автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Становление и развитие художественногоповествования в чувашской прозе XVIII—начала XX веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление и развитие художественногоповествования в чувашской прозе XVIII—начала XX веков"

Министерство образования Российской Федерации

Чувашский государственный университет „ _ г а « им. И.Н.Ульянова • 1 ^ "Н

- ^ к.^ ¿и

На правах рукописи

ВАСИЛЬЕВА Людмила Александровна

Становление и развитие художественного повествования в чувашской прозе XVIII—начала XX веков

Специальность —10.01.02 —

Литература народов Российской Федерации (чувашская литература)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Чебоксары —2000

Работа выполнена на кафедре стилистики чувашского языка Чувашского государственного университета им. И.Н.Ульянова

Научный руководитель — Официальные оппоненты —

Ведущее учреждение —

доктор филологических наук, профессор Н.П.Петров

доктор филологических наук, профессор Ю.М.Артемьев кандидат филологических наук, доцент А.П.Хузангай

Чувашский государственный педагогический университет им.И.Я.Яковлева

Защита состоится 16 июня 2000 года в 12.00 часов на заседании диссертационного Совета К064.15.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Чувашском государственном университете им И.Н.Ульянова: 428034, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38, корп. 1, ауд. 434.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Чувашского государственного университета им. И.Н.Ульянова: Чебоксары, ул. Университетская, 38. Научная библиотека.

Отзывы на автореферат просим направлять по адресу: 428034, Чебоксары, ул. Университетская, 38, ком. 414.

Автореферат разослан « » мая 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук доцент ~ ' В.С.Эзенкин

щ^м у/- Щ

Общая характеристика работы

Актуальность диссертационного исследования

объясняется недостаточной разработанностью проблем художественного стиля, вопросов поэтики повествования в чувашской лингвистике и литературоведении. В исследованиях по литературе XIX века вплоть до последнего времени предпочтение отдавалось идейно-эстетическим, социально-тематическим проблемам. Своеобразие художественной литературы, выявление основных вех ее становления фактически оставались не затронутыми. Ученые обращали недостаточно внимания на особенности внутренней, художественно-речевой структуры прозаических произведений, практически не исследованы структурные и функциональные аспекты повествования как в ранних, так и в более поздних сочинениях чувашской словесности. Исследования последних лет показали, что понятие художественного высказывания фактически подменялось узколингвистическим анализом поэтического произведения," выявлением в произведениях словесного искусства категорий функциональной стилистики чувашского языка. Все это ставит задачу системного изучения явлений художественного стиля.

Нельзя сказать, что проблемы эти ранее не затрагивались. Отдельные стороны поставленной проблемы частично поднимались С.П.Горским, М.Я.Сироткиным. Приоритетом в их трудах было описание изобразительно-экспрессивных средств и тропов. Рассматривая художественный стиль, авторы свое внимание сконцентрировали в основном на анализе общеязыковых средств и приемов целостности текста, на том, как использовалось поэтическое богатство в том или ином произведении. Названный путь изучения эстетической сущности стиля долгое время был широко распространенным среди ученых-филогов. Это закономерно, ибо выявление образно-изобразительных и выразительных средств в лингвопоэтической речи, путей образной тропеизации имеют важное значение и в собственно лингвистическом плане. Формирование и развитие системы образно-экспрессивной поэтики языка не всегда преследует художественные цели. В литературоведении, в художественном стилеведении такой подход малоэффективен. К таким приемам прибегают и журналисты, и популяризаторы научных знаний, и носители бытовой, прагматической речи. Эту мысль подтверждает высказывание Д.Николаева, считающего, что уяснение и описание художественных, образно-выразительных средств «носит характер чисто эмпирический: в них лишь «описываются» те или иные

приемы — без малейшей попытки осмыслить их идейно-художественные функции в структуре произведения... Тут надо бы понять, почему, в каких именно целях используются тропы, какое место занимают в структуре художественного произведения»1. Нельзя не отметить справедливость мнения Н.К.Гея «В художественном тексте, — пишет он, — нельзя брать одну сторону без учета всех его сторон вне организованного целого. Сущность художественности заключается в единстве и цельности, в универсально бесконечном взаимодействии составляющих его элементов и соподчинении единства всех функций»2.

Таким образом, художественная речь может быть понята во всем объеме ее специфики лишь в том случае, если рассматривать ее не только со стороны художественно-изобразительных средств, но и сточки зрения структуры текста, повествовательной художественности. Современное состояние науки позволяет констатировать, что понятие художественного стиля сопрягается с понятием текста. В работе взаимоувязанность стиля и текста, способов ее художественного выражения осмыслены как основное условие изучения поэтического стиля. Единство названных свойств становится главной чертой образной природы литературы. Стиль произведения проявляется, естественно, в тексте, прозаический текст во многом обнаруживает себя в повествовании. Разумеется, у каждого текста есть автор, избирающий ту или иную форму развертывания сюжета и повествования. Поэтому решение проблемы образа автора является непременным условием для исследования данной темы. В диссертации автор понимается как смысловое единство всех частей отдельного, конкретного сочинения. В таких условиях художественность становится принципом решения поставленной проблемы образно-поэтической речи прозы и выступает координатором задач исследования различных форм повествования и его разновидностей. Все эти качества проявляются в речи произведения, понимаемой как системное сплетение жанра, сюжета, композиции, художественно-языковых средств и т.д. В силу этого поэтическое высказывание становится явлением многомерным, повествование же выступает одной из форм органиации пространства произведения. Художественность — это та черта, которая проявляется в структуре произведения, в единстве его частей, уров-невой и т.д. организации сочинения.

1 Николаев Д.П. Смех Щедрина, очерки сатирической поэтики — М.: Сов. писатель, 1988. — С. 18.

2 Гей Н.К. Художественность литературы: Поэтика. Стиль. — М., 1975. С. 228.

Предметом диссертационного исследования является ранняя чувашская проза XVIII—начала XX вв. Она представлена диалогами, этнографическими описаниями, сценками С.М.Михайлова, рассказами Игн.Иванова, миниатюрами «Букварей» И.Я.Яковлева, повестями И.Юркина, этнографическими зарисовками Г.Тимофеева, творчеством «хыбаровцев» и др.

Целью диссертации являются следующие задачи:

— выявление стилевых особенностей ранних чувашских писателей, их повествовательной манеры, структуры художественной повествовательное™ прозы раннего и более позднего периодов;

— определение способов словесной организации и структуры повествования в произведениях ранних чувашских писателей, уяснение путей развития способов повествования;

— выявление предпосылок и истоков художественного повествования", -

— отграничение таких понятий как автор, повествователь, рассказ, повествование; описание, рассуждение как основных категорий прозаического повествования;

— изучение образа автора и различных его типов в художественной прозе, их роли в организации повествования;

Научная новизна работы заключается в том, что диссертация является первой работой, посвященной изучению особенностей художественного стиля в ранней чувашской прозе. Главное внимание в ней уделено структуре повествования, роли и месту образа автора и разнообразным формам его проявления, стилевому своеобразию произведений. Новой является и задача решения проблем повествования в чувашской литературе. Вопрос этот предметно еще не обсуждался ни в чувашской художественной стилистике, ни в чувашской лингвопоэтике, ни в чувашском литературоведении . Не решался научно и вопрос о внутренней структуре прозаического сочинения. Не исследовался образ носителя художественной речи. Нет рекомендаций того, как отличить внутреннее строение текста художественного от нехудожественного. В диссертационном исследовании сделаны попытки дать определенные, научно обоснованные ответы на все эти вопросы.

Методологической базой диссертации являются изыскания выдающихся ученых по теории и истории русской и советской литературы: М.М.Бахтина, Б.О.Кормана, В.В.Виноградова, Ю.В.Манна, Н.К.Гея и др. Диссертант опирался также на результаты исследований ученых региона: С.П.Горского, Н.П.Петрова, Г.И.Федорова, В.Г.Родионова, Г.Я.Хлебникова,

Ю.М.Артемьева, М.Я.Сироткина, В.М.Ванюшева, Х.Р.Курбатова и др. Ведущее место в исследовании занимают принципы системно-структурного и сравнительно-сопоставительного анализа предмета изучения.

Практическое значение полученных выводов: материал диссертации может быть использован при создании курсов лекций по истории чувашской литературы, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам художественной речи, стилистики художественной прозы, поэтики повествования.

Апробация работы: положения диссертационного исследования были изложены в различных публикациях, выступлениях на международной конференции «И.Я.Яковлев и духовный мир современного многонационального общества» (Чебоксары, 1998); национальной научно-практической конференции «Наследие традиционной культуры народов Среднего Поволжья в преддверии XXI века» (Чебоксары, 1998); межвузовской конференции «Проблемы истории чувашского литературного языка и стилистики» (Чебоксары, 1999) и т.д.

Структура работы: Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность исследования, его научная новизна, определяются цели, задачи, практическая значимость работы.

В первой главе («Проблемы теории художественной речи») рассматриваются вопросы поэтической речи, повествовательной художественности, различные грани образа автора, структуры художественной целостности произведения.

Вопросы художественного стиля словесной культуры волнуют исследователей уже давно. Крупных успехов достигли ученые, изучающие повествовательные формы литературы. Методологические принципы этой науки формировались в работах Б.М.Эйхенбаума, В.В.Виноградова, М.М.Бахтина, В.Б.Шкловского, Н.К.Гея, Ю.Н.Тынянова, Г.А.Гуковского, А.И.Ефимова и др. Они выработали представление о художественном произведении как о целостной структуре, все элементы которой в конечном счете обусловлены единым организующим центром — образом автора. Одной из актуальных проблем изучения художественной речи, по мнению В.В.Виноградова, является описание композиционных речевых форм, рассмотрение

структуры повествования, которую исследователь определяет как «систему речевых структур персонажей в их соотношении с рассказчиком или рассказчиками»1. Различные виды тропов, часто играющие большую роль в поэтической речи, занимают в прозе менее значительное место, для нее характерно прежде всего взаимодействие различных речевых планов: речи автора, рассказчика, персонажей В художественном тексте воплощаются разновидности и вариации различных типов художественной речи: описания, рассуждения, повествования, выдвигается на первый план художественно-речевое проявление носителя высказывания (героя, повествователя). В некоторых случаях правомерно выделение не только повествователя, но и рассказчика. Их, безусловно, создает автор, поручающий повествование какому-либо лицу; в случае, если повествование ведется непосредственно от повествователя, его трудно полностью отождествить с личностью писателя. Рассказчик в данной работе рассматривается как одна из разновидностей образа повествователя. В трудах В.В.Виноградова, современных исследователей художественной речи «повествователь» и «рассказчик» традиционно отождествляются и обозначают лицо, которое повествует или рассказывает о каких-либо событиях. Но существует и другая точка зрения: понятия «рассказчик» и «повествователь» имеют различное содержание2 В произведениях И.Юркина, одного из первых чувашских писателей, например, можно обнаружить две ипостаси, две формы проявления образа автора: первая — повествование ведется от лица автора-повествователя, вторая — повествование ведется от лица героя-повествователя, которого можно квалифицировать героем-рассказчиком. Повествователь наиболее близок к собственно писателю поизведения и непосредственно приводит к авторской инстанции, с максимальной полнотой выражая ее; герой-рассказчик всегда только «форма литературного «актерства» писателя», это его маска, он придуман автором и к авторской инстанции приводит опосредованно.

Повествование теснейшим образом связано с понятием «образ автора». Проблему автора нередко считают центральной проблемой науки о художественной речи; так называемые «теория автора», «образ автора» глубоко разработаны в исследованиях В.В.Виноградова, М.М.Бахгина, Б.О.Кормана. Автор, по их мнению,

1 Виноградов ВВ. О теории художественной речи. — М., 1971. — С.

118.

2 Папаеа Е.И Композиционно-речевая организация рассказов В.Шукшина. Дисс... канд филол. наук. — М., 1983. С 20.

обозначает: во-первых, писателя (реально существующего человека); во-вторых, некую концепцию, некий взгляд на действительность, выражением которого является произведение; некоторое явление, характерное для определенных жанров и родов. Продуктивно, очевидно, такое понимание, когда названный термин связан с рассмотрением внутренней структуры произведения. Как эстетическая категория, автор есть совокупность взглядов, концепций, поэтических средств, она накрепко срастается со всеми образами произведения, является организатором смыслового единства всех его составляющих частей; повествователь же выступает другой, меньшей инстанцией. В этом смысле плодотворно высказывание Н.КБонецкой. По ее мнению, автор данность двусторонняя: «С одной стороны, это, безусловно, стилевые особенности, имеющие отношение к конкретному произведению, с другой — образ автора надо искать в смысловой сфере»1. В этой связи в первой главе под определенным углом зрения проанализированы критико-аналитические работы чувашских исследователей Г.М.Федорова, Н.П.Петрова, В.Г.Родионова, С.П.Горского, М.Я.Сироткина, Г.Я.Хлебникова и других, в которых содержатся отдельные наблюдения повествовательной художественности. В результате этого выработана определенная концепция художественного повествования, изучены формы взаимосвязи повествователя и автора.

Русская филологическая мысль о художественном стиле, как и чувашская, развивается в двух направлениях: она отмечена поисками лингвистов и исследованиями в литературоведческом русле. В настоящей работе прослеживаются различные концепции; анализируя художественную речь, диссертант главным критерием художественности считает эстетическую функцию произведения. Однако же проводится мысль, что эстетический фактор только сам по себе не является критерием художественного стиля. Определенная степень эстетики присуща и бытовому языку, и публичному выступлению, и обыкновенному, бытовому диалогу. Произведение искусства отличным от явлением неэстетичесшх делает именно взаимоувязка эстетики и художественности. В главе детально рассмотрены существенные стороны двух категорий, много внимания уделено отличию и своеобразию прозаического высказывания в сравнение) с поэтическим, изучению художественных основ образности речи.

1 Бонецкая Н.К «Образ автора» как эстетическая категория//Контекст. 1985. — М.: Наука, 1986. — С. 254.

Мнения чувашских ученых по вопросу художественного стиля можно свести к двум платформам: первая — художественная речь как авторская манера, индивидуальный стиль, его авторское «я»; вторая — художественный стиль как литературное направление, течение, которое объединяет писателей по творческим манерам и характерным признакам. В чувашском литературоведении проблема образа автора, повествовательная структура произведения рассмотрена Г.И.Федоровым. По мнению исследователя, вся поэтика автора, все разнообразие форм авторского присутствия в произведении зависит от того, какие взаимоотношения складываются между художником (с определенным типом мышления) и героем (определенного психологического типа)1. Это дает возможность взаимоувязать художественный стиль с понятием текста. Современное состояние науки позволяет сказать, что прозаическое произведение скрепляется в целостность из разных речевых блоков, объединенных образом повествователя, взаимоувязанных с такими категориями, как образ автора, повествование. Стиль, таким образом, это способ мышления, который выявляется в образах автора, повествователя, проявляется в тексте, в формах повествования, диктует приемы развития сюжета и т.д. Это — особая разновидность художественной речи.

Во второй главе («Зарождение повествовательного стиля в ранней чувашской литературе») речь ведется о становлении и развитии художественного стиля чувашской прозы. Поэтическое повествование начинает зарождаться в эпических, фольклорных, ритуально-магических текстах, историко-этнографических очерках, обнаруживает свои истоки в оригинальном творчестве первых творцов поэтических текстов. Истоки его кроются также в просветительских, в переводных религиозно-богослужебных сочинениях. Конечно, перед просветителями не стояли задачи создания и развития художественной речи. Однако ими были выработаны необходимые условия для развития разных повествовательных манер, которые форсированно были усвоены в Симбирской чувашской школе, глубоко и разносторонне разработаны со временем в творчестве Игн.Иванова, И.Юркина, М.Федорова, Г.Тимофеева. Они зримо и рельефно проявили себя в прозе XX в. (Хв.Уяра, Ю. Скворцова, М.Ильбекова и т.д.). Благодатной почвой поэтической речи явились фольклорные традиции народа. Особенно показательны в этом отношении ритуально-магические

1 Федоров Г.И. Проблемы поэтики чувашской психологической прозы 1950—1980 годов//Автореф. дисс... канд. филол. наук. — Уфа, 1990 —С. 17

тексты (заговоры, заклинания, молитвословия, благословления, наставления), пустившие глубокие корни в прозаических формах организации текста. Повествовательная модель в ритуально-магических текстах имеет особо организованную структуру, трехкратную повторяемость. Причинно-следственная и повествовательная связь осуществляется при помощи принципа «когда-тогда». В основе их лежит сопоставление двух композиционных частей. Идея развертывания описания или рассуждения возникает из взаимодействия, главным образом, природы и человека. Пространственная организация структуры идет по пути сужения, убывания охватываемого процесса, сужения образа. Трехкратная цикличность повествования достигается за счет приобретения словом магических свойств. Ритуально-магический сюжет помог усвоить технологию описания происходящего, характерного для молитвословий, благо пожеланий, приговора дружки. Здесь повествование диктуется магическим сюжетом, и слова в цикличном повествовании приобретают магические свойства. Описание увиденного объекта или действия образуется непрерывным развитием сюжета, подробным перечислением всех вещей. Таким образом, характерные для ритуально-магических текстов признаки прозаического повествования, их цикличность, повторяемость, сочетание в них элементов описания и рассуждения, пространственно-временная их организация, приобретение словом добавочного, «приращенного» смысла, то есть магического свойства, стали большим подспорьем для формирования художественного повествования. Ярким примером тому является саламалик (приговор дружки, который исполнялся на свадьбе), вобравший в себя элементы эпического повествования. Приговор дружки — высокохудожественное, многокомпонентное и многоплановое произведение, и возникло, как считают исследователи, на основе традиций исполнения мифологического эпоса на свадьбе. Речь дружки-повествователя на свадьбе звучит как стихотворный рассказ с элементами описания. В композиции приговора дружки можно выделить несколько отдельных микросюжетов, которые следует представить как законченные прозаические повествования. Здесь отсутствуют правдоподобные сюжеты, повествование с самого начала до конца вымышленное или гиперболизированное и это особо связывает его с элементами волшебных сказок. Для становления чувашской повествовательной речи большое значение имели такие особенности волшебной сказки, как многособытийность, многоузловость, сюжетность, драматическая напряженность, уровневая организация, многослойность. Характерны в этом смысле сказки «Поглощение землей», «Медведь и черемисин».

Правомочность положения о том, что фольклорные эпические жанры стояли в основе повествовательного механизма чувашской прозаической литературы, подтверждается мнением А.Н.Весе-ловского. В исторические времена, как известно, мифы и обряды неразделимы и представляли собой синкретическое единство. Со временем миф, расщепляясь, дал основы повествованию, обряд стал источником возникновения театра1. Положительный опыт, накопленный в народном творчестве (формы повествования, уровневая организация текста, средства языческих мифов, эпических жанров, фольклорной образной системы) в дальнейшем получает новое осмысление в творчестве чувашских писателей. Надо отдать должное и этнографическим записям. Главные составляющие повествования можно обнаружить в этнографических очерках В.Сбоева, С.Михайлова, Н.Золот-ницкого, Н.Охотникова, Г.Тимофеёва и многих других. Например, в этнографических очерках Г.Тимофеева в основе детального повествования лежит описание быта, обычаев и традиций, объективированное авторское повествование и характеристика их, создание обобщенных типов персонажей, определенная оценка изображаемых явлений. «Девять деревень» Г.Тимофеева — это единая повесть о чувашах. Наряду с этнографическими очерками и эпическими фольклорными образцами народных форм поэтического высказывания в ранней чувашской прозе начинает пробивать дорогу индивидуальное начало, представленное в творчестве Хведи Чуваша, Ягура и других. Хведи Чуваш сочинял стихи, используя элементы фольклора. В его творчестве преобладает оригинальное начало, присутствие авторского сознания отличает позицию Хведи от устных творений, что ознаме-нует становление в чувашской литературе индивидуально-субъективных основ. Излюбленным методом выражения лирических чувств выступает диалогическая форма, что дает повод осмыслить его такмаки и миниатюры как произведения с элементами прозы. Его стихи во многом аллегоричны, твшаки пронизаны единым философским взглядом, обнаруживают единую систему народно-поэтических средств.

В формировании художественного стиля чувашской прозы велика роль просветительства. В связи с распространением просветительства отдельные представители чувашского народа приобщаются к книжным традициям, русскому просвещению. Оды конца XVIII и начала XIX вв., написанные учениками духовных

1 Веселовский А Н. Историческая поэтика. — М.: Высшая школа, 1989. — 406 с.

училищ, служителями церкви, создавались по строго определенным, канонизированным законам, создатели их знали толк в канонах проповедной речи. Такого рода памятников словесности известно немало. Например, в 1769 году выходит в издательстве Академии Наук России панегирический сборник «Духовная церемония, проводившаяся во время присутствия Екатерины Вторыя в Казани». Регулярным признаком жанровой организации од являлось выражение любви, послушания, пожелание всяких благ высоким лицам. А прозаическим дух складывается за счет аргументированности, доходчивости высказываний, рассуждений автора о герое. Нельзя не обратить внимание на роль переводов церковных, религиозных и христианских текстов в развитии художественной повествовательное™. На начальном этапе происходило как бы искусственное внедрение этой культуры, что не давало ярких результатов. С середины XVIII века появляются многочисленные словари, первая чувашская грамматика, этнографические очерки, развертывается переводческая работа. Например, в 1788 году проповедник чувашского языка Е.И.Ро-жанский переводит «Краткий катехизис». В повествовании его преобладает, в основном, конструкция русской речи, стиль изложения отличается от чувашской разговорно-бытовой речи. С 1800 по 1876 гг. с целью распространения христианства среди чуваш была издана 21 книга. Перевод церковно-богослужебной литературы приобретает усиленные темпы в последней четверти XIX века, когда в 1876 году организуется в Казани переводческая комиссия при братстве св. Гурия Православного Миссионерского общества. Вдохновителем переводческой комиссии стал просветитель инородцев Поволжья Н.И.Ильминский (1822—1891), профессор Казанской духовной академии. Горячим поклонником Н.И.Ильминского был И.Я.Яковлев (1848—1930) — выдающийся чувашский просветитель, педагог и общественный деятель. В этот период повествовательный стиль церковно-богослужебных книг был ближе к народно-разговорной манере изложения. Церковная литература постепенно вводила в чувашскую литературу христианские образы, символы, сюжеты, через которые прошли и литературы многих стран. Вместестем при переводе церковных текстов широко использовалась образная система чувашского языка. Перевод церковно-богослужебной литературы обогатил художественно-образную систему чувашского языка диалогическими (катехизис), монологическими (церковные молитвы, четвероевангелие) формами повествования.

С середины XIX века в чувашской литературе усиливается личностное начало, представленное творчеством С.М.Михайлова (1821—1861). В повествовательных исканиях С.Михайлова шло

интенсивное освоение традиций национального творчества народа, традиций русской литературы. Он сочинял рассказы на русском языке, и в то же время писал и на чувашском. С.Михайлов разрабатывал механизм чувашской повествовательной прозы, обосновав его на диалогизированной форме изложения, что живо напоминает Хведи Чуваша. Очерки о верховых чувашах и русских полны рассуждений, в которых через оценку происходящего выражаются идеи национального достоинства народов и дружеские их взаимоотношения, мысли о бедственном положении людей труда. В творчестве С.Михайлова сочетается тесная связь этнографических очерков с художественной прозой. Социальная острота, тонкий психологический анализ пронизывают произведения «Злополучный сын», «Разговор на постоялом дворе», «Человек предполагает, а бог располагает» (Хитрая кошка), «Чувашские дети», написанные автором на русском языке. В художественной структуре его рассказов, написанных на русском языке, участвуют и повествователь, и рассказчик; образ повествователя не сливается с образом рассказчика. Отношение рассказчика к повествованию конкретно не выделено. Рассказчик «Злополучного сына», участник и наблюдатель событий, каксоциальныйтипон имеет свою определенную характеристику, социальное положение, которые не позволяют ему выявлять свое мнение по поводу рассказываемого. Он показывает факты, но не дает им пояснений, так как он еще и наблюдатель. Только в конце очерка автор-повествователь приоткрывает занавес и дает уже свои комментарии по поводу произошедшего.

Иную форму повествования и стиль имеют произведения, написанные на чувашском языке. Диалоги С.Михайлова представляют форму повествовательной организации прозаического текста. Как справедливо указывает Г.И.Федоров, С.Михайлов впервые в чувашской литературе начинает разрабатывать проблему речевого поведения героев, увязывает ее с речевой структурой. Диалог выступает как организатор повествования, сюжета, композиции. В таких произведениях, как «Разговор между низовым и верховым чувашами», «Сборы на Болдран-базар», казалось бы, передается лишь поток речи героев. Но речь героев персонифицирована, носителем речи выступает повествователь в лице героев, что является признаком обретения диалогом прозаического повествования. В беседе двух крестьян («Разговор между низовым и верховым чувашами») внутренняя организация диалога падает на повествователя. Описательность картин быта передается посредством речи персонажей. В рассказе «Сборы на Болдран-базар» посредством взаимодействия речевых поведений отдельных героев (Тинехпи, Ивашки, Митуш) повествователь помогает им

самораскрываться, индивиуализироваться. Основной план изложения здесь создан так, что развитие действия совпадает с моментом повествования. Через речь повествователя даются портреты персонажей, воспроизводится время и пространство, повествователь объясняетзначимость определенных моментов в развитии событий. В произведениях «О Пугаче», «О старине» организатором сюжетно-композиционной структуры является рассказчик, который через речь персонажей (молодого и старого) интерпретирует события, поведение героев. В произведениях С.Михайлова нет богатой палитры изобразительных средств. Корни такого рода изображения, национального своеобразия уходят в фольклорные традиции, недра этнографических очерков.

Так завершается первый этап накопления художественных традиций и выработки законов прозаического повествования, который охватывает XVIII—серед и ну XIX веков. Начало подлинного расцвета повествовательной художественности связано с Симбирской чувашской школой И.Я.Яковлева, которое представлено в творчестве таких писателей, как Игн.Иванов, Г.Тимофеев, И.Юршн, Ф.Павлов, К.Иванов, М.Акимов, Т.Тазр и других.

Третья глава называется «Художественно-стилевые особенности в прозе конца XIX—начала XX веков». В ней исследователь изучает особенности повествования, стилевого своеобразия, форм проявления образа автора, способы оценки изображенной действительности в произведениях Игн.Иванова, И.Я.Яковлева, Г.Т.Тимофеева, И.Н.Юркина, Н.М.Кедрова, О.Г.Романова, «хыбаровцев» — М.Ф.Акимова, Т.С.Семенова (Т.Таэра) и других.

Литературное наследие Игн.Иванова (1848-1885) связано с появлением новой чувашской письменности. Он вошел в литературу под влиянием И.Я.Яковлева.Одной из первых зарисовок писателя является письмо «Моя поездка в Казань, на учебу», в котором повествование адресуется родным и близким, в нем ярко проявляется стиль бытовой разговорной речи. Пусть даже в совершенно нехудожественном письме, но зримо ощущается дыхание прозаического синтаксиса, умелое развитие художественной мысли. Игн.Иванов одним из первых, пусть неосознанно, нащупал и экспрессивно-стилистические возможности повествования. Рассказы, написанные в 1872—1875 гг., характеризуют народно-разговорный стиль изложения. Язык этих рассказов лапидарен и прост; ритмичен. Всем рассказам писателя свой-ственна документальная точность. Сама документированная форма повествования, несомненно, эстетический прием, тесно связанный с явлением многословности. Повествование в рассказах всегда начинается точным указанием времени и места событий.

Такая конкретность придает повествованию репортажный характер. В художественных произведених Игн.Иванова структурообразующую функцию несет повествователь. Образ автора выступает как идейно-смысловой прием, некий взгляд на описываемое. Следует согласиться с мнением исследователя Г.И.Федорова о том, что повествовательный механизм прозы писателя строится как трехмастная структура. Схематически повествовательную модель можно представить так: паспортизация - действие - мораль. В начале повествователь рассказывает об одном конкретном случае, издалека наблюдая, не вмешиваясь в ход событий, зная о каждом поступке персонажа. В дальнейшем пространственная точка зрения повествователя меняется, он как будто находится вместе сними, сливается с действующими лицами. Или же позиция повествователя проявляется открыто, он осуждает отрицательные поступки персонажа или одобряет положительные. Так, в рассказе «Не человек для денег, а деньги для человека» показан Естук. И здесь повествователь показывает свое отношение к нему, высказывает и оценивает действия Естука, дает наказ читателю, что жить, как прожил жизнь его герой, нельзя. Речевая структура произведений Игн.Иванова" пропитана народной мудростью, нравоучительной и нравоописа-тельной изобразительностью. Первую часть произведений Игн. Иванова составляет повествование о герое на основе паспортных примет. Подробно описывается внешность персонажа, сообщается его местожительство. Во второй части паспортные данные персонажа аргументируются через случай из жизни, эпизоды происходящего помогают ему самораскрываться. В третьей части на основе двух первых частей и сопоставляя их, традиционно, выставляется мораль, нравоучение. И все произведения имеют схожую структуру, где элементы описания или рассуждения переплетаются с аллегорией. Использование традиций устных рассказов создает басенно-аллегорическую модель, сопоставляя внешность и поступки персонажа.

Названия всех произведений Игн.Иванова носят пословичный характер и каждый из рассказов заканчивается нравоучительным выводом, облеченным в форму пословицы или поговорки, которые имеют национальное своеобразие. Творчество Игн.Иванова рельефно показывает механизмы обретения повествовательного стиля. Писатель разрабатывает, углубляет, внедряет в художественную прозу технологию бытовой, нравоучительной речи, и в его произведениях не фольклор, а бытовая разговорная речь становится источником художественности. Ранняя чувашская проза, художественное сознание интенсивно начинает развиваться в 70-х годах XIX века, когда просветительское движение

достигает более высокого уровня. Именно просветительская этическая утопия оказала решающее воздействие на мировоз-зрениеи литературную деятельность И.Я.Яковлева, обусловив отчетливо выраженную дидактическую, морализаторскую тенденцию. Литературная деятельность И.Я.Яковлева тесно связана с изданием букварей для чувашских школ. В Симбирской чувашской школе, руководимой И.Я.Яковлевым фактически сформировалась прозаическая школа, в ней создается художественно-прозаический потенциал таких творческих личностей, какИгн. Иванов, И.Юркин, Г.Тимофеев, К.Иванов, Ф.Павлов. Успех прозаической школы, художественных начинаний И.Я.Яковлева и его сотрудников объясняется тем фактором, что и до них были некоторые попытки создания письменности, повествовательных манер и художественного стиля. После долгих трудов в 1872 году был издан «Чаваш ачисене дырава вёрентмелли кёнеке» (Букварь для чуваш). Только с 1872 по 1917 годы буквари переиздавались около сорока раз. Эти буквари содержали не только азбуку, но и хрестоматию художественных сочинений, которая время от времени обновлялась новыми текстами. При каждом новом издании шлифовался языки стиль художественных текстов.

В научной литературе букварные тексты Симбирской чувашской школы детально изучены. Один из значительных моментов в развитии Симбирской прозаической школы составляют переводы произведений русских классиков. Переводы по существу представляют собой новые произведения, ярко расцвеченные образными средствами родного языка (особенно пословицами и поговорками), приобретают национальную окраску и воспринимаются как произведения своей литературы. В чувашских переводах русских басен, в которых героями выступают звери и птицы, к чувашским названиям этих зверей и птиц, как правило, присоединялся неотъемлемый атрибут чувашских сказок «туе», дружище. Так, русские лиса, медведь, журавль, ворона в чувашских переводах превращались в тилётус, тёрна туе, курак туе и т.д. Составители букварей черпали идеи, средства, поэтику из фольклора, из жизни; сюжеты рассказов отличались показательными традициями Л.Н.Толстого и К.Д.Ушинского, они отражали народную мудрость, художественно-изобразительные средства патриархального мира. В букварях нашли отражение переводы религиозных и светских текстов; большое место занимают образцы устного народного творчества. Пословицы и поговорки, присловия и предания создают аллегорический образ действительности, глубоко укорененный в образные толщи национальной, художественной, эстетической речи. Острота и лаконизм народных пословиц и поговорок, анекдотов и притч, бытовавших в народе, способст-

вовали формированию сжатой манеры повествования, применяемого в букварных миниатюрах и рассказах. В миниатюрах «Вихрь», «В поисках лошади», «Трое» и др. берется анекдотическая ситуация, высмеивается житейская суета, несамостоятельность в принятии решений, безрассудство, легкомыслие. В диссертационной работе анализируются и сравниваются букварные тексты различных изданий, которые позволяют сказать, что в языке и стиле их существенных изменений не наблюдается, а имеются лишь небольшие стилистические поправки в синтаксических конструкциях предложений, что говорит о большом языковом чутье его составителей. Рассказы в большинстве случаев опираются на образ рассказчика, ведущего речь от первого лица. Для этого он обращается к какому-то моменту в жизни или к воспоминанию о нем. Такими предстают рассказы «Нуша» (Нужда), «Пирён пурт фунни» (Как сгорел наш дом), «Марук вилни» (Смерть Марук), «Самук вилни» (Смерть Самука) и многие другие. Повествовательные приемы в таких текстах были выработаны применительно к содержанию рассказываемого. Изображение возникало из рассказов об увиденном, услышанном. По содержанию многие творения имеют своеобразный кодекс житейской мудрости, энциклопедию нравственных истин, наблюдений и обобщений о жизни и людях. Многие сочинения представляют род этико-дидактической публицистики, имеют открыто морали-заторский характер.

Справедливы высказывания исследователя удмуртской литературы В. М. Ван юшева, что произведения этнографического характера, их собрание и публикации являются одной из первых ступеней формирования оригинальной литературы1. Ранняя чувашская литература, как было отмечено, берет начало своего развития и из этнографических сочинений. Особенно показательны в этом отношении этнографические сочинения Г.Тимофеева «Девять деревень», написанные в 1896—1903 гг. Рукопись сразу же получает хороший отзыв со стороны Н.И.Ашмарина, хотя исследователь чувашского языка указывает на некоторые недостатки словорасположения в тексте. Автор труда исправляет первоначальный вариант рукописи, вырабатывает стиль изложения, сокращает отдельные главы. Сочинение Г.Тимофеева представляет своеобразное произведение, вобравшее в себя и научную, и художественную формы повествования. «Девять деревень»— единое цельное повествование о чувашах,

1 Ванюшев В.М. Творческое наследие Г.Е.Верещагина в контексте национальных литератур Урало-Поволжья. — Ижевск, 1995.

которое можно условно разделить на две составляющие: этнографическое повествование о жизни и быте чуваш; материалы фольклора. В очерках Г.Тимофеева описание быта и нравов, обычаев преобладает над исследованием. Применительно к форме изложения некоторых частей сочинений уместны слова Н.К.Гея, что здесь преобладает «безличностно-объективное повествование-рассказывание о событиях как бы в форме «саморассказывания», лицо повествователя растворено в самом изложении»1. В очерках содержится множество сюжетов разного плана. Позиция автора-повествователя реализуется в оценочных репликах и суждениях, выражается с помощью подбора фактов. В очерках встречаются вполне завершенные повествовательные миниатюры; таково, например, описание роли и места женщины в семье, предметного мира чувашской семьи. В отдельно взятом разделе, например, иногда можно наблюдать несколько микросюжетов («Жилища чуваш», «Одежда чуваш» и т.д.). Во всех разделах сочинения действующие лица не индивидуализированы, а сгруппированы повозрастно-половому признаку — мужчины, женщины, старые, молодые, дети, старики и т.д. В микросюжетах иногда чувствуется постоянное присутствие повествователя, который как бы наблюдает за событиями. Завершенные повествовательные миниатюры-сюжеты содержат признаки таких эпических жанров художественной прозы, как рассказ или очерк, сочетают этнографическую информацию. В некоторых частях сочинения условно можно выделить самостоятельные рассказы, миниатюры, зарисовки, притчи и т.д. Например, микросюжет «Жертвоприношение» воспринимается как отдельное произведение со своей структурой, уровневой организацией, образом повествователя. Анализ повествования в сочинениях показывает, что носителями сознания и речи в тексте являются не только образ автора, но и повествователя. Объективированная форма повествования лежит в основе передачи этнофафических сведений — в описании местности, рода занятий, кухни, поведения, внешности и тд. Излагаемые события при этом существуют сами собой, читатель не замечает, кто стоит за текстами. Повествовательная манера в сочинениях Г.Тммофеева свидетельствует о богатых возможностях художественного стиля в ранней чувашской литературе.

Особое место в ранней чувашской прозе занимает литературно-художественная деятельность И.Н.Юркина (1865—1943).

1 Гей H.H. Проза Пушкина. Поэтика повествования. — М.. Наука, 1989.—С. 133

Писатель продвигался своей дорогой, мало видной, крайне скромной, но в то же время не похожей на другие. Ему приходилось выработать формы и приемы повествования, создать, говоря словами В.Шкловского, «технику развитой прозы с приблизительно равномерным введением подробностей или обстановку, в которой действует герой»1. Наследие И.Юркинабогато, рукописный архив его сочинений насчитывает более семидесяти томов. Некоторые исследователи (М.Я.Сироткин, А.В.Васильев и др.) находят его повествование многословным, растянутым, насыщенным длинными предложениями и перегруженными ненужными подробностями, настаивают на том, что пишет он неторопливо, замедленно, монотонно. При поверхностном знакомстве кому-то показалось бы и так. В художественном повествовании произведений конца 80 годов XIX века разрабатывается сложная структура, основанная на синтезе описания, изображения и рассуждения, совмещении приемов драматизации, системы внутренних монологов и диалогов персонажей, взаимопроникновении различных форм внутренней речи, разнообразия способов выявления авторской позиции («Сыт-человек, а глаза голодные», «Богатство», «Ульки» и др.). Одна из характерных стилевых черт в произведениях И. Юркина заключается в том, что повествователь неоднократно проявляет себя в повестях в виде прямых вкраплений в текст, создавая тем самым контакт с читателями. Например, в повести «Сыт человек, а глаза голодные» ярко проявляется позиция повествователя: (читатель, Вы,наверное,не забыли, каклюбитдочь главы волости Екатерина сына этого Васлея — Микиту? Она его вообще не любит и не только не любит, но и видеть не желает. Готова сквозь землю провалиться, чтобы только за него не выйти замуж...). Подобные самохарактеристики повествователя неоднократно чередуются с прямыми обращениями к читателю, возникающими на фоне вполне объективированного повествования. Порою голос персонажа и голос повествователя сливаются, образуя собой единый сплав. Диалогом с читательской аудиторией начинается и повесть «Богатство». В основе повести лежит небольшая притча, в которой И.Юркин заложил сюжетную и смысловую основу. Весь многословный, растянутый, обстоятельный повествовательный стиль повести служит раскрытию этой притчи. Большое место в повести занимает описание интерьера, который создает фон происходящего, характеризует личность персонажей, их манеры, вкусы, образ жизни. Одной из особенностей стиля прозы И.Юркина явля-

1 Шкловский В. Б. Повести о прозе. Размышления и разборы. — М.: Худож. лит., 1966. — С. 74.

ется также психологизм в раскрытии внутреннего мира героя. Именно через внутренний монолог раскрываются переживания Екатерины и ее парня Кузьмы, отца Петра Петровича («Сыт человек, а глаза голодны») или же душевное состояние Прасковьи Дмитриевны переданы в тревожных монологах с самой собой, спокойствие сменяется взволнованной речью («Богатство»), Большая часть произведений И.Юркина написана от лица повествователя. Образно-экспрессивные средства по сравнению с предшественниками в его произведениях занимают значительное место. И.Юркин вводит в свое повествование сложившиеся разговорные зачины, насыщаеттекст чисто народными оборотами речи, умело оперирует пословицами. Склонность писателя к публицистике, к прямым логическим рассуждениям проявляется в очерках «На толкучке», «О религии», «Город Чебоксары» и др.

Наряду с Симбирской прозаической школой развивается и Казанская школа прозы, представленная в лице Н.Никольского, Г.Комиссарова, О.Романова, Н.Кедрова, И.Ефимова-Тахти и других. В основе повести Н.Кедрова «Чти отца с матерью и тебе же воздастся добром» и О.Романова «Бог милует страждующих» лежит раскрытие христианской морали на примерах воспитания в семье, взаимоотношениях его членов. Позиция повествователя проявляется открыто, он осуждает негативное, одобряет положительное в отношениях семьи и т.д. Проза развивается, воплощаясь в разных жанрах, в том числе и в жанре автобиографическом. Наглядным подтверждением является автобиографическая повесть «Моя жизнь» С.Чунтерова, где стилевой доминантой служит исповедальность героя-рассказчика, который без утайки и с открытостью души повествует о своей частной жизни.

В развитии художественного повествования в начале XX века надо отдать должное газете «Хыбар» (1906—1907) и хыба-ровцам — М.Акимову, Т.Таэру, И.Юркинуидр. Первая чувашская газета вырастила на своих страницах много замечательных писателей и журналистов. Газетно-публицистические жанры своим лаконизмом, стремлением в нескольких словах выразить главное, отточенностью языка повлияли на манеру повествования будущих чувашских прозаиков. Публицистичность повествования лежит в основе произведений, например, М.Акимова («Сходка», «Шутка», «Помещикам — довольство, крестьянам — невзгоды» ). Через юмор выражается горькая действительность («Шутка»), В произведениях Т.Таэра герой-рассказчик несет позицию автора, в которой заложена идея просвещения народа. Его новеллы обрамлены символическим подтекстом, иносказанием («Свет жизни», «Пробиться бы к свету»). Через символы (дождя, бури — разрушение и смена старого уклада жизни, солнца — будущего, прекрасного)

высказывается идея скорейшей победы революции, установления свободы, равенства, счастья народов. По внутренней ритмике новеллы можно охарактеризовать как романтические стихи. Прямые рассуждения повествователя по поводу происходящего, оценка действий героев («Голодный год», «Всему виной пьянство», «Времена меняются») роднят прозу писателя с творениями предыдущих писателей. Как юморист выступает на страницах «Хыбар» чувашский писатель И.Юркин. Анекдотичность случая лежит в основе всех его миниатюр: «Московский хлын», «У проруби», «Мышка с острыми зубами» и т.д. В миниатюре «У проруби» развертывается поговорка вплоть до анекдота, но смысл высказываемого не вмещается в рамки этого жанра, он более многозначен. Таким образом, Казанская, Симбирская литературные школы оказали значительное.влияние на становление художественных повествовательных основ чувашской прозы. Газета «Хыбар» способствовала формированию публицистико-худо-жественной речи в чувашской прозе.

В заключении подведены итоги исследования и сделаны выводы, из которых следует, что становление художественного стиля берет начало из эпических, фольклорных, ритуально-магических текстов; в произведениях С.Михайлова в основе повествования лежит диалогизированная форма; в рассказах Игн.Иванова выступает на передний плантрехчастная структура повествования; пословицы и поговорки, анекдоты и притчи способствуют сжатой манере повествования в букварных миниатюрах и рассказах, этнографические сочинения свидетельствуют о богатых возможностях художественного стиля.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. К вопросу об эстетическом своеобразии художественной речи. //Проблемы истории чувашского литературного языка и стилистики. Межвузовский сборник.- Чебоксары: Чуваш, гос. ун-т, 1999.-С. 53—57.

2. М.Я.Сироткин ёдёсенчи илемлё стиль ыйтавёсем (Вопросы художественного стиля в работах М.Я.Сироткина)// Таван Атал (Родная Волга).-1998.- N 9—10.-0.2—4

3. Игнатий Иванов пултарулахён илемлё стиль палара-месем (Художественные особенности в творчестве Игнатия Иванова) //Халах шкулё(Народная школа).-1999,- N 3,- С. 93—96

4. И.Я.Яковлев букварёсем (вёсенчи илемлё текстсен чёлхипе стиле) (Буквари И.Я.Яковлева (Стиль и язык художественных текстов)//Япав (Знамя).-1999,- N 3-4,- С. 101—105.

5. И.Я.Яковлев букварёсенчи халах самахлахё (Образцы устного народного творчества в букварях И. Я.Яковлева )//И.Я.Яков-