автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Понятие "историзм" в немецкой философии истории конца XIX - начала XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Понятие "историзм" в немецкой философии истории конца XIX - начала XX вв."

На правах рукописи 005054880

Феллер Виктор Валентинович

ПОНЯТИЕ «ИСТОРИЗМ» В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX вв.

09.00.03. - история философии по философским наукам

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Саратов-2012

005054880

Работа выполнена в Саратовском государственном университете имени Н. Г. Чернышевского

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор Белов Владимир Николаевич

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Дмитриева Нина Анатольевна, Московский педагогический государственный университет

кандидат философских наук, доцент Демидова Марина Владимировна, Поволжский институт имени П. А. Столыпина Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Саратов

Ведущая организация: Российский университет дружбы народов имени ' Патриса Лумумбы, Москва

Защита состоится « 2Ь » Р^мяО^Я 2012 года в \ 5,00 часов на заседании диссертационного совета Д002.015.04 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Институте философии Российской академии наук по адресу: 119991, Россия, Москва, ул. Волхонка, 14.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии Российской академии наук по адресу: 119991, Россия, Москва, ул. Волхонка, 14.

Автореферат разослан « 2Ь _» смьтз^ОгуЗс 2012 года

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор философских наук

Синеокая Юлия Вадимовна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Проводимое в диссертации сравнение немецкого «критического» историзма с немецким «романтическим» историзмом как исторических форм немецкого идеалистического историзма {Historismus) дает углубленное понимание двух долгосрочных моментов. Это прояснение фундаментальной проблемы «отношения истории и современности» и понимания динамики развития немецкой исторической культуры XIX-XX вв.

В аналитическом плане проблематика диссертационного исследования исходит из четырех основополагающих идей, обнаруженных автором в работах классиков немецкого идеалистического историзма в качестве категориальной структуры исторического разума Нового времени. Прежде всего, автор диссертации обратился к сочинениям В. Дильтея, Э. Гуссерля, Э. Трельча и Ф. Мейне-ке, в которых анализируется опыт немецкой исторической мысли XVIII-XIX вв., а также к трудам В. Виндельбанда, Г. Риккерта и Э. Кассирера. Затем он изучил труды, ставшие объектом исследования вышеуказанных авторов. Среди них им выделены сочинения И. Канта, А. В. Шлецера, И. В. Гете, Ф. Шиллера, Ф. А. Вольфа, И. Г. Фихте, В. Гумбольдта, Ф. Шлейермахера, Ф. Шлегеля, Ф. В. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля и Л. Ранке. При анализе этих трудов автором обнаружено, что понятийный каркас немецкого историзма в его полноформатном «романтическом» исполнении включает логическую идею индивидуальности, гносеологическую идею развития, онтологическую идею всевременности и регулятивную метафизическую идею необходимой структуры исторического универсума. Но утвердившийся в , начале XX в. «критический» историзм вытеснил на задний план общественного сознания метафизическую и онтологическую идеи немецкого историзма. Тогда и родился принцип индивидуализированного развития, ставший в центр критического самопонимания немецкой философии истории на рубеже XIX и XX вв.

Восстановление метафизического измерения позволило автору охватить единым взглядом ранее высказанные точки зрения на сущность и происхождение немецкого историзма. В метафизической плоскости он исходит из того, что макроструктура исторического универсума может быть понята только исходя из связи его наиболее крупных членов - исторических эпох «большой длительности». Эти структуры и их доктрины приоткрываются в религиозно-мифологических представлениях и воззрениях. Но раскрываются вполне они только в историческом знании о всеобщей истории «Адамова рода». Таким образом, актуальное значение представленного здесь исследования немецкого историзма заключается, прежде всего, в возможности вновь, теперь под метафизическим углом зрения, рассмотреть проблематику отношения «истории и современности» через призму конкретизируемого автором отношения «всеобщей истории и истории Нового времени».

Степень разработанности проблемы. Первыми, кто концептуализировал понятие «историзм», были Ф. Ницше, В. Дильтей, В. Виндельбанд, Г. Риккерт,

Э. Гуссерль, Э. Трельч, Ф. Мейнеке. С Ницше в немецкой культуре разворачивается философская дискуссия об «исторической школе». Дильтей является основателем «критического» историзма в его содержательной полноте и эвристической проницательности. Риккерт и Виндельбанд обосновали методы «индивидуализации» и «отнесения к ценности». Гуссерль прояснил негативизм и без-основность современного исторического сознания, обобщив их в понятии исто-рицизм. Трельч и Мейнеке завершили формирование понятия, обосновав его принцип и прояснив историческую форму.

В начале XX века всплеск идей неоромантизма привел к оживлению традиции философско-исторической мысли, направленной на воссоздание ее мета-физико-онтологического измерения. Правда, оживление продолжалось недолго, угаснув уже в тридцатых годах XX века. Неоромантическая тенденция проявилась не только в Германии, но и во Франции, Англии, Испании, России. В Германии наиболее заметными фигурами в этом смысле следует вновь назвать В. Дильтея, историография и философия истории которого представляет собой синтез «неоромантического» и «критического» направлений исторической мысли, а также М. Хайдеггера. Из Франции пришла концепция «творческой эволюции» А. Бергсона. Из Англии, а затем США, распространялись идеи «философии процесса» А. Н. Уайтхеда. В Испании X. Ортега-и-Гассет развивал онтоло-гизирующие концепции «рациовитализма» и «рациоисторизма». В России метафизические проблемы исторического развития находились в самом центре философии всеединства (в начале XX века это системы Л. П. Карсавина, С. Л. Франка, идеи П. Флоренского).

В оценке немецкой исторической школы автор ориентировался на значимые произведения русской мысли рубежа XIX и XX вв., например, на биографический очерк исторической школы права, написанный П. И. Новгородцевым. Глубокое исследование, проведенное Г. Г. Шпетом, существенно дополнило выводы Э. Трельча обнаружением преемственности немецкого историзма с недооцененной тем вольфовской школой.

Новое освещение уже в наше время аспекты универсального историзма и его национальные особенности нашли, в частности, в работах Ф.Р.Анкерсмита, Ж.-Ф. Лиотара, X. Уайта, К. Хюбнера. Уайт рассматривает научную практику историзма через категориальную схему текстовых структур, близких категориальным схемам И. Г. Дройзена. Анкерсмит, отталкиваясь от лингвистического анализа X. Уайта и преодолевая инициированный тем «лингвистический поворот», создает то, что он сам называет «постмодернистской теорией исторического опыта». Лиотар вскрыл наиболее серьезную проблему современного исторического самосознания - проблему кризиса «великих» нарративов. По-своему ту же проблему вскрыл и Хюбнер. Он обосновал несовместимость сознания мифологического и общенаучного, и предложил «реабилитировать» идеи немецкого романтизма.

На всех этапах исследования были востребованы идеи Л. П. Карсавина и А. Ф. Лосева. Карсавин в «Философии истории» последовательно провел осно-

вополагающую для его работы идею всевременности исторического бытия человечества. Лосев предпринял и поныне производящую впечатление философского откровения феноменологическую редукцию сакрального мифа, позво-' ляющую понять мифологические истоки исторического самосознания.

В методологическом плане автор ориентировался, прежде всего, на исто-рико-структурные модели Ф. Броделя, Т. Куна и Дж. Арриги

Начиная с шестидесятых годов XX в., советские, а затем российские исследователи раскрыли важные моменты истории немецкого и общеевропейского исторического сознания и самосознания. Среди авторов, внесших значительный вклад в решение этого круга проблем, отмечены работы Н. Я. Берковского, А. Л. Доброхотова, В. М. Найдыша, Н. С. Плотникова, Э. Ю. Соловьева. Бер-ковский создал цельный и тонко нюансированный образ индивидуальности немецкого романтизма. Доброхотов, в порядке введения в проблематику морфологии^ культуры, дал образцовый анализ универсальных протоморфем европейской культуры. Найдыш оценил вклад немецких романтиков в становлении науки о мифе, ключевой для понимания метафизических аспектов истории. В статье Плотникова исследование получило компас, ведущий по пути прояснения выдающейся роли Дильтея в конституциировании проблематики исторического разума Нового времени. Соловьев помог автору диссертации «распознать наши собственные вопросы в чужеродных способах рассуждения» и увидеть в мыслителях ХУ11-Х1Х вв. «живых собеседников».

Историко-философский анализ дополняют исследования, в которых историческое рассмотрение опирается на глубокий анализ логико-гносеологической специфики исторического познания. К значимым для диссертации исследованиям такого плана отнесены работы В. Н. Белова, В. Н. Гасилина, Н. Е. Колосова, Н. В. Мотрошиловой, Н. И. Смоленского. Белов проводит значимое для автора исследования фундаментальное различение между «аскетической» и «гуманистической» культурой. Именно это различение дает автору возможность выделить идею гуманности в качестве основополагающей идеи Модерна и провести последовательное различение этой идеи с идеалами гуманности и гуманизма. Гасилин рассмотрел отношение философских принципов, оснований, идей, категорий в четырехмерной категориальной структуре философского знания, включающего онтологические, гносеологические, аксиологические и праксео-логические его аспекты. Исходя из этого отношения, в диссертации разработана собственная категориальная структура исторического разума. Колосов охватил, во всей ее сложности и неоднозначности, современную проблематику исторического разума. Мотрошилова помогла автору преодолеть гиперкритическое отношение к учению Гегеля. В то же время благодаря ее работам автор укрепился в своем критическом отношении к ограничительному характеру кантовских категорий времени и пространства, к метафизическим упрощениям гегелевского логицизма. Четкость представленного Смоленским понимания основных категорий исторической логики позволила автору поставить вопросы, нацеленные как на развитие, так и на опровержение его подходов и выводов.

Объектом исследования является традиция немецкого идеалистического историзма.

Предметом исследования становится осмысление идей немецкого идеалистического историзма в его генезисе, осуществленное, в порядке самоосмысления, немецкой философией истории конца XIX - начала XX вв.

Цель и задачи исследования. Цель - прояснить возможности и ограничения, имманентно присущие самому принципу историзма, сформулированному в немецкой философии истории рубежа XIX и XX вв.

Достижение цели предполагает решение шести главных задач:

- определить концептуализацию понятия «историзм» в учениях В. Диль-тея, Г. Риккерта, Э. Гуссерля, Э. Трельча и Ф. Мейнеке;

- раскрыть метафизическую основу исходной для немецкого историзма идеи индивидуализированного развития;

- исследовать дильтеевские проекты «истории западной метафизики» и «описательной психологии» как попытку радикальной критики картезианской «философии сознания»;

- провести исследование метафизической предпосылки возникновения немецкого историзма и зарождения идеи исторического универсума;

- проанализировать становление «романтического» историзма в философии истории А. Л. Шлецера, Ф. Шлегеля и И. Г. Фихте;

- провести сравнительный анализ основных линий развития идей немецкого историзма как это показано в трудах В. Дильтея, Э. Трельча и Ф. Мейнеке.

Методологические основы исследования. Основные методы исследования: трансцендентально-критический и структурно-исторический.

Трансцендентально-критическая методология сравнения, согласно В. Виндельбанду, выделяет логическую (идеал истины), эстетическую (идеал красоты) и этическую (идеал блага) области абсолютной нормативной значимости. Эти нормы, считает он, не могут быть доказаны. Критический трансцендентализм Виндельбанда побуждает в рамках данного исследования к постановке вопроса «об идее и идеале» истории, конкретно - к рассмотрению процесса метафизического синтеза идеи гуманности («форма») с идеалом гуманности («норма»). Это рассмотрение обнаружило, что во второй половине XIX века «народный» идеал гуманности трансформировался в «интеллигентский» идеал гуманизма с его нормами истины, красоты и добра, ценными, прежде всего, с точки зрения индивида как философствующего «трансцендентального субъекта». В нем полностью был устранен уже подорванный предыдущей рационализацией исходный для любой нормативности «народный дух», «дух общины». Из религиозной веры выделилась, как одна из ее фракций, «философская вера» автономного субъекта. Поэтому трансцендентальным масштабом в проводимом автором диссертации сравнительном исследовании служат не рафинированные «истина», «красота» и «добро», признаваемые здесь лишь субъективными коррелятами идей, укорененных в народной традиции, а идея гуманности. Сама идея гуманности масштабирована в еще более универсальном формате, который

отсылает к структурам и кодам мифов творения. Трансцендентально-критическое рассмотрение показало две четко отличные одна от другой исторические формы немецкого идеалистического историзма. Первая, концептуально еще не оформленная, была ориентирована на романтический идеал исторического универсума, структурированного идеями творения и всевременности. В научной литературе к ней постепенно привилось название «немецкой исторической школы». В настоящем исследовании ее сущностная основа определена как «романтический» историзм. Вторая, получившая концептуальное оформление в конце XIX - начале XX вв. в понятии «историзм», была ориентирована на идеал гуманизма, то есть «свободно» осмысляющей себя современности, структурное оформление которой потеряло метафизические контуры и стало зависимым от «индивидуальной точки зрения», а потому принципиально многовариантным. Отсюда - абсолютный релятивизм, к которому в конечном итоге приводит данная установка. В настоящем исследовании сущностная основа этой формы немецкого историзма определена как «критический» историзм.

Структурно-историческое исследование, к которому были привлечены теоретические положения философии науки Томаса Куна, дало автору возможность прояснить и конкретику основных фаз развития «романтической» и «критической» форм. В развитии «романтического» историзма были выделены четыре фазы. Первая - фаза формирования метафизически ориентированного романтического мировоззрения в 1750-1790 гг. Вторая - фаза возникновения «немецкой исторической школы» в 1790 -1820 гг. Третья - фаза наиболее продуктивного функционирования «нормальной науки» в 1820 -1850 гг. Четвертая -фаза кризисного развития «школы», приобретшей характер «аномальной науки», в 1850-1880 гг. В развитии второго этапа также просматривается четырех-фазность развития. В первой фазе (1880-1920) происходило формирование нового мировоззрения историзма, «критически» устранившего метафизический вопрос о структуре исторического процесса всеобщей истории человечества. Во второй фазе (1920-1950) возникла «нормальная наука» на основе неокантианской критической и неогегельянской герменевтической методологии. Для третьей фазы (1950-1980) характерно наиболее эффективное функционирование кантианской «нормальной науки». В четвертой (1970-2010) кантианская наука переходит в «аномальное» состояние.

Научная новизна исследования:

1. По-новому рассмотрены идеи историзма в учениях В. Дильтея, Г. Рик-керта, Э. Гуссерля, Э. Трельча и Ф. Мейнеке через призму сравнения двух циклов (и фаз) истории немецкого историзма, «романтического» (с его идеалом гуманности) и «критического» (с его идеалом гуманизма). Выделена оттесненная на «задний план» метафизическая идея исторического универсума.

2. Авторское раскрытие структуры, состоящей примерно из тридцати ку-новских «показательных примеров», «прецедентно» формирующих гносеологический принцип немецкого историзма, проясняет три основных аспекта идеи развития: «прогрессивное», «регрессивное», «органическое».

3. Оригинальным авторским вкладом стало философское сравнение учений В. Дильтея и В. Гумбольдта как наиболее ярких представителей концепций «критического» и «романтического» историзма.

4. Сравнительное исследование идеи исторического универсума в немецком «романтическом» историзме и в исторической метафизике Ф.Бэкона, как одной из основных предпосылок немецкого историзма, указывает на не отмеченный до сих пор переход от шестичленной структуры исторического универсума к пятичленной усеченной структуре.

5. Анализ философии истории И. Канта привел автора к выводу о необходимости дополнить ее рассмотрением пространственно-временного априори, что и сделали немецкие романтики, в частности, Ф. Шлегель, к этому близко подошли А. Л. Шлецер и И. Г. Фихте.

6. В результате проведенного сравнительного анализа развития идей немецкого историзма в трудах Дильтея, Трельча и Мейнеке прояснилась ограниченность предложенного ими понятийного определения немецкого историзма как «критического» историзма. Их оценки были искажены непониманием основной цели «романтического» историзма - понять последовательность «мировых эпох» в историческом универсуме.

Положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Автор диссертации утверждает, что «критический» историзм Дильтея, Гуссерля, Трельча и Мейнеке имеет детерминацию сужения и свертывания метафизической и онтологической установок исторического самосознания. Из концепции «критического» историзма вытесняются идея о существовании исторического универсума и идея о способности человека быть приобщенным ко всевременной полноте исторического универсума. Одновременно в «критическом» историзме совершенствуются гносеологическая и логическая установки исторического сознания. Но, вырываясь из монадической полноты исторического разума, критическая философия истории замыкается в самосознании эпохи Модерна, приобретающем герметичность в идее гуманизма.

2. Автор признает, что в трех основных гносеологических моментах, проясненных Ф. Мейнеке («зародыш», «среда» творческое приспособление человеческого рода к «среде»), действительно выступает гносеологический потенциал идеи индивидуализированного развития немецкого историзма. При этом он обосновывает, что в полноте «прогрессивного», «регрессивного», «органического» развития родового «зародыша» этот потенциал раскрывается через метафизическую идею исторического универсума. Исторический универсум представляет собой фрактальную структуру, состоящую из ряда больших эпох, в свою очередь включающих в себя ряд меньших эпох подобно тому, как сутки включают в себя часы, часы - минуты, минуты - секунды. Сам универсум дает ряд прогрессивного развития. Составляющие универсум эпохи и фазы внутри этих эпох в полном охвате каждой из них дают циклические («органические») формы

развития, а в своих фрагментах они показывают либо нисходящий тренд («регресс»), либо восходящий тренд («прогресс»),

3. Вопреки стремлению В. Дильтея обнаружить идею исторического развития в структуре фазисов душевной жизни и в нелинейном «повышении сознательности» на материале истории философии, автор настаивает на том, что необходим выход за пределы картезианской философии сознания и, соответственно, истории философии, - в историю религиозной догматики. Идея индивидуальности здесь выходит за пределы имманентной индивидуальному сознанию сферы и вновь обретает трансцендентность теогонического мифа. В. Гумбольдт как раз и обнаруживает первостепенную значимость не гносеологического, а онтологического основания исторического мышления, произрастающего на почве теологической идеи спасения. Последняя есть позитивная идея восстановления утраченного человеком подобия Богу. Это не призыв к очищению образа, на который сориентирована идея гуманности, а призыв к восстановлению подобия, т.е. инвариантности истории-судьбы человечества к истории-творению Бога. Именно на этом основании мыслящий человек способен выйти за рамки «философии сознания».

4. В диссертации обнаружено, что уже в учении Ф. Бэкона дан основной импульс к развитию исторического самосознания Нового времени и, в частности, немецкого историзма, исходящий из герменевтики священного мифа высшего порядка - мифа о шестодневном творении. Бэконовское «Разделение наук» обнаруживает внутреннюю структуру, которая является результатом интерпретации мифа о шестодневе. Каждому дню творения соответствует определенный этап развития разума и свой тип духовности. На этой основе и стало возможным создать подлинную историю генезиса духа, который открывает исто-, рическое место основных его типов. Но последующее развитие философско-исторической мысли на пути картезианства и английского эмпиризма привело к забвению метафизического учения Бэкона.

5. В работе показано, что определенное в картезианской философии понятие трансцендентального разума (как разума «вообще»), которое основывалось на разделении априорных созерцаний пространства и времени, явно умаляет значение пространственно-временного как первичного a priori трансцендентального разума. Показано также, что Ф. Шиллер, И. Г. Фихте и йенские романтики понятие трансцендентального разума переосмыслили в понятии «исторического разума» как «естественного разума», выражающего самосознание конкретно-исторической действительности той или иной из эпох в качестве пространственно-временных целостностей, а в трансцендентальном пределе - всей совокупности эпох во всеобщей истории.

6. Анализ репрезентации возникновения историзма у Дильтея показал, что он точно восстановил все основные линии развития ориентированной на историографическую эмпирику немецкой исторической школы, но уже не столь точен в оценке развития ориентированной на метафизику йенской романтической школы. И потому он не смог по достоинству оценить философских заслуг Шел-

линга, одновременно переоценив философские заслуги Гегеля. Мейнеке вновь обнаружил подлинное онтологическое измерение историзма в идее «реально-духовного», но, придав ей лишь иррациональную значимость мировоззрения Гердера, Гете и Ранке, он остался в инверсии значимости метафизического и онтологического уровней, в которой пребывал и Дильтей. Онтология «реально-духовного» рассматривалась тем и другим автономно, вне субординации к метафизической «хребтовой» идее о существовании ряда «всемирных эпох». Поэтому понятийная ретроспекция в немецкой философии истории на рубеже XIX и XX вв. оказалась слепой к метафизической идее немецкого историзма. В силу этого исходящие из нее оценки были искажены непониманием основной цели «романтического» историзма - понять последовательность «мировых эпох» во всеобщей истории.

Научно-практическая значимость исследования. Сформулированные выводы о характере двух этапов и двух форм немецкого историзма могут быть использованы в дальнейшей научно-исследовательской и преподавательской деятельности в рамках спецкурсов, посвященных истории немецкой исторической мысли и проблематике европейской философии истории.

Апробация полученных результатов. Ряд основных положений, разрабатываемых в диссертационном исследовании, апробирован в выступлений и научном докладе:

1. IV Российский философский конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005г.).

2. Международная научная конференция «Мир человека: нормативное из-мерение-2» (Саратов, 2010г.).

Полученные в диссертации научные результаты представлены в 8 авторских публикациях общим объемом 82,8 а.л.

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии культуры и культурологи Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского.

Структура диссертации. Работа состоит из оглавления, введения, двух глав, заключения, списка литературы. Каждая глава разбита на три параграфа.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении дано обоснование научной проблемы, показана актуальность избранной темы, определены степень разработанности проблемы исследования, объект, предмет, цель и задачи исследования, методологические основы исследования, его научная новизна и научно-практическая значимость, представлены положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Философское обоснование понятия "историзм"» автор диссертации исследует основания исторического разума Нового времени. Отталкиваясь от учения В. Дильтея, он идет к более широкому и в то же время

более конкретному, чем у неокантианцев, понятию «исторический разум». Это понятие обнаружено им в учениях немецких романтиков, а также И. Г. Фихте, Ф. Шиллера, Ф. А. Вольфа и В. Гумбольдта. Из исследования основных отношений логико-гносеологических и метафизико-онтологических оснований немецкого идеалистического историзма проясняется ограниченность понятия «историзм» и центральной для него идеи индивидуализированного развития.

В первом параграфе первой главы «Гносеология немецкого историзма против натурализма и историцизма» сначала показано, что определение принципа историзма в немецком историческом Просвещении, согласно выводам Трельча и Мейнеке, стало результатом ценностно-нормативной кристаллизации идеи индивидуализированного развития. Идея индивидуализированного развития направляет внимание историка на исследование диахронических последовательностей эпох и синхронического сосуществования внутри этих эпох культур, обществ, сообществ и индивидов. Все эти «объекты» рассматриваются как исторические индивидуальности, имеющие характер монад. Монады самых крупных исторических эпох наделены наиболее высоким онтологическим статусом. Поэтому укрупняющая эпохи периодизация всемирной истории становится магистральным путем восхождения и к полноте выражаемой всеобщей историей смыслов.

Далее сделан краткий исторический экскурс в предысторию становления идеи индивидуализированного развития. Ренессансная, а затем барочная культуры, в осмыслении возможностей утвердившего свою автономию «естествен-, ного разума», что, в противопоставлении «сверхъестественному разуму», и составляло суть натуралистской тенденции Модерна, вновь пришли к необходимости понятия о «сверхъестественном разуме». Но теперь была обнаружена его имманентная форма - «исторический разум». «Сверхъестественность» последнего была имманентной течению всемирной истории. Исходя из этого «откровения» в пространстве «чистого разума» возникла историческая метафизика. Вместо метафизической вневременности пришли к метафизической всевремен-ности. «Классической эпохой» была признана Античность, идеализированная в своей прометеевской сущности. Это созерцающее отношение к греческой, прежде всего, Античности претворилось в живой идеал гуманности. Проблема же, как обосновывает автор диссертации, заключалась в том, что в результате этого саморазвития уже в середине XVIII века метафизическое измерение исторического разума стало гипотетическим и «свободным», т.е. слабо координированным с догматико-теологическим измерением. «Классическая» эпоха Античности уже не столько раскрывала потенции «примордиальной» эпохи, традиционно связываемой с мифами об Адаме и Еве, сколько оспаривала у нее первенство. Но чем насущней становилась метафизическая проблема, тем все более нетерпимым становилось ее неприятие. В итоге — зашкаливающий рост тревожности в культуре и обществе, усиливающийся с середины XIX века духовный разлад и распад системы ценностей. В ответ на внутренние угрозы самим основам Модерна на рубеже XIX и XX вв. возникли неогегельянский и неокантианский

проекты «лечения». Их общая «точка схождения» - в новом, более «техничном» применении логико-гносеологических идей немецкого историзма - в идее индивидуализированного развития. Новый синтез идеи гуманности, но теперь не с идеалом гуманности, а с идеалом гуманизма, абстрагированным в представлениях эпохи Модерна об Истине, Добре, Красоте, дает новую точку опоры историческому разуму. Неокантианцы, «нормализуя» учение Дильтея, выдвигают свой проект «критики исторического разума». Начинается новый, «логико-критический» цикл истории немецкого историзма.

Далее показано, что развитие «критического» историзма в XX ст. не может быть понято вне исследования феномена, подобно неизлечимой болезни поразившего само его основание. Этот феномен — историцизм. Он получил имя в одной из работ Гуссерля. Следует отметить, согласно обобщению автора диссертации, четыре основных момента. Первый - под общим именем «историцизм» в философском дискурсе используют два противоположных понятия -обобщенное Э. Гуссерлем и, позже, К. Поппером. Второй — историцизм для Гуссерля является недавним историческим феноменом, остановившим в первой половине XIX в. поступательное развитие научной философии духа; его сущность - в релятивизме, презентизме и скептицизме. Третий - возвращение философии на стезю научности он связывает, прежде всего, с преодолением аморфного историцистского состояния. Четвертый - преодоление фрагментации всеобщей истории может, согласно Гуссерлю, произойти посредством феноменологической актуализации «"монадического" единства сознания» и осмысления в нем «духовных мотиваций» развития человечества из «семенного зерна» древнегреческой философии.

Следующим шагом автор дает общий эскиз интеллектуального развития эпохи Модерна и центральной для нее идеи гуманности. Основываясь на мысли Я. Буркхардта, он отмечает, что, с началом Нового времени, вместо средневекового динамического равновесия между экзегетикой Нового и Ветхого Заветов устанавливается статичное равновесие между рационалистическими толкованиями библейской и античной традиций. В результате из представлений о божественном, но падшем человеке, возникло представление о «естественном человеке», наделенном «естественным разумом» как выражением его, пусть замутненной, но не отчуждаемой никаким грехом, прометеевской сущности. С середины XVIII века, после выхода в свет трудов Ж.-Ж. Руссо, неудовлетворительность исторического бытия человека объяснялась уже не виной человека, а его несчастьем, или, еще радикальнее, учиненной над ним «исторической несправедливостью». Смысл истории как очищающей страданием, которое гармонизировало человеческое бытие, встал теперь в оппозицию к новой цели. Цель уже не связывалась с миссией возмещения искупительной жертвы Христа. Теперь она заключалась в восстановлении средствами «власти и права», «культуры и общества» нарушенного равновесия человека с природой, чтобы в конце истории, в благоприятных условиях, созданных культурой, проявилась и гармоничная природа самого человека. Это и есть натуралистски обоснованная идея гу-

манности, «привитая» к идеалу гуманности. Идея гуманности - это идея изначальной оправданности человека полнотой его земного существования. Немецкий историзм воспринял идею гуманности в интерпретации Руссо. Дильтей пришел к выводу, что с появлением «немецкой исторической школы» завершилась история западной метафизики с ее претензией на абсолютное знание. Именно история западной метафизики стала для Дильтея наиболее показательной в определении, средствами историографии, то есть эмпирически, действительных рядов исторического развития человечества за последние две с половиной тысячи лет. Затем, в свете риккертианства, идея исторического развития, рационализированная Дильтеем, приобретает не только вид рядов развития духовно-культурных исторических общностей, но и характер иерархии ценностей, соответствующей порядку возрастания исторических обобщений. Так, на место ранее обесцененного идеала гуманности заступил идеал гуманизма. На место живого созерцательного отношения к «классической эпохе» заступили рафинированные натурализмом представления эпохи Модерна об Истине, Добре, Красоте.

Во втором параграфе первой главы «Структура и иерархия идеи индивидуализированного развития» автор отмечает, что, согласно Мейнеке, в немецкой философии истории рубежа XVIII и XIX вв. понятие индивидуализированного развития соединяло в себе три основные идеи. Это идеи: 1) развертывания «зародышей», 2) духовного приспособления человека к окружающей среде; 3)творческого отношения человеческого рода как к влиянию среды, так и к детерминирующему действию «зародышей», которое основано на его абсолютной духовной свободе. В концентрации этих моментов действительно выступает гносеологический потенциал идеи развития, его, так сказать, экзотерическая парадигма. Но, с точки зрения автора диссертации, вся совокупность названных в диссертации почти тридцати «подтвержденных примеров» составляет тонкую систему его эзотерической парадигмы, которая с необходимостью предусматривает фрактальную иерархию, подобную членению суток. Таким образом, высокая гносеология предполагает существование конкретно-метафизической структуры всеобщей истории в качестве её «хребта» (формы форм).

Автор задается вопросом: как конкретно сочленяются три момента, определяющих, согласно Мейнеке, гносеологический потенциал идеи индивидуализированного развития, с метафизическими детерминациями «прогрессивного», «регрессивного» и «циклического» развития? Автор предложил конкретное метафизическое решение, имеющее гипотетический характер. Исторический универсум как целое состоит из ряда наиболее крупных исторических эонов-эпох. Таких эонов, согласно традиционной христианской метафизике, всего шесть. Эти эоны представляют собой ряд прогрессивного развития человечества, имеющего свои цель и смысл. Смысл исторического развития, взятого в его целом, - прогрессивное накопление духовного опыта. Что в этом опыте более ценно, открывается в религиозной истории человечества. Внутри эонов формируется четырехчленная фрактальная структура, своего рода «матрешка эпох».

Автор назвал их «великими эпохами», «долгими веками» и «поколениями». Позиционирование внутри этих эпох ориентирует мышление на «считывание» цикличности развития, так как любая из этих эпох представляет своего рода индивидуальную биографию, начинающуюся рождением и завершающуюся смертью эпохи как духовной индивидуальности. Исторический опыт, осмысленный тем или иным «гносеологическим субъектом» в неразрывной связи с историческим опытом его «поколения», «долгого века», «великой эпохи», указывает ему на определенную бытийную структуру. В этой бытийной структуре, одновременно приобретающей в его сознании хронологические характеристики, одни слои прогрессируют, другие регрессируют, третьи проходят определенный цикл.

Определив свое историческое место и историческое место «объекта исследования» (например, периода возникновения немецкого историзма), уже можно переходить к гносеологическому исследованию произрастания «зародышей» зачинных идей конкретных, больших и малых, исторических эпох. Для эпохи Нового времени такой идеей для автора стала идея, гуманности, а для последней ее фазы - идея гуманизма. Древо истории одушевлено витальной идеей божественного по своему источнику, своей мощи и силе, но человеческого, по своему осуществлению, возрождения в самом начале эпох. Такое метафизическое представление не навязывает конкретной стратегии познания, но даёт в руки путеводную нить позитивной эвристики, помогая избежать ловушки «чистого» гносеологизма, который неизбежно разрывает идею развития. «Чистый гносеологизм» представляет идею развития в «трех вариантах», противоречащих друг другу, чем, в конце концов, обрекает историческое сознание на релятивизм. Это, указанные Н. И. Смоленским, теории: 1 Цикличности, 2)прогресса и 3)регресса, якобы являющиеся основными вариантами идеи развития. Но, вопреки мнению авторитетного отечественного теоретика историографии, рассмотренная выше иерархия идеи индивидуализированного развития приводит автора к совершенно иному заключению. Следует говорить не о вариантах, а о моментах единой идеи развития. Поэтому основная задача философии истории заключается в том, чтобы найти конкретно-метафизическую и хронологически выстроенную структуру, в которой все эти моменты найдут свое определенное место.

В третьем параграфе первой главы «"Исторический разум" Вильгельма Дильтея» показано решение метафизической проблемы, обоснованное В. Диль-теем. Он предложил от непосредственно обнаруживаемой в душе связности жизненного единства человека двигаться к исследованию типически возвращающегося в функционировании систем культуры, форм права, в целом исторического мира своего поколения. Затем, согласно Дильтею, следует прояснить систематику других поколений и следующим шагом от типического, повторяющегося, возвращающегося перейти к прояснению жизненных фазисов, определить в них места поколенческих и более крупных эпох, выстроив возможно более продолжительный ряд развития. Но сам ряд развития необходимо рас-

сматривать также в «связности жизненного единства», т.е. в некой внутренней форме. Автор диссертации согласен с Дильтеем, что так мы возвращаемся к метафизической проблематике исторической памяти, но, все-таки, она исходно и конечно уже ограничена тем, что становится лишь проблематикой имманентного саморазвития психоструктуры. Структура психической жизни предполагает ее самораскрытие в качестве структуры фазисов душевной жизни, а «повышение сознательности» становится путеводной нитью связи истории в рядах развития. История метафизики, согласно Дильтею, как раз и считывает эту тонкую форму идеи развития - повышение сознательности. Так «история метафизики» не вполне правомерно занимает место самой метафизики, становясь учением о миросозерцаниях и их смене в истории, и ревниво оттесняет на задний план «историю религии».

Автор диссертации вступает в заочный диалог с В. Дильтеем, который, критически рассмотрев учение В. Гумбольдта, пришел к заключению о несовместимости гносеологических предпосылок немецкого идеализма и немецкой исторической школы. Автор же показывает, что идеализм и историзм как раз и обнаруживают их общее основание. Правда, это не гносеологическое а онтологическое основание, произрастающее на почве теологической идеи спасения. Последняя есть позитивная идея восстановления утраченного человеком подобия Богу. Это не призыв к очищению зеркального, а потому перевернутого, образа Божия, на который сориентирована идея гуманности, а призыв к восстановлению подобия, т.е. инвариантности истории-судьбы человечества к истории-творению Бога. Поэтому учение Гумбольдта фактически стало мостом между спекулятивными исследованиями немецкого идеализма и сравнительным методом исторической школы. Сравнение концепций Дильтея и Гумбольдта позволяет обнаружить трансцендентальные границы «критического» историзма. Ведь само стремление Дильтея обнаружить форму истории в мыслящем сознании выводит из сферы критики эту сферу «сознания». Она предстает в бесструктурном понятии «жизнь», что ведет к релятивистскому проектированию «символических форм», вводящих «критическое» историческое сознание в границы, зависимые от основной «заботы» современности - сохранить автономию «естественного разума», фатально ограниченного рамками самосознания позднего Модерна.

Во второй главе «Философское осмысление проблемы происхождения историзма» исследуется структура сформировавших философские основания историзма идей в истории их зарождения и развития. В этой главе автор с помощью собственного повествования и сравнения с ним авторитетных повествований Дильтея, Трельча и Мейнеке о развитии идей немецкого историзма стремится, во-первых, освободиться от присущего историко-эмпирическому исследованию релятивизма; во-вторых, ослабить присущий философскому исследованию субъективизм.

В первом параграфе второй главы «Источники происхождения историзма в культуре Нового времени» автор сначала показывает, что основное

устремление индивидов и общностей Нового времени, начиная с рубежа XV и XVI вв., определялось новым отношением к опыту. Теперь вместо того, чтобы стремиться к высоте сверхъестественного опыта, устремились к полноте естественного. Именно в имманентном обычному существованию жизненном и историческом опыте стремились теперь распознавать и его высшие формы. Так определяющий развитие разума метафизический интерес сменился гносеологическим интересом, связанным с выходом на передний план наглядного, предста-вимого, «оптического», которое становится синонимом рационального. Пребывающее в потоке переживания теперь помечено меткой иррационального. Так ценность логического основания средневекового реализма сменяется противоположной ей ценностью логического основания реализма Модерна. Центральным здесь становится учение о «естественном свете». Это учение о познании самой познающей потенции человека в сфере имманентного миру жизненного, и прежде сего, практического, опыта.

Автор диссертации пришел к выводу, что взаимная критика католиками и протестантами трактовок «соотношения Писания и Предания» стала решающим фактором для осознания двухуровневое™ христианской догматики. В обоих лагерях пришли к пониманию факта, что догматы первого порядка, вознесенные над областью рассудка и непосредственно высказывающиеся в смутных образах и архетипических сюжетах, исходят из наиболее глубоких источников религиозного переживания. Но, соприкасаясь с каузальным познанием, они неизбежно порождают догматы второго порядка. И здесь внутренняя глубина религии неизбежно исчезает, поскольку рациональная теология, манипулируя этими догматами как понятиями, обретает, подобно рациональной же метафизике, характер апорических систем. К догматам второго порядка, в частности, относятся понятия о свободе человека и его избранности к спасению. Дильтей показывает, что именно догматы второго порядка были подвергнуты рационалистической и исторической критике в ХУ1-ХУП вв., и, как рассудочные, были уничтожены рассудочной же критикой.

Начиная же с Р. Декарта «новый механический способ объяснения соединился с идеализмом свободы», оттеснив работающую с инвариантами экзегетику христианских догматов. Рассудок теперь опирался на обретенную уверенность в онтологической первичности пространственного образа и принцип рациональной деятельности. В картезианстве задача исторического познания состоит в том, чтобы ретроспективно проследить причинные цепочки и так восстановить историю человека и универсума. Согласно В. Дильтею, учение Г. В. Лейбница представляет собой соединение картезианства с трансцендентальным направлением философии Ренессанса. Дильтей говорит об открытии Лейбницем исторического самосознания. Но, с точки зрения автора диссертации, рационализация сознания сопровождалась иррационализацией самосознания, которая только усилились после того, как Лейбниц преодолел тенденцию к внедрению механистических принципов в учение о человеке. Отныне само учение о чело-

веке уже не нуждалось в рациональной «гипотезе о Боге», который стал пониматься по аналогии с человеком как «монада монад».

В отличие от Ф. Мейнеке, обнаружившего источник возникновения историзма и одновременно точку схождения основных интеллектуальных процессов • Модерна в неоплатонизме Лейбница, Шефтсбери и Вико, автор предлагает углубиться в историю Нового времени еще на столетие и обнаружить этот источник в учении Ф. Бэкона. Исследование «Разделения наук» обнаруживает внутреннюю структуру, которая является результатом глубокой интерпретации библейского мифа о шести днях творения. План «Разделения наук» включает в себя: первоначальное Разделение наук, Новый Органон, Естественную историю Лестницу разума, Предвестия второй философии и, наконец, Вторую философию или Действенную науку. В данных им определениях-именах - сама сущность «исторического задания» для каждой из эпох, включенных в «генеральную последовательность», в которой открывается историческое место основных типов самосознания человечества в границах каждой из «мировых» эпох.

Второй параграф второй главы называется: «Трансцендентально-исторический разум в немецком историческом Просвещении». Опираясь на учение Ф. Бэкона, автор диссертации воспроизводит структуру духа эпохи Нового времени. Бэкон выделяет три основные способности души. Способность «рассудка» в его системе формирует духовную сферу «философии». Способность «воображения» формирует духовную сферу «поэзии». Способность «памяти» формирует духовную сферу «истории». Все эти духовные сферы объединяются в охватывающей их великой сфере «науки о человеке». Эта великая сфера напряженно взаимодействует с великой сферой религиозного знания («науки о Боге»), в которой также проступает трехчленная градация, формирующая сферы рациональной теологии, религиозной догматики и священной истории. Существует и третья великая сфера - «наук о природе». В «науке о человеке» ведущей познавательной способностью является «рассудок». В «науке о Боге» господствует «память». В «науке о природе» ведущим становится «воображение». Бэкон считает «заданием» для своей эпохи полностью раскрыть потенциал «рассудка» в «науке о природе» и в «науке о человеке». Он предвидит развитие этой тенденции в последующие столетия. И его предвидение оправдывается. В середине XVIII века парадигма «естественного разума» стала господствующей. «Рассудок», соединившись с «воображением», обрел достоинство «чистого разума». Философия заключила своего рода пакт с поэзией, направленный против теологии.

Предыдущий анализ дает автору диссертации основание рассматривать европейскую философскую культуру конца XVIII века через призму четырех направлений, определяющих ту или иную конституцию исторического знания в зависимости от роли в нем основных начал разума. Во-первых, это спекулятивное направление, в котором «рассудок» определяет конституцию «воображения» и вытесняет «память» из сферы законодательствующего разума. Во-вторых, это реалистическое направление, в котором эмоции или разрушают сам

исторический разум, а, следовательно, и историю как целостность, или диалектически «примиряются» между собой. В нем проявляется такое понимание действительности, которое иронически или трагически включает «нереальную», сконструированную «рассудком» и «воображением», историю в контекст «реального» воображающего настоящего. В-третьих, это созерцающее или эстетическое направление. В нем проявляется эпическое понимание действительности, а повествователь исходит из определенного доверия к образам («воображению») и рассказу («эмпирической памяти»), удостоверенному этими образами. В-четвертых, это повествующее направление как исходящее из восхождения над наиболее развитой формой созерцательно-эпического направления. Здесь созерцание, как таковое, только лишь сопровождает спонтанные высказывания «творящей памяти», формирующей нарративную форму по архетипу священного мифа. Созерцание уже не требуется для какого-либо обоснования, для какой-то «чеканки». Нечто подобное происходит в мистерии и в молитве. «Чистая значимость» здесь явлена в непосредственной данности беседы с невидимым Вышним. Эти четыре направления представлены и в философии истории, и в историографии.

В революционной работе А. Л. Шлецера «Представление всеобщей истории» открывается новое понятие разума, основанное на понятии единично-всеобщей судьбы человечества - история как «Эпопея» по-новому формирует отношение «Памяти» и «Воображения». Автор считает, что Шлецер возвышается над эстетическим направлением, но останавливается перед вступлением на путь повествующего направления.

Идея развития, сформулированная Ф. Шлегелем, является такой конкретизацией идеи становления, в которую им внесены определенная мера, темп, ритм. Идея становления, в свою очередь, определена им из понятия страдательного, вечно текущего настоящего, в котором прошлое являет свои твердые и неизменные формы, доступные ему в воспоминании или в истории. Доступ к прошлому возможен только на пути восхождения к источнику всякого становления, к той совершенной форме свободы, в которой открывается изначальное «я» человека, т.е. «пра-я» как коррелят божественной воли. В этом и совершается открытие им идеи всевременности. Но, поскольку Шлегель акцентировал способность человека самостоятельно достигать пределов божественного, то и он остался в преддверии повествующего направления.

И. Г. Фихте в «Основных чертах современной эпохи» выделяет пять исторических эпох. Сначала это эпоха безусловного господства разума через посредство инстинкта, состояние невинности человеческого рода, сменяющаяся второй эпохой, когда разумный инстинкт превращается во внешний принудительный авторитет. Затем начинается третья эпоха. Это эпоха освобождения, непосредственно - от повелевающего авторитета, косвенно - от господства разумного инстинкта и разума во всякой форме. Наступает время совершенной разнузданности, состояние завершенной греховности. Затем третья эпоха сменяется четвертой - «эпохой разумной науки», состоянием «начинающегося оп-

равдания». Наконец наступает пятая, последняя эпоха - «эпоха разумного искусства», когда человечество «создает из себя точный отпечаток разума». Возвращение к начальному состоянию для философа становится целью «всего процесса». Его концепция, считает автор диссертации, позволила ему войти в пределы повествующего направления, но не дала вполне освоиться там, так как не имела путеводной нити имманентного историческому самосознанию толкования теогонических мифов.

Отправной точкой, отталкиваясь от которой, Ф. Шиллер формулирует собственную конструкцию всемирной истории, позже философски обоснованную И. Г. Фихте, является представление о нашем самосознании как формообразующей историческую действительность энергии абсолютного духа и нашем ощущении как форме конечного духа. В первой эпохе человеческое самосознание и его «плодоносная чувственность» еще находятся в гармонии. В то же время они уже пребывают в динамике и взаимодействии. Когда же усилившаяся сверх меры чувственность подтолкнула человека явно пренебречь советами инстинктивного разума, началась вторая эпоха всеобщей истории. Нормировав настоящее, человек подчинил себя ритуализированной практике и иерархии теократического государства. Разнузданное воображение, вышедшее из повиновения разумному инстинкту для того лишь, чтобы попасть в рабство к аффектам, которые вышли, в свою очередь, из «разумных ограничений доброго сердца», в конце концов, открыло путь к развитию индивидуального самосознания. Правда, сначала человек подпал под власть страха. Его безволие сменилось «испорченной волей». Но мышление, вступив в союз с воображением, приобрело способность лишить безусловной власти ранее господствующее «чувственное стремление», а затем возвысило «разумное стремление». Когда эпоха Зевса сменила эпоху Кроноса, начинается великое развитие греческого духа. И в этом суть третьей эпохи. Затем, с утверждением христианства, начинается четвертая эпоха, ныне близкая к своему завершению. Именно она становится эпохой возвышения рассудка над чувством и воображением. Смысл же предстоящей пятой эпохи состоит в осознанном выборе: современному человечеству ныне чрезмерной власти рассудка следует противопоставить союз «освобожденного» воображения и ранее «опального» чувства. Чувство должно стать прекрасным, а потому и благим. Задача пятой эпохи - возвышение нравственности через эстетическое самораскрытие чувства.

Подводя итог историософскому учению Шиллера, автор подчеркивает, что в обоснованной им эстетической доктрине исторического развития мы имеем ту метафизическую «точку схождения», в которой проясняется фундаментальность пятичленной формулы развития разума для немецкого исторического Просвещения. Именно здесь найдена «ахиллесова пята» «романтического» историзма. Линия метафизического развития «от Винкельмана к Шиллеру», а затем «от Шиллера к Фихте» позднее взошла в «шестодневную» метафизику Шеллинга, но породила и логицистскую «четырехчленную» метафизику Гегеля. Если же принять, что пятая эпоха не завершает историю, а предваряет наступ-

ление шестой эпохи, в которой восстанавливается общинная целостность человечества, то философия истории примиряется с теологией спасения, что и было осознано Шеллингом.

В третьем параграфе второй главы «Репрезентации возникновения историзма у В. Дильтея, Э. Трельча и Ф. Мейнеке» автор предлагает критически рассмотреть репрезентации процесса возникновения немецкого историзма в работах Дильтея, Трельча и Мейнеке. Решающим Дильтей называет момент, когда универсальный разум просветительской философии был дополнен частными разумами культур и эпох. Преемственность новой историографии по отношению к просветительской философии определена общностью «универсально-исторического понимания» истории как процесса культуры, в свою очередь определенного из фактичности прогрессивного развития экономики, техники, науки, искусства и из идеальности связи «растущего господства человеческого духа над земным миром». Появление йенской романтики дало возможность позитивно преодолеть «насильственное и абстрактное понятие разума» в философии просветителей. На основе идеи «внутренней формы» Ф. Шлейермахер исследовал взаимосвязь платоновских произведений, а затем создал герменевтику, позже доработанную А. Беком. Ядром раннего романтизма Дильтей и Трельч называют содружество Ф. Шлегеля и Ф. Новалиса. Поэтому через творчество этих романтиков идет основная линия развития немецкого историзма. В. Гумбольдта Дильтей тоже называет романтиком, хотя и замечает при этом, что тот «стоит среди романтиков несколько особняком, выделяясь сосредоточенностью и цельностью своей личности в Кантовском смысле». Близкий Гумбольдту Ф. А. Вольф сформулировал новый идеал филологии. Исследования Вольфа вдохновили Р. Нибура совершить критическую реконструкцию древнеримской истории. Оценивая значение вклада Г.В. Гегеля, Дильтей и Трельч определяют его как высшее и завершающее деяние немецкой исторической философии XIX века. Но, с точки зрения автора диссертации, идея индивидуализированного развития обязана Гегелю фундаментальным искажением, а не обоснованием. Романтическая онтология «всевременности» осталась для Гегеля чуждой, а метафизическим для него было «вневременное».

Давая общую оценку источникам происхождения историзма, Ф. Мейнеке исходит из того, что основным философским источником немецкого историзма стал платонизм, переживший очередной ренессанс на рубеже ХУП-ХУШ вв. Он указывает затем, что акцентированное И. Г. Гердером понятие развития «уже не может быть превзойдено». Это утверждение, считает автор диссертации, совершенно верно, правда, если мы ограничимся рассмотрением только гносеологической сферы исторического разума, не заходя в онтологическую. Недосягаемой вершиной немецкого историзма для Мейнеке стало творчество И. В. Гете. В Гете, полагает он, совершился синтез всех элементов генезиса немецкого историзма. Автор же считает, что Гете, возвысив эстетическое восприятие истории, невольно помог отвергнуть претензии повествующего направления и шеллинговской «повествующей философии».

В Заключении, среди наиболее значимых итогов исследования, автор выделяет четыре: 1)наиболее общей детерминацией развития исторического разума в эпоху Модерна стала детерминация «сужения и свертывания» оснований. Сначала свернулись метафизические, затем онтологические, потом гносеологические и, наконец, логические основания; 2)заслуга Фихте и йенских романтиков в становлении немецкого историзма состоит в том, что «трансцендентальный разум» переосмыслен ими как «исторический разум». Это «естественный разум», пришедший к понятию о себе в написанной им истории возрастания индивидуальной разумности человека; 3 фундаментальной причиной искаженных оценок развития «романтического» историзма в немецкой философии истории начала XX века стало узкое, гносеологически ориентированное, понимание трансцендентального исторического разума. Но «романтический» историзм воплощал, прежде всего, онтологическую установку в идее «реально-духовного»; 4)причиной кризиса немецкого «романтического» историзма стала неадекватность пятичленной метафизической формулы исторического процесса. Эта ошибка непосредственно вытекала из положения, утвердившегося еще в ренес-сансной культуре, когда начальной причиной исторического развития стали считать противостояние логических принципов якобы «косной» общины и прозревающего, а потому якобы «динамичного», индивида. Примирение индивида с собою самим, став смыслом исторического развития, вытеснило более важную конечную цель и одновременно первичную предпосылку «всеобщей гармонии» - примирение, путем ряда уподоблений, человечества с Богом, с Природой, а только затем с собою самим.

Исходя из этого и опираясь, прежде всего, на позднее учение Шеллинга, автор предлагает рассмотреть всеобщую историю не только с точки зрения «динамичного» индивида и его идеи гуманности, но и в конкретных мифологических детерминациях «динамичной» общины. На место «коллективного бессознательного» он предлагает поставить «общинное сознательное» и даже «родовое общинное сознательное». Вместо пятичленной формы исторического универсума он считает возможным восстановить, как метафизическое основание исторического разума, обновленную еще Ф. Бэконом традиционную для христианства «шестоднееную» форму.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК РФ:

1. Феллер В. В. Понятие историцизма в феноменологии Э. Гуссерля // Из-5естия Саратовского университета. Новая серия. Серия Философия. Психоло--ия. Педагогика. 2010. Т. 10, вып. 4. С. 54 - 57 (0,3 а. л.).

2. Феллер В. В. Возвышенный опыт Ф. Анкерсмита как новое основание философской антропологии // Известия Саратовского университета. Новая се-

рия. Серия История. Международные отношения. 2010. Т. 10, вып. 1. С. 85 - 87 (0,3 а. л.).

3. Феллер В. В. Лейбниц и Вольф в становлении немецкого историзма // Вестник Поволжской академии государственной службы (Саратов). 2011. №4 (29). С. 189-194 (0,4 а. л.).

4. Феллер В. В. Место Вильгельма фон Гумбольдта в истории возникновения историзма // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2011. Т. 11, вып. 4. С. 49 - 52 (0,3 а. л.).

Публикации в других изданиях:

1. Феллер В. В. Новый миф о будущем. Самара: Самарский дом печати,

2000.-256 с. (16,0 а. л.).

2. Феллер В. В. Германская Одиссея. Самара: Самарский дом печати,

2001.-344 с. (21,5 а. л.).

3. Феллер В. В. Введение в историческую антропологию. М.: Кнорус, 2005.-672 с. (42,0 а. л.).

4. Феллер В. В. Предположение о структуре истории (на примерах шести крупных стран) // Евразийское сообщество: общество, политика, культура (Ал-маты). 2000. № 1 (29). - С. 68 - 101 (2,0 а. л.).

Понятие «историзм» в немецкой философии истории конца XIX - начала XX вв.

09.00.03. - история философии по философским наукам

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Подписано в печать 25.06.2012. Формат 60x84 1/16. Усл. печ. л. 1,16 (1,5). Тираж 100 экз. Заказ 6.

Типография Издательства Саратовского университета. 410012, Саратов, Астраханская, 83.

Феллер Виктор Валентинович

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Феллер, Виктор Валентинович

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1 .ФИЛОСОФСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ.

ПОНЯТИЯ «ИСТОРИЗМ».

1.1 .Гносеология немецкого историзма. против натурализма и историцизма.

1.2. Структура и иерархия идеи. индивидуализированного развития.

1.3. «Исторический разум» Вильгельма Дильтея.

ГЛАВА 2.ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ.

ПРОБЛЕМЫ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ИСТОРИЗМА.

2.1. Источники происхождения немецкого историзма. в культуре Нового времени.

2.2. Трансцендентально-исторический разум. в немецком историческом Просвещении.

2.3. Репрезентации возникновения историзма. у В.Дильтея, Э.Трельча и Ф.Мейнеке.

Введение диссертации2012 год, автореферат по философии, Феллер, Виктор Валентинович

Актуальность темы исследования. В центре диссертации находится проблема понятийного самоопределения немецкого идеалистического историзма {Historismus) или же проявления сущности немецкого научно-исторического самосознания XVIII-XX вв., приобретшего понятийно четкую форму на рубеже XIX и XX вв. План исследования имеет «вертикальное» и «горизонтальное» измерения. Первое измерение - преимущественно логико-аналитическое, второе - историко-синтетическое. Первое рассматривает категориальный каркас понятия «историзм» в метафизической, онтологической, гносеологической и логической плоскостях. Второе стремится охватить единым взглядом генезис понятия «историзм» в немецкой философии истории 1880-1920 гг. на фоне общей панорамы развития немецкого и общеевропейского исторического сознания и самосознания всей эпохи Нового времени. Исследование нами немецкого идеалистического историзма ведется из общей онтологической и метафизической перспективы - идеи структурированного исторического универсума («формы форм») и идеи всевременности (соответствующего этой «форме форм» «содержания»). Исходя из этой перспективы «романтическая» и «критическая» его формы открываются через фазы развития «коллективной индивидуальности», которую принято называть немецкой исторической школой в широком смысле.

Нам необходимо, - утверждает Л.Штраус, - в первую очередь, неисторическое понимание неисторической философии. Но не менее настоятельно нам требуется неисторическое понимание историзма, т.е. такое понимание происхождения историзма, которое не считает доказанной прочность историзма»1. Мы согласны и с заявлением Х.Ортега-и-Гассет: «Неправда, что история непредсказуема. Сплошь и рядом пророчества

1 Штраус JI. Естественное право и история. М., 2007. С. 37. сбывались. Если бы грядущее не оставляло бреши для предвидений, то и впредь, исполняясь и становясь прошлым, оно оставалось бы непонятым. В утверждении, что историк пророк наоборот, заключена вся философия истории. Конечно, можно предвидеть лишь общий каркас будущего, но ведь и в настоящем или прошлом это единственное что, в сущности, доступно. Потому, чтобы видеть свое время, надо смотреть с расстояния. С какого? Достаточно, чтобы не различать носа Клеопатры»

Нынешняя фаза развития кантианской критической философии и теории истории, начавшаяся в середине 1990-х годов, характеризуется реакцией на «лингвистичёский радикализм»3. Проводимое в диссертации сравнение «критического» историзма с «романтическим» историзмом в генезисе того и другого способно дать углубленное понимание причин современного постмодернистского кризиса. Но актуальность глубокого исследования генезиса немецкого историзма коренится не столько в злободневной проблематике переживаемого нами «исторического момента», сколько в способности к актуализации понимания двух долгосрочных моментов. Это, как отмечает Б.Г.Могильницкий, его способность бросить новый свет на фундаментальную проблему «отношения истории и современности» и его необходимость для понимания динамики развития немецкой исторической культуры Х1Х-ХХ вв.4

В аналитическом плане проблематика нашего исследования исходит из четырех предположений и четырех основополагающих идей, обнаруженных нами в работах классиков в качестве категориальной структуры исторического разума Нового времени. Прежде всего, мы обратились к сочинениям В.Дильтея, Э.Гуссерля, Э.Трельча и Ф.Мейнеке, в которых анализируется опыт немецкой

2 Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Восстание масс: Сборник. М., 2003. С. 53.

3 Патрушев А.И. Некоторые тенденции в развитии западной исторической науки на пороге XXI века // Историография нового и новейшего времени стран Европы и Америки. М., 2000. С. 205 - 207.

4 См.: Могильницкий Б.Г. О генезисе немецкого идеалистического историзма (к постановке вопроса) // МИВИН, Вып. 16. Томск, 1982. С. 93 - 94. исторической мысли XVIII-XIX вв., а также к трудам В.Виндельбанда, Г.Риккерта й Э.Кассирера. Затем мы изучили труды, ставшие объектом исследования вышеуказанных авторов. Среди них следует выделить сочинения И.Канта, А.В.Шлецера, И.В.Гете, Ф.Шиллера, Ф.А.Вольфа, И.Г.Фихте, В.Гумбольдта, Ф.Шлейермахера, Ф.Шлегеля, Ф.В.Шеллинга, Г.В.Ф.Гегеля и Л.Ранке. Мы увидели, что понятийный каркас немецкого идеалистического историзма в его полноформатном «романтическом» исполнении включает логическую идею индивидуальности, гносеологическую идею развития, онтологическую идею всевременности и регулятивную метафизическую идею необходимой структуры исторического универсума5.

Утвердившийся на рубеже XIX и XX вв. «критический» историзм вытеснил на задний план общественного сознания метафизическую и онтологическую идеи немецкого историзма. Его адепты попытались, правда, не вполне удачно, описать развитие немецкой исторической мысли в рамках ограничений исключительно лишь логико-гносеологических идей. Тогда и родился принцип немецкого идеалистического историзма - принцип индивидуализированного развития, ставший понятийным ядром «историзма».

Восстановление метафизического рассмотрения позволяет нам охватить общим взглядом ранее высказанные точки зрения на сущность и происхождение немецкого историзма, включая авторитетные версии В.Дильтея, Э.Трельча и Ф.Мейнеке. В метафизической плоскости мы исходим из того, что макроструктура исторического универсума, независимо от нашего к нему отношения, может быть понята только исходя из связи его наиболее крупных членов - исторических эпох, longue duree. Эти структуры и их доктрины приоткрываются в религиозно-мифологических представлениях и воззрениях,

5 Категории онтологии, метафизики, гносеологии и логики уточнены нами в их историческом значении, определенном во «Введении в философию» О.Кюльпе (1903). Историософская специфика этих категорий разъяснена Л.П.Карсавиным в «Философии истории» (1923) См.: Кюльпе О. Введение в философию. М., 2007. С. 22 - 32, 48 - 49, 339 -340; Карсавин Л.П. Философия истории. М., 2007. С. 5. правда, «как сквозь мутное стекло». Но раскрываются вполне они только в историческом знании о всеобщей истории «Адамова рода».

Таким образом, значение представленного здесь исследования немецкого идеалистического историзма заключается не только в очевидной злободневности исследований исторического сознания и самосознания. Она, прежде всего, исходит из назревшей необходимости преодоления «состояния постмодернизма» и заключается в возможности вновь, теперь под метафизическим углом зрения, рассмотреть проблематику отношения «истории и современности» через призму конкретизируемого нами отношения «всеобщей истории и истории Нового времени». В этом ранее, с нашей точки зрения, более всего преуспел немецкий «романтический» историзм.

Степень разработанности проблемы. Немецкий «критический» историзм рубежа XIX и XX вв. и органично связанный с ним немецкий «романтический» историзм рубежа XVIII и XIX вв. неизменно остаются в фокусе внимания философов и историков-теоретиков на Западе, в Германии и в России. Первыми, кто концептуализировал понятие «историзм» и провел глубокий анализ его основных идей и методологии, были, после И.Г.Дройзена, давшего своего рода самоотчет «романтического» историзма о своих достижениях и проблемах, исследователи «философии жизни», неокантианского и неогегельянского направлений, а также феноменологии. Это, прежде всего, Ф.Ницше, В.Дильтей, Г.Риккерт, Э.Гуссерль, Э.Трельч, Ф.Мейнеке. Начиная с Ф.Ницше, в немецкой культуре формируется традиция глубокого философского осмысления «пользы и вреда истории для жизни». В.Дильтей по праву может быть признан основателем «критического» историзма в его содержательной полноте и эвристической проницательности. Его проекты «критики исторического разума», «истории западной метафизики», «описательной психологии» и его герменевтический проект предопределили пути развития философско-исторической мысли минувшего века. Совершенные им «возвращения» Шлейермахера, Новалиса, Гельдерлина и «возрождение» раннего Гегеля оказали огромное влияние на становление неогегельянской «альтернативы» неокантианству. Г.Риккерт преодолевает влияние позитивистской школы К.Лампрехта. В.Виндельбанд и Г.Риккерт обосновали неокантианские методы «индивидуализации» и «отнесения к ценности». Э.Гуссерль разработал феноменологический метод, который стал философски обоснованным аналогом дильтеевской «описательной психологии». Он прояснил негативизм и безосновность современного исторического сознания, обобщив их в понятии историцизм. Э.Трельч6 и

-1

Ф.Мейнеке фактически завершили формирование понятия, обосновав его принцип, выявив его логическую структуру и прояснив историческую форму.

Концептуализация понятия «историзм» прояснила инвариантность развития и сущностных признаков, присущую всем основным национальным историческим школам. Эта инвариантность проявилась, например, в самостоятельном развитии французской романтической историографии первой о половины XIX века . Инвариантность развития проступает и в параллельном немецкому философскому романтизму развитии французского философского спиритуализма и предшествующего позитивизму сен-симонизма9

В начале XX века всплеск идей неоромантизма привел к оживлению традиции философско-исторической мысли, направленной на воссоздание, в том или ином виде, ее метафизико-онтологического измерения. Правда,

6 Предшественниками Э.Трельча в исследовании понятия немецкой исторической школы, по его собственному признанию, были В.Дильтей, Э.Ротхакер, Г.фон Белов, Дж.П.Гуч, Э.Канторович, В.Мецгер, М.Риттер. Своим прямым предшественником в применении идеи развития для исследования истории и сущности немецкой исторической школы Э.Трельч называл Э.Ротхакера. См.: Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. М., 1994. С. 537 - 538.

7 Позитивное значение понятия «историзм» Ф.Мейнеке впервые встречает в книге К.Вернера о Вико (1879), а наиболее полную историю историзма он нашел в книге К.Хейсси о кризисе историзма (1932). Но главную заслугу в концептуализации понятия он признает за Э.Трельчем. См.: Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М., 2004. С. 5-6.

8 См.: Реизов Б.Г.Французская романтическая историография (1815-1830). JL, 1956.

9 См.: Блауберг И.И. Анри Бергсон. М., 2003. С. 25 - 40; Трельч Э. Указ. соч. С. 315, 522; Гладышев A.B. Миры К.-А.Сен-Симона. От Старого порядка к Реставрации. Саратов, 2003. С. 517-523. оживление продолжалось недолго, угаснув в тридцатые годы XX века. В Германии наиболее заметными фигурами в этом смысле следует вновь назвать В.Дильтея, историография и философия истории которого представляет собой уникальный личностный синтез «неоромантического» и «критического» направлений немецкой исторической мысли, а также Э.Гуссерля и М.Хайдеггера. В немецкоязычном мире довольно значительным стало влияние историко-метафизической теории австрийца О.Шпанна10. Из Франции шло мощное излучение «творческой эволюции» А.Бергсона11. Из Англии, а затем

1 О

США, распространялись оригинальные идеи А.Н.Уайтхеда . В Испании Х.Ортега-и-Гассет развивал онтологизирующие концепции «рациовитализма» и

13 рациоисторизма» . В России метафизические проблемы исторического развития находились в самом центре философии всеединства (в начале XX века это, прежде всего, системы Л.П.Карсавина, С.Л.Франка, идеи П. Флоренского).

Предметные области изучения историзма европейских и американских исторических школ были значительно расширены в критических исследованиях А.Вебера, Х.-Г.Гадамера, Р.Дж.Коллингвуда, К.Манхейма, в исторических реконструкциях Й.Хейзинги14. Прежде всего благодаря труду Й.Хейзинги

10 См.: Шпанн О.Философия истории. СПб., 2005.

11 См.: Блауберг И.И. Анри Бергсон . С. 28 - 48.

12 См.: Уайтхед А.Н. Наука и современный мир // Уайтхед. Избранные работы по философии. М., 1990; Его же. Приключения идей // Избранные работы по философии; Аркан Ю.А. Метафизика истории Отмара Шпанна // Шпанн О. Философия истории. СПб., 2005. С.25; Киссель М.А. Философский анализ А.Н.Уайтхеда (Вступительная статья) // Уайтхед. Избранные работы по философии. С.27-30.

13 См.: Ортега-и-Гассет X. Восстание масс; Руткевич A.M. Социальная философия мадридской школы. М., 1981.

14 См.: Вебер А. Третий или четвертый человек. О смысле исторического существования. Прощание с прежней историей. Преодоление нигилизма? // Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. М., 1999; Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988; Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. М., 1980; Манхейм К. Эссе о социологии культуры // Манхейм. Избранное: Социология культуры. М.-СПб., 2000; Его же. Социологическая теория культуры в её познаваемости (конъюнктивное и коммуникативное мышление) // Там же; Хёйзинга И. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и мышления в XIV и XV вв. во Франции и Нидерландах. М., 2002; Его же. Задачи истории культуры // Хёйзинга. Человек играющий. Статьи по истории культуры. М., 2003.

Осень Средневековья», а также двум работам, написанным В.Дильтеем и М.Вебером15, двигаясь по путеводной нити религиозно-духовной истории европейской культуры ХУ-ХУП вв., мы органично расширили наше исследование в предысторию немецкого и общеевропейского романтизма и историзма.

Новое освещение аспекты исторического сознания и самосознания и его национальные особенности нашли в работах наших современников. Среди них Ф.Р.Анкерсмит, Ж.-Ф.Лиотар, Х.Уайт, Ю.Хабермас, К.Хюбнер16. Х.Уайт рассматривает научную практику историзма через категориальную схему текстовых структур, близких категориальным схемам И.Канта и, особенно, И.Г.Дройзена. Ф.Анкерсмит, отталкиваясь от лингвистического анализа Х.Уайта и, преодолевая инициированный тем «лингвистический поворот», создает то, что он сам называет постмодернистской теорией исторического опыта. Ж.-Ф.Лиотар вскрыл, возможно, наиболее серьезную проблему исторического сознания последнего века - проблему кризиса «великого» и «больших» нарративов, и указал на несводимость нарративной логики к дискурсивной логике современного естествознания и ориентированных на его познавательный идеал общественных наук. По-своему ту же проблему вскрыл и К.Хюбнер. Он обосновал несовместимость сознания мифологического и общенаучного, и предложил «реабилитировать» идеи немецкого романтизма. Ю.Хабермас, напротив, жестко противостоит любым попыткам романтизации.

17

Он выступает за продолжение «проекта модерна» .

15 См.: Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М. - Иерусалим, 2000; Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. Ивано-Франковск, 2002.

16 См.: Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. М., 2003; Его же. Возвышенный исторический опыт. М., 2007; Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М., 1998; Уайт X. Метаистория. Историческое воображение в Европе XIX века. М., 2003; Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003; Его же. Политические работы. М., 2005; Хюбнер К. Нация: от забвения к возрождению. М., 2001.

17 См.: Хабермас Ю. Политические работы. М., 2005. С.108 - 111, 256 - 258, 334 - 338.

В методологическом плане мы ориентировались, прежде всего, на историко-структурные модели Ф.Броделя, Т.Куна и Дж.Арриги18.

Особое значение для качества проведенной в диссертации исторической репрезентации имеют исследования русских философов и историков П.И.Новгородцева, А.П.Лебедева, Г.Г.Шпета, Б.В.Яковенко. В оценке наиболее представительной для немецкой исторической школы периода ее зарождения, получившей название «исторической школы права», мы ориентировались на биографический очерк этой школы, написанный П.И.Новгородцевым. Существенное обогащение общего представления о возникновении и формах развития немецкого историзма внесла работа русского церковного историка А.П.Лебедева. Глубокое исследование логической и онтологической проблем исторического сознания и самосознания, проведенное в начале XX века Г.Г.Шпетом, совпадает по времени и теме с исследованиями Э.Трельча. Оно существенно дополняет его выводы обнаружением преемственности истории разработки логической и онтологической проблематики в недооцененной тем вольфовской школе. Благодаря Б.В.Яковенко мы увидели инвариантность филогенетических и онтогенетических структур развития человеческого самосознания в наукоучении Фихте - одного из отцов немецкого историзма19.

Идея всеединства, центральная для немецкого романтического историзма, была воспринята нами во всей ее сложности благодаря «Философии истории» Л.П.Карсавина Здесь последовательно проведена основополагающая идея всеединства как идея всевременности исторического бытия человечества,

18 См.: Арриги Дж. Долгий двадцатый век: деньги, власть и истоки нашего времени. М., 2006; Брод'ель Ф.Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХУ-ХУШ вв. В трех томах. Т.2. Игры обмена. М., 2007; Кун Т. Структура научных революций, М., 2003.

19 См.: Новгородцев П.И. Историческая школа юристов. Ее происхождение и судьба // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2010; Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с 1У-го века до ХХ-го // Собр. церковно-исторических сочинений профессора Лебедева. Т.1. СПб., 1903; Шпет Г.Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. М., 2002; Яковенко Б.В. Жизнь и философия И.Г.Фихте. СПб., 2004. лл

См.: Карсавин Л. П. Философия истории. отнесенного к наиболее охватным структурам всеобщей истории и глубоким уровням абсолютного бытия.

К ключевым для диссертации исследованиям советского периода, посвященным проблематике исторического разума, следует отнести работы

A.Ф.Лосева и Ю.М.Лотмана. Но в окончательном варианте диссертации, из-за необходимости сокращения, наши «беседы» с вышеуказанными российскими

01 авторами, как и «беседы» с К.Г.Юнгом и М.Элиаде , в основном стали частью ее палимпсеста - невидимой ткани косвенных ссылок.

А.Ф.Лосев предпринял и ныне производящую впечатление философского откровения феноменологическую редукцию понятия сакрального мифа, позволяющую понять мифологические истоки исторического самосознания.

B.А.Фриауф указывает, что символы лосевской «абсолютной мифологии есть вертикальная форма Богообщения», а «лосевская абсолютная диалектика» является логикой «символов абсолютной мифологии» . Обоснование Ю.М.Лотманом «двуполушарности» культуры помогло нам прояснить инвариантность структур сознания и культуры23.

Для советской философии истории, в силу официальной идеологической установки, характерным было «подчеркивание консервативных и даже реакционных черт» немецкого историзма24. Негативная оценка

21 Юнг К.Г. Психологические типы. М., 1996; Элиаде М. Миф о вечном возвращении (архетипы и повторение) // Элиаде. Миф о вечном возвращении. Избранные соч. М., 2000.

22 См.: См.: Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 169 - 172; Каравашкин A.B., Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии. М., 2003. С. 326, 339 - 341, 346 - 347, 355 - 356; Фриауф В.А. Алексей Лосев и Мартин Хайдеггер: пути к истине // Духовный континент русской философии. Сборник научных статей / под ред. Проф. В.А.Фриауфа. Саратов, 2009. С. 222. Это позволяет выйти из тесного рационально-эмпиристского дискурса в рамках идеологии Концепта, как и вообще за пределы «дискурса» и войти в широкую сферу рациональности Доктрины, укорененной в шеллингианском «эмпирическом (читай - «историческом») априоризме».

23 См.: Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры // Лотман. Семиосфера. СПб., 2000. С. 425-427, 525 - 580.

24 См.: Чернобаев A.A. Историк и мир истории. Саратов, 2004. С. 131 - 133. См. также: Савельева И.М., Полетаев A.B. История и интуиция: наследие романтиков. М., 2003. С. 39; Кон И.С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли (критические очерки философии истории эпохи империализма). М., 1959. С. 50-51. распространялась и на исходный для историзма философский романтизм. Б.Г.Могильницкий в своей программной статье отмечает «известную односторонность в оценке немецкого идеалистического историзма, встречающуюся в марксистской литературе»25.

Начиная с шестидесятых годов XX в., советские, а затем российские исследователи раскрыли важные моменты истории немецкого и общеевропейского исторического сознания и самосознания. Среди авторов, внесших значительный вклад в решение этого круга проблем, мы отметим работы Н.Я.Берковского, Б.Л.Губмана, А.Л.Доброхотова, В.М.Найдыша, л/

Н.С.Плотникова, Э.Ю.Соловьева .

Н.Я.Берковский создал цельный, эмоционально убедительный и тонко нюансированный образ индивидуальности немецкого романтизма. Б.Г.Губман показал столетнюю эволюцию западных концепций смысла истории. Его работа явно перекликается с написанной за тридцать лет до нее работой И.С.Кона. Их сравнительный анализ мог бы стать основанием для репрезентации истории советского историзма 1960-1990 годов.

A.Л.Доброхотов, в порядке введения в проблематику морфологии культуры, дал образцовый анализ универсальных протоморфем европейской культуры.

B.М.Найдыш оценил вклад немецких романтиков в становлении науки о мифе, ключевой для понимания метафизических аспектов истории. В статье Н.С.Плотникова наше исследование получило компас, ведущий по пути прояснения выдающейся роли В.Дильтея в конституциировании проблематики исторического разума Нового времени. Э.Ю.Соловьев помог «распознать наши

25 См.: Могильницкий Б.Г. О генезисе немецкого идеалистического историзма (к постановке вопроса) // МИВИН, Вып.16. Томск, 1982. С. 92 - 95.

26 Берковский Н.Я. Лекции и статьи по зарубежной литературе. СПб., 2002; Его же. Романтизм в Германии. СПб., 2001; Губман Б.Л. Смысл истории: Очерки современных западных концепций. М., 1991; Доброхотов А.Л. Морфология культуры: введение в проблематику. Эпохи европейского нравственного самосознания // Избранное. М., 2008; Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. М., 2002; Его же. Философия мифологии. Х1Х-начало XXI в. М., 2004; Плотников Н.С. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея. // Дильтей В. Собр. соч. Т.1. М., 2000; Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас: (Очерки по истории философии и культуры). М., 1991. собственные вопросы в чужеродных способах рассуждения» и увидеть в мыслителях ХУИ-Х1Х вв. «живых собеседников и даже проницательных наставников»27.

Историко-философский анализ дополняют исследования, в которых историческое рассмотрение опирается на глубокий анализ логико-гносеологической специфики исторического познания. К значимым для диссертации исследованиям такого плана следует отнести работы В.Н.Белова, В.Н.Гасилина, А.В.Каравашкина, Н.Е.Копосова, Н.В.Мотрошиловой, Н.И.Смоленского, А.Л.Юрганова28.

В.Н.Белов проводит значимое для настоящего исследования фундаментальное различение между «аскетической» и «гуманистической» культурой. Именно это различение дает возможность выделить идею гуманности в качестве основополагающей идеи Модерна и провести последовательное различение этой идеи с идеалами гуманности и гуманизма29. В.Н.Гасилин рассмотрел отношение философских принципов, оснований, идей, категорий в четырехмерной категориальной структуре философского знания, включающего онтологические, гносеологические, аксиологические и праксеологические его аспекты . Исходя из этого отношения, нами и разработана указанная выше категориальная структура исторического разума. А.В.Каравашкин и А.Л.Юрганов реализуют перспективный проект

27 См.: Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. С. 52.

28 Белов В.Н. Введение в философию культуры. М., 2008; Гасилин В.Н. Принципы в структуре философского знания. Логико-методологические аспекты. Саратов, 1987; Каравашкин A.B., Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности. М., 2003; Колосов Н. Е. Как думают историки. М., 2001; Мотрошилова Н.В. Путь Гегеля к «Науке логики». Формирование принципов системности и историзма. М., 1984; Ее же. Рождение и развитие философских идей: Историко-философские очерки и портреты. М., 1991; Смоленский Н.И. Теория и методология истории. М., 2007.

29 См.: Белов В.Н. Введение в философию культуры. С. 5 - 7, 13 - 15, 39, 237 - 238.

30 См.: Гасилин В.Н. Принципы в структуре философского знания .С. 63 - 75, 82 - 90. исторической феноменологии, основанной на феноменологической теории

Л 1 мифа, разработанной А.Ф.Лосевым .

Н.Е.Копосов охватил, во всей ее сложности и неоднозначности, современную проблематику исторического разума, что позволяет лучше понять характер дискуссий о нем. Н.В.Мотрошилова помогла нам преодолеть гиперкритическое отношение к учению Гегеля, а отчасти и к эстетическому учению Канта. В то же время благодаря ее работам мы укрепились в своем критическом отношении к ограничительному характеру кантовских категорий времени и пространства, к метафизическим упрощениям гегелевского логицизма. Н.И.Смоленский представил логико-методологическую проблематику исторического знания с точки зрения современной марксистской философии истории и теории историографии. Четкость представленного им понимания основных категорий исторической логики дает возможность столь же четкой постановки вопросов, нацеленных как на развитие, так и на опровержение его подходов и выводов.

Объектом исследования является традиция немецкого идеалистического историзма.

Предметом исследования становится осмысление идей немецкого идеалистического историзма в его генезисе, осуществленное, в порядке самоосмысления, немецкой философией истории конца XIX - начала XX вв.

Цель и задачи исследования. Цель - прояснить возможности и ограничения, имманентно присущие самому принципу историзма, сформулированному в немецкой философии истории рубежа XIX и XX вв.

Достижение цели предполагает решение шести главных задач:

- определить концептуализацию понятия «историзм» в учениях В.Дильтея, Г.Риккерта, Э.Гуссерля, Э.Трельча и Ф.Мейнеке;

31 См.: Каравашкин A.B., Юрганов A.JI. Опыт исторической феноменологии .С. 21 -22, 369 - 375.

- раскрыть метафизическую основу исходной для немецкого историзма идеи индивидуализированного развития;

- исследовать дильтеевские проекты «истории западной метафизики» и «описательной психологии» как попытку радикальной критики картезианской «философии сознания»;

- провести исследование метафизической предпосылки возникновения немецкого историзма и зарождения идеи исторического универсума;

- проанализировать становление «романтического» историзма в философии истории А.Л.Шлецера, Ф.Шлегеля и И.Г.Фихте;

- провести сравнительный анализ основных линий развития идей немецкого историзма как это показано в трудах В.Дильтея, Э.Трельча и Ф.Мейнеке.

Методологические основы исследования. Основные методы исследования: трансцендентально-критический и структурно-исторический.

Трансцендентально-критическая методология сравнения, согласно В.Виндельбанду, выделяет логическую (идеал истины), эстетическую (идеал красоты) и этическую (идеал блага) области абсолютной нормативной значимости. Эти нормы, считает он, не могут быть доказаны . Критический трансцендентализм Виндельбанда побуждает в рамках данного исследования к постановке вопроса «об идее и идеале» истории, конкретно - к рассмотрению процесса метафизического синтеза идеи гуманности («форма») с идеалом гуманности («норма»). Это рассмотрение обнаружило, что во второй половине XIX века «народный» идеал гуманности трансформировался в «интеллигентский» идеал гуманизма с его нормами истины, красоты и добра, ценными, прежде всего, с точки зрения индивида как философствующего «трансцендентального субъекта». В нем полностью был устранен уже подорванный предыдущей рационализацией исходный для любой

32 См.: Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи // Виндельбанд. Избранное: Дух и история. М., 1995. С. 225. нормативности «народный дух», «дух общины» . Из религиозной веры выделилась, как одна из ее фракций, «философская вера» автономного субъекта. Поэтому трансцендентальным масштабом в нашем сравнительном исследовании служат не абстрактные «истина», «красота» и «добро», признаваемые здесь лишь субъективными коррелятами идей, укорененных в народной традиции, а идея гуманности. Сама идея гуманности масштабирована в еще более универсальном формате, который отсылает к структурам и кодам мифов творения.

Трансцендентально-критическое рассмотрение показало две четко отличные одна от другой исторические формы немецкого идеалистического историзма. Первая, концептуально еще не оформленная, была ориентирована на романтический идеал исторического универсума, структурированного идеями творения и всевременности. В научной литературе к ней постепенно привилось название «немецкой исторической школы». В настоящем исследовании ее сущностная основа определена как «романтический» историзм. Вторая, получившая концептуальное оформление в конце XIX -начале XX вв. в понятии «историзм», была ориентирована на идеал гуманизма, то есть «свободно» осмысляющей себя современности, структурное оформление которой потеряло метафизические контуры и стало зависимым от «индивидуальной точки зрения», а потому принципиально многовариантным. Отсюда - абсолютный релятивизм, к которому в конечном итоге приводит данная установка. В нашем исследовании сущностная основа этой формы немецкого идеалистического историзма определена как «критический» историзм.

33 Для Виндельбанда «значимость нормативного сознания как абсолютного мерила логической, этической и эстетической оценки» проявляется в подчинении «общему сознанию, созданному естественно-необходимым развитием народного духа. И лишь когда это сознание расшатано, возникает мысль об идеальном мериле.». См.: Виндельбанд В. Прелюдии . С. 53.

Структурно-историческое исследование, к которому были привлечены теоретические положения философии науки Томаса Куна, дало нам возможность прояснить и конкретику основных фаз развития «романтической» и «критической» форм. В развитии «романтического» историзма были выделены четыре фазы. Первая - фаза формирования метафизически ориентированного романтического мировоззрения в 1750-1780 гг. Вторая -фаза возникновения «немецкой исторической школы» в 1780 -1820 гг. Третья -фаза наиболее продуктивного функционирования «нормальной науки» в 1820 -1850 гг. Четвертая - фаза кризисного развития «школы», приобретшей характер «аномальной науки», в 1850-1880 гг. В развитии второго этапа также просматривается четырехфазность развития. В первой фазе (1880-1920) происходило формирование нового мировоззрения историзма, «критически» устранившего метафизический вопрос о структуре исторического процесса всеобщей истории человечества. Во второй фазе (1920-1950) возникла «нормальная наука» на основе неокантианской критической и неогегельянской герменевтической методологии. Для третьей фазы (1950-1980) характерно наиболее эффективное функционирование кантианской «нормальной науки». В четвертой (1970-2010) кантианская наука переходит в «аномальное» состояние.

Научная новизна исследования:

1. По-новому рассмотрены идеи историзма в учениях В.Дильтея, Г.Риккерта, Э.Гуссерля, Э.Трельча и Ф.Мейнеке через призму сравнения двух циклов (и фаз) истории немецкого историзма, «романтического» (с его идеалом гуманности) и «критического» (с его идеалом гуманизма). Нами выделена оттесненная на «задний план» метафизическая идея исторического универсума в качестве центрального звена исторического самосознания.

2. Раскрытие структуры, состоящей примерно из тридцати куновских «показательных примеров», «прецедентно» формирующих гносеологический принцип немецкого историзма, проясняет три основных аспекта идеи развития: «прогрессивное», «регрессивное», «органическое».

3. Оригинальным вкладом исследования стало философское сравнение учений В.Дильтея и В.Гумбольдта как наиболее ярких представителей «критического» и «романтического» историзма.

4. Проведенное сравнительное исследование идеи исторического универсума в немецком «романтическом» историзме и в исторической метафизике Ф.Бэкона, как одной из основных предпосылок немецкого историзма, указывает на не отмеченный до сих пор переход от шестичленной структуры исторического универсума к пятичленной усеченной структуре.

5. Анализ философии истории И.Канта привел нас к выводу о необходимости дополнить ее рассмотрением пространственно-временного априори, что и сделали немецкие романтики, в частности Ф.Шлегель, к этому близко подошли А.Л.Шлецер и И.Г.Фихте.

6. В результате проведенного сравнительного анализа развития идей немецкого историзма в трудах В.Дильтея, Э.Трельча и Ф.Мейнеке мы прояснили ограниченность предложенного этими авторами понятийного определения историзма как «критического» историзма. Pix оценки были искажены непониманием основной цели «романтического» историзма - понять последовательность «мировых эпох» исходя из идеи исторического универсума.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Сформулированные выводы о характере двух этапов и двух форм немецкого историзма могут быть использованы в дальнейшей научно-исследовательской и преподавательской деятельности в рамках спецкурсов, посвященных истории немецкой исторической мысли и проблематике европейской философии истории и истории философии.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Мы утверждаем, что «критический» историзм В.Дильтея, Э.Гуссерля, Э.Трельча и Ф.Мейнеке имеет детерминацию сужения и свертывания метафизической и онтологической установок исторического самосознания. Из него вытесняются идея о существовании исторического универсума и идея о способности человека быть приобщенным ко всевременной полноте исторического универсума. Одновременно в «критическом» историзме совершенствуются гносеологическая и логическая установки исторического сознания. Но, вырываясь из монадической полноты исторического разума, критическая философия истории замыкается в самосознании эпохи Модерна, приобретающем герметичность в идее гуманизма.

2. Мы признаем, что в трех основных гносеологических моментах, проясненных Ф.Мейнеке («зародыш», «среда» творческое приспособление человеческого рода к «среде»), действительно выступает гносеологический потенциал идеи индивидуализированного развития немецкого историзма. При этом мы обосновываем, что в полноте «прогрессивного», «регрессивного», «органического» развития родового «зародыша» этот потенциал раскрывается через метафизическую идею исторического универсума. Исторический универсум представляет собой фрактальную структуру, состоящую из ряда больших эпох, в свою очередь включающих в себя ряд меньших эпох подобно тому, как сутки включают в себя часы, часы - минуты, минуты - секунды. Исторический универсум дает ряд прогрессивного развития. Составляющие универсум эпохи и фазы внутри этих эпох в полном охвате каждой из них дают циклические («органические») формы развития, а в своих фрагментах они показывают либо нисходящий тренд («регресс»), либо восходящий тренд («прогресс»).

3. Вопреки стремлению В.Дильтея обнаружить идею исторического развития в структуре фазисов душевной жизни и в нелинейном «повышении сознательности» на материале истории философии, мы утверждаем, что необходим выход за пределы картезианской философии сознания и, соответственно, истории философии, - в историю религиозной догматики. Идея индивидуальности здесь выходит за пределы имманентной индивидуальному сознанию сферы и вновь обретает трансцендентность теогонического мифа.

В.Гумбольдт как раз и обнаруживает первостепенную значимость не гносеологического, а онтологического основания исторического мышления, произрастающего на почве теологической идеи спасения. Последняя есть позитивная идея восстановления утраченного человеком подобия Богу. Это не призыв к очищению образа, на который сориентирована идея гуманности, а призыв к восстановлению подобия, т.е. инвариантности истории-судьбы человечества к истории-творению Бога. Именно на этом основании мыслящий человек способен выйти за рамки «философии сознания».

4. Обнаружено, что уже в учении Ф.Бэкона дан основной импульс к развитию исторического самосознания Нового времени и, в частности, немецкого историзма, исходящий как раз из герменевтики священного мифа высшего порядка - мифа о шестодневном творении. Бэконовское «Разделение наук» обнаруживает внутреннюю структуру, которая является результатом интерпретации мифа о шестодневе. Каждому дню творения соответствует определенный этап развития разума и свой тип духовности. На этой основе и стало возможным создать подлинную историю генезиса духа, который открывает историческое место основных его типов. Но последующее развитие философско-исторической мысли на пути картезианства и английского эмпиризма привело к забвению метафизического учения Бэкона.

5. Показано, что определенное в картезианской философии понятие трансцендентального разума (как разума «вообще»), которое основывалось на разделении априорных созерцаний пространства и времени, явно умаляет значение пространствено-временного как первичного a priori трансцендентального разума. Показано также, что Ф.Шиллер, И.Г.Фихте и йенские романтики понятие трансцендентального разума переосмыслили в понятии «исторического разума» как «естественного разума», выражающего самосознание конкретно-исторической действительности той или иной из эпох в качестве пространственно-временных целостностей, а в трансцендентальном пределе - всей совокупности эпох во всеобщей истории.

6. Анализ репрезентации возникновения историзма у В.Дильтея показал, что он точно восстановил все основные линии развития ориентированной на историографическую эмпирику немецкой исторической школы, но уже не столь точен в оценке развития ориентированной на метафизику йенской романтической школы. И потому он не смог по достоинству оценить философских заслуг Шеллинга, одновременно переоценив философские заслуги Гегеля. Ф.Мейнеке вновь обнаружил подлинное онтологическое измерение историзма в идее «реально-духовного», но, придав ей лишь иррациональную значимость мировоззрения Гердера, Гете и Ранке, он остался в инверсии значимости метафизического и онтологического уровней, в которой пребывал и Дильтей. Онтология «реально-духовного» рассматривалась тем и другим автономно, вне субординации к метафизической «хребтовой» идее ряда «всемирных эпох». Поэтому понятийная ретроспекция в немецкой философии истории на рубеже XIX и XX вв. оказалась слепой к метафизической идее немецкого историзма. В силу этого исходящие из нее оценки были искажены непониманием основной цели «романтического» историзма - понять последовательность «мировых эпох» во всеобщей истории «Адамова рода».

Структура диссертации. Работа состоит из оглавления, введения, двух глав, заключения и списка литературы. Каждая глава разбита на три параграфа.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Понятие "историзм" в немецкой философии истории конца XIX - начала XX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертации предложена новая версия процесса возникновения немецкого историзма, согласно которой «романтическая» и «критическая» его формы прошли примерно равные по продолжительности четыре фазы развития. Генезис шел одновременно на логическом, гносеологическом и онтологическом уровнях. Процесс генезиса парадигмы венчает возникновение в последнем десятилетии XVIII - первом десятилетии XIX вв. метафизического представленйя о пятичленной структуре всеобщей истории. В этот период возникли научно-эмпирическая и философско-метафизическая систематики на основе широкого применения сравнительно-исторических и критических методов; произошло оформление единой дисциплинарной матрицы исторического разума; появились авторитетные научные школы. Это, прежде всего, йенская романтическая школа (в философии) и историческая школа права (в историографии), под влиянием которых чуть позже возникла и ранкеанская «объективная» школа. Подведем итоги:

1. Процесс развития исторического разума Нового времени, последней, четвертой, фазой которого стал в немецкой исторической культуре «критический» историзм В.Дильтея, Г.Риккерта, Э.Трельча и Ф.Мейнеке, имеет три основные детерминации. Это «прогрессивное» развитие исторического мышления и «регрессивное» развитие («свитие») исторического самосознания в течение всего периода Нового времени. Это «органическое» развитие исторического сознания, достигшего высшей точки в «романтическом» историзме на рубеже XVIII и XIX веков. Наиболее общей для всех этих процессов стала детерминация «сужения и свертывания» оснований. Сначала свернулись метафизические, затем онтологические, гносеологические и, наконец, логические основания.

2. В основании исторического сознания лежит одна и та же общая для всех времен и эпох способность исторического самосознания развертывать закономерно следующие одно за другим душевно-духовные состояния. Это развертывание побуждает массы людей изменять основные установки своей деятельности и тем менять культуру и общество, государственное устройство и само понятие «человек». Начало во второй половине XIX века последней фазы развертывания исторического самосознания Нового времени привело к трансформации «романтического» историзма в «критический» историзм. Метафизическая неопределенность и онтологическая противоречивость (колебание между «идеей вневременности» и «идеей всевременности») понятия «критического» историзма востребовало «компенсацию» - разработку претендующей на метафизический статус теории исторического сознания. Эта теория формировалась идеей развития как идеей последовательности следующих одно за другим «состояний души» (психологический аспект) и когерентных им «расположений духа» (трансцендентальный аспект). Однако стремление обнаружить форму истории в мыслящем сознании выводит из сферы трансцендентальной критики саму сферу сознания. Эта сфера предстает в бесструктурном понятии «жизнь», что, в свою очередь, открывает путь релятивистскому проектированию самых разных «символических форм», вновь вводящих это понятие в рамки, зависимые от основной «заботы» современности. Это забота о том, чтобы сохранить автономию «естественного разума» от «сверхъестественного разума». Именно поэтому дильтеевская «критика исторического разума», по сути отвергающая данное человеку в истории откровение, не вывела исторический разум из кризиса, хотя и положила начало углубленной рефлексии о самих основаниях Нового времени.

3. Основополагающим для понимания истории историзма является вопрос об отношении «естественного», «исторического» и «трансцендентального» разума. Определенное в эмпиристской и рационалистической философии отношение, нашедшее свое полное завершение в учении И.Канта, основывалось на разделении априорных созерцаний пространства и времени, укоренялось в субъект-объектной дихотомии и утверждало главенство рассудка (как «действующей» причины) в структуре трансцендентального разума. Эти установления трансцендентального разума (как разума «вообще») ориентированы, прежде всего, на законы пространства и явно умаляют значение пространствено-временного как первичного a priori исторического разума. Ф.Шиллером, И.Г.Фихте и йенскими романтиками понятие трансцендентального разума переосмыслено в понятии исторического разума как естественного разума, осознавшего свою собственную историю и выражающего самосознание конкретно-исторической действительности той или иной из эпох, а в трансцендентальном пределе - всей совокупности эпох во всеобщей истории. «Формой форм» расширенного трансцендентализма становится, правда, не вполне удовлетворительная, идея единства и структурной целости всеобщей истории, которую «спроектировали», как пятичленную формулу истории разума, Ф.Шиллер и И.Г.Фихте.

4. Мы считаем, что основной причиной ограниченности и, как говорит Л.Штраус, «непрочности» немецкого историзма, стала неверная постановка им метафизической проблемы. Но эта ошибка непосредственно вытекала из положения, утвердившегося еще в ренессансной культуре. Согласно этому положению «начальной причиной» исторического развития стали считать противостояние логических принципов якобы «косной» общины (политической, как и церковной, как и национальной или общечеловеческой родовой) и прозревающего, а потому якобы «динамичного», индивида. Неадекватность начальной причины исторического развития, начинающего с «освобождения индивида» и завершающего «гармонией индивидов», привела к искажению перспективы всеобщей истории человечества. Необходимость примирения индивида с собою самим стала конечной причиной (смыслом) исторического развития. Она вытеснила несравненно более важную конечную цель и одновременно первично-начальную предпосылку «всеобщей гармонии» - примирение, путем ряда уподоблений, человечества («я-человечества», а не «я-индивида») с Богом, а на этой основе с Природой и затем с собою самим.

Следствием неверного метафизического выбора стала уже не просто прогрессирующая, но галопирующая секуляризация сознания и культуры в Х1Х-ХХ вв., сопровождаемая распадом наций и обществ на индивидов, а самих индивидов на «рефлексы» и «комплексы». По этой логике «косная» община формировала незрячую «общую волю». «Динамичный» же индивид из «разрозненных ощущений» формировал зрячую, хотя и частную, «волю всех». Затем, встретившись с угрожающей самому его существованию проблемой отчуждения, индивид будто бы устремляется к примирению частной и общей логик и воль. На нисходящей для его автономии, но восходящей для его мудрости ветви всеобщей истории индивид стремится к тому, чтобы в конце истории вновь обрести «утраченный рай». Но помещает он этот «рай» не в потерявшую' божественную гармонию «физическую» природу, а в приобретающую эстетическую гармоничность культуру. В такой постановке проблемы деятельный индивид и после достижения «гармонии» остается единственным субъектом истории, противостоящим якобы «стихийным» природным и социальным силам. Он принципиально не нуждается в понимании и «беседе» с общинными индивидуальностями. Последнее же возможно для него только на путях сознания, герменевтически открытого религиозному догмату и священному мифу, в соизмерении опыта культуры с опытом культа.

В противовес этой тенденции к односторонней и разрушающей секуляризации, мы предлагаем рассмотреть всеобщую историю не только с точки зрения «динамичного» индивида и его идеи гуманности, но и в конкретных мифологических детерминациях «динамичной» общины. На место «коллективного бессознательного» мы предлагаем, поставить «общинное сознательное» и даже «родовое общинное сознательное». Вместо шиллеровско-фихтевской пятичленной формы исторического универсума предлагаем восстановить, в качестве метафизического основания исторического разума, обновленную еще в интерпретации Ф.Бэкона традиционную для христианской культуры «шестодневную» форму.

Список научной литературыФеллер, Виктор Валентинович, диссертация по теме "История философии"

1. Аскин Я.Ф., Поликарпов А.П. К проблеме сущности времени // Българска Академия на науките. Известия на института по философия. Т. XXI, 1973. -с.125-145. •

2. Аскин Я. Ф. Философский детерминизм и научное познание. М.: Мысль, 1977. -192 с.

3. Аскин Я.Ф. Проблема времени. Ее философское истолкование. М.: Мысль, 1966. 200 с.

4. Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М.М.Сокольской. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.

5. Барг М.А. Историзм Фрэнсиса Бэкона // Бэкон Ф. История правления короля Генриха VII. М.: Наука, 1990. с. 200 -249.

6. Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987. 350 с. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. с нем. В.Седельника и Н.Федоровой. М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 384 с.

7. Белов В.Н. Введение в философию культуры. М.: Академический проект, 2008. -239 с.

8. Берковский Н.Я. Лекции и статьи по зарубежной литературе. СПб.: Азбука-классика, 2002. 480 с.

9. Блауберг И.И. Анри Бергсон. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 672 с.

10. Боден Ж. Метод легкого познания истории / Пер. с фр., ст., примеч.

11. М.С.Бобковой. М.: Наука, 2000. 412 с.

12. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения / Пер. с нем. А.Е.Махова. М.: Интрада, 2001.- 544 с.

13. Буркхардт Я. Размышления о всемирной истории / Пер. с нем. А.В.Дранова, А.Г.Гаджикурбанова. М.: РОССПЭН, 2004. 560 с.

14. Бур М., Иррлиц Г. Притязание разума. Из истории немецкой классической философии и литературы / Пер. с нем. М.: 1978. 328 с.

15. Ванеян С. С. Пустующий трон. Критическое искуссвознание Ханса Зельдмайра. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 416 с.

16. Варбург А. Великое переселение образов. Исследование по истории и психологии Возрождения и Античности / Пер. с нем. Н.Булаховой, с ит., лат. СПб.: Азбука-классика, 2008. 384 с.

17. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма / Пер. с нем. Ивано-Франковск: Ист-Вью, 2002. 352 с.

18. Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи / Пер. с нем. М.И.Левиной // Виндельбанд. Избранное: Дух и история. М.: Юрист, 1995. с. 20 -293.

19. Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия / Пер. с нем. М.И.Левиной // Виндельбанд. Избранное: Дух и история. М.: Юрист, 1995. -с. 294-363.

20. Винкельман И.И. История искусства древности Пер. с нем. С.Шаровой и Г.Янчевецкого, отредактирован А.А.Сидоровым и С.И.Радцигом. М.: Изогиз, 1933.-432 с.

21. Вольф Ф. А. Очерк науки древности / Пер. с нем. И.Помяловского. СПб.: Типография императорской академии наук, 1877. 90 с.

22. Вундт В. Введение в философию / Пер. с нем. Э.Л.Радлова, доработанный А.Л.Субботиным. М.: Добросвет, КДУ, 2007. 360 с.

23. Вундт В. Проблемы психологии народов // Вундт. Психология народов / Пер. с нем. М.: ЭКСМО 2002. с.9-116.

24. Гайм Р. Вильгельм фон Гумбольдт. Описание его жизни и характеристика / Пер. с нем. М.: Типо-литография В.Рихтера, 1898. -530 с.

25. Гасилин В.Н. Принципы в структуре философского знания. Логико-методологические аспекты. Саратов: СГУ, 1987. 157 с.

26. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории / Пер. с нем. А.М.Водена. СПб.: Наука, 2000. 480 с.

27. Гегель Г.В.Ф. О сочинениях Гамана / Пер. с нем. И.Нарского, сверен А.В.Михайловым // Гегель. Работы разных лет. В двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1972.- с.575-642.

28. Гегель Г. В. Ф. Система наук. Часть первая: Феноменология духа / Пер. с нем. Г.Шпета. СПб.: Наука, 2002. 444 с.

29. Гейне Г. Романтическая школа / Пер. с нем. А.Горнфельда // Гейне. Собрание сочинений в шести томах. Т.4: Проза 30-х годов. М.: Художественная литература, 1982. с. 318-452.

30. Гёте КВ. Годы учения Вильгельма Мейстера / Пер. с нем. С.Г.Замойского. Пермь: 1959. 548 с.

31. Гёте И.В. Поэзия и правда. Из моей жизни / Пер. с нем. Н.А.Холодковского. М.: Захаров, 2003. 736 с.

32. Гильманое В.Х. «Крестовые походы» И.Г.Гамана // М.: Вестник Московского университета. Серия 7. Философия, №3. 2005. с. 14 -26.

33. Гильманое В.Х. Аспекты философии языка И.Г.Гамана // М.: Филологические науки, №1. 2005. с. 64 -73.

34. Гладышее A.B. К.-А.Сен-Симон в идейной жизни Франции времен Консульства и Империи. Диссерт. на соиск. ученой степени доктора историч. наук. Саратов: СГУ 2003. 544 с.

35. Губман Б.Л. Смысл истории: Очерки современных западных концепций. М.: Наука, 1991.- 192 с.

36. Гумбольдт В. О задаче историка // Гумбольдт. Язык и философия культуры / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1985. с. 292-306.

37. Гумбольдт В. План сравнительной антропологии // Гумбольдт. Язык ифилософия культуры / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1985. с. 318-336.

38. Гумбольдт В. Размышления о всемирной истории // Гумбольдт. Язык ифилософия культуры / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1985. с. 279-291.

39. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология.

40. Введение в феноменологическую философию // Логические исследования и др.

41. Пер. с нем. С.Л.Франка. Минск: Харвест, 2000. с. 543-666.

42. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логические исследования и др. /

43. Пер. с нем. С.Л.Франка. Минск: Харвест, 2000. с. 667-743.

44. Дворжак М. История искусства как история духа / Пер. с нем. А.А.Сидорова,

45. В.С.Сидоровой и А.К.Лепорка, под общей ред. А.К.Лепорка. СПб.:

46. Академический проект, 2001. 336 с.

47. Дильтей В. Построение исторического мира в науках о духе // Дильтей. Собр. соч. в шести томах. Т.З / Пер. с нем. Под ред. В.А.Куренного. М.: Три квадрата, 2004. 424 с.

48. Дильтей В. Сущность философии / Пер. с нем. М.: Интрада, 2001. 160 с. Длугач Т.Е. Проблема бытия в немецкой философии и современность. М.: ИФ РАН, 2002. - 222 с.

49. Жирмунский В.М. Жизнь и творчество Гердера // И.Г.Гердер. Избранные сочинения, М.-Л.: ИХЛ, 1959. c.I-LIX.

50. Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Зиммель Г. Избр. работы / Пер. с нем. Киев: Ника-Центр, 2006. с. 61-79.

51. Йерушалми Й. X. Захор. Еврейская история и еврейская память / Пер. с англ. Р.Нудельмана. М.: Мосты культуры, 2004. 170 с.

52. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения / Пер. с нем. СПб.: Наука, 2002.- 471 с.

53. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Кант. Собр. соч. в восьми томах. Т.8 / Пер. с нем. под общей ред. А.В.Гулыги. М.: ЧОРО, 1994.-с. 13-28.

54. Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Симферополь: Реноме, 2003. -464 с.

55. Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории // Кант. Собр. соч. в восьми томах. Т.8 / Пер. с нем. под общей ред. А.В.Гулыги. М.: ЧОРО, 1994. -с.74-88.

56. Карсавин Л. Философия истории. М.: ACT, 2007. 510, 2. с.

57. Кассирер Э. Философия Просвещения / Пер. с нем. В.Л.Махлина. М.:1. РОССПЭН, 2004. 400 с.

58. Кириленко Е.И. Некоторые вопросы теории исторического познания

59. И.Г.Дройзена // МИВИН. Вып. 16. Томск: Изд. ТГУ, 1982. с. 79-91.

60. Кисселъ М. А. Джамбаттиста Вико. М.: Мысль, 1980. 197 с.

61. Киссель М.А. Философский анализ А.Н.Уайтхеда (Вступительная статья) //

62. Уайтхед А. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. с.3-55.

63. Киясов С.Е. Масоны и век Просвещения. Становление интеллектуальногофеномена. Саратов: СГУ, 2006. 484 с.

64. Ковальченко ИД. Методы исторического исследования. М.: Наука 1987 440 с. Колер И. Основные понятия истории развития человечества // История человечества: Доисторический период. И.Колер, Л.Ранке, Ф.Ратцель / Пер. с нем. СПб.: Полигон, 2003. - с. 38-105.

65. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Пер. с англ. Ю.А.Асеева. М.: Наука, 1980.-488 с.

66. Коммин Ф. Мемуары / Пер. с фр. , коммент., вступ. статья Ю.П.Малинина. М.: OJIMA-ПРЕСС, 2004. 510 с.

67. Кон И. С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли (критические очерки философии истории эпохи империализма). М.: Изд. социально-экономической литературы, 1959. 404 с.

68. Конради КО. Гете. Жизнь и творчество. Т.1. Половина жизни; Т.2. Итог жизни Пер. с нем. М.: Радуга, 1987. 592 е.; 648 с.

69. Конт О. Курс позитивной философии (Слово о положительном мышлении) /

70. Пер. с фр. И.А.Шапиро. Ростов-на-Дону: Феникс, 2003. 256 с.

71. Копосое Н. Е. Как думают историки. М.: НЛО, 2001. 326 с.

72. Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. И.З.Налетова. М.: ACT,2003. 605, 3. с.

73. Кюлъпе О. Введение в философию / Пер. с нем. С.Л.Франка. М.: ЛКИ, 2007. -384 с.

74. Лазарев В., Pay И.А. Гегель и философские дискуссии его времени. М.: Наука, 1991.- 160 с.

75. Лазарев В.В. Становление философского сознания нового времени. М.: Наука, 1987.- 137 с.

76. Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Лейбниц. Соч.Т.2 / Пер. с нем. П.С.Юшкевича. М.: Мысль, 1983.-686 с.

77. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. Н.А.Шматко. М.: Алетейя, 1998.- 160 с.

78. Лосев А.Ф. Античная философия истории Электронный ресурс. Библиотека Русского гуманитарного интернет-университета. URL: http.: // sbiblio.com (дата обращения 10.01.2007). 120 с.

79. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев. Философия. Мифология. Культура. М.: ИПЛ, 1991.-с. 21-186.

80. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры // Лотман. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2000. с. 392-459.

81. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Лотман. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2000. - с. 525-543.

82. Лурье С.Я. Ньютон историк Древности // Ньютон И. Хронология Древних Царств. М.: Эксмо, 2007. - с. 365-477.

83. Лютер М. Рабство воли / Пер. с нем. Электронный ресурс. Библиотека Русского гуманитарного интернет-университета. URL: http.: // sbiblio.com (дата обращения 10.01.2007). 151 с.

84. Маккенни Р. XVI век. Европа. Экспансия и конфликт / Пер. с англ. С.Б.Володиной. М.: 2004. 480 с.

85. Малинин Ю.П. Филипп де Коммин и его "Мемуары" // Коммин Ф. Мемуары. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. с. 5-55.

86. Мегилл А. Историческая эпистемология / Пер. с англ. М.Кукарцевой, В.Кашаева, В.Тимонина. М.: КАНОН+, 2007. 480 с.

87. Мееровский В.В. Эдмунд Берк как эстетик // Берк Э. Философские исследования о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного. М.: Искусство, 1979.-с. 5-37.

88. Мейнеке Ф. Возникновение историзма / Пер. с нем. В.А.Брун-Цехового. М.: РОССПЭН, 2004.-480 с.

89. Михайлов A.B. Эстетический мир Шефтсбери // Шефтсбери. Эстетические опыты. М.: Искусство, 1974. с. 5-62.

90. Михина Е.М. К проблеме генезиса немецкого идеалистического историзма: полемика А.Л.Шлецера и И.Г.Гердера об «универсальной истории» // Вопросы историографии всеобщей истории. Под ред Б.Г.Могильницкого. Томск: Изд. ТГУ, 1986.- с. 130-140.

91. Могжънщкий Б.Г. О генезисе немецкого идеалистического историзма (к постановке вопроса) // МИВИН. Вып. 16. Томск: Изд.ТГУ, 1982. с. 92-110. Могшъницкий Б.Г. О природе исторического познания. Томск: Изд. Томского универститета, 1978. - 236 с.

92. Мотрошшоеа Н.В. Путь Гегеля к «Науке логики». Формирование принципов системности и историзма. М.: Наука, 1984. 352 с.

93. Мотрошшоеа Н.В. Рождение и развитие философских идей: Историко-философские очерки и портреты. М.: Политиздат 1991. 464 с. Найдыш В. М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. М.: Гардарики, 2002. - 554 с.

94. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // О пользе и вреде истории для жизни и др / Пер. с нем. Минск: Харвест, 2000. с. 3-118.

95. Ортега-и-Гассет X Восстание масс / Пер. с исп. А.М.Гелескул // Восстание масс. Сборник. М.: ACT, 2003. с. 11-181.

96. Ортега-и-Гассет X В поисках Гете / Пер. с исп. А.Б.Матвеева // Восстание масс. Сборник. М.: ACT, 2003. с. 418-454.

97. Ортега-и-Гассет X. Человек в XV веке / Пер. с исп. // М.: Наука. Человек, №3.1992-с.28-39.

98. Паулъсен Фр. Германские университеты / Пер. с нем. Г.Гроссмана. СПб.: изд. Б.М.Вольфа, 1904. 309 с.

99. Плотников Н.С. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея // Дильтей. Собр. соч. Т.1 М.: Дом интеллектуальной книги, 2000. с. 14-264.

100. Ранке Л. Римские Папы, их Церковь и Государство в XVI и XVII столетиях / Пер. с нем. СПб.: В типографии И.Глазунова и К°, 1842. 480 с.

101. Реизов Б.Г.Французская романтическая историография (1815-1830). Д.: Изд. ЛГУ, 1956.-536 с.

102. Ренан Э. Ж. Жизнь Иисуса / Пер. с фр. А.С.Усовой. М.: Политиздат, 1991. -397, 1. с.

103. Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени // Риккерт. Науки о природе и науки о культуре / Пер. с нем., общая ред. и предисл. А.Ф.Зотова. М.: Республика, 1998. с. 205342.

104. Риккерт Г. Философия истории // Риккерт. Науки о природе и науки о культуре / Пер. с нем., общая ред. и предисл. А.Ф.Зотова. М.: Республика, 1998. с. 129204.

105. Руткевич A.M. Социальная философия мадридской школы. М.: Изд-во Московского университета, 1981. -176 с.

106. Сафрански Р. Шиллер, или Открытие немецкого идеализма / Пер. с нем. А.Гугнина. М.: Текст, 2007. 557, 3. с.

107. Сафрански Р. Хайдеггер. Германский мастер и его время / Пер. с нем. Т.А.Баскаковой при участии В.А.Цехового. М.: Молодая гвардия, Серебряные нити 2002.-614, 10. с.

108. Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории / Пер. с нем. М.И.Левиной, С.Д.Сказкина. М.: Юрист, 1994. 719 с.

109. Фуко М. Слова и вещи / Пер. с фр. СПб.: A-Cad, 1994. 410 с.

110. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. М.: Весь Мир, 2003.-416с.

111. Хайдеггер M. Бытие и время / Пер. с нем. В.В.Бибихина. Харьков: Фолио, 2003. -510с.

112. Хайдеггер М. Положение об основании. Статьи и фрагменты / Пер. с нем., глоссарий, послесловие О.А.Коваль. СПб.: Алетейя, 2000. 290 с. Хайдеггер М. Разъяснения к поэзии Гёльдерлина / Пер. с нем. Г.Ноткина. СПб.: Акад. Проект, 2003. - 320 с.

113. Хёйзинга И. Задачи истории культуры // Хёйзинга. Человек играющий. Статьи по истории культуры / Пер. с нидерл. Д.В.Сильвестрова. М.: Айрис-Пресс 2003. с.225-287^.

114. Хёйзинга И. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах / Пер. с нидерл. Д.В.Сильвестрова. М.: Айрис-пресс, 2002. 544 с.

115. Хюбнер К. Нация: от забвения к возрождению / Пер. с нем. А.Ю.Антоновского. М.: Канон+, 2001. 400 с.

116. Чернобаев А.А. Историк и мир истории. Саратов: ПАГС, 2004. 252 с. Чухно Т.А. Малогерманские историки о предмете и специфике науки истории // МИВИН Вып. 20. Томск: Изд. ТГУ, 1992. - с. 85-101.

117. Шартъе P. ■ Культурные истоки Французской революции / Пер. с фр. О.Э.Гринберг. М.: 2001. 256 с.

118. Шеллинг Ф.В.И. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах / Пер. с нем. Электронный ресурс. Библиотека Русского гуманитарного интернет-университета. URL: http.: // sbiblio.com (дата обращения 10.01.2007). 37 с.

119. Шерр И. Германия. История цивилизации за 2000 лет. В двух томах. Т.2 / Пер. с нем. Минск: МФЦП, 2005. 544 с.

120. Шиллер Ф. О наивной и сентиментальной поэзии // Шиллер Ф. Собр. Соч. Т.6 / Пер. с нем. под общей ред. Н.Н.Вильмонта и Р.М.Самарина. М.: ИХЛ, 1957. с. 386-477.

121. Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании человека // Шиллер Ф. Собр. соч. Т.6 / Пер. с нем. под общей ред. Н.Н.Вильмонта и Р.М.Самарина. М.: ИХЛ, 1957.-с. 252-358.

122. Шлегелъ Ф. Идеи // Ф.Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В двух томах. T.I / Вступит, ст., составление, пер. с нем. Ю.Н.Попова. М.: Искусство, 1983. -с. 357-365.

123. Шлегель Ф. История европейской литературы // Ф.Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В двух томах. Т.И / Вступит, ст., составление, пер. с нем. Ю.Н.Попова. М.: Искусство, 1983. с. 35-101.

124. Шлегель Ф. Развитие философии в двенадцати книгах // Ф.Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В двух томах. T.II / Вступит, ст., составление, пер. с нем. Ю.Н.Попова; М.: Искусство, 1983.-е. 102-190.

125. Шлегель Ф. Трансцендентальная философия // Ф.Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В двух томах. T.I / Вступит, ст., составление, пер. с нем. Ю.Н.Попова. М.: Искусство, 1983. с. 432-440.

126. Шлегель Ф. Фрагменты // Ф.Шлегель. Эстетика. Философия. Критика. В двух томах, T.I / Вступит, ст., составление, пер. с нем. Ю.Н.Попова. М.: Искусство, 1983.-е. 291-315.

127. Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике / Пер. с англ. и иврита Н.Бартмана, Н.-Э.Заболотной. М.: МК, 2004. 512 с.

128. Шпанн О. Философия истории / Пер. с нем. К.В.Лощевского. СПб.: Изд. Санкт-Петербургского университета, 2005. 485 с.

129. Шпет Г. Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Материалы. В двух частях. М.: Памятники исторической мысли,2002.- 1168 с.

130. Штраус Л. Естественное право и история / Пер. с англ. Е.Адлера, Б.Путько. М.: Водолей Publishers, 2007. 312 с.

131. Шульц Г. Новалис / Пер. с нем. М.И.Бент, Н.Ф.Болдырева. Челябинск: Урал LTD, 1998. 336 с.

132. Эккерман И.П. Разговоры с Гете / Пер. с нем. Н.Холодковского. М.: Захаров,2003.-448 с.

133. Эксле О.Г. Действительность и знание: очерки социальной истории Средневековья / Пер. с нем. и предисловие Ю.Арнаутовой. М.: НЛО, 2007. -360 с.