автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Роман Владимира Максимова "Семь дней творения"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роман Владимира Максимова "Семь дней творения""

На правах рукописи

РОМАН ВЛАДИМИРА МАКСИМОВА "СЕМЬ ДНЕЙ ТВОРЕНИЯ": ПРОБЛЕМАТИКА, СИСТЕМА ОБРАЗОВ, ПОЭТИКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тамбов 2004

Работа выполнена в Тамбовском государственном техническом университете на кафедре русской филологии

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Попова Ирина Михайловна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Защита состоится 25 июня 2004 года в 12— часов на заседании диссертационного совета Д 212.261.03 в Тамбовском государственном университете имени Г.Р. Державина по адресу: 392000, Тамбов, ул. Советская, 93, Институт филологии ТГУ имени Г.Р. Державина.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина (ул. Советская, 6).

Автореферат разослан "ЛИ" у&б&Я^' 2004 г.

Комлик Надежда Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Гончаров Петр Андреевич

Ведущая организация

Магнитогорский государственный университет

Ученый секретарь диссертационного совета

Писку нова С. В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

"Семь дней творения" (1971 г.) - первое произведение Владимира Максимова, написанное в жанре романа. В нем сконцентрированы важные проблемы современности, затронутые автором в его ранних повестях: нравственное самоопределение человека в тоталитарном обществе, динамика его мировоззренческих критериев, поиск причин возникновения кризиса, социального и внутриличностного, в период катаклизмов в России и пути выхода из них, преодоление процесса духовной деградации, возникшей в результате длительных трагических социальных перипетий.

В своем творчестве Владимир Максимов отразил факты своей писательской и человеческой биографии как художественные искания смысла человеческого бытия и гармонии.

Писатель своей литературной и человеческой судьбой обозначил великий разлом эпохи. Он, однажды назвавший себя и себе подобных "детьми революции", был побужден к бунту чувством моральной ответственности за ее последствия.

Эта проблематика намечалась уже в дебюте Владимира Максимова в 1956 году, когда в Черкесске вышла книжка его стихов "Поколение на часах". В стихах были сформулированы важнейшие для его последующего творчества в целом, основанные на автобиографической документальности, мотивы.

Усиление трагических нот в творчестве Владимира Максимова (рассказы "Дуся и нас пятеро", "Искушение"; "Шаги к горизонту"; повести "Дорога", "Стань за черту", острота коллизий, обнажавших социальное неблагополучие советского общества, искажение в нем нравственных ориентиров), привели писателя к созданию программного романа-эпопеи "Семь дней творения", пронизанного тоской по христианскому идеалу.

Обращение прозаика к христианству повлекло за собой наполнение творчества новым содержанием. Владимир Максимов стал стремиться к поиску истоков народной беды, к восстановлению закрепленного исторической традицией духовного облика и мироощущения русского человека. Эти мотивы вошли и в роман "Семь дней творения", и во все последующие произведения писателя.

Владимир Максимов со всей определенностью обозначает собственный путь в литературе: к воплощению жизненного и духовного опыта, открытий, ставших результатом напряженной работы ума. Он проявился в темах и конфликтах первых произведений, в типе героя, остроте нравственных оценок и драматизме действия.

Специфика авторского мировидения не осталась незамеченной для западных исследователей творчества Владимира Максимова. Браун Д. в своей книге "Русская сов " 1"ч а е т само-

бытность и значительность творчества Владимира Максимова, которое он видит в особом взгляде русского прозаика на социальное "дно".

Центральной темой максимовских повестей стало самоопределение человека в мире, исполненном трагических противоречий. В литературном произведении, где господствует "личность писателя как единственная творящая сила, занятая самосознанием, но исключительно в пределах творчества"1, немалое значение имеет выбор писателем тем, проблем, мотивов, воплощающихся в образах главных героев.

Жизненное прозрение, сопряженное с возмездием, трагической ценой за него, - вот лейтмотив повестей Владимира Максимова 1960-х годов. Критикой тех лет отмечались жесткость, бескомпромиссность нравственного суда, под действие которого попадают герои писателя. Таково мнение Л. Аннинского2, А. Нинова3.

На первый роман писателя "Семь дней творения" лег отпечаток совершавшегося в то время общественного самоопределения Владимира Максимова. Художник занял место среди диссидентов, вставших в непримиримую оппозицию к существовавшей власти.

Но размышления писателя направлены на другое: где корни, истоки большевизма, кто виноват в разочаровывающих результатах исторического эксперимента, в чем спасение России? В поисках ключа к этим вопросам Владимир Максимов и обращается к исторической значимости христианства в России в своем романе "Семь дней творения".

Творчеству Владимира Максимова посвящено небольшое количество журнальных и газетных статей, лаконичных отзывов и воспоминаний современников, касающихся, в основном, политических проблем, обсуждаемых им в разные годы. В последнее десятилетие интерес к наследию Владимира Максимова возрос. Вышло его собрание сочинений в девяти томах, появилось несколько диссертационных исследований.4 Первый роман писателя "Семь дней творения" до сих пор не подвергался монографическому изучению, хотя и признавался всегда одним из его лучших произве-

' Бурсов, Б.И. Судьба Пушкина / Б.И. Бурсов. -J1.: 1989.-С. 534.

2 Аннинский, Л.А. Необрывающийся диалог / JI.A. Аннинский // Континент. - М.; Париж, - 1996. - № 2. - С. 217 - 223.

3 Нинов, А Где начинается горизонт? / А Нинов // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. - Париж; - Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 262 - 263.

4 См., например: Баклыков, AB. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Кочевание до смерти"/A.B. Баклыков. Дис.... канд филол. наук: 10.01.01.-Тамбов, 2000,189 е.; Дзиов, А.Р. Проза Владимира Максимова / А.Р. Дзиов. Дис. ... канд. филол. наук: 10.01.02.-С116., 1994. - 160 е.; Савушкина, H.H. Роман Владимира Максимова '"Прощание из неоткуда". Типология жанра / Н.Савушкина. Дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. - Тамбов, 2002. -159 е.; Чу, Юань. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Заглянуть в бездну"/ Чу Юань. Дис.... канд. филол. наук: 10.01.01. - Тамбов, 2003. -178 е.; Шахова, Л.А. Функции шггертекста в романистике Владимира Максимова (на примере романа "Ковчег дзя незваных"/Л.А. Шахова. Дис. канд. филол.наук: 10.01.01.-Тамбов, 1999.- 162 с.

дений. В работе ММ Дунаева "Православие и русская литература" есть указание на то, что Владимир Максимов углубляет традиции Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, М. Горького.

Актуальность исследования заключается в потребности единого, целостного анализа наиболее яркого, поворотного в художественном плане произведения писателя, его первого романа "Семь дней творения", позволяющего четко определить особенности художественного мироощущения значительного русского прозаика, что вписывается в приоритетное направление отечественного литературоведения: изучение специфики творчества русских писателей XX века, в том числе писателей русского зарубежья "третьей волны".

Объектом исследования является "Семь дней творения", первое крупное эпическое произведение Владимира Максимова.

Предметом изучения является идейно-тематическая и поэтическая структура романа Владимира Максимова "Семь дней творения", в которой выделяются основные темы, проблемы, система образов; поэтическая организация повествования в ее основных формах.

Цели исследования:

- определить значимость романа в творческой судьбе автора, осмыслить идейно-тематические и поэтические особенности одного из поворотных и значительных эпических полотен выдающегося русского прозаика;

- проанализировать содержательные и формообразующие особенности романа "Семь дней творения" в их гармонической взаимозависимости.

Задачи диссертации вытекают из поставленных целей:

- выявить авторское художественное мировидение, воплощенное в структуре романа Владимира Максимова "Семь дней творения";

- изучить идейно-тематическое содержание произведения, восходящее к идеям Ф.М. Достоевского и М. Горького в романе "Семь дней творения";

- определить особенности поэтической структуры романа (употребление художественного приема сна, значимость христианской символики, роль пейзажа в произведении, способы создания полифонии);

- определить место и значимость романа "Семь дней творения" в контексте творчества Владимира Максимова.

Методы исследования сочетают проблемно-аналитический и функциональный подходы в совокупности со сравнительно-историческим методом изучения художественного произведения.

В основе диссертационного исследования лежит рабочая гипотеза: роман "Семь дней творения" стал воплощением мировоззренческого переворота, нового видения мира, произошедшего у писателя под воздействием идей православия. Он содержит ключи к решению важных проблем последующего творчества, в частности, его романов "Ковчег для незваных", "Карантин", "Прощание из ниоткуда", "Кочевание до смерти". Ос-

мысляя христианские ценности в качестве этико-флософского фундамента своего романа, Владимир Максимов утверждает, что возврат к традиционным для России духовным основам жизни способен вывести страну из затяжного кризиса и воскресить соборную душу народа.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в диссертации впервые дается целостный анализ романа Владимира Максимова "Семь дней творения". Диссертация, обобщая все уже написанное о Владимире Максимове в литературоведении, углубляет представление о творческом своеобразии писателя, особенностях его поэтики на материале неизученного произведения яркого художника русского зарубежья. Предметом специального исследования впервые стало аксиологическое и поэтическое своеобразие романа, значительного в идейно-тематическом и поэтическом отношении, ставшего точкой преломления духовно-мировоззренческих устремлений Владимира Максимова. Роман "Семь дней творения " рассматривается в контексте прозы писателя.

Основные положения, выносимые на защиту:

1 Роман Владимира Максимова отражает решающий этап на пути духовно-нравственных исканий писателя: автор воплощает в "Семи днях творения" христианскую идею покаяния и духовного воскресения в качестве единственной спасительной опоры России на пути к возрождению, следуя в целом за Ф.М. Достоевским, идеи, образы, сюжеты которого он осмысляет и углубляет.

2 Роман "Семь дней творения" продолжает традиции советской литературы в плане решения социальной проблематики, но представляет иной пласт в идейном аспекте. В романе фокусируется художественный опыт ранних повестей Владимира Максимова, религиозные мотивы, воплотившиеся в "Семи днях творения", найдут отражение и углубление в последующих романах.

3 Владимир Максимов, создавая образы своих героев, освещая круг поставленных вопросов, синтезирует опыт русского реализма в лице Ф.М. Достоевского и М. Горького не только в области художественного содержания, но и поэтической структуры.

4 Среди средств поэтики доминирующим можно считать художественный прием сна. В романе "Семь дней творения" он выполняет множество функций, заключает сложную и многозначительную символику, которая тесно связана с идейно-тематическим замыслом произведения: с мыслью о необходимости вернуть человеку Лик Божий, с концепцией о воцарившемся хаосе в греховном мире, утратившем гармонию, предустановленную божественным промыслом.

5 В романе мастерски используется целая система библейских образов-символов (звезда, небо, слепец, свет, тьма, цифра семь, ковчег, дорога), позволяющих ярче воплотить христианскую идею как единственно спасительную для человечества и придающих произведению общефилософский глубинный подтекст.

6 Пейзаж в романе "Семь дней творения", отличаясь большим своеобразием в плане колорита и многотипности воплощения, играет важную многофункциональную роль. Среди множества функций пейзажа главными являются символическая и философская, которые напоминают о присутствии божественного начала, показывает эволюцию души героя, переход на более высокую ступень духовного развития, заставляют думать о промысле божьем и неисповедимых путях человека к Богу.

7 Роман отличается своеобразной полифонией: в нем представлены

м м5

различные независимые "идеологически ценностные точки зрения" , проявляющиеся в том, как различные герои по-своему оценивают окружающую действительность.

8 Роман в жанровом отношении отличается совмещением социально-философского, семейного и житийного повествования, по силе эмоционального воздействия, убедительности образов, выпуклости проблемы обретения смысла жизни, истины, являясь одним из лучших произведений Владимира Максимова.

Теоретико-методологической базой исследования являются труды известных литературоведов, историков и теоретиков литературы. Важное значение для методологического обоснования исследования имеют труды М. Бахтина, М. Соловьева, Ю. Лотмана. Автор опирается также на опыт таких отечественных и зарубежных ученых, обращавшихся к творчеству Владимира Максимова, как В. Иверни, Д. Браун, И. Попова, А. Дзиов, Л. Шахова, А. Соколов, А. Баклыков, Н. Савушкина, Чу Юань и других.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что работа способствует более глубокому пониманию теоретических аспектов русской прозы, литературы "третьей волны" русского зарубежья, ее структурно-поэтических особенностей.

Практическое применение. Результаты научного исследования могут быть использованы в ходе дальнейшего изучения русской литературы и литературы русского зарубежья, при чтении спецкурсов, лекционных курсов и ведении факультативов по отдельным проблемам в школах и вузах.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения

диссертации и ее отдельные аспекты неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета, а также на шестых Шишковских чтениях Тверского государственного университета, на Первой Всероссийской конференции "Текст: теория и методика в контексте вузовского образования" в Толья-тинском государственном университете в 2003 году. Основные положения диссертации изложены в 4 публикациях.

' Успенский, Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. - СПб.: Азбука, 2000.-С. 127.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и библиографии. Введение включает формулировки актуальности, новизны, теоретической и практической значимости, определение предмета, обоснование целей и методов исследования. Рассматривается место писателя в литературном и общественном контексте, характерная особенность его творческой и общественной позиции. Первая глава посвящена анализу произведения на идейно-тематическом уровне, изучению системы образов, контекста и текстовых связей произведения. Во второй главе исследования представлены особенности поэтики произведения, в частности, функции снов, символики христианства, пейзажей и другие особенности повествования. Заключение содержит основные выводы по диссертационному исследованию.

Основное содержание диссертации изложено на 184 страницах. Библиография включает 222 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, отмечается степень ее изученности, формулируются предмет, цель и задачи исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, излагается гипотеза.

В главе первой «Проблематика романа Владимира Максимова "Семь дней творения"» отмечены идейно-тематические особенности произведения. В связи с анализируемыми антропологическими, нравственными, социальными и аксиологическими проблемами романа рассматривается вся сложная система образов.

В первом параграфе «Роман "Семь дней творения" в контексте творчества Владимира Максимова» определяется место и значимость анализируемого произведения Владимира Максимова в его прозе и в ряду творчества писателей советской литературы, затрагивавших проблему большевизма в судьбе России.

Творчество Владимира Максимова также заключает углубленные раздумья о смысле истории, судьбах народа, о прошлом, настоящем и будущем людей, всего человечества, выражает глубинные процессы действительности. В романе "Семь дней творения" автор продолжает углублять проблему влияния коммунистических принципов на жизнь общества, создает образ коммуниста; произведение содержит напряженное художественное исследование закономерностей и сущности большевизма. Однако "Семь дней творения" идет в разрез с предшествующими произведениями в идейном аспекте. В романе изображается пагубность выбранного пути, антигуманная сущность коммунистического строя, оторванность коммунистов от почвы народной жизни. Образ коммуниста лишается однозначности: это уже не безупречная личность в нравственном отношении. Но-

вый подход к созданию образа - результат духовных исканий, нравственного самоопределения, творческого становления, мировоззренческой позиции.

В диссертации отмечается, что роман "Семь дней творения" - важная веха в жизненном и творческом пути писателя. Произведение являет собой нравственно-религиозное самоопределение, итог размышлений над насущными темами современности, развивавшимися в его ранних повестях, связанными прежде всего с проблемой человека.

В фокусе авторского внимания в 1960-е годы - судьба человека, ценой невосполнимых жизненных потерь приобретающего трагическое знание, которое поднимает его на новый, максималистски выверенный нравственный уровень.

"История нравственного перелома, совершающегося в сознании героя под влиянием уроков жизни" - история тяжбы эмпирического, живого и омертвляющей внутренней установки. Рождался этический конфликт, выливавшийся в душевную ломку. Под напором обстоятельств в герое проявлялся "новый" человек.

В своем художественном исследовании действительности Владимир Максимов обращался к истокам формирования негативного отношения героя к обществу. Эти истоки виделись ему в трагических изломах отечественной истории.

В повести "Стань за черту", запечатлевшей противостояние бессмысленной, деградирующей, потерявшей свои ориентиры земной жизни и вечного, появляются религиозные мотивы, которые вошли в повествование как антитеза, как авторское "нет" бесчеловечному миру. В дальнейшем писатель начинает вглядываться в них более пристально, осмысляя собственный жизненный опыт, находит в нем некие созвучия своему религиозному поиску.

В "Семи днях творения", где писатель обращается к широкому кругу тем и мотивов, концентрируется художественный опыт ранних повестей. По словам Л. Аннинского, "соединяются в цепочку макашовские повести, и намечается первый слабый контур целого, где соединены концы и жизнь предстает как мироздание, а ряд моральных реакций как система морального сознания... проза Максимова ищет широкого поля, она готова объять весь многопроблемный мир"6.

На примере семьи .Пашковых Владимир Максимов воплотил свои сокровенные раздумья о причинах и сути происходивших в России в XX веке катаклизмов. Проблема покаяния, преодоления заблуждений, обозначенная в повестях на локальном уровне как конфликт эгоизма и гумани-

® Аннинский, Л. Опровержение одиночества. О кнш е повестей" Мы обживаем землю" / Л. Анниский // Б литературном зеркале: О творчестве Владимира Максимова. - Париж -Нью-Йорк: Издательство "Третья волна", 1986. -С.270.

стической морали, в романе продолжена как противоборство религии и материализма. В "Семи днях творения" смыкание проблематики повестей вылилось в открытие нового героя: человека, "верящего в социализм, но воспитанного куда более глубинной христианской системой"7.

Весь пафос романа Владимира Максимова - в открытии нового в человеке. Проведя своих героев через "семь дней" трагических испытаний и утрат, погрузив в хаос и суету, подведя, кажется, к окончательной гибели, писатель все же не оставляет их на пути к обновлению, которое представляется не только жизненно необходимым, но и возможным. Дашковы утратили многое, отвернувшись от своей природной сути, но их возвращение к себе - закономерность, которая обоснована их жизненными качествами.

В конце первого параграфа делается вывод, что религиозная концепция преображения мира определила философское начало романа, привела к выводу о необходимости нравственного усовершенствования каждого человека, что ведет к гармонии человека и общества. По мнению автора, преображение облагороженной личности не может быть следствием материального изобилия, ибо духовное богатство не зависит от богатства материального. Преображение души человеческой невозможно в обществе, где царит принцип "бытие определяет сознание". Задача духовного просветления и изменения личности не может быть решена вне христианства, в котором чрезвычайно силен "импульс самосовершенствования не только на индивидуальном, но и на общественном уровне"8.

Во втором параграфе «Евангельские мотивы в романе "Семь дней творения". В. Максимов и Ф.М. Достоевский» рассматриваются особенности мировидсния Владимира Максимова и взаимосвязь его прозы с творчеством Ф.М. Достоевского.

Идеалы христианства являются той составляющей художественного мира Владимира Максимова, без которой духовная природа его творчества не может быть осмыслена во всей полноте. Возникновение религиозной концепции в прозе Максимова порождено напряженным духовным стремлением осмыслить итоги грандиозных экспериментов, проводившихся в стране на протяжении семидесятилетней великой и трагической советской эпохи.

Владимир Максимов обратился к христианству под влиянием взглядов Ф.М. Достоевского. По признанию Максимова, Достоевский сформировал психологию и мировоззрение поколения первой половины XX века9. Об этом свидетельствует вся его проза и драматургия.

7 Хватов, А.И. Живые страницы, памятные имена / А.И. Хватов. - М.: 1989. - С. 34.

»

Назаров, М. Западники и почвенники или рассечение двуглавого орла. / М. Назаров // Наш современник. - 1990. -№ 3. - С. 139.

9 Максимов В.Е. Мистика социализма / В.Е. Максимов // Континент, -1982. № 31. - С. 345.

В "Семи днях творения" Владимир Максимов вслед за Достоевским поставил глубочайшие проблемы земного бытия, смысла жизни человека, его нравственного выбора, атеистического своеволия, разума и совести, веры и неверия. В своих размышлениях о человеческой душе, о борьбе добра и зла в ней Владимир Максимов приходит к тем же выводам, к каким приходил его великий предшественник.

Отмечая симптомы духовного кризиса, переживаемого страной: "измельчание духовного характера, утраты духовного измерения жизни, обмельчание и прозаизация человеческого бытия, торжество пошлости"10, Владимир Максимов видел источник народных бед в отсутствии веры, в отречении от Бога, а исцеление, возрождение России - в приобщении к духовным религиозным ценностям. По мнению Максимова, в противовес революции, внесшей в общество раскол, нужна иная "единая скрепляющая

идея"11, ведущая к идеалу, без которого "ничего не будет, кроме еще пу-

»12

щей мерзости .

В этом смысле отказ от идеалов означает отказ от признания духовной природы человека, от тех потребностей Духа, которые породили представление о Боге, достоинстве, свободе. Мысль о христианской природе души, о неминуемости возвращения человека к своим природным корням лейтмотивом проходит через роман "Семь дней творения".

Владимир Максимов стремится осмыслить метафизическою природу зла, что сближает его с русскими писателями XIX века. Автор "Семи дней творения", принимая мысль Ф.М. Достоевского: "Тут Дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей"13, прибегает к аллюзии на легенду из Ветхого Завета о грехопадении Адама и Евы. Бог дал человеку свободу выбора, а человек пожинает плоды своего безумия. Человек впал в соблазн - зло стало определять поведение людей, их судьбы, наполняя души тьмой.

Зло, разлитое в событиях, наполнивших пространство романа, — имеет источник вполне определенный. Этот источник ощущается тем же Петром Пашковым как некая страшная, неосязаемая и таинственная, но явная сила, действующая среди людей и несущая им погибель. Петр Дашков освобождается от некой губительной силы, совершив путь к себе, открыв иллюзорность своих стремлений, ощутив, что жизнь вне Бога пуста, что всю жизнь он шел от людей, а не к ним. "Путешествие к себе" Петра Лашкова

10 Ильин, И Л. Собрание сочинений. В 10 т. Т.9. / ИЛ. Ильин - М.: 1993. - 1999. -С. 299.

" Достоевский, Ф М. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 13. / Ф М. Достоевский. - СПб., 1988- 1995.-С. 91.

12 Там же. - С. 85.

13 Звозников, Л А. Достоевский и православие / Л А. Звозников // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв.-С. 183.

началось с возвращения к событию, символически обозначившему весь жизненный путь героя как историю прельщения "социальным" соблазном.

Владимир Максимов видит в людях смешение "света" и "тьмы", что созвучно мысли Достоевского, который, несомненно, был хорошо знаком со святоотеческими источниками: каждый человек ежедневно умирает и воскресает, каждый безнравственный поступок наполняет сердце чувством смерти, а всякое стремление к добру наполняет сердце славой новой жизни. Именно существованием тьмы объясняет писатель невозможность, заведомую неудачу всех самых благих намерений.

Пафос романа Максимова - стремление восстановить в своих правах утраченное различие между добром и злом. Лишь при этом условии человек может преодолеть царящий вовне и внутри его беспорядок, искоренить почитающий за норму жизни разврат, возвратиться к тем незамутненным понятиям о совести, Боге, добре, которые в течение веков помогали противостоять бесовским соблазнам.

Максимову близка концепция Достоевского, согласно которой единственно возможный способ изменения мира к лучшему начинается с очищения своей души. Процесс духовного очищения невозможен вне ощущения своей ответственности.

Авторская мысль развивается, идя по четким ракурсам: соблазн (грех) -раскаяние - искупление (страдания), которые раскрываются как традиционно христианские. Идея страдания выражает веру в преодоление греховности, гордыни, эгоизма, веру в благотворность подчинения личного интереса соборному началу и тесно связана с идеей покаяния, добровольного, никем не принуждаемого, но по воле Божьей.

Пафос творчества Достоевского, основанный на стремлении найти человека в человеке, на вере в возможность совершенствования, немыслимого вне психологических катаклизмов и мучительных душевных переживаний, характерен для Максимова.

Сложность проблемы личности у Достоевского и Максимова в том и заключается, что расцвет личности невозможен вне преодоления атеистического своеволия, гордыни, вне достижения духовного совершенства и преклонения перед Божьей правдой. Антиподы "своевольников" -"смиренники" князь Мышкин, Соня Мармеладова, Алеша Карамазов у Достоевского и Гупак, Бобошко, отец Георгий, Крепс у Максимова, наделенные благодатной силой сочувствия, стараются изо всех сил помочь страдающим и обиженным, то есть Максимов не без влияния Достоевского создает образ "положительно прекрасного человека".

Мир, представленный в разных своих ипостасях и отраженный в сознании персонажей, приобретает смысловую и ценностную определенность, благодаря действию обобщающей авторской мысли, синтезирующей материал сознания героев в определенное единство.

Развитие сюжетных линий, развертывание характеров героев и мотивов определяется авторским стремлением выявить и осмыслить в жизненном материале вечное - христианские сюжеты и образы.

В третьем параграфе «"Железные" коммунисты в романе. В. Максимов и М. Горький» исследуется влияние М. Горького на творчество Владимира Максимова. Владимир Максимов и Максим Горький - писатели, до дна измерившие глубины человеческих падений, знавшие подлинные масштабы жизненных невзгод, сохранившие, тем не менее, веру в человека.

Владимиру Максимову была близка точка зрения Максима Горького на необходимость изучать жизнь, находиться в самой гуще событий. Максимов, подобно Горькому, не боится хаоса действительности: воспроизведение им жизненного потока подчеркивает множество ее течений, пластов, сил, зачастую противоборствующих. Он утрирует хаотичность мира для того, чтобы ее исследовать и преодолеть. Владимир Максимов заимствует гуманизм Горького, в основе которого непобедимая вера в человека, в то, что в любой, самой падшей, деградирующей личности есть ростки добра, вследствие чего человек может возвышаться духовно, а, изменив себя, может изменить общество.

Гуманизм Максимова и Горького — это не только горячая любовь к людям, но и активное стремление помочь им стать лучше. Это и уверенность в том, что ход исторического развития приближает решающую победу человеческого над бесчеловечным. Главный путь всестороннего роста и обновления личности оба писателя видели в расширении духовного диапазона человека. Герои произведений Горького и Максимова поднимаются от темноты, инстинкта к разуму, сознанию, от быта - к политике и философии, от пассивности к действию во имя осмысленных общественных целей.

Для Максимова представляли большой интерес художественные искания Горького, которые насыщались многообразием философских размышлений о слабостях человека перед силой зла, его склонности к утешающему самообману, той "фальшивой" монете, на которую человеку ничего нельзя приобрести14. Для Максимова такой "фальшивой монетой" стали идеи революции.

Уверенность в неодолимости человеческих начал жизни вовсе не означала спокойно-созерцательного восприятия зла и его носителей. Из самой сути гуманизма вытекала непримиримость писателей по отношению к тем, для кого угнетение человека человеком является незыблемым принципом бытия, тем, кто защищает социальную несправедливость, сеет несчастия среди миллионов людей.

14 Волков, A.A. Художественный мир Горького (Советские годы) / A.A. Волков. - М.: Современник, 1978.-С. 70.

Для произведений Владимира Максимова характерен горьковский мотив "выламывание из среды", у него человек может сращиваться со своей средой или же духовно расти в сопротивлении всему тому, что в этой среде противоречит его пониманию добра и зла, красоты и уродства.

Обозначив проблемы: "человек", "человек и общество", "Россия и революция", "Россия и ее будущее", - Владимир Максимов развивает открытые Горьким глубины человеческого характера ("босяки", "маленькие люди", "человек партии", "рабы наживы").

Через образы коммунистов Петра и Андрея Дашковых писатель вступил в соприкосновение с характерным для Горького сюжетом, связанным с рождением нового человека и нового мира. Но в "Семи днях творения" происходит такое обновление личности и намечается перспектива такого жизнетворчества, которое по своему смыслу решительно противоположно тем, что бытовало в творчестве Горького. Пафос романа - в отрицании тех ценностей, которые провозглашались как господствующие в советской истории и в утверждении христианской морали, единственного пути духовного роста личности и достижения гармонии в обществе через приобщение к Богу.

Андрей и Петр Дашковы беззаветно преданы делу партии, это люди внутренней честности, принципиальные, убежденные в гуманности существующей идеологии - и, следовательно, способствующие ее утверждению. Их цели очень высоки и благородны, помыслы бескорыстны. Совершив массу ошибок, пройдя через страдания, мучительные сомнения, оба в итоге понимают пагубность существующей власти. Для Андрея Лашкова в действительности, прежде представляющейся цельной, не несущей в себе неразрешимых конфликтов, стали появляться темные пятна. Герой постоянно оказывается в ситуации выбора, который обусловлен наличием двух установок у Андрея. Первая предусматривает поведение, определяющееся его естественными наклонностями, идущими из глубины души, где Андрей - натура мягкая, любящая, тянущаяся к природе; вторая задается его социальной ролью, где Андрей комсомолец, строго следующий принципам партии. В душе героя растет раскол. Пройдя через цепи конфликтов и противоречий, Андрей озадачивается неожиданными для него вопросами о верности выбранного пути, нравственных ориентиров. Сознание греха становится началом духовного выздоровления, и Андрей отказывается от совершения того, что идет против совести. У героя рождается новое состояние души: он осознает свою ответственность не только перед людьми, но и перед чем-то непостижимым, проникается ощущением неслучайности всего происходящего. Он теряет свой командирский статус, но приобретает нечто большее: преодоление тьмы в душе, соединение с любимой женщиной, успокоение в гармонии с природой.

Петр Лашков с горечью признает бессмысленность прожитых лет, свою причастность к людским бедам лишь на склоне жизни. Новая жизнь

(переоценка прошлого, помощь знакомым и родным, восстановление семейных связей) привела Петра Васильевича в соприкосновение с Богом, к вере в высший смысл ЖИЗНИ, высшую цель бытия, в объективный характер этических требований, что составляет корневую опору нравственности. Лишь открыв свое сердце людям и Богу, герой обретает равновесие от ощущения связи окружающего мира, от сознания своего "я" частью огромного и осмысленного целого.

В четвертом параграфе «Борцы против "слюнявого идеализма"» анализируется художественный смысл изображенной в романе галереи народных лжезаступников (Аванесян, Воробушкин, Парамошин, Кара-сик). Это люди, находящиеся в конъюнктуре власти, определяющие жизнь общества. Стремясь лишь к материальным благам, игнорируя духовные ценности, они решительно никого не желают знать, кроме себя, своих выгод, страстей, желаний; весь мир для них одно лишь средство, все в нем имеет смысл в той мере, в какой служит удовлетворению их помыслов.

Автором отражен драматический контраст между оптимистическими, жизнеутверждающими, зовущими в светлое будущее лозунгами партии и уровнем жизни миллионов людей, не имеющих отношение к структуре власта. Владимир Максимов изображает обездоленных людей, ставших жертвами тоталитарного режима. В главе "Двор посреди неба" двор выступает неким социальным микромиром, изображенным на протяжении длительного времени. Все герои вступают в него, исполненные сил и стремлений, но так или иначе претерпевают крах. Они теряют все, чем обладали, находя лишь разочарование. Максимов взял один двор, один дом и, окольцевав время действия семи днями, "прошелся" по всей советской истории. Собранные как по заказу судьбы под одной крышей дворники и участковые, водопроводчики и плотники, артисты и тюремщики, зубные врачи и проститутки составили макрокосм романа - тот прообраз социалистической общины, где все палачи и все жертвы.

Вторая глава «Особенности поэтики романа "Семь дней творения"» посвящена исследованию особенностей романа в стилистическом аспекте. Среди многих элементов поэтической структуры конкретно рассмотрены функции художественного приема сна, христианская символика, пейзаж, полифонизм.

Роман Владимира Максимова "Семь дней творения" отличается многофункциональностью художественного приема сна. Как и у писателей-классиков, в максимовском романе картины и образы снов и видений либо выражают социально-эстетические, нравственные идеалы писателя, либо служат для него важнейшим средством художественного исследования человеческой души (выполняют психологические функции).

В романе "Семь дней творения" плавное эпическое повествование движется параллельно в двух планах, двух измерениях, двух сопредельных сферах бытия: в реальном пространстве мира сего и в фантасмагоричной

сфере многочисленных персонажных снов, сообщающихся друг с другом, тематически и композиционно перекликающихся между собой.

Духовные итоги огромного исторического события - социалистической революции - даны Максимовым в тексте не только на рассудочном уровне, но и принимают форму происшествия чисто индивидуального, переворота в душевной жизни главных персонажей произведения.

Сны у Максимова зачастую отличаются сложной и многозначной символикой, эта сложность идет оттого, что они выражают не только состояние героя, но и авторскую тенденцию. Максимов часто торопится загнать героя в духовный тупик и спешит подчеркнуть в картине сна такую мысль, которую сам герой еще не осознал. В целом же сновидения у героев Максимова служат не тому, чтобы затемнить, скрыть, представить в безобидной форме тайные желания человека, а скорее наоборот, прояснению скрытного.

Сны построены так, что каждый новый сон обостряет моральные чувства, испытанные уже в предыдущем сне, а значит, и проясняет его ценность, так как моральные чувства характеризуются тем, что в самом их переживании заключается нравственная оценка. Сны позволяют показать сдвиги в мироощущении, которые герой еще ясно не познал. Сны и помогают героям Максимова понять внутренние перемены, происшедшие с ними.

Сны играют действенную роль в жизни героев романа: в результате прояснения скрытого стимула или чувства, - прояснения, наступившего под влиянием сна, — герой делает главный шаг или важнейшее открытие.

Художественный прием сна играет существенную роль в композиции произведения. Именно описанием сна оно открывается, его первая глава "Путешествие к себе", а также глава "Перегон". Сны видят герои в самые трудные моменты своей жизни, что помогает им выйти из душевного кризиса; посредством снов и видений автор возвращает своих героев в прошлое.

Такая своеобразная композиция, которая органично включает в себя художественный прием сна, связана с религиозно-художественной идеей автора, с его моралистической концепцией. Можно провести параллель с Библией. В Библии сон впервые упоминается наряду с важнейшими событиями: у спящего Адама Бог изымает ребро, в сновидении Авраама Господь сделал его основателем племен, все, относящееся к рождению и обе-реганию Иисуса, стало результатом Божественных сновидных пророчеств.

Грандиозное библейское повествование движется и развивается в двух планах, двух разноприродных сферах, подобных постоянно сообщающимся сосудам: в эзотерической сфере Божественного, потустороннего, сновидного и на экзотерическом пространстве сугубо явного, земного, бренного бытия. Та же особенность характерна и для снов персонажей "Семи дней творения".

Сны и видения всех героев связаны с идейно-тематическим замыслом Владимира Максимова о необходимости вернуть человеку Лик Божий, с концепцией о том, что все в этом греховном мире с некоторых пор перевернулось, обратившись в свою противоположность и утратив предустановленную божественным промыслов гармонию.

В романе Владимира Максимова "Семь дней творения" художественный прием сна выполняет следующие функции: ретроспективную (возвращая героя в прошлое, автор показывает истоки и причины поступка), интроспективную (сновидец к субъективному знанию себя изнутри добавляет знание себя со стороны как объекта), функцию характеристики образов, функцию рефлексии (объясняются истинные мотивы поступка), пророческую функцию (предсказываются события в будущем), функцию обновления, перерождения героя (кризисный сон или духовный катарсис, когда персонаж, проснувшись, как бы воскресает, преображенный для новой деятельности или нравственной миссии), функцию выявления автор -ской позиции.

В системе размышлений Владимира Максимова над проблемами современности оказываются необходимыми библейские образы-символы, рассмотренные нами во втором параграфе.

Самым актуальным, основополагающим символом является сквозное для романа число семь, связанное с христианством. Этот символ входит в заголовочный комплекс произведения, который, отражая идейно-тематическое содержание художественного текста, определяет композицию произведения, количество и духовный сюжет глав-звеньев.

Используя символ числа, а конкретно числа семь, вслед за которым выявляются и другие числа (три, четыре, два, десять), Владимир Максимов подчеркивает острую необходимость вспомнить жертвенность Иисуса Христа во имя грешного человечества, почувствовать нужность жить по нравственным законам, восходящим к Библии, проникнуться значимостью Завета между Богом и человеком, а значит изменить себя, прозреть душой. Названный символ противопоставляется символическому образу муляжного окорока как революционного соблазна.

Символы отражают концепцию писателя о наличии и противоборстве двух антагонистических сил (Бога и дьявола) и определяют возникновение в романе символов света и тьмы, которые являются сферами существования и деяния божественного и демонического.

Герои романа, живущие по законам Евангелия (Гупак, Бабошко, отец Георгий, Крепс, Храмов), очень много говорят о засилии тьмы в людских сердцах, которую необходимо преодолеть, обратясь к свету (Богу) и обретя свет (Истину, очищение) в душе.

Синонимами образа - символа тьмы в романе выступают "пустота, ночь", черный цвет, с помощью которого автор изображает духовное обнищание людей в погоне за материальными благами, душевную деграда-

цию, попрание гуманистических принципов, источником чего является дьявол, и указывает конкретную причину происходящего, кроющуюся в богоотступничестве.

Контекстуальными синонимами символа света можно рассматривать слова «озарение», «утро», «день», носителями света являются свечи. Знаком незримого присутствия Христа стала свеча в храме, куда загонял скот Андрей Дашков.

Близким к символу света по семантике приходится символ звезды, сопутствующий каждому из рода Пашковых и представляющий аллюзию на рождество Христа в истерзанных душах героев. На темном небосклоне Петра и Андрея сначала появляются звезды, не обозначенные визуально, когда духовное начало, вопреки окольцованному тьмой и глухотой сознанию, жаждет полноты бытия и гармонии, слияния с праведным и нетленным. Это голос спасителя, которому вняла совесть, то есть образ звезды, используется в "Семи днях творения" как символ судьбы и напоминания о вечности, о причастности человеческой души к иным мирам.

Те же функции выполняет символический образ неба (в Библии оно олицетворяется с божественным троном, на который возвращается Христос после своего воскрешения), неслучайно эти образы вводятся в сюжетную канву одновременно.

В романе присутствует образ церкви-ковчега. Антонина Лашкова жила согласно заповедям, с Богом в сердце, но обрела покой в душе, ощущение неуязвимости, слитности с окружающим и причастности к вечному именно в церкви. Для Андрея спасительным ковчегом стал лес. В лесу Андрей чувствовал себя спокойно, уверенно, казался себе неуязвимым, приобщился к вечному единству всего сущего. В этот ковчег стремится и Вадим Дашков. Можно предположить, на основании спасительной миссии образа неба, что этот символ перевоплощается в образ спасительного ковчега. Как видно из романа, образ ковчега, являясь средством спасения от пучины безбожия, связывается с авторской идеей о пути-движении России сквозь горнила страданий к духовному очищению и возрождению.

Сюжетообразующим символом является образ слепца. Слепота - это символ незнания, заблужденности, пребывания в духовной тьме. По Евангелию, Иисус даровал зрение незрячему, и уже в раннюю эпоху христианства это считалось символом духовного озарения. Слепцами, восторженно принявшими новую жизнь без Бога, являются Андрей и Василий Дашковы и все те, кто допустил царство "бесовщины", кто так и не услышал зов спасителя, не захотел вернуться к своим национальным нравственным корням, осмысливаемым по законам Евангелия.

Образ слепца тесно переплетается с оптимистическим жизнеутверждающим архетипом дороги. Он является организующим, неотъемлемым звеном в фабульном отношении. Герои романа - странники на дорогах жизни в поисках истины.

Дорога, выступающая в разных ипостасях (пустыня, взлет, падение), совмещаясь с образом слепца, мыслится бесконечной, беспредельной, измеряющейся не только днями и километрами, а Историей и Временем. Символ же слепца при этом приобретает всеобщее значение.

Таким образом, используемые автором "Семи дней творения" библейские образы-символы позволяют ярче воплотить христианскую идею, придают ему общефилософский глубинный подтекст.

В третьем параграфе «Пейзаж в романе "Семь дней творения"» определяется его роль в художественной канве произведения, многофункциональность и многотипность названного элемента поэтики.

Пейзажи замечательно оттеняют смысловую сторону романа, они глубоко связаны с его идейным содержанием, занимая в каждом отдельном случае свое неповторимое место, благодаря чему становятся еще более волнующими и значительными в эстетическом отношении. Без уточнения их роли не могут быть поняты во всей смысловой полноте отдельные события и эпизоды, поступки и переживания героев.

Пейзаж важен в описании обстоятельств происходящих в произведении событий и может выполнять функцию психологического параллелизма, тогда через него автор передает внутреннее и духовное, эмоциональное состояние героев. Кроме того, пейзаж заставляет думать о Вечном, о промысле Божьем и неисповедимых путях человека к Богу; он служит путеводной звездой в духовном воскрешении героев, как бы знаменуя этапы их нравственного перерождения, при этом неотъемлемо заключая в себе символическое значение и участвуя в хронотопе произведения.

Пейзаж в "Семи днях творения" выполняет следующие функции:

- является художественной формой выяснения и толкования истины;

- выполняет роль психологического параллелизма, служа средством характеристики персонажа;

- побуждает к философским размышлениям;

- является символическим толкованием реальных событий.

Осуществляя столь многочисленные функции, макашовский пейзаж

весьма индивидуален в плане колорита и многотипности. Писатель синтезирует традиции своих предшественников.

В "Семи днях творения" пейзаж - часто используемый элемент поэтики, по объему как краткий, так и пространный; в отношении использования цветности, образности, эмоциональной окраски представляющий контрастные картины. Пленительны, головокружительны звучные, благоухающие, многокрасочные описания природы разных времен года, проникнутые сиянием солнца или светом звезд, сверканием рос, блеском тополей, синевой небес, желтизной полей, зеленью листвы. И, напротив, угнетающе серый, унылый пейзаж, с промозглым дождем, туманной завесой, темным, непроглядным или облезлым небом, тощими облаками.

В пейзаже Максимова есть два аспекта: объективный (описательный) и субъективный (психологический). Доминирует психологический аспект, что создает поразительный эстетический эффект. Семантическая сторона психологизации пейзажа - подчиненность пейзажа этико-филисофскому замыслу автора, отсюда и двуплановость, полярность в картинах природы. Этим же объясняется и еще одно интересное явление: как и Ф.М. Достоевский, Максимов изображает на страницах романа повторяющийся пейзаж, типовой, нарисованный одними и теми же красками.

Используются образы природы, отображающие разное время года и время суток: дорога (асфальт, простор, поле), лес, тополя, облака, солнце, луна, небо, звезды. Постоянны и эпитеты с цветовой семантикой. В мажорных картинах преобладающим является сверкающий тон ("блестящие тропы", "блистающая дорога", "блистающая капель", "слепящий солнечный свет", "звезда мерцала", "тополя светились", "лунное сияние"), также присутствуют и другие яркие цвета ("небо, настоянное почти осязаемой синевой", "голубая звезда", "голубизна неба", "почки взрывались язычками зеленого пламени", "тихой зеленью светились тополя").

В минорном пейзаже превалируют серые, черные, мутные краски: "слинявшее небо", "белесое небо", "мутные капли", "сквозная белесость неба", "седые островки снега", "серая толща", "серая пелена", "чернильного колера облака", "аспидная темень", "чернильная густо га вечера", "аспидно-черное небо".

Для пейзажа романа "Семь дней творения" характерно употребление слов (это глаголы и его формы), создающих впечатление аморфности, неопределенности, расплывчатости, в визуальном плане - представление холста, нарисованного акварелью, контуры образов которого не имеют четких границ, они размыты: "дорога расползалась", "поле растекалось", "дома оплывали", "лесополосы оплывали", "улицы растекались", "стекающая дорога", "истекающее зноем небо", "облака расползались".

При повторении в романе картины природы Владимир Максимов мастерски углубляет ее в соответствии с индивидуальностью персонажа, с его настроением и отношением с окружающей действительностью. Редко обращаясь к "внешним" зрительным картинам, Максимов не стремится к большому их разнообразию, будучи сосредоточенным на переживаниях героя и погруженным в его внутренний мир.

Можно выделить несколько типов пейзажей в романе Максимова "Семь дней творения":

- дымный, мутный, мрачный пейзаж, часто туманный, дождливый, ветреный;

- вьюжный зимний пейзаж;

- оптимистический яркий солнечный пейзаж с синим небом, пленительными далями;

- многоцветный, наполненный светом и звуками пейзаж, но поданный с щемящим чувством глухой тоски;

- ночной пейзаж, включающий образы неба, луны, звезды;

м - м15

- "архитектурный пейзаж" .

В четвертом параграфе «Полифонизм романа "Семь дней творения"» отмечается, что в романе наблюдаются приметы знаменитой "достоевской" полифонии, многоголосия. Являя собой зеркало эпохи с ее противоречивостью, сложностью, многопланностью, роман "Семь дней творения" представляет произведение, в котором развертывается множественность самостоятельных, внутренне свободных сознаний. При прочтении романа создается впечатление, что речь идет не об одном авторе, а о целом ряде философских выступлений нескольких авторов-мыслителей (Гупак, Бобошко, Храмов, Крепс и др.) которые идеологически авторитетны, самостоятельны и внутренне свободны, которые являют собой раз-

• • м 16

личные независимые "идеологически ценностные точки зрения" , проявляющиеся в том, как тот или иной герой оценивает окружающую действительность. Кажется, "мелодию" повествования ведет один голос рассказчика, но два мотива, два вопроса и два ответа постоянно спорят в его наблюдениях и размышлениях, тревожа и будя сознание читателя.

Поскольку образ для плюралистичного мира романа - "церковь как общение исслиянных душ"17, как святыня, указывающая людям путь к спасению - приобщение к Богу, наблюдается совпадение точек зрения многих внутренних повествователей романа (Гупака, отца Георгия, Бо-бошко, Крепса, Храмова) по следующим позициям:

- сущность христианства - соединение ограниченного и временного человеческого духа с бесконечным Божественным, в чем и состоит спасение;

- человеческая жизнь представляет бесконечную ценность;

- центральное понятие христианского учения - любовь, любовь к Богу и человеку, что требует самопожертвования, исключает эгоизм, гордыню, жестокость, всепоглощающую погоню за материальными благами;

- путь к Истине - это путь через веру в подвиг Иисуса Христа, совершенный во имя искупления людских грехов, через осознание греха, покаяние, сомнение, муки;

- история христианства только начинается, евангельская стрела нацелена в вечность, потому и бесконечна работа человечества над своей душой на пути поиска смысла жизни.

15 Соловьев, М.С. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского / М.С. Соловьев. - М.: Советский писатель, 1979. - С. 183.

16 Успенский, Б.А. Поэтика композиции / Б.А, Успенский. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 25.

17 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. - М.: Сов. Россия, 1979.-С. 234.

В заключении делаются выводы по проведенному диссертационному исследованию.

По теме исследования опубликованы следующие работы:

1 Глазкова, М.М. Тема духовного рождения в романе В. Максимова "Семь дней творения" / И.М. Попова, М.М. Глазкова// Труды ТГТУ. - Тамбов, 2002. - Вып. 12. - С. 106 -108.

2 Глазкова, М.М. Творение человека из хлипкой души (по роману

B. Максимова "Семь дней творения" / М.М. Глазкова // "Текст: теория и методика в контексте вузовского образования": Сб. науч. тр. I Всеросс. конф. -Тольятти: Изд-во Тольятинского гос.ун-та, 2003.-С. 159 - 162.

3 Глазкова, М.М. Эволюция возрождения души Петра Лашкова на пути к прозрению (по роману В. Максимова "Семь дней творения" / М.М. Глазкова // Творчество В.Я. Шишкова в контексте русской прозы XX века: Сб. науч. тр. - Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 2003. -

C. 258-263.

4 Глазкова, М.М. Смысл названия романа В. Максимова "Семь дней творения" / М.М. Глазкова // Художественное слово в современном мире: Сб. ст.; Под общ. ред. И.М. Поповой / ТГТУ. Тамбов, 2003. Вып. 6.-С. 11-14.

Подписано к печати 19.05.2004 Гарнитура Times New Roman. Формат 60 х 84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Объем: 1,16 усл. печ. л.; 1,3 уч.-изд. л. Тираж 100 экз. С. 382

Издательско-полиграфический центр i l l У 392000, Тамбов, Советская, 106, к. 14

91002 2

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Глазкова, Марина Михайловна

Введение.

Глава I. Проблематика романа В. Максимова "Семь дней творения".

§ 1 Роман "Семь дней творения" в контексте творчества Владимира

Максимова.

§ 2 Евангельские мотивы в романе "Семь дней творения".

В. Максимов и Ф.М. Достоевский.

§ 3 "Железные" коммунисты в романе. В. Максимов и М. Горький.

§ 4 Борцы против "слюнявого идеализма".

Глава II. Особенности поэтики романа "Семь дней творения".

§ 1 Функции художественного приёма сна.

§ 2 Функциональность христианской символики романа.

§ 3 Роль пейзажа в романе "Семь дней творения".

§ 4 Полифонизм романа "Семь дней творения".

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Глазкова, Марина Михайловна

Семь дней творения" (1971 г.) - первое произведение Владимира Максимова, написанное в жанре романа. В нём сконцентрированы важные проблемы современности, затронутые автором в его ранних повестях: нравственное самоопределение человека в тоталитарном обществе, динамика его мировоззренческих критериев, поиск причин возникновения кризиса, социального и внутриличностного, в период катаклизмов в России и пути выхода, из них, преодоление процесса духовной деградации, возникшей в результате длительных трагических социальных перипетий.

В своём творчестве Владимир Максимов отразил факты своей писательской и человеческой биографии как художественные искания смысла человеческого бытия и гармонии.

Писателю свойственны глубокие размышления о своей судьбе как отражении чего-то знаменательного в истории всей страны. Обосновывая причины, побудившие его взяться за перо, он писал: ".Я, сам по профессии рабочий-каменщик, по сложившейся судьбе и положению ставший интеллигентом, являю собой как бы квинтэссенцию, в значительной мере социальную и духовную субстанцию общества, из которого я выломился. Все это вместе взятое уже в ранней юности породило такое испепелявшее меня изнутри желание рассказать обо всём, что я видел и пережил, что если бы я не сумел этого сделать, то, наверное, сошел бы с ума"[1; т.8]. Владимир Максимов был ко времени профессионального вступления в литературу насыщен тяжелейшим личным опытом бродяжьих скитаний по стране, пребывания в детдомах, тюрьмах, психиатрических больницах. Это жизненное знание излито в ранних повестях - таких, как "Жив человек", "Мы обживаем землю". Им присуща та весомая реалистичность, вещественность изображения, которые возникают, когда автор идет к тексту не от абстрактной идеи, а от жизни, от "земли" поднимается к высотам духа.

Владимир Максимов, воспитанный коммунистической системой, впитавший продиктованные ею представления и состоявшийся как человек и литератор в ее рамках, в дальнейшем "выломился" из литературной и общественной среды и нашел себя на какое-то время в христианстве. Он обратился к Православию, как бы приподнявшему его над собственным опытом и предопределившему переход на христианские позиции в творчестве. Писатель своей литературной и человеческой судьбой обозначил великий разлом эпохи. Он, однажды назвавший себя и себе подобных "детьми революции", был побужден к бунту чувством моральной ответственности за ее последствия.

Эта проблематика намечалась уже в дебюте Владимира Максимова 1956 года, когда в Черкесске вышла книжка его стихов "Поколение на часах". Будущий писатель осел тогда на несколько лет в Черкесске, сотрудничал в местных газетах и занимался переводами национальных поэтов. Эти переводы, вкупе с собственными стихами молодого автора, и вошли в его первую книгу. "Поколение на часах" открыло автору путь в литературу. Впоследствии Владимир Максимов весьма скептически оценил свой первый литературный опыт, назвав уровень этой поэзии "неандертальским". "Это было . привыкание к литературной жизни через поэзию довольно конформистскую",-сказал он в одном интервью[2]. Стихи впитали горячку и рутину журналистских будней районного газетчика. Отклики "на злобу дня" соседствуют в них с углубленным размышлением, "гражданская тема" - с лирикой. По мнению критики, художественный уровень максимовской лирики был невысок. Однако сквозь штампы и расхожую назидательность в духе массовой поэзии 1950-х годов в стихах были сформулированы важнейшие для его последующего творчества в целом, основанные на автобиографической документальности мотивы.

Стихи адресованы сестре Кате, а сама книга посвящена деду Владимира Максимова Савелию Михееву. Именно он стал потом прототипом старого большевика Петра Дашкова - героя "Семи дней творения", а прототипом Вадима Дашкова является не кто иной, как сам автор.

Усиление трагических нот в творчестве Владимира Максимова (рассказы "Дуся и нас пятеро", "Искушение"; "Шаги к горизонту"; повести "Дорога", "Стань за черту", острота коллизий, обнажавших социальное неблагополучие советского общества, искажение в нем нравственных ориентиров, привели писателя к созданию программного романа-эпопеи "Семь дней творения", пронизанного тоской по христианскому идеалу. Здесь прослеживается судьба крестьянского рода Дашковых, оторванного от корней — православной почвы, показаны их новые сугубо "социальные" роли строителей социализма (железнодорожники, строители, дворники, актеры, лесничие), очерчена их новая житейская география - от Москвы до казахстанских степей, их зависимость от законов тоталитарного государства, возбуждавшего то неестественную тягу к перемене мест, то неистовый энтузиазм, то политическую подозрительность, то непомерные страдания в губительном водовороте войны, которые настойчиво осмысляются писателем. Тяжкое прозрение переживает не только старейшина рода Дашковых, самоотверженно служивший "делу коммунизма" и на исходе жизни осознавший' горькую неправоту своего пути, но и все остальные члены семейства.

Обращение к православию прозаика повлекло за собой наполнение творчества новым содержанием. Владимир Максимов стал стремиться к поиску истоков народной беды, к восстановлению закрепленного исторической традицией духовного облика и мироощущения русского человека. Эти мотивы вошли и в роман "Семь дней творения", и во все последующие произведения писателя.

Серьёзной заявкой на значимое бытие в литературе стала повесть "Мы обживаем землю", опубликованная в 1961 году в альманахе "Тарусские страницы". Б. Окуджава, в то время один из приятелей Владимира Максимова, вспоминал: "Как-то получилось так, что прозой мы с Владимиром

Максимовым занялись одновременно, не сговариваясь. Видимо, что-то носилось в воздухе. Это был шестидесятый год. Я написал военную повесть о себе самом, он - повесть "Мы обживаем землю" тоже на автобиографическом материале. Хотелось высказаться. Затем наши вещи очутились рядом в сборнике "Тарусские страницы ."[3].

В числе авторов альманаха были такие яркие творческие личности, как К. Паустовский, В. Корнилов, Б. Окуджава, Ю. Казаков, Б. Балтер, Ю. Трифонов.

Это было время вхождения в литературу новой творческой генерации, заявившей о себе главным образом на страницах журнала "Юность". В конце 1950-х - начале 1960-х годов появляются повести А. Гладилина "Хроника времен Виктора Подгурского" /1956/, А. Кузнецова "Продолжение легенды"/1957/, В. Аксенова "Коллеги"/1960/, "Звездный билет "/1961/, Б. Балтера "До свидания, мальчики!"/1963/, в которых, по замечанию исследователя Д. Харитонова, "были разрушены стереотипы в изображении молодого поколения и одновременно очерчены новые нравственно-мировоззренческие ориентиры молодого современника" [4].

На этой волне вошел в литературу и Владимир Максимов. Но, оставаясь всегда честным, бескомпромиссным, принципиальным, даже будучи связанным с литераторами "молодежной прозы" тесными дружеским отношениями, он сознательно никогда не шел в творческом фарватере, избранном для себя В. Аксеновым, А. Гладилиным, Б. Балтером, Б. Окуджавой, а занимался глубинным осмыслением эпохи. И давалось это нелегко. Впоследствии опыт первого литературного самоопределения отложился ироническими характеристиками в романе "Прощание из ниоткуда".

Раздумья о самоопределении, о пути в литературе выливались и в непосредственно публицистические оценки: "В литературной среде своего поколения я с самого начала оказался изгоем, пасынком. Меня мало волновали вопросы, занимавшие в те времена моих товарищей по перу: извращения в сельском хозяйстве, драма доморощенных битников, культ личности. Отсюда полное непонимание в окружающих, а зачастую (особенно в отношении к моему религиозному поиску) - и откровенная насмешка. Мне хотелось сразу же "во всем дойти до самой сути", нащупать истоки процесса, раздирающего общество, выявить для себя историческую концепцию."[5].

Владимир Максимов со всей определенностью обозначает собственный путь в литературе: к воплощению жизненного опыта, открытий, ставших результатом напряженной работы ума. Он проявился в темах и конфликтах первых произведений, в типе героя, остроте нравственных оценок и драматизме действия. Он даже, можно сказать, настоятельно требовал своего воплощения

Специфика авторского мировидения не осталась незамеченной для западных исследователей творчества Владимира Максимова, но они рассматривали его произведения преимущественно в социально-политическом контексте. Так, Д.Браун в своей книге "Русская советская литература после Сталина" отмечал: "Произведениям писателя присуще постоянство в том смысле, что они неизменно включают в себя моральную реабилитацию антисоциальных героев или изображают возвышающее воздействие сильной индивидуальности на коллектив. Интерес Владимира Максимова к психологии отверженных, к социальному негативу и бесчеловечности часто приводит его к пессимистическому взгляду на проблему добра и зла" [6]. Писатель изображает своих героев не просто как социальную категорию, а как индивидуумов в определенном моральном контексте, занятых своей одинокой борьбой за свободу с обществом, которое они находят угнетающим. И преступление у них - не плод черствого цинизма, а скорее результат того отчаяния, которое вызвано разрывом с ним. Вина, угрызения совести, осознание неизбежности искупления — все это очень значимо для них.

Д.Браун видит самобытность и значительность творчества Владимира Максимова в его особом взгляде на социальное "дно"; "Самое интересное в этих историях - исследование психологии отверженных, выкинутых из общества людей и описание окружающих их обстоятельств. Владимир Максимов не испытывает сентиментальности к своим героям-преступникам, не пытается смягчить их вину. Но он показывает, что именно вина общества перед личностью — главный источник всех несчастий"[б; с.212]. Исследователь мыслит, явно ограничиваясь рамками, обозначенными социологическим каноном, а Владимир Максимов под его пером предстаёт исключительно певцом бродяжьей романтики, живописателем цветистой экзотики "дна". Безусловно, такой подход сужает представление о писателе, в творчестве которого присутствуют многие мотивы, имеющие самые широкие связи с разными сторонами действительности.

Центральной темой максимовских повестей стало самоопределение человека в мире, исполненном трагических противоречий. В литературном произведении, где господствует "личность писателя как единственная творящая сила, занятая самосознанием, но исключительно в пределах творчества"[7], немалое значение имеет выбор им проблем, мотивов, воплощающихся в образах главных героев.

В повести "Жив человек" Сергей Царев совершает нравственный выбор и платит за него самой высокой из возможных цен - жизнью. В "Мы обживаем землю" Виктор Суханов переживает стремительное взросление, когда в трагических обстоятельствах ему открываются глубины человеческой натуры. Жизнью за прозрение платит Иван Васильевич Грибанов из повести "Дорога". За свои преступления держит ответ перед родными Михей Коноплев /"Стань за черту"/. Просветление после тяжелых невзгод испытывает Савва /"Баллада о Савве"/.

Жизненное прозрение, сопряженное с возмездием, трагической ценой за него - вот лейтмотив повестей Владимира Максимова 1960-х годов. Критикой тех лет отмечались жесткость, бескомпромиссность нравственного суда, под действие которого попадают герои писателя. Таково мнение А.Нинова: "В этих повестях настойчиво повторяется один мотив. В центре его — история нравственного перелома, совершающегося в сознании героя под влиянием уроков жизни. В произведениях Владимира Максимова правдиво и разносторонне зафиксирован кризис ущербного мировоззрения, медленный, но закономерный процесс исцеления человеческой души от привитого ей зла"[8]. Л.Аннинский отмечал: "Человек у Владимира Максимова осуществляет себя в условиях беспощадно действующего нравственного закона, при котором и воздаяние, и возмездие непреложны" [9].

На первый роман писателя "Семь дней творения" лег отпечаток совершавшегося в то время общественного самоопределения Владимира Максимова. Художник занял место среди диссидентов, вставших в непримиримую оппозицию к существовавшей власти. Подчиняясь общественной ситуации, веяниям среды, с которой тесно контактировал, а в немалой степени и опираясь на свой личный опыт, который, конечно, мало располагал к умиротворенности, Владимир Максимов акцентировал те зримые признаки разрушения, которые принесло увлечение Дашковых революцией. Дашковы, став её движущей силой, многое потеряли, особенно в духовном плане. Но размышления писателя направлены на другое: где корни, истоки большевизма, кто виноват в разочаровывающих результатах исторического эксперимента, в чём спасение России? В поисках ключа к этим вопросам Владимир Максимов и обращается к исторической значимости христианства в России в своём романе "Семь дней творения".

Творчеству Владимира Максимова посвящено небольшое количество журнальных и газетных статей, лаконичных отзывов и воспоминаний современников, касающихся в основном политических проблем, обсуждаемых им в разные годы. В последнее десятилетие интерес к наследию Владимира Максимова возрос. Вышло его собрание сочинений в девяти томах, появилось несколько диссертационных исследований, среди которых работы А.Дзиова (1994), Л.Шаховой (1999), А.Баклыкова (2000), Н.Савушкиной (2002), Чу Юань (2003), посвящённые романам "Ковчег для незваных", "Кочевание до смерти",

Прощание из ниоткуда", "Заглянуть в бездну". Однако первый роман писателя "Семь дней творения" до сих пор не подвергался монографическому изучению, хотя и признавался всегда одним из его лучших произведений. В работе М.М.Дунаева "Православие и русская литература" есть указание на то, что Владимир Максимов углубляет традиции Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, М.Горького. Исследователь считает, что особую значимость в романе приобретают второстепенные персонажи (Гупак, Меклер), так как они формулируют православную концепцию бытия[10]. С этим утверждением нельзя согласиться, так как М.М. Дунаев в силу специфики своей книги непомерно усиливает, на наш взгляд, значение религиозных взглядов писателя.

Роман "Семь дней творения" требует объективного и целостного изучения как оригинальное и значительное идейно-поэтическое явление.

Актуальность исследования заключается в потребности единого, целостного анализа наиболее яркого, поворотного в художественном плане произведения писателя, его первого романа "Семь дней творения", позволяющего чётко определить особенности художественного мироощущения значительного русского прозаика, что вписывается в приоритетное направление отечественного литературоведения: изучение специфики творчества русских писателей XX века, в том числе писателей русского зарубежья "третьей волны".

Объектом исследования является роман "Семь дней творения", первое крупное эпическое произведение Владимира Максимова.

Предметом изучения является идейно-тематическая и поэтическая структура романа Владимира Максимова "Семь дней творения", в которой выделяются основные темы, проблемы, система образов; поэтическая организация повествования в её основных формах.

Цели исследования: определить значимость романа в творческой судьбе автора, осмыслить идейно-тематические и поэтические особенности одного из поворотных и значительных эпических полотен выдающегося русского прозаика; проанализировать содержательные и формообразующие особенности романа "Семь дней творения" в их гармонической взаимозависимости.

Задачи диссертации вытекают из поставленных целей: выявить авторское художественное мировидение, воплощённое в структуре романа Владимира Максимова "Семь дней творения"; изучить идейно-тематическое содержание произведения, восходящее к идеям Ф.М.Достоевского и М.Горького в романе "Семь дней творения"; определить особенности поэтической структуры романа (употребление художественного приёма сна, значимость христианской символики, роль пейзажа в произведении, способы создания полифонии); определить место и значимость романа "Семь дней творения" в контексте творчества Владимира Максимова;

Методы исследования сочетают проблемно-аналитический и функциональный подходы в совокупности со сравнительно-историческим методом изучения художественного произведения.

В основе диссертационного исследования лежит рабочая гипотеза: роман "Семь дней творения" стал воплощением мировоззренческого переворота, нового видения мира, произошедшего у писателя под воздействием идей православия. Он содержит ключи к решению важных проблем последующего творчества, в частности его романов "Ковчег для незваных", "Карантин", "Прощание из ниоткуда", "Кочевание до смерти". Осмысляя христианские ценности в качестве этико-философского фундамента своего романа, Владимир Максимов утверждает, что возврат к традиционным для России духовным основам жизни способен вывести страну из затяжного кризиса и воскресить соборную душу народу.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в диссертации впервые даётся целостный анализ романа Владимира Максимова "Семь дней творения". Диссертация, обобщая всё уже написанное о Владимире Максимове в литературоведении, углубляет представление о творческом своеобразии писателя, особенностях его поэтики на материале неизученного произведения яркого художника русского зарубежья. Предметом специального исследования впервые стало аксиологическое и поэтическое своеобразие романа, значительного в идейно-тематическом и поэтическом отношении, ставшего точкой преломления духовно-мировоззренческих устремлений Владимира Максимова. Роман "Семь дней творения " рассматривается в контексте прозы писателя.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Роман Владимира Максимова отражает решающий этап на пути духовно-нравственных исканий писателя: автор воплощает в "Семи днях творения" христианскую идею покаяния и духовного воскресения в качестве единственной спасительной опоры России на пути к возрождению, следуя в целом за Ф.М.Достоевским, идеи, образы, сюжеты которого он осмысляет и углубляет;

2. Роман "Семь дней творения" продолжает традиции советской литературы в плане решения социальной проблематики, но представляет иной пласт в идейном аспекте. В романе фокусируется художественный опыт ранних повестей Владимира Максимова, религиозные мотивы, воплотившиеся в "Семи днях творения", найдут отражение и углубление в последующих романах;

3. Владимир Максимов, создавая образы своих героев, освещая круг поставленных вопросов, синтезирует опыт русского реализма в лице Ф.М.Достоевского и М.Горького не только в области художественного содержания, но и поэтической структуры;

4. Среди средств поэтики доминирующим можно считать художественный приём сна. В романе "Семь дней творения" он выполняет множество функций, заключает сложную и многозначительную символику, которая тесно связана с идейно-тематическим замыслом произведения: с мыслью о необходимости вернуть человеку Лик Божий, с концепцией о воцарившемся хаосе в греховном мире, утратившем гармонию, предустановленную божественным промыслом;

5. В романе мастерски используется целая система библейских образов-символов (звезда, небо, слепец, свет, тьма, цифра семь, ковчег, дорога), позволяющих ярче воплотить христианскую идею как единственно спасительную для человечества и придающих произведению общефилософский глубинный подтекст;

6. Пейзаж в романе "Семь дней творения", отличаясь большим своеобразием в плане колорита и многотипности воплощения, играет важную многофункциональную роль. Среди множества функций пейзажа главными являются символическая и философская, которые напоминают о присутствии божественного начала, показывает эволюцию души героя, переход на более высокую ступень духовного развития, заставляют думать о промысле Божьем и неисповедимых путях человека к Богу;

7. Роман отличается своеобразной полифонией: в нём представлены различные независимые "идеологически ценностные точки зрения"[11], проявляющиеся в том, как различные герои по-своему оценивают окружающую действительность;

8. Роман в жанровом отношении отличается совмещением социально-философского, семейного и житийного повествования, по "силе эмоционального воздействия, убедительности образов, выпуклости проблемы обретения смысла жизни, истины, являясь одним из лучших произведений Владимира Максимова.

Методологической и теоретической базой диссертационного исследования являются труды известных литературоведов, историков и теоретиков литературы. Важное значение для методологического обоснования исследования имеют труды М.Бахтина, М.Соловьёва, Ю.Лотмана. Автор опирается также на опыт таких отечественных и зарубежных учёных, обращавшихся к творчеству Владимира Максимова, как В.Иверни, Д.Браун, И.Попова, А.Дзиов, Л.Шахова, А.Соколов, А.Баклыков, Н.Савушкина, Чу Юань и других.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что работа способствует более глубокому пониманию теоретических аспектов русской прозы, литературы "третьей волны" русского зарубежья, её структурно-поэтических особенностей.

Практическое применение.

Результаты научного исследования могут быть использованы в ходе дальнейшего изучения русской литературы и литературы русского зарубежья, при чтении спецкурсов, лекционных курсов и ведении факультативов по отдельным проблемам в школах и вузах.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации и её отдельные аспекты неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета, а также на шестых Шишковских чтениях Тверского государственного университета, на Первой Всероссийской конференции "Текст: теория и методика в контексте вузовского образования" Тольятинского государственного университета в 2003 году. Основные положения диссертации изложены в 4 публикациях.

Структура и объём работы.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и библиографии. Введение включает формулировку актуальности, новизны, теоретической и практической значимости, определение предмета, обоснование целей и методов исследования. Рассматривается место писателя в литературном и общественном контексте, характерная особенность его творческой и общественной позиции. Первая глава посвящена анализу произведения на идейно-тематическом уровне, изучению системы образов, контекста и текстовых связей произведения. Во второй главе исследования представлены особенности поэтики произведения, в частности функции снов, символики христианства, пейзажей и другие особенности повествования. Заключение содержит основные выводы по диссертационному исследованию.

Основное содержание диссертации изложено на 184 страницах. Библиография включает 222 наименования.

16

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роман Владимира Максимова "Семь дней творения""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятое исследование романа Владимира Максимова "Семь дней творения" позволяет сделать следующие выводы:

Роман Владимира Максимова в яркой художественной форме воплощает философские раздумья о смысле отечественной истории, судьбах народа, о прошлом, настоящем и будущем России, отражает глубинные процессы действительности. В произведении в первую очередь осмысливается грандиозное историческое событие — Октябрьская революция, - повлекшее колоссальные изменения в социальном и духовном бытии страны; содержится художественное исследование закономерностей и сущности тоталитарного большевистского режима. Писатель изображает пагубность выбранного в начале XX века пути, антигуманную сущность коммунистического строя, основанного на лжи, насилии, культе вождей и идей, оторванность коммунистических идеалов от реальной народной жизни. Жизнь советского общества предстаёт в разных её аспектах, обусловленных политикой как таковой и руководителями, через личность которых преломляются законы тоталитарного государства. Будучи обеспокоенным за судьбу России, Владимир Максимов смело изображает свирепую социальную действительность, изобличает фальшивую идеологию и её сторонников, уродующих людские судьбы.

Вызывая сострадание к России, стонущей от неисчислимых бед, истекающей кровью, задыхающейся от лживости, бездуховности, пошлости, мещанства, жестокости, Владимир Максимов заставляет читателя задуматься над тем, в чём причина происходящего, как выбраться из этой бездны. Действительность, исследуемая, осмысляемая и изображаемая в навеянных Библией понятиях и красках, приобретает у писателя черты падшего мира. Выход из царства зла и порока мыслится в утверждении евангельских идеалов в обществе через христианское обновление личности. Автор видит источник народных бед в отсутствии веры, в отречении от Бога, в искусственном, надуманном лишении человечества природных корней. По мысли писателя, душа по природе - христианка. А христианский взгляд, не абсолютируя земное, придаёт ему вечный смысл как школе души, как месту, где человек призван работать, любить, творить. Владимир Максимов именно в христианстве видел ту нравственную силу, которая способна внести в общественную жизнь гармонию и мир.

Как утверждает автор, создание нового мира, предпринятое людьми, не удалось по причине того, что человек восстаёт на самого себя, на свою сущность, на свой божественный лик, потому и приход в мир обновляющей, жизнетворной силы связывается Владимиром Максимовым с победой евангельской истины в сознании человека. Идейно-тематическому замыслу подчинена система образов.

В романе представлена галерея лжезаступников за народ (Аванесян, Во-робушкин, Парамошин, Карасик). Это люди, находящиеся в конъюнктуре власти, определяющие жизнь общества. Стремясь лишь к материальным благам, игнорируя духовные ценности, они решительно никого не желают знать, кроме себя, своих выгод, страстей, желаний, весь мир для них одно лишь средство, всё в нём имеет смысл в той мере, в какой служит удовлетворению их желаний.

Владимир Максимов показывает героев, беззаветно преданных делу партии, людей внутренней честности, принципиальных, убеждённых в гуманности существующей идеологии, уверенных, что живут и борются для блага, народа. Их цели очень высоки и благородны, помыслы бескорыстны. Таковы Пётр и Андрей Дашковы. Совершив массу ошибок, пройдя через страдания, мучительные сомнения, оба в итоге понимают пагубность существующей власти.

Герои Владимира Максимова постоянно оказываются в ситуации выбора, они ищут путь к гармонии души. Для этого им приходится идти через страдания по трудному, но сознательно выбранному пути в поисках нравственных ориентиров. Сознание греха становится началом духовного выздоровления у

Петра, Андрея и Василия .Пашковых. У Андрея рождается новое состояние души: он осознаёт свою ответственность не только перед людьми, но и перед чем-то непостижимым, проникается ощущением неслучайности всего происходящего. Андрей теряет свой командирский статус, но приобретает нечто большее: преодоление тьмы в душе, соединение с любимой женщиной, успокоение в гармонии с природой.

Пётр Дашков с горечью признаёт бессмысленность прожитых лет, свою причастность к людским бедам лишь на склоне жизни. Новая жизнь (переоценка прошлого, помощь знакомым и родным, восстановление семейных связей) привела Петра Васильевича в соприкосновение с Богом, к вере в высший смысл жизни, высшую цель бытия, в объективный характер этических требований, что составляет корневую опору нравственности. Лишь открыв своё сердце людям и испытав религиозное обращение, герой обретает равновесие от ощущения связи окружающего мира, от сознания своего "я" частью огромного и осмысленного целого.

В романе с помощью сложной системы образов отражён драматический контраст между оптимистическими, жизнеутверждающими, зовущими в светлое будущее лозунгами партии и уровнем жизни миллионов людей,:не имеющих отношение к структуре власти. В главе "Двор посреди неба" двор выступает неким социальным микромиром, изображённым на протяжении длительного времени. Все герои вступают в него, исполненные сил и стремлений, но так или иначе претерпевают крах. Они теряют всё, чем обладали, находя лишь разочарование. Владимир Максимов взял один двор, один дом и, окольцевав время действия семи днями, прошёлся по всей советской истории. Собранные как по заказу судьбы под одной крышей дворники и участковые, водопроводчики и плотники, артисты и тюремщики, зубные врачи и проститутки составили макрокосм романа - тот прообраз социалистической общины, где все палачи и все жертвы. Репрессирован военспец Козлов, вина которого лишь в том, что он не смог скрыть брезгливого отношения к Никишкину. По причине арестов разрушены семьи Алексея Горева и Отто Штабеля, не состоялось счастье Лёвы Храмова и Симы. В душах людей укрепляется гнетущая серость. Не выдерживая роли палача, уготованной ему системой власти, лишает себя жизни участковый Калинин. Погрязают в пьянстве Иван Лёвушкин и Василий Дашков.

На другом поколении Дашковых сказались уже устоявшиеся результаты того процесса, в начале которого стояли старшие члены семьи. Стезёй утрат, несчастья проходит Вадим Дашков; жертвами бесчеловечной системы и одновременно соучастниками её дел (строительство бараков для заключённых) становятся Антонина и Николай. Жизненный путь каждого героя осмысляется автором по критериям веры и слова Божия. Герои Владимира Максимова обретают смысл жизни, уверовав истину, укоренённую во Христе.

В произведении изображаются праведники, их вера, светлая убеждённость и чистота. Они несут свет и слово Божье, помогают людям преодолеть одиночество, ощущение пустоты путём приобщения к Богу, который посылает людям благодать - чувство духовной радости, помогает людям выздороветь душой, прозреть. Таковы Гупак, Бобошко, отец Георгий, Крепе, Мария.

Владимир Максимов, определяя свою работу над романом "Семь дней творения" как попытку осмыслить происходящее со страной и народом, продолжает традиции советской литературы: в центре произведения находится старый большевик, революционер, его характер обозначен в соответствии с общепринятыми критериями образа коммуниста; автор соприкасается с магистральной для советской литературы темой партии, сущности большевизма, рождение нового человека и нового мира, проблемой нравственности. Однако общие вопросы рассматриваются Владимиром Максимовым в ином идейном ракурсе. "Семь дней творения", где автор обращается к широкому кругу тем и мотивов, концентрируя художественный опыт своих повестей, является новой ступенью в нравственно-мировозренческом развитии, отражает религиозное обращение писателя. Христианские идеи, мотив возвращения человека к себе получат развитие в последующих романах.

Владимир Максимов в романе "Семь дней творения" обращается к обозначенным Ф.М.Достоевским проблемам земного бытия, смысла жизни человека, его нравственного выбора, связанного с верой и неверием. Вслед за Достоевским Владимир Максимов ставит проблемы последствий атеистического своеволия, метафизической природы зла в свете Евангельских истин.

Воспринимая гуманизм Достоевского, Владимир Максимов разрешает проблему личности: герой - человек идеи, для которого острой необходимостью является определение своей позиции по отношению к вечным жизненным проблемам. Владимиру Максимову близка концепция Достоевского, согласно которой единственно возможный способ изменения мира к лучшему начинается с очищения своей души, невозможное вне раскаяния. Идея страдания, характерная для Ф.М. Достоевского и Владимира Максимова, выражает веру в преодоление греховности, веру в благотворность подчинения личного интереса соборному началу.

Философское начало произведений Владимира Максимова и Ф.М. Достоевского определяет полюсную расстановку образов: "своевольники" и "смиренники", праведники, старающиеся помочь страждущим, выполняя Божественный завет.

Общность жизненного пути, существование в рамках единой политической и творческой системы обусловило наличие в творчестве Владимира Максимова идей М. Горького. Владимиру Максимову близок призыв Горького, адресованный писателям, изучать жизнь людей и смело воспроизводить в творчестве жизненный поток со всеми его острыми дилеммами; взгляд на человека как на "единственное чудо на земле", способный усовершенствовать себя и мир, причём главный путь роста личности виделся в расширении духовного диапазона; основа гуманизма Горького — вера в существование в любом человеке добрых начал. Владимир Максимов, создавая образы Вадима и Андрея

Дашковых, Осипа Меклера, безусловно, использовал горьковский мотив "выламывания из среды". Владимир Максимов развивает открытый Горьким образ "человека партии", тему склонности человека к утешающему самообману -пустой "фальшивой монете" (для Владимира Максимова это идеи революции.

Владимир Максимов, осмысливая прошлое, раскрывая суть настоящего, использует в романе библейские сюжеты. Эпизод с фальшивым окороком — это аллюзии на легенду из Ветхого Завета о грехопадении Адама и Евы. Автор развивает метафорическое определение социализма как соблазна, который, являясь продолжением одного из двух противоборствующих начал (добра и зла), определяющих смысл и дух христианской цивилизации, извечно преследует человека. Устремившись к материальным благам, люди пренебрегли духовным вечным.

Сюжет "Перегона" вызывает ассоциации с библейскими образами пастыря и стада. Андрей, выступающий в роли пастуха, сберёг скот, но растерял почти всех людей, что выступает в романе знаком несостоятельности силы, которую Андрею выпало представлять.

В романе звучит библейская легенда о пришествии Иисуса Христа в виде притчи, герой которой - пришелец с другой планеты, он возвестил людям Истину, был ими распят, но, воскрешённый своим народом, вновь устремился помогать людям.

Переосмысливается евангельский эпизод, когда Иисус Христос накормил пятью хлебами пять тысяч человек: не хлебом в прямом смысле, а хлебом Истины поделился. Владимир Максимов видит Истину во Христе, являющемся воплощением самоотдающей, бескорыстной, жертвенной любви, терпения, трудолюбия. Для автора важен духовный аспект жизни, по его мнению, погоня лишь за материальными благами ведёт к духовной смерти.

Необходимым для автора оказывается использование в романе системы образов-символов, почерпнутых из священного писания: цифра семь, свет, тьма, звезда, небо, ковчег, слепец, дорога. Христианские образы-символы позволяют Владимиру Максимову ярче воплотить свои нравственные и философ-ско-этические взгляды, придают произведению общефилософский глубинный подтекст.

Духовные итоги колоссального исторического события - Октябрьской революции — освещены автором в романе не только на рассудочном уровне, но и принимают форму происшествия субъективного, чисто индивидуального, переворота в душевной жизни главных персонажей произведения, поэтому важнейшим элементом поэтики романа "Семь дней творения" является использование приёма сна, который отличается многофункциональностью в силу того, что картины и образы снов и видений в романе выражают социально-эстетические, нравственные взгляды писателя, служат для него важнейшим средством исследования человеческой души.

Владимир Максимов, воспринимая природу как непреходящую красоту, как откровение Божье, за которым стоит невидимый Творец, в канву художественного произведения включает символические пейзажи. Картины природы, будучи тесно связаны с идейным содержанием произведения, важны в описании обстоятельств происходящих событий, в передаче внутреннего душевного, эмоционального состояния героев. Пейзаж заставляет думать о вечном, о Боге, дьяволе, о промысле Божьем и неисповедимых путях человека к Богу, он служит путеводной звездой в духовном воскрешении героев. Являясь синтезом опыта писателей-классиков русской литературы, пейзаж в романе "Семь дней творения" отличается большим своеобразием не только в плане многофункциональности, но и в плане многотипности, где во внимание взяты образность, цветность, звучность, эмоциональный фон.

Являя собой зеркало эпохи "развитого социализма" с её противоречивостью, сложностью, многопланностью, роман "Семь дней творения" представляет полифоническое произведение, в котором развёртывается множественность самостоятельных, внутренне свободных сознаний. Поскольку образ для плюралистичного мира романа — церковь как общение неслиянных душ, как святыня указывающая людям путь к спасению - приобщение к Богу, наблюдается совпадение точек зрения многих внутренних повествователей романа (Гу-пака, отца Георгия, Бобошко, Крепса, Храмова):

- сущность христианства - соединение ограниченного и временного человеческого духа с бесконечным Божественным, в чём и состоит спасение;

- человеческая жизнь представляет бесконечную ценность;

- центральное понятие христианского учения - любовь, любовь к Богу и человеку, что требует самопожертвования, исключает эгоизм, гордыню, жестокость, всепоглощающую погоню за материальными благами;

- путь к Истине - это путь через веру в подвиг Иисуса Христа, совершённый во имя искупления людских грехов, через осознание греха, покаяние, сомнение, муки;

- история христианства только начинается, евангельская стрела нацелена в вечность, потому и бесконечна работа человечества над своей душой на пути поиска смысла жизни.

Роман "Семь дней творения" в отношении жанра отличается синкретич-ностью. В нём представлены историческая, социальная, психологическая, философская и лирическая основы, ярко выражена автобиографическая подоплёка. В ходе размышлений о причине происходящего в России, о её будущем Владимир Максимов, изображая судьбы героев разных по идеологическим убеждениям, по профессии, по комплексу моральных качеств, изображает важнейшие этапы советской истории: Октябрьская революция, гражданская война, период сталинских репрессий, Великая Отечественная война, первые послевоенные десятилетия. В этом аспекте роман можно рассматривать как социально-исторический. В центре произведения - повествование о роде Дашковых, вовлечённом в исторический эксперимент пересоздания мира. Дело, которому служил глава семейства, обернулось крахом. Каждый из трудового рода Дашковых, совершив множество ошибок, приходит к нравственному прозрению, обретает Истину. Для воплощения замысла Владимир Максимов использовал жанр семейной хроники.

В "Семи днях творения", как и во многих произведения Владимира Максимова, содержатся биографические мотивы, что подразумевает личную вовлечённость в события и причастность к ним через общую среду. По словам писателя, "Семь дней творения" — история его семьи, являющейся типической, на примере которой показан путь, уготованный революционным переворотом, результат, к которому пришло общество. Владимир Максимов с большой глубиной, как тонкий психолог, передаёт эволюцию души героев, их сомнения, переживания, душевные смятения, что влечёт лиризм повествования. В романе присутствует мотив движения как перемены, выявляющей в герои его сокровенную суть. Это придаёт произведению сходство с существующем в литературе видом романа, известном как роман-испытание.

Раздумья всех героев романа "Семь дней творения"о смысле жизни, сущности человека и смысле бытия, признание грехов, слёзы раскаянья, обретение героями веры позволяют говорить о романе-покаянии.

Автор достигает совмещением различных жанровых разновидностей особой экспрессивности повествования, создаёт колоссальный эмоциональный эффект; ярко освещает актуальную проблему самосовершенствования, религиозного обращения как обретения смысла и цели жизни, как спасения от хаоса и противоречий действительности, разрушающих душу.

Основные элементы, определяющие своеобразие художественного почерка писателя в романе "Семь дней творения": острый конфликт, дискуссия героев-идеологов, разворачивающих в свободном диалоге различные позиции, динамичные изменения в личности героя, использование исторических и библейских сюжетов, ретроспективная композиция, позволяющая расширять пространство и время действия. С ретроспективной композицией связан и мотив путешествия в прошлое, в котором раскрываются истоки и смысл судьбы героев. Эти элементы приобрели особое звучание с выходом на уровень осмысления действительности, определённый христианским мировоззрением автора.

Всё сказанное позволяет сделать основной вывод об особой значимости романа "Семь дней творения" для всего творчества Владимира Максимова, сказавшего своё весомое художественное слово в русской литературе последней трети XX века.

160

Список научной литературыГлазкова, Марина Михайловна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Максимов, В.Е. Без иллюзий (Беседу вела Пугач А.) /Владимир Максимов// Юность. -1991. -№ 8. -С.28-29.

2. Максимов, В.Е. Будет ли лучше? Беседа с Владимиром Максимовым /Владимир Максимов //Москва. -1992. -№5/6. -С.4-9

3. Максимов, В.Е. Ваша страна (Интервью с писателем Максимовым) /Владимир Максимов //Театральная жизнь. -1991. -№23. -С. 11,29-31.

4. Максимов, В.Е. В одиночку из беды не выскочить. (Беседа с писателем Владимиром Максимовым) /Владимир Максимов //Труд. -1991. -№1. -С.5.

5. Максимов, В.Е. Возрождение ткани жизни (к оценке политических и экономических перемен в России: Беседа с главным редактором журнала "Континент" (Париж) В.Максимовым) /Владимир Максимов //Деловые люди. -1992. -№2. -С.56-58.

6. Максимов, В.Е. В преддверии нашего завтра /Владимир Максимов //Континент. -1992. -№ 71. -С.275-276.

7. Максимов, В.Е. Где тебя ждут, ангел? Встречи в двух актах, шести картинах /Владимир Максимов // Континент. -1993. -№75. -С.23-59.

8. Максимов, В.Е. Если бы я знал, что всё так обернётся. (Беседа с писателем Владимиром Максимовым) /Владимир Максимов // На боевом посту. -1993. №5/6. -С.38-40.

9. Максимов, В.Е. Если весь организм больной, то. (Беседа с В. Максимовым) /Владимир Максимов //Театральная жизнь. -1990. -№ 16. -С. 15-17.

10. Максимов, В.Е. Жив человек; Повести. /Владимир Максимов . -М.: Молодая гвардия, 1964. -104 с.

11. П.Максимов, В.Е. Заглянуть в бездну: Роман. /Владимир Максимов // Роман-газета, -2000. -№ 4. -96 с.

12. Максимов, В.Е. Заглянуть в бездну; Ковчег для незваных: Романы. /Владимир Максимов. -М.: Сов. Россия, 1991. -446 с.

13. Максимов, В.Е. Звезда адмирала Колчака; Семь дней творения: Романы. /Владимир Максимов. -Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1993. -517 с.

14. Н.Максимов, В.Е. Игра запада с экс-Союзом может закончиться в пользу государства мафии /Владимир Максимов //Российская газета.-1993.-№14. -С.7.

15. Максимов, В.Е. Избранное. /Владимир Максимов. -М.: Изд центр "Терра", 1994. -734 с.

16. Максимов, В.Е. Изменение нравственного климата мы с этого начинали. /Владимир Максимов//Студенческий меридиан. -1990. -№ 8. -С.9-10.

17. Максимов, В.Е. Из России я не уехал (Беседа с писателем В.Е.Максимовым) /Владимир Максимов //Российская газета. -1991.-8 июня. -С.7.

18. Максимов, В.Е. Когда поднялся железный занавес /Владимир Максимов //Литературная газета. -М. -1991.-№41.-С.11.

19. Максимов, В.Е. Кому нужен том речей Лвандсбергиса? (О проблемах России: (Беседа с писателем Владимиром Максимовым) /Владимир Максимов // Независимая газета. -1991. -21 февраля. С.6.

20. Максимов, В.Е. Конец прекрасной эпохи/Владимир Максимов //Российские вести. -1993. -15 июля.-С.7.

21. Максимов, В.Е. Культура русского зарубежья (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Телевидение и радиовещание. -1990. -№5. -С.29-33.

22. Максимов, В.Е. Литература там, где есть боль /Владимир Максимов //Литературная газета. -1994. -№10. -С.5.

23. Максимов, В.Е. Марш весёлых ребят /Владимир Максимов // Литературная газета. -1992. -№8. -С.4.

24. Максимов, В.Е. Мы все на одной галере. (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Социал. защита. -1991. -№4. -С.38-40.

25. Максимов, В.Е. Мы все на одной льдине /Владимир Максимов // Труд. -1991. -17 окт. -С.8.

26. Максимов, В.Е. Мы думали, что начинаем новую эпоху /Владимир Максимов

27. Литературная газета. -1990. -№19. -С. 12.

28. Максимов, В.Е. Мы не в изгнании, мы в послании.(Беседа с писателем В.Е. Максимовым /Владимир Максимов//Россия. -1991. -№34. -С.8.

29. Максимов, В.Е. Мы обживаем землю: Роман, повести. /Владимир Максимов. -М.: Советская Россия, 1970. -304с.

30. Максимов, В.Е. Мы обживаем землю: Роман, повести. /Владимир Максимов. -М.: Мол. гвардия, 1991. -606 с.

31. Максимов, В.Е. Мы снова сползаем в XIX век (О ситуации в бывшем СССР: ст. из Парижа) /Владимир Максимов //Комсомольская правда. -1992. -27 марта. -С.4.

32. Максимов, В.Е. Надо признаться все мы жертвы. /Владимир Максимов //Книжное обозрение. -1990. -№14. -С.8-9.

33. Максимов, В.Е. Не будьте свиньями, бегущими к пропасти (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Вестник противовоздушной обороны. -1992. -№10. -С.6-8.

34. Максимов, В.Е. Не принимаю такую борьбу (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Учительская газета. -1991. -№1. -С.7.

35. Максимов, В.Е. Неужели это колокол наших похорон? // Правда. 1994. №23/27. -С.5.

36. Максимов, В.Е. Нужно общенациональное примирение (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Известия. (Московский вечерний выпуск). -1990. -3 мая.-С.4.

37. Максимов, В.Е. Писатель, диссидент, эмигрант, патриот (Беседах писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Международная жизнь. -1992. -№ 1. --С. 150-158.

38. Максимов, В.Е. Письмо из Парижа /Владимир Максимов // Литературная газета. -1990. -№ 9. -С. 14.

39. Максимов, В.Е. Покаяние интеллигенции вот что сейчас нужно России (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) /Владимир Максимов //Поиск. -1990.19. -С.5.

40. Максимов, В.Е. Примирить "правых" и "левых" (О политической ситуации в России) /Владимир Максимов // Российская газета. -1991. -22 ноября. -CA.

41. Максимов, В.Е. Прощание с эпохой /Владимир Максимов //Литературная газета. -1992. -№41. -С.9.

42. Максимов, В.Е. Рабиес НуОво и другие истории: Повесть и рассказы. /Владимир Максимов. -М.: ТОО "Сварогъ", 1996. -50 с.

43. Максимов, В.Е. Сага о носорогах. /Владимир Максимов. -Frankfurt/M.: 1981. -253 с.

44. Максимов, В.Е. Самоистребление: Публицистика. Послесловие П. Алёшкина. /Владимир Максимов.-М., Голос, 1995. -347 с.

45. Максимов, В.Е. Сделать шаг навстречу друг другу. /Владимир Максимов //Книжное обозрение.-1991.-№17. -С.8-9.

46. Максимов, В.Е. С душевной болью за Россию. Беседа с Владимиром Максимовым/Владимир Максимов // Правда. -1995. -№ 55-57.

47. Максимов, В.Е. Семь дней творения. Роман. /Владимир Максимов //Октябрь. -1990. -№6. -С. 17-90; -№7. -С.56-102; -№8. -С.16-56; -№9. -С.70-136.

48. Максимов, В.Е. Соблазненные словом (Образ российской интеллигенции) /Владимир Максимов // Смена. -1992. -№7. -С. 16-24.

49. Максимов, В.Е. Собр. соч.: В 8-ми томах. Т. 1-8. /Владимир Максимов. -М.: ТЕРРА, 1991-1993.

50. Максимов, В.Е. Собр. соч.: Т.9 (дополн). /Владимир Максимов. -М., Терра, 1993.

51. Максимов, В.Е. Стыдно ли быть русским патриотом.? /Владимир Максимов.// Комсомольская правда. -1991. -29 мая. -С.7.

52. Максимов, В.Е. Тревожное возвращение /Владимир Максимов.//Континент. Берлин,-1992.-№2. -С. 10.

53. Максимов, В.Е. Что с нами происходит? (о нравственных проблемах человечества) /Владимир Максимов.// Книжное обозрение. -1991. -№43. -С.6.

54. Максимов, В.Е. Шаги к горизонту: Повести. /Владимир Максимов. -М.: Советский писатель, 1967. -422 с.

55. Максимов, В.Е. Я без России ничто/Владимир Максимов.// Наш современник. -1993 .-№ 11 .-С. 161 -169.

56. Максимов, В.Е. Я боролся с коммунизмом, а не с Россией/Владимир Максимов.// Комсомольская правда. -1992. -31 декабря. -С.8.

57. Максимов, В.Е. Я обвиняю в первую очередь себя. /Владимир Максимов.//Литературная Россия. -1995. -№1-2. -С.4.

58. Максимов, В.Е. Я считаю, что началась агония страны/Владимир Максимов.// Голос. -1991. -№48.

59. Максимов, В.Е. "Я христианский анархист: мне будет неудобно при самой идеальной власти.,"(Интервью с писателем Владимиром Максимовым. /Владимир Максимов.// Независимая газета, -2000. -№ 224. -С.9.

60. Максимов, В.Е. L'admirat blanc Vladimir Maximov; Trad. Du russ par Anne Coldefy Jaucard -[Paris.: Orban, Cop. 1989/ 258 е.: (Колчан A.B., о нём).1.

61. Агеносов, B.B. Литература русского зарубежья (1918-1996) /В.В.Агеносов. -M.: ТЕРРА, -1998. -630 с.

62. Агеносов, В.В. Советский философский роман. /В.В. Агеносов. М.: Прометей. - 1989. - 300 с.

63. Ажгихина, Н. Уроки "Третьей волны" /Н.Ажгихина/Ютечественные науки и современность. -1992. -№3. -С. 109-115.

64. Анищенко, Г. Искусство, которое заповедано Богом / Г. Анищенко // Вопросы литературы. 1991. - № 8. - С. 10-18.

65. Аннинский, Л. А. Локти и крылья. Литература 80-х падения, реальности, парадоксы. / Л.А. Аннинский. - М., - 1989. - 260 с

66. Аннинский, Л.А. Необрывающийся диалог /Л.А.Аннинский//Континент. -М.; Париж, -1996. -№2. -С.217-223.

67. Аннинский,Л. Опровержение одиночества /О книге повестей "Мы обживаемземлю"/Л.Анинский.//В литературном зеркале: О творчестве Владимира Максимова. -Париж-Нью-Йорк: издательство "Третья волна", 1986. 272 с.

68. Антонов, Н. Крест и камень /Н.Антонов // Грани. 1974. №92/93. С.295-310

69. Арнольд, И.В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (В интерпретации художественного текста). Лекции к спецкурсу. / И.В. Арнольд. Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб.: Образование, - 1995. - 85 с.

70. Баклыков, A.B. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Кочевание до смерти"/ A.B. Баклыков. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Тамбов, 2000.-189 с.

71. Баклыков, A.B. Народная песня как сюжетообразующий и философский лейтмотив романа Вл. Максимова "Кочевание до смерти" / A.B. Баклыков // Художественное слово в современном мире. Сб. статей. Вып. 2. - Тамбов: ТГТУ, - 2000. - С.22-23.

72. Баклыков, A.B. Символ бездны в романе Вл. Максимова кочевание до смерти Художественное слово в современном мире: сборник статей./А.Баклыков Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2000. -С.32-33.

73. Баклыков, A.B. Тема совести в романе Вл. Максимова "Кочевание до смерти" Художественное слово в современном мире: сборник статей./А.Баклыков -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2000. -С.4-8.

74. Баклыков, А. В. Центонность романа Владимира Максимова "Кочевание до смерти". / A.B. Баклыков. Научная конференция ТГТУ. Тамбов. - 2000. -С.190-191.

75. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М: Наука, - 1975. - С.234 - 236.

76. Бахтин, М.М. К методологии литературоведения / М.М. Бахтин // Контекст. -1974. М.: Наука, - 1975. - С.16-34.

77. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. /М.М.Бахтин. -М.: Сов. Россия, 1979.-320 с.

78. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества. / М.М. Бахтин. М.: Наука,1986.-455 с.

79. Бахтин, М.М. Эпос и роман. /М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, - 2000. - 30 с.

80. Берзер, А. Победил человек /А.Берзер// Новый мир, -1963. -№4. -С.253-255.

81. Битов, А. Исстрадавшаяся душа: (К годовщине смерти Владимира Максимова) /А.Битов//Континент. -1995. -№87. -С.250-258.

82. Бобович, М. Судьба добра и красоты в свете гуманизма Достоевского//Достоевский: Материалы и исследования. Т. 1 ./М.Бобович. -Д.: 1974. 490 с.

83. Бондаренко, В. Встреча с Максимовым /В.Бондаренко// Слово. -1990. -№ 17. -С.120-122.

84. Буковский, В. Воспоминания соучастника/В.Буковский//Континет. -1996, -№87, -С.259-262.

85. Бушин, В. Спор века/В.Бушин//Звезда, -1963. -№4. -С. 195-200.

86. Вартанова, Л.Е. Художественная концепция личности в творчестве В.Максимова / Л.Е.Вартанова. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Амавир, 2001.-160 с.

87. Виноградов, В.В. Избр. труды. Поэтика русской литературы. / В.В. Виноградов. М.: Наука, - 1977. - 198 с.

88. Виноградов, И. Кочевание до смерти. Памяти русского писателя В.Е.Максимова /И.Виноградов// Континент. -1995, -№84. -С.9-12.

89. Виноградов, И. Между отчаянием и упованием/И.Виноградов//Континент. -1995. -№83. -С.299-331.

90. Виноградов, И. Памяти Владимира Максимова /И.Виноградов//Континент. -1996. -№87, -С.247.

91. Вишневский, Вс. Оптимистическая трагедия: Шторм. Пьесы о революции./Вс.Вишневский. -М.: Современник, 1987.-511 с.

92. Гаспаров, Б.М. Литературные лейтмотивы. / Б.М. Гаспаров. М.: Наука, -1994. - 279 с.

93. Гоголь Н.В. Избранное в 2х томах. /Н.В.Гоголь. -М.: АО "Прибой", -1994.

94. Гладков, Ф. Собрание сорчинений в 8 т.Т.З./Ф.Гладков. -М.: Худ.лит., 1958.637 с.

95. Глэд, Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье./Д.Глед. -М.: -1991/1992.-540 с.

96. Головчинер, В.Е. Поэтика тождества (пьеса В. Максимова "Кто боится Рэя Бредбери?") / В.Е. Головчинер // Литература "третьей войны" русской эмиграции. Сб. научных статей. Самара, СГУ, - 1997. - С. 295-310.

97. Гордович, К.Д. История отечественной литературы XX века. / К.Д. Гордович. -СПб.: Спец Л ит., 2000. - 320 с.

98. Гус М.С. Идеи и образы Ф.М.Достоевского /М.С.Гус. -М.:Худ. лит.,1971 -591 с.

99. Гюббенет, И.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста. / И.В. Гюббенет. М.: МГУ, - 1991. - 204 с.

100. Дзиов, А.Р. Проза Владимира Максимова/А.Р.Дзиов. Дис. канд. филол. наук: 10.01.02. -СПб., 1994.-160 с.

101. Достоевский, Ф.М. Собрание сочинений: В 20 т./Ф.М.Достоевский. -М.: ТЕРРА, 1998-1999.

102. Дунаев, М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. / М.М. Дунаев. Ч. VI. М.: Христианская литература, 2000. 893 с.

103. Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. Цитата, реминисценция, сюжет, жанр /Сб. научных трудов. - Петрозаводск: Петрозаводский университет, 1994. - 387 с.

104. Евнин, Ф.И. Живопись Достоевского./ Ф.И.Евнин //Известия АН СССР. Отд. литературы и языка. -1959. т.ХУШ, вып.2, -С.139-140.

105. Евнин, Ф.И. Творчество Ф.М.Достоевского /Ф.И.Евнин. -М.: Прогресс, 1976. -244 с

106. Ермакова, М.Я. Романы Достоевского и творческие искания в русской литературе XX века./М.Я.Ермакова. -Горький: Волго-Вятское кн. изд., 1973. -320 с.

107. Ермакова, М.Я. Традиции Достоевского в русской прозе./МЛ.Ермакова. —М.: Просвещение, 1990. -128 с.

108. Есин, А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. / А.Б. Есин. М.: Флинта-наука, 2000. - 285 с.

109. Зенкин, С.Н. Введение в литературоведение. Теория литературы. / С.Н. Зенкин. М: РГГУ, 2000. - 81 с.

110. Золотусский, И. Оборвавшийся звук / И. Золотусский //Смена. 1997. - № 4. -52 с.

111. Иванова, JI. Ещё раз о добре и зле /Л.Иванова// Знамя, -1963. -№3. -С.215-217.

112. Иванова, Н.Б. Вольное дыхание / Н.Б. Иванова // Вопросы литературы. -1983.-№3.-С. 179-214.

113. Иверни, В. Постижение /В.Иверни// В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986.-С.34-58.

114. Ильин, И.А. Собрание сочинений в 10 т. Т.9. /И.А.Ильин. -М.: 1993-1999.

115. Кайда, Л. Композиционный анализ художественного текста. Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи./Л. Кайда. М.: Флинта, - 2000.- 272 с.

116. Клеман, О. Прощание с Максимовым / О. Клейман // Континент. 1995. - № 84. -С.123-127.

117. Когинов Ю. Второе пришествие. /Ю.Когинов. М.: ТЕРРА, 1996. -366 с.

118. Компаньон, А. Демон теории./ А. Компаньон. М.: Изд-во им. Сабашниковых, - 2001. - 333 с.

119. Корман, Б.О. О целостности литературного произведения / Б.О. Корман // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. - № 6. - С. 508 - 510.

120. Костиков, В. Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции. / В. Костиков. М.: МГУ, - 1991. - 280 с.

121. Краснов-Левитин, А. Владимир Максимов. Топот в дали /А.Краснов-Левитин// В литературном зеркале. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986.-С. 124-196.

122. Кубасов, А. В. Рассказы А. П. Чехова: поэтика жанра. / A.B. Кубасов.1. Свердловск, 1990.-350 с.

123. Кустарев, А. Исполнители: размышления о русской эмигрантской литературе /А.Кустарёв//Согласие. -1993. -№2. -С.185-205.

124. Лакшин В. Пять великих имён: Статьи, исследования, эссе./В.Лакшин. —М.: Современник, 1988. -460 с

125. Латышев, М. От составителя или послесловия к счастливым дням / М. Латышев // Максимов В.Е. Собр. соч.: В 8 ми т. - М.: Терра, - 1993. Т. 9 (дополнительный). - С. 376 - 380.

126. Лейдерман, Н.Л. Русская литературная классика XX века. Монографические очерки. / Н.Л. Лейдерман. Екатеринбург, - 1996. - 306 с.

127. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература: В 3-х кн. Кн. 2: Семидесятые годы (1968 1986). / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. - М.: Эдиториал УРСС, - 2001. - 285 с.

128. Литвинов, В. Прозрение: к выходу собрания сочинений Владимира Максимова/В. Литвинов//Книжное обозрение. -1994. -№ 18. -С.9-10.

129. Лихачев, Д.С. Внутренний мир художественного произведения / Д.С. Лихачев // Вопросы литературы. 1968, - № 8. - 34 с.

130. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста./ Ю.М. Лотман. М.: Искусство, - 1970.-150 с.

131. Лушникова, Г.И. Интертекстуальность художественного произведения. / Г.И. Лушникова. Кемерово, - 1995. - 85 с.

132. Малышев, А. Бесконечность творения /А.Малышев// Независимая газета. -1995. -№63. -С.4.

133. Марамзин, В. Русский роман Владимира Максимова прощание из ниоткуда"/ В.Марамзин. //В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. -С.73-84.

134. Маурина, 3. Маленький оркестр надежды. Эссе о восточной и западной литературе /З.Маурина// В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. -С. 8-22.

135. Мень A.B. Культура и духовное восхождение./А.В.Мень. -М.: Искусство, 1992. -495 с

136. Мень A.B. Мировая духовная культура: Лекции и беседы. /А.В.Мень. -М.: Фонд А.Меня, 1995.-671 с

137. Мильштейн, И. Старый человек со свечою в руке (по материалам беседы с Владимиром Максимовым) /И.Мильштейн/Югонек. -1991. -№ 24. -С. 18-19.

138. Минералова, И.Г. Пейзаж в романе "Мастер и Маргарита" /И.Г.Минералова//Литература в школе. -2002. -№7. -С.19.

139. Морель, Ж-П. Страждущая русская душа в творчестве Владимира Максимова. (Владимир Максимов. У истоков выдающегося творчества) /Ж-П. Морель// В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. -С.85-96.

140. Незабудкина, Е.В. Концепт "Железного пути" России в романе Владимира Максимова "Карантин"/ Е.В.Незабудкина//Художественное слово в современном мире: Сб. статей. -Вып.З/. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2001. -С.38-39.

141. Незабудкина, Е.В. Проблема русского национального характера в романе В. Максимова "Карантин" / Е.В. Незабудкина // Художественное слово в современном мире. Сб. статей. Вып. 4. - Тамбов: ТГТУ, - 2002. - С. 18-21.

142. Незабудкина, Е.В. Система "внутренних нарраторов" в романе Владимира Максимова "Карантин" / Е.В. Незабудкина // Художественное слово в современном мире. Сб. статей. Вып. 5. - Тамбов: ТГТУ, - 2002. - С.30-33.

143. Немзер, А. "Из тяжести недоброй." о романе В.Максимова "Семь дней творения" /А.Немзер//Литературная газета. -1991. -№15. -С. 10.

144. Нефагина, Г.Л. Динамика стилевых течений в русской прозе 1980 90-х годов. / Г.Л. Нефагина. - Минск: БГУ, 1998. - 390 с.

145. Нефагина, Г.Л. Русская проза конца XX века. / Г.Л. Нефагина. М.: Флинта -Наука, 2003. - 320 с.

146. Ниве, Ж. Нужно ли плакать по диссиденству? /Ж.Ниве //Континент.-1996.88. -С.234-238.

147. Николина H.A. Поэтика русской автобиографической прозы./Н.А.Николина. -М.: Наука, 2002. -424 с.

148. Нинов, А. Где начинается горизонт? /А.Нинов// В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. -С.262-263.

149. Овчаренко, А.И. Максим Горький и литературные искания XX столетия./А.И.Овчаренко. -М.: Худ. лит., 1982. -590 с.

150. Окуджава, Б. Несколько сцен из провинциальной пьесы /Б.Окуджава// Родина. -1991. -№4. -С.70-73.

151. Окутерье, М. Диссиденство, или Реванш литературы / М.Окутерье// Континент. -1996. -№88. -С.223-226.

152. Осетров, Е. Поэзия и проза "Тарусских страниц" /Е.Осетров// Литературная газета. -1962. -9 января. -С.8.

153. Пискунов В. Знаменосцы. Образ коммуниста в советской литературе. /В.Пискунов. -М.: Просвещение, 1983. -256 с.

154. Попова, И.М. "Чужое слово" в творчестве Е.И. Замятина (Н.В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский). / И.М. Попова. Тамбов: ТГТУ, - 1997. - 151 с.

155. Попова, И.М. Интертекстуальность художественного творчества. / И.М. Попова. Тамбов. ТГТУ, - 1998. - 63 с.

156. Попова, И.М. Роль христианства в исторической судьбе России (по роману Вл. Максимова "Карантин") / И.М. Попова // Труды IV X Всероссийских чтений, посвященных братьям Киреевским "Оптина пустынь и русская культура" Калуга: КГУ, - 2001. - С.21-28.

157. Попова, И.М. Слово Ф.М.Достоевского в романистике Владимира Максимова / И.М. Попова //Славянские литературы в контексте мировой:. Материалы V международной научной конференции (Минск, 16-18 ноября, 2001). В 3-х ч. Ч.З. -С.23 8-244.

158. Попова, И.М. Жанрово-стилевая диффузия в романах Владимира Максимова/ И.М. Попова //Известия Тульского госуниверситета. Серия Русский язык и литература в мировом сообществе. Вып.5. -Тула: ТулГУ, 2003. -С.241-250.

159. Попова, И.М. Функции внутрироманных жанров в произведениях Владимира Максимова / И.М. Попова //Лингвистические исследования. Сборник научных статей. -Горловка, ГГПИ, 2003. -С.34-40.

160. Попова, И.М. Функции интертекста в прозе В.Максимова / И.М. Попова //Интертекст в художественном и публицистическом дискурся: Сборник докладов Международной научной конференции. 12-14 ноября, 2003. — Магнитогорск: 2003.-С.458-462.

161. Попова, И.М. Культурные коды в поздней прозе В.Максимова / И.М. Попова //Русская литература и философия: постижение человека. Материалы Всероссийской научной конференции (Липецк, 6-8 октября 2003) —Липецк, 2004. -С.76-82.

162. Попова, И.М. Системы повествователей в поздней прозе Владимира Максимова / И.М. Попова //Мир России в зеркале новейшей художественной литературы. -Саратов: СГУ, 2004. -С. 134-137.

163. Попова, И.М. Хронотопические отношения в исторической прозе

164. B.Максимова / И.М. Попова // Известия Тульского госуниверситета. Серия Русский язык и литература в мировом сообществе. Вып.6. -Тула: ТулГУ, 2004. —1. C. 204-209.

165. Попова, И.М. Особенности повествования в поздней прозе В.Максимова / И.М. Попова //Материалы II Международного конгресса исследователей русского языка "Русский язык: исторические судьбы и современность". —М.:1. МГУ, 2004. -С.464-468.

166. Потолков, Ю.В. Черты постмодернизма в романе В.Максимова "Прощание из неоткуда, чаша ярости" //Русский постмодернизм: Предварительные итоги: Межвузовский сборник научных статей. Часть 1. / Ю.В.Потолков. -Ставрополь: Изд-во СГУ, 1998. -С.122-126.

167. Пугач, А. В гостях у "Континента" /А.Пугач/ЛОность. -1989. -№12. -С.80-84.

168. Ржевский, Л. Триптих В.Е.Максимова /Л.Ржевский// В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, -1986. -С.96-124.

169. Ржевский, Л. В.Максимов "Прощание из неоткуда" /Л.Ржевский//Новый журнал. -1975.-№119. -С.300-301.

170. Рубин, И. Раскаяние и просветление /И.Рубин// В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. -Париж; -Нью-Йорк: Третья волна, -1986. -С. 22-32.

171. Савушкина, H.H. Библейские мотивы в творчестве Вл. Максимова как способ иронического отношения к действительности // Художественное слово в современном мире: сборник статей. /H.H. Савушкина. -Тамбов:. Тамб. гос.техн.ун-т, 2000. -С.29-31.

172. Савушкина, H.H. Жанровое своеобразие романа Вл. Максимова "Прощание из неоткуда". Художественное слово в современном мире: сборник статей. /H.H.Савушкина. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2000. -С.9-13.

173. Савушкина, H.H. О смысле названия романа В.Максимова "Прощание из неоткуда". Художественное слово в современном мире: сборник статей. /Н.Н.Савушкина. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 1999. -С.11-12.

174. Савушкина, H.H. Роман Владимира Максимова "Прощание из неоткуда". Типология жанра/.Н.Савушкина. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Тамбов, 2002.-159 с.

175. Савушкина, H.H. "Слово" А.С.Пушкина в романе В.Максимова "Прощание из неоткуда". Художественное слово в современном мире: сборник статей.

176. Н.Н.Савушкина.-Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2001. -С.39-41.

177. Самокрутова, JI.B. К вопросу о функциях фразеологизмов в раннем творчестве В. Максимова. Художественное слово в современном мире: сборник статей. / JI.B. Самокрутова, А.А.Ильинский. -Тамбов. Тамб. гос. техн.ун-т, 2001. -С.56-59.

178. Саморукова, И. Дискурс художественное высказывание - литературное произведение. Типология и структура эстетической деятельности. / И. Саморукова. - Самара: СГУ, 2002. - 203 с.

179. Светов, Ф. Вот и вышел гражданин. /Ф.Светов //Литературная газета. -1994. -8 августа. -С.4.

180. Серафимович A.C. Собрание сочинений в 4 т.Т.З. /А.С.Серафимович. -М.: Правда, 1987.-512 с.

181. Смирнова, JI.А. Слово о Владимире Максимове /Л.А.Смирнов// Литература в школе. 1995.-№6.-С.25-28.

182. Соколов, А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции. / А.Г. Соколов. М.: МГУ, 1991.-300 с.

183. Соколов, А.Г. Проблемы изучения литературы русского зарубежья / А.Г. Соколов // Вестник Московского университета. Серия Филология. 1991. - №5. -С. 11-17.

184. Соловьёв М.С. Изобразительные средства в творчестве Ф.М.Достоевского. /М.С.Соловьёв. -М.: Советский писатель, 1979. -350 с.

185. Сохряков, Ю. Творчество Ф.М.Достоевского и русская проза XX века (70-80-е годы) /Ю.Сохряков. -М.: ИМЛИ РАН, 2002. -240 с.

186. Стахова, Л.Л. Концепция личности в романе Вл.Максимова "Заглянуть в бездну". Художественное слово в современном мире: сборник статей. /Л.Л.Стахова. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2000. -С.31-32.

187. Стахова, Л.Л. Тема "Личность и история" в романе Владимира Максимова "Заглянуть в бездну"./Л.Л.Стахова. Художественное слово в современном мире: сборник статей. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 2001. -С.36-38.

188. Струве, Г.П. Русская литература в изгнании. / Г.П. Струве. Нью-Йорк, -1956.-450 с.

189. Тихомирова, Е.В. Литература и небытие (к вопросу о поэтике прозы "третьей волны" русской эмиграции) / Е.В. Тихомирова // Литература "третьей волны". Сборник научных статей. Самара: СГУ, - 1997. - С.29-44.

190. Тургенев И.С. Собрание сочинений в 12 т. Т. 10. /И.С.Тургенев. -М.: Правда, 1949:-494 с.

191. Тынянов, Ю.Н. Литературный факт. / Ю.Н. Тынянов. М.: Высшая школа, -1993. - 135 с.

192. Тюпа, В. Аналитика художественного. / В. Тюпа. М.: Лабиринт РГТУ, -2001.- 192 с.

193. Укачин, Б. Жив человек. вспоминая В.Максимова /Б.Укачин//Литературная Россия. -1996. -№15. -С.6-8.

194. Урнов, Д. Проблема, выдвинутая жизнью: тема религии в художественной литературе / Д. Урнов // Вопросы литературы. 1991. - № 8. - С. 3-6.

195. Успенский Б.А. Поэтика композиции. /Б.А.Успенский. -СПб.: Азбука, 2000. — 353 с.

196. Фатеева, H.A. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. / H.A. Фатеева. М.: Агар, - 2000. - 280 с.

197. Фуксон, Л.Ю. Проблема интерпретации и ценностная природа литературного произведения. / Л.Ю. Фуксон. Кемерово, - 1999. - 262 с.

198. Фурманов Д. Мятеж /Д.Фурманов. -М.: Правда, 1980. -304 с.

199. Харитонов, Д.В. Проза В.П.Аксёнова 1960-70 годов. Проблемы творческой эволюции/Д.В.Харитонов. Автореф.дис. . канд. филол. наук: -Екатеринбург, 1993.-22 с.

200. Хватов, А.И. Живые страницы, памятные имена. / А.И. Хватов. М.: - 1989. -352 с.

201. Чернец Л.В. Введение в литературоведение: Основные понятия и термины. /Л.В.Чернец. -М.: Высш.шк., Академия, 2000. -556 с.

202. Черняк, В. Заглянуть в бездну. (Послесловие к роману В.Максимова "Заглянуть в бездну") /В.Черняк/ЯТодвиг: Приложение к журналу "Советская молодёжь". -М.: 1991. Т.6. С.296-3 01.

203. Чичерин, A.B. Сила поэтического слова: Статьи. Воспоминания. /А.В;Чичерин. -М.: Советский писатель, -1985. -320 с.

204. Чу, Юань. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Заглянуть в бездну'УЧу Юань. Дис. канд. филол. наук: 10.01.01.-Тамбов, 2003. -178 с.

205. Шахова, Л.А. Библейский контекст романа Владимира Максимова "Ковчег для незванных". Художественное слово в современном мире: сборник статей./JI.А.Шахова. -Тамбов. Тамб. гос.техн.ун-т, 1999. -С.3-6.

206. Шахова, Л.А. Владимир Максимов о роли русской интеллигенции в истории России / Л.А. Шахова // IV научная конференция молодых ученых и аспирантов ТГТУ. Краткие тезисы докладов. Тамбов: ТГТУ, - 1999. - С. 93-94.

207. Шахова, Л.А. Ф.М.Достоевский в творческом сознании Владимира Максимова / Л.А. Шахова // Труды ТГТУ: Сб. научных статей молодых ученыхи студентов. Вып. 4. Тамбов: ТГТУ, - 1999. - С. 178-180.

208. Шахова, JI.A. Женственная сущность божества в романе В. Максимова "Ковчег для незваных" / JI.A. Шахова // III Державинские чтения: Филология: Материалы научной конференции молодых ученых. Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, - 1998. - С. 135-136.

209. Шахова, Л.А. Смысл библейских параллелей в прозе В. Максимова / Л.А. Шахова // Труды ТГТУ. Сб. научных статей. Ч. III. Экономика, право, педагогика. Тамбов: ТГТУ, - 1998. - С. 255-258.

210. Шахова, Л.А. Романы В. Максимова / Л.А. Шахова // III Державинские чтения: Филология: Материалы научной конференции преподавателей и аспирантов. Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 1998. - 12 с.

211. Шахова, Л.А. Функции интертекста в романистике Владимира Максимова (на примере романа "Ковчег для незваных"/ Л.А.Шахова. Дис. канд. филол. наук: 10.01.01. -Тамбов, 1999.-162с.

212. Щедрина, Н.М. Литература русского зарубежья. Историческая проза Б. Зайцева, Д. Мережковского, В. Ходасевича, М. Алданова, А. Солженицына, В. Максимова. / Н.М. Щедрина. Уфа: БИПКРО, - 1994. - 58 с.

213. Эберштадт, Ф. Из стола на запад / Ф. Эберштадт // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. - Париж - Нью-Йорк: Третья волна. - 1986. -С. 197-216.

214. Эдлис, Ю. Смерть на пограничье: К годовщине смерти В.Максимова /Ю.Эдлис //Литературная газета. -1996. -№13. -С.4.

215. Юдин, В.А. Кровавое безвременье /В.А.Юдин// Литературная Россия. -1993. -№39.

216. Юдин, В. А. Он жил Россией/В.А.Юдин //Дон. -1995. -№5/6. -С.240-250.

217. Юдин, В.А. Обо всём у него болела душа /В.А.Юдин // Литература в школе. -1995.-№6. -С.28-31.

218. Юдин, В.А. Свет немеркнущей звезды /В.А.Юдин //Север-Петрозаводск, -1996. -№ 10.-С. 156-160.

219. Brown, D.B. Soviet Russian literature since Stalin. Cambridge, 1979. 456 c.

220. Prochazka, H.V. Death as a counterpoint to life in Maksimov's "Seven days of creation" / H.V. Prochazka // Mod. lang. rev. -L., 1989. Vol. pt. 4. -pp. 885-893.

221. Stevanovic, B. Westman V. Free voices in Russian Literature, 1950-1980 s: a Bio-Bibliographical Guide. N.V.: Russca, 1987