автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Суеверные представления и их осмысление в русской литературе второй половины XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Суеверные представления и их осмысление в русской литературе второй половины XVIII века"

Ь.. ■■ ■ ■ ■ -

и- - Т

На правах рукописи

АБРМЗОН

Татьяна Евгеньевна

СУЕВЕРНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И ИХ ОСМЫСЛЕНИЕ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук I /

л.

Г

Санкт-Петербург ^

1998 N / ».Л,

/ /лл а

Работа выполнена на кафедре русской литературы Российского государственного педагогического университета им.Л.Н.Герцена

Научный руководитель - доктор филологических наук,

профессор В.А.ЗАПАДОВ

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Ю.В.СТЕННИК

- кандидат филологических наук, доцент В.В.ГОЛОВИН

Ведущая организация - Челябинский государственный

университет

Защита диссертации состоится "...." ............. 1998 г. е

......часов на заседании Диссертационного совета Д.113.05.17. пс

присуждению ученой степени доктора филологических наук в Российском государственном педагогическом университете им. А.И. Герценг

Адрес: 199053, Санкт-Петербург, В.О., 1-я линия, д.52, аудитория.....

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке РГПУ им. А.Н.Герцена по адресу: 191186, Санкт-Петербург наб. р. Мойки, д. 48, к. 5.

Автореферат разослан "....."................. 1998 г.

Ученый секретарь

Дисертационного Совета,

кандидат филологических наук, доцент Н.Н.Кякш

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. В последние годы в силу определенных социальных причин в российском обществе заметно активизировалось обращение к опыту и практике предшествующих поколений в сфере иррационального. Можно отметить также возрождение многих старинных суеверий, что опять же имеет под собой социальные корни. В связи с этим спросом появилось огромное количество как низкопробных опусов - справочников по магии, гадательных книг, сонников, сводов примет и т.д., так и репринтных переизданий литературы подобного рода XVIII и XIX вв. С другой стороны, повысился и научный интерес к изучению мифологического и магического наследия различных народов и прежде всего древних славян. До последнего десятилетия по известным причинам появление исследований по магии, демонологии, суеверий было затруднено. Однако сейчас эти лакуны с достаточной полнотой заполнили многочисленные словари и энциклопедии

Необходимо отметить, что все современные исследователи так или иначе обращаются к литературному наследию XVIII и XIX вв., и прежде всего к знаменитой "Абевеге русских суеверий" М.Д.Чулкова - одному из самых первых словарей суеверий славянских и других народов, населявших Россию. Однако до сих пор не предпринималось попыток исследовать суеверия на примерах литературных произведений XVIII в. Отсюда их изучение является весьма актуальным как з теоретическом, так и в практическом планах , поскольку оно позволит расширить наши знания о бытовавших в веке Просвещения иррациональных представлениях.

Цели и задачи работы. Главная цель исследования состоит в попытке выявить суеверия, которые попадают в литературные произведения интересующей нас эпохи (иногда становясь даже основой сюжета), и рассмотреть механизм их использования писателями. Это представляет интересную и важную задачу, поскольку позволяет судить об определенном дуализме восприятия авторами этих суеверий, что было достаточно характерно для человека XVIII столетия - с одной стороны, передовых людей эпохи, с другой - всегда остававшихся детьми своего времени.

Появление литературных произведений, в которых авторы обра-

щаются к магическим традициям, представляет интересный феномен в литературном процессе XVIII века. Сам факт обращения писателей и их критическое отношение к "суевериям" соответствовали духу эпохи Просвещения. Между тем, не всегда понятно, какие художественные функции выполняют те или иные верования в конкретных произведениях, так как зачастую они не играют объекта критики со стороны писателей, а следовательно оценка этой роли не может быть однозначной. Исследование данного пласта литературы дает возможность не только глубже понять пути развития русской литературы этого времени, но и сопоставить ее с другими явлениями историко-культурного процесса, а также реконструировать особенности менталитета человека XVIII века. В работе предпринята попытка изучения наиболее противоречивых моментов в литературных произведениях данного характера, определить круг наиболее часто используемых верований в произведениях, пути их проникновения в те или иные жанры; проанализировать цели, преследуемые авторами,' а также попытаться выяснить, как повлияла разработка этой темы в XVIII веке на тенденции развития русской литературы последующего столетия.

В ряду конкретных задач - систематизация суеверий, упомянутых в литературных произведениях XVIII в. Результатом этой части работы является введение в научный оборот сведений о тех суевериях, которые не прослеживаются по другим источникам.

Методы исследования. Достижение поставленных целей и задач представляется возможным благодаря применению при литературавед-ческом анализе морфологического и сравнительного методов. Первый позволяет (в случаях необходимости) установить происхождение описываемого тем или иным автором суеверия, взятого из обыденной жизни или созданного его воображением. Второй основан на сравнении аналогий в произведениях различных авторов XVIII (и иногда XIX вв.). Одним из непременных условий настоящей работы является также рассмотрение литературных произведений, содержащих информацию о суеверных представлениях, в общем контексте конкретной исторической эпохи и состоянии русской культуры в данное время.

Источники исследования. В круг исследования вовлечены художественные произведения ряда авторов второй половины XVIII в. (а также А.Н.Островского и П.И. Мельникова-Печерского), публицистические работы Н.И.Новикова и Екатерины II, мемуары последней, мифологические, географические и толковые словари рассматриваемой

эпохи, а также труды этнографического плана.

Выбор произведений для анализа определялся прежде всего содержанием в них наиболее яркого материала о суевериях и отношении к ним государей, государства и самих авторов, представляющих разные сословия российского общества.

Научная новизна работы. До сих пор не существовало исследований литературоведческого характера по суевериям, с обращением к наследию писателей XVIII в. Предшествующие публикации на смежную тему касались, в основном, политики государства и государей по отношению к суевериям, под которыми понимались не только иррациональные представления темных народных масс, но и политические и религиозные протесты против реформаторской деятельности светских и духовных властей. Так, наиболшее освещение получила борьба с суеверами Петра I и его преемников, а также политика Екатерины II в отношении раскольничества.

Идея использования литературных произведений как источника по иррациональным и магическим представлениям российского общества дает новый, нетрадиционный подход к изучению поставленной проблемы, позволяя выявить такие особенности менталитета человека XVIII в., которые трудно проследить по другим источникам.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены в публикациях автора и сообщениях на научных конференциях, в частности, "Россия и Восток: проблемы взаимодействия" (Челябинск, 1995), на научных чтениях по проблемам филологии и этнографии.

Практическая ценность работы. Проделанное исследование имеет следующее практическое значение. Прежде всего, проведенный анализ литературных произведений в определенной степени позволяет расширить представление о русской культуре и быте XVIII в., о распространенных суевериях и отношении к ним властей и различных слоев общества. Результатом настоящей работы является также и составление сводки примет, фигуририрующих в произведениях писателей XVIII в. Этот материал может оказаться полезным не только специалистам-филологам, но и историкам, этнографам и другим исследователям русской культуры.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, разбитых на параграфы, заключения, приложения в виде сводки примет и переченя использованных публикаций и источников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

ГЛАВА I. Российское общество и суеверные представления в XVIII веке.

Глава включает не только литературный, но и исторический материал, позволяющий охарактеризовать сложный комплекс идей и воззрений человека рассматриваемой эпохи. Прежде всего, конкретизируется понятие "суеверие", поскольку конкретное значение слова связано с тем или иным контекстом. Нельзя не обратить внимания на факт, что емкость и размытость этого понятия была замечена еще в XVIII веке: например, М.Щербатов писал о зыбкой границе между "суеверием" и верой; трудности в определении этого понятия отмечает и словарь Даля. Чтобы избежать терминологической путаницы, необходимо очертить границы семантического поля этого слова, те его значения, которые возникают лишь при включении слова в тот или иной контекст. Наиболее яркие примеры дает в этом плане Словарь Академии Российской (СПБ. 1789-1794), авторы которого выделяют два типа суеверия: во-первых, это обрядоверие (вместо веры), во вторых, рассмотрение природных явлений как предзнаменование будущих событий.

Однако словарное определение не дает в данном случае полной картины словоупотребления, так как не учитывает подвижность и изменчивость понятия. К понятиям "суевер" и "суеверие" обращались в своих произведениях Д.И.Фонвизин, императрица Екатерина II, М.Попов, Н.Щеголев и другие авторы XVIII века, которых объединяет то, что слово "суеверие" содержит отрицательный оттенок. Под "суеверием" понимались также и вера в приметы, и проявление практики народной магии - колдовство, чародейство, заговоры и сглаз. Данное понятие включало также веру в персонажи низшей мифологии -домовых, леших, кикимор и т.д. "Суеверами" объявлялись раскольники, с которыми разворачивается борьба еще в XVII в.

XVIII в. дал новые виды "суеверий", заимствованных через контакты с культурой Запада: хиромантию, гадания на картах, кофейной гуще. Наконец, порождение нового века - масонство - также было отнесено к области "суеверий", ложных представлений о мире. Поиск масонами философского камня, их стремление к обладанию ду-

хами брали начало в средневековой западной мистике. М.Д.Чулков, например, вставил статьи "Франкмасоны" и "Раскол" в свою "Абевегу русских суеверий" наряду со статьями о леших, домовых, чертях и различных приметах.

Понятия "суевер" и "суеверия", таким образом, не имели в XVIII в. четких семантических пределов и могли в том или ином контексте включать дополнительные новые смыслы. Стабильными эти понятия были, пожалуй, лишь в одном - в отрицательной коннотатив-ной окраске. "Суеверие" подразумевает противопоставление просвещению: они являются взаимоисключающими - просвещенный человек не может быть суеверным. Слово "суеверие" становится как бы частью прошлого России, знаком прошлых времен. Итак, понятие "суеверие" в рассматриваемую эпоху было достаточно емким и неопределенным, включавшим множество частных представлений о семантике слова. В данной диссертационной работе, по мере возможности, используются "расшифровки" этого понятия, конкретные значения, вычленяемые из употребляемого контекста - магический обряд, примета, заговор, предзнаменование и т.д.

В главе рассматриваются также элементы проявления мифологического мировоззрения различных слоев общества XVIII века - с одной стороны, эпохи освобождения от темных предрассудков, невежества, времени торжества разума. С другой стороны, однако, как отмечают историки, изучающие "низовые" формы средневековой культуры и ментальности, присущие этому уровню жизни установки и способы поведения отличались необычайной стабильностью, цепкостью, сопротивлением к изменениям. Наиболее полно освещен в научной литературе вопрос о верованиях крестьянства, в котором глубоко укоренились мифологический, магический взгляд на мир. понятия, образ жизни от отцов и дедов, представлявших для крестьян единственный источник информации. В связи с достаточной разработкой этого вопроса в науке его рассмотрение не входит в задачу настоящей диссертации. Зато гораздо больший интерес вызывает культурно-бытовой контекст эпохи, изучение которого позволяет установить точки соприкосновения народного ("низового") видения с мировоззрением других групп и слоев общества - дворянства, духовенства, военных, людей "третьего чина", а также указать новые явления подобного рода и причины,вызвавшие их к жизни в XVIII веке. Именно попытка раскрытия многослойности и противоречивости духовного потенциала

людей эпохи Просвещения составляет основную задачу главной главы. Воссоздать целостную картину бытового "суеверия" позволяет обращение к таким формам литературы, как периодика, дневники, мемуары современников той эпохи.

В первую очередь, следует остатовиться на воззрениях дворянства -- с одной стороны, наиболее образованного сословия, жизнь которого была более стабильна и менее наполнена какими бы то не было страхами; с другой стороны, дворяне, также как и крестьяне, были подвержены различного рода верованиям, что было отмечено еще Ю.М.Лотманом, показавшим неразрывность дворян с народной культурой, крестьянским бытом и народными представлениями. Бытовое суеверие, вера в приметы, накладывавшая своебразный отпечаток "народности" на поведение обрвазованного человека, прекрасно уживались с вольтерианством или европейским образованием.

Это переплетение "европеизма" и самых архаических народных представлений XVIII в. наглядно иллюстрируют многие литературные произведения последующего столетия о событиях прежней эпохи. Так, весьма яркий пример являет повесть П.И.Мельникова-Печерского "Старые годы", рассказывающая о нравах дворянства XVIII в., в которой устами героя князя Алексея Юрьевича перечисляются самые распространенные несчастливые приметы этого века. В "Рассказах бабушки" Д.Благово содержится пассаж о верованиях княгини Анны Ивановны Щербатовой, умершей в 1792 г., в котором страх определяется как источник суеверия, а суеверие стоит рядом с религиозностью. Для автора XIX века приметы предыдущего столетия кажутся нелепыми и смешными, что совпадает с точкой зрения Екатерины II, считавшей, что суеверность "подлого народа" происходит от его невежества, а дворян - от лености, безделия.

Подобная мемуарная лйтерататура, дневники, отнесенные по времени к XVIII веку, содержат богатый материал магических и мифологических представлений дворянского общества. К произведениям такого рода относятся "Воспоминания о былом из семейной хроники 1770-1738 гг." Е. А. Сабаневой; "Мое время" Г. С.Винского; мемуары княгини Е.Р.Дашковой; "Дневные записки" академика И.Лепехина.

Далее простого перечисления "суеверий" идут произведения К.А.Авдеевой "Записки о старом и новом русском быте" (1842), Н.Чечулина "Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века" (1898), которые отличает исследовательский подход.

Новое в магической области, появившееся в XVIII веке, выразилось в распространении практики гаданий, ставшей неотъемлемой частью городской и сельской жизни. Наряду со старыми, традиционными методами стали использоваться новые методы гадания, такие , как карточное и на кофейной гуще. Эти нововведения отражены в произведениях М. Д.Чулкова, а также журнале Н. И.Новикова "Живописец"; авторы одинаково отрицательно относятся как к модным западным веяниям, так и древним традициям.

Одним из наиболее ярких феноменов духовной культуры народа в XVIII веке продолжало оставаться юродство, имевшее четко выраженное социально-обличительное значение. Это явление не могли уничтожить ни указы Синода, ни репрессии. Впрочем, при дворе матери императрицы Анны Иоанновны, а затем и при дворе последней, находилось множество юродов, некоторые из коих (Тимофей Архипович, например) почитались позже как святые, что стало неотъемлемой чертой русского менталитета XVIII века. Сохранился "религиозно-мистический и суеверно поэтический рассказ" М. И.Пыляева о бороде Тимофея Архипыча, хранившейся в роду Нарышкиных как оберег. Уважением пользовались петразаводский юродивый Фаддей (арестованный в 1724 г., но отпущенный Петром перед кончиной с назначением ему пенсиона); Андрей, юродствующий в г.Мещовске; юродивая Ксения Григорьевна, предсказавшая смерть Елизаветы Петровны, а затем Павла Петровича; Андрей Огородников и Симбирска; Андрей Петров; Антоний Алексеевич из Задонска и многие другие. Практически во всех слоях общества сохранялось суеверное отношение к юродивым.

Верили в приметы, магию, колдовство царица Прасковья Федоровна, императрица Елизавета Петровна. Даже вопрос о представлениях Екатерины II, которую вряд ли возможно назвать суеверной, не может быть решен однозначно.

Народным магическим верованиям был подвержен и такой слой, как духовенство. Именно те, кто должен был посвятить свою жизнь искоренению "суеверных бредней", сами вставали на путь "волшебства и чародейства", о чем свидетельствуют следственные процессы Синода и Тайной канцелярии: только в первой половине XVIII в. в Синоде было рассмотрено не менее 60 дел лиц духовного звания по обвинению "волшебстве и суевериях".

Особое внимание в главе уделяется также анализу эсхатологических настроений в русском обществе XVIII века и распространив-

шихся в связи с этим эсхатологических легенд, предсказаний, нашедших отражение не только в деятельности различных "пророков", кликуш, но и в эсхатологической газете и тетради заговоров 1734 г., изданных H.H.Покровским.

Приведенные в этой части диссертации факты свидетельствуют о том. что практически все слои общества данной эпохи имели иррациональные черты в своем мировоззрении в той или иной степени. Крестьянство видело свою жизнь и картину мира через магически-мифологическую призму, сотворенную предыдущими поколениями. В переломные моменты эпохи обращение к сверхъественным силам увеличивалась во много раз. Мировоззрение дворянства XVIII века складывалось как сложный комплекс различного рода "суеверий" и передовых идей времени. Духовенство само порой попадало под влияние народных воззрений, становясь на путь язычества, "впадая в грех". Военные и люди третьего чина также не были лишены интереса к иррациональным явлениям, воспринимая на веру народные легенды, пророчества, предсказания.

В специальном разделе главы рассматривается политика государства и государей в XVIII веке в отношении иррациональных верований. Во времена Петра I окончательно формируется система цер-ковно-государственных отношений. Государство определяет объем и пределы обязательного и допустимого даже в вероучении. Одним из конкретных проявлений государственного подхода и лично Петра I было разоблачение всяких "чудесных" явлений в церковной практике, в частности, "плачущих" икон. Одновременно с разоблачением официальных церковных "чудес" Петр I выступа против магических верований, распространенных в народе. Представляют особый интерес факты наказания им старцев-пророков, разжигавших эсхатологические настроения. Он мобилизовал усилия не только Синода, но и Преображенского приказа и Тайной канцелярии. Законы требовали сурового наказания для всех "невежественных суеверцев", юродивых и пророков. Петр добивался, чтобы категория церковного "чуда" сошла на нет, однако сама эпоха жаждала чудес и сенсаций.

Преемники Петра I продолжали его политику в отношении "пророков и суеверий". Суровое законодательство 30-х гг. XVIII века против "суеверий" открылось жесточайшим указом Сената от 20 мая 1731 г. о волшебстве и суевериях, который предусматривал наказания вплоть до сожжения за "волшебство". Преследовались любые га-

- и -

дания, магические крестьянские обряды и т.п. По указу 1737 г. архиереи и настоятели крупнейших монастырей должны были дважды в год представлять в Синод рапорты о том, "не имеется ли суеверий, ложных чудес, кликуш". В указе Анны Иоанновны все чародеи были объявлены "обманщиками", а Екатерина II запретила на время гадания на кофейной гуще и картах.

Однако материалы судебных дел XVIII века показывают, что глубоко укоренившиеся в народной среде верования продолжали бытовать. Особенно показательны в этом отношении инквизиционные процессы русской церкви этого времени по делам о сношениях с дьяволом.

В XVIII веке понятие "суевер" распространялось и на раскольников. Петр I относился к старообрядцам достаточно терпимо, пока не наталкивался на политическое противодействие. В последнем случае он был беспощаден. Его преемники развернули с раскольниками свирепую борьбу, пик которой приходится на 30-е гг. столетия. Но развитие капитализма в России заставило правительство во второй половине XVIII века несколько смягчить свою политику по отношению к старообрядцам (в числе которых было немало представителей торгового сословия). Екатерина II отменила ряд ограничений, в том числе распоряжения Петра I о бороде, платье старого покроя, двойном окладе; была уничтожена контора, ведавшая делами о раскольниках. Последние получили право выступать в суде и занимать выборные должности.

Итак, полицейские методы борьбы с "суевериями" не могли за столь короткий срок изменить общественное сознание, включавшее элементы сложившихся на протяжении веков магических и мифологических представлений. Развитие капиталистических отношений в России, наличие все более заметного слоя образованных людей, личные контакты Катерины II с французскими просветителями - все это способствовало изменению политики государства к "суевериям". Объявив "колдунов" и "шаманов" обманщиками, Екатерина II перенесла свою борьбу с предрассудками из сферы политики и религии в сферу общественной жизни и прежде всего - в публицистику и литературу.

Глава I завершается параграфом о "научном" интересе к мифологическим представлениям во второй половине XVIII века и "Абеве-ге русских суеверий" М.Д.Чулкова. В этот период появляется ряд изданий словарного типа, авторы которых пытаются систематизиро-

вать знания о народных верованиях, обычаях, обрядах. Авторы этих произведений выступают прежде всего как просвещенные люда, свободные от невежественных предрассудков, иронизирующие над темнотой народа, который называют "суеверами", "прельщенными людьми", "пораженными суеверием". В России появляются и переводные издания, содержащие приметы, магические обряды, обычаи, соответствующие русским. Один из примеров - "Словарь натурального волшебства" (1795), в котором все иррациональные представления подвергаются беспощадной критике. Однако автор словаря невольно создает новые страхи, являющиеся источником и новых "суеверий" (например, длинные волосы способствуют ослаблению памяти). Реальное и ирреальное соседствует и в других изданиях, например, в Любопытном словаре удивительных естеств и свойств животных" К.Я.Дамского (1795), в котором описываются мифические существа как реально действующие.

Одним из первых русских мифологистов был м.Д. Чулков - автор "Словаря русских суеверий" (1782) и "Абевеги русских суеверий" (1786). Включив в свои произведения информацию о верованиях народов Российской империи, М.Д.Чулков часто понимает под "суевериями" явления этнографического толка. Позиция М.Д.Чулкова по отношению к "суевериям" соответствует непримиримой позиции всех просветителей, видевших главные причины их появления в незнании, страхе перед неизвестностью. Писателю удалось понять закон аналогии между магическим действом и реальной жизнью. Иногда он смотрит на народный обряд и приметы не с мифологической точки зрения, а с рационалистической.

Итак, эпоха Просвещения породила людей, деятельность которых была направлена на борьбу с невежеством, предрассудками, заблуждениями. Авторы первых мифологических словарей и словарей суеверий во второй половине XVIII века проявляли рационалистический подход к данным явлениям, однако в силу ряда причин оставались детьми своего времени и, отвергая одни предрассудки, порой порождали новые.

ГЛАВА II. "Суеверы" и "суеверия" в русской литературе второй половины XVIII века.

В данной лаве предпринята попытка ответить на ряд следующих вопросов: какие именно верования и почему наиболее часто попадают в те или иные литературные жанры; какова цель использования этих

представлений различными авторами; какие художественные функции выполняют "суеверия" внутри конкретного произведения; дала ли разработка этой темы в XVIII веке какие-либо пути развития в литературе последующего столетия?

Один из мифов, созданных эпохой Просвещения, заключался в уверенности, что "поправление нравов" можно произвести путем авторского наставления - обличения пороков в литературных произведениях. Обнародование "суеверий", по мнению писателей, само по себе должно было служить их уничтожению. Близкие к друг другу жанры - басня, притча, стихотворная сказка и повесть, "занимавшиеся" воспитанием русского общества не могли обойти своим вниманием один из самх распространенных, официально осуждаемых пороков -"суеверие".

Яркий пример произведений подобного толка являют басня Алексея Фиалковского "Прохожий и богомол", басни В.Майкова "Суеверие", "Неосновательная боязнь", "Лев, барс и крот" (из его знаменитых "Нравоучительных басен"). У В.Майкова, правда, имеется и пример мудрого использования суеверных представлений на благо человека: в басне "Отец и дети" глава семьи учит детей, как найти в поле клад. Подобную мысль о некоторой пользе суеверий высказывает и Николай Щеголев в произведении "Дешевый подарок суеверам, состоящий из рассуждения о домовом и укора на предрассудки". Н.Щеголев предлагает читателю семь повестей, которые можно определить как притчи и стихотворные сказки. Разоблачение различных верований объединяет все семь произведений, три из которых посвящены вере в домового.

Итак, жанры басни, притчи, стихотворной сказки во второй половине XVIII века включали мифологические воззрения в круг исследуемых явлений. Позиция авторов по отношению к ним предельна ясна: это бред, вымысел, глупость, и задача их состоит в том, чтобы в художественной форме показать возможные реальные объяснения ирреальным верованиям. Кроме того, используя в своих произведениях наиболее часто употребимые верования, авторы демонстрируют среду их распространения, включающую все слои общества - крестьянство, дворянство, купечество. "Суеверие" как ком обрастает деталями, сюжетными узлами и поворотами. Оставаясь ядром произведения, ради которого оно писалось, то или иное верование отодвигается на второстепенный план, уступая место другому предмету.

Далее в главе предпринимается попытка определить место иррациональных верований в русской беллетристике эпохи Просвещения, а также выявить, каким образом магические и мифологические верования вплетаются в общую картину произведения. К рассматриваемым произведениям относятся такие, как "Пересмешник" М.Чулкова (1766), "Старинные диковинки, или Удивительные Приключения славянских князей" М.Попова (1770), "Русские сказки" (1780) и "Вечерние часы" (1787) В.Левшина. М.Попов, например, проявил постоянство в использовании одного и того же представления, которое в XVIII веке попадало под понятие "суеверие" - ото сновидения, имевшие символическое значение. М.Чулков включил в свои произведения сюжеты о похождениях "мертвецов", в которых "комический элемент" часто становится неотъемлемой частью повествования. В.Левшин в своих произведениях использует польское сказание о пане Твардовском (у В.Левшина - Твердовском), стоявшее в одном ряду с легендами о немецком Фаусте, кельтском Мерлине, испанском Кип-риане и т.д. Отдельные отрывки из произведения В.Левшина очень напоминает "страшные описания" русской фантастической прозы эпохи романтизма. Однако автор XVIII века не мог позволить себе пугать читателя и переводит действие в область сказки. Судьба сюжетов В.Левшина нашла свое продолжение в произведениях следующего столетия: их заимствовал Н.А.Радищев в сказочной поэме "Алеша Попович", затем А.С.Пушкин в "Руслане и Людмиле", М.Н.Загоскин при написании либретто оперы А.Н.Верстовского "Пан Твардовский".

Таким образом, авторы второй половины XVIII века используют магические и мифологические верования в различных целях. Во-первых, для осуществления воспитательной задачи - обличения "суеверий". В таком случае возникают сатирические картины быта, для которых принципиально важным моментом является мнимость всего ирреального - нечистой силы, магического обряда, снотолкования. Во-вторых, таковые верования служат созданию экзотической, мистической обстановки действия. Кроме того, они позволяют провести читателя через ряд страшных переживаний. Обьявленная борьба с "суевериями" не позволяла писателям оставлять без объяснений нарисованные ими картины ужасов. Поэтому каждый из авторов решает эту проблему по-своему: М.Чулков страшное соединяет с комическим, М.Попов заключает его в форму сновидения, которая не претендует на реальность, В.Левшин страшное повествование переводит на зако-

ны сказочных сюжетов. Однако, можно предположить, что использование таковых верований в волшебно-рыцарских романах (повестях), разработка сюжетов о мертвецах и нечистой силе явились подготовительным этапом в развитии русской фантастической прозы эпохи романтизма.

Особое место в Главе II отведено анализу рукописной повести XVIII века "Анисимыч" (1797) о "суеверном" старообрядце. Для XVIII века, как известно, понятие "старообрядец" было синонимично емкому понятию "суевер". Неоднократно подвергались осмеянию вера старообрядцев в святость бороды и усов (М. Чулков включает даже это представление в "Абевегу русских суеверий"). Произведение построено по следующей схеме: "суеверие" - вера в него - разочарование - наказание. Эта схема используется писателем практически в каждой главе, посвященной "дурачествам" купца Анисимыча. Очевидно, автор повести не просто смеется над своим героем, но и пытается донести до читателя следующую идею: любое явление, пусть самое загадочное, таинственное и страшное, имеет реальную основу, причем писатель подчеркивает, что все подобные явления могут быть сотворены человеком. Источником суеверства в повести объявлена глупость, поэтому автор сознательно концентрирует многочисленные и разноплановые ирреальные воззрения в главном герое, чтобы дать полную картину "глупого суеверия".

Магический обряд, мифологическое представление или примета становятся завязкой каждой главы (или нескольких глав), представляющей практически автономное произведение внутри целого, а разоблачение этих верований составляет его развязку. Писатель не только открывает глаза на "бредни" Анисимыча, но и пытается вызвать чувство отвращения к ним. Одновременно в произведении явно просматривается установка на развлекательность, заставляющая писателя смешать самые яркие, распространенные масонские представления с фантастическими историями странников. Автор использует фантастические сюжеты, популярные в мировой литературной традиции, в том числе и масонских легендах (например, о сделке с дьяволом). Фигурируют в повести и сюжеты, заимствованные из фольклорной магической традиции: сюжет о кости-невидимке, вывариваемой из черной кошки (почти дословно соответстующий словарной статье в "Абевеге русских суеверий" М.Чулкова), и сюжет о цветке разрыв-травы. Имея одной из главных своих целей развлекать чита-

теля, автор берет для своей повести самые известные и наиболее интересные загадочные верования (клад, гадания, общение с духами и т. д.).

Анализ повести "Анисимыч" приводит к следующим выводам. В разряд "суеверий" XVIII века, описанных в повести, попадают и фольклорные, и раскольнические, и масонские представления. Автор не видит существенной разницы между масонами и староверами, признавая тех и других за обманщиков и разоблачая их обман. Разоблачение "суеверий" в данной повести соответствует рационалистическому духу эпохи Просвещения и происходит путем отрицания всякого символического смысла и мистического взгляда на вещи, объясняя их явлениями естественного порядка или сотворенными человеком. Повесть должна служить назидательным примером, поэтому автор так жестоко наказывает своего героя за простодушие, "чтобы хорошим примером подражать, а от худых не только удаляться, да и беречься, чтоб в обман не вдаваться".

В главе рассматриваются также магические и мифологические верования в комедиях второй половины XVIII века. В это время появляются комедии с "недворянской тематикой", которые обличали "суеверия", плохое воспитание, мотовство и тому подобные "пороки", осмеяние которых дозволяла Екатерина. Большое количество примет, гаданий, обрядов описаны в пьесах с купеческими мотивами. Большинство комедий такого рода содержали любовную интригу и представляли путь к свадьбе, а свадебный обряд, как известно, включал массу магических элементов, призванных оградить молодых от "дурного глаза", происков "нечистой силы" и обеспечить молодым богатство, счастье, полное жизненное благополучие. Время от сватовства до дня свадьбы было наиболее уязвимым со стороны магических сил. Колдовские, магические обряды представлены в таких комедиях как обман и организуют сюжет комедии. К этой группе относятся комическая опера А.0.Аблесимова "Мельник - колдун, обманщик и сват" (1779); комедия И.Соколова "Выдуманный клад" (1788). Тема клада затрагивается в комической опере "Рыбак и клад" (1788), в основе которой лежит сказочный сюжет о чудесной рыбке, исполняющей три желания. В комической опере Я.Княжина "Сбитеньщик" используется прием переодевания героя, бывший неотъемлемой частью чуть ли не каждой комедии: герой меняет свой облик, образ и выдает себя за ведьму, колдуна, мага, чародея. Это создавало и "экзо-

тичную" обстановку, и в духе эпохи Просвещения осмеивало суеверность героя. Для достижения успехов в любви "переодеванием" пользуется герой комической оперы "Любовник-колдун" (1772), и героиня пьесы "Добронрав" (1791).

В комедии О.Чернявского "Купецкая компания" (1788) своеобразной завязкой и символом развязки выступает сновидение. В комедии "Невеста под фатою, или Мещанская свадьба" (1791) использована одна из самых распространенных примет свадебного обряда - молодые могут быть испорчены колдовским наговором, который сможет снять другой колдун. Однако "испорченность" эта, как и колдовство в предыдущих свадьбах, мнимая. К группе подобных произведений, высмеивающих "суеверия" относятся также пьеса И.А. Крылова "Кофейница" (1783-1784) и комическая опера И.Юкина "Колдун, ворожея и сваха" (1791). Герои последнего произведения носят даже фамилию Суеверовых, а сама опера имеет параллели с комедией А.Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты".

Таким образом, комедия во второй половине XVIII века достаточно активно начала осваивать магические и мифологические представления в силу того, что любовная интрига и свадьба были напрямую связаны с магическими действиями. Верования выполняли различные функции - иногда это художественная деталь, создающая фон, символический план, иногда выступают как средство создания комического в произведениях, в которых эти верования полностью подчиняют себе сюжет комедии. Чтобы сделать "суеверие" смешным, авторы переводят иррациональные представления на реальную почву, и наоборот, достигают комического эффекта соединением несовместимых вещей. Авторы не только описывают колдовские действия, но и дают им рационалистическое объяснение, просвещая тем самым зрителей. В пьесах этой эпохи мы встречаем не только обличение "суеверий", но и робкие попытки выяснить психологические истоки суеверности.

Главу завершает раздел о литературной борьбе Екатерины II с суевериями. Императрица, как и другие просветители, объявляет злейшим пороком веру в приметы, сновидения, различные гадания и т.д. - все, что связано каким-либо образом с иррациональным восприятием мира, и критикует их в своих драматических и публицистических произведениях. Большинство высмеиваемых Екатериной II примет относятся к личности человека - приметы, предвещающие счасье или несчастье, долгую жизнь или смерть. В ее произведениях от-

сутстуют описания метеорологических примет, гаданий об урожае, примет, связаных с крестьянским бытом. Естественно, эта область была далека от ее интересов. Зато Екатерина хорошо знала русские обычаи, обряды, верования, например, в магическую силу трав, в целительную силу узелков, приметы, связанные с просыпанием соли, встречей похорон и т.д. Следует учесть, что Екатерина прожила 18 лет под присмотром Елизаветы Петровны, которую характеризовала как "кроткую, нерешительную, суеверную" и порицала ее за "суеверие".

В своих произведениях Екатерина часто доводит верования до абсурда, стараясь увеличить пропасть между реальным значением события и тем символическим смыслом, который придают ему суеверные герои. Императрица также пытается дать на каждое суеверное толкование события разумное, рациональное объяснение, отрицая всякую предопределенность жизни людей, а проще - судьбу ("Именины г-жи Ворчалкиной", "Горебогатырь Косометович", "Обольщенный", "Обманщик", "Невеста-невидимка"). В своих произведениях Екатерина часто опирается на традиции французских комедий того времени, а также наследие В.Шекспира (комедия "Вот каково иметь корзину и белье"), перелагая сюжеты на русскую почву.

Практический ум Екатерины не мог примириться и с мистицизмом масонов, и она начинает активную борьбу с ним. Она считает его таким же суеверием как веру в домовых и леших, что ярко демонстрируют антимасонские комедии "Обманщик", "Обольщенный", "Шаман Сибирский". Екатерина издевается над масонскими обрядами, чудодейственными исцелениями, производимыми авантюристом Калиостро. Екатерина не делает особого различия между бытовыми "суевериями" и масонскими мистическими представлениями. Императрица приравнивает масонов к колдунам, шаманам и китайским куклам. Она выступает против одухотворения каждого предмета, видя в этом только вред. Одним из самых ярких антимасонских произведений Екатерины стал разоблачающий памфлет "Тайна противонелепаго Общества (АпИ-аЬБига), открытая не причастным оному" (1780). Композиция "Тайны" восходит к французским антимасонским сочинениям - пародийное изложение истории лож, их обрядности и катехизиса.

Хотя Екатерина II подвергает осмеянию всякого рода предсказания и приметы, в ее работе "О предзнаменованиях" императрица пытается показать предрешенность своего воцарения и правления, в

частности, вспоминая предсказание своего каноника Менгдена. увидевшего на ее лбу три короны. Екатерина старается убедить читателя в мистических способностях каноника, а также садовника Ламбер-туса из Ораниенбаума. Таким образом, Екатерина делит все чудесные явления, знамения на истинные и ложные. Истинные происходят от Бога, а ложные - это "суеверия".

В своих произведениях Екатерина проявила незаурядное знание различных верований современности, понимание законов их появления, что позволило ей превратить страшное в смешное. Однако в ряде случаев Екатерина отступает от своих правил и взглядов, действуя как хитрый политик, принимающий в нужный момент противоположную сторону.

В Заключении подводятся итоги исследования, суммируются основные выводы. Век Просвещения, объявивший борьбу с предрассудками, продолжал оставаться и веком "суеверий". Дневники, записки, мемуары современников, документы эпохи убеждают в том, что грандиозные преобразования в значительной степени изменили сознание людей. Мифологические представления и магические верования проникли практически во все жанры литературы. Литературные и публицистические произведения, словари и мифологические словари XVIII века пердставляют ценный источник информации, который может расширить представления о русской культуре, общественной психологии, народных традициях и, в частности, о бытовавших в эту эпоху иррациональных представлениях, а также выяснить особенности и тенденции развития русской литературы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Ритуально-мифологические элементы и народные представления в травниках XVII века // Наука - Вуз - школа. Сборник научных трудов молодых исследователей / Челябинский гос.пединститут - Ма-нитогорский гос.пединститут. - Челябинск-Магнитогорск, 1995. -С.118-121.

2. Магическая логика осмысления исторических событий (Россия, XVII век) //Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Тезисы докладов. Часть III. - Челябинск: ЧТУ, 1995. -С.91-93.

3. Магическое и рациональное в представлениях авторов первых мифологических словарей второй половины XVIII века // Проблемы истории, филологии, культуры. -Москва - Магнитогорск, 1996. -Вып. III. -4.2. -С.222-229.

4. Литературная борьба Екатерины II с суевериями // Наука -ВУЗ - Школа. Сборник научных трудов молодых исследователей. Вып.3. - Магнитогорск: Магнитогорский гос. пединститут. 1997. -С.125-128.

5. "Суеверный" старообрядец в рукописной повести XVIII века // Проблемы истории, филологии, культуры. -Москва-Магнитогорск, 1998. - Вып. 4. -С.235-242.