автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Религиозно-философские основы художественного творчества Б.К. Зайцева 1900 - 1920-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Религиозно-философские основы художественного творчества Б.К. Зайцева 1900 - 1920-х гг."

На правах рукописи

Князева Оксана Григорьевна

Религиозно-философские основы художественного творчества Б. К. Зайцева

Специальность 10. 01 01. — Русская литература

Автореферат Диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

оозиь хэни

Орел-2007

003061543

Работа выполнена на кафедре литературы Курского государственного университета

Научный руководитель - доктор филологических наук,

профессор Криволапое Владимир Николаевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

ведущий научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, профессор Любомудров Алексей Маркович

Ведущая организация - Брянский государственный университет

Защита состоится « 20 » сентября 2007 года в 12 час 00 мин. на заседании диссертационного совета К 212.183.02 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Орловском государственному университете по адресу 302015, г. Орел, ул. Комсомольская, 95.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Орловского государственного университета.

Автореферат разослан « »_2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент Смогаль Наталья Николаевна

кандидат филологических наук, доцент

Вельская А.А.

Открывшаяся всего полтора десятилетия назад возможность «всерьез» заниматься изучением эмигрантской литературы и той ее части, что представлена именем Бориса Константиновича Зайцева, обусловила появление в современном отечественном литературоведении подхода, активно развиваемого в последние время М. М. Дунаевым, И. А Есауловым, А М Любомудровым, другими исследователями Свою исследовательскую задачу мы видим в отслеживании процесса формирования религиозно-философских основ творчества Б К Зайцева, начавшегося, как показывает анализ его текстов, задолго до вынужденной эмиграции писателя

Творческое наследие Бориса Константиновича Зайцева (1881-1972) весьма обширно по объему и тематике. Свидетельством этому является вышедшее в 1999-2001 гг. собрание его сочинений в одиннадцати томах, которое далеко не полно представляет все созданное писателем. Критики довольно много писали о Зайцеве уже в начале XX века, в последние предреволюционные годы. При этом своеобразие его художественного мира определялось его зависимостью от эстетики неореализма Однако в те же годы была заявлена точка зрения, согласно которой доминантой художественного мировидения Зайцева было все же христианское начало Мнение А С. Долинина, о котором и идет речь, решительно противоречило общепринятому тогда восприятию Зайцева как «язычника» и, видимо, поэтому поддержки не получило.

Если в критике и литературоведении русского Зарубежья Б.К Зайцев был «одним из самых уважаемых литераторов», его имя неизменно упоминалось в работах обобщающего характера по истории русской литературы, то в советской науке 1930-1960-х гг. царило полное молчание Лишь в конце 60-х о Зайцеве начали писать В А Келдыш, Л В Крутикова, Н.Д. Назарова Все возрастающий интерес к творчеству Зайцева, обозначившийся с конца 80-х, обусловил появление особой отрасли современной историко-литературной науки, обозначаемой, как кажется, не вполне удачньм термином

«зайцевоведение». Представленное работами Глушковой Н. Б., Драгуновой Ю А., Жуковой Н. Н., Завгородней Н. И, Захаровой В. Т., Камильяновой Ю, М., Любомудрова А. М, Полуэктовой И А, Сомовой С. В., Степановой Т М, Ярковой А. В, направление это засвидетельствовало свою перспективность и продуктивность на научных конференциях, проходивших в Калуге ( 1994,1997, 1999, 2001, 2003, 2005), Орле (1998, 2000), Санкт - Петербурге (2001, 2002) и собиравших ученых со всего мира.

В числе прочих появились работы, в которых наследие Зайцева рассматривается не только в «свете традиций» древнерусской литературы, но и в контексте христианской, православной культуры в целом В этой связи необходимо упомянуть прежде всего работы ЛМ Арининой, П.В. Корякова, Н.И. Пак, монографическое исследование упомянутого выше А М Любомудрова

Вместе с тем представляется, что вопросов, связанных с религиозными аспектами миросозерцания и творчества писателя, все еще достаточно много -значительно больше, чем предлагаемых ответов. Настоящее исследование претендует на восполнение очевидных пробелов в изучении наследия Зайцева именно под этим углом зрения И прежде всего мы рассчитываем на то, что предложенные выводы будут способствовать уяснению существа временной организации художественного пространства с позиций христианства.

Религиозно-философские основы творчества Б К. Зайцева, комплекс христианских идей и мотивов в его произведениях 1900 - начала 1920-х гг. и составили предмет настоящего исследования, определивший, в свою очередь, цель работы: отследить, как в предреволюционные годы складывалось христианское мировидение писателя, выявить его специфику Одновременно диссертант стремился решить следующие задачи- вскрыть зависимость идейно-художественной позиции раннего Зайцева от комплекса философских идей В С. Соловьева, доказать принципиальное различие религиозно-этических установок Зайцева и поздних символистов; засвидетельствовать, что христианская природа творчества проявляется и во временной организации

4

художественного пространства - постепенно, от произведения к произведению, утверждаясь, линеарное, христиански понимаемое время полностью торжествует в творчестве Зайцева с середины 1920-х годов.

Теоретические положения, выносимые на защиту:

- пантеистическое мироощущение раннего Зайцева определяло стилистику его произведений, их лиричность, импрессионизм;

- ономастика персонажей помогает лучше осмыслить семантически богатый контекст зайцевской поэтики, укорененной в народно-обрядовой, религиозной и литературной традиции;

- к середине 1910-х годов мифологически цикличная организация времени в произведениях Зайцева всё очевиднее уступает место христианской картине мира, когда жизненное поприще героя предстает как путь линеарного движения к христианским ценностям;

- в эмиграции творчество Зайцева обретает однозначно христианское звучание, что проявляется в тяготении к каноническим агиографическим формам («Преподобный Сершй Радонежский»), к организации повествования в согласии с житийной традицией, восходящей к сюжетным архетипам либо «разбойника благоразумного» («Золотой узор»), либо преподобного — «земного ангела и небесного человека» (дилогия «Голубая звезда» и «Странное путешествие»).

Теоретической основой работы являются труды крупнейших философов-культурологов XX в • А Ф. Лосева, М М. Бахтина, П.А. Флоренского, фундаментальные исследования дореволюционных и эмигрантских историков: В О Ключевского, Г. Федотова, классиков отечественной филологии советского периода- Д.С Лихачева, Ю М. Лотмана, А М. Панченко; работы современных литературоведов: В А Котельникова, А.М Любомудрова, И А. Есаулова, М.М Дунаева. Безусловно, значимы для настоящего исследования богословские и философские труды С.Н Булгакова, Н.А. Бердяева, Н О Лосского, С Л. Франка

Методология исследования строится на аксиологическом подходе в сочетании со сравнительно-типологическим и историко-генетическим методами. Особое внимание уделяется структурному и текстологическому анализу произведений Используются такие традиционные аналитические методы, как жанрово-стилевой и проблемно-тематический.

Новизна диссертации определяется тем, что впервые раннее творчество Б К. Зайцева рассматривается применительно к эволюции его религиозно-философских воззрений.

Результаты исследования могут найти практическое применение при подготовке общих лекционных курсов по литературе начала XX века, специальных курсов и спецсеминаров по творчеству Б.К. Зайцева, в изучении литературы «Серебряного века», в преподавании отечественной словесности в средней общеобразовательной школе.

Материалы диссертации прошли апробацию на научных конференциях «Международные Зайцевские чтения» (Калуга, 2001, 2003, 2005 гг.), на конференции в Курском госуниверситете «Литература и фольклор» (Курск, 2003, 2005г.), выездной конференции Воронежского МИОНа «Национальные картины мира» (Воронеж-Курск, 2003), Православной конференции (Курск, 2006)

Структура диссертации. Работа состоит из трех глав, введения, заключения и списка использованной литературы. Основной текст изложен на 164 страницах, общий объем 181 страница. Библиография включает 201 наименование.

Содержание работы Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, научная новизна, определяются цели и задачи исследования

В первой главе «История вопроса» §1. Творчество Б. К. Зайцева в оценке критиков и литературоведов отмечается актуализация и динамика развития исследовательских интересов к творчеству Б К Зайцева.

Творчество Б К. Зайцева стало возвращаться в Россию только в 1980-е годы XX столетия, хотя уже в начале века его имя упоминалось в ряду самых известных писателей того времени. Первый сборник, вышедший в издательстве «Шиповник» в 1906 г, обратил на себя внимание ведущих писателей и литературных критиков того времени А Блока, В Брюсова, 3. Гиппиус, КЛуковского, Е Колтоновской, А Горнфельда и других Именно в эти годы впервые было обращено внимание на «особого рода импрессионизм раннего Зайцева» (Колтоновская Е А.). Кстати, и сам Б Зайцев определил характер своего писания как импрессионистический. В современном литературоведении зайцевский импрессионизм рассматривается уже не как «прием» в числе прочих, но как особый тип художественного мышления, выражающийся в стилистике его произведений Ю. А. Драгунова доказательно засвидетельствовала, что даже композиция произведений 1901-1922 гг. подчинена выражению импрессионистических тенденций.

О доминировании у Зайцева лирического начала над изобразительным, музыкального над живописным пишут Е В Воропаева, О Н Михайлов., Т Ф Прокопов. Лирическому компоненту прозы Б К. Зайцева посвятила свое диссертационное исследование И А. Полуэктова

«Мировоззренческая проблематика» в связи с проблемами творчества рассматривается в нескольких диссертациях и монографии А М Любомудрова «Духовный реализм в литературе русского зарубежья. Шмелев И С, Зайцев Б. К.», где исследователь показывает уникальность творческого метода Зайцева-эмигранта, который он определяет как духовный реализм. Монашеская тема стала объектом специального исследования в диссертации П. В Корякова.

7

Тема праведничества, в занимающем нас эволюционно-хронологическом аспекте, рассматривается в работах Н.А Куделько. Эта же тема привлекает внимание не только отечественных, но и польских исследователей (И. Мяновска «Мироощущение православного человека (на материале тетралогии «Путешествие Глеба», JI. Янковская «Из религиозной прозы Б. К Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский», Б. Венгерска «Образы женщин — праведниц в прозе Б. Зайцева и А. Солженицына»), для которых она значима прежде всего в плане постижения национальной -русской и конфессиональной - православной ментальности.

В §2. Религиозно - культурный аспект эпохи. Мифологизм раннего творчества Б. К. Зайцева рассматривается место Б. Зайцева и его роль в контексте эпохи.

Начало XX века, время прихода в литературу Б.3айцева, представляет собой эпоху чрезвычайно противоречивую С одной стороны, это Серебряный век - «ренессанс духовный, философский и литературно-эстетический», по определению Н. Бердяева. С другой стороны, начало века отмечено многочисленными кризисными явлениями, проявившимися практически во всех областях жизни, не исключая тех, о которых писал Н. Бердяев. Однако главной кризисной сферой было сознание - индивидуальное, общественное, поэтическое, религиозное. Утрата доверия к позитивизму, к устоявшимся поэтическим формам неизбежно оборачивалась отходом от традиционного реализма. Вполне закономерной для этих лет, проникнутых мучительным чувством всеобщей катастрофичности, представляется всеобщая тяга к религии Причем главным проводником религиозных влияний на русских литераторов и литературу в целом стала в те годы религиозная философия Владимира Соловьева

Стержнем мировоззрения B.C. Соловьева является идея целостности бытия, единства всего сущего, всех сфер жизни в Боге. В своей основе соловьевское всеединство включает в себя значительный мистико-богословский элемент и вьщвигает вперед элемент эстетический, утверждает

8

присутствие в Абсолютном начала красоты. Таким образом интерес к учению Соловьева прежде всего со стороны художников был запрограммирован самим существом этого учения, обращенностью его к проблемам эстетическим

В эстетической мысли и литературно-художественной практике того времени очевидным образом усиливается космическое начало, позволившее впоследствии говорить об особом «русском космизме», когда человек представал органичной частью великого и вечного Космоса

В сознании Б. Зайцева «идея космизма» корреспондировалась с соловьевским божественным «всеединством». Миф Тьмы и Света, Хаоса и Космоса, соловьевское «всеединство», воплощение божественного света, вечная Женственность, нисходящая на землю - эти основные «макро-мифы» так или иначе находят свое выражение в раннем творчестве Б К. Зайцева. В рассказах «Священник Кронид» (1905), «Миф» (1906), «Молодые» (1907), «Полковник Розов» (1907) реальный и мифологический пласты не просто сосуществуют, реальный план невозможно понять без мифологического. Люди и события в рассказе «Полковник Розов» развоплощаются, предстают как художественная реализация мечты о возврате к Золотому веку. Общее радостное настроение сливается здесь с восторженным отношением к природе, щедрой, творящей силе земли

Ликующие «зверие и вси скота», «юноши и девы, старцы с юнотами» (Розов с «голопузыми мальчишками!) - это обитатели Золотого века человечества, не ведающие греха, не обремененные избытком познания, в том числе и религиозного. Не забывая о мифологии, в данном случае уместно вспомнить о сюрреализме или импрессионизме, когда образы вырастают из случайных ассоциаций или впечатлений. В рассказе много кажущегося, мнимого Имеет место и контаминация контекстов, когда в «растворенных» («благорастворенных»), утративших всякие рубежи и границы, времени и пространстве смешиваются эпохи - мифологическая, историческая, условноисторическая (романная), профанная (повседневная) - и территории -от библейского Междуречья до куперовских дебрей Северной Америки.

9

Случайность, немотивированность отмеченных смещений и совмещений и побуждает вспомнить об импрессионизме, который очевидным образом проявляется в рассказе, причем - в ущерб мифологии.

В «очень солнечном рассказе» «Молодые» (1907) мифологическое начало присутствует почти в незамутненном виде. Мифологизм проявляется в том, что любовь и работа на земле — это две, немыслимые друг без друга, составляющие одного священнодействия Согласно древнейшим космогоническим мифам, Небо и Земля представляют мужское и женское начала соответственно. У Зайцева Гаврила и Глашка тоже вполне космогоничны - и потому, что благодаря пейзажу они включаются в систему соответствующих ассоциаций и потому, что каждый из них уподобляется Небу и Земле непосредственно.

Другим важнейшим мифологическим началом в рассказе является циклическая организация времени - в отличие от мифологического историческое время не циклично, а линеарно. Герои «Молодых» вовлечены в круговорот сразу несколько временных циклов Брак в качестве одного из важнейших, наряду рождением и смертью, моментов актуализирует цикл человеческой жизни. Сами сельскохозяйственные работы с их приуроченностью к определенному времени года выявляют годичный цикл Ход светила по небосводу организует суточный цикл - от восхода («с самого раннего утра») до заката («когда закраснело солнце»), с перерывом на обед и сон («солнышко уже высоко»). Склонность к цикличной организации художественного пространства проявляется и в других произведениях, созданных Зайцевым в тот же период: рассказе «Священник Кронид» (1905), повестях «Аграфена» (1907), «Спокойствие» (1909), «Актриса» (1911)

Сполна отдав должное соловьевскому пантеизму, Зайцев по-художнически наполнил его Всеединство многоцветней красок, ароматом запахов, чистотой звуков Путь писателя к истинам религиозно-нравственного порядка, православной этике шел от пантеистического представления о мире через идеалистическую философию Вл Соловьева

Во второй главе «Христианские мотивы в творчестве 1900 -1920-х годов»

§1. Символичность имен в произведениях 1900 - 1920-х гг. рассматриваются символичные имена персонажей Б. Зайцева как бы экспонирующие сюжет повествования, влекущие за собой целую систему ассоциаций: смысловых, нравственно-этических, эстетических На употребление Б. Зайцевым знаковых имен указывали О. Михайлов, Н. Прозорова, М Миронова, С Сомова

Символичность часто заложена в самой семантике имени собственного, потому что, в отличие от большинства других объектов - одушевленных и неодушевленных - человек как индивид нарекается при рождении собственным именем, которое выделяет его из класса и идентифицирует в речи Имена людей - это часть истории. В них отражаются быт, верования, чаяния, фантазия народов, их исторические контакты Не задаваясь вопросом о возможной параллели произведений Б Зайцева с житийной и апокрифической литературой, нами были рассмотрены некоторые символичные имена, мифологемы, связанные с христианством.

К жанру так называемых «народных житий» близки такие произведения Б. Зайцева, как «Священник Кронид», «Аграфена», полные бытовых зарисовок, где жизнь героев выстраивается согласно природно-календарному циклу В рассказе «Священник Кронид» (1905) ведущим становится мотив движения по суточным и годовым циклам. Само имя «Кронид» достаточно символично. «Мужики уважают его и зовут Кроном». Между тем «хитроумный Крон», как именует его Гесиод, был младшим из титанов, «наиболе ужасным» из всех детей Геи и Урана. Кронид же — не кто иной, как его сын Зевс, «молневержец», «олимпийский владыка». В традиционном восприятии Крон - это всепоглощающее время. Видимо, потому, что стремился остановить естественную и неизбежную даже для небожителей смену поколений, пытаясь влиять, как на прошлое, так и на будущее: кастрировав сперва своего отца Урана, Крон затем пожирал каждого из своих детей. Общей участи избежал один лишь Зевс, которого бабка-Земля укрыла в своих недрах, «в недоступной пещере». Крон, как известно, не заметив

И

подмены, проглотил увитый пеленами камень Возросший Зевс смог не только вызволить своих братьев и сестер из отцовской утробы, но и подвигнув их на борьбу с титанами, одолеть последних и затворить в Тартаре. Таким образом, казалось бы, вполне случайное, обиходное усечение имени уважаемого священника оказывается вовсе не случайным: имя христианское, пусть и пришедшее в именослов от того же Гесиода, претворяется в языческое, переводя бытовой, «физиологический» план повествования - в мифологический.

В повести «Аграфена» (1907) ситуация в известной мере повторяется- с одной стороны, очевидна попытка создать житийный образ, используя сразу несколько отыменных ассоциаций, прежде всего тех, что актуализируют мотив мученичества, - с другой, цикличность композиции, не позволяющая признать «Аграфену» «правильным», каноничным житием. В традиционном народно-православном быту святая мученица Агриппина больше известна под именем Аграфены Купальницы. Празднование ее памяти приходится на 23 июня по Юлианскому календарю, на следующий день, 24 июня - Рождество Иоанна Предтечи, вобравшее в себя атрибутику одного из важнейших дохристианские праздников, посвященных Купале. Фактически Купала и Купальница представляли один праздник, Аграфена лишь выявляла его женскую составляющую, изобилующую (равно как и «мужская»!) ритуалами, связанными с водной стихией и растительным миром. Образная система зайцевской повести в значительной степени определяется ритуалистикой и атрибутикой Аграфены Купальницы, которая являясь едва ли не самым «женским» днем народно-православного календаря, сообщает предельно общий смысл и частной истории «рабы Аграфены»

Аграфена весьма религиозна. Однако в повести нет обязательного для любого жития восхождения, пусть отмеченного отступлениями и даже падениями История Аграфены состоит из одних лишь «падений» и связанных с этим страданий, она не борется, но безропотно отдает себя прихоти рока и встречает смерть как избавительницу. Есть «страсти», но нет подвига. История скорее языческая, чем христианская, к тому же циклично организованная.

Б Зайцев использует не только редкие, непривычные современному читателю имена - Аграфена, Кронид, но и наиболее употребимые, такие, как Николай Это имя носят в «Улице Святого Николая» (1922) извозчик Микола, который «вечно невозбранно проплывает по Арбату» и заглавный герой рассказа - святитель Николай, памяти которого посвящены три арбатских храма. Цикличная организация присутствует и в этом рассказе, однако есть в «Улице Святого Николая» и нечто принципиально новое, свидетельствующее об очевидном изменении писательского восприятия времени. «Три обличия одного святителя» обозначают не только ось, но и вектор, вдоль которого осуществляется поступательное движение исторического времени. Рассказ писался в 1921 г., и в нем не мог не отразиться трагический опыт революции и гражданской войны Мифо-поэтическое видение мира оказалось не вполне адекватным новым жизненным реалиям, когда социальные катаклизмы нарушили поступательное движение жизни, разорвали цепь времен. Циклическая возобновляемость, потеснившись, уступила место эсхатологической необратимости. Война и революция 1917 г. являют полное и очевидное торжество исторической эсхатологии. Изменяется даже то, что воспринималось в качестве эталона незыблемости и неизменности - жизнь под сводами трех Никольских храмов, здесь собираются уже не для отправления треб, а для «общего стояния пред Богом». Неслучайно еще Зинаида Гиппиус обратила внимание на то, что в «Улице святого Николая» писатель занимает абсолютно православную, канонически безупречную позицию: «Зайцев молится - благословением, издалека, и за тех и за других»

В повести «Голубая Звезда» (1918) и более позднем, написанном уже в эмиграции, рассказе «Странное путешествие» (1926) у Зайцева появляется персонаж, который несет в себе черты праведника. Разумеется, не случайно автор наделяет своего героя такой многозначительной фамилией Христофоров Очевидно, что образ этого героя, восторженного и бескорыстного, живущего с «покровом голубоватой мечтательности», создавался не без влияния романа ФМ Достоевского «Идиот» и повести

13

«Степь» А.П. Чехова. Вместе с тем трудно согласиться с мнением Л.А. Иезуитовой, которая соотносит Христофорова Б.3айцева с великаном Христофором из легенды, записанной и опубликованной А В Амфитеатровым. Лишь при условии очевидного насилия над материалом облик зайцевского героя можно соотнести с обликом глуповатого «богатыря», который «убил многие тысячи людей, разорил и обездолил многие семьи» Непонятно и то, почему именно легенда «велит понять два произведения о Христофорове... как части нерасторжимого целого»* уместность продолжения «"жития" Алексея Христофорова» в «Странном путешествии», обусловлена тем, что только благодаря появлению рассказа с его трагической развязкой начатая в 1918 г. история получает вполне житийное завершение, отсутствующее в «Голубой звезде». Смерть Христофорова - это не просто смерть мученика, это смерть «по образу и подобию» Христову, по форме и по смыслу. «Нескладно разводя» руки, «в тяжелых рукавах шубы, как бы заслоняя борющихся» от выстрелов, Христофоров уподобляется Распятому, а сохранив ценою своей жизни жизнь своих спутников, он буквально исполняет одну из евангельских заповедей: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 12-13). Это фрагмент последней, перед арестом, беседы Христа с учениками, как она изложена в 13-16 главах Евангелия от Иоанна, и это обстоятельство позволяет прояснить еще одну деталь: неслучайным представляется имя «друга» Христофорова - Вани, за которого он «положил» свою душу Иоанном звали ученика «которого любил Иисус», который «возлежал на груди Иисуса» во время Тайной Вечери (Ин 13, 23) Поэтому ближайшим прототипом зайцевского праведника следует считать самого Христа - в пользу такого заключения говорит и всячески подчеркиваемая самим автором близость Христофорова и князя Мышкина, «князя Христа», как неоднократно аттестовал его Достоевский в подготовительных материалах к роману.

Дилогия примечательна полным торжеством линеарного, историко-агиографического времени, здесь нет даже рудиментарных признаков времени

14

эпического, мифологического, которое очевидно присутствовало или даже доминировало в предшествующих произведениях. А из этого следует, что торжество принципов «духовного реализма» проявилось не только на уровне тематики и проблематике, но и на уровне художественной формы

В §2. Христианские мотивы в доэмигрантском творчестве («Изгнание» (1910), «Дальний край» (1912), «Грех» (1913), «Путники» (1916), «Люди Божии» (1916-1919)) рассматривается, как формировались религиозно-нравственные представления писателя

Проблемы смысла жизни и смерти, радости и страдания, размышления о повседневных явлениях жизни заставили Б. К. Зайцева искать общие основы бытия, привели к мысли о Боге, о христианстве с его нравственными ориентирами. Подлинно христианское отношение к человеку, любовь к ближнему, использование и разработка мотивов пути, жизни и смерти, образов странников, изгнанников, христианских понятий: смирения, отказа от гордыни, покаяния, таинства, Божией благодати, действенной силы молитвы наиболее полно проявились в эмигрантском творчестве, но отражение православного мировидения можно заметить в творчестве Б Зайцева 1910-1920-х гг

Связано это в первую очередь с тем, что изменяется мифологическая циклическая организация времени и пространства, герои становятся на путь линеарного восхождения к христианским понятиям и ценностям, во-вторых, сакральное слово, библейские реминисценции, образы и понятия христианства занимают особое место в повествовательном пространстве «Изгнания» (1910), в «Дальнем крае» (1912), в «Грехе» (1913), в «Путниках» (1916), в «Людях Божих» (1916-1919).

Религиозная вера позволяет писателю смотреть на жизнь бескорыстно и благоговейно, с настроением покаяния и смирения встретить революционную «бойню». В романе «Дальний край» (1912) исподволь ведущим становится библейский мотив пути. Главные герои романа Степан, Алёша, Лизавета, Петя в некотором роде «странствуют по житейскому морю». Причем картина мира, представленная нам писателем, сродни соловьёвской, где все находится в

15

единой взаимосвязи и взаимообусловленности Автор испытывает героев, различных по своему мироощущению: пантеиста Алешу (таков, в основном, герой Зайцева 1900-х гг.), Ольгу Александровну, близкую к образу вечной женственности Вл Соловьева Очевидным представляется и влияние «Божественной Комедии» Данте. Положение Пети Лапина в романе, пожалуй, самое неопределенное герой еще ищет, как надо жить, но понимание того, что жить он будет, руководствуясь нравственными, христианскими заповедями, выражается достаточно убедительно

Пройдя через испытания, Лизавета, Петя, Степан утешаются и укрепляются в вере, возвышенной христианской Любви. Алеша оказывается неспособным подняться по «лестнице бытия», то есть стать на путь духовного возрождения В романе «Дальний край» (1912) христианское - это еще и светло-«пантеистическое», слитое со стихией жизни начало бытия. Но в то же время Б Зайцев начинает отказываться от ранее присущей ему пантеистической модели мира, все больше предпочитая ей модель христианскую, что дает возможность говорить о «Дальнем крае» как о пограничном романе, принимая во внимание мировоззренческие позиции автора.

Герой романа Степан, возгордившись, в своем индивидуализме доходит до эгоцентризма Так возникает христианский подтекст романа: идеология индивидуализма имеет разрушительные последствия даже в том случае, когда человек, ставит перед собой благородную задачу. К герою приходит чувство вины и впервые Степан молится. «Я виноват Я ничтожный, последний из людей» Так в сознании Степана прочно входит библейская истина

Таким образом, любой грешник может покаяться, и его молитва не останется не услышанной. Человек у Зайцева свободен в выборе добра и зла, нравственного и безнравственного В духе христианской традиции выступает и любимая идея, подсказанная религиозным самосознанием писателя, единения всего в Боге через любовь.

В традициях Ф. М Достоевского написан «Грех» (1913) греховная жизнь, убийство, наказание и в перспективе - возможность нового пути. Герой рассказа, встав на путь греха, совершает ряд поступков, все более усугубляющих его отдаленность от Бога. Лишь способность к покаянию очищает душу и возвращает героя в лоно Церкви

Добровольно подчиняются року герои «Путников» (1916) Не случайно Зайцев выносит в эпиграф слова Данте: «И здесь мы вышли вновь узреть светила» В начале кажется, что встреча Казмина и Елены у постели умирающего Ахмакова случайна, но в ходе повествования возникает иллюзия предопределенности судеб героев Ничто в реальном мире не могло свести столь разных героев, но кажется, что их встреча предопределена свыше. Казмин, как оказалось, необходим был Ахмакову для того, чтобы успокоить его перед смертью, привести Елену, которая будет за него молиться.

Заметим, что уже в рассказе 1916 г. Б. Зайцев выводит героев к христианскому миру: в конце автор примиряет героев с миром, они, как бы свернув с окольных путей, выходят каждый на свою дорогу: Казмин едет в Петербург, Елена идет с партией странниц к Тихону Задонскому, Ахмаков уходит в мир иной, отмоленный Еленой.

В ходе повествования в «Людях Божиих» (1916-1919) христианская картина мира все четче проступает от миниатюры к миниатюре. Если в «Домашнем Ларе» еще сильны традиции язычества, то в «Республиканце Кимке» и «Сереже» есть уже непосредственная ориентация на христианский мир. У Зайцева появляется новый тип героя - блаженный, Христа ради юродивый. Этот герой в более позднем творчестве (в эмиграции) трансформируется в героя - святого («Преподобный Сергий Радонежский» и другие), героя - монаха (Мельхиседек «Дом в Пасси», монахи «Афона», «Валаама»),

Таким образом, к середине 1910-х гг. в произведениях Б. К. Зайцева все большую значимость приобретают христианские мотивы, чаще автор для решения общечеловеческих проблем обращается к сфере духа, его волнуют

17

проблемы греха, искупления Появляются персонажи, которые получат дальнейшее развитие с позиций православной этики в эмиграции

§3. Поиск духовно-нравственных основ жизни героями романа Б. К. Зайцева «Золотой узор» (1923)

Революции и великие трагедии 1917 начала 1920-х годов, эмиграция, способствовали духовному росту писателя, его «просветленный оптимизм» и «оправдание жизни» не были утрачены, поскольку обретали в те же годы прочную мировоззренческую основу.

Основной темой литературы эмиграции стала тема покаяния. Наверное, одним из первых среди писателей к этой теме приходит Б.К Зайцев. В 1920-1930-ые годы мотив обретения духовной родины, «Руси православной» взамен утраченной родины географической становится характерным не только для Зайцева, но и для других писателей-эмигрантов. Возврат эмигрантской литературы в патриархальный старый мир, поиски идеала в соборной, православной Руси произошел оттого, что русские писатели и поэты первой волны чувствовали личную ответственность и собственную вину за революционную бойню.

Особый интерес в этой связи представляет первый роман Б. Зайцева, вышедший в эмиграции - «Золотой узор» Роман автобиографичен, как и «Дальний край». Кроме того, главным организующим романное пространство началом здесь является традиционная христианская метафора жизненного пути человека, включающего грехопадение, покаяние, очищение и обретение мира в душе

Религия выступает в «Золотом узоре», как и во многих последующих произведениях Зайцева эмигрантского периода, не отвлеченной идеей, а нормой жизни Подчинение себя евангельским заповедям, усвоение догматов веры, концентрация ума в молитве расширяют у человека возможности духовного подсознания Основной и ведущей темой романа является тема покаяния и наказания героев романа (обобщенных до уровня всей русской

интеллигенции 1900-х гг) за отступничество от Божьей правды, нарушения ими христианских норм жизни

Судьбы главных героев романа - Натальи и Маркела тесно вплетены в историческое бытие России. Они вместе со своей страной проходят тяжелый мученический путь: от мира через грех, раскаяние и покаяние — вновь к миру и истинам экзистенциального порядка «Кару искупления» несут представители русской интеллигенции: физик Маркел, «любитель музыки, искусств, поклонник старых мастеров живописи» Георгий Александрович Георгиевский, певица Наталья и другие

Основное внимание автора сосредоточено на главной героине - Наталье Не случайно повествование в автобиографическом романе идет от лица женщины. Многие современники Б Зайцева считали Россию женской страной, религия которой, по мнению Н.Бердяева, «это не столько религия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-земли, женского божества, освещающего плотский бьгг»

Жизненный путь Натальи символизирует путь России XX века. Молодость героини легкомысленна, беззаботна, даже грешна «Юность у меня была приятная и легкая», учеба в консерватории, любящий отец, счастливый брак, рождение сына. Наталья встает на путь греха, но тем не менее именно Наталья - христианка, в отличие от Георгиевского Душевное устроение в христианской антропологии мыслится в контексте учения о грехопадении. Можно выделить особый тип душевного состояния героини - её «устремленность к Богу». Началом этого процесса становится обнаружение и осознание собственной греховности В кризисный момент жизни Наталья обращается к Богу.

Безусловно верным, хотя и парадоксальным, представляется мнение СВ. Сомовой, считающей, что героиня «Золотого узора» вовсе не взрослеет по мере развития сюжета, как герой в романе воспитания, а лишь духовно, внутренне укрепляется, в ней не происходит существенных изменений ни в отношении к жизни в целом, ни в отношении к другим В ходе повествования

19

происходит не становление героини, а скорее раскрытие заложенных в ней нравственных качеств, в основе которых лежат, несомненно, христианские заповеди

Свое легкомыслие героиня искупит сполна- ее зрелость - это мученичество, страдание (большевиками убиты ее сын-подросток, близкий друг Георгиевский, умирает, не приняв новую власть, отец, сама Наталья голодает, находится под следствием, борется за жизнь больного мужа).

Судьбами героев романа распоряжается божественная воля Бог суровый, но справедливый плетет узор жизни героини. Но однажды она ощущает, что «некто неведомый» уводит их пока от событий. События же надвигались: «Все колеблется, Русь тронулась, что там загадывать». Стихия революции разрушает «легкий узор» жизни героини Чувство беды, состояние внешней (город, дом) и внутренней (семьи, люди) разрухи нагнетается в романе, достигает своего апогея в описании убийства сына Натальи и Маркела — Андрюши Герои с христианской твердостью встречают все, выпавшие на их долю испытания

По мере движения сюжета христианские мотивы усиливаются, библейских реминисценций становится все больше Более того, ощущается укрепление христианского мировоззрения самого писателя. Так, в начале романа, героиня сравнивается с «цветущей яблонькой», показывается в неразрывной связи с природой, языческой атрибутикой. В XVII главе романа героиня уже органично входит в христианский мир. «Голодные и рваные ходили мы к обедне каждый день, потом к вечерне в церквах. Там иной мир. Плакали неудержимей и молились средь таких же, как и мы, измученных и обездоленных Лишь в пении, в словах молитв и стройном, облегченном ритме службы чувствовали мы себя свободнее, здесь мы дышали, тут был воздух, свет»

К концу романа проступает чисто христианским мотив креста «Маркел шел, слегка сгибаясь под крестом. Да, вот она, Голгофа наша. . Я подошла, взяла у него крест... Но крест не показался даже легок. Было ощущенье — пусть еще потяжелей, пусть я иду, сгибаюсь, падаю под ним, так ведь и надо, и

20

пора, давно пора мне взять на плечи беззаботные сей крест Мгновенно мне представились поля в снегу, и поезда со вшивыми мешочниками, трупы детей обледенелые; знакомые, в крови, подвалы, стоны, смрадный и свирепый тиф, терзающий народ мой, и мой крест, тот, что несли по очереди мы с Маркелом, что пустынен, одинок сейчас над сердцем заметенного снегами сына».

Живя согласно «человеческим», а не «звериным» (по словам Маркела) законам, с верою в Бога героиня кается и надеется на лучшее. «Я искупаю ныне свою жизнь, но я люблю, и я живу, и в сердце моем крест, и в сердце моем страсть, и с нею я пойду».

Таким образом, фольклорный, если не языческий, образ «яблоньки цветущей», непосредственно связанный с главной героиней, уступает место главному символу христианства - «животворящему кресту». Следовательно, логика пути главных героев романа утверждает христианское представление о человеческой жизни как крестном пути. Герои Зайцева-эмигранта станут сознательными и деятельными христианами И не случайно писатель прервет свою работу над романом с тем, чтобы создать сугубо агиографическое повествование «Преподобный Сергий Радонежский» (1923), главным героем которого станет «земной ангел и небесный человек» Не случайно еще и потому, что Русь периода раздробленности, разгрома отзывается эхом в событиях революции 1917 года XX столетия.

Таким образом, художественный мир Зайцева эмигрантского периода существенно отличен от времени предреволюционного. Изменился акцент не только в оценке героев, но и несколько приглушенной оказалась лирико-философская созерцательность мира Б Зайцев начинает писать, как средневековый агиограф, следуя традициям житийной литературы.

«Золотым узором» (1923) завершается старый и открывается новый этап творчества писателя Общетеоретические религиозные понятия, пройдя горнило революции, перешли в практическую жизнь, составив нравственную основу не только его творчества, но и самой жизни

В Заключении подводятся итоги и намечаются перспективы исследования Автор попытался проследить плавный и постепенный приход Б К. Зайцева к православному мировидению Лиричность, импрессионистская манера письма Б. Зайцева раннего периода предопределили его отход от социальной направленности к импрессионизму, к поиску смысла жизни в истинах высшего порядка. Своеобразным толчком к этому послужила философия Вл Соловьева. Путь писателя к религиозно — нравственным представлениям шел от всебожия, пантеистического представления о мире, через философию Соловьева. Рассмотрение «знаковых» имен, влекущих за собой целую систему ассоциаций: смысловых, нравственно-этических, эстетических - в произведениях «Священник Кронид», «Аграфена», «Улица св Николая», «Голубая звезда» помогло лучше осознать семантически богатый контекст зайцевской поэтики.

Еще в дореволюционном творчестве Б Зайцев склоняется к изображению христианской картины мира. Его волнует темы греха, искупления, проблемы поиска смысла жизни. Путь поиска смысла жизни молодьми героями романа «Дальний край» - это еще не христианский путь, но тенденция к поиску мира «прекрасного, скорбного, светлого», Божьего мира, уже намечается и находит свое отражение в усилении звучания христианских мотивов к концу романа Путь поиска героев «Изгнания», «Путников» уже более определен и приводит к мысли, что надо жить, следуя нравственным законам Евангелия. В эти же годы Зайцев впервые вводит в свое творчество героя-юродивого, который в эмигрантский период найдет свое воплощение в образах монахов-подвижников. В эмиграции все творчество Зайцева приобретает ярко выраженную христианскую окраску

Существенно изменяется и пространственно - временная организация произведений мифологически организованное, цикличное время окончательно уступит место историческому, линеарному

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1 Христианские мотивы в романе Б К Зайцева «Дальний край» // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Сб ст Третьи Международные Зайцевские чтения Вып. 3. - Калуга: Гриф, 2001 -С 135-142

2. Символичность имен как характерная особенность творчества писателя // Творчество Б К Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века: Сб. ст. Четвертые Международные научные Зайцевские чтения. Выл 4 - Калуга: Институт повышения квалификации работников образования, 2003.- С.55-59.

3. Символичность имен в рассказе Б. Зайцева «Священник Кронид» // Юдинские чтения - 2003' Миф, фольклор, литература- Материалы Всероссийской научной конференции.- Курск- КГУ, 2003.- С. 107-110

4. Символизм как богоискательство. (Идеи писателей-символистов, их отличие от этической позиции Б. К Зайцева // Педагогический поиск - №7 -Курск, 2003 - С 22-25

5. Поиск духовно нравственных основ жизни героями романа Б К. Зайцева «Золотой узор» // Картина мира как проблема гуманитарных наук-Сборник I Ред. Гришаева J1 Г., Попова М. К - Воронеж - Курск- ВМИОН, 2004. -С 75-79.

6. Христианская картина мира в творчестве Б. К Зайцева 1900 - 1920-х гг // Калужские писатели на рубеже Золотого и Серебряного веков. Сб ст, Пягае Международные юбилейные научные чтения. Вып. 5 Калуга: Институт повышения квалификации работников образования, 2005. - С116-122

7. Мифологические мотивы в раннем творчестве Б К. Зайцева // Юдинские чтения - 2006: Миф, фольклор, литература- Материалы Всероссийской научной конференции - Курск. КГУ, 2006 - С.27-32.

8. Мифопоэтическое сознание русского человека ( по рассказам Б. К. Зайцева «Полковник Розов» (1907), «Молодые» (1907), повести «Аграфена» (1907)) Князева О. Г, Криволапое В. Н., // Материалы православной конференции - Курск, 2006 - С.50-58.

9. Мифология и импрессионизм в рассказе Б К Зайцева «Полковник Розов» (1907)//Вестник МГОП. Серия «Русская филология» - Москва. МГОП, 2007 - № 2 - С. 267-270

КНЯЗЕВА ОКСАНА ГРИГОРЬЕВНА

Религиозно-философские основы художественного творчества Б. К. Зайцева

Автореферат

Лицензия на издательскую деятельность ИД № 06248 от 12.11 2001 г. Подписано в печать 16 07.2007. Формат 60x84/16 Усл. печ. л.-1,4 Бумага офсетная Печать офсетная. Тираж 100 экз. Заказ №1843

Изд-во Курского государственного университета 305000, г. Курск, ул. Радищева, д 33

Отпечатано в лаборатории информационно-методического обеспечения

КГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Князева, Оксана Григорьевна

Введение.

Глава I. История вопроса:

§1. Творчество Б. К. Зайцева в оценке критиков и литературоведов.

§2. Культурно - религиозный аспект эпохи. Мифологизм раннего творчества Б. К. Зайцева.

Глава II. Христианские мотивы в творчестве Б. К. Зайцева 1900 - 1920-х годов:

§1. Символичность имен в произведениях 1900 - 1920-х гг.

§2. Христианские мотивы в доэмигрантском творчестве («Изгнание» (1910), «Дальний край» (1912), «Грех» (1913), «Путники»

1916), «Люди Божии» (1916-1919)).

§3. Поиск духовно - нравственных основ жизни героями романа

Золотой узор» (1923).

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Князева, Оксана Григорьевна

Наше время - это период переоценки и переосмысления экзистенциальных истин, время пробуждения интереса к религиозным вопросам. Попытка подхода к художественному творчеству как к «духовному деланию» (Есаулов И.А.), основанному на религиозно-философской рефлексии, может оказаться актуальной и плодотворной, учитываться в процессе дальнейшего углубления вопроса о соотношении светской и религиозной культуры, поэтики литературного произведения.

В.А Жуковский, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, И. С. Аксаков, И. В. Киреевский, Ф. М Достоевский, И. С. Тургенев, Ф. М. Тютчев, Н. С. Лесков, В. С. Соловьев, С.Н. Булгаков, К. Н. Леонтьев, Н. Н. Страхов, другие писатели и философы обращали свой взор к тематике и проблематике веры, Евангелию, Православию. Все это стимулировало художественное сознание, рождало новые образы, взывало к творческому действию. К кому-то приходила убежденность, что быть вне православной культурной традиции значило быть вне русского народа. У кого-то эта убежденность отливалась в категоричные, императивные формулы, наподобие следующей: «Русский народ весь в Православии и в идее его. Более в нем ничего нет - да и не надо, потому что Православие - все»1. Это Достоевский в конце своего жизненного пути. А за несколько десятилетий до него Пушкин, без «достоевской» категоричности, но в очевидной связи с проблематикой, занимавшей его великого преемника, писал о том что, «религия создала искусство и литературу; все, что было великого в самой глубокой древности; все находится в зависимости от этого религиозного чувства, присущего человеку так же, как и идея красоты вместе с идеей добра»2.

1 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. Т.23. - Л.: Наука,1966.- С.80.

2 Пушкин А. С. В записках А. О. Смирновой // Вера, молитва, любовь: Сборник, Выпуск 1.- М.: Русский Духовный Центр, 1994.- С.21.

После 1917 года высказывания подобного рода могли себе позволить лишь те представители русской литературной среды, что оказались вне пределов Отечества. Они и представляют преимущественной интерес для исследования - те писатели, которые в сложный, переломный для российской истории и русской литературы период, не ожесточились в условиях вынужденной эмиграции, а усвоив трагический опыт революционного лихолетья, с терпимостью и покаянием за все произошедшее, происходящее и имеющее произойти с Россией и ее народом продолжали осваивать в своих произведениях начала национально-религиозной самобытности, не оставляя при этом упований на возрождение и обновление духовной, культурной и общественной жизни страны на принципах христианства.

Творчество Б. К. Зайцева, который, безусловно, входит в когорту подобных литераторов, нельзя рассматривать в отрыве от религиозной основы, развивавшейся и упрочивавшейся на протяжении всей жизни писателя. Основу художественного сознания Б. К. Зайцева определяет своеобразное видение мира, когда в сфере его творческого восприятия одновременно оказывались преходящее и вечное, бытовое и умозрительное. Осмысление многих проблем исторического прошлого и современности осуществлялось писателем с учетом особой значимости для человека и общества таких ценностей как любовь, достоинство, культура, вера, Православие. Открывшаяся всего полтора десятилетия назад возможность «всерьез» заниматься изучением эмигрантской литературы и той ее части, что представлена именем Зайцева, обусловила и появление в современном отечественном литературоведении подхода, активно развиваемого в последние время М. М. Дунаевым, И. А. Есауловым, А. М. Любомудровым, другими исследователями.

В свое время М.М. Бахтин в работе «К методологии гуманитарных наук» поставил проблему «контекстов понимания». И. А. Есаулов, развивая бахтинскую методологию, определил два «контекстных» подхода в понимании художественного произведения: «историко-литературный» и 4 мифопоэтический». При этом определилась возможность и третьего подхода, вытекающего из очевидного факта существования различных типов культур, ментальности, которые выявляются в глубинах «коллективного бессознательного», оказывая мощное, не всегда осознаваемое художником и читателем воздействие на психико-поведенческие, ценностные предпочтения и даже функционирование того или иного произведения искусства. «Может быть, одной из актуальных проблем теоретического литературоведения является осознание христианского (а именно - православного) подтекста русской литературы как особого предмета изучения»3 - резюмирует исследователь свои рассуждения. М. М. Дунаев также предлагает рассматривать особенности развития отечественной словесности с учетом национального религиозного опыта начиная с XVII века и кончая второй половиной XX. В книге «Православие и русская литература» можно прочитать следующее: «Новая литература, хотя мы и выделяем ее особо, созидалась на традициях предшествующих веков, традиции же эти были освящены идеалами Православия. Вот главная особенность великой русской литературы: это литература прежде всего православная.

Именно Православие повлияло на пристальное внимание человека к своей духовной сущности, на внутреннее самоуглубление, отраженное литературой. Это и вообще основа русского миропонимания и русского способа бытия в мире. Религиозные догматы формировали характер нации, политическое и экономическое своеобразие ее истории, судьбу народов»4.

Не сомневается в наличии христианского (а именно - православного) подтекста русской литературы», полагая «самоочевидной истиной», что «русская культура во все времена своего развития была глубоко укоренена в православии», а русское мирское искусство «пропитано православным христианством», и A.M. Любомудров, который наряду с упомянутыми И. А.

3 Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. - Петрозаводск: ПГУ,1995. - С.5.

4 Дунаев М. М. Православие и русская литература. В пяти частях. - М.,1996. -Т.1. - СЛ.

Есауловым и М. М. Дунаевым, сам изучает «православный подтекст отечественной словесности»5. Впрочем, обязательно следует отметить, что тезис о православном характере русской литературы в целом представляется A.M. Любомудрову глубоко ошибочным, причем его позиция в полемике с М. М. Дунаевым нам представляется убедительной и аргументированной. Замечая, что «русская литература была разная», он говорит «об особой значимости для русской культуры тех художников, которые все - таки приближались к православной истине, принимали ее, стремились выразить в своих книгах: Державин и Пушкин, Гоголь и Достоевский, Хомяков и Киреевский, А. К. Толстой и К. Р., Зайцев и Шмелев. Именно благодаря им мы можем говорить о том, что христианская идея способна питать художественное творчество».6

Автору настоящего исследования наиболее продуктивным представляется мнение именно А. М. Любомудрова об особом творческом методе Б. Зайцева - эмигранта, который он определил как «духовный реализм». Под ним исследователь понимает «художественное освоение духовной реальности, то есть реальности духовного уровня мироздания и духовной сферы бытия человека» .

Разделяя взгляды и принимая методологический подход упомянутых ученых, свою исследовательскую задачу мы видим в отслеживании процесса формирования религиозно-философских основ творчества Б. К. Зайцева, начавшегося, как показывает анализ его текстов, задолго до вынужденной эмиграции писателя.

Творческое наследие Бориса Константиновича Зайцева (1881-1972) весьма обширно по объему и тематике. Свидетельством этому является

5 Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев.-СПб., 2003.-С. 5.

6 Там же. - С. 29.

7 Там же.-С.38. вышедшее в 1999-2001 гг. собрание его сочинений в одиннадцати томах, которое далеко не полно представляет все созданное писателем.

Критики довольно много писали о Зайцеве уже в начале XX века, в последние предреволюционные годы. При этом своеобразие его художественного мира определялось его зависимостью от эстетики неореализма, под которым Е. Колтоновская понимала реализм, «прошедший о через искус модернизма и освобожденный от приземленное™» . Многие исследователи отмечали в прозе Зайцева присутствие мощного лирического начала, которое и позволяло выявлять духовные основы бытия, освещать сокровенную жизнь героев.

Однако в те же годы была заявлена точка зрения, согласно которой доминантой художественного мировидения Зайцева было все же христианское начало. Мнение А. Долинина9, о котором и идет речь, решительно противоречило общепринятому тогда восприятию Зайцева как «язычника» и, видимо, поэтому поддержки и развития не получило.

Если в критике и литературоведении русского зарубежья Б.К. Зайцев был «одним из самых уважаемых литераторов», его имя неизменно упоминалось в работах обобщающего характера по истории русской литературы, то в советском литературоведении 1930-1960-х гг. царило полное молчание. Лишь в конце 60-х о Зайцеве начали писать В.А. Келдыш, J1.B. Крутикова, Н.Д. Назарова. Все возрастающий интерес к творчеству Зайцева, обозначившийся с конца 80-х, обусловил появление особой отрасли современной историко-литературной науки, обозначаемой, как кажется, не вполне удачным термином «зайцевоведение». Представленное работами Глушковой Н. Б., Драгуновой Ю. А., Жуковой Н. Н., Завгородней Н. И., Захаровой В. Т., Камильяновой Ю. М., Любомудрова А. М., Полуэктовой И.

8 Колтоновская Е. А. Зайцев Борис Константинович // Новый энциклопедический словарь. - СПб.: АО «Брокгауз - Ефрон, 1914.-С.114.

9 Долинин А. «Тихие зори»: Рассказы Б.Зайцева // Бюллетень литературы и жизни. 1912. №4. С. 177180.

А., Сомовой С. В., Степановой, Ярковой А. В., направление это засвидетельствовало свою перспективность и продуктивность на научных конференциях, проходивших в Калуге ( 1994, 1997, 1999, 2001, 2003,2005), Орле (1998, 2000), Санкт - Петербурге (2001, 2002) и собиравших ученых со всего мира.

В числе прочих появились работы, в которых наследие Зайцева рассматривается не только в «свете традиций» древнерусской литературы, но и в контексте христианской, православной культуры в целом. В этой связи необходимо упомянуть прежде всего работы JT.M. Арининой, П.В. Корякова, Н.И. Пак, процитированное выше новейшее монографическое исследование A.M. Любомудрова.

Вместе с тем представляется, что вопросов, связанных с религиозными аспектами миросозерцания и творчества писателя, все еще достаточно много - значительно больше, чем предлагаемых ответов. Настоящее исследование претендует на восполнение очевидных пробелов в изучении наследия Зайцева именно под этим углом зрения. И прежде всего мы рассчитываем на то, что предложенные выводы будут способствовать уяснению существа эволюции творческого метода писателя в период 1910-1920-х гг.

С середины 1910-х ведущим мотивом произведений Зайцева становится мотив пути, претворившийся в мотив русского духовного странничества («Афон», «Валаам», «Дом в Пасси», «Путешествие Глеба» и др.). Еще в 1935г. М. Цетлин заметил, что «люди у Зайцева всегда были немного «эмигрантами», странниками на земле» 10. Сразу следует заметить, что странники Зайцева - это скорее не святые, а обычные люди с присущими им слабостями, даже прегрешениями. Например, Николай из рассказа «Грех», или Степан в начале романа «Дальний край». Такие персонажи, лишенные нимба, но одновременно взыскующие истины высшего порядка, гораздо приближеннее к читателю, чем святые, имена которых прописаны в месяцеслове. Они проходят путь, типичный для многих современников Зайцева: от полной погруженности во грех - до обретения Истины, которая, согласно евангельскому откровению, и делает человека свободным (Иоанн, 8, 32). По существу Б. К. Зайцев актуализирует типологическую модель, апробированную еще Ф. М. Достоевским: от атеизма - через преступление и страдание - к обретению веры в Бога и духовному преображению. Сам Зайцев прошел путь от пантеистической или неоязыческой концепции целостности и одушевленности мира через импрессионизм, являвшийся для него особым способом мирочувствования, к философии В.Соловьева и затем - к православному мировосприятию и миропониманию.

Традиционно «православным» выглядит и представление Зайцева о «вполне прекрасном человеке» (Ф.М. Достоевский): «Достоинство Человека есть вольное следование пути Божию - писал он - пути любви, человечности, сострадания. Люди, стоящие на этом пути - независимо от социального статуса, профессии, образования и прочих вещей, - Божии люди»11.

Обращенность к сфере духа становится отличительной чертой Зайцева-прозаика еще в предреволюционный период и останется таковой на протяжении всей его жизни. В литературе Серебряного века он занимает заметное и прочное место как создатель лирико-философской прозы. В те же годы со всей очевидностью проступает православный подтекст его творчества, угадываемый в противостоянии Света и Тьмы, в представлении о жизни как о гармонии противоречий, в христианском подходе к решению философских проблем - на это несколько лет назад обратила внимание Ю. А. Драгунова. Когда в 1922 г. Зайцев вынужденно покинул Родину и для него наступил долгий, в 50 лет, период эмиграции, вполне оформившееся к тому времени православное миропонимание сослужило службу «готового

11 Достоевский Ф. М. Дневник писателя, 1880, декабрь // Достоевский Ф. М. Полное собр. соч.: В 30 -ти т. - T.26. - Л., 1955.-С. 12. аппарата для художественного воспроизведения христианской (духовной) 12 реальности» . Это обстоятельство отличает Зайцева от большинства его современников первой волны эмиграции, которые пришли к вере, идеализации традиционного уклада русской жизни, Руси Православной, лишь пройдя через горнило испытаний революцией, Гражданской войной, через личные утраты, даже Иван Шмелев, ассоциируемый с Зайцевым как никто другой, не составляет здесь исключения. Религиозная же основа произведений Зайцева, определившая доминанту его творчества на все последующие десятилетия, обозначилась задолго до 1917 года.

Религиозно-философские основы творчества Б.К. Зайцева, комплекс христианских идей и мотивов в его произведениях 1900 - начала 1920-х гг. и составили предмет настоящего исследования, определивший, в свою очередь, цель работы: отследить, как в предреволюционные годы складывалось христианское мировидение писателя, выявить его специфику. Одновременно диссертант стремился решить следующие задачи: вскрыть зависимость идейно-художественной позиции раннего Зайцева от комплекса философских идей B.C. Соловьева; доказать принципиальное различие религиозно-этических установок Зайцева и поздних символистов; засвидетельствовать, что христианская природа творчества проявляется и во временной организации художественного пространства - постепенно, от произведения к произведению, утверждаясь, линеарное, христиански понимаемое время, полностью торжествует в творчестве Зайцева с середины 1920-х годов.

Теоретической основой работы являются труды крупнейших философов-культурологов XX в.: А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, П.А. Флоренского, фундаментальные исследования дореволюционных и эмигрантских историков: В.О. Ключевского, Г. Федотова, классиков

12 Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев. - СПб., 2003. - С.236. отечественной филологии советского периода: Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, A.M. Панченко; работы современных литературоведов: В.А. Котельникова, A.M. Любомудрова, И.А. Есаулова, М.М. Дунаева. Безусловно, значимы для настоящего исследования богословские и философские труды С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского, С.Л. Франка.

Методология исследования строится на аксиологическом подходе в сочетании со сравнительно-типологическим и историко-генетическим методами. Особое внимание уделяется структурному и текстологическому анализу произведений. Используются такие традиционные аналитические методы, как жанрово-стилевой и проблемно-тематический.

Новизна диссертации определяется тем, что впервые раннее творчество Б.К. Зайцева рассматривается применительно к эволюции его религиозно-философских воззрений.

Результаты исследования могут найти практическое применение при подготовке общих лекционных курсов по литературе начала XX века, специальных курсов и спецсеминаров по творчеству Б.К. Зайцева, в изучении литературы «Серебряного века», в преподавании отечественной словесности в средней общеобразовательной школе.

Материалы диссертации прошли апробацию на научных конференциях «Международные Зайцевские чтения» (Калуга, 2001, 2003, 2005 гг.), на конференциях в Курском госуниверситете «Литература и фольклор» (Курск, 2003, 2005г.), выездной конференции Воронежского МИОНа «Национальные картины мира» (Воронеж-Курск, 2003), Православной конференции (Курск, 2006).

Структура диссертации. Работа состоит из 'дауд глав, введения, заключения и списка использованной литературы. Основной текст изложен на 16$ страницах, общий объем 182 страницы. Библиография включает 204 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Религиозно-философские основы художественного творчества Б.К. Зайцева 1900 - 1920-х гг."

Заключение

Свою исследовательскую задачу автор настоящего сочинения видел в воссоздании процесса формирования религиозно-философских основ творчества Б. К. Зайцева, начавшегося, как свидетельствует анализ его художественных текстов, задолго до вынужденной эмиграции писателя. Не обойденный вниманием критиков еще в предреволюционные годы, он почитался мастером и даже создателем лирико-философской прозы, неореалистом. Однако в те же годы была заявлена точка зрения (А. Долинин), согласно которой доминантой художественного мировидения Зайцева было все же христианское начало. Уже тогда обращенность к сфере духа становится отличительной чертой прозаика, со всей очевидностью проступает православный подтекст его творчества, угадываемый в противостоянии Света и Тьмы, в представлении о жизни как о гармонии противоречий, в христианском подходе к решению философских проблем.

С середины 1910-х ведущим мотивом произведений Б. Зайцева становится мотив пути, претворившийся в мотив русского духовного странничества. Тогдашние его странники - это скорее не святые, а обычные люди с присущими им слабостями, даже прегрешениями. Они проходят путь, типичный для многих современников Зайцева: от полной погруженности во грех - до обретения Истины. Б. К. Зайцев актуализирует типологическую модель, апробированную столь любимым им Ф. М. Достоевским: от атеизма - через преступление и страдание - к обретению веры в Бога и духовному преображению.

Сам Зайцев прошел путь от пантеистической, или неоязыческой концепции целостности и одушевленности мира через импрессионизм, который являлся для него особым способом мирочувствования, к философии В.Соловьева и уже затем - к православному мировосприятию и миропониманию. В ранних его рассказах «Священник Кронид», «Миф», «Молодые», «Полковник Розов» христианское начало размывается мифологическим, при этом реальный и мифологический пласты не просто

162 сосуществуют: реальный план невозможно понять без мифологии. Люди и события в этих произведениях предстают как художественная реализация мечты о возврате к Золотому веку. Общее радостное настроение сливается здесь с восторженным отношением к природе, щедрой, творящей силе земли. Здесь нет места никакому насилию, кровопролитию, смерти. Даже если герои, как это случилось в рассказе «Полковник Розов», собрались, чтобы поохотиться: бродящие по лесу с ружьями за спиной, они нисколько не расстраиваются из-за того, что «проспали» тетеревов, с умилением смотрят на улетающую из-под выстрела птицу.

Герои рассказа «Молодые» - не только мифологичны, но космогоничны, уподобляясь Глашка - Гее (Земле), Гаврила - Урану (Небу). Поэтому не только их труд на земле, но даже любовные утехи (а эротическое начало присутствует в рассказе со всей очевидностью) воспринимаются как священнодействие. Мифологическое истолкование рассказов ничуть не препятствует, а скорее способствует, их импрессионистскому восприятию. Образы зачастую вырастают из случайных ассоциаций или впечатлений, светопись Зайцева в этот период исключительно интенсивна, разнообразна и прихотлива, а в «Полковнике Розове» Свет и Солнце просто становятся главными героями. Зайцев мастерски работает с запахами: ароматы у него вторят цвету и свету, сообщая его импрессионистской живописи большую изысканность и художественную убедительность. Каждое время суток имеет у него особый запах: закат пахнет «воздушны каким-то вином», ночь «струит» над полями неясные запахи, поздним утром волны воздуха напоены «шелковым духом», а ближе к полудню в мире разливается «огненный аромат».

В дореволюционных произведениях Б.Зайцева безраздельно господствует циклично организованное время. И лишь в рассказе «Улица святого Николая», написанном в первые послереволюционные годы, оно отчасти уступает место времени линеарному, христиански-эсхатологическому. Полным торжеством христианского хронотопа отмечена

163 дилогия «Голубая звезда» - «Странное путешествие», начатая в 1918 и завершенная в 1926 г. уже в эмиграции. Время - лишь одно из проявлений полной христианизации творчества Б. Зайцева, другие - в знаковом имени Алексея Христофорова и композиции дилогии, которая благодаря появлению второй части обретает агиографическую завершенность. Имя главного героя, включенное в образную систему рассказов, уже не поддается мифологическому перетолкованию, тогда как в предыдущих произведениях вполне христианские имена героев (Кронид, Аграфена) влекли за собой множество мифологических ассоциаций и представлений.

Путь линеарного, «лествичного», от «дольнего» к «горнему» восхождения избирают герои многих дореволюционных произведений Б.Зайцева. Они ошибаются, падают, губят других и гибнут сами, но «претерпевшие до конца» - обретают «путь и Истину, и Жизнь» во Христе. Однако даже это обстоятельство не позволяет считать «Дальний край», «Грех», «Путников» или «Людей Божиих» до конца христианскими произведениями: христианское начало продолжает сосуществовать здесь в парадоксальном симбиозе с началом пантеистическим.

Центральной темой Б. Зайцева в эмиграции становится тема покаяния. Уже для героев первого эмигрантского романа «Золотой узор» религия из отвлеченности превращается в главный регулятор их жизни - внешней и внутренней. При этом определяющим событием жизни внутренней становится покаяние - за себя, за всю русскую интеллигенцию, за идеологическое пособничество в деле революции - богоборческой в своей сути. «Голодные и рваные» каждый день ходят герои к обедне, а затем к вечерне. Только через включение в молитвенное пение они ощущают подлинную свободу, только под сводами православного храма он обретают «воздух и свет». Совсем как герои древнерусских житий, «земные ангелы и небесные человеки», которые тогда же, с двадцатых годов станут и героями Бориса Константиновича Зайцева. Что и не удивительно, ибо для него, прошедшего горнило революции, некогда отвлеченные революционные

164 понятия отныне перешли в практическую плоскость, на многие десятилетия вперед составив нравственную основу не только творчества, но и самой жизни.

Список научной литературыКнязева, Оксана Григорьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Зайцев Б. К. Собрание сочинений: В 11 т. - М.: Русская книга,1999 -2001.

2. Зайцев Б.К. Письма к Буниным // Новый журнал. Нью-Йорк.-1978.-№150.-С.220-221.

3. Абишева У. К. неореализм в русской литературе 1900-1910-х годов,-Автореферат диссертации на соискание степени доктора филологических наук.- М., 2006.- 52 с.

4. Аверинцев С. С. Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

5. Адамович Г.Одиночество и свобода: Очерки. СПб.: Азбука- классика, 2006.-288 с.

6. Адамович Г. Б.Зайцев // Зайцев Б. К. Собрание сочинений: В 11т. -М.: Русская книга, 2000.-Т.7.-С.445-457.

7. Айхенвальд Ю. И. Борис Зайцев: Наброски // Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей.-М.,1910,- Вып.З.- С.126-138.

8. Амфитеатров А. Притчи скептика (Свое и чужое).- СПб,1908.-120 с.

9. Аринина Л. М. Роман Б. Зайцева «Дальний край» и его место в творческой биографии писателя // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам Вып. 2: Л. Н. Андреев и Б. К. Зайцев.-Орел, 2001.-С. 106-111.

10. Аринина Л.М. «Золотой узор» и его место в творческой биографии Б. Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева: Вторые Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2000. - С. 7276.

11. Армстронг Карен. Краткая история мифа. М., 2005. - 160с.

12. АртюноваН.Д. Язык и мир человека. М., 1999.-537с.

13. Асоян А.А. Прочтите высочайшего поэта. М.: Книга, 1990. - 215с.

14. Афанасьев А. Н. Происхождение мифа, метод и средства его изучения // Афанасьев А. Н. Мифология Древней Руси.-М., 2006.- С.5-25.

15. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - 444с.

16. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - 504с.

17. Белая Г. «Срыв культуры»: Нераспознанное поражение // Вопросы литературы . 2003. - №1.- С. 115-125.

18. Белая Г. Авангард как богоборчество // Вопросы литературы.-1992.-№3.-С.115-124.

19. Белый А. Символизм как миропонимание,- М.,1909.- 114 с.

20. Белый А. Смысл искусства // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. М., 1994. - Т. 1. - С. - 90-122.

21. Берберова Н. Курсив мой. Автобиография. М.: Согласие, 2001. -736 с.

22. Бердяев Н. А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Репринтное издание 1909. -М.: Новое время; Горизонт, 1990. С. 1-22.

23. Бердяев Н.А. Судьба России: Сочинение. М.: ЭСМО - Пресс, 2001.-736 с.

24. Библиографический словарь: Русские писатели / Ред.Егоров и др.-М.: Просвещение, 1990. С.312-314.

25. Блок А. А. О реалистах // Золотое руно. 1907. - №5. - С. 63-72.

26. Блок А. А. Владимир Соловьев в наши дни // Блок А. А. О назначении поэта. Статьи, речи, заметки. М.: Правда, 1990. - С. 63-68.

27. Богомолов В.А., Келдыш и др. Русская литература рубежа веков (1890-е нач. 1920-х гг.). - М.: ИМЛИ РАН Наследие, 2000. - 862 с.

28. Братство Святой Софии: Материалы и документы. 1923 1939. -М., Париж, 2000. -125с.

29. Брюсов В. (Это лирика в прозе) // Зайцев Б. К. Собр. соч. :В 11 т. М. : Русская книга,1999 -2001 -Т.1. -С.586.

30. Быстров В.Н. Идея обновления мира у русских символистов // Русская литература,- 2003.-№3.-С.13-16.

31. Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Репринтное издание 1909. М.: Новое время; Горизонт, 1990.-С. 23-70.

32. Сергий Булгаков Православие. М.: Фолио, 2001. - 470 с.

33. Бунин И. А. Косцы //Бунин И. А. Избранное. М., 1988. - С. 48-54.

34. Зайцев Б. К. Биографические сведения // Русская литература XX в. / Под ред. С. А. Венгерова. М.: Мир, 1916. - Т. 3. - С. 65-66.

35. Вейдле В. русская философия и русский «Серебряный век // Русская религиозно философская мысль хх в.: Сб. статей / Ред. Н. П. Полторацкий. - Питтсбург, 1975. -С. 71.- 72.

36. Волков И.Ф. Теория литературы. М.: Просвещение, Владос, 1995.-256 с.

37. Воропаева Е.В. Жизнь и творчество Б. Зайцева // Зайцев Б. К. Сочинения: В 3 т. М.: Терра, 1993. - Т. 1. - С. 5-47.

38. Воропаева Е.В. Мемуаристика Бориса Зайцева // Русская речь,-1995. -№2.- С.34-37.

39. Воропаева Е Всепрощающая даль // Литературное обозрение.-1989,- № 12.- С.89-91.

40. Гаврюшин Н. По следам рыцарей Софии. М., 1998. -132с.

41. Гинзбург Л.Я. Из записей 1950-1970 годов // Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. Л., 1987. - 126 с.

42. Гиппиус 3. Н. О молодых и средних // Критика русского зарубежья. -М, 2002. С. 62-77.

43. Гиппиус 3. Н. Тварное // Зайцев Б. К. Собр. сочинений: В11т.-М.: Русская книга, 1999. Т.1. - С. 588-591.

44. Глушкова Н. Б. Паломнические «хождения» Б. К. Зайцева: особенности жанра. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999. - 24 с.

45. Горнфельд А. Г. Лирика Космоса // Зайцев Б. К. Собр. соч.: В 11 т.-М.: Русская книга, 2000 Т. 10. - С. 196-203.

46. Грибановский П. В. Борис Зайцев и его путники // Грибановский П. В. Б. К. Зайцев: Обзор творчества: Русская литература в эмиграции: Сб. ст. / Под ред. Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1972.-С. 135-150.

47. Даль В.И. Толковый словарь живого великоросского языка: В 4 т.-Т.З.-М.: Русский язык, 1980.- 555 с.

48. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.,1991.- 522 с.

49. Данте А. Божественная Комедия. Ад .(Пер. и примечания Зайцева Б. К.) // Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 11т.-М.:Русская книга, 1999.-Т.8.-С.305-477.

50. Данте А. Божественная Комедия. Рай. (Пер. и примечания М. Лозинского)-М.: Правда, 1982.-c.640.

51. Данте А. Новая Жизнь. (Пер. и примечания А. Эфроса).-М.: Художественная литература, 1967,- 668 с.

52. Документы свидетельствуют: Из фондов Центра хранения современной документации (ЦХСД): К. Чуковский о Б. Зайцеве (Публ.и ком. Р. Романовой) // Вопросы литературы. М., 1993. - Вып. 6. -С.221 -230.

53. Долинин А. «Тихие зори»: Рассказы Б. Зайцева // Бюллетень литературы и жизни. 1912. - № 4. - С. 177 - 180.

54. Долинин А. Дмитрий Мережковский // Мережковский Д. С. Христос и Антихрист. Т. 1. Смерть Богов. - СПб, 1905. - С. 3-7.

55. Достоевский Ф. М. Дневник писателя, 1876, октябрь // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. T.23.-JL: Наука. -421с.

56. Достоевский Ф. М. Дневник писателя, 1880, декабрь // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. T.26.-JL: Наука. 518 с.

57. Драгунова Ю. А. Проза Зайцева 1901 -1922 гг. Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь, 1997. - 24 с.

58. Драгунова Ю. А. Особенности творчества Б. К. Зайцева начала XX века (к проблеме героя) // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева Первые Международные Зайцевские чтения. Калуга , 1998. -С.25-36.

59. Дунаев М. М. Православие и русская литература. В пяти частях. Т. 1. -М., 1996.- 320 с.

60. Дунаев М.М. Достоевский // Дунаев М. М. Православие русской литературы. М., 1996. - Т. 2. - 434с.

61. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. -Петрозаводск: ПТУ, 1995. 287 с.

62. Есаулов И.А. Поэтика литературы русского зарубежья // Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995. - С. 259 -287.

63. Жукова Н. Н. Проблема становления творческой личности в художественных биографиях Б. К. Зайцева. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1993.-24 с.

64. Завгородняя Н. И. Образ художника в беллетризованных биографиях Б. К. Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов». Автореф. дис. канд. филол. наук. Самара, 1997. - 24 с.

65. Замятин Е.И. Новая русская проза, 1923 // Замятин Е. И. Мы: Роман, повести, рассказы, пьесы, статьи, воспоминания. Кишинев, 1989. - С. 516-520.

66. Замятин Е.И. О литературе, революции, энтропии и о прочем, 1923 // Замятин Е. И. Мы: Роман, повести, рассказы, пьесы, статьи, воспоминания. Кишинев, 1989. - С. 511 -516.

67. Замятин Е.И. О синтетизме, 1920 // Замятин Е. И. Мы: Роман, повести, рассказы, пьесы, статьи, воспоминания. Кишинев, 1989. - С. 503-511.

68. Захаров В. Н. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов. - Петрозаводск, 1994. - С.3-9.

69. Захарова В. Т. Раннее творчество Б. Зайцева и проблема импрессионизма // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К.171

70. Зайцева Первые Международные Зайцевские чтения. Калуга , 1998. -С.19-23.

71. Закржевский. А. Мистика жизни и смерти // Зайцев Б. К. Собр. соч. :В 11т,1999-2001.-Т.П.-С.255

72. Звозников А. А. Идея гуманизации православия в русской литературе XIX века // Литература и христианство: Материалы юбилейной международной конференции / Ред. сост. Н. В. Бардыкова. -Белгород, 2000,-С. 11 - 15.

73. Зрячева А. А. Духовные странствия молодого героя // Русская литература.-2002. № 4. - С.208 -211.

74. Иванов Г. Из предисловия к книге Зайцева Б.К. «Золотой узор»// Дни.- 1926. 19 сентября (№111). - С. 3-6.

75. Иезуитова Л.А. Легенда «Богатырь Христофор» и ее новая жизнь в «Голубой звезде» и «Странном путешествии» // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева Третьи Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2001. -С. 50-64.

76. Иерофей (Влахос). Православная духовность. М.,1999. - 54с.

77. Ильин И.А. Творчество И.С. Шмелева // Ильин И. А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики. М.,1991. -256 с.

78. Камильянова Ю. М. Мир прозы Б. Зайцева (1900-1920-е гг.). Автореф. дис. канд. филол. наук. Уфа, 1999.- 24 с.

79. Канке В.А. Философия. М.: Логос, 2000. - 86 с.

80. Кашпур О. А. Жанр литературного портрета в творчестве Б. К. Зайцева. Автореф. канд. дис. филол. наук. М., 1995.- 24 с.

81. Киприан Б. Зайцев // А. Ремизов, Б. Зайцев. Проза. Критика и комментарий. М.Д997.-С.668-669.

82. Колесникова В. Краткая энциклопедия православия. М.: Центрполиграф, 2001. - 688 с.

83. Колобаева Л. Андрей Белый о символе // Вопросы литературы.- 2003.- №3. С. 180- 185.

84. Кологривов И. История русской святости.-М.: Православный приход Храма Казанской Божией Матери в Ясенево при участии ООО «Синтагма», 2000,- 542 с.

85. Колтоновская Е.А. Зайцев Борис Константинович // Новый энциклопедический словарь. СПб.: АО «Брокгауз - Ефрон», 1914. - С. 114-116.

86. Колтоновская Е.А. Борис Зайцев // Венгеров С. А. Русская литература XX века.: 1890-1910 гг. М.: Мир,1916. -Т.З.- Кн. 8.- С.67-80.

87. Коган П. Современники. Зайцев. // Зайцев Б. К. Соб. Соч. :В 11 т. 1999-2001.-Т. 11. -С.8 4 85.

88. Комолова Н. П. Факсимильное издание книги «Италия» Бориса Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вторые Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2000. - С.204 - 215.

89. Котельников В. А. Православие в творчестве писателей XIX века.(Дис. в форме науч. док. док-pa филолог, наук 10.01.01./ РАН, Ин-трус. лит.-СПб, 1998)

90. Коряков П. В. Монашество в творчестве Б. К. Зайцева. Автореф. дис. -М., 2002.

91. Кравченко Т. (О книге Б.Зайцева «Люди Божии» М., 1991) // Литературная газета, 1992. №37. - С.4.

92. Краснянский В.В. Словоупотребление и поэтика Бориса Зайцева // Язык как творчество Сб. ст. к 70-летию В.П. Григорьева. М., 1996. -С. 261-267.

93. Ключевский В. О. Жития святых как исторический памятник. -М., 1990.-282 с

94. Куделько Н. А. О типе праведника в прозе Б. К. Зайцева // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам. Выпуск II: Л. Н. Андреев и Б. К. Зайцев. Орел: Орловский государственный университет, 2001.-С.99 106.

95. Лебедев Ю. В. Духовные основы поэтики русской классической литературы // Литература в школе, 2002. -№1. С. 18-20.

96. Преподобный Иоанн Лествичник О молитве. М., 2003. - 68 с.

97. Лосев А. Ф. Вл. Соловьев и его время. М.: Прогресс, 1990. -719с.

98. Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос. -М.: МГУ,1998.- 864 с.

99. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1995.-342 с.

100. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982. - 480с.

101. Лосская Семон Л. В. О религиозном призвании русской литературы // Русская литература. - 1995. - №1. - С. 29-30.

102. Лосский Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание // Лосский Н. О. Ценность и бытие. М., - Харьков, 2000. - С. 507-844.

103. Лосский Н. О. Условия Абсолютного Добра. Любовь // Лосский Н. О. Ценность и бытие. М., Харьков, 2000. - С.217-503.

104. Лосский И.О. Бог и мировое зло. Абсолютное совершенство. Бог // Лосский Н. О. Ценность и бытие. М., Харьков, 2000. - С. 105-201.

105. Лотман Ю.М. Избранные статьи. // Лотман Ю. М. Собрание сочинений: В 3 т.-М.,2000. Т.З. - 501с.

106. Любомудров А. М. К проблеме воцерковленного героя (Достоевский, Зайцев, Шмелев) // Христианство и русская литература. СПб.: Наука, 1999. - С. 356-367.

107. Любомудров А. М. Зайцев православный публицист // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Первые Международные Зайцевские чтения. - Калуга, 1998. - С.84 - 86.

108. Любомудров А. Н. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев. СПб., 2003. - 272 с.

109. Любомудров A.M. Святая Русь Бориса Зайцева // Зайцев Б. К. Собр. соч.-Т. 7.-С.З-21.

110. Любомудров A.M. О православии и церковности в художественной литературе // Русская литература. 2001. - №1. - С. 107-124.

111. Мандельштам О.Э. <Скрябин и христианство> // Мандельштам О.Э. «Сохрани мою речь.» Лирика разных лет. Избранная проза. М.: Школа - Пресс, 1994. - С. 373-378.

112. Мережковский Д. С. Предисловие // Мережковский Д. С. Избранное. Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. - С. 3 - 5.

113. Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Религия // Мережковский Д. С. Избранное. Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. -С. 507-541.

114. Мережковский Д. С. Христианские антихристы // Мережковский Д. С. Избранное. Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. - С. 436-441.

115. Мережковский Д. С. Христианство и государство // Мережковский Д. С. Избранное. Кишинев: Лит. артистикэ, 1981.-С. 447-453.

116. Минаева И. Б. К, Зайцев: художественный мир биографий II-Орел: Издательский Дом «Орловская литература и книгоиздательство» («ОРЛИК»). Издатель Александр Воробьев, 2007. -128 с.

117. Мирский Д. С. История русской литературы с древнейших времен по 1925г. Лондон, 1925. 12-е изд.: Лондон: Overseas publ. Interchange, 1992. - С. 628-629.

118. Мирончиков Л. Т. Словарь славянской мифологии: Происхождение славянской мифологии и этноса.- Минск: Харвест, 2004. 304 с.

119. Михайлов О.М. Литература русского Зарубежья. Борис Константинович Зайцев // Литература в школе.- 1990. -№6- С.47-50.

120. Михайлов О.Н. Б.Зайцев // Литература русского зарубежья 1920-1940. М.: ИМЛИ Наследие, 1999. - С.28-45.

121. Мочульский К. Б.К. Зайцев, 1926 // А. Ремизов, Б. Зайцев. Проза. Критика и комментарий. М., 1997. - С. 682-686.

122. Морозов М. Старосветский мистик (Творчество Бориса Зайцева) // Зайцев Б. К. Собр. соч. :В 11т.,1999 2001.- Т. 11. - С.212 - 244.

123. МяновскаИ. Мироощущение православного человека//Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Третьи Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2001. - С. 18-29.

124. Назарова Л. Н. Зайцев Б. К. // Лермонтовская энциклопедия.-М.: Сов. Энциклопедия, 1981.-С. 174 176.

125. Литературный энциклопедический словарь терминов и понятий /Ред. Николюкин А. Н. РА наук институт научной информации по общегуманитарным наукам. М.:НПК «Интелван»,2003.-С.295-298.

126. Никифор. Библейская энциклопедия. Репринтное издание,-M.:NB-press. Центрион, АПС, 1991.- 367 с.

127. Никонов В.А Словарь русских фамилий. М.: Школа - Пресс, 1993.-224 с.

128. Нуйкин А. Новое богоискательсво и старые догмы // Новый мир.-1987. -№ 4 С.245-259.

129. Одоевцева И. На берегах Сены. Санкт- Петербург: Азбука-классика, 2006. - 480с.

130. Осоргин М. О Борисе Зайцеве. // Литературная газета. 1989. - 6 декабря( №49). - С. 6.

131. Остапцева В.Н. Лиризм русской прозы 30-х годов XIX века в теоретическом аспекте // Христианские истоки русской литературы. Сборник научных трудов. М., 2001. - С. 111-118.

132. Пак Н. И. Древнерусская культура в художественном мире Б. К. Зайцева: Монография. М.Калуга: МПГУ, КГПУ, 2003. -180 с.

133. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. -М., 1989.-154 с.

134. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2-х т. Репринтное издание. -М.: Возрождение, 1992.-572 с.

135. Подольская И. Зайцев Б. К. // Большая Советская Энциклопедия.-М.: Сов. Энциклопедия, 1963.-Т.2. 978 с.

136. Полуэктова И.А. Лирический компонент прозы Б. К. Зайцева Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 2002.-24 с.

137. Полуэктова И.А. Лирический компонент как основа субъектного сознания в рассказах Б. К. Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Третьи Международные Зайцевские чтения. -Калуга, 2001.-С. 106-120.

138. Прозорова Н. И. В поисках целостности: религиозно-философская позиция Б. Зайцева в контексте русской философии серебряного века // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Третьи Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2001. -С. 222-231.

139. Прозорова Н.И. Данте в творчестве Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вторые Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2000. - С. 194-204.

140. Прокопов Т.Ф. Восторги и скорби поэта прозы. Борис Зайцев: вехи судьбы // Б. К. Зайцев. Собр. соч. Т. 1. - С. 6 - 27.

141. Прокопов Т.Ф. Лиризм Б. Зайцева как эстетический феномен // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вторые Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2000. - С. 24 - 34.

142. Пушкин А. С. в записках Смирновой А. О.// Вера, молитва, любовь: Сборник. Выпуск 1.-М.: Русский Духовный Центр, 1994.-С.24-25.

143. Прохоров A.M. Большой энциклопедический словарь:В 2 т.-М.: Советская энциклопедия, 1991. -Т.1. 445 с.

144. Архимандрит Рафаил. Христианство и модернизм.- М., 2002.256 с.

145. Радлов Э. JI. Пантеизм // Христианство: Энциклопедический словарь.-М., 1995. 232 с.

146. Святополк Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен до 1925 года // Ремизов А. М., Зайцев Б. К. Проза.-м.: Олимп; «Издательство ACT», 1997. - С.681-682.

147. Смирнова Л.А. Русская литература конца XIX начала XX вв. -М.: Лаком книга, 2001. - 400 с.

148. Соловьев В. С. Какой тяжелый сон//Соловьев В. С. Собр. соч.: В 2-х т.-Т. 1.-М., 1988.-С.82-83.

149. Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал // Соловьев B.C. Философское начало цельного знания. Минск: Харвест, 1999. - 998 с.

150. Соловьев В. С. Мифологический процесс в древнем язычестве // Собрание сочинений:В 2 т.Т 1. М.: Мысль, 1988.- 892 с.

151. Соловьев В. С. Три свидания, 1898 // Соловьев В. С. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 1.-М., 1988.-С.78- 79.

152. Соловьев B.C. Основы духовной жизни // Соловьев В. С. Избранные труды Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 540 с.

153. Соловьев B.C. Чтение о Богочеловечестве // Соловьев В. С. Собрание сочинений:В 2 т. М.: Мысль, 1988. - Т. 2. - 822 с.

154. Философский словарь Владимира Соловьева. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. - 464 с.

155. Соловьев С. М. История России с древнейшего времени до наших дней // Соловьев С. М. Собрание сочинений :В 11т. Т.5. -М., 1962. С.56-57.

156. Сомова С. В. «Традиционное» и «свое» в повести Б.К. Зайцева «Аграфена» // Филологические записки. Вып. 8. - Воронеж, 1997. - С. 98 -100.

157. Сомова С. В. Поэтика сюжета прозы Б. Зайцева: (Рассказы и повести 1901-1929 гг.). Автореф. дис.канд. филол. наук. Самара, 1998.-24 с.

158. Сомова С. В. Воспоминание как узнавание в романе Б. К. Зайцева «Золотой узор»: к вопросу о жанровой природе романа // Четвертые Международные Зайцевские чтения. Калуга, 2003.-С.84-92.

159. Степун Ф. Борису Константиновичу Зайцеву к его восьмидесятилетию// Зайцев Б. К. Собрание сочинений: В 11 т. -М.: Русская книга, 1999. -Т. 5.-С.З-19.

160. Струве Г. П. Русская литература в изгнании: Опыт критическогоообзора зарубежной литературы. Нью-Йорк, 1956. - 266 с.

161. Струве Н. Б. Интеллигенция и революция // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Репринтное издание 1909. М.: Новое время; Горизонт, 1990. - С. 156 - 175.

162. Таинство Святого Крещения и обязанности восприемников. -Калуга: Синтагма, 1999.-43 с.

163. Священномученик архимандрит Кронид / Сост. Архимандрит Георгий (Тертышников). Сергиев Посад: Свято - Троицкое Сергеева Лавра, 2000.-с. 25.

164. Толмачев В. М. Зайцев Б. К. // Литературная энциклопедия Русского Зарубежья 1918-1940.-М: РОССПЭН, 1997.-С. 169-172.

165. Толстой А.Н. День Петра // Толстой А.Н. Повести и рассказы.-М.: Правда,1980.-511 с.

166. Топорков А. О новом реализме и о Б. Зайцеве // Золотое руно. -1907. №10. - С.46-49.

167. Тхоржевский И. Б. Зайцев // Тхоржевский И. Русская литература. -Париж, 1946.-С. 31.

168. Ульянов Н. И. Б. К. Зайцев (к 80-летнему юбилею) // Русская литература. №2,1991. - С. 72 - 73.

169. Федотов Г. Святые Древней Руси.-Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.384 с.

170. Федотов Г. Из литературных бесед 1925, 1927 гг. // А. Ремизов Б. Зайцев Проза. Критика и комментарий. М., 1997. - С. 699-701.

171. Флоренский П.А. Имяславие как философская предпосылка // Флоренский П. А. Оправдание Космоса.-СПб.,1994.-С.145-186.

172. Флоренский П.А. Об имени Божием // Флоренский П. А. Оправдание Космоса.-СПб., 1994.-С. 186-217.

173. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины // Лосский Н. О. Ценность и бытие. М., Харьков, 2000. - С. 31-32.

174. Хализев В.В. Образ и знак // Литературная учеба учеба,2002.-Ян.-фев. С. 87-88.

175. Хализев В.Е Теория литературы. М.: ВШ, 1999. - 246 с.

176. Ходасевич В. Ф. Некрополь: Воспоминания. М.: Советский писатель, 1991.- 188 с.

177. Хоружий С.С. Идея всеединства от Гераклита до Лосева // Начала, 1994. №1. - С. 60-95.

178. Цетлин М. Отз. на кн. «Дом в Пасси» // Современные записки. -1935. -№59. -С. 473.

179. Черников А.П. Русская литература начала XX века//Черников А. П. Серебряный век русской литературы. Калуга: Гриф, 1998. -С.7-23.

180. Чикин Б.Н. Индийская философия и идея русского космизма // Чикин Б. Н. Новое мышление и судьбы русской философии. М.: Аслан, 1994.-С. 100-109.

181. Чуковский К. И. Борис Зайцев // Чуковский К. И. От Чехова до наших дней. Литературные портреты. Характеристики. 2-е изд. -СПб.; М., 1908.-С. 170-186.

182. Чуковский К. И. Борис Зайцев // Зайцев Б. К. Собр. соч. :В 11 т., 1999-2001.- Т.11.-С.203 -212.

183. Чуковский К. И. Поэзия косности // Зайцев Б. К. Собр. соч. :В 11 т., 1999 -2001.- Т.11. С.263 - 273.

184. Шеваров Д. Борис Зайцев, светлый странник. // Деловой вторник. 2001.- 2 февраля.-С.З.

185. Шеваров Д. Брат милосердия. // Первое сентября.-1996. 10 февраля. - С.2.

186. Шестов Л.И. Похвала глупости // Русская литература.- 1991. -№3. -С.38-47.

187. Шмелев И.С. Избранное М.: Правда, 1989. - 632 с.

188. Шмелев И.С. Лето Господне // Шмелев И. С. Избранное. М., 1989. -С. 283.

189. Эткинд Е. Единство «серебряного века» // Звезда.- 1989. №12. -С. 186-188.

190. Элиаде М. Миф о вечном возврвщении. -М.гЛадомир, 2000.-234с.

191. Юркина Л. А. Зайцев Борис Константинович // Русские писатели: Биобиблиографический словарь. М., 1990. - Т. 1. - С. 312-314.

192. Юрьева З.О. Андрей Белый: преображение жизни и теургия // Русская литература, 1992- №1.- С.58-69.

193. Яркова А. В. И. С. Тургенев в творческом сознании Б. К. Зайцева. СПб, 1998.

194. Яркова А. В. Семинарий. СПб, 2003. - 107 с.

195. Яркова А. В. Б. К. Зайцев литературный критик. От символизма к православию// Материалы Девятой научной конференции «Православие и русская культура». - Русская литература. - 2002. -№4. -С.230-238.

196. Яркова А. В. Социально-философская и религиозная проблематика в публицистических очерках Б. К. Зайцева 1910-1920-х годов. // Десятая международная научная конференция «Православие и русская культура». Русская литература. - 2003. - № 4. - С. 249-258.