Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов в составе авторского сверхтекста

Смирнова, Елена Евгеньевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов в составе авторского сверхтекста

Год: 2010
Автор научной работы: Смирнова, Елена Евгеньевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Иваново
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов в составе авторского сверхтекста'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов в составе авторского сверхтекста"

На правах рукописи

004ЬОВЭ го

СМИРНОВА Елена Евгеньевна

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ ВЕН. ЕРОФЕЕВА 1960-Х ГОДОВ В СОСТАВЕ АВТОРСКОГО СВЕРХТЕКСТА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иваново-2010

2 3 СЕН 2М0

004608573

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Ивановский государственный университет»

Научный руководитель - доктор филологических наук, доцент

Тюленева Елена Михайловна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Дефье Олег Викторович Московский педагогический государственный университет

кандидат филологических наук Горбунова Ольга Ивановна Шуйский государственный педагогический университет

Ведущая организация: Костромской государственный университет

им. Н.А. Некрасова

Защита состоится <¿3 С^-кХЛ^^Л 2010 года в ^ ^ часов на заседании диссертационного совета Д 212.062.04 при Ивановском государственном университете по адресу: 153025, г. Иваново, ул. Ермака, 39, ауд. 459.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ивановского государственного университета.

Автореферат разослан «Лв_» ¿Лэ^ 2010 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета —Е.М. Тюленева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Записные книжки Вен. Ерофеева в совокупности с художественными текстами, подобно частям калейдоскопа, воссоздают единую картину мира писателя и образуют авторский сверхтекст. В системе этого сверхтекста записные книжки становятся значимыми для понимания и изучения эстети-ко-мировоззренческих установок автора и механизмов его работы над стилем. В качестве материала данного исследования выбраны прозаические тексты и записные книжки Ерофеева 1960-х годов. Ограничение материала хронологическими рамками не случайно. Такой подход позволяет выявить основные способы создания писателем текстов в один период времени и проследить направления дальнейшей работы.

Актуальность исследования определяется недостаточной степенью изученности прозы Вен. Ерофеева и его записных книжек в составе авторского сверхтекста. В настоящее время существует довольно много научных работ, посвященных творчеству писателя. Однако внимание исследователей сосредоточено, в основном, на анализе поэмы «Москва - Петушки». Остальные прозаические произведения упоминались в трудах литературоведов редко, а записные книжки предметом непосредственного исследования не становились. А между тем обращение к свежему текстовому материалу позволяет по-новому взглянуть на творчество Вен. Ерофеева, поскольку в записных книжках 1960-х годов, создававшихся параллельно с прозаическими произведениями, также формировался стиль автора.

Целью предпринимаемого исследования является уяснение своеобразия записных книжек Венедикта Ерофеева в жанровом и функциональном аспектах, а также их места в авторском сверхтексте писателя периода 1960-х годов.

Для достижения цели мы ставим ряд задач:

- рассмотреть сложившиеся в науке взгляды на проблему жанра записных книжек, систематизировать и обобщить их;

- рассмотреть проблему функционирования жанра записных книжек в русской литературе;

- определить место записных книжек Вен. Ерофеева в ряду записных книжек русских писателей Х1Х-ХХ веков;

- изучить историю создания записных книжек Вен. Ерофеева;

- описать структуру и рассмотреть ключевые мотивы записных книжек;

- выявить моменты влияния материала записных книжек на прозу автора;

- определить совокупность форм и способов организации сверхтекста Вен. Ерофеева;

- проанализировать мотивный уровень ерофеевского сверхтекста;

- описать стилистические доминанты сверхтекста и авторскую манеру Вен. Ерофеева;

- доказательно констатировать единство творчества Вен. Ерофеева на уровне его стиля.

Предметом непосредственного исследования являются жанр записных книжек и сверхтекст автора. Объект изучения - записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов и прозаические произведения писателя: «Записки психопата» (1956-1958), «Москва - Петушки» (1969-1970), «Проза из журнала "Вече"» (1973).

Методология исследования построена на сочетании сравнительно-исторического, типологического и структурного методов, а также приемов сопоставительного и мотивного анализа. Изучение материала сверхтекста также сделало необходимым привлечение биографического метода и метода интерпретации.

щих представителей отечественной и зарубежной гуманитарной науки: М. Бахтина, В. Хализева, Н. Тамарченко, Л. Гинзбург, Р. Барта, У. Эко, Ю. Кристевой, Ж. Дерриды; Е. Местергази, П. Палиевского, Н. Меднис, А. Лошакова, В. Диановой, И. Ильина и др. А также статьи и монографии, посвященные творчеству Вен. Ерофеева (А. Яблокова, В. Муравьева, И. Скоропановой, М. Липовецкого, В. Курицына, Н. Маньковской, Ю. Орлицкого, М. Эпштейна, Е. Тюленевой и др.).

Научная новизна диссертации состоит в том, что для описания динамики развития стиля Вен. Ерофеева привлечен материал его авторского сверхтекста периода 60-х годов, состоящего из «Записок психопата», поэмы «Москва - Петушки», «Прозы из журнала "Вече"» и записных книжек. Причем записные книжки рассматриваются не как «творческая лаборатория» писателя, но как самостоятельный ядерный субтекст. Также с помощью включения записных книжек Ерофеева в авторский сверхтекст в качестве равноправного элемента осуществляется попытка вписать их в общий ряд текстов постмодернизма, т.е. вывести записные книжки за рамки вспомогательного жанра.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Записные книжки являются открытым жанром, мимикрирующим в разные эпохи в соответствии с текущими изменениями литературного процесса.

2. Записные книжки Вен. Ерофеева наследуют традиции жанра и в то же время могут быть свидетельством жанровых трансформаций, продиктованных как спецификой мироощущения самого писателя, так и формирующимися литературными и общекультурными тенденциями.

3. Записные книжки Вен. Ерофеева позволяют проследить процесс эволюции стиля писателя и обнаружить моменты работы автора над прозой.

4. Записные книжки Вен. Ерофеева могут быть исследованы не только как «творческая лаборатория» писателя, но и как самостоятельный полноценный текст.

5. Записные книжки Вен. Ерофеева неотделимы от его творчества, обнаруживают много общего с прозой автора на уровне организации текста и являются ядерным субтекстом ерофеевского сверхтекста.

Научно-практическая значимость работы определяется тем, что ее основные положения, отдельные наблюдения и обобщающие выводы могут найти применение в последующих научных разработках. Результаты могут быть использованы при чтении лекционных курсов по истории русской литературы XX века, при подготовке практических занятий и составлении учебных пособий для вузов и школ.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в публикациях и докладах на ежегодных конференциях аспирантов и молодых ученых «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2005,2008,2010).

Структура диссертации обусловлена его задачами, а также характером исследуемого материала. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы из 200 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Ведении излагается история вопроса, обосновывается выбор темы диссертации, ее актуальность, научная новизна, определяются цель и задачи исследования.

Первая глава «Записные книжки: специфика жанра» состоит из трех параграфов и раскрывает специфику жанра записных книжек в исторической парадигме.

В первом параграфе диссертации с опорой на работы М. Михеева и Е. Местергази показывается, что записные книжки относятся к числу мало

изученных жанров в общей системе жанров документальной литературы. Сложность исследования данного жанра связана с терминологической путаницей, существующей на уровне его определения. В настоящее время для обозначения широкого ряда «невымышленных» текстов используется большое количество не всегда синонимичных понятий, таких как: «документальная литература», «документально-художественная литература», «газетно-журнальная документалистика», «литература факта», «человеческий документ», «литература нон-фикшн (non-fiction)» и т.д. Последовательно рассмотрев каждый из этих терминов, мы, вслед за Е. Местергази, приходим к выводу, что обилие терминов является вершиной айсберга и служит индикацией ситуации «взлома», т.е. размыкания границ литературы в момент ее выхода вышедшей из привычных рамок. Поэтому литературоведам в ближайшем будущем предстоит обновить теоретическую базу данной проблемы, и начать придется с дифференциации существующей терминологии.

Во втором параграфе исследования предпринимается попытка проследить, как функционировал жанр записных книжек на протяжении истории своего бытования в отечественной литературе и шире - культуре, с целью уяснения основных особенностей данного жанра. Записные книжки, существующие едва ли не с момента возникновения письменности, исторически восходят к берестяным грамотам, которые широко использовались на Руси XI века для частной переписки и хранения информации о хозяйственных нуждах. На раннем этапе своего существования записные книжки носили бытовой характер и не претендовали на место в ряду художественных произведений. С XV века в записные книжки проникают личные переживания их владельцев, что положило начало смешению записных книжек и дневников.

В работе проанализирован ряд записных книжек писателей XIX-XX веков, результатом чего стало обнаружение общего в принципах их орга-

низации. Проведенное исследование позволило в третьем параграфе говорить о возможности подразделения записных книжек литераторов по признаку соотношения с другими видами творчества. Выделены, во-первых, зашсные книжки, являющиеся вспомогательным материалом для создания художественных произведений. К их числу относятся записные книжки Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, И. Ильфа, где авторы собирали сюжеты, коллекционировали меткие фразы, оттачивали писательское мастерство. Во-вторых, записные книжки, являющиеся самостоятельными текстами, не имеющими прямого отношения к остальному творчеству. Здесь названы записные книжки А. Блока, О. Мандельштама, Л.Я. Гинзбург. Размытость границ данного жанра позволила говорить и о промежуточной группе записных книжек, в которых сложно определить доминанту - с одной стороны, в них прослеживаются черты «творческой мастерской», а с другой стороны, они воспринимаются как самостоятельное увлекательное произведение. Среди таких записных книжек - записные книжки А. Ахматовой, Вен. Ерофеева и М. Гаспарова.

Установлено, что в разные исторические эпохи записные книжки вбирали в себя черты других жанров. Например, в XIX веке это был синтез светского журнала и сборника анекдотов, в Серебряном веке - установка на жизнетворчество выливалась в попытку использования записной книжки для создания романа. Таким образом, записные книжки - это своего рода индикатор литературных процессов каждой эпохи. Во второй половине XX века произошла дестабилизация оснований в литературе, индикатором которой стал жанр. Первичные жанровые характеристики современного текста трансформировались, а акцент сместился на периферийные жанровые характеристики. В изменившейся литературной ситуации фрагментарный, промежуточный жанр записных книжек стал популярным и невероятно востребованным. Исследователи обратились к нему не с точки зрения поиска «творческой кухни» писателей, но как к самостоятельному инте-

ресному жанру. Читателем, подготовленным многочисленными постмодернистскими текстами, записные книжки начали восприниматься как произведение с большим количеством интерпретаций. Дешифрация смыслов и знание подробностей жизни автора перестали иметь значение для чтения таких текстов, поскольку записные книжки органично вписались в общий ряд текстов постмодернизма.

Обобщение рассмотренного материала, позволило определить ряд ключевых признаков жанра записных книжек и сгенерировать его рабочее определение. Вслед за чем была намечена одна из возможных схем исследования записных книжек, этапами которой являются: изучение истории создания текста, описание структуры текста, рассмотрение содержания текста (с акцентуацией ключевых мотивов), сравнения с аналогичными текстами, поиск перекличек с чужими текстами. Эта схема, с небольшими отступлениями, легла в основу второй главы.

Вторая глава «Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов» посвящена определению места записных книжек Вен. Ерофеева в ряду записных книжек русских писателей Х1Х-ХХ веков.

В первом параграфе осуществляется обращение к проблеме публикации записных книжек автора. Прижизненного издания текста записных книжек Ерофеева не существует. Только в 2005 году вышла в свет книга под названием «Венедикт Ерофеев. Записные книжки 1960-х годов» под редакцией Алексея Яблокова. В настоящее время это единственная полнотекстовая публикация записных книжек Ерофеева. В 2007 году издательство «Захаров» выпустило книгу под названием «Ерофеев Венедикт. Записные книжки. Книга вторая», в которую вошли записи 1972-1978 годов. Этим же издательством готовится выход последнего, третьего тома записных книжек Венедикта Ерофеева. Таким образом, исследователи творчества Ерофеева получили доступ к уникальному материалу, с помощью которого можно по-новому взглянуть на жизнь и творчество писателя.

Второй параграф посвящен истории создания записных книжек Вен. Ерофеева. Писатель вел свои записи ежедневно в течение тридцати пяти лет, не прерываясь даже во время работы над прозой. «Параллельное письмо» отложило отпечаток как на записные книжки, так и на художественные тексты. Не случайно исследователи часто обращают внимание на дневниковость прозы Ерофеева, а в его записных книжках легко обнаруживаются точки пересечения с художественными произведениями.

В третьем параграфе исследуются структура и ключевые мотивы записных книжек Вен. Ерофеева. Записные книжки автора, с одной стороны, вписываются в рамки традиционных представлений о записных книжках писателей как рабочем материале для создания художественных текстов благодаря наличию многочисленных заготовок, использованных позднее в поэме «Москва - Петушки» и «Прозе из журнала "Вече"». Безусловно, на манеру ведения Вен. Ерофеевым «блокнотиков» и «тетрадочек» большое влияние оказали записные книжки русских писателей. Подтверждением этому служат сделанные им выписки из указанных источников. С другой стороны, записные книжки автора не могут быть рассмотрены только как творческая мастерская художника, поскольку характер указанного текста неоднозначен. Дело в том, что сбор материала для будущей прозы не являлся основной целью ведения записей Ерофеевым. Блокнотики и тетрадочки стали для писателя своего рода копилкой интересующей его информации и помощником в ежедневных поисках собственного стиля. Включение в записные книжки 1960-х годов дневниковых записей, афоризмов, анекдотов, цитат из разных источников, создание текста из «чужих» текстов путем обыгрывания и деконструкции позволили Ерофееву значительно раздвинуть рамки данного жанра и в дальнейшем использовать накопленный опыт в творчестве.

Записные книжки 1960-х годов отражают процесс работы Вен. Ерофеева над структурированием разнородного материала. Естественно, что

принципы ведения автором записей трансформировались с течением времени. Так, если сохранившиеся отрывки из записных книжек 1959-1960 годов представляют собой каталог дней и событий реальной жизни писателя, то тетрадь 1961 года Ерофеев организует иначе. Основу текста записных книжек этого периода составляют выписки из сочинений русских и зарубежных мыслителей разных веков. Способ организации материала напоминает подборку информации по тематическому принципу. Однако, создавая коллажи из цитат, Ерофеев играет чужими текстами, заставляя людей, живших в разное время в разных точках мира, спорить друг с другом на страницах записных книжек. В результате подобных манипуляций возникает особое полифоническое семантическое пространство. Многочисленные коллажи и комментарии в записных книжках начала 1961 года построены по законам логики и, как правило, имеют устойчивое основание и четкую цель создания. Но уже заключительные записи этого времени утрачивают внутреннюю стройность и объединяющее начало. Неоднородность таких коллажей и вариативность их прочтения свидетельствуют об изменении у Ерофеева подхода к организации материала.

С 1964 года в записных книжках автора доминантой становятся «игры со словом», проявляющиеся в фиксации острот и афоризмов. Ерофеев вплотную занимается поисками собственного стиля, пытаясь путем трансформации привычных выражений выявить скрытые возможности языка. А записные книжки 1965 года обнаруживают прямые отсылки к прозе писателя, позволяющие говорить о том, что автор при создании художественных текстов возвращался к материалу блокнотиков и тетрадочек и переиначивал его согласно общему замыслу. Т.е. работа над произведениями оказывала влияние на записные книжки.

Движение от простого выписывания информативных синтаксически законченных отрывков из различных источников к составлению коллажей из интересных с точки зрения стиля фрагментов фраз совершается в запис-

ных книжках 1966 года. В этот период также возрастает количество собственно ерофеевских острот и афоризмов, что свидетельствует о напряженной работе автора над стилем. В тексте все чаще встречаются автоцитаты из блокнотиков 1956-1959 годов и увеличивается плотность материала, который был использован Ерофеевым в поэме «Москва - Петушки» и в «Прозе из журнала "Вече"». Со временем эти тенденции в записных книжках писателя усиливаются. В 1969-1970 годах фиксация набросков к будущей прозе достигает своего апогея. Это уже не разрозненные фрагменты, разбросанные хаотично по записным книжкам, а целенаправленно разработанные сюжеты или даже связные отрывки, которые позднее были помещены автором в произведения.

Обобщая вышесказанное можно заключить, что записные книжки Вен. Ерофеева прошли тот же путь (о котором писала И. Скоропанова), что и проза писателя, т.е. от эссеистики и культурфилософии к художественной литературе. И благодаря сохранившимся блокнотикам и тетрадочкам исследователи творчества автора получили ключи к пониманию механизма этого процесса.

В третьей главе - «Записные книжки Вен. Ерофеева как элемент авторского сверхтекста» - записные книжки писателя рассматриваются вместе с его прозаическими произведениями в составе ерофеевского сверхтекста.

В первом параграфе определяются концептуальные основы ерофеевского сверхтекста. Выбранные в качестве предмета исследования субтексты объединяет эстетико-мировоззренческая установка писателя, ориентированная на структурирование хаоса и выстраивание реальности в соответствие с собственными представлениями о гармонии.

Эта концепция действительности нашла отражение в формах и способах организации сверхтекста Ерофеева. Мир писателя имеет разветвленную структуру с переплетающимися, часто условно связанными, элемен-

тами. Воссоздание такого мира осуществляется автором с помощью внедрения нелинейного повествования. Этот принцип реализован ярче всего в записных книжках, где соединение частей текста носит чисто случайный характер. В прозе писателя отсутствие линейного сюжета и структуры также является определяющим для ее построения. Фрагментарность и свобода соединения элементов текстов Ерофеева призваны расширить границы восприятия субтекстов. Читатель включается в интеллектуальную игру, выходит за рамки повествования и участвует в создании новых смыслов.

Основные приемы организации материала, которые писатель использует во всех субтекстах сверхтекста, исследуются во втором параграфе. Они проявляют себя на уровне сюжета и композиции. Сюжетная сторона характеризуется использованием в прозе историй, фактов, анекдотов, изначально зафиксированных в записных книжках. Работа по данному направлению претерпевала серьезные изменения в процессе ведения записей. В самых ранних записных книжках на первом месте были опыты изучения Ерофеевым чужих текстов. Писателя больше интересовали сюжетные линии произведений мировой классики. Позже Ерофеев начинает фиксировать собственные наработки, нередко снабжая их указаниями самому себе развить какую-либо историю, раскрыть ее полнее вне записных книжек. Подобные записи могут служить своего рода ссылками, позволяющими исследователям проследить, как та или иная сюжетная зарисовка трансформировалась после перемещения из блокнотика в прозу.

Записные книжки Вен. Ерофеева отражают процесс поиска писателем сюжетов для создания прозы. Условно записи можно разделить на ученические, характеризующиеся подбором и изучением сюжетов мировой классики, и собственно рабочие, которые позднее автор использовал в произведениях. Записи первого типа немногочисленны и напоминают сжатый пересказ прочитанных в студенческие годы книг. Особое внимание Ерофеев уделяет зарубежной литературе, фиксируя сюжетные линии заин-

тересовавших его произведений. Собственно рабочие записи менее подробны. Чаще всего Ерофеев дает сам себе указания развить тот или иной сюжет.

Проведенное исследование показало, что сюжетное направление работы Ерофеева над текстом в записных книжках представлено незначительно. Это может быть связано с отношением писателя к построению сюжетов своих произведений. Ерофеев отказывается воспринимать мир линейно, что подтверждается самим фактом существования записных книжек с их бессюжетностью и ветвящейся структурой. Переплетение событий, конспектов, зарисовок и историй в записных книжках оттесняет сюжет на второй план, приобретая собственную ценность. Отсутствие линейного движения и случайность соединения элементов расширяют границы восприятия текстов Ерофеева, поскольку предполагают выход за их пределы и участие читателя в процессе создания новых смыслов.

Структурно-композиционное направление создания субтекстов также неоднородно. Ерофеев изначально анализирует формы построения текстов других авторов, отмечая наиболее интересные для себя конструкции. Далее можно обнаружить синтетические структурные образования, характеризующиеся приращением к изученным схемам организации материала собственных наработок в этой области. Постепенно в записных книжках появляются устойчивые ерофеевские конструкции, на основе которых он выстраивает законченные зарисовки и небольшие фрагменты. Ориентированность писателя на нелинейное восприятие действительности не могла не отразиться и на способе рассказывания текста. Расположение компонентов текста отличается кажущейся непреднамеренностью и часто не поддается логическому объяснению. Хаотично соединяющиеся внесюжет-ные элементы становятся основой организации ерофеевского сверхтекста. Поиски индивидуальных форм построения текста в записных книжках позже нашли применения в создании прозы и проявились в использовании

автором базовых композиционных приемов.

Выворачивая наизнанку привычные способы построения материала, Ерофеев подвергает деконструкции часто используемый в литературе прием ретардации. Элемент замедления действия, являющийся второстепенным в произведениях классического типа, начинает играть в сверхтексте Ерофеева едва ли не центральную конструктивную роль. В записных книжках писателя действие сводится к нулю с помощью нагромождения причудливо связанных отрывков. Многочисленными ретардациями практически полностью вытесняется сюжет в «Записках психопата», «Москве -Петушках» и «Прозе из журнала "Вече"», что, в свою очередь, не влечет за собой рассыпание художественного целого, но приводит к созданию текстов, взрывчатых по своей природе. Прием эпического торможения по-разному реализуется в указанных произведениях, но в каждом из них становится важным элементом сюжета, изменив свое главное функциональное назначение: замедление оборачивается полным отсутствием действия. Здесь проявляется главная писательская установка - воспринимать любое, казалось бы, самое незначительное событие или действие как очень важное, имеющее особую ценность.

Эстетико-мировоззренческая установка Ерофеева на восприятие мира как хаоса проявляется и на мотивном уровне авторского сверхтекста, рассмотрению которого посвящен третий параграф. Выделенные в исследовании мотив смерти, мотив порядка, мотив сна и мотив безумия также переплетаются между собой в субтекстах писателя. Мотив смерти связан у Ерофеева с борьбой с хаотичностью мира. Он наслаивается последовательно на мотив сна, а затем на мотив безумия и деконструируется, демонстрируя неспособность человека упорядочить действительность. А мотив порядка проявляется в использовании числа для создания гармонии на композиционном и содержательном уровнях текстов. Однако попытка выстроить мир по законам собственной логики терпит неудачу. Достижение

гармонии здесь становится возможным только на уровне формы, поскольку число обнаруживает свою несостоятельность в сфере структурирования окружающей реальности. В связи с этим любая попытка упорядочить содержание завершается провалом, выражающимся в симуляции системности. Созданные микро- и макросистемы рассыпаются при малейшем вмешательстве, потому что не имеют устойчивого основания.

Четвертый параграф посвящен исследованию стилистических доминант сверхтекста и авторской манеры Вен. Ерофеева. Дневниковость субтекстов писателя, с ее установкой на саморассказывание, наложила отпечаток на стиль сверхтекста. Использование приема совпадения рассказчика и героя, наделение последнего именем и чертами характера автора, а также введение в сюжет реальных событий жизни писателя становятся композиционно-стилистическим центром сверхтекста и стирают границы между реальностью и вымыслом. Результатом становится неразличение мира и текста. В этом также проявляются авторская установка на смешение разнородных явлений и их деконструкцию.

Герой-рассказчик является языковой личностью, чей индивидуальный стиль речи характеризуется своеобразием принципов сочетания и использования языковых средств. Форма выражения мыслей героя-рассказчика связана с самоидентификацией, проявляющейся в его потребности называть себя по имени в процессе повествования. Веничка, Венедикт, Ерофеев, Ерофейчик - неизменные обращения, организующие ерофеевский сверхтекст. Частое называние по имени, как и подробные записи характеристик, данных герою-рассказчику другими людьми, помогает осознать и зафиксировать себя в окружающем хаосе. Так он буквально вписывается в создаваемое в процессе повествования пространство, становясь неотъемлемой частью этого мира. Имитация присутствия автора в тексте реализуется не только использованием приема совмещения героя и рассказчика, но и присвоением герою языка автора.

Система художественного языка ерофеевского сверхтекста строится ка повышенной детализации, частом цитировании различных источников, интертекстуальности, смешении высокого и низкого пластов лексики, неразличении реального и вымышленного. Его сверхтекст, словно губка, вбирает в себя все, что автор считает важным и необходимым для описания своего мира. Иначе, используется любой языковой материал, который Ерофеев счел нужным вплести в текст. Стремление зафиксировать все, оставить себя на бумаге, иначе - «записать себя», становится центром всех текстов писателя. Текстовое пространство, которое выстроил Ерофеев, имеет множество общих точек пересечения и характеризуется единым стилем. Записные книжки здесь выступали и как копилка идей, и как точилка мастерства, и как самостоятельный текст, который можно читать отдельно от произведений. Рассмотренные в составе авторского сверхтекста, проза и записные книжки Ерофеева обнаруживают много общего на всех уровнях построения текста. А исследование ключевых точек пересечения помогло выделить основные элементы стиля писателя и понять принципы его взаимодействия с текстовым пространством.

Резюмируя вышесказанное, подчеркнем, что стиль писателя, формировавшийся в его сверхтексте, имеет единую природу и реализует себя в записных книжках 1960-х годов и во всей его прозе. Составность стиля сложна по своей семантике: разнородные элементы сосуществуют друг с другом и выполняют множество функций.

В Заключении в обобщенном виде представлены основные выводы исследования и намечены дальнейшие пути изучения записных книжек Вен. Ерофеева.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Смирнова Е.Е. Реализация приема ретардации в «Записках психопата» Вен. Ерофеева // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Научно-методический журнал. Основной выпуск. Т. 14. Кострома, 2008. С. 138-139.0,3 п.л.

2. Смирнова Е.Е. Функция числа в поэме Вен. Ерофеева «Москва -Петушки» // Вестник Читинского государственного университета. Теоретический и научно-практический журнал. Чита, 2008. С. 4347.0,5 п.л.

3. Смирнова Е.Е. Система топонимов в поэме Вен. Ерофеева «Москва -Петушки» // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Выпуск 9. Иваново, 2005. С. 29-34. 0,5 п.л.

4. Смирнова Е.Е. Категория числа в «Записках психопата» Вен. Ерофеева // Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. Курск, 2008. № 3 март. С. 108-110. 0,4 п.л.

5. Смирнова Е.Е. Прием эпического торможения в прозе Вен. Ерофеева И Филологические штудии. Сборник научных трудов. Выпуск И. Иваново, 2008. С. 94-101. 0,5 п.л.

Подписано в печать 24.08.2010. Формат 60x84 1/16. Печать плоская. Уч.-изд. л. 0,8. Печ. л. 1,13. Усл. печ. л. 1,05. Заказ № 313т. Тираж 103 экз.

Изд. лицензия ЛР № 010221 от 03.04.1997

Отпечатано в ОАО «Издательство «Иваново» 153012, г. Иваново, ул. Советская, 49. Тел. 32-67-91. E-mail: riaivan@mail.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Смирнова, Елена Евгеньевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Записные книжки: специфика жанра

§ 1. Терминологический аспект

§ 2. Генетический аспект

§ 3. Функционально- содержательный аспект

ГЛАВА II. Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов

§ 1. Проблема публикации текста

§ 2. История создания текста

§ 3. Структура и ключевые мотивы текста

3.1. Специфика первых записных книжек

3.2. Записные книжки 1961 года

3.3. Записные книжки 1961-1962 годов

3.4. Записные книжки 1963 года

3.5. Записные книжки 1964 года

3.6. Записные книжки 1965 года

3.7. Записные книжки 1966 года

3.8. Записные книжки 1967 года

3.9. Записные книжки 1969-1970 годов

ГЛАВА III. Записные книжки Вен. Ерофеева как элемент авторского сверхтекста

§ 1. Концептуальные основы ерофеевского сверхтекста

§2. Формы и способы организации текста Вен. Ерофеева

§ 3. Мотивный уровень ерофеевского сверхтекста

§ 4. Стилистические доминанты сверхтекста и авторская манера

Вен. Ерофеева

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Смирнова, Елена Евгеньевна

Венедикт не писал или писал очень мало - годами. Он не вписывался в устоявшийся литературный контекст, по большей части держался особняком. А поскольку он годами не писал, жил в довольно замкнутом кругу, то со временем стал личностью почти легендарною, с репутацией человека замечательно талантливого, но хронического алкоголика», - вспоминала Е. Игнатова1 о творческой манере Вен. Ерофеева. Еще в 1993 году с этим высказыванием трудно было поспорить, поскольку Ерофеев на тот момент времени был известен как автор поэмы «Москва - Петушки» и пьесы «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора». С 2000 года ситуация начала стремительно меняться: издательством «Вагриус» был опубликован сокращенный текст «Записок психопата», сюжетом которого, по словам Владимира Муравьева, является «стажировка на соучастие в собственной прозе, обживание слова в контексте действительности»2. Полный вариант первого серьезного произведения Вен. Ерофеева увидел свет лишь в 2004 году3. В 2001 году по материалам, предоставленным наследниками, было издано двухтомное собрание сочинений автора. А к 65-летию Вен. Ерофеева подготовлена книга «Мой очень жизненный путь», в которую вошли поэма «Москва - Петушки», «Записки психопата» (тот самый сокращенный текст), пьеса «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», «малая проза», выдержки из записных книжек, интервью разных лет и воспоминания родственников и друзей писателя. Издатели проделали огромную работу для того, чтобы составить канон творческого наследия Вен. Ерофеева. Но и этим разбор архива наследников автора не завершился. В 2005 году «Захаров» выпустил первый том записных книжек писателя, в который вошли записи 1960-х годов, а в 2007 году - вторую книгу с материалами 1972-1978 годов. Как оказалось, архив записных книжек

1 Игнатова Е. Венедикт// Нева. 1993. №1. С.224. 2

Муравьев В. «Высоких зрелищ зритель» // Вен. Ерофеев «Записки психопата». М., 2001. С. 12.

Ерофеев В. Записки психопата. Первая публикация полного текста. М., 2004. щенную картину они не сведены. Существует ряд подходов к описанию стиля Ерофеева на материале поэмы «Москва - Петушки». Их значимость и ценность неоспоримы. Однако составить целостное представление о стиле писателя на основании одного изученного текста трудно. Безусловно, «Москва -Петушки», как один из ключевых субтекстов ерофеевского сверхтекста, может служить опорой для изучения процесса формирования художественного языка сверхтекста и способов его построения. Выделим основные направления исследования поэмы, которые могут быть полезны для понимания и дальнейшего исследования специфики функционирования сверхтекста Ерофеева.

Интертекстуальность «Москвы - Петушков» неоднократно становилась предметом изучения литературоведов. Дело в том, что в поэме автор «использует только один из языков культуры - язык литературы, но радикальным образом его преображает. Писатель обращается к гибридно-цитатному языку-полиглоту в форме пастиша. Вторичная коннотация, активная деконструкти-вистская работа привели к появлению бесчисленных «следов», отсылающих к пространству культуры - высокой и низовой, придали поэме ту смысловую множественность, неисчерпаемость, глубину, которые <.> порождают самые невероятные ее интерпретации»6. Не случайно появление большого количества исследований, посвященных всевозможным цитатам и заимствованиям в поэме7. Среди них отдельно стоит выделить книгу Ю. Левина «Комментарий к поэме Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки"». Это первый в российском литературоведении пример детализированной комментаторской работы с постмодернистским текстом, проанализированном с позиции интер

Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие. М., 2001. С. 147. 7

Гайсер-Шнитман С. «Москва - петушки» или «The Rest is Silence». Берн, 1989; Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования // Новый мир. 1989. № 5; Муравьев В. ПРЕДИСЛОВИЕ, автор которого не знает, зачем нужны предисловия, и пишет нижеследующее по причине инерции отрицания таковых, пространно извиняясь перед мнимым читателем и попутно упоминая о сочинении под названием «Москва - Петушки» // Ерофеев Вен. «Москва - Петушки»: Поэма. М., 1990; Смирнова Е. Венедикт Ерофеев глазами гоголеведа // Русская литература. 1990. № 3; Карамитти Марио. Образ Запада в произведения Венедикта Ерофеева // Новое литературное обозрение. 1999; Богомолов H.A. Блоковский пласт в «Москве - Петушках» // Новое литературное обозрение. 2000. № 4; Левин Ю. Комментарий к поэме «Москва - Петушки» Венедикта Ерофеева. Грац, 1996 и др. умирает «от рук» посланцев хаоса.

Вяч. Курицын отмечает необычное отношение автора к системности: «систему можно строить ровным счетом на любом основании, и она не будет менее «правильна», чем любая другая система»10. В контексте «Москвы - Петушков» мысли, приходящие в голову Венечке, обнаруживают свою ненадежность, мгновенно сменяют друг друга и тут же подвергаются деконструкции. Исследователь также обращает внимание на то, что не только герой, но и сам автор поэмы тяготел к «ненормативному классификаторству».

Метафизический бунт против абсурда, восторжествовавшего в мире хаоса, видит в «исповеди» Венички Н. Живолупова11. Пьянство героя она рассматривает как средство побега в мир иррационального, а также как способ сделать себя нечувствительным к воздействию окружающей действительности. События жизни Венички, по мнению Живоуповой, констатируют хаотичность, бессмысленность бытия. А. Генис писал, что во вселенной Венички не существует здравого смысла, логики и порядка. Понять ерофеевскую картину мира нельзя, но можно узнать, включившись в поэтику автора.

Понятия «хаос» и «системность» в поэме Ерофеева исследователи также связывали с категорией числа, являющейся символом гармонии. Впервые о числе в «Москве - Петушках» написала Е. Смирнова в статье «Венедикт Ерофеев глазами гоголеведа»12. Исследуя библейскую плоскость сюжета, она обращалась к христианской символике числа. Л. Званникова, полагавшая, что повествование в «Москве - Петушках» ведется от лица усопшего героя, наказанного за бунт против Бога, также писала о цифровой символике поэмы: «обращает на себя внимание особое отношение автора к числу 8, которое появляется в тексте несколько раз»13. Вне библейского контекста категория числа исследователями не рассматривалась.

В. Муравьев отмечал ритмическую организацию прозы Ерофеева и счию „

1 ам же.

11 Живолупова Н. Паломничество в Петушки, или проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева // Человек. 1992. № 1.

Смирнова Е. Венедикт Ерофеев глазами гоголеведа // Русская литература. 1990. № 3.

Званникова Л. «Москва - Петушки» и пр.: Попытка интерпретации // Знамя. 1996. № 8. С. 219. тал, что читать ее следует как поэзию14. Вслед за ним Ю.Б. Орлицкий предпринял попытку исследовать «Москву - Петушки» как ритмическое целое15. Выделяя «чужие» метры, он показал случаи возникновения собственно еро-феевских стихотворных строк в тексте поэмы.

Отдельным вопросом изучения поэмы Вен. Ерофеева является вопрос включения его творчества в литературный контекст. Начальный этап творчества писателя, а также создание его центрального произведения «Москва -Петушки», относится к 60-м годам. «Контекстом "шестидесятничества" была советская литература, а если взять шире - то советская социалистическая культура мировосприятия, насквозь идеологизированного, причем никакие частные акценты, протестные или обновленческие, дела не меняли. Мировосприятие это намертво скреплялось образом жизни, в которой безраздельно властвовали определенные стандарты речи, внешности, поведения, одежды.»16. Исключив творчество писателя из контекста «шестидесятничества», В. Муравьев не решил, к какому явлению литературы его отнести. Он рассматривает произведения Ерофеева с позиции уникальности стиля автора.

М. Липовецкий, Вяч. Курицын и И. Скоропанова относят творчество Вен. Ерофеева к постмодернизму. Первые два исследователя называют «Москву - Петушки» «образцовым для русского постмодернизма произведением»17 наряду с «Пушкинским домом» А. Битова и «Школой для дураков» Саши Соколова. Липовецкий полагает, что именно эти тексты, появившиеся в литературе в конце 60-х - начале 70-х годов, «задают дальнейшую логику динамики русского постмодернизма в целом»18. И. Скоропанова считает, что «"Прогулки с Пушкиным" Абрама Терца, "Пушкинский дом" Битова, "Москва - Петушки" Ерофеева, созданные примерно в одно время и независимо друг от друга, при всей своей несхожести обнаруживают черты принадлеж

14 Муравьев В. «Высоких зрелищ зритель» // Ерофеев Вен. Записки психопата. М., 2001. С. 10.

15 Орлицкий Ю.Б. "Москва-Петушки" как ритмическое целое (предварительные замечания) // Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7 / Анализ одного произведения: "Москва-Петушки" Вен. Ерофеева: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.

16 Муравьев В. «Высоких зрелищ зритель» // Ерофеев Вен. «Записки психопата». М., 2001. С. 6.

Липовецкий М. Указ соч. С. 112. ности к постмодернизму»19, причем относятся они к первой его волне. Исследовательница уточняет, что поэма «Москва - Петушки» - произведение лирического типа постмодернизма, для которого характерна совокупность черт эпоса и лирики.

Перечисленные направления изучения поэмы «Москва - Петушки», как одного из сильных субтекстов в составе ерофеевского сверхтекста, в той или иной степени должны проявляться и в остальных субтекстах, организуя таким образом сам сверхтекст.

Научная новизна диссертации состоит в том, что для описания динамики развития стиля Вен. Ерофеева привлечен материал его авторского сверхтекста, состоящего из «Записок психопата», поэмы «Москва - Петушки», «Прозы из журнала "Вече"» и записных книжек 1960-х годов. Причем записные книжки рассматриваются не как «творческая лаборатория» писателя, но как самостоятельный ядерный субтекст. Также с помощью включения записных книжек Ерофеева в авторский сверхтекст в качестве равноправного элемента осуществляется попытка вписать их в общий ряд текстов постмодернизма, т.е. вывести записные книжки за рамки вспомогательного жанра.

Для достижения цели мы ставим ряд задач:

- рассмотреть проблему функционирования жанра записных книжек в русской литературе;

- определить место записных книжек Вен. Ерофеева в ряду записных книжек русских писателей Х1Х-ХХ веков;

- изучить историю создания записных книжек Вен. Ерофеева;

Скоропанова И. С. Указ соч. С. 181.

- описать структуру и рассмотреть ключевые мотивы записных книжек;

- выявить моменты влияния материала записных книжек на прозу автора;

- определить совокупность форм и способов организации сверхтекста Вен. Ерофеева;

- проанализировать мотивный уровень ерофеевского сверхтекста;

- описать стилистические доминанты сверхтекста и авторскую манеру Вен. Ерофеева;

- доказательно констатировать единство творчества Вен. Ерофеева на уровне его стиля.

Методологическую и теоретическую основу диссертации составили труды по истории литературы М. Гаспарова, Е. Эткинда, Л. Чернец, М. Михеева и др. Нами учитывались работы по теории литературы ведущих представителей отечественной и зарубежной гуманитарной науки: М. Бахтина, В. Хализева, Н. Тамарченко, Л. Гинзбург, Р. Барта, У. Эко, Ю. Кристевой, Ж. Дерриды; Е. Местергази, П. Палиевского, Н. Меднис, А. Лошакова, В. Диановой, И. Ильина и др. А также статьи и монографии, посвященные творчеству Вен. Ерофеева (А. Яблокова, В. Муравьева, И. Скоропановой, М. Липовецкого, В. Курицына, Н. Маньковской, Ю. Орлицкого, М. Эпштейна, Е. Тюленевой и др.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов в составе авторского сверхтекста"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Записные книжки являются одним из самых неизученных жанров литературы с главенствующим документальным началом. В настоящей работе жанр записных книжек вводится в качестве одного из основных предметов исследования. В главе 1 диссертации предпринята попытка устранения терминологической путаницы и систематизации основных признаков этого жанра. На основе проделанной работы создано определение жанра записных книжек, согласно которому под записными книжками мы понимаем «чистый» жанр произведений с главенствующим документальным началом, характеризующийся непреднамеренностью, необязательностью, совпадением автора и адресата, фрагментарностью, незавершенностью, интертекстуальностью, функциональной запрограммированностью и способностью реагировать на изменение текущего литературного процесса. Кроме того, записные книжки были рассмотрены в исторической парадигме, что позволило проследить за развитием жанра в русской литературе Х1Х-ХХ веков. Выяснилось, что записные книжки, как синтетический жанр, являются своеобразным индикатором литературного процесса эпохи, в которую они были созданы. Во второй половине XX века жанр записных книжек отреагировал на деформацию традиционной жанровой системы, вышел из ряда «вторичных» жанровых форм и стал невероятно популярным у читателей. Интерес вызывают как записные книжки писателей, так и записные книжки представителей других профессий.

В русской литературе мы выделяем три вида функционирующих записных книжек писателей. Они различаются по принципу соотнесенности с остальным творчеством. Это записные книжки, которые можно назвать «творческой мастерской» писателя, записные книжки, являющиеся самостоятельными текстами без следов «творчества», и записные книжки, синтезировавшие первые два вида. Функционирование рассмотренных видов записных книжек не зависит от времени их создания, что обусловлено размытостью границ жанра и отсутствием четких представлений о нем. Специфика жанра такова, что каждый писатель мог привнести в него что-то новое, использовать в собственных целях. Если один хотел замаскировать под записными книжками исторический роман или дневник, то другой делал их копилкой идей для будущих текстов, а третий совмещал рабочие материалы с биографией или дневником, стирая границы между вымыслом и реальностью.

К числу последних относится Вен. Ерофеев, чьи записные книжки представляют собой синтез «творческой лаборатории» и самостоятельных заметок на разные темы. Его записные книжки отражают основные тенденции процесса трансформации жанрово-стилевой системы, происходившего во второй половине XX века. В результате этого процесса на первый план вышли такие характеристики жанра, как открытость и синтетичность. Изменения в иерархии жанров сопровождались очевидным несовпадением формы и содержания, а также вытеснением канонических жанровых признаков второстепенными. Все это отразилось и на функционировании в литературе жанра записных книжек, с присущими ему свободой от жанрового ожидания читателя, открытостью и синтетичностью. Не последнюю роль в развитии и популяризации жанра записных книжек сыграл Вен. Ерофеев, записные книжки которого можно считать автобиографией писателя в широком смысле слова, т.е. текстом, в котором переплетение жизни и вымысла является определяющим признаком.

Обращение к истории создания записных книжек Вен. Ерофеева создает дополнительные исследовательские нюансы. Писатель вел записи тридцать пять лет, не прерываясь даже во время работы над прозой. «Параллельное письмо» наложило отпечаток как на записные книжки, так и на художественные тексты. Не случайно исследователи часто обращают внимание на дневниковость прозы Ерофеева, а в его записных книжках легко обнаруживаются точки пересечения с произведениями.

Записные книжки Вен. Ерофеева 1960-х годов, с одной стороны, вписываются в рамки традиционных представлений о записных книжках писателей как рабочем материале для создания художественных текстов благодаря наличию многочисленных заготовок, использованных позднее в поэме «Москва - Петушки» и «Прозе из журнала "Вече"». Безусловно, на манеру ведения Вен. Ерофеевым блокнотиков и тетрадочек большое влияние оказали записные книжки русских писателей. Подтверждением этому служат сделанные им выписки из указанных источников. С другой стороны, записные книжки автора не могут быть рассмотрены только как творческая мастерская художника, поскольку характер указанного текста неоднозначен. Дело в том, что сбор материала для будущей прозы не являлся основной целью ведения записей Ерофеевым. Блокнотики и тетрадочки стали для писателя своего рода копилкой интересующей его информации и помощником в ежедневных поисках собственного стиля. Включение в записные книжки 1960-х годов дневниковых записей, афоризмов, анекдотов, цитат из разных источников, создание текста из «чужих» контекстов путем обыгрывания и деконструкции позволили Ерофееву значительно раздвинуть рамки данного жанра и в дальнейшем использовать накопленный опыт в творчестве.

Записные книжки 1960-х годов отражают процесс работы Вен. Ерофеева над структурированием разнородного материала. Естественно, что принципы ведения автором записей трансформировались с течением времени. Так, если сохранившиеся отрывки из записных книжек 1959-1960 годов представляют собой каталог дней и событий реальной жизни писателя, то тетрадь 1961 года Ерофеев организует иначе. Основу текста записных книжек этого периода составляют выписки из сочинений русских и зарубежных мыслителей разных веков. Способ организации материала напоминает подборку информации по тематическому принципу. Однако, создавая коллажи из цитат, Ерофеев играет чужими текстами, заставляя людей, живших в разное время в разных точках мира, спорить друг с другом на страницах записных книжек. В результате подобных манипуляций возникает особое полифоническое семантическое пространство. Многочисленные коллажи и комментарии в записных книжках начала 1961 года построены по законам логики и, как правило, имеют устойчивое основание и четкую цель создания. Но уже заключительные записи этого времени утрачивают внутреннюю стройность и объединяющее начало. Неоднородность таких коллажей и вариативность их прочтения свидетельствуют об изменении у Ерофеева подхода к организации материала. С 1964 года в записных книжках автора доминантой становятся «игры со словом», проявляющиеся в фиксации острот и афоризмов. Ерофеев вплотную занимается поисками собственного стиля, пытаясь путем трансформации привычных выражений выявить скрытые возможности языка. А записные книжки 1965 года обнаруживают прямые отсылки к прозе писателя, позволяющие говорить о том, что автор при создании художественных текстов возвращался к материалу блокнотиков и тетрадочек и перерабатывал его согласно общему замыслу. Движение от простого выписывания информативных синтаксически законченных отрывков из различных источников к составлению коллажей из интересных с точки зрения стиля фрагментов фраз совершается в записных книжках 1966 года. В этот период также возрастает количество собственно ерофеевских острот и афоризмов, что свидетельствует о напряженной работе автора над стилем. В тексте все чаще встречаются автоцитаты из блокнотиков 1956-1959 годов и увеличивается плотность материала, который был использован Ерофеевым в поэме «Москва - Петушки» и в «Прозе из журнала "Вече"». Со временем эти тенденции в записных книжках писателя усиливаются. В 1969-1970 годах фиксация набросков к будущей прозе достигает своего апогея. Это уже не разрозненные фрагменты, разбросанные хаотично по записным книжкам, а целенаправленно разработанные сюжеты или даже связные отрывки, которые позднее были помещены автором в произведения. Обобщая вышесказанное можно заключить, что записные книжки Вен. Ерофеева прошли тот же путь (о котором писала И. Скоропанова), что и проза писателя, т.е. от эссеистики и культурфилософии к художественной литературе. И благодаря сохранившимся блокнотикам и тетрадочкам исследователи творчества автора получили ключи к пониманию механизма этого процесса.

Таким образом, становится возможным рассмотрение записных книжек Вен. Ерофеева вместе с его прозаическими произведениями в составе авторского сверхтекста. Выбранные в качестве предмета исследования субтексты объединяет эстетико-мировоззренческая установка писателя, ориентированная на структурирование хаоса и выстраивание реальности в соответствие с собственными представлениями о гармонии. Эта концепция действительности нашла отражение в формах и способах организации сверхтекста Ерофеева. Дело в том, что мир писателя имеет разветвленную структуру с переплетающимися, часто условно связанными, элементами. Воссоздание такого мира осуществляется автором с помощью внедрения нелинейного повествования. Этот принцип реализован ярче всего в записных книжках, где соединение частей текста носит чисто случайный характер. В прозе писателя отсутствие линейного сюжета и структуры также является определяющим для ее построения. Фрагментарность и свобода соединения элементов текстов Ерофеева призваны расширить границы восприятия субтекстов. Читатель включается в интеллектуальную игру, выходит за рамки повествования и участвует в создании новых смыслов.

Основные приемы организации материала писатель использует во всех субтекстах сверхтекста. Выворачивая наизнанку привычные способы построения материала, Ерофеев подвергает деконструкции часто используемый в литературе прием ретардации. Элемент замедления действия, являющийся второстепенным в произведениях классического типа, начинает играть в сверхтексте Ерофеева едва ли не центральную конструктивную роль. В записных книжках писателя действие сводится к нулю с помощью нагромождения причудливо связанных отрывков. Многочисленными ретардациями практически полностью вытесняется сюжет в «Записках психопата», «Москве - Петушках» и «Прозе из журнала "Вече"», что, в свою очередь, не влечет за собой рассыпание художественного целого, но приводит к созданию текстов, взрывчатых по своей природе. Прием эпического торможения по-разному реализуется в указанных произведениях, но в каждом из них становится важным элементом сюжета, изменив свое главное функциональное назначение: замедление оборачивается полным отсутствием действия. Здесь проявляется главная писательская установка воспринимать любое, казалось бы, самое незначительное событие или действие как очень важное, имеющее особую ценность.

Эстетико-мировоззренческая установка Ерофеева на восприятие мира как хаоса проявляется и на мотивном уровне авторского сверхтекста. Выделенные в исследовании мотив смерти, мотив порядка, мотив сна и мотив безумия также переплетаются между собой в субтекстах писателя. Мотив смерти связан у Ерофеева с борьбой с хаотичностью мира. Он наслаивается последовательно на мотив сна, а затем на мотив безумия и деконструируется, демонстрируя неспособность человека упорядочить действительность. А мотив порядка проявляется в использовании числа для создания гармонии на композиционном и содержательном уровнях текстов. Однако попытка выстроить мир по законам собственной логики терпит неудачу. Достижение гармонии здесь становится возможным только на уровне формы, поскольку число обнаруживает свою несостоятельность в сфере структурирования окружающей реальности. В связи с этим любая попытка упорядочить содержание завершается провалом, выражающимся в симуляции системности. Созданные микро- и макросистемы рассыпаются при малейшем вмешательстве, потому что не имеют устойчивого основания.

Проанализировав языковую форму выражения мыслей Вен. Ерофеева, мы пришли к выводу, что она имеет своей основой повышенную детализацию, обильное цитирование различных источников, интертекстуальность, смешение высокого и низкого пластов лексики, неразличение реального и вымышленного. Сверхтекст писателя, словно губка, вбирает в себя все, что автор считает важным и необходимым для того, чтобы описать его мир. Иначе, используется любой языковой материал, который Ерофеев счел нужным вплести в текст. Резюмируя вышесказанное, подчеркнем, что стиль писателя, формировавшийся в его сверхтексте, имеет единую природу и реализует себя в записных книжках 1960-х годов и во всей его прозе. Составность стиля сложна по своей семантике: разнородные элементы сосуществуют друг с другом и выполняют множество функций. Записные книжки писателя, как ядерный субтекст ерофеевского сверхтекста, обнаруживают много сходства с другими субтекстами и могут изучаться как самостоятельное произведение, обладающее огромным потенциалом.

Объем диссертации и отсутствие публикации третьего тома записных книжек Вен. Ерофеева не позволили нам изучить тексты записных книжек 1970-1980-х годов. Представляется перспективным дальнейшее изучение указанных источников с целью обнаружения нереализованных замыслов писателя, а также понимания направления дальнейшего развития автора. Дело в том, что в 1970-х годах Ерофеев разработал новую гибкую и очень удобную систему фиксирования информации. Он делил блокнот или тетрадь пополам: одна часть отводилась под афоризмы, цитаты и конспекты, другая -под дневниковые записи. Позднее, в 80-х годах и эта система ведения записей была усовершенствована: Ерофеев пополам делил не весь блокнот, а каждый его разворот.

Не менее интересным для исследователей является тот факт, что при создании записных книжек 70-80-х годов Ерофеев использовал пишущие ручки разных цветов - красную, синюю, зеленую и черную. «Цитаты из разных авторов - одним цветом, собственные конструкции и заготовки к пьесам и прозе - другим, события прошедшего дня - третьим. Ерофеев писал аккуратно и безупречно - всю свою жизнь, ничего не скрывая, ни плохого, ни очень плохого, он заносил в блокнот и автобиографические сведения, и штрихи к будущим произведениям, и подробные отчеты о погоде, о цветах,

О Г /Л которые выращивал на балконе.» . Сейчас с определенной долей уверенности можно говорить о том, что цвета Ерофеев использовал для обозначения разных по тематике типов записей. Но этот вопрос до сих пор остается у

360 Ерофеев Вен. «Быть русским - легкая провинность». [Штрихи к портрету. Записные книжки]. Составление, интервью, комментарии Ирины Тосунян. СПб., 1999. С. 24.

179 исследователей открытым. Алексей Яблоков, при подготовке первого полного издания записных книжек Ерофеева, по какой-то причине отказался учитывать цветопись автора и опубликовал материалы сплошным текстом, вследствие чего усложнил процесс работы с данной книгой. Нас ставит в тупик такая вольность в обращении с первоисточником, но, как уже отмечалось, более полного издания записных книжек Ерофеева не существует. Ситуация может быть исправлена в ходе работы с первоисточником, что также представляется нам перспективным направлением развития темы исследования.

Список научной литературыСмирнова, Елена Евгеньевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. ИСТОЧНИКИ1. 1794. Записная книжка любопытных замечаний великой особы, странствовавшей под именем дворянина российского посольства в 1697 и 1698 гг. Журн. в.-уч. завед. 1844. Т. XLVIII. № 192.

2. БлокА. Записные книжки. М., 2000

3. Волошин М. Записные книжки. М., 2000

4. Вяземский П. А. Старая записная книжка. Л., 1929.

5. Гаспаров М. Записи и выписки. М. 2000.

6. Гинзбург Л. Записные книжки: Воспоминания; Эссе. СПб., 2002.

7. Довлатов С. Записные книжки. СПб., 2007.

8. Достоевский Ф. М. Дневники. Статьи. Записные книжки в 3 т.. М., 2004.

9. Ерофеев Вен. Записки психопата. М., 2001.

10. Ерофеев В. Записки психопата. Первая полная публикация полного текста. М., 2004.

11. Ерофеев В. Записные книжки 1960-х годов. Первая публикация полного текста. М., 2005.

12. Ерофеев В. Записные книжки. Книга вторая. М., 2007.

13. Ерофеев Вен. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

14. Ерофеев Вен. Москва Петушки. М., 2000.

15. Жуковский В. А. Дневники; Письма-дневники; Записные книжки: 1804— 1833 // Полное собрание сочинений и писем. Т. 13. Калуга, 2004.

16. Замятин Е. Записные книжки. М., 2001.

17. Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966) / Сост. К.Н. Суворова. М. 1966.

18. Ильф И. Записные книжки. М., 2001.

19. Интервью // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

20. Мандельштам О. Шум времени: Мемуар. проза. Письма. Записные книжки Сост., авт. предисл. и коммент. Виктор Чалмаев. М., 2003.

21. Платонов А. Записные книжки: материалы к биографии сост., подгот. текста, предисл. и примеч. Н.В. Корниенко. М., 2006.

22. Пушкин А. Записные книжки. М., 2001.

23. Собственноручные записки императрицы Екатерины II 1771-1794. // Екатерина II. Сочинения. М. 1990.

24. Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1987.

25. Толстой Л. Дневники и записные книжки 1854-1910 / Полное собр. соч. Т. 47-58. М., 1992.

26. ХармсД. Записные книжки. Дневник: В 2 кн. СПб., 2002.

27. Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Сост., подгот. текста, предисл. и примеч. Е.Б. Коркиной иМ.Г. Крутиковой; Научн. ред. В.И. Масловский. М. 2000-2001.

28. Чехов А. Записные книжки. М., 2000

29. И. НАУЧНАЯ И КРИТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

30. Авдиев И. Клюква в сахаре // Новое литературное обозрение. 1996. № 18.

31. Авдиев И. Некролог, сотканный из пылких и блестящих натяжек // В.В. Ерофеев. Оставьте мою душу в покое. М., 1995.

32. Авдиев И. О Вен. Ерофееве // Театр. 1991. № 9.

33. Авдиев И. Предисловие (Последний дневник 1996) // Новое литературное обозрение. 1996. №18.

34. Авдиев И. Трудовая книжка Венички // Новая газета. 1998. № 41.

35. Авдиев И. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

36. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997.

37. Автономова Н.С. Возвращение к азам: о постмодернизме. // Вопросы философии. 1993. №3.

38. Альтшуллер М. «Москва Петушки» В. Ерофеева и традиции классической поэмы // Новый журнал (Нью-Йорк). 1982. №146

39. Андреев JI. Художественный синтез и постмодернизм // Вопросы литературы. 2001. № 1.

40. Аннинский Л. Спасительная чертовщина: К выходу полного собрания сочинений Венедикта Ерофеева // Московские новости. 1995. 29 окт.

41. АрутюноваН.Д. Диалогическая цитация: к проблеме чужой речи // Вопросы языкознания. 1986. № 1.

42. Архангельский А. Уголок атеиста // http://www.guelman.ru/slava/zapis/arh.htm

43. Баеин С.П. «Самовозрастающий Логос» (Венедикт Ерофеев): Библиографический очерк. М., 1995.

44. Баранов В. Ох уж этот великий «пост» // Знамя 1993. № 10.

45. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Составление, общая ред., вступит, статья Г.К. Косикова. М., 1989.

46. Барт Р. От произведения к тексту // Вопросы литературы. 1998. №11.

47. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

48. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1975.

49. Беговая Е. Веничка нон-стопом. 24 октября Венедикту Ерофееву исполнилось бы 60 лет // Культура. 1998. № 40.

50. Бераха Л. Традиция плутовского романа в поэме Венедикта Ерофеева // Русская литература XX века: направления и течения. Екатеринбург, 1996. Вып. 3.

51. Бич Е. Маленький человек и его вина // Звезда. 1993. № 6.

52. Благовещенский H.A. Случай Вени Е. Психоаналитическое исследование поэмы «Москва Петушки». СПб., 2006.

53. Богданова О.В. «Москва Петушки» Вен. Ерофеева как пратекст русского постмодернизма. СПб., 2002.

54. Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной литературы (6090-е годы XX века начала XXI века). СПб., 2004.

55. Богомолов A.C. Античная философия. М., 1985.

56. Волъфсон И. Композиция и сюжетообразование поэмы Вен. Ерофеева «Москва Петушки» // Очерки по истории культуры. Саратов. 1994.

57. Выродов А. Венедикт Ерофеев: Исповедь сына эпохи // Театральная жизнь. 1990. №23.

58. Гаврилов А. Всеобщий словарь частностей, или Зыбкий образ академика в письмах, анкетах, статьях и энциклопедиях // http://www.guelman.ru/slava/zapis/gavrilov.htm

59. Гайсер-Шнитман С. «Москва Петушки» или «The Rest is Silence». Берн, 1989.

60. Гандлевский С. Хрестоматия по точноведению // Итоги. 2000. № 16. (http://www.itogi.ru/archive/2000/16/ 111965.html).

61. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М., 1994.

62. Гаспаров M.J7. Оппозиция «стих проза» в становлении русского стихосложения. Тарту, 1970.

63. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм: Эпос. Лирика. Театр. М., 1968.

64. Генис А. Беседа пятая: Благая весть. Венедикт Ерофеев // Звезда. 1997. № 6.

65. Генис А. Лук и капуста: Парадигмы современной культуры // Знамя. -1994. №8.

66. Генис А. Пророк в отечестве: Веничка Ерофеев. между легендой и мифом // Независимая газета. 1992. №90.

67. Гинзбург Л.Я. Вяземский // Вяземский П.А. Старая записная книжка. Л., 1929.

68. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1971.

69. Гиршман М.М. Ритм художественной прозы. М., 1982.

70. Дарк О. В. В. Е., или Крушение языков // НЛО. 1997. №25.

71. Дарк О. «Время для частных бесед.» // Октябрь. 1989. №8.

72. Дарк О. Мир может быть любой: Размышления о «новой» прозе // Дружба народов. 1990. №6.

73. Дарк О. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. №5.

74. Делез Ж. Платон и симулякр // НЛО. 1993. №5.

75. Демидова O.P. О камер-фурьерских журналах и о журнале Ходасевича // В.Ф. Ходасевич. Камер-фурьерский журнал. М., 2002.

76. Деррида Ж. Московские лекции. 1990. Свердловск, 1991.

77. Деррида Ж. Философия и литература: Беседа с франц. философом Ж. Деррида // Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия. М., 1993.

78. Дзаппи Г. Апокрифическое Евангелие от Венички Ерофеева: размышления итальянского переводчика о творчестве Венедикта Ерофеева. // Новое литературное обозрение. 1999. № 38.

79. Дианова В.М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб., 2000.

80. Долгалакова В.И. Жанровое и композиционное своеобразие поэмы Вен. Ерофеева «Москва Петушки» // Проблемы филологии и методики. Балашов, 1994. С.63-67.

81. Ерофеев Вен. Биография в цитатах // Новое литературное обозрение. 1996. № 18.

82. Ерофеева Г. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

83. Живолупова Н. В. Паломничество в Петушки, или Проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева: О повести «Москва Петушки». // Человек. 1992. № 1.

84. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977.

85. Жить вне цензуры (Интервью с Венедиктом Ерофеевым) // Человек и природа. 1989. №10.103. «Жить в России с умом и талантом» (Беседу с Венедиктом Ерофеевым записал Леонид Прудовский) // Апрель. 1991. №4.

86. Жолковский A.K. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма. М., 1994.

87. Жолковский А.К. В минус первом и минус втором зеркале: Т. Толстая, В. Ерофеев ахматовиана и архетипы // Литературное обозрение. 1996. № 6.

88. Затонский Д. Постмодернизм: Гипотезы возникновения // Иностранная литература. 1996. № 2.

89. Званникова Л. «Москва Петушки» и пр.: Попытка интерпретации // Знамя. 1996. № 8.

90. Земляной С. Пусть все видят, что я взволнован: О дискурсе поэмы Вен. Ерофеева «Москва Петушки» // Независимая газета. 1998. 4 июня.

91. Зорин А. Насылающий ветер // Новый мир. 1989. №12.

92. Зорин А. Опознавательный знак // Театр. 1991. №9.

93. Зорин А. От А до Я и обратно // http://www.guelman.ru/slava/zapis/zorin.htm

94. Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования // Новый мир.113. 1989. №5.

95. Зорин А. Проза Л.Я. Гинзбург и гуманитарная мысль XX века // Новое литературное обозрение. 2005.

96. Зубов М. Электричка до станции «Рай» // Труд. 1998. 27 октября.

97. Иваницкая Е. Модернизм = постмодернизм? // Знамя. 1994., № 9.

98. Иванов А. Как стеклышко: Венедикт Ерофеев вблизи и издалече // Знамя. 1998. № 9.

99. Игнатова Е. Венедикт // Нева. 1993. № 1.

100. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

101. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.

102. Ильф А.И. Ильф И. Записные книжки, 1925-1937 / Сост. и коммент. А.И. Ильф. 2000.

103. Курицын В. Мы поедем с тобою на «А» и на «Ю» // Новое литературное обозрение. 1992. № 1.

104. Курицын В. Недержание имиджа: (о Русской литературе постмодернизма) // Вестник новой литературы. 1997. № 7.

105. Курицын В. К ситуации постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1995. № 11.

106. Курицын В. Великие мифы и скромные деконструкции // Октябрь. 1996. № 8.

107. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М., 2001.

108. Курицын В. Случаи языков // http://www.guelman.ru/slava/zapis/kur.htm

109. Курицын В. Четверо из поколения дворников и сторожей // Урал. 1990. №5.

110. Кучкина О. У Гоголя смех сквозь слезы. А у Ерофеева - слезы сквозь смех: Беседа с другом Вен. Ерофеева. // Комсомольская правда. 1995. 18 апреля. С. 3.

111. Кушнер A.C. Прямой разговор о жизни // Гинзбург JI. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., 2002.

112. Лакшин В. Беззаконный метеор // Знамя. 1989. №7.

113. Левин Ю. Комментарий к поэме «Москва Петушки» Венедикта Ерофеева. Грац, 1996.

114. Левин Ю. Классические традиции в «другой» литературе. Вен. Ерофеев и Ф. Достоевский // Литературно обозрение. 1992. №2.

115. Левин Ю. Семиосфера Венички Ерофеева. Сборник статей к 70-летию профессора Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992.

116. Лекманов O.A. Концепция «Серебряного века» и акмеизма в записных книжках А. Ахматовой // Новое литературное обозрение. 2000. № 6.

117. Леонтович А. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

118. Лесин Е. И немедленно выпил. // Юность. 1994. № 4.

119. Лесин Е. Бездомный Веничка обрел наконец книгу // Книжное обозрение. 1995. № 45.

120. Лесин Е. Коньяки и канделябры // Книжное обозрение. 1998. 10 ноября. С.8.

121. Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994. №1.

122. Липовецкий М. Апофеоз частиц, или диалоги с хаосом: Заметки о классике, Венедикте Ерофееве, поэме «Москва Петушки» и русском постмодернизме // Знамя. 1992. № 8.

123. Липовецкий М. Изживание смерти. Знамя. 1995. № 8.

124. Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1998. № 30.

125. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики): Монография. Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1997.

126. Липовецкий М. С потусторонней точки зрения: «Москва Петушки» Вен. Ерофеева // Русский постмодернизм. Екатеринбург, 1997.

127. Литературный текст: проблемы и методы исследования. Анализ одного произведения: «Москва Петушки» Вен. Ерофеева. Сб. науч. трудов. Тверь. 2001.

128. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1963.

129. Лосев А. Ф. Форма, стиль, выражение. М., 1995.

130. Лосев А. Ф. Хаос и структура. М., 1997.

131. Лосская В. О записных книжках Цветаевой // Союз и стороны света. 2007. № 9. (http://www.stosvet.net/ 9/losskaya/).

132. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

133. Лошаков А.Г. Об авторской парадигме сверхтекстов // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. М., 2008.

134. Лошаков А.Г. Сверхтекст: проблема целостности, принципы моделирования // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. М., 2008.

135. Лошаков А.Г. Сверхтекст: семантика, прагматика, типология / Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Киров. 2008.

136. Любчикова Л. О Вен. Ерофееве //Театр. 1991. № 9. С. 85.

137. Любчикова Лидия / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

138. Манъковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000.

139. Маркелова О.А. Функция литературной цитаты в структуре поэмы Венедикта Ерофеева «Москва Петушки» // Русская словесность. 2001. № 5.

140. Марутина И. Между мифом и реальностью.: Автор и герой в поэме Вен. Ерофеева «Москва Петушки» // Литературная учеба. 2002. № 3.

141. Марутина И.Н. Преломление темы «маленького человека» в поэме Вен. Ерофеева «Москва Петушки»: традиции и новаторство // Русская словесность. 2002. № 3.

142. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. НГПУ, 2003.

143. Местергази Е.Г. Документальное начало в литературе XX века. М., 2006.

144. Михеев А. Вокруг, около и вместо. Триумф комментария. Иностранная литература. 1999. № 5.

145. Михеев М. Дневник в России XIX-XX века эго-текст, или пред-текст // http://uni-persona.srcc.msu.su/site/ research/miheev/kniga.htm181. «Москва Петушки» Вен. Ерофеева. Мат. третьей межд. конф. «Лит. текст: проблемы и методы исследования». Тверь. 2000.

146. Муравьев В. О Вен. Ерофееве // Театр. 1991. № 9.

147. Муравьев В. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

148. Муравьев В. «Высоких зрелищ зритель» // Ерофеев Вен. «Записки психопата». М., 2001.

149. Нечто вроде беседы с Венедиктом Ерофеевым (запись В. Алмазова) // Театр. 1989. №4.

150. Новиков В. Три стакана терцовки: выдуманный писатель // Столица. 1994. №31.

151. Орлицкий Ю.Б. «Москва Петушки» как ритмическое целое // Лит. текст: проблемы и методы исследования: Материалы 2-й конф. 11-22 сент. 1998. / Тверск. гос. ун-т. Тверь. 1998.

152. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в истории новой русской литературы (К постановке вопроса) // Традиции в контексте русской литературы. Череповец. 1999. Часть 1.

153. Осетинский О. Закусывая Ерофеевым // Литературная газета. 1998. 28 окт. С.9.

154. Палиевский П.В. Роль документа в организации художественного целого // Проблемы художественной формы социалистического реализма: В 2 т. М., 1971. Т. 1.

155. Памяти Вен. Ерофеева // Книжное обозрение. 1997. 6 мая. С.20.

156. Панн JJ. Улыбка Венички: «Москва Петушки»: пять лет после смерти автора // Литературная газета. 1995. 7 июня. С.5.

157. Померанц Г. Разрушительные тенденции в русской культуре // Новый мир. 1995. №8.

158. Постмодернизм и культура: Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1993. №3.

159. Плуцер-Сарно А.Ю. Веня Ерофеев: «Разве можно грустить, имея такие познания!»: Комментарии к комментарию // Новый мир. 2000. № 10.

160. Плуцер-Сарно А. Не надо смешивать портвейн с хересом: Русский быт в комментарии к поэме Вен. Ерофеева // Независимая газета. 1999. 11 марта.

161. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из Хаоса. М., 1986.

162. Розанов В. Уединённое. М., 1998.

163. Розенблюм Л.М. Творческие дневники Достоевского. М., 1981.

164. Рубинштейн Л. Классик и современник // Грани.Ру. 2005 (http://grani.ru/Culture/essay/rn.97921. html)

165. Свердлов М. Мертвая вода и живая вода современной литературы // Новое литературное обозрение. 2004. № 5.

166. Седакова О. О Вен. Ерофееве // Театр. 1991. №. 9.

167. Седакова О. Пир любви на «шестьдесят пятом километре», или Иерусалим без Афин // Независимая газета. 1998. 22 октября.

168. Седакова О. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

169. Серова М.В. «Записные книжки» Анны Ахматовой творческая лаборатория поэта // http://www.akhmatova.org/articles/serova5.htm

170. Симкин Я. Записные книжки писателей. // Научно-культурологический журнал REGLA. 2005. № 7. (http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Mam?textid=504&levell=main&level2=articles).

171. Сквозников В. Козьма Прутков. Вступительная статья // Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1987.

172. Скоропаноеа КС. «Москва Петушки» Вен. Ерофеева // Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие. М., 2001.

173. Скоропаноеа КС. Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие. М., 2001.

174. Спиваков М. Апория Гаспарова // Литературно-философский журнал ТОПОС. 25.02.2003. (http://topos.ru/article/926).

175. Сумасшедшим можно быть в любое время (Интервью с Вен. Ерофеевым ведёт Леонид Прудовский) // Континент. 1990. №65.

176. Сухих К. Заблудившаяся электричка (1970. «Москва Петушки» В. Ерофеева) // Звезда. 2002. № 12.

177. Тамарченко Н.Д. Теория литературных родов и жанров. Эпика. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001 (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение, Серия «Лекции в Твери).

178. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964.

179. Тосунян К.Д. Две больших, четыре маленьких, или Роман, который мы потеряли // Литературная газета. 1995. №43.

180. Тосунян К. Загадки Венедикта Ерофеева: О судьбе рассказа «У моего окна». // Литературная газета. 2002. 9-15 октября.

181. Топоров В.Н. Текст: семантика и структура. М., 1983.

182. Тюленева Е.М. «Пустой знак» в постмодернизме: теория и русская литературная практика. Иваново, 2006.

183. Тюрин A.B. От издателя // Евгений Замятин. Записные книжки. М., 2001.

184. Умру, но никогда не пойму. (Беседа с Вен. Ерофеевым / ведёт Игорь Болычев) // Московские новости. 1989. №50.

185. Урбан A.A. Авто документальная проза // Звезда. 1970. № 10.

186. Уэллек Р. и Уоррен О. Теория литературы. М., 1978.

187. Фокин 77. "Неприбранный" классик // Достоевский Ф.М. Записные книжки. М., 2000.

188. Фролова Н. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

189. Фуко М. Что такое автор? // Лабиринт / Эксцентр. 1991. №3.

190. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2005.

191. Художественный мир Венедикта Ерофеева. Саратов, 1995.

192. Чередниченко Т. Рецензия на «Записи и выписки» Михаила Гаспарова // http://www.guelman.ru/slava/zapis/ chered.htm

193. Чернец Л.В. Литературные жанры. М., 1982.

194. Черных В.А. Рукописное наследие Анны Ахматовой и проблемы его публикации // "Царственное слово". Ахматовские чтения. Выпуск 1. М., 1992.

195. Чупринин С. Безбоязненность искренности // Трезвость и культура. 1988. №12.

196. Шмелъкова Н. «Времени нет.» II Литературное обозрение. 1992. №2.

197. Шмелъкова Н. Во чреве мачехи или Жизнь диктатура красного. СПб., 1999.

198. Шмелъкова Н. / Современники о Венедикте Ерофееве // Венедикт Ерофеев. Мой очень жизненный путь. М., 2003.

199. Шталъ Е. Москва Владимир - Петушки: Университеты Венедикта Ерофеева // Независимая газета. 2004. 12 августа.

200. Эко У. Открытое произведение / Перев. с итал. А.П. Шурбелева. СПб., 2006.

201. Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / Перев. с англ. и итал. С.Д. Серебряного. СПб., 2005.

202. Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе // Знамя. 1991. № 1.

203. Эпштейн М. После карнавала, или Вечный Веничка // Ерофеев В. В. Оставьте мою душу в покое (почти всё). М., 1995.

204. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000.