автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Историко-культурные особенности позднекулайской керамической орнаментики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Историко-культурные особенности позднекулайской керамической орнаментики"

На правах рукописи

Панкратова Людмила Владимировна

ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЗДНЕКУЛАЙСКОЙ КЕРАМИЧЕСКОЙ ОРНАМЕНТИКИ

Специальность 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

ООЗОВБЗЗб

Кемерово - 2007

003066336

Работа выполнена на кафедре археологии и исторического краеведения Томского государственного университета

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Людмила Александровна Чиндина

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Николай Максимович Зиняков

кандидат исторических наук, доцент Юрий Васильевич Балакин

Ведущая организация: Омский государственный педагогический

университет

Защита состоится «2» ноября 2007 г в «10» часов на заседании диссертационного совета Д 212 088 04 по защигге диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» по адресу 650043, Кемерово, ул Красная, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Автореферат разослан « » сентября 2007 г

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы История изучения кулайских древностей в западносибирской археологии насчитывает 80 лет Несмотря на многолетние и интенсивные исследования, этнокультурная история населения раннего железного века Западной Сибири остается предметом непрекращающихся дискуссий Актуальными остаются проблемы генезиса кулайской культуры и кулайской культурно-исторической общности, эквивалентности культурных образований в рамках общности, периодизации исторических процессов, протекавших в Приобье в раннем железном веке и хронологии памятников общности За истекший период учеными разработано несколько концепций этнокультурного развития региона Памятники с кулайскими древностями рассматривают в рамках единой кулайской культурно-исторической общности (КИО), состоящей из кулайской культуры и ее локальных вариантов, общности, состоящей из кулайской культуры и культур (или этапов культур), сформировавшихся в результате миграций кулайцев в различные районы Приобья, общности, состоящей из автохтонных археологических культур Крайним вариантом направления, дифференцирующего культурные образования, является позиция, выделяющая в Приобье две КИО раннего железного века кулайскую и усть-полуйскую Иначе говоря, позиции исследователей расходятся до крайне противоположных

Причиной создавшейся ситуации является отсутствие единой методики обработки и анализа основного для кулайской КИО и наиболее массового материала - керамики Высокая информативность источников данного вида и, в частности, орнаментики неоднократно отмечалась в литературе и не вызывает сомнения Вместе с тем, широкий круг конкретных исследований, основанных на разных методологических подходах и методах анализа керамических комплексов, терминологически несогласованных, представлен трудно сопоставимыми результатами Положение усугубляет недостаточная публикация источников Исследования, в котором на основе единой методики проводился бы анализ и сравнение керамических комплексов из всех регионов кулайской КИО, до сих пор нет Подобное исследование должно отвечать ряду требований орнамент на посуде необходимо рассматривать как функционирующую подсистему более широкой системы -традиционной культуры, сходство и различия в изучаемых объектах должны иметь систематический характер, результаты исследований должны воспроизводиться при обращении к исходным источникам и верифицироваться при обращении к новым данным или иным методам Иначе говоря, решение актуальных проблем кулайской КИО лежит в плоскости исследования орнаментики керамической посуды А разработка метода системного анализа орнамента и изучение на его основе керамических комплексов из всех районов кулайской общности являются актуальными проблемами западносибирской археологии

Территориальные и хронологические рамки. Районом исследования является Приобье, простирающееся от нижнего течения Оби на севере до Верхнего Приобья на юге, от междуречья Оби и Енисея на востоке до правобережья Иртыша в его среднем течении и левых притоков Иртыша в его устьевой зоне Хронологические рамки работы охватывают саровский этап эволюции кулайской КИО, датируемый II в донэ - V в нэ

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является кулайская культурно-историческая общность позднего этапа развития Предметом исследования - орнаментика позднекулайского этапа общности как знаковая система, которая используется обществом для передачи информации о человеке и окружающем его мире между отдельными индивидами и поколениями, между членами разных обществ, как система, нацеленная на объединение родственных и различение не родственных индивидов и целых коллективов

Целью работы является определение историко-культурных особенностей позднекулайской КИО на основе изучения орнаментики керамики. Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач

1 историографический анализ современных научных концепций о происхождении, эволюции и культурной принадлежности древностей кулайской КИО,

2 разработка методики системного анализа орнамента на глиняной посуде и реконструкция орнаментальных традиций кулайцев Нарымского Приобья (синтагматический и прагматический аспекты исследования орнаментики),

3 выявление общего и локального в орнаментальных традициях разных районов позднекулайской КИО,

4 реконструкция орнаментальных текстов позднекулайской КИО (реконструкция утилитарно-прагматического и семантического аспектов функционирования орнаментики).

Методология и методы исследования. Исследование основано на методологическом принципе историзма, предполагающем изучение явлений и институтов в процессе возникновения, становления и развития, проникновение в специфику соответствующих исторических ситуаций, предполагающем понимание как общих закономерностей истории, так и своеобразия конкретных обстоятельств. Решение поставленных задач возможно при рассмотрении керамики с позиций семиотического метода Орнамент как система состоит из функционально обособленных элементов, связанных между собой определённым образом Устойчивые инвариантные характеристики системы образуют ее структуру Совокупность связей, присущих системе, включает как «горизонтальные» связи между элементами одного порядка (синтагматический аспект исследования знаковой системы), так и «вертикальные» связи между компонентами разных степеней

сложности и организованности (прагматический аспект исследования знаковой системы) Связи по вертикали отражают иерархически многоуровневый характер организации системы На начальном этапе исследования для систематизации и анализа материала используется сравнительно-типологический вариант сравнительно-исторического метода При сопоставлении результатов исследования орнаментики из разных регионов кулайской КИО используются сравнительно-генетический и сравнительно-диффузионный варианты сравнительно-исторического метода Исследование утилитарно-прагматического аспекта орнаментики лежит в плоскости взаимодействия орнамента как подсистемы с более широкой системой - традиционной культурой. Обнаружение корреляции между определёнными типами орнаментальных текстов на керамической посуде и определёнными комплексами археологических источников позволяет выявить взаимоотношения между орнаментальными знаками и их потребителями, следовательно, приблизиться к пониманию функций и семантики орнамента. Одним из путей поиска семантики древних орнаментов является метод археолого-этнографических сопоставлений и выявления смысловых аналогов.

Источниками для написания диссертации стало опорное для саровского этапа развития кулайской культуры Саровское городище (Нарымское Приобье), давшее репрезентативные для анализа кулайской орнаментики материалы, и керамический комплекс саровского типа поселения Малгет (Нарымское Приобье). Памятники исследованы Л А Чиндиной, материалы хранятся в Музее археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета Кроме того, были использованы опубликованные и неопубликованные источники из других районов кулайской КИО Из Сургутского Приобья - керамические комплексы городищ Барсов Городок 1/4, Барсов Городок 1/5, Барсов Городок 1/6, Барсов Городок 1/7, Барсов Городок 1/20, селища Барсова Гора 1У/13, могильников Барсовского-Ш и Барсовского-УИ Нижнеобские опубликованные и неопубликованные материалы могильника Шеркалы-1Х и городища Усть-Полуй Из Барабинской лесостепи - опубликованные комплексы поселений Кама-3, Кама-4, Кама-8, Туруновка-3, городища Сопка-1, могильников Новочёкино-2, Бергуль, Сопка-2, Старый Сад, Протока Из Омского Прииртышья использованы неопубликованные материалы городищ Большой Лог, Сперановского и Атачка-1Х. Из Нижнего Прииртышья -опубликованные материалы городища Словцовского на Андреевском озере, городища Ус-Толт, находки у с. Далматово, комплекс керамики городища Старый Погост, городища Большая Умытья 36 Из Новосибирского Приобья изучению подвергнуты опубликованные материалы могильников Каменный Мыс, Ордынское-1, Ирмень-2, городища Дубровинский Борок-3, поселения Ордынское-9, городища Ирмень-1, городища Ивановка-4, поселения Усть-Ирмень Использованы материалы опубликованных комплексов могильников Фоминского и Ближние Елбаны-7 - из Верхнего Приобья, могильника

Степной Чумыш-2 - из междуречья Верхней Оби и Верхней Томи, из Притомья - опубликованные источники могильников Карлы к-1, Усть-Абинского, культового места Казанково-5/1 Таким образом, исследованию подвергнуты керамические комплексы 44 памятников Приобья Работа базируется на изучении орнаментальных композиций на 2201 сосуде Материалы ряда памятников Приобья привлекались для корректировки и верификации выводов

Научная новизна исследования состоит в том, что дан историографический анализ современных научных позиций по проблеме происхождения кулайской культуры и культурно-исторической общности, который показал, что причиной разнообразия существующих мнений является отсутствие взаимопонимания по ряду вопросов (районирование Приобья, периодизация и хронология, применяемая терминология, понимание внутреннего содержания современных методологических и методических разработок, отсутствие единой методики обработки керамического материала) и недостаточная публикация материалов

В работе предложена новая для западносибирской археологии методика описания и анализа орнаментики керамики как системы, основанная на принципах структурно-семиотического метода. В отличие от формально-типологического метода, выделяющего типы археологических объектов как устойчивые сочетания признаков и позволяющего установить относительную хронологию и культурную принадлежность памятников, структурно-семиотический позволяет выявить инвариантные характеристики системы, образующие её структуру, установить совокупность устойчивых связей, обеспечивающих сохранение основных свойств исследуемого объекта при различных внутренних и внешних изменениях Классификация материала по предложенной методике строится на чётко сформулированных принципах и легко воспроизводится Таким образом, сравнение керамических комплексов из различных регионов кулайской общности с целью выявления систематического сходства и различия ведется не на уровне элементарных признаков, а на уровне структурных компонентов орнаментики, что позволяет представить внутреннее содержание культуры, многообразие и полноту жизнедеятельности древних обществ Подобное сравнение позднекулайских материалов из всех регионов общности проведено впервые Выявленные синтагматические константы - мотивы - сопоставимы со структурами иных семиотических систем, поэтому они являются основой для исследования утилитарной прагматики и семантики орнаментики (об отсутствии методики исследования которой неоднократно указывалось в литературе) Результаты исследования сопоставлены с выводами ученых, работающих по кулайской проблематике во всех регионах Западной Сибири

Впервые полностью вводятся в научный оборот позднекулайские керамические комплексы Саровского городища и саровский комплекс поселения Малгет

Практическая значимость исследования состоит в том, что предложенная методика анализа орнаментики керамической посуды может применяться не только для сопоставления синхронных керамических комплексов, но и для изучения генезиса культур и их контактов Результаты исследования могут стать импульсом для активизации дискуссии по вопросам этногенеза и этнической истории народов Среднего Приобья и Западной Сибири Материалы диссертации могут быть полезны при подготовке »обобщающих трудов по древней истории Западной Сибири, а также для разработки курсов лекций и спецкурсов для студентов высших учебных заведений, для популяризации древней истории Западной Сибири. Реконструированная керамическая посуда Саровского городища может быть использована при создании музейных экспозиций для более четкой и наглядной иллюстрации культурной специфики

Апробация результатов исследования. Отдельные положения и выводы исследования были освещены и обсуждались на региональных археолого-этнографических студенческих конференциях (Томск, 1992, 2003), на Всероссийской научной конференции «Мировоззренческие реконструкции традиционного сознания стереотипы и трансформация» (Томск, 2003), на Западносибирских археологических конференциях (Томск, 2001, 2005), на Международной конференции «Первые исторические чтения Томского государственного педагогического университета» (Томск, 2005), на II Международном Северном археологическом конгрессе (Ханты-Мансийск, 2006), на Всероссийском археологическом съезде (Новосибирск, 2006). Результаты исследования по теме отражены в 12 статьях и публикациях автора, в том числе в одной, опубликованной в реферируемом журнале «Вестник ТГПУ»

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списков источников, литературы и сокращений, приложения, содержащего иллюстративный материал

Первая глава работы посвящена истории исследования кулайских древностей и историографическому анализу основных проблем изучения кулайской КИО Во второй главе анализируется орнаментика керамики опорного для Среднего Приобья Саровского городища В третьей главе изучается орнаментика памятников из разных регионов позднекулайской КИО, проводится сравнительно-исторический анализ источников из разных регионов Приобья, предлагается их относительная датировка, культурная интерпретация, высказываются гипотезы о механизмах формирования вариантов культуры в рамках КИО В четвёртой главе анализируется структура выделенных типов кулайской орнаментики и предлагаются варианты реконструкции их назначения и смысла В заключении представлены выводы по проведённому исследованию

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, сформулированы цель и задачи работы, определены территориальные и хронологические рамки исследования, охарактеризованы источники, определены методологические подходы и методы исследования, показана научная новизна и практическая значимость полученных результатов

Глава 1. Актуальные проблемы изучения кулайской культурно-исторической общности

В истории изучения кулайских древностей Западной Сибири выделяется несколько этапов, характеризующихся постановкой определённого круга вопросов, формулировкой приоритетных задач и вариантов их решения. Содержание первого этапа (1927 - конец 1960-х гг.) заключается в открытии в Среднем Приобье специфического комплекса бронзового культового литья (Мягков, 1927,1929) и выделении на его основе кулайской культуры, которая рассматривалась в рамках концепции этнокультурного развития Западной Сибири в древности и средневековье, разработанной В Н Чернецовым (1953, 1971) и В.И Мошинской (1953) С учётом состояния источниковой базы данного периода подробная характеристика кулайской культуры учёными не давалась В.Н Чернецов остановился на проблемах хронологических и территориальных рамок культуры, высказал гипотезу о её принадлежности предкам самодийцев (Чиндина, 2006)

Второй этап начался в конце 1960-х гг, когда М.Ф. Косаревым было высказано предположение о связи бронзового культового литья кулайцев с фигурно-штамповой керамикой (1964, 1969), которое подтвердилось в ходе исследования Степановского комплекса археологических памятников Среднего Приобья Л А Чиндиной Впервые в западносибирской археологии был получен комплекс кулайских вещей - керамика, оружие, бронзовое литьё, орудия труда, остатки бронзолитейного производства, - позволивший обосновать выделение культуры и охарактеризовать её. Успешному изучению кулайской проблематики способствовали сдвиги в разработке культурно-исторических процессов раннесредневековой истории Томско-Нарымского Приобья и лесного Прииртышья. Открытие и анализ погребальных комплексов в этих регионах Приобья позволили датировать комплексы с фигурно-штамповой и гребенчатой керамикой, выявив их неоднородность, и внести коррективы в этнокультурную схему, разработанную В Н. Чернецовым Опираясь на результаты собственных исследований и исследований коллег из соседних регионов, Л А Чиндина выделила три хронологических типа фигурно-штамповой керамики в Среднем Приобье, связав их с двумя культурами, кулайской (ранний железный век) и рёлкинской (раннее средневековье) (Чиндина, 1970, 1973, 1984) С кулайской культурой Л А Чиндина связала два типа фигурно-штамповой керамики васюганский и саровский Выявленная генетическая преемственность между типами фигурно-штамповой керамики в Среднем

Приобье и отсутствие её в Верхнем и Нижнем Приобье, а также в Прииртышье позволили Л А Чиндиной высказать гипотезу о миграциях кулайцев в эти регионы из Среднего Приобья (1970, 1973, 1978, 1979, 1984) К середине 1980-х гг появилось обобщающее исследование, в котором рассматривались проблемы генезиса, хронологии, периодизации кулайской культуры, миграции кулайцев и интеграционные процессы внутри кулайской КИО Значительное внимание в исследованиях Л А Чиндиной отводится анализу проблемы этнической принадлежности культуры

Расширение источниковой базы в 1970-1980-х гг сопровождалось включением в разработку кулайской проблематики археологов Омска, Новосибирска, Томска, Свердловска, Москвы Таким образом, содержание второго этапа исследования кулайской проблематики сводится к формированию источниковой базы, корректировке культурно-исторической схемы развития Западной Сибири в эпоху раннего железа и раннего средневековья, разработке концепции кулайского историко-культурного феномена. Важным вопросом остаётся проблема этнической интерпретации носителей культуры Актуальным направлением становится исследование мировоззрения кулайцев (Чиндина, 2006).

Третий этап исследования кулайской проблематики, начавшийся с конца 1980-х гг., характеризуется значительным расширением источниковой базы и активизацией внимания различных исследовательских центров В настоящее время в западносибирской науке сложилось два направления в решении проблемы культурной принадлежности памятников Приобья, содержащих гребенчато-ямочные и фигурно-штамповые комплексы эпохи раннего железа. Сторонники первого направления развивают откорректированную этнокультурную схему развития региона, предложенную В Н Чернецовым и В И Мошинской Исследователи полагают, что в раннем железном веке на указанной территории существовали автономные археологические культуры (Могильников, 1990) или историко-культурные общности (Косарев, 1993) (кулайская и усть-полуйская), каждая из которых имела автохтонную основу Сторонники второго направления полагают, что в раннем железном веке в Обь-Иртышском бассейне формируется кулайская КИО В решении проблемы формирования общности в рамках направления наметилось два подхода Сторонники первого поддерживают гипотезу, разработанную Л А Чиндиной, о формировании общности в результате миграций кулайцев в различные районы Обь-Иртышья из Среднего Приобья - центра формирования культуры Опираясь на источниковую базу, сформированную в последние годы, Л А. Чиндина предложила расширить северную и северозападную границы культуры раннекулайского периода до впадения Иртыша в Обь, углубить начальную дату миграции кулайцев на юг до границ 1У-Ш вв до н.э, отказаться от сперановского этапа раннесредневековой потчевашской культуры и объединить его со среднеиртышскими материалами, которые, в свою очередь, рассматривать в рамках саровского

этапа культуры, эволюцию среднеиртышских материалов вести от раннекулайских - богочановских (2006)

Идею формирования локальных вариантов кулайской культуры поддерживают Т Н Троицкая, Л М Плетнева, Е М Данченко (в отношении миграций кулайцев Саровского этапа) и алтайские археологи М Т Абдулганеев, В Н Владимиров, А А Казаков, В Б Бородаев, В В Горбунов, А Б Шамшин, М А Дёмин Поддерживая миграционную теорию, ряд исследователей высказывается за выделение самостоятельных культур, сформировавшихся в результате взаимодействия мигрантов с населением осваиваемых регионов В частности, В С Елагин и В И Молодин полагают, что в результате межкультурного взаимодействия в Барабе появляются памятники сперановского этапа потчевашской культуры (1991), а Ю В Ширин обосновал принципы выделения в Верхнем Приобье и Кузнецком Алатау фоминской культуры (2003) Являясь приверженцем направления, выделяющего автономные культуры в Нижнем Приобье и Нижнем Приртышье, В А Могильников разделял позицию сторонников миграций кулайцев в южном и юго-западном направлениях При этом он поддерживал новосибирских и алтайских коллег по вопросу формирования кулайской общности с локальным вариантом в Верхнем Приобье, однако считал, что в Среднем Прииртышье в результате миграций формируется самостоятельная среднеиртышская культура (1995) Иное решение проблемы происхождения кулайской КИО предложено Ю.П Чемякиным (Чемякин, 2005, 2006) Ученый не возражает против концепции миграций кулайцев в южном и юго-западном направлениях, однако высказывает гипотезу о формировании кулайской КИО, состоящей из кулайской культуры Среднего Приобья и ее автохтонных локальных вариантов в Нижнем Приобье, Нижнем Прииртышье и Северном Зауралье уже на раннем этапе раннего железного века Концепция Ю П Чемякина поддержана рядом исследователей (А П Зыков, Н В Фёдорова, В М Морозов, К Г. Карачаров, А В Расторопов и др ) Позицию о формирования кулайской КИО на раннем (васюганском этапе) разделяют Е.М Данченко (1996) и НВ Полосьмак (1987), которые, однако, видят основания для выделения самостоятельных культур (богочановской и новочекинской)

Таким образом, расширение источниковой базы на третьем этапе изучения кулайской проблематики привело к обострению дискуссий по ряду принципиальных вопросов В центре внимания историков находится проблема автохтонности или аллохтонности раннекулайских памятников Прииртышья, Северного Зауралья, Северной Барабы и Нижнего Приобья. Не менее актуальна проблема культурогенеза отдельных регионов внутри позднекулайской КИО, а также проблема эквивалентности культурных образований, составляющих общность Происходит переосмысление схем периодизации исторических процессов, протекавших в Приобье, которое напрямую связано с проблемами относительной и абсолютной хронологии памятников общности (Ширин, 2006) Сложившаяся ситуация объясняется не

только несовершенством способов датирования, но и спецификой источниковой базы, поскольку, несмотря на ее расширение, основной массив источников составляет керамика Именно керамика стала основой для разработки гипотез о генезисе культуры и общности, периодизации культуры и этнической принадлежности ее носителей Разнообразию высказанных мнений способствует не только отсутствие единого метода обработки данных и методики анализа керамики (Елагин, Молодин, 1991), но и методологические проблемы Изучение древнего гончарства ведётся на основе различных методологических подходов «эмоционально-описательном», «формально-классификационном» и «историко-культурном» (Цетлин, 2005) Результатом стало значительное разнообразие конкретных исследований и, как следствие, трудности их сопоставления Усугубляет положение несогласованность в используемой археологами терминологии (Цетлин, 1996,2000, 2005)

Осознание сложившейся проблемной ситуации в исследовании древнего гончарства происходит в середине прошлого столетия В рамках «формально-классификационного» методологического подхода в этой связи были предприняты попытки устранения недостатков изучения массового археологического материала. Применение формально-типологического метода приобрело новую методическую основу с внедрением в археологию статистико-комбинаторных методов исследования В археологическом сообществе сформировалось представление о том, что использование новых методов анализа материала открывает возможности для его формализации, а выводы, полученные в ходе исследования, могут быть верифицированы и сопоставлены с результатами подобных же исследований. В перспективе виделась методически обоснованная возможность дифференциации археологических культур и аргументированная интерпретация исторических явлений Важной вехой на пути широкого внедрения статистико-комбинаторных методов стала разработанная В Ф Генингом «Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок» (1973) «Программа» послужила методической основой для целого ряда исследований, в том числе и по кулайской проблематике (Чиндина, 1984, Елагин, Молодин, 1991, Данченко, Донцова, Гришаева, 1993, Данченко, Гришаева, 1996, Могильников, Данченко, Горькавая, 1999, Ширин, 2003, Морозов, Чемякин, 2005) Результаты использования «Программы» сыграли важную роль в решении ряда вопросов Особенно плодотворным представляется опыт сопоставления керамических комплексов из разных регионов Обь-Иртышья (Данченко и др, 1993; Могильников и др, 1999) Однако возможности применения «Программы» ограничены, если исследуются малочисленные или сильно фрагментированные выборки, а стремление учесть в «Программе» весь комплекс признаков керамической посуды привело к тому, что морфологические и орнаментальные признаки оказались равнозначными Используя данную методику изучения керамики, археолог рассматривает орнамент как совокупность элементарных признаков

декора, а не как структуру, состоящую из соподчиненных элементов разных уровней То есть исследуемые компоненты культуры не рассматриваются как системные Эти особенности применения формально-типологического метода исследования керамики привели к тому, что различия между выделяемыми культурными образованиями сводятся к перечню индивидуальных элементарных признаков изучаемых компонентов объекта Иногда аргументом, свидетельствующим о своеобразии керамического комплекса, является отсутствие того или иного признака декора. При этом игнорируются связи, существующие между элементами орнамента разных уровней, все связи рассматриваются как однопорядковые, а элементы разных уровней часто без аргументации рассматриваются как одноуровневые Иначе говоря, сущность проблемы выделения кулайской культуры и локальных культур внутри культурно-исторической общности лежит в методической проблеме эквивалентности выделенных культурных образований Однако вопрос о критериях эквивалентности объектов культуры, на наш взгляд, до сих пор чётко не прозвучал, хотя познавательные функции сравнительных исследований как раз и состоят в систематическом установлении сходства и различий в изучаемых объектах в соответствии со ставящимися задачами (Маркарян, 1981) Возможности применения статистико-комбинаторных методов исследования в изучении керамики кулайской общности в таком виде, какой был предложен во второй половине прошлого столетия, на практике оказались ограниченными действием субъективного фактора, который отчетливо проявляется при выборе признаков первичного описания материала, выборе классификационных моделей и отборе признаков для классификации Таким образом, использование сравнительно-типологического метода, основанного на результатах статистико-комбинаторного изучения керамики, не стало панацеей дЛя кулайской проблематики. Вместе с тем в археологии постепенно складывается отношение к древнему гончарству как специальному направлению исследования, одному из срезов системы «археологическая культура» (Бобринский, 1978, Актуальные проблемы , 1999 и др) Осознаётся, что гончарная технология и предметная изобразительная деятельность могут быть самостоятельными, взаимно комплементарными направлениями исследования древнего керамического производства (исследования А А Бобринского, Ю Б Цётлина, В А Скарбовенко, И Н Васильевой, И Г Глушкова, Л Н Мыльниковой, М А. Чемякиной, И В Калининой, Н Ф Степановой и др) Учитывая, что основанием для этнокультурных гипотез в решении кулайской проблематики является орнаментика керамики, становится очевидным, что изучение данного направления изобразительного творчества создателей кулайской КИО становится актуальной проблемой, связанной с целым комплексом вопросов западносибирской археологии

Неудовлетворённость методикой, лежащей в основе формально-типологических исследований, активизировала поиск новых методов изучения орнаментики керамики Один из них приводит археологов к

пониманию орнамента как знаковой системы, служащей целям коммуникации, то есть как языка (Путятин, 1886, Марр, 1931, Лотман, 1970, Гарден, 1983, Клейн, 1981, Сапфиров, 1992, Кочкина, 1995, Актуальные проблемы , 1999, Сенчилов, 2000, Цетлин, 2004, Кирюшин, Панкратова, 2002 и др ) Понятие языка включает и вторичные моделирующие системы, построенные по принципу языка, но «не обязательно воспроизводящие все стороны естественных языков» (Лотман, 1970) Наличие синтагматических и прагматических связей в орнаментике, а также неоднократно фиксированная этнографами семантика орнаментальных узоров позволяет видеть в этом виде искусства семиотическую систему

Глава 2. Орнаментика позднекулайской керамической посуды Саровского городища

Глава состоит из четырех разделов

2 1 Структура и синтаксис позднекулайской орнаментики

В первом разделе главы дается определение орнамента как знаковой системы (языка), синтагматика которой строится по принципам симметрии, ритма и целостности, а пространственную парадигматику образуют орнаментированные вещи Парадигма и синтагма орнамента образуют текст, пространство которого обладает смыслом (семантикой), который может быть воспринят

Изучение структуры орнамента начато с выявления и исследования уровней иерархии, то есть с выявления знаков и основных синтаксических единиц (синтагм), из которых строится язык сообщения, а также правил, по которым синтагмы соединяются в тексте В качестве орнаментального знака (элемента орнамента в терминах археологии) рассматривается горизонтальный или вертикальный поясок орнамента Отдельный оттиск орнаментира рассматривается как знак низшего или первого уровня Выделение знаков данного уровня обусловлено их значимостью при построении мотивов типа розетка Мотивы являются основными синтаксическими единицами кулайской орнаментики Каждый из них в отдельности или в сочетании с другими мотивами образует композицию Мотивы могут состоять как из одного элемента мотива, так и из нескольких При выделении мотивов в структуре композиции учитываются принцип целостности (композиция рассматривается как единый текст), расположение мотива из ряда горизонтальных ямок в структуре орнамента, повторяемость одинаковых структурных элементов, принципы симметрии В соответствии с принципом симметрических преобразований все мотивы на кулайской керамике делятся на бордюры и розетки Однако, учитывая пространственную организацию орнаментального текста на поверхности сосуда, все орнаментальные композиции сводятся к розеткам Иными словами, возможно рассмотрение композиций как на уровне пространственной организации текста, так и на уровне плоскостной

Синтагматика бордюров выстраивается в соответствии со следующими видами симметрии (а), (а т а), (а т), (а т) Элементы мотива внутри бордюра выстраиваются по принципу последовательности вдоль вертикальной оси сосуда В зависимости от набора элементов мотива и последовательности их расположения бордюры дифференцируются на бордюры без окаймления и бордюры с окаймлением Бордюры без окаймления представлены последовательностями элементов мотива, состоящими из одного или нескольких элементов орнамента Дифференциация мотивов внутри композиции производится таким образом, чтобы внутри одного мотива сочетались только разные элементы мотива, каждый из которых может состоять из нескольких элементов орнамента Бордюры с окаймлением состоят из последовательности трёх и более элементов мотива, расположенных ярусами таким образом, что центральный элемент мотива занимает место между идентичными окаймляющими элементами мотива Количество элементов внутри мотива может быть разным, однако окаймляющие элементы мотива содержат равное количество элементов орнамента Розетки на посуде саровского типа представлены разными вариантами розетки, декорирующие отдельный сектор сосуда (второй тип розеток по классификации А В Шубникова, 1927), розетки, представляющие собой горизонтальные ряды сгруппированных оттисков штампов, вертикальные пояски оттисков штампов, розетки, представляющие в разных секторах сосуда разные виды бордюров (так называемые «сбои» орнамента)

Композиция рассматривается как последовательность мотивов, выстроенных вдоль вертикальной оси сосуда В зависимости от мотивов, составляющих композиции, орнаментальные записи представлены следующими типами композиции, состоящие из бордюров без окаймления, композиции, состоящие из бордюров с окаймлением, комбинированные композиции, сочетающие бордюры без окаймления и бордюры с окаймлением, композиции, в которых мотив розетка сочетается с бордюрами разных видов или с их сочетанием. Таким образом, системная модель позднекулайской орнаментики представляет собой динамическую структуру, состоящую из пяти уровней иерархической организации, каждый из которых может быть сведён до самого высокого уровня - уровня композиции

2 2 Типы орнаментальных композиций Саровского городища

Во втором разделе охарактеризован керамический комплекс Саровского городища Основной массив находок составляет керамика саровского типа (ок 1300 ед. венчиков сосудов) После реставрации восстановлена частично или полностью форма и полностью орнаментальная композиция 774 сосудов (58,5 % выборки), из них 18 сосудов не орнаментированы В разделе описана методика формализации орнаментальных записей Керамический комплекс разбит на группы в зависимости от расположения ямок в структуре композиции Разработана типология орнаментальных композиций городища Для бордюров без окаймления внутри типа выделены варианты записей

композиций, основанием для классификации которых является количество элементов внутри мотива и расположение одинаковых элементов внутри разных мотивов композиции Статистические данные по каждому виду записи и типам композиций приведены в таблицах

2 3 Форма венчиков и варианты их декора на позднекулайской посуде Саровского городища

В разделе анализируется форма венчиков позднекулайских сосудов и декор в таких конструктивных зонах сосуда как край венчика, срез венчика и/или внутренний нависающий карниз Проанализирована взаимосвязь между орнаментальными группами керамики памятника, формой венчика сосуда и наличием декора в указанных зонах сосуда Статистические данные по перечисленным признакам декора представлены в таблицах.

2 4 Распределение керамической посуды позднекулайского типа в планиграфии Саровского городища

В разделе анализируется распределение фрагментов керамических сосудов в планиграфии памятника Исследуется распределение керамики разных групп и орнаментальных типов по объектам памятника Установлено также, что около 13,0 % анализируемой выборки сосудов городища реконструируется по фрагментам, собранным в разных объектах памятника, что свидетельствует о синхронности существования построек городища, а также может быть основанием для предположения о том, что фрагменты посуды использовались обитателями жилищ для установления символических обменных отношений

В результате изучения керамики Саровского городища установлено, что основной массив керамики памятника представлен чашами со скошенными внутрь срезами венчиков с внутренними карнизами и без них Около половины анализируемой выборки посуды (49,6 %) представляет собой керамика, орнаментированная ямками, оттиснутыми в свободной от орнамента зоне или посуда, орнаментированная только мотивом из ряда ямок (группа 1) Посуда, орнаментированная ямками, оттиснутыми поверх орнамента (группа 2), составляет 39,1% выборки Орнаментированные сосуды без мотива из ямок в структуре композиции представлены немногочисленной группой 3 (0,4 %) Сосуды со скошенными внутрь венчиками с карнизами преобладают среди керамики группы 2 (79,2 % группы) Учитывая результаты исследования керамики Л А Чиндиной, установившей, что наличие внутреннего карниза на венчиках является хронологическим признаком саровской посуды, предполагаем, что способ декорирования ямками, оттиснутыми в свободной от орнамента зоне, является на керамике саровского типа более архаичным В позднесаровское время ямки предпочитали наносить поверх орнамента Дополнительным признаком относительной датировки керамики является орнамент по краю венчика сосуда Данный признак декора типичен для посуды группы 2 (более

2/3 группы) Количество орнаментированных по срезу и карнизу венчиков также увеличивается от группы 1 к группе 2

Определенный набор орнаментальных знаков («алфавит») использовался для создания разных видов мотивов розеток и бордюров На посуде городища выявлены композиции нескольких типов композиции, состоящие из бордюров без окаймления (четыре варианта), композиции, состоящие из бордюров с окаймлением, комбинированные композиции, композиции с мотивом розетка Бордюры без окаймления вариантов 1 и 4 чаще встречаются на посуде группы 1, варианты 2 и 3 представлены в обеих группах, но в группе 1 чаще встречаются простые повторяющиеся на нескольких сосудах записи Бордюры без окаймления типичны для группы 2, комбинированные композиции — для группы 1 Розетки преобладают на посуде группы 1 В планиграфии памятника посуда распределялась неравномерно. Большая часть фрагментов выявлена в постройках Обе орнаментальные группы представлены во всех сооружениях городища Корреляция между постройками городища и типами орнаментальных композиций, украшавших посуду, восстановленную по фрагментам, расчищенным в разных жилищах городища, позволяет видеть в орнаментах тексты, обладающие определенными функциями и значением (подробнее - в главе 4)

Глава 3. Орнаментика керамической посуды памятников позднекулайской культурно-исторической общности

Глава состоит из четырёх разделов, в каждом из которых рассматриваются керамические комплексы разных районов Приобья Изучение керамики проводится по методике, апробированной на материалах Саровского городища составление списка орнаментальных знаков, выявление орнаментальных групп, типов орнаментальных записей и их вариантов, изучение формы венчиков, декора в конструктивных зонах венчика За рамками исследования остается изучение распределения находок в планиграфии памятников

3 1 Керамические комплексы Среднего Приобья

В разделе анализируются керамические комплексы памятников Среднего Приобья

3 1.1 Керамические комплексы Нарымского Приобья В подразделе анализируется саровская посуда поселения Малгет, расположенного в Колпашевском районе Томской области. 312 Керамические комплексы Сургутского Приобья В подразделе анализируется керамика городища Барсов городок 1/5, городища Барсов городок 1/4, городища Барсов городок 1/6, городища Барсов городок 1/7, городища Барсов городок 1/20, селища Барсова гора ГУ/13, Барсовского III могильника, Барсовского VII могильника

3 2 Керамические комплексы Новосибирского, Верхнего Приобья и Притомья

В разделе анализируется керамика могильника Каменный Мыс, городища Дубровинский Борок-3, поселения Ордынское-9, могильника Ордынское-1, поселения Усть-Ирмень, городища Ирмень-1, городища Ивановка-4, поселения Абрашино-2, Фоминского могильника, могильника Ближние Елбаны-7, могильника Ирмень-2, культового места Казанково-5/1, могильника Степной Чумыш-2, могильника Карлык-1, Усть-Абинского могильника

3 3 Керамические комплексы Прииртышья и Барабинской лесостепи

В разделе анализируется керамика из барабинских поселений Кама-3, Кама-4, Кама-8, Туруновка-3, городища Сопка-1 и сосуды, расчищенные в погребениях могильников Сопка-2, Протока, Старый Сад Прииртышские материалы представлены керамическими комплексами городищ Большой Лог, Сперановского и Атачка-1Х, Словцовского на Андреевском озере, Ус-Толт, Старый Погост, Большая Умытья 36, а также керамикой, собранной у с. Далматово.

3.4 Керамические комплексы Нижнего Приобья

В разделе анализируется керамика Усть-Полуйского городища и могильника Шеркалы- IX

В результате изучения керамических комплексов установлено, что орнаментика памятников Среднего Приобья выполнена на основе общего орнаментального «алфавита». Посуда, в зависимости от расположения/отсутствия мотива из ямок в разделительной зоне разбивается на три группы. Композиции, в структуре которых отсутствует мотив из ямок (группа 3), нетипичны для керамики региона Орнаментальные записи представлены общим набором типов и их вариантов Вместе с тем такие особенности керамики Сургутского Приобья как использование ямочных и ямочно-жемчужных мотивов в разделительной зоне, невысокий процент орнаментированных по краю венчика сосудов, значительное число сосудов, орнаментированных по срезу венчика, преобладание сосудов группы 1, вызывают архаические ассоциации В этой связи не исключено, что венчики с карнизами в Сургутском Приобье появляются раньше, чем в других районах Приобья, либо перечисленные особенности посуды региона отражают её специфику Некоторая «архаика» характеризует также керамику Томского и Верхнего Приобья Список орнаментальных признаков региона расширен незначительным количеством орнаментальных знаков Внутри композиции мотивы выстраиваются по правилам кулайской синтагматики, образуя типы, характерные для кулайской орнаментики Однако отмечено, что гончары Притомья предпочитали композиции из бордюров без окаймления варианта 4, другие варианты композиций данного типа воспроизводили реже Бордюры с окаймлением на посуде района имеют короткие записи Самое яркое отличие состоит в том, что посуда без ямок в

декоре образует здесь представительную группу Архаический облик керамике придают такие черты как отсутствие орнамента по краю венчиков, отсутствие карнизов у подавляющего числа сосудов, использование гладких штампов Мигранты Новосибирского и Верхнего Приобья, видимо, поддерживали более стабильные отношения с обитателями метрополии Свидетельством тому является наличие в керамических комплексах верхнеобского бассейна позднекулайских вариантов орнаментальных текстов, аналогичных среднеобским саровским, и технологических приемов изготовления среднеобских сосудов Анализ керамики Верхнего Приобья позволяет предположить, что формирование орнаментики региона находилось под влиянием кулайцев разных районов Приобья. кулайского населения Новосибирского Приобья и фоминского населения Притомья. В результате в Верхнем Приобье, наряду с керамическими комплексами позднекулайского облика, можно встретить посуду с «архаическими» чертами, типичными для фоминской керамики

Керамические комплексы Барабинской лесостепи и Среднего Прииртышья не обнаруживают значительных отличий от среднеобской саровской керамики Так же как среднеобская посуда, керамика, в зависимости от расположения ряда ямок в структуре композиции, разбивается на три группы, но сосуды без ряда ямок в структуре орнаментальной композиции, так же как и на среднеобских памятниках, представительной группы не образуют Население Среднего Приобья, Барабы и Среднего Прииртышья использовало при воспроизведении орнаментальных текстов одни и те же орнаментальные знаки и принципы синтагматики Все типы и варианты орнаментальных записей саровской орнаментики выявлены на посуде юго-западной и западной ойкумены кулайцев В то же время, на посуде Барабы преобладают черты позднесаровской керамики, тогда как в прииртышских комплексах представлены и материалы раннесаровского облика Это позволяет нам предположить, что барабинский вариант общности моложе прииртышского.

В Нижнем Прииртышье и Нижнем Приобье орнаментальные записи на керамике также выполнены в соответствии с принципами кулайской синтагматики. Набор орнаментальных знаков, составляющих мотивы композиций, соответствует кулайскому, хотя использование в декоре крестов, меандроидных мотивов, змеек, ромбов, овальных, трёх- и четырехчленных штампов привносит некоторую специфику во внешний облик посуды. Однако виды мотивов, типы и варианты композиций на керамике Нижнего Приобья и Нижнего Прииртышья соответствуют позднекулайским. Некоторые «архаические» черты в орнаментике регионов (преобладание гладких фигурных штампов, орнаментация волнами, выполненными оттисками фигурных штампов, отсутствие декора по краю венчика) в сочетании с признаками саровской посуды напоминают среднеобской сургутский вариант орнаментики «Архаические» черты выделяют керамику на фоне однообразной, стандартизованной среднеобской,

среднеиртышской и барабинской В целом, можно заметить, что «архаичность» характеризует керамические комплексы периферийных районов кулайской КИО

Глава 4. Анализ структуры и реконструкция орнаментальных текстов позднекулайской культурно-исторической общности

Типы орнаментальных композиций, выявленные в позднекулайской орнаментике, представлены устойчивыми, повторяющимися структурами орнаментальных записей, аналоги которым обнаруживаются в поэтике, музыке, архитектуре, живописи, танце, а также в структурах таких вторичных моделирующих систем как обряды, ритуалы, что обосновано теорией синкретического обрядового действа Наличие ритмических повторов и «правильная» повторяемость их внутри текстов позволяют предположить умение отождествления и знание синтаксических структур Поскольку в архаическую эпоху в роли семиотических объектов использовались структуры разных типов (язык, миф, ритуал, утварь, экономические и социальные институты, системы родства, жилища, одежда и т.д), обладающие единой и общей структурой значений, то логично предположить, что сопоставление разных структур некогда цельной семиотической модели позволит хотя бы в какой-то мере восстановить «единую всеобъемлющую метафору», в которой они участвуют (Байбурин, 1991).

Для реконструкции утилитарной прагматики и семантики орнаментальных текстов для каждого из типов и вариантов орнаментальных композиций позднекулайской орнаментики определен круг текстов, имеющих аналогичную структуру Анализ структуры выявленных текстов показывает, что наличие повторов как элементов разных уровней внутри текстов, так и повторов структур текста - явление не случайное, а наполненное сакрализованным смыслом Орнаментальные композиции разных типов представляют сакральные тексты разного рода Это означает, что тексты разных типов обнаруживают оппозицию по отношению друг к другу На основании выявленной корреляции между типами орнаментальных композиций и полом погребённых из некрополей кулайской КИО, предполагаем, что композиции, состоящие из бордюров без окаймления, можно интерпретировать как мужские орнаментальные тексты, композиции, включающие мотив с окаймлением как женские Имеются данные, позволяющие предположить, что орнаменты служили для маркирования и возрастных категорий общества Так, в погребения детей чаще помещали посуду без орнамента или украшенную композициями, состоящими только из ямок, а в погребения пожилых мужчин - посуду, орнаментированную композициями, содержащими мотив розетка, расположенный чаще в придонной зоне сосуда Способом маркирования определенных социальных категорий, вероятно, был и обычай устанавливать в могилы перевернутую вверх дном посуду Опрокинутые чаши и горшки выявлены в захоронениях пожилых мужчин, реже - женщин, а также в некоторых детских могилах

Предположительно таким способом кулайцы отмечали категории людей, обладающих способностью перемещаться в разных сферах мифологического пространства Вселенной, приобретенной ими разными способами, сопровождающимися символической смертью и обретением особой жизненной силы.

Фрагменты битых сосудов использовались жителями Саровского городища для установления символических отношений между социальными категориями внутри кулайского общества Возможным вариантом интерпретации такого рода отношений является способ организации семейно-брачных союзов внутри родоплеменной структуры, сопровождавшийся ритуальными действиями в форме потлача

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, содержатся основные выводы, выносимые на защиту

1. Историографический анализ современных концепций о происхождении, эволюции и культурной принадлежности древностей кулайской историко-культурной общности показал, что причиной разнообразия существующих мнений является отсутствие взаимопонимания по ряду вопросов: районирование Приобья, периодизация и хронология, применяемая терминология, понимание внутреннего содержания современных методологических и методических разработок, отсутствие единой методики обработки керамического материала, а также недостаточная публикация источников

2 В результате исследования орнаментики керамических комплексов финального периода раннего железного века Приобья установлено, что для создания композиций гончары использовали общий набор орнаментальных знаков («алфавит»), хотя в разных районах отмечается либо предпочтение определённых элементов орнамента, либо использование специфических знаков Однако количество введенных в «алфавит» элементов незначительно и не нарушает принципы кулайской синтагматики. Орнаментальные знаки низшего уровня образуют элементы мотива, последовательности которых составляют мотивы Мотивы являются основными синтагматическими единицами, из которых строятся композиции В зависимости от сочетания мотивов в структуре орнамента выделено четыре типа композиций. Все типы орнаментальных композиций распространены в пределах позднекулайской КИО Это означает, что население Приобья в рамках очерченной географической зоны в конце раннего железного века (II в до н э - V в. н э ) использовало общую орнаментальную систему. Следовательно, культурные образования Приобья являются подразделениями единой культурно-исторической общности.

3 Формирование Сургутского варианта кулайской культуры происходит на местной основе В орнаментике посуды региона отмечается некоторый архаизм Притомье и Верхнее Приобье включаются в состав общности ещё на васюганском этапе эволюции культуры В Притомье кулайцы сформировали своеобразный комплекс керамики, орнаментика которого

строится в соответствии с принципами кулайского синтаксиса, но развитие происходит в отрыве от эволюционной линии метрополии Продвижение кулайцев в Новосибирское и Верхнее Приобье происходило поэтапно Причём перемещалось не столько кулайское население из центра культуры, сколько носители традиций Нижнего Притомья Впрочем, кулайцы долины Оби, и особенно Новосибирского Приобья, поддерживали все же более или менее стабильные отношения с «центром» В Верхнем Приобье вариант культуры складывается под влиянием кулайцев Новосибирского Приобья, а также фоминского населения Притомья Вероятно, проникновение последней группы кулайцев привносит «архаизм» в орнаментику Верхнего Приобья Включение Барабинской лесостепи в состав кулайской КИО происходило в результате продвижения кулайцев саровского этапа развития культуры Орнаментика посуды I тыс нэ Барабы не обнаруживает специфических отличий от среднеобской саровской Формирование среднеиртышского варианта кулайской КИО происходит не позднее раннесаровского времени Оставляя открытым вопрос формирования среднеиртышского варианта, отметим, что более изученными являются памятники позднекулайского времени (II {-V вв) Нижнее Прииртышье было освоено кулайцами, по крайней мере, с начала саровского периода, а сосуществование кулайцев с кашинцами свидетельствует в пользу их пребывания в регионе позднее II в н э, против чего возражают уральские археологи Изучение механизма формирования Нижнеобского варианта кулайской КИО является перспективным направлением сибирской археологии Отсутствие ярко выраженной специфики в орнаментике региона позволяет предположить существование постоянных контактов с населением Средней Оби

4 Керамические комплексы периферийных районов кулайской историко-культурной общности характеризует «архаичность» Эта особенность декора могла сформироваться в связи с необходимостью сохранения собственной культурной идентичности в условиях контактов (соседства) кулайского населения с представителями иных культурных образований В то же время, это стало препятствием для эволюции орнаментики по направлению, отмеченному в центре КИО, предопределило ее консерватизм

5 Степень изученности проблемы происхождения культурных вариантов КИО различна, что во многом связано с введением источников в научный оборот Степень автономности культурных образований внутри общности также неодинакова и определяется, по-видимому, рядом факторов особенностями их генезиса (автохтонность/аллохтонность), интенсивностью интеграционных процессов внутри общности, характером взаимодействия с соседним инокультурным населением Анализ кулайской орнаментики демонстрирует значительное своеобразие южной периферии общности и высокий уровень интеграции других регионов

6 Вероятно, орнаменты на кулайской посуде представляют тексты, маркировавшие определённые социальные группы древнего общества, классификация которых, проводилась в соответствии с полом, возрастом

индивида и с представлениями о жизненных силах, присущих человеку В свете данного предположения взаимосвязи между объектами Саровского городища, выявленные на основе анализа распространения в планиграфии памятника фрагментов разбитой посуды, интерпретируются как символический способ установления социальных (брачных - ?) отношений в ритуальном обмене в форме потлача

7 Распространение единой орнаментальной системы на широком пространстве Приобья в раннем железном веке свидетельствует о том, что население, проживавшее на данной территории, обладало общей системой мировосприятия Поскольку передача информации осуществлялась при помощи единого орнаментального кода, организованного в соответствии с общими принципами синтагматики, то уместно предположить, что знание принципов организации орнаментики транслировалось и в пространстве, и во времени, а сохранение данной системы коммуникации было одним из условий поддержания жизнеспособности традиционной культуры

8 Историческая общность людей, обозначенная в археологии как кулайская, может представлять одну из исторических форм этноса Высказанное предположение не исключает возможности существования в рамках древнего социума разных этнических компонентов, особенно если принять во внимание территориальные и хронологические рамки исследуемого явления и данные этнографии С другой стороны, не исключено, что кулайское единство может быть формой социальной организации высокого уровня и степени прочности, состоящей из различных этнических компонентов (Чиндина, 1996)

Таким образом, керамика, являясь массовым, а подчас и единственным источником археологических исследований, по-нашему мнению, не исчерпала своих познавательных возможностей, ее изучение, основанное на использовании разных методов и подходов, открывает новые перспективные направления реконструкции древних исторических процессов

По теме диссертации опубликованы следующие работы

Статья в журнале перечня Высшей аттестационной комиссии

1 Панкратова Л В О периодизации раннего железного века в Сургутском Приобье // Вестник Томского государственного педагогического университета Гуманитарные науки (История Археология Этнология) — Томск, 2007 Вып 3(66) - С 141-144

Статьи и тезисы в сборниках научных работ, международных, всероссийских и региональных научных конференций

1 Себелева Л В (Панкратова) О керамике Саровского городища // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока - Томск Изд-во Томского ун-та, 1992 -С 65-68

2 Себелева Л В (Панкратова) О керамике саровского типа в Западной Сибири // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить » -Барнаул Изд-во АГУ, 1995 - С 135-141

3 Себелева Л В (Панкратова) Исследования в Кожевниковском районе Томской области // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов и этнографов Сибири и Дальнего Востока в 1994 - 1996 годах - Новосибирск, 2000 - С 57-60 (в соавторстве с Чиндиной Л А)

4 Себелева Л В (Панкратова) Археологические памятники в окрестностях поселка Киреевска // Археолого-этнографические исследования в южнотаежной зоне Западной Сибири - Томск Изд-во Томского ун-та, 2003 - С 10-15 (в соавторстве с Чиндиной Л А)

5 Панкратова Л В Нововасюганское городище // Труды Музея археологии и этнографии Сибири им В М Флоринского. - Томск Изд-во Томского ун-та, 2002. - С 67-96 (в соавторстве с Кирюшиным Ю Ф )

6 Панкратова Л В Орнамент и композиция (к проблеме дефиниций) // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. -Томск,2003.-С 69-71

7. Панкратова Л В Посуда из погребений кулайской культурно-исторической общности // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий -Томск Изд-во Томского ун-та, 2005. - С 186-192

8 Панкратова Л В Терминология и синтаксис позднекулайской орнаментики // «Первые исторические чтения Томского государственного педагогического университета» - Томск Изд-во ТГПУ, 2005 -С 260-267

9 Панкратова Л В К вопросу об эволюции позднекулайской орнаментики // II Северный археологический конгресс (24-30 сентября 2006 г ) Тезисы докладов, том II - Екатеринбург, Ханты-Мансийск Чароид, 2006 - С 20

10 Панкратова Л В К вопросу о реконструкции одного из типов композиций позднекулайской орнаментики // Современные проблемы археологии России Материалы Всероссийского археологического съезда (23-28 октября 2006 г., Новосибирск), том II - Новосибирск Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2006 - С 319-322

11 Панкратова Л В Синтаксис и семантика бордюров с окаймлением на керамической посуде кулайцев // Археологические материалы и исследования Северной Азии Древности и Средневековья - Томск Изд-во «ТМЛ-Пресс», 2007 - С. 203-208

Подписано в печать 07.09 2007 Формат 60x84 !/i6 Бумага для множительных аппаратов Печать плоская. Печ л 1 6, уел -печ. л. 1.4 , уч -изд л Тираж 100 экз. Заказ № 217

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Панкратова, Людмила Владимировна

Введение

Глава 1. Актуальные проблемы изучения кулайской культурно-исторической общности

Глава 2. Орнаментика позднекулайской керамической посуды

Саровского городища

2.1. Структура и синтаксис позднекулайской орнаментики

2.2. Типы орнаментальных композиций Саровского городища

2.3. Форма венчиков и варианты их декора на позднекулайской 89 посуде Саровского городища

2.4. Распределение керамической посуды позднекулайского 93 типа в планиграфии Саровского городища

Глава 3. Орнаментика керамической посуды памятников 111 позднекулайской культурно-исторической общности

3.1. Керамические комплексы Среднего Приобья

3.1.1. Керамические комплексы Нарымского Приобья

3.1.2. Керамические комплексы Сургутского Приобья

3.2. Керамические комплексы Новосибирского, Верхнего 140 Приобья и Притомья

3.3. Керамические комплексы Прииртышья и Барабинской 162 лесостепи

3.4. Керамические комплексы Нижнего Приобья

Глава 4. Анализ структуры и реконструкция орнаментальных текстов 199 позднекулайской культурно-исторической общности

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Панкратова, Людмила Владимировна

История изучения кулайских древностей в западносибирской археологии насчитывает 80 лет. В историографии кулайской культуры истекшего периода выделяется несколько этапов, характеризующихся постановкой определённого круга вопросов, формулировкой приоритетных задач и вариантов их решения (Чиндина, 2006). Содержание первого этапа (1927 - конец 1960-х гг.) включает открытие в Среднем Приобье специфического комплекса бронзового литья (Мягков, 1927, 1929; Ураев, 1956, 1959), выделение кулайской культуры, которая рассматривалась в рамках концепции этнокультурного развития Западной Сибири в древности и средневековье, разработанной В.Н. Чернецовым и В.И. Мошинской (Чернецов, 1953а, 19536, 1971; Мошинская, 1953). С учётом состояния источниковой базы данного периода изучения кулайской проблематики, подробная характеристика культуры учёными не давалась. В.Н. Чернецов остановился на проблемах территориальных и хронологических рамок культуры и высказал гипотезу о её принадлежности предкам самодийцев.

Второй этап начался в конце 1960-х гг., когда М.Ф. Косаревым было высказано предположение о связи культового кулайского литья с фигурно-иггамповой керамикой (1964, 1969), которое подтвердилось в ходе исследования Степановского комплекса однослойных археологических памятников Среднего Приобья Л.А. Чиндиной. Впервые в западносибирской археологии был получен полный комплекс кулайских вещей - керамика, оружие, культовое литьё, орудия труда, остатки бронзолитейного производства, - позволивший обосновать выделение культуры и охарактеризовать её. Успешному изучению кулайской проблематики способствовали сдвиги в разработке культурно-исторических процессов раннесредневековой истории в лесном Приртышье, Новосибирском, Томском и Среднем Приобье (Чиндина,

2006, с. 406). Открытие и анализ погребальных комплексов в этих регионах Приобья позволили датировать комплексы с фигурно-штамповой и гребенчатой керамикой, выявив их неоднородность, и внести коррективы в этнокультурную схему, разработанную В.Н. Чернецовым. Опираясь на результаты собственных исследований и исследований коллег из соседних регионов, Л.А. Чиндина выделила три хронологических типа фигурно-штамповой керамики в Среднем Приобье, связав их с двумя культурами: кулайской (эпохи раннего железа) и рёлкинской (эпохи раннего средневековья) -(Чиндина, 1970,1973,1984а). С кулайской культурой Л.А. Чиндина связала два типа фигурно-штамповой керамики: васюганский и саровский. Выявленная генетическая преемственность между типами фигурно-штамповой керамики в Среднем Приобье и отсутствие её в Верхнем и Нижнем Приобье, а также в Прииртышье позволили археологу высказать гипотезу о миграциях кулайцев в эти регионы из Среднего Приобья (1970, 1973а, 19736, 1978, 1979, 1984а). Иначе говоря, к середине 1980-х гг. появилось обобщающее исследование, в котором рассматривались проблемы генезиса, хронологии, периодизации кулайской культуры, миграции кулайцев и интеграционные процессы внутри кулайской культурно-исторической общности (КИО). Значительное внимание в исследованиях Л.А. Чиндиной отводится анализу проблемы этнической принадлежности культуры.

Расширение источниковой базы в 1970-1980-х гг. сопровождалось включением в разработку кулайской проблематики археологов Омска, Новосибирска, Томска, Свердловска, Москвы (Чиндина, 2006, с. 408). Таким образом, содержание второго этапа исследования кулайской проблематики сводится к формированию источниковой базы, корректировке культурно-исторической схемы развития Западной Сибири в эпоху раннего железа и раннего средневековья, разработке концепции кулайского историко-культурного феномена. Важным вопросом остаётся проблема этнической интерпретации носителей культуры. Актуальным направлением становится изучение мировоззрения кулайцев.

Третий этап исследования кулайской проблематики, начавшийся с конца 1980-х гг., характеризуется значительным расширением источниковой базы и активизацией внимания исследовательских центров (Чиндина, 2006, с. 412). В настоящее время в западносибирской науке сложилось два направления в решении проблемы культурной принадлежности памятников Приобья, содержащих гребенчато-ямочные и фигурно-штамповые комплексы эпохи раннего железа. Сторонники первого направления развивают откорректированную этнокультурную схему развития региона, предложенную В.Н. Чернецовым и В.И. Мошинской. Исследователи полагают, что в раннем железном веке на указанной территории существовали автономные археологические культуры (Могильников, 1990) или историко-культурные общности (Косарев, 1993) (кулайская и усть-полуйская), каждая из которых имела автохтонную основу.

Сторонники второго направления полагают, что в раннем железном веке в Обь-Иртышском бассейне формируется кулайская КИО. Это, пожалуй, единственный тезис, в котором единодушны все исследователи. По ряду других вопросов позиции учёных расходятся иногда до прямо противоположных. В решении проблемы формирования общности наметилось два подхода. Сторонники первого поддерживают гипотезу, разработанную Л.А. Чиндиной, о формировании общности в результате миграций кулайцев в разные районы Обь-Иртышья из Среднего Приобья - центра формирования культуры. Опираясь на источниковую базу, сформированную в последние годы, Л.А. Чиндина предложила расширить северную и северо-западную границы культуры раннекулайского периода до впадения Иртыша в Обь; углубить начальную дату миграции кулайцев на юг до границ 1У-Ш вв. до н.э.; отказаться от сперановского этапа раннесредневековой потчевашской культуры и объединить его со среднеиртышскими материалами, которые, в свою очередь, рассматривать в рамках саровского этапа культуры; эволюцию среднеиртышских материалов вести от раннекулайских - богочановских (2006, с. 412,414).

Идею формирования локальных вариантов кулайской культуры поддерживают Т.Н. Троицкая, JI.M. Плетнёва, Е.М. Данченко (в отношении миграций кулайцев саровского этапа) и алтайские археологи М.А. Дёмин, М.Т. Абдулганеев, В.Н. Владимиров, A.A. Казаков, В.Б. Бородаев, В.В. Горбунов, А.Б. Шамшин. В целом, поддерживая миграционную теорию, ряд исследователей высказывается за выделение самостоятельных культур, сформировавшихся в результате взаимодействия мигрантов с населением осваиваемых регионов. В частности, B.C. Елагин и В.И. Молодин полагают, что в результате межкультурного взаимодействия в Барабе появляются памятники сперановского этапа потчевашской культуры (1991), а Ю.В. Ширин обосновал принципы выделения в Верхнем Приобье и Кузнецком Алатау фоминской культуры (2003). Являясь сторонником направления, выделяющего автономные культуры в Нижнем Приобье и Нижнем Приртышье, В.А. Могильников разделял позицию сторонников миграций кулайцев в южном и юго-западном направлениях. При этом он поддерживал новосибирских и алтайских коллег по вопросу формирования кулайской общности с локальным вариантом в Верхнем Приобье, однако считал, что в Среднем Прииртышье в результате миграций формируется самостоятельная среднеиртышская культура (1995).

Иное решение проблемы происхождения кулайской КИО предложено Ю.П. Чемякиным (Чемякин, Карачаров, 1999; Чемякин, 2005, 2006а). Учёный не возражает против концепции миграций кулайцев в южном и юго-западном направлениях, однако высказывает гипотезу о формировании кулайской КИО, состоящей из кулайской культуры Среднего Приобья и её автохтонных локальных вариантов в Нижнем Приобье, Нижнем Прииртышье и Северном Зауралье уже на раннем этапе раннего железного века. Концепция Ю.П. Чемякина поддержанна рядом исследователей (А.П. Зыков,

H.B. Фёдорова, B.M. Морозов, К.Г. Карачаров, A.B. Расторопов и др.) и объединяет сторонников второго подхода в решении проблемы формирования кулайской КИО. Позицию о формировании кулайской КИО на раннем (васюганском этапе) разделяют Е.М Данченко (1996) и Н.В. Полосьмак (1987), которые, однако, видят основания для выделения самостоятельных культур (богочановской и новочёкинской).

Таким образом, расширение источниковой базы на третьем этапе изучения кулайской проблематики привело к обострению дискуссий по ряду принципиальных вопросов. В центре внимания историков находится проблема автохтонности или аллохтонности раннекулайских памятников Прииртышья (в том числе и Нижнего Прииртышья), Северного Зауралья, Северной Барабы и Нижнего Приобья. Не менее актуальна проблема культурогенеза отдельных регионов внутри позднекулайской КИО, а также проблема эквивалентности культурных образований, составляющих общность. Происходит переосмысление схем периодизации исторических процессов Обь-Иртышского бассейна, которое напрямую связано с проблемами относительной и абсолютной хронологии памятников общности (Ширин, 2006).

Сложившаяся ситуация объясняется не только несовершенством способов датирования, но и спецификой самой источниковой базы, поскольку, несмотря на её расширение, основной массив источников составляет керамика. Именно керамика, выявленная на втором этапе изучения кулайской проблематики, стала основанием для разработки гипотез о генезисе культуры и общности, периодизации культуры и этнической принадлежности её носителей. Высокая информативность данного вида источников и, в частности, орнаментики неоднократно отмечалась в литературе и не вызывает сомнения. Разнообразию высказанных мнений, как неоднократно отмечалось в литературе, способствует не только отсутствие единого метода обработки данных и методики анализа керамики (Елагин, Молодин, 1991, с. 60), но и методологические проблемы. Изучение древнего гончарства ведётся на основе различных методологических подходов: «эмоционально- описательном», «формальноклассификационном» и «историко-культурном» (Цетлин, 1996, с. 39; 2000, с. 245; 2005, с. 69-75). Несмотря на то, что подходы сформировались в разное время, знаменуя этапы развития научной мысли, современный этап характеризуется тем, что в изучении керамики широко представлены работы, выполненные с позиций всех трёх исследовательских подходов (Цетлин, 2005, с. 73). Широкий круг конкретных исследований, основанных на разных методологических подходах и методах анализа керамических комплексов, терминологически несогласованных, представлен трудно сопоставимыми результатами. Положение усугубляет недостаточная публикация источников. Исследования, в котором на основе единой методики проводился бы анализ и сравнение керамических комплексов из всех регионов кулайской КИО, до сих пор нет.

Осознание сложившейся проблемной ситуации в изучении древнего гончарства происходит в середине прошлого столетия. В рамках «формально-классификационного» методологического подхода были предприняты попытки устранения недостатков изучения массового археологического материала. Применение формально-типологического метода приобрело новую методическую основу с внедрением в археологию статистико-комбинаторных методов исследования. В археологическом сообществе сформировалось представление о том, что использование новых методов анализа материала открывает возможности для его формализации, а выводы, полученные в ходе исследования, могут быть верифицированы и сопоставлены с результатами подобных же исследований. В перспективе виделась методологически обоснованная возможность дифференциации археологических культур и аргументированная интерпретация исторических явлений. Важной вехой на пути широкого внедрения статистико-комбинаторных методов стала разработанная В.Ф. Генингом «Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок» (1973). «Программа» послужила методической основой для целого ряда работ, в том числе и по кулайской проблематике (Чиндина, 1984а; Елагин, Молодин, 1991; Данченко, Донцова, Гришаева, 1993; Данченко, Гришаева, 1996; Могильников, Данченко, Горькавая, 1999; Ширин, 2003; Морозов, Чемякин, 2005). Результаты использования «Программы» сыграли важную роль в решении ряда вопросов. Особенно плодотворным представляется опыт сопоставления керамических комплексов из разных регионов Обь-Иртышья (Данченко и др., 1993; Могильников и др., 1999).

Однако возможности применения «Программы» ограничены, если исследуются малочисленные или сильно фрагментированные выборки, а стремление учесть в «Программе» весь комплекс признаков керамической посуды привело к тому, что морфологические и орнаментальные признаки оказались равнозначными, что, на наш взгляд, неочевидно. Используя данный метод изучения керамики, археолог рассматривает орнамент как совокупность элементарных признаков декора, а не как структуру, состоящую из соподчинённых элементов разных уровней. То есть исследуемые компоненты культуры не рассматриваются как системные. Эти особенности применения формально-типологического метода исследования керамики привели к тому, что различия между выделяемыми культурно-историческими образованиями часто сводятся к перечню индивидуальных элементарных признаков изучаемых компонентов объекта. Например, своеобразие ярсалинского керамического комплекса В.А. Могильников видел в распространении в орнаментике отдельных элементов - крестового, ромбического и овального штампов (1990, с. 12). B.C. Елагин и В.И. Молодин, описывая особенности сперановской керамики, перечисляют комплекс признаков, объединяющий морфологию посуды, приёмы техники нанесения орнамента, различия в наборе оттисков фигурных штампов (1991, с. 81). Иногда аргументом, свидетельствующим о своеобразии керамического комплекса, является отсутствие того или иного признака декора, например, отсутствие штампа уточка на новочёкинской (Полосьмак, 1987, с. 70) и почти полное - на богочановской керамике

Данченко, 1996, с. 100). При этом игнорируются связи, существующие между элементами орнамента разных уровней, все связи рассматриваются как однопорядковые, а элементы разных уровней часто без аргументации рассматриваются как одноуровневые. Иначе говоря, сущность проблемы выделения кулайской культуры и локальных культур внутри КИО лежит в методической проблеме эквивалентности выделенных культурных образований. Однако вопрос о критериях эквивалентности объектов культуры, на наш взгляд, до сих пор чётко не прозвучал, хотя познавательные функции сравнительных исследований как раз и состоят в систематическом установлении сходства и различий в изучаемых объектах в соответствии со ставящимися задачами (Маркарян, 1981, с. 13).

Возможности применения статистико-комбинаторных методов исследования в изучении керамики кулайской общности в таком виде, какой был предложен во второй половине прошлого столетия, на практике оказались ограниченными действием субъективного фактора, который отчётливо проявляется при выборе признаков первичного описания материала, выборе классификационных моделей и отборе признаков для классификации. Таким образом, использование сравнительно-типологического метода, основанного на результатах статистико-комбинаторного изучения керамики, не стало панацеей для кулайской проблематики. Вместе с тем в археологии постепенно складывается отношение к древнему гончарству как специальному направлению исследования, одному из срезов системы «археологическая культура» (Бобринский, 1978; Актуальные проблемы., 1999 и др.). Осознаётся, что гончарная технология и предметная изобразительная деятельность могут быть самостоятельными, взаимно комплементарными направлениями исследования древнего керамического производства (исследования A.A. Бобринского, Ю.Б. Цетлина, В.А. Скарбовенко, И.Н. Васильевой, И.Г. Глушкова, JI.H. Мыльниковой, М.А. Чемякиной, И.В. Калининой, Н.Ф. Степановой и др.). Учитывая, что основанием для этнокультурных гипотез в решении кулайской проблематики является орнаментика керамики, становится очевидным, что изучение данного направления изобразительного творчества создателей кулайской КИО становится актуальной проблемой, связанной с целым комплексом вопросов западносибирской археологии.

Неудовлетворённость методикой, лежащей в основании формально-типологических исследований, активизировала поиск новых методов изучения керамики. Один из них приводит археологов к пониманию орнамента как знаковой системы, служащей целям коммуникации, то есть как языка (Путятин, 1886; Марр, 1931а; Лотман, 1970; Гарден, 1983, Клейн, 1981; Сапфиров, 1992; Кочкина, 1995; Актуальные проблемы., 1999; Сенчилов, 2000; Цетлин, 2004; Кирюшин, Панкратова, 2002 и др.). Понятие языка включает и вторичные моделирующие системы, построенные по принципу языка, но «не обязательно воспроизводящие все стороны естественных языков» (Лотман, 1970, с. 16). Наличие синтагматических и парадигматических связей в орнаментике, а также неоднократно фиксированная этнографами семантика орнаментальных узоров позволяет видеть в этом виде искусства семиотическую систему, построенную по принципу языка. Представляется, что данное направление является перспективным, поскольку в его рамках возможно исследование орнаментики как структуры, и в том числе структурной организации орнаментов в рамках общей теории симметрии.

Таким образом, объектом данного исследования является кулайская культурно-историческая общность позднего этапа развития (II в до н.э. - V в. н.э), простирающаяся от нижнего течения Оби на севере до Верхнего Приобья на юге, от междуречья Оби и Енисея на востоке до правобережья Иртыша в его среднем течении и левых притоков Иртыша в его устьевой зоне.

Предметом исследования является орнаментика позднекулайского этапа общности как знаковая система, которая используется обществом для передачи информации о человеке и окружающем его мире между отдельными индивидами и поколениями, между членами разных обществ; как система, нацеленная на объединение родственных и различение неродственных индиввдов и целых коллективов.

Целью работы является определение историко-культурных особенностей позднекулайской КИО на основе изучения орнаментики керамики. Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

1) историографический анализ современнх научных концепций о происхождении, эволюции и культурной принадлежности древностей кулайской КИО;

2) разработка методики системного анализа орнамента на глиняной посуде и реконструкция орнаментальных традиций кулайцев Нарымского Приобья (синтагматический и прагматический аспекты исследования орнаментики);

3) выявление общего и локального в орнаментальных традициях районов позднекулайской общности (синтагматический и прагматический аспекты исследования орнаментики);

4) реконструкция орнаментальных текстов позднекулайской КИО (реконструкция утилитарно-прагматического и семантического аспектов функционирования орнаментики).

Исследование орнаментики основано на методологическом принципе историзма, предполагающем изучение явлений и институтов в процессе возникновения, становления и развития, проникновение в специфику соответствующих исторических ситуаций, предполагающем понимание как общих закономерностей истории, так и своеобразия конкретных обстоятельств. Решение поставленных задач возможно при рассмотрении керамики как археологического источника с позиций семиотического метода, который предполагает исследование орнамента как системы. Под системой в данном случае понимается некоторый фрагмент реальности, обладающий свойством целостности, рассматриваемый как в плане взаимосвязанности его элементов, так и в плане отграниченности фрагмента от окружающей среды, с которой он сообщается при помощи внешних связей. Орнамент как система состоит из функционально обособленных элементов, связанных между собой определённым образом. Устойчивые, инвариантные характеристики системы образуют её структуру. Совокупность этих связей, присущих системе, включает как «горизонтальные» связи между элементами одного порядка (синтагматический аспект исследования знаковой системы), так и «вертикальные связи» между компонентами разных степеней сложности и организованности (прагматический аспект исследования знаковой системы). Связи по вертикали отражают иерархически многоуровневый характер организации системы (Актуальные проблемы ., 1999, с. 200, 201). На начальном этапе исследования для систематизации и анализа материала используется сравнительно-типологический вариант сравнительно-исторического метода. При сопоставлении результатов исследования орнаментики из разных регионов кулайской КИО используются сравнительно-генетический и сравнительно-диффузионный варианты сравнительно-исторического метода.

Исследование утилитарно-прагматического аспекта орнаментики лежит в плоскости взаимодействия орнамента как подсистемы с более широкой системой - традиционной культурой. Специфика археологического источника во многом ограничивает возможности изучения их взаимодействия. Однако некоторые стороны взаимоотношений между знаками и их потребителем -человеческим коллективом - оказываются открытыми для исследования. Обнаружение корреляции между определёнными типами орнаментальных текстов на керамической посуде и определёнными комплексами археологических источников позволяет выявить взаимоотношения между орнаментальными знаками и их потребителями, следовательно, приблизиться к пониманию функций и семантики орнамента.

Очевидно, что «целью изучения любой знаковой системы является определение её содержания», «изучение.знаковых систем в отрыве от проблемы содержания теряет всякий смысл» (Лотман, 1970, с. 47). Но в целом методика семантических реконструкций - слабо разработанное направление научного познания. Существует мнение, что даже общие принципы этого направления исследования в науке не сформулированы (Актуальные проблемы., 1999, с. 202). Некоторое утрирование в постановке проблемы может быть связано с тем, что как отмечал уже Ю.М. Лотман, несмотря на то, что понятие системности знаков лежит в основе структурного понимания этого вопроса, широкое распространение получило более упрощённое толкование - атомарное понимание природы знака. То есть значительно чаще подчёркивается единство означаемого и означающего, в то время как упускается «неизбежность включения знака в более сложные системы. А между тем это первое свойство представляется лишь проявлением второго» (Лотман, 1970, с. 47). Содержание же знаков «может мыслиться лишь как связанные определёнными отношениями структурные цепочки», сущность которых «не может быть раскрыта вне отношения к другим элементам» (Лотман, 1970, с. 48). В целом, примеры реконструкций семантических значений текстов в археологии нередки. Одним из путей поиска семантики древних орнаментов является метод археолого-этнографических сопоставлений и выявления смысловых аналогов. Подчёркивая гипотетичность выводов, полученных на основе использования данного метода, исследователи имеют в виду, что сравниваемые между собой структуры разного типа являются эквивалентными с какой-то долей вероятности. Часто эквивалентность разнотипных структур не обосновывается либо сводится к признакам, не имеющим к эквивалентности никакого отношения. Однако в целом данный метод поиска значений оправдан и имеются многочисленные положительные примеры его использования.

Источниками для написания диссертации стали опорное для саровского этапа развития кулайской культуры Саровское городище (Нарымское Приобье), давшее репрезентативные для анализа кулайской орнаментики материалы, и керамический комплекс саровского типа поселения Малгет (Нарымское Приобье). Памятники исследованы в течение ряда лет JI.A. Чиндиной и послужили источниковой базой для разработки этнокультурной схемы развития Обь-Иртышского региона в эпоху раннего железа (Чиндина, 1970, 1973а, 19736, 1978, 1979, 1982, 1984а, 1987, 1989, 1991а, 19916; 2006 и др.). Автор работы выражает глубокую признательность Людмиле Александровне за предоставленную возможность использования неопубликованных материалов памятников, которые являются «золотым фондом» археологического сибиреведения, и многолетнее руководство в овладении профессией.

Использованы опубликованные и неопубликованные материалы из других районов кулайской КИО. Из Сургутского Приобья - карамические комплексы городищ Барсов Городок 1/4, Барсов Городок 1/5, Барсов Городок 1/6, Барсов Городок 1/7, Барсов Городок 1/20, селища Барсова Гора IV/13, могильников Барсовского-III и Барсовского-VII. Нижнеобские опубликованные и неопубликованные источники могильника Шеркалы-IX и городища Усть-Полуй. Из Барабинской лесостепи - опубликованные комплексы памятников поселений Кама-3, Кама-4, Кама-8, Туруновка-3, городища Сопка-1, могильников Новочёкино-2, Бергуль, Сопка-2, Старый Сад, Протока. Из Омского Прииртышья использованы неопубликованные материалы городищ Большой Лог, Сперановского и Атачка-IX. Из Нижнего Прииртышья -опубликованные материалы сборов с городища Словцовского на Андреевском озере, сборы на дюне у с. Далматово и городища Ус-Толт, комплекс керамики городища Старый Погост, городища Большая Умытья 36. Из Новосибирского Приобья анализу подвергнуты опубликованные источники могильников Каменный Мыс, Ордынское-1, Ирмень-2; городища Дубровинский Борок-3, поселения Ордынское-9, городища Ирмень-1, городища Ивановка-4, поселения Усть-Ирмень. Использованы материалы опубликованных комплексов могильников Фоминского и Ближние Елбаны-7 - Верхнего Приобья, могильника Степной Чумыш-2 - из междуречья Верхней Оби и Верхней Томи; из Притомья - опубликованные комплексы могильников Карлык-1, Усть-Абинского, культового места Казанково-5/1. Таким образом, исследованию подвергнуты керамические комплексы 44 памятников Приобья. Работа базируется на изучении орнаментальных композиций на 2201 сосуде. Материалы ряда памятников Приобья, невошедшие в диссертацию, привлекались для корректировки и верификации выводов.

Научная новизна исследования состоит в том, что проведён анализ современных научных позиций по проблеме происхождения кулайской культуры и КИО, который показал, что причиной разнообразия существующих мнений является отсутствие взаимопонимания по ряду вопросов (районирование Приобья, периодизация и хронология, применяемая терминология, понимание внутреннего содержания современных методологических и методических разработок, отсутствие единой методики обработки керамического материала) и недостаточная публикация источников.

В работе предложена новая для западносибирской археологии методика описания и анализа орнаментики керамики как системы, основанная на принципах структурно-семиотического метода. В отличие от формально-типологического метода, выделяющего типы археологических объектов как устойчивые сочетания признаков и позволяющего установить относительную хронологию и культурную принадлежность памятников, структурно-семиотический позволяет выявить инвариантные характеристики системы, образующие её структуру, установить совокупность устойчивых связей, обеспечивающих сохранение основных свойств исследуемого объекта при различных внутренних и внешних изменениях. Классификация материала по предложенной методике строится на чётко сформулированных принципах и легко воспроизводится. Таким образом, сравнение керамических комплексов из различных регионов кулайской общности с целью выявления систематического сходства и различия ведётся не на уровне элементарных признаков, а на уровне структурных компонентов орнаментики, что позволяет представить внутреннее содержание культуры, многообразие и полноту жизнедеятельности древних обществ. Подобное сравнение позднекулайских материалов из всех регионов общности проведено впервые. Выявленные синтагматические константы -мотивы - сопоставимы со структурами иных семиотических систем, поэтому они являются основой для исследования утилитарной прагматики и семантики орнаментики (об отсутствии методики исследования которой неоднократно указывалось в литературе). Результаты исследования сопоставлены с выводами учёных, работающих по кулайской проблематике во всех регионах Западной Сибири.

Впервые полностью вводятся в научный оборот позднекулайские керамические комплексы Саровского городища и саровский комплекс поселения Малгет.

Практическая значимость исследования состоит в том, что предложенная методика анализа орнаментики керамической посуды может применяться не только для сопоставления синхронных керамических комплексов, но и для изучения генезиса культур и их контактов. Результаты исследования могут стать импульсом для активизации дискуссии по вопросам этногенеза и этнической истории народов Среднего Приобья и Западной Сибири. Материалы диссертации могут быть полезны при подготовке обобщающих трудов по древней истории Западной Сибири, а также для разработки курсов лекций и спецкурсов для студентов высших учебных заведений, для популяризации древней истории Западной Сибири. Реконструированная керамическая посуда Саровского городища может быть использована при создании музейных экспозиций для более чёткой и наглядной иллюстрации культурной специфики.

Апробация результатов исследования. Отдельные положения и выводы исследования были освещены и обсуждались на региональных археолого-этнографических студенческих конференциях (Томск, 1992, 2003), на Всероссийской научной конференции «Мировоззренческие реконструкции традиционного сознания: стереотипы и трансформация» (Томск, 2003), на Западносибирских археологических конференциях (Томск, 2001, 2005), на Международной конференции «Первые исторические чтения Томского государственного педагогического университета» (Томск, 2005), на II Международном Северном археологическом конгрессе (Ханты-Мансийск, 2006), на Всероссийском археологическом съезде (Новосибирск, 2006). Результаты исследования по теме отражены в 12 статьях и публикациях автора, в том числе в одной, опубликованной в реферируемом журнале «Вестник ТГПУ».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Историко-культурные особенности позднекулайской керамической орнаментики"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ орнаментики керамических комплексов позднекулайской КИО показывает, что композиции на керамической посуде из всех регионов общности соединяются в иерархической структуре орнамента по одним и тем же правилам синтагматики. Для создания орнаментальных композиций использовался общий набор элементарных орнаментальных знаков («алфавит»). В то же время в разных районах кулайской общности наблюдается либо предпочтение в использовании определённых элементов орнамента (Среднее Приобье, Нижнее Приобье, Барабинская лесостепь и Прииртышье), либо использование специфических знаков (Томское и Верхнее Приобье). Так, например, в Сургутском Приобье и Нижнем Прииртышье большей, чем в других районах кулайской КИО, популярностью пользуются элементы орнамента змейка и птичка (по Ю.П. Чемякину), нанесённые разными способами. В Нижнем Приобье чаще, чем в других регионах использовали в декоре различные варианты меандроидного мотива, в том числе и составные двух-, трёх- и четырёхчленные элементы орнамента, а так же крестовый, ромбический и овальный штампы. Среднее Прииртышье и Бараба в рамках общности характеризуются широким использованием в декоре различного вида взаимопроникающих треугольников, уголков, ромбов, арок. В Новосибирском, Верхнем и Томском Приобье при создании орнаментальных композиций используются оттиски трубочки, прямоугольный и серповидный штампы, чаще, чем в других районах общности наносятся горизонтальные оттиски гребёнки, элементы мотива создаются уголками или ребром стека. Однако количество введённых в «алфавит» элементов незначительно и не приводит ни к изменению как общего вида орнаментальных текстов, которые легко распознаются как кулайские, ни к нарушению закономерностей сочетания элементов орнамента внутри композиции. Таким образом, предпочтение тех или иных орнаментальных знаков (элементов низшего уровня в структуре композиции) в разных районах общности является, вероятно, отражением локальной специфики в развитии орнаментики.

Одинаковые повторяющиеся орнаментальные знаки низшего уровня образуют элементы мотива, последовательности которых составляют орнаментальные мотивы. Мотивы являются основными синтагматическими единицами, из которых строятся орнаментальные композиции. Мотивы кулайской орнаментики делятся на два вида - бордюры и розетки. И те, и другие на уровне пространственной организации композиции на поверхности сосуда предстают розетками. Установлено, что принципы сочетания элементов разных уровней в структуре композиции едины, а именно, элементы внутри мотивов сочетаются в определённых последовательностях. Композиции образованы последовательностями мотивов. В зависимости от сочетания мотивов в структуре композиций выделены следующие типы орнаментальных композиций:

• композиции, состоящие из бордюров без окаймления;

• композиции, состоящие из бордюров с окаймлением;

• комбинированные композиции, в которых сочетаются бордюры без окаймления и бордюры с окаймлением;

• композиции, внутри которых вышеперечисленные типы орнаментальных композиций сочетаются с мотивом розетка.

Перечисленные типы орнаментальных композиций распространены повсеместно на посуде позднекулайской КИО. В то же время в развитии орнаментики разных регионов кулайской КИО отмечаются специфические особенности.

Формирование позднекулайского керамического комплекса Сургутского Приобья происходило на местной основе. Его специфика проявляется в сочетании архаических и позднекулайских черт орнаментики. К архаическим признакам декора относятся: использование в качестве разделительного мотива горизонтального ряда жемчужин, преобладание в декоре гладких штампов, высокий процент орнаментированных по срезу венчика сосудов. Сосуды группы 2, орнаментированные ямками, оттиснутыми поверх орнамента, типичные для позднекулайского комплекса Нарымского Приобья, в опубликованных сургутских комплексах встречаются реже. В то же время орнаментальные композиции выполнены в соответствии с позднекулайской синтагматикой. Все типы орнаментальных композиций, выявленные на саровской керамике Нарымского Приобья, обнаружены и на посуде сургутских памятников. Вероятно, на керамике Сургутского Приобья раньше, чем в других районах общности, появился такой морфологический признак позднекулайской посуды, как оформление внутреннего среза венчика карнизом.

Орнаментика керамики из Томского и Новосибирского Приобья также имеет специфические особенности. Наибольшее распространение в регионе получают композиции, орнаментированные бордюрами без окаймления варианта 4. «Правильные» последовательности бордюров без окаймления вариантов 1, 2 и 3 встречаются реже. Посуду, украшенную бордюрами с окаймлением, комбинироватшыми композициями, а также композициями, в которых используется мотив розетка, на памятниках региона обнаруживают не так часто, как в Среднем Приобье, В зависимости от расположения мотива из ряда ямок в структуре композиции керамический комплекс региона разбивается на три группы. Наиболее представительными являются: группа сосудов, орнаментированных рядом ямок в свободной от орнамента зоне (группа 1) и группа сосудов без ряда ямок в декоре (группа 3). Сосуды, орнаментированные ямками, оттиснутыми поверх орнамента (группа 2) в Новосибирском Приобье встречаются реже, чем в Среднем, но чаще, чем в Верхнем Приобье и Среднем и Верхнем Притомье.

Представляется, что проникнувшие в конце васюганского этапа в Нижнее Притомье кулайцы сформировали своеобразный комплекс керамики, орнаментика которого строится в соответствии с принципами кулайского синтаксиса, но развитие происходит в отрыве от эволюционной линии метрополии. Вероятно, уже в сложившемся виде орнаментика распространяется в Новосибирское Приобье и среднее течение Томи. Продвижение кулайцев в Новосибирское Приобье, а затем и в Верхнее, происходило, как показывают исследования Т.Н. Троицкой и её коллег, поэтапно. Причём перемещалось не столько кулайское население из центра формирования культуры, сколько кулайцы из Нижнего Притомья. В то же время, носители кулайских традиций, проживавшие на обском побережье (и особенно в Новосибирском Приобье), поддерживали более или менее стабильные отношения с «центром». Об этом свидетельствуют примеры воспроизведения орнаментальных текстов позднекулайских вариантов и приёмов изготовления сосудов со скошенными внутрь венчиками с карнизами аналогичных среднеобским.

В Верхнем Приобье вариант культуры складывался, на наш взгляд, под влиянием кулайцев разных регионов: с одной стороны, кулайского населения Новосибирского Приобья, с другой, - фоминского населения Притомья. Продвижение кулайского населения на юго-восток по Томи и его взаимодействие с местным населением изучено слабо, но уже во Н-Ш - IV вв. в Притомье складывается своеобразная фоминская культура, орнаментика которой имеет кулайские корни, но проходит собственный путь развития. Орнаментальный канон данного культурного образования, учитывая современное состояние источниковой базы, сводится к преобладанию сосудов группы 3, украшенных лаконичными композициями из бордюров без окаймления варианта 4 и бордюров с окаймлением, вызывающими архаические ассоциации. Вероятно, проникновение именно этой группы населения в Верхнее Приобье привносит «архаизм» в орнаментику региона.

Включение Барабинской лесостепи в состав кулайской КИО происходило, по-видимому, в результате продвижения в этот регион кулайцев саровского этапа развития культуры. В пользу данного предположения свидетельствует тот факт, что орнаментика посуды I тыс. барабинской лесостепи не обнаруживает специфических отличий от позднекулайской среднеобской керамики. Так же как среднеобская посуда, керамика барабипской лесостепи разбивается на две группы в зависимости от расположения мотива из ямок в структуре композиции: сосуды, орнаментированные ямками, оттиснутыми в свободной от орнамента зоне и сосуды, орнаментированные ямками, оттиснутыми поверх орнамента. Посуда группы 3 (без ряда ямок в структуре орнаментальной композиции) в Барабе, так же как и в Среднем Приобье, представительной группы не образует. Орнаментальные композиции барабинской посуды выстроены в соответствий с требованиями кулайской синтагматики. Мотивы, аналогичные среднеобским, образуют типы композиций, идентичные среднеобским. Специфической чертой барабинской посуды является форма небольшой по численности группы сосудов (группа IV по Елагину, Молодину, 1991). Морфология сосудов вызывает саргатские ассоциации и, по-видимому, могла появиться у кулайцев в результате межкультурных контактов с населением Барабинской лесостепи. Однако инокультурного влияния на орнаментику мигрантов не обнаруживается.

Формирование среднеиртышского варианта кулайской культуры происходит если не на васюганском этапе кулайской культуры, как полагает Л.А. Чиндина, рассматривающая правобережье Среднего Иртыша в географических рамках Среднего Приобья, то не позднее раннесаровского времени (1979, 1984а, 2006). Об этом свидетельствует раннесаровский облик керамического комплекса городища Атачка-ГХ. Оставляя открытым вопрос о формировании среднеиртышского варианта кулайской КИО, отметим, что к настоящему времени более изученными оказались памятники с материалами позднекулайского периода, датированные Ш-У вв. Перспективными, на наш взгляд, являются проблемы: автохтонности среднеиртышского варианта КИО, культурной специфики богочановского типа керамики, интенсивности контактов среднеиртышского населения с населением соседних регионов.

Кулайские древности Нижнего Прииртышья только начинают вводиться в научный оборот. Среди опубликованных керамических комплексов преобладают сосуды группы 2, которые характеризуют саровский тип керамики. Однако ряд признаков декора соответствует орнаментике посуды из Сургутского Приобья, сочетающей архаические и позднекулайские черты. К числу ранних признаков можно отнести отсутствие орнамента по краю венчика сосудов, преобладание гладких штампов уточка и волн, выполненных оттисками змейковидного штампа. Архаический облик орнаментики отмечают и коллеги из Омска. Форма и декор некоторых сосудов вызывают синдейские ассоциации. Возможно, некоторый «архаизм» в орнаментике является результатом воздействия синдейского типа керамики, а не связан с хронологией комплекса. К этому выводу склоняет и датировка кашинских древностей региона (И-Ш - V вв.). Взаимодействие кашинцев с кулайцами, нашедшее отражение в симбиозе керамических традиций на посуде пятой группы керамики городища Старый Погост, может свидетельствовать в пользу предположения о том, что кулайцы могли проживать в регионе позднее II в. Таким образом, Нижнее Прииртышье по крайней мере уже в начале саровского этапа было заселено кулайцами. Учитывая фрагментарность доступного для анализа материала, с известной долей вероятности можно предположить, что население региона поддерживало контакты с кулайцами Сургутского Приобья, Вместе с тем проблема происхождения кулайских древностей Нижнего Прииртышья, учитывая современное состояние публикации источников, остаётся открытой. Представляется перспективным изучения вопроса контактов кулайцев Нижнего Прииртышья с кулайским населением соседних регионов.

Опубликованные в литературе немногочислешгые керамические комплексы из Нижнего Приобья позволяют сделать лишь предварительные наблюдения о формировании и развитии кулайской орнаментики данного региона обского бассейна. Проблема автохтонности или аллохтонности кулайских комплексов Нижней Оби, учитывая современное состояние публикации источников, далека от разрешения. Анализ опубликованных позднекулайских керамических комплексов показывает, что керамика, как и среднеобская, разбивается на две группы в зависимости от расположения мотива из ряда ямок в структуре композиции (группа 1 и группа 2). Посуда группы 3 в материалах рассмотренных памятников представительной выборки не образует. Нижнеобской орнаментальный декор демонстрирует все виды организации мотивов и все типы орнаментальных композиций, выявленные на посуде Средней Оби. Так же как на среднеобской посуде, на керамике Нижней Оби преобладают сосуды, орнаментированные бордюрами без окаймления. Около половины массива данного типа орнаментальных композиций по обеим группам представлено сосудами, украшенными композициями упрощённого вида варианта 4. Вторую половину составляют сосуды, орнаментированные композициями первых трёх вариантов бордюров без окаймления. Так же как в среднеобских комплексах, комбинированные композиции типичны для посуды группы 1, в то время как бордюры с окаймлением сочетаются с мотивом из-ямок, нанесённых поверх орнамента (группа 2). Композиции, содержащие мотив розетка, чаще встречаются на посуде группы 1. Отсутствие ярко выраженной специфики в орнаментике региона позволяет предположить существование постоянных контактов с населением Средней Оби, причём, учитывая специфику орнаментики Сургутского Приобья, с населением Нарымского Приобья. Для продолжения исследований и верификации сделанных выводов требуется введение в научный оборот материалов памятников, исследованных значительными площадями.

Таким образом, результаты изучения структуры орнаментальных композиций керамических комплексов позднекулайской КИО свидетельствуют о том, что население кулайской общности использовало для трансляции информации единую знаковую систему. Это означает, что культурные образования Обь-Иртышского бассейна являются подразделениями единой культурно-исторической общности. Степень изученности проблемы происхождения культурных вариантов КИО различна, что во многом связано с введением в научный оборот источников. Степень автономности культурных образований внутри общности также неодинакова и определяется, по-видимому, рядом факторов: особенностями их генезиса (автохтонность или миграции), интенсивностью интеграционных процессов внутри общности, характером взаимодействия с соседним инокультурным населением. Безусловно, изучение этих факторов является перспективным направлением в археологии Обь-Иртышья, требующим привлечения всего круга источников. Вместе с тем, анализ кулайской орнаментики демонстрирует значительное своеобразие южной периферии общности и высокий уровень интеграции других регионов.

Представляется, что знание принципов кулайской синтагматики открывает возможности для изучения вопросов культурогенеза не только кулайской культуры и её локальных вариантов, но и генезиса культур раннего средневековья, а также механизмов межкультурного взаимодействия, материализацией которых являются, в частности, смешанные комплексы керамики.

Изучение парадигматического аспекта функционирования позднекулайской орнаментики, устанавливающего взаимоотношения между знаком и его потребителем, позволило высказать гипотезу о социально-дифференцирующей функции кулайских орнаментальных тестов. Несмотря на то, что корреляции между типами орнаментальных композиций и типами археологических памятников не выявлено, а посуда из поселенческих комплексов и некрополей украшена композициями всех типов декора, в то же время, отмечена корреляция между типами орнаментальных композиций и полом погребённых из некрополей кулайской КИО. Вероятно, композиции, состоящие из бордюров без окаймления, можно интерпретировать как мужские орнаментальные тексты, композиции, включающие мотив с окаймлением, как женские. Вместе с тем, имеются данные, позволяющие предположить, что орнаменты служили для маркирования и возрастных категорий общества. Так, например, в погребения детей чаще всего помещали посуду без орнамента или украшенную композициями, состоящими только из ямок. В погребения пожилых мужчин помещали посуду, орнаментированную композициями, содержащими мотив розетка, расположенный чаще в придонной части сосуда. Способом маркирования определённых социальных категорий, вероятно, был и обычай устанавливать в могилы перевёрнутую вверх дном посуду. Опрокинутые чаши и горшки выявлены в захоронениях пожилых мужчин, реже - женщин, а также в некоторых детских могилах. Предположительно таким способом кулайцы отмечали категории людей, обладающих способностью перемещаться в разных сферах мифологического пространства Вселенной, приобретённой ими разными способами, сопровождающимися символической смертью и обретением особой жизненной силы.

Реконструкция прагматического и семантического аспектов функционирования кулайской орнаментики как знаковой системы дополняется результатами изучения распределения фрагментов разбитых сосудов в планиграфии Саровского городища. Помимо вывода об относительной одновременности функционирования жилищных построек поселения, анализ распределения находок на площади памятника показывает, что фрагменты битых сосудов использовались жителями городища для установления обменных отношений. Сопоставление отмеченной корреляции между половозрастными категориями общества и типами орнаментальных композиций, с одной стороны, и корреляции между постройками поселения и типами композиций, с другой, может быть основанием для интерпретации взаимосвязей как материализованных отношений между социальными категориями внутри общества. Одним из возможных вариантов интерпретации связей может быть способ организации семейно-брачных отношений внутри родоплеменной структуры кулайского общества. Несомненно, установление подобных связей сопровождалось ритуальными действиями. Об этом свидетельствуют как факты ритуальной деятельности на площади памятника, так и за его пределами на Саровском культовом месте. Возможно, городище было местом проведения годового культового праздника, на который собирались члены одной общественной организации. По данным этнографии проведение годового ритуала могло иметь форму потлача и сопровождаться установлением брачных отношений между соответствующими подразделениями родового общества (Кернер, 2006, с. 61).

Структуры, выявленные в позднекулайской орнаментике, обнаруживают аналоги в ряде художественных текстов традиционных культур: в поэзии, в танце, в музыке, а также в структурах таких вторичных моделирующих систем как обряды, ритуалы, что обосновано теорией синкретического обрядового действа, разработанной в исследованиях А.Н. Веселовского и его последователей. Учёные, занимающиеся изучением разных художественных жанров первобытного и традиционного искусства, отмечают их эволюцию, одним из проявлений которой является изменение структуры художественных текстов. Представляется, что изучение эволюции структуры орнаментальных текстов и сопоставление её со структурами других художественных текстов позволит не только установить уровень их развития, но и, возможно, выявить одностадиальные явления. Перспективы видятся и в продолжении исследования как семантики орнаментальных текстов в целом, так и отдельных элементов орнамента, в частности.

Иначе говоря, кулайская орнаментика, будучи невербальной знаковой системой, характеризуется синтагматикой, строящейся по принципам симметрии, ритма и целостности, а её пространственную парадигматику образуют орнаментированные вещи. Орнамент, как знаковая система, неотделим от вещи (в широком смысле слова) и именно в контексте с вещью он выражает свою сущность. Парадигма и синтагма орнамента составляют текст, пространство которого обладает смыслом (семантикой), который может быть воспринят. Распространение единой орнаментальной системы на широком пространстве Обь-Иртышского бассейна в раннем железном веке свидетельствует о том, что население, проживающее на данной территории, обладало общей системой мировосприятия. Поскольку трансляция информации осуществлялась при помощи единого орнаментального кода, организованного в соответствии с общими принципами синтагматики, то уместно предположить, что знание принципов организации орнаментики транслировалось и в пространстве, и во времени, а сохранение данной системы передачи информации было одним из условий поддержания жизнеспособности традиционной культуры.

Авторитетный исследователь традиционного искусства народов Сибири этнограф C.B. Иванов отмечал: «Если некоторые отдельные сходные или одинаковые мотивы могут быть обнаружены в орнаменте различных народов, то комплекс тех или иных определённых мотивов никогда не повторяется и бывает свойственен какой-либо одной народности или группе родственных или территориально близких народностей. Относительная устойчивость и своеобразие типов орнамента и образуемых ими комплексов позволяет видеть в этих типах и комплексах вполне надёжный исторический источник, анализ которого должен приблизить нас к пониманию ряда проблем, связанных с историей отдельных племён и народностей» (1952, с. 87). Сопоставив результаты изучения кулайской орнаментики с наблюдениями этнографа, считаем, что историческая общность людей, обозначенная в археологии как кулайская, представляла собой одну из исторических форм этноса. Данное предположение не исключает возможности существования в рамках древнего социума разных этнических компонентов, особенно если принять во внимание территориальные и хронологические рамки исследуемого явления, а также данные этнографии. Таким образом, исследование проблемы этнической принадлежности создателей археологических культур имеет реальную перспективу.

Вместе с тем, выявленная взаимосвязь между типами орнаментальных композиций и половозрастными категориями кулайцев может быть основанием для предположения об общих принципах социального устройства в пределах всей КИО. Сама же кулайская историко-культурная общность может быть формой социальной организации высокого уровня и степени прочности (Чиндина, 1996). Отмеченные нюансы в способах маркирования социальных категорий на южной периферии общности, возможно, отражают более сложную структуру социума данного региона.

Таким образом, керамика, являясь массовым, а подчас и единственным источником археологических исследований, по-нашему мнению, не только не исчерпала свои познавательные возможности, но её изучение, основанное на использовании разных методов и подходов, открывает новые перспективные направления реконструкции древних исторических процессов. На уровень исторической интерпретации наблюдаемых явлений удаётся выйти, анализируя орнаментику тех регионов кулайской КИО, где не только ведётся интенсивное накопление материала, но и своевременно публикуется весь комплекс выявленных источников. Результаты анализа орнаментики керамических комплексов позволяют надеяться, что дальнейшее изучение этой древнейшей знаковой системы позволит приблизиться к решению ряда актуальных проблем западносибирской археологии.

Список научной литературыПанкратова, Людмила Владимировна, диссертация по теме "Археология"

1. Саровское городище // Фонды Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 7046.

2. Малгет поселение // Фонды Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 6970.

3. Шеркалы IX могильник // Фонды Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 7438.

4. Атачка IX городище // Фонды Музея археологии Омского государственного педагогического университета. Б. н.

5. Большой Лог городище // Фонды Музея археологии Омскогогосударственного педагогического университета. Б. н.

6. Сперановское городище // Фонды Музея археологии Омскогогосударственного педагогического университета. Б. н.

7. Усть-Полуйское городище // Фонды ПНИАЛ УрГУ. № 5455, 3500, 3559,4000.

8. Барсов городок 1/6 городище // Фонды ПНИАЛ УрГУ. № 1306.

9. Барсов городок 1/5 городище // Фонды ПНИАЛ УрГУ. № 1029.

10. Барсов городок 1/7 городище // Фонды ПНИАЛ УрГУ. № 1033.

11. Барсов городок 1/20 городище // Фонды ПНИАЛ УрГУ. № 1759,2139, 3482.1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

12. Васильев Е.А. Отчёт о полевых работах Северотаёжного археологического отряда летом 1980 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 837.

13. Чиндина Л.А. Дневники раскопок землянок на поселении Малгет (летом 1965 г.) и могильника Рёлка (летом 1966 г.) // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 283.

14. Чиндина Л.А. Полевые дневники раскопок поселения Малгет. Экспедиция лета 1971 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 463.

15. Чиндина Л.А. Отчёт об археологических работах Проблемной научно-исследовательской лаборатории истории, археологии и этнографии Сибири ТГУ летом 1971 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 487.

16. Чиндина Л.А. Общий дневник археологических экспедиций летом 1971 г., проведённых на Малгете, Круглом озере, Тискино, Саровке // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 488.

17. Чиндина Л.А. Отчёт об археологических работах проблемной научно-исследовательской лаборатории истории, археологии и этнографии Сибири ТГУ за 1972 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 516.

18. Чиндина Л.А. Полевая документация об археологических работах на Малгетском поселении в 1972 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 517.

19. Чиндина Л.А. Полевая документация по разведке на Саровском городище и Юторском городище // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 519-2.

20. Чиндина Л.А. Отчёт об археологических исследованиях Нарымского отряда в 1973 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 565.

21. Чиндина Л.А. Полевые дневники и чертежи археологической экспедиции летом 1973 г. на поселении Малгет // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 599.

22. Чиндина Л.А. Общий полевой дневник Нарымского отряда 1973 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 600.

23. Чиндина Л.А. Полевой дневник и чертежи экспедиции на Саровском городище 1973 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 601.

24. Чиндина Л.А. Отчёт о полевых исследованиях Нарымского археологического отряда летом 1974 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 627.

25. Чиндина Л.А. Отчёт о полевых исследованиях Нарымского отряда летом1975 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 667.

26. Чиндина Л.А. Полевая документация археологических работ в 1974 г. на Малгете, Юторе, Саровке // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 668.

27. Чиндина Л.А. Полевая документация археологических работ в 1975 г. на Малгете // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 669.

28. Чиндина Л.А. Полевая документация раскопок Саровского городища летом1976 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 704.

29. Чиндина Л.А. Отчёт об археологических работах Нарымского отряда летом 1976 г. на Саровском городище и городище Касагас // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 706.

30. Чиндина J1.A. Полевая документация раскопок на поселении Малгет (1977 г.) // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 727.

31. Чиндина JI.A. Отчёт об археологических исследованиях Нарымского отряда летом 1979 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 793.

32. Чиндина JI.A. Полевая документация Нарымского отряда 1979 г. (Малгет, Турбабино) // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 794.

33. Чиндина JI.A. Отчёт о полевых исследования Нарымского археологического отряда летом 1980 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 826.

34. Чиндина JI.A. Отчёт о полевых исследованиях Нарымского отряда летом 1981 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 877.

35. Чиндина JI.A. Отчёт о полевых исследованиях Нарымской археологической экспедиции летом 1984 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 935.

36. Чиндина JI.A. Отчёт о полевых исследованиях Нарымской археологической экспедиции Томского университета летом 1987 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 944.

37. Чиндина JI.A. Полевая документация за 1991 г. // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 1096.

38. Чиндина JI.A. Отчёт о полевых исследованиях Нарымской археологической экспедиции в 1991 г. в Колпашевском и Кожевниковском районах Томской области // Архив Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета. № 1097.1. ЛИТЕРАТУРА

39. Абдулганеев М.Т., Владимиров В.Н. Типология поселений Алтая VI-II вв. до н.э. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1997. -148 с.

40. Абдулганеев М.Т., Казаков A.A. Верхнеобские памятники Иткульских озёр // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1990. - С. 104-108.

41. Абдулганеев М.Т., Казаков A.A. Поселение Чудацкая Гора // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1994. - С. 111-115.

42. Адрианов B.C. Раскопки у Сале-Харде в 1935 г. // CA 1936. - № 1. -С. 278.

43. Андрианов B.C. Памятники древнего поселения // Советская Арктика. -1936. -№ 8.-С. 111-112.

44. Актуальные проблемы изучения древнего гончарства. Коллект. монография / Научн. ред. A.A. Бобринский; составители И.Н. Васильева, Н.П. Салугина. Самара: Самарский гос. пед. ун-т, Институт истории и археологии Поволжья, 1999, - 233 с.

45. Аникович М.В. О содержании понятия «археологическая культура» // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. - С. 18-21.

46. Антонова Е.В. Орнаменты на сосудах и «знаки» на статуэтках анауской культуры (к проблеме значений) // Средняя Азия и её соседи в древности и средневековье (история и культура). М.: Наука, 1981. - С. 5-21.

47. Антонова Е.В. К исследованию места сосудов в картине мира первобытных земледельцев // Восточный Туркестан и Средняя Азия в системе культур древнего и средневекового Востока. М.: Наука, 1986. - С. 35-65.4

48. Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока. -М.: Наука, 1990.-286 с.

49. Антонова Е.В. Вещь в контексте обряда: ваза из Урука // Проблемы интерпретации памятников культуры востока. М.: Наука, 1991. - С. 11-22.

50. Арефьев В.А., Рогозинникова Ю.В. Сырой Аган, комплекс археологических памятников // Югория. Энциклопедия Ханты-Мансийского автономного округа. Т. 4 (дополнительный). А-Я. Ханты-Мансийск: Б.и., 2005.-С. 38-39.

51. Археологическое наследие Югры. Пленарный доклад II Северного археологического конгресса. 24-30 сентября 2006 г., г. Ханты-Мансийск. -Екатеринбург Ханты-Мансийск: Чароид, 2006. - 152 с.

52. Байбурин А.К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология. Сборник Музея археологии и этнографии. Л.: Наука, 1981. - Т. XXXVII. - С. 215-226.

53. Байбурин А.К. К описанию структуры славянского строительного ритуала // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. - С. 206-227.

54. Байбурин А.К. Некоторые общие вопросы реконструкции архаического мировоззрения // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.-С. 3-4.

55. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. -С. 63-88.

56. Байбурин А.К. Ритуал: своё и чужое // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л.: Наука, 1990. - С. 3-36.

57. Байбурин A.K. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этнознаковые функции культуры. М.: Наука, 1991. - С. 23-42.

58. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семиотический анализ восточнославянских обрядов. Спб.: Наука, 1993. -240 с.

59. Байбурин А.К. Ритуал: старое и новое // Историко-этнографические исследования по фольклору. Сборник памяти С.А. Токарева. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. - С. 35-48.

60. Балакин Ю.В. К вопросу о взаимоотношении васюганского и саровского типов керамики // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 66-70.

61. Балакин Ю.В. Урало-сибирское литьё в мифе и ритуале. Новосибирск: Наука, 1998.-288 с.

62. Балакин Ю.В. Реконструкция древнего мировоззренческого комплекса в производственной сфере: постановка вопроса // Междисциплинарные исследования в археологии и этнографии Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002. - С. 41-50.

63. Балакин Ю.В. О методах реконструкции традиционного мировоззрения по археологическим материалам // Традиционное сознание: проблемы реконструкции. Колл. монография / Отв. ред. О.М. Рындина. Томск: HTJI, 2004.-С. 35-46.

64. Баранов М.Ю., Круземенг С.А., Кузьмина A.C., Шорин А.Ф. Раскопки новых могильников кулайской культуры в Сургутском Приобье // АО 2004 г. -М.: Наука, 2005. - С. 404-406.

65. Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М.: Наука, 1973. - 270 с.

66. Бобринский A.A. Гончарство Восточной Европы. Источники и методы изучения. -М.: Наука, 1978.-272 с.

67. Бобринский A.A. Отражение эволюционных и миграционных процессов в особенностях древней гончарной технологии // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. -Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1994. С. 14 -16.

68. Боброва А.И., Яковлев Я.А. Работы в Колпашевском районе Томской области // АО 1995 г. -М.: Наука, 1996. - С. 382-384.

69. Боброва А.И,, Яковлев Я.А. Поселение и могильник Алдыган в Томской области // АО 1997 г. -М.: Наука, 1998, - С. 258-259.

70. Боброва А.И., Яковлев Я.А. Продолжение работ на Алдыгане // АО -1998 г. -М.: Наука, 2000. С. 361-363.

71. Бельтикова Г.В. Кулайский клад с Барсовой Горы // Клады: Состав, хронология, интерпретация. Материалы тематической научной конференции. -Санкт-Петербург: СпбГУ, 2002. С. 203-206.

72. Богомолов В.Б., Томилов H.A. Теоретические и методические аспекты археолого-этнографических исследований // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. С. 125-128.

73. Борзунов В.А., Бельтикова Г.В. Раскопки городищ Барсов Городок 1/3 и 1/20 // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар: Изд-во Коми НЦ УрО АН СССР, 1989. - С. 136-139.

74. Борзунов В.А., Стефанова H.K. Кулайский «посёлок из одного двора» на Барсовой Горе и некоторые проблемы изучения кулайской общности // Материалы по археологии Обь-Иртышья. Сургут: СурГПИ, 2001. - С. 96-106.

75. Борзунов В.А., Зыков А.П. Кулайский Барсовский III могильник // Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 9-14 сентября, 2002 г.): Тезисы докладов. Екатеринбург; Ханты-Мансийск, 2002. - С. 199-201.

76. Борзунов В.А., Зыков А.П. Барсовский III могильник новый кулайский памятник в Сургутском Приобье // Образы и сакральное пространство древних эпох. - Екатеринбург: Аква-Пресс, 2003. - С. 103-112.

77. Бородаев В.Б. Новообинцевский клад // Антропоморфные изображения. Первобытное искусство. Новосибирск: Наука, 1987 а. - С. 96-114.

78. Бородаев В.Б. О кулайских геральдических композициях // Археологические открытия на Алтае. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1987 б.-С. 158-168.

79. Бородаев В.Б., Горбунов В.В. Троицк-1 новое поселение кулайской культуры на левобережье Барнаульского Приобья // Охрана и изучение культурного наследия Алтая. - Ч. 2. - Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1993. -С. 183-189.

80. Быконя В.В. «Пространство» в мировосприятии селькупов // Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности.

81. Теория, методология, практика. Материалы XI Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1998.-С. 168-170.

82. Васильева И.Н, О происхождении гончарства // Современные проблемы археологии России. Материалы Всероссийского археологического съезда (23-28 октября 2006 г., Новосибирск). Том I. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2006.-С. 243-245.

83. Веселовский А.Н. Эпические повторения как хронологический момент // Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. - С. 76-100.

84. Викторова В.Д. Этапы развития фигурно-штампованной орнаментации на сосудах памятников бассейна р. Тавды // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1970. - С. 254-271.

85. Викторова В.Д. Традиции, обряды и обычаи как формы деятельности и общественных отношений первобытного общества // Археологические исследования Севера Евразии. Свердловск: Изд-во УрГУ, 1982. - С. 3-12.

86. Викторова В.Д. Туманское I поселение, святилище, костище // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1999. - Вып. 3. - С. 126-153.

87. Викторова В.Д. Синдея, городище; синдейская культура // Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург: Академкнига; УрО РАН, 2000. -489 с.

88. Гарден Ж.-К. Теоретическая археология. М.: Прогресс, 1983. - 295 с.

89. Гельб И.Е. Опыт изучения письма (основы грамматологии). М.: Радуга, 1982.-368 с.

90. Гемуев И.Н., Пелих Г.И. О погребальной обрядности селькупов // Acta Ethnographica Hungarica, 1993. 38 (1-3). - Op. 287-308.

91. Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок // СА. -1973. № 1. - С. 114-136.

92. Генинг В.Ф., Голдина Р.Д. Поселение Большой Лог у г. Омска // V Уральское археологическое совещание: Тезисы докладов и сообщений. -Сыктывкар: Коми книжное изд-во, 1967.-С. 145-148.

93. Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Фёдорова Н.В. Памятники железного века в Омском Прииртышье // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1970. - С. 203-228.

94. Глушков И.Г. Технологическая гончарная традиция как индикатор этнокультурных процессов (на примере керамических комплексов доандроновской бронзы) // Древняя керамика Сибири: типология, технология, семантика. Новосибирск: Наука, 1990. - С. 63-76.

95. Глушков И.Г. О классификационной значимости орнаментальных признаков // Экспериментальная археология. Вып. 1. - Тобольск: Изд-во ТГПИ, 1991.-С. 49-55.

96. Глушков И.Г. Миграции и гончарные традиции // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. -Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1994. С. 18-20.

97. Глушков И.Г. Керамика как археологический источник. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 1996 а. - 328с.

98. Глушков И.Г. Уровни технологической классификации декора // Керамика как исторический источник. Тобольск; Изд-во ТГПИ, 1996. - С. 20-25.

99. Глушков И.Г., Захожая Т.М. Керамика эпохи поздней бронзы Нижнего Прииртышья. Сургут: СурГПИ, 2000. - 200 с.

100. Гомон А.Г. О некоторых особенностях традиционных ненецких импровизаций // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. Таллин: Ээсти раамат, 1980. - С. 205-211.

101. Головнёв A.B. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. -Екатеринбург: УрО РАН, 1995. 607 с.

102. Грачёва Г.Н. Возрастные категории и погребальный обряд нганасан // Из истории Сибири. Вып. 21-Томск: Изд-во Томского ун-та, 1976. - С. 241-250.

103. Грачёва Г.Н. К материалам по духовной культуре нганасан и энцев // Духовная культура народов Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1980. - С. 80-94.

104. Грачёва Г.Н. Следы ранних представлений о природных связях у нганасан // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л.: Наука, 1990. - С. 98-113.

105. Грачёва Г.Н., Хлобыстин Л.П. Вопросы методики использования данных этнографии в археологических исследованиях // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. С. 134-138.

106. Григоров Е.В. Этнокультурные процессы первой половины I тыс. н.э. в Верхнем Приобье (к проблеме памятников фоминского типа) // Вопросы археологии и истории Южной Сибири. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1999.-С. 161-173.

107. Грязнов М.П. Раскопки Алтайской экспедиции на Ближних Елбанах // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М.: Изд-во АН СССР, 1949. - Вып. 26. - С. 110-119.

108. Грязнов М.П. Археологическое исследование территории одного древнего посёлка (Раскопки Северо-алтайской экспедиции в 1949 г.) // КСИИМК. -Вып. XL. -М: Изд-во АН СССР, 1951. -С. 105-113.

109. Грязнов М.П. Некоторые итоги трёхлетних археологических работ на Верхней Оби // КСИИМК. Вып. 48. - М.: Изд-во АН СССР, 1952. - С. 93-102.

110. Грязнов М.П. История древних племён Верхней Оби // Материалы института археологии.- М.: НА АН СССР, 1956. № 48. -163 с.

111. Губало М.Н. К изучению двуязычия в истории народов мира // СЭ. 1977. - № 5. - С. 46-59.

112. Данченко Е.М. Михайловский могильник эпохи pamiero железа южнотаёжного Прииртышья // Древние погребения Обь-Иртышья: Сб. науч. тр. -Омск: Изд-во ОмГУ, 1991 а.-С. 139-142.

113. Данченко Е.М. О связях лесного и лесостепного населения Прииртышья в середине второй половине I тыс. до н.э. // Проблемы изучения саргатской культуры: Тез. докл. к конф. - Омск: Изд-во ОмГУ, 1991 б. - С. 31-35.

114. Данченко Е.М. Ранний железный век южнотаёжного Прииртышья: Автореф. дис. канд. ист. наук. -М., 1991 в. -21 с.

115. Данченко Е.М. К вопросу о формировании потчевашской культуры // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Ч. 2. Омск: Изд-во ОмГУ, 1992.-С. 80-83.

116. Данченко Е.М. Поселение Копейкино // Памятники истории и культуры Омской области: проблемы выявления, изучения и использования. Омск: Изд-во ОГПИ, 1993.-С. 77-79.

117. Данченко Е.М. К проблеме культурной интерпретациипамятников Тарско-Тобольского Прииртышья эпохи раннего железа // Третьи исторические чтения памяти М.П. Грязнова: Доклады Всероссийской научной конференции. Омск: Изд-во ОмГУ, 1995 б. - С. 103-108.

118. Данченко Е.М. Южнотаёжное Прииртышье в середине второй половине I тыс. до н.э. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 1996. - 212 с.

119. Данченко Е.М. К изучению карымских памятников Среднего Прииртышья // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2005.-С. 149-152.

120. Данченко Е.М., Донцова М.А., Гришаева O.E. К характеристике позднекулайских материалов Прииртышья // Проблемы этнической истории самодийских народов. Часть 1. Омск: ОмГУ, 1993. - С. 50-52.

121. Данченко Е.М., Гришаева O.E. Позднекулайская керамика Сперановского городища // Керамика как исторический источник. Тобольск: Изд-во ТГТ1И, 1996.-С. 53-56.

122. Деопик Д.В., Митяев П.Е. Методика анализа керамического декора // Средняя Азия и её соседи в древности и средневековье (история и культура). -М.: Наука, 1981.-С. 122-150.

123. Доннер К. Самоедский эпос // Труды Томского общества изучения Сибири. -Томск: Б.и., 1915. Т. 3. - Вып. 1. - С. 38-53.

124. Древний город на Оби: история Сургута. Екатеринбург: Изд-во Тезис, 1994.-336 с.

125. Дубовцева E.H. Структурный анализ орнамента на керамике // Шестые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск: Изд-во ОмГУ, 2004 .-С. 162-165.

126. Дьяконов И.М. Предисловие / Фридрих И. История письма. М.: Наука, 1979.-С. 9-29.

127. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М.: Едиториал УРСС, 2004.-248 с.

128. Елагин B.C., Молодин В.И. Бараба в начале I т. н.э. Новосибирск: Наука, 1991.-125 с.

129. Елькина М.В. Поселения раннего железного века в Сургутском Приобье // Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири (ВАУ. -Вып. 14).-Свердловск: УрГУ, 1977.-С. 104-118.

130. Елькина М.В. Новые данные о поселении раннего железного века Сургутского Приобья (к вопросу о культурной принадлежности) // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 7177.

131. Есин Ю.Н. Искусство самусьской культуры. Диссертация на соискание учёной степени к.и.н. // Архив МАЭС ТГУ. № 1245.

132. Журавлёва А.Д. Методологические проблемы исследования древней керамики // Проблемы средневековой археологии Южной Сибири и сопредельных территорий. Сборник научных статей. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1991.-С. 158-176.

133. Жущиховская И.С. Системный подход в изучении древнего гончарства // Керамика как исторический источник. Тобольск: Изд-во ТТТ1И, 1996.-С. 9-11.

134. Захожая Т.М. Структурный анализ орнамента керамических комплексов эпохи поздней бронзы (бассейн Конды) // Керамика как исторический источник. Тобольск: Изд-во ТГПИ, 1996. - С. 12-15.

135. Земцовский И.И. Артикуляция фольклора как знак этнической культуры // Этнознаковые функции культуры. -М.: Наука, 1991. С. 152-189.

136. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф. Раскопки Ендырского VIII поселения в 2004 г. // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 3. Томск -Ханты-Мансийск: Изд-во Томского ун-та, 2006 а. - С. 114-134.

137. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф. Рекогносцировочные раскопки городища Большая Умытья 36 // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 3. Томск - Ханты-Мансийск: Изд-во Томского ун-та, 2006 б. -С. 137-155.

138. Зыков А.П., Фёдорова Н.В. Холмогорский клад: Коллекция древностей III-IV вв. из собрания Сургутского художественного музея. Екатеринбург: Сократ, 2001.-176 с.

139. Иванов В.В. Об одном типе архаических знаков искусства и пиктографии // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. - С. 105-147.

140. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука, 1976. -303 с.

141. Иванов В.В. Проблемы этносемиотики // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. - С. 38-62.

142. Иванов В.В. Гончар // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / С.А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1997 а. - Т. 1. -С. 309-310.

143. Иванов В.В. Левый и правый // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / С. А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1997 б. -Т. 2.-С. 43-44.

144. Иванов В.В., Топоров В.Н. Кетская модель мира // Симпозиум по структурному изучению знаковых систем: Тез. докладов. М.: Изд-во АН СССР, 1962.-С. 99-102.

145. Иванов В.В., Топоров В.Н. Проблема функций кузнеца в свете семиотической типологии культур // Материалы всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам I (5). Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1974. -С. 87-90.

146. Иванов C.B. Материалы орнамента к проблеме культурно-исторических связей хантов и манси // СЭ. -1952. № 3. - С. 85-99.

147. Иванов C.B. Народный орнамент как исторический источник (К методике изучения) // СЭ. -1958. № 2. - С. 3-23.

148. Иванов C.B. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX начала XX в.). Народы Севера и Дальнего Востока // ТИЭ. -Новая серия.-Т. 81.-М.-Л.: АН СССР, 1963.-500 с.

149. Итина М.А. Реконструкция некоторых первобытных обрядов методом аналогий // Этнография и археология Средней Азии. М.: Наука, 1979. - С. 1519.

150. Кабо В.Р. Синкретизм первобытного искусства (по материалам австралийского изобразительного искусства) // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. - С. 275-289.

151. Казаков A.A., Дёмин М.А. Аварийные работы в Красногорском районе // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии (материалы конференции). Горно-Алтайск: ГАГУ, 1992. - С. 7071.

152. Казаков A.A., Удодов B.C. Поселение Плёсики-1 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Вып. IX. - Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1998. - С. 70-71.

153. Калинина И.В. Системный подход в изучении орнаментации гребенчатой неолитической керамики Прикамья // ВАУ. Вып. 15. - Свердловск: УрГУ, 1981.-С. 41-43.

154. Калинина И.В. Принципы функционально-технологического подхода в семантических исследованиях // АСГЭ. Спб: Б.и., 1995. - Вып. 32. - С. 7-12.

155. Калиновская К.П. К характеристике системы возрастных групп у галла Эфиопии // СЭ. 1969. -№ 4. - С. 136-142.

156. Калиновская К.П. К вопросу о соотношении функций и структуры системы возрастных групп галла // СЭ. -1972. № 4. - С. 136-142.

157. Калиновская К.П. Возрастные группы как элемент социальной организации консо // СЭ. -1974. № 3. - С. 120-125.

158. Карапетьянц A.M. Изобразительное искусство и письмо в архаических культурах (Китай до сер. I тыс. до н.э.) // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. - С. 445-467.

159. Кернер В.Ф. Образ «чудесной ёмкости» в традиционной культуре народов Севера // Уральский исторический вестник. № 14. Материалы к II Международному Северному археологическому конгрессу. Специальный выпуск. Екатеринбург: УрО РАН, 2006. - С. 51-63.

160. Ким A.A. Очерки по селькупской культовой лексике. Томск: ТГПУ, 1997. -219 с.

161. Кирюшин Ю.Ф. К вопросу о происхождении культуры раннего железа в Нарымском Приобье // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973 а. - С. 211-214.

162. Кирюшин Ю.Ф. О культурной принадлежности памятников эпохи поздней бронзы в Нарымском Приобье // ИИС. Вып. 7. -Томск: Изд-во Томского унта, 1973 б.-С. 108-116.

163. Кирюшин Ю.Ф. Нововасюганское поселении // ИИС. Вып. 16. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1975 - С. 29-48.

164. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и бронзовый век южно-таёжной зоны Западной Сибири. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2004. - 295 с.

165. Кирюшин Ю.П., Панкратова Л.В. Нововасюганское городище // Труды Музея археологии и этнографии Сибири им. В.М. Флоринского. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002. - С. 67-96.

166. Клейн Л. С. О языке вещей // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981 а.-С. 16-18.

167. Клейн Л.С. Археолого-этнографические сопоставления // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981 б. - С. 138-140.

168. Ковалевская В.Б. К изучению орнамента наборных поясов VI IX вв. как знаковой системы // Статистико-комбинаторные методы в археологии. - М.: Наука, 1970.-С. 144-155.

169. Кожин П.М. О древних орнаментальных системах Евразии // Этнознаковые функции культуры. М.: Наука, 1991. - С. 129-151.

170. Комарова М.Н. Томский могильник, памятник истории древних племён лесной полосы Западной Сибири // МИА СССР. М.: Изд-во АН СССР, 1952. -№24.-Т. 1.-С. 7-50.

171. Косарев М.Ф. О некоторых обских орнаментах // КСИИМК. Вып. 101. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1964. - С. 44-48.

172. Косарев М.Ф. К вопросу о кулайской культуре // КСИМК. Вып. 119. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1969. - С. 43-51.

173. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.: Наука, 1974.-167 с.

174. Косарев М.Ф. К вопросу о методике археолого-этнографических сопоставлений // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского университета, 1981.-С. 119-123.

175. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. М.: Наука, 1984. - 246 с.

176. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. -М.: Наука, 1991. 302 с.

177. Косарев М.Ф. Из древней истории Западной Сибири. Общая историко-культурная концепция // Российский этнограф. № 4. - М.: Центр прикладной этнографии Института этнографии и антропологии РАН, 1993. - 283 с.

178. Косинская Л.Л., Фёдорова Н.В. Археологическая карта Ямло-Ненецкого автономного округа. Екатеринбург: УрО РАН, 1994. -113 с.

179. Кочкина А.Ф. О применении структурно-семиотического подхода при анализе декора керамики волжских болгар // Средневековые памятники Поволжья. Самара: Самарский ун-т, 1995. - С. 139-151.

180. Краснопольская Т.В. О некоторых особенностях музыкально-строфовой формы в карельских причитаниях // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. Таллин: Ээсти раамат, 1980. - С. 196201.

181. Кулемзин В.М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1991. - С. 98-119.

182. Кулемзин В.М. Ненцы // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1994. - Т.2. -С. 379-383.

183. Кулемзин В.М. Традиционное мировоззрение // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. С. 180-182.

184. Кулемзин В.М., Максимова И.Е. Шаманизм // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. - С. 202-208.

185. Ланглебен М.М. О некоторых музыкальных системах и музыкальных нотациях древности // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. -С. 429-444.

186. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1999. - 608 с.

187. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Эксмо-Пресс, 2001. -510 с.

188. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. - 384 с.

189. Левый И. Значение формы и форма значений // Семиотика и искусствометрия. -М.: Мир, 1972. С. 88-107.

190. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. -384 с.

191. Лотман Ю.М. Искусствознание и «точные методы» в современных зарубежных исследованиях (вступительная статья) // Семиотика и искусствометрия. -М.: Мир, 1972. С. 5-23.

192. Лотман Ю.М. Динамические механизмы семиотических систем // Материалы всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам I (5). Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1974. - С. 76-81.

193. Лотман Ю.М. Феномен культуры // Семиотика культуры. Труды по знаковым системам X. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1978. - Вып. 463. - С. 3-17.

194. Лотман Ю.М. О семиосфере // Статьи по семиотике и типологии культуры. Избранные статьи в трёх томах. Т. 1. - Таллинн: Александра, 1992 а. - С. 1124.

195. Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Статьи по семиотике и типологии культуры. Избранные статьи в трёх томах. Т. I. -Таллинн: Александра, 1992 б. - С. 102-109.

196. Лотман Ю.М. Текст и полиглотизм культуры // Статьи по семиотике и типологии культуры. Избранные статьи в трёх томах. Т. 1. - Таллинн: Александра, 1992 в. - С. 142-147.

197. Лотман Ю. М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // Учёные записки Тартуского гос. ун-та. -Вып. 284. 1971 -С. 144-166.

198. Лотман Ю. М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Труды по знаковым системам VI. Учёные записки Тартуского гос. ун-та. - Вып. 308. -1973.-С. 282-303.

199. Лукина Н.В. О древних чертах орнамента восточных хантов // Культурногенетические процессы в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1993.-С. 154-156.

200. Лукина Н.В., Рындина О.М. Система признаков для описания орнамента // Народы Северо-Западной Сибири. Вып. 10.- Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002.-С. 53-64.

201. Маковский М.М. У истоков человеческого языка. М.: Высшая школа, 1995. - 157 с.

202. Малозёмова О.В., Морозов В.М. Разведочные раскопки 1991 года и коллекция случайных сборов на городище Усть-Полуй // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та,1997.-С. 190-203.

203. Марр Н.Я. Языки и письмо // Известия государственной академии истории материальной культуры. Вып. 6. - 1931 а. - Т. VI. - 24 с.

204. Марр Н.Я. Язык и мышление. М.-Л.: Огиз., 1931 б. - 64 с.

205. Мартынов А.И., Шер Я.А. Методы археологического исследования. М.: Высшая школа, 2002. - 240 с.

206. Матющенко В.И. О соотношении археологических и этнографических материалов в исторических исследованиях // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. С. 123-125.

207. Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа / Сборник. Переводы с нем. Львов: Инициатива; М.: Совершенство,1998.-512 с.

208. Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. -М.: Искусство, 1972. С. 149-189.

209. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 388 с.

210. Мелетинский Е.М. Поэтическое слово в архаике // Историко-этнографические исследования по фольклору. Сборник памяти С.А. Токарева. -М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. С. 86-109.

211. Мифология манси. Энциклопедия уральских мифологий, T. II / A.B. Бауло, И.Н. Гемуев, A.A. Люцидарская, A.M. Сагалаев, З.П. Соколова, Г.Е. Солдатова. Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2001.-196 с.

212. Мифология селькупов / H.A. Тучкова, А.И, Кузнецова, O.A. Казакевич, A.A. Ким-Малони, C.B. Глушков, A.B. Байдак / Научн. ред. В.В. Напольских. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004. 382 с.

213. Мифология хантов. Энциклопедия уральских мифологий. Т. III / В.М. Кулемзин, Н.В. Лукина, Т. А. Молданова. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. -310с.

214. Мифы и предания ненцев Ямала / Автор-составитель Л.А. Лар. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. - 300 с.

215. Мифы, предания, сказки хантов и манси / Составитель Н.В. Лукина. М.: Наука, 1990.-568 с.

216. Михайлов Ю.И. Орнамент андроновского керамического комплекса (проблемы анализа и интерпретации): Автореф. дисс. . канд. ист. наук. -Кемерово, 1990. 18 с.

217. Молданова Т.А. Орнамент хантов Казымского Приобья: семантика, мифология, генезис. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. - 60 с.

218. Могильников В.А. К вопросу о контактах населения Среднего Приобья и Прииртышья в раннем железном веке // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 84-92.

219. Могильников В.А. О западной границе кулайской культуры // CA. -1984. -№3.-С. 28-34.

220. Могильников В.А. Взаимоотношение кулайской и саргатской культур // КСИИМК. Вып. 186. - М.: Изд-во АН СССР, 1986 - С. 25-29.

221. Могильников В.А. Некоторые проблемы этно-культурной ситуации в лесном Приобье I тыс. до н.э. I тыс. н.э. // Скифо-сибирская культурно-историческая общность. Раннее и позднее средневековье: Тез. докл. к конф. -Омск: ОмГУ, 1987. - С. 83-87.

222. Могильников В.А. К этническому составу Омского Прииртышья в раннем железном веке // Археология Западной Сибири (история, краеведение и музееведение Западной Сибири): Тез. докл. к конф. Омск: ОмГУ, 1988. -С. 27-30.

223. Могильников В.А. Этнокультурная история Западной Сибири в средние века: Автореферат дис. . докт. ист. наук. М.: Институт археологии АН СССР, 1990.-48 с.

224. Могильников В.А. Некоторые особенности процесса миграции древних самодийцев // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить.». -Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1995. С. 120-130.

225. Могильников В.А. К генезису культур Западной Сибири в эпоху раннего железа // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. -Томск: ТГУСУР, 1997.-С. 126-132.

226. Могильников В.А. Предметы бронзового литья с городища Старый Погост // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Вып. 3. Тюмень: Институт проблем освоения Севера СО РАН, 2001. - С. 114-121.

227. Могильников В.А., Данченко Е.М., Труфанов А .Я. Богочановское городище и проблемы культурной стратификации лесного Прииртышья в эпоху поздней бронзы и раннего железа // CA. -1991. № 3. - С. 196-220.

228. Могильников В.А., Данченко Е.М., Горькавая O.E. Керамические комплексы эпохи раннего железа с городища Старый Погост // Гуманитарное знание. Серия «Преемственность». Вып. 3. Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. - С. 120-142.

229. Молодин В.И., Чемякина М.А. Ещё раз о трансформации сперановского этапа потчевашской культуры в горносталёвский // «Моя избранница наука, наука без которой мне не жить». Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1995.-С. 130-135.

230. Морозов В.М. Памятники археологии у пос. Перегребное на Оби // Памятники древней культуры Урала и Западной Сибири. Екатеринбург: Наука, 1993.-С. 207-222.

231. Морозов В.М. Новое в изучении усть-полуйской культуры // XIII Уральское археологическое совещание (Уфа, 23-25 октября 1996 г.): Тез. докл. Уфа: Вост. университет, 1996. - Ч. II. - С. 40-41.

232. Морозов В.М. Нижнее Приобье в эпоху железа (о перегребнинском типе памятников) // Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 9-14 сентября, 2002 г.): Тез. докл. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Изд-во Академкнига, 2002. - С. 63-64.

233. Морозов В.М. Охранные раскопки в Сургутском районе: исследование археологического комплекса на р. Глухой // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 1. - Томск - Ханты-Мансийск: Изд-во Томского ун-та, 2003. - С. 250-252.

234. Морозов В.М., Кондрашёв А.Н. Результаты предварительного обследования поселения Амтунъюх 3 // Памятники Югры: вчера, сегодня, завтра. Вып. I.- Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. - С. 72-85.

235. Морозов В.М., Пархимович С.Г. О культурной и этнической принадлежности поселений р. Тром-Аган // Древние поселения Урала и Западной Сибири (Вопросы археологии Урала. Вып. 17). - Свердловск: Изд-во УрГУ, 1984.-С. 150-157.

236. Морозов В.М., Чемякин Ю.П. Береговые кулайские городища на Барсовой горе // Археология Урала и Западной Сибири. К 80-летию со дня рождения В.Ф. Генинга. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2005. - С. 201- 230.

237. Мосс М. Общества. Обмен. Личность. М: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1996. - 360 с.

238. Мосс М. Социальные функции священного / Избранные произведения. Перевод с французского под общей редакцией Утехина И.В. СПб.: Евразия, 2000.-448 с.

239. Мошинская В.И. Керамика усть-полуйской культуры // МИА СССР. -№ 35. М.: ИА АН СССР, 1953 а. - С. 72-106.

240. Мошинская В.И. Городище и курганы Потчеваш (К вопросу о потчевашской культуре) // МИА СССР. № 35. - М.: PÍA АН СССР, 1953 б. -С. 189-220.

241. Мошинская В.И. Жилище усть-полуйской культуры и стоянка эпохи бронзы в Сале-Харде // МИА СССР. № 35. - М.: ИА АН СССР, 1953 в. -С. 179-188

242. Мошинская В.И. Археологические памятники Севера Западной Сибири // САИ. -Вып. ДЗ-8. -М.: ИА АН СССР, 1965. 88 с.

243. Мошинская В.И. Современное состояние вопроса о роли южного компонента в древней культуре населения Крайнего Севера и Западной Сибири // Этнокультурная история населения Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 56-72.

244. Музыка и танец в культуре обско-угорских народов / Под ред. Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. - 66 с.

245. Мурыгин A.M. Поселения бичевницкого типа на Печоре и Вычегде и их место в истории северо-уральского населения // Археологические памятники Северного Приуралья (МАЕСВ. Вып. 9). Сыктывкар: Коми НЦ УрО АН СССР, 1985.-С. 81-97.

246. Мыльникова H.H., Чемякина М.А. Керамика эпохи поздней бронзы Центральной Барабы (по материалам поселенческого комплекса Омь-1) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Вып. 3. - Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. - С. 86-97.

247. Мыльникова JI.H., Чемякина М.А. Традиции и новации в гончарстве древних племён Барабы (по материалам поселенческого комплекса Омь-1). -Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2002. 200 с.

248. Мягков И.М. Находки на горе Кулайка // Труды Томского краевого музея. Т.1. Томск: Красное знамя, 1927. - С. 59-65.

249. Мягков И.М. Древности Нарымского края // Труды ТКМ. Т. 2. Томск: Красное знамя, 1929. - С. 51-86.

250. Новик Е.С. Архаические верования в свете межличностной коммуникации // Историко-этнографические исследования по фольклору. Сборник памяти С.А. Токарева. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. -С. 110-163.

251. Новиков A.B. Технологический анализ керамики. Возможности метода // Памятники истории и культуры Омской области / Тез. докл.: Археология. -Вып. 2. Омск: ОГПИ, 1989. - С. 46-48.

252. Новиков A.B. Технология керамического производства лесостепной полосы Западной Сибири в эпоху средневековья: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Новосибирск, 1990. - 23 с.

253. Новиков A.A. Особенности сырьевой базы древнего керамического производства в лесостепной зоне Западной Сибири // Культурногенетические процессы в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1993. - С. 87-88.

254. Новых JI.B. Древнее искусство керамики // Этносы Сибири. Прошлое. Настоящее. Будущее. Материалы международной научно-практической конференции. В 2-х частях. Ч. 1. Красноярск: Красноярский краевой краеведческий музей, 2004. - С. 131-138.

255. Ожередов Ю.И., Яковлев Я.А. Археологическая карта Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1993. -Т. 2. - 202 с.

256. Окунева И.В. Керамика с фигурно-штампованной орнаментацией в Среднем Пригомье // Археология Южной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - С. 49-50.

257. Очерки культурогенеза Народов Западной Сибири. Т.1. Кн. 1. Поселения и жилища. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. - 485 с.

258. Панкратова Л.В. Орнамент и композиция (к проблеме дефиниций) // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 2003. С. 69-71.

259. Панкратова Л.В. Терминология и синтаксис позднекулайской орнаментики // «Первые исторические чтения Томского государственного педагогического университета». Томск: Изд-во ТГПУ, 2005. - С. 260-267.

260. Панфилов В.З. Взаимоотношения языка и мышления. М.: Наука, 1971. — 232 с.

261. Патканов С.К. Стародавняя жизнь остяков и их богатырей по былинам и сказаниям //Живая старина. 1891. - Вып. 4. - С. 67-108.

262. Пелих Г.И. Кольцевая связь у селькупов Нарымского края // ТИЭ. Новая серия. (Сибирский этнографический сборник, 4). -1962. Т. 78. - С. 176-196.

263. Пелих Г.И. Происхождение селькупов. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1972.-424 с.

264. Пелих Г.И. Материалы по селькупскому шаманству // Этнография Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1980. - С. 5-70.

265. Первобытное искусство: проблема происхождения / Н.С. Беднова, Л.Б. Вишняцкий, Е.С. Гольдшмидг, Т.Н. Дмитриева, Я.А. Шер / Под общей редакцией Я.А. Шера. Кемерово: Кемеровский гос. инст-т искусства и культуры, 1998.-211 с.

266. Перевалова Е.В., Карачаров К.Т. Река Аган и её обитатели. Екатеринбург, Нижневартовск: УрО РАН; Студия «ГРАФО», 2006. - 352 с.

267. Плетнёва JI.M. Памятники кулайского типа в Томском Приобье // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Материалы совещания 25-31 мая 1970 года. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1970. С. 164-174.

268. Плетнёва JI.M. Томское Приобье в конце I тыс. до н.э. начале н.э. // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. - Томск: Изд-во Томского унта, 1973.-С. 198-199.

269. Плетнёва JI.M. Томское Приобье в конце VIII-III вв. до н.э. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1977. - 142 с.

270. Плетнёва JI.M. Томское Приобье в кулайское время // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 51-58.

271. Полосьмак Н.В. К вопросу о выделении новочёкинской культуры // Урало-Алтаистика (Археология. Этнография. Язык.). Новосибирск: Наука, 1985 а. -С. 77-82.

272. Полосьмак Н.В. К характеристике раннего железного века Севера Барабы // Археология Южной Сибири. Кемерово: Изд-во Кемеровского ун-та, 1985 б. -С. 65-72.

273. Полосьмак Н.В. Могильник Новочёкино-2 в Северной Барабе // КСИА, 1985 в.-Вып. 184.-С. 76-82.

274. Полосьмак Н.В. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск: Наука, 1987.-144 с.

275. Попов A.A. Материалы по родовому строю долган // СЭ. 1934. - № 6. -С. 116-139.

276. Прокофьева Е.Д. Костюм селькупского (остяко-самоедского) шамана // Сборник Музея антропологии и этнографии, 1949. Т. XI. - С. 335-375.

277. Прокофьева Е.Д. Представления селькупских шаманов о мире (по рисункам и акварелям селькупов) // Сборник Музея антропологии и этнографии, 1961. -Т XX. С. 54-74.

278. Прокофьева Е.Д. Старые представления селькупов о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.). - JL: Наука, 1976. - С. 106-129.

279. Прокофьева Е.Д. Некоторые религиозные культы тазовских селькупов. Памятники культуры народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) // Сборник Музея антропологии и этнографии, 1977. - Т. XXXIII. -С. 86-79.

280. Прокофьева Е.Д. Материалы по шаманству селькупов // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири: (По материалам второй половины 19 начала 20 в.). - Л.: Наука, 1981. - С. 42-68.

281. Пропп В,Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

282. Путятин П.А. Орнаментация древнего гончарства // Труды VI Археологического съезда в Одессе (1884 г.). Одесса: Б.и., 1886. - Т. 1. -С. 72-85.

283. РакуцН.В. Кипу: не письмо, но . //ЭО. -2001. -№ 2. С. 52-68.

284. Расторопов A.B. Исследования на Средней Конде // АО 1985 г. - М.: Наука, 1987.-С. 278.

285. Расторопов A.B. Этнокультурная интерпретация археологических памятников лесного и лесостепного Зауралья // Кочевники Урало-Казахстанских степей. Екатеринбург: Наука, 1993.-С. 144-153.

286. Рудковский И.В. Андроновский орнамент как система // Вопросы периодизации археологических памятников Центрального и Северного Казахстана. Сборник научных трудов (межведомственный). Караганда: Изд-во КарГУ, 1987.-С. 48-56.

287. Рудковский И.В. Мотивы в орнаментике // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. Томск: ТГУСУР, 1997. - С. 119-125.

288. Русская народная песня для детей: В помощь музыкальным работникам дошкольных образовательных учреждений, учителям пения начальной и средней школы / Сост. Е.И. Яковишина. Спб.: Детство-Пресс, 1999.-40 с.

289. Рындина О.М. Орнамент // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т.З. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. - 639 с.

290. Рындина О.М. .Системное исследование орнаментики или к вопросу об истоках «уточки» // Керамика как исторический источник. Тобольск: Изд-во ТГПИ, 1996.-С. 26-28.

291. Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология: Символ и архетип. -Новосибирск: Наука, 1991. 150 с.

292. Сайко Э.В. Техника и технология керамического производства в историческом развитии. М.: Наука, 1982. - 212 с.

293. Сапфиров Д.А. Семиологический анализ археологической орнаментации (введение в метод) // Проблемы археологии, этнографии, истории и краеведения Приенисейского края. Сборник научных трудов. Т. 1. -Красноярск: Красноярский гос. ун-т, 1992. - С. 125-128.

294. Сегал Д. Мир вещей и семиотика (Субъективные заметки) // Декоративное искусство СССР. -1968. № 4. - С. 38-41.

295. Селькупская мифология / Составитель Г.И. Пелих. Томск: Изд-во HTJI, 1998.-80 с.

296. Сенкевич-Гудкова В.В. Некоторые музыкальные и поэтические особенности саамских и хантыйских песен о зверях и птицах // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. Таллин: Ээсти раамат, 1980. - С. 249-265.

297. Сенчилов А.П. Геометрический орнамент эпохи бронзы (проблемы локальной идентификации). Белово: Беловский полиграфист, 2000. -145 с.

298. Симченко Ю.Б. Нганасанские орнаменты // СЭ. -1963. -№ 3. С. 166-171.

299. Симченко Ю.Б. Терминология родства ненцев, энцев, нганасан, юкагиров // Социальная организация и культура народов Севера. М.: Наука, 1974.-С. 270-291.

300. Симченко Ю.Б. Традиционные верования нганасан. М: Институт этнологии и антропологии РАН, 1996. - 4.1. - 215 с.

301. Симченко Ю.Б. Традиционные верования нганасан. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1996. - Ч. 2. -193 с.

302. Сказки оленевода. Рассказы-сказки народа Сосьвы-Сыгвы / Перевод, составление, предисловие, примечания С.А. Поповой. ~ Вып. 1. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. -104 с.

303. Скарбовенко В.А. Структурные уровни орнамента // Актуальные проблемы изучения древнего гончарства. Самара: Самарский ун-тет. - С. 199-212.

304. Словарь иностранных слов / Под ред. И.В. Лёхина, С.М. Локшиной, Ф.Н. Петровой (гл. ред.) и Л.С. Шаумяна. Изд-е 6-ое, переработанное и доп. М.: Советская энциклопедия, 1964. - 784 с.

305. Словарь селькупско-русский и русско-селькупский / В.В. Быконя, A.A. Ким, Ш.Ц. Купер. Томск: ТГПЙ, 1994. - 94 с.

306. Соколова Ю.В. Орнамента как выражение символических функций // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. Томск: ТГУСУР, 1997.-С. 348-351.

307. Софейков О.В., Савинкина М.А., Ламихов Л.К., Кокаулина Э.В. Реконструкция технологии древней керамики поселения Каргат-6 // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука, 1989. -С. 155-173.

308. Степаненкова З.В. О механизме определения значимыхорнаментальных признаков // Экспериментальная археология, Вып. 2-Тобольск: Изд-во ТГТТИ, 1992. - С. 85-93.

309. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971.-166 с.

310. Сыркина И.А. К вопросу о методике интерпретации археологических источников по духовной культуре // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. Томск: Изд-во Томского унта, 1985.-С. 11-13.

311. Сязи А. М. Орнамент и вещь в культуре хантов Нижнего Приобья. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. 248 с.

312. Тарагупта В.И. Танец и обряд в культуре обских угров // Народы СевероЗападной Сибири. Вып. 10. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002. - С. 49-52.

313. Толстов С.П. К истории древнетюркской социальной терминологии // ВДИ. 1938.1.-С. 72-81.

314. Топорков А.Л. Гончарство: мифология и ремесло // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л.: Наука, 1984.-С. 41-47.

315. Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989.-С. 89-101.

316. Топоров В.Н. К происхождению некоторых поэтических символов. Палеолитическая эпоха // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972 а. -С. 77-103.

317. Топоров В.Н. О происхождении нескольких русских слов // Этимология-1970. -М.: Наука, 1972 б. С. 21-45.

318. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983.-С. 227-284.

319. Топоров В.Н. Гора // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / С.А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1997 а. - Т. 1. -С. 311-315.

320. Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / С. А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1997 б. - Т. 2. -С. 341-342.

321. Традиционное сознание: проблемы реконструкции. Колл. монография / Отв. ред. О.М. Рындина. Томск: Изд-во НТЛ, 2004. - 368 с.

322. Троицкая Т.Н. О культурной принадлежности могильника Каменный Мыс // Из истории Сибири. Вып. 7. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973. - С. 152160.

323. Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1978. - С. 918.

324. Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. -Новосибирск: Наука, 1979. -124 с.

325. Троицкая Т.Н. Некоторые вопросы развития кулайской культуры // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Вып. 7. - Тюмень: ИПОС СО РАН, 2006.-С. 85-86.

326. Троицкая Т.Н., Молодин В.И., Соболев В.И. Археологическая карта Новосибирской области. Новосибирск: Наука, 1980. -183 с.

327. Троицкая Т.Н., Солодская О.В. Некоторые аспекты кулайской миграции // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Сборник научных трудов. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2004. - С. 69-72.

328. Труфанов А.Я. Закрытые комплексы городища Ямсыса-УИ // Скифо-сибирская культурно-историческая общность. Раннее и позднее средневековье: Тез. докл. к конф. -Омск: ОмГУ, 1987. С. 127-130.

329. Тучкова H.A. Селькупы // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. - С. 132-137.

330. Ураев P.A. Кривошеинский клад // Труды Томского областного краеведческого музея. T. V. Томск: Красное знамя, 1956. - С. 329-345.

331. Ураев P.A. Кулайская культура Среднего Приобья // Некоторые вопросы древней истории Западной Сибири. Томск: Красное знамя, 1959. - С. 22-24.

332. Успенский Б.А. О семиотике искусства // Симпозиум по структурному изучению знаковых систем. Тезисы докладов. М.: Изд-во АН СССР, 1962. -С. 125-128.

333. Успенский Б.А. Поэтика композиции. Спб.: Азбука, 2000. - 352 с.

334. Фёдорова Н.В. Новые исследования на городище (жертвенном месте) Усть-Полуй // АО 1994 г. - М: Наука, 1995. - С. 309-310.

335. Фёдорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова JI.M. Сургутское Приобье в эпоху средневековья // ВАУ. Вып. 20. - Свердловск: УрГУ, 1991. -С. 126-145.

336. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. -М.: Наука, 1978. 603 с.

337. Фридрих И. История письма. -М.: Наука, 1979. 463 с.

338. Хабарова C.B. О семантике перевёрнутых сосудов в андроновском погребальном обряде // Интеграция археологических и этнографических исследований. Владивосток - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000. - С. 217-219.

339. Хлобыстина М.Д. Археология как источник мифологических реконструкций // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.-С. 13-17.

340. Холюшкин Ю.П. Археологическая культура как объект формального анализа // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. -С. 21-24.

341. Хомич Л.В. Религиозные культы у ненцев // Памятники культуры народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) - Сборник музея антропологии и этнографии. - Т. XXXIII. - Л.: Наука, 1977. - С. 5-28.

342. Цетлин Ю.Б. Некоторые культурные традиции в гончарстве племён с присваивающими и производящими формами хозяйства // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. -Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1994. С. 16-18.

343. Цетлин Ю.Б. Общие принципы декорирования древней глиняной посуды (к постановке проблемы) // Тверской археологический сборник. Вып. 2. - Тверь: ТГОМ, 1996.-С. 39-49.

344. Цетлин Ю.Б. Гончарство как система // Тверской археологический сборник. Вып. 4. - Тверь: ТГОМ, 2000 а.- Т.1. - С. 245-250.

345. Цетлин Ю.Б. Критерий отделения орнамента от неорнамента на глиняной посуде // Тверской археологический сборник. Вып. 4. - Тверь: ТГОМ, 2000 б. -Т.1.-С. 251-259.

346. Цетлин Ю.Б. Предметная изобразительная деятельность древнего человека: её природа и содержание // РА. 2004. -№ 2. - С. 87-95.

347. Цетлин Ю.Б. Современное состояние и некоторые задачи изучения древней керамики // РА. 2005. - № 3. - С. 69-75.

348. Цетлин Ю.Б. Неолит центра Русской равнины. Орнаментация керамики и методика периодизации культур: Автореф. дис. д.и.н. -М., 2007. 29 с.

349. Чагаева A.C. О хронологии памятников Чувашского мыса // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1970. - С. 229-237.

350. Чемякин Ю.П. Городища Барсов городок 1/13 и 1/14 // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск: Наука, 1981. -С. 62-69.

351. Чемякин Ю.П. Сургутское Приобье в эпоху бронзы и раннего железа // Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири. -Новосибирск: Наука, 1989. С. 60-74.

352. Чемякин Ю.П. К вопросу о белоярско-васюганском этапе в раннем железном веке таёжного Обь-Иртышья // Археологические культуры и культурно-исторические общности Большого Урала. ХП УАС: Тез. докл. -Екатеринбург: УрГУ, 1993 а С. 218-219.

353. Чемякин Ю.П. Селище Барсова Гора 1/43 памятник калинкинской культуры // Памятники древней культуры Урала и Западной Сибири. -Екатеринбург: Наука, 1993 б. - С. 158-182.

354. Чемякин Ю.П. К вопросу об этнической принадлежности кулайской культуры // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола: Изд-во научного центра финно-угроведения, 1995 а. - С. 86-88.

355. Чемякин Ю.П. Ещё раз об усть-полуйской культуре // Методика комплексных исследований культур и народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995 б. - С. 201-203.

356. Чемякин Ю.П. Кулайское поселение на Средней Оби // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. Томск: ТГУСУР, 1997. -С. 179-189.

357. Чемякин Ю.П. Кулайская общность: локальные варианты и миграции // Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 9-14 сентября 2002 г.): Тезисы докладов. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Изд-во Академкнига, 2002. - С. 74-76.

358. Чемякин Ю.П. Кулайская культурно-историческая общность // II Международный Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 24-30 сентября, 2006 г.). Доклады. Екатеринбург - Ханты-Мансийск: Чароид, 2006 а.-С. 376-403.

359. Чемякин Ю.П. Кулайский могильник на Барсовой Горе // Современные проблемы археологии России. Материалы Всероссийского археологического съезда (23-28 октября 2006 г., Новосибирск). Том И. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2006 б. - С. 102-104.

360. Чемякин Ю.П., Зыков А.П. Барсова гора: археологическая карта. Сургут - Омск: ОАО «Омский дом печати», 2004. - 208 с.

361. Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г. Древняя история Сургутского Приобья // Очерки истории традиционного землепользования хантов (Материалы к атласу). Екатеринбург: Тезис, 1999. - С. 5-74.

362. Чемякин Ю.П., Кокшаров С.Ф. Новое поселение барсовской культуры (предварительная публикация) // Жилища народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1991. - С. 106-114.

363. Чемякин Ю.П., Морозов В.М., Шатунов Н.В. Исследования кулайского могильника на Барсовой Горе // АО 1996 года. - М.: ИА РАН, 1997. - С. 370371.

364. Чемякин Ю.П., Степанова Г.А. Новый стратифицированы памятник раннего железного века на Барсовой Горе // Сургут. Сибирь. Россия. -Екатеринбург: Б.и., 1994.-С. 215-219.

365. Чемякин Ю.П., Шатунов Н.В. Охранные раскопки кулайского могильника на Барсовой горе // 275 лет сибирской археологии: материалы XXXVIIРАЭСК вузов Сибири и Дальнего Востока. Красноярск: Изд-во КГПУ, 1997. - С. 3536.

366. Чернецов В.Н. Опыт этногенеза обских угров // КСИИМК. Вып. IX. - М.: АН СССР, 1941.-С. 18-28.

367. Чернецов В.Н. Основные этапы истории Приобья от древнейших времён до X в. н.э. //КСИИМК. -Вып. XIII. -М.: АН СССР, 1946. -С. 153-156.

368. Чернецов В.Н. Древняя история Нижнего Приобья // МИА СССР. № 35. -М.: АН СССР, 1953 а.-С. 8-71.

369. Чернецов В.Н. Бронза усть-полуйского времени // МИА СССР. № 35. - М.: АН СССР, 1953 б.-С. 121-178.

370. Чернецов В.Н. Усть-полуйское время в Приобье // МИА СССР. № 35. -М.: АН СССР, 1953 в.-С. 221-241.

371. Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии нашей эры. Обзор и классификация материала // МИА СССР. № 58. - М.: АН СССР, 1957. -С. 136-245.

372. Чернецов В.Н. Представления о душе у обских угров // ТИЭ. М., 1959. -Новая серия.-Т. 51.-С. 114-156.

373. Чернецов В.Н. Опыт выделения этно-культурных ареалов в СевероВосточной Европе и Северной Азии // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1969. - С. 112-118.

374. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала // САИ. Вып. В 4-72(2). -М.: ИА АН СССР, 1971. -120 с.

375. Чернецов В.Н. Медвежий праздник у обских угров / пер. с нем. Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. - 47 с.

376. Чернецов В.Н., Мошинская В.И. Городище Большой Лог // КСИИМК. Вып. XXXVII. - М., Л: АН СССР, 1951.-С. 78-87.

377. Чеснов Я.В. Проглоченное знание и этнический облик // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л.: Наука, 1990.-С. 169-180.

378. Чиндина Л.А. Культурные особенности среднеобской керамики эпохи железа // ИИС. Вып. 7. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973 а. - С. 161-174.

379. Чиндина Л.А. О кулайской культуре // Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего востока (Тез. докл. всесоюзной конференции). -Новосибирск: СО АН СССР, 1973 б. С. 67-68.

380. Чиндина Л.А. Могильник Рёлка на Средней Оби. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1977. -191 с.

381. Чиндина Л.А. Саровское городище// Вопросы археологии и этнографии Сибири. Томск: Изд-во Томского университета, 1978. - С. 51-80.

382. Чиндина Л.А. О миграциях кулайцев // Особенности естественно-географической среды и исторические процессы в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1979. - С. 48-51.

383. Чиндина Л.А. О методике социальных реконструкций по некоторым археологическим источникам // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981.-С. 115-118.

384. Чиндина Л.А. Культурные особенности Приобья в эпоху железа // Археология и этнография Приобья. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1982. -С. 14-22.

385. Чиндина Л.А. Древняя история Среднего Приобья в эпоху железа (кулайская культура). Томск: Изд-во Томского ун-та, 1984 а. - 255 с.

386. Чиндина Л.А. Орнамент керамики степановских памятников // Искусство и фольклор народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1984 б. -С. 30-51.

387. Чиндина Л.А. Проблемы культурно-хронологического определения усть-полуйских памятников // Урало-Алтаистика. Археология, этнография, язык. -Новосибирск: Наука, 1985. С. 38-43.

388. Чиндина Л.А. Факторы культурогенеза в лесном Приобье в эпоху железа // Смена культур и миграции в Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского унта, 1987.-С. 34-36.

389. Чиндина Л.А. Этнокультурные процессы в Приобье в эпоху железа // Материалы VI Международного конгресса финно-угроведов. -Т.1. -М.: Наука, 1989.-С. 131-133.

390. Чиндина Л.А. История Среднего Приобья в эпоху раннего средневековья (рёлкинская культура). Томск: Изд-во Томского ун-та, 1991 а. -184 с.

391. Чиндина Л.А. Время и пути культурных контактов на юго-востоке Западной Сибири в эпоху железа // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1991 б.-С. 146-148.

392. Чиндина Л.А. О войне и мире у охотников и рыболовов южной тайги Западной Сибири // Материалы и исследования культурно-исторических проблем народов Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1996 - С. 86-116.

393. Чиндина Л.А. Головные уборы в металлопластике кулайского времени // Международная конференция по первобытному искусству. Кемерово: САИПИ, 1999. - Т. 1.-С. 188-194.

394. Чиндина Л.А. Кулайская культура // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 а. - С. 78-81.

395. Чиндина JI.A. Кулайское культовое место (святилище) // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 б. - С. 81-83.

396. Чиндина J1.A. Малгет, комплекс археологических памятников // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 в. - С. 94-95.

397. Чиндина Л.А. Раннего железа эпоха // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 г. - С. 11-114.

398. Чиндина Л.А. Степановский комплекс археологических памятников // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 д. - С. 158-160.

399. Чиндина Л.А. Из истории междисциплинарного синтеза западносибирской археологии // Междисциплинарные исследования в археологии и этнографии Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002. - С. 5-17.

400. Чиндина Л.А. Проблемы кулайской культуры: вчера и сегодня // II Международный Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 24-30 сентября, 2006 г.). Доклады. Екатеринбург - Ханты-Мансийск: Чароид, 2006. -С. 404-420.

401. Чиндина Л.А., Яковлев Я.А., Ожередов Ю.И. Археологическая карта Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1990. - Т. 1. - 338 с.

402. Чиндина Л.А., Трёхин С.А. О кулайском компоненте на Усть-Киндинском курганном могильнике // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992. С. 61-65.

403. Шамшин А.Б., Казаков A.A. Аварийные археологические раскопки в Тальменском районе // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии (материалы конференции). Горно-Алтайск: ГАГУ, 1992.-С. 61-62.

404. Шапиро М. Некоторые проблемы семиотики визуального искусства. Пространство изображения и средства создания знака-образа // Семиотика и искусствометрия. -М.: Мир, 1972. С. 136-163.

405. Ширин Ю.В. К проблеме культурного своеобразия фоминских памятников // Исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Часть 2. Омск: ОмГУ, 1992. -С. 75-76.

406. Ширин Ю.В. Верхнее Приобье и предгорья Кузнецкого Алатау в начале I тысячелетия н.э. Новокузнецк: Изд-во Кузнецкая крепость, 2003. - 288 с.

407. Ширин Ю.В. О ранних кулайских памятниках Верхнего Приобья // РА. -2004.-№ 2.-С. 51-60.

408. Шмидт Е. Проблемы современного фольклора северных обских угров // Искусство и фольклор народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Томского унта, 1984.-С. 95-108.

409. Шнирельман А.И. Археология и этнография: проблемы корреляции // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жиггь.». Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1995.-С. 141-152.

410. Шорин А. Ф. Могильник кулайской культуры Сырой Аган 16 в Сургутском Приобье // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 3. Томск - Ханты-Мансийск: Изд-во Томского ун-та, 2006. - С. 156-164.

411. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л.: Изд-во Института народов Севера. 572 с.

412. Шубников A.B. Гармония в природе и искусстве // Природа, 1927. -№ 7-8. -С. 610-622.

413. Щапова Ю.Л. Введение в вещеведение: естественнонаучный подход к изучению древних вещей. М.: Изд-во Московского ун-та, 2000. -142 с.

414. Элиаде М. Миф о вечном возвращении: архетипы и повторяемость. Пер. с франц. Спб.: Алетейя, 1998 а. - 249 с.

415. Элиаде М. Священные тексты народов мира / Пер. с англ. В. Федорина. -М.: КРОН-ПРЕСС, 1998 б. 624 с.

416. Элиаде М. Шаманизм: архаические техники экстаза. Пер. с англ. К.: София, 2000.-480 с.

417. Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Божественный ребёнок: Аналитическая психология и воспитание: сб. М.: Олимп; ООО Изд-во АСТ-ЛТД, 1997.-400 с.

418. Юнг К.Г. Символы матери и возрождения // Между Эдипом и Озирисом: становление психоаналитической концепции мифа / Сборник. Пер. с нем. -Львов: Изд-во Совершенство, 1998. С. 313-378.

419. Язык, музыка, математика: Пер. с венгер. Данилова Ю.А. / Варга Б., Димень Ю., Лопариц Э. М.: Мир, 1981. - 248 с.

420. Якобсон Р. К вопросу о зрительных и слуховых знаках // Семиотика и искусствометрия. -М.: Мир, 1972. С. 82-87.

421. Яковлев Я.А. Карбинское городище I памятник раннего железного века Среднего Приобья // Жилища народов Западной Сибири. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1991.-С. 115-142.

422. Яковлев Я.А. Иллюстрации к ненаписанным книгам: Саровское культовое место. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 а. - 274 с.

423. Яковлев Я. А. Алдыган, комплекс археологических памятников // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 б. - С. 7-10.

424. Яковлев Я.А. Карбинское-1 городище // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 в. - С. 67-69.

425. Яковлев Я.А. Саровское городище. Саровское культовое место // Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001 г. -С. 130-131.