Теплова исследовалось Ю. В. Келдышем, О. Е. Левашевой, В. А. Прокофьевым, А Н. Римским-Корсаковым, М. Г. Рыцаревой, Ю.А Фортунатовым. Личность В. К. Тредиаковского-композтора анализировалась в работах С. Гейтуса, Н. А Герасимовой-Персидской, Ю. В. Келдыша, Т. Н. Ливано-

2 См.: Три века Петербурга: Осьмнадцатое столетие. Энциклопедия. М: Академия, 2003. Кн. 2. Н—Я. С. 167—169.

3 См.: Развлекательная культура России XVIII—XIX веков: Очерки истории и теории / Ред.-сост. Е. В. Дуков. СПб., Дмитрий Буланин, 2001. С. 43—68.

вой, М. В. Сохраненковой, творческие портреты Ф. Арайи, Дж. Сарти представлены в статьях А. Л. Порфирьевой.

В процессе анализа придворной жизни русского двора активно привлекались материалы работ отечественных историков XIX века — Е. В. Барсова, В. И. Жмакина, И. Крылова, И. Токмакова и др., где с разной степенью подробности даны описания церемоний коронации российских императоров. Из современных отечественных исследований выделим посвященные чину венчания русских царей и теме власти статьи А. П. Богданова, фундаментальный труд Б. А. Успенского «Царь и патриарх. Харизма власти в России: Византийская модель и ее русское переосмысление»

(1998). Эта же тема рассматривается в книге Н. С. Серегиной «А. С. Пушкин и христианская гимнография» (1999). Официальные церемонии и городские праздники реконструируются в кандидатской диссертация А. С. Котлярчука «Праздничная культура в городах России и Белоруссии 17 века: Официальные церемонии и крестьянская обрядность» (1999).

В диссертации используются результаты фундаментальных историко-филологических исследований В. М. Живова, Й. Клейна, Ю. М. Лотма-на, С. И. Николаева, А. М. Панченко, В. А. Топорова, Б. А. Успенского, А. Б. Шишкина. Среди работ, имеющих отношение к заявленной теме, необходимо назвать вышедшую в русском переводе книгу американского историка Р. С. Уортмана «Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии от Петра Великого до смерти Николая I» (2002). Книга, являющаяся неким образцом органичного соединения семиотической методологии в лотмановской традиции и культурной антропологии, посвящена изучению российской монархии как социального института с собственной системой авторепрезентации. В ней впервые исследуется символика и образность церемоний как способ осуществления власти, что вполне созвучно и нашей работе. Но в диссертации, как уже отмечалось, ставятся задачи, направленные на реконструкцию практики проведения церемоний, их организационной модели и в первую очередь соответствующего сценариям «музыкального оформления».

Обратим внимание на исторические работы, где на основе обобщений историко-архивных материалов отчетливо проступает эпоха, время. Среди них, например, — трехтомный труд великого князя Николая Михайловича, посвященный императрице Елизавете Алексеевне и ее окружению, книга Л. Е. Шепелева «Чиновный мир России: XVIII — начало XX в.

(1999), в которой воссоздается целостная картина организации государственной службы от эпохи петровских преобразований до 1917 года и выявлена уникальная информация, касающаяся «дворян», «дворянства», «императорского двора» и «придворной службы»; работы по истории театра в России В. Н. Всеволодского-Гернгросса.

В выборе подходов для изучения истории светской жизни петербургской аристократии несомненную пользу оказали социологические исследования Н. Элиаса, описавшего придворное общество XVII—XVIII ве-

ков как систему, А. Мартен-Фюжье, проследившей эволюцию форм светской жизни французского общества первой половины XIX века — двор, салоны, приемы, академические и парламентские заседания, театры, концерты, «кружки», кафе, игорные дома, панорамы и пр.4. Анализ альбомов как образцов светской культуры XIX века дан в работах М. П. Алексеева, В. Э. Вацуро, А. В. Корниловой, Э. Я. Логвинской. Ценность этих исследований для нас не только в привлечении внимания к ранее неизвестным источникам, но и в проблематике, в предлагаемых подходах к ее изучению.

Источники. В основе источниковедческой базы — архивные и печатные материалы XVIII — начала XIX века. Поиск источников для решения поставленных в диссертации вопросов — не простая исследовательская задача. Периодика и мемуарная литература не всегда дают верное представление о том, как складывалась музыкальная жизнь двора, а свидетельства слушателей о музыке, способные пролить свет на характер ее восприятия, крайне редки; немногие уцелевшие нотоиздательские каталоги лишь частично отражают реальную картину музыкальных вкусов и предпочтений аристократии; камер-фурьерские журналы почти не содержат информации о репертуаре и исполнителях, ограничиваясь указаниями на, что в тех или иных церемониях играла «обычная италианская музыка», «вокальная и инструментальная музыка», «пели певчие». Поэтому представить историю развития музыкальной придворной жизни стало возможно только в процессе сопоставления прямых и косвенных свидетельств.

Круг источников подразделяется на следующие смысловые блоки:

1. Энциклопедические, справочные и библиографические издания.

2. Свидетельства очевидцев и участников придворных церемоний, официальных и приватных праздников, концертов: дневники, отчеты, мемуарная и эпистолярная литература.

3. Церемониальные документы, описания праздников, материалы по истории театральной и музыкальной жизни.

4. Либретто опер и кантат, литературное наследие XVIII века.

5. Нотные рукописи и старопечатные издания XVIII — начала XIX века.

6. Периодические издания.

Среди историко-источниковедческих трудов выделим работы А. М. Конечного «Быт и зрелищная культура Санкт-Петербурга — Петрограда. XVIII — начало XX века: Материалы к библиографии» (1997),

4 См.: Элиас Н. Придворное общество. Исследование по социологии короля и придворной аристократии, с Введением: Социология и история / Пер. с нем. А. П. Кух-тенкова, К. А. Левинсона, А. М. Перлова, Е. А. Прудниковой, А. К. Судакова. М.: Языки славянской литературы, 2002; А. Мартен-Фюжье. Элегантная жизнь, или Как возник «Весь Париж»: 1815—1848 / Пер. с франц. В. А. Мильчиной, О. Э. Гринберг; Вступ. ст., прим. В. А. Мильчиной. М.: Издательство им. Сабашниковых, 1998.

труды И. Ф. Петровской «Источниковедение истории русской музыкальной культуры XVIII — начала XX века» (1989), «Музыкальное образование и музыкальные общественные организации в Петербурге. 1801— 1917: Энциклопедия» (1999), «Концертная жизнь Петербурга. Музыка в общественном и домашнем быту. 1801—1859 годы: Материалы для энциклопедии "Музыкальный Петербург"» (2000), «Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801—1917 годов» (2003).

Существенная роль в процессе реконструкции придворной музыкальной жизни была отведена мемуарным источникам — дневникам и воспоминаниям Ф.В. Берхгольца, А. Т. Болотова, М.-Л.-Э. Виже-Лебрен, А Г. Вилламова, С. Н. Глинки, М. И. Глинки, Н. С. Голицына, В. Н. Головиной, Ф. Г. Головкина, А.-Э.-М. Гретри, И.М. Долгорукова, С. П. Жихарева, П. АКаратыгина, Е. Ф. Комаровского, Н. И. Куракиной, С. А. По-рошина, А. И. Рибопьера, А. Н. Серова, А. О. Смирновой-Россет; использована переписка А. И. Архаровой, К. Н. Батюшкова, А. Я. Булгакова, М. И. Глинки, императриц Елизаветы Алексеевны, Екатерины II, А. Д. Кантемира, Н. М. Карамзина, князей А. А. и А. А. Куракиных, литературные произведения Г. Р. Державина, П. А. Вяземского, М. В. Ломоносова, М. Н. Муравьева, А. С. Пушкина, Г. Н. Теплова, В. К. Тредиаков-ского.

Значительный блок материалов представляют документы, содержащие описания шествий, коронаций, бракосочетаний, празднеств, путешествий особ императорского дома, коронационные альбомы XVIII века, камер-фурьерские церемониальные журналы и др.

В сюжетах, освещающих историю организации придворных концертов и театральных спектаклей, использовались документы, опубликованные Л. М. Стариковой в работах «Театральная жизнь России в эпоху Анны Иоанновны: Документальная хроника. 1730—1740» (1996), «Театральная жизнь России в эпоху Елизаветы Петровны: Документальная хроника. 1741—1750» (2003), материалы архива дирекции императорских театров, либретто опер и кантат Дж. Бонекки, А. Денци, В. Ладзарони, Дж. Б. Локателли, П. Метастазио, А. П. Сумарокова, А. А. Шаховского и др.

Еще одну существенную группу источников представляют нотные рукописи и старопечатные издания XVIII — начала XIX века. Значительный вклад в изучение придворного музыкального искусства XVIII века внесли критические издания в серии «Памятники русского музыкального искусства» вокальной музыки (публикация О. Е. Левашевой, 1972), панегирической музыки петровской эпохи (публикация В. В. Протопопова, 1973), партитур оркестровых сочинений О. А. Козловского (публикация Ю. А. Фортунатова 1997), сборников кантов (публикации Т. Н. Ливано-вой,1952; Е. Е. Васильевой и В. А. Лапина, 2002).

В диссертации использовались рукописные материалы Церемониального фонда и Дирекции императорских театров (РГИА), личные дела музыкантов-любителей и профессиональных композиторов (РГИА, СПбФ АР АН), текстовые и нотные сборники кантовой традиции (БАН ОР, ГИМ ОР, РНБ ОР), нотные и литературные альбомы первой половины XIX века (ИРЛИ ОР, РИИИ КР, РНБ ОР), нотные рукописи (ИРЛИ ФА, РИИИ КР, СПбГК ОР, ЦМБ), фонды князей Куракиных и графов Строгановых (РГАДА). В целом диссертация основывается на архивных материалах в количестве 188 архивных единиц хранения, большинство из которых вводится в научный обиход впервые.

Методы исследования. Объект — феномен музыки русского двора XVIII — начала XIX века требует владения разными методами исследования, что определило междисциплинарный характер диссертации. В ней применяются подходы и методымузыковедческой, исторической, литературоведческой, социологической наук. В качестве основного фундамента работы была создана источниковедческая база, основанная на рукописных и печатных материалах XVIII — начала XIX века. Обращение к нотным рукописям обусловилоприменение текстологического метода анализа, позволившего атрибутировать некоторые анонимные тексты, реконструировать особенности творческого почерка композиторов и исполнительской практики произведений XVIII века. Музыковедческий метод анализа используется в связи с изучением музыкальных произведений, ранее лишь упоминавшихся или получавших краткие характеристики в отечественных исследованиях.

В диссертации рассмотрены проблемы музыкального искусства как социального явления, социального статуса композитора, престижа профессионального и любительского творчества в придворно-аристократической среде.

Научная новизна диссертации предопределена избранным ракурсом исследования «музыки» как феномена церемониальной и повседневной жизни русского двора XVIII — начала XIX века.

1. Осуществлена историческая реконструкция практики «музыкального оформления» государственных церемоний и празднеств от петровской эпохи до восшествия на престол Александра I.

2. Акцентированы смысловые и структурные изменения, вносимые монархами в коронационные церемониалы; представлена заимствованная из Европы практика организации церемоний.

3. Раскрыта роль музыки «на заказ» как атрибута социального ритуала, выявлены ее репрезентативные и художественные функции.

4. Определены музыкальные жанры, выполнявшие в церемониях роль панегириков, — панегирические канты, оратории, оперы и балеты, полонезы; впервые в данном аспекте рассматриваются итальянские

сценические кантаты и серенады, аллегорические прологи, хоры; реконструируется практика исполнения церемониальной музыки, специфика ее восприятия в придворно-аристократической среде.

5. Рассмотрены формы музыкального досуга, их социальная, развлекательная, эстетическая роль в повседневной жизни.

6. Раскрыта специфика музыкально-театрального любительства и домашнего музицирования, музыкального дилетантизма.

7. Введены в научный обиход, атрибутированы многочисленные нотные рукописи: панегирических кантов, кантат Ф. Арайи, театральных произведений К. Кавоса, кантат и хоров Дж. Сарти, «Реквиема» О. А. Козловского, песен К. М. Вебера, рукописей и изданий из библиотеки императрицы Елизаветы Алексеевны, нотных альбомов и ДР-

Практическая ценность исследования. Предложенный в диссертации подход к изучению придворной музыкальной культуры XVIII — начала XIX века может применяться в научных исследованиях и лекционных курсах по истории музыки. Круг архивных источников, введенных в научный обиход, окажется полезным для дальнейших исследований в области русской музыкальной культуры и искусства XVIII — начала XIX века. Сведения о неизвестных ранее нотных рукописях и изданиях, информация источниковедческого толка может быть использована в современной исполнительской практике.

Апробацияработы. По тематике диссертации в 2002 г. был прочитан лекционный курс в Смольном институте свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета. В декабре 2003 г. на секторе музыки Российского института истории искусств обсуждалась монография «Церемонии, празднества, музыка русского двора. XVIII — начало XIX века». Апробация работы состоялась на международных симпозиумах и всероссийских научных конференциях. Среди них выделим следующие:

• Международная конференция «Проблемы музыкального источниковедения». Санкт-Петербург, июнь 1994 г.

• Международный симпозиум «Опера: проблемы исследования». Санкт-Петербург, июнь 1994 г.

• Международная конференция «Deutschland und Rußland im 18. Jahrhundert. Phänomene und Wege musikkulturellen Austausches». Бад-Арольсен, май 1999 г.

• Чтения научной музыкальной библиотеки СПБ консерватории: «Музыкальная культура пушкинской эпохи». Санкт-Петербург, апрель 1999 г.

• Третья международная конференция «Петербургская музыкальная полонистика». Санкт-Петербург, июнь 2003 года.

• Международная конференция «М. И. Глинка. К 200-летию со дня

рождения». Москва, апрель, 2004 г.

Структура работы. Исследование двух основных сюжетов — роли и функций музыки в придворных церемониях и празднествах, и специфики музыкального досуга аристократии обусловило структуру работы. Она состоит из введения, пяти глав, заключения. Диссертация снабжена разделами примечаний, приложений, нотных примеров, списков рукописных источников и литературы. В приложения вошли: список источников популярных панегирических кантов, посвященных императрицам Анне Иоан-новне, Елизавете Петровне и Екатерине II; церемониал погребения польского короля Станислава II Августа (Понятовского) как образец церемониального документа, благодаря которому удалось реконструировать похоронный ритуал с траурной музыкой О. А. Козловского; хронологические таблицы церемониальной музыки XVIII века (кантаты, прологи, хоры, оперы, балеты).

Первые три главы «Церемония коронации: сценарии и практика», «Музыка и церемонии», «Свадьбы, "славные виктории", музыка» посвящены исследованию музыки в формах церемониальных торжеств и празднеств; четвертая и пятая главы «Музыка и любительский театр», «Музыка для домашнего музицирования» — формам аристократического музыкально-театрального досуга. В главах представлены различные сюжеты, высвечивающие основные составляющие церемониальной и повседневной жизни русского двора, где музыка является их главной героиней. Описание этой жизни в синхронии касается таких ее элементов как коронационные, свадебные, «викториальные» церемонии и музыкальные панегирики, церемониальный бал и полонез, церемониальный музыкальный театр, погребения и траурная музыка, аристократические кружки и салоны, любительский музыкальный театр, концерт, домашнее музицирование и др. Диахрония — это эволюция придворной музыкальной жизни от Петра Великого с начала процесса становления церемоний и музыкального досуга как признака светскости, до правления Александра I, когда церемониальность по-европейски, аристократический музыкальный досуг становятся нормой жизни российского общества.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении к диссертации сформулирована ее цель, обоснована актуальность и степень изученности темы, определены задачи и методы исследования, научная новизна и практическая значимость работы.

В главе 1 «Церемония коронации: сценарии и практика» представлена история коронации как одной из основополагающих форм церемониальной жизни русского двора от петровской эпохи до Александра I. В параграфе 1 «Церемониалы и монархи-"режиссеры"» реконструируются коронационный церемониал как определенный «сценарий», «програм-

ма», «документ» и реальная практика его репрезентации. Коронационные торжества включали в себя серию церковных и светских церемоний. Среди них: обязательная ночная церковная служба накануне дня коронации во всех церквях и соборах, предваряемая «благовестом и звоном всех колоколов»; церемониальная процессия в Успенский собор; обряд коронования, обряды миропомазания и причащения, совершавшиеся во время литургии; торжественное шествие в Архангельский и Благовещенский соборы на поклонение «родительским гробам»; церемония «обеда» в Грановитой палате московского Кремля, вступлением к которой являлся акт награждения императором подданных; угощение для народа. В последующие дни совершались; церемония приношения поздравлений императрице или императору подданными, обязательные иллюминации и фейерверки. Далее в торжества входили: театр как эмблема официального панегирического искусства (трагедия, драма, опера-сериа, сценическая кантата, аллегорический балет) и развлечения — светские балы, маскарады, театрализованные представления (интермедия, комедия, комическая опера, балет), концерты, праздники на пленэре. По данной схеме работали устроители коронаций не только на протяжении XVIII века, но и в дальнейшем «коронационные комиссии» продолжали пользоваться подобными церемониалами.

Практика проведения коронаций свидетельствует о том, что монар-хи-«режиссеры» вносили в церемониалы предшественников смысловые и структурные изменения. Начиная с первой императорской коронации Екатерины Алексеевны 7 мая 1724 года, вторжению монаршей руки, нарушившей традицию венчания русских царей, подвергся чин коронования. Петр I в собственноручно составленном церемониале проставил новые акценты пропагандистского и публицистического толка. Смысл инициатив — укрепление власти монарха. В последующих коронациях нововведения императриц только усиливали идею Петра, закрепляясь в каждом новом церемониале. Петр I, оформлявший «сценарий» коронации своей супруги по византийскому имперскому образцу с внесением некоторых «европейских обрядностей», сам короновал Екатерину. Анна Иоанновна сама вошла в алтарь и приняла причастие от «первого архиерея», Елизавета Петровна не только повторила действия своей предшественницы в обрядах миропомазания и причастия, но и сама надела на свою голову царскую корону во время ритуала коронования. Екатерина II ни в чем не уступила дочери Петра, а ее сын довел идею утверждения монаршей власти почти что до абсурда: сам вошел в алтарь, сам как глава церкви, «забыв» о митрополите, принял причастие, в акте о престолонаследии назвал себя главою церкви, не расставался с далматиком.

Не избежали перемен и светские церемонии коронационных шествий, парадных обедов, поздравлений монархов, цель которых та же — репрезентация власти. Петр I, ориентируясь на прусскую организационную модель, привнес в церемонию коронации не известные ранее «европейские обрядности». И в дальнейшем их внешнее, «театральное» оформление от-

ражало зрелищные новации европейского толка. Успенский собор и Грановитая палата подготавливались как театральная сцена; строились помосты, галереи, действовали церемониймейстеры-распорядители, места распределялись по билетам. Монархи-«режиссеры», переосмысливая «сценарии», меняли структуру шествий, увеличивали количество дней, отведенных на церемонии и др.

В параграфе 2 «Служебные роли придворных и "увеселения" для народа» подчеркивается, что церемонии подготавливались самым тщательным образом. Время и место проведения церемоний, количество участников назначались коронационной комиссией. Соблюдалась строгая иерархия в расстановке социальных сил по степени знатности и богатства на всех этапах церемониального действа. Обращается внимание на то, что к концу века для особ императорского дома, придворных, войск коронационные торжества стали тяжелой, но вполне привычной службой. Для проведения церемонии была необходима отрежиссированная четкость и слаженность действий всех участников. Роли согласно церемониалу и придворному штату были расписаны и утверждены. Общее руководство церемониальными торжествами осуществлялось «обер-маршалом» и верховным церемониймейстером, важные функции отводились церемониймейстерам. Церемонии отрабатывались как театральный спектакль репетиционным способом, и от участников требовалась физическая выносливость, навыки, воспитание. Так, в связи с коронацией Павла I в источниках упоминается о бесконечных репетициях, не позволявших придворным отлучаться из Кремля в течение всей Страстной недели, об утомительных переодеваниях, совершавшихся в различных местах древних царских хором.

Коронация сулила подданным за верную службу, а нередко и помощь при восхождении на трон, «значительные награды и производства», являясь для многих способом улучшения собственной карьеры, приобретения титулов, регалий, богатства. Награждение избранных также являлось ритуалом, совершавшимся во время церемонии обеда. На организацию церемоний, порученную самым знатным и влиятельнейшим людям государства, «выбрасывались» из государственной казны огромные средства.

Как показало исследование, в «расписание» коронационных торжеств входили не только обязательные церемонии, репрезентирующие власть, но и разного рода «увеселения» (прогулки с музыкой по Неве, в садах, куртаги с концертами, неофициальные балы, маскарады и др.). Характер церемоний и развлечений в разные царствования мог меняться в зависимости от ситуации (например, наличия или отсутствия в стране траура), а также личных вкусов и пристрастий монарха. В связи с этим специальное внимание уделяется характеристике сценариев церемониального бала, обязательных выездов монархов в монастыри и церкви, праздников для народа (в частности, заимствованного «чрез голштинцев» ритуала с винньми фонтанами и жареными быками). Обращается внимание на отношение народа к приходу нового императора/императрицы; подчеркивается важное

стратегическое значение, которое придавали народным «увеселениям» монархи, в результате — традиция праздников для народа каждый раз при новом короновании закреплялась в соответствующих церемониалах.

В главе 2 «Музыка и церемонии» реконструируется практика «музыкального оформления» церемониальной жизни русского двора. Какая музыка озвучивала церемониальные шествия, что играли и пели на парадных обедах, какова роль «сигнальной» и «театральной» музыки в общей композиции церемоний и как эта музыка двором воспринималась? Время и пространство «озвучивания» церемоний, имена создателей и исполнителей «музыкальных панегириков» — ответы на эти и другие вопросы составляют содержание данной главы.

В параграфе 1 «Колокола, сигналы, панегирические канты» рассматриваются прикладная и художественная функции колокольной, «сигнальной музыки» и панегирических кантов.

Практика «музыкального оформления» церемоний не могла обойтись без колокольного звона, сигналов труб и литавр, ружейных залпов и пушечной пальбы — атрибутов власти и военной мощи страны. Сила «звука», в котором микшировались набатные тембры колоколов, громогласных труб, барабанного боя, батальных «инструментов» (ружей и пушек), обладала мощным воздействием. Музыка, где пересекались традиции русского колокольного звона и военной «сигнальности», заимствованной у прусского двора, создавала особый торжественный настрой, повергала участников и свидетелей церемоний в состояния и благоговейного восторга, и панического страха. Одновременно она выполняла «служебные» функции, завершая самые важные этапы церковного ритуала — обряды коронации, миропомазания и причащения, аккомпанируя выходу монархов из Успенского собора и сообщая народу о начале и завершении «актов» церемонии. Как показывает исследование, «сигнальная музыка» широко использовалась в качестве «повестки» или приглашения придворных на ассамблею, маскарад, торжество.

Панегирическим кантам отводилась особая роль в церемониях шествий и встреч монархов, парадных обедов, поскольку власть уже с петровских времен ценила панегирическое искусство. Собственно, панегирический кант и возник как необходимый атрибут церемониальной жизни петровской эпохи, как знак светской культуры — с новым пропагандистским содержанием текстов, прославлявших монарха, мощь и процветание государства, вокальными имитациями военных сигналов и фанфар. Анализ литературных текстов кантов в честь императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II подчеркивает основные содержательные мотивы церемониальных действ: Елизавета — императрица, продолжающая деяния своего отца, Екатерина II — народная защитница, милосердная, добродетельная, просвещенная монархиня.

Музыкальная стилистика панегирических кантов представляет собой сплав элементов русской барочной традиции, архаического «языка», идущего от псальмы XVII века, петровских виватов и церемониальных танцев европейского образца (полонеза, менуэта), вошедших в моду еще при петровском дворе и хорошо освоенных обществом к середине века. Несмотря на органичную связь с псальмами, мелодия в высоком регистре, юбиляции на словах «виват», устойчивые кварто-квинтовые и октавные ходы баса, приоритет до-мажора, аккордовая фактура кантов создавали новую для того времени «тональность» — героики, патетики, триумфа. Эта тональность поддерживалась также колокольным звоном, «генеральным залпом» городских орудий, «беглым огнем», «сигнальной музыкой» полков. У всех участников церемоний эта музыка вызывала соответствующий спектр эмоций — состояние патриотического подъема и воодушевления. Она давала возможность наиболее остро пережить чувства преданности монарху, гордости за славу отечества. Нередко шествия императриц озвучивали канты в жанре полонеза. Мужской хор (церковных певчих или учеников Славяно-греко-латинской академии), достаточно внушительный по составу (в источниках, чаще всего, называется цифра сорок человек), мощными голосами встретив императрицу у Успенского собора или Триумфальных ворот, влившись в процессию, сопровождал ее далее. И шествие под пение мно-гострофного славильного канта приобретало характер некоего ритуального танца, что сообщало литературным текстам характер особой торжественности и помпезности.

Панегирические канты писались «на заказ». Как известно, тексты, авторами которых были церковнослужители, выпускники Славяно-греко-латинской академии, профессиональные поэты, нередко сочинялись «на голос». «Голоса» же подбирались известные, любимые и потому постоянно певшиеся. Подобранные мелодии (среди которых были и темы псальм) в необходимых случаях становились основой для танцевальных жанров (полонезов, менуэтов), звучавших на церемониальных балах. «Голоса» кочевали от духовного текста к панегирическому, от панегирического к любовному, что являлось свидетельством их необычайной популярности, а значит «общительности», «отзывчивости». Распевание панегирических текстов на любимые, и потому волнующие мелодии в наиболее значимые моменты церемониальных шествий и встреч сообщало политическим чувствованиям подданных глубоко личный оттенок. Очевидно, что пропагандистский, публицистический характер кантовых текстов проникал в сердца участников и свидетелей церемоний благодаря музыке. В сравнении с другими формами массовой пропаганды (например, опубликованными текстами манифестов или церемониалов) кант как жанр музыкально-поэтический являлся средством мгновенно и сильно действующим.

В разделе затрагивается проблема распространения церемониальных кантов в среде горожан, о чем свидетельствуют рукописные кантовые сборники. В эти домашние «песенники» записывалось то, что было попу-

лярно и пелось в быту, и что отвечало потребностям души их владельцев. Славильные канты, изначально создававшиеся для церемоний придворной элиты, перекочевывая в домашние песенники и влияя на массовое сознание горожан, давали им возможность выразить «потребности русского сердца», погрузиться в ауру религиозного восхваления царственной персоны, отождествляя себя с нацией и монархом.

Канты органично входили в церемониальное пространство не только города и дворцовых апартаментов, но и домов аристократии, становясь элементом домашней жизни. В разделе рассматриваются музыкальные панегирики В. К. Тредиаковского и «Aria о Menuet» — подносные листы в виде хвалебных стихов с музыкой императрице Анне Иоанновне. Эти сюжеты проливают свет на входившую в моду практику бытования панегирических кантов в придворной среде. Подданные стремились не только приобрести опубликованные «подарки» императрице в качестве дорогого сувенира, но и внедрить их в праздничное пространство собственного дома. Анализ музыкальной стилистики торжественных «песен» Тредиаков-ского выявляет их связь с кантовой традицией, «Aria о Menuet» — образец коронационной панегирической песни в немецком стиле (сольной песни с basso continuo).

В параграфе 2 « Церемониальный театр: кантата и опера» исследуются в основном сценические жанры, создававшиеся композиторами к династическим датам и разного рода торжественным случаям, и выполнявшие в церемониях функцию «похвального слова». На основании немногих известных нам источников все-таки удалось реконструировать практику музыкального оформления церемонии обеда, где, как показывает данное исследование, особая роль отводилась жанру итальянской сценической кантаты. Эта традиция, заимствованная от европейских дворов, начала складываться при Анне Иоанновне с приглашения на русскую службу итальянских музыкантов. При петербургском дворе вполне прижились сольная итальянская кантата с инструментальным сопровождением и сценическая версия жанра. Анализ либретто сценических кантат показывает, что сочинителями избирались аллегорические сюжеты, где воспевались добродетели и «превосходнейшие дарования» императриц. Обращается внимание на время, место и условия исполнения кантат в рамках церемонии обеда. Специальное внимание уделяется фигуре одного из первых популяризаторов жанра сценической кантаты в России — Франческо Арайе, сочинения которого с его же участием звучали на праздничных обедах. Архивные разыскания и текстологический анализ нотных рукописей композитора дали возможность дополнить существующий список его церемониальных произведений. Считалась утраченной кантата «L'Amour prigioniero» («Плененный Амур»). Но нами установлено, что фигурирующая в фонде ОР СПбГК безымянная рукопись с таким же названием принадлежит Арайе. За титулом рукописи композитора «Cantata a tre Voci con Cori» («Кантата для трех голосов с хором»), скрывается, на наш взгляд,

«Junon secourable» («Юнона-помощница»), исполненная в декабре 1757 года в Ораниенбауме. К группе сочинений Арайи отнесена также кантата «L'Asilo della Pace» («Прибежище мира», либретто Дж. Бонекки) для солистов, хора и оркестра, исполненная в годовщину коронации Елизаветы Петровны 26 апреля 1748 года. Это произведение, упоминаемое в некоторых исследованиях как опера-сериа Арайи, находилось в поиске. В результате палеографического анализа сохранившейся в том же фонде рукописи оркестровых партий анонимного сочинения с названием «Lazilo della Расе», становится очевиден ее автор — Фр. Арайя.

Кантаты не только органично входили в «сценарии» церемоний, исполняя роль музыкальных панегириков, но и услаждали слух императорского двора во время обеда, привлекая «замечательным исполнением музыки», создавали приятный фон для общения, удачно вписывались в различные формы досуга, составляя «приватную музыку». Среди придворных уже при Анне Иоанновне были знатоки и любители итальянского пения, и не случайно музыканты за доставленное удовольствие получали вознаграждения.

Традиция церемониальной «столовой» музыки в конце века мощно заявила о себе в творчестве Дж. Сарти. В разделе выявлены «столовые» произведения композитора, впервые анализируется его хоровая композиция «Блаженная Россия» (на стихи Г. Р. Державина), написанная на крещение великого князя Николая Павловича.

В центре внимания еще одного сюжета — опера И. А. Хассе «La Clemenza di Tito», впервые поставленная к коронации Елизаветы Петровны. Опера-сериа как репрезентативный жанр церемониальных торжеств русского двора также не избежала официализации. Пример тому — сюжет оперы «Милосердие Тита» с прологом Я. Штелина, основанный на идее сопричастности власти и морального совершенства личности, утверждения идеала добродетельной императрицы, подающей пример своим подданным. Спектакль должен был сказать современникам, что на российский трон взошла дочь Петра Великого, призванная продолжить «узаконения» своего отца и возвратить России ее былую славу. Выбор сюжета, трактовка оперы, как показано в работе, восходит к аналогичной практике европейских дворов и «школьным драмам» времен Екатерины I.

Идеи спектакля обладали особой силой воздействия на публику благодаря музыке. «Тит» воспринимался русской аристократией очень эмоционально. По поводу пролога Штелин пишет, что Д. Далольо положил его на музыку «с таким отпечатком страстей», что сама государыня во время арии Рутении «никогда не могла удержать слез». Как правило, «взрыв» эмоций вызывали те фрагменты опер, где соло и речитативы «находились в соответствии со страстностью слов», где «встречались очень сильные аффекты». Сильное впечатление производило виртуозное исполнение арий и инструментальных каденций. Введенные в оперу хоры с их торжественным характером, мощным звучанием, усиленным тембрами

труб, валторн и литавр, заставляли зрителей еще раз пережить самое главное событие страны — приход нового монарха.

В разделе отчасти затрагивается тема «переделки» оперы И. А. Хас-се, уточняются имена Л. Мадониса и Д. Далольо как авторов фрагментов музыки для коронационной постановки; на основании данной в Приложении к диссертации хронологической таблицы опер и балетов, написанных к государственным праздникам, представлены некоторые наблюдения, касающиеся развития оперы-сериа как «церемониального» жанра.

В параграфе 3 «Полонез — церемониальный танец» демонстрируется разнообразная «жизнь» полонеза в придворных церемониях, маскарадах, праздниках аристократии, атмосфере домашнего музицирования. Основное внимание уделено полонезам О. А. Козловского, мастерски владевшего этим жанром и развившего в России традицию хорового полонеза. Хоровым «славильным» полонезом открывались церемониальные балы в дни коронационных торжеств, символизируя важность исторического момента. Анализируются бальные «сюиты» Козловского, написанные им к коронациям Павла I и Александра I. Хор, (который мог быть использован в двойном составе), симфонический и роговой оркестры создавали атмосферу величественности, помпезности, подчеркнутой гимничности. Особой силой воздействия обладал роговой оркестр, «раздвигавший» объемы дворцовых залов и сообщавший музыке характер в духе триумфально-церемониальных уличных шествий. Специальный музыкальный эффект заключался также и в том, что хор и оркестры располагались в разных частях парадного зала. На балах звучала не только церемониальная, но и популярная музыка, доставлявшая присутствующим явное удовольствие, поскольку полонезы писались Козловским на любимые оперные мелодии Дж. Паизиелло, В. А. Моцарта, Г. Спонтини. Важна была роль полонеза на маскарадах, цель которого — развлечение, удовольствие, игра. Полонезы входили в практику домашнего музицирования: их любили играть на клавирных инструментах дамы.

В разделе на примере творчества Козловского рассматривается проблема социального статуса профессионального капельмейстера, композитора и «музыкального администратора», занимавшегося музыкальным оформлением придворных церемоний, обслуживавшего музыкальный досуг двора. Судя по сделанной Козловским карьере, профессионализм достаточно высоко ценился при дворе и в среде аристократии.

В параграфе 4 «Траурная музыка» впервые реконструируется церемония погребения в Петербурге польского короля Станислава II Августа (Понятовского). Сравнительный анализ церемониалов погребений польского короля и русских императриц выявляет общую модель траурного шествия, близкую символику расставленных в нем «персонажей», «регалий» и др. Вместе с тем, обнаруживаются отличия в русской и европейской традициях захоронений царственных особ.

Особое внимание уделяется «траурной музыке» О. А. Козловского, написанной к церемонии погребения польского короля. Впервые в данной работе предпринято текстологическое описание авторизованной рукописной копии «траурной музыки», анализируется «М188а ёеШпйогиш» (опубликованные клавир и партитура). Церемониальные документы «печальной комиссии» дали возможность определить состав и количество исполнителей, их место в траурном шествии и др., а рукопись Козловского «озвучила» процессию маршами и хорами, помогла воссоздать его звуковое пространство. Аналогичный метод сопоставления источников был использован и в процессе реконструкции погребальной службы в католической церкви св. Екатерины. Отличительные особенности «Реквиема» Козловского для хора, органа, симфонического и рогового оркестров — проникновенно-скорбное, меланхолическое настроение, медленные темпы, значительное количество сольных частей и частей с солирующими голосами и хором, написанных для итальянских певцов в духе выразительных канти-ленных арий, использование солирующих инструментов, составленных композитором в дуэты или трио с сольными партиями певцов и др.

Трогательно-возвышенный, скорбно-лирический характер «Реквиема», по-видимому, был с особым чувством воспринят «аудиторией», что и послужило причиной его дальнейшей популярности. Не случайно Козловский сделал переложение своего «лирического» и потому любимого музицирующим обществом «Реквиема» для голоса или солирующей скрипки и клавесина. И в данном случае прослеживается подчеркиваемая в предыдущих разделах работы тенденция о наличии «второй» жизни церемониальной музыки в формах досуга — любительского музицирования.

Глава 3 «Свадьбы, "славные виктории ", музыка» состоит из двух параграфов. В параграфе 1 «Бракосочетания детей царствующего дома» значительным образом дополнена общая панорама существовавших в России XVIII века форм церемониальной жизни. На материале некоторых свадебных сюжетов из жизни императорских семей рассматривается специфика данной церемонии. Церемониал бракосочетания, начиная с петровского времени, складывался по европейскому образцу с включением церемоний шествия, обеда, бала, иллюминации и фейерверка, кадрили как непременного атрибута европейских свадеб, вошедшего и в русскую традицию. В разделе представлена, не претендующая на полноту, картина «музыкального оформления» церемонии. Сигнальная и танцевальная музыка, кантаты во время «стола» и спектакли вечером — все это, также как и на других династических праздниках, повторялось из года в год. Но если при Петре I главным развлечением во время свадеб были европейские танцы, то к середине века эти торжества оформляли сценические кантаты, оперы-сериа, балеты, хоры. Анализируются различные свадебные сочинения, среди них впервые — «Песнь брачная» Дж. Сарти на стихи Г. Р. Державина. Она прозвучала во время «стола» на, воссозданной по архивным мате-

риалам, церемонии бракосочетания великокняжеской четы Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны.

В параграфе 2 «Праздники "викториальные", "рыцарские", семейные» в центре внимания реконструкция праздников по случаю военных побед, «сожжения костров» в честь ордена рыцарей св. Иоанна Иерусалимского, семейных торжеств, режиссируемых императрицей Марией Федоровной в Павловске. В процессе исследования выявлены основные темы и мотивы праздников — «царь и народ», «монарх и отечество», «триумф России», «великая империя»; музыкально-театральные жанры и популярные мелодии, являвшиеся проводниками основных идей сценарных планов праздников; определены имена создателей текстов и музыки, участников и исполнителей.

«Сценарий» праздника, устроенного Г. А. Потемкиным в связи с победой над Измаилом в 1791 году, основывался на идеях государственного толка. В первой «кадрили», «составленной» из царских и других высокородных детей и маркированной античными костюмами, под звуки полонеза О. А. Козловского «Гром победы раздавайся» утверждалась тема великой России — преемницы Греции, будущего процветания и дальнейших военных побед страны; акцентировался мотив воспитания юношества по античному образцу; прославлялась императрица Екатерина II и победа России над Турцией. Молдавский танец на тему, возможно, заимствованную из народных источников, непрозрачно намекал на недавнюю деятельность Потемкина в русско-турецкой войне; «военная кадриль» (полонез с использованием фанфарного звучания труб с ориентальным трио, написанным для турецкого оркестра) обращала взоры присутствующих на Потемкина, символизируя воинствующий дух армии, разгромившей турок и упрочившей военно-политическое могущество России.

Лейтмотив «славления» обожаемого монарха-отца «изливающим восторг» народом и дух патриотизма определял драматургию «виктори-альных» праздников в честь Александра I и победы в войне 1812 года. Подчеркивается, что, начиная с екатерининской эпохи, «русские» сюжеты, персонажи в виде русских крестьян, русские народные песни и танцы — вообще «русский» колорит стали неотъемлемой частью официальных торжеств, проводниками «национальной идеи». Основные темы праздников были реализованы через различные жанры — хоры П. А. Вяземского и Д. С. Бортнянского, полонезы, итальянские сценические серенады с балетом, балетные дивертисменты с хорами и ариями, сцены из опер, оперы, русские народные песни и танцы. В разделе реконструирован популярный в музыкально-театральном быту Петербурга сюжет из «четырех возрастов», воскрешавший времена «дивной Спарты» (балетный дивертисмент К. Кавоса со вставными ариями и хорами). Установлены имена создателей празднеств — авторы текстов К. Н. Батюшков и Г. Р. Державин, композиторы К. Кавос, Ф. Антонолини, С. И. Давыдов, художник П. Г. Гонзаго,

балетмейстеры А. А. Опост и И. И. Вальберх, певцы российской придворной труппы.

Выявлен один из повторяющихся лейтмотивов семейных праздников, устраиваемых Марией Федоровной для Павла I — тема «семейного очага». Ее проводником стала популярная в Европе и в Петербурге мелодия «семейного квартета» А.-Э.-М. Гретри из оперы «Люсиль», символизировавшая в сценарии особый статус «семьи» в жизни императорского дома, идеальный образ монарха — добродетельного семьянина.

Главу 4 «Музыка и любительский театр» открывает небольшое вступление, в котором предпринят краткий экскурс в историю освоения аристократической элитой европейских форм музыкального досуга. Отмечается, что при дворе Петра I европейские формы музыкального досуга почти отсутствовали. Тогда под звуки валторн и труб катались по Неве «на лодках и верейках», любили слушать модную валторновую музыку на прогулках в садах, концерты были редкостью, возникая стихийно и в основном являясь частью общей развлекательно-танцевальной программы. В домах музыкально образованной элиты — княгини М. Ю. Черкасской, Ф. М. Апраксина, Г. А. Строганова, в семьях Трубецких, Головкиных устраивались концерты инструментальной музыки. Но выглядели подобные инициативы скорее исключением, чем общим правилом. Светское музицирование только начинало входить в повседневную жизнь, а музыкально-театральное любительство даже и не практиковалось. Но социальные институции светской жизни возводились благодаря властной руке Петра I. Ассамблеи, заимствованные от французов, должны были привить обществу некие культурные формы светского общения. Правда, европейские новшества пробивались с трудом и ассамблеи «входили в обычай» тяжело. Дамы, стесняясь, не только не знали о чем и как говорить, но и танцевать шли нередко по принуждению. Иногда в обзорах музыкальной культуры петровской эпохи «собрания» в домах Черкасской или Головкиных называют «салонами», что совершенно не соответствует реальной исторической ситуации того времени. Ничего подобного французскому литературно-музыкальному салону начала XVIII века в России в это время не было, как не было (за редким исключением) по-европейски музыкально образованных хозяек салонов и тех меломанов и «аматеров», кто мог бы эти «салоны» заполнить. Еще и на заведенных Екатериной II больших, средних и малых эрмитажах, включавших музыкально-театральные представления (в том числе любительские) и камерную музыку, проблема светского общения продолжала оставаться достаточно острой.

Тем не менее, европейские формы музыкального досуга достаточно быстро завоевывали пространство повседневной жизни русского двора и аристократических гостиных. И к концу XVIII века ситуация заметно меняется. Вечера для избранных, театрализованные праздники, приемы, «триумфы», «живые картины», любительский музыкальный театр, концер-

ты, любительское музицирование — эти и другие формы досуга становятся необходимыми атрибутами светской жизни, показателями культурных ориентиров аристократического общества. Тогда же стремительно развивается «аматерство», складывается институт меценатства, рождается, а в дальнейшем и процветает культура кружков и салонов.

В параграфе 1 «Опера на сцене "аматеров"» рассматривается одна из самых привлекательных для петербургской аристократии форм досуга, распространившаяся в придворно-аристократической культуре в последней трети XVIII века, — любительские музыкальные спектакли, разнообразные виды «игры в театр».

Любительский театр как институция музыкально-театральной жизни имел свое, как правило, «закрытое» жизненное пространство. В отличие от парадных апартаментов, предназначенных для церемоний, любительский театр располагался на «домашней» территории. Это могли быть те же императорские дворцы и дома аристократов, но театральная площадка ограничивалась и «одомашнивалась» кругом избранных. Такими сценическими площадками были «средний Эрмитаж», куда допускались только приглашенные; аристократические и литературные кружки и салоны, где посетители (они же — участники спектаклей) также не могли быть случайны. Любительские спектакли давали возможность представителям аристократии уйти из мира жестко регламентированного придворного этикета в более непосредственную, естественную «домашнюю» сферу. В них явно присутствовала известная доля неполитической оппозиционности по отношению к ритуальной жизни двора.

Любительский оперный театр являлся той специфической формой, в которой наиболее ярко проявляла себя эстетическая, игровая сущность поведения человека, основанного на перевоплощении, умении включиться в условно-традиционные ситуации, связанные с тем или иным персонажем. Театр был замечательным способом самовыражения личности, проявления ее «талантов» и «редкостных достоинств», организаторских способностей. Уровень исполнительства среди любителей был достаточно высок. Получив хорошее музыкальное образование, многие из них обладали превосходными голосами. Нередко руководителями репетиций становились лучшие актеры русской и французской трупп, в них принимали участие профессиональные музыканты. Хозяйки салонов — ценительницы искусств, организовывая музыкально-театральные вечера, перевоплощались в директоров и администраторов театров. Творческая энергия, фантазия, менеджерские навыки, актерские и музыкальные таланты, проявленные на поприще любительства, входили в кодекс светского поведения и ценились обществом.

Театр как форма аристократического досуга отражал умонастроения эпохи и вкусы светского общества. В рамках просветительства воспринимались многие оперы последней трети XVIII века. Они ценились обществом настолько, насколько могли растрогать, растопить, умилить сердце,

пробудить в душах чувствительность, воспитать добродетели. Приоритеты на любительской сцене в 1780—1790-е годы были отданы итальянской и французской комической опере. Ставились — «Добрая дочка» Н. Пиччин-ни, «Служанка-госпожа» Дж. Паизиелло, «Нина, или сумасшедшая от любви» Н.-М. Далейрака и Паизиелло и др. Театр давал повод для обсуждения литературы, драматургии, «великих сочинителей музыки». В поле зрения литературной элиты (например, в кружке Н. А. Львова) находились М.-Ж. Седен и П.-А. Монсиньи, Ж.-Ф. Мармонтель и А.-Э.-М. Гретри, особо почитаемый П.-А.-Д.-Б. Метастазио и Ф. Кино, музыка Дж. Паизиелло, Н.М.А.Д. Пиччинни, П. Анфосси, А. Сальери, Дж. Сарти, К. В. Глюка. В салонах 1820-х годов французская комическая опера предшествующего столетия уже оценивалась как «в сущности, слабая опера», а Россини признавался «величайшим музыкальным гением в мире».

Как нам удалось выяснить на основании различных источников, музыкально-театральные пристрастия аристократической и литературной среды заявляли о себе прежде всего в рамках домашних театров, кружков, салонов. Не случайно именно любительские оперные спектакли нередко являлись премьерами и лишь спустя какое-то время попадали на придворную или городскую сцену. Подобного рода факты говорят нам о том, что «домашний» музыкально-театральный репертуар формировался независимо от официальной культурной политики. На развитие любительской музыкально-театральной культуры существенное влияние оказывала европейская мода, новые умонастроения сентименталистского толка, личные вкусы, события частной жизни.

Специальный раздел посвящен опере Н.-М. Далейрака «Нина, или Сумасшедшая от любви», не являвшейся ранее предметом исследовательского внимания. Обстоятельства постановки оперы Далейрака на любительских сценах, различные интерпретации образа главной героини представительницами аристократии, отношение к сюжету и музыке публики — эти и другие вещи изнутри высвечивают жизнь музыкально-театрального любительства. Опера Далейрака выбрана нами не случайно. Она пользовалась наибольшим успехом в аристократической среде, ее сюжет был признан одним из самых «интересных», романс Нины «Quand le bien aime reviendra», который пел весь Париж, приобрел вполне самостоятельную жизнь в России. Примечательно, что именно образ Нины, сошедшей от любви с ума и «любовию приходящей в разум», и для исполнительниц и для публики представлял собой некий идеальный женский образ, средоточие всех добродетелей, ставший в сентименталистскую эпоху символом «любви страстной и несчастной». Любовь как «меланхолическое безумие» пробуждала в душах чувствительность и обращала их к добродетели. Сюжет, пружиной действия которого была такая любовь, предписывал всем присутствующим на спектакле определенные моральные нормы и правила поведения.

В главе предпринят анализ различных трактовок образа Нины тремя главными исполнительницами — княгиней Е. С. Долгоруковой, Е. И. Нелидовой и княгиней Е. Ф. Долгоруковой. Дается музыкальная характеристика романса «Quand le bien aime reviendra» в контексте кульминационной «сцены безумия» героини, выявляются причины его популярности и особенности восприятия аудиторией.

Сюжет с «Ниной» Далейрака дал возможность акцентировать внимание на проблеме театрально-музыкального любительства в придворно-аристократической среде. Обращается внимание на то, что мода на любительский театр пришла из Франции, но и Екатерина II в свое время инспирировала страсть к театральному любительству, используя театр как наиболее действенное средство для поднятия нравственного уровня своих подданных, как школу, способную научить нацию мыслить, чувствовать и выражать свои мысли и чувства. Музыкальный театр, как свидетельствуют факты, становился для актеров-любителей и публики школой хороших манер и добрых нравов, участникам давал возможность донести до зрительской аудитории благодаря музыке собственные чувства и переживания, использовать театр как средство самовыражения, способ привлечения к себе внимания и забвения житейских горестей. Театр был увлекательным и чудесным развлечением. Как и в любом другом любительском творчестве, создателей спектакля не всегда интересовали конечный результат и художественные достоинства постановки. Театр, по выражению заядлого театрала И. М. Долгорукова, мог «скипеть в минуту», но с таким же успехом мог в ту же минуту и развалиться из-за недостатка стеснявшихся играть «актрис». И выбор оперного репертуара нередко зависел от количества решившихся играть актеров. Немаловажным для участников театрального действа представлял процесс подготовки к зрелищу, поскольку это было весело, во время репетиций завязывались романы, похожие на те, что изображались на сцене.

Развлекательный характер театрального любительства ни в коей мере не исключал серьезной подготовки к спектаклям, обусловленной желанием «блеснуть» в той или иной роли, максимально проявить свои актерские дарования. Необходимо отметить «слитность» любительского театра с жизнью, его способность давать участникам возможность изображать на сцене себя и свои собственные чувства, забывать печали и радоваться жизни, производить впечатление на окружающих и тем самым тешить свое самолюбие и тщеславие, быть артистичным и свободным.

Важная роль в любительском театре принадлежала музыке, доставлявшей и участникам и публике особое наслаждение. Музыкальный театр требовал от любителей музыкального образования, практики музицирования, хороших вокальных данных, музыкальности и артистизма. Трогательный, пасторальный романс Нины — красноречивое свидетельство того, что музыка, отзываясь в сердцах слушателей и заставляя их проливать еле-

зы, воспевала идеальную любовь, обращала внимание на добродетельные поступки героев, воспитывала и воодушевляла.

В параграфе 2 «Развлечения петербургской аристократии» реконструированы формы досуга семейного и дружеского сообщества представителей знати конца XVIII века — кружка Долгоруковых-Куракиных. В него входили семьи князя А. И. Куракина и графа В. В. Долгорукова, австрийский посол граф Л. Кобенцель, двоюродный брат князей Куракиных литератор Ю. А. Нелединский-Мелецкий, неаполитанский посланник герцог А. М. Серра-де-Каприола, французская художница Э. М. Виже-Лебрен. Одним из участников вечеров был знаменитый итальянский певец, солист Итальянской придворной труппы П. Мандини. В это же общество попал в 1797 году польский король Станислав II Август (Понятовский). Вдохновительницами кружка были незаурядные женщины. Портреты Н. И. Куракиной и Е. Ф, Долгоруковой — образованных, артистичных, наделенных музыкальными дарованиями хозяек петербургских, а впоследствии парижских салонов весьма характерны для культурной ситуации конца XVIII века.

Вписанные в домашние праздники музыка и театральные представления, режиссируемые героинями данного сюжета, развлекали, давали возможность присутствующим выразить свою индивидуальность, разжечь флирты, соперничество, привлечь внимание двора и светского общества. Искусства «в руках» дам не являлись только лишь средством к самоутверждению. Общество наших героинь действительно было охвачено страстью к театру и музыке. Музыкально-театральные пристрастия кружка Долгоруковых-Куракиных вполне отражали вкусы тогдашней российской аристократии: французские романсы и итальянские арии, итальянские и французские комические оперы. Репертуар подбирался в соответствии с теми или иными формами досуга, программами развлекательных вечеров. И не только музыка на этих вечерах составляла главный предмет увлечения музыкально одаренных хозяек и их, возможно, не менее одаренных гостей. Атмосфера игры, артистизм, дух импровизации определяли характер и цель общения присутствующих. Культурная роль представленного нами кружка двух дам очевидна. В их дома стекалась знать Петербурга, от них могли расходиться модные музыкально-театральные новинки, их могла рисовать модная французская художница, в их праздниках принимал участие итальянский певец, имевший сногсшибательную популярность.

В главе 5 «Музыка для домашнего музицирования» исследуется практика любительского композиторского творчества и музицирования как форма музыкального досуга в придворно-аристократической среде. В параграфе 1 «Любовные песенки» представлен краткий экскурс в историю любовных «песенок» в России XVIII века. Отмечается, что в петровскую и в аннинскую эпохи любовная песня с трудом прокладывала себе дорогу. Аристократическая любительски-музицирующая среда, способная

осваивать европейский вокальный репертуар, еще не сложилась, и лишь ее отдельные представители остались в памяти современников как одаренные «музыкальными способностями». Факты, свидетельствующие о том, что придворные дамы и молодые девицы из аристократических семей отваживались бы прилюдно музицировать и петь любовные песни, отсутствуют.

На основании существующих исследований подчеркивается особая роль в развитии любовной песни в России В. К. Тредиаковского и переведенного им романа французского писателя П. Талемана «Le voyage de Pile d'Amoun» («Езда в остров любви»). Отмечается мотивы выбора Тредиаков-ским именно этого романа для перевода, неоднозначная реакция придворного общества на его выход в свет, причины его популярности, роль опубликованных в книге песен, вошедших затем в практику музицирования. Акцентируется внимание на истории любовных песен российского образца в елизаветинскую эпоху. С этого времени устанавливается в придворной среде мода и на сочинение, и на исполнение подобных песен. Молодые особы женского пола не только не стесняются, но страстно желают разучивать и петь модные «песенки», выполнявшие в обществе роль языка любви и являвшиеся непременным атрибутом поведения светского человека.

На волне всеобщей моды на любительское сочинительство вышел в свет песенный сборник Г. Н. Теплова «Между делом безделье», которому посвящен специальный раздел. В нем представлен краткий биографический очерк «искусного дилетанта» — скрипача, клавириста, владевшего «хорошей итальянской манерой» пения, композитора-дилетанта, первым издавшего свое сочинение. Как «большой знаток и любитель музыки» Те-плов, наряду с другими аматерами был неизменным участником придворных спектаклей и концертов, нередко управляя оркестром.

Музыкальные дарования и исполнительское мастерство Теплова, близкие к профессиональным, удачно вписывались в осваиваемую аристократией в 1760—1770-е годы практику любительского музицирования европейского толка. Как свидетельствуют источники, уровень концертов, составленных из любителей, был достаточно высок, поскольку подготовленный слушатель (а он к тому времени уже был), не чувствовал разницы между игрой дилетантов и профессионалов. Виртуозы из знати, не получая за свои публичные концерты денег, играли не ради них, а ради удовольствия. Вместе с тем, играть в публичных концертах, и играть хорошо, удивляя аудиторию, становилось престижно. Российское общество к последней трети XVIII века начинает понимать толк в «искусных дилетантах». И эта оценка являлась стимулом для личного самоутверждения и повышения социального статуса каждого, кто участвовал в публичных концертах и спектаклях.

В разделе анализируется сборник Теплова «Между делом безделье» как образец песенника русского образца, предназначенного для досуга музицирующей аристократии, и в первую очередь дамской аудитории. Пред-

ставлена история его создания, выявляются причины популярности любовных песен Теплова не только в аристократической, но и в городской среде. Дается характеристика композиции сборника, основанной на принципе некоего диалога мужчины и женщины (песни «от мужчины» чередуются с песнями «от женщины»). Стилистический анализ выявляет приметы «русской» и «европейской» вокальной традиции стиля и дает ключ к «расшифровке» способов исполнения песен. Особое внимание уделяется проблеме любительского композиторского творчества как формы досуга.

В параграфе 2 «Французский романс — инструмент любви» отражена история функционирования французского романса — одного из наиболее распространенных жанров в практике любительского музицирования.

Представлен краткий экскурс в историю романсной культуры во Франции, выявлены имена и произведения французских композиторов, исполнявшиеся в российских кружках и салонах (Ж. Ж. Руссо, П.-А. Монси-ньи, И. П. Э. Мартини-Шварцендорф, Н.-М. Далейрак, А.-Э.-М. Гретри, М.-П. Далвимар). Дан стилистический анализ характерных разновидностей романсного жанра (любовной «чувствительной» песни, пасторали, «песенок трубадуров»). Как показано в работе, увлечение французским романсом, послужившим моделью для русских композиторов, явилось естественным следствием характерного для российского XVIII века особого отношения к французской культуре. Приверженность ко всему французскому проявилась в литературных и музыкальных вкусах, эстетических представлениях, кодексе поведения человека второй половины столетия. В большой моде были любовная французская лирика и пасторальная поэзия Ж.-П. Флориана, К.-Ж. Дора. И. И. Дмитриев, Н. М. Карамзин, В. В. Капнист занимались переделками с французского. Наряду с литературой, способствовавшей известности романсного жанра, большую роль в его распространении сыграла французская комическая опера. Романсы из опер Монсиньи «Дезертир», Гретри «Ричард Львиное сердце», Дезеда «Юлия», Далейрака «Нина» и др. составляли неотъемлемую часть репертуара домашнего музицирования придворно-аристократических кругов.

В пасторально-идиллическом французском романсе, как и в театрализованных пасторалях, популярных в придворном быту, выразилось мироощущение сентименталистской и предромантической эпох. Широкое распространение французской романсной литературы было связано с культурным досугом аристократии, жизнью придворно-аристократических кружков, а впоследствии салонов. Законодательницы музыкального вкуса устраивали свои салоны в Москве и в Петербурге по французскому образцу, перенимая в том числе склонность к чувствительно-пасторальной поэзии и музыке.

Французские романсы отечественных композиторов копировали зарубежные образцы, однако в контексте культуры российского «салона» они не были простой калькой, но превращались в характерную примету

аристократического быта, становясь эталоном культурно-языкового поведения (в частности, этикетного поведения влюбленного). Являясь по форме заимствованным феноменом, по функциям французский романс в русском «салоне» соответствовал российским любовным «песенкам» середины века. Французский романс, так же как французский язык, по выражению Тредиаковского «приятнейший, слатчайший, учтивейший и изобильнейший», стал условным языком любви и нередко выполнял роль посланий к возлюбленной.

Параграф 3 «Образец музыкального вкуса — императорская библиотека» повествует о музыкальных вкусах императрицы Елизаветы Алексеевны и ее окружения, именах и деятельности музыкантов, работавших при дворе, практике салонного и домашнего музицирования, репертуаре домашних и придворных концертов, характере музыкальных связей России с западноевропейскими странами.

Персона великой княгини, а впоследствии императрицы Елизаветы Алексеевны, представлена в данной работе не случайно. Она была наделена музыкальными дарованиями, участвовала в придворных концертах как певица-любительница и собрала великолепную нотную библиотеку, ставшую для нас ценнейшим источником сведений о музыкальных пристрастиях двора и личных вкусах императрицы. Биография Елизаветы Алексеевны является ярким свидетельством уровня музыкального образования того времени. Представители императорского дома обучались музыке у первоклассных придворных музыкантов (среди них Дж. Сарти, арфист Ж. Б. Кардон, выдающийся скрипач А. Ф. Тиц и др.), постоянно участвовали в концертах в Эрмитаже, играя в оркестре, распевая арии и дуэты наряду с профессиональными музыкантами.

В разделе подробно представлен анализ обширной нотной библиотеки Елизаветы Алексеевны (первым обратил внимание на библиотеку Н. Ф. Финдейзен), проведена атрибуция ряда рукописей, на основании проделанного текстологического анализа доказательно подтверждено предположение Финдейзена об участии О. А. Козловского в создании библиотеки.

Нотные собрания дают нам возможность понять, что было модно и популярно при дворе. Предпочтение, безусловно, было отдано итальянцам и французам. Пели французские романсы, итальянские канцоны и канцонетты, арии, ариетты, дуэты как в домашней обстановке для себя и своих близких, так и на придворных любительских концертах в Эрмитаже. В избытке представлена бальная музыка — полонезы, контрдансы, менуэты, кадрили, экосезы, вальсы и марши. Немецкие песни, и вообще немецкая музыка занимают в этом «дамском» собрании весьма скромное место. Произведения Моцарта выглядят почти что случайными, но известно, что «Волшебная флейта» была любима при дворе, а ария Барбарины была записана Козловским в личный альбом императрицы. Но Глюку там места не нашлось, поскольку предпочитался Н. Цингарелли, Ф. Антонолини,

П. Анфосси, Н. М. А. Д. Пиччинни, Дж. Сарти, Н.-М. Далейрак, Г. Спон-тини, А.-Э.-М. Гретри. Несмотря на то, что в собрании опер есть К. В. Глюк, Пиччинни — «прирожденный мастер сентиментального жанра» (Аберт) был более близок и владелице библиотеки, и ее окружению. «Нежный и женственный характер» музыки Пиччинни особым образом отзывался в дамских сердцах «чувствительной» эпохи.

Мемуаристика рубежа XVIII—XIX веков не богата впечатлениями о восприятии придворным обществом музыки Гайдна или Моцарта. Но о том, насколько она была известна и исполняема при дворе в качестве «комнатной» музыки, можно судить по просмотренной нами коллекции Александровского дворца, имевшей непосредственное отношение к музыкальным вечерам Елизаветы и Александра I. Пальма первенства была отдана обществом Гайдну и его ученику, австрийскому композитору И. Плейелю, но на придворных музыкальных вечерах звучали и симфонии Моцарта.

В параграфе 4 «Нотный альбом — "книга сердца"» рассматривается нотный альбом конца XVIII — первой половины XIX века как популярнейший предмет культурного светского обихода и домашнего музицирования. В результате разработки данной темы проанализировано значительное количество альбомной продукции, отдельные альбомы атрибутированы (например, альбом графини А. Ржевусской). Как показывает исследование, в альбомных записях, то разбросанных, как будто бы в беспорядке, то каллиграфически выполненных, отражалась жизнь маленького кружка друзей с музыкой «для души» и мода светского салона, запечатлевались музыкальные опыты юной романтически настроенной особы и блистательные экспромты прославленных музыкантов. Одни альбомы составлялись «для себя» и хранились дома, другие предлагались для записей друзьям, третьи — с автографами знаменитостей с гордостью выставлялись напоказ. В разделе представлены следующие типы альбомов: альбом-собрание нотных текстов, литературно-музыкальный альбом (по определению литературоведов, альбом в собственном смысле слова), альбом-коллекция автографов.

Отмечается, что альбом-собрание нотных текстов возник в русле традиции «рукописного сборника», уходящей в XVII—XVIII века. Он составлялся владельцами для себя. Туда переписывались с печатных или рукописных источников наиболее известные или любимые музыкальные произведения для домашнего музицирования. Альбомами-сборниками нот активно пользовались: записанное игралось и пелось для близких друзей, гостей и в уединении для собственной души. Таковы альбомы императрицы Елизаветы Алексеевны, графини Е. П. Риччи, графини А. Ржевусской, П. А. Бартеневой. Эти альбомы дают возможность представить музыкальные увлечения их хозяек и окружения.

Литературный альбом, процесс формирования которого начался в конце XVIII века, а расцвет пришелся на пушкинскую эпоху, — это собра-

ние литературных текстов, дополненных изобразительными и нотными материалами. Основная часть записанных литературных текстов, — мадригальные, романсно-элегические и анакреонтические стихи, всевозможные изречения и прозаические выписки, нередко приспособленные к событиям собственной жизни. В качестве образцов подобных альбомов рассмотрены альбомы Е. Е. Керн, С. Н. Даргомыжского (отца А. С. Даргомыжского). Стихи, любимые мелодии, романсы или инструментальные пьесы, отбиравшиеся в альбом, вплетались их владельцами в собственную повседневную жизнь, служили наилучшим способом выражения личных переживаний, представлений, воспоминаний, особым, интимным каналом общения с адресатами; в них могла отражаться история любовных романов (например, история любви родителей А. С. Даргомыжского), музыкальные произведения нередко выполняли роль любовного послания, выражали отношение владельца к популярной для эпохи теме дружбы; нотные записи указывали на характер отношения писавшего к хозяйке альбома (с этой точки зрения, например, рассмотрен автограф романса «Где наша роза», оставленный Глинкой в альбоме Е. Е. Керн); функцию «зашифрованных» текстов-напоминаний выполняли, на наш взгляд, некоторые нотные записи танцевальной музыки. Обращается внимание на спонтанность, сиюминутность альбомной записи, характерной как для литературно-музыкальных, так и для «автографных» альбомов. Этой чертой отмечены не только широко распространенные и культивируемые экспромты, но и разнообразные стихи и нотные записи «на случай», «по поводу», в день именин, на отъезд и тому подобные альбомные сочинения, соотнесенные с конкретными, сейчас происходящими событиями. С этой точки зрения анализируется артистический альбом талантливой певицы-любительницы, ученицы Глинки С. А. Зыбиной, урожденной Алединской и записанный туда Глинкой романс «Pour un moment» на стихи С. Голицына.

Альбом-коллекция автографов — это, как правило, светский альбом, характеризующий главным образом круг культурных связей владельца (например, альбом Н. А. Бартеневой, где начальная нотная строка романса «Как сладко с тобою мне быть» записана Глинкой в качестве мадригального послания).

Альбомы всех типов представляют собой некую «смесь» текстов (профессиональных и дилетантских), языков, жанров, искусств. В литературно-музыкальную «смесь» попадают как Пушкин и Лермонтов, так и «конногвардейский прапорщик», романсы Глинки и А. Пашкова. Имена профессионалов и дилетантов соседствуют на равных и соединяются самым причудливым образом, поскольку и те, и другие владельцу альбома одинаково дороги. Это часть его мира, памятные страницы жизни.

Рассматривая эту альбомную «смесь», нельзя не заметить, с каким пристрастием светское общество относилось к любительскому творчеству. Особенно ценились экспромты, сочинительство комплиментарных стихов и романсов, певческие таланты и способности к музицированию. Альбом,

имевшийся чуть ли не у каждой хозяйки кружка или салона, провоцировал гостей на демонстрацию разнообразных умений. В разделе альбомы анализируются и с точки зрения дилетантского творчества. Дилетант учится на образцах «высокого» искусства, им подражая и у них заимствуя. Для сочинения своих творений автору достаточно было усвоить набор лексических приемов, ритмоинтонационных формул и способы их комбинирования, и у него, к удовольствию всех присутствующих, всегда был готов экспромт на разные случаи жизни. В дилетантских романсах бесконечно тиражировались расхожие интонации, типовые гармонические обороты. Стандартизация в альбомной романсовой продукции преобладает над индивидуальным, «цитирование», утратившее авторскую принадлежность, над оригинальным сочинением. «Опусы» дилетантов не отличаются тщательностью отделки, на каждом шагу встречаются описки, ошибки и разного рода погрешности. Переписывая в свой альбом что-то понравившееся, но сложное для исполнения, певец-любитель непременно приспособит его «под себя», сделает попроще. Но, подражая профессионалу в изготовлении собственного произведения или в исполнении чужого, дилетант и не стремится постичь все тонкости мастерства. Он хочет создать нечто похожее на профессиональное искусство, особо не заботясь об отточенности, правильности, изобретательности своего творения. И трудится, конечно же, не ради заработка, а скорее для «забавы», для удовольствия, для пробы, для себя, друзей, детей, подарка. А может быть, для того, чтобы потешить свое самолюбие.

Тексты профессионалов в пестрой альбомной «смеси» поражают нас многокрасочностью выражения и богатством фантазии. Достаточно сравнить, например, альбомные записи Глинки — бесспорные шедевры, где во множестве деталей проявляется изобретательность композитора. Текстологический анализ версий романса «Где наша роза» (в альбомах Бартеневой и Керн, а также в прижизненных изданиях) показывает различного рода расхождения в текстах. Несовпадения альбомных записей обусловлены «сиюминутной» исполнительской интерпретацией романсов в «условиях музицирования импровизационного типа» (Климовицкий). Как известно, Глинка на музыкальных вечерах пел свои романсы «по памяти» и мог сразу же зафиксировать в альбоме хозяйки дома только что отзвучавший романс с соответствующей фразировкой.

На страницах альбомов запечатлена «жизнь» литературных салонов и музыкальных кружков; они указывают на вполне определенную профессиональную литературную и музыкантскую среду. Альбомы варьируют в сентименталистско-романтической окраске «любимые» временем темы жизни и смерти, любви, дружбы, одиночества, добра и зла. Альбомы «говорят» нам об одной из любимых форм досуга светского общества — пении. Пением наслаждались, оно доставляло удовольствие, хорошим певцам (и любителям, и профессионалам) двери престижных гостиных были всегда открыты. В светских домах и салонах усиленно интересовались

признанными знаменитостями. Их автографы коллекционировали придворные дамы. Альбомы свидетельствуют и о том, как постепенно возрастает в салонах статус творца — поэта и композитора. Хозяйки салонов стремятся всеми способами привлечь внимание того, кто заслужил внимание общества как гениальный художник. Альбом, как ни какой другой источник, достаточно ярко демонстрирует нам тип художника-дилетанта, не столько создателя собственного языка, сколько распространителя общего духа искусства, культурно-эстетических новшеств, умонастроений эпохи. Для профессионала альбомная запись с ее сиюминутной направленностью на конкретную персону, отражением определенной игровой ситуации — это акт творчества, яркая возможность создания нового.

В Заключении подведены основные итоги исследования, сформулированы основные выводы диссертации, намечены перспективы дальнейшего развития исследуемой проблематики.

Придворная музыкальная культура — это целостное явление, сформировавшееся в России в XVIII веке и определявшее до первых десятилетий XIX-го все профессиональные и любительские стороны как светской, так и городской музыкальной жизни. Исследовать эту культуру намного сложнее, чем сосредоточиться на анализе творчества отдельных композиторов или истории отдельных жанров, где в руках исследователя находится вполне конкретный «набор» источников. В данном случае нужно было переработать разнообразный внемузыкальный материал, который, чаще всего, с музыкой не связан. Если в церемониале коронации императрицы Елизаветы Петровны опубликован полный текст канта «Приспе день красный, воссияло ведро», действительно исполнявшегося у Синодальных ворот духовенством и певчими в день церемонии торжественного въезда «дщери Петровой» в Москву, то это — убедительное подтверждение включенности данного музыкального фрагмента в сценарий ритуала и важное свидетельство его значимости в драматургии всего действа, влиявшего, кстати, и на жанровые особенности панегирических кантов. Различные нотные варианты того же канта, встречающиеся в рукописных кантовых сборниках XVIII века, — уже явные реалии городской музыкальной жизни. Еще один пример. В документах погребения польского короля Станислава II Августа (Понятовского) упоминается имя автора траурной музыки О. А. Козловского, представлены информация о количестве музыкантов, участвовавших в процессии, описание службы в католической церкви и другие бесценные для историка музыки сведения. Но главное — этот документ говорит нам о том, что 22 февраля 1798 года в церкви св. Екатерины состоялся не концерт с исполнением «Реквиема» Козловского, (так интерпретируется этот факт в литературе), а церемония погребения, частью которой и являлась месса, написанная композитором к этому событию.

Отмечается, что быстрое вхождение в жизнь общества XVIII века новой европейской музыки определялось стремлением монархов создать по-европейски полноценный церемониальный двор. Церемонии на протяжении века символизировали власть монарха, и потому музыкальные панегирики разных видов и жанров плотно заполняли церемониальное пространство звучанием и смыслом. В сложной структуре церемоний музыка выполняла не только «служебные» функции (репрезентативные, дифференцирующие, коммуникативные), но и обладала мощным художественным воздействием. Музыка панегирических кантов, сценических кантат, прологов, опер-сериа и др., акцентируя в церемониях идеи пропагандистского толка, должна была быть «пламенной» и соответствовать «сильным страстям». «Роли» музыки в рамках церемоний (шествий, обедов, балов, театральных мероприятий) влияли на процесс развития музыкальных жанров и исполнительской практики. Уникальна, с этой точки зрения, судьба панегирических кантов, хоровых полонезов, кантат, ораторий, или писавшихся специально к династическим датам «опер» Екатерины II, которые она называла «безделками», но на самом деле преследовала цель создания русской «сериа».

Сфера досуга петербургской аристократии к концу царствования Екатерины II поражает разнообразием и в этом не уступает формам светской жизни французской элиты того же времени. Любительский музыкальный театр и музицирование (редчайшие явления во времена Петра I) к концу века стали любимым и естественным досугом аристократии, публичной формой выражения «личного», способом проявления «талантов» в кругу близких, друзей, а нередко и среди «широкой» публики. Личные вкусы заядлых актеров-любителей влияли на развитие музыкально-театральной культуры, и не случайно любительские оперные спектакли нередко являлись премьерами, а уж затем попадали на придворную сцену. В организации музыкального досуга особая роль принадлежала женщине, создававшей на домашней территории необходимую атмосферу для выражения «личного». Любовная песня, романс способствовали эволюции «языка чувств», открывая изменчивую жизнь человеческого сердца и насаждая, принятые в Европе, этикетные правила при изъявлении душевных движений.

Как показало данное исследование, музыка в аристократических домах приобретала мощный стимул для утверждения собственного «имени», для улавливания вкусовых пристрастий, а «аматер», и, тем более, профессиональный музыкант находили в них импульс для творчества и продвижения в обществе. В рамках аристократических кружков, придворных концертов по инициативе музыкантов-профессионалов и любителей развивались популярно-развлекательные жанры — любовные песенки, французские романсы, полонезы и менуэты, струнные трио, дивертисменты, сонаты, квартеты, композиторы трудились над созданием многочисленных пе-

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ | БИБЛИОТЕКА |

•• 01 » щ |

реложений арий и ансамблей из итальянских и французских опер для домашнего музицирования.

В музыкальной жизни России XVIII — начала XIX века тон задавал двор, определяя своеобразие русской музыкальной культуры этой эпохи в целом. С понятием двора было тесно связано понятие светскости, музыкальные вкусы двора влияли не только на аристократическое общество, но и на городскую культуру средних социальных слоев. В первой половине XIX века свет уже в гораздо меньшей степени зависит от носителя государственной власти, отдавая пальму первенства представителям мира политики, искусства и литературы. Одним из критериев доступа в светский салон становится известность, например, на литературном, театральном или музыкальном поприще. Знаменитого композитора или исполнителя салоны наперебой стараются заполучить, соперничая друг с другом. Салоны, а не двор, становятся законодателями музыкального вкуса, покровителями новых имен, инициаторами исполнений новой музыки.

Исследование феномена музыки русского двора в перспективе может разворачиваться по разным направлениям, безусловно, не ограничиваясь указанными в данной работе хронологическими рамками. Какова история церемониальной музыки в XIX веке, каков был ее статус, и в какой мере церемониальная жизнь двора влияла на развитие отечественного музыкального искусства? Салонная музыкальная культура, с которой напрямую было связано творчество русских и, работавших в России, иностранных композиторов и исполнителей, по-прежнему остается неосвоенной территорией. Один из необходимых для изучения ракурсов, — отношение к музыке придворно-аристократической среды и отдельных ее представителей, реакция «очевидцев» и «свидетелей» на музыку, сопровождавшую церемонии, и музыку, «освобождавшую» от церемоний.

Намеченные в диссертации проблемы композиторского творчества и профессионального исполнительства, возникавшие в связи с задачами «музыкального оформления» церемоний, — специфика музыкальных жанров и форм, реконструкция звукового пространства, инструментарий, практика музицирования и др., — нуждаются в дальнейших исследованиях. Должна привлечь внимание специалистов область музыкально-театрального любительства и домашнего музицирования в аспекте анализа многочисленных «переделок» опер, шедших на любительских сценах, переложений хоровой и оркестровой музыки для «домашних» инструментов, разнообразной камерной вокальной и инструментальной музыки. А внедрение в эту область невозможно без предварительной работы по «собирательству» сведений и фактов, текстологического и музыковедческого анализа нотных рукописей. Материалы о музыке русского двора при желании можно обнаружить в различных источниках, но важен критерий отбора, подходы к «расшифровке» этого материала, задаваемые ему вопросы. Этому и посвящено данное исследование.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Французский романс в России XVIII века // Россия — Европа: Контакты музыкальных культур / Проблемы музыкознания 7. Отв. ред. Е. Л. Ходорковская. СПб: РИИИ, 1994. С. 74—94.1 п.л.

2. Полонезы Иосифа Козловского как феномен российской музыкальной культуры // Публицистика эпохи Просвещения. Вып. 1 / Отв. ред. Г. А. Лихоткин. СПб: Санкт-Петербургский государственный университет, 1995. С. 163—180.1 п.л.

3. Опера и салон в Петербурге XVIII — начала XIX века // Музыкальная Академия. 1995. № 3. С. 189—195.1 п.л.

4. Вокальная камерная музыка // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век. Т. 1. Кн. 1. А—И. / Отв. ред. А. Л. Пор-фирьева. СПб.: Композитор, 1996. С. 173—194.2,5 п.л.

5. Елизавета Алексеевна // Там же. С. 328—334.0,5 п.л.

6. Нотный альбом в России конца XVIII — начала XIX века как историко-культурный документ (по материалам рукописных фондов ИР ЛИ, РНБ, РИИИ) // Петербургский музыкальный архив. Вып. 1 / Отв. ред. Т. 3. Сквирская. СПб.: Санкт-Петербургская государственная консерватория, 1997. С.78—82.0,4 п.л.

7. Праздники в Павловске при дворе императрицы Марии Павловны // М. Capaldo, A. D'Amelia [Eds.], Europe Orientalis, XVI. Roma, 1997. P. 189—212.1,5 пл.

8. «Missa Pro Defunctis» О. А. Козловского: история, ритуал, традиция // Петербургский музыкальный архив. Вып. 2 / Отв. ред. Т. 3. Сквир-ская. СПб.: Санкт-Петербургская государственная консерватория, 1998. С. 55-63.0,4 п.л.

9. Эпизод из музыкальной жизни Санкт-Петербурга XVIII века. Опера Н.-М. Далейрака «Нина, или Сумасшедшая от любви // М. Capaldo, A. D'Amelia [Eds.], Europe Orientalis, XVII/1998: 1. Roma, 1998. P. 43—54. 0,7 п.л.

Ю.Императрица Елизавета Алексеевна и ее нотная библиотека // Нотные издания в музыкальной жизни России. Российские нотные издания конца XVIII — первой половины XIX веков / Отв. ред. И. Ф. Безуглова. СПб., 1999. С. 85—111.1,2 п.л.

11.Российская песня // Энциклопедический словарь. XVIII век. Кн. 3. Р—Я / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб., 1999. С. 29—35.0,5 п.л.

12.Теплов // Там же. С. 144—153.0,5 п.л.

13.Feiern, Hofzeremonien und Musik im Rußland der ersten ЯШе des XVIII. Jahrhunderts. In.: F. Brusniak, K.-P. Koch [ Eds], Deutschland und Russland im 18. Jahrhundert. Bonn, 2000. S. 95—111.1 п.л.

14.Коронация императрицы Анны Иоанновны и «музыкальные панегирики» Тредиаковского // М. Capaldo, A. D'Amelia [Eds.], Europe Orientalis, XVII/2000:1. Roma, 2000. P. 43—54.1 п.л.

15.Коронация императрицы Елизаветы Петровны и ее «музыкальное оформление» // Старинная музыка. № 1(11). 2001. С. 22—25.0,5 п.л.

16.Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век. Том. 1. Книга 6. Антон Фердинанд Тиц. Инструментальная музыка / Отв. ред. Н. А. Огаркова. СПб.: Композитор, 2002.45 п.л.

П.Французская музыка и музыканты в Петербурге (XVIII—XIX века) // Французы в Петербурге: Каталог выставки. СПб.: Государственный Русский музей, Palace Editions, 2003. С. 61—65. 0,7 п.л.

18.Церемонии, празднества, музыка русского двора. XVIII— начало XIX века. СПб.: Дмитрий Буланин, 2004.25 п.л.

Отпечатано в ООО «АкадемПринт». С-Пб. ул. Миллионная, 19 Тел.: 315-11-41. Подписано в печать 20.0904. Тираж 100 экз.

>23 5 1 ¿

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора искусствоведения Огаркова, Наталия Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Церемония коронации: сценарии и практика

§ 1. Церемониалы и монархи-«режиссеры»

§ 2. Служебные роли придворных и «увеселения» для народа

ГЛАВА 2. Музыка и церемонии

§ 1. Колокола, сигналы, панегирические канты

§ 2. Церемониальный театр: кантата и опера

§ 3. Полонез — церемониальный танец

§ 4. «Траурная музыка»

ГЛАВА 3. Свадьбы, «славные виктории», музыка

§ 1. Бракосочетания детей царствующего дома

§ 2. Праздники «викториальные», «рыцарские», семейные

ГЛАВА 4. Музыка и любительский театр

§ 1. Опера на сцене «аматеров»

§ 2. Развлечения петербургской аристократии

ГЛАВА 5. Музыка для домашнего музицирования

§ 1. Любовные песенки

§ 2. Французский романс — инструмент любви

§ 3. Образец музыкального вкуса — императорская библиотека

§ 4. Нотный альбом — «книга сердца»

Введение диссертации2004 год, автореферат по искусствоведению, Огаркова, Наталия Алексеевна

Изучению русской музыки XVIII века посвящено немало книг и научных статей, по-прежнему продолжают издаваться документы и материалы, постепенно затушевывающие «белые пятна» на карте отечественной истории. Тема «музыка русского императорского двора» осваивается в энциклопедических словарях, предлагающих заинтересованному читателю новые факты о музыкальных вкусах монархов, жизни придворных музыкантов и учреждений, хоров и оркестров, судьбе оперных постановок и концертов на императорской сцене. Музыка русского двора XVIII века активно тиражируется музыкантами-аутентистами на престижных фестивалях. Она по-прежнему «в моде», и потому востребованы новая информация исторического толка, атрибуция рукописей, факсимильные издания и комментированные переиздания сочинений, звучавших в Петербурге. Но, несмотря на разнообразные усилия энтузиастов, феномен музыки русского императорского двора по-прежнему остается неким загадочным сфинксом, провоцирующим исследователя и на вопросы, и на поиск ответов.

Для каких целей создавали музыку приглашавшиеся на службу к русскому двору европейские и отечественные композиторы, как эта музыка двором воспринималась, в каких формах придворно-аристократической жизни музыка утверждала свое «имя» и что являлось стимулом для развития музыкальных практик — эти вопросы определили основную проблематику работы.

Контуры общей картины функционирования придворной музыки в России XVIII века вырастают из материала. Принцип, положенный в основу диссертации, — восхождение от конкретной реальности исследуемой эпохи к ее осмыслению, от частного случая к общим тенденциям. Интерес к деталям дает возможность выяснить — когда и как проводились коронации и другие церемонии, освещавшие власть русских монархов, кто в них участвовал, какая музыка озвучивала шествия, что играли и пели во время праздничного обеда, к каким событиям двора писались кантаты и оперы и какой резонанс в обществе они вызывали, каковы были обязанности и статус придворного композитора, и что отличало музыканта-любителя, в чем тайный смысл французских романсов и записей в дамские альбомы и многое другое. В результате из отдельных сюжетов высвечиваются два главных — вхождение в жизнь двора европейской практики «музыкального оформления» государственных церемоний и праздников, и усвоение аристократической элитой практики музыкального досуга. Первая их этих практик рождалась одновременно с новыми церемониальными формами придворной жизни, инициировавшимися Петром I, вторая — складывалась на протяжении XVIII века в кругах приватного общения (закрытых собраниях, аристократических кружках, на семейных торжествах и пр.), т.е. в формах повседневной жизни. Как будет показано в дальнейшем, в рамках церемоний и государственных праздников, роль музыки, в первую очередь, — репрезентативная. Музыка церемониальная, официальная, «оформлявшая» шествия и встречи монарха, сигнальная, столовая, театральная — непременный атрибут конкретного социального ритуала. В формах досуга музыка являлась одной из практик общения, способствовала успеху в обществе, выполняла культурную и воспитательную миссии, облагораживая нравы и пробуждая «чувствительность», выступая в роли любовных посланий и эталона художественного вкуса, и просто доставляя удовольствие. Она также теснейшим образом была связана с социальной жизнью, ее функции — развлекательная, игровая, эстетическая.

Границы между двумя типами музык — церемониально-репрезентативной и досугово-развлекательной достаточно подвижны. В государственные праздники входили не только официальные церемонии, организация которых требовала жесткого следования «регламенту», но и развлечения: прогулки с музыкой по Неве или в садах, приватные балы, маскара-Щ ды, приемы, театрализованные представления для узкого круга и др. Церемонии символизировали силу и великолепие власти, блеск двора, а в со-путсвующих им формах приятного времяпрепровождения у придворных появлялась возможность повеселиться, продемонстрировать себя, доставить удовольствие гостям. Петр I в честь коронации своей супруги Екатерины Алексеевны в Москве, помимо организованных строго по регламенту церемоний, устроил 1 мая 1725 года праздник за городом, куда весь двор до старого царского увеселительного дворца в Коломенском отправился по воде. А императрица Елизавета Петровна, взойдя на трон, обязательные коронационные церемонии сочетала с многочисленными маскарадами развлекательного толка. Так что, в рамках одного праздника или конкретной церемонии могла звучать и репрезентативная, «славильная» музыка, и раз-v влекательная. Например, во время церемонии парадного обеда сначала пели панегирические канты или торжественные кантаты, а затем музыканты придворного оркестра услаждали слух присутствующих сонатами и концертами, выполнявшими, скорее всего, роль приятного фона.

Кроме того, музыка, создававшаяся композиторами для придворных церемоний, покидала пределы установленного церемониала, «музыки на случай». Стремительно распространяясь, она заполняла повседневную жизнь, из «официально-заказной» превращалась в «популярно-развлекательную». Так, парадные хоровые полонезы О. А. Козловского для церемониальных балов органично входили в практику домашнего музицирования: их любили играть на клавирных инструментах дамы. И церемо-# ниальный танец в условиях приватного общения приобретал вторую жизнь, становился музыкой досуга. В свою очередь, устроители церемоний в нужный момент могли заимствовать подходившие по ритуалу или теме праздника произведения из сферы неофициальной, популярной музыки.

Представленная типология ни в коей мере не предполагает сведения роли музыкального искусства рассматриваемой эпохи лишь к прикладным задачам. Церемониальную и развлекательную музыку создавали одни и те же композиторы-профессионалы. По условиям контрактов им вменялось в обязанность сочинять произведения и для официальных торжеств, и для прогулок аристократии в саду. Творчество «на заказ» выходило за рамки сугубо «оформительских» задач, высокий уровень профессионализма, индивидуальный авторский почерк заявлял о себе как в «служебных» жанрах, так и в развлекательных.

Итак, роль музыки в звуковом пространстве придворной жизни могла меняться, и слушателями она, в зависимости от цели и условий исполнения, воспринималась по-разному. В некоторых работах последнего времени, посвященных церемониям и праздникам русского двора, формы придворной жизни нередко смешиваются. И церемонии, и «увеселения» рассматриваются как «досуг», попадают в разряд «развлечений», увлекающих за собой и музыку. С этим согласиться нельзя, и представленная в диссертации типология дает нам возможность разграничить способы существования музыки в придворной жизни, разделить сферы ее влияния и формы восприятия слушателями, без понимания которых не представить и всей культуры в целом. По словам Б. В. Асафьева, если «понять смысл исторического процесса и уяснить себе его течение в целом и в деталях — возникает наслаждение особого рода: от внедрения в эпоху и в жизнь музыки со всеми ее достоинствами и недостатками. Для этого нужны великие усилия. Только путем настойчивого и упорного постигания и усвоения, стремясь понимать, а не просто принимать или отвергать на основе личных вкусов, удается проникнуть в музыкальное прошлое и оценивать комплексы звучаний былого, исходя от присущих им свойств и функций, от причин их вызвавших и влияний на будущее ими оказанных» (15: 8).

В процессе исследования выявляются музыкальные жанры и произведения, «сопровождавшие» дворцовые торжества и досуг аристократии. Панегирические канты, итальянские сценические кантаты, оратории, хоры, оперы и балеты, полонезы, песни, романсы, как свидетельствуют факты, заполняли звуковое пространство церемониальной и повседневной жизни двора. Специфика музыкальных жанров в рамках данной работы не рассматривается, что не исключает анализа жанровых, стилистических, композиционных признаков кантов, романсов, хоров, полонезов и др. Основное внимание уделяется тем жанрам/произведениям, которые занимали реальное место в сложной структуре театральной репрезентации монаршего величия или в свободных импровизациях частной жизни аристократов-«аматеров» и вели свою «партию» в звуковой партитуре придворной жизни.

Задача рассмотреть музыку как феномен церемониальной и повседневной жизни русского двора, акцентируя внимание на предлагаемой типологии, представляется весьма актуальной. Избранный ракурс исследования дает возможность по новому взглянуть на музыкальную культуру России XVIII — начала XIX века, на проблему традиции и отношения к ней профессиональных композиторов, их связи с социальным окружением и цехом собратьев по искусству, выявить плодотворный элемент музыкального дилетантизма, когда исполнителем и композитором в частной жизни мог стать любой человек и др. И главное — располагает исследователя к переживанию «объекта» как живого целого, симбиоза множества импульсов и связей.

В процессе изучения феномена музыки в церемониальной и повседневной жизни русского двора XVIII — начала XIX века необходимо было решить следующие цели и задачи:

1. реконструировать практику «музыкального оформления» государственных церемоний и праздников с рассмотрением следующих аспектов: церемониалы и практика организации церемоний и праздников (содержательные мотивы и структурные особенности); роль и функции музыки в «режиссуре» церемоний и праздников; характеристика панегирических жанров; церемониальная музыка и исполнительская практика;

2. выявить формы музыкального досуга русской аристократии и определить их роль в жизни общества: любительский музыкальный театр и его специфика; музыкальный дилетантизм и практика любительского музицирования; творчество композиторов-любителей как форма досуга; музыкальные жанры и практика любительского музицирования (любовная песня, французский романс); Проблема феномена музыки в формах церемониальной и повседневной жизни русского двора специально в историографии не рассматривалась. В общих трудах по истории русской музыкальной культуры и музыкального искусства XVIII — начала XIX века представлены либо общие обзоры, либо отдельные сюжеты придворной музыкальной жизни, систематизирован фактологический материал, включенный в основной круг источников нашей диссертации. В основе диссертации — фундаментальные исследования Н. А. Герасимовой-Персидской, Ю. В. Келдыша, О. Е. Лева-шевой, Т. Н. Ливановой, В. В. Протопопова, Н. Ф. Финдейзена. Значительный вклад в изучение истории русской музыки XVIII века внес труд

Р.-А. Моозера «Annales de la musique et des musiciens en Russie au XVIII-me siecle (1948—1951; 353). Из отечественных исследований история при-Щ дворной музыкальной культуры XVIII века (без идеологического крена, свойственного работам советского времени) представлена авторами энциклопедического словаря «Музыкальный Петербург. XVIII век» (1996— 1999). В этом издании выделим статьи Л. Н. Березовчук «Придворный музыкальный быт» (27), где очерчена общая картина функционирования придворной музыки и представлена классификация, включающая «столовую», «бальную», «янычарскую музыку», «музыку на воде», «музыку на пленэре», И. А. Чудиновой о городских церковных праздниках и церемониях, колокольной и сигнальной музыке (319). Более подробно, с привлечением архивных источников тема церковного ритуала и певческой культуры освещена в книге Чудиновой «Пение, звоны, ритуал: Топография церковно-музыкальной культуры Петербурга (1994; 317). Проблемы цер-^ ковно-певческой традиции XVIII века обстоятельно рассмотрены в статье Н. С. Серегиной «Православное певческое искусство» Обратим внимание на статью А. В. Лебедевой-Емелиной и Е. М. Левашева «Русская музыка второй половины XVIII века в контексте ритуалов и церемониалов, празднеств и развлечений» 2, в которой уделяется специальное внимание роли музыки в придворной жизни.

В методологическом плане, в постановке и решении актуальных для диссертации проблем (например, музыкального профессионализма и дилетантизма, типов и форм музицирования, категории стиля и др.), особый интерес представляют концептуальные исследования Л. В. Кириллиной «Классический стиль в музыке XVIII — начала XIX века: Самосоз-Щ нание эпохи и музыкальная практика» (1996; 137) и М. А. Сапонова «Менестрели: Очерки музыкальной культуры Западного Средневековья» (1996; 260).

В связи с поставленными задачами в диссертации привлекаются работы, посвященные конкретным музыкальным жанрам, произведениям, творчеству композиторов XVIII — начала XIX века. Значительная роль в изучении кантовой культуры принадлежит исследованиям Н. А. Гераси-мовой-Персидской, Е. Е. Васильевой и В. А. Лапина, Ю. В. Келдыша, Т. Н. Ливановой, В. В. Протопопова, С. В. Смоленского, Н. Ф. Финдейзена, а также классическим трудам В. Н. Перетца и А. В. Позднеева, где проанализированы и систематизированы многочисленные рукописные песенники XVIII века. Проблемы функционирования оперы в России разрабатывались А. А. Гозенпудом, П. В. Луцкером и И. П. Сусидко, А. Л. Порфирье-вой, А. С. Рабиновичем, Е. С. Ходорковской. Тема любительского оперного театра затрагивалась в работах А. С. Розанова. Для составления хронологических таблиц, представленных в Приложении к диссертации, информативно-полезными оказались статьи о балете Г. Н. Добровольской. История развития жанра французского романса, немецкой Lied, «российской» песни основательно изучалась И. П. Брянцевой, О. Е. Левашевой, П.-М. Массоном, В. А. Прокофьевым, М. Фридлендером.

Творчество О. А. Козловского, Д. С. Бортнянского, Г. Н. Теплова исследовалось Ю. В. Келдышем, О. Е. Левашевой, В. А. Прокофьевым, А. Н. Римским-Корсаковым, М. Г. Рыцаревой, Ю. А. Фортунатовым. Личность В. К. Тредиаковского-композтощ анализировалась в работах С. Гейтуса, Н. А. Герасимовой-Персидской, Ю. В. Келдыша, Т. Н. Ливановой, М. В. Сохраненковой, творческие портреты Ф. Арайи, Дж. Сарпги представлены в статьях А. Л. Порфирьевой.

В процессе анализа придворной жизни русского двора активно привлекались материалы работ отечественных историков XIX века — Е. В. Барсова, В. И. Жмакина, И. Крылова, И. Ф. Токмакова и др., где с разной степенью подробности даны описания церемоний коронации российских императоров. Из современных отечественных исследований выделим посвященные чину венчания русских царей и теме власти статьи Щ А. П. Богданова, фундаментальный труд Б. А. Успенского «Царь и патриарх. Харизма власти в России: Византийская модель и ее русское переосмысление» (1998; 300). Эта же тема рассматривается в книге Н. С. Се-региной «А. С. Пушкин и христианская гимнография» (1999; 265). Официальные церемонии и городские праздники реконструируются в кандидатской диссертации А. С. Котлярчука «Праздничная культура в городах России и Белоруссии 17 века: Официальные церемонии и крестьянская обрядность» (1999; 147).

В диссертации используются результаты фундаментальных историко-филологических исследований В. М. Живова, И. Клейна, Ю. М. Лотма-на, С. И. Николаева, А. М. Панченко, В. А. Топорова, Б. А. Успенского, А. Б. Шишкина. Среди работ, имеющих отношение к заявленной теме, не® обходимо назвать вышедшую в русском переводе книгу американского историка Р. С. Уортмана «Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии от Петра Великого до смерти Николая I» (2002; 298). Монография, являющаяся неким образцом органичного соединения семиотической методологии в лотмановской традиции и культурной антропологии, посвящена изучению российской монархии как социального института с собственной системой авторепрезентации. В ней впервые исследуется символика и образность церемоний как способ осуществления власти, что вполне созвучно и нашей работе. Но в диссертации, как уже отмечалось, впервые ставятся задачи, направленные на реконструкцию практики проведения церемоний, их организационной модели и в первую очередь соответст-# вующего сценариям «музыкального оформления».

Обратим внимание на исторические работы, где на основе обобщений историко-архивных материалов отчетливо проступает эпоха, время.

Среди них, например, трехтомный труд великого князя Николая Михайловича, посвященный императрице Елизавете Алексеевне и ее окружению ф (1908; 253), книга JT. Е. Шепелева «Чиновный мир России: XVIII — начало

XX в. (1999; 325), в которой воссоздается целостная картина организации государственной службы от эпохи петровских преобразований до 1917 года и выявлена уникальная информация, касающаяся «дворян», «дворянства», «императорского двора» и «придворной службы»; работы по истории театра в России В. Н. Всеволодского-Гернгросса.

В выборе подходов для изучения истории частной жизни петербургской аристократии несомненную пользу оказали социологические исследования Н. Элиаса, описавшего придворное общество XVII—XVIII веков как систему, А. Мартен-Фюжье, проследившей эволюцию таких форм светской жизни французского общества первой половины XIX века как двор, салоны, приемы, академические и парламентские заседания, театры, ^ концерты, «кружки», кафе, игорные дома, панорамы и пр. 3. Анализ альбомов как образцов светской культуры XIX века дан в работах М. П. Алексеева, В. Э. Вацуро, А. В. Корниловой, Э. Я. Логвинской. Ценность этих исследований для нас не только в привлечении внимания к ранее неизвестным источникам, но и в проблематике, в предлагаемых подходах к ее изучению. Рукописный альбом рассматривается как феномен культуры, отражающий характерные для общества мироощущение, литературные и музыкальные вкусы и др.

В качестве основного фундамента диссертации была создана источниковедческая база, основанная на рукописных и печатных материалах XVIII — начала XIX века. Поиск источников для решения поставленных в ф данной работе вопросов — не простая исследовательская задача. Периодика и мемуарная литература не всегда дают верное представление о том, как складывалась музыкальная жизнь двора, а свидетельства слушателей о музыке, способные пролить свет на характер ее восприятия, крайне редки; немногие уцелевшие нотоиздательские каталоги лишь частично отражают реальную картину музыкальных вкусов и предпочтений аристократии; ка-мер-фурьерские журналы почти не содержат информации о репертуаре и исполнителях, ограничиваясь указаниями на, что в тех или иных церемониях играла «обычная италианская музыка», «вокальная и инструментальная музыка», «пели певчие». Поэтому восстанавливать «картинки» музыкальной придворной жизни стало возможно только впроцессе сопоставления прямых и косвенных свидетельств. Например, в процессе реконструкции церемоний и праздников приходилось дополнять обнаруженные церемониалы и описания новой информацией, извлеченной из периодики и мемуарной литературы, воссоздавать специфику их «музыкального оформления» по нотным рукописях и изданиям.

Круг источников подразделяется на следующие смысловые блоки: г»

1. Энциклопедические, справочные и библиографические издания.

2. Свидетельства очевидцев и участников придворных церемоний, официальных и приватных праздников, концертов: дневники, отчеты, мемуарная и эпистолярная литература.

3. Церемониальные документы, описания праздников, материалы по истории театральной и музыкальной жизни.

4. Либретто опер и кантат, литературное наследие XVIII века.

5. Нотные рукописи и старопечатные издания XVIII — начала XIX века.

6. Периодические издания.

Среди историко-источниковедческих трудов выделим статьи авторов «Словаря русских писателей XVIII века» (1988, 1999), энциклопедического словаря «Музыкальный Петербург. XVIII век» (1966—1999), работы А. М. Конечного «Быт и зрелищная культура Санкт-Петербурга — Петрограда. XVIII — начало XX века: Материалы к библиографии» (1997; 143), труды И. Ф. Петровской «Источниковедение истории русской музыкальной культуры XVIII — начала XX века» (1989; 224), «Музыкальное образование и музыкальные общественные организации в Петербурге. 1801—1917: Энциклопедия» (1999; 229), «Концертная жизнь Петербурга. Музыка в общественном и домашнем быту. 1801—1859 годы: Материалы для энциклопедии "Музыкальный Петербург"» (2000; 230), «Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801—1917 годов» (2003; 231).

Существенная роль в процессе реконструкции придворной музыкальной жизни была отведена мемуарным источникам — дневникам и воспоминаниям И. Бернулли, Ф. В. Берхгольца, А. Т. Болотова, М. Д. Бутурлина, Ф. В. Булгарина, М.-Л.-Э. Виже-Лебрен, А. Г. Вилламова, В. Во-роблевского, М. А. Гарновского, С. Н. Глинки, М. И. Глинки, Н. С. Голицына, В. Н. Головиной, Ф. Г. Головкина, А.-Э.-М. Гретри, И. М. Долгорукова, С. П. Жихарева, П. А. Каратыгина, Е. Ф. Комаровского, Н. И. Куракиной, С. А. Мадатовой, И. Оже, С. А. Порошина, А. И. Рибопьера, С. А. Саблукова, А. Н. Серова, А. О. Смирновой-Россет, польского короля Станислава II Августа (Понятовского), П. А.Степанова, Н. А. Титова, Ф. М. Толстого, А. Г. Хомутовой, А. Чарторыйского, Я. Штелина; использована переписка А. И. Архаровой, К. Н. Батюшкова, А. Я. Булгакова, Я. К. Грота, М. И. Глинки, императриц Елизаветы Алексеевны, Екатерины II, А. Д. Кантемира, Н. М. Карамзина, князей А. А. и А. А. Куракиных, М. Н. Муравьева, В. К. Тредиаковского; литературные произведения В. Г. Белинского, Г. Р. Державина, П. А. Вяземского, А. Д. Кантемира, М. В. Ломоносова, М. Н. Муравьева, Ю. А. Нелединского-Мелецкого, А. С. Пушкина, Г. Н. Теплова, В. К. Тредиаковского.

Значительный блок материалов представляют документы, содержащие описания шествий, коронаций, бракосочетаний, «викториальных» и семейных празднеств, погребений, путешествий особ императорского дома, а также коронационные альбомы XVIII века, камер-фурьерские церемониальные журналы и др. Привлекались описания торжеств, побывавших в России, иностранных подданных и опубликованные с подробными комментариями в работах Ю. Н. Беспятых, Н. Л. Сухачева «Петербургский быт в Россике XVIII в.» (1989; 34), Беспятых «Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты. Комментарии» (1991; 33).

В сюжетах, освещающих историю организации придворных концертов и театральных спектаклей, использовались документы, опубликованные Л. М. Стариковой в книгах «Театральная жизнь России в эпоху Анны Иоанновны: Документальная хроника. 1730—1740» (1996; 276), «Театральная жизнь России в эпоху Елизаветы Петровны: Документальная хроника. 1741—1750» (2003; 277), материалы архива дирекции императорских театров, либретто опер и кантат Дж. Бонекки, А. Денци, В. Лад-зарони, Дж. Б. Локателли, Ж.-Ф. Мармонтеля, Б.-Ж. Марсолье, П. Мета-стазио, А. П. Сумарокова, А. А. Шаховского и др.

Еще одну группу источников представляют нотные рукописи и старопечатные издания XVIII — начала XIX века. Значительный вклад в изучение придворного музыкального искусства XVIII века внесли критические издания в серии «Памятники русского музыкального искусства» вокальной музыки (публикация О. Е. Левашевой, 1972; 160), панегирической музыки петровской эпохи (публикация В. В. Протопопова, 1973; 243), партитур оркестровых сочинений О. А. Козловского (публикация Ю. А. Фортунатова, 1997; 304), сборников кантов (публикации Т. Н. Ливановой, 1952 — 166; Е. Е. Васильевой и В. А. Лапина, 2002 — 53).

В диссертации использовались рукописные материалы Церемониального фонда и Дирекции императорских театров (РГИА), личные дела музыкантов-любителей и профессиональных композиторов (РГИА, СПбФ АР АН), фонды князей Куракиных и графов Строгановых (РГАДА), текф стовые и нотные сборники кантовой традиции (БАН ОР, ГИМ ОР, РНБ

ОР), нотные и литературные альбомы первой половины XIX века (ИРЛИ ОР, РИИИ КР, РНБ ОР), нотные рукописи (ИРЛИ ФА, РИИИ КР, СПбГК ОР, ЦМБ). В целом диссертация основывается на архивных материалах в количестве 188 архивных единиц хранения, большинство из которых вводится в научный обиход впервые. Так, впервые введены в научную практику не привлекавшие ранее внимание историков документы Церемониального фонда РГИА. Этот богатейший фонд содержит многочисленные церемониалы, описания церемоний, документы по организации празднеств и многое другое. В процессе работы, используя метод текстологического анализа, нам удалось атрибутировать многочисленные нотные рукописи — панегирических кантов, кантат Ф. Арайи, театральных произведений Ш

К. Кавоса, кантат и хоров Дж. Сарти, «Реквиема» О. А. Козловского, песен К. М. Вебера, рукописей и изданий из Библиотеки императрицы Елизаветы Алексеевны, нотных альбомов сестер Бартеневых, графини А. Ржевуской и др.

Избранный объект изучения — феномен музыки русского двора XVIII — начала XIX века предопределил междисциплинарный характер диссертации. В ней применяются подходы и методы музыковедческой, исторической, литературоведческой, социологической наук. В качестве основного фундамента работы была создана источниковедческая база, основанная на рукописных и печатных материалах XVIII — начала XIX века. Обращение к нотным рукописям обусловило применение текстологиче

Щ ского метода анализа, позволившего атрибутировать некоторые анонимные тексты, реконструировать особенности творческого почерка композиторов и исполнительской практики произведений XVIII века. Музыковедческий метод анализа используется в связи с изучением музыкальных произведений, ранее лишь упоминавшихся или получавших краткие характеристики в отечественных исследованиях.

В диссертации рассмотрены проблемы музыкального искусства как социального явления, социального статуса композитора, престижа профессионального и любительского творчества в придворно-аристократической среде.

Исследование двух основных сюжетов — практик «музыкального оформления» церемоний и праздников, и музыкального досуга аристократии обусловило структуру работы. Она состоит из введения, пяти глав, заключения. Диссертация снабжена разделами примечаний, приложений, нотных примеров, списков рукописных источников и литературы. В приложения вошли: список источников популярных панегирических кантов, посвященных императрицам Анне Иоанновне, Елизавете Петровне и Ека-^ терине II; церемониал погребения польского короля Станислава II Августа

Заключение научной работыдиссертация на тему "Музыка как феномен церемониальной и повседневной жизни русского двора"

Заключение

Итак, церемониальная жизнь петербургского двора, стремительно развиваясь и догоняя Запад, к концу XVIII века приобрела поистине государственный масштаб, а в чем-то — небывалый для Европы размах. Каждая церемония на протяжении века символизировала власть монарха, заставляя сердца подданных то замирать от восторга, то трепетать от страха и ужаса. Роскошь и богатство внешнего оформления ритуалов, музыкально-зрелищные новации должны были свидетельствовать о социальной стабильности государства и подтверждать божественное предназначение носителя власти. И в этом каждый из монархов старался затмить своих предшественников. Их желание создать по-европейски полноценный «церемониальный» двор стало причиной быстрого вхождения в общество новой европейской музыки. Уже в 1731 году во время праздничного обеда по случаю коронации императрицы Людовика Зейфрид и Розалия М. Фантази пели специально сочиненные для этого итальянские кантаты. Для тех же целей понадобилась труппа Фр. Арайи, его кантаты и опера-сериа. Церемонии не могли состояться без музыки, воспевавшей царя и страну. И потому музыкальные панегирики разных видов и жанров планомерно заполняли церемониальное пространство звучанием и смыслом. Жизнь панегирических жанров в отечественной музыкальной практике изначально соотносилась с личностью царствующего монарха, с развитием императорского культа, имеющим решающее значение для построения всей русской i культуры в целом. Как отмечает В. М. Живов, «в русском варианте мифологии государства монарх выступал как земной бог и земной спаситель, связанный таинственной харизматической связью с небесным Богом и

Спасителем-Христом, и вместе с тем как апостол, ведущий свою державу по пути спасения» (102: 665). Наряду с развитием панегирической проповеди и панегирической поэзии (ода) панегирические канты, кантаты, прологи, опера, связанные с церемониалами, составляя суть официального музыкального искусства, утверждали государственную тему.

Церемониальные документы XVIII века почти ничего не говорят нам о музыке, но, воссоздавая по разным приметам картину церемониальной жизни русского двора, понимаешь, как плотно с этой жизнью музыка была связана. И как свободно существовало в «музыкальном оформлении» церемоний «свое» и «чужое». Ритуальные шествия и встречи монархов невозможно себе представить без мужского хора в венцах и белых одеяниях, певшего под колокольный звон, ружейные залпы и «трубные гласы» хвалебные многострофные канты — сначала у триумфальных арок, а потом в длиннющей процессии. Шествие, организованное и выглядевшее строго по-западному, торжественно двигалось под ритмы кантов-полонезов, мелодии которых могли быть знакомы всем присутствующим по известным ранее псальмам. Процессия направлялась в собор или из собора после богослужения, а канты великолепными мощными голосами (изумлявшими иностранцев) пели церковные певчие. Для них подобная практика «слав-ления» была привычным делом. Ведь не случайно Ф. В. Берхгольц удивлялся и восхищался голосам «русских певчих», заполонявших двор его герцога в праздничные дни.

На церемониальных обедах во время тостов в честь императорской семьи также громогласно звучали виваты. Но ритуал по-европейски уже не мог обойтись без итальянской музыки (о немецкой при Петре I и далее мы еще мало что знаем). И композиторы, певцы, инструменталисты усердно трудились в угоду государям и на благо русской музыкальной культуры. Сценические кантаты панегирического толка Арайи, В. Манфредини,

Б. Галуппи, Д. Чимарозы, Дж. Паизиелло занимали предназначенное им место в церемониях праздничных обедов. К концу века к ним добавились хоровые оды Сарти, открывавшие балы хоровые полонезы О. А. Козловского. Масштаб церемоний при Екатерине II и Павле Петровиче «провоцировал» композиторов на создание сочинений с огромными хоровыми и инструментальными составами, увеличенной группой духовых и роговым оркестром. Одним из первых кантаты с большим хоровым составом, насколько это известно, стал писать Манфредини. Например, 28 июня 1765 года в Царском Селе по случаю празднования дня восшествия на престол императрицы была исполнена его сценическая кантата «Минерва и Аполлон» «при участии полной камеркапеллы и 2-х хоров с привлечением 30 певчих» (332: 156)499.

Особым даром создания монументальных церемониальных композиций обладал Дж. Сарти, обращаясь к духовным стихам и поэзии Г. Р. Державина, вводя двойные хоры, роговой оркестр и залпы пушек. Размах потемкинских празднеств в честь Екатерины, страсть к церемониям Павла I, бесспорно, рождали необходимую атмосферу, вдохновлявшую композитора на грандиозные проекты и разного рода музыкальные новшества. Вряд ли нечто подобное ему пришлось бы писать на своей родине или в Европе!

Опера-сериа, появившись при петербургском дворе, сразу же приобрела статус церемониального торжества. Публицистический подтекст, прологи и хоры панегирического толка, прославлявшие Россию и императриц, сообщали итальянской опере местный колорит. Но столовые кантаты и оперы-сериа доставляли удовольствие императрицам и подданным не только «приятными» хвалебными текстами, выполняя роль панегириков. Они привлекали также и «замечательным исполнением музыки». Как известно, уже с первого приезда итальянцев Анна Иоанновна награждала певиц за прекрасное пение. Виртуозное исполнение арий и инструментальных каденций всегда удостаивалось аплодисментов публики. Так, Я. Ште-лин с пристрастием отмечал игру фаготиста Г. Ф. Цана, аккомпанировавшего А. Прати и игравшего «очень сильные соло» в опере Т. Траэтты «Олимпиада», написанной ко дню рождения императрицы.

Двор был особенно восприимчив к музыке, затрагивавшей чувства. Уже первая итальянская опера в Петербурге «Сила любви и ненависти» привлекла внимание слушателей тем, что Арайя сочинил ее «в соответствии с встречающимися страстями (курсив мой. — Н. О.)» (Штелин). Напомним также и о слезах Елизаветы Петровны, сопровождавших арию Рутении из Пролога к «Милосердию Тита». Как правило, «взрыв» эмоций вызывали те фрагменты опер, где соло и речитативы «находились в соответствии со страстностью слов», где «встречались очень сильные аффекты» и хоры. Например, опера Галуппи «Ифигения в Тавриде» понравилась не только виртуозными и сильнодействующими ариями, но и тем, что композитор ввел десять хоров. В «Олимпиаде» «наибольшее впечатление» произвели четыре хора в исполнении пятидесяти придворных певчих (Там же: 162). Опера же Манфредини «Carlo Magno» («Карл Великий», либретто JI. Ладзарони), сочиненная к дню тезоименитства Екатерины II в 1763 году, несмотря на блистательный дебют примадонны Т. Колонна, не произвела на двор особого впечатления. Музыка показалась публике слишком «основательной и ученой», «не пламенной», «не соответствующей сильным страстям», «неразнообразной» (Там же: 155).

При Екатерине II опера-сериа благополучно соседствовала с русскими операми В. А. Пашкевича, Е. И. Фомина, Э. Ванжуры. Либретто императрица писала специально к династическим датам 50°, заботясь о не меньшей, чем в итальянской сериа, пышности постановок. Она называла свои оперы «безделками», но на самом деле преследовала цель создания русской «сериа». В героинях опер по-прежнему угадывался образ императрицы (например, мудрая мать Амелфа в «Новгородском богатыре Боеслави-че»), прославлялось могущество российской империи, активно разрабатывался фольклор, вводились «старинные местные напевы», развернутые хоровые и балетные сцены, представлявшие «народы, населяющие империю».

Уже в царствование этой императрицы церемониальные «жанры» — итальянская опера-сериа вместе со сценической кантатой начинают постепенно уходить с большой сцены придворных торжеств. Так, 21 апреля 1765 года в день рождения императрицы в Эрмитажном театре впервые шла комическая onepa«Les Troqueurs» («Менялы») А. Доверия (либретто Ж. Ваде), к празднованию тезоименитства в том же году приурочили оперу «Trois sultanes, ou Soliman И» (Три султанши, или Солиман Второй») П. Жибера (либретто Ш. С. Фавара), к династическим датам поставили оперы-буффа Сарти («Le Gelosie villane» — «Деревенская ревность», первая опера композитора в Петербурге), Траэтты («II Cavalieri errante» — «Безумный кавалер, или Странствующие рыцари»), Паизиелло («II Mondo della luna» — «Лунный мир») и др. При Павле Петровиче праздничные даты в соответствии с французской модой и вкусом императора отмечали преимущественно аллегорическими балетами и французскими комическими операми. Подобная тенденция развивалась и в дальнейшем. Постановками балетов и французских комических опер (Н.-М. Далейрака, А.-Э.-М. Гретри, Ф.-А. Буальдье и др.) в Эрмитажном театре отмечались дни рождений, тезоименитств, коронаций Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны. Опера в рамках церемониальных торжеств уже не рассматривалась как акция панегирического толка, а, скорее всего, взяла на себя роль предприятия культурно-развлекательного, смягчая нравы и доставляя удовольствие публике.

Национальная тема в церемониальной жизни двора особым образом зазвучала в связи с победой в войне 1812 года, став важнейшим компонентом викториальных придворных церемоний и празднеств. В основном тиражировались балетные дивертисменты с персонажами-крестьянами, декорациями в виде русских деревень, русские песни и русские пляски, герои русской литературы в качестве маскарадных масок на придворных балах.

В сложной структуре церемоний музыка выполняла не только репрезентативные (а также дифференцирующие, коммуникативные) функции, но и обладала мощным художественным воздействием. Музыка панегирических кантов, сценических кантат, прологов, опер-сериа и др., акцентируя в церемониях идеи пропагандистского толка, должна была быть «пламенной» и соответствовать «сильным страстям». «Роли» музыки в рамках церемоний (шествий, обедов, балов, театральных мероприятий) влияли на процесс развития музыкальных жанров и исполнительской практики.

Сфера досуга петербургской аристократии к концу царствования Екатерины II поражает разнообразием и, как кажется, в этом не уступает развлечениям французской элиты того же времени. Семейные празднества, театральные постановки, музыкальные вечера заполняют свободное время двора Екатерины, окружения Марии Федоровны и Павла Петровича, Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны, Куракиных, Долгоруковых, Строгановых и др. Путь от «входивших в обычай» ассамблей с неумею-щими «говорить» и стеснявшимися танцевать особами до аристократических кружков с легко и непринужденно музицирующими дамами, был совсем не долгим. И на этом пути петербургский двор стремительно догонял Европу, обогащая запас духовных стимулов и творческих возможностей.

Различные формы «досуга аристократии», литературные и литературно-музыкальные кружки, а впоследствии светские салоны XIX века отводили место музыке наряду с иными практиками общения. Но музыка в этих институциях, без сомнения, выполняла очень важную культурную миссию, смягчая и облагораживая нравы. Вспомним знаменитый квартет из «Люсили» Гретри, ставший символом домашнего очага, романс «безумной» Нины, взывавший к добродетелям публики, любовные песенки, лишавшие молодых людей «деревенских грубостей» и пробуждавшие в сердцах «чувствительность», французский романс и вошедшие в моду в конце XVIII века вечерние серенады, «говорившие» на «слатчайшем» языке любви, «прекрасную музыку» Гайдна и Моцарта, вызывавшую «воспоминания».

Музыка в домах аристократии приобретала мощный стимул для утверждения собственного «имени», для улавливания вкусовых пристрастий, а «аматер» и, тем более, профессиональный музыкант находили в них импульс для творчества и продвижения в обществе. Не случайно музыкально-театральные премьеры нередко рождались на любительской сцене частных домов, первая публикация любовных песен принадлежала «аматеру» Г. Н. Теплову, а творчество и карьера Д. С. Бортнянского, Сарти и других профессионалов была немыслима без заказов для приватных спектаклей и концертов двора.

Известно, что музыка, и в Европе, и в России для человека высшего общества априори не могла стать профессией. Но любительский музыкальный театр и музицирование (редчайшие явления во времена Петра I) к концу века стали любимым и естественным досугом аристократии, публичной формой выражения «личного». Любительство для большинства — приятное, свободное, «неделовое» времяпрепровождение, «между делом безделье», занимательное развлечение, возбуждавшее самолюбие и тщеславие, средство самовыражения и самоутверждения. Тем не менее, искусство для «аматеров» становилось и серьезным занятием. Среди них встречались прекрасные актеры и незаурядные певицы: знаменитые смольнянки Е. С. Смирная и Е. Ф. Долгорукова, В. Н. Головина и Н. И. Куракина. Умение музицировать и играть «на театре» могло способствовать успешной карьере, обратить на «аматера» внимание двора (так было, например, в случае с И. М. Долгоруковым, обладавшим прекрасными музыкально-актерскими способностями, или с Е. И. Нелидовой). «<.> Дарование театральное было тогда заметно в людях благородных; оно давало им особенную цену в отборных обществах. Двор сам любил мимику; вкус его разливался на все состояния» (96: 77).

На любительских сценах в рамках аристократических кружков, придворных концертов по инициативе музыкантов-профессионалов и любителей ставились оперы выдающихся мастеров — Паизиелло, Чимарозы, позже Дж. Россини, звучала музыка А. М. Г. Саккини, Г. Л. П. Спонтини, Г. М. А. Д. Пиччинни, Далейрака, Сарти, А. Сальери, Бортнянского, Козловского и др. Музыка аристократического досуга — это популярная европейская развлекательная музыка. И, прежде всего, популярные в обществе любовные песенки, французские романсы, итальянские арии и дуэты из опер, полонезы и менуэты, многочисленные струнные трио, дивертисменты, сонаты, квартеты, исполнявшиеся в придворных концертах с участием любителей.

Композиторы, стремясь удовлетворить вкусы любителей музыки, трудились над созданием многочисленных переложений арий и ансамблей из итальянских и французских опер для домашнего музицирования. А издатели спешили их издать. Если взглянуть на предназначенный для аристократов-любителей нотный журнал Б. Т. Брейткопфа «Giornale musicale del teatro italiano di St. Pietroburgo» (1796), составленный из итальянских оперных арий и ансамблей в переложении для клавирных инструментов, то наиболее популярны были фрагменты комических опер Дж. Паизиелло «La molinara» («Мельничиха»), «И barbiere di Seviglia» (Севильский цирюльник»), Чимарозы «L'ltaliana in Londra» («Итальянка в Лондоне»), Сарти

Gli amanti consolati» («Мнимые философы») и др.

Как ни велика была роль дилетантов из аристократии в развитии музыкального вкуса общества, «тон» в этом задавали музыканты-профессионалы. Двор, конечно же, всегда с удовольствием рукоплескал знаменитым виртуозам. Но благодаря инициативам придворных капельмейстеров и камер-музыкантов «тонкий придворный вкус» (Штелин) со временем приобретал новые оттенки. Упоминает ведь тот же Штелин о придворных концертах И. Штарцера в начале 1760-х годов, на которых исполнялись «симфонии и концерты знаменитых немецких композиторов» И. Я. Хольцбауэра, Г. К. Вагензейля, Ф. Бенды, К. Г. Грауна (332: 153). Никакими иными сведениями по этому поводу, кроме заявления Штелина, мы не располагаем. Но, скорее всего, если верить в достоверность данного факта, в это время русский двор вряд ли был особенно восприимчив к опусам немецких авторов. Любители с успехом слушали и исполняли итальянскую вокальную и инструментальную музыку (например, на «итальянских концертах», устроенных Манфредини в 1769 году). И только к концу века, благодаря стараниям профессионалов (например, камер-музыканта А. Ф. Тица и его ансамбля), при дворе зазвучали и «отозвались» симфонии и камерные инструментальные сочинения венцев, став музыкой для слушания.

В XVIII веке развитие светской музыки было самым тесным образом связано со вкусами двора, где центром притяжения для всех являлся монарх. Тон задавал двор, определяя своеобразие русской музыкальной культуры этой эпохи в целом. С понятием двора было тесно связано понятие светскости, музыкальные вкусы двора влияли не только на аристократическое общество, но и на городскую культуру средних социальных слоев. В первой половине XIX века свет уже в гораздо меньшей степени зависит от носителя государственной власти, отдавая пальму первенства представителям мира политики, искусства и литературы. Одним из критериев доступа в светский салон становится известность, например на литературном, театральном или музыкальном поприще. Знаменитого композитора или исполнителя салоны наперебой стараются заполучить, соперничая друг с другом. Салоны, а не двор становятся законодателями музыкального вкуса, покровителями новых имен, инициаторами исполнений новой музыки (один из ярких примеров — увлеченность музицирующей аристократии творчеством JI. Бетховена, Р. Шумана, Г. Берлиоза в салоне графа М. Ю. Виельгорского).

Придворная музыкальная культура — это целостное явление, сформировавшееся в России в XVIII веке и определявшее до первых десятилетий XIX-го все профессиональные и любительские стороны как светской, так и городской музыкальной жизни. Исследовать эту культуру намного сложнее, чем сосредоточиться на анализе творчества отдельных композиторов или истории отдельных жанров, где в руках исследователя находится вполне конкретный «набор» источников. В нашем случае нужно было переработать разнообразный внемузыкальный материал, который, чаще всего, с музыкой не связан. Если в церемониале коронации императрицы Елизаветы Петровны опубликован полный текст канта «Приспе день красный, воссияло ведро», исполнявшегося у Синодальных ворот духовенством и певчими Славяно-греко-латинской академии в день церемонии торжественного въезда «дщери Петровой» в Москву, то это — убедительное подтверждение включенности данного музыкального фрагмента в сценарий ритуала и важное свидетельство его значимости в драматургии всего действа, влиявшего, кстати, и на жанровые особенности панегирических кантов. Различные нотные варианты «елизаветинского» канта, встречающиеся в рукописных кантовых сборниках, — уже явные реалии городской музыкальной жизни. Еще один пример. В церемониале погребения польского короля Станислава II Августа (Понятовского) упоминается имя автора траурной музыки О. А. Козловского, представлены информация о количестве музыкантов, участвовавших в процессии, описание службы в католической церкви и другие бесценные сведения. Но главное — этот документ говорит нам о том, что 22 февраля 1798 года в церкви св. Екатерины состоялся не концерт с исполнением «Реквиема» Козловского, (так интерпретируется этот факт в литературе) 501, а церемония погребения, частью которой и являлась месса, написанная композитором к этому событию.

Исследование феномена музыки русского двора в перспективе может разворачиваться по разным направлениям, безусловно, не ограничиваясь указанными в данной работе хронологическими рамками. Какова история церемониальной музыки в XIX веке, каков был ее статус, и в какой мере церемониальная жизнь двора влияла на развитие отечественного музыкального искусства? Салонная музыкальная культура, с которой напрямую было связано творчество русских и, работавших в России, иностранных композиторов и исполнителей, по-прежнему остается не освоенной территорией. Один из необходимых для изучения ракурсов, — отношение к музыке придворно-аристократической среды и отдельных ее представителей, реакция «очевидцев» и «свидетелей» на музыку, сопровождавшую церемонии, и музыку, «освобождавшую» от церемоний.

Намеченные в диссертации проблемы композиторского творчества и профессионального исполнительства, возникавшие в связи с задачами «музыкального оформления» церемоний, — специфика музыкальных жанров и форм, реконструкция звукового пространства, инструментарий, практика музицирования и др., — нуждаются в дальнейших исследованиях. Практически не изучена тема бытования популярных музыкальных панегириков в среде горожан. Должна привлечь внимание специалистов область музыкально-театрального любительства и домашнего музицирования в аспекте анализа многочисленных «переделок» опер, шедших на любительских сценах, переложений хоровой и оркестровой музыки для «домашних» инструментов, разнообразной камерной вокальной и инструментальной музыки. А внедрение в эту область невозможно без предварительной работы по «собирательству» сведений и фактов, текстологического и музыковедческого анализа нотных рукописей. Материалы о музыке русского двора при желании можно обнаружить в различных источниках, но важен критерий отбора, подходы к «расшифровке» этого материала, задаваемые ему вопросы. Этому и посвящено данное исследование.

2 т 1 у f я

Список научной литературыОгаркова, Наталия Алексеевна, диссертация по теме "Музыкальное искусство"

1. Аберт Г. В. А. Моцарт. В 2 книгах / Пер. с нем., вступ. ст., коммент.

2. К. К. Саквы; 2-е изд. М.: Музыка, 1987. Кн. 1, ч. 1; М., 1988. Кн. 1, ч.2; М., 1990.

3. Аксаков С. Т. Семейная хроника и воспоминания / 5-е изд. М.: Тип. Т. И. Гагена, 1879.

4. Алексеев М. П. Из истории русских рукописных собраний // Неизданные письма иностранных писателей XVIII—XIX веков из ленинградских рукописных собраний / Ред. М. П. Алексеев. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1960. С. 7—122.

5. Альбом коронации их императорских величеств Николая II и Александры Федоровны. М.: Русское общество печатного и издательского дела, 1896.

6. Альбрехт Е. Общий обзор деятельности высочайше утвержденного С.-Петербургского филармонического общества с приложением и с проектом изменения его устава. СПб.: Тип. Э. Гоппе, 1884.

7. Альбрехт Е. Прошлое и настоящее оркестра: Очерк социального положения музыканта. СПб.: Тип. Э. Гоппе, 1886.

8. Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века: Борьба за наследие Петра. М: Мысль, 1986.

9. Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Д.: Лениздат, 1989.

10. Анисимов Е. В. Россия без Петра: 1725—1740. СПб.: Лениздат, 1994.

11. Апис // Словарь античности / Пер. с нем.; Состав. И. Ирмшер в сотрудничестве с Р. Йоне. М.: Прогресс, 1989. С. 39—40.

12. П.Арапов П. Н. Летопись русского театра. СПб.: Тип. Н. Тиблена и К., 1861.

13. Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны / Ред., пред. Б. М. Эйхенбаума. Л: Прибой, 1929.

14. Архарова А. И.. Из семейного архива: Письмо А. И. Архаровой к

15. М. И. Постниковой из Петербурга в Москву // Русский архив. 1867. № 5. С. 1028—1036.

16. Архив декабриста С. Г. Волконского / Ред. кн. С. М. Волконского и Б. JI. Модзалевского. Петроград: Огни, 1918. Т. 1.4. 1.

17. Асафьев Б. В. Об исследовании русской музыки XVIII века и двух операх Бортнянского // Музыка и музыкальный быт старой России: Материалы и исследования. Л., 1927. Т. 1. На грани XVIII и XIX столетий. С. 7—29.

18. Асафьев Б. В. Опера как бытовое явление // Б. В. Асафьев. Об опере: Избранные статьи. Л.: Музыка, 1985.

19. Ашукин Н. Новые автографы Пушкина //Звенья: Сборники материалов и документов по истории литературы и общественной мысли XIX в. / Ред. В. Бонч-Бруевич, А. В. Луначарский. М.; Л.: Academia, 1933. Т. 2. С. 221—225.

20. Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета: Этнографические очерки / АН СССР. Л.: Наука, 1990.

21. Барсуков А. К биографии Г. Н. Теплова // Киевская старина. 1887. Т. 7. № 1.С. 169—172.

22. Батюшков К. Н.. Сочинения К. Н. Батюшкова. В 3 томах / Вступ. ст. Л. И. Майкова. СПб.: Изд. П. Н. Батюшкова, 1886. Т. 3 [Письма].

23. Бильбасов В. А. История Екатерины Второй. В 2 томах. Берлин:1. Ф. Готтгейнер, 1900.

24. Бедная Нина // Вестник Европы. 1808. Ч. 39. №11. Июнь. С. 115—123.

25. Белинский В. Г.. Страсть к альбомам (Генриха Монье) / Пер. с франц. // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. В 12 томах / Ред., прим. С. А. Венге-рова. СПб., 1900. Т. 1. С. 191—195.

26. Белозерская Н. А. Княгиня Зинаида Александровна Волконская: 1792— 1862 // Исторический вестник. 1897. Т. 67. № 3. С. 939— 972.

27. Березовчук JI. Н. Ассамблеи // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. 1. Кн. 1. А—И. С. 63—65.

28. Березовчук JI. Н. Придворный музыкальный быт // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. 1. Кн. 2. К—П. С. 407—413.

29. Березовчук JI. Н. Столовая музыка // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. 1. Кн. 3. Р—Я. С. 105—106.

30. Берков П. И. Ломоносов и литературная полемика его времени: 1750— 1765. М.; Л.: Изд. Академии наук СССР, 1936.

31. Бернулли И.. Записки Бернулли // Русский архив. 1902. № 1. С. 5—30.

32. Берхгольц Ф. В.. Дневник каммер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого с 1721-го по 1725-й год. В 4 частях. / Пер. с нем. И. Ф. Аммона М.: Тип. Лазаревского института восточных языков, 1860. Ч. 3: 1723 год.

33. Берхгольц Ф. В.. Дневник камер-юнкера Ф. В. Берхгольца: 1721— 1725. В 4 частях. / Пер. с нем. И. Ф. Аммона; 3-е изд. М.: Университетская тип., 1902. Ч. 1: 1721 год; Ч. 2: 1722 год.

34. Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты. Комментарии. Л.: Наука, 1991.

35. Беспятых Ю. Н., Сухачев Н. JL Петербургский быт в Россике XVIII в. // Петербург и губерния: Историко-этнографические исследования / Сост., отв. ред. Н. В. Юхнева. Л.: Наука, 1989. С. 53—68.

36. Богданов А. П. Чины венчания российских царей // Культура средневековой Москвы. XIV—XVII вв.: Сб. ст. / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М.: Наука, 1995. С. 211—224.

37. Болотов А. Т.. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для потомков: 1738—1795. В 3 томах / Ред., пред. А. В. Луначарского; вступ. ст. С. М. Ронского, коммент. П. Л. Житкина. М.; Л.: Academia, 1931. Т. 1: 1738—1760; Т. 2: 1760—1771.

38. Бочаров Ю. С. Заметки о классической оперной увертюре времен Гайдна и Моцарта // Старинная музыка. 2001. № 2 (12). С. 6—9.

39. Брокгауз Ф. А., Ефрон Е. А. Эрмитаж // Энциклопедический словарь / Ред. И. Е. Андреевский; Изд. Ф. А. Брокгауз (Лейпциг), Е. А. Ефрон (Санкт-Петербург). СПб., 1904. Т. 41 (81). С. 35—39.

40. Брук Я. В. У истоков русского жанра: XVIII век. М.: Искусство, 1990.

41. Брянцева В. Н. Французская комическая опера XVIII века: Пути становления и развития жанра. М.: Музыка, 1985.

42. Булгаков А. Я.. Письма А. Я. Булгакова к отцу его Якову Ивановичу: Из Петербурга в Москву. 1809 год // Русский архив. 1899. № 4. С. 545— 622.

43. Булгарин Ф. В.. Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного. В 6 частях. СПб.: М. Д. Ольхин, 1846. Ч. 1.

44. Булич С. К. Дедушка русского романса: Н. А. Титов // Русская музыкальная газета. 1900. № 17. С. 457—469; № 18. С. 490—497; № 20. С. 521—538.

45. Булич С. К. Прадедушка русского романса: Г. Н. Теплов // Музыкальный современник. 1916. Сентябрь. С. 11—16.

46. Бутир Л. М. Гусли // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 283—286.

47. Бутурлин М. Д.. Записки графа М. Д. Бутурлина // Русский архив. 1897. №6. С. 177—256.

48. В царстве муз: Московский литературный салон 3. Волконской: 1824— 1829 / Сост., вступ. ст., прим. В. Б. Муравьева. М.: Московский рабочий, 1987.

49. Валишевский К. Сын Великой Екатерины: Император Павел I, его жизнь, царствование и смерть. 1754—1801. М.: Совместное российско-германское предприятие «Квадрат», 1993.

50. Валишевский Н. Предисловие. // Мемуары графини Головиной, урожденной графини Голицыной: 1766—1821. СПб.: Сфинкс, 1911.

51. Васильев В. Н. Старинные фейерверки в России: XVII — первая четверть XVIII в. Л.: Издательство государственного Эрмитажа, 1960.

52. Васильева Е. Е., Лапин В. А.. От Петра Великого до Елизаветы Петровны: Виваты, панегирические, покаянные, навигацкие, застольные, пасторальные, любовные русские канты / Публ., вступ. ст. Васильевой Е. Е., Лапина В. А. СПб.: Композитор, 2002.

53. Васильева-Рождественская М. В. Историко-бытовой танец: Учебное пособие для средних специальных и высших учебных заведений искусств и культуры / 2-е изд. М.: Искусство, 1987.

54. Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. В 5 томах. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1880. Т. 1.

55. Вацуро В. Э. Литературные альбомы в собрании пушкинского дома: 1750—1840-е годы // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1977 год / Ред. К. Д. Муратов. Л.: Наука, 1979. С. 3—56.

56. Вацуро В. Э. С. Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры. М.: Книга, 1989.

57. Вейдемейер А. Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII века. В 2 частях. СПб.: Э. Эйнерлих, 1846.

58. Верещагин В. А. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий (1720—1870): Библиографический опыт. СПб.: Тип. В. Киршбау-ма, 1898.

59. Вертков К. А. Русская роговая музыка / Ред. С. Л. Гинзбург. Л.; М.: Музгиз, 1948.

60. Вилламов А. Г. Воспоминания о жизни Императрицы Марии Федоровны // Вестник благотворительности: Журнал гигиенических и филантропических сведений. 1870. № 2. С. 1—15.

61. Внутренний быт Русского государства с 17 октября 1740 года по 25 ноября 1741 года по документам и материалам, хранящимся в Московском архиве министерства юстиции. В 2 кн. М.: Университетская тип., 1880. Кн. I: Верховная власть и императорский дом.

62. Вознесенский М. В. Голштейн-Готторпский // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 264—267.

63. Волконская Е. Г. Род князей Волконских: Материалы, собранные и обработанные кн. Е. Г. Волконской. СПб.: Изд. М. С. Волконского, тип. М. М. Стасюлевича, 1900.

64. Вольман Б. JI. Русские печатные ноты XVIII века. М.: Музгиз, 1957.

65. Вороблевский В.. Описание путешествия Его Императорскаго Высочества благовернаго Государя Цесаревича и Великаго Князя Павла Петровича в Берлин, и обратного прибытия в Санкт-Петербург в 1776 году. [СПб.]: Университетская тип., 1776.

66. Всеволодский-Гернгросс В. Н. Театр в России в эпоху Отечественной войны. СПб.: М.О. Вольф, 1912.

67. Всеволодский-Гернгросс В. Н. История театрального образования в России. СПб.: Тип. дирекции имп. театров, 1913. Т. 1.

68. Всеволодский-Гернгросс В. Н. Театр в России при императрице Анне Иоанновне и императоре Иоанне Антоновиче. СПб.: Тип. дирекции имп. театров, 1914.

69. Вуич JI. Еще один портрет Зинаиды Волконской // Мир музея. 1995. № 2. С. 35—36.

70. Вяземский П. А.. Поли. собр. соч. князя П. А. Вяземского. В 12 томах. СПб.: Изд. С. Д. Шереметева; Тип. М. М. Стасюлевича, 1880. Т. 3. 1808—1827.

71. Гардзонио Ст. Бонекки // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 144—146.

72. Гарновский М.. Записки полковника Михаила Гарновского: 1786— 1790 // Русская старина. 1876. Т. 16. № 6. С. 1—32.

73. Гаррис М. А. Зинаида Волконская и ее время. М.: К. Ф. Некрасов, 1916.

74. Георгиевский Г. П. Две драмы Петровского времени // Известия отделения русского языка и словесности императорской Академии наук. СПб., 1905. Т. 10. Кн. 1. С. 185—214.

75. Герасимова-Персидская Н. А. Партесный концерт в истории музыкальной культуры. М.: Музыка, 1983.

76. Глинка С. Н.. Записки Сергея Николаевича Глинки. СПб., 1895.

77. Глинка М. И. Записки / Публ. А. С. Розанова. М.: Музыка, 1988.

78. Гозенпуд А. А. Музыкальный театр в России: От истоков до Глинки. М.: Музгиз, 1959.

79. Голицын Н. С.. Записки князя Н. С. Голицына // Русская старина. 1881. Т. 30. № 3. С. 519—526.

80. Головина В. Н.. Мемуары графини Головиной, урожденной графини Голицыной: 1766—1821. СПб.: Сфинкс, 1911.

81. Головкин Ф. Двор в царствовании Павла I: Портреты, воспоминания и анекдоты. СПб.: Сфинкс, 1912.

82. Горяинов С. М. Художественные впечатления короля Станислава-Августа о своем пребывании в С. Петербурге в 1797 году // Старые годы. 1908. № 10. Октябрь. С. 587—611.

83. Грачев П. В. Козловский О. А. // Очерки по истории русской музыки. М.: Музгиз, 1956. С. 168—217.

84. Гриц Т., Тронин В., Никитин В. Словесность и коммерция: Книжная лавка Смирдина / Ред. В. Б. Шкловский, Б. Ш. Эйхенбаум. М.: Федерация, 1929.

85. Гроссман Л. Пушкин в театральных креслах: Картины русской сцены 1817—1820 годов. Л.: Ф. А. Брокгауз—Е. А. Ефрон, 1926.

86. Грот Я. К. Екатерина II в переписке с Гриммом. СПб.: Тип. Академии наук, 1879.

87. Державин Г. Р.. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. К. Грота. В 9 томах. СПб.: Императорская Академия наук, 1864. Т. 1; СПб., 1866. Т. 3; СПб., 1883. Т. 9.

88. Добровольская Г. Н. Балет // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 79—116.

89. Добровольская Г. Н. Локателли // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1998. Т. I. Кн. 2. К—П. С. 141—145.

90. Долгоруков И. М.. Капище моего сердца или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных отношениях в течение всей моей жизни: Сочинения князя Ивана Михайловича Долгорукого / 2-е изд. М.: Университетская тип., 1890.

91. Долгоруков И. М.. Записки князя И. М. Долгорукова. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве 1788 года в августе месяце на 25 году от рождения моего: 1764—1800. Пг., 1916.

92. Дризен И. Материалы к истории русского театра / 2-е изд. М.: Товар, скоропеч. А. А. Левинсона, 1913.

93. Екатерина II. Автобиографические записки императрицы Екатерины Второй / Академия наук. М.: Русская быль, 1908.

94. Екатерина II и ее окружение: Сб. статей / Сост., вступ. ст. и примеч. А. И. Юкта М.: Пресса, 1996.

95. Елизарова Н. А. Театры Шереметевых / Ред. В. А. Филиппова. М.: Изд. Останкинского дворца-музея, 1944.

96. Живов В. М. Государственный миф в эпоху просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Из истории русской культуры. В 5 томах / Сост. А. Д. Кошелев. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Т. IV: XVIII — начало XIX века. С. 657—683.

97. Живов В. М. Первые русские литературные биографии как социальное явление: Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 24—83.

98. Живов В. М. Культурные реформы в системе преобразований Петра I // Из истории русской культуры. В 5 томах. / Сост. А. Д. Кошелев. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000 Т. Ill: XVII — начало XVIII века. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 528—583.

99. Жизнь князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, взятая из иностранных и отечественных источников. М.: Тип. Дубровина и Мерзлякова, 1808. Кн. 1.

100. Жихарев С. П. Записки современника. Воспоминания старого театрала. В 2 томах. Л.: Искусство, 1989. Т. 2.

101. Ю7.Жмакин В. И. Коронации русских императоров и императриц: 1724— 1856 // Русская старина. 1883. Т. 37. № 3. С. 499—538.

102. Журнал торжества бракосочетания Государя Великого Князя Александра Павловича в 1793 году. СПб.: Тип. департамента, Уделов, 1892.

103. Заборов П. Р. Голицын // Словарь русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1988. Вып. 1. А—И. С. 209—210.

104. Захарова О. Ю. Светские церемонии в России XVIII — начала XX в. М.: Центрполиграф, 2001.

105. Знаменитые россияне XVIII—XIX веков: Биографии и портреты / По изд.: Романов. Великий князь Николай Михайлович «Русские портреты XVIII и XIX столетий». СПб.: Лениздат, 1995.

106. Зорин А. Д., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности: Н. М. Карамзин «Бедная Лиза» // Столетья не сотрут: Русская классика и ее читатели. М.: Книга, 1989. С. 7—54.

107. Императрица Елизавета Алексеевна // Русская старина. 1873. Т. 7. № 2. С. 212—237.

108. История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1984. Т. 2: XVIII век. Ч. 1.; 1985. Т. 3: XVIII век. Ч. 2; 1986. Т. 4: 1800—1825.

109. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1742 года.

110. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1787 года. СПб., 1886.

111. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1791 года. СПб., 1890.

112. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1793 года. СПб., 1892.

113. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1797 года. Апрель — июнь. СПб., 1897.

114. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1798 года. Январь — июнь. СПб., 1897.

115. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1798 года. Июль — декабрь. СПб., 1897.

116. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1801 года. Июль — декабрь. СПб., 1901.

117. Камер-фурьерский церемониальный журнал Императрицы Марии Федоровны 1814 года. Январь — июнь. Пг., 1913.

118. Камер-фурьерский церемониальный журнал Императрицы Марии Федоровны 1816 года. Июнь — декабрь. Пг., 1915.

119. Кантемир А. Д. Сочинения, письма и избранные переводы. В 2 томах / Вступ. ст., примеч. В. Я. Стоюнина. СПб.: И. И. Глазунов, 1867. Т. 1.

120. Карамзин Н. М. Письма к И. И. Дмитриеву / Изд., прим. Я. К. Грота, П. Пекарского. СПб.: Тип. императорской Академии наук, 1886.

121. Каратыгин П. А.. Записки П. А. Каратыгина // Русская старина. 1877. Т. XIX. С. 587—616.

122. Каратыгин П. А. Летописи петербургских театров // Музыкальный и театральный вестник. 1883. № 21. С. 4—5.

123. Карманная книжка для любителей музыки на 1796 год / С дозволения управы благочиния. В Санктпетербурге, иждивением книгопродавца И. Д. Герстенберга с товар. Печатано в типографии И. К. Шнора. СПб., 1796.

124. Каре А. История оркестровки / Ред. М. В. Иванов-Борецкий, Н. С. Корн-дорф; пред. Н. С. Корндорфа. М.: Музыка, 1990.

125. Келдыш Ю. В. Русская музыка XVIII века. М.: Наука, 1965.

126. Келдыш Ю. В. Полонезы Йозефа Козловского // Очерки и исследования по истории русской музыки. М.: Советский композитор, 1978. С. 141— 158.

127. Келдыш Ю. В. Музыкальная культура первой четверти XVIII века // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1984. Т. 2: XVIII век. Ч. 1. С. 29— 64.

128. Келдыш Ю. В. Пути развития русской музыки в послепетровскую пору // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1984. Т. 2: XVIII век. Ч. 1. С. 65—91.

129. Келдыш Ю. В. Песня в рукописных сборниках // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1984. Т. 2: XVIII век. Ч. 1.С. 153—183.

130. Келдыш Ю. В. Д. С. Бортнянский // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1985. Т. 3: XVIII век. Ч. 2. С. 161—193.

131. Кириллина Л. В. Классический стиль в музыке XVIII — начала XIX века: Самосознание эпохи и музыкальная практика. М.: Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского, 1996

132. Клейн Й. Реформа стиха Тредиаковского в культурно-историческом контексте // XVIII век: Сборник 19 / Отв. ред. Н. Д. Кочеткова. СПб.: Наука, 1995. С. 15—42.

133. Климовицкий А. И. О творческом процессе Бетховена. Л.: Музыка, 1979.

134. Н. К. Черкасова, 1986. С. 69—82.

135. Комаровский Е. Ф.. Записки графа Е. Ф. Комаровского / Ред. П. Е. Щеголев. СПб.: Огни, 1914.

136. Компан Ш. Танцевальный словарь, содержащий в себе историю, правила и основания танцевального искусства с практическими размышлениями и любопытными анекдотами, относящимися к древним и новым танцам / Пер. с франц. М.: Университетская тип., 1790.

137. Конечный А. М. Быт и зрелищная культура Санкт-Петербурга — Петрограда. XVIII — начало XX века: Материалы к библиографии // Europe Orientalis, XVI/1997: 1, Roma, pp. 9—149.

138. Копылова В. С.. Избранные русские канты XVIII века: Для хора или ансамбля солистов без сопровождения / Публ., сост., пред., коммент. В. С. Копыловой. Л.: Музыка, 1983.

139. Корнилова А. В. Мир альбомного рисунка: Русская альбомная графика конца XVIII—первой половины XIX века. Л.: Искусство, 1990.

140. Коронация императрицы Екатерины Первой // Русский архив. 1883. № 2. С. 369—398.

141. Котлярчук А. С. Праздничная культура в городах России и Белоруссии 17 века: Официальные церемонии и крестьянская обрядность. Автор, диссерт. на соиск. ученой степени кандидата искусствоведения. Санкт-Петербург, 1999.

142. Красюков Р. Г. Некоторые исторические проблемы перевода Ордена в Россию при Павле I // Император Павел Первый и Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России: Сб. ст. / Ред.-сост. Р. Г. Красюков. СПб.: КультИнформПресс, 1995. С. 67—74.

143. Кривенко В. С.. Коронационный сборник. СПб.: Министерство императорского двора, 1899. Т. I.

144. Крылов И.. Историческое описание всех коронаций великих князей и царей российских / Составлено по достоверным источникам Иваном Крыловым. М., 1856.

145. Куперман Л. Песенное творчество К. М. фон Вебера. Рукопись // Научная музыкальная библиотека Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. СПб., 1995.

146. Кучумов А. М., М. А. Величко. Павловск: Дворец и парк / Сост. А. М. Кучумов, М. А. Величко Л.г Аврора, 1976.

147. Левашев Е. М. С. А. Дегтярев // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1986. Т. 4. 1800—1825. С. 184— 208.

148. Левашева О. Е. Песни Козловского // Русско-польские музыкальные связи: Статьи и материалы / Ред. И. Бэлза. М.: Издательство Академии наук СССР, 1963. С. 48—82.

149. Левашева О. Е. Оперная эстетика Гретри // Классическое искусство за рубежом. М.: Музыка, 1966.

150. Левашева О. Е.. Русская вокальная лирика XVIII века / Сост., публ., исследование и коммент. О. Е. Левашевой. М.: Музыка, 1972 (= Памятники русского музыкального искусства. Вып. 1).

151. Левашева О. Е. Развитие жанра «российской песни» // История русской музыки. В 10 томах / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Музыка, 1984. Т. 2: XVIII век. Ч. 1.С. 184—215.

152. Левашева О. Е. Михаил Иванович Глинка. В 2 кн. М.: Музыка, 1988. Кн. 2.

153. Левицкий Д. Г.: 1735—1822 / Сост. С. П. Дягилев. СПб.: Тип. общества печатного дела в России, Е. Евдокимов, 1902 (= Русская живопись в XVIII веке. Т. 1).

154. Ливанова Т. Н. Очерки и материалы по истории русской музыкальной культуры. М.: Искусство, 1938. Вып. 1.

155. Ливанова Т. Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом: Исследования и материалы. В 2 томах. М.: Госмузиздат, 1952.

156. Ливанова Т. И. Рукописный песенник XVIII века / Сост., публ., ком-мент. Т. И. Ливановой. М.: Госмузиздат, 1952.

157. Литературные кружки и салоны первой половины XIX века / Ред., вступ. ст., прим. Н. Л. Бродского. М.; Л.: Academia, 1930.

158. Логвинская Э. Я. Интерьер в русской живописи первой половины XIX века. М.: Искусство, 1978.

159. Лозинский Г. Романтический альбом П. А. Бартеневой // Временник общества друзей русской книги. Париж, 1932. Ч. 3. С. 93—106.

160. Ломоносов М. В.. Собрание сочинений Михаила Васильевича Ломоносова. СПб.: Тип. императорской российской Академии, 1840. Т. 1.

161. Ломоносов. М. В. Избранные произведения / Публ., вступ. ст., прим. А. А. Морозова. М.: Л.: Советский писатель, 1965.

162. Лонгинов М.. Сатирический каталог при дворе Екатерины II 1765 года / С объяснениями Лонгинова // Русский архив. 1871. № 8. С. 2039— 2047.

163. Лотман Ю. М. «Езда в остров любви» Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века // Проблемы изучения культурного наследия / Отв. ред. Г. В. Степанов. М.: Наука, 1985. С. 222—230.

164. Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987.

165. Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Из истории русской культуры. В 5 томах / Сост. А. Д. Кошелев. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Т. IV: XVIII — начало XIX века. С. 537—573.

166. Луцкер П. В., Сусидко И. П. «Милосердие Тита» в России // Старинная музыка». 1999. № 3. С. 8—11.

167. Луцкер П. В., Сусидко И. П. Итальянская опера XVIII века. М., 1998. Ч. 1: Под знаком Аркадии.

168. Мадатова С. А.. Императрица Елизавета Алексеевна в воспоминаниях бывшей Ея фрейлины княгини С. А. Мадатовой / Пер. с франц. // Русская старина. 1884. № 11. Ноябрь. С. 381—388.

169. Максин А. Изучение бальных танцев / С рис. и нотами для фортепиано. М.: Тип. Н. Степанова, 1839

170. Мара // Музыкальный энциклопедический словарь / Отв. ред. Ю. В. Келдыш. М.: Советская энциклопедия, 1991. С. 325.

171. Мартен-Фюжье А. Элегантная жизнь, или Как возник «Весь Париж»: 1815—1848 / Пер. с франц. В. А. Мильчиной, О. Э. Гринберг; Вступ. ст., прим. В. А. Мильчиной. М.: Издательство им. Сабашниковых, 1998.

172. Медведев М. Ю. Державный орден при Павле I и его преемниках. Проблема реформ и расколов // Император Павел Первый и Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России: Сб. ст. / Ред-сост. Р. Г. Красюков. СПб.: КультИнформПресс, 1995. С. 40—67.

173. Медведев М. Ю. Мальтийская геральдика в России: Некоторые возможности и результаты // Император Павел Первый и Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России: Сб. ст. / Ред-сост. Р. Красюков. СПб.: Куль0тИнформПресс, 1995. С. 86—111.

174. Мирные торжества // Исторический, статистический и географический журнал, или современная история света на 1814 год. 1814. Ч. 12. Кн. 3. Июнь. С. 231—240.

175. Мордисон Г. 3. История театрального дела в России: Основание и развитие государственного театра в России (XVI—XVIII века). СПб.:о Санкт-Петербургская Академия театрального искусства, 1994. Ч. 2.

176. Мосолов А. А. При дворе последнего императора: Записки начальникаканцелярии Министерства Императорского Двора. М.: Частная фирма «Анкор», 1993.

177. Муравьев М. Н.. Эмилиевы письма // Полн. собр. соч. Михаила Никитича Муравьева. В 3 частях. СПб.: Тип. российской императорской академии, 1819. Ч. 1. С. 126—200.

178. Муравьев А. Н. Знакомство с русскими поэтами. Киев: Тип. И. и А. Да-виденко, 1871.

179. Муравьев М. Н. Письма. / Публ. JL И. Кулаковой и В. А. Западова // Письма русских писателей XVIII века / Отв. ред., вступ. ст. Г. П. Мака-гоненко. Д.: Наука, 1980. С. 259—377.

180. Натансон В. Прошлое русского пианизма: XVIII — начало XIX в.: Очерки и материалы. М.: Музгиз, 1960.

181. Нащокин В. А. Записки Василия Александровича Нащокина. СПб.: Тип. Академии наук, 1842.

182. Невзоров М.. Высочайшее путешествие Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны // Исторический, статистический и географический журнал или современная история света на 1814 год. Ч. 1, кн. 1. Январь. С. 32—56.

183. Неизданные письма Глинки / Публ. В. Киселева // М. И. Глинка: Сб. материалов и ст. / Ред. Т. Н. Ливанова. М.; JL: Госмузиздат, 1950. С. 7— 36.

184. Неизданные письма к Пушкину / Материалы и пред. П. В. Щеголева; Доп. коммент. и вводные заметки Ю. Оксмана // Литературное наследство. 16—18. М.: Журнально-газетное объединение, 1934 / Репринтное изд. М.: ИМЛИ — «Наследие», 1999. С. 551—616.

185. Нелединский-Мелецкий Ю.. Сочинения Нелединского-Мелецкого / СПб.: Издание А. Смирдина; тип. А. Дмитриева, 1850.

186. Несин В., Сауткина Г. Павловск императорский и великокняжеский. 1777—1917. СПб.: ТОО «Журнал "Нева"», 1996.

187. Николаев С. И. Рыцарь на похоронах Федора Головина: Из церемониальной эстетики Петровской эпохи // История культуры и поэтика: Сб. ст. М.: Наука, 1994. С. 83—88.

188. Николаев С. И. Pompa fimebris в Санкт-Петербурге первой половины XVIII века // Europa orientalis: Быт старого Петербурга / Сост. А. Д'Амелия, А. Конечный, Дж.-П. Пиретто. Roma, 1997. XVI/1. С. 179— 188.

189. Нина, или Сумасшедшая от любви // Иппокрена, или Утехи любословия на 1799. 1799. Ч. 3. № 68. С. 34^5.

190. Обольянинов Н. А. Каталог русских иллюстрированных изданий: 1725—1860. М.: Товарищество тип. А. И. Мамонтова, 1914—1915. Т. 2.

191. Огаркова Н. А. Полонезы Иосифа Козловского как феномен российской музыкальной культуры XVIII века // Публицистика эпохи Просвещения: Век Просвещения / Сост. Г. А. Лихоткин. СПб., 1995. Вып. 1. С. 163— 180.

192. Огаркова Н. А. Головина. Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А-И. С. 260—261.

193. Оже И.. Из записок Ипполита Оже // Русский архив. 1877. Кн. 1. № 2. С. 240—261; Кн. 2. № 5. С. 55—68.

194. Описание коронации Ея Величества Императрицы и Самодержицы Всероссийской Анны Иоанновны, торжественно отправленной в царствующем граде Москве, 28 апреля, 1730. Б.м..

195. Описание праздника в Павловске 27 июля 1814 года // Русский инвалид. 1814. 8 августа. № 63. С. 441—443.

196. Описание великолепного представления бывшего в Павловске по случаю данного Ея Императорским Величеством 6-го числа сего месяца праздника // Московские ведомости. 1816. 28 июня. № 51. С. 1151— 1152.

197. Описание погребения блаженной памяти императора Николая I с присовокуплением исторического очерка погребений царей и императоров всероссийских и некоторых других европейских государей. СПб., 1856.

198. Отрывки из дневных записок последнего польского Короля Станислава-Августа Понятовского, писанные во время его пребывания в России со 2 марта 1797 по 12 февраля 1798 года // Вестник Европы. 1808. Ч. 39. № 11. С. 129—159.

199. Павловск. Очерк истории и описание: 1777—1877. СПб.: Тип. 2-го отделения собственной ее императорского величества канцелярии, 1878.

200. Панегирическая литература петровского времени / АН СССР. Институт мировой литературы им. А. М. Горького; изд. В. П. Гребенюка, ред. О. А. Державиной. М.: Наука, 1979.

201. Панченко А. В. Русская стихотворная культура XVII века. JL: Наука, 1973.

202. Панченко А. М. «Потемкинские деревни» как культурный миф // Из истории русской культуры. В 5 томах / Сост. А. Д. Кошелев. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Т. IV: XVIII — начало XIX века. С. 685—700.

203. Пезенти М. К. Комедия масок в России: Первые связи с Италией. // Europa orientalis: Быт старого Петербурга / Сост. А. Д'Амелия, А. Конечный, Дж.-П. Пиретто. Roma, 1997. XVI/1. С. 251—276.

204. Пекарский П. П. История Академии наук в Петербурге. В 2 томах. СПб.: Отделение русского языка и словесности Академии наук, 1870. Т. 1; 1873. Т. 2.

205. Перетц В. Н. Историко-литературные исследования и материалы. В 2 томах. СПб.: Тип. Ф. Вайсберга и П. Горшунина, 1900. Т. 1.4. 2: Из истории русской песни.

206. Петровская И. Ф. Источниковедение истории русской музыкальной культуры XVIII — начала XX века / 2-е дополн. Изд. М.: Музыка, 1989.

207. Петровская И. Ф. Елагин // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 327—328.

208. Петровская И. Ф. Шереметевы // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. I. Кн. 3. Р—Я. С. 264—268.

209. Петровская И. Ф. Юсупов // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JL Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. I. Кн. 3. Р—Я. С. 307.

210. Петровская И. Ф. Ягужинские // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. I. Кн. 3. Р—Я. С. 310.

211. Петровская И. Ф. Музыкальное образование и музыкальные общественные организации в Петербурге. 1801—1917: Энциклопедия. СПб.: Петровский фонд, 1999.

212. Петровская И. Ф. Концертная жизнь Петербурга. Музыка в общественном и домашнем быту. 1801—1859 годы: Материалы для энциклопедии «Музыкальный Петербург». Санкт-Петербург: Петровский фонд, 2000.

213. Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801—1917 годов. СПб.: LOGOS, 2003.

214. Плутарх. Древние обычаи спартанцев // Плутарх. Застольные беседы / Публ. Я. М. Боровского и др. Л.: Наука, 1990. С. 331—335.

215. Повестка к магазину общеполезных знаний и изобретений с присовокуплением модного журнала, раскрашенных рисунков и музыкальных нот. Печатано в типографии И. К. Шнора. СПб., 1795. Ч. 2. № 9.

216. Погожев В. Архив дирекции императорских театров. СПб., 1892. Вып. 1. Отд. 1—3.

217. Позднеев А. В. Произведения Тредиаковского в рукописных песенниках // Проблемы истории литературы: Труды кафедры советской и русской литературы / Ред. М. Н. Зубков. М., 1964. С. 87—100.

218. Позднеев А. В. Рукописные песенники XVII—XVIII вв. М.: Наука, 1996.

219. Порошин С.. Записки Семена Порошина, служащие к истории Его Императорского Величества Государя Цесаревича Великого Князя Павла Петровича. СПб., 1881.

220. Порфирьева A. JI. Арайя // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1999. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 49—61.

221. Порфирьева A. JI. Придворный оркестр // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1998. Т. I. Кн. 2. К—П. С. 413—420.

222. Праздник в стане союзных армий при Монмартре: Торжественное представление, составленное из танцев разных наций, эволюций и пения в честь союзных Держав. СПб., 1814.

223. Придворный календарь: 1799 год. СПб.: Тип. Главного управления, Уделов, 1898.

224. Прокофьев В. А. Осип Антонович Козловский и его «российские песни» // Музыка и музыкальный быт старой России: Материалы и исследования. JI.: Academia, 1927. Т. 1: На грани XVIII и XIX столетий. С.123—173

225. Протопопов В. В.. Музыка на Полтавскую победу / Сост., публ., исследование, коммент. В. В. Протопопова. М.: Музыка, 1973 (= Памятники русского музыкального искусства. Вып. 2).

226. Пушкин А. С. Письма. В 3 томах. М.; Л.: Госиздат, 1928. Т. 2: 1826— 1830.

227. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: 1837—1937. В 13 томах. М.; Л.: Издательство Академии наук, 1937. Т. 13.

228. Пушкин А. С. Сочинения. В 3 томах. М.: Художественная литература, 1985. Т. 1.

229. Пыляев М. И. Старое житье: Очерки и рассказы о бывших в отшедшее время обрядах, обычаях и порядках в устройстве домашней и общественной жизни. 2-е изд. СПб., 1897.

230. Радиге А. Французские музыканты эпохи Великой французской революции / Пер. с франц. Г. М. Ванькович, Н. И. Игнатовой. М.: Госмузиз-дат, 1934.

231. Рибопьер А. И.. Записки графа Александра Ивановича Рибопьера // Русский архив. 1877. Т. 1. № 4. С. 460—506; Т. 2. № 5. С. 5—36.

232. Римский-Корсаков А. Н. Г. Н. Теплов и его музыкальный сборник «Между делом безделье» // Музыка и музыкальный быт старой России: Материалы и исследования. Л.: Academia, 1927. Т. 1: На грани XVIII и XIX столетий. С. 30—57.

233. Розанов А. С. «Празднество сеньора», опера Д. С. Бортнянского // Музыкальное наследство: Сборники по истории музыкальной культуры СССР. В 4 томах. М.: Музыка, 1970. Т. 3. С. 9—26.

234. Розанов А. С. Музыкальный Павловск. Л.: Музыка, 1978.

235. Романов. Великий князь Николай Михайлович. Императрица Елизавета Алексеевна, супруга Императора Александра I. В 3 томах. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1908. Т. 1,2.

236. Рондо. Письма леди Рондо, жены английского резидента при русском дворе в царствование императрицы Анны Иоанновны / Ред., прим. С. Н. Шубинского, пред. К. Н. Бестужева-Рюмина. СПб.: Тип. Скаряти-на, 1874.

237. Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век: Сб. отрывков из записок, воспоминаний и писем. В 2 частях / Сост. П. Е. Мельгу-нова и др. М.: Задруга 1923—1924.

238. Рыцарева М. Г. Композитор Д. Бортнянский: Жизнь и творчество. JL: Музыка, 1979.

239. Саверкина И. В., Семенов Ю. Н. Английский орган-позитив с часами: XVIII век. Л.: Государственный Эрмитаж, дворец Меньшикова, 1991.

240. Саблуков Н. А.. Из записок Н. А. Саблукова // Русский архив. 1869. Год VII. С. 1810—1951.

241. Сапонов М. А. Музыкальное искусство европейских менестрелей. Рукопись. М.: Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского, 1991.

242. Салонов М. А. Менестрели: Очерки музыкальной культуры Западного Средневековья. М.: Преет, 1996.

243. Сепор Л.-Ф. Записки о пребывании в России в царствование Екатерины II / Подготовка текстов, вступ. ст. и коммент. Ю. А. Лимонова // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989. С. 313—456.

244. Семевский М. И. Павловск: Очерк истории и описание. 1777—1877. СПб.: Лига-плюс, 1997.

245. Семенова Л. Н. Очерки истории быта и культурной жизни России: Первая половина XVIII века / Ред Н. А. Казаковой. Л.: Наука, 1982.

246. Сен-Симон К. А.. Мемуары полные и доподлинные воспоминания герцога де Сен-Симона о веке Людовика XIV и Регентства. Избранные главы. М., 1991. Кн. 1.

247. Серегина Н. С. А. С. Пушкин и христианская гимнография. СПб., 1999.

248. Серегина Н. С. Православное певческое искусство // Три века Петербурга. Осьмнадцатое столетие: Энциклопедия. М.: Академия, 2003. Кн. 2. Н—Я. С. 167—169.

249. Серман И. 3. Тредиаковский и просветительство: 1730-е годы // XVIII век: Сборник 5 / Отв. ред. П. Н. Берков. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962. С. 205—222.

250. Серов А. Н. Воспоминания о Михаиле Ивановиче Глинке // Глинка в воспоминаниях современников / Ред. А. А. Орлова. М.: Госмузиздат, 1955. С. 65—100.

251. Смирнова-Россет А. О. Воспоминания. Письма / Сост., вступ. ст., прим. Ю. Н. Лубченкова. М.: Правда, 1990.

252. Собеседник любителей российского слова, содержащий разныя сочинения в стихах и в прозе некоторых российских писателей. СПб.: Императорская Академия наук, 1783.

253. Сохраненкова М. В. Тредиаковский как композитор // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Археология. 1986 / Пред. Д. С. Лихачева. Л.: Наука, 1987. С. 210—221.

254. Сперанский М. Н. Рукописные сборники XVIII века: Материалы для истории русской литературы XVIII века / Пред., подг. К печ., ред., прим. В. Д. Кузьминой. М.: Изд. Академии наук СССР, 1963.

255. Станюкович В. К. Домашний крепостной театр Шереметевых XVIII века. JL: Государственный русский музей, гос. тип. им. И. Федорова, 1927.

256. Старикова JI. М.. Театральная жизнь России в эпоху Анны Иоанновны: Документальная хроника. 1730—1740 / Сост., вступ. ст., коммент. JI. М. Стариковой. М.: Радикс, 1996. Вып. 1.

257. Старикова JI. М.. Театральная жизнь России в эпоху Елизаветы Петровны: Документальная хроника. 1741—1750 / Сост., вступ. ст., коммент. JI. М. Стариковой. М.: Наука, 2003. Вып. 2. Ч. 1.

258. Степанов П. А. Воспоминания о М. И. Глинке // Глинка в воспоминаниях современников / Ред. А. А. Орлова М.: Госмузиздат, 1955. С. 54—65.

259. Стихи для альбомов // Вестник Европы. 1809. Ч. 34. № 6. С. 90—97.

260. Сушкова Е. А.. Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой. 1812—1841 гг.: Материалы для биографии поэта М. Ю. Лермонтова / 2-е изд. СПб.: Печатня Головина, 1870.

261. Тайны царского двора (из записок фрейлин): Сборник / Сост. И. В. Еремина. М.: Знание, 1997.

262. Теплов Г. Н.. О качествах стихотворства рассуждение // Ежемесячные сочинения. 1755. Июль. С. 3—16.

263. Титов Н. А. Воспоминания. // Древняя и Новая Россия. 1878. Т. 3. С. 265—286.

264. Толстой Ф. М.. Воспоминания Ф. М. Толстого: По поводу «Записок» М. И. Глинки. //Русская старина. 1871. Кн. 3. С. 421—454.

265. Толычова Т. Рассказы и анекдоты // Русский архив. 1877. № 7. С. 361— 368.

266. Токмаков И. Ф. Историческое описание всех коронаций российских царей, императоров и императриц. М.: изд. К. И. Тихомирова, 1896.

267. Токмаков И. Ф. Альбом портретов коронованных великих князей и царей, императоров и императриц благословеннаго царственнаго в России дома. М.: JI. Л. Снегирев и Н. Н. Пенн, 1896.

268. Толстая А. А. Записки фрейлины: Печальный эпизод из моей жизни при дворе / Пер. с фр. Л. В. Гладковой; пред. Н. И. Азаровой. М.: Энциклопедия российских деревень, 1996.

269. Торжествующая Минерва, общенародное зрелище, представленное большим маскарадом в Москве 1763 года, генваря дня. Печатано при Императорском Московском университете М.,1763.

270. Тредиаковский В. К. Избранные произведения / Публ., вступ. ст. JI. И. Тимофеева; прим. Я. М. Строчкова. М.; Л.: Советский писатель, 1963.

271. Тредиаковский В. К. Письма. / Публ. А. Б. Шишкина // Письма русских писателей XVIII века / Отв. ред. Г. П. Макагоненко. Л.: Наука, 1980. С. 44—67.

272. Тьерсо Ш. История народной песни во Франции. Пер. с франц. / Ред. Л. Н. Лебединский. М.: Советский композитор, 1975.

273. Уваров С. С.. А. В. Литературные воспоминания // Современник. 1851. Т. 27. № 6. Отд. II. С. 37—42.

274. Ульянов Н. И. Александр I — император, актер, человек / Публ. В. Ко-шелева, А. Чернова // Родина. 1992. № 6—7. С. 140—147.

275. Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии от Петра Великого до смерти Николая I / Авториз. пер. С. В. Житомирской. М.: О.Г.И., 2002 (= Материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 8).

276. Успенский Б. А. Из истории русского литературного языка XVIII — начала XIX века: Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М.: Издательство МГУ, 1985.

277. Успенский Б. А. Царь и патриарх. Харизма власти в России: Византийская модель и ее русское переосмысление. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.

278. Успенский Б. А., Шишкин А. Б. Тредиаковский и янсенисты. //Символ. 1990. №23. С. 105—264.

279. Финдейзен Н. Ф. Русская художественная песня. (Романс): Исторический очерк ее развития. М.: Лейпциг, П. Юргенсон, 1905.

280. Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца 18 века. В 2 томах. М.; Л.: Госмузиздат, 1928. Т. 1: Сдревнейших времен до начала XVIII века; 1929. Т. 2: С начала до конца XVIII века.

281. Фортунатов Ю. А.. Осип Антонович Козловский: Партитуры / Публ., ред., исследование, коммент., нотный каталог Ю. А. Фортунатова. М.: Котран, 1997 (= Памятники русского музыкального искусства. Вып. 11).

282. Хейзинга Й. Осень средневековья: Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах / Пер. Д. В. Сильвестрова; вступ. ст. А. В. Михайлова; коммент. Д. Э. Ха-ритоновича. М.: Наука, 1988.

283. Ходорковская Е. С. Итальянская придворная оперная труппа // Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 412— 415.

284. Ходорковская Е. С. Книппера К. Труппа. // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. ХУШ век / Отв. ред. А. Л. Порфирьева. СПб., Композитор, 1988. Т. 1. Кн. 2. К—П. С. 59—63.

285. Хомутова А. Г.. Из записок А. Г. Хомутовой // Русский архив. 1867. № 5. С. 1054—1065.

286. Царствование Императора Павла. 1796— 1801 гг.: Выписки из поденных придворных записок. // Русская старина. 1886. Т. 50. № 5. С. 337— 356.

287. Церемониальный, банкетный и походный журнал 1762 года за первый год царствования Императрицы Екатерины Второй. С 1-го августа 1762 185?.

288. Чарторыйский А. Е.. Мемуары князя Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I. В 2 томах / Пер. с фр. А. Дмитриевой; Ред., вступ. ст. А. Кизеветтера. М.: К. Ф. Некрасов, 1912. Т. 1.

289. Черепнин Н. Н. Императорское общество благородных девиц: Исторический очерк. 1764—1914. СПб., 1914. Т. 1.

290. Чигарева Е. И. «Волшебная флейта» Моцарта опера-утопия // Культура эпохи Просвещения. М.: Наука, 1993. С. 25—36.

291. Чигарева Е. И. Образ идеального монарха в «Милосердии Тита» Моцарта // Монархия и народовластие в культуре Просвещения. М.: Наука, 1995. С. 164—174.

292. Чин действия, каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорскаго величества Павла I. Коронование, по церковному чиноположению М., 1797.

293. Чудинова И. А. Пение, звоны, ритуал: Топография церковно-музыкальной культуры Петербурга. СПб., 1994.

294. Чудинова И. А. Александро-Невский монастырь //Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирь-ева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 2. А—И. С. 24—35.

295. Чудинова И. А. Городские церковные праздники и церемонии // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1996. Т. I. Кн. 1. А—И. С. 268—273.

296. Чудинова И. А. Придворный певческий хор // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. XVIII век / Отв. ред. A. JI. Порфирьева. СПб.: Композитор, 1998. Т. I. Кн. 2. К—П. С. 456—467.

297. Шаховской А. А.. Козак-стихотворец: Анекдотическая опера-водевиль в одном действии. Сочинение князя А. А. Шаховского. СПб.: Тип. императорского театра, 1815.

298. Шварц В. Павловск. Л.: Искусство, 1980.

299. Шелудкова О. Е. Отражение чина венчания в музыке русских композиторов XIX века // Келдышевский сборник: Музыкально-исторические чтения памяти Ю. В. Келдыша. 1997 / Сост. Зверева С. Г. М.: Государственный институт искусствознания, 1999. С. 96—101.

300. Шепелев Л. Е. Отмененные историей: Чины, звания и титулы в российской империи. Л.: Наука, 1977.

301. Шепелев Л. Е. Чиновный мир России: XVIII — начало XX в. // СПб.: «Искусство—СПБ», 1999.

302. Шиллер Ф. О наивной и сентиментальной поэзии // Шиллер Ф. Собр. соч. В 7 томах. М.: Художественная литература, 1957. Т. 6. С. 204—207.

303. Шишкин А. Б. Голенищев-Кутузов // Словарь русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1988. Вып. 1. А—И. С. 204—207.

304. Штамбок А. Об авторе рассуждения «О качествах стихотворца»: К вопросу о двух направлениях в русской эстетике классицизма // Русская литература. 1961. № 1. С. 169—181.

305. Штейнпресс Б. Б. Новое о русских связях Моцарта // Советская музыка. 1956. №12. С. 40—50.

306. Штейнпресс Б. Б. Зинаида Волконская певица и композитор / Пред. Ю. Н. Тюлина // Очерки и этюды. М.: Советский композитор, 1980.

307. Штелин Я.. Россия по печали паки обрадованная. Пролог к опере называемой Милосердие Титово // [Метастазио П.-А.-Д.-Б.] Милосердие Титово. М., [1742]. С. 1—6.

308. Штелин Я. Известия о музыке и балете в России / Пер. с нем. М. Штерна; Ред., пред., прим. Т. Н. Ливановой // Музыкальное наследство:

309. Сборник материалов по истории музыкальной культуры в России / Ред. М. В. Иванов-Борецкий. Вып. 1. М.: Огиз — Музгиз, 1935. С. 94—198.

310. Шуазель-Гуффье.Исторические мемуары об императоре Александре и его дворе, графини Шуазель Гуффье, урожденной графини Фитценгауз, бывшей фрейлины при российском дворе / Пер. 3. Мирович; вступ. ст. А. А. Кизеветтера. М.: К. Ф. Некрасов, 1912.

311. Шумигорский Е. С. Императрица Мария Федоровна: 1759—1828. Ее биография. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1892. Т. 1.

312. Шухмин X. Бальные и балетные танцы: Практический самоучитель. Танцы всех наций и веков. М., 1913.

313. Щербакова Т. А. Среди рассеянной Москвы // Советская музыка. 1984. № 1. С. 94—98.

314. Яковлев П. Л.. Виршеевский Н. О альбомах // Благонамеренный. 1820. № 7. С. 22—32.

315. Яковлев П. Л. Записки москвича. В 3 книгах. М.: Тип. С. Селивановско-го, 1828—1830.

316. Baehr S. L. The paradise Myth in Eighteenth-Centuary Russia: Utopian Patterns in Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford, Calif., 1991.

317. Boyd M., Fortune N., Timms C. Cantata / The Italian cantata to 1800: Cantata I // The New Grove Dictionary of Music and Musicians / Ed. Stanley Sadie. London etc.: McMillan, 1994. Vol. 3. P. 694—702.

318. Burhardt S. Polonez — Polinaise : Katalog tematyczny. Krakov, 1980. T. 1—2.

319. Charlton D. Dalayrac N.-M. // The New Grove Dictionary of Opera / Ed. Stanley Sadie. London etc.: McMillan, 1994. Vol. 1. P. 1044—1047.

320. Friedlaender M. Das deutsche Lied im 18. Jahrhundert: Quellen und Studien. Bd. 1—2. Stuttgart und Berlin, 1902. Bd. I. Abt. 1: Musik.

321. Giesey R.E. The Royal Funera. Ceremony in Reneissance France. Geneve, 1960.

322. Heithus С. V. K. Trediakovskij und Hamburg // Die Welt der Slaven: Halbjahresschrift fur slavistik. Jg. 23, 2 (N. F. 2). Verlag Otto Sagner. Munchen, 1978. S. 304—318.

323. Hinton T. R. Poetry and Song in the German Baroque: A Study of the Con-tinuo Lied. Oxford, 1963.

324. Krummacher F. Cantata / The German cantata to 1800: Cantata II // The New Grove Dictionary of Music and Musicians. / Ed. Stanley Sadie. London etc.: McMillan, 1994. Vol. 3. P. 702—712.

325. Marshall R. L. Sperontes // The New Grove Dictionary of Music and Musicians. / Ed. Stanley Sadie. London etc.: McMillan, 1994. Vol. 17. P. 827—828.

326. Marx H. J. Solo song and vocal duet. Germany I I The New Oxford History of Music / Ed. Gerald Abraham. Oxford, New York: Oxford University press, 1986. Vol. VI: Concert Musik: 1630—1750. P. 124—134.

327. Masson P.-M. Les «Brunettes» // Sammelbande der International Musik-Gesellschaft. Jahrgang. XII. Heft 1. Leipzig, 1911. S. 347—368.

328. Mooser R.-A. Annales de la musique et des musiciens en Russie au XVIII-me siecle. Geneve: Mont-Blanc, 1948—1951. T. 2, 3.

329. Mooser R.-A. Operas, intermezzos, ballets, cantates, oratorios joues en Russie durant le XVIII-e siecle. Geneve, 1964.

330. Poltoratzky N. Profils russes. Une princesse russe a Rome. Paris, 1913.

331. Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Centuary Nobility. N.Y., 1966.

332. Spitta Ph., Warrack J. Weber, Carl Maria won // The New Grove Dictionary of Music and musicians / Ed. Stanley Sadie. London etc.: McMillan, 1994. Vol. 20. P. 241—264.

333. Stieger F. Opernlexikon. Teil I: Titelkatalog. Band 1. A—F; Band 2. F—N. Verlegt bei Hans Scheider. Tutzing, 1975.

334. Strumillo T. Zrodta i poczatki romantyzmu w muzyce polskiy. Warszawa, 1955.

335. Vigee-Lebrun L.-E.. Souvenirs de Madame Vigee Le-Brun. Paris, s. a. T. 1—2.

336. Список архивных источников Библиотека Российской Академии наук, Отдел рукописей (БАН ОР)

337. БАН ОР, 16.16.19. Сборник псалмов и кантов. Конец XVIII века.

338. БАН ОР, 16.6.32. Сборник псалмов и кантов. Конец XVIII века. Государственный исторический музей, Отдел рукописей (ТИМ ОР)

339. ГИМ ОР, Музейное собрание, 2473. Сборник кантов. Не ранее 1748 года

340. ГИМ ОР, Музейное собрание, 3134. Сборник кантов. 1742 год2. Институт русской литературы (Пушкинский дом), Отдел рукописей (ИРЛИ ОР)

341. ИРЛИ OP, Р. 1, on. 42, № 10. Souvenir. Альбом С. А. Зыбиной. 1838—1860 годы.

342. ИРЛИ OP, Р. 1, on. 42, М 51. Альбом Е. А. Тучковой. 1838—1850 годы.

343. ИРЛИ OP, Р. 1, on. 42, № 64. Альбом императрицы Александры Федоровны. 1854 год.

344. ИРЛИ OP, Р. 1, on. 42, № 66. Нотный альбом графини Е. П. Риччи. Первая треть XIX века.

345. ИРЛИ ОР, ф. 119, on. 7, № 41. Альбом Д. К. Благово. 1814 год. Ю.ИРЛИ ОР, ф. 296, № 4408. Всячина. Альбом С. Н. Даргомыжского.1810 год.

346. ИРЛИ ОР, Отд. поступлений, № 1046. Альбом А. С. Даргомыжского. 1841—1858 годы.

347. ИРЛИ ОР, Отд. поступлений, № 9666. Альбом Е. Е. Керн. 1835— 1849 годы.

348. Институт русской литературы (Пушкинский дом), Фонограмархив1. ИРЛИ ФА)

349. Ъ.ИРЛИ ФА, II1009/4. Библиотека И. Ф. Финдейзена. Песелник. 1804г.

350. ИРЛИ ФА. Рукописный сборник пьес из библиотеки графа Воронцова.

351. Российский государственный исторический архив (РГИА)

352. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 42. Экстракт из разных церемониалов при иностранных дворах. 1748 год.

353. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 128. Церемониал обручения государя великого князя Александра Павловича и миропомазания принцессы Баден-ской 1793 года. 1793 год.

354. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 129. Церемониал бракосочетания государя великого князя Александра Павловича 1793 года. 1793 год.

355. РГИА, ф. 473. on. 1, д. 130. О бракосочетании Государя Великого князя Александра Павловича с Принцессою Баденскою. 1793.

356. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 138. Церемониал обручения и бракосочетания великого князя Николая Павловича с великой княгиней Александрой Федоровной. 1817 год.

357. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 157. Церемониал коронации императрицы Екатерины Алексеевны. 1724 год.

358. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 158, Церемониал коронования императрицы Анны Иоанновны. 1730 год.

359. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 160. Планы по сему церемониалу. 1730 год.

360. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 161. Церемониал коронации императрицы Елизаветы Петровны 1742 года. 1742 год.

361. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 163. Дело о коронации Павла I. 1797 год.

362. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 164. Чин коронования императора Павла I 1797 года. 1797 год.

363. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 166. Дело о Коронации Государя Императора Александра Павловича в Москве. 1801 год.

364. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 167. Журнал исходящих бумаг по коронованию Императора Александра Павловича 1801 года. 1801 год.

365. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 182. Церемониал погребения великой княгини Анны Петровны 1728 года. 1728 год.

366. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 183. Дело о принятии и погребении в С.Петербурге Ея Императорскаго Величества государыни Великой Княгини Анны Петровны, Герцогини Шлезвиг-Голштейнской в 1728 году. 1728 год.

367. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 194. Планы по церемониалу. 1761 год.

368. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 195. Планы по церемониалу. 1761 год.

369. ЗА.РГИА, ф. 473, on. 1, д. 203. Дело о кончине и погребении тела Его

370. Величества Короля Польского Станислава Понятовского. Начато 1 февраля 1798 — кончено 25 февраля 1798. 1798 год.

371. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 206. Церемония погребения императора Павла Петровича 1801 года. 1801 год.

372. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 207-а, б. Планы по церемониалу. 1801 год.

373. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 216. Дело о погребении блаженной памяти Государя Императора Александра Павловича. 1825 год.

374. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 246. О публичных въездах в Москву и Петербург. 1741—1814 годы.

375. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 251. О мирных торжествах. 1721—1793 годы.

376. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 258. Разные российские церемониалы.

377. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 259. Церемонии древних времен. 1848 год.

378. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 260. Церемониалы иностранных государств. 1848 год.

379. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 270. Повестка от двора о разных праздниках. 1821 год.

380. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 271. Об аудиенциях и представлениях. 1821 год.

381. А5.РГИА, ф. 473, on. 1, д. 273. О Кавалерском празднике ордена св. Александра Невского. 1821 год.

382. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 278. О доставлении французскому послу постановлений при здешнем императорском дворе и разных этикетов касательно особ дипломатов. 1822 год.

383. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 283. Повестки от двора 1822 года и Петергофском празднике. 1822 год.

384. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 284. О представлениях. 1823 год.

385. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 290. О петергофском празднике 22 июля 1823 года. 1823 год.

386. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 291. О торжестве Нового года. 1823 год.

387. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 298. О празднике св. Александра Невского. 1824 год.

388. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 302. Повестки от двора о праздниках. 1825 г.

389. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 310. О петергофском празднике. 1825 год.

390. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 311. О празднике Александра Невского. 1821г.

391. РГИА, ф. 473, on. 1, д. 387. О петергофском празднике. 1825 год.

392. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 25. Правила ношения траура по членам императорской фамилии. 1761—1894 годы.

393. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 26. Описание маскарада бывшего в Москве после коронации Императрицы Екатерины II в сентябре 1762 года. 1762 год.

394. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 34. Церемониал празднования императором Павлом I Новаго 1799 года в Санкт-Петербурге. 1799 год.

395. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 35. Церемониал Державного Ордена Святаго Иоанна Иерусалимскаго по Великому Российскому Приорству 1799 года. 1799 год.

396. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 36. Церемониал причастия Государя Императора Святых Христовых Тайн по Чину Царскому 1799 года. 1799 год.

397. РГИА, ф. 473, оп. 3, д. 38. Церемониал Всеобщего Праздника Российских Кавалерских Орденов 8 ноября 1799 года в Гатчине. 1799 год.

398. РГИА, ф. 497, on. 1, д. 96. Дело о службе и увольнении капельмейстера Антонолини (Аттестат). 1805 год.

399. РГИА, ф. 497, on. 1, д. 351. Об увольнении в отпуск: директора музыки Козловского, переводчика Скоропадского и актера Фрожера. 1810 год.

400. РГИА, ф. 497, on. 1, д. 415. Рапорт директора музыки Козловского о найме вольных музыкантов для бала при Дворе 13 января 1810 года. 1810 год.

401. РГИА, ф. 497, on. 1, д. 1833. Об увольнении от службы директора музыки, статского советника Козловского. 1819 год.

402. РГИА, ф. 535, on. 1, д. 36. Книга о суммах, отпущенных из Кабинета Его императорского величества для высочайшего путешествия Государыни Императрицы. 1813—1814 годы.

403. РГИА, ф. 1040, on. 1, д. 1. Предложения Дирекции и конторы Императорских театров с 1 января 1800 по 31 декабря 1801 года. Биографический очерк Александра Ивановича Рибопьера.

404. РГИА, ф. 1343, on. 30, д. 851. Дело о внесении герба рода Теплова в общий Гербовник дворянских родов всероссийской Империи (копия с диплома и герба на дворянское достоинство от 3 сентября 1776 г.).

405. Российский институт истории искусств, Кабинет рукописей (РИИИ КР)71 .РИИИ КР, ф. 2, on. /, № 16. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Сборник отрывков из опер. Scelta d'arie Ricavate per il cembalo. Нотный альбом Елизаветы Алексеевны. 16 л.

406. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 22 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Аноним. Didone abandonata. Опера. 2 тома. Партитура. 226 л.

407. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 24. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Antonolini F. (Антонолини Ф.). Les Amazones. Опера. 1 акт. Партитура. 159 л.

408. А.РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 25. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Anfossi Р. (Анфосси П.). I viaggiatori felici. Опера. Партитура. 313 л.

409. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 27. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Blangini F. (Бланжини Ф.). Six nocturnes a deux voix. Для двух голосов и фортепиано. 23 л.

410. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 29. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Boieldieu А. (Буальдье A.). La jeune femme en colere. Опера. Партитура. 100 л.

411. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 32 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Cavos С. (Кавос К. A.). L'Alchimiste. Опера. Партитура. 280 л.

412. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 33. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky I. (Козловский О. А.). Увертюра, антракты и хоры к трагедии «Эсфирь». Партитура. 100 л.

413. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 34. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Cherubini L. (Керубини JL). Pimmalione. Опера. Партитура. 164 л.

414. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 51. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Zanetti F. (Занетти Ф.). Le cognate in contesa. Опера. Партитура. 1780. 280 л.

415. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 53. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Сборник романсов и пьес для клавира или фортепиано. Автограф О. А. Козловского. 35 л.

416. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 54. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Lafont Р. (Лафон П.). Пять романсов для голоса и фортепиано. 6 л.

417. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 56. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Mandini S. (Мандини С.). 15 канцонетт для голоса и арфы или фортепиано. 26 л.

418. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 60. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Millico G. (Миллико Дж.). La Pieta d'amore. Опера. Партитура. 1782. 303 л.

419. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 63. Библиотека императрицы Елизаветы I Алексеевны. Paisiello G. (Паизиелло Дж.). La Molinara. Опера. Партитура. 2-ой акт. 158 л.

420. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 76. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Sarti G. (Сарти Дж.). Gli Amanti consolati. Опера. Партитура. 368 л.

421. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 77—118 а, в. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Sarti G. (Сарти Дж.). Арии и фрагменты из опер для голоса и фортепиано.

422. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 119. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Spontini G. (Спонтини Г.). La Vestale. Клавир оперы, выполненный О. А. Козловским. 91л.

423. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 128. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Cimarosa D. (Чимароза Д.). Gli Orazi ed i Curiazi. Опера. Партитура. 115 л.

424. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 129 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Cimarosa D. (Чимароза Д.). La trame delusi. Опера. Партитура. 1786. 478 л.

425. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 138. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Antonolini F. (Антонолини Ф.). Те Deum. Для хора и симфонического оркестра. 1801. 45 л.

426. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 139. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Сборник ариетт и увертюр. Recueil de morceaux choisis pour la voix et le fortepiano. Нотный альбом императрицы Елизаветы Алексеевны. 55 л.

427. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 142. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Le troubadour. Сборник романсов для голоса и фортепиано. 4 л.

428. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 153. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Аноним. Recueil de Romances avec accompagnement de Guitare. 9 л.

429. РИИИ КР, ф. 2, on.l, №197. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Березовский М. С. Верую. Хор для четырех голосов. Партитура. 3 л.

430. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 198. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Херувимская песнь. Хор для четырех голосов. Партитура. 3 л.

431. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 199. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Отче наш. Хор для трех голосов. Партитура. 1 л.

432. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 200. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Отче наш. Хор для четырех голосов. Партитура. 2 л.

433. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 201. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Достойно есть. Хор для трех голосов. Партитура. 1 л.

434. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 202. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Тебе радуется. Хор для четырех голосов. Партитура. 3 л.

435. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 203. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Иже херувимы. Хор для четырех голосов. Партитура. 4 л.

436. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 204. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Да исправится молитва моя. Для трех солистов и хора. Партитура. 3 л.

437. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 205. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Да исправится молитва моя. Для трех солистов и хора. Партитура. 3 л.

438. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 206. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Да исправится молитва моя. Для трех солистов и хора. Партитура. 3 л.

439. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 207. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Да исправится молитва моя. Для трех солистов и хора. Партитура. 3 л.

440. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 208. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Слава. Для двух хоров. Партитура. 9 л.

441. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 209. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Ныне силы небесныя с нами. Хор для четырех голосов. Партитура. 2 л.

442. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 210. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Вкусите и увидите яко благ Господь. Хор для четырех голосов. Партитура. 6 л.

443. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 211. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Верую во единаго Бога Отца. Хор для трех голосов. Партитура. 2 л.

444. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 212. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Бортнянский Д. С. Херувимская песнь. Хор для четырех голосов. Партитура. 3 л.

445. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 251. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Polonaise pour le clavecin ou Forte-Piano. Автограф. 2 л.

446. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 258. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Polonaise, contredanse et menuetto pour le clavecin ou Forte-Piano. Автограф. 2 л.

447. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 263. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Polonaise pour le clavecin ou Forte-Piano. 2 л.

448. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 264. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Polonaise pour le clavecin ou Forte-Piano. Автограф. 2 л.

449. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 277. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Air du troubadour. Романсы для голоса и клавира. Автограф. 4 л.

450. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 279 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Куракина Н. И. Je vais done quitter. Романс для голоса и арфы. 2 л.

451. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 280 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Куракина Н. И. Quand nos jours, navres de tristesse. Романс для голоса и арфы. 2 л.

452. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 281 а, б. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Куракина Н. И. Rassembles de la nature. Романс для голоса и арфы. 2 л.

453. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 284. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Lafont Р. (Лафон П.). Devine moi. Романс для голоса и фортепиано. 2 л.

454. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 323. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Martin у Soler V. (Мартин-и-Солер В.). Romance: Pour quoi gentil Troubadour. Для голоса и фортепиано или арфы. 1 л.

455. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 376. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Vogler G. J. (Фоглер Г. Й.). Ария для голоса и оркестра. Партитура. 16 л.

456. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 377. Библиотека императрицы Елизаветы Алексеевны. Vogler G. J. (Фоглер Г. И.). Дуэт для голоса и оркестра. Партитура. 26 л.

457. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 882. Sarti G. (Сарти Дж.). «Ода на Северный мир» («Царица Севера, мать русского народа»). Для хора и симфонического оркестра. 1793 год. 12 л.

458. РИИИ КР, ф. 2, оп.1, № 883. Sarti G. (Сарти Дж.). Missa di Requiem sollene. Для солистов, двух хоров, симфонического оркестра и органа. Автограф партитуры. 1798 год. 100 л.

459. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 886. Sarti G. (Сарти Дж.). Coro per l'incoronazione. Для хора и симфонического оркестра. Партитура. Автограф. 60 л.

460. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 925. Sarti G. (Сарти Дж.). Coro in Ocassione dal Battesimo di S. A. 1.1. Gran Duca Nicola. 1796 год. Для хора и симфонического оркестра. Партитура. Автограф. 9 л.

461. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, № 1308. Koslovsky J. (Козловский О. А.). Resueil d'airs choisis Fran^ais, Russes, Italiens et polonaises avec Choeurs et sans Choeurs. 119 л.

462. РИИИ КР, ф. 2, on. 1, М2 1286. Rousseau J.-J. (Руссо Ж.-Ж.). Le divin du village. Опера. Клавир. 69 л.

463. Российская национальная библиотека, Отдел рукописей (РНБ ОР)

464. РНБ ОР, ф. 16. Архив Н. Ф. Финдейзена, on. 1, № 445. Финдейзен Н. Ф. Несколько музыкальных мотивов к биографии императрицы Елизаветы Алексеевны. Автограф. 1922 год. 41л.

465. РНБ ОР, ф. 16. Архив Н. Ф. Финдейзена, on. 1, № 446. Финдейзен Н. Ф. Несколько музыкальных мотивов к биографии императрицы Елизаветы Алексеевны. Материалы к биографии. Автограф. 1922. 11 л.

466. РНБ ОР, ф. 48. Архив П. А. Бартеневой, № 1. Album musical de M-lle Pauline Bartenieff l'donne par Monsieur Nidman. Нотный альбом П. А. Бартеневой. Автографы разных лиц. 1831 год. 50 л.

467. РНБ ОР, ф. 48. Архив П. А. Бартеневой, № 2. Альбом с нотными записями произведений русских и иностранных композиторов и любителей. Записи П. А. Бартеневой и разных лиц. Москва, 1834 год. 27 л.

468. РНБ ОР, ф. 48. Архив П. А. Бартеневой, N9 4. Альбом Н. А. Бартеневой. Петербург, 1842—1867 годы. 101 л.

469. РНБ ОР, ф. 190. Архив М. И. Глинки, № 58. Глинка М. И. За миг один (Pour un moment). Для голоса и фортепиано. 1854. Автограф. 2 л.

470. РНБ ОР, ф. 550. Франц. F. XII127. Recueil de pieces favorites. Альбом графини Александрины Ржевусской. пьес для фортепиано, скрипки и голоса, голоса и фортепиано разных авторов. Первая треть XIX века. 45 л.

471. РНБ ОР, ф. 550, ОXIV. 11. Сборник песен. Список. XVIII век. 227 л.

472. РНБ ОР, ф. 550, ОXIV. 12. Сборник песен. XVIII век. Список. 114 л.

473. РНБ ОР, ф. 550, О XIV. 16. Сборник псалмов и стихотворений на линейных нотах. Список. XVIII век. 82 л.

474. РНБ ОР, ф. 550, О XIV.27. Сборник псалмов и кантов на линейных нотах. Список. Начало XIX века. 28 л.

475. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV 98. Собрание русских песен от 1767 года. Вторая половина XVIII век. 48 л.

476. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 125. Сборник кантов на нотах. Список. XVIII век. 108 л.

477. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 127. Собрание песен и стихов. Список. XVIII век. 108 л.

478. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 128. Сборник псалмов и кантов. Список. Середина XVIII века. 103 л.

479. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 141. Духовные стихи. Список. Первая половина XVIII века. 258 л.

480. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 150. Канты и песни на нотах. Список. Конец XVIII века. 105 л.

481. РНБ ОР, ф. 550, Q XIV. 165. Сборник песен, положенных на ноты. Список. XIX век. 51л.

482. РНБ ОР, ф. 550, Франц. F. XII. 162. Dalayrac N.-M. (Далейрак Н.-М.). Nina ou La folle par Amor. Опера. Партитура. Копия. 57 л.

483. РНБ ОР, ф. 675, Дж. Сарти, № 1. Sarti G. (Сарти Дж.). Господи, воззвах к тебе. Оратория для солистов, двух хоров, симфонического и рогового оркестров, пушек. Партитура. Копия. 1785 год. 126 л.

484. РНБ ОР, ф. 675, Дж. Сарти, № 6. Sarti G. (Сарти Дж.). Песнь брачная. Для четырех голосов и симфонического оркестра. Вокальные и инструментальные парии. 1793 год. Копии. 51л.

485. РНБ ОР, ф. 775, Тит. 1972. Сборник песен с нотами. XVIII век («Собрание старинных песен»), 103 л.

486. РНБ ОР, ф. 775, Тит. 2038. Сборник песен с нотами. XVIII век. 119 л.

487. РНБ ОР, ф. 775, Тит. 3351. Сборник кантов и стихов. XVIII век. 160 л.

488. РНБ ОР, ф. 775, Тит. 4069. Сборник кантов на линейных нотах. XVIII век. 67 л.

489. РНБ ОР, ф. 775, Тит. 4272. Сборник кантов на линейных нотах. XVIII век. 76 л.

490. РНБ ОР, ф. 891, Собр. Юсуповых, N9 180. Paisiello G. (Паизиелло Дж.). Нина, или От любви сумасшедшая. Опера. Партитура. Копия. Конец XVIII века. 182 л.

491. РНБ ОР, ф. 1021, on. 1, № 31. Пашкова Е. А. Нотный альбом. Первая половина XIX века. 72 л.

492. РНБ ОР, ф. 1021, on. 2, № 30. Головина В. Н. Дуэт. Rose d'amour. Для двух голосов и фортепиано. Автограф. 1 л.

493. Санкт-Петербургская государственная консерватория, Отдел рукописей (СПбГК ОР)

494. СПбГК ОР, № 4717—4738. Araya F. (Арайя Ф.). Cantata a tre voci con cori [Junon secourable] . Кантата для трех солистов, хора и оркестра. Инструментальные партии.

495. СПбГК ОР, 4754—4778. Araya F. (Арайя Ф.). Urania vaticinante. Кантата для сопрано, хора и оркестра. Инструментальные партии.

496. СПбГК ОР, № 4816—4825. Araya F. (Арайя Ф.). Serenata. Для двух сопрано и инструментального состава. Вокальная и инструментальные партии.

497. СПбГК ОР, № 4826—4834. Araya F. (Арайя Ф.). Racolta D'Arie. Инструментальные партии.

498. СПбГК ОР, № 4835— 4837. Hasse I. А. (Хассе И. A.). Opera del Tito. Инструментальные партии.

499. СПбГК ОР, № 4908—4913. Araya F. (Арайя Ф.). L'Amour prigioniero. Кантата 4. Инструментальные партии.

500. Об атрибуции данной рукописи см. с. 86—87 настоящей работы.

501. СП6ГК OP, № 4951—4961. Araya F. (Арайя Ф.). Lazilo della Pace (sic!) L'Asilo della Расе. Кантата для солистов, хора и оркестра. Инструментальные партии.

502. СПбГК ОР, № 4974—4988. Araya F. (Арайя Ф.). La Contesa de Numi. Кантата для трех солистов, хора и оркестра 5. Инструментальные партии.

503. СПбГК ОР, № 1820. Koslovsky J. (Козловский О. A.). Missa defuncto-rum. Для солистов, хора, симфонического и рогового оркестров, органа. Авторизованная копия партитуры.

504. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской Академии наук (СПбФ АРАН)

505. СПбФ АРАН, ф. 3, on. 1, кн. 101. Дело о выплате вернувшемуся из-за границы адъюнкту Академии наук Григорию Теплову по прошении государственной коллегии иностранных дел недополученного им жалованья от 10 апреля 1746 года.

506. СПбФ АРАН, ф. 3, on. 1, кн. 103. Дело о пожаловании адъюнкта Академии Наук Григория Теплова по указу Правительствующего Сената в асессоры канцелярии Академии наук и о назначении ему жалованья по 600 рублей в год.

507. О принадлежности данного сочинения Ф. Арайе см. с. 86 настоящей работы.

508. О принадлежности данного сочинения Ф. Арайе см. с. 87—88 настоящей рабо ты.

509. СПбФ АРАН, ф. 3, on. 1, кн. 110. Дело о напечатании в академической типографии по желанию Ея величества, переданному на словах гр. К. Разумовскому, перевода Теплова книги «Les aventures Telema-que».

510. СПбФ АРАН, ф. 3, on.l, кн. 117. Дело от 16 мая 1748 года по определению канцелярией Академии наук о присутствии всегда в историческом собрании господину асессору Теплову.

511. СПбФ АРАН, ф. 3, on. 1, кн. 547. Выписка из протокола Комиссии Академии наук о напечатании сочиненныя им (Тепловым. —Н. О.) с нотами песен под заглавием «Дело между бездельем».

512. Центральная музыкальная библиотека Мариинского театра (ЦМБ)

513. ЦМБ, 11 Н 354. Д. Далольо, JI. Мадонис. La Russia afflitta е riconso-lata. Пролог; Hasse I. А. (Хассе И. A.). La Clemenza di Tito. Опера. 1742. Партитура.

514. ЦМБ, 14. А. О. Каз. Кавос К. А. Казак в Лондоне. Балет. Инструментальные партии.

515. ЦМБ, 14. А. П. С. М. Сельский праздник. Балет. Партитура.

516. ЦМБ, 14. А. О. Воз. Кавос К. А.. Возраст. Балет. Инструментальные партии. Автограф.

517. ЦМБ, 1 4 А. О. Празд. Кавос К. А. Праздник в стане союзных армий при Монмартре. Балет. Инструментальные партии.

518. ЦМБ, 11. К1265. ИКС. Кавос К. А. Казак-стихотворец. Опера. Партитура.

519. ЦМБ, VIII. К 1265. ИКС. Кавос К. А. Ополчение, или Любовь к отечеству. Балет. Автограф партитуры.

520. ЦМБ, I. П129. П.Н.Л.С. Паизиелло Дж. (Paisiello). Нина от любви сумасшедшая. Опера. Партитура.