автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Традиции песенного и афористического фольклора в прозе А. С. Пушкина и П.А. Вяземского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Традиции песенного и афористического фольклора в прозе А. С. Пушкина и П.А. Вяземского"

МОСКОВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ РГ6 ОД Специализированный совет Д II3.II.02

3

На правах рукописи

ДЖАНУМОВ Сейран Акопович

ТРАДИЦИИ ПЕСЕННОГО И АФОРИСТИЧЕСКОГО ФОЛЬКЛОРА В ПРОЗЕ А.С.ПУШКИНА И П.А.ВЯЗЕМСКОГО

Специальности: 10.01.01 - русская литература 10.01.09 - фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

' Москва - 1994

Работа выполнена в Московском

педагогическом

университете

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор В.Н.АНОШКИНА Официальные оппоненты: доктор филологических наук, член-корреспондент РАО, профессор Ю.Г.КРУГЛОВ доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник В.Д.СКВ03НИК0В доктор филологических наук, профессор И.В.КАРТАШОВА Ведущая организация - Челябинский государственный университет

Защита диссертации достоится . ____1994 года

Д ИЗ.II.02 по литературоведению при Московском педагогическом университете по адресу 107005, Москва, ул.Энгельса,д.21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического университета по адресу: Москва, ул.Радио, д.10-а.

Автореферат разослан . .1994 года.

Ученый секретарь специализированного совета, кандидат филологических наук, доцент С.М.Телегин '

в

¡ъ

часов на заседании специализированного совета

Общая характеристика работы

Уже многие десятилетия проблема "русская литература и фольклор" рассматривается преимущественно в двух аспектах: с одной стороны, изучается воздействие устно-поэтических традиция на художественное творчество русских писателей, с другой - судьба литературного произведения в фольклорном бытовании. И з том, и в другом случае плодотворное постижение этой проблемы предполагает выход к этнографии, истории, лингвистике, искусствоведению, а также к другим, смежным о фольклористикой я литературоведением, областям знания.

Изучение взаимосвязей литературы и фольклора имеет еще и третью сторону. Показателем все возрастающего витания многих русских писателей (особенно первой половины XIX века) к устному народному поэтическому творчеству явились их поездки по различным регионам России, их собственноручные записи фольклорных произведений разных жанров. Вот почему творчество этих писателей невозможно понять в отрыве от их деятельности как собирателей и исследователей русского фольклора.

Для писателей фольклор всегда являлся неисчерпаемым источником познания духовной жизни народа, одним из важнейших средств обогащения их собственного художественного творчества демократическими элементами народной культуры и идеологии, народно-поэтическими сюжетами, мотивами и образами, жанрово-стиластически-ми формами. Больше того, фольклоризм русских писателей тесно связан с такими понятиями, как "народность", "историзм", возникновение и формирование которых в конце ХУШ - первой трети XIX века как в Западной Европе, так и в России, было обусловлено потребностью осознать свою национальную культурную самобытность, стремлением понять особенности и своеобразие национального характера, литературы, искусства, языка народа.

Повышенный и устойчивый интерес русских романтиков, а позднее и писателей-реалистов к фольклору позволил км по-новому взглянуть на проблемы народности и историзма, не процессы, происходящие в русской жизни и культуре, выработать целостную программу и концепцию национально-самобытной литературы. Поэтому принципиальное значение для понимания фольклоризма русских писателей имеет не только их художественная практика, но и юс тео-

- 2 - .

ретические высказывания по вопросам фольклора и литературы, их мнения о роли устного народного творчества в формировании русского литературного языка.

Проблема творческих взаимосвязей русской литературы и фольклора стала объектом специального научного рассмотрения во многих монографиях и статьях, учебных пособиях. Особенно большой вклад в разработку данной проблемы за последние десятилетия внесло четырехтомное фундаментальное исследование Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома), в котором эти отношения прослеживаются на протяжении XI - XIX веков: "Русская литература и фольклор (XI - ХУШ вв.)":. Л., 1970; "Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.)". Л., 1976; "Русская литература и фольклор (вторая половина XIX в.)". Л., 1982; "Русская литература и фольклор (конец XIX в.)". Л.., 1987. В этих четырех сборниках удачно синтезированы историко-литературный и фольклористический аспекты изучения проблемы, показано многообразие форм использования народно-поэтических традиций в творчестве отдельных писателей, раскрыты роль и значение фольклора в становлении и развитии русской литературы. Формированию новых методологических принципов в области изучения взаимовлияния литературы и фольклора, новых творческих подходов к решению названной проблемы способствовали также монографии Л.И.Емельянова1, Д.Н.Медри-ша2, У.Б.Далгат31 э-гВ.Померанцевой4, А.И.Лазарева5, статьи

I.Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики.Л., 1978.

г.Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция. Саратов, 1980.

3.Далгат У.Б. Литература и фольклор: Теоретическиеазпекты.М., 1981.

4.Померанцева Э.В. Писатели и сказочники. М., 1988.

5.Лазарев А.И. Типология литературного фольклоризма. Челябинск, 1991.

П.С.Выходцева6, А.А.Горелова7, С.Н.Азбелева8, С.Г.Лазутина9 и многие другие работы отечественных фольклористов.

. Однако до сих пор все еще остается нерешенным ряд вопросов. Некоторые из них четко обозначила в одной из своих последних работ Н.И.Савушкина, долго и плодотворно занимавшаяся среда прочих проблем творческими контактами устной и письменной литературы. В статье "Постижение глубин фольклоризма" она писала: "Не всегда учитываются... традиции литературного фольклоризма (сравнительного фольклоризма). Использование писателями фольклора чрезвычайно многообразно, оно способствует расширению и углублению художественных возможностей реализма. Постепенно в литературе накапливается опыт использования наиболее продуктивных приемов фольклорной изобразительности. В этом опыте можно и нужно уловить определенные закономерности, своего рода эстафету" ("Фольклор в современном мире. Аспекты и пути исследования". М., 1991. С.96).

Одной из первоочередных задач, на наш взгляд, является исследование как прямого, так и опосредованного воздействия устно-поэтических традиций не только на отдельные художествен- . ные произведения, но и на все творчество писателя в целом. Это позволило бы в конечном счете выявить своеобразие склада его фольклорного мышления, расширить наши представления о воз- ■ мокностях творческого использования различных фольклорных сюжетов, мотивов и образов, стилистических приемов, изобразительно-выразительных средств в произведениях разных жанров, разных

6.Выходцев П.С. На стыке двух художественных культур (проблема фольклоризма в литературе) // Русский фольклор.XIX. Вопросы теории фольклора. Л.,1979. С.3-30.

7.Горелов A.A. К истолкованию понятия "фольклоризм литературы" // Там же. С.31-48.

8.Азбелев С.Н. О специфике творческого процесса в фольклоре и литературе // Там же. С. 157-166.

Э.Лазутин С.Г. Взаимодействие литературы и фольклора: аспекты и методы изучения // Фольклор в современном мире. Аспекты и пути исследования. М., T99I. С. I03-IT2.

родов литературы.

Рее сказанное выше определило предает, задачи и цель нашего исследования. В диссертации изучается влияние традиций песенного и афористического фольклора на прозу А.С.Пушкина и П.А.Вяземского, ставится задача рассмотреть идейно-художественные функции народных песен, пословиц и поговорок в их литературно-критических статьях, заметках, публицистике и автобиографической прозе, а также в "Истории Пугачева", в художественной прозе Пушкина, в "Записных книжках" Вяземского. Целью исследования является не только установление конкретных фольклорных источников того или иного произведения Пушкина и Вяземского, но и определение специфики подхода названных авторов к устному народному творчеству, принципов, форм, методов его использования и художественного освоения. Мы также попытаемся выявить характер системных связей между фольклором и литературой на материале прозы Пушкина и Вяземского, показать эволюции их фольклоризма.

Прежде чем создать обобщающие труды по фольклоризму Пушкина, Вяземского и других поэтов так называемого "пушкинского круга", необходимо установить место и значение в их творчестве конкретных фольклорных жанров. В нашем пушкиноведении эта проблема довольно успешно решена относительно сказочных сюжетов, мотивов и образов в произведениях поэта. Но не менее важно попытаться осмыслить творческий процесс общения художников слова с песенным и афористическим фольклором. Всестороннее и правильное решение данной проблемы, углубленное исследование фольклоризма Пушкина и Вяземского, всех граней их фольклоризма - именно под этим углом зрения можно в конечном итоге решить ряд общих и частных проблем,касающихся постоянных и плодотворных взаимоотношений межда фольклором и литературой.

Новизна работы состоит в том, что в ней впервые на столь широком материале изучается воздействие фольклорных жанров (в данном случае - песен и пословиц) на прозу Пушкина и Вяземского. Вводятся в научный оборот новые фольклорные источники их прозаических произведений, последовательно и с возможной полнотой рассматриваются многочисленные факты обращения Пушкина и Вязем-

зкого к народным песням, пословицам и поговоркам не только в ¡судожественных произведениях, но и в критико-публицистических зтатьях, в автобиографической прозе, т.е. там, где эти фольклорные традиции, эти фольклорные жанры никогда ранее не выявлялись.

Выбор авторов для рассмотрения их творчества с точки зре-шя освоения традиций песенного и афористического фольклора збусловлен в первую очередь той ролью, которую они играли в общественной и культурной жизни 10-х - 30-х годов XIX века и, разумеется, во всей последующей истории русской литературы. Не з последнюю очередь обращение к творчеству именно Пушкина и Зяземского вызвано их особыми дружескими и литературными отно-зениями на протяжении.всей их жизни и деятельности, их взаимо-злиянием, определенной общностью их идейно-эстетической и лигатурной позиции, что, конечно, не исключало их полемики, их ¡поров о путях развития отечественной литературы, о проблемах зольклора, народности и историзма, о своеобразии и национальна особенностях русского литературного языка, о художественном •ворчестве и историко-литературном-значении их предшественни- . сов и современников.

Разумеется, в этой "связке" Пушкин рассматривается как (ентральная фигура той эпохи, в то время как художественная деятельность Вяземского как поэта и литературного критика раздалась (при всем его -даровании и таланте) под известным вли-иием тех принципов, с которыми подходил к народной поэзии [ушкин. Шесте о тем, конечно, мы не собираемся игнорировать [епрвторимую творческую индивидуальность каждого из этих двух исателей, их различие во взглядах и позициях по целому ряду юпросов, связанных с литературой и фольклором. И все же ;ходства, порожденного объективными условиями общественной изни, литературного развития шохи, закономерностями эволюции романтизма и реализма, наконец, общностью их воспитания, :ациональной и сословной принадлежности, было гораздо больше, гем различий 4

Нам представляется, что нв современном этапе и уровне ня-[их знаний проблемы "русская литература и фольклор" существует

настоятельная потребность в сравнительном изучении фольклориэ ма нескольких писателей, объединенных общностью социальной, эстетической и литературной программы, близостью подхода к проблемам фольклора и фольклористики, к вопросам языка и стиля устного народного творчества, к принципам и формам освоения конкретных фольклорных жанров. Это позволит в конечном итоге выработать более широкий исторический взгляд на творчество данных писателей, на своеобразие того или иного этапа в развитии русской литературы.

Методология диссертации основывается на разработанном отечественной фольклористикой и современным литературоведением понимании проблемы "русская литература и фольклор", на конкретных достижениях в области изучения творчества Пушкина и Вяземского. Она базируется на•стремлении подойти к проблеме фольклоризма писателей с позиций сравнительно-исторического и типологического метода, используя также историко-генети-ческий подход при решении' этой проблемы. Методика исследования опирается на текстологический анализ почти всех прозаических произведений указанных авторов (за исключением книги Вяземского "Фонвизин", которая требует особого рассмотрения) в их сопоставлении с песенным и афористическим фольклором.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русской классической литературы Московского педагогического университета, на ежегодных межвузовских научных конференциях в МПУ (в том числе и на межвузовской конференции 1987 года, посвященной 150-летию смерти А.С.Пушкина) , на ФПК Московского государственного педагогического университета в 1978 году, на заседаниях кафедры российской филологии Высшей педагогической школы в Жешуве (Польша) в 198 году и Высшей педагогической школы в Ополе (Польша) в 1981 году, кафедры русистики педагогического факультета Карлова университета в Праге (Чехия) в 1983 году, на Всесоюзной конференции "Этапы изучения классического наследия русского эпоса" в Институте русской литературы (Пушкинский Дам) в 1988 году, на ежегодной конференции Американской ассоциации преподавателей русского языка и литературы в Чикаго (США) в

390 году, на мевдународной конференции "Пушкин и белорусская стература" в Бресте (Белоруссия) в мае 1994 года.

Научно-практическая значимость работы состоит в возможно-т использования ее результатов в учебном процессе (препода-шии истории русской литературы и литературной критики, русого народного поэтического творчества). Наблюдения и выво-I, полученные в процесса исследования, могут быть привлечены т историко-литературном, текстуальном изучении и комментиро-шии литературно-критических статей и заметок Пушкина, его 1стории Пугачева", художественной прозы, а также поозии, щтики, публицистики и мемуарных произведений Вяземского, [ссертант имеет многолетний опыт использования своих научных щсканий в лекционных курсах, спецкурсах и спецсеминарах ж по русской литературе, так и по фольклору, а также в ;ольной практике.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух ютей (в каждой из которых по три главы), заключения и библи-'рафии.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы диссертации, ее :туальность, научная новизна, формулируются цели и задачи следования. Обращение к фольклоризму А.С.Пушкина и П.А.Вя-мского обусловлено тем, что вопросы о принципиальном воз- . йствии устного народного творчества на прозу этих писателей учены (по отношению к Пушкину) все же недостаточно полно и есторонне,-а относительно Вяземского ни в литературоведении, в фольклористике по существу еще даже не ставились.

Фольклсризм Пушкина не раз становился объектом изучения к в многочисленных статьях и работах обобщающего характера, к и в нескольких монографиях. В рамках автореферата невоз-вно с достаточной полнотой проанализировать, систематизкро-ть и осмыслить все основные исследования, посвященные этой облема. Тем более, что в значительной степени эта задача е выполнена в статье А.Д.Соймонова "Пушкин и фольклор"^.

Соймонов А.Д. Пушкин и фолыиюр//Пушкин.Итоги и проблемы учения. М.-Л., 1966. С.335-340.

В этом сжатом очерке, характеризующем основные вехи изучения пушкинского фольклоризма, не только подведены итоги, но и вы; винуты актуальные для этой важнейшей области пушкиноведения проблемы, подлежащие дальнейшей разработке. Одной из таких "мало разработанных до сих пор проблем" автор статьи считает "исследование литературно-критических статей и заметок Пушкина, в которых рассматриваются вопросы фольклора, взглядов по; та на соотношение устного творчества с развитием книжной поэзии" (С.337).

Эта задача остается все еще актуальной и для настоящего времени. Хотя за последние десятилетия наше пушкиноведение д| стигло значительных успехов в исследовании критико-публици-стической и автобиографической прозы Пушкина (достаточно указать на монографии, М.П.Еремина "Пушкин-публицист" (М.,1976), Я.Л.Левкович "Автобиографическая проза и письма Пушкина'ЧЛ., 1988) и др. работы), раскрытию фольклоризма Пушкина как органического элемента его эстетики, критики и публицистики не уделялось должного внимания. И уж совсем обойденным оказался вопрос о месте и значении отдельных фольклорных жанров, их использовании в историко-литературных, критико-публицистичеа статьях и заметках Пушкина, равно как и в его исторических трудах.

Несколько сложнее обстоит дело с художественной прозой Пушкина.Характер литературно-фольклорных взаимоотношений на материале пушкинской повествовательной прозы рассматривался I двух уровнях: литературоведческом и фольклористическом.Лиге] туроведы обращались к этой теме преимущественно в связи с пр< блемами народности и историзма творчества'Пушкина, становления и эволюции его реалистического метода и стиля.Шесте с т! проблема пушкинского фольклоризма не была главной для данных исследований и затрагивалась лишь попутно.

В центре внимания фольклористов была прежде всего творч: екая связь Пушкина с народно-поэтической культурой во всех е< многообразных проявлениях.Однако и в этих трудах (за исключением отдельных статей - о них будет сказано ниже) объектом наиболее пристального рассмотрения была преимущественно пушкинская ;:оозкя к драматургия.

Освоению фольклорных традиций пушкинской прозой специальных работ не посвящалось, но в работах обобщающего характера о фольклоризме Пушкина (подробно проанализированных в нашей диссертации) неизменно уделялось внимание и этой проблеме^

В этих работах собраны и осмыслены многочисленные факты воздействия народно-поэтических традиций на творчество Пушкина, систематизирован большой материал, характеризующий различные ■ формы и методы работы поэта с фольклором.

Так обстоит дело на сегодняшний день с выявлением фольклорных традиций в прозе Пушкина. Что касается фольклоризма П.А.Вяземского, то здесь, несмотря на наличие обстоятельных монографий, довольно многочисленных статей о его жизни и творчестве, вопросу о роли и значении устно-поэтических традиций в его произведениях специальных работ не посвящалось.

В первой части изучается воздействие традиций песенного и афористического фольклора на прозу А.С.Пушкина, во второй части - на мемуарную, критико-публицистическую прозу и "Записные книжки" П.А.Вяземского.

Первая глава - "Проблемы историзма, народности, фольклора в литературно-критических статьях и заметках Пушкина" - посвящена раскрытию фольклоризма Пушкина как органического элемента его эстетики, критики и публицистики, рассмотрению взглядов по- ■ эта на проблему творческих контактов устной и письменной словесности. Во втором раз-деле первой главы исследуется вопрос о месте и значении отдельных фольклорных жанров (в

I.См.очерк В.Ф.Миллера "Пушкин как поэт-этнограф" (М.,. 1899); статьи: Н.Н.Трубицын. Пушкин и русская народная поэзия //Пушкин А.С.Поли. собр.соч. В 6-ти т.'ГЛУ. СПб.. 1910. С.52-87; А.С.Орлов.Народные песни в "Капитанской дочке" Пушкина// "Художественный фольклор". П-Ш. М.,1927.С.80-95; А.Д.Соймонов. А.С.Пушкин//Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.). Л., 1976. С .143-209; В.Г.Смолщкий. Пословицы и поговорки в творчестве Пушкдаа//Проблемы взаимосвязи литературы и фольклора. Воронеж,1984.С.19-25;монографию С.З.Агранович и Л.П.Рассовской "Миф, фольклор, история в трагедии "Борис Годунов" и в прозе А.С.Пушкина" (изд-во "Самарский университет", 1992).

особенности песен, пословиц и поговорок) в литературно-теоретических, критико-публицистических статьях и заметках Пушкина.

Проблемы народности, национальной самобытности русской литературы волновали Пушнина на протяжении всего его творческого пути. Плодотворное изучение этих проблем неизбежно привело поэта к постановке и решению вопроса о роли устного народного творчества в утверждении национальной литературы, в постижении русского национального характера.

Как отмечал М.К.Азадовский, корни и истоки пушкинского фольклоризма, его характер и формы определялись не только биографическими моментами, внешними факторами и обстоятельствами (влияние Арины Родионовны, знакомство с фольклорными сборниками, южная ссылка, пребывание в Михайловском, в Болдино, поездка в Оренбургскую губернию и т.п.). но и тем, что "для Пушкина, как и для всего поколения 20-х - 30-х годов, в центре литературных интересов была проблема народности" (Азадов-ский М.К.История русской фольклористики. Т.1. М.,1958. С.244). По глубокому убевдению поэта и всех прогрессивных русских писателей первой трети XIX века, в борьбе за самобытную литературу, за реалистическое отображение жизни, за национальную достоверность искусства особую роль должен был сыграть фольклор. Отсюда все нараставший со времени создания "Руслана и Людмилы" интерес Пушкина к народному творчеству, его практическая деятельность по собиранию и пропаганде фольклора, широкое использование народных песен, сказок, пословиц и поговорок в его произведениях.

С другой стороны, фольклоризм Пушкина тесно и неразрывно связан с историзмом. Конкретно-исторический подход к произведениям литературы и народной поэзии выразился в том, что в творчестве Пушкина мы. встречаем сюжеты, образы и мотивы не только русского фольклора, но и фольклора других народов. Влесте с тем особое внимание великого русского поэта к неродному искусству слова было обусловлено и его глубоким интересом к особенностям национального исторического развития России, культуры, искусства, языка русского народа.

Важное значение для понимания пушкинского фольклоризма имеют его литературно-критические и публицистические статьи, заметки 20-х - 30-х годов. Уже в черновом наброске одной из ранних статей "О французской словесности" (1822) Пушкин, раз-мяшляя о путях и закономерностях развития русской литературы, о пагубности слепого подражания французской словесности, призывал к широкому освоению богатого художественного арсенала устного народного творчества, национальных языковых изобразительных средств, к глубокому и осознанному проникновению в мир русского фольклора: "Не решу, какой словесности отдать предпочтение, но есть у нас свой язык; смелее! -обычаи, история, песни, сказки - проч." (ХП,192)1.

А в дошедших до нас планах статьи Пушкина об истории русской литературы фольклор занимает почетное и видное место в этом историческом обозрении русской словесности от самых ее истоков. В первом варианте плана (1829) Пушкин перечисляет те жанры народной поэзии, с изучения которых, по его мнению, должна была начинаться история русской литературы: "...сказки, песни, пословицы" (ХП>208). Эти же жанры фольклора с пояснительными заметками Пушкина фигурируют и во втором варианте плана (1834): "Сказки, пословицы: доказательство сближения с Европою... Сказки, мистерии...Песни...Пословицы (гротеск). Народность сказок (пересказать по-своему - Кальдерой) ..."(ХП,208).

В этих вариантах плана обращает на себя внимание широкая и продуманная программа пушкинского понимания сущности и своеобразия фольклора. Пушкин не только уясняет для себя историческое значение народной поэзии, ее место в ряду других явлений литературы и искусства, но и отмечает международный характер таких ведущих жанров устного народного творчества, как русские сказки и пословицы, общность их тем, сюжетов н мотк-

I.Bce цитаты из произведений Пушкина даются по изданию: Пушкин A.C. Поли. собр. соч. В 16-ти тт. М., I937-I949 (римская цифра - том, арабская - страница).

bob с иностранными, в частности, европейскими источниками. Для него чужеродные элементы не являются свидетельством ущербности или подражательности русского фольклора, а как раз говорят в пользу творческого усвоения, заимствования иноземного материала, его самостоятельной обработки на русской национальной почве. Именно в этом смысле, по-видимому, следует понимать слова Пушкина о "народности сказок", о его намерении "пересказать по-своему" известные сюжеты и мотивы, возможно, и литературного происхождения (частично эти художественные замыслы были реализованы поэтом в шести известных стихотворных сказках, написанных с 1830 по 1834-год).

Очень любопытны в "Плане истории русской литературы" и замечания Пушкина о пословицах, трижды упомянутых в различных вариантах плана. Если в первый раз поэт просто называет их в числа важнейших жанров устного народного творчества, то во втором варианте плана, говоря о "доказательствах сближения с Европою" сказок и пословиц, Пушкин, по-видимому, имеет в виду случаи смыслового и текстуального сходства фольклорных изречений, принадлежащих разным народам. В третий же раз поэт отмечает такую выразительную черту пословиц, как гротеск, намереваясь, по-видимому, в самой статье уделить особо пристальное внимание этому художественному приему.

Об обостренном интересе Пушкина к народным песням гово-1 рит не только упоминание (дважды) этого фольклорного жанра в "Плане...", но и довольно подробный отдельный "План статьи о русских песнях" (1831), задуманной в качестве предисловия к готовящемуся изданию - собранию песен П.В.Киреевского. Туда должны были войти и материалы, собранные поэтом в Михайловском, в Болдино, записи песен, сделанные во время поездки Пушкина в. Оренбургскую губернию. Содержание этого плана непосредственно связано не только с теоретическими размышлениями и многолетними раздумьями Пушкина о народаой поэзии, и, в частности, об-исторических и лирических песнях, но и с его творческой пректикоП, с использованием некоторых из перечисленных в тане песен в его собственных произведениях.

В работе, учитывая статьи М.К.Азадовского, В.К.Архангельске?, А 3 .СоКмонова об этом пушкинском наброске, дается новая

расшифровка и анализ всех пунктов "Плана статьи о русских песнях".

Другим жанром устного народного творчества, на который Пушкин обращал большое внимание в своих литературно-критических статьях, заметках и набросках, были пословицы и поговорки. Напомним, что в библиотеке Пушкина представлено несколько сборников русских пословиц и поговорок, изданных как в ХУ1И веке, так и при жизни поэта. Это "Собрание 4291 древних Российских пословиц" А.А.Барсова (1770), "Полное собрание Русских пословиц и поговорок, расположенное по азбучному порядку" Д.М.Княжевича (1822), "Русские в своих пословицах" И.М.Снегирева (Кн.-Ш и 1У. 1832-1834). В первых двух сборниках многие пословицы отмечены Пушкиным карандашом к крестиком, а некоторые и специально прокомментированы поэтом. Кроме того, Пушкин выписал несколько понравившихся ему выражений, созданных по образцу и подобию пословиц, из сборника "Древние Российские Стихотворения, собранные Киршею Даниловым и вторично изданные" (1818),также находящемся у него в библиотеке. В диссертации пословицы и-поговорки, вызвавшие особый интерес Пушкина, условно разделяются по тематическому признаку на несколько групп и подробно анализируются. В особую группу из отмеченных поэтом в указанных сборниках выделяются пословицы, использованные Пушкиным (иногда в перефразированном виде) в своем творчестве (см.третью главу диссертации): "Не спеши казнить, дай выговорить", "Вольному воля, спасенному рай", "Вольному воля, ходячему путь", "Береги платье снову, а честь смолоду", "Вот тебе, бабушка, Юрьев день" (последняя пословица отмечена пометой N6 ).

Выше мы уже упоминали, что в трактовке Пушкина проблема народности тесно и неразрывно связана с его размышлениями о фольклоре, о месте и роли устного народного творчества в создании национальной литературы и культуры. Отражением этих взглядов поэта являются его статьи и заметки 20-х - 30-х годов "О народности в литературе", "О предисловии г-на Ле-монте к переводу басен И.А.Крылова", "О поэзии классической и романтической", "Возражение на статью "Лгенед"", "Опровер-

жение на критики", также рассмотренные в диссертации. В одной из заметок цикла "Опровержение на критики" Пушкин называет те фольклорные жанры, без знания которых, по его глубокому убеждению, писателям и критикам невозможно по-настоящему постичь особенности народной речевой стихии, родного языка: "Изучение старинных песен, сказок и т.п. необходимо для совершенного знания свойств русского языка. Критики наши напрасно ими презирают" (XI,147). Почаще обращаться к фольклору Пушкин призывал молодых писателей и в более ранней заметке "Возражение на статью "Атенея"": "Читайте простонародные сказки, молодые писатели, чтоб видеть свойства русского языка" (XI,72).

Проблемы фольклоризма интересовали Пушкина не только в теоретическом плане. Ратуя за народность, национальную самобытность русской литературы, он в своей критике и публицистике сам не раз показывал пример сознательного обращения к ведунам, жанрам фольклора - народной песне и пословице. Высказывая многочисленные теоретико-литературные и критические суждения, давая оценки современным ему литературным явлениям, Пушкин в подтверждение своих взглядов часто цитировал народные песни, ссылался на пословицы и поговорки.

Так, в статье "О г-же Сталь и о г-не А.М-ве" (1825) в противовес литератору А.А.Муханову, обвинявшему, Жермену де Сталь в совершенном незнании русских нравов и обычаев, Пушкин подчеркивал, что французская писательница "...первая отдала полную справедливость русскому народу, вечному предмету невежественной клеветы писателей иностранных". И чуть ниже это свое суждение о "доброжелательстве" де Сталь по отношению России Пушкин подкрепляет известной пословицей: "Исполняя долг благородного'сердца, она говорит об нас с увежением и скром-ностию, с полнотою душевною хвалит, порицает осторожно, не выносит сора из избы" (XI,27) (курсив Пушкина.-С.Д.).

ПоказательноГ^Гто и Вяземский употребил ту же пословицу "Не выноси сор из избы", имея в виду, как и Пушкин, общественное. мление Западной Европы, и в частности французских писателе;:. о России. В том же 1825 году в статье "Письмо в Париж" Вяземский, завершая полемику с Гречем и Булгариным, призывал своих литературных противников "не выносить сора из избы", а,

- 15 - •

напротив, гордиться перед иностранцами новейшими достижениями русской литературы и, прежде всего, произведениями Пушкина: "Нет, сделайте одолжение, не выносите ни сора, ни ссор наших из избы" (1,202)г.

Таким образом, независимо- друг от друга, Вяземский в Москве, а Пушкин - в Михайловском, припоминают одну и ту же пословицу, используют ее для полемики со своими литературными оппонентами. Эта перекличка двух поэтов, двух ближайших друт зей при обращении к афористическому фольклору не только по-своему поразительна, но и симптоматична. Она в какой-то степени свидетельствует о том, что фольклористические раздумья й интересы Пушкина и Вяземского шли в одном русле, в одной эстетической плоскости.

Говоря словами самого Пушкина, эти "странные сближения" мы не раз наблюдаем и в других произведениях поэтов, в их переписке. Да и свою статью "О г-же Сталь и о г-не А.М-ве" Пушкин заканчивает слегка измененной цитатой пословичного характера из "Послания к М.Т.Каченовскому" (1820) Вязеяского: "Уважен хочешь быть, умей других уважить" (XI,29), обращенной в данном случае к А .А.Муханову (у Вяземского было: "Уважен будешь ты, когда других уважишь" (Вяземский П.А.Стихотворения. Л.,1986. С.150. Далее все цитаты из стихотворений Вяземского даются по этому изданию). В свою очередь, афоризм Вяземского если и не восходит к нйродным пословицам, то очень близок многим из них по смыслу. Ср. у В.И.Даля: "Худого человека ничем не уважишь" (с.133), "Кто нас помнит, того и мы помянем", "За добро дйбром и платят"(С.135), "Каков ты до меня, таков и я до тебя" (с.139), "Кого проводишь со свечой, тот и тебя встретит со свечой" (с.832) (здесь и далее вез пословицы из сборника Даля приводятся по изданию: Пословицы русского народа. Сборник В.Даля. М.,1957).

Советуя молодым писателям "вслушиваться в простонародное наречие" (XI,71), полнее использовать в своих произведениях

1.Все цитаты из произведений Вяземского дз^тся по изданию: Вяземский П. А. Поли. собр. соч. В Г 2-ти тт. СПб., Г37-1-1896 (римская цифра - том, арабская - страница).

неисчерпаемые богатства народного языка, народной образной речи, Пушкин и сам показывал пример такого пристального внимания к метким и ходячим словам, пословицам и поговоркам, традиционным песенным поэтическим формулам. В.И.Даль вспоминал, с каким энтузиазмом Пушкин изучал народные сказки, пословицы и поговорки, с каким неподдельным восторгом отзывался о них: "Сказка сказкой,- говорил он,- а язык наш сам по себе; и ему-то нигде нельзя дать этого русского раздолья, как в сказке. А что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото! А не дается в руки, нет!" (цит. по сборнику "Пословицы русского народа". Сборник В.Даля. С.Х).

Следа этого, внимательного изучения фольклорной поэтики, народного искусства слова мы постоянно обнаруживаем в литературно-критических, статьях и публицистике Пушкина. Высокие требования, которые предъявлял поэт к литературному языку, особенно к языку прозы, сводились к отказу от всякого украшательства, вычурного и цветистого слога, перифрастичности стиля. Призывая русских прозаиков к точности, краткости и ясности, Пушкин часто ссылался не неприкрашенную, простую, но от этого не менее выразительную и поэтичную народную речь. Так, в наброске статьи "О прозе" (1822) Пушкин иронизирует над неумением современных ему отечественных писателей "изъяснять просто вещи самые обыкновенные" (XI,18).

Великолепно зная народные пословицы и поговорки, Пушкин решительно отвергал их искажение или неправильное употребление. В рецензии на роман М.Н.Загоскина "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году" Пушкин, довольно высоко в целом оценив этот исторический роман, все же отметил "некоторые погрешности про-тиву языка", в частности, использование Загоскиным отдельных пословиц и поговорок в несвойственном им значении: "Некоторые пословицы употреблены автором не в их первобытном смысле: из сказки слова не выкинешь вместо из песни. В песне слова составляют стихГ^слова'не выкинешь, не испортив склада; сказка - дело другое" (XI,93).

Некоторые пословичные выражения и отрывки из фольклорных произведений Пушкин использовал в своей полемике с Н.А.Полепим по нсщрсеам, касающимся русской истории, и в связи с резко

I - I? -

негативным отношением издателя "Московского телеграфа" к "Истории государства Российского" Н.М.Карамзина. Критикуя историческую концепцию Н.Полевого, созданную под влиянием французской романтической историографии, и одновременно защищая Карамзина от нападок Н.Полевого и Ф.Булгарина, Пушкин выступал единым фронтом с Вяземским. Статьи Пушкина и Вяземского против Полевого и Булгарина были напечатаны в "Литературной газете", деятельными участниками которой были оба поэта.

Характерно, что и Вяземский в статье "О духе партий; о литературной аристократии" (1830) воспользовался фольклорным образом из сказки о происхождении цветка "Иван да Марья" для язвительных обвинений Полевого и Булгарина в угождении низкопробным вкусам невзыскательной публики, в их умении быстро, напористо и ловко проталкивать в печать свои сочинения. Иронизируя над этой бесцеремонностью, пронырливостью и оборотистостью Булгарина и Полевого (по отношению к последнему это было не совсем справедливо,- С.Д.), Вяземский в своей статье писал: "Справьтесь с ведомостями нашей книжной торговли и вы увидите, что если одна сторона литературы нашей умеет писать, то другая умеет печатать с целью скорее продать напечатанное... Например, "История русского народа" (Н.Полевого.-С.Д.) и "Иван Важигин" (Ф.Булгарина.-С.Д.), сии книжные близнецы нашего времени, сии Иван да Марья в царстве литературного прозябения; имели гораздо более расхода, чем несколько других творений, заслуживающих истинное уважение" (П.158).

Полностью солидаризуясь с Вяземским в этом неприятии романов Булгарина и излишней самонадеянности Полевого, несправедливо принизившего значение исторических трудов Карамзина в предисловии к своей "Истории русского народа", Пушкин решительно выступает в защиту покойного историографа. В статье первой "История русского народа, сочинение Николая Полевого" (1830) Пушкин замечает, что Полевой поступил бы мудрее и выиграл бы гораздо больше в общественном мнении, если бы "отдал справедливость Карамзину", а не принижал бы всячески значение его деятельности, не занимался бы "мелочными" и не-

справедливыми "придирками". И если Полевой, рассматривая те же события, что и Карамзин в своей "Истории...", приходит порой к другим выводам, это еще, по мнению Пушкина, не говорит в пользу автора "Истории русского народа".

В подтверждение своего суждения Пушкин ссылается на народную мудрость, на пословицу, не раз использованную и в других его произведениях: "Историк, добросовестно рассказав происшествие, выводит одно заключение, вы другое, г-н Полевой никакого: адльному^шля, как говорили наши предки" (XI, 121) (курсив Пушкина,- С.Д.) (ср. пушкинские варианты этой пословицы в репликах Мисаила и Варлаама в "Борисе Годунове": "М и -с а и л. Вольному воля... Варлавм. А пьяному рай, отец Мисаил!" (УП,29); в повести "Барышня-крестьянка": "...Ты мне позволишь идти подле себя?" .- "А кто те мешает? - отвечала Лиза, - вольному воля, а дорога мирская" (УШ,П4>.

Однако относясь в целом довольно критически к "Истории русского народа" Полевого', Пушкин, как всегда, объективен и беспристрастен. Поэтому он в своей статье-рецензии отмечает и достоинства этого сочинения, например, говорит о "...старании г-на Полевого сохранить драгоценные краски старины" (XI, 121). Больше того, в конце своей второй статьи об "Истории русского народа" Пушкин остроумно защищает К.Полевого от чрезмерно резких и несправедливых нападок ко стороны "Вестника Европы", где была напечатана разгромная рецензия Н.ИгНадезеди-на на исторический труд Полевого, е также от замечаний М.П. Погодина в "Московском вестнике". И тут опять поэту и критику пригодилось знание фольклора, народных песен и сказок. Завершая статью, Пушкин шшет: "Ужели так трудно нашей братье-кри-тикам сохранить хладнокровие? Как не вспомнить, по крайней мере, совета старинной сказки: "То же бы ты слово//Да не так бы молвил" (XI,124).

Намек на чрезмерную "старательность" придирчивых рецензентов Полевого был более чем прозрачен, так как сказка, которую цитирует Пушкин, носит название "Про дурня", и один из ее стихотворных вариантов (откуда и приведено двустишие) был напечатан в широкоизвестном сборнике Кирши Данилова. По-видимому, Пушкин цитировал эту сказку по памяти, так как приведен-

- 2Э -

нов им двустишие несколько (впрочем, текстологически о^ень незначительно) отличается от рефрена сказки, от слов, с которыми обращаются к дурню его мать-и жена: "То же бы ты слово, //Не так же бы молвил" ("Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым". М.,1977. С.203. Далее все цитаты из этого сборника даются по этому изданию.-С.Д.).

Еще одна довольно редкая пословица использована Пушкиным в неопубликованном при его жизни наброске статьи "О втором томе "Истории русского народа" Полевого" (1030), Размышляя о непредсказуемости исторических' событий, о роли в них случая - мощного, мгновенного орудия провидения", Пушкин вспоминает пословицу: "Ум человеческий, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик..." (XI,127. Курсив Пушкина.-С.Д.) (ср. у Даля: "Не пророк, да угадчик" (с.475).

Много пословиц и поговорок содержится в воспоминаниях и дневниках Пушкина, в материалах записных книжек, в автобиографических заметках разных годов. Например, в дневнике 1833-35 годов поэт, возмущаясь Притеснениями и придирками со стороны председателя петербургского цензурного комитета М.А.Дондукова-Корсакова, с негодованием и горечью звмечает: "Он (Донду'ков. - С.Д.) не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит" (ХП.337) (ср. у Даля: "Жалует царь, да не жалует псарь". С.245).

Пословичному фольклору отводится немалое место и в заметках Пушкина, объединенных общим названием "Тaiie.-ia.iic " ("Застольные беседы'", англ.)(впервые напечатаны в 1836 году в пушкинском "Современнике". Кк.Ш). Здесь, как известно, помещен самый разнородный материал: бытовые и исторические анекдоты, записки автобиографического характера, народные пословицы и поговорки (о некоторых источниках и основном содержании "То.ёбе- Ьа1к " более подробно см. в монографии Я.Л.Левкович "Автобиографическая проза и письма Пушкина". С.198-222).

В ряде случаев анекдоты, пословицы и поговорки помогли Пушкину более выпукло и выразительно воссоздать портреты и характеры известных общественных и литературных деятелей, пере-

дать подробности быта, исторические реалии той или иной эпохи. В "ТаЛ1е- Ьа£к " драматические эпизоды чередуются с комическими, часто какие-то забавные черточки,то, народные пословицы и поговорки, другие особенности речевой характеристики представляют персонажей заметок поэта очень зримо, конкретно,, иногда с самой неожиданной стороны. Некоторым анекдотам "То11е.--1а]1к "Присущ грубоватый народный юмор, фарсовый характер (в диссертации приводятся многочисленные примеры таких народных словечек и выражений).

Помимо уже упомянутых, в работе под углом зрения фольк-лоризма рассматриваются и другие литературно-критические статьи, заметки и наброски поэта: "Мои замечания о русском театре" (1820), "Воображаемый разговор с Александром I" (1824), "О поэтическом слоге" (I828), "Торжество дружбы,или Оправданный Александр Анфимович Орлов" (1831), "Несколько слов о мизинце г.Булгарина и прочем" (1831), "Путешествие из Москвы в Петербург" (1833-1835) и др.

Таким образом, можно отметить, что идейно-художественные функции песенного и афористического фольклора в критико-публицистической прозе Пушкина различны. Фольклор широко привлекался поэтом и при осмыслении проблем народности и историзма, и в борьбе за самобытную национальную литературу, и в полемике со своими литературными противниками и оппонентами. В своих статьях, заметках и набросках Пушкин призывал писателей и поэтов смелее осваивать богатейшие традиции и поистине неисчерпаемый художественный арсенал устного народного творчества, глубже изучать народные истоки и корни русского литературного языка. Вместе с тем в своем конкретно-историческом подходе к произведениям литературы и фольклора Пушкин не ограничивался узкими национальными рамками, но всегда обращал пристальное внимание на песни, пословицы и поговорки других народов. Это придавало критико-публицистическим произведениям поэта ту широту исторической перспективы, которой часто недоставало многим его современникам.

Вторая глава - "Сюжетный состав пугачевского песенного цикла и значение оренбургских записей Пушкина ("История Пугачева")". Основное назначение главы - с максимальной полнотой

выявить фольклорные источники "Истории Пугачева", установить сюжетный состав пугачевского песенного цикла, используя как оренбургские записи Пушкина, так и более поздние тексты пугачевских песен.

К работе над "Историей Пугачева" Пушкин подошел и как последователь, целью'которого было выявить социальные причины и народный характер Крестьянской войны 1773-1775 годов, и как художник, стремившийся показать трагедию, противоречия и обреченность "русского бунта - бессмысленного и беспощадного" (УШ,383), и как фольклорист, пытающийся уяснить для себя народную точку зрения на восстание и на самого Пугачева через исторические песни и предания того времени, через воспоминания, показания и свидетельства очевидцев пугачевщины. Можно без преувеличения сказать, что ни к одному из своих исторических трудов Пушкин не готовился столь тщательно и скрупулезно, как к "Истории Пугачева". Вот что пишет об атом в предисловии к своей монографии Р.В.Овчинников, глубоко и обстоятельно проанализировавший источники "Истории Пугачева1?:"К созданию этой книги Пушкин подошел с арсеналом и навыками опытного профессионала, собрал и критически изучил массу исторических источников и, спираясь на них, мастерски исполнил главную свою задачу, заключавшуюся в "ясном изложении происшествий, довольно запутанных", дал впечатляющие картины стихии народного движения и отчаянной борьбы повстанцев с войсками Екатерины П" (Овчинников Р.В. Над "пугачевскими" страницами Пушкина. М.,1985. С.3-4).

Об огромной и кропотливой предварительной работе Пушкина о -первоисточниками, документами и архивными материалами свидетельствует ответ поэта на анонимный разбор "Истории Пугачева" в журнале "Сын Отечества" (январь 1835 г. Принадлежность этой рецензии члену Российской академии, историку и мемуаристу В.Б.Броневскому была указана Ф.Булгариньгм в "Северной пчеле" от 9 июня 1835 г., # 29). В своей статье, напечатанной в "Современнике" (1836, кн.Ш), подробно и доказательно отвечая на все замечания Броневского, Пушкин особо подчеркивал: "Я прочел со вниманием всё, что было напечатано о Пугачеве, и сверх'

того 18 толстых томов in - iotlo разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою" (IX,389).

Хотя книга Пушкина, как об этом говорит ее название, безусловно, является историческим исследованием, большую роль в ней играет художественное начало. Для того, чтобы "воскресить минувший век во всей его истине" (XI,181), одних архивных документов и исторических источников было явно недостаточно. Тут требовалось особое чутье художника, сумевшего показать трагизм и разрушительную стихию бунта, воссоздать сложные и противоречивые характеры, чувства повстанцев и самого Пугачева. Сочетание фактической точности и художественного "домысла" придает исследованию Пушкина ту глубину и масштабность, которой так недоставало его предшественникам и современникам при описании пугачевщины. В этой связи уже не кажется неожиданным и парадоксальным замечание Н.Н.Скатова о том, что "Историю Пугачева" писал "...не только историк-прозаик, но и поэт". И далее исследователь справедливо и аргументированно утверждает! "История Пугачева" может и должна рассматриваться и по законам художественной прозы. Именно в ней прежде всего сложрися и }фко проявился особый стиль - своеобразного летописания. Именно единство стиля подчиняет себе все богатство материала" (Скатов H.H. Русский гений. С.326).

В процессе работы над своим историческим трудом Пушкин все более отчетливо осознавал значение подлинных свидетельств и воспоминаний очевидцев восстания. В конце концов он пришел к выводу, что ключ к правильному пониманию событий 1773-75 годов нужно искать и в песнях, преданиях, устных рассказах, сохранившихся в памяти народной. Это и стало одним из побудительных мотивов поездки поэта в Оренбургскую губернию.

О своем стремлении опереться при осмыслении пугачевского восстания на показания очевидцев, на народную память и народно-поэтическое сознание Пушкин прямо и недвусмысленно заявляет I» уже приведенном выше ответе Броневскому, а также в предисло-

вии к своему труду: "Также имел я случай пользоваться некоторыми рукописями, преданиями и свидетельствами живых..." (IX.3).

Далее в главе подробно рассматриваются те фольклорные источники (в первую очередь, народные песни),' к которым обращался Пушкин при воссоздании событий 1773-75 годов (поскольку изучение преданий и устных рассказов с Пугачеве не является целью нашего исследования, они привлекаются лишь в той мере, в какой они помогают уяснить характер фольклорных интересов Пушкина). Особое внимание в главе обращается на степень изученности сюжетного состава пугачевского песенного цикла в отечественной фольклористике, на причины бытования и записей сравнительно (с разинским фольклором) небольшого количества пугачевских песен.

Мы считаем, что немногочисленность пугачевских песен может быть объяснима (среди прочих причин, упомянутых в нашей работе) и тем обстоятельством, что народное творчество испытывало некоторые трудности в трактовке образа Пугачева. Народ не мог складывать песни о Пугачеве в соответствии с поэтическими традициями исторических песен, например,разинских, где образ народного вождя получил определенные и неповторимые черты "доброго молодца", удалого и бесстрашного атамана. Облик Пугачева имеет в песнях, как и в преданиях, двойственный характер: народного предводителя с одной стороны, и "законного царя" - с другой. От смешения в сознании народа двух исторических личностей - донского казака Шельяна Пугачева и царя Петра Ш - и происходила та неясность представления о главном герое пугачевских песен, которую мы наблюдаем в этих произведениях. Как отмечал Б.Н.Путилов, "...фигура Пугачева оказалась для исторической песни слишком необычной и сложной, и народное творчество о нем вылилось преимущественно в форму устных преданий" ("Народные исторические песни". М.ТЛ.. 1962. С.41).

Однако песни о Пугачеве бытовали в народе, и одна из них - "Начало восстания на Яике" - была записана Пушкиным во время поездки по Оренбургской губернии в сентябре 1833 года. Пушкинский вариант этой пвсни (полностью опубликованный в 79

'томе "Литературного наследства" - "Песни собранные писателями". M., 1968. С.188) подробно анализируется в нашей работе.

Показательно, что Пушкин не ограничился лишь записью данной песни. Считая, что сна правдиво и верно отражает события 1773 года, поэт включил отрывок из этой песни в свою "Историю Пугачева" (в одаом из примечаний ко второй главе). Осо- . бая ценность собственноручно записанной Пушкиным песни о капитан е Сурине заключается в том, что это одна из первых подлинных пугачевских песен. Несмотря на то, что данная песня, как указал и сам автор "Истории Пугачева", не казачья, а солдатская по своему происхождению, т.е. прямо враждебная по отношению к повстанцам и самому Пугачеву, Пушкин счел необходимым ради объективности и полноты картины дать ей место в своем исследовании.

В пушкинской "Истории Пугачева" фольклорный материал привлекается не только для освещения центральной фигуры событий 1773-75 годов, т.е. предводителя восстания, но и для более полного и колоритного воссоздания других исторических лиц, участников этих драматических событий. Одним из таких важных исторических персонажей книги Пушкина, обрисованных особенно выпукло и ярко, является генерал-аншеф А.И.Бибиков. В "Истории Пугачева" характеристика Бибикова усилена и развернута за счет небольших, но ценных и выразительных фольклорных вкраплений - отрывка песни, пословицы, народных поэтических формул.

Таким образом, мы убеждаемся, что при воссоздании в своем историческом исследовании людей и событий 1773-75 годов Пушкин довольно широко привлекает фольклорные источники. Это помогает ему более глубоко вникнуть в суть происходивших событий, передать и раскрыть привычки, взгляды, образ мыслей исторических лиц, их психологию, их индивидуальность, фольклор естественно и органично вплетается в канву исторического повествования, бросает особый отсвет на события Крестьянской войны, позволяет по-новому осмыслить и постичь ту эпоху, которую, как подчеркивает Пушкин, народ "так выразительно прозвал... пугачевщиною" (IX,81).

- 25 -

В третьей главе "Освоение фольклорных традиций в художественной прозе Пушкина" рассматриваются принципы использования песенного и пословичного фольклора в таких произведениях, как "Арап Петра Великого", "Повести Белкина" и "История села Горю-хина", "Дубровский", "Капитанская дочка".

По-видимому, есть определенная закономерность в том, что свой творческий путь Пушкин-прозаик начал и завершил жанром исторического романа - от "Арапа Петра Великого" до "Капитанской дочки". Но и в других произведениях, непосредственно не связанных с историческими событиями (например, в "Повестях Белкина", в "Дубровском"), определяющим принципом изображения действительности является историзм, стремление раскрыть характеры и обстоятельства, психологию героев на широком социальном и историческом фона, осознать современную действительность как результат предшествующих этапов развития.

Другая закономерность состоит в том, что традиции песенного и афористического фольклора почти не затронули прозаических произведений Пушкина из так называемой "светской жизни" ("Пиковая дама", "Египетские ночи"), но неизменно властно за- . являют о себе в тех повестях и романах, которые связаны с изображением русского провинциального быта и нравов, патриархальных устоев и, конечно, народной жизни во всем ее многообразии.

Страницы романа, описывающие историю сватовства Ибрагима, а также уклад семьи боярина Ржевского, наполнены пословицами и поговорками, народными присловьями и фразеологизмами. Не проявлявший открыто своего недовольства новыми порядками, обычаями и нравами, сам хозяин дома Ржевский выражает свои чувства и свое отношение к Петру I через пословицу: "Сказал бы словечко, да волк недалечко" (У1П, 21). Знатоком русских пословиц проявляет себя и Ибрагим ("Не твоя печаль чугдас детей качать" (УШ,30). Но из всех персонажей романа все же наиболее колоритная и образная речь у хранительницы старых устоев п традиций Татьяны Афанасьевны. Именно ей на ум сразу приходят народило сказки, когда сна слыият от Гаврилы Афанасьевича лег'иду о знатном происхождении Ибрагима. В другом месте ромяиг ¡ю/отч-.р -ки и присловья Татьяны Афанасьевны кпк бы воспроизводят отдельные моменты свадебного сбрядп, ого устойчивые поэтическио

формулы: "Девушка на выданьи, а каков сват, таков и жених -дай Бог любовь да совет, а чести много" (УШ.25). Немало подобного рода поговорок, фольклорных сравнений и эпитетов вложено автором и в уста старой карлицы Екимовны.

Фольклорные элементы, незаметно, но искусно, вплетенные автором в повествовательную ткань романа, точно подмеченные и художественно воспроизведенные черты частной, семейной жизни и домашнего быта минувшей эпохи придают произведению Пушкина реалистическую полнокровность и историческую достоверность.

Важным рубежом в становлении Пушкина-прозаика явились "Повести Белкина". Широкий охват действительности, проявившийся в "Повестях Белкина" в изображении социального многообразия жизни и характеров, быта и нравов различных сословий русского общества, объективно приводил- Пушкина к использованию в его повестях-новеллах и в примыкающей к ним сатирической летописи - "Истории села Горюхина"'- богатейших традиций устного народного творчества, и, прежде всего, пословичного и песенного фольклора. По-видимому,■ не случайно и то, что предполагаемый эпиграф, который должен был послужить своеобразным камертоном ко всему циклу болдинских повестей, был также взят из пословицы - из любимого присловья святогорского игумена Ионы: "А вот то будет, что и нас не будет" (с примечанием Пушкина: "пословица Святогорского игумена) (УШ.581).

Наличие фольклора в той или иной повести во многом зависит и от того, от лица какого рассказчика ведется повествование. Ведь каждому рассказчику присущи своя фразеология и лексика, своя стилевая система. Экзальтированная "девица К.И.Т.", выступающая в роли "автора" "Метели" и "Барышни-крестьянки", настроена на сентиментально-романтический слог, тогда как довольно образованный, но простодушный и более приземленный "автор" "Выстрела" - "подполковник И.Л.П." - тяготеет больше к краткой и лаконичной фразе, к нарочито точному и сухому изложению драматических событий повести. Однако и ему не чуждо, как он сом говорит о себе, "романическое воображение", помогающее ему адекватно передать внутреннюю динамику сюжета, напряженность действия, сложный душевный мир, психологию и ре-

чевую характеристику героев "Выстрела". Наиболее ощутимо влияние фольклорных традиций в "Гробовщике", рассказанном "приказчиком Б.В.",и в "Станционном смотрителе", переданном от лица "титулярного советника А.Г.Н." (УШ,61), человека наблюдательного и чуткого, обладающего определенным жизненным опытом, относящегося с глубоким сочувствием к драматическим перипетиям судьбы Самсона Вырина и его дочери Дуни. Немало фольклорного материала в "Истории сала Горюхина", одним из источников которой, как признает сам "летописец" Иван Петрович Белкин, послужили "изустные предания" (УШД34).

Всё то, что многократно говорилось исследователями о стилистической точности, ясности и лаконизме пушкинской прозы, совершенно справедливо. Но тем не менее прозаически« произведениям Пушкина нельзя отказать в художественной изобразительности, которая во многом достигается за счет использования поэтики фольклора с ее богатством смысловых и эмоциональных оттенков, за счет огромных выразительных возможностей русского языка,красочной и образной народной речи.

Образцы "простонародного наречия" (XI,31), отдельные эле-, менты фольклора можно обнаружить уже в первых произведениях цикла - "Выстреле" и "Метели", хотя здесь они еще довольно немногочисленны из-за нарочитой ориентации на сентиментально-романтическую традицию в описании героев и их поступков, на возвышенно-патетический слог и перифрастический стиль. В "Выстреле" фольклорная и просторечная стихия проникает в повествование вс второй части повести, как только описание обычаев и нравов офицерской среда с ее картами, пирупжами, бесконечными разговорами о дуэлях и поединках, т.е. "шумной, беззаботной жизни" подполковника И.Л.П., да еще озеянной знакомством с загадочным и романтическим Сильвио, сменяется прозаическими картинами и подробностями жизни рассказчика повести "в бедной деревеньке Нхк уезда" (УШ,70).

Ориентация Пушкина на традиции фольклора в "Метели" не проявляется непосредственно и сразу не ощущается. На первый взгляд, • в этой "романической" повести с напряженным и поначалу несколько загадочным сюжетом нет ничего от устного народного творчество, за исключением нескольких пословиц и поговорок, песенных мотивов' и образов. Но если присмотреться внимательнее, то можно сонару-

- 2в -

жить, что уже сам сюжет повести (особенно в первой ее части) восходит к древним традициям русской свадебной обрядности - к так называемому "браку-умыканию", т.е. похищению невесты.

Любопытно, что и в начатом несколькими месяцами ранее "Метели" и не завершенном наброске автобиографической повести '• "Участь моя решена. Я женюсь..." (май 1830) Пушкин не без иронического сожаления вспоминает об этой древней форме брака.Здесь рассказчик и герой произведения признается, что с удовольствием последовал бы обычаям наших предков, лишь бы только избежать светских сплетен и условностей: "Мне нравится обычай какого-то древнего народа: жених тайно похищал свою невесту. На другой день представлял уже он ее городским сплетницам, как свою супругу" (УШ.408).

То, что от отчаяния из-за несогласия родителей "его лдбез-ной" предлагает Марье Гавриловне Владимир Николаевич, по существу не что иное, как брак-"самоходка", брак-"самокрутка" (народное название "брака-умыкания"), когда жених похищал свою будущую жену, а затем, тайно обвенчавшись с нею, просил у родителей прощения и благословения на уже совершившийся брак.

В пушкинской "Метели" можно выделить два стилистических пласта. Один - это стиль "девицы К.И.Т.", отличающийся чувствительностью, патетикой, сентиментально-романтической фразеологией и лексикой. Другой стилистический пласт повести характеризуется правдивостью и реалистичностью картин и отдельных деталей, иронически звучащими авторскими ремарками, добродушно-насмешливой интонацией. И в этот уже целиком пушкинский стиль естественно и непринужденно вписываются элементы просторечия, фольклорной поэтики. В таком, нарочито сниженном стиле подаются автором некоторые реплики матери Марьи Гавриловны - Прасковьи Петровны. Там же, где речь идет о пересудах соседних помещиков, о мыслях и переживаниях Гаврилы Гавриловича и Прасковьи Петровны в связи с предполагаемым замужеством Марьи Гавриловны, автор легко и неприметно вводит пословицы и поговорки, песенные образы: "Она (Прасковья Петровна.-С.Д.) советовалась со своим мужем, с некоторыми сосчдями, и наконец единогласно все решили, что видно такова была судье« Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь,что беглость но порок, что жить не с богатством, а с человеком, и

тому подобное". И тут же, уже от себя, автор с едва уловимой иронией добавляет: "Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание" (УШ,82).

Обращает на себя внимание редкое даже для прозы Пушкина скопление пословиц и поговорок, фольклорных поэтических формул в одной сентенции в одной фразе. И здесь нарочито трезвые,приземленные, основанные на опыте многих поколений людей афоризмы житейской мудрости подспудно противостоят оторванным от жизни, ' вычитанным из романтических романов и повестей мыслям и переживаниям героев, которые даже в самых искренних порывах и чувствах как бы примеряют на себя образ мыслей и поведение любимых книжных персонажей.

Повесть "Гробовщик", рассказанная "приказчиком Б.В.", несет на себе явственный отпечаток народной сказочной традиции, бывальщины. Как известно, фольклорный характер своих повестей неоднократно подчеркивал и сам Пушкин в письмах к'своим приятелям и знакомым: "Сказки мои возвратились ко мне, не достигнув до тебя" (Х1У.206); "Посылаю тебе с Гоголем сказки моего друга Ив.П.Белкина" (Х1У.209); "Прилагаю вздорные сказки, желаю,чтобы это вас хоть немного развлекло" (ХУ.311).

В повести "Гроб.овшик" причудливо переплетается комическое и серьезное, реальное и фантастическое. Как и в сказках, эта грань между живым и' мертвым миром очень условная и зыбкая. В повести она подчеркнута незаметным переходом от реальной действительности к сновидениям Андрияна, а также оксюморонкой пословицей "Живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет" (УШ,90) (ср. ту же пословицу у Даля: "Живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не обойдется" (с.284).утратившей в этом варианте парадоксальную и каламбурную игру слов "Мертвый...живет") .

Показательно, что и весь эпизод о намерением гробовщика созвать на новоселье мертвецов и "задать им пир горой" ориентирован на национальные обычаи, расцвечен красками фольклорной поэтики, типично народной лексики и фразеологии. Андриян чувствует себя обиженным "басурманами" ("Чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный?" (УШ.92), т.е. немцами и чухон-

цами, и противопоставляет им "мертвецов православных". Национальную окраску всему эпизоду придает также диалог Андрияна и его работницы, насыщенный народными поговорками, присловьями, просторечными славами и выражениями. Наконец, сам этот эпизод как бы вводится русской пословицей: "Долг платежом красен".

Богатый материал для понимания пушкинского фольклоризма дает повесть "Станционный смотритель". Это произведение, поднимающее важные социальные и нравственные проблемы, раскрывающее трагическую судьбу "маленького человека" в антигуманном обществе, отличает особо пристальный интерес к жизни и внутреннему миру простых людей, к их чувствам и переживаниям.

Почти за каждым эпизодом повести стоит народная оценка,выраженная в пословицах и поговорках, в фольклорных поэтических формулах, в запоминающихся афористических изречениях. Так,обширное лирическое отступление, предваряющее описываемые события, . завершается горестно-ироническим размышлением автора о противоестественности социальных законов и установлений в обществе,где человек оценивается не по его природным качествам и достоинствам, не по его индивидуальным свойствам, а по его положению, по его чину: "В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правила: чин чина почитай, ввелос-ь бы в употребление другое, например: ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать?" (УШ,98).

Сам смотритель видит в истории своей дочери, в разрушении своей семейной идиллии вмешательство судьбы и выражает это в привычной ему пословичной форме, в форме традиционных житейских народных представлений: "Да кет, от беды не отбожишься; что суждено, тому не миновать" (УШ.100). Уже не раз говорилось о том, кдкув важную роль в раскрытии идейного и нравственного смысла рассматриваемой пушкинской повести играют лубочные картинки,изображающие историю блудного сына, как они соотносятся с судьбой Дуни и ее отца (см. об этом подробнее в монографии Н.Н.Петруниной "Проза Пушкина". С.114-122). Однако у читателей "Станционного смотрителя" картинки эти вызывают не только евангельские, но и фольклорные ассоциации. В глазах смотрителя Дуня - невинная жертва барской прихоти, "заблудшая овечка". Как известно,, это евангельское выражение (Матф.,18,12; Лука, 15,6) часто применяется к людям, сбившимся с истинного, правильного пути. В фольк-

лоре же с образом покорной и безответной "овечки" прочно связан образ хищного и беспощадного волка. Именно в этих традиционных фольклорных категориях думает о Дуне и о Минском Самсон Вырин. Не случайно и, казалось бы, вскользь брошенное отрицательное фольклорное сравнение Минского с волком в реплике смотрителя, когда он уговаривает сомневающуюся Дуню сесть в кибитку гусара и "прокатиться" с ним до церкви: "Чего же ты боишься? - сказал ей отец,- ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви" (УШ, 102) (ср. у Даля народные пословицы': "Ловит волк роковую овцу" (с.5?::), "Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел" (с.94В).

Характерно, что и в смиренной просьбе смотрителя, обращенной к Минскому, возвратить ему "бедную" Дуню выражена та же покорность судьбе, то же непротивление жестоким социальным законам, что и в законах природы, по которым овца всегда является безропотной жертвой волка. И выражена эта просьба также в пословичной форме: "Ваше высокоблагородие!- продолжал старик,-что с возу упало, то пропало; отдайте мне, по крайней мере, бедную мою Дуню". Показательно, что и в ответе Минского отцу Дуни содержится та же пословичная вера в неотвратимость судьбы: "Что сделано, того не воротишь,- сказал молодой человек в крайнем замешательстве..."(УШ,103). По сути дела реплика Минского не только является соответствующим "фольклорным" ответом на просьбу Вырияа, но и перекликается с приведенной выше пословицей о неминуемости и неслучайности того, что произошло с Дуней "Что суждено, тому не миновать".

Таких случаев употребления нвродаых пословиц и поговорок, просторечных фразеологизмов в повести Пушкина немало. И не всегда они являются результатом заимствования из каких-то литературных произведений или сборников устного народного творчества, а скорее обнаруживают специфику фольклорного образного мышления, присущего Пушкину как поэту и прозаику.

Однако, что гораздо важнее (и что ранее не отмечалось исследователями пушкинской прозы), фабульная ситуация. "Станцион-ксл'о смотрителя" обнаруживает поразительное сходство с целым рядом тродкцгоняых любовных лирических песен, построенных на мотйп-.- ухода девушки с любимым из отчего дома. Тек, например,

-32в песне из сборника М.Д.Чулкова "Во селе, селе Покровском,среди улицы большой..." (ч.1,с.232) героиню, по странному совпадению (впрочем, может быть, и не случайному) зовут Авдотьей, или, сокращенно, Дуней. Так же, как и в повести Пушкина, героиня песни хороша собой, красива, пригожа. Далее в песне еще больше "странных сближений" с сюжетом пушкинской повести. "Детинка из Санктпитера" уговаривает Дуню бросить отчий дом и уехать с ним в столицу. При атом те посулы и соблазны, которыми он-прельщает героиню песни, вплоть до мельчайших деталей совпадают с теми, которые могли увлечь дочь Самсона Вырина на побег с Минским.

Но далее пушкинская повесть не повторяет песенную ситуацию, резко расходится с сюжетом песни, в которой героиня в ответ на уговоры петербургского "сударика" посла небольшого колебания в конце концов решительно отказывается покинуть деревню и сменить свой, так сказать, социальный статус.

В отличие от песенной героини пушкинская Дуня сделала свой выбор в пользу соблазнов большого города. Но ее настоящее или призрачное счастье, как бы опровергающее народную житейскую мудрость и все предостережения, боязни и пророчества отца,тем сильнее оттеняет непреложность трагической судьбы бедного станционного смотрителя,навсегда разделенного с Дуней жестокими и неумолимыми социальными установлениями, законами, окончательно похоронившего надежду на возвращение своей "блудной" дочери.

В заключающей "Повести Белкина" "Барышне-крестьянке" фольклорные реминисценции не проявляются столь явно, как в предыдущих повестях. Учитывая то, что "Барышня-крестьянка" рассказана романтически настроенно») "девицею К.И.Т.", трудно ожидать широкого использования здесь фольклорной фразеологии.Хотя действие повести-происходит в деревенской глуши, "в одной из отдаленных наших губерний", но определяющим в поведении, поступках и настроении главной героини (и это подчеркнуто также названием произведения) является то, что она участвует в веселом, увлекательном романтическом маскараде. Лишь однажды Лиза-Акули-на употребляет подлинную народную пословицу, но при этом трансформирует ее, меняет ее смысл: "Вольному воля, а дорога мирская" (ср. специально отмеченные Пушкиным пословицы из находя-щзгося в его библиотеке сборника Княжевича: "Вольному воля.спз-

- 33 -

сенному рай", "Вольному воля, ходячему путь" (с.4).

Как и в "Метели", в "Барышне-крестьянке" пословичная мудрость в основном вложена в уста родителей героев, старшего поколения, еще не утратившего связь с патриархальной русской жизнью, с ее обычаями и нравами. Хотя и не часто, но использует народные афоризмы Иван Петрович Берестов, человек типично русской складки, для которого характерна "ненависть к нововведениям" своего соседа-англомана: "Невеста хоть куда", "Стерпится -слюбится" (УШ,122,123)< Несмотря на его английские замашки, близка к народной и речь Григория Ивановича Муромского (в самом начале повести Пушкин не случайно подчеркивает, что Муромский "был настоящий русский барин" (УИ1,109). В глазах поэта это всегда было самой лестной характеристикой): "Опять какие-нибудь проказы!", "Время все сладит" (УШ.119, 122).

В отличие от "Повестей Белкина", пословичный фольклор в "Истории села Горюхина" почти неприметен. Здесь Пушкин упоминает или использует другие жанры устного народного творчества: предания, народные анекдоты,похоронные причитания, песни.

О преданиях в "Истории села Горюхина" говорится несколько раз. "Изустные предания" занимают важное и почетное место в "списке источников" "Истории Горюхина" (УШ.134). Например, явно пародируя стиль геогра<|ических обозрений и исторических сочинений, Пушнин раскрывает происхождение одного из топонимических преданий: "Сие болото и называется Бесовским. Рассказывают,будто одна полуумная пастушка стерегла стадо свиней недалече от сего уединенного места. Она сделалась беременною и никак не могла удовлетворительно объяснить сего случая. Глас народный обвинил болотного беса" (УШ,134-135) (в подтексте этого предания можно обнаружить не приведенную, но подразумеваемую поговорку: "Бес попутал"). Кстати, народная демонология и мифологические персонажи русского фольклора всегда привлекали особое внимание Пушкина. И среди этих персонажей в творчестве поэта чаще других встречается образ "беса", как нечистой силы, строящей всяческие козни против человека (стихотворение "Бесы", "Сказка о попе и о работнике его Балде", написанные в ту же болдинскую осень 1830 года).

Итак, "изустные", "суеверные", "темные" предания. Все это

настойчиво указывает на полуфольклорную основу белкинской "Истории...". Если к этому добавить, что Белкин в своем историческом обозрении знакомит своего воображаемого читателя с "этнографическим... состоянием Горюхина и со нравами и обычаями его обитателей" (УШ.137), становится ясно, что для Пушкина, несмотря на внешне пародийный стиль изложения, фольклорная природа "Истории..." очень важна и значительна. И не случайно, что и некоторые другие фольклорные жанры, а не только "изустные предания", формируют идейный и художественный каркас повествования. Так, хотя и в ироническом тоне, как того требовал идейный сатирический замысел "Истории...", Пушкин пером Белкина описывает "обряд похорон" и похоронные причитания жен покойников: "Жены оплакивали мужьев, воя и приговаривая: "Свет-моя удалая головушка! на кого ты меня покинул? чем-то мне тебя поминати?п(УШ,136).

Тот же двойственный стиль изложения, реалистически серьезный и одновременно шутливо-иронический, сопровождает введение в "Историю села Горюхина" другого фольклорного жанра - антикрепостнической песни, сочиненной местным поэтом Архипом-Лысым. Само стихотворение Архипа носит обличительный, сатирический характер и в чем-то перекликается с исторической песней об Аракчееве, записанной Пушкиным предположительно в Болдино в 1830 году. Скорее всего, песня Архипа была сочинена самим Пушкиным, использовавшим устойчивые мотивы и образы традиционных лирических и исторических песен с социально-политической тематикой. Не случайно в черновом варианте песням Архипа-Лысого была дана следующая характеристика: "Сии песни заимствованы большею частию из русских, сочиняемых солдатами, писарями и боярскими слугами, но приноровлены весьма искусно ко нравам го-рюхинским и к различным обстоятельствам" (УШ,710).

То, о чем пелось в песне Архипа-Лысого в отношении крестьян, в полной мере реализовалось в правление приказчика хх: "В 3 года Горюхино совершенно обнищало. Горюхино приуныло, базар запустел, песни Архипа-Лысого умолкли. Ребятишки пошли по миру" (УШД40) (ср. в "сатирическом стихотворении" Архипа: "Село по миру пустил" (УШ,137) и в исторической песне об Аракчееве, записанной Пушкиным: "Всю Россию разорил,//Бедных лю-

дей прослезил" ("Литературное наследство".Т.79.М.,1968.0.192).

Тем самым маленькое и ничем не примечательное село с многозначительным названием "Горюхино" вырастает до символа обнищания целой страны. Под покровом исторической формы и поэтики иносказания, многогранно и творчески используя различные фольклорные жанры, Пушкин высказывает предельно смелые суждения о сущности крепостнического, самодержавного государства и его сановников, временщиков, глубоко чуждых и враждебных народу,своим жестоким и немилосердным правлением приводящих крестьян и всю страну к разорению.

Тяготение Пушкина к большим повествовательным формам привело его к мысли создать прозаический роман о современности (время действия в романе точно не обозначено, но некоторые детали дают основание приурочить его- к концу 10-х - началу 20-х годов XIX века). Таким романом, по ряду причин не завершенным, стал "Дубровский"(1833), в котором впервые поставлена проблема дворянина, объединившегося с крестьянством в борьбе за свои права и честь,за свое человеческое достоинство.

Образ благородного героя-разбойника сразу же вызывает множество литературных (они подробно и обстоятельно проанализированы в монографии Н.Н.Петруниной "Проза Пушкина", с.166-190)и фольклорных ассоциаций и реминисценций. На некоторые из последних вполне определенно указывает сам Пушкин. Так, например, в художественную ткань романа введена разбойничья или "удалая" песня "Не шуми, мати зеленая дубровушка..."(УШ,222). . И хотя в романе приведены только первые две строки этой, по определению Пушкина, "меланхолической старой песни", читателям - современникам Пушкина, хорошо знакомым с этой песней по сборнику М.Д.Чулкова "Собрание разных песен"(1770), нетрудно было восстановить в памяти весь ее текст.

Фольклорные ассоциации, безусловно, вызывали и такие народно-поэтические эпитеты, как "соколик мой ясный", "царь-ба-тюшка"(УШ,173) в письме к Владимиру Дубровскому няньки Егоровны, антитезы "взять его живого или мертвого"(УШ,223) в правительственном указе, сравнения "гол как сокол"(УШ,162), "малы!' не промах", пословица "каков поп, таков и приход"(УШ,217) в репликах Троекурова, обычай причитать по покойнику - "Егоровна взвыла", "бабы громко выли"(УШ,178), неоднократные упо-

- 36 - !

минания о народных приметах, а также тесно связанная с "разбойничьей" тематикой лексика - "шайка", /'бунтовать и разбойничать", "атаман", "дремучий лес" и т.п.

Но в тексте романа есть и скрытые фольклорные реминисценции. Так, слезные мольбы Марьи Кириловны, ее тщетные обращения к отцу с просьбой не отдавать ее замуж против ее воли за богатого, но старого и нелюбимого князя Верейского с некоторыми вариациями воспроизводят ситуацию, несомненно, хорошо известной Пушкину по многочисленным фольклорным сборникам лирической песни "Ах, кабы на цветы не морозы..."(М.ДЛулков.Ч.Г, № 150).

О том, что Пушкин превосходно был осведомлен, насколько эта ситуация типична для лирических семейно-бытовых песен, свидетельствует и его суждения о них ("Вообще несчастие жизни семейственной есть отличительная черта во нравах русского народа. Шлюсь на русские песни: обыкновенное их содержание - или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа постылой жене"(Х1,225), и его собственные записи некоторых из таких песен, например, песни "Вдоль по улице по Шведской...", где героиня песни восклицает: "Какова горькая калина - //Таково житье за старцем" ("Литературное наследство". Т.79.С.197).

Большое место в этом романе, как и во многих других проза ических произведениях Пушкина, занимают." народные пословицы и поговорки. Чаще всего они являются средством речевой характера стики крестьян, но нередко придают особую красочность и выразительность отдельным .репликам "старинного русского барина" Ки рилы Петровича Троекурова и других провинциальных помещиков. Например, в каждой из четырех реплик старого кучера Антона, везущего Владимира Дубровского в Кистеневку, обязательно звучит пословица или поговорка, но звучит тленно "к слову", подается автором романа хотя и очень искусно, но ненавязчиво и незаметно, как это всегда бывает с народными афоризмами в живой речи, в обыкновенном разговоре:' "Плетью обуха не перешибешь", "Было бы корыто, а свиньи-то будут", "Не печаль, кума, не муи гостей", "Все мы Божии да государевы", "На чужой рот пуговицы не нашьешь" (УШД74).

Эти и другие, казалось бы, не имеющие особого значения,б] шенные как бы вскользь народные афоризмы, так сказать, "прохо.

ные"пословицы и поговорки во многом проясняют идейный смысл романа "Дубровский", характеры его персонажей, нравственно-этическую концепцию самого Пушкина.

Результатом исторических размышлений Пушкина о стихии крестьянского восстания, о судьбах дворянства, об особенностях русского национального характера стал роман "Капитанская дочка", весь овеянный дыханием народной поэзии. Гениальное чутье художника и историка, глубокое проникновение в сложные и противоречивые события пугачевщины, прекрасное знание произведе- ' ний песенного и афористического фольклора позволило Пушкину ярко представить социальную, бытовую, нравственную атмосферу, в которой живут и действуют герои романа. Не случайно, сравнивая разработку темы пугачевского восстания в "Истории Пугачева" и "Капитанской дочке", В.О.Ключевский отмечал, что в'пушкинском романе "...больше истории, чем в "Истории пугачевского бунта", которая кажется длинным объяснительным примечанием к роману" (Ключевский В.О. Соч. в девяти томах.Т. 1Х:М.,1990.С.79).

"Капитанская дочка" - это самое "фольклорное" прозаическое произведение Пушкина, ибо здесь в той или иной степени "носителями" традиций устного народного творчества являются почти все, без исключения, персонажи романа, а также и сам автор, который через эпиграфы, большинство из которых взято из мира народной поэзии, сумел передать свое отношение к описываемым событиям и гер'оям.

Хотя в романе Пушкина из всех фольклорных жанров наибольшее место отводится пословицам и поговоркам, немалую роль в нем играют народные песни. Некоторые из них вынесены в эпиграфы к отдельным главам произведения, другие же необыкновенно искусно и органично вплетены в художественную ткань повествования. Характерной особенностью фольклорных эпиграфов в "Капитанской дочке" является то, что они не только, как обычно, проясняют авторскую позицию, идейный смысл и содержание отдельных частей и всего произведения в целом, но и то, что зачастую они почти дословно повторяются в тексте романа, полностью или в отрывках звучат в репликах персонажей, перекликаются с мыслями и рассуждениями самого рассказчика.

И то, что в большинстве случаев Пушкин отдвет предпочтение эпиграфам, взятым из народных песен, из богатейшего ар-

сенала русских пословиц и поговорок (не говоря уже об обильном цитировании песен и пословиц в самом произведении), еще раз свидетельствует. о том, что фольклорная стихия, фольклорное начало являются доминирующими в романе. Так, из семнадцати эпиграфов в "Капитанской дочке" семь являются отрывками народных песен, три - пословицами, и только семь цитатами из драматургических и эпических произведений русских писателей ,ХУШ века (Я.Б.Княжнина, М.М.Хераскова, А.П.Сумарокова).

В диссертации раскрывается идейно-худокественная функция' всех приведенных Пушкиным в романе песен, подробно анализируют-•ся песенные мотивы и образы в их сопоставлении с характерами, чувствами и настроениями персонажей. Отмечается, что часто образы героев "Капитанской дочки" строятся по аналогии с теми или иными песнями, что определенным персонажам романа адресованы "свои" песни, в которых, как правило, предсказывается их судьба, раскрываются особенности их характера, поведения.

Используя традиционные песенные мотивы и образы,- Пушкин почти всегда наполняет их новым содержанием, творчески соединяет фольклорные и литературные формы с целью наиболее адекватного воплощения исторического колорита времени, эпохи. Как отмечает в своей монографии Н.Н.Петрунина, "через сказку и песню Пугачев приобщен к вековечным чаяниям народа, основам его миросозерцания" (Петрунина H.H. Проза Пушкина. С.283). Но и многие другив образы романа (Петр Гринев, Маша Миронова и ее родители, Иван Игнатьич, Хлопуиа) неизменно связываются в поэтическом сознании Пушкина с народными песнями. Чувства, мысли, переживания, поступки зтих персонажей раскрываются через призму народной песенной лирики, фольклорной символики, через соотнесение с народными нравственными законами, обычаями и традициями.

Большую роль в "Капитанской дочке" играют малые жанры фольклора: пословицы и поговорки, прибаутки, загадки. Они являются одним из важных средств речевой и психологической характеристики персонажей, выражают народную точку зрения на жизнь, на отношения между людьми, позволяют более четко уяснить нравственно-философскую позицию автора романа и его героев.

Больше всего пословиц и поговорок звучит из уст Пугачева. С первого появления этого исторического персонажа на страницах романа мы сразу окунаемся в стихию богатой, красочной и образ-

ной народной речи: "В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком, да мимо...", "Будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов", "Кто ни поп, тот батька", "Казнить так казнить, миловать так миловать", "Долг платежом красен", "Утро вечера мудренее", "Закутим, запьем - и вороты запрем!" и т.п.

Пословицы и поговорки во многом способствуют и правильному пониманию образа Савальича. И не случайно, что образ Савельича, как и Пугачева, в основных своих чертах воссоздан средства/ли фольклора, что его характер во многом раскрывается через пословицы и поговорки: "Грех попутал", "Зашел к куме, да засел в тюрьме", "Быль молодцу не укора: конь и о четырех ногах, да спотыкается", "С лихой собаки хоть шерсти клок", "Из огня да в полымя" и т.д.

По-человечески здравое и мудрое народное мышление, во многом объединяющее представителей старшего поколения в романе, отражается не только в нравоучительных сентенциях, но и в многочисленных фольклорных афоризмах. Поэтому вполне естественно звучат в словах Гринева-отца такие пословицы и поговорки, как "На службу не напрашивайся, от службы не отговаривайся", "Береги платье снову, а честь смолоду", "Повинную голову меч не сечет".

Так же органично афористический вольклор вписывается в речь капитана Миронова, человека "самого прямодушного й прав-дивого"(УШ,316-317), но скупого на слова, скромного и незаметного в будничной, бытовой обстановке, и вместе с тем мужественного в минуту смертельной опасности, до конца верного своему воинскому долгу: "Задам острастку", "Баба-то не робкого десятка", "Девка ни живв, ни мертва", "Умирать так умирать: дело злуживое" и т.п.

Средствами народной фразеологии, фольклорной поэтики раскрывается в романе и характер Ивана Игнатьича, разделившего ¡осле взятия Белогорской крепости пугачевцами участь своего юмандира, но не изменившего присяге. Его колоритная простона-юдная речь пересыпана пословицами и поговорками: "Брань на ороту не виснет", "Худой мир лучше доброй ссоры, а и нечес-ен, так здоров", "Господь не выдаст,свинья не съест".

. - 40 -

Немалую роль играет фольклор и в воссоздании облика Василисы Егоровны, верной и преданной офицерской жены, любящей и заботливой матери, настоящей "командирши" по складу своего характера. В широком потоке народно-разговорной речи словоохотливой комендантши то и дело встречаются меткие присловья, просторечные формы, пословичные изречения: "Прощу любить и жаловать", "Стерпится, слюбится", "На грех мастера нет", "Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег...", "Дай Бог вам любовь да совет", "Влесте жить, вместе и умирать".

Фольклорные изречения являются особенностью, приметой стиля, художественной манеры Гринева-рассказчика, а не только Гринева-персонажа. Многие пословицы и поговорки, фольклорные сравнения используются Гриневым для рассказа о происшедших событиях, для более точной и выразительной оценки других людей: "Мы жили душа в душу", "Семь бед, один ответ", "Было так темно,что хоть глаз выколи", "Час от часу не легче". Вспомним, наконец, еще одну поговорку в первоначальном варианте знаменитой тирады Гринева (Буланина) о русском бунте, "бессмысленном и беспощадном", в "Пропущенной главе": "Коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка" (УШ.384).

В заключение следует отметить большое искусство Пушкина в подборе пословиц и поговорок, творческое их освоение и использование в романе, что свидетельствует о безупречном знании автором "Капитанской дочки" традиций афористического фольклора. Пословицы и поговорки естественно, ненавязчиво вплетаются в речь персонажей и в контекст повествования, как правило, приводятся в точном соответствии с нормами фольклорной поэтики, своеобразием народного склада мышления, но иногда видоизменяются, варьируются или создаются Пушкиным самостоятельно. Каждый персонаж обрисован своим кругом пословиц, но часто одни и те же фольклорные изречения вложены в уста разных людей, представляющих различные стороны, различные черты русского национального характера.

Вторая часть диссертации посвящена ^ольклоризму П.А.Вяземского. Вопрос этот до настоящего времени в исследовательской литературе специально не рассматривался. Данная проблема только обозначена в некоторых работах отечественных фольклористов и литературоведов, и то в самом общем, теоретическом плане (см., на-

- 41 -

пример: Азадовский M.K.История русской фольклористики. T.I. С. 191—193; Архипова A.B. Проблема национальной самобытности в русской литературе первой четверти XIX в. (эпоха становления романтизма).//Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.). С.64-65). Даже в обстоятельных монографиях М.И.Гил-лельсона "П.А.Вяземский. Жизнь и творчество" и В.Перельмуте-ра "Звезда разрозненной плеяды!..", всесторонне освещающих различные грани огромного литературного наследия Вяземского (поэтического, критического, эпистолярного), роли и значению фольклора в его творчестве не уделено достаточного внимания.

Принципиальное значение для понимания фольклоризма Вяземского имеют его записные книжки, литературно-критические статьи, письме и, конечно, поэзия. Неоспоримой заслугой Вяземского является его повышенное внимание к проблеме народности, не говоря уже о том, что именно он, как известно, первым ввел в обиход и само понятие "народность". Возникновение термина, потребность в нем связана о борьбой писателей-романтиков за самобытность, национальный характер русской литературы, хотя вопрос о народности (еще без термина) был уже поставлен, как показал М.К.Азадовский, в ХУШ веке: "Эта проблема была выдвинута, с одной стороны, в борьбе с подражательностью, а с другой - в борьбе с феодально-дворянской системой. И в первом, и во втором случае эта проблема могла принять различную политическую окраску и тлеть различное функциональное значение" (Азадовский М.К. Указ.соч. T.I. С.191).

Нас интересует здесь фольклористический аспект этой проблемы: народная поэзия как источник познания русского национального характера, истории русского народа. Но такое понимание народности пришло не сразу. Сам Вяземский в письме к А.И.Тургеневу от 22 ноября 1819 года, раскрывая художественное своеобразие своего стихотворения "Первый снег", еще говорит о народности как о национальном колорите: "Тут есть русская краска, чего ни в каких почти стихах наших нет. Русского поэта по физиономии не узнаешь. Вы все не довольно в этом убеждены, а я помни», раз и смеялись надо мною, когда называл себя отличительным русским поэтом, или стихомарателем; тут дело идет на

о достоинстве, и отпечатке; не о сладкоречивости, а о выговоре; не о стрсйности движений, а о народности некоторых ноеглх

замашек коренных" (СА, I, 357-353)^.

Как показывает это и другие высказывания Вяземского, первоначально он ограничивал с^вру применения понятия "народность" кругом природных черт русской жизни, русских нравов, "красок", "имен", "наречий". По мнению Вяземского, "литература должна Сыть выражением характера и мнений народа" (П.с.с. 1,103), должна быть самобытной, а не подражательной, не заимствованной. И это национальное своеобразие должно проявляться в "местном колорите" (еои<?екл £оса.(?е ), в чертах времени, в языке, в том, что он называл "русским покроем в литературе" (1,169).

В диссертационном исследовании подробно и на целом ряде примеров показано, как эти и многие другие теоретические положения Вяземского реализовались в его собственном творчестве: в его "Записных книжках", литературно-критических статьях, поэзии. Часто привлекаются и письма Вяземского, которые являются не только важным историческим источником, но и проясняют картину литературных споров среди поэтов и писателей пушкинского круга, направленность фольклористических интересов самого Вяземского.

Четвертая глава "Народные песни, пословицы и поговорки в "Записных книжках" Вяземского" содержит анализ того, какое мест отводится песенному и афористическому фольклору в этом важнейшем историко-литературном документе эпохи. Большинством исследователей "Записные книжки" вполне закономерно и справедливо расцениваются как неотъемлемая часть художественного творчества Вяземского. Показательно, что Вяземский, обдумывая замысел своего труда, который он не без внутренней полемики со знаменитой эпопеей М.М.Хераскова предполагал назвать "Россиядой", акцентировал внимание именно на своем стремлении передать через устное народное творчество, и, в первую очередь, через пословицы и поговорки, народные анекдоты, нравственный облик, самобытные черты характера русского человека: "Мне часто приходило на ум на-

^ ОА - Остафьевский архив князей Вяземских. Издание графа С.д.Шереметева. Под редакцией и с примечаниями В.И.Саитова и П.Н.Шед.еря. Т.Т-Ь. СПб.: 1399-1913 (римская цифра - том, арабская - стран гаю).

писать свою "Россияду", не героическую, не в подрыв херасков-ской, не "попранную власть татар и гордость кизложенну", Боже упаси, а "Россияду" домашнюю, обиходную, сборник, энциклопедический словарь всех возможных руссицизмоз, не только словесных, но и умственных и нравных, т.е. относящихся к нравам; одним словом, собрать по возможности все, что удобно производит исключительно русская почва, как била она подготовлена и разработана временем, историею, обычаями, поверьями и нравам! исключительно русскими" (УШ, 340-341).

В этот сборник, по мысли Вяземского, "...вошли бы все поговорки, пословицы, туземные черты, анекдоты, изречения,опять-таки исключительно русские, не поддельные, не заимствованные", словом, все то, что он называл "руссицизмами": "Тут так бы Русью и пахло, хотя до угара и до ошиба, хотя до выноса всех святых! Много нашлось бы материалов для подобной кормчей книги, для подобного зеркала, в котором отразился бы русский склад, русская жизнь до хряща, до подноготной" (I, 341).'

И хотя этот смелый и грандиозный замысел Вяземскому не удалось осуществить в полной мере, все же в значительной степени он был реализован в его "Записных книжках". В них мы находим постоянные упоминания о народных обрядах и праздниках, обычаях и нравах, поверьях и преданиях русского народа. Например, началом 1815 года датируется запись под названием "Из того света". Здесь в вымышленном шуточном послании московскому главнокомандующему А.П.Тормасову, написанном от имени основателя Москвы Юрия Долгорукого, Вяземский обращает внимание на то, какую любовь питает русский народ к своим праздникам и игришам, особенно во время масленицы: "Охотно бы согласился, платя дань времени, нарядиться в кургузое ваше платье, хотя бы и не пришло оно ко мне к лицу и, переменяя ночь в день, на маслянице поглядеть на ваши игрища;..." (ЗК, II)*.

Следует отметить, что в своихописаниях народных календарных обрядов Вяземский большей частью идет не от книг, фольклор——--—

ЗК. - Вяземский П.А. Записные книжки (I8I3-I848). Издание подготовила В.С.Нечаева. М.: Изд-во АН СССР, 1963 (арабская ци^ра - страница этого издания).

ных сборников, а от собственных живых впечатлений. Так, будучи в июне 1826 года в Ревеле (Таллинне), в "книжке пятой" он дает этнографически точную запись обряда, связанного с народным праздником Ивана Купалы. В той же записи Вяземский с сожалением отмечает постепенное угасание народных традиций, обычаев и поверий, призывает не стыдиться своего национального наследия: "Везде падают народные обычаи и поверья. Народы как будто стыдятся держаться привычек детства, достигнув зрелости и вступив в возраст образованности. Хорошо у других; ко зачем нам отставать от поэзии бабушкиных сказок, нам, все-таки еще чуждым прозы просвещения?" (3K.I2I).

О знакомстве Вяземского с русскими народными песнями свидетельствуют путевые заметки, помеченные концом октября - началом ноября 1834года в "книжке десятой", когда Вяземский путешествовал с семьей по Австрии и Германии. Свои впечатления от пейзажей этих стран, в частности, от вида реки Дунай, Вяземский передает в виде цитаты из народной песни, выделяя ее курсивом: "В Danauworth (Донауворт) познакомился я с сын ом _ Ивановичем jE^HaeM, довольно скромным в здешнем месте..."(ЗК,223). Здесь Вяземский приводит очень популярный в русских хороводных песнях припев: "Дунай, мой Дунай, сын Иванович Дунай" (см."Великорусские народные песни. Изданы проф.А.И.Соболевским. В 7-и томах. СПб., 1895-1902. T.I. С.89-90; т.4. С.86-89, 91-95).

Однако гораздо больше, чем лирических песен и произведений календарно-обрядовой поэзии (творческое использование этих фольклорных жанров более свойственно стихотворениям Вяземского), мы находим в "Записных книжках" русских пословиц и поговорок. Идейно-смысловые функции этих памятников народного афористического искусства в записях Вяземского различны. Из многочисленных наблюдений такого рода, отмеченных в диссертации, приведем здесь только один пример.

Часть записей в "книжке второй", относящихся, судя по их публикации в альманахе "Северные'цветы", к 1827 году, полностью посвящена народным пословицам и их истолкованию Вяземским.Причем эти записи следуют подряд одна за другою, образуя своеобразный пословичный цикл: "И овцы целы и волки сыти - было в первый раз сказано лукавым волком или подлею овцою. Пословицы,

как говорят, мудрость народов: тут нет мудрости, а или насмешка, или низость. Счастливо то стадо, вокруг коего волки околевают с голода" (ЗК, 31).

Эта запись интересна, во-первых, тем, что Вяземский дает здесь свое определение пословиц как фольклорного жанра ("Пословицы... - мудрость народов"), а, во-вторых, силой негодования против деспотизма и вместе с тем ханжества и лицемерия власть имущих. Поэтому пословица "И овцы целы и волки сыты" оказывается употребленной здесь очень к месту. Говоря о "низости", Ей-' земский, конечно, имеет в виду не низость народа, создавшего эта пословицу,а низость правителей, которые "обернули" данную пословицу в свою пользу,истолковали ее в выгодном для себя смысла. Что касается слова "насмешка" в этом контексте, то здесь Вяземский, возможно, хотел подчеркнуть иронический склад ума русских крестьян, их насмешку над теми, кто стриг их "яко овцу", не давая стать богатыми или хотя бы зажиточными (ср. сходные по смыслу пословицы в сборнике Д.М;Княжевйча "Полное собрание русских пословиц и поговорок расположенное по азбучному порядку" (СПб., 1822): "Овечку стригут, а другая того же жди", "Овцы мрут и ягнятся, пастухи жирятся", "Овце с волками худо жить" (с.190), "Кто кого сможет, тот того и гложет"(с.119).

Сразу же вслед за этой записью Вяземского о пословицах, в "книжке второй" идет другая: "Один умный человек говорил, чр'о в России честному человеку жить не можно, пока не уничтожат следующих приговорок: без вины виноват, казенное на воде не тонет, а в огне не горит, все Божие да государево" (3к,31).

Три пословицы и поговорки, приведенные здесь Вяземским, различны по своей образности, но сходны по своему характеру и смыслу. Все они обличают язвы современной ему России, рабское положение и ущербную психологию людей в обществе,основанном на неравенстве и неравноправии, заведомую подсудность и виновность одних и неприкасаемость других,выражают мнение о государстве, как о чем-то внешнем и чужеродном по отношению к народу, к каждому честному человеку. Смысл этих пословиц в том, что народу в России не принадлежит ничего и что народ с этим смирился. У Вяземского же, судя по контексту высказывания, такие пословицы вызывают гневную отповедь и стремление изменить те общественные порядки,которые порождают данные пословицы и погопорки.

Третья запись в той же "книжке второй" гласит: "Необходимость в представительном правительстве и в уставе положительных законов заключается в следующей пословице: до Бога высоко, до царя далеко" (ЗК,Э1). Это высказывание, отражающее конституционный образ мыслей Вяземского, знаменательно тем, что для придания ему большей убедительности Вяземский здесь, как и в других приведенных выше записях, опирается на народную мудрость. Если же сопоставить данную пословицу с предыдущей (а Вяземский, по-видимому, не случайно располагает их именно в таком порядке),то выходиг, что народу не только ничего не принадлежит в своей стране, но и добиться правды,справедливости для него гоже невозможно.

В "Записных книжках" Вяземский проявляет себя не только знатоком русского пословичного фольклора, но и народного театра. В "книжке четырнадцатой", передавая свои впечатления от Англии, Вяземский помечает: " Рипи^ - -¿е а г. Ив а.пд£а.'ы

(франц. "Панч - английский полишинель".-С.Д.). Пюклер (Пюклер-Мюскау Г.М. - немецкий писатель, путешественник.-С.Д.) рассказывает все содержание и весь ход этой национальной кукольной комедии. Есть сходство с тою,которая у нас представляется" (Ж,302)

Здесь Вяземский точно подмечает, что образ любимого персонажа русского кукольного театра Петрушки близок к аналогичным образам кукольного театра других народов, в частности - английского Панча, французского Полишинеля и т.п. По-видимому.Вяземский сам не раз наблюдал представления кукольного театра в России, поскольку сразу заметил сходство содержания пьес русского народного театра с английским.

В результате анализа "Записных книжек" с точки зрения наличия в них фольклорного материала мы пришли.к следующим выводам.

Несмотря на то, что в дневниковых записях ^земского упоминаются такие жанры фольклора,•как календарно-обрядовая поэзия, лирические песни,народный театр, все же не они являются господст-• вующими и наиболее часто цитируемыми в "Записных книжках".Наиболее обильно Вяземский насыщает свою авторскую речь пословицами и поговорками,которые выполняют различную идейно-художественную Функцию в каждом конкретном случае.

Прежде всего, следует отметить, что сведения о календарно-

обрядовой поэзии, народном театре,отрывки лирических песен и особенно пословицы и поговорки органично вплетаются в ткань повествования, входят как необходимый компонент в общую систему языка и стиля Вяземского. Автор "Записных книжек" свободно ориентируется в огромной и поистине неисчерпаемой сокровищнице народной мудрости и всегда умеет не только правильно отобрать,но и к месту применить то или иное пословичное выражение, раскрыть богатейшие возможности народной афористической речи, ее оттенки и смысловые значения.

Хотя почти всегда мы можем найти точные или близкие соответствия многих используемых Вяземским пословиц и поговорок в различных фольклорных сборниках, чувствуется, что автор "Записных книжек" приводит их по памяти,слышал из уст народа. И это подтверждается тем,что зачастую Вяземский дает свои варианты известных пословиц и поговорок,часто переиначивает,перефразирует, переосмысливает их,создавая яркий словесный рисунок, возвращая многим избитым и часто повторяющимся выражениям свежесть и остроту их восприятия. Под пером Вяземского пословицы и поговорки начинают жить новой жизнью, играть новыми красками. Они сразу вводят нас в атмосферу русской народной речевой стихии, вызывают определенный художественный аффект в зависимости от контекста высказывания.

Великолепное знание фольклора,внимание к самой структуре народного языка помогает Вяземскому создавать меткие и образные, сразу запоминающиеся фразы-афоризмы, настолько близкие по своему художественному стилю народным пословицам и поговоркам,что их не всегда можно отделить от традиционных словесных формул.Шесте с тем Вяземский не подделывается под народную речь, всегда соблюдает определенную меру и художественный такт в привлечении пословичного фольклора, употребляет народные выражения только там,где они действительно не обходимы, где они. помогают одной рразой воссоздать национальный колорит,вызвать мгновенный эффект присутствия, передать реальность, а иногда и гротескность или комичность изооражаемого им эпизода, факта, события, картины, нарисовать портрет того или иного конкретного человека. Многиа пословицы и поговорки используются Вяземским в сатирических це-; лях.длч критического показа различных негативных сторон современной ему российской действительности.

- 48 -

В пятой главе на материале "Автобиографического введения" раскрывается роль фольклора в становлении Вяземского как писателя, литературного критика. Отмечается,что Вяземский - критик и историк литературы - явление незаурядное даже на фоне таких крупных,заметных представителей русской критической мысли первой половины XIX века, как В.Г.Белинский, А.А.Бестужев-Марлинский, П.А.Катенин, В.К.Кюхельбекер, И.В.Киреевский, Н.И.Надеждин, Н.А.Полевой и др. Критическая проза Вяземского - неотъемлемая часть его поэтического творчества. Вяземский-лирик и Вяземский-критик неотделимы друг от друга. £анры критических выступлений ■- статьи, рецензии и даже литературные обзоры под пером Вяземского приобретают свойственные и его поэзии лирическую взволнованность, напряженную страстность и вместе с тем ироничность, порою язвительность, легкость, изящество формы, афористичность, ясность,остроту мысли и языка. И этому в немалой степени способствуют часто и к месту цитируемые Вяземским меткие и острые народные пословицы и поговорки,присловья и прибаутки,отрывки из традиционных лирических песен.

Существенной особенностью многих критических и полемических статей Вяземского является их автобиографизм. Вяземский,проживший долгую и насыщенную духовными исканиями жизнь,пролегшую через несколько эпох русской истории,явился свидетелем и активным участником многих ярчайших событий русской общественной и литературной жизни. Многие из тех деятелей русской культуры и литературы, о ком он писал свои статьи и воспоминания,- Ю.А.Нелединский-Мелецкий, В.А.Озеров, И.И.Дмитриев, Н.М.Карамзин,- В.А.Еуков-ский, К.Н.Батюшков, И.А.Крылов, А.С.Пушкин, Н.М.Языков, Н.В.Гоголь - были или его современниками,или друзьями, иногда тем и другим вместе. И это накладывало особый и неповторимый отпечаток на его критическую прозу.сообщало ей особую достоверность и убедительность,хотя наряда с объективными суждениями в статьях Вяземского порою ощутимо проявлялись его личные и литературные симпатии и пристрастия.

Вот почему целесообразно начать рассмотрение критической и мемуарной прозы Вяземского с "Автобиографического введения" (1878).которым открывается первый том его "Полного собрания сочинений", вышедший в свет в том же 1878 году уже после его смерти. В "Автобиографическом введении",занимающем важное место в

литературно-мемуарном наследии Вяземского,показано его становление как поэта, критика и журналиста, ярко воссоздана общественная и литературная атмосфера конца ХУШ - первой трети XIX века.

Повествуя о своих ранних годах, Вяземский отмечает,что уже в детстве он отличался наблюдательностью, любовью к меткому острому слову: "Речь моя была иногда довольно бойка и оригинальна... Рано начал я практическое учение в салоне нашем: метко вслушивался я в разговоры, которые раздавались вокруг меня" (I.X).

И далее Вяземский вспоминает,что и в учебном пансионе он славился своим остроумием, своими " ion mots ", тем, что он называет "устной литературой": "Вяземский, отпусти &оп m oí ", - говаривали мне... Видно, и тогда уже промышлял я этою устною литературою" (1.ХХШ). По-видимому, последние два слова не случайно самим мемуаристом выделены курсивом. В самом конце *'Ав-тобиографического введения" Вяземский как бы расшифровывает это понятие "устная литература". Говоря.об особенностях своего ума, своего образования и воспитания, он пишет: "Ум мой был воспитан и образован во французской школе". Однако тут же добавляет: "Но при всем моем французском отпечатке сохранил или приобрел я много и русского закала. Простонародные слова и выражения попадались мне под перо, и нередко, кажется, довольно удачно... Этот русский ключ, который пробивался во мне из-под французской насыпи, может быть, родовой, наследственный... Но, кажется, и в самом уме моем есть какой-то русский сгиб и склад" (I, УШ).

В том, что это действительно так, мы уже убедились при рассмотрении традиций пословичного фольклора в "Записных книжках" Вяземского. Но тем ценнее и примечательнее собственноручное свидетельство мемуариста о его увлечении "простонародны?«! словами и выражениями", то есть всем тем, что он, по-видимому, и вкладывал в понятие "устная литература".

Шестая глава "П.А.Вяземский о народно-национальных истоках русской литературы" посвящена литературно-критическим работам Вяземского, которые, как и его "Автобиографическое введение", оуквально пронизаны, насыщены пословицами и поговорками,тралд-

ционными фольклорными поэтическими формулами, заимствованными из разных жанров русского устного народного творчества. Почти все его статьи связаны с неизменно волновавшей Вяземского и его современников проблемой национальной специфики, национального своеобразия, русской литературы, с вопросами романтизма и реализма. Вяземский всегда стремился рассматривать творчество любого поэта или писателя не изолированно, а в русле всей предшествующей фольклорной или литературной традиции, в общем потоке исторического развития русской и мировой литературы, фольклора. Во многих литературно-критических статьях и рецензиях он призывал своих писателей-современников при создании произведений,в которых оы "отзывалось... биение чего-то родного и близкого" (1,78), ориентироваться на народно-национальные истоки.

Как ни органичен песенный и афористический фольклор для "Записных книжек" и "Автобиографического введения" Вяземского, гораздо значительнее и обильнее использование фольклорных источников в его литературно-критических раЗотах. Можно отметить, что нет почти ни одной статьи или рецензии Вяземского, где в той или иной мере не ощущалось бы влияние традиций устного народного творчества. Намного шире и диапазон привлекаемых Вяземским фольклорных жанров: здесь уже не только пословицы и поговорки или отдельные упоминания о народном театре и календарных обрядах, но и традиционные лирические песни, былины,есть даже специальная статья о фольклоре - "О собрании русских народных песней" (1817).

Из всего проанализированного в главе материала можно сделать вывод, что связь литературно-критических работ Вяземского с устным народным творчеством прежде всего нашла свое выражение в,широком и функционально разнообразном использовании русского афористического фольклора - пословиц, поговорок, народных фразеологизмов, а также, в меньшей степени, былинных и песенных образов. В каждом конкретном случае эти "малые" и "большие" жанры фольклора, эти великолепные образцы живой и выразительной русской речи, народной мудрости и поэзии помогли Вяземскому предельно четко, емко и образно высказать свое отношение к тем или иным примечательным явлениям русской литературы первой половины XIX века, создать на их основе яркие и запоминающиеся характеристики русских писателей, поэтов и драматургов.

- 51 -

Отличительной чертой Вяземского как литературного критика является творческое применение ям народных пословиц и поговорок, былинных и песенных образов, фольклорных поэтических формул. В своих литературно-критических работах Вяземский никогда не повторяется в приемах и способах употребления элементов устного народного творчества в использовании фольклорной поэтики. Применяя фольклорные образы и мотивы, Вяземский меньше всего заботится о соблюдении местного, национального колорита, так называемого "сои?е.иг 1оса,0& ". Введение той или иной пословицы и поговорки, былинной или песенной поэтической формулы всегда обусловлено критической направленностью его статьи, рецензии, очерка.

Песня, пословица и поговорка сыграли немалую роль в творческой эволюции самого Вяземского как незаурядного мыслителя, поэта, литературного критика. Они способствовали более глубокому пониманию Вяземским устного народного поэтического творчества и его значения в развитии русской литературы'. В конечном счете это позволило Вяземскому по-новому взглянуть на процессы, происходящие в русской жизни и литературе, утвердить целостную программу и концепцию национально-самобытной литературы.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы о значении фольклорных традиций в прозе Пушкина и Вяземского, об особенностях функционирования фольклорных мотивов и образов в их произведениях.

Являясь источником многих тем и сюжетов русской литературы, фольклор не только обогащал художественную палитру наших писателей, но и, как отмечает в своей монографии В.Ю.Троицкий, "...привносил в литературу своеобразие народно-поэтического мышления" (Троицкий В.Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20-30-х годов XIX века. М.,1985.0.198). Поэтому конечной задачей и целью всякого исследования, связанного с проблемой литературно-фольклорных взаимоотношений, является уяснение глубинных, часто опосредованных связей писателя с миром народной поэзии.

Хотя Пушкин и Вяземский использовали в своем творчестве почти все фольклорные жанры, к народным песням, пословицам и поговоркам у них особое отношение. Народные песни, пословицы

и.поговорки оказываются близкими и созвучными творческому со-'знанию, художественному миру Пушкина и Вяземского, поскольку в произведениях этих писателей классическое фольклорное наследие обнаруживает свою жизненность, свою непреходящую ценность.

Обращение Пушкина и Вяземского к фольклору вполне органично и закономерно для них, естественно и легко вписывается в их облик именно как русских писателей, открытых, "отзывчивых" на все впечатления жизни, человеческого бытия - достижений как европейской цивилизации, литературы, так и самобытного народного искусства. Вот почему они воспринимают фольклор не как что-то отжившее и утратившее связь с современной им действительностью, а как вполне органичный элемент своей духовной культуры, своего индивидуального творческого мышления, своего национального мироощущения. Нисколько не теряя свою жанровую специфику и идейно-художественное своеобразие, народные песни, пословицы и поговорки получают в произведениях Пушкина и Вяземского новое звучание, обретаит как бы "второе дыхание", начинают новую жизнь.

Именно нерасторжимая и глубокая связь творчества Пушкина и Вяземского с русской национальной стихией, литературными и народно-поэтическими традициями, обеспечила их произведениям непреходящую ценность и эстетическую значимость. Своеобразие прозы Пушкина и Вяземского, место и роль этих писателей в истории русской литературы в конечном счете можно понять лишь через глубокое осмысление органической связи их поэтики, их художественного мышления с богатейшими традициями фольклора, народной культуры.

По теме диссертации и связанным с ней проблемам опубликованы следующие работы:

I.Фольклор. Традиции и новаторство. М.: "Знание",1978. 64 с.(3,5 н.л.)//Новое в. жизни, науке,технике. Серия "Литература". № 12, 1978; 2.Практикум 'по курсу "Устное народное поэтическое творчество" (в соавторстве с проф. А.М.Новиковой). Учебное пособие для студентов-заочников I курса факультетов русского языка и литературы педагогических институтов. 1-изд. М.: "Просвещение". 1980. С.А.Джанумовым написаны разделы' "Пословицы и поговорки", "Народные сказки", а также "Введение"

и "Рекомендации к руководителям практики". С.3-26. (1,3 п.л.). 2-е изд., испр. и доп. М.: "Просвещение", 1986. С.А.£женумовым написаны разделы "Пословицы и поговорки", "Народные сказки", "Народные исторические песни", а также "Введение"и "Рекомендации к руководителям практики". С.3-20, 24-33. (1,8 п.л.); 3.Преемственность устно-поэтических традиций в русских исторических песнях ХУШ века. Учебное пособие. Научный редактор - доктор филологических.наук, профессор А.М.Новикова. М.,1986. 93 с. (5 п.л.); 4.Народные песни, пословицы и поговорки, в творчестве П^А.Вяземского ("Записные книжки", "Автобиографическое введение", литературно-критические статьи 10-х - 20-х годов XIX века). Учебное пособие к спецкурсу. Отв. редактор - доктор филологических наук, профессор В.Н.Аношкина. М.,1992. 60 с. (3,75 п.л.); 5.Народные песни, пословицы и поговорки в художественной прозе А.С.Пушкина. Учебное пособие по спецкурсу. Отв.редактор - доктор филологических наук, профессор В.Н.Аношкина. М.,1994 (6 п. л.); 6.Русская поэзия ХУШ века. Хрестоматия (15 п.л.). Вступ. статья, вступ. заметки к творчеству поэтов, комментарии (5 п.л.) С.А.Джанумова. "Просвещение". Сдано в печать; 7.Историческая песня ХУШ века о Евдокии Лопухин ой/Драдиции и новаторство в русской литературе. Сборник трудов. М.,1973. С.3-17 (I п.л.); 8.0 сюжетном составе пугачевского песенного цикла (статья пер-вая)//Проблемы изучения русского устного народного творчества. Постоянно действующий межвузовский республиканский тематический научный сборник. Вып.2. М.,1976. С.112-126 (I п.л.); 9.0 сюжетном составе пугачевского песенного цикла (статья вторая)//Проб-лемы преподавания и изучения русского народного поэтического творчества. Республиканский сборник. Вып.З. М.,1976. С.126-132 (0,4 п.л.); 10.0 сюжетном составе пугачевского песенного цикла (статья третья)//Проблемы изучения русского устного народного творчества (жанровая специфика народных произведений). Сборник трудов. Вып.4. М.,1977. С.69-79 (0,7 п.л.); II.Новаторство Пушкина в изображении драматических характеров (трагедия "Моцарт и Сальери")//Традиции и новаторство в русской литературе. Сборник трудов. М.,1977. С.31-50 (1,3 п.л.); 12.Народные песни, пословицы и поговорки в творчестве С.Т.Аксакова//Пробло-мы изучения русского народного поэтического творчества (фольк-лорно-литературные влияния). Республиканский сборник. Вып.5.

М. ,1978. С.62-74 (I п.л.); 13.Речевая характеристика персонаже; в трагедиях Л.С.Пушкина "Моцарт и Сальери" и "Пир во время чу-мы"//Проблемы метода и стиля в русской литературе ХУШ-Х1Х вв. Сборник трудов. М.,1979. С.54-71 (1,1 п.л.); 14.Идеалы гуманизма в трагедии А.С.Пушкина "Пир во время vym'V/Zeszyty ha.u.kowe Wyzszej S-zkoty Peclaqoy icztiej Opoiu.SeriQ/¡.Fieoeogiti-XOby'pka.XKifflayvH-iie труды Высшей педагогической школы.г.Ополе (Польша). Серия А. Русская филология. Ополе. 1981. С.67-77 (I п.л.); 15.Современное состояние русского фольклора//2е$гу^

ncuikowz Wyzszej $zko£y PedcitjoCj'Lcinej w Opo^u-Fiio^ici robyjsh

ХХШ,0po£e .1983 (Научные труды Высшей педагогической школы г.Ополе (Польша). Серия А. Русская филология. Ополе.1983. С.5-12 (0,8 п.л.); 16.Лирический контекст трагедии А.С.Пушкина "Каменный гость"//"Дружба 1986-1990). Первый русистский сборник Карлова университета и факультета русского языка и литературы Московского областного педагогического института им. Н.К.Крупской. Univerzitct KatCova -PraLi, .1987. (Карлов университет. Прага. ЧССР). 1987. С.17-32 (I п.л.); 17.Своеобразие историзма поэмы А.С.Пушкина "Полтава"//"Дружба 1986-1990". Актуальные проблемы русистики. Второй русистский сборник Московского областного педагогического института им. Н.К.Крупской и Карлова университета Праги. (Отв.редактор -С.А.Джанумов). М.,1988. С.12-21 (0,8 п.л.); 18.Реализм A.C. Пушкина в обрисовке драматических характеров//Метод, мировоззрение, стиль в русской литературе XIX века. Межвузовский сборник научных трудов.'М.,1988. С.3-26-(1,5 п.л.); 19.П.П.Ершов. . И.И.Козлов//История русской литературы XIX века. 1800-1830-е годы. Под ред. В.Н.Аношкиной и С.М.Петрова.-Учебное пособие для студентов педагогических институтов. М.:"Просвещение", 1989. С.283-285 (0,2 п.л.); 20.Образы-лейтмотивы в поэме А.С.Пушкина "Кавказский пленник"//Поэзия А.С.Пушкина и ее традиции в русской литературе. XIX - начало XX века. Межвузовский сборник научных трудов. М.,1989. С.26-34 (0,5 п.л.); 21.Комедия А.С.Грибоедова "Горе от ума". Лирика А.С.Пушкина. Роман А.С.Пушкина "Евгений Онегин"//Русская литература. Советская литература. Справочные материалы. Составитель Л.А.Смирнова.

M.: "Просвещение", Г989. С.5-63 (4 п.л.); 22.Нородные песни, пословицы и поговорки в творчестве П.А.Вйземского//литератур-ные отношения русских писателей ХУШ - начала XX веков. Межвузовский сборник научных трудов. М.,1992. С.70-87 (1,2 п.л.); 23.Разделы "К.Н.Батюшков", "В.А.Чуковский", "А.С.Грибоедов"// Русская литература XIX века. I8QQ-I33Q. Источниковедческая хрестоматия. Под ред. В.Н.Аношкиной, Т.К.Батуровой, С.А.Джа-нумова, И.В.Попова, Д.Г.Терентьевой. М.: МПУ, 1993. С.49-93; 151—181 (5 п.л.); 24.Становление реалистических принципов в юйме А.С.Пушкина "Полтава"//История русской поомы. 1300-[830-е гг. В 2-х ч. 4^2. М.,1990 (0,5 п.л.). Депонированная рукопись ИНИОН АН СССР. № 14002/441 от 23.05.91. (Библиограф, зписание в указателе: Нов. сов. лит. по общественным наукам. 1итературвведение. 1991 M 2); 25.Традиции песенного и афори-■лического фольклора в стихотворениях П.А.Вяземского "Вы-[ержка" и "Тройка мчится, тройка скачет..." (0,5 п.л.). При-[ято к печати в Московском гос: открытом педагогическом ин-•.титуте; 26.Народные песни, пословицы и поговорки в литера-'урно-критических статьях П.А.Вяземского.второй половины 20-х ■ 40-х годов XIX века. (2 п.л.). Принято к. печати в Москов-ком педагогическом университете; 27.Народные песни, пословицы : поговорки в литературно-критических статьях и заметках ..С.Пушкина 20-х годов XIX века. (I п.л.). Принято к печати в '.осковском педагогическом университете; 28. А .С .Пушкин. Еизнъ и ворчество (I п.л.)//Русские писатели XI-XX вв. Биобиблиогра-. ический словарь. "Просвещение". Принято к печати; 29.Рецен-яя на фольклорные сборники: "Исторические песни ХУШ века", здание подготовили О.Б.Алексеава и Л.И.Емельянов. Л.: "Нау-а", 1971. 356 с. "Исторические песни XIX века". Издание под-отовили Л.В.Домановский, О.Б.Алексеева, Э.С.Литвин. Л.: "На-ка",1973. 284 с.//"Советская этнография" 1974, й 6.С.177-179 Э,3 п.л.); 30.Рецензия на монографию: С.Н.Азбелез "Историзм алин и специфика фольклора". Л.: "Наука",1982. 327 с.//Жан-овая специфика фольклора. Межвузовский сборник научных трудов. .,1984. С.118-121 (0,3 П.л.).