автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Роман в системе культурных парадигм

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роман в системе культурных парадигм"

На правах рукописи

0046148ЭУ

КУЧУМОВА Галина Васильевна

РОМАН В СИСТЕМЕ КУЛЬТУРНЫХ ПАРАДИГМ (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОГО РОМАНА 1980-2000 гг.)

10.01.08 - Теория литературы. Текстология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

- 2 ЛЕН 2010

Самара-2010

004614859

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Самарский государственный университет»

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Рымарь Николай Тимофеевич

доктор филологических наук,

профессор Пестерев Валерий Александрович

доктор филологических наук,

профессор Петрова Наталья Александровна

Ведущая организация -

Нижегородский государственный лингвистический университет

Защита состоится сУ^» 2010 г. в ^ час. на заседании

диссертационного совета Д 212.218.07 при ГОУ ВПО «Самарский государственный университет» по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного университета.

Автореферат разослан 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного

совета

Карпенко Г.Ю,

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется необходимостью изучения западноевропейского романа конца XX века с учетом кардинальных изменений в социокультурном пространстве Западной Европы.

Реальность нового рубежа веков такова, что на современной мировой арене сосуществуют и соперничают несколько культурных парадигм, в анфиладе которых постмодернистская парадигма выступает доминирующей. В 1990-е годы в рамках постмодернистской парадигмы появляется ее модификация - пост-постмодернистская, возникшая на второй волне глобализации вместе с «информационной революцией». Две последние в философском аспекте отмечены «смертью субъекта» и «возрождением субъекта».

В научно-философской ментальности смена парадигм связана, прежде всего, с переходом от статической картины мира к динамическому образу мира. Динамический образ новой усложненной реальности конца XX века зафиксирован в новейших открытиях, которые привели к перестановке смысловых акцентов и установление новой иерархии значимостей культурных ценностей: теория «ускользающей идентичности» (Ж. Лакан), гипотеза о «конце реального пространства территориальной протяженности» (П.Вирилио), «эффект реальности» (Р. Барт), «переоткрытие времени» (И.Пригожин, Г. Хакен). Эти и другие открытия выступает как следствие и как описание нового, предельно усложненного динамического состояния культуры.

Сосуществование в культуре несколько парадигм и культурных моделей создает условия для продуктивного диалога старого и нового, позволяет понять и осмыслить смену культурных парадигм, пытаясь в их «зазоре» как бы остановить ускользающую целостность.

Смена парадигм рождает новую культурную ситуацию, которая по своим эстетическим достоинствам становится самодостаточной, носит инновационный, поисковый и экспериментальный характер, претендует на замену аксиологических ориентиров. Это приводит к усложнению словесности и на новом рубеже веков возникает особая ее форма, которая начинает мыслить себя как вторую реальность, «конкурирующую с действительностью». Одной из установок новой словесности является новое «прочтение», то есть реинтерпретация и неизбежная проблематизация границ романной формы и культурных моделей, потребность пересмотра их границ, которые в новой культурной реальности как бы испытываются на прочность (Н.Т. Рымарь).

Напряженный диалог культур между модернизмом и постмодернизмом способствует предельной активизации романной формы, задает возможности для ее трансформации. В поле тотальной иронии, выступающей как реакция на ситуацию смыслоутраты в культуре конца XX века, традиционные романные формы - роман-исповедь, роман воспитания, роман путешествий, интеллектуальный роман, роман о художнике - иронически обыгрываются,

пародируются, наполняются новым содержанием. Это дает возможность в новом формате культуры внедрять подвижные (интуитивные) модели в систему человеческого познания и практики для выхода из «онтологического тупика», в котором оказался современный мир и человек. В экспериментальном поле это определяет иной характер художественной коммуникации, рождает новые романные формы, определяет новые повествовательные стратегии, новую эстетику.

Исследование новейшего западноевропейского романа позволяет исследовать проблему существования романных форм в ситуации смены парадигм, а также обнаружить коренные изменения в системе культурных парадигм конца XX века, в частности, взаимодействие различных культурных моделей реальности в художественном тексте и в художественной коммуникации.

В данной работе прослеживается движение романных форм, начиная с 1980 года через так называемый «второй нулевой год» (1995) („eine zweite Stunde Null") и до самого конца XX века. Это позволяет понять происхождение и логику развития радикального слома в искусстве западноевропейского романа на новом рубеже веков, связанного с формированием нового романного дискурса 1980-2000 г.

Степень научной разработанности указанной проблематики. Обзор диссертационных работ по проблемам романа конца XX века выявляет пробел в исследовании новейшего западноевропейского романа. На данный момент в зарубежных и отечественных исследованиях отсутствуют системно-целостные исследования, посвященные осмыслению феномена новейшего западноевропейского романа.

В российской германистике лишь отдельные аспекты немецкоязычного романа конца XX века получили освещение в монографических и диссертационных исследованиях (Д.А. Чугунов, А.Э. Воротникова, Е.В. Соколова, И.С. Роганова). В то время как важнейшие и специфические для романного искусства аспекты - эстетический аспект и поэтологический, а также вопросы, связанные с проблемой идентичности личности, с проблемой разработки основных ценностных категорий человеческого бытия в новой культурной ситуации, с проблематикой кризиса европейского субъекта и проблемой выживания в новой среде, еще ждут обобщающего осмысления.

Перечисленные выше аспекты романного искусства конца XX века становятся предметом исследования в представленной диссертации.

Актуальность темы исследования, диктуемая запросом времени, определяет выбор художественного материала. Объектом исследования в данной работе становится лишь один сегмент культурного пространства -немецкоязычный роман 1980-2000 гг., наиболее ярко отражающий динамичный процесс смены культурных парадигм и художественных ориентиров.

В поле исследования вовлекаются около 30 немецкоязычных романов, в полной мере еще не вошедших в литературный оборот и не получивших теоретического осмысления в зарубежном и отечественном литера-

туроведении, а также некоторые культурные факты, малоизвестные современному исследователю.

Данное исследование следует лингвоцентрическому принципу освещения материала, который отражает неразрывную генетическую связь трех немецкоязычных литератур (Германии, Австрии, Швейцарии), а также учитывает специфику современной культурной ситуации с размытостью границ трех национальных литератур.

Цель исследования заключается в попытке осмыслить и представить литературный процесс как движение романных форм в ситуации смены культурных парадигм. Работа предусматривает создание целостного представления о новейшем романе конца и включение его в общий культурный контекст XX века.

Поставленная цель определяет постановку следующих задач:

- зафиксировать те парадигмальные сдвиги и переходы, которые приводят к усложнению западноевропейской словесности конца XX века;

выявить ограниченность прежнего теоретико-методологического инструментария, основанного на логоцентризме, и обосновать необходимость иного понятийного аппарата, позволяющего адекватно описать новую усложненную реальность, стоящую за культурной парадигмой постмодернизма;

- описать с помощью нового понятийного аппарата новые культурные феномены и новые формы художественной коммуникации;

- выявить в напряженном диалоге «высокой» и массовой культуры рождение новых романных форм («культурный каталог», детективный «роман-матрешка», роман-пародия, постмодернистская версия романа о художнике);

- обозначить в поле литературного постмодернизма чрезвычайно продуктивную стратегию демифологизации и выявить оригинальные организующие порядки - художественные практики демифологизации;

- каталогизировать тип личности романного героя в новых эстетических обстоятельствах (архивист, коллекционер, вуайерист, номад);

- рассмотреть в рамках парадигмы постмодернизма магистральную художественную стратегию ремифологизации, благодаря которой в новых художественных проектах осуществляется возврат к старым культурным моделям, архетипическим схемам, сюжетам для восстановления утраченной целостности мира и человека;

- обнаружить архетипические модели, играющие активную роль в конструировании художественного целого, сцепляя всю мозаичную структуру постмодернистского романа.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды известных специалистов в области семиотики (Ю. Лотман, У. Эко, Р. Барт); в аспекте изучения романного жанра и «романного слова» (М. Бахтин, Ю.Кристева); по теории западноевропейского романа XX века работы (Н.Т.Рымарь, В.А. Пестерев). В основу теоретической базы исследования положены также попытки осмысления зарубежными литературоведами

(П.Цима) и философами, культурологами (Ж. Бодрийяр, Р. Барт, П. Вирилио, М. Фуко, Ж. Батай, Ж. Делез, С. Жижек) проблемы субъекта в искусстве и литературе в ситуации смены культурных парадигм последней трети XX века.

В данном исследовании используется не только литературоведческий инструментарий. Здесь оправдан и «обратный ход»: от современных философских и культурологических построений к литературоведческим. Философский способ размышления дает широкие возможности для построения системной картины новейшего романа, в которой учтены многие центральные в ситуации смены культурных парадигм проблемы - проблема субъекта, проблема границ идентичности, новые культурные модели и схемы.

Современный диссертационный уровень отечественной германистики нуждается в инновационных подходах такого рода.

На защиту выносятся следующие основные положения, в которых находит отражение научная новизна диссертационного исследования:

1. Необходимость нового инструментария для исследования романа конца XX века продиктована новыми культурными и историко-эстетическими обстоятельствами. Сама практика деконструкции (Ж. Деррида), делающей относительными границы между философией и литературой, оправдывает экстраполяцию философско-культурологического инструментария на литературное поле постмодернизма. С использованием нового понятийного аппарата исследуется художественный текст и художественная коммуникация в новой культурной парадигме, а на конкретном материале немецкоязычного романа 1980-2000 гг. показывается взаимодействие различных культурных парадигм и моделей реальности в художественном тексте.

2. Активная информационная среда, новая парадигма означивания («революция знака») приводят к необратимым изменениям во всей парадигме художественного творчества. Разрушение прежней парадигмы сопровождается процессом деидеологизации официальной литературной критики, что радикально изменяет сам характер художественной коммуникации (автор -текст - читатель), рождает качественно новую художественную продукцию, диктует необходимость появления нового типа художника (фигура «нового архивиста») и разворачивает к фигуре «нового рассказчика».

3. В постмодернистском формате культуры возникают новые отношения между низовыми и элитарными пластами культуры. Активный и плодотворный диалог между ними рождает новые романные формы («культурный каталог», детективный «роман-матрешка», роман-пародия, постмодернистские версии романа о художнике, трансгрессивный роман).

4. Процесс созидания и разрушения мифов в культуре второй половины XX века не только непрерывен, но и все очевиднее определяет художественные миры современных романистов и облик новейшей словесности в целом. Основные пути демифологизации демонстрируют новые мифоборцы: а) «апокалиптические» критики с их установкой на «подрыв» тривиальных мифов в самых дерзких, непристойных контекстах; б) «интегрированные» критики, реализующие программу разрушения

мифологических образований в «мягких формах» с позиций выстроенного ими иронического дискурса.

5. В романе конца XX века проговаривается новый тип личности -активного потребителя мифов (архивист, вуайерист, номад, коллекционер). Введение этих фигур в художественное пространство позволяет современному романисту смоделировать культурную ситуацию размытости культурных границ и неконтролируемого разрастания неподлинных форм существования (симулякров), пародийно обыграть решение творческой задачи современным художником в ситуации невозможности «сотворения истины бытия».

6. Стратегия ремифологизации в западноевропейской культуре последней трети XX века рассматривается как возвращение к целостным моделям мира. Эта художественная стратегия во многом определяет эстетику словесности конца XX века, возвращая ее, с одной стороны, к традициям классического «линейного повествования», а с другой - выводя в дискурс «необычайного».

7. Процесс ремифологизации сигнализирует о том, что в рамках постмодернистской парадигмы обозначены контуры новой идеологии созидания, особым образом «воскресающей» человека. Носителем новой идеологии созидания в литературном пространстве становится «новый рассказчик», художественная задача которого сводится к построению обновленного бытия человека, воссозданию «целостного человека».

8. Художественная практика «нового рассказчика» - моделирование аутентичной реальности - знаменует рождение новой литературы, постепенно ликвидирующей неизбывность человека как социального существа, но, главным образом, многократно обостряющая его неизбывность в качестве существа индивидуального, содержащего в себе духовное начало. Через обращение к моделям целостности (архетипам и архетипичным сюжетам) «новый рассказчик» выводит человека из ситуации семиотического коллапса в духовно-экзистенциальный план, где и происходит порождение символов и смыслов бытия.

9. В художественных проектах «новых рассказчиков» - трансгрессивном романе - проблематизируются границы культурных моделей, для которых характерна вненаходимость по отношению к конкретным ценностным ориентациям (целям, смыслу, морали, знаниям). В этих романах решение проблемы самоидентификации и самореализации выводится в план необычайного, «невозможного опыта». В современном романе о художнике доказывается осуществимость проекта самореализации человека, но на апофатическом уровне, в особых, трансгрессивных переходах.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. В работе предпринимается попытка системно-целостного исследования новейшего романа в системе культурных парадигм. Выполненное исследование способствует продвижению в отечественном изучении немецкоязычного романа конца XX века, а также создает предпосылки для дальнейшего, более масштабного изучения художественных исканий нового рубежа веков.

Данные, полученные в ходе исследования, позволяют включить их в теорию западноевропейского романа и в дискурс научного описания новейшего романа для осмысления динамики современного литературного процесса и особенностей эволюции романического жанра второй половины XX века. Теоретические выводы и положения можно экстраполировать на другие национальные литературы, что поможет дополнить и уточнить теорию романа и концепцию истории зарубежной литературы XX века.

Материалы данного исследования могут быть полезными при подготовке академических и справочно-энциклопедических изданий по теории новейшего романа, проблемно-теоретических исследований, затрагивающих те или иные аспекты немецкого романа XX века, а также могут быть включены в курсы лекций и спецсеминаров по теории романа и зарубежных литератур второй половины XX века на филологических факультетах высших учебных заведений.

Структура работы диктуется поставленными в ней целями и задачами и складывается из введения, четырех глав, заключения и списка библиографии (665 наименований).

Апробация работы. Результаты проведенного исследования и предварительные наработки использовались в спецкурсе «Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: Основные тенденции и художественные ориентиры», прочитанном автором на филологическом факультете специальности «Зарубежная филология» в Самарском государственном университете.

Основные направления работы обсуждались на научном семинаре «Граница и опыт границы в художественном языке» в Институте немецкой культуры при СаГА (директор проф., д.ф.н. Н.Т. Рымарь) и во время научных стажировок в Институте Германистики в 2002-2009 гг. в Рурском университете (проф. Г. Плумпе, ФРГ).

Кроме того, отдельные аспекты данного исследования неизменно получали поддержку известных отечественных и зарубежных литературоведов на научных конференциях разного уровня (Москва, С.-Петербург, Н.Новгород, Петрозаводск, Самара), а также на традиционных съездах Российского Союза Германистов (2002-2008 гг.).

Многие фрагменты предлагаемого исследования в форме монографического исследования и научных статей прошли квалифицированное рецензирование и опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается актуальность темы и научная новизна исследования, его цели и задачи, указываются объект, предмет и материалы исследования, методологическая основа исследования, а также положения, выносимые на защиту.

ГЛАВА ПЕРВАЯ «Проблема нового исследовательского инструментария» посвящена обоснованию нового инструментария для исследования романа в ситуации смены парадигм, необходимость которого связана с парадигмальными сдвигами в культуре конца XX века.

В реферируемой главе выявляются парадигмальные сдвиги в культуре конца XX века, изменившие социокультурную ситуацию в Западной Европе и определившие характер словесности нового рубежа веков. Сложный сценарий, по которому развивается смена парадигм модернизма и постмодернизма, определяется новым соотношением онтологии и семиотики и, соответственно, новыми позициями субъекта, творца и носителя культурной парадигмы. Новое соотношение между двумя уровнями реальности (онтологическим и семиотическим) выявляет уникальность культурной ситуации конца XX века -ее «семиотический крен» в пользу связки «человек - знаковые системы».

«Семиотическая катастрофа» вносит существенные изменения в парадигму означивания: отказ от старой веры в референциальный язык (Ф.де Соссюр) приводит к разрушению основной структуралистской пары означаемое/означающее. Фундаментальное расщепление означающего и означаемого приводит к утрате «опорных означаемых» (Ж. Деррида), а также означающих, способных прочно удерживать означаемое. (Последнее может концептуализироваться как «подлинное бытие», как «идея» или как «архетип».) В онтологических категориях тема «симулякра» (имитация реальности) констатирует отсутствие Другого. В новой семиотической реальности отсутствующий Другой, равно как и отсутствующее означаемое (сакральное), постоянно «возрождается», искусственно воспроизводится в субститутивных, замещающих формах, поскольку их присутствие необходимо для стабильного существования человека.

Новое соотношение онтологии и семиотики приводит к сдвигу в типе культуры. В культуре вне-личностного типа (массового общества) само существование целостной личности носит проблематичный характер. Это сигнализирует о глубоком кризисе идентичности современного человека, о «смерти человека» как самотождественного индивида. В усложненной реальности жизнь человека превращается в непрерывное творение границ, в процесс постоянной самореализации. Качественно новый игровой, «перфомативный» характер идентификации требует от человека постоянной рефлексии, социальной и личной мобильности. В отмеченной сверхактивности субъекта проявляется креативная направленность культурной парадигмы постмодернизма, ее «поисковый» характер, проявляющийся в поиске новых культурных моделей и образцов для восстановления человеком утраченной целостности.

Обозначенные кардинальные изменения в культурной парадигме диктуют необходимость описания новой усложненной реальности и усложненной словесности, которая стоит за культурной парадигмой постмодернизма. Здесь требуется новая «оптика» постклассической философии и постклассической эстетики, поскольку философский дискурс в перспективе бинарных оппозиций

себя исчерпал. В исследовании современной культуры и словесности используются новые понятия, заимствованные из актуального философского дискурса - «непристойное», «прозрачность» границ, визуальные стратегии власти, номадическое мышление, «трэш-культура», трансгрессия, ризома, «активная оптика». Из актуальной сферы нового эстетического дискурса вводится ряд понятий (паракатегорий), большинство из которых в классической эстетике были маргинальными. Это - лабиринт, абсурд, жестокость, повседневность, телесность, симулякр, эклектика, интертекст, гипертекст и другие (Н.Б. Маньковская).

В параграфе 1.1. «Играизацня» подчеркивается значимость этого фундаментального понятия постмодернизма, которое указывает на деконструкцию ценностной иерархии, на начало тотальной игры и тотальной иронии в культуре нового типа. «Семиотический крен» задает поле играизации, в котором выявляются новые функции литературы, иное восприятие мира («мир как текст»), зарождаются новый тип художественной коммуникации (игровые отношения «читатель - текст» и гедонистическое отношение к знаковым системам), изменяется поведенческий комплекс писателя (игра автора с читателем, «двойное кодирование»), определяются новая природа художественного текста (интертекст) и новые повествовательные стратегии (игра автора с культурным материалом и культурными моделями).

Философия постмодернизма («философия множества»), многообразие философско-образного ряда усложняют эстетическую систему современного искусства, ориентированного на открытую игру. Эстетика новейшего романа строится на активном использовании форм художественной условности, гиперболизации, трансформации метафор, игре контрастов, форм абсурда, гротеска, фантастики.

Параграф 1.2. «Социальное маскирование». Социально-культурная реальность конца XX века, отличающаяся крайней степенью сложности социальных связей, размытостью всяческих границ, предстает как мир знаков, масок, пустых «означающих» («Вселенная соблазна», Ж. Бодрийяр). Новая жизненная среда человека требует новых «техник проживания», новых условий выживания и новых схем взаимодействия с социальной действительностью уже без опоры на трансцендентальное основание. Самоидентификация личности осуществляется по сложному варианту. Возможности для самоидентификации создает социальное маскирование. Суть его заключается в том, что субъект для поддержания своей «размытой» идентичности вынужденно идентифицирует себя с социальными и культурными масками, соответствующими типу идеального потребителя (гедонист, аноним, вуайерист, номад, фланер, денди, архивист, коллекционер). Широкий спектр социальных масок, представляющих разные типы играизированного сознания, есть свидетельство сверхактивной позиции «расщепленного субъекта». Его отчаянное выживание в новой культурной среде соединяет в себе: а) опыт социального конформизма как формы

стабилизации границ размытой идентичности; б) «опыт невозможного», то есть опыт трансгрессии как ускользания за пределы социокультурных матриц, социальных ролей и масок в поисках искомого означаемого.

Роман конца XX века, проигрывая культурные модели существования «человека под маской», передает драматический момент и динамику поиска современным человеком новых схем самоидентификации, что диктуется жизненной потребностью человека в положительной идентичности как выживаемость человеческого рода вообще, и новых способов, призванных восстановить картину мира пусть иного рода, но как упорядоченного целого.

Параграф 1.3. «Ризома. Номаднческнй проект». Характерная для европейского мировоззрения ориентация на центристскую модель культуры сменяется в новых культурных условиях на другую модель -децентрированную, ризоматическую. Ризоматическая реальность способствует выработке так называемого «номадического сознания», носителем которого становится «кочующий субъект» (nomad), способный перемещаться в гетерогенной среде по всему полю равнозначных возможностей.

В пространстве ризоматической культуры выявляются новые антропологические модели: человека-номада (посторонний, фланер, трэш-путешественник), а также человека, путешествующего по всему визуально-знаковому полю власти (вуйаерист) и по всему полю размытых границ этического («человек без свойств», или «всевозможный человек»). В перечисленных моделях, в основе которых лежит идея множественного Я, реализуется потребность современного человека освободиться от замкнутой оболочки «характера», сделать «твердые» черты своего облика предметом рефлексии и таким образом вписаться в новую социокультурную среду.

В постмодернистском формате культуры утверждается «протеевский» стиль жизни - бесконечный ряд экспериментов и новаций, множество пробных путей, каждый из которых может быть легко оставлен ради новых поисков. Существование «человека без свойств» предполагает два варианта: или он, выходя из рамок тотального одиночества, приобщается к виртуальному всеединству, или же изымается из замкнутого равенства самому себе, приобщаясь к плотскому всеединству. В последнем случае он, как «открытый герой», погружается в стихию живой плотской жизни, где происходят таинственные метаморфозы перетекания одной природной формы в другую. Радикальные изменения в парадигме образа романного героя служат подтверждением тезиса о том, что человек - не единичное самосознающее «Я», а непрерывно длящееся бытие, которое, в сущности, ничем не отличается от бытия растительного и животного, только еще более подвижно и чувствительно. Фигура «человека без свойств» становится центральной в романе конца XX века.

Параграф 1.4. «Ахрония. Принцип метаморфоз». Постмодернистская культура задает путь к установлению новой целостности времени (ахронии), которая позволяет человеку чувствовать себя причастным ко всем трем временным измерениям одновременно. Она пытается остановить поток

исторического времени («смерть времени»), выстроить некое постисторическое пространство, «времяхранилище», где все дискурсивные практики, стили и стратегии прошлого включаются в бесконечную игру знаковых перекодировок («современный универсализм»). Соположение трех временных пластов в едином тексте культуры, Co-Бытие всех существующих в культуре художественных текстов как «универсума смысла» в едином пространстве - такая позиция рождает новый тип художественного времени, новый тип повествования и новую романную эстетику, стилевую эклектику и мозаичность внутренних литературных реминисценций, использование исторического путешествия как способа воплощения идеи множественности истины.

Новый способ создания целостности времени наглядно показал еще Г.Грасс («Встреча в Тельгте», 1979), переосмыслив природу времени в понятии «четвертое время» («Vergegenkunft», «пронастбудущее»). Заявленный Г.Грассом новый тип повествования стал, по сути, выходом из послевоенной ситуации «час ноль». Смелое превращение недавних исторических событий в художественное игровое пространство позволило Г. Грассу свободно обращаться с духовными ценностями и событиями всей человеческой истории, с материалом европейской литературы, прослеживать метаморфозы готового текста.

Выход из ситуации «второго часа ноль» находит К. Рансмайр. Новый способ создания целостности времени и новое качество повествования образцово демонстрирует его роман «Последний мир» («Die letzte Welt», 1988). Экспериментируя с временными пластами, автор заявляет новую стратегию создания художественных миров («принцип метаморфоз»), не допускающую возможности миметического отображения исторической действительности. Превращения у К. Рансмайра происходят не на уровне исторического времени, а на уровне метаморфоз - трансгрессивного перехода. В результате этого рождается новое измерение - художественная реальность романа «Последний мир», - образуя цельную композицию множеств.

В параграфе 1,5. «Трансгрессия. Трансгрессивный герой. Трансгрессивный роман» прослеживается соотношение катафатического и апофатического принципа в культуре постмодернизма. В философском контексте постмодернизм раскрывается как сгущение апофатических тенденций (Ж. Бодрийяр, М. Бланшо, Ж. Батай, Ж. Лакан, М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Деррида). Смысл обращения постмодернизма к апофатическому методу может быть обозначен как поиск новых путей к истине.

В новом формате культуры постулируется смена экстатичной модели получения смысла на модель трансгрессии. В новых семиотических координатах возрождение изначального единства человека с миром происходит по-иному, в актах трансгрессии, как особого опыта-предела переступания границ.

В парадигме постмодернизма симптоматично появление трансгрессивных фигур, способных нарушать замкнутость эпистемологических систем (М.Фуко,

Ж. Батай). Центральной фигурой постмодернистской литературы становится трансгрессивный герой. Трансгрессия героя - наиболее явная модель трансгрессии в художественном языке романа - обнаруживается как в духовной конструкции самого героя, так и в сюжете героя (его путь инициации). В трансгрессивном романе развертывание сюжета самоидентификации героя («духовный сюжет») представлено как немыслимый переход границы и как «невозможность» опыта такого перехода (М. Бланшо).

Акцентируется также и «межроманная трансгрессия», изолирующая предельный переход от вымысла к вымыслу. Минуя реальность, она парадоксальным образом возвращается к поиску пути в реальность, теперь уже через вымысел, обнажая собой «творческий хронотоп» романа (М. Бахтин), в котором совершается «особая жизнь произведения», тем самым обнажается и «сконструированность» реальности. В этом случае трансгрессия эксплицируется в «дискурсе необычайного».

В ГЛАВЕ ВТОРОЙ «Проблема романного дискурса в поле постмодернистской художественной парадигмы» описывается новый романный дискурс, в котором постмодернистская художественная парадигма проявляет свои типовые свойства.

В процессе размывания границ между элитарной и массовой литературой в игровом пространстве нового романного дискурса «коды» классической, элитарной литературы и «коды» массовой литературы не синтезируются, что было характерно для XIX века, здесь они встречаются, взаимоосвещаются, иногда взаимопародируются. Активный и напряженный диалог между массовой и элитарной литературой определяет новые художественные стратегии и художественную практику современного писателя в новом массмедийном пространстве, рождает новые романные формы.

В параграфе 2.1. «Роман в массмедийной парадигме» отмечается специфика ситуации последних десятилетий XX века: литературное пространство активно поглощается массмедийным пространством. Новая семиотическая реальность, активная информационная среда, новая парадигма означивания приводят к необратимым изменениям во всей парадигме художественного творчества. В результате этого радикально изменяется сам характер художественной коммуникации (автор - текст - читатель), определяются новые позиции литературной критики, рождается качественно новый художественный продукт.

Кардинальные потрясения в литературной жизни приводят в первую очередь к демонтажу идеологического аппарата литературной критики, она утрачивает собственную специфику и заходит в тупик. Новая природа текста («текст без берегов») требует нового формата его восприятия, то есть пересмотра всех ключевых позиций литературной критики. В эстетической ситуации иными становятся задачи критики и позиции самого критика/интерпретатора художественного текста.

В немецком литературном пространстве массмедийный формат существования художественного текста поначалу обнаруживает свою

продуктивность. Так, «Литературный квартет» с участием немецкого критика М. Райх-Раницкого формирует в обществе эффективный механизм централизованной коммуникации на литературные темы, вызывавшие у публики большой интерес. Однако со временем авторитарная позиция критика, единолично определявшего судьбу книги и ее автора на книжном рынке, начинает вызывать сопротивление в литературной среде.

Создание «Поп-культурного квинтета» (1999) в пику «Литературному квартету» М. Райх-Раницкого рассматривается как стихийно созданный проект деидеологизации официальной литературной критики. Уже в самой перекличке названий содержится заявка на новый художественный проект, который выдвигают молодые писатели, дистанцируясь от прежних установок и «идеологизированной» литературы.

Рождение «Поп-культурного квинтета» («новый дендизм») - знак того, что в Германии утверждается новая генерация писателей, сформировавшихся в период информационной свободы, творчество которых будет во многом определяться этой культурной позицией. Активно участвуя своей художественной практикой в демонтаже прежней художественной парадигмы критики, квинтетчики говорят о рождении в современной литературе нового типа мышления, массмедийно ориентированного, но в то же время мышления

— свободного и индивидуального. Их главная задача, сформулированная в манифесте «Королевская грусть» ("Tristesse royale"), - привлечь внимание общественности к новой литературе, показать необходимость новых стратегий письма. Ключев ой роман этого периода («Faserland» К. Крахта) ст ановится моментом кристаллизации и оформления нового литературного движения в немецкоязычном пространстве - «новых архивистов».

Параграф 2.2. «Стратегия архивирования. Роман-«культурныи каталог». Избыточно-знаковое, мозаичное и гетерогенное пространство современной культуры диктует художнику новый формат описания усложненной реальности («культурный каталог»), задает новый тип художника («новый архивист»), определяет новую текстуальную практику, подкрепляемую идеей равноправного существования сакрального и профанного в массмедийном пространстве.

«Культурный каталог», созданный в режиме архивирования, представляет собой идеалистический словарь вещей-знаков культуры, обильно снабженный характерными опознавательными знаками современности (названия новых вещей, товаров, продуктов, новых аббревиатур и др.). Особенно ярко прием создания культурных архивов проявляется себя в романах «новых архивистов»

- «Faserland» (1995) К. Крахта, «Соло-альбом» («Solo-Album», 1998) Б. Штук-рад-Барре, «Crazy» (1999) Б. Леберта, «Поколение Гольф» («Génération Golf», 2000) Ф. Иллиеса.

Избыточная реальность вещей-знаков иронично обыгрывается «новыми архивистами» в «фекальном» контексте раблезианского изобилия за счет введения в романное пространство фигуры современного трикстера, «фекального» героя, негативная «преобразовательная» деятельность которого

направлена как на борьбу с безудержным накоплением знаков в современной культуре, так и на утверждение границ своей личности. «Фекальный след» отчетливо просматривается почти во всех романах «новых архивистов».

В «культурном каталоге» перечислительные цепочки - как «превращенная» форма массмедийной потребительской стратегии - становятся бесконечными, как и текст, порожденный ими. Особыми литературными приемами, преодолевающими такой бесконечный сюжет, выступают разного рода фрагменты или дискурсы, любые переключения в иной регистр сознания: вопрошание («Поколение Гольф» Ф. Иллиеса), ситуация чтения вслух («Crazy» Б. Леберта), воспоминания и фантазии («Faserland» К. Крахта).

«Новые архивисты», отстаивая поэтологические права первого лица речи, возвращают в роман фигуру личного рассказчика. В их романах форма Я-повествования служит своего рода психологической опорой в выстраивании героем своих отношений с миром «без границ», центром его ориентации в мире предметного хаоса.

В ситуации дефицита коммуникации «новый архивист» вынужденно прибегает к предельно упрощенной модели действительности. В современном «культурном каталоге» минимализм (внешне простая риторическая структура) представляет собой не повествование, а вербальный жест (в семиотических терминах - «означающее» без «означаемого»). Этим указующим жестом автор ставит читателя перед задачей найти искомое означаемое, создать сюжет, придумать психологические мотивировки действий персонажей, дать объяснение происходящему, заполнить содержанием лакуны между не связанными друг с другом фрагментами.

«Культурный каталог», являясь частью постмодернистского дискурса, демонстрирует идею необозримости и бесконечности процесса потребления. Бросая вызов традиционным классическим ценностям, «новый архивист» на деле активно вступает в диалог с отвергаемой им классикой. Апеллируя к разнообразным культурным кодам, он строит из них совершенно иной, принципиально новый континуум, представляющий собой «потенциальную ткань», субстрат, на котором вырастает новая культура - культура «новых рассказчиков».

Параграф 2.4. «Рождение новой романной формы из «духа детектива».

«Новые рассказчики» (родоначальник - П. Зюскинд) охотно обращаются к романной технике детектива. Жанр детектива, прежде считавшийся «пленником» своего кода, в поле постмодернистской игры обнаруживает свою невероятную пластичн ость. У трачивая одномерность массового искусства и становясь-многоуровневым и многомерным, он выступает как своеобразная жанрово-семантическая лаборатория, в которой кристаллизуются новые вариации романного искусства. Это позволяет художнику всякий раз извлекать что-то новое из его базовой формы и порождать жанровые варианты (роман-триллер, роман-загадка, «роман-матрешка», роман «с двойным действием», или «роман-ловушка»).

В постмодернистском романе напряжение, интрига, свойственная классическому детективному роману, создается за счет особого поведенческого аспекта художника. Автор выстраивает ложные идентификации («ловушки»), настраивая читателя на детективный жанр. Так, в романе П. Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы» («Das Parfum. Die Geschichte eines Mörders», 1985) вместо истории о злодее-убийце рассказывается история об одном гении. Преступление в традиционном понимании есть своего рода крайний вариант схематизации внутреннего мира человека. Преступник же Гренуй живет необычайно интенсивной внутренней жизнью, которую он выстраивает как художник, устремленный к высшему началу. За маской тривиального детективного романа стоит роман о художнике, а за романом о художнике - схема, конструкт, сознательная искусственность.

В корпусе немецкоязычных романов, «рожденных из духа детектива», исследуется роман М. Байера «Летучие собаки» («Flughunde», 1995), увлекательный детектив на исторической основе. Заглавный герой - «археолог звука» - идет по «акустическим следам» нацистских деяний, по «звуковым дорожкам» прослеживает историю становления и краха Третьего Рейха. Детективное напряжение задается здесь поведенческим комплексом героя-коллекционера, нацеленного на полный охват мира звуков.

Детективная линия присутствует и в романе К. Рансмайра «Последний мир» («Die letzte Welt», 1988). Любитель-детектив Котта отправляется на поиски утраченной рукописи Овидия «Метаморфозы». В процессе своей детективной практики он постепенно растворяется в обилии гипотез и моделей, участвуя в захватывающем процессе превращения текста в действительность и действительности в текст. К. Рансмайр апеллирует к активности читателя, который, как детектив, увлеченно идет по «чужим следам», расшифровывает эти «следы» и «воскрешает» «второй сюжет» о художнике, заложенный в романе.

Научная метафора «исчезающей реальности» (Р. Барт, Ж. Бодрийяр) в художественном пространстве новейшего романа реализуется в разных вариантах и ракурсах ее «исчезновения», а именно - объективная реальность, исчезающая в различных восприятиях и точках зрения («Парфюмер», «Летучие собаки»), реальность, исчезающая в тексте («Последний мир»).

Постмодернистский роман лишь задает видимость детективного расследования, на деле же в нем прочитывается современная действительность в ее симулякровой и ускользающей форме, а вечная неисчерпаемость жизни предстает как игра и поиски художником тайны. Назначением художественного слова в новых эстетических обстоятельствах становится «схватить» ускользающую реальность в ее «летучих» формах и воплотить как можно точнее.

Корпус текстов романа, «рожденного из духа детектива», представляет собой симфонию «ускользающей реальности». Причем в каждом отдельном

романе - своя поэтика «исчезновения» и свое специфическое проявление сопротивления этому исчезновению.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «Демифологизация. Проблема личности в парадигме культуры конца XX века». Предпринятая французскими мыслителями (Р. Барт, Ж. Бодрийяр) демистификация потребительского сознания оказалась необычайно плодотворной для всей западноевропейской интеллектуальной традиции. Интерес к процессам современного мифотворчества последовательно активизируется и находит дальнейшее развитие у М. Фуко (концепция «знания-власти»), Ж.-Ф. Лиотара («grand récit»), Ж. Деррида («деконструкция логоцентризма»), А в поле литературного постмодернизма обнаруживается, что демифологизация может стать и продуктивной художественной стратегией. Благодаря этой магистральной художественной стратегии в романе конца XX века осуществляется глобальная ревизия традиционных мифов и стереотипов общественного сознания.

Проблема личности - одна из центральных в литературе конца XX века -становится «причиной» существенных изменений в парадигме образа романного героя. Характеристики романного персонажа уже не определяются личностными параметрами, его поведение становится условным, «ритуальным», жестовым. Введение в романное повествование фигур архивиста, коллекционера, вуайериста, номада, обнаруживающих «жестовую природу», становится мощным инструментом разрушения современных социальных и культурных мифов.

Параграф 3.1. «Художественные практики демифологизации». Как реализуются основные пути мифоразрушения, показывает художественная практика современных мифоборцев: «апокалиптических критиков» (их основное средство разрушения мифа - «культурный шок») и «интегрированных критиков» («культурная провокация»). Крупным планом здесь представлены романы Э. Елинек и К. Крахта.

Разрушение мифов обыденного сознания осуществляется ими в актах намеренного акцентирования, утрирования размытых в постмодернистской культуре границ между высоким искусством и искусством массово-развлекательным. «Опасное сближение» классических и профанных ценностей обыгрывается в их романах в разных регистрах - от легкой грустной иронии, пародийно-гротесковых, фантастически-причудливых форм до язвительного сарказма.

Представитель «шоковой литературы», Э. Елинек выбирает для себя роль реалистически беспощадного наблюдателя социальных явлений. В формулах непристойного она констатирует ущербность современного мира и человека. Для разрушения мифов она обращается к самому сильному «оружию» массовой литературы - «ожутить» явление, изобразить «физиологический ужас» как повседневную бытовую норму, как естественный ход вещей и событий, и таким образом эмоционально взбодрить психику успокоенного обывателя.

Основным культурным ресурсом для очуждения у Елинек выступает культурное наследие прошлого. Тексты классической музыки (Моцарт, Бах, Бетховен) и литературы (Гете, Шиллер, Гельдерлин) она дерзко имплантирует в разные контексты (гастрономия, досуг, сексуальные и властные отправления). Намеренно снижая национальные символы через подчеркнутое использование их в непристойных контекстах, Елинек с болью говорит об утрате современной культурой своего пафоса, который всегда определялся ожиданиями духа высоты (романы «Похоть», «Пианистка»),

В поле деструкции попадает и традиционный миф о немецкой образцовой семье, особо культивируемый во времена нацистского прошлого. В романе «Похоть» («Lust», 1983) замкнутое пространство респектабельного дома становится местом каждодневного насилия над женщиной, супругой, матерью. Здесь Елинек предлагает перевернутый вариант евангельской притчи о святом семействе. Инверсия сюжета притчи служит прямым осуждением современного человека, утратившего высокие идеалы и устремления, содержанием жизни которого становятся каждодневные совокупления, взаимная ненависть, отчаяние, пустота.

Для разрушения мифов Елинек намеренно перекодирует социальное поведение своих героев в поведение сексуальное, причем именно непристойное и неуместное. Ее письмо — разновидность публичного интеллектуального эпатажа, который состоит в провокационном, агрессивном действии с единственной целью обратить внимание читателя на «культурные искривления» в современном обществе и таким образом разрушить существующие в сознании человека мифологические образования.

Иную практику дешифровки мифов демонстрируют «новые архивисты». Ироническое приятие обыденных мифов сознания становится для них единственно возможной стратегией сопротивления процессам массовизации. Деструкция мифологических образований осуществляется ими в провокативных актах с позиций выстроенного иронического дискурса.

В романах «новых архивистов», образующих единый дискурсивный текст о трагедии человека-потребителя, развенчиваются наиболее значимые мифы современного общества потребления - всевластие рекламы, безоблачное существование «золотой молодежи», толерантность, секс-туризм как выражение мультикультурного общества и др.

В орбиту демифилогизации вовлекается также самый сильный в западноевропейском пространстве миф о глобализации. Его деструкция осуществляется в романе «Faserland» через развертывание центральной в молодежной субкультуре метафоры «мир-супермаркет». Уже в самом симбиозе слов-значений - Fatherland (англ.) и Vaterland (нем.) - присутствует горькая ирония К. Крахта по поводу того, что Германия постепенно утрачивает свою самобытность под натиском англо-американских поп-культурных вторжений и все более превращается в своеобразный «космополитический супермаркет».

Критическую направленность получает и миф о свободе выбора потребителя, суверенность которого в действительности носит иллюзорный характер. В пространстве «нового социального порядка» и в рамках заданного инвентаря социальных ролей потребитель со всех сторон испытывает принуждение к дифференциации.

Разрушение мифов общества потребления осуществляется молодыми авторами благодаря введению в романное повествование фигуры аристократического денди. Присутствие денди в современном контексте высмеивает идеологию «формального равенства потребителей перед объектом, перед телевизором или автомобилем» (Ж. Бодрийяр), выявляет иллюзорность мифа о больших возможностях самореализации в обществе тотального потребления.

Параграф 3.2. Проблема границ в новой информационной среде. Новые формулы вуайеризма. Введение в художественное пространство нового романного героя - вуайериста как активного потребителя мифов -позволяет современному автору воспроизвести схему построения дискурса превосходства и контроля средствами массовой информации над приватной сферой человека, осуществляемого бесцеремонно и изощренно за счет размывания границ между общественным и личным пространством, и обыграть их в понятиях непристойного.

Потребительские и массмедийные стратегии общества и культуры формируют среду прозрачности, где ничто не может быть сокрыто. Игровые стратегии, прежде охранявшие покров тайны, теперь подменяются формами играизации, предполагающими непристойные отношения с реальностью. В новом формате культуры отсутствие всякой возможности укрыться за пределами tableau (М. Фуко), требование тотального показа порождает непристойное пространство, охватываемое взглядом Всевидящего Ока массмедиа, и разного рода вуайеристские модели.

Классическая модель вуайериста задается в романе «Пианистка» («Die Klavierspielerin», 1983). Здесь Елинек говорит о нимфомании взгляда, переводя сферу гипертрофированной сексуальности в сферу визуального. Роман сюжетно выстроен как поиски героиней сексуальных приключений, или «приключений глаза».

Ненасытным взглядом вуайериста наделяется герой романа «Похоть», «всевидящее Око» которого высвечивает все подробности интимной жизни его семейства. Центральная «окулярная» метафора тематически объединяет «Похоть» с романом Ж. Батая «История глаза» (1928). У Елинек, как и у Батая, имеет место абсолютная игра «означающих» без отсылки к «означаемому». «Человек психологический» выносится за скобки повествования, в действии остаются лишь две главные фигуры - обезличенное тело и наблюдающее за ним Око.

Фигура наблюдателя эротических «упражнений» акцентируется в романе К.Крахта «Faserland». Романный эпизод (герой на нудистском гей-пляже) в пародийном заострении передает характер современной культуры, ставшей по

сути своей «эротическим паноптикумом», где одно тело может созерцать другое, находясь с ним в непристойной близости. Здесь - явная аллюзия на известный бентамовский Паноптикон (пространство тюрьмы), который уже у де Сада становится «эротическим» за счет устранения единого центра наблюдения.

В современном формате культуры непристойность выходит за границы собственно сексуального, проникая во все сферы жизни (Р. Барт, Ж. Бодрийяр, М. Бланшо). Современные средства массовой информации делают зрелищем то, что естественным образом сокрыто и невидимо. Возможность таких зрелищ связана с процессами эмансипации техники, превратившей массмедиа в замкнутую автономную систему. В этом смысле массмедиа становятся техникой универсального и тотального наблюдения.

Метафора «ясного видения» (тотального наблюдения) в романе П.Зюскинда «Парфюмер» замещается метафорой «ясного обоняния». Запах здесь, помимо других значений, выступает как метафорическая модель всепроникающих и всевидящих массмедиа, а «ольфакторный» герой - как представитель новых информационных технологий, заинтересованных в организации зрелищ. В финале романа «великий Мистификатор» устраивает поистине грандиозное зрелище из скрытых в человеке пороков, которые он чудесным образом выводит из потаенности на всеобщее обозрение.

Действие массмедийных стратегий по созданию Спектаклей описывает Й.Хазлингер в романе-расследовании «Венский бал» («Opernball», 1995). Захват террористами концертного зала Венской оперы, страшные кадры гибели сотен людей выводятся в прямой эфир в режиме реального времени и транслируются на многие страны мира.

Параграф 3.3. «Проблема границ в новой урбанистической среде. Художественный проект современного номадизма». В игровом поле постмодернизма симптоматично появление нового романного персонажа -современного номада (посторонний, фланер, трэш-путешественник). Привлечение этой маргинальной фигуры, творца новых границ (внутренних и внешних), позволяет современному автору выявить неподлинные формы существования, в изобилии присутствующие в пространстве современного города, обозначить «прозрачность» и размытость его границ, акцентировать внимание на стратегии выживания современного человека в избыточно-знаковой реальности.

Для новой урбанистической среды (гетерогенной, мозаичной, децентрированной) органична фигура «чужого», постороннего. «Чистый» образ постороннего создает П. Зюск инд в «Повести о господине Зоммере» («Die Geschichte von Herrn Sommer», 1989). Его чудаковатый герой в предельном самоуничтожении ищет удовольствий от бесцельной ходьбы, пытаясь заглушить свою экзистенциальную тоску.

В культуре нового типа востребован еще один тип современного номада -фланер, бесцельно путешествующий по городу. Блуждания фланера рассматриваются как повседневная практика присвоения/освоения границ или

приручения окружающего пространства, которое становится частью его телесного опыта-знания (романы К. Крахта, Б. Леберта, Ф. Иллиеса, Б.Штукрад-Барре и др.).

В контексте новых массмедийных стратегий фигура фланера рассматривается как воплощение визуального господства над городским пространством («человек с камерой»). Уникальный «мир взглядов», в фокусе которого банальное и повседневное предстает на фоне топографии современного мегаполиса, воспроизводится в романе В. Генацино «Зонтик на этот день» («Ein Regenschirm fur diesen Tag», 2001). Художественный мир романа конструируется исключительно из зрительных восприятий, как мозаика складывается из реальных и выдуманных ситуаций.

В игровом пространстве культуры классическая фигура странника модифицируется и наделяется героико-комической и саркастической оппозицией господству идеологических кодов общества. Современные фланеры (трэш-путешественники) выступают в амплуа персонажа культурной мифологии конца XX века. Они - своеобразные плуты, бездельники, трикстеры-пройдохи, функция которых сводится к тому, чтобы дезавуировать язык власти. Везде осознающие себя как никому не нужный «мусор» (trash), они обречены на безостановочный сексуально-наркотический драйв («путешествие на месте») или на скитальчество по крупным городам Европы и мира («путешествие без карты»). Пространственная формула «трэш-путешественника» - «Я - везде и нигде». Метафоричность смысла такого пространства подчеркивается скупостью стилистических средств, многократными повторами, ритмическими структурами, передающими внешнюю активность человека-потребителя и его духовную неподвижность (романы К. Крахта, Б. Леберта, Б. Штукрад-Барре).

Семиотика большого города, своеобразного палимпсеста, наполненного пространственно-временными следами, требует соответствующей фигуры чтеца. Фланирующий герой романа К. Крахта «Faserland» идет по следам исторического и культурного прошлого, прочитывает «знаки» войны и разрушения. Наполнение текста романа топонимами (Гамбург, Франкфурт, Гейдельберг, Мюнхен и др.) маркирует не только историческую и топографическую прикрепленность пространства романа, но и создают архетипический образ прошлого как доброго «старого» времени.

Параграф 3.4. «Новые культурные модели ускорения. Фигура «одномерного человека». Устранение метафизической вертикали («смерть Бога») в обществе «принудительного гуманизма» приводит к выдвижению на первый план феномена скорости («дромология», П. Вирилио). Наивысшая скорость достигается в симулятивном пространстве массмедийных средств и визуализируется в технике кино и телевидения. Имитируя полноту и динамику жизни, они навязывают потребителю «экранной культуры» чуждые его природе образы-движения, предлагая так называемый «внешний кинематограф» по аналогии с «внутренним кинематографом» (А. Бергсон).

Новые информационные средства создают «горизонт прозрачности» («активная оптика», П. Вирилио), ориентирование по которому приводит человека к потере привычной ориентации, утрате чувства реальности, к изменениям в самой структуре субъективности. Главенствующую стратегию современных массмедиа, заключающуюся в «тотальной прозрачности», верно акцентирует Э. Елинек. В романе «Дети мертвых» («Die Kinder der Toten», 1997) она объявляет систему телевидения механизмом по уничтожению тени. Используя в романе сказочный мотив утраты человеком своей тени, Елинек дает сатирическое изображение современного потребителя «экранной культуры», «одномерного человека», лишенного глубины и личностного смысла.

Телеэкран, по форме и по функции суть игровое пространство, в изображении Елинек становится зловещим и шокирующим. В романе «Дети мертвых» писательница в чудовищном гротеске связывает воедино язык телевидения и язык Освенцима («Ofenröhre» - «Fernsehröhre»). Как и ненасытные печи крематория, телевидение преуспевает в деле «пожирания» людей, начисто лишая людей возможности серьезного проникновения вглубь жизненных проблем. В новом формате культуры эстетическая манипулятивность, свойственная информационному пространству, оказывается не менее опасной, чем идеологическая, доказывает писательница.

Домашний телевизор в изображении Елинек выступает и как своеобразная Матрица, подключение к которой способствует погружению людей в один и тот же сон. В романе «Дети мертвых» Елинек сравнивает экранное пространство с Платоновой пещерой, а самого человека характеризует как ущербного, получающего лишь отсветы реального мира.

«Сновидческие» результаты «экранной культуры» демонстрирует К. Ранс-майр. В романе «Последний мир» окаменение человека вследствие завороженности его движущимися образами на экране («Bildersucht») выступает авторским переложением мифа о Пигмалионе. К. Рансмайр здесь деконструирует древний мифологический образ, чтобы создать свой авторский миф и смоделировать в нем тип сознания человека-обывателя, погруженного в чужую жизнь, в «сладостный обман», создаваемый движущимися на экране образами. К. Ране майр психологически точно передает состояние духовной неподвижности, оцепенения как результат мощного прессинга текста современной культуры с его избытком повторяемости и скоростной подачей информации.

Новый опыт «созерцания» (модель скоростного восприятия - «непрожитая жизнь») и новый опыт пространственных приключений (модель скоростного передвижения - «непрожитое движение») получают осмысление и в других романах («новые архивисты», С. Надольный «Открытие медлительности»).

В романных фигурах инфантильного потребителя «экранной культуры» и нового номада выявляется альтернатива человеческого существования: либо жизнь-путешествие современного номада, безликого, анонимного и бездомного; либо фатальная «оседлость» человека, подключенного к

информационным коммуникативным сетям мировой паутины, его замкнутость, неподвижность, «плененность» этим «псевдо-бытием».

В параграфе 3.5. «Коллекционер - новая парадигмальная фигура художника» рассматривается фигура коллекционера, занимающая в новом романном дискурсе одно из центральных мест. С позиций нового типа художника, имитирующего процесс самоосуществления в новой симулякровой реальности, современные авторы осуществляют деструкцию мифологических «новообразований», развенчивают жизненную стратегию человека-потребителя, творческая активность которого направляется к внешнему, к накоплению, к коллекционированию «означающих».

В новейшем романе представлены разные модели коллекционирования. Классическая модель коллекционера, в своей творческой деятельности превращающего прозу повседневных вещей (модель обладания) в поэзию (модель коллекции), задается в романе П. Зюскинда. Роман «Парфюмер» прочитывается как притча о художнике-нарциссе, потерявшем «онтологическое» равновесие и вынужденном бесконечно коллекционировать свои отражения в других. Чудовищность и подчеркнутая гротесковость «ольфакторного» гения пародийно заостряет и выявляет суть современного человека, сущностно неспособного к диалогу с Другим.

Другой вариант модели коллекционирования представлен в романе М.Байера «Летучие собаки». Автор моделирует здесь игровую ситуацию «человек и информационные технологии», акцентируя внимание на том, что «научно-практический» подход к миру, воплощаемый судьбой героя-коллекционера, несет в себе многократную агрессию приобретательского отношения к Другому, что создает условия существования абсолютного зла. Монструозность фигуры коллекционера-акустика позволяет писателю развенчать миф о всемогуществе человека, который благодаря новейшим информационным технологиям уподобляется маленькому демиургу, становится вездесущим, всевидящим, всезнающим.

Перверсивную (извращенную) модель коллекции демонстрирует Э.Елинек в романе «Похоть». Здесь она намеренно переворачивает классическую модель коллекционирования. «Поэтическое» отношение к миру сменяется у Елинек чисто потребительским отношением, доведенным до абсурда, и потому выступающим уже в качестве пародии на классическую модель коллекционирования.

Собирательство в романе «Похоть» осуществляется в плане сексуальном. Э.Елинек, вслед за Ж. Батаем, использует почти весь инвентарь метафор, обозначающих сексуальный акт, который в этом случае выступает как трансгрессия, как радикальная переходность. Главный персонаж романа коллекционирует любовные акты, в которых женское тело лишено своей изначальной функции и абстрагировано от своего назначения. Поведение коллекционера, равнозначное генитальной активности коллекционера (Ж.Бодрийяр), в романе Э. Елинек предельно гипертрофировано. Любовное обладание приобретает здесь характер непристойного и ненасытного, а все

человеческое естество сводится к набору, к коллекции детальных подробностей голой сексуальности.

Роман состоит из 15 мини-сюжетов, связанных между собой единой темой коллекционирования и общей для всего романа задачей выявления насильственного характера отношения к женщине. Взятые отдельно, эти мини-сюжеты представляют тот или иной метафорический образ, служащий одновременно - по форме - мужской проекцией мужских фантазий, предметом его коллекции, порнографическим мифом женского тела, а по содержанию -деструкцией, разрушением этого мифа.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. «Стратегия ремифологизации. Проблема поисков целостности». На новом этапе культуры магистральная стратегия ремифологизации, обнаруживая свою чрезвычайную продуктивность, обозначается как возврат к архетипическим основаниям для восстановления утраченной целостности мира и человека. На излете XX века в ситуации «семиотического крена», когда неизбывное в человечестве чувство подлинной реальности не может быть реализовано, интерес к духовной сфере многократно усиливается, поиски Другого предельно активизируются. Стремление преодолеть «распадение и атомизацию» мира, «исчезновение» в нем человека подталкивает культурное сознание нового рубежа веков к усиленным поискам источников целостности. По сути, вся постмодернистская игра смыслов ведется во имя поисков новой целостности, новых аттракторов такой целостности1.

В новых художественных проектах активное вовлечение в литературный оборот архетипичных схем, моделей, образов, восходящих к первоначальному ядру культуры, позволяет художнику реконструировать утраченное в культуре целостное восприятие мира как полностью упорядоченного, наделенного единым сюжетом и высшим смыслом в противовес раздробленному, фрагментарному, постмодернистскому.

Стратегия ремифологизации во многом определяет эстетику романа конца XX века, возвращая ее, с одной стороны, к традициям классического «линейного повествования», а с другой - выводя в дискурс «необычайного».

Параграф 4.1. Новая парадигма воспроизводства духовности. «Новый рассказчик» и литературные формы моделирования аутентичной реальности. На новом рубеже уже видны симптомы колоссальной культурной инверсии, возврата к архаическим элементам «старых» парадигм, к давно отвергнутым и забытым кодам «доброго» прошлого. В рамках модифицированной постмодернистской культурной парадигмы отмечается возрождение изначального единства человека с миром. Это способствует появлению новой парадигмальной фигуры художника - «нового рассказчика», носителя новой идеологии созидания в литературном пространстве («Wiederkehr des Erzählens»), Художественная задача «нового рассказчика» -через обращение к старым моделям целостности воссоздать «целостного

1 Алейник P.M. Человек в философском постмодернизме. - М.:МИК, 2006. - С. 204.

человека», вывести его из ситуации «семиотического коллапса» в духовно-экзистенциальный план, где собственно и происходит порождение символов и смыслов бытия. Выражая свое отношение к проблеме аутентичности в разных литературных формах, «новый рассказчик» передает драматические отношения между двумя реальностями - виртуальной и «старой» (подлинной, аутентичной).

Одна группа «новых рассказчиков» идет по пути возврата к традициям «линейного повествования», к эстетической замкнутости, высвобождаясь от непомерно разросшихся «тривиальных мифов» в культуре. В их романах на смену мозаичности хронотопа и фрагментарности повествования приходят связанный рассказ, динамичный сюжет, живость и цельность повествования. Декларируется «новая искренность» и «новый сентиментализм», «мир без границ» утрачивает притягательность. Пародийный модус повествования замещается трагической серьезностью, а переживания конкретного человека представляются уникальными, не требующими аналогий и аллюзий, литературных реминисценций (Б. Шлинк, К. Дуве и др.).

Новое восприятие реальности - понимание ее нестабильности, виртуальности, зыбкости ее границ между реальной жизнью и дублями-симулякрами - побуждает «нового рассказчика» к поискам «твердых» оснований бытия и устойчивой познавательной позиции в избыточной информационной среде. Отсюда - повышенный интерес к повседневной жизни и к миру простых людей и историй (И. Шульце, Б. Шлинк, И. Шпаршу, К.Дуве). Утраченные в культуре симуляций традиционные координаты -географические и нравственные - реанимируются в новых романных проектах (роман путешествий С. Надольного, И. Троянова, Ф. Хоппе).

Усиленные поиски современным художником архетипических пра-основ бытия (дом, тело, Слово, музыка, тишина, пра-звук, пра-запах) реализуются в художественных проектах, призванных описать повседневность в реалистических деталях. «Новый рассказчик» при этом апеллирует к уже знакомым в реалистической литературе романным формам - роман-исповедь, роман бытописание, роман воспитания.

Другая группа «новых рассказчиков» (П. Зюскинд, Р. Шнайдер, М. Байер, К.Рансмайр) идет по пути «распаковки смыслов», требующей от художника более глубокого вхождения в сферу знака. Решение проблемы самоидентификации и самореализации выводится в план необычайного, «невозможного опыта». В новых романных проектах («трансгрессивные романы» о гениальном художнике) доказывается осуществимость проекта самореализации человека, но в особых, трансгрессивных переходах.

Для реализации утопического проекта «целостного человека» «новые рассказчики» обращаются к старым, подчеркнуто условньм формам романной реальности. В новейшем романе активизация условных форм (по духу они очень близки современному информационному обществу) связана со стремлением современного художника «удержать» ускользающую реальность, «схватить» и телесно ощутить образ ускользающего мира, запечатлеть его в

метафорической, символической, притчевой, мифологической форме. Метафоризация - как одно из очевидных свойств современного романа - пронизывает все его уровни, становится структурообразующей (В.А. Пестерев).

В повествовании на первый план выдвигается интрига, необычный сюжетный поворот, придуманный самим писателем или заимствованный им из прежней литературы, по-новому рассказанный (интертекстуальность на уровне сюжета, описания, диалога). Необычайность заключена не столько в самих романных событиях, сколько в особой духовной конституции героя, в самой поэтической идее текста романа. В силу этого фантастический элемент в романе «новых рассказчиков» становится ценным и значимым, поскольку он указывает на присутствие в тексте некоей точки «молчания», или позиции, с которой читателю предстоит поэтапно открывать духовную реальность. В этой точке, на границе мир понятный/мир феноменальный, происходит встреча читателя с совершенно новым измерением бытия.

Параграф 4.2. «Проблема границ в новой реальности. Дом как первомир человека». В современном мире «без границ» возврат к «твердым» пределам, к дому рассматривается как жизненно необходимая стратегия. Дом выступает как сокровенный Другой, как первомир, сопоставимый с пренатальным существованием человека в материнской утробе (Г. Башляр). В пространстве дома - как универсальной структуры человеческого бытия -человек приобретает некоторую характерную миру плотность, выстраивает границы своего Я, возвращая «исчезающему телу» его онтологическую сущность.

В новой культурной парадигме дом - изначально как символ самоидентификации человека - утрачивает свое архетипическое значение, превращаясь в фикцию, в симулякр. Полную подмену, когда дом превращается в свою противоположность, описывает П. Зюскинд в «Повести о господине Зоммере». Его герой изгоняется из дома (бытия), его социальные связи со средой и местом обитания переводятся исключительно в плоскость экзистенции, реализуются в бесконечном движении, лишенном смысла.

Об утрате надежных границ дома говорит К. Дуве в «Романе дождя» («Regenroman», 1999). Используя здесь далеко не новую метафору болота, она создает убедительную картину прогрессирующей пустоты и бездомности современного человека. Написанный в стилистике «уединенной жизни» современного интеллектуала, роман демонстрирует невозможность дома-утопии в «мире без границ». Попытка ее героев-горожан обрести идеальное место в сельской глуши (романтический мотив «лесного уединения») в романе К. Дуве иронически обыгрывается. Несмотря на титанические усилия, ее героям не удается осуществить «островную утопию»: желанный «райский уголок» становится местом утраты человеком самого себя («eine Orgie des Sich-Verlierens»).

В романе в ироническом ключе «прорабатываются» почти все мифологические источники островного топоса: «остров любви», загробный мир, место инициации человека и его преображения. «Роман дождя» предстает

как современная пародия на семейную идиллию, в которой искомый дом-утопия выступает как своеобразный некрополис, а герой вместо посвящения попадает в дьявольский водоворот, становится зависимым от постоянной борьбы с болотистой местностью.

Обращение современных романистов к архетипу дома демонстрирует, что дом как одна из древнейших миромоделей в настоящее время еще не исчерпала свой ресурс. В романном дискурсе конца XX века вновь звучит апология закрытого, уединенного и изолированного пространства. Возрождение «личной утопии», связанное с автономизации личности в культуре конца XX века, отражает инверсию в культурной парадигме: замкнутое пространство дома рассматривается как область свободы и как зона личностной самореализации, а мир внешний оценивается как агрессивный, враждебный.

Бегство в мир личной утопии и последующее внутреннее преображение героя описывает 3. Ленц в романе «Сопротивление» («Die Auflehnung», 1994). Его герой, всемирно признанный дегустатор чая, настоящее чувство жизни обретает, спустившись однажды в подвал к простому сапожнику, весь мир которого сосредоточен в тесной мастерской обуви.

Свой вариант «островной утопии» предлагает Й. Шпаршу. Его роман «Комнатный фонтан. Роман о родине» («Der Zimmerspringbrunnen: Ein Heimatroman», 1995) по форме - современная робинзонада, по содержанию -иронический комментарий к современной ситуации «мира без границ» и веселые рекомендации по выживанию в новой реальности. Роман построен как личный дневник, в котором современный Робинзон делает «зарубки», самокритично описывая свой день, свое настроение, мысли и мечты.

Название бытового предмета и обозначение жанровой принадлежности -подобное смешение в заглавии романа уже предполагает ироническое освещение событий. Автор связывает новое понимание родины (объединенной Германии) с подчеркнуто бытовым пространством. Его герой Лобек -комичный, добродушный и бесхитростный (современный вариант Швейка) -во многом благодаря именно «островной утопии» успешно решает поставленные перед ним задачи.

В параграфе 4.3. «Архетипическая модель чтеца. Слово как Другой» обозначен повышенный интерес современной культуры к устному бытованию Слова. Возврат к культурной традиции чтения вслух инициирован во многом процессом деидеологизации литературной критики, сопровождающимся переориентацией на сенсорные, психофизические элементы художественного восприятия, что требует особого внимания к звуковой оболочке слова («Lesung», субкультура авторов-чтецов).

На литературную авансцену выводится новый персонаж с архетипической ролью чтеца. Так, в романе Б. Леберта «Crazy» ситуация чтения вслух -подобный архаический «жест» - порождает у слушателей особое эмоциональное состояние сентиментальной приподнятости, что позволяет им вступить в сферу собственной подлинности. Автор романа манифестирует здесь новые установки восприятия текста («постмодернистская

чувствительность»). Для этой новой формы мироощущения характерно восприятие мира как хаоса, в котором отсутствует иерархичность и системность каких-либо ценностей, прежде всего нравственных ориентиров.

Архетипическая модель чтения вслух воспроизводится в романе Б.Шлинка «Чтец» («Der Vorleser», 1995). Здесь она проигрывается на совершенно ином историческом и документальном материале: тема любви и тема преступлений нацизма сплетаются в интереснейший литературный сюжет. Активность читателя максимальна, поскольку он еще не сталкивался в своем опыте с подобной ситуацией. К тому же неграмотность главной героини (основная загадка текста) многое объясняет, но и многое запутывает в понимании содержания романа.

Центральная ситуация чтения вслух в романе дешифруется во многих значениях. Во-первых, сам ритуал чтения как отсрочка от любовного акта в содержательном плане представляет собой своеобразную эротическую игру с культурным материалом. (Здесь Б. Шлинк виртуозно обыгрывает связку Р.Барта «чтение - эротическое наслаждение».) Во-вторых, автор включает в роман известную в немецком романтизме культурную модель обучения уже немолодой неграмотной женщины совсем юным образованным человеком. В-третьих, в роман вводится знакомая литературная ситуация: диалог двух возлюбленных через Слово (Паоло и Франческа, Лотта и Вертер).

Герои же Б. Шлинка, Михаэль Берг и Ханна Шмиц, находясь в одной и той же ситуации чтения вдвоем, обнаруживают разнонаправленные векторы устремления. Их движение к Слову осуществляется с разных культурных и жизненных позиций. Ханна приобщает молодого человека к миру естества и любви, а Михаэль вводит ее в пространство книжной культуры. Обе эти линии (восходящая и нисходящая), образуя сложный рисунок переплетения банального и монструозного, интересно прописаны Б. Шлинком на композиционном уровне. Многократные «рокировки» героев позволяют автору поочередно высвечивать то одну фигуру чтеца, то другую. При этом мужская перспектива повествования в романе акцентирует значимость в постмодернистской культуре именно роли «культурного» чтеца, интерпретатора новой реальности.

Роман «Чтец» отражает новые позиции и характер художественной коммуникации в новой культурной парадигме. Автор противопоставляет здесь два типа читателя (наивного и искушенного), две социальные характеристики читательского опыта, два режима чтения (экстенсивного и интенсивного).

«Чтец» представляет собой современную версию романа воспитания. В истории своей героини Б. Шлинк акцентирует «шаги» правильного овладения Словом (от Слова звучащего к Слову письменному), соответствующие в композиционном плане этапам культурной инициации героини. Вместе с элементарными навыками чтения и письма Ханна приобретает свое «культурное тело», то есть получает осмысленный доступ к самой себе. Предметом ее рефлексии становится чувство вины и ответственности за свои вольные/невольные преступления. Выступая «автором» своего поступка, она и

совершает эти поступки (забота о слепых, помощь бывшим заключенным-женщинам, выжившим после страшного пожара в церкви).

Параграф 4.4. «Роман в поисках новых форм коммуникаций. Музыка как Другой». Новая информационная среда глобально изменяет характер коммуникации. Живое непосредственное общение уходит из социальной и культурной практики, теперь коммуникация - лишь игра, в которой задействованы знаки, образы вещей, людей, явлений, действий.

Современный романист, ощущая непригодность конвенционального языка к вербальному общению, озабочен поисками новых альтернативных форм коммуникации. В формате новой культуры особо востребован язык жестов, что объясняется парадигмальным сдвигом от слова в сторону жеста. В молодежной среде жестовый репертуар пополняется новым языком общения, языком лейблов, выступающим в качестве специфического средства коммуникации и важным аспектом социальной и культурной инициации. Роль этого языка настоятельно подчеркивается в романах «нового дендизма» (К. Крахт, Ф.Иллиес, Б. Штукрад-Барре).

Общение на языке лейблов рассматривается, во-первых, как один из способов выживания человека в массе, как попытка выйти на иной уровень общения, свободный от стандартизированного языка. Во-вторых, «ярлычковая коммуникация» субститутивно замещает творческую деятельность молодых людей, не имеющих возможности выразить себя через созидание. Ущербность языка лейблов, не устраняющего «коммуникативный вакуум», а лишь искусственно достраивающего Другого, выразительно показывает К. Крахт («РаэеНапс!»). Перечислительный поток лейблов и знаков культуры в этом романе постепенно иссякает, затем сводится на «нет», уступая в финальной главе многостраничным «теплым» рассуждениям героя о родине, о будущем Германии.

В новых художественных проектах («музыкальный роман») испытывается модель идеальной коммуникации (язык музыки). Так, «музыкальный» код полностью определяет композиционную структуру романа Б. Штукрад-Барре «Соло-альбом». Автор здесь смело экспериментирует в поисках новых способов организации художественного целого. Небольшие по объему главки по названию модных шлягеров объединены форматом музыкального диска (сторона «А» и сторона «В»), Подобная организация художественного материала обнаруживает новый ценностный контекст (современная музыка), что позволяет выстроить общее поле понимания авторского и читательского опыта.

Музыка, как особый вид коммуникации, воссоединяет внутренний мир индивидуального слушателя с его изначальной почвой, возвращает его к первичным элементам опыта человека. В силу этого музыка в обществе тотального потребления представляется опасным Другим. Будучи не в состоянии пресечь живое восприятие музыки, идеология новых средств информации изменяет саму ситуацию восприятия, диктуя человеку новое качество жизни по типу «хит-парада» и новые формы общения через

процедуру ранжирования («идеологический захват» музыки). Знаками «ранжированного мышления» отмечены герои «музыкальных» романов Б.Штукрад-Барре «Соло-альбом» и Н. Хорнби «High Fidelity» (1995). Опосредованность человеческих чувств пространством массмедийной практики показана в этих романах особенно убедительно.

Ситуация «идеологического порабощения» музыки (Т. Адорно) в современной культуре возлагает на художника особые задачи - создавать новые и неожиданные контексты для живого диалога «человек - музыка как Другой». В этом смысле «музыкальные» романы 1990-х развернуты в плоскость решения проблемы «самокоммуникации». Вырваться из рамок навязанной обществом ситуации восприятия становится возможным лишь в исключительных случаях: либо в опыте измененного состояния сознания («Faserland»), либо в «опыте «невозможного» (К. Рансмайр «Болезнь Китахары», «Morbus Kitahara», 1995).

Параграф 4.5. «Новый романный проект: поиск духовных ориентиров в диалоге культур Запад-Восток». Смена культурных парадигм, трансформация привычной матрицы биполярного мироустройства приводят к разрушению «идеологических стен». С 1980-х годов западный мир остается без абсолютного идеологического антагониста (таковым был социалистический лагерь) и без «внутреннего человека» (таковым была Россия). В ситуации размытости всяческих границ противостояние Запада и Востока утрачивает свою прежнюю напряженность, в диалоге культур расставляются иные акценты.

В новых художественных проектах традиционные формы идеологического противопоставления обыгрываются в разных игровых формах и в неожиданных сопоставлениях с единственной целью - открыть в провокативных действиях духовный потенциал Другого. Диалог между Восточной и Западной Германией моделируется в книге Т. Бруссига «Солнечная аллея» («Am kürzesten Ende der Sonnenallee», 1999). Внутренний страх перед новым, еще не обжитым пространством объединенной Германии уводит писателя в «счастливое прошлое», заставляя его вместе со своими героями ностальгировать по блаженным временам «островной» утопии ГДР, восстанавливать в игровой форме границы прежнего мира. «Солнечная аллея», своеобразная сказка о ГДР, выступает как некий поэтический конструкт «счастливой тюрьмы», «узники» которой испытывают поэтическое наслаждение от возвращения (в воспоминаниях) свободными гражданами в покинутую ими тюрьму.

Ситуация освоения новых границ Европы осмысляется в романе «Faserland». Здесь К. Крахт акцентирует вопрос об экспансии славянской культуры на Запад, выделяя положительный момент духовной встречи этих культур. Устами заглавного героя автор проговаривает важную мысль (в духе Рильке): славянская культура интересна Западу тем, что она, как сокровенный Другой, является бытийно серьезной, основательной и бесконечно далекой от эстетской игры, свойственной западной культуре.

На поиски Другого в лице России отправляется И. Шульце. В романе «33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере» («33 Augenblicke des Glücks. Aus den abenteuerlichen Aufzeichnungen der Deutschen in Piter», 1995) автор осуществляет попытку выявить в духовном пространстве России ту иррациональную составляющую русской культуры, которая в диалоге с рационализмом Запада всегда рождала интереснейшие феномены, обнаружить в русской действительности того самого «внутреннего человека», о котором сокровенно писал Рильке («Часослов»).

Роман «33 мгновенья счастья» - оригинальный сплав авторских художественных новаций в области формы и уже «узаконенной» практики постмодернистского письма, не мыслящего себя вне интертекстуальности. В откровенной игре с формой И. Шульце демонстрирует «новую эстетику текстуальности» («гипертектуальность»), мозаично выстраивая свой роман из текстов русской классики (Пушкин, Достоевский, Д. Хармс, М. Булгаков). Такого рода эклектизм создает любопытную комбинацию, которая, несмотря на кажущуюся хаотичность, целиком завладевает вниманием читателя, заставляя его сознание усиленно работать, вдумываться в текст, следовать определенному культурному коду, заложенному в тексте.

«Русский» интертекст, неотъемлемая часть романного повествования И.Шульце, служит неким ироническим и одновременно серьезным фоном, на котором разворачиваются основные события рассказанных в романе историй. Автор постоянно идентифицирует мир русскоязычной культуры в его различных проявлениях и в зеркале «чужой» культуры обнаруживает себя настоящего и себя должного.

Пародийного заострения диалога «Запад-Восток» в интертекстуальной игре с культурными моделями и формулами тоталитаризма добивается К.Крахт. Его роман «1979» (2001), пародия на развернутый «культурный каталог», в жанровом отношении сочетает путевые заметки и роман воспитания (в модели «перевоспитания»). Рискованное путешествие представителей «золотой молодежи» Запада на Тибет разворачивается как своеобразная имитация паломничества и как растворение в тоталитарной системе коммунистического Китая.

В форме «гиперреалистического» сказочного повествования выявляется глубинное единство новой тоталитарной власти массмедиа и «старого» тоталитаризма коммунистической эпохи, - единстве, которое заключается в деле уничтожения «старой», подлинной реальности и замены ее «новой», симулятивной. В социальном интерьере романа отчетливо просматривается жанрово-идейное родство с антиутопиями Е. Замятина и Дж. Оруэлла К. Крахт совмещает здесь удачно найденные его предшественниками образы. Образ «сытого раба» (потребительская идеология) сменяется у К. Крахта более достоверным и убедительным образом «голодного раба» (коммунистическая идеология).

В параграфе 4.6. «Архетииичсская модель неспешности в новых художественных проектах». В культурной парадигме конца XX века

современное восхищение скоростью сменяется «бытийной» потребностью в неспешности, тишине и уединении как выражении непреодолимого желания человека заглянуть по ту сторону симулятивного бытия. Для моделирования аутентичной реальности «новый рассказчик» обращается к архетипу неспешного мудрого человека и архетипической модели неспешного (пешего) путешествия-странствия.

Вариант симуляции ленивой неспешности демонстрирует К. Крахт («Faserland», «1979»). Введение в роман фигуры денди-фланера, имитирующего старые неспешные формы аристократической жизни, позволяет автору обозначить и выявить в новом формате культуре неподлинные формы существования человека («непрожитое» движение, «непрожитая жизнь»).

Ответом на тему «непрожитого движения» становится апология пешего путешествия. В. Бюшер, автор путевого дневника «Берлин-Москва. Пешее путешествие» («Berlin-Moskau. Eine Reise zu Fuss», 2003), идет «на Москву» по историческим следам наполеоновской армии. «Живое», пульсирующее движение бодрствующего странника, взгляд «чужого» - такой способ получения знания в новом формате культуры скоростных «псевдопутешествий» и «псевдо-наслаждений» является особо ценным.

Новые формулы неспешности выводит В. Генацино в романе «Зонтик на этот день». Его анонимный герой из-за боязни раствориться в массе и в попытке противодействовать ей активизирует в себе некие не вполне осознаваемые им внутренние защитные программы, одна из них - молчание как необходимая самооборона.

В модус наслаждения жизнью переводит феномен неспешности французский писатель М. Кундера. Если формула неспешности в его романе „La lenteur" (1995) имеет своей составляющей гедонизм, то в романе немецкого автора С. Надольного «Открытие медлительности» («Die Entdeckung der Langsamkeit», 1983) результирующей выступает интенсивная внутренняя жизнь. Неспешность здесь понимается в «духе немецкой медленности» (Гете) как результат напряженной духовной работы, как достижение определенного уровня сознания и обнаружение некой целостности, в которой содержится определенная структура деятельно-созерцательного отношения человека ко всему сущему.

Роман «Открытие медлительности», современный вариант интеллектуального романа, выводит читателя на философское осмысление проблемы времени. Идея правильного понимания времени метафорически реализуется в известной античной апории Зенона «Ахилл и черепаха», суть которой сводится к этическому парадоксу: в выигрыше оказывается тот, кто не торопится.

Категория времени обретает у С. Надольного еще и нравственное измерение. Нравственно-положительное репрезентируется здесь в классических координатах через тектоническое, стабильное, надежное. Цементирующая статичность неспешного героя предполагает такое же единое повествование, полное ретардаций, замедлений и повторов. Нескончаемые

перечисления сухопутных и морских сражений, подробнейшие описания урбанистических и природных ландшафтов максимально вовлекают читателя в игровую условную реальность, создаваемую «здесь-и-сейчас», в атмосферу путешествия по морю и путешествия в сознание героя. Эта продуманная повествовательная стратегия позволяет С. Надольному развернуть в романе систему идей нравственно-этического порядка, содержащихся в представлениях автора о качественно новом самосознании личности.

Параграф 4.7. «Архетип путешествня-понска в романе «новых рассказчиков». В корпусе современного романа путешествий особые позиции занимают два знаковых текста: романы С. Надольного «Открытие медлительности» («Die En tdeckung der Lan gsamkeit», 1983) и К. Рансмайра. «Ужасы льда и мрака» («Die Schrecken des Eises und der Finsternis», 1984).

В компаративном поле оба текста, выявляя принципиально разное отношение к проблеме субъекта и проблеме времени, отчетливо демонстрируют контраст культурных парадигм - классической и постмодернистской. В романе «Ужасы льда и мрака» обнаруживается постмодернистскую завороженность настоящим моментом, «исчезновение субъекта» и «исчезновение времени» в синхронной игре «означающих». Здесь высвечивается характерная стратегия постмодернизма - «текстуализация» любых культурно-человеческих областей, превращение Истории в Текст. Автор вовлекает читателя в постмодернистскую игру: вместо изложения объективных исторических событий ему предлагается чисто текстуальная версия, которая по своей сущности неизбежно является своеобразной фальсификацией. Тем самым К. Рансмайр подчеркивает принципиальную невозможность реконструкции исторических событий. Главный герой его романа в ситуации «без времени и пространства» терпит не просто поражение, он бесследно исчезает в придуманной им реальности.

Иной характер воплощения архетипическая модель путешествия-поиска получает в романе «Открытие медлительности», созданном в традициях литературы путешествий («экстрапутешествия» Дефо и «интрапутешествия» Стерна). Модифицируя жанр классического романа путешествий, С. Надоль-ный использует здесь устоявшийся культурный код, в котором морское путешествие - как эмблема транзита личность вглубь себя - остается базисным.

Новый художественный проект романа путешествия знаменует «возрождение субъекта» и возврат к «глубинному» пониманию времени в привычных географических и этических координатах. Рожденный «из духа биографии» для восстановления субъекта в своих правах и из «духа путешествия-поиска» для восстановления линейности времени, современный роман путешествий становится ответом на литературу о современных номадах. В нем фигура человека «беспутного», безликого замещается фигурой путешественника, имеющего собственную историю, биографию, занятого осмысленными поисками Другого.

Так, в романе Ф. Хоппе «Мой Пигафетта» («Pigafetta», 1999) личный опыт кругосветного путешествия автора по морю вводится в новое культурное измерение. Ф. Хоппе уверена, что для современного человека, «духовно ослабленного» в мире тотального комфорта, море выступает более сильным испытателем, чем суша, и потому строительство «внутреннего дома» (structura suae vitae) в таких экстремальных условиях приобретает особую значимость.

Тема путешествий, и шире - поиска самоидентификации, становится главной в романе И. Троянова «Мир велик, и спасение поджидает за каждым углом» («Die Welt ist groß und Rettung lauert überall», 1996). Уже в заголовке романа писатель задает позитивный модус восприятия, озвучивая собственную установку на спасение человека, правильно понимающего свою жизнь как путешествие к первоистокам.

Используя традиционную матрицу путешествий, И. Троянов прибегает к необычной для современной литературы повествовательно-эпической манере повествования. Главного героя романа он отправляет в фантастическое путешествие через моря и страны. Странствия на велосипеде, сюжетно продуманные, предполагают постоянные встречи с земляками с целью выявить в глубинах народной жизни ту «первоначальную ткань», первозданную фольклорную стихию, которая объединяет всех живущих на земле.

Параграф 4.8. «Возвращение к реальности телу. Прорыв к аутентичной реальности через боль». В духовной истории Западной Европы XX века отчетливо прослеживается персонологический сюжет: от телесности модернизма к «исчезающему телу» в постструктурализме, а затем - к деконструкции тела в постмодернизме. Для глубинно-онтологических построений телесность становится значимой, поскольку она «встраивается» в самые основания бытия человека, в основы его взаимодействия с миром. Именно тело человека является отправной точкой и эпицентром этого взаимодействия, универсальным мерилом, «точкой сборки личности», индивидуальным пространством, в котором творится индивидуальная жизнь и благодаря которому человек проектирует вокруг себя мир культурный и мир социальный.

Усиленная практика «телесного опыта» в культуре последней трети XX века становится ответом на кризис идентичности. В симулятивной культуре естественное тело человека «исчезает», «чувство авторства» как центра самоидентичности притупляется («смерть тела»). Иронический сарказм К.Крахта в романе «1979» акцентирует главную доминанту тоталитарно-идеологической системы - приведение биологического тела к «общему знаменателю». В новом формате принуждения тело человека теряет свои границы как тела культурного и социального, растворяясь в природном мире.

Новейший роман выявляет разные варианты поисков человеком границ своего «исчезающего» тела. «Возвращение к реальности телу» осуществляется через сопротивление физического тела (боль, страдания, смерть, тактильные контакты).

В романе «Похоть» Елинек, мастерски работая с образом тела, создает сюрреалистический коллаж. Она сводит в неравной борьбе «живую плоть женского тела и твердый панцирь мужского тела, нечувствительного к чужой боли». Моделируя в художественном пространстве романа такой диалог тел, писательница выводит два типа опыта, характерных для современной культуры: опыт «бесчувствия» как закономерное следствие отсутствия Другого и личный опыт переживания собственной органики («соматический опыт»), сигнализирующий об усиленных поисках этого Другого.

Возросший интерес к переживанию «телесного опыта» в новой культурной парадигме повышает значимость подлинной тактильной коммуникации, основанной на доверии, любви, материнстве. Уникальное отношение близости возлюбленных в романах Елинек профанируется и подменяется телесными болевыми «наказаниями» на грани наслаждения. Патологический феномен - непреодолимое желание человека в боли и физическом истязании напрямую обратиться к своей плоти - находит отражение во многих эпизодах ее романов «Похоть» и «Пианистка».

Тотальное овеществление в культуре нового типа провоцирует в человеке желание катастрофы, ужаса, страдания, смерти Другого, чтобы в трансгрессивных актах открыть реальность собственного тела. В формате информационной культуры смерть и страдания Другого выводятся «из потаенности» на сцену массового зрелища, превращаясь таким образом в способ самоутверждения. Так, в романе М. Байера художественно осмысляется жизненная стратегия человека («исчезающего субъекта»), направленная на самоутверждение за счет коллекционирования чужой боли. А роман И. Хаз-лингера «Венский бал» выявляет практику современных массмедийных средств, когда в разного рода перфомансах с предельной откровенностью презентируется смерть живого существа в прямом эфире.

«Смерть тела» получает идеальное воплощение в образе фантомного персонажа. Запахом, замещающей формой телесности, фантомный герой маркирует границы своего физического тела, обнаруживает свое присутствие в мире (П. Зюскинд, «Парфюмер»),

В ситуации «исчезновения тела» надежными проводниками подлинно реального выступают личная боль, свидетельствующая о границах приватного пространства, о присутствии в нем страдающего «Я». «Привилегированный опыт боли» открывает К. Вольф в романе «На своей шкуре» («Leibhaftig», 2002). Повествование в романе ведется попеременно то от лица больной раком женщины, то со стороны других персонажей. Это позволяет показать сложную динамику жизни-смерти и трудности процесса излечения-самопознания героини.

Параграф 4.9. «Трансгрессивный роман: в поисках архетипических оснований целостности». В аспекте нашего рассмотрения интересны феномены телесно, акустически и ольфакторно практикуемой трансгрессии, направленной на поиски пра-человека, пра-звука и пра-запаха. В этих феноменах проявляется «отчаянная стратегия» возвращения к подлинному,

аутентичному в противоположность невыносимому страху человека перед восприятием себя как несуществующего (С. Жижек).

Роман-эссе К. Рансмайра «Сияющий закат. Ирригационный проект, или Открытие существенного» («Strahlender Untergang. Entdeckung des Wesentlichen», 1982) отражает состояние сознания современного человека, которое стало «безжизненной пустыней». Воцарение новой, семиотической реальности представляет собой процесс имагинативного опустынивания, «выжигания» всякого рода других идентичностей, когда человек, отсеченный от источников подлинного, обречен на существование в «дематериализованном» мире.

В основе сюжета лежит повествование о грандиозном ирригационном проекте иссушения всего человечества. Суть эксперимента заключается в постепенной дегидризация людей, пока от них не останется «сухой остаток». «Великое иссушение» в Террариуме сопоставимо с процедурой казни инакомыслящих в тоталитарном государстве (Е. Замятин «Мы», 1923). В замятинской утопии в качестве наказания человека за проявление индивидуальности предусмотрена публичная смерть в машине-гильотине, которая буквально в мгновения уничтожает жертву, так что от тела остается лишь облако пара и лужица чистой воды. В романе К. Рансмайра, напротив, выявление индивидуальных свойств человека, утраченных в симулятивной реальности, поощряется. Процесс обретения человеком своей сущности кульминируется в финальной сцене романа: через боль от ожогов испытуемый ощущает границы своего физического тела и как субъект речи осознает свое Я.

Форма романа-эссе, соответствующая новой культурной ситуации свободы и равенства мыслительных стратегий и рациональных возможностей, проигрывается у К. Рансмайра в поэтическом пространстве ритмической прозы. Подобное художественное решение - свидетельство того, что постмодернистское искусство в «распаковке смыслов» апеллирует, главным образом, к поэзии, которая позволяет скорее выявить и артикулировать скрытое в подсознании, иррациональное, невыразимое прозой.

Заглавный герой романа М. Байера «Летучие собаки» устремляется на поиски пра-звука с целью обнаружить то досоциальное, что недоступно даже мысли. Акустика Карнау интересует звучащее человеческое тело во всем диапазоне его физических и духовных проявления - от наслаждений и удовольствий до страданий и мучений. Акустически практикуемая трансгрессия описывается в романе в основном через пограничные (патологические) состояния тела, в которых человек предельно точно раскрывает свою суть. «Духовный сюжет» в романе М. Байера подсвечивается многочисленными интертекстуальными связями: Г. фон Гофман сталь «Письмо лорда Чандоса» («Ein Brief», 1902); новелла В. Сегалена «В мире звуков» (1907), созданная в жанре научной фантастики Э. По; текст стихотворения Рильке «Ur-Geräusch» (1919). Незримо присутствует установка Э. Юнгера: всю полноту и истинность бытия обеспечивает война как крайне экстремальные условия бытия («В стальных грозах», «In Stahlgewittern», 1920).

В современном романе поиски глубочайших архетипических оснований, слитых с органическими состояниями души и природы, осуществляются в сфере иррационального. У П. Зюскинда («Парфюмер») иррациональное (запах) «романтизируется», выступая как путь освобождения человеческого восприятия от интеллектуальных перегруженных означающих и культурных стереотипов. Немецкий автор продолжает здесь традицию ароматического восхищения, идущую от Ш. Бодлера («Соответствия»), Однако в отличие от своего предшественника П. Зюскинд ищет исключительных ощущений, точек наивысшего напряжения человека, добывающего истину в «опыте невозможного». Его гениальный парфюмер, практикуя «ольфакторную трансгрессию», высекает из мира запахов «слишком человеческого» божественный аромат любви, искомый пра-запах, сохранить который оказывается возможным лишь путем «сканирования» запаха с агонизирующего тела, чистого и непорочного.

Для создания убедительной картины П. Зюскинд вводит в повествование коды натурализма. «Чревность» парфюмера Гренуя выступает модусом его существования, сосредоточенного исключительно на пожирании, уничтожении, присвоении, расчленении всего живого/неживого с единственной «высокой» целью проникновения в суть мироздания, в его сакральные сферы.

В названных художественных проектах - трансгрессивном романе -осуществляется возврат к традиционным формам самоидентификации, когда герой, обращаясь в отчаянных трансгрессивных действиях к поискам архетипических оснований, обретает свою утраченную целостность, но тут же ее теряет («топос напрасных поисков»).

Параграф 4.10. «Архетип гения в новых художественных проектах. Реконструкция «целостного человека». В новом формате культуры речь идет о выработке нового типа целостности как некой организующей модели целостного человека. В истории культуры человеческая «целостность», понимаемая как общеинтересное, формировалась путем элиминации «специальных» компонентов (Сократ). Пафос ренессансной целостности рождался из многообразия и универсальности самой культуры. У Ф. Шиллера, Ф. Шлегеля и позднее у немецких романтиков «специальное» осознавалось как помеха на пути к «целостному человеку».

В конце XX века в новой парадигме человеческого опыта наблюдается процесс эстетической реабилитации «специального»2. Новая интенсивность опыта воскресает в современной культуре как более масштабный горизонт сознания, которое не желает замыкаться в игре с моделями прошлого или «вечного настоящего», но ищет радикально иного будущего. Интенсификация человеческого опыта за счет «специализации» реализуется в художественных проектах «новых рассказчиков», в которых «прорабатываются» невостребованные в симулятивной реальности каналы восприятия. Так, один

2 Вайман С. Мерцающие смыслы. - М.: Наследие, 1999. - С. 229.

канал восприятия развивают и совершенствуют «человек-нос» (П. Зюскинд, «Парфюмер») и «человек-ухо» (Р. Шнайдер, «Сестра сна»). Уникальные акустические возможности демонстрирует герой М. Байера «Летучие собаки». Утонченное чувство времени отличает героя романа С. Надольного «Открытие медлительности». Через обостренное чувство обоняния познает мир дегустатор из романа 3. Ленца «Сопротивление». О гениальном графологе повествует Х.Крауссер в романе «Танатос».

«Специализация» («узкий путь» познания) требует новой концептуальной фигуры. Симптоматично возвращение в роман обновленной в современных условиях архетипической фигуры гения - целостного человека, наделенного высшим онтологическим свойством (самодостаточностью своей натуры). В разное время в западноевропейской культуре для реабилитации человека, постепенно утрачивающего позиции своей богоподобности, выдвигались разные альтернативные концепты человека: «мыслящий субъект» (Декарт), «трансцендентальный субъект» (Кант), «Господин» (Гегель), «Сверхчеловек» (Ницше). В контексте постмодернистской эпохи интерес к мифу о сверхчеловеке многократно усиливается. Образ сверхчеловека становится сквозным в теоретических построениях Ж. Делеза, Ж. Батая, М. Фуко. Идея сверхчеловека получает здесь новое оформление, в ней расставляются иные акценты, вскрываются новые смыслы. В новых культурных условиях автономизация творческой личности требует соответствующего осмысления и терминологического оформления (новый гений, трансгрессивный художник, трансгрессивный переход).

Фигура сверхчеловека распознается во многих немецкоязычных романах конца XX века и проигрывается в основных своих вариантах: гений как «аристократ духа» (античная и просветительская традиция), гений-чудовище (романтическая традиция), «непризнанный гений» с притязаниями на личность высших возможностей (современная версия романа о гении).

Параграф 4.10.1. «Новая «героизация» в романе конца XX века: фигуры гения-чудака и «непризнанного гения». Новая «героизация» в современном романе осуществляется по линии целостного типа личности -героя-чудака, духовного существа «не от мира сего». Так, в романе С.Надольного «Открытие медлительности» воспроизводится культурная модель genium habere, имеющая в античном понимании два основных значения: «иметь гений, то есть талант/склонность к чему-либо» и «обладать внутренним достоинством». В образе главного героя автор апологетизирует становление особой формы человеческого бытия, нового качества личности и духовной активности. Его герой - «аристократ духа», наделенный нравственной стойкостью и внутренним спокойствием, личность высших возможностей - выполняет высокую миссию открывать и пролагать духовные пути для человечества.

В романе С. Надольного воплощается идея «иного состояния» как продуктивного. Жизнь феноменального героя в режиме замедленного времени, то есть постоянное пребывание в измененном состоянии сознания (по сути,

«экстаз длиною в жизнь») дает ему возможность непрерывного получения метафизического опыта, отличного от беспристрастного предметного знания. Идеология «иного состояния» у С. Надольного отсылает к художественной практике П. Хандке (мистическое восприятие мира) и Р. Музиля с его «мистикой дневного света» («Человек без свойств»)3.

Интересна фигура «непризнанного гения», лишь претендующего на звание сверхчеловека. Если классический гений, наделенный самодостаточностью своей натуры, успешно решает задачу своего предназначения, то в постмодернистском проекте природа человека, исполненного полнотою бытия, предельно искажаясь, уходит в «минусовые координаты». Сверхчеловек обозначен здесь как трансгрессивная фигура гения, исполняющего свое предназначение исключительно в актах уничтожения Другого и себя как Другого.

В романе Э. Елинек «Перед закрытой дверью» („Die Ausgesperrten", 1980) тема сверхчеловека сигнализирует о себе в многочисленных, разбросанных по тексту цитатах (Ницше, Камю, Сартр, де Сад, Батай). В основе сюжета романа лежит реальная история, произошедшая в 1950-х годах в Вене. Четверо студентов, объединенные в банду, ощущают себя избранными, которым «все позволено». Организатор банды, «криминальный гений», тщательно планирует все преступления, составляет схемы нападений на прохожих, разрабатывает сценарии грабежей, просчитывает минимальный риск. Апогеем его самоосуществления - «духовного» («криминального») восхождения -становится хладнокровное уничтожение всех членов своей семьи, включая сестру-близнеца.

Созданный в шифрах «брутального реализма», роман выступает как жесткая и жестокая пародия на роман воспитания. Здесь Елинек мастерски рисует портрет молодого человека индивидуального типа а la Törleß, с фотографической точностью, с сарказмом и черным юмором описывает конфликтные ситуации, ведущие главного героя по лестнице смыслов «вниз» к его падению. Притязания главного героя на власть сверхчеловека осмысляются Елинех как неоправданные самой природой современного человека, сущностно неспособного к повышению своего «онтологического» статуса.

В романтическом ключе тема «непризнанного гения» раскрывается в романе X. Крауссера «Танатос» («Thanatos», 1996). Его герой - гениальный графолог - обладает уникальным даром копировать редчайшие рукописи немецких романтиков. Нацеленный как во внешней деятельности, так и во внутренней духовной работе исключительно на копирование и воспроизведение все новых «означающих», он неизменно идет по пути саморазрушения (ситуация «заиграться до смерти»).

В романе пародируются авторитетные для немецкого романтизма топосы (любовь - смерть - природа), обнаруживается их пустота и выхолощенность. Эпиграф к роману: «Wo gehen wir denn hin? Immer nach Hause» (Новалис) -

3 Белобратов A.B. Музиль и Витгенштейн, или литература и философия // Вопросы философии. - М., 1998. — С. 113-119.

подсвечивает центральную мысль романа о тщетных поисках смысла жизни и невозможности в новой культурной среде существования духовно развитого человека с его чувством личного бытия.

Параграф 4.10.2. «Трансгрессия гениоцентризма. Постмодернистская версия романа о художнике». В новейшем романе тип целостной личности воспроизводится в уже знакомых культурных моделях. Гениоцентрическая модель Ренессанса, позднее в активной форме унаследованная культурой романтизма, обнаруживает новые формы реализации в постмодернистском романе. По-разному обнажая и маскируя свои отношения с романтическими предшественниками, немецкие романисты предлагают новые версии романа о гениальном художнике, воплощающем напряженный изолированный дух (П.Зюскинд «Парфюмер», Р. Шнайдер «Сестра сна» («Schlafes Bruder», 1992).

Эстетический вызов классическому романтизму современный писатель демонстрирует в образах сгущения романтических свойств и качеств, когда романтизация превращается уже в деромантизацию, а героизация в дегероизацию. Своих гениальных героев постмодернистский автор наделяет гротесково-фантастическими чертами, причем особо маркированным выступает физическое тело («телоцентризм»). Галерею гротескных персонажей открывает парфюмер Гренуй (современный вариант крошки Цахеса), чудовищные деформации тела которого подключают сознание читателя к стилевым кодам и структурам романтизма. Другой персонаж - музыкальный гений Элиас из романа Р. Шнайдера «Сестра сна» воплощает иной тип уродства. Отсутствие пуповины делает его как бы нерожденным в этом мире, а увеличенные половые органы («органы любви») иронически обыгрываются автором в духе философии донжуанства Кьеркегора и Бодлера с центральной идеей о чувственно-эротической гениальности, исполненной духовного величия.

Следуя романтическим образцам, постмодернистский автор демонстрирует то качество полноты жизни романного героя, которое по существу утрачено современной литературой (А. Зверев). В своих романах П.Зюскинд и Р. Шнайдер показывают пример «узкого пути», настоящего служения идее (долгие годы учения и странствий, сознательно принятый на себя аскетизм). Итогом титанической духовной работы их героев становится открытие формулы любви как прообраза нового типа связи людей и принципа структурирования личности.

Язык любви обнаруживает много общего с абсолютным слухом («аудитивный» код, «Сестра сна»), ассоциируется с запахом, распространяемым повсеместно и беспрепятственно, как дух («ольфакторный» код, «Парфюмер»). Эти «шифры» авторы намеренно снижают, переводят на язык тотального соблазна, кодируют как сексуальность. В их романах сцены триумфа гениального парфюмера Гренуя и феноменального музыканта Элиаса сопровождаются сценами повального греха. По сути, здесь в пародийно-гротесковом заострении современный романист озвучивает выводы Бодрийяра о повсеместно наблюдаемом «сексуальном неистовстве» в культуре, в которой

трансцендентное исчезло из мироощущения современного человека, уступив место абсолютной имманентности объектов потребления, самым прекрасным из которых является наше тело.

В исследуемых романах парадигматика основных философско-эстетических и этических кодов романтизма очевидно выворачивается наизнанку, доводится до предела, являя собой «апофатический проект» человека творческого. В постмодернистской версии романа о художнике самоосуществление человека в бездуховном мире терпит крах. Идея целостного человека (гения) уходит на второй план, реализуясь в развертывании «духовного сюжета» уже на апофатическом уровне. В этом заключен уникальный парадокс постмодернистского романа о гениальном художнике: личность «нового гения» писатель подменяет фантомом (по законам жанра массовой литературы), но на апофатическом уровне она - эта уникальная личность - просматривается.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ суммируются общие результаты работы в плане их проблемно-теоретического обобщения и обоснования той перспективы, которую они открывают для дальнейших исследований.

Выполненное исследование представляет, на наш взгляд, целостную и обладающую убеждающей силой концепцию развития романных форм нового рубежа веков Ее содержанием является поиск новых культурных моделей целостности, в которых преодолевается ограниченность прежних моделей.

Выбор единого языка исследования позволил связать все мозаичное разнообразие литературного ландшафта немецкоязычного романа 1980-2000 гг. -через константную проблему смены культурных парадигм и культурных моделей - в единое поле исследования и создать непротиворечивую картину движения романных форм на новом рубеже веков.

Предложенный в данном исследовании новый концептуальный аппарат доказал свою высокую продуктивность. Использование нового инструментария позволило успешно решить вопросы, связанные с центральной проблематикой новейшего романа - проблемой существования «расщепленного субъекта», проблемой идентичности личности, проблемой разработки основных ценностных категорий человеческого бытия, проблемой автономизации личности на новом рубеже веков и поиска путей нового гуманистического сознания.

В выполненном исследовании обстоятельно отслеживалась общехудожественная закономерность в искусстве второй половины XX века, проявляющая себя в действии механизма одновременно разрушительного и созидательного («Нулевая степень письма», Р. Барт). Отмеченная закономерность обнаружила себя в действии двух магистральных стратегий -художественной стратегии демифологизации и художественной стратегии ремифологизации. Это нашло отражение в композиции диссертации и логике исследования.

Характерная для постмодернистского искусства ситуация культурного полицентризма, позволила проследить в новейшем романе процесс разрушения

и созидания мифов, выявить различные стратегические линии, обнаружить новые способы и пути мифоразрушения. Кроме того, ситуация постмодернистской игры с культурными традициями, моделями, канонами, их приятие и опровержение дала возможность задействовать в исследовании современного романа многие тексты мировой литературы («эклектизм как нулевая степень культуры», Лиотар).

Центральная ситуация играизации, предполагающая отказ от прежних систем «объяснения мира» и замену их плюрализмом «фрагментарного опыта», помогла выявить в исследовании романа «новый формат» культурного творчества, новый стиль мышления и, соответственно, новый тип художника («мифоборец», «новый архивист», «новый рассказчик»).

Выявленные в современной культуре разные типы играизированного сознания и особые механизмы идентификации положены в основу разработанной в данном исследовании типологии романного героя (архивист, коллекционер, номад, вуайерист).

Предложенная в данной работе попытка типологии романных форм -«культурный каталог», «музыкальный роман», романы, «рожденные из духа детектива», современные версии романа путешествия, романа воспитания, интеллектуального романа, постмодернистская версия романа о гениальном художнике - может быть скорректирована дальнейшими исследованиями новейшего романа.

Особое место в исследовании новейшего романа уделяется художественным проектам «новых рассказчиков» (трансгрессивный роман о гениальной личности, или постмодернистская версия романа о художнике), в которых реализуется идея «утопии» новых моделей идентичности личности (гениальной, целостной, самодостаточной). Попытки воссоздания целостной личности свидетельствует о формировании в рамках постмодернистской парадигмы некой альтернативной модификации (пост-постмодернистской), контуры которой становятся все более очевидными.

Это намечает дальнейшие пути исследования романа нового рубежа веков.

Основные положения и научные результаты диссертационного исследования изложены в следующих работах:

Монография:

1. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: курс на демифологизацию [Текст] / Г.В. Кучумова. - Самара: Самарская гуманит. акад., 2009. - 152 с. - 9,56 пл.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах н изданиях, определенных ВАК РФ:

2. Кучумова Г.В. Романы «новых архивистов» 1990-х: проблема «культурных каталогов» [Текст] / Г.В. Кучумова // Известия Самарского научного центра РАН. Серия «Педагогика и психология», «Филология и искусствоведение». - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2008. -№ 2. - С. 252-260.-0,5 п.л.

3. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: стратегии коллекционирования [Текст] / Г.В. Кучумова // Известия Самарского научного центра РАН. - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2009. - Том 11. - № 4 (30). - С. 216-225. - 0,8 п.л.

4. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-1995-х: новые формулы вуайеризма [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. - Киров, 2009. - № 1 (2). - С. 162-165. - 0,3 п.л.

5. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: новые формулы тоталитаризма [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009. - № 3 (69). - С. 115-121. - 0,5 п.л.

6. Кучумова Г.В. Код русской литературы в книге Инго Шульце «33 мгновенья счастья» [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2009. - № 1. - С. 229-231. - 0,4 п.л.

7. Кучумова Г.В. «Подрывная» стратегия разрушения мифов в романах Э.Елинек [Текст] / Г.В. Кучумова // Известия Самарского научного центра РАН. - Самара: Издательство Самар. научного центра РАН, 2009. - Том 11, № 4 (30) (2). - С. 497-503. - 0,5 п.л.

8. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000-х: фигура коллекционера [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. — Киров, 2009. -№2 (2).-С. 183-187.-0,4 п.л.

9. Кучумова Г.В. Программа дешифровки мифов в немецкой молодежной литературе 1990-х [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009. -№ 5 (71). - С.68-78. - 0,8 п.л.

10. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: описание урбанистического пространства в формулах номадизма [Текст] / Г.В. Кучумова // Известия Самарского научного центра РАН. - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2009. - Том 11, № 4 (30) (4). - С. 1020-1026. - 0,5 п.л.

11. Кучумова Г.В. Немецкоязычный романный дискурс 1980-2000 гг: стратегия коллекционирования (перверсивная модель коллекции в романе Э.Елинек «Похоть») [Текст] / Г.В. Кучумова // Филология и человек. -Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 2009. -№ 4. - С. 18-27. - 0,8 п.л.

12. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: проблема обживаемостн современного «мира без границ» [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. - Киров, 2009. -№ 4 (2). - С. 166-170. - 0,4 п.л.

13. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: новые формулы ускорения [Текст] / Г.В. Кучумова // Известия Самарского научного центра РАН - Самара: Изд-во Самар. научного центра РАН, 2010. - Том 12, № 3. -С.180-186. -0,5 п.л.

Статьи, опубликованные в других научных изданиях:

14. Кучумова Г.В. Тектоника художественных образов в романе Стена Надольного «Die Entdeckung der Langsamkeit» [Текст] / Г.В. Кучумова // Аспекты становления и функционирования западногерманских языков. Межд. межвуз. сб. науч. статей / Под ред. С.И. Дубинина. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2003. - С. 268-276. - 0,5 п.л.

15. Кучумова Г.В. Дискурс насилия в романе Э.Елинек «Lust» [Текст] / Г.В. Кучумова // Языки и транснациональные проблемы. Материалы I Межд. научн. конф. (22-24 апреля 2004). - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р.Державина,

2004.-Т. 1-С. 407-412.-0,4 п.л.

16. Кучумова Г.В. Аксиология женского тела (на примере романа Э.Елинек «Lust») [Текст] / Г.В. Кучумова // Филологический анализ текста. Сб. науч. статей. Выпуск 5 / Под ред. В.И. Габдуллиной. - Барнаул: Изд-во Барнаульского гос. пед. ун-та, 2004. - С. 87-91. - 0,4 п.л.

17. Кучумова Г.В. Открытие духовной реальности в «античном» романе Стена Надольного «Die Entdeckung der Langsamkeit» [Текст] / Г.В.Кучумова // На пути к произведению. К 60-летию Н.Т. Рымаря. Сб. статей / Отв. ред. Н.В. Барабанова. - Самара: Самар. гуманит. акад., 2005. - С. 214- 222.

- 0,5 п.л.

18. Кучумова Г.В. «Homo somatikos» в современной литературе (роман Э.Елинек «Lust») [Текст] / Г.В. Кучумова // Зарубежная литература: историко-культурные и типологические аспекты / Под ред. В.Н. Сушковой. Материалы межд. научно-практ. конф. (18-20 октября 2004). - Тюмень: Изд-во ТюмГУ,

2005. - Часть 1.-С. 171-174.-0,3 п.л.

19. Кучумова Г.В. Осмысление феномена времени в романе Стена Надольного «Die Entdeckung der Langsamkeit» [Текст] / Г.В. Кучумова // Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики и оптимизация преподавания иностранных языков. Материалы Всероссийской научной конф. (11-13 окт. 2005). - Тольятти: ТГУ, 2005. - С. 143-148. - 0,4 п.л.

20. Кучумова Г.В. Роман С. Надольного «Die Entdeckung der Langsamkeit»: диалог с античностью [Текст] / Г.В. Кучумова // Диалог культур

- культура диалога: Материалы межд. научно-практ. конф. (5-6 сент. 2005) / Отв. ред. JI.H. Ваулина. - Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова, 2005. - Ч. 2. -

С. 5-11.-0,5 п.л.

21. Кучумова Г.В. Античные мотивы в романе С. Надольного «Die Entdeckung der Langsamkeit» [Текст] / Г.В. Кучумова // Сб. науч. трудов «СТЕФАНОС». - М.: РосНОУ, 2005. - С. 197- 204. - 0,6 п.л.

22. Кучумова Г.В. Поэтика необычайного: художественный мир современного немецкого романа [Текст] / Г.В. Кучумова // Культура и текст -

2005. Сб. науч. трудов межд. конф. / Под ред. Г.П. Козубовской. - Барнаул: Изд-во Барнаульского гос. пед. ун-та, 2005. - Т. 2. - С. 128-135. - 0,6 п.л.

23. Кучумова Г.В. «Текст в тексте» как сюжетообразующий принцип в романе Кристофа Рансмайра «Последний мир» [Текст] / Г.В. Кучумова // Татищевские чтения: Актуальные проблемы науки и практики». Гуманитарные науки и образование. - Тольятти: Волжский университет им. В.Н. Татищева,

2006.-С. 166-171,-0,4 п.л.

24. Кучумова Г.В. Языковая природа фантастического (на примере современной немецкоязычной прозы) [Текст] / Г.В. Кучумова // Актуальные проблемы лингвистического образования: теоретический и методологический аспекты. Сб. материалов III межд. научно-практ. конф. - Самара: Самар. гуманитар, акад., 2006. - С. 161-165. - 0,4 п.л.

25. Кучумова Г.В. «Wiederkehr des Erzaehlens»: Das fantastische Element im Roman der 80-90-er Jahre [Текст] / Г.В. Кучумова // Rahmen und Grenzen. Grenzenerfahrung in den Sprachen der Kunst. Bd. 3 / Hrsg. von Nikolaj Rymar; Germanistische Institutspartnerschaft - Bochum-Samara. Samara: Akademie fur Geisteswissenschaften Samara, 2006. - C. 239-244. - 0,4 п.л.

26. Кучумова Г.В. Феномен фантастического в современном немецкоязычном романе: рамочные условия его существования [Текст] / Г.В.Кучумова // Рама и граница. Граница и опыт границы в художественном языке. Вып. 3 / Науч. ред. Н.Т. Рымарь; Germanistische Institutspartnerschaft Bochum-Samara. - Самара: Самар. гуманит. акад. 2006. - С. 244-251. - 0,5 п.л.

27. Кучумова Г.В. Роман К. Крахта «Faserland»: особенности художественного мышления [Текст] / Г.В. Кучумова // Актуальные проблемы прагмалингвистики в контексте межкультурной коммуникации. Материалы Всероссийской науч. конф. (7-8 дек. 2006). - Тольятти: ТГУ, 2006. - С. 360364. - 0,4 п.л.

28. Кучумова Г.В. Роман К. Крахта «Faserland» в современном межкультурном контексте [Текст] / Г.В. Кучумова // Язык, культура, образование в современном мире. Проблемы романо-германской филологии, перевода, литературоведения и межкультурной коммуникации. Материалы межд. конф. (8-9 ноября 2006) / Отв. ред. Т.Н. Романова - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2006. -Ч. I.-C. 206-211.-0,4 п.л,

29. Кучумова Г.В. Современный литературный ландшафт Германии: роман К. Крахта «Faserland» [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник Барнаульского государственного педагогического университета. Гуманитарные науки. Выпуск 6. - Барнаул: Барнаульский гос. пед. ун.т, 2006. - С. 93-98. - 0,4 п.л.

30. Кучумова Г.В. Рамочные структуры в романе К. Крахта «Faserland» [Текст] / Г.В. Кучумова // Поэтика рамы и порога: функциональные формы и

границы в художественных языках. Вып. 4 / Науч. ред. Н.Т. Рымарь. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2006. - С. 410-418. - 0,5 п.л.

31. Кучумова Г.В. Der Rahmen und seine Funktion in Christian Krachts Roman «Faserland» [Текст] / Г.В. Кучумова // Poetik des Rahmens und der Schwelle: funktionale Formen der Grenzen in den Sprachen der Künste. Bd. 4 / Hrsg. von Nikolaj Rymar. - Samara: Universität Samara Verlag, 2006. - S. 404-410.

- 0,5 п.л.

32. Кучумова Г.В. «Текст в тексте»: «Метаморфозы» Овидия и роман К.Рансмайра «Последний мир» [Текст] / Г.В. Кучумова // EXPERIMENTA LUCIFERA. Материалы IV Поволжского научно-методич. семинара по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла. -Н.Новгород: Изд. Ю.А. Николаев, 2007. - С.59-62. - 0,3 п.л.

33. Кучумова Г.В. Роман К. Крахта «Faserland» в контексте «литературы протеста» [Текст] / Г.В. Кучумова // Язык. Культура. Коммуникация. Материалы Всероссийской заочной научно-практ. конф. / Отв. ред. С.А. Борисова. - Ульяновск, 2007. - С. 167-170. - 0,3 п.л.

34. Кучумова Г.В. Образ России в книге И.Шульце «33 мгновенья счастья» [Текст] / Г.В. Кучумова // Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики и оптимизации преподавания иностранных языков: Материалы Всероссийской науч. конф. (9-11 окт. 2007). - Тольятти: ТГУ, 2007.

- С.249-254. - 0,4 п.л.

35. Кучумова Г.В. Визуально-пластическое решение художественных образов в романе С. Надольного «Открытие медлительности» [Текст] / Г.В. Кучумова // Россия и Греция: Диалоги культур. Материалы I Межд. конф. -Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2007. - Часть И. - С. 220-228. - 0,5 п.л.

36. Кучумова Г.В. «Библиографический» код русской культуры в книге И. Шульце «33 мгновенья счастья» [Текст] / Г.В. Кучумова // Язык и культура в России: состояние и эволюционные процессы: Материалы межд. науч. конф. / Отв. ред. H.A. Илюхина, Н.К. Данилова. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2007. - С.336-344. - 0,5 п.л.

37. Кучумова Г.В. Роман К. Рансмайра «Последний мир» и «Метаморфозы» Овидия: диалог в «большом времени» [Текст] / Г.В. Кучумова // EXPERIMENTA LUCIFERA: Материалы V Поволжского научно-методического семинара по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла. - Н. Новгород: Нижегород. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского, 2007. - С.46-51. - 0,4 п.л.

38. Кучумова Г.В. «Русское пространство» в книге И.Шульце «33 мгновенья счастья». [Текст] / Г.В. Кучумова // Интеграция образования, науки, культуры: Россия-Германия. Материалы межд. научно-практ. конф. (17-18 сент. 2007). - Самара: Изд-во СГПУ, 2008. - С. 180-183. - 0,3 п.л.

39. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-1995-х: фигура вуайериста [Текст] / Г.В. Кучумова// Вестник Барнаульского государственного педагогического университета. Гуманитарные науки. Выпуск 8. - Барнаул: Изд-во БГПУ, 2008. - С. 81-85. - 0,4 п.л.

40. Кучумова Г.В. Стратегия архивирования в немецкоязычном романе 1990-х гг. [Текст] / Г.В. Кучумова // X Юбилейные Кирилло-Мефодиевские чтения. Диалог культур: Россия-Запад-Восток. Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Материалы межд. научно-практ. конф. (12-14 мая 2009). - М.-Ярославль, 2009. - С. 198-203. - 0,4 п.л.

41. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-1995-х гг.: формулы непристойности [Текст] / Г.В. Кучумова // XIII Царскосельские чтения: Высшая школа - инновационному развитию России. Материалы межд. научн. конф. (21-22 апр. 2009) / Под общ. ред. проф. В.Н. Скворцова. - СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2009. - Т. И. - С.74-78. - 0,4 п.л. .

42. Кучумова Г.В. Фигура коллекционера в романе М. Байера «Летучие собаки» [Текст] / Г.В. Кучумова // Высшее гуманитарное образование XXI: проблемы и перспективы. Материалы четвертой межд. научно-практ. конф. - Самара: ПГСГА, 2009. - Т.2. - С. 181-185. - 0,4 п.л.

43. Кучумова Г.В. Немецкоязычный романный дискурс 1980-2000 гг.: фигура современного вуайериста [Текст] / Г.В. Кучумова// Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». - Самара, 2009. № 1(5). — С. 113-121.-0,5 п.л.

44. Кучумова Г.В. Паломничество в страны Востока: роман К. Крахта «1979» [Текст] / Г.В. Кучумова // XI Кирилло-Мефодиевские чтения. Диалог культур: Россия-Запад-Восток. Материалы межд. научно-практ. конф. (18-19 мая 2010). - М.-Ярославль: Ремдер, 2010. - С. 262-267. - 0,4 п.л.

45. Кучумова Г.В. Немецкий роман 1990-х: поиски новых форм коммуникации [Текст] / Г.В. Кучумова // Вестник гуманитарного института Тольяттинского государственного университета. Диалог между Россией и Германией: филологические и социокультурные аспекты. Материалы межд. научно-практ. конф. (14-15 мая 2010). - Тольятти: ТГУ, 2010. - Выпуск 2 (8). -С. 138-141.-0,3 п.л.

Всего по теме исследования издано более 55 работ общим объемом около 35 п.л.

Подписано в печать 24 июня 2010 г. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № /В^СР 443011 г. Самара, ул. Академика Павлова, 1 Отпечатано УОП СамГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Кучумова, Галина Васильевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Проблема нового исследовательского инструментария

1.1. Играизация.

1.2. Социальное маскирование. Новые игровые позиции субъекта.

1.3. Ризома. Новые антропологические модели.

1.4. Ахрония. Принцип метаморфоз.

1.5.Трансгрессия. Трансгрессивный герой. Трансгрессивный роман.

ГЛАВА 2. Проблема романного дискурса в поле постмодернисткой художественной парадигмы

2.1.Роман в массмедийной парадигме.

2.2. Стратегия архивирования. Роман - «культурный каталог».

2.3. Рождение новой романной формы из «духа детектива».

ГЛАВА 3. Демифологизация. Проблема личности в парадигме культуры конца XX века.

3.1. Художественные практики демифологизации.

3.1.1. «Подрывная» стратегия разрушения мифов в романах Э. Елинек.

3.1.2. Программа дешифровки мифов в романах «новых архивистов»

3.2. Проблема границ в новой информационной среде.

Новые формулы вуайеризма.

3.3. Проблема границ в новой урбанистической среде. Художественный проект современного номадизма.

3.4. Новые культурные модели ускорения. Фигура одномерного» человека.

3.5. Коллекционер - новая парадигмальная фигура художника.

3.5.1. Модель коллекционирования в романе

П.Зюскинда «Парфюмер».

3.5.2. Стратегия коллекционирования в романе М. Байера «Летучие собаки».

3.5.3. Перверсивная модель коллекции в романе Э. Елинек «Похоть».

ГЛАВА 4. Стратегия ремифологизации.

Проблема поисков целостности.

4.1. Новая парадигма воспроизводства духовности. «Новый рассказчик» и литературные формы моделирования аутентичной реальности.

4.2. Проблема границ в новой реальности.

Дом как первомир человека.

4.3. Архетипическая фигура чтеца. Слово как Другой.

4.4. Роман в поисках новых форм коммуникаций.

Музыка как Другой.

4.5. Новый романный проект: Поиск духовных ориентиров в диалоге культур «Запад - Восток».

4.6. Архетипическая модель неспешности в новых художественных проектах.

4.7. Архетипическая модель путешествия-поиска в романе новых рассказчиков».

4.8. Возвращение к реальности тела. Прорыв к аутентичной реальности через боль.

4.9. Трансгрессивный роман в поисках архетипических оснований целостности.

4.10. Архетип гения в новых художественных проектах. Реконструкция «целостного человека».

4.10.1. «Новая «героизация» в романе конца XX века: фигуры гения-чудака и непризнанного гения».

4.10.2. Трансгрессия гениоцентризма.

Постмодернистская версия романа о художнике.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Кучумова, Галина Васильевна

Состояние цивилизации после 1945 года в истории человечества и культуры характеризуется как уникальное. Во всем пространстве западноевропейской культуры происходят кардинальные изменения: на смену великому проекту Просвещения приходит новый социокультурный проект — общество и культура потребления. Реализация последнего приводит к становлению нового типа социальности (массового потребительского, а на новом рубеже веков — информационного общества), нового типа культуры (массово-развлекательной) и нового типа сознания («абстрактного человека», человека-потребителя). Эти сдвиги определяют совершенно иной вектор культурного развития человечества, существенным образом изменяя жизненную среду человека — природу, социум, ноосферу, весь ценностно-смысловой универсум человека, границы и пределы его познания и практики.

Одним из центральных понятий, отражающих сложное и противоречивое единство современной культуры, выступает понятие «культурная парадигма», вошедшее в научный обиход с середины XX века. Само появление этого понятия в языке и активное его функционирование (в разных сферах - социологии, истории, культурологии, литературоведении) свидетельствуют об актуализации потребности рационализировать ту часть реальности, которая чаще выступает в иррациональных, поэтических своих обозначениях (таких, например, как «дух времени», «музыка века», «атмосфера века» и др.). Вслед за ведущими теоретиками культуры XX века (О. Шпенглер, Х.Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, Г. Зиммель, М. Вебер, Т. Адорно и другие) используем в нашем исследовании понятие «культурная парадигма» для обозначения феномена целостности культурных явлений, фактора их стилевой синхронности.

Реальность последних десятилетий XX века такова, что на мировой арене стали соперничать несколько культурных парадигм. В одних исследованиях указывается на сосуществование трех основных противоречащих друг другу парадигм: классика - модерн - постмодерн. В других озвучивается иной расклад: классическая - модернистская — постмодернистская — пост-постмодернистская культурные парадигмы. Последняя формируется в 1990-х годах на второй волне глобализации вместе с «информационной революцией» и возникает в рамках постмодернистской парадигмы как ее модификация.

Сосуществование в культуре нескольких парадигм объясняется проявлением «культурной инерции», которая выступает сдерживающим моментом, не позволяющим инновационным элементам новой парадигмы отторгнуть всю систему отжившей парадигмы целиком. Культурная инерция создает благоприятные условия для продуктивного диалога «старого» и «нового», позволяет понять и осмыслить смену культурных парадигм, пытаясь в их «зазоре» как бы остановить ускользающую целостность.

Появление новой культурной парадигмы, приходящей на смену прежней, происходит в соответствии с основными положениями концепции парадигмы историка науки Томаса Куна («Структура научных революций», 1962). Согласно Т. Куну, смена парадигм происходит тогда, когда обнаруживаются новые социокультурные феномены, которые невозможно объяснить при помощи универсально принятой парадигмы, в рамках которой до этого момента происходило научное познание. С его точки зрения, парадигму следует рассматривать не просто как бытующую теорию, но в качестве целого мировоззрения, в котором она существует вместе со всеми выводами, совершаемыми благодаря этой парадигме. Парадигмальные сдвиги связаны с внезапным изменением взгляда на мир. Мгновенный коллапс набора ключевых категорий и представлений, превалирующих в определенные исторические периоды, Т. Кун сравнивает с эффектом переключения зрительного гештальта (теория остранения в русском формализме, «вывод вещи из автоматизма восприятия».).

В научно-философской ментальности смена культурных парадигм связана, прежде всего, с переходом от статической картины мира к динамическому его образу. Динамический образ реальности конца XX века зафиксирован в новейших теориях, которые в итоге привели к перестановке смысловых акцентов и установлению новой иерархии значимостей культурных ценностей - теория «ускользающей идентичности» (Ж. Лакан), гипотеза о «конце реального пространства территориальной протяженности» (П. Вирилио), «эффект реальности» (Р.Барт), «переоткрытие времени» (И. Пригожин, Г. Хакен). Эти и другие концепции, отражающие новое состояние европейской культуры последней трети XX века, выступают как следствие и как описание новой, предельно усложненной реальности.

На исходе XX века, когда происходит «триумфальное шествие смертей» (великое «испарение истории», «смерть реальности», «исчезновение человека»), роман, всегда «интуитивно постигающий перемены в коллективном бессознательном» (К. Юнг), по-прежнему остается одним из последних оплотов, в котором человеку удается сохранять свою связь со всем сущим. Как особая духовная форма, роман защищает человека от забвения существования, постоянно поддерживая несмолкаемый диалог человека с вечностью (М. Бахтин).

Суть европейской духовности, стремящейся к познанию человеком себя и мира, - от Августина Блаженного до Сервантеса и Рабле и до современных форм романного мышления — раскрывается в истории европейского романа. Роман пишет историю «человека мыслящего» (Декарт), человека, «наслаждающегося всем великолепием жизни» (Рабле), «человека сражающегося», мужественно противостоящего множеству относительных истин (Сервантес), «человека реального», погруженного в жизнь (Бальзак). Роман первой половины XX века создает историю человека играющего», пытающегося открыть и понять разные формы существования (Ф. Кафка, Р. Музиль, Г. Брох, Г. Грасс). Роман же конца этого столетия рассказывает историю «всевозможного человека», демонстрируя новую этику, материалом для которой становится не «скупая мораль» социальной жизни, а грандиозное пространство литературных экспериментов, в котором бытийствует этот «всевозможный человек», обретая «опыт невозможного».

В новой культурной реальности роман, по-новому реализуя глубинные структуры романного мышления, пытается справиться с проблемами, встающими перед человеком в условиях тотальной редукции и все большей автономизации личности. В новых художественных проектах романисты конца XX века составляют «карту экзистенции», на которой выявляется поле возможностей человека, определяются новые границы его существования, способы самоидентификации, формы его коммуникации с миром и с самим собой.

На период последней трети XX века приходится очередная смена художественных парадигм в европейской литературе - модернистский вектор развития претерпевает существенные изменения, уступая значительную часть литературного пространства постмодернистским тенденциям. Смена художественных парадигм рождает новую культурную ситуацию, которая по своим эстетическим достоинствам становится самодостаточной и претендует на замену аксиологических ориентиров. Это приводит к усложнению эстетической системы современного искусства, и на новом рубеже веков возникает особая его форма, которая начинает мыслить себя в виде второй реальности, «конкурирующей с действительностью». Одной из установок новой словесности стало «свежее прочтение», то есть реинтерпретация и неизбежная проблематизация границ романной формы, которые в новой культурной реальности как бы испытываются на прочность (Н.Т. Рымарь).

На «испытательном полигоне» постмодернизма в поле тотальной иронии, выступающей как реакция на ситуацию смыслоутраты в культуре конца XX века, традиционные романные формы - роман-исповедь, роман воспитания, роман путешествий, интеллектуальный роман, роман о художнике - иронически обыгрываются, пародируются, наполняются новым содержанием. Это дает возможность в новом формате культуры внедрять подвижные (интуитивные) модели в систему человеческого познания ради выхода из «онтологического тупика», в котором оказался современный мир и современный человек.

Ситуация напряженного диалога культур модернизма и постмодернизма способствует предельной активизации романной формы и задает возможности для ее трансформации, определяет иной характер художественной коммуникации, рождает новые романные формы, определяет новые повествовательные стратегии, новую эстетику романа.

Тема исследования определяется, с одной стороны, актуальностью новейшей романной литературы, острым общественным интересом к вопросам, поднимаемым в немецком романе двух последних десятилетий XX века и формами их разработки; с другой стороны, - вставшей перед литературоведением необходимостью дать свой ответ на вызовы, идущие от читателя и современной критики, теоретически, системно осмыслить новые художественные явления, выработать инструментарий, который был бы им адекватен. Общественный интерес и отсутствие системных научных исследований в данной области определяют выбор художественного материала.

В данном исследовании прослеживается движение романных форм, начиная с 1980 года через так называемый «второй нулевой год» („eine zweite Stunde Null", 1995) и до самого конца XX века. Это позволяет понять происхождение и логику развития радикального слома в искусстве западноевропейского романа на новом рубеже веков, связанного с формированием нового романного дискурса.

Объектом исследования выступает немецкоязычный роман 1980-2000 гг., наиболее полно отразивший динамичный процесс смены культурных парадигм и художественных ориентиров. В поле исследования вовлекаются около 30 немецкоязычных романов, в полной мере еще не вошедших в литературный оборот и не получивших достаточного теоретического осмысления в зарубежном и отечественном литературоведении.

Данное исследование следует лингвоцентрическому принципу отбора материала, отражающему неразрывную генетическую связь трех немецкоязычных литератур (Германии, Австрии, Швейцарии), а также учитывает специфику современной культурной ситуации с размытостью границ трех национальных литератур.

Обзор диссертационных работ по проблемам романа конца XX века выявляет пробел в исследовании новейшего западноевропейского романа. На данный момент в зарубежных и отечественных исследованиях отсутствуют системно-целостные исследования, посвященные осмыслению феномена западноевропейского романа. В российской германистике лишь отдельные аспекты немецкоязычного романа конца XX века получили освещение в монографических и диссертационных исследованиях (Д.А. Чугунов, А.Э. Воротникова, Е.В. Соколова, И.С. Рога-нова). В то же время важнейшие и специфические для романного искусства аспекты (эстетический и поэтологический), вопросы, связанные - со спецификой духовной ситуации последних двух десятилетий XX века, еще ждут обобщающего теоретического осмысления. Теория европейского романа, восходящая к Гегелю, Г. Лукачу и М. Бахтину, снова, как и в первой половине XX века, сталкивается с новой практикой романного творчества и должна ее осмыслить, выработать свое отношение к новым формам романного искусства.

Предметом исследования в данной диссертации становятся эстетический и поэтологический аспекты романного искусства, а также вопросы, связанные с новой духовной ситуацией конца XX века, — по-новому понятые проблемы героя, идентичности личности, проблематика кризиса европейского субъекта и проблема существования человека в новой среде.

Цель исследования заключается в осмыслении современного литературного процесса как движения романных форм в ситуации смены культурных парадигм. Работа предусматривает создание целостного представления о поэтике новейшего романа и включение его в общий культурный контекст XX века.

Поставленная цель определяет постановку следующих задач:

- зафиксировать те парадигмальные сдвиги и переходы, которые приводят к усложнению эстетики романа конца XX века;

- выявить факт ограниченности прежнего теоретико-методологического инструментария, основанного на логоцентризме, и обосновать необходимость иного понятийного аппарата, позволяющего адекватно описать новую усложненную реальность, стоящую за культурной парадигмой постмодернизма;

- описать с помощью нового понятийного аппарата новые культурные феномены и новые формы художественной коммуникации;

- выявить в напряженном диалоге «высокой» и массовой культуры рождение новых романных форм («культурный каталог», детективный «роман-матрешка», роман-пародия, постмодернистская версия романа о художнике);

- обозначить в поле литературного постмодернизма чрезвычайно продуктивную стратегию демифологизации и описать оригинальные организующие порядки - художественные практики демифологизации;

- разработать специфическую для новейшей романной практики типологию романного героя (архивист, коллекционер, вуайерист, номад);

- рассмотреть в рамках парадигмы постмодернизма магистральную художественную стратегию ремифологизации, благодаря которой в новых художественных проектах осуществляется возврат к старым культурным моделям, архетипическим схемам и сюжетам для восстановления утраченной целостности мира и человека.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды известных специалистов в области семиотики (Ю. Лотман, У. Эко, Р. Барт); в аспекте изучения романного жанра и «романного слова» (М.Бахтин, Ю. Кристева); по теории западноевропейского романа XX века (Н.Т. Рымарь, В.А. Пестерев и др.).

В основу теоретической базы исследования положены также попытки осмысления зарубежными литературоведами (Г. Бламберг, -X. Эммель, П.Цима и др.), философами и культурологами (Р. Барт, Ж. Бодрийяр, П.Вирилио, М. Фуко, Ж. Батай, Ж. Делез, С. Жижек) проблемы субъекта в искусстве и литературе в ситуации смены культурных парадигм последней трети XX века.

В данном исследовании используется не только литературоведческий инструментарий. Здесь оправдан и «обратный ход»: от современных философских и культурологических построений к литературоведческим. Философский способ размышления дает широкие возможности для построения системной картины новейшего романа, в которой учтены многие центральные вопросы, связанные со спецификой культурной ситуации конца XX века.

Научная новизна диссертационного исследования находит отражение в основных положениях:

1. Необходимость нового инструментария для исследования романа конца XX века продиктована новыми культурными и историко-эстетическими обстоятельствами. Экстраполяция философско-культурологического инструментария на литературное поле постмодернизма оправдана самой практикой деконструкции (Ж. Деррида). С использованием нового понятийного аппарата исследуется художественный текст и художественная коммуникация в культурной парадигме постмодернизма, а на конкретном материале немецкоязычного романа 1980-2000 гг. демонстрируется механизм взаимодействия различных культурных парадигм и моделей реальности в художественном тексте.

2. Активная информационная среда, новая парадигма означивания («революция знака») приводят к необратимым изменениям во всей парадигме художественного творчества. Разрушение прежней парадигмы художественного текста сопровождается процессом деидеологизации официальной литературной критики, что радикально изменяет сам характер художественной коммуникации (автор — текст — читатель), рождает качественно новую художественную продукцию, диктует необходимость появления нового типа художника (фигура «нового архивиста») и разворачивает к фигуре «нового рассказчика».

3. В постмодернистском формате культуры возникают новые отношения между низовыми и элитарными пластами культуры. Активный и плодотворный диалог между ними рождает новые романные формы («культурный каталог», детективный «роман-матрешка», роман-пародия, постмодернистские версии романа о художнике, трансгрессивный роман).

4. Процесс созидания и разрушения мифов • в культуре второй половины XX века не только существенным образом непрерывен, но и все очевиднее определяет художественные миры современных романистов и облик новейшей словесности в целом. Основные пути демифологизации демонстрируют новые мифоборцы: а) «апокалиптические» критики с их установкой на «подрыв» тривиальных мифов в самых дерзких, непристойных контекстах; б) «интегрированные» критики, реализующие программу разрушения мифологических образований в «мягких формах» с позиций выстроенного ими иронического дискурса.

5. В романе конца XX века воспроизводится новый тип личности -активного потребителя мифов (архивист, вуайерист, номад, коллекционер). Введение этих фигур в художественное пространство позволяет современному романисту смоделировать культурную ситуацию размытости культурных границ и неконтролируемого разрастания неподлинных форм существования (симулякров), пародийно обыграть решение современным художником своих творческих задач в ситуации невозможности «сотворения истины бытия».

6. Стратегия ремифологизации в западноевропейской культуре последних десятилетий XX века рассматривается как возвращение к целостным моделям мира. Эта художественная стратегия во многом определяет эстетику романа конца XX века, возвращая ее, с одной стороны, к традициям классического «линейного повествования», а с другой - выводя в дискурс «необычайного».

7. Процесс ремифологизации сигнализирует о том, что в рамках постмодернистской парадигмы обозначены контуры новой идеологии созидания, особым образом «воскрешающей» человека. Носителем новой идеологии созидания в литературном пространстве становится «новый рассказчик», художественная задача которого сводится к построению обновленного бытия человека, воссозданию «целостного человека».

8. Художественная практика «нового рассказчика» — моделирование аутентичной реальности - знаменует рождение новой литературы, постепенно ликвидирующей неизбывность человека как социального существа, но многократно обостряющая его неизбывность в качестве существа индивидуального, содержащего в себе духовное начало. Через обращение к моделям целостности (архетипам и архетипическим сюжетам) «новый рассказчик» выводит человека из ситуации семиотического коллапса в духовно-экзистенциальный план, где собственно и происходит порождение символов и смыслов бытия.

9. В новых художественных проектах «новых рассказчиков» -трансгрессивном романе - проблематизируются границы культурных моделей, для которых характерна вненаходимость по отношению к конкретным ценностным ориентациям (целям, смыслу, морали, знаниям).

Решение проблемы самоидентификации и, самореализации выводится в план необычайного, «невозможного опыта». В постмодернистском романе о художнике доказывается осуществимость проекта самореализации человека, но лишь на апофатическом уровне, в особых, трансгрессивных переходах.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования видится в том, что в нем представлено системно-целостное исследование новейшего романа в ситуации смены культурных парадигм с использованием нового инструментария. Проведенное исследование вносит вклад в дело теоретического освоения немецкоязычного романа конца XX века, а также создает предпосылки для дальнейшего, более масштабного изучения художественных исканий нового рубежа веков.

Данные, полученные в ходе исследования, позволяют включить их в теорию западноевропейского романа и в дискурс научного описания новейшего романа для осмысления динамики современного литературного процесса и особенностей эволюции романного жанра второй половины XX века. Теоретические выводы и положения можно экстраполировать на другие национальные литературы, что поможет дополнить и уточнить теорию романа и концепцию истории зарубежной литературы XX века.

Материалы исследования могут быть полезны при подготовке академических и справочно-энциклопедических изданий по теории новейшего романа, проблемно-теоретических исследований, затрагивающих те или иные аспекты немецкого романа XX века, а также могут быть включены в курсы лекций и планы спецсеминаров по теории романа и зарубежных литератур второй половины XX века на филологических факультетах высших учебных заведений.

Апробация работы. Основные положения диссертации, представленные в докладах и публикациях, получили поддержку известных отечественных и зарубежных литературоведов на научных конференциях разного уровня: Пуришевские чтения (Москва, МПГУ, 2006,

2007); Первая международная конференция «Россия и Греция: Диалоги культур» (Петрозаводск, ПетрГУ, 2006); Поволжский научно-методический семинар по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла (Нижний Новгород, 2006, 2007); Кирилло-Мефодиевские чтения (Москва, Государственный институт русского языка им. A.C. Пушкина, 2009 - 2010); Международная научная конференция «Новая концепция истории немецкой литературы XX века» (ИМЛИ РАН, Москва, 2009); Международная научная конференция «Герменевтика и литературоведение» (Самара, 2007); Татищевские чтения (Тольятти, Волжский университет им. В.Н. Татищева, 2006-2009), а также на традиционных съездах Российского Союза Германистов (2002-2008).

Материалы диссертации обсуждались также на междисциплинарном семинаре «Граница и опыт границы в художественном языке» в Институте культуры стран немецкого языка при Самарской Гуманитарной Академии (2005-2010) и во время научных стажировок в Институте Германистики (ФРГ, Рурский университет, 2002-2009).

Результаты проведенного исследования и предварительные наработки широко использовались в лекционном курсе «Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: Основные тенденции и художественные ориентиры» и на практических занятиях со студентами филологического факультета специальности «Зарубежная филология» в Самарском государственном университете.

Основные положения данного исследования отражены в 55 научных публикациях, из них — одна монография и 12 статей в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура работы диктуется поставленными в ней целями и задачами и складывается из введения, четырех глав, заключения и списка литературы (665 наименований).

16

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роман в системе культурных парадигм"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выполненное исследование романа последних двух десятилетий XX века обнаружило глубокую связь и поэтики, и проблематики романа с новым состоянием западноевропейской культуры. Серьезнейшее обновление романной формы — начиная от способов построения фигуры романного героя и кончая сюжетно-композиционными уровнями организации текста — еще раз показало изменчивость романа, связанную с зоной построения романного образа в контакте с незавершенной действительностью.

Роман конца XX века обнаруживает внутреннюю системность, то прямо, то косвенно связанную с новыми парадигмами в системе современной культуры. Поэтому исследование новых романных форм потребовало обращения к категориальному аппарату, который создается в философских и культурологических описаниях духовной ситуации конца XX века, и выработки нового литературоведческого инструментария для исследования современного романа, что позволит понять как его проблематику, так и смысл его форм.

Предложенный в данном исследовании новый концептуальный аппарат, включающий, кроме литературоведческих понятий, понятия из актуального философского дискурса, доказал свою высокую продуктивность. Использование нового инструментария для анализа художественного текста позволило успешно решать вопросы, связанные с центральной проблематикой новейшего романа - проблемой существования «расщепленного субъекта», проблемой идентичности личности, проблемой разработки основных ценностных категорий человеческого бытия, проблемой автономизации личности на новом рубеже веков и поиска путей нового гуманистического сознания.

В данной работе обстоятельно отслеживалась общехудожественная закономерность в искусстве второй половины XX века, проявляющая себя в действии механизма одновременно разрушительного и созидательного («Нулевая степень письма», Р. Барт). Отмеченная закономерность обнаружила себя в реализации двух магистральных художественных стратегий — демифологизации и ремифологизации. Это нашло отражение в композиции диссертации и в логике исследования.

Характерная для постмодернистского искусства ситуация культурного полицентризма позволила проследить процесс разрушения и созидания мифов в современной культуре и литературе, выявить различные стратегические линии, обнаружить новые способы и пути мифоразрушения. Кроме того, ситуация постмодернистской игры с культурными традициями, моделями, канонами, их приятие и опровержение дала возможность задействовать в данном исследовании многие тексты мировой литературы и, таким образом, более ярко высветить формы бытования западноевропейского романа на новом рубеже веков.

Центральная ситуация играизации, предполагающая отказ от прежних систем «объяснения мира» и замену их плюрализмом «фрагментарного опыта», помогла выявить в исследовании романа «новый формат» культурного творчества, новый стиль мышления, новый тип художника («мифоборец», «новый архивист», «новый рассказчик»), а также новые романные формы («культурный каталог», «музыкальный роман», романы, «рожденные из духа детектива», современные версии романа путешествия, романа воспитания, интеллектуального романа, постмодернистская версия романа о гениальном художнике).

Выявленные в современной культуре разные типы играизированного сознания и особые механизмы идентификации личности положены в основу разработанной в данном исследовании типологии романного героя (архивист, коллекционер, номад, вуайерист).

Введение в романное повествование нового «жестового» персонажа (архивист, коллекционер, номад, вуайерист), с одной стороны, становится мощным инструментом разрушения мифологических образований в культуре конца XX века, с другой стороны, обозначает начавшийся в культуре процесс вытеснения социальной роли-маски личностью с ее индивидуальным рисунком. Рождение нового романного героя, выступающего за пределы своего добровольного гетто в рамках социальной роли, предписанной обществом потребления, и пытающегося вступить в диалог с миром, пробиться к его первоосновам, фиксирует «новый рассказчик». В романах «новых рассказчиков» постулируются новые формы позиционирования личности, то есть сознательного выстраивания человеком себя как «точки сборки» свободы и ответственности в бесконечном, но гармоничном мире.

Особое место в исследовании новейшего романа уделяется художественным проектам (трансгрессивный роман о гениальной личности, постмодернистская версия романа о художнике), в которых реализуется идея «утопии» новых моделей идентичности личности (гениальной, целостной, самодостаточной). Постмодернистский роман, по-новому раскрывая человеческую сущность в новых социокультурных условиях, разворачивается к фигуре целостного человека, которого характеризует ценностно-волевая установка, радость познания и наслаждение жизнью, чувство собственного достоинства, устремленность к исполнению своего предназначения.

Постмодернистские версии романа о художнике — апофатические проекты — свидетельствуют о парадигмальном переходе от чрезмерной экстравертности к интроверсивной направленности жизни современного человека, вовлеченного в стремительный водоворот внешнего позиционирования своей активности, психологически живущего «вне себя», вне своего внутреннего центра («человек под маской»). Интроверсивная направленность позволяет человеку открыть в себе свой Центр, свое истинное Существо, самую сокровенную часть себя. В апофатических проектах на смену модели человека-потребителя приходит модель человека, стремящегося к удовлетворению своей фундаментальной потребности - самоактуализации. В роман возвращается присутствующий всегда в историческом развитии человечества Homo Autocreator — «человек, творящий свою жизнь» по законам любви и понимания («новый гений»). Несомненно, такие апофатические проекты выполняют в пространстве современной культуры важную мобилизующую функцию, выступая необходимым способом подготовки человеческого сознания к грядущей встрече с истиной бытия.

Это позволяет выявить гуманистический потенциал постмодернизма, который нередко интерпретируется как разрушение нравственных основ человека, как полный отказ от ориентиров и потерю пути, а также показать, что в рамках культурной парадигмы постмодернизма формируется новая парадигма (пост-постмодернистская), которая несет в себе развитие, основанное на идее самосовершенствования.

Культурная ситуация конца XX века ставит перед современным художником глобальную задачу осмысления всего мирового культурного наследия с позиций новой апофатики и осознания единственно возможного пути выхода из системного кризиса — возвращения к любви как универсальному средству коммуникации всех людей. Это намечает перспективы дальнейшего исследования западноевропесйкого романа нового рубежа веков.

380

Список научной литературыКучумова, Галина Васильевна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Байер М. Летучие собаки / Пер. с нем. А. Кацур. СПб.: Амфора, 2004. -304 с.

2. Белль Г. Франкфуртские чтения // Самосознание европейской культуры XX века. Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Изд-во политической литературы. 1991. — С. 293-351.

3. Бернхард Т. Стужа. СПб.: Симпозиум, 2000. - 490 с.

4. Бруссиг Т. Солнечная аллея / Пер. с нем. М. Рудницкого. М.: СЛОВО/SLOVO, 2004. - 192 с.

5. Вольф К. На своей шкуре. Повесть // Иностранная литература. 2009 — №9.-С. 5-70.

6. Генацино В. Зонтик на этот день / Пер. с нем. М. Кореневой. СПб.: Амфора, 2004. - 256 с.

7. Гофмансталь Г. Эрзац сновидений // Пограничное сознание. Альманах «Канун». Вып. 5 / Под общ. ред. Д.С. Лихачева. СПб.: Наука, 1999. -С. 430^38.

8. Грасс Г. Жестяной барабан. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - 576 с.

9. Грасс Г. Мое столетие. М.: ACT; Харьков: Фолио, 2001. - 336 с. Ю.Деблин А. Берлин. Александерплац. - СПб.: Амфора, 2000. - 572 с. П.Елинек Э. Дети мертвых / Пер. с нем. Т. Набатниковой. - СПб.:1. Амфора, 2006. 622 с.

10. Елинек Э. Пианистка / Пер. с нем. А. Белобратова. СПб.: Симпозиум, 2004. - 448 с.

11. Крахт К. 1979 / Пер. с нем. Т. Баскаковой. М.: Издательство Ad Marginem, 2002. - 287 с.

12. Крахт К. Faserland / Пер. с нем. Т. Баскаковой. — М.: Издательство Ad Marginem, 2001.-238 с.

13. Надольный С. Открытие медлительности. СПб.: Азбука-классика, 2006.-414 с.

14. Ницше Ф. Ессе homo // Ф. Ницше. Соч. в 2 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1990. - С. 693-770.

15. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ф. Ницше. Сочинения в 2-х т. Т. 1. - М.: Мысль, 1990. - С. 231-490.

16. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех /ценностей. М.: Жанна, 1994.-362 с.

17. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1990. - Т. 2. - С. 238-406.

18. Освенцим глазами СС. Гесс. Броад. Кремер. Второе издание. — Общепольское издательское агентство, 1979. 301 с.

19. Пушкин А.С. Станционный смотритель // Собр. соч. в 6 т. / А.С.Пушкин. Т. 4. - М.: Правда, 1969. - С. 237-247.

20. Рансмайр К. Последний мир / Пер. с нем. Н. Федоровой. М.: Эксмо; СПб.: Валерии СПД, 2003. - 256 с.

21. Рансмайр К. Болезнь Китахары. М.: Эксмо; СПб.: Валерии СПД, 2002. -416 с.

22. Троянов И. Мир велик, и спасение поджидает за каждым углом / Пер. с нем. С. Фридлянд. -М.: Текст, 2002. 365 с.

23. Фаулз Д. Коллекционер. М.: Махаон, 2001. - 318 с.

24. Фриш М. Homo faber; Назову себя Гантенбайн. Романы — Ростов н/Д, 2000.- 512 с.

25. Хазлингер И. Венский бал / Пер. с нем. В. Фадеева. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — 436 с.

26. Ницше Ф. Рождение трагедии или эллинство и пессимизм / Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. - М.: Мысль, 1990. - С. 47- 157.

27. Ницше Ф. Так говорил Заратустра / Ницше Ф. Соч. в 2-х т. Т. 2. -М.:Мысль, 1990. -С. 5-237.

28. Овидий. Метаморфозы. М.: Художественная литература, 1981. 430 с.

29. Хоппе Ф. Мой Пигафетта / Пер. с нем. Г. Снежинской. СПб.: Амфора, 2004. - 191 с.

30. Хорнби Н. Hi-Fi / Пер. с англ. Д. Карельского. М.: Иностранка, 2002. - 349 с.

31. Шлинк Б. Чтец / Пер. с нем. Б. Н. Хлебникова. М.: ACT; Харьков: Фолио, 2004. - 252 с.

32. Шнайдер Р. Сестра сна / Пер. с нем. В. Фадеева. СПб.: Изд-во Symposium, 2003. - 299 с.

33. Шпаршу Й. Комнатный фонтан. СПб.: Изд-во Амфора, 2004. - 223 с.

34. Шульце И. 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере. СПб.: Издательство им. Н.И. Новикова, 2000. - 271 с.

35. Hein Ch. Der fremde Freund (Drachenblut), 1982. В.: Aufbau, 1982. -211 S.

36. Bessing, J. Tristesse Royale / J. Bessing, Chr. Kracht, E. Nickel, A.v. Schönburg, B. Stuckrad-Barre. Berlin: Ullstein Metropolis, 1999. - 201 S.

37. Beyer, M. Das Menschenfleisch.- Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1991. -166 S.

38. Beyer, M. Flughunde. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1996. - 301 S.

39. Böldl, Kl. Studie in Kristallbildung. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1997. - 160 S.

40. Böldl, Kl. Südlich von Abisko. Erzählung. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 2000. - 126 S.

41. Brussig, Th. Am kürzesten Ende der Sonnenallee. — Berlin: Verlag Volk und Welt GmbH, 1999.-188 S.

42. Brussig, Th. Helden wie wir. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1998.-325 S.

43. Büscher, W. Berlin Moskau. Eine Reise zu Fuss. - Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2003. - 345 S.

44. Dückers, T. Spielzone. Berlin: Aufbau Taschenbuch Verlag, 2001. -207 S.

45. Düffel, J. von. Vom Wasser. Roman. Köln: DuMont, 1998. - 288 S.

46. Duve, K. Regenroman. 5. Aufg. - Frankfurt am Main: List Taschenbuch.2005.-299 S.

47. Fleißer, M. Eine Zierde für den Verein. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1983.-201 S.

48. Genazino, W. Ein Regenschirm für diesen Tag. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2007. - 174 S.

49. Grass, G. Mein Jahrhundert. München: Deutscher Taschenbuchverlag,2006. 426 S.

50. Hacker, K. Der Bademeister. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2000. -237 S.

51. Haslinger, J. Opernball. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1995. - 376 S.

52. Haushofer, M. Die Wand. Berlin: Ullstein Buchverlag, 2004. - 285 S.

53. Hein, Ch. Der fremde Freund. B.: Aufbau, 1982. - 211 S.

54. Hettche, Th. Nox. Roman. Berlin: List Verlag, 2004. - 137 S.

55. Hoppe, F. Pigafetta. Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1999. 298 S. 61.Illies, Fl. Generation Golf. Eine Inspektion. - Frankfurt am Main: Fischer

56. Taschenbuch Verlag. 2001. 217 S. 62.Illies, Fl. Anleitung zum Unschuldigsein. Frankfurt am Main: Fischer

57. Taschenbuch Verlag, 2002. 256 S. 63.Illies, Fl. Ortsgespräche. - Blessing, Auflage 1, 2006. - 208 S.64.111ies, Fl. Generation Golf. Eine Inspektion. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag. 2001. 217 S.

58. Jelinek, E. Der Sinn der Obszönen // Gehrke Cl. Frauen & Pornographie. -Tübingen: Konkursbuch extra, 1988. S. 101-125.

59. Jelinek, E. Die endlose Unschuldigkeit // Jelinek E. Prosa. Hörspiel. Essay. -München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1980. 268 S.

60. Jelinek, E. Die Kinder der Toten. — Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1997. 667 S.

61. Jelinek, E. Die Klavierspielerin. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt TaschenbuchVerlag, 1986.-283 S.

62. Jelinek, E. Lust. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag,1999.- 256 S.

63. Jelinek, E. Michael. Ein Jugendbuch für die Infantilgesellschaft. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1972. - 118 S.

64. Jelinek, E. Wir sind lockvögel baby! Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1970. - 195 S.

65. Kracht, Ch. Faserland. Berlin: Der Goldmann Verlag., 1997. -154 S.

66. Kracht, Ch. 1979. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2004. -183 S.

67. Krausser, H. Thanatos. Das schwarze Buch. München: Luchterhand Literaturverlag, 1996.-541 S.

68. Kumpfmüller, M. Hampels Fluchten. Köln: Kiepenheuer & Witsch,2000. -. 494 S.

69. Lebert, B. Crazy. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1999. - 172 S.

70. Lenz, S. Die Auflehnung. München: DTV, 2001. - 367 S.

71. Maron, M. Animal triste. Roman. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1996.-239 S.

72. Musil, R. Der Mann ohne Eigenschaften. Hamburg: Rowohlt Verlag, 2002. - 740 S.

73. Nadolny, St. Die Entdeckung der Langsamkeit. München: Piper Verlag, 1983.-359 S.81 .Nadolny, St. Er oder Ich. München: Piper Verlag, 1999. - 264 S.

74. Nadolny, St. Netzkarte. München: Piper Verlag, 2005. - 163 S.

75. Nadolny, S. Selim, Oder die Gabe der Rede. -München: Piper Verlag, 1993. 497 S.

76. Ransmayr, Chr. Die Schrecken des Eises und der Finsternis. Roman. Mit 23 Abbildungen. Frankfurt am Main: Fischer 1997. - 202 S.

77. Ransmayr, Chr. Morbus Kitahara. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1995.-440 S.

78. Ransmayr, Chr. Der fliegende Berg. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 2007. - 359 S.

79. Ransmayr, Chr. Die letzte Welt. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 2000.-317 S.

80. Ransmayr, Chr. Strahlender Untergang. Ein Entwasserungsprojekt oder die Entdeckung des Wesentlichen. Frankfurt am Main: Fischer-S.-Verlag, 2000.-61 S.

81. Schlink, B. Der Vorleser. Roman. Zürich: Diogenes Taschenbuch Verlag, 1997.-207 S.

82. Schlink, B. Heimat als Utopie. Frankfurt am Main: Suhrkamp Verlag, 2000. - 65 S.

83. Schneider, R. Schlafes Bruder. Leipzig: Reclam Verlag, 1992. - 204 S.

84. Schulze, I. 33 Augenblicke des Glücks. Aus den abenteuerlichen Aufzeichnungen der Deutschen in Piter. Berlin Verlag, 1995. - 272 S.

85. Schulze, I. Simple Storys. Ein Roman aus der» ostdeutschen Provinz. -München: DTV, 2001. 315 S.

86. Sparschuh, J. Der Zimmerspringbrunnen: Ein Heimatroman. Köln: Kiepenheuer und Witsch, 1995. - 160 S.

87. Stuckrad-Barre v., B. Soloalbum. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 2005. -245 S.

88. Süskind, P. Das Parfüm. Die Geschichte eines Mörders. Zürich: Diogenes Verlag, 1985.-320 S.

89. Süskind, Р. Geschichte über Herrn Sommer. Zürich: Diogenes TaschenbuchVerlag, 1997. - 127 S.

90. Tristesse Royal: Das Popkulturelle Quintett. München: Ullstein Taschenbuch, 2002. - 201 S.

91. Trojanow, I. Der Weltensammler. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2007. - 524 S.

92. Trojanow, I. Die Welt ist groß und Rettung lauert überall. München, Wien: Carl Hanser Verlag, 1996. - 227 S.

93. Walser, M. Tod des Kritikers. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2002. - 336 S.

94. Woelk, U. Freigang. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2005.-235 S.

95. Научно-критическая литература

96. ЮЗ.Абалонин Т.Б. Проза Гюнтера Грасса 1980-1990 гг. (проблема субъекта): автореф. дис . канд. филол. наук. Казань, 2003. - 19 с.

97. Адмони В.Г. «Человек без свойств» Роберта Музиля // Поэтика и действительность: Из наблюдений над зарубежной литературой XX в. / В.Г. Адмони. Л., 1975. - С. 224-239.

98. Адорно Т.В. Избранное: Социология музыки. М.: Университетская книга, 1999.-445 с.

99. Адорно Т.В. Негативная диалектика. М.: Научный мир, 2003. 325 с.

100. Азаренко С. Сообщество тела. (Философские технологии). — М.: Академический проект, 2007. -239 с.

101. Аинса Ф. Реконструкция утопии. Эссе / Пер. с франц. Е. Гречаной. -М.: ИМЛИ РАН «Наследие» Editions UNESCO, 1999. - 206 с.

102. Акашева Т.В. Разрушение мифов современного общества в раннейпрозе Э. Елинек: автореф.канд. филолог, наук. Уральский гос. ун-тим. А.М. Горького. Екатеринбург, 2009. - 28 с.

103. Алейник P.M. Человек в философском постмодернизме. М.: МИК, 2006. - 224 с.

104. Алейник P.M. Современная запанная философия и литература. М.: РХТУ, 2000. - Гл. II. // Косиков Г. Французская семиотика. От Структурализма и постструктурализму. - М.: Прогресс, 2000.

105. Аллахвердов В.М. Психология искусства. Эссе о тайне эмоционального воздействия художественных произведений. — СПб.: Изд-во ДНК, 2001.- 200 с.

106. Арендт X. Vita activa, или О деятельной жизни / Пер. с нем. и англ.

107. B.В. Бибихина СПб.: Алетейя, 2000. - 174 с.

108. Арендт X. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме / Пер. с англ.

109. C. Кастальского и Н. Рудницкой; послесл. Э. Зуроффа.- М.: Европа, 2008.- 424 с.

110. Арендт X. Массы и тоталитаризм // Вопр. социологии. 1992. - Т. 1. — С. 24-31.

111. Арендт X. Ситуация человека. Разделы 24-26 главы V // Вопросы философии. 1998.-№ 11.-С. 131—141.

112. Архангельская И.Б.Герберт Маршалл МакЛюэн: от исследования литературы к теории массмедиа М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007. - 210 с.

113. Ауербах Э. Мимезис: Изображение действительности в западноевропейской литературе. — М.-СПб., 2000. — 511 с.

114. Бакач Н.Б. Культурная парадигма как объект социально-философского анализа: автореф. дис. . канд. философ, наук. -Волгоград, 1998.-24 с.

115. Бакач Н.Б. Культурная парадигма как объект социально-философского анализа. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. — Волгоград, 1998. 24 с.

116. Бакулов В. Д. Утопизм как превращенная форма выражения положительной утопии // Философские науки. М., 2003. - № 3 -С.110-111.

117. Барт Р. Нулевая степень письма / Пер. с фр. Г. Косикова // Семиотика.- М.: Радуга, 1983. С. 306-349.

118. Барт Р. S/Z. М.: РИК «Культура». Ad Marginem, 1994. - 138 с.

119. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. Г. Косикова. -М.: Изд. группа «Прогресс»: «Универс», 1994. 729 с.

120. Барт Р. Метафора глаза // Танатография Эроса. СПб.: Мифрил, 1994.- 196 с.

121. Барт Р. Миф сегодня // Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. М.: Прогресс; Универс, 1994. - С. 72-130.

122. Барт Р. Мифологии / Пер., вступ. ст. и коммент. С.Н. Зенкина. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. - 287 с.

123. Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. Антология. / Под ред. Ю.С. Степанова. М.: Академический проект, 2001. - С. 327-371.

124. Барт Р. Удовольствие от текста (1973) // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. -М.: Прогресс: Универс, 1994. С. 462-518.

125. Барт Р. Эффект реальности // Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. -М.: Прогресс: Универс, 1994. С. 392-400.

126. Батай Ж. Из «Внутреннего опыта» // Танатография Эроса. СПб.: Мифрил, 1994. - С. 129-146.

127. Батай Ж. Литература и зло. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 165 с.

128. Батай Ж. Сад и обыкновенный человек // Маркиз де Сад и XX век: пер. с франц. М.: РИК «Культура», 1992. - С. 89—116.

129. Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука-классика, 2000. - 334 с.

130. Бахтин М. К методологии гуманитарных наук. Эстетика слова. М.: Наука, 1976.-365 с.

131. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Художественная литература, 1972. - 470 с.

132. Бахтин М. Формы времени и хронотопа в романе // Эпос и роман. / М. М. Бахтин. СПб., 2000. - 304 с.

133. Бахтин М. Эпос и роман. СПб.: Азбука-классика, 2000. - 304 с.

134. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. -423 с.

135. Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. — С. 7-180.

136. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. — 376 с.

137. Белобратов A.B. «Свое» и «чужое» в романе P.M. Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге» // На пути к произведению. К 60-летию Н.Т. Рымаря: сб. ст. Самара: Самар. гуманитар, акад., 2005. - С. 253-264.

138. Белобратов A.B. Музиль и Л. Витгенштейн, или Литература и философия // Вопросы философии. М., 1998. - С. 113-119.

139. Белобратов A.B. Послесловие // Елинек Э. Пианистка. СПб., Симпозиум, 2001. - С. 251-252.

140. Беловодский С.А. Франц Грильпарцер. Ранний период творчества (Психотип и проблемы творческой самореализации). Воронеж: ВГПУ, 2003.- 186 с.

141. Нб.Бент М.И. Кин, или Об ответственности разума // Литературное обозрение.- 1989.-№ 11. С.63-65.

142. Бент М.И. «Вертер, мученик мятежный.»: Биография одной книги. -Челябинск: Челяб. гос. ун-т, 1997. 223 с.

143. Беньямин В. Маски времени: эссе о культуре и литературе = Masken der Zeit: Essays zur Kultur und Literatur / Пер. с нем. и фр.; сост., предисл. и примеч. А. Белобратова. СПб. : Симпозиум, 2004. - 478 с.

144. Беньямин В. Московский дневник / Пер. с нем. и прим. С. Ромашко; общ. ред. и послесл. М. Рыклина; предисл. Г. Шолема. М.: Ad Marginem, 1997. - 224 с.

145. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избранные эссе / Под. ред. Ю.А. Здорового. М.: Медиум, 1996.-274 с.

146. Беньямин В. Я распаковываю свою библиотеку (речь собирателя книг) / Пер. Н. Тишковой // Человек читающий. HOMO LEGENS. Писатели XX века о роли книги в жизни человека и общества / Сост. С.И. Бэлза. М.: Прогресс, 1983. - С. 278-287.

147. Бергсон А. Творческая эволюция / Пер. с франц. И. Жуковской. М.: Кучково поле, 2006. - 384 с.

148. Березина А.Г., Белобратов A.B., Полубояринова Л.Н. История западноевропейской литературы: Германия. Австрия. Швейцария. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Академия, 2005. 233 с.

149. Бланшо М. Последний человек / Пер. с франц. В. Лапицкого. СПб.: Азбука: книжный клуб «Терра», 1997. - 302 с.

150. Богданов К.А. Очерки по антропологии молчания. Homo tences. -СПб.: РХГИ, 1997.-252 с.

151. Богомолов Н. Несколько размышлений на заданную тему // Новое литературное обозрение. 2003. - № 59. - С. 179-180.

152. Бодрийяр Ж. Город и ненависть // Логос. 1997. - № 9. - С. 107-116.

153. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Культурная революция: Республика, 2006. - 264 с.

154. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Пер. и вступ. ст. С.Н. Зенкина. М.: Добросвет, 2000. - 387 с.

155. Борисенко Ю.А. Риторика власти и поэтика любви в романах-антиутопиях первой половины XX века (Дж. Оруэлл, О. Хаксли, Е.Замятин). Дис. . канд. филол. наук 10.01.03. Ижевск: Удмурт, гос. ун-т, 2004.-190 с.

156. Ботникова А.Б. Немецкий романтизм: диалог художественных форм. Воронеж: ВГУ, 2004. - 341 с.

157. Ботникова А.Б. Феномен фашизма в зеркале немецкой литературы послевоенных лет // Литературоведение. Лигнвистика. Лингво-дидактика. Сб. науч. тр., посвященных 85-летию Л.С. Кауфман. -Тамбов, 2003.-С. 47-51.

158. Бочкарева Н.С. Роман о художнике как «роман творения»: генезис и поэтика. — Пермь: Издательство Пермского университета, 2000. — 251 с.

159. Бочкарева Н.С., Суслова И.В. «Роман в романе» в русской и французской литературах 20-х гг. XX века: к проблеме типологии. // На пути к произведению. К 60-летию Н.Т. Рымаря: сб. ст. — Самара: Самар. гуманитар, акад., 2005. С. 150-185.

160. Бурмейстер Г.П. Теория культуры Германа Броха / Пер. с нем. С. Веселовой // Международные чтения по теории литературы и философии. СПб., 1997. Вып. 2. - С. 101-109.

161. Бутовская М. JI. Язык тела: природа и культура (эволюционные и кросскультурные основы невербальной коммуникации человека). — М.: Научный мир, 2004. 198 с.

162. Быховская И. М. Homo somatikos: аксиология человеческого тела. -М: Эдиториал УРСС, 2000. 208 с.

163. Вайман С. Мерцающие смыслы. М.: Наследие, 1999. — 398 с.

164. Вайнштейн О. Знакомьтесь: Homo deconstructivus: философские игры постмодернизма//Апокриф. 1996. №1. С. 12-29.

165. Вайнштейн О. Постмодернизм: история или язык? // Вопросы философии. 1993. - № 3. - С. 78-127.

166. Вайнштейн О. Поэтика дендизма: литература и мода // Иностранная литература. 2000. - № 3. - С. 93-124.

167. Вебер М. Наука как призвание и профессия // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991. - С. 130153.

168. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М.: Издательство «Российская политическая энциклопедия», 2006. - 656 с.

169. Великанов А. Симулякр ли я дрожащий или право имею? М.: Новое литературное обозрение. 2007. - 272 с.

170. Вельфлин Г. Основные понятия истории искусств. Проблема эволюции стиля в новом искусстве. — СПб., 1994. 120 с.

171. Вирилио П. Информационная бомба. Стратегия обмана / Пер. с фр. И. Окуневой. М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», Гнозис, 2002. - 192 с.

172. Витгенштейн JI. Логико-философский трактат // Философские работы. -Часть 1.-М.: Гнозис, 1994. С. 5-73.

173. Володина И. «Маски» и «лица» персонажей Пиранделло // Пиранделло Л. Избранные произведения / Под ред. И.М. Володиной. М.: Панорама, 1994. С. 560-578.

174. Волокитина И.Н., Степанова К.П. Неомифологические структуры в романе Элиаса Канетти «Ослепление» // Человек. Культура. Слово: Мифопоэтика древняя и современная. Омск, 1994. Вып. 2. - С. 42-49.

175. Волощук Е.В. Хроника странствий духа: Этюды о Франце Кафке. -Киев: Юниверс, 2001. 144 с.

176. Вопросы взаимовлияния литератур Западной Европы и Америки: Межвузовский сборник. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. - 101 с.

177. Воротникова А.Э. Гиноцентрические романы Германии и Австрии 7080-х годов XX века. Воронеж: ВГПУ, 2006. - 274 с.

178. Воротникова А.Э. Мифорецепция в романе К. Вольф «Кассандра». -Воронеж: ВГПУ, 2007. 150 с.

179. Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М.: Высшая школа, 1991. -272 с.

180. Гадамер Г. Деконструкция и герменевтика // Герменевтика и деконструкция / Под ред. В. Штегмейера, X. Франке, Б. В. Маркова. -СПб.: Высшая школа, 1999. С. 243-254.

181. Гадамер X. Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988.-704 с.

182. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. М.: Новое Литературное Обозрение, 1993.-353 с.

183. Германия. XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм / Ред.-сост. В.Ф. Колязин. М.: РОССПЭН, 2008. - 608 с.

184. Гессе Г. Художник и психоанализ // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века / Под общ. ред. Л.Г. Андреева. М.: Прогресс, 1986. - С. 399403.

185. Гессе Г. Художник и психоанализ // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века / Под ред. Л.Г. Андреева. М.: Прогресс, 1986. - С. 399^03.

186. Гильманов В.Х. Герменевтика «образа» И.Г. Гамана и Просвещение. -Калининград, 2003. 567 с.

187. Гинзбург Л. Литература в поисках реальности // Вопросы литературы. — 1986. — № 2. — С.11-34.

188. Гинзбург Л.А. О психологической прозе. M.: INTRADA, 1999. 416 с.

189. Гиршман М.М. Литературное произведение. Теория и практика анализа. М.: Высшая школа, 1993. - 160 с.

190. Гиршман М.М. Ритм художественной прозы. М.: Советский писатель, 1982. — 364 с.

191. Гладков И.В. Проза Кристофа Хайна в контексте немецкой литературы последней четверти XX века. Новополоцк-Москва: Научн. центр славяно-германских исследований ИС РАН, 2002. - 141 с.

192. Гладков И.В. Проза Кристофа Хайна в контексте немецкой литературы последней четверти XX века / Отв. редактор A.A. Гугнин. — М. -Новополоцк, 2002. 144 с.

193. Голосовкер Я.Э. Логика мифа / Сост. и авторы примеч. Н.В. Брагинская и Д.Н. Леонов. М.: Главная реадкция веточной литературы издательства «Наука», 1987. - 218 с.

194. Голякова Л.А. Подтекст как полидетерминированное явление. -Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1999. 208 с.

195. Горохов П.А. Трагедия И.В. Гете «Фауст»: опыт философского комментария. Оренбург: ОГУ, 2001. — 131 с.

196. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М.: Канон-Пресс-Ц: Кучково поле, 2000. - С. 41.

197. Грешных В.И. Мистерия духа: Художественная проза немецких романтиков. Калининград: Изд-во Калинингр. ун-та, 2001. - 406 с.

198. Губин В.Д. Смерть человека и предмет философской антропологии // III Российский философский конгресс. Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия. Ростов н/Д.: СКНЦ ВШ, 2002. - Т.З. -С. 300-301.

199. Гугнин A.A. Магический реализм в контексте литературы и искусства XX века (Феномен и некоторые пути его осмысления). М.: Научный центр славяно-германских исследований ИСл РАН, 1998. - 117 с.

200. Гугнин A.A. Немецкая литература XIX века. От романтизма до бидермайера: Статьи, переводы, комментарии, библиография. -Новополоцк-Москва: Научный центр славяно-германских исследований ИС РАН. Вып. 2. - 2002. - 239 с.

201. Гудков JI. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 годов. М.: Новое литературное обозрение, «ВЦИОМ-А». 2004. - 816 с.

202. Гудков Д., Дубин Б. «Эпическое лтературоведение» // Новое литературное обозрение. 2003. - № 59 - С. 228-241.

203. Гуревич П.С. Проблема целостности человека. М.: ИФ РАН, 2004. -178 с.

204. Гучинская Н.О. Hermeneutica in nuce. Очерк филологической герменевтики. СПб.: Церковь и культура, 2002. - 128 с.

205. Данилина Г.И. Национальная традиция и современный контекст: Актуальные аспекты изучения немецкой и австрийской литературы. -Тюмень: Изд-во Тюменского ун-та, 2003. 220 с.

206. Деблин А. Футуристическая техника слова // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеровзападноевропейской литературы XX века / Под ред. Л.Г. Андреева. -М.: Прогресс, 1986. С. 295-300.

207. Делез Ж. Критика и клиника / Пер с франц. O.E. Волчек, С.Л. Фокина. СПб.: Machina, 2002. - 240 с.

208. Делез Ж. Представление Захер-Мазоха (Холодное и жестокое) //Венера в мехах / Пер. с франц. М.: РИК «Культура», 1972. - С. 189313.

209. Делез Ж. Различие и повторение / Пер. с франц. — СПб.: Петрополис, 1998.384 с.

210. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.-СПб.: Институт экспериментальной психологии «Алетейя», 1998. - С. 80-109.

211. Деррида Ж. О грамматологии. M.: Ad marginem, 2000. - 512 с.

212. Деррида Ж. Театр жестокости и закрытие представления // Письмо и различие. СПб.: Акакдемический проект, 2000. - С. 293-316.

213. Дилигенский Г. В защиту человеческой индивидуальности // Вопросы философии. 1990. -№ 3. - С. 31-45.

214. Дьяков A.B. Жан Бодрийяр: Стратегии «радикального мышления» / Под ред. A.C. Колесникова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. -357 с.

215. Женнет Ж. Повествовательный дискурс. Модальность / Фигуры Ш / Ж. Женнет. М.: Наука, 1998. - 580 с.

216. Женнет Ж. Фигуры. В 2 т. Т. 2. - Работы по поэтике. - М.: Издательство им. Сабашниковых, 1998. - С. 350.

217. Жеребин А.И. Вертикальная линия: Философская проза Австрии в русской перспективе. СПб.: Mip, 2004. - 304 с.

218. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню реального. М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2002. - 169 с.

219. Залесова-Докторова Л. Эльфриде Елинек совесть австрийской нации // Звезда. - 2005. - № 3. - С. 91-92.

220. Западное литературоведение XX века. Энциклопедия. Главный научный редактор Е.А. Цурганова. М.: Intrada, 2004. - 560 с.

221. Затонский Д.В. «Эта гротескная Австрия» // Иностранная литература.- 1995.-№8.-С. 114-122.

222. Затонский Д.В. Автор «Ослепления» Элиас Канетти // Канетти Э. Ослепление / Предисл. Д. Затонского. М., 1992. - С. 481-494.

223. Затонский Д. В. Художественные ориентиры XX в. М., 1988. - 149 с.

224. Затонский Д.В. Нобелевская премия полвека спустя: штрихи к портрету австрийского писателя. Э. Канетти // Иностранная литература. 1988. - №7. - С.220-230.

225. Затонский Д. Что такое «Дон Кихот»? // Искусство романа и XX век.- М., 1973.- С. 57-63.

226. Затонский Д.В. Роберт Музиль и его роман «Человек без свойств» // Роберт Музиль. Человек без свойств. Книга 1. -М., 1994. С. 5-31.

227. Затонский Д.В. Австрийская литература в XX столетии. М., 1985. -198 с.

228. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств / Худож.-оформитель П.С. Рыженко. М.: Фолио, Изд-во ACT, 2000. Серия «Мастер». 256 с.

229. Зачевский Е.А. «Группа 47»: Страницы истории литературы ФРГ 1950- 1953 гг. Том 2. - С.-Петербург, 2004. - 290 с.

230. Зачевский Е.А. Зеркала времени: Очерки немецкоязычной литературы второй половины XX века. — СПб.: Наука, 2005. 279 с.

231. Зверев А. Зеркала антиутопий // Антиутопии XX века: Е. Замятин, О.Хаксли, Дж. Оруэлл. -М.: Кн. палата, 1989. С. 336-349.

232. Зверев А. Преступления страсти: вариант Зюскинда // Иностранная литература. 2001. - № 7. - С. 256-262.

233. Зенкин С.Н. Ролан Барт — теоретик и практик мифологии // Р.Барт. Мифологии. М.: Изд-во Сабашниковыых, 2000. - С. 5-53.

234. Зусман В.Г. Диалог и концепт в литературе: Литература и музыка. — Н. Новгород: Деком, 2001. 168 с.

235. Зыховская Н.Л. Ольфакторная агрессия в художественном тексте // Речевая агрессия в современной культуре: сб. науч. трудов. -Челябинск, 2005. С. 196-203.

236. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - Т.П. - 256 с.

237. Ильин И.П. Театральность современного сознания и постмодернистские теории театра // Ильин И.П. Постмодернизма. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН - INTRADA, 2001. - С. 67-71.

238. Ишимбаева Г.Г. Образ Фауста в немецкой литературе XVI-XX веков. -М.: Флинта: Наука, 2002. 262 с.

239. Казначеев С.М. Австрийская идея в романе Р. Музиля «Человек без свойств». М.: МГУ 1997. - 21 с.

240. Карельский A.B. Метаморфозы Орфея: Беседы по истории западных литератур. Вып. 1: Французская литература XIX века. - М.: РГГУ, 1998.-С. 189-209.

241. Карельский A.B. Метаморфозы Орфея: Беседы по истории западных литератур. Вып. 2: Хрупкая лира: Лекции и статьи по австрийской литературе XX в. М.: РГТУ, 1999. - С. 263-299.

242. Катаева С.Г. Немецкий политический язык. Основные направления и тенденции развития (1945 2005). - Липецк: ЛГПУ, 2007. - 204 с.

243. Керимов Т.Х. Поэтика времени. М.: Академический Проект,-2005. -192 с.

244. Киселев H.H. Информационная потребность как фактор социализации личности: автореф. дис. канд. социол. наук. Кемерово, 1998. - 20 с.

245. Ковтун E.H. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, притчи и мифа (на материале европейской литературы первой половины XX века). М., 1999. —346 с.

246. Коды русской классики: «провинциальное» как смысл, ценность и код. Материалы, научн. конф. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2006.-512 с.

247. Кокс X. Мирской град. Секуляризация и урбанизация в теологической перспективе. М., 1995. - 263 с.

248. Конев В.А. Человек в мире культуры (культура, человек, образование). Самара: Изд-во «Самарский ун-т», 2000. - 109 с.

249. Концепты языка и культуры в творчестве Ф. Кафки. / Ред. Б. Гецелева, В. Зусмана, 3. Кирнозе и др. Н.-Новгород: Деком, 2005. - 264 с.

250. Корецкая М.А. Эффект реальности и пустыня Реального: цинизм и тоска на обломках онтологии // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». Самара: СаГА, 2006. -№ 1 (4).-С. 42-57.

251. Корман Б.О. Избранные труды. Теория литературы. / Ред.-сост. Е.А. Подшивалова, H.A. Ремизова, Д.И. Черашняя, В.И. Чулков. — Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2006. — 552 с.

252. Кортунов В.В. Имитация здравого смысла. Очерки по теории мировой культуры. -М.: Московский общественный научный фонд, 2001.-516 с.

253. Кравченко С.А. Играизация российского общества (К обоснованию новой социологической парадигмы) // Общественные науки и современность. -2002. № 6. - С. 138-166.

254. Кристева Ю. Дискурс любви // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994.С. 107.

255. Кристева Ю. Дискурс любви // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. С. 101-111.

256. Кристева Ю. Разрушение поэтики // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Пер. с фр. и вступ. ст. Г.К. Ко-сикова. — М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. — С. 458-483.

257. Крымский С. Экспликация философских смыслов / Пер. с украин. Е.Ледниковой, 3. Баблояна. М.: Идея-Пресс, 2006. - 236 с.

258. Кудрявцева Т. В. Поэт на «рынке личностей» в современной Германии. -М.: ООО «ВК», 2005. 128 с.

259. Кузьмина H.A. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 272 с.

260. Культура сквозь призму идентичности. М.: Индрик, 2006. - 424 с.

261. Кун Т. Структура научных революций. М.: ACT, 2002. - 174 с.

262. Кургинян М.С. Драма // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. -М., 1964. 401 с.

263. Кучумова Г.В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: курс на демифологизацию. Самара: Самар. гуманит. акад., 2009. - 152 с.

264. Лейтес Н.С. Вечные образы и художественное время (на материале современной прозы) // Кормановские чтения: матер, межвуз. науч. конф. / Отв. ред. Д.И. Черашняя. Ижевск: Изд-во Удм. Ун-та, 1993. -С. 31-37.

265. Лейтес Н.С. Немецкий роман 1918-1945 годов (эволюция жанра). -Пермь: ПГУ им. Горького, 1975. 324 с.

266. Лейтес Н.С. Роман как художественная система. Пермь: ПГУ им. Горького, 1985.-99 с.

267. Лейтес Н.С. Черты поэтики немецкой литературы нового времени. -Пермь, 1984.-214 с.

268. Лехциер В.Л. Под сенью чужого дома (чужая жизни как соблазн) // Mixtura verborum' 2008: небытие в маске : сб. ст. / Под общ. ред. С. А. Лишаева. Самара: Самар. гуманит. акад., 2008. - С. 17-25

269. Липовецкий Ж. Третья женщина. Незыблемость и потрясение основ женственности / Пер. с франц. СПб.: Алетейя, 2003. — 236 с.

270. Литература ГДР 1970-1980-х годов как сейсмограф глубинных общественных процессов (несколько тезисов к проблеме: литература и общество) // Политика и поэтика. Сб. ст. / Отв. ред. Ю.В.Богданов. -М., 2000. С. 79-86.

271. Литература XX века: итоги и перспективы изучения: Материалы V Андреевских чтений / Под ред. Н. Н. Андреевой, H.A. Литвиненко, Н.Т. Пахсарьян. М.: Экон-Информ, 2007. - 396 с.

272. Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1986. - № 8. - С. 18-34.

273. Лихачев Д.С. Художественное время словесного произведения. М., 1978.- 160 с.

274. Лихачев Д.С., Самвелян Н.Г. Возвращение к Человеку // Иностранная литература. 1988. -№ 1. -С. 213-218.

275. Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма // Избранное / Н. О. Лосский. -М.: Правда, 1991. С. 120-245.

276. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис; Издательская группа, «Прогресс», 1992. - 272 с.

277. Лотман Ю.М. Мифология и литература // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981.-Т. 13.-Вып. 546. - С. 35-55.

278. Лотман Ю.М. Семиосфера: Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки. С.-Петербург: «Искусство», 2000. - 704 с.

279. Лукач Д. Теория романа / Пер. Г. Бергельсона // Новое литратурное обозрение. № 9. - 1994. - С. 19-78.

280. Лукинова Е.М. Концепция человека в малой прозе Э. Вихерта. -Тамбов: Тамбовский филиал ОРАГС, 2008.-242 с.

281. Луман Н. Реальность массмедиа / Пер. с нем. А.Ю. Антоновского. -М.: Праксис, 2005. 256 с.

282. Лурия А. Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1998. - 336 с.

283. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. -Екатеринбург, 2000. 384 с.

284. Маклюэн М. Галактика Гутенберга. Киев: Ника-Центр, 2003. 432 с.

285. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М.: Кучково поле, 2007. - 464 с.

286. Малахов B.C. Неудобства с идентичностью // Вопросы философии. -1998.-№2.-С. 43-53.

287. Мальчуков Л.И. Арабеска у Томаса Манна и Гюнтера Грасса (к истории жанровых форм романа нового времени). // На пути к произведению. К 60-летию Н.Т. Рымаря: сб. ст. Самара: Самар. гуманитар, акад., 2005. — С. 314- 335.

288. Мальчуков Л.И. От текста к произведению. Диалогизм как принцип поэтики братьев Манн. Петрозаводск: Петрозавод. гос. ун-т, 1994. -97 с.

289. Мальчуков Л.И. Текст и контекст. Петрозаводск: Петрозавод. гос. ун-т, 1990.-110 с.

290. Мамардашвили М.К. Эстетика мышления. М.: Московская школа полит, исследований, 2001. - 416 с.

291. Мамардашвили М.К.Необходимость себя. М.: Ad Marginem, 1996. -280 с.

292. Мамардашвили М.К., Пятигорский А. Символ и сознание. Метафизика рассуждений о сознании, символе и языке. М.: Языки русской литературы, 1999. - 216 с.

293. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте. Психологическая топология пути. М.: А<1 Мащтет, 1995. - 547 с.

294. Мамардашвили М.К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. - 823 с.

295. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. -346 с.

296. Маршалл М. Галактика Гутенберга. Становление человека печатающего. М.: Академический проект, 2005. - 496 с.

297. Маршалл М. Понимание медиа: внешние расширения человека. — М.: Кучково поле, 2007. 464 с.

298. Массовая культура на рубеже ХХ-ХХ1 веков: Человек и его дискурс: сб. науч. трудов / Под ред. Ю.А. Сорокина. М.: Азбуковник, 2003. -368 с.

299. Мерло-Понти М. Пространство // Интертекстуальность и текстуальность. Философская мысль Франции: XX век. Воронеж-Томск: Водолей, 1998. С. 27-95.

300. Мишина Л.А., Иванчикова Т.В., Ильина Э.А. Немецкий писатель как философ и художник. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2002. — 166 с.

301. Модерн. Модернизм. Модернизация: Нормы и казусы в европейской культуре на рубеже Х1Х-ХХ веков. Россия, Австрия, Германия, Швейцария / Отв. ред. Н.С. Павлова, О.В. Павленко. Москва: РГГУ, 2004. - 526 с.

302. Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта // Логос, 1992. -№3(1).- С. 7-37.

303. ЗЮ.Мордовцева Т.В. Идея смерти в культурфилософской ретроспективе. Таганрог: Издательство ТИУиЭ, 2001. - 120 с.

304. Мордовцева Т.В. Идея смерти в культурфилософской ретроспективе.- Таганрог: Издательство ТИУиЭ, 2001. 120 с.

305. Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С. 45- 97.

306. Немецкая литература между романтизмом и реализмом: 1830 — 1870. Тексты и интерпретации / Сост. Й. Шмидт, А. Березина; Пер. Е.Парфеновой. СПб.: Бельведер, 2003. - 808 с.

307. Николчина М. Власть и ее ужасы: полилог Юлии Кристевой // Кристева Ю. Силы ужаса. Эссе об отращении. Харьков: В-Пресс, ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2003. - С. 5-24.

308. Ничто и Порядок: Самарские семинары по французской философии: Коллективная монография. Самара: Универс-групп, 2004. - 312 с.

309. Орлов Д. Закат идентичности и игры в Другого // Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. СПб.: Эйдос, 1998. - Вып. 6. -С.182-197.

310. Орлов Д. У. Кризис значений. Метафизические исследования. Вып. 14: Статус иного. - СПб, 2000. - С. 46-66.

311. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Самосознание культуры и искусства XX века. М.: Изд-во политической литературы. 1991. - С. 230265.

312. Павлова Н.С. «Записки Мальте Лауридса Бригге» Р. Рильке как образец романной прозы XX века. // На пути к произведению. К 60-летию Н.Т. Рымаря: сб. ст. Самара: Самар. гуманитар, акад., 2005. -С. 233-252.

313. Павлова Н.С. Природа реальности в австрийской литературе. М.: Языки славянской культуры, 2005. - 312 с.

314. Павлова Н.С. Типология немецкого романа 1900-1945. М., 1982. -290 с.

315. Паниотова Т.С. Архетип острова как мифологическая компонента утопии // Пути познания: общее и различия. Ростов н/Д: Изд-во Ростов, ун-та, 2004. - С. 79-84.

316. Панова О.Ю. Современная европейская литература: «приключение письма» в конце XX века // Вестник университета Российской академии образования. М.: РАО, 2005. - № 1. - С. 5-21.

317. Пара Э. Инцест // Психология любви и сексуальности. М.: Искусство XXI век, 2006. - С. 140-159.

318. Патнем X. Философия и наша ментальная жизнь. М.: ДиК, 1999. -210 с.

319. Пахсарьян Н.Т. К проблеме изучения литературных эпох: понятие рубежа, перехода и перелома // Литература в диалоге культур-2: Материалы международ, науч. конф. Ростов н/Д, 2004. - С. 12-17.

320. Пестерев В.А. Модификации романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия. Волгоград: Издательство ВолГУ, 1999. 312 с.

321. Пестова Н.В. Немецкий литературный экспрессионизм. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ин-т, 2004. - 336 с.

322. Пестова Н.В. Случайный гость из готики: русский, австрийский и немецкий экспрессионизм. Екатеринбург: УрГПУ, 2009. - 297 с.

323. Пигров К. Хаос как тайна. Размышления о хаосе. СПб.: Эйдос, 1997. -127 с.

324. Плумпе Г. Ничейная земля: человек на границе в произведениях Э.Юнгера // Рама и граница. Граница и опыт границы в художественном языке. Вып. 3 / Науч. ред. Н.Т. Рымарь. Самара: Самар. гуманит. акад., 2006. - С. 118-131.

325. Пограничное сознание (Альманах «Канун»). Вып. 5 / Под общ. ред. Д.С.Лихачева. СПб.: Наука, 1999. - 592 с.

326. Пограничные культуры между Востоком и Западом. Приложение к альманаху «Канун» / Сост. В.Е. Багно. СПб., 2001. - 536 с.

327. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX XX вв. - М.: «Наука», 1993. - 319 с.

328. Полонская И.Н. Традиция: от сакральных оснований к современности. — Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2006. — 272 с.

329. Полубояринова Л.Н. Проза Леопольда фон Захер-Мазоха в литературном контексте эпохи реализма: автореф. . докт. филолог, наук. — СПб., 2007.-45 с.

330. Поэтика и история: литература Австрии и Германии XIX XX веков. Сборник к юбилею профессора А.Г. Березиной / Ред. A.B. Белобратов, Л.Н. Полубояринова, Т.А. Федяева. СПб., 2007. - 231 с.

331. Пригожин И. От существующего к возникающему. М.: «УРСС», 2002. Разинов Ю.А. «Я» как объективная ошибка. 2-е изд., испр. и доп. -Самара: Издательство «Универс групп», 2006. - 262 с.

332. Разинов Ю.А. Непристойный субъект // Mixtura verborum' 2001: непредставимое и метаязык: сб. ст. / Под общ. ред. С.А. Лишаева. — Самара, 2002. С. 116-129.

333. Райнеке Ю.С. (Виноградова): Исторический роман постмодернизма (Австрия, Великобритания, Германия, Россия). М.: НЦСГИ, 2002. 111 с.

334. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т. 4. — От романтизма до наших дней. — СПб.: Петрополис, 1997. — С. 152-163.

335. Речь о достоинстве человека // История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли: в 5 т. — М.: Изд-во Академии художеств СССР, 1962.-Т. 1.-С. 507-508.

336. Рикер П. Герменевтика и психоанализ. — М.: Искусство, 1996. — 270 с.

337. Роганова И.С. Немецкая литература конца XX века и актуализация постмодернистской парадигмы. М.: Рудомино, 2007. - 414 с.

338. Роганова И.С. Новая реальность в постмодернизме: роман К. Рансмайра «Последний мир». М.: Глобус, 2007. - 99 с.

339. Роганова И.С. Постмодернизм: кризис литературы в эпоху СМИ // Материалы международной конференции «Бремя развлечений: Otium в Европе 18-20 вв.». М.: ГИИ, 2006. - 20 с.

340. Руднев В.П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты.- М.: Аграф, 1997. 384 с.

341. Русская германистика: Ежегодник Российского союз германистов. — Т. 6. М.: Языки славянской культуры, 2000. - 432 с.

342. Рымарь Н.Т. В проблеме «пограничности» аутентичного слова в литературе // Художественные языки немецкой культуры XX века: матер, научных семинаров 2002-2003 (Самара-Бохум). Самара: Изд-во СаГА, 2004. - С. 13-36.

343. Рымарь Н.Т. Введение в теорию романа. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989.-268 с.

344. Рымарь Н.Т. Лирический роман: творческие задачи и поэтика. -Самара: Изд-во «Самарский университет», 2008. 80 с.

345. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. — Куйбышев: Изд-во Саратовского унта, 1990.-253 с.

346. Рымарь Н.Т. Романное мышление и культура XX века // Аспекты теоретической поэтики. К 60-летию Н.Д. Тамарченко: сб. науч. тр. — М.; Тверь, 2000.-С. 46-63.

347. Рымарь Н.Т. Современный западный роман. Проблемы эпической и лирической формы. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1978. - 128 с.

348. Рымарь Н.Т. Узнавание и понимание: проблема мимезиса и структура образа в художественной культуре XX века // Вестник Самарского государственного университета. 1997. - № 3 (5). - С.78-94.

349. Рымарь Н.Т. Художественный язык и язык культуры. Проблема материала // Проблема художественного языка: сб. тр. Самарской гуманитарной академии. Вып. 2. Самара: Изд-во СаГА, 1996. С.56-72.

350. Рымарь Н.Т., Скобелев В.П. Теория автора и проблема художественной деятельности. — Воронеж, 1994. — 263 с.

351. Саймон В. Сексуальность эпохи постмодернизма // Омельченко Е. Молодежные культуры и субкультуры. М.: Ин-т социологии РАН, 2000. С. 223-228.

352. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. — М.: Политиздат, 1991.-366 с.

353. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. -М.: ТЕРРА Книжный клуб: Республика, 2002. - 280 с.

354. Сейбель Н.Э. Австрийская параллель: А.Штифтер, Г.Брох, Р. Музиль. Челябинск: ЧГПУ, 2005. - 290 с.

355. Сейбель Н.Э. Австрийский роман 2\у18сЬепкпе§з2е11:: монография. -Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2006. 414 с.

356. Сейбель Н.Э. Роман-«расследование» в послевоенной немецкой литературе: поэтика жанра: автореф. дис. .канд. филолог, наук. -Челябинск, 1999.-22 с.

357. Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатерин.: 2001. - 584 с.

358. Слотердайк П. Никчемный человек возвращается, или Конец одного алиби // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. -С. 475-506.

359. Смирнов И.П. Мегаистория, К исторической типологии культуры. -М., 2000.-544 с.

360. Соколова Е.В. С Востока на Запад и обратно: Литература Германии после объединения // Иностранная литература, 2003. № 9. С. 245-254.

361. Софронова Л.А. О проблемах идентичности // Культура сквозь призму идентичности. М.: Индрик, 2006. - С.8-24.

362. Стариков В.В. Сопротивление как художественно-философская категория прозы Петера Вайса. Краснодар: КубГУ, 2008. - 199 с.

363. Сухих С.И. Проблемы типологии романа в зарубежном литературоведении в XX веке // Вопросы взаимовлияния литератур Западной Европы и Америки. Межвуз. сборник. Н. Новгород: Изд-воННГУ, 1998.-101 с.

364. Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. - 346 с.

365. Тарнаруцкая Е.П. Обрамление метаморфозы в романе К.Рансмайра «Последний мир» // Рама и граница. Граница и опыт границы в художественном языке. Вып. 3 / Науч. ред. Н.Т. Рымарь. Самара: Самар. гуманит. акад., 2006. - С. 266-271.

366. Тарнаруцкая Е.П. Проблема границы в постмодернистском романе (на материале романов Джона Барта): автореф. дис. . канд. филолог, наук. Самара: Самарский государственный университет, 2008. - 20 с.

367. Тарнаруцкая Е.П. Трансгрессия в романе Джона Барта «Последнее путешествие моерхода по имени Кто-то» // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». — 2008. №1 (3) — С.235-240.

368. Таруашвили Л.И. Тектоника визуального образа в поэзии античности и христианской Европы. М.: «Языки русской культуры», 1998. - 376 с.

369. Темница и свобода в художественном мире романтизма. М.: ИМЛИ РАН, 2002.-352 с.

370. Тимофеева О. «Внутренний опыт» и проблема сообщества в творчестве Ж. Батая // Опыт и чувственное в культуре современности. Философско-антропологические аспекты. М.: ИФРАН, 2004. -С.198-221.

371. Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. Изд.2-е, испр. и доп. - М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. -С. 376-391.

372. Тодоров Ц. Семиотика литературы //Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. Изд.2-е, испр. и доп. — М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С. 371-375.

373. Токарев Д.В. Курс на худшее: Абсурд как категория текста у Д.Хармса и С.Беккета. М.: Новое литературное обозрение, 2002 — 336 с.

374. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. — М.: Наука, 1983. С. 227-284.

375. Топоров В.Н. Эней человек судьбы. Часть 1. - М.: «Радикс», 1993.-208 с.

376. Трубина Е.Г. Рассказанное Я: Проблема персональной идентичности в философии современности. Екатеринбург: УрО РАН, 1995. — 151 с.

377. Тхостов А.Ш. Топология субъекта (Опыт феноменологического исследования) // Вестник Московского Университета. Серия 14. Психология. 1994. - № 2. - С. 3-13.

378. Урупин И. Я. «Русский» интертекст в немецком тексте // Литература в контексте художественной культуры: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 4. — Новосибирск, 2003. - С. 84-92.

379. Усманова А.Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. Минск: «Пропилеи», 2000.-230 с.

380. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука-классика, 2000. -348 с.

381. Уффельманн Д., Шрам К. Панорама современного немецкого литературоведения // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001.-С. 5-40.

382. Фантастическая реальность Э.Т.А. Гофмана // Проблемы истории литературы. Сб. ст. Вып. 10 / Отв. редактор A.A. Гугнин. М., 2000. -С. 26-39.

383. Федоров В.В. Диалог в романе. Структура и функции: дис. . канд. филолог, наук. Донецк: Изд-во Донецкого ун-та, 1975. - 180 с.

384. Федоров Ф.П. Художественный мир немецкого романтизма: Структура и семантика. — М.: МИК, 2004. 367 с.

385. Федяева Т.А. Диалог и сатира (на материале русской и австрийской литературы первой половины XX века). СПб.: Изд-во Юрия Федяева, 2004.-314 с.

386. Фигуры Танатоса: Искусство умирания: сб. статей / Под ред. A.B. Демичева, М.С. Уварова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. - С. 203-211.

387. Флоренский П.А. Иконостас. М.: Искусство, 1995. - 232 с.

388. Франк С.Л. Реальность и человек / Сост. A.A. Ермичева. СПб.: РХГИ, 1997.-325 с.

389. Фрейд 3. «Я» и «Оно» // По ту сторону принципа удовольствия / З.Фрейд.-М.: Act, 2001.-С. 509-558.

390. Фрейд 3. Неудобства культуры // Художник и фантазирование / З.Фрейд. -М.: Республика, 1995. С. 298-325.

391. Фрейд 3. Психология бессознательного / Под ред. A.M. Боковикова, С.И. Дубинской. М.: ООО «Фирма СТД», 2006. - 447 с.

392. Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я» // По ту сторону принципа удовольствия / 3. Фрейд. М.: Аст, 2001. С. 437-508.

393. Фридлендер Г.М. Австрийская литература в России и русская литература в Австрии // Русская литература. 1993. — № 4. С. 94-102.

394. Фролов Г.А. «Ренессанс романтизма» в немецком постмодернистском романе. Реконструкция // Вестник университета Российской академии образования. № 1. - М.: РАО, 2005. - С. 26-32.

395. Фролов Г.А. Метаморфозы фантазии, метаморфозы реальности в ранних романах Кристофа Рансмайра // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы V Андреевских чтений. М.: Экон-Информ, 2007. - С. 374-380.

396. Фролов Г.А. Постмодернизм в Германии (к проблеме национальной специфики) // Русская и сопоставительная филология: Лингвокультуро-логический аспект. Казань: Казан, гос. ун-т, 2004. - С. 329-332.

397. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Издательство АСТ-АДТ, 1998. - 672 с.

398. Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для себя. Мн.: Попурри, 1998.-С. 367-667.

399. Фромм Э. Иметь или быть. Величие и ограниченность теории Фрейда / Пер. с англ. Н. Войскунской, И. Каменкович и др. М.: Изд-во «АСТ», 2000.-317 с.

400. Фрумкин К.Г. Философия и психология фантастики. М.: Едиториал УРСС, 2004.-240 с.

401. Фуко М. История безумия в классическую эпоху / М. Фуко. СПб.: Книга света, 1997. — 576 с.

402. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / Пер. с франц. В.Наумова. М.: Ad marginem, 1999. - 178 с.

403. Фуко М. О трансгрессии // Танатография Эроса. СПб.: «Мифрил», 1994.-С. 111-131.

404. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с франц. В.П. Визгина, Н.С. Автономовой. СПб.: A-cad, 1994. - 408 с.

405. Фуко М. Трангрессия // Танатография Эроса: Ж. Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. - С. 111-133.

406. Фуко М. Что такое автор // Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / М. Фуко. М.: Касталь, 1996.-С. 12-47.

407. Фурастье Ж. Европейская цивилизация и европейская идентичность: анализ проблемы // Историко-культурные основы европейской цивилизации. М., 1992. - С. 3-36.

408. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Издательство «Весь Мир», 2003. - 416 с.

409. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993. - 447 с.

410. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. - 320 с.

411. Хайек Ф.А. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. - № 10. -С. 113-151.

412. Хейзинга Й. Homo ludens // Человек играющий. Статьи по истории культуры. -М.: Айрис-пресс, 2003. 496 с.

413. Хомяков М.Б. Проблема толерантности в христианской философии. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. 296с.

414. Хомяков М.Б. Религиозная толерантность в мультикультурном обществе // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. - С. 378-404.

415. Хомяков М.Б. Толерантность: Исследования. Переводы. Информация. О книгах. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001- С.5 -28.

416. Хоркхаймер М., Адорно Т. В. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. М.: Республика, 2001. — 273 с.

417. Хюбнер Б. Произвольный этос и принудительность эстетики. -Минск, 2000.-152 с.

418. Чернорицкая О. Трансформация тел и сюжетов: физиология перехода в поэтике абсурда // Новое литературное обозрение. — 2002. № 4(56). -С. 296-302.

419. Чернышова Т.А. Природа фантастики. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1984.-331 с.

420. Черняк М. А. Феномен массовой литературы XX века. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2005. - С. 152-178.

421. Черткова Т.А. Метаморфозы утопического сознания (от утопии к утопизму) // Вопросы философии. М., 2001. № 7. - С. 47-58.

422. Чугунов Д.А. Немецкая литература 1990-ых годов: Ситуация «поворота». Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2006. - 288 с.

423. Чугунов Д.А. Немецкая литература рубежа XX-XXI веков. Воронеж: Центр.-Черн. кн. изд-во, 2002. - 232 с.

424. Шадурский М.И. Литературная утопия от Мора до Хаксли: Проблемы жанровой поэтики и семиосферы. Обретение острова. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. 160 с.

425. Шевякова Э.Н. Роман Милана Кундера «Неспешность» как «транскрипция-игра» и диалог столетий // Вестник университета Российской академии образования. 2005. - № 1. - С. 82-90.

426. Шевякова Э.Н. Роман-метафора Жана Эшноза «Один год» // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы V Андреевских чтений / Под ред. H.H. Андреевой. Н А. Литвиненко, Н.Т. Пахсярьян. М.: Экон-Информ, 2007. - С. 245-258.

427. Шеллинг Ф.В. Философия искусства М.: Мысль, 1966. - 496с.

428. Шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Игра. Ритуал. Магия. М.: КомКнига, 2005. - 232 с.

429. Шминц-Эманс М. К вопросу о семантике границы и формах разграничений// Поэтика рамы и порога: функциональные формы границы в художественных языках. Вып 4 / Научн. ред. Н.Т. Рымарь - Самара Изд-во «Самарский университет», 2006. - С. 29-46.

430. Шпенглер О. Закат Европы / Вступ. ст. и ком. Г. Драча. Ростов н/Д: Феникс, 1998.-640 с.

431. Шумкова Т.Л. Романтизм в Германии и России. Екатеринбург. -Нижневартовск: Изд-во Урал, ун-та, Изд-во Нижневарт. пед. ин-та, 2001.-174 с.

432. Эко У. Заметки на полях имени розы. Сотворить читателя // Имя розы. СПб.: Симпозиум, 1998. - С. 624-627.

433. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Symposium, 2004. - 538 с.

434. Элиаде М. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 144 с.

435. Эпштейн М.Н. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. М.:

436. Новое литературное обозрение, 2004. 864 с.

437. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX— XX вв. М.: Сов. писатель, 1988. - 416 с.

438. Эпштейн М.Н. Философия тела // Тело свободы / Г. JI. Тульчинский. -СПб.: Алетейя, 2006. С. 16-38.

439. Эпштейн М.Н. Постмодерн в русской литературе: учеб. пособие для вузов / М.Н. Эпштейн. М.: Высш.школа, 2005. - 495 с.

440. Эпштейн М.Н. Прото-, или Конец постмодернизма // Знамя, 1996. № 3. — С.196 -210.

441. Эпштейн М.Н. Хаптика. Человек осязающий / Тульчинский Г.Л. Тело свободы. СПб.: Алетейя, 2006. - С. 16-38.

442. Юм Д. О тождестве личности // О человеческой природе. СПб.: Азбука, 2001. - С. 157-174.

443. ЮнгК.Г. Архетип и символ. -М.: Ренессанс, 1991. 304 с.

444. Юнг К.Г. Aion: Исследования феноменологии самости. М.-Киев: RELF-book, 1997.-336 с.

445. Юнг К.Г. Аполлоническое и дионисийской начало // Психологические типы / К.Г. Юнг. СПб.: Азбука, 2001. - С. 219-233.

446. Юнг К.Г. О современных мифах. М.: Практика, 1994. - 252 с.

447. Юнг К.Г., Нойман Э. Психоанализ и искусство. М.: REFC-book, К.Баклер, 1996. - 304 с.

448. Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л, Якобы И., Яффе А. Человек и его символы / Под общ. ред. С.Н. Сиренко. М.: Серебряные нити, 1997.-368 с.

449. Языки искусств немецкой культуры. Материалы научного семинара 2002-2003 / Ред. Н.Т. Рымарь. Самара: Самарская гуманитарная академия, 2004.- 161 с.

450. Якимович А. О лучах Просвещения и других световых явлениях. Культурная парадигма авангарда и постмодерна // Иностранная литература. 1994. - № 1. - С. 241-248.

451. Alewyn, R. Die Lust an der Angst. In: Probleme und Gestalten / Essays. -Frankfurt/M. 1982. S. 307-330.

452. Alte Mythen Neue Medien / Hrsg. von Yasmin Hoffmann, Walburga Hülk, Volker Roloff. - Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2006. -283 S.

453. Angelova, P. Romanwelten. Ansichten zum Roman des 20. Jahrhunderts. -Veliko Tyrnovo, 1995. 82 S.

454. Autorität der/in Sprache, Literatur, neuen Medien. Vorträge des Bonner Germanistentag 1997 / Hrsg. von Jürgen Fohrmann, Ingrid Kasten und Eva Neuland. Bielefeld: Aisthesis Verlag, 1999. - 837 S.

455. Bachmann, P. Die Auferstehung des Mythos in der Postmoderne. Philosophische Voraussetzungen zu Christoph Ransmayrs Roman „Die letzte Welt". In: Diskussion Deutsch, 1990.-H. 116.-S. 639-651.

456. Barbetta, M.C. Poetik des Neo-Phantastischen. Patrick Süskinds Roman „Das Parfüm" // Epistemata. Würzburger Wissenschaftliche Schriften. Reihe Literaturwissenschaft. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2002. -S.23-84.

457. Baßler, M. Der Deutsche Pop-Roman: die neuen Archivisten. München: Beck, 2002. - 224 S.

458. Baumgart, R. Bouleward was sonst? Die Literatur zwischen den achziger und neunziger Jahren // Baumgart R. Deutsche Literatur der Gegenwart. Kritiken. Essays. Kommentare. - München, 1994. - S. 540-546.

459. Baur, R.S. Gespräch mit Elias Canetti // Literatur und Kritik. 1972. -№65. - S. 272-279.

460. Becker, S. Urbanität und Moderne: Studien zur Großstadtwahrnehmung in der deutschen Literatur 1900-1930. Ingbert: Röhrig Verlag, 1993. - 470 S.

461. Benjamin, W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbarkeit // Benjamin, W. Gesammelte Schriften 1, 2: Abhandlungen. S. 431-508.

462. Benjamin, W. Das Passagen-Werk / Hrsg. von Ralf Tiedemann. l.Bd. -Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1982. - 654 S.

463. Benjamin, W. Der Autor als Produzent. In: Benjamin W. Gesammelte Schriften. Band II. Frankfurt am Main, 1977. - S. 683-701.

464. Bernsmeier, H. Keinem bleibt seine Gestalt Ransmayrs „Letzte Welt". In: Euphorion, 1991. — H.2. - S. 168-181.

465. Beuse, S. "154 schöne weisse leere Blätter". Christian Krachts "Faserland // Der deutsche Roman der Gegenwart / Hrsg.: Wieland Freund; Winfried Freund. München: Fink, 2001. - S. 150-156.

466. Beyme, Kl. Die Faszination des Exotischen. Exotismus, Rassismus und Sexismus in der Kunst. München: Wilhelm Fink, 2008. - 209 S.

467. Birkmeyer, J. Elfriede Jelinek. Tobsüchtige Totenwache. In: Eke Norbert Otto, Steinecke Hartmut (Hrsg.). Shoah in der deutschsprachigen Literatur. -Berlin: Erich Schmidt Verlag, 2006. S. 302-310.

468. Blamberger, G. Versuch über den deutschen Gegenwartsroman. -Stuttgart 1985.-356 S.

469. Blanken, J. Elfriede Jelineks „Lust" als Beispiel eines postmodernen, feministischen Romans // Neophilologus 78 (1994). № 4. - S. 613-632.

470. Bleckwenn, H. Gegründete Häuser, verschwindende Spuren. Vom Wandel der Menschen und der Dinge bei Stifter und Ransmayr. In: Acta Austriaca-Belgica, 1994.-Bd.l.-S. 31-40.

471. Bogdal, K.-M. Klimawechsel. Eine kleine Meteorologie der Gegenwartsliteratur. In: Erb, A. (Hrgs.). Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre. Opladen, 1998. - S. 9-31.

472. Borgards, R. Poetik des Schmerzes. Physiologie und Literatur von Brockes bis Büchner. München: Wilhelm Fink Verlag, 2007. - 501 S.

473. Böttiger, Helmut. Nach Utopien. Eine Geschichte der deutschsprachigen Gegenwartsliteratur. -Wien: Paul Zsolnay Verlag. 2004. 310 S.

474. Bourquin, Ch. Schreiben über Reisen. Zur ars itineraria von Urs Widmer im Kontext der europäischen Reiseliteratur. Würzburger Wissenschaftliche Schriften. Reihe Literaturwissenschaft. Band 586-2006. — Würzburg: Königshausen & Neumann, 2006. - 425 S.

475. Brinkmann, M. Unbehagliche Welten. Weimarer Beiträge. Zeitschrift für Literaturwissenschaft, Ästhetik und Kulturwissenschaften. 2007. - № 1. — S. 17-46.

476. Bückmann, E. Dem Fremden auf der Spur. Postmoderne Identität zwischen Eigenem und Fremdem. Marburg: Tectum Verlag, 2007. -171 S.

477. Burdorf, D., Matuschek St. Provinz und Metropole. Zum Verhältnis von Regionalismus und Urbanität in der Literatur. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2008. - 417 S.

478. Burger, R. Der böse Blick der Elfriede Jelinek. In: Gegen schönen Schein. Texte zu Elfriede Jelinek / Hrsg. von Christa Gürtler. Frankfurt am Main: Verlag Neue Kritik, 1990. - S. 17-29.

479. Claes, O. Fremde. Vampire. Sexualität, Tod und Kunst bei Elfriede Jelinek und Adolf Muschg. Bielefeld: Aisthesis Verlag, 1994. - 204 S.

480. Corbineau-Hoffmann, A. Kleine Literatur Geschichte der Großstadt. -Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2003. 222 S.

481. Corngold, St. «Fürsorge beim Lesen»; Bernhard Schlink's Novel Der Vorleser. In: Dieter Borchmeyer (Hrsg.). Signaturen der Gegenwartsliteratur. Festschrift für Walter Hinderer. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1999.-S. 227-250.

482. Das Verschwinden des Subjekts / Hermann Schrödter (Hrsg.). Würzburg: Königshausen& Neumann, 1994. -292S.

483. Der deutsche Roman der Gegenwart / (Hrsg.) Wieland Freund; Winfried Freund. München: Fink, 2001. - 248 S.

484. Der europäische Roman zwischen Aufklärung und Postmoderne. Friedhelm Marx, Andreas Meier (Hrsg.). Weimar: Verlag und Datenbank für Geisteswissenschaft, 2001. - 271 S.

485. Deutschsprachige Erzählprosa seit 1990 im europäischen Kontext. Interpretationen, Intertextualität, Rezeption. Volker Wehdeking, Anne-Marie Corbin (Hg.). Trier: WVT Wissenschaftlicher Verlag Trier, 2003. - 226 S.

486. Die Ästhetik des Voyeur / Hrsg. von Lydia Hartl, Yasmin Hoffmann, Walburga Hülk, Volker Roloff. Heidelberg: Universitätsverlag. Winter, 2003.- 185 S.

487. Die Erfindung der Heimat. Zu Geschichte, Gegenwart und politischen Implikationen einer gesellschaftlichen Konstruktion. Berlin: Logos Verlag, 2006.-252 S.

488. Die Kunst des Aufzählens. Elemente zu einer Poetik des Enumerativen / Hrsg. von Sabine Mainberger, Walter de Gruyter. Berlin; New York,2003. -363 S.

489. Doli, A. Mythos, Natur und Geschichte bei Elfriede Jelinek: Eine Untersuchung ihrer literarischen Intentionen. — Stuttgart: Verlag für Wissenschaft und Forschung, 1994. 187 S.

490. Dunker, A. Die anwesende Abwesenheit. Literatur im Schatten von Auschwitz. München: Wilhelm Fink Verlag, 2003. - 333 S.

491. Durzak, M. (Hrsg.): Der deutsche Roman der Gegenwart. Stuttgart 1971, 13. Aufl.1979.-375 S.

492. Eifler, G., Saame, O. (Hrsg.). Postmoderne Anbruch einer neuen Epoche? Eine interdisziplinäre Erörterung. — Wien: Passagen-Verlag, 1990. 295 S.

493. Eisele, U. Die Struktur des modernen deutschen Romans. Tübingen 1984. — 342 S.

494. Eke, N. O., Steinecke, H. (Hrsg.). Shoah in der deutschsprachigen Literatur. Berlin: Erich Schmidt Verlag, 2006. - 344 S.

495. Elfriede Jelinek / Hrsg. von Kurt Bartsch und Günter A.Höfler. Die Buchreihe über österreichische Autoren. — Band 2. — Graz-Wien: Verlag Droschl, 1991.-313 S.

496. Emig, R. Krieg als Metapher im zwanzigsten Jahrhundert. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2001. - 349 S.

497. Emmel, H. Geschichte des deutschen Romans. 3 Bde. Bern, München, 1972-1978.-275 S.

498. Engel, M. Roman. In: Fischer Lexikon Literatur. Bd. 3: N-Z / Hrsg. v. Ulfert Ricklefs. Frankfurt, 1996. -S. 1669-1709.

499. Epple, T. Phantasie contra Realität eine Untersuchung zur zentralen Thematik von Christoph Ransmayrs "Die letzte Welt" // Literatur für Leser, 1990.-H.1.-S. 29-43.

500. Erb, A. Baustelle Gegenwartsliteratur: Die neunziger Jahre. -Wiesbaden: Westdeutscher Verlag., 1998.-233 S.

501. Ernst, P. Art. „Ransmayr, Christoph". In: Dietz-Rüdiger Moser (HRSG.): Neues Handbuch der deutschsprachigen Gegenwartliteratur seit 1945. -München, 1993. S. 898-900.

502. Ernst, Th. Popliteratur. Hamburg: Rotbuch Verlag, 2001. - 260 S.

503. Fischer, M. Trivialmythen in Elfriede Jelineks Romanen „Die Liebhaberinnen" und „Die Klavierspielerin". St. Ingebert: Röhrig, 1991. -S. 45-46.

504. Förster, J. Subjekt Geschichte - Sinn. Postmoderne, Literatur und Lektüre. In: Der Deutschunterricht 43 (1991). -H. 4. - S. 58-79.

505. Förster, N. Die Wiederkehr des Erzählens. Deutschsprachige Prosa der 80er und 90er Jahre. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1999.- 260 S.

506. Frank, D. Die Nachfragen der Gegenkultur. Die Geburt der „Tristesse Royale aus dem Geiste der 80-er" // Text und Kritik. Sonderband Popliteratur / Hrsg. von Heinz Ludwig Arnold- München: Richard Boorberg Verlag, 2003. S. 218-233.

507. Freund, Winfred. "Neue Objektivität". Die Rückkehr zum Erzählen in den neunziger Jahren. In: Freund, Wieland Freund Winfred (Hrsg.). Der deutsche Roman der Gegenwart. München Fink Verlag, 2001. - S. 77-100.

508. Freund, Winfred. "Eine Generation von Wallfahrern". Roadnovels Sehr europäische „Amerikanische Reisen". In: Freund, Wieland, Freund, Winfred (Hrsg.). Der deutsche Roman der Gegenwart. - München Fink Verlag, 2001. - S. 45-52.

509. Freund, Wieland, Freund, Winfried (Hrsg.). Der deutsche Roman der Gegenwart. München: Wilhelm Fink, 2001. - 247 S.

510. Freund, Winfried. Deutsche Phantastik. Die phantastische Literatur von Goethe bis zur Gegenwart. München: Wilhelm Fink, 1999. - 268 S.

511. Frizen W., Spancken, M. Patrick Süskind. Das Parfüm. München, Oldenbourg, 1998. - 173 S.

512. Fröhling, A. Literarische Reisen ins Eis. Interkulturelle Kommunikation und Kulturkonflikt. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2005. - 261 S.

513. Fues, W. M. Die Klinge des Saturn. Geschichte und Gegenwart von Martin Walsers Roman „Tod eines Kritikers" // Weimarer Beiträge. Zeitschrift für Literaturwissenschaft, Ästhetik und Kulturwissenschaften, 2004 № 4. -S.515-538.

514. Fülleborn, U., Christoph Ransmayr, „Die letzte Welt". In: Herbert Kaiser/ Gerhard Köpf (Hrsg.): Erzählen, Erinnern. Deutsche Prosa der Gegenwart. -Frankfurt am Main, 1992. S. 372-390.

515. Gansei, C. Adoleszenz, Ritual und Inszenierung in der Pop-Literatur // Text + Kritik. Zeitschrift für Literatur. Sonderband: Pop-Literatur / Hrsg. von Heinz Arnold. München: Richard Borberg Verlag, 2003. - S. 235-268.

516. Gegen schönen Schein. Texte zu Elfriede Jelinek / Hrsg. von Christa Gürtler. Frankfurt am Main: Verlag Neue Kritik, 1990. - 176 S.

517. Gehrke, Cl. Über Elfriede Jelinek. Der Sinn des Obszönen. Frauen und Pornografie. Tübingen 1988. - S.103.

518. Geibig-Wagner, G. Literarische Porträts in der Autobiographie von Elias Canetti. Aachen, 1996. - 102 S.

519. Gellhaus, A. Das allmähliche Verblassen der Schrift. Zur Prosa von Peter Handke und Christoph Ransmayr // Poetica, 1990. H. 1/2. - S. 106-142.

520. Gerhards, C. Apokalypse und Moderne. Alfred Kubins „Die andere Seite" und Ernst Jüngers Frühwerk. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1999. -157 S.

521. Goer, Ch., Hofmann, M. (Hrsg.). Der Deutschen Morgenland. Bilder des. Orients in der deutschen Literatur und Kultur von 1770 bis 1850. — München: Wilhelm Fink, 2008. 262 S.

522. Gorse, D. Einige Aspekte der Metaphorik im Roman "Die letzte Welt" von Ch. Ransmayr. In: Acta Neophilologica, 1990. Bd. 23. - S 75-86.

523. Graf, G. „Was ist Luft unserer Luft?" // Der Deutsche Roman der Gegenwart / Hrsg. von Wieland Freund; Winfried Freund. München: Fink, 2001. S. 17-29.

524. Greiner-Kemptne,U. Subjekt und Fragment: Textpraxis in der (Post)-Moderne. Stuttgart, 1990. - S. 137-140.

525. Gühne-Engelmann, K. Die Thematik des versäumten Lebens im Prosawerk Max Frischs am Beispiel der Romane „Stiller", „Homo faber" und „Mein Name sei Gantenbein". Freiburg (Breisgau), Univ., Diss., 1994. - 293 S.

526. Gürtler, Ch. Die Entschleierung der Mythen der Natur und Sexualität Gegen den schönen Schein: Texte zu Elfriede Jelinek. Frankfurt am Main: Verlag Neue Kritik, 1990. - S. 120-135.

527. Haas, G. Phantastische Kinder- und Jugendliteratur. Überlegungen zu einer mehrperspektivischen Annäherung. In: Schiefertafel. Zeitschrift für Kinder-und Jugendbuchforschung 1 (April 1986). S. 36-49.

528. Harbers, H. Die Erfindung der Wirklichkeit: Zu Christoph Ransmayrs "Die letzte Welt". In: The German Quarterly, 1994. -H.l. S. 58-72.

529. Hartwig, I. Schwere Arbeit am Monument des Sexus. Über Elfriede Jelinek „Lust"'// Text + Kritik- Zeitschrift für Literatur / Hrsg. Heinz Ludwig Arnold. XI-2007. -№117.- S. 74-84.

530. Hassan, I. Postmoderne heute (Erstveröffentlichung 1985 unter dem Titel „Noch einmal. Die Postmoderne!"). In: Welsch (1988). S. 47-56.

531. Hecken, Th. Gestalten des Eros. Die schöne Literatur und der sexuelle Akt. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1997. - 264 S.

532. Hecken, Th. Theorien der Populärkultur. Dreißig Positionen von Schiller bis zu den Cultural Studies. Bielefeld: Transkript Verlag, 2007. - 230 S.

533. Hitzler, R., Honer, A. Bastelexistenz. Über subjektive Konsequenzen der Individualisierung. In: Beck Ulrich, Beck-Gernsheim Elisabeth. Riskante Freiheiten. Frankfurt am Main, 1994. - S. 307- 322.

534. Hoffmann, T. Konfigurationen des Erhabenen. Zur Produktivität einer ästhetischen Kategorie in der Literatur des ausgehenden 20. Jahrhunderts (Handke, Ransmayr, Schrott, Strauß). Berlin; New York: Walter de Gruyter, 2006.-417 S.

535. Hofmann, G. Schweigende Tropen. Studien zu einer Ästhetik der Ohnmacht. Tübingen und Basel: A. Francke Verlag, 2003. - 284 S.

536. Hörner, F. Die Behauptung des Dandys. Eine Archäologie. Bielefeld: Transkript Verlag, 2008. - 253 S.

537. Jacobson, M.R. Patrick Süskinds „Das Parfüm": A postmodern „Künstlerroman". In: The German Quarterly 65 (1992). S. 201-211.

538. Janz, M. Falsche Spiegel. Über die Umkehrung als Verfahren bei Elfriede Jelinek. In: Gegen den schönen Schein, Texte zu Elfriede Jelinek. Hrsg. von Christa Gürtler. Frankfurt am Main, 1990. - S. 81-97.

539. Janz, M. Mythendestruktion und „Wissen". Aspekte der Intertextualität in Elfriede Jelineks Roman „Die Ausgesperrten". In: Text + Kritik. № 117. Januar 1993.-S. 8-50.

540. Janz, M. Elfriede Jelinek. Stuttgart: Metzler, 1995. - 177 S.

541. Jerochin, A. Der Künstler zwischen Isolation und Tod. Paradoxe des Ästhetismus in den Romanen Patrick Süskinds und Christoph Ransmayrs. In: Orbis litterarum 51. 1996. - S. 282-299.

542. Jung, Th. Trash, Cash oder Chaos? Populäre deutschsprachige Literatur seit der Wende und die sogenannte Popliteratur // Alles nur Pop? Anmerkungen zur Popliteratur seit 1990 / Hrsg. v. Thomas Jung. Frankfurt am Main: Peter Lang 2001. - S. 19.

543. Jung, W. "Umhergehen und Zeitverschwenden". Skizze zu einer Phänomenologie der Wahrnehmung // Text + Kritik. München, 2004. - H. 162. -S. 65-69.

544. Kablitz, A., Neumann, G. (Hrsg.). Mimesis und Simulation. Rombach Wissenschaften. Reihe Litterae. Band 52. - Rombach: Druck- und Verlagshaus, 1998. - 684 S.

545. Kasaty, O. Entgrenzungen. Vierzehn Autorengespräche. München: edition text + kritik, 2007. - 490 S.

546. Kaulen, H. Der Autor als Medienstar und Entertainer. Überlegungen zur neuen deutschen Popliteratur // In: Hans Hains Ewers (Hrsg.). Lesen zwischen Neuen Medien und Pop-Kultur. Weinheim, 2002. - S. 209-228.

547. Klinger, B. Emma Bovary und ihre Schwestern. Die unverstandene Frau: Variationen eines literarischen Typus von Balzac bis Thomas Mann. -Rheinbach-Metzbach, 1986. 219 S.

548. Kohpeiß, R. Sten Nadolny. Die Entdeckung der Langsamkeit. Interpretation. 2., Überarb. Aufl. München: Oldenbourg 1999. - 98 S.

549. Koopmann, H. Der klassisch-moderne Roman in Deutschland. Stuttgart, 1983.-254 S.

550. Koopmann, H. Tendenzen der deutschen Gegenwartsliteratur (1970-1995) Knobloch H.-J., Koopmann, H. Deutschsprachige Gegenwartsliteratur. -Tübingen, 1997. S. 11-30.

551. Kopf-Kino-Gegenwartliteratur und Medien: Festschrift für Volker Wehdekind zum 65. Geburtstag / Hrsg. von Lothar Bluhm und Christine Schmidt. Trier: WVT Wissenschaftlicher Verlag Trier, 2006. - 370 S.

552. Körper-Diskuse-Praktiken. Zur Semiotik und Lektüre von Körpern in der Moderne / Hrsg. von Brigitte Prutti und Sabine Wilke. Wissenschaftsverlag der Autoren. Synchron. Publishers. Heidelberg, 2003. - 273 S.

553. Kovar, J. Acht Thesen zu Christoph Ransmayrs Roman "Die letzte Welt". In: Literatur und Kritik, 1990.- №245/246.- S. 193-200.

554. Künzig, B. Schreie und Flüstern Marcel Beyers Roman „Flughunde"// Erb, A. Baustelle Gegenwartsliteratur: Die neunziger Jahre. - Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 1998.- S. 122-153.

555. Kupfer, A. Die künstlichen Paradiese: Rausch und Realität seit der Romantik. Stuttgart, Weimar: Metzler Verlag, 1996. - 772 S.

556. Lamb-Faffelberger, M. Valie Export und Elfriede Jelinek im Spiegel der Presse: zur Rezeption der feministischen Avantgarde Österreichs. New York; Berlin; Bern; Frankfurt am Main; Paris; Wien: Lang, 1992. — 224 S.

557. Lauterbach, D. Die Aufzeichnungen des Malte Laurids Brigge. In: Engel Manfred (Hrsg.). Rilke-Handbuch. Leben-Werk-Wirkung. Unter Mitarbeit von Dorothea Lauterbach. Stuttgart, Weimar, 2004. - S. 320.

558. Lehmkuhl, T. Unendliche Bewegung. Über Seefahrtsromane // Weimarer Beiträge. Zeitschrift für Literaturwissenschaft, Ästhetik und Kulturwissenschaften. 2004. - № 3. - S. 619-623.

559. Lenz, D., Pütz, E. Lebens Beschreibungen. Zwanzig Gespräche mit Schriftstellern. München: Edition Text + Kritik, 2000. - 266 S.

560. Lewis, A. Das Phantasma des Masochisten und die Liebe zu Hanna // Weimarer Beiträge. Zeitschrift für Literaturwissenschaft, Ästhetik und Kulturwissenschaften, 2006. № 4. - S. 554-573.

561. Literatur und Vielsprachlichkeit / Hrsg. von Monika Schmitz-Emans. -Heidelberg: Wissenschaftsverlag der Autoren Synchron Publishers, 2004. -427 S.

562. Löffler, S., Christoph Ransmayr: "Die letzte Welt", in: Literatur und Kritik, 1989. -№ 235/236. -S. 271.

563. Luhmann, N. Beobachtungen der Moderne. Wiesbaden: Verlag für Sozialwissenschaften, 2006. — 220 S.

564. Luhmann, N. Die Realität der Massenmedien. 2., erweiterte Auflage. -Opladen: Westdeutscher Verlag, 1996. 148 S.

565. Luserke, V. Ästhetik des Obszönen. Elfriede Jelinek „Lust" als Protokoll einer Mikroskopie des Patriarchats // Text + Kritik: Elfriede Jelinek. Heft 117. - München, Januar 1993. - S. 60-68.

566. Lützeler, P.M. (Hrsg.): Deutsche Romane des 20. Jhs. Königstein, 1983. - 268 S.

567. Lützeler, P.M. Von der Präsenz der Geschichte. Postmoderne Konstellationen in der Erzählliteratur der Gegenwart. In: Neue Rundschau, Jahrgang 104. Heft 1/1993. - S. 91-106.

568. Magris, C. Verteidigung der Gegenwart. Sten Nadolnys „Die Entdeckung der Langsamkeit"// Spätmoderne und Postmoderne. Beiträge zur deutschsprachigen Gegenwartsliteratur. Hrsg. von Paul Michael Lützeler. -Frankfurt am Main, 1991. S. 82-90.

569. Marx, Fr. Reisen ans Ende der Welt. In: Wege ins Eis. Nord- und Südpolfahrten. Literarische Entdeckungen von Friedrich Marx. Frankfurt am Main: Insel, 1995. - S. 298-321.

570. Marx, Fr., Meier, A. (Hrsg.). Der europäischen Roman zwischen Aufklärung und Postmoderne. Festschrift zum 65. Geburtstag von Jürgen C. Jacobs. Weimar: Verlag und Datenbank für Geisteswissenschaft,. 2001. -270 S.

571. Maurer, E. Dandy, Snob und Kleinbürger. In: Maurer Emil. Der Spätbürger. Bern: Francke, 1963. - S. 158-163.

572. Meurer, R. Max Frisch. Homo faber. Interpretation. 3. Aufl. - München: Oldenbourg, 1988.-119 S.

573. Meuthen, E. Eins und doppelt, oder Vom Anderssein des Selbst. Struktur und Tradition des deutschen Künstlerromans. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 2001.-342 S.

574. Michel, K. M. Der Intellektuelle und die Masse. Zu zwei Büchern von Elias Canetti // Neue Rundschau. 1964. - № 75. - S. 308-316.

575. Miliner, A. Spiegelwelten. Weltenspiegel. Zum Spiegel Motiv bei Elfriede Jelinek, Adolf Muschg, Thomas Bernhard. Wiener Arbeiten zur Literatur / Hrsg. von Wendelin Schmidt-Dengler. Band 19. 2004. 200 S.

576. Moderne/Postmoderne. Jan Alber, Monika Fludernik (Hrsg.). Trier Wissenschaftlicher Verlag, 2003. - 342 S.

577. Mord als kreativer Prozess. Zum Kriminalroman der Gegenwart in Deutschland, Österreich und der Schweiz / Hrsg. von Sandro M. Moraldo. -Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2005. 180 S.

578. Moritz R. Moder unter Moder. Karen Duves Roman „Regenroman" (1999). In: Freund, Wieland Freund Winfred (Hrsg). Der deutsche Roman der Gegenwart. München: Fink Verlag, 2001. - S. 220-223.

579. Moser, S. Isola Insula. Aspekte der Individualisation bei Wilhelm Genazino // Text + Kritik. München, 2004. - H. 162. - S. 36-45.

580. Mutter und Mütterlichkeit. Wandel und Wirksamleit einer Phantasie in der deutschen Literatur. Festschrift für Verena Ehrlich-Haefeli / Hrsg. von Irmgard Roebling und Wolfram Mauser. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1996.-374 S.

581. Mütter-Töchter-Frauen. Weiblichkeitsbilder in der Literatur / Hrsg. von Helga Kraft und Elke Liebs. Stuttgart: Metzler Verlag, 1993. 346 S.

582. Mythos Narziß. Texte von Ovid bis Jacques Lacan / Hrsg. von Almut -Barbara Renger. Reclam Leipzig 1999. - 320 S.

583. Mythosaktualisierungen. Tradierungs- und Generierungspotentiale einer alten Erinnerungsform / Hrsg. von Stephanie Wodianka, Dietmar Rieger. — Berlin; New York: Walter de Gruyter, 2006. 277 S.

584. Neef, S. Abdruck und Spur. Handschrift im Zeitalter ihrer technischen Reproduzierbarkeit. Berlin: Kulturverlag Kadmos, 2008. - 359 S .

585. Nethersole, R. Marginal Topologies: Space in Christoph Ransmayrs Die Schrecken des Eises und der Finsternis. In: Austrian Literature 23 (1990). -H.3/4.-S. 135-153.

586. Neuenfeld, J. Alles ist Spiel. Zur Geschichte der Auseinandersetzung mit einer Utopie der Moderne. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2005. -212 S.

587. Nordhofen, E, Das Glück ist anders: Aktualität zwischen Mythos und Neomythos. Das Beispiel Ransmayr, in: Hermann Schrödter (Hrsg.): Die neomythische Kehre. Aktuelle Zugänge zum Mythischen in Wissenschaft und Kunst, 1991. S. 220-234.

588. Orlowski, H. Hermann Brochs Metropolen: Berlin, Wien: Die Großstadt im Modernisierungsprozeß // Metropole und Provinz. Wien, 1994. -S.151-164.

589. Ortheil, H.-J. Postmoderne in der deutschen Literatur 1990. In: Uwe Wittstock (Hrsg.): Roman oder Leben. Postmoderne in der deutschen Literatur. Leipzig 1994. S. 198-210.

590. Osten, M. „Alles veloziferisch", oder Goethes Entdeckung der Langsamkeit. Zur Modernität eines Klassikers im 21. Jahrhundert. -Frankfurt am Main und Leipzig: Insel Verlag, 2003. 110 S.

591. Ostermann, E. Metaphysik des Faschismus. Zu Marcel Beyers Roman „Flughunde" // Literatur für Leser 24 (2001). Heft 1. - S. 3-13.

592. Oswald, G.M. Wann ist Literatur Pop? Eine empirische Antwort. In: Freund, Wieland, Freund, Winfred (Hrsg.). Der deutsche Roman der Gegenwart. München Fink Verlag, 2001. - S. 29-43.

593. Paradoxien der Wiederholung / Hrsg. von Robert Andre, Christoph Deupmann. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2003. -214 S.

594. Pelz, A. Reisen durch die eigene Fremde. Reiseliteratur von Frauen als autogeografische Schriften. Köln, Wien: Böhlau Verlag, 1993. - 274 S.

595. Petersen, J. Der deutsche Roman der Moderne.- Stuttgart, 1991. 184 S.

596. Pluralismus und Postmodernismus: Zur Literatur- und Kulturgeschichte der achtziger und frühen neunziger Jahre in Deutschland / Hrsg. von Helmut Kreuzer. Frankfurt am Mai: Europäischer Verlag der Wissenschaften, 1994.-349 S.

597. Preusser, H.-P. Letzte Welten. Deutschsprachige Gegenwartsliteratur diesseits und jenseits der Apokalypse. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2003. - 249 S.

598. Pusse, T.-K. (Hrsg.). Rhetorik des Verschwindens. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2008. - 220 S.

599. Reber, U., Ruthner Cl. Das Furchtbare ist längst geschehen. Christoph Ransmayrs „Die letzte Welt"(1988). In: Der Deutsche Roman der Gegewart. / Hrsg. von Wieland Freund und Winfred Freund. München: Fink, 2001. -S.l 17-125.

600. Reichelt, G. Fantastik im Realismus. Literarische und gesellschaftliche Einbildungskraft bei Keller, Storm und Fontane. Stuttgart; Weimar: Verlag J.B. Metzler, 2001.-237 S.

601. Reich-Ranicki, M. Mein Leben. Stuttgart: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1999. - 566 S.

602. Renner, R. Aspekte einer postmodernen Konstellation in der amerikanischen Literaturtheorie // Die postmoderne Konstellation. Theorie,

603. Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg: Rombach Verlag, 1988.-S. 10-18.

604. Rieger, St. Körperschwund. Der Organismus als Zone der Ökonomie. In: Pusse Tina-Karen (Hrsg.). Rhetorik des Verschwindens. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2008. - S. 73-90.

605. Rüdiger, S. Spuren des Flaneurs in deutschsprachiger Prosa. Bd. 5. -Frankfurt am Main: Europäischer Verlag der Wissenschaften, 1988. - 232 S.

606. Schanze, H. Fernsehmythen Mythologie des Fernsehens. In: Alte Mythen - Neue Medien / Hrsg. von Yasmin Hoffmann, Walburga Hülk, Volker Roloff. - Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2006. - S. 161-170.

607. Schenkel, E., Lembert, A. (Hrsg.). Alles fließt. Dimensionen des Wassers in Natur und Kultur. Frankfurt am Main: Peter Lang, Internationaler Verlag der Wissenschaften, 2008. - 198 S.

608. Scherpe, Kl. R. Stadt. Krieg. Fremde: Literatur und Kultur nach den Katastrophen. Tübingen; Basel: Francke, 2002. - 353 S.

609. Schestag U. Schachspiel als Lebensform: Strukturuntersuchungen zur erzählenden Prosa Elfriede Jelineks. Bielefeld: Aisthetis-Verlag, 1997. -329 S.

610. Schickel, J. Aspekte der Masse, Elemente der Macht. Versuch über Elias Canetti // Text und Kritik, 1970. H. 28. - S. 9-23.

611. Schlesier, R., Zellmann, U. (Hrsg.). Reisen über Grenzen. Kontakt und Konfrontation, Maskerade und Mimikry. Münster: Waxmann Verlag, 2003,-185 S.

612. Schlich, J. Phänomenologie der Wahrnehmung von Literatur. Am Beispiel von Elfriede Jelineks „Lust" (1989). Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1994.-460 S.

613. Schmitz-Emans M. Schrift und Abwesenheit. Historische Paradigmen zu einer Poetik der Entzifferung und des Schreibens. München: Fink 1995. -465 S.

614. Schößler, Fr. Mythos als Kritik. Zu Thomas Hettches Wenderoman „Nox". In: Literatur für Leser. 21 (1999). - Heft 3. - S. 171-183.

615. Schrödter, H. (Hrsg.). Das Verschwinden des Subjekts. Würzburg: Königshausen & Neumann 1994. - 290 S.

616. Schuhmacher, E. Gerade. Eben. Jetzt. Schreibweisen der Gegenwart. -Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2003. 205 S.

617. Schütter, B. Weibliche Perspektiven in der Gegenwartsliteratur. Bochumer Schriften zur deutschen Literatur. Bd. 50. Frankfurt am Main: Europäischer Verlag der Wissenschaften, 1999. - 234 S.

618. Segeberg, H. Literatur im Medienalter. Literatur, Technik und Medien seit 1914. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2003. - 445 S.

619. Selbmann, S. Mythos Wasser: Symbolik und Kulturgeschichte. -Karlsruhe: Badenia-Verlag, 1995.-168 S.

620. Simmel, G. Der Fremde // Simmel Georg. Das individuelle Gesetz. Philosophische Exkurse / Hrsg. von Michael Landmann. — Frankfurt am Main, 1987. -S. 63-70.

621. Simmel, G. Der Raum und die räumlichen Ordnungen der Gesellschaft // Simmel Georg. Soziologie. Untersuchung über die Formen der Vergesellschaftung / Hrsg. von Otthein Rammstedt. Frankfurt am Main, 1992.-S. 687-790.

622. Simmel, G. Die Großstädte und das Geistesleben // FRISBY. Fragmente der Moderne. Georg Simmel Siegfried Krakauer - Walter Benjamin. Rheda-Wiedenbrück, 1989. - S. 45-115.

623. Smuda, M. (Hrsg.). Die Großstadt als „Text". München: Wilhelm Fink Verlag, 1992.-289 S.

624. Stahl, E. Popliteratur. Phänomen oder Phantasma. In: neue deutsche literatur 51 (2003). -H. 548. S. 93-100.

625. Steinecke, H. Roman; Romantheorie. In: Literaturwissenschaftliches Lexikon. Grundbegriffe der Germanistik / Hrsg. v. Horst Brunner / Rainer Moritz. -Berlin, 1997. S. 293-297.

626. Steinecke, H. Romantheorie und Romankritik in Deutschland. 2 Bde. -Stuttgart, 1975. - 180 S.

627. Strategien der Verdummung. Infantilisierung der Fun-Gesellschaft / Hrsg. von Jürgen Wertheimer und Peter V. Zima. München: Beck, 2001. - 168 S.

628. Thielking, S. Weltbürgertum: kosmopolitische Ideen in Literatur und politischer Publizistik seit dem achtzehnten Jahrhundert. München: Fink, 2000. - 324 S.

629. Totalitarismus und Literatur. Deutsche Literatur im 20.Jahrhundert -Literarische Öffentlichkeit im Spannungsfeld totalitärer Meinungsbildung / Hrsg. von Hans Jörg Schmidt und Petra Tallafuss. Göttingen: Vandenhoek & Ruprecht, 2007. - 208 S.

630. Urbach, T. Die Sprache unter dem Skalpell // Du: Elfriede Jelinek. Schreiben. Fremd bleiben. Zürich: Tages Anzeiger TA-Media Ag, Oktober 1999. - Heft № 700. - S. 7- 14.

631. Vogel, J. Letzte Momente / Letzte Welten. Zu Christoph Ransmayrs ovidischen Etüden, in: Jenseits des Diskurses. Literatur und Sprache in der Postmoderne. Wien, 1994. - S. 309-321.

632. Vogt, J. Langer Abschied von der Nachkriegsliteratur? Ein Kommentar zum letzten westdeutschen Literaturstreit. In: Jochen Vogt: Erinnerung ist unsere Aufgabe. Moral und Politik 1945-1990. Opladen, 1991. S. 173-187.

633. Wehdeking, V. (Hrsg.). Mentalitätswandel in der deutschen Literatur zur Einheit (1990-2000). Berlin: Erich Schmidt Verlag, 2000. - 248 S.

634. Weidmann, H. Flanerie. Sammlung. Spiel. Die Erinnerung des 19. Jahrhunderts bei Walter Benjamin. München: Fink Verlag, 1992. - 178 S.

635. Welsch, W. Postmoderne oder ästhetisches Denken gegen seine Missverständnisse verteidigt. In: Günter Eifler, Saame Otto (Hrsg.). Postmoderne Anbruch einer neuen Epoche? Eine interdisziplinäre Erörterung. - Wien: Passagen-Verlag, 1990. - S. 237-270.

636. Winkels, H. Grenzgänger. Neue Deutsche Pop-Literatur. In Sinn und Form 51 (1999).-S. 581-610.

637. Wittstock, U. Leselust. Wie unterhaltsam ist die neue deutsche Literatur? — München: Luchterhand, 1995.- 185 S.

638. Zima, P. V. „Ästhetische Negation". Das Subjekt, das Schöne und Das Erhabene von Mallarme und Valery zu Adorno und Lyotard. -Würzburg: Königshausen & Neumann, 2005. 223 S.

639. Zima, P. V. Das Literarische Subjekt. Zwischen Spätmoderne und Postmoderne. Tübingen; Basel: A. Francke Verlag, 2001. - 241 S.

640. Zima, P. V. Der Europäische Künstlerroman. Von der romantischen Utopie zur postmodernen Parodie. Tübingen; Basel: F. Francke Verlag, 2008. 517 S.

641. Zima, P. V. Roman und Ideologie. Zur Sozialgeschichte des modernen Romans. München, 1986. - 278 S.

642. Zukunft der Literatur Literatur der Zukunft. Gegenwartsliteratur und Literaturwissenschaft / Hrsg. von Reto Sorg, Adrian Mettauer und Wolfgang Pross. - München: Wilhelm Fink Verlag, 2003. - 285 S.