автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Субъективация авторского повествования в прозе Валентина Распутина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Субъективация авторского повествования в прозе Валентина Распутина"

На правах рукописи

Поляков Эдуард Николаевич

СУБЪЕКТИВАЦИЯ АВТОРСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ В ПРОЗЕ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА

Специальность 10.02.01 Русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2005

Работа выполнена в Литературном институте имени А М Горького ня кафедре русского языка и стилистики

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Горшков Александр Иванович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Бурвикова Наталья Дмитриевна кандидат филологических наук, доцент Кожин Андрей Александрович

Ведущая организация - Забайкальский государственный педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского

Защита состоится /У""А^^ 2005 года в ^^ ' часов на заседании диссертационного совета Д 212. 109. 01 в Литературном институте имени A.M. Горького по адресу: 123104, Москва, Тверской бульвар, 25, ауд. 23.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Литературного института имени A.M. Горького

Автореферат разослан

2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совега, кандидат филологических наук, доцент

Стояновский М.Ю.

Актуальность и новизна темы исследования. Актуальность и новизна темы диссертации проявляется в двух планах. Во-первых, в плане лингвостилистического анализа художественного текста как единого целого. Во-вторых - в плане конкретного исследования одной из важнейших, но очень мало изученных, сторон языковой организации художественных произведений В.Распутина - субъективации авторского повествования, то есть смещения с помощью определенных языковых средств точки видения из авторской сферы в сферу персонажа, субъекта.

В последние годы изучение художественного произведения как единого словесно-художественного целого, к сожалению, стало меньше привлекать внимание отечественных филологов, хотя несколько десятилетий назад оно было популярным и казалось перспективным. Труды Л.В. Щербы, В.В. Виноградова, Т.О. Винокура, Б.А Ларина, A.M. Пешковского, Г.А. Гуковского, Б.В.Томашевского, М.М. Бахтина Л.С Выготского и др. обозначили в свое время предмет стилистики и направления лингвостилистического анализа художественного текста, как феномена употребления языка.

Хотя сейчас о тексте много говорят и пишут, анализ текста включен в школьную практику и в программы высших учебных заведений, однако нередко он сводится лишь к изучению «инвентаря» языковых единиц на уровне лексики, фразеологии, фонетики, морфологии, синтаксиса, словообразования, а изучение теста как явления, феномена употребления языка, организация языковых единиц в одно и качественно новое целое (что должно быть главным в лингвостилистическом анализе текста) остается невыясненными.

Несмотря на то, что филологический, лингвостилистический анализ текста привлекает внимание ученых-языковедов уже давно, приемы, методику и конкретные направления такого анализа пока нельзя признать достаточно разработанными. Одна из причин этого в том, что сами подходы к изучению текста художественного произведения до сих пор различны.

з

Еще менее до настоящего времени привлекала внимание ученых-филологов проблема субъективации авторского повествования как элемента языковой композиции художественного текста, хотя основные контуры этой интереснейшей проблемы были намечены еще в книге В.В. Одинцова «Стилистика текста», вышедшей в свет в 1980 году.1

Поэтому есть основания считать, что разработка общих вопросов лингвостилистического анализа художественных текстов и исследование конкретных текстов на основе изучения языкового воплощения таких категорий, как образ автора, словесная композиция произведения, словесные и композиционные приемы субъективации авторского повествования и т.п., -является в настоящее время одной из самых актуальных задач отечественной лингвостилистики.

При этом языковой аспект субъективации повествования выступает едва ли не как самый актуальный в ряду перечисленных проблем. Общее движение русской повествовательной прозы от «объективированного авторского» к субъективированному, «перемещенному» (в сферу сознания персонажей или изображаемой среды) изложению очевидно. Широта и богатство идейного содержания, глубокое авторское проникновение в мир персонажей, яркий и точный язык повествования позволяют видеть в произведениях В. Распутина не только материал для конкретного изучения его языка, но и материал для общего изучения композиции текста художественного произведения.

Творчество В. Распутина исследовалось главным образом в литературоведческом плане. В лингвостилистическом же аспекте его произведения изучены недостаточно. Этим также определяются актуальность и новизна темы нашего исследования.

Цель и задачи исследования. В. Распутину принадлежит немало произведений, которые заслуживают тщательного изучения в плане употребления русского языка в художественной словесности на современном этапе своего

1 Одинцов В.В. Стилистика текст. - М. 1980.

развития. Особой задачей диссертации является изучение языковой композиции рассказов и повестей В. Распутина, где каждое произведение рассматривается как единое и своеобразное целое с определенными, только ему свойственными языковыми чертами и стилистическими нюансами.

Естественно, что анализ всех стилистических особенностей прозы В. Распутина (композиция произведения, соотношение образа автора с образами рассказчиков и персонажей, динамика словесных рядов и т.п.) составит не один том исследований. Поэтому в диссертации для детального изучения взят лишь один из важнейших аспектов лингвостилистического строя произведений В. Распутина: композиция его прозы, причем не в полном объеме, а в рамках выявления, описания и определения цели использования приемов субъективации авторского повествования.

В нашу задачу входил поиск, анализ и классификация в текстах произведений автора как уже известных и описанных в специальной литературе приемов субъективации, так и способов, выходящих за рамки предлагавшихся классификаций.

Одной из главных целей работы является объяснение художественного применения автором этих приемов и частотности их использования. Это делается в соотношении с объективированным повествованием, когда точка видения находится в сфере образа автора.

Отдельно исследуется взаимодействие приемов субъективации, когда они работают в тексте как взаимодополняющие друг друга компоненты и когда играют роль самостоятельных элементов композиции художественного произведения, находящихся в тексте.

Материалом для исследования послужили избранные произведения В.Распутина, вышедшие в 1984 году в 2-х томах; произведения, опубликованные в трехтомном собрании сочинений, вышедшем в 1994 году в издательстве «Молодая гвардия», а также произведения, опубликованные в периодических изданиях, охватывающие период творчества В. Распутина с 1995 по 2004 год.

Новизна работы. В диссертации впервые системно, по определенной классификации, рассматриваются приемы и способы субъективации авторского повествования в литературном творчестве В. Распутина. Впервые в стилистике уделяется особое внимание использованию В. Распутиным таких способов видоизменения авторского повествования, которые до сих пор не вошли ни в одну из известных классификаций приемов субъективации авторского повествования.

Научной основой данного исследования послужили работы В.В. Виноградова, Л.В. Щербы, М.М. Бахтина, Г.О. Винокура, Б.А. Ларина, Ю.М. Лотмана, Д.Н.Шмелева, а также А.И. Горшкова, В.В. Одинцова и других отечественных и зарубежных ученых. В качестве основных методов использованы традиционные описательный и описательно-сопоставительный методы, а также лингвостилистический эксперимент, предложенные и разработанные в трудах В.В. Виноградова, Л.В. Щербы, Ю.М. Лотмана, Б.А. Ларина, Д.Н. Шмелева, А.И.Горшкова и др.

Практическая ценность. Материалы и выводы работы могут быть использованы в дальнейшем изучении как творчества В. Распутина, так и проблем изучения композиции художественного текста, и, в частности, приемов субъективации авторского повествования. Результаты исследования можно реализовать при проведении спецкурсов и спецсеминаров по проблемам языковой композиции и стилистических особенностей произведений В. Распутина и прозы конца XX - начала XXI вв.

Данное исследование может быть полезным и в методике преподавания русского языка как иностранного, особенно при обучении иностранцев-филологов - для более глубокого понимания текстов.

Диссертация состоит из Введения, трех глав и Заключения.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в докладах на ежегодных научных конференциях «Язык как материал словесности», проходивших в Литературном институте имени А.М. Горького в период с 2000 по 2004 год, а также на заседаниях кафедры русского языка и стилистики

Литературного института имени A.M. Горького, на аспирантских занятиях в Литературном институте. По теме диссертации имеется 2 публикации общим объемом 1 п.л.

Основное содержание работы

Во введении дается обзор литературоведческих и филологических трудов, посвященных творчеству В. Распутина. Отмечается, что их авторы в большинстве своем преследуют цель описать биографию писателя, основные вехи и грани его творчества. Однако очень мало работ, посвященных непосредственно анализу текстов рассказов и повестей Б. Распутина. Можно указать лишь несколько работ, посвященных изучению «языка» В. Распутина, в которых из отдельно взятого произведения вычленяются определенные слова, словосочетания и предложения. Они, в свою очередь, группируются по тем или иным признакам в отрыве от общего контекста произведения, то есть анализируются вне целостной композиции художественного текста, как языковые единицы, взятые из повестей и рассказов писателя.

Проблемы же языкового употребления в таких работах обычно не затрагиваются. Однако, как в каждом детальном и добросовестном труде, в них можно найти немало ценных и тонких наблюдений, касающихся темы представленной диссертации. К таким работам можно отнести, например, статью Т.С. Коготковой2, которая особое внимание уделила использованию В.Распутиным в одноименной пьесе местных говоров, просторечных и диалектных элементов, характерных для речи его персонажей.

Другая сторона изучения творчества В. Распутина в его историческом развитии - литературоведческие исследования произведений автора, где, как правило, не учитываются такие категории текста, как образ автора, точка видения, словесный ряд, не различаются категории реального автора и образа автора и т.п. Здесь реальный В. Распутин и авторская позиция в повестях и рассказах почти одно и то

2 Коготкова Т.С. «Внелитературная лексика в драме В.Распутина «Последний срок» // Культура речи на сцене и на экране. - М. 1986.

же. Из наиболее заметных трудов литературоведческого плана можно выделить книги Семеновой С.Г.3 , Панкеева И.А.4 и др. К работам, посвященным стилю

B.Распутина, где уже присутствует категория образ автора, можно отнести статью Н.В. Баландиной «Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина»5. Но и в таких работах понятия автор и образ автора продолжают вольно или невольно смешиваться. Опубликован ряд работ, в которых непосредственно затрагиваются вопросы субъективации авторского повествования в произведениях В. Распутина. Это, в частности, статьи Н. В. Баландиной6, В.В. Одинцова7, книга

C.В.Переваловой.8

В книге С.В. Переваловой анализ соотношений автор-рассказчик ведется с позиций диалогического взаимодействия между этими категориями. Очень четкое понимание категорий образа автора и образов персонажей мы находим в указанной выше работе Н.В. Баландиной. Статья В.В. Одинцова «Субъективация повествования (об изображении «сквозь призму...») по сути, является одной из глав вышедшей в том же году книги «Стилистика текста», где автор раскрывает свое отношение к классификации приемов субъективации авторского повествования.

В первой главе диссертации «Субъективация авторского повествования»

анализируются общие проблемы языковой композиции художественного произведения и главным образом постановка и обозначение проблемы субъективации авторского повествования как одного из элементов композиции

3 Семенова С.Г. «Валентин Распуган». - М. 1987.

4 Панкеев И.А. «Валентин Распутин». - М. 1990.

5 Баландина Н.В. «Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина» // Строение и функционирование синтаксических единиц. - Иркутск. 1985.

6 Баландина Н.В. Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина "Деньги для Марии" // Строение и функционирование синтаксических единиц. - Иркутск. 1983.

7 Одинцов В.В. Субьективация повествования (об изображении "сквозь призму") // Русский язык в школе. -1980. № 5.

8 Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина: автор и герои («Прощание с Матерой», «Живи и помни», «Пожар»). - Волгоград. 2000.

произведения. Особое внимание здесь уделяется проблемам соотношения образа автора и персонажей. Приводятся специальные схемы этих соотношений на примерах произведений отечественных классиков и В. Распутина и наглядная схема лингвостилистического анализа текста художественного произведения с описанием ее использования на практике. Анализируются композиционные типы художественных текстов.

Подчеркивается, что перед филологами, приступающими к изучению текста художественного произведения, встает вопрос об исследовании произведения в его единстве, целостности, а не об отборе и сортировке каких бы то ни было отдельных элементов на уровне языкового строя. «Между тем, - писал В.В. Виноградов, - чаще всего у нас при оценке и осмыслении стиля писателя его элементы, вырванные из контекста, из композиции, целого, рассматриваются крайне субъективно и утверждаются или отрицаются бездоказательно»9.

Одним из главных аспектов в изучении любого литературного произведения В.В. Виноградов считал его композицию, без анализа которой невозможно представить себе само литературное произведение как целостное явление литературы: «В рамках художественной литературы кроме общего ее контекста, главной композиционной формой и семантико-эстетическим единством является структура цельного литературного произведения»10

А.И. Горшков, развивая идеи В.В Виноградова, постоянно подчеркивает: «Наблюдения и обобщения В.В. Виноградова заставляют обратить самое пристальное внимание на лингвистический аспект композиции художественного текста. Без опоры на лингвистическое исследование композиции немыслимо изучение «языка и стиля» литературно-художественного произведения как целостного единства».11

9 Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М. 1971.. С. 39

10 Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М. 1963. С. 75.

11 Горшков А.И. Композиция художественного текста как объект лингвистического исследования. // Русский язык. Проблемы художественной речи. Лексикология и лексикографья Виноградовская студия IX - X - М. 1981. С 91.

В диссертации предлагается наглядный план лингвостилистического анализа произведения, что дает возможность легче понять пути и направления лингвостилистического анализа текста, избежать путаницы и смешения понятий и терминов, связанных со структурой художественного произведения.

По соотношению «образ автора - образ рассказчика» обычно выделяются четыре главных композиционных типа. В диссертации учитывается такая классификация, но при этом показывается, что четыре типа соотношения образа автора и образа рассказчика далеко не исчерпывают все стилистическое многообразие этих соотношений. Имеется множество переходных решений, реализуемых В. Распутиным.

Стилистическая схема произведения в соотношении образ автора - образ рассказчика - образы персонажей, структурно выглядит так, как это показано на рис. 2.

Схема соотношения сфер образа автора, рассказчика и персонажей в рассказе В.Распутина «Уроки французского» выглядит так, как это показано на рис 3.

Есть такой тип соотношения образа автора с образами персонажей, когда в текстах произведений возникает последовательно изменяющаяся цепь не только языковых,

Рис 2. Сферы сознания и их соотношение в художественном тексте.

обозначенных специфическим словесным материалом, но и образно-характеристических сознаний персонажей, определяемых точкой видения, которая из объективно авторской становится точкой видения персонажей.

И наоборот.

Все это в целом можно назвать проявлением «ликов» образа автора. Ведь «за художником всегда

признавалось широкое право перевоплощения и изменения действительности. В

литературном маскараде

писатель может свободно, на

рис. 3 Схема соотношения сфер образа автора, обратив рассказчиков и образов персонажен в рассказе В. Распутина «Уроки французского»

протяжении одного художественного произведения, менять стилистические и образно-характеристические лики и маски». 12

Авторская многоликость может проявляться не только в тех случаях, когда в тексте присутствует образ рассказчика. Авторское повествование может перемещаться в сферу сознания персонажей при помощи словесных и композиционных приемов субъективации авторского повествования.

В одной из книг, посвященных творчеству В. Распутина, наряду со многими ценными и важными замечаниями имеется такое утверждение:

«С первых же страниц повести ("Живи и помни" - Э.П.) в нас возникает активно поддерживаемое писателем отвращение к Гуськову. Не зря же автор еще в первой главе представляет его какнечто страшноеи даженеодушевленное: "что-то... шебурша, полезло в баню", -усугубляя и грубостью Андрея, его себялюбием, откровенным потребительством: Настена нужна ему лишь как добытчик-принестиружье, спички, соль».в

Выходит, что писатель продекларировал нам на первых же страницах повести отвращение к Андрею Гуськову, не назвав его по имени, а обозначив местоимением «что-то». Автор предстает здесь как некий носитель голой идеи, провозглашающий нравственные истины.

Такой подход упрощает понимание художественного произведения, ведет к неправильному, обедненному толкованию его идейного содержания и эстетических достоинств.

М.М. Бахтин, говоря о "первичном авторе" как о личности, как о непосредственном создателе произведения, подчеркивал: «Первичный автор, если он выступает с прямым словом, не может быть просто писателем: от лица писателя ничего нельзя сказать (писатель превращается в публициста, моралиста, ученого и т.п.)».14

Источником многих неточностей, упрощений и даже ошибок в анализе и оценке художественной прозы современными критиками и литературоведами является неразличение автора - конкретного человека, принадлежащего реальной

12 Виноградов В.В. О теории художественной речи... С. 128.

13 Панкеев ИА «Валентин Распутин». - М. 1990. С. 64-65.

14 Бахтан М.М. Эстетика словесного творчества. - М. 1986. С. 353-354.

жизни,- и образа автора - организующего начала текста, хотя основные положения теории образа автора были разработаны В.В. Виноградовым еще в 20-х-начале 30-х годов XX века и затем получили развитие в его позднейших трудах, а также в работах М.М. Бахтина, ГА Гуковского и др.

В.В. Виноградов подчеркивал, что, создавая в своих произведениях различные образы, автор «раздваивает, растраивает и т.д. свой авторский лик в игре личин, «масок» или влечет за собой цепь чужих языковых сознаний, ряд рассказчиков».15

Обратимся к тому месту повести "Живи и помни", где якобы В. Распутин представляет Гуськова как «нечто страшное и даже неодушевленное»:

«Из деревни доносились последние слабые голоса, пай собак, затем все стихло. На Ангаре изредка с тугим бегущим звоном покалывало лед, да вздыхала, остывая, баня Настена сидела в полной темноте, едва различая окошко, и чувствовала себя в оцепенении маленькой несчастной зверюшкой. Что бы человеку здесь среди ночи делать? Она попыталась о чем-нибудь думать, что-нибудь вспомнить и не смогла: то, что просто было среди людей, здесь оказалось невозможным.

Позже, когда от двери стало сильно поддувать, она перешла на лавку.

Видно, она все-таки задремала, потому что не слышала шагов. Дверь вдруг открылась, и что-то, задевая ее, шебурша, полезло в баню Настена вскочила

- Господи! Кто это? — крикнула она, обмирая от страха

Большая черная фигура на мгновение застыла у двери, потом кинулась к Настене.

- Молчи, Настена. Это я. Молчи

В деревне взнялись и затихли собаки»"

Совершенно очевидно, что повествование здесь субъективировано, точка видения перемещена в сферу сознания Настены. И «что-то» - это представление не автора, а Именно героини повести. Автору необходимо было передать ее ощущения и состояние, раскрыть через ее взгляд на все происходящее тонкие психологические нюансы ожидания того момента, когда раскроются ее предчувствия и тревога, начавшиеся еще с пропажи топора. Осуществляется это в стилистическом плане с помощью двух композиционных приемов субъективации

15 Виноградов В.В. О теории художественной речи... С. 127.

16 Распутин В.Г. Собрание сочинений в трех томах. - М. 1994. - Т 1. С. 120.

авторского повествования: приема представления и монтажного приема, а также словесного приема — несобственно-прямой речи.

Вся сцена в бане дана автором через призму сознания Настены. Все видится ее глазами. Она не может знать сначала, кто или что влезло в баню и лишь потом понимает, когда Андрей Гуськов заговорил, что это «что-то» ее муж. В приведенном отрывке из повести автор применяет не только прием представления. Здесь есть и монтажный прием субъективации, в виде смены временных планов в их звуковом восприятии героиней - «доносились слабые голоса, лай собак, затем все стихло», «покалывало лед», «вздыхала баня»; и несобственно-прямая речь героини, в фразе - «Что бы человеку здесь среди ночи делать?» Следовательно, налицо взаимодействие приемов субъективации авторского повествования, характерное для прозы В. Распутина.

Приведенный пример подтверждает, что игнорирование исследователями, как лингвистами, так и литературоведами, таких понятий, как «образ автора», «точка видения», «субъективация авторского повествования» может привести и чаще всего приводит к искаженному, обедненному пониманию текста художественного произведения.

Растворяясь в образах персонажей, проникая в сферы сознания своих героев, автор раскрывает не только их мир, взгляды на жизнь и отношение к тем или иным происходящим в повести событиям, но и, используя динамику разнообразных словесных рядов, создает цельную, подчиненную авторской идее и организованную самим автором речевую стихию чувств и переживаний персонажей. Описывать события «объективно» с проявлениями элементов всеведения не свойственно творческой манере В. Распутина. В этом убеждаемся на многих примерах из его повестей и рассказов, как раннего периода творчества, так и современных.

Авторская многоликость - характерная черта стиля В. Распутина, стремящегося уйти в своих произведениях от так называемого «назидательного всеведения». Являющиеся признаком писательского мастерства частые смены точек видения,

планов изображения действительности позволяют исследователю, не отрываясь от основной ткани повествования, входить в мир героев В. Распутина, с теми чувствами и мыслями, которыми автор делится со своим читателем. В. Распутин раскрывает тему и выражает идею произведения не прямо, не в лоб, но как бы дав ей пожить в различных художественных сознаниях, в разных «ликах».

Во второй главе «Словесные и композиционные приемы субъективации авторского повествования в прозе В. Распутина», посвященной анализу классифицированных филологами приемов субъективации авторского повествования описываются и исследуются:

1) словесные приемы субъективации авторского повествования: прямая речь, несобственно-прямая речь и внутренняя речь.

2) композиционные приемы субъективации авторского повествования: изобразительные, представления и монтажные.

Значительное место в этой главе отводится прямой речи, анализ которой открывает новые взгляды, пути и подходы к изучению этой формы словесного выражения.

Когда мы в стилистике говорим о точке видения, то, прежде всего подразумеваем ту или иную сферу сознания, изображаемую в тексте при помощи различных приемов. К сожалению, термин точка видения не отражает всей многогранности вопроса субъективации авторского изложения в прямой речи, а также и в авторском повествовании (многоликость, смещение и видоизменения сфер сознания в текстах отечественных произведений). Автор на пространстве всего художественного произведения управляет сферами сознания образа автора, образа рассказчика и образов персонажей Образ рассказчика управляет сферами сознания персонажей и является при этом управляемым автором. Сферы сознания персонажей могут быть изображены и самораскрыты, путем монологического, диалогического и полилогического проявления их образов в тексте.

Самораскрытие персонажа - важнейший элемент композиции художественного произведения, находящий выражение в прямой речи. В смене и

чередовании определенного количества словесных рядов, выраженных с помощью прямой речи персонажей, мы раскрываем словесный портрет отдельного персонажа. Иод словесным портретом персонажа мы понимаем всю совокупность реплик, фраз, монологов, относящихся к речи данного персонажа, противопоставляя ему тем самым - композиционный портрет персонажа — описания персонажа самим автором, рассказчиком и авторские ремарки в начале, между и в конце прямой речи, относящиеся к сюжетно-фабульной стороне изучения композиции художественного текста.

К этим двум необходимо добавить еще один элемент, определяющий целостный образ персонажа в прямой речи, а именно субъективный словесный портрет персонажа, состоящий из речевых оценок данного персонажа другими субъектами повествования. Причём здесь с очевидностью можно проследить, как и каким образом, под влиянием тех или иных обстоятельств меняется эта оценка. То есть субъективный словесный портрет - своего рода словесный ряд определенного плана и содержания, относящийся к композиционным видам прямой речи. Пример элементов словесного, композиционного и субъективного

рис.4. Композиционная структура образа персонажа в аспекте взаимодействия прямой речи и авторского повествования.

Образ персонажа

1

Словесный

портрет

персонажа

Композиционный

портрет

персонажа (описание персонажа автором, рассказчиком, в тон числе приемы субъективацгш)

С}5ык1ивный словесный портрет »срсопалса

(речь

персонажа в тексте

лроизведания)

словесного портретов девушки Ио из рассказа В. Распутина «Рудольфио» (1965) приведен на рис. 4.

Во второй главе также выявляется степень использования тех или иных приемов субъективации повествования, их функциональная роль в тексте конкретного произведения, исследуется преобладание приемов субъективации в творчестве В. Распутина.

Интересным примером использования автором несобственно-прямой речи служит отрывок из повести «Дочь Ивана, мать Ивана», в котором автор показывает «конфликт поколений» через сложности взаимоотношений между дедом Иваном Савельевичем и внучкой Дусей, подавая их в восприятии Ивана Савельевича, пытающегося разгадать тайну молодого поколения:

«Дуся привезла с собой огромную, как библия, "Энциклопедию женщины" и утыкалась в нее, забравшись с ногами на продавленный диван в прихожей и часто и гулко перелистывая тяжелые страницы. Ивана Савельевича все подмывало взглянуть в эту "библию", чтобы разобраться, полезна ли она для подростка, но рука не поднималась: не его это дело. Ну и высмотрит, ну и что — запретит?Да нет, только отодвинет от себя девчонку. С ними теперь надо как-то по-другому, чем "можно" или "нельзя". Вон морковка нынче выскочила чуть не на две недели раньше обычного срока — и разберись: или семена такие, или общая атмосфера потянула Ох, эта общая атмосфера!., чтоб ей было пусто».17

Рассуждения Ивана Савельевича, который боится грубо вмешаться в увлечение Дуси, подаются В. Распутиным с применением несобственно-прямой речи не случайно. Как уже отмечалось выше, переживания персонажа естественно передать через такой прием. Во-первых, это и экспрессия, и максимально индивидуализированная в сферу персонажа лексика отрывка. Во-вторых, это задуманная и реализованная цель автора при помощи именно таких языковых средств, с точки видения деда передать картину их отношений с внучкой. В

третьих, в нескольких предложениях: «С ними теперь надо как-то по-другому, чем "можно" или "нельзя". Вон морковка нынче выскочила чуть не на две недели раньше обычного срока — и разберись: или семена такие, или общая атмосфера потянула. Ох, эта общая

17 Наг- сст - •зннш. - 20^3. №11. С.64

атмосфера'. чтоб ей было пусто» такое изобразительное сравнение слишком быстро развивающейся внучки с выскочившей на две недели раньше морковкой и общей атмосферой, которая их «потянула», открывает еще одну (в плане словесной композиции текста) сторону словесного приема субъективации авторского повествования — несобственно-прямой речи - изобразительную.

Наиболее распространенным способом субъективации авторского повествования в прозе В. Распутина является перемещение точки видения не в сферу отдельного персонажа, а в сферу сознания изображаемой среды, когда используются языковые средства, характерные для этой изображаемой среды. У В.Распутина такой средой часто являются деревенские жители, реже горожане.

В.Распутина вряд ли можно причислить к авторам, которые базируются в своем творчестве на использовании известных словесных приемов субъективации авторского повествования. Именно в применении иных способов авторской многоликости видится нам самобытное повествовательное творчество писателя.

Возьмем такой пример:

«День стоял пасмурный и низкий, стяжелыми обвисшими краями. Было тихо, все вокруг выглядело заброшенным и неприбранным, будто один хозяин уже выехал с этого места, а

другой еще не нашелся. Так оно и было - не осень и не зима Осень уже надоела, а зима не

18

шла» .

В приведенном отрывке все построение текста указывает на авторское повествование, за исключением последнего предложения, которое и передает неавторское видение описываемых событий. При помощи субъектно-экспрессивного выражения «Осень уже надоела, а зима не шла» автор мастерски преобразовывает все предшествующее описание в коллективный взгляд обобщенного лика жителей деревни. Важную композиционную роль играет взаимодействие словесных и композиционных приемов субъективации авторского повествования. Такое взаимодействие - одна из составляющих целостной композиции художественного текста, более того, это одна из сторон авторской многоликоссти. Поэтому оно гораздо шире самих приемов и более

18 Распутин В.Г. Собрание сочинений в трех томах . С. 89

значимо в плане анализа композиции. При изучении взаимодействия приемов субъективации хотя бы одного произведения, можно отыскать ключ к определенным элементам стиля писателя. Правда, приходится признать, что такое исследование - предмет широкой и объемной специальной работы.

Все многообразие словесных и композиционных приемов субъективации авторского повествования, которым мастерски пользуется В. Распутин, заставляет нас сделать вывод, что они не только присутствуют в языке произведений автора как отдельные элементы композиции художественного текста, но также и взаимодействуют между собой. Причем взаимодействие приемов субъективации авторского повествования происходит не только в отдельно взятых композиционных отрывках, в которых они близко соседствуют друг с другом, но и на протяжении всего пространства художественного текста, когда образуют целостные словесные ряды определенного порядка. И если лингвостилистический анализ приемов субъективации и их взаимодействия в тексте сведется к математическому подсчету самих приемов, начнется «расфасовывание» их на группы и подгруппы по длительности, чередованию и т.д., - то такой анализ сведется лишь к очередному превращению этого феномена композиции художественного текста в элемент неких синтаксических конструкций, анализ которых относится, как известно, к изучению языкового строя и совсем далек от анализа феномена употребления языка.

В третье главе «Способы языкового выражения соотношений «автор -рассказчик - персонаж» в языке произведений В. Распутина» рассматриваются такие способы субъективации авторского повествования, которые пока не вошли в предложенные исследователями классификации. Отметим, что такой тип способов субъективации авторского повествования свойствен в первую очередь языку произведений В. Распутина, поэтому мы не делаем здесь каких-либо выводов в плане языковых стилистических закономерностей общего порядка. Рассматриваемый материал лишь обозначает проблему присутствия, употребления и функционирования в текстах

произведений автора этих способов. Возможно, в дальнейшем описательный анализ лих приемов послужит базой для более глубокого изучения обозначенной стороны субъективации авторского повествования.

Изучение языковой реализации всех смысловых составляющих художественных произведений В. Распутина позволило обнаружить несколько характерных особенностей, свойственных стилю писателя, своеобразных способов не только перемещения, но и взаимодействия, параллельного развития авторской сферы и сферы персонажей. Эти способы применяются писателем всегда мастерски, к месту и главное, несут в себе глубочайший художественный смысл, создавая живые образы персонажей и природы, картины тонких психологических переживаний. При описании и анализе таких способов, мы прибегаем к методу сопоставления тех или иных описываемых в произведениях Распутина событий, людей, схожих ситуаций, когда такое сопоставление, по нашему разумению, уместно.

Для иллюстрации взаимодействия приемов субъективации приведем пример из повести «Дочь Ивана, мать Ивана», который в повествовательном плане является сном Тамары Ивановны, и начинается с монтажного приема, когда автор обозначает движение персонажа и соответственно динамику точки видения.

«Это даже и не поле, а большая покатая поляна на спуске с горы, заваленная с краю вросшими в землю каменистыми валунами Внизу земля выравнивается и снова идет на подъем, там густо зеленеет кустарник, цветущий мелкой желтой россыпью По окружью попячу, лес, но редкий, обдерганный, как на брошенных лесосеках Небо тусклое, бело-дымчатое, воздух в расплавленном горячем солнечном свете»

На монтажное письмо указывают наречия с пространственными значениями: «внизу», «там», и словосочетание «по окружью поляны»

Затем во взаимодействие с монтажным приемом вступает прием представления, который сквозит в конкретных сигналах через весь приведенный композиционный отрывок. Такими сигналами, служащими определенным словесным рядом выступают местоимения «что-то», «что», глаголы «увидит -узнает» и, в конце концов, это оказывается голосом отца:

«Тамара Ивановна, что-то высматривая, отыскивая, бродит среди валунов в меднистых крапинах, и на какой она взглянет, тот начинает до боли в глазах искриться Она прикрывает глаза ладошкой и смотрит сквозь щели между пальцами, во все нарастающем нетерпении продолжая что-то искать. Что? — никак не может вспомнить, уверенная, что увидит — узнает.

В композиционный отрезок гармонично вписывается внутренняя речь героини:

«Никогда прежде она не бывала здесь, и все для нее здесь чужое, властно затянувшее ее сюда по какому-то тайному сговору.

Далее автор использует в качестве более точного изображения чувств и сомнений героини несобственно-прямую речь:

И раз за разом приостанавливается, ждет: вдруг это вовсе и не гром, вдруг ото всего лишь камень сорвался и прокатился гулко по заваленной щебенкой гряде? Или вдруг это так исказило далекий крик зверя ?

Завершается отрывок монтажным приемом и заканчивающимся движением от неизвестного к известному, что характерно для приема представления.

Это (прежде «что-то»), что она все это время искала теперь - «человеческий голос», «голос отца»:

«Но гром рявкает так близко и с таким отчетливым вышним рыком, раздающимся прямо над соснами, что Тамара Ивановна едва не падает на колени. И прислушивается. Гром еще катит перед собою стукоток, перемещаясь вправо, где и туч нет, где солнце только теперь испускает из себя радужную маревую завесу, как вдруг невесть откуда, кажется, что сразу отовсюду, слышится человеческий голос, отчаянный, надрывный, торопящийся предостеречь:

— Томка-а-а-а!

Это голос отца, Тамара Ивановна узнала бы его где угодно, и слышится он точно бы щ детства»'9

Последнее выражение «точно бы из детства» явно указывает на точку видения персонажа. Тем более что все это, как отмечалось выше, сон Тамары Ивановны.

При анализе взаимодействия приемов субъективации авторского повествования, как нам кажется, стоит избегать голого статистического подсчета частоты использования автором тех или иных приемов. Важнее определить их

19 Наш современник. - 2003 №11 С. 46 - 47.

наличие и композиционную роль в конкретном отрезке повествования. В данном случае в приведенном отрывке доминирующую роль играют композиционные приемы субъективации, прежде всего монтажный прием — стержневой в этом отрывке. С помощью него автор показывает ее движение, ее тайное душевное стремление к какой-то цели, в итоге оказавшейся голосом отца, завещавшего дочери быть в своей жизни, прежде всего, человеком с большой буквы.

Важны в таком ракурсе повествовательного пространства и определенные детали, прежде всего, для героини, так как находятся, «живут» в ее мироощущении, в ее пространстве сознания. Это в ее представлении родившиеся и незнакомые, и ею вырисовывающиеся в ее сне и «поляна», и «лес», и «небо», и «воздух», и сказочные «валуны», и «гром», и «солнце».

Характерным для творчества В. Распутина можно считать параллельное языковое раскрытие образов автора и персонажа (персонажей). Убедительным примером может служить последняя (на время написания диссертации) его повесть «Дочь Ивана, мать Ивана»20

В повести «Дочь Ивана, мать Ивана» представлен еще один способ сближения точек видения автора и персонажа и параллельного развития словесных рядов, в итоге смыкающихся в кульминационной точке. Способ оригинальный, и ему трудно подобрать название. Речь идет о скрытом замысле и осуществлении возмездия насильнику. С момента возникшего в сознании Тамары Ивановны решения ее слова и действия приобретают двоякий смысл.

«В эту минуту и почувствовала она толчок изнутри, мгновенный и решительный, который придавил ее к стулу и заставил замереть. И то, что сказалось ей или приказалосъ, что отчетливо прозвучало в ней, заставило ее, как только она пришла в себя, по-другому взглянуть и на прокурора, объяснявшего что-то Анатолию, и на проводимое этой женщиной правосудие, и на шумящую за окном жизнь, изо дня в день шагающую по своим законам».

Устраивается ужин - якобы назло горю, вопреки несчастью - на самом деле Тамара Ивановна прощается с близкими, зная, что она сделает, и что ее ожидает.

20 Наш современник. - 2003. №11.

21 Наш современнкк - 2003. №11. С. 39.

В повести возникает хозяйственная сумка — серьезный намек на последующие действия Тамары Ивановны:

«Наполненная сумка заинтересовала ее; Тамара Ивановна отыскала столик, не выпуская из левой руки коробку с тортом, правой потеребила сумку, расправила ее, всматриваясь в нутро и размышляя. Сумка была черная, вместительная, продолговатая, с легко и ловко ездящим замком, из прочной искусственной ткани, как теперь все они; она могла казаться маленькой при малой загрузке, а могла быть большой. Оглянувшись, найдя Анатолия взглядом уже возле выхода, подхватила сумку, расчетливо встряхнув ее в руке, и заторопилась».

«Заинтересовала», «размышляя» и особенно «расчетливо» - слова, предваряющие особую роль сумки в дальнейших событиях, но пока еще ничего не объясняющие. Так же содержат явный второй смысл и некоторые слова, произнесенные героиней перед ужином и за ужином.

Разговор с дочерью:

«— Мама, можно, я сегодня пойду к бабушке ночевать ?

— Почему? — было отчего подкоситься ее ногам: Тамара Ивановна опустилась рядом с дочерью. Было отчего: она сама собиралась отправить Светку на эту ночь к Евстолии Борисовне, Светка могла помешать ей сегодня».23

«Тамара Ивановна пытливо взглянула на дочь, та отрицательно покачала головой: нет, они с бабушкой не договаривались. Это что оке тогда? Как по заказу. Уж больно подозрительно выстилается дорожка. А ведь совсем узкой казалась она, не продраться, и вдруг чуть ли не выходные ворота раскрываются. Пожалуйста! Это для чего же они так широко раскрываются?

Она быстро, через "не хочу", набросала в себя еду: силы ей понадобятся».24

Чем Светка могла помешать? Какая, куда выстилается дорожка? Какие ворота раскрываются? Зачем понадобятся силы Тамаре Ивановне? На эти вопросы нет ответа, но вопросы возникли.

Появляются и почти прямые подсказки, возникает тема памяти и - косвенно - расставания. Сначала запретив детям пить вино, Тамара Ивановна затем говорит:

22 Наш современник - 2003. №11. С. 40.

23 Там же. С. 40.

24 Там же.С. 43.

«— А хотите, так и выпейте маленько. Для памяти — Последние слова, чтобы не послышалось в них ничего подозрительного, она произнесла быстро, успев поджееатъ их».25

Далее постепенно начинает разворачиваться действие, приоткрывается замысел Тамары Ивановны, проясняется роль хозяйственной сумки.

«Но прежде всего предстояло Тамаре Ивановне в эту ночь еще одно дело, и было оно сильнее двухсуточного измождения без сна».26

«Из дому Тамара Ивановна ушла рано — пока не поднялся Анатолий. Она оставила ему записку, что будет в прокуратуре, чтобы он не бросился ее искать. А в прокуратуре — значит тягомотина бескрайняя. Она тут и была, приготовившись к какому угодно ожиданию. Больше всего она боялась, чтобы из прокуратуры не вызвонили и не вызвали Светку. Светка могла ей помешать».

Тамара Ивановна ожидает около прокуратуры, куда должны привести на санкцию (то есть объявить подозреваемому его дальнейшее положение по истечении срока задержания) насильника.

«Зажав сумку под мышку, старательно оберегая ее, она дважды прошлась по рядам в крытом рынке с высоким прозрачным потолком...»2 Тамара Ивановна следит за входом в прокуратуру, все время заботливо оберегает сумку. В укромном переходе пристроилась отдохнуть на кирпичах и на некоторое время задремала.

«Она медленно поднялась со своих кирпичиков и вдруг рванулась в развороте: здесь. Сумка, остававшаяся за спиною все это время, пока она спала, была на месте. Ее, спящую, уткнувшую голову в колени, должно быть, и верно приняли за бомжиху, утомленную лазаньем по городским свалкам. Схватив сумку и нащупав в ней знакомые очертания, Тамара Ивановна медленно, запретив себе торопиться и не веря уже ни в какую удачу, сделала те самые десять шагов, которые позволяли увидеть на противоположной стороне улицы дверное бельмо, — и увидела: возле двери толкутся трое или четверо кавказцев)).29

«В синей джинсовой куртке, с обросшим лицом и хищно опущенным носом, он стал поднимать глаза. Успел ли он их поднять и узнать ее, она не знала, но за дверью было по-прежнему тихо. Вот теперь все сжалось и напружинилось в ней до предела; казалось, еще мгновение, и она бы вырвалась из чего-то удерживающего и взвилась в воздух, но за это

25 Наш современник - 2003. №11. С. 41.

26 Там же. С.43.

27 Там же. С. 44.

28 Там же. С. 44.

29 Там же С. 48.

мгновение она успела поднять к груди сумку, на ощупь отыскать и приготовить в ней то, что было нужно, и выставленной вперед сумкой снова приоткрыть дверь Теперь он узнал Тамару Ивановну, лицо его перекосилось то ли от брезгливости, то ли от ужаса Сумка грохнула выстрелом Тамаре Ивановне на всю жизнь запомнилось парень, казалось, начал привставать, чтобы броситься на нее, но это грудь его приподнялась в последнем вздохе, и, прихватив ее рукой, он откинулся на спинку стула, тотчас оттолкнулся и медленно повалился вперед».30

Раскрылась грозная роль сумки, хотя и не неожиданно, потому что повествование постепенно к этому подводило, обратим в заключение внимание на такую «мелочь»: «Тамаре Ивановне на всю жизнь запомнилось... (выделено мной — Э.П.). Если бы было «Тамара Ивановна на всю жизнь запомнила...» -предложение стало бы сухо «объективным», оцениваюшим происшедшее «со стороны». А «запомнилось» показывает внутреннее состояние героини, ее потрясение и взгляд на падающего убитого ею человека как бы из какого-то другого мира, другого измерения...

Сферы сознания, с которыми взаимодействует авторская сфера, - это сфера сознания Тамары Ивановны, ее мужа Анатолия, отца Тамары Ивановны и сына Ивана. Причем в данном случае правильнее говорить не о традиционном смещении точки видения из авторской сферы в сферу персонажа, а о близости (или параллелизме) точек видения.

В словесной композиции повести эта близость играет решающую роль. Повесть, написанная от 3-го лица, не теряя преимуществ видения «сверху», в то же время приобретает все сильные стороны изображения «изнутри», с точки видения одного из действующих лиц.

Характерно, что В. Распутин не «снижает» авторский язык повести до уровня языка персонажей и не «подтягивает» язык персонажей до «авторского» уровня. Просто писателю чужды разные литературные изыски, с одной стороны, и модное увлечение «ненормативной» лексикой, с другой. Отсюда богатство и колоритность языка при отсутствии дисгармонии между его «книжной» и «народной» разновидностями.

30 Наш современник - 2003 №11 С. 48

Выстраивая словесную композицию с параллельным развитием точек видения образа автора и Тамары Ивановны, В. Распутин стремится к их постоянной близости, а в количественном отношении - к равновесию или преобладанию линии героини.

Для В. Распутина характерен еще один способ субъективации, когда точка видения смещается в сферу сознания определенного круга лиц. В повести «Последний срок», таким «кругом лиц» являются дети старухи Анны. Также «кругом лиц» могут являться люди, объединенные каким-то общим делом, общей работой.

В Заключении подводятся основные итоги исследования. Определяется, какие способы видоизменений авторского повествования характерны для прозы В.Распутина.

Изучение композиционных способов видоизменения авторского повествования, авторской многоликости позволяет приблизиться к тончайшим стилистическим инструментам писателя. По мере их описания выявляются определенные закономерности употребления автором тех или иных способов авторской многоликости. Причем у каждого автора такой арсенал способов своеобразен.

Такой способ лингвостилистического анализа текста можно назвать поступательным движением к изучению одной из языковых составляющих индивидуального стиля писателя, которое даст возможность обозначить пути и приемы анализа новых языковых граней творчества автора.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Приемы субъективации авторского повествования в рассказе Валентина Распутина «Изба». //Вестник Литературного института имени А М. Горького. -М. 2000. №1.0,5 п. л.

2. Автор и «образ автора» в прозе В. Распутина. //Вестник Литературного института имени А.М. Горького. - М. 2002. № 1. 0,5 п.л.

Подписано в печать 25 01 05 Объем 3,5 усл п л Тираж 100 экз. Заказ 101

Издательство Литературного института им А М 1 орького 123104, Москва, Тверской бульвар, 25

m

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Поляков, Эдуард Николаевич

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Субъективация авторского повествования

§1. Общие проблемы анализа языковой композиции художественного произведения как объекта лингвостилистического исследования

§2. Образ автора - организующее начало в композиции художественного произведения

§3. Видоизменения авторского повествования (в «едином и качественно новом целом», тексте). Понятие авторского повествования. Авторская многоликость

§4. Субъективация авторского повествования. Подходы к изучению. Группировка приемов субъективации

Выводы к первой главе

ГЛАВА ВТОРАЯ. Словесные и композиционные приемы субъективации авторского повествования в прозе В.Распутина

I. Словесные приемы субъективации авторского повествования в прозе В. Распутина

§1. Прямая речь как изменение способа авторского изложения в языке произведений В. Распутина

§2. Несобственно-прямая речь. Ее характеристика и применение в прозе В.Распутина

§3. Внутренняя речь в прозе В. Распутина как прием развития внутреннего монолога

II. Композиционные приемы субъективации авторского повествования в прозе В. Распутина

§ 1. Приемы представления. Их общая характеристика и применение в прозе В.Распутина

§2. Изобразительные приемы субъективации. Их характеристика и варианты применения в произведениях В.Распутина

§3. Монтажные приемы субъективации авторского повествования. Их общая характеристика, классификация и применение в прозе В. Распутина 123 Выводы к второй главе

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Способы языкового выражения соотношений «автор -рассказчик - персонаж» в языке произведений В.Распутина

§1. Параллелизм словесного выражения образов автора и персонажей

§2. «Эхо народное»

Выводы к третьей главе

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Поляков, Эдуард Николаевич

Актуальность и новизна темы нашей диссертации проявляется в двух планах. Во-первых, в плане лингвостилистического анализа художественного текста как единого целого. Во-вторых - в плане конкретного исследования одной из важнейших, но очень мало изученных, сторон языковой организации художественных произведений В. Распутина - субъективации авторского повествования, то есть смещения с помощью определенных языковых средств точки видения из авторской сферы в сферу персонажа, субъекта.

В последние годы изучение художественного произведения как единого словесно-художественного целого, к сожалению, стало меньше привлекать внимание отечественных филологов, хотя несколько десятилетий назад оно было популярным и казалось перспективным. Труды JI.B. Щербы, В.В.Виноградова, Г.О. Винокура, Б.А. Ларина, A.M. Пешковского, Г.А.Гуковского, Б.В. Томашевского, М.М. Бахтина JI.C Выготского и др. обозначили в свое время предмет стилистики и направления лингвостилистического анализа художественного текста как феномена употребления языка.

Хотя сейчас о тексте много говорят и пишут, анализ текста включен в школьную практику и в программы высших учебных заведений, однако нередко он сводится лишь к изучению «инвентаря» языковых единиц на уровне лексики, фразеологии, фонетики, морфологии, синтаксиса, словообразования, а изучение теста как явления, феномена употребления языка, организация языковых единиц в одно и качественно новое целое (что должно быть главным в лингвостилистическом анализе текста) остается невыясненными.

Г. О. Винокур писал: «Непосвященные нередко называют филологов «буквоедами», «гробокопателями» и сходными другими нелестными именами и, надо сказать, иной раз вполне справедливо. Это бывает справедливо в применении к таким филологам, для которых буква есть буква и ничего сверх этого. Со всей возможной тщательностью и аккуратностью они переписывают или воспроизводят в печати изучаемые ими рукописи и сопоставляют сводки из чужих комментариев, причем нередко приносят этим посильную канцелярскую помощь науке, но смысл (курсив мой Э.П.) сообщаемого в рукописи остается ими совершенно неразгаданным и полностью сливается с внешней формой самого по себе сообщения. Это не подлинные филологи, не мастера, а подмастерья. Однако история филологической практики знает не мало примеров совершенно иного рода, и именно примеров такого умения читать буквы, что эти буквы наполняются живым и трепетным человеческим содержанием и обнаруживают за собой бездны мысли и чувства».1

Несмотря на то, что филологический, лингвостилистический анализ текста привлекает внимание ученых-языковедов уже давно, приемы, методику и конкретные направления такого анализа пока нельзя признать достаточно разработанными. Одна из причин этого в том, что сами подходы к изучению текста художественного произведения до сих пор различны.

1 Винокур Г.О. Введение в изучение филологических наук. - М. 2000. С.56-57.

В нашей работе мы будем опираться на учение академика В.В. Виноградова, который выделил как определяющую категорию текста образ автора. А также выдвинул понимание композиции текста художественного произведения как системы «динамического развертывания словесных рядов в сложном словесно-художественном единстве»,2 в котором динамически развертывающееся изображение мира раскрывается в «смене и чередовании разных форм и типов речи, разных стилей, синтезируемых в образе автора и его создающих»3.

Еще менее до настоящего времени привлекала внимание ученых — филологов проблема субъективации авторского повествования как элемента языковой композиции художественного текста, хотя основные контуры этой интереснейшей проблемы были намечены еще в книге В.В. Одинцова «Стилистика текста», вышедшей в свет в 1980 году.4

Поэтому есть основание считать, что разработка общих вопросов лингвостилистического анализа художественных текстов и исследование конкретных текстов на основе изучения языкового воплощения таких категорий, как образ автора, словесная композиция произведения, словесные и композиционные приемы субъективации авторского повествования и т.п., -является в настоящее время одной из самых актуальных задач отечественной лингвостилистики.

2 Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М. 1971. С. 181.

3Там же. С. 181.

4 Одинцов В.В. Стилистика текста. - М. 1980.

При этом языковой аспект субъективации повествования выступает едва ли не как самый актуальный в ряду перечисленных проблем. Поскольку общее движение русской повествовательной прозы от «объективированного авторского» к различными языковыми средствами субъективированному, «перемещенному» в сферу сознания персонажей или изображаемой среды изложению очевидно.

В этой связи представляется вполне правомерным обращение к творчеству В. Распутина.

Широта и богатство идейного содержания, глубокое авторское проникновение в мир персонажей, яркий и точный язык повествования позволяют видеть в произведениях автора не только материал для конкретного изучения их языка, но и материал для общего изучения композиции текста художественного произведения.

Творчество В. Распутина изучалось главным образом в литературоведческом плане. В лингвостилистическом же аспекте его произведения изучены недостаточно. Этим также определяются актуальность и новизна темы нашего исследования.

Степень разработанности темы. Можно указать лишь несколько работ, посвященных изучению «языка» В. Распутина, в которых из отдельно взятого произведения вычленяются определенные слова, словосочетания и предложения, которые группируются по тем или иным признакам, в отрыве от общего контекста произведения, то есть анализируются вне целостной композиции художественного текста, как языковые единицы, встречающиеся в повестях и рассказах писателя.

Проблемы же языкового употребления в таких работах совершенно не затрагиваются. Однако, как в каждом детальном и добросовестном труде, в них можно найти немало ценных и тонких наблюдений, касающихся темы представленной диссертации.

К таким работам можно отнести, например, статью «Внелитературная лексика в драме В.Распутина «Последний срок» Т.С. Коготковой5, которая особое внимание в своей работе уделила использованию В. Распутиным в пьесе для театра местных говоров, просторечных и диалектных элементов, характерных для речи его персонажей.

Другая сторона изучения творчества В. Распутина в его историческом развитии - литературоведческие исследования его произведений, где естественно содержится совсем иной подход к их анализу, который, в отличие от подхода лингвостилистического, не учитывает такие категории текста как образ автора, точка видения, словесный ряд и т.д.

Большая часть из них - рассуждения по поводу произведений В. Распутина или его биографии. Отметим, что в этих работах не различаются категории реального автора и образа автора в конкретном произведении. Здесь реальный В. Распутин и авторская позиция в повестях и рассказах почти одно и то же.

5 Коготкова Т.С. Внелитературная лексика в драме В.Распутина «Последний срок». // Культура речи на сцене и на экране. - М. 1986.

К сожалению, приходится признать, что прозаическое творчество писателя в аспекте лингвостилистического анализа еще не достаточно изучено, если вообще изучено. Из наиболее заметных трудов литературоведческого плана

А 7 можно выделить книги Семеновой С.Г. , Панкеева И.А. и др.

Но существует также и несколько работ, посвященных стилю В. Распутина, где уже присутствует категория образа автора. Но и в этих работах понятия автор и образ автора продолжают вольно или невольно смешиваться. К таким работам можно в частности отнести статью Н.В. Баландиной «Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина», в которой автор анализирует ранний период творчества писателя, пытаясь подойти к нему при помощи лингвистического Q анализа творчества Распутина. Целью статьи данного автора было «показать стилеобразующие приемы авторского повествования в сборнике «Край возле самого неба» и зависимость их от художественной задачи, стоящей перед автором»9

И далее автор статьи рассуждает, оперируя категориями образа автора и субъективации авторского повествования (правда, предпочитая термин «субъективизация») а также термином «точка зрения», когда «выбор формы

6 Семенова С.Г. Валентин Распутин. - М. 1987.

7 Панкеев И.А. Валентин Распутин. - М. 1990.

8 Баландина Н.В. Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина. // Структурно-функциональный анализ языковых единиц. - 1985.

9 Там же. С. 84. диктуется своеобразием образа автора, которого отличает открыто эмоциональное восприятие реальной действительности. Авторское повествование в сборнике («Край возле самого неба» - Э.П.) предельно субъективизировано, главным образом за счет собственно авторского повествования; субъективной окрашенности способствуют и немногочисленные контексты, сигнализирующие об эмоциональном настрое персонажей. В произведениях же, написанных после тофаларского цикла, субъективизация будет достигаться главным образом введением чужой, не авторской точки зрения и несобственно-прямой речи: автор становится строже, жестче, сдержаннее в выражении своего отношения к изображаемому»10.

Таким образом, происходит некое смешение терминов при анализе произведения. Выводы автора статьи сводятся в основном к проблемам языкового строя и функциональных возможностей языка: «В произведениях сборника «Край возле самого неба» преобладает собственно авторское повествование. Данный речевой тип конструирует образ автора, которому принадлежит субъективизированное и стилизованное в фольклорном духе повествование, внешними сигналами которого оказываются синтаксические приемы».11

10 Баландина Н.В. Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина. // Структурно-функциональный анализ языковых единиц. - Иркутск. 1985. С.85.

11 Там же С. 96.

Был опубликован и ряд работ, непосредственно касающихся темы нашей

12 13 диссертации. Это, в частности, статьи Н. В. Баландиной , В.В. Одинцова , С.В. Переваловой.14

При анализе данных работ обнаруживается, что, в частности, в книге С.В.Переваловой анализ соотношений автор — рассказчик ведется с позиций диалогического взаимодействия между этими категориями.

В первой главе книги под названием «Субъекты повествования и взаимодействие «точек зрения» в повести «Прощание с матерой» автор книги в основном анализирует только прямую речь как способ изменения авторской «точки зрения».

Вторая глава книги «Характеры и конфликты в повести «Живи и помни» заслуживает внимания в плане уяснения подходов к понятию автора и образа автора. К сожалению, по нашему мнению, автор книги не разделяет эти понятия и нигде в ней понятие «образа автора» не упоминается.

С.В. Перевалова пишет:

В повести «Живи и помни» проникновение в авторское повествование просторечных Настениных слов свидетельствует о высокой «степени солидарности» автора с героиней»15.

12 Баландина Н.В. Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина "Деньги для Марии" // Строение и функционирование синтаксических единиц. -Иркутск. 1983.

13 Одинцов В.В. Субъективация повествования (об изображении "сквозь призму") // Русский язык в школе. - 1980. № 5.

14 Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина: автор и герои («Прощание с Матерой», «Живи и помни», «Пожар»), - Волгоград. 2000.

15 Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина. С. 52.

Такая формулировка и понимание соотношений автор-персонаж нам представляется не совсем точной и даже ошибочной. В третьей главе книги еще более усложнена нечеткая позиция автора по поводу таких соотношений:

Что касается повести В.Г. Распутина «Пожар», то здесь на авторскую речь оказывает активное влияние речь главного героя. Об этом свидетельствует уже первая фраза, открывающая произведение: «И прежде чувствовал Иван Петрович, что силы его на исходе, но никогда еще так: край, да и только».

Уже здесь проявляются особого рода диалогические отношения между автором и героем. Слова: «край, да и только», входящие в объективное авторское повествование, обнаруживают голос самого героя»16.

По существу верное утверждение автора, что некая связь между авторским повествованием и речью персонажа все-таки существует, проигрывают в том плане, что совершенно игнорируется категория «образа автора» и субъективации авторского повествования как смещение точки видения из авторской сферы в сферу сознания персонажа при помощи различных приемов и способов. Конечно, голос героя обнаруживается в объективном авторском повествовании, но обнаруживается не как отдельное самостоятельное высказывание, а, прежде всего, как способ изменения авторского повествования, как проявление авторской многоликости (об этом ниже).

А когда нет четкого разделения и понимания категорий образа автора и образа персонажа, то и возникают утверждения типа:

Как правило, суждения, оценки главного героя автор «Пожара» не корректирует, не исправляет. Между автором и героем устанавливается согласие, которое ни в коем случае не отменяет понятий диалогичности, взаимодействия, «соприкосновения»».17

Очень четкое понимание категорий образа автора и образов персонажей мы находим в работе Н.В. Баландиной «Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина «Деньги для Марии». В частности, анализируя повесть, Н.В. Баландина пишет: «Анализ речевой ткани произведения позволил выявить на лексическом и синтаксическом уровнях в качестве маркированных языковых средств книжную, беллетризованную лексику и письменно-книжный синтаксис (например: «среди этого мрака и безмолвия», «откуда-то сверху, как неожиданный дождь, падают свистящие звуки реактивного самолета», «ощущение тревоги проходит не сразу», «снова грезится машина», «не отказывая в помощи», «распорядку следовать было необязательно», «осталось только умудренное с годами, молчаливо-спокойное отношение к близкому человеку» <.> модально окрашенные формы, разнообразные средства синтаксиса, имеющие экспрессию разговорности. Лексика же стилистически окрашенная (разговорная, просторечная, диалектная), сигнализирующая социально-культурный тип ее носителя, используется главным образом в

Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина. С. 78. случаях несобственно авторского повествования, когда важно отделить восприятие событий автором от восприятия их персонажами»18.

В данной работе автором предпринята попытка классификации в конкретной повести приемов, входящих в понятие «через восприятие персонажа». Н.В. Баландина насчитывает их четыре.

Прием первый. Повествование о событиях ведется в объеме представлений героя, которые содержательно и стилистически соотносятся с его сознанием и лексиконом и оформляются в авторском повествовании вкраплением слов, словосочетаний, частей предложения.

Прием второй. В авторском повествовании отражается видение героя, когда автор указывает нахождение героя в пространстве, текст, следующий за этими указаниями, может не нести отпечатка индивидуальности персонажа ни содержательно, ни стилистически.

Прием третий. «Эффект присутствия». Авторских указаний на присутствие героя нет, текст организован автором, но в нем используются языковые средства, вносящие субъективную тональность: инфинитив с модальной окрашенностью, глаголы в обобщенно-личном значении, усилительные, ограничительные частицы, модальные слова, слова категории состояния.

Прием четвертый. В авторском повествовании описывается эмоциональное состояние персонажа.

Статья В.В. Одинцова «Субъективация повествования (об изображении «сквозь призму.») по сути, является одной из глав вышедшей в том же году книги «Стилистика текста».

Цель и задачи исследования. В. Распутину как мастеру слова принадлежит немало произведений, нуждающихся в тщательном изучении со стороны стилистической. А также и в необходимом историческом аспекте, так как его проза есть явление употребления языка на современном этапе его развития.

Особой задачей диссертации является изучение языковой композиции произведений автора, анализ произведений В. Распутина со стороны их единой художественно-стилистической целостности, где каждое произведение рассматривается как единое и своеобразное целое с определенными, только ему свойственными языковыми чертами и стилистическими нюансами.

Естественно, что анализ всех стилистических особенностей прозы В.Распутина, будь то композиция произведения, соотношение образа автора с образами рассказчиков и персонажей или динамика словесных рядов в произведениях автора, займет не один том исследований.

Поэтому в диссертации для детального изучения взят лишь один из важнейших аспектов лингвостилистического строя произведений В. Распутина: анализ композиции его прозы, причем не в полном объеме, а в рамках выявления, описания и попытки уяснения цели использования тех или иных приемов субъективации авторского повествования.

В нашу задачу входит поиск, анализ и классификация в текстах произведений автора как уже известных и описанных в специальной литературе приемов субъективации, так и способов, выходящих за рамки предлагавшихся классификаций.

Одной из главных целей работы является попытка дать объяснение художественного применения автором этих приемов, их роли в произведениях и частотности использования. Это делается в сравнении с объективированным повествованием, когда точка видения находится в сфере образа автора.

Отдельно исследуется взаимодействие приемов субъективации, когда они работают в тексте как взаимодополняющие друг друга компоненты, и отдельно, когда они играют роль самостоятельных элементов композиции художественного произведения, находящихся в тексте.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Субъективация авторского повествования в прозе Валентина Распутина"

Выводы к 3 главе

Широкое многообразие приемов и способов субъективации повествования в языке произведений В. Распутина, его авторская многоликость и мастерство заставляет нас сделать вывод о необходимости дальнейших исследований приемов и способов субъективации авторского повествования в художественных текстах.

Варианты классификации приемов субъективации не могут быть исчерпывающими. Многообразие их различных форм и типов дает возможность говорить о значении и функционировании данного феномена композиции художественного текста в языке художественной литературы.

В этой связи непосредственное обращение к анализу конкретного художественного произведения может дать ответы на многие, возникающие у филолога вопросы, связанные с субъективацией повествования.

Для прозы любого автора характерен особый арсенал приемов субъективации, которым каждый писатель пользуется по-своему. Например, там, где у одного автора будут преобладать словесные приемы — у другого большое место займут композиционные, третий пользуется всеми вышеназванными приемами количественно в разной степени.

С другой стороны, у каждого писателя при внимательном изучении текстов его произведений могут обнаружиться свойственные только ему, исключительные и особые способы субъективации повествования, которых у других авторов мы можем и не найти.

Как в нашем языке появляется новое слово, также появляется и новый прием субъективации, новый ее способ, как элемент композиции художественного произведения.

Отсюда можно сделать вывод, что приемов субъективации существует достаточно много, но чтобы уяснить себе их многообразие, необходимо приступать к анализу творчества различных современных авторов.

Таким образом нам будет легче понять и изучить язык каждого из них в отдельности, а также язык и направления современной отечественной литературы. В таком анализе мы сумеем выявить то своеобразие творчества отечественных прозаиков, которое позволяет нам называть их талантливыми писателями и мастерами русского слова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование произведений В. Распутина в аспекте лингвостилистического анализа текста и, в частности, анализа приемов субъективации авторского повествования, позволяет сделать вывод, что такой подход к изучению языка произведений конкретного автора весьма перспективен.

Изучение композиционных способов видоизменения авторского повествования, авторской многоликости позволяет глубже понять и приблизиться к тончайшим стилистическим инструментам писателя.

Язык произведений В. Распутина в плане видоизменений авторского повествования являет собой прекрасный материал для изучения.

В. Распутину свойственны такие способы авторского перевоплощения, которые, наряду с уже известными способами, описанными филологами, еще не были достаточно изучены в плане лингвостилистического анализа композиции художественного текста.

К таким способам авторской многоликости мы относим случаи, когда в авторском повествовании, при его субъективации, точка видения может перемещаться в сферу сознания не только одного персонажа, но и двоих, троих и более.

В таких случаях мы говорим о коллективной точке видения с набором языковых средств, характеризующих не только конкретных персонажей, но и группы персонажей.

Еще одним феноменом авторского повествования В. Распутина является возможность сосуществования точек видения автора и персонажа, как мы смогли убедиться на примерах из повести «Дочь Ивана, мать Ивана».

Таким образом, напрашивается вывод о том, что субъективация авторского повествования есть не только в конкретных известных приемах, но и во многих случаях проявления авторской многоликости.

В 1-й главе диссертации на основе теоретических положений отечественных филологов нами разработана и представлена схема лингвостилистического анализа художественного произведения в аспекте языковой композиции текста, обозначающая видение и подход к изучению языка произведений конкретного автора и отдельно взятого произведения в целом.

Также наглядно представлены и описаны способы соотношений сфер образа автора, образа рассказчика и образов персонажей, отображенные в рисунках.

Одним из ярких примеров такого соотношения служит рассказ В.Распутина «Уроки французского», где наряду с точкой видения образа автора, присутствуют точки видения взрослого рассказчика, рассказчика — мальчика, а также точка видения учительницы французского языка Лидии Михайловны.

Субъективация авторского повествования в рассказе В. Распутина «Уроки французского» своеобразна, так как повествование ведется от лица рассказчика, и как таковое авторское повествование отсутствует.

Однако это нисколько не сужает возможностей авторской многоликости, когда автор сменяет точки видения от рассказчика к персонажу, и от персонажа к персонажу с высочайшим писательским мастерством.

К сожалению, некоторыми исследователями творчества писателя В.Распутина понятие авторской многоликости трактуется несколько иначе и сужается до голой авторской оценки тех или иных, происходящих в повествовании событий. Описание такого ошибочного понимания одного из эпизодов повести В. Распутина «Живи и помни» также представлено в 1 главе диссертации.

Представленное в первой главе разделение конкретных приемов субъективации авторского повествования на словесные и композиционные раскрывает картину уже известной классификации. Однако изучение языка произведений В. Распутина позволило найти и описать такие способы видоизменения авторского повествования, которые не подпадают ни под один из известных приемов. Изучение таких, еще не классифицированных способов видоизменений авторского повествования, может дать новые импульсы для классификации и систематизации существующих приемов субъективации авторского повествования.

Во 2-й главе диссертации нами описываются уже известные приемы субъективации авторского повествования: словесные и композиционные в произведениях В. Распутина. Особое внимание уделяется прямой речи, как одному из способов изменения авторского изложения.

В. Распутин пользуется известными приемами субъективации авторского повествования достаточно широко, но особых приоритетов в использовании этих приемов у писателя нет, за исключением прямой речи. Автор использует для передачи чувств и переживаний своих персонажей и иные способы субъективации.

В данном случае важную роль играет взаимодействие уже известных приемов и характерных для творчества В. Распутина способов видоизменений авторского повествования.

Таким способам посвящена отдельная 3 глава диссертации, в которой намечаются пути и приемы анализа авторской многоликости В. Распутина. Ярким примером для такого анализа является последняя (на момент написания диссертации) повесть В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана».

В отличие от объективированного повествования, субъективированное представляет собой такое же целостное явление как, скажем, прямая речь является одним из словесных приемов субъективации авторского повествования.

При анализе субъективированного повествования его необходимо рассматривать как часть единого повествовательного пространства рассказа или повести.

Выявление в процессе изучения видоизменений авторского повествования тех или способов субъективации позволит приблизиться к более четкому пониманию определенных составляющих стиля конкретного писателя.

Список научной литературыПоляков, Эдуард Николаевич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Распутин В.Г. Собрание сочинений в трех томах. - М. 1994.

2. Распутин В.Г. Избранные произведения в 2-х томах. М. 1984.

3. Распутин В. Живу и верю. // Комсомольская правда. 1982. 8 августа.

4. Распутин В. Г. Очищение человека. // Неделя. 1977. №36.

5. Валентин Распутин. «В больнице» // Наш современник. 1995. №4.

6. Валентин Распутин. Мой манифест. «Нежданно-негаданно». // Наш современник. -1997. №5.

7. Валентин Распутин. «Новая профессия». // Наш современник. 1998. №7.

8. Валентин Распутин. «Изба». // Наш современник. 1999. №1.

9. Валентин Распутин. «Дочь Ивана, мать Ивана». // Наш современник. -2003. №11.1. Словари

10. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. М. 1968.

11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М. 1966.

12. Берков В.П., Мокиенко В.М., Шулежкова С.Г. Большой словарь крылатых слов русского языка. М. 2000.

13. Горбачевич К.С. Русский синонимический словарь. СПб. 1996.

14. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х тт. -М. 1995 (по 2 изд. Толкового словаря живого великорусского языка В.И.Даля. 1880-1882.)

15. Квятковский А. Поэтический словарь. М. 1968.

16. Краткая литературная энциклопедия. М. 1968.

17. Лингвистический энциклопедический словарь. М. 1990.

18. Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка. М. 1997.

19. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь.-М. 1997.

20. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 23-е. - М. 1991.

21. Русские писатели 20 века. Библиографический словарь. М. 2000.

22. Словарь литературных терминов. М. 1987.

23. Словарь русских народных говоров. М. 1960 -.(Издание продолжается).

24. Словарь русского языка АН СССР. в 4 т. - Изд. 2-е. - М. - 19811984.

25. Словарь синонимов русского языка / Гл. ред. А.П.Евгеньева. Л. 1975.

26. Словарь современного русского литературного языка в 17 т. М. 1948-1965.

27. Словарь современного русского литературного языка, т. I VI. — М. 1991 - 1994. (Издание прекращено.)

28. Словарь фразеологических синонимов русского языка. М. 1987.

29. Современный словарь иностранных слов. М. 1992.

30. Словарь современного русского литературного языка. — М. 1961.

31. Современный толковый словарь русского языка. СПб. 2001.

32. Справочник по современному русском языку. Под редакцией П.А. Леканта. М. 1991.

33. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М. 1964-1973. Т. 1-4.

34. Фразеологический словарь русского языка. Изд. 4-е. М. 1986.1. ЛИТЕРАТУРА1 .Андреева Л.А. Языковые средства изображения внутреннего мира человека в "Моих университетах" М.Горького // Уч. записки Казанского педагогич. Института. — 1970. вып. 77.

35. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора // Лингвистика и поэтика. М., 1979.

36. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. М. 1988.

37. Ахманова О.С., Натан Л.Н. и др. О принципах и методах лингвостилистического исследования. М. 1966.

38. Ахметова Г. Д. Тайны художественного текста: каким может быть лингвистический анализ. М. 1997.

39. Ахметова Г. Д. Языковая композиция художественного текста. М. 2002.

40. Баландина Н.В. Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина "Деньги для Марии" // Строение и функционирование синтаксических единиц. Иркутск. 1983.

41. Баландина Н.В. Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В.Г. Распутина. // Структурно-функциональный анализ языковых единиц. Иркутск. 1985.

42. Бальбуров Э.А. Поэтика лирической прозы. Новосибирск. 1985.

43. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. Спб. 2000.

44. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М. 1975.

45. Бахтин М.М. Время и пространство в романе // Вопросы литературы. 1974. № 3.

46. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М. 1975.

47. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М. 1979.

48. Бахтин М.М. Проблема текста. // Вопросы литературы. 1976. № 10.

49. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров. // Литературная учеба. -1978. № 1.

50. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М. 1986.

51. Белоруссов И.М. Учебник теории словесности. Изд. 32-е. М.-Пг.-Харьков. 1918.

52. Бельчиков Ю. А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. М. 1998.

53. Бельчиков Ю. А. Стилистика и культура речи. М. 1999.

54. Бельчиков Ю. А. Стилистика русского языка. М. 1994.

55. Березин Ф.М., Головин Б.Н. Общее языкознание. М. 1979.

56. Бессонова И.В. Зависимость понимания текста от особенностей его структурной организации // Проблемы текстуальной лингвистики. Киев. 1983.

57. Бойко Н. О лингвистической природе категории "образ автора" // Studia rossica posnaniensia. 1981. Z. 16.

58. Бондалетов В.Д., Вартапетова С.С., Кушлина Э.Н., Леонова Н.А. Стилистика русского языка. Изд. 2-е. Л. 1989.

59. Бонецкая Н.К. "Образ автора" как эстетическая категория // Контекст-1985.-М. 1986.

60. Брудный А.А. К проблеме понимания текста // Уч. записки Казахского педагогич. института. Психология. Алма-Ата. 1972. - Вып. 3.

61. Будагов Р.А. О сценической речи // Филологические науки. 1974. № 6.

62. Будагов Р. А. Литературные языки и языковые стили. М. 1967.

63. Будагов Р.А. Писатели о языке и язык писателей. М. 1984.

64. Бухбиндер В.А., Розанов Е.Д. О целостности и структуре текста // Вопросы языкозанния. 1975. №6.

65. Бухбиндер В.А. Основные типы передачи имплицитного смысла в тексте // Уч. записки Тартуского университета. Тарту. 1983. - Вып. 650.

66. Бурвикова Н.Д., Костомаров В.Г. Старые мехи и молодое вино. Спб. 2001.

67. Бурвикова Н. Д. Типология тестов для аудиторной и внеаудиторной работы. М. 1988.

68. Ваганова Л.П. Особенности семантической структуры художественной речи // Семантика грамматических форм. Ростов. 1982.

69. Варламова Н.И. О семантических связях в структуре художественного текста // Художественный текст: Проблемы изучения. -Пенза. 1990.

70. Васильев Л.Г. Текст и его понимание. Тверь. 1991.

71. Ваулина С.С. Лексические диалектизмы в произведениях В. Распутина // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж. 1982.

72. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. М. 1973.

73. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л. 1940.

74. Виноградов В. В. А.С. Пушкин основоположник русского литературного языка. - М. 1949.

75. Виноградов В.В. Избранные труды: О языке художественной прозы. -М. 1980.

76. Виноградов В. В. Избранные труды: Исследования по русской грамматике. М. 1975.

77. Виноградов В. В. Из истории изучения поэтики (20-е годы) // Изв. АН СССР, серия литературы и языка. М. 1975. - Том 34. № 3.

78. Виноградов В. В. Насущные задачи советского литературоведения // Знамя. 1951. №7.

79. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М. 1971.

80. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII XIX веков. - Изд. 3-е. - М. 1982.

81. Виноградов В. В. О языке Толстого. // Литературное наследство М. 1939.-Том35-36.

82. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М. 1959.

83. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М. 1961.

84. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М. 1972.

85. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. -М. 1963.

86. Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы». // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. 2. M-J1. 1936.

87. Виноградов В. В. Язык художественного произведения // Вопросы языкознания. 1954. № 5.

88. Винокур Г.О. Введение в изучение филологических наук. М. 2000.

89. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М. 1959.

90. Винокур Г. О. Филологические исследования. М. 1990.

91. Выготский JI. С. Мышление и речь. M-JI. 1934.

92. Выготский JI. С. Психология искусства. М. 1968.

93. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М. 1981.

94. Гиршман М. М., Громяк Р. Т. Целостный анализ художественного произведения. Донецк. 1971.

95. Гиршман М. М. Внутренняя структура и субъектная организация целостности литературного произведения // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977.

96. Головин Б.Н. «Лингвистика текста» или «лингвистика речи»? // Термины в языке и речи: Межвузовский сб. Горький. 1984.

97. Головин Б.Н. Основы культуры речи. Изд. 2-е. - М. 1988.

98. Головин Б.Н. Язык художественной литературы в системе языковых стилей современного русского литературного языка // Вопросы стилистики: Межвузовский научный сборник. Вып. 14. Саратов. 1978.

99. Голуб И.Б. Источники выразительности художественной речи. // Русская речь. 1986. № 2.

100. Горшков А.И. Вопросы лингвостилистического анализа текста. // Русская речь. 1976. № 2.

101. Горшков А.И. Композиция художественного текста как объект лингвистического исследования. // Русский язык. Проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография. Виноградовские чтения IX — X. М. 1981.

102. Горшков. А.И. Лекции по русской стилистике. М. 2000.

103. Горшков А.И. Русская словесность. Методические рекомендации к учебному пособию. М. 1996.

104. Горшков А.И. Русская словесность. От слова к словесности. М. 2004.

105. Горшков А.И. Русская стилистика. М. 2004.

106. Горшков А. И Теоретические основы истории русского литературного языка. -М. 1983.

107. Горшков А.И. Теория и история русского литературного языка. М. 1984.

108. Гусев В.И. Герой и стиль: (К теории характера и стиля. Советская литература на рубеже 60 70-х г.г.). Искусство прозы. - М. 1993.

109. Гусев В.И. Искусство прозы. Статьи о главном. М. 1999.

110. Гусев В. И. Современная советская литература и классическая традиция. М. 1981.

111. Гусев В.И. Рождение стиля. Статьи. М. 1984.

112. Дроздовский В. П. и др. К проблеме углубленного изучения художественных произведений // Художественный текст: Проблемы изучения. М. Пенза. 1990.

113. Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. Изд. 3-е. М. 2000.

114. Есин С.Н. Попутные мысли. М. 2002.

115. Есин С.Н. Техника вымысла. М. 2003.

116. Ефимов А. И. Стилистика художественной речи. М. 1961.

117. Жаворонская JI.A. Смена субъективации повествования в тексте: на материале оригинала и перевода // Актуальные проблемы современной филологии. Саратов. 1985.

118. Жаворонская JI.A. Стилистическое использования элементов разговорной речи в авторском повествовании художественного текста // Функционирование языковых единиц в тексте. Куйбышев. 1986.

119. Жаворонская JI.A. Образ автора и вопросы структуры текста. -Саратов. 1989.

120. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. — Л. 1977.

121. Заглоба. В. Традиции и новаторство в прозе 60-70-х годов. (Ф.Абрамов и В. Распутин) М. 1991.

122. Зарубина Н.Д. Текст: лингвистический и методический аспекты. М. 1981.

123. Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. М. 1973.

124. Земская Е.А. Русская разговорная речь: Лингвистический анализ и проблемы обучения. М. 1987.

125. Зимняя И. А. Предметный анализ текста как продукта говорения // Смысловое восприятие речевого сообщения. М. 1976.

126. Иванчикова Е. А. Категория "образа автора" в научном творчестве В. В. Виноградова // Изв. АН СССР, отделение литературы и языка, 1985. -Том 44. № 2.

127. Иванчикова Е.А. Синтаксис художественной прозы Достоевского. -М. 1979.

128. Каллимулин И.И. Изучение творчества В. Распутина в школе и колледже. Благовещенск. 2002.

129. Ковалевская Е.Г. Анализ текстов художественных произведений. JL 1976.

130. Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис. М. 1986.

131. Коготкова Т.С. «Внелитературная лексика в драме В.Распутина «Последний срок» // Культура речи на сцене и на экране. М. 1986.

132. Коготкова Т.С. Русская диалектная лексикология. М. 1979.

133. Кожевникова Н.А. «Мертвые души»: из истории субъективного авторского повествования // Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. М. 1994

134. Кожевникова Н.А. Очерки по истории языка русской поэзии XX века. -М. 1995.

135. Кожевникова Н. А. Предметная деталь и персонаж в рассказах А.П.Чехова // Персонаж и предметный мир в художественном произведении. -Сыктывкар. 1988.

136. Кожевникова Н. А. Типы повествования в русской литературе XIX -XX вв.-М. 1994.

137. Кожевникова Н. А. Язык Андрея Белого. М. 1992.

138. Кожевникова Н. А. Язык и композиция произведений А.П. Чехова. -Н. Новгород. 1999.

139. Кожин А. А. Экспрессивный потенциал имени в текстах художественной прозы второй половины XIX века. М. 2003.

140. Кожин А. Н. Кожин А.А. Практический курс истории языка русской литературы. М. 1990.

141. Кожин А.Н. Стилистика русского языка. М. 1987.

142. Кожин А.Н. Стилистика художественной литературы. М. 1982.

143. Кожин А. Н. Функциональные типы русской речи. М. 1982.

144. Кожина М.Н. Соотношение стилистики и лингвистики текста // Филологические науки. 1979. №5

145. Кожина М. Н. Стилистика русского языка. М. 1977.

146. Кожинов В.В. Голос автора и голоса персонажей. // Проблемы художественной формы литературы социалистического реализма. М. 1971.

147. Кожинов В. В. Происхождение романа. М. 1963.

148. Кожинов В. В. Художественная речь как форма искусства слова // Теория литературы. М. 1965. - Том 3.

149. Кожинов В. В. О художественной речи // Русская речь. 1970. № 5.

150. Кожинов В. В. Статьи о современной литературе. М. 1982.

151. Колесов В.В. Динамика структуры современного русского языка. JI. 1982.

152. Колесов В. В. Культура речи культура поведения. - JI. 1988.

153. Колесов В. В. Русская диалектология. М. 1998.

154. Колесов В. В. Философия русского слова. Спб. 2002.

155. Колесов В.В. Язык города. М. 1991.

156. Колесов В. В. Язык и текст. Спб. 1998.

157. Корман Б. О. Опыт описания литературных родов в терминах теории автора (субъектный уровень) // Проблема автора в художественной литературе. Ижевск. 1974.

158. Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения образа автора // Страницы истории русской литературы. М. 1971.

159. Корман Б. О. Изучение текста художественного произведения. М. 1972.

160. Котенко Н.Н. Валентин Распутин. Очерк творчества. М. 1988.

161. Костомаров В.Г. Мой гений, мой язык: Размышления языковеда. -М. 1991.

162. Костомаров В.Г. и др. Функционирование русского языка: итоги, состояние, перспективы. М. 1990.

163. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Читая и почитая Грибоедова: Крылатые слова и выражения. М. 1998.

164. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. Спб. 1999.

165. Костомаров В.Г. О разграничении терминов «устный» и «разговорный», «письменный» и «книжный». // Проблемы современной филологии. М. 1965.

166. Курбатов В.Я. Валентин Распутин: Личнсть и творчество. М. 1992.

167. Кухаренко В. Стилистическая организация текста художественной прозы // Лингвистика текста. М. 1974. - Том 2.

168. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка М. 1978.

169. Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи: Семантические этюды // Русская речь. Петроград. 1923. - Вып. 1.

170. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л. 1974.

171. Ленсу Е.Я. Художественная идея и образ. Минск. 1978.

172. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература. - Л. 1984.

173. Лихачев Д.С. О филологии. М. 1989.

174. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л. 1971.

175. Ломоносов М.В. Полн. Собр. соч. М-Л. 1952. - т. 7.

176. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М. 1930.

177. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М. 1982.

178. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л. 1972.

179. Лотман Ю.М. О разграничении лингвистического и литературоведческого понятия структуры // Вопросы языкознания. 1963. №3.

180. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М. 1970.

181. Лучанова М.Ф. Авторское "Я" в соотнесенности с читателем // Художественный метод и творческая индивидуальность писателя. Томск. 1982.

182. Ляхова М.В. Некоторые аспекты выражения авторского "Я" в поэме А,Блока "Возмездие" // Художественный метод и творческая индивидуальность писателя. Томск. 1982.

183. Минералов Ю.И. История русской литературы 90-е годы XX века. -М. 2002.

184. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. Ставрополь. 1998.-ч. 1-2.

185. Мешкова Л. А. Авторская позиция в современной прозе // Филологические науки. 1988. № 3.

186. Мущенко Е.Г. И др. Поэтика сказа. Воронеж. 1978.

187. Нагибин Ю.М. Размышления о рассказе. М. 1964.

188. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М. 1983.

189. Новиков Л.А. Лингвистическое толкование художественного текста. -М. 1984.

190. Новиков Л.А. Семантика русского языка. М. 1982.

191. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. М. 1988.

192. Новикова М.Ю. Метафоризация в синтаксической позиции заглавия // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск. 1988.

193. Овсянико-Куликовский Д.Н. Теория поэзии и прозы (теория словесности) Руководство для школы и для самообразования. Изд. 5-е. - М-Пг. 1923.

194. Овсянико Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы в 2-х т.-М. 1989.

195. Одинцов В.В. Поэтическая семантика и символика В.А. Жуковского. // Русский язык в школе. 1982. № 4.

196. Одинцов В.В. Стилистика текста. М. 1980.

197. Одинцов В.В. Субъективация повествования (об изображении "сквозьпризму") // Русский язык в школе. 1980. № 5.

198. Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. М. 1974.

199. Павлова Н.М. О соотношении понятий "экспрессивность" и "эмоциональность" и об уточнении их лингвистической сущности // Проблемы экспрессивной стилистики. — Ростов. 1987.

200. Палиевский П.В. Литература и теория. М. 1978.

201. Панкеев И.А. «Валентин Распутин». М. 1990.

202. Панченко О.Н. Лингвистический анализ художественного текста. М. 1988.

203. Паперный З.С. О художественном образе. М. 1964.

204. Перевалова С. В. Особая география памяти. (О Валентине Распутине). -Волгоград. 1997.

205. Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина: автор и герои («Прощание с Матерой», «Живи и помни», «Пожар»). Волгоград. 2000.

206. Пешковский A.M. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. М-Л. 1930.

207. Пешковский A.M. Принципы и приемы стилистического анализа и оценки художественной прозы. Ars poetica. - Вып. 1 - М. 1927.

208. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении М. 1956.

209. Потебня А.А. Из записок по теории словесности. Харьков. 1905.

210. Потебня А.А. Мысль и язык. Спб. 1863.

211. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. М. 1990.

212. Потебня А.А. Эстетика и критика. М. 1976.

213. Проблемы современной филологии. М. 1965.

214. Радонежский А.А. Уроки теории словесности (Применительно к программам духовных семинарий). Спб. 1887.

215. Реформатский А.А. Опыт анализа новеллистической композиции. -М. 1922.

216. Рождественский Ю.В. Что такое теория клише // Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки. М. 1970.

217. Рождественский Ю.В. Организация устной речи // Системные исследования: Ежегодник-1976. М. 1977.

218. Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию. М. 1979.

219. Розанов В.В. О понимании. М. 1886.

220. Романова Т.В. Лексико-тематическое поле текста // Художественный текст: Проблемы изучения. М.-Пенза. 1990.

221. Рымарь Н., Скобелев В. Теория автора и проблема художественной деятельности. Воронеж. 1994.

222. Сафронова Э.П. Повесть Валентина Распутина «Живи и помни». -Вильнюс. 1980.

223. Свет таланта (творческий путь Валентина Распутина). Новосибирск.1982.

224. Семенова С.Г. «Валентин Распутин». М. 1987.

225. Скворцов Л.И. Литературная норма в лексике и фразеологии. М.1983.

226. Скворцов Л.И: Литературная норма и вариативность. М. 1981.

227. Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М. 1980.

228. Скворцов Л.И. Художественная литература и нормы языка. \\ Русский язык: проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография. М. 1981.

229. Скворцов Л.И. Экология слова, или Поговорим о культуре русской речи. М. 1996.

230. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. — Воронеж. 1982.

231. Скребнев Ю. М. Очерк теории стилистики. Горький. 1975.

232. Скребнев Ю.М. Функциональный аспект лингвистики текста // Лингвистика текста. М. 1974. - Том 2.

233. Скребнев Ю.М. Тропы и фигуры как объект классификаций // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов. 1987.

234. Славская К.А. Мысль в действии. М. 1968.

235. Смирновский П. В. Теория словесности для средних учебных заведений. Изд. 19-е. Испр и перераб. - М-Пг. 1914.

236. Соколов А.Н. Внутренняя речь. М. 1968.

237. Соколова J1.A. Несобственно авторская (несобственно-прямая) речь как стилистическая категория. Томск. 1968.

238. Сокращенный курс российского слога. М. 1796.

239. Солганик Г.Я. О предмете и структуре русской стилистики. // Статус стилистики в современном языкознании. Межвузовский сб. научных трудов. Пермь. 1992.

240. Солганик Г.Я. От слова к тексту. Книга для учащихся старших классов. М. 1993.

241. Солганик Г.Я. Стилистика текста. М. 1997.

242. Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. М. 1959.

243. Степанов Г.В. О стиле художественной литературы // Вопросы языкознания. 1952. № 5.

244. Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. М. 1988.

245. Степанов С. П. Пейзаж у Чехова с точки зрения субъективации повествования // Мир русского слова. 2004. - № 1.

246. Стриженко А. А. Художественный текст как особая форма коммуникации // Лингвистика текста. М. 1974. - Том 2.

247. Тендитник Н.С. Валентин Распутин. Колокола тревоги. М. 1999.

248. Тендитник Н.С. Ответственность таланта (о творчестве Валентина Распутина). Иркутск. 1978.

249. Томашевский Б.В. Теория литературы (Поэтика) Л. 1925.

250. Томашевский Б.В. Стилистика. Изд. 2-е, испр. и доп. - Л. 1983.

251. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. -М. 1983.

252. Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М. 1993.

253. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М. 1977.

254. Тюхтин В. С. О природе образа. М. 1963.

255. Тюхтин В. С. Категории "форма" и "содержание" и их структурный анализ//Вопросы философии. 1971. № 10.

256. Уваров JI. В. Образ, символ, знак. Минск. 1967.

257. Уортон Э. Повествование в рассказе // Писатели США о литературе. -М. 1982.-Том2.

258. Успенский Б. А. Поэтика композиции. М. 1970.

259. Федоров А.И. Образная речь. Новосибирск. 1985.

260. Филин Ф. П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М. 1981.

261. Фролова К. П. Понятие целостности и целостность анализа художественного произведения // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк. 1977.

262. Хализев В.Е. Речь как предмет художественного изображения. // Литературные направления и стили. М. 1975.

263. Хелемендик С. В. О модальности авторской речи. // Русский язык в национальной школе. 1986. № 12.

264. Чернухина И.Я. Культура речи прагматика — риторика - стилистика. // Статус стилистики в современном языкознании. Межвузовский сб. научных трудов. - Пермь. 1992.

265. Чернухина И. Я. Общие особенности поэтического текста. Воронеж. 1987.

266. Чижова Е.А. Об организации художественного текста (на материале произведений К.Д. Бальмонта) // Текст: структура и функционирование: Сб. научных статей. Барнаул. 1994.

267. Чичерин А. В. Ритм образа: Стилистические проблемы. М. 1973.

268. Чудакова М. О. Заметки о языке современной прозы. // Новый мир. -1972. № 1.

269. Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. Л. 1984.

270. Шанский Н.М. Художественный текст под лингвистическим микроскопом. М. 1986.

271. Шапошников В.Г. Валентин Распутин. Новосибирск. 1978.

272. Шкловский В. Б. О теории прозы. М. 1983.

273. Шкловский В. Б. Собрание сочинений в 3-х томах. М. 1973.

274. Шкловский В. Б. Теория прозы. Л. 1925.

275. Шмелев Д.Н. Слово и образ. М. 1964.

276. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М. 1977.

277. Шорохов А. А. Русский вопрос у Валентина Распутина: повесть «Мать Ивана, дочь Ивана». // День литературы. 2004. №1.

278. Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. М. 1957.

279. Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Л. 1958.

280. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л. 1974.

281. Эйхенбаум Б.М. Иллюзия сказа // Книжный угол 1918. № 2.

282. Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л. 1969.

283. Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу. Сборник статей. Л. 1924.

284. Языковые процессы современной русской художественной литературы. Поэзия. М. 1977.

285. Ярневский И. 3. Устный рассказ как жанр фольклора. Улан-Удэ. 1969.

286. Aldri Glemme. Valentin Rasputin. Oslo. 1978.

287. Die Proza Valentin Rasputins: Rundtischyesrah der Zeitschrifi "Voprosy Literatury". Kunst und litertur. 1977. № 9.

288. In den waldern die Zufluht. Roman. Munchen. 1976.

289. Las leccioness de frances. Valentin Rasputin. La Havana. Arte у lit. 1978.

290. Leb und vergiss nicht. Novellen. Erzahlungen. Aus dem Russichen von Erich Ahrndt. Berlin. 1978.

291. Olofson Kerstin. Utan mine inget liv. Stockholm. 1988.

292. Pawlak E. V. Rasputin. Nurt. Poznan. 1976.

293. Penzt Marijanak. Valentin Rasputin. Ford. B. Fasekas Laszlo. Budapest. 1979.

294. Polowy Teresa. The novellas of Valentin Rasputin. New York. 1989.

295. Viset n,oublie pas. Valentin Raspoutin. Lausanne. 1979.