автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Современные буржуазные концепции истории русской философии (от Радищева до революционных народников)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Современные буржуазные концепции истории русской философии (от Радищева до революционных народников)"

С) СЮ/

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА, ОРДЕНА ОКТЯБШЖОЙ РЕВОЛЩИИ И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ

М.В .ЛОМОНОСОВА /^7 О

л М/

Специализированный Совет /Д 053. 05. 54/ '

по философским наукам

На правах рукописи

МАСЛИН Михаил Александрович

УДК I МИ

СОВРЕМЕННЫЕ БУРЖУАЗНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ /от Радищева до революционных народников/

09.00.03 - история философии

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ на соискание ученой степени доктора философских наук

Москва - 1988

Работа выполнена на кафедре истории философии народов СССР философского факультета Московского государственного университета им.М.Б.Ломоносова.

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Окулов А.Ф. доктор исторических наук, профессор Волк С.С. доктор философских наук, профессор Богданов Б.В. Ведущая организация - Ленинградский государственный университет, кафедра истории философии.

Защита состоится"_"_198 г. в часов на заседании

Специализированного Совета /Д.053.05.54/ по философским наукам при Московском государственном университете им.М.Б.Ломоносова по адресу: Москва, Ленинские горы, 1-ый корпус

гуманитарных факультетов МГУ, философский факультет, II этаж, аудитория 1156.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки 1-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ.

Автореферат разослан "_"_198 г.

Ученый секретарь Специализированного совета

КУЗНЕЦОВ В.Н.

1 «

:Общая характеристика работы

Актуальность темы. Научно-критический анализ современных буржуазных "интерпретаций истории философии народов СССР является важной проблемой советской историко-философской науки. Это обусловлено не только теоретическими, но и постоянно действующими идеологическими причинами, связано с идейно-политическими процессами в современном обществе, с актуальностью "воспитания историей", ибо "Все мы являемся свидетелями возросшего интереса к прошлому, к его урокам со стороны буквально всех слоев населения"*.

Усиление внимания к историческому прошлому народов СССР, в том числе к истории, культуре, революционным традициям русского народа свидетельствует о росте политического сознания и активности, патриотизма советских людей в ходе развернувшейся в стране перестройки и демократизации. В то же время, все больше людей в разных странах мира, стоящих на различных мировоззренческих и политических позициях, стремится глубже познакомиться с достижениями социалистической цивилизации, понять сущность того исторического поворота, который произошел в России в конце XIX - начале XX вв. и осмыслить в его свете разнообразные течения русской философской мысли домарксистского периода. Интерес к "корням русской революции" в СССР и за рубежом закономерен, так как 1917 год "вопло ,'чл в себе духовные искания просветителей ХУШ столетия, героев и мучеников декабристского движения, пламенных трибунов революционной демократии, нравс-

р

твенное подвижничество великих деятелей нашей культуры .

Анализ немарксистских концепций русской философской мысли позволяет конкретным образом показать связь истории русской философской мысли с современностью, дает возможность понять ту реальную и

1. ХХУП съезд КПСС и задачи кафедр общественных наук.М.,1987.С.27.

2. Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается.

М.,1987.С.5. 1- /231'

весьма существенную роль, которую играет проблематика интеллектуальной истории России в современной борьбе идей и идеалов.

"Ход истории, общественного прогресса все настоятельнее требует налаживания конструктивного, созидательного взаимодействия государств и народов в масштабе всей планеты"^. Но и сама история в условиях роста такого взаимодействия и взаимозависимости требует того, чтобы ее оценивали "с чувством исторической ответственности и на ос-

о

нове исторической правды". Особенно это относится к нашей отечественной истории, ставшей ареной острого идеологического противоборства. В этой сфере, как подчеркнул М.С.Горбачев, "предпринимаются попытки дискредитировать социализм как новый общественный строй, как реальную альтернативу капитализму . Осознание целостности современного мира неотделимо и от понимания единства человеческого рода, исторического единства человечества, проявляющегося в истории духовной культуры, в том числе в истории философии. Связывая историческую и современную целостность мира на основе нового политического и исторического мышления, марксизм учит всех, а не только своих сторонников, умению жить и выжить, сохранить цивилизацию и самого человека, его право на будущее существование, заставляет убедиться не просто в неправильности, а в невозможности мыслить сегодня в категориях культурно-философского изоляционизма, западо- или востоко-центризма.

Изучение того образа философской мысли России, который складывается « восприятии немарксистских западных исследователей, интересно и важно не только как естественное стремление узнать, каким образом из иной социально-экономической, идейно-политической среды

1. Материалы ХХУП съезда Коммунистической партии Советского Союза. М.,1986.С.20.

2. Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается.СЛ4.

3. Таи же.

/

воспринимается русская духовная культура, ее ценности и традиции. Помимо этого, здесь есть уникальная возможность оценить конкретные стандарты как немарксистской, так и научной интерпретаций одного и того же объекта, одних и тех же течений, персоналий, источников философской мысли, проанализировать и сопоставить - как "работает" советская историко-философская наука в сравнении со своими оппонентами и возможен ли диалог с ними. Отсюда понятно, что анализ современных буржуазных концепций истории русской философии наряду со своей аналитико-критической функцией выполняет и функцию эвристическую и культурно-коммуникативную, помогает выявить проблемные, дискуссионные вопросы и предложить пути их решения.

Цель исследования - Цель диссертационного исследования состоит в марксистском научно-критическом рассмотрении современных буржуазных концепций истории русской философии, органически связанной с революционной традицией в России /от Радищева до революционных народников/, а также в концептуальном сопоставлении основопологаюпщх положений советской историко-философской науки и современной немарксистской историографии русской философии.

Задачи исследования - В диссертации выдвигаются, обосновываются и решаются следующие центральные задачи:

I. Научно-критический анализ современных буржуазных концепций магистральной линии русской философской мысли, представленной материалистической, атеистической и революционной традицией в России; систематическое и всестороннее освещение немарксистских концепций, истолковывающих узловые моменты этой традиции /философия А.Н.Радищева в контексте русского Просвещения ХУШ века, философия революционных демократов 40-60-х гг. XIX в. и философия революционных народников/.

2 -то

-з-

2. Рассмотрение современной буржуазной историографии русской философии в качестве особого течения современного буржуазного общество-знания.

3. Исследование наиболее общих представлений современного буржуазного сознания о предмете, специфике и национальном своеобразии русской философской мысли; осмысление формирования и эволюции этих представлений.

4. Доказательство преимущества марксистско-ленинской методологии по сравнению с установками современной буржуазной историографии, в адекватном освещении и понимании историко-философского процесса в России.

5. Выяснение роли и места буржуазной историографии русской философии в системе буржуазных советологических исследований. Источники - Автор основывает свою работу на трудах К.Маркса, Ф.Энгельса, материалах ХХУП съезда КПСС, исходит из диалектико-матери-алистической концепции мирового и отечественного историко-философского процесса, опирается на характеристику современной эпохи, оценки специфики современной идеологической борьбы, данные в партийных документах последнего времени. С точки зрения принципа партийности речь в диссертации идет о борьбе за русскую революционную традицию, ее чистоту, за классовый и конкретно-исторический подход к ее освещению, за правильное понимание соотношения интернационального учения марксизма с национальными традициями общественной, в том числе философской прогрессивной мысли. В этом плане понятие "русская революционная традиция" интерпретируется в диссертации как включающее

в себя и передовые идеи философского материализма ХУШ-Х1Х вв., наиболее зрелые и ценные идеи которого, как правило, были связаны в России с политическим радикализмом и революционно-республиканской

и социалистической традициями.

Основную источниковедческую базу диссертации составляют исследования, посвященные русской философской мысли: монографии, статьи, антологии, учебные пособия, энциклопедии и другие работы немарксистских авторов, вышедшие, главным образом, в 60-80-х гг., прежде всего, в США и Англии. Привлекаются также отдельные книги и статьи западноевропейских /французских и западногерманских/ и японских авторов. Впервые в советской историко-философской литературе в круг использованных источников включены архивные материалы по истории русской философии, содержащиеся в хранилищах США. Анализ современной буржуазной историографии русской философии, представленный в диссертации, учитывал ее "полидисциплинарную" специфику, преимущественно культурологическую, а не собственно историко-философскую ориентацию, что подразумевало соответственно рассмотрение работ не только философов /Дж.Скенлен, Ф.Коплстон, Дж.Клайн, Л.Шейн, В.Гердт, Г.Дам/, но и историков /Р.Пайпс, А.Вусинич, Д.Тредгоулд, А.Мак-коннэлл, Ф.Помпер/, литературоведов /В.Террас, Т.Пэйдж, Ч.Мозер/', политологов и культурологов /И.Берлин, Дж.Биллянгтон, Е.Метвин, Р.Стайте/ и других обществоведов. Значительная часть этой литературы собрана автором в период научной командировки в США в 1981 году, во время работы в, университете штата Огайо /г.Колумбус, Огайо/, Стэнфордском и Колумбийском университетах, в архивах Гуверовского института Войны, Революции и Мира /г.Пало Альто, Калифорния/ и Бахметьевском Русском архиве Колумбийского университета /г.Нью-Йорк/.

В своей работе автор опирался на научные результаты, полученные в трудах советских историков философии Б.В.Богданова, В.В.Бога-това, Н.И.Бочкарева, А.И.Володина, В.Е.Евграфова, З.А.Каменского, Л.А.Когана, А.Д.Косичева, В.А.Кувакина, В.Н.Кузнецова, В.М.Ничик,

Т.И.Ойзермана, А.Ф.Окулова, В.Ф.Пустарнакова, В.В.Соколова, З.В.Смирновой, А.Д.Сухова, Н.Ф.Уткиной, Н.С.Федоркина, П.С.Шкуринова, И.Я. Щипанова.

Большое методологическое значение для диссертации имели посвященные различным аспектам критики буржуазной идеологии и антикоммунизма работы Э.А.Баграмова, А.А.Беляева, А.С.Богомолова, К.С.Га-джиева, Ю.К.Мельвиля, А.Ю.Мельвиля, В.В.Мшвениерадзе, С.Т.Калтах-чяна, И.Т.Якушевского и др.

Важными источниками для формирования общей концепции диссертации являлись исследования советских ученых, непосредственно посвященные критическому анализу современных буржуазных интерпретаций истории русской общественной мысли: В.Г.Джангиряна, М.Д.Карпачева, Б.И.Марушкина, В.А.Малинина, Ю.С.Мелентьева, Е.Г.Шшмака, Л.Г.Сухотиной, В.Г.Хороса, М.В.Яковлева и др.

Существенное значение для раскрытия темы диссертации имели исследования историков - Н.Н.Болховитинова, С.С.Волка, В.И.Морякова, Р.П.Конюшей, А.Ф.Смирнова, В.И.Салова, С.М.Троицкого и др. В диссертации использованы также труды по источниковедению и историографии русской философии, написанные Б.В.Емельяновым, М.Н.Громовым, А.И.Новиковым, В.Д.Кошарным, А.Т.Павловым, В.И.Рабиновичем и др. Наконец, следует выделить немаловажную для настоящего исследования группу работ культурологического, литературоведческого, эстетического характера, представленную трудами С.С.Аверинцева, А.Л.Андреева, С.Н.Артановского, Э.А.Баллера, М.М.Бахтина, Д.С.Лихачева, В.И. Кулешова, М.Ф.Овсянникова .и др.

Предмет диссертации закономерным образом предполагал подробное изучение значительного круга первоисточников - произведений русских домарксистских мыслителей, прежде всего, трудов А.Н.Радищева, про- 6-

светителей второй половины ХУШ века, революционных демократов 4060-х гг. XIX в., революционных народников.

Многоаспектный характер диссертационного исследования потребовал рассмотрения не только современного фазиса в развитии буржуазной историографии русской философии, но и ее прошлых периодов, представленных дооктябрьскими и эмигрантскими мыслителями-идеалистами. В связи с этим анализируются работы В.Н.Воскресанского /архимандрита Гавриила/, Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, А.И.Введенского, Б.П. Вышеславцева, М.О.Гершензона, В.В.Зеньковского, А.С.Изгоева, Б.А. Кистяковского, И.И.Лапшина, Н.О.Лосского, П.Б.Струве, С.Л.Франка и др.

Научная новизна диссертации - Научно-критическое исследование современных буржуазных интерпретаций истории домарксистской философии в России - сравнительно молодое направление советской историко-философской науки, начавшее целенаправленно развиваться с 60-х годов. Одним из инициаторов его явилась кафедра истории философии народов СССР философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, на которой были подготовлены первые научное труды, специально посвященные критическому анализу современной буржуазной историографии русской философии - "Против современных фальсификаторов истории /русской философии". М.,1960; В.А.Малинин. Основные проблемы критики идеалистической истории русской философии. М.,1963. Здесь были защищены также диссертации по указанной проблематике - работы Н.С.Федоркина, К.И. Власенко, В.М.Петраченковой, М.А.Маслина. В 60-е годы вышли книги, подготовленные в других научных учреждениях: Ю;Ф.Карякин, Е.Г.Пли-мак. Мистер Кон исследует "русский дух". М.,1961; Ю.С.Мелентьев. Революционная мысль России и Запад. М.,1965; М.В.Яковлев. Марксизм

и современная буржуазная история философии. М.,1964; статьи и реиен-З-ПЗН _7_

зии других авторов.

Ведущие позиции в области критики современной буржуазной историографии русской общественной мысли заняли представители советской исторической науки, перу которых принадлежит наибольшее число индивидуальных и коллективных монографий, обзоров, статей, рецензий и других публикаций на эту тему. Поскольку собственно исторические работы преобладают в западной русистике, то их рассмотрение советскими историками, естественно, стало своего рода примером для историков конкретных областей духовной культуры. Тем не менее, процесс вычленения и анализа собственно философской проблематики в широком массиве западной литературы по России оказался менее интенсивным.' В 1970 г. В.Е.Евграфов констатировал, что "у нас еще на налажено изучение литературы по истории русской философии, вышедшей в последнее время за рубежом"1. При этом имелись в виду, прежде всего, такие недостатки как неоперативность критических выступлений и оценок и отсутствие обобщающих проблемных исследований. О сохраняющемся отставании данного направления историко-философской науки свидетельствует тот факт, что даже в наиболее авторитетном издании, посвященном истории отечественной философии, 5-томной "Истории философии в СССР" /М.,1968-1985/ не был дан специальный анализ современных буржуазных концепций истории русской фйлософии; здесь содержатся лишь библиографии зарубежных публикаций, весьма краткие и неполные.

Тем не менее, можно сказать, что в 70-80-е годы критические разборы современной немарксистской литературы по вопросам истории русской философской мысли перестали быть редкостью и заняли более или менее постоянное место на страницах историко-философских монографий. Появляются работы, в которых позитивная разработка конкретных

I. Ленинизм и современные проблемы историко-философской науки. М.,1970.С.169.

проблем истории отечественной философии дополняется критикой альтернативных, немарксистских точек зрения, или обзором соответствующей литературы: Н.И.Бочкарев. В.И.Ленин и буржуазная социология в России. М.,1973; В.А.Малинин. Философия революционного народничества. М.,1972; Социологическая мысль в России. Л.,1978; В.А.Кувакин. Религиозная философия в России. Начало XX века. М.,1981; А.И.Новиков. Нигилизм и нигилисты. Л.,1978; В.Г.Хорос. Народническая идеология и марксизм /конец XIX в./. М.,1972; Н.Г.Чернышевский в общественной мысли народов зарубежных стран. М.,1981 и др.

В существующей на сегодня советской литературе по критике современной, буржуазной историографии русской философии можно выделить следующие основные направления научных исследований: I. Определение основных линий "противостояния" марксистско-ленинской и буржуазных концепций истории русской философии, выяснение социально-классовой, идеологической направленности западной литературы по истории философии в России. 2. Выявление идейных корней современной буржуазной историографии русской философии, уходящих в историко-философские построения и концепции русского контрреволюционного либерализма начала XX века. 3. Критический анализ современных буржуазных истолкований мировоззрения отдельных русских мыслителей или течений русской философской мысли. 4. Критика глобальных антикоммунистических и антимарксистских доктрин, созданных буржуазными авторами на эмпирическом материале западных исследований истории русской философии.

Давая общую оценку указанной тематике разработок, можно заключить, что хотя труды советских ученых содержат ценный материал для аргументированной критики буржуазных интерпретаций интеллектуальной истории России, по существу они ориентированы на рассмотрение лишь отдельных публикаций, идей и положений западных авторов; среди них

-э-

нет исследований, рассматривающих буржуазную историографию русской философии как особое направление современного буржуазного общество-знания. Настоящая работа в определенной степени восполняет этот пробел.

Научная новизна диссертации состоит, прежде всего, в том, что в ней дается научно-критический анализ комплекса малоизученных или практически неизвестных в СССР работ современных западных обществоведов; в своей совокупности эти работы рассматриваются в качестве главного индикатора того, что на Западе сложилось и функционирует полидисциплинарное сообщество буржуазных обществоведов, имеющее определенную организационно-идеологическую структуру и разветвленную сеть национальных и международных исследовательских и педагогических центров, собственную материальную базу и т.д. Деятельность этого сообщества составляет особое направление современного западного обществознания.

Существенный элемент новизны диссертации связан с тем, что в ней сделан акцент не столько на готовые характеристики и итоговые оценки современных немарксистских исследований истории русской философии, сколько на развернутый критический анализ, нацеленный на исследование мотивации взглядов немарксистских авторов, эволюции их установок, а также на учет разнообразия и соотношения точек зрения.

Научная новизна анализа различных немарксистских построений состоит в их рассмотрении в качестве определенных шпорализированных концепций. Итак, речь в диссертации идет именно о концептуальном осмыслении рассматриваемого течения буржуазного обществознания, в результате которого обосновывается положение о специфике современных буржуазных концепций истории русской философии. Здесь показано,

-10-

что на Западе бытуют концепции /точнее - "модели для интерпретации"/ особого рода, существенно отличающиеся от научной марксистско-ленинской концепции русской философской мысли. Различия между ними неоднократно и в различных аспектах и отношениях, конкретным образом разъясняются в диссертации.

Указанные расхождения, однако, не исключают возможности для диалога с теми западными специалистами по русской интеллектуальной истории, которые обладают широким историко-философским кругозором и значительными познаниями в частных конкретных областях, хорошей профессиональной подготовленностью, в последнее время все чаще предполагающей знание работ марксистских авторов. Ведение конструктивного научного диалога с рядом западных ученых, таких как Фредерик Коплстон /Англия/, Вильгельм Гердт /ФРГ/, Джеймс Скенлен /США/ и др. также составляет научную новизну диссертации.

Ряд элементов новизны содержит данное в диссертации - в контексте критики буржуазных концепций -^освещение проблемы начала и национального своеобразия русской философской мысли; исследование особенностей мировоззрения Радищева и идеологии русского Просвещения ХУШ в., специфики материализма русской революционной демократии 40-60-х гг. XIX в., а также анализ некоторых проблем философии революционного народничества.

Кроме того, здесь впервые в историко-философской литературе:

- осуществляется научно-критическое целостное рассмотрение особого жанра антикоммунистической литературы, возникшего в результате быстрого роста буржуазных советологических изысканий в области истории русской философской культуры;

- используются архивные материалы по истории русской философской мысли, содержащиеся в библиотеках США, в Русском /Бахметьевс-

и-то -и-

ком/ Архиве Колумбийского университета /Нью-Йорк/, а также в Гуве-ровском институте Войны, Революции и Мира /г.Пало Альто, Калифорния/;

- дается конкретное научное доказательство теоретической несостоятельности основных направлений современной буржуазной критики марксистско-ленинской концепции истории русской философской и общественно-политической мысли;

- выявляются новые методологические подходы, составляющие специфику современного этапа буржуазной историографии русской философии по сравнению с предшествующими периодами;

- раскрывается несостоятельность новейших "марксологических" концепций, основанных на ложном истолковании Марксова анализа прогрессивной социально-философской мысли России XIX века.

Практическая значимость и реализация результатов исследования Практическое значение диссертации определяется тем, что содержащиеся в ней материалы и выводы имеют важное научное и идеологическое значение, они направлены на разоблачение теорий наукообразного антикоммунизма и антисоветизма, нацелены на опровержение новейших марксологических и советологических концепций. Большую практическую значимость на нынешнем этапе имеет научно-критическое освещение буржуазных концепций центральной прогрессивной линии русской философии, идущей от Радищева к революционным народникам. Обращение к этой линии русской мысли отражает специфику именно последнего фазиса рассматриваемого течения немарксистского обществознания. Кроме того, в обсуждении теоретических аспектов развития этой традиции открывается весьма интересная и новая, теоретически и практически ценная возможность диалога с теми западными учеными, которые

более или менее объективно оценивают некоторые аспекты философии

-11-

русских революционных мыслителей, отходя в ряде случаев от застарелых штампов веховства.

Выработанная в ходе исследовательской и преподавательской работы общая концепция диссертации имеет целью обогащение научного содержания, укрепление идейно-политической направленности университетских курсов по истории философии, повышение уровня и эффективности критики концепций противников марксизма-ленинизма 'в учебном процессе на философских и других гуманитарных факультетах и отделениях вузов.

Содержащиеся в диссертации положения и выводы о развертывании и неуклонном, наращивании в основных странах Запада, прежде всего, в США, "русских исследований" могут способствовать практическому налаживанию в университетах СССР систематического и оперативного изучения "индустрии советологии" с целью организации противостоящей ей эффективной контрструктуры "империализмоведения". Положения диссертации мЬгут быть использованы в системе партийно-политической учебы, в просветительской и пропагандистской, контрпропагандистской работе, в практике патриотического и интернационального воспитания.

В диссертации использован многолетний опыт чтения спецкурсов по критике современных буржуазных концепций истории русской философии на философском факультете Московского университета. Идеи и положения диссертации находят реализацию в общих лекционных курсах, читаемых по предмету "история философии народов СССР" на философском факультете, а также в курсе "История философии" /часть П-ая/, читаемом на филологическом, историческом факультетах, факультете журналистики Г,ПТУ им. М.В.Ломоносова. Это отражено в "Программе курса истории философии народов СССР". Изд-во МГУ,1986;

-73-

в "Программе курса "История философии", часть П. История философии народов СССР. Для гос. университетов". Изд-во МГУ, 1985; в "Программе спецкурсов и спецсеминаров кафедры истории философии народов СССР.'Вторая половина XIX - начало XX вв.". Изд-во МГУ, 1986.

Апробация работы - Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории философии народов СССР философского факультета МГУ 14 декабря 1987 года и была рекомендована к защите.

Главные выводы диссертации получили отражение в опубликованных монографиях, статьях и рецензиях. Они апробированы в докладах на пленарном и секционном заседаьиях Всесоюзной научно-теоретической конференции "Мировоззренческие и методологические проблемы истории философии" /1986/, в докладах и выступлениях на ряде научных конференций, проведенных Научным Советом АН СССР по истории общественной мысли и Научным Советом АН СССР по истории мировой культуре /Комиссией по истории культуры США и Канады/ в 1983-1987 гг., а также на ежегодных научных конференциях "Ломоносовские чтения" в Московском университете, на методологических семинарах кафедры истории философии народов СССР, в лекциях для аспирантов указанной кафедры. Под руководством соискателя было подготовлено 5 кандидатских диссертаций, в которых нашла отражение проблематика данного диссертационного исследования. Центральные положения диссертации были апробированы также в ходе чтения в 1981 г. в США курса лекций "Марксистско-ленинский взгляд на историю русской философии" для студентов университета штата Огайо /г.Колумбус/, а также во время дискуссий и научных контактов с западными учеными - Дж.Скен-леном, Дж.Клайном, А.Глисоном, Л.Творогом, Дж.Зелдин, Т.Эммонсом, Г.Парсонсом, К.Хиллом, Д.Харди, М.Хагемайстером и др.

-14-

Всего по теме диссертации опубликовано более 50 работ, в том числе две монографии. Три публикации автора вышли за рубежом /две - в США, одна в ЧССР/.

Структура диссертационной работы - Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка литературы.

Содержание диссертации Во введении раскрывается актуальность диссертационного исследования, освешается историография вопроса, определяется предмет, научная новизна, практическая значимость работы, ее цель и задачи, характеризуются основные источники.

Первая глава диссертации - "Россия и Запад: философские противопоставления и философские сопоставления" состоит из двух параграфов:

\

"Проблема предмета истории русской философии в современных буржуазных интерпретациях" /параграф I/; "От европоцентризма и востоко-центризма к западоцентризму: проблема национального своеобразия и начала русской философии" /параграф 2/.

Теоретическая специфика рассматриваемого течения буржуазного обществознания наиболее характерным образом проявляется в различных подходах к чрезвычайно распространенной здесь теме об отношении русской и западноевропейской философии. Ее важность не только в том, что на сравнение-противопоставление "Россия и Запад" обычно делают.акцент западные исследования, но и в том, что вокруг этой темы сосредоточены методологические вопросы, существенные для научной истории русской философии /проблема ее предмета, начала, национального своеобразия/.

В первом параграфе показывается, что многие современные буржуазные истолкования предмета истории русской философии и ее общих особенностей выглядят как буквально текстовые и смысловые имитации веховских точек зрения, имеющих ярко выраженный редукционистский и ¿Г-/23Р -15-

негативистский характер, отбрасывающих, подобно веховству, материалистическую традицию русской философии. В диссертации выявляется

1

идейная преемственность главных фазисов развития буржуазных интерпретаций истории русской философии, основной линии их идейно-политической эволюции от веховства через контрреволюционную эмиграцию к советологии. Ярким примером такой преемственности являются проанализированные в диссертации работы канадского философа Луиса Шейна. Не вносят существенно новых идей и концепции "неинституциональнос-ти", "панэтизма", "антропоцентричности" русской философии, представленные в американской трехтомной антологии "Русская философия" /изд. 1965, 1969, 1976 гг./, а также другие идеалистические модели, исходящие из "презумпции непохожести" русской философии, из представления о сущностном отличии ее предмета от исторически сформировавшегося предмета западноевропейской философии.

Представление о предмете историографии русской философии как истории борьбы материалистической и идеалистической мысли, которое проводится в работах советских уче^шх, позволяет противопоставить различным субъективистским, плюралистическим, изоляционистским и . другим ложным концепциям принцип единства в развитии мировой философии, базирующийся на единстве мировой истории, на единой истории прогрессивно развивающегося философского познания действительности.

Внутреннее единство различных фазисов буржуазной историографии отнюдь не снимает вопрос о возникновении в ней на современном этапе новых акцентов, специфических черт интерпретации, которые не во всем тождественны прежним религиозно-идеалистическим построениям. Это обусловливает дйфференцированность содержащихся в диссертационной работе суждений относительно качества немарксистских

исследований, выделение в них реальной проблематики, не искажен-

-16-

ной этноцентристскими и антикоммунистическими предрассудками, ведение конструктивного диалога с наиболее квалифицированными западными учеными.

В работах ряда западных авторов в виде известной тенденции проявляется отказ от "слащаво религиозных" концепций предмета истории русской философии, сводивших его целиком и полностью к религиозному идеализму. Реально это выражается в сознательной критике религиозно-идеалистических трактовок русской философии, в прямом обращении к изучению русской материалистической философии ХУШ-Х1Х вв., включающему анализ первоисточников, учет советской исследовательской литературы. В качестве выразителей этих новых тенденций характеризуются В.Гердт, В.Уорлин, Дж.Скенлен, Ф.Коплстон, А.Маккон-нэлл, А.Вусинич, М.Малиа, Е.Ламперт и др. Особо подчеркивается позитивное значение недавно вышедшей работы крупного английского философа Ф.Коплстона "Философия в России", фактически являющейся десятым томом его широко известной серии "История философии"'''. Второй параграф начинается с анализа методологии западоцентризма, являющейся основной установкой современного буржуазного обществоз-нания в подходе к теме об отношении русской и западноевропейской философии. В диссертации раскрывается содержание понятий "европоцентризм" и "западоцентризм" применительно к теме исследования, показываются общие и индивидуальные черты этих понятий. Весьма важно отличать, как подчеркивается, "классический", "философский" европоцентризм гегелевского типа от современного "политико-идеологического" западоцентризма, поскольку первый был обусловлен и лимитирован задачами воспроизведения греко-римской рационалистической философской традиции, а в основе второго лежит антинаучная кон-

I. Ссри^-Ьсо Р. ^¡СаорАуСг! йммв. £гот Негггп £о В&гс/уаеу ал Л Ь&нг». Уо^ Ъаме А/мм, /9*6.

С .

цепция о "неполноценности" социалистической цивилизации и, соответственно, "ущербности" истории духовной культуры тех народов, которые развиваются ныне по пути социализма. Особенно неприязненным отношением ко всему, что связано с Россией и ее интеллектуальной историей отличается позиция польского эмигранта-антимарксиста Л.Ко-лаковского. Злобно-клеветнически рассуждает он о "слабости" русской философской культуры, об отсутствии в ней "логических навыков, власти разума и дискуссий, любви к абстрактному мышлению"^ т.п.

Хронологически первым вариантом философского противопоставления России Западу была, однако, не западоцентристская, а"востокоцент-ристская" концепция, формировавшаяся в России в 30-40 гг. XIX в. и восходящая к "Истории философии" архимандрита Гавриила. Она разрабатывалась, далее, представителями буржуазно-помещичьего либерализма - славянофилами, затем консервативными социальными мыслителями /К.Н.Леонтьев,, Н.Я.Данилевский/ и, наконец, идеологами контрреволюционного буржуазного либерализма /Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, П.Б.Струве, II.Н.Новгородцев, М.О.Гершензон, А.С.Изгоев, Ф.Степун и др./, последовательно развивавшими ее в программных сборниках "Вехи" /1909/, "Из глубины" /1918/, "Освальд Шпенглер и закат Европы" /1922/. Именно веховская панрелигиозная версия русской философии, непосредственными носителями которой являлись послеоктябрьские эмигранты, стала полностью господствовавшей в буржуазной науке в период между 1-ой и П-ой Мировыми войнами, тем более, что в Западной Европе и США тогда отсутствовали, за редкими исключениями, специалисты по философии в СССР. Отсюда понятно сохраняющееся до сих пор влияние трудов В.В.Зеньковского и Н.О.Лосского на западных интеллектуалов, интересующихся русской философией. Востокоцентрис-

\jokkovssky I. /Кш о{/?7агхЬ>ч. Р.308.

—18-

тские антитетические рассуждения эмигрантских философов, даже таких, как будто бы, крайних "антизападников" как евразийцы явились, на самом деле, как бы зеркальным отображением позднейшего западоце-нтристского взгляда на интеллектуальную историю России /Дж.Патнэм, Р.'Пайпс, Р.Хингли, Дж.Троуэр и др./. Таким образом, в основе смыкающихся в своих крайностях востокоцентристской /азиацентристской/ и западоцентристской точек зрения на историю русской философии лежат однопорядковые буржуазно-националистические представления об абсолютно-нормативном значении неких избранных, национальных, или региональных форм философствования, рассматриваемых во вневременном, внеисторическом контексте.

В сферу научно-критического исследования настоящей диссертации включались лишь такие немарксистские концепции, которые б той или иной форме демонстрируют реальное проникновение в проблематику русской философской мысли, или, по крайней мере, соприкосновение с ней. Были опущены, например, как совершенно бездоказательные, концепции, ведущие начало философской мысли в России от первой половины XIX века, от Чаадаева /М.-Б.Зелдин/, от славянофилов /Р.Хэар/ и т.п. Внимание сосредоточено лишь на таких подходах, которые не ограничивают совершенно произвольно сроки появления философии в России, но обращаются к более ранним страницам из истории русской философской мысли /Ф.Коплстон, В.Гердт, С.Зеньковский, А.Вусинич и др./.

Проблема начала философии вообще, русской философской мысли в частности, является весьма сложной, дискуссионной. Она охватывает ряд взаимосвязанных комплексных проблем теоретико-методологического, философско-источниковедческого и иного характера, имеет выход за пределы самой философии. Вместе с тем, эта проблема не может быть сведена только к "религиогенной" концепции, широко распространенной в 6,-/230 -19-

в идеалистической истории философии. Основываясь на данных, полученных советской историко-философской наукой, диссертант раскрывает несостоятельность односторонне истолкованной "религиогенной" версии происхождения русской философской мысли, показывает, что на ранних этапах ее развития проявлялись связи с начатками естественнонаучных знаний, общественно-политической мыслью, художественной культурой, античным философским наследием. Вместе с тем, показывается ложность западоцентристской версии христианизации как процесса, имевшего, якобы, отрицательные последствия для Руси, навсегда отделившего, будто бы, "православно-ориентированную" русскую философию от Запада.

Главным недостатком современных немарксистских интерпретаций проблемы национального своеобразия русской философской мысли является построение моделей, которые не учитывают исторического изменения круга решавшихся ею проблем и ее идеологических функций, не принимают в расчет социально-экономических условий существования > и развития русской философии на различных исторических этапах. Таковы семантические /лингвистические/, психологические /неофрейдистские/, религиозно-детерминистские и другие концепции, получившие освещение и критическую оценку в диссертации.

Наиболее жесткие западоцентристские концепции, обосновывавшие социальную, культурную и вытекающую отсюда "философскую отсталость" России, исходившие из черно-белого культурно-философского противопоставления "Россия - Запад", все чаще сменяются в последние годы

более умеренными концепциями, признающими относительную историко-

0

культурную и теоретическую ценность русской общественной, в том

числе философской мысли, ее "сравнимость" с западной. Переход от

философских противопоставлений к философским сопоставлениям Рос-

-20-

сии и Запада, как показано в диссертации, проявляется по-разному. Хотя он означает фактический отказ от наиболее крайних западоцент-ристских предрассудков /Коплстон, Скенлен, Гердт/, в ряде случаев это ведет к специфической разновидности ложного истолкования русского историко-философского процесса. Оно состоит в том, что историческое движение русской философии сопоставимо с развитием философии в других европейских странах, но осуществлялось асинхронно и непременно в неадекватной, вульгаризированной форме. Но даже тогда, когда признается, что философские идеи здесь развивались по общим с Западом путям, хотя и с поправкой на "отставание", подразумевается, что они не успевали, якобы, вырасти в прочные традиции, так как в Европе появлялись новые направления, которые в русском восприятии накладывались на течения, уже ставшие известными; происходили "декалажи", смещения, наложения, которые могут быть интересны разве что в качестве причудливых синкретических соединений, но не с точки зрения их теоретической самоценности. Вторая глава диссертации "Русское Просвещение ХУШ века в оценке современной буржуазной историографии русской ифилософии" включает в себя два дараграфа: "Методологические проблемы критики буржуаз- , ных концепций русского Просвещения ХУШ века" /параграф I/; "Мировоззрение А.Н.Радищева в современных буржуазных интерпретациях" /параграф 2/.

Наглядным примером противоречивого сочетания некоторых новых аксеологических акцентов, методологических подходов со старыми, исторически изжившими себя, архаическими исследовательскими приемами является освещение в современной буржуазной историографии проблемы Просвещения.

В современной буржуазной литературе представлены различные

-2-1-

точки зрения по вопросу о природе и характере русского Просвещения. Одна из них - наиболее крайняя, отрицает даке возможность существования какой-либо социальной или культурно-философской основы для проявления просветительских идей в России /Р.Пайпс/. Сторонники этой позиции утверждают, что "заменой" Просвещения здесь был "просвещенный абсолютизм". Другие историографы не отрицают существования в России идей просветительского типа, с соответствующей социальной базой и культурным и культурным фундаментом /А.Маккон-нэлл/, однако считают, что они были очень слабы, имели "верхушечный", "неукорененный" характер. Третьи если и признают наличие Просвещения в России, то полагают, что оно по своему характеру ближе стояло к немецкомуА^Саг'ип^, чем к французскому о{(1 /Д.Гриффите/, но не совпадало и с немецкой традицией, поскольку отличалось, якобы, особой религиозностью, сращением с церковной православно-христианской идеологией.

Критическое рассмотрение концепций буржуазных ученых позволило сопоставить достижения научной истории.философии с различными немарксистскими точками зрения, обратить внимание на наиболее сложные и дискуссионные проблемы: проблема генезиса, эволюции и форм русского Просвещения ХУШ века, его взаимосвязи с западноевропейским Просвещением и др. В полемике с буржуазными авторами показываются определенные этапы развития русской просветительской мысли в ХУШ веке - "предпросвещение", раннее и зрелое Просвещение, прослеживаются мировоззренческие различия между этапами этого широкого течения общественной мысли. Представляя собой полноправное течение европе -йского Просвещения, русская его ветвь заключала в себе ряд специфических черт: сравнительно большую склонность к деизму, чем к

материализму, более пристальное внимание к крестьянскому вопросу,

-2.2-

к проблеме личной независимости человека труда, сосуществование просветительских и более ранних, реформационных идей, что особенно характерно для его начального этапа. О разнообразии социаль--но политических тенденций внутри русского Просвещения свидетельствует наличие в нем как умеренно-реформистской, так и радикально-революционной линий.

Последняя была представлена основателем революционно-освободительной идеологии в России А.Н.Радищевым, наследие которого крайне слабо изучалось, если не игнорировалось, русской дооктябрьской, а затем и эмигрантской историографией. Интерес, проявленный современными западными учеными к освещению революционных и философских идей русского мыслителя - явление новое, еще не достаточно изученное. Об этом интересе говорят публикации, появившиеся не только в Западной Европе и США, но и в Японии.

Выражением новых тенденций являются, в частности, работы наиболее квалифицированного западного радищеведа А.Макконнэлла, рассматривающего русского мыслителя в качестве истинного представителя европейского Просвещения: "Радищев был во многих отношениях сыном своего века, развитым, образованным европейцем восемнадцатого столетия - деистом, гуманистом, верившим в то, что человеческий разум должен победить предрассудки"*. Однако некоторые рациональные исходные установки этого исследователя выливаются, в итоге в безосновательные оценки просветительства Радищева. А.Макконнэлл, К.Ширакура и др. немарксистские авторы определяют Радищева в целом не как революционера, а как абстрактного "моралиста". Моральная философия Радищева, его гуманизм, внесословное представление о нравственных ценностях, высокая оценка нравственных качеств трудящегося человека неузнаваемо искажаются; этические идеи отрываются

I. trie Con п&еЕ / Russian M;tosof>/>e The. Hague., . P.ZSi. г-то -¿з-

от революционной политической философии русского мыслителя. Конкретный анализ его произведений говорит о несостоятельности истолкования этики русского революционного просветителя в сентимента-листском, морализаторском духе.

Философская позиция Радищева отличается большой сложностью, которая определялась глубиной и своеобразием его мышления, а не тем, что он "перемешал" в своем творчестве, как утверждают западные радищеведы, идеи "дюжины философов", за которыми, якобы, трудно разглядеть взгляды самого русского мыслителя. Неумение адекватно отразить сложный и, порой, противоречивый ход радищевской мысли породило на Западе утверждения о всеохватывающем скептицизме Радищева, а также ставшие обычными процедуры "угадывания" того, чье влияние на Радищева "главнее" - Руссо или Гельвеция, Робине или Гер-дера, Мендельсона или Лейбница и т.д. Интенсивное изучение Радищевым западноевропейской философской и общественно-политической мысли, подчеркивается в диссертации, имело своим следствием обогащение, а не утрату самостоятельности его философского мышления. Именно в этом контексте следует интерпретировать параллели Радищев-Лейбниц, Радищев-утилитаризм и другие философские сравнения, предпринимаемые западными исследователями и критически анализируемые в тексте диссертации.

Важное значение для аргументированной критики немарксистских интерпретаций наследия Радищева имеет рассмотрение в новейшей советской историко-философской литературе его философии в качестве своеобразного варианта материалистически ориентированной антропологической системы взглядов. Эта концепция весьма эффективно"работает" против ложных .положений об "идейном одиночестве" Радищева, отсутствии связности и цельности в его философских взглядах, от-

-14-

сутствии какой-либо преемственной связи между революционными идеями Радищева и последующей революционной традицией, представленной, в том числе и русскими революционными демократами 40-60-х годов XIX века.

Третья глава - "Современные буржуазные концепции русской революционной демократии 40-60-х гг. XIX в. и ее философии" состоит из двух параграфов: "Революционный демократизм 40-60-х гг. XIX в. как философско-политическое течение в оценке буржуазной историографии" /параграф I/; "Эстетическое наследие революционных демократов: современные буржуазные истолкования" /параграф 2/.

В первом параграфе подчеркивается, что идеологическая борьба между буржуазной и марксистской историографией русской философии с особой остротой проявляется в оценке идейно-политического наследия В.Г.Белинского, А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского, Д.И.Писарева и других революционных демократов. Защита русской революционной традиции от нападок и искажений со стороны западного буржуазного сознания особенно актуальна в свете положений Новой редакции. Программы КПСС, принятой ХХУП съездом КПСС, подчеркивающей преемственность идей социалистического преобразования общества, идущих как от великих пролетарских революционеров, так и от деятелей российского революционно-демократического движения^.

Революционная демократия оказалась в центре интегрированного "мультидисциплинарного" советологического исследования русской интеллектуальной истории, главной целью которого является политически и тенденциозно-идеологически окрашенное изучение "русского терроризма" и "бунтарства", "нигилистического иконоборчества" и тому подобных по большей части искусственных, и тем более не академи-

I. Материалы ХХУП съезда Коммунистической партии Советского Союза. С.121.

ческих тем. Вместе с тем, в диссертации фиксируется и рост эмпирической оснащенности, профессионального уровня наиболее квалифицированных немарксистских исследователей. Особенно примечательг-ным свидетельством отмежевания от наиболее грубых фальсификаций явилось исследование философии Чернышевского с серьезных аналитических позиций, предпринятое Дж.Скенлеяом. Этот автор дает наиболее широкое освещение первоисточников - философских произведений Чернышевского, в том числе впервые на Западе специально рассматривает его философские работы сибирского периода. Положительной оценки заслуживает также полемика Скенлена с рядом буржуазных авторов, сближающих Чернышевского с вульгарным материализмом, его положительные отзыва о философской антропологии и материалистической онтологии русского революционера-демократа.

В ряде современных западных работ, отмечается в диссертации, заметно стремление к более внимательному анализу философских идей революционных демократов в сопоставлении с философией французского Просвещения, Фейербаха, английского утилитаризма, первого позитивизма /Ламперт, Уорлин, Рэндалл, Скенлен/, хотя нельзя не видеть и того, что компаративистика породила гипертрофированное применение формально-исторических параллелей типа Герцен-Киркегор, Герцен-Джемс, Чернышевский-Дьюи и т.п.

Революционный демократизм 40-60-х гг.XIX в. как философско-по-литическое течение истолковывается различным образом в современной буржуазной литературе. В одних случаях объединение взглядов революционеров-демократов осуществляется по линии интереса к определенному философскому учению, например, к философии Гегеля; чаще всего к "гегельянцам" относят Белинского и Герцена, хотя и не причисляют в эту категорию Чернышевского и представителей его фило-

-26-

софской школы. Рассматриваются различные варианты "гегельянской классификации" философии революционных демократов, - от вульгарных утверждений, представляющих эту категорию русских мыслителей как исказителей, неадекватных интерпретаторов Гегеля /Д.Биллинг-тон/ до объективных суждений и оценок, трактующих линию Бакунина-Герцена-Чернышевского как продуктивную ветвь европейского "левого гегельянства" /Е.Ламперт/. Выделяется, в частности, представляющая определенный научный интерес концепция У.Уорлина, рассматривающего философию русских революционных мыслителей 40-60-х гг. XIX века как выражение общеевропейской оппозиции к консервативному ортодоксальному гегельянству, являющейся частью более широкого движения "Нового Просвещения". Последнее трактуется, с одной стороны, как порождение глубоких социальных изменений, вызванных бурным развитием науки и машинной технологии, с другой - как возрождение философского материализма, становящегося более эффективным оружием социальной критики, чем когда-либо в ХУШ веке. Как показывается в диссертации, не отрицая права на существование понятия "гегельянство", никак нельзя считать его до конца исчерпывающей характеристикой философской позиции революционных демократов.

Другие классификации - "западничество" и "нигилизм" также вызывают серьезные возражения. Указывается, в частности, что "тургеневское" значение термина "нигилизм" никак не согласуется с тем политическим и философским смыслом, который в него вкладывают многие на Западе. В диссертации показывается, каким образом, претерпев радикальную социолингвистическую эволюцию, термин "нигилизм" стал излюбленным среди советологов средством для возбуждения неприязни ко всему, что связано с русской революционной мыслью. В диссертации также обращается внимание на то, что к традиционной для

-2 7-

буржуазной историографии религиозно-детерминистской версии сущности "философского нигилизма", восходящей к веховству, в последнее время все чаще присоединяется неофрейдистская интерпретация, объясняющая идеи шестидесятников психогенными мотивами.

Особое внимание в диссертации уделяется научно-критическому анализу буржуазных интерпретаций ленинской концепции русского революционного демократизма. Сознавая, что В.И.Ленин уделял значительное внимание анализу философских взглядов А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского и других революционных демократов, буржуазные советологи стремятся исказить ленинские оценки, перетолковать'их с тем, чтобы использовать для обоснования антинаучной концепции "чисто русской" природы ленинизма, представить ленинизм механическим продолжением домарксистских,утопических традиций общественной мысли России. Так, разработка Лениным принципа партийности объявляется вариантом "национальной проблематики" в марксизме, которая отталкивается от философии "русских радикалов". В международной советологической энциклопедии утверждается, например, что уже первую систематическую разработку Лениным принципа партийности, предпринятую в 1895 г. в работе "Экономическое содержание народничества и критика его в книге 1 Г.Струве" следует интерпретировать как прямое соединение марксистской точки зрения с позицией, характерной для Чернышевского в "Антропологическом принципе в философии". В диссертации показано, что между констатацией связи философии и политики, признанием социально-политической детерминированности философских учений и марксистско-ленинским принципом партийности, основывающемся на диалектическом и историческом материализме имеется существенное различие, аналогичное различию между гениальной догадкой и научно обоснованным фактом. Это разграничение, отмечается в диссертации, не все га А

учитывается в историко-философской литературе, между тем, оно весь" -28-

-у- Только

ма важно для критики буржуазных концепций, но и для позитивной разработки проблем философии русской революционной демократии.

Неадекватное истолкование в буржуазной историографии основных, сущностных характеристик философии революционных демократов связано и со слабым'пониманием индивидуального своеобразия их взглядов, в частности, свойственных им противоречий. Характерным примером являются спекуляции на реальных противоречиях социальной философии Герцена, попытки буржуазных фальсификаторов исказить его духовный облик, представить русского мыслителя наследником "традиции европейского либерализма", иррационалистом и индетерминистом /И.Берлин/.

Эстетика революционных демократов, пожалуй, чаще других разделов их философии подвергается на Западе тенденциозной обработке. Одна из причин этого явления состоит в том, что прогрессивное наследие революционно-демократической эстетики, ее положения о народности искусства, глубокие идеи о социальной обусловленности художественного творчества, о роли искусства в борьбе за достижение социалистических идеалов, об эстетическом познании - впоследствии были использованы и развиты эстетикой социалистического реализма. В диссертации рассматриваются современные буржуазные интерпретации эстетических воззрений В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского, Д.И.Писарева, данные в работах В.Терраса, Ф.Рэндалла, У.Гейвина, Т.Блейкли, Дж.Скенлена и других авторов. Показывается, в частности, несостоятельность тезиса об "упрощенно-фейербахианской" сущности эстетики Чернышевского и других революционных демократов. В связи с критикой этого тезиса анализируется более правильная и объективная точка зрения Дж.Скенлена. Он считает указанную "почти общепринятую" среди западных историков позицию "упрощением" действительного ха-

-29-

рактера эстетических воззрений русского мыслителя.. Рассматривая ссылки на Фейербаха, содержащиеся в трактате "Эстетические отношения искусства к действительности" он считает, что они должны рассматриваться, скорее, как свидетельства общей положительной оценки философии немецкого мыслителя; что же касается эстетики, то вывести какое-либо "очевидное свидетельство влияния Фейербаха в трактате Чернышевского весьма затруднительно"1. Скенлен, к сожалению, не ставит задачи выяснить характер собственной эстетической позиции Чернышевского; действуя по принципу контраста и руководствуясь компаративистской методологией, он предлагает заменить сравнение "Фейербах-Чернышевский" на сравнение "Руссо-Чернышевский", как якобы, более перспективное для выяснения эстетики русского мыслителя. Однако, несмотря на то., что Скенлен добросовестно зафиксировал сходства и некоторые различия позиций Руссо и Чернышевского, он шесте с тем, не сумел осознать гораздо более сложный и перспективный характер идей русского теоретика искусства.

В диссертации раскрывается несостоятельность и неправомерность отождествления эстетической позиции шестидесятников с "антиэстетизмом". Так называемый антиэстетизм - это отнюдь не общая точка зрения революционных демократов, ибо она проявлялась в критических статьях Писарева и не была свойственна Белинскому, Чернышевскому и Добролюбову. Вместе с тем, и "антиэстетизм" Писарева ни в коем случае не должен восприниматься, как показывает автор, как огульное и беспорядочное отрицание всякого искусства ради самого отрицания. На основе конкретного анализа философско-эстетических трудов революционного демократа в диссертации показано, что речь в данном случае должна идти о своеобразной, внутренне сложной эсте-

I I Зс'апСст У. Р. Сбег^Ье сгт/ ЛоикСац /РЬ/^оьорЛ/сяС

¡и &иШст 0¿ос Аиде ¿гР. //6.

-30'

тической позиции, правильное понимание которой возможно лишь при условии рассмотрения ее в контексте особенностей идейной борьбы и своеобразия социально-политической ситуации в России 60-х гг.-XIX века.

Четвертая глава диссертации - "Идеология русского революционного народничества и ее отношение к марксизму: современные немарксистские концепции" состоит из двух параграфов: "Идеология революционного народничества в интернациональном контексте: вымыслы и реальность" /параграф I/; ""Третий Маркс" и русское народничество: критика буржуазной марксологии" /параграф 2/.

В первом параграфе отмечается наличие в современной буржуазной историографии двух основных линий интерпретации идеологии революционного народничества. Наряду с рассмотрением его под углом зрения "русской исключительности" здесь сформировался иной подход, который недостаточно изучен в советской'историко-философской литературе. Он освещает русскую революционную мысль в интернациональном идейно-политическом контексте, анализирует внутренние и внешние сходства между народничеством и идейными течениями популистского типа, современными леворадикальными "экосоциалистическими" и некоторыми другими социальными движениями, распространившимися в 60-80 годах нашего столетия, как в развивающихся, так и в развитых капиталистических странах /Ф.Вентури, А.Глксон, Ф.Коплстон, А.Гелла и др./. Последний подход находится в центре научно-критического анализа данной диссертационной работы. Подчеркивается также, что приоритет в исследовании ряда характерных интернациональных аспектов народничества как разновидности идеологии крестьянской буржуазной демократии принадлежит Ленину. Как известно, он допускал перенесение русского понятия "народник" на антиимпериалистические по сво-

ей направленности идейные платформы буржуазных демократов азиатских стран и, вместе с тем, указывал на типологические сходства русских и некоторых западноевропейских мелкобуржуазных социально-экономических доктрин, одинаково отталкивавшихся от идеализации мелкого производства.

Одновременно автор показывает несовместимость марксистско-ленинской методологии и "псевдоинтернационалистской" версии народничества. Последняя отличается сугубо "экстенсивным" подходом к популистским идеологиям, намеренной и безбрежной их плюрализацией, наряду с надуманной экстраполяцией отдельных, часто произвольно сконструированных черт популизма на его разнообразные национальные варианты. Подобный "экстенсивный" и вместе с тем волюнтаристский подход, не учитывающий в должной мере социально-исторических условий, в которых проявлялись по сути совершенно непохожие культурно-философские, политические явления, на самом деле привел лишь к своего рода "запланированной неразберихе" в определении сущности народничества. Это выразилось в мистификации духовных ценностей револшионного народничества, в истолковании их в качестве превращенных религиозных форм, которые в таком виде рекомендуется сравнивать с религиозными лозунгами утопических общин в США и других странах Запада /А.Глисон/.

Весьма показательны проанализированные в диссертации расхождения между сторонниками двух подходов, перерастающие в -ряде случаев в прямые полемические столкновения. Ф.Коплстон, например, не соглашается с принявшим застойный характер смешением народнических и славянофильских идей /П.Б.Струве, Н.А.Бердяев и др./, позднее проникшем и в западные исследования. /И.Берлин, Н.Рязано-вский, Р.Хэар и др./. Он отходит от традиции, объявлявшей народ-

-32-

ников просто певцами русской патриархальной старины, на манер ранних славянофилов. Народническая философия, развиваясь бок о бок с "аграрным социализмом", вместе с тем, надеялась как раз на то, что "Россия могла бы использовать западную науку и технологию, но благаполучно избежать роста капитализмаВ диссертации анализируются новые архивные материалы из хранилищ США, подтверждающие ориентацию идеологов революционного народничества на науку, их стремление облечь народнический социализм в современную "научную форму". Указанные материалы являются новым свидетельством о связях народничества с передовой западноевропейской философско-социологи-ческой мыслью. Дается также соответствующее описание и текстологическое исследование использованных архивных источников.

Народнические идеи, отмечается в диссертации, вызвали в последние годы интерес японских исследователей русской общественной мысли. В этой связи исследуются работы японского русиста М.Ватана-бэ, посвященные мировоззрению Л.К.Мечникова, социолога и философа, лингвиста и географа, известного в европейских научных и революционных кругах своего времени. Японских ученых привлекли теоретические аспекты просветительской деятельности Мечникова в Японии, а также философско-исторические идеи русского ученого, оказавшиеся весьма созвучными современным дискуссиям о глобальных проблемах, роли экологического фактора и т.п. М.Ватанабэ справедливо подчеркивает весьма важное значение философско-социологических идей Мечникова для современности, высоко оценивает его критику .расизма и социал-дарвинизма, а также предпринятый им разносторонний анализ влияния природно-географической среды на общество и его развитие. В этой связи в диссертации исследуются работы Мечникова о Японии,

I.Соь1е$Ьо/1 Р. РЬ;Ь$ор/1у/я ¡ц. Р./20.

-33-

опубликованные в журнале "Дело" в 1876-187? гг. Рассмотрение фило-софско-социологичёской позиции Мечникова потребовало уточнения идущего от Плеханова взгляда на него как на типичного "геосоциолога". На самом деле, как показано в диссертации, Мечников вносит существенную поправку в идею географизма в сравнении с традицион- • ными воззрениями Монтескье, Бокля и других типичных геосоциологов.

В диссертации обращается внимание на то, что Ленин внимательно относился к различиям в народнических взглядах, выдвигал на первый план в оценке народничества разные его стороны /в зависимости от конкретных задач освободительного движения и потребностей самой марксистской теории/, но в то же время считал, что "народничество было до известной степени цельным и последовательным учением"*. Целостно-синтетический, не исключавший индивидуального многообразия и вместе с тем конкретно-исторический подход Ленина особенно актуален для анализа немарксистских интерпретаций народничества, пытающихся выявить его общие идейно-философские характеристики.

Попытки западных историков оценить общую философскую специфику народничества оказались не только различными, но и прямо противоречащими друг другу. Выясняется, в частности, суть расхождений между "психологической" /Ф.Помпер/ и "аналитической" /Дж.Скен-лен/ концепциями. Последний ближе к истине, поскольку он выступает против свойственного Ф.Помперу крайне субъективистского истолкования сущности философии народничества исходя из особенностей "психологического склада" народнических мыслителей. Однако внимательный анализ концепции Скенлена показывает, что и ей присуща односторонность. Цель Скенлена - показать, что сущность народничества составляет "синтез позитивизма в философии с моралистиче-

I. Ленин В.И. Полн.собр.соч.Т.12.С.40.

-34'

тическим популизмом в социальной теории"*. Поставив целью доказать полное отрицание материализма в любых формах и проявлениях в "философском движении народничества", но не располагая, естественно, соответсвующими эмпирическими подтверждениями этого,- Скенлен впадает даже в такую крайность как приписывание Лаврову откровенно агностической формы субъективного идеализма - фикционализма. В диссертации показана несостоятельность обвинения Лаврова в фикционализме, ибо при всем сложном, не лишенном противоречивости отношении русского народника к Канту, он никогда не был сторонником резко субъективистского истолкования кантианства. Напротив, текстуальный анализ показывает, что нельзя отрицать такой феномен как "материалистическое прочтение" философии Канта Лавровым. В этой связи привлекается неисследованный ранее в советской литературе фрагмент "О свободе воли и ответственности", который свидельству-ет о попытке Лаврова перевести решение вопроса о свободе воли из метафизической в конкретно-социальную плоскость, ясно показывает различие позиций Канта и Лаврова. В отличие от "метафизической антиномии" Канта между эмпирическим и умопостигаемым человеком, русский мыслитель ставит вопрос о "реальной антиномии" между свободой воли и детерминизмом, иными словами, о противоречии между ними в конкретной жизненной ситуации. Поэтому правильнее, по Лаврову, говорить не о "произволе" и "детерминизме" по отношению к отвлеченной особи, а о свободе и ответственности конкретного лица.

Второй параграф посвящен критике современной буржуазной марк-сологии, тенденциозно трактующей отношение классиков марксизма к народнической идеологии. В центре внимания здесь две линии историко-философского исследования: во-первых - выяснение истинного от-

I. Scanian7.fi. PcpuLism as q p/tiioiopAicai ftlovztnerft in М'ле&еяЩ -Century gussrq. T/it Thougtfep PL ¿et/га/ ¿rV M./imrffa/iwsÄ/u// Sinc/tzs Soviel T/iot/gtff, p.Zof,

-35-

ношения К.Маркса и Ф.Энгельса к русской общественной, прежде всего революционной мысли, изучение которой занимало значительное место в их теоретической и практической деятельности; во-вторых - научно-критический анализ марксологических теорий, в частности, концепции "третьего Маркса", ложно истолковывающей интерес Маркса к России.

Буржуазное марксологическое мышление конструирует специальные "разделительные модели", назначение которых состоит в том, чтобы искусственно отделить философское мышление Маркса и Ленина и одновременно изолировать их друг от друга как революционеров и политиков. Б рамках этих моделей Маркс понимается как "прототип революционера-городского интеллектуала", вынесшего "смертный приговор крестьянству", создавшего, будто бы, "исследования, в которых доказывалось широко распространявшееся убеждение, что крестьяне повсюду в мире неизбежно будут заменены предпринимателями и рабочими"*.

Ленин же, напротив, изображается в качестве идейного наследника некоей нерасчлененной крестьянской общинной традиции, включающей славянофилов, революционных демократов Герцена и Чернышевского, а также революционных народников Лаврова и Ткачева, благодаря чему он "сумел трансформировать его /марксизм, - М.М./ в идеологию, которая в 1917 году привлекла крестьянство, составлявшее большинство

о

русского населения . Заметим, что речь в подобных случаях идет не о развитии или продолжении, а именно о "трансформации", корни которой усматриваются в "проблематичности применения марксистской теории к русским условиям". Одним из средств "доказательства" этой

I.Ктч+оп-/?1апп Е. 1е.п!ц тс{ Мб РгобСеъ ^ /ЛалгиРМмо^ ^¡/оСиРеРМ.

2 .Ш

"проблематичности" служит фальсификация истории распространения марксизма в России, поэтому в диссертации кратко излагаются основные вехи этого закономерного исторического процесса, показывается несостоятельность марксологических интерпретаций, объявляющих марксизм в нашей стране "исторической аномалией". При этом в диссертации указывается на важность разграничения понятий "первоначальное ознакомление" и "распространение" марксизма.

Первые ограниченные попытки "вхождения" в область марксистского мышления, стиля и терминологии, предпринятые "извне", а не "изнутри", то есть с иных мировоззренческих и политических позиций, были связаны в России с деятельностью народнических мыслителей и революционеров. Процесс же собственно распространения и пропаганды марксйзма как цельного научно-материалистического учения, революционной идеологии пролетариата начинается в России лишь с первой половины 80-х годов прошлого века и его следует связывать с деятельностью группы "Освобождение труда", руководимой Плехановым и созданной в Неневе в 1883 году, в год смерти Маркса.

Западные марксологи в последние годы все больше интересуются мотивами, характером и особенностями изучения самим Марксом русской социально-философской литературы, и прежде всего тех работ, которые были связаны с анализом крестьянского вопроса, общинного землепользования, русскими народническими теориями "минования" капитализма. В ряде случаев этот интерес сопровождается осознанием ложности застарелых предрассудков насчет того, что Маркс был "врагом России". В то же время, конструируются и новые марксо-логические схемы. Так, к известному в буржуазной марксологии метафизическому противопоставлению "двух Марксов" /"раннего" и "зрелого"/ добавляется "третий" - "поздний Маркс", специфику которого

-37-

составляет отказ /!/ от идей "Капитала" и полное переключение внимания на "периферию капитализма". Сторонник этой концепции Т.Шенин пишет: "Три источника аналитической мысли Маркса, отмеченные Энгельсом, - немецкая философия, французский социализм и британская политическая экономия должны быть по праву дополнены четвертым - рус-

„т

ским революционным народничеством .

Отмеченный сдвиг в марксологии весьма примечателен, поскольку он, с одной стороны, явно дезавуирует легенду о "русофобии" Маркса, "заладоцентристской" ориентации "аутентичного" марксизма и т.д. С другой же стороны, здесь имеет место попытка создания новой схемы "исправления Маркса", в которой спекулятивно обыгрывается Марк-сово отношение к философскому наследию русских мыслителей. Шенин так и пишет, что его задача состоит в том, чтобы "исправить наши представления о мышлении Маркса". Однако данная схема лишь подновляет обветшалую "аргументацию" старой фальсификаторской версии о пригодности марксизма-ленинизма только для стран отсталого, а не развитого капитализма. Разница лишь в том, что раньше эта версия базировалась по преимуществу на ложной идее о "чисто русских" корнях ленинизма, теперь же "русские корни" отыскиваются и в "марксизме самого Маркса".

Несостоятельность "выведения" марксизма из народничества, как показывается в диссертации, очевидна в свете широко известной острой критики Марксом и Энгельсом анархизма Бакунина, бланкизма Ткачева, а также в контексте их критических замечаний в адрес Лаврова. Эти и другие факты, приведенные в диссертации, указывают на сущностное расхождение теоретико-методологических основ марксизма и народничества, достаточно красноречиво свидетельствуют о фанта-

I. La-te, /7?atx ana! Ш Хинш tovd. //¡ту Qh/ ^fa P¿/-/pheríes Lapibütn;". U, t9&. fi ¿O.

стичности гипотезы о "третьем", "народническом Марксе".

Пятая глава диссертации имеет название "Буржуазная советология "и научная история русской философии".

Здесь подчеркивается, что социально-экономические реальности послевоенной мировой истории, изменение соотношения сил на мировой арене, развитие мирового революционного процесса - эти и другие обстоятельства заставили буржуазных идеологов интенсивно изучать историю России, в том числе и домарксистскую русскую философию. В результате в 60-80-х годах в основных капиталистических странах сложилось и получило значительное развитие весьма разветвленное и влиятельное течение буржуазного обществознания, ориентированное на исследование интеллектуальной истории России. Решающую роль в его ин-ституционалиэации сыграла быстро развивавшаяся организационно-идеологическая структура "советологии", складывавшаяся в ее рамках система кадрового, финансового, научно-педагогического и пропагандистского обеспечения, координации и планирования "русских исследований", перешагнувшая границы отдельных капиталистических государств. В диссертации раскрывается смысл "полидисциплинарности" советологических изысканий в области истории русской философии, приводятся статистические и другие сведения, характеризующие развитие и координацию советологических исследований в США.; даются сведения о законодательных актах американского правительства, регламентирующих развитие советологии; рассматривается деятельность исследовательских и педагогических советологических центров, профессиональных ассоциаций советологов, структура советологических "русских исследований", удельный вес в них историко-философской проблематики; оцениваются некоторые университетские лекционные курсы. Эти и другие сведения, анализируемые в диссертации, составляют в сово-

-39-

купности характеристику особого жанра антикоммунистической литературы, получившего название "историко-философского" или "культурологического" антикоммунизма.

Идеи русских мыслителей-революционеров интересуют разработчиков этого жанра антикоммунизма прежде всего с точки зрения стоящих перед ними негативных идеологических задач: как бы перетолковать русскую философию таким образом, чтобы можно было тенденциозно, в извращенном виде, представить генезис ленинизма, процесс распространения марксистских идей в России, взаимодействие интернационального и национального в ее философской культуре, а также развитие социалистических идей и их роль в освободительном движении.

Центральной темой "советологических" исследований истории русской философии давно стало отыскание прямой связи ленинизма с различными течениями домарксистской общественной мысли России. В бесчисленных статьях, книгах и диссертациях о "русских корнях" ленинизма проводится клеветническая идея о "национальной ограниченности" теоретического содержания ленинизма, его "долге" различным течениям русской домарксистской мысли. Для сторонников этой ложной концепции, в сущности, неважно, кто же именно будет выступать в качестве "русского источника" ленинизма, поскольку в качестве такового называются Бакунин, Ткачев, Чернышевский, Огарев, Нечаев и даже представители различных мессианистских религиозно-экстремистских мировоззренчиских направлений.

Ленин нередко противопоставляется буржуазными авторами Плеханову как тип "русского марксиста", волюнтариста народнического происхождения - типу "западного марксиста", детерминиста. Основой для такого противопоставления в трудах советологов выступает, в том числе, и тенденциозное истолкование плехановской и ленинской концеп-

пий истории русской философии. Широко известно, что Плеханов яви-•лся первым в России марксистским интерпретатором истории отечественной философии, посвятившим сотни страниц своих произведений различным ее течениям, проблемам и персоналиям. Ухе одно это опровергает ложные суждения об "особом интересе" Ленина /в отличие от Плеханова/ к традициям русской домарксистской общественной мысли. В ленинской концепции истории русской философии/действительно содержатся существенно новые черты по сравнению с плехановской, что объясняется, однако, отнюдь не эволюцией якобы имманентно присущих "русскому духу" западнических и славянофильских идей, получивших будто бы двоякое выражение в марксизме Плеханова и ленинизме. Эти различия определяются, как показано в диссертации, в конечном счете, тем что Плеханов оказался не на высоте как идеолог революции и разошелся с Лениным по вопросам революционной теории и практики. В оценке истории русской общественной мысли Плеханов, наряду с точными и глубокими характеристиками, допускал ошибочные суждения, удельный вес которых возрастал по мере его политической эволюции, особенно в связи с переходом на позиции меньшевизма и прогрессирующей недооценкой роли крестьянства в русской революции.

Ленинская концепция истории русской философии, лежащая в основе ее современного научного понимания и являющаяся подлинной школой диалектического мышления, обоснования и развития марксистской методологии, имеет, как подчеркивается в диссертации, первостепенное значение для современных марксистских исследователей, в том числе и для критики буржуазных концепций истории русской философии. Особенно актуальна в современных условиях ленинская критика веховства и веховской историко-философской концепции, которая чрезвычайно популярна в советологической историографии русской фило-

-41-

софии. Эта актуальность объясняется, прежде всего, тем, что основные черты веховства - отрицание материалистической линии в развитии русской философии, буржуазно-националистические идеи об исключительности русской мысли, об особых чертах русского сознания -получили, как показывается в диссертации, прямое продолжение в работах буржуазных советологов.

В диссертации подвергаются научно-критическому анализу главные направления советологической фальсификации ленинской концепции истории русской философии, перерастающие в попытки оторвать, изолировать ленинизм от марксизма. В том числе анализируются и новые, "усовершенствованные" лжеконцепции об "узконациональной природе" ленинизма /Д.Харди, Х.Дам и др./. Нельзя отрицать пропагандистской эффективности массового тиражирования псевдонаучных клише о "чисто русских корнях" ленинизма, принявшего на Западе буквально характер психологического давления на сознание буржуазных интеллектуалов. В диссертации приводятся конкретные примеры отрицания этих клише посредством научных разработок, ведущихся наиболее квалифицированными западными исследователями. Конкретный анализ конкретных текстов ведет их в правильном направлении. Но будучи объектами неосознаваемой и искусной манипуляции и всестороннего, гигантского пропагандистско-психологического давления и эти авторы оказываются не в состоянии избежать некритичных и необоснованных сближений ленинизма с народничеством.

В целях опровержения подобных истолкований сущности и генезиса ленинизма в диссертации анализируются основные черты ленинской концепции истории русской философской мысли. Непреходящее значение этой всесторонне обоснованной научной концепции русской философии особенно наглядно проявляется в сравнении с калейдоскопом сменяв-

-чг-

шихся буржуазных концепций, ни одна из которых не дала цельной и научно достоверной картины развития философских идей в России.

В Заключении подводятся итоги исследования, намечаются перспективы и основные направления дальнейшего научно-критического исследования современной буржуазной историографии русской философии.

+■ + +

По теме диссертации опубликовано более 50 работ, в том числе две монографии. Основные из них, непосредственно связанные с темой диссертации, следующие:

1. Критика буржуазных интерпретаций'идеологии русского революционного народничества. М.:Изд-во МГУ,1977. - 6,3 п.л.

2. Современные буржуазные концепции истории русской философии. Критический анализ. М.:Изд-во МГУ,1988. - 10,9 п.л.

3. Об основных направлениях фальсификации философии революционного народничества в англо-американской буржуазной историографии // Критика современных буржуазных фальсификаций истории философии народов СССР. М.:Изд-во МГУ,1974. - С.78-93.

4. Социализм Лаврова и его современные буржуазные интерпретаторы //Критика современных буржуазных фальсификаций истории философии народов СССР. М.:Изд-во МГУ,1974. - С.181-203.

5. Идейное наследие Н.К.Михайловского в буржуазной историографии вчера и сегодня //Критика современных буржуазных фальсификаций истории философии народов СССР. М.:Изд-во МГУ,1974. - С.234-260.

6. Эстетика Н.Г.Чернышевского и современность /к 150-летию со дня рождения писателя и революционного демократа/.//"Искусство", 1978,J6 7. - С.45-47./В соавторстве/.

Просчеты и предубеждения американского чернышевсковедения // Философия Н.Г.Чернышевского и современность /к 150-летию со дня рождения/. М.:Изд-во МГУ.1978. - С.155-169. Идейное наследие Н.Г.Чернышевского в американской буржуазной историографии //Вестник МГУ. Философия,1978,* 4. -С.27-38. Новые тенденции в буржуазной историографии русской общественной мысли //Философско-методологические проблемы общественного развития. М.:Изд-во МГУ,1979. - C.I55-I62. .

•Теоретическое наследие Н.Г.Чернышевского в современной борьбе идей. Mq unWCrsituta. Cat-olinc\e. Ph'dosohica eiHistoriea ty-flW Studio PhiLoiophica VII/. Prakq ¡919. -р. 1</1-/5£

•Некоторые аспекты материалистической эстетики Чернышевского и современная борьба идей //Н.Г.Чернышевский и современность. М.:Наука,1980. - С.294-302./В соавторстве/.

.Марксистско-ленинская мысль в СССР: исторический путь и проблемы его исследования //Вопросы философии,1979,№ 12. - С.157-160. •В мутном зеркале советологии //Заатлантические мифы и реальность. М.Художественная литература,1984. - С.262-288. .В.И.Ленин и русская философия: критика буржуазных фальсификаций //Ленин. Философия. Современность. М.¡Политиздат,1985. -С.390-412.

.Актуальные вопросы исследования истории марксизма-ленинизма, его философии и философской мысли .народов СССР //Вопросы философии, 1986,№ I. - С.56-73; /В соавторстве/. .0 преемственности в развитии идей русского Просвещения ХУН! века: М.В.Ломоносов и Ф.В.Каржавин //Вестник МГУ. Философия. 1986,№ 6. - С.21-29. /В соавторстве/.

Писарев //История эстетической мысли. Том третий. М.:Искусство, 1986. - С.44Ь-4Ь6.

-чч-

18.Русская философская культура в современных американских интерпретациях //Взаимодействие культур СССР и США.ХУШ-ХХ вв. М.: Наука,1987. - С.73-82.

19.Школа творческой мысли //Коммунист,1987,№ II. - С.104-105. /В соавторстве/.

20.Маркс и Россия: вымыслы и реальность //Маркс. Философия. Современность. М.:Политиздат,1988. - С.96-116.

21. h Jnkh/ieW Wi{/i //W<W Partons //'faisons h. Chnsfianity Today ¡h fh-t USSR.МыУогк:MeynaticvaL fhêlishtrs^WJ-. -P.liS-lib.

22. Sovlib Philozophy Today: ikt-specfivzi and fi/w DîrvJroxH.//Saeice. ê Society. fifwYtrt, ftfï vol. 5J,A/o2>. -p. ЪЪ9-1Ч?((о-ач/hprt;

A. Ыгге. v, ¡П. Jo vcÂuA).