автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Усадебный" тип культуры в художественном сознании А.С. Пушкина

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Усадебный" тип культуры в художественном сознании А.С. Пушкина"

На правах рукописи

КОЛЯГИНА Татьяна Юрьевна

«УСАДЕБНЫЙ» ТИП КУЛЬТУРЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ А.С. ПУШКИНА

Специальность 10 01 01. — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Омск-2007

003070228

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Омский государственный университет им Ф М Достоевского»

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент

Соломонова Вера Васильевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Котельников Владимир Алексеевич

кандидат филологических наук, доцент Евчук Ольга Петровна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Уральский государственный

университет им А.М. Горького»

Защита состоится 29 мая 2007 года в аг часов на заседании диссертационного совета ДМ 212 179 02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Омский государственный университет им Ф М Достоевского» по адресу. 644077, г Омск, пр Мира, 55-а

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Омский государственный университет им Ф М Достоевского».

Автореферат разослан « » апреля 2007

года.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент У Г А Кривозубова

Л-

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русская усадебная культура ХУШ-Х1Х вв — одна из самых интересных и востребованных тем в современной гуманитарной науке, прежде всего в культурологии, истории, искусствоведении, о чем наглядно свидетельствуют сборники материалов ежегодных научных конференций, проводимых Обществом изучения русской усадьбы (ОИРУ) В отечественном литературоведении в рамках структурно-семиотического подхода последние десять лет очень успешно идет изучение «усадебного текста» На сегодняшний день существуют и теоретические обобщающие работы по этой теме (Лотман 1994, Смирнов 1994, Щукин 1998), и отдельные статьи, освещающие какой-либо из ее аспектов в творчестве того или иного автора (преимущественно внимание сосредотачивается на усадебных текстах И С Тургенева, И А Гончарова, Ф И Тютчева, А П Чехова, И А Бунина) Однако тема эта по-прежнему актуальна, что объясняется ее связью с глубинными пластами национальной жизни, значительностью ее сакральной проблематики, многообразием семантических аспектов

С конца XVIII — первой трети XIX века в литературе и философской мысли русское пространство впервые осмысляется как специфически национальное миропереживание и жизненная проблема Осмысление и преодоление русской «дали» осуществилось посредством двух ведущих образов жизни - кочевого и оседлого - и двух культурных хронотопов - Дороги и Дома При этом средоточием и аналогом Дома и Семьи — базовых категорий национальной концептосферы — в начале XIX в выступило понятие русской усадьбы, этимологически восходящее к значению «садиться» /«сидеть» и включающее ряд однокоренных слов с общим значением постоянства, прочности, укорененности Отсюда одна из современных интерпретаций понятия «усадьба» — это «место, где человек решил осесть, зажить домом, пустить корни» (Нащокина 1997 67) Образ Усадьбы как Дома становится в это время особенно значимым, потому что европеизированная русская культура уже в конце XVIII в стремится к осмыслению своих истоков, решая проблему сохранения и развития национального в новой послепетровской действительности (Афанасьев 2002)

Наиболее ярко осмысление преимуществ и недостатков «оседлого» и «странническою» стилей жизнеповедения проявилось в творчестве и биографии АС Пушкина К 1830-м годам в художественном сознании поэта «усадебный» тип культуры совпал с соответствующей ему идеей Дома и был окончательно выбран в качестве единственно возможного пути его обретения Вопрос об оседлом / «усадебном» существовании свел воедино весь комплекс идей и размышлений Пушкина о национальной культуре

Освоение темы русской усадьбы в художественном мире Пушкина до сих пор нуждается в обобщениях

Остается в стороне от серьезного исследования пушкинская рецепция пространства отношений внутри усадебного топоса Совершенно не изучен аспект оседлости, который можно назвать центром пушкинского «усадебного текста» Именно он дал возможность в дальнейшем локализовать усадебный топос внутри «петербургского текста» русской литературы (например, «диванное» лежание Обломова, чья деревня затаена прямо в столице)

Актуальность диссертационной работы, таким образом, обусловлена необходимостью, во-первых, определения состава значимых для Пушкина доминант усадебной культуры, а во-вторых, многостороннего ее изучения как структурного компонента поэтики всего творческого наследия поэта Кроме того, интерпретация усадьбы как культурного феномена в рамках литературоведческого исследования требует рассмотрения пласта повседневности, особенностей поведения «усадебной» личности

В истории изучения феномена усадебной культуры в художественном осмыслении Пушкина можно выделить несколько исследовательских направлений

Во-первых, усадьба и усадебная культура, запечатленная на страницах пушкинских произведений, рассматривались в качестве некоего образца для реконструкции жизни в «дворянских гнездах» в работах культурологического, исторического, искусствоведческого характера (Шереметев 1906, Шаму-рин 1911, Лукомский 1923)

Во-вторых, к «усадебной теме» в творчестве и жизни поэта обращались сотрудники музеев в Михайловском, Тригорском, Болдино и других усадьбах, связанных с местопребыванием Пушкина Логика их разысканий строилась по принципу ступенчатого рассмотрения так называемой «предыстории» создания «усадебных» произведений и писем поэта (Гордин 1970, Будылин 1992)

В-третьих, интерес к усадебной культуре в сознании Пушкина актуализируется в работах по усадебной мифологии (Стернин 1997, Летягин 1998, Дмитриева, Купцова 2002) В связи с этим русская усадьба прочитывается как одна из ключевых мифологем, способных порождать литературные, философские, изобразительные тексты И наоборот, произведение понимается как вербально-художественное воплощение заложенного в родовой дворянской усадьбе духовного микрокосма (Рассказова 2002, Жаплова 2004, 2005)

В-четвертых, в рамках структурно-семиотического подхода произведения Пушкина рассматриваются в связи с одним из важнейших метатекстов русской литературы — «усадебным текстом», под которым понимается продуктивная структурная и мифологическая модель с устойчивыми семантическими комплексами, сюжетно-композиционными, предметно-образными и стилистико-поэтическими шаблонами, свойственными «усадебной повести» (Щукин 1998 87) Изучение «усадебного» типа культуры в качестве знаковой системы стало возможным благодаря Ю М Лотману, в исследованиях

которого литература, искусство и культура рассматриваются в качестве семиотических систем, несущих информацию В работах Ю М Лотмана, В Н Топорова, Т В Цивьян, Л Смирнова, Н С Меднис, М С Штерн в отечественном литературоведении исследуются метатексты / сверхтексты, или тексты-коды, под которыми понимаются некие семиотические модели, смысло-порождающие системы либо синтагматически построенное целое, стремящееся выйти за свои пределы (текст «немыслим без стоящего за ним целого и, следовательно, неотделим от мифа и всей сферы символического» (Топоров 1995 259))

Отдельный блок исследований посвящен изучению проблемы идиллии (Бахтин 1975, Гинзбург 1974, Вацуро 2000, Вершинина 1996), которая выступает одним из преломлений «усадебного топоса» В этой связи «усадебный то-пос» русской литературы предстает как архетип (Гринько 2000, Жаплова 2004, 2005) Применительно к метатекстам топосы и локусы изучаются как «культурно-типологические семиотические единицы» (Козмин 1999, Топоров 1983, 2003, Мовнина 2002, Шарафадина 2003) Исследуются мотивные комплексы внутри «усадебного текста», в том числе и «идиллического» (Хаев 1984, Вершинина 1996, 1999, Зыкова 1998, Жаплова 2004, Густова 2006) Понимание текста, в том числе и «усадебного», как носителя «закодированной информации» актуализировало обращение к анализу «гастрономического», «флористического», «вегетативного» кодов русской литературы (Стенник 1995, Шарафадина 2003; Штерн 2005) Под «кодом» понимаются «ассоциативные поля, сверхтекстовая организация значений, которые навязывают представление об определенной структуре коды — это определенные типы уже увиденного, уже читанного, уже деланного, код есть конкретная форма «уже», конституирующего всякое письмо» (Барт 1998 456)

Наконец, в современном литературоведении заметна тенденция к рассмотрению усадьбы и усадебной культуры (в том числе у Пушкина) в свете аксиологии (Власкин 2002) Это делает возможным обращение к этико-экономическому аспекту усадебного хозяйствования с точки зрения Пушкина (что позднее нашло свое выражение в творчестве С В Максимова, С И Аксакова, М Е Салтыкова-Щедрина - и было обобщено в идее социолога П Сорокина о православном типе капитализма) Аксиологический подход в исследовании усадебной культуры позволил рассмотреть ее в тесной связи со святоотеческими идеалами, с проблематикой Дома Такое направление задано исследованиями Ю М Лотмана, В Г Щукина и так или иначе затронуто в ряде современных работ (Долгополова, Лаевская 1994, Юрьева, Смирнов 1998, Кривец 2003, Радомская 2006, 2007) Показателем того, что тема Дома в истории русской литературы становится все более значимой для современного литературоведения, является и тематика научных конференций последних лет («Столица и усадьба два дома русской культуры» -Пушкинские Горы, Москва, 2003)

Предпринятая научно-критическая аннотация исследовательских работ по проблеме позволяет определить объект и предмет настоящего диссертационного исследования, его цель и задачи

Объектом настоящего исследования является аксиологическая парадигма традиционалистского типа мышления, проявившегося в дворянской «усадебной» культуре

Предмет исследования, соответственно, — особенности восприятия Пушкиным усадебной культуры и ее доминант, реализованных в его художественном сознании в системе сложных связей этого явления с отечественной духовной традицией

Вслед за С С Аверинцевым, М Л Андреевым, Б Н Гаспаровым, под индивидуальным художественным / творческим сознанием мы понимаем феномен, который объективируется в самом художественном произведении писателя и находится в сложных опосредованных отношениях с теми представлениями, переживаниями, которые характеризуют художника как «человека», как эмпирическую личность Нами учитывается двойственность творческого сознания, проявляющаяся в фиксации, с одной стороны, конкретности мира, с другой стороны — его обобщенных универсальных признаков При этом указанная двойственность является результатом не механического отражения реальностей обыденного и теоретического сознания, а следствием внутренних, имманентных самому творческому сознанию законов, благодаря которым оно продуцирует духовную информацию, включающую элементы как обыденного, так и теоретического сознания Индивидуальное художественное сознание есть также способность художника к содержательной интерпретации (логической и интуитивной) художественных идей, получаемых в результате взаимодействия собственного и чужого предшествующего опыта

Цель работы - выявление и описание смыслового комплекса, проявляющего пушкинское восприятие особого типа культуры, характерного для пространства русской дворянской усадьбы

Задачи исследования, обусловленные его целью, состоят в следующем

1) раскрыть онтологическое содержание «усадебного» типа культуры (метафорика «Усадьба - Дом»),

2) выявить и изучить в системе основные темы и мотивы творчества Пушкина, которые формируют его «усадебный текст», их функции в раскрытии и реализации авторских представлений о нравственно-этических ценностях,

3) соотнести пушкинскую «усадебную» систему ценностей с идеалами русской духовной культуры (преемственность поколений, семейственность, соборность)

Материалом исследования послужили художественные произведения Пушкина, его эпистолярное и документальное наследие В центре внимания находится основной корпус «усадебного текста» в творчестве Пушкина, определяющийся лирикой, «деревенскими» главами романа «Евгений

Онегин», «Повестями Белкина», «Романом в письмах», «Дубровским», «Капитанской дочкой», «Историей села Горюхина»

В диссертации анализ «усадебного текста» Пушкина ориентирован преимущественно на выявление интересующего нас духовно-культурного уровня и лишь частично затрагивает природно-ландшафтный и материально-культурный (Штерн 2005 65)

Тема данного диссертационного сочинения нуждается в ряде методологических обоснований

1) на сегодняшний день не существует четких границ выделения «типов культуры» В зависимости от выбранных оснований исследователи выделяют весьма разнообразные и многочисленные культурные типы исторические, территориальные, национальные и т п Так как усадебная культура в сущности — это культура общенациональная, то в качестве ее синонима мы используем термин, вынесенный в заглавие нашей работы Под «усадебным» типом культуры мы понимаем определенное мироощущение, совокупность норм и моделей человеческого поведения, реализуемых в усадебном хронотопе

2) понятие «усадебная культура» появилось гораздо позднее, когда само это явление находилось в расцвете В русском языке слово «культура» в привычном для нас смысле впервые фиксируется в 1845-1846 годах в «Карманном словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка», изданном М В Петрашевским и Н Н Кирилловым (Георгиева 2005 8), научное определение ему впервые дает Э Тейлор в 1888 году. До этого слово практически не употреблялось, нет его и в Словаре языка Пушкина Однако в Словаре В И Даля 1865 года культура» характеризована через понятие умственного и нравственного образования «Обработка и уход, возделывание, воз-делка, образование умственное и нравственное» (Даль 1999 113) Понимание культуры в ценностном аспекте («нечто положительное», что возвышает человека, выступая как результат собственных человеческих свершений) было распространено в России с XVII и до середины XIX в В романе «Евгений Онегин», например, в синонимичном значении употреблено словосочетание «общежития искусство» Полагаем, что именно как внутренний, духовный мир человека, как своеобразный код его жизнедеятельности и матрицу цивилизации понимал «культуру» А С Пушкин

3) отсутствует достаточно четкое определение термина «усадьба», что стало причиной различных интерпретаций данной реалии Одни исследователи видят в усадьбе только основной архитектурный ансамбль с парком или вне парка, другие включают в это понятие и хозяйственные постройки, третьи дают более широкое определение, тождественное термину «имение» вся территория, принадлежащая владельцу, относительно крупное землевладение с исторически обусловленными границами Понятие «усадьба» всегда существовало наряду с «вотчиной» и «поместьем», «владением» и «имением», «деревней» На сегодняшний день имение и поместье считаются сино-

нимичными понятиями (Александрова 1998 139) По данным словаря русского языка XVII века, основное отличие вотчины от поместья (и в том, и в другом случае это «земельное владение, пожалованное за службу») - в праве передачи по наследству или продажи (Словарь русского языка XI-XVII вв 1991' 13) В словаре В И Даля этот признак уже не маркирован

В литературе XVIII - первой половины XIX вв слово «усадьба», встречающееся не часто, используется наряду с более распространенным в то время понятием «деревня» Согласно Словарю языка Пушкина, слово «усадьба» употребляется в наследии поэта 8 раз, а «деревня» (в различных значениях) — 285 В И Даль называет усадьбой / усадищем «господский дом на селе со всеми ухожами, садом, огородом и пр » (Даль 1999 511) Другими словами, на территории усадьбы, обособленной от других видов поселений, находится дом владельца, неотделимый от вековых парков, каскадных прудов, конюшен и псарен Уклад усадебной жизни был тесно связан с природой, земледелием, охотой, родовыми обычаями и жизнью крестьян

Таким образом, дворянская усадьба - это преимущественно сельский / провинциальный феномен Обнаруживается, что до середины XIX века понятия «деревня» и «усадьба» являются фактически равноценными и равноправными Их дифференциация и локализация произойдет лишь во второй половине XIX века, когда слово «усадьба» войдет в литературу и культуру в своем буквальном значении (Густова 2006)

Таким образом, методология исследования определяется спецификой изучаемого художественного феномена и основывается на принципах аксиологического подхода к анализу произведения (Кожинов 1986, Степанов 1997, Власкин 2002), который предполагает исследование «ценностей как смысло-образующих оснований человеческого бытия, задающих направленность и мотивированность человеческой жизни, деятельности и конкретным деяниям и поступкам» (Новейший философский словарь 1998 17) Современное российское литературоведение долго оставалось самой инертной областью гуманитарного знания по отношению к тому творческому потенциалу, который заложен в аксиологическом аспекте Это привело к тому, что, по мнению многих исследователей, «истории русской литературы как научной дисциплины, которая бы хоть в какой-то степени совпадала в своих аксиологических координатах с аксиологией объекта своего описания, пока еще не существует» (Есаулов 1995 9) Аксиологический аспект вводит в сферу внимания и область религиозных ценностей, которые занимают важное место в духовном содержании русской классической литературы Это позволяет делать упор на смысле, а не на поэтике высказывания, на поведении и мировосприятии героя и автора, а не на специфике художественной реальности, на закономерностях развития идей и на изменении системы ценностей

Кроме того, методология исследования базируется на сочетании структурно-типологического, культурно-исторического, историко-литера-

турного подходов Исследуемая проблема требует обращения к анализу художественного текста в контексте не только историко-литературном, но и культурологическом, философском и духовном При этом культурологический, духовно-философский аспекты исследования помогают системному филологическому изучению объекта и предмета

Научная новизна работы состоит в следующем

1 В диссертации впервые представлен целостный анализ особенностей восприятия Пушкиным «усадебного» типа культуры в его ценностном аспекте Такой подход выявляет скрытые прежде аспекты мировидения и художественной манеры поэта и тем самым дает новый импульс литературоведческим исследованиям

2 Предпринятое в работе исследование «усадебного» типа культуры в творческой интерпретации Пушкина впервые становится предметом детального анализа на уровне взаимодействия структур повседневности

3 В исследовании «пушкиноцентристская» модель истории русской литературы является определяющей, а потому оценка роли Пушкина в рождении и становлении «усадебного текста», а по сути и идеи Дома, перемещается от частного (Пушкин в контексте, Пушкин - последователь, Пушкин - один из тех, кто ) к «космизирующему» (Пушкин как «культурный герой»)

Положения, выносимые на защиту:

1 Дворянская усадьба в творческом сознании поэта раскрыта как центр русской культуры, «перекресток» традиций, сложившихся на национальной почве в эпоху европеизации

2 Формирование представлений об «усадебном» типе культуры у Пушкина шло в двух направлениях осмысление античной традиции, отразившейся в усадебной поэзии конца XVIII в, ориентация на типично русское, национальное, связанное с святоотеческими традициями

3 Усадебная культура в художественном сознании поэта связана с антропологической проблемой «оседлости» - это пушкинский пластический и этический канон, ориентированный на объединяющую идею Дома, что обусловило рассмотрение пространства отношений внутри усадебного топоса с помощью категорий «искусства общежития» (семейственность, гостеприимство, соседство)

4 Пушкин творит собственный «усадебный миф», прозревая не процесс возникновения и регенерации географического феномена (адреса) усадьбы, а оживление «идеального места», идиллической составляющей усадебного топоса

Теоретическая значимость работы заключается в том, что она включается в систему исследований, способствующих целостному восприятию пушкинской эпохи, русской усадебной культуры В работе конкретизируется содержание таких понятий, как «усадебный» тип культуры, «усадебная» личность и стиль повседневного усадебного поведения.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов и выводов в школьном и вузовском преподавании при подготовке и чтении общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века, по культурологии и искусствоведению на филологических и других гуманитарных факультетах, в работе спецкурсов и спецсеминаров по проблемам отражения усадебной культуры в творчестве Пушкина

Апробация результатов диссертационного исследования проводилась на Международных научных конференциях «Святоотеческие традиции в русской литературе» (Омск, ОмГУ, 2005), «Пушкинские чтения» (Санкт-Петербург, ЛГУ, 2005), на V Всероссийской научной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (Томск, ТГПУ, 2006), на региональных студенческих конференциях «Молодежь III тысячелетия» (Омск, ОмГУ, 2002, 2003), на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы ОмГУ Содержание работы отражено в шести публикациях

Объем и структура диссертации определяется поставленными целями и задачами Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка, включающего 209 наименований Содержание работы изложено на 182 страницах

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, уточняется терминология, формулируются цели и задачи работы, предмет, объект, материал и методы исследования, описывается история изучения вопроса, излагаются основные положения, выносимые на защиту, сообщаются сведения об апробации работы

Первая глава «Осьмнадцатое столетие» как основа формирования усадебной мифологии в художественном сознании A.C. Пушкина» посвящена изучению процесса осмысления поэтом топоса русской усадьбы через его рецепцию XVIII века

В первом разделе главы определено влияние мотивпо-образного комплекса русской «идиллической» поэзии XVIII века па раннюю лирику Пушкина Освоение им усадебного топоса происходит под влиянием предшествующей литературной традиции Анализ ранней лирики поэта показывает, что в отборе средств создания «усадебного топоса» он придерживается двух традиционных оппозиций «город - деревня / усадьба» и мир «свой» - «чужой» Это объясняется индивидуально авторским осмыслением «усадебного» типа культуры («Городок» 1815 'г ) Уклад жизни пушкинского «города» контрастирует с укладом «городка» именно здесь слиянность покоя и воли выступает в качестве отражения ценностного строя традиционной русской духовно-

сти (Котельников 1994) На наш взгляд, эта слиянностъ найдет свое наиболее яркое воплощение в мире усадьбы, который поэт в других стихотворениях этого периода наделяет следующей атрибутикой частная жизнь, простота, уединение, удаленность и закрытость («укромный уголок», «дальняя» деревня), «тишина прелестная»

Анализ ранних текстов Пушкина показывает, что в рамках традиционной оппозиции «Город-Деревня» поэт осмысляет одну из ее вариаций, а именно противопоставление малого, замкнутого, но родного, обжитого мира («дома», «гнезда») и открытого, бесконечно огромного пространства бытия Дом для раннего Пушкина - «хижина», «келья молчаливая», «укромный уголок», скрытый от чужых глаз Именно из ранней лирики в пространственную символику Дома позднего Пушкина приходит изображение частной жизни, «своего», закрытого и защищенного мира, в котором «осуществляется идеал независимости» (Лотман 1988 142) В «Городке» это «мой домик тесный», в «Послании к Юдину» — «тесный домик», «К Галичу» — «малый тесный дом» В творческом сознании Пушкина теснотой, с одной стороны, определяется малое замкнутое пространство, скрепленное связью «своих» людей, с другой — оно противопоставляется разобщенности холодного чужого, недомашнего и необжитого пространства

В привычной оппозиции «столица - провинция» обнаруживается и собственно пушкинская интерпретация устойчивого представления о том, что пространства города и усадьбы порождают свои определенные типы поведения и умонастроения, формируют соответствующие типы личности

Итак, у Пушкина усадебный топос, в соответствии с идиллической традицией, «развернут» в рамках оппозиций природа - социум (деревня - город) и внутреннее — внешнее (дом - мир) Но взаимодействие с традицией рождает и ее переосмысление домашний «приют» осознается Пушкиным через категорию «своего», что определяет место в художественном мире поэта топоса Царского Села и проблему родовой сущности усадьбы-Дома

Во втором разделе «Культурно-стилевое пространство Царского Села как воплощение мифа о Золотом веке» царскосельский топос в пушкинском осмыслении рассмотрен как синтез частного и имперского, как место обретения Пушкиным связей с миром

Усадьба, гармонично соединявшая в себе городской и деревенский топосы, в XVIII веке олицетворяла собой Рай, мифическую Аркадию, заключенную в садово-парковом пространстве и ориентированную на далекое счастливое прошлое - миф о Золотом веке В начале XIX века он потому и соотносился с «осьмнадцатым» столетием В России роль земного сада-эдема исторически принадлежала царским летним резиденциям — Петергофу, Павловску, но в особенности - Царскому Селу, благодаря уникальной мифологии которого уже в раннем творчестве Пушкина зарождается «усадебная» тематика (изображение пейзажей и «садового локуса») Сформированное

позднее представление о русской усадебной культуре окончательно оформит особое отношение Пушкина именно к Царскому Селу Здесь публичная и частная, городская и деревенская сферы были взаимоориентированы и слиты воедино На этом основании, что доказывают письма Пушкина, осуществляется переход от Царского Села как провинциальной резиденции к Царскому Селу как столице, которая, в отличие от Петербурга, и есть подлинный Двор, Дом, овеянный традициями екатерининского Золотого века

В разделе подробно проанализировано стихотворение «Мне жаль ве-ликия жены » (1824), в котором на первый взгляд анекдотический принцип культуры XVIII столетия — синкретизм государственного и личного - превращается в идиллическую стратегию текста

По нашему наблюдению, заключительный царскосельский эпизод повести «Капитанская дочка», где Екатерина II изображена как «матушка», объясняется не только осознанием Пушкиным стилевой ориентации императорской резиденции на интимность и приватность, но и тем, что Царское Село для него - место «святого братства» («19 октября» 1825 г) Именно здесь находит свое завершение притча о блудном сыне («Воспоминания в Царском Селе» 1829 г) Царское Село вбирает в себя всю полноту Дома, соединяя поэта одновременно с пространством личной памяти и с империей

Во второй главе диссертационной работы «Усадьба как земной рай: его утрата и обретение в творчестве A.C. Пушкина» исследуются пути и особенности эволюции «усадебного текста» поэта сквозь призму европейских традиций и святоотеческих идеалов Устойчивые мотивно-образные комплексы «идиллической поэзии» уже на раннем этапе творчества осознаются Пушкиным как литературные штампы, культурные идиомы они либо вовлекаются в смысловую игру (ранняя лирика, переписка с П А Осиповой-Вульф), либо разрушаются путем введения элементов «антиидиллии» («Деревня», «Евгений Онегин») В главе ведущей становится мысль о том, что поэт первым в русской литературе описал процесс возникновения и регенерации усадьбы как процесс оживления не географического феномена, а идиллии внутри пространства Памяти

Первый раздел главы «Усадебная Аркадия в романе «Евгений Онегин» посвящен анализу деревенских глав «Евгения Онегина», в которых, на наш взгляд, происходит разрушение Усадьбы-Рая как литературного отжившего феномена, предмета игры и актуализируется комплекс мотивов, связанных с живой «патриархальностью» По нашему наблюдению, разрушение усадебной Аркадии эксплицируется на нескольких уровнях на сю-жетно-фабульном — гибель Ленского и уход из деревни главных героев романа (Онегина, Ольги, Татьяны), на уровне подтекста - ирония Автора, наделяющего образ Зарецкого лишь внешними чертами «усадебной личности», поэтика инфернального в изображении именин Татьяны, сходных с бесовским шабашем из ее сна Обретение поэтом вещной и духовной сущности

усадьбы произойдет в «Повестях Белкина» и «Капитанской дочке»

Таким образом, разрушая «обиходный» аркадийный миф, Пушкин созидает свой собственный, основанный не на литературной игре, а на идеалах Дома и Семьи

Второй раздел «Роман в письмах»: попытка воскрешения мифа о счастливом усадебном рае» посвящен рассмотрению указанного произведения в качестве первого эксперимента Пушкина на пути воссоздания «счастливого» усадебного топоса исключительно на основе русской традиции Это первый опыт поэта по обобщению своих мыслей и наблюдений над усадебной жизнью, попытка выстроить некий «чистый образец», соответствующий действительности, то есть осмыслить типологические черты русской усадебной культуры (например, в письме героини, открывающем роман, всего лишь в пределах одного абзаца выкристаллизовывается типологическая парадигма «усадебного хронотопа» «Теперь я живу дома, я хозяйка Я тот час привыкла к деревенской жизни, и мне вовсе не странно отсутствие роскоши Деревня наша очень мила Старинный дом на горе, сад, озеро, рощи сосновые, все это осенью и зимой немного печально, но зато весной и летом должно казаться земным раем Соседей у нас мало, и я еще ни с кем не видалась Уединение мне нравится на самом деле » (Пушкин 1994-1997 8, 46) Воскрешение мифа в романе рассмотрено в качестве стратегии текста одновременно реанимируется традиция XVIII века и возрождается усадебный миф Так, в «Романе в письмах» деревня является сферой идеального, сферой мифа, воплощенного в настоящем времени

В третьей главе диссертации «Родовая сущность усадьбы в наследии A.C. Пушкина» объектом исследования становится дальнейшая эволюция взглядов поэта на усадьбу как место семьи, рода, очищения от греха и приобщения к праведной жизни (лирика, «Евгений Онегин», «Роман в письмах», эпистолярная проза) Указанный феномен осмысляется Пушкиным в неразрывной связи с духовной сущностью понятий Дом и Семья — базовых категорий национальной концептосферы Этот аспект актуализируется в творчестве поэта преимущественно с середины 1820-х гг и становится ведущим в его художественном сознании

В первом разделе главы «Духовный микрокосм русской усадьбы в лирике Пушкина 1820-х - 30-х годов» выявлено, что для характеристики «усадебного топоса» этого периода наибольшее значение приобретает эпитет наследственный, впервые возникший еще в стихотворении «Домовому» (1819) По нашему наблюдению, освоение русского пространства в стихах зрелого Пушкина, объединенных «усадебной» темой, отразилось в осмыслении хронотопов Дома и Дороги В «Дорожных жалобах» (1829), противопоставляя кочевой образ жизни домашнему, Пушкин наделяет хронотоп дороги и внешний мир многочисленными характеристиками, подчеркивающими опасность их для мира внутреннего «Большой» мир, в который выводит до-

рога, динамичен, лишен постоянства, оседлости Это ведет к нарушению принципа пребывания - одной из главных особенностей русской ментально-сти и усадебного пространства в частности, заключающейся в отказе от всевозможных изменений и соблюдении родовых правил и норм жизни (Расска-зова 2002 14) Нарушение принципа пребывания как способа гармоничного постижения мира грозит смертью, предстающей в стихотворении в разнообразных вариантах «под копытом», «под колесом», «во рву . под разобранным мостом», от чумы, от мороза, «со скуки в карантине» и т д В отличие от «внешнего» мира, мир домашний статичен, постоянен, в смысле - уютен и гармоничен в нем присутствует заведенный порядок Полушутливая интонация «Дорожных жалоб» сменяется заветной мечтой об обретении вечного покоя в родовой усадьбе в стихотворении «Брожу ли я вдоль улиц шумных »(1829) « ближе к милому пределу / Мне все б хотелось почивать» (Пушкин 1994-1997 3, 195)

В данном разделе проанализированы стихотворения «Два чувства дивно близки нам » (1830), в том числе и в ранней редакции, «Когда за городом, задумчив, я брожу .» (1834), «Вновь я посетил » (1835) Лирический герой сознает свою обреченность смерти, но думает о ней со светлой грустью и умилением Биографическое время сливается с временем природным, родовым («Но пусть мой внук услышит ») Оно оказывается как бы частью, отрезком общего движения времени Повторяемость жизненных циклов в природе и в человеческом существовании воспринимается поэтом как свидетельство о мировой гармонии, о вечном порядке вещей

Усадьба - Дом в лирике Пушкина является одной из важнейших основ жизни человека и его самостоянья, условием полноценного выявления личности, связанной позитивными и негативными отношениями с миром Таким образом, покорность общему закону, связанная со смирением и отказом от противопоставления себя миру, всему живому становится, на наш взгляд, характернейшей чертой «усадебного» типа личности и усадебной культуры, которая отразилась в прозе Пушкина, прежде всего в «Повестях Белкина»

Во втором разделе исследуются общенациональные идеалы в представлении о Доме и Семье («Арап Петра Великого», «Евгений Онегин», «Повести Белкина», «Капитанская дочка»). Одновременно с уходом на второй план литературного усадебного мифа, разрушенного в романе «Евгений Онегин», в «Арапе Петра Великого» Пушкин, противопоставляя старинный допетровский уклад новому быту, приходит к осознанию истинных ценностей и приоритетов русской национальной жизни Дом, Семья, преемственность поколений, традиционность, патриархальность. Это позволило нам проанализировать роман «Арап Петра Великого» как «усадебный текст» Для семейственного предания рода Пушкиных мы выделили ряд наиболее значимых, сближающих пространство романа с усадебным топосом и усадебной культурой элементов Мы исследовали три типа Дома-Семьи - три ступени

постижения Ибрагимом русской национальной культуры (французский дом графини Д , семья царя Петра, семейство Ржевских-Лыковых) Они являются тремя ступенями укоренения в чужой культуре, ставшей «своей»

В цикле белкинских повестей реализовано последовательное приближение Пушкина к национальной идее, воплощенной в образе Дома В повестях этим пространством Дома оказывается усадьба как средоточие обусловленных ею форм ментальное™ естественности, личной независимости, внутренней свободы, покорности судьбе, простоте жизни, особого отношения к ней (жизнь — Божий дар, Бог дает и забирает, единство жизни и смерти в усадебном пространстве) Все это воплощено в особом типе «усадебной» личности В работе подробно анализируется повесть «Выстрел», ранее не привлекавшая внимание исследователей «усадебного текста», а между тем здесь противостояние Сильвио и графа оборачивается противостоянием человека Дороги и человека Усадьбы

В данном разделе исследуется еще одна сторона усадебного топоса, обусловленная «привычками бытия» - вещный мир В современном литературоведении и истории культуры страсть русских помещиков к накопительству объясняется хозяйственно-экономической необходимостью «не лишиться последнего» (Жаплова 2006' 68) По нашему наблюдению, вещный мир у Пушкина — это частица «своего» пространства, то, что оберегает и хранит героев Так, в повести «Метель» Маша перед уходом навсегда из родного дома «окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо Служанка несла за нею два узла» (Пушкин 1994-1997 8, 79) В «Евгении Онегине» у Лариных, собирающихся в Москву «на одну зиму», « три кибитки / Везут домашние пожитки, / кастрюльки, стулья, сундуки, / Варенье в банках, тюфяки, / Перины, клетки с петухами, / Горшки, тазы et cetera, / Ну, много всякого добра» (Пушкин 19941997 6, 152) В «Капитанской дочке» «последние знаки домашнего баловства» (так Пушкин называет «узлы с булками и пирогами», уложенные матушкой в дорожную кибитку Петруши Гринева вместе с его чемоданом и погребцом с чайным прибором) — не мелочи вещного мира, а условие его существования, проявление охраняющей и связывающей с предками энергии

Глава четвертая «Человек как часть усадебного микрокосма в художественном сознании A.C. Пушкина» посвящена анализу элементов «усадебной антропологии» Пушкина, определенной отношениями «Хозяин-Гость», «Соседи», «Хозяин-Слуга» В данной главе исследуется специфика пушкинского понимания «населенности» усадебного пространства, выявляются и описываются его основные составляющие и сопряженные с ними комплексы мотивов, образов, идей, а также реконструируется особое пространство отношений пушкинских персонажей, обусловленное усадебным хронотопом

В первом разделе «К гостям усердие большое»: ритуал гостеприимства как усадебный «микросюжет» пушкинских произведений» в качестве одной из доминант русской культуры исследуется мотив гостеприимства, реализованный в пространстве отношений «Хозяин-Гость» В данном разделе главы представлен анализ ряда произведений Пушкина (лирика, роман «Дубровский», повесть «Барышня-крестьянка») По нашему наблюдению, гостеприимство осмысляется автором в рамках комплекса повседневных усадебных ритуалов и в соотносении с ценностной системой «усадебной личности» Выступая в качестве необходимого элемента «искусства общежития» и незыблемой нормы, ориентированной на национальные традиции, оно определяет развитие коллизии «усадебной повести»

Второй раздел посвящен анализу Соседства как усадебной категории в рецепции Пушкина Здесь в качестве одного из основных признаков «оседлого» житья исследована ранее не привлекавшая внимания литературоведов категория соседства как со-общения с внешним миром Этимологически слово «сосед» восходит к тому же корню, что и слово «усадьба», что отражает значимость общего для них соположения в пространстве «сосед» означает «сидящий рядом, вместе» Соседство рассмотрено как обязательный элемент концептосферы русского усадебного сознания В понятии «соседства», отражающем русскую ментальность вообще, заключен семантический элемент «совместности» не только в пространственном отношении, но и в общности бытового уклада и поведенческих форм жизни, «общежития искусства» Высокочастотный в наследии Пушкина образ Соседа выступает своего рода символом пространства культуры усадебной повседневности

По нашему наблюдению, в пушкинском «усадебном тексте» актуализируется метафорика «соседи - книги», соседи - «своя семья» Соседи /соседство как категория усадебного пространства во многом изначально определяет и организует «усадебный» тип культуры Важным пространством усадьбы у Пушкина является соседская библиотека, где пушкинские героини постигают по страницам книг в «отметках резких ногтей» и замечаниях карандашом душу своих возлюбленных («Евгений Онегин», «Роман в письмах»)

Выявленная нами семиотическая парадигма, связанная с мотивно-образным комплексом соседства, является для художественного сознания Пушкина инвариантной моделью и сохраняется на всем протяжении его творчества В эпистолярном наследии поэта одиночество разрастается до размеров полной изоляции и становится лейтмотивом Михайловской и - особенно - болдинской переписки В зависимости от жизненной ситуации Пушкин может менять свое отношение к факту наличия или отсутствия соседей Он традиционен в неприятии «докучного круга» соседей и в поэтизации одиночества как спасения от суеты и хлопот большого мира «Ах, мой милый' Что за прелесть здешняя деревня1 Вообрази степь да степь, соседей ни души »(Пушкин 1994-1997 14,112) Наоборот, сожаление об отсутствии соседей

возникает в пушкинских письмах всякий раз, как только возникает необходимость получения новостей тогда книги и соседи выступают в качестве их источников

Итак, сосед у Пушкина обладает «знанием» - вредным или полезным Метафора книги возникает неслучайно, «читать книгу» - «читать жизнь», познавать тайну жизни, а не литературные шаблоны и стереотипы Тайным, скрытым до поры до времени от других знанием обладает Зарецкий в «Евгении Онегине» он «знает» «строгие правила» дуэльного искусства (образ За-рецкого подробно проанализирован в работе) В предисловии к «Повестям Белкина» этим знанием, которым охотно, но тщетно делится сосед по имению, оказывается опыт, владение вопросами, связанными с хозяйственными делами Такой соседкой в реальной биографии Пушкина становится П А Осипова, пытавшаяся «открыть глаза» поэту на плутни немца Райхмана, назначенного управляющим в Болдине (письмо П А Осиповой, 17 июня 1834 г)

В усадебном сознании пушкинского современника мирное сосуществование с соседями — это естественное положение вещей, один из законов усадебного бытия, основанный на патриархальном укладе На языке «усадебной» личности понятие «соседи» было синонимично понятию «своя семья», ибо полноправно входило в сферу «личного», «своего» пространства Именно такое отношение к соседству отличает героев романа «Евгений Онегин» - Ленского, не по своей воле «обманувшего» Онегина, Татьяну, воспринимающую гибель Владимира как смерть «брата» Заметим, что у Пушкина именно этот аспект маркирует «деревенский» / «усадебный» идиллический топос По такому принципу выстроена система персонажей «Евгения Онегина», делящихся на «своих» и «чужих» Так, употребление наименования «сосед» / «соседи» встречается только в деревенских главах романа Единственное исключение — в «петербургской» главе Татьяна-княгиня названа «соседкой» Нины Воронской — лишь подчеркивает имманентную принадлежность Татьяны к усадебному миру и перенесение его в качестве теплой домашней идиллии в холодное пространство Петербурга

Также в пушкинском творчестве рассмотрено влияние на усадебное «общее житие» многозначного образа «опасного соседства» в его положительной и отрицательной интерпретации Этот комплекс оказывается связан с вычленяемым межкультурным диалогом поэта и его «парнасского отца» — В Л Пушкина Привлечение герменевтического метода позволило нам предположить, что в пушкинском «усадебном тексте» этот комплекс выступает маркером «своего» пространства, актуализирующего иронический подтекст и ряд значений «круг милых сердцу людей», «доброта», «познание»

Итак, обращение Пушкина к такой категории русской национальной жизни как «соседство» в пределах усадебной культуры приобретает специфическое значение Актуализируются смыслы, соотносимые, с одной стороны, с камерностью усадебного быта (коммуникативный аспект - «общение»,

передача информации, — реализованный в компонентах «слухи» и «книги»), с другой - с пушкинской идеей общего Дома-Семьи («дружество», «своя семья» и связанная с ними «свадебная тема» (поиск жениха, сватовство))

В третьем разделе главы «Хозяин-слуга»: «сословный» фактор в усадебном типе культуры с точки зрения Пушкина» отношения «Хозяин-Слуга» рассмотрены в широком контексте социальных отношений дворянства и крестьянства в усадебной культуре, ранее рассматривавшихся излишне социологизированно

Считаем, что при изучении «пространства частной жизни» в усадебном микрокосме можно наблюдать их наложение, взаимопроникновение и взаимовлияние, обнаружить «перетекающие друг в друга сферы» Это позволяет моделировать эвентуальный (потенциально возможный и в ряде случаев существовавший) «классовый мир», социальный симбиоз помещиков и крестьян Крепостной крестьянин, приносивший благосостояние владельцу, непосредственно участвовал в обустройстве усадьбы и опосредованно влиял на ее духовный мир

В диссертации предложен анализ стихотворения «Деревня» (1819), структурно-композиционный принцип построения которого выводит на первый план антиномию пушкинского понимания деревни, усадебной жизни Достижением поэта стало соединение в одной литературной модели полярных сторон усадебной жизни, представленных ранее прозой Н Карамзина (деревня как идиллия) и Н Радищева (деревня как рабство и жестокость) Осознание темной сущности крепостничества невозможно без определенного уровня самосознания, которым отличался просвещенный дворянин Пушкину принадлежит художественное открытие автора-повествователя, лирического героя, способного взглянуть на происходящее с историко-эстети-ческой и интеллектуальной дистанций, выявив в нем самое главное, сущностное В стихотворении Пушкина «Деревня» намечены основные черты русской усадьбы, антиномичная модель которой построена по принципу нормы и аномалии, идиллии (пасторали) и антиидиллии

«В романе «Дубровский» эксплицирован весьма значимый в пушкинском «усадебном тексте» мотив усадьбы-государства и помещика-монарха В чисто художественном смысле Пушкин пытался осознать единство частного быта и хода общественной истории Помещик-монарх и поместье как подвластная ему держава - один из ключевых мотивов во всем пушкинском творчестве Выбор роли монарха для помещика на всем протяжении существования русской усадьбы был предопределен культурной установкой на особую свободу и собственное созидательное творчество Классическим примером понимания усадьбы как государства стала у Пушкина «История села Горюхина»

К 30-м гг XIX века усадьбы с патриархальным бытом, где во всем придерживались нравов и обычаев старины, встречались все реже Истори-

чески обреченная на исчезновение, патриархальная усадьба в глазах Пушкина получила высокий этический смысл, становилась идеальной мечтой Тем более, многие мемуаристы (А Болотов, Т Текутьев, М Дмитриев, С Аксаков) отмечали, что особая близость, доверительные отношения между крепостными и господами чаще всего встречались в семьях с патриархальным укладом Идеалу поэта соответствовала крестьянская община старых докрепо-стнических веков Естественной главой такой общины выступал добрый, неслужилый вотчинник, князь или боярин, в котором мужики видели, прежде всего, отца, покровителя, справедливого судью «Отношения в такой идеализированной среде мыслятся как чистые, основанные на уважении, едва ли не семейные» (Листов 2000 157) Такие отношения описаны в идиллических главах «Капитанской дочки» Крестьянин-пахарь для Пушкина - личность почтенная, а его занятия - дела во всех отношениях безупречные Заметим, что тот же любезный Пушкину докрепостнический идеал был распространен в народной крестьянской среде, о чем свидетельствуют апокрифические сказания о том, «Как Христос плугом орал» и о пахарях-апостолах Петре и Андрее (Клибанов 1977 17-18) Такой контекст возводит крестьянский труд в ранг сакрального

В данном разделе доказывается, что своеобразным экспериментом Пушкина по конструированию идеального слияния древних аристократических родов с равнодостойным крестьянским миром является болдинский «Отрывок» (26 октября 1830 г) В нем речь идет о князьях-хлебопашцах Елецких, обнищавших потомках древних Рюриковичей, которые растворяются в любезнейшем крестьянском мире, примыкают к его культуре, называются мужицкими именами, но сохраняют вечные духовные ценности Из этог о рода герой (поэт-аристократ) выбирает себе идеальную невесту, иначе сказать, «барышню-крестьянку», повесть о которой к тому времени уже создана Пушкиным, но название еще не придумано

Вне пародийного контекста цикла «Повестей Белкина» очевидно, что в сюжетно-композиционной и персонажной системе повести «Барышня-крестьянка» реализуется мечта Пушкина об идеальном слиянии состояний и сословий Парадоксально само название повести в своей лексической структуре оно стягивает вместе два социальных полюса русской жизни, две контрарные социокультурные и мировоззренческие системы, обнажая при этом одну из важнейших черт патриархальной русской усадьбы Естественно, что такой синтез, как и сам сюжет, оказываются невозможными вне усадебного пространства и «усадебного» типа культуры

Мотив хозяина — жертвы своих слуг - проходит через ряд документальных и художественных текстов Пушкина Строгость и справедливость -основные качества, которыми должен обладать глава патриархального мира В них Пушкин видит залог благоденствия крестьянина и помещика Этими качествами обладают люди XVIII столетия, которые, по-видимому, более

близки в своем образе жизни к патриархальной крепостнической вотчине Потому в «Пропущенной главе» «Капитанской дочки» крестьяне бунтуют, но на утро идут с повинной к батюшке-помещику. Дворовые слуги и крестьяне - проекция нравов и образа жизни своего помещика В романе «Дубровский» оба помещика, и особенно Троекуров, несмотря на неограниченную власть, тоже становятся жертвами своих крепостных «Охота» в качестве емкого символа раскрывает социальные отношения и диалектику связи поколений внутри иерархии родового мира «Охота определяет устремления ступеней иерархии мира в отношении друг друга, рождает катастрофы внутри социума и руководит их течением» (Иваницкий 1998 27) В ситуацию охоты оказываются втянуты все действующие лица романа господа, судейские чиновники, дворовые Так, внешне сильные и властные помещики на деле управляемы охотничьим азартом собственных слуг, который они перенимают у враждующих суверенов Именно собственная челядь стравливает Троекурова с Дубровским

На синтетический характер русской усадебной культуры влияла церковная православная культура Место церкви в усадебной жизни вплоть до конца XIX столетия определялось ее значением центра духовного просвещения и провозглашаемым ею постулатом «все равны перед Богом» Этому способствовала атмосфера духовного единения людей в ходе церковного богослужения, особенно ощутимая в условиях патриархальной деревни со свойственной ей известной простотой человеческих взаимоотношений Кроме того, владельцы поместья стремились предоставить крестьянам соседних деревень возможность присутствовать на богослужении, для чего традиционно в составе усадебного комплекса церковь располагалась несколько обособленно (Каждан 1997 14) Этимологически слова «крестьянин» и «христианин» синонимичны первое упоминание о крестьянах (дословно «христианах») встречается в уставной грамоте митрополита Киприана, данной в 1391 г Константиновскому монастырю (Беляев 1903) В ней так названы люди, работающие для монастыря и живущие в его селах Образ церкви, храма не раз появляется в «усадебных» произведениях Пушкина Так, особым этическим смыслом наполнены следующие детали романа «Дубровский» при описании похорон Андрея Дубровского «церковь полна была кистеневскими крестьянами, пришедшими отдать последнее поклонение господину своему» (Пушкин 1994-1997 8, 171), в то время как во время храмового праздника в селе Троекурова «собралось такое множество почетных богомольцев, что простые крестьяне не могли поместиться в церкви и стояли на паперти и в ограде» (Пушкин 1994-1997 8, 171) Думается, что в этой значимой детали кроется сюжетно-композиционный ход, объясняющий развитие действия романа

Возникающий при этом вопрос о границах рабства и воли оказывается связан весьма значимой в творчестве Пушкина проблемой «свободной ду-

ши» («Путешествие из Москвы в Петербург») Если в ранней лирике свобода души - непреложная данность, то к 1830-м годам она не отменяет неволи (Таборисская 1997 33-34) Рабство - категория не социальная, а психологическая (об этом также стихотворение «Пора, мой друг, пора»)

«Усадебный» тип культуры в художественном сознании поэта всегда ориентирован на святоотеческие традиции, потому в идеальном внеисториче-ском плане сословное единство внутри русской усадьбы кажется ему возможным и вполне достижимым Не выдерживая проверки временем, историей, о чем свидетельствует биография поэта, оно тем не менее, имеет право на существование, ибо принадлежит области усадебной мифологии

Выдвинутый в четвертой главе тезис об усадебной культуре как культуре оседлого народа непременно оказывается обращен - в силу специфичности национального уклада жизни - к проблеме человеческого сосуществования Пушкин подходит к эгой проблеме с духовных, нравственных позиций, реализуя ее в идеальной модели Дома, которая представляет собой желаемое и идеальное для поэта, созвучное традиционному национальному восприятию Дома, освященного родственными связями, соединяющего семью, род в христианский народ

В Заключении подведены итоги исследования, обобщены выводы по главам и намечены перспективы дальнейшего изучения «усадебного» типа культуры

Усадебная культура выступает в качестве структурного компонента поэтики всего творческого наследия поэта, определяет концепцию его произведений и связана с феноменом «самостоянья человека» Анализ художественного и эпистолярного наследия Пушкина выявил несколько актуальных сла1аемых «усадебного мифа» бинарность культурных оппозиций «усадьба - столица», «усадьба - Европа», «усадьба - крестьянский мир», философия «человека естественного», стереотипы повседневного поведения, личная независимость, принцип жизнетворчества «сельского жителя», политический статус помещика в структуре отношений государства и подданных, семейственная жизнь и отношения усадебных «доможителей»

Потенциал темы позволяет видеть возможность ее дальнейшего развития Перспективным является изучение «усадебного» типа культуры в широком контексте русской литературы XIX века Исследования сравнительного характера будут способствовать углублению и расширению представлений об «усадебном тексте» русской литературы В связи с заявленной темой кажется перспективным обращение к исследованию таких едва затронутых нами, но несомненно нуждающихся в разработке аспектов пушкинского творчества, как состав и функционирование типа «усадебного личности», язык «усадебных мифологем» в переписке Пушкина со своими адресатами (и прежде всего с П А Осиповой-Вульф), взаимосвязь «городского» и «усадебного» топосов

В результате предпринятого исследования становится очевидным, что для Пушкина - «певца империи и свободы» (Федотов 1992) - дворянский усадебный Дом как внутренняя категория, как идея Дома оказывается «ресурсом спасения» (по В Н Топорову) в «свинском Петербурге» То есть высшим уровнем постижения поэтом национальной культуры является помещение им идиллического / усадебного топоса внутри Града - «петербургского текста», или, следуя образности знаменитого пушкинского стихотворения, выращивание «Феокритовых нежных роз» на «снегах» русской истории (в качестве такого «идиллического топоса» внутри петербургского пространства можно рассматривать Царское Село или светский салон Татьяны-княгини) Данное направление определяет вектор развития всей последующей русской литературы, которой именно тексты Пушкина дали, если цитировать О Мандельштама, чаемые «Акрополь и орешек», оправдав, согрев только что рожденную из болот цивилизацию, укоренив несколько «поколений небитых дворян» в родной почве

В современной ситуации поиска русской национальной идеи и попыток восстановления разорванных связей запечатленный в художественном и эпистолярном наследии А С Пушкина «усадебный» тип культуры, с его сли-янностью всех сфер бытия, святоотеческих и европейских традиций, со всей основательностью может претендовать на ведущую роль в национальной самоидентификации

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Пубпикации в научных изданиях, рекомендованных ВАК

1 Колягина, ТЮ Образ Царского Села как отражение мифа о Золотом веке в лирике А С Пушкина / Т Ю Колягина // Омский Научный Вестник -Омск Изд-во ОмГТУ, 2006 -№6(42) - Сентябрь - С 89-91

Публикации в других научных изданиях

2 Колягина, ТЮ Художественное время в романе А С Пушкина «Дубровский» / Т Ю Колягина // Молодежь III тысячелетия Региональная научная студенческая конференция Тезисы докладов — Омск ОмГУ, 2002 -С 197-198

3 Колягина, ТЮ Оппозиция «провинция - столица» в повести А С Пушкина «Капитанская дочка» / Т Ю Колягина // Молодежь III тысячелетия Региональная научная студенческая конференция Тезисы докладов - Омск ОмГУ, 2003 -С 134-136

4 Колягина, ТЮ, Соломонова, В В Этико-эстетический образ пегровской Руси в романе «Арап Петра Великого» и «Истории Петра» А С Пушкина / Т Ю Колягина // Святоотеческие традиции в русской литературе Сборник научных трудов - Омск ОмГУ, 2003 - С 44-53

5. Колягина, ТЮ Художественное время и пространство в романе А С Пушкина «Дубровский» / Т Ю Колягина // «Пушкинские чтения -2004» Филология в XXI веке проблемы и методы исследования Сборник научных статей - СПб ЛГУ им АС Пушкина, 2004 -С 147-153 6 Колягина, ТЮ Духовный микрокосм русской усадьбы в лирике А С Пушкина / Т Ю Колягина // Святоотеческие традиции в русской литературе Сборник научных трудов / Отв ред Соломонова В.В , Дем-ченковСА -Омск «Вариант-Сибирь», 2006 - С 149-158.

Подписано в печать 19 04 07 Формат бумаги 60x84 1/16 Печ л 1,5 Уч-изд л 1,3 Тираж 120 экз Заказ 89

Издательство Омского государственного университета 644077, Омск-77, пр Мира, 55а госуниверситет

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Колягина, Татьяна Юрьевна

Введение.

Глава 1. «Осьмнадцатое столетие» как основа формирования усадебной мифологии в художественном сознании A.C. Пушкина.

1.1. Влияние мотивно-образного комплекса русской «идиллической» поэзии XVIII века на раннюю лирику Пушкина.

1.2. Культурно-стилевое пространство Царского Села как воплощение мифа о Золотом веке.

Глава 2. Усадьба как земной рай: его утрата и обретение в творчестве A.C. Пушкина.

2.1. Усадебная Аркадия в романе «Евгений Онегин».

2.2. «Роман в письмах»: попытка воскрешения мифа о счастливом усадебном рае.

Глава 3. Родовая сущность усадьбы в наследии A.C. Пушкина.

3.1. Духовный микрокосм русской усадьбы в лирике Пушкина 1820-х-30-х годов.

3.2. Общенациональные идеалы в представлении о Доме и Семье («Арап Петра Великого», «Евгений Онегин», «Повести Белкина», «Капитанская дочка»).

Глава 4. Человек как часть усадебного микрокосма в художественном сознании A.C. Пушкина.

4.1. «К гостям усердие большое»: ритуал гостеприимства как усадебный «микросюжет» пушкинских произведений.

4.2. Соседство как усадебная категория в рецепции Пушкина.

4.3. «Хозяин-слуга»: «сословный» фактор в усадебном типе культуры с точки зрения Пушкина.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Колягина, Татьяна Юрьевна

Русская усадебная культура ХУШ-Х1Х вв. - одна из самых интересных и востребованных тем в современной гуманитарной науке, прежде всего, в культурологии, истории, искусствоведении, о чем наглядно свидетельствует сборники материалов ежегодных научных конференций, проводимых Обществом изучения русской усадьбы (ОИРУ)1. В отечественном литературоведении в рамках структурно-семиотического подхода последние десять лет очень успешно идет изучение усадебного текста наряду с петербургским, московским и текстом провинциального города. На сегодняшний день существуют и теоретические обобщающие работы по этой теме2, и отдельные статьи, освещающие какой-либо один из ее аспектов в творчестве того или иного автора (преимущественно внимание сосредотачивается на усадебных текстах И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Ф.И. Тютчева, А.П. Чехова, И.А. Бунина). Однако тема эта по-прежнему актуальна, что объясняется ее связью с глубинными пластами национальной жизни, значительностью его сакральной проблематики, многообразием семантических аспектов.

С конца XVIII - первой трети XIX века в литературе и философской мысли русское пространство впервые осмысляется как специфически национальное миропереживание и жизненная проблема. Осмысление и преодоление русской «дали» осуществилось посредством двух ведущих образов жизни - кочевого и оседлого - и двух культурных хронотопов3 - Дороги и Дома. При этом средоточием и аналогом Дома и Семьи - базовых категорий на

1 Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. - Вып. 1(17) - 12 (28).-М., ОИРУ - «Жираф», 1994-2006. В дальнейшем по тексту для данного издания используется сокращение - РУ.

2 Лотман, Ю.М. Лекции по структуральной поэтике / Ю.М. Лотман // Ю.М. Лотман и московско-тартуская структурно-семиотическая школа. М., 1994. - С. 66-121; Смирнов, Л. Усадебный ландшафт России / Л. Смирнов // Наше наследие. - М., 1994. - № 29-30; Щукин, В.Г. Усадебный текст русской литературы: основные параметры / В.Г. Щукин // БйкПа НоБ^са. - VI. - \Varszawa, 1998. - С. 87-100. л

Термин «хронотоп», введенный М.М. Бахтиным и широко рассмотренный В.П. Топоровым, служит для обозначения как пространственно-временных моделей, так и различных культурных явлений, а также типов художественного мышления о мире. циональной концептосферы, в начале XIX в. выступила русская усадьба, этимологически восходящая к значению «садиться»/«сидеть» и включающая ряд однокоренных слов с общим значением постоянства, прочности, укорененности 4. Образ Усадьбы как Дома становится в это время особенно значимым, потому что европеизированная русская культура уже в конце XVIII в. стремится к осмыслению своих истоков, решая проблему сохранения и развития национального в новой послепетровской действительности5.

Наиболее ярко осмысление преимуществ и недостатков «оседлого» и «страннического» стилей жизнеповедения проявились в творчестве и биографии A.C. Пушкина. К 1830-м годам в художественном сознании поэта «усадебный» тип культуры вполне определенно совпадал с соответствующей ему пушкинской идеей Дома и был окончательно выбран в качестве единственно возможного пути его обретения. Вопрос об оседлом / «усадебном» существовании как национальной специфике русских свел воедино весь комплекс идей и размышлений Пушкина о национальной культуре: «Кочующие племена не имеют ни истории, ни дворянства»6.

Освоение темы русской усадьбы в художественном мире Пушкина до сих пор нуждается в обобщениях: лишь в последнее время начали предприниматься попытки исследования родовой сущности дворянской провинциальной усадьбы , усадьбы как метафоры Дома, места пребывания единой се

4 М.В. Нащокина предлагала свое определение усадьбы - это «место, где человек решил осесть, зажить домом, пустить корни» (Нащокина, М.В. Неоклассические усадьбы Москвы / М.В. Нащокина // РУ. - Вып. 3 (19). - М.: ОИРУ, 1997.- С. 67).

5 Афанасьев, Э.Л. На пути к XIX веку (Русская литература 70-х гг. XVIII в. - 10-х гг. XIX в.) / Э.Л. Афанасьев. - М.: «Эдиториал», 2002.

6 Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т./ A.C. Пушкин. - М., «Воскресение», 1994-1997. -Т. X. - С. 212. Далее сноски на произведения A.C. Пушкина даются по этому изданию с указанием в тексте диссертации в круглых скобках номера тома римской цифрой, книги и страницы - арабской.

7 Рассказова, Л.В. «Здесь меня таинственным щитом святое провиденье осенило.». Русская провинциальная дворянская усадьба в лирике A.C. Пушкина / Л.В. Рассказова // Литература в школе. - 2002. - № 6. - С. 9-12. мьи8. При этом остается в стороне от серьезного исследования пушкинская рецепция пространства отношений внутри усадебного топоса. Совершенно не изучен аспект оседлости, который можно назвать центром пушкинского «усадебного текста» и который дал возможность в дальнейшем локализовать усадебный топос внутри «петербургского текста» русской литературы (например, «диванное» лежание Обломова, чья деревня затаена прямо в столице).

Таким образом, актуальность работы обусловлена необходимостью, во-первых, определения состава значимых для Пушкина доминант усадебной культуры, а во-вторых, многостороннего ее изучения как структурного компонента поэтики всего творческого наследия поэта. Кроме того, интерпретация усадьбы как культурного феномена даже в рамках литературоведческого исследования требует рассмотрения пласта повседневности, особенностей поведения «усадебной» личности.

Актуальность исследования нуждается в ряде методологических обоснований:

1) на сегодняшний день не существует четких границ выделения «типов культуры». В зависимости от выбранных оснований исследователи выделяют весьма разнообразные и многочисленные культурные типы: исторические, территориальные, национальные и т.п. Так как усадебная культура в сущности - это культура общенациональная, то в качестве ее синонима используем термин, вынесенный в заглавие нашей работы. Под «усадебным» типом культуры мы понимаем определенное мироощущение, совокупность

8 Щукин, В.Г. Спасительный кров. О некоторых мифопоэтических источниках славянофильской концепции Дома / В.Г. Щукин // Из истории русской культуры. - T.V (XIX век). -М.: «Языки русской культуры», 1996. - С. 241-255; Кривей, И.П. Образ дворянского дома - «гнезда» в «Повестях Белкина» A.C. Пушкина / И.П. Кривец // Русская литература в современном культурном пространстве: Материалы II Всерос. науч. конф. (1-3 ноября 2002 г.): В 2 ч. 4.1. - Томск: Изд-во ТГПУ, 2003. - С. 37-40. норм и моделей человеческого поведения, реализуемых в усадебном хронотопе.

2) понятие «усадебная культура» появилось гораздо позднее, когда само это явление находилось в расцвете. В русском языке слово «культура» в привычном для нас смысле впервые фиксируется в 1845-1846 годах в «Карманном словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка», изданном М.В. Петрашевским и H.H. Кирилловым9, научное определение ему впервые дает Э. Тейлор в 1888 году. До этого слово практически не употреблялось, нет его и в Словаре языка Пушкина. Однако в Словаре В.И. Даля 1865 года «культура» характеризована через понятие умственного и нравственного образования: «Обработка и уход, возделывание, возделка, образование умственное и нравственное»10. Понимание культуры в ценностном аспекте («нечто положительное», что возвышает человека, выступая как результат собственных человеческих свершений) было характерно в России с XVII и до середины XIX в. В «Евгении Онегине», например, в синонимичном значении употреблено словосочетание «общежития искусство». Полагаем, что именно как внутренний, духовный мир человека, как своеобразный код его жизнедеятельности и матрицу цивилизации понимал «культуру» A.C. Пушкин.

3) на данный момент отсутствует достаточно четкое определение термина «усадьба», что стало причиной различных интерпретаций данной реалии. Одни исследователи видят в усадьбе только основной архитектурный ансамбль с парком или вне парка, другие включают в это понятие и хозяйственные постройки, третьи дают более широкое определение, тождественное термину «имение»: вся территория, принадлежащая владельцу, относительно

9 См. об этом: Георгиева, Т.С. Культура повседневности: Учебное пособие для вузов: В 3 кн. / Т.С. Георгиева. М.: «Высшая школа», 2005. -Кн. 1. - С. 8.

10 Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / Владимир Даль. -М.: «Русский Язык», 1999. - Т. 2. - С. 113. крупное землевладение с исторически обусловленными границами. Понятие «усадьба» всегда существовало наряду с «вотчиной» и «поместьем», «владением» и «имением», «деревней». На сегодняшний день имение и поместье считаются синонимичными понятиями". По данным словаря русского языка XVII века, основное отличие вотчины от поместья (и в том, и в другом случае это «земельное владение, пожалованное за службу») - в праве передачи по наследству или продажи12. В словаре В.И. Даля этот признак уже не маркирован.

В литературе XVIII - первой половины XIX вв. слово «усадьба», встречающееся не часто, используется наряду с более распространенным в то время понятием «деревня»13. В.И. Даль называет усадьбой / усадищем «господский дом на селе со всеми ухожами, садом, огородом и пр.»14. Другими словами, на территории усадьбы, обособленной от других видов поселений, находится дом владельца, неотделимый от вековых парков, каскадных прудов, конюшен и псарен. Уклад усадебной жизни был тесно связан с природой, земледелием, охотой, родовыми обычаями и жизнью крестьян.

Таким образом, дворянская усадьба - это преимущественно сельский / провинциальный феномен. Обнаруживается, что до середины XIX века понятия «деревня» и «усадьба» являются фактически равноценными и равноправными. Их дифференциация и локализация произойдет лишь во второй половине XIX века, когда слово «усадьба» войдет в литературу и культуру в своем буквальном значении15.

11 Алекандрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. - 9-ое изд., стереотип. / З.Е. Александрова. - М.: «Русский язык», 1998. - С. 139.

12 Словарь русского языка XI-XVII вв. / Гл. ред. Г.А. Богатова. - Вып. 3. - М.: «Наука», 1976.-С. 13.

13 Согласно Словарю языка Пушкина слово «усадьба» употребляется в наследии поэта 8 раз, а «деревня» (в различных значениях) - 285.

14 Даль, В.И. Указ.соч. - T. IV. - С. 511.

15 Об этом см.: Густова, Л.И. Трансформация образа усадьбы в русской поэзии XVIII-первой трети XIX вв. // Автореф. дисс. канд. фил. наук / Л.И. Густова. - Псков, 2006.

Объектом исследования является аксиологическая парадигма традиционалистского типа мышления, проявившегося в дворянской «усадебной» культуре.

Предмет исследования, соответственно, - особенности восприятия Пушкиным усадебной культуры и ее доминант, реализованных в его художественном сознании в системе сложных связей этого явления с отечественной духовной традицией.

Вслед за С.С. Аверинцевым, М.Л. Андреевым, Б.Н. Гаспаровым 16, под индивидуальным художественным / творческим сознанием мы понимаем феномен, который объективируется в самом художественном произведении писателя и находится в сложных опосредованных отношениях с теми представлениями, переживаниями, которые характеризуют художника как «человека», как эмпирическую личность. Нами учитывается двойственность творческого сознания, проявляющаяся в фиксации, с одной стороны, конкретности мира, с другой стороны - его обобщенных универсальных признаков. При этом указанная двойственность является результатом не механического отражения реальностей обыденного и теоретического сознания, а следствием внутренних, имманентных самому творческому сознанию законов, благодаря которым оно продуцирует духовную информацию, включающую элементы как обыденного, так и теоретического сознания. Индивидуальное художественное сознание есть также способность художника к содержательной интерпретации (логической и интуитивной) художественных идей, получаемых в результате взаимодействия собственного и чужого предшествующего опыта.

16 Аверинцев, С.А., Андреев, М.Л., Гаспаров, Б.Н. и др. Категории поэтики в смене литературных эпох / С.А. Аверинцев, М.Л. Андреев, Б.Н. Гаспаров // Историческая поэтика. -М., 1994.-С. 13.

Материалом исследования послужили художественные произведения Пушкина, его эпистолярное и документальное наследие. В центре внимания находится основной корпус «усадебного текста» в творчестве Пушкина, определяющийся лирикой, «деревенскими» главами романа «Евгений Онегин», «Повестями Белкина», «Романом в письмах», «Дубровским», «Капитанской дочкой», «Историей села Горюхина».

В диссертации анализ «усадебного текста» Пушкина ориентирован преимущественно на выявление интересующего нас духовно-культурного уровня и лишь частично затрагивается природно-ландшафтный и материаль-но-культурный17.

В истории изучения феномена усадебной культуры в художественном осмыслении Пушкина можно выделить несколько исследовательских направлений.

Во-первых, усадьба и усадебная культура рассматривались в качестве некоего образца для реконструкции жизни в «дворянских гнездах» в работах

18 культурологического, исторического, искусствоведческого характера .

Во-вторых, к «усадебной теме» в творчестве и жизни поэта обращались сотрудники музеев в Михайловском, Тригорском, Болдино и других усадьбах, связанных с местопребыванием Пушкина. Логика их разысканий строилась по принципу ступенчатого рассмотрения так называемой «предыстории» создания «усадебных» произведений и писем поэта 19.

17 Штерн, М.С. Метатексты русской литературы / М.С. Штерн // Штерн, М.С., Подкоры-това, Т.И. Культурологические аспекты анализа литературного произведения: Учебно-методическое пособие. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2005. - С. 65.

18 Шереметев, С.Д. Остафьево / С.Д. Шереметев. - СПб., 1889; Он же. Вяземы. - М., 1906; Лукомский, Г.К. Старые годы / Г.К. Лукомский. - Берлин, 1923; Шамурин, Ю.И. Подмосковные: В 2 кн. / Ю.М. Шамурин // Москва в ее прошлом и настоящем. - М., 1911.- T.IX.

19 Гордин, A.M. Пушкин в Псковском крае / A.M. Гордин. - Л., 1970; Будылин, И.Т. Деревенский Пушкин. Пушкинские места псковского края / И.Т. Будылин. - Псков, 1992.

В-третьих, интерес к усадебной культуре в сознании Пушкина актуализируется в работах по усадебной мифологии 20. В связи с этим русская усадьба прочитывается как одна из ключевых мифологем, способных порождать литературные, философские, изобразительные тексты. И наоборот, произведение понимается как вербально-художественное воплощение заложенного в родовой дворянской усадьбе духовного микрокосма21.

В-четвертых, в рамках структурно-семиотического подхода произведения Пушкина рассматриваются в связи с одним из важнейших метатекстов русской литературы - «усадебным текстом», введенным польским литературоведом В.Г. Щукиным22. Изучение «усадебного» типа культуры в качестве знаковой системы стало возможным благодаря Ю.М. Лотману, в исследованиях которого литература, искусство и культура рассматриваются в качестве семиотических систем, несущих информацию. В работах Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Т.В. Цивьян, Л. Смирнова, Н.С. Меднис, М.С. Штерн в отечественном литературоведении исследуются метатексты /сверхтексты, или тексты-коды, под которыми понимаются некие семиотические модели, смысло-порождающие системы либо синтагматически построенное целое, стремящееся выйти за свои пределы (текст «немыслим без стоящего за ним целого и, следовательно, неотделим от мифа и всей сферы символического» ).

Отдельный блок исследований посвящен изучению проблемы идиллии (М.М. Бахтин, В.Э. Вацуро, H.A. Вершинина и др.), которая выступает одним

20 Стернин, Г.Ю. Усадьба в поэтике русской культуры / Г.Ю. Стернин // РУ. - Вып. 1 (17). -М.- Рыбинск: ОИРУ, 1994. - С. 46-52; Летягин, Л.Н. Русская усадьба: мир, миф, судьба / Л.Н. Летягин // РУ. - Вып. 4 (20). - М, 1998. - С. 253-259; Дмитриева, ЕЕ., Купцова, О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай / Е.Е. Дмитриева. О.Н. Купцова. -М.: ОГ, 2002.

Л |

Рассказова, Л.В. Указ. соч. - С. 9-12.

Под термином «усадебный текст» понимается продуктивная структурная и мифологическая модель с устойчивыми семантическими комплексами, сюжетно-композиционными, предметно-образными и стилистико-поэтическими шаблонами, свойственными «усадебной повести» (Щукин, В.Г. Усадебный текст русской литературы: основные параметры / В.Г. Щукин // БшЯа ^¡са. - VI. - \Varszawa, 1998. - С. 87).

23 Топоров В.Н. Петербург и «петербургский текст» русской литературы / В.Н. Топоров. -М., 2002. - С. 259. из преломлений «усадебного» топоса24. Применительно к метатекстам, в том числе и «усадебному тексту», топосы и локусы как «культурно-типологические семиотические единицы» изучаются в работах В.Н. Топорова, Н.С. Мовниной, К.И. Шарафадиной, В. Ю. Козмина25. Исследуются мо-тивные комплексы внутри «усадебного текста», в том числе и «идиллического (Е.С. Хаев, Н.Л. Вершинина, Е.П. Зыкова, Л.И. Густова, Т.М. Жаплова26). Понимание текста, в том числе и «усадебного», как носителя «закодированной информации», актуализировало обращение к анализу «гастрономического», «флористического», «вегетативного» кодов русской литературы (Ю.Я. Стенник, К.И. Шарафадина, М.С. Штерн27). Вслед за Р. Бартом, под «кодом» понимаются «ассоциативные поля, сверхтекстовая организация зна

24 Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: «Художественная литература», 1975. - С.234-475; Вацуро, В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Вацуро,

B.Э. Пушкинская пора: Сб. ст. / В.Э. Вацуро. - СПб.: «Академический проект», 2000.

C. 517-539; Вершинина, Н.Л. О функции идиллической образности в романе «Евгений Онегин» / Н.Л. Вершинина // Проблемы современного пушкиноведения: Сб. ст. - Псков, 1996.-С. 108-121.

25 Топоров, В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. -М., 1983; Мовнина, Н.С. Идеальный топос русской поэзии конца XVIII - начала XIX века / Н.С. Мовнина // Русская литература. - 2000. - № 3. - С. 19-36; Чернинский, A.M. Лицейский текст в творчестве A.C. Пушкина // Автореф. дис.канд. фил. наук / A.M. Чернинский - Новосиб. гос. пед. ун-т, Барнаул, 1999; Козмин, В.Ю. Локус Михайловского в поэтическом творчестве A.C. Пушкина // Автореф. дис. . канд. филолог, наук / В. Ю. Коз-мин. - СПб., 1999; Шарафадина, К.И. Остафьевские аллюзии и «идеальный» усадебный топос в стихотворении П.А. Вяземского (1815) / К.И. Шарафадина // РУ. - Вып. 10 (26). -М., «Жираф», 2004. - С. 634-636.

26 Хаев, Е.С.Идиллические мотивы в произведениях A.C. Пушкина 1820-1830-х годов / Е.С. Хаев // Болдинские чтения. Горький, 1984. - С. 98-109; Вершинина, Н.Л. «Формула» пейзажа в творческом сознании А.С.Пушкина (1810-1830) / Н.Л. Вершинина// Болдинские чтения. - Саранск, 2002. - С. 67-75; Она же. О функции идиллической образности в романе «Евгений Онегин» / Н.Л. Вершинина // Проблемы современного пушкиноведения: Сб. ст. - Псков, 1996. - С. 108-121; Густова, Л.И. Трансформация образа усадьбы в русской поэзии XVIII-первой трети XIX вв. // Автореф. дис. . канд. фил. наук / Л.И. Густо-ва. -Псков, 2006; Жаплова, Т.М. Усадебная поэзия в русской литературы XIX века: Монография / Т.М. Жаплова. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2004.

Стенник, Ю.Я. Пушкин и русская литература XVIII века / Ю.Я. Стенник. - СПб, 1995; Шарафадина, К.И. «Алфавит Флоры» в образном языке литературы пушкинской эпохи (источники, семантика, формы) / К.И. Шарафадина. - СПб.: Изд-во «Петербургский институт печати», 2003; Штерн, М.С. Усадебный текст И.С. Тургенева / М.С. Штерн // Штерн, М.С., Подкорытова, Т.И. Культурологические аспекты анализа литературного произведения: Учебно-методическое пособие. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2005. - С. 67-77. чений, которые навязывают представление об определенной структуре. коды - это определенные типы уже увиденного, уже читанного, уже деланного; код есть конкретная форма «уже», конституирующего всякое письмо»28.

Наконец, в современном литературоведении заметна тенденция к рассмотрению усадьбы и усадебной культуры (в том числе у Пушкина) в свете аксиологии. Это делает возможным обращение к этико-экономического аспекту усадебного хозяйствования с точки зрения Пушкина29. Аксиологический подход в исследовании усадебной культуры позволил рассмотреть ее в тесной связи со святоотеческими идеалами, с проблематикой Дома. Такое направление задано исследованиями Ю.М. Лотмана, В.Г. Щукина30, и так или иначе затронуто в работах И.Юрьевой, Л. Смирнова; С. Долгополовой, Э. Лаевской, И.П. Кривцом, Т.И. Радомской31. Показателем того, что тема Дома в истории русской литературы становится все более значимой для со

Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. - М., 1989. - С. 456.

29 Позднее это находит свое выражение на художественном и публицистическом уровне: C.B. Максимов «Куль хлеба», С.И, Аксаков «Детские годы Багрова-внука», М.Е. Салтыков-Щедрин «Пошехонская старина», «Господа Головлевы». Как известно, этико-экономический аспект хозяйствования обобщен в теории православного типа капитализма социолога П. Сорокина.

30 Лотман, Ю.М. A.C. Пушкин. Биография писателя // Лотман, Ю.М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. 1960-1990. «Евгений Онегин». Комментарий / Ю.М. Лотман. -СПб.: «Искусство-СПб», 1995; Щукин, В.Г. Спасительный кров. О некоторых мифопоэти-ческих источниках славянофильской концепции Дома / В.Г. Щукин // Из истории русской культуры. - T.V (XIX век). - М.: «Языки русской культуры», 1996. - С. 213-285.

3 Юрьева, И., Смирнов, Л. «Детская» пушкинского Дома / И. Юрьева, Л. Смирнов // Наше наследие. - 1988. - № 2. - С. 132-139; Долгополова С., Лаевская Э. Душа и Дом. Русская усадьба как выражение софийной культуры / С. Долгополова, Э. Лаевская // Наше наследие. - 1994. - № 29-30. - С. 146-158; Кривец, И.П. Образ дворянского дома - «гнезда» в «Повестях Белкина» A.C. Пушкина / И.П. Кривец // Русская литература в современном культурном пространстве: Материалы II Всерос. науч. конф. (1-3 ноября 2002 г.): В 2 ч. 4.1. - Томск: Изд-тво ТГПУ, 2003. - С. 37-40; Он же. Концепт «Дома» в художественном мире A.C. Пушкина // Автореф. дисс. канд. фил. наук / И.П. Кривец. - М., 2006; Радом-ская, Т.И. Дом и Отечество в русской классической литературе первой трети XIX в. Опыт духовного, семейного, государственного устроения: Монография / Т.И. Радомская. -М.: «Университетская книга», 2006; Она же. Феномен Дома и поэтика его воплощения в русской литературе первой трети XIX в. (A.C. Грибоедов, A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов) // Автореф. дисс. д-ра фил. наук / Т.И. Радомская. - М., 2007. временного литературоведения, является и тематика научных конференций последних лет32.

Предприняв научно-критическую аннотацию исследовательских работ мы можем определить цели и задачи данной работы.

Цель диссертационной работы - выявление и описание смыслового комплекса, проявляющего пушкинское восприятие особого типа культуры, характерного для пространства русской дворянской усадьбы.

Задачи исследования, обусловленные его целью, состоят в следующем:

1) раскрыть онтологическое содержание «усадебного» типа культуры (метафорика «Усадьба - Дом»);

2) выявить и изучить в системе основные темы и мотивы творчества Пушкина, которые формируют его «усадебный текст»; их функции в раскрытии и реализации авторских представлений о нравственно-этических ценностях; (

3) соотнести пушкинскую «усадебную» систему ценностей с идеалами русской духовной культуры (преемственность поколений, семейственность, соборность).

Методология исследования определяется его задачами и спецификой изучаемого художественного феномена и основывается на принципах аксиологического подхода к анализу произведения, который предполагает исследование «ценностей как смыслообразующих оснований человеческого бытия, задающих направленность и мотивированность человеческой жизни, деятельности и конкретным деяниям и поступкам»33. Современное российское литературоведение долго оставалось самой инертной областью гуманитарного знания по отношению к тому творческому потенциалу, который заложен в

32 Михайловская пушкиниана. По материалам конференции «Столица и усадьба: два дома русской культуры». - Вып. 23. - Пушкинские Горы - М., 2003. Новейший философский словарь / Под общ. ред. В.М. Скакун. - Минск, 1998. - С. 17. аксиологическом аспекте. Это привело к тому, что, по мнению многих исследователей, «истории русской литературы как научной дисциплины, которая бы хоть в какой-то степени совпадала в своих аксиологических координатах с аксиологией объекта своего описания пока ещё не существует»34. Аксиологический аспект вводит в сферу внимания и область религиозных ценностей, которые занимают важное место в духовном содержании русской классической литературы. Это позволяет делать упор на смысле, а не на поэтике высказывания; на поведении и мировосприятии героя и автора, а не на специфике художественной реальности; на закономерностях развития идей и на изменении системы ценностей.

Кроме того, методология исследования базируется на сочетании структурно-типологического, культурно-исторического, историко-литературного подходов. Исследуемая проблема требует обращения к анализу художественного текста в контексте не только историко-литературном, но и культурологическом, философском и духовном. При этом культурологический, духовно-философский аспекты исследования помогают системному филологическому изучению объекта и предмета.

Конкретную научно-методологическую и теоретическую базу диссертации составляют работы теоретиков аксиологического подхода к художественной литературе (В.В. Кожинов, Ю.С. Степанов, А.П. Власкин), классические исследования метатекстов русской литературы, в том числе и «усадебного текста» (Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, Т.М. Цивьян, В.Г. Щукин, Л. Смирнов, М.С. Штерн), теоретические работы по проблеме мифа и мифологии (Е.М. Мелетинский, В.Н. Топоров, Л.А. Ходанен), а также исследования историко-литературного (М.М. Бахтин, Ю.Н. Тынянов, Д.С. Лихачев, В.Е. Хализев, В.Э. Вацуро), биографического и научно-исследовательского характера, посвященные творчеству A.C. Пушкина (Д.Д. Благой,

34 Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов. - Петрозаводск, Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. - С. 9.

Б.В.Томашевский, В.А. Кошелев, Ю.Н. Чумаков, B.C. Непомнящий, А.И. Иваницкий и др.). Материал и задачи анализа требуют обращения к культурологическим исследованиям русской усадьбы (JI.H. Летягин, Т.П. Каждан, О.С. Евангулова, Е.Е. Дмитриева, О.Н. Купцова), а также специальным исследованиям усадебной темы в творчестве Пушкина (Н.Л. Вершинина, Н.В. Забабурова, Е.П. Зыкова, В.Ю. Козмин, А.Ю. Большакова, Л.В. Рассказова, Л.И. Густова).

Научная новизна работы определяется актуальностью обозначенной проблемы и состоит в следующем:

1. В диссертации впервые предпринята целенаправленная попытка системно проанализировать особенности восприятия Пушкиным «усадебного» типа культуры. Обозначенная проблема впервые становится предметом детального анализа на уровне взаимодействия структур повседневности.

2. Предпринятый целостный анализ творческой интерпретации «усадебного» типа культуры в художественном сознании Пушкина в его ценностном' аспекте выявляет скрытые прежде аспекты мировидения и художественной манеры поэта и тем самым дает новый импульс литературоведческим исследованиям.

3. В исследовании «пушкиноцентристская» модель истории русской литературы является определяющей, а потому оценка роли Пушкина в рождении и становлении «усадебного текста», а по сути и идеи Дома, перемещается от частного (Пушкин в контексте, Пушкин - последователь, Пушкин - один из тех, кто.) к «космизирующему» (Пушкин как «культурный герой»).

Положения, выносимые на защиту: 1. Дворянская усадьба в творческом сознании поэта раскрыта как центр русской культуры, «перекресток» традиций, сложившихся на национальной почве в эпоху европеизации.

2. Формирование представлений об «усадебном» типе культуры у Пушкина шло в двух направлениях: осмысление античной традиции, отразившейся в усадебной поэзии конца XVIII в.; ориентация на типично русское, национальное, связанное с святоотеческими традициями.

3. Усадебная культура в художественном сознании поэта связана с антропологической проблемой «оседлости» - это пушкинский пластический и этический канон, ориентированный на объединяющую идею Дома, что обусловило рассмотрение пространства отношений внутри усадебного то-поса с помощью категорий «искусства общежития» (семейственность, гостеприимство, соседство).

4. Пушкин творит собственный «усадебный миф», прозревая не процесс возникновения и регенерации географического феномена (адреса) усадьбы, а оживление «идеального места», идиллической составляющей усадебного топоса.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что она включается в систему исследований, способствующих целостному восприятию пушкинской эпохи, русской усадебной культуры. В работе конкретизируется содержание таких понятий, как «усадебный» тип культуры, «усадебная» личность и стиль повседневного усадебного поведения.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов и выводов в школьном и вузовском преподавании: при подготовке и чтении общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века, по культурологии и искусствоведению на филологических и других гуманитарных факультетах; в работе спецкурсов и спецсеминаров по проблемам отражения усадебной культуры в творчестве Пушкина.

Апробация результатов диссертационного исследования проводилась на Международных научных конференциях «Святоотеческие традиции в русской литературе» (Омск, ОмГУ, 2005), «Пушкинские чтения» (Санкт-Петербург, ЛГУ, 2005); на V Всероссийской научной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (Томск, ТГПУ, 2006); на региональных студенческих конференциях «Молодежь III тысячелетия» (Омск, ОмГУ, 2002, 2003); на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы ОмГУ. Содержание работы отражено в шести публикациях.

Объем и структура диссертации определяется поставленными целями и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка, включающего 209 наименований. Содержание работы изложено на 182 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Усадебный" тип культуры в художественном сознании А.С. Пушкина"

Делая основные выводы из изучения «пространства отношений» в «усадебном» типе культуры, мы должны сказать, что выдвигаемый нами тезис об усадебной культуре как типе оседлого существования непременно оказывается обращен - в силу специфичности национального уклада жизни - к проблеме человеческого сосуществования. Пушкин подходит к этой проблеме с духовных, нравственных позиций, реализуя ее в идеальной модели Дома, которая представляет собой желаемое и идеальное для поэта, созвучное традиционному национальному восприятию Дома, освященного родственными связями, соединяющими семью, род в христианский народ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В настоящем исследовании поставлены проблемы, связанные с осмыслением A.C. Пушкиным «усадебного» типа культуры, в связи с чем изучены вопросы, касающиеся определения состава и объема его смыслопорождаю-щих элементов.

Анализ художественного и эпистолярного наследия Пушкина выявил несколько актуальных слагаемых «усадебного мифа»: бинарность культурных оппозиций «усадьба - столица», «усадьба - Европа», «усадьба - крестьянский мир», философия «человека естественного», стереотипы повседневного поведения, личная независимость, принцип жизнетворчества «сельского жителя», политический статус помещика в структуре отношений государства и подданных, семейственная жизнь и отношения усадебных «доможителей».

Осмысление «усадебного» типа культуры в художественном сознании поэта претерпевало ряд эволюционных изменений и в целом шло в двух направлениях, обусловленных самой сущностью изучаемого феномена. Первое направление связано с уже сформировавшейся усадебной мифологией XVIII века, основанной на античных образцах и развертывавшейся в противопоставлении Города и Усадьбы. Эта мифология определила ряд мотивов и образов, востребованных Пушкиным, прежде всего в лирике: уединение, покой, деревенская свобода, простота, «домашний кров».

Вторая сторона осмысления «усадебного» типа культуры ориентирована на святоотеческие традиции. Довольно распространенным мотивом в лирике Пушкина становится усадьба как место очищения от греха и приобщения к праведной жизни (лирика, «Евгений Онегин», «Роман в письмах», письма поэта). Указанный феномен осмысляется поэтом в неразрывной связи с духовной сущностью понятий Дом и Семья - базовых категорий национальной концептосферы. Этот аспект актуализируется в творчестве Пушкина преимущественно с середины 1820-х гг. и становится ведущим в его художественном сознании.

Мы доказали, что Пушкин впервые в русской литературе описал процесс возникновения и регенерации усадьбы как процесс оживления не географического феномена, а усадебного мифа, его идиллической составляющей.

Собственно для «усадебного» мифа о Золотом веке поэт нашел идеальную реализацию в Царском Селе - земной Аркадии. Пушкин впервые в русской литературе постигает культурно-стилевое пространство императорской резиденции через диалектическое единство сфер государственности и приватности, «своего» и «чужого» мира. Это место встречи мира «старинной традиции» и имперского пространства («Капитанская дочка»). Царское Село выступает как место обретения связей человека с миром, определяющих феномен Дома.

В предпринятом диссертационном исследовании доказывается, что обращение к национальной, святоотеческой стороне усадебной культуры являлось закономерным этапом развития художественного мировидения поэта. Так, набор устойчивых мотивно-образных комплексов «идиллической поэзии» Пушкин уже на раннем этапе творчества осмысляет как литературные штампы и культурные идиомы и либо вовлекает их в смысловую игру (ранняя лирика, переписка с П.А. Осиповой-Вульф), либо разрушает путем введения элементов «антиидиллии» («Деревня», «Евгений Онегин»). Как заявлено во второй главе нашей работы, в деревенских главах «Евгения Онегина» происходит разрушение Усадьбы-Рая как литературного отжившего феномена, предмета игры и актуализируется комплекс мотивов, связанных с живой «патриархальностью». По нашему наблюдению, разрушение усадебной Аркадии эксплицируется на нескольких уровнях: на сюжетно-фабульном -гибель Ленского и уход из деревни главных героев романа (Онегина, Ольги,

Татьяны); на уровне подтекста - ирония Автора, наделяющего образ Зарец-кого лишь внешними чертами «усадебной личности», поэтика инфернального в изображении именин Татьяны, сходных с бесовским шабашем из ее сна. Обретение поэтом вещной и духовной сущности усадьбы произойдет в «Повестях Белкина» и «Капитанской дочке».

Таким образом, разрушая «обиходный» аркадийный миф, Пушкин созидает свой собственный, основанный не на литературной игре, а на идеалах Дома и Семьи.

Нами доказано, что «Роман в письмах» оказывается первым экспериментом Пушкина на пути воссоздания «счастливого» усадебного топоса исключительно на основе русской традиции. Это первый опыт поэта по обобщению своих мыслей и наблюдений над усадебной жизнью, попытка выстроить некий «чистый образец», соответствующий действительности, то есть осмыслить типологические черты русской усадебной культуры на пути создания глубоко национальной культуры усадебного мира. Воскрешение мифа в романе рассмотрено в качестве стратегии текста: одновременно реанимируется традиция XVIII века и возрождается усадебный миф. Так, в «Романе в письмах» деревня является сферой идеального, сферой мифа, воплощенного в постоянном времени.

В соответствии с заявленными во Введении задачами предпринята попытка анализа элементов «усадебной антропологии» Пушкина, определенной отношениями «Хозяин-Гость», «Соседи», «Хозяин-Слуга». В работе делается вывод, что гостеприимство и соседство, осмысленные Пушкиным как необходимые категории усадебного бытия, соотносимы с ценностной системой «усадебной личности». Выступая в качестве необходимых элементов «искусства общежития», они возведены в сознании Пушкина в статус законов усадебного и общенационального бытия, явленные в принципах «пребывания» и «обновления».

Кроме того, ранее не предпринимавшийся анализ категории соседства в пушкинских текстах эксплицировал семантический комплекс «опасный сосед», связанный с биографическими моментами и выступающий своеобразным маркером «своего» пространства, актуализирующего иронический подтекст и ряд значений: «круг милых сердцу людей», «доброта», «познание». Данный аспект отнесен нами к перспективам работы.

Отношения «Хозяин-Слуга» рассмотрены в широком контексте социальных отношений дворянства и крестьянства в усадебной культуре, ранее избегавшихся либо рассматривавшихся излишне социологизированно. Именно с позиций святоотеческих традиций становится возможным осмысление Пушкиным внесословного единства хозяев и слуг в усадебном пространстве. В идеальном внеисторическом плане сословное единство внутри русской усадьбы кажется ему возможным и вполне достижимым. Не выдерживая проверки временем, историей, личной биографией поэта, оно, тем не менее, имеет право на существование, ибо принадлежит области усадебной мифологии.

Итак, проведенное исследование позволило сделать вывод о том, что усадебная культура выступает в качестве структурного компонента поэтики всего творческого наследия поэта, определяет концепцию его произведений и связана с феноменом «самостоянья человека».

Потенциал темы позволяет видеть возможность ее дальнейшего развития. Перспективным является изучение «усадебного» типа культуры в широком контексте русской литературы XIX века. Исследования сравнительного характера будут способствовать углублению и расширению представлений об «усадебном тексте» русской литературы. В связи с заявленной темой кажется перспективным обращение к исследованию таких едва затронутых нами, но несомненно нуждающихся в разработке аспектов пушкинского творчества, как состав и функционирование типа «усадебного личности», язык усадебных мифологем» в переписке Пушкина со своими адресатами (и прежде всего с П.А. Осиповой-Вульф), взаимосвязь «городского» и «усадебного» топосов.

В результате предпринятого исследования становится очевидным, что для Пушкина - «певца империи и свободы» (Г. Федотову) - дворянский усадебный Дом как внутренняя категория, как «чистая идея» оказывается в «свинском Петербурге» тем самым «ресурсом спасения», о котором пишет В.Н. Топоров, находя его в Лице, Лике1. То есть высшим уровнем постижения Пушкиным национальной культуры является помещение им идиллического / усадебного топоса внутри Града - «петербургского текста», или, следуя образности знаменитого пушкинского стихотворения, выращивание «Феокритовых нежных роз» на «снегах» русской истории, сюжет прозрева-ния сквозь толщу эсхатологических мифов и описаний санкт-петербургского минус-пространства - Золотого века. Таким «идиллическим топосом» внутри петербургского пространства можно считать Царское Село или светский салон Татьяны-княгини.

Дальнейшее изучение наследия Пушкина именно в таком ракурсе нам представляется весьма перспективным и актуальным.

Именно пушкинским осмыслением усадебного / идиллического топоса задан вектор развития для всей последующей русской литературы (от «Медного всадника» и повестей Гоголя к Достоевскому, Гончарову), так как дает ей чаемые «Акрополь и орешек»2, оправдав, согрев только что рожденную из болот цивилизацию, укоренив несколько «поколений небитых дворян» в родной почве. Произведения Пушкина показывают пути превращения дворянской / аристократической нормы в национальную, связывая старосветскую идиллию «осьмнадцатого» столетия с «железным веком». И если К. Батюшков мистиче

1 Топоров, В.Н. Петербургский текст русской литературы / В.Н. Топоров. - СПб. «Академический проект», 2003. - С. 133.

2 Мандельштам, О.Э. О природе слова / О. Э. Мандельштам. - М.: «Просвещение», 2000. - С. 21. ски созерцает идиллический прототип Рим, О. Мандельштам в 20-е гг. XX века - Элладу, то Пушкин - русскую усадьбу, Дом. Это ответ и П. Чаадаеву, и В. Гоголю, и JI. Пумпянскому, который в атмосфере умирающего града убежден в гибели «старосветского текста» под натиском абсурда, смеха и безумия, возводя и их тоже к Пушкину (домик Параши, сметенный чухонской стихией)3. В настоящем исследовании мы приходим к пониманию этого механизма гибели и воскрешения, что есть залог бытия всей русской культуры и поэзии, которая, как известно, «всегда одна и та же» в ее назначении.

В современной ситуации поиска русской национальной идеи и попыток восстановления разорванных связей запечатленный в художественном и эпистолярном наследии A.C. Пушкина «усадебный» тип культуры, с его слиян-ностью всех сфер бытия, святоотеческих и европейских традиций, со всей основательностью может претендовать на ведущую роль в национальной самоидентификации.

3 Пумпянский, Л.В. Гоголь (1922-1923) // Пумпянский, Л.В. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы / Л.В. Пумпянский. - М,: «Языки русской культуры», 2000. - С. 203-482.

Список научной литературыКолягина, Татьяна Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. - 120 с.

2. Бенуа, А. Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны / А. Бенуа. СПб., 1910. - 113 с.

3. Болотов, А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанная им самим для своих потомков: В 3 т. / А.Т. Болотов. М.: «Современник», 1993.

4. Вигель, Ф.Ф. Записки / Ф.Ф. Вигель. М.: Просвещение, 1928. - 201 с.

5. Врангель, H.H. Помещичья Россия / H.H. Врангель // Памятники Отечества. Иллюстрированный альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1992. - № 25. - «Мир русской усадьбы». - С. 52-54.

6. Вульф, А.И. Дневники / А.И. Вульф // Любовный быт пушкинской эпохи: В 2 т. М.: «Просвещение», 1994. - Т. 1. - С. 32-106.

7. Вяземский, П.А. Письма к Н.И. Кривцову / П.А. Вяземский // Отчет Императорской публичной библиотеки за 1892 год. СПб., 1895. -Приложение. - С. 40-58.

8. Вяземский, П.А. Старая записная книжка / П.А. Вяземский // Девятнадцатый век: Исторический сборник. Кн.2. - М.: Наука, 1872. - С. 33-81.

9. Готье, Т. Путешествие в Россию / Т. Готье. М.: «Мысль», 1990. - 400 с.

10. Дашкова, Е.Р. Записки. Письма сестер Вильмот из России / Е.Р. Дашкова. М.: «Просвещение» , 1987. - 128 с.

11. Долгоруков, И.М. Бытие сердца моего / И.М. Долгоруков. М., 1817. - 80 с.

12. A.C. Пушкин в воспоминаниях современников. М., «Наука»,1974. 421 с.

13. Пушкин в русской философской критике. Конец XIX XX век / Сост., подгот. текста, вступ. ст., примеч. P.A. Гальцева. - М., СПб.: «Университетская книга», 2001. - 591 с.

14. Пушкин, A.C. Лицейские стихотворения // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1994. - Т. I463 с.

15. Пушкин, A.C. Стихотворения, 1817-1825 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т./ A.C. Пушкин М., «Воскресение», 1994. - Т. И. - 586 с.

16. Пушкин, A.C. Стихотворения, 1826-1836 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. III - 635 с.

17. Пушкин, A.C. Евгений Онегин // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин М., «Воскресение», 1995. - Т. VI. - Кн. 1-2. - 700 с.

18. Пушкин, A.C. Арап Петра Великого // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин М., «Воскресение», 1995. - Т. VIII. - С. 3-33.

19. Пушкин, A.C. Роман в письмах // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин- М, «Воскресение», 1995. Т. VIII. - С. 43-56.

20. Пушкин, A.C. Повести покойного Ивана Петровича Белкина // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. VIII. - С. 57-124.

21. Пушкин, A.C. История села Горюхина // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин,-М., «Воскресение», 1995. Т. VIII.-С. 125-140.

22. Пушкин, A.C. Дубровский // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. VIII. - С. 225-252.

23. Пушкин, A.C. Капитанская дочка // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. VIII. - С. 277-384.

24. Пушкин, A.C. Отрывок («Несмотря на великие преимущества.») // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. VIII. - С. 412-413.

25. Пушкин, A.C. История Петра // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1995. - Т. X. - 510 с.

26. Пушкин, A.C. О русской словесности // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т. /A.C. Пушкин. -М., «Воскресение», 1996.-Т. XI.-С. 211-212.

27. Пушкин, A.C. Переписка, 1815-1827 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1996. - Т. XIII. - 652 с.

28. Пушкин, A.C. Переписка, 1828-1831 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1996. - Т. XIV. - 548 с.

29. Пушкин, A.C. Переписка, 1832-1834 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1996. - Т. XV. - 329 с.

30. Пушкин, A.C. Переписка, 1835-1837 гг. // Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. / A.C. Пушкин. М., «Воскресение», 1997. - Т. XVI. - 504 с.

31. Шереметев, С.Д. Вяземы / С.Д. Шереметев. М., 1906.

32. Щербатов, М. О повреждении нравов в России / М. Щербатов. М., 1887.1. Исследования

33. Алекандрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. 9-ое изд., стереотип. / З.Е. Александрова. - М., «Русский Язык», 1998.-487 с.

34. Аринштейн, JI.M. Сельцо Захарово в биографии и творчестве Пушкина / JI.M. Аринштейн // Пушкин. Исследования и материалы. Т. XIV. - JI.: «Наука», 1991.-С. 177-191.

35. Афанасьев, Э.Л. На пути к XIX веку (Русская литература 70-х гг. XVIII в. 10-х гг. XIX в.) / Э.Л. Афанасьев. - М.: «Эдиториал», 2002. - 308 с.

36. Баевский, В. Сквозь магический кристалл: Поэтика «Евгения Онегина», романа в стихах A.C. Пушкина / В. Баевский. М.: «Наука» ,1990.

37. Байбурова, P.M. Русская усадьба XVIII века как отражение внутреннего мира современников / P.M. Байбурова // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М: ОИРУ, 1994. - № 1 (17). - С. 96-97.

38. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. / Р. Барт. М.: «Русский язык», 1989.

39. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. М.: «Художественная литература», 1975. - С.234-475.

40. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества. / М.М. Бахтин. М.: «Наука», 1979.-328 с.

41. Белый, А. Из книги «Поэзия слова»: Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы / А. Белый // Семиотика. М.: «Наука», 1983.

42. Берковский, Н. Я. О повестях Белкина. // Берковский, Н. Я. О русской литературе: Сб. ст. / Сост., подготовка текста Е. Лопыревой; предисл. Г. Фридлендера. / Н.Я. Берковский. Л.: «Художественная литература», 1985.-384 с.-С. 7-111.

43. Беляев, И. Крестьяне на Руси. Исследования о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе / И. Беляев. М., 1903. —120 с.

44. Благой, Д.Д. Социология творчества Пушкина / Д.Д. Благой. М.: «Наука», 1929.-233 с.

45. Большакова, А.Ю. Деревня как архетип: от Пушкина к Солженицыну / А.Ю. Большакова // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1999.-№ 1.-С. 316-328.

46. Бочаров, С.Г. О возможном сюжете: «Евгений Онегин» // Бочаров, С.Г. Сюжеты русской литературы / С.Г. Бочаров. М.: «Художественная литература», 1999.-С. 86-134.

47. Будылин, И.Т. Деревенский Пушкин. Пушкинские места псковского края / И.Т. Будылин. Псков, 1992. - 130 с.

48. Вацуро, В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Вацуро, В.Э. Пушкинская пора: Сб. ст. / В.Э. Вацуро. СПб.: «Академический проект», 2000.-С. 517-539.

49. Вершинина, H.JI. О функции идиллической образности в романе «Евгений Онегин» / H.JI. Вершинина. // Проблемы современного пушкиноведения: Сб. ст.-Псков, 1996.-С. 108-121.

50. Вершинина, H.JI. Михайловское в творческом сознании А.С.Пушкина / Н.Л. Вершинина // Aleksander Puszkin w dwusetna rocznice urodzin. -Lodz, 1999.-C. 33-48.

51. Вершинина, Н.Л. «Формула» пейзажа в творческом сознании А.С.Пушкина (1810-1830) / Н.Л. Вершинина // Болдинские чтения. -Саранск, 2002.-С. 67-75.

52. Власкин, А.П. Аксиологические возможности в современном прочтении Пушкина / А.П. Власкин // Пушкин: Альманах / Под ред. С.Г. Шулеж-ковой. Вып. 3. - Магнитогорск: МаГУ, 2002. - С. 205-213.

53. Вольперт, Л.И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль / Л.И. Вольперт. -М.: «Языки русской культуры», 1998. 328 с.

54. Вольперт, Л.И. План Пушкина «L'Homme du monde» и роман Ж.-А. Ан-село «Светский человек» (мотив «неверной жены») / Л.И. Вольперт // Тартуские тетради.-М.: ОГУ,2005.-С. 125-141.

55. Гаспаров, Б.Н. Поэтический язык Пушкина / Б.Н. Гаспаров СПб.: «Академический проект», 1999. - 482 с.

56. Георгиева, Т.С. Культура повседневности: Учебное пособие для вузов: В 3 кн. Кн. 1. / Т.С. Георгиева. М.: «Высшая школа», 2005. - 380 с.

57. Гинзбург, Л.Я. О лирике / Л.Я. Гинзбург. Л.: «Наука», 1974. - 367 с.

58. Гордин, A.M. Пушкин в Псковском крае. / A.M. Гордин. Л., 1970. - 180 с.

59. Гнеушева, Р.Д. Историческая личность в художественном мире A.C. Пушкина («Арап Пера Великого») / Р.Д. Гнеушева // Русская литература в современном культурном пространстве: Материалы 2-й Всерос. науч. конф. Ч. 1. - Томск: Изд-во ТГПУ, 2003. - С. 26-29.

60. Грехнев, В. А. Мир пушкинской лирики / В.А. Грехнев. Н. Новг., 1994.

61. Гринько, Ю.В. О формировании усадебного хронотопа в романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин» / Ю.В. Гринько // Третьи Майминские чтения 23-26 февр. 2000 г.]: Сб. Псков: Изд-во Псков, обл. центра нар. творчества, 2000. - С. 20-26.

62. Густова, Л.И. Трансформация образа усадьбы в русской поэзии XVIII-первой трети XIX вв. // Автореф. дисс. . канд. фил. наук / Л.И. Густова. Псков, 2006. - 180 с.

63. Гуревич, A.M. «Евгений Онегин »: поэтика подразумеваний / A.M. Гу-ревич // Известия РАН. ОЛЯ. 1999. - Т. 58. - № 3. - С. 26-30.

64. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / Владимир Даль. -М.: «Русский Язык», 1999.

65. Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI-XX в.в.: Исторические очерки / Отв ред. Иванова Л.В., зам. отв. ред. Тихонов Ю.А., Водарский Я.Г. и др. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 784 с.

66. Дебрецени, П. Блудная дочь. Подход к прозе / Пер. с англ. / Пол. Дебре-цени. СПб.: «Академический проект», 1996. - 398 с.

67. Дмитриева, Е.Е., Купцова, О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай / Е.Е. Дмитриева. О.Н. Купцова. М.: ОГ, 2002. - 500 с.

68. Долгополова, С., Лаевская, Э. Душа и Дом. Русская усадьба как выражение софийной культуры / С. Долгополова, Э. Лаевская // Наше наследие,-1994.-№29-30.-С. 146-158.

69. Дунаев, М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. / М.М. Дунаев-М.: «Христианская литература», 1999.

70. Евангулова, О.С. Художественная «Вселенная» русской усадьбы / О.С. Евангулова. М.: «Прогресс-Традиция», 2003. - 305 с.

71. Егоров, Б.Ф. Очерки по истории русской культуры XIX века / Б.Ф. Егоров // Из истории русской культуры. М.: «Языки русской культуры», 1996.-Т. 5: XIXвек.-С. 11-386.

72. Елкин, В.Г. «Повести Белкина». Скрытые смыслы пушкинского повествования / В.Г. Елкин // Истоки, традиция, контекст в литературе. Владимир, 1992.-С. 33-42.

73. Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов. Петрозаводск, Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. - 400 с.

74. Жаплова, Т.М. Усадебная поэзия в русской литературы XIX века: Монография / Т.М. Жаплова. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2004. - 180 с.

75. Жаплова, Т.М. Символизация и метафоризация усадебного архетипа в лирике поэтов пушкинской поры / Т.М. Жаплова // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005. - № 2. - С. 84-89.

76. Женетт, Ж. Фигуры: в 2 т. / Ж. Женетт. М.: Изд-во Сабашниковых, 1998.-Т. 1.-473 с.

77. Живов, В.М. Государственный миф в эпоху просвещения и его разрушение в России конца XVIII века / В.М. Живов // Из истории русской культуры. T.IV (XVIII начало XIX века). М.: «Языки русской культуры», 1996.-С. 657-679.

78. Забабурова, Н.В. Соотношение понятой «Буколика», «Пастораль», «Идиллия» в эстетике и художественной практике А.С.Пушкина / Н.В. Забабурова // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. М.: МГОПУ, 1999. - С. 88-95.

79. Замалеев, А.Ф., Овчинникова, Е.А. Еретики и ортодоксы. JL: «Православная литература», 1991. 200 с.

80. Замятин, Д.Н. Русская усадьба: ландшафт и образ / Д.Н. Замятин // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.: «Жираф», 2004. - Вып. 10 (26). - С. 51 -61.

81. Зеньковский В. Принципы православной антропологии / В. Зеньковский // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси: Сб. ст. М.: «Столица», 1991.

82. Злочевский, Г.Д. Русская усадьба. Историко-библиографический обзор литературы (1787-1992) / Г.Д. Злочевский. -М.: «Мысль», 2003. 300 с.

83. Зыкова, Е.П. Поэма о сельской усадьбе в русской идиллической традиции // Миф. Пастораль. Утопия. Литература в системе культуры: материалы научного межрегионального семинара. -М.: МГОПУ, 1998. С. 58-71.

84. Иваницкий, А.И. Исторические смыслы потустороннего у Пушкина: К проблеме онтологии петербургской цивилизации / А.И. Иваницкий. -М.-.РГГУ, 1998.-304 с.

85. Иванова, Л.В. Русская усадьба исторический и культурный феномен / Л.В. Иванова // Дворянское собрание. - 1994. - №1. - С. 3-32.

86. Ивинский, Д.П. О Пушкине / Д.П. Ивинский. М.: Intrada, MMV, 2005.-277 с.

87. Каждан, Т.П. Художественный мир русской усадьбы / Т.П. Каждан. -М.: «Традиция», 1997.-205 с.

88. Кантор, В. Петра творенье, или Разгадка России / В. Кантор // Вопросы литературы. 1999. - №3. - С. 11.

89. Кастальева Т.Б. Захаровские приметы в стихотворении А.С. Пушкина «Послание к Юдину» / Т.Б. Кастальева // «Мое Захарово.» Захаровский контекст в творчестве А. С. Пушкина: Сб. статей. М.: «Мысль», 1999. - С.32-36.

90. Кибальник, С.А. Художественная философия Пушкина / С.А. Кибаль-ник. РАН ИР ЛИ. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. - 200 с.

91. Кибальник, С.А. Об автобиографизме пушкинской лирики Михайловского периода / С.А. Кибальник // Временник Пушкинской комиссии. -СПб.: «Наука», 1993. Вып. 25. - С. 107-117.

92. Клейн, Иоахим. Пути культурного импорта. Труды по русской литературе XVIII века / И.Клейн. М.: «Языки славянской культуры», 2005. - 576 с.

93. Клибанов, А.И. Народная социальная утопия в России / А.И. Клибанов. -М.: «Наука», 1977. 280 с.

94. Ключевский, В.О. «Недоросль» Фонвизина // Ключевский, В.О. Сочинения / В.О. Ключевский. М.: «Наука», 1959. - Т. VIII. - С. 33-69.

95. Кожинов, В.В. О различении эстетических и художественных ценностей / В.В. Кожинов // Вопросы литературы. 1986. - № 4. - С. 33-48.

96. Козмин, В.Ю. Локус Михайловского в поэтическом творчестве A.C. Пушкина// Автореф. дисс. . канд. филолог, наук / В.Ю. Козмин. -СПб., 1999.-18 с.

97. Козубовская, Г.П. Русская поэзия первой трети XIX в. и мифология (жанровый архетип и поэтика). / Г.П. Козубовская. Самара; Барнаул, 1998.-258 с.

98. Котельников, В.А. «Покой» в религиозно-философских и художественных контекстах / В.А. Котельников // Русская литература. 1994. -№ 1. - С. 3-41.

99. Котельников, В.А. Христианский реализм Пушкина / В.А. Котельников // Пушкинская эпоха и христианская культура: По Материалам традиционных Христиан. Пушкинских чтений. СПб.: С.-Петерб. Центр правосл. культуры, 1995. - Вып. 7. - С. 27-33.

100. Котельников, В.А. Алкающий спасения // Котельников, В.А. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной / В.А. Котельников. М.: «Прогресс-Плеяда», 2002. - 384 с.

101. Кочеткова, Н.Д. Тема «Золотого века» в литературе русского сентиментализма / Н.Д. Кочеткова // XVIII. Сб. 18. - СПб.: «Наука», 1993. - С. 33-58.

102. Кошелев, В.А. Татьяна Ларина и «русская традиция» // Проблемы современного пушкиноведения / В.А. Кошелев. Псков, 1991. - С. 38-40.

103. Кошелев, В.А. «Онегина воздушная громада.» / В.А. Кошелев. СПб.: «Наука», 1999.-320 с.

104. Кривец, И.П. Концепт «Дома» в художественном мире A.C. Пушкина // Автореф. дисс. канд. фил. наук / И.П. Кривец. -М., 2006. 24 с.

105. Кюстин, А. Николаевская Россия. / А. Кюстин. М.: «Художественааая литература», 1990. - 420 с.

106. Летягин, Л.Н. Русская усадьба: мир, миф, судьба / Л.Н. Летягин // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.: «Жираф», 1998. - Вып. 4 (20). - С. 253-259.

107. Летягин, Л.Н. «Красная нужда дворянская служба». Типологические аспекты биографии помещика - пушкинского современника / Л.Н. Летягин // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. -М.: «Жираф», 2000. - Вып. 6 (22). - С. 25-35.

108. Летягин, Л.Н. Усадебный металандшафт России. / Л.Н. Летягин. // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.: «Жираф», 2004. - Вып. 10 (26).-С. 9-17.

109. Листов, B.C. «Голос музы тёмной.»K истолкованию творчества и биографии A.C. Пушкина / B.C. Листов. М.: «Жираф», 2005. - 420 с.

110. Листов, B.C. Новое о Пушкине. История, литература, зодчество и другие искусства в творчестве поэта / B.C. Листов. М.: Стройиздат, 2000. - 448 с.

111. Листов, B.C. Усадебные страницы пушкинского «Современника» // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 9 (25). - М.: «Жираф», 2003. - С. 44-59.

112. Лихачев, Д.С. Концептосфера русской литературы / Д.С. Лихачев // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология.-М., 1997.-С. 280-287.

113. Лихачев, Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. Изд. 3-е. / Д.С. Лихачев. М.: «Согласие», ОАО «Типография «Новости», 1998.

114. Лихачев, Д.С. Слово о Пушкине / Д.С. Лихачев // Памятники Отечества. -1986.-2 (14).-С. 5-9.

115. Лосев, Ф.А. Античная мифология в ее историческом развитии / Ф.А. Лосев. -М.: «Наука», 1957.-342 с.

116. Лотман, Ю.М. A.C. Пушкин. Биография писателя // Лотман, Ю.М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. 1960-1990. «Евгений Онегин». Комментарий /Ю.М. Лотман. СПб.: «Искусство-СПб.», 1995. - С. 3-327.

117. Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре (Быт и традиции русского дворянства XVIII начала XIX века) / Ю.М. Лотман. - СПб.: «Искусство-СПб.», 1994.-520 с.

118. Лотман, Ю.М. Роман A.C. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий // Лотман, Ю.М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. 19601990. «Евгений Онегин». Комментарий / Ю.М. Лотман. СПб.: «Искусство-СПб.», 1995.-С. 472-760.

119. Лотман, Ю.М. Идейная структура «Капитанской дочки» // Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. 1960-01990. «Евгений Онегин». Комментарий / Ю.М. Лотман. СПб.: «Искусство-СПб.», 1995. - С. 228-265.

120. Лотман, Ю.М. Лекции по структуральной поэтике / Ю.М. Лотман // Ю.М. Лотман и московско-тартуская структурно-семиотическая школа.-М., 1994.-С. 66-121.

121. Лотман, Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Лотман, Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. СПб.: «Искусство-СПб.», 1998.-С. 307-473.

122. Лотман, Ю.М. Художественный ансамбль как бытовое пространство // Лотман, Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. СПб.: «Искусство-СПб.», 1998.-С. 211-306.

123. Лотман, Ю.М. Типологическая характеристика реализма позднего Пушкина // В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Кн. для учителя / Ю.М. Лотман. М.: «Просвещение», 1988. - С. 142.

124. Лукомский, Г.К. Старые годы / Г.К. Лукомский. Берлин, 1923.

125. Мандельштам, 03.0 природе слова / О. Э. Мандельштам. М, 2000. -180 с.

126. Марасинова, E.H. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (по материалам переписки)/ E.H. Марасинова. -М.: «Эдиториал», 1999. 253 с.

127. Маркович, В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина» // Маркович, В.М. Тургенев и русский реалистический роман XIX в. (30-50-е гг.) / В.М. Маркович. Л.: «Наука», 1982. - С. 33-55.

128. Марченко, H.A. Быт и нравы пушкинского времени / H.A. Марченко.i

129. СПб.: «Азбука-классика», 2005. 432 с.

130. Меднис, Н.Е. Сверхтексты в русской литературе / Н.Е. Меднис. Новосибирск, Изд-во НГУ, 2003. - 385 с.

131. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М.: «Наука», 1976.-326 с.

132. Мелетинский, Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский. М.: РГГУ, 1994. (Чтения по истории и теории культуры. - Вып. 4). - 680 с.

133. Мовнина, Н.С. Идеальный топос русской поэзии конца XVIII начала XIX века / Н.С. Мовнина // Русская литература. - 2000. - № 3. - С. 19-36.

134. Нащокина, М.В. Неоклассические усадьбы Москвы / М.В. Нащокина // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.: ОИРУ, 1997.-Вып. 3(19).-С. 55-74.

135. Непомнящий, B.C. Поэзия и судьба / B.C. Непомнящий. М.: «Наука», 1983.-485 с.

136. Непомнящий, B.C. Пушкин. Русская картина мира / B.C. Непомнящий. М.: «Наука», 1999.-С. 362 с.

137. Новейший философский словарь / Под общ. ред. В.М. Скакун. Минск, 1998.

138. Охлябинин, С.Д. Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века / С.Д. Охлябин. М.: «Молодая гвардия», 2006 - (Живая история: повседневная жизнь человечества). - 347 с.

139. Панченко, A.M. История и вечность в системе русского барокко / A.M. Панченко // Куликовская битва и подъем национального самосознания. Л., 1979.-С. 98-113.

140. Перфильева, Л.А. Между столицей и усадьбой: к истолкованию трагедии героев «Евгения Онегина» / Л.А. Перфильева // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы М.: «Жираф», 2000. -Вып. 5 (21).-С. 113-128.

141. Петрунина, H.H. Проза Пушкина. Пути эволюции / Н.И. Петрунина. -Л.: «Наука», 1988.-387 с.

142. Пономарева, М.В. Дворянская усадьба в культурно-художественной жизни России (XVIII-XIX в.) // Дисс. . канд. историч. наук / М. В. Пономарева. М., 2005. - 158 с.

143. Попова, М.С. Русская дворянская усадьба в контексте ментальности отечественной культуры // Дисс. . канд. культурологии / М.С. Попова.-М., 2003.- 185 с.

144. Поспелов, Г.Н. Эстетическое и художественное / Г.Н. Поспелов. М.: «Молодая гвардия», 1965. - 208 с.

145. Пумпянский, Л.В. Гоголь (1922-1923) // Пумпянский, Л.В. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы / Л.В. Пумпянский. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 104-367.

146. Пушкарева, И.М. Сельская дворянская усадьба в пореформенной России. К постановке проблемы / И.М. Пушкарева // Русская усадьба. Общество изучения русской усадьбы. М.: ОИРУ, 1999. - Вып. 5 (21). - С. 14-31.

147. Радомская, Т.И. Дом и Отечество в русской классической литературе первой трети XIX в. Опыт духовного, семейного, государственного устроения: Монография / Т.И. Радомская. М.: «Университетская книга», 2006.-285 с.

148. Радомская, Т.И. Феномен Дома и поэтика его воплощения в русской литературе первой трети XIX в. (A.C. Грибоедов, A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов) // Автореф. дис. д-ра фил. наук. / Т.И. Радомская. М., 2007. - 38 с.

149. Рассказова, Л.В. «Здесь меня таинственным щитом святое провиденье осенило.». Русская провинциальная дворянская усадьба в лирике A.C. Пушкина / Л.В. Рассказова // Литература в школе. 2002. - № 6. - С. 9-12.

150. Рузвельт, П. Жизнь в русской сельской усадьбе / П. Рузвельт // Наука и культура: итоги и перспективы. Научно-информационный сборник. -Вып. 6.-М., 1998.-С. 33-40.

151. Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. -Вып. 1 (17) 12 (28). Колл. авторов. Науч. ред.-сост. Л.В. Иванова / М.В. Нащокина.]-М.: «Жираф», 1994-2006.

152. Свирида, И.И. Сады Века философов в Польше / И.И. Свирида. -М.: «Наука», Институт славяноведения и балканистики, 1994. 217 с.

153. Свирида, И.И. Театральность как синтезированная форма культуры XVIII в. / И.И. Свирида // XVIII век: Ассамблея искусств. Взаимодействие искусств в русской культуре XVIII в. М.: «Языки русской культуры», 2000.-С. 10-55.

154. Силина, Л.А. Образ-символ дворянского гнезда в контексте русской культуры и литературы / Л.А. Силина // Вопросы археологии. Истории,культуры и природы Верхнего Поречья. Калуга, 2003. - С. 22-28.

155. Словарь языка Пушкина: в 4-х томах. Отв. ред. В.В. Виноградов] 2-е издание. -М.: «Азбуковник», 2000.

156. Словарь русского языка XI-XVII вв. / Гл. ред. Г.А. Богатова. Вып. 3, 17.-М.: Наука, 1976, 1991.

157. Слюнькова, И.Н. Тема дороги в русской усадьбе и поэзии пушкинской поры. / И.Н. Слюнькова // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.: «Жираф», 2000. - Вып. 6 (22). - С. 112-118.

158. Смилянская, Е.Б. Идеал дворянского гнезда середины XVIII века в «Инструкции о домашних порядках» Т.П. Текутьева / Е.Б. Смилянская // Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов библиотеки Московского университета. М.: «Эдиториал», 1997.

159. Смирнов, JI. Усадебный ландшафт России / JI. Смирнов // Наше наследие.-М., 1994.-№29-30.

160. Соболева, Т.П. Повесть Пушкина «Дубровский» / Т.П. Соболева. М.: «Просвещение»,1963. - 380 с.

161. Стенник, Ю. Я. Пушкин и русская литература XVIII века / Ю.Я. Стен-ник. СПб.: «Мысль», 1995. - 485 с.

162. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. М.: «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.

163. Стернин, Г.Ю. Усадьба в поэтике русской культуры / Г.Ю. Стернин. // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.Рыбинск: ОИРУ, 1994. - Вып. 1 (17). - С. 46-52.

164. Таборисская, Е.М. Феномен «самостоянья человека» в лирике A.C. Пушкина // Автореф. дис. . д-ра фил. наук / Е.М. Таборисская. -Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1997. 39 с.

165. Татаринов, А. «Отечество нам Царское Село» (образ Царского Села в лирике Г. Державина и А. Пушкина) / А. Татаринов // Царскосельский лицей: наставники и питомцы. Тез. докл. междунар. нуч. конф. СПб.; Царское Село, 1996. - С. 44-53.

166. Тодц III, У. Литература и общество в эпоху Пушкина / У. Тодд III. -СПб.: «Академический проект», 1996.-458 с.

167. Топоров, В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М., 1983.

168. Топоров, В.Н. Святость и святые Древней Руси / В.Н. Топоров. -М., 1995.-Т. 1.-560 с.

169. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического / В.Н. Топоров. М., 1995.

170. Топоров, В.Н. Петербургский текст русской литературы / В.Н. Топоров. -СПб.: «Академический проект», 2003. 680 с.

171. Турчин, B.C. Царство Флоры в поэзии A.C. Пушкина. / B.C. Турчин. // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. -Вып. 6 (22). М.: Издательство «Жираф», 2000. - С. 7-18.

172. Удодов, Б.Т. Пушкин: художественная антропология / Б.Т. Удодов. -Воронеж, 1999.-338 с.

173. Федотов, Г.П. Певец империи и свободы / Т.П. Федотов // Мыслители русского зарубежья: Бердяев, Федотов. СПб.: «Наука», 1992. - 280 с.

174. Хаев, Е.СИдиллические мотивы в произведениях A.C. Пушкина 1820-1830-х годов / Е.С. Хаев // Болдинские чтения. Горький, 1984. - С. 98-109.

175. Цивьян, Т.В. Из восточнославянского пастушеского текста: пастух в русской сказке / Т.В. Цивьян // Этноязыковая и этнокультурная история Восточной Европы.-М., 1995.

176. Цивьян, Т.В. Дом в фольклорной модели мира / Т.В. Цивьян // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

177. Черейский, JI.A. Пушкин и его окружение. Изд. 2-е. / Л.А. Черейский. -Л.: «Наука», 1989.-543 с.

178. Чумаков, Ю.Н. «Евгений Онегин» A.C. Пушкина. В мире стихотворного романа / Ю.Н. Чумаков. М., 1999. - 380 с.

179. Чумаков, Ю.Н. Поэтическое и универсальное в «Евгении Онегине» // Чумаков, Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина / Ю.Н. Чумаков. -М., 1999.-276 с.

180. Шамурин, Ю.И. Подмосковные: В 2 кн. / Ю.М. Шамурин // Москва в ее прошлом и настоящем. М., 1911. - T. IX.

181. Шарафадина, К.И. «Алфавит Флоры» в образном языке литературы пушкинской эпохи (источники, семантика, формы) / К.И. Шарафадина. -СПб.: Изд-во «Петербургский институт печати», 2003. 204 с.

182. Шарафадина, К.И. Остафьевские аллюзии и «идеальный» усадебный топос в стихотворении П.А. Вяземского (1815) / К.И. Шарафадина // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. -Вып. 10 (26). -М., Издательство «Жираф», 2004. С. 634-636.

183. Щеголев, П.А. Помещик Пушкин // Щеголев, П.А. Очерки о Пушкине / П.А. Щеголев. М.: Захаров, 2006. - С. 162-284.

184. Шмид, В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина» / Вольф Шмид. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. - 372 с.

185. Штерн, М.С. Пушкин и Баратынский: диалог в пространстве культуры. / М.С. Штерн // Пушкинский альманах. Юбилейный выпуск. Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. - С. 17-22.

186. Штерн, М.С. Метатексты русской литературы / М.С. Штерн // Штерн, М.С., Подкорытова, Т.И. Культурологические аспекты анализа литературного произведения: Учебно-методическое пособие. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2005.-С. 61-66.

187. Штерн, М.С. Текст провинциального города в творчестве Ф.М. Достоевского / М.С. Штерн // Штерн, М.С., Подкорытова, Т.И. Культурологические аспекты анализа литературного произведения: Учебно-методическое пособие. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2005 - С. 96-114.

188. Штерн, М.С. Усадебный текст И.С. Тургенева / М.С. Штерн // Штерн, М.С., Подкорытова, Т.И. Культурологические аспекты анализа литературного произведения: Учебно-методическое пособие. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2005. - С. 67-77.

189. Щукин, В.Г. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе / В.Г. Щукин. Краков, 1997.

190. Щукин, В.Г. Поэзия усадьбы и проза трущобы / В.Г. Щукин // Из истории русской культуры. Т.У (XIX век). - М.: «Языки русской культуры», 1996. - С. 233-240.

191. Щукин, В.Г. Спасительный кров. О некоторых мифопоэтических источниках славянофильскрй концепции Дома / В.Г. Щукин // Из истории русской культуры. Т.У (XIX век). - М.: «Языки русской культуры», 1996.-С. 241-255.

192. Щукин, В.Г. Усадебный текст русской литературы: основные параметры / В.Г. Щукин // БШсНа Яоззгса. VI. - \Varszawa, 1998. - С. 87-100.

193. Эйхенбаум, Б.М. Лев Толстой. Семидесятые годы / Б.М. Эйхенбаум. -Л.: «Художественная литература», 1974. 345 с.

194. Эпштейн, М.Н. «Природа, мир, тайник Вселенной.» Система пейзажных образов в русской поэзии / М.Н. Эпштейн. М., «Высшая школа», 1990.-560 с.

195. Юрьева, И., Смирнов, Л. «Детская» пушкинского Дома / И. Юрьева, Л. Смирнов // Наше наследие. 1998. - № 2. - С. 132-139.

196. Ямпольский, М. Ткач и визионер: Очерки истории репрезентации, или

197. О материальном и идеальном в культуре / М. Ямпольский. М.: «Новое литературное обозрение», 2007. - 616 с.

198. Clayton, J.D. Ice and Flame: Alexandr Pushkin's «EugeneOnegin» / J.D. Clayton. Toronto, 1985.

199. Parthe, K. Russian Village prose. The Radiant Past / K. Parthe. Princeton, 1992.

200. Peterson, D. Russian Gothic: The Deathless Paradoxes of Bunin's "Dry Valley" / D. Peterson // Slavic and East European Journal. 1987. - № 31/1.

201. Roosevelt, P. Life on the Russian Country Estate. A Social and Cultural History / P. Roosevelt. Jale University, 1995.