автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Образ-концепт Странника в раннем творчестве М. Горького

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ-концепт Странника в раннем творчестве М. Горького"

На правах рукописи

Прошунин Андрей Владимирович

Образ-концепт Странника в раннем творчестве М. Горького (генезис и типология)

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Воронеж - 2005

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Воронежский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Удодов Александр Борисович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Никонова Тамара Александровна

кандидат филологических наук, доцент Корниенко Наталия Григорьевна

Ведущая организация: Липецкий государственный

педагогический университет

Защита состоится октября 2005 г. вчасов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, пл. Ленина, 10, ауд. № 14.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета.

Автореферат разослан сентября 2005 года.

Ученый секретарь диссертационного совета _О.А. Бердникова

¿006-4

узш

Общая характеристика работы

Понятие странствия, сопрягаемое с категорией движения в пространстве-времени, представляется одной из важнейших форм социокультурного развития человечества. На концептуальном уровне о явлении странничества можно говорить как о древнейшем архетипе, зафиксированном артефактами мировой культуры, где в ходе материально-духовного освоения различных явлений жизни русская культура обладает по-особому значимым и специфичным историческим «опытом движения», что позволяет говорить о России, как о «стране странничества и искания Божьей правды», а «величие русского народа и при-званность его к высшей жизни» видеть «сосредоточенным в типе странника» (Н. Бердяев). Подобный исторический российский «опыт» нашел свое выражение и в национальной литературной традиции, что проявилось в творчестве практически всех крупных отечественных художников.

Фигура М. Горького в этом ряду не исключение; напротив, для многих исследований XX века, обращенных к рассмотрению горьков-ского писательского феномена, стало своеобразной традицией подчеркивать, что «образный строй произведений Горького динамичен на всех уровнях, начиная с лексики..., до общих принципов сюжетосло-жения и характеристики персонажей»; такая динамичность нередко определялась как «доминанта художественного мира Горького». Подобный тезис получает дальнейшее развитие и в новейших исследованиях рубежа XX-XXI веков.

В целом же, тема Странника в творчестве М. Горького, как правило, не выделялась в качестве специального предмета исследования, но, тем не менее, постоянно присутствовала в научно-критическом восприятии писателя, начиная от первых откликов современников на его произведения (Н.К. Михайловский, A.M. Скабичевский, A.A. Белозеров, П.Ф. Кудрявцев, В. Воровской, Д.С. Мережковский, М. Гельрот и др).

И в дальнейшем указанная тема не обойдена ни в одной из крупных работ о раннем этапе творчества писателя: как в советском горь-коведении (И. Груздев, А. Волков, Ю. Юзовский, Э. Бабаян, Н. Крутикова, В. Пискунов, Е. Заика, Б. Бялик, Р. Певцова), так и в исследованиях зарубежных славистов (А. Труайя, Е. Хекельшнайдер, И. Уайл, Г. Хьетсо).

Однако, несмотря на то, что в указанных работах был накоплен большой аналитический материал и сделано немало разнообразных наблюдений (по-своему важных, но часто и односторонне-социологизированных - в конте!^ле^орь1(овиами^^ц>>), тема Стран-

библиотека 1 С btn^gfp з

09 W "- 'iL i

ника не получила целостного и углубленного рассмотрения. В тех случаях, когда исследователи все же обращались к ней, приоритетное внимание уделялось воспоминаниям писателя о периоде своих странствий по Руси, при этом обозначенная тема рассматривалась на уровне отдельных замечаний, а ее значение редуцировалось до «идеологии... анархического противления», «бегства от мира».

Таким образом, тотальная «эксплуатация» темы Странника в творчестве Горького и вместе с тем отсутствие в этой области крупных специальных работ - являют своего рода парадокс и вместе с тем определяют проблему, стоящую перед современными исследователями.

Последние два десятилетия можно обозначить как новый этап в горь-коведении, характеризующийся возникновением новых методологических подходов, разрушением «горьковского мифа», введением в научный обиход новых, ранее неизвестных или недоступных материалов. В свете этого тема Странника в творчестве М. Горького приобретает особую актуальность и, так или иначе, затрагивается в современных работах фундаментального плана (Л. Колобаева, В. Баранов, Л. Спиридонова, П. Басинский, А. Удодов, Т. Белова, Т. Никонова), и в ряде специальных статей.

При всем этом до сегодняшнего дня нет работ, посвященных обобщенному исследованию темы Странника в творчестве Горького. Между тем, необходимость в таком обобщении (или, по крайней мере, попытки определения подходов в данном направлении исследований) представляется назревшей.

Все это и определяет актуальность такой попытки, предпринятой в нашей работе.

В качестве объекта исследования предстает период раннего творчества Горького (1892-1902 гг.) - его путь от начинающего литератора до всемирно известного писателя.

Предметом исследования является образ-концепт Странника, нашедший свое воплощение в творчестве и личностном становлении писателя, с «выходами» в социокультурный контекст эпохи и большого исторического времени.

Материалом исследования служит художественное, публицистическое, эпистолярное наследие писателя; биографические и автобиографические материалы и артефакты, составляющие исторический и социокультурный контекст предметного поля изучения.

Основная цель диссертации - проследить генезис и определить типологические особенности образа-концепта Странника в личностно-творческом становлении и художественной самореализации М. Горького на рубеже Х1Х-ХХ вв.

Достижение поставленной цели предполагается в результате решения ряда конкретных задач исследования:

- уточнение термина «образ-концепт» в свете современной теории концептосферы применительно к теме Странника;

- прояснение процессов генезиса социокультурного феномена странничества (в контексте отечественной и западной традиций и в личностно-творческом становлении Пешкова-Горького);

- выявление топологических координат странствия в художественной картине мира писателя;

- обозначение и систематизация типологии образов-персонажей в проекции на личностно-творческие интенции автора.

Решение этих задач, акцентированных в горьковедении впервые, определяет научную новизну исследования; впервые, естественно, осуществляется их комплексное решение, что позволяет прояснить формально-содержательные доминанты образа-концепта Странника как устойчивого образа-лейтмотива, наполненного концептуальным смыслом, опосредованного традицией, типологически очерченного и тесно связанного с творческой индивидуальностью автора. В свете этого новизна заключается и в самой формулировке темы исследования.

Теоретико-методологическая основа диссертации определяется поставленными в исследовании задачами, что, в свою очередь, диктует выбор путей и способов их решения в опоре на традиционные и современные методологические ориентиры. Так, обращение к теории концептосферы актуализирует для нашей работы соответствующие труды отечественных (Д.С. Лихачев, Е.С. Кубрякова, В.А. Лукин, Ю.Д. Апресян, H.H. Болдырев, В.Г. Зусман и др.) и зарубежных (Р. Барт, Д. Чандлер, Е. Бенвенист) ученых, а также исследователей воронежской филологической школы (З.Д. Попова, И.А. Стернин, А.П. Бабушкин, Л.В. Ковалева). В качестве методологических ориентиров также использованы работы воронежских исследователей по проблемам национальной идентичности и системного подхода к изучению литературного процесса (Е.Г. Мущенко, А.Б. Удодов М.К. Попова, Т.Г. Струкова и др.). Такой подход диктуется самой природой предмета исследования - сложной и многоаспектной; это подразумевает применение конкретных методов анализа: историко-генетического, структурно-типологического, историко-культурного.

Структура работы состоит из Введения, трех глав, Заключения, раздела «Примечания», списка использованной литературы, включающего 251 наименование, и выстроена в соответствии с логикой исследования - по задачам и этапам.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Под термином «образ-концепт Странника» в свете теории концеп-тосферы мы понимаем феномен культуры, вбирающий в себя обобщенное содержание множества форм выражения странничества в культуре и языке, где индивидуально-личностные реалии жизненной судьбы и творческого самовыражения тяготеют к идентификации с ментальными моделями национальной «жизни и духа».

2. Движение-странствие выступает одной из доминантных форм личностно-творческого становления М Горького, где образ Странника складывался в многосоставный и многоуровневый концепт, объединивший в своем генезисе реалии жизненной судьбы писателя и освоение им отечественной и западной культурной и литературной традиции.

3. В горьковской художественной картине мира хронотоп странствия представлен в системе координат, образованной топосами «зем-ли»-«воды»-«неба»; их взаимодействие образует как формально-топологические, так и содержательно-смысловые оппозиции, но вместе с тем интенционально тяготеет к достижению общей гармонии, где человеческому сознанию могли бы открыться «тайны» и смыслы мироздания.

4. Модель странничества у Горького весьма многообразна в типологическом плане (с множественностью конкретных типов «беглецов», «спутников», «проводников», «проходящих» и др.), - но при этом имеет две основных производных: движение-«удаление» и движение-«приближение», что воплощает соответствующие образно-смысловые доминанты потери/обретения смысложизненных ориентиров.

5. Движение горьковских странников на «встречных курсах» являет феномен странничества в диалогической парадигме, где образ-концепт Странника предстает одним из важнейших слагаемых горьковской концепции человека.

6. Горьковские странники, кореллируя с образами «странных» людей и традиционно отмечаемой «странностью» самого писателя, выступают своеобразными проводниками в авторский художественный космос и наиболее явно воплощают смыслопоисковую, смыслотворче-скую функцию личности. Такая образная доминанта на концептуальном уровне реализует главную творческую установку писателя, сформулированную им как «одухотворение жизни».

Теоретическая значимость работы видится в том, что ее положения и выводы дополняют современную теорию концептосферы применительно к понятию образа-концепта Странника в социокультурном и литературно-художественном контексте его функционирования.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы, положения, результаты могут быть использованы в научной и образовательной практике: в исследованиях ученых-горьковедов, при изучении иных писательских персоналий в намеченном аспекте, при подготовке учебных пособий, лекционных курсов, семинаров по русской литературе в высшей школе, в руководстве курсовыми и дипломными работами студентов-филологов.

Апробация основных положений диссертации осуществлялась на ежегодных научных конференциях сотрудников ВГПУ «Тонковские чтения» (2003, 2004, 2005 гг.), Эйхенбаумовские чтения (2004 г.), на III Учительской конференции ВГПУ-ВОИПКРО (2004 г.). Положения работы и диссертация в целом обсуждены в Научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века и на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы ВГПУ.

По теме диссертационного исследования опубликовано 4 работы.

Содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность, научная значимость и новизна темы исследования, определяются его целевая установка, теоретико-методологические основы и конкретные подходы к решению поставленных задач.

Глава I «Генезис образа-концепта Странника: культурная и литературная традиция в личностно-творческом самоопределении М. Горького» посвящена рассмотрению особенностей восприятия М. Горьким явления странничества как феномена мировой культуры, в котором русское странничество обладает своеобразными специфическими функциями и занимает особое место, что на образно-концептуальном уровне находит свое отражение в фигуре горьковско-го героя-странника.

Формирование образа-концепта Странника рассматривается на этапе личностно-творческого становления писателя во взаимодействии различных культурных и литературных традиций. При этом уточняется понятийно-терминологический аппарат исследования; значение термина «образ-концепт» корректируется в рамках работы с учетом научных трудов отечественных и зарубежных ученых, а также исследователей воронежской филологической школы.

Усилившийся в последнее время интерес к проблеме национальной идентичности в условиях «глобализации» жизни мирового человеческого сообщества и связанное с этим стремление к осмыслению национальной специфики русской литературы, к выявлению очертаний

русской картины мира, - актуализирует ныне обращение исследователей к изучению национальной концептосферы во всем многообразии составляющих ее конкретных концептов. В последние годы такой аспект все чаще присутствует и в диссертационных исследованиях. В свете этого, как представляется, образ Странника, глубоко укорененный в русской мысли и русской литературе, может быть рассмотрен на уровне одного из «основных концептов» не просто «русской идеи», но и шире - национального самосознания.

В ряде современных исследований различаются понятия «концепт в культуре» и «концепт в литературе», где первый понимается как текст, а второй обращен, главным образом, к средствам, при помощи которых он выражен в произведении. Мы же исходим из того факта, что концепт является комплексной единицей мыслительного поля человека, имеющей определенную структуру, базовый уровень (чувственно-наглядный образ) и наслаивающиеся на него когнитивные слои, имеющие, в свою очередь, разный уровень абстракции.

Многообразие различных явлений странничества, преломленных в культуре и языке, - это и есть концепт Странника. Иными словами, концепт Странника вбирает в себя обобщенное содержание множества форм выражения странничества в культуре и языке, а также в тех сферах человеческой жизни, которые предопределены языком и немыслимы без него.

В свете такой формулировки содержание образа-концепта Странника представляется нами в виде общей функциональной схемы: феномен культуры, вбирающий в себя и маркирующий явления национальной жизни и духа; воплощенный художественно во множестве форм и выступающий их основой, началом («зародышем»).

В главе выделяются определенные, в целом традиционно устойчивые концептуальные черты образа странника, единые как в западноевропейском, так и в отечественном «горизонтах» культуры. Так, смысловым ядром данного концепта выступает отсутствие у странника «места» в мире и его нацеленность на поиск, при этом цели такого поиска и пути их достижения могут быть весьма различны - до противоположности.

В русской литературе фигура странника является одной из знаковых, едва ли не основных фигур. И, как представляется, своими корнями русское странничество уходит в православную традицию и, глубже, - в историю зарождения и становления христианской веры. И именно вместе с христианством Древняя Русь принимает явление странничества, которое стало развиваться по мере увеличения религиозного значения Руси, постепенно обретая специфические черты. Их своеобразным

проявлением явилось появление в Древней Руси своего рода социокультурного института - «калик перехожих», странников-«профессионалов», всю свою жизнь посвятивших хождению с поклонением к святым местам. Они являлись своего рода посредниками между Русью и странами Востока и Запада, благодаря им осуществлялся диалог культур; они собирали свидетельства о новейших чудесах, они приносили на Русь вести из иных стран, доставляли различные святыни.

Помимо межкультурных контактов, осуществляющихся благодаря странничеству, и по мере возрастания духовно-религиозного потенциала Руси возникает и развивается внутрироссийское странничество, тяготеющее к национальным святыням. Странники стремятся в Киев, в Москву, на Соловки и в иные «освященные» места. Примечательно то, что почти все русские святые, почитаемые Церковью, на определенном этапе своей жизни становились странниками, почти все они жили в юности, подобно Серафиму Саровскому, но к зрелым годам шли на поклонение к святым местам.

Подобные факты служат показателем существования собственно русского странничества уже в конце XI в.. Между тем, только лишь с XVIII в. русская Церковь обращается к странничеству как особому духовному подвигу, заключающемуся, главным образом, в уходе от земного мира, отрицании самоценности материальных благ, «отказа» от жизни в определенном месте. Исторически это может быть объяснено своего рода защитной реакцией культуры, когда в петровскую эпоху и в период правления Анны Иоанновны рационалистические ценности стали вытеснять святыни Православия. Начинаются суровые преследования подвижников, скитающихся в лесах и пещерах, подобно перво-христианам.

Все эти социокультурные факторы способствовали акцентированию новых качеств явления русского странничества. Целый ряд странников, не ставящих конкретных конечных целей, идущих с дороги на дорогу, проходит в продолжение последних двух столетий по Руси.

Наряду с исторически реальными странниками, в литературе появляются образы, созданные писателями в соответствии со своей творческой программой. Но странник здесь видится, прежде всего, как человек Божий, как носитель святости, праведности, правды, как человек, словно принадлежащий иному миру. Так, в галерее странников, созданных русской литературой XIX в., знаменательным в этом плане является ряд, ведущий начало еще от Алексея Божия человека. Такой ряд (от пушкинских Алеко и Странника из одноименного стихотворения -до толстовских отца Сергия, Федора Кузьмича, Нехлюдова) знаменует собой добровольных странников, положивших своим разрывом с про-

шлым начало нового жизненного пути, нацеленного на поиск «божественной правды», в стремлении к которой, по словам H.A. Бердяева, «сгорает русская душа». В этом плане можно также обозначить в русской литературе ряд типов и ситуаций странничества героя, где центральное место занимает не просто разрыв с прошлым, а его искупление и создание альтернативы. В образе странника начинают угадываться черты человека, в прошлом совершившего какое-либо преступление (грех) (Влас H.A. Некрасова, Флягин Н.С. Лескова). И чтобы искупить такой грех, нередко впоследствии перерастающий в сознание общей вины, человек, повинный в содеянном, должен наложить на себя бремя странничества. Не столько «тяжелые вериги» как физическое самонаказание, сколько «духовное делание», внутренняя работа над собой и праведная жизнь - делают образ странника притягательным для народа. В таком ключе образ странника, как «преклонившегося долу» грешника, приобретает обобщающе-символическое значение.

Как представляется, обозначенная модель: преступления-покаяния (страдания), греха-искупления, выступая одним из многочисленных сценариев русского странничества, высвечивает также специфику национального начала, где воплощается ментальная российская формула «соединения несоединимого».

Наряду с этим в главе акцентируется положение о «проходящем» характере русского образа жизни, органично укоренным во всей русской истории и особо актуализирующимся в Новое время, когда все человечество в целом переживает чувство открывающейся бесконечности мира, где у человека нет больше своего символического места.

Видение человеком себя как «гостя» на Земле предстает важным компонентом русской картины мира в целом. В плане трансцендентных выходов, движения к «красоте за горизонтом» странник выступает не просто как некто, уходящий от этого «мира», но и как символический образ, воплощающий в себе общенациональное начало, стремящийся к «миру иному», а сама дорога представляется как некий путь, который не по земле ведет на ту Родину, куда стремится русская Душа.

Вместе с тем ценностные ориентиры русского странника имеют и еще одну специфическую особенность: наличие у него родового общечеловеческого начала, высвечивающегося через призму национального самосознания с его «всемирной отзывчивостью» (Ф.М. Достоевский).

В целом же, если принять образ странника за своеобразный критерий воплощения в отдельной личности интенций российской духовности, то коэффициент такого воплощения уже у раннего Горького был чрезвычайно высок. Помимо того, что Горький, пожалуй, как никто другой из русских писателей, в полной мере отразил все типы россий-

ского странничества, имевшие факт исторически-бытового существования, можно говорить еще о не имеющей аналогов «укорененности» писателя в российской действительности тысячами связей с различными представителями всех «слоев» жизни. И если рассматривать горь-ковских странников в контексте собственно литературной традиции как артефакты, созданные на конкретном этапе творчества писателя и развития литературного процесса рубежа Х1Х-ХХ веков, то, подчеркивая отличие горьковских босяков от подобных им персонажей Решетникова, Левитова, Гл. Успенского, Мамина-Сибиряка, следует отметить в то же время и определенное родство персонажей Горького с «героями времени» русской классической литературы. Если рассматривать соотношение «странный герой» - «герой-странник» в русле отечественной культурологической традиции, то типологически «странный человек» - более широкая историко-литературная категория, нежели «герой-странник У Горького всякий герой-странник еще и по-особому странен, уникален, неповторим, ранее неведом отечественной литературе. Тема странничества была актуальна для начинающего писателя по возвращении из собственных странствий в начале 1890-х годов. В то же время известен устойчивый интерес Горького к людям необычной судьбы, «странным» в восприятии окружающих своим жизненным выбором. Как раз в 1890-е годы пристальное внимание писателя привлекали реальные факты добровольного ухода от «нормальной» жизни - в странники, в монахи, в «божии люди».

В целом же, на протяжении всего первого десятилетия своего творческого пути, особенно по возвращении из собственных странствий в начале 1890-х годов, Горький чрезвычайно был увлечен темой странничества. В последующие годы он неоднократно заявлял о своем намерении вновь «идти по Руси». При этом следует отметить, что устойчивым лейтмотивом стремлений будущего писателя являлся поиск «точек соприкосновения» с миром и человеком на пути к «взаимопониманию».

Таким образом, есть основание говорить о все более углублявшейся личностно-творческой самоидентификации писателя с типом русского странника. При этом в становлении М. Горького реалии жизненной судьбы и отечественная культурная традиция в указанном аспекте оказывались доминирующими: восприятие же западной традиции - от Байрона до Ницше - придавало концепту Странника особую «стереоскопичность» и поднимало его на новую смысловую высоту. И если обратиться здесь к традиционному вопросу о влиянии Ницше на Горького ( такое обращение в указанном ключе представляется весьма актуальным, поскольку, к примеру, тема «молодой Горький и Байрон»

отрефлексирована горьковедением достаточно стабильно как своеобразная первоначальная «точка отсчета» в восприятии будущим писателем «западного» типа странничества; тема же «Горький и Ницше» доминирует среди прочих по степени исследовательского интереса к ней и разнообразия трактовок), то подобное влияние, как представляется, оказывалось возможным в результате творческого переосмысления писателем ницшеанских идей и мотивов в созвучии со своими нравственно-эстетическими представлениями В свете этого следует особо подчеркнуть положения, появляющиеся в новейших исследованиях (но не переросших пока в специальные работы) о том, что в творчестве Горького, как представляется, осуществлялось отнюдь не завершение или принципиальная модернизация темы странничества в русской литературе, но своеобразное собирание различных ее аспектов в единую художественно-эстетическую модель странничества, приобретающую у писателя в высшей степени универсально-интегративное воплощение.

Глава II «Топология странствия в художественной картине мира М. Горького» посвящена исследованию особенностей хронотопа странствия в художественной картине мира писателя, что позволяет прояснить специфику национального типа странника. В ней в качестве основных топологических параметров, конституирующих картину мира писателя, рассматриваются концепты «земли» и «воды», заключающие в себе непосредственные координаты странствий героев.

Движение как философская категория, равно как и какое-то определенное физическое движение в пространственно-временных координатах, является одной из важнейших форм существования физического мира и человеческого общества в аспекте его социокультурного развития. Применительно же к М. Горькому следует подчеркнуть, что концепция динамики-движения является доминантой его художественного мира. При этом вышеуказанная доминанта выступает еще и как своеобразное дополнительное средство характеристики горьковских героев-странников. Так, значимым в этом плане является архетип «ухода» героя из определенного, чаще всего «враждебного» ему и социально маркированного пространства. Своеобразной же исходной точкой такого «ухода» выступают пространства двора, дома, кабака, ночлежки, подвала, обладающие устойчивыми сходными характеристиками. Смысловая характеристика пространств дома, кабака, ночлежки, подвала может раскрываться не только через непосредственное описание этих пространств; важные смыслы предстают также в связи с изображением пространств, сопредельных им. При этом «двор», выполняя функцию медиатора между «своим» и «чужим» пространством, все же в большей мере относится к пространству дома (кабака, ночлежки,

подвала) и может быть рассмотрен вместе с ним как единый топос. Пространство двора, являясь стартовой точкой ухода героев, обладает особой негативной замкнутостью. Это замкнутость хитрой ловушки, тюрьмы и гиблого места, из которого герои в ряде случаев выбраться не могут. Находиться в пространстве двора означает в символическом плане жить без надежды на будущее; «программирование» же своей дальнейшей жизни у героев связывается с представлением о непременном «окончательном» уходе из этого пространства. Зачастую таким уходом является смерть героя; в ряде случаев уход осуществляется на уровне психологическом: герои словно отвлекаются от жизненных реалий и устремляются в мир собственных фантазий, иллюзий, представлений. Подобное может быть возможным в процессе исполнения песни или в результате «вслушивания» в нее. В ряде случаев «уход» героев осуществляется в направлении «мира книги» - в художественно-эстетическую реальность. Это особенно характерно для «маленьких» героев Горького - детей. Важным в психологическом плане, по-своему дефрагментирующим сознание «уходом» представляется обращение героев к пространству неба. Обладая устойчивыми символическими смыслами: «чистота», «вечность», - небо является моделью безграничного и необъятного пространства, что по-своему противостой! пространственным пределам жизнедеятельности героев, образуя тем самым своеобразную оппозицию разомкнутого и замкнутого пространств, свободы и несвободы. В своем движении герои стремятся «уйти» от мира ограниченного в условно беспредельное пространство. И если в горизонтальной системе координат это уход от мира «на дорогу вольную, на поля, на степи, на равнины, горы ..», то в вертикальной проекции таким уходом является «апелляция» к прос гранству неба.

Одну из форм ухода от реалий внешнего мира определяет для горьковских героев сакраментальное средство - опьянение. Однако такой способ не является «уходом» в полном смысле этого слова. Более того, здесь «уход» предстает как путь к гибели: влекомый желанием забыть о тяжелой жизненной доле, или как-то примириться с нею, герой попадает в пространство кабака, который, будучи преимущественно подвальным или полуподвальным сооружением, устойчиво ассоциируется с подземельем и с могилой. В символическом плане пространство кабака может быть обозначено как своего рода гиблое месю, своеобразное иномирие, субстанцией которого выступает Смерть - как явление, не просто лишающее героя жизнеспособности, но и «выхватывающее» его из окружающего мира, может быть, нарушающее тем самым «порядок» жизни.

Таким образом, подводя итоги вышесказанному, отмечаем, что событие или интенция «ухода» горьковских героев, выступая в качестве одного из исходных рубежей странничества, осуществляется весьма показательно из пределов локусов двора, дома, кабака, подвала, ночлежки.

Другими важными слагаемыми в системе координат движения странника являются некие условные точки или «миры», к которым стремятся герои. Для рассмотрения же феномена странничества на процессуальном уровне принципиально важно уяснение структурно-содержательных и художественно-функциональных 'особенностей «ме-тапространств» - земли и воды.

Отметим, что среди «сухопутных координат», в которых у Горького разворачиваются «векторы» движения-странствия, доминирует прежде всего локус степи (поля). Это представляется закономерным и вполне объяснимым: к образу русской равнины в начале XX века обращались Н.Е. Трубецкой, Ф.А. Степун, H.A. Бердяев, Г.П. Федоров, В.В. Розанов, B.C. Соловьев - в осмыслении истоков национального самосознания. Особенности же мировосприятия Горького складывались во многом непосредственно в геофизических координатах равнинной России, по которой будущий писатель странствовал в конце 1880 - начале 1890-х годов. Таким образом, степь представляет для горьковских героев своеобразную «стартовую площадку», но интенции «на старт» проявляются по-разному ночью и днем. Данное различие имеет основу в качественной несхожести «ночной» и «дневной» пространственных моделей.

Пространство «ночной» степи, являясь моделью «смыкающегося» пространства, представляется своего рода непрерывным и непредельным в силу отсутствия видимых горизонтов. Говоря иначе, ночью пространство степи как бы изменяется, происходят таинственные процессы трансформации окружающего мира. «Ночная» степь обладает определенными смысловыми характеристиками: своеобразным «замедлением» течения времени, тяготением к «омертвлению» бытия и своего рода «недоброжелательностью» по отношению к человеку; вместе с тем именно здесь наиболее явно наличествует ощущение некой «тайны» - самодостаточной бытийной субстанции в определенной гармонии, как бы не предусматривающей существование и вторжение в нее человека. В такой картине «ночной» степи, представленной писателем все же с учетом фактора человеческого присутствия, могут быть уловлены, на наш взгляд, некие концептуальные особенности на уровне авторского мировоззрения. Здесь особым образом раскрывается отмечаемое многими исследователями несогласие М.Горького с закона-

ми природного существования человека. Обозначенная в начале творческого пути позиция: «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться», - остается актуальной и для последующих этапов развития художественной системы писателя.

Моделью «размыкающегося» пространства у Горького выступает «дневная» степь. При этом центром такого пространства неизменно оказывается человек (странник), в какой бы географической точке равнины (степи, поля) он ни находился. В пустынном пространстве «дневной» степи герой (странник) потерян, оторван от внешнего мира; эта особенность является одной из важнейших смысловых характеристик феномена странничества Воспринимая пространство в движении, странник ориентируется на горизонты и свой путь мыслит «за горизонтом». Сш же горизонт для странника предстает не просто как некий рубеж «своего» (видимого) и «чужого» (невидимого) миров, но и в качестве сакральной точки между мирами, места средоточия какой-то определенной тайны. «Тайное на горизонте», как и «красота за горизонтом» (Ф.А. Степун) - ориентиры движения странника. Однако в своем стремлении к «красоте за горизонтом» (за пределом) странник обречен на некое вечное движение, поскольку пространственное положение «за горизонтом» для него невозможно. Горизонт (предел) всегда впереди странника и всегда недостижим для него. Оказаться сразу «за горизонтом» невозможно По мере приближения к пределу-горизонту, последний отодвигается и будто бы скрывает «красоту» за собой. Эта «красота)) не может быть достигнута странником до той поры, пока есть предел. Однако парадокс заключается еще и в том, что с исчезновением предела-«тайны», исчезает и «красота».

Отметим, что устремленность за пределы, за горизонты (к трансцендентному), предстает ментальным свойством российского национального сознания. Своеобразной же энергией движения странника является источаемая «землей» (степью, равниной) «тоска». Горьков-ский герой, находящийся в пространстве «дневной» степи, неминуемо ощущает это своеобразное таинственное влияние земли.

Таким образом, смысложизненные интенции странника питаемы чувством тоски (в ее специфически-русском виде: как «желание лучшего») и пространственно ориентированны «за горизонты». Если иметь в виду физическое движение, то оно осуществимо прежде всего в «дневнэй» степи, обладающей пределами (горизонтами), в силу визуального наличия которых и возможно определенное целенаправленное перемещение в пространстве. Но в пространстве «дневной» степи, организованном порядком сосуществования видимых объектов, на горизонте «смыкаются» (сливаются) иллюзия (мираж) и реальность; воз-

можно, именно это как раз и не позволяет увидеть то «тайное» (Трубецкой), что видится ночью особым духовным зрением - по-своему самодостаточную гармонию мира. В стремлении человека к самоидентификации с такой гармонией или, напротив, к ее нарушению -- важной дифференцирующей функцией выступает пребывание горьковских героев-странников в пространственных локусах дневной/ночной степи. Общий для них пространственный контекст «земли»-суши логически подразумевает наличие традиционной оппозиции в пространстве «воды».

Среди «водных миров», пространственно представленных в художественном космосе Горького, исследователей чаще всего привлекает образ моря, который анализировался в содержательно-символическом, либо мифопоэтическом аспекте. Но исследования такого рода представали, как правило, на уровне отдельных частных замечаний. В современных же исследованиях концептуально-обобщающего плана такие наблюдения и замечания в какой-то мере неминуемо сопрягаются с обращением к «образу» или «миру» Волги. Однако, как представляется, «мир моря», связанный с «миром Волги» (и шире - с «миром реки») заслуживает и специального углубленного рассмотрения в контексте более широкого понятия, которое мы определяем как образно-смысловой концепт «вода».

Исходя из сказанного, следует подчеркнуть полифункциональность значения образа-концепта «воды» в раннем творчестве Горького. Помимо множества частных смыслов, общую тенденцию можно представить следующим образом: образ «воды» как символ «возрождения» и источника новой жизни актуализируется у писателя в пространственных локусах моря; дождь (без грозы и молнии) обозначает тенденцию к «омертвению» какого-то определенного локуса. Соответственно, герой, попавший под дождь, либо наблюдающий за ним, находится под влиянием указанной тенденции и нередко близок к смерти, а иногда и погибает. Но если герой оказывается в локусе грозы, либо дождя, сопровождающегося громом и молнией, то, применительно к раннему творчеству Горького, следует говорить об «очищающей», «обновляющей» функциях этого явления. В грозу герой испытывает своеобразное духовное «очищение», либо «обновление» своих чувств и смысложиз-ненных установок.

В свою очередь, пространство реки у Горького предстает как своеобразное зеркало, в котором отражается жизнь человека, и является своеобразной точкой отсчета духовных устремлений героя. Именно в пространстве реки происходит осмысление мировоззренческих ориентиров героя, и намечаются возможные варианты в развитии его судь-

бы. При этом в локусе реки, равно как и моря, существуют иные, чем в пространстве земли законы бытия.

Образ моря в горьковской картине мира предстает как источник «новой жизни», где у героев происходит не просто осмысление, но и изменение мировоззренческих ориентиров, смысложизненных установок. Так, с приходом в пространство моря герой получает новый статус, который сохраняется за ним на протяжении всего времени его пребывания в этом пространстве. Возвращение же прежнего статуса герою неминуемо сопрягается в его уходом из пространства моря. При этом само море является как целью, так и источником движения героев.

Помимо вышеобозначенных пространств моря, земли, неба существует своеобразное пограничное пространство, находящееся между небом, землей, морем. Именно в этом пространстве после своеобразной «реинкарнации» герой получает перспективу дальнейшего существования.

Гармоничное же объединение пространств моря, земли, неба создает своеобразную ауру, в которой будто бы становится возможным постижение тайн и загадок мира.

Нацеленность же на приближение к тайне и «красоте за горизонтом» в поисках «лучшего» - интенциональная доминанта странничества, пространственные координаты которого во многом определяют типологию этого феномена в творчестве писателя.

Глава III «Онтология и типология странничества в художественной системе писателя» посвящена определению места и значения образа-концепта Странника в горьковской концепции человека; здесь же намечается типология странничества для художественной системы писателя - в проекции на личностно-творческие интенции и ценностные ориентиры авторского сознания.

В таком значении странник предстает не просто одним из важнейших слагаемых горьковской концепции Человека, но и актуализирует национальный тип Странника, в котором воплощается «Душа России» (Н.Бердяев).

В целом же, несмотря на отмечаемое горьковедением разнообразие типов героев в художественном мире писателя, среди которых тип странника, по нашему мнению, занимает одно из центральных мест, важным представляется то, что их всех объединяет один признак. Все они - ищущие герои. Векторы их интересов многообразны - при общей лишенности «своего места» в жизни. И эту проблему следует рассматривать не только в социальном плане (как это, к примеру, делалось в советской критике); важное значение, как представляется, имеет ее осмысление в онтологическом, равно как и в аксиологическом аспектах. Так, «статус человека» у горьковских героев связывается именно с

наличием собственного места в жизни. Это положение является своеобразной обобщающей формулой самореализации героя в жизни. Но в то же время процесс самоидентификации, самопостижения видится героем важным этапом в деле установления разумности всеобщего существования.

Важно, что в большинстве случаев неким изначальным состоянием героя в мире является одиночество. Мотив одиночества героя является одной из важнейших художественных доминант в творчестве М. Горького. Герой будто бы намеренно ставится писателем в особые рамки существования. Здесь наличествует некая «отрешенность» героя не только от «места», но и от людей; в этом случае одним из жизненных устремлений героя выступает преодоление такой дистанции. Правда, здесь важным представляется то, что для героя может не оказаться места в обществе.

Тем не менее, здесь можно говорить о существовании в художественном мире Горького наряду с архетипом «ухода/встречи» архетипа «потери/поиска» героем своего «места в жизни». «Бездомность» человека в мире (по Буберу), одиночество, «тоска» души, «теснота жизни», с одной стороны, и «пробуждение души», поиск смысла жизни как процесс самоосмысления, самоидентификации, стремление к постижению тайны «за горизонтом», с другой, являют исходные предпосылки странничества героя. Феномен странничества в художествен!том мире Горького реализуется в диалогической парадигме, где архетип «потери/поиска» несет аксиологический комплекс человеческих представлений-идеалов в их универсально-диалогической природе взаимодействия. Все это дает дополнительные основания характеризовать образ Странника в творчестве Горького как образ-концепт, имеющий фундаментальное основание в авторском мировосприятии и развернутую художественную типологию.

Как представляется, принцип наиболее общей классификации горьковских героев-странников может быть увиден в основе их движения, - как в формах конкретного физического перемещения в пространстве, так и в интенциональной сфере сознания. При этом в самых общих чертах можно говорить о наличии двух моделей странничества и, соответственно, двух типах героев, основываясь при этом на разграничении процесса движения, выделяя в нем тип движения-«удаления» и тип движения-«приближения». Соответственно, цель движения героя как конечный пункт его странствия, как «видимый» ориентир — также находится в зависимости от обозначенных типов движения. В первом случае цель не определена; перед героем стоит только задача ухода (порою бегства) от чего бы то ни было. Напротив, во втором случае

просматриваются ориентиры движения героя, и он стремится к определенной цели. В свете этого в художественном мире М. Горького вполне просматривается сосуществование двух лагерей героев-странников, не имеющих между собой тесного родства, но обладающих общими признаками. Учитывая бытующее разграничение героев русской литературы на «странников цивилизованных» «в европейском одеянии» и «странников в рубище», отметим, что для горьковских образов-персонажей социально-сословный признак не является главенствующим; здесь важны интенциональная основа движения героя, его смыс-ложизненные установки и мировоззренческие ориентиры

Как представляется, важным в осмыслении модели движения-«удаления» становится соотношение «ориентира - цели» В таком случае герой сам не знает, куда он идет, поскольку представления о цели своего движения у него нет. Это своего рода «безмаршрутное» странствие, где ограничителями движения выступают естественные пределы земного пространства.

Наряду с моделью странствия-«удаления» в художественном мире Горького существует уже обозначенная выше модель странствия-«приближения». Условно вектор движения героев в данном случае может быть обозначен как движение «к» чему-то. Как правило, здесь можно говорить и о конкретных ориентирах и об определенных целях подобного движения. В соотношении «ориентира-цели» его компоненты по-своему взаимообусловлены. Так, можно выделить целую группу горьковских героев-странников, в движении которых можно наметить определенный «целевой маршрут». Это, например, герои, стремящиеся к морю как некоему источнику духовной энергии с целью обретения «новой» жизни. Такого рода цель нередко сопрягается и со стремлением «обрести себя». При этом в ряде случаев такая возможность закрепляется в сознании героя за конкретным географическим местом

В свете сказанного отмечаем, что в таком плане модель странст-вия-«приближения» в художественном мире писателя носит избирательный характер, то есть, словно задается конкретными географическими ориентирами и исключается ими. В сознании героя за конкретным местом, своеобразной «предельной точкой» закрепляется определенное, но в то же время и «беспредельное» символическое значение. Таким образом, можно говорить как об известной ограниченности физического пространства, в пределах которого реализуется модель странствия-«приближения», так и о безграничности интенций «выхода» за наличный уровень бытия в смысложизненных установках героя Трансцендентность сознания странника, его «тяга к размыкающимся горизонтам», к «красоте неведомой», к «красоте за горизонтом» (Ф.

Степун) и представляется выходом героя в запредельные, далее лежащие «миры».

Своеобразным вариантом модели странничества-«приближения выступает движение героя к определенному ориентиру, связанное с сопровождением («провождением», «проведением») другого, предстающего в этом случае в качестве «провожатого». Функции и значение героя-проводника в художественном мире М Горького можно очертить следующим образом: перед «проводником» стоит задача не просто проведения другого героя в иное пространство, в иную жизнь; актуализируется задача спасения спутника, охранение его как от опасных физических факторов, так и от потери душевного равновесия. Однако из этого не следует заключать, что герой-«проводник» является постоянным «ангелом-хранителем» героя-«провожатого», поскольку сам статус «проводника» имеет временную ограниченность. В целом же движение героя, обусловленное «проведением» другого персонажа, являясь вариантом модели странствия-«приближения», в то же время вносит важные дополнительные смыслы в постижение горьковской художественно-эстетической модели странничества и позволяет говорить о наличии в художественном мире писателя особого типа героя-странника - «проводника» (не просто в значении «поводыря» - помогающего другому идти), но и в значении «хранителя» ( подчас «спасителя»).

Сама же модель движения-«приближения», наряду с моделью движения-«удаления» героев, образуют единый художественно-эстетический концепт странничества, слагаемые которого находятся в отношениях взаимодополнения на уровне сюжетно-композиционных и образно-типологических форм.

Намеченное выше движение горьковских странников «на встречных курсах» отражает взаимодействие центростремительных и центробежных тенденций в развитии общества и универсума в целом; здесь находит воплощение диалогическая доминанта художественного «космоса» писателя.

В целом же классификация горьковских героев-странников содержит в себе следующие типы: «герой-искатель», «спутник», «проводник и провожатый», «герой без ориентиров», человек несуразный, неудобный, отшибленный. Каждый из этих типов, органически существуя в художественном мире писателя, объединяется под неким общим знаменателем «странности», словно синтезирующей некий особый свой человеческий тип, через который писатель особенно задушевно выражает какую-то невероятно важную для него сторону истины, форму выражения жизненной позиции, формулу самореализации. В русской

литературе подобные типы встают по отношению к своим творцам во взаимно узнаваемые отношения: гоголевский «маленький человек», тургеневские женщины-дворянки, лесковские праведники, некрасовские крестьянки, «подпольный человек» Достоевского, платоновские «душевные бедняки», шукшинские чудаки, распутинские старухи... В этой галерее, как представляется, свое место по праву может (и должен) занять горьковский Странник - как ипостась «странного человека». Конечно, художественный мир писателя не сводим только к одному определенному типу героя, равно как и никакой отдельный эпизод из жизни Горького не может охарактеризовать его полностью, это лишь, условно говоря, звено в цепи сложной, трагической, но исполненной глубокого смысла судьбы писателя. Но, с другой стороны, как представляется, выделение в горьковском творчестве типа Странника как носителя «странного» духа писателя невозможно без обращения к самой личности Горького.

И в этом плане такое выделение приобретает характер прямой зависимости: назвать тип странника в многообразии его художественно-эстетических моделей странничества - значит, назвать самого писателя, в котором, как личности и художнике, общепризнана, с одной стороны, чрезвычайно высокая степень «открытости» в мир сущего, в реальную действительность, в которой он был укоренен - как никто из русских писателей - тысячами связей с людьми, событиями, социальными явлениями, общественными институтами, историческими процессами. Но, с другой стороны, тяга писателя к «миру иному», создаваемому во многом силой собственного духа и таланта, так же по-своему беспрецедентна. В этом «соединении несоединимого» - одна из причин трагического мироощущения «странного» писателя, «странные» герои которого высвечивают важную ипостась национального типа Странника.

В Заключении обобщаются результаты работы, формулируются итоговые выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований темы странничества в творчестве М. Горького.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях

1. Прошунин А.В Образно-смысловой концепт «вода» в раннем творчестве М. Горького (к проблеме хронотопа «странничества») / A.B. Прошунин // Вестник Научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века. - Воронеж- Воронежский гос-педуниверситет, 2003. - Выпуск VII. - С. 34-56.

2 Прошунин A.B. Идея преступления и наказания в творчестве Достоевского и Горького / A.B. Прошунин // Известия Научно-координационного центра по профилю «филология» (ВГПУ-ВОИПКРО). - Воронеж: ВЭПИ, 2004. - Выпуск FI. - С. 101-104.

3. Прошунин A.B. Образно-смысловой архетип «потери места» в художественном мире М. Горького / A.B. Прошунин // Эйхенбаумов-ские чтения: Материалы межвузовской научной конференции: В 2 ч.. - Выпуск V. - Воронеж: Воронежский государственный педагогический университет, 2004. - Ч. II. - С. 89-93.

4. Прошунин A.B. «Странный» человек в свете личностно-творческих интенций М. Горького / A.B. Прошунин // Вестник Научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века. - Воронеж: Воронежский госпедуниверситет, 2004. - Выпуск VIII.-С. 23-31.

Научное издание

Прошунин Андрей Владимирович

Образ-концепт Странника в раннем творчестве М. Горького (генезис и типология)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Лицензия ЛР № 040324

Подписано в печать 07 09.2005 г. Формат 60x84 1/16. Печать трафаретная. Гарнитура «Тайме» Уел печ л. 1,4. Уч.-изд л 13 Заказ 320 Тираж 100 экз.

Воронежский госпедуниверситет Отпечатано с готового оригинала-макета в типографии университета 394043, г Воронеж, ул Ленина, 86

»1 695 f

РНБ Русский фонд

2006-4 13993

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Прошунин, Андрей Владимирович

Введение.

•л Глава I

Генезис образа-концепта Странника: культурная и литературная традиция в личностно-творческом самоопределении М. Горького.

I. 1. Образ-концепт Странника в свете теории концептосферы: к постановке проблемы.

I. 2.Феномен русского странничества и формирование мировоззренческих ориентиров Горького-художника.

I.3. Особенности восприятия писателем темы Странника в западно-европейской традиции

Глава II

Топология странствия в художественной картине мира М. Горького.

II. 1. Исходные рубежи и целевые направления странствия.

И. 2. Пространственные координаты образно-смыслового концепта «земля» (к проблеме национальной идентификации феномена странничества).

II. 3. Образно-смысловой концепт «вода» в динамике художественно-пространственных форм (к проблеме интенциональной доминанты странничества).

Глава III

Онтология и типология странничества в художественной системе писателя.

III. 1. Герой-странник в горьковской концепции человека.

• III. 2. Типы странничества в образном ряду произведений писателя.

III. 3. «Странный» человек в свете личностно-творческих интенций М. Горького.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Прошунин, Андрей Владимирович

Понятие странствия, сопрягаемое с категорией движения в пространстве-времени, представляется одной из важнейших форм социокультурного развития человечества. На концептуальном уровне о явлении странничества можно говорить как о древнейшем архетипе, зафиксированном артефактами мировой культуры, где в ходе материально-духовного освоения различных явлений жизни русская культура обладает по-особому значимым и специфичным1 историческим «опытом движения», что позволяет говорить о России, как о «стране странничества и искания Божьей правды», а «величие русского народа и призванность его к высшей жизни» видеть «сосредоточенным в типе странника»2. Подобный исторический * российский «опыт» нашел свое выражение и в национальной литературной традиции, что проявилось в творчестве практически всех крупных отечественных художников.

Фигура М. Горького в этом ряду не исключение; напротив, для многих исследований XX века, обращенных к рассмотрению горьковского писательского феномена, стало своеобразной традицией подчеркивать, что «образный строй произведений Горького динамичен на всех уровнях, ^ начиная с лексики., до общих принципов сюжетосложения и характеристики персонажей»; такая динамичность нередко определялась как «доминанта художественного мира Горького»3. Подобный тезис получает дальнейшее развитие и в новейших исследованиях рубежа XX-XXI веков4.

В целом же, тема Странника в творчестве М. Горького, как правило, не выделялась в качестве специального предмета исследования, но, тем не менее, постоянно присутствовала в научно-критическом восприятии » писателя, начиная от первых откликов современников на его произведения

Н.К. Михайловский, A.M. Скабичевский, А.А. Белозеров, П.Ф. Кудрявцев, В. Воровской, Д.С. Мережковский, М. Гельрот и др5).

И в дальнейшем указанная тема не обойдена ни в одной из крупных работ о раннем этапе творчества писателя: как в советском горьковедении (И. Груздев, А. Волков, Ю. Юзовский, Э. Бабаян, Н. Крутикова, В. Пискунов, Е. Заика, Б. Бялик, Р. Певцова6), так и в исследованиях зарубежных славистов (А. Труайя, Е. Хекельшнайдер, И. Уайл, Г. Хьетсо7).

Однако, несмотря на то, что в указанных работах был накоплен большой аналитический материал и сделано немало разнообразных наблюдений (по-своему важных, но часто и односторонне-социологизированных - в контексте «горьковского мифа»), тема Странника не получила целостного и углубленного рассмотрения. В тех случаях, когда исследователи все же обращались к ней, приоритетное внимание уделялось воспоминаниям писателя о периоде своих странствий по Руси, при этом обозначенная тема рассматривалась на уровне отдельных замечаний, а ее значение редуцировалось до «идеологии. анархического противления», «бегства от мира»8.

Таким образом, тотальная «эксплуатация» темы Странника в творчестве Горького и вместе с тем отсутствие в этой области крупных специальных работ - являют своего рода парадокс и вместе с тем определяют проблему, стоящую перед современными исследователями.

Последние два десятилетия можно обозначить как новый этап в горьковедении, характеризующийся возникновением новых методологических подходов, разрушением «горьковского мифа», введением в научный обиход новых, ранее неизвестных или недоступных материалов. В свете этого тема Странника в творчестве М. Горького приобретает особую актуальность и, так или иначе, затрагивается в современных работах фундаментального плана (JL Колобаева, В. Баранов, J1. Спиридонова, П. Басинский, А. Удодов, Т. Белова, Т. Никонова)9, и в ряде специальных статей10.

При всем этом до сегодняшнего дня нет работ, посвященных обобщенному исследованию темы Странника в творчестве Горького. Между тем, необходимость в таком обобщении (или, по крайней мере, попытки определения подходов в данном направлении исследований) представляются назревшими.

Все это и определяет актуальность такой попытки, предпринятой в нашей работе.

В качестве объекта исследования предстает период раннего творчества Горького (1892-1902 гг.) - его путь от начинающего литератора до всемирно известного писателя.

Предметом исследования является образ-концепт Странника, нашедший свое воплощение в творчестве и личностном становлении писателя, с «выходами» в социокультурный контекст эпохи и большого исторического времени.

Материалом исследования служит художественное, публицистическое, эпистолярное наследие писателя; биографические и автобиографические материалы и артефакты, составляющие исторический и социокультурный контекст предметного поля изучения.

Основная цель диссертации - проследить генезис и определить типологические особенности образа-концепта Странника в личностно-творческом становлении и художественной самореализации М. Горького на рубеже XIX-XX вв.

Достижение поставленной цели предполагается в результате решения ряда конкретных задач исследования:

-уточнение термина «образ-концепт» в свете современной теории концептосферы применительно к теме Странника;

- прояснение процессов генезиса социокультурного феномена странничества (в контексте отечественной и западной традиций и в личностно-творческом становлении Пешкова-Горького);

- выявление пространственных координат странствия в художественной картине мира писателя;

- обозначение и систематизация типологии образов-персонажей в проекции на личностно-творческие интенции автора.

Решение этих задач, акцентированных в горьковедении впервые, определяет научную новизну исследования; впервые, естественно, осуществляется их комплексное решение, что позволяет прояснить формально-содержательные доминанты образа-концепта Странника как устойчивого образа-лейтмотива, наполненного концептуальным смыслом, опосредованного традицией, типологически очерченного и тесно связанного с творческой индивидуальностью автора. В свете этого новизна заключается и в самой формулировке темы исследования.

Теоретико-методологическая основа диссертации определяется поставленными в исследовании задачами, что, в свою очередь, диктует выбор путей и способов их решения в опоре на традиционные и современные методологические ориентиры. Так, обращение к теории концептосферы актуализирует для нашей работы соответствующие труды отечественных (Д.С. Лихачев, Е.С. Кубрякова, В.А. Лукин, Ю.Д. Апресян, Н.Н. Болдырев, В.Г. Зусман и др.11) и зарубежных (Р.Барт, Д. Чандлер, Е. Бенвенист)12 ученых, а также исследователей воронежской филологической школы (З.Д. Попова, И.А. Стернин, А.П. Бабушкин, Л.В. Ковалева)13. В качестве методологических ориентиров также использованы работы воронежских исследователей по проблемам национальной идентичности и системного подхода к изучению литературного процесса (Е.Г. Мущенко, А.Б. Удодов М.К. Попова, Т.Г. Струкова и др.14). Такой подход диктуется самой природой предмета исследования — сложной и многоаспектной; это подразумевает применение конкретных методов анализа: историко-генетического> структурно-типологического, историко-культурного.

Структура работы состоит из Введения, трех глав, Заключения, раздела «Примечания», списка использованной литературы и выстроена в соответствии с логикой исследования - по задачам и этапам.

В первой главе уточняется понятийно-терминологический аппарат исследования и рассматривается формирование образа-концепта Странника на этапе личностно-творческого становления писателя во взаимодействии различных культурных и литературных традиций.

Во второй главе выявляются особенности хронотопа странствия в художественной картине мира писателя, что позволяет прояснить специфику национального типа Странника.

В третьей главе определяется место и значение образа-концепта Странника в горьковской концепции человека, намечается типология странничества для художественной системы писателя — в проекции на личностно-творческие интенции и ценностные ориентиры авторского сознания.

В Заключении формулируются итоговые выводы, которые являются основой для положений, выносимых на защиту.

Теоретическая значимость работы видится в том, что ее положения и выводы дополняют современную теорию концептосферы применительно к понятию образа-концепта Странника в социокультурном и литературно-художественном контексте его функционирования.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы, положения, результаты могут быть использованы в научной и образовательной практике: в исследованиях ученых-горьковедов, при изучении иных писательских персоналий в намеченном аспекте, при подготовке учебных пособий, лекционных курсов, семинаров по русской литературе в высшей школе, в руководстве курсовыми и дипломными работами студентов-филологов.

Апробация основных положений диссертации осуществлялась на ежегодных научных конференциях сотрудников ВГПУ «Тонковские чтения» (2003, 2004, 2005 гг.), Эйхенбаумовские чтения (2004 г.), на III Учительской конференции ВГПУ-ВОИПКРО (2004 г.). Положения работы и диссертация в целом обсуждены в Научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века и на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы ВГПУ. По теме диссертационного исследования опубликовано 3 работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Образ-концепт Странника в раннем творчестве М. Горького"

Заключение

Обращение к теме странничества в раннем творчестве М. Горького позволило выявить важные факторы личностно-творческого становления писателя на рубеже XIX-XX вв., среди которых движение-странствие становилось одной из доминантных форм художнической самореализации, спроецированной на поиск смысложизненного предназначения. Многообразие различных явлений странничества, нашедших отражение в творчестве писателя и реалиях его жизненной судьбы, складывается в единый комплекс, который может быть обозначен как «образ-концепт Странника». В свете теории концептосферы данное понятие обозначает феномен культуры, вбирающий в себя обобщенное содержание множества форм выражения странничества в культуре и языке, где индивидуально-личностные реалии жизненной судьбы и творческого самовыражения тяготеют к идентификации с ментальными моделями национальной «жизни и духа».

Личностно-творческий «универсализм» Горького проявляется уже на этапе восприятия им «страннической традиции» - из разных источников: в собственных биографических реалиях и в освоении отечественной и западной литературной традиции.

Их взаимодействие в художнической самореализации писателя привело к образованию особого «сплава», по-своему уникального в русской литературе: при доминирующем значении отечественной традиции и жизненного опыта западная традиция по-своему обогащала, придавала «стереоскопичность» образу горьковского Странника.

Биографические реалии странствий 1888-1892 годов, вызванных желанием «познания себя», проецирующимся на «познание России», последовательно расширяли для Горького горизонты российской действительности в ее символико-обобщающих обозначениях («мир степи», «мир моря», «мир реки» (Волги), «пространство неба»). Анализ художественной структуры горьковских произведений позволяет выявить в качестве основных топологических параметров, конституирующих картину мира писателя, концепты «земли» и «воды», заключающие в себе непосредственные координаты странствий героев. «Земля» конкретизируется чаще всего в образе «степи» («русской равнины») - при качественной несхожести «ночной» и «дневной» пространственных моделей. Если под странствием героев писателя понимать только физическое движение, то последнее представляется возможным, прежде всего, в «дневной» степи, обладающей пределами (горизонтами), в силу визуального наличия которых и возможно определенное целенаправленное перемещение в пространстве. Пространство же «ночной» степи является по-своему и непрерывным и непредельным в силу отсутствия видимых горизонтов. «Ночная» степь, утрачивая визуальные пределы, тем самым лишает Странника не просто возможности ориентировки, но и возможности целенаправленного физического движения (за исключением движения к конкретным видимым конечным ориентирам, например, к костру). Однако «ночная» степь так же по-своему инициирует движение, но не физическое, а духовное, — к постижению «тайны», которая ощущается уже не «за горизонтом», а рядом; это активизирует смыслопоисковую направленность человеческого сознания.

Другим весьма важным «источником» энергии и тайны, а также координатой движения героев в художественном мире писателя выступает пространство «воды» (моря, реки). Как показало проведенное исследование, в картине мира писателя «река» предстает своеобразной метафорой жизни героя, зеркалом его отношений с окружающим миром и своеобразным проводником в будущую жизнь, обладающим «очищающей» а подчас и «оживляющей» функцией. В свою очередь, образ моря в горьковской картине мира выполняет, помимо вышеуказанных, еще одну важную семиотическую функцию: противостояния пространствам земли и неба (последнее традиционно предстает как сфера интенционального, трансцендентного - в соответствии с ментальной моделью). Но благодаря возникновению такой оппозиции как раз и становится возможен «диалог» пространств, зачастую оказывающий влияние на развитие дальнейшей судьбы героя. Гармоничное объединение в глазах героя или повествователя пространств моря, земли, неба создают своеобразную ауру, в которой становится возможным постижение тайн и загадок мира.

В целом, образы «земли», «воды», «неба» в своем триединстве представляют определенную систему координат горьковской картины мира, в которой происходит движение героев писателя («уход», «приход», «встреча», «возвращение» и др.). При этом следует особо подчеркнуть, что движение-странствие, осуществляемое в пределах обозначенных пространственных образов «земли» (степи, равнины), «воды» (реки, моря) и «неба» (здесь имеется в виду «движение души», протекающее параллельно и во взаимосвязи с физическим движением) в раннем творчестве М. Горького становится не просто основой сюжетного действия, но и одной из ведущих опор художественного мироздания писателя.

Обращение к таким достаточно привычным архетипическим образам («земли» - «воды» - «неба») и их рассмотрение в качестве своеобразных топологических констант позволило обозначить не только определенные модели поведения героев в том или ином пространстве, но и увидеть многоплановость модели странничества в ее типологическом многообразии. В качестве принципа наиболее общей классификации горьковских героев-странников может быть рассмотрена направленность движения образов-персонажей, — как в формах конкретного физического перемещения в пространстве, так и в интенциональной сфере сознания. В самых общих чертах можно говорить о наличии двух основных производных модели странничества и, соответственно, двух типах героев, основываясь при этом на разграничении процесса движения, выделяя в нем тип движения-«удаления» и тип движения-«приближения». В первом доминирует ситуация, либо интенция «ухода» (от «мира», от людей, «бегство от дум», «выламывание» из социума и иные типологические разновидности). Во втором типе следует особо выделить движение героя к определенному ориентиру, связанное с сопровождением «другого», предстающего в этом случае в качестве «провожатого». Функции и значение героя-«проводника» в художественном мире М. Горького могут быть определены следующим образом: перед «проводником» стоит задача не просто «проведения» другого героя в иное пространство, в «иную» жизнь; актуализируется задача спасения своего «спутника», охранение его как от опасных физических факторов, так и от потери душевного «равновесия». При этом, статус «проводника» присущ герою не изначально и не имеет определенной персонажной закрепленности. Проводником может выступить любой персонаж (равно как и повествователь), но только в силу определенных обстоятельств и на определенный промежуток времени.

Следует отметить, что обозначенные типы движения героев-странников нередко находятся между собой в отношениях дополнения и взаимокорректировки и связаны с реализацией героями образно-смысловых архетипов «потери/поиска» в самом широком смысле.

Такое движение горьковских странников «на встречных курсах» отражает взаимодействие центростремительных и центробежных тенденций в развитии общества и универсума в целом.

Тем самым феномен странничества в художественном мире Горького реализуется в диалогической парадигме, где архетип «потери/поиска» несет по-своему универсальный комплекс человеческих представлений-идеалов в их взаимообусловленности и взаимодействии. В силу этого образ-концепт Странника предстает одним из важнейших слагаемых горьковской концепции человека, где «бытовое» и «историческое», культурное и социальное, общечеловеческое, национальное и индивидуальное диалогически сопрягаются в смыслопоисковой направленности человеческого сознания.

На этом уровне находит свое выражение и соответствующая авторская позиция художника, способная интегрировать типологически разные (до полярности и взаимоисключения) образы странников в единый художественно-эстетический образ-концепт. В рамках данного концепта функционирует и тип горьковского «странного» человека, по-особому соединяющегося с типами странников писателя через личность самого автора-творца. Как представляется, такие герои выступают . своеобразными «проводниками» в авторский художественный космос, который подчас предстает как «иномирие», альтернативное насущному бытию. Но такая альтернатива не имеет антагонистического характера.

Констатируя уже сложившуюся за столетие традицию в оценках Горького как «странного», «чуждого» миру человека, сегодня можно по-особому, в ракурсе «странного» явления взглянуть на горьковских странников, как раз и воплощающих наиболее явно смыслопоисковую, смыслотворческую функцию личности. «Пробуждение души» таких героев писателя предстает как реализация главной творческой установки художника, сформулированной им уже в начале писательского пути, — стремление к «одухотворению жизни».

Как представляется, намеченные выше общие контуры образа-концепта Странника в творчестве Горького создают предпосылки для дальнейших продуктивных исследований в намеченном аспекте.

Список научной литературыПрошунин, Андрей Владимирович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Агурский М. Великий еретик (Горький как религиозный мыслитель) / М. Агурский // Вопросы философии. 1991. - №8. - С. 54-74.

2. Азадовский К.М. Горький в «Архиве Ницше» / К.М. Азадовский // Литературная газета. — 1996. -№1-2.-10 января. С. 6.

3. Азадовский К.М. Русские в «Архиве Ницше» / К.М. Азадовский // Фридрих Ницше и философия в России. С-Пб., 1999. - С. 109-129.

4. Алданов М. Из иконоборца он стал советской иконой / М. Алданов // Литературная газета. — 1993. -№12. С. 6.

5. Алленов С. Г. Фридрих Ницше и религиозно-философская культура России начала ХХв. / С.Г. Алленов // Исторические записки. — Воронеж, 1996.-Вып. 1.-С. 81-88.

6. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира / Ю.Д. Апресян // Семиотика и информатика. М., 1997. - Вып.35. - С. 272-298.

7. Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи: (К русской народной психологии) / П.Е. Астафьев // Воронежская беседа: Альманах. -Воронеж, 1995.-С. 151-174.

8. Ахундов М.Д. Проблема прерывности и непрерывности пространства и времени / М.Д. Ахундов. М.: Наука, 1974. - 253 с.

9. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А.П. Бабушкин. Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1996. - 104 с.

10. Барабанов Е.В. «Русская идея» в эсхатологической перспективе / Е.В. Барабанов // Вопросы философии. М., 1990. - № 8. - С. 62-73.

11. Баранов В. «Надо прекословить!» М. Горький и создание Союза писателей / В. Баранов // Вопросы литературы. 2003. -№ 5. - С. 34-56.

12. Баранов В.И. Огонь и пепел костра: М.Горький: творческие искания и судьба / В.И. Баранов. Горький, 1990. - 362 с.

13. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. М.: Прогресс, 1989-616 с.

14. Басинский П. Логика гуманизма: Об истоках трагедии М. Горького / П. Басинский//Вопросы литературы. 1991.-№2.-С. 129-154.

15. Басинский П. Странный Горький. Очерк жизненной и литературной судьбы / П. Басинский // Лит. учеба. 1996. - Кн. 5-6. - С. 27-38.

16. Басинский П. Трагедия М. Горького / П. Басинский // Горький М. Проза. Драматургия. Публицистика М.: ACT; Олимп, 1996. - С. 5-17.

17. Басинский П.В. «Какой черт сидел во мне.» (Эпизоды из жизни М. Горького) / П.В. Басинский // Октябрь. 1999. - № 10. - С. 188-190.

18. Басинский П.В. К вопросу о «ницшеанстве» Горького / П.В. Басинский // Известия РАН. Серия литературы и языка, 1993. Т. 52. — № 4. - С. 26-33.

19. Басинский П.В. Правда и сострадание / П .Басинский // ТОПОС Литературно-философский журнал. № 19. - (http:// www.topos.ru /artikle/2949).

20. Басинский П.В. Ранний Горький и Ницше (Мировоззренческие истоки творчества М. Горького 1892-1905 гг.). Дис. .канд. филол. наук / П.В. Басинский. - М., 1997. - 138 с.

21. Басинский П. Опасные связи. Нижегородский ужас Максима Горького: (Формирование мировоззрения писателя) / П. Басинский // Литературная газета. 1998.-№ 12.-С. 11.

22. Басинский П. Умер «тихо». (http://www.imli.ru/deptheory/deptheory history/bo.html).

23. Батурина Т.П. Вторая встреча с Кавказом / Т.П. Батурина. Ставрополь, 1967.-111 с.

24. Бейслехем Р.Г., Вуль P.M. Заметки о странствиях Горького / Р.Г. Бейслехем, P.M. Вуль // Горьковские чтения. М., 1968. - С. 365-369.

25. Белова Т.Д. Эволюция эстетических взглядов М. Горького (1890-е-1910-е годы) в контексте культурологических исканий эпохи: Автореф. дис. .докт. филол. наук / Т.Д. Белова. М., 2001. - 49 с.

26. Белозерова И.В. Реализация национальных концептов в детективных романах Агаты Кристи / И.В. Белозерова // Вестник Научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века. Воронежский госпедуниверситет, 2004. - Вып. VI. - С. 41-54.

27. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. — М.: Едиториал УРСС, 2002.-445 с.

28. Бердяев Н. А. Душа России // Сост. и авт. вступ. ст. М.А. Маслин / Н.А. Бердяев-М.: Республика, 1992. С. 295-313.

29. Бердяев Н.А. О новом религиозном сознании / Н.А. Бердяев // О русских классиках. М., 1993. - С. 225-252.

30. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века / Н.А. Бердяев // О России и русской философской культуре. М., 1990. - 540 с.

31. Бердяев Н.А. Судьба России / Н.А. Бердяев. М.: Философское общество СССР, 1990.-240 с.

32. Бердяев Н.А. Философия свободы: Истоки и смысл русского коммунизма / Вступ. ст. А.В. Гулыги / Н.А. Бердяев. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997. - 413 с.

33. Беспалов И. Горький / И. Беспалов // Литературная энциклопедия: В 11 т. М., 1929. - Т. 2. - С. 643-655 (http://www.maximgorki.narod.ru).

34. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. Л., 1980-1982. - Т. 1-6.

35. Болдырев Н.Н. Концептуальные структуры и языковые значения / Н.Н. Болдырев // Филология и культура. Материалы международной конференции 12-14 мая 1999 г. Тамбов, 1999. - С. 62-69.

36. Борщуков В.И. Концепция цельной личности в эстетике и творчестве Горького / В.И. Борщуков // Проблемы личности и общества в современной литературе и искусстве. М.: Мысль, 1967. - С. 3-47.

37. Браже Т. Горький «старый» и «новый» / Т. Браже // Уроки литературы в старших классах. М.: Народное образование, 1998. - С. 160-176.

38. Бялик Б.А. Судьба Максима Горького / Б.А. Бялик. 3-е изд., доп. - М.: Худож. лит., 1986. - 478 с.

39. Валентинов Н. Две души писателя: Встреча с Горьким: (Воспоминания) / Н. Валентинов//Слово. 1992.-№ 7. -С. 50-55.

40. Валенцова М.М. Семантика и символика «верха» дома в обрядности славян / М.М. Валенцова // Живая старина. Журнал о русском фольклоре и традиционной культуре. 2000. - № 2. - С. 11-13.

41. Вальков А.А. Идея нации в свете русской социально-философской мысли. / А.А. Вальков. Уфа: Изд-во Башк. ун-та, 1996. - 98 с.

42. Венгеров С.А. М. Горький / С.А. Венгеров // (http://maximgorkiy.narod.ru).

43. Вехи : Сб. ст. о русской интеллигенции. М.: Правда, 1991. - 606 с.

44. Воронцов С.П. «Русская идея» как семиотический феномен / С.П. Воронцов // Человек. М., 1997. - Вып. 3. - С. 87-97.

45. Вуль P.M. A.M. Горький в Крыму. Очерк жизни и творчества / P.M. Вуль. -Симферополь: Крымиздат., 1961.- 108 с.

46. Вуль Р.Ф. Психопатологические картины в произведениях Максима Горького / Р.Ф. Вуль // Клиническая медицина. -1987. Т. 65. -№ 5. С. 141-144.

47. Гавриш Т.Р. «Жизнь Клима Самгина» A.M. Горького в литературном процессе 1920-начала 1930-х годов: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Т.Р. Гавриш. М., 1999. - 26 с.

48. Гайденко П.П. Философская герменевтика и ее проблематика / П.П. Гайденко // Природа философского знания. Ч. 1. Сборник. — М., 1975. (http://www.philolog.ru/filolog/suzi.htm).

49. Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше / Д. Галеви // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. -/ Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. С-Пб.: ООО «Издательство «Кристалл», 1998. - Т. 2. -С. 823-1083.

50. Гачев Г. Национальные образы мира / Г. Гачев. М., 1998. - 479 с.

51. Гачев Г. Образ в творчестве Горького / Г. Гачев // Образ в русской художественной культуре. М.: Искусство, 1981. - С. 207-244.

52. Гвардини Р. Конец нового времени / Р. Гвардини // Феномен человека: Антология / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. М.: Высшая школа, 1993. -С. 240-297.

53. Гельрот М. Ницше и Горький (элементы ницшеанства в творчестве Горького) / М. Гельрот // Максим Горький :pro et contra / Вступ. ст., сост. и примеч. Ю. В. Зобнина. С-Пб.: РХГИ, 1997.- С. 381-430.

54. Горький М. Собрание сочинений: В 30-ти т. М., 1949-1956. - Т. 1-30.

55. Горький М. Полн. собр. соч. Художественные произведения: В 25 т. — М., 1969-1976.-Т. 1-25.

56. Горький М. Полн. собр. соч. Варианты к художественным произведениям: Т.1.-Варианты к томам I-V (1885-1907). М., 1974.-643 с.

57. Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. М., 1997. - Т. 1-3.

58. Гражданские и этнические идентичности: проблемы интеграции российского общества. (http://mion.vsu.ru/displayproject7id3 300950070980).

59. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности / Б. Гройс // Вопросы философии. 1992. - № 1. - С. 52-56.

60. Груздев И. Горький и его время / И. Груздев. — 3-е изд. М., 1962. - 700 с.

61. Гудов В.А. М. Горький и Ф.М. Достоевский: Концепция личности. -Дис. .канд. филол. наук: Уральский гос. ун-т / В.А. Гудов. -Екатеринбург, 1997. 246 с.

62. Гутина Е.А. Лексико-семантическое поле в индивидуальной языковой системе. На материале лексико-семантического поля «обида» в художественной речевой системе М. Горького. — Дис. .канд. филол. наук / Е.А. Гутина. Н. Новгород, 1997. - 228 с.

63. Давыдов Ю. Два понимания нигилизма (Достоевский и Ницше) / Ю. Давыдов // Вопросы литературы. 1981. -№ 9-С. 115-160.

64. Давыдов Ю. И. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии / Ю. Давыдов. М.: Мол. гвардия, 1982. - 287 с.

65. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. /

66. B.И. Даль. М.: Русский язык, 1978. - Т. 1-4.

67. Демьянков В.З. Поиятеи и концепт в художественной литературе и в научном языке / В.З. Демьянков // Вопросы филологии. М., 2001. - № 1. -С. 35-47.

68. Долгополов JI. На рубеже веков: О русской литературе конца XIX -начала XX в. / JI. Долгополов- JL: Сов. писатель, 1985.-351 с.

69. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1984. - Т. 14, 21, 26.

70. Дыханова Б.С. «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» Н.С. Лескова / Б.С. Дыханова. М., 1980. - 174 с.

71. Дыханова Б.С.Об особенностях поэтики Н.С. Лескова на рубеже 60-70-х годов XIX в.: Автореф. дис. .канд филол. наук / Б.С. Дыханова. -Воронеж, 1974.-22 с.

72. Дыханова Б.С. Эволюция повествовательных форм в прозе Н.С.Лескова (динамика народного самосознания и ее стилевое воплощение): Автореф. дис. .докт. филол. наук / Б.С. Дыханова. Воронеж, 1992. - 33 с.

73. Егорова А.П. М. Горький и Ф. Ницше (к проблеме творческого метода) / А.П. Егорова // Горьковские чтения. Материалы конференции. — Н. Новгород, 1994. С. 65-69.

74. Еремина И.Ф. М. Горький и П. Славейков (Черты ницшеанства в образах романтических героев) / И.Ф. Еремина // Неизвестный Горький. Материалы и исследования. Коломна, 1995. - С. 206-215.

75. Ермакова О. П. Пространственные метафоры в русском языке / О.П. Ермакова // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред. Н. Д. Арютюнова, И. Б. Левонтина. М.: Языки русской культуры, 2000.1. C. 289-298.

76. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: В 7 т. М.: Наука; Голос, 1995. - Т. 1-7.

77. Жаботинский В. Повесть моих дней / В. Жаботинский. Иерусалим, 1989. - (http://www.nietzsche.ru/Iook/azadovski.php).

78. Жегалов Н. Великое, вечно живое.: Традиции русской классики в творчестве Горького / Н. Жегалов // Вопросы литературы. 1984. -№8.-С. 53-89.

79. Жегалов Н.Н. Идейно-художественные традиции Лескова и творчество Горького / Н.Н. Жегалов // Лесков и русская лиература. М.: Наука, 1988.-С. 218-244.

80. Желтова Н.И. Горький / Н.И. Желтова // Лермонтовская энциклопедия / АН СССР.Ин-т.рус. лит. (Пушкин. Дом).-М.: Сов. Энцикл., 1981.-С. 117-118.

81. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи / Н.И. Жинкин. // Язык. Речь. Творчество. М., 1998. - С. 146-162.

82. Жукоцкая З.Р. М. Горький: от «сверхчеловека» к «всечеловеку» в зеркале символических форм / Жукоцкая З.Р., Жукоцкий А.Д. // Философские науки.-2003.-№ 1.-С. 47-61.

83. Заика С.В. «Макар Чудра» в русской дооктябрьской критике / С.В. Заика // Наследие М. Горького и современность. М.: Наука, 1986. — С. 28-41.

84. Игнатов А. Русская философия истории: романтический консерватизм / А. Игнатов // Вопросы философии. 1999. - № 11. - С. 102-121.

85. Игнатов А. Черт и сверхчеловек: Предчувствие тоталитаризма Достоевским и Ницше / А. Игнатов // Вопросы философии. М., 1993. -№4.-С. 35-46.

86. Идентичность и терроризм. (http://www.inosmi.ru/translation/209051.html).

87. Ильин И.А. К России о России / И.А. Ильин // Социум. М., 1992. -№5.-С. 31-35.

88. Ильин И.А. О русской идее / И.А. Ильин // Русская идея / Сост. и авт. вступ. статьи М.А. Маслин. М., 1992. - С. 436-443.

89. Иокар Л.Н. Критика о Горьком в личной библиотеке писателя / Л.Н. Иокар // Неизвестный Горький: Новый взгляд на М. Горького. — М.: Наследие, 1995. С. 192 -206.

90. Калашников В.А. Горький и герои его ранних рассказов / В.А. Калашников. Минск. — 1975. - 150 с.

91. Калашников В.А. Писатель и его герои. О полемической направленности и некоторых других особенностях рассказов М. Горького / В.А. Калашников. — Минск.: Наука и техника, 1969. — 175 с.

92. Карташев А.В. Влияние церкви на русскую культуру / А.В. Карташев // Север. Петрозаводск, 1996. - № 7. - С. 156-160.

93. Кедров К. «Уход» и «воскресение» героев Толстого / К. Кедров // В мире Толстого. М., 1978. - С. 248-273.

94. Кедров К. Фольклорно-мифологические мотивы в творчестве Н.С. Лескова / К. Кедров // В мире Лескова. М., 1983. - С. 58-73.

95. Келдыш В.А. Начало творческого пути («Макар Чудра») / В.А. Келдыш // Наследие М. Горького и современность. М.: Наука, 1986. - С. 20-28.

96. Киреев Р.Т. Горький: Моя первая женщина умерла (любовь в жизни и творчестве писателя) / Р.Т. Киреев // Музы любви. Соч.: В 2 т. — М.: Русский Парнас, 1995. Т. 1. - С. 238-247.

97. Клюс Э. Ницше в России. Революция морального сознания / Э. Клюс. -С-Пб.: Акад. проект, 1999. 240 с.

98. Ковалева Л.В. Проблемы фразеологизации концептов в русском языке/Л.В. Ковалева // Проблемы изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий: Материалы I Всероссийской научно-практической конференции. Ч. I. - Воронеж, 2003. - С. 25-31.

99. Колобаева Л. Горький и Ницше: (к обсуждению проблемы ницшеанства в творчестве молодого Горького) / Л. Колобаева // Вопросы литературы. 1990.-№ 10.-С. 162-173.

100. Колобаева JI. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. / JI. Колобаева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 333 с.

101. Колобаева JI.A. Горький и Ницше / JI.A. Колобаева // Вопросы литературы.-1990.-№ 10.-С. 162-173.

102. Кондаков И. В., Корж Б. В. Ницше в русской культуре Серебряного века / И.В. Кондаков, Б.В. Корж // Общественные науки и современность. -2000.-№6.-С. 176-186.

103. Костецкий В.В. «И гость, и странник.» (http://ihtus.ru/ol2.shtml).

104. Котенок П. Чем красна изба / П. Котенок // Свет, 2001. -№4.-С. 62-63.

105. Кравченко А. Проблема положительного героя в творчестве A.M. Горького. Спецсеминар / А. Кравченко, З.Е. Семенова. — Чебоксары, 1971. -54 с.

106. Крутикова Н. Е. В начале века. Горький и символисты / Н.Е. Крутикова. Киев: Наукова думка, 1978. - 307 с.

107. Кубрякова Е.С. Об одном фрагменте концептуального анализа «память» / Е.С. Кубрякова //Логич. анализ яз. Культурные концепты. — М., 1991.-С. 85-95.

108. Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и пространства / Е.С. Кубрякова // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 84-91.

109. Кубрякова Е.С. Проблема представления знаний в современной науке / Е.С. Кубрякова // Язык и структуры представления знаний. Научно-аналитический обзор. Сб. М., 1992. - С. 4-38.

110. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова / Е.С. Кубрякова. М.: Наука, 1981. - 199 с.

111. Кубрякова Е.С. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы) / Е.С. Кубрякова // Известия РАН. Серия литературы и языка. -1997. Т. 56. - № 3. - С. 22-31.

112. Кубрякова Е.С., Шахнарович А.Н., Сахарный JI.B. Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи / Е.С. Кубрякова,

113. A.Н. Шахнарович, JI.B. Сахарный. М.: Наука, 1991. - 240 с.

114. Кузнецов В. «Блудный сын» Октября: Две души М. Горького /

115. B. Кузнецов // Слово 1993. - №9/10/11/12. - С. 44-47.

116. Кукушкина Е.Ю., Никитина С.Е. Жанровые «портреты» фольклорного дома / Е.Ю. Кукушкина, С.Е. Никитина // Живая старина. Журнал о русском фольклоре и традиционной культуре. 2000. - № 2. - С. 5-7.

117. Курылев Ю.И. Философско-эстетические воззрения A.M. Горького / Ю.И. Курылев. Саратов, 1998. - 152 с.

118. Лаханн Б. Существовать и мыслить сквозь эпохи! Штрихи к портрету Фридриха Ницше / Б. Лаханн // Иностранная литература. 2001. -№ И.-С. 204-255.

119. Лебедева А.Б. Семантика «ограничивающих» слов / А.Б.Лебедева // Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000. - С. 93-97.

120. Лермонтов М.Ю. Собр. соч. : В 4-х т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. Л.: Наука, 1979.-Т. 1-2.

121. Литературный процесс и судьбы цивилизации XX века: / Под ред.

122. A.Б. Удодова. Воронеж: Воронежский государственный педагогический университет, 2002. - 139 с.

123. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Изв. РАН СЛЯ - 1993. — № 1.-С. 2-9.

124. Лихачев Д.С., Панченко A.M. «Смеховой мир» Древней Руси / Д.С. Лихачев, A.M. Панченко. Л., 1976. - 204 с.

125. Лукин В.А. Концепт истины и слово истина в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке) /

126. B.А. Лукин // Вопросы языкознания. М. - 1993. - № 4. - С. 63-87.

127. Лурия А.Р. Проблемы и факты нейролингвистики / А.Р. Лурия // Теория речевой деятельности. М., 1968. - С. 198-219.

128. Любе Г. Историческая идентичность / Г. Любе // Вопросы философии. -1994.-№4.-С. 108-113.

129. Любутин К.Н. Размышления на тему «Максим Горький как философ» / К.Н. Любутин // Философия и общество. 2002. -№ 1.-С. 5-15.

130. Макаров А. Новая глава науки о Горьком / А. Макаров // Вопросы литературы. 1985. - № 9. - С. 241-245.

131. Максим Горький: PRO ET CONTRA: личность и творчество Максима Горького в оценке русских мыслителей и исследователей: 1890-1910-е гг.: Антология / Сост. Ю.В. Зобнин. С-Пб.: РХГИ, 1997. - 896 с.

132. Малахов B.C. Идентичность / B.C. Малахов // Современная западная философия: Словарь.-М., 1998.

133. Медведев Н. «Странник». -(http//piter.orthodoxy.ru/pspb/nl 11/ta008.htm).

134. Мень А. История религии: В 2-х кн.; Кн. 1. В поисках Пути. Истины и Жизни: учеб. пособие / А. Мень. М.: Издательская группа « ФОРУМ-ИНФРА-М», 1999. - 216 с.

135. Мережковский Д.С. Не святая Русь (религия Горького) / Д.С. Мережковский // Акрополь: Избр. лит-критич. статьи. М.: Кн. палата, 1991.-С. 304-314.

136. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Советская Энциклопедия, 1988. -Т 1, 2.

137. Михайлов О.Н. Страницы русского реализма (Заметки о русской литературе XX века) / О.Н. Михайлов. М.: Современник. - 1982. - 288 с.

138. Михайловский Б.В. Творчество М. Горького и мировая литература 18921916 / Б.В Михайловский. -М.: Наука, 1965. 648 с.

139. Михайловский Н.К. Критические статьи о произведениях М Горького / ILK. Михайловский. (httpy/som.fio.ru/getblod.asp?id=10016366).

140. Мишина Е.Ф. Антонимическое употребление конкретной лексики в речи М. Горького / Е.Ф. Мишина // Термин и Слово. Межвузовский сб. Горький, изд. ГГУ им. Н.И. Лобачевского, 1980. - С. 65-75.

141. Мочкин А.Н. Ф.Ницше и ФМ Достоевский / А.Н. Мочкин // Методологические проблемы историко-филос. исслед.-М., 1981.-С. 26-29.

142. Муромский ВЛ Все дальше от канона (новые труды о Горьком) / В Л. Муромский // Русская литература — 1997. № 1. - С. 250-256.

143. Муромский В.П. К Горькому живому, нехрестоматийному (по материалам публикаций последних лет) / В. П. Муромский // Литература в школе. 1992. -№ 5-6. - С. 28-40.

144. Мущенко Е.Г. Путь к новому роману на рубеже XIX-XX веков / Е.Г. Мущенко. Воронеж, 1986. - 186 с.

145. Неизвестный Горький: Новый взгляд на Максима Горького: (Сборник) / Рос. АН, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наследие, 1995. — 263 с.

146. Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. и писем: В 15-ти т. Л., 1981. - Т. 1,2.

147. Немудров Н.Ф. Из Нижнего в Тифлис (о карте странствий А.М.Горького по Руси в 1891 г.) / Н.Ф. Немудров // Горьковские чтения.1964- 1965.-М., 1966. С. 375-386.

148. Немцев В.И Максим Горький и проблемы литературного процесса 20-30-х годов / В.И. Немцев. (http^club.cluster.sgujii/literature/l 3 .html).

149. Никитина Е.С. Келья в три окошечка (о пространстве в духовном стихе) / Е.С. Никитина // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред. Н.Д. Арютюнова, И.Б. Левонтина. М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 348-355.

150. Никитина И.В. По следам героев Горького / И.В. Никитина. — Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1981.-191 с.

151. Никонова Т.А. «Новый человек» в русской литературе 1900-1930-х годов: проективная модель и художественная практика: Монография / Т.А. Никонова. Воронеж: Изд-во Воронежского, гос. ун-та, 2003. - 232 с.

152. Никонова Т.А. Мифология «нового мира» и тенденции развития русской литературы первой трети XX в.: Автореф. дис. .докт. филол. наук / Т.А. Никонова. Воронеж, 2004. - 35 с.

153. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. / Сост., редакция изд. вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна; пер. с нем. М.: Мысль, 1990. - Т. 1-2.

154. Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки / Е.С. Новик // Структура волшебной сказки. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т., 2001.-С. 122-163.

155. Нордау М. Вырождение: Психопатические явления в области современной литературы и искусства / М. Нордау. М.: Республика, 1995. - 398 с.

156. О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М.: Наука, 1990. — 528 с.

157. О, Русская земля! / Сост., предисл. и примеч. В.А. Грихина. М.: Сов. Россия, 1982.-368 с.

158. Овчаренко А.И. Новые герои — новые пути. От М.Горького до В. Шукшина / А.И. Овчаренко. М: Современник, 1977. - 479 с.

159. Овчаренко А.И. О положительном герое в творчестве М.Горького 18921907. Статьи / А. И. Овчаренко. М.: Советский писатель, 1956. - 584 с.

160. Осоргин М.А. Конец отца Якова (http://mochola.narod.ru/bem20otecyak ov.htm).

161. Патография гения. Максим Горький // Мы и мир. Психологическая газета. -2001. № 4. - С. 8-10.

162. Певцова Р.Т. Молодой М. Горький и Ф. Ницше / Р.Т. Певцова // Проблемы художественного метода, жанра, стиля в русской литературе: Межвузовский сб. науч. тр. М.: МГОПУ, 1995. - С. 58-68.

163. Певцова Р.Т. Проблема своеобразия мировоззренческой позиции и художественного метода молодого М. Горького: Автореф. дис. докт. филол. наук / Р.Т. Певцова. М., 1996. - 44 с.

164. Петрова М.Г. Н.К. Михайловский и критика «Русского богатства» / М. Г. Петрова // Горький и его эпоха. Вып. 2. - М., 1989. - С. 59-104.

165. Пискунов В. Тема о России. Россия и революция в литературе начала XX в. / В. Пискунов. М.: Сов. писатель, 1983. - 376 с.

166. Подуст О.С. Национально-религиозные основы русской литературы / О.С. Подуст // Известия Научно-координационного центра по профилю «филология» (ВГПУ-ВОИПКРО). Воронеж: ВЭПИ, 2004.-Выпуск II. - С. 70-74.

167. Полещук В. // Новый Таллинн. 2003. - № 1-2. -(http://www.lichr.ee/rus/statyi/Russians-final.htm).

168. Полещук В. Русские в Эстонии, их идентичность и этнический конфликт / В. Полещук // Новый Таллин. 2003. - № 1-2. -(http://www.lichr.ee/rus/statyi/Russians-final.htm).

169. Полуяхтова И.К. Горький и Ницше (Язык поэзии) / И.К. Полуяхтова // Ранний М. Горький. Горьковские чтения. -Н. Новгород, 1993. С. 102-107.

170. Померанц П. Будущее мироустройство и русская идея / П. Померанц // Век XX и мир. М., 1990. - № 2. - С. 27-32.

171. Попова 3.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин .- Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. — 191с.

172. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 1999. 30 с.

173. Попова М.К. Национальная идентичность в литературоведении: терминологический аспект проблемы: монография / М.К. Попова, В.В. Струков (http://www.vsu.ru).

174. Попова М.К. Национальная идентичность и ее отражение в художественном сознании / М.К. Попова. Воронеж: ВГУ, 2004. - 170 с.

175. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека / В.И. Постовалова // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира.-М.: Наука, 1988.-216 с.

176. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки / В.Я. Пропп. М.: Лабиринт, 2003.-144 с.

177. Прошунин А.В. Идея преступления и наказания в творчестве Достоевского и Горького / А.В. Прошунин // Известия Научно-координационного центра по профилю «филология» (ВГПУ-ВОИПКРО). -Воронеж: ВЭПИ, 2004. Выпуск II. - С. 101-104.

178. Равдин Б.Н. К проблеме «Горький и Ницше» / Б.Н. Равдин // Четвертые Тыняновские чтения. Тезисы докладов и материалы для обсуждения. — Рига, 1988.-С. 17-20.

179. Репьева И. Демоны М. Горького / И. Репьева // Учительская газета. — 2002. 10 дек. (№ 50). - С. 20.

180. Российская ментальность: (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии, 1994. -№ 1. С. 25-53.

181. Русская литература XX века: Проблемы современного прочтения. Пособие для учителя / Под ред. А.Б. Удодова. — 2-е изд. Воронеж: МОУ ВЭПИ, 2005.-104 с.

182. Рыбак С.А. У истоков личности. Мир детства в изображении A.M. Горького. Кишинев, 1970. - 232 с.

183. Рылькова Г.С. Жажда страдания / Г.С. Рылькова // Russian Literature, 1997.-XLI.-С. 37-50.

184. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблема «жизнетворчества»: Автореф. дис. . докт. филол. наук / В.А. Сарычев. -Воронеж, 1991.-34 с.

185. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблема «жизнетворчества» / В.А. Сарычев. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1991. - 320 с.

186. Свасьян К.А. Фридрих Ницше: мученик познания / К.А. Свасьян // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. / Сост., редакция изд. вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна; пер. с нем. М.: Мысль, 1990. -Т. 1. - С. 5-46.

187. Семенова С. Человек и мещанин. Отношение к смерти у Максима Горького / С. Семенова // Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. М.: Советский писатель, 1989. - С. 285-299.

188. Семенова С.Г. Мыслительные диапазоны М. Горького / С.Г. Семенова // Человек. 1999. - № 5. - С. 113-125.

189. Семенова С.Г. Мыслительные диапазоны М. Горького / С.Г. Семенова // Человек. 1999. -№ 6. - С. 115-132.

190. Сидоров С. О странниках земли Русской. -(http//www.pagez.ru/olb/l 59.php).

191. Сиротина В.А. «Море смеялось» (к стилистике ранних романтических произведений М. Горького) / В.А. Сиротина // Русская речь, 1971.-№1.-С. 19-27.

192. Скворцов А.А. Достоевский и Ницше о Боге и безбожии / А.А. Скворцов//Октябрь. -М., 1996.-№ 11.-С. 142-154.

193. Скворцов А.А. Этика Фридриха Ницше / А.А. Скворцов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. М., 1996. - С. 205-225.

194. Соловьев Вл. Русская идея // Сост. и авт. вступ. ст. М.А. Маслин / Вл. Соловьев. -М.: Республика, 1992. С. 185-205.

195. Спиридонова JI.A. Горький: Диалог с историей / JI.A. Спиридонова. -М., 1994.-320 с.

196. Спиридонова Л.А. «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться.» Ранние романтические произведения М. Горького / Л.А. Спиридонова // Русская словесность, 1999. -№3. С. 50-53.

197. Степун Ф. Мысли о России / Ф. Степун // Новый мир. 1991. -№6.-С. 201-240.

198. Странник Александр Крайнев // Горница. 1995. - № 3. -(http://piter.ortodoxy.ni/pspb/n 116/ta010.htm).

199. Струкова Т.Г. Национальная идентичность в постмодернистском дискурсе. Развитие проблемы толерантности в современной литературе. Глобализация: ее отражение в современном романе / Т.Г. Струкова (http://www.vsu.ru).

200. Струкова Т.Г. Пространственные характеристики корабля в морском романе / Т.Г. Струкова // Эйхенбаумовские чтения: тезисы докладов международной научной конференции. Воронеж, ВГПУ, 1998. — С. 67-69.

201. Сургучев И. Горький и дьявол: (Христианство и творчество) / И. Сургучев // Независимая газета. 1993. - 26 марта. - С. 8.

202. Тимофеева В.Г. История русской мысли и русская литература / В.Г. Тимофеева. Воронеж, Изд-во ВОИПКРО, 1995. - 280 с.

203. Тимофеева В.Г. Основные концепты русской культуры в исторических романах о Петре I. — Дис. .канд. филол. наук. / В.Г.Тимофеева. — Воронеж, 2001.-205 с.

204. Топоров В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. - С. 227-284.

205. Травушкин Н.С. Горький у Каспия. Критико-биографический очерк / Н.С. Травушкин. Астрахань, 1963. - 143 с.

206. Треплев А. Максим Горький на Волге / А. Треплев // О Горьком — современники. М., 1928. - (http://www.collections.spb.ru/gorkiy/ alla/grou 1 /agrou2/a1 /000008.htm).

207. Тресидцер Дж. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько / Дж. Трессидер. М.: ФАИР - Пресс, 1999. - 448 с.

208. Третьякова Н. Роль Странников в Мире Полудня братьев Стругацких / Н. Третьякова. (http://diaghilev.perm.ru/ruslit/dokJ/22.htm).

209. Троицкий В.Ю. Лесков и Горький / В.Ю. Троицкий j^J^ckobIхудожник. М., 1974. - С. 202-214.

210. Трубецкой Н.Е. Всеобщее, прямое, тайное и равное / Н.Е. Трубецкой // Новый мир. 1990. - № 7. - С. 198-201.

211. Трубина JI.А. «Постоянный действователь истории» / Л.А. Трубина // Литература в школе. 2000. - № 6. - С. 43-52.

212. Тютчев Ф.И. Лирика: В 2 т. / АН СССР. -М.: Наука, 1996. -Т. 1-2.

213. Уайл И. Максим Горький. Взгляд из Америки. Книга о жизни и творчестве A.M. Горького / И. Уайл. — М., 1993. 124 с.

214. Удодов А.Б. Горький / А.Б. Удодов // Русская литература XX века: поиск ориентиров. Ч. I. Мифы и реалии / Под ред. А.Б. Удодова. -Воронеж: ВГПУ, 1995. С. 9-37.

215. Удодов А.Б. М.Горький. Преодоление мифа / А.Б. Удодов // Литература в школе. 1991. -№ 4. - С. 79-87.

216. Удодов А.Б. М. Горький. Преодоление мифа / А.Б. Удодов // Горький М. Проза. Драматургия. Публицистика. М.: ACT; Олимп, 1996. - С. 656-668.

217. Удодов А.Б. «Русская картина мира» в динамике литературного развития: век ХХ-й / А.Б. Удодов // Известия Научно-координационного центра по профилю «филология» (ВГПУ-ВОИПКРО). Выпуск II. -Воронеж: ВЭПИ, 2004. - С. 68-70.

218. Удодов А.Б. Феномен М. Горького как эстетическая реальность: генезис и функционирование (1880-е начало 1900-х годов) / А.Б. Удодов. - Воронеж: ВГПУ, 1999. -268 с.

219. Удодов Б.Т. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: Кн. для учителя / Б. Т. Удодов. М.: Просвещение, 1989. - 191 с.

220. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х т. / М. Фасмер М.: Прогресс, 1987. - Т. 1-4.

221. Фаустов А.А., Савинков С.В. Очерки по характерологии русской литературы: Середина XIX в. / А.А. Фаустов, С.В. Савинков. Воронеж, 1998.-156 с.

222. Федотов Г.П. Святые древней Руси (Предисл. Д.С. Лихачева и А.В. Меня; коммент. С.С. Бычкова) / Г.П. Федотов. М.: Моск. рабочий,1990.-269 с.

223. Федотов Г.П. Три столицы / Г.П. Федотов // Новый мир. 1989. -№4.-С. 209-217.

224. Филюшкина С.Н. Романтизм в Англии. Дж. Байрон / С.Н. Филюшкина // Зарубежная литература: от Эсхила до наших дней. Воронеж, 1997.-С. 89-120.

225. Форш О. Портреты Горького. (http://som.fio.ru/getblob.asp?id=l 0016366).

226. Франк С.Л. Религиозно-исторический смысл русской революции / С.Л. Франк // Русская идея Сост. и авт вступ. ст. М.А. Маслин. — М.: Республика, 1992. С. 324-341.

227. Фрейд 3. Достоевский и отцеубийство / 3. Фрейд // «Я» и «Оно». -Тбилиси.: Мерани, 1991. С. 407-426.

228. Хьетсо Г. Максим Горький. Судьба писателя / Г. Хьетсо. М., 1997.-344 с.

229. Цивьян Т.В. Архетипический образ дома в народном сознании / Т.В. Цивьян // Живая старина. Журнал о русском фольклоре и традиционной культуре. 2000. - №2. - С. 2-5.

230. Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избр. письма: В 2-х т. М.,1991.-Т. 1-2.

231. Чандлер Д Семиотика для новичков. (http://kofko.kubsu.ru/totxim /eng/012002/chandler.html)

232. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. / П.Я. Черных М. - 1992. - Т. 1,2.

233. Шевелев Э. Одиночество: (О личности и судьбе A.M. Горького) / Э. Шевелев // Аврора. 1993. - № 3. - С. 3-23.

234. Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии) / Л. Шестов // Сочинения. / Сост., вступ. статья и прим. Поляков Л.В. — М.: Раритет, 1995.-С. 15-176.

235. Шубарт В. Европа и душа Востока / В. Шубарт // Русская идея. М. -Вып. 3.-1997.-448 с.

236. Эткинд А. ХЛЫСТ (Секты, литература и революция) / А. Эткинд. — М.: Новое литературное обозрение, 1998. 688 с.

237. Юзовский Ю. Творческие идеи Горького / Ю. Юзовский // Горький и театр.-М., Л., 1938.-С. 7-151.

238. Язикова Ю.С. Отражение в смысловой структуре слова языка писателя его мировосприятия и мировоззрения / Ю.С. Язикова // Термин и Слово. Межвузовский сб. Горький, изд. ГГУ им. Н.И. Лобачевского, 1980. - С. 76-84.

239. Яковлева Е.С. О некоторых моделях пространства в русской языковой картине мира / Е.С. Яковлева // Вопросы языкознания. 1993. -№ 4. - С. 48-63.

240. Hekelschneider Е., Borchukow W. Sowjetliteratur in biirgerlicher Sicht / E. Hekelschneider, W. Borchukow. Berlin: Akademie-Verlag, 1989. -189 s.

241. Plotnikowa A. Zagroda w duchowej kulture Slowian / A. Plotnikowa // Dom w jezyku i kulturze. Szczecin. 1997. - S. 187-192.

242. Scherr B.P. Maxim Gorky / B.P. Scherr. Boston, 1988. - 140 p.

243. Troyat H. Gorky: a Biography / H. Troyat. N.Y., 1989.-216 p.