автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Феномен власти в постмодернистских концепциях

Полный текст автореферата диссертации по теме "Феномен власти в постмодернистских концепциях"

На правах рукописи ББК: 87.6 А39

Акимов Борис Алексеевич

ФЕНОМЕН ВЛАСТИ В ПОСТМОДЕРНИСТСКИХ

КОНЦЕПЦИЯХ (СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ)

09.00.11 - Социальная Философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва - 2004

Работа выполнена на кафедре философии Финансовой Академии при Правительстве РФ

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор Силичев Дмитрий Александрович

Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор Гобозов Иван Аршакович

Кандидат философских наук, доцент Озмитин Валентин Данилович

Ведущая организация: Российский Университет Дружбы Народов, кафедра социальной философии

Защита состоится 22 июня в 15.00 на заседании

диссертационного совета К 505.001.01 Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации по адресу: 125468, г. Москва, Ленинградский проспект, д.49

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации по адресу: г. Москва, Ленинградский проспект, д.49

Автореферат разослан «21» мая 2004 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Н.М.Кишлакова

¿/>06.-4 22924

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Постмодернизм, как особая философская рефлексия, предлагает и предполагает свой взгляд на современность (постсовременность) и свойственные ей атрибуты. Власть, знание, производство, характер социальных связей, язык - все это приобретает новую трактовку, иной социально-культурный статус. Такая новая интерпретация социальной реальности и ее составляющих формирует особенный, иногда несколько парадоксальный постмодернистский дискурс или, точнее, -постмодернистские дискурсы, основным из которых является дискурс власти: отношения вокруг власти, отношения, формирующие власть. В этом поле и может быть выявлена актуальность исследования феномена власти в постмодернистских концепциях. Многогранность и поливариантность социально-политических отношений становится особенно очевидна в последнее время - время, когда общественная деятельность человека, социальная сфера существования индивида претерпели значительные трансформации, которые, в свою очередь, не могли не повлиять на развитие философской мысли.

Сущность власти, ее содержание, функции в современном мире значительно изменились: эти изменения затрагивают всю структуру общественных отношений. В центре этих изменений стоит общество и человек, являющиеся объектами властного воздействия. Вовлеченность человека в систему социально-политических отношений показывает степень того, насколько вся сфера жизнеосуществления сегодня испытывает давление власти.

Для социально-философского анализа феномена власти существенным оказывается тот момент, что в настоящее время разница между политической философией и политической теорией часто уступает место синонимии, и, тем самым, то и другое контекстируется в понятии «политическая идеология». Такой логический прием «умножает сущности», не отвечая на вопрос о специфике политических

як£гк

РОС НАЦИОЯЛАЬМАЯ

ммяотекА

отношений, о новом значении понятия «власть», являющемся коренной категорией как политической философии, так и политической теории.

М.Вебер определил власть как способность индивида добиться от другого индивида такого действия (или воздержания от действия), которое без этой способности не было бы принято. Учитывая то, что власть — это социально-политическое воздействие, необходимо иметь в виду две ее основные, специфические, характерные именно для нее как социально-политической формы организации общества, черты: господство и авторитет. Хана Арендг в работе «О насилии» подчеркивает мысль, что власть не просто означает способность человека действовать, но действовать совместно, т.е. власть не принадлежит индивиду, но исключительно группе индивидов, пока она сохраняет свое единство. Благодаря коммуникативной природе человека, власть инспирирует отношения властвования и подчинения. Конкретное наполнение историческим и теоретическим содержанием концептов господства и авторитета является условием создания теоретических моделей власти. Одной из таких моделей выступает постмодернистская концепция власти как власти-знания.

Актуальность данной тематики раскрывается в поле «реальной политики» (real politics). На наших глазах развертывается процесс адаптации социальных, экономических, политических институтов, свойственных западной социально-культурной модели, в России. Сегодня, когда Россия интегрируется в мировое политическое, экономическое, а главное, в информационное пространство, когда вопрос об этой интеграции становиться чуть ли не решающим для позиционирования тех или иных политических и, что важнее, интеллектуальных сил, необходимо понять природу и сущность тех цивилизационных особенностей, которые будут определять наш дальнейший путь. Основой такого понимания, на наш взгляд, может стать вопрос власти, ее формирования, легитимации, функционирования. Следует подчеркнуть, что в данном случае диссертанта интересуют не сами институты в их «идеальном» или «российском» варианте, а концепты, которые легитимируют эти институты в интеллектуальном пространстве. В данной работе имеются в виду не «реальные конструкции», а их «философские прототипы», т.к. именно такие «философские прототипы» позволяют понимать функционирование «реальных конструкций».

Степень разработанности проблемы власти в постмодернистской философии включает два уровня ее исследования. Первый относится к теоретическим концептам

создателей социально-философской теории, второй - собственно к творчеству самих постмодернистских деятелей.

К адептам политической философии, интерпретировавшим власть в соответствии с мировоззренческой парадигмой своей исторической эпохи, исследователи относят Фукидида, Платона, Аристотеля, Св.Августина, Ф.Аквинского, Н.Макиавелли, Г.Гроция, Р.Декарта, Дж.Локка, Т.Гоббса, Гегеля, К.Маркса, Ф.Ницше, М.Хайдегтера и др. Труды Платона и Аристотеля, как доказывает ряд западных исследователей, выступают теоретической основой представлений о характере власти и политических отношений.1 Для этого этапа развития политической философии было характерно, во-первых, признание реальности политического мира и разработка категории политического в рациональном измерении и, во-вторых, обоснование производных понятий политического - власти, права, свободы, общественного блага.

Качественные изменения, отмечаемые исследователями феномена власти, произошли в эпоху перехода от Средневековья к Новому времени. Основным достижением этого периода можно считать утверждение идеи личности с ее неотъемлемыми правами и свободами, в том числе и интересами, не совпадающими с интересами властных структур. В борьбе идей утверждалась идея антиномизма личности и общества, общества и власти. Постепенно античное тождество частного и общественного трансформировалось в принцип первичности общества по отношению к государственной власти. В конечном счете, автономизация личности способствовала формированию представлений о власти и гражданском обществе как самостоятельных подсистемах социума.

В ХУШ-Х1Х вв. в социальной философии проблема власти предстает в контексте «моральной философии», «власти закона», «философии государства» английских мыслителей, а также «философии права» у немецких философов. Для последних, в первую очередь для Гегеля, в его работе «Философия права», право и закон как воплощение власти права имели решающее значение для утверждения суверенитета, универсальности, всеобщности, абстрактности, безличности государства. Эти атрибуты позволяли противопоставить гражданский мир миру политическому, как сфере частного, партикулярного, индивидуального. На протяжении XIX в. проблемы власти,

1 Cm.: Barry D. An Introduction to Modem Political Theory. London. 1982. P.l 10, Catlin D. The story of Political Philosophers. N.Y. and London. 1939. P.33-35: Strauss L. Introduction to Political Philosophy. N.Y. 1986. P. 64-65.

обозначенные Т.Гоббсом, Дж. Локком и Гегелем нашли дальнейшую разработку у Г.Спенсера, В.Парето, М.Вебера, А.Мишеля, Л.Дюги, Б.Кроче, К.Шмитта, поднявших и по-своему решивших проблемы эпистемологии и методологии политической философии, соотношения свободы и равенства, власти и свободы, морали и права, власти и экономики и др.

В 30-50-х г.г. XX в. разработка теоретических основ политической философии была приостановлена, чему способствовали утверждение в ряде стран тоталитарных режимов и методологическая экспансия бихевиоризма и позитивизма в социальные науки. Проблема обновления представлений о власти вновь стала острой в 60-70 гг., и работы Л.Страуса, Э.Фогелина, Дж.Ролза, Р.Нозика, Г.Рормозера стали востребованными обществом. С другой стороны, это время породило совершенно другую форму объяснения политической реальности - постмодернистскую.2

Постмодернистский дискурс власти как важнейший компонент социально-политического легитимировал всеобщность и дискретность в качестве основных признаков власти. Предшествующие модели власти - волюнтаристские (общественный договор, социальный атомизм, индивидуализм), коммуникативно-герменевтическая (ценности, идентичность, нормативность), позитивистские (объективность, предрасположенность), - уступили место новой постмодернистской модели.

Постмодернистская модель власти имеет множество инвариантов от М.Фуко до феминизма. Поливариантность дискурсов власти в постмодернизме предполагает решение задач системного характера. В их число входят: избирательность в выборе презентативных авторов и работ, сопоставление содержания идей власти разных авторов, их критику. На фоне многообразных и глубоких исследований по теоретической реконструкции общего постмодернистского дискурса работ, посвященных постмодернистской рецепции власти, очень мало. Как правило, постмодернистскую идею власти либо критикуют (полагают ее политически и идеологически ангажированной), либо считают ее лишь философской конструкцией, не имеющей отношения к реальности. Выявить и свести воедино все характерные черты и

2 Существует большая литература, посвящена постмодернистской философии См.: Бауман 3. Спор о постмодернизме //Социологический журнал. М., 1994. № 4; Гурко Е. Деконструкция. Тексты и интерпретация. Минск, Экономпресс, 2001; Деконструкция: тексты и интерпретация Ж.Деррида. Минск: Экономпресс, 2001; Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Рашковский Е.Б. Постмодерн: культурная революция или культурная контрреволюция? // МЭиМО 1999

признаки постмодернистского дискурса и через них рассмотреть решение проблемы власти составляет основную исследовательскую задачу данной диссертационной работы.

Цель исследования заключается в раскрытии и обосновании основ постмодернистской модели власти в ее философских истоках и специфических чертах. Задачи исследования:

- раскрыть социальные и философские условия возникновения постмодернистского дискурса;

- показать и обосновать место и функции концепта «знание-власть» в постмодернизме;

- установить формы взаимодействия между информационной моделью общества и постмодернистской концепцией власти;

- проанализировать структуру постмодернистского дискурса власти, его основные понятия и элементы;

- рассмотреть взаимодействие постмодернистского проекта власти с современными философскими и политико-экономическими течениями;

- провести критический анализ либерального проекта политических отношений в постмодернизме.

Объектом исследования является особый комплексный тип отношений, образующих понятие власти в постмодернистских концепциях.

Предметом исследования является постмодернистская социально-теоретическая модель власти.

Методологическая основа работы. Методологическими принципами данного исследования являются принципы критического анализа, развития, социальной детерминации философского познания, теоретико-логической реконструкции познавательных моделей, идеализация. Особую роль в работе играет метод компаративистского исследования, позволяющий сопоставлять традиционные, марксистские взгляды на сущность власти с немарксисткими, постмодернистские - с ницшеанскими.

При анализе социального познания использовались методологические положения, содержащиеся в работах В.А.Лекторского, В.С.Степина, Р.Я. Горина, Л.Н.Минаева и

№4; Юляна Н.С. Деннет о вирусе постмодернизма. Полемика с Р.Рорти о сознании и реализме // Вопросы философии. 2001, №1; Юлнна НС. Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти. М., 1998 и др.

других. Для теоретического обоснования власти как элемента социально-политических отношений использовались работы В.Н.Иванова, В.Я.Матвиенко и др.

Анализ проблемы власти в постмодернистской философии включает в себя такой важный элемент, как философия символических форм, восходящая к Э.Кассиреру3. Благодаря методу познания символических форм, знаков постмодернистская идея власти как особого знака и символа выступает в качестве концепта, имеющего универсальный характер. Как считает М.Соболева, символический метод помогает «обслуживать существенные цели человечества за счет расширения традиционных горизонтов рациональности и осваивать область, всегда лежавшую за пределами строго научного знания - жизнь на стыке субъективного и объективного во всей ее конкретности, эмоциональности, текучести и поэтому неуловимости».4 Принцип системности рассмотрения постмодернистского концепта власти предполагает контекст информационного общества.

Кроме того, в работе используется инструментарий, разработанный аналитической философией, в первую очередь Л.Витгенштейном. Именно им впервые было четко сформулировано понимание того, что язык членит и структурирует сознание специфическим образом.

Критический потенциал диссертационного исследования опирается на многочисленные работы западных и отечественных исследователей постмодернистской философии, отмечающих как сильные стороны постмодернизма (плюрализм, мультикультурализм, литературная яркость), так и его уязвимые стороны (локальность, контрэпистемологичность, крайний релятивизм): Баткин Л., Бауман 3., Губман Б.Л., Гречко П.К., Гурко Е., Ильин И., Киселев Г.С. , Козловски П., Рашковский Е.Б., Силичев Д.А., Юлила Н.С. и др. Это подчеркивает дуалистичность постмодернизма как явления.

Новизна диссертационного исследования состоит в следующем: - разработана концепция взаимозависимости в постмодернизме системы понятий (текст, знак, нарратив, метарассказ, симулякр) и постмодернистской категории «знание-власть».

1 Э.Кассирер называл человека «животным, созидающий символы».

4 Соболева М.Е. Система и метод в философии символических форм ЭЗСассирера. // Вопросы философии. 2000 №2. С.100.

- установлено, что сущность власти в постмодернизме редуцируется одновременно и к микро и макро власти. С одной стороны, она альтернативна тотальной, имперской и «сильной» власти, с другой стороны, - в своей локальности вместе с тем является тотальной.

- обосновано, что наиболее существенными коррелятами власти в постмодернистской концепции власти выступают язык, коннотация, тендер, коммуникация, производство, потребление, информация.

- раскрыта противоречивость постмодернистского дискурса социально-политических отношений, выражающаяся в сочетании пессимизма, антиэпистемологизма, антииндивидуализма. Власть в этих условиях теряет объективное измерение, превращаясь в игру дискурсов, соревнование символов.

Положения, выносимые на защиту:

1) Постмодернистская рефлексия, ставшая определяющей в процесе создания постмодернистской модели власти, во многом возникла из критики либерального проекта: он стал той интеллектуальной реальностью, на фоне которой и сформировался постмодернистский дискурс власти.

2) Представители постмодернизма в целом и американского деконструктивизма в частности настаивали на самобытности постмодернистской философии. Проведенное исследование показывает, что постмодернизм тесно связан с той самой западной рационалистической философией, против которой он выступал и благодаря которой он только и появился на свет. Ницше стал одним из главных вдохновителей постмодернистов: неприятие рационалистической европейской философии, свойственное Ницше, а также его теории «воли к власти», «европейского нигилизма» и «генеалогии морали» во многом сформировали взгляды постмодернистов.

3) Дискурс власти в рамках постмодернистских концепций выступает в качестве «легитимизации бессмысленного», позволяющего осуществляться этой самой власти. Ж.Деррида, а вслед за ним и другие постмодернисты, теоретизируют на тему «бессмысленности» и ее исключительном праве на смыл вообще. Бессмысленность, о которой говорит Деррида, есть лишь отсутствие определенного набора договоренностей, а симуляция - инструмент, позволяющий таким договоренностям материализоваться. То есть окружающее состоит из: бессмысленного и бессмысленного, легитимированного определенным дискурсом и, тем самым перестающим быть

бессмысленным. Такая «легитимация бессмысленности» лежит и в основе понятия власти в постмодернизме.

4) Предложенная постмодернизмом концепция «минирассказов» и локальных рассказов, через которые раскрывается феномен власти, не отменяет основной ее характеристики - тотальности, поскольку постмодернизм распространяет власть на все сферы жизни, включая экономическую и финансовую. Власть - уже не единый метадискурс тотального подавления, но группа минидисурсов тотального подавления.

5) Феномен власти в постмодернизме распространяется и на процесс потребления, который фактически сводится к потреблению всеобщих символов. Постоянный поток артефактов легитимирует того, кто обеспечивает этот поток, а в случае необходимости сам дающий (власть) симулирует условия их необходимости. Т.е. «рассказы» о власти позволяют осуществляется процессу потребления, а процесс потребления легитимирует экономическую целесообразность самой власти.

Теоретическое и практическое значение диссертации. Разработка проблем власти в постмодернистской философии, исследуемых в диссертации, и полученные результаты способствуют уточнению и углублению представлений о специфике современных властных отношений в системе социального знания, неоднозначном характере ее функционирования и теоретического конструирования соответствующих моделей. Результаты исследования значимы также и для историко-философской мысли, поскольку предполагают взаимодействие общей философско-методологической базы постмодернизма с конкретным дискурсом власти. В части ценностных ориентаций социальной философии анализ постмодернистской модели власти и ее структуры позволяют раскрыть динамику взаимосвязи массового сознания со свойственным данному обществу типом интеллектуальности, выявить доминирующую тенденцию развития понятия власти, заключающуюся в признании влияния знаково-символических систем на характер современной власти и ее толкования.

В практическом отношении анализ проблемы власти в постмодернистской философии может быть использован для разработки специальных курсов по социальной философии, по философии политических отношений в обществе.

Апробация результатов диссертационного исследования. Материалы диссертационного исследования связаны с научными разработками, которые ведет Финансовая Академия при Правительстве РФ. Материалы были апробированы на

кафедре философии Финансовой Академии, были использованы при проведении семинарских занятий по философии и социальной философии. Отдельные положения исследования были сформулированы диссертантом в процессе обсуждения докладов на различных конференциях. В том числе:

- на Международной научно-методической конференции «Современные образовательные технологии подготовки специалистов-экономистов в вузах России» (Финансовая академия при Правительстве РФ, 2001).

- на конференции «Государство и общество в России: генезис взаимоотношений, современное состояние, тенденции развития» (Финансовая академия при Правительстве РФ, 2001).

На конференция «Новая Россия»: политика и культура в современном измерении» (Российский гуманитарный государственный университет, 2003). Структура диссертации определена целью и задачами исследования. Она состоит из введения, трех глав, 10 параграфов, заключения и библиографии, состоящей из 139 наименований, в том числе 36 на иностранных языках.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цель и основные задачи, научная значимость темы, степень ее разработанности, методологические основы, авторское видение теоретической и практической значимости.

В первой главе «Теоретические основания проблемы власти в постмодернистской философии» рассматриваются следующие проблемы:

- Значение интеллектуального контекста становления социальной философии постмодернизма.

- Информационная модель общества в постмодернистской философии.

- Текстовый симулякр как экономическая необходимость.

- Ницшеанские мотивы в интеллектуальном наследии постмодернизма.

В первом параграфе «Значение интеллектуального контекста становления социальной философии постмодернизма» рассматривается политико-социологическая составляющая постмодернизма, становление которой превратилось в настоящее интеллектуальное соперничество с теориями постиндустриального информационного

общества (а так же с другими теоретическими «логоцентрическими» моделями западной гуманитарной мысли), что в основном было разработано в 60-70 гг. Безусловным и естественным объектом критики для представителей новой философии стал концепт либеральной демократии как формы осуществления власти, а также либерализма в целом. Анализ либерального проекта - объекта постмодернистской критики -охватывает основных представителей западной классической и позитивистской школы. В этом смысле в работе употребляются такие термины, как: «открытое общество», «информационное общество», «постиндустриализм» и др. Сторонники этих направлений, несмотря на некоторую разницу в методологических установках, стали теми, кто определил интеллектуальную реальность либерального проекта, ставшего в определенном смысле «раздражителем» для постмодернизма. В данном случае речь идет, в первую очередь, о значении интеллектуального контекста становления социально-философской концепции постмодернизма.

Проблемы коммуникаций и передачи данных, роль телевидения и других средств массовой информации, глобализация экономических процессов и универсализация морально-правовых ориентиров - все это кардинальным образом изменяет судьбу научного дискурса. В ситуации технологического прорыва становиться ясно, что роль знания, шире - информации, в современном обществе трансформируется и оказывается первостепенной. Такие глубокие структурные, всеобщие изменения диктуют и новые правила властных взаимоотношений. "Изменение природы знания может оказать на существующие государственные власти такое обратное воздействие, которое заставит их пересмотреть свои правовые и фактические отношения с крупными предприятиями и, в более общем виде, с гражданским обществом"5. Обязанности государства как традиционного регулятора общественной жизни и верховного жреца, в концепциях постмодернизма ставятся под сомнение. Государство в современных условиях, зачастую, становится в один ряд с другими игроками (международные финансовые круги, транснациональные корпорации) мировой авансцены.

Во втором параграфе «Информационная модель общества в постмодернистской философии. Текстовый симулякр как экономическая необходимость» рассматривается информационно-экономический контекст становления специфического понятийного аппарата постмодернизма, ставшим

5 Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М. 1998. С. 21.

определяющим при формировании постмодернистского дискурса власти. Дж. Сорос в своей книге «Сорос о Соросе. Опережая перемены» выражает несогласие с логическими позитивистами в том, что утверждения, не являющиеся истинными или ложными, лишены смысла. Он предполагает, что должно существовать три оценочных критерия -истинно, ложно и рефлексивно. Под рефлексивными утверждениями он понимает любые, не обладающие истинностной ценностью утверждения, но способные повлиять на реальное положение вещей. Такие утверждения, по его мнению, формируются в результате случайного стечения обстоятельств, создающих определенного рода настрой участников рынка.

В данной перспективе Сорос предлагает взглянуть на современную экономику, где сложился миф о совершенстве рыночных отношений и отсутствии необходимости государственного регулирования. С его точки зрения, то и другое - рефлексивность. «Искажения действуют в обоих направлениях из-за того, что участники рыночного процесса поступают на основе своих предпочтений, которые, в свою очередь, влияют на ход событий»6. Получается, что не ожидания участников отвечают будущему ходу событий, а будущие события формируются этими ожиданиями. Представления о возможной ситуации превращаются в неотъемлемую часть реального будущего.

Это предположение Сороса об особой природе социального знания в некоторой степени соответствует концепциям постмодерна. Так, если обратиться к «Состоянию постмодерна» Лиотара, то мы увидим идентичные Соросу рассуждения об особом пути формирования знания, другое дело, что природа этого формирования разная. У Сороса -особенности мышления участников научного процесса, у Лиотара - их материальная заинтересованность, хотя это, скорее, различия на уровне формулирования. Философия постмодерна никогда не отрицала собственного нежелания выстраивать точные формулировки. Это почти всегда «множественно-целостный, плюралистически-холический синтез»7.

Отталкиваясь от отмеченных сходств и совпадений, автор предполагает наличие некоторой концептуальной схожести между двумя, на первой взгляд, конкурирующими

6 Корсунцев И. Виртуальные финансы // НГ-Политэкономия. -1999. -№ 16. -С. 7.

7 Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб. 2000. С. 135.

8 Делез Ж. Общество контроля. РозйспрШт.//Элементы № 9. С. 8.

школами. Сорос по сути дела переходит в этом вопросе (вопросе знания) на позиции постмодернизма.

В третьем параграфе «Ницшеанские мотивы в интеллектуальном наследии постмодернизма. Пессимизм и интерпретация» постмодернистский дискурс исследуется через призму теории «европейского нигилизма», «воли к власти» и «генеалогии морали», получивших концентрированное выражение в работах Ф.Ницше. Подводя некоторые итоги эволюции философской мысли 17-18 веков, Ницше фактически занимается деконструкцией этой самой философии. С одной стороны, именно она, не до конца осознавая это, подвергла сомнению устои привычной картины мира. С другой стороны, сомневаясь, философия лишила себя легитимного начала. Появление такой философии стало возможным в тех условиях, против которых она выступала. Все это говорит о появлении новой и основной характеристики современной Европы - нигилизма, «этого самого страшного из всех гостей».

Помимо этого Ницше утверждал удовольствие в качестве «первенствующей проблемы», тем самым, предвосхищая и Бодрийяра, и других постмодернистов. Еще одной важной проблемой для Ницше, а также для Фуко, Делеза и Гватгари, стала генеалогия современной морали, с которой напрямую связаны и «европейский нигилизм», и «удовольствие как первенствующая проблема», что рассматривается в исследовании.

Наконец, именно Ницше одним из первых выразил особое критическое, скептическое отношение к значительной части предшествующей философии. Это, в первую очередь, западная философия логоцентризма. К числу «подозреваемых» относится и Сократ. По мнению Ницше, Сократ поставил логику и стремление к рассудочной сознательной «истине» на первое место, направив их на борьбу с инстинктами и страстями, «т.е. с основными элементами жизни».

Ницше исполнен подозрения и злобы к тому, что называют «идеалом»: его пессимизм в том, что он постиг, насколько «высшие чувства» суть источники бедствия, т.е. умаления и обесценения человека. Все это присутствует и в постмодернизме.

В результате проведенного исследования автор приходит к заключению, что Ницше стал одним из главных вдохновителей постмодернистов. Неприятие рационалистической европейской философии, свойственное Ницше, а также концепции «европейского нигилизма», «воли к власти» и «генеалогии морали» во многом

сформировали взгляды постмодернистов. В работе также делается вывод, что постмодернизм - не абсолютно новое явление, как об этом говорили американские деконструктивисты в 70-80-е годы, но во многом продолжение той самой западной философии, против которой он выступал.

Во второй главе «Постмодернистская интерпретация политических отношений» рассматриваются следующие проблемы:

- Понятие политического и пространство «мягкого заключения».

- Коннотация как основной принцип современности и «смысловой атом» постмодернизма.

- Тендерные исследования и проблематика постмодернистской власти

В первом параграфе «Понятие политического и пространство «мягкого заключения» рассматривается теория Фуко трех форм администрирования. Ученый определяет свою концепцию как «проект пространств заключения» и предлагает набор критериев, с помощью которых можно выделять особые формы администрирования. Первым в хронологическом порядке Фуко называет «властительные общества», которые ориентировались на сбор налогов и на властвование над смертью. На смену им приходят дисциплинарные общества, организующие производство и расписывающие порядок жизнедеятельности. «Переходный период между этими двумя типами обществ был растянут, и только во время Наполеона произошло масштабное и законченное установление дисциплинарного общества»1. Затем дисциплинарные общества также вошли в стадию кризиса.

После Второй мировой войны кризисные моменты проявились настолько, что само существование западноевропейского общества стало невозможно и старое устройство мягко трансформировалось в новое общество постмодерна. Фуко называет его «обществом контроля», обществом, где человеческая жизнь полностью поддается администрированию. Каждая минута расписана: школа, семья, работа, досуг. Человек находится под постоянным контролем. В поле «воздушного», распыленного, почти невидимого, но, тем не менее, тотального контроля, лежит и понимание понятия «политического» в постмодернистской философии. Политическая сфера формируется артефактами и социальными технологиями, которые позволяют достичь необходимых результатов, главными из которых являются суверенитет и безопасность как ипостаси располагания и обеспеченности в плане политики. Эти артефакты и технологии и

формируют понятие «политического» в период функционирования «общества контроля». На наш взгляд, это, в первую очередь, проявляется в изменении характера политического режима - демократии, которая и призвана гарантировать достижение суверенитета и безопасности. В ходе выборов происходит не смена чиновников-экспертов в "коридорах власти", а смена имиджа. Апелляции к общественному мнению вытесняются манипуляциями экспертов с рейтингами. Партии, возникавшие как представители классовых, этнических, региональных интересов, превратились в "марки" - эмблемы и рекламные слоганы, традиционно привлекающие электорат. Это становится основой общества «мягкого заключения».

С точки зрения автора диссертации, применительно к существующей ситуации вполне уместно говорить о симуляции, которая нагружает смысловым началом образ, легализуя его существование. Как пишет Ж.Деррида, «действительность и форма знаков, которые не подчиняются этим правилам, т.е. которые не предполагают какого-либо знания, может быть определенна как бессмысленная, только если она заранее имеет - и в согласии с наиболее традиционным философским движением, смыл вообще, определяемый на основании истины как объективность»9.

Бессмысленность, о которой говорит Деррида, есть лишь отсутствие определенного набора договоренностей, а симуляция - инструмент, позволяющий таким договоренностям материализоваться в любом месте. В связи с этим окружающее состоит из «бессмысленного» и «бессмысленного», легитимированного определенным дискурсом и, тем самым, перестающие быть бессмысленным. Отсюда вытекает вывод: «легитимация бессмысленности» и есть основа модели власти в постмодернизме.

Во втором параграфе «Коннотация как основной принцип современности и «смысловой атом» постмодернизма» дается критика постмодернизма с позиций современного рационализма на примере работ А. Сокала и Ж.Брикмона. В 1996 году А. Сокал опубликовал в журнале "Social Texts" статью "Нарушая границы: к трансформативной герменевтике квантовой гравитации", в которой А. Сокал, ссылаясь на А.Эйнштейна, Ж.Лакана и Ж.Дерриду, написал о радикальном философском переломе, связанном с развитием в науке теории квантовой гравитации. После положительной оценки статьи Сокал опубликовал еще одну статью, в которой заявил,

9 Деррида Ж. Голос и феномен. М. 1999. С.130.

что "Нарушая границы" - розыгрыш, где в связной грамматической форме говорится ни о чем.

В 1997 году А.Сокал вместе Ж.Брикмоном выпустили книгу «Интеллектуальные уловки», в которой сформулированы разделяемые многими претензии к постмодернистскому научному дискурсу: использование концепций и терминов, смысл которых представляется неясным или не имеет значения для тех, кто их использует, перенос научных понятий в область гуманитарных наук без дополнительных объяснений, обилие несвязанных друг с другом и с контекстом сложных терминов и, наконец, конструирование бессмысленных фраз из научных терминов. Все претензии можно свести к одной: чрезмерное увлечение постмодернизмом языковыми симуляциями.

В целом признавая обоснованность затронутой критики, автор отмечает, что постмодернистская теория вообще изначально была «не вполне научной» - во всяком случае не в том смысле, в каком понимают науку Сокал и Брикмон. Структуралистская теория 60-х годов искала методологическую опору не столько в философии, сколько в позитивных общественных науках, таких как лингвистика и антропология. В своем французском варианте она опиралась также на эстетические программы и художественную практику авангардной литературы. Р. Барт еще в 50-е годы показал, как работает процесс коннотации - образования дополнительных смыслов, непременно присоединяющихся к самому, казалось бы, невинному и однозначному знаковому сообщению.

Сами постмодернисты считают, что философия бывает либо «научной», либо «литературной». Современная философия постмодерна, по нашему мнению, -философия «литературная». Поэтому вполне понятно, что она вызывает резкую критику со стороны А.Сокала.

В исследовании показывается, что основной разрыв между теорией и контртеорией (коннотацией, как основным принципом современности и грамматикой постмодернизма как смысловой симуляцией) проходит между культурой XX века и классической традицией мышления, предпринимающей сегодня попытку своей реставрации в работе А.Сокала и др.

В третьем параграфе «Тендерные исследования и проблематика постмодернистской власти» рассматривается концепция Дерриды, которая оказала

решающее воздействие на развитие современной философии: его концепция фаллологоцентризма стала одним из основных символов постмодернистской мысли. «Мужское» и «женское» перестало быть уделом узкого круга специалистов, феминистская критика вышла за рамки социально-политического дискурса. Тендерная проблематика вторглась в сферу гуманитарных знаний. В исследовании показывается, что речь больше не идет исключительно о борьбе за права женщин в области политического и социального. Добившись воплощения в жизнь основных составляющих концепта «равноправие между полами», феминизм, не без методологической помощи постструктурализма и постмодернизма, попытался реформировать прежние основы гносеологии и онтологии. Ж.Деррида и Ж.Лакан не просто текстуализировали сознание (Лакан) и окружающий мир (Деррида), они привязали текст к «мужскому». Особенности формирования и структуризации такого текста (в представлении постмодернизма - такой действительности) оказались теснейшим образом связаны (или идентичны) с особенностями мужского сознания. Представители феминисткой критики (Ю.Кристева, С.Кофман и др.) пошли еще дальше, предположив, что за приоритетным мужским скрывается скомканный и неразвитый женский дискурс. При определенных манипуляциях с сознанием возможно его появление в интеллектуальном и даже бытовом пространстве.

Исходя из выше сказанного, возникает авторская концепция взаимозависимости между трансформацией пола и возникновением постмодернистской модели власти. Во-первых, гендерные исследования актуализировали проблематику если не тотальной смены, то частичного изменения современной эпистемы. В ближайшее время речь может идти о возникновении «эпистемы андрогина», ведь соотношение слов и вещей корректируется под воздействием растворяющейся сексуальности10. Во-вторых, в контексте теории «пространств заключений» актуализация тендерных исследований, противопоставление «женского» - «мужскому» выглядит вполне логично. Для «властительного» общества характерно сохранение и развитие устоявшейся системы половой дифференциации. В нем женщина фактически остается недомужчиной или в понятиях Средневековья - недочеловеком. Она не несет ни социальных (например, военная или гражданская служба), ни финансовых повинностей (те же налоги). С

10 В данном случае и далее термин сексуальность используется в качестве синонима «половой идентификации».

\

приходом «дисциплинарного общества» происходит некоторое перераспределение ролей, а значит подчеркивание пола, «инаковости»: в этом отношении начинается процесс женской идентификации. В этот период и зарождается феминизм как движение за социальное и политическое равноправие женщин. Наконец, в формирующемся «обществе контроля» эмансипированная женщина, а точнее ее пропагандисты и популизаторы от науки, идут еще дальше, утверждая превосходство «женского» над «мужским». Женская, феминистская критика базируется на оппозиционности «мужскому фаллоцентричному миру» - а истинная женственность, женщина сама -растворяется в этой самой оппозиционности. За окончательным и бесповоротным поражением «мужского» совсем не следует победа «женского». Скорее это похоже на катастрофу принципа пола: «без сомнения, сексуальное освобождение... свидетельствует, что мы присутствуем при агонии сексуального разума»11.

В результате исследования автор пришел к выводу, что исчезновение власти или ее значительная трансформация из определенных сфер, а в данном случае из сферы сексуального, приводит к исчезновению (или значительной трансформации) самих субъектов сексуального. Сама формулировка целей и задач генедерных исследований, само появление научных дискурсов, связанных с ролью пола в общемировом культурном бессознательном, становится возможным при формировании нового типа властных отношений.

В третьей главе «Постмодернистский концепт власти-знания. Либеральный проект и его критика» рассмотрены следующие проблемы:

- Власть как текст. Текст и метарассказ.

- Концепт нарратива и процесс социализации индивида.

- Потребление как процесс легитимации экономической целесообразности власти.

- Интеллектуалы и власть: детерминация знания в постмодернизме.

В первом параграфе «Власть как текст. Текст и метарассказ» власть рассматривается через речевую деятельность человека. Понимание того, что язык членит и структурирует сознание специфическим образом, было выявлено представителями аналитической философии. В их трудах проявилось очень серьезное,

11 Ж. Бодрийяр. Забыть Фуко. СПб. 2000. С. 44.

внимательное отношение к речи, к ее определяющему значению. В концепции «критики языка» смыкаются общие для современной философии утверждения, создающие интеллектуальный фундамент, на котором впоследствии появляется «многоликое» здание постмодерна.

Идеи «критики языка» можно назвать критическим «разрывающим» (gap), точкой отсчета новой философии, противостоящей традиционной школе. Если классическая философия в основном занималась проблемой познания, то есть отношениями между мышлением и вещественным миром (во многом на формирование такого подхода повлияла философия Декарта, знаменитое: «мыслю, следовательно существую»), то практически вся новейшая западная философия сформировалась на интересе к языку. Поставив в центр внимания проблему языка, современная философия предопределила и новое содержание вопросов познания и смысла, также приобретающих языковой характер.

Отсюда возникает уверенность в односторонней направленности знания, приобретающего реальные для индивидуума формы в тексте, в невозможности нейтрального существования знания, которое всегда выступает как послушное орудие власти.

Язык рассматривается постструктуралистами и постмодернистами не просто в качестве средства познания, а как инструмент социальной коммуникации. С помощью языка господствующие идеологии и «заслуживающие уважения» теории не просто манипулируют и играют с людьми, они создают ту реальность, в рамках которой эта манипуляция становиться возможной. Создаваемые дискурсы легитимируют новые дисциплины, новые поведенческие схемы, понятийный аппарат и через них внедряется востребованная схема «отношений господства и подавления».

Отношение всего концептуального направления постмодерн к создаваемой таким образом текстуальной «буржуазной» реальности предугадывается, так как через «рассказы» передается набор правил, конституирующие социальную связь западного типа. «Они (рассказы)... определяют, что именно имеет право говориться и делаться в культуре и, поскольку они сами составляют ее часть, то тем самым оказываются легитимными»12.

12 Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М. 1998. С.61

Деррида, а за ним и другие «столпы» постструктурализма, утверждают, что существование вне текста невозможно, поэтому так называемый «открытый язык», способный воспринимать свою неадекватность - язык постмодернистов. Отсюда вырастает очень важное, основополагающее утверждение постмодерна об интертекстуальности всей культуры, а так же человеческого сознания, которое рассматривается исключительно как совокупность текстов. Такой подход можно обозначить в принципе как литературоведческий. Языковая условность сознания, которая является для постмодернистов естественной в современных условиях, диктует новые потребности в области методологии. Законы критического анализа литературного произведения начинают отвечать новым научным веяниям в полной мере. Недаром многие направления, возникшие внутри рассматриваемого нами явления, начинали с литературоведческих практик.

Формулировка «литературной условности» личности требует, видимо, дополнительной расшифровки. Каким именно образом происходит формирование утверждаемой «текстовой» реальности? Здесь стоит обратиться к концепции метарассказа Ж.Лиотара. Он полагает: упрощая до крайности, мы считаем постмодерном недоверие в отношении метарассказов. Термином метарассказы («метаистория», «метадискурс») Лиотар называет все так называемые объясняющие системы, которые служат той общественной формации, в которой они создаются. Они служат самооправданием всех формирующих систему сфер: науки, искусства, истории, религии.

Опираясь на проведенные исследования, автор приходит к выводу, что новые подходы к оценке состояния знания, сформулированные учеными, исповедующими идеи постмодернизма, подрывают логоцентрические основы западной науки. Вера в «метарассказы» ослабевает и даже полностью исчезает. При этом проявляются истинные результаты технологического прогресса, подменяющего в реальности провозглашенные желания достигнуть чего-то большего способами достижения. Средства подменяют цели, которые лишь служат легитимирующим означающим для самих средств.

Тотальная система порабощения сознания разрушается и появляется возможность для возникновения «минирассказов» или локальных рассказов, которые в свою очередь лишь усугубляют восприятия кризиса сложившихся представлений.

В контексте предположений о «минирассказах» власть не теряет своей главной характеристики - тотальности, но зато может быть рассмотрена как сумма таких «минирассказов».

Во втором параграфе «Концепт нарратива и процесс социализации индивида» анализируется процесс генезиса индивида и его самоидентификации. Так, исторический очерк формируется, в контексте нарратологии, при постоянном поиске сюжета собственного логического объяснения. Историк пытается упорядочить описываемые им события в осмысленной связанной последовательности.

В ходе этой медиации (посредничества, опосредования) индивида и «теории» формируется сама социальная единица, усваивающая этические стереотипы ролевого поведения. Благодаря этому индивид осмысленно и разумно направляет свой жизненный путь к целям, признаваемыми в обществе благими, почетными, рациональными. Становление члена общества без принятия набора ценностных установок невозможно, и за счет посреднической функции нарратива процесс социальной адаптации превращается в незаметные и само собой разумеющеиеся явления человеческого бытия.

Предсказуемость, в определенной мере предрешенность поведенческой структуры личности подводит нас к еще одному очень важному утверждению постмодерна - к концептуальному обоснованию «смерти субъекта». Его субъекта ость, вследствие своей вторичности, подвергается глубокому сомнению и, в конечном счете, нивелируется. Однако теория «смерти субъекта», при всей своей негативной нагрузке по отношению к детерминированным установкам либерального общества, формулирует свое, особое «позитивное» утверждающее. Это, в первую очередь, попытка обосновать социально-духовную зависимость субъекта, его особенность мыслительного процесса, обусловленного прежде всего действием «коллективного бессознательного»13.

13 Карл Юнг так и не сформулировал окончательного определения коллективного бессознательного. Но вот одно из данных им: «...это своеобразный опыт человеческой культуры, нашедший отражение в душе человека, который выявляется в архетипах, составляющих суть мифов, ритуалов, символов». Юнг К. Проблемы души нашего времени. М., 1993. С. 126.

Для собственного позиционирования вне поля этих властных отношений нужно деконструировать сам дискурс, определяющий наш жизненный, социальный статус. В этом случае появляется возможность освобождения, хотя бы на уровне бодрийяровского «пафоса освобождения». К.Мэррей определяет нарратив как сюжетно-повествовательную форму, которая предлагает сценарий опосредования между представлениями социального порядка и практикой индивидуальной жизни. На наш взгляд, нарратив может быть рассмотрен как основное условие функционирования властных отношений в «эпоху постмодерна». Единственная возможность критического анализа такой власти - саморасположение себя на границе властных дискурсов.

В третьем параграфе «Потребление как процесс легитимации экономической целесообразности власти» автор выстраивает схему прямой зависимости оправдания властных отношений от психического эффекта процесса потребления. Речь идет о развитии новых форм производства, экспансии информационных технологий и изменения в характере и целях человеческой деятельности, которые выражаются в радикальном снижении значения частной собственности как фундамента производственных отношений. Происходит, в определенном смыле, переоценка ценностей. Так становится возможным работать с компанией, но не на компанию в качестве ее работников. К 1995 г. в США было создано около 20.7 миллионов «домашних предприятий» (full-time home-based businesses), значительное число которых представляло наиболее высокотехнологичные отрасли производства. При этом скорость смены предлагаемого компаниями ассортимента товара росла в геометрической прогрессии.

Исследование власти дает основание считать, что постсовременная власть характеризуется как власть перманентно «дающего». Постоянный поток артефактов легитимирует того, кто обеспечивает этот поток. Однако процесс потребления сводится, в конечном итоге, к потреблению символов - дающий создает условия симуляции их необходимости. В этой ситуации мы можем говорить о паралегитимации - когда «рассказы» о власти позволяют существовать процессу потребления, а процесс потребления легитимирует экономическую целесообразность самой власти.

В последнем параграфе «Интеллектуалы и власть: детерминация знания в постмодернизме» речь идет о взаимоответственности интеллектуалов и власти. Предложенная постмодернизмом особая схему взаимоотношений власти и знания также основывается на принципе «паралегитимации». Согласно этой схеме, власть невозможна без знания, знание невозможно без власти. Власть всеобъемлюща, повсеместна, дискретна и вместе с тем нуждается в оправдании. Таким оправданием становится знание. Научная ценность превращает зачастую сомнительное и относительное в непререкаемое и истинное. Порождая властные отношения, знание в то же время становится продуктом власти. Отсюда знание как «власть-знание» («знание -сила») выступает, согласно М.Фуко, в качестве воли к власти, замаскированной под стремление к открытию научной истины. Сама власть возможна исключительно в рамках "сложных родственных отношений" со знанием, без которых нет и власти. Она повсюду - как и знание.

Таким образом, жажда знания или "знание-сила" есть часть культурного бессознательного, часть архетипа - стремления к власти. Сфера «власть-знание» формирует и инструменты социальной коммуникации. Господствующие идеологии не просто манипулируют, они создают ту реальность, в рамках которой эта манипуляция становиться возможной. Создаваемые дискурсивные круги порождают новые дисциплины, новые поведенческие схемы, понятийный аппарат, через которые внедряется востребованная схема «отношений господства и подчинения». В конечном итоге попытка позиционирования власти относительно знания и наоборот приводит к политической ангажированности самого интеллектуала.

Проведенное исследование показывает, что постмодернистские «эпопеи» и «рассказы», в которых воплощается знание, передают набор кодов и правил, определяющих социальные отношения западного типа. «Рассказы» определяют то, что имеет право говориться и делаться в культуре и, поскольку они сами составляют ее часть, то тем самым оказываются легитимными. Таким образом, объект критики интеллектуалов - власть - сама по себе возникает лишь с помощью этих самых интеллектуалов.

В Заключении суммируются и теоретически обобщаются основные выводы и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования. Среди них главным является - обоснование постмодернистской социально-теоретической модели власти в

ее философских истоках и специфических чертах. Кроме того, в работе раскрыты социальные условия возникновения постмодернистского дискурса, обоснованы место и функции концепта «власть» в постмодернизме, установлены формы взаимодействия между информационной моделью общества и постмодернистской концепцией власти, проанализирована структура постмодернистского дискурса власти, его основные понятия и элементы, рассмотрено взаимодействие постмодернистского проекта власти с современными политико-экономическими и философскими течениями и проведен анализ постмодернистской критики либерального проекта.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Акимов Б.А. Проблематика взаимной легитимации власти и знания в постмодернизме // Современные образовательные технологии подготовки специалистов- экономистов в Вузах России. М. 2001. С. 18-20. - 0,1 п.л.

2. Акимов Б.А. Интеллектуалы и власть: детерминация знания в постмодернистской философии И Российская цивилизация: особенности и пути модернизации. М.2002. С. 106-109.-0,2 п.л.

3. Акимов Б.А. Тендерные исследования и проблематика власти в постмодернизме // Государство и общество в России. М. 2003 С.231-237. 0,4 п.л.

4. Акимов Б.А. Роль интеллектуального контекста в становлении социально-философской концепции постмодернизма // Аспирант и соискатель. М. 2003 - №5. С. 57-68.- 0,6 п.л.

5. Акимов Б.А. Эпистема андрогина. Тендерные исследования и постмодернистская концепция власти // Вопросы гуманитарных наук. - М., 2003 -№6. С. 54-62. - 0,4 п.л.

Подписано в печать 17.05.2004 г. Формат 60 х 90/16. Объем 1.0 п.л. Тираж 90 экз. Заказ № 20051

Оттиражировано в ООО «САТУРН мтк» 111020, Москва, Авиамоторная ул., 11

¡

I

I

I

h

I

Í

РНБ Русский фонд

2006-4 22984

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Акимов, Борис Алексеевич

Введение.

Глава 1.

Теоретические основания проблемы власти в постмодернистской философии.

§ 1. Значение интеллектуального контекста становления социальной философии постмодернизма.

§2. Информационная модель общества в постмодернистской философии.

Текстовый симулякр как экономическая необходимость.

§3. Ницшеанские мотивы в интеллектуальном наследии постмодернизма. Пессимизм и интерпретация.

Глава 2. Постмодернистская интерпретация политических отношений.

§1. Понятие политического и пространство «мягкого заключения».

§2. Коннотация как основной принцип современности и «смысловой атом» постмодернизма.

§3. Тендерные исследования и проблематика постмодернистской власти.

Глава 3. Постмодернистский концепт власти-знания. Либеральный проект и его критика.

§1. Власть как текст. Текст и метарассказ.

§2. Концепт нарратива и процесс социализации индивида.

§3. Потребление как процесс легитимации экономической целесообразности власти.

§4. Интеллектуалы и власть: детерминация знания в постмодернизме

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Акимов, Борис Алексеевич

Актуальность исследования. Постмодернизм, как особая философская рефлексия, предлагает и предполагает свой взгляд на современность (постсовременность) и свойственные ей атрибуты. Власть, знание, производство, характер социальных связей, язык - все это приобретает новую трактовку, иной социально-культурный статус. Такая новая интерпретация социальной реальности и ее составляющих формирует особенный, иногда несколько парадоксальный постмодернистский дискурс или, точнее, -постмодернистские дискурсы, основным из которых является дискурс власти: отношения вокруг власти, отношения, формирующие власть. В этом поле и может быть выявлена актуальность исследования феномена власти в постмодернистских концепциях. Многогранность и поливариантность социально-политических отношений становится особенно очевидна в последнее время — время, когда общественная деятельность человека, социальная сфера существования индивида претерпели значительные трансформации, которые, в свою очередь, не могли не повлиять на развитие философской мысли.

Сущность власти, ее содержание, функции в современном мире значительно изменились: эти изменения затрагивают всю структуру общественных отношений. В центре этих изменений стоит общество и человек, являющиеся объектами властного воздействия. Вовлеченность человека в систему социально-политических отношений показывает степень того, насколько вся сфера жизнеосуществления сегодня испытывает давление власти.

Для социально-философского анализа феномена власти существенным оказывается тот момент, что в настоящее время разница между политической философией и политической теорией часто уступает место синонимии, и, тем самым, то и другое контекстируется в понятии «политическая идеология». Такой логический прием «умножает сущности», не отвечая на вопрос о специфике политических отношений, о новом значении понятия «власть», являющемся коренной категорией как политической философии, так и политической теории.

М.Вебер определил власть как способность индивида добиться от другого индивида такого действия (или воздержания от действия), которое без этой способности не было бы принято. Учитывая то, что власть - это социально-политическое воздействие, необходимо иметь в виду две ее основные, специфические, характерные именно для нее как социально-политической формы организации общества, черты: господство и авторитет. Хана Арендт в работе «О насилии» подчеркивает мысль, что власть не просто означает способность человека действовать, но действовать совместно, т.е. власть не принадлежит индивиду, но исключительно группе индивидов, пока она сохраняет свое единство. Благодаря коммуникативной природе человека, власть инспирирует отношения властвования и подчинения. Конкретное наполнение историческим и теоретическим содержанием концептов господства и авторитета является условием создания теоретических моделей власти. Одной из таких моделей выступает постмодернистская концепция власти как власти-знания.

Актуальность данной тематики раскрывается в поле «реальной политики» (real politics). На наших глазах развертывается процесс адаптации социальных, экономических, политических институтов, свойственных западной социально-культурной модели, в России. Сегодня, когда Россия интегрируется в мировое политическое, экономическое, а главное, в информационное пространство, когда вопрос об этой интеграции становиться чуть ли не решающим для позиционирования тех или иных политических и, что важнее, интеллектуальных сил, необходимо понять природу и сущность тех цивилизационных особенностей, которые будут определять наш дальнейший путь. Основой такого понимания, на наш взгляд, может стать вопрос власти, ее формирования, легитимации, функционирования. Следует подчеркнуть, что в данном случае диссертанта интересуют не сами институты в их «идеальном» или «российском» варианте, а концепты, которые легитимируют эти институты в интеллектуальном пространстве. В данной работе имеются в виду не «реальные конструкции», а их «философские прототипы», т.к. именно такие «философские прототипы» позволяют понимать функционирование «реальных конструкций».

Степень разработанности проблемы власти в постмодернистской философии включает два уровня ее исследования. Первый относится к теоретическим концептам создателей социально-философской теории, второй — собственно к творчеству самих постмодернистских деятелей.

К адептам политической философии, интерпретировавшим власть в соответствии с мировоззренческой парадигмой своей исторической эпохи, исследователи относят Фукидида, Платона, Аристотеля, Св.Августина, Ф.Аквинского, Н.Макиавелли, Г.Гроция, Р.Декарта, Дж.Локка, Т.Гоббса, Гегеля, К.Маркса, Ф.Ницше, М.Хайдеггера и др. Труды Платона и Аристотеля, как доказывает ряд западных исследователей, выступают теоретической основой представлений о характере власти и политических отношений.1 Для этого этапа развития политической философии было характерно, во-первых, признание реальности политического мира и разработка категории политического в рациональном измерении и, во-вторых, обоснование производных понятий политического — власти, права, свободы, общественного блага.

Качественные изменения, отмечаемые исследователями феномена власти, произошли в эпоху перехода от Средневековья к Новому времени. Основным достижением этого периода можно считать утверждение идеи личности с ее неотъемлемыми правами и свободами, в том числе и интересами, не совпадающими с интересами властных структур. В борьбе идей утверждалась идея антиномизма личности и общества, общества и власти. Постепенно античное тождество частного и общественного трансформировалось в принцип первичности общества по отношению к государственной власти. В конечном счете, автономизация личности способствовала формированию представлений о власти и гражданском обществе как самостоятельных подсистемах социума.

В ХУШ-ХГХ вв. в социальной философии проблема власти предстает в контексте «моральной философии», «власти закона», «философии государства» английских мыслителей, а также «философии права» у немецких философов. Для последних, в первую очередь для Гегеля, в его работе «Философия права», право и закон как воплощение власти, права имели решающее значение для утверждения суверенитета, универсальности, всеобщности, абстрактности, безличности государства. Эти атрибуты позволяли противопоставить гражданский мир миру политическому, как сфере частного, партикулярного, индивидуального. На протяжении XIX в. проблемы власти, обозначенные Т.Гоббсом, Дж. Локком и Гегелем нашли дальнейшую разработку у Г.Спенсера, В.Парето, М.Вебера, А.Мишеля, Л.Дюги, Б.Кроче, К.Шмитта, поднявших и по-своему решивших проблемы эпистемологии и методологии политической философии, соотношения свободы и равенства, власти и свободы, морали и права, власти и экономики и др.

В 30-50-х г.г. XX в. разработка теоретических основ политической философии была приостановлена, чему способствовали утверждение в ряде стран тоталитарных режимов и методологическая экспансия бихевиоризма и позитивизма в социальные науки. Проблема обновления представлений о власти вновь стала острой в 60-70 гг., и работы Л.Страуса, Э.Фогелина, Дж.Ролза, Р.Нозика, Г.Рормозера стали востребованными обществом. С другой стороны, это время породило совершенно другую форму объяснения политической реальности - постмодернистскую.2

Постмодернистский дискурс власти как важнейший компонент социально-политического легитимировал всеобщность и дискретность в качестве основных признаков власти. Предшествующие модели власти -волюнтаристские (общественный договор, социальный атомизм, индивидуализм), коммуникативно-герменевтическая (ценности, идентичность, нормативность), позитивистские (объективность, предрассположенность), -уступили место новой постмодернистской модели.

Постмодернистская модель власти имеет множество инвариантов от М.Фуко до феминизма. Поливариантность дискурсов власти в постмодернизме предполагает решение задач системного характера. В их число входят: избирательность в выборе презентативных авторов и работ, сопоставление содержания идей власти разных авторов, их критику. На фоне многообразных и глубоких исследований по теоретической реконструкции общего постмодернистского дискурса работ, посвященных постмодернистской рецепции власти, очень мало. Как правило, постмодернистскую идею власти либо критикуют (полагают ее политически и идеологически ангажированной), либо считают ее лишь философской конструкцией, не имеющей отношения к реальности. Выявить и свести воедино все характерные черты и признаки постмодернистского дискурса и через них рассмотреть решение проблемы власти составляет основную исследовательскую задачу данной диссертационной работы.

Цель исследования заключается в раскрытии и обосновании основ постмодернистской модели власти в ее философских истоках и специфических чертах.

Задачи исследования: раскрыть социальные и философские условия возникновения постмодернистского дискурса;

- показать и обосновать место и функции концепта «знание-власть» в постмодернизме;

- установить формы взаимодействия между информационной моделью общества и постмодернистской концепцией власти;

- проанализировать структуру постмодернистского дискурса власти, его основные понятия и элементы;

- рассмотреть взаимодействие постмодернистского проекта власти с современными философскими и политико-экономическими течениями;

- провести критический анализ либерального проекта политических отношений в постмодернизме.

Объектом исследования является особый комплексный тип отношений, образующих понятие власти в постмодернистских концепциях.

Предметом исследования является постмодернистская социально-теоретическая модель власти.

Методологическая основа работы. Методологическими принципами данного исследования являются принципы критического анализа, развития, социальной детерминации философского познания, теоретико-логической реконструкции познавательных моделей, идеализация. Особую роль в работе играет метод компаративистского исследования, позволяющий сопоставлять традиционные, марксистские взгляды на сущность власти с немарксисткими, постмодернистские - с ницшеанскими.

При анализе социального познания использовались методологические положения, содержащиеся в работах В.А.Лекторского, В.С.Степина, Р.Я. Горина, Л.Н.Минаева и других. Для теоретического обоснования власти как элемента социально-политических отношений использовались работы В.Н.Иванова, В.Я.Матвиенко и др.

Анализ проблемы власти в постмодернистской философии включает в себя такой важный элемент, как философия символических форм, восходящая к Э.Кассиреру. Благодаря методу познания символических форм, знаков постмодернистская идея власти как особого знака и символа выступает в качестве концепта, имеющего универсальный характер. Как считает М.Соболева, символический метод помогает «обслуживать существенные цели человечества за счет расширения традиционных горизонтов рациональности и осваивать область, всегда лежавшую за пределами строго научного знания жизнь на стыке субъективного и объективного во всей ее конкретности, эмоциональности, текучести и поэтому неуловимости».4 Принцип системности рассмотрения постмодернистского концепта власти предполагает контекст информационного общества.

Кроме того, в работе используется инструментарий, разработанный аналитической философией, в первую очередь Л.Витгенштейном. Именно им впервые было четко сформулировано понимание того, что язык членит и структурирует сознание специфическим образом.

Критический потенциал диссертационного исследования опирается на многочисленные работы западных и отечественных исследователей постмодернистской философии, отмечающих как сильные стороны постмодернизма (плюрализм, мультикультурализм, литературная яркость), так и его уязвимые стороны (локальность, контрэпистемологичность, крайний релятивизм): Баткин Л., Бауман 3., Губман Б.Л., Гречко П.К., Гурко Е., Ильин И., Киселев Г.С., Козловски П., Рашковский Е.Б., Силичев Д.А., Юлина Н.С. и др. Это подчеркивает дуалистичность постмодернизма как явления.

Новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

- разработана концепция взаимозависимости в постмодернизме системы понятий (текст, знак, нарратив, метарассказ, симулякр) и постмодернистской категории «знание-власть».

- установлено, что сущность власти в постмодернизме редуцируется одновременно и к микро и макро власти. С одной стороны, она альтернативна тотальной, имперской и «сильной» власти, с другой стороны, - в своей локальности вместе с тем является тотальной.

- обосновано, что наиболее существенными коррелятами власти в постмодернистской концепции власти выступают язык, коннотация, тендер, коммуникация, производство, потребление, информация.

- раскрыта противоречивость постмодернистского дискурса социально-политических отношений, выражающаяся в сочетании пессимизма, антиэпистемологизма, антииндивидуализма. Власть в этих условиях теряет объективное измерение, превращаясь в игру дискурсов, соревнование символов.

Положения, выносимые на защиту:

1) Постмодернистская рефлексия, ставшая определяющей в процесе создания постмодернистской модели власти, во многом возникла из критики либерального проекта: он стал той интеллектуальной реальностью, на фоне которой и сформировался постмодернистский дискурс власти.

2) Представители постмодернизма в целом и американского деконструктивизма в частности настаивали на самобытности постмодернистской философии. Проведенное исследование показывает, что постмодернизм тесно связан с той самой западной рационалистической философией, против которой он выступал и благодаря которой он только и появился на свет. Ницше стал одним из главных вдохновителей постмодернистов: неприятие рационалистической европейской философии, свойственное Ницше, а также его теории «воли к власти», «европейского нигилизма» и «генеалогии морали» во многом сформировали взгляды постмодернистов.

3) Дискурс власти в рамках постмодернистских концепций выступает в качестве «легитимизации бессмысленного», позволяющего осуществляться этой самой власти. Ж.Деррида, а вслед за ним и другие постмодернисты, теоретизируют на тему «бессмысленности» и ее исключительном праве на смыл вообще. Бессмысленность, о которой говорит Деррида, есть лишь отсутствие определенного набора договоренностей, а симуляция - инструмент, позволяющий таким договоренностям материализоваться. То есть окружающее состоит из: бессмысленного и бессмысленного, легитимированного определенным дискурсом и, тем самым перестающим быть бессмысленным. Такая «легитимация бессмысленности» лежит и в основе понятия власти.

4) Предложенная постмодернизмом концепция «минирассказов» и локальных рассказов, через которые раскрывается феномен власти, не отменяет основной ее характеристики - тотальности, поскольку постмодернизм распространяет власть на все сферы жизни, включая экономическую и финансовую. Власть -уже не единый метадискурс тотального подавления, но группа минидисурсов тотального подавления.

5) Феномен власти в постмодернизме распространяется и на процесс потребления, который фактически сводится к потреблению всеобщих символов. Постоянный поток артефактов легитимирует того, кто обеспечивает этот поток, а в случае необходимости сам дающий (власть) симулирует условия их необходимости. Т.е. «рассказы» о власти позволяют осуществляется процессу потребления, а процесс потребления легитимирует экономическую целесообразность самой власти.

Теоретическое и практическое значение диссертации. Разработка проблем власти в постмодернистской философии, исследуемых в диссертации, и полученные результаты способствуют уточнению и углублению представлений о специфике современных властных отношений в системе социального знания, неоднозначном характере ее функционирования и теоретического конструирования соответствующих моделей. Результаты исследования значимы также и для историко-философской мысли, поскольку предполагают взаимодействие общей философско-методологической базы постмодернизма с конкретным дискурсом власти. В части ценностных ориентаций социальной философии анализ постмодернистской модели власти и ее структуры позволяют раскрыть динамику взаимосвязи массового сознания со свойственным данному обществу типом интеллектуальности, выявить доминирующую тенденцию развития понятия власти;, заключающуюся в признании влияния знаково-символических систем на характер современной власти и ее толкования.

В практическом отношении анализ проблемы власти в постмодернистской философии используется для разработки специальных курсов по социальной философии, по философии политических отношений в обществе.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Феномен власти в постмодернистских концепциях"

Трансформация власти затрагивает все сферы жизнедеятельности человека и, одновременно, эти изменения влияют на власть. Эти интеллектуальные трансформации, формирующие смысловое зерно постмодернизма, происходят на фоне либерального проекта.Противопоставление постмодернизма всему, что формировало либеральную реальность стала определяющей в процессе становления постмодернистской «философской рефлексии», ставшей определяющей в процессе создания постмодернистской философии власти. Но при этом, определяющая роль противопоставления либеральному проекту вовсе не означает абсолютную оригинальность постмодернистской философии в целом и трактовки феномена власти в частности. Американские деконструктивисты в 70-80-е годы пытались доказать абсолютную самобытность того интеллектуального направления, в рамках которого они смогли эту самую самобытность обрести.Постмодернизм - был назван началом нового философского направления, не имеющего ничего общего со всем проишым. Между тем, анализ постмодернистского наследия говорит об обратном. Это естественное продолжение той самой западной рационалистической философии, против которой он выступал и благодаря которой он только и появился на свет.Ницше стал одним из главных вдохновителей постмодернистов. Неприятие рационалистической европейской философии, свойственное Ницше, а также теории «европейского нигилизма» и «генеалогии морали» во многом сформировали релятивистские взгляды постмодернистов.Естественным следствием такой трактовки зарождения постмодернистской философии может быть идея «бессмысленности». Деррида, а вслед за ним и другие постмодернисты, говорят о бессмысленности и ее исключительном праве на смысл вообще. Только бессмысленность и имеет смысл. Бессмысленность, о которой говорит Деррида, есть лишь отсутствие определенного набора договоренностей, а симуляция — инструмент, позволяющий таким договоренностям материализоваться в любом месте.Другими словами окружающее состоит из: бессмысленного и бессмысленного, легитимированного определенным дискурсом и, тем самым, перестающим быть бессмысленным. Такая «легитимация бессмысленности» лежит и в основе понятия «политического» в постмодернизме.Еще одной сферой, претерпевающей серьезные изменения, становится сфера сексуального. Исчезновение власти (или ее значительная трансформация) из определенных сфер, а в данном случае из сферы сексуального, приводит к исчезновению (или значительной трансформации) самих субъектов сексуального. Сама формулировка целей и задач тендерных исследований, само появление научных дискурсов связанных с ролью пола в общемировом культурном бессознательном становится возможным при формировании нового типа властных отношений.Еще более значимые трансформации можно наблюдать в сфере гуманитарных знаний. Вера в метарассказы ослабевает, или, полностью исчезает и появляется возможность для возникновения «минирассказов» или локальных рассказов. В контексте предположений о «минирассказах» власть не теряет своей главной характеристики - тотальности, но зато может быть рассмотрена как сумма таких «минирассказов». Власть — более не единый метадискурс тотального подавления, но группа минидискурсов тотального подавления.Крушение прежней системы метарассказов и изменения во властных отношениях сказывается и на экономической и финансовой сферах.Постоянный поток артефактов легитимирует того, кто обеспечивает этот поток.В данном случае власть. Процесс потребления сводится, в конечном итоге, к потреблению символов - дающий создает условия и симуляцию их необходимости. «Рассказы» о власти позволяют осуществляться процессу потребления, а процесс потребления легитимирует экономическую целесообразность самой власти.В результате суммирования этих выводов мы приходим к обоснованию постмодернистской социально-теоретической модели власти в ее философских истоках и специфических чертах. Дискурс власти в постмодернистской философии существует в контекстуальном пространстве знания, производства, характера социальных связей, языка. Все эти понятия приобретают новую трактовку, иной социально-культурный статус. Вместе они создают особую интерпретацию социальной реальности и ее составляющих. Власть становится всепоглощающей и одновременно невидимой: она везде и одновременно нигде.В перспективе разработка проблем власти в постмодернистской философии, исследуемых в диссертации, и полученные результаты будут способствовать уточнению и углублению представлений о специфике современных властных отношений в системе социального знания, неоднозначном характере ее функционирования и теоретического конструирования соответствующих моделей. Результаты исследования значимы также и для историко-философской мысли, поскольку предполагают взаимодействие общей философско-методологической базы постмодернизма с конкретным дискурсом власти. В части ценностных ориентации социальной философии анализ постмодернистской модели власти и ее структуры позволяют раскрыть динамику взаимосвязи массового сознания со свойственным данному обществу типом интеллектуализма, выявить доминирующую тенденцию развития понятия власти, заключающуюся в признании влияния знаково-символических систем на характер современной трактовки власти.' См.: Barry D. An Introduction to Modern PoUticabTheory. London. 1982. P.l 10; Catiin D. The story of Political Philosophers. N.Y. and London. 1939. P.33-35: Strauss L.Introduction to Political Philosophy. N.Y. 1986. P. 64-65.^ Существует большая литература, посвящена постмодернистской философии. См.: Бауман 3; Спор о постмодернизме // Социологический журнал. М., 1994. № 4; Гурко E. Деконструкция. Тексты и интерпретация. Минск, Экономпресс, 2001; Деконструкция: тексты и интерпретация Ж.Деррида. Минск: Экономпресс, 2001; Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Ращковский Е.Б. Постмодерн: культурная революция или культурная контрреволюция? // MSnMOi 1999 №4; Юлина Н.С. Деннет о вирусе постмодернизма.Полемика с Р.Рорти о сознании и реализме // Вопросы философии. 2001, №1; Юлина НС. Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти. М., 1998 и др.^ Э.Кассирер называл человека «животным, созидающим символы».^ Соболева М.Е. Система и метод в философии символических форм Э.Кассирера. // Вопросы философии. 2000. №2. с . 100.^ Характеристика состояния общества и индивидуума (кстати, постмодернисты предпочитали говорить о разделенном, «нецелом» индивидууме - «дивидуме»), разработанная американским философом Ихаб Хассаном. Ihab Hassan, Pluralismus in der Postmodeme. M., 1987. P. 145-146.^ Ильин И. Постмодернизм, М., 1997. 7.' Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М. 1998. 9.* Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М ,^ 1998. 21.' Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М., 200Г. 34- " Термин «плавающее означающее» впервые был упомянут Жан-Полем Сартром в работе «Экзистенциализм - это гуманизм».'^ Фердинанд де Соссюр (1857-1913) - выдающийся щвейцарский языковед,.основатель структурализма в лингвистике." Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.^* Sarup М. An introductory guide to post-structuralism and postmodernism. NY., 1988., P.'^ В дальнейшем роль нарратива в научном дискурсе только возрастала.'^ Ильин И. Постмодернизм. М., 1997. 94 " «Fin du siecle» («конец столетия» - фр.)Лерьлин, употреблявшийся французскими экзистенциалистами, а затем и постмодернистами.'^ Ильин И. Постструктурализм, Деконструктивизм. Постмодернизм. Mi, 1996. 234.'^ Отрывок из манифеста «Новых магов»: «Налицо кризис искусства; Отсутствие витальности. Доминация чистого механицизма. Пост-модернизм — сам синдром дегенерации — выродился: Интерес к искусству сегодня либо кич (театр, кино, рок концерты), либо das provozierte Leben («спровоцированная жизнь» — Г.Бенн), занятие для узкого и замкнутого круга «вампирической интеллигенции», полностью утратившей ориентиры, но не утратившей вместе с тем потребность в пропитании • социальном статусе и тщеславие. Налицо кризис политики. Отсутствие мысли и свежей идеологии. Дегенерация политики после периода некоторого всплеска начиная с перестройки. Политика совершенно утратила и логику и жизнь. Она либо > патологически конъюнктурна (центр), либо патологически карикатурна (периферия).Но всегда одинаково неинтересна». Полный текст манифеста можно найти на интернет-сайте историко-религиозной ассоциации «Арктогея» (www.arctogaia.com).-

^"Дугин А. Постмодерн? // Элементы. 19981 №9. 5.*^ Шаганян-Вышинский А. Интеллектуалы и власть. Русский журнал. 2001. №1-7. ^^ Жак Аттали предлагает свою версию будущего, которое «уже наступило».Доминация на всей планете единой либерально-демократической идеологии и рыночной системы вместе с развитием информационных технологий приводит к тому, что мир становится единым и однородным, геополитические реальности, доминировавшие на протяжении всей истории, в «третьей эре» отступают на задний ^^ Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1994. 65.^^Тамже.С.68 ^^ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М;, 1999. G. 505-516.^^ Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М., 1998i 28i ^^ Бодрийяр Ж. Эстетика иллюзий, эстетика потери иллюзий. // Элементы. 1998. №9,- ^^ Debord G. Society of spectacle. P. 24: www.tortootvl.com/verbit/situat.html ^^ Бодрийяр Ж. Эстетика иллюзий; эстетика потери иллюзий. // Элементы. № 9. 6 •"^ «Один из основателей неопозитивизмаКарнап занимаясь построением: «унифицированного языка науки», приходит к выводу о недостаточности чисто синтаксического подхода и о необходимости учитывать и семантику, т. е. отношение между языком и описываемой им областью предметов». Значение и необходимость.^^ Манхейм К. Диагноз нашего времени. MJ, 1994.•'^ Поппер К. Открытое общество и его враги. М.', 1992."'^ Сорос Д. Сорос о Соросе. Опережая перемены. Mi, 1996. 235.•'* Корсунцев И. Виртуальные финансы // НГ-Политэкономия. 1999. №16. 7.•'^ Сорос Д. Сорос о Соросе. Опережая перемены. М., 1996. 240.•'^ Корсунцев и: Виртуальные финансы // НГ-Политэкономия. 1999. № 16. 7.•'^ Сорос д. Сорос о Соросе. Опережая перемены. М., 1996. 244.•'^ Рябцев Е. Наука о социализации и современная экономика.// НГ-Политэкономия.1999. №12. 9."'' Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000. 135."^^ «Если бы в мире существовал человек, заведомо способный открывать самые важные и самые полезные вещи для общества, и если бы другие люди старались ради этого всяческими способами помочь ему в осуществлении его планов, то, по-моему, самое лучшее, что они могли бы сделать для него,- это предоставить ему средства на расходы по опытам, в которых он нуждается, и к тому же не позволять никому нарушать его досуг». Декарт Р. Рассуждения о методе. // Декарт Р. Соч. в 2-х т. - М., 1989, т. 1. 136.^^ Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М ,^ 1998. 109.^^ Дебор Г. Общество спектакля. 1. //. Сетевой журнал Losthighway.ru. 1996. №1 ^^ Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1999. 213.'*'* Барт Р. Мифологии. М., 1996. С 46.^^ Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1999. 66.^^ Baudrillard J. Simulacra and Simulation, University of Michigan Press, 1994, P. 6.^^ Иванов Д. Виртуализация общества. // Сетевой журнал Losthighway.ru. 1996. №2.^^ Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. 38."*' Bell D. Notes on the Post-Industrial Society // The Public Interest. 1967. No 7. P. 102.к эпохе Просвещения. Уже тогда основным объектом исследования стали экономические аспекты жизни общества. В отличие от главенствующих до этого представлениях о ведущей роли политического устройства общества или духовной жизни.'^ Шаганян-Вышинский А. Интеллектуалы и власть: детерминация знания в постмодернизме.7/ Сетевое издание «Русский Журнал». 2001. №2. 17.^^ Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Минск., 1997. 109."Тамже. 7.'^^ Там же. 9.^^ Там же. 26 ^^ Там же. 29 " Мэйси Д. О субъекте у Лакана. // Логос. 1999. №2. 34 ^^ Фуко М. Воля к истине. М., 1996. 84.^^ Там же. 78.Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998. 15.^^ Ницше, Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М., 1994. 38.Фуко. М. Интеллектуалы, власть и интерпретация. // Вестник Самарского университета. №23. 67." Ницше. Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М:, 1994. 49 ^^ Миллер Д. Интеллектуальная биография Фуко. // Логос. 2002. №5-6, 339." Colloqui con Foucault, (int, 1978), P. 75.^^ Там же. P. 78.^^ Фуко M. Ницше, генеалогия, история. // Ступени. 2000. №1. 102.^^ Визгин В. Генеалогический проект Мишеля Фуко: онтологическое основание.// Мишель Фуко и Россия. М., 2001, С, 97 ^^ Deleuze J. Foucault and the Prison, loc. Cit., P. 1, '^ Ницше Ф. Так говорил Заратустра. // Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1990, С, '^Тамже. 36 " Подорога В. Событие: Бог мертв. // Комментарии, №10. М., 1996. 13.''^ Ницше Ф. Веселая наука. Сочинения в двух томах. Т.1. М., 1990. С, 662-663.'^ Там же.^^ Деррида Ж. Голос и феномен. М., 1999, С, 130, '^ Пост,,.ситуация // Сетевой проект, С,4. (www.metaculture.ru/12/hertic.html).'^ Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы, М. 1999. 239 ^^ Там же. 239 '^ У Берроуза понятие контроль напрямую связано с «тоской», приобретающей тотальный характер. «Тоска» выполняет функцию «контроля». «А тоска Америки смыкается вокруг нас, словно контролируя и предопределяя наши действия, как никакая другая тоска в мире, мрачнее, чем Анды...». Берроуз У. Голый завтрак. М., 1998. 46.^^ Делез Ж. Общество контроля. Postscriptum. // Элементы 1998. № 9. 10.^^ Там же.^'^ Debord G. Society of spectacle. NY., 1983. P. 39.у Кафки в романе «Процесс» бесконечное откладывание рассмотрения дела становиться в некотором роде прототипом основной составляющей обществ контроля • ожидания.*^ Представитель новой волны «новых правых» интеллектуалов. Главный редактор журнала «Voloin>. ^' Stoicerse R. La genese de postmodemisme. Vouloir. 1992. № 54-55.*^ Дугин A. Постмодерн?// Элементы. 1998. №9. C.5.Вирус прозрачности. Беседа с Жаном Бодрийяром // Рыклин М. Беседы с философами. М. 2002. 62 Цит. по электронному досье газеты «Либерасьон» (www.libe.fr/sokal/reveal.html) ^^Nouvel Observateur, №1716., 25. 09.2001, P. 122.93 Sokal A., Bricmont J. Impostures intellectuelles. P., Ed. Odile Jacob, 1997. P. 15 ^* Там же. P. 30 '^ Там же. P. 36 '^ Kristeva J. Desire in language. 1980. P. 271 Барт Ролан. Мифологии. М., 1996, 262 ^^ Jose-Luis Diaz. La question de I'auteur, Textuel, 1984, #15, P. 50, 51.^^ Derrida J. Psyche: Invention de I'autre. P. 1987. P. 652.'"^ Ж. Бодрийяр. Соблазн. М., 2000. 32.синонима словосочетания «половая идентификация».В СВОЮ очередь лингвистические теории речевых актов Витгенштейна отсылают к феноменологии Хайдеггера и Гуссерля. Мартин Хайдеггер отмечал: «Сказ не поддается уловлению ни в каком высказывании». Хайдеггер М. Время и Бытие. М., 1993. 272.См. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998.'" ' Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М. 1998. Сб . .Автономова Н. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977. 159 103. Интересно, что в 90-е годы в России наблюдался некоторый всплеск интереса к наработкам деконструктивистов в области литературной критики. В 1996 году вышла книга Руднева «Вини Пух и философия обыденного языка» - новый перевод известного произведения для детей с комментариями и обширной вступительной статьей. Автор использует разработанные психоанализом и постструктурализмом методы анализа текста и выявляет определенное скрытое своеобразие знакомой всем книги. Например, деревья, которые окружают героев сказки ни что иное, как часть универсального мифа о «мировом дереве». Лес - основа сказочного «миропорядка», когда он исчезает - исчезают и сами герои." ' Ильин. И. Постмодернизм. М., 1997. 99 "^Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М., 1998. 10 ^^ "' Рыклин М. Искусство как препятствие. М., 1994; 24 '*'* Утверждение Лиотара о том, что «консенсус стал устаревшей и подозрительной ценностью» выглядит очень характерным, "^ К. Мэррей определяет нарратив, как сюжетно-повествовательную форму, которая предлагает сценарий опосредования между представлениями социального порядка и практикой индивидуальной жизни: Texts of identity // Edit by Shotter J. Gergen K.J. L.1989.P.278."^Тамже. С 182.''^ Тип-структура «ирония» напоминает о бодрийяровском «пафосе освобождения».Бодрийяр Ж. Соблазн. М. 2000. 62."* Texts of identity/Edit by Shotter J. Gergen K.J. L. 1989. P.182.*'' Карл Юнг так никогда и не сформулировал окончательного определения коллективного бессознательного. Но вот одно из данных им: «...это своеобразный опыт человеческой культуры, нашедший отражение в душе человека, который выявляется в архитипах, составляюших суть мифов, ритуалов, символов». Юнг К. Проблемы души нашего времени. М., 1993. 126.'^ "^ Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. 523.Леви-Стросс К. Структура мифа // Вопросы философии. 1992. №3.'^ ^ Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб. 1997. 524.' " Там же. 500.'^ "^ Именно этими характеристиками, согласно Карлу Попперу, должен обладать индивид - частица либеральной системы, стремящейся к динамическому балансу.Поппер К. Открытое общество и его враги. М. 1992. 158-191.' " Батай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997. 104.Фуко М. Смерть автора. 6. (www.invite.com/critics/foucault.html) или Textual strategies: Perspectives in post-structuralist criticism. L. 180. P. 159.Термин древнегреческой философии, характеризующий сущность человеческого творчества.'^ * Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М. 1977. 398.'^ ^ Там же.'•"* Кстати, постмодернисты зачастую говорили о двойной детерминированности субъекга: а) впервые личность детерминирована импульсами своего «биопсихического бессознательного», б) затем надличными языковыми кодами «социального бессознательного».'•" Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. Oxford. 1986. P. 128.Baudrillard J. La sociOtO de consommation: Ses mythes, ses structures. Paris: DenoCl, 1970. P. 38.'•'^ Фуко M. и Делез Ж. Интеллектуалы и власть // Радек. 1996. № 1. 12."^ Там же.'•'^ М. Фуко и Ж. Делез. Интеллектуалы и власть // Радек. 1996. № 1. 13.'^ ^ Идеологи европейского левацкого движения 60-х гг. стали частью политического и культурного истеблишмента Европы 90-х. Texts of identity // Edit by Shotter J. Gergen K.J. L. 1989.'^ ^ Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М,, 1998. 28 *^* Там же. 61 "^ Фуко М. Интеллектуалы и власть. С 116. М., 2002.

Список научной литературыАкимов, Борис Алексеевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Барт Р. Мифологии. М., 1996.

2. Батай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997.

3. Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1999.

4. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000.

5. Бодрийяр Ж. Эстетика иллюзий, эстетика потери иллюзий // Элементы. 1998. №9.

6. Бодрийяром Ж. Вирус прозрачности. // Рыклин М. Беседы с философами. М. 2002.

7. Делез Ж. Логика смысла М., 1998.

8. Делез Ж. Общество контроля. Роз18спрШш. // Элементы. 1998. № 9.

9. Делез Ж. Различие и Повторение. СПб., 1998.10 Делез Ж. Фуко. М., 1998.

10. Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М., 1990.

11. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? Спб., 1998.

12. Деррида Ж. Эссе об имени. М., 1998.

13. Деррида Ж. Голос и феномен. М., 1999.

14. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. М., 1997.

15. Лиотар Ж. Состояние постмодерна. М., 1998.

16. Рыклин М. Искусство как препятствие. М., 1994.

17. Фуко М. Археология знания. Киев., 1996.

18. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

19. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1994.

20. Фуко М. Стратегии. // Калининградский вестник. 1996. №2.

21. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

22. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.

23. Фуко М. Рождение клиники. Москва., 1998.

24. Фуко М. Интеллектуалы и власть. М., 2002.

25. Фуко М. Забота о себе. История сексуальности III. М.-Киев., 1998.

26. Фуко М. и Делез Ж. Интеллектуалы и власть // Радек. 1997. № 1.

27. Фуко М. Интеллектуалы, власть и интерпретация. // Вестник Самарского университета. №23. 1996.

28. Дебор Г. Общество спектакля. // Сетевой журнал Losthighway.ru. 1996. №1.

29. Approaching postmodernism / Ed. By Bertens H., Fokkema D. Amsterdam, 1986.

30. Baudrillard J. Simulacra and Simulation, University of Michigan Press, 1994

31. Baudrillard J. Phataphysics of Year 2000. // www.ctheorv.com/a-33 phataphisicsofyear.html

32. Baudrillard J. Histericizing the Millenium. // www.ctheory.com/a-historicizingthe.html

33. Baudrillard J. No Reprieve For Sarajevo. // www.ctheory.com/a-noreprievefor.html

34. Baudrillard J. L'Echange symbolique et la mort. P. 1976.

35. Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. Oxford. 1986.

36. Jameson Ch. Theories of the Postmodern // Jameson Ch. Postmodernism, or, the Cultural Logic of Late Capitalism. L., P. 55-66.

37. Jose-Luis Diaz, "La question de l'auteur" //Textuel, #15, 1984.

38. Derrida J. Psyche: Invention de l'autre. P. 1987.

39. Debord G. Society of spectacle. www.nothingness.org/SI

40. Jencks Ch. What is postmodernism? London. 1986

41. Modern European Intellectual History: Reappraisals and New Perspectives / Ed. By D. La Capra. S. Kozicki. Ithaca, L. 1982

42. Schroeder R. Cyberculture, cyborg post-modernism and the sociology of virtual reality technologies: Surfing the soul in the information age // Futures, Guildford, 1994, Vol. 26.Литература

43. Антология мировой мысли. В 5 тт. М., 1997.

44. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977.

45. Басин Е. Гиперреализм и формализм // Постмодернизм и культура. М., 1991. С.42-59.

46. Баткин JI. О постмодернизме и «постмодернизме» // Баткин JI. Тридцать третья буква. М., 1996. С. 87-98.

47. Бауман 3. Спор о постмодернизме //Социологический журнал. М., 1994. №4.

48. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. 505-516.

49. Берроуз У. Голый завтрак. М., 1998. 52 Берроуз У. Мягкая машина. Спб., 1999.

50. Визгин В. Генеалогический проект Мишеля Фуко: онтологическое основание. // Мишель Фуко и Россия. М., 2001.

51. Визгин В.П. Фуко теоретик цивилизации // Вопросы философии. 1995. №4.

52. Генон Р. Кризис современного мира. М., 1991.

53. Гурко Е. Деконструкция. Тексты и интерпретация. Минск, Экономпресс, 2001.

54. Дарк О. Постмодернизм как утопический мир без врагов // Вопросы истории. 1995. №10.

55. Дугин А. Постмодерн? // Элементы. 1998. №9.

56. Дугин А. Тамплиеры пролетариата. М., 1997.

57. Дугин А. Консервативная революция. М., 1994.

58. Дугин А. Эсхатологический смысл современного либерализма // Доклад на международной научной конференции «Экономическая цивилизация: Исторический триумф и эсхатологический кризис» // www.arctogaia.com

59. Дугин А. Дух постмодерна и новый финансовый порядок // www.arctogaia.com.

60. Джеймс М. Интеллектуальная биография Фуко. // Логос №5-6. 2002.

61. Деконструкция: тексты и интерпретация Ж.Деррида. Минск: Экономпресс, 2001.

62. Иванов Д. Виртуализация общества. // Сетевой журнал Losthighway.ru. 1996. №2.

63. Затонский Д. Реализм это сомнение? Киев. 1992.

64. Иванов В.Н., Матвиенко В.Я. Технология политической власти. Зарубежный опыт. Киев, 1994.

65. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

66. Ильин И. Постмодернизм. От истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1997.

67. Ильин И. Постструктурализм и диалог культур. М., 1989.

68. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999.

69. Зыбайлов Л. Постмодернизм в контексте нового мышления // Новое мышление и диалог культурю М., 1990. С. 96 127.

70. Зыбайлов Л., Шапинский В. Постмодернизм: Учеб. Пособие. М., 1993.

71. Кафка Ф. Роман. Новеллы. Притчи. М., 1965.

72. Корсунцев И. Виртуальные финансы // НГ-Политэкономия. 1999. № 16.

73. Курицын В. Книга о постмодернизме. Екатеринбург, 1992.

74. Курицын В. Пересекая границы традиционного и вербального // Постмодернисты о посткультуре. М., 1996. С. 63 82.

75. Курицын Постмодернизм: Новая первобытная культура // Новый мир. 1992. №2. С. 225-232.

76. Лимонов Э. Дисциплинарный Санаторий. М., 1993.

77. Леви-Стросс К. Структура мифа // Вопросы философии. 1992. №3.

78. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000.

79. Маньковская Н. Методология буржуазной эстетики: критика новейших концепция. М., 1988.

80. Маньковская Н. «Париж со змеями»: введение в эстетику постмодернизма. М., 1995.

81. Маньковская Н. Художник и общество: критический анализ концепций в современной французской эстетике. М., 1995.

82. Манхейм К. диагноз нашего времени. М., 1994.

83. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.

84. Мэйси Д. О субъекте у Лакана // Логос . №2. 1999.

85. Николаева И. От классики к постмодерну: о тенденциях развития современной западной исторической мысли // К новому пониманию человека в истории. Томск., 1994. С. 5 52.

86. Ницше Ф. Сочинения., М., 1990.

87. Ницше. Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М., 1994.

88. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Минск. 1997.

89. Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999.

90. Пантин В. Ритмы общественного развития и переход у постмодерну // Вопросы философии. 1998. №7. С. 3 13.

91. Павич М. Хазарский словарь. СПб., 1998.

92. Поппер К. Открытое общество и его враги. М. 1992.

93. Пост.ситуация // Сетевой проект. С.4. www.metaculture.ru.

94. Рашковский Е.Б. Постмодерн: культурная революция или культурная контрреволюция? // МЭиМО. 1999.

95. Репина Л.П. вызов постмодернизма и перспективы новой культурной истории // Одиссей 1996., М., 1996. С.25 38.

96. Ролл С. Новые тенденции в современной культуре // Постмодернисты о посткультуре. М., 1996

97. Руднев К. Вини Пух и философия обыденного языка. М., 1996.

98. Рыклин М. Искусство как препятствие. М., 1994.

99. Силичев Д. Постмодернизм: Экономика. Политика. Культура. М., 1998.

100. Силичев Д. Ж. Деррида: деконструкция, или философия в стиле постмодерн // Философия науки. 1992. №3.

101. Силичев Д. Постиндустриальное, информационное и постмодерное измирение современного общества//Полигнозис. 2003. №1. С.43-58.

102. Симоненко В. От индустриального к информационному обществу // Социально-политический журнал. 1995 №4.

103. Славуцкий В. После модернизма//Вопросы литературы. 1991. №6. С. 37 -47.

104. Сокал А. и Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. М., 2002.

105. Сорос Д. Сорос о Соросе. Опережая перемены. М., 1996.

106. Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М., 2001

107. Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.

108. Технология власти (Философско-политический анализ). М., 1995.

109. Ушакин В. После модернизма: Язык власти и власть языка // ОСН. 1996. №5. С. 130-141.

110. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Московские лекции и интервью. М., 1995.

111. Хайдеггер М. Время и Бытие. М., 1993.

112. Халипов В. Власть. Основы кратологии. М., 1995.

113. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. №1.

114. Фукуяма Ф. Жизнь после истории // www.russ.ru:8080/journal/istsovr/98-03-18/fukuya.htm.

115. Штепа В. Диктатура средств. // http://inache.karelia.ru/sredstvo.html

116. Шаганян-Вышинский А. Интеллектуалы и власть. // www.russ.ru

117. Эвола Ю. Языческий империализм. М., 1994.

118. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998

119. Юлина Н.С. Деннет о вирусе постмодернизма. Полемика с Р.Рорти о сознании и реализме // Вопросы Философии № 8. 1997,

120. Юлина НС. Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти. М., 1998.

121. Юнг К. Архетипы символа. М., 1993.

122. Юнг К. Проблемы души нашего времени. М., 1993.

123. Юнг К. Психология бессознательного. М., 1996.

124. Якимович А. О лучах Просвещения и других световых явлениях (культурная парадигма авангарда и постмодернизма) // Иностранная литература. 1994. №1.

125. Ball М. Narratology: Introduction to the Theory of the Narrative. Toronto. 1985.

126. Barry D. An Introduction to Modern Political Theory. London. 1982.

127. Bell D. Notes on the Post-Industrial Society // The Public Interest. 64: 1967.

128. No Bell D. Notes on the Post-Industrial Society // The Public Interest. 1967. No 7

129. Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. Oxford. 66. 1986.

130. Catlin D. The story of Political Philosophers. N.Y. and London. 1939.

131. Coming to terms: Feminism, Theory, Politics / Ed. By Weed E. N.Y. 1989.

132. History of Political Philosophy. Chicago & London. 1987.

133. Kaplan S. Modern European Intellectual History: Reappraisals and New Perspectives / Ed. By D. La Capra. S Kozicki, L, 1982.

134. Lash S., Urry J. The End of Organized Capitalism. Madison, 1987. 136 Marcuse H. One-Dimensional Man, Boston, 1964, p. 228

135. Nicholson L. Feminism / Postmodernism. L., 1990.

136. Norris Ch. The Truth about Postmodernism. L., 1990.

137. Quine W.V. Pursuit of Truth. Cambridge, 1990.

138. Postmodern Political Communication: The Fringe Callenges the Center / Ed. By A.King. L.; Westport, 1992.

139. Renger N. Political Theory, Modernity and Postmodernity: Beyond Enlightenment and Critique. Oxford; Cambridge, 1995.

140. Sarup M. An introductory guide to post-structuralism and postmodernism. NY., 1988.

141. Sokal A., Bricmont J. Impostures intellectuelles. P., Ed. Odile Jacob, 1997.

142. Stoicerse R. La genese de postmodernisme. // Vouloir № 54-55.

143. Strauss L. Introduction to Political Philosophy. N.Y. 1986.

144. Texts of identity. / Edit by Shotter J. Gergen K.J. L. 1989.

145. Textual strategies: Perspectives in post-structuralist criticism. L. 1978.

146. White H. Tropics of Discourse: Essays in Cultural Criticism. Baltimore, 1978

147. The Writing of History: Litarary Form and Historical Understanding / Ed. By Canary R.H. University of Wisconsin Press, 1978. L.,1982.

148. Young R. White Mythologies: Writing History and the West. L. 1980.