автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Социально-политические представления участников народных движений в России XVII-XVIII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-политические представления участников народных движений в России XVII-XVIII вв."

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА, ОРДЕНА ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА

Исторический факультет

На правах рукописи

УСЕНКО ОЛЕГ ГРИГОРЬЕВИЧ

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ УЧАСТНИКОВ НАРОДНЫХ ДВИЖЕНИЙ В РОССИИ ХУП-ХУШ вв. /НА ПРИМЕРЕ ВОССТАНИЯ К.А.БУЛАВИНА/

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва - 1991

Работа выполнена на кафедре истории СССР периода феодализма исторического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова.

Научный руководитель - кандидат исторических наук,

доцент Шульгин B.C. Официальные оппоненты - доктор исторических наук

Павленко Н.И.

кандидат историчесжах наук Соловьев В.М.

Ведущая организация - Институт истории СССР АН СССР.

Защита состоится 24 декабря 1991 г. в _ час.

на заседании специализированного Совета по истории СССР К 053.05.27 в МГУ по адресу: Москва, Ленинские горы, 1-ый корпус гуманитарных факультетов МГУ, исторический факультет, ауд. 550.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ им. А.М.Горького /Ленинские горы, 1-ый корпус гуманитарных факультетов МГУ/.

Автореферат разослан "_

1991 г.

Ученый секретарь специализированного Совета по истории СССР доцент

Кислягина Л.Г.

I. Общая характеристика работы.

Актуальность темы. Помимо дискуссионности многих моментов истории булавинского восстания, обращение к ней актуально еще по ряду причин. Решение вопросов, связанных с историей восстания К.А.Булавина, позволило бы яснее представить развитие социального протеста в ХУП-ХУШ вв., эволюцию социально-политических представлений народных масс. Рассмотрение восстания К.А.Булавина в идейно-психологическом аспекте представляется актуальным по той причине, что для большого количества исследований по истории классовой борьбы в феодальной России характерно невнимание к социальной психологии, к особенностям мышления масс в ту эпоху.

Методологической основой исследования является теория классовой борьбы, а также марксистско-ленинское положение об определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию и об относительной самостоятельности, активности последнего. Социально-политические представления участников народных выступлений ХУП-ХУШ вв. рассматриваются как единая система - сплав мышления, переживания и деятельности. Ввиду этого понятие "социально-политические представления повстанцев" оказывается более широким, нежели "идеология народных движений". Наконец, исследование строится на сочетании конкретно-исторического и системного подходов.

Степень изученности темы. Подавляющее большинство дореволюционных историков негативно оценивало народные выступления, усматривая в деятельности правительства только прогрессивные черты. Восстание К.А.Булавина оценивалось как анархический бунт, направленный на разрушение государственного организма, как реакционная борьба старого с новым.

Советские историки видят в булавинском восстании одно из звеньев непрерывной цепи народных выступлений против феодального гнета, подходят к нему как к прогрессивному явлению. Смена идеологических парадигм повлекла за собой усиление интереса к выступлению. Появились первые монографии по истории восстания, выросло число публикаций на эту тему, значительно расширилась источниковая база исследований.

Наибольший вклад в изучение темы среди советских историков внесли Н.С.Чаев, В.И.Лебедев, Е.П.Подъяпольская, А.П.Прон-

штейн и В.И.Буганов.

Если отойти от хронологического принципа, то всю историографию восстания К.А.Булавина можно разбить на 4 направления. Одни авторы видят в нем чисто казацкое выступление - как по движущим силам, так и по устремлениям, лозунгам /А.И.Ригель-ман, В.Б.Броневский, С.М.Соловьев и др./. В других работах оно называется казацко-крестьянским восстанием /Н.И.Краснов, М.Н.Корчин, В.А.Голобуцкий и др./. Часть исследователей представляет выступление как крестьянско-казацкое восстание /И.И.Голиков, А.Г.Попов, В.Д.Сухоруков и др./. Наконец, 4-ое направление в историографии, родившееся в советское время, характеризуется тем, что булавинскому восстанию присваивается статус крестьянской войны /В.И.Лебедев, Е.П.Подъяпольская, В.Г.Карцов и др./. К последнему направлению примыкают работы, где разделяются восстание на Дону 1707-1708 гг. и крестьянское движение 1709-1710 гг. И то и другое объявляется частью третьей крестьянской войны в России, но при этом восстание на Дону оценивается как типично казачье /А.П.Пронштейн, Н.А.Мининков, 1983; В.И.Буганов, 1986/.

Историографическая разноголосица во многом объясняется следующим. Общая оценка восстания К.Булавина является инте-гративным выводом,обобщением более частных заключений. В идеале эта оценка должна опираться на строго выверенные суждения по всем параметрам исследования. Но, к сожалению, такая полнота анализа соблюдается не всегда.

Одни авторы обращают главное внимание на движущие силы, социальную базу восстания, не придавая равного значения анализу лозунгов и планов булавинцев. В этом случае цели и намерения повстанцев часто автоматически выводятся из факта участия в выступлении тех или иных социальных сил. Другие исследователи, наоборот, за отправную точку анализа берут заявления и программные документы восставших, а уж затем, в соответствии с полученными выводами, судят о движущих силах и социальной базе восстания. Однако в обоих случаях действия восставших рассматриваются с точки зрения реализации в них повстанческой "идеологии", которая в некоторых работах характеризуется при помощи отдельных высказываний и лозунгов, соответствующих схеме исследователя. "Идеологии" отводится роль

главного регулятора мыслей и действий повстанцев, а все, что не подпадает под ее проявления, либо объявляется следствием классовой незрелости выступления, либо попросту игнорируется.

Таким образом, распространенным недостатком историографии является "идеологизация" и связанная с ней схематизация бу-лавинского восстания. Избавиться от этого недостатка возможно лишь на основе всестороннего, системного подхода к проблеме, при котором восстание, во-первых, не просто ставится в единый ряд антифеодальных выступлений, но сопоставляется с ними по различным параметрам. Во-вторых, оно исследуется во всех аспектах с равным вниманием и, в-третьих, изучается на основе максимально широкого привлечения источников и учета всех без исключения фактов и свидетельств, относящихся к теме исследования.

Историографическая разноголосица в немалой степени вызвана и тем, что авторы по-разному понимают критерии, на основе которых тот или иной индивид, социальная группа включаются в число участников восстания под предводительством К.Булавина.

Для одних авторов понятия "движущие силы" и "участники восстания" равнозначны. Соответственно, участниками булавин-ского выступления называются лишь "голутэенные" казаки /которые неправомерно отождествляются с рядовыми/, а казачьей верхушке отводится роль душителей выступления /С.Г.Томсинский, В.И.Лебедев, Е.П.Подъяпольская и др./. Другая точка зрения основана на более внимательном отношении к источникам. Авторы, ее разделяющие, доказывают, что среди восставших были и представители казачьей верхушки, которые, правда, называются "попутчиками" /Н.С.Чаев, А.П.Пронштейн, В.И.Буганов и др./.

Представляется, однако, что термин "попутчики" не очень удачен. В нем содержится намек на некоторую заданность, неизменность движения, ход которого как бы не зависит от подключения к нему или отхода от него данной группы людей. Однако известно, что между "повстанцами" и "попутчиками" шла скрытая борьба, что они находились определенное время во взаимодействии. Поэтому, очевидно, нужно говорить именно об участии, пусть и временном, казачьей верхушки в булавинском восстании. Отсюда следует, что понятие "участники движения" шире, чем его "движущие силы".

Каковы же критерии участия в восстании? Они, на взгляд

автора, следующие: I/ непосредственная включенность индивида в состав повстанческого войска или организацию восставших вообще, 2/ ведение им боевых действий в составе относительно автономной организации, отряда, но при подчинении повстанческому руководству или при поддержании с ним регулярной связи, 3/ осознание индивидом или группой своих действий и планов как составной части восстания /в условиях полной независимости или отдаленности от повстанческого руководства, а также от основного района восстания/.

Исходя из этого, среди участников булавинского выступления оказываются: I/ различные категории донского населения -"казаки", "голытьба", "бурлаки", 2/ отряды из Запорожья, 3/ жители "украинных" городов, 4/ население деревень и сел соседних с Доном уездов, 5/ военные отряды кочевых народов Придонья.

Исследователи, относящие восстание К.Булавша к крестьянским войнам, ссылаются на то, что большинство казаков вышло из крестьян. Кроме того, авторы объединяют воедино события на Дону и выступления в Центре России в 1707-1710 гг.

Однако объединять отдаленные друг от друга выступления рамками единого движения можно лишь тогда, когда они, во-первых, находятся между собой в отношении "причина - следствие" /т.е. "центральное" восстание порождает выступления поддержки/, а во-вторых, когда все участники данных выступлений считают себя соратниками, идут под общими лозунгами, с общими требованиями. Поскольку восставшие в центральных уездах не чувствовали себя сообщниками булавинцев, не разделяли их лозунги, то считать тех и других участниками единого движения вряд ли правильно.

Неправомерны ссылки и на социальное происхождение большинства казаков. С таких позиций и карательные войска, подавлявшие выступление, можно посчитать "крестьянскими", ведь рекрутов поставляло главным образом сельское население. Следовательно, нужно обращать внимание не столько на происхождение восставших, сколько на их социальное положение к моменту участия в движении, на то, в составе какой социальной группы или организации они к отому моменту находились. Очевидно, крестьянскими будут только те движения, большинство участников которых составляли собственно крестьяне - люди,

на момент восстания занятые сельскохозяйственным трудом, входящие в состав общинной организации и действующие лишь посредством ее.

Восстание К.Булавина в эту группу не попадает. Но поскольку в выступлении участвовали не одни лишь казаки, то данное определение имеет смысл и для него. Говорить, что в булавинском восстании принимали участие крестьяне и посадские люди,- это значит иметь в виду крестьян-общинников и членов посадской организации, не отделявших себя в своем сознании от "родной" социальной группы.

В предшествующей историографии недостаточно уделялось внимания вопросу о мотивах участия в булавинском выступлении. Последние чаще всего казались исследователям очевидными, напрямую выводились из экономического и социально-политического положения повстанцев.

В изучении причин и предпосылок восстания историографией сделано немало. Однако так и не был дан четкий ответ, почему восстание вспыхнуло именно в октябре 1707 г., если сыски беглых проводились на Дону и раньше? Осталось до конца не выясненным и то, кто же был инициатором выступления - казачья верхушка или бывшие беглые /"голытьба", "новопришлые"/?

Спорным является вопрос и об отношении повстанцев к монарху. Одни авторы отмечают, что недовольство донских казаков постепенным ограничением их прав обращалось не против царя, а против правительства /"бояр"/ и местной администрации. Другие исследователи полагают, что на рубеже ХУП-Х7Ш вв. вера казаков в царя оказалась значительно подорванной. Наконец, ряд авторов считает, что вера в монарха была рассеяна ходом самого восстания.

От правильного понимания того, как относились повстанцы к Петру I, зависит решение вопроса о поводе восстания под предводительством К.А.Булавина. Как правило, исследователи мало задумывались над этим вопросом. В то же время приводимый отдельными авторами материал подталкивает к мысли, что повод булавинского восстания был каким-то образом связан с "наивным монархизмом" повстанцев.

Наиболее плодотворно над изучением социально-политических представлений булавинцев поработали советские историки. Однако и их работы не свободны от недостатков.

Во-первых, ряд исследователей характеризует планы и намерения восставших слишком обобщенно, с помощью нескольких лозунгов и отрывков из "прелестных писем", которые зачастую и не комментируются авторами. Противоречия в среде повстанцев не замечаются или же отписываются на счет "стихийности" и "классовой незрелости" движения. Во-вторых, исследователи, как правило, останавливают свои взоры на обращениях, воззваниях, речах повстанцев /на т.н. "идеологии движения"/. В тени, таким образом, остается та часть социально-политических представлений булавинцев, которая не получила письменного или вербального выражения, осталась открыто не сформулированной. Имеется в виду поведенческий аспект общественного сознания повстанцев. Подобным образом за рамками исследования оставались фольклор и традиции казачества - одной из движущих сил выступления.

Наконец, можно заметить, что исследователи часто не берут в расчет "контекст" выступления - конкретную ситуацию, которая определяла действия булавинцев в тот или иной момент времени, а также особенности мышления людей в ту эпоху. Авторы как бы свысока оценивают поступки восставших, подходя к этому с позиций сегодняшнего дня. Представляется, однако, что к оценке булавинского восстания очень важно подойти с позиций его времени, с учетом истории других народных выступ лений в России ХУП-ХУШ вв.

Предмет и цели исследования. Предметом исследования являются планы, идеи, эмоции и действия булавинцев, имеющие общезначимый характер, т.е. выражающие типические стороны их сознания или же своеобразные, но касающиеся интересов общества в целом, основных его классов и слоев.

Цели исследования следующие: 1/ определить исторический "контекст" восстания К.А.Булавина увидеть его на фоне других народных выступлений ХУП-ХУШ вв. в России, сравнить их между собой,

2/ изучить с различных сторон социально-политические представления участников булавинского восстания: выявить как общие, так и специфические для тех или иных групп участников идейно-психологические черты; обнаружить глубинные факторы поведения и мышления восставших; охарактеризовать особенност их мировосприятия.

3/ прояснить ряд спорных моментов истории булавинского восстания: мотивы участия в выступлении; основания для антифеодального союза казаков и других слоев трудящихся; отношение повстанцев к Петру I; повод выступления; хронология восстания; эволюция повстанческих планов; биография К.А.Булавина, 4/ ответить на вопрос, правомерно ли отнесение восстания под предводительством К.А.Булавина к крестьянским войнам.

Источниковая база диссертации. Основной массив составляют документальные материалы по истории донского казачества и классовой борьбы в России ХУП-ХУШ вв.,- как опубликованные, так и архивные, извлеченные из фондов ЦЩА /ф. 6, 7, 9, III, 371, 406, 842, 1149/. Во вторую группу источников входят фольклорные произведения, бытовавшие на Дону накануне восстания К.Булавина. Третья группа источников представлена материалами повествовательного характера - свидетельствами очевидцев классовой борьбы в России ХУП-ХУШ вв. и записками иностранцев.

Научная новизна работы определяется превде всего постановкой проблемы и подходом к ее изучению. Впервые булавинское восстание исследуется не изолированно, а на фоне других народных выступлений в России ХУП-ХУШ вв., сопоставляется с ними по ряду параметров. Для изучения культурно-бытовых и социально-политических традиций, определявших жизнь людей на Дону и в соседних районах накануне восстания К.Булавина, для выявления глубинных факторов, влиявших на сознание и поведение булавинцев, впервые широко привлекаются фольклорные источники. Кроме того, в научный оборот вводится ряд архивных материалов.

Практическая значимость работы. Материал и положения, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы при написании общих и специальных курсов по истории России ХУП-ХУШ вв. и при-изучении классовой борьбы в ту эпоху.

Апробация результатов исследования. Ряд положений диссертации изложен в указанных статьях автора. Работа обсуждалась и была одобрена на кафедре истории СССР периода феодализма МГУ /июнь 199I г./.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

П. Основное содержание диссертации.

Во введении обосновывается актуальность темы, излагаются методологические основания, на которых строится работа, дается обзор литературы и источников, формулируются цели исследования.

Глава I. Своеобразие социально-политических представлений участников народных движений в России ХУП-ХУШ вв.

В первом параграфе характеризуется авторский подход к изучению социально-политических представлений повстанцев.

Большинство исследователей исходит из того, что общественное сознание состоит из двух уровней: высшего - идеологии и низшего - общественной психологии. Одни авторы считают, что при феодализме сознание трудящихся замыкалось в рамках общественной психологии, не поднимаясь до уровня идеологии /Б.Ф.Поршнев, Б.Г.Литвак, М.А.Рахматуллин и др./. Другие доказывают наличие и высшего уровня в общественном сознании масс /А.П.Пронштейн, А.Л.Шапиро, В.И.Буганов и др./.

Автор придерживается той точки зрения, согласно которой нельзя противопоставлять идеологию и общественную психологию, поскольку они хотя и соотносятся друг с другом, но представляют собой "параллельные" явления. В этом смысле они равнозначны, поскольку сознание вообще представляет собой единство познания и переживания. Зто значит, что общественная психология - не низший уровень общественного сознания, а сторона его, неотъемлемый атрибут /Ю.Р.Тищенко, А.К.Уледов и др/

Другим его атрибутом является познание, мышление. Рациональный уровень общественного сознания масс в эпоху феодализма включает в себя и социально-политические представления, которые по своему содержанию делятся на религиозное сознание, нравственное, правовое и политическое. Интегративным образованием, связующим перечисленные сферы, выступает идеология -система взглядов, используемая определенным классом /сословием/ в его политической борьбе и выражающая в той или иной мере его интересы.

Для адекватной оценки уровня политической сознательности трудящихся в феодальной России прелагаются следующие логические основания. Во-первых, нужно учитывать исторический характер форм идеологии и связанный с этим субъективный фактор -

добровольное признание тем или иным классом /сословием/ данной системы взглядов в качестве своей идеологии. Поскольку какая-либо система взглядов используется массами в их политической деятельности, поскольку эта деятельность подразумевает осознание своих потребностей в виде интересов, постольку данная система взглядов является выражением этих интересов.и, следовательно,- идеологией. /Например, религия - ложная, ненаучная, но тем не менее всеобщая форма идеологии в средневековье/.

Во-вторых, следует учитывать степень соответствия стремлений и требований повстанцев объективным задачам эпохи. Нельзя упрекать участников народных движений в России ХУП-ХУШ вв. в том, что они не осознали необходимость изменить общественный строй. Ведь задача ликвидации феодализма могла родиться /и родилась/ только в условиях его кризиса.

В-третьих, при оценке социально-политических представлений масс в России ХУП-ХУШ вв. нужно учитывать и то, насколько полно и удачно народные массы использовали объективно обусловленные возможности для выработки радикальных лозунгов, для самостоятельного анализа общественной жизни: каковы были /и были ли/ эти самые возможности, в какой степени характер мышления и уровень образованности широких масс позволял им воспринять передовые учения и лозунги, насколько их требования соответствовали тому мыслительному материалу, который предоставила им эпоха.

Говоря о России ХУП-ХУШ вв., следует отметить, что мышление народных масс той эпохи коренным образом отлично от современного сознания. Основными чертами народной культуры в то время были устность; традиционность; легковерие; ориентация на сакральное; смешение вымысла и яви, чудесного и реального; недифференцированность взглядов и представлений; превалирование эмоционально-чувственной сферы над рассудочной; повышенная внушаемость; слабая выраженность индивидуального начала, "соборность" личности. /См. работы В.М.Лотмана, П.Я.Мирошниченко, А.Г.Лурия, А.И.Клибанова, А.П.Щапова, Л.А.Черной, М.Б.Плехановой, А.Я.Гуревича и др./.

Из этого следует, что у народных масс России в ХУП-ХУШ вв. идеология была. Но она имела качественно иную, отличную от современной, форму. Народная антифеодальная идеология того

времени не претендовала на научность, логичность и стройность, на то, чтобы служить программой /в современном понимании/ политической борьбы класса» Она не имела специфического понятийного аппарата, строилась на иных мировоззренческих посылках,.нежели в наше время. Она была более аморфной и приземленной, а зачастую и просто примитивной, если судить о ней с позиций сегодняшнего дня. Но это все говорит не об отсутствии народной идеологии, а об ее специфике.

Стремление лишь улучшить, исправить феодальную систему /при ее сохранении/, требование ликвидации крепостного права были тем максимумом, до которого только и могли подняться народные массы при их уровне сознания в ХУП-ХУШ вв. Выдвинуть более радикальные и научно обоснованные лозунги, равно как таковые воспринять, они были не в состоянии.

Второй параграф посвящен вопросу о поводе народных движений в России ХУП-ХУШ вв.

Автор пришел к выводу, что повод не был просто зацепкой для осуществления заранее обдуманных действий. Повод, рождавший движение наступательного характера, был не только той каплей, которая переполнила чашу народного терпения. Он был еще и санкцией на выступление, освящением его, он представлял выступление в глазах масс /еще до их участия в нем/ в качестве законного, справедливого, необходимого. Кроме того, повод нес в себе определенный план действий, указание на главную цель движения и подсказывал его лозунги.

Можно выделить два типа поводов, порождавших антифеодальные выступления наступательного характера: I/ чисто религиозные, связанные с защитой /в народном понимании/ бога и веры, 2/ поводы, обнаруженные благодаря "наивному монархизму" трудящихся.

Религиозные и царистские взгляды были двумя вариантами одной и той же, причем единственной, формы политического сознания масс в России. ХУП-ХУШ вв. Однако можно заключить, что царистские взгляды, составляя ядро общественно-политических представлений трудящихся, давали большую свободу для развертывания антифеодальной борьбы, чем чисто религиозные лозунги.

В третьем параграфе разбирается отношение народных масс к монарху и роль самозванчества в народных движениях ХУП-ХУ1 вв. в России.

Многие исследователи убеждены, что в ходе классовой борьбы "царистские иллюзии" масс изживались. При этом поддержка самозванца объясняется стремлением трудящихся возвести на трон своего, "мужицкого" монарха, а выдвижение царистских лозунгов - их агитационным зарядом. "Наивный монархизм" предстает лишь оболочкой, прикрытием антифеодальных устремлений масс. Но так ли было на самом деле?

3 массовом сознании ХУП-ХУШ вв. царская власть воспринималась как обладающая божественной природой. Считалось, что человека царем делает не венчание на царство, но предназначение, божий промысел. На основе этих представлений выработалась некоторая совокупность критериев для отличения "истинного" монарха /претендента на престол/ от "ложного": I/ наличие "царских знаков" на теле, 2/ соответствие политики царя /претендента/ "божьей правде", т.е. интересам народных масс, их представлениям о справедливости и законности, 3/ образ жизни, степень его соответствия "царскому чину" /верность православию, национальным традициям и пр./, 4/ поддержка со стороны казаков, а затем и других слоев населения, "всего мира", 5/ удачливость, свидетельствующая о богоизбранности "истинного" государя, наличие военных успехов в его борьбе за власть, б/ осуществление плана, хранящегося в народном сознании /наказание угнетателей, возвышение соратников, поход на Москву и проведение коренных социальных реформ/.

Таким образом, далеко не всякий мог объявить себя царем и получить поддержку в народе. Кроме того, и сами самозванцы могли быть убеждены в том, что наличие у них на теле определенных знаков свидетельствует об их отмеченности. Критерии для отличения "истинного" царя от "ложного" были таковы, что при нарушении естественного порядка престолонаследия самозванец мог с полным правом оспаривать царский трон у правящего монарха.

Анализ истории крестьянских войн в России ХУП-ХУШ вв. доказывает, что восставшие поддерживали самозванцев и использовали царистские лозунги не только как дань традиции и в целях агитации. Общественно-политические взгляды участников крестьянских войн были вписаны в комплекс царистских представления,- поэтому восставшие не могли играть с этими представлениями, например, поддерживая заведомого самозванца.

Отсюда следует, что, кроме социально-экономических и политических причин крестьянских войн, нужно выделять идейно-психологические, лишь в соединении с которыми первые две группы факторов и приводили к перерастанию народного недовольства в высшую форму классовой борьбы.

Почвой для народных выступлений был, как известно, процесс усиления феодального гнета. Однако понятие "гнет" не тождественно "эксплуатации". Последняя - чисто экономическая категория, в то время как семантика "гнета" включает психологический, оценочный момент - осознание этой самой эксплуатации и чувство недовольства ею. "Рост гнета" мог происходить и при сохранении прежнего уровня эксплуатации. Все дело в том, насколько этот уровень выглядит в глазах трудящихся терпимым, насколько безусловен для них сам факт эксплуатации. Рост гнета, т.е. чувства нестерпимости эксплуатации, мог быть, например, следствием изменения социального статуса, экономического положения, а также дискредитации эксплуататоров в глазах эксплуатируемых.

Падение авторитета угнетателей было непременным условием классовой борьбы. Дабы обостренное чувство недовольства вылилось в войну угнетенных против угнетателей, нужно было, чтобы массы увидели законность и необходимость такого выступления. А это было возможно лишь при получении высшей санкции или при полной уверенности, что она будет /уже/ получена. Совсем не случайно,' что восстания И.Болотникова, С.Разина и Е.Пугачева были связаны с самозванчеством. Очевидно, в число обязательных признаков крестьянских войн необходимо включать не просто "царистские иллюзии", веру в "хорошего" царя, а именно поддержку /"бесхитростную"/ самозванца.

Поскольку настоящий /с точки зрения масс/ царь должен был опираться на казаков, то для возникновения крестьянской войны требовалось еще одно условие. Чтобы самозванец был принят казаками как "законный государь", поддержан силой их оружия, ему необходимо было встретиться с ними тогда, когда недовольство казаков их жизнью было наибольшим. Крестьянская война вспыхивала лишь при появлении самозванца в момент синхронного обострения недовольства среди казаков и крестьян.

Идейно-психологической почвой, на которой то и дело "вырастали" самозванцы-бунтари и на которой основана удивитель-

ная активность обычно тяжелых на подъем крестьян, была народная эсхатология, вера в приход Антихриста и скорый конец света. Постоянное психическое напряжение толкало людей на поиски пути личного спасения. В зависимости от склада личности, этот путь мог предстать как уход от мира - "царстм зла", так и в виде стремления покончить со злом. В последнем случае индивиду требовалось определить себя как личности» что в условиях ХУП-ХУШ вв. было связано с выявлением в себе сакральных черт. Эта самосакрализация при сознании наступления "последних времен" и может объяснить огромное количество самозванцев, претендующих не только на титул царя, но и святого, их веру в свое избранничество. Само стремление бороться со злом при наличии ряда условий осознавалось индивидом как мессианская функция.

Спад эсхатологического накала в конце ХУШ-первой половине XIX вв. не только сузил возможности' для получения тем или иным самозванцем широкой поддержки, но и привел к тому, что самозванцы больше не стремились к борьбе с социальным злом, вполне довольствуясь осуждением "греховного" мира и его неприятием.

Глава 2. Общее и особенное в социально-политических представлениях казаков и других участников народных движений в России ХУП-ХУШ вв.

В первом параграфе идет речь о типических чертах в представлениях повстанцев.

В общественно-политических взглядах повстанцев условно выделяются два уровня - идеологический и "субидеологический". К последнему причисляются следующие идейно-психологические образования: I/ отношение к собственности и богатству, 2/ понимание справедливости и законности, 3/ понимание равенства и авторитета, особенности народного демократизма, V представления о "воле" и свободе, 5/ установки и нормы поведения, особенности восприятия социальной информации.

В область повстанческой идеологии включаются идейно-психологические феномены /взгляды, мнения, суждения, отношения, переживания/, которые в той или иной мере выражают осознание восставшими своих интересов или связаны с этим осознанием, делают его возможным. Имеются в виду цели, лозунги и планы восставших, степень их радикальности, отношение повстанцев

к врагам, союзникам, а также к себе, своим действиям и к движению, в котором они участвуют. Сюда же относятся религиозные взгляды, получившие по тем или иным причинам политическую окраску или звучание.

Автор пришел к выводу, что религиозно-царистские взгляды не только составляли ядро социально-политических представлений масс, но и определяли их ценностные ориентации. При этом для трудящихся ХУП-ХУШ вв. важно было не просто находиться в подданстве у великого государя, а служить ему, видеть себя состоящими у него на службе. Народные массы многого ждали от монарха, но- при этом считали, что удовлетворение их чаяний наиболее реально в виде ответного шага со стороны царя за их заслуги перед ним. Участие в антифеодальных выступлениях под царистскими лозунгами, с точки зрения трудящихся, было одной из таких заслуг.

В повстанческой идеологии ХУП-ХУШ вв. типичными являются следующие черты: I/ действия по принципу "кто не с нами -тот против нас", 2/ избирательный подход к представителям господствующего класса и иноземцам /по принципу "добры -недобры"/, 3/ представление, что "изменник" - пособник дьявола, что он вне общества, вне закона, 4/ "диффузное сознание" - безотчетная экстраполяция своего конкретного, локального опыта на более широкие сферы жизни, "подстановка" своих взглядов и убеждений в сознание представителей других слоев общества, 5/ использование патриархальных представлений и лексики для осмысления и обозначения социальных отношений более широкого, нежели семейные, характера, б/ "ситуатив-ность", "окказиональность" в употреблении и понимании общественно-политических терминов.

На "субидеологическом" уровне сходные черты в социально-политических представлениях участников народных выступлений таковы: I/ отсутствие уравнительной психологии, иерархичность повстанческого демократизма, 2/ уважение к тем, кто стоит на более высокой ступени социальной лестницы, понимание авторитета как производной от социального статуса индивида, 3/ повышенное внимание к ритуальности и знаковости поведения, 4/ взгляд на грабеж "изменников" как на акт справедливости, конфискацию незаконно нажитого имущества, 5/ различение "воли" и "свободы", которые оказываются частными характеристи-

ками "вольности" - жизни после освобождения от крепостного гнета и изменения социального статуса трудящихся.

Во втором параграфе рассматриваются глубинные факторы поведения булавинцев, особенности мировоззрения донского населения и жителей Запорожской Сечи.

Исследование строится на анализе донских традиций и фольклора.- Автор исходит из следующих положений. Первое - в России ХУП-ХУШ вв. традиции той или иной социальной группы являлись не только "зеркалом" ее общественного сознания, но и неким "руководством к действию" - набором установок, стереотипов, норм поведения и мышления, определяющих жизнедеятельность членов данной социальной группы. Передача традиций осуществлялась во многом благодаря фольклору, который был их выражением и объяснением, реализацией скрытых в них установок и воззрений.

Второе - среди булавинцев преобладало донское население. Оно в начале ХУШ в. представляло собой единую организацию, руководящие позиции в которой принадлежали казакам. Их традиции и фольклор были "своими" и для других категорий донского населения, поскольку все помыслы беглых и "бурлаков" были связаны со стремлением "показачиться".

.Третье - по фольклору и традициям, бытовавшим на Дону в конце ХУП-начале ХУШ вв., можно судить и об общественном сознании жителей Сечи. В жизни и в положении донских и запорожских казаков было много общего; весьма тесными были и их военно-политические, а также фольклорные взаимосвязи.

Четвертое - в фольклоре огромную роль играет подтекст, те представления, которые не получили выражения в данном произведении, но без которых оно не может быть адекватно понято. Необходимо сопоставлять фольклорный материал с данными других источников, в первую очередь - документальных.

Перечень отличительных черт социально-политических представлений донских казаков /следовательно, и большинства булавинцев/ оказался таким: У отождествление "воли" и казацкой жизни, казацких порядков, 2/ дисциплинированность, беспощадность к нарушителям "казацкой обыкности", 3/ иерархичность и относительность казачьего демократизма, 4/ сознание своего единства с казаками других областей, которое, однако, не предохраняло от столкновений с последними, 5/ социально-психоло-

гическая регламентированность поведения казака, б/ представление о высоком социальном статусе казаков, не уступающих в этом отношении дворянам и боярам, 7/ взгляд на себя как на вассалов царя, фактическим заместителем которого была выборная казачья администрация, 8/ "диффузное сознание", 9/ гибкость в отношении к "басурманам" и "немцам", 10/ "локальность" патриотизма, основанного на соблюдении специфически казачьих интересов, II/ терпимое отношение к классу феодалов и феодальным порядкам, 12/ чувство превосходства над представителями податного населения.

Изучение фольклора и традиций донских казаков позволяет утверждать, что база для антифеодального союза казаков и других слоев трудящихся была достаточно узкой. Этот союз не мог быть прочным и длительным без наличия двух условий: общей уверенности в том, что движение направлено на защиту "истинного" монарха, и признании главенствующей роли казаков со стороны других участников выступления. Кроме того, специфическим фактором, необходимым для активного и массового участия казаков.в антифеодальном выступлении, было получение на это санкции от войсковой администрации или, по крайней мере, отсутствие запрета с ее стороны.

Автор пришел к выводу, что стихийность /спонтанность/ классовой борьбы в России ХУП-ХУШ вв. была возможной потому, что готовиться к борьбе специально нувды не было. Такая готовность всегда присутствовала в сознании трудящихся - в виде однотипного латентного плана, сутью которого было истребление носителей социального зла /состав которых определялся в тот или иной момент по-разному/ и принятие справедливых законов "истинным" монархом. В основе этого плана лежали фольклорные и религиозно-царистские представления, определяющие условия, пути и время его осуществления. Будучи неизменным по своей сути, этот план постоянно обновлялся в деталях, конкретизировался в содержании.

Третий параграф является развитием и одновременно доказательством двух предыдущих. В нем на основе анализа документальных материалов по истории булавинского восстания рассматриваются типические черты в социально-политических представлениях его участников.

Сходство общественного сознания булавинцев с идейно-психо'

логическими чертами участников других народных движений ХУП-ХУШ вв. проявлялось в отношении повстанцев к представителям других сословий и иноземцам, в определении своих союзников и врагов, в понимании равенства, демократизма и авторитета, во взгляде на "волю", наконец, в наличии общих установок и стереотипов восприятия и поведения /"диффузное сознание", локальность мировосприятия и т.д./.

Что касается отличий, особенностей общественно-политических взглядов булавинцев,.то они на поверку оказываются опять-таки типическими образованиями. Но характерными уже не для всех народных выступлений в России ХУП-ХУШ вв., а только для тех из них, в ходе которых главную роль играли казаки.

Из всего этого следует, что антифеодальная борьба в эпоху феодализма велась под влиянием традиций, благодаря им, что она сама была их частью. Значит, для ее изучения просто необходимо привлекать данные о фольклоре и традициях тех социальных .групп, которые принимали участие в этой борьбе.

.Глава.3. Восстание К.А.Булавина в идейно-психологическом аспекте.

Первый параграф посвящен политическим настроениям на Дону и в соседних уездах накануне восстания.

Материалы Преображенского приказа позволяют сделать вывод о лояльности в целом жителей пограничных с Доном уездов. Уже сама малочисленность дел, отсутствие упоминаний о широкой распространенности антицаристских настроений говорит об этом. Что касается мыслей о борьбе с "боярами", то их осуществление связывалось с выступлением донских казаков, с появлением на территории государства антиправительственной воинской организации.

Лояльной по отношению к монарху оставалась и основная часть донского населения. Лишь "староверы" из числа верховых казаков отказывались считать Петра I своим государем. Последним в их глазах был царь Иван, якобы избежавший смерти и живущий в Иерусалиме. Впрочем, число раскольников на Дону было небольшим, поскольку они преследовались и были вынуждены скрываться,

Фактором, препятствующим распространению антицаристских и бунтарских настроений на Дону, была суровая дисциплина,

характерная для внутренней жизни Войска Донского. Одной из казацких добродетелей было беспрекословное подчинение войсковой администрации, которая считала, что казакам "от великого государя никакого утеснения нет". Войсковой атаман и старшины использовали дисциплинированность казачества в своих интересах, а также в интересах самодержавия. Именно на войсковой верхушке лежит ответственность за то, что донские казаки не только не поддержали восстание в Астрахани 1705 г., но и оказались в числе его душителей.

К.А.Булавин был типичным представителем донского казачества - лояльным по отношению к царю и официальной церкви, готовым к защите казачьих прав от посягновений на них со стороны "бояр", дисциплинированным, уважающим "казацкую обыкность" /т.е. традиции и законы Войска Донского/.

В 1703-1706 гг. К.Булавин был атаманом бахмутских казаков, руководил борьбой за спорные угодья с Изюмским слободским полком. В этой борьбе он следовал директивам Войска, однако в конечном счете поплатился за свое усердие. Войсковая администрация, желая оправдаться перед царем, представила Бу-лавина главным виновником тех "обид", что были причинены жителям Изюмского полка. Он был снят с атаманства в Бахмуте, а когда на.Дону объявились "сыщики" во главе с князем Ю.В. Долгоруким, из Черкасска поступило распоряжение арестовать К.Булавина и выдать его князю.

Справедливое негодование К.Булавина, его враждебность к войсковому атаману "с товарыщи" были одним из тех обстоятельств, которые поставили его во главе восставших. Другими причинами взлета Булавина были его тайный союз со старшиной И.Зерщиковым, опыт атаманства и связанный с этим авторитет, наконец, социальное происхождение К.Булавина. По мнению автора, он вышел из детей боярских и до ухода в казаки жил на территории Слободской Украины. На Дону К.Булавин осел до 1695 года и к моменту выступления считался "старожилым", но не "природным" казаком.

Во втором параграфе рассматривается вопрос о поводе була-винского восстания.

Структура повода оказывается сложной. Решимость повстанцев идти на "бояр, немцев и прибыльщиков" во многом была вызвана слухами о смерти Петра I и царевича Алексея от рук заго-

ворщиков, среди которых упоминался и А.Д.Меншиков. Появление на Дону сыскного отряда Ю.В.Долгорукого было расценено как доказательство боярского произвола, как неоспоримое свидетельство того, что царя нет в живых. Именно поэтому "бурлаки", "голытьба" и казаки, поддержавшие К.Булавина, посчитали возможным оказать вооруженное сопротивление "сыщикам".

Помимо всего прочего, повстанцы были уверены в том, что их выступление санкционировано войсковой администрацией, что оно законно и с точки зрения "казацкой обыкности". Эта уверенность К.Булавина и его соратников основывалась на письмах и обещаниях старшины И.Зерщикова, который призывал к истреблению "сыщиков", выступая от имени всего "Войска" - казачьей верховной власти.

Совпадение трех указанных факторов и породило восстание под предводительством К.А.Булавина. Как и во время других выступлений в России ХУП-ХУШ вв., повод восстания определил его цели и лозунги. Главной целью булавинского выступления было возмездие за смерть царя и царевича, возведение на престол "истинного" монарха. Восставшие планировали поход в Польшу, где, по слухам, смерть и настигла Петра I.

Однако планы булавинцев не оставались неизменными, они менялись. Характер и ход их эволюции анализируются в третьем параграфе.

В своем развитии планы восставших прошли 4 стадии. Первоначально /до 18 октября 1707 г./ повстанцы предусматривали истребление "сыщиков", присоединение к выступлению всех казаков, взятие Азова и Таганрога, поход на Москву и затем в Польшу для наказания "бояр, немцев и прибыльщиков".

После разгрома восставших 18 октября 1707 г. повстанческие планы несколько изменились. Первым их пунктом стало наказание предателей и пособников "бояр" в среде самих казаков, отмщение тем, кто руководил карательными акциями против булавинцев. Кроме того, расширился список реальных и потенциальных союзников восставших, предполагалось привлечь к участию в выступлении ряд кочевых народностей.

Третий период в эволюции планов восставших охватывает промежуток с 3 мая по конец июня 1708 г. Взяв Черкасск, повстанцы узнали, что слухи об убийстве Петра I оказались ложными, что царь жив и здоров. Выступление, таким образом, те-

ряло для его участников свой законный и необходимый характер. К.А.Булавин, избранный войсковым атаманом, предпринимает меры к тому, чтобы оправдаться перед царем, остановить карательные войска. Глава восставших уверяет царя и его "полководцев" в лояльности и миролюбии казаков, рассылает по всему Дону, приказы о прекращении военных действий против царских отрядов. Петр готов поверить Булавину. Он отдает распоряжение не трогать казаков, если те не предпримут активных действий. Но злую шутку сыграло несовершенство системы связи.

Приказы Булавина доходили до окраин области Войска Донского через 9-10 дней. Соответственно, повстанцы на периферии не успевали вовремя среагировать' на изменения в планах повстанческого руководства, действовали в духе прежних -"боевых" - директив К.Булавина. Сообщения же о том, что набеги и столкновения булавинцев с правительственными войсками не прекращаются, заставляли советников Петра I видеть в миролюбивых предложениях К.Булавина одну лишь хитрость.

Недоверие к словам руководителя восставших питалось еще и разведданными о намерениях и действиях булавинцев. Эти данные получали главным образом путем расспросов т.н. "выходцев с Дона". Последние часто сообщали устаревшую информацию, однако ее воспринимали в правительственном лагере как свежую, актуальную. Другими словами, восставшие и их противники действовали во многом наощупь, вслепую, не зная истинных намерений противоположной стороны в данный момент и вводя друг друга в заблуждение.

В то самое время, когда карательные войска получили царский приказ продолжить наступление на Дон, восставшие успокоились, уверовали в то, что конфликт исчерпан. В Черкасск с месячным опозданием пришел тот самый указ, в котором Петр запрещал трогать казаков. Булавин разрешил части казаков воротиться домой, а другую часть призвал в Черкасск для подготовки похода на Азов. Губернатор Азова, по мнению повстанцев, нарушил царский указ, отдав распоряжение отогнать у восставших лошадей. Планируемый поход на Азов, таким образом, оказывался выступлением не против царя, а за него, в защиту его авторитета.

Последний, четвертый период в развитии планов восставших относится к концу июня 1708 - середине июня 1709 гг. Вторже-

пие больших сил карателей на территорию Войска Донского способствовало тому, что в среде повстанцев ожили сомнения в благополучном здравствовании Петра I, что вновь были подняты лозунги первоначального этапа восстания. Снова булавинцы планировали поход на Москву и в Польшу после "очистки" Дона от карателей. Но, увы, этим планам не суждено было сбыться.

В заключении подводятся итоги исследования. Автор полагает, что среди причин поражения булавинского выступления следует отметить и идейно-психологические факторы, ослабившие единство и боевой настрой восставших. Во-первых, различное усмотрение ближайших жизненных целей разными группами повстанцев приводило к противоречиям и даже столкновениям между ними /например, между '"бурлаками" и казаками, между запорожцами и донцами/. Во-вторых, царистские воззрения сыграли не только роль "детонатора" выступления, не только помогли сформулировать его цели и лозунги, но и способствовали тому, что с июня 1708 г. восстание начало внутренне слабеть. Получение "милостивых" указов Петра расхолодило повстанцев, ослабило их боевой настрой, чем сразу же воспользовались их противники. Кроме того, боевой дух повстанческого войска снизило обещание царя простить всех, кто покинет К.Булавина и повинится.

Одной из главных причин поражения булавинского восстания было отсутствие массовой поддержки его со стороны населения Придонья. Для обитателей Дона основными мотивами участия в выступлении были следующие: I/ стремление отомстить за смерть царя и царевича, 2/ страх перед повстанцами, которые карали всех, кто не оказывал им поддержки, 3/ привычка подчиняться войсковой администрации /что способствовало расширению выступления после того, как Булавин стал войсковым атаманом/.

Жители же Придонья были вне юрисдикции Войска Донского, а страх перед восставшими гасился страхом перед царскими войсками, которые находились тут же, поблизости. Напрасно булавинцы рассчитывали и на то, что массы людей к ним приведет стремление "показачиться", обрести "волю". Те, кто к этому стремился, ушли на Дон еще до начала восстания. Те же, кто остался на своих местах, часто страдали от набегов булавинцев, подвергались грабежам с их стороны.

Наконец, плохо "работал" и такой мотив, как вера в закон-

ность выступления, в то, что оно направлено против "изменников", погубивших царя и царевича. По всей видимости, слухи о заговоре не успели охватить все население Придонья. Кроме того, часть недонского населения считала, что бунтовать нужды нет - власть в государстве находится у царевича Алексея, и он сам уже расправляется в Москве с "боярами".

Если давать общую оценку восстанию К.А.Булавина, то следует признать, что до уровня крестьянской войны оно не поднялось. Среди черт восстания отсутствуют три самых важных признака крестьянских войн. Выступление под предводительством К.А.Булавина не привело к освобождению значительной территории в районах крепостного землевладения. В движение не были вовлечены широкие массы общинного крестьянства; основной костяк участников составили жители Дона, Булавинское выступление не было связано с самозванчеством, с поддержкой "истинного" монарха в противовес правящему. Таким образом, выступление под предводительством К.А.Булавина следует квалифицировать как казацко-крестьянское восстание.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

I/ Стрельцы и раскольники летом 1682 г. // Вестник Московского университета: Серия 8: "История". 1990. № 2. /I п.л./

2/ Повод в народных выступлениях ХУП-первой половины XIX вв. в России // Вестник Московского университета: Серия 8: "История". 1992. № 2. /в печати/. /I п.л./