Поэтика жеста в произведениях Ф.М. Достоевского

Пухачёв, Сергей Борисович

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика жеста в произведениях Ф.М. Достоевского

Год: 2006
Автор научной работы: Пухачёв, Сергей Борисович
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Великий Новгород
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Поэтика жеста в произведениях Ф.М. Достоевского'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика жеста в произведениях Ф.М. Достоевского"

На правах рукописи

ПУХАЧЁВ СЕРГЕЙ БОРИСОВИЧ

ПОЭТИКА ЖЕСТА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНОВ «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ», «ИДИОТ», «БЕСЫ», «ПОДРОСТОК», «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ»)

10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Великий Новгород - 2006

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого.

Научный руководитель

Официальные оппоненты

Ведущая организация

Доктор филологических наук, профессор Виктор Викторович Дудкин

Доктор филологических наук, профессор Баршт Константин Абрекович Кандидат философских наук, доцент Титаренко Евгений Михайлович Петрозаводский государственный университет

Защита состоится «¿Ц£> октября 2006 г. в часов на заседании

диссертационного совета. Д 212.168.05 по защите диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук в Новгородском государственном университете им. Ярослава Мудрого по адресу: 173014, Великий Новгород, Антоново, НовГУ, ауд. 1221.

С диссертацией можно ознакомится в научной библиотеке университета.

Автореферат разослан ¿У 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета у*

Доктор филологических наук, профессор О.С.Бердяева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Исследование находится в русле изучения поэтики телесности в творчестве Достоевского. Оно вписывается в перспективу открывающихся тематических горизонтов такого относительно нового направления в поэтике, как онтологическая поэтика. Речь идёт о внимании к вещественно-пространственной определённости мира, его феноменальной представленности. По сути это входит в задачу любой поэтики, но онтологически ориентированный взгляд видит прежде всего то, как поступки или намерения персонажей смогли быть, как они были вещественно, пространственно, текстурно оформлены, наполнены: на первое место, таким образом, выходит десимволизированное, деидеологизированное бытие, его фактическая явленность. Главным становится вопрос о том, почему некоторое событие, а вернее, его текстура, форма явлена в данном тексте, в данном месте именно так, а не как-либо иначе.

Оторвать "натуру" от отбрасываемой символической тени невозможно. Можно только начать движение в этом направлении: от знака, обозначающего вещь к самой вещи, пытаясь обнаружить резерв смысла там, где всё уже казалось очевидным. Обнаружив^ а вернее почувствовав тепло, холод, запах, твердость или упругость вещей (в нашем случае представив себе реальные телодвижения), мы подходим к вопросу о их значении, и символическом в том числе, но уже с другой стороны. "Вещи и вещества нарачне с людьми становятся героями текста: возникает то, что можно назвать эмблематическим сюжетом или онтологической схемой произведения"1. Если согласиться с тем, что бытие неоднородно (в противном случае его нельзя было бы воспринимать), то можно предположить, что в такой схеме различной будет и его онтологическая представленность или напряжённость. В одних точках она будет сильнее, в других - слабее. То есть на онтологическом "дне" того или иного произведения могут встретиться (это зависит от глубины писателя) явления,

которые мгновенно приближают нас к "тайне" произведения, проясняют уже происшедшие события, помогают понять последующие, выносят, в конце концов, на символический "верх" произведения.

Всё вышесказанное впрямую относится к теме нашей работы - поэтике жеста и телесного поведения героев Достоевского, ведь в известной мере речь идёт об онтологии телесности. Если смотреть на вопрос широко, то ориентация подобного рода, ставящая на первое место "натуру" и, прежде всего, человеческое тело, составляет одну из коренных черт гуманитарной стратегии второй половины двадцатого века. Тело - это то, что соединяет "Я" и внешний мир, это место взаимопроникновения пространств, веществ, движений.

В своё время Ф.Ницше сформулировал универсальное правило письма: "Полнота жизни сохраняется благодаря богатству жестов. Следует все длинные и краткие предложения, пунктуацию, выбор слов, паузы, рядовую последовательность учиться чувствовать как жесты"2.

М.М.Бахтин в работе "Автор и герой в эстетической деятельности", рассуждая об основной задаче писателя - создании "целого" героя как определённой личности, пишет: "...всё воспринимается как момент характеристики героя, несёт характерологическую функцию, всё сводится и служит ответу на вопрос: кто он"3. Он же в статье "Пространственная форма героя" отмечает: "Внешнее тело человека дано, внешние границы его и его мира даны (во вне эстетической данности жизни), это необходимый и неустранимый момент данности бытия, следовательно, они нуждаются в эстетическом приятии, воссоздании, обработке и оправдании..."4 Наконец, М.Мамардашвили считал, что принцип невербальности лежит в основе европейской культуры: "Напомню вам, что значит невербальность - нечто само существует, а не описывается, в том числе мысль: для мысли ведь

1 Карасёв Л.В. О символах Достоевского. // Вопросы философии. № 10. 1994. С. 90.

2 NictzscheF. Nachgelassene Werke Bd. 10, S. 333. Цитпо: Подорога В. А Выражение н смысл. М., 1995. С. 231-232.

' Бахтин М М. Работы 1920-х годов. Киев. 1994. С. 227.

4 Там же. С. 163.

всегда есть слова, есть описание, но одно дело - описанная мысль, а другое дело - мысль, которая есть движение самого человека"5.

С другой стороны, начиная с работы выдающегося русского лингвиста А .А .Реформатского6, в которой учёный подчёркивает исключительную важность жеста и жестового, или, иначе, кинетического, поведения в целом как связующих звеньев между тактильной и речевой деятельностью, в отечественной науке начинает складываться дисциплина, трактующая вопросы невербального поведения человека в акте коммуникации. Накоплен значительный эмпирический материал до сих пор не нашедший применения в литературоведении. Таким образом, АКТУАЛЬНОСТЬ представленной работы заключается в настоятельной необходимости изучения невербальной составляющей поэтики Ф.М.Достоевского, прежде заслонённой размышлениями о глобальных идейно-философских проблемах поднятых писателем.

Научная же НОВИЗНА заключается в том, что до последнего времени художественный мир Достоевского чаще всего представляли себе по "импрессионистической приглядке" (по выражению МЛ.Гаспарова). Начиная с Д.С.Мережковского, изобразительность вообще не считалась самой сильной стороной его гения. Н.А.Дмитриева в книге "Изображение и слово" пишет: "У такого писателя, как Достоевский, изобразительность рождается почти исключительно через интонацию речей его героев и ¡их внутренних монологов, то есть это изобразительность всецело косвенная, осно ванная на принципе ассоциаций, что не мешает ей быть очень яркой"7. Примерно о том же писал и М.М.Бахтин: "Герой Достоевского не образ, а полновесное слово, чистый голос: мы его не видим - мы его слышим; всё же, что мы видим и знаем помимо его слова - не существенно и поглощается словом, или остаётся вне его как стимулирующий и провоцирующий

5 Мамардашвнлн М. Психологическая топология пути. М. Пруст. «8 поисках утраченного времени». Спб., 1997. С. 402. .

6 Реформатский A.A. О перекодировании н трансформации коммуникативных систем. И Исследования ш> струкггурной типологии. М., и1д-во АН СССР, 1963. С. 208-215.:.

7 Дмитриева H.A. Изображение и слово. М., 1962. С. 34.

фактор".8 Н.В.Кашина обращает внимание на повторяемость деталей интерьеров и портретов, и, вообще, на однообразие зрительных образов Достоевского. "Внешность героев, и в особенности главных, ведущих, даётся столь мимолетно, и она так не характерна, что кажется: Достоевский не придает ей никакого значения"9.

Специальных работ посвящённых жестовому поведению героев Достоевского очень мало. Нам известно всего три исследования на эту тему. Два из них принадлежат известному учёному Р.Г.Назирову - "Семантика движения в романах Достоевского" и "Жесты милосердия и . романах Достоевского"10. В первом речь идёт исключительно о пространственном перемещении действующих лиц, во второй автор сосредоточивается на системе символических жестов героев Достоевского. Третье исследование принадлежит И.З.Белобровцевой и называется "Мимика и жест у Достоевского"11. В ней автор пишет о движениях особенных, "бросающихся в глаза", невольных, неожиданных, неуместных или незаконченных, причисляя все остальные к "естественным", органично соотносящимся с речью и ходом действия. Указанные работы написаны достаточно давно и невелики по объёму. Можно сказать, что авторы лишь прикоснулись к тому богатству жестового поведения героев, которое даёт Достоевский. И если об изобразительных средствах в творчестве Достоевского писали многие авторы (С.М.Соловьёв, Е.Г.Новикова, С-Янг, А.Б.Криницын, Т.А.Касаткина, Г.Г.Ермилова, Л.В.Карасёв и др.), то, повторяем, комплексное исследование жестового поведения персонажей в его романах никогда не проводилось. Только в самое последнее время появилась статья А.Л.Ренанского "Что вы думаете о поэтике Достоевского, MRS/MISS KWIC?"12, где автор, исследуя

1 Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд. Киев. 1994. С. 52.

' Кашина Н.В. Эстетика Ф.М. Достоевского. М., I9S9. С. 33.

10 Соотвественно: Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж. Вып. 18.

2002. С. 66-75; Studia Russica VI, Budapest, 1983. С. 243-252.

1' Белобровцева И.З. Мимика и жест у Достоевского. Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1978. T, 3. С. 195-205.

13 Ренанский А.Л. Что вы думаете о поэтике Достоевского, MRS/MISS KWIC? Достоевский и мировая культура. № 21. Спб., 2006. С. 103-118.

визуальную лексику в романах Достоевского, приходит к выводу, что писатель первый обратился к новой методологии чувственного познания через освоение техники невербальной коммуникации (с ведущей ролью визуальных актов) и это означало принципиальный прорыв в художественную антропологию новейших времён. В статье поставлена задача будущим исследователям - разработка таких надёжных и подробных путеводителей по художественному миру автора как конкордансы, словники и частотные словари.

Итак, ОБЪЕКТОМ исследования являются тексты пяти великих романов Достоевского, именуемых в достоеведении "пятикнижием", а ПРЕДМЕТОМ - вся совокупность жестовых (под "жестом" в этой работе мы будем понимать всякое изменение положения тела или его частей включая и немануальный комплекс - покраснение/побледнение, взгляды и т.п.) и телгеных характеристик встречающихся в текстах вышеуказанных романов. В предмет исследования входят также парапингвистические характеристики и предметный мир персонажей.

■ определение и анализ элементов иконосферы Достоевского, которые влияли на изобразительную систему, созданную писателем;

■ сбор статистического материала и составление частотного словаря жестов;

■ выявление места употребления той или иной жестовой характеристики ("пороговые" сцены, "конклавы", финалы и т.д.), с определением интертекстуальных связей;

■ определение семантики жестов в Понимании Достоевского и её

влияние на картину онтологии телесности созданной писателем.

МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. В соответствии с указанными целями и перечисленными задачами методологической основой диссертации стал междисциплинарный подход к анализу литературного произведения: сравнительно-типологический, структурно-описательный, статистический.

НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ СЛЕДУЮЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ:

■ Иконосфера Достоевского (т.е. его взаимодействие с миром' театра,

■?.:

живописи, иконописи), свидетельствует об особой избирательности писателя,

.■:■>;! • ■ • г • ••• ■ ■ •

предпочитающего визуально конкретные и оптически достоверные

изображения, но с глубоким символическим подтекстом, проявляющимся в

том числе и в жизни тела. Именно под этим углом зрения он говорил о

"реализме в высшем смысле", й это не могло не сказаться на создаваемых им

системах жестов персонажей.

■ Жесговые характеристики персонажей играют очень важную роль в характерологии Достоевского и являются подчас единственным "высказыванием" автора по поводу своего героя.

■ В целом ряде случаев элементы невербальной коммуникации открывают ранее не замеченные смыслы, выводят читателя в иные символические пласты произведения. Становится очевидным, что за "гранью языка" (Витгенштейн) существует развёрнутая "жизнь тела" и даже' "правда тела", часто обесценивающая статус словесной речи.

■ В своей совокупности жесговые конкордансы позволяют говорить о специально намеченных Достоевским ведущих визуально-телесных, онтологически значимых тем того или иного произведения.

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ работы заключается в открытии новой области изучения поэтики Достоевского, в развитии принципов исследования в жанре кинеситических наблюдений, которые могут быть применены для составления вышеупомянутых конкордансов по отношению к любому литературному произведению.

НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ работы заключается в том, что её результаты могут найти применение в процессе разработки общих и специальных учебных курсов и семинаров по русской литературе XIX века. Материалы и положения диссертации могут быть применены в дальнейших исследованиях по проблеме невербальной коммуникации в художественной литературе и при составлении "Словаря жестов в русской литературе XIX в."

АПРОБАЦИЯ результатов исследования проведена на международных научных конференциях "Достоевский и современность" в Старой Руссе в 2004, 2005 и в 2006 годах. Основные положения диссертации отражены в пяти публикациях.

Цели и задачи данного диссертационного исследования определили его СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРУ. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Библиографии, включающей 189 наименований. Общий объём диссертации 224 страницы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во ВВЕДЕНИИ обосновываются актуальность, новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, формулируются его цели и задачи, определяется объект, предмет и методика работы, характеризуется степень разработанности вопроса в современном литературоведении. -

ПЕРВАЯ глава диссертации "Иконосфера Достоевского. Опыт реконструкции" состоит из двух параграфов. В параграфе первом: «Невербальная семиотика. История вопроса» даётся определение жеста и этимология этого слова. Приводится краткая история изучения динамики тела в работах И.КЛафатера ("Эссе по физиогномике"; 1792 г.), О. де Бальзака ("Теория ходьбы", 1833 г.), Ч Дарвина ("О выражении ощущений у человека и животных", 1872 г.) и др. Отмечается повышенный интерес Достоевского к физиогномике.

В этом же параграфе характеризуется современное состояние кикесики, определяется роль Рэя Бирдвистела ("Введение в кинесику", 1952

г.) й такого отечественного исследователя как Г.Е.Крейдлин ("Невербальная семиотика", 2002 г.). Указаны те направления невербальной семиотики, результаты исследований которых используются в данной работе. Это, прежде всего кинесика - наука о жестах и жестовых последовательностях, о. их соотношении с речью, о1 жестовых диалектах, о жестах взрослых, детских, женских, мужских, симптоматических, с адаптерами и без них. Окулесика -визуально-коммуникативные акты персонажей, особенно важные у Достоевского, ведь его герои СМОТРЯТ И ВИДЯТ чуть ли не чаще, чем ГОВОРЯТ И СЛУШАЮТ. Достаточно сказать о высокой частотности визуальной лексики: на 130000 слов, составляющих текст романа "Преступление й наказание" приходится 1546 визуальных классификаторов, т.е. более oflHólfó ¿«'^¿ждуюсотню слов или в среднем по четыре визуальных реалии на''страницу текста. - Гаггтика - формы, смыслы и функции касаний, очень важные, например, для характерологии Порфирия Петровича, Снегирёва, Гани Иволгина или Ракитина. Проксемика - пространство коммуникации, играющее исключительную роль во многих сценах романов (смотрины князя Мйшкина, взаимоотношения Сони и Раскольникова и т.д.). Системология, т.е. наука о вещах и объектах, имеющих информационное значение в'процессе коммуникации. Это, например, фарфоровые предметы в "Идиоте", ёж, посланный Аглаей Мышкину в знак примирения, но одновременно, По народным представлениям, являющийся знаком беды (в «Подрйсгке» 'еж появляется в сцене самоубийства мальчика из рассказа MaKapá Долгорукого), медные и железные предметы в "Преступлении и Наказании". ■

Среди предметов используемых Достоевским для характеристики своих персонажей/"особенно показательна бирюзовая фероньерка (род диадемы) Юлии Лембке, о которой вспоминает Варвара Петровна. Фероньерка действительно была распространённым бальным украшением, но Ирония Достоевского заключается в том, что обычно на цепочку ■подвешивали'жемчужину или бриллиант. Использование полудрагоценного

камня, да ещё бирюзы, которая хоть и считалась камнем крови и камнем власти, но употреблялась в то время для украшения конской амуниции, как талисман всадника, предохраняющий" от падения13, — характеристика экономная и точная, но скрытая от взгляда современного читателя. Кроме того, это была бирюзовая муха, а появлением мухи Достоевский/1 как правило, маркирует ситуацию распада или, во всяком случае, какого-то разлада в естественном ходе человеческой жизни. В работе приводится ещё несколько примеров такого рода. Наконец, паралингвистика, то есть не "что сказано" а "как сказано", что тоже очень важно для Достоевского. Достаточно упомянуть постоянные визги и взвизгивания "бесоз", создающие специфический аккустический фон (учитывая, что и краски даны' вполне определённые — мрак в ночь убийства Шатова, пожар, то картина получается вполн ; в духе дантового ада), или "гусиный" крик Катерины Ивановны перёд смертью.

Особо отмечаются различия между реальной коммуникацией реальных людей и коммуникацией и вообще телесным поведением литер:ггурных персонажей, которых мы видим только глазами писателя.

Второй параграф «Живопись, иконопись и театр в творчестве Достоевского» посвящен опыту реконструкции визуального мира писателя, то есть анализу устойчивых, доминантных деталей этого мира, нашедших отражение в творчестве. В отношениях писателя с изобразительным искусством отчётливо прослеживается как специфика его творческой манеры (как говорил князь Мышкин - "умения взглянуть"), так и общие тенденции в культурных устремлениях эпохи. Известно, что русская культура, особенно середины и второй половины XIX в. была литературоцентрична. Достоевский тоже смотрел на живопись глазами литератора, и по набору его предпочтений можно сделать вывод, что писателя привлекали сюжетные картины, но особого рода. Достоевский отвергал как излишний мелодраматический эффект, так и "фотографизм", регистрирующий все, даже

" Драго кнности • русской культуре ХУШ-ХХ вв. СПб., 2003. С. 44-46.

незначительные детали бытия. В его любимых картинах, как правило, " присутствует крупный план оптически достоверного изображения (Рафаэль, ' Тициан), психологический конфликт (Тициан) или пластический конфликт, созданный чисто живописными средствами (светотень Корреджо, "косые лучи" КЛоррена), или символическая деталь (в картинах собственного сочинения). Добавим, что для целей нашего исследования очень важно, что во всех упомянутых картинах можно говорить о символическом смысле телесности (Г.Гольбейн-мл.) или жеста.

В отношении Достоевского к иконописи прослеживаются те же тенденции. Достоевский не относился к иконе как к произведению изобразительного искусства, но искал в ней (в иконном жесте, в том числе) символический смысл. Т.А.Касаткина пишет, что "все пять романов Достоевского... обладают одним и тем же свойством - заканчиваются своеобразными словесными иконами. Причём иконы эти как бы концентрируют в себе самую глубинную проблематику каждого романа, роман сводится к иконе как к своему зримому разрешению..."14 В нашей работе показано, что в способах этого "зримого разрешения" можно обнаружить иконописные истоки.

В этом же параграфе показаны взаимоотношения Достоевского с драматическим искусством. Характерно, что «высшую правду искусства» писатель отыскивал не только и, может быть, не столько в драматических текстах, но, в первую очередь, в игре актёров, опасаясь, впрочем, «внешней характерности» (в том числе и пластической, когда «купцы размашисто жестикулируют и непременно прихлёбывают чай с блюдечка, мужики чешут в затылках, офицеры галантно предлагают руку дамам...»)15, что сказалось на разнообразии и жизненной естественности жестовых характеристик его героев.

. ■ ■ ■ ■

м Касаткина Т.А. О творящей природе слова. М., 2004. С. 302.

15 Рудницкий К. Приключения ндей//Достоевский и театр. Сб. ст. под ред. А.А.Нинова Л., 1983. С. 431.

ВТОРАЯ глава «Кинеситический анализ романов Достоевского» состоит из пяти параграфов, каждый из которых- посвящёнк"анализу '" отдельного романа. В первом параграфе рассматривается «Преступление и наказание» и обосновывается методика максимаЛьно подробного изучения телесного поведения героев каждого романа в отдельности. Несмотря на +6, что в «Преступлении и наказании» действуют 374 чел'овёка, было проведено полное наблюдение над телесными характеристиками каждого из них. Это'1 позволило выявить несколько ведущих кинеситических тем. Тема теЛесной тяжести, начинающаяся от обилия пьяных в начале романа, грузного Зосимоиа, падающего Мармеладова, м'ешкбобразного Лужина и продолжающаяся в горизонтальных положениях тела й падениях (пуёт'ь и на колени) Раскольникова. Тема телесной тяжести вплетается в символическую • оппозицию «верх-низ». Отдельно можно говорить о жестах физического':^ насилия, которое, по Достоевскому, не ведут к предполагаемому результату: '' Даже если эти жесты применяет Соня по отношению к Раскольникову (хватае-г за плечо, «крепко стискивает руку», заставляя идти признаваться). По выражению староверов — «невольник не богомолышк». Наоборот насильственные поклоны (Катерина Ивановна, например, " заставляет' Мармеладова кланяться), приводят только к искажению' ¿¿мой Ьути сакрального жеста. Прослеживается также тема чистоты (Лужинская чистота, смыкающаяся с попытками Катерины Ивановны обрести чистоту*'йосрёди Содома и противопоставленная нравственной чистоте Сони-Иова) и т.д.

Наблюдение над жестовым поведением Порфирия Петровича; позволяет увидеть этот персонаж с несколько неожиданной, по нашему мнению, ранее скрытой стороны. Его взгляды, то с прищуром (т.н.'взгляд' «из-за кулис»), то «прямо в глаза», внезапное «состаривание» во время второй встречи с Раскольниковым, монашеская фигура, «превращение» в курицу, носящуюся с Раскольниковым как с яйцом, приказание ему беречь себя, дружеские жесты (прикосновение к руке выше локтя) и др. приводят нас к выводу, что Порфирий Петрович (порфира + Петр; власть и церковь),

далеко не просто следователь, но представляет системное, целостное мировозрение, католическое или даже иезуитское по своей природе. Как поручик Порох олицетворяет своим жестовым поведением языческого святого Илью Пророка, а Лужин — протестантскую религию чистогана. Как известно, Раскольников разрывает этот круг преследователей с помощью Сони, причём в самый кризисный момент она делает жест — наивный и простодушный, женский, даже бабий и детский и одновременно молитвенный — «всплеснула руками». Только этот жест остановил Раскольникова, он вернулся и сделал признание. Любопытно, что наполеоновские претензии самого Раскольникова тоже опровергаются его собственными жестами, с помощью реализованной метафоры. На протяжении романа он «дрожит» 53 раза, т.е. беспрецедентно много по сравнению с другими персонажами, и ответ на вопрос «.тварь ли я дрожащая?» мы получаем уже на физиологическом уровне. Кроме того, жестовый рисунок поведения Раскольникова позволяет говорит!, о его почти зверином Поведении вплоть до конца романа.

Во втором параграфе анализируется кинесика героев романа «Идиот», ведущая тема которого прослеживается благодаря наблюдениям над жестовыми комплексами персонажей. Это тема судьбы, и не только людей, но Европы в России и России в Европе. Покорный судьбе генерал Епанчин (самое частотное движение — «пожатие плечами») и пытающийся управлять судьбой Лебедев (именно он начинает манипулировать фарфоровыми предметами, что, как известно, заканчивается сбывшимся пророчеством — падением вазы16). Единственный раз за весь роман Лебедев краснеет и это происходит тогда, когда его уличают в молитве «за образцов перемены фортуны», или сестры Епанчины, которых правильней отождествлять не с грациями, а с богинями судьбы Мойрами (во всяком случае, с кинеситической точки зрения они величавы, могучи и абсолютно

16 Вспомним, что 3.Фрейд настаивал на неслучайности подобных телодвижений. Фрейд 3. Очерки по психология и сексуальности. Минск. 1997, С. 279.

неподвижны, как Мойры с фронтона Парфенона). Другие наблюдения, сделанные в ходе работы, подтверждают этот тезис.

Сложные жестовые партитуры, созданные Достоевским для своих персонажей, обнаруживают возврат к ранее появившимся темам, например, бессилие силы (сцена борющихся Вари и Гани, завершающаяся актом «плюновения»; но если Христос исцелял им незрячих, то после плевка Вари у Гани только «потемнело в глазах»). Наблюдая телесное поведение Радомского, можно понять его роль в романе как противника намечающегося сближения Мышкина и Ипполита. Эта линия завершается весьма выразительно: именно Радомский останавливает князя (причём рукопожатием) в момент неудачного самоубийства Ипполита, словно стремясь воспрепятствовать образованию некой целостности, слиянию каких-то очень важных качеств, быть может приближающую героев романа к земному воплощению идеалов Христа. Нарастание у князя Мышкина эмотивных (регистрирующих внутреннее состояние, но не связанное с актом коммуникации) жестов, отсутствие контактоустанавливающих жестов и прикосновений позволяет задолго до конца романа сделать вывод о провале миссии князя-Христа.

В третьем параграфе анализируется роман «Бесы». Здесь очевидны (с точки зрения кинесики) тема механистичности и расстраивания телесных механизмов (Эркель, Ставрогин, князёк, Лембке и др.), тема грубой материальности (Лебядкин, Виргинская). Но ведущий пластический «мотив», реализуемый через телесное поведение - «бесовство». Заглавную роль в этой партитуре занимают изобретённые Достоевским жесты-антитезы, т.е. бесовское замещение благочинного жеста. Например, по православной традиции младшие священники при встрече, прощании или благодаря за что-нибудь старших целуют их в плечо, Алеша Карамазов именно так целует своего отца — в плечо. Молодой подпоручик с визгом кусает в плечо своего командира (в этом романе вообще много укусов - так Достоевский буквально реализует звериное поведение «бесов»). Лямшин в сцене убийства Шатова,

падая, прижимается головой к груди Верховенского — антитеза иконному «Умилению». Сам Верховенский поклоняется подушке, в сцене самоубийства Кириллова хватает его за плечо третьей рукой ( в одной руке у него пистолет, в другой подсвечник и всё-таки Достоевский пишет, что он хватает Кириллова рукой за плечо) — антитеза Богородице-Троеручице, Кармазинов при встрече настойчиво подставляет щёку... для поцелуя и т.д. Фоном служит общая телесная агрессивность «бесов», их постоянная беготня, визги и взвизги. «Востроголовый» (народная примета чёрта) Петруша Верховенский всем своим поведением «реализует» вышеуказанную тему, а в сцене самоубийства Кириллова так и вовсе становится на цыпочки и ходит по дому как дьявол на копытах.

В параграфе отдельно рассматривается кинеситическое поведение Шатова (эволюция от Дохристианских форм поведения к православным нормам), ложного пророка Семёна Яковлевича (самое частотное движение — тыканье пальцем — снова антитеза, на этот раз «указующему персту»), Федьки Каторжного (он метонимически замещает собой нож, а нож по народным поверьям использовался в заговорах против чертей). Отмечены варианты темы бесовства в фигуре Ставрогина, проанализировано жестовое поведение Лизы, Степана Трофимовича, Варвары Петровны и других персонажей романа.

В четвёртом параграфе предметом анализа стал роман «Подросток». Ведущая кйнесИтическая тема — это тема истинного и ложного рождения, духовной инициации, через которую с разными «результатами» проходят герои романа. Кроме того, с помощью всего нескольких движений в сцене целования' 'денег и поклоном за портфельчиком дамы Достоевский развенчивает «ротшилЬдовскую идею» Подростка. Отдельно и подробно просЛежено жестовое взаимоотношение Аркадия и Версилова (вернее постоянные жестовые нестыковки), а также Аркадия и Макара Долгорукого. Раскрыта роль Крафта, буквально физически вводящего Подростка во взрослый мир нравственной ответственности. Кроме этого, отмечено

странное сближение (на жестовом уровне) князей Сокольских и Ламберта. Таког телодвижение Макара Долгорукого, как падение на колени . (от физического бессилия) позволяет иначе отнестись к его профессиям — садоиник, ловчий или пропагандист (как подумал Подросток, глядя на его луказую усмешку) и вообще к «качеству» его веры.

В пятом параграфе проанализирован роман «Братья Карамазовы». В нём вновь появляются ранее обозначенные кинеситические темы - бессилие силы (насильственные поклоны, а также физическая сила капитана Снегирёва, которую почувствовал Алёша, бессильная сила Миги, Ивана, когда последний совершает движение, выходящее за пределы человеческих возможностей — хватает судебного пристава за плечи и «ударяет об пол»), агрессивной телесности (Смердяков в сцене закатывания чулка), грубой материальности (Фёдор Павлович) и некоторые другие. Вновь возникает встречающаяся и ранее фигура языческого святого Ильи Пророка, обнг!руживающаяся в жестовом поведении «любителя пистолетов» Петра Ильича Перхотина, поднимающего «громовой» стук в ночь убийства, топЕющего ногой, плюющего, но бессильного что-либо изменить в сложившейся обстановке. Но главной темой остаётся тема воскрешения (Григорий, после удара Мити, Максимов, из фон Зона, Фёдор Павлович -«встать желаю» и все братья Карамазовы), отчётливо проявляющаяся именно в этом романе.

Наблюдение над телесным поведением главных героев позволяет отчетливо увидеть физическую картину мира, какой она представлялась самому Достоевскому. Для него, как писателя, несущего в себе многие черты средневекового мышления, чувственная или профанная действительность пронизана сакральным • смыслом. Иными словами, пространство не однородно, разные его части (а соответственно и положения тел в этом пространстве, и движения; вспомним многочисленные схождения «вниз» или, наоборот, «подъёмы», а также тему «тяжести» в «Преступлении и наказании») несут различный смысл и имеют различную ценность.

Достоевский виртуозно разыгрывает жестовую партитуру своих героев, всякий раз намечая, как это делалось и в средневековых схоластических суммах — тезис, антитезис и синтез. «Вертикаль» (в смысле физического поведения, как' эквивалент возвышенного) вызывает у Достоевского сомнения, или, по крайней мере, не представляет безусловной ценности. За воздетыми вверх руками следует проклятие, гордо поднятая голова означает вызов, вспомним «вертикаль» Маврикия Николаевича из «Бесов». В тексте романа есть жест противоположный вертикали - это поклон. П.Флоренский писал, что «кладя поклоны, мы учимся воскресению»17. В романе поклонов необыкновенно много — 98, но отражают они совершенно различные ситуации — есть издевательские, казённые, официальные, ведущие к противоположным результатам.

По нашему мнению, должен существовать жест-синтез, примиряющий и соединяющий противоречия человеческого бытия и небесного совершенства. На эту «роль» не могут претендовать молитвенные движения или движения, олицетворяющие христианскую любовь и смирение. Свойство ритуального жеста — чистота семантики; его малейшая деформация, любая возможность двойственной интерпретации сразу же сигнализирует о произошедших внутренних сбоях. Но в арсенале Человеческих жестов есть движение, которое способствует символическому возврату к Творению. Это рукопожатие или соприкосновение рук, подобно изображенному на фреске Микеланджело «Сотворение Адама». О нём, как о сакральном жесте, мечтал Мармеладов («И прострёт к нам руце свои..,»). Момент всеобщего понимания и счастья, о котором мечтал и Достоевский, он' связывает именно с этим движением. В «пятикнижии» достаточно примеров искренних и дружеских рукопожатий (Раскольников и Дуня, Мышкин и Рогожин и т.д.), случаи же отказа от них маркируют какую-то важную душевную работу, проходящую внутри героя (Зосима). В финальной сцейе Достоевский даёт другой, более точный вариант соприкосновения рук,

17 Флоренский П. Собрание сочинений. Философское наследие. Т. 133. М.. 2004. С. 340.

вбирающий в себя евангельскую символику.. «Рука в руку» идут Снегирёв с Илюшей, Алёша с мальчиками и именно так Христос в классической иконографии, совершая акт уже истинного Творения, выводил Адама из ада.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ даны общие выводы исследования, подчёркнуты тенденции визуализации самых глубоких онтологических размышлений, характерные для русской культуры и которые нашли отражение в особенностях художественного познания окружающего мира Достоевским, в его отношении к изобразительному искусству и театру, в изображении «жизни тела» героев романов. Выделены функции жестовых характеристик: характерологическая и символическая, подчёркнуто, что жесты не просто дублируют слова, а выстраиваются в определённый ряд, наблюдая который, можно обнаружить новые, ранее скрытые смыслы. Достигнутые результаты открывают привлекательные перспективы для изучения этой проблемы на материале произведений других русских классиков.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Пухачёв С.Б. Достоевский и Леонардо да Винчи («Сон смешного человека»)//Достоевский и современность. Материалы XVIII Международных Старорусских чтений 2003 года. Великий Новгород, 2004. С. 286-296.

2. Пухачёв С.Б. Non finito Микеланджело и Достоевский// Достоевский и современность. Материалы XIX Международных Старорусских чтений 2004 года. Великий Новгород, 2005. С.209-220.

3. Пухачёв С.Б. Кинеситические наблюдения над романом Ф.М. Достоевского «Бесы»//Достоевёкий и современность. Материалы XX Международных Старорусских чтений 2005 года. Великий Новгород, 2006. С, 269-287.

4. Пухачёв С.Б. Мимика и жест V Ф.М. Достоевского. «Преступление и наказание»//Литература/Приложеиие к газете «1 сентября». М.. 2006. № 14. С.8.

5. Пухачёв С.Б. Кинеситические наблюдения над романом Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»//«Братья Карамазовы»: современное состояние изучения/Ред. Т.А. Касаткина. М., ИМЛИ РАН, 2006. В печати.

Лицензия J1P № 020815 от 21.09.98 Подписано в печать 07.07.2006. Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная. Усл. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ 96. Издательско-полиграфический центр Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. 173003, Великий Новгород, ул. Б. Санкт-Петербургская, 41.

Отпечатано в ИПЦ НовГУ им. Ярослава Мудрого. 173003, Великий Новгород, ул. Б. Санкт-Петербургская, 41.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Пухачёв, Сергей Борисович

1. Введение.

2. Глава I. Иконосфера Достоевского. Опыт реконструкции.

2.1 Невербальная семиотика. История вопроса.

2.2. Живопись, иконопись и театр в творчестве Достоевского.

3. Глава И. Кинеситический анализ романов Достоевского.

3.1. «Преступление и наказание».

3.2. «Идиот».

3.3. «Бесы».

3.4. «Подросток».

3.5. «Братья Карамазовы».

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Пухачёв, Сергей Борисович

Настоящее исследование находится в русле изучения поэтики телесности в творчестве Достоевского. В свою очередь, оно вписывается и в перспективу открывающихся тематических горизонтов такого, относительно нового направления в поэтике, как онтологическая поэтика. Пока работ в этой области немного1, но можно сказать, что некоторые основные проблемы по крайней мере поставлены. Авторы предисловия к сборнику «Вопросы онтологической поэтики», например, пишут: «Целью совместной работы стала попытка развить применительно к русской литературе XIX и XX веков герменевтическую идею возникающего как опыт мира и длящегося в истории слова. Для подобного подхода особенно важным становится соотношение между сказанным и несказанным. Неизречённое осознаётся как константная величина и своеобразный регулятор стиля, а энигматичность текста рассматривается в качестве его субстанционального начала, источника глубокого символизма и мифологичности высказывания» . Цель своей работы о «внутреннем» содержании гоголевской прозы философ Л.В.Карасёв видит «. не в том, чтобы связать многочисленные биографические свидетельства с описаниями еды или голода в гоголевских сочинениях, а в том, чтобы увидеть, как телесное начало сказалось в самом устройстве текста, вошло в него как органический принцип, повлияв на различные уровни повествования - от конструкции сюжета до о мельчайших деталей и подробностей» . В другой своей работе исследователь пишет: «. онтологически ориентированный взгляд вынимает вещи из знаковых обёрток (насколько это возможно) и даёт почувствовать их материю, их тепло, холод, запах, твёрдость или упругость. Для чего это делается? Для того, чтобы снова подойти к вопросу о значении. Вещи и вещества наравне с людьми становятся героями текста: возникает то, что можно назвать эмблематическим сюжетом или онтологической схемой произведения»4. Если согласиться с тем, что бытие неоднородно (в противном случае его нельзя было бы воспринимать), то можно предположить, что в такой схеме различной будет и его онтологическая представленность или напряжённость. В одних точках она будет сильнее, в других - слабее. То есть на онтологическом "дне" того или иного произведения могут встретиться (это зависит от глубины писателя) явления, которые мгновенно приближают нас к "тайне" произведения, проясняют уже происшедшие события, помогают понять последующие, выносят, в конце концов, на символический "верх" произведения.

М.М.Бахтин в работе "Автор и герой в эстетической деятельности", рассуждая об основной задаче писателя - создании "целого" героя как определённой личности, пишет: ".всё воспринимается как момент характеристики героя, несёт характерологическую функцию, всё сводится и служит ответу на вопрос: кто он"6. Он же в статье "Пространственная форма героя" отмечает: "Внешнее тело человека дано, внешние границы его и его мира даны (во вне эстетической данности жизни), это необходимый и неустранимый момент данности бытия, следовательно, они нуждаются в п эстетическом приятии, воссоздании, обработке и оправдании." Наконец, М.Мамардашвили считал, что принцип невербальности лежит в основе европейской культуры: "Напомню вам, что значит невербальность - нечто само существует, а не описывается, в том числе мысль: для мысли ведь всегда есть слова, есть описание, но одно дело - описанная мысль, а другое дело - мысль, которая есть движение самого человека"8.

С другой стороны, начиная с работы выдающегося русского лингвиста А.А.Реформатского9, в которой учёный подчёркивает исключительную важность жеста и жестового, или, иначе, кинетического, поведения в целом как связующих звеньев между тактильной и речевой деятельностью, в отечественной науке начинает складываться дисциплина, трактующая вопросы невербального поведения человека в акте коммуникации. Накоплен значительный эмпирический материал(до сих пор не нашедший применения в литературоведении. Таким образом, АКТУАЛЬНОСТЬ представленной работы заключается в настоятельной необходимости изучения невербальной составляющей поэтики Ф.М.Достоевского, прежде заслонённой размышлениями о глобальных идейно-философских проблемах поднятых писателем. Тем более, что(по словам Л.В.Карасёва. размышления «о природе, загадке человеческого тела составляют своего рода подкладку идеологии Достоевского: иногда он говорит об этом напрямую - в личных записях, через Кириллова в «Бесах» или Мышкина в «Идиоте»; чаще же это сказывается в интуитивно найденных деталях, в положениях, которые содержат в себе этот исходный онтологический подтекст»10.

Научная лее НОВИЗНА заключается в том, что до последнего времени художественный мир Достоевского чаще всего представляли себе по "импрессионистической приглядке" (по выражению М.Л.Гаспарова). Начиная с Д.С.Мережковского, изобразительность вообще не считалась самой сильной стороной его гения. Н.А.Дмитриева в книге "Изображение и слово" пишет: "У такого писателя, как Достоевский, изобразительность рождается почти исключительно через интонацию речей его героев и их внутренних монологов, то есть это изобразительность всецело косвенная, основанная на принципе ассоциаций, что не мешает ей быть очень яркой"11. Примерно о том же писал и М.М.Бахтин: "Герой Достоевского не образ, а полновесное слово, чистый голос: мы его не видим - мы его слышим; всё же, что мы видим и знаем помимо его слова - не существенно и поглощается словом, или остаётся вне его как

1 п стимулирующий и провоцирующий фактор" .

М.Герман, в своей работе «Достоевский о живописи и живопись Достоевского» подчёркивает, что Достоевский не замечал красоты классического Петербурга, и «Белые ночи» созданы не им, а Добужинским. Исследователь приходит к выводу, что Достоевский, подобно художникам первой половины XX века / изображал мир не таким, каким он его видел, а таким, каким он оставался в его душе, т.е. в основе его писательского

13 мастерства лежит «сила иероглифа», а не прямое описание . Н.В.Кашина обращает внимание на повторяемость деталей интерьера и портретов, и, вообще, на однообразие зрительных образов Достоевского. «Внешность героев, а в особенности главных, ведущих, даётся столь мимолётно, и она так не характерна, что кажется: Достоевский не придает ей никакого значения»14. Наконец, словарь - справочник «Достоевский: эстетика и поэтика» утверждает: «Большинство пейзажей и интерьеров Достоевского предельно абстрактны, бедны на информацию об их внешнем виде, чаще всего описывается не как выглядит предмет, а какое впечатление он производит, какой у него «характер». Так же абстрактны и многие портреты, внешность иных персонажей вообще не изображается. Подробная, эмпирически объективная рисовка предметов и персонажей не характерна для Достоевского»15.

Однако в последнее время (впрочем, начиная уже с исследований Л.Гроссмана, В.Виноградова и др.) эта точка зрения подвергается пересмотру. Всё более становится очевидным, что Достоевский великолепный художник (в том числе и с точки зрения «эмпирически описательной») и создатель уникального стиля, в котором несмотря на философско-психологическую доминанту присутствует и плотный визуальный ряд, далеко не всегда выступающий в форме описательных конструкций (хотя есть и это), но часто выполняющий разнообразные функции - от характеристики персонажей до выявления символического смысла изображаемого. Показательны в этом смысле воспоминания Ф.Степуна, который побывал в Художественном театре на постановке «Бесов». Обычное для этого театра точное следование костюмам, причёскам и всем бытовым деталям, указанным в произведении, показалось ему на этот раз нарушенным: «Всё это показалось мне слишком изысканным, скорее изобретением режиссёра, чем указаниями автора».16 Когда же мемуарист узнал, что постановщик буквально воспроизвёл все детали быта из текста романа, но которые не замечает читатель, или они постепенно «угасают» в его сознании, то пришёл к выводу, что здесь скрывается оригинальность стиля Достоевского. Суть его в том, что писатель «тщательно одевает», «костюмирует» действующих лиц своих романов, но, вкладывая в них во всех, в «светлых и смрадных, предельно взволнованные души и идейную одержимость, он огнём этих душ и идей как бы совлекает со своих героев их

17 эмпирическую плоть, раздевает их до метафизической наготы» . На наш взгляд, несмотря на то, что идеи и страдания героев Достоевского, действительно, как бы заслоняют вещный и телесный мир в его произведениях, делают его призрачным, он, тем не менее, никуда не уходит, не «угасает», а располагается в структуре текста как полноправная составляющая его

18 поэтики .

Однако, если труды о запахах в произведениях Достоевского, или о звуках и голосовом поведении персонажей, начинают появляться19, то их жестовое поведение практически обойдено вниманием исследователей. Нам известны всего три работы (специально посвящённых этой теме. Две из них принадлежат известному учёному Р.Г.Назирову - «Семантика движения в

20 романах Достоевского» и «Жесты милосердия в романах Достоевского» . В первой речь идет исключительно о пространственном перемещении действующих лиц, во второй автор сосредотачивается на системе символических жестов и на символике поведения героев Достоевского. Третья статья принадлежит И.З.Белобровцевой и называется «Мимика и жест у

Достоевского» . В ней автор пишет о движениях особенных, «бросающихся в глаза», невольных, неожиданных, неуместных или незаконченных, причисляя всё остальное к «естественным», органично соотносящимся с речью и ходом действия. Указанные работы написаны достаточно давно и невелики по объёму.

Можно сказать, что авторы лишь прикоснулись к тому богатству жестовых картин поведения своих героев, которые даёт Достоевский.

Только в самое последнее время появилась статья А.Л.Ренанского "Что вы думаете о поэтике Достоевского, MRS/MISS KWIC?"22, где автор, исследуя визуальную лексику в романах Достоевского, приходит к выводу, что писатель первый обратился к новой методологии чувственного познания через освоение техники невербальной коммуникации (с ведущей ролью визуальных актов) и это означало принципиальный прорыв в художественную антропологию новейших времён. В статье поставлена задача будущим исследователям -разработка таких надёжных и подробных путеводителей по художественному миру автора как конкордансы, словники и частотные словари.

Итак, ОБЪЕКТОМ исследования являются тексты пяти великих романов Достоевского, именуемых в достоеведении "пятикнижием", а ПРЕДМЕТОМ -вся совокупность жестовых (под "жестом" в этой работе мы будем понимать всякое изменение положения тела или его частей включая и немануальный комплекс - покраснение/побледнение, взгляды и т.п.) и телесных характеристик встречающихся в текстах вышеуказанных романов. В предмет исследования входят также паралингвистические характеристики и предметный мир персонажей.

ЦЕЛЬЮ диссертационной работы становится выявление путей, по которым Достоевский с помощью телесных характеристик выстраивает характер того или иного персонажа и то, каким образом эти телесные характеристики влияют на идейно-художественный и символический строй произведений. Цель исследования предполагает решение следующих ЗАДАЧ: определение и анализ элементов иконосферы Достоевского, которые влияли на изобразительную систему, созданную писателем; сбор статистического материала и составление частотного словаря жестов; выявление места употребления той или иной жестовой характеристики ("пороговые" сцены, "конклавы", финалы и т.д.), с определением интертекстуальных связей; определение семантики жестов в понимании Достоевского и её влияние на картину онтологии телесности созданной писателем.

Цели и задачи данного диссертационного исследования определили его СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРУ. Оно состоит из введения, двух глав и заключения. В первой главе определяются компоненты иконосферы Достоевского (т.е. те элементы визуального мира писателя, которые оказали влияние на его творчество), поставлена проблема эстетики визуального у Достоевского и её влияние на формирование структуры его произведений. С этой целью предполагается привлечь методики и уже полученные результаты такой относительно новой научной дисциплины, как кинесика (область невербальной семиотики, трактующая телесное поведение в ситуации коммуникативного взаимодействия), определить способы интерпретации данных кинеситических наблюдений в филологических исследованиях. Во второй главе будут обобщены непосредственные наблюдения, сделанные на основании жестового поведения практически всех героев «великого пятикнижия».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика жеста в произведениях Ф.М. Достоевского"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1 Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 396.

2 Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры. М, - СПб., 1999. С, 121. В другом месте исследователь отмечает, что именно эта особенность древнерусского эстетического сознания и обусловила возможность определённых взаимосвязях с авангардными формами художественно-технического мышления раннего Возрождения (С. 62).

3 И.С.Тургенев в воспоминаниях современников. В 2-х тт. М., 1969. Т. 2. С. 377.

4 Вспомним здесь утверждение Т.А.Касаткиной, что только «композиционное» чтение текста позволяет определить не только его «художественные свойства, но и внутритекстуальные связи, нелинейные сцепления пластов текста, которые находят своё оформление, например, в символической детали» (Касаткина Т.А. О творящей природе слова. М. 2004. С. 475), а также замечание самого Достоевского: «.всё, что описывал до сих пор, по-видимому с такой ненужной подробностью, всё это ведёт в будущее и там понадобится. В своём месте всё отзовётся.» (13; 33).

5 Случаи постоянства картин жестового поведения, как у генерала Епанчина или Рогожина, а также их почти полного отсутствия, как у Тонкого или Александры и Аделаиды Епанчиных - сами по себе очень характерны.

6 Соловьёв С.М. Указ. соч. С. 55.

7 Цит. по Томпсон Д.Э. Указ. соч. С. 307.

8 Вопросы философии. 1996. № 7. С. 69, 74-75.

Список научной литературыПухачёв, Сергей Борисович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Достоевская А.Г. Воспоминания. М., 1987.

2. Достоевская Л.Ф. Достоевский в изображении своей дочери. СПб., 1992.

3. Достоевский Ф.М. Письма. В 4-х тт. М., 1934.

4. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. В 30-ти томах. Л., 1972-1996.

5. Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников. В двух томах. М., 1990.

6. Ф.М. Достоевский об искусстве/Составитель В.А.Богданова. М., 1973.1.. ЛИТЕРАТУРА

7. Августин А. Исповедь. М., 1991.

8. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977.Ш

9. Алленов М. Тексты о текстах. М., 2003.

10. Ахшарумов Н. «Преступление и наказание». Роман Ф.М. Достоевского//Всемирный труд. 1867; март.

11. Ашимбаев Н.Т. Достоевский. Контекст творчества и времени. СПб., 2005.

12. Балов A.B. Очерки Пошехонья//Этнографическое обозрение. 1901. № 4.

13. Баршт К.А. Рисунки в рукописях Достоевского. СПб., 1996.

14. Басина М.Я. Жизнь Достоевского. СПб., 2004.

15. Бахтин Б.И. Личность Достоевского. Л., 1979.

16. Бахтин М.М. Автор и герой. СПб., 2000.

17. Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994.

18. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

20. Велик А.П. Художественный образы Ф.М.Достоевского. М., 1974.

21. Белов C.B. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. Л., 1979.

22. Белый А. Мастерство Гоголя . М., 1996.

23. Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе/Сост. С.Г.Бочарова, предисл. и коммент. С.Г.Бочарова, И.З. Сурат. М., 2001.

24. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические тексты. М., 1994.

25. Блок А. Ирония//Блок А. Собрание сочинений в 8-и тт. М. Л., 1962. Т.5.

26. Боград Ганна. Произведения изобразительного искусства в творчестве Ф.М. Достоевского. Слово NORD. NEW YORK., 1998.

27. Брегова Д.Д. Счёт до единицы. М., 1984.

28. Брюсова В.Г, Русская живопись XVII в. М., 1984.

29. Булгаков С.Н. Русская трагедия//Булгаков С.Н. Сочинение. В 2-х тт. М., 1993. Т.2.

30. Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры. В 2-х тт. 1999.

31. Вайда А. Достоевский. Театр совести. Краков, 2001.

32. Ветловская Е.В. Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л., 1977.

33. Вильмонт Н.В. Достоевский и Шиллер. М., 1984.

34. Виноградов В.В. Избранные труды: поэтика русской литературы. М., 1976.

35. Вирильо Поль. Машина зрения. СПб., 2004.

36. Волгин И.Л. Родиться в России. М., 1991.

37. Волгин И.Л. Последний год Достоевского. M., 1991.

38. Вопросы онтологической поэтики. Потаённая литература/Исследование и материалы. Под ред. Л.П. Быкова и др. Иваново, 1988.

39. Гарин И.И. Многоликий Достоевский. М., 1997.

40. Гашева Н.В., Гашева H.H., Белозёрова Е.Ю., Плюстина Г.Н. Литература и живопись. Пермь, 1990.

41. Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 3-х тт. М., 1968. Т.1.

42. Герман М.Ю. Модернизм. СПб., 2003.

43. Гоголь Н.В. Собр. соч. В 7-и тт. M., 1985.

44. Гозенпуд A.A. Достоевский и музыкально-театральное искусство. Л., 1981.

45. Грегори Р.Л. Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия. М., 1970.

46. Григорьева С.А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов. М.Вена, 2001.

47. Гроссман Л.П. Рулетенбург. Роман-биография. М., 2002.

48. Гроссман Л.П. Семинарий по Достоевскому. Москва Петроград., 1923.

49. Грякалов A.A. Письмо и событие. СПб., 2004.

50. Гуардини Романо. Человек и вера. Брюссель, 1994.

51. Гюго В. Собр. соч. В 15-ти тт. М., 1953. Т. 1.

52. Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия. М., 1982.

53. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. СПб., 1996.

54. Даниэль С.М. Картина классической эпохи. Л., 1986.

55. Дарвин Чарльз. О выражении эмоций у человека и животных. СПб., 2001.

56. Дебарроль А. Тайны руки/Пер. с фр. М., 1868.

57. Дикий А. Достоевский в Художественном театре/ЛГеатр. 1956. № 2.

58. Дмитриева Н.А. Изображение и слово. М., 1962.

59. Днепров В.Д. Идеи, страсти, поступки. JL, 1978.

60. Донов А.А. Мария Констант, жена Достоевского. СПб., 2004.

61. Достоевский и мировая культура. Альманах № 1. СПб., 1993. Часть 1.

62. Достоевский и мировая культура. Альманах № 1. СПб., 1993. Ч. III.

63. Достоевский и мировая культура. Альманах № 3. СПб., 1994.

64. Достоевский и мировая культура. Альманах №11. СПб., 1998.

65. Достоевский и мировая культура. Альманах № 15. СПб., 2000.

66. Достоевский и мировая культура. Альманах № 16. СПб., 2001.

67. Достоевский и мировая культура. Альманах № 18. СПб., 2003.

68. Достоевский и мировая культура. Альманах № 19. СПб., 2003.

69. Достоевский и мировая культура. Альманах № 21. СПб., 2006.

70. Достоевский и современность. Материалы VIII Международных Старорусских чтений. Новгород, 1994.

71. Достоевский и современность. Материалы IX Международных Старорусских чтений. Новгород, 1995.

72. Достоевский и современность. Материалы X Международных Старорусских чтений. Старая Русса, 1996.

73. Достоевский и современность. Материалы XII Международных Старорусских чтений. Старая Русса, 1998.

74. Достоевский и современность. Материалы XIV Международных Старорусских чтений 1999 г. Старая Русса, 1999.

75. Достоевский и современность. Материалы XV Международных Старорусских чтений 2001 г. Старая Русса, 2001.

76. Достоевский и современность. Материалы XVI Международных Старорусских чтений 2001 г. Старая Русса, 2002.

77. Достоевский и современность. Материалы XVII Международных Старорусских чтений 2002 г. Великий Новгород, 2003.

78. Достоевский и современность. Материалы XVIII Международных Старорусских чтений 2003 г. Великий Новгород, 2004.

79. Достоевский и современность. Материалы XIX Международных Старорусских чтений 2004 г. Великий Новгород, 2005.

80. Достоевский и театр/Сост. А.А.Нинов. JL, 1983.

81. Достоевский. Материалы и исследования. JL, 1978. Т. 3.

82. Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1980. № 4.

83. Достоевский. Материалы и исследования. JL, 1983. № 5.

84. Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1987. № 7.

85. Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 1996. № 13.

86. Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 2001. № 16.

87. Достоевский: эстетика и поэтика. Словарь-справочник. Челябинск, 1994.

88. Жильсон Этьен. Живопись и реальность. М., 2004.

89. И.С.Тургенев в воспоминаниях современников. В 2-х тт. М., 1969.

90. Камю А. Миф о Сизифе. М., 1993.

91. Кантор В.К. Карнавал и бесовщина// Вопросы философии. 1997. № 5.

92. Карасёв Л.В. Nervoso Fasciculoso (о «внутреннем» содержании гоголевской прозы)//Вопросы философии. 1999. № 9.

93. Карасёв Л.В. Онтология и поэтика. // Вопросы философии. 1996. № 7.

94. Карасёв Л.В. О символах Достоевского .//Вопросы философии. 1994. № 10.

95. Карасёв Л.В. Флейта Гамлета. // Вопросы философии. 1997. № 5.

96. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова М., 1976.

97. Касаткина Т.А. О творящей природе слова. М., 2004.

98. Кашина Н.В. Эстетика Ф.М. Достоевского. М., 1989.

99. Кирпотин В.Я. Мир Достоевского. М., 1980.

100. Кирпотин В.Я. Избранные работы. В 3-х тт. М., 1978.

101. Кирсанова P.M. Костюм в русской художественной культуре XVII-первой половины XX вв. М., 1995.

102. Клейст Генрих фон. Избранное. М., 1977.

103. Коган Г.Ф. Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание». М., 1970.

104. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика. М., 2002.

105. Крейдлин Г.Е., Кронгауз М.А. Семиотика или азбука общения. М., 2004.

106. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. М., 2001.

107. Крылатые слова. По толкованию С.Максимова. М., 1995.

108. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского. М., 1979.

109. Леонидов Л.М. Воспоминания, статьи, беседы, переписка, записные книжки. М., 1960.

110. Лермонтов М.Ю. Соб. соч. В 4-х гг. М.-Л., 1962. Т.4.

111. Лики культуры. Сб. статей. М., 1995. Т. 1.

112. Литература в движении эпох. М., 2002.

113. Литературное наследство. М., 1971. Т. 83.

114. Литературное наследство. М., 1973. Т. 86.

115. Лобас В. Достоевский. В 2-х книгах. М., 2000.

116. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М., 1974.

117. Мамардашвили М. Психологическая топология пути. М. Пруст. «В поисках утраченного времени». Спб., 1997.

118. Мандельштам О. Слово и культура. М., 1987.

119. Мармеладов Ю.П. Тайный код Достоевского. СПб., 1992.

120. Материалы XII Международного симпозиума по Достоевскому. Женева, 2004.

121. Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х тт. М., 1982.

122. Михайлов A.B. Языки культуры. М., 1997.

123. Монтень М.Опыты. В 3-х кн. СПб., 1998. Кн.2.

124. Мосс М. Общество. Обмен. Личность. М., 1996.

125. Мурин Д.Н. Русская литература XIX в. СПб., 2004.

126. Назиров Р.Г. Жесты милосердия в романах Достоевского. Studia Russica VI, Budapest, 1983.

127. Немирович-Данченко В.И. Избранные письма. В 2-х тт. М., 1979.

128. Нечаева B.C. Журнал М.М. и Ф.М. Достоевских «Эпоха». М., 1975.

129. Новые аспекты в изучении Достоевского. Сб. статей. Петрозаводск, 1994.

130. О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. Сб. статей под ред. В.М. Борисова и А.Б.Рогинского. М., 1990.

131. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1973.

132. Очерки русской культуры XIX в. М,, 2005. Т. 5.

133. Панофский Эрвин. Готическая архитектура и схоластика. СПб., 2004.

134. Пекуровская А. Страсти по Достоевскому. М., 2004.

135. Пиз Алан. Язык телодвижений. М., 1999.

136. Пилипенко В.Н. Айвазовский. Л., 1991.

137. Подорога В.А. Выражение и смысл. М., 1995.

138. Подорога В.А. Человек без кожи. М., 1994.

139. Померанц Г.С. Открытость бездне. М., 1990.

140. Пушкин и Достоевский. Материалы для обсуждения. Новгород Ст. Русса, 1998.

141. Реформатский A.A. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем. // Исследования по структурной типологии. М., изд-во АН СССР, 1963.

142. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве/Под ред. Б.Ф. Егорова. JL, 1974.

143. Розенблюм JI.M. Творческие дневники Достоевского. М., 1981.

144. Роман Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения/Под ред. Т.А.Касаткиной. М., 2001.

145. Роман Ф.М. Достоевского «Подросток»: возможности прочтения/Редактор-составитель В.А. Викторович. Коломна, 2003.

146. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995.

147. Русская эстетика и критика 40-50-х годов ХЕК в. М., 1982.

148. Русский народный костюм из собрания Государственного музея этнографии народов СССР. Л., 1984.

149. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. В 20-ти гг. M., 1965-1977. Т.1.

150. Селезнёв Ю.И. Достоевский. М., 2004.

151. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995.

152. Словарь символов/Под. Ред. Керлот Хуан Эдуардо. М., 1994.

153. Слоним М.Л. Три любви Достоевского. M., 1991.

154. Смирнов Г.И. Скотопригорьевск и Старая Русса. М., 2001.

155. Соболев Л. Остаются книги//Новое литературное обозрение. 2005. № 75.

156. Соловьёв B.C. Литературная критика. М., 1990.

157. Собрание мыслей Достоевского/Сост. М. Фырнин. М., 2003.

158. Соловьёв С.М. Изобразительные средства в творчестве ф.М. Достоевского. M., 1979.

159. Статьи о Достоевском. 1971-2001Ютв. ред. Б.Н. Тихомиров. СПб., 2001.

160. Степанян К.А. Сознать и сказать. М., 2005.

161. Тело в русской культуре. Сб. статей/Сост Г.И. Кабакова и Ф. Конта. М., 2005.

162. Теоретические проблемы языкознания. Сб. статей/Под ред. Л.А. Вербицкой. СПб., 2004.

163. Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Пермь, 1979.

164. Тихомиров Б.Н. Лазарь! Гряди вон! Книга-комментарий. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении. СПб., 2005.

165. Товстоногов Г. Круг мыслей. Л., 1972.

166. Толковая Библия. В 3-х тт.СПб., 1911-1913.

167. Томпсон Д.Э. «Братья Карамазовы» и поэтика памяти. СПб., 2000.

168. Труайя Анри. Фёдор Достоевский. М., 2003.

169. Туниманов В.А. Творчество Достоевского 1854-1862. Л., 1980.

170. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб., 2000.

171. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. СПб., 1996.

172. Фаст Дж. Язык тела. М., 1995.

173. Ф. Достоевский. Искания и размышления/Сост, Г.М.Фридлендер. М., 1983.

174. Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж. Вып. 18. 2002.

175. Флоренский П. Философия культа. Собрание сочинений. Философское наследие. М., 2004. Т.133.

176. Ф.М. Достоевский и православие. М., 2003.

177. Ф.М. Достоевский и Старая Русса. Библиографический путеводитель/Отв. ред. М.В. Горбаневский. М., 2004.

178. Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. М., 1979.

179. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М. JL, 1964.

180. Фрейд 3. Очерки по психологии и сексуальности. Минск., 1997.

181. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999.

182. Хархордин О. Обличать и лицемерить. Спб. М., 2002.

183. Художественный язык средневековья/ Отв.ред. Карпутин В.А. М., 1982.

184. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971.

185. Шмид Вольф. Проза как поэзия. СПб., 1998.

186. Энциклопедия суеверий/Сост. Э. и М.А. Рэфорд и Е. Минёнок. М., 2001.

187. Эпштейн М. Тело на перекрёстке времён. К философии осязания// Вопросы философии. 2005. № 8.

188. Birdwhistell B.L. Iutroduction to kinesics. Loisville. KY., 1952.