Типология инкорпорации

Муравьева, Ирина Анатольевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Типология инкорпорации

Год: 2004
Автор научной работы: Муравьева, Ирина Анатольевна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.02.20

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Типология инкорпорации'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типология инкорпорации"

На правах рукописи

Муравьева Ирина Анатольевна

ТИПОЛОГИЯ ИНКОРПОРАЦИИ

Специальность 10.02.20-Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва-2004

Работа выполнена на кафедре структурной и прикладной лингвистики Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор В. М. Алпатов доктор филологических наук М. Е. Алексеев доктор филологических наук Н. Б. Бахтин

Ведущая организация:

кафедра теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Защита состоится "23" июня 2004 г. в_на заседании диссертационного

совета Д-212.198.08 по присуждению ученой степени доктора наук при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: Москва 125267, Миусская пл., 6, Институт лингвистики.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке РГГУ

Автореферат разослан игб-А 2004 г.

диссертационного совета

Ученый секрет

н д . филол. наук

М. Б. Рукодельникова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая диссертация посвящена исследованию инкорпорации — грамматического явления, встречающегося во многих языках мира. Традиционно представление об инкорпорации связывается с включением именной основы, выражающей глагольный актант (чаще всего — прямой объект), в состав словоформы соответствующего глагола, в результате чего получается сложное слово (иначе - композит) типа "имя + глагол".

Актуальность выбранной темы определяется тем, что в связи с бурным развитием в последние десятилетия теоретических и типологических исследований возникла насущная необходимость обобщить и осмыслить накопленный за последнее столетие обширный материал по инкорпорации в рамках единого теоретического подхода и с позиций современной лингвистической теории. В настоящей работе соединяются два направления лингвистических исследований, имеющие непосредственное отношение к заявленной теме. Это, с одной стороны, теоретические и типологические исследования, касающиеся разных уровней языковой модели - прежде всего морфологии, синтаксиса и семантики, но также и фонологии, а с другой стороны - собственно типологические исследования инкорпорации в разных языках и языковых семьях, учитывающие в той или иной степени достижения первого направления.

Изучение инкорпорации как специфического грамматического явления

имеет достаточно давнюю традицию. Оно началось с пионерских работ

В. фон Гумбольдта, который даже выделял особый тип языков в

типологической классификации - инкорпорирующие языки. Первые

значительные результаты в этой области были получены в процессе более

планомерного исследования языков американских индейцев (америндских

языков) и некоторых языков коренных наро их, или

I И библиотека I

палеосибирских языков), что нашло отражение в фундаментальном труде под общей редакцией Ф. Боаса "Руководство по языкам американских индейцев" {Handbook of American Indian Languages, 1911-1922). Среди авторов этого издания были и российские исследователи В. Г. Богораз и другие. В этот же период появляются и первые теоретические обобщения, ставшие затем классическими работами по инкорпорации - это статьи

A. Л. Крёбера (1910; 1911) и Э. Сепира (1911). Изучение языков указанных двух ареалов - америндских в Северной и Южной Америке и палеоазиатских языков в России (а также в северной части Северной Америки) - послужили основой для разработки теории инкорпорации.

Исследование палеоазиатских языков в России связано в первую очередь с работами В. Г. Богораза, который по праву считается основоположником российской палеоазиатоведческой школы. Работы по изучению инкорпорации в палеоазиатских языках (в основном это чукотско-камчатские языки), как практические, так и теоретические, связаны прежде всего с именами российских лингвистов П. Я. Скорика, А. Н. Жуковой,

B. 3. Панфилова, Е. А. Крейновича, В. П. Недялкова, А. П. Володина, Н. Б. Бахтина, а также зарубежных исследователей этого языкового ареала -Б. Комри, Дж. Сэдока, М. Фортескью, М. Полинской, А. Спенсера, и других. Определенную лепту в дело изучение инкорпорации в чукотско-камчатских языках внесло и монографическое описание алюторского языка (см. Список основных публикаций автора).

Изучение америндских языков в целом и инкорпорации в частности первоначально велось в русле блумфилдианского дескриптивизма, а затем, с появлением генеративной теории Н. Хомского, - в рамках генеративной грамматики. С расширением географии исследования инкорпорации появились работы, посвященные сопоставлению инкорпорации в разных языках и разработке общетеоретического подхода. Среди довольно многочисленных зарубежных работ по инкорпорации следует отметить в первую очередь работы М. Аксельрод, М. Бейкера, Н. Бонвиллан,

Г. Мардирашана, Ф. Мерлан, К. Майнера, М. Митун, С. Розен, Дж. Сэдока, Г. Зассе и других. Их исследования, наряду с более ранними работами А. Л. Крёбера и Э. Сепира, прочно вошли в список основных работ по теории инкорпорации.

В теоретическом плане явление инкорпорации стало также специальным объектом исследования работ Ж. Лазара, который рассматривает инкорпорацию в ряду других типов языковых "сращений" (франц. coalescence 'спайка, сращение').

Проведенные в течении XX в. практические исследования по инкорпорации значительно расширили как общее представление об инкорпорации, так и ее географию. Первоначально явление инкорпорации связывалось исключительно с синтетическим (и даже полисинтетическим) типом языка, однако затем аналогичные явления были обнаружены и в языках аналитического типа (например, в океанийских языках), так что возникла необходимость расширить и уточнить понятие инкорпорации и определить понятие аналитической инкорпорации (исследования X. Сугиты и других). Кроме того, были обнаружены новые ареалы и генетические семьи языков, в которых используется инкорпорация. Согласно современным данным (The Encyclopaedia ofLanguage and Linguistics, 1983), инкорпорация представлена в самых разных языках как синтетического, так и аналитического типа практически на всех континентах.

В последние десятилетия в связи с новейшими исследованиями в области теории и типологии грамматики, а также бурным развитием таких областей лингвистики, как теория референции, прагматика, теория дискурса, появилась возможность по-новому взглянуть на многие аспекты инкорпорации. Все это обусловило необходимость предпринять обобщающее исследование, которое соответствовало бы современному уровню развития лингвистической науки.

Научная новизна работы заключается прежде всего в полноте охвата проблемы. В настоящем исследовании впервые ставится и решается задача

разработки теоретико-понятийного аппарата для описания всего многообразия проблем, связанных с инкорпорацией, а не только конкретного языка или конкретной языковой семьи. Таким образом, данная диссертационная работа является первым систематическим изложением теории и проблематики инкорпорации как в отечественной, так и в зарубежной практике. Работа опирается на довольно широкий спектр разноструктурных языков, что в целом не характерно для предшествующих исследований. В ней последовательно рассматривается как синтетическая, так и аналитическая инкорпорация, и выявляются наиболее важные формальные и семантические свойства инкорпоративных комплексов обоих типов. Здесь впервые приводится достаточно полное описание инкорпорации в чукотско-камчатских языках, основанное как на работах отечественных палеоазиатоведов, так и на собственных (в том числе полевых) исследованиях самого автора. В то время как авторы предшествующих работ по инкорпорации обычно ограничиваются лишь краткими ссылками на явления, смежные с инкорпорацией, в настоящей работе им посвящаются специальные разделы, также содержащие отчасти результаты полевых исследований автора.

Предметом настоящего исследования является инкорпорация и смежные явления в самых разных аспектах, причем в языках как синтетического, так и аналитического типа. Здесь рассматривается весь комплекс проблем, так или иначе связанных с инкорпорацией, в том числе формальные свойства инкорпоративных комплексов, условия их употребления, синтаксис и семантика инкорпорации.

Таким образом, цель настоящего исследования - разработка общей теории инкорпорации на основе анализа структурных и функциональных особенностей инкорпорации в разных языках, уточнение и усовершенствование соответствующего теоретико-понятийного аппарата, выявление наиболее важных типологических параметров для характеристики формальных и семантических типов инкорпоративных

комплексов, описание и грамматическая интерпретация ранее не учтенных или недостаточно хорошо описанных лингвистических фактов. В работе ставятся следующие конкретные задачи: (О определение и уточнение понятия лексического сложения; (и) исчисление формальных свойств синтетических и аналитических композитов (фонетическое, морфологическое и синтаксическое единство композитов);

(ш) описание семантических свойств композитов; исчисление семантических классов композитов;

(гу) уточнение понятия инкорпорации как разновидности сложения; различение инкорпорации в узком и в широком смысле;

(у) исчисление семантических и синтаксических типов инкорпоративных комплексов;

(■и) распространение понятия инкорпорации на аналитические комплексы, уточнение понятия аналитической инкорпорации;

(уи) описание семантики инкорпорации с точки зрения современных подходов к описанию смысла, выявление релевантных для инкорпорации лексических, референциальных и дискурсивных характеристик инкорпорируемых лексем;

(уш) описание процесса формирования инкорпоративных комплексов с точки зрения общей архитектуры языковой модели (лексический уз. грамматический процесс);

^х) разграничение инкорпорации и смежных явлений, в том числе проведение границы между инкорпорацией и синтаксическим основосложением, инкорпорацией и синтаксическим сращением;

(х) описание инкорпорации в языках синтетического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);

(х1) описание инкорпорации в языках аналитического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой

группы);

(хи) анализ синтаксического основосложения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);

(хш) анализ синтаксического сращения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);

(хте) обобщение выводов относительно инкорпорации и смежных явлений и указание перспектив дальнейших исследований по данной тематике.

Научно-практическая значимость работы заключается прежде всего в создании общей теории инкорпорации и разработке типологических параметров для описания инкорпорации в произвольно взятом языке, где обнаруживается это явление. Без ориентации на общую теорию инкорпорации часто бывает трудно и даже невозможно ответить на вопрос о том, что именно следует относить к инкорпорации, как отделить явления, близкие к инкорпорации, от собственно инкорпорации, какой язык следует считать инкорпорирующим, какие аспекты употребления инкорпорации должны быть отражены в грамматическом описании каждого конкретного инкорпорирующего языка и в терминах каких формальных понятий это следует делать. Наличие же такой теории позволяет адекватно описать инкорпорацию в самых разных языках и выявить типологические сходства и различия языков в этом отношении.

Самостоятельную ценность представляют собой выполненные в рамках предлагаемой теории описание собственно инкорпорации и смежных явлений в конкретных языках и языковых группах: описание синтетической инкорпорации в чукотско-камчатских языках, краткий обзор аналитической инкорпорации в океанийских языках, описание синтаксического основосложения в санскрите, а также описание конструкций с неоформленным именем в тюркских языках.

Отраженные в диссертационной работе положения и результаты могут быть использованы (и уже используются) в учебном процессе. Они имеют

непосредственное отношение к содержанию некоторых базовых лингвистических курсов, которые автор читает по специальности 021800 -"Теоретическая и прикладная лингвистика", таких как "Фонетика", "Морфология", "Синтаксис", а также специальных курсов, касающихся грамматики конкретных языков ("Санскрит", "Грамматика неиндоевропейского языка") и типологии лингвистических явлений ("Именные категории в языках мира").

Материалом для исследования послужили языковые данные тех языков и языковых семей, которые так или иначе упомянуты в связи с инкорпорацией в (доступной автору) лингвистической литературе, а также лингвистический материал, собранный в полевых условиях.

Определенная часть приводимых в работе примеров заимствована из существующих публикаций, как отечественных, так и зарубежных. Большинство зарубежных изданий стали доступны автору благодаря научно -исследовательской работе за рубежом при финансовой поддержке соответствующих академических учреждений: Япония, Университет г. Цукуба, Japan-Russiaproject on typology ("Российско-японский проект по типологии"), 1995 г.; Нидерланды, Нидерландская королевская академия наук, Вассенаар, программа Trends in Scholarship ("Направления исследований"), 1995 г.; Германия, университет г. Констанц, научная стажировка по линии Deutscher Akademischer Austauschdienst ("Службы академических обменов Германии"), 1999 г.

Многие используемые в работе примеры были собраны самим автором либо в результате полевой работы, либо в процессе систематизации материала и анализа текстов на соответствующих языках. В частности, данные по алюторскому языку были собраны автором и его коллегами в результате полевой работы во время Камчатских лингвистических экспедиций МГУ 1971, 1972 и 1978 гг. (рук. А. Е. Кибрик), часть данных по корякскому языку были собраны автором во время Камчатской лингвистической экспедиции МГУ 1973 г. (рук. Б. Ю. Городецкий), а часть

данных по чукотскому языку были систематизированы автором в результате анализа корпуса чукотских текстов В. Г. Богораза (в рамках проекта по гранту Программы поддержки научных исследований Благотворительного фонда "Открытое общество" RSS/OSFF, совместно с М.А.Даниэлем и Т. А. Ждановой, 1999-2000 гг.). Большая часть санскритских примеров была собрана в результате самостоятельного анализа санскритских текстов, используемых автором в процессе преподавания дисциплины "Санскрит" для студентов РГГУ. Некоторый ограниченный корпус тувинских примеров был собран автором и его коллегами во время Тувинской лингвистической экспедиции МГУ 1986 г. (рук. А. Е. Кибрик); часть турецких примеров бвша систематизирована автором в результате самостоятельных занятий турецким языком.

исследование по выявлению наиболее релевантных для инкорпорации типологических параметров, совокупность которых и определяет характеристику данного языка с точки зрения инкорпорации. Кроме того, в работе широко используется обычный для научных исследований индуктивный и дедуктивный методы. Применение индуктивного метода проявляется в том, что при описании инкорпорации и разработке модели инкорпорации мы опираемся на реально наблюдаемые в языках явлений. Применение дедуктивного метода заключается в исчислении типологических возможностей (например, классов возможных семантических и синтаксических типов композитов).

международного российско-японского проекта по типологии (Japan-Russia project on typology; Япония, г. Цукуба, 1995), научно-исследовательская работа в Нидерландской королевской Академии наук (Нидерланды, Вассенаар, 1995 г.), участие с докладом в рабочем семинаре по чукотско-камчатским языкам (Дания, Копенгагенский университет, Институт эскимосских исследований, 1996 г.), а также участие в проведении международной школы-семинара по лингвистической типологии для студентов, аспирантов и молодых научных сотрудников (Зимней типологической школе) в 1998,2000 и 2002 гг.

Разные аспекты диссертационной работы отражены в двух монографиях и ряде научных статей, а также в программах учебных дисциплин (примерный объем около 23 п. л.).

Результаты работы были обсуждены на совместном расширенном заседании Кафедры теоретической и прикладной лингвистики и Учебно-научного центра лингвистической типологии Института лингвистики РГГУ.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

В соответствии с перечисленными задачами, предлагаемое исследование состоит из Введения, пяти глав, Заключения, списка Условных сокращений, Списка языков и Библиографии. Во Введении формулируются цель и задачи работы, обсуждаются вопросы ее актуальности и научной новизны, поясняется теоретическая и практическая значимость, описывается предмет, материал работы и методы исследования, перечисляются различные виды апробации работы. Глава 1 содержит подробное описание понятийно-терминологического аппарата инкорпорации, на базе которого написаны последующие главы. В теоретическом плане эта глава является основной. Здесь приводится обсуждение и критический разбор многих общепринятых взглядов на инкорпорацию, указывается необходимость

разработки некоторых малоизученных аспектов инкорпорации, предлагаются принципы решения конкретных проблем. Главы 3 и 4 посвящены описанию собственно инкорпорации в конкретных языках или группе языков. В главе 2 предлагается практическое описание синтетической инкорпорации в одном из чукотско-камчатских языков -чукотском языке, с привлечением данных алюторского языка. Глава 3 посвящена описанию аналитической инкорпорации на примере группы океанийских языков; этот анализ дается в сопоставлении с типами инкорпорации, перечисленными в главе 1. Главы 4 и 5 посвящены явлениям, смежным с инкорпорацией. В главе 4 явление, называемое в работе синтаксическим основосложением, рассматривается на примере санскрита; известные типы сложных слов в санскрите рассматриваются здесь с точки зрения лексического сложения вообще и инкорпорации в частности. В главе 5 исследуется явление, называемое в работе синтаксическим сращением, но более известно как конструкции с неоформленным именем; здесь анализируется употребление неоформленного имени в турецком языке, с привлечением ограниченного тувинского материала. В Заключении формулируются выводы и подводятся итоги работы, а также очерчивается круг проблем для дальнейшего исследования. Список Условных сокращении содержит нотации, принятые в данной работе самим автором или используемые в цитируемых примерах. Список языков содержит перечень цитируемых языков с указанием их ареальной и генетической принадлежности. Библиография включает теоретические работы по морфологии, синтаксису, семантике, а также фонологии, которые составляют теоретическую базу настоящего исследования, теоретические и практические работы по инкорпорации отечественных и зарубежных авторов, а также грамматики и словари тех языков, которые в той или иной мере послужили материалом для настоящего исследования; сюда же включены и публикации автора настоящего исследования, в которых

отражены результаты работы по данной теме. Всего указано 290 наименований.

В главе 1 ("Инкорпорация как разновидность сложения") детально излагается используемый в работе понятийно-терминологический аппарат, приводится определение лексического сложения, перечисляются фонетические, морфологические, синтаксические и семантические свойства композитов, дается определение инкорпорации как разновидности сложения, проводится различие между инкорпорацией в узком и широком смысле, сравнивается синтетическая и аналитическая инкорпорация, описываются основные семантические и синтаксические типы инкорпорации, анализируется синтаксис и семантика инкорпорации, обсуждается возможность описания инкорпорации как грамматического процесса, намечаются пути разграничения инкорпорации и смежных явлений -синтаксического словосложения и синтаксического сращения.

Обсуждение проблематики инкорпорации начинается с изложения некоторых исходных положений (раздел 1.1). С помощью инкорпорации в некоторых языках выражается то, что в других языках бывает представлено только в виде синтаксических конструкций. Как писал Э.Сепир, при инкорпорации имеет место "отказ от синтаксиса в пользу морфологии". Инкорпорация обычно рассматривается прежде всего как морфологическое явление, и ее исследование так или иначе связано с фундаментальными понятиями морфологии. В настоящей работе мы опираемся на достаточно широкий круг работ по общей морфологии, включая работы А. И. Смирницкого, А. А. Зализняка, Ю. С. Маслова, И. А. Мельчука, Л. Блумфилда, Ю. Найды, Дж. Лайонза и других.

Инкорпорация тесно связана и с синтаксисом. Как будет показано далее, формирование инкорпоративного комплекса часто влечет за собой изменение базовой диатезы глагола (и, как следствие, изменение валентности глагола), что отражается в оформлении как самого инкорпоративного комплекса, так и всей конструкции в целом. Кроме того,

инкорпорация косвенным образом оказывается связана с различными синтаксическими процессами и трансформациями, такими как номинализация, релятивизация, каузативизация и другими. Диапазон работ по синтаксису, в которых обсуждаются подобные явление, достаточно велик; настоящее исследование опирается, в частности, на работы И. А. Мельчука, Ю. Д. Апресяна, А. А. Холодовича, В. А. Успенского, В. С. Храковского, А. Е. Кибрика, Ч. Филлмора, П. Хоппера и С. Томпсон, Б. Комри, В. Крофта и других.

Как показывают данные разных языков, использование инкорпорации связано с выражением определенной семантики (см. 1.9). Важными здесь оказываются лексические, референциальные и дискурсивные характеристики инкорпорируемого компонента, поэтому описание семантики инкорпорации опирается на достижения лексической семантики, теории референции и теории дискурса, в том числе на работы таких авторов, как Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Е. В. Падучева, Л. Карттунен, Г. Фреге, П. Гич, Т. Гивон и других.

Кроме того, поскольку в случае прототипической инкорпорации речь идет о единой словоформе, инкорпорация бывает связана и с некоторыми аспектами фонетики.

Для уточнения предмета данного исследования поясняется также понятие аналитизма/ синтетизма. Если в языке преобладают морфологические средства выражения (как правило, грамматических) значений, такой язык обычно считается языком синтетического типа, или просто синтетическим языком. Если же преобладают аналитические средства, то такой язык считается языком аналитического типа, или просто аналитическим языком.

В разделе 1.2 обсуждается общее понятие лексического сложения; или композиции (англ. composition). Под лексическим сложением понимается процесс объединения двух и более лексем, результатом которого является некоторая новая сложная лексическая единица - композит (лат.

compositum), составляющие которой называются компонентами композита. В разных языках встречаются многокомпонентные композиты, то есть композиты, составленные из более чем двух лексем, однако их можно свести (по крайней мере формально) к элементарным двухкомпонентым композитам, так что дальнейшее изложение ориентируется преимущественно на элементарные композиты. Здесь же обозначается существенная разница между сложением в языках синтетического и аналитического типа. Если объединение двух лексем выражается синтетически (то есть морфологически), то мы имеем дело с синтетическим (=морфологическим) сложением, если же объединение двух лексем выражается аналитически, то есть в виде соположения двух словоформ (англ. juxtaposition), то в этом случае речь идет об аналитическом (=синтаксическом) сложении. При синтетическом сложении компонент композита выступает в виде основы, при аналитическом сложении - в виде отдельной словоформы, являющейся компонентом морфосинтаксического (МС-) комплекса.

Когда речь идет о такой разновидности сложения, как инкорпорация, то различают синтетическую и аналитическую инкорпорацию. Композиты обоих типов называются далее инкорпоративными комплексами. Важно отметить, что традиционно под прототипической инкорпорацией имеется в виду только синтетическая, или, как она чаще называется, морфологическая инкорпорация. Хотя в настоящее время большинство специалистов по аналитическим языкам для названия соответствующих аналитических конструкций используют именно термин "инкорпорация", наряду с этим для обозначения более широкого круга явлений, чем прототипическая инкорпорация, в отечественной и зарубежной литературе встречается термин "неоформленное имя" (англ. bare noun), а в англоязычной литературе для обозначения как аналитической инкорпорации, так и вообще конструкций с неоформленным именем используется также термин noun stripping (букв, 'лишение имени

маркирования').

Для того, чтобы результат процесса сложения можно было признать именно композитом, должны быть соблюдены следующие необходимые условия: 1) материальное сходство компонентов композита с соответствующими лексемами, употребленными автономно - внешнее выражение составляющих композит лексем должно быть либо такое же, как при автономном употреблении, либо существующее отличие можно описать некоторым стандартным образом (однако бывают и такие случаи, которые трактуются как супплетивизм); 2) смысловое сходство между компонентами композита и соответствующими лексемами, употребленными автономно, то есть семантическая прозрачность композитов; 3) контактное расположение компонентов композита (компоненты расположены рядом и, как правило, не разделяются никакими другими элементами; к редким исключениям из этого правила относятся интерфиксы, типа рус. стал-е-литейный); 4) формальное сходство данного композита с простыми лексическими единицами данного языка (подробнее это свойство рассматривается в 1.4). Все эти условия выполняются, например, в санскритском композите kula-pati(< ЫЬ- 'род' +

pati- 'глава') 'глава рода'.

Более детально техника объединения композита (раздел 1.3) может быть представлена следующим образом. С точки зрения техники соединения компонентов сложение представляет собой в определенном смысле направленный процесс, проявляющийся в том, что компоненты композита играют разную роль и в семантической интерпретации композита, и в его оформлении. С точки зрения семантики один из компонентов композита -далее мы будем обозначать его как У - выражает основной концепт, характеризующий семантику композита в целом, а другой компонент X лишь модифицирует, конкретизирует, сужает его значение. Иными словами, компонент X выступает как семантический модификатор (в широком смысле) компонента У. В силу этого компонент У называется главным

компонентом композита, а компонент X - зависимым компонентом. Так, например, в композите кораблестроение главным компонентом является строение (иными словами, 'кораблестроение' — это такое 'строение, строительство'), тогда как компонент корабль является зависимым: он лишь модифицирует, сужает, конкретизирует первый компонент, указывает на разновидность концепта 'строение, строительство' ('строительство кораблей'). Направленность процесса сложения проявляется и в способе оформления композита в целом: это выражается как в строгом порядке следования главного и зависимого компонента, так и в грамматическом оформлении всего комплекса. С точки зрения порядка следования главного и зависимого компонента различается препозитивное и постпозитивное сложение, ср. рус. царь-рыба и рыба-меч. Соответственно, можно говорить о препозитивной и постпозитивной инкорпорации. Препозитивная инкорпорация характерна для чукотско-камчатских языков, а также для многих америндских языков (например, науатль, ирокезский). Из синтетических языков постпозитивная инкорпорация встречается в яна, цимшиан и алгонкинских языках, из аналитических - например, в тонга, гавайском. Направленность процесса сложения проявляется и в характере грамматического оформления композита в целом: в большинстве случаев (но далеко не всегда - см. далее) за грамматическое оформление всего композита, в том числе за часть речи композита и другие таксономические грамматические характеристики отвечает именно главный компонент. Следует отметить также, что в качестве компонентов композитов могут выступать лексемы разных (обычно знаменательных) частей речи, прежде всего существительные, прилагательные, глаголы и наречия, а также числительные и местоимения. Хотя в целом по языкам явных ограничений на объединение в рамках композита разных частей речи не наблюдается, внутри каждого конкретного языка ограничения встречаются довольно часто.

Грамматическое оформление композита по главному компоненту

характерно для многих, но далеко не для всех типов композитов. Важную роль здесь играет то, имеем ли мы дело с эндоцентрической или экзоцентрической конструкцией, или иначе - с "первичными" или "вторичными" композитами (в терминологии А. А. Зализняка). Первичные композиты (= эндоцентрические конструкции) в синтаксическом плане эквивалентны своему главному компоненту, так что их грамматическое поведение определяется главным компонентом; с денотативной точки зрения первичные композиты также в определенном смысле эквивалентны главному компоненту. Так, например, в композите стале-литейный зависимым компонентом является существительное сталь, а главным - прилагательное литейный, который и определяет оформление всего композита соответствующими окончаниями прилагательного. Среди первичных композитов различаются такие, у которых в качестве главного компонента выступает имя, точнее - существительное - они называются далее именными композитами, и такие, у которых в качестве главного компонента выступает глагол - они называются глагольными композитами.

Вторичные композиты (= экзоцентрические конструкции) образуются на базе первичных и, что особенно важно, имеют ровно ту же основу (resp. базу МС-комплекса). С денотативной точки зрения вторичный композит обозначает некоторую сущность, отличную от той, которую обозначает первичный композит, и находящуюся за пределами того, что непосредственно выражено основой - именно поэтому такая конструкция и называется экзоцентрической. В силу этой особенности вторичный композит синтаксически оказывается не эквивалентным главному компоненту: он может относиться к другой части речи и, соответственно, иметь другие - по сравнению с главным компонентом - грамматические характеристики. Факт изменения обозначаемой вторичным композитом сущности внешне проявляется только в изменении синтактики композита (по сравнению с синтактикой его главного компонента), а именно: обычно он превращается в

прилагательное со значением 'характеризующийся (в том числе обладающий) Х=У' или в глагол со значением 'характеризоваться ситуацией Х=У Для обозначения вторичных композитов используется также термин индийской лингвистической традиции (санскр.

'имеющий много риса', традиционно применяемый к именным композитам. Например, первичный композит 'десять колесниц' с

существительным мужского рода в качестве главного компонента является существительным мужского рода, так что весь композит целиком тоже является существительным мужского рода; вторичный композит

созданный на базе этого первичного и имеющий ту же основу, означает 'имеющий десять колесниц (также п.рг. царя)' и относится уже к классу прилагательных, причем, в зависимости от рода определяемого существительного, это прилагательное может выступать в форме мужского, женского или среднего рода.

Оформление композита по типу простой лексической единицы (раздел 1.4) заключается в том, что компоненты синтетического композита объединены в единую сложную словоформу, а компоненты аналитического композита объединены в некоторый аналог синтетической словоформы -словоформу "аналитическую", то есть единый сложный морфосинтаксический (МС-)комплекс. Когда речь идет о словоформе, критериями того, что здесь представлена именно словоформа, являются, в частности, ее фонетическая, морфологическая и синтаксическая связность (см. работы Л. И. Смирницкого и др.). Если распространить эти понятия на аналитические языки, можно соответственно говорить о цельнооформленности и синтаксическом единстве МС-комплекса. Фонетическое единство словоформы в синтетических языках подтверждается самыми разными факторами (к ним относится, в частности, наличие единого ударения, сингармонизм гласных, наличие фонем, выполняющих роль "пограничных сигналов", применимость на границе

компонентов комплекса правил "внутренних сандхи", в противоположность процессам на стыке двух словоформ - "внешним сандхи"). Морфологическое единство (resp. цельнооформленность) композита проявляется в том, что его оформление подчиняется следующим правилам: 1) компонент X теряет статус автономной лексемы и выступает как морфологическая (resp. морфосинтаксическая) единица, являющаяся частью словоформы (resp. МС-комплекса) - композита; этот компонент выступает при сложении без каких-либо словоизменительных показателей, присущих данной лексеме при автономном употреблении; 2) в случае эндоцентрической конструкции оформление композита контролируется компонентом Y, в случае экзоцентрической конструкции оно определяется той разновидностью этой конструкции, которую представляет данный композит (и которая допустима в данном языке). Первичный композит принадлежит той же части речи, что и компонент Y, а другие его синтаксические свойства (= характеристики синтактики) либо полностью совпадают со свойствами компонента Y, либо отличаются от них некоторым регулярным образом. Падежным показателем того, что композит обладает цельнооформленностью, является наличие аффикса, располагающегося с той же стороны словоформы, где находится и компонент X, то есть имеет место аффиксальное замыкание (термин И. А. Мельчука), resp. замыкание показателем; наблюдаются также случаи обрамления, ср. чук. ga-gura=tawarja-lqiv-Iin 'он тренировал оленей', гавайск. ke kaakau íeka

ana | au | /'Я пишу письмо/письма'.

Важно отметить, что свойства синтактики Y в составе композита могут быть отличны от тех, которые компонент Y имеет в автономном употреблении: в том случае, когда Y является глаголом (то есть при инкорпорации), может происходить смена диатезы, что проявляется в изменении синтаксических свойств Y, а именно в изменении валентности глагола и его переходе из одного синтаксического класса в другой,

например, из класса транзитивных глаголов в класс интранзитивных. Следствием этого может стать изменение маркирования всего композита, а также конструкции в целом. Примеры подобного рода встречаются в языках как синтетического, так и аналитического типа. Ср. алют.

п^ктауэ-п '[я] кухлянку укоротила (перех.)' уз. ^П?з=п^ктауэ-к '[я]

кухлянку укоротила (= неперсх.)'. Помимо фонетического, морфологического (гехр. морфосинтаксического) и синтаксического единства, композиты характеризуются еще некоторыми свойствами, которые характеризуют его как целостную единицу по отношению к другим частям того же предложения и шире - дискурса. Так, компонент X, как правило, не способен выступать в качестве мишени анафорической номинации, релятивизации, топикализации и пр.

Поскольку предметом настоящей работы является инкорпорации, для которой в целом характерна семантическая прозрачность, далее нас будут интересовать прежде всего такие композиты, которые характеризуются относительно высокой степенью семантической прозрачности, а именно семантической аддитивностью, то есть вычислимостью значения композита из значений составляющих его единиц X и У. Таким образом, значение композита оказывается практически эквивалентным значению соответствующего словосочетания, что часто используется при переводе композита на другой язык. Семантическая аддитивность стала основой семантической классификации композитов (раздел 1.5), которая в значительной мере основывается на трудах выдающегося древнеиндийского ученого, автора грамматики санскрита Панини (5-4 вв. до н. э.). Отметим, однако, что классификация Панини ориентирована только на санскритские сложные слова, представляющие собой синтетические именные композиты.

В общем виде семантическая классификация композитов базируется на двух основных признаках:

а) наличии сочинительного У8. подчинительного отношения между

компонентами композита;

б) в случае подчинительного отношения — на характере подчинительного отношения, а именно - является ли подчинительное отношение по своей сути аргументным vs. модификативным.

Таким образом, получается три основных семантических типа. В композитах с сочинительным отношением (первый тип) оба компонента принадлежат одной и той же части речи. Именные композиты такого типа называются древнеиндийским термином двандва, они обычно

обозначают два разных предмета или предметы разных классов, ср. санскр. pita-putrau 'отец и сын', deva-manusyah 'боги и люди'. Что же касается

глагольных композитов, которые могли бы относиться к этому классу (ср. пример Э. Сепира to sing-stand 'стоять, напевая'), то их существование можно подвергнуть сомнению, так как в случае, когда оба компонента композита являются глаголами, отношение между ними скорее является подчинительным, о чем говорят, в частности, примеры из чукотско-камчатских языков, где зависимый предикат при автономном употреблении выступает в роли деепричастия, ср. чук.

'Птицы удаляются, совершая полет' vs. galga-t ns-rige=ekwet-qine-t 'Птицы

удаляются, совершая полет'.

В случаях, когда зависимый компонент композита заполняет валентность главного компонента (второй тип), между главным и зависимым компонентом имеет место аргументное отношение (именные композиты такого типа называются древнеиндийским термином татпуруша). Если

главным компонентом здесь выступает глагол, зависимый компонент заполняет некоторую валентность главной лексемы, которая при автономном употреблении зависимого компонента реализуется в виде синтаксического актанта глагола, ср., например, чук. цогя=дэпте1э-ткэп 'он охраняет оленей'.

англ. English-speaking 'говорящий на английском языке', рус. дерево-

обрабатывающий («'обрабатывающий дерево'), а также санскр. Уапя-Уйзт

'живущий в лесу'. В случаях, когда главным компонентом композита выступает часть речи, отличная от глагола, такой характер отношения между главным и зависимым менее очевиден, однако более внимательный анализ валентностей главного компонента показывает, что и здесь зависимый компонент заполняет некоторую семантическую валентность главной лексемы (часто необязательную), ср. санскр. /¡га-1ока 'мир живых' (мир -

это место, являющееся чьим-то местом обитания).

В случаях, когда зависимый компонент не заполняет никакой валентности главного компонента (третий тип), между главным и зависимым компонентом имеет место модификативное отношение (именные композиты такого типа называются древнеиндийским термином кармадхарайя). В композитах этого типа зависимый компонент лишь

выражает какую-либо дополнительную характеристику объекта, признака или действия. В качестве зависимого компонента в них обычно выступает либо существительное, либо прилагательное (редко также числительное), что и определяет различие между двумя основными подтипами этого типа: модификативное-1 (или кармадхарайя-1) и модификативное-2 (или кармадхарайя-2). В первом случае зависимым компонентом обычно бывает прилагательное или наречие - в зависимости от главного компонента, так что по смыслу композит эквивалентен словосочетанию, в котором зависимый компонент выступает по отношению к главному компоненту в роли определения (в том числе и адвербиального типа); ср. санскр. таЬа-га]а 'великий царь, магараджа', рус. Зелено-град, чук.

п-опфт=мак?о№а-деп 'он тихо сидел'. Во втором случае зависимым

компонентом обычно является существительное, так что по смыслу композит эквивалентен словосочетанию, в котором зависимое существительное синтаксически связано с главным аппозитивным

отношением типа 'Y как X; Y, являющийся Х-ом'; ср. санскр. megha-dUta

'облако-вестник', а также рус. царь-рыба.

Отметим также, что аргументному и модификативному типам, представленным в именных композитах, могут соответствовать словосочетания, отражающие разные поверхностно-синтаксические отношения. Так, например, в русском языке композитам типа татпуруша соответствуют словосочетания с атрибутивным поверхностно-синтаксическим отношением, композитам типа кармадхарайя-1 — словосочетания, связанные определительным поверхностно-синтаксическим отношением, а композитам типа кармадхарайя-2 - словосочетания, связанные поверхностно-синтаксическим отношением "аппозитивное равенства" (см., например, работы И. А. Мельчука).

На базе первичных композитов с аргументным или модификативным отношением могут быть построены вторичные композиты — экзоцентрические конструкции (то есть бахуврихи). В классе именных композитов чаще встречаются бахуврихи на основе кармадхарайя, они имеют значение 'характеризующийся (в том числе обладающий) X=Y', ср.

'великая участь' 'тот, у кого великая участь',

'красная одежда' 'тот, у кого красная одежда,

одетый в красную одежду'. Во многих языках композиты типа бахуврихи встречаются при отсутствии в данном языке соответствующего первичного композита, они часто бывают оформлены деривационным аффиксом, относящимся ко всему композиту в целом, ср. англ. long-legged (аффикс -ed), рус. длинно-ног-ий (без аффикса). В классе глагольных композитов (= инкорпоративных комплексов) также имеются вторичные композиты: они строятся на основе первичных композитов с аргументным отношением, причем субъектом такой конструкции становится некоторый внешний участник ситуации - обычно посессор.

В разделе 1.6 обсуждается собственно инкорпорации. Этот раздел

начинается с общих положений, касающихся истории вопроса (1.6.1). Напомним, что представление об инкорпорации сложилось в основном в начале XX в. в результате планомерных исследований двух основных крупных ареалов распространения инкорпорации: америндских языков в Северной и Южной Америке и палеоазиатских языков в Сибири. Определенная разница в лингвистических данных, обнаруживаемых в этих двух языковых ареалах, а также разница в лингвистических традициях обусловила развитие двух основных направлений в трактовке инкорпорации, которые чисто условно можно назвать американской и российской традицией. В целом американская традиция трактует инкорпорацию более узко, тогда как для российской традиции характерно более широкое понимание инкорпорации, поэтому далее мы будем говорить об инкорпорации в узком смысле и об инкорпорации в широком смысле. Инкорпорация в узком смысле представлена как в языках указанных двух ареалов, так и в других языках мира. Следует отметить, однако, что граница между узким и широким пониманием инкорпорации недостаточно четкая. Кроме того, на сегодняшний день уже наблюдается относительное взаимопроникновение и объединение традиций.

В разделе 1.6.2 приводится определение инкорпорации. Под собственно инкорпорацией, или (в терминах настоящей работы) под инкорпорацией в узком смысле, обычно понимаются композиты, представляющие собой объединение в рамках единой синтетической словоформы основы имени (то есть существительного) в качестве компонента X и основы глагола в качестве компонента Y, иначе - композиты типа "имя + глагол". Поскольку в качестве инкорпорируемой части речи здесь, как правило, выступает существительное, в англоязычной литературе инкорпорацию часто называют именной инкорпорацией (англ. noun incorporation). Инкорпорация такого типа считается прототипической инкорпорацией. На самом деле, как станет ясно из дальнейшего изложения, уже при инкорпорации в узком смысле в качестве зависимого компонента

допускается также глагол или наречие/прилагательное, а в качестве главного - предикативное прилагательное.

Когда речь идет о синтетической инкорпорации, принято говорить о том, что основа имени включается (= инкорпорируется) в словоформу глагольной словоформ, поэтому зависимый компонент называется включаемым, а главный - включающим компонентом. Результатом инкорпорирования являются инкорпоративные комплексы (в англоязычной литературе используются термины англ. incorporations, а также compounds). Языки, в которых представлена инкорпорация в узком смысле, обычно называют инкорпорирующими языками.

При обсуждении прототипической инкорпорации и отграничения инкорпорации от других грамматических явлений особое внимание Э. Сепир уделял таким аспектам инкорпорации, как материальное сходство основ, вовлеченных в инкорпорацию, с основами автономно употребленных слов, а также проблеме производности глагольного инкорпоративного комплекса.

Известные на настоящий момент данные инкорпорирующих языков позволяют построить довольно исчерпывающий список семантических и синтаксических типов инкорпорации (раздел 1.6.3). С морфологической точки зрения, как" справедливо отмечал Э. Сепир, инкорпорация представляет собой ровно один тип инкорпоративных комплексов, где инкорпорированное имя лишь модифицирует глагол. Однако с точки зрения семантики и синтаксиса здесь обнаруживается значительное разнообразие: в частности, наблюдаемые синтаксические типы охватывают почти весь спектр синтаксических связей глагола. И хотя все они в том или ином виде были отмечены еще в работах Э. Сепира, их обобщающий перечень приводится в данной работе впервые.

С точки зрения семантики инкорпоративные комплексы в целом можно охарактеризовать как один класс, а именно - как композиты с подчинительным отношением. Этот класс, в свою очередь, делится на два семантических типа:

1) инкорпоративные комплексы с аргументным отношением - к этому типу относится вся именная инкорпорация, а также инкорпорация зависимого глагола, выполняющего роль объекта действия;

2) инкорпоративные комплексы с модификативным отношением - к этому типу относится инкорпорация модификатора, то есть наречия/ прилагательного.

Инкорпоративные комплексы с аргументным отношением делятся на синтаксические типы в соответствии с тем, какой ссмантико-синтаксической роли эквивалентен данный инкорпорированный компонент. Здесь представлен довольно широкий спектр потенциальных синтаксических связей глагола. Перечень синтаксических типов учитывает как семантическую, так и потенциальную синтаксическую роль инкорпорированной лексемы (а иногда и роль некоторого другого участника ситуации). Семантическая роль инкорпорированной лексемы (и других участников ситуации) может быть описана в терминах более или менее общепринятых в современной лингвистике так называемых "глубинных падежей", или семантических ролей (см. работы Ч. Филлмора, У. Чейфа, Ю.Д.Апресяна, А.Е.Кибрика и др.). Для описания инкорпорации необходимы следующие семантические роли инкорпорированной лексемы (а также некоторых внешних участников ситуации): 1) агенс, 2)пациенс, 3) инструмент, 4) локатив, 5) бенефактив и 6) посессор. Синтаксическая роль инкорпорированной лексемы обусловлена набором определенных поверхностно-синтаксических отношений и, соответственно, тех синтаксических позиций, которые потенциально могла бы занимать данная лексема в предложении; существенным здесь оказывается также понятие переходности, или транзитивности (всей этой проблематике посвящена довольно обширная литература; в настоящей работе, среди прочих, учитываются работы И. А. Мельчука, исследование П. Хоппера и С. Томсон но транзитивности и другие). Более или менее традиционный набор синтаксических ролей, который необходим для описания инкорпорации,

включает следующие синтаксические роли: 1) (грамматический) субъект, 2) прямой объект (англ. direct object), 3) непрямой объект (англ. indirect object), 4) косвенный объект (англ. oblique object), 5) копредикативный субъект, 6) копредикативный объект.

При инкорпорации с аргументным отношением в инкорпорирующих языках представлены следующие возможные синтаксические типы (для иллюстрации этих типов здесь приводятся значения компонентов X и Y, а также значения инкорпоративных комплексов в целом):

1) инкорпорация субъекта, или субъектного имени (только неагентивного!), ср. 'снег' + 'лежать' = 'снег лежит' (букв, 'снего-лежать');

2) инкорпорация прямого объекта, или объектного имени (обычно -пациенс, но также и другие "пациенсоподобные" актанты), ср. 'нож' + 'точить' = 'точить нож/ножи';

3) инкорпорация объектного • глагола, ср. 'ходить' + 'научиться' = 'научиться ходить';

4) инкорпорация косвенно-объектного имени (инструмента или локатива), ср. 'нож' + 'ударить' = 'ударить ножом', а также 'стойбище' + 'находится' = 'находится в стойбище';

5) инкорпорация копредикативно-субъектного имени; ср. 'шпион' + 'путешествовать' = 'путешествовать в качестве шпиона';

6) инкорпорация копредикативно-объектного имени; ср. 'человек' + 'превращать' = 'превращать в человека/людей'.

Оставшиеся семантические типы инкорпорации представлены инкорпоративными комплексами с модификативным отношением. Такие комплексы имеют в качестве инкорпорированной основы прилагательное или глагол, который с синтаксической точки зрения эквивалентен обстоятельству образа действия, так что здесь представлен ровно один синтаксический тип - инкорпорация обстоятельственного наречия I прилагательного I глагола); это инкорпоративные комплексы типа 'тихо' + 'сидеть' = 'тихо сидеть'; 'лететь' + 'удаляться' = 'удаляться, совершая

полет'.

Все перечисленные выше типы представляют собой первичные инкорпоративные комплексы. Вторичные инкорпоративньте комплексы (см. выше 1.3) строятся на основе первичных. Зафиксированы только вторичные комплексы с инкорпорированным субъектом, которые означают 'характеризоваться ситуацией X=Y' и употребляются с новым (неагентивным) субъектом, который по отношению к композиту X=Y выполняет семантическую роль посессора (в широком смысле). Это инкорпоративные комплексы типа 'семена' + 'быть хорошим' => '[у растения] хорошие семена'.

Каждый конкретный инкорпорирующий язык демонстрирует определенный набор своих, присущих именно ему типов, однако в любом инкорпорирующем языке встречается инкорпорация объектного имени. Инкорпорации такого типа считается обычно существенным фактом для признания или непризнания инкорпорации в том или ином языке.

Еще один параметр, который важен для различения разных типов инкорпорации, - это условия употребления инкорпоративного комплекса. Во многих случаях употребление инкорпоративных комплексов обусловлено семантическими причинами, то есть говорящий, по своей воле выбирает конструкцию с инкорпорацией или без нее в зависимости от того, что именно он хочет выразить. Иными словами, противопоставление конструкции без инкорпорации и конструкции с инкорпорацией демонстрирует определенный семантический контраст, который можно отразить в русском переводе приблизительно так: чук. wala-t тэ-тпе-гкз-

net 'поточу-ка я ножи' vs. 1йэ-л\&1а=тпа-гкэп 'займусь-ка я точкой ножей1

(подробнее семантика инкорпорации рассматривается в разделе 1.9). Инкорпорацию такого типа часто называют факультативной (англ. optional incorporation), однако, на наш взгляд, ее правильнее будет называть семантической (точнее, семантически мотивированной), так как она

служит для выражения определенной семантики. В некоторых инкорпорирующих языках обнаруживаются такие примеры, когда инкорпорация бывает обусловлена определенным грамматическим контекстом: либо особым сочетанием грамматических характеристик актантов, либо собственно синтаксическим контекстом. Инкорпорацию такого типа обычно называют обязательной (англ. obligatory incorporation). Например, в корякском языке (а также в других языках чукотско-корякской группы) адъективное определение обычно инкорпорируется в основу вершинного существительного, если оно стоит в позиции косвенного падежа, то есть не номинатива (этому явлению были специально посвящены работы А. Н. Жуковой), ср. кор. majg9=jaja-ijqo 'из большого дома (абл.)'

vs. ns-tnejatf-qin jaja-r/a 'большой дом'.

В разделе 1.6.4 подробно рассматриваются те изменения в оформлении конструкции в целом, которые наблюдаются при формировании инкорпоративный комплексов, иначе - синтаксические следствия инкорпорации. Такие изменения можно условно разделить на две группы:

1) простое изменение валентности глагола и соответствующее этому изменение в оформлении инкорпоративного комплекса в целом;

2) сложное изменение валентности глагола, которое обусловлено построением экзоцентрической конструкции (= вторичного композита).

Простое изменение валентности глагола заключается в уменьшении его валентности в связи с инкорпорацией синтаксического актанта и, как следствие этого, переход глагола, употребленного в составе инкорпоративного комплекса, в другой (по сравнению с конструкцией без инкорпорации) синтаксический класс, что влияет на оформление конструкции в целом (сюда относится, в частности, превращение переходного глагола в непереходный при инкорпорации объектного имени, превращение непереходного личного глагола в безличный при инкорпорации субъектного имени и др.). Превращение переходного глагола

в непереходный и соответствующее изменение в оформлении конструкции в целом наиболее ярко проявляются в языках эргативного строя, где при сложении присущая переходному глаголу эргативная конструкция меняется на аккузативную, с соответствующим изменением кодирования основных актантов. Примеры такого рода обнаруживаются в разных инкорпорирующих языках, в частности, в чукотско-камчатских.

Сложное изменение валентности глагола, как уже указывалось выше, обусловлено построением экзоцентрической конструкции (= вторичного композита) и заключается в том, что оно происходит дважды: сначала имеет место уменьшение валентности, а затем, с появлением нового синтаксического актанта - увеличение валентности. Сложное изменение валентности сопровождается продвижением в более престижную синтаксическую позицию внешнего участника описываемой глаголом ситуации, выполняющего, как правило, роль обладателя (= посессора) при инкорпорируемом актанте. Такой вид инкорпорации часто называют инкорпорацией с "подъемом посессора" (англ. possessor raising). Процесс построения инкорпоративного комплекса с подъемом посессора можно представить как состоящий из двух основных этапов:

1) образование первичного инкорпоративного комплекса, что влечет за собой простое изменение валентности глагола (в сторону уменьшения), -этот этап может быть реально не засвидетельствован в языке,

2) образование на базе первичного инкорпоративного комплекса экзоцентрической конструкции (= вторичного инкорпоративного комплекса) и подъем посессора в ближайшую свободную престижную синтаксическую позицию, что влечет за собой повторное изменение валентности глагола (в сторону увеличения). Отмечены примеры, где продвигаемое имя играет роль, отличную от посессора (например, локатива и пр.), однако поскольку во всех подобных случаях используется практически одна и та же техника, условно все такие случаи можно объединить в один класс (подробнее это явление описывается в главе 2). Важно отметить, что в роли обладаемого в

таких конструкциях нередко выступают части тела, которые вообще составляют в языке особую лексико-семантическую группу в отношении многих грамматических процессов. Инкорпорация с подъемом посессора отмечена во многих инкорпорирующих языках (например, в чукотско-камчатских, а также в америндских языках, в частности, в языке тупинамба, семья тупи-гуарани).

Помимо эксплицитно выраженных синтаксических следствий инкорпорации, существуют также и другие, латентные способы обнаружения изменений, происходящих в синтактике исходного глагола (раздел 1.6.5), к которым относятся различного рода синтаксические трансформации, в том числе номинализация, релятивизация и каузативизация.

Своеобразие инкорпорации по сравнению с другими типами сложения (раздел 1.6.6), которые достаточно широко распространены в языках мира, по-видимому, обусловлено следующими обстоятельствами. Прежде всего, при знакомстве с америндскими языками В. фон Гумбольдту и другим лингвистам достаточно необычным фактом показалось то, что в этих языках основосложение затрагивает основную предикатно-актантная структуру предложения, его синтаксическое ядро, то есть предикат в личной форме и непосредственно зависимые от него актанты. Именно поэтому традиционно инкорпорацией признаются только глагольные комплексы. В чукотско-камчатских языках, где, наряду с глагольными комплексами, представлены и именные комплексы (в том числе образуемые по правилам обязательной инкорпорации), именные комплексы также признаются инкорпоративными, и серьезпые аргументов против этого привести, по-видимому, нельзя. Однако языки, где представлены только именные комплексы, пусть даже регулярные и спонтанно образуемые в речи, из-за отсутствия в данном языке глагольных комплексов инкорпорирующими не считаются. Заслуживает также внимания и тот факт, что при опущении соответствующих ноинкорпоративный

БИБЛИОТЕКА СПетербург

09 300 агт

комплекс фактически заменяет собой целое предложение, что нехарактерно для именного композита. Это явление иногда называют полной инкорпорацией, в отличие от инкорпорации частичной, затрагивающей только словосочетание, ср. чук. па-кз1д9п1э=репгз-д?ап 'Они с разбегу

набросились на него'. Именные композиты такого эффекта не дают. Кроме того, при образовании глагольных композитов наблюдаются различные преобразования, касающиеся как самого композита, так и конструкции в целом (см. выше 1.6.4) - изменение валентности глагола, выступающего в качестве главного компонента композита, изменение маркирования композита, изменение маркирования конструкции в целом, а также синтаксические трансформации (в частности, подъем посессора) - то есть целый комплекс морфологических и синтаксических преобразований, чего не наблюдается в случае именных композитов. Все это в совокупности и является основанием для признания инкорпорации особым видом сложения.

Как уже было сказано выше, более широкое понимание инкорпорации, представленное в российской традиции, обусловлено специфическими данными палеоазиатских языков, в первую очередь языков чукотско-камчатской семьи - чукотского, корякского, алюторского (раздел 1.7). Своеобразие инкорпорации в палеоазиатских языках по сравнению с данными америндских языков заключается прежде всего в том, что включающим компонентом при инкорпорации здесь может выступать не только глагол, но и имя (это было продемонстрировано еще в работах В. Г. Богораза): любое определение адъективного типа включается в словоформу существительного, если последнее стоит в синтаксической позиции косвенного падежа, то есть не номинатива. Этот тип инкорпорации обязателен и обусловлен синтаксическим контекстом. А поскольку в этих же языках представлены и многие из перечисленных в предыдущем разделе классических типов инкорпорации, композиты подобного типа естественно тоже трактовать как инкорпорацию. Таким образом, в чукотско-камчатских

языках, помимо глагольных инкорпоративных комплексов, представлены также именные инкорпоративпые комплексы — комплексы, где главным компонентом является существительное. Ср. примеры на инкорпорацию из чукотского языка: дэш-паа дога-дэ (э-кзп?и-гкз-п 'я оленя заарканиваю'

уз. дот ¡э-дога=кзп?и-гкэ-п 'я оленя заарканиваю (букв, олене-

заарканиваю' (включающий компонент — глагол), а также дог-еп пе1уз-п

'шкура (ном.) оленя' уз. дога^па1уз-п 'оленья шкура (букв, олене-шкура)

(ном.)' (включающий компонент - существительное); п-Пдэ-дш дога-цз

'белый олень (ном.)' уз. е/дэ-дога-д(3 'к белому оленю (букв, к бело-оленю)

(дат.)' (включающий компонент - существительное).

Снятие ограничения на "глагольность" инкорпоративного комплекса стало для исследователей этих языков релевантным при формулировке понятия инкорпорации. Кроме того, в работах по чукотско-камчатским языкам отмечается, что инкорпорация носит здесь довольно регулярный характер (возможно, более регулярный, чем во многих америндских языках), и соответствующие композиты спонтанно образуются в речи. В силу этого признак регулярности и спонтанности стал также релевантным и для отграничения инкорпорации от других смежных явлений. При таком расширенном понимании инкорпорация как регулярный и спонтанный процесс построения инкорпоративных комплексов, противопоставляется обычному процессу основосложения, результатом которого является наличие в языке готовых лексических единиц - сложных слов, для которых часто характерна идиоматизация значения. В. Г. Богораз, а вслед за ним и П. Я. Скорик указывали на то, принципиальное отличие сложения при инкорпорировании от сложения при словообразовании, представленного так в индоевропейских, так в палеоазиатских языках, заключается в том, что инкорпоративные комплексы образуются непосредственно в процессе речи, тогда как сложное слово не конструируется в процессе речи, а существует в

языке как готовая и единица. Таким образом, в палеоазиатоведении термин "инкорпоративный комплекс" закреплен за спонтанно образованными композитами, а термин "сложное слово" - за готовой словарной единицей. Правильное проведение границы между сложными словами (= лексическими композитами) и спонтанно образованными инкорпоративными комплексами (= грамматическими композитами) в значительной степени зависит от уровня разработанности теории лексикографии вообще и состояния лексикографического описания данного языка в частности.

Таким образом, инкорпорация в широком смысле - это снятие ограничения на "глагольность" композитов с одновременным переносом фокуса внимания на регулярность и спонтанность процесса образования композитов. Далее в работе термин "инкорпорация" употребляется преимущественно к инкорпорации в узком смысле, а случаи, когда речь идет об инкорпорации в широком смысле, оговариваются специально.

В разделе 1.8 рассматривается аналитическая инкорпорация, которая была обнаружена позже синтетической и исследовалась уже с ориентацией на основные свойства синтетической инкорпорации. В целом аналитическая инкорпорация похожа на синтетическую, но имеет ряд особенностей. Главное отличие аналитической инкорпорации от синтетической заключается в том, что оформление инкорпоративного комплекса здесь осуществляется при помощи служебных слов-частиц, то есть аналитическими средствами. С точки зрения общих принципов сложения аналитический композит характеризуется тем, что его компоненты расположены контактно, но поскольку они сохраняют статус отдельных словоформ, здесь речь идет не об объединении их в составе одной словоформы, а лишь о соположении в составе МС-комплекса; компоненты аналитического комплекса не разделяются другими синтаксическими единицами фразы. Оформление аналитического композита по типу простой лексической единицы заключается в цельнооформленности и синтаксическом единстве. Цельнооформленность проявляется в том, что

компонент X теряет грамматические показатели, характерные для его автономного употребления и маркирующие его синтаксическую роль, а контроль за оформлением всего композита отвечает компонент У (аналитических экзоцентрических конструкций здесь, насколько нам известно, не отмечено). Синтаксическое единство проявляется прежде всего в потере компонентом X синтаксического статуса, присущего ему при автономном употреблении, а также в изменении валентности глагола, и, как следствие, в возможном изменении маркирования всего композита.

Что же касается семантических и синтаксических типов, то в целом разнообразие типов аналитической инкорпорации относительно невелико. Здесь представлены композиты с подчинительным аргументным отношением, причем только первичные; с точки зрения синтаксических типов аналитические инкорпоративные комплексы демонстрируют только инкорпорацию объектного и косвенно-объектного имени.

Аналитическая инкорпорация может иметь морфологические и синтаксические следствия: изменение синтактики и валентности глагола (здесь отмечено только простое изменение синтактики, заключающееся в том, что при инкорпорировании валентность глагола уменьшается, например, переходный глагол превращается в непереходный), а также изменение маркирования агенса переходного глагола при инкорпорации объектного имени (в эргативных языках эргативный показатель меняется на абсолютивный). Ср. примеры из языка тонга:

'Джон выпил каву' У8. па?е ¡пи кау£ | ?& sione 'Джон выпил каву (букв,

каво-выпил)', где в первом предложении глагол переходный, показатель ?а

маркирует абсолютов, а показатель ?е - эргатив, а во втором предложении

из-за инкорпорации объектного имени глагол становится непереходным, поэтому агенс маркируется показателем абсолютива, как и при обычном непереходном глаголе, ср. па?е Иа?и | ?а Бюпе 'Джон пришел'. Факт

наличия аналитической инкорпорации может быть подтвержден также с помощью некоторых синтаксических трансформаций, в частности, трансформации релятивизации и номинализации (например, в гавайском языке).

Как уже указывалось выше, анализ примеров на употребление инкорпоративных комплексов показывает, что во многих случаях выбор между конструкцией с инкорпорацией и без нее определяется стремлением говорящего выразить при помощи инкорпорации определенные оттенки значения, то есть между соответствующими конструкциями наблюдается определенный семантический контраст. Семантике инкорпорации посвящен раздел 1.9. Наиболее четко семантический контраст представлен в случаях инкорпорации объектного имени. Наблюдения над семантикой инкорпорации, представленные в разных работах по инкорпорации, как теоретических, так и практических, показывают, что наиболее важными для инкорпорации оказываются семантические характеристики

инкорпорируемого компонента, отражающие разные аспекты семантического представления фразы в целом, а именно: 1) собственно лексические характеристики имени; 2) референциальные характеристики имени; 3) дискурсивные характеристики имени.

Важность собственно лексических характеристик инкорпорируемого имени заключается в том, что инкорпорируемое имя должно выражать привычный для данного глагола объект действия, что в целом должно соответствовать деятельности данного языкового сообщества - на это указывают исследователи многих америндских языков. В частности, в языке блэкфут глагол 'охотиться' инкорпорирует названия тех животных, которые являются привычным объектом охоты. Наряду с этим отмечается, что имена, не типичные для данного действия, не инкорпорируются (для чукотско-камчатских языков прямых ограничений такого рода не замечено, хотя, разумеется, глагол чаще употребляется в составе инкорпоративного комплекса с тем именем, которое выражает "естественный объект"

действия).

В референциальных характеристиках имени можно выделить несколько разных аспектов, в том числе определенность / неопределенность, референтность / нереферентность, а также такой особый признак, как конкретность / обобщенность. Несмотря на то, что инкорпорированные имя не обнаруживает прямой корреляции с категорией определенность / неопределенность, все же исследователи отмечают, что глаголы разных языков имеют обнаруживают тенденцию к сращению с неопределенными именами, так что в качестве инкорпорированного имени часто выступают неопределенные имена, в особенности слабоопределенные. Многие считают также, что инкорпорация связана с противопоставлением референтность / нереферентность и что инкорпорированное имя ближе всего стоит к нереферентному употреблению. В работе высказывается также мнение о том, что инкорпорированное имя можно отождествлять с разновидностью "отсутствие определенности", выделенной Т. Гивоном, так как говорящий, употребляя инкорпоративный комплекс, не требует от адресата идентификации соответствующего объекта. Нереферентный статус имени иногда коррелирует также с референтным или нереферентным статусом предикации (или по крайней мере предикатной группы) в целом. Еще Э. Сепир писал о том, что в америндских языках инкорпоративные комплексы чаще выражают "обычные или повторяющиеся действия", чем "единичные" и случайные". Отметим, правда, что встречаются и такие инкорпоративные комплексы, которые при нереферентном имени в целом означают конкретное действие.

Но чаще всего при указании на референциальные свойства имени исследователи разных языков пользуются термином "конкретный / обобщенный (отвлеченный)" (англ. specific/non-specific) (П. Я. Скорик для чукотско-камчатских, В. И. Беликов - для полинезийсих языков, X. Сугита -для микронезийских языках, а также Л. Юхансон и Б. Нилсон - для соответствующих турецких конструкций). Обычно указывается, что

инкорпорированное имя характеризуется отсутствием конкретности. Таким образом, с точки зрения референциальных характеристик в целом инкорпорированное имя обычно обозначает обобщенную, нереферентную, часто - неопределенную сущность.

Согласно теории референции, собственно референциальные характеристики присущи только именам и предикациям, тогда как слова других классов их не имеют. Поэтому как в случае имен, так и в случае других частей речи часто прибегают еще к одной группе свойств -дискурсивным характеристикам (но они могут оказаться существенными также и для имени), которые соотносят данный фрагмент фразы с дискурсом в целом. Здесь можно выделить такие разновидности этих свойств, как актуальное членение предложения (наличие / отсутствие темо-рематической выделенности инкорпорируемого компонента, наличие / отсутствие на нем фокуса), а также принадлежность инкорпорируемого компонента к основной / фоновой информации. Инкорпорированный компонент обычно занимает в коммуникативной структуре высказывания одну и ту же темо-рематическую позицию, что и компонент У, или по крайней мере не характеризуется темо-рематической выделенностью; наличие на нем фокуса также не характерно. Кроме того, инкорпорированный компонент (имя или другая часть речи) обычно выражает сущность, которая относится к "фоновой" информации. Именно нерелевантность инкорпорированного компонента для текущего повествования обуславливает такие важные его свойства, как невозможность выступать в качестве мишени анафорической номинации, релятивизации, топикализации и пр. Таким образом, можно утверждать, что с точки зрения дискурсивных характеристик в целом инкорпорированный компонент не обладает темо-рематической выделенностью, не имеет на себе фокуса, а также относится к фоновой информации.

В разделе 1.10 рассматривается вопрос о том, как следует описывать инкорпорацию с точки зрения архитектуры языковой модели. Здесь представлены два основных подхода. Один - он наиболее распространенный

- рассматривает процесс образования инкорпоративных комплексов исключительно как словообразовательный процесс, а сами инкорпоративные комплексы трактует как лексические композиты, построенные по определенным словообразовательным моделям (часто продуктивным). Другой подход заключается в том, что инкорпорация рассматривается как грамматический процесс, который описывается соответствующими грамматическими правилами, а сами инкорпоративные комплексы трактуются как грамматические композиты. Не ставя целью полностью решить проблему выбора между этими двумя подходами по отношению к разным инкорпорирующим языкам, отметим только, что, по-видимому, истина находится где-то посредине и заключается в том, что в одних случаях инкорпоративные комплексы выступают скорее как готовые лексические единицы, в других - как результат грамматического сложения, и что даже в пределах одного языка можно найти как лексические, так и грамматические композиты. Второй поход в той или иной степени представлен, в частности, в грамматиках чукотско-камчатских языков, где принято различать сложные слова, то есть готовые лексические композиты, обычно с идиоматизированным значением, и инкорпоративные комплексы (как глагольные, так и именные); последние трактуются как грамматические композиты, спонтанно образуемые в процессе речи.

Для описания инкорпорации как грамматического процесса необходимо различать по крайней мере два разных уровня представления синтаксической структуры предложения: более глубинный и более поверхностный, или, условно, уровень I и уровень II. И на уровне I, и уровне II синтаксическая структура предложения изображается в виде связного графа, в узлах которого стоят лексические единицы, а дуги изображают синтаксические отношения между ними. Суть выделения уровня I состоит в том, что здесь парные предложения с инкорпорацией и без нее представлены одинаково с точностью до лексических узлов и отношений между ними (однако некоторые характеристики синтаксического

представления все же различаются). Переход от уровня I к уровню II осуществляется при помощи правил инкорпорации. Если в исходной структуре конкретной фразы имеются условия для применения правила, то на поверхностном уровне получается фраза с инкорпорацией, если нет -получается фраза без инкорпорации, то есть структура, идентичная исходной. Процесс формирования грамматических композитов с помощью грамматических правил рассматривается в этом разделе на примере чукотского языка.

Раздел 1.11 касается грамматического статуса инкорпорированных слов. Поскольку лексема в инкорпорированном употреблении не имеет никаких грамматических показателей, возникает вопрос: как соотносится этот факт с представлением о том, что данной части речи присущ определенный набор грамматических категорий? В данном разделе предлагается решать этот вопрос с помощью понятия "репрезентации". Известно, что понятие репрезентации как особой грамматической категории глагола было введено еще А. И. Смирницким для различения разных синтаксических разновидностей глагольной лексемы (в этом значении употребляется также название "финитность"). Подобное различие оказывается существенным также для имени; так, например, во многих языках выделяется адъективная репрезентация имени (см работы А.И.Кузнецовой и др. по селькупскому языку, О.Ю.Богуславской по дагестанским языкам и др.). В данном разделе предлагается различать для лексем соответствующих частей речи автономную и инкорпорированную репрезентацию; инкорпорированная репрезентация не маркируется, а автономная репрезентация имеет обычный для данного языка набор категорий.

В разделе 1.12 речь идет об инкорпорации и смежных явлениях. Поскольку инкорпорация в широком смысле предполагает, что некоторый член предложения, который в принципе мог бы быть маркирован в данном языке стандартным образом, при соблюдении определенных условий теряет

свое маркирование и "присоединяется" к своему синтаксическому хозяину, при этом немаркированное употребление характеризуется большей степени "спаянности" зависимого компонента с главным компонентом и обычно бывает сопряжено с выражением специфической семантики. Подобная ситуация встречается не только в инкорпорирующих языках, но и в тех языках, которые традиционно инкорпорирующими не считаются. Поскольку такие конструкции оказываются сходны с инкорпорацией как по технике оформления, так и по семантике выражаемых противопоставлений, представляется целесообразным последовательно сравнить их с прототипической инкорпорацией. Реально здесь имеются в виду явления двух основных типов. С одной стороны, инкорпорация синтетического типа сопоставима с данными таких языков, где формирование именных композитов может быть представлено, подобно инкорпорации, в виде грамматического, точнее - синтетического, процесса. Такие регулярные процессы мы будем называть, вслед за Ю. С. Масловым, синтаксическим основосложением. С другой стороны, с аналитической инкорпорацией сопоставимы такие конструкции, в которых обнаруживается более тесная синтаксическая связь между немаркированным зависимым и главным компонентом, чем в обычном словосочетании. В этом отношении плодотворным представляется подход Ж. Лазара, который называет подобные явления коалесценцией (франц. coalescence 'спайка, сращение') и показывает, что в языках бывают представлены разные степени синтаксического сращения, а максимальную степень сращения демонстрирует именно инкорпорация (как синтетическая, так и аналитическая). Синтаксические конструкции подобного рода мы будем называть синтаксическим сращением.

В главе 2 ("Синтетическая инкорпорация") инкорпорация в синтетических языках рассматривается на примере одной из языковых семей палеоазиатских языков - чукотско-камчатской семьи, хотя в связи с инкорпорацией в литературе упоминаются и другие палеоазиатские языки -

эскимосский (с разновидностями) и нивхский язык (раздел 2.1). Выбор чукотско-камчатской семьи объясняется тем, что инкорпорация в этой группе языков (конкретно - в чукотском, алюторском и корякском, но не в ительменском) безоговорочно признается всеми исследователями, тогда как материал других палеоазиатских языков считается в этом отношении спорным. Описание синтетической инкорпорации в чукотско-камчатских языках представлено на примере чукотского языка, поскольку чукотский материал наиболее полно из указанных трех языков представлен в лингвистической литературе; привлекаются также данные алюторского языка. Основой для написания этой главы стали опубликованные материалы по чукотской инкорпорации, самостоятельное исследование автором корпуса чукотских текстов, а также занятия автора в полевых условиях алюторским и корякским языками.

Описанию инкорпорации здесь предшествует краткая типологическая характеристика чукотского языка (раздел 2.3), где говорится, что чукотский язык - это агглютинативный язык суффиксально-префиксального типа, характеризующийся аффиксами, суффиксами и циркумфиксами. В нем выделяются более или менее традиционные части речи. Чукотские существительные в большинстве синтаксических позиций различают падеж (номинатив, эргатив, локатив, датив, аблатив, комитатив, ассоциатив, экватив, ориентитив) и число (единственное, множественное), при этом оказывается важным, что комитатив и ассоциатив выражаются циркумфиксами. Качественные наречия и прилагательные имеют категориальные маркеры, которые опускаются при инкорпорации. В глаголе выражается согласование с актантами: с грамматическим субъектом и объектом, так что различаются субъектное спряжение - для непереходных глаголов, и субъектно-объектное спряжение - для переходных глаголов. Чукотский язык является языком эргативного типа: в случае непереходного глагола употребляется аккузативая конструкция, а в случае переходного -эргативная конструкция. Фонетический строй характеризуется

сингармонизмом и большим количеством ассимилятивно-диссимилятивных процессов, что также важно для инкорпорации.

Далее дается общая характеристика чукотской модели инкорпорации (раздел 2.3). Инкорпоративный комплекс в чукотском языке характеризуется большинством свойств простой словоформы. Он характеризуется единым фонетическим оформлением (единым словесным акцентом, гармонией гласных, внутренними сандхи и т.п.). Чукотская инкорпорация -препозитивного типа. Надежным показателем того, что перед нами единое синтетическое слово, является аффиксальное замыкание, а иногда и обрамление. Различаются как глагольные, так и именные инкорпоративные комплексы; представлены также многокомпонентные инкорпоративные комплексы. Комплексы, главным компонентом которых выступает глагол, в результате инкорпорации изменяют свою валентность по сравнению с соответствующим глаголом, что отражается в маркировании. Инкорпорация в чукотском языке бывает как семантической (факультативной), так и синтаксической. Инкорпорация затрагивает базисную предикатно-актантную структуру предложения, то есть относятся к прототитической инкорпорации. Здесь представлены как первичные, так и вторичные композиты; отмечается инкорпорация с подъемом посессора как при субъектном, так и при объектном имени.

Инкорпорацию в чукотском языке можно трактовать как грамматический процесс. Правила инкорпорации в чукотском языке, помимо обычной информации о синтаксической структуре соответствующей конструкции и условиях употребления, используют также такие виды информации, как синтаксическая позиция включающего (главного) именного компонента, в том числе позиция прямого / косвенного падежа, морфологические особенности грамматической формы включающего компонента (содержит / не содержит префиксальный показатель), наличие / отсутствие эмфазы на включаемом компоненте. Никаких особых ограничений на семантические группы включаемых компонентов не

обнаруживается, хотя некоторую тенденцию к включению "типичных" зависимых все же можно усмотреть; единственным явным ограничением является запрет на инкорпорацию имен собственных.

В главе 2, раздел 2.3 приводится полный перечень инкорпоративных комплексов в чукотском языке. Показывается, что чукотский язык демонстрирует большую часть из предложенного перечня типов инкорпорации; из всех возможных типов не отмечена только инкорпорация копредикативных имен, а также объектного глагола. В целом перечень инкорпоративных комплексов может быть представлен следующим образом.

A. Глагольные комплексы:

1) глагольные комплексы с аргументным отношением (именная инкорпорация), с подтипами: а) инкорпорация субъектного имени (без подъема посессора и с подъемом посессора); Ь) инкорпорация объектного имени (без подъема посессора и с подъемом посессора); с) инкорпорация косвенно-объектного имени (обычно локатива и инструмента, но также и объекта обладания);

2) глагольные комплексы с модификативным отношением, с подтипами: а) инкорпорация наречия (адвербиальная инкорпорация; Ь) инкорпорация глагола (глагольная инкорпорация).

B. Именные комплексы:

1) именные комплексы с аргументным отношением (именная инкорпорация), то есть инкорпорация аргументного имени;

2) именные комплексы с модификативным отношением, с подтипами: а) инкорпорация слова адъективного типа (адъективная инкорпорация); сюда входят качественные прилагательные, относительные прилагательные (как простые, так и относительно-притяжательные), местоименные прилагательных разных разрядов (притяжательные, указательные, вопросительные), а также порядковые числительные; Ь) инкорпорация количественного числительного, в том числе и вопросительного количественного местоимения (нумеративная инкорпорация);

с) инкорпорация глагола (глагольная инкорпорация).

При описании этих типов (разделы 2.4.1 и 2.4.2) особое внимание уделяется оформлению инкорпоративных комплексов с изменением валентности глагола, анализу вторичных композитов с подъемом посессора, а также разнообразных типов именных композитов. В конце главы 1 приводится также краткий обзор синтетической инкорпорации в других языках (раздел 2.5).

В главе 3 ("Аналитическая инкорпорация") инкорпорация в аналитических языках рассматривается на примере некоторых групп океанийской ветви аустронезийских языков. Эта глава основана на опубликованных данных по инкорпорации в океанийских языках (раздел 3.1).

В начале главы (раздел 3.2) приводится краткая типологическая характеристика океанийских языков. В целом океанийские языки принадлежат к аналитическому типу с более или менее выраженной агглютинацией, но для них характерны также некоторые черты синтетизма. Грамматические категории и синтаксические функции здесь выражаются в большинстве случаев при помощи служебных слов - частиц, а иногда при помощи аффиксов (как префиксов, так и суффиксов). Грамматическое значение может быть выражено препозитивной частицей (препозитивный показатель абсолютива ?а в тонга), постпозитивной частицей (глагольный

комплетивный показатель loe в кусайе), обрамляющими препозитивной и

постпозитивной частицей (аспектуальный показатель sa... tiko в фиджи).

Лексическая единица, употребленная вместе с присущими ей грамматическими показателями, выраженными как частицами, так и аффиксами, образует аналитический комплекс, иначе -морфосинтаксический (МС-) комплекс, который состоит из лексического ядра (представляющего собой либо чистый корень, либо один из его морфонологических вариантов, либо основу, то есть корень с аффиксами) и

грамматических частиц. Выделяется два вида комплексов: именные и вербальные, каждый из которых характеризуется свои набором грамматических частиц. В соответствии с этим выделяется два основных лексико-грамматических класса: 1) имена, то есть лексические единицы, способные быть лексическим ядром только именных комплексов; 2) предикаты, то есть лексические единицы, способные быть лексическим ядром как вербального, так и именного комплекса. В большинстве океанийских языков в классе имен наблюдается противопоставление между именами нарицательными, с одной стороны, и именами • собственными и местоимениями, с другой. Маркеры синтаксической роли обычно считаются "синтаксическими падежами"; так, например, в языке ниуэ выделяются такие падежи, как абсолютов, эргатив, генитив, датив и другие. Указанные два класса имен противопоставлены друг другу набором частиц, используемых для маркировки основных падежей. В некоторых океанийских языках имеются так называемые артикли, которые могут выражать определенность и число имени. Глагольные категории выражаются как морфологически (при помощи префиксов и суффиксов), так и аналитически - в виде препозитивных и постпозитивных частиц, причем с каждой стороны от вербального ядра теоретически возможны несколько позиций. Глагол обычно имеет субъектное согласование, а переходный глагол может иметь субъектно-объектное согласование. Большинство океанийских языков относится к языкам аккузативого типа, но в некоторых языках представлен эргативный тип (например, ниуэ, тонга).

Далее указываются основные признаки, позволяющие считать конструкции в океанийских языках инкорпоративными комплексами (раздел 3.3). В отличие от синтетической инкорпорации, здесь инкорпорация заключается не в объединении зависимого и доминантного члена синтагмы в единое синтетическое слово, а в образовании единого морфосинтаксического комплекса, на что указывает ряд его свойств, отличительная черта инкорпоративных комплексов - их

цельнооформленность. Аналитический инкорпоративный комплекс противопоставлен по своим свойствам обычной синтагме, где соответствующий зависимый компонент представлен как автономная единица. При инкорпорации зависимый компонент теряет статус автономного синтаксического члена, что выражается в том, что он не имеет соответствующих синтаксических маркеров и не может выступать в качестве мишени анафорической номинации, релятивизации, топикализации и пр., главный же компонент теряет соответствующий синтаксический актант, а весь инкорпоративный комплекс целиком оформляется как единый МС-комплекс. Океанийская инкорпорация является инкорпорацией постпозитивного типа. Наиболее убедительным свидетельством инкорпорирования здесь является такое маркирование конструкции с инкорпорацией, которое аналогично маркированию конструкций с непереходным глаголом. Это особенно четко отражено в эргативных языках, например, в тонга, где при инкорпорировании объектного имени происходит изменение эргативной конструкции на аккузативую. В океанийских языках инкорпорация обычно значима, то есть относится к классу семантической инкорпорации; отмечена случаи, похожие на обязательную инкорпорацию (язык дреу). Инкорпорация в океанийских языках затрагивает синтаксическое ядро предложения - глагол с его актантами. Косвенным образом наличие аналитической инкорпорации подтверждается и тем, что в тех океанийских языках, где какая-либо грамматическая форма имеет аффиксальное оформление, встречается синтетическая инкорпорация.

Далее (раздел 3.4) рассматриваются основные типы инкорпоративных комплексов в океанийских языках. По широте охвата лексико-грамматических классов океанийская инкорпорация значительно уступает тому, что мы наблюдаем в синтетических языках, по крайней мере в чукотско-камчатских. Здесь главным компонентом комплекса может быть только глагол, то есть имеются только глагольные комплексы, а зависимым компонентом бывает только существительное, то есть наблюдается только

именная инкорпорация. Она бывает двух типов: 1) инкорпорация объектного имени; 2) инкорпорация косвенно-объектного имени. Подробнее эти типы рассматриваются соответственно в разделе 3.4.2 и 3.4.3.(на примерах из гавайского, тонга, ниуэ, дреу и др).

Помимо собственно инкорпорации, в некоторых океанийских языках наблюдаются синтаксические конструкции, близкие к инкорпорации, которые связаны с употреблением так называемых полупереходных глаголов. Такие конструкции называются в настоящей работе квазиинкорпорацией и трактуются как разновидность конструкций с неоформленным именем (раздел 3.5).

В главе 4 ("Синтаксическое основосложение") продуктивные модели образования сложных слов рассматриваются на примере санскрита. В начале главы (раздел 4.1) описываются разные исторические формы санскрита. Отмечается, что в больше всего словосложений встречается в классическом санскрите, особенно в его позднем варианте. Здесь встречаются многокомпонентные сложные слова длиной до нескольких десятков основ, но при этом ощущается искусственный характер этого приема, не опирающийся на практику устной речи. Однако в качестве основного объекта исследования здесь выбран эпический санскрит, где наблюдается равновесие между словосочетаниями и словосложениями.

В разделе 4.2 приводится краткая типологическая характеристика эпического санскрита. Отмечается, что санскрит является синтетическим языком ярко выраженного флективного типа, причем в отношении словоизменения в нем господствуют суффиксы; для образования некоторых форм применяются инфиксы, а также внутренняя флексия. Словообразовательные модели характеризуются как префиксами, так и суффиксами. В санскрите различаются более или менее стандартные части речи. Существительные различают падеж (номинатив, аккузатив, инструменталь и пр.) и число. Прилагательные в морфологическом отношении подобны существительным. Глагол представлен финитными и

нефинитными формами; он выражает различные категории, в том числе залог (актив, медий, пассив). Неличные глагольные формы имеют особые категориальные маркеры. Для причастных форм (особенно для так называемых Ш-причастий, выражающих пассивное значение для переходных

глаголов) характерно как атрибутивное, так и предикативное употребление (в том числе и без глагола-связки). В синтаксическом отношении санскрит (по крайней мере эпический санскрит) является языком аккузативого типа. В плане фонологии санскрит характеризуется большим разнообразием фонологических процессов, включая индоевропейский аблаут.

В разделе 4.3 дается общая характеристика основосложения в санскрите. В сложных словах эпического санскрита можно условно выделить два лексического типа: сложные слова, представляющие собой готовые лексические единицы (часто с идиоматизированным значением), и сложные слова, представляющие собой свободные лексические сочетания, значение которых полностью может быть вычислено на основании значений составляющих компонентов и отношений между ними. Сложные слова второго типа обычно в словарях не фиксируются, а описываются в грамматиках с помощью набора правил их сложения. Отметим, однако, что четкого деления сложных слов на эти два типа все же нельзя провести, граница между ними довольно зыбкая, так что на самом деле указанный признак имеет скорее градуальный характер. Исследователи санскрита отмечают специфику продуктивного словообразования в санскрите, ср. высказывание Й. Шпейера (1886) о том, что, в отличие от большинства современных европейских языков, где сложные слова относятся к области словообразования, "санскритский синтаксис имеет дело со сложными словами". В настоящей работе мы ориентируемся только на свободно образуемые сложные слова.

Санскритские синтаксические композиты (то есть слова второго типа) обладают свойством семантической аддитивности наряду с составным

характером внешнего выражения. Одновременно они являются единицами, оформленными как единое синтетическое слово. В санскрите представлено сложение в основном препозитивного типа. Зависимый компонент в них, как правило, не имеет никаких словоизменительных показателей. В целом в композитах отмечено фонетическое единство, но на границе основ композита внутри сложного слова наблюдаются внешние сандхи. Морфологическое единство проявляется в том, что весь композит обычно оформляется показателями основного компонента; исключение составляют вторичные сложные слова, которые, превращаясь в прилагательное, могут иметь формы разного грамматического рода и тем отличаются от главного компонента; иногда при этом меняется и тип склонения. Характерной чертой санскритских композитов является их многокомпонентность. Что касается семантического противопоставления композита и свободного словосочетания, то выявление этой разницы в значении на примере санскрита как мертвого языка затруднительно. Исходя из особенностей санскритского синтаксиса, можно предположить, что употребление композитов связано скорее с желанием избежать громоздких синтаксических конструкций: в таких "маргинальных" синтаксических позициях вместо сочетания с автономными зависимыми словами употребляются композиты с соответствующей внутренней структурой. Именно в этом смысле можно утверждать, что основосложение в санскрите является синтаксическим и приближается к синтаксической инкорпорации. Следует также учитывать, что во многих ситуациях употребление композита вместо соответствующего словосочетания может быть продиктовано просто соображениями ритмики стиха. Основосложение в санскрите не является инкорпорацией прежде всего потому, что оно, как правило, не затрагивает синтаксического ядра предложения - глагола с его актантами. Следует, однако, особо подчеркнуть тот факт, что в зависимой предикации в санскрите довольно часто наблюдается включение объектного имени в словоформу главного причастия или герундива, что, несомненно, сближает санскрит с

инкорпорирующими языками.

В разделе 4.4 рассматривается традиционная классификация санскритских сложных слов, которая составляет основу и классификации композитов в других языках. Санскрит характеризуется большим разнообразием синтаксических типов композитов. В образование композитов здесь вовлечены разные части речи и более дробные лексико-грамматические классы. Подавляющее большинство санскритских композитов - именные, включая и такие, главным компонентом которых является отглагольное имя, в частности, причастие.

В соответствии с традиционной классификацией, сложные слова в санскрите делятся на первичные, которые и синтаксически, и семантически сводятся к своему главнохму компоненту, и вторичные, которые представляют собой результат некоторой операции, произведенной над первичным словом, вследствие чего такое слово синтаксически, а тем более семантически, не сводится к главному члену.

Первичные слова далее делятся на следующие классы:

1) композиты, компоненты которых связаны сочинительной связью (двандва); это слова типа Ьа5(уасУа^1 'слоны и лошади' (Аа^/я? 'слон', адуа

'лошадь');

2) композиты, компоненты которых связаны подчинительной связью, с двумя основными типами:

а) композиты с аргументной связью (татпуруша) - первый компонент в них тождествен атрибутивному имени в одном из косвенных падежей, чаще всего в генитиве; это слова типа

'сын') 'сын царя';

б) композиты с модификативной связью (кармадхарайя) - здесь выделяется подтип, где зависимый компонент представляет собой прилагательное, которое при автономном употреблении выступает как согласованное определение (кармадхарайя-1), ср. таИарип (<таЬап1 /

таЬа 'великий' + рип 'город') 'великий город', а также подтип, где

зависимый компонент представляет собой существительное, которое по отношению к главному существительному является аппозитивным определением (кармадхарайя-2), ср. нуаф (< га]ап 'царь' + /У/ 'мудрец')

'царственный мудрец'. Особую (но не слишком многочисленную) группу кармадхарайя-1 составляют слова с количественным числительным (кроме числительного "один") в качестве зависимого компонента.

Вторичные сложные слова (бахуврихи), как уже указывалось выше, являются результатом операции, примененной к первичному сложному слову, синтаксически они являются прилагательными, ср.

( 'приятный' + 'вид') 'имеющий приятный вид'.

В разделе 4.5 типы сложных слов в санскрите рассматриваются в сравнении с инкорпорацией. Здесь анализируется сходство санскритских сложных слов с именными инкорпоративными комплексами, а также с глагольными комплексами. Особое внимание здесь уделяется таким именным комплексам, в состав которых входят отглагольные образования — причастия (как активного, так и пассивного залога) и отглагольные имена. Прослеживается параллель между выражением разных актантов глагола при инкорпорации и выражением разных актантов отглагольных образований в санскрите. Приводятся также примеры санскритских сложных слов, в определенных отношениях близкие к прототипической инкорпорации. Делается общий вывод о грамматическом характере основосложения в санскрите.

В главе 5 ("Синтаксическое сращение") конструкции, где употребляется так называемое неоформленное имя, обнаруживающее синтаксическое сращение со своим синтаксическим хозяином - глаголом или именем - рассматриваются на примере турецкого языка. Глава начинается кратким изложением этой проблемы (раздел 5.1). Указывается, что материал турецкого языка был выбран в качестве основного для этой

главы прежде всего потому, что турецкие примеры по данной теме достаточно широко представлены в опубликованной литературе; привлекается также ограниченный корпус примеров одного из тюркских языков Сибири - тувинского языка.

Далее в разделе 5.2 приводится краткая характеристика грамматических категорий имени в турецком языке. Здесь перечисляются основные категории имени и их граммемы: число, падеж, принадлежность, определенность и предикативность. Указывается, в частности, что в падежной системе представлены номинатив, аккузатив, датив, локатив, аблатив и генитив, причем номинатив не имеет эксплицитно выраженного показателя. В разделе 5.3 употребление неоформленного имени в турецком языке излагается в общих чертах. Своеобразие употребления падежных показателей в турецком языке (а также в других тюркских языках) заключается в том, что в тех синтаксических позициях, где в соответствии с моделью управления глагола следовало бы употребить конкретную падежную форму с одним из перечисленных выше показателей, при соблюдении определенных условий употребляется существительное без показателя падежа (то есть внешне равное номинативу). В силу того, что номинатив не имеет показателя, в позиции номинатива такое противопоставление в явном виде не проявляется; что же касается других падежей, которые мы далее будем называть косвенными падежами, то можно утверждать, что в принципе такое противопоставление возможно для любого косвенного падежа. Поскольку косвенные падежи несут разную функциональную нагрузку, можно сказать, что наиболее благоприятные условия для употребления имени без показателя обнаруживаются в позиции аккузатива и генитива, тогда как в позиции других падежей такая ситуация встречается реже. Для удобства дальнейшего изложения термин "неоформленное имя" употребляется только по отношению к имени без ожидаемого (согласно модели управления глагола) показателя косвенного падежа.

В последующих разделах рассматриваются разные синтаксические позиции, в которых выступает неоформленное имя (раздел 5.5). Подробно анализируются конструкции с неоформленным именем в синтаксической позиции прямого объекта (аккузатива) - раздел (5.5.1), определения (генитива) - раздел (5.5.2), косвенного объекта (остальных косвенных падежей) - раздел (5.5.3). Показано, что употребление именной формы без показателя в позиции косвенных падежей имеет много общего между собой как в плане синтаксических свойств (раздел 5.6), так и в плане выражаемой семантики (раздел 5.7). С точки зрения синтаксиса неоформленное имя представляет собой примыкающее имя, отделяемое от главного слова -глагола или имени - лишь некоторым набором частиц. С точки зрения семантики неоформленное имя представляет собой обычно неопределенное (или слабоопределенное), нереферентное имя, не относящееся к основной информации дискурса. Оно не является, как правило, мишенью анафорической номинации и релятивизации. Анализ поведения имен в позиции номинатива (раздел 5.8) показывает, что и здесь различается два типа употреблений, условно называемые в работе номинатив-1 и номинатив-2, причем номинатив-2 оказывается сходен по ряду параметров, как формальных (примыкание), так и семантических (неопределенность, отсутствие темо-рематической выделенности и пр.) с неоформленным именем. Делается вывод о том, что в турецком языке есть основания для выделения двух репрезентаций имени - падежной и непадежной (раздел 5.9), и что непадежная репрезентация репрезентация в целом по формальным семантическим признакам сходна с инкорпорированным именем. Приводится общая схема порождения конструкций с примыкающим именем, (раздел 5.10). Делается вывод о том (раздел 5.11), что хотя тюркские конструкции с неоформленным примыкающим именем не являются ни композитами, ни тем более инкорпоративными комплексами, по некоторым признакам, в частности, по признаку примыкания, неоформленности и семантическим особенностям они приближаются к аналитической

инкорпорации, особенно к той ее разновидности, которая называется в настоящей работе квазиинкорпорацией.

В Заключении подводятся основные итоги реферируемого исследования. Они сводятся к следующему.

На основе анализа структурных и функциональных особенностей инкорпорации в разных языках разработана общая теория инкорпорации, усовершенствован теоретико-понятийного аппарат для описания инкорпорации в разных языках, выявлены наиболее важные типологические параметры для характеристики разных типов инкорпоративных комплексов.

Работа содержит конкретные описания инкорпорации в языках синтетического и аналитического типа. Синтетическая инкорпорация представлена материалом одного из чукотско-камчатских языков -чукотского языка, с привлечением примеров из родственного алюторского языка. Показано, что чукотский язык характеризуется большим разнообразием типов инкорпорации, а также тем, что здесь представлены и именные инкорпоративные комплексы. Аналитическая инкорпорация рассмотрена на примере океанийских языков. Представлнные здесь типы инкорпорации относительно немногочисленны, однако они демонстрируют очевидное сходство с синтетической инкорпорацией. Кроме того, океанийские языки дают пример квазиинкорпорации, который чрезвычайно интересен в плане сравнения с синтаксическим сращением.

В работе приведен также анализ явлений, смежных с инкорпорацией. Синтаксическое сложение продемонстрировано на примере санскрита. Показано, что по техническому приему, продуктивности и некоторым другим признакам семантически аддитивные сложные слова санскрита близки к соответствующим именным комплексам в инкорпорирующих языках (например, к чукотско-камчатским). Подробно проанализированы примеры синтаксического сращения - в основном на примере турецкого языка, с привлечением ограниченного корпуса примеров из тувинского языка. Анализ конструкций с неоформленным именем показал, что в

турецком языке есть основания для выделения двух репрезентаций имени -падежной и непадежной, и что непадежная репрезентация и по формальным, и по семантическим признакам сходна с инкорпорированным именем. Сделан вывод о том, что хотя тюркские конструкции с неоформленным примыкающим именем, строго говоря, инкорпоративными комплексами не являются, по некоторым признакам, в частности, по соположению, оформлению и характеру семантического контраста они приближаются к аналитической инкорпорации.

Таким образом, в соответствии с предложенным понятием инкорпорации рассмотренные в настоящей работе явления могут быть расклассифицированы следующим образом. В зависимости от регулярности и спонтанности процесса порождения композитов целесообразно различать лексические и грамматические композиты. Грамматический характер процесса сложения может быть признан и в случае инкорпорации в узком смысле, и в случае инкорпорации в широком смысле, а также для синтаксического основосложением (типа санскрита). Регулярное семантическое противопоставление конструкций с инкорпорированным iresp. примыкающим) и автономным синтаксическим членом демонстрируют как собственно инкорпорирующие языки, так и языки с синтаксическим сращением (в частности, тюркские языки). Инкорпоративные комплексы (т^. конструкции с примыкающим именем), имеющие в качестве главного компонента глагол в личной форме, встречаются как в инкорпорирующих языках, так и в языках с синтаксическим сращением, тогда как в языках с синтаксическим основосложением встречаются только именные композиты, в лучшем случае - с отглагольным именным образованием в качестве главной части. Наряду с этим, именные инкорпоративные комплексы (типа чукотско-камчатских) обнаруживают сходство с соответствующими конструкциями с синтаксическим сращением, где вершинным компонентом также является имя. Анализ явлений, смежных с инкорпорацией, помогает лучше понять

грамматические процессы, наблюдаемые в инкорпорирующих языках, а также проследить эволюционный путь инкорпорации.

Более широкомасштабные исследования в области инкорпорации должны быть нацелены на решение следующих основных проблем:

-разработка типологической анкеты для описания инкорпорации в разных языках и создание на ее основе подробных практических описаний инкорпорации для каждого конкретного инкорпорирующего языка;

-исследование семантики инкорпорации в русле приведенных семантических признаков, в том числе анализ условий употребления инкорпоративных комплексов в текстах;

-расширение типологической базы для исследования синтаксического основосложения и синтаксического сращения, анализ этого явления в других языках подобного рода;

- исследование эволюционного пути инкорпорации на основе языков, где представлена инкорпорация и смежные явления.

Список основных публикаций автора, отражающих содержание диссертации, включает следующие работы:

1.0 классификации сложных слов в корякском языке // Всесоюзная научная конференция молодых востоковедов, Тбилисский государственный университет. - Тбилиси: Изд-во Тбилисского гос. ун-та, 1973. - С. 70-71.

2. Корякская гармония гласных в сравнении с чукотской // Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике: Институт русского языка АН СССР: Предварительные публикации. - М.: Наука, 1978. -Вып. 115.-С. 27-45.

3. Морфология алюторского глагола // Языки народов Севера Сибири / Под ред. М. И. Черемисиной. - Новосибирск: Наука, 1986. - С. 129-142.

4. Механизмы анафорической номинации // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах: Коллективная монография /

A. Е. Кибрик, А. С. Нариньяни (ред.); А. П. Ершов (предисловие). - М., Наука, Гл. ред. физ.-мат. лит., 1987. - Гл. 5. - С. 78-128. (В соавторстве с О. Ю. Богуславской).

5. Безаффиксный падеж в тувинском языке с типологической точки зрения // Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников, Институт востоковедения АН СССР. - М.: Наука, 1987. - Ч. И. - С. 94-96.

6.0 морфонологических особенностях композитов (на материале чукотско-камчатских языков) // Звуковые системы сибирских языков / Под ред. И. Я. Селютиной. - Новосибирск: Наука, 1989. - С. 123-133.

7. Функционирование сложных слов в санскрите с точки зрения особенностей санскритского синтаксиса // V-ая Всесоюзная школа молодых востоковедов: Тезисы. - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы,

1989.-T.I.-C. 129-131.

8. К построению общей модели инкорпорации // Проблемы семантической и синтаксической типологии / Под ред. Л. И. Куликова и

B. И. Подлесской. - М.: Наука, 1989. - С. 83-103.

9. Некоторые проблемы типологии слова // Теоретические проблемы языков Азии и Африки: V-ый международный симпозиум ученых социалистических стран: Тезисы докладов советской делегации. - М.: Наука,

1990.-С. 72-74.

10.0 модели инкорпорации в свете данных типологии // Всесоюзная конференция по лингвистической типологии, Институт языкознания АН СССР: Тезисы докладов. - М.: Наука, 1990. - С. 110-111.

11.0 категории репрезентации // Типология грамматических категорий: Тезисы докладов Всесоюзной научной конференции / ЛО Института языкознания АН СССР. - Ленинград: Наука, 1991. - С. 31-33.

12. The Paleosiberian Model of Incorporation in Comparison with the Oceanic One // Pan-Asiatic Linguistics: Proceedings of the Third Symposium of

Language and Linguistics, Chulalongkom University, Thailand, January 1991. — Bangkok: Chulalongkom University Press, 1992. - V. 1. - Pp. 205-215.

13. The Problem of Paradigm in Incorporating Languages // Abstracts for the 7th International Phonological Meeting and the 5th International Morphological Meeting, Krems, Austria, July 1992. - Vienna: Vienna University Press, 1992.-P. 121.

14. Towards a General Model of Incorporation // The XVth International Congress of Linguists: Condensed Abstracts Book. - Montreal: Montreal University Press, 1992. - P. 34.

15. Unmarked Noun Form in Turkic Languages: A Typological Point of View // Altaic Religious Beliefs and Practices: Proceedings of the 33rd Meeting of the Permanent International Altaic Conference, Budapest, June 24-29, 1990. -Budapest: Academic Press, 1992. - Pp. 257-261.

16. О двух типах подлежащих в турецком языке // Тезисы первой конференции по теоретической лингвистике, Российский государственный гуманитарный университет, май 1993 г. / Под ред. Л. И. Куликова. - М.: Изд-во Российского государственного гуманитарного университета, 1993. -С. 94-97.

17. Alutor causatives, noun incorporation, and the Mirror Principle // Causatives and transitivity / B. Comrie and M. Polinsky (eds.). -Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 1993. - Pp. 287-313. (в соавторстве с M. Копчевской-Тамм).

18.0 семантике инкорпорации в связи с определенностью и референтностью // Знак: сборник статей по лингвистике, семиотике и поэтике памяти АН.Журинского / Под ред. В. И. Беликова, Е. В. Муравенко, Н. В. Перцова. - М.: Русский учебный центр МС, 1994. - С. 191-202.

19. Non-Marked Noun Form in Turkic and Mongolian Languages (A Comparative Study) // Bamberger Zentralasienstudien, Konferenzakten ESCAS IV. Bamberg 8.-12. Oktober 1991 / Ingeborg Baldauf, Michael Friederich (Hrsg.). - Berlin: Klaus Schwarz Verlag, 1994. - Z. 105-115.

20. Алюторский язык (нымыланский) // Красная книга языков народов России: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. В. П. Нерознака. -М.: Академия, 1994.-С. 15-16.

21.Chukchee (Paleo-Siberian) // The Handbook of Morphology / A. Spencer, A. M. Zwicky (eds.). - Oxford: Blackwell publishers, 1998. -Pp. 521-539.

22. Референциальные и дискурсивные характеристики имени сквозь призму грамматики // Труды международного семинара ДИАЛОГ-98 по компьютерной лингвистике и ее приложениям / Под ред. А. С. Нариньяни. -Казань: ООО "Хэтер", 1998. - Т. 1. - С. 369-374.

23. Структурная типология: Программа курса // Авторские учебные программы по гуманитарным и социально-экономическим дисциплинам: психология, педагогика, лингвистика, литературоведение.- М.: Логос, 1998. -С. 95-117.

24. Именные категории в языках мира // Лингвистическая типология: Программы курсов. - М.: Изд-во РГГУ, 1999. - Выпуск 1: Функциональная типология языковых уровней. - С. 18-25.

25. Грамматика неиндоевропейского языка (алюторский язык) // Лингвистическая типология: Программы курсов. - М: Изд-во РГГУ, 1999. — Выпуск 2: Языковые портреты (типологический профиль языковых семей, групп, ареалов и отдельных языков). - С. 45-56.

26. Is incorporation just word formation? // Вторая зимняя типологическая школа: Материалы международной школы-семинара молодых ученых по лингвистической типологии и антропологии. — М.: Изд-во РГГУ, 2000. - С. 47-48.

27. Алюторский язык и фольклор: Коллективная монография. - М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2000. - 468с. (Совместно с А.Е.Кибриком и С. В. Кодзасовым).

Принято к исполнению 20/05/2004 Исполнено 21 /05/2004

Заказ № 225 Тираж: 100 экз.

ООО «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 Москва, Балаклавский пр-т, 20-2-93 (095)747-64-70 (095)318-40-68 www.autoreferat.ru

9-99 О 1

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Муравьева, Ирина Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ИНКОРПОРАЦИЯ КАК РАЗНОВИДНОСТЬ СЛОЖЕНИЯ

1.1. Исходные положения.

1.2. Общее представление о сложении (композиции) лексем.

1.3. Техника объединения компонентов композита.

1.4. Оформление композита по типу простой лексической единицы.

1.4.1. Фонетическое единство композита.

1.4.2. Морфологическое единство композита (цельнооформленность)

1.4.3. Синтаксическое единство композита.

1.4.4. Поведение композита как целостной единицы.

1.5. Семантические типы композитов.

1.6. Инкорпорация в узком смысле

1.6.1. Общие положения.

1.6.2. Определение инкорпорации.

1.6.3. Семантические и синтаксические типы инкорпорации.

1.6.4. Синтаксические следствия инкорпорации.

1.6.5. Инкорпоративные глагольные комплексы и синтаксические трансформации.

1.6.6. Почему инкорпорация выделяется в особый тип сложения

1.7. Инкорпорация в широком смысле.

1.8. Аналитическая инкорпорация.

1.9. Семантика инкорпорации.

1.10. Инкорпорация как грамматический процесс.

1.11. Грамматический статус инкорпорированных слов.

1.12. Инкорпорация и смежные явления.

ГЛАВА 2. СИНТЕТИЧЕСКАЯ ИНКОРПОРАЦИЯ

2.1. Инкорпорация в палеоазиатских (чукотско-камчатских) языках.

2.2. Краткая типологическая характеристика чукотского языка.

2.3. Общая характеристика чукотской модели инкорпорации.

2.4. Основные типы инкорпоративных комплексов в чукотском языке

2.4.1. Глагольные комплексы.

2.4.2. Именные комплексы.

2.4.3. Многокомпонентные комплексы.

2.5. Синтетическая инкорпорация в других языках.

ГЛАВА 3. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ИНКОРПОРАЦИЯ

3.1. Введение.

3.2. Краткая типологическая характеристика океанийских языков.

3.3. Общая характеристика океанийской модели инкорпорации.

3.4. Основные типы инкорпоративных комплексов.

3.4.1. Инкорпорация прямого объекта.

3.4.2. Инкорпорация косвенного объекта.

3.5. Квазиинкорпорация в океанийских языках.

ГЛАВА 4. СИНТАКСИЧЕСКОЕ ОСНОВОСЛОЖЕНИЕ

4.1. Введение.

4.2. Краткая типологическая характеристика эпического санскрита.

4.3. Общая характеристика синтаксического основосложения в санскрите

4.4. Традиционная классификация санскритских композитов.

4.5. Типы композитов в санскрите в сравнении с инкорпорацией

4.5.1. Исходные положения.

4.5.2. Квазиглагольные композиты.

4.5.3. Собственно именные композиты.

4.5.4. Вторичные композиты.

4.6. Выводы.

ГЛАВА 5. СИНТАКСИЧЕСКОЕ СРАЩЕНИЕ

5.1. Введение.

5.2. Краткая характеристика грамматических категорий имени в турецком языке.

5.3. Общая характеристика употребления неоформленного имени в турецком языке.

5.4. Трактовка неоформленного имени в отечественной и зарубежной тюркологии.

5.5. Неоформленное имя в позиции косвенных падежей

5.5.1. Неоформленное имя в позиции аккузатива.

5.5.2. Неоформленное имя в позиции генитива.

5.5.3. Неоформленное имя в позиции аблатива, датива и локатива

5.6. Синтаксические особенности неоформленного имени.

5.7. Семантика неоформленного имени.

5.8. Именные формы в позиции номинатива.

5.9. Грамматическая интерпретация именных форм без эксплицитно выраженного показателя.

5.10. Порождение конструкций с примыкающим именем.

5.11. Тюркские конструкции с примыкающим именем в сравнении с инкорпорацией.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Муравьева, Ирина Анатольевна

Актуальность выбранной темы определяется тем, что в связи с бурным развитием в последние десятилетия теоретических и типологических исследований возникла насущная необходимость обобщить и осмыслить накопленный за последнее столетие обширный материал по инкорпорации в рамках единого теоретического подхода и с позиций современной лингвистической теории. В настоящей работе соединяются два направления лингвистических исследований, имеющие непосредственное отношение к заявленной теме. С одной стороны, это теоретические и типологические исследования, касающиеся разных уровней языковой модели - прежде всего морфологии, синтаксиса и семантики, но также и фонологии, с другой стороны, это собственно типологическое исследование инкорпорации в разных языках и языковых семьях, учитывающие в той или иной степени достижения первого направления.

Изучение инкорпорации как специфического грамматического явления имеет достаточно давнюю традицию. Впервые инкорпорация как специфическое грамматическое явление было описано известным немецким лингвистом, исследователем и знатоком многочисленных языков Вильгельмом фон Гумбольдтом. Так, в своем исследовании "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" В. Гумбольдт анализирует языковую структуру одного из языков американских индейцев, представителя юто-ацтекской семьи - языка науатль, иначе ацтекского языка (сам автор называет его "мексиканским" языком) [Гумбольдт 1830/1984]. Для языка науатль характерен полисинтетизм, глагольная словоформа в нем может содержать до трех актантных согласовательных показателей; имена могут выступать в качестве отдельных членов предложения, но иногда бывают включены (иначе - инкорпорированы) в состав глагольной словоформы, как бы заменяя при этом соответствующий согласовательный показатель. Ср. ставшие уже классическими примеры В. Гумбольдта: ni-c-qua in nacatl 'я ем мясо' (букв, 'я-его-ем это мясо') наряду с ni-naca-qua 'я ем мясо' (букв, 'я-мясо-ем', где паса - инкорпорированная основа существительного nacatl 'мясо'). Указанное грамматическое явление В. Гумбольдт назвал "системой включения" (нем. Einverleibungssystem), а языки, в которых встречается данное явление, даже выделил в особый класс типологической классификации, назвав его "включающие (= нкорпорирующие)" языки. Непосредственно термин "инкорпорация" появился позже в англоязычной лингвистической литературе как перевод соответствующего термина, предложенного В. Гумбольдтом.

После пионерских работ В. Гумбольдта лингвистическая наука занялась планомерным сбором данных по инкорпорации. Период конца XIX - начала XX вв. ознаменовался углубленным изучением языков американских индейцев, иначе — "америндских" языков, и параллельным исследованием некоторых языков коренных народов азиатской части России - Сибири, условно объединяемых под общим названием "палеоазиатские" (в зарубежной литературе - "палеосибирские") языки. Результаты этих исследований нашли отражение в фундаментальном труде под общей редакцией Ф. Боаса "Руководство по языкам американских индейцев" (Handbook of American Indian Languages, 1911-1922), среди авторов которого были и российские исследователи В. Г. Богораз и другие. В этот же период появляются и первые теоретические обобщения, ставшие затем классическими работами по инкорпорации - это статьи A. JI. Крёбера (1910; 1911) и Э.Сепира (1911). Изучение языков указанных двух ареалов - америндских в Северной и Южной Америке и палеоазиатских языков в России (а также в северной части Северной Америки) - послужили основой для разработки теории инкорпорации.

Значительный вклад в изучение инкорпорации в палеоазиатских языках принадлежит выдающемуся российскому этнографу, лингвисту и писателю В. Г. Богоразу, который по праву считается основоположником российской палеоазиатоведческой школы. Будучи участником российско-американской экспедиции по изучению аборигенов северо-востока Азии и Северной Америки, предпринятой по инициативе Смитсоновского института (США), он имел возможность опубликовать свои материалы по палеоазиатским языкам в совместных изданиях [Bogoras 1909; 1917; 1922], а также познакомиться с соответствующими материалами по америндским языкам. Изучение инкорпорации в палеоазатских языках (в основном это чукотско-камчатские языки), как практическое, так и теоретическое, связано прежде всего с именами российских лингвистов П. Я. Скорика, А. Н. Жуковой, А. П. Володина, В. П. Недялкова, Е. А. Крейновича, Н. Б. Бахтина, а также зарубежных исследователей этого языкового ареала - Б. Комри, Дж. Сэдока, М. Фортескью, М. Полинской, А. Спенсера и других. Определенную лепту в дело изучение инкорпорации в чукотско-камчатских языках внесло и монографическое описание алюторского языка [Кибрик и др. 2000].

Изучение америндских языков в целом и инкорпорации в частности первоначально велось в русле блумфилдианского дескриптивизма, а затем, с появлением генеративной теории Н. Хомского, - в рамках генеративной грамматики. Здесь представлены достаточно многочисленные практические описания инкорпорации в отдельных америндских языках и языковых семьях. С расширением географии исследования инкорпорации появились работы, посвященные сопоставлению инкорпорации в разных языках и разработке общетеоретического подхода. Среди довольно многочисленных зарубежных работ по инкорпорации следует отметить в первую очередь работы М. Аксельрод, М. Бейкера, Н. Бонвиллан, Г. Мардирашана, Ф. Мерлан, К. Майнера, М. Митун, С. Розен, Дж. Сэдока, Г. Зассе и других. Их исследования, наряду с более ранними работами А. Л. Крёбера и Э. Сепира, прочно вошли в список основных работ по теории инкорпорации. Осмысление инкорпорации в рамках теории генеративной грамматики представлено также в труде М. Бейкера "Инкорпорация" [Baker 1988].

В теоретическом плане явление инкорпорации стало специальным объектом исследования ряда теоретических работ Ж. Лазара [Lazard 1984; 1994], которые рассматривает инкорпорацию в ряду других типов языковых "сращений" (франц. coalescence 'спайка, сращение').

Проведенные в течении XX в. практические исследования по инкорпорации значительно расширили как общее представление об инкорпорации, так и ее географию. Первоначально явление инкорпорации связывалось исключительно с синтетическим (и даже полисинтетическим) типом языка, однако затем аналогичные явления были обнаружены и в языках аналитического типа (например, в океанийских языках), так что возникла необходимость расширить и уточнить понятие инкорпорации и определить понятие аналитической инкорпорации (исследования X. Сугиты [Sugita 1973] и других). Кроме того, были обнаружены новые ареалы и генетические семьи языков, в которых используется инкорпорация.

Современная лингвистика располагает данными о том, что инкорпорация представлена в языках широком спектре разноструктурных языков. Согласно данным "Энциклопедии языка и лингвистики" (The Encyclopaedia of Language and Linguistics — см. [de Reuse 1983]), инкорпорация встречается практически на всех континентах:

1) Азия - чукотско-камчатские языки, эскимосско-алеутские языки, нивхский язык, тибето-бирманские языки, австроазиатские языки (группы мунда и др.), айнский язык;

2) Австралия и Океания - австралийские языки; австронезийские языки (преимущественно океанийские языки);

3) Африка: афразийские языки (восточно-кушитская ветвь);

4) Северная и Центральная Америка — тано-ацтекские языки, языки хока-сиу, алгонкино-вакашские, языки майя-киче, на-дене и другие;

5) Южная Америка: арауканские языки, языки тупи-гуарани, карибские языки и некоторые другие.

Кроме того, отмечается, что непродуктивные сложные слова типа "имя + глагол" отмечены также в разных группах индоевропейских языков.

Научная новизна работы заключается прежде всего в полноте охвата проблемы. В настоящем исследовании впервые ставится и решается задача разработки теоретико-понятийного аппарата для описания всего многообразия проблем, связанных с инкорпорацией, а не только конкретного языка или конкретной языковой семьи. Таким образом, данная диссертационная работа является первым систематическим изложением теории и проблематики инкорпорации как в отечественной, так и в зарубежной практике. Работа опирается на довольно широкий спектр разноструктурных языков, что в целом не характерно для предшествующих исследований. В ней последовательно рассматривается как синтетическая, так и аналитическая инкорпорация, и выявляются наиболее важные формальные и семантические свойства инкорпоративных комплексов обоих типов. Здесь впервые приводится достаточно полное описание инкорпорации в чукотско-камчатских языках, основанное как на работах отечественных палеоазиатоведов, так и на собственных (в том числе полевых) исследованиях самого автора. В то время как авторы предшествующих работ по инкорпорации обычно ограничиваются лишь краткими ссылками на явления, смежные с инкорпорацией, в настоящей работе им посвящаются специальные разделы, также содержащие отчасти результаты полевых исследований автора.

Таким образом, цель настоящего исследования - разработка общей теории инкорпорации на основе анализа функционирования инкорпоративных комплексов в разных языках, уточнение и усовершенствование соответствующего теоретико-понятийного аппарата, выявление наиболее важных типологических параметров для характеристики формальных и семантических типов инкорпоративных комплексов, описание и грамматическая интерпретация ранее не учтенных или недостаточно хорошо описанных лингвистических фактов.

В работе ставятся следующие конкретные задачи: i) определение и уточнение понятия лексического сложения; ii) исчисление формальных свойств синтетических и аналитических композитов (фонетическое, морфологическое и синтаксическое единство композитов); iii) описание семантических свойств композитов; исчисление семантических классов композитов; iv) уточнение понятия инкорпорации как разновидности сложения; различение инкорпорации в узком и в широком смысле; v) исчисление семантических и синтаксических типов инкорпоративных комплексов; vi) распространение понятия инкорпорации на аналитические комплексы, уточнение понятия аналитической инкорпорации; vii) описание семантики инкорпорации с точки зрения современных подходов к описанию смысла, выявление релевантных для инкорпорации лексических, референциальных и дискурсивных характеристик инкорпорируемых лексем; viii) описание процесса формирования инкорпоративных комплексов с точки зрения общей архитектуры языковой модели (лексический vs. грамматический процесс); ix) разграничение инкорпорации и смежных явлений, в том числе проведение границы между инкорпорацией и синтаксическим основосложением, инкорпорацией и синтаксическим сращением; x) описание инкорпорации в языках синтетического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой группы); xi) описание инкорпорации в языках аналитического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой группы); xii) анализ синтаксического основосложения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы); xiii) анализ синтаксического сращения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы); xiv) общие выводов относительно инкорпорации и смежных явлений и указание перспектив дальнейших исследований по этой теме.

Научно-практическая значимость работы заключается прежде всего в создании общей теории и разработке понятийно-теоретического аппарата для описания инкорпорации в произвольно взятом языке, где может быть представлено это явление. Без ориентации на общую теорию инкорпорации часто бывает трудно и даже невозможно ответить на вопрос о том, что именно следует относить к инкорпорации, как отделить явления, близкие к инкорпорации, от собственно инкорпорации, какой язык следует считать инкорпорирующим, какие аспекты употребления инкорпорации должны быть отражены в грамматическом описании каждого конкретного инкорпорирующего языка и в терминах каких формальных понятий это следует делать. Наличие же такой теории позволяет адекватно описать инкорпорацию в самых разных языках и выявить типологические сходства и различия языков в этом отношении.

Отраженные в диссертационной работе положения и результаты могут быть использованы (и уже используются) в учебном процессе. Они имеют непосредственное отношение к содержанию некоторых базовых лингвистических курсов, которые автор читает по специальности 021800 -"Теоретическая и прикладная лингвистика", таких как "Фонетика", "Морфология", "Типология", а также специальных курсов, касающихся грамматики конкретных языков ("Санскрит", "Грамматика неиндоевропейского языка") и типологии лингвистических явлений ("Именные категории в языках мира").

Определенная часть приводимых в работе примеров заимствована из существующих публикаций, как отечественных, так и зарубежных. Большинство зарубежных изданий стали доступны автору благодаря научно-исследовательской работе за рубежом при финансовой поддержке соответствующих академических учреждений: Япония, Университет г. Цукуба, Japan-Russia project on typology ("Российско-японский проект по типологии"), 1995 г.; Нидерланды, Нидерландская королевская академия наук, Вассенаар, программа Trends in Scholarship ("Направления исследований"), 1995 г.; Германия, Университет г. Констанц, научная стажировка по линии Deutscher Akademischer Austauschdienst ("Службы академических обменов Германии"), 1999 г.

1972 и 1978 гт. (рук. А. Е. Кибрик), часть данных по корякскому языку были собраны автором во время Камчатской лингвистической экспедиции МГУ

1973 г. (рук. Б. Ю. Городецкий), а часть данных по чукотскому языку были систематизированы автором в результате анализа корпуса чукотских текстов В. Г. Богораза (в рамках проекта по гранту Программы поддержки научных исследований Благотворительного фонда "Открытое общество" RSS / OSFF, совместно с М. А. Даниэлем и Т. Ю. Ждановой, 1999-2001 гг.). Большая часть санскритских примеров была собрана в результате самостоятельного анализа санскритских текстов, используемых автором в процессе преподавания дисциплины "Санскрит" для студентов РГГУ. Некоторый ограниченный корпус тувинских примеров был собран автором и его коллегами во время Тувинской лингвистической экспедиции МГУ 1986 г. (рук. А. Е. Кибрик); часть турецких примеров была систематизирована автором в результате самостоятельных занятий турецким языком.

В работе используются традиционные для современной лингвистической типологии методы исследования. По способу выбора общего предмета исследования настоящая работа в целом учитывает противопоставление "язык - речь", но в то же время нацелена на оба эти аспекта: объектом сравнения здесь являются как "готовые" композиты, закрепленные в языке, так и "речевые произведения", то есть композиты, спонтанно образуемые в процессе речи. Что касается языков для исследования, то для специального анализа здесь выбраны наиболее представительные языки основных рассматриваемых типов (в частности, синтетическая инкорпорация -чукотско-камчатские языки, аналитическая инкорпорация - океанийские языки), но по возможности учитываются также данные тех языков и языковых семей, которые так или иначе упомянуты в связи с инкорпорацией в (доступной автору) лингвистической литературе (хотя определенные лакуны, разумеется, существуют). По методу выделения предметной области работа представляет собой исследование определенного синтагматически ограниченного явления, пронизывающего разные уровни языка - фонологию, морфологию, синтаксис и семантику. По способу организации типологической классификации работа представляет собой исследование по выявлению наиболее релевантных для инкорпорации типологических параметров, совокупность которых и определяет характеристику данного языка с точки зрения инкорпорации. Кроме того, в работе широко используется обычный для научных исследований индуктивный и дедуктивный методы. Применение индуктивного метода проявляется в том, что при описании инкорпорации и инкорпоративных комплексов мы опираемся на реально наблюдаемые в языках явлений. Применение дедуктивного метода заключается в исчислении типологических возможностей (например, классов возможных семантических и синтаксических типов композитов).

Диссертационная работа и отдельные ее разделы прошли апробацию на различных лингвистических конференциях, симпозиумах и семинарах. Среди российских конференций следует упомянуть конференции по восточным языкам (Институт востоковедения АН СССР, 1987, 1989 гг.), Всесоюзные конференции по типологии (Институт языкознания АН СССР, 1990 г.; JIO Института языкознания АН СССР, 1991 г.). По разным аспектам диссертации были прочитаны доклады на следующих международных конференциях: 33-я встреча Постоянной международной алтаистической конференции {The 33rd Meeting of the Permanent International Altaic Conference) — Венгрия, 1990 г.; V-ый международный симпозиум "Теоретические проблемы языков Азии и Африки" - Чехословакия, 1991 г.; 4-ый Европейский семинар по изучению Центральной Азии (The 4th European Seminar on Central Asian Studies) — Германия, Бамберг, 1991 г.; 5-ый Международный морфологический семинар (The 5th International Morphological Meeting) — Австрия, Креме, 1992 г.; 7-ая Международная конференция по тюркскому языкознанию {The 7th International Conference on Turkic Linguistics) - Германия, Майнц, 1994 г. Кроме того, можно отметить также разные виды научной и педагогической деятельности, связанные с темой диссертации: чтение лекций по инкорпорации в Стокгольмском университете (Швеция, 1993 г.), участие с докладами в семинаре международного российско-японского проекта по типологии {Japan-Russia project on typology, Япония, г. Цукуба, 1995), научно-исследовательская работа в Нидерландской королевской Академии наук (Нидерланды, Вассенаар, 1995 г.), участие с докладом в рабочем семинаре по чукотско-камчатским языкам (Дания, Копенгагенский университет, Институт эскимосских исследований, 1996 г.), а также участие в проведении международной школы-семинара по лингвистической типологии для студентов, аспирантов и молодых научных сотрудников (Зимней типологической школе) в 1998, 2000 и 2002 гг. Разные аспекты диссертационной работы отражены в двух монографиях и ряде научных статей, а также в программах учебных дисциплин. Результаты работы были обсуждены на совместном расширенном заседании Кафедры теоретической и прикладной лингвистики и Учебно-научного центра лингвистической типологии Института лингвистики РГГУ.

В главе 1 ("Инкорпорация как разновидность сложения") содержится подробное описание понятийно-терминологического аппарата инкорпорации, на базе которого написаны последующие главы. В теоретическом плане эта глава является основной. Здесь детально излагается используемый в работе понятийно-терминологический аппарат, обсуждается определение лексического сложения и инкорпорации как его разновидности, перечисляются фонетические, морфологические, синтаксические и семантические свойства композитов, проводится различие между инкорпорацией в узком и широком смысле, сопоставляются синтетическая и аналитическая инкорпорация, описываются, основные семантические и синтаксические типы инкорпорации, обсуждается возможности описания инкорпорации как грамматического процесса, намечаются возможные пути разграничения инкорпорации и смежных явлений — синтаксического словосложения и синтаксического сращения.

В главе 2 ("Синтетическая инкорпорация") инкорпорация в синтетических языках рассматривается в основном на примере языков чукотско-камчатской семьи, а именно - чукотского языка, с привлечением данных алюторского языка. Такой выбор объясняется тем, что именно в чукотском и близкородственных ему языках (корякском и алюторском) представлено значительное разнообразие разных типов инкорпорации, при этом чукотский материал наиболее полно из указанных трех языков представлен в лингвистической литературе. Основой для написания этой главы стали опубликованные данные по чукотской инкорпорации, самостоятельное исследование корпуса чукотских текстов, а также занятия автора в полевых условиях алюторским и корякским языками. В конце главы 1 приводится также краткий обзор синтетической инкорпорации в других языках.

В главе 3 ("Аналитическая инкорпорация") инкорпорация в аналитических языках рассматривается на примере океанийских языков. Здесь указываются признаки, позволяющие считать конструкции в океанийских языках инкорпоративными комплексами, перечисляются основные типы аналитических инкорпоративных комплексов, рассматривается пример квазиинкорпорации. Глава 3 основана на опубликованных данных по инкорпорации в океанийских языках.

В главе 4 ("Синтаксическое основосложение") явление, называемое в работе синтаксическим основосложением, рассматривается на примере санскрита. Известные типы сложных слов в санскрите рассматриваются здесь с точки зрения лексического сложения вообще и инкорпорации в частности. Данная глава основана на достаточно обширной литературе по сложным словам в санскрите, а также на анализе корпуса текстов на эпическом санскрите.

В главе 5 ("Синтаксическое сращение") исследуется явление, называемое в работе синтаксическим сращением, но более известное как конструкции с неоформленным именем; здесь анализируется употребление неоформленного имени в турецком языке. Материал турецкого языка был выбран в качестве основного для этой главы прежде всего потому, что соответствующие турецкие примеры достаточно широко представлены в опубликованной литературе. Привлекаются также данные одного из тюркских языков Сибири - тувинского языка. Здесь дается общая характеристика употребления неоформленного имени в турецком языке, рассматриваются разные синтаксические позиции, в которых оно выступает, предлагается грамматическая интерпретация именных форм без показателя, описывается порождение конструкций с примыкающим именем.

В Заключении формулируются основные выводы и подводятся итоги работы, а также очерчивается круг проблем для дальнейшего исследования.

В конце работы приводится список Условных сокращений, Список языков и Библиография! (около 290 наименований). В Библиографию включены теоретические работы по морфологии, синтаксису, семантике, а также фонологии, которые составляют теоретическую базу настоящего исследования, теоретические и практические работы по инкорпорации отечественных и зарубежных авторов, а также грамматики и словари тех языков, которые в той или иной мере послужили материалом для настоящего исследования; сюда же включены и публикации автора настоящего исследования, отражающие результаты работы по данной теме.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типология инкорпорации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основные итоги настоящего исследования заключаются в разработке общей теории инкорпорации, в применении этой теории к описанию инкорпорации в конкретных языках и языковых группах (синтетической инкорпорации — в чукотско-камчатских языках, аналитической инкорпорации — в океанийских языках), формулировке параметров, отличающих инкорпорацию от смежных явлений, а также в описании смежных явлений — синтаксического основосложения (на примере санскрита) и синтаксического сращения (на примере турецкого языка).

На основе анализа структурных и функциональных особенностей инкорпорации в разных языках разработана общая теория инкорпорации, усовершенствован теоретико-понятийный аппарат для описания инкорпорации в разных языках, выявлены наиболее важные типологические параметры для характеристики разных типов инкорпоративных комплексов. Основные результаты построения общей теории инкорпорации сводятся к следующему. • Инкорпорация рассматривается в работе как разновидность лексического сложения, в результате которого получаются сложные лексические единицы - композиты, причем это сложение может быть выражено как синтетически, так и аналитически, так что различаются синтетические resp. аналитические композиты. Для того, чтобы результат лексического сложения был признан именно композитом, необходимо материальное и смысловое сходство компонентов композита с соответствующими лексемами, употребленными автономно, контактное расположение компонентов композита, а также - что особенно важно - формальное сходство композита с простыми лексическими единицами данного языка. С точки зрения техники объединения компонентов лексическое сложение рассматривается как направленный процесс: на основе как денотативных, так и формальных свойств один из компонентов (Y) считается главным, а другой (X) - зависимым. По способу расположения компонентов наблюдается два типа композитов: с препозитивным сложением (зависимый перед главным) и с постпозитивным (главный перед зависимым). В большинстве случаев синтаксические свойства композита определяются его главным компонентом; такие композиты представляют собой эндоцентрические конструкции и называются первичными композитами. В классе первичных композитов выделяются две основные разновидности - именные и глагольные композиты. На базе первичного композита образуются экзоцентрические конструкции — вторичные композиты, которые отличаются от главного компонента синтаксическими (а также денотативными) свойствами. Среди вторичных композитов различаются прилагательные со значением 'характеризующийся (»обладающий) X=Y' или глаголы со значением 'характеризоваться ситуацией X=Y\

• Формальное сходство композита с простыми лексическими единицами данного языка проявляется в том, что он обладает фонетическим единством (только при синтетическом сложении), морфологическим единством (иначе — цельнооформленностью) и синтаксическим единством. Цельнооформлен-ность композита проявляется в том, что компонент X теряет статус автономной лексемы и выступает только как часть композита (в частности, теряет синтетические resp. аналитические показатели, присущие данной лексеме при автономном употреблении), а компонент Y - в ситуации эндоцентрической конструкции - контролирует оформление всего композита. В случае экзоцентрической конструкции оформление композита определяется конкретной разновидностью данной конструкции. Надежным доказательством цельнооформленности является аффиксальное замыкание (resp. замыкание показателем), в частном случае - аффиксальное обрамление (resp. обрамление показателями). Синтаксическое единство композита проявляется в том, что компонент X теряет синтаксический статус, присущий данной лексеме при автономном употреблении (в частности, не может иметь синтаксического зависимого за пределами композита), а компонент Y теряет в лице X потенциального синтаксического слугу, что также отражается на его синтаксических свойствах: если Y - глагол, наблюдается смена диатезы, что влияет на оформление конструкции в целом. Особые изменения синтаксических свойств наблюдаются в ситуации экзоцентрической конструкции. Указаны также свойства, которые характеризуют композит как целостную единицу по отношению к другим частям той же фразы и дискурса в целом; в частности, для компонента X не характерно выступать в качестве мишени анафорической номинации или мишени релятивизации.

• В работе приведена семантическая классификация композитов, восходящая к классификации, разработанной еще древнеиндийским ученым Панини для санскритских композитов (в основном именных). Современный вариант классификация базируется на наличии между компонентами композита сочинительного vs. подчинительного отношения, а в случае подчинительного отношения - на наличии аргументного или модификативного отношения. В результате получается три основных семантических класса композитов: 1) композиты с сочинительным отношением (согласно древнеиндийской традиции — двандва); 2) композиты с аргументным отношением (согласно древнеиндийской традиции -татпуруша); 3) композиты с модификативным отношением (согласно древнеиндийской традиции - кармадхарайя). Основные семантические классы рассмотрены на примере первичных именных и глагольных композитов и дополнены примерами вторичных композитов (по Панини -бахуврихи).

• В работе различается инкорпорация в узком и широком смысле. Инкорпорация в узком смысле - это "классическая" инкорпорация, представленная, в частности, в некоторых семьях америндских языков, а также в чукотско-камчатских языках. Показано, что хотя под прототипической инкорпорацией обычно имеются в виду прежде всего композиты типа "имя+ глагол", реально к инкорпорации в узком смысле относятся любые первичные композиты с глаголом в качестве главного компонента (и разными частями речи в качестве зависимого компонента), а также вторичные композиты, функционирующие как глагол. Все такие композиты именуются в работе инкорпоративными комплексами, а языки, в которых представлена инкорпорация в узком смысле, называются инкорпорирующими языками.

• Приводится полный перечень семантических и синтаксических типов инкорпорации. Показано, что с точки зрения семантики инкорпоративные комплексы демонстрируют только подчинительное отношение и делятся на два типа: 1) инкорпоративные комплексы с аргументным отношением; 2) инкорпоративные комплексы с модификативным отношением. Приводится дальнейшее членение инкорпоративных комплексов с аргументным отношением на синтаксические типы (про инкорпоративные комплексы с модификативным отношением можно считать, что они демонстрируют один синтаксический тип). На основе потенциальной синтаксической роли инкорпорированной лексемы и с учетом ее семантической роли выделены следующие синтаксические типы:

1) инкорпорация (неагентивного) субъектного имени;

2) инкорпорация объектного имени;

3) инкорпорация косвенно-объектного имени (инструмента / локатива);

4) инкорпорация объектного глагола;

5) инкорпорация копредикативно-субъектного имени;

6) инкорпорация копредикативно-объектного имени.

Подчеркивается, что инкорпорация объектного имени является главным аргументом для признания в языке инкорпорации в узком смысле. Приводятся примеры, показывающие, что на базе первичного инкорпоративного комплекса, представляющего собой сочетание имени с глаголом или имени с предикативным прилагательным, могут образовываться и вторичные комплексы, причем образование вторичного комплекса сопровождается продвижением в более престижную синтаксическую позицию - субъекта или прямого объекта - посессора соответствующего инкорпорированного имени, в силу чего весь этот процесс называется инкорпорацией с подъемом посессора.

• В качестве важного параметра, релевантного для различения разных типов инкорпорации, указываются также условия употребления инкорпоративного комплекса. Показано, что в большинстве случаях употребление инкорпоративного комплекса зависит от желания говорящего выразить те или иные аспекты семантики, что проявляется в семантическом контрасте между фразой с инкорпорацией и фразой с обычным словосочетанием; в этом случае представлена факультативная, или семантически обусловленная

• инкорпорация. Однако в ряде ситуаций употребление инкорпоративного комплекса является обязательным и обусловлено определенным грамматическим контекстом.

• Описаны морфологические и синтаксические следствия инкорпорации. В конечном итоге все они обусловлены изменением валентности глагольной части инкорпоративного комплекса. Морфологические следствия проявляются в изменении маркировки инкорпоративного комплекса по сравнению с исходным глаголом, синтаксические - в изменении синтаксической структуры и маркировки остальной части фразы. Здесь различается: 1) простое изменение валентности глагола в первичном инкорпоративном комплексе, заключающееся в уменьшении валентности, например, переход глагола из разряда транзитивного в интранзитивный и

• превращение эргативной конструкции в аккузативную; 2) сложное изменение валентности глагола, обусловленное построением экзоцентрической конструкции (= вторичного инкорпоративного комплекса), - сначала уменьшение валентности глагола при построение первичного композита, а затем увеличение валентности из-за подъема посессора.

• Показано, что помимо эксплицитно выраженных синтаксических следствий инкорпорации, существуют также и другие, латентные способы обнаружения изменений синтаксических свойств исходного глагола; к ним относятся различного рода синтаксические трансформации, в том числе номинализация, релятивизация, каузативизация.

• В работе приведены аргументы, призванные обосновать тот факт, что инкорпорация считается особой разновидностью сложения (по сравнению с именными композитами). К ним относятся следующие положения: ф 1) инкорпорация затрагивает основную предикатно-актантная структуру предложения (то есть предикат в личной форме и непосредственно зависимые от него актанты), тогда как употребление именных комплексов связывается просто с номинацией объектов; 2) при опущении соответствующих личных местоимений инкорпоративный комплекс фактически может выражать достаточно распространенное предложение (это так называемая полная инкорпорация), что не характерно для именных

• композитов; 3) при образовании глагольных композитов наблюдается целый комплекс морфологических и синтаксических преобразований, чего не наблюдается при образовании именных композитов.

• Сформулировано понятие инкорпорации в широком смысле, заключающееся в вовлечении в инкорпорацию именных комплексов наряду с глагольными. Показано, что в чукотско-камчатских языках представлена обязательная инкорпорация любой лексемы адъективного типа — качественного прилагательного, относительного прилагательного, местоименного прилагательного, нумеративного прилагательного и т.п. - в словоформу определяемого существительного, стоящего в позиции косвенного падежа, в результате чего получаются именные инкорпоративные комплексы.

• Описаны основные особенности манифестации аналитической инкорпорации. Отмечается, что главное отличие аналитической инкорпорации от синтетической заключается в том, что компоненты инкорпоративного комплекса сохраняют статус отдельных словоформ, а оформление всего инкорпоративного комплекса осуществляется не при помощи аффиксов, как в синтетических языках, а при помощи служебных слов-частиц, то есть аналитическими средствами. Показано, что хотя аналитические комплексы отличаются определенными параметрами от синтетических, в целом для них характерен приблизительно тот же набор признаков инкорпорации, что и для синтетических комплексов, включая морфологическое и синтаксическое оформление, а также характер участия в разного рода синтаксических трансформациях.

• Описана семантика инкорпорации. Показано, что при наличии

• семантического контраста между фразой с инкорпорацией и фразой без нее важны в первую очередь семантические характеристики инкорпорируемого компонента, которые условно делятся на три группы: 1) собственно лексические характеристики, в частности, ограничения на сочетаемость данной инкорпорируемой лексемы с главным компонентом (например, обычно инкорпорируется привычный для данного действия объект); 2) референциальные характеристики, в том числе определенность vs. неопределенность, референтность vs. нереферентность, конкретность vs. обобщенность имени (обычно инкорпорируется неопределенное, нереферентное, обобщенное имя); 3) дискурсивные характеристики, такие как позиция в темо-рематической структуре фразы, а также отнесенность к главной vs. фоновой информации высказывания (для инкорпорированной лексемы характерно отсутствие темо-рематической выделенности, а также отнесенность к фоновой информации).

• Предложена трактовка инкорпорации как грамматического процесса. Многие исследователи рассматривают инкорпорацию только как словообразовательный процесс, а инкорпоративные комплексы - как лексические композиты (такая трактовка обусловлена определенной идиоматизацией значения комплексов и ограничениями на сочетаемость лексем внутри комплексов). Проведенный в работе анализ функционирования инкорпоративных комплексов в разных языках показывает, во многих случаях (в частности, в ситуации обязательной инкорпорации, но также и в других) инкорпорацию целесообразно описывать как грамматический процесс, то есть с помощью синтаксических правил, преобразующих синтагмы определенного вида в грамматические композиты. В работе приводится общая схема таких правил и обсуждаются условия их применения. Попутно уточняется грамматический статус инкорпорированных лексем: основу, выступающую в качестве зависимого компонента грамматического композита, предлагается считать инкорпорированной репрезентацией данной лексемы, в отличие от автономной репрезентации - употребления данной лексемы в виде автономного синтаксического члена предложения, с присущими ей грамматическими показателями.

• Указаны также параметры явлений, смежных с инкорпорацией. Выделено два основных класса смежных явлений. По признаку грамматичности инкорпорация, особенно инкорпорация в широком смысле, сопоставима с данными таких языков, где формирование композитов представимо в виде грамматического процесса. Поскольку речь здесь идет в основном о синтетических языках, такое явление названо синтаксическим основосложением. По признаку примыкания немаркированного зависимого компонента (обычно — имени) к главному компоненту инкорпорация сопоставима с так называемыми конструкциями с неоформленным именем, которые в данной работе называются синтаксическим сращением. Оба указанных явления рассмотрены далее в работе на примере конкретных языков / языковых групп.

В диссертационной работе выполнены конкретные описания инкорпорации в языках синтетического и аналитического типа.

• Подробно рассмотрена синтетическая инкорпорация, представленная материалом одного из чукотско-камчатских языков — чукотского языка. Здесь указаны характерные черты инкорпоративных комплексов в чукотском языке и перечислены их основные типы. Показано, что чукотский язык (равно как корякский и алюторский) демонстрирует чрезвычайное разнообразие типов инкорпорации: из всех возможных типов инкорпорации в узком смысле здесь не встречается только инкорпорация копредикативных имен, и при этом представлена также инкорпорация в именных комплексах, то есть инкорпорация в широком смысле. Особо подчеркивается наличие как семантически обусловленной, так и обязательной инкорпорации. Описано морфологическое и синтаксическое оформление конструкций с первичными инкорпоративными комплексами, а также образование конструкций с вторичными комплексами, сопровождающееся подъемом посессора. Подробно описаны разнообразные типы именных комплексов. Показано, что инкорпорацию в чукотском языке целесообразно рассматривать как грамматический процесс, причем правила инкорпорации, помимо основных сведений о характере синтагмы, используют также информацию о синтаксической позиции главного компонента, префиксальном характере падежной формы (в случае именного композита), а также о наличие эмфазы на зависимом компоненте. Приведены многочисленные примеры из чукотского языка, с привлечением материала из родственного алюторского языка, которым автор занимался в полевых условиях.

• Аналитическая инкорпорация рассмотрена в основном на примере океанийских языков. Указаны основные особенности манифестации аналитической инкорпорации, продемонстрировано сходство и различие между синтетической и аналитической инкорпорацией. Приводятся примеры, показывающие, как отражается факт инкорпорации на маркировании как самого аналитического инкорпоративного комплекса, так и всей конструкции в целом, в частности, превращение эргативной конструкции в аккузативную (в ряде океанийских языков наблюдается также различие в основах переходных и непереходных глаголов). Отмечено, что в целом для аналитической инкорпорации характерно меньшее разнообразие типов, чем для синтетической. Перечислены основные зафиксированные типы аналитической инкорпорации, представленные главным образом инкорпорацией объектного и косвенно-объектного имени. Приведены примеры, демонстрирующие инкорпорацию с подъемом посессора за пределами океанийских языков (языки сиу). Исследовано представленное в океанийских языках явление, близкое к аналитической инкорпорации, которое названо квазиинкорпорацией. Показано, что хотя по целому ряду признаков оно сближается с инкорпорацией — объектное имя лишено показателей и имеет тенденцию примыкать к глаголу, все же возможность отделения объектного имени от глагола не позволяет считать такие конструкции инкорпорацией.

Выполненное исследование содержит также анализ явлений, смежных с инкорпорацией.

• Синтаксическое основосложение продемонстрировано на примере санскрита. Указывается, что среди санскритских именных композитов выделяется область семантически аддитивных грамматических композитов. В целях сравнения с инкорпорацией первичные композиты такого типа условно разделены на два основных класса: квазиглагольные композиты, главным компонентом которых являются глагольные образования именного типа (причастия и отглагольные имена) и собственно именные композиты. Показано, что квазиглагольные композиты демонстрируют те же типы включения зависимого имени, что и аналогичные глагольные инкорпоративные комплексы в инкорпорирующих языках (однако, в отличие от инкорпорации, в санскритских композитах встречается и включение семантического агенса). Собственно именные композиты с подчинительным отношением аналогичны именным инкорпоративным комплексам (чукотского типа); исключение составляют композиты с сочинительным отношением, которые не наблюдаются при инкорпорации в широком смысле. Показано также, что некоторые разновидности вторичных композитов -композиты с пассивным причастием в качестве зависимого компонента -обнаруживают определенное сходство с вторичными инкорпоративными комплексами с подъемом посессора при субъектном имени. Отмечается, что в силу специфики языковой ситуации здесь трудно усмотреть семантическое противопоставление композита и словосочетания; очевидно только, что включенный компонент часто бывает нереферентным (исключение составляют, например, композиты с включенным именем собственным). Высказывается также предположение о том, что лексическое сложение в санскрите служит для избежания громоздких синтаксических конструкций на периферии синтаксической структуры фразы. Поскольку композиция основ не затрагивает в санскрите базисную предикатно-актантную структуру и не имеет характерных для инкорпорации синтаксических следствий, представленный в санскрите процесс образования грамматических композитов все же нельзя считать инкорпорацией.

• Подробно проанализированы и примеры синтаксического сращения - в основном на примере турецкого языка, с привлечением ограниченного корпуса примеров из тувинского языка, которым автор занимался в полевых условиях. Для именной формы без эксплицитно выраженного падежного показателя проанализированы синтаксические позиции прямого объекта (аккузатива), определения (генитива), косвенного объекта (косвенных падежей - датива, локатива и аблатива), а также номинатива. Показано, что употребление именной формы без показателя в позиции косвенных падежей имеет много общего как между собой, так и с некоторыми употреблениями номинативе, а именно: отсутствие падежного показателя, примыкание к глаголу, сходство семантических характеристик (референциальных и щ дискурсивных). В результате высказывается мысль о том, что в турецком языке есть основания для выделения двух репрезентаций имени — падежной и непадежной, и что непадежная репрезентация и по формальным, и по семантическим признакам сходна с инкорпорированным именем. Поскольку непадежная репрезентация все же может быть отделена от глагола некоторыми частицами, и нет прямых указаний на то, что в таких ситуациях глагол из класса транзитивных переходит в класс интранзитивных (хотя некоторые косвенные признаки ослабления транзитивности все же обнаруживаются), делается вывод о том, что тюркские конструкции с неоформленным примыкающим именем, строго говоря, инкорпоративными комплексами не являются, но по некоторым признакам, в частности, по оформлению, соположению и по характеру семантического контраста с ф оформленным именем они могут быть отнесены к разряду квазиинкорпорации, рассмотренной выше на примере океанийских языков. • Таким образом, в соответствии с предложенной теорией инкорпорации рассмотренные в настоящей работе конструкции могут быть охарактеризованы следующим образом. В зависимости от регулярности и спонтанности процесса порождения композитов различаются лексические композиты, являющиеся результатом словообразовательного процесса, и грамматические композиты, являющиеся результатом грамматического процесса, в результате которого синтагмы определенного вида с помощью грамматических правил преобразуются в композиты. Грамматичность процесса сложения присуща как инкорпорации в узком смысле, так и инкорпорации в широком смысле. В некоторых языках (в основном синтетических), в которых представлены только именные (но не глагольные) композиты, процесс сложения также может иметь грамматический характер -например, в санскрите; процесс образования композитов такого рода называется в работе синтаксическим основосложением. В случае близких к аналитической инкорпорации конструкций с неоформленным именем, называемых в работе синтаксическим сращением, грамматичность сочетания неоформленного имени с главным словом очевидна. Семантический контраст между неоформленной лексемой (инкорпорированной resp. примыкающей) и

• лексемой, употребленной автономно, демонстрируют как собственно инкорпорирующие языки, так и языки с синтаксическим сращением. Комплексы, имеющие в качестве главного компонента глагол в личной форме, встречаются как в инкорпорирующих языках (глагольные инкорпоративные комплексы), так и в языках с синтаксическим сращением (глаголы с примыкающим именем), тогда как в языках с синтаксическим основосложением встречаются только именные композиты, в лучшем случае - с отглагольной именной формой в качестве главной части. Наряду с этим, именные инкорпоративные комплексы (типа чукотско-камчатских) обнаруживают сходство с теми конструкциями с примыкающим именем, где в качестве вершинного компонента также выступает имя. Анализ явлений, смежных с инкорпорацией, помогает лучше понять процессы, наблюдаемые в

• инкорпорирующих языках, а в перспективе может помочь реконструировать эволюционный путь инкорпорации.

Дальнейшие исследования в области инкорпорации и смежных явлений должны быть нацелены на решение следующих основных проблем:

• разработка типологической анкеты для описания инкорпорации в разных языках и создание на ее основе подробных практических описаний инкорпорации для каждого конкретного инкорпорирующего языка;

• исследование семантики инкорпорации в русле приведенных семантических признаков, в том числе детальный анализ условий употребления инкорпоративных комплексов в рамках дискурса;

• расширение типологической базы для исследования синтаксического основосложения и синтаксического сращения, анализ этого явления в других языках подобного рода;

• исследование эволюционного пути инкорпорации на основе языков, где представлена инкорпорация и смежные явления.

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

А - агенс (роль)

АБИТ - абитатив (аспект)

АБЛ, абл. - аблатив (падеж)

АБС, абс. - абсолютив (падеж)

АГ - агентивный (показатель)

АОР - аорист (время / аспект)

АСП - акпектуальный (показатель)

АССОЦ, ассоц — ассоциатив (падеж) атр - атрибутивное (отношение)

БУД - будущее (время)

BP - временной (показатель)

ВОПР — вопросительность

ГЕН, ген. - генитив (падеж)

ДАТ, дат. - датив (падеж)

ДВ, дв.ч. - двойственное (число)

ДЕЕПР - деепричастие

ДИР - дирекционал (показатель)

ДУР - дуратив

ЕД - единственное (число)

ИМПФ - имперфект

ИНСТР, инстр. - инструменталь (падеж)

ИНФ - инфинитив

ИНХ - инхоатив

ИПР - имя-причастие

ИТЕР - итератив

КАУЗ - каузатив

КАУЗАЛ, каузал. - каузалис (падеж)

КОМИТ, комит. - комитатив (падеж) КОМПЛ - комплетивный (показатель) компл — комплетивное (отношение) ЛОК, лок. - локатив (падеж) ф МН, мн.ч. - множественное (число)

НАР - наречие НАСТ — настоящее (время) НЕОПР - неопределенный (референт, форма) НЕОФ — неоформленное (имя) неперех. - непереходный (глагол) НИЗ - локативный показатель серии НОМ, ном. - номинатив (падеж) О - объект ОБЛ - обладатель

ОПР - определенный (референт, форма) опр - определительное (отношение) ф ОТН - относительное (прилагательное) перех. — переходный (глагол) П - пациенс (роль) ПЕРС — персональная (форма) ПРФ - перфект полуперех. - полупереходный (глагол) ПОСС — поссессивное (прилагательное) ПОТ - потенциалис ПР - причастие пред - предикативное (отношение) ПРЕДЛ - предлог

ПРОЛАТ, пролат. - пролатив (падеж) ПР.О - объектное причастие ПР.С - субъектное причастие

ПРОШ - прошедшее (время) С - субъект

СОЕД - соединительный (показатель) CP, ср.р. - средний (род) ТОЧЕЧН - точечность (действия) ФОК - фокус (показатель) ЭРГ, эрг. - эргатив (падеж)

1-1 лицо (субъекта/объекта)

2-2 лицо (субъекта/объекта)

3-3 лицо (субъекта/объекта) Adj(ective) - прилагательное N(oun) - существительное V(erb) — глагол

Список научной литературыМуравьева, Ирина Анатольевна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Алексеев 1990b Алексеев М. Е. Алгонкинские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 26-27.

2. Алексеев 1990с Алексеев М. Е. Ирокезские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 201.

3. Алексеев 1990d Алексеев М. Е. Вакашские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 201.

4. Алексеев 1990е Алексеев М. Е. Сиу языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 454.

5. Алпатов 1979 Алпатов В. М. Структура грамматических единиц в современном японском языке. - М.: Наука, 1979. - 149 с.

6. Андерхилл 1987 АндерхиллР. Причастия в турецком языке // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. XIX / Общ. ред. А. Н. Кононова. - М.: Прогресс, 1987. - С. 324-340.

7. Апресян 1974 — Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. М.: Наука, 1974. -366 с.

8. Апресян 1995 — Апресян Ю. Д. Лексическая семантика: синонимические средства языка. — М.: Школа "Языки русской культуры", 1995. — 2-ое изд-ие, испр. и доп. 472 с.

9. Арутюнова 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. - М.: Наука, 1976.-383 с.

10. Арутюнова 1980 Арутюнова Н. Д. Проблема функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. - М.: Наука, 1980.-С. 155-249.

11. Арутюнова 1982 Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции: Вступительная статья // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XIII. -М.: Наука, 1982.-С. 1-23.

12. Балли 1955 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. -М.: Иностранная литература, 1955.-416 с.

13. Барроу 1955/1976 Барроу Т. Санскрит / Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1976. -411 с.

14. Барулин 1979 Барулин А. Н. Некоторые теоретические проблемы описания словоизменения турецкого существительного // Проблемы языков Азии и Африки. М.: Наука, 1979. - С. 16-69.

15. Барулин, Кононов 1987 Барулин А. Н., КононовА. Н. Теоретические проблемы турецкой грамматики: Вступительная статья // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XIX / Общ. ред. А. Н. Кононова. -М.: Прогресс, 1987.-С. 5-37.

16. Беллерт 1978 Беллерт У. Об одном условии связности текста // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. VIII / Составление, общ. редакция и вступительная статья Т.М.Николаевой. - М.: Прогресс, 1978. - С. 172— 207.

17. Беликов 1976 — Беликов В. И. К определению инкорпорации // Тезисы дискуссии "Типология как раздел языкознания". М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1976. - С. 21-24.

18. Беликов 1990а Беликов В. И. Океанийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 343-344.

19. Беликов 1990b Беликов В. И. Полинезийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. — С.381-382.

20. Беликов 1990с Беликов В. И. Микронезийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 301.

21. Беликов 1990d Беликов В. И. Австралийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). — М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 301.

22. Беликов, Сирк 1990 Беликов В. И., Сирк Ю. X. Австронезийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990.-С. 13-14.

23. Блумфилд 1933/1968 Блумфилд Л. Язык / Пер. с англ. (1933) - М.: Прогресс, 1968.-608 с.

24. Богораз 1900 — Богораз В. Г. Материалы по изучению чукотского языка и фольклора, собранные в колымском округе. СПб.: Академия Наук, 1900. -I-XXXVI, 417.

25. Богораз 1934а Богораз В. Г. Луораветланский (чукотский) язык // Языки и письменность народов Севера / Под ред. Е. А. Крейновича. - Ч. III. - М — Л.: Учпедгиз, 1934. - С. 5-46.

26. Богораз 1934b Богораз-Тан В. Г. Чукчи. - Ч. I. - Л., 1934. - С. I-XXX, 191.

27. Богораз 1937 Богораз В. Г. Луораветланско-русский (чукотско-русский) словарь. М.-Л.: Учпедгиз, 1939. - С. I-XLVI, 166 с.

28. Богораз 1939 Богораз-Тан В. Г. Чукчи. - Ч. И. - Л., 1939. - С. I-XII, 196 с.

29. Богуславская 1987 Богуславская О. Ю. Конструкции с атрибутивами в дагестанских языках // Синхрония и диахрония в лингвистических исследованиях / Отв. ред. В. И. Подлесская - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1987. — Ч. I - С. 45-63.

30. Бюлер 1923 Бюлер Г. Руководство к элементарному курсу санскритского языка / Пер. с нем. под ред. Ф. И. Щербатского. Стокгольм: Акц. Общ. Хассе В. Тульберг, 1923. - 160 с.

31. Вардуль 1977 Вардуль И. Ф. Основы описательной лингвистики: Синтаксис и супрасинтаксис. - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1977.-351 с.

32. Бахтин 1987 Бахтин Н. Б. Синтаксис простого предложения эскимосского языка / Отв. ред. Г. А. Меновщиков. - JL: Наука, 1987. - 198 с.

33. Бахтин 1995 Бахтин Н. Б. Синтаксис языка азиатских эскимосов. - СПб.: Изд-во Европейского Дома, 1987. - 232 с.

34. Ветошкина 1990 Ветошкина Т. JL Кушитские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 248-249.

35. Володин 1976 — Володин А. П. Ительменский язык / Отв. ред. П. Я. Скорик. -Л.: Наука, 1976.-425 с.

36. Голубева 1979 — Голубева Н. П. Объектные отношения, прямое дополнение и формы его выражения в турецком языке // Советская тюркология. М.: Изд-во АН СССР, 1979. -№1. - С. 75-85.

37. Гумбольдт 1830/1984 Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - С. 144-155.

38. Дмитриев 1939 — Дмитриев Н. К. Строй турецкого языка. Л.: Изд-во восточной литературы, 1939. - 113 с.

39. Дмитриев 1960 Дмитриев Н. К. Турецкий язык. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. - 95 с.

40. Доннелан 1982 Доннелан К. С. Референция и определенные дескрипции // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XIII. - М.: 1982. - С. 134-160.

41. Дудина 1993 Дудина Л. Н. Турецкий язык. - Баку: Азербайджан, 1993. - 213 с.

42. Ершова 1990 — Ершова Г. Г. Майя-киче языки // // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 278.

43. Жирков 1948 Жирков Л. И. К вопросу о слове-предложении в полисинтетических языках // Язык и мышление. - Т. XI. - М.-Л.: 1948. -С. 186-193.

44. Жукова 1953 Жукова А. Н. Прилагательные корякского языка (по материалам чавчувенского диалекта): Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Л., 1953. — 24 с.

45. Жукова 1954 Жукова Л. Н. Два основных способы связи определения с определяемым в корякском языке // Ученые записки ЛГПИ им.

46. A. И. Герцена. Т. 101. - Л., 1954.- С. 293-304.

47. Жукова 1972 Жукова А. Н. Грамматика корякского языка: Фонетика. Морфология. - Л.: Наука, 1972. - 322 с.

48. Зализняк 1967 — Зачизняк А. А. Русское именное словоизменение / Отв. ред.

49. B. Н. Топоров. М.: Наука, 1967. - 370 с.

50. Зализняк 1973 Зализняк А. А. О понимании термина "падеж" в лингвистических описаниях. I // Проблемы грамматического моделирования. - М.: Наука, 1973. - С. 53-87.

51. Зализняк 1987 Зализняк А. А. Грамматический очерк санскрита // Кочергина В. А. Санскритеко-русский словарь. - М.: Русский язык, 1987. -Изд. 2-ое.-С. 785-895.

52. Иванов 1975 Иванов С. Н. Курс турецкой грамматики. - М.: Наука, 1975. - Ч. 1.-100 с.

53. Ильминский и др. 1869 (Ильминский Н. И., Вербицкий В. И., архимандрит Макарий). Грамматика алтайского языка. Составлена членами алтайской миссии. — Казань, 1869. - 103 с.

54. Иноятов 1973 — ИноятовТ. Д. Основной и винительный падежи в современном узбекском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Ташкент, 1973. 25 с.

55. Исхаков, Пальмбах 1961 Исхаков Ф. Г., Пальмбах А. А. Граматика тувинского языка: Фонетика и фонология. - М.: Изд-во восточной литературы, 1961. -472 с.

56. Кибрик и др. 1977 Кибрик А. Е. и др. Опыт структурного описания арчинского языка / Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П., Самедов Д / Общ. ред. В. А. Звегинцева. - Т.1. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. - 362 с.

57. Кибрик 1982 — Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 336 с.

58. Кибрик и др. 2000 Кибрик А. Е. и др. Алюторский язык и фольклор / Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Муравьева И. А. - М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2000.-468 с.

59. Кибрик 2003 Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. — СПб.: Алетейя, 2003. - 720 с.

60. Климов 1990а Климов Г. А. Тупи-гуарани языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 524.

61. Климов 1990b Климов Г. А. Салишские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 431.

62. Кодзасов, Муравьева 1980 Кодзасов С. В., Муравьева И. А. Слог и ритмика слова в алюторском языке // Актуальные вопросы структурной и прикладной лингвистики / Под общ. ред. В. А. Звегинцева. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. - С. 103-138.

63. A. С. Нарьньяни (ред.); А. П. Ершов (предисловие). Гл. 7. - М., Наука, Гл. ред. физ.-мат. лит. - С. 146-220.

64. Кочергина 1987 Кочергина В. А. Санскритско-русский словарь. - М.: Русскийязык, 1987. Изд. 2-ое. - 943 с. Кочергина 1990 - Кочергина В. А. Словообразование санскрита. - М.: Изд-во

65. Моск. ун-та, 1990. 207 с. Кочергина 1994 - Кочергина В. А. Учебник санскрита: Учебник для высшихучебных заведений. М.: Филология, 1994. - 336 с. Крейнович 1958 - Крейнович Е. А. Об инкорпорации в нивхском языке //

66. B. А. Звегинцева. Т. 1. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. - 412 с. Куликов 1986 - Куликов Л. И. Каузатив в тувинском языке. - 1986.1. Рукопись).

67. Маслов 1987 — МасловЮ. С. Введение в языкознание: Учебник для филол.спец. вузов. М.: Высшая школа, 1987. - 272 с. Майзель 1946 — Майзель С. С. Учебник турецкого языка. - Вып. I. - М.: Изд-во

68. Мельчук 1998 Мельчук И. А. Курс общей морфологии. В 4-х томах. Т. II / Пер. с фр. под общ. редакцией Н. В. Перцова и Е. Н. Саввиной. - Москва; Вена : "Языки славянской культуры", Венский славистический альманах, 1998. -544 с.

69. Мельчук 2000 Мельчук И. А. Курс общей морфологии. В 4-х томах. Т. III / Пер. с фр. под общ. редакцией Н. В. Перцова и Е. Н. Саввиной. - Москва; Вена: "Языки русской культуры", Венский славистический альманах, 2000. -368 с.

70. Мельчук 2001 Мельчук И. А. Курс общей морфологии. В 4-х томах. Т. IV / Пер. с фр. под общ. редакцией Н. В. Перцова. - Москва - Вена: "Языки славянской культуры", Венский славистический альманах, 2001. - 584 с.

71. Мещанинов 1945 Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. - Д.: Наука, 1945.-388 с.

72. Мещанинов 1975 Мещанинов И. И. Проблемы развития языка. - Д.: Наука, ДО, 1975.-352 с.

73. Молл, Инэнликэй 1957 Молл Т. А., Инэнликэй П. И. Чукотско-русский словарь. — М.: Учпедгиз, 1957. - 195 с.

74. Муравьева 1973 Муравьева И. А. О классификации сложных слов в корякском языке // Всесоюзная научная конференция молодых востоковедов, Тбилисский государственный университет. - Тбилиси: Изд-во Тбилисского гос. ун-та, 1973. - С. 70-71.

75. Муравьева 1978 Муравьева И. А. Корякская гармония гласных в сравнении с чукотской // Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике: Институт русского языка АН СССР: Предварительные публикации. - Вып. 115. - М.: Наука, 1978. - С. 27-45.

76. Муравьева 1986 Муравьева И. А. Муравьева 1986 - Муравьева П. А. Морфология алюторского глагола // Языки народов Севера Сибири / Под ред. М. И. Черемисиной. - Новосибирск: Наука, 1986. - С. 129-142.

77. Муравьева 1987 Муравьева И. А. Безаффиксный падеж в тувинском языке с типологической точки зрения // Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников, Институт востоковедения АН СССР. - Ч. II. - М.: Наука, 1987.-С. 94^96.

78. Муравьева 1986 Муравьева И. А. Морфология алюторского глагола // Языки народов севера Сибири. Новосибирск: ИФФИ АН СССР, 1986. - С. 129142.

79. Муравьева 1989b Муравьева И. А. К построению общей модели инкорпорации // Проблемы семантической и синтаксической типологии / J1. И. Куликов, В. И. Подлесская (ред.). - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1989.-С. 83-103.

80. Муравьева 1990b Муравьева И. А. Чукотско-камчатские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 586.

81. Муравьева 1991 Муравьева И. А. О категории репрезентации // Типология грамматических категорий: Тезисы докладов Всесоюзной научной конференции / ЛО Института языкознания АН СССР. - Ленинград: Наука, 1991.-С. 31-33.

82. Муравьева 2000 Муравьева И. A. Is incorporation just word formation? // Вторая зимняя типологическая школа: Материалы международной школы-семинара молодых ученых по лингвистической типологии и антропологии. - М.: Изд-во РГГУ, 2000. - С. 47-48.

83. Нагаяма 2003 — Нагаяма Ю. Очерк грамматики алюторского языка (Grammatical Outline pf Alutor) Endangered languages of the Pacific Rim / С предисловием Т. Цумагари. - Kyoto, Nakanishi Printing Co., Ltd., 2003. -314c.

84. Недялков и др. 1969 Инэнликэй П. И., Недялков В. П., Холодович А. А. Каузатив в чукотском языке // Типология каузативных конструкций: Морфологический каузатив / Отв. ред. А. А. Холодович. - Л.: Наука, 1969. - С. 260-269.

85. Недялков 1977 — Недялков В. П. Посессивность и инкорпорация чукотском языке (инкорпорация подлежащего) // Проблемы лингвистической типологии и структуры языка / Отв. ред. В. С. Храковский. Л.: Наука, 1977.-С. 107-138.

86. Нилсон 1987 — Нилсон Б. Определенность и референтность в связи с аккузативом в турецком языке // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIX / Общ. ред. А. Н. Кононова. - М.: Прогресс, 1987,- С. 426-444.

87. Падучева 1979 — Падучева Е. В. Денотативный статус и его отражение в семантическом представлении предложения // Научно-техническая информация. Сер. 2. - № 9. - 1979. - С. 25-31.

88. Падучева 1981 — Падучева Е. В. Проблемы логического анализа местоимений // Семиотика и информатика. Вып. 15. - 1980. - С. 125-153.

89. Падучева 1982 — Падучева Е. В. Актуализация предложения в составе речевого акта // Формальное представление лингвистической информации: Сборник научных трудов / Под ред. А. С. Нариньяни. Новосибирск: ВЦ СО АН СССР, 1982.-С. 38-63.

90. Падучева 1985 Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений / Отв. ред. В. А. Успенский. - М.: Наука, 1985. - 272 с.

91. Панфилов 1954 Панфилов В. 3. К вопросу об инкорпорировании. (На материале нивхского (гиляцкого) языка) // Вопросы языкознания. - 1954. — №6.-С. 40-53.

92. Панфилов 1960 Панфилов В. 3. Проблема слова и "инкорпорирование" в нивхском языке // Вопросы языкознания. - 1960. - № 6. — С. 50-58.

93. Плунгян 2000 — Плунгян В. А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 384 с.

94. Полинская 1986 Полинская М. С. Диффузные глаголы в синтаксисе эргативных языков: Дисс. . канд. филол. наук. - М.: Институт языкознания АН СССР, 1986. - 261 с.

95. Полинская 1990а Полинская М. С. Тано-ацтекские языки // // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 505-506.

96. Полинская 1990b Полинская М. С. Юто-ацтекские языки // // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990.-С. 602-603.

97. Полинская 1991 Полинская М. С. Инкорпорированное имя в чукотском языке // Морфема и проблемы типологии / Отв. ред. И. Ф. Вардуль. - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. - С. 357-386.

98. Порхомовский 1990 Порхомовский В. Я. Афразийские языки // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 55-56.

99. Самойлович 1925 Самойлович А. Н. Краткая учебная грамматика современного османско-турецкого языка. - Л.: Изд-во АН СССР, 1925. -143 с.

100. Санскрит 1999 Санскрит. Серия "Мир культуры, истории и философии". -Спб.: Изд-во "Лань", 1999. - 480 с.

101. Севортян 1948 — Севортян Э. В. Прямое дополнение в турецком языке // Вестник Московского университета. М.: Изд-во Московского университета, 1948. -№ 12. - С. 48-65.

102. Скорик 1948 Скорик П. Я. Очерки по синтаксису чукотского языка: Инкорпорация / Под ред. И. И. Мещанинова. - Л.: Учпедгиз, 1948. - 176 с.

103. Скорик 1954 Скорик П. Я. Инкорпорация в чукотском языке как способ выражения синтаксических отношений // Труды Института языкознания АН СССР. - Т. IV. - 1954. - С. 93-103.

104. Скорик 1961 Скорик П. Я. Грамматика чукотского языка: Фонетика и морфология именных частей речи. - Ч. 1. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. -448 с.

105. Скорик 1964 Скорик П. Я. О соотношении агглютинации и инкорпорации: На материале чукотско-камчатских языков // Морфологическая типология и проблема классификации языков. — М.-Л.: 1964.-С. 103-113.

106. Скорик 1968а — Скорик П. Я. Палеоазиатские языки: Введение // Языки народов СССР / Отв. ред. П. Я. Скорик. Т. V. - Л.: Наука, 1968. - С. 233-234.

107. Скорик 1968b Скорик П. Я. Чукотско-камчатские языки: Введение // Языки народов СССР / Отв. ред. П. Я. Скорик. - Т. V. - Л.: Наука, 1968. - С. 235247.

108. Скорик 1968с Скорик П. Я. Чукотский язык // Языки народов СССР / Отв. ред. П. Я. Скорик. - Т. V. - Л.: Наука, 1968. - С. 248-270.

109. Скорик 1977 — Скорик П. Я. Грамматика чукотского языка: Глагол, наречие, служебные слова. Ч. 2. - Л.: Наука, 1977. - 376 с.

110. Скорик 1990 Скорик П. Я. Инкорпорация // Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. (ред.). - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 193.

111. Смирницкий 1952 Смирницкий А. И. К вопросу о слове: проблема "отдельности" слова // В. В. Виноградов (ред). Вопросы теории и истории языка. - М.: Изд-во АН СССР, 1952. - С. 182-203.

112. Смирницкий 1954 Смирницкий А. И. К вопросу о слове (проблема "тождества слова") // Труды Института языкознания АН СССР. - М.: 1954. - Т. IV. -С. 3-49.

113. Смирницкий 1956 Смирницкий А. И. Лексикология английского глагола. -М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1959. - 353 с.

114. Смирницкий 1959 Смирницкий А. И. Морфология английского глагола. - М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1959. - 440 с.

115. Стросон 1982 СтросонП. Ф. О референции И Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XIII. - М.: Прогресс, 1982. - С. 55-86.

116. Трубецкой 1939/1960 Трубецкой Н. С. Основы фонологии / Пер. с нем. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. - 372 с.

117. Успенский Б. А. 1965 Успенский Б. А. Структурная типология языков. - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1965. - 287 с.

118. Успенский В. А. 1977 Успенский В. А. К понятию диатезы // Проблемы лингвистической типологии и структуры языка / В. С. Храковский (отв. ред.). - Л.: Наука, 1977. - С. 65-84.

119. Филлмор 1968/1981 ФиллморЧ. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. X: Лингвистическая семантика / Составление, общ. ред. и вступительная статья В. А. Звегинцева / Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1981.-С. 369^95.

120. Филлмор 1977/1981 Филлмор Ч. Дело о падеже открывается вновь / Пер. с англ // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. X / Составление, общ. ред. и вступительная статья В. А. Звегинцева / Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1981.-С. 496-530.

121. Фреге 1977 Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. - Вып. 8. -М.: ВИНИТИ, 1977. - С. 181-210.

122. Холодович 1970 Холодович А. А. Залог (определение и исчисление) // Категория залога: Материалы конференции. - Л.: Наука, 1970. - С. 13-18.

123. Храковский 1965 Храковский В. С. Аналитическая конструкция, аналитическая словоформа, аналитическое слово // Аналитические конструкции в языках различных типов / В. М. Жирмунский, О. П. Суник (ред.). - М.-Л., Наука, 1965. - С. 209-221.

124. Храковский 1981 Храковский В. С. Диатеза и референтность (к вопросу о соотношении активных, пассивных, рефлексивных и реципрокных конструкций) // Залоговые конструкции в разноструктурных языках / В. С. Храковский (ред.)-Л.: Наука, 1981.-С. 21-33.

125. Чейф 1971/1975 Чейф У. Л. Значение и структура языка: пер. с англ. - М.: Прогресс, 1975. - 432 с.

126. Черч 1960 Черч А. Введение в математическую логику. - Т. I. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. -484 с.

127. Шмелев 1985 Шмелев А. Д. Интерпретация производного слова в референциальном аспекте // Семиотические аспекты формализации интеллектуальной деятельности. Школа-семинар "Кутаиси-85": Тезисы докладов и сообщений. - М.: ВИНИТИ, 1985. - С. 374-376.

128. Юхансон 1987 Юхансон Л. Определенность и актуальное членение в турецком языке. — Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XIX / Общ. ред. А. Н. Кононова. -М.: Прогресс, 1987-С. 398-426.

129. Языки народов СССР 1968 Языки народов СССР. - Т. V / Отв. ред. П. Я. Скорик. - Л.: Наука, 1968. - 524 с.

130. Adam 1886 Adam L. De Incorporation dans quelques langues americaines // Revue de Linguistique-№19- 1886. - Pp. 254-268, 348-360.

131. Allen et al. 1976 Allen B. J., Gardiner D. В., FrantzD. G. Noun Incorporation in Southern Tiwa // International Journal of American Linguistics - Vol. 42 - The University of Chicago Press, 1976.- Pp. 292-311.

132. Axelrod 1990 AxelrodM. Incorporation in Koyukon Athapaskan // International Journal of American Linguistics - Vol. 56. - The University of Chicago Press, 1990.-No 2.-Pp. 179-195.

133. Bach 1968 Bach E. Nouns and noun phrases // Universals in linguistic theory /

134. E. Bach, R. T. Harms (eds). New York: Rinehart & Winston, 1968. - Pp. 90122.

135. Baker 1988 Baker M. C. Incorporation: A Theory of Grammatical Function Changing. — Chicago, Illinois; London: The University of Chicago Press, 1988. - vii, 543 p.

136. Bellert 1971 Bellertl. On the use of linguistic-quantifying operations // Poetics -1971-V. 2-Pp. 71-86.

137. Bender 1971 Bender B. Micronesian languages // Current Trends in Linguistics: Linguistics in Oceania / Thomas A. Sebeok (ed). - V. 8. - The Hague; Paris: Mouton, 1971. -Pt. l.-Pp. 426-464.

138. Benton 1967 Benton R. An introduction to the Trukese language for speakers of English. — Honolulu: University of Hawaii, 1967. - 203 p.

139. Bese, Deszo, Gulya 1970 Bese L., Deszo L., Gulya J. On the Syntactic Typology of the Uralic and Altaic languages // Theorethical Problems of Typology and the Torthern Eurasian languages / L. Deszo, P. Hajdu (eds). - Amsterdam: Gruner, 1970-Pp. 113-128.

140. Biggs 1960 Biggs B. G. Morphology-Syntax in a Polinesian Language // The Journal of the Polynesian Society - V. 69 - 1960. - Pp. 376-379.

141. Biggs 1971 Biggs B. G. The Languages of Polinesia. // Current Trends in Linguistics: Linguistics in Oceania. - Vol. 8. - The Hague: Mouton, 1971. -Pp. 466-505.

142. Blake 1994 Blake B. J. Case. - Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1994. -229 p.

143. Boas 1911 Boas F. Handbook of American Indian Languages. - Washington, 1911-1922.-Pt. 1-2.

144. Bogoras 1913 BogorasW. Chukchee Mythology // The Jesup North Pacific Expedition: Memoir of the American Museum of Natural History, N.-Y /

145. F. Boas (ed). Vol. VIII. - Leiden: E. J. Brill, 1913; N.-Y.: G. T. Stechert, 1913 -1-197 p.

146. Bogoras 1922 Bogoras W. Chukchee // Handbook of American Indian languages / Boas F. (ed). - Pt. 2. - Washington, 1922. - Pp. 631-903.

147. Bonvillan 1989 BonvillanN. Body, mind and idea: Semantics of noun incorporation in Akwesasne Mohawk // International Journal of American Linguistics. — Vol. 55. - No 3. - The University of Chicago Press, 1999. - Pp. 341-358.

148. Booker 1981 Booker К. M. Incorporation in Muskogean // Kansas Working Papers in Linguistics. - Vol. 6. - 1981. - Pp. 55-69.

149. Bopp 1868 BoppF. Kritische Grammatik der Sanskrita-Sprache in kurzerer Fassung. - XV. - Berlin, 1868. - 479 S.

150. Castillo 1996 Castillo M. V. The Grammar of Possession: Inalienability, Incorporation and Possessor Ascension in Guarani - Pt. 2. - Ch. 4, 5. — Amsterdam; Philadelfia: John Benjamins Publishing Company, 1996. - Pp. 99163.

151. Chafe 1976 Chafe W. L. The Caddoan, Iroquoian and Siouan Languages // Trends in Linguistics: State-of-the-Art Reports. - No 3. - The Hague; Paris: Mouton, 1976.-Pp. 7-97.

152. Chung 1978 ChungS. Case marking and grammatical relations in Polinesian. — Austin: University of Texas Press, 1978. - 153 p.

153. Cole, Sadock 1997 Cole P., Sadock J. M. (eds). Syntax and Semantics. - Vol. 8: Grammatical relations. - N.-Y.: Academic Press, 1997. - 303 c.

154. Comrie 1976 Comrie B. The Syntax of Causative Constructions: Cross-language similarities and divergences // The Grammar of Causative Constructions / Shibatani M. (ed.) - N.-Y.: Academic Press, 1976. - 261-311.

155. Comrie 1979 Comrie B. Degrees of Ergativity: Some Chukchee evidence // Ergativity: Towards a theory of grammatical relations / F. Plank (ed.) - London: Academic Press, 1979. - Pp. 56-73.

156. Comrie 1980 Comrie B. Inverse Verb Forms in Siberia: Evidence from Chukchee, Koryak and Kamchadal // Folia linguistica historica. -1:1 - 1980. - Pp. 1-19.

157. Comrie 1981a — Comrie B. Language Universals and Linguistic Typology: Syntax and Morphology. Oxford, UK; Cambridge, USA: Basil Blackwell, 1981. — 2nd ed.- 264 p.

158. Comrie 1981b — Comrie B. Paleosiberian and other languages // B. Comrie. The languages of the Soviet Union. Cambridge: Cambridge University Press, 1981.-Pp. 238-252.

159. Comrie 1983 Comrie B. Chukchee inverse forms // Papers in linguistics. - 23:4 — 1983.-23 p.

160. Comrie, Polinsky 1993 Comrie В., Polinsky M. (eds). Causatives and Transitivity. -Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1993. - 399 p.

161. Croft 1996 Croft W. Typology and Universals. - (Cambridge textbooks in linguistics). - Cambridge: Cambridge University Press, 1996. - 311 p.

162. Dijk 1997 Dijk S. Noun incorporation in Frisian. - Ljouwert Leeuwarden.: Fryske Akademy, 1997. - 187 p.

163. Fortescue 1979 Fortescue M. The relashionship of derication to external syntax in West Greenlandic. // Papers from the 5th Scandinavian Conference of Linguistics, part II (ed. Th. Petterson). - Stockholm: Almqvist & Wiksell, 1979. -Pp. 83-93.

164. Fortescue 1984 Fortescue M. West Greenlandic. - London; Sidney; Dover, New Hapshire: CroomHelm, 1984.-381 p.

165. Franz 1985 Franz D. G. Syntactic constraints on noun incorporation in Southern Tiwa. // Proceedings of the Eleventh Annual Meeting of the Berkley Linguistic Society. - Berkley, 1985.-Pp. 107-116.

166. Garrett 1990 Garrett A. Aplicatives and Preposition Incorporation // Grammatical relations: A Cross-Theoretical Perspective / K. Dziwirek, P. Farrel, E. Mcjias-Bikandi (eds). - Stanford: University press, 1990. - Pp.183-198.

167. Geach 1962 Geach P. Reference and generality. - Ithaca: Cornell University press, 1962. -170 p.

168. Gerdts 1998 Gerdts D. B. Incorporation // The Handbook of Morphology / A. Spencer, A. M. Zwicky (eds). - Oxford: Blackwell publishers, 1998. -Pp. 84-100.

169. Givon 1978 GivonT. Definiteness and referentiality // Universals of human language. - Vol. 4.: Syntax. - Stanford: University press, 1978. - Pp. 293-330.

170. Granbech 1936 Granbech K. Der Turkische Sprachbau. - Copenhagen: Levin & Munksgaard, 1936.-213 s.

171. Haas 1941 HaasM. R. Noun Incorporation in the Muscogean Languages // Language. - No 17. - Pp. 311-315.

172. Haas 1951 Haas M. R. Noun incorporation in Natchez // Kansas Working Papers in Linguistics. - No 17. - 1951 - Pp. 1-4.

173. Hagege 1978 Hagege C. Lexical Suffixes and Incorporation in Mainland Comox. -Forum Linguisticum. - 1978. - Vol. 3. - No 1. - Pp. 57-71.

174. Hagege 1980 Hagege C. On noun incorporation in universal grammar (further comments on a previous article // Forum Linguisticum. -1980. - Vol. 4. - No 3. -Pp. 241-245.

175. Hall 1956 Hall R. A., Jr. How we noun-incorporate in English // American speech. -- 1956. - Vol. 31 - No 8. - Pp. 83-88.

176. Harrison 1976 Harrison Sh. Mokilese reference grammar. - Honolulu, University Press of Hawaii, 1976. - 213 p.

177. Hawkins 1978 Hawkins J. A. Definiteness and Indefiniteness: a study in reference and grammaticality predition. - London: Croom Helm, 1978. - 313 p.

178. Heusinger 1999 Heusinger, K. von. Spezifizitiit als semantische Kategorie: Habilitationsvortrag. - Konstanz 23.6.1999. - 22 s.

179. Hopper, Thomson 1980 Hopper P. J., Thompson S. A. Transitivity in grammar and discourse // Language. - Vol. 56. - No 2. - 1980. - Pp. 251-299.

180. Hopper, Thompson 1984 Hopper P. J., Thompsons. A. The discourse basis for lexical categories in universal grammar // Language. - Vol. 60. - No 4. - 1984.- Pp. 703-752.

181. Jacob son et al. 1957 JacobsonR., Hiittle-Worth G., BeebeJ. F. Paleosiberian peoples and languages: A bibliographical guide. - New Haven: HRAF Press, 1957.-222 p.

182. Karttunen 1976 — Karttunen L. Discourse referents // Syntax and semantics. Vol. 7: Notes from the linguistic underground / J. McCawley (ed.). - New York: Academic Press, 1976. - Pp. 364-385.

183. Kassai 1981 Kassai G. A propos de la distinction defini / indefini // La linguistique. -Vol. 17. — Fasc. 2.- 1981.-Pp. 23-33.

184. Klieneberger 1957 Klieneberger H.R. Bibliography of Oceanic Linguistics. -London, 1957.

185. Kroeberl910 — KroeberA. L. Noun Incorporation in American Languages // Verhandlungen des XVI. Intemationalen Amerikanisten-Kongress. 2nd half. -Vienna; Leipzig: A. Hartleben, 1910. - Pp. 569-576.

186. Kroeberl911 Kroeber A. L. Incorporation as a linguistic process // American Anthropologist - N. S. - Vol. 13. - 1911.- Pp. 577-584.

187. Marchand 1967 Marchand H. On the Description of Compounds // Word. - 1967. -Vol. 23. - No 1.-3. - Pp. 379-387.

188. Mardirussian 1975 Madrirussian G. Noun-Incorporation in Universal Grammar // Papers from the Eleventh Regional Meeting of the Chicago Linguistic Society. -Vol. 11.- Chicago, Illinois: The University of Chicago Press, 1975. - Pp. 383389.

189. MatisofT1981 MatisoffJ. A. The Grammar of Lahu. — Berkeley; Los Angeles: University of Calofornia Press, 1981. - 412 p.

190. Merlan 1976 Merlan F. Noun incorporation and discourse reference in modern Nahuatl // International Journal of American Linguistics. - Vol. 42. - No. 3. -The University of Chicago Press, 1976. - Pp. 177-191.

191. Miner 1982a Miner K. L. A note on noun incorporation // Algonquian and Iroquoian Linguistics. - Vol. 7. - No 3. - 1982.- Pp. 36-37.

192. Miner 1982b Miner K. L. Object stripping in some Oceanic languages // Papers of the Seventh Annual Mid-America Linguistics Conference. - Lawrence, Kansas, 1982.-Pp. 129-140.

193. Miner 1983a Miner K. L. Noun stripping in Chamorro and Jacaltec. // Papers of the Eighteenth Annual Mid-America Linguistics Conference. - 1983. - Pp. 303312.

194. Miner 1983b Miner K. L. Noun incorporation and loose incrporation in Zuni // Kansas Working Papers in Linguistics. - Vol. 8. - No 2. - Kansas, 1982. —. Pp. 83-93.

195. Miner 1986 Miner K. L. Noun stripping and loose incrporation in Zuni // International Journal of American Linguistics. - Vol. 52. - No 3. - The University of Chicago Press, 1986 - Pp. 242-254.

196. Mithun 1984 — MithunM. The evolution of noun incorporation // Language. -Vol. 60. 1984. -Pp. 847-894.

197. Mithun 1986 Mithun M. On the nature of noun incorporation // Language. -Vol. 62. - 1984.-Pp. 32-37.

198. Moise-Fleurie 1985 Moise-Fleurie C. Incorporation morphologique et incorporation syntaxique en drehu. - Actances; Recherche interlinguistique sur les variations et leurs correlats. - Vol. 1. - Paris, 1985. - Pp. 123-133.

199. Mundy 1955 Mundy C. S. Turkish syntax as a system of qualification // Bulletin of the School of Oriental and African studies. - Vol. 17. - No 2. - London, 1955. -Pp.279-305.

200. Muravyova 1998 Muravyova I. A. Chukchee (Paleo-Siberian) // The Handbook of Morphology / A. Spencer, A. M. Zwicky (eds). - Oxford: Blackwell publishers, 1998.-Pp. 521-539.

201. Myhill 1988 Myhill J. Nominal agent incorporation in Indonesian // Journal of Linguistics. - No 24. - 1988.- Pp. 111-136.

202. Nedjalkov 1976 -Nedjalkov V.P. Diathesen und Satzstruktur im Tschuktschischen. -SatzstrukturundGenus verbi.-Berlin: Akademie-Verlag, 1976.-S. 181-211.

203. Nedjalkov 1979 Nedjalkov V.P. Degrees of ergativity in Chukchee // Ergativity: Towards a theory of grammatical relations / F. Plank (ed.) - London: Academic Press, 1979.-Pp. 241-262.

204. Nevvmayer 1970. Newmayer F. J. The position of incorporation transformations in the grammar // BLS- 1970,- Vol. 1 - Pp. 33-342.

205. Nida 1949/1970 Nida E. Morphology: the descriprive analysis of words // Ann Arbor: University of Michigan Press, 1970 (2nd ed.). - 342 p.

206. Nilsson 1984 — NilssonB. Object incorporation in Turkish // Proceedings of the Turkish Linguistics Conference. Istanbul, 1984. - Pp. 23-25.

207. Nilsson 1985 Nilsson B. Case Marking Semantics in Turkish: Doctoral Dissertation.- Stockholm: Department of Linguistics, University of Stockholm, 1985. -179 p.

208. Nilsson 1979 Nilsson B. Casemarking in Turkish and Fillmore's deep case theory // Papers from the 5th Scandinavian Conference of Linguistics / Th. Petterson (ed.).- Stockholm: Almqvist & Wiksell, 1979. Part I. - Pp. 29-33.

209. Ouhalla 1990 Ouhalla J. M. C. Baker "Incorporation": Review article // Lingua. -No 80.- 1990.-Pp. 55-77.

210. Panini 1839-1840 Panini's acht Bticher grammatischer Regeln: Herausgegeben und erlautert von Dr. Otto Bohtlink. - Bd. I. - Bonn, 1839. - 666 S.; - Bd. II. -Bonn, 1840. 556 S.

211. Peters 1947 Peters L. Grammatik der tiirkischen Sprache. - Berlin: Axel Juncker Verlag, 1947.- 103 s.

212. Plank 1984 Plank F. (ed.). Objects: Towards A Theory Of Grammatical Relations. -London etc.: Academic Press, 1984. - 302 p.

213. Polinskaya, Nedjalkov 1987 PolinskayaM. S., Nedjalkov V. P. Contrasting the absolutive in Chukchee: syntax, semantics and pragmatics // Lingua. - Vol. 71. -1987.-Pp. 239-269.

214. Polinsky 1990 Polinsky M. Subject incorporation: Evidence from Chukchee // International Journal of American Linguistics. - Vol. 56. - No 2 - The University of Chicago Press, 1990.- Pp. 359-390.

215. Robertson 1980 Robertson J. S. The structure of pronoun incorporation in the Mayan verbal complex. - New York: Garland, 1980. - 159 p.

216. Rehg 1981 RehgK. L. Ponapean reference grammar. - Honolulu, University of Hawaii Press, 1981.-233 p.

217. Renou 1930 Renou L. Grammaire Sanskrite. - Paris, 1930. - 265 p.

218. Renou 1953 Renou L. Observations sur les composes nominaux du Rgveda. // Language. - Vol. 29. - No 3. - 1953. - Pp. 231-236.

219. Rigsby 1975 Rigsby B. Nass-Gitskan: An analytic ergative syntax // International Journal of American Linguistics. - Vol. 41. - No 4. - The University of Chicago Press, 1975. - Pp. 346-354.

220. Roeper, Siegel 1978 RoeperT., SiegelM. E. A. A Lexical Transformati Verbal Compounds // Linguistic Inquiry. - Vol. 9. - No 2. - 1978.- Pp. 199- 260.

221. Rosen 1989 RosenS. T. Two types of noun incorporation: A lexical analysis // Language. - Vol. 65. - No 2. - 1989. - Pp. 294-317.

222. Sadock 1980 Sadock J. Noun incorporation in Greenlandic: A case of syntactic word formation // Language. - Vol. 56. - 1980. - Pp. 300-319.

223. Sadock 1985 Sadock J. Autolexical syntax: a proposal for the treatment of noun incorporation and similar phenomena. // Natural Language and Linguistic Theory. - No 3. - 1985. - Pp. 379-439.

224. Sadock 1985 Sadock J. The Southern Tiwa Incorporability Hierarchy // International Journal of American Linguistics. - The University of Chicago Press, 1985. -Pp.568-572.

225. Sadock 1986 Sadock J. Some notes on noun incorporation. - Language. - Vol. 62. -No 19.- 1986.-Pp. 19-31.

226. Sadock 1990 — Sadock J. Review on Mark C. Baker Incorporation: a Theory of Grammatical Function Changing, University of Chicago Press (1988) //Natural Language and Linguistic Theory. Vol. 8. - 1990. - Pp. 129-141.

227. Sasse 1978 Sasse H.-J. Subjekt und Ergativ: zur pragmatischen Grundlage primarer grammatischer relationen // Folia Linguistica. - Vol. XII. - No 3-4. - The Hage: Mouton Publishers, 1978.-Pp. 219-252.

228. Sasse 1984 Sasse H.-J. The Pragmatics of Noun Incorporation in Eastern Cushitic Languages // Objects: Towards a Theory of Grammatical Relations / Plank F. (ed.). - London etc: Academic Press, 1984. - Pp. 243-268.

229. Seppanen 1978 Seppanen L. Zur Ableitbarkeit der Nominalkomposita. // Zeitschrift fur Germanische Linguistik. - B. 6. - 1978. - S. 133-150.

230. Seuren 1975 Seuren О. Referential Constraints on lexical items // Formal semantics of natural language. - Cambridge: Cambridge University Press, 1975. - Pp. 8496.

231. Shibatani 1990 Shibatani M. The Ainu language // M. Shibatani. The languages of Japan. - Cambridge: Cambridge University Press. - Pp. 1- 86.

232. Spencer 1991 Spencer A. Morphological theory: An introduction to word structure in generative grammar. - Oxford: Blackwell publishers, 1991. - 512 p.

233. Spencer 1995 Spencer A. Incorporation in Chukchi // Language. - Vol. 71. - 1995. -No 2.-Pp. 439-489.

234. Spencer, Zwicky 1998 Spencer A., Zwicky A. (eds) The Handbook of Morphology // Oxford: Blackwell publishers, 1998. - 815 p.

235. Speyer 1886 Speyer J. S. Sanskrit Syntax. - Leyden: E. J. Brill, 1886. - 402 p.

236. Sugital973 SugitaH. Semitransitive Verbs and Object Incorporation in Micronesian Languages // Oceanic linguistics. - Vol. 12. - 1973. - Pp. 393406.

237. Sullivan 1984 Sullivan P. Noun incorporation in Yukatec Maya. // Anthropological Linguistics. V. 26. - No 1. - 1984. — Pp. 138-160.

238. Swift 1963 Swift L. B. A reference grammar of modern Turkish. - Uralic and Altaic Series, 19. - Bloomington: Indiana University press; The Hague: Mouton, 1963. - 303 p.

239. Taylor 1965 Taylor C. A Pacific bibliography. - Oxford, 1965. - 2nd ed. - 503 p.

240. Tura 1973 Tura S. A study of articles in English and their counterparts in Turkish: Ph. D. Dissertation. Ann Arbor, University of Michigan, 1973. - 343 p.

241. Uhlenbeck 1911 Uhlenbeck С. C. Original Blackfoot Texts: From the Southern Peigans Blackfoot Reservation, Teton County, Montana. - Deel 12. - N 1. — Amsterdam, 1911. - 153 p.

242. Uhlenbeck 1913 Uhlenbeck С. C. A New Series of Blackfoot Texts. - Deel 13. - N 1.-Amsterdam, 1913.-93 p.