автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Речевая агрессия

Полный текст автореферата диссертации по теме "Речевая агрессия"

На правах рукописи

ВОРОНЦОВА Татьяна Александровна

РЕЧЕВАЯ АГРЕССИЯ: КОММУНИКАТИВНО-ДИСКУРСИВНЫЙ ПОДХОД

Специальность 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Челябинск 2006

Работа выполнена на кафедре теории языка Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Челябинский государственный университет»

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Шкатова Людмила Александровна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Стернин Иосиф Абрамович

доктор филологических наук, профессор Ерофеева Тамара Ивановна

доктор филологических наук, профессор Харчепко Елена Владимировна

Ведущая организация

Магнитогорский государственный университет

Защита состоится 2 октября 2006 г. в. .часов на заседании диссертационного совета Д 212.296.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Челябинском государственном университете по адресу: 45402/, г. Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться ъ научной библиотеке Челябинского государственного университета по адресу: ул. Братьев Кашириных, 129.

Автореферат разослан

сентября 2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор

С.А. Питина

Актуальность исследования

Проблема агрессии давно и активно исследуется в социологии, политологии и особенно в психологии (в соответствии с тем понятием, которое соответствует данному термину в каждой из этих наук). В лингвистике изучение агрессии как явления речевой коммуникации началось сравнительно недавно. Обращение лингвистики к междисциплинарным проблемам связано, в первую очередь, со сменой приоритетов в языкознании второй половины XX века, когда структурная лингвистика уступает место функциональной и господствующим принципом становится принцип антропоцентризма (см.: Демьянков В.З., 1995; Кубрякова Е.С., 1995 и мн. др.). В фокусе лингвистических исследований оказывается homo eloquens, «человек говорящий», с его представлениями о коммуникативных действиях, намерениях, коммуникативной среде и принципах коммуникации.

В связи с этим одной из центральных в лингвистических исследованиях становится проблема оптимизации речевого общения. Изучение данной проблемы подразумевает анализ не только позитивной коммуникации (стратегий вежливости, толерантности и т.п.), но и тех речевых явлений, которые не соответствуют представлениям о корректном общении. К таким явлениям, безусловно, относится агрессия. Об актуальности проблемы речевой агрессии свидетельствует тот факт, что она широко представлена в современных лингвистических исследованиях [Речевая агрессия, 1997; Агрессия в языке и речи, 2004; Речевая агрессия в современной культуре, 2005 и др.]. В современной лингвистике словосочетания речевая (словесная, языковая, вербальная, коммуникативная) агрессия, язык вражды, словесный экстремизм, дискурс ненависти стали почти терминологическими. При этом статус речевой агрессии как лингвистического явления представляется весьма неопределенным. На это указывает, во-первых, отсутствие четкого определения самого понятия агрессии в речи; во-вторых, многообразие используемых терминов {речевая агрессия, вербальная агрессия, языковая агрессия, словесная агрессия,

коммуникативная агрессия); в-третьих, неоднозначная оценка данного явления в лингвистической литературе. Все это свидетельствует о том, что речевая агрессия нуждается не только й оценочной констатации, но и в многоаспектном изучении. Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена тем, что в работе осуществлен системный подход к речевой агрессии с позиций коммуникативной лингвистики. Такой подход дает возможность квалифицировать речевую агрессию как явление собственно лингвистическое. Определение коммуникативной сущности речевой агрессии позволяет выявить универсальные черты данного типа речевого поведения, проявляющиеся в регулярном использовании определенных коммуникативных стратегий и тактик, которые, в свою очередь, предопределяют отбор языковых и речевых средств коммуникации. Таким образом, речевая агрессия включается в сферу исследования теоретических проблем речевой коммуникации, речевого взаимодействия и воздействия.

Предметом нашего исследования является речевая агрессия как тип речевого поведения.

Объектом исследования послужили коммуникативные единицы публичного дискурса (высказывания, дилогические единства, диалоги как фрагменты коммуникативных актов, коммуникативные акты).

Основную гипотезу диссертационного исследования можно определить следующим образом: речевая агрессия — конфликтогенное речевое поведение, в основе которого лежит установка на субъекгно-объектный тип общения и негативизирующее воздействие на адресата. Речевая агрессия может проявляться в рамках любого типа общения (межличностного, группового, массового) и любого Дискурса, независимо от его временных и национальных факторов. Речевые и языковые параметры данного типа речевого поведения определяются дискурсивными условиями.

Данная гипотеза определяет цель нашего исследования - дать теоретическое обоснование речевой агрессии в' свете коммуникативпо-

дискурсивного подхода, выявить на материале современного публичного дискурса, как на основе определенных коммуникативно-прагматичесюгх установок адресанта происходят нежелательные для адресата изменения в различных сферах коммуникативного пространства.

Теоретическое осмысление речевой агрессии потребовало решения следующих задач:

1) на основе коммуникативно-дискурсивного подхода обосновать сущность речевой агрессии как особого типа речевого поведения;

2) выявить дискурсивные характеристики данного явления и выстроить типологию речевой агрессии на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта; ,

3) провести позиционирование речевой агрессии в ряду смежных лингвистических явлений;

4) упорядочить терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии;

5) выявить способы и формы проявления агрессии на речевом уровне в непосредственной межличностной коммуникации;

6) установить, как влияет речевая агрессия на зону потенциальной коммуникации адресата; .

7) определить, какое влияние оказывает речевая агрессия на процессы восприятия и осмысления адресатом окружающего мира;

8) представить в фокусе речевой агрессии и охарактеризовать с точки зрения коммуникативно-прагматических функций стилистические и риторические приемы, языковые и речевые средства.

Решение данных задач осуществляется в рамках интегративного подхода, который объединяет коммуникативный и когнитивный подходы к явлениям языка, что обусловило методологическую и теоретическую базу нашего исследования.

Методологической основой работы являются принципы системного подхода к изучению языковых и речевых явлений в условиях их

функционирования в контексте определенного дискурса с учетом целей коммуникации. Наряду с общенаучными методами анализа и синтеза материала, мы использовали такие лингвистические методы, как метод прагматического анализа (исследование целей, намерений, коммуникативных действий, особенностей речевого взаимодействия участников коммуникации в условиях той иной коммуникативной ситуации), метод дискурс-анализа, который понимается нами как «интегральная сфера изучения общения с точки зрения его формы, функции и ситуативной, социально-культурной обусловленности» [Макаров M.JL, 2003, с. 98], метод когнитивного анализа, методы риторического и стилистического анализа.

Теоретическую базу нашего исследования составили труды отечественных и зарубежных лингвистов, посвященные различным аспектам исследования речевой коммуникации:

а) прагмалингвистика (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, Т.Г. Винокур, Г.П. Грайс, Т.А. ван Дейк, M.JI. Макаров, Дж. Серл, П.Ф. Стросон, И.А. Стернин, И.П. Сусов, G.N. Leech; и др.);

б) теория диалога (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Ц. Тодоров, Р. Якобсон, Л.П. Якубинский, E.Goffman, D.Tannen и др.);

в) прагматические аспекты оценки (Н.Д. Арутюнова, Е.М. Вольф, Ч. Стивенсон, В.Н. Телия, P.M. Хэар, A.J. Ayer и др.).

г) риторика (Е.В. Клюев, А.К. Михальская, С.И. Поварнин, Г.Г. Хазагеров, А. Шопенгауэр и др.);

д) когнитивная лингвистика (H.H. Болдырев, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.С. Степанов и др.).

Новизна данного исследования заключается в том, что в работе впервые в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений, дано теоретическое обоснование речевой агрессии как коммуникативно-дискурсивного явления, определена специфика речевой

агрессии как типа речевого поведения, раскрыты механизмы агрессивного речевого воздействия на трех уровнях коммуникативного пространства: речевом, аксиологическом и когнитивном. Это позволило создать целостную концепцию речевой агрессии как особого типа речевого поведения, в основе которого лежит преднамеренная деформация адресантом коммуникативного пространства адресата.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что в работе осуществлен системный подход к речевой агрессии, в результате чего речевая агрессия приобретает статус собственно лингвистического, (а не социопсихологического) явления. Это позволило на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта выстроить типологию речевой агрессии, выявить, при помощи каких стратегий и тактик, средств и приемов реализуется каждая из разновидностей данного типа речевого поведения. Определено место речевой агрессии в ряду смежных лингвистических явлений. Скорректирован и упорядочен терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии. Кроме того, в связи с выбором эмпирической базы исследования теоретически обосновано понятие публичный дискурс уб. дискурс СМИ и публичная речь. Выбор данного материала исследования позволил органично вывести исследование типов речевой агрессии в сферу риторики.

Практическая значимость: результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций и спецкурсах, связанных с проблемами коммуникации: общее языкознание, теория и практика речевой коммуникации, прагмалингвистика, культура речи, когнитивная лингвистика, социолингвистика, стилистика и риторика. Кроме того, данное исследование может быть полезно тем, кто занимается практическими проблемами коммуникации: журналистам, спичрайтерам и специалистам по речевому имиджу.

В качестве основной эмпирической базы исследования взят материал устного публичного дискурса. Само понятие публичный дискурс потребовало

уточнения в связи с изменившейся экстралингвистической ситуацией. Основным материалом для исследования явились 450 телевизионных дискуссий (телепрограммы «Свобода слова», «Основной инстинкт», «Времена», «Версты» и др.), что составляет при расшифровке около 5000 страниц текста. Кроме того, нами исследовано более 1000 печатных текстов и текстов Интернет-публикаций (в общей сложности около 2000 страниц печатного текста). Предмет и задачи нашего исследования обусловили широкий диапазон единиц анализа: отдельное высказывание, диалог, коммуникативный акт. Детальному исследованию подвергнуто свыше 5000 указанных коммуникативных единиц.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. С точки зрения коммуникативно-дискурсивного подхода, речевая агрессия представляет собой особый тип речевого поведения, параметры которого определяются условиями и конвенциями конкретного дискурса.

2. В основе агрессивного общения независимо от типа коммуникации лежит установка адресанта на антидиалог. Данный тип речевого поведения характеризуется двойной интенцией: 1) выражение негативного отношения к кому-либо (условно это можно обозначить как аффективный вектор речевой агрессии); 2) ориентация на субъектно-объектный тип общения с адресатом, которая проявляется в деструктивном (некооперативном) речевом поведении (прагматический вектор).

3. Специфика агрессивного речевого поведения определяется коммуникативно-прагматической установкой адресанта - своего1 рода коммуникативной сверхзадачей, которая, в конечном счете, формирует основные типы речевой агрессии.

4. Речевая агрессия осуществляется как • преднамеренная деформация адресантом коммуникативного пространства адресата. Каждый из коммуникантов, включаясь в' процесс общения, обладает собственным йидением своей роли в нем, имеет свои ценностные ориентиры и

представления о том или ином предмете речи. Мы рассматриваем коммуникативное пространство, как зону реальных и потенциальных контактов каждого из участников коммуникации с точки зрения говорящего (адресанта). Речевая агрессия как вторжение в коммуникативное пространство адресата осуществляться на речевом, аксиологическом и когнитивном уровне. .

5. На уровне непосредственного речевого взаимодействия речевая агрессия проявляется в стремлении захватить коммуникативную инициативу, присвоить приоритетное «право на речь», т. е. объектом речевой агрессии является адресат. Адресант при помощи различных смысловых и структурно-смысловых способов осуществляет вторжение в речевое пространство адресата, т.е. стремится создать коммуникативный дисбаланс, превратив диалог в монолог.

6. В ситуации, когда объект негативного отношения говорящего не представлен в коммуникации, но обозначен в речи, речевая агрессия осуществляется как навязывание адресату посредством деструктивных форм речевого поведения (немотивированность и категоричность оценки) негативного отношения к референту высказывания, т.е. происходит вторжение в аксиологическое пространство адресата. Коммуникативная цель адресанта - разрушение реальных или потенциальных контактов между адресатом и референтом высказывания, т.е. сужение коммуникативного пространства адресата.

7. Агрессивное речевое поведение может быть направлено на негативизацию целого класса объектов, включенных в тот или иной концепт. Речевая агрессия как вторжение в когнитивное пространство адресата ориентирована на реструктуризацию концепта путем актуализации одного из компонентов смысловой структуры концепта, привнесения нового содержания в его структуру, изменения соотношения смысловых компонентов. Такие изменения возможны преимущественно в массовом сознании (в коллективном когнитивном пространстве). Перлокутивный

эффект проявляется на уровне массового сознания не как непосредственное следствие отдельного высказывания, а как результат многократного длительного речевого воздействия множества адресантов во множестве различных дискурсов.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях Академической лаборатория межкультурных коммуникаций - Челябинского государственного университета (2004, 2005, 2006 гг.), заседании Челябинского отделения PAJIK (2006 г.), заседаниях кафедры теории языка Челябинского государственного университета (2005 г.) и кафедры стилистики и риторики Удмуртского государственного университета (2004 г.); а также были представлены в виде докладов и сообщений на межвузовских (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2002; Ижевск, УдГУ, 2005); межрегиональных (Челябинск, ЧелГУ, 2003); всероссийских (Набережные Челны, НГЛУ-Набережночелнинский филиал НГЛУ, 2003; Соликамск, СГПИ, 2004; Екатеринбург, УрГУ, 2005; Челябинск, ЧГАКИ-ЧелГУ, 2006) и международных конференциях (Челябинск, ЧелГУ, 2001, 2003; 2004; Магнитогорск, МаГУ, 2003; Набережные Челны, НГЛУ, 2002; Екатеринбург, УрГПУ, 2003; Москва, МГУ, 2004; Нижний Новгород, НГЛУ, 2004; 2005; Челябинск, УРАО, 2005; Ижевск, УдГУ, 2006).

Основное содержание исследования представлено в монографии «Речевая агрессия: вторжение в коммуникативное пространство» и 27 публикациях.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка.

Основное содержание работы.

Во введении дано обоснование актуальности исследования, определены его цель, задачи, методологическая и теоретическая основы исследования, сформулирована научная новизна и теоретическая значимость

диссертации, изложены основные положения, выносимые на защиту, дана характеристика эмпирической базы исследования.

В первой главе «Теоретические аспекты речевой агрессии» рассмотрены принципы анализа речевой агрессии в психологии и лингвистике, дано теоретическое обоснование понятия речевой агрессии.

Анализ лингвистических работ, посвященных агрессии в речи, позволил выявить два основных подхода к данному явлению. Первый подход обозначен нами как лингвопсихологический, поскольку в такого рода исследованиях психологическое понимание агрессии в значительной степени экстраполируется на речевое поведение и с лингвистикой связан только способ выражения [Быкова О.Н., 1999, Жельвис В.И., 1997, Седов К.Ф., 2005, и др.]. Психологическая наука трактует вербальную агрессию как проявление негативных эмоций по отношению к чему-либо или к кому-либо, выраженное в речи. Однако с позиций коммуникативной лингвистики важно не только как сказано, но и для чего сказано. И в таком ракурсе становится очевидным, что включение агрессивного, на первый взгляд, высказывания в контекст конкретного дискурса позволяет увидеть противоречие между эмоционально-экспрессивной формой высказывания и прагматическими установками адресанта. Кроме того, в ряде коммуникативных ситуаций понимание речевой агрессии не может опираться на бинарную психологическую модель «агрессор — жертва». Именно поэтому, на наш взгляд, речевая агрессия, являясь фактом речевой коммуникации, должна рассматриваться не столько в категориях и понятиях психологии, сколько в категориях и понятиях коммуникативной лингвистики.

Подход, который мы обозначили как лингвоэтический, строго говоря, включает в себя социолингвистический, стилистический, лингво-экологический, а также тесно связанный с последним юрислингвистический аспекты рассмотрения речевой, агрессии. При таком подходе основным показателем речевой агрессии выступают стилистически маркированные языковые и речевые средства (экспрессивно-окрашенная лексика, грубо-

просторечные слова и словосочетания и т.д.), которые оцениваются с точки зрения этичности или неэтичности их употребления в том или ином дискурсе [Апресян В.Ю., 2003, Булыгина Е.Ю., 2000, Дзялошинский И., 2002, Иванова З.М., 1997, Купина H.A., 2001; Муравьева Н.В., 2002, 2004; Шарифуллин БЛ., 2004; Шаронов И.А., 2004 и мн. др.]. Однако говорить об агрессивности не только отдельных языковых и речевых единиц, но речевых актов в целом можно только с позиций их роли и функции в конкретном коммуникативном акте или в конкретном дискурсе, т.к. значение дискурсивных единиц формируется коммуникативном контексте [Иссерс О.С., 1999, с. 111]. Таким образом, понимание речевой агрессии с точки зрения этики и права не может быть сведено к некому лексико-стилистическому инвентарю и предполагает функциональный подход к выбору языковых и речевых средств.

В нашем исследовании мы исходим из того, что речевая агрессия как коммуникативное явление не может рассматриваться без учета функции высказывания в контексте конкретного дискурса. Именно эта функция, в свою очередь, определяет роль языковых и речевых средств в том или ином речевом акте. В рамках функционального подхода мы выходим в сферу прагмалингвистики, поскольку именно прагмалингвистика в широком смысле (если не ограничивать понимание данной отрасли лингвистики только теорией речевых актов) предусматривает синтетический подход к языковой деятельности на стыке различных наук, занимающихся проблемами коммуникации. Коммуникативно-прагматический анализ любого явления речевой коммуникации как дискурсивного факта выводит исследователя в область когнитивной лингвистики [Аристов С.А, 1999; Дейк Т.А. ван., 1989; Карасик В.И., 1998; Макаров М. Л., 2003; Сусов И.П., 1998 и др.]. В связи с этим нам представляется возможным определить основную парадигму нашего исследования как коммуникативно-дискурсивную, поскольку данное определение, с одной стороны, указывает на его коммуникативно-прагматическую ориентацию, с другой - если иметь в виду, что

дискурсивный подход невозможен без когнитивного аспекта - отражает его интегративную сущность.

В рамках данного исследования речевая агрессия рассматривается нами как тип речевого поведения, который может осуществляться в рамках любого дискурса, независимо от его временных и национальных параметров. Коммуникативно-дискурсивный подход с акцентом на коммуникативной стороне речевого взаимодействия позволяет, с одной стороны, выявить общие принципы и установки, которыми руководствуется говорящий при осуществлении данного типа речевого поведения, с другой стороны -определить, как данное явление, тесно связанное с социальными и психологическими факторами, в условиях определенного дискурса влияет на собственно коммуникативные, аксиологические и когнитивные аспекты коммуникации.

Мы рассматриваем речевую агрессию как целенаправленное, мотивированное, преимущественно контролируемое (через сознательный выбор речевых стратегий и тактик, а также отбор речевых и языковых средств) речевое поведение.

Специфика речевой агрессии, с точки зрения речевого воздействия, базируется на установке адресанта на то, что его позиция должна быть принята адресатом безоговорочно. Иначе говоря, в основе речевой агрессии лежит однонаправленное эмоциональное негативизирующее речевое воздействие на адресата. При этом отбор языковых и речевых средств, а также способы такого воздействия определяются характером и условиями дискурса.

С точки зрения диалогического взаимодействия, речевая агрессия — это установка адресанта на антидиалог в широком смысле слова. Данный тип речевого поведения характеризуется двойной интенцией. Во-первых, это сознательная ориентация адресанта на субъектно-объектный тип отношений (прагматический вектор); причем субъектно-объектное отношение к адресату может быть выражено как через содержание высказывания, так и через

деструктивные формы речевого поведения. Во-вторых, в агрессивном общении, независимо от типа коммуникации, обязательно присутствует выражение негативного отношения либо к адресату, либо к предмету речи, не представленному в коммуникации (аффективный вектор). Поскольку специфика проявления речевой агрессии как коммуникативного явления определяется именно объектом негативного отношения, целесообразно термином «объект речевой агрессии» обозначать именно объект негативного отношения. Для квалификации речевой агрессии в коммуникативном акте важно выявить преднамеренность речевого действия. Преднамеренность или непреднамеренность дисгармонизации общения «вычисляется» адресатом на основе дискурсных параметров и экстралингвистических факторов. Критерий намерения позволяет разграничить коммуникативную неудачу и речевую агрессию. Коммуникативная неудача — это нежелательное для адресанта нарушение процесса общения, тогда как речевая агрессия - это коммуникативный - сбой, сознательно организованный адресантом. Рассматривая речевую агрессию в кругу смежных явлений, мы исходим также из того, что манипуляция и речевая агрессия, имея общую область коммуникативных действий, представляют собой коммуникативные явления разного порядка. Во-первых, при манипулировании адресант скрывает свои истинные интенции высказывания и стремится к тому, чтобы адресату была очевидна только внешняя цель высказывания. Речевая агрессия вполне допускает открытые коммуникативные стратегии (хотя может быть и имплицитной). Во-вторых, если речевая агрессия - это всегда негативное воздействие, прямое или опосредованное, то манипулятивное воздействие может осуществляться через позитив, например, комплимент, похвалу и т.д. [Панкратов В.Н., 2001, Власов А.И., 1982, Цуладзе А., 1999].

Нередко в лингвистических исследованиях речевая агрессия выступает как синоним конфликтного общения. Безусловно, речевая агрессия - это конфликгогенная технология коммуникативного взаимодействия. Если объектом речевой агрессии является адресат, конфликт между адресантом и

адресатом может возникнуть как следствие установки адресанта на речевое доминирование. В тех типах коммуникации, где представлен множественный или массовый адресат, он, как правило, не является объектом агрессии, т.е. эксплицированным в высказывании объектом негативного отношения адресанта. Однако стремление адресанта индуцировать на адресата свое негативное отношение к предмету речи позволяет говорить о том, что адресантом «планируется» конфликт между адресатом и предметом речи. Следовательно, при любом типе коммуникации и любом объекте негативного отношения конфликт является коммуникативной перспективой речевой агрессии.

Базовым понятием для любого вида коммуникации является понятие коммуникативного пространства. Сам термин коммуникативное пространство не имеет устойчивого и однозначного определения. Под коммуникативным пространством может пониматься уровень коммуникативной компетенции адресанта или адресата [Муравьева Н.В., 2004], в общей теории коммуникации этот термин приближен к понятию информационного пространства [Почепцов Г.Г., 2001], Б.М. Гаспаров определяет коммуникативное пространство скорее как пространство дискурсивное [Гаспаров Б.М., 1996]. И.П. Сусов вводит понятие коммуникативно-прагматического пространства, определяя его как речевую ситуацию, включающую роли говорящего и слушающего, характеристики времени и места, правила согласования этих целей в рамках кооперативного принципа, правила передачи роли говорящего от одного коммуниканта другому и т.п. [Сусов И.П., 1989]. Принципиально важным фактом является то, что при любом понимании коммуникативного пространства точкой отсчета в нем всегда является адресант. [Гаспаров Б.М., 1996, Сусов И.П., 1989]. Конкретизируя понятие коммуникативного пространства, мы рассматриваем его как зону реальных и потенциальных контактов каждого из участников коммуникации с точки зрения говорящего (адресанта). Создание гармоничного коммуникативного пространства - это ориентация

коммуникантов на диалогическое общение в широком смысле слова. Вступая в коммуникативные отношения, каждый из участников общения обладает собственным видением процесса коммуникации, своей роли в нем, имеет свои ценностные ориентиры и собственные представления о том или ином предмете речи. Очевидно, что при любом понимании коммуникативное пространство многомерно, подвижно, изменчиво, его невозможно структурировать, по крайней мере, однозначно. Вместе с тем, в ракурсе конкретного предмета исследования в коммуникативном пространстве можно с определенной долей условности обозначить сферы, с данным предметом связанные. Речевая агрессия в этом плане может рассматриваться как преднамеренная деформация адресантом коммуникативного пространства адресата в речевой, аксиологической и когнитивной сфере. Смысл такой деформации состоит в преднамеренном вовлечении адресата в реальный или потенциальный конфликт вследствие изменения status quo в указанных сферах коммуникативного пространства. Именно поэтому мы обозначаем данный процесс словом «вторжение».

Эти сферы коммуникативного пространства и определяют основные коммуникативно-прагматические типы речевой агрессии.

I. Речевая агрессия как вторжение в речевое пространство адресата имеет место в межличностной (интерперсональной) коммуникации. Субъектом агрессии в данном случае является адресант, объектом - адресат, т.е. объект речевой агрессии является участником коммуникации. Цель адресанта - навязывание собственного коммуникативного сценария. Он стремится присвоить приоритетное «право на речь», превратив, в конечном счете, диалог в монолог. В данном случае оба вектора: аффективный и прагматический - направлены на один объект, поэтому может быть эксплицирована одна из целевых установок, а вторая выражена имплицитно.

II. Речевая агрессия как вторжение в аксиологическое пространство адресата может быть представлена в любом типе коммуникации. Суть такого вторжения - в агрессивном навязывании адресату негативного отношения к

референту высказывания. В данном типе агрессии аффективный и прагматический векторы направлены на разные объекты. Объект негативного отношения в данном случае не представлен в коммуникации, но обозначен в речи. Объектом речевой агрессии может являться конкретное лицо (персонифицированный объект) или группа лиц, объединенных по какому-либо признаку (множественный, но в принципе исчисляемый объект). По отношению к ним можно говорить о косвенной адресации речевой агрессии, которая проявляется в данном случае как стратегия дискредитации. Коммуникативная интенция агрессивных высказываний в рассматриваемых ситуациях - стремление индуцировать у адресата негативное отношение к объекту высказывания, коммуникативная перспектива такого типа агрессии — разрушение реальных или потенциальных контактов между адресатом и референтом высказывания. Одно из обязательных условий «успешности» такого речевого поведения - предмет речи (он же объект речевой агрессии) должен быть известен адресату и так или иначе включен в сферу его жизненных интересов.

III. Речевая агрессия как вторжение в когнитивное пространство заключается в том, что адресант стремится негативизировать определенный концепт и, как следствие, изменить его место в картине мира адресата. Объекты речевой агрессии в данном случае объективно не могут участвовать в процессе коммуникации, поскольку представляют собой некое понятие с «размытым» смыслом (например, террористы) и существуют в массовом сознании на уровне концептов. Такой тип речевой агрессии, который можно назвать когнитивным, представлен преимущественно в массовой коммуникации. С . точки зрения адресанта, такие объекты должны находиться в сфере ключевых интересов всего общества (связаны угрозой безопасности, благополучию, здоровью и т.п.). Выбор таких объектов агрессии определяют экстралингвистические факторы: установка на определенную идеологию, политическая, экономическая, культурная ситуация в обществе. Специфика данной разновидности речевой агрессии заключается также в том, что если

данный объект действительно связан с интересами всего социума, то воздействие на массового адресата осуществляется многократно множеством адресантов через большое количество дискурсов. Деструктивность речевого поведения заключается в том, что «смысловой перекос» при употреблении в каждом конкретном случае приводит в сумме к изменению на уровне концепта.

В реальной коммуникации различные типы речевой агрессии могут быть тесно взаимосвязаны: создание коммуникативного дисбаланса, изменения в содержании и структуре концепта могут осуществляться посредством оценочных механизмов, т.е. между различными типами агрессивного речевого поведения может существовать диалектическая связь. Вместе с тем, основные параметры агрессивного речевого поведения определяются коммуникативно-прагматической установкой, которая, в конечном счете, формирует указанные типы речевой агрессии.

Речевая агрессия — коммуникативно-прагматическое явление, которое не может рассматриваться вне дискурсивного контекста. Дискурс понимается нами как широкая родовая категория по отношению к понятиям речь, текст, диалог [Богданов В.В., 1993, Макаров M.JL, 2003]. Выбрав в качестве эмпирической базы исследования публичный дискурс, мы считаем необходимым уточнить данное понятие. Существенными параметрами публичного дискурса можно считать: а) массовую или множественную адресацию; б) адресанта - индивидуального речедеятеля, обладающего определенным социальным статусом, дающим «право на речь»; в) общественно-значимую тематическую направленность; г)

интеллектуализированную, но понятную широкой аудитории речь. Поскольку при анализе типов речевой агрессии мы берем за точку отсчета речевое поведение адресанта, то синкретичность публичного дискурса в целом и жанра публичной теледискуссии в частности позволяет исследовать различные типы речевой агрессии в зависимости от адресации и объекта агрессии, выявить, при помощи каких стратегий и тактик, средств и приемов реализуется данная разновидность речевого поведения.

Во второй главе «Вторжение в речевое пространство»

рассматривается специфика и способы проявления речевой агрессии в ситуации непосредственного интерперсонального общения. В межличностной коммуникации «право на речь» каждого из коммуникантов определяется, во-первых, характером дискурса, во-вторых, конкретной речевой ситуацией. Если приоритетное «право на речь» одного из коммуникантов не предусмотрено условиями дискурса или речевой ситуацией и, соответственно, не признается другими участниками коммуникации, но при этом его речевое поведение ориентировано на стремление строить коммуникацию по своему собственному сценарию, не считаясь с интересами речевого партнера, то в этом случае речь идет о вторжении в речевое пространство адресата, т.е. о речевой агрессии. Нарушение речевого паритета может проявляться, во-первых, как намеренный захват вербальной инициативы, во-вторых, как пренебрежительное отношение к содержательной стороне высказываний речевого партнера.

В бытовом (иногда не только в бытовом) дискурсе на выполнение этой задачи направлены, например, инвективные номинации адресата {дурак, идиот, молокосос, урод и т.д.). Целевая установка такой коммуникации -создание иерархических отношений (коммуникативной вертикали) между коммуникантами, стремление либо к прекращению коммуникации, либо к превращению диалогического общения в монологическое. С психологической точки зрения цель агрессивного речевого поведения в межличностной коммуникации — это желание оскорбить, унизить речевого партнера, с точки зрения коммуникативно-прагматических установок адресанта — это стремление изменить протекание процесса коммуникации в нужном адресанту направлении за счет ущемления «коммуникативных прав» речевого партнера.

Крайние формы проявления речевой агрессии не могут быть эффективно использованы в публичном диалогическом дискурсе. Публичный

диалог на телевидении представляет собой одну из форм институционального общения. Поэтому здесь речевая агрессия представлена в иных формах речевого поведения. При анализе взаимоотношений участников публичной коммуникации в данном случае принципиально важны следующие параметры дискурса:

а) участники коммуникации объективно равны по социальному и образовательному статусу;

б) дискурсные конвенции предполагают «сбалансированность» дискуссии (равноправное участие всех коммуникантов) [Apostel L., 1982];

в) конвенциональные рамки предписанного речевого поведения значительно жестче, чем в бытовой или деловой межличностной коммуникации (соблюдение в определенной степени этики общения);

г) речевые и языковые параметры определены характером дискурса (соответствие литературной норме в широком смысле, понятность массовой аудитории и т.д.);

д) ход коммуникации регулируется не самими коммуникантами, а организатором дискурса (ведущим).

Несмотря на то что условия данного дискурса предполагают последовательную передачу речевых ходов организатором дискуссии (ведущим), стремление захватить речевое пространство, оттеснив оппонента (или оппонентов) с коммуникативной площадки, проявляется в публичном диалоге в самых различных формах и осуществляется самыми различными способами. Здесь мы наблюдаем своего рода перенос прагматических моделей речевого поведения из сферы спонтанного бытового общения в сферу публичной коммуникации, т.е. данный тип коммуникативного поведения и конкретные способы его речевого воплощения не соответствуют коммуникативным конвенциям * публичного дискурса. В публичной коммуникации коммуникативный дисбаланс как результат агрессивного речевого поведения призван обеспечить возможность речевого воздействия на массового ' адресата. Для достижения коммуникативного дисбаланса в

публичном дискурсе есть два пути: во-первых, продекларировать в речи коммуникативную несостоятельность речевого партнера путем прямой или косвенной дискредитации его высказывания вплоть до полного информативного и, как следствие, коммуникативного «обнуления» (смысловые способы); во-вторых, продемонстрировать несостоятельность оппонента, нарушая диалогические конвенции (структурно-смысловые способы).

Одним из самых распространенных смысловых способов создания коммуникативного дисбаланса в публичном дискурсе служит эксплицитное или имплицитное указание на профессиональную некомпетентность речевого партнера. Если в публичном диалоге предполагается обсуждение проблемы «на равных», на уровне, понятном массовой аудитории, то «фактор профессионала» может служить основанием для создания асимметричности коммуникации. В публичном диалоге обозначение профессии или должности, как правило, выполняет информативную функцию только в речевой ситуации представления (или самопредставления) участников. Тем не менее, количество прямых или косвенных обозначений профессии или должности участников дискуссии в среднем в 3 раза превышает число самих участников (например, в программе «Свобода слова» от 24.01.03 на 12 участников передачи приходится 35 обозначений их должности или профессии). С точки зрения информативности, включение в высказывание указания на должность или профессию адресата или адресанта оказывается, на первый взгляд, избыточным (с прагматической точки зрения, это нарушение максимы количества, по Г.П. Грайсу [Грайс Г.П., 1985]). Однако в большинстве случаев такое избыточное обозначение профессии или должности адресата или адресанта является сигналом асимметричной коммуникации и средством реализации имплицитной коммуникативной установки адресанта на речевое доминирование. В зависимости от коммуникативной интенции адресанта указание на должность и профессию может работать как на повышение, так и на понижение статуса коммуникантов.

При отнесенности к адресанту высказывания (я-дейксис) обозначение должности или профессии выступает как способ повышения коммуникативного статуса, т.е. подчеркивание профессионального неравенства может осуществляться через стратегию самопрезентации. В этом случае чаще всего указание на профессию или должность (в широком смысле - на род деятельности) употребляется в составе метатекстового ввода и направлено на верификацию пропозициональной части высказывания. Авторитетность суждения акцентируется в данных высказываниях путем дополнительных указаний на сферу профессиональных интересов (я занимаюсь специально демографией. — Свобода слова, 24.01.03). В качестве коммуникативного приема, актуализирующего представление о профессиональной компетентности адресанта, может использоваться апелляция к собственному профессиональному опыту (Я прослужил не два года, я прослужил сорок лет...— Свобода слова, 4.04.03). Презентация собственной профессиональной компетентности может осуществляться адресантом при помощи такого риторического приема, как астеизм' -«комплимент самому себе, сделанный с точностью «до наоборот» [Клюев Е.Е., 2001, с. 213]. Например: Н. Михалков:... Я артист - мое место в буфете. С утра выпил — весь день свободен. Что с меня взять? ( Основной инстинкт, 10.10.03). Прозрачность астеизма достигается за счет того, что в апперцепционной базе массового адресата существует знание о реальном уровне профессиональной компетенции адресанта. Механизм коммуникативного воздействия здесь в принципе тот же, что и при ссылке на авторитет. В данном случае в качестве такого авторитета выступает сам адресант.

Создание асимметрии при профессионально-непрофессиональном публичном общении нередко достигается через кодовый конфликт: через разницу кодов адресант сознательно стремится к тому, чтобы собеседник его не понимал и не мог возразить, такое речевое поведение следует квалифицировать как имплицитное «лишение слова». В качестве языковых

средств могут быть использованы узкоспециальная терминология, малоизвестные заимствования, жаргон, переход на другой язык, которым владеют не все коммуниканты (при общении нескольких человек), и т.д. Прямая или косвенная презентация собственной профессиональной компетентности есть не что иное, как стремление перевести обсуждение проблемы на уровень «профессионал — дилетант», где приоритетное право на речь, конечно же, у профессионала.

«Фактор профессионала» как основа агрессивного речевого поведения нередко реализуется как прямое указание на то, что адресат высказывания не является профессионалом в той или иной области. (У вас не знания, а суррогат... — Основной инстинкт, 26.06.03). Негативное отношение к профессиональной компетентности адресата может реализовываться через использование в высказывании провокационных вопросов, иронического назидания равному по статусу собеседнику, цитат или аллюзий как отсылок к текстам, не авторитетным для серьезной интеллектуальной дискуссии (рекламе, анекдоту, детской литературе и т.п.): У вас представление о 201-й дивизии, как у Незнайки о солнечном городе...(Свобода слова, 22.12.02). Приемом «игры на понижение» оппонента является намеренно нечеткое, неконкретное определение его профессии или должности. Такая «размытость» профессионального статуса адресата выполняет функцию коммуникативного индикатора его профессиональной некомпетентности: А вы решите для себя, вы военный или политик...(Свобода слова, 4.04.03). Высказывания, направленные на понижение профессионального статуса оппонента, часто строятся по принципу оценочного контраста: высокая оценка оппонента как профессионала контрастирует с низкой оценкой его позиции (высказывания, суждения): Вы грамотный юрист... предлагаете ... залатать дырки в законодательстве. (Свобода слова, 17.01.03)

Другим распространенным основанием для установления коммуникативного дисбаланса является фактор коммуникативной компетентности. Оценочные характеристики чужого высказывания — это

фактически оценка коммуникативной компетентности речевого партнера. Негативная оценка высказываний речевого партнера направлена, во-первых, на захват коммуникативной инициативы, во-вторых, на дискредитацию коммуникативной компетенции оппонента и содержательную девальвацию его высказываний. Применительно к публичному дискурсу по аналогии с известным термином коммуникативное самоубийство можно ввести понятие коммуникативное киллерство — смысловое уничтожение высказываний речевого партнера. Одним из распространенных способов сведения к нулю предшествующей информации является оценка высказывания оппонента с .точки зрения его значимости (не стоит внимания, к делу не относится и т.д.). Коммуникативная некомпетентность речевого партнера может манифестироваться через указание на то, что реплика оппонента не соответствует жанру данного дискурса (это лозунги, митинг, комсомольское собрание и т.д.); через негативную оценку собственно лингвистических параметров высказывания (сказано обтекаемо, неточно, неподходящий термин и т.д.). Предъявляя такого рода «лингвистические» претензии, адресант намеренно игнорирует содержательную сторону высказывания оппонента. Сам факт такой оценки в жанре публичного дискурса, где предусмотрено равноправное общение, нарушает дискурсные конвенции и создает коммуникативный дисбаланс.

Еще одной формой коммуникативного киллерства является негативная истинностная оценка реплики оппонента. Негативная истинностная оценка предшествующего высказывания может быть дана путем указания на умышленную ложь (Неправда! Врете! Не лукавьте! Это обман! Это ложь! и т.п.), на абсурдность, глупость сообщения (чушь, ахинея, демагогия, дезинформация и др.). Экспрессивность может усиливаться за счет употребления просторечных фразеологизмов (лапшу на уши вешать, мозги пудрить) метафор, указывающих на отношение содержания высказывания к действительности (миф, сказки, страшилки, фантастика и т.д.). Негативная истинностная оценка высказывания оппонента может быть опосредована

обозначением эмоционального состояния самого адресанта. Средством выражения такого состояния чаще всего являются такие глаголы аффективного воздействия, как удивляться, потрясаться, изумляться, соответствующие отглагольные прилагательные, их фразеологические эквиваленты (Я в очередной раз удивлена, с каким азартом наши люди поддерживают демагогию... — Свобода слова, 23.05.03). Негативная истинностная оценка предшествующего высказывания позволяет создавать коммуникативный дисбаланс сразу по нескольким направлениям. Во-первых, это информационное «обнуление»: указание на ложность информации уничтожает ее для массового адресата, переключая его внимание на информацию адресанта. Во-вторых, даже если недостоверная информация в предшествующем высказывании не представлена адресантом как намеренная ложь, указание на то, что эта информация не соответствует действительности, является косвенным указанием на некомпетентность оппонента. В-третьих, если негативная истинностная оценка прямо или косвенно содержит указание на заведомую ложь, то такая оценка выполняет и функцию личностной оценки оппонента, дискредитируя его в глазах массового адресата.

Одним из распространенных способов имплицитного выражения негативного отношения к речевому партнеру является отказ от идентифицирующей номинации, «обезличивание оппонента». Если дискурсные конвенции обязательно предполагают ситуацию представления (или самопредставления) участников коммуникации, но при этом адресант не использует для номинации оппонента имя собственное (фамилию или имя и отчество), то это входит в его коммуникативные намерения. В публичном дискурсе такие номинации могут быть различными: 1) обозначение по половому признаку (дама, женщина)'. Я хотел сказать вот этой уважаемой даме...(Свобода слова, 28.02.03); 2) по профессиональному признаку: ...Тут наш известный представитель телевидения говорит...(Времена, 25.05.03); 3) обобщенные'номинации (замена личного

именования на название той организации или сообщества, которое представляет оппонент):... Сидящие напротив и СПС, и «Яблоко» проиграют эти выборы... (Свобода слова, 07.11.03) и т.д. Намеренный отказ от «идентификации» речевого партнера — это своего рода демонстративное понижение его значимости.. Использование таких номинаций сопровождается, как правило, акцентированной сменой адресации. Употребление высказываний с он-дейксисом по отношению к оппоненту является не только нарушением режима диалога, но и сигналом того, что говорящий намеренно игнорирует своего фактического адресата, стремится к максимальному дистанцированию от оппонента, к понижению его статуса в глазах публики. И то и другое рассчитано на один и тот же перлокутивный эффект — подорвать доверие к точке зрения оппонента.

Таким образом, смысловые способы создания коммуникативного дисбаланса можно свести к ряду обобщенных импликатур. По мнению говорящего, речевой партнер не имеет «права на речь», т.к. он: а) профессионально некомпетентен; б) не обладает достаточной коммуникативной компетентностью; в) сообщает неистинную информацию; г) не обладает должным авторитетом и потому не имеет права на идентифицирующее обозначение. В рассматриваемом нами жанре публичной дискуссии трансляция этих смыслов как речевому партнеру, так .и массовому адресату является нарушением дискурсных конвенций, поскольку данная разновидность дискурса предусматривает равный статус коммуникантов.

Установка на захват речевого пространства может осуществляться через структурно-смысловое нарушение диалогического процесса. Борьба за коммуникативную инициативу осуществляется в этом случае как речевая интервенция. Данное коммуникативное намерение реализуется как на структурном, так и на смысловом уровне. Перебивания, перехваты речевого -хода, использование структурно-смысловых единиц, не свойственных данному типу диалогической коммуникации, .направлены на то, чтобы вызвать замешательство оппонента. При этом дискредитация речевого

партнера может происходить и на содержательном уровне внеочередного высказывания. Перехват речевого хода обусловлен намерением сбить программу коммуникации и тем самым получить коммуникативное преимущество. Содержание интервентного высказывания эксплицирует двойную интенцию адресанта: во-первых, выразить прямо или косвенно отношение к адресату, во-вторых, реструктурировать диалог, захватив в нем «место под солнцем». Например: Е. Ханга — гостю программы: Вот вы встречаете девушку. Что вы делаете? — Е. ИщееваЯ знаю! Достает тут же кошелек (Принцип домино, 24.12.02).

В публичной диалогической коммуникации как средство нарушения структурно-смыслового режима диалога выступает риторический вопрос. Если реплика адресата завершается риторическим вопросом, обращенным к речевому партнеру, создается своего рода коммуникативная ловушка: оппонент, как правило, не успевает адекватно среагировать на противоречие между формой и содержанием последнего высказывания и пытается ответить на риторический вопрос.

Структурно-смысловым способом создания коммуникативного дисбаланса является также демонстративный отказ от коммуникации — высказывания, в которых говорящий декларирует свое нежелание продолжать общение (или вступать в общение). Демонстративный отказ от коммуникации - это либо отказ от создания общего коммуникативного (речевого) пространства (на начальном этапе коммуникации), либо уничтожение в одностороннем порядке уже созданного общего коммуникативного пространства. Если в межличностной непубличной коммуникации отказ от коммуникации имеет цель прекратить общение, то в публичном диалоге он, как правило, не означает желание адресанта выйти из дискурса. Прагматические клише, эксплицирующие отказ от коммуникации (не буду говорить, не буду комментировать, не хочу отвечать на вопрос и т.п.), сопровождаются комментарием, который прямо или косвенно содержит либо негативную оценку адресата, либо негативную оценку его

высказывания. Этот факт свидетельствует о том, что истинная цель использования данного приема в публичной коммуникации - этическая или коммуникативная дискредитация оппонента в глазах массового адресата.

В третьей главе «Вторжение в аксиологическое пространство» проанализирована коммуникативная ситуация, когда объект речевой агрессии не представлен в коммуникации. В данной ситуации адресант выражает отношение к референту высказывания, как правило, посредством оценочного высказывания. С позиций прагматики, оценочные высказывания, как известно, предназначены для воздействия на адресата [Арутюнова Н.Д., 1999, Stevenson Ch.L., 1957, 1975; Стивенсон Ч„ 1985; Ayer A.J., 1954; Хэар P.M., 1985]. Оценочные высказывания адресанта как проявление агрессивного речевого поведения реализуют осознанную прагматическую цель — подчинить оценочные (аксиологические) установки адресата собственным коммуникативным интересам. Коммуникативное пространство как зона реальных и потенциальных контактов каждого из участников коммуникации в значительной степени определяется оценочными (ценностными) установками адресанта и адресата. Стремление говорящего (адресанта) навязать адресату посредством деструктивных форм речевого поведения негативное отношение к предмету речи (к референту) есть не что иное, как вторжение в его аксиологическое пространство. Особый коммуникативно-прагматический смысл такое речевое поведение имеет прежде всего потому, что в данном случае говорящий исходит из того, что референт высказывания является для адресата потенциальным коммуникативным партнером (в широком смысле). Именно поэтому в качестве референта таких агрессивных высказываний выступает конкретное лицо (персонифицированный объект) или группа лиц, объединенных по какому-либо признаку (множественный, но в принципе исчисляемый объект). В связи с этим можно говорить о прямой и косвенной адресации такого агрессивного высказывания. По отношению к референту как к косвенному адресату речевая агрессия проявляется как дискредитация. По отношению к

прямому адресату навязывание негативного отношения к референту является способом негативизирующего воздействия. В исследованиях, посвященных тем или иным проблемам коммуникации, навязывание оценки как деструктивная форма речевого поведения рассматривалось неоднократно [Клушина Н.И., 2000, 2004; Михальская А.К., 2001; Шейгал Е.И., 2000 и др.]. В принципе, навязываться может как отрицательная, так и положительная оценка. Однако только при навязывании отрицательной оценки целью адресанта является инициирование реального или потенциального коммуникативного конфликта между объектом речевой агрессии (референтом высказывания) и адресатом. Если адресант, давая положительную оценку референту высказывания, использует некооперативные формы речевого поведения, в его задачу все равно никоим образом не может входить дисгармонизация коммуникативных отношений между предметом речи (референтом высказывания) и адресатом. Образцы такого речевого поведения широко представлены, например, в агитационном дискурсе и в рекламе. В этом случае психологическое раздражение у адресата может возникнуть лишь от осознания несоответствия формы и содержания высказывания или вследствие недоверия к речевому жанру как таковому. Речевая агрессия как разновидность речевого поведения, коммуникативной перспективой которого является эскалация конфликта и деформация коммуникативного пространства, подразумевает намеренное негативизирующее воздействие. Следовательно, о вторжении в аксиологическое пространство адресата можно говорить только в связи с отрицательной оценкой. Если объектом оценки как таковой может быть любой предмет, то объектом данного типа речевой агрессии является лицо или группа лиц. Отсюда - двунаправленность речевого воздействия: воздействие непосредственное (на адресата-собеседника) и воздействие опосредованное (на косвенного адресата — референта высказывания). Навязывание оценки как тип речевого поведения может использоваться в принципе по отношению к любому объекту, независимо от того, известен

или неизвестен он адресату, интересен или неинтересен он ему. Ярким примером может служить реклама. О речевой агрессии можно говорить лишь тогда, когда предмет речи — лицо или группа лиц — находятся в аксиологической сфере коммуникативного пространства адресата и выступают как его реальные или потенциальные коммуникативные партнеры. Целевая установка аксиологической дестабилизации коммуникативного пространства - разрушение коммуникативной перспективы между адресатом и предметом речи. Вторгаясь в сферу потенциальных коммуникативных контактов адресата, адресант фактически стремится сузить его коммуникативное пространство. Одновременно происходит и опосредованное сужение коммуникативного пространства для того, кто является референтом высказывания за счет его дискредитации. При индуцировании положительной оценки такого сужения коммуникативного пространства ■ не происходит, поскольку целеустановкой такого дискурса является перспектива прямого или опосредованного контакта с референтом высказывания.

Важнейшей особенностью оценки является то, что в ней всегда присутствует субъективный фактор, взаимодействующий с объективным. [Вольф Е.М., 2002, с. 22]. Сознательное нивелирование субъективного начала обеспечивает категоричность негативной оценки и имеет вполне прагматическую цель. Преподнося собственную оценку как «общее мнение» или непреложную истину, говорящий тем самым обеспечивает необходимое речевое воздействие на адресата. В идеале оценочные высказывания (оценка-мнение, оценка-предположение) всегда нуждаются в мотивировке [Арутюнова Н.Д., 1999, Дмитровская М.А., 2003]. Отрицательная оценка -это маркированный член оценочной, оппозиции, именно поэтому она в большей степени, чем положительная требует конкретизации и экспликации [Арутюнова Н.Д., 1999]. Необходимость мотивировок обусловлена еще и тем, что в них находят отражение критерии оценки. Таким образом, если оценка намеренно не мотивируется, адресант не предоставляет возможность

адресату опровергнуть эту оценку, т.е. оценка преподносится как бесспорная. Дискредитация объекта агрессии производится таким образом и в таких формах, при которых субъективная негативная оценка представляется как бесспорная и всеобщая, как истинная в «реальном мире». Следовательно, негативное оценочное высказывание как элемент деструктивного речевого поведения (речевой агрессии) характеризуется, во-первых, категоричностью оценки (индивидуальная оценка дается как всеобщая); во-вторых, ее аксиоматичностью (негативная оценка не предполагает мотивировки). Описание и анализ способов и приемов выражения оценки как таковой широко представлены в лингвистической литературе. [Баранов А.Н., 1994; Ермакова О.П., 2000, Лакофф Дж„ 1987; Сергеева Л.А., 2003, Телия В.Н., 1986, Трипольская Т.А., 1999, Чудинов А.П., 2001, Эпштейн М.Н., 1991 и др.] В устном публичном дискурсе специфика отбора и организации языковых и речевых средств, стилистических и риторических приемов для выражения негативного отношения к предмету речи обусловливается тремя факторами. Во-первых, режим устного публичного полилога требует, чтобы выражение негативной оценки было сконцентрировано в сравнительно небольшом речевом материале. Во-вторых, нарушение в публичном дискурсе этического стереотипа, запрещающего говорить о ком-либо плохо «за глаза», вполне может обернуться негативной оценкой самого адресанта. В третьих, прямолинейность выражения оценки снижает эффективность воздействия на массового адресата. [Клушина Н.И., 2000]. Именно поэтому в публичной коммуникации аксиоматичность негативной оценки чаще всего достигается за счет такой организации языковых и речевых средств, такого использования стилистических и риторических приемов, которые требуют «когнитивного вычисления» [Демьянков В.З., 1994, с. 23] оценочной импликатуры путем логического вывода, соотнесения с известными адресату фактами и событиями и т.д. В результате таких когнитивных процедур у адресата создается иллюзия самостоятельного вывода оценки. А это, как известно, «один из продуктивных способов внедрения новых знаний в

модель мира реципиента» [Иссерс О.С., 2003, с. 162]. Этот общий принцип в значительной степени объясняет разнородность способов создания негативной оценки в публичном дискурсе, невозможность подвести ее под некое общее основание.

Наиболее распространенным способом выражения немотивированной категоричной оценки являются ярлыки-аллюзии. Воспроизводимость ярлыка обусловливает негативное восприятие объекта оценки как такового: ярлык актуализируется в сознании носителей языка как некая оценочная аксиома (С. Доренко - телекиллер, Ю.М. Лужков — пасечник и т.д.).

Негативная оценка в публичном дискурсе может быть выражена также при помощи интертекстуальных единиц. Посредством обращения к текстам, обладающим низким культурным статусом (реклама, анекдот, шлягер и т.п.), достигается двойной воздействующий эффект: негативная оценка дается, во-первых, на уровне содержания, во-вторых, через низкий статус текста. Например: ...Господин Рогозин гибко колеблется вместе с генеральной линией...(Материк, 7.03.02).

Немотивированная категоричная оценка может создаваться также при помощи таких риторических (стилистических) приемов, как стилистический контраст, градация, антитеза и т.д. Все разнообразие способов создания негативной оценки объединяется определенной прагматической задачей: сделать объект негативного отношения адресанта (референт высказывания) объектом негативного отношения адресата.

Четвертая глава «Вторжение в когнитивное пространство» посвящена анализу когнитивных аспектов речевой агрессии. Речевая агрессия как негативизирующее речевое поведение, реализующееся в деструктивных формах, может быть направлена также и на изменение представления о том или ином объекте. Специфика данного типа речевой агрессии заключается в том, что отдельный адресант, выражая прямо или косвенно негативное отношение к предмету речи, выбирает его обозначение, руководствуясь, в первую очередь,. задачами максимального

негативизирующего воздействия. В основе такого негативизирующего воздействия обычно лежат так называемые универсальные высказывания, которые не подлежат верификации [Поппер К., 2004]. В зависимости от ряда факторов, например, от кратности воздействия, авторитетности адресанта и т.п., такого рода высказывания способны изменить оценку целого класса объектов, стоящих за данным концептом. На уровне межличностной коммуникации подобные высказывания не приводят к реструктуризации концепта. Реструктуризация концепта происходит прежде всего в коллективном когнитивном пространстве. По определению В.В. Красных, коллективное когнитивное пространство — это определенным образом структурированная совокупность знаний и представлений, которыми обладают все представители того или иного социума [Красных В.В., 2001, с. 164]. Концепт как ментальный комплекс знаний и представлений о той или иной реалии может претерпевать изменения в коллективном когнитивном пространстве только при наличии ряда факторов: 1) большое количество дискурсов и множество авторитетных адресантов; 2) наличие соответствующих экстралингвистических условий; 3) социальная значимость и актуальность концепта; 4) неконкретность содержания и отсутствие жесткой структуры самого концепта.

Привнесение в структуру концепта нового значения или актуализация одного из его смысловых компонентов при указанных условиях могут сформировать негативное отношение к таким объектам на уровне массового сознания. Это происходит тогда, когда, во-первых, в публичном дискурсе постоянно и последовательно репрезентируется негативное отношение к данным концептам, во-вторых, когда качестве объектов негативного отношения выступают реалии, которые касаются интересов всего социума (связаны с угрозой безопасности, благополучию, здоровью и т.д.). Их можно обозначить рабочим термином «соцйумные объекты». Наличие таких объектов негативного отношения определяется экстралингвистическими факторами: установкой на определенную идеологию, политической,

экономической, культурной ситуацией в обществе. Чаще всего они представляют собой либо концепт с «размытым» смыслом (например, «террор»), либо концепт, обозначающий некое неисчисляемое множество лиц, объединенных каким-либо признаком («чиновники», «террористы»).

Объективно в общественном сознании могут существовать концепты, в самом содержании которых уже заложено негативное воздействие на адресата (например, «война», «эпидемия» и т.д.), т.е. негативные «оценочные компоненты таких лексем (и обозначаемых ими понятий) константны и всегда передаются при коммуникации» [Паршин П.Б., 2003]. Активное употребление в публичном дискурсе лексем, репрезентирующих данные концепты, способно усиливать напряжение в обществе. В зависимости от внешних обстоятельств такое воздействие может ослабляться или усиливаться.

В тоталитарном государстве объекты агрессии могут создаваться целенаправленно, в угоду определенным идеологическим установкам. Идеологизированные объекты агрессии обычно создаются путем насильственного наведения негативизирующей семы на изначально нейтральное понятие. Происходит своего рода назначение того или иного концепта на роль «отрицательного героя». При создании идеологизированных объектов речевой агрессии негативизирующее воздействие идет «извне». Цель — внушить массовому адресату, что данный объект представляет опасность для всех и каждого, притом что такая опасность на повседневном, бытовом уровне в социуме не ощущается. Поскольку вопрос о верификации информации в условиях тоталитарного государства не мог ставиться в принципе, успех таких пропагандистских действий зависел от доверия к источнику сообщения (т.е. к власти и, соответственно, к подконтрольным власти СМИ). Если власть пользуется безграничным доверием, то при помощи пропаганды она не просто воздействует на когнитивное пространство массового адресата, а в значительной степени формирует это когнитивное пространство, создавая в

нем в случае необходимости те или иные объекты агрессии. Если же доверие к источнику информации, т.е. к власти, ослабевает, то ослабевает и ее влияние на концептосферу массового адресата. Перлокутивный эффект в таком случае проявляется на уровне внешнего поведения общества, не затрагивая при этом общественного сознания как такового (говорим одно, думаем другое). Например, применительно к публичному дискурсу периода тоталитарного государства (особенно в 70-е, 80-е годы) в ряде случаев о социумных объектах речевой агрессии можно говорить скорее как о квазиобъектах (псевдообъекгах). По мере того как растет недоверие общества к власти, число таких квазиобъектов увеличивается.

При отсутствии жесткого контроля над публичным дискурсом имеет место «стихийное» формирование социумных объектов агрессии. Толчком для появления новых объектов речевой агрессии в социуме служит как некое экстремальное событие, так и любая серьезная общественная проблема. Объективная масштабность проблемы исключает возможность некой персональной ответственности. В результате установления логической связи между негативными изменениями или событиями в жизни общества и тем объектом, который с той или иной степенью очевидности может быть признан причиной (виновником) существующего положения, возникает необходимость обозначения того, кто представляет опасность для всех и каждого или мешает комфортному существованию всех и каждого. Это должна быть достаточно абстрактная номинация, которая могла бы соответствовать максимальному количеству референтов. Семантические параметры такой номинации определяют, как правило, экстралингвистические условия, однако на выбор номинации влияют также и внутриязыковые факторы: тенденция к универбации, дериватоспособность и т.д. Как правило, данные номинации изначально нейтральны по своим эмоционально-экспрессивным характеристикам. Совпадение

экстралингвистических и интерлингвистических факторов приводит к тому, что данное обозначение начинает употребляться во множестве дискурсов

(например, СМИ, публичная речь, бытовое общение) в негативном контексте, что приводит к изменению социальной оценки и, в конечном счете, негативизирует весь концепт, стоящий за данным словом.

Степень прозрачности такого процесса зависит от того, насколько очевидна связь между экстралингвистической ситуацией и номинацией объекта агрессии. ( Ср., например, во время Великой Отечественной войны немец = «враг», «фашист»). Поэтапно процесс формирования социумных объектов можно представить следующим образом. Экстралингвистические факторы (значимые для всего общества события или обстоятельства) служат основанием для создания значительного количества дискурсов, в которых так или иначе фигурирует данный объект (причем его конкретная референция может ; быть разной). Выбранная в результате совпадения экстралингвистических и интерлингвистических факторов номинация начинает активно использоваться в контекстах с негативной модальностью. Поскольку за данной номинацией, как правило, стоит концепт с нежесткой структурой и неконкретным содержанием, такое употребление актуализирует один из его смысловых компонентов (иногда привносит в концепт новое значение), что, в конечном счете, приводит к реструктуризации и негативизации концепта в целом и в зависимости от объекта негативного отношения может спровоцировать социальные, национальные, религиозные и другие общественно значимые конфликты. Поскольку речь идет о вторжении в сферу коллективного когнитивного пространства, то выявление и анализ социумных объектов агрессии позволяют в определенной степени прогнозировать социальные конфликты Выявление социумных объектов речевой агрессии возможно при помощи различных подходов и методик. [См., например: ван Дейк Т.А., 1989, Харченко Е.В., 2003, Шейгал Е.И., 2000]. Создание социумных объектов речевой агрессии базируется чаще всего на известной оппозиции «свои — чужие». На основе этих оппозиций социумные объекты агрессии могут быть представлены различными

концептами, которые, в свою очередь, могут быть репрезентированы различными лексическими средствами.

В нашем исследовании мы выбрали для анализа три концепта: государство, исламисты и олигархи. Выбор данных объектов обусловлен, во-первых, их актуальностью, во-вторых, их относительной универсальностью. В нашем исследовании мы проанализировали процесс формирования объектов речевой агрессии в трех социально-значимых оппозициях: «народ — власть» (концепт государство); «русские - нерусские», которая реализуется через конфессиональный аспект (концепт исламисты) и «бедные - богатые» (концепт олигархи).

Перемещение в ядерную зону концепта государство значения «органы власти», «властные структуры», «люди, стоящие у власти» сопровождается активной негативизацией данных значений. Этот процесс приводит к изменениям в коллективном когнитивном пространстве: из того, что объединяет общество, государство превращается в то, что противостоит обществу, народу (Ср.: ...Это преступление со стороны государства, которое не дает возможность своему народу знать истину... — Свобода слова, 4.04.03).

Переосмысление религиозных понятий исламизм, исламист, которое заключается в приравнивании их к понятиям терроризм, террорист, религиозный фанатик и т.п., превращает их в социумный объект речевой агрессии по определению (... Исламизм - это международный терроризм... - Времена, 14.11.0.4). При этом негативная социальная оценка распространяется на все концептуальное поле (ислам). Результатом таких изменений в коллективном когнитивном пространстве может стать религиозное противостояние.

Актуализация в содержании концепта олигарх идеи абсолютного материального преимущества перед другими (народом, государством, остальными гражданами и т.д.) приводит к тому, что концепт олигарх в современном российском языковом сознании вписывается не столько в

оппозицию «богатые — бедные», сколько в оппозицию «богатые и народ» (Бум мы видим в карманах у олигархов, ...а простой человек бум видит только по телевизору. — Свобода слова, 21.11.03). Как известно, наличие данной оппозиции в социуме всегда является источником скрытых или явных социальных конфликтов.

В заключении обобщаются результаты диссертационного исследования. Распространенные в современной лингвистике психолингвистический и лингвоэтический подходы к речевой агрессии не позволяют найти универсальные и достаточно корректные критерии для квалификации этого коммуникативного явления. В данном исследовании мы рассмотрели речевую агрессию в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений. Коммуникативно-дискурсивный подход к речевой агрессии позволил сосредоточить внимание на коммуникативной стороне речевого взаимодействия. В связи с необходимостью определить речевую агрессию в собственно лингвистических (а не психологических) категориях и терминах в работе скорректирован и упорядочен терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии: а) мотивирован выбор термина речевая агрессия на фоне используемых в лингвистике терминов вербальная, коммуникативная, языковая, словесная агрессия; б) дифференцированы понятия речевая агрессия и речевая агрессивность; в) уточнены термины объект речевой агрессии; намерение, коммуникативное пространство, публичный дискурс уб. дискурс СМИ и публичная речь; г) введены понятия коммуникативный дисбаланс, коммуникативное киллерство, социумный объект речевой агрессии.

Взяв за точку отсчета позицию адресанта, мы выявили общие принципы и установки, которыми руководствуется говорящий при осуществлении данного типа речевого поведения. Это позволило на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта выстроить типологию

речевой агрессии: речевая агрессия квалифицируется нами как вторжение в речевую, аксиологическую или когнитивную сферы коммуникативного пространства адресата. Из этого следует, что речевая агрессия - это конфликтогенное речевое поведение, которое не только нарушает взаимодействие на уровне межличностного общения или приводит к противостоянию между прямым и косвенным адресатом, но и способно спровоцировать масштабные социальные конфликты. Рассмотрение речевой агрессии с когнитивных позиций выводит исследователя на социолингвистическую проблему осмысления социально значимых концептов в массовом языковом сознании.

Коммуникативно-прагматический анализ речевой агрессии на материале публичного дискурса позволил увидеть риторические проблемы современной речевой практики. Вместе с тем на примере вполне конкретного материала мы попытались показать, что речевая агрессия - особый тип речевого поведения, который, в принципе, может осуществляться в любом типе дискурса, в любом речевом жанре.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Воронцова Т.А. Речевая агрессия: вторжение в коммуникативное пространство. - Ижевск : Издательский дом «Удмуртский университет», 2006.-252 с. (15 п. л.)

2. Воронцова Т.А. Риторический вопрос в диалогическом дискурсе // Слово, высказывание текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах : тезисы Международной научно-практической конференции 7-9 декабря 2001 г. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2001. — С. 84-85. (0,1 п. л.)

3. Воронцова Т.А. Речевая провокация в мужской и женской речи // Тендерный конфликт и его репрезентация в культуре: мужчина глазами

женщины : материалы конференции «Толерантность в условиях многоукладное™ российской культуры». Екатеринбург, 29-30 мая 2001 г. — Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2001. - С. 39-42. (0,24 п. л.)

4. Воронцова Т.А. «Как слово наше отзовется...» И Язык. Культура. Деятельность: Восток - Запад : тезисы докладов участников III международной научной конференции (18-19 сентября 2002 г.). -Набережные Челны : Изд-во НФ НГЛУ, 2002 - С. 43-46. (0,2 п. л.)

5. Воронцова Т.А. Речевая провокация в СМИ // Средства массовой информации в современном мире : материалы межвузовской научно-практической конференции - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. - С. 105. (0,1 п. л.)

6. Воронцова, Т.А. Лингвопсихологические параметры выбора обращения в русском речевом этикете // Язык и литература как способы проявления национального менталитета : материалы первой межрегиональной научной конференции, посвященной 10-й годовщине отделения восточной филологии Челябинского государственного университета. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2003. — С. 108-112. (0,25 п. л.)

7. Воронцова Т.А. Государство это не мы! // Современная политическая лингвистика : материалы Международной научной конференции. - Екатеринбург : Изд-во УрГПУ, 2003. - С. 34-36. (0,1 п. л.)

8. Воронцова Т.А. Профессиональный статус и коммуникация // Языки профессиональной коммуникации : материалы Международной научной конференции. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2003. - С. 19-23. (0,4 п. л.)

9. Воронцова Т.А. Интертекст в публичном диалоге // Интертекстуальность в художественном и публицистическом дискурсе : сборник докладов международной научной конференции. (Магнитогорск, 1214 ноября 2003 года). - Магнитогорск : Изд-во МаГУ, 2003. - С. 428-434. (0,5 п. л.)

10. Воронцова Т.А. Функции риторического вопроса в диалогической коммуникации // Современные тенденции в преподавании иностранных языков : материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Набережные Челны, 28 ноября 2003 г.). - Набережные Челны : Изд-во НФ НГЛУ, 2003. - С. 42-48. (0,3 п. л.)

11. Воронцова Т.А. Способы выражения несогласия в публичной дискуссии // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах : материалы II Международной научной конференции 5-6 декабря 2003 г., г. Челябинск. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2003. - С. 297-299. (0,3 п. л.)

12. Воронцова Т.А. Речевая агрессия в публичной коммуникации // П Международный конгресс исследователей русского языка. Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. - М. : Изд-во МГУ, 2004. - С. 428. (0,1 п. л.)

13. Воронцова Т.А. Реклама и речевая агрессия. // Социальные варианты III: материалы международной научной конференции 22-23 апреля 2004 г., Нижний Новгород. - Нижний Новгород : Нижегород. гос. лингв, ун-т им. H.A. Добролюбова, 2004. - С. 435^137. (0,2 п. л.)

14. Воронцова Т.А. Речевая агрессия (к определению понятия) // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи : сборник статей Всероссийской (с международным участием) научной конференции. 18-21 февраля 2004,- Т. III. - Соликамск, 2004. - С. 129-133. (0,4 п. л.)

15. Воронцова Т.А. Оценочные механизмы речевой агрессии // Житниковские чтения (VII; 2004): Диалог языков и культур в гуманистической парадигме : материалы Международной научной конференции. Челябинск, 5-6 окт. 2004. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2004. - СЛ11-113. (0,4 п. л.) '

16. Воронцова Т.А. Демонстративный отказ от коммуникации как проявление речевой агрессии // Текст: проблемы и перспективы. Аспекты изучения в : целях преподавания русского языка' как иностранного :

Материалы III Международной научно-методической конференции. - М.: Изд-во МГУ, 2004. - С. 57-58. (0.1 п. л.)

17. Воронцова Т. А. Пути формирования объектов речевой агрессии в социуме // Язык. Культура. Коммуникация: материалы второй международной конференции 26 февраля 2005 года. - Челябинск, 2005- С. 39-43. (0,4 п.л.).

18. Воронцова Т.А. Психологический и коммуникативный аспекты речевой агрессии // Язык. Речь. Речевая деятельность : межвузовский сборник научных трудов. - Выпуск седьмой. - Нижний Новгород: Нижегород. гос. лингв, ун-т им. H.A. Добролюбова, 2004. - С. 44-47. (0.2 п.л.)

19. Воронцова Т.А. Функции арготизмов в публичном дискурсе // Язык в современных общественных структурах (Социальные варианты языка - IV) : материалы международной научной конференции 21-22 апреля 2005 года. — Нижний Новгород: Нижегород. гос. лингв, ун-т им. H.A. Добролюбова, 2005. - С. 43-47. (0, 2 п. л.)

20. Воронцова Т.А. Ирония в публичном диалоге // Стилистика и риторика: прошлое, настоящее, будущее : материалы межвузовской научной конференции. - Ижевск, 2005. - С. 5-9. (0,2 п. л.)

21. Воронцова Т.А. О некоторых теоретических аспектах понятия «речевая агрессия» // Речевая агрессия в современной культуре : сборник научных трудов. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2005. - С. 4-7. (0,2 п. л.)

22. Воронцова Т.А. Деструктивное речевое поведение в публичном диалоге // Вестник Удмуртского государственного университета. Серия Филологические науки. — № 5. — Вып. 2. - Ижевск, 2005. - С. 75-80. (0,4 п. л.)

23. Воронцова Т.А. Речевая агрессия как стремление к коммуникативному дисбалансу //.Многоголосье культуры Урала : сборник материалов Второго Славянского научного собора. 24 мая 2004 г. Челябинск, 2004. - С. 98-100. (0,1 п. л.)

24. Воронцова Т.А. «Ужели слово найдено?» (концепт «олигарх» в современном языковом сознании)» // Новая Россия: новые явления в языке и

пауке о языке : материалы Всероссийской научной конференции 14-16 апреля 2005 г. Екатеринбург, Россия. - Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2005. - С. 57-63. (0,4 ii. л.).

25. Воронцова Т.А. Концепт «государство» в современном языковом сознании // Третьи Лазаревские чтения Традиционная культура сегодня: теория и практика : материалы Всероссийской конференции с международным участием 21-23 февраля 2006 года. - Ч. 2. - Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2006. - С. 244-248. (0,25 п. л.)

26. Воронцова Т.А. Концепт «Америка» в современном публичном дискурсе // Русский язык и русская речь в XXI веке: проблемы и перспективы: материалы международной научно-практической конференции 30-31 марта 2006 г. - Ижевск, 2006. - С. 17-20. (0,2 п. л.)

27. Воронцова Т.А. Речевая агрессия в коммуникативно-дискурсивной парадигме И Вестник ВГУ. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». - №1. - Воронеж, 2006. — С. 83-86. (0,4 п.л.)

28. Воронцова Т.А. Негативные оценочные высказывания в публичном дискурсе. // Вестник Челябинского государственного педагогического университета - №4. - Челябинск, 2006. - С. (0,4 п.л.).

Подписано в печать 31.07.2006. Формат 60x84 Vi6. Усл. печ. л. 2,56. Уч. изд. л. 1,98. Тираж 100 экз. Заказ №149. Научно-издательский центр «Регулярная и хаотическая динамика» 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Воронцова, Татьяна Александровна

Введение.

Глава I. Теоретические аспекты речевой агрессии.

1.1. Принципы анализа агрессии в психологии и лингвистике.

1.1.1. Агрессия как предмет научных исследований в психологии.

1.1.2. Агрессия как предмет научных исследований в лингвистике.

1.1.2.1. Лингвопсихологический подход к речевой агрессии.

1.1.2.2. Лингвоэтический подход к речевой агрессии.

1.2. Речевая агрессия в коммуникативно-дискурсивной парадигме.

1.2.1. Агрессия как речевое поведение.

1.2.2. Речевая агрессия и речевое воздействие.

1.2.3. Речевая агрессия: установка на антидиалог.

1.2.4. Объект агрессии.

1.2.5. Критерий намерения.

1.2.6. К вопросу о термине.

1.3. Речевая агрессия в кругу смежных явлений.

1.3.1. Речевая агрессия и коммуникативная неудача.

1.3.2. Речевая агрессия и манипуляция.

1.3.3. Речевая агрессия и конфликт.

1.4. Речевая агрессия как преднамеренная деформация коммуникативного пространства.

1.4.1. Понятие коммуникативного пространства.

1.4.2. Коммуникативно-прагматические типы речевой агрессии.

1.5. Публичный дискурс - эмпирическая база исследования речевой агрессии.

1.5.1. Понятие публичного дискурса.

1.5.2. Телевизионные дискуссии как жанр публичного дискурса.

Выводы.

Глава II. Вторжение в речевое пространство.

2.1. Создание коммуникативного дисбаланса в межличностной коммуникации.

2.2. Коммуникативный дисбаланс в публичном дискурсе.

2.3. Смысловые способы установления коммуникативного дисбаланса.

2.3.1. Фактор профессиональной компетентности.

2.3.2. Фактор коммуникативной компетентности.

2.3.3. Фактор истинности.

2.3.4. «Обезличивание» оппонента.

2.4. Структурно-смысловые способы создания коммуникативного дисбаланса.

2.4.1. Нарушение мены коммуникативных ролей.

2.4.3. «Школьный» вопрос.

2.4.4. Риторический вопрос.

2.4.5. Демонстративный отказ от коммуникации.

2.5. Стратегии создания коммуникативного дисбаланса в публичном диалоге.

Выводы.

Глава III. Вторжение в аксиологическое пространство.

3.1. Коммуникативно-прагматический смысл вторжения в аксиологическое пространство адресата.

3.2. Оценка как инструмент речевой агрессии.

3.3. Специфика выражения негативной оценки в устном публичном дискурсе.

3.4. Способы создания негативной оценки.

3.4.1. Ярлыки - аллюзии.

3.4.2. Интертекстемы.

3.4.3.Стилистические приемы создания негативной оценки.

Выводы.

ГЛАВА IV. Вторжение в когнитивное пространство.

4.1. Формирование объектов речевой агрессии в социуме.

4.2. Создание «образа врага» как результат вторжения в коллективное когнитивное пространство.

4.2.1. Концепт «государство».

4.2.2. Концепт «исламизм («исламисты»).

4.2.3. Концепт «олигарх».

Выводы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Воронцова, Татьяна Александровна

Тому, что слово «агрессия» стало столь употребительным как в бытовом языке, так и в качестве термина в различных науках, в немалой степени способствовала сама жизнь. В обыденной жизни мы привыкли этим словом обозначать широкий диапазон самых различных действий: от косого взгляда до террористического акта.

Определение агрессии, которое содержится в Социологическом словаре, дает далеко не полное представление о сферах ее научного исследования: «Агрессия - 1. Действие, поведение, нацеленное на причинение ущерба (морального, физического и т. д., вплоть до полного уничтожения) другому существу или объекту. 2. В политической социологии - насильственное вторжение в границы чужого государства. 3. В международном праве - любое незаконное применение вооруженной силы одним государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства. Включает в качестве обязательного признак первенства или инициативы (применение к.-л. государством вооруженной силы первым). 4. В психологии - трактуется либо как результат внутренне присущей человеку агрессивности (психологизм), либо как результат фрустрации (гипотеза фрустрации агрессии), либо как продукт процесса обучения, либо как следствие недостаточной или неудачной социализации» [Социологический словарь, 2000, с. 5-6].

Если в социологии, политологии и особенно в психологии проблема агрессии исследуется давно и активно (в соответствии с тем определением, которое соответствует данному термину в каждой из этих наук), то изучение агрессии как явления речевой коммуникации началось сравнительно недавно1.

1 В российской лингвистике, работы, посвященные речевой агрессии в современном ее понимании стали активно появляться только в конце XX века

Это связано, в первую очередь, со сменой приоритетов в языкознании второй половины XX века, когда на основе синтезирующих концепций языка, представленных в трудах В. Гумбольта [Гумбольт В., 2000], А.А. Потебни [Потебня А.А., 1999], И.А. Бодуэна де Куртенэ [Бодуэн де Куртенэ И.А., 1963], JI.B. Щербы [Щерба JI.B., 1974] и др. сложилась целостная системная теория языка. Как известно, синтезирующие концепции рассматривают язык и речь как совокупное единство, исходят из антропоцентрической роли языка, объясняют деятельностную природу языка его взаимодействием со средой. В языкознании второй половины XX века структурная лингвистика уступает место функциональной; господствующим принципом становится принцип антропоцентризма (см.: [Демьянков В.З., 1995]; [Кубрякова Е.С., 1995] и мн. др.). В фокусе лингвистических исследований оказывается homo eloquens, «человек говорящий», с его представлениями о коммуникативных действиях, намерениях, коммуникативной среде и принципах коммуникации. В связи с этим лингвистика активно обращается к междисциплинарным проблемам. В частности, одной из центральных в лингвистических исследованиях становится проблема оптимизации речевого общения. Изучение данной проблемы подразумевает анализ не только позитивной коммуникации (стратегий вежливости, толерантности и т.п.), но и тех речевых явлений, которые не соответствуют представлениям о корректном общении. К таким явлениям, безусловно, относится агрессия. О том, что проблема агрессии в коммуникации весьма актуальна, свидетельствует тот факт, что речевая (вербальная, словесная, языковая, коммуникативная) агрессия стала сегодня весьма популярной темой лингвистических изысканий. Проводятся специальные тематические конференции, выпускаются сборники, посвященные данной проблеме [Речевая агрессия, 1997; Агрессия в языке и речи, 2004; Речевая агрессия в современной культуре, 2005 и др.]. В современной лингвистике такие словосочетания, как речевая (словесная, языковая, вербальная, коммуникативная) агрессия, язык вражды, словесный экстремизм, дискурс ненависти, стали почти терминологическими. Всплеск внимания и интереса к явлениям такого рода означает, что дискомфорт в общении остро ощущается как специалистами-языковедами, так и всеми носителями языка.

Ряд российских исследователей видят речевую агрессию в повышении эмоционального градуса общения, в активизации инвективной лексики и считают, что причины этого кроются в тех социально-политических изменениях, которые произошли в России в конце XX - начале XXI в. В связи с этим возникает вопрос: является ли речевая агрессия культурно-специфическим российским фактом, или все же речь идет о некой коммуникативной универсалии, которая может иметь место в любое время и в любой коммуникативной среде? Для того чтобы ответить на этот вопрос, важно увидеть не столько результат того, что называют речевой агрессией, сколько процесс, и в связи с этим не просто выявить набор языковых и речевых инструментов, но и показать, как и для чего пользуется ими говорящий.

При этом статус речевой агрессии как лингвистического явления представляется весьма неопределенным. На это указывает ряд факторов.

Во-первых, само понятие агрессии не имеет в лингвистике четкого определения. При узком понимании агрессия в речи рассматривается как «форма речевого поведения, нацеленного на оскорбление или преднамеренное причинение вреда человеку, группе людей, организации или обществу в целом» [Быкова О.Н., 1999, с. 96], т.е. имеется в виду речевой акт, замещающий агрессивное физическое действие: оскорбление (в том числе грубая брань), насмешка, угроза, враждебное замечание, злопожелание, категоричное требование без использования общепринятых этикетных средств и т.д. При широком понимании под словосочетанием «речевая агрессия» подразумеваются все виды наступательного, доминирующего речевого поведения. В таком случае, - отмечает Е.Н. Басовская, - «коммуникация вообще немыслима вне агрессивных проявлений» [Басовская Е.Н., 2004, с. 257].

Во-вторых, обращает на себя внимание многообразие используемых терминов: наряду с наиболее распространенным словосочетанием речевая агрессия используются такие словосочетания, как вербальная агрессия, языковая агрессия, словесная агрессия, коммуникативная агрессия, причем, разные словосочетания могут встречаться в пределах одной статьи. Нередко варьируется и второй элемент: агрессия - агрессивность.

В-третьих, само явление речевой агрессии оценивается в лингвистической литературе неоднозначно. С одной стороны, речевая агрессия во всех ее проявлениях оценивается как явление, безусловно, нежелательное, с другой - речевая (вербальная) агрессия рассматривается либо как вполне приемлемое речевое действие, способствующее эмоциональной разрядке [Жельвис В.И., 1997, с. 35-430, Михальская А.К., 1996, с. 165 и др.], либо как проявление «пробивных» стратегий в деловой коммуникации [Ратмайр Р., 2004].

Список таких противоречий можно было бы продолжить далее. Ясно одно: отсутствие устойчивого термина и универсального определения, которое могло быть применимо к любому типу коммуникации и к любому дискурсу, свидетельствует, с одной стороны, о том, что речевая агрессия - это гораздо более сложное и многоаспектное явление, чем иногда кажется лингвистам, с другой - о том, что, несмотря на значительное количество современных исследований, так или иначе касающихся этой проблемы, речевая агрессия по-прежнему нуждается не только в оценочной констатации, но и в многоаспектном изучении.

Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена тем, что в работе осуществлен системный подход к речевой агрессии с позиций коммуникативной лингвистики. Такой подход дает возможность квалифицировать речевую агрессию как явление собственно лингвистическое. Определение коммуникативной сущности речевой агрессии позволяет выявить универсальные черты данного типа речевого поведения, проявляющиеся в регулярном использовании определенных коммуникативных стратегий и тактик, которые, в свою очередь, предопределяют отбор языковых и речевых средств коммуникации. Таким образом, речевая агрессия включается в сферу исследования теоретических проблем речевой коммуникации, речевого взаимодействия и воздействия.

Предметом нашего исследования является речевая агрессия как тип речевого поведения.

Объектом исследования послужили коммуникативные единицы публичного дискурса (высказывания, дилогические единства, диалоги как фрагменты коммуникативных актов, коммуникативные акты).

Основную гипотезу диссертационного исследования можно определить следующим образом: речевая агрессия - конфликтогенное речевое поведение, в основе которого лежит установка на субъектно-объектный тип общения и негати визирующее воздействие на адресата. Речевая агрессия может проявляться в рамках любого типа общения (межличностного, группового, массового) и любого дискурса, независимо от его временных и национальных факторов. Речевые и языковые параметры данного типа речевого поведения определяются дискурсивными условиями.

Данная гипотеза определяет цель нашего исследования - дать теоретическое обоснование речевой агрессии в свете коммуникативно-дискурсивного подхода, выявить на материале современного публичного дискурса, как на основе определенных коммуникативно-прагматических установок адресанта происходят нежелательные для адресата изменения в различных сферах коммуникативного пространства.

Теоретическое осмысление речевой агрессии потребовало решения следующих задач:

1) обосновать на основе коммуникативно-дискурсивного подхода сущность речевой агрессии как особого типа речевого поведения;

2) выявить дискурсивные характеристики данного явления и выстроить типологию речевой агрессии на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта;

3) провести позиционирование речевой агрессии в ряду смежных лингвистических явлений;

4) упорядочить терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии;

5) выявить способы и формы проявления агрессии на речевом уровне в непосредственной межличностной коммуникации;

6) установить, как влияет речевая агрессия на зону потенциальной коммуникации адресата;

7) определить, какое влияние оказывает речевая агрессия на процессы восприятия и осмысления адресатом окружающего мира;

8) представить в фокусе речевой агрессии и охарактеризовать с точки зрения коммуникативно-прагматических функций стилистические и риторические приемы, языковые и речевые средства.

Решение данных задач осуществляется в рамках интегративного подхода, который объединяет коммуникативный и когнитивный подходы к явлениям языка, что обусловило методологическую и теоретическую базу нашего исследования.

Методологической основой работы являются принципы системного подхода к изучению языковых и речевых явлений в условиях их функционирования в контексте определенного дискурса с учетом целей коммуникации. Наряду с общенаучными методами анализа и синтеза материала, мы использовали такие лингвистические методы, как метод прагматического анализа (исследование целей, намерений, коммуникативных действий, особенностей речевого взаимодействия участников коммуникации в условиях той иной коммуникативной ситуации), метод дискурс-анализа, который понимается нами как «интегральная сфера изучения общения с точки зрения его формы, функции и ситуативной, социально-культурной обусловленности» [Макаров М.Л., 2003, с. 98], метод когнитивного анализа, методы риторического и стилистического анализа.

Теоретическую базу нашего исследования составили труды отечественных и зарубежных лингвистов, посвященные различным аспектам исследования речевой коммуникации: а) прагмалингвистика (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, Т.Г. Винокур, Г.П. Грайс, Т.А. ван Дейк, М.Л. Макаров, Дж. Серл, П.Ф. Стросон, И.А. Стернин, И.П. Сусов, G.N. Leech; и др.); б) теория диалога (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Ц. Тодоров, Р. Якобсон, Л.П. Якубинский, E.Goffman, D.Tannen и др.); в) прагматические аспекты оценки (Н.Д. Арутюнова, Е.М. Вольф, Ч. Стивенсон, В.Н. Телия, P.M. Хэар, A.J. Ауег и др.). г) риторика (Е.В. Клюев, А.К. Михальская, С.И. Поварнин, Г.Г. Хазагеров, А. Шопенгауэр и др.); д) когнитивная лингвистика (Н.Н. Болдырев, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.С. Степанов и др.).

Новизна данного исследования заключается в том, что в работе впервые в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений, дано теоретическое обоснование речевой агрессии как коммуникативно-дискурсивного явления, определена специфика речевой агрессии как типа речевого поведения, раскрыты механизмы агрессивного речевого воздействия на трех уровнях коммуникативного пространства: речевом, аксиологическом и когнитивном. Это позволило создать целостную концепцию речевой агрессии как особого типа речевого поведения, в основе которого лежит преднамеренная деформация адресантом коммуникативного пространства адресата.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что в работе осуществлен системный подход к речевой агрессии, в результате чего речевая агрессия приобретает статус собственно лингвистического (а не социопсихологического) явления. Это позволило на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта выстроить типологию речевой агрессии, выявить, при помощи каких стратегий и тактик, средств и приемов реализуется каждая из разновидностей данного типа речевого поведения. Определено место речевой агрессии в ряду смежных лингвистических явлений. Скорректирован и упорядочен терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии. Кроме того, в связи с выбором эмпирической базы исследования теоретически обосновано понятие публичный дискурс vs. дискурс СМИ и публичная речь Выбор данного материала исследования позволил органично вывести исследование типов речевой агрессии в сферу риторики.

Практическая значимость: результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций и спецкурсах, связанных с проблемами коммуникации: общее языкознание, теория и практика речевой коммуникации, прагмалингвистика, культура речи, когнитивная лингвистика, социолингвистика, стилистика и риторика. Кроме того, данное исследование может быть полезно тем, кто занимается практическими проблемами коммуникации: журналистам, спичрайтерам и специалистам по речевому имиджу.

В качестве основной эмпирической базы исследования взят материал устного публичного дискурса. Само понятие публичный дискурс потребовало уточнения в связи с изменившейся экстралингвистической ситуацией. Основным материалом для исследования явились 450 телевизионных дискуссий (телепрограммы «Свобода слова»; «Основной инстинкт», «Времена», «Версты» и др.) что составляет при расшифровке около 5000 страниц текста. Кроме того, нами исследовано более 1000 печатных текстов и текстов Интернет-публикаций (в общей сложности около 2000 страниц печатного текста). Предмет и задачи нашего исследования обусловили широкий диапазон единиц анализа: отдельное высказывание, диалог, коммуникативный акт. Детальному исследованию подвергнуто свыше 5000 указанных коммуникативных единиц.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях Академической лаборатория межкультурных коммуникаций Челябинского государственного университета (2004, 2005, 2006 гг.), заседании Челябинского отделения PAJ1K (2006 г.), заседаниях кафедры теории языка Челябинского государственного университета (2005 г.) и кафедры стилистики и риторики Удмуртского государственного университета (2004 г.); а также были представлены в виде докладов и сообщений на конференциях: межвузовских («Средства массовой информации в современном мире», Санкт-Петербург, СПбГУ, 2002; «Стилистика и риторика: прошлое, настоящее, будущее», Ижевск, УдГУ, 2005); межрегиональных («Язык и литература как способы проявления национального менталитета», Челябинск, ЧелГУ, 2003); всероссийских («Современные тенденции в преподавании иностранных языков», Набережные Челны, НГЛУ-Набережночелнинский филиал НГЛУ, 2003; «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи», Соликамск, СГПИ, 2004; «Новая Россия: новые явления в языке и науке о языке», Екатеринбург, УрГУ, 2005; «Третьи Лазаревские чтения. Традиционная культура сегодня: теория и практика, Челябинск, ЧГАКИ-ЧелГУ, 2006) международных («Слово, высказывание текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах», Челябинск, ЧелГУ, 2001, 2003; «Языки профессиональной коммуникации», Челябинск, 2003, «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе», Магнитогорск, МаГУ, 2003; «Язык. Культура. Деятельность: Восток - Запад», Набережные Челны, НГЛУ - Набережночелнинский филиал НГЛУ, 2002; «Современная политическая лингвистика», Екатеринбург, УрГПУ, 2003; II Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность», Москва, МГУ, 2004; «Социальные варианты языка - III», Нижний Новгород, НГЛУ, 2004; «Диалог языков и культур в гуманистической парадигме», Челябинск, Чел ГУ, 2004; «Текст: проблемы и перспективы. Аспекты изучения в целях преподавания русского языка как иностранного», Москва, МГУ, 2004; «Язык. Культура. Коммуникация», Челябинск, Университет Российской академии образования, 2005; «Язык в современных общественных структурах», Нижний Новгород, НГЛУ, 2005; «Русский язык и русская речь в XXI веке: проблемы и перспективы», Ижевск, УдГУ, 2006).

Основное содержание исследования представлено в монографии «Речевая агрессия: вторжение в коммуникативное пространство» (15 п. л.) и 27 публикациях.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Речевая агрессия"

ВЫВОДЫ

Специфика данного типа речевой агрессии заключается в том, что отдельный адресант, выражая прямо или косвенно негативное отношение к предмету речи, выбирает его обозначение, руководствуясь, в первую очередь, задачами максимального негати визирующего воздействия, не учитывая или сознательно игнорируя негативизацию стоящего за данным словом концепта. Данный тип речевого поведения эксплицирует так называемые универсальные высказывания, которые не подлежат верификации, а потому обладают особой воздействующей силой. Цель данного типа речевого поведения - изменить оценку целого класса объектов, стоящих за данным концептом. На уровне межличностной коммуникации подобные высказывания не приводят к реструктуризации концепта. Речевая агрессия как вторжение в когнитивное пространство адресата может быть связана с актуализацией одного из компонентов смысловой структуры концепта, с привнесением нового содержания в его структуру, с изменением соотношения смысловых компонентов. Реструктуризация концепта происходит в коллективном когнитивном пространстве при наличии ряда факторов: а) многократность речевого воздействия через авторитетные источники информации (публичный дискурс); б) наличие соответствующей экстралингвистической поддержки; в) значимость концепта для социума; г) «расплывчатость» концепта, т.е. отсутствие конкретного содержания и жесткой структуры. Речевая агрессия как вторжение в когнитивное пространство возможна только при наличии всех этих факторов.

Поводом для формирования новых объектов речевой агрессии в социуме (социумных объектов агрессии) служит важное событие, затрагивающее интересы всего общества, или социально-политическая ситуация, которая по тем или иным причинам не устраивает общество. В результате установления логической связи между негативными изменениями или событиями в жизни общества и тем объектом, который с той или иной степенью очевидности может быть признан причиной (виновником) существующего положения, появляется значительное количество негативных высказываний, где для обозначения таких объектов используется абстрактная номинация, которая могла бы соответствовать значительному количеству референтов. Выбор номинации, как правило, - результат совпадения экстралингвистических и интерлингвистических факторов. Данная номинация начинает активно использоваться в контексте с негативной модальностью множеством адресантов во множестве различных дискурсов. В результате многократного длительного воздействия в коллективном когнитивном пространстве происходит реструктуризация концепта: содержание ядерной зоны концепта изменяется и одновременно негативизируется. Следствием этого процесса является изменение (в негативную сторону) социальной оценки всего концепта.

В нашем исследовании мы проанализировали процесс формирования социумных объектов речевой агрессии на примере трех социально значимых концептов: государство, исламисты и олигархи.

Перемещение в ядерную зону концепта государство значения «органы власти», «властные структуры», «люди, стоящие у власти» сопровождается активной негативизацией данных значений. Этот процесс приводит к изменениям в коллективном когнитивном пространстве: из того, что объединяет общество, государство превращается в то, что противостоит обществу, народу. Это провоцирует возможность социальных конфликтов.

Переосмысление религиозных понятий исламизм, исламист, которое заключается в приравнивании их к понятиям терроризм, террорист, религиозиый фаиатик и т.п., превращает их в социумный объект речевой агрессии по определению. При этом негативная социальная оценка распространяется на все концептуальное поле (ислам). Результатом таких изменений в коллективном когнитивном пространстве может стать религиозное противостояние.

Актуализация в содержании концепта олигарх идеи абсолютного материального преимущества перед другими (народом, государством, остальными гражданами и т.д.) приводит к тому, что концепт олигарх в современном российском языковом сознании вписывается не столько в оппозицию «богатые - бедные», сколько в оппозицию «богатые и народ». Как известно, наличие данной оппозиции в социуме всегда является источником скрытых или явных социальных конфликтов.

Безусловно, круг подобных объектов меняется, может сужаться или расширяться в зависимости от экстралингвистических факторов. Однако общий принцип формирования социумных объектов речевой агрессии универсален, и на основе этого принципа можно при необходимости «просчитывать» перспективу возможных социальных конфликтов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ речевого материала показал, что распространенные в современной лингвистике психолингвистический и лингвоэтический подходы к речевой агрессии не позволяют найти универсальные и достаточно корректные критерии для квалификации этого коммуникативного явления как особого типа речевого поведения.

В данном исследовании мы рассмотрели речевую агрессию в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений. Коммуникативно-дискурсивный подход к речевой агрессии позволил сосредоточить внимание на коммуникативной стороне речевого взаимодействия.

В I главе нашего исследования мы определили речевую агрессию как целенаправленное, мотивированное, преимущественно контролируемое речевое поведение, в основе которого лежит однонаправленное эмоциональное негативизирующее речевое воздействие на адресата. Взяв за точку отсчета позицию адресанта, мы выявили общие принципы и установки, которыми руководствуется говорящий при осуществлении данного типа речевого поведения. Речевая агрессия как тип речевого поведения характеризуется двойной интенцией адресанта: во-первых, это сознательная ориентация адресанта на субъектно-объектный тип общения; во-вторых, выражение негативного отношения к адресату либо к предмету речи, не представленному в коммуникации. Это позволило провести позиционирование речевой агрессии в ряду смежных лингвистических явлений (коммуникативная неудача, коммуникативный конфликт, манипуляция).

Поскольку речевая агрессия - это установка адресанта на антидиалог в широком смысле слова, то с позиций диалогического взаимодействия данный тип речевого поведения направлен на преднамеренную деформацию адресантом коммуникативного пространства адресата в речевой, аксиологической и когнитивной сфере Конечной целью адресанта является вовлечение адресата в реальный или потенциальный конфликт вследствие изменения status quo в указанных сферах коммуникативного пространства. Это позволило на основе коммуникативно-прагматических установок адресанта выстроить типологию речевой агрессии: речевая агрессия квалифицируется нами как вторжение в речевое, аксиологическое или когнитивное пространство адресата.

В связи с необходимостью определить речевую агрессию в собственно лингвистических (а не психологических) категориях и терминах в работе скорректирован и упорядочен терминологический аппарат, связанный с проблемой исследования речевой агрессии: а) мотивирован выбор термина речевая агрессия на фоне используемых в лингвистике терминов вербальная, коммуникативная, языковая, словесная агрессия; б) дифференцированы понятия речевая агрессия и речевая агрессивность; в) уточнены термины объект речевой агрессии; намерение, коммуникативное пространство, публичный дискурс vs. дискурс СМИ и публичная речь. г) введены понятия коммуникативный дисбаланс, коммуникативное киллерство, социумный объект речевой агрессии.

Выбор эмпирической базы исследования обусловлен синкретичностью публичного дискурса в целом и жанра публичной теледискуссии в частности. Это позволило обеспечить максимальную репрезентативность различных типов речевой агрессии (вторжение в речевое, аксиологическое или когнитивное пространство адресата) и выявить, при помощи каких стратегий и тактик, средств и приемов реализуется каждая из разновидностей данного типа речевого поведения.

1 Именно поэтому ключевым словом для определения речевой агрессии явилось «вторжение», а не привычное «ущерб».

Таким образом, в I главе дано теоретическое обоснование понятия речевой агрессии и выявлены универсальные лингвистические характеристики данного типа речевого поведения.

В главе II рассмотрены способы и формы проявления агрессии на речевом уровне в непосредственной межличностной коммуникации. Мы установили, что в ситуации интерперсонального общения речевая агрессия реализуется как вторжение в речевое пространство адресата, который в данном случае является объектом агрессии. Основной целью такого типа агрессивного речевого поведения является создание коммуникативного дисбаланса, т.е. ситуации коммуникативного неравноправия.

Определена специфика проявления данного типа речевой агрессии в публичном диалоге. В отличие от приватного бытового диалога, основной целеустановкой адресанта является стремление обеспечить возможность речевого воздействия на максимально широкую аудиторию, поэтому установление коммуникативного дисбаланса является в данном случае промежуточной коммуникативной целью.

В работе выявлены две группы способов достижения коммуникативного дисбаланса в публичном дискурсе: 1) смысловые способы, в основе которых лежит прямая или косвенная манифестация коммуникативной несостоятельности речевого партнера путем дискредитации его высказывания вплоть до полного информативного и как следствие коммуникативного «обнуления»; 2) структурно-смысловые способы, когда при помощи деструктивных форм речевого поведения говорящий пытается заставить речевого партнера продемонстрировать коммуникативную несостоятельность.

Анализ указанных способов создания коммуникативного дисбаланса показал, что в рассматриваемом нами жанре публичной дискуссии данный тип речевого поведения является нарушением дискурсных конвенций по отношению как к речевому партнеру, так и к массовому адресату. Поскольку данный тип публичного дискурса предусматривает равный статус коммуникантов, вторжение в речевое пространство коммуникативного партнера фактически означает навязывание сценария агонального диалога, при котором суть обсуждаемой проблемы уходит на второй план.

В III главе проанализирована коммуникативная ситуация, когда объект речевой агрессии не представлен в коммуникации, но обозначен в речи и является для адресата потенциальным коммуникативным партнером (конкретное лицо или группа лиц, объединенных по какому-либо признаку). В данной ситуации речевая агрессия проявляется как вторжение в аксиологическое пространство адресата, т.е. адресант навязывает адресату негативное отношение к референту высказывания. Коммуникативная перспектива такого типа агрессии - разрушение реальных или потенциальных контактов между адресатом и референтом высказывания.

В результате анализа было установлено, что деструктивность речевого поведения проявляется в том, что негативная оценка референта дается в высказывании как категоричная и аксиоматичная. В устном публичном дискурсе негативное воздействие достигается за счет особой организации языковых и речевых средств, которая требует логического выведения оценочной импликатуры. Такой ложный эффект рационального воздействия создает у адресата иллюзию самостоятельного вывода оценки и позволяет адресанту эффективно внедрять негативную оценку в аксиологическое пространство адресата, исключая возможность логического опровержения негативно-оценочного высказывания.

Таким образом, мы пришли к выводу, что вторжение в аксиологическую сферу адресата есть вторжение в зону его потенциальной коммуникации. При достижении перлокутивного эффекта происходит сужение коммуникативного пространства адресата.

IV глава посвящена анализу когнитивных аспектов речевой агрессии. Мы поставили перед собой задачу определить, какое влияние оказывает речевая агрессия на процессы восприятия и осмысления адресатом окружающего мира.

В результате исследования было установлено, что агрессивное речевое поведение может быть направлено на негативизацию целого класса объектов, включенных в тот или иной концепт. Данный тип речевого поведения прямо или косвенно эксплицирует так называемые универсальные высказывания, которые не подлежат верификации, а потому обладают особой воздействующей силой.

Речевая агрессия как вторжение в когнитивное пространство адресата ориентирована на реструктуризацию концепта путем актуализации одного из компонентов смысловой структуры концепта, привнесения нового содержания в его структуру, изменения соотношения смысловых компонентов. Такие изменения возможны преимущественно в массовом сознании (в коллективном когнитивном пространстве) при совпадении ряда факторов: а) многократности речевого воздействия через авторитетные источники информации (публичный дискурс); б) наличии соответствующей экстралингвистической поддержки; в) значимости концепта для социума; г) «расплывчатости» концепта, т.е. при отсутствии конкретного содержания и жесткой структуры.

Если такая реструктуризация концепта сопровождается его негативизацией, то перспективой такого речевого воздействия становится появление социумных объектов агрессии. Социумные объекты агрессии -социально значимые концепты, которые приобретают негативную социальную оценку в результате взаимодействия экстралингвистических и интерлингвистических факторов. Нами выявлен общий принцип формирования этих объектов речевой агрессии. Такие объекты формируются в результате установления логической связи между негативными явлениями в жизни общества и тем объектом, который с той или иной степенью очевидности может быть признан причиной существующего положения. В результате появляется значительное количество негативных высказываний, где для обозначения таких объектов используется абстрактная номинация, которая могла бы соответствовать значительному количеству референтов. Выбор номинации диктуется, как правило, стремлением адресанта к максимальной негативизации. Перлокутивный эффект проявляется на уровне массового сознания не как непосредственное следствие отдельного высказывания, а как результат многократного длительного речевого воздействия множеством адресантов через множество дискурсов.

В нашем исследовании мы проанализировали процесс формирования трех социумных объектов речевой агрессии: государство, исламист (исламизм) и олигарх. На примере данных концептов мы попытались показать, как на основе выявленных нами принципов формирования социумных объектов речевой агрессии можно при необходимости «просчитать» перспективу возможных социальных конфликтов.

Совокупность поставленных и решенных в исследовании проблем позволила создать целостную концепцию речевой агрессии как особого типа речевого поведения, целью которого является деформация адресантом коммуникативного пространства адресата.

Мы пришли к выводу, что речевая агрессия - это конфликтогенное речевое поведение, которое не только нарушает взаимодействие на уровне межличностного общения или приводит к противостоянию между прямым и косвенным адресатом, но и способно спровоцировать масштабные социальные конфликты. На примере вполне конкретного материала мы попытались показать, что речевая агрессия как коммуникативно-дискурсивное явление носит достаточно универсальный характер и не является приметой современной российской действительности. Таким образом, коммуникативно-дискурсивный анализ речевой агрессии позволяет, в конечном счете, выйти на проблему оптимального общения в различных типах дискурса.

Список научной литературыВоронцова, Татьяна Александровна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Агрессия в языке и речи : сб. науч. ст. / под ред. И.А. Шаронова. М.: РГГУ, 2004.-288 с.

2. Адамьянц, Т.З. К диалогической телекоммуникации: от воздействия к взаимодействию / Т.З. Адамьянц. М.: Ин-т социологии РАН, 1999. - 136 с.

3. Анисимова, Т.В. Современная деловая риторика : учеб. пособие / Т.В. Анисимова, Е.Г. Гимпельсон. М. : Московск. социально-психологический ин-т; Воронеж : Изд-во НПО «Модэк», 2002 - 432 с.

4. Апресян, В. Ю. Имплицитная агрессия в языке / В.Ю. Апресян // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии : Тр. Междунар. конф. «Диалог 2003». М.: Наука, 2003. - С. 32-35.

5. Аристов, С.А. Коммуникативно-когнитивная лингвистика и разговорный дискурс / С.А.Аристов, И.П. Сусов // Лингвистический вестник. Ижевск : Удмуртск. ун-т, 1999. - Вып. 1. - С. 3-15.

6. Аристотель. Риторика / Аристотель // Логика и риторика: хрестоматия / сост.

7. B.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997. - С. 126— 153.

8. Арнольд, И.В. Стилистика. Современный английский язык / И.В. Арнольд. -М.: Флинта: Наука, 2002. 384 с.

9. Арутюнова, Н.Д. Некоторые типы диалогических реакций и «почему»-реплики в русском языке / Н.Д. Арутюнова // Филол. науки. 1970. - №3.1. C. 4-13.

10. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - / Н.Д. Арутюнова. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 896 с.

11. Барт, Р. Война языков / Р. Барт // Избранные работы: Семиотика. Поэтика / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М. : Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. - С. 535-540

12. Баранов, А.Н. Введение в прикладную лингвистику / А.Н. Баранов. М. : Едиториал УРСС, 2003.- 360 с.

13. Баранов, А.Н. Словарь русских политических метафор / А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов. М.: Помовский и партнеры, 1994. - 330 с.

14. Баранов, А.Н. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога / А.Н.Баранов, Г.Е. Крейдлин // Вопр. языкозн. 1992. - № 2. - С. 84-99.

15. Басовская, Е.Н. Творцы черно-белой реальности: о вербальной агрессии в средствах массовой информации / Е.Н. Басовская // Критика и семиотика. -Новосибирск : НГУ, 2004. Вып. 7. - С. 257-263.

16. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. М. : Искусство, 1979.-423 с.

17. Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров Электронный ресурс. / М.М. Бахтин // Собр. соч. в 7 т. Электрон, дан. - М.: Русские словари, 1996. - Т. 5: Работы 1940-1960 гг. - С. 159-206. - Режим доступа: http://philologos.narod.ru/bakhtin/bakhgenre.htm

18. Бахтин, М. М. < Риторика, в меру своей лживости.> / М. М. Бахтин // Собр. соч. в 7 т. М.: Русские словари, 1996. - Т. 5. - С. 63-70.

19. Бердник, Л.Ф. О синонимии вопросительных и побудительных предложений / Л.Ф. Бердник // Синонимические отношения в истории русского языка. Ижевск : Удмуртск. госуниверситет, 1982. - С. 119-123.

20. Бердник Л.Ф. Вопрос как отрицание / Л.Ф. Бердник // Русская речь. -1974.-№1.-С. 52-55

21. Блакар, P.M. Язык как инструмент социальной власти / P.M. Блакар // Язык и моделирование социального взаимодействия : сб. ст. / общ. ред. В.В. Петрова. -М.: Прогресс, 1987. С. 88-125.

22. Богданов, В.В. Молчание как нулевой речевой акт и его роль в вербальной коммуникации / В.В. Богданов // Языковое общение и его единицы : сб. науч. тр. Калинин : Изд-во Калинин, ун-та, 1986. - С. 12-18.

23. Богданов, В. В. Текст и текстовое общение: учеб. пособие / В.В. Богданов СПб.: Санкт-Петербург, гос. ун-т, 1993. - 67 с.

24. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию / И.А. Бодуэн де Куртенэ М.: АН СССР, 1963.-Т. 1.-384 е.; Т. 2.-392 с.

25. Болдырева, А.А. Категория авторитетности в научном дискурсе / А.А. Болдырева, В.Б. Кашкин // Язык, коммуникация и социальная среда. -Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2001. С. 58-70.

26. Болдырев, Н.Н. Оценка при категоризации и понятие оценочной категоризации / Н.Н. Болдырев // От слова к тексту : материалы международ, науч. конф. Минск : МГЛУ, 2000. - Ч. 1. - С. 10-14

27. Болдырев, Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики / Н.Н. Болдырев // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. - № 1. - С. 1836

28. Борисевич, В. Образы вербально-конфликтных ситуаций / В. Борисевич // Культура народов Причерноморья. Симферополь : Межвуз. центр «Крым», 2003. - № 44. - С. 186-190.

29. Борисова, И.Н. Русский разговорный диалог / И.Н. Борисова. -Екатеринбург : Изд-во Уральск, ун-та, 2001.-408 с.

30. Булгакова, Н.Е. К вопросу о классификации языковых ярлыков в диахронии (20-е 90-е годы XX века) / Н.Е. Булгакова // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Научно-теоретический бюллетень. -Красноярск, 1999.-Вып. 1(8).-С. 13-18.

31. Булгакова, Н.Е. Словесный ярлык как лексико-семантическая детерминологизированная единица / Н.Е. Булгакова // Вестник КрасГУ. Гуманитарные науки. 2000. - № 2. - с. 91-93

32. Булик, Ю.В. Реклама как элемент вербальной агрессии / Ю.В. Булик // Культура народов Причерноморья. Симферополь : Межвуз. центр «Крым», 2003.-№44.-С. 135-139.

33. Булыгина, Е.Ю. Проявление языковой агрессии в СМИ / Е.Ю. Булыгина, Т.И. Стексова // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000.-С. 148-157.

34. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В.Булыгина, А.Д. Шмелев. М. : Школа; Языки русской культуры, 1997. - 576 с.

35. Быкова, О.Н. Речевая (языковая, вербальная) агрессия: Материалы к энциклопедическому словарю «Культура русской речи» / О.Н. Быкова // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Красноярск : Изд-во КрасГУ, 1999. - Вып. 1(8). - С. 91-103.

36. Бэкон, Ф. О достоинстве и приумножении наук / Ф. Бэкон // Логика и риторика: хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997.-С. 179-185.

37. Бэрон, Р. Агрессия / Р. Бэрон, Д. Ричардсон. СПб : Питер, 2001. - 352 с.

38. Вайнрих, X. Лингвистика лжи / X. Вайнрих // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. - С. 44-87

39. Васильев, А.Д. Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления / А.Д. Васильев. М.: Флинта: Наука, 2003. - 224 с.

40. Вежбицка, А. Из книги «Семантические примитивы» / А. Вежбицка // Семиотика. М.: Радуга, 1983.-225-253.

41. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. М. : Русские словари, 1997. - 416 с.

42. Вепрева, И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И.Т. Вепрева. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2002. - 380 с.

43. Виноград, Т. К процессуальному пониманию семантики / Т. Виноград // Текст: аспекты изучения семантики, прагматики, поэтики. М. : Эдиториал УРСС, 2001.-С. 42-89.

44. Виноградов, В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове) / В.В. Виноградов. М.: Высшая школа, 1972. - 614 с.

45. Винокур, Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения / Т.Г. Винокур. М.: Наука, 1993. - 173 с.

46. Власов, А.И. Политические манипуляции / А.И. Власов. М. : Международные отношения, 1982. - 303 с.

47. Власова, Е.В. Речевая агрессия как одно из выражений власти в СМИ / Е.В. Власова // Проблемы речевой коммуникации. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2004. - С. 190-194

48. Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика. / Р. Водак. Волгоград : Перемена, 1997.- 139 с.

49. Войтасик, JI. Психология политической пропаганды / JI. Войтасик. -М. : Прогресс, 1981.-278 с.

50. Волошинов, В.Н. Слово в жизни и слово в поэзии / В.Н. Волошинов // Бахтин М.М. (Под маской). Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М. : Лабиринт, 2000. - С. 72-96

51. Волошинов, В.Н. Марксизм и философия языка / В.Н. Волошинов // Бахтин М.М. (Под маской). Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М. : Лабиринт, 2000. - С. 349^186.

52. Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки. / Е.М. Вольф. М. : Едиториал УРСС, 2002. - 280 с.

53. Воркачев, С.Г. Методологические основания лингвоконцептологии / С.Г. Воркачев // Теоретическая и прикладная лингвистика : межвуз. сб. науч.трудов. Вып. 3.: Аспекты метакоммуникативной деятельности. - Воронеж : ВГТУ, 2002. - С. 79-95.

54. Воркачев, С.Г. Концепт счастья: значимостная составляющая / С.Г. Воркачев // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж : ВГТУ, 2002.-Вып. 2.-С. 4-18.

55. Воркачев, С.Г. Концепт как «зонтиковый термин» / С.Г. Воркачев // Язык, сознание, коммуникация. М.: Филология, 2003. - Вып. 24. - С. 5-12.

56. Воробьев, В.В. Лингвокультурология (теория и методы) / В.В. Воробьев. -М. :РУДН, 1997.-331 с.

57. Ворожбитова, А.А. «Официальный советский язык» периода Великой Отечественной войны: лингвориторическая интерпретация / А.А. Ворожбитова // Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып. 2 : Язык и социальная среда. - Воронеж : ВГТУ, 2000. - С. 21-42.

58. Воронцова, Т.А. Речевая провокация в СМИ / Т.А. Воронцова // Средства массовой информации в современном мире : Материалы межвуз. науч.-практ. конф. СПб : Изд-во СПбГУ, 2002. - С. 105.

59. Челябинского государственного университета. Челябинск : Изд-во Челяб. ун-та, 2003.-С. 108-112.

60. Воронцова, Т.А. Реклама и речевая агрессия / Т.А. Воронцова // Социальные варианты III : материалы международ, науч. конф. 22-23 апреля 2004 г., Нижний Новгород. Нижний Новгород : Нижегород. гос. лингв, ун-т им. Н.А. Добролюбова, 2004. - С. 435-437.

61. Гак, В.Г. Человек в языке / В.Г. Гак // Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 73-80.

62. Галяшина, Е.И. Лингвистика vs экстремизма: В помощь судьям, следователям, экспертам / Е.И. Галяшина. М. : Юридический Мир, 2006. -96 с.

63. Гаспаров, Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б.М. Гаспаров. М.: Новое литературное обозрение, 1996. -352 с.

64. Глас, Л. Вербальная самозащита: Как быстро и легко защитить себя от вербальных хулиганов; Как взять сложную ситуацию в свои руки; Как справиться с вербальной агрессией и ее последствиями / Л. Гласс. М. : ACT; Астрель, 2004. - 341 с.

65. Гловинская, М. Я. Скрытая гипербола как проявление и оправдание речевой агрессии / М.Я. Гловинская // Сокровенные смыслы: Слово. Текст.

66. Культура : сб. ст. в честь Н. Д. Арутюновой. М. : Языки славянской культуры, 2004. - С. 69-76.

67. Голанова, Е.И. Устный публичный диалог: жанр интервью / Е.И. Голанова // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 427-452.

68. Голанова, Е.И. Публичный диалог: коммуникативный узус и новые жанровые разновидности / Е.И. Голанова // Международный конгресс «Русский язык: исторические судьбы и современность», Москва, МГУ, 13-16 марта 2001 -го года. М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 251.

69. Голев, Н.Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении / Н.Д. Голев // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1999. - С. 11-58.

70. Голев, Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема / Н.Д. Голев // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000.-С. 8-40.

71. Гордон, Д. Постулаты речевого общения / Д. Гордон, Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16: Лингвистическая прагматика. - С. 376-302.

72. Городецкий, Б.Ю. Компьютерная лингвистика: моделирование языкового общения / Б.Ю. Городецкий // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1989. - Вып. 14: Компьютерная лингвистика. - С. 5-29.

73. Городецкий, Б.Ю. От лингвистики языка к лингвистике общения / Б.Ю. Городецкий // Язык и социальное познание. - М. : Центр, совет филос. семинаров при Президиуме АН СССР, 1990. - С. 39-56.

74. Городецкий, Б.Ю. К типологии коммуникативных неудач / Б.Ю. Городецкий, И.М. Кобозева, И.Г. Сабурова // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск : ВЦ СОАН СССР, 1985. - С. 64-78.

75. Грайс, Г.П. Логика и речевое общение / Т.П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16: Лингвистическая прагматика. -С. 217-237.

76. Гридина, Т.А. Принципы лингвокогнитивного анализа конфликтного высказывания / Т.А. Гридина, B.C. Третьякова // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экпертизы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. - С. 55-64.

77. Гумбольт, В. фон Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольт. -М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2000 400 с.

78. Дейк, Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ван Дейк. М.: Прогресс, 1989.-312 с.

79. Дейк, Т.А. ван. Язык и идеология: к вопросу о построении теории взаимодействия / Т.А. ван Дейк // Методология исследований политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Мн.: БГУ, 2000. - С. 50-64.

80. Дементьев, В.В. Фактические и информативные коммуникативные замыслы и коммуникативные интенции: проблемы коммуникативной компетенции и типология речевых жанров / В.В. Дементьев // Жанры речи. -Саратов : Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 1997.- С. 34-44.

81. Демьянков, В.З. Прагматические основы интерпретации высказывания / В.З. Демьянков // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. 1981. - Т. 40. -№4.-С. 368-377.

82. Демьянков, В.З. Коммуникативное воздействие на структуру сознания / В.З. Демьянков // Роль языка в структурировании сознания. М. : Ин-т философии АН СССР, 1984.-Ч. 1.-С. 138-161.

83. Демьянков, В.З. Интерпретация, понимание и лингвистические аспекты их моделирования на ЭВМ. / В.З. Демьянков. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1989.-172 с.

84. Демьянков, В.З. Намерение в интерпретации и интерпретация намерений в речи / В.З. Демьянков // Текст: Структура и анализ. М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1989.-С. 41-46.

85. Демьянков, В.З. Эффективность аргументации как речевого воздействия / В.З. Демьянков // Проблемы эффективности речевой коммуникации. М. : ИНИОН АН СССР, 1989. - С. 13-40.

86. Демьянков, В.З. Тайна диалога: (Введение) / В.З. Демьянков // Диалог: Теоретические проблемы и методы исследования. М. : ИНИОН РАН, 1992. -С. 10-44.

87. Демьянков, В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода / В.З. Демьянков // Вопр. языкозн., 1994. № 4. -С. 17-33.

88. Демьянков, В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века / В.З. Демьянков // Язык и наука конца 20 века: сб. ст. М. : Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. - С. 239-320.

89. Демьянков, В.З. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке / В.З. Демьянков // Вопросы филологии. М., 2001. -№1. - С. 35^17.

90. Дмитриева, О.А. Ярлык в парламентской речи / О.А. Дмитриева // Культура парламентской речи. М.: Наука, 1994. - С. 90-96.

91. Дмитровская, М.А. Знание и мнение: образ мира, образ человека / М.А. Дмитровская // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. М. : Индрик, 2003.-С. 47-55

92. Доценко, Е.Л. Манипуляция: психологическое определение понятия / Е.Л. Доценко//Психологический журнал, 1993.-Т. 14.-№4.-С. 132-138

93. Доценко, Е.Л. Психологические манипуляции. / Е.Л. Доценко. М. : ЧеРо, 1997.-344 с.

94. Дридзе, Т.М. Язык и социальная психология / Т.М. Дридзе. М.: Высшая школа, 1980.-224 с.

95. Енина, Л.В. Идеологическое содержание современных лозунгов протеста / Л.В. Енина // Культурно-речевая ситуация в современной России. -Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2000. С. 207-216.

96. Ермакова, О.П. Семантические процессы в лексике / О.П. Ермакова // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). 2-е изд. М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 32-66.

97. Ермакова, О. П. К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога) / О.П. Ермакова, Е.А. Земская // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993. С. 30-64.

98. Желтухина, М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ / М.Р. Желтухина. М.: Ин-т языкознания РАН; Волгоград : Изд-во ВФ МУПК, 2003.-656 с.

99. Жельвис, В.И. Эмотивный аспект речи. Психолингвистическая интерпретация речевого воздействия / В.И. Жельвис Ярославль : Изд-во ЛГПИ им. А.И.Герцена, 1990. - 81 с.

100. Жельвис, В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира / В.И. Жельвис. М.: Ладомир, 1997. - 330 с.

101. Жельвис, В. И. Слово и дело: Юридический аспект сквернословия / В.И. Жельвис // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000.-С. 194-206.

102. Жинкин, Н.И. Язык речь - творчество (Избранные труды). / Н.И. Жинкин. - М.: Изд-во Лабиринт, 1998. - 368 с.

103. Зарецкая, Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации / Е.Н. Зарецкая. М.: Дело, 1998. - 480 с.

104. Захаров А.В. Народные образы власти / А.В. Захаров // Полис. Политические исследования. 1998. -№ 1. - С. 23-36.

105. Земская, Е.А. Активные процессы современного словопроизводства / Е.А. Земская // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 90-142.

106. Золян, С. Проблема и конфликт (Опыт логико-семантического анализа) / С. Золян // Полис. Политические исследования. 1996. -№ 4. - С. 96-106.

107. Зубарева, Н.С. Коммуникативная неудача как проявление педагогического дискурса : автореф. дис. канд. филол. наук / Н.С. Зубарева. -Челябинск,2001.-25 с.

108. Иванова, З.М. Языковая агрессия в произведениях Э. Лимонова / Иванова З.М. // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения : научнометод, бюллетень. Красноярск-Ачинск : Изд-во КрасГУ, 1997. - Вып. 4. -С. 34-35.

109. Интертекстуальность в художественном и публицистическом дискурсе : сб. докл. Между народ, науч. конф. (Магнитогорск, 12-14 ноября 2003 года). Магнитогорск : Изд-во МаГУ, 2003. - 701 с.

110. Исламизм: глобальная угроза? / Сер. Научные доклады. Ноябрь, 2000 г. -М.: Научно-исследоват. ин-т социальных систем, 2000. -№ 2. 19 с.

111. Иссерс, О.С. Свобода слова: две стороны медали (оскорбление в зеркале юриспруденции и лингвистики) / О.С. Иссерс // Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. унта, 1999.-С. 110-126

112. Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи / О.С. Иссерс. М.: Едиториал УРСС, 2003. - 284 с.

113. Каганский, В. Парадокс Российского пространства Электронный ресурс. / В. Каганский // Отечественные записки. 2004. - № 2 (17). - Режим доступа: http://magazines.russ.ru.

114. Какорина, Е.В. Стилистический облик оппозиционной прессы / Е.В. Какорина // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 409^426.

115. Кант, И. Логика. Пособие к лекциям / И. Кант // Логика и риторика : хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997. - С. 286-409.

116. Капленко, В.Н. Инвективность открытая и скрытая / В.Н. Капленко // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2002. - С. 71-76.

117. Кара-Мурза, С.Г. Манипуляция сознанием / С.Г. Кара-Мурза. М. : ЭКСМО-Пресс, 2002. - 832 с.

118. Карасик, В.И. Язык социального статуса / В.И. Карасик. М. : Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ин-т, 1992. - 330 с.

119. Карасик, В.И. Оценочная мотивировка, статус лица и словарная личность / В.И. Карасик // Филология Philologica. - Краснодар, 1994. - №3. - С. 2-7.

120. Карасик, В.И. О категориях дискурса / В.И. Карасик // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты : сб. науч. тр. Волгоград Саратов : Перемена, 1998.-С. 185-197.

121. Карасик, В.И. О типах дискурса / В.И.Карасик // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс : сб. науч. тр. Волгоград : Перемена, 2000. - С. 5-20.

122. Кашкин, В.Б. Введение в теорию коммуникации: учеб. пособие / В.Б. Кашкин. Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2000. - 175 с.

123. Киселева, JI.A. Вопросы теории речевого воздействия / JI.A. Киселева. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1978.- 160 с.

124. Клубков, П.А. Говорите, пожалуйста, правильно / П.А. Клубков. СПб. : Норинт, 2000.- 192 с.

125. Клушина, Н. И. Языковые механизмы формирования оценки в СМИ Электронный ресурс. / Н.И. Клушина // Публицистика и информация в современном обществе Электрон, дан. - М. : Изд-во МГУ, 2000. - Режим доступа: http://www.gramota.ru

126. Клушина, Н.И. Образ врага: военная риторика мирного времени / Н.И. Клушина // Журналист 2004. - № 12. - С. 76.

127. Клюев, Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): учеб. пособие для вузов / Е.В. Клюев. М.: ПРИОР, 2001. - 272 с.

128. Клюев, Е. В. Речевая коммуникация: учеб. пособие для ун-тов и ин-тов / Е.В. Клюев. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 320 с.

129. Кожина, М.Н. Стилистика русского языка / М.Н. Кожина. М. : Просвещение, 1993.-224с.

130. Колесов, В.В. «Жизнь происходит от слова.» / В.В. Колесов. СПб. : Златоуст, 1999.-368 с.

131. Колесов, В.В. Язык, стиль, норма / В.В. Колесов // Русский язык в эфире: проблемы и пути их решения : материалы круглого стола, Москва, 14 ноября 2000 г. -М, 2001.-С. 51-56.

132. Колосов, С.А. Манипулятивные стратегии дискурса ненависти / С.А. Колосов // Критика и семиотика. Новосибирск : НГУ, 2004. - Вып. 7. - С. 248-256

133. Колшанский, Г.В. Коммуникативная функция и структура языка / Г.В. Колшанский. М.: Наука, 1984. - 223 с.

134. Косиков, Г.К. Идеология. Коннотация. Текст (по поводу книги Р. Барта "S/Z") / Г.К. Косиков // Барт P. S/Z / Перевод Г.К. Косикова и В.П. Мурат. Общая редакция, вступит, статья Г.К. Косикова. М. : Ad Marginem, 1994. -С. 277-302.

135. Костомаров, В.Г. Русский язык на газетной полосе / В.Г. Костомаров. -М.: Изд-во Московск. ун-та, 1971.- 345 с.

136. Котов, А.А. Механизмы речевого воздействия в текстах СМИ : автореф. дис. канд. филол. наук/ А.А. Котов.-М., 2003.-24 с.

137. Красных, В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: курс лекций / В.В. Красных. М.: Гнозис, 2001. - 269 с.

138. Крестинский, С.В. Интерпретация актов молчания в дискурсе / С.В. Крестинский // Язык, дискурс и личность : сб. науч. тр. Тверь : Изд-во Твер. ун-та, 1990. -С.З 8-45.

139. Кронгауз, М.А. Обращения как способ моделирования коммуникативного пространства / М.А. Кронгауз // Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 124-134.

140. Крысин, Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи / Крысин Л.П. // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 384-409.

141. Крэйхи, Б. Социальная психология агрессии / Б. Крэйхи. СПб. : Питер, 2003.- 336 с.

142. Кубрякова, Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) / Е.С. Кубрякова // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. - С. 144-238.

143. Кубрякова, Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова и др.; под ред. Е.С. Кубряковой. М. : Филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996. - 400 с.

144. Кубрякова, Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения / Е.С. Кубрякова. М.: ИЯ РАН, Тамбов : Тамбов, гос. ун-т, 1997. 330с.

145. Кубрякова, Е. С. О тексте и критериях его определения / Е.С. Кубрякова // Текст. Структура и семантика. М.: МГОПУ, 2001. - Т. 1. - С. 72-81.

146. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. / Е.С. Кубрякова. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 560 с.

147. Кубрякова, Е.С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики / Е.С. Кубрякова // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. - № 1. - С. 6-17.

148. Культура русской речи / под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. М.: Издательская группа НОРМА-ИНФРА, 1998. - 560 с.

149. Купина, Н.А. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры / Н.А. Купина. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. -176 с.

150. Купина, Н.А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции / Н.А. Купина. Екатеринбург - Пермь : Изд-во Урал, ун-та. - ЗУУНЦ, 1995.144 с.

151. Купина, Н.А. Идеологическая толерантность / Н.А. Купина // Лингвистические проблемы толерантности : тез. докл. междунар. науч. конф., Екатеринбург, 24-26 октября 2001 г. Екатеринбург : Изд-во Урал, унта, 2001.-С. 236-239.

152. Купина, Н.А. Три ступени речевой агрессии / Н.А. Купина, JT.B. Енина // Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации.- Екатеринбург : УрГУ, 1997. С. 26-38.

153. Купина, Н.А. Лингвистические проблемы толерантности / Н.А. Купина, О.А. Михайлова // Толерантность в современной цивилизации. -Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2001. С. 50-69.

154. Кусов, Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: автореф. дис. канд. филол. наук / Г.В. Кусов. Волгоград, 2004. - 27 с.

155. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живём / Дж. Лакофф, М. Джонсон // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. -С. 126- 170.

156. Лаптева, О.А. Живая русская речь с телеэкрана. Разговорный пласт телевизионной речи в нормативном аспекте / О.А. Лаптева. М. : Едиториал УРСС, 2003.-510 с.

157. Левицкий, Ю.А. «Это голос омара» (заметки по поводу когнитивной лингвистики) / Ю.А. Левицкий // Лексикология. Терминоведение. Стилистика. М. - Рязань : Пресса, 2003.-С. 115-120.

158. Леонтьев, А.А. Психология общения / А.А. Леонтьев. М.: Смысл, 1999.- 365 с.

159. Леонтьев, А. А. Основы психолингвистики / А А. Леонтьев. -М. : Смысл, 1997.-287 с.

160. Лоренц, К. Агрессия (так называемое зло) / К. Лоренц. М. : Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. - 272 с.

161. Лотман, Ю.М. Слово и язык в культуре просвещения / Ю.М. Лотман // Избранные статьи. -Т. 1. Таллинн : Александра, 1992. - С. 216-223.

162. Лотман, Ю.М. Культура и взрыв / Ю.М. Лотман. М. : Гнозис; Издательская группа «Прогресс», 1992. - 272 с.

163. Майданова, JI.M. Агрессивность и речевая агрессия / Л.М. Майданова // Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург: УрГУ, 1997. - С. 9-13.

164. Макаров, М. Л. Основы теории дискурса / М.Л. Макаров. М. : ИТДГК «Гнозис», 2003. - 280 с.

165. Малькова, В.К. «Не допускается разжигание межнациональной розни»: Книга об этнической журналистике. Из опыта анализа российской прессы / В.К. Малькова. М.: Academia, 2005 - 228 с.

166. Мансурова, В.Д. Инстанция истины: О соотношении норм языка и права в общественной коммуникации / В.Д. Мансурова // Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. унта, 1999.-С. 98-109.

167. Манькова, Л.А. Речевое воздействие газетных заголовков (на материалах Крымской прессы) / Л.А. Манькова // Культура народов Причерноморья -Симферополь : Межвуз. центр «Крым», 1998. № 3. - С. 192-195.

168. Матвеева, Г.Г. Актуализация прагматического аспекта научного текста / Г.Г. Матвеева. Ростов-на-Дону : Изд-во Ростов, ун-та, 1984. - 132 с.

169. Меликян, С.В. Функции молчания в коммуникативном поведении человека / С.В. Меликян // Язык и национальное сознание. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1999. - Вып. 2. - С. 91-94.

170. Меликян, С.В. Молчание в русском общении / С.В. Меликян // Русское и финское коммуникативное поведение. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 2000. -С. 47-52.

171. Милославский, И. Г. Низкие истины об унижающем обмане / И.Г. Милославский // Знамя. 1998. - №8. - С. 192-204.

172. Михальская, А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике / А.К. Михальская. М.: Издательский центр «Academia», 1996. - 192 с.

173. Михальская, А.К. Основы риторики: Мысль и слово: учеб. пособие для учащихся 10-11 кл. общеобразоват. учреждений / А.К. Михальская. М. : Просвещение, 1996.-416 с.

174. Михальская, А.К. О речевом поведении политиков/ А.К. Михальская // Независимая газета. 1999. - № 227 (2043). - 3 декабря.

175. Муравьева, Н.В. Язык конфликта Электронный ресурс. / Н.В. Муравьева. Электрон, дан. - М. : Термика, 2004- 1 электрон, опт. диск (CD-ROM).

176. Надирашвили, Ш.А. Психология пропаганды / Ш.А. Надирашвили. -Тбилиси : Мецниереба, 1978. 120 с.

177. Николаева, Т.М. О принципе «некооперации» и / или о категориях социолингвистического воздействия / Т.М. Николаева // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. М.: Индрик, 2003. - С. 268-276.

178. Николаева, Т.М. «Лингвистическая демагогия» / Т.М. Николаева // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : Ин-т языкознания АН СССР, 1988.-С. 155-165.

179. Норманн, Б.Ю. Лексические фантомы с точки зрения лингвистики и культурологии / Б.Ю. Норман // Язык и культура: III Междунар. конф.: Докл. и тез. Киев: УИМО, 1994. - С. 53-60.

180. Общая риторика / Ж. Дюбуа и др. М.: Прогресс, 1986. - 392 с.

181. Осипов, Б.И. Языковые проблемы права и правовые проблемы языка / Б.И. Осипов // Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1999. - С. 60-70.

182. Основы теории речевой деятельности / отв. ред. А.А. Леонтьев М. : Наука, 1974.-368 с.

183. Очерк американского коммуникативного поведения / науч. ред.: И.А. Стернин, М.А. Стернина. Воронеж : ИСТОКИ, 2001. - 206 с.

184. Панова, А.А. Коммуникативные неудачи и их причины в сфере транспортных услуг / А.А. Панова // Язык. Система. Личность. -Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 2000. С. 591-595.

185. Паскаль, Б. О геометрическом уме и искусстве убеждать / Б. Паскаль // Логика и риторика : хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997. - С. 209-235.

186. Панкратов, В.Н. Манипуляции в общении и их нейтрализация: практическое руководство / В.Н. Панкратов. М. : Изд-во Ин-та Психотерапии, 2001. - 208 с.

187. Пеньковский, А.Б. Русские личные именования, построенные по двухкомпонентной модели «имя + отчество» / А.Б. Пеньковский // Ономастика и норма. -М.: Наука, 1976. -С.76-107.

188. Петрищева, Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка / Е.Ф. Петрищева. М.: Наука, 1984. - 220 с.

189. Пирогова, Ю.К. Имплицитная информация как средство коммуникативного воздействия и манипулирования (на материале рекламных и PR-сообщений) / Ю.К. Пирогова // Проблемы прикладной лингвистики 2001. М.: Изд-во МГУ, 2002. - С. 209-227.

190. Плеханова, Т.Ф. Текст как диалог / Т.Ф. Плеханова. Мн. : Изд-во МГЛУ, 2002.-253 с.

191. Плохинова, А.С. Языковые манипуляции / А.С. Плохинова, И.П. Лапинская // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж : ВГТУ, 2002.-Вып.2.-С. 178-181.

192. Поварнин, С.И. Спор. О теории и практике спора / С.И. Поварнин // Логика и риторика : хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997. - С. 471-589.

193. Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации / авторы-сост.: А.А. Леонтьев, В.Н. Базылев, Ю.А. Бельчиков и др.. М. : Фонд защиты гласности, 1997. - 128 с.

194. Поппер, К. Логика научного исследования / К. Поппер. М.: Республика, 2004.-447 с.

195. Попова, З.Д. К методологии лингво-когнитивного анализа / З.Д. Попова, И.А. Стернин // Филология и культура : материалы III Международ, конф. -Тамбов : Изд-во ТГУ, 2001. 4.2. - С. 19-24.

196. Попова, З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / 3. Д. Попова, И. А. Стернин. Воронеж: ИСТОКИ, 2001. - 191 с.

197. Поршнев, Б.Ф. Социальная психология и история / Б.Ф. Поршнев. М. : Наука, 1979.

198. Потебня, А.А. Полное собрание трудов: Мысль и язык / А.А. Потебня. -М.: Лабиринт, 1999. 300 с.

199. Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. М.: Рефл-бук, К. : Ваклер, 2001.-656 с.

200. Почепцов, Г.Г. Психологические войны / Г.Г. Почепцов. М. : Рефл-бук, К.: Ваклер, 2002. - 528 с.

201. Пушкин, А.А. Способ организации дискурса и типология языковых личностей / А.А. Пушкин // Язык, дискурс и личность : сб. науч. тр. Тверь : Изд-во Твер. ун-та, 1990. - С. 50-60.

202. Речевая агрессия в современной культуре // под общей ред. М.В. Загидуллиной. Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2005. - 243 с.

203. Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург : УрГУ, 1997. - 117 с.

204. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М.: Наука, 1990. -136 с.

205. Рождественский, Ю.В. Общая филология. / Ю.В. Рождественский. М. : Фонд «Новое тысячелетие», 1996. - 326 с.

206. Рождественский, Ю.В. Теория риторики. / Ю.В. Рождественский. М. : Добросвет, 1997.-600 с.

207. Розин, В.М. Два взгляда на природу власти (власть как психологический и институциональный феномен и как дискурс) / В.М. Розин // Право и политика, 2000. №3. - С. 17-23.

208. Романов, А.А. Коммуникативное рассогласование как разновидность прагматического непонимания в диалоге / А.А. Романов // Понимание и рефлексия. Тверь : Изд. ТГУ, 1992. - Ч. 1. - С. 44^8.

209. Ротмайр, Р. «Пробивные» стратегии на деловых переговорах как пример «положительной» завуалированной агрессивности / Р. Ротмайр // Агрессия вязыке и речи : сб. науч. ст. / под ред. И.А. Шаронова. М.: РГГУ, 2004. - С. 53-67.

210. Седов, К.Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) / К.Ф. Седов // Вопросы стилистики: Язык и человек. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1996. - Вып. 26. - С. 8-14.

211. Седов, К.Ф. Речевое поведение и типы языковой личности / К.Ф. Седов // Культурно- речевая ситуация в современной России. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2000. - С. 298-312.

212. Седов, К.Ф. Речевая агрессия в повседневной коммуникации / К.Ф. Седов // Речевая агрессия в современной культуре. Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2005.-С. 32-41.

213. Семенюк, JI.M. Психологические особенности агрессивного поведенияподростков и условия его коррекции / JI.M. Семенюк. М. : Изд-во «Ин-т практической психологии», Воронеж : НПО «МОДЭК», 1996. - 96 с.

214. Сепир, Э. Статус лингвистики как науки / Э.Сепир // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993- С. 259-265.

215. Сергеева, JI.A. Проблемы оценочной семантики / J1.A. Сергеева М. : Изд-во МГОУ, 2003. - 140 с.

216. Серио, П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с франц. и португал-М.: Прогресс, 1999.-С. 12-53.

217. Серль, Дж. Что такое речевой акт? / Дж. Серль // Новое в зарубежной лингвистике М. : Прогресс, 1986. - Вып. 17 : Теория речевых актов. - С. 151-169.

218. Серль, Дж. Классификация иллокутивных актов / Дж. Серль // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986. - Вып. 17 : Теория речевых актов.-С. 175-194.

219. Серова, И.Г. Современные проблемы филологии: Учебное пособие / И.Г. Серова. Тамбов : Изд-во ТГУ им. Г.Р.Державина, 2002. - 162 с.

220. Синельникова, JI.H. Подвижность вербальной среды как свойство языка и возможность манипуляции сознанием / Л.И. Синельникова // Культура народов Причерноморья. Симферополь : Межвуз. центр «Крым», 2003. -N37.-С. 83-87.

221. Сковородников, А.П. Языковое насилие в современной российской прессе / А.П. Сковородников // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения : научно-методический бюллетень. Красноярск - Ачинск : КрасГУ, 1997.-С. 10-15

222. Слышкин, Г.Г. Лингвокультурный концепт как системное образование / Г.Г. Слышкин // Вестн. ВГУ. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. Воронеж : Изд-во ВГУ, 2004. - № 1. - С. 29-34.

223. Сперанская, А.Н. Оскорбление словом в обыденном и правовом сознании носителей русского языка / А.Н. Сперанская // Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. унта, 1999.-С. 90-97.

224. Степанов, Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип причинности / Ю.С. Степанов // Язык и наука конца 20 века : сб. ст. М. : Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. - С. 35-73.

225. Степанов, Ю.С. В поисках прагматики: (проблема субъекта) / Ю.С. Степанов // Изв. АН СССР, сер. лит. и яз. 1981. - Т. 40. - № 4. - С. 325-332.

226. Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. / Ю.С. Степанов. М.: Академический проект, 2004. - 992 с.

227. Степанова, Е.Б. О значении риторического вопроса / Е.Б. Степанова // Вестн. МГУ, сер. 9: Филология. 1986. - №2. - С. 36-42.

228. Стернин, И.А. Социальные факторы и развитие современного русского языка / И.А. Стернин // Теоретическая и прикладная лингвистика. -Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. Вып. 2: Язык и социальная среда. - С. 4- 16

229. Стернин, И.А. Речевое воздействие как интегральная наука / И.А. Стернин // Проблемы коммуникации и номинации в концепции общегуманитарного знания : сб. научн. трудов в честь проф. Л.А.Шкатовой. -Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та, 1999. С. 148-154.

230. Стернин, И.А. Введение в речевое воздействие / И.А. Стернин. -Воронеж, 2001. 252 с.

231. Стернин, И.А. Типы значений и концепт / И.А. Стернин // Концептуальное пространство языка : сб. науч. тр. Тамбов : Изд-во ТГУ, 2005.-С. 257-283

232. Стивенсон, Ч. Некоторые прагматические аспекты значения / Ч. Стивенсон // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16 : Лингвистическая прагматика. - С. 129-154.

233. Стросон, П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах / П.Ф. Строссон // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986. - Вып. 17 : Теория речевых актов. - С. 130-150.

234. Супрун, В.И. Антропонимы в вокативном употреблении Электронный ресурс. / В.И. Супрун // Известия Урал. гос. ун-та. Гуманитарные науки. -Электрон, дан. Екатеринбург, 2001. - № 20. - Вып. 4. - Режим доступа : http://virlib.eunnet.net

235. Сусов, И.П. Семантика и прагматика предложения / И.П. Сусов. -Калинин : Изд-во Калинин, ун-та, 1980. 51 с.

236. Сусов, И. П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы / И.П. Сусов // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин : Изд-во Калинин, ун-та, 1984. - С. 3-12.

237. Сусов, И.П. Языковое общение и лингвистика / И.П. Сусов // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин : Изд-во Калинин, ун-та, 1985. - С. 3—12.

238. Сусов, И.П. Деятельность, сознание, дискурс и языковая система / И.П. Сусов // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин : Изд-во Калинин, ун-та, 1988.-С. 7-13.

239. Сусов, И.П. Говорящая личность в лингвосоциальном и лингвопрагматическом пространствах / И.П. Сусов // Социальная стратификация языка: матер, межвуз. конф. Пятигорск, гос. пед. ин-т иностр. яз. Пятигорск : ПГПИИЯ, 1989. - С. 57-59.

240. Сухих, С.А. Механизмы манипулятивной коммуникации / С.А. Сухих // Теоретическая и прикладная лингвистика. Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2000. -Вып. 2 : Язык и социальная среда. - С. 17-20.

241. Телия, В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / В.Н. Телия. М.: Наука, 1986. - 142 с.

242. Третьякова, В. С. Конфликт глазами лингвиста / B.C. Третьякова // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000. - С. 127-140.

243. Третьякова, B.C. Лингвистический аспект речевого конфликта / B.C. Третьякова // Язык. Система. Личность. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 2000. - С. 463-470.

244. Третьякова, B.C. Речевой конфликт и гармонизация общения / B.C. Третьякова. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2002. - 287 с.

245. Трипольская, Т.А. Эмотивно-оценочный дискурс: когнитивный и прагматический аспекты / Т.А. Трипольская. Новосибирск : Изд-во Новосиб. гос. пед. ун-та, 1999. - 166 с.

246. Трипольская, ТА. Уничижение и самоуничижение в эмотивно-оценочной картине мира / Т.А. Трипольская // Проблемы изучения языковой картины мира и языковой личности : материалы международ, конф. «Язык.

247. Система. Личность», Екатеринбург, 14-16 апреля 2004 г. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 2004. - С. 162-173.

248. Убийко, В.И. Концептосфера человека в семантическом пространстве языка / В.И. Убийко // Вестн. ОГУ. 2004. - №5. - С. 37^0.

249. Федорова, Л.Л. Типология речевого воздействия и его место в структуре общения / Л.Л. Федорова // Вопр. языкозн. 1991. - № 6. - С. 46-50.

250. Федорова, Л.Л. Прямое выражение агрессии в речевом общении / Л.Л. Федорова // Агрессия в языке и речи. М.: РГГУ, 2004. - С. 219-232.

251. Филиппов, К.А. Лингвистика текста: Курс лекций. / К.А. Филиппов. -СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. 336с.

252. Фоменко, Ю.В. Человек, слово и контекст / Ю.В. Фоменко // Концепция человека в современной философской и психологической мысли. -Новосибирск : НИЭПП, 2001. С. 164-168.

253. Формановская, Н.И. Русский речевой этикет: лингвистический и методический аспекты / Н.И. Формановская. М.: Русский язык, 1982.126 с.

254. Фрейд, 3. «Я» и «Оно» / 3. Фрейд. М.: ЭКСМО, 2002. - 864 с.

255. Фрумкина, P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? / P.M. Фрумкина // Язык и наука конца 20 века : сб. ст. М. : Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. - С. 74-117.

256. Хазагеров, Г.Г. Политическая риторика / Г.Г. Хазагеров. М. : Никколо-Медиа, 2002.-313 с.

257. Хазагеров, Г.Г. Что слышит слушающий Электронный ресурс. / Г.Г. Хазагеров // Отечественные записки. 2002. - № 6. - Режим доступа : http://magazines.russ.ru

258. Хаймс, Д.Х. Два типа лингвистических отношений / Д.Х. Хаймс // Новое в лингвистике. М. : Прогресс, 1975. Вып. 7 : Социолингвистика. - С. 229298.

259. Харченко, Е.В. Модели речевого поведения в профессиональном общении / Е.В. Харченко. Челябинск : Изд-во ЮУрГУ, 2003. - 336 с.

260. Хекхаузен, X. Агрессия / X. Хекхаузен // Мотивация и деятельность. М. : Педагогика, 1986. Т. 1. - С. 365^105.

261. Хок, П. Как сравиться с теми, кто выводит нас из себя / П. Хок. М. : Рипол Классик, 2005. - 160 с.

262. Хэар, P.M. Дескрипция и оценка / P.M. Хэар // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16 : Лингвистическая прагматика. - М. : Прогресс, 1985. -С. 183-195.

263. Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации / под ред. проф. М.В. Горбаневского. М.: Галерия, 2002. - 424 с.

264. Цуладзе, А. Политические манипуляции или Покорение толпы / А. Цуладзе. М.: Книжный дом «Университет», 1999. - 144 с.

265. Чернейко, Л.О. Оценка в знаке и знак в оценке / Л.О. Чернейко // Филол. науки. 1990. - №2. - С. 72-82.

266. Чернейко, Л.О. порождение и восприятие межличностных оценок / Л.О. Чернейко // Филол. науки. 1996. - №6. - С.42-53.

267. Чудинов, А. П. Российская политическая лингвистика: этапы становления и ведущие направления / А.П.Чудинов // Вестн. Воронеж, гос. ун-та. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. Воронеж : Воронежск. госуниверситет, 2003. - № 1. - С. 19-31.

268. Чудинов, А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000) / А.П.Чудинов. -Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 2001. 238 с.

269. Шалина, И.В. Коммуникативно-речевая дисгармония: ее причины и виды / И.В. Шалина // Культурно- речевая ситуация в современной России. -Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2000. С. 272-287.

270. Шарандин, A.JT. Словарь как отражение категоризации / А.Л. Шарандин // Концептуальное пространство языка : сб. науч. тр. Тамбов : Изд-во ТГУ, 2005.-С. 302-309.

271. Шаронов, И.А. Многоликая агрессия / И.А. Шаронов // Агрессия в языке и речи. М.: РГГУ, 2004. - С. 5-6.

272. Шаронов, И.А. Приемы речевой агрессии: насмешка и ирония. / И.А. Шаронов // Агрессия в языке и речи. М.: РГГУ, 2004. - С. 38-52.

273. Шатуновский, И.Б. Риторические вопросы как форма агрессивного речевого поведения / И.Б. Шатуновский // Агрессия в языке и речи. М. : РГГУ, 2004.-С. 19-37.

274. Шварцкопф, Б.С. Проблема индивидуальных и групповых оценок речи / Б.С. Шварцкопф // Актуальные проблемы культуры речи / под ред. В.Г. Костомарова и Л.И. Скворцова. М.: Наука, 1970. - С. 277-304.

275. Шварцкопф, Б.С. Изучение оценок речи как метод исследования в области культуры речи / Б.С. Шварцкопф // Культура русской речи и эффективность общения. М.: Наука, 1996. - С. 415^24.

276. Швейцер, А.Д. Предисловие / А.Д. Швейцер // Белл Р. Социолингвистика. М.: Международные отношения, 1980. - С. 3-25.

277. Швейцер, А.Д. Социолингвистика / А.Д. Швейцер // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 481482.

278. Шейгал, Е.И. Вербальная агрессия в политическом дискурсе / Е.И. Шейгал // Вопросы стилистики. Антропоцентрические исследования. -Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1999. Вып. 28. - С. 204-222.

279. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. М. : Ии-т языкознания РАН; Волгоград: Волгогр. гос. пед. ун-т; Перемена, 2000. -368 с.

280. Шерковин, Ю.А. Психологические проблемы массовых информационных процессов / Ю. А. Шерковнин. М.: Мысль, 1973.

281. Шилихина, К.М. Коммуникативное давление в русском общении / К.М. Шилихина // Теоретическая и прикладная лингвистика. Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2000. - Вып. 2 : Язык и социальная среда. - С. 103-108.

282. Шиллер, Г. Манипуляторы сознанием / Г. Шиллер. М. : Мысль, 1980326 с.

283. Ширяев, Е.Н. Семантико-синтаксическая структура разговорного диалога / Е.Н. Ширяев // Русский язык в научном освещении. М., 2001. - № 1. - С. 132-147.

284. Ширяев, Е.Н. Семантико-синтаксическая структура разговорного диалога / Е.Н. Ширяев // Русский язык в научном освещении. М., 2001. - №1. - С. 132-147.

285. Шмелев, А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира и межкультурная коммуникация / А.Д. Шмелев // Культура народов Причерноморья. Ставрополь : Межвуз. центр «Крым», 2002. - Т. 37. - С. 811.

286. Шостром, Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор / Э. Шостром. -М.: Дубль-В, 1994-128 с.

287. Шопенгауэр, А. Эристическая диалектика / А. Шопенгауэр // Логика и риторика : хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн. : НТООО «ТетраСистемс», 1997.-С. 410-439.

288. Щерба, Л. В. Языковая система и речевая деятельность / Л. В. Щерба. -Л.: Наука, 1974.-428 с.

289. Щербинина, Ю.В. Русский язык: речевая агрессия и пути ее преодоления / Ю.В. Щербинина. М.: Флинта: Наука, 2004. - 224 с.

290. Щербинина, Ю.В. Вербальная агрессия / Ю.В. Щербинина, М: Едиториал УРСС, 2006. - 360 с.

291. Эванс, П. Как справиться с вербальной агрессией. / П. Эванс. М. : ACT, 2004. - 240 с.

292. Эрвин-Трипп, С.М. Язык. Тема. Слушатель. Анализ взаимодействия / С.М. Эрвин-Трипп // Новое в лингвистике. М. : Прогресс, 1975. - Вып. 7 : Социолингвистика. - С. 336-362.

293. Эпштейн, М.Н. Идеология и язык (построение модели осмысления дискурса) / М.Н. Эпштейн // Вопр. языкозн. 1991. - №6. - С. 19-33.

294. Юрислингвистика: Проблемы и перспективы : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1999. - 186 с.

295. Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000.-235 с.

296. Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы : межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2002.-264 с.

297. Юрислингвистика-4: Юридико-лингвистические дисциплины на юридических, филологических и журналистских факультетах российских вузов : межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2003.- 171 с.

298. Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права : межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2004. - 370с.

299. Язык мой. Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ / сост. A.M. Верховский. М. : РОО «Центр Панорама», 2002.-200 с.

300. Якобсон, Р. Выступление на первом международном симпозиуме «Знак и система языка» / Р. Якобсон // Звегинцев В.А. История языкознания XIX -XX веков в очерках и извлечениях. 3-е изд., доп. - М. : Просвещение, 1965.-Ч. 2.-С. 400-401.

301. Якобсон, Р. Лингвистика и поэтика / Р. Якобсон // Структурализм: «за» и «против».-М.: Прогресс, 1975.-С. 193-230.

302. Якубинский, Л.П. О диалогической речи / Л.П. Якубинский // Избранные работы: Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. - С. 17-59.

303. Apostel, L. Towards a General Theory of Argumentation / L. Apostel // E. Barth, J. Martens eds. Argumentation: Approaches to the Theory Formation. -Amsterdam : Benjamin's, 1982. P. 93-122.

304. Ayer, A.J. Philosophical Essays / A.J. Ayer. London : Macmillan; New York: CO LTD St. Martin's Press, 1954. - 289 p.

305. Bandura, A. Psychological Mechanism of Aggression / A. Bandura // Aggression: Theoretical and Empirical Reviews / R. G. Geen (Eds.). New York : Academic Press, 1983.-Vol. l.-P. 1-40.

306. Berkowitz, L. The Concept of Aggressive Drive: Some Additional Considerations. / L. Berkowitz // Advances in Experimental Psychology. New York : Academic Press, 1965. - Vol. 2. - P. 301-329.

307. Berkowitz, L. The Frustration-Aggression Hypothesis Revisited. / L. Berkowitz // Roots of Aggression. New York : Atherton Press, 1969. - P. 1-28.

308. Bohm, D. Dialogue a Proposal Электронный ресурс. / D. Bohm [et al.] -Электрон, дан. - The Informal Education Archives. - 1991. - Режим доступа : http://www.users/globalnet.co.uk/~infed/etexts/bohmdialogue.htm.

309. Bohm, D. On Dialogue. Edited by L. Nichol. / D. Bohm. New York : Routledge, 1996.-144 p.

310. Burke, K. Language as Symbolic Action / K. Burke. Berkeley : University of California Press, 1966. - 514 p.

311. Buss, A.H. The Psychology of Aggression / A.H. Buss. New York : Wiley, 1961.-365 p.

312. Buss, A.H. An Inventory for Assessing Different Kinds of Hostility / A.H. Buss, A. Durkee // Journal Consulting Psychology. 1957. -№21. - P. 343-348.

313. Cherry, C. On Human Communication: A Review, a Survey and a Criticism. Cambridge (Mass.) / C. Cherry. London : MIT Press, 1970. - 337 p.

314. Dijk, T.A. van. New (s) Racism: a Discourse Analytical Approach / T.A. van Dijk // «Race», Racism and the Mass Media / S. Cottle (Ed.). Buckingham : Open University Press, 2000. - P. 33-50

315. Dollard, J. / Frustration and Aggression / J. Dollard et al.. Greenwood : Greenwood Publishing Group, 1980. - 209 p.

316. Geis, M.L. The Language of Politics / M.L. Geis. New York : Springer-Verlag, 1987.- 189 p.

317. Goffman, E. The Presentation of Self in Everyday Life. / E. Goffman. -London : Penguin, 1959.-251 p.

318. Grice, H.P. Meaning / H.P. Grice // Steinberg D., Jakobovits L. (eds.) Semantics: an Interdisciplinary Reader. Cambridge : Cambridge University Press, 1971.-P. 147-172.

319. Gruber, H. Streitgesprache. Zur Pragmatik einer Diskursform / H. Gruber. -Opladen : Westdeutschen Verlag, 1996. 354 s.

320. Jakobson, R. Linguistics and poetics. / R. Jakobson // Style and language. -USA, Massachusetts : Massachusetts Inst, of Technology press, 1963. P. 350377.

321. Jaworski, A. The Power of Silence: Social and Pragmatic Perspectives / A. Jaworski Newbury Park, CA : Sage, 1993. - 191 p.

322. Jensen, J.V. Communicative Functions of Silence / J.V. Jensen // De Vito J.A. Communication: Concepts and Processes. Englewood Cliffs : Prentice Hall, 1976.-P. 124-132.

323. Infante, D.A. Teaching Students to Understand and Control Verbal Aggression / D.A. Infante // Communication Education. 1995. - January. - Vol. 44. - №1. -P. 51-62.

324. Infante, D.A. Argumentativeness and Verbal Aggression: A Review of Recent Theory and Research / D.A. Infante, A.S. Rancer // Communication Yearbook. -1996.-№19.-P. 319-351.

325. Klein, J. Wortschatz, Wortkampf, Wortfelder in der Politik / J. Klein // Politische Semantik. Opladen : Westdeutschen Verlag, 1989. - S. 3-50

326. Krishnamurti, J. The Ending of Time / J. Krishnamurti, D. Bohm. San Francisco: Harper Collins, 1985. - 268 p.

327. Kurylowicz, J. Esquisses linguistiques II / J. Kurylowicz // Internationale Bibliothek fur allgemeine Linguistik, hrsg. von E. Coseriu. Munchen : Fink, 1975.-Band 37.-483 p.293

328. Lakoff, R. T. Talking Power: The politics of Language in our Lives / R.T. Lakoff New York : Basic Books, 1990. - 324 p.

329. Larson, Ch. U. Persuasion: Reception and Responsibility (with InfoTrac) / Ch. U. Larson. Belmont: Wadsworth Publishing Company, 1995. - 447 c.

330. Lasswell, H.D. The Structure and Function of Communication in Society / Lasswell H.D. // The Communication of Ideas. Ed.: L. Bryson. New York : Harper and Brothers, 1948. - P. 37-51.

331. Leech, G. N. Principles of Pragmatics / G. N. Leech. London : Longman, 1983.-250 p.

332. Miller, N.E. The Frustration-Aggression Hypothesis / N.E. Miller // Psychological Review. 1941. -№48. - P. 337-342.

333. Miller, N. E. Theory and Experiment Relating Psychoanalytic Displacement to Stimulus Response Generalization / N.E. Miller // Journal of Abnormal and Social Psychology. - 1948. -№43. - P. 155-178.

334. Palmer, M.T. Controlling Conversation: Turns, Topics and Interpersonal Control / M.T. Palmer // Communication Monographs. 1989. - V. 56, March. -P. 1-18.

335. Parret, H. Pragmatique philosophique et epistemologie de la pragmatique:r

336. Connaissance et contextualite / H. Parret // Le langage en contexte: Etudes philosophiques et linguistiques de pragmatique. Amsterdam : Benjamin's, 1980. -P. 7-189.

337. Schegloff, E.A. The Preferences for Self-correction in the Organization of Repair in Conversation / E.A. Schegloff et al. // Language. 1977. - №53. - P. 361-382.

338. Schiffrin, D. Turn-initial Variation: Structure and Function in Conversation / D. Schiffrin // Sankoff D. (Ed.). Diversity and Diachrony. Amsterdam-Philadelphia : John Benjamins Press, 1986. - P. 367-380.

339. Schiffrin, D. Approaches to Discourse / D. Schiffrin. Oxford, Cambridge : Blackwell, 1994.-470 p.

340. Searle, J.R. Conversation Reconsidered / Searle J.R. (Ed.): (On) Searle on Conversation. Amsterdam : Benjamin's, 1992. - P. 7-29.

341. Stevenson, Ch. L. The Language of Value / Ch. Stevenson. New York : Columbia Univ. Press, 1957. - 428 p.

342. Stevenson, Ch. Facts and Values: (Studies in ethical analysis) / Ch. Stevenson. Greenwood : Greenwood Publishing Group, 1975.-244 p.

343. Tannen, D. Conversational Style: Analyzing Talk among Friends / D.Tannen. -New Jercey : Ablex Publishing Corporation, 1984. 272 p.

344. Tannen, D. Silence as Conflict Management in Fiction and Drama: Pinter's Betrayal and a Short Story, "Great Wits" / D. Tannin // Conflict Talk. -Cambridge; New York : Cambridge University Press, 1990. P. 260-280.

345. Todorov, Tz. La Conquete de I'Amerique. La question de 1'autre / Tz. Todorov. -Paris : Seuil, 1991.-339p.

346. Zarefsky, D. The State of the Art in Public Address Scholarship. / D. Zarefsky // Text in Context: Critical Dialogues on Significant Episodes in American Political Rhetoric. Davis, CA : Hermogoras Press, 1989. - P. 13-27.1. СЛОВАРИ

347. Баш, JI.M. Современный словарь иностранных слов: толкование, словоупотребление, словообразование, этимология / JI.M. Баш и др.. М. : Цитадель-трейд, 2005 - 960 с.

348. Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 2000- 1536 с.

349. J 3. Джонгман, Д.А. Словарь по правам человека Электронный ресурс. / Д.А.

350. Джонгман, А.П. Шмид. Электрон, дан. - М.-Рязань : Правозащитная сеть. -1997. - 76 с. - Режим доступа:http://www.hro.Org/editions/glossary/4/csociety.htm

351. Елистратов, B.C. Словарь русского арго Электронный ресурс. / B.C. Елистратов. Электрон, дан. - МГУ, М.: Русские словари, 2000. - Режим доступа: http://slovari.gramota.ru

352. Культура русской речи: Энциклопедический словарь справочник / под ред. Л.Ю. Иванова и др.. М.: Флинта: Наука, 2003. - 840 с.

353. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. Ярцева В.Н. М. : Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.

354. Матвеева, Т.В Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика / Т.В. Матвеева. М.: Флинта: Наука, 2003. - 432 с.

355. Моченов, А.В. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов / А.В. Моченов и др.. М.: Олма-Пресс, 2003. - 255 с.

356. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю Шведова. М.: Русский язык, 2000 - 944 с.

357. Осипов, Г.В. Социологический энциклопедический словарь / Г.В. Осипов. -М.: НОРМА, 2000.-488 с.

358. Психологический словарь / под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещерякова. М.: Педагогика-Пресс, 1996. - 440 с.

359. Словарь русского языка в четырех томах. М.: Русский язык, 1985-1988.

360. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 5. - Л.: Наука, 1989.

361. Словарь русского языка XI XVII вв. - Вып. 4 (Г-Д). - М.: Наука, 1977.

362. Современный словарь иностранных слов. М.: Русский язык , 1992. - 740 с.

363. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н.

364. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. - 696 с.

365. Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения / подред. Г.Н. Скляревской. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. - 700с.

366. Толковый словарь русского языка: в 3 т. / под ред. Д.Н. Ушакова; сост.: Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, С.И. Ожегов и др. М.: Вече: Мир книги, 2001.

367. Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. / П.Я. Черных. М.: Русский язык, 1993.1. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА

368. Жванецкий, М.М. Стиль спора / М.М. Жванецкий // Собр. соч.: в 4 т. Т. 2. -М.: Время, 2004.

369. Токарева, В. Звезда в тумане / В. Токарева // День без вранья. М. : СП «Квадрат», 1995.

370. Тургенев, И.С. Дурак / И.С. Тургенев // Собр. соч.: в 6 т. Т. 5. - М. : Правда, 1968.

371. Шукшин, В.М. Срезал. / В.М. Шукшин // Собр. соч.: в 6 т. Т.З. -М. : Молодая гвардия, 1993.1. ТЕЛЕПРОГРАММЫ

372. Времена 2002-2005гг. (ОРТ)

373. Версты 2004- 2005 гг. (ТВЦ)

374. К барьеру! 2005-2006 гг. (НТВ)4. Материк 2002 г. (ТВЦ)

375. Основной инстинкт 2002-2005 гг. (ОРТ)

376. Принцип домино 2002 гг. (НТВ)

377. Свобода слова 2001-2004 гг. (НТВ)

378. Тем временем 2005 г. (Культура)