Правовая культура адыгов

Бабич, Ирина Леонидовна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Правовая культура адыгов

Год: 2000
Автор научной работы: Бабич, Ирина Леонидовна
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 07.00.07

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Правовая культура адыгов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Правовая культура адыгов"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЭТНОЛОГИИ И АНТРОПОЛОГИИ имени H.H. Миклухо-Маклая

На правах рукописи

РГб од

1 О М '.«-:-

БАБИЧ ИРИНА ЛЕОНИДОВНА

рг6 04

1 й № йод

ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА АДЫГОВ (ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ)

Специальность 07.00.07 Этнография, этнология, антропология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 2000

Диссертационная работа выполнена в Отделе народов Кавказа Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая Российской Академии Наук

Официальные оппоненты

доктор исторических наук Х.М.ДУМАНОВ доктор исторических наук Ю.И.СЕМЕНОВ доктор юридических наук Т.В.КАШАНИНА

Ведущая организация - Кабардино-Балкарский Государственный Университет

Защита состоится 23 мая 2000 г. в 14.30 на заседании диссертационного совета (Д.002.76.01) по присуждению ученой степени доктора исторических наук при Институте этнологии и антропологии РАН по адресу: 117334, Москва, Ленинский проспект, 32 А, корпус В.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии имени H.H. Миклухо-Маклая РАН

Автореферат разослан 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Д.002.76.01

доктор исторических наук А.Е.Тер-Саркисянц

TS1(JL4/ -А) -«Ъ 1Ъ) О г TS95T- 1Ъ ,ог

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования

Северный Кавказ представляет собой специфический регион Российской Федерации. Проживающие в нем различные этносы с четко выраженными этническими традициями требуют формирования особой политики российского центра. Эта проблема стоит перед российским центром по меньшей мере уже два столетия. В предлагаемой диссертации рассмотрена правовая культура адыгов в исторической перспективе, что позволяет показать одну из сторон современного этапа формирования российской политики: изучение возможностей введения идеи правового плюрализма в идеологию и практику на примере адыгского этноса, проживающего в трех северокавказских республиках: Кабардино-Балкарии, Адыгеи и Карачаево-Черкесии. В диссертации анализируется правовая'ситуация и механизм ее трансформации в нескольких временных срезах: в годы пореформенной России (1860-1917-е годы), в период советских преобразований (1917-1980-е годы), и наконец, в постсоветское время (1990-е годы).

В исторической перспективе поворотными для взаимоотношений российского центра и народов Северного Кавказа явились 1860-е гг., так как в этот период Россия начала проводить всесторонние реформы как в области экономики, так и в области управления. В ходе судебной реформы на Северном Кавказе исторически сложившийся полиюридизм, заключавшийся в двуединстве обычного и религиозного права, модифицировался при русском правлении в форму двуединства государственного и местного адатно - религиозного ( шариатского) законодательства. Вплоть до XX в. гражданские и семейно - наследственные иски регулировались в основном по религиозному праву, а уголовные преступления против личности и собственности - по местным адатам. Сосуществование адатно-шариатской и российской (а после 1922 г. - советской) правовых систем сохранялось до 1925 г. Позднее была установлена единое советское судопроизводство при неофициальном использовании отдельных норм адата и шариата. Такое положение наблюдалось до 1990-х годов, когда появились новые подходы к правовой политике и идеологии на Северном Кавказе, выразившиеся прежде всего в попытке возрождения легализации элементов адатно-шариатного судопроизводства.

Цели и задачи исследования

В диссертации я исследую адат и шариат в рамках складывающегося в разные исторические периоды правового плюрализма в адыгском обществе, а именно: в 1860-1910-е годы, 1917-1925 гг, 1925-1940 гг., 19501980-е годы, 1990-е годы.

Цели исследования:

1. Обобщить весь комплекс материалов по правовой культуре адыгов.

2. Рассмотреть основные правовые системы, бытующие в адыгском обществе в исследуемые исторические периоды.

3. Охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов.

4. Проследить изменения в функционировании адатно - религиозного и российского (советского, постсоветского) судопроизводства в исследуемые исторические периоды

5. Провести историко-сравнительный анализ правовой культуры народов Северного Кавказа.

6. Рассмотреть особенности взаимодействия адатно - религиозной и российской (советской, постсоветской) правовых систем в исследуемые исторические периоды.

7. Определить исторические, социальные, экономические и этнические факторы, лежащие в основе формирования и развития правовой культуры адыгов.

Для анализа сформулированных выше целей исследования в диссертации планируется решение следующих задач-.

- описать обычно-правовые и религиозные нормы адыгов,

- исследовать обычноправовую и религиозную практику,

- изучить правосознание,

- описать обычноправовые и религиозные учреждения,

- описать правовую политику и идеологию российской, советской и постсоветской администрации на Северо-Западном Кавказе,

- исследовать место обычного и религиозного права в правовом плюрализме адыгского общества и характер их связи с российской правовой системой.

Нов из и а работы

Впервые правовая культура адыгов является объектом специального исследования. В диссертации я предложила характеристику всех правовых систем, сосуществовавших в адыгской общине в разные исторические периоды, и особенности их взаимодействия в рамках одного правового поля. Я исследовала современную правовую политику по отношению к адату и шариату, описала наиболее важные случаи конфликтов, имевших место в адыгском обществе 1990-х годов, исследовала практику и институты современного адыгского адата и шариата, и наконец, дала характеристику основных направлений эволюции адыгского адата и шариата под воздействием государственных реформ.

Проблемы, связанные с преступностью и их возможным урегулированием с помощью традпционнного права в эпоху "расцвета" советского уголовного права, являлись для исследователей в течение несколько десятилетий закрытыми. Отсутствие интереса к адату XIX - XX вв. как к современной правовой системе в значительной мере объяснялось распространенным доныне взглядом на кавказское обычное право как на "пережиток" прошлого1. И дореволюционные авторы, и советские ученые отрицали возможность развития обычного права в современном им обществе, рассматривали его как отмирающий обычай, опирающийся на институты и ценности еще доисламского времени.

Предлагаемая работа - первый опыт целостного и обобщающего анализа правовой культуры адыгов, позволяющего выделить основные причины сохранения адыгской обычно - правовой и религиозной практики вплоть до 1990-х годов, выдержав российско-имперские и советские преобразования в области судоустройства и судопроизводства. Обычно-правовые и религиозные институты адыгов рассматриваются мною не как пережиток первобытного общества, а как часть современного плюралистического правового пространства, свойственного всем народам Северного Кавказа.

Теоретическая

и практическая значимость

Теоретическая значимость диссертации определяется созданием комплексного исследования одной из основных областей традиционной культуры адыгов - правовой, которая рассмотрена с помощью синхронно-диахронного анализа', с одной стороны, правовая культура изучена в разные исторические периоды, с 1860-х годов по 1990-е годы, с другой, она описана во взаимосвязи с общественно - политической и социально-экономической ситуацией, складывавшейся в исследуемые временные срезы, а также с помощью историко - сравнительного метода, благодаря которому7 я привлекла богатейший материал по истории адата и шариата в других регионах Северного Кавказа. Выбранный мною подход позволил обобщить весь комплекс собранных материалов по истории адатно - религиозного права адыгов, рассмотреть все правовые системы, сосуществовавшие в этом регионе Северо-Западного Кавказа, охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов, и наконец, проследить изменения в функционировании традиционной и российской правовых систем.

' Косвен МО. Этнография и история Кавказа. М.. 1961. С. 236.

стов, этнологов вопрос о необходимости формирования нового правового поля на Северном Кавказе уже не является дискуссионным и, в целом, рассматривается как необходимая мера для поддержания стабильности и мира в этом регионе. Однако вопрос о том, как следует достигать этого остается спорным прежде всего в силу поверхностного подхода к нему. Для того, чтобы действительно понять механизмы процесса формирования новой правовой идеологии и правового сознания и превращения их в практические действия, следует разобраться в уже сложившейся правовой ситуации, выявить ее исторические и этнические корни.

Методологическая основа

Поставленные в диссертации проблемы можно решить только при сочетании историко-сравнительного и диахронно-сихронного подхода. Отсутствие данного синтеза в значительной степени до сих пор не позволило многим исследователям проникнуть в сущность проблемы формирования правового поля на Северном Кавказе. В работе я апеллирую к принятому к мировой антропологии понятию правовой плюрализм, которое используется для описания такой правовой ситуации, при которой сосуществуют две или более правовых системы в одном и том же социальном поле". В основе данного подхода лежит идея не рассматривать разные формы права, сосуществующие в одном обществе, а изучать применяемые правовые нормы как единую правовую систему3. В 1990-е годы понятия "правовой плюрализм" или этноюридический тюрстизм стали применяться и в российских исследованиях правовой ситуации на Кавказе4. В диссертации я применила наиболее плодотворный и распространенный в мировой антропологии права подход, состоящий в описании правовой практики через изучение наиболее типичных для исследуемого народа конфликтов и способов их урегулирования (Л.Поспишил, Л.Нейдер, К.Левеллин, К.Кох, Т.Екгоффг.

: Merry S. е.. Legal Pluralism // Law ans Society Review. Vol. 22. N 5. 1988. P.869; Benda-Beckmaim AL Why bother about Legal Pluralism? Analytical and Policy questions: an introductory address // Newsletter. Commission of Folk Law and Legal Pliralism. N39. 1997; Moore S. F. Social Facts and Fabrications: Customary Law on Kilimanjaro, 1880-1980. Cambridge, 1986: Pospisi! L. The Anthropology of Law: A Comparative Theory of Law. N.Y., 1976; Карбонье Ж. Юридическая социология М.. 1986.

' Griffiths J. ¡ntroducton. People's Law and State Law: The Bellago Papers. Dordccht, 1985. P. 17-18. * Псршиц А.П., Смирнова Я.С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа // Общественные на\ки и современность. 1998. N 1: Тишков В.Л. Вперед, назад или в никуда? Северный Кавказ: проблемы и политика//Независимая газета. 22.01.1998.

5 Llewellyn К..Х., Adamson Hoebel Е. The Cheyenne Way: Conflict and Case Law in Primitive Jurisprudence. Norman. 1970: Koch Kl.-Fr. War and Peace in Jaremo: the managment of conflict in Highland New Guinea. Cambridge; 1974, EckhoffT. The Mediator, the judge and the Administrator of Conflict resolution // Acta Sociologica. 1966. Vol.10.Nl-2.

себя лишь первую стадию развития событий. На следующей стадии его участники выбирают один из вариантов своего дальнейшего поведения: либо они продолжают эскалацию конфликта (устанавливают враждебные или кровнические отношения и совершают месть), либо пробуют договориться, прийти к соглашению ( примирение - двухстороннее гаи с участием третьей стороны - медиаторов гаи государственных судей). В диссертации я вначале рассмотрю исходные конфликты, связанные с нанесением ущерба личности и собственности, которые, согласно советскому (российскому) и современному европейскому западному праву, принято относить к уголовному праву6, затем остановлюсь на формах совершения мести, и наконец, опишу процесс примирения с помощью медиаторов или обращение в официальные судебные органы.

Второе ключевое понятие в исследованиях по антропологии права -обычное право, которое используется наряду с другими, такими как местное право, традиционное (туземное) право, право коренных народов, обычаи, право "адат"'. Исследователи права считают, что существует два варианта, или вернее две стадии традиционного права: право, используемое и соблюдаемое самими местными общинами, и право в интерпретации государственных институтов в колониальный период. Поэтому некоторые ученые придерживаются точки зрения, согласно которой в период введения новой (как правило, государственной) правовой системы старые правовые нормы, входящие в нее в качестве составной части, трансформируются в новое право, в силу чего последнее перестает рассматриваться специалистами как indigenous law, т.е. туземное, традиционное право, а определяется как customaiy law, т.е. обычное право. Так, С.Мерри подчеркивала, что customary law не может быть проанализировано как туземное, традиционное право, поскольку оно явилось интерпретацией туземного права в европейских категориях права8.

В 1970-1990-е годы появились исследования российских юристов и этнографов, в которых были поставлены вопросы теории и методологии изучения обычного права как одной из правовых систем. Отметим работы С.С.Алексеева, А.Б.Венгерова,Л.Е.Куббеля, А.И.Першица, Ю.И.Семенова, В.Н.Кудрявцева, Т.В.Кашаниной и др.9

В советской науке под обычным правом понималась совокупность так называемых юридических обычаев, догосударственных норм, которые были санкционированы государством и составили древнейший слой права10. Ю.И.Семенов указывал, что обычное право возникает на стадии ран-

6 В данном исследовании обычноправовые и шариатские нормы в области семейно-брачных отношениях рассмотрены частично.

К. фон Бенда-Бекманн. Правовой плюрализм // Человек и право. Отв.рсд. П.П. Новикова, В. А. Тишков. М. 1999. С. 10; Рулан Н. Юридическая антропология. М.. 1999. С.209-210.

8 MenyS. Е. Op.cit. Р.875-876.

9 Ачексеев С.С. Общая теория права. М.. 1981; Вгнгеров А.Б. Теория государства и права. М„ 1998; Каманина Т.В. Просихождение государства и права. М., 1999.

10 Перитц ЛИ. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общеП этнографии. М.,

1979. С.22.

непервобытного общества, регулируя первоначально отношения только между родами и общинами". На стадии позднепервобытного общества субъектами обычного права становятся и индивиды. На предклассовой стадии, когда начинает формироваться государственный аппарат и появляются постоянные судебные органы, происходит, как указывал Ю.И.Семенов, дальнейшая эволюция обычного права и начало становления права. Классовое общество характеризуется формированием права и сужением роли обычного права. Тем не менее не все исследователи разделяли точку зрения ЮИ.Семенова. Так, А.Хайтлиев, исследуя правовую ситуацию у туркмен в XIX в., рассматривал обычное право как атрибут классового общества туркмен12. В советской этнографии использовалось и понятие правовой культуры, которое включало в себя пять компонентов: правовые нормы; правовое поведение, или правовая практика; правоотношения; правовые учреждения; правосознание13.

Структура работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка используемой литературы и источников.

Апробация работы

Настоящая диссертация обсуждена на заседании отдела народов Кавказа Института этнологии и антропологии им.Н.Н.Миклухо-Маклая РАН. Основные положения диссертации опубликованы в монографии "Эволюция правовой культуры адыгов" (21 п.л.). Отдельные положения диссертации обсуждались на семинарах в Московском Центре Карнеги и публиковались в сборниках Центра. Являясь членом международной ассоциации "Law and Society" я принимала участие в ежегодных собраниях в 1996 г. (Глазго, Великобритания), 1997 г. (Сент-Луис, США) и 1998 г. (Мельбурн, Австралия), где также обсуждались результаты данного исследования. В 1999 г. на международном коллоквиуме по истории мести, проводимой Ассоциацией по истории преступлений и уголовной юстиции, были представлены результаты моего исследования в этой области (Франкфурт на Майне, ФРГ). Всего по теме диссертации опубликовано 43 работы общим объемом 50 п.л.

Семенов Ю.И. Формы общественной боли в доклассовом обществе: табуитет, мораль и обычное право // Этнограф, обозрение ( далее - ЭО). 1997.N4. С.11-12, 17, 18-22. '2ХайппиевА. Уголовное обычное право т>ркмен. Ашхабад, 1986. С.47.

13 Венгеров А.Б., Куббелъ J1.E., Перщиц А.И. Этнография и науки о государстве и праве // Вест. АН СССР. 1984. N I0.C.95.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дана характеристика источников и историографический обзор.

Источники. В предлагаемом исследовании использовано несколько видов источников.

Архивные материалы. Адыгские адаты в пореформенное время не были систематизированы и опубликованы. Тем не менее судебная практика медиаторских судов, применяемых нормы адата, в то время уже являлась писанной, поскольку принимаемые ими решения в письменном виде предоставлялись в российские судебные органы. Архивы Северного Кавказа располагают значительным объемом подобных дел. В качестве одного из основных источников в диссертации были использованы материалы архивных фондов Центрального Государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (далее - ЦГА КБР), Государственного архива Краснодарского края (далее - ГАКК), Республиканского архива Адыгеи (далее - РАА): Нальчикского горского словесного суда (фонд N 22 ЦГА КБР), Екатеринодарского горского словесного суда (фонд N 660 ГАКК) и Майкопского горского словесного суда (фонд N 454 "Канцелярии Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска" ГАКК). Данные фонды насчитывают по 6-8 тыс. единиц хранения и охватывают период адыгской истории с 1860 по 1919 г. В архивных материалах Нальчикского горского словесного суда содержатся сведения о деятельности медиаторского и шариатского судов кабардинцев, Майкопского и Екатеринодарского горских словесных судов - западных адыгов (шапсугов, абадзехов, натухайцев и других адыгских групп).

Также в диссертации я использую архивные материалы, характеризующие пореформенную политику и идеологию имперской России в области судебных преобразований. Имеются ввиду многочисленные официальные документы, предписания, указы и постановления, хранящиеся в следующих северокавказских архивах: ЦГА КБР: N б - материалы Управления Нальчикского округа Терской обл. и N 757 - материалы Управления межевой частью Терской обл., а также в указанном выше фонде N 454 ГАКК - материалах Канцелярии Начальника Кубанской обл. и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска.

Для того, чтобы описать правовую ситуацию 1920-х годов, я вновь обратилась к северокавказским архивам. Основные материалы, характеризующие деятельность медиаторского и шариатского судов и советской правовой политики в 1920-е годы содержатся в ЦГА КБР: фонд N 161 Нальчикского местного народного суда 2-го участка, фонд N '.56 Областного суда Кабардино-Балкарской автономной обл., фонд N 160 Народного суда 1 -го участка, фонд N 165 Народного суда 6-го участка, а также фонды ряда исполнительных комитетов сельских советов Кабардино-Балкарии (фонды N 65, 71, 92, 104, 105, 110, 125) и Кабардино-Балкарского областного совета рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов (фонд

N 2), а также фонд N 159 Шариатного суда Нальчикского округа. Дополнительные материалы по теме монографии были обнаружены в фондах РАА: это фонды N 76 Майкопского горского народного суда, N 9 Адыгского областного управления милиции, N 190 Управления милиции Псе-купского округа, N 208 Окружного управления милиции, N 954 Народного суда Шовгеновское р-на, N 244 Адыгейского областного суда, N 1 Исполнительного Комитета Адыгейского областного совета депутатов трудящихся.

Впервые в работе, посвященной правовой культуре адыгов, я использовала архивные материалы, хранящиеся в Центре документации новейшей истории Кабардино-Балкарской Республики, бывшем архиве Обкома компартии Кабардино-Балкарии. В этом архиве я обнаружила ценнейшие материалы, описывающие основные этапы формирования правовой политики и идеологии советской судебной машины в одной из республик Северного Кавказа, в Кабардино - Балкарии.

Литературные материалы. В работе мною привлечены опубликованные материалы путешественников и исследователей XIX в., в которых содержится информация о различных аспектах правовых преобразований в пореформенной адыгской обшине.

Нормативные акты РСФСР. В диссертации я использую нормативные акты РСФСР разных лет (Уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1925-1926 г., X гл. (дополнение к Уголовному кодексу, 1928 г.), Уголовный кодекс СССР 1960 г., Уголовный кодекс РФ 1997 г.

Полевые этнографические материалы. Поскольку после 1925 г. записей решений медиаторских и шариатских судов не имелось, то информацию об их работе приходилось собирать в ходе бесед с людьми старшего возраста. В 1993-1999 гг. я провела ряд полевых этнографических сезонов в Кабардино-Балкарии и Адыгее. За этот период мною было опрошено 36 информаторов. Опрос сельских жителей проводился по пяти критериям: этническому; поло - возрастному; должностному; участия в конфликтах; участия в примирении и религиозной жизни. Опрос проводился как в кабардинских селениях, так и в селениях западных адыгов, темиргоевцев, абадзехов, бжедугов, бесленеевцев. Я изучала конкретные конфликтные ситуации и способы их урегулирования, религиозную ситуацию, правовые преставления сельчан: их отношение к традиционным юридическим институтам, основанным на адате и шарите, и советскому (российскому) законодательству, а также изучала основные аспекты мусульманской жизни адыгов.

В Кабардино-Балкарской Республике мною были обследованы следующие крупные кабардинские селения, располагающиеся в разных районах республики Урванъ, Старый Черек, Зарагиж, Нижний Куркужин, Малка. Исламей. Приречное. В Адыгее были обследованы: два темиргоев-ских селения Шовгеновского р-на - Лгиичо и Джеракай; два селения Красногвардейского р-на - бесленеевское селение У ляп и селение со смешанным населением Бжедухабль (в нем проживают шапсуги, кабардинцы,

бжедуги), одно бжедугское селение в Теучежском р-не - Габукай: одно абадзехское селение в Шовгенозском р-не - Ll/овгеновский, и наконец, несколько кабардинских селений, расположенных в Кошехабльском р-не Адыгеи - Блепечсип, Кошехабль и Ходзь. Наряду с этим я проводила опросы представителей властных структур КБР, правоохранительных и судебных органов КБР, Парламента КБР, а также ряда Комиссий и комитетов при Президенте КБР и Кабинете министров КБР (30 чел.).

Судебные материалы. В диссертации привлечены материалы уголовных дел по убийствам и изнасилованиям (106 дел), рассмотренные Верховным судом КБР в 1950-1990-е годы. Эти дела хранятся в архиве суда и впервые стали доступны для исследования этнографа. Использование судебных материалов позволило мне сопоставить данные полевой этнографической работы и судебные материалы, в которых содержатся уникальные сведения о местном праве и его приспособлении к советскому (российскому) законодательству.

Газетные материалы. В процессе работы над диссертацией мною была использована информация, извлеченная из газет, издаваемых в 1920-е годы и 1990-е годы.

Историографический обзор. Мировая антропология права - широко распространенная область науки. Ее истоки связаны с необходимостью внедрения колониальных режимов в ряде регионов Азии, Африки и Австралии. Со временем в область антропологии права были включены и современные индустриальные общества14. Много работ посвящено изучению обычного права на африканском материале (М. Глюкман, М.Чанок), на Новой Гвинее (Л.Поспишил, Р. Гордон, М.Меггит), в Мексике (Л. Нейдер), в Австралии, Новой Зеландии (Т. Эган). Другие исследователи, опираясь на австралийские и африканские материалы, описывали формы взаимодействия традиционных правовых систем и колониального права и особенности формирования государственной правовой политики, в том числе и основанной на идее правового плюрализма (М.Хукер, А.Касл, Дж.Андерсон, М. Глюкман, Р.Сатнер). Институт мести - объект отдельных исследований (Д.Блэк, М.Харди - в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, Дж. Гинат, Г. Крессел - у бедуинов в Израиле, Хр.Боем - у монтенег-ро в Югославии, Е. Колсон - у народов Африки, Гр.Халпайк - у папуасов, Р.Карстен - у джибаро Эквадора).

Область юридической этнологии или этнографии, как называл ее В.К.Гарданов,15 - не нова и для современной российской науки. Первые

14 Nader L.. Yng\esson В. On Studying the Ethnology of Law and its Consequence; Ollerbein K. Anthropolofy of War // Handbook of Social and Cultural Anthropology, ed. Honigmann J. N.Caroline, 1973; Nader L. The anthropological Studv of Law // American Anthropologist. Mcnasha. 1965.

" В.К.Гарданов в своих работах, посвященных анализу обычноправовых норм адыгов XVIII -начала XIX в.. использовал термин юридическая этнография (Система композиции в обычном праве адыгов (черкесов) XVIII - первой половины XIX в. // VII Междунар. конгр. антрополог, и этнограф, наук. Доклад N 281. М., 1964. Этим же термином пользовался н В.А.Зииарев (Из ис-

исследования начались еще в начале XIX в., когда институты обычного права рассматривались правоведами в связи с формированием российского законодательства16. Во второй половине XIX в. исследования обычного права активизировались: этнографы занялись сбором документов, в результате чего появились работы Б.Вс. Миллера, В.Тесленко, А. Хаханова, а правоведы устраивали дискуссии по ключевым вопросам соотношения формирующегося российского законодательства и обычного права, характерного как для русских общин, так и для общин народов Сибири и Кавказа, а также способах кодификации и систематизации обычноправовых норм. В этот период появились и теоретические работы по обычном)' праву народов Северного Кавказа, в том числе и по институту кровной мести (М.Ковалевский, С.Д.Гальперин, H.H. Харузин, А.Г. Пост, А.А.Башмаков, И.А. Малиновский). Историко-сравнительный метод, которым пользовался М.М. Ковалевский при изучении памятников законодательства и материалов юридической практики, позволил ему выявить черты сходства и различия правовых систем ряда народов мира с учетом тех явлений, на основе которых развивалось конкретное законодательство17.

В 1920-е годы М.О. Косвен продолжил изучение института кровной мести. Он утверждал, что в основе ее эволюции лежало превращение мести как обязанности перед общиной в право отдельного индивида18. Для доклассового общества характерно специфическое правосознание, при котором, во-первых, не было развито понятие преступления (любое, с точки зрения европейского права, преступление рассматривалось общиной как нанесение ущерба) и, во-вторых, при нанесении ответного удара соблюдался принцип талиона, т.е. принцип причинения равного ущерба. М.О. Косвен исследовал развитие системы композиции, вергельда (wer - человек, geld - плата) как определенного порядка денежного возмещения за причиненный ущерб, возникшего намного позже института кровной мести. Ученый определил дифференцированную шкалу композиций, а также проанализировал факторы, оказывающие влияние на ее формирование. Исследования по кавказскому адату продолжил A.M. Ладыженский, который попытался проследить зарождение и формирование обычного права на Кавказе. Подчеркну, что в своих работах исследователь заметное место отводил сравнительным параллелям между адатом прошлых веков и состоянием традиционных юридических норм, бытовавших в 1920-1940-е годы.

терпи обычного права народов Севера // Сов. этнография. Т 2. М., 1986). Ю.И. Семенов аппе-лирует к предложенному еще в 1979 г. А.И. Першицем термину нормативная этнография (этнология/ (Семенов Ю.А. Указ.раб. С.23).

16 Ачександров В.Л. Обычное право крепостной деревни России. М., 1984. С. 15. 37.

17 Кова1евский М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении. Т.1-2. М, 1886; его же. Закон и обычай на Кавказе. Т.1-2. М., 1890; его же. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М., 1880. С.1-10.

11 Косее к МО. Преступление и наказание. М.; Л., 1925. С.32-33, 59, 79,97, 124.

В первое десятилетие после установления советской власти несмотря на стремление правящих кругов и партийного руководства превратить историческую науку в инструмент идеологического воздействия, наука, хотя и в более стесненых условиях, продолжала развиваться. Во второй половине 1920-х годов на национальных окраинах СССР началась кампания по борьбе с преступлениями, представлявшими собой пережитки родового быта - так называемыми бытовыми преступлениями. Под ними подразумевались наряду с традициями выплаты калыма и похищения девушек институт кровной мести и выплата композиции. Советские правоведы и юристы-практики ( краевые, областные прокуроры, председатели и члены народных судов) начали изучать и описывать указанные выше бытовые преступления. Их исследования публиковались на страницах советских журналов " Еженедельник советской юстиции", "Революция и горец", " Социалистическая законность", "Советская юстиция". С одной стороны, изданные в этих журналах статьи вряд могут рассматриваться как строго научные исследования, поскольку именно в эти годы началась подтасовка научных фактов с целью создания историко-правового фундамента для проведения советской правовой политики, а с другой стороны, их можно изучать как своеобразный источник для описания методов формирования советской правовой идеологии.

В 1940-1960-е годы бытовые преступления продолжали оставаться в центре внимания этнографов, правоведов и юристов-практиков (Х.М. Хашаев, В.Л.Бильшай, Т.Иноятов, Н.Кулиев, М.А. Абазатов, Р. Катанян, Х.С. Сулейманова, Я.М.Кафаров, Б.Дурдыев, Б. Сарыев). Однако если в работах 1920-1930-х годов частично содержались данные о реальной правовой ситуации в ряде советских регионов, то в исследованиях 1940-1960-х годов подобная информация полностью отсутствует. Подтасовка научных фактов, касающихся не только современности, но и прошлого, продолжилась.

В то же время юристами и этнографами проводились закрытые исследования об уголовной ситуации в ряде республик Северного Кавказа. В 1960-е годы появились работы, в которых разбирались преступления, связанные с пережитками местных обычаев: двоеженство, выплата калыма, похищение19. Появились работы и по исследованию бытования преступлений, совершенных на почве кровной мести. Во многом проведение исследований подобного рода было связано с принятием в 1960 г. нового Уголовного кодекса РСФСР, в котором институт мести получил иную трак" Могюевскый А., Степанов С. Ответственность за престу пления, совершенные на почве пережитков местных обычаев // СЗ. 1970. N 7: Арчпое Д.С. Борьба с преступлениями, составлявшими пережитки феодального быта и некоторые вопросы квалификации. Душанбе. 1962; Лаязев Ф.Г. Борьба за ликвидацию престу плений, посягающих на жизнь, здоровье женщин, совершенных на почве пережитков местных обычаев (по материалам Башкирской АССР). Дисс... канд. ист. наук. М„ 1969 (для служебного пользования); Аманов X. Предупреждение преступлений, совершенных на почве пережитков прошлого по отношению к женщине. Дисс.. канд.ист.наук. Ашхабад, 1973; Повелицына П.Ф. Ответственность за воспрепятствование осуществления равноправия женщин. Автореф. дисс... канд. юрнд. наук. Баку, 1969.

товку. В 1960-е годы этнографами и юристами были проведены исследования по бытованию кровной мести и применении вышеуказанной статьи нового УК именно в этих республиках: в РСФСР (Чечня, Ингушетия - A.A. Плиев), Грузинской ССР (Абхазия - А.А.Барамия, Аджария - Г.И. Диаса-мидзе), Казахской ССР (С.Х. Жадбаев), Туркменской ССР (Б. Сарыев). Можно отметить работу следователей М.С.Брайнина и Е.Н.Смирнова о практике расследования преступлений, связанных с пережитками местных обычаев, на Кавказе и в Средней Азии20. Многие из этих работ с грифом "для служебного пользования" выполнены во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности (ныне Научно - исследовательском институте проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной Прокуратуре РФ). Указанные выше исследования осуществлялись учеными на основе материалов судебных расследований и заседаний, хранящихся в архивах республиканских Верховных судов (А.И.Барамия, Г.А.Диасамидзе). Помимо собственно практических исследований юристов правоведы как до, так и после принятия нового УК РСФСР 1960 г., проводили активные дискуссии о целесообразности главы, посвященной бытовым преступлениями. Материалы этих дискуссий публиковались на страницах журнала " Советское государство и право".

В конце 1960-х - начале 1970-х годов в советской исторической науке возник интерес к правовой истории. Используя архивные материалы, ученые начали активно разрабатывать темы, связанные с историческими аспектами обычноправовых и религиозных норм ряда народов СССР, в том числе и народов Северного Кавказа. Можно отметить работы Х.Д Гаглоева, Ф.А.Гантемировой, А.И.Мусукаева, К.А.Кокурхаева, К.Г.Азаматова, Ф.Д.Эдиевой и др.21

;0 Плиев A.A. Кровная месть у чеченцев и ингушей и процесс ее изживания в годы советской власти. Дисс... канд. ист. наук. М., 1969; Барамия А.И. Борьба с преступлениями против жизни и здоровья. Дисс... канд. юрид. наук. Москва; Сухуми, 1965; Диасачидзе Г.И. Убийство на почве кровной мести по советскому уголовному праву (по материалам Аджарской АССР). Дисс... канд. юрид.наук. Свердловск, 1974; Жадбаев С.Х. Уголовно-правовая борьба с умышленными убийствами при отягчающих обстоятельствах по советскому законодательству (по материалам Казахской ССР). Дисс... канд. юрид. наук. Алма-Ата, 1964; Брайшт М.С., Смирнов E.H. Расследование преступлений, связанных с пережитками местных обычаев. М., 1962; Сарыев Б. Уголовно-правовая борьба с преступлениями, составлявшими пережитки местных обычаев (по материалам Туркменской ССР). Дисс... канд. юрид. наук. М., 1964.

Громыко Л/Л/. Община в обычном праве сибирских крестьян XVII] - 70-х годах XIX в.// Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс, 1974; Кисляков H.A. Нормы наследования по адату и шариату у народов Средней Азии и Казахстана. М., 1973; Омаров A.C. Понятие и основные черты адата Дагестана // Советское право, традиции, обычаи и их роль в формировании нового человека. Нальчик, 1972; Некипелов П.Т. Преступления, составляющие пережитки местных обычаев //' Там же; Джабратов К.Я. Кровная месть: некоторые вопросы генезиса и уголовно-правовой борьбы с нею на современном этапе // Там же; Кучмезова М. Ч. Имущественные и наследственные права балкарцев в XIX в.// Вест. Кабардино-Балкарского НИИ истории, языка и литературы. Вып.6. Нальчик, 1972; Мамакаев М. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный, 1973; Гаглоев Х.Д. Указ. раб.; Гантемирова Ф.А. Общественно-политический строй и обычное право чеченцев и ингушей (XVIII - первая половина XIX в.). Автореф. дисс... канд. ист. наук. М.. 1972; ее же. Адаты чеченцев и ингушей (XV111 - первая половина XIX в.)// Вест. Московского университета. Сер. 12. Право. 1972. N 4; Эдиева Ф.Д.

При обращении же историков к современному состоянию традиционных правовых институтов продолжали появляться неверные высказывания. В этот период широко развернулась борьба за " формирование нового человека и советского правосознания"". Ученые настаивали на том. что к 1930-м годам на Северном Кавказе было полностью покончено как с кровной местью, так и адатнымн нормами примирения.

Тем не менее именно в эти годы появилось интересное исследование З.Х.Мисрокова по истории ликвидации шариатского судопроизводства на советском Северном Кавказе"". Автор, используя богатейшие архивные данные, собранные им в архивах Дагестана, КБР и Чечни, описал как общие тенденции, характерные для судеб шариата в разных республиках северокавказского региона, так и имевшие место различия, касающиеся преимущественно применения шариатскими судами уголовных норм. Истории советских шариатских судов в Средней Азии посвящена диссертация Н.И.Абидовой"4.

Наиболее плодотворными исследованиями по обычному праву стали в те годы работы, посвященные изучению правовых систем ряда африканских стран, в которых шел процесс формирования национальных правовых законодательств, вобравших в себя и нормы обычного права, и нормы шариата"".

Обычное право в системе общественных отношений карачаевцев в XIX в. Автореф. дисс... нет. наук. М., 1975; ее же. Социальный дуализм обычая кровной мести карачаевцев в XIX в.// Из истории Карачаево-Черкессии. Вып.7. Черкесск, 1974; ее же. Формы землевладения и землепользования по обычному праву карачаевцев в первой половине XIX в. // История горских и кочевых народов Северного Кавказа. Вып.1. Ставрополь, 1975.; Мусукаев А.Ii. Балкарский тукъум. Нальчик, 1978; Азамапюв К.Г. Из историии изучения обычного права балкарцев/Л'ч. зап. Кабардино-Балкарского государственного университета. Нальчик, 1965; его же. Социально - экономическое положение и обычное право балкарцев в первой половине XIX в. Автореф. дисс... канд. ист. наук. Нальчик, 1967; Kotypxaes К.А. Общественно-политический строй и право чеченцев н ингушей (вторая половина XIX - начало XX в.) Харьков, 1983; его же. Правовая система и судопроизводство чеченцев и ингушей (вторая половина XIX - начало XX в.) // Вопросы истории Чечено-Ингушетии. Т.П. Грозный, 1977.

12 Токарев Б.Я. Советское право и обычаи в их связи и развитии. Саратов, 1970; Чомаев К.И. Дореволюционные черты этнической психологии горских народов Северного Кавказа // Вопросы национальной психологии. Черкесск. 1972; Катанчиев Т.М. Формы и методы борьбы с сохранившимися вредными установками местных обычаев, т.е. "'адыгэ хабзэ" и шариата в Ка-бардино - Балкарской АССР // Советское право, традиции, обычаи и их роль в формировании нового человека. Нальчик, 1972, С.118.

23 Мисроков З.Х. Отмирание шариатской юстиции в автономиях Северного Кавказа. М, 1979; его же. Адатные и шариатные суды в автономиях Северного Кавказа. Дисс... канд. юрид. на\к. М., 1979.

24 Абидова H.H. Суды казиев и особенности процесса их ликвидации в Узбекской ССР. Автореф. дисс... канд. юрид. наук. Ташкент. 1974.

Денисов В Н. Системы права развивающихся стран. Киев, 1978; Зивс С. Роль г.рава в обеспечении некапиталистического п>ти развития стран Африки И Сов. государство и право. 1966. К 10; Лихачев В.А. Обычное уголовное право Ганы //Тр. Университета дружбы народов. T 18. М.. 1966; его же. Уголовное право в независимых странах Африки. М.. 1973; Решетников Ф.М. Очерки уголовного законодательства Эфиопии// Тр. университета дружбы народов. Т. 18. Вып.1. Сер. экономики и права. N1.. 1966; Синииына ¡I.E. Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978; Томеинов В.А. Источники британского колониального права в Тропиче-

В 1980-1990-е годы значительно возрос интерес ученых к правовой истории народов Российской империи. Проводятся конференции, семинары и круглые столы по проблемам обычного и мусульманского права и

26 гч

концепции правового плюрализма . В институте государства и права РАН, институте этнологии и антропологии РАН, Московском юридическом институте защитен ряд диссертаций27. Стали печататься глубокие исследования, в которых, на основе архивных данных рассматривалась трансформация обычноправовых и религиозных норм не только в XVII-XIX вв., но и в советские годы. Отмечу работы А. Хайтлиева по обычному праву туркмен, С.Л.Фукса - по обычному праву казахов, М.А.Агларова, В.О. Бобровникова, С.А.Лугуева, Д. Макарова - по обычному праву народов Дагестана, В.А. Александрова - по обычному праву русской крестьянской общины, Э.Д. Мужухоева и З.М.Блиевой - по правовым преобразованиям в Терской обл., З.В. Кануковой - по обычному праву осетин28. Чаще всего исследователи обращались к обычному праву как к источнику для рассмотрения общественно - политического строя и социально - экономических вопросов изучаемых ими народов29. Так, при изучении традицион-

ной африке. М.. 1981: его же. Английское право как инструмент колониальной политики в Африке // Правоьеденис. 1980. N 6; Еремеев Д.Е. Отражение патриархального и родоплемен-ных традиций в шариате // Народы Азии и Африки. 1983. N 1.

36 Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов на Дону. Отв.ред. Г.В. Мальцев, Д.Ю.Шапсугов. 1999.; материалы XI Международного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму, август 1997 г. М., 1999; Человек и право. М., Отв.ред. Н.И.Новикова, В.А. Ттиков. М., 1999.

27 Игнатьева М.Н. Обычное право якутов (XV1I-XIX в.). Автореф. дисс.-.канд. ист. наук. М., 1989; Дончев К.Т. Обычное право болгарской деревни от освобождения до 40-х годов XX в. Автореф. дисс... канд. ист. наук.. М., 1993; Викторин В.М. Социальная организация и обычное право ногайцев Нижнего Поволжья (XVIII - начало XX в.). Автореф. дисс... канд. ист. наук. Л., 19S5; Куадже Р.З. Социальные отношения и их отражение в неписанном феодальном праве Адыгеи (Черкесии) XVIII - первой половины XIX в. Автореф. дисс.. канд. ист. наук. Тбилиси, 19S8; Селюкое Ф.Т. Обычное право: основные понятия, структуры, функции и методы изучения. М., 1991. (Деп. в ИИНИОН); Табо М.Э. Брак и семья по обычному праве Лесото. Автореф. дисс... канд. ист. наук. М., 1984; Галбен А.И. Развитие обычного права феодальной Молдавии (XVIII - первой половине XIX в.). Автореф. дисс... канд. ист. наук. Кишинев, 1982.

Фукс С.Л. Обычное право казахов. Алма-Ата, 1981; Агларое М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII-начале XIX в. М., 1988; Мужухоева Э.Д. О влиянии буржуазных реформ 60-70-х годов XIX в. в России на административное и судебное устройство в Терской обл. // Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа в XVI - начале XX в. Грозный, 1981; Блиева З.М. Из истории становления российской системы управления в Чечне (конец XVIII-XIX в.) // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа. Нальчик, 1989; Лугуев С.А. Терминология, связанная с судоустройством и судопроизводством у лакцев в XIX - начале XX в.// Отраслевая лексика дагестанских языков. Махачкала, 1984; Makarov D. Enacting the Sharia Laws in a Dagestani Village// Newsletter. International Institute for the study of Islam on the Modern World. N 1. 1998. P.19; Каткова З.В. Система внутреннего управления в пореформенном осетинском селе // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа... " Гардапоа В.К. Обычное право как источник для изучения социальных отношений у народов Северного Кавказа в XVIII - начале XIX в. // СЭ. 1960. N Думанов Х.М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата первой половины XIX в. Нальчик, 1990; его же. Землевладение и земельно-иерархические права в Кабарде в первой половине XIX в. // Актуальные проблемы феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1992; Куадже Р.З. Социальные отношения... 'уАхметова Н.С. Институт "kvh" в обычном праве казахов и его отмена при Советской

ных форм хозяйствования народов России ученые обращались к тем нормам обычного права, которые отражали экономические отношения внутри общины"10.

Во многих исследованиях ставился вопрос о соотношении обычной, мусульманской и российской правовых систем в ряде регионов позд-неимперского периода. В некоторых работах, с одной стороны, доказывалась прогрессивная роль российского права в государственном развитии ряда народов России, а с другой, проводимая российской администрацией на окраинах России судебная реформа рассматривалась как инструмент "карательной царской политики", направленной на "подавление коренного трудового населения"'". Исследователи М.Н. Игнатьева, Б.О. Цибиков, В.А. Зибарев отмечали, что именно Россия способствовала сохранению и консервации обычного права народов Сибири и Севера в XVIII -XIX вв.33

В 1980-е годы продолжали проводиться исследования, объектом которых были преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев. Однако юристы, как правило, ограничивались описанием только традиций, связанных с положением женщин, т.е. двоеженства, выплаты калыма, похищения и т.д.34 Работ по бытованию кровной мести и применению к ней норм УК РСФСР в 1980-е годы не стало. В 1990-е годы юристы вновь обратились к "преступлениям, составляющим пережитки местных обычаев", к которым, как и ранее относили институт кровной мести. Для таких преступлений характерно, что "сознание лиц, их совершающих

власти. Алма-Ата, 1979; Эдиева Ф.Д. Обычное право...; Бероев Х.Ж. Новый источник по обычному праву кабардинцев / Вопросы историографии и источниковедения Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1987.

30 Зибарев В.А. Юстиция у малых народов Севера (XVII - XIX в.). Томск, 1990; Думанов Х.М. Обычное имущественное право кабардинцев. Нальчик, 1976.

31 СмирноваЯ.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983.

32 Федоров М.М. Правовое положение народов Восточной Сибири. Якутск, 1978; Хайппиев А. Указ. раб.; Кокурхаев К.А. Указ. раб.; Эдиева Ф.Д. Обычное право...

33 Зибарев В.А. Из истории обычного права народов Севера // Сов. этнография. 1986. N 2. С.73; Зибарев В.А. Юстиция у малых.... Игнатьева М.Н. Указ. раб. С.17, 23-24' Цибиков Б.О. Указ.раб. С.4, 6.

3,1 Байназароаа М.Д. Ответственность за доведение до самоубийства женщин на почве пережитков местных обычаев (по материалам Туркменской ССР). Дисс... канд. юрид. наук. М. 1986 (для служебного пользования); Диванова Т. Развитие законодательства Туркменской ССР по борьбе с калымом и кайтармой. Дисс... канд. юрид. наук. Ташкент, 1982; Му.паева М.М. Уголовная ответственность за преступления, совершенные на почве феодальных пережитков // Теория и практика борьбы с правонарушениями. Вып.2. Душанбе, 1981.

сковано (ограничено) представлениями, вытекающими из местных обычаев. велениями норм обычного права"0".

За последние годы среди кавказоведов значительно возрос интерес к исследованию особенностей северокавказского варианта национальной политики вообще, и правовой, в частности, позднеимперской России. В целом взгляды нынешних исследователей можно разделить на три группы.

К первой довольно многочисленной группе относятся те кавказоведы, которые поддерживают идею колонизаторского характера российской политики на Северном Кавказе. К ним можно отнести Р.З. Куадже, Ж.А.Калмыкова, С.Х.Мафедзева, И.Я.Куценко, В.Х. Кажарова и др.36 По мнению В.Х.Кажарова, "столетняя война, массовый геноцид, аннексия территорий, изгнание большей части народов в пределы Османской империи, военно-оккупационный режим в зонах, отведенных для проживания его остатков, - все это поставило адыгов на грань полной деэтнизации'^'. Согласно данной точке зрения, речь может идти только к геноциде адыгов, их насильственной ассимиляции38. Близка этой позиции и точка зрения исследователей Б.М. Джимова, Х.М.Думанова, Х.С.Кушхова, Т.Х. Кумы-кова, A.B. Фадеева, которые считают, что главной целью российской политики на Северном Кавказе было расширение сферы влияния российской экономики, т.е. расширение рынков сбыта, освоение источников сырья, территориальные захваты, при этом судьбы северокавказских народов Россию не интересовали39.

Есть и противоположная точка зрения на характер национальной политики позднеимперской России на Северном Кавказе. Ее высказывали исследователи В.А.Матвеев, В.Н.Мальцев, A.M. Авраменко, О.В. Матвеев, П.П.Матющенко, В.Н.Ратушняк, В.С.Гальцев, Ф.П. Тройно40. В основу

3i Сухарев Е.А., Арамов A.A. Особенности уголовно-правовой категории "зависимость" в преступлениях, составляющих пережитки местных обычаев // Актуальные проблемы борьбы с правонарушениями. Екатеринодар, 1992.С.181.

j6 Куадже Р.З. Некоторые вопросы колониальной экспансии царского самодержавия против Адыгеи ( Черкесии)// Черкесия в XIX в. Майкоп, 1991; Мафедзев С.Х. К проблеме о национальном самосознании // Там же. С. 19; Куценко И.Я. Кавказская война и проблема преемственности политики на Северном Кавказе// Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995. С.43; Кажаров В.Х. Адыгская Хаса. Нальчик, 1992; Кахиыков Ж.А. Административно-судебные преобразования в Кабарде и горских (балкарских) обществах в годы pvc-ско-кавказской войны // Кавказская война... С.116. 31 Кажаров В.Х. Адыгская Хаса...С.5.

23 Мафедзев С.Х. Указ. раб. С.19; Куценко И.Я. Указ. раб. С.43

3' Джимов Б.М. Характер колониальной политики царизма на Северо-Западном Кавказе во второй половине XIX в. // Черкесия в XIX в. С.65, 66-69; Думанов Х.М., Кушхов Х.С. К вопросу о судоустройстве и судпроизводстве в Кабарде во второй половине XIX - начале XX в.// Культура и быт адыгов. Вып.6. Майкоп, 1986: Кагмыков Ж.А. Из истории судебных учреждений в дореволюционной Кабардино-Балкарии (1890-1917)//Изв. Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Сер. общественные науки. N1. Ростов-на-Дону, 1975; Кумыков Т.Х. Из истории судебных учреждений в Кабардино-Балкарии (XV11I - XIX в.) П Уч.зап. Кабардино-Балкарского НИИ. T.19. Нальчик, 1963; Фадеев A.B. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1961. 40 Гальцев B.C. К истории пореформенного развития Северного Кавказа// Изв. СевероКавказского НИИ. Т.25. Орджоникидзе, 1966. С.92.; Авраменко A.M., Матвеев О,В., Матю-

российской политики на Северном Кавказе, как указывал В.А.Матвеев, была положена идея гражданского приобщения северокавказских народов к России, т.е. их включение в российскую империю как граждан. Главным результатом этого процесса должно было стать формирование у народов Северного Кавказа нового общероссийского самосознания"41. По мнению В.Н.Мальцева, данный процесс включал в себя постепенное вовлечение Северного Кавказа в сферу российского государственного, административного, правового устройства, а также в сферу социальной политики и

42 т->

экономики . В связи с этим некоторые исследователи отмечали положительную роль России в развитии экономического и культурного развития северокавказских народов.

Третья точка зрения представлена Т.Х.Кумыковым. Он отмечал, что особенностью правовой политики позднеимперской России на Северном Кавказе являлось стремление к консервации этнической самобытности всей жизни народов, в том числе и их правовых институтов. Этот автор писал, что "царизм умышленно задерживал введение в национальных окраинах русских судебных органов, несмотря на то, что судебная система, действовавшая в Кабарде и Балкарии. уже не соответствовала новым социально-экономическим условиям конца XIX - начала XX в."43

В адыговедении есть исследования, в которых анализировалась правовая ситуация, характерная для адыгской общины конца XVIII - начала XIX в. Отмечу работы В.К.Гарданова, Т.Х. Кумыкова, В.Х. Кажарова, И.Х.Тхамоковой44. Обычное право адыгов рассматривалось как атрибут феодального общества.

Наиболее значительные работы, в которых рассматривалась правовая ситуация в адыгской общине пореформенного времени, - исследования Ж.А.Калмыкова и Х.М.Думанова. Ж.А.Калмыков, используя архивные материалы, описал историю создания горского словесного суда в Нальчикском округе Терской обл. Автор акцентировал внимание на проблеме соотношения обычного, мусульманского и российского права в пореформенной адыгской общине. В результате анализа архивных источников он пришел к выводу, что в исследуемый период можно говорить о кризисе традиционной правовой адатно-шариатной системы45. Общая характери-

щенко П.П., Ратушняк В.Н. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма // Кавказская война... С.39; Тройно Ф.П. Царизм и горские народы Северноо Кавказа в 60-90-е годы XIX в. // Изв. Северо - Кавказского НИИ. Т.25. С.87-89.

41 Матвеев В.А. К вопросу о последствиях Кавказской войны и вхождении северокавказских народов в состав России (Новое концептуальное освещение проблемы) // Кавказская войн;:...

С.194, 196.

4" Ма.чьиев В.А. Влияние кавказской войны на административно-судебные реформы на Северном Кавказе второй половины XIX в.// Кавказская война... С.264-265. 45 Кумыков Т.Х. Из истории судебных... С.92.

44 Гарданов В.К. Введение ...; его же. Гостеприимство, куначество и патронат у адыгов (черке-

сов) в XVIII - XIX в.// СЭ. 1964. N'1 : его же. Обычное право как источник....: Тхамокова ИХ. Из истории общественной организации шапсугов в первой половине XIX в. // Вопросы этнографии и этносоциологии. Нальчик, 1981; Кумыков Т.Х. Из истории судебных... "КалмыковЖ.А. Из истории судебных... С.91.

стика сельской судебной организации пореформенной Кабарды дана в статье Х.М.Думанова и Х.С. Кушхова46.

Применение норм адата для урегулирования конфликтов, связанных с причинением имущественного ущерба, в пореформенной кабардинской общине детально и аргументировано рассмотрено в работах Х.М.Думанова47. Проведя историко-сравнительное исследование обычно-правовых норм в первой и во второй половине XIX в., автор пришел к выводу, что по нормам адата регулировались не только земельно-правовые, но отчасти и семейные отношения, например, дела о наследстве.

Правовые преобразования в Кабарде и Адыгее, имевшие место в годы советской власти, практически не были предметом специального исследования. В целом в процессе трансформации правовой системы адыгов и создании советского судопроизводства можно выделить четыре этапа: I -с 1919 по 1925 г.; II - с 1925 по 1940 г.; Ill - с 1950 по 1980-е годы; IV этап - 1990-е годы. Можно назвать лишь упоминавшиеся выше работы: статью Х.М.Думанова и Х.С.Кушхова и монографию З.Х. Мисрокова, в которых частично затрагивалась история советских шариатских судов в Кабарде и Адыгее.

Глава первам

Правовая культура адыгов во второй половине XIX - начале XX в.

В первом разделе главы Описание исходных конфликтов рассматривается типология исходных конфликтов, присущих адыгской общине пореформенного времени. Хотя адыги оценивали любое с точки зрения европейского права преступление как причинение ущерба, можно условно преступления можно разделить на имущественные преступления (воровство, грабеж, повреждение чужого имущества), преступления против личности (оскорбление, телесное повреждение и побои, убийство, изнасилование, прелюбодеяние и похищение), а также престутения против порядка управления.

Имущественные преступления. Причинение имущественного ущерба касалось всех областей жизни адыгов, но главным образом сельского хозяйства и скотоводства. Частым явлением была порча сенокосных земель стадами овец и скота. Другая распространенная форма имущественного ущерба - ранение или убийство животных. Наряду с этим одной из наиболее распространенных формой причинения имущественного ущерба было воровство. Преступления против личности.. В диссертации выделяются несколько наиболее характерных для адыгской общины форм оскорблений (оскорбление сословного достоинства, оскорбление женщин, оскорбление человека адыгскими словами, обозначавшими людей низкого происхождения /приведу кабардинские слова: хамуко (сын гумна), хьэм

>ь Думанов Х.М., Кушхов Х.С. К вопросу о судоустройстве...

41 Думанов Х.М. Обычное имущественное....С.6.

икъуа (сын собаки), тльхо коишо (человек неправильно рожденный, или юноша тайком рожденный), зинэкЬ къальхуа (незаконорожденный)/ или русскими словами, обозначавшими либо лиц, пойманных на воровстве (вор), либо лиц. замеченных в скотоложестве (гяур и скот). Оскорбление действием. У адыгов, как и у многих народов Кавказа, большим оскорблением считалось отрезание хвостов у лошадей. Удар плетью человека или его лошади в адыгской общине также означало оскорбительный акт. Оскорбление этнического достоинства. Оскорбление религиозного чувства. Подобное оскорбление религиозных чувств могло быть выражено, например, в обвинении отсутствия у человека веры в Аллаха.

Причинение телесных повреждений. В целом драки можно разделить на две категории: кулачные и драки с использованием различных предметов, во время адыги не наносили друг друг)' серьезного физического ущерба. Ссоры между адыгами нередко заканчивались причинением значительного физического ущерба, ранением или убийством. Столкновения между адыгами в пореформенное время редко заканчивались убийствами. Наиболее распространенной причиной подобных столкновений являлись, безусловно, многочисленные и самые различные имущественные споры из-за распределения пастбищных, усадебных или пахотных земель, пропажи скота, сена, невозвращения в срок долга и т.д. Вторая причина подобных конфликтов - нанесение оскорбления, в частности женщине. Важной по значимости и степени распространения причиной происходивших в адыгском обществе столкновений, особенно драк, было недовольство общинников действиями представителей сельской администрации. Конфликты, возникавшие при разделе наследства, могли стать причиной причинения тяжелых физических увечий в адыгской общине. И наконец, нередко конфликты случались во время похищения девушек. Случались и изнасшования.

Конфликты против управления. В пореформенное время российская областная администрация учредила в селах местную администрацию, состоявшую из старшины, писаря, сельских доверенных и т.д., выполнявших различные управленческие функции. Согласно определенным российской областной администрацией должностным функциям сельские старшины принимали участие в решении хозяйственных вопросов, относящихся к ведению всей общины. Многих общинников не устраивало то, как старшины это делали, в результате возникали конфликты.

Далее в диссертации рассмотрены факторы, влиявшие на конфликтологическое поле адыгского общества. Территориальное размещение участников конфликтов. Изучая адыгские конфликты с точки зрения территориального проживания их участников, можно сделать следующее заключение: наибольшая доля всех столкновений приходилась на те, которые имели место между адыгами, проживавшими в разных кварталах одного и того же селения. Наряду с индивидуальными конфликтами, т.е. с конфликтами, в которых принимали участие два или три человека, в адыгской общине пореформенного времени происходили и групповые кон-

фликты. Были групповые столкновения между представителями привилегированных сословий и простолюдинами. Наиболее типичные групповые конфликты конца XIX - начала XX в. в адыгских селениях - столкновения на "религиозной" почве. В указанный период в каждом селении обычно функционировала одна мечеть, которую посещали все сельчане. В конце XIX - начале XX в. в западноадыгских и кабардинских селениях началось активное строительство и открытие новых мечетей. Это не могло не вызвать недовольства со стороны духовных лиц уже существовавших мечетей, поскольку они таким образом теряли доход и влияние на некоторую часть сельчан. По сути, это были попытки борьбы за общественное лидерство в адыгских общинах конца XIX - начала XX в.

Этническая принадлежность участников конфликтов. Изучая конфликты, я выявила, что наряду с конфликтами внутри адыгской общины наиболее распространенными во второй половине XIX в. были конфликты между адыгами и русскими, а также ссоры между отдельными представителями адыгских субэтносов. Личные взаимоотношения адыгов и русских во второй половине XIX столетия во многом обусловливались характером и последствиями столетней войны народов Северного Кавказа с Россией. Другой серьезной причиной столкновений была земля. Земельные разногласия между адыгами и русскими появились в тот период, когда российская администрация Терской и Кубанской областей начала раздавать адыгские земли осевшим в этих районах казакам, а также русским переселенцам из разных российских губерний. Настоящим бедствием для русских стали кражи, совершаемые адыгами.

Сословная и половозрастная принадлежность участников конфликтов. По адыгским традициям считалось, что лица привилегированных сословий, т.е. князья и уздени, не имели права прощать нанесенные им обиды, в силу чего они чаще других являлись участниками самых разнообразных конфликтов. Действительно, таких столкновений было много и в пореформенное время. Тем не менее они отличались от подобных ситуаций XVIII - первой половины XIX в. Если в прежнее время представители высших сословий имели право конфликтовать только с равными по сословному статусу адыгами, то во второй половине XIX в. князья и уздени начали конфликтовать и с простолюдинами.

Женщины редко являлись участниками серьезных столкновений. Иногда происходили незначительные столкновения, участниками которых были, с одной стороны, мужчина, а с другой, женщина. Редко случались конфликты между взрослыми адыгами, с одной стороны, и подростками, с другой. Чаще в адыгской общине происходили столкновения между подростками в возрасте до 20 лет. В целом, наиболее "криминальной" возрастной группой являлись лица от 20 до 30 лет.

Во втором разделе Месть как ответ на исходный конфликт рассмотрены формы мести в пореформенной адыгской общине, ее причины и истоки. Опираясь на данные лингвистики, я считаю важным рассматривать институт мести как сочетание двух его форм: кровной и некровной. У

кабардинцев в XIX в. для обозначения кровной мести использовалось понятие лъикЬ бий (лъикЬ дьтбийщ), что означало кровник, а для обозначения отношений между кровниками - яку лъи оэлэщ, что можно перевести как между ними кровь. Бытовал и термин лъышЬжъы, что означало кровная месть (лъы - кровь, а ш1эжь - делать снова, повторить). Наряду с этим для описания второй формы мести и соответствующих отношений кабардинцы применяли понятие бий, что переводится как враг или противник. Отношения между врагами назывались зэбий, что означало враждебные отношения. У кабардинцев использовались термины жэгьогъу, сиоий, сыжэгъэгъу, что можно перевести как вражда. В основе данного различия лежал характер исходного конфликта. Если в результате первичного столкновения была пролита кровь, то отношения между его участниками и их ближайшими родственниками рассматривались как отношения кровников или кровнические отношения-, если же результатом конфликта явилось причинение имущественного или других видов ущерба, то отношения оценивались как враждебные.

Изучая причины возникновения мести, в диссертации отмечено, что нанесение оскорбления, как правило, не вызывало у адыгов длительных кровных или враждебных отношений, тогда как неурегулированность различных вопросов, связанных с браком. - наиболее распространенная причина их возникновения. Другой не менее важной причиной было причинение имущественного ущерба. Наконец, одной из существенных причин возникновения кровнических отношений было причинение физического ущерба, т.е совершение ранения или убийства. Особое место среди причин, порождавших месть, занимали взаимоотношения между мужчинами и женщинами, и, в первую очередь, сексуальные отношения, т.е. связанные с изнасилованием и супружескими изменами.

Я проанализировала факторы, оказывавшие влияние на бытование мести (территориальный, сословный, родственный, личностный). Большую роль в установлении или, вернее, не установлении кровнических или враждебных отношений играло местожительство участников конфликта -если кровники являлись соседями, то они остерегались мстить, предпочитая поменять место жительство. Наличие родственных связей между кровниками также ослабляло, но не исключало полностью, напряженность их взаимоотношений. В диссертации сделан вывод о том, что во второй половине XIX в. в эскалации исходного конфликта значительно возросла роль личных качеств его участников. В этот период месть в адыгском обществе в известном смысле перестала считаться обязанностью каждого адыга, а сохранялась в качестве права, которым он мог воспользоваться.

Анализ форм мести показал, что у адыгов месть могла быть как с нанесением физического ущерба (ранения и убийства), так и без него. В целом, адыги соблюдали принцип талиона, т.е. за причиненное ранение потерпевший или его родственники стремились ранить виновного, за убийство - убить, и т.д. Иногда характер и форма мести за причиненный ущерб в исходном конфликте не совпадали. Нанесение побоев часто ис-

пользовалось адыгами в качестве ответного действия за причиненный имущественный или незначительный физический ущерб, а также за доносительство, похищение девушек. Ранение как месть также использовалось адыгами за полученный имущественный или значительный физический ущерб (ранение, убийство, изнасилование), а также за оскорбление девушек и женщин. Самой распространенной формой мести было, безусловно, убийство. В правовом сознании адыгов отчасти различались умышленные и неумышленные убийства. Кровная месть, как правило, совершалась за умышленное убийство. По-кабардински такое деяние называлось ук1ыжын, что означало убить за убийство. Тем не менее известны случаи причинения физического ущерба (убийства) и за неумышленные убийства. Среди других форм мести у адыгов были распространены ранения и убийства животных, принадлежащих врагам. Наряду с этим в качестве мести адыги могли причинить какой-либо хозяйственный ущерб.

Я рассмотрела основные правила совершения мести у адыгов. Выбор субъекта мести, т.е. человека, который должен был ее совершить, и объекта мести, т.е. того, на кого она могла быть направлена, зависел, во-первых, от характера исходного конфликта, во-вторых, от степени причиненного ущерба, и, в-третьих, от правовой идеологии, ограничивающей институт мести. Во второй половине XIX в., месть перестала быть обязанностью для адыгов. Они начали рассматривать ее как право, которым можно воспользоваться. При этом само право во многом ограничивалось общественным мнением, сформировавшимся в пореформенной адыгской общине, и направленной на ослабление проявления агрессивности. Сохранялась в этот период так называемая традиция избегания кровников.

В третьем разделе Характеристика правовой политики России па Северо-Западном Кавказе определено, что в 1860-е годы правовая политика России в исследуемом регионе заключалась в решении двух основных задач: во-первых, создании определенной административно-общественной системы, которая была бы способна поддерживать правопорядок в адыгской общине, во-вторых, включении адыгов как субъекта Российского государства в общегосударственную общественно-административную правовую систему и приобретении ими всех прав и обязанностей российского подданного. Для решения этих задач в 1860-е и последующие годы российская администрация установила в адыгской общине следующий порядок, который просуществовал без значительных изменений до начала 1920-х годов. Во-первых, были проведены преобразования в сельском общинном управлении, в частности, появилась должность сельского старшины. Во-вторых, сельский сход в пореформенное время, с одной стороны, продолжал оставаться традиционным адыгским общественным институтом управления, а с другой, был узаконен российской администрацией. В-третьих, в конце XIX в. российская администрация продолжила начатые ранее мероприятия, в значительной степени ограничивающие свободное ношение оружия, и ввела так называемый паспортный режим, согласно которому адыг не имел права выехать из своего

селения без специального разрешения местных властей - увольнительного листа.

Поскольку важнейшим направлением правовой реформы была модернизация адыгского права с целью подготовить постепенный переход адыгов к единому российскому судопроизводству и уголовному законодательству, на первом этапе такого перехода, рассчитанного на несколько десятилетий, были сохранены основные нормы адатного судопроизводства и уголовного права, общие для всех адыгских народов, а также шариатского судопроизводства с введением со стороны российских судебных и административных органов всестороннего контроля за их деятельностью. Российская администрация сохранила деятельность медиаторских судов на Северо-Западном Кавказе в полном объеме, введя ряд ограничений. В частности, был изменен порядок подачи жалобы в медиаторский суд: если адыги хотели рассмотреть свой конфликт в медиаторском суде, они должны были обратиться в областную администрацию с просьбой разрешить передать их дело медиаторам. Российская администрация ограничила деятельность медиаторских судов рассмотрением только первичных ( исходных) конфликтов. Из компетенции медиаторских судов были изъяты дела, связанные с кровной местью, и переданы на рассмотрение в горские словесные суды. И, наконец, были введены судебные органы, сельские и горские словесные суды, в которых была установлена комбинированная система наказания, включавшая российские уголовные законы, нормы адата и нормы шариата.

В четвертом разделе Медиаторский суд описаны основные принципы деятельности данного судебного органа: возбуждение дела, состав суда и наконец, его компетенция. Я пришла к выводу, что в пореформенное время медиаторскому суду, как и в XVIII - начале XIX в., были подведомственны дела о причинении имущественного и физического ущерба. Степень причиненного материального или физического ущерба в исходном конфликте не всегда влияла на форму судебного процесса: адыги часто обращались за помощью к медиаторам не только при крупных конфликтах, но и при небольших столкновениях, которые, в сущности, могли быть легко улажены и без вмешательства посторонних лиц.

Медиаторский суд разбирал столкновения, которые происходили между адыгами, проживавшими в одном или разных кварталах одного и того же селения, между адыгами из разных селений, а также между адыгами, с одной стороны, и другими народами Северного Кавказа (с балкарцами, например), с другой. Спорные ситуации, возникавшие между адыгами и русскими, проживавшими в соседних с адыгскими селениями станицах, в медиаторские суды, как правило, попадали редко. Во второй половине XIX в. адыгский медиаторский суд начал рассматривать конфликты, происходившие между близкими родственниками, например, родными братьями, или между ними, с одной стороны, и родителями, с другой, проживавшими раздельно и имевшими отдельные хозяйства.

Я рассмотрела основы судебного процесса, применяемые в суде виды доказательств (институт очистительной присяги, институт свидетелей, институт негласного доказчика - хашэ. институт барантования), и, наконец, формы судебного разбирательства и вынесение решения. Я определила, что в зависимости от характера рассматриваемого медиаторами дела судебный процесс варьировался.

В адыгской судебной практике использовали следующие нормы адата: выплата компенсации, устройство примирительного угощения, предоставление семье потерпевшего подарков, выселение виновного и его семьи на временное или постоянное жительство в другое селение. В редких случаях обращались адыги и к институту аталычества как способу примирения. Были и необычные формы наказания. У кабардинцев, как указывал Х.М.Думанов, было своеобразное наказание вора, называвшееся гъэу1ытэн, что можно перевести как позорить. Согласно этой традиции, сельские должностные лица устраивали прогон вора вместе с украденным имуществом по всему селению. В адыгской судебной практике медиаторы использовали иногда одну из четырех перечисленных выше форм урегулирования спорных ситуаций, а иногда - несколько. Выбор как самой формы примирения, так и размеров компенсации зависел от характера и степени причиненного ущерба в исходном конфликте, а также от личных качеств участников исходного конфликта. В пореформенное время существовал введенный российской администрацией порядок, согласно которому по окончании рассмотрения дела составлялся письменный документ, так называемое медиаторское решение, в котором указывались следующие моменты: 1) состав суда, фамилии, возраст, социальное положение судей, 2) краткое описание дела, 3) размер компенсации, 4) условия и сроки ее выплаты, 5) условия организации примирительного угощения. Документ подписывался всеми судьями. Его копии получали участники конфликта, сельский старшина и судьи горского суда.

Анализируя характер взаимосвязи между формой исходного конфликта и принимаемым медиаторами судебным решением, считаю важным подчеркнуть, что чаще всего случаи неумышленного нанесения телесных повреждений (среди подростков, неумевших пользоваться оружием, и подвыпивших молодых людей на свадьбах или танцах) рассматривались медиаторским судом так же, как и умышленные. Причем, именно в этих случаях медиаторы особенно внимательно следили за тем, чтобы виновный в подобном несчастье полностью и в срок выплатил компенсацию.

Далее в разделе описан ритуал примирения и бытовавшая в пореформенной адыгской общине родственная помощь при выплате компен-' сации, сроки проведения медиаторского процесса, и, наконец, рассмотрена деятельность исполнительных органов. Карательная юрисдикция, как называл общинные санкции М.О.Косвен, претерпела в пореформенное время значительные изменения. За общиной в достаточной степени сохранялись функции морального воздействия на участников конфликтов как на стадии медиаторского процесса, так и на стадии выполнения его решений. Еще в

первой половине XIX в.. как отмечалось В.Х.Кажаровым, российская администрация стала брать за себя функции регулирования системы компенсаций. Эта тенденция продолжилась и в пореформенное время. Она касалась тех случаев, когда медиаторам удавалось примирить стороны и определить устраивавший всех размер компенсации, тем не менее виновная сторона без уважительной причины пропускала срок ее выплаты. В пореформенное время помимо общественного порицания со стороны общинников виновной стороны медиаторы или родственники потерпевшего стали обращаться за помощью в горский словесный суд, который выдавал так называемые исполнительные листы. Имея на руках такой документ, потерпевший или кто-либо из его родственников вместе с сельским старшиной шел в дом виновного и требовал выплаты компенсации. В.Х.Кажаров подчеркивал, что основным гарантом соблюдения норм адата, касающихся уплаты цены крови, в XIX в. стала выступать все же не община, а российская администрация.

В пятом разделе Шариатский суд описана сфера применения нормы шариата в пореформенной адыгской обшине. В основном они применялись при урегулировании конфликтов, связанных с разводом. Ранее считалось, что шариатские нормы действовали и при рассмотрении наследственных дел. Тем не менее Х.М.Думанов убедительно доказал, что в адыгской пореформенной общине дела о наследстве рассматривались не по нормам шариата, а по нормам обычного права. В шестом разделе Сельский суд дана характеристика данного судебного органа, введенного российской администрацией в 1869 г. на Северо-Западном Кавказе. Сфера его применения ограничивались рассмотрением мелких имущественных споров и причинения незначительного физического увечья. Суд имел право применять следующие формы наказания: общественные работы сроком до 6 дней, выплата штрафа в размере 10 руб. и, наконец, арест сроком до 7 суток с заключением в комнату при дворе старшины. Я пришла к выводу о непопулярности данного судебного органа в адыгской общине.

В последнем, седьмом разделе первой главы Горский словесный суд рассматривается деятельность данного судебного органа и его взаимоотношения с медиаторским судом. На Северно-Западном Кавказе горские словесные суды были созданы в 1871 г.: три в Кубанской обл. - Майкопский, Екатеринодарский и Баталпашинский горские словесные суды (Ека-теринодарский суд рассматривал дела чемигуецев, бжедугов, шапсугов, натухаевцев; Майкопский - кабардинцев, абадзехов, темиргоевцев, абазинов; Баталпашинский - кабардинцев, абазин, абадзехов, карачаевцев, бес-ленеевцев, ногайцев) и один словесный суд в Терской обл. - Нальчикский суд, рассматривавший дела кабардинцев и балкарцев. Для определения границ сферы их деятельности были опубликованы "Временные правила для горских словесных судов Кубанской и Терской областей". Согласно ст. 25 данного документа, словесным судам были подведомственны уголовные, гражданские, шариатские и опекунские дела.

В этом разделе описана применяемая судом система доказательств и система наказания. Я отметила, что словСсные суды применяли обычноправовые институты доказательств: принятие очистительных присяг и институт свидетелей, что было достаточно неээфективно: адыги часто давали ложные присяги, что, безусловно, связано с отношением народа к этому виду правосудия.

Судебная практика словесных судов оказалась достаточно ограниченной. Во-первых, многие дела ( об оскорблении и причинении побоев), попадавшие в эти суды, заканчивались еще до начала процесса с помощью медиаторов. Во-вторых, ряд дел, например, о причинении увечий людям или животным суды сами отказывались рассматривать, отсылая потерпевшую сторону в медиаторский суд. В случае необходимости при разборе дел об убийстве человека судьи обращались к норме адата, т.е. к выплате компенсации. При словесных судах функционировало и шариатское судопроизводство, которое сводилось к рассмотрению дел, связанных с бракоразводными конфликтами и разделом наследства, применяя нормы шариата и адата.

В заключении описания деятельности горских словесных судов на Северо-Западном Кавказе можно сделать вывод о том, что адыги по собственной воле редко обращались в горские словесные суды. В адыгской общине бытовало мнение, что такое обращение позорно. К тем людям, которые подавали жалобы в горские суды, общинники относились плохо. В народе считалось, что хорошие отношения между участниками исходного конфликта, урегулированного с помощью медиаторов, восстанавливаются быстро, а между теми, кто судился в горском суде, - никогда не восстанавливаются. Между тем, несмотря на четко выраженный антирусский характер общественного мнения в области права отдельные адыги настаивали на рассмотрение своего конфликта именно в горском суде. Анализ причин данного предпочтения показал, что, во-первых, в этот судебный орган обращались те адыги, которые работали в сельском правлении; во-вторых, те, кто хотел получить большую денежную компенсацию, чем, ту, которую могли бы назначить медиаторы; в-третьих, те, кто не мог найти примирения в медиаторском суде, и, наконец, те, кто предпочитал российские уголовные нормы, а именно: либо длительное тюремное заключение, либо смертную казнь.

В Выводах я подвожу итоги изучения правовой ситуации, сложившейся в адыгской пореформенной общине. Российская администрация стремилась ограничить сферу применения института мести - одного из наиболее архаичных уголовных адатов, который противоречил российскому законодательству. Однако он, модифицируясь, продолжал бытовать в адыгской общине. В целом медиаторский суд сохранил свое лидирующее положение в судебной, главным образом, уголовной практике Кабар-ды и Адыгеи. Тем не менее в пореформенное время выполнение адатных норм уже не являлось обязательным для всех адыгов. В значительной мере к ним обращались и их соблюдали добровольно или полудобровольно под

давлением близких и окружающих. Никакие репрессивные меры в пореформенной адыгской общине не применялись по отношению к тем, кто категорически отказывался следовать адату. Российская администрация попыталась взять на себя некоторые "полицейские" функции по исполнению решений медиаторских судов, однако не всегда это было эффективным средством для поддержания авторитета и роли адата в адыгской общине.

Поэтому я пришла к выводу, что, с одной стороны, произошло сужение функций медиаторского суда у адыгов, а с другой, адат из системы местного права превратился в составную часть государственного биюри-дического уголовного законодательства. Обращение к медиаторскому суду было желательно, но не обязательно. И хотя он продолжал в значительной мере выполнять соционормативную роль в адыгской общине, все же можно говорить о прекращении выполнения других, не менее значимых функций, свойственных медиаторскому суду в прежние времена, а именно стабилизирующей функции социально - экономической, политической и общественной жизни адыгов.

Нормы шариата в адыгской пореформенной общине имели незначительную сферу применения. В основном они использовались при урегулировании конфликтов, связанных с разводом. По моему мнению, можно говорить о проведении в Кабарде и Адыгее, как и в других некоторых северокавказских регионах, российской администрацией политики насаждения правовых норм шариата, для чего были использованы горские словесные суды.

В пореформенное время появились новые судебные органы, а именно горские словесные суды, которые имели право применять нормы российского законодательства, в том числе и такие не свойственные адыгскому правосознанию судебные нормы как тюремное наказание. Российская судебная машина лишь отчасти повлияла на общинные правовые приоритеты. В результате правовой политики российской администрации правосознание и юридическая практика адыгов в пореформенное время сохраняли свойственные им особенности.

Российская администрация, сохранив адатно-шариатное судопроизводство, в значительной степени способствовала его консервации, взяв на себя как контролирующую функцию деятельности медиаторских и шариатских судов, так и роль исполнительных органов. В пореформенное время помимо собственно общинных санкций, способствовавших выполнению медиаторских решений, появились и санкции со стороны российских судебных и административных органов, которые в целом поддерживали эффективность адата в пореформенное время.

Я сделала заключение, что на Северо-Западном Кавказе российской администрации не удалось создать судебную машину, которая справилась бы с решением уголовных, земельных и иных конфликтов у адыгов. В результате возникла сложная политико-правовая ситуация, когда адыгская община, лишившись политической и экономической независимости, уже

не могла самостоятельно проводить преобразования в области адатно-шариатского судопроизводства, а российская администрация в свою очередь опасалась каких-либо значительных изменений в этой области. С одной стороны, традиционное судопроизводство к началу XX в. во многом утратило свои регулятивные функции, а с другой стороны, созданные российской администрацией горские словесные суды не смогли приобрести среди адыгов значительного влияния.

Глава вторая

Правовая культура адыгов в 1920-1940-е годы.

В первом разделе главы Описание исходных конфликтов дана их типология. Установление советской власти на Северном Кавказе и в Кабардино-Балкарии и Адыгее, в частности, а также связанные с этим социально-экономические и политические изменения в значительной степени повлияли на описанную выше конфликтологическую ситуацию, характерную для дореволюционного периода. С одной стороны, возросло количество спорных ситуаций, ранее имевших незначительное распространение. С другой стороны, возникли новые, не свойственные адыгскому обществу конфликты.

Имущественные преступления. Причинение имущественного ущерба, как и прежде, касалось многих областей жизни адыгов, но главным образом земли и скотоводства. Земельные конфликты в 1920-е годы стали едва ли не главной причиной большинства происходивших в Кабар-де и Адыгее спорных ситуаций. Другой распространенной формой имущественного ущерба оставалось ранение или убийство животных. И наконец кражи продолжали быть серьезным имущественным преступлением в адыгской общине. Возникали конфликты и из-за неурегулированности различных хозяйственных вопросов.

В период гражданской войны, т.е. в 1919-1921 гг., когда в Кабарде и Адыгее царила политическая и государственная неразбериха, многие сильные адыгские фамилии начали борьбу за передел общинных земель. Помимо положенного каждому общиннику земельного пая, эти фамилии, пользуясь слабой общинной и сельской властью, самовольно захватывали дополнительные участки, принадлежавшие общинному фонду, для личного пользования. Это привело к возникновению конфликтов между представителями сильных фамилий и теми общинниками, которые осмеливались им возражать. Наряду с внутрисельскими земельными конфликтами в 1920-е годы значительно возросло количество земельных столкновений как между жителями разных адыгских селений, так и между адыгами, с одной стороны, и соседними народами Северного Кавказа, с другой. В основе этих конфликтов лежала борьба северокавказских народов за передел земель. Эта борьба проходила на личностном уровне, когда отдельные сельчане, пользуясь отсутствием сильной сельской и областной администрации, проводили самовольные захваты земель и на государственном, ко-

гда властные структуры отдельных северокавказских регионов пытались получить земли соседних народов с помощью признания своих прав на землю или в Северокавказском земельном управлением, или в центральных органах советской России.

Престутения против личности. Многие описанные в первой главе формы оскорблений сохранялись и в 1920-е годы. В этот период в адыгских селениях происходили драки с нанесением друг другу побоев или ранений. Драки, во время которых наносился незначительный ущерб, в этот период у адыгов стали редким явлением. Чаще они заканчивались серьезными ранениямн или даже убийствами. В 1920-1940-е годы значительно сократилось число совершаемых неумышленных ранений или убийств. Случаи совершения изнасилований адыгами девушек и женщин также имели место.

Конфликты против управления. В 1920-е годы наблюдалось огромное количество конфликтов, происходивших между общинниками, с одной стороны, и представителями советской сельской администрации, с другой. Период формирования сельских органов администрации, как в Кабардино-Балкарии и Адыгеи, так и на всем Северном Кавказе, сопровождался большими трудностями. Во-первых, большевики мало учитывали традиционную систему общинного управления и те принципы, согласно которым выбирались общинники на руководящиеся должности. Во-вторых, областные органы власти назначали на должности в сельское правление лиц, соглашавшихся поддерживать и укреплять советскую власть на местах. Основная часть адыгов отказывалась это делать. В результате в местное правление попадали общинники, не пользовавшиеся уважением у сельчан. Получая властные полномочия, они действовали отнюдь не всегда честно и справедливо, злоупотребляя властью. Конфликты рядовых общинников с местной администрацией имели место и в пореформенной адыгской общине, однако в 1920-е годы они приобрели значительно более острый и глубокий характер. Одна из серьезных причин конфликтов между общинниками и администрацией в Кабарде - попытки областных органов власти ослабить влияние мусульманского духовенства, которое в 1920-е годы сохраняло в адыгских общинах свой авторитет.

Далее я проанализировала факторы, оказывавшие влияние на характер исходных конфликтов (территориального, родственного и др.) и выявила, что как и до революции, наиболее частыми в адыгской общине 1920-х годов являлись столкновения между жителями одного селения, проживавшими в разных кварталах. Соседские связи некоторым образом смягчали поведение адыгов. Между тем родственные связи, наоборот, усиливали. В 1920-е годы во время раздела наследства многие столкновения заканчивались порой убийствами близких родственников (сыновей, родных братьев, дядей). Если в пореформенное время у адыгов групповые конфликты происходили лишь на сословной и религиозной почве, то в 1920-е годы новым явлением для внутрисельской жизни стали групповые столкновения на политической почве, когда одна часть сельчан поддержи-

вала советскую власть, а другая была против. В пореформенной общине конфликты между сторонниками и противниками российской имперской власти тоже имели место, однако они не носили столь открытого и массового характера, как это было в Кабарде и Адыгее в 1920-е годы.

Во втором разделе главы Месть как ответ на исходный конфликт анализируются происшедшие за 1920-1940-е годы изменения в бытовании института мести. Я выявила, что основными причинами мести в исследуемый период было причинение имущественного или физического ущерба. Одной из главных причин совершения мести стали политические разногласия. Институт мести трансформировался в бандитизм.

В 1920-е годы у адыгов по-прежнему сохранялась свойственная адыгскому пореформенному правосознанию зависимость между характером исходного конфликта и формой мести. Причинение незначительного ущерба могло быть совершено по отношению к виновному в воровстве или нанесении какого-либо другого имущественного ущерба. А убийство -как ответ на совершенное в исходном конфликте убийство или тяжелое ранение. Тем не менее адыги по-прежнему не вполне разделяли причинение физического и имущественного ущерба, в силу чего могли применить одну и ту же форму мести к обоим видам ущерба. Иными словами, месть не всегда была эквивалента причиненному в исходном конфликте ущербу. Доносительство, поощряемое вначале российско-имперскими, а затем и советскими властями, в 1920-е годы начинает широко использоваться в качестве мести для сведения счетов с врагами.

Далее в разделе описаны основные правила совершения мести. В ходе исследования я выявила, что в 1920-е годы у адыгов объектами мести становились преимущественно сами виновные в исходных конфликтах. Другие родственники виновного по нисходящей и боковым линиям (сыновья, дяди и т.д.) редко были объектами мести. Объектом мести могла оказаться и женщина. Наличие высокого должностного или возрастного статуса не освобождало виновного в исходном конфликте от совершения над ним мести. Мстили и председателю сельского совета, и председателю районного исполкома, и пожилому человеку и т.д. Субъект мести. Если в исходном конфликте был нанесен имущественный ущерб, то у адыгов месть совершал сам потерпевший. Если же - физический ущерб, то месть совершал либо сам потерпевший, либо в случае его смерти близкие родственники, например, сын или брат, чаще всего - младшие. Новым явлением для правовой практики в северокавказских обществах 1920-х годов стало появление редких случаев совершения мести женщинами. Частично сохранялись традиционные правила поведения кровников. Наряду с этим в этот период адыги начали использовать и другую меру ослабления кровниче-ских или враждебных отношений, возникающих после исходного конфликта, обратясь к советской правоохранительной системе: родственники потерпевших часто просили правоохранительные органы об аресте виновных в совершении различных преступлений (изнасиловании, убийстве и т.д.). В конце 1920-х годов на всем Северном Кавказе началась активная

борьба с институтом кровной мести, в результате которой уже к началу 1930-х годов данный обычай приобрел скрытые формы.

В третьем разделе Характеристика правовой политики советской администрации на Северо-Западном Кавказе дается описание основных направлений деятельности советской власти в этом регионе. Для стабилизации сельской жизни советская администрация попыталась использовать отдельные нормы адата и шариата ( институт присяги, круговая ответственность за преступление, выселение виновного на временное или постоянное жительство в другое селение, сельский сход). Между тем эти попытки не дали ощутимых результатов и вскоре были оставлены.

Я выявила, что в Кабардино-Балкарии процесс внедрения советского правовой системы осложнился из-за неоднозначности позиции в правовых вопросах местных партийных лидеров. В целом можно выделить три существовавшие в начале 1920-х годов точки зрения местных деятелей на правовую политику в Кабарде: одни из них поддерживали сохранение адата и медиаторского суда, другие - шариат, предполагая значительно расширить сферу его применения, и, наконец, третьи отстаивали точку зрения о необходимости полной ликвидации адатно - шариатского судопроизводства в Кабарде и формирования новых судебных институтов, основанных на советском судопроизводстве. Отсутствие единства взглядов в политических кругах Кабарды на свое правовое будущее привело к возникновению в 1920-е годы достаточно непоследовательной правовой политики.

Первый этап становления советского судопроизводства в Кабарде и Адыгее характеризовался созданием формального (видимого) компромисса между советскими судебными органами и религиозно-адатным судопроизводством. В основе данной правовой политики была идея постепенной замены традиционных юридических институтов, основанных на адате и шариате, на новые, базирующиеся на советском законодательстве. Этот процесс включал в себя следующие основные направления: 1) сохранение медиаторского суда, основанного на адате, при установлении значительного ограничения его деятельности в области подсудности рассматриваемых дел и жесткого контроля со стороны советского администрации за его работой, 2) запрещение института кровной мести, 3) сохранение шариатских судов при установлении их полного подчинения советскому законодательству в области подсудности и принятия судебных решений и жесткого контроля со стороны советской администрации за его работой, 4) создание ряда новых судебных органов с использованием элементов адатно - шариатного судопроизводства, таких, как административные коллегии, третейские суды, примирительные камеры.

Четвертый раздел второй главы диссертации Медиаторский суд посвящен истории ликвидации этого судебного органа в 1920-е годы. На Северо-Западном Кавказе медиаторские суды как официальные судебные органы просуществовали до 1925 г., однако наибольшее количество рассматриваемых медиаторскими судами дел приходится на 1918-1922 гг.

Как и прежде, в 1920-е годы в Кабарде и Адыгее советский медиа-торский суд состоял из 3 чел.: двух медиаторов (по одному от каждого участника рассматриваемого конфликта) и одного посреОника. Он продолжал использовать институт присяги (в том числе и очистительной) и институт свидетельства, которые в исследуемый период уже не являлись универсальными средствами доказательства невиновности подозреваемого. поскольку лжесвидетельство и ложные доносы, применявшиеся адыгами в пореформенное время только в горских словесных судах в знак неуважения к этим судебным органами, в 1920-е годы стали нередким явлением и в традиционном медиаторском процессе.

Далее я рассматриваю такие вопросы как компетенция суда, формы судебного разбирательства и вынесение решения. В ходе исследования мною было выявлено, что при рассмотрении дел о причинении физического ущерба медиаторы руководствовались, как и прежде, адыгским адатом, применяя следующие нормы: устройство виновным примирительного угощения; подарки потерпевшей стороне; выплата виновным компенсации; выселение виновного и его семьи на временное или постоянное жительство в другое место. Как и прежде, решение судей фиксировалось в документе - медиаторском решении. В начале 1920-х годов адыги продолжали не вполне различать причинение умышленного и неумышленного ущерба, поэтому медиаторы могли назначить выплату компенсации за любой вид ущерба в одинаковом размере.

В целом, анализ деятельности медиаторского суда в 1918-1925 гг. показывает, что он сохранял основные нормы ведения судебного процесса и применения уголовных адатов. Тем не менее можно говорить о значительном сокращении сферы его применения. Многие конфликты в тот период не были урегулированы с помощью медиаторов. Ограничение деятельности медиаторских судов со стороны советской администрации было главной, но не единственной причиной этого явления. Происходило это и по неспособности судей найти компромиссные решения, и по отсутствию действенных санкций со стороны общины и российской администрации, направленных на выполнение решений медиаторских судов.

Первые попытки северокавказской администрации ликвидировать медиаторский суд в Кабарде и Адыгее появились в 1923 г. Советские партийные работники видели в сохранении норм адата препятствие на пути строительства социализма. Тем не менее Б. Калмыков, секретарь обкома ВКП(б) КБАО, неоднократно подчеркивал, что при формировании национальной политики вообще и правовой, в частности, следует учитывать "местные особенности". Поэтому прежде чем окончательно запретить деятельность медиаторских судов, советская администрация попыталась создать альтернативные судебные органы, которым предстояло заменить медиаторов. Были созданы примирительные комиссии и административные коллегии, которые не смогли ни в коей мере стать действующими судебными органами. В 1923 г. было принято непродуманное и невыполнимое решение, согласно которому все рассмотренные с 1918 по 1923 г. в

медиаторских судах дела должны передаваться в советские народные суды для их пересмотра на основе норм советского законодательства. Однако это решение было вскоре отменено. В течении 1924-1925 гг. медиаторские суды существовали полулегально: при официальном их запрете областной администрацией и с разрешения местных сельских органов советской власти. К концу 1925 г. медиаторский суд был запрещен окончательно. Однако в 1926 г. вышло постановление центральных российских органов власти, согласно которому региональным администрациям разрешалось возрождать суды по адату. Тем не менее областные партийные лидеры и юристы Кабардино-Балкарии отказались это сделать. С этого периода медиаторские суды в Кабарде и Адыгее приобрели скрытую форму, что видно из секретных партийных циркуляров. С 1928 г. использование медиаторского суда для решения конфликтных ситуаций и применение норм адата в РСФСР стало уголовно наказуемым.

В то же время в 1928 г. Президиум ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление "О примирительном производстве по борьбе с обычаем кровной мести", согласно которому на Северном Кавказе при сельских или районных исполкомах создавались примирительные комиссии или комиссии по примирению кровников, задача которых состояла в организации подконтрольного советским органам власти процесса примирения кровников. Отмечу, что некоторые пункты Постановления "О примирительном производстве..." противоречили отдельным статьям гл.Х. Так, согласно п.2 этого постановления, виновной стороне в рассматриваемом примирительной комиссией конфликте разрешалось предоставлять потерпевшему или членам его семьи материальную помощь. В то же время, согласно ст. 194 гл. X УК РСФСР, за самовольно полученный потерпевшим или его родственниками выкуп назначалась выплата штрафа. На Северном Кавказе пункт Постановления о материальной помощи был воспринят как разрешение получать выкуп за пролитую кровь. Таким образом, можно видеть, что, несмотря на некоторые "не работавшие" нормы гл.Х, примирительные комиссии, в сущности, явились способом легализовать на Северном Кавказе традиционные уголовные адаты.

В 1940-е годы была окончательно сформирована система двойного урегулирования конфликтных ситуаций: одновременное рассмотрение дела в советском народном суде и обращение к традиционному посредничеству.

В пятом разделе главы Шариатский суд показывается сложная и противоречивая судьба шариата на Северо-Западном Кавказе. Я выявила два распространенных 1920-е годы взгляда на будущее шариата на в этом регионе. С одной стороны, ряд местных партийных лидеров, называемых в партийных архивных источниках шариатистами (к ним можно отнести Н.Катханова, З.Мидова, К.-Г. Максидова и др.), стремились к сохранению и значительному расширению функций шариатских судов, поскольку, как указывалось в предыдущей главе, в действительности в пореформенной адыгской общине правовые нормы шариата имели ограниченную сферу

применения и в основном их использование стимулировалось горскими судами. С другой стороны, советские руководители и некоторые национальные партийные лидеры, которые также стремились к сохранению шариатского суда как такового, тем не менее предполагали изменить в корне его внутреннее содержание, видя в нем лишь переходный судебный орган.

В первые годы установления советской власти в КБАО шариатисты выдвинули лозунг о ее поддержке ("Да здравствует советская власть, шариат и объединение народа"), вступив в политический союз со сторонниками советской власти. В свою очередь, советская власть на первых порах предпочитала поддерживать не адат, а шариат. Поэтому большевики объявили о замене в целом на Северном Кавказе адатных судов шариатскими. Пока советская власть в регионе была слаба, большевики пытались привлечь на свою сторону местные мусульманские народы, поддерживая шариат в ущерб адату. Позднее взаимоотношения между большевиками и шариатистами в КБАО изменились. Не получив ожидаемой поддержки от органов советской власти, сторонники расширения роли шариата в кабардинском обществе примкнули к антисоветски настроенным слоям населения: лицам из привилегированных сословий, рядовым общинникам, духовным лидерам.

Несмотря на то, что советских партийных лидеров шариат "отпугивал" именно в качестве судебной системы и они указывали, что "ученье о шариате на месте выявлялось главным образом в судопроизводстве", в начале 1920-х годов советская администрация на Северном Кавказе вообще и в КБАО, в частности, объявила о своей готовности сохранить шариатское судопроизводство. В 1921-1922 гг. в Кабарде функционировало 65 сельских и 4 окружных советских шариатских судов, осуществлявших свою деятельность, опираясь на " Положение о судопроизводстве в Кабардинской АО".

Как мне представляется, при изучении истории шариата в 1920-е годы важно определить состав шариатских судов и характер применявшихся в них судебных норм. С.М.Киров, разрешая деятельность этих судов, подчеркнул, что духовные лица не имеют права участвовать в его заседаниях, что по сути противоречило основам шариатского судопроизводства, осуществляемого исключительно духовными лицами. Все духовные лица Кабарды и Адыгеи были отстранены от шариатской судебной практики. Исключением стал только Дагестан, где в состав шариатских судов действительно вошли многие духовные деятели.

Вначале шариатские суды могли рассматривать практически все виды уголовных и гражданских дел. Однако уже к началу 1920-х годов компетенция шариатских судов была значительно сужена. Так, в Кабардино-Балкарской и Адыгейской областях за шариатскими судами было оставлено рассмотрение лишь мелких уголовных правонарушений о ссорах, драках и самоуправствах и гражданских дел на сумму не более 1000 руб. серебром, а также наследственные и бракоразводные дела. Анализ мною реальной судебной практики сельских шариатских судов в Кабарде пока-

зал. что они в основном рассматривали дела о нанесении хозяйственного ущерба, правильности соблюдения опекунства, ранении животных, краже или продаже скота, покупке дома, наследстве, разделе имущества между родственниками, супругами, разводе.

Реальное применение шариатских уголовных норм наказания осуществлялось только в Дагестане. Там судьи принимали решения о выдаче подсудимого родственникам убитого для "убиения" и об отрубании рук обвиняемых в воровстве. В Кабардино-Балкарской и Адыгейской областях таких случаев не было. В инструкциях по работе шариатских судов на Северном Кавказе были введены правила, запрещавшие приговаривать виновных к лишению жизни, телесным и членовредительским наказаниям. Шариатские суды должны были применять советские уголовные нормы наказания. В КБАО сельские шариатские суды применяли комбинированную систему мер наказания. С одной стороны, при рассмотрении дел, связанных с разводами, они обращались к нормам шариата, с другой - при разборе дел, связанных с причинением имущественного ущерба (кражи, ранения животных), - нормы адата. Между тем если возникала необходимость урегулировать конфликт, в результате которого был причинен физический ущерб, адыги предпочитали обращаться не в шариатский, а по-прежнему в медиаторский суд. К 1925 г. все виды шариатских судов были закрыты. Между тем в 1926-1927 гг. в ряде регионов Северного Кавказа партийные и советские органы власти, бывшие сторонники шариатистов, называвшиеся в партийных архивных документах конца 1920-х годов панисламистами, вновь попытались утвердить нормы шариата в КБАО. Однако областные партийные власти, как и ранее, не поддержали их, считая, что в конце 1920-х годов в КБАО "не существовало оснований для возрождения шариатского судопроизводства".

В шестом разделе второй главы Формирование советского судопроизводства показана история становления советских судебных органов, учрежденных в Кабардино-Балкарии и Адыгее в 1922 г. Наряду с ними советская администрация использовала другие административные и судебные учреждения для урегулирования главным образом земельных конфликтов (судебные и земельные отделы при сельских советах, сельские, окружные и областные судебно-земельные комиссии, областные и окружные исполкомы, прокуратура Северо - Кавказского края, Чрезвычайная комиссия КБАО).

Советская судебная система в Кабардино-Балкарской и Адыгейской областях включала в себя суды трех уровней: сельский, окружной и областной. Советское судопроизводство осуществлялось на основе первого Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1922 г. Сельский народный суд учреждался в адыгских селениях. Ему были подведомственны мелкие имущественные и уголовные преступления, при рассмотрении которых он мог применить к виновному такие виды наказаний, как объявление выговора, выплата денежного штрафа и арест до семи суток. Окружной народный суд создавался в округах. Он рассматривал гражданские дела, связан-

ные с разводами, крупными имущественными споры, а также все уголовные дела, в том числе убийства и изнасилования. Областной народный суд обязан был рассматривать наиболее крупные гражданские и уголовные дела.

В конце 1920-х-начале 1930-х годов в Кабардино-Балкарской и Адыгейской областях появились и другие судебные органы: при сельских советах были образованы так называемые примирительные камеры и общественные суды, а на предприятиях - товарищеские суды, которые должны были рассматривать мелкие имущественные и уголовные дела и применять следующие меры наказания: определение виновному выплату штрафа в размере до 10 руб., общественное порицание, предупреждение, возмещение причиненного ущерба. Данные судебные учреждения стали прообразом сформировавшихся за годы советской власти различных судебных инстанций, игравших в целом формальную роль в жизни адыгской общины.

Северокавказские партийные власти заботились не только о формировании новых судебных органов, но и об изменении правосознания населяющих этот регион народов. Для этого, во-первых, в 1923 - 1924 гг. в КБАО была проведена коренизация административного и судебного аппарата. Дело в том, что первоначально во всех северокавказских областях государственную и правовую власть осуществляли выходцы из России, не пользовавшиеся среди адыгов авторитетом. Была проведена политика национализации суда, укомплектовав большинство советских судебных органов местными кадрами. Во-вторых, была начата кампания под лозунгом "Крестьяне должны знать свои права!" Советские партийные деятели начали уделять больше внимания правовому воспитанию населения. Для популяризации советских правовых норм в 1925 г. в селах были организованы юридические кружки, а в округах - юридические справочные бюро. Я пришла к выводу, что и коренизация правовых органов, и популяризация советского права в целом оказались малоэффективными. Участие местных адыгов в советском суде привело к проникновению в советское судопроизводство отдельных норм адата, а юридические кружки, как позднее признала сама прокуратура КБАО, не смогли привлечь к себе внимание кабардинцев.

В 1920-1930-е годы советские судебные органы не имели у адыгов ни авторитета, ни признания. По их мнению, советский суд был коррумпирован и применял очень жесткие, не свойственные адыгскому менталитету, правовые нормы. Адыги под тем или иным предлогом уклонялись от рассмотрения конфликтов во введенных советской администрацией в 1922 г. народных судах, используя сельскую советскую администрацию, состоявшую из рядовых общинников. Сельчане просили ее не отсылать данные о происшедших между ними спорах. Она шла навстречу этим просьбам и либо вообще не отсылала рапорт о каком-либо происшествии, либо отсылала его с указанием отсутствия обнаружения виновного в нем. Многие местные партийные лидеры поддерживали позицию населения. По их

мнению, в советских судебных органах применялась слишком жесткая для адыгского правового менталитета система наказаний за уголовные преступления. В ряде случаев местные коммунисты часто сами предлагали членам народных судов прекращать те дела, которые уже были неофициально рассмотрены медиаторами.

В Выводах я заключаю, что как и до революции в 1920-е годы отличительной чертой Кабардино-Балкарии и Адыгеи оставался полиюри-дизм - сосуществование в областях нескольких судебно-правовых систем. В 1918-1925 гг. у адыгов в основном сохранились дореволюционные судебные институты адата. Предпринятые советской властью попытки замены адата шариатом, а затем советским законодательством не удались. Вместе с тем в этот период наблюдается дальнейшее ослабление позиций адатных норм, в частности медиаторского суда. В основе этого процесса лежал отказ советской администрации контролировать выполнение адыгами судебных решений медиаторов. В то же время общинные санкции по поддержанию адатных норм, связанных с миротворческим процессом, уже в пореформенное время, т.е. во второй половине XIX - начале XX в., перестали выполнять эффективную роль. Несмотря на то, что в 1920-е годы медиаторский суд продолжал испытывать начавшийся еще в пореформенное время кризис, адыги стремились рассматривать свои конфликты с помощью медиаторов. Я пришла к выводу, что медиаторский суд в том виде, в каком он функционировал в первую половину 1920-х годов уже не был способен полностью "обслуживать" адыгов.

Советские судебные органы были сформированы советской властью в 1918-1929 гг. Результатом первого этапа становления советского судопроизводства стало неприятие адыгами советских юридических институтов и поддержка традиционного права. Во время подготовки и начала коллективизации в Кабардино-Балкарии и Адыгее в судебной политике произошел перелом. К концу 1920-х годов советская власть на Северном Кавказе достаточно окрепла. Этот период характеризовался полным запрещением традиционного адатно - шариатского судопроизводства и внедрением основных советских судебных органов. В советской правовой политике появились новые лозунги. Возникла "борьба с пережитками родового быта", в которые были включены нормы адата и шариата. В Кабарде и Адыгее вводился полный запрет на использование норм адата и шариата с последующей уголовной ответственностью за их легальное и нелегальное применение.

После запрета в 1925 г. адатных медиаторских судов адыгам пришлось приспосабливаться к жизни в условиях единой советской судебно-правовой системы. Причем адатное правосознание, нормы и институты оказались устойчивее, чем подобные советские структуры. Начатая в конце 1920-х годов активная борьба с бытовыми преступлениями привела к тому, что данные преступления перестали осуществляться явно, уйдя в "подполье". Результатом этого этапа становления советского судопроизводства явилось формирование системы " двойного" урегулирования

конфликтов, заключавшейся в том, что каждый адыг, попавший в серьезный конфликт, рассматривал его одновременно в советском народном суде (что его вынуждали делать) и с помощью медиаторов (что он делал по собственному желанию).

Глава третья

Правовая культура адыгов в 1950-1990-е годы.

В первом разделе Описание исходных конфликтов дана их типология. Причинение имущественного ущерба затрагивает все области жизни адыгов, но главным образом сельское хозяйство и скотоводство. Нанесение хозяйственного ущерба, например, невозврат долга, порча огорода и др. - частая причина конфликтов между односельчанами, в том числе между соседями или жителями одного квартала. Другой важной причиной продолжает оставаться ранение или убийство животных (лошади, коровы, барана, собаки). Наконец, воровство по-прежнему сохраняется как одна из главных форм причинения имущественного ущерба. Появившаяся еще в пореформенной адыгской общине тенденция к увеличению количества краж у односельчан, за последние 40 лет оформилась окончательно. Адыги предпочитают совершать кражи скота у своих же односельчан.

В 1990-е годы появился новый вид имущественных претензий, а именно: земельные конфликты. С 1930-х годов вплоть до 1980-х включительно в Кабардино-Балкарии и Адыгее существовала колхозная система, которая объединяла земли адыгских, русских и балкарских селений, входивших в эти республики. Прокатившаяся по всему Северному Кавказу волна расформирований колхозов частично затронула и его северозападную часть. Основная проблема, с которой столкнулась местная администрация в ходе процесса расформирования, состояла в дележе принадлежавшей ранее колхозам земель.

Есть и другие причины современных территориальных конфликтов. Экономические и политические процессы 1990-х годов привели в движение и национальные силы северокавказских народов. Так, в КБР начался процесс национального возрождения, который сразу же стал развиваться в форме борьбы за возрождение кабардинской и балкарской государственности. Проблема государственности на Северном Кавказе - это проблема национально-территориального государственного устройства, заключающаяся в попытке лидеров общественных движений сформировать государства на основе одного или нескольких родственных этносов. Попытка начать формирование в рамках КБР двух государств по национальному принципу вызвало острую земельную проблему, поскольку и кабардинцы, и балкарцы, получили в наследство от прошлых властей сложную и запутанную территориальную ситуацию, связанную с многолетней политикой переселения северокавказских народов, а также с русской экспансией.

Преступления против личности. В адыгской общине по-прежнему оскорблением являются адыгские и русские нецензурные слова, а также некоторые особые формы, связанные с традициями горцев. Например, произнесение неуважительных слов в адрес умерших родственников может рассматриваться адыгами как оскорбление. Оскорбления действием, например, топтание шапки ногами, удар по лицу, удар плетью и т.д., как и в прошлые времена, также создают осложнения во взаимоотношениях между людьми. Наиболее распространенная форма столкновений между адыгами как в 1950-1980-е годы, так и в 1990-е - драки, заканчивающиеся нанесением легких телесных повреждений. Случаев причинения умышленных тяжелых ранений ши убийств в адыгских селениях мало. В среднем за 20-30 лет в селении происходит одно-два умышленных убийства. Анализируя причины последних, я определила, что одна из самых распространенных причин убийств связана с сексуальными отношениями, еторой распространенной причиной стали бытовые и семейные ссоры, третья причина - убийства с целью грабежа. Достаточно распространенным в адыгских селениях явлением в последние десятилетия стало непредумышленное причинение физических увечий во время автомобильных аварий на дорогах. Нередки и изнасилования адыгских девушек и женщин.

Далее в разделе я анализирую значение различных факторов в формировании современных конфликтов ( территориального и родственного). В 1950-1990-е годы значительно увеличилось количество самых разнообразных внутрисельских конфликтов. Если раньше, в пореформенной общине; в основном столкновения между адыгами, проживавшими в разных кварталах одно и того же селения, то за последние 40 лет значительно увеличилась доля конфликтов, происходящих между соседями и жителями одного квартала. Родственный фактор продолжает играть сдерживающую роль в разжигании бытовых конфликтов в адыгском обществе.

Происходят конфликты между адыгами, с одной стороны, и соседними народами Северного Кавказа, с другой: это земельные конфликты, причинение неумышленных физических увечий во время автомобильных аварий на дорогах и, наконец, совершаемые адыгами изнасшования русских девушек и женщин. Наряду с индивидуальными конфликтами, т.е. столкновениями между двумя личностями, в 1950-1990-е г. происходили и происходят групповые конфликты. Если в прежние десятилетия подобные конфликты не имели серьезных последствий, то групповые конфликты 1990-х годов сопровождаются причинением значительного физического ущерба. Анализируя половозрастную принадлежность участников конфликтов, я отметила, что как и прежде, в адыгских селениях подавляющее большинство уголовно наказуемых преступлений совершаются мужчинами, в редких случаях - женщинами. В основном участниками преступлений является молодежь от 14 до 25 лет, а также лица, принадлежащие к 3040 летней возрастной группе.

Во втором разделе Месть как ответ на исходный конфликт рассматривается современное состояние института мести. Я выявила, что в

современных правоотношениях сохраняется присущее адыгам в пореформенное время различие между кровниками и врагами. Однако если во второй половине XIX - начале XX в. в адыгском обществе преобладали кров-нические отношения, то в 1950-1980-е годы - враждебные отношения, или отношения врагов. В 1990-е годы на Северном Кавказе меняется социально - экономическая, политическая и этническая ситуация, что отразилось и на бытовании института мести. Можно говорить о том, что в настоящее время некоторые северокавказские народы стали чаще обращаться к мести. В Кабардино-Балкарии и Адыгее подобное возрождение института месги не наблюдается: можно с уверенностью о значительном сокращении случаев обращения адыгов к институту мести как способу урегулирования исходного конфликта.

Рассматривая основные причины возникновения кровнических или враждебных отношений, я установила, что, как и в пореформенное время, у адыгов не существует жесткой зависимости между характером и обстоятельствами исходного конфликта и последующим совершением мести как ответа на этот конфликт. Кровнические или враждебные отношения могут устанавливаться как из-за незначительных ссор или драк, так и из-за серьезных столкновений, приведших к ранению или убийству, а также в результате серьезных автомобильных аварий, влекущих за собой жертвы.

Далее в диссертации описываются современные формы мести. Если в исходном конфликте нанесено оскорбление или легкое телесное повреждение, то в качестве мести адыги наносят телесные повреждения. В качестве мести за изнасилование могут быть причинены телесные повреждения. Убийство как ответная реакция используется в адыгском обществе, как правило, тогда, когда в исходном конфликте также произошло убийство. Тем не менее убийство в качестве отмщения применяется у адыгов и при незначительных столкновениях, имевших место в исходном конфликте. В 1950-1980-е годы появилась и сохраняется в 1990-е годы новая форма мести, когда потерпевший или.его родственники обращаются в советский (российский) народный суд с просьбой об определении виновному наказания в виде смертной казни, утверждая, что в противном случае они сами совершат над ним кровную месть. Подобные требования свидетельствуют о попытке горцев использовать советскую (российскую) систему наказания в качестве мести, о своеобразном проникновении уголовных норм в традиционное правосознание. Существуют у адыгов и другие косвенные, непрямые формы мести. Так, после драки или нанесенного оскорбления виновного могут опозорить во время какого-либо торжества. Например, ему не дают произнести тост, или во время тоста говорят о нем плохо и т.д.

Далее в диссертации описываются основные правила мести. Так, в последние десятилетия у адыгов объектом мести обычно становится либо сам виновный, либо его близкий родственник, например, брат, в редких случаях - дальний родственник. Я пришла к выводу, что если кровни-

ческие взаимоотношения, как правило, распространяются лишь на круг близких родственников, то враждебные отношения в современном адыгском обществе могут охватывать значительный круг людей. У адыгов субъектами мести, как правило, являются мужчины: родные братья потерпевшего, сыновья и дяди. В редких случаях кровная месть совершается женщинами. Конфликтующие стороны, считающиеся кровниками, как и прежде продолжают соблюдать этикет кровников. В диссертации особо отмечается, что советские ( российские) судебные органы также учитывают эту традицию. Так, при рассмотрении Верховным судом КБР дела об убийстве лесника и его приемного сына суд вынес решение о признании виновного невменяемым. Тем не менее суд не разрешил его родственникам держать больного в психоневрологическом диспансере на территории Кабардино- Балкарии, поскольку это, как отмечено в судебном приговоре, "опасно для жизни из-за мести родственников и их односельчан".

В диссертации указывается, что в целом современная адыгская община стремится к мирному урегулированию любых исходных конфликтов с помощью медиаторов. Обычно сельчане, друзья и родственники потерпевшего, зная о готовящемся отмщении, пытаются предотвратить его совершение. Тем не менее до сих пор сохраняются отдельные элементы прежней воинственной идеологии, направленной на открытое поддержание института мести. Можно говорить о существовании подстрекательства: как правило, молодежь совершает преступления по настоятельным просьбам родственников старшего поколения. У некоторых северокавказских народов, например, у чеченцев, ингушей и осетин, сохраняется традиция упрека, который может получить со стороны окружающих человек, отказавшийся совершать месть по отношению к убийце своего родственника.

Третий раздел Медиаторский суд посвящен современному состоянию данного судебного органа. Я определила, что медиаторский суд как правовой институт отсутствовал в 1950 - 1980-е годы и отсутствует в настоящее время. Однако в современных адыгских обществах до некоторой степени сохраняется традиционное правовое сознание и в основе адыгской жизни продолжает лежать принцип примирения, который способствует созданию спокойной атмосферы и общественного мнения, направленного на сохранение миролюбивых отношений. В соответствии с современным адыгским правосознанием медиаторы считаются общественными в современном понимании этого слова посредниками, которые принимают участие в примирении конфликтующих сторон.

До сих пор у адыгов сохраняются понятия о коллективной (родственной) ответственности за вину и коллективном праве представлять интересы своих потерпевших родственников. Как и в пореформенное время, медиаторы начинают заниматься конкретной спорной ситуацией только по заявлению потерпевшего или его близких родственников. Ответчиком может быть как сам обвиняемый, так и его близкие родственники. Как и в пореформенное время, в современном адыгском обществе количество

выбираемых для рассмотрения дела медиаторов зависит от серьезности причиненного ущерба. Если в исходном конфликте был нанесен незначительный ущерб, то группа медиаторов может состоять из двух человек. Если ущерб был значителен, возникала необходимость выбрать пять-шесть медиаторов. Как в 1950-1980-е годы , так и в 1990-е годы медиаторы, или как их чаще в настоящее время называют посредники, продолжают оставаться ключевыми фигурами в обычно-правовой практике адыгов. В целом в современном адыгском обществе критерии выбора на роль медиаторов сохраняются прежними, но появились и некоторые изменения. В группу медиаторов, как показывают адыгские этнографические данные, входят, во-первых, авторитетные пожилые мужчины, проживающие с виновным в одном квартале, во-вторых, старшие фамилии виновного, в-третьих, близкие родственники виновного (старшие по возрасту члены семьи, отец или мать виновного, родственники матери, старшие братья виновного, если он молод).

За последние десятилетия сложилась следующая судебная практика: советские народные суды рассматривали все происходившие в селениях уголовные преступления, главным образом убийства, разбирали дела, связанные с причинением материального ущерба, а также иски о разводах. Сразу же после происшествия органы милиции составляли рапорт, который отсылался в следственные отделы, а затем в советский народный суд. В основном это правило соблюдалось в отношении умышленных убийств. Если же произошла драка, в результате которой было нанесено незначительное ранение, органы милиции не всегда строго выполняли свои обязанности, предоставляя потерпевшему и виновному урегулировать свой конфликт с помощью медиаторов. Иногда бывало и так. Сразу же после происшествия потерпевший или его родственники подавали заявление в суд или милицию, но позже конфликт урегулировали с помощью медиаторов и забирали свое заявление, обращаясь с просьбой о прекращении рассмотрения конфликта. Судебные и милицейские органы, как правило, соглашались с этим.

Судьи из местных советских судов, хорошо знающие адыгские правовые традиции, не препятствовали конфликтующим сторонам рассматривать свой спор в медиаторском суде. Тем не менее если в исходном конфликте произошло убийство, в советские годы нельзя было избежать рассмотрения дела в советском суде. Виновному определяли меру наказания в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР. В то же время медиаторы занимались примирением родственников виновного и потерпевшего. При успешном его завершении оно позволяло, во - первых, ослабить или исключить установление кровных или враждебных отношений между сторонами, и во-вторых, смягчить наказание, которое определялось советским судом.

В 1990-е годы правовая ситуация в Кабарде и Адыгее изменилась. Политика невмешательства, проводимая местными советскими судами, трансформировалась в политику частичной поддержки применения

традиционных адыгских правовых норм. Поэтому в настоящее время местные судебные и административные органы не только не препятствует адыгам самим выбирать ту правовую систему, к которой они хотят прибегнуть при урегулировании конфликтов, но и в ряде случаев поощряют традиционное медиаторство. Ныне дела по многим уголовным преступлениям не поступают на рассмотрение в российские судебные органы. Негласно медиаторские суды получили возможность, как и прежде, разбирать все дела, связанные с причинением имущественного и физического ущерба.

В настоящее время медиаторы рассматривают такие уголовно наказуемые в российском суде преступления, как ранение, убийство или изнасилование, как причинение физического ущерба, которое требует согласно адату удовлетворения, а не наказания. Медиаторы разбирают дела о кражах частного имущества. Я определила, что основой современного ме-диаторского судопроизводства продолжают оставаться нормы адата. Адыги не проводят специального заседания медиаторов. В современном ме-диаторском процессе доказательство вины как одна из форм процедур судебного процесса перестало иметь решающее значение.

Далее в диссертации анализируются основные формы судебного разбирательства и вынесения решения. При рассмотрении дел, связанных с кражами, судьи применяют постановление о возвращении краденого. При рассмотрении дел о причинении физического ущерба медиаторы руководствуются, как и прежде, адыгским адатом, и применяют следующие нормы: устройство примирительного угощения, называющегося по-кабардински тхьэлЫу; подарки потерпевшей стороне; выплата компенсации; выселение семьи виновного на временное или постоянное жительство в другое место. Можно сказать, что до сих пор в адыгском правосознании нет четкого разделения между совершением умышленного или неумышленного преступления. Известны случаи, когда при неумышленном убийстве старика его дочь отказалась мириться, а при аналогичном убийстве мальчиком мальчика из винтовки также поступили родители потерпевшего. При рассмотрении случаев, связанных с гибелью человека, назначается выплата компенсации.

При умышленных убийствах родственники потерпевших, как правило, отказываются от примирения и получения компенсации в пользу вынесения российским судом смертного приговора виновному. Так, мать убитого осетина назвала обычай традиционного примирения "дурацким законом", подчеркивая, что обращение к нему возможно только при причинении неумышленного физического ущерба во время аварий на дорогах: злой умысел "прощать нельзя".

Анализируя роль территориального фактора в миротворческом процессе, я заключила, что чем ближе территориально находятся конфликтующие стороны, тем сложнее медиаторам добиться примирения. Поэтому если им не удалось восстановить дружеские отношения между семьями виновного и потерпевшего, то иногда семья виновного принимает

решение о добровольной смене места жительства. В настоящее время применяемая в прошлом мера о принудительном выселении виновного и его семьи на временное или постоянное место жительство трансформировалась в добровольную смену жительства.

Традиционное посредничество используется и при урегулировании ситуаций, связанных с изнасилованием. Чаще всего подобные конфликты разрешаются с помощью брака. Как правило, примирение с помощью брака возможно только после индивидуальных изнасилований, когда насильник и его жертва еще не вступили в брак.

Введение советских норм судопроизводства оказало влияние на появление новых черт в традиционном правовом сознании адыгов. Изучая уголовные дела по изнасилованиям, я пришла к выводу, что адыги восприняли советские правоохранительные и судебные органы не как учреждения, в которые они обязаны обращаться в определенных ситуациях, а как средство оказания давления на участников конфликта. В тех случаях, когда насильник не торопиться предложить потерпевшей выйти за него замуж, ее родственники обращаются в правоохранительные органы с заявлением, в котором они просят возбудить уголовное дело против насильника только в том случае, если он откажется жениться на потерпевшей (курсив - И.Б.). Данный факт показывает, что, с одной стороны, адыги, безусловно, до сих пор не признают российские правоохранительные и судебные органы как обязательные, а с другой, он свидетельствует о том, что адыги сумели найти в своей практике урегулирования споров нишу и для советской правовой системы и включили ее в свой арсенал способов оказания воздействия на участников конфликта.

Далее в разделе подробно описаны этапы современного примирительного процесса, осуществляемого после причинения физического ущерба (ранения, убийства, увечья во время автомобильной аварии) и после совершения изнасилования.

В четвертом разделе Шариат рассматривается современная религиозная жизнь адыгов и роль шариата как правовой системы в социальном регулировании. В 1990-е годы на Северном Кавказе наблюдается процесс возрождения ислама, однако в Кабардино - Балкарии и Адыгее шариат по-прежнему сохраняет достаточно ограниченное поле применения. По официальным данным на 1999 г., в КБР существует 160 религиозных общин, в Адыгее - 20. Современная религиозная жизнь адыгов включает в себя посещение квартальной мечети и соблюдение ряда религиозных обрядов, главным образом, похоронного и свадебного. Должности в сельских мечетях занимают, во-первых, те, кто получил исламское образование либо заграницей, главным образом, в Саудовской Аравии или Сирии; либо в Нальчике, в Исламском институте; во-вторых, те, кто окончил функционирующие с начала 1990-х годов в г.Нальчике 2-х годичные курсы арабского языка, и, наконец, простые сельчане, знающие арабские молитвы. По данным Духовного управления мусульман КБР, из 160 имамов,

возглавляющих ныне религиозные общины, только 40 чел. получили специальное религиозное образование.

В диссертации описаны соблюдаемые адыгами мусульманские обряды - похоронный и свадебный. Я отметила, что в настоящее время не совершаются существовавшие до революции обряды, как обряд развода, и связанные с ним раздел имущества, а также раздел наследства. В диссертации мною рассматриваются основные правила раздела имущества и наследства, применяемые в современном адыгском обществе. Я пришла к выводу, что хотя в высших учебных заведениях, в частности, в Исламском институте, будущие служители культа получают знания о нормах шариата в области раздела имущества и наследования (фараид>), тем не менее они не скоро будут востребованы в адыгском обществе.

Я определила, что перед нынешними духовными лидерами КБР стоят две главные проблемы - это, во-первых, необходимость ликвидации тех обычаев, которые практикуют мусульмане, но которые в действительности не имеют ничего общего с шариатом и лишь исторически связаны с реальными мусульманскими обычаями; и, во-вторых, - это унификация бытующих мусульманских обрядов. Дело в том, что большинство сельских духовных лиц не имеют специального духовного образования и во многом исполняют обряды "по слухам". Они достаточно плохо осведомлены об основных нормах шариата. Остальная, образованная часть мусульманского духовенства КБР старается следовать определенным канонам. Сложившая ситуация отражается при соблюдении и отправлении религиозных обрядов и предписаний: в различных населенных пунктах КБР одни и те же обряды: деур, поминки, накях и др. совершаются по-разному. В диссертации рассматриваются эти различия. Между тем попытка духовных лидеров и образованной части сельских имамов унифицировать практику применения мусульманских обрядов встречает сопротивление как в среде менее образованных сельских духовных лиц, так и в среде сельчан. В основе сопротивления сельских имамов и эфенди - отношение к мусульманским обрядам прихожан, которые не только не стремятся к точному соблюдению норм ислама, наоборот, стараются придерживаются старых, пусть даже не очень верных, мусульманских традиций.

В пятом разделе Советская судебная система описана деятельность советских (российских) народных судов в 1950-1990-е годы. Я даю характеристику основам советского ( российского) судопроизводства. Как правило, права потерпевших в судебном процессе представляли и продолжают представлять их ближайшие родственники: в случае изнасилования - родители потерпевшей, в случае убийства - супруг (супруга). Однако кабардинцы не всегда готовы признать эту норму гражданско-процессуального Кодекса РСФСР. Иногда они просят суд разрешить представлять права потерпевших мужчин не супругам, а родным братьям. Суд, ссылаясь на ст. 361 ГПК РСФСР, отказывает им в этом.

Если потерпевшему был причинен незначительный физический ущерб во время бытовой ссоры или серьезный ущерб во время аварии на

дороге, то уголовные дела в этих случаях возбуждаются либо по заявлению потерпевших или их родственников, либо по решению правоохранительных органов. На практике последние редко сами проявляют инициативу в подобных делах. Обычно милиция вынуждена это делать в тех случаях. когда случившееся получило широкую огласку. В целом если потерпевшая и виновная сторона еще до начала судебного процесса примирились между собой, то правоохранительные и судебные органы прекращают подобные дела.

Во многих случаях органы милиции и прокуратуры Кавказа не возбуждали уголовных дел, например, по изнасилованиям, ссылаясь на отсутствие жалоб потерпевших. Если произошло изнасилование несовершеннолетней, то уголовное дело по этому факту возбуждается как по заявлению потерпевшей, так и без него. Если же потерпевшая - совершеннолетняя, то дело может быть возбуждено только по ее заявлению. Сами потерпевшие или их родственники редко обращаются в судебные органы, предпочитая урегулировать эти конфликты с помощью брака. В кабардинских селениях продолжает бытовать мнение, согласно которому если насильник предложил потерпевшей выйти за него замуж, то девушке неприлично с ним судиться - сельчане будут ее осуждать. Если же он отказывается от брака с ней, то девушка и ее родители вынуждены возбудить уголовное дело, в противном случае сельчане начинают думать, что потерпевшая сама виновата в содеянном над ней, и по селению начинают ходить оскорбительные для нее слухи. После того, как заявление от потерпевшей поступило в милицию и началось расследование по этому делу, оно не может быть прекращено в том случае, если девушка передумала. Виновный обязательно подлежит осуждению, но судьи, учитывая состоявшееся между сторонами примирение, могут определить ему меньший срок заключения.

В 1960-е годы в советской правовой политике и идеологии произошли изменения: с одной стороны, принятый в 1960 г. новый Уголовный кодекс РСФСР значительно ужесточил меры борьбы с преступлениями, совершаемыми на почве кровной мести, и другими пережитками местных обычаев, а с другой, появилось разграничение между полезными и вредными обычаями (или адатами). К полезным или положительным стали относить почитание старших, уважение к женщине, взаимопомощь, гостеприимство. По мысли идеологов советских реформ, нужно было поставить положительные обычаи на службу советской власти. Так, в 1960-е годы советская администрация на Северном Кавказе попыталась вновь возродить примирительные комиссии. Такие комиссии были созданы в Чечне, Ингушетии, Аджарии, Дагестане.

Если в предыдущих уголовных кодексах РСФСР убийство на почве кровной мести относилось к преступлениям, составлявшим пережитки родового быта, то в УК 1960 I. и в принятом в 1997 г. новом Уголовном кордексе оно уже не имело специального состава - убийства, совершенного на почве кровной мести. Этот вид убийства отнесли к общему

составу об умышленном преступлении. По УК РСФСР 1960 г. и 1997 г. различаются убийства двух видов: убийства, совершенные на почве кровной мести, и убийства из мести, отнесенные к разным статьям УК РСФСР. Убийства на почве кровной мести рассматривались как умышленные убийства при отягчающих обстоятельствах по ст. 102 п. "к". К ним применялись две меры наказания: тюремное заключение от 8 до 15 лет и смертная казнь. Убийство из мести рассматривалось по ст. 103. К нему относились преступления, совершенные без отягчающих обстоятельств. Субъектом убийства на почве кровной мести может быть только лицо, принадлежащее к той национальности или группе населения, где еще встречается обычай кровной мести. В РФ таким регионом является Северный Кавказ (Чечня, Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария, Северная Осетия). При этом само убийство может быть совершено жителем этих республик и за пределами своей республики.

Применение на практике указанных выше статей вызвало и продолжает вызывать между правоведами значительные разногласия, суть которых сводятся к отсутствию четких критериев отнесения убийства к категориям на почве кровной мести и из мести. Многие юристы в КБР, имеющие большой опыт судебной или следственной работы, отмечают, что Кабардино-Балкария должна быть исключена из этого списка, во-первых, в силу того, что убийств, совершаемых на почве кровной мести в республике происходит крайне мало (всего два-три за последние 40 лет), а, во-вторых, в силу отсутствия в республике общественного мнения, направленного на поддержку института кровной мести, и народного правосознания, ориентированного на исполнение данного обычая. Поэтому вполне понятно стремление северокавказских правоохранительных и судебных органов и после принятия в 1997 г. нового УК РФ квалифицировать убийства, связанные с проявлением кровной мести, не как убийства на почве кровной мести, а как убийства, совершенные на почве неприязненных отношений.

В диссертации прослеживается воздействие адыгского адата на советское судопроизводство. Так, адыги пытаются ввести в советское судопроизводство такую норму адата как выселение семьи виновного на жительство в другое селение. Во время судебных заседаний родственники потерпевших часто просят суд о применении подобного наказания. Особенно это касается тех случаев, когда участники конфликта жили по соседству. После изучения материалов советских судебных процессов по убийствам и изнасилованиям, диссертант сделал вывод о значительном влиянии сельчан, которую они оказывали и продолжают оказывать не только на ход традиционного примирения, но и на работу советского (российского) суда. Результаты обоих видов урегулирования конфликтных ситуаций зависят от того, кого из участников рассматриваемого дела, в какой форме и в какой степени активности будут поддерживать сельчане. Сельчане пытаются влиять и на ход судебного процесса. Еще до судебного заседания они проводят собрание, на котором обсуждают обстоятельства

совершенного преступления и принимают решение об оказании общественной поддержки либо родственникам потерпевшей, либо родственникам обвиняемого. Данный документ отправляется в советский (российский) суд. Можно сделать вывод, что попытка сельчан участвовать не только в медиаторском процессе, но и в советском судебном заседании, свидетельствует о сохранении элементов коллективного правосознания и об особенностях восприятии адыгами советских судебных органов.

В последнем, шестом разделе третьей главы Особенности правовой идеологии в 1990-е годы представлены основные позиции властных структур, правоохранительных и судебных органов, депутатского корпуса, лидеров общественных движений по отношению к адату и шариату на Северном Кавказе.

Период 1950-1980-х годов характеризовался упрочением системы "двойного" урегулирования конфликтов и возникновением тенденции рассмотрения многих из них только с помощью медиаторов при завуалированной поддержке местных судебных институтов. В большей степени эта тенденция проявилась в 1970-1980-е годы - период застоя в СССР, когда был значительно ослаблен центральный и республиканский контроль над правовыми органами северокавказского региона. Результатом этого этапа правовых преобразований в Кабардино-Балкарии и Адыгее стало возрождение и укрепление некоторых норм адата и шариата и формирование полулегального положения адатно-шариатного судопроизводства.

После крушения советского режима в начале 1990-х годов примирение кровников по нормам адыгского адата стало проходить совершенно открыто. Во взаимоотношениях государственного и адатного права и в организации адатного процесса наметились изменения. В первой половине 1990-х годов произошла постепенная десоветизация всей судебно-правовой системы Кабардино-Балкарии и Адыгеи. Между тем согласно принятой 1 сентября 1997 г. новой Конституции КБР, в республике официально сохраняется единая моноюридическая судебная система, основанная на российском законодательстве. Органами судебной власти являются мировые и районные суды. В своей работе они руководствуются исключительно новым Уголовным кодексом РФ, введенным в действие с января 1997 г. Надзор за деятельностью народных судов осуществляет Верховный Суд КБР.

В Кабардино-Балкарии в настоящее время можно выделить три позиции по отношению к адатно-шариатному праву и его соотношению с российским законодательством.

В основе первой лежит поддержка ее приверженцами тех норм адата и шариата, которые применяются в настоящее время de facto и отказ в их легализации. Те же нормы, которые не использовались в последние десятилетия, не следует ни возрождать, ни тем более -узаконивать. Этих взглядов придерживаются многие представители республиканской власти, правоохранительных и судебных органов, а также лидеры Духовного управления мусульман КБР.

Иной взгляд на адат и шариат, высказываемый отдельными депутатами Парламента КБР и влиятельными политическими лидерами, можно охарактеризовать как полиюридизм в двух формах: радикальный и умеренный правовой плюрализм. В основе этой позиции лежит идея о неизбежности процесса судебного реформирования и создании республиканского законодательства, которое учтет присущие кабардинцам и балкарцам правовые традиции. Среди всего правового наследия горцев можно выделить полезные традиции, которые были утрачены в последние десятилетия и которые следует возродить и впоследствии ввести в законодательство как правовые нормы, например, обычай позорить вора. Правовые плюралисты уверены, что реформирование судебной системы с учетом традиционного права всегда являлось краеугольным камнем во взаимоотношениях между Россией и Кавказом. К настоящему времени в северокавказских республиках сложилась разная правовая ситуация. Проблема реформирования права на Северном Кавказе с учетом этих особенностей встала перед российским государством и в 1990-е годы. Ее неизбежно придется решать, между тем методы ее разрешения приверженцы полиюридизма предлагают разные. Тем не менее сторонники полиюридизма убеждены в том, что основным способом реформирования судебной системы в КБР является пересмотр отдельных полномочий принятого 1 июля 1994 г. Договора РФ и КБР "О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти КБР".

Многие общественные движения, созданные в КБР и РА в 1990-е годы, во многом стремятся применять нормы адата. Так, значительно расширена и активизирована деятельность сельских советов старейшин, ха-сэ. В Адыгее на базе сельских хасэ была сформирована новая общественная организация под названием Кошехабльский форум для разбора в качестве медиаторов серьезных групповых конфликтов, апеллируя к нормам адата. На республиканском уровне такой общественной организацией стала созданная в 1991 г. в Адыгее Лига мира. В качестве одной из главных целей этой организации является открытие в республике Института народной дипломатии. Не менее активной является и кабардинская Адыгэ хасэ. К идее возрождения обычного права в последние годы обращаются и другие общественные движения КБР, например, ветеранские организации. В этом же направлении проходят и международные женские конгрессы под девизом Белый платок на Кавказском мосту. Между тем диссертант пришел к выводу, что в КБР и Адыгее движение за возрождение адата и шариата пока не приобрело столь широкого масштаба, как это наблюдается в Дагестане или Ингушетии.

Третьей позиции, которую можно охарактеризовать как федеральную придерживается большинство депутатов Парламента КБР и республиканских чиновников (федералы или государственники). Они полностью поддерживают принципы федеральной государственной, в том числе и правовой, политики, и признают государственное право как единствен-

ный правовой порядок на Северном Кавказе. Основным аргументом такой точки зрения является отсутствие, по их мнению, у народа в настоящее время традиционного правосознания. Они убеждены, что советская судебная реформа за 70 лет настолько изменила правовые ценности кабардинцев и балкарцев, что можно говорить о преобладании в КБР российского правосознания в большей степени, чем это имеет место в других северокавказских республиках.

Заключение

Пореформенные адыгский адат и шариат представляли собой правовые системы, узаконенные российским государством в 1860-х годах. Они были признаны официально и включены в российскую судебную систему в качестве самостоятельных судебных органов ( медиаторского и шариатского судов) и в качестве обычноправововых и шариатских норм, применяемых в созданных российской администрацией переходных судебных органах (горских словесных и сельских судах). Между тем данный процесс носил ограниченный, незавершенный характер, что проявилось, во-первых, в отказе российской администрации признать институт мести как одну из форм адыгского адата и проведении ряда мероприятий по его ослаблению, во-вторых, в отсутствии не только сбора, систематизации или кодификации адыгских обычноправововых и шариатских норм, но и в отсутствии формулирования правил их применения как в местных (медиа-торском и шариатском), так и в горских словесных и сельских судах. Этим в значительной степени объясняется, с одной стороны, наличие в местной и российской судебной практике путаницы и разнобоя в применении норм адата и шариата, а с другой, неспособность ни медиаторов, ни духовных лиц, ни российских судей проводить успешную и планомерную деятельность по организации социального контроля над общинной жизнью адыгов. Отмечаемая судебная и, соответственно, социальная анархия - следствие несовершенной и незаконченной правовой политики российского государства на Северо-Западном Кавказе.

Между тем описанная ситуация - лишь одна сторона медали. Проведение российских реформ в области экономики, а также социальной, судебной и политической жизни во многом изменило жизнь адыгской общины, ее устои. Пореформенная адыгская община в значительной степени трансформировалась в общество с равными правами и обязанностями при сохранении отдельных элементов сословной морали. Российская администрация ликвидировала сословную иерархию в тех адыгских субэтносах, где она была, сохранив, а в ряде случаев предоставив высшим сословиям отдельные привилегии (например, службу в российской армии).

Изменение во второй половине XIX - начале XX в. общинной жизни адыгов повлияло в свою очередь на функционирование адата и шариата. Поэтому, как мне представляется, пореформенный адыгский адат и шариат могут рассматриваться не как традиционное, местное право, а как

формы их преломления в российской судебной практике. Данный процесс обусловлен характером судебной, социально - экономической и политической деятельности российского государства в этом регионе. Адыгский адат и шариат стати составной частью государственного полиюридического уголовного и гражданского законодательства российского государства. В ходе данного процесса произошло взаимодействие и частичное взаимопроникновение местной и российской правовых систем. С одной стороны, созданная российским государством административно - общинная и судебная система под держала и включила в свою сферу деятельности многие нормы местного права адыгов (сохранение роли сельского схода, проникновение норм адата и шариата в российские судебные органы и т.д.), с другой, традиционное судопроизводство ощутило на себе влияние российского права (использование ареста виновного как способа ослабления конфликта, трансформация коллективной ответственности в индивидуальную, ориентация некоторых слоев адыгского населения на российские судебные нормы и т.д.). Можно говорить о попытке создания плюралистического правового поля, в котором правовые нормы, относящиеся к разным правовым системам и имевшие разные источники происхождения, осуществляли функцию социального контроля над жизнью адыгской обшины.

Отмеченная двойственность российской правовой политики по отношению к местному праву проявляется и при его детальной характеристики. С одной стороны, можно сказать, что традиционное правосудие, основанное на адате, по-прежнему зависело от многих факторов, т.е. оно не обеспечивало всем участникам рассматриваемых конфликтов равных прав и обязанностей. С другой, ослабление роли сословного фактора позволило сократить разрыв назначаемых сумм материальной компенсации, создать более жесткую связь между характером ущерба и формой компенсации. Далее. С одной стороны, медиаторский суд по-прежнему пользовался большой популярностью в адыгской общине, а с другой, только российская администрация могла добиться выполнения его решений.

Двойственность положения адата во второй половине XIX - начале XX в. отчасти обуславливалась неспособностью российских чиновников дать глубокую и всестороннюю оценку состояния местного права. Представленный в диссертации анализ традиционных способов урегулирования сельских конфликтов с помощью медиаторского суда или института мести показал их ослабление в исследуемый период, выразившееся прежде всего в изменении народного правосознания: если в прежние века обращение к адату являлось обязанностью каждого адыга как члена определенного коллектива (семьи, рода, общины), то в пореформенной адыгской общине у каждого адыга появилось право выбирать вариант дальнейшего развития конфликта по собственному желанию. Можно с уверенностью говорить об отсутствии в исследуемый период правовой идеологии мести, тогда как медиаторство или посредничество частично сохраняло свою доминанту в правовом адыгском поле. Тем не менее невозможность общины проследить выполнение медиаторских приговоров, неспособность медиаторов

урегулировать многие сложные конфликты, - все это свидетельствует об ослаблении правовой идеологии посредничества в адыгской пореформенной общине.

Положение шариата как правовой системы в пореформенной адыгской общине было иным. Еще до начала осуществления российской судебной реформы идеологи введения на Северном Кавказе норм шариата не смогли укрепить свои позиции на Северо-Западном Кавказе, ограничившись восточными областями этого региона (Чечня, Дагестан). В результате в адыгской общине шариату не удалось вытеснить нормы адата и во второй половине XIX - начале XX в. он имел незначительную сферу применения, ограничиваясь преимущественно религиозно - этическим аспектом (акида), оставляя в стороне собственно правовые нормы (фикх). Между тем российское государство, видя преимущество шариата как более совершенной правовой системы предпочла поддерживать его, применяя нормы шариата в области семейно-имущественных отношений в российском горском словесном суде. Между тем эти попытки оказались явно неудачными и вносили в судопроизводство путаницу. Ислам по-прежнему занимал в жизни адыгов незначительное место.

Правовое реформирование первого десятилетия после установления советской власти на Северо-Западном Кавказе включало в себя три этапа, в основе которых лежала борьба между различными политическими направлениями. Одни лидеры стремились поддерживать сохранение адата и медиаторского суда, другие - шариат, предполагая значительно расширить сферу его применения, и, наконец, третьи отстаивали точку зрения о необходимости полной ликвидации адатно-шариатного судопроизводства и формирования новых судебных институтов, основанных на советском судопроизводстве.

Первый этап формирования правового поля на Северо-Западном Кавказе характеризовался созданием формального ( видимого) компромисса между советской администрацией и религиозно-адатным судопроизводством. В основе данной правовой политики была идея постепенной замены традиционных юридических институтов, основанных на адате и шариате, на новые, базирующиеся на советском законодательстве. Вначале в Кабардино-Балкарии и Адыгее были сохранены нормы адата и медиа-торский суд при установлении значительного ограничения его деятельности в области подсудности рассматриваемых дел и жесткого контроля со стороны советского администрации за его деятельностью.

ские" функции, т.е. помогать осуществлять приговоры медиаторского суда, поскольку общинные санкции в этот период оказывали незначительное воздействие на участников конфликтов. Другим способом явилось создание разветвленной сети шариатских судов разного уровня (сельского, областного, окружного). Между тем сторонники шариата потерпели поражение. Как мне представляется, в основе неудачи исламизации СевероЗападного Кавказа лежала, во-первых, сознательное выхолащивание из шариатского судопроизводства собственно основ шариата. По сути, созданные в 1920-х годах шариатские суды являлись одним из вариантов советских судов, ничего общего не имеющих с шариатом. Во-вторых, при проведении данной политики не было учтено адыгское правосознание, которое в исследуемый период не было готово к расширению сферы применения правовых норм шариата в обществе.

Период легального существования адата и шариата закончился в 1925 г., когда были запрещены все формы традиционного судопроизводства. Начался второй этап правового реформирования, основная идея которого сводилась к попытке создания новых советских судебных учреждений с использованием элементом адатно-шариатного судопроизводства, таких, как административные коллегии, третейские суды, примирительные камеры и т.д. Одновременно в этот период начали функционировать и советские народные суды, в которых применялись советские уголовный и гражданский кодексы. И те, и другие органы крайне плохо приживались в адыгском обществе и адыгском правосознании. Адыги открыто отказывались поддерживать советские юридические институты. Основной причиной данного отторжения, как мне представляется, было чрезвычайно жесткое и резкое внедрение норм советского судопроизводства в этом регионе. Российско - имперская администрация проводила судебное реформирование мягче и осторожнее, благодаря чему она сумела достичь некоторых позитивных результатов в области изменения адыгского правосознания.

Третий период формирования правовой ситуации на СевероЗападном Кавказе в первое советское десятилетие начался во время коллективизации, когда советская власть, почувствов себя достаточно окрепшей, осуществила перелом в правовой идеологии и политике в этом регионе (1929 г.). В это время было полностью запрещено адатно - шариат-ное судопроизводство и внедрены основные советские судебные органов. В советской правовой политике появились новые лозунги. Возникла "борьба с пережитками родового быта", в которые были включены и нормы адата, в том числе институт мести, и нормы шариата. В Кабарде и Адыгее вводился полный запрет на использование норм адата и шариата с последующей уголовной ответственностью за их легальное и нелегальное применение. Адыгов заставляли рассматривать свои конфликты в созданных советской администрацией новых судебных органах. Неприятие адыгами советского судопроизводства в первую очередь было связано с неприятием понятий преступление и наказание, лежащих в основе советско-

го уголовного законодательства, а также с советской системой наказания, применявшей тюремное заключение. Правосознание адыгов продолжало придерживаться традиционной модели понимания преступления как причиненного имущественного или физического ущерба и необходимости его морального и материального возмещения.

Судебные институты и нормы адата и шариата претерпели под влиянием советских реформ сложную трансформацию. Прогнозы советских историков и юристов об "отмирании адата, шариата и других вредных пережитков старого режима" после проведения коллективизации и советских правовых преобразований не оправдались. После запрета в 1925 г. адата и шариата адыгам пришлось приспосабливаться к жизни в условиях единой советской судебно - правовой системы. Причем традиционное правосознание, нормы и институты оказались устойчивее, чем подобные советские структуры. Начатая в конце 1920-х годов активная борьба с бытовыми преступлениями привела к тому, что данные преступления перестали осуществляться явно, уйдя в " подполье". Результатом этого этапа становления советского судопроизводства явилось формирование системы Овойного урегулирования конфликтов, заключавшейся в том, что каждый адыг, попавший в серьезный конфликт, рассматривал его одновременно в советском народном суде (что его вынуждали делать) и с помощью медиаторов (что он делал по собственному желанию).

Период 1950-1980-х годов характеризовался упрочением системы двойного урегулирования конфликтов и возникновением тенденции рассмотрения многих из них только с помощью медиаторов при завуалированной поддержке местных судебных институтов. В большей степени эта тенденция проявилась в 1970-1980-е годы - в период застоя в СССР, когда был значительно ослаблен центральный и республиканский контроль над правовыми органами северокавказского региона. Результатом этого этапа правовых преобразований в Кабардино-Балкарии и Адыгее стала значительная трансформация советского судопроизводства, в основе которого было положено возрождение и укрепление некоторых норм адата и шариата и формирование полулегального положения адатно-шариатного судопроизводства.

пятствовал обвиняемым в изнасиловании урегулировать вопрос с помощью брака, учитывал позицию по рассматриваемому делу сельчан, которые принимали активное участие в советских судебных процессах: если они требовали смертной казни, суд назначал ее; если сельчане требовали снижения срока наказания - снижали. Советский суд терпимо относился и к той роли сельчан, которую они оказывали на участников судебного процесса. Наряду с этим во время судебного процесса адыги стали открыто использовать, во-первых, российскую уголовную норму - смертную казнь, в качестве формы мести; и, во-вторых, советский суд для оказания давления на участников конфликта с тем, чтобы склонить их к традиционному примирению (через выплату компенсации или брак).

Возникший правовой симбиоз, взаимная правовая адаптация местных правовых норм и советского права в единой социокультурной среде позволил обоим видам права приобрести несвойственное им содержание, специфические функции, роль в обществе и способствовал значительному ослаблению криминальной ситуации в Кабардино-Балкарии и Адыгее в 1950-1980-е годы. Ни местные правовые нормы, ни советское право отдельно не смогли бы достичь такого результата.

1990-е годы - крушение советского режима, введение российского законодательства, изменение статуса северокавказских республик, осуществление частичной десоветизации всей судебно - правовой системы Кабардино-Балкарии и Адыгеи - все это привело к созданию новой правовой ситуации в исследуемом регионе. Обращение к сохранившимся к настоящему времени нормам адата и шариата стало почти легальным. В республиках не осуществляется уголовное преследование за обращение к ним. Как мне представляется, правовая ситуация 1990-х годов отчасти сходна с той, которая сложилась в первое десятилетие советской власти на СевероЗападном Кавказе. Появились общественные и политические движения, которые начали призывать к открытому функционированию местного права. Среди различных точек зрения на адат и шариат, в высших эшелонах республиканских властей, правоохранительных и судебных органов появилось мнение о возможности легализации отдельных норм адата и шариата. По-прежнему в исследуемом регионе есть лидеры, пытающиеся воспользоваться переходным общественно - политическим и экономическим периодом для расширения сферы шариата.

Возникшие политические споры вокруг признания местного права во многом обусловливаются наличием некоторой правовой свободы в се-веркавказских республиках. Как мне представляется, на Северо-Западном Кавказе формирование правового поля в XXI веке будет зависеть от двух составляющих: характера правовой политики федерального центра, которая либо продолжает сохранять нейтралитет, либо создает строгий правовой контроль, либо частично легализует нормы местного права, и характера правовой идеологии и политики республиканских властей, которые в исследуемом регионе будут подвергаться влиянию сторонников различ-

ных, подчас прямо противоположных, точек зрения на будущее соотношение адата, шариата и российского права.

Список публикаций по теме

Монография. Эволюция правовой культуры адыгов ( 1860-1990- е г.) М.. 1999,21 п.л.

Статьи:

1. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии. Серия "Неотложная этнология". М. 1993. N45. 1,0 п.л.

2. Эволюция взаимоотношений центральной государственной администрации с традиционным общинным самоуправлением у кабардинцев в Х1Х-ХХ вв.( на примере функционирования традиционных норм урегулирования конфликтов) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. М. 1993. 0.5 п.л.

3. О некоторых этнографических аспектах политической культуры (на примере норм урегулирования конфликтов в кабардинском обществе в прошлом и настоящем) // Права и статус национальных меньшинств в бывшем СССР". М.1993. 0,5 п.л.

4. Право на государственное самоопределение народов Кабардино-Балкарии и возможности его реализации // Многонациональное общество: этничность и право. М. 1994. 0,5 п.л.

5. Женщина и миротворчество у кабардинцев // Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. М. 1995. 0,4 п.л.

6. Роль традиций в достижении консенсуса: о чем говорит исторический опыт Кабарды? // Межнациональные конфликты на Кавказе: методика их преодоления. М. 1995. 0,2 п.л.

7. А.М.Ладыженский как исследователь в области юридической этнографии // Этнограф, обозрение. 1995. N 4. 1,0 п.л.

8. Женщина и конфликты на Северном Кавказе (на примере кабардинцев): история и современность // Сборник материалов Международной конференции "Семья на пороге третьего тысячелетия". М. 1995. 0,5 п.л.

9. Взаимодействие адыгских традиций и э1:нополитических изменений на Северном Кавказе // Философия и социология в Республике Адыгея. Майкоп. 1995. N 2. 1,0 п.л.

10. Кровная месть и суд кавказцев // Российская провинция. М., 1995. N2. 1,0 п.л.

11 .Вот такая наука: юридическая этнография. // Российский обозреватель. 1995. N 1. 0,3 п.л.

12. К вопросу о взаимодействии народных традиций адыгов и эт-нополитических изменений в обществе // Среда и культура в условиях общественных трансформаций. Сб. Московского центра Карнеги. М., 1995. 1,0 п.л.

13. Customary Law of the Adygs: History and Contemporaneity// IX International Oral History Conference. Goteborg, 1996. 0,5 п.л.

14. Эволюция обычного права адыгов в советском и постсоветском обществе И Этнограф, обозрение. М., 1997. N 3. 1,5 п.л.

15. А.М.Ладыженский - исследователь обычного права народов Северного Кавказа // Научная мысль Кавказа. Ростов на Дону, 1997. N 2. 0,5 п.л.

16. Юридические институты адыгов // Северокавказский юридический вестник. Ростов на Дону, 1997. N 2. 1,0 п.л.

17. Традиционные институты адыгов: прошлое и современность // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. Сб. Московского центра Карнеги. М., 1997. 1,0 п.л.

18. Blood feud ( Violence as an Answer to Initial Conflict) and the Forms of Mediation in the Customary Law of the Adygs.// Conflict Management for Social Transformations. Bonn, 1997. 0, 1 п.л.

19. Соотношение политической, религиозной и этнической идентичности в современном кабардино-балкарском обществе // Фактор этно-конфессиональной самобытности в постсоветском обществе. Сб. Московского центра Карнеги. М., 1998. 1,5 п.л.

20. The Interrelation of Customary Law and Russian State in the Northern Caucasus // The 21-st Century: the Century of Anthropology. USA, 1998. 0, 1 п.л.

21. The Rural Criminal Stories as a source for the Investigation of the Modern Customary Law of the Adygs // Oral History: Challenges for the 21-st century. Rio de Janeiro. 1998. 0,7 п.л.

22. Women and the Cultural Traditions of Blood Revenge in Adygs Society// Regions in Transitiion - Applied Anthropology and Demographic Pespectives. Zagreb, 1998. 0,5 п.л.

23. Месть в пореформенном адыгском обществе // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов на Дону. 1999. 2,0 п.л.

24. Судебная реформа и обычное право адыгов во второй половине XIX - начале XX в. // Этнограф/ обозрение. 1999. N 2. 1,5 п.л.

25. Oral Evidens about Blood Revenge in the Northern Caucasus // the Xl-th International Oral History Conference. Instambul. 2000. 1,0 п.л.

26. Предисловие к монографии А.М.Ладыженского "Адаты кавказских горцев". Ростов на Дону, 2000. 1,0 а.л.

27. Правовая культуры адыгов в современном обществе // Культура и быт адыгов. Майкоп, 2000. Вып. 10. 2, 0 а.л.

28.The Changing Role of Traditional Revenge in Contemporary Caucasian Societies // The History of Vendetta. Bad Homburg, 2000. ! ,2 а.л.

29. Судьба шариата на Северо-Западном Кавказе ( 1860-1990-е годы) // Этюды по этнографии адыгов. Майкоп, 2000. Вып.З. 1, 0 п.л.

30. Правовой плюрализм на Северо-Западном Кавказе: проблема будущего или реальность. Серия "Неотложная этнология". М.. 2000, N 131. 2. 5 п.л.

Сборник документов. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии. М. 1994. Т.1, 2. 44 п.л. (вступительная статья - 1,0 п.л. и составитель).

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Бабич, Ирина Леонидовна

Введение.1

Глава первая. 27

Правовая культура адыгов во второй половине XIX- начале XX в.

Юридические институты в дореформенное время.27

Описание исходных конфликтов.30

Месть как ответ на исходный конфликт.47

Характеристика правовой политики России на Северо- Западном 63

Кавказе.

Медиаторский суд.67

Шариатский суд.85

Сельский словесный суд.86

Горский словесный суд.87

Выводы.98

Примечания.102

Глава вторая. 115

Правовая культура адыгов в 1920-1940-е годы.

Описание исходных конфликтов.115

Месть как ответ на исходный конфликт.124

Характеристика правовой политики советской администрации 127 на Северо - Западном Кавказе.

Медиаторский суд.131

Шариатский суд.138

Формирование советского судопроизводства.143

Выводы.148

Примечания.151

Глава третья. 158

Правовая культура адыгов в 1950-1990-е годы.

Описание исходных конфликтов.158

Месть как ответ на исходный конфликт.164

Медиаторский суд.173

Шариат.186

Советская судебная система.192

Особенности правовой идеологии в 1990-е годы.200

Примечания.210

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Бабич, Ирина Леонидовна

Актуальность темы исследования. Северный Кавказ представляет собой специфический регион Российской Федерации. Проживающие в нем различные этносы с четко выраженными этническими традициями требуют формирования особой, отличной от других политики российского центра. Эта проблема стоит перед российским центром по меньшей мере уже два столетия. В предлагаемой диссертации рассмотрена правовая культура адыгов в исторической перспективе, что позволяет показать одну из сторон современного этапа формирования российской политики: изучение возможностей введения правового плюрализма в идеологию и практику на примере адыгского этноса, проживающего в трех северокавказских республиках: Кабардино-Балкарии, Адыгеи и Карачаево-Черкесии. В диссертации анализируется правовая ситуация и механизм ее трансформации в нескольких временных срезах: в годы пореформенной России (1860-1917-е годы), в период советских преобразований (1917-1980-е годы), и наконец, в постсоветское время (1990-е годы).

В исторической перспективе поворотными для взаимоотношений российского центра и народов Северного Кавказа явились 1860-е гг., так как в этот период Россия начала проводить всесторонние реформы как в области экономики, так и в области управления. В ходе судебной реформы на Северном Кавказе исторически сложившийся по-лиюридизм, заключавшийся в двуединстве обычного и религиозного права, модифицировался при русском правлении в форму двуединства государственного и местного адатно - религиозного законодательства. Вплоть до XX в. гражданские и семейно - наследственные иски регулировались по религиозному праву, а уголовные преступления против личности и собственности - по местным адатам. Сосуществование адатно-шариатного судопроизводства и российской (а после 1922 г. -советской) правовой системы сохранялось до 1925 г. Позднее была установлена единая советская правовая система при неофициальном использовании адата и шариата. Такое положение наблюдалось до 1990-х годов, когда появились новые подходы к правовой политике и идеологии на Северном Кавказе, выразившиеся прежде всего в попытке легализации отдельных элементов адатно-шариатного судопроизводства.

Цели и задачи исследования. В диссертации я предполагаю исследовать адат и шариат в рамках складывающегося в разные исторические периоды правового плюрализма в адыгском обществе, а именно: в 1860-1910-е годы, 1917-1925 гг, 1925-1940 гг., 1950-1980-е годы, 1990-е годы.

Цели исследования:

1. Обобщить весь комплекс материалов по правовой культуре адыгов.

2. Рассмотреть основные правовые системы, бытующие в адыгском обществе в исследуемые исторические периоды.

3. Охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов.

4. Проследить изменения в функционировании адатно - религиозного и российского (советского, постсоветского) судопроизводства в исследуемые исторические периоды.

5. Провести историко-сравнительный анализ правовой культуры народов Северного Кавказа.

Для анализа сформулированных выше целей исследования я планирую решить следующие задачи:

- описать обычно-правовые и религиозные нормы,

- исследовать обычноправовую и религиозную практику,

- изучить правосознание адыгов,

- описать обычноправовые и религиозные учреждения,

Новизна работы заключается в том, что впервые правовая культура адыгов является объектом специального исследования. В диссертации я предложила характеристику всех правовых систем, сосуществовавших в адыгской общине в разные исторические периоды, и особенности их взаимодействия в рамках одного правового поля. Я исследовала современную правовую политику по отношению к адату и шариату, описала наиболее важные случаи конфликтов, имевших место в адыгском обществе 1990-х годов, исследовала практику и институты современного адыгского адата и шариата, и наконец, дала характеристику основных направлений эволюции адыгского адата и шариата под воздействием государственных реформ.

Проблемы, связанные с преступностью и их возможным урегулированием с помощью традиционного права в эпоху "расцвета" советского уголовного права, являлись для исследователей в течение несколько десятилетий закрытыми. Отсутствие интереса к адату XIX -XX вв. как к современной правовой системе в значительной мере объяснялось распространенным доныне взглядом на кавказское обычное право как на "пережиток" прошлого1. И дореволюционные авторы, и советские ученые отрицали возможность развития обычного права в современном им обществе, рассматривали его как отмирающий обычай, опирающийся на институты и ценности еще доисламского времени.

Предлагаемая работа - первый опыт целостного и обобщающего анализа правовой культуры адыгов, позволяющего выделить основные причины сохранения адыгской обычно - правовой и религиозной практики вплоть до 1990-х годов, выдержав российско-имперские и советские преобразования в области судоустройства и судопроизводства, и какие изменения ее основных элементов имели место за исследуемый период. Обычно-правовые и религиозные институты адыгов рассматриваются мною не как пережиток первобытного общества, а как часть современного плюралистического правового пространства, свойственного всем народам Северного Кавказа.

Теоретическая и практическая з н ачи -м о с т ь. Теоретическая значимость диссертации определяется созданием комплексного исследования одной из основных областей традиционной культуры адыгов - правовой, которая рассмотрена с помощью синхронно-диахронного анализа: с одной стороны, правовая культура изучена в разные исторические периоды, с 1860-х годов по 1990-е годы, с другой, она описана во взаимосвязи с общественно -политической и социально-экономической ситуацией, складывавшейся в исследуемые временные срезы, а также с помощью историко -сравнительного метода, благодаря которому я привлекла богатейший материал по истории адата и шариата в других регионах Северного Кавказа. Выбранный мною подход позволил обобщить весь комплекс собранных материалов по истории адатно-религиозного права адыгов, рассмотреть все правовые системы, сосуществовавшие в этом регионе Северного Кавказа, охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов, и наконец, проследить изменения в функционировании традиционной и российской правовых систем.

Практическая значимость исследования правовой культуры адыгов в исторической перспективе связана с проведением на Северном Кавказе национальной политики, в основе которой должны быть положены идеи правового плюрализма. Несмотря на высказывания отдельных юристов, которые не поддерживают концепцию правового плюрализма, поскольку она лишает государство монополии на право2, для большинства политологов, юристов и этнологов вопрос о необходимости формирования правового плюрализма на Северном Кавказе уже не является дискуссионным и, в целом, рассматривается как необходимая мера для поддержания стабильности и мира в этом регионе. Однако вопрос о том, как следует достигать этого, по моему мнению, остается спорным прежде всего в силу поверхностного подхода к нему. Для того, чтобы действительно понять механизмы процесса формирования новой правовой идеологии и правового сознания и превращение их в практические действия, следует разобраться в уже сложившейся правовой ситуации, выявить ее исторические и этнические корни. И лишь затем формировать возможные механизмы их трансформации.

Методологическая основа. Поставленные в диссертации проблемы можно решить только при сочетании историко-сравнительного и диахронно-сихронного подхода. Отсутствие данного синтеза в значительной степени до сих пор не позволило многим исследователям проникнуть в сущность проблемы формирования правового плюрализма на Северном Кавказе. В работе я апеллирую к принятому к мировой антропологии понятию правовой плюрализм, которое используется для описания такой правовой ситуации, при которой сосуществуют две или более правовых системы в одном и том же социальном поле3. В основе данного подхода лежит идея не рассматривать разные формы права, сосуществующие в одном обществе, а изучать используемые правовые нормы как единую правовую систему4. В диссертации я применила наиболее плодотворный, с моей точки 3 зрения, и распространенный в мировои антропологии права подход, состоящий в описании правовой практики через изучение наиболее типичных для исследуемого народа конфликтов (LPospisil, L.Nader, K.N. Llewellyn, Kl.Koch, T.Eckhoff?.

Под конфликтами я понимаю серию действий между двумя и более лицами, в которой каждая из сторон предъявляет непосредственно требования другой и, в свою очередь, встречает ее противодействие. Представляется важным ввести понятие исходного конфликта, которое включает в себя лишь первую стадию развития событий. На следующей стадии его участники выбирают один из вариантов своего дальнейшего поведения: либо они продолжают эскалацию конфликта (устанавливают враждебные или кровнические отношения и совершают месть), либо пробуют договориться, прийти к соглашению ( примирение - двухстороннее или с участием третьей стороны - медиаторов или государственных судей). В диссертации я вначале рассмотрю исходные конфликты, связанные с нанесением ущерба личности и собственности, которые, согласно советскому (российскому) и современному европейскому западному праву, принято относить к уголовному праву*, затем остановлюсь на формах совершения мести, и наконец, опишу процесс примирения с помощью медиаторов или обращение в официальные судебные органы.

Второе ключевое понятие в исследованиях по антропологии права - обычное право, которое используется наряду с другими, таким как местное право, традиционное (туземное) право, право коренных народов, обычаи, право "адат'3. Исследователи права считают, что существует два варианта, или вернее две стадии традиционного права: права, используемое и соблюдаемое самими местными общинами, и права в колониальный период в интерпретации государственных институтов. Поэтому некоторые ученые придерживаются точки зрения, согласно которой в период введения новой правовой системы старые правовые нормы, входящие в нее в качестве составной части, трансформируются в новое право, в силу чего последнее перестает рассматриваться специалистами как indigenous law, т.е. туземное, традиционное право, а определяется как customary law, т.е. обычное право. Так, С.Мерри подчеркивает, что customary law не может быть проанализировано как туземное, традиционное право, поскольку оно явилось интерпретацией туземного права в европейских категориях права7.

В советской этнографии права применялся иной подход. В его основе лежало рассмотрение адатно-шариатного права, вовлеченного в сеть новой правовой системы, как не изменяющегося. Ученые, начиная с М.М.Ковалевского и кончая современными исследователями обычного права, видели в нем источник по реконструкции общественного строя народов Северного Кавказа с древнейших времен до российского завоевания. Ни в дореволюционных, ни в советских исследованиях не делалось различий между дореформенным и пореформенным обычным правом. В 1990-е годы понятия "правовой плюрализм" и "этноюридический плюрализм" стало применяться и в российских исследованиях правовой ситуации на Кавказе8.

• В данном исследовании обычноправовые и шариатские нормы в области семейно-брачных отношениях рассмотрены частично. 4

В 1980-1990-е годы появились исследования юристов и этнографов, в которых были поставлены вопросы теории и методологии изучения обычного права как одной из правовых систем. Отметим работы С.С.Алексеева, А.Б.Венгерова, Л.Е.Куббеля, А.И.Першица, Ю.И.Семенова, В.Н.Кудрявцева, Т.В.Кашаниной и др., а также материалы дискуссии по теме "Государство и право на Древнем Востоке", проведенной в 1984 г. на страницах журнала " Народы Азии и Африки"9. В советской науке под обычным правом понималась совокупность так называемых юридических обычаев, догосударственных норм, которые были санкционированы государством и составили древнейший слой права10. Ю.И. Семенов указывал, что обычное право возникает на стадии раннеперво-бытного общества, регулируя первоначально отношения только между родами и общинами11. На стадии позднепервобытного общества субъектами обычного права становятся и индивиды12. На предклассовой стадии, когда начинает формироваться государственный аппарат и появляются постоянные судебные органы, происходит, как указывал Ю.И. Семенов, дальнейшая эволюция обычного права и начало становления права13. Классовое общество характеризуется формированием права и сужением роли обычного права. Тем не менее не все исследователи разделяли точку зрения ЮИ.Семенова. Так, А.Хайтлиев, исследуя правовую ситуацию у туркмен в XIX в., рассматривал обычное право как атрибут классового общества туркмен14. В современной западной антропологии права не принято делить стадии развития права в связи с уровнем развития общества (Дж.Бебанк)15.

В советской этнографии использовалось и понятие правовой культуры, которое включало в себя пять компонентов: правовые нормы; правовое поведение, или правовая практика; правоотношения; правовые учреждения; правосознание. В диссертации я рассмотрю все вышеуказанные компоненты правовой культуры адыгов в их исторической эволюции. Представляется важным учесть принятое в юридической науке разграничение понятий правовая норма и фактическое поведение людей. Правовая норма, по словам В.Н. Кудрявцева, "призвана регламентировать и регулировать поведение людей", а их фактическое поведение - это право в действии17. В последние годы данный подход, а именно исследование нормы и ее нарушения, применяется как в истории, так и в этнографии. В.Х.Кажаров, к примеру, отмечал, что в предыдущие годы адыговеды изучали традиции "вне времени и пространства", и в итоге они описывали нормативные аспекты традиционных общественных институтов, отождествляя создаваемые этнографические модели с самой исторической реальностью функционирования традиций18. Вопрос о соотношении правовой нормы и ее нарушения поставлен и в монографии А.Я.Гуревича "Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе". Он указывал, что в примитивном обществе складывалось своеобразное и подчас легко нарушавшееся равновесие между общим, нормативным, обязательным для всех способом поведения и индивидуальным поведением, а также проявлением личной воли, которые характеризовались некоторыми отклонениями от нормы. Первое - норма поведения - имело силу этического императива, второе - поведение индивида - было эмпирической реальностью. В обществе вырабатывался механизм подавления подобных нарушений19

Источники. В отличие от обычного права других народов, населявших национальные окраины имперской России адаты адыгов долгое время оставались неписаными. Так, уже в XVII в. появились первые записи норм обычного права якутов, бурятов, казахов. Впоследствии такие записи проводились каждые 30-40 лет, в результате чего исследователи обычного права указанных народов располагают богатейшим материалом, относящимся к XVII - XIX вв.20 К сожалению, при изучении адатов адыгов я не имела таких возможностей. Адыгские адаты записывались один раз, в 1840-е годы. Их систематизация была проведена российскими военными на основе проведения опросов респондентов старшего возраста21.

Как подчеркивал В.К.Гарданов, нормы обычного права (адаты) фиксировались лишь в обычаях, передающихся по устной традиции из поколения в поколение22. Источниками адатов становились как санкционированные общиной нормы, ставшие традицией, так и новые нормы, возникавшие в ходе судебной практики, т.е. правовые инновации23. Источниками образования адатов у всех кавказских племен служили главным образом решения третейских судов. Если суд, не находил ответа в существующих адатах, он обращался за заключением к уважаемым стариками. Другим источником адата были постановления сельских сходов.

В.К.Гарданов дает детальное описание опубликованных в 1840 г. адыгских адатов. "Обычное право кабардинцев в первой половине XIX в. - это прежде всего право феодальное, - право, стоявшее на страже интересов кабардинских князей (пши) и дворян (узденей-уорков), под властью которых находилась вся остальная масса угнетенного и закрепощенного кабардинского народа", поэтому "основное содержание обычного права кабардинцев в рассматриваемый период сводится к упорядочению и регламентации феодальных отношений в Кабарде, к закреплению господствующего положения кабардинской феодальной знати. В дошедших до нас записях кабардинских адатов первой половины XIX в. подавляющая часть статей касается взаимоотношений кабардинских феодалов с их крепостными, подробно определяет виды и нормы феодальной эксплуатации крестьян, степень их личной зависимости, а также тщательно перечисляет права и привилегии сюзеренов и обязанности и повинности вассалов, т.е. трактует важнейшие вопросы феодального обычного права"24.

Во второй половине XIX в. обычное право адыгов вновь становится неписаным. Сословная иерархия, как подчеркивал В.К. Гарда-нов, положенная в основу записанных в первой половине XIX в. адыгских адатов, в связи с ликвидацией зависимых сословий перестала играть доминирующую роль в общине. Во второй половине XIX в. адыгские адаты трансформировались, приобретя во многом демократичный характер. Однако повторные записи обычноправовых норм адыгов не производились. Данное обстоятельство, разумеется, не влияло на их функционирование в адыгском обществе, однако значительно усложнило мою работу по поиску источников. В силу этого описание юридической практики применения адатов в пореформенное время оказалось возможным лишь благодаря тому, что российская администрация ввела контроль за деятельностью обычноправовых и шариатских юридических институтов. Принимаемые адатно-шариатскими судами решения стали записываться и предоставляться в российские судебные органы. Эта практика продолжалась до 1925 г., официального за6 прещения функционирования медиаторских и шариатских судов на территории Кабарды и Адыгеи. В советский годы адыгский адат вновь стал неписаным.

В предлагаемом исследовании использовано несколько групп источников.

Архивные материалы. Как я указывала, адыгские адаты в пореформенное время не были систематизированы и опубликованы. Тем не менее судебная практика медиаторских судов в то время уже являлась писанной, поскольку принимаемые ими решения в письменном виде, как отмечалось выше, предоставлялись в российские судебные органы. В должностные обязанности сельских старшин входила пересылка в горские словесные суды материалов, касающихся адатно-шариатной правовой системы. Эти материалы включали в себя рапорты старшин о происходящих в селении конфликтах, прошения их участников на рассмотрение дела в медиаторском или шариатском суде, решения медиаторских и шариатских судов, дополнительные материалы, характеризующие медиаторское и шариатское судопроизводство (состав суда, взгляд на конфликт его участников и т.д.) и наконец рапорты старшин о ходе выполнения принятых судьями решений.

Архивы Северного Кавказа располагают значительным объемом подобных дел. Исходя из сказанного выше в качестве одного из основных источников в диссертации были использованы материалы архивных фондов Центрального Государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (далее - ЦГА КБР), Государственного архива Краснодарского края (далее - ГАКК), Республиканского архива Адыгеи (далее - РАА): Нальчикского горского словесного суда (фонд N 22 ЦГА КБР), Екатеринодарского горского словесного суда (фонд N 660 ГАКК) и Майкопского горского словесного суда (фонд N 454 "Канцелярии Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска" ГАКК). Данные фонды насчитывают по 6-8 тыс. единиц хранения и охватывают период адыгской истории с 1860 по 1919 г. В архивных материалах Нальчикского горского словесного суда содержатся сведения о деятельности медиаторского и шариатского судов кабардинцев, Майкопского и Екатеринодарского горских словесных судов - западных адыгов (шапсугов, абадзехов, натухайцев и других адыгских групп).

Также я использую в диссертации архивные материалы, характеризующие пореформенную политику и идеологию имперской России в области судебных преобразований. Имеются ввиду многочисленные официальные документы, предписания, указы и постановления, хранящиеся в северокавказских архивах и до сих пор не опубликованные. Лишь некоторые документы того времени были изданы, в частности материалы проводимых в начале 1900-х годов под руководством Н.М.Рейнке обследований практики горских словесных судов, а также материалы С.Эсадзе, бывшего сотрудника Управления Нальчикского округа, впоследствии следователя Нальчикского горского словесного суда, и наконец некоторые нормативные акты и указы, например, правила деятельности сельских и горских словесных судов25. Неопубликованные материалы хранятся в следующих фондах ЦГА КБР: N 6 - материалы Управления Нальчикского округа Терской обл. и N 757 - материалы Управления межевой частью Терской обл., а также в указанном выше фонде N 454 ГАКК - материалах Канцелярии Начальника Кубанской обл. и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска. 7

В первые годы советского правления правоведы стали вновь собирать и записывать дошедшие до нашего времени северокавказские адаты. Так, были записаны адаты дагестанских народов26. A.M. Ладыженский начал собирать адыгские адаты, но его записи не сохранились. Я располагаю лишь ссылками на эти материалы, сделанные A.M. Ладыженским в рукописи его докторской диссертации, хранящейся в институте государства и права. Для того чтобы восполнить этот пробел, я вновь обратилась к северокавказским архивам. Основные материалы, характеризующие деятельность медиаторского и шариатского судов и советской правовой политики в 1920-е годы содержатся в ЦГА КБР: фонд N 161 Нальчикского местного народного суда 2-го участка, фонд N 156 Областного суда Кабардино-Балкарской автономной обл., фонд N 160 Народного суда 1-го участка, фонд N 165 Народного суда 6-го участка, а также фонды ряда исполнительных комитетов сельских советов Кабардино-Балкарии (фонды N 65, 71, 92, 104, 105, 110, 125) и Кабардино-Балкарского областного совета рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов (фонд N 2), а также фонд N 159 Шариатского суда Нальчикского округа. Дополнительные материалы по теме монографии были обнаружены в фондах Республиканского архива Адыгеи (далее - РАА): это фонды N 76 Майкопского горского народного суда, N 9 Адыгского областного управления милиции, N 190 Управления милиции Псекупского округа, N 208 Окружного управления милиции, N 954 Народного суда Шовгеновского р-на, N 244 Адыгейского областного суда, N 1 Исполнительного Комитета Адыгейского областного совета депутатов трудящихся.

Впервые в работе, посвященной правовой культуре адыгов, я использовала архивные материалы, хранящиеся в Центре документации новейшей истории Кабардино-Балкарской Республики, бывшем архиве Обкома компартии Кабардино-Балкарии (далее - ЦДНИ КБР). В этом архиве мною обнаружены ценнейшие материалы, описывающие основные этапы формирования правовой политики и идеологии советской судебной машины в одной из республик Северного Кавказа, в Кабардино - Балкарии.

Литературные материалы. В работе мною использованы опубликованные материалы путешественников и исследователей XIX в., в которых содержится информация о различных аспектах правовых преобразований в пореформенной адыгской общине.

Нормативные акты РСФСР. В диссертации я привлекла нормативные акты РСФСР разных лет (Уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1925-1926 г., X гл. (дополнение к Уголовному кодексу, 1928 г.), Уголовный кодекс СССР 1960 г., Уголовный кодекс РФ 1997 г.2

Я изучала конкретные конфликтные ситуации в кабардинских и адыгейских селениях и способы их урегулирования, религиозную 8 ситуацию, правовые преставления сельчан: их отношение к традиционным юридическим институтам, основанным на адате и шарите, и советскому (российскому) законодательству, а также изучала основные аспекты мусульманской жизни адыгов. Я проводила опрос сельского населения о роли религиозных норм, моральных и правовых, а также беседы с духовными сельскими и республиканскими лидерами.

В Кабардино-Балкарской Республике мною были обследованы следующие крупные кабардинские селения, располагающиеся в разных районах республики Шжэш,, Старый Черек, Зарагиж, Нижний Курку жин, Малка, Исламей, Ъриречное. В Адыгее были обследованы: два темиргоевских селения Шовгеновского р-на - Пшичо и Джеракай; два селения Красногвардейского р-на - бесленеевское селение Уляп и селение со смешанным населением Бжедухабль (в нем проживают шапсуги, кабардинцы, бжедуги, а также курды и греки), одно бжедугское селение в Теучежском р-не - Габукай, одно абадзехское селение в Шов-геновском р-не - Шовгеновский, и наконец, несколько кабардинских селений, расположенных в Кошехабльском р-не Адыгеи - Блепечсин, Кошехабль и Ходзь. Многие адыгские селения располагаются рядом с русскими хуторами. Так, бжедугский аул Габукай находится в окружении трех русских хуторов - Чабанов, Шевченко, Петров. В моих опросах принимали участие главным образом мужчины 40-60 лет. Как представляется, эта группа респондентов хорошо осведомлена о всех конфликтах, происходящих в их селении за последние 20-40 лет. Многие из них сами были участниками конфликтов. Я проводила опрос сельских жителей, участвовавших в медиаторских процессах, судей и заседателей, принимавших участие в работе советских и российских народных судов, а также представителей местной администрации, сельских учителей, религиозных деятелей. Наряду с этим я проводила опросы представителей властных структур КБР, правоохранительных и судебных органов КБР, Парламента КБР, а также ряда Комиссий и комитетов при Президенте КБР и Кабинете министров КБР.

Судебные материалы. В диссертации я привлекла материалы уголовных дел по убийствам и изнасилованиям (106 дел), рассмотренные Верховным судом КБР в 1950-1990-е годы (далее - ВС КБР). Эти дела хранятся в архиве суда и впервые стали доступны для исследования этнографа. Использование судебных материалов позволило мне сопоставить данные полевой этнографической работы и судебные материалы, в которых содержатся уникальные сведения о местном праве и его приспособлении к советскому (российскому) законодательству.

Газетные материалы. В процессе работы над диссертацией мною была использована информация, извлеченная из газет, издаваемых в 1920-е годы28 и 1990-е годы20.

Историографический обзор. При обращении к эт-ноправовой тематике ключевым понятием является правовой плюрализм. В мировой антропологии права начала XX в. оно применялось исключительно при рассмотрении правовой ситуации, складывавшейся в бывших колониальных странах. Антропологи права выявили в изучаемых обществах своеобразное сочетание туземного (indigenous law) и насаждаемого колониальными властями европейского права . Позже в мировой антропологии права понятие "правовой плюрализм" стало широко использоваться как для описания правовой ситуации, например, в отдельной африканской деревне или на Новой Гвинее, 9 так и для описания правовой культуры обществ развитого капитализма, главным образом для изучения социальных и правовых порядков в индустриальных обществах США, Британии и Франции32.

Мировая антропология права, как указывалось выше, - широко распространенная область науки. Ее истоки связаны с необходимостью внедрения колониальных режимов в ряде регионов Азии, Африки и Австралии. Со временем в область антропологии права были включены и современные индустриальные общества. Между тем, как отмечал Н.Рулан, юридическая антропология развивалась прежде всего в рамках социальной и культурной антропологии. По мнению исследователя, "юридическая антропология не вызвала до сих пор подобающего интереса крупных авторов из области классических юридических дисциплин . С другой стороны, Ж.Карбонье относил юридическую этнологию и юридическую антропологию к ответвлениям юридической социологии34. Не претендуя на всестороннее обозрение зарубежных исследований, отсылая читателей к серьезным библиографическим работам по антропологии права и войны35, намечу основные направления в этой области науки. В 1960-е годы в Беркли (США) Лаура Нейдер начала издавать сборники статей по антропологии права, в которых участвовали исследователи, ставшие позже известными учеными в этой области (М.Глюкман, Л. Поспишил, X обе ль, Боганнан, Мур)36.

Много работ было посвящено изучению обычного права ( customary law) на африканском материале (М.Глюкман, МЛанок)37, на Новой Гвинее (Л.Поспишил, Р.Гордон, М.Мегтит), в Мексике (Л.Нейдер), в Австралии, Новой Зеландии (Т.Эган)38. Другие, опираясь на австралийские и африканские материалы, описывали формы взаимодействия традиционных правовых систем и колониального права и особенности формирования государственной правовой политики, в том числе и основанной на идее правового плюрализма (М.Хукер, А.Касл, Дж. Андерсон, М.Глюкман, Р.Сатнер)39. Есть работы и по частным вопросам, например, по выплату композиции (Дж.Тромпф, М.Финен40).

В большинстве отмеченных выше исследованиях, за исключением работ Макса Глюкмана41, применен наиболее плодотворный, с моей точки зрения, и распространенный в мировой антропологии права подход, состоящий в описании правовой практики через изучение наиболее типичных для исследуемого народа конфликтов (Л. Поспишил, Л.Нейдер, К.Левеллин,Л.Кох, Т.Экгофф) . Тем не менее в указанных выше работах, как правило, институт мести не рассматривался. Можно отметить лишь работу М.Хэслюка, в которой автор на примере албанского общины показал функционирование обычного права не только через описание исходных конфликтов, но и через описание института мести как ответа на исходный конфликт43. Чаще всего институт мести - объект отдельных исследований (Д.Блэк, М.Харди - в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, Дж.Гинат, Г. Крессел - у бедуинов в Израиле, Хр.Боем - у монтенегро в Югославии, Е.Колсон - у народов Африки, Гр.Халпайк - у папуасов, Р.Карстен - у джибаро Эквадора) . В 1999 г. Ассоциацией по истории преступлений и уголовной юстиции был проведен международный семинар по истории мести, куда были приглашены все ведущие специалисты в этой области45.

В мире существуют несколько крупных сообществ, объединяющих исследователей в этой области, например, международная ассоциация "Право и общество" (президент - Кэрол Гринхауз), американская комиссия "Folk Law and Legal Pluralism", международный Коми

10 тет по Социологии права и т.д. Представляют интерес материалы созданной в 1970-е годы в Австралии Комиссии по правовому реформированию46. С 1981 г. Джон Гриффите издает в США журнал по правовому плюрализму.

Область юридической этнологии или этнографии47 - не нова и для современной российской науки. Первые исследования начались еще в начале XIX в., когда институты обычного права рассматривались правоведами в связи с формированием российского законодательства48. Во второй половине XIX в. исследования обычного права активизировались: этнографы занялись сбором документов, в результате чего появились исследования Б.Вс.Миллера, В.Тесленко, А. Хаханова49, а правоведы устраивали дискуссии по ключевым вопросам соотношения формирующего российского законодательства и обычного права, характерного как для русских общин, так и для общин народов Сибири и Кавказа, а также способах кодификации и систематизации обычно-правовых норм50. В этот период появились и теоретические работы по обычному праву народов Северного Кавказа, в том числе и по институту кровной мести .

Известным социологом и юристом М.М.Ковалевским, проводившим сравнительное изучение правовых систем народов Кавказа, Западной Европы и России, было создано новое для российской науки XIX в. научное направление - сравнительное правоведение52. Истори-ко-сравнительный метод, которым пользовался М.М.Ковалевский при изучении памятников законодательства и материалов юридической практики, позволил ему выявить черты сходства и различия правовых систем ряда народов мира с учетом тех явлений, на основе которых развивалось конкретное законодательство53. По материалам обычно-правовых норм русского народа проанализировал эволюцию института кровной мести С.Д.Гальперин54. В 1920-е годы М.О.Косвен продолжил изучение института кровной мести. Он утверждал, что в основе ее эволюции лежало превращение мести как обязанности перед общиной в право отдельного индивида55. Для доклассового общества характерно специфическое правосознание, при котором, во-первых, не было развито понятие преступления (любое, с точки зрения европейского права, преступление рассматривалось общиной как нанесение ущерба) и, во-вторых, при нанесении ответного удара соблюдался принцип талиона, т.е. принцип причинения равного ущерба56. М.О.Косвен исследовал развитие системы композиции, вергельда (wer - человек, geld -плата) как определенного порядка денежного возмещения за причиненный ущерб, возникшего намного позже института кровной мести. Ученый определил дифференцированную шкалу композиций, а также проанализировал факторы, оказывающие влияние на ее формирование57.

Исследования по кавказскому адату продолжил A.M. Ладыженский. На основе данных из архива Г.Шервашидзе, находящемся в Северо-кавказском горском научно - исследовательском институте ( Ростов на Дону) и материалов собранных автором во время полевых исследований в Осетии, Кабарде, Адыгее, Аджарии и Абхазии A.M. Ладыженский попытался проследить зарождение и формирование обычного права на Кавказе. В процессе работы он выдвинул гипотезу, что в период родового строя и его разложения у северокавказских народов существовал неправовой обычай. Обычное право и соответственно обычноправовые нормы формируются в период становления государственной власти. Считая, что к моменту завоевания Северного Кавказа Российской империей, у народов, населявших этот регион, первобытнообщинный строй уже перерос в классовое общество, A.M. Ладыженский утверждал, что адаты из неправовых норм трансформировались в обычное право. Под обычным правом автор понимал "определенную совокупность правил внешнего поведения", опиравшуюся на три ключевых принципа. Во-первых, эти правила должны были рассматриваться членами социального объединения как обязательные. Их обязательность связывалась либо с влиянием условий общественной жизни, либо с наличием какого-либо значительного общественного авторитета. Во-вторых, эти нормы должны были исполняться всеми членами данного общества. При их нарушении одним из членов коллектив принимал репрессивные меры. И наконец, в-третьих, эти нормы должны были защищать интересы определенной общественной группы, являвшейся или зачатком класса, или уже вполне сложившимся классом.

А.М.Ладыженский рассмотрел причины, лежащие в основе возникновения ответных действий на исходный конфликт, заостряя свое внимание на чрезвычайно распространенной как в XIX в., так в XX в. теории эквивалента (Е.Б.Пашуканис, А.Ф.Гюнтер, М.О.Косвен). В современной российской науке эта теория разрабатывается Ю.И. Семеновым, который указывает, что вначале в основе кровной мести лежало стремление родов к сохранению баланса, затем - принцип талиона (т.е. возмездие) - нанесения эквивалентного ущерба виновной стороне58. А.М.Ладыженский на примере северокавказского адата попытался показать, что эта теория не находит подтверждения в правовой практике. Он писал, что "изучение адатов кавказских горцев отнюдь не дает основания утверждать, будто все уголовные нормы возникли из идеи "око за око", "зуб за зуб", которая появилась, как и все правовые понятия, в эпоху менового оборота, и, как всякое право, основана на идее эквивалентного обмена. Первоначально у горцев Северного Кавказа убийство отнюдь не ограничивалось повторным убийством, а продолжалось из поколения в поколение, пока не заключался мир между враждующими родами. Позже под влиянием шариата и российской судебной системы кровная месть ограничилась новым принципом "кровь кровью не моют", т.е. за убийство, совершенное из мести, месть не полагалась, поскольку это убийство перестало являться обидой, а стало уничтожением (омыванием кровью) обиды"59.

По мнению А.М.Ладыженского, появление системы композиций соответствовало переходу от господства союзов мира к государственности. Всякое преступление могло быть выкуплено уплатой определенной пени. Первоначально выкуп, подчеркивал он, возник не из идеи получения эквивалента за причиненное зло, не из мысли о возмещении убытков, а из желания мстить. Не имея возможности направить свою месть против личности преступника, мститель захватывал его имущество. Сперва композиции выплачивались всем родом сообща в полной мере. Позже начали перекладываться на семью виновного, тогда как остальные сородичи вносили только известные доли: чем более дальнее родство, тем доли композиции меньше.

А.М.Ладыженский справедливо указывал, что в позднепервобыт-ной общине, характерной для народов Северного Кавказа, гражданское право сливалось с уголовным, причем уголовные преступления часто влекли за собой чисто имущественную ответственность, а гражданские правонарушения - уголовно-правовую санкцию. Эту точку зрения в современной российской науке поддерживает Ю.И. Семенов, который отмечает, что разделение права на уголовное и гражданское характерно собственно для права классового общества60. Ю.И. Семенов подчеркивает, что для позднепервобытной общины характерно " понятие ущерба, который члены одной человеческой группы причиняют членам другой группы". Это понятие тесно переплетается, хотя полностью и не совпадает, с понятием обиды. "Причинение имущественного ущерба равно как и физического ущерба имело одинаковый смысл -нанесение ущерба личности и разрешались одними и теми же способами"61.

По мнению А.М.Ладыженского, первоначально понятие вины у горцев Северного Кавказа заменялось понятием объективной ответственности за преступление. Отвечали члены рода убийцы, хотя бы они не были повинны. Как показывал тот же исследователь, в северокавказском правосознании идея вины в течение длительного периода заменялась идеей причинения вреда без вины и даже идеей формально установленной ответственности, причем последнюю нес не только виновник, но и его родичи.

Особого рассмотрения, по мнению А.М.Ладыженского, заслуживает институт кровной мести. В процессе превращения кровной мести в право обвинителя перед судом как органом государственной власти А.М.Ладыженский выделял четыре ступени: 1) кровная месть всех членов рода убитого направлена против всех сородичей убийцы, 2) кровная месть ограничивается ближайшими родственниками убитого и его ближайших родственников, 3) кровная месть заменяется выкупом и символическим мщением (приставлением меча к груди убийцы), 4) трансформация кровной мести в обязанность быть обвинителем в суде. Первая стадия была характерна для эпохи матриархата и патриархального родового строя, вторая - в период распада родов на задруги, третья - в период разложения первобытнообщинного строя и четвертая - в период становления уже сформировавшегося государства, в котором были сильны пережитки родового быта.

Немаловажен вопрос становления системы судопроизводства и судоустройства в обычном праве. А.М.Ладыженский различал адатские и третейские суды, считая их различными стадиями становления системы судопроизводства и судоустройства: до появления русских на Северном Кавказе у горцев имелись третейские суды ( посреднические, медиаторские), в процессе судебной реформы, проводимой российской администрацией на Северном Кавказе, были созданы постоянные адатские суды.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что в своих работах A.M. Ладыженский заметное место отводил сравнительным параллелям между адатом прошлых веков и состоянием традиционных юридических норм поведения, бытовавших в 1920-1940-е годы. Автор имел возможность изучать те нормы обычного права северокавказских народов, которые сохранились в 1920-1930-е годы преимущественно в полуофициальной форме. Он указывал, что собственно адатские суды были отменены еще в 1920-е годы. Тем не менее процессуальные нормы традиционного судопроизводства продолжали играть существенную роль и в 1940-е годы, оказывая влияние на рассмотрение дела в советских народных судах. В связи с этим А.М.Ладыженский изложил свое понимание формы и степени сохранения некоторых норм обычного права горцев Северного Кавказа. Для нынешних исследователей традиционного права

13 народов Северного Кавказа эта часть исследования A.M. Ладыженского представляет особый интерес, поскольку им приходится иметь дело с народами, во многом утратившими традиционный образ жизни: то, что еще сохранялось на Северном Кавказе в 1940-е годы, в 1990-е годы с трудом можно обнаружить лишь в рассказах горцев старшего поколения.

В первое десятилетие после установления советской власти несмотря на стремление правящих кругов и идеологического руководства превратить историческую науку в инструмент идеологического воздействия, наука в этих условиях, хотя и в более стесненых условиях, продолжала развиваться. Во второй половине 1920-х годов на национальных окраинах СССР началась кампания по борьбе с преступлениями, представлявшими собой пережитки родового быта - так называемыми бытовыми преступлениями. Под ними подразумевались наряду с традициями выплаты калыма и похищения девушек институт кровной мести и выплата композиции. Советские правоведы и юристы-практики (краевые, областные прокуроры, председатели и члены народных судов) начали изучать и описывать указанные выше бытовые преступления. Их исследования публиковались на страницах советских журналов " Еженедельник советской юстиции", "Революция и горец", " Социалистическая законность", "Советская юстиция"62. С одной стороны, изданные в этих журналах статьи вряд могут рассматриваться как строго научные исследования, поскольку именно в эти годы началась подтасовка научных фактов с целью создания историческо-правового фундамента для проведения советской правовой политики, а с другой, их можно изучать как своеобразный источник для описания методов формирования советской правовой идеологии.

В 1940-1960-е годы бытовые преступления продолжали оставаться в центре внимания правоведов и юристов-практиков68. Однако если в работах 1920-1930-х годов частично содержались данные о реальной правовой ситуации в ряде советских регионов, то в исследованиях 1940-1960-х годов подобная информация полностью отсутствует. Так, М.А.Абазатов писал, что в Чечено-Ингушетии в 1960-е годы кровная месть стала редким явлением: "Для советской молодежи чужд дикий обычай кровной мести, она не нуждается в нем и в большинстве своем уже не придерживается его"64. А.М.Мамутов указывал, что в Казахстане "убийства, совершенные на почве кровной мести, давно не встречаются на практике"65. Совершенно изжил себя институт кровной мести и в Узбекистане66. В эти годы подтасовка научных фактов, касающихся не только современности, но и прошлого, продолжилась. Так, Х.С. Сулей-манова писала, что еще до революции традиционные суды не пользовались в узбекском обществе доверием народа67.

В то же время юристами проводились закрытые исследования об уголовной ситуации в ряде республик Северного Кавказа. В 1960-е годы появились работы, в которых разбирались преступления, связанные с пережитками местных обычаев: двоеженство, выплата калыма, похищение и т.д. Они имели место в большинстве республик СССР68.

Наряду с этим появились работы по преступлениям, совершенным на почве кровной мести. Во многом проведение исследований подобного рода было связано с принятием в 1960 г. нового Уголовного кодекса РСФСР, в котором институт мести получил иную трактовку. Если в УК РСФСР 1935 г. кровная месть рассматривалась как " престу

14 пление, составлявшее пережиток родового быта", то в УК РСФСР 1960 г. она была выведена из главы "Преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев" и включена в раздел "умышленные убийства с отягчающими обстоятельствами" с формулировкой " убийство, совершенное на почве кровной мести", к которому применялись более жесткие меры. Новая трактовка кровной мести как уголовного преступления была введена в кодексы только четырех союзных республиках СССР: РСФСР, Грузинской, Туркменской и Казахской*.

В 1960-е годы юристами и этнографами были проведены исследования по бытованию кровной мести и применении вышеуказанной статьи нового УК именно в этих республиках: в РСФСР (Чечня, Ингушетия - A.A. Плиев69), Грузинской ССР (Абхазия - А.А.Барамия, Аджария -Г.И.Диасамидзе70), Казахской ССР (С.Х.Жадбаев71), Туркменской ССР (Б. Сарыев)72. Можно отметить работу следователей М.С.Брайнина и E.H. Смирнова о практике расследования преступлений, связанных с пережитками местных обычаев, на Кавказе и в Средней Азии73. Многие из этих работ с грифом "для служебного пользования" выполнены во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности*. В рамках этого института проводились конференции по вопросам предупреждения преступности, на которых прокурорскими работниками Кавказа рассматривались случаи совершения кровной мести74.

Указанные выше исследования осуществлялись юристами на основе материалов судебных расследований и заседаний, хранящихся в архивах республиканских Верховных судов (А.И.Барамия, Г.А. Диа-самидзе). Авторы детально рассматривают бытовавшие в 1960-е годы формы кровной мести, причины ее совершения и т.д. Будучи чрезвычайно ценными для моего исследования, эти работы имеют существенный недостаток: они разбирают только те случаи, которые связаны с совершением кровной мести, не углубляясь в анализ института мести как явления, включавшего в себя и другие "бескровные" формы мести. Так, А.И.Барамия не различает отношения кровников и враждебные отношения75, которые, с моей точки зрения, являются разными формами взаимоотношений, складывавшимися между участниками исходных конфликтов и их родственников.

Помимо собственно практических исследований юристов правоведы как до, так и после принятия нового УК РСФСР 1960 г., проводили активные дискуссии о целесообразности главы, посвященной бытовым преступлениям. Материалы этих дискуссий публиковались на страницах журнала "Советское государство и право .

В конце 1960-х - начале 1970-х годов в советской исторической науке возник интерес к правовой истории. Используя архивные материалы, ученые начали активно разрабатывать темы, связанные с историческими аспектами обычноправовых и религиозных норм ряда народов СССР, в том числе и народов Северного Кавказа. Можно отметить работы Х.Д.Гаглоева, Ф.АТантемировой, А.И.Мусукаева, К.А.Кокурхаева, К.Г.Азаматова, Ф.Д.Эдиевой и др.77

В УК РСФСР п."к" ст.102, в УК ГрузинССР п.8 ст.104, Туркм.ССР п.Ю ст.106, КазахССР п. "к" ч.1 ст.88.

Ныне Научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной Прокуратуре РФ.

При обращении же историков к современному состоянию традиционных правовых институтов продолжали появляться неверные высказывания. В этот период широко развернулась борьба за " формирование нового человека и советского правосознания"70. Ученые настаивали на том, что к 1930-м годам на Северном Кавказе было полностью покончено как с кровной местью, так и с традиционными форма

70 ми ее урегулирования, т.е. медиаторством .

Тем не менее именно в эти годы появилось интересное исследование по истории ликвидации шариатского судопроизводства на советском Северном Кавказе З.Х.Мисрокова80 Автор, используя богатейшие архивные данные, собранные им в архивах гг.Нальчика, Махачкалы и Грозного, описал как общие тенденции, характерные для судеб шариата в разных республиках северокавказского региона, так и имевшие место различия, касающиеся преимущественно применения шариатскими судами уголовных норм. Истории советских шариатских судов в Средней Азии посвящено исследование Н.И.Абидовой81. Она, как и З.Х.Мисроков, акцентировала внимание на вопросе применения шариатскими судами шариатских уголовных норм82. С одной стороны, исследования З.Х.Мисрокова и Н.И.Абидовой по истории советских шариатских судов представляют для моего исследования большое значение, а с другой, их авторам, к сожалению, не удалось избежать идеологического давления, оказываемого на ученых в это время. Поэтому вряд ли стоит обсуждать вывод З.Х.Мисрокова о том, что " упразднение адатских и мусульманских органов стало возможным не в результате административных мер, а благодаря продуманной реализации мероприятий по воспитанию масс, постепенному введению в их жизнь принципов социалистического права"83. В 1970-е годы описание историками и этнографами функционирования традиционных правовых институтов, сохранявшихся в ряде регионов Северного Кавказа, было невозможно. Ученые предпочитали просто не затрагивать такие вопросы. Так, Б.Х. Бгажноков, рассматривая различные типы избегания, бытовавшие в 1970-е годы и бытующие в адыгском обществе до сих пор, не упомянул о существовании традиции избегания кровников.

Наиболее плодотворными советскими исследованиями по обычному праву стали в те годы работы, посвященные изучению правовых систем ряда африканских стран, в которых шел процесс формирования национального правового законодательства, вобравшего в себя нормы обычного права и нормы шариата .

В 1980-1990-е годы интерес ученых к правовой истории Российской империи значительно возрос. Проводятся конференции, семинары и круглые столы по проблемам обычного и мусульманского права и концепции правового плюрализма86. В институте государства и права РАН, институте этнологии и антропологии РАН, Московском юридическом институте защищен ряд диссертаций. В Грузии появилась лаборатория по изучению грузинского обычного права при Научно-коорцинационном центре "Социально-культурные традиции" АН Грузии . Появились переводы ряда теоретических работ, например, Ж. Карбонье и Н.Рулана88. Стали печататься глубокие исследования, в которых, на основе архивных данных рассматривалась трансформация обычноправовых и религиозных норм не только в ХУП-Х1Х вв. , но и в советские годы. Отмечу работы А.Хайтлиева по обычному праву туркмен, С.Л.Фукса - по обычному праву казахов, М.А.Агларова, В.О. Бобров-никова, С.А. Лугуева, Д.Макарова - по обычному праву народов Дагестана, В.А. Александрова - по обычному праву русской крестьянской общины, Э.Д. Мужухоева и З.М.Блиевой - по правовым преобразованиям в Терской обл., З.В.Кануковой - по обычному праву осетин . Чаще всего исследователи обращались к обычному праву как к источнику, используя его для рассмотрения общественно - политического строя и социально - экономических вопросов изучаемых ими народов . Так, при изучении традиционных форм хозяйствования народов России ученые обращались к тем нормам обычного права, которые отражали экономические отношения внутри общины01.

Наряду с этим было много работ, посвященных изучению истории семьи, авторы которых рассматривали нормы обычного права в семейно-брачных и наследственных отношениях. Отмечу монографию Я.С.Смирновой92, в которой по полевым этнографическим материалам рассматривается эволюция норм адата и шариата в области наследования и раздела имущества после развод супругов на протяжении более 100 лет на Северном Кавказе. Автор указывала, что в 1980-е годы "в некоторых республиках и областях (относительно чаще в Чечено-Ингушетии) отмечены случаи наследования по адатам. С этими и им подобными остатками порядков ведется настойчивая борьба"93. К сожалению, давление советской идеологии не позволило Я.С.Смирновой детально исследовать применение норм местного права в области се-мейно-брачных отношений. Во многих исследованиях ставился вопрос о соотношении обычной, мусульманской и российской правовых систем в ряде регионов позднеимперского периода. В некоторых работах, с одной стороны, доказывалась прогрессивная роль российского права в государственном развитии ряда народов России, а с другой, проводимая российской администрацией на окраинах России судебная реформа рассматривалась как инструмент "карательной царской политики", направленной на "подавление коренного трудового населения"94. Исследователи М.Н.Игнатьева, Б.О. Цибиков, В.А.Зибарев отмечали, что именно Россия способствовала сохранению и консервации обычного права народов Сибири и Севера в XVIII - XIX вв.95 В западной литературе, где описан процесс внедрения во второй половине XIX в. волостных судов, применявших русские обычноправовые нормы, принята точка зрения о позитивности этого шага на пути включения российских крестьян в правовое государство96. Волостные суды, в которых была установлена единая правовая система, как считает Дж.Бебанк, явились началом включения крестьянских общин в общегосударственное право97.

В 1980-е годы продолжали проводиться исследования, объектом которых были преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев. Однако юристы, как правило, ограничивались описанием только традиций, связанных с положением женщин, т.е. двоеженства, выплаты калыма, похищения и т.д.98 Работ по бытованию кровной мести и применению УК РСФСР 1960 г. в 1980-е годы не стало. В 1990-е годы юристы вновь обратились к "преступлениям, составляющим пережитки местных обычаев", к которым, как и ранее относили институт кровной мести. Для таких преступлений характерно, что "сознание лиц, их совершающих сковано (ограничено) представлениями, вытекающими из местных обычаев, велениями норм обычного права"99.

За последние годы среди кавказоведов значительно возрос интерес к исследованию особенностей северокавказского варианта на

17 циональной политики позднеимперской России. В целом взгляды нынешних исследователей можно разделить на три группы.

1П? идти только к геноциде адыгов, их насильственной ассимиляции . Близка этой позиции и точка зрения исследователей Б.М.Джимова, Х.М. Думанова, Х.С.Кушхова, Т.Х.Кумыкова, А.В.Фадеева, которые считают, что главной целью российской политики на Северном Кавказе было расширение сферы влияния российской экономики, т.е. расширение рынков сбыта, освоение источников сырья, территориальные захваты при этом судьбы северокавказских народов Россию не интересовали .

Есть и противоположная точка зрения на характер национальной политики позднеимперской России на Северном Кавказе. Ее высказывают исследователи В.А.Матвеев, В.Н.Мальцев, A.M. Авраменко, О.В. Матвеев, П.П.Матющенко, В.Н.Ратушняк, В.С.Гальцев, Ф.П. Тройно104. В основу российской политики на Северном Кавказе, как указывает В.А. Матвеев, была положена идея гражданского приобщения северокавказских народов к России, т.е. их включение в российскую империю как граждан. Главным результатом этого процесса должно было стать формирование у народов Северного Кавказа нового общероссийского самосознания" . По мнению В.Н.Мальцева, данный процесс включал в себя постепенное вовлечение Северного Кавказа в сферу российского государственного, административного, правового устройства, а также в сферу социальной политики и экономики106. В связи с этим некоторые исследователи отмечают положительную роль России в развитии экономического и культурного развития северокавказских народов.

Третья точка зрения представлена Т.Х.Кумыковым. Он отмечал, что особенностью правовой политики позднеимперской России на Северном Кавказе являлось стремление к консервации этнической самобытности всей жизни народов, в том числе и их правовых институтов. Этот автор писал, что "царизм умышленно задерживал введение в национальных окраинах русских судебных органов, несмотря на то, что судебная система, действовавшая в Кабарде и Балкарии, уже не соответствовала новым социально-экономическим условиям конца XIX - начала XX в."107

В адыговедении много исследований, в которых анализировалась правовая ситуация, характерная для адыгской общины конца XVIII - начала XIX в. Отмечу работы В.К.Гарданова, Т.ХЛумыкова, В.Х. Кажарова, И.Х.Тхамоковой108. Обычное право адыгов рассматривалось как атрибут феодального общества. В.К.Гарданов указывал, что существование у адыгов системы композиции, т.е. выплаты "цены крови" за причиненный ущерб - безусловное доказательство наличия у них феодального строя. Адыгская система композиции представляла собой "строго регламентированную шкалу возмещения за причиненный ущерб имуществу или личности в зависимости от сословной принадлежности потерпевшего"109.

Сама по себе правовая культура в пореформенной адыгской общины конца XIX - начала XX в. еще не исследовалась. Ни историки, ни этнографы, ни юристы в полной мере не использовали материалы делопроизводства и постановлений адатных судов. К настоящему времени изданы лишь единичные памятники дореформенного обычного права. На основе этих источников советские историки и юристы рассмотрели некоторые элементы дореформенного обычного права, такие как система композиций, представлявшая основной вид наказаний по адату. Развитие в XIX - XX вв. денежных композиций, высылка кровника из общества, прямые иски и иски по подозрению, очистительная присяга и другие важнейшие черты местного адата еще никем серьезно не изучались.

Применение норм адата для урегулирования конфликтов, связанных с причинением имущественного ущерба, в пореформенной кабардинской общине детально и аргументировано рассмотрено в работах Х.М.Думанова112. Проведя историко-сравнительное исследование обычноправовых норм в первой и во второй половине XIX в., автор пришел к выводу, что по нормам адата регулировались не только земельно-правовые, но и семейные отношения, например, дела о наследстве. Ранее было принято считать, что дела о наследстве рассматривались в кабардинской общине исключительно по нормам шариата .

Правовые преобразования в Кабарде и Адыгее, имевшие место в годы советской власти, практически не были предметом специального исследования. В целом в процессе трансформации правовой системы адыгов и создании советского судопроизводства можно выделить четыре этапа: I - с 1919 по 1925 г.; II - с 1925 по 1940 г.; III - с 1950 по 1980-е годы; IV этап - 1990-е годы. Я могу назвать лишь упоминавшиеся выше работы: статью Х.М.Думанова и Х.С.Кушхова и монографию З.Х. Мисрокова, в которых частично затрагивалась история советских шариатских судов в Кабарде и Адыгее.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 КосвенМ.О. Этнография и история Кавказа. М., 1961. С. 236.

2 Туманов В.А. Предисловие к кн. Карбонье S. Юридическая социология. М., 1986. С.14.

3 Moore S. F. Social Facts and Fabrications: Customary Law on Kilimanjaro, 1880-1980. Cambridge, 1986; Pospisil L. The Anthropology of Law: A Comparative Theory of Law. N.Y., 1976; Карбонье Ж. Юридическая. С. 180-210.

4 Griffiths J. Introducton. People's Law and State Law: The Bellago Papers. Dordecht, 1985. P.17-18.

5 Pospisil L. Kapauku Papuans and their Law. New Haven, 1958; Llewellyn K.N., Adamson Hoebel E The Cheyenne Way. Conflict and Case Law in Primitive Jurisprudence. Norman, 1970; Nader L. The anthropological Study of Law // American Anthropologist. Menasha, 1965; Koch Kl.-Fr. War and Peace in Jaremo: the management of conflict in Highland New Guinea. Cambridge; 1974, Eckhoff T. The Mediator, the judge and the Administrator of Conflict resolution // Acta Sociologica. 1966. Vol.10. N1-2.

6 К. фон Венда-Бекманн. Правовой плюрализм // Человек и право. Отв.ред. Н.И. Новикова, В.А.Тишков. М., 1999, С. 10, Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С.209-210.

7 Merry S. Е. Op.cit. Р.875-876.

8 Першиц А.И., Смирнова Я.С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа // Общественные науки и современность. 1998. N 1; Тишков В.А. Вперед, назад или в никуда? Северный Кавказ: проблемы и политика // Независимая газета. 22.01.1998.

9 Алексеев С.С. Общая теория права. М.( 1981; Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998; Каманина Т.В. Просихождение государства и права. М., 1999; Материалы круглого стола // Народы Азии и Африки. 1984. N 2-3.

10 Першиц А.И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии. М., 1979. С.22.

Семенов Ю.И. Формы общественной воли в доклассовом обществе: табуитет, мораль и обычное право // Этнограф, обозрение С далее - ЭО). 1997. N 4. С.11-12.

12 Там же. С.17

13 Там же. С.18-22.

14 Хайтлиев А. Уголовное обычное право туркмен. Ашхабад, 1986. С.47.

15 Burbank J. Legal Culture, Citizenship, and Peasant Jurisprudence: Perspectives from the early twentieth century // Reforming Justice in Russia, 1864-1996. Power, Culture and the Limits of Legal Order. N.Y., 1997. P.83-89.

16 Венгеров А.Б., Куббель Л.Е., Перщиц A.M. Этнография и науки о государстве и праве // Вест. АН СССР. 1984. N 10. С.95.

17 Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение // Сов. государство и право. 1980. N 2. С.12; ero se. Социология, право и криминология// Сов. государство и право. 1969, N 2. С.68.

18 Катаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1994. С.317-318.

19 Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С.116-117.

20 Игнатьева М.Н. Обычное право якутов (XVII - XIX в.) М., 1989; Цибиков Б. О. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970.; Материалы по казахскому обычному праву. Алма-Ата, 1948.

Адаты черкес бывшей Черноморской линии// Адаты Кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа Сост. Леонтович Ф.И Вып.1. Одесса, 1882.

22 Гарданов Б.А. Введение// Материалы по обычному праву кабардинцев. Нальчик, 1956. С.4.

23 Першиц А.И. Круглый стол "Государство и право на Древнем Востоке" // Народы Азии и Африки. 1984. N 3. С.79.

24 Гарданов Б.А. Введение. С.7-8.

25 Положение о сельских (аульных) обществах и их общественном управлении и о их повинностях государственных и общественных в горском населении Терской области (30.12.1869). Составитель Кануков А.А. 4.1, Владикавказ, 1908; О сельском суде. 4.2.

Владикавказ, 1911; Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и в частности Терской обл. Сб. указов Правительствующего Сената, положений Комитета Министров, правительственных распоряжений, разъяснений Государственного Совета и Правительствующего Сената. Составитель Канунов А.А. Вып.4. Владикавказ, 1911; Агишев Н.М., Бушей В.Д., Рейике Н.М. Материалы для обозрения Горских и народных судов Кавказского края. Спб., 1912; Временные правила для Горских Словесных судов Кубанской и Терской областей // Кубанская справочная книжка на 1891 г. Екатерино-дар, 1891; Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907; Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Б/м., 1868; Уголовное уложение. Т.15. Спб., 1909.

26 Магомедов P.M. Адаты дагестанских горцев как исторический источник. М., 1960.

27 Уголовный Кодекс РСФСР. Петроград, 1922; Уголовный Кодекс РСФСР в редакции 1926 г. М., 1927; Уголовный Кодекс РСФСР. М, 1925; Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1960; Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1970; Уголовный кодекс РФ. М., 1997.

28 "Знамя труда". Майкоп; "Красная Кубань". Екатеринодар; "Красное Знамя". Екате-ринодар; "Красный пахарь". Майкоп; "Советская Кубань". Краснодар; "Советский юг". Ростов на Дону, "Кабарда". Нальчик.

29 "Адыгейская правда", "Северный Кавказ", "Советская Кубань",' 'Вести городов юга России".

30 Merry S. Е. Legal Pluralism // Law and Society Review. Vol. 22. N 5.1988. P.869; Benda-Beckmann K. Why bother about Legal Pluralism? Analytical and Policy questions: an introductory address // Newsletter. Commission of Folk Law and Legal Pluralism. N39. 1997.

31 Malinonski B. Crime and Custom in a Savage Society. Paterson, 1926.

32 Merry S. E Op.cit. P.872.

33 Рулан H Юридическая. C.48-49.

34 Карбонье Ж. Юридическая. C.S3, 59.

35 Nader L, Yngvesson B. On Studying the Ethnology of Law and its Consequences; Ot-terbein K. Anthropology of War // Handbook of Social and Cultural Anthropology, ed. Honigmann J. N.Caroline, 1973; Nader L. The anthropological Study of Law // American Anthropologist. Menasha, 1965; К. фон Бенда-Бекманн. Правовой плюрализм.

36 The Ethnography of Law. ed. Nader L.// American Anthropologist. Menasha, 1965; Law in Culture and Society, ed. Nader L. Chicago, 1969; The Disputing Process: Law in Ten Societies. N.Y. 1978. ed .Nader L., Todd H.F.

37 Gluckman M. The ideas in Barotse jurisprudence. New Haven, 1965; Mittlebeeler E. African Custom and Western Law: the Development of the Rhodesian Criminal Law for Africans. N.Y., 1973, Chanock M. Law, Custom and Social Order: the Colonial Experience in Zambia. Cambrige, 1985.

38 Nader L. Harmony ideology: justice and control in a Zapotec mountain village. Stanford, 1990; Pospisil L. Kapauku Papuans.; Gordon R.J., Meggit M.J. Law and Order in the New Guinea Highlands. Hanover-London, 1985; Egan T. Justice all their own: the Caledon Bay and Woodah Island Killings 1932-1933. Melbourne, 1996.

39 Hooker MB. Legal Pluralism. An Introduction to Colonial and Neo-colonial Law. Oxford, 1975;; Hooker M.B. Adat Laws in Modern Malaya. Oxford, 1972; Castles A. An Australian Legal History. Sydney, 1982; Cory H Sukuma Law and Custom. Oxford, 1953; Anderson J.N.D. The Adaptation of Muslim Law in Sub-Saharan Africa // African Law: Adaptation and Development, ed. Kuper H, Kuper L. Berkley, 1965; Gluckman M. Politics, Law and Ritual in Tribal Society. Oxford, 1971; Williams N. Two Laws: managing disputes in a contemporary Aboriginal community. Canberra, 1987; Suttner R.C. Legal Pluralism in South Africa // International and Comparative Law Quarterly. 1970. Vol.19. N1.

40 Trompf G. Payback: the logic of retribution in Melanesian religions. Melbourne, 1994; Finnane M. Payback, Customary Law and the Criminal Law in Colonised Australia // The History of Vendetta. Bad Homburg, 1999.

41 Gluckman M. Custom and Conflict in Africa. N.Y., 1964

42 Pospisil L. Kapauku Papuans.; Llewellyn K.N., Adamson Hoebel E. Op.cit.; Nader L. The anthropological Study//; Koch Kl.-Fr. Op.cit.; Eckhoff T. Op.cit.

43 Hasluck M. The Unwritten Law in Albania. Cambridge, 1954; Hasluck M. The Albanian Blood Feud // Law and Warfare, ed. Bohanan P. Texas, 1970.

44 Black-Michaud J. Cohesive Force: Feud in the Mediterranean and the Middle East. Oxford, 1975; Hardy M.J.L. Blood Feuds and the Payment of Blood Money in the Middle East. Leiden, 1963; Ginat J. Blood revenge: Family honor, mediation and outcasting.

Brighton, 1997; Kressel G.M. Blood Feuds among Urban Bedouin: an anthropological study. Jerusalem, 1982; Boehm Ch. Blood Revenge: The anthropology of feuding in Montenegro and other tribal societies. Kansas, 1984; Hallpike C.R. Bloodshed and Vengeance in the Papuan Mountains. Oxford, 1977; Colson E. Social control and vengeance in plateau Tonga society // Africa, 1953, N23; Karsten R. Blood Revenge and War among the jibaro indians of Eastern Ecvador // Law and Warfare, ed. Bohanan P. Texas, 1970; Colson E. Social Control and Vengeance in Plateu Tonga Society // Africa. 1953. Vol.23. N.3.

45 The History of Vendetta, ed. Emsley C. Bad Homburg, 1999.

46 Australian Law Reform Commission. The Recognition of Aboriginal Customary Law . Canberra, Vol.1-2. 1986.

47 В.К.Гарданов в своих работах, посвященных анализу обычноправовых норм адыгов XVIII - начала XIX в., использовал термин юридическая этнография (Система композиции в обычном праве адыгов (черкесов) XVIII - первой половины XIX в. // VII Меж-дунар. контр, антрополог, и этнограф, наук. Доклад N 281. М., 1964. Этим же термином пользовался и ВЛ.Зибарев (Из истории обычного права народов Севера // Сов. этнография. Т 2. М., 1986). Ю.И. Семенов апеллирует к предложенному еще в 1979 г. А.И. Пер-щицем термину нормативная этнография (этнология) {Семенов Ю.А. Указ.раб. С.23).

Александров B.Á. Обычное право крепостной деревни России. М., 1984. С. 15, 37.

49 Хаханов А. Суд общины у грузин-горцев // ЭО. N 1. 1893; Тесленко В. О судоустройстве по обычному праву белорусов // ЭО. 1893. N 3; Хангалов М.Н. Юридические обычаи у бурят // ЭО. 1894. N 2; Изразцов Н. Обычное право киргизов Семиреченской области // ЭО. 1897. N 3; Миллер Б.Вс. Из области обычного права карачаевцев // ЭО. 1902. N 1, 3.

50 Александров В.А. Указ. раб. С. 18.

51 Ковалевский М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М.1880; Гальперин С.Д. Очерки первобытного права. Спб., 1893; Ха-рузин H.H. Очерки первобытного права. М., 1898; Пост А.Г. Зачатки государственных и правовых отношений (Очерки по всеобщей сравнительной истории государства и права). М., 1901; Ковалевский М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права. Вып.1-2. М., 1905; Башмаков A.A. Очерки права родового, наследственного и обычного. Спб., 1913; Малиновский H.A. Кровавая месть и смертные казни. Вып.1-2. Томск, 1908; Иваненко В. Разлад между уголовным законом и народным обычаем на Кавказе и его влияние на преступность // Русская мысль. Вып.4-6. М., 1904.

5 Ковалевский М.М. Сравнительно-историческое правоведение и его отношение к социологии. Методы сравнительного изучения права // Сб. по общеюридическим наукам. Вып.1. Спб., 1899.

53 Ковалевский М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в ис-торико-сравнительном освещении. T.1-2. М., 1886; его же. Закон и обычай на Кавказе. T.1-2. М., 1890; его же. Историко-сравнительный метод в юриспруденции. С.1-10.

54 Гальперин С.Д. Указ. раб. С.178.

55 Косвен М.О. Преступление и наказание. М.; JI., 1925. С.79

56 Там же. С.32-33, 59. Там же. С.97,124.

58 Семенов Ю.И. Указ. раб. С.16.

59 Ладыженский A.M. Адаты кавказских горцев. Диссер. докт.юрид.наук. М., 1949.

60 Семенов Ю.И. Указ.раб. С.23.

61 Там же. С.17, 22.

62 Балабан Н. Борьба с пережитками родового быта и вызванными ими преступлениями // Рабочий суд. М., 1928. N 20; Бекпатаев. О борьбе с бытовыми преступлениями в условиях Казахской АССР// Еженедельник советской юстиции (далее - ЕСЮ). 1925. N 41.; Богачев Б. Преступления родового быта и борьба с ними // ЕСЮ. 1929. N 38; Голун-окий С.А. Кризис бытовой преступности в Осетии // Материалы для изучения Северной Осетии. Вып.1. М., 1929; Гюнтер А.Р. О преступности в Северной Осетии // Там же; Дзедзиев. Бытовые преступления и правовое положение горянки // Революция и горец. Ростов-на-Дону. N 2, 1929; Дигуров К. Борьба с бытовыми преступлениями в автономных областях / ЕСЮ. 1929. N 11; ело же. Женщина-националка в свете бытовых преступлений // Там же. 1929. N 13; Загорье Б. Бытовые дела в национальных областях и республиках// Там же. 1929. N 32; Занели Я. На борьбу с пережитками старого быта // Там же. 1929. N 38; Котович В. Бытовые преступления в Карачаево-Черкесской автономной области// Там же. 1926. N 14; Макаров Ф. Бытовые преступления среди горцев // Революция и горец. Ростов-на-Дону. N 2, 1929; ело же. Бытовые преступления на Северном Кавказе // ЕСЮ. 1929. N 18; ело же. За действительное раскрепощение горянки // Там же. 1929. N 32; Махмудов И. Бытовые преступления в свете советского законодательства // Там же. 1928. N 10; Мельников Ф. Бытовые преступления в Закавказской СФСР // Там же. 1928. N 51; Мухитдинова Э. Многоженство в нашей судебной практике // Там же. 1929. N 18; ее же. Революционная законность и бытовая преступность на Востоке. М.Д, 1929; Потоцкий В. Бытовые преступления и пересмотр уголовного кодекса в Азербайджане // Власть Советов. 1927. N 50; Приградов-Кудрин А. Многоженство как бытовое преступление // ЕСЮ. 1929. N 34; Синельников Г. Бытовые преступления в Казахстане // Там же. 1926. N 14; Мокринский С.П. Преступления составляющие пережитки родового быта. // Сов. право. 1927. N 3; Намитоков А. Пережитки родового быта и советский закон. М., 1929; Шигаев И. Дополнения УК РСФСР главой X "0 преступлениях, составляющих пережитки родового быта" // ЕСЮ. 1928. N 15; Иод-ковский А. К проекту главы X Уголовного Кодекса // Там же. 1928. N 10; Тадевосян В. Усилить борьбу с пережитками родового быта // Социалистическая законность (далее - СЗ). 1940. N 11; Бомас. Борьба против родовых пережитков // Там же. 1937. N 3. С.37; Позан Ю., Темеров Н. Туземные суды Туруханского края // Сов. юстиция. 1931. N 10; Петрова Е. Кочевые суды // Там же. 1932. N 4; Дурманов Н.Д. Преступления составляющие пережитки родового быта. М., 1938; Лаговиер Н. Преступления против женщин и борьба с ними // Сов.юстиция. 1937. N 5.

63 Хашаев Х.М. Шариат, адат и преступления составляющие пережитки родового быта в Дагестане. М., 1949; его же. Пережитки шариата и вредных адатов и борьба с ними. Махачкала, 1957; Бильшай В.Л. Роль советского уголовного права в искоренении пережитков феодально-байского отношения к женщине // Уч. зап. Всесоюзного института юридических наук. Вып.7. М., 1958; Иноятов Т. Суды Советского Узбекистана в борьбе с феодально-байскими пережитками. Ташкент, 1958; Кулиев Н. Борьба с пережитками отсталого прошлого в сознании людей в условиях Советской Туркменистана. Ашхабад, 1955; Абазатов М.А. 0 вреде пережитков шариата и адата в Чечено-Ингушетии. Грозный, 1963; Катанян Р. За искоренение родовых пережитков. М., 1937; Сулейманова Х.С. Собр.соч. Т.1-3. Ташкент, 1967; Рашковская Ш.С. Преступления, составляющие пережитки патриархально-родовых отношений. М., 1959, Гольст Г. Борьба с преступлениями против личности // СЗ. 1961. N 1. Юсифов Я. Борьба с опасными преступлениями против личности// Там же. 1958. N 1; Ибрагимов У. Борьба с преступлениями, составлявшими пережитки родового быта // Там же. 1957. N 1; Кафаров Я.М. Борьба за искоренение пережитков шариата и вредных адатов (по материалам Дагестанской АССР). Махачкала, 1966; Дурдыев Б. Борьба с преступлениями, составляющими пережитки местных обычаев. Ашхабад, 1971; Аливердиев А. Предотвращать преступления, составлявшие пережитки местных обычаев // Сов. юстиция. 1969. N 15; Сарыев Б. Опасные последствия пережитков. Ашхабад, 1967.

64 Абазатов М.А. Указ. раб. С.21-22.

65 Мамутов А.М. Преступления составляющие пережитки патриархально-родового быта. Алма-Ата, 1963. С.290

66 Иноятов Т. Указ. раб.

67 Сулейманова Х.С. Зарождение советского уголовного права Узбекистана // Сов. государство и право. 1948. N 15. С. 66.

68 Могилевский А., Степанов С. Ответственность за преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев // СЗ. 1970. N 7; Арипов Д.С. Борьба с преступлениями, составлявшими пережитки феодального быта и некоторые вопросы квалификации. Душанбе, 1962; Гилязев Ф.Г. Борьба за ликвидацию преступлений, посягающих на жизнь, здоровье женщин, совершенных на почве пережитков местных обычаев (по материалам Башкирской АССР). Дисс. канд. ист. наук. М., 1969 (для служебного пользования); Аманов X. Предупреждение преступлений, совершенных на почве пережитков прошлого по отношению к женщине. Дисс. канд.ист.наук. Ашхабад, 1973; Повели-цына П.Ф. Ответственность за воспрепятствование осуществления равноправия женщин. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Баку, 1969.

6 Плиев А.А. Кровная месть у чеченцев и ингушей и процесс ее изживания в годы советской власти. Дисс. канд. ист. наук. М., 1969.

70 Барамия А.И. Борьба с преступлениями против жизни и здоровья. Дисс. канд. юрид. наук. Москва; Сухуми, 1965; Диасамидзе Г.И. Убийство на почве кровной мести по советскому уголовному праву (по материалам Аджарской АССР). Дисс. канд. юрид.наук. Свердловск, 1974.

71 Жадбаев С.Х Уголовно-правовая борьба с умышленными убийствами при отягчающих обстоятельствах по советскому законодательству (по материалам Казахской ССР). Дисс. канд. юрид. наук. Алма-Ата, 1964.

72 Сарыев Б. Уголовно-правовая борьба с преступлениями, составлявшими пережитки местных обычаев (по материалам Туркменской ССР). Дисс. канд. юрид. наук. М., 1964.

73 Брайнин М.С., Смирнов E.H. Расследование преступлений, связанных с пережитками местных обычаев. М., 1962.

74 Барамия Б.И. Предупреждение преступлений против личности, совершенные на почве кровной мести// Вопросы предупреждения преступности. Мат. конференции. М., 1964; Керимов А.П. Устранение вражды - конкретная мера предупреждения преступности против личности // Там же.

75 Барамия А.И. Борьба с преступлениями. Дисс. канд. юрид. наук. С.98.

76 Ломидзе М.К. О кодификации уголовного законодательства Грузинской СССР // Сов. государство и право. 1959. N 8; Касаткин Ю.П. О системе составов преступлений составляющих пережитки родового быта в связи с проектом Уголовного кодекса СССР // Уч. зап. Таджикского университета. Тр. юридического факультета. Вып.З. T.8. Душанбе, 1955. С.109.

77 Громыко М.М. Община в обычном праве сибирских крестьян XVIII - 70-х годах XIX в.// Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс, 1974; Кисляков H.A. Нормы наследования по адату и шариату у народов Средней Азии и Казахстана. М., 1973; Омаров A.C. Понятие и основные черты адата Дагестана // Советское право, традиции, обычаи и их роль в формировании нового человека. Нальчик, 1972; Некипелов П.Т. Преступления, составляющие пережитки местных обычаев // Там же; Дшабраилов К.Я. Кровная месть: некоторые вопросы генезиса и уголовно-правовой борьбы с нею на современном этапе // Там же; Кучмезова М.Ч. Имущественные и наследственные права балкарцев в XIX в.// Вест. Кабардино-Балкарского НИИ истории, языка и литературы. Вып.6. Нальчик, 1972; Мамакаев М. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный, 1973; Гаглоев Х.Д. Указ. раб.; Гантемирова Ф.А. Общественно-политический строй и обычное право чеченцев и ингушей (XVIII - первая половина XIX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1972; ее же. Адаты чеченцев и ингушей (XVIII - первая половина XIX в.)// Вест. Московского университета. Сер. 12. Право. 1972. N 4; Эдиева Ф.Д Обычное право в системе общественных отношений карачаевцев в XIX в. Автореф. дисс. ист. наук. М., 1975; ее же. Социальный дуализм обычая кровной мести карачаевцев в XIX в.// Из истории Карачаево-Черкессии. Вып.7. Черкесск, 1974; ее же. Формы землевладения и землепользования по обычному праву карачаевцев в первой половине XIX в. // История горских и кочевых народов Северного Кавказа. Вып.1. Ставрополь, 1975.; Мусукаев А.И. Балкарский тукъум. Нальчик, 1978; Аза-матов КГ. Из истории изучения обычного права балкарцев//Уч. зап. Кабардино-Балкарского государственного университета. Нальчик, 1965; его же. Социально -экономическое положение и обычное право балкарцев в первой половине XIX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Нальчик, 1967; Кокурхаев К.А. Общественно - политический строй и право чеченцев и ингушей (вторая половина XIX - начало XX в.) Харьков, 1983; его же. Правовая система и судопроизводство чеченцев и ингушей (вторая половина XIX - начало XX в.) // Вопросы истории Чечено-Ингушетии. Т.Н. Грозный, 1977.

78 Токарев Б.Я. Советское право и обычаи в их связи и развитии. Саратов, 1970; Чомаев К.И. Дореволюционные черты этнической психологии горских народов Северного Кавказа // Вопросы национальной психологии. Черкесск, 1972; Катанчиев Т.М. Формы и методы борьбы с сохранившимися вредными установками местных обычаев, т.е. адыгэ хабзэ и шариата в Кабардино - Балкарской АССР // Советское право, традиции, обычаи и их роль в формировании нового человека. Нальчик, 1972.

Катанчиев Т.М. Указ. раб. С.118.

80 Мисроков З.Х. Отмирание шариатской юстиции в автономиях Северного Кавказа. М., 1979; его же. Адатные и шариатные суды в автономиях Северного Кавказа. Дисс. канд. юрид. наук. М., 1979.

81 Абидова Н.И. Суды казиев и особенности процесса их ликвидации в Узбекской ССР. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Ташкент, 1974.

82 Абидова НИ. Указ. раб. С.14-24.

83 Мисроков З.Х. Отмирание шариатской. С.41.

84 Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик, 1978. С.138-145.

85 Денисов В.Н. Системы права развивающихся стран. Киев, 1978; Зивс С. Роль права в обеспечении некапиталистического пути развития стран Африки // Сов. государство и право. 1966. N 10; Лихачев В.А. Обычное уголовное право Ганы // Тр. Университета дружбы народов. Т.18. М., 1966; его же. Уголовное право в независимых странах Африки. М., 1973; Решетников Ф.М. Очерки уголовного законодательства Эфиопии// Тр. университета дружбы народов. Т.18. Вып.1. Сер. экономики и права. М., 1966; Синицына И.Е. Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978; Томсинов В.А. Источники британского колониального права в Тропической Африке. М., 1981; его же. Английское право как инструмент колониальной политики в Африке // Правоведение. 1980. N 6; Еремеев Д.Е. Отражение патриархального и родоплеменных традиций в шариате // Народы Азии и Африки. 1983. N 1.

86 Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов на Дону. Отв.ред. Г.В. Мальцев, Д.Ю.Шапсугов. 1999.; материалы XI Международного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму, август 1997 г. М., 1999; Человек и право. М., Огв.ред. Н.И.Новикова, В.А.Тишков. М., 1999.

87 Игнатьева М.Н. Обычное право якутов (XVII-XIX в.). Автореф. дисс.канд. ист. наук. М., 1989; Дончев KT. Обычное право болгарской деревни от освобождения до 40-х годов XX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1993; Викторин В.М. Социальная организация и обычное право ногайцев Нижнего Поволжья (XVIII - начало XX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. JI., 1985; Куадже Р.З. Социальные отношения и их отражение в непи-санном феодальном праве Адыгеи (Черкесии) XVIII - первой половины XIX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Тбилиси, 1988, Селюков Ф.Т. Обычное право: основные понятия, структуры, функции и методы изучения. М., 1991. (Деп. в ИИНИ0Н>, Табо М.Э. Брак и семья по обычному праве Лесото. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1984; Галбен А.Н Развитие обычного права феодальной Молдавии (XVIII - первой половине XIX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. Кишинев, 1982.

88 Карбонье Ж. Юридическая.; Рулан Н. Юридическая.

89 Хайтлиев А. Указ. раб.; Галбен А.И. Указ. раб.; Фукс С.Л. Обычное право казахов. Алма-Ата, 1981; Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII-начале XIX в. М., 1988; Александров ДАУказ. раб.; Мужухоева Э.Д. О влиянии буржуазных реформ 60-70-х годов XIX в. в России на административное и судебное устройство в Терской обл. // Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа в XVI - начале XX в. Грозный, 1981; Блиева З.М. Из истории становления российской системы управления в Чечне (конец XVIII-XIX в.) // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа. Нальчик, 1989; Лугуев С.А. Терминология, связанная с судоустройством и судопроизводством у лакцев в XIX - начале XX в.// Отраслевая лексика дагестанских языков. Махачкала, 1984; Makarov D. Enacting the Sharia Laws in a Dag-estani Village// Newsletter. International Institute for the study of Islam on the Modern World. N 1. 1998. P.19; Канукова З.В. Система внутреннего управления в пореформенном осетинском селе // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа.

90 Магомедов P.M. Указ. раб.; Гарданов В.К Обычное право как источник для изучения социальных отношений у народов Северного Кавказа в XVIII - начале XIX в. // СЭ. 1960. N 5; Думанов Х.М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата первой половины XIX в. Нальчик, 1990; его же. Землевладение и земельно-иерархические права в Кабарде в первой половине XIX в. // Актуальные проблемы феодальной Ка-барды и Балкарии. Нальчик, 1992; Куадже Р.З. Социальные отношения.; Кучмезова М.Ч. Указ. раб.; Азаматов КГ. Указ. раб.; Александров В.А. Указ. раб.; Громыко ММ. Указ. раб.; Мамакаев М. Указ. раб.; Гантемирова Ф.А. Указ. раб.; Кокурхаев КА. Указ. раб.; Ахметова НС. Институт "кун" в обычном праве казахов и его отмена при Советской власти. Алма-Ата, 1979; Викторин В.М. Указ .раб.; Галбен А.И. Указ.раб.; Эдиева Ф.Д Обычное право.; Бероев Х.Ж. Новый источник по обычному праву кабардинцев / Вопросы историографии и источниковедения Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1987.

91 Зибарев В.А. Юстиция у малых народов Севера (XVII - XIX в.). Томск, 1990; Думанов Х.М. Обычное имущественное право кабардинцев. Нальчик, 1976; Дончев К.Т. Указ.раб.; Кисляков H.A. Указ. раб.; Азаматов К.Г. Указ. раб.; Галбен А.И. Указ.раб.

92 Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983.

93 Там же. С.183.

94 Федоров М.М. Правовое положение народов Восточной Сибири. Якутск, 1978; Хайтлиев А. Указ. раб.; Кокурхаев КА. Указ. раб.; Эдиева Ф.Д. Обычное право.

95 Зибарев В.А. Из истории обычного права народов Севера // Сов. этнография. 1986. N 2. С.73; Зибарев В.А. Юстиция у малых., Игнатьева М.Н. Указ. раб. С.17, 23-24; Цибиков Б.О. Указ .раб. С.4, 6.

96 Burbank J. Legal Culture. P.83-89.

97 Там же. Р.95.

98 Байназарова М.Д. Ответственность за доведение до самоубийства женщин на почве пережитков местных обычаев (по материалам Туркменской ССР). Дисс. канд. юрид. наук. М., 1986 (для служебного пользования); Диванова Т. Развитие законодательства Туркменской ССР по борьбе с калымом и кайтармой. Дисс. канд. юрид. наук. Ташкент, 1982; Муллаева М.М. Уголовная ответственность за преступления, совершенные на почве феодальных пережитков // Теория и практика борьбы с правонарушениями. Вып.2. Душанбе, 1981.

99 Сухарев Е.А., Арямов A.A. Особенности уголовно-правовой категории "зависимость" в преступлениях, составляющих пережитки местных обычаев // Актуальные проблемы борьбы с правонарушениями. Екатеринодар, 1992. С.181.

100 Куадже Р.З. Некоторые вопросы колониальной экспансии царского самодержавия против Адыгеи (Черкесии)// Черкесия в XIX в. Майкоп, 1991; Мафедзев С.Х. К проблеме

0 национальном самосознании // Там же. С.19; Куценко И.Я. Кавказская война и проблема преемственности политики на Северном Кавказе// Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995. С.43; Кажаров В.Х. Адыгская Хаса. Нальчик, 1992; Калмыков Ж.А. Административно-судебные преобразования в Кабарде и горских (балкарских) обществах в годы русско-кавказской войны // Кавказская война. С.116.

101 Кажаров В.Х Адыгская Хаса.С.5.

102 Мафедзев С.Х. Указ. раб. С.19; Куценко И.Я Указ. раб. С.43

103 Джимов Б.М. Характер колониальной политики царизма на Северо-Западном Кавказе во второй половине XIX в. // Черкесия в XIX в. С.65, 66-69; Думанов Х.М., Кушхов Х.С. К вопросу о судоустройстве и судопроизводстве в Кабарде во второй половине XIX - начале XX в.// Культура и быт адыгов. Вып.6. Майкоп, 1986; Калмыков S.A. Из истории судебных учреждений в дореволюционной Кабардино-Балкарии (1890-1917)// Изв. Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Сер. общественные науки. N1. Ростов-на-Дону, 1975; Кумыков Т.Х. Из истории судебных учреждений в Кабардино-Балкарии (XVIII - XIX в.) // Уч.зап. Кабардино-Балкарского НИИ. T.19. Нальчик. 1963; Фадеев A.B. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1961.

104 Гальцев B.C. К истории пореформенного развития Северного Кавказа// Изв. Северо-Кавказского НИИ. T.25. Орджоникидзе, 1966. С.92.; Авраменко A.M., Матвеев О.В., Ма-тющенко ПЛ., Ратушняк В.Н. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма // Кавказская война. С.39; Тройно Ф.П. Царизм и горские народы Северного Кавказа в 60-90-е годы XIX в. // Изв. Северо - Кавказского НИИ. T.25. С.87-89.

105 Матвеев В.А. К вопросу о последствиях Кавказской войны и вхождении северокавказских народов в состав России (Новое концептуальное освещение проблемы) // Кавказская война. С.194,196.

106 Мальцев В.А. Влияние кавказской войны на административно-судебные реформы на Северном Кавказе второй половины XIX в.// Кавказская война. С.264-265.

107 Кумыков Т.Х. Из истории судебных. С.92.

108 Гарданов В.К. Введение .; его же. Гостеприимство, куначество и патронат у адыгов (черкесов) в XVIII - ХЗХ в.// СЭ. 1964. N1 ; его же. Обычное право как источник.; Тха-мокова ИХ. Из истории общественной организации шапсугов в первой половине XIX в. // Вопросы этнографии и этносоциологии. Нальчик, 1981; Кумыков Т.Х. Из истории судебных.

1 Гарданов В.К. Система композиции. С.1-2. шКалмыков S.A. Из истории судебных. С.91. m Думанов Х.М., Кушхов Х.С. К вопросу о судоустройстве. ш Думанов Х.М. Обычное имущественное. m Там же. С.6.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Правовая культура адыгов"

выводы

Формирование советской правовой политики началось в первые послереволюционные годы в обстановке развернувшейся в Центральной России и на Северном Кавказе гражданской войны. В Кабардино-Балкарии и Адыгее, как и всюду, значительно возросло количество конфликтных ситуаций как между адыгами, так и между адыгами, с одной стороны, и соседними северокавказскими народами, с другой. Появились групповые формы конфликтов. В их основе лежали различные причины, в том числе и государственная политика по переделу горских земель. Проводимая в Кабардино-Балкарии земельная реформа вызвала многочисленные земельные конфликты как внутри кабардинского общества, так и между ним и соседними народами. Одним из результатов российской деятельности стало нарушение традиционных территориальных связей, что привело к увеличению конфликтов внутрисельского характера. Тяжелая экономическая ситуация стимулировала значительное увеличение краж и ограблений. Согласно этому обычаю, вдовы и сироты могли отдавать свой скот в ссуду на 5 лет с ежегодной уплатой хозяевам скота половины шерсти и одного-трех баранов. Через 5 лет либо скот возвращался хозяину, либо договор продлевался.

148

Продолжал бытовать и институт мести. В указанные выше годы сохранялись правила мести, характерные для пореформенного времени, а именно узкий круг лиц, имевших право быть объектом или субъектом мести; отсутствие жесткой связи между характером исходного конфликта и формой мести; отсутствие деления преступлений на умышленные и неумышленные; отсутствие определенных правил совершения мести в пространстве и во времени (отсутствие срока давности между исходным конфликтом и временем совершения мести, а также местом, где она могла совершаться); зависимость обращения к мести от желания потерпевшего и его родственников.

Появились и другие элементы, ранее не свойственные адыгскому институту мести. Во-первых, в совершении мести начали принимать участие женщины. В 1920-е годы они могли быть как объектом, так и субъектом мести. Во-вторых, применительно к исследуемому периоду можно говорить о частичном возрождении идеологии, направленной на поддержание мести. Обострившаяся политическая борьба привела к тому, что в 1920-е годы в адыгской общине месть начала реализовываться не только как регулятор общественных отношений, но и как элемент политической борьбы. В адыгской истории уже были такие периоды, например, в XVIII в., когда борьба за власть между удельными князьями способствовала активизации института кровной мести. В.Х.Кажаров отмечал, что "кровная месть, используясь как инструмент политической борьбы между княжествами, перерастала рамки соционормативного института и приобретала ярко выраженные политические черты"278. В 1920-е годы новые социально-экономические и политические условия, оказывавшие существенное влияние на формирование социально-правового поля адыгской общины, способствовали трансформации института мести. Использование мести в политических целях в качестве способа защиты интересов определенных групп привело к возрождению и санкций против тех, кто отказывался "по другую сторону баррикад". Поэтому, как мне представляется, применительно к адыгскому обществу 1920-х годов можно говорить об увеличении роли института мести в жизни адыгов.

Тем не менее, как и до революции в 1920-е годы отличительной чертой Кабардино-Балкарии и Адыгеи оставался полиюридизм -сосуществование в областях нескольких судебно-правовых систем. Уже в первые годы своего существования советская власть столкнулась с правовой системой адыгов, в которой адат сочетался с шариатом суннитского толка. Согласно нормам обычного права разбирались уголовные и поземельные иски, а по шариату - гражданские и семейные. В 1918-1925 гг. у адыгов в основном сохранились дореволюционные судебные институты адата. Предпринятые советской властью попытки замены адата шариатом, а затем советским законодательством не удались. Вместе с тем в этот период наблюдается дальнейшее ослабление позиций адатных норм, в частности медиаторского суда.

В основе этого процесса лежал отказ советской администрации контролировать выполнение адыгами судебных решений медиаторов. В то же время общинные санкции по поддержанию адатных норм, связанных с миротворческим процессом, уже в пореформенное время, т.е. во второй половине XIX - начале XX в., перестали выполнять эффективную роль. Несмотря на то, что в 1920-е годы медиаторский суд продолжал испытывать начавшийся еще в пореформенное время кризис, адыги стремились рассматривать свои конфликты с помощью медиаторов. Как я показала в предыдущей главе, уже в конце XIX - начале XX в. медиаторский суд не вполне справлялся с ролью миротворца в адыгской общине. Известны многочисленные случаи, относящиеся как к дореволюционному периоду, так и первой половине 1920-х годов, когда медиаторам не удавалось примирить стороны, когда враждующие стороны мстили друг другу, несмотря на все усилия медиаторов. Изучая архивные материалы, я пришла к выводу, что медиаторский суд в том виде, в каком он функционировал в первую половину 1920-х годов уже не был способен полностью "обслуживать" адыгов. Еще в конце XIX в. российские чиновники и такие крупные юристы, как Н.Рейнке, поняли необходимость проведения судебных реформ в Кабарде и Адыгее. В 1920-е годы такая необходимость вновь проявилась в особой силой.

Судебные органы для урегулирования разобранных мною выше конфликтов были постепенно сформированы советской властью в 1918-1929 гг. Результатом первого этапа становления советского судопроизводства стало неприятие адыгами советских юридических институтов и поддержка традиционного права.

Во время подготовки и начала коллективизации в Кабардино-Балкарии и Адыгее в судебной политике произошел перелом. К концу 1920-х годов советская власть на Северном Кавказе достаточно окрепла. Этот период характеризовался полным запрещением традиционного адатно-шариатного судопроизводства и внедрением основных советских судебных органов. В советской правовой политике появились новые лозунги. Возникла "борьба с пережитками родового быта", в которые были включены нормы адата и шариата. В Кабарде и Адыгее вводился полный запрет на использование норм адата и шариата с последующей уголовной ответственностью за их легальное и нелегальное применение. Адыгов заставляли рассматривать свои конфликты в созданных советской администрацией новых судебных органах. Неприятие адыгами советского судопроизводства в первую очередь было связано с неприятием понятий "преступление" и " наказание", лежащих в основе советского уголовного законодательства, а также с советской системой наказания, применявшей тюремное заключение. Правосознание адыгов продолжало придерживаться традиционной модели понимания преступления как причиненного имущественного или физического ущерба, необходимости его возмещения и последующего примирения участников конфликта и их родственников.

Судебные институты и нормы адата претерпели под влиянием советских реформ сложную трансформацию. Прогнозы советских историков и юристов об "отмирании адата, шариата и других вредных пережитков старого режима" после проведения коллективизации и советских правовых преобразований не оправдались. После запрета в 1925 г. адатных медиаторских судов адыгам пришлось приспосабливаться к жизни в условиях единой советской судебно-правовой системы. Причем адатное правосознание, нормы и институты оказались устойчивее, чем подобные советские структуры. Начатая в конце 1920-х годов активная борьба с бытовыми преступлениями привела к тому, что данные преступления перестали осуществляться явно, уйдя в "подполье". К середине 1930-х годов, как писал Т.М.Катанчиев, было покончено и с остатками кровной мести, и выплатой вознаграждения

150 в качестве компенсации за причиненный физический ущерб274. Результатом этого этапа становления советского судопроизводства явилось формирование системы "двойного" урегулирования конфликтов, заключавшейся в том, что каждый адыг, попавший в серьезный конфликт, рассматривал его одновременно в советском народном суде (что его вынуждали делать) и с помощью медиаторов (что он делал по собственному желанию).

Заключение

Пореформенные адыгский адат и шариат представляли собой правовую систему, узаконенную российским государством в 1860-х годах. Она была признана официально и включена в российскую судебную систему в качестве самостоятельных судебных органов ( медиа-торского и шариатского судов) и в качестве обычноправововых и шариатских норм, применяемых в созданных российской администрацией переходных судебных органах (горских словесных и сельских судах). Между тем данный процесс носил ограниченный, незавершенный характер, что проявилось, во-первых, в отказе российской администрации признать институт мести как одну из форм адыгского адата и проведении ряда мероприятий по его ослаблению, во-вторых, в отсутствии не только сбора, систематизации или кодификации адыгских обычноправововых и шариатских норм, но и в отсутствии формулирования правил их применения как в местных (медиаторском и шариатском), так и в горских словесных и сельских судах. Этим в значительной степени объясняется наличие, с одной стороны, в местной и российской судебной практике путаницы и разнобоя в применении норм адата и шариата, а с другой, неспособность ни медиаторов, ни духовных лиц, ни российских судей проводить успешную и планомерную деятельность по организации социального контроля над общинной жизнью адыгов. Отмечаемая судебная и, соответственно, социальная анархия - следствие несовершенной и незаконченной правовой политики российского государства на Северо-Западном Кавказе.

Между тем описанная ситуация - лишь одна сторона медали. Проведение российских реформ в области экономики, социальной, судебной и политической жизни во многом изменило жизнь адыгской общины, ее устои. Пореформенная адыгская община в значительной степени трансформировалась в общество с равными правами и обязанностями при сохранении отдельных элементов сословной морали. Как известно, для большинства адыгских субэтносов, и в первую очередь, такого крупного как кабардинского, до середины XIX в. была характерна сословная иерархия, во многом определявшая социально - экономическую и политико-правовую атмосферу в обществе, что было показано диссертантом в монографии "Народные традиции в общественном быту кабардинцев (вторая половина XIX - XX вв.)". Российская администрация ликвидировала сословную иерархию в адыгских субэтносах, сохранив, а в ряде случаев предоставив высшим сословиям отдельные привилегии (например, службу в российской армии).

Изменение во второй половине XIX - начале XX в. общинной жизни адыгов повлияло в свою очередь на функционирование адатно-религиозного права. Иная жизнь - иные правовые нормы. Поэтому, как мне представляется, пореформенный адыгский адат и шариат могут рассматриваться не как традиционное, местное право, а как формы их преломления в российской судебной практике, которое обусловлено влиянием судебной, социально - экономической и политической деятельностью российского государства в этом регионе. Адыгский адат и шариат (местное право) стали составной частью государственного биюридического уголовного и гражданского законодательства российского государства. В ходе данного процесса произошло взаимодействие и частичное взаимопроникновение местной и российской правовых систем. С одной стороны, созданная российским государством административно - общинная и судебная система поддержала и включила в свою сферу деятельности многие нормы местного права адыгов (сохранение роли сельского схода, проникновение норм адата и шариата в российские судебные органы и т.д.), с другой, традиционное судопроизводство ощутило на себе влияние российского права (использование ареста виновного как способа ослабления конфликта, трансформация коллективной ответственности в индивидуальную, ориентация некоторых слоев адыгского населения на российские судебные нормы и т.д.). Можно говорить о попытке создания плюралистического правового поля, в котором правовые нормы, относящиеся к разным правовым системам и имевшие разные источники происхождения, осуществляли функцию социального контроля над жизнью адыгской общины.

Отмеченная двойственность российской правовой политики по отношению к местному праву проявляется и при его детальной характеристики. С одной стороны, можно сказать, что традиционное правосудие, основанное на адате, по-прежнему зависело от многих факторов, т.е. оно не обеспечивало всем участникам рассматриваемых конфликтов равных прав и обязанностей. С другой, ослабление роли сословного фактора позволило сократить разрыв назначаемых сумм материальной компенсации, создать более жесткую связь между характером ущерба и формой компенсации. Далее. С одной стороны, медиа-торский суд по-прежнему пользовался большой популярностью в адыгской общине, а с другой, только российская администрация могла добиться выполнения его решений.

Двойственность положения адата и шариата во второй половине XIX - начале XX в. отчасти обуславливалась неспособностью российских чиновников дать глубокую и всестороннюю оценку состояния местного права. Представленный в диссертации анализ традиционных способов урегулирования сельских конфликтов с помощью суда или мести показал их ослабление в исследуемый период, выразившееся прежде всего в изменении народного правосознания: если в прежние века обращение к адату являлось обязанностью каждого адыга как члена определенного коллектива (семьи, рода, общины), то в пореформенной адыгской общине у каждого адыга появилось право выбирать вариант дальнейшего развития конфликта по собственному желанию. Можно с уверенностью говорить об отсутствии в исследуемый период правовой идеологии мести, тогда как медиаторство или посредничество частично сохраняло свою доминанту в правовом адыгском поле. Отсутствие ясных правил при совершении мести или во время примирения, невозможность общины проследить выполнение медиаторских приговоров, неспособность медиаторов урегулировать многие сложные конфликты, - все это свидетельствует об ослаблении правовой идеологии посредничества в адыгской пореформенной общине.

219 незначительную сферу применения, ограничиваясь преимущественно религиозно - этическим аспектом (акида), оставляя в стороне собственно правовые нормы (фикх). Между тем российское государство, видя преимущество шариата как более совершенной правовой системы предпочла поддерживать его, применяя нормы шариата в области семейных имущественных отношений в российском горском словесном суде. Между тем эти попытки оказались явно неудачными и вносили в судопроизводство путаницу. Ислам по-прежнему занимал в жизни адыгов незначительное место.

Правовое реформирование первого десятилетия после установления советской власти на Северо-Западном Кавказе включало в себя три этапа, в основе которых лежала борьба между различными политическими направлениями. Одни лидеры стремились поддерживать сохранение адата и медиаторского суда, другие - шариат, предполагая значительно расширить сферу его применения, и, наконец, третьи отстаивали точку зрения о необходимости полной ликвидации адат-но-шариатного судопроизводства и формирования новых судебных институтов, основанных на советском судопроизводстве.

Первый этап формирования правового поля на Северо-Западном Кавказе характеризовался созданием формального (видимого) компромисса между советской администрацией и религиозно-адатным судопроизводством. В основе данной правовой политики была идея постепенной замены традиционных юридических институтов, основанных на адате и шариате, на новые, базирующиеся на советском законодательстве. Вначале в Кабардино-Балкарии и Адыгее были сохранены нормы адата и медиаторский суд при установлении значительного ограничения его деятельности в области подсудности рассматриваемых дел и жесткого контроля со стороны советского администрации за его деятельностью.

Одновременно с этим шел процесс создания правовой идеологии, поддерживавшей развитие шариатского судопроизводства взамен медиаторского, основанного на адате. В формировании данного направления приняли участие как представители советской администрации из центра, так и национальные кадры, так называемые шариа-тисты (панисламисты). И тех, и других объединило стремление ослабить уже без того в значительной степени ослабленный адыгский адат. Одним из способов ограничения адата в адыгской общине стал отказ советской администрации выполнять "полицейские" функции, т.е. помогать осуществлять приговоры медиаторского суда, поскольку общинные санкции в этот период оказывали незначительное воздействие на участников конфликтов. Другим способом явилось создание разветвленной сети шариатских судов разного уровня (сельского, областного, окружного). Между тем сторонники шариата потерпели поражение. Как мне представляется, в основе неудачи исламизации Северо-Западного Кавказа лежала, во-первых, сознательное выхолащивание из шариатского судопроизводства собственно основ шариата. По сути, созданные в 1920-х годах шариатские суды являлись одним из вариантов советских судов, ничего общего не имеющих с шариатом. Во-вторых, при проведении данной политики не было учтено адыгское правосознание, которое в исследуемый период не было готово к расширению сферы применения правовых норм шариата в обществе.

Третий период формирования правовой ситуации на Северо-Западном Кавказе в первое советское десятилетие начался во время коллективизации, когда советская власть, почувствов себя достаточно окрепшей, осуществила перелом в правовой идеологии и политике в этом регионе (1929 г.). В это время было полностью запрещено адатно - шариатное судопроизводство и внедрены основные советские судебные органов. В советской правовой политике появились новые лозунги. Возникла "борьба с пережитками родового быта", в которые были включены и нормы адата, в том числе институт мести, и нормы шариата. В Кабарде и Адыгее вводился полный запрет на использование норм адата и шариата с последующей уголовной ответственностью за их легальное и нелегальное применение. Адыгов заставляли рассматривать свои конфликты в созданных советской администрацией новых судебных органах. Неприятие адыгами советского судопроизводства в первую очередь было связано с неприятием понятий преступление и наказание, лежащих в основе советского уголовного законодательства, а также с советской системой наказания, применявшей тюремное заключение. Правосознание адыгов продолжало придерживаться традиционной модели понимания преступления как причиненного имущественного или физического ущерба и необходимости его морального и материального возмещения.

Судебные институты и нормы адата и шариата претерпели под влиянием советских реформ сложную трансформацию. Прогнозы советских историков и юристов об "отмирании адата, шариата и других вредных пережитков старого режима" после проведения коллективизации и советских правовых преобразований не оправдались. После запрета в 1925 г. адата и шариата адыгам пришлось приспосабливаться к жизни в условиях единой советской судебно-правовой системы. Причем адатное правосознание, нормы и институты оказались устойчивее, чем подобные советские структуры. Начатая в конце 1920-х годов активная борьба с бытовыми преступлениями привела к тому, что данные преступления перестали осуществляться явно, уйдя в " подполье". Результатом этого этапа становления советского судопроизводства явилось формирование системы "двойного" урегулирования конфликтов, заключавшейся в том, что каждый адыг, попавший в серьезный конфликт, рассматривал его одновременно в советском народном суде (что его вынуждали делать) и с помощью медиаторов (что он делал по собственному желанию).

Период 1950-1980-х годов характеризовался упрочением системы "двойного" урегулирования конфликтов и возникновением тенденции рассмотрения многих из них только с помощью медиаторов при завуалированной поддержке местных судебных институтов. В большей степени эта тенденция проявилась в 1970-1980-е годы - в период застоя в СССР, когда был значительно ослаблен центральный и республиканский контроль над правовыми органами северокавказского региона. Результатом этого этапа правовых преобразований в Кабардино-Балкарии и Адыгее стала значительная трансформация советского судопроизводства, в основе которого было положено возрождение и укрепление некоторых норм адата и шариата и формирование полулегального положения адатно-шариатного судопроизводства.

Советские суды на Северо-Западном Кавказе, в состав которых входили главным образом национальные кадры, хорошо знакомые с местным правом, создали гибкую "советско-традиционную" правовую систему, которая, применяя нормы советского уголовного и гражданского кодексов, тесно взаимодействовала с нелегальными адатно -религиозными правовыми нормами. Можно говорить о формировании в исследуемый период одного из варианта северокавказской идеологии правового плюрализма, в основе которого было положено использование советских, адатных и шариатских норм в рамках единого правового поля. В исследуемый период советский суд на Северо-Западном Кавказе, с одной стороны, применял такие нормы адата как выселение семьи виновного, сохранял нейтральное отношение к фактам выплаты виновными компенсаций, не препятствовал обвиняемым в изнасиловании урегулировать вопрос с помощью брака, учитывал позицию по рассматриваемому делу сельчан, которые принимали активное участие в советских судебных процессах: если они требовали смертной казни, суд назначал ее; если сельчане требовали снижения срока наказания - снижали. Советский суд терпимо относился и к той роли сельчан, которую они оказывали на участников судебного процесса. Наряду с этим во время судебного процесса адыги стали открыто использовать, во-первых, российскую уголовную норму - смертную казнь, в качестве формы мести; и, во-вторых, советский суд для оказания давления на поведение участников конфликта с тем, чтобы склонить их к традиционному примирению.

222 этом регионе. Появились общественные и политические движения, которые начали призывать к открытому функционированию местного права. Среди различных точек зрения на адат и шариат, в высших эшелонах республиканских властей, правоохранительных и судебных органов появилось мнение о возможности легализации отдельных норм адата и шариата. По-прежнему в исследуемом регионе есть лидеры, пытающиеся воспользоваться переходным общественно - политическим и экономическим периодом для расширения сферы шариата. Обращение к сохранившимся к настоящему времени нормам адата и шариата стало легальным. В республиках не осуществляется уголовное преследование за обращение к ним.

Возникшие политические споры вокруг признания местного права во многом обуславливаются наличием правовой свободы и реальной (неформальной) правовой независимостью северкавказских республик от федерального Центра. Как мне представляется, на Северо-Западном Кавказе формирование правового поля в XXI веке будет зависеть от двух составляющих: характера правовой политики федерального центра, которая может либо продолжить сохранять нейтралитет по отношению к правовой действительности, либо ввести строгий правовой контроль, наконец, легализовать отдельные нормы местного права, и характера формирующейся в этом регионе правовой идеологии и политики республиканских властей.

Список научной литературыБабич, Ирина Леонидовна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Агишев Н.М., Бушей В.Д., Рейнке ИМ. Материалы для обозрения Горских и народных судов Кавказского края. Спб., 1912.

2. Адаты черкес бывшей Черноморской линии// Адаты Кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа Сост. Леонтович Ф.И Вып.1. Одесса, 1882.

3. Адыги, балкарцы, карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974.

4. Васильков В.В. Очерк быта темиргоевцев //Сб. материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.29. Тифлис, 1901.

5. Временные правила для Горских Словесных судов Кубанской и Терской областей // Кубанская справочная книжка на 1891 г. Екатеринодар, 1891.

6. Грабовский Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость// Сборник сведений о кавказских горцах. Вып.9. Тифлис, 1876.

7. Грабовский Н.Ф. Очерк суда и уголовных преступлений в Кабардинском округе // Сб. сведений о кавказских горцах. Вып.9. Тифлис, 1876.

8. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т.1. Очерки Кавказа и народов его населяющих. Кн.1. СПб., 1871.

9. Ногмов Ш.-Б.С. История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Тифлис, 1861.

10. Граф Орбелиани. Путешествие мое из Тифлиса до Петербурга (о Кабарде) // Археоло-го-этнографический сборник. Вып.1. Нальчик, 1974.

11. Положение о сельских (аульных) обществах и их общественном управлении и о их повинностях государственных и общественных в горском населении Терской области (30.12.1869). Составитель Кануков A.A. 4.1. Владикавказ, 1908.

12. Потоцкий Я. Путешествие в астраханские и кавказские степи // АБКИЕА. Привилегированные сословия Кабардинского округа // Сб. сведений о кавказских горцах. Вып.З. Тифлис, 1870.

13. П.С. Черкесские предания (из записок черкеса Шах-Бек-Мурзина). // Северное обозрение. Т.2. N 6. СПб., 1849.

14. Сталь КФ. Этнографический очерк черкесского народа.// Кавказский сб. Т.21. Тифлис, 1900.

15. Тепцов В. По истокам Кубани и Терека // Сб. материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.14. Тифлис, 1892.

16. Торнау Ф.Ф. Воспоминание кавказского офицера // Русский вестник. Т.53-54. N 11. М., 1864.

17. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978.

18. Чистяков М. Из поездок по России. СПб., 1867.

19. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Б/м., 1868.

20. Уголовное уложение. Т.15. Спб., 1909.

21. Уголовный Кодекс РСФСР. Петроград, 1922.

22. Уголовный Кодекс РСФСР в редакции 1926 г. М., 1927.

23. Уголовный Кодекс РСФСР. М.( 1925.

24. Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1960. Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1970. Уголовный кодекс РФ. М., 1997.

25. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Документы сходов граждан аула Кошехабль. 1990-1994 гг.

26. Газеты 1920-1930-х годов: Карахалк, Знамя труда. Майкоп; Красная Кубань. Екатери-нодар; Красное Знамя. Екатеринодар; Красный пахарь. Майкоп; Советская Кубань. Краснодар; Советский юг. Ростов на Дону, Кабарда. Нальчик.

27. Газеты 1990-х годов: Адыгейская правда, Северный Кавказ, Советская кубань, Вести городов юга России, Кабардино Балкарская правда, Кошехабльские вести, Хасэ, Советская молодежь.1. Архивы

28. Центральный Государственный архив Кабардино-Балкарской Республики Государственный архив Краснодарского края Республиканский архив Адыгеи

29. Центр документации новейшей истории Кабардино-Балкарской Республики (бывшийархив Обкома компартии Кабардино-Балкарии)

30. Архив Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики1. Список информаторов

31. Хапачев Худ Халявович, 1914 г., темиргоевец,

32. Нефляшев Каплан Наович, 1940 г., темиргоевец,

33. Хачемизов Хамизет Ханешович, 1929 г., темиргоевец,

34. Батов Абубачир Пицерович, 1940 г., темиргоевец, б.Темзоков Масхуд Ислаимович, 1929 г., темиргоевец,

35. Темзокова Асиэт Салиховна, 1932 г., темиргоевка,

36. Жачемуков Пшимаф Сальменович, 1941 г., темиргоевец, в.Мамижев Сагид Тахович, 1922 г., темиргоевец, Э.Цикушев Схатби Асианович, 1928 г., темиргоевец, Ю.Кастакова Нафисет Алиевна, 1937 г., бжедуг, И.Гучетль Мурат Махмудовна, 1926 г., бжедуг,

37. Ашинов Вячеслав Нушевич, 1943 г., бжедуг,

38. Тлюняев Аслан Мухтарович, 1946 г., бесленеевец,

39. Губжоков Мурадин Ереджибович, 1938 г., бесленеевец,

40. Куфанов Руслан Умарович, 1956 г., бесленеевец,

41. Бгуашев Раджеб Хаджумарович, 1930 г., абадзех,

42. Гергов Чамал Хамицович, 1924 г., кабардинец, 18.0рдоков Мухамед Азрекович, 1920 г., кабардинец,

43. Абидов Али Асланович, 1925 г., кабардинец,

44. Лафишев Мухамед Шангиреевич, 1936 г., кабардинец,

45. Бзасежев Заурби Адамович, 1943 г. кабардинец,

46. Жакшакулов Нурбий Масхудович, 1967 г., кабардинец,

47. Долов Ахмед Алиевич, 1922 г., кабардинец,

48. Кумахов Борис Льяшевич, 1922 г., кабардинец,

49. Кумахов Мухарби Мухамедович, 1943 г., кабардинец,

50. Тхамоков Башир Нухович, 1923 г., кабардинец,

51. Дзуганова Елена Мухарбиевна, 1939 г., кабардинка,

52. Куашев Лостанбек Казихакович, 1930 г., кабардинец,

53. Жуков Саидит Хизович, 1925 г., кабардинец,

54. Тарчоков Умарби Зулкарнеевич, 1936 г., кабардинец,

55. Тулашев Валерий Мусавич, 1947 г., кабардинец,

56. Тхазеплова Лариса Хазриовна, 1956 г., кабардинка,

57. Шаов Мухамед Исуфович, 1937 г., кабардинец,

58. Дауров Зумадин Джамалдинович, 1967 г., кабардинец, Зб.Дауров Сафудин Хаджи-имам, 1962 г., кабардинец, Зб.Месиров Кертиби Чортаевич, 1922 г., балкарец.2251. Список литературы

59. Абазатов М.А. О вреде пережитков шариата и адата в Чечено-Ингушетии. Грозный, 1963

60. Абидова Н.И. Суды казиев и особенности процесса их ликвидации в Узбекской ССР. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Ташкент, 1974.

61. Агаширинова С.С. Материальная культура лезгин XIX начала XX в. М, 1978.

62. Авраменко A.M., Матвеев О.В., Матющенко П.П., Ратушняк В.Н. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма // Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

63. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII-начале XIX в. М, 1988

64. Азаматов КГ. Социально экономическое положение и обычное право балкарцев в первой половине XIX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Нальчик, 1967

65. Азаматов КГ. Из истории изучения обычного права балкарцев.// Ученые Записки КБГУ. Нальчик, В.27.1965.

66. Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России. М, 1984.

67. Алексеев С.С. Общая теория права. М, 1981.

68. Ю.Аливердиев А. Предотвращать преступления, составлявшие пережитки местных обычаев // Сов. юстиция. 1969. N 15

69. Аманов X. Предупреждение преступлений, совершенных на почве пережитков прошлого по отношению к женщине. Дисс. канд.ист.наук. Ашхабад, 1973

70. Арипов Д.С. Борьба с преступлениями, составлявшими пережитки феодального быта и некоторые вопросы квалификации. Душанбе, 1962

71. Арутюнов С. Обычай, ритуал, традиция // Советская этнография. 1981, 2.

72. Арутюнов С. Шариату на Северном Кавказе необходимо сохздать легальную правовую нишу // Итоги. 1999. N 3 (138).

73. Ахматова Н.С. Институт "кун" в обычном праве казахов и его отмена при Советской власти. Алма-Ата, 1979

74. Бабич И.Л. Народные традиции в общественной жизни кабардинцев во второй половине XIX XX в. М„ 1995.

75. Бабич И.Л. Иерархия общественных статусов в кабардинском обществе // ЭО. 1994. N 4.

76. Бабич И.Л. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии. Т.1, 2. М, 1994.

77. Бабич ПЛ., Бобровников В.О. Традиционные конфликты и обычное право в колхозной деревне Северной Осетии (по архивным и полевым материалам, собранным в 1996-1997 гг. JI.K. Гостиевой) // Материалы научного отчета для Института "Открытое общество" (1998).

78. Барамия А.И. Борьба с преступлениями против жизни и здоровья. Дисс. канд. юрид. наук. Москва; Сухуми, 1965

79. Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик, 1978.

80. Бгажноков Б.Х. Адыгские клятвы // Общественный быт адыгов и балкарцев. Нальчик, 1986.

81. Бекпатаев. О борьбе с бытовыми преступлениями в условиях Казахской АССР// Еженедельник советской юстиции (далее ЕСЮ). 1925. N 41.

82. Бероев X.S. Новый источник по обычному праву кабардинцев / Вопросы историографии и источниковедения Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1987.

83. Бобровников В.О. Судебная реформа и обычное право в Дагестане (1860-1917)// Этнограф. обозрение. 1999. N 2.

84. Бобровников В.О. Трансформация обычного права в колхозной деревне Дагестана // Материалы научного отчета для Института Открытое общество (1998).3А.Богачев Б. Преступления родового быта и борьба с ними // ЕСЮ. 1929. N 38

85. ЪЪ.Бомас. Борьба против родовых пережитков // СЗ. 1937. N 3.

86. Боров А.Х, Думанов ХМ, Катаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик, 1999.

87. Бородин С.И. Классификация убийств. М., 1963.

88. Зв.Бородин C.B. Рассмотрение судом уголовных дел по убийствам. М., 1964.

89. Ш.Бородин C.B. Ответственность за убийство по советскому праву. Автореф. дисс.докт. юрид. наук. М., 1964.

90. АО.Брайнин М.С., Смирнов E.H. Расследование преступлений, связанных с пережитками местных обычаев. М., 1962.

91. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998.

92. Венгеров А.Б., Куббель JI.E, Перщиц А.И. Этнография и науки о государстве и праве // Вест. АН СССР. 1984. N 10.

93. АЗ.Венгеров А.Б. Законодательство и этнические процессы в советском обществе ( методологический аспект).// Труды ВНИИ советского законодательства. М., 1983 . N 26.

94. AA.Венгеров А.Б. Значение археологии и этнографии для юридической науки. // Советское государство и право. 1983. N 3.

95. АЪ.Венгеров А.Б. Право и этнические процессы в обществе // Труды Всесоюзного института советского законодательства. 1983, N 26.

96. АЪ.Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998.

97. AI.Викторин В.М. Социальная организация и обычное право ногайцев Нижнего Поволжья (XVIII начало XX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. JI., 1985

98. AB.Гаглоев Х.Д. Из истории судопроизводства у осетин // Известия Юго-осетинского НИИ АН Грузинской ССР. Вып.13. Цхинвали, 1964.

99. АЯ.Галбен А.И. Развитие обычного права феодальной Молдавии (XVIII первой половине XIX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. Кишинев, 1982.

100. ЬО.Гальперин С.Д. Очерки первобытного права. Спб., 1893.51 .Гальцев B.C. К истории пореформенного развития Северного Кавказа// Изв. Севе-ро-Кавказского НИИ. Т.25. Орджоникидзе, 1966.

101. Гальцев B.C. Перестройка системы колониального режима на Северном Кавказе в 1860-1870 гг.// Известия Северо-Осетинского института истории. Орджоникидзе, 1956. Т.18.

102. Гантемирова Ф.А. Общественно-политический строй и обычное право чеченцев и ингушей (XVIII первая половина XIX в.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1972;

103. А.Гантемирова Ф.А Адаты чеченцев и ингушей (XVIII первая половина XIX в.)// Вест. Московского университета. Сер. 12. Право. 1972. N 4

104. ЪЪ.Гарб П. Кровная месть и проблема возвращения грузинских беженцев в Абхазию // Межнациональные конфликты на Кавказе: методика их преодоления: тезисы докладов международной конференции 19-20 января 1995 г. М., 1995.

105. Garb P. The Institutions and Practices of Indigenous Law in Abkhazia // Материалы научного отчета для Института "Открытое общество" (1998).

106. Гарданов В.К Система композиции в обычном праве адыгов (черкесов) XVIII первой половины XIX в. // VII Междунар. конгр. антрополог, и этнограф, наук. Доклад N 281. М„ 1964.

107. Гарданов Б.А. Введение// Материалы по обычному праву кабардинцев. Нальчик, 1956.

108. Гарданов В.К. Гостеприимство, куначество и патронат у адыгов (черкесов) в XVIII -XIX в.// СЭ. 1964. N1

109. Гарданов В.К. Обычное право как источник для изучения социальных отношений у народов Северного Кавказа в XVIII начале XIX в. // СЭ. 1960. N 5

110. Гилязев Ф.Г. Борьба за ликвидацию преступлений, посягающих на жизнь, здоровье женщин, совершенных на почве пережитков местных обычаев (по материалам Башкирской АССР). Дисс. канд. ист. наук. М., 1969 (для служебного пользования)

111. Голунский С.А. Кризис бытовой преступности в Осетии // Материалы для изучения Северной Осетии. Вып.1. М., 1929.

112. Гольст Г. Борьба с преступлениями против личности // СЗ. 1961. N 1.

113. ЪА.Громыко ММ. Община в обычном праве сибирских крестьян XVIII 70-х годах XIXв.// Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс, 1974

114. ЪЪ.Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М.( 1970.

115. Гюитер А.Р. 0 преступности в Северной Осетии // Материалы для изучения Северной Осетии. Вып.1. М., 1929.

116. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей.// Известич Ингушского Научно-исследовательского института краеведения. Владикавказ, 1930. Вы.2-3.

117. Денисов В.Н. Системы права развивающихся стран. Киев, 1978

118. Дзыба P.A. Роль советского семейного права в раскрепощении женщины-горянки и коренное изменение личных и имущественных отношений супругов в советский период Карачаево-Черкесии. Киев, 1963.

119. Диасамидзе Г.И. Убийство на почве кровной мести по советскому уголовному праву (по материалам Аджарской АССР). Дисс. канд. юрид.наук. Свердловск, 1974.

120. Диванова Т. Развитие законодательства Туркменской ССР по борьбе с калымом и кайтармой. Дисс. канд. юрид. наук. Ташкент, 1982.7А.Дигуров К. Борьба с бытовыми преступлениями в автономных областях / ЕСЮ. 1929. N 11.

121. ЧЬ.Дяимов Б.М. Характер колониальной политики царизма на Северо-Западном Кавказе во второй половине XIX в. // Черкесия в XIX в. Майкоп, 1991

122. Дончев KT. Обычное право болгарской деревни от освобождения до 40-х годов XX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1993

123. Думанов ХМ. Социальная структура кабардинцев в нормах адата первой половины XIX в. Нальчик. 1990

124. Думанов X.M. Землевладение и земельно-иерархические права в Кабарде в первой половине XIX в. // Актуальные проблемы феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1992

125. Думанов X.M. Обычное имущественное право кабардинцев. Нальчик, 1976

126. Думанов ХМ. Социальная структура кабардинцев в адатных нормах первой XIX в. // Сборник статей Кабардино-Балкарского ИИФЭ. Нальчик, 1990.

127. Думанов Х.М., Кушхов Х.С. К вопросу о судоустройстве и судпроиз во детве в Кабарде во второй половине XIX начале XX в.// Культура и быт адыгов. Вып.6. Майкоп, 1986

128. Дурдыев Б. Борьба с преступлениями, составляющими пережитки местных обычаев. Ашхабад, 1971

129. Дурманов Н.Д. Преступления составляющие пережитки родового быта. М., 1938

130. Емельянова Н. Мусульмане Кабарды. М., 1999.

131. Еремеев Д.Е Отражение патриархального и родоплеменных традиций в шариате // Народы Азии и Африки. 1983. N 1.

132. Ш.Ефремова H.H. Судоустройство России в XVIII первой половине XIX в. М., 1993.

133. Ы.Ефремова H.H. Судебные реформы в России: преемственность и обновление // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М., 1996.

134. Жадбаев С.Х. Уголовно-правовая борьба с умышленными убийствами при отягчающих обстоятельствах по советскому законодательству (по материалам Казахской ССР). Дисс. канд. юрид. наук. Алма-Ата, 1964.

135. Женщина-националка в свете бытовых преступлений // ЕСЮ. 1929. N 13

136. Загорье Б. Бытовые дела в национальных областях и республиках// ЕСЮ. 1929. N 32

137. Закон Ингушской Республики "0 третейских судах". 1997.

138. Занели Я. На борьбу с пережитками старого быта // ЕСЮ. 1929. N 38

139. Зибарев В.А. Юстиция у малых народов Севера (XVII XIX в.). Томск, 1990

140. Зибарев В.А. Из истории обычного права народов Севера // Сов. этнография. 1986. N 2.95.3ивс С. Роль права в обеспечении некапиталистического пути развития стран Африки // Сов. государство и право. 1966. N 10;

141. Ш.Ибрагимов У. Борьба с преступлениями, составлявшими пережитки родового быта // СЗ. 1957. N 1

142. Иванова Ю.В. Поведенческие стереотипы: обряд примирения кровников в горных зонах Балкан и на Кавказе // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JI., 1989.

143. Ш.Иваненко В. Разлад между уголовным законом и народным обычаем на Кавказе и его влияние на преступность // Русская мысль. Вып.4-6. М., 1904.

144. Игнатьева М.Н. Обычное право якутов (XVII-XIX в.). Автореф. дисс.канд. ист. наук. М., 1989

145. Изразцов Н. Обычное право киргизов Семиреченской области // Э0. 1897. N 3.101 .Иноятов Т. Суды Советского Узбекистана в борьбе с феодально-байскими пережитками. Ташкент, 1958

146. Иодковский А. К проекту главы X Уголовного Кодекса // Там же. 1928. N 10

147. ЮЗ.Кажаров В.Х. Адыгская Хаса. Нальчик, 1992;

148. ЮА.Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1994.

149. ЮЬ. Калмыков Ж.А. Из истории судебных учреждений в дореволюционной Кабардино-Балкарии (1890-1917)// Изв. Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Сер. общественные науки. N1. Ростов-на-Дону, 1975

150. Калмыков Ж.А. Административно-судебные преобразования в Кабарде и горских (балкарских) обществах в годы русско-кавказской войны // Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

151. R .Калмыков Ж.А. Некоторые общественно-политические органы управления Кабарды и Балкария в пореформенный период.// Из истории феодальной Кабарды и Балка-рии. Нальчик, 1980.

152. Калмыков Ж.А. Система административно-политического управления в Кабарде и Балкарии во второй половине XIX- начале XX в. Нальчик, 1975.109Яалоев Осетины. М., 1971.

153. Канукова З.В. Система внутреннего управления в пореформенном осетинском селе // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа. Нальчик, 1989.

154. Караулов H.A. Основы мусульманского права // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1909. Вып.40.

155. И2.Карачаевцы. Черкесск, 1978.

156. ПЗ.Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.

157. Катанян Р. За искорнение родовых пережитков. М., 1937

158. Кафаров Л.М. Борьба за искоренение пережитков шариата и вредных адатов (по материалам Дагестанской АССР). Махачкала, 1966

159. И&.Кашанина Т.В. Происхождение государства и права. М., 1999.

160. Керимов А.П. Устранение вражды конкретная мера предупреждения преступности против личности // Вопросы предупреждения преступности. Мат. конференции. М., 1964.

161. Киняпина НС., Блиев ММ., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. М.,1984.121 .Кисляков H.A. Нормы наследования по адату и шариату у народов Средней Азии и Казахстана. М, 1973

162. Ковалевский М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М.1880

163. Ковалевский М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права. Вып.1-2. М., 1905

164. Ковалевский ^//Сравнительно-историческое правоведение и его отношение к социологии. Методы сравнительного изучения права // Сб. по общеюридическим наукам. Вып.1. Спб., 1899.

165. Кокурхаев КА Правовая система и судопроизводство чеченцев и ингушей (вторая половина XIX начало XX в.) // Вопросы истории Чечено-Ингушетии. Т.Н. Грозный, 1977.

166. Котович В. Бытовые преступления в Карачаево-Черкесской автономной области// ЕСЮ. 1926. N 14

167. Косвен М.О. Преступление и наказание. М.; JI, 1925.

168. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М, 1961

169. Куадже P.S. Социальные отношения и их отражение в неписанном феодальном праве Адыгеи (Черкесии) XVIII первой половины XIX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Тбилиси, 1988

170. Куадже Р.З. Некоторые вопросы колониальной экспансии царского самодержавия против Адыгеи ( Черкесии)// Черкесия в XIX в. Майкоп, 1991134 .Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение // Сов. государство и право. 1980.N 2.

171. Кудрявцев В.Н Социология, право и криминология// Сов. государство и право. 1969. N 2.

172. Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М, 1995.

173. Кудрявцев В.Н. (ред). Юридическая конфликтология.М, 1995.

174. Кулиев Н. Борьба с пережитками отсталого прошлого в сознании людей в условиях Советской Туркменистана. Ашхабад, 1955

175. Кумахов М.А., Кумахов З.Ю. Нартский эпос. М, 1998.

176. Куценко И.Я. Кавказская война и проблема преемственности политики на Северном Кавказе// Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

177. Лавров Л.И. Этнография Кавказа. JI, 1982.1АЪ.Лаговиер Н. Преступления против женщин и борьба с ними // Сов.юстиция. 1937. N 5.1А6.Ладыженский A.M. Адаты кавказских горцев. Диссер. докт.юрид.наук. М, 1949.

178. Ладыженский A.M. Обычное право черкесов // Новый Восток. М, 1928. N 22.

179. Лихачев .Обычное уголовное право Ганы // Тр. Университета дружбы народов. T.18. М„ 1966

180. Лихачев В.А. Уголовное право в независимых странах Африки. М, 19731ЪА.Ломидзе М.К. 0 кодификации уголовного законодательства Грузинской СССР //

181. Сов. государство и право. 1959. N 81ЬЬ.Лугуев С.А. Терминология, связанная с судоустройством и судопроизводством у лакцев в XIX начале XX в.// Отраслевая лексика дагестанских языков. Махачкала, 1984

182. Магомедов P.M. Адаты дагестанских горцев как исторический источник. М, 1960.

183. Makarov D. Enacting the Sharia Laws in a Dagestani Village// Newsletter. International Institute for the study of Islam on the Modern World. N 1. 1998.

184. Макаров Ф. Бытовые преступления среди горцев // Революция и горец. Ростов-на-Дону. N 2, 1929;

185. Макаров Ф Бытовые преступления на Северном Кавказе // ЕСЮ.1929. N 18.

186. Макаров Ф. За действительное раскрепощение горянки // ЕСЮ. 1929. N 32

187. Малиновский И.А. Кровавая месть и смертные казни. Вып.1-2. Томск, 1908.

188. Мальцев В.А. Влияние кавказской войны на административно-судебные реформы на Северном Кавказе второй половины XIX в.// Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

189. Мамакаев М. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный, 197316А.Мамбетов Г.Х. Традиционная культура кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1994. С.131.

190. Мамутов A.M. Преступления составляющие пережитки патриархально-родового быта. Алма-Ата, 1963.

191. Матвеев В.А. К. вопросу о последствиях Кавказской войны и вхождении северокавказских народов в состав России (Новое концептуальное освещение проблемы) // Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

192. Материалы по казахскому обычному праву. Алма-Ата, 1948.

193. Материалы XI Международного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму, август 1997 г. Огв.ред. Н.И.Новикова, В.А. Тишков. М., 1999.

194. Мафедзев С.Х. К проблеме о национальном самосознании // Черкесия в XIX в. Майкоп, 1991

195. Махмудов И. Бытовые преступления в свете советского законодательства // ЕСЮ. 1928. N 10

196. Щ.Мельников Ф. Бытовые преступления в Закавказской СФСР // ЕСЮ. 1928. N 51.

197. Меретуков М.А. Усыновление у адыгов в XIX в.// Уч.зап.Адыгейского научно исследовательского иститута языка. Т.8. Майкоп, 1968.

198. Миллер Б.Вс. Из области обычного права карачаевцев // Э0. 1902. N 1, 3.

199. ИА.Мисроков З.Х. Отмирание шариатской юстиции в автономиях Северного Кавказа. М., 19791Ъ.Мисроков З.Х. Адатные и шариатные суды в автономиях Северного Кавказа. Дисс. канд. юрид. наук. М., 1979.

200. Иб.Могилевский А., Степанов С. Ответственность за преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев // СЗ. 1970. N 7

201. И.Мокринский С.П. Преступления составляющие пережитки родового быта. // Сов. право. 1927. N3;

202. ИЪ.Мушухоева Э.Д. 0 влиянии буржуазных реформ 60-70-х годов XIX в. в России на административное и судебное устройство в Терской обл. // Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа в XVI начале XX в. Грозный, 1981

203. Муллаева М.М. Уголовная ответственность за преступления, совершенные на почве феодальных пережитков // Теория и практика борьбы с правонарушениями. Вып.2. Душанбе, 1981.1Ю.Мусукаев A.M. Балкарский тукъум. Нальчик, 1978

204. Мухитдинова Э. Революционная законность и бытовая преступность на Востоке. М.;Л„ 19291В2.Намитоков А. Пережитки родового быта и советский закон. М., 1929

205. Омаров A.C. Понятие и основные черты адата Дагестана // Советское право, традиции, обычаи и их роль в формировании нового человека. Нальчик, 19721&Ь.Петрова Е. Кочевые суды // Сов. юстиция. 1932. N 4

206. Першиц А.И. Круглый стол "Государство и право на Древнем Востоке" // Народы Азии и Африки. 1984. N 3.

207. Першиц А.И., Смирнова Я.С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа // Общественные науки и современность. 1998. N 1.

208. Першиц А.И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии. М., 1979.

209. Петухов А. Н. Юридический критерий наказуемости калыма // ЕСЮ. 1928. N 32.191 .Плиев A.A. Кровная месть у чеченцев и ингушей и процесс ее изживания в годы советской власти. Дисс. канд. ист. наук. М., 1969.

210. Повелицына П.Ф. Ответственность за воспрепятствование осуществления равноправия женщин. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Баку, 1969.

211. Покровский М.В. Из истории адыгов в конце XVIII первой половине XIX века. Краснодар, 1989.

212. А .Пост А.Г. Зачатки государственных и правовых отношений (Очерки по всеобщей сравнительной истории государства и права). М., 19019Ъ.Приградов-Кудрин А. Многоженство как бытовое преступление // ЕСЮ. 1929. N 34

213. Рашковская Ш.С. Преступления, составляющие пережитки патриархально-родовых отношений. М., 1959

214. Решетников Ф.М. Очерки уголовного законодательства Эфиопии// Тр. университета дружбы народов. Т.18. Вып.1. Сер. экономики и права. М., 1966

215. Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999.

216. СарыевБ. Опасные последствия пережитков. Ашхабад, 1967.

217. Селюков Ф.Т. Обычное право: основные понятия, структуры, функции и методы изучения. М., 1991. (Деп. в ИИНИОН)

218. Семенов Ю.И Формы общественной воли в доклассовом обществе: табуитет, мораль и обычное право // Этнограф, обозрение. 1997. N 4.

219. Синельников Г. Бытовые преступления в Казахстане // ЕСЮ. 1926. N 1420Ъ.Синицына ЕЕ Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978

220. Словарь по уголовному праву. М., 1997.2Ü1.Смирнов H.A. Мюридизм на Кавказе. М., 1963.

221. Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983.

222. Сулейманова Х.С. Собр.соч. Т.1-3. Ташкент, 1967

223. Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997.

224. Табо М.Э. Брак и семья по обычному праве Лесото. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1984

225. Тадевосян В. Усилить борьбу с пережитками родового быта // Социалистическая законность (далее СЗ). 1940. N И.

226. Тесленко В. 0 судоустройстве по обычному праву белорусов // Э0. 1893. N 3.

227. Тишков В.А. Вперед, назад или в никуда? Северный Кавказ: проблемы и политика // Независимая газета. 22.01.1998.

228. Токарев Б.Я. Советское право и обычаи в их связи и развитии. Саратов, 1970

229. Томсинов ЯАИсточники британского колониального права в Тропической афри-ке. М., 1981

230. Томсинов В.А. Английское право как инструмент колониальной политики в Африке // Правоведение. 1980. N 6

231. Тройно Ф.П. Царизм и горские народы Северноо Кавказа в 60-90-е годы XIX в. // Изв. Северо Кавказского НИИ. Т.25.

232. Тхамокова ИХ Из истории общественной организации шапсугов в первой половине XIX в. // Вопросы этнографии и этносоциологии. Нальчик, 1981

233. Фадеев A.B. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1961.

234. Федоров ММ Правовое положение народов Восточной Сибири. Якутск, 1978

235. Фукс С.Л. Обычное право казахов. Алма-Ата, 1981.22Ъ.Хайтлиев А. Уголовное обычное право туркмен. Ашхабад, 1986.

236. Хангалов М.Н. Юридические обычаи у бурят // Э0.1894. N 2.

237. Харузин H.H. Очерки первобытного права. М., 1898225>.Харузин H.H. Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей. // Сборник материалов по этнографии. М., 1888, Вып.З.

238. Хаханов А. Суд общины у грузин-горцев // Э0. N 1. 1893.

239. Хашаев Х.М. Шариат, адат и преступления составляющие пережитки родового быта в Дагестане. М., 1949

240. Хашаев ХМ. Пережитки шариата и вредных адатов и борьба с ними. Махачкала, 1957

241. Человек и право. М., Огв.ред. Н.И.Новикова, В.А.Тишков. М., 1999.

242. Чирг А.Ю. Политические реформы на Западном Кавказе в 1847-1850 гг. // Кавказская война: уроки истории и современность. Краснодар, 1995.

243. Цибиков Б.О. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970.

244. Эдиева Ф.Д. Обычное право в системе общественных отношений карачаевцев в XIX в. Автореф. дисс. ист. наук. М., 1975

245. Эдиева Ф.Д Социальный дуализм обычая кровной мести карачаевцев в XIX в.// Из истории Карачаево-Черкессии. Вып.7. Черкесск, 1974

246. Якобсон В.А. Некоторые проблемы исследования государства и права Древнего Востока // Народы Азии и Африки. М., 1984.N 2.

247. Abel R.L. Studies in Law and Modernization: Customary Laws of Wrongs in Kenya; an Essay in Research Method. // American Journal of Comparative Law. N.Y. N.17. 1969.

248. Anderson J.N.D. The Adaptation of Muslim Law in Sub-Saharan Africa // African Law: Adaptation and Development, ed. Kuper H, Kuper L. Berkley, 1965.

249. Aubert V. Law as a Way of Resolving Conflicts: The Case of a Small Industrialiazied Society // Law and Society. ed.L. Nadel. Chicago. 1969

250. Australian Law Reform Commission. The Recognition of Aboriginal Customary Law . Canberra, Vol.1-2.1986.

251. Barnes J.A. Law as Politically Active: Anthropological View. // Studies in the Sociology of Law. Canberra. 1961

252. Barry Died). Toward the "Rule of Law" in Russia?: Political and legal Reform in the Transition Period. NY, 1992.

253. Barton PF. Ifugao Law. // American Archaeology and Athnology. California. N 15. 1919

254. Benda-Beckmann K. Why bother about Legal Pluralism? Analytical and Policy questions: an introductory address // Newsletter. Commission of Folk Law and Legal Pliralism. N39.1997.

255. Berman H.J. The Nature and Functions of Law. Brooklyn. 1972

256. Black D. Crime as Social Control // Toward a General Theory of Social Control. Vol. 2. 1984.

257. Black D. Social Control as a Dependent Variable // Toward a General Theory of Social Control. Vol. 1. 1984.

258. Black D.J. Ethnographic Description and the Study of Law. // The Ethnography of law. Chicago. 1965

259. Yi.Black-Michaud J. Cohesive Force: Feud in the Mediterranean and the Middle East. Oxford, 1975.lA.Boehm Ch. Blood Revenge: The anthropology of feuding in Montenegro and other tribal societies. Kansas, 1984

260. Bohannan P. The Differing Realms of Law. The Ethnography of Law. Chicago. 1965

261. Burbank J. Legal Culture, „Citizenship, and Peasant Jurisprudence: Perspectives from the early twentieth century // Reforming Justise in Russia, 1864-1996. Power, Culture and the Limits of Legal Order. N.Y., 1997.

262. Castles A. An Australian Legal History. Sydney, 1982.

263. Chanock M. Law, Custom and Social Order: the Colonial Experience in Zambia. Cam-brige, 1985.

264. Cohn B.S. Anthropological Notes on Disputes and Law in India // The Ethnography of Law. Chicago. 1965

265. Colson E. Social Control and Vengeance in Plateau Tonga Society. // Africa. N 23. 1953

266. Cory H. Sukuma Law and Custom. Oxford, 1953.

267. Coser L.A. Violence and the Social Structure // Violence in the Streets. Chicago. 1968

268. EJirlich E Fundamental Principles of the Sociology of Law. Cambridge. Vol.5. 1936.

269. Fuller L. The Anatomy of the Law. N.Y. 19682Q.Finnane M. Payback, Customary Law and the Criminal Law in Colson E. Social control and vengeance in plateau Tonga society // Africa, 1953, N23

270. Garb P. Mediation in the Caucasus // Contributions of Anthropology to Conflict Resolution. Vol. 29. Athens: University of Georgia Press. 1995.

271. SO.Gellner E Muslim Society. L., Cambridge, 1981.

272. Gluckman MJYhe ideas in Barotse jurisprudence. New Haven, 1965.

273. Gluckman M. Politics, Law and Ritual in Tribal Society. Oxford, 1971.

274. Gluckman M. Custom and Conflict in Africa. N.Y., 1964

275. Ginat J. Blood revenge: Family honor, mediation and outcasting. Brighton, 1997.

276. Gordon R.J., Meggit M.J. Law and Order in the New Guinea Highlands. Hanover-London, 1985.

277. Griffiths J. Introducton. People's Law and State Law: The Bellago Papers. Dordecht, 1985.31 .Hallpike C.R Bloodshed and Vengeance in the Papuan Mountains. Oxford, 1977.

278. Hardy M.J.L. Blood Feuds and the Payment of Blood Money in the Middle East. Leiden, 1963.

279. Hasluck M. The Unwrittern Law in Albania. Cambridge, 1954.

280. Hasluck M. The Albanian Blood Feud // Law and Warfare, ed. Bohanan R Texas, 1970.

281. Al.Hoebel E.A. The Law of Primitive Man. Cambridge. 1954

282. Hooker M.B. Legal Pluralism. An Introduction to Colonial and Neocolonial Law. Oxford, 1975

283. Hooker M.B. Adat Laws in Modern Malaya. Oxford, 1972.

284. Karsten R. Blood Revenge and War among the jibaro indians of Eastern Ecvador // law and Warfare, ed. Bohanan P. Texas, 1970

285. Ab.Kennett A. Bedouin Justice. Law and Customs among the Egyptian Bedouins. L, 1968.46.jKoch Kl.-Fr. War and Peace in Jaremo: the managment of conflict in Highland New Guinea. Cambridge; 1974.

286. Kressel G.M. Blood Feuds among Urban Bedouin: an anthropological study. Jerusalem, 1982.

287. AQ.Llewellyn KM, Adamson Hoebel E. The Cheyenne Way: Conflict and Case Law in Primitive Jurisprudence. Norman, 1970.

288. Nader L., Yngvesson B. On Studying the Ethnology of Law and its Consequences // Handbook of Social and Cultural Anthropology, ed. Honigmann J. N.Caroline, 1973.

289. Nader L. Harmony ideology, justice and control in a Zapotec mountatin village. Stanford, 1990

290. The Ethnography of Law. ed. Nader L.// American Anthropologist. Menasha, 1965.

291. Law in Culture and Society, ed. Nader L. Chicago, 1969.

292. Otterbein K. Anthropolofy of War // Handbook of Social and Cultural Anthropology. ed. Honigmann Ü. N.Caroline, 1973.

293. Pospisil L. Kapauku Papuans and their Law. New Haven, 1958.

294. Pospisil L. The Ethnology of Law. Menlo Park, 1978.

295. Q3.Pospisil L. The Anthropology of Law: A Comparative Theory of Law. N.Y, 1976.

296. Pospisil L. Anthropology of Law. 1985.

297. Reider J. The Social Organization of Vengeance // Toward a general Theory of Social Control. Vol.1. 1984.

298. GG.Suttner R.C. Legal Pluralism in South Africa // International and Comparative Law Quarterly. 1970. Vol.19. N1.

299. Ttompf G. Payback: the logic of retribution in Melanesian religions. Melbourne, 1994.

300. Williams N. Two Laws: managing disputes in a contemporary Aboriginal community. Canberra, 1987.