автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Антропоцентризм художественного текста как принцип организации его лексической структуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Антропоцентризм художественного текста как принцип организации его лексической структуры"

На правах рукописи УДК 808.2-3 + 808.2-73

ЧУРИЛИНА Любовь Николаевна

АНТРОПОЦЕНТРИЗМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА КАК ПРИНЦИП ОРГАНИЗАЦИИ ЕГО ЛЕКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ

10.02.01 - русский язык-

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

\

Санкт-Петербург 2003

Диссертация выполнена на кафедре русского языка Российского государственного педагогического университета имени А И Герцена

Научный консультант

доктор филологических наук, профессор В.Д. Черняк

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

Защита состоится

доктор филологических наук, профессор Т.Г. Аркадьева

доктор филологических наук, профессор М-Р. Проскуряков

доктор филологических наук, профессор К.В. Томашевская

Череповецкий государственный университет

Лсси^ 2003 года в

00

часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.04. яо присуждению степени доктора наук в Российском государственном педагогическом университете им. А.И. Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., д. 52, ауд. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета ¡ш. А.И. Герцена

Автореферат разослан « ^ » __2003 г

Ученый секретарь р.

Диссертационного совета М.Я. Дымарский

гоъШб

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена теоретической разработке комплекса проблем, связанных с лингвистическим анализом художественного текста в антропоцентрическом аспекте.

Формирование антропоцентрической парадигмы в лингвистике обусловлено осознанием необходимости разграничения двух аспектов в рассмотрении фактов языка: «язык в его состоянии» и «язык в его деятельности» (В.А. Звегинцев) Новый ракурс рассмотрения языковых явлений - не моделирование языковой системы как абстракции высокого уровня, но изучение языка в процессе его реализации - был обозначен как "субъективность в языке" (Э. Бенвенист), или "антропоцентрический принцип". Исходным постулатом антропоцентрической парадигмы в лингвистических исследованиях является признание способности говорящего (индивидуума или социума) присваивать себе язык в процессе его применения (Ю.С. Степанов)

В отечественный лингвистике сформировалось несколько исследовательских групп, или школ, работающих в рамках антропоцентрической парадигмы Так, особое направление в изучении лексической системы представлено работами Московской семантической школы Антропоцентрический принцип в исследовании лексического уровня языковой системы связан с постановкой комплекса задач, в ряду которых особую значимость приобретает изучение "естественной" лексической системы, отражающей "наивную картину мира" и "наивную модель человека". Намечены два направления в изучении "наивной картины мира": первое связано с исследованием отдельных концептов; второе предполагает реконструкцию присущего языку цельного, хотя и "наивного", донаучного взгляда на мир (Ю.Д. Апресян). Оба направления исследования лексической системы имеют лексикографическую направленность, при этом основу каждого из них составляет анализ функционирования лексических единиц, выявление специфики бытования слова в узусе.

Реализация антропоцентрического принципа в анализе лексической структуры художественного текста также предполагает внимание к особенностям функционирования слова, но в пространстве, ограниченном рамками замкнутой системы, каковой является текст. Предлагаемый в диссерт ационном исследовании подход основан на рассмотрении текста как продукта речевой деятельности человека, отражающего действительность через её преломление в сознании индивидуума.

Полисубъектный художественный текст, где автор - "говорящий", по образному выражению Т.Г. Винокур, как минимум "о трёх головах" (автор, рассказчик, персонаж), представляет собой продукт самого сложного вида коммуникации - коммуникации литературной, субъектами которой являются, с одной стороны, автор и читатель, с другой - персонажи как специфические языковые личности, "творимые" автором текста. Каждый из субъектов литературной коммуникации может служить моде пью языковой личности: реальной (автор),

_2_

РОС Н '¡,,'ОПАЛЬНАЯ

• .. гг ка

' . 5 4"Г>ЬV 1»Г

(

потенциальной (читатель) или фиктивной (персонаж). При этом основанием для реконструкции текстовых языковых личностей является анализ закономерностей организации текста.

Внимание к автору, «стоящему за текстом», связано с вопросами идиостиля писателя Активно предпринимаемые в последние годы попытки реконструкции языковой личности писателя, его индивидуальной картины мира и лично-сгных концептов как её структурообразующих элементов, свидетельствуют о необходимости максимального расширения круга текстов, привлекаемых к анализу (Ю Н Караулов) В то же время вполне адекватная и исчерпывающая реализация антропоцентрического принципа в анализе отдельного художественного текста оказывается возможной в том случае, если объектом анализа является персонаж как языковая личность, представленная в разных видах деятельности, но прежде всего - коммуникативной.

Антропоцентрический подход к анализу художественного текста имеет давние и прочные традиции в литературоведческих исследованиях, где одним из основных объектов анализа является литературный герои, или персонаж Традиция обращения к герою как структуро- и смыслообразующему элементу художественного текста, как носителю и выразителю индивидуальной "точки зрения" на мир, включенной в сложную систему соотношения текстовых субъектных сфер, берет своё начало в работах В.В. Виноградова, М М Бахтина и развивается представителями Московско-тартусской семиотической школы (Ю М. Лотман, Б.А. Успенский, В.Н. Топоров и др.).

Новые перспективы собственно лингвистического анализа художественного текста в антропоцентрическом аспекте были намечены в работах Ю.Н. Караулова, первым высказавшего предположение о возможности и продуктивности подхода к персонажу как к модели языковой личности Однако вопрос о путях реконструкции языковой личности на основе анализа художественного текста, его лексического уровня как «основного горизонта, на котором строится всё здание» семантики текста (Ю.М Лотман), далёк от окончательного решения. Необходимость многоаспектных исследований художественного текста, связанных с реализацией антропоцентрического принципа, предполагающая внимание к языковой личности автора и к языковым личностям персонажей, определяет актуальность настоящего исследования.

Исходя из этого были определены цели ¡исследования:

1) выявить общие закономерности ррг;адвзации лексического уровня полисубъектного художественного текста, позволяющие представить текст щк "естественную" лексическую систему; , ,« , . 1

2) определить принципы отбора и организации используемых в рамках текста лексических средств презентации персонажа как языковой личности вр всей совокупности индивидуальных характеристик, получающих р тексте вербальное выражение.

Достижение поставленных целей было связано с решением ряда частных задан'

• выявить специфику субъектной организации лексического уровня полисубъектного художественного текста;

• разработать модель анализа лексической структуры художественного текста с учетом особенностей субъектной организации последнего;

• определить возможные пути реконструкции текстового концепта нэ основе анализа лексической структуры художественного текста,

• выявить способы лексического представления различных граней языковой личности персонажа;

• определить пути реконструкции вербально-семантического, тезаурусного и прагматического уровней организации языковой личности персонажа на основе анализа лексической структуры текстовых фрагментов, входящих в состав различных субъектных речевых сфер текста;

• создать исследовательскую модель "языковая личность" на основе анализа лексической организации разных текстов

В качестве основных в работе использовались методы, ориентированные на анализ лексического уровня художественного текста: метод концептуального анализа ключевого слова текста; внутритекстовый сопоставительный анализ, направленный на определение специфики семантической реализации слова в тексте; межтекстовый сопоставительный анализ, предполагающий исследование функционирования слова в однотипных коммуникативных ситуациях, метод компонентного анализа с опорой на синтагматические отношения слов, реконструкция индивидуальных лексиконов текстовых языковых личностей связана с использованием статистических методов анализа

Основным материалом исследования послужили тексты романов Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» и «Бесы». Тексты Ф.М. Достоевского находятся в последние годы в зоне пристального внимания лингвистов (работы Н.Д Арутюновой, Ю.Н Караулова, Е А Иванчиковой и др.), однако проблема языка персонажей Достоевского, как, впрочем, и языка самого писателя, еще далека от своего разрешения Принципиальная персоначистичиость мира Достоевского - самостоятельность персонажного голоса и независимость правды героя по отношению к правде автора, отмечаемые М.М. Бахтиным, - позволяет сопоставлять индивидуальные картины мира персонажей, репрезентированные в тексте последнего, итогового романа писателя - «Братья Карамазовы», как вполне самостоятельные.

Выбор на роль объекта описания языковой личности Петр Верховенский (роман «Бесы») обусловлен двумя факторами: 1) Петр Верховенский, в соответствии с иерархией персонажей, предложенной А.А. Реформатским, относится к числу «средних персонажей», т е. персонажей, «двигаязщих сценарий» и одновременно связанных с реализацией определенной тёкстовой темы (персонаж-тема) Объем лексическиХ'1 единиц, служащих представлению в тексте персонажей второго плана, значительно уступает объему лексических средств реализации образов центральных субъектов внутритекстовой действительности, однако дает основания для создания полноценной модели языковой личности-, 2) любая личность, в том числе и литературный герой, предполагает не-

кую социальную детерминированность, и литература, «моделируя человека», неизбежно соотносит свою «модель» с моделью социальной (Л Я Гинзбург) Социальная позиция Петра Верховен скоро обозначена в тексте с достаточной степенью определенности - нигилист.

Концепт "Нигилист", впервые «воплощенный в языке» И С. Тургеневым, обретает в дальнейшем самостоятельное существование и развитие в русской культуре во многом благодаря новым вариантам его осмысления и языкового представления, предложенным, в частности, в романах Ф М Достоевского «Бесы» и Н С Лескова «На ножах». В реферируемом исследовании сопоставлены два варианта лексической объективации концепта "Нигилист" - Петр Верховенств и Анна Скокова Создание на основе межгекстового анализа модели языковой личности, соотнесенной с реальным социальным типом, связано с выявлением лексических средств объективации концепта "Нитилист" как элемента национальной концептосферы.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем- впервые на основе анализа текстов трех романов с опорой на антропоцентрический принцип исследованы закономерности лексической организации художественного текста; рассмотрено соотношение понятий языковая личность, персонаж и автор, обоснованы подходы к анализу концептуальной структуры полисубъектного художественного текста, впервые последовательно исследовано соотношение языкового концепта и текстового концепта в различных вариантах его представления; введены, обоснованы и последовательно использованы новые понятия: текстовая лексическая тема, индивидуальные пек-сикон персонажа, персонажный концепт, уникальный текстовый концепт, связанный с представлением о персонаже как целостной личности; уточнены такие понятия, как' субъектная сфера текста, текстовый концепт и текстовое ассоциативно-семантическое поле; персонаж художественного текста впервые рассмотрен как целостная языковая личность во всей совокупности её характеристик, получивших в тексте вербальное воплощение; впервые исследованы способы лексической объективации концепта "Нигилист" как элемента национальной концептосферы.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что: предложена исследовательская модель анализа художественного текста, непосредственно связанная с интерпретацией текстового смысла и реконструкцией языковой личности субъекта внутритекстовой коммуникации; исследовательская модель «языковая личность» может быть спроецирована на другой материал и потому значима для изучения языка художественной литературы, она открывает дальнейшие возможности изучения субъектного плана лексической' структуры текста и языковой личности как персонажа, так и автора текста, разработан терминологический аппарат антропоцентрического исследования, последовательно реализованный в анализе лексической структуры полиёубъект- ■ ного художественного текста.

Практическая ценность исследования определяется широкими ' возможностями применения положений и материалов диссертации в вузовских

курсах лексикологии современного русского языка, стилистики и лингвистического анализа художественного текста, спецкурсах по функциональной лексикологии и функциональной стилистике, лингвокультурологии, а также в литературоведческих курсах, посвященных изучению творчества Ф.М Достоевского и Н.С. Лескова.

На защиту выносятся следующие положения:

1 Действительность, творимая воображением автора полисубъсктного художественного текста, в своей целостности распадается на отдельные, в определенной мере автономные "миры" - текстовые субъектные сферы - и предстает в результате как сложно координированная система Специфика литературной коммуникации, предполагающей наличие двух не пересекающихся уровней «персонаж персонаж» (изображенная коммуникация) и «автор - читатель» (коммуникация реальная, несмотря на свою опосредованность), делает обязательным при обращении к анализу лексической структуры художественного текста разграничение внутритекстовых и внетекстовых субъектов

2 Анализ лексической структуры полисубъектного художественною текста, целью которого является выявление функциональных свойств слова и установление закономерностей, определяющих отбор и организацию слов в пределах некоторой «закрытой» системы, должен учитывать факт "принадлежности" текстового слова различным "говорящим". Слово в тексте является одновременно единицей нескольких лексических систем' с одной стороны, лексической системы текста как целого и «стоящего за этим текстом» автора, с другой стороны, единицей лексиконов персонажей как внутритекстовых языковых личностей Специфика взаимоотношений, складывающихся между этими условно разными единицами (различие выявляется на уровне личностного смысла) определяется тем, что "слово персонажа" остается в то же время и "'словом автора".

3. Внутритекстовые лексические парадигмы, формируемые словом в рамках персонажных дискурсов (персонажной субъектной речевой сферы), находятся между собой в отношениях взаимного дополнения и взаимного отталкивания, что свидетельствует о смысловой неоднозначности текстового слова и, как следствие, о различии именуемых этим словом концептов, иногда столь значительных, что прямое соотнесение их с одной языковой личностью (автором текста) не представляется возможным Закономерности организации лексического уровня художественного текста во многом определяются спецификой «образов мира» персонажей как самостоятельных языковых личностей и соотношением этих «образов мира» в картине мира текста как некоторой целостности

4 Каждая внутритекстовая языковая личность обладает своей картиной мира, с экспликацией которой связана относительно автономная лексическая система- индивидуальный лексикон персонажа - со своим набором ключевых слов, своими внутренними законами, определяемыми личностными особенностями обладателя системы. "Слово персонажа" принципиально не равно "слову автора", поскольку является единицей другой, пусть и искусственно смоделированной, лексической системы, системы, функционально связанной с объек-

тивацией особой картины мира. Не всякое слово, "произнесенное" в тексте, может рассматриваться в роли лексического экспликатора картины мира «затек-стового» автора - деперсонализация текстового слова может привести к существенным искажениям смысла "слова автора", а в конечном итоге - и смысла текста.

5 Представление о художественном тексте как о дискретной полисубъектной коммуникативной структуре, включающей некоторое множество «говорящих» (множество "я"), и одновременно как о некоторой целостности, предопределяет выявление как минимум двух взаимозависимых концептуальных систем, или концептосфер' концептосферы языковой личности, в роли которой рассматривается субъект изображаемого мира - персонаж, и концептосферы текста как совокупности всех конпептов, в нем актуализированных Иерархия текстовых концептов основана на различении персонажного концепта и базового текстового концепта, при этом персонажный концепт обладает относительной автономностью и является частью базового текстового концепта Соотнесение текстовых концептов с языковой личностью автора должно учитывать факт концептуальной многослойности текста

6 Подход к анализу лексической структуры художественного текста с антропоцентрических позиций («от говорящего») позволяет создать исследовательскую модель «языковая личность», которая может быть подвергнута разно-аспектному анализу Текстовым эквивалентом модели является персонажная чексическая тема Персонажная лексическая тема, эволюционируя в процессе линейного развертывания текста, т е в процессе развития сюжетной линии (темы), связанной с некоторым субъектом изображаемой действительности, предстает в результате в виде иерархически организованного множества слов Структурообразующими элементами модели «языковая личность» являются индивидуальный лексикон персонажа, индивидуальная картина мира (конпеп-тосфера) и прагматикон, или эксплицируемые в тексте коммуникативные тактики и стратегии индивидуума Персонажная лексическая тема как объединение функциональное и потому неоднородное в плане устанавливающихся между её единицами семантических, тематических и ассоциативных связей и отношений может быть представлена в виде совокупности взаимосвязанных текстовых ассоциативно-семантических полей со своими ядерными и периферийными зонами; число и соотношение этих полей определяется индивидуальными особенностями языковой личности и связываемой с нею индивидуальной картиной мира Персонажная лексическая тема не только представляет «материальную» основу для описания внутритекстовой языковой личности, но также выступает в качестве единицы членения текста при его семантическом анализе и в качестве эквивалента текстового концепта при анализе концептуальном

Структура и объем диссертации. Диссертация общим объемом 456 машинописных страниц состоит из введения, двух глав и заключения Список литературы насчитывает 439 наименований Основной текст диссертации сопровождается приложением, содержащим четыре словника: «Индивидуальный лексикон Петра Степановича Верховенского (общий состав)»; «Высоко-

частотные единицы индивидуального лексикона Петра Степановича Верховен-ского», «Семантическая классификация единиц индивидуального лексикона Петра Степановича Верховепского»; «Индивидуальный лексикон Анны Ивановны Скоковой»

Апробаций и внедрение ре?ульт»)ое исследования, Положения и результаты исследования обсуждались на международных научных конференциях «Говорящий и слушающий' языковая личность, текст, проблемы обучения» (Санкт-Петербург, 2001), «Филология и культура» (Тамбов, 2001) «Изменяющийся языковой мир» (Пермь, 2001), «Форма, значение ч функции единиц языка и речи» (Минск, 2002), на всероссийских конференциях «Русистика Лингвистическая парадигма конца XX века» (РГПУ им А И. Герцена,

1998 г), «Третьи Житниковские чтения» (Челябинский гос университет

1999 г 1, «Традиции в контексте русской культуры» (Череповецкий гос университет, 1999-2002 гг ), «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи» (Соликамский гос педагогический институт, 2000 и 2002 гг ) Материалы диссертации обсуждались на заседаниях проблемной группы «Слово в лексической системе русского языка» при кафедре русского языка РГПУ им А И Герцена (рук профессор В В Степанова), а также на ежегодных Герце-новских чтениях ( 1994-2002 гг )

Результаты исследования внедрены в преподавание в Магнитогорском государственном университете (курсы «Современный русский язык» и «Линг Биотический анализ текста», спецкурс «Лексическая структура художественного текста»); используются в учебно-педагогическом процессе ряда вузоз страны (■Череповецкий государственный университет, Псковский государственный педагогический институт)

Основное содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются цели и задачи работы

Первая глава «Текстовый концепт и лексическая структура художественного текста» посвящена разработке принципов анализа полисубъект ною художественного текста Предлагаемые принципы строятся нй соотнесении взаимосвязанных структур текста' концептуальной и лексической Конечной целью анализа является интерпретация смысла художественного текста в целом и художественного образа - индивидуальной модели мира - в частности

В параграфе «Концепт как элемент картины мира языковой личности и текста- пути реконструкции» рассматриваются исходные положения предлагаемой концепции.

При всем многообразии существующих определений концепта одно его свойство представляется бесспорным - абсолютная антропоцентричность При этом антропоцентричность концепта не только связывается с антропоцентрич-ностыо языка, но определяется «природой» концепта - его принадлежностью сознанию субъекта

Подход к концепту как к единице сознания индивидуума, идеальной сущности, которой человек оперирует в процессах мышления и которая отражает содержание опыта и знания субъекта, делает естественным предположение о том, что не только разные языки по-разному концептуализируют действительность, но в пределах одного языка, языкового сообщества не может быть полного совпадения индивидуальных сознаний, а значит - и полного совпадения индивидуальных концептов. К важнейшим постулатам когнитивной лингвистики относится облигаторная зависимость обработки всей поступающей к человеку информации от субъекта и выбранной им точки зрения на объект Субъективность концепта как его отличительное свойство имеет своим следствием, во-первых, возможность использования разных языковых средств для описания одного и того же фрагмента реальной действительности, и, во-вторых, так называемую «кажущуюся синонимию», ибо за каждым словом стоит объективируемая только им индивидуальная структура (Е С Кубрякова)

Художественный текст оказался естественно вовлеченным в орбиту концептуальных исследований, поскольку целью концептуального анализа как такового является установление смыслов, «которые подведены под один знак и предопределяют бытие знака как известной когнитивной структуры» (Е С Кубрякова), а текст, создаваемый субъектом, делает эти когнитивные структуры наблюдаемыми Концептуальный анализ художественного текста представляет собой особый тип его исследования, при котором в качестве точки отсчета рассматриваются понятийные категории (концепты), а целью является выявление способов их объективации.

Процесс продуцирования текстов основывается на целенаправленном отборе субъектом (говорящим / пишущим) из всего многообразия предлагаемого языком материала (языковой системы) того, что соответствует устойчивым связям между понятиями и концептами в его картине мира (Ю.Н Караулов). Текст, таким образом, правомерно рассматривать как один из возможных способов фиксации, объективации сознания или индивидуальной картины мира его автора Однако подход к художественному тексту как отраженному сознанию «стоящего за ним» автора - «индивидуальная картина мира <-> текст» - далеко не всегда столь однозначен. Художественный текст включает в себя по меньшей мере два отраженных сознания- сознание изображенное и сознание изображающее Введение в текстовое пространство персонажа имеет своим следствием расслоение «сознаний», что позволяет говорить о «многомирии» (В.А. Кухаренко) художественного текста. Свое собственное сознание автор художественного произведения, особенно полисубъектного прозаического текста - объемного рассказа, повести, романа, отражает не прямо, а через «предстоящее» ему сознание героя (В.В Виноградов), которое не обязательно совпадает с авторским, поскольку «творимые художником персонажи войяощают в мире что-то существующее вне художника и художником только угадываемое и осуществляемое» (Д С Лихачев)

«Возможный мир» текста как целого распадается на отдельные, в определенной мере автономные миры - текстовые субъектные сферы - и предстает

как сложно координированная система субъектных сфер, персонажной и неперсонажной речи (В В Степанова) Предлагаемое соотношение персонажная V®. неперсонажная субъектные речевые сферы развивает идею М М. Бахтина о том, что речь персонажей и авторская речь лежат в разных смысчовых плоскостях. Специфика литературной коммуникации, предполагающей наличие двух непересекающихся уровней - «персонаж персонаж» (изображенная коммуникация) и «автор <-> читатель» (коммуникация реальная, несмотря на свою опосредованность). делает обязательным при обращении к анализу лексической структуры художественного текста разграничение внутритекстовых и внетекстовых субъектов Противопоставление персонажной и неперсонажнои субъектных речевых сфер в первую очередь связано с анализом изображенной коммуникации, целью которого является, с одной стороны, поиск внугренних закономерностей, определяющих членение гекста, и, с другой стороны, выявление функциональных свойств текстового слова как средства презентации субъекта и «изображаемой» ситуации Персонажная субъектная речевая сфера в таком понимании представляет собой сферу субъекта внутритекстовой коммуникации (говорящего и слушающего), ее образуют тексты, «создаваемые» героем, а следовательно, репрезентирующие фрагменты его картины мира, его "точку зрения" на изображаемую действительность. Неперсонажная субъектная сфера -это также сфера субъекта внутритекстовой коммуникации, т.е. субъекта «изображенной жизни», однако принципиально не равного персонажам, занимающего, по словам В.Н Топорова, позицию «внешнего наблюдателя» и «судьи» по отношению к каждому из них. Персонажная и неперсонажная субъектные речевые сферы как одноуровневые текстовые подсистемы находятся в отношениях взаимного дополнения В то же время ни одна из них принципиально не связана напрямую с автором как внетекстовым («затекстовым») субъектом

Каждая из субъектных речевых сфер текста презентирует относительно автономную "точку зрения'" на «воображаемую» действительность, или, по Д С Лихачеву, личностную концептосферу. Концепт в художественном тексте как в полисубъектной речевой структуре существует одновременно в двух измерениях' во-первых, как элемент картины мира фиктивной (изображаемой) языковой личности - «творящего» свои тексты персонажа, и, во-вторых, как базовый концепт текстового пространства (М.Р. Проскуряков), т е как элемент индивидуальной картины мира затекстового субъекта (автора), воплощенной в отдельном тексте.

Понятие концепт текста (текстовый концепт), как правило, соотносится исследователями со смыслом текста, или, что то же, с замыслом как психическим образом текста. Такое понимание текстового концепта выводит его за пределы объективного лингвистического исследования, поскольку смысл в «чистом виде» недоступен в прямом наблюдении; смысл является внеположен-ным тексту, т.е выражает и передает нечто («информацию»), отличное от слов, его составляющих (И. А. Мельчук)

Именно «внеположенность» смысла тексту определяет существование любого текста на естественном языке в так называемом полифоническом семанти-

ческом режиме В литературе отмечается, что каждый текст является носителем как минимум трех смыслов' 1 ^ авторского смысла - смысла, вложенного в текст его автором в результате осуществления акта первичного семиозиса, или акта номинации, 2) инвариантного смысла - смысла, «приписанного» тексту языком, складывающегося из смысла составляющих текст языковых единиц, 3) перцептивного смысла - смысла, вкладываемого в текст реципиентом

Отношения, складывающиеся между смыслами текста в акте коммуникации, определяются как антиномия и даже «парадокс» коммуникации' с одной стороны, коммуникация невозможна без присущего тексту как элементу семиотической системы данного языка инвариантного смысла, восстанавливаемого коммуникантами на базе общих языковых и энциклопедических знаний, с другой стороны, в конкретном акте речевой коммуникации текст теряет этот инвариантный смысл и обретает ровно столько речевых смыслов, сколько реципиентов воспринимает текст Смысл автора и смысл реципиента могут не совпадать не только между собой, что вполне объяснимо, когда речь идет о смысле художественного текста, но и с инвариантным смыслом текста Принципиально важным представляется то, что при «недолговечности» авторского смысла и вариативности перцептивных смыслов объектом лингвистического анализа художественного текста может быть только инвариантный смысч первичного семиозиса, являющийся базой, над которой надстраивается все многообразие "вторичных" смыслов текста в актах коммуникации Невозможность прямого изучения идеальных сущностей (концептов) отчасти компенсируется анализом языковых (прежде всего - лексических) средств, используемых для их объективации в тексте.

Исходя из того, что смысл текста складывается из актуализированных концептов описанных в нем объектов и ситуаций, мы определяем текстовый концепт как фрагмент картины мира, репрезентированной в рамках некоторого текста. Основным репрезентантом концепта в тексте является слово, которое наделяется статусом ключевого слова текста, или слова-темы

Представление о художественном тексте как, с одной стороны, о дискретной полисубъектной коммуникативной структуре, включающей некоторое множество «говорящих» (множество "я"), и, с другой стороны, как о некоторой целостности, предопределяет выявление минимум двух взаимозависимых концептуальных систем' концелтосферы языковой личности, в роли которой рассматривается субъект изображаемого мира персонаж, и концептосферы текста как совокупности всех концептов, репрезентированных в тексте. Личностная (персонажная) концептосфера может рассматриваться изолированно, как вполне самодостаточная микросистема. Текстовая концептосфера, напротив, зависима, поскольку складывается из моделируемых в тексте личностных кон-цептосфер, и её анализ требует последовательного сопоставления не только всех личностных концептосфер, но и выявления сложной системы складывающихся между ними отношений.

Текстовый концепт оказывается одновременно элементом разных концептуальных систем. Стратификация текстовых концептов - персонажный кон-

цепт и авторский кощепт - соотносима с предлагаемым Ю.Н. Карауловым разграничением двух типов ключевых слов слов-идеологем и сюв-идиогчосс Слово-идиогчосса рассматривается одновременно и как ключевое слово конкретного текста, и как слово, характерное для данного автора, сквозным образом представленное в его текстах, относящихся ко всем периодам творчества В рамках конкретного текста слово-идиоглосса как имя текстового концепта сохраняет свою связь с «затекстовым» субъектом речи - автором, оставаясь прежде всего элементом авторского образа мира Сфера функционирования второй разновидности ключевых слов текста - спов-идеопогем - принципиально ограничена рамками одного текста, поскольку идеологема служит «семантико-тематическим обозначением духовных ценностей действующих лиц», вокруг которых разворачиваются главные коллизии в связи с разным пониманием героями этих ценностей Следует отметить, что впервые такое употребление термина идеологема встречается в работах М М Бахтина, утверждавшего, что «говорящий человек в романе всегда в той или иной степени идеолог, а его слово всегда идеологема», так как «особый язык», каковым является язык персонажа, - это «всегда особая точка зрения на мир»

Текстовый концепт одновременно целостен («непрерывное пространство») и дискретен, поскольку складывается из некоторого набора "точек зрения" на мир В результате равно возможными оказываются два пути реконструкции 1екстового концепта: 1) реконструкция текстового концепта как фрагмента индивидуальной картины мира впутритекстовогр субъекта - персонажа; 2) реконструкция текстового концепта как фрагмента картины мира затсксто-вого субъекта - автора Концепт, соотносимый с языковой личностью персонажа, обозначается в исследовании как личностный концепт (персонажный концепт) и реконструируется на основании анализа персонажного дискурса, или текстов, «произведенных» внутритекстовым субъектом Концепт, не соотнесенный с каким-либо конкретным субъектом, но формирующийся в результате взаимного пересечения и наложения персонажных концептов, обозначается как базовый текстовый концепт. Базовый текстовый концепт реконструируется на основании анализа закономерностей лексической организации отдечь-пого текста И персонажный концепт, и базовый текстовый концепт лишь потенциально соотносимы с автором текста.

Каждый художественный текст моделирует особый концептуальный мир, и синтез базового текстового концепта основан «на презумпции, что всс сочиненное автором будет истинным в том концептуальном мире, который он описывает» (Дж. Миллер). Дж Миллер, рассматривая соотношение «реальный мир уб. текстовый мир», или реальная действительность и действительность «возможная», моделируемая в тексте, выводит из него оппозицию «реальный концепт текстовый концепт» Если первое из соотношений очевидно, то второе требует уточнения того, что понимается под «реальным концептом». Соотношение «реальный концепт уб. текстовый концепт», вероятно, должно предполагать существование некоего коллективного инварианта (коллективного знания), или этнического концепта Концепт, в том понимании, которое при-

нято в исследовании, принципиально субъективен; инвариантный концепт как некое коллективное достояние (Ю С Степанов) всегда есть результат абстрагирования от индивидуальных смыслов, возможные варианты которых представлены в художественном тексте.

Поскольку в рамках достаточно объемного художественного текста актуальными. как правило, оказываются несколько концептов, важным для анализа является понятие концептуальная структура текста. Под концептуальной структурой художественного текста в исследовании понимается система взаимосвязанных концептов, в нем актуализированных Обязательная взаимная соотнесенность концептов, выявляемых в рамках текста, делает возможным при анализе его концептуальной структуры избрание одного из них на роль доминанты («фигуры»), при этом остальные концепты рассматриваются в качестве значимого «фона», служащего его интерпретации (реконструкции)

Как единицы ментальные но своей природе, концепты являются некомму-ницируемыми по определению- они не могут быть «переданы», не будучи «схваченными» словом (Е.С Кубрякова), перекодированными, переведенными на вербальный уровень (В.Б Касевич) Слово рассматривается как точка соединения («фокус») двух уровней сознания и знания - вербального и невербального. Являясь структурообразующей единицей одновременно двух уровней языковой личности - вербально-семантического и лингво-когнитивного, слово в каждом случае наделяется особым статусом: в одном случае - статусом лексической единицы, обладающей значением, в другом - статусом имени идеальной сущности (дескрипторньтм статусом). Слово, приобретшее статус имени концепта, может выступать в роли его «материального» заместителя (именно в качестве формы концепта рассматривает слово Ю С Степанов) Однако слово не может быть признано тождественным, равным концепту. '

К основным признакам концептов как глубинных содержательных величин относят: ббльшую масштабность в сравнении с языковыми значениями и потому трансцендентность языку, неизолированность, связанность концептов между собой и. как следствие, континуальность и динамичность, полевый характер, соотнесенность концепта с некоторой областью знаний, которая получает в литературе различное наименование - концептуальная зона, квант знания, область смысла и мн др Отмечаемые свойства концепта свидетельствуют о том, что в качестве его языкового эквивалента может рассматриваться только совокупность языковых единиц, или поле

В соответствии с фактом соотнесенности в сознании субъекта двух картин мира- концептуальной картины мира, или некой модели мира действительности, отраженной человеческим сознанием, и языковой картины мира как совокупности знаний, «зафиксированных оппозициями словаря и грамматики» (В Б. Касевич) - традиционно выделяется два вида изоморфных полей, взаимодействующих в процессе реального функционирования языка- концептуальное поле и семантическое поле.

Кроме того, исследование индивидуального тезауруса («языка в человеке») предопределило обращение лингвистов к такому объекту анализа, как ассоциа-

тивное ноле За соотношением «семантическое поле - ассоциативное поле» стоит проблема разграничения коллективного (социального) и индивидуального (личностного) в языке Существующие ассоциативные словари русского языка созданы на основе массового ассоциативного эксперимента и представляют тезаурус коллективной, ши «средней » языковой личности; ассоциативное поле в этом случае может рассматриваться как языковая объективация фрагмента образа мира этноса В отличие от семантического поля, отражающего некоторый фрагмент языковой картины мира в его статике, ассоциативное поле позволяет зафиксировать «моментальный» снимок этого фрагмента, имеющий строгую временную привязку.

Реконструкция национального (инвариантного) концепта предполагает последовательное соотнесение двух видов языковых полей, представляющих варианты языковой объективации концептуального поля' 1) семантического поля, всего объема слов, в той или иной мере связанных с языковой экспликацией концептуального поля; по набору семантических компонентов, который используется при толковании слова в лингвистических словарях различного пша, устанавливаются пути развертывания индивидуальных смыслов из единого «пучка»; 2) ассоциативного поля слова-имени концепта и членов соответствующего словообразовательного гнезда как фрагмента коллективного тезауруса, находящего отражение в материалах массового ассоциативного эксперимента; анализ ассоциативного поля позволяет одновременно выявить связи и отношения между концептами как единицами национальной концептосферы.

Реконструкция текстового концепта как варианта концепта национального связана с проблемой разграничения значения и смысла слова - имени концепта В диссертации принята точка зрения, согласно которой понятия значение и смысл разводятся и в качестве единиц индивидуального сознания рассматривается только смысл: в индивидуальном сознании нет и не может быть самостоятельно существующих или сосуществующих блоков «значения» и «личностные смыслы», а есть лишь личностные смыслы, в большей или меньше степени совпадающие со значениями как категорией социальной. Результатом такого разграничения является то, что статусом значения наделяются концепты, "отработанные" обществом, путь к постижению (реконструкции) которых лежит через анализ системных значений слов-имен концептов. Концепты как единицы индивидуального сознания, представляющие собой опыт человечества, пропущенный через призму собственного опыта, суть личностные смыслы, и их реконструкция не может опираться только на системные значения имен концептов, поскольку «семантика языка может расходиться со знанием о мире носителя этого языка» (В Б Касевич), хотя и соотносится с последними. Лексическое значение слова представляет собой «мост» между концептом, "отработанным" обществом, и концептом индивидуальным (ср. предлагаемую Е.Й. Ярославцевой трактовку лексического значения как «редукции концепта»).

Текстовый концепт принципиально не может быть равен своему инварианту - концепту этническому; и текстовое слово, выступающее в роли имени концепта, способно актуализировать лишь часть своего лексического значения, от-

секая, погашая коммуникативно ненужную часть и привнося элементы вертикального контекста (Н Е. Сулименко) Актуальным в этой связи становится вопрос о возможности моделирования текстовых полей Отмечаемое в исследовательской практике определяющее влияние семантической структуры исходного слова-стимула на структуру ассоциативного поля и структурно-семантическую организацию развернутого текста позволяет подойти к анализу лексической структуры текста со стороны актуального для коммуникантов концепта-темы

В основу анализа лексической структуры художественного текста может быть положена методика моделирования текстового ассоциативного поля, разрабатываемая Ю Н. Карауловым и Е Л Гинзбургом, которая основана на придании ассоциативному полю как таковому статуса потенциального текста, своеобразного набора ключевых слов, вербализующего фрагмент концептуальной картины мира В роли слова-стимула текстового ассоциативного поля рассматривается ключевое слово текста, являющееся «точкой концентрации смысла», «центром аттракции», вокруг которого формируются специфические текстовые ассоциативные поля Построение текстового ассоциативного поля ключевого слова предполагает учет контекстов его употребления, выявление контекстных ассоциатов, к числу которых могут быть отнесены лексические единицы, связанные со словом-стимулом синтагматически («модель двух слов»; горизонтальный контекст) и парадигматически (вертикальный контекст).

Превращение «системы текста» в «систему ассоциативных полей» в рассматриваемой методике опирается на пять процедур (операций «ДЕ», по Ю.Н. Караулову) декомпозиция текста, делинеаризация выявленных текстовых фрагментов, деграмматикализация словоформ, депропозицирование набора единиц, деперсонализация дискурса действующих лиц (персонажей) Абсолютное «разрушение» текста оправдано общей ориентацией на создание словаря писателя

В нашем случае последняя из предлагаемых процедур, предполагающая принципиальное неразличение внутритекстовых субъектов, недопустима- реконструкция базового текстового концепта должна опираться на обязательный учет фактора субъектной отнесенности анализируемых фрагментов, поскольку базовый текстовый концепт не просто "складывается" из персонажных концептов как некоторого случайного "набора", но зависит от тех отношений, в которые персонажные концепты вступают между собой (ср мысль М М Бахтина о диалогичности романного слова).

Разворачивающиеся вокруг слов-стимулов текстовые лексические объединения - текстовые ассоциативные поля объективируют определенный участок картины мира моделируемой в тексте языковой личности (персонажа). Принципиальным в предлагаемой концепции является положение о том, что реконструкция базового текстового концепта не может предшествовать реконструкции персонажных концептов. Иначе говоря, последовательная реконструкция персонажных текстовых концептов является необходимым условием постижения базового текстового концепта и интерпретации смысла текстового слова как имени концепта. Состав и структура текстового ассоциативного поля как

лексического эквивалента базового текстового концепта предопределяется не только совокупным составом ассоциативно-семантических полей, являющихся эквивалентами персонажных концептов, но в той же мере связями и отношениями между ними

Текстовое ассоциативное поле представляет собой семантически и струк-гурно неоднородное нечеткое множество с размытыми границами, в пределах которого выделяются лексические микрообъединения с различной степенью семантической связанности единиц и с различной степенью принадлежности их к данному множеству в целом Направленность же анализа на интерпретацию смысла текста предполагает обязательный учет степени семантической близости единиц в пределах текстового ассоциативного поля Таким образом, в качестве основного инструмента анализа лексической структуры художественного текста нами рассматривается текстовое ассоциативно-семантическое поче. Структурообразующим элементом текстового ассоциативно-семантического поля является текстовая лексико-те готическая группа, представляющая собой объединение лексических единиц, обнаруживающих семантическую и тематическую близость в рамках конкретного текстового фрагмента Построение текстового ассоциативно-семантического поля как возможного варианта языковой экспликации национального концепта предполагает соотнесение его с двумя другими видами языковых полей (семантическим и ассоциативным), поскольку, с одной стороны, социальное знание (этнический концепт) есть необходимое условие существования знания индивидуального (индивидуального концепта), с другой - общественное сознание существует только в форме сознания индивидуального (А А. Залевская)

Процедура выбора слова на роль стимула текстового ассоциативно-семантического поля опирается по преимуществу на интуицию исследователя. По мысли Ю Н. Караулова, интуитивно выявленное ключевое слово на следующем шаге должно быть подвергнуто проверке по ряду критериев В нашем случае при анализе лексической структуры текста ведущими критериями были признаны сюжетная значимость именуемого словом концепта и семантическая емкость имени, под которой понимается способность слова выступать в роли стимула достаточно большого числа текстовых ассоциаций.

В результате последовательного применения означенных процедур к тексту романа «Братья Карамазовы» на роль ключевого слова было избрано имя любовь Концепт "Любовь" входит в личностные концептосферы всех центральных персонажей романа (ключевое слово-идеологема) и может претендовать в результате на роль базового текстового концепта

В следующих четырех параграфах последовательно реализуются намеченные пути анализа' от реконструкции инвариантного концепта "Любовь" к реконструкции его личностных вариантов, репрезентированных в тексте романа «Братья Карамазовы», а от них - к реконструкции базового текстового концепта и интерпретации текстового смысла

Реконструкции этнического концепта посвящен параграф «Концепт "Любовь" в русской наивной картине мира: системный аспект». Рассмотрены

способы лексикографической презентации слов любовь I любить, реализованные в современных толковых словарях, в толковых словарях ХУШ-ХГХ вв , а также в идеографических словарях («Идеографический словарь русского языка» О С Баранова; «Новый объяснительный словарь синонимов русского языка»; «Русский семантический словарь (опыт автоматического построения тезауруса' от понятия к слову)»; «Тематический словарь русского языка» под ред В В. Морковкина; «Толковый словарь русских глаголов» под ред Л.Г Бабенко; «Концептосфера внутреннего мира человека в русском языке' Функционально-когнитивный словарь» В И. Убийко и др ). Выявленное семантическое поле «Любовь» представляет собой языковой эквивалент этнического концепта Ядерную зону семантического поля представляют лексические единицы, связанные с экспликацией «верхних» слоев концепта, к каковым должны быть отнесены «Родственная любовь», «Половая любовь» и «Духовная близость» Материалы словарей свидетельствуют о взаимной соотнесенности таких единиц национальной концептосферы, как: "Любовь", "Семья", "Секс", "Дружба" Практически во всех рассмотренных источниках эксплицируется зависимость концепта "Любовь" от концептов "Разум" и "Свобода" При этом отражаемое историческими словарями соотношение концептов "Любовь", "Бог" и "Мир" современными лексикографическими источниками не фиксируется

В параграфе «Концепт "Любовь" как фрагмент коллективного и индивидуального образа мира, ассоциативный аспект» семантическое поле «Любовь» сопоставляется с соответствующими коллективным и индивидуальным ассоциативными полями, материал для реконструкции которых был извлечен из «Русского ассоциативного словаря», с одной стороны, и «Конкорданса к роману Ф.М Достоевского "Преступление и наказание"» - с другой Круг концептов, обнаруживающих непосредственную соотнесенность с концептом "Любовь" в ассоциативном тезаурусе, заметно расширяется В ядерную зону ассоциативного поля попадают лексические экспликаторы таких единиц национальной концептосферы, как- "Время" и "Пространство", "Жизнь" и "Смерть", "Борьба" и "Свобода", "Бог", "Болезнь", "Игра", "Наука", "Искусство", "Деньги" и другие Иначе говоря, через концепт "Любовь" в сознании носителей русского языка всё оказывается связанным со всем, что является свидетельством особой роли концепта "Любовь" в национальной концептосфере и позволяет говорить о нём как о гиперконцепте.

Сопоставление ассоциативного поля слова как единицы тезауруса и ассоциативного поля слова как единицы текста позволяет выявить субъективные черты, свойственные рассматриваемому концепту Основной особенностью индивидуального ассоциативного поля «Любовь», построенного на основании анализа материалов «Конкорданса », является его сравнительная гомогенность, проявляющаяся в отсутствии полярных, иногда взаимоисключающих, характеристик любви, фиксируемых коллективным тезаурусом Структура индивидуального ассоциативного поля «Любовь» отражает безусловный приоритет духовной связи, духовной близости субъектов чувства; именно она составляет естественную основу любви, будь то любовь родственная или братская

(«Любовь к ближнему») Принципиальная неразграниченность таких аспектов / ликов любви, как' любовь родственная, братская и религиозная - является отличительной чертой индивидуального концепта, соотнесенного с языковой личностью автора - Достоевского.

Таким образом, каждое из рассматриваемых полей отражает разные, но сопоставимые сущности' если семантическое поле есть проекция концепта на лексическую систему, ассоциативное поле - проекция концепта на тезаурус, то текстовое ассоциативное поле суть проекция концепта на индивидуальный лексикон.

Означенный выше подход к анализу закономерностей лексической организации художественного текста был реализован (параграф «Концепт "Любовь" как элемент картины мира персонажа' текстовый аспект») при реконструкции вариантов индивидуальных концептов "Любовь", соотнесенных в романе «Братья Карамазовы» с языковыми личностями «Иван Карамазов», «Катерина Ивановна Верховцева», «Федор Павлович Карамазов», «Старец Зосима», «Алексей Карамазов», «Дмитрий Карамазов» (к анализу также привлекались дискурсы персонажей второго и третьего планов)

Текстовые ассоциативно-семантические поля, выявленные в результате анализа функционирования ключевых слов любовь I любить в пределах разных субъектных речевых сфер, представляют собой фрагменты индивидуальных, «присвоенных», лексических систем и рассматриваются как языковые экспли-каторы соответствующих личностных концептов •

Отмеченное в ходе анализа принципиальное несовпадение_внутритексшвых парадигм, формируемых ключевым словом в пределах дискурсов разных персонажей, свидетельствует о смысловой неоднозначности текстового слова и, как следствие, о различии концептов, именуемых словом, иногда столь значительных, что прямое соотнесение их с одной языковой личностью (автором текста) не представляется возможным.

Так, текстовое ассоциативно-семантическое поле (далее ТАСП) «Любовь», соотнесенное с языковой личностью «Иван Карамазов», структурно членится на три микрополя: «Любовь как морально-этическая категория», «Родственная любовь и дружба» и «Любовь к женщине», каждое из которых выполняет в тексте функцию презентации одной из граней личностного концепта как сложно организованной и неоднозначной сущности С одной стороны, любовь рассматривается как единственный источник жизни, с другой - она принципиально невозможна и едва ли не аморальна по причинам вполне объективным и неопровержимым (несовершенство человеческой природы), идеалом признается Христова любовь, но она же отвергается как чудо, не поддающееся рациональным обоснованиям, более того, утверждается, что право на любовь человеком может быть обретено только в результате осврбррждения от Бога. «Верхний» слой личностного концепта связан с представлением о любви как о философской категории; ядро ТАСП составляют такие лексико-тематические группы (ТЛТГ), как «Любовь», «Ненависть», «Человек», «Вера», «Возмездие», «Мораль», «Воля», «Разум», «Жизнь»

TACIT «Любовь», соотнесенное с языковой личностью главного оппонента Ивана Карамазова - старца Зосимы, - имеет существенные отличия Оно также членится на несколько микрополей, организующихся вокруг имен ключевых для языковой личности понятий (микроконцептов)' "Божья любовь", "Человеческая любовь", "Деятельная любовь", "Мечтательная (случайная) любовь" и "Братолюбие". Составляющие концепт "Любовь" микроконцегггы не равнозначны по отношению друг к другу Большое число организующихся в пределах каждого из выявленных микрополей ТЛТГ свидетельствует о том, что наиболее разработанными и, следовательно, доминирующими в картине мира языковой личности являются такие слои концепта, как' "Деятельная любовь" и "Братолюбие" Эти микроконцепты должны рассматриваться в неразрывном единстве, поскольку братолюбие есть, по сути, естественное продолжение деятельной .тобви и являет собой идеальный образец взаимоотношений между людьми - чеповеческой любви. В результате браточюбие как бы вбирает в себя все характерные признаки деятельной любви и занимает центральное положение в структуре личностного концепта "Любовь".

Таким образом, текстовые ассоциативно-семантические поля, выявленные в пределах каждой из субъектных речевых сфер, существенно разнятся между собой (см итоговую таблицу), что является свидетельством принципиального несовпадения личностных смыслов слова любовь и именуемых им концептов

В параграфе «Концепт "Любовь" как элемент текстовой концептосферы (базовый текстовый концепт)» на основе сопоставления выявленных внутритекстовых лексических парадигм, формируемых ключевым словом как "словом персонажей", моделируется совокупное текстовое ассоциативно-семантическое Поле, которое рассматривается в роли основного инструмента анализа лексической и соотнесенной с нею концептуальной (смысловой) структур художественного текста.

Вопрос о лексическом составе совокупного текстового ассоциативного поля на этом этапе анализа уже не ставится, т к. в него включается все множество текстовых ассоциатов на ключевое слово. Особую актуальность приобретает вопрос о структуре этого лексического объединения Структура поля естественным образом должна вытекать из его наличного состава и одновременно отражать своеобразие стоящей за ним ментальной сущности - концепта как фрагмента концептуальной структуры текста.

Структура совокупного текстового ассоциативно-семантического поля «Любовь» находится в непосредственной зависимости от соотношения выявленных в процессе анализа частных микрополей как лексических эквивалентов персонажных концептов (микроконцептов), получающих в пределах персонажных субъектных речевых сфер различное наименование, но поддающихся унификации На первом этапе совокупное ТАСП членится на пять семантических зон, или субполей (см. итоговую таблицу): «Любовь к человеку», «Половая любовь», «Родственная любовь», «Любовь к Богу» и «Божья любовь».

Персонажный концепт "Любовь" в тексте романа «Братья Карамазовы»

(итоговая таблица)

Персонаж Микроконцепт ' '' '' ' (род любви) Основные лексические эксшшкаторы (ТЛЯ)

Иван Карамазов «Любовь как морально-этическая категория» «Человек», «Ненависть», «Вера», «Возмездие», «Мораль», «Воля», «Разум», «Жизнь» J

«Любовь родственная, дружба» ^Дружба», «Ненависть», «Разум», «Жизнь»

«Любовь к женшине» «Страсть». «Страдание», «Разум»

Ракитнн «Любовь к челШчейву и к человеку»'1"

«Сладострастие» «Сладострастие», «Деньги», «Брак»

Катерина Ивановна Верховцева «Любовь к мужчине» «Воля», «Гордость», «Ра?ум», «Обида», «Вражда», «Жертва», «Ложь»

Федор Павлович Карамазов «Сладострастие» «Деньги», «Брак», ((Женщина», «Талант», ((Красота». «Обольщение», «Ухаживание», «Сладострастие», «(Порок».

«Отцовская любовь» «Жалость», Шрезрение»

Старец Зосима «Божья любовь» «бог», «Тайна», «Грех», «Мера»

«Человеческая любовь» «Человек», «Гр'ех», «Прощение», «Бог», «Мера», «Мир»

«Деятельная любовь» «Работа», «Наука», «Жертва», «Жизнь», «Время», «Сокровище», «Сила», «Счастье», «Вина», «Желание»

«Мечтательная любовь» «Театр», «Время», «Желание», «Жертва»

«Страсть» «Правда», «Ложь»

«Братолюбие» ((Целое», «Единица», «Время», «Душа», «Ум», «Жизнь», «Смерть», «Вера», «Работа», «Семья», «Государство», «Богатство»

Алексей Карамазов «Сыновняя любовь» «Братская любовь» «Любовь к человеку»

Дмитрий Карамазов «Любовь к женщине»: «Сладострастие» , «Благоговение» «Стихия», «Зяо»,,"«Тело», «Смерть», «Ревность», «Благоговение»

«Братская любовь»

«Любовь к Богу» «Бог»

«Любовь к ближнему» «Человек», «Возрождение», «Время»

Выявлено, что на соотношение субполей в пределах поля определяющее влияние оказывает такой показатель, как объем субпдЫ- чем большее количество лексических единиц Связано с экспликацией того или иного микроконцепта, тем большее влияние оказывает он на структуру поля в целом Показано, что структура субполя, в свою очередь, зависит от фактора частотности: тексто-

вые лексико-тематические группы, повторяющиеся в пределах субполя неоднократно, с большей степенью вероятности могут быть отнесены к его ядерной зоне Наиболее объемными семантическими зонами в ТАСГТ «Любовь» являются два субполя- «Любовь к человеку», объединившее 43 текстовых лексико-тематических группы из 84, составивших поле, и «Половая любовь», представленное 30 текстовыми лексико-тематическими группами (Тли ) Ядерную зону субполя «Любовь к человеку» составляют несколько ТЛТГ- «Человек», «Вера» («Бог»), «Жизнь», «Время», «Разум» («Ум»), «Грех» («Возмездие», «Вина»), «Работа», «Желание» и «Жертва»; ядерную зону субполя «Половая любовь», в свою очередь, - ТЛТГ «Сладострастие» («Страсть», «Тело», «Порок»), «Разум», «Деньги», «Брак» и «Ложь».

На следующем этапе анализа установлено, что семантические зоны «Родственная любовь» (6 ТЛТГ) и «Божья любовь» (4 ТЛТГ) не могут рассматриваться в качестве самостоятельных субполей, поскольку состав объединяемых в этих случаях текстовых ассоциатов на ключевое слово в значительной своей части аналогичен составу лексических единиц, вошедших в субполе «Любовь к человеку» Особое положение занимают в ТАСП лексические экспликаторы такого слоя концепта, как «Любовь к Богу»: состав ТЛТГ «Бог» свидетельствует о её периферийном положении в поле, поскольку она представляет зону перехода между текстовыми полями «Любовь» и «Бог».

Применение критерия "объем субполя", который служит определению соотношения, устанавливающегося между субполями в пределах ТАСП, приводит к выводу о безусловно доминирующем положении субполя «Любовь к человеку» (53 ТЛТГ), что позволяет рассматривать текстовые лексико-тематические группы, занимающие в нем ядерную зону, в качестве ядра совокупного ТАСП.

Завершающий этап анализа связан с определением места, которое занимает концепт "Любовь" в концептуальной структуре текста романа. К анализу привлекаются такие элементы текста, как заглавие и эпиграф. Заглавие и эпиграф, рйвно занимающие нодтекстовую позицию, призваны "выполнять текстообра-зующую и смыслообразующую функции- они не только «сосмысльны» тексту (С.К Кржижановский), но и проецируются на текст, определяя его композиционно-смысловую и структурную организацию.

Подход к заглавию как основному лексическому репрезентанту смысла текста позволяет говорить о нбм как об имени базового текстового концепта Базовый текстовый концепт, имя которого вынесено в «сильную» текстовую позицию - абсолютное начало, является доминирующим элементом концептуальной структуры текста, те элементом, определяющим соотношение (иерархию)'Текстовых концептов Имя текстового концепта-доминанты обретает смысл, «проходя сквозь» текст (Л С. Выготский) и формируя, подобно другим ключевым словам текста, свою внутритекстовую лексическую парадигму (текстовое ассоциативно-семантическое поле). Специфика функционирования этого слова-имени концепта заключается в том, что сферой его смыслообразования является все лексическое пространство текста; смысл слова-заглавия является резуль-

тагом соотношения лексических парадигм всех ключевых слов текста. В заглавие романа вынесены два слова - братья Карамазовы, из которых наиболее информативным с точки зрения «дотекстовой семантики» является словоформа братья, в то время как имя собственное Карамазовы семантизируется только в тексте

Как известно, восприятие слова субъектом (адресатом) в процессе коммуникации, а именно - выбор нужного значения слова из числа возможных альтернатив, определяется рядом условий, из которых главным для слова «вне контекста» (каковым является заглавие до восприятия текста) признается частотность данного слова в языке и «включенность» его в практику человека: первое (по позиции в словарной статье) значение слова гораздо более вероятно, чем второе, и наоборот.

Первым во всех имеющихся толковых словарях русского языка (независимо от времени их создания) и самым частотным в узусе значением слова брат является значение, ядро которого представляют семантические компоненты 'сын', 'родители', 'дети'; что позволяет говорить о «родственных отношениях» как о верхнем «слое» концепта, именуемого заглавием. Это предположение подтверждают и материалы РАС, где в статье на слово-стимул "Брат" самой многочисленной и значимой по частотности является группа реакций, связанных с восприятием именно этого значения Средства лексической экспликации других слоёв национального концепта "Брат" - «духовное родство», «отношения, основанные на христианской морали», «монашество» - составляют периферию как семантического, так и ассоциативного языковых полей

Что касается текста романа, то первые ассоциаты на текстовое слово-стимул братья также связаны с экспликацией верхнего «слоя» национального концепта: -«Он [Федор Павлович] был женат два раза, и у него было три сына»', «Семейка эта, повторяю, сошлась тогда вся вместе в первый раз в жизни ^ ' - Лишь только один младший сын. Алексей Федорович, уже с год перед тем как проживал у нас и попал к нам, таким образом, раньше своих братьев» Однако в процессе линейного развертывания текста актуализируются все семантические компоненты значения слова брат, как ядерные, так и периферийные ('человек', 'ближний', 'монах') Причем, как показал анализ лексических средств экспликации персонажных концептов "Любовь", наиболее актуальным в тексте оказывается периферийный в узусе «слой» концепта-доминанты - «отношения, основанные на христианской морали» ("Любовь к человек!'") Таким образом, на уровне средств лексической экспликации текстовые концепты "Любовь" я "Брат" ("Братья") оказываются не просто соотнесенными, но находящимися в отношениях взаимного дополнения Более того, структура концепта-доминанты (и потенциально - текстового ассоциативно-семантического поля «Братья») в основе своей предопределяется структурой совокупного ТАСП «Любовь».

Эпиграф в целом сходен с заглавием и с точки зрения занимаемой позиции ("над" текстом), и с точки зрения выполняемых функций (тексто- и смыслооб-разование) Специфическая позиция эпиграфа - между заглавием и текстом -

позволяет соотносить одновременно три смысла, изначально разных, чо стремящихся к соединению' смысл, актуализируемый заглавием; смысл «чужого» текста, представленного лишь в цитате, но предположительно известного адресату текста (читателю); и смысл текста, которому этот эпиграф предпослан

Внутренняя неопределенность предпосланной тексту романа «Братья Карамазовы» библейской цитаты, ведущая к множеству равно допустимых интерпретаций, стремится к максимуму. Предлагаемые в исследовательской литературе трактовки смысла эпиграфа весьма существенно отличаются друг от друга Так, В Е. Ветловская связывает эпиграф с образом Дмитрия Карамазова и говорит об идее восстановления погибшего человека как о центральной теме романа ТА Касаткина основывается в своей интерпретации на оппозиции «я vs другие» (одно - много плода), связываемой прежде всего с Иваном Карамазовым С точки зрения В В Розанова, Р. Джексона и С Сальвестрони, ключевым в эпиграфе является имплицитно присутствующее слово смерть («Истинно, истинно говорю вам если пшеничное зерно, падши в зешю, не умрет. то останется одно, а если умрет. то принесет много плода»), в результате смысл романа получает следующую трактовку: «физическая смерть не уничтожает жизнь, а является для тех, кто принимает ее с раскрытой душой, распахнутой дверью к бесконечно более широкому существованию» (С. Сальвестрони). Смысл эпиграфа в каждой из предлагаемых версий соотнесен со смыслом текста как «информационным генератором» (Ю.М. Лотман), что возвращает нас к мысли о бытовании текста в полифоническом семантическом режиме. Однако включение любого из этих предлагаемых смыслов в триаду «смысл заглавия -смысл эпгорафа - смысл текста» представляется проблематичным, ибо один из элементов (смысл заглавия) неизбежно выпадает из сферы внимания

«Замкнуть» эту триаду, как представляется, позволяет обращение к тому, как осмыслял Евангельскую притчу о пшеничном зерне сам Достоевский Дневниковая запись Достоевского, датированная 16 апреля 1864 года, свидетельствует о том, что "умирающее зерно" воспринимается Достоевским не как символ физической смерти человека, но как символ сознательного стремления человека к уничтожению своей отдельности, обособленности. Любовь к ближнему невозможна, ибо она противоречит естественной природе человека, и потому любовь - жертва. Но вместе с тем и вопреки этому только любовью к "другому" и ко "всем" оправдывается существование человека и человечества на Земле.

Эпиграф, рассматриваемый в таком смысловом ключе, является вполне органичным элементом триединства: «братство как отношения между людьми, основанные на христианской морали» - «необходимость принесения любовью в жертву своих личных интересов интересам "другого" и "всех"» - «любовь к человеку и человечеству как единственная защита от самоуничтожения».

Предлагаемое соотнесение трех смыслов свидетельствует о центральной позиции концепта "Любовь" в концептуальной структуре текста романа «Братья Карамазовы» и дает импульс к прочтению романа под новым углом зрения.

В выводах к главе отмечается, что- 1) ни одно из рассмотренных языковых полей (семантическое, тезаурусное, индивидуальное ассоциативное и текстовое ассоциативно-семантическое) не даёт исчерпывающей характеристики концепта как идеальной сущности, однако каждое из них позволяет воссоздать в первом приближении некий фрагмент картины мира (коллективной или индивидуальной); 2) ядерные зоны языковых полей отличаются относительной стабильностью своего состава- в каждом из них выделяются объединения слов, которые могут бьггь соотнесены с основными «слоями» национального концепта -"Родственная любовь", "Духовная близость", "Половая любовь" и "Христианская любовь"; 3) существенные различия наблюдаются при сопоставлении состава периферийных зон каждого из полей и особенностей их внутренней организации, отражающей соотношение «слоев» концепта в объективируемой картине мира (коллективной или индивидуальной): смысловые связи, устанавливающиеся между лексическими единицами в пределах текстового поля, лишь частично отражаются семантическим и ассоциативным полями.

Несовпадение системного, тезаурусного и индивидуального языковых полей является свидетельством того, что текст может рассматриваться как особая лексическая система, представленная не в статике, но в динамике, в процессе своего функционирования и неизбежно соотнесенная с субъектом - обладателем и пользователем этой системы, причем в роли этого субъекта правомерно рассматривать не только автора текста, но и персонаж как фиктивного говорящего.

Текстовая лексическая система соотнесена с системой языковой как инвариантом, обеспечивающим понимание текста адресатом (читателем), но имеет свою специфику, проявляющуюся как в наборе составляющих систему единиц, так и в складывающихся между этими единицами отношениях. Учитывая факт субъектной многоплановости полисубъектного художественного текста, целесообразно принимать во внимание при анализе его лексической структуры и неизбежное расслоение лексической системы Структурообразующими элементами лексической системы текста являются индивидуальные лексиконы моделируемых текстом языковых личностей; каждая из этих подсистем является отражением специфического взгляда на изображаемую действительность, или индивидуальной картины мира. Такая лексическая система, «присвоенная» говорящим, обслуживающая его коммуникативные потребности и отражающая его индивидуальную картину мира, может быть обозначена как естественная лексическая система.

Таким образом, естественная лексическая система может реконструироваться как на основе анализа функционирования слова в узусе (работы Ю Д Апресяна и других представителей Московской семантической школы), так и на основе анализа специфики функционирования слова в тексте. И в том, и в другом случае обнаруживается факт взаимного соотношения языковой системы и системы естественной, что является условием успешной коммуникации, однако каждая естественная^система имеет специфические черты, которые обусловлены прежде всего ли^остными, особенностями обладателя этой системы - говорящего.

Вторая глава «Персонаж как специфический текстовый концепт: лексическая экспликация» посвящена реконструкции по вербальным опорам внутритекстовой языковой личности - персонажа Особый аспект анализа составляет межтекстовое сопоставление выявленных лексических объединений

В первом параграфе «Персонаж художественного текста как модель языковой личности: пути реконструкции» излагаются основные принципы анализа лексической структуры художественного текста, ориентированного на реконструкцию языковой личности Персонаж как самостоятельный субъект внутритекстовой коммуникации выявляется в результате серии его последовательных появлений в пределах текста Совокупность всех репрезентированных в тексте индивидуальных черт персонажа представляет собой строго организованную систему, на что обращал внимание Ю.М Лотман.

Целостное и относительно автономное смысловое образование текста, каковым является персонаж, предлагается рассматривать в качестве особой текстовой темы, под которой в данном случае понимается «единица сюжетосло-жения» (А.А Реформатский) или элемент композиционной структуры текста (М.М Бахтин). Всякая тема текста, а том числе и персонаж, в той или иной мере эксплицируется, вербализуется, т е обретает в процессе линейного развертывания текста некий лексический эквивалент. Внутритекстовое функциональное лексическое объединение, являющееся аналогом текстовой тев*ы «Персонаж», обозначается нами как персонаж-ная лексическая тема Персонажная лексическая тема представляет собой внутритекстовое лексическое объединение, функционально связанное с созданием индивидуального образа, или "модели человека" Понятие персонажная лексическая тема выступает в качестве инструмента анализа лексической структуры полисубъектного художественного текста

Доминантой выявляемого функционального лексического объединения признается либо имя собственное, либо другое имя, связанное с идентификацией персонажа в текстовом пространстве Специфическим свойством имени собственного является его способность «наполняться содержанием» в процессе функционирования, это свойство в равной мере относимо к имени реального субъекта и к имени персонажа как субъекта, творимого воображением автора Специфика персонажа заключается прежде всего в том, что «знакомство» с ним имеет чисто лингвистическую природу, ибо персонаж как личность «рождается из хаотического словесного материала» (К В Мочульский). Из этого следует, что путь к постижению «содержания» имени собственного персонажа, а через него - к постижению образа, лежит через анализ функционирования имени собственного в тексте. Проводимые исследования того, как функционируют имена собственные в тексте, позволяют рассматривать последние в роли его структу-ро- и смыслообразуюших элементов Имя персонажа не только обеспечивает идентификацию субъекта на всем протяжении текста, но «эволюционирует в сторону обогащения», вбирая в себя всю информацию об этом субъекте, нашедшую в тексте вербальное выражение. Имя персонажа наделяется статусом ключевого слова, слова-темы, служащего стимулом текстовых ассоциаций, или,

по выражению Р Барта, статусом «точки стечения и закрепления сем» Вопрос о том, что лежит в основании этого «хаоса» сем, что позволяет им «сплавляться воедино» и «порождать смысл» как некоторое представление о человеке, пусть и созданном чьим-то воображением, но все-таки реальном в том смысле, в каком реально наше «знакомство» с персонажем (О Есперсеь), до пор оставался открытым

Как представляется, впечатление «хаоса», бессистемности лексических средств, служащих созданию образа, основывается прежде всего на многоас-пектности характеристик внутритекстового субъекта Персонажную лексическую тему как объединение средств презентации субъекта внутритекстовой действительности в его различных ипостасях правомерно рассматривать в качестве эквивалента специфического текстового концепта, который условьо может быть обозначен как концепт "Персоналия" Представление о персонаже как своеобразном, весьма специфическом элементе концептуальной структуры художественного текста в целом отвечает трактовке текстового концепта, предложенной в исследовании

Концепт "Персоналия" - это воплощенная в тексте "модель языковой личности'' во всей совокупности её характеристик Специфичность этого концепта определяется его безусловной уникальностью- сферой формирования и бытования концепта является только текст; в отличие от других текстовых концептов он не существует до текста, и комбинация лексических средств, служащих его объективации (= лексическая тема), не имеет аналогов в стандартном тезаурусе Имя персонаиса является в то же время и именем концепта, а потому вполне адекватное обозначение (именование) концепта до обращения к анализу текста невозможно Реконструкция этого текстового концепта предполагает выявление лексических средств презентации персонажа и определение закономерностей, влияющих на отбор и функционирование этих средств в тексте

Персонажная лексическая тема представляет собой иерархически организованное единство Его состав определяется лексическим наполнением текстовых фрагментов, входящих в разные субъектные речевые сферы, но прежде всего наполнением текстовых фрагментов, репрезентирующих прямые высказывания персонажа его дискурс Отправной точкой в определении закономерностей, лежащих в основе структурирования рассматриваемого множества, признается многоуровневость той сущности, которая обозначается как языковая личность

Основу описания каждого из уровней внутритекстовой языковой личности составляет анализ лексической структуры персонажного дискурса, или связного и достаточно протяженного текста, соотнесенного не только с ситуацией, но и с главным субъектом, с "Это" «творимого» текста (Ю.С. Степанов). Анализ текстовых фрагментов, входящих в другие субъектные речевые сферы, рассматривается как источник дополнительной информации и используется только при обращении к реконструкции «высших» уровней организации языковой личности (тезауруса и прагматикона)

В параграфе «Индивидуальный лексикон персонажа как отражение вер-; балъно-семантнческого уровня организации языковой личности» представлены

результаты реконструкции «низшего», наименее информативного (согласно устоявшемуся в литературе мнению) уровня языковой личности.

Единственным объективным основанием для реконструкции вербалъно-семантического уровня языковой личности в случае, когда в этой роли выступает персонаж художественного текста, является аншшз индивидуального лексикона персонажа Предлагается определять индивидуальный лексикон персонажа как репрезентированный в тексте словарь языковой личности, или как индивидуальную лексическую систему («присвоенный язык»), являющуюся средством экспликации индивидуального образа мира Индивидуальный лексикон персонажа представляет собой предельно упрощенную модель внутреннего лексикона и служит средством вербального представления в тексте ментального лексикона моделируемой личности, или индивидуальной системы концептов, образов, представлений

Отличительными чертами индивидуального лексикона персонажа как модели внутреннего лексикона фиктивной языковой личности являются'

1) наблюдаемость единицы хранения информации' единицей индивидуального лексикона персонажа является слово в его привычном понимании;

2) закрытость списка- все «произведенные» персонажем тексты и все использованные им лексические единицы могут быть подвергнуты детальному анализу;

3) статичность системы: однажды смоделированный автором, словарь персонажа не обладает важнейшим признаком любого естественного лексикона - динамичностью.

Отмеченные характеристики свидетельствуют о достаточно высокой степени условности понятия индивидуапьный лексикон персонажа, что не исключает, однако, его самостоятельной ценности, определяемой прежде всего тем, что возможности изучения индивидуального лексикона реальной языковой личности во всей совокупности его характеристик весьма ограниченны по причинам вполне объективным Индивидуальный лексикон персонажа, подобно любому другому лексикону, служит демонстративной формой представления индивидуального образа мира; различие заключается только в том, что в художественном тексте мы имеем дело с моделью образа мира «возможного» субъекта.

Функция, выполняемая лексиконом в структуре языковой личности - языковая экспликация концептосферы субъекта, - определяет крут задач, с решением которых связано описание индивидуального лексикона персонажа, и основные параметры этого описания Приоритетным направлением в анализе признается выявление специфики организации индивидуального лексикона, то есть специфики связей и отношений, складывающихся между словами как единицами «присвоенной» лексической системы.

В тексте романа «Бесы» выделено 626 фрагментов, принадлежность которых к субъектной речевой сфере Петра Верховенского специально маркирована- абсолютное их большинство связано с презентацией прямых высказываний персонажа (605 ТФ). Индивидуальный лексикон языковой личности, полученный на основе сплошной выборки знаменательных слов в пределах обозначенных текстовых фрагментов, зафиксирован в виде трёх словников- "Словник-1"

представляет общий алфавитный список с указанием числа случаев употребления каждой лексемы (в его состав включено 3014 слов); "Словник-2" составляют высокочастотные единицы индивидуального лексикона (индекс частотности "> 10"): "Словник-З" отражает результаты семантико-тематической классификации единиц наиболее частотных лексико-грамматических макроклассов - «Слова указующие», «Слова, именующие предмет' всё живое, вещь явление», «Слова, именующие признак процессуальный (протекающий во времени)» "Словник-4" составлен на основании анализа 118 текстовых фрагментов, представляющих дискурс Анны Скоковой Два рассматриваемых индивидуальных лексикона принципиально отличаются по объему (3014 и 436 единиц), но в то же время сопоставимы на уровне соотношения выявляемых в каждом из них лексико-семантических объединений

Важный этап описания индивидуального лексикона персонажа связан с выявлением набора ключевых слов, или концептуально значимых единиц словаря Статус ключевого слова присваивается единице, обладающей концептуальной значимостью. Понятие концептуальная значимость слова включает в себя, с одной стороны, семантическую значимость, под которой понимается место, занимаемое данным словом в системе энциклопедических и лексических знаний индивидуума, те значение слова как конвенциональной единицы, с другой- коннотативную значимость, или личностный смысл Концептуально значимой единицей, или смысловой доминантой, индивидуального лексикона является слово, обладающее значением и «нагруженное» индивидуальными смыслами Установление соотношения между значением слова как единицы коллективного тезауруса и смысчом слова как единицы индивидуального дискурса открывает путь к выявлению специфических особенностей семантической организации словаря личности

Ориентация на реконструкцию языковой личности персонажа во всей совокупности её характеристик, эксплицированных в Тексте, определила параметры описания индивидуальных лексиконов П ВерховенСкого и А Скоковой. Выявить смысловые доминанты индивидуальных словарей и установить состав организуемых этими доминантами лексико-семантических объединений позволил одновременный учет двух критериев, "индекс частотности" и "смысловая нагруженность слова" В сферу анализа последовательно вовлекались единицы индивидуальных лексиконов разного уровня, или разной степени обобщения Слово, лексико-грамматнческая и лексико-семантическая группы, индивидуальное семантическое поле. Таким образом, гарантом полноты и объективности описания индивидуального лексикона является последовательность перехода "от частного к общему"

Анализ функционирования лексических единиц в пределах персонажных дискурсов позволил, с оДйой Стороны, определить место каждого из лексико-грамматических макроклассов в создаваемой исследовательской модели языковая личность, с другой стороны, установить принципы, лежащие в основе организации каждого из индивидуальных лексиконов.

Так, специфика функционирования в рамках персонажных дискурсов лек-сико-грамматического макрокласса «Слова указующие» дает основания для определения «ступени познания» мира (Н Ю Шведова), на которой «стоит» индивидуум, с точки зрения его субъективного ощущения С этих позиций каждая из реконструируемых в работе языковых личностей предстаёт как абсолютно уверенная в своих знаниях; ср • текстовое смысловое объединение «уверенное знание» в лексиконе П Верховенского включает 84 единицы, представленных в 4907 употреблениях, что составляет 69,5% от общего числа указательных слов и 93,3% от числа их употребления; аналогичные группа «слов указующих» в словаре А Скоковой представлена 45 единицами в 394 употребления, что составляет 84,9% и 93,5%, соответственно Кроме того, анализ функционирования в дискурсе персонажей «слов указующих», специфика семантики которых определяется изначальной «встроенностью» элементов прагматической информации, позволила сделать некоторые выводы относительно прагматикона языковой личности, которые в дальнейшем (при реконструкции прагматического уровня) полностью подтвердились

В свою очередь, предложенная классификация лексико-грамматического макрокласса «имена существительные» как единиц словаря персонажа основана на учете комплекса характеристик слова' частотный показатель, особенности семантики и определяемые ими особенности функционирования. Такой подход позволил выявить в пределах индивидуального лексикона ряд наиболее объемных и частотных семантических объединений, к числу которых в случае с П. Верховенским относятся- «Человек», «Оценка», «Речь», «Время» и «Пространство»; в случае с А. Скоковой: «Человек», «Оценка» и «Деньги». Кроме того, определен набор концептуально значимых единиц; смысловыми доминантами индивидуального лексикона П Верховенского являются слова Общество, Бог, бумага, деньги, сила, мысль, ум, слово, донос, дело (общее дело / наше дело), правда и шигалевщина\ к числу смысловых доминант индивидуального лексикона А Скоковой отнесены такие единицы, как деньги, дело (общее дело) и рана (свежая рана) Описание макрокласса глагольных слов как фрагмента индивидуального лексикона строилось на тех же основаниях и было направлено на выявление в его составе лексических средств, соотносящихся с установленными ранее смысловыми доминантами

В результате весь оюбранный на первом этапе анализа лексический материал был систематизирован и представлен в виде иерархически организованных множеств - индивидуальных семантических полей. Основу словаря П Верховенского составляет поле "Человек", представленное пятью взаимосвязанными субполями Каждое субполе может рассматриваться одновременно как средство экспликации общего концепта - "Человек" - и частных концептов, означенных смысловыми доминантами Иначе говоря, индивидуальное семантическое поле "Человек" представляет собой концептуализированную область (Ю.С. Степанов), или контекст существования микроконцептов Специфика организации словаря персонажа во многом определяется составом семантического поля "Оценка". Распределение выявленной оценочной лексики на условной

шкале «позитивная оценка Ув негативная оценка» свидетельствует о несомненном преобладании в дискурсе персонажа оценок негативных Оценочная лексика, входя в состав различных лексико-семантических и тематических гругш, пронизываем практически всю индивидуальную лексическую систему. Без учета особенностей функционирования средств экспликации субъективной оценки не может интерпретироваться ни один из концептов языковой личности Петр Верховенский Оценочная лексика как фрагмент индивидуального лексикона (ядро поля) и средства экспликации оценок, используемые в речи персонажа в целом (периферия поля), характеризуют Верховенского как личность, во-первых, склонную к вербальному выражению оценки, и, во-вторых, как личность с конфликтным стилем мышления, критически настроенную по отношению к окружающим людям и миру

Значимыми для характеристики языковой личности Вапскок (А. Скокова) являются такие составляющие индивидуального лексикона, как: а) тематическая группа «наименования лица или совокупности лиц», специфической чертой этого лексического объединения можно считать заметное преобладание в его составе лексем, связанных с экспликацией «социальных ролей» субъектов (гравер, гувернантка, ростовщик, лсид, немец, поляк и др.), а также лексических единиц, включающих в структуру своего значения оценочные семантические компоненты (болван, взяточник, воровка, доносчица, шпион, подлец и др.); б) лексико-семантическая группа «глаюлы межличностных и социальных отношений»; роль смысловых центров в пределах этой группы выполняют интегральные семантические компоненты 'обман', 'измена' и 'уничтожение' Лексические единицы, выполняющие в дискурсе персонажа роль средств экспликации субъективной оценки, в абсолютном большинстве случаев связаны с актуализацией семантического компонента 'негативней' (вздор, вред, глупость, дрянь, мерзость, подлость и др.), что характеризует говорящего как личность конфликтную

Установленные принципы организации словаря персонажа дают объективные основания для представления индивидуального лексикона не в виде хаотичного набора лексических единиц, но в виде строго организованной лексической системы Определение значимости каждого из лексический объединений в пределах индивидуального лексикона служит установлению того, что в дискурсе персонажа чаще всего выступает в качестве предмета разговора, каким темам отдается предпочтение. - - ' ' ' '

Таким образом, индивидуальный лексикон персонажа как Один из структурообразующих элементов исследовательской Модели «языковая личность», оказывается уровнем достаточно информативным и в каком-то смысле самодостаточным. Индивидуальный лексикон как система лексических единиц, используемых в случаях презентации в тексте прямых высказываний персонажа, рассматривается нами как одна из возможных форм представления концептуальной системы моделируемой, или «творимой» текстом, языковой личности. Использование индивидуального словаря в качестве материала для реконструкции личностной концептосферы (лингвокогнитивный уровень) предполагает наде-

ление концептуально значимых единиц лексикона статусом имен личностных концептов Иерархические отношения, устанавливающиеся между отдельными словами и семантическими группировками как фрагментами индивидуальной лексической системы, являются проявлением специфики организации личностной концептосферы Придание вербально-семантическому уровню организации языковой личности, отражением которого является индивидуальный лексикон персонажа, статуса формы презентации лингвокогнитивного и прагматического уровней, нисколько не умаляет его самостоятельной информативности Описание системных связей лексических единиц позволяет реконструировать в целом и сами личностные концепты, и их соотношение в концептуальной картине мира субъекта Каждый из выявленных личностных концептов может стать объектом более развернутого анализа, связанного с привлечением дополнительного материала (определение дистрибуции имен концептов), но такого рода детализация предполагает вычленение некоторого концепта из общей системы (концептосферы), что влечет за собой неизбежный разрыв естественных связей и отношений, очевидных на уровне индивидуального словаря.

Постулируемая в данном случае возможность анализа индивидуального лексикона персонажа, направленного на реконструкцию «высших» уровней языковой личности, реализована в параграфе «Концептосфера и прагматикон языковой личности' лексическая экспликация». Специфика языковой личности персонажа заключается в безусловно лингвистической природе всей имеющейся информации Персонаж как личность во всей совокупности эксплицированных в тексте характеристик являет собой результат организации лексических единиц, связанных с его презентацией, и, как следствие, в процессе реконструкции «высших» уровней языковой личности персонажа мы лишены опоры в виде экстралингвистической информации

Каждый из уровней языковой личности персонажа художественного текста представляет собой фрагмент (подсистему) соответствующей лексической темы текста Эти подсистемы могут рассматриваться изолированно, но ни в коей мере не являются самодостаточными, они неизбежно наслаиваются, налагаются друг на друга Реконструкция языковой личности субъекта внутритекстовой коммуникации строится на учете факта обязательной двунаправленной зависимости лексических подсистем, связанных с презентацией в тексте различных уровней организации языковой личности Анализ тезауруса персонажа основывается на результатах описания индивидуального лексикона В то же время тезаурус рассматривался в качестве промежуточного звена, объединяющего словарь, обслуживающий коммуникативные потребности личности, и сами эти потребности, или прагматикон.

Анализ лингвокогнитивного уровня организации языковой личности персонажа был направлен на реконструкцию на текстовой основе исследовательской модели «индивидуальная картина мира персонажа», которая является по существу своему либо вариантом модели «индивидуальный лексикон персонажа», либо следующим этапом её описания. Конструирование исследовательской модели «индивидуальный лексикон персонажа» строилось на основании учета

двух типов измерения системы а) знак -> концепт и б) знак ♦-> знак Представление индивидуального словаря в максимально возможном четырехмерном семантическом пространстве предполагает смену "вектора" анализа- в основе анализа лежит движение уже не от слова к смыслу, связываемому с ним в дискурсе персонажа, но от концепта к слову как средству его экспликации (концепт —* знак), при этом конечной целью является выявление принципов организации индивидуальных концептов (концепт +-» концепт).

Источником дополнительной информации, необходимой для перехода в анализе от вербалъно-семантического к лингвокогнитивному и прагматическому уровням организации языковой личности, продолжает служить дискурс персонажа. Информация, оставшаяся за пределами внимания при описании индивидуального лексикона, извлекается за счет осуществления таких процедур, как- 1) расширение анализируемого контекста и 2) изменение способа упорядочения лексического материала Кроме того, существует возможность, основанная на вовлечении в сферу анализа лексического материала, входящего в другие текстовые субъектные речевые сферы

Индивидуальное семантическое поле как элемент словаря личности (вер-бально-семантический уровень) становится базой для реконструкции ассоциативно-семантического поля как элемента тезауруса (лингвокогнитивный уровень) Ассоциативно-семантическое поле является основной единицей исследовательской модели «индивидуальная картина мира персонажа» наряду со словом - именем концепта, поскольку оно в большей мере, нежели семантическое поле, ориентировано на экспликацию в тексте индивидуального опыта личности в целом: запасов знаний и навыков, касающихся различных сторон жизни и не ограничивающихся собственно языковым опытом

Моделирование концептосферы личности на основе анализа лексической структуры произведенных ею текстов строится на выявлении наиболее значимых, релевантных фрагментов дискурса, роль фона в этом случае выполняет совокупность высказываний персонажа, а роль фигуры - фрагменты дискурса, эксплицирующие какой-либо из личностных концептов Результаты, полученные на предыдущем этапе исследования, позволяют утверждать, что 1) статус «вершины» концептосферы личности может быть присвоен любой из концептуально значимых единиц индивидуального лексикона, и 2) лексический состав и структура фрагментов дискурса персонажа, связанных с экспликацией концепта, избранного на роль "вершины" концептосферы, определяет наполнение соответствующего ассоциативно-семантического поля

Выявленный при описании индивидуального лексикона П. Верховенского приоритет семантического поля "Человек" послужил основанием для выбора на роль "вершины" тезауруса личности концепта "Это", являющегося неотъемлемой частью концептуализированной области "Человек" Роль фигуры в анализе дискурса персонажа отводится фрагментам, включающим его высказывания о различных ипостасях своей личности: «эмоциональный Я», «интеллектуальный Я», «говорящий Я» и др Однако источник материала не ограничивается кругом прямых самопрезентаций говорящего Состав используемых П Верховенским

лексических средств экспликации «факторов - Я» значительно пополняется за счет привлечения к анализу текстовых фрагментов, входящих в другие текстовые субъектные речевые сферы, поскольку самопрезентация в диалоге - это, как правило, либо реакция на реплику собеседника, либо предвосхищение этой реплики.

Приоритетными направлениями в анализе явились 1) реконструкция ассоциативно-семантического поля "Это" как лексического аналога соответствующего личностного концепта, 2) создание модели «индивидуальная картина мира персонажа», отражающей связи и отношения, складывающиеся между "вершиной" личностной концептосферы ("Эго") и другими её элементами -концептуально значимыми единицами индивидуального лексикона и соответствующими ассоциативно-семантическими полями; 3) выявление коммуника-тивно-деятельностных потребностей личности, или её жизненных и ситуативных доминант, установок и мотивов, на основании анализа совокупности лексических средств, служащих языковой объективации особенностей поведения персонажа в процессе взаимодействия с "другими".

В результате последовательного обращения к обретающим в тексте вербальное выражение граням (или «системам») личности были выявлены пять структурно организованных лексических объединений - субполей: «телесный Я», «эмоционально-психический Я», «интеллектуальный Я», «говорящий Я» и «социальный Я». Ядерную зону каждого субполя составили лексические единицы, используемые в дискурсе персонажа в роли средств экспликации самооценки, периферийную - лексические единицы, функционально связанные либо с объективацией невербальных средств самопрезентации Верховенского, либо с экспликацией «внешней» оценки его "Это".

Сопоставление специфики внутренней организации субполей позволило обнаружить общую закономерность: в пределах каждого субполя выделяются два смысловых центра, отношения между которыми могут быть обозначены как антонимические Отчетливо выраженная двуполюсность субполей, а следовательно - и ассоциативно-семантического поля «Эго» в целом, является показателем несовпадения двух «Я» Верховенского: «образа себя для себя», или самооценки, и «образа себя для другого», или самопрезентации. Диаметральная противоположность двух «Я» Верховенского, находящая отражение в структуре ассоциативно-семантического поля «Эю», отнюдь не является следствием внутренних противоречий, субъективно ощущаемого «недовольства самим собой», т.е. не может интерпретироваться как свидетельство антонимичиости личностного концепта "Эго". ВерховенскиЙ намеренно скрывает от окружающих свое истинное «лицо», как слабые («эмоционально-психический Я»), так и сильные («интеллектуальный Я» и «говорящий Я») стороны своей личности.

Учет этой особенности анализируемой языковой личности предопределил перераспределение лексических единиц, составивших ассоциативно-семантическое поле «Эго», с целью придания ему структуры, адекватно отражающей специфику личностного концепта "Эго" и позволяющей определить место, занимаемое последним в индивидуальной картине мира. Ядро ассоциа-

тивно-семантического поля «Эго» составили лексические единицы, прямо или косвенно связанные с объективацией самооценки личности («образа себя для себя»), а периферию, соответственно, единицы, выполняющие функцию презентации «образа себя для другого»; в этом случае фактор формальной отнесенности слов к той или иной субъектной речевой сфе]ре текста оказался принципиально незначимым. Совокупность лексических единиц, образовавших ядро ассоциативно-семантического ноля «Эго», свидетельствует о необычайно высокой оценке, даваемой субъектом своему «Я». Верховенскому практически чуждо критическое отношение к себе прежде всего он абсолютно уверен в своем интеллектуальном превосходстве над всеми окружающими (этим определяется отмеченная ранее актуальность личностного концепта "Мысль", "Ум") и в своей хитрости, под которой в данном случае подразумевается умение сыграть любою "роль" и добиться желаемого в любой ситуации На этом фоне внутренне осознаваемая эмоционально-психическая неуравновешенность (единственный недостаток, который Верховенский за собой числит, показателем чего служит и концептуальная значимость таких единиц индивидуального лексикона, как беспокоиться и бояться) оказывается практически иррелевантной, поскольку искусное владение "игрой эмоциями" - своими и чужими вполне может, с точки зрения субъекта, её компенсировать Прямым следствием столь высокой самооценки являются конфликтность и конфронтация подчеркнутое противопоставление своего «Я» всему миру и претензия на роль лидера практически в любой коммуникативной ситуации Главным оружием Верховенского в борьбе за лидерство являются информация, к обладанию которой он стремится, не останавливаясь ни перед чем, и слово, или речь, что определяет особое место, отводимое в картине мира личности концептам "Слово", «Бумага» и "Донос".

Находящиеся на периферии ноля лексические единицы, функционально связанные с объективацией используемых Верховенским средств и способов организации межличностного пространства, или коммуникативных тактик, направлены на актуализацию семантических компонентов 'роль', 'игра', 'давление' и 'обман', что характеризует поведение субъекта как типично манипу-ляторское Арсенал приёмов Верховенского, стремящегося во что бы то ни стало подчинить своей воле партнеров по коммуникативному взаимодействию, необычайно разнообразен- демонстрация физического превосходства, психологическое давление, лесть, обман, угрозы и деньги как одно из с^дств подкупа и шантажа (возможность их использования именно в этом качестве составляет ядро личностного концепта "Деньги")

В результате концепт "Эго", избрание которого на роль "вершины'" концеп-тосферы языковой личности Петр Верховенский определялось преимущественно исследовательскими задачами, обнаружил свойства "вершины" вполне" реальной Образ мира Верховенского исключительно моноцентричен, ибо единственной реальной ценностью в нем является "Эго". Всё остальное и все остальные рассматриваются Верховенским как средство удовлетворения собственных потребностей и желаний {материал).

Сравнительно небольшой объем текстов, «произведенных» языковой личностью Анна Скокова, и число выявленных при анализе индивидуального лексикона персонажа концептов ("Деньга", "Общее дело" и "Свежая рана") снял необходимость искусственного выделения некоторого элемента личностной концептосферы, наделяемого статусом её "вершины'" Реконструкция концеп-тосферы Ванскок опиралась на анализ лексической организации всего персонажного дискурса Направления анализа предопределялись, во-первых, заданным набором концептов, во-вторых, наличием четырех отчетливо выделяющихся в дискурсе персонажа сквозных тем - «Брак», «Деньги». «Общее дело» и «Наши» Проведенный анализ позволил констатировать, что интересы Ванскок не выходят за рамки ограниченного социального круга. "Наши" представляют собой единственную ценность в её мире, а потому так важно для неё сохранить хотя бы иллюзию «единомыслия», проявлением которого является наличие "Общего дела" Вокруг концепта "Наши", как вокруг "вершины", организуются все остальные элементы личностной концептосферы.

Завершающий этап реконструкции языковой личности, моделируемой в тексте, был связан с обращением к анализу лексических средств экспликации такой составляющей прагматикона личности, как коммуникативная стратегия, или жизненная доминанта, под которой в данном случае понимается цель, достижение которой определяет смысл существования субъекта

Сопоставительный анализ организации двух концептосфер и двух прагма-тиконов, соотнесенных с внутритекстовыми языковыми личностями, обозначению которых в гекстах служат имена собственные Петр Степанович Верховен-ский и Анна Ивановна Скокова, позволяет говорить как об их общности, так и о несомненном своеобразии каждого Близость двух мировоззрений проявляется прежде всего на уровне занимаемой каждым субъектом социальной позиции, основным лексическим репрезентантом которой служит слово нигилист, ниги-чистка. К числу обязательных характеристик этой позиции следует прежде всего отнести отмечаемое в обоих случаях стремление личности к социальной изоляции и, как следствие, социальной конфронтации - противопоставлению личных интересов ("Эго") или интересов узкой социальной группы ("Наши") обществу, в целом воспринимаемому крайне враждебно Основу новой социальной общности призвано составить «Общее дело», включающее в себя новую веру и новую мораль, отличительными признаками которых являются их полная противоположность, антагонистичность «старой» вере и «старой» морали

Таким образом, антропоцентрический принцип, положенный в основу анализа лексической структуры художественного текста, позволяет наметить пути создания исследовательской модели «языковая личность». Текстовым эквивалентом модели является совокупность лексических единиц, функционально связанных с презентацией относительно автономной языковой личности - персонажа как субъекта внутритекстовой коммуникации, или персонажная лексическая тема. Структурообразующими элементами модели «языковая личность» являются индивидуальный лексикон персонажа, а также концептосфера и праг-

матикон, в совокупности представляющие мировоззрение субъекта кнутри текстовой коммуникации, или индивидуальную картину мира

Отсутствие экстралингвистической информации, необходимой для реконструкции всех уровней организации языковой личности, компенсируется за счет предоставляемой текстом возможности «внешнего взгляда» на субъекта, который находит вербальное выражение как в речи других персонажей, так и в неперсонажной субъектной речевой сфере В результате персонажная лексическая тема оказывается принципиально не равной субъекгной речевой сфере героя, или «речи героя» Лексические единицы, выполняющие в тексте функцию экспликации экстралингвистической информации о персонаже как языковой личности, образуют периферийную зону персонажной лексической темы

Как объединение функциональное и потому неоднородное в плане обнаруживаемых между словами семантических, тематических и ассоциативных связей и отношений, персонажная лексическая тема может бьггь представлена я в виде совокупности взаимосвязанных текстовых ассоциативно-семантических полей со своими ядерными и периферийными зонами, число и соотношение этих полей определяется индивидуальными особенностями языковой личности и связываемой с него индивидуальной картиной мира Каковы бы ни были избираемые исследователем основания внутренней стратификации единиц, составляющих персонажную лексическую тему, очевидно, что это не хаос слов и сем, но строго организованная система, со своими законами.

Персонажная лексическая тема не только представляет «материальную» основу для описания внутритекстовой языковой личности, но также может использоваться в качестве единицы членения текста при его семантическом анализе и в качестве текстового концепта при анализе концептуальном. Так, лексическая тема «Петр Верховенский» предел авляеп собой эквивалент текстового концепта "Петр Верховенский" Ядром этого концепта является представление о человеке-маске, оборотне, постоянно меняющем свой облик и никогда не предстающем в истинном образе Рассмотрение концепта "Петр Верховенский" в аспекте концептуальной структуры текста романа позволяет говорить о нем как о варианте базового текстового концепта "Бесы" Концепг "Петр Верховенский" обрел собственную «жизнь» и за рамками 1екста, став самостоятельной единицей национальной персоносферы, показателем чего является, в частности, образованное на базе имени собственного слово верховенщи-на, служащее средством обозначения крайнего цинизма и политической нечистоплотности

Межтекстовый сопоставительный анализ двух лексических объединений -лексической темы «Петр Верховенский» и лексической темы «Анна Скокова» -позволил установить, что варианты лексической объективации концепта "Нигилист", предложенные в романах Ф.М. Достоевского и Н С Лескова, несмотря на все различия, обусловленные субъективным видением мира как «за-текстовых» языковых личностей - авторов текстов, так и внутритекстовых языковых личностей - персонажей, обнаруживают и "точки соприкосновения". Ядром текстовых концептов "Нигилист" в каждом из представленных его вари-

антов является образ человека чрезвычайно конфликтного, стоящего в оппозиции обществу, отрицающего все основы человеческого общежития («разрушитель основ», по определению Ю С Степанова)

В Заключении подведены итоги исследования и намечены дальнейшие перспективы

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1 Лексическая структура художественного текста' принципы антропоцентрического исследования Монография -СПб Изд-воРГПУим А И Герцена 2002 -18пл

2 Лексическая структура художественного текста (коммуникативный и антропоцентрический аспекты) Учебное пособие к спецкурсу - Магнитогорск, 2000 - 6,4 п л

I Роль ключевого слова в лексической структуре текстовых фрагментов с прямой речью // Материалы конференции молодых ученых ПЗ-15 апреля 1994 г) - Череповец, 1994 -С 76 - 80 (0,4 п. л )

4 Лексические средства представления говорящей личности в рамках текстового фрагмента с прямой речью // Наука и школа Тезисы докладов XXXIII научной конференции преподавателей МГГТИ Магнитогорск, 1995 - Г 167 - 168 (0,1 п л )

5 Дмитрий Карамазов как модель языковой личности // История Философия Филология Сб научных трудов - СПб., 1996 - С 59-62 (0,3 п л)

6 Лексические средства параметризации персонажа как субъекта коммуникативной ситуации // Современная наука и совершенствование учебно-воспитательного процесса в вузе и школе Тезисы докладов XXIV научной конференции преподавателей МГПИ Магнитогорск, 1996 - С 145 - 146 (0,1 п л )

7 Текстовый фрагмент с прямой речью в прозаическом художественном произведении К вопросу о границах // История Филология Социология- Сб научных трудов Выл 2 -СПб, 1997 - С 67 - 70 (0,3 п л)

8 Фактор адресата в лексической организации текстового фрагмента с прямой речью И Актуальные проблемы функциональной лексикологии - СПб, 1997 - С 145-150 (0,4 п.л.).

9 Лексическая структура текстовых фрагментов с прямой речью с точки зрения субъектной организации // Русистика Лингвистическая парадигма конца XX века Материалы конференции, посвяшенной 80-летию филологического факультета РГПУ им А И Герцена и 75-летию проф С Г Ильенко (Санкт-Петербург, 17-19 ноября 1998 г) - СПб, 1999 -С 143- 147(0,4 п л)

10 Лексические средства презентации измененного состояния сознания // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста Материалы межвузовской научной конференции (17-18 февраля2000г) - Соликамск, 2000 - С 127 - 129 (0,2 п.л ).

II Персонаж как особая тема текста и ее лексический эквивалент // Традиции в контексте русской культуры Вып VII - Череповец, 2000 -С 110-117 (0,5 п л)

12 Нигилист как художественная модель человека к вопросу о модели языковой личности в художественном тексте // Принципы и методы исследования в филологии конец XX ве- 1 ка1 Сб ст научно-методического семинара «TEXTUS» Вып 6 - СПб - Ставрополь, 2001 - С 403 - 408 (0,8 яд)

13 Лексическая структура текста как ключ к реконструкции индивидуальной картины мира // Изменяющийся языковой мир- Тезисы докладов международной научной конференции (Пермь, Пермский ун-т, 12-17 ноября 2001 г.) -Пермь,2001 -С 103 - 105 (0,2 п л,)

14 Концепт как элемент картины мира языковой личности и текста пути реконструкции // Проблемы лингвистической семантики - 2 Межвузовский сб научных трудов Вып 1 -Череповец, 2001 - С 82 - 97 (1 п л)

15 Концепт любовь в русской наивно-языковой картине мира (на материале ассоциативного тезауруса) // Филология и культура Материалы Ш-й международной конференции 16-18 мая 2001 г В 3-х частях 4 2- Тамбов, 2001 - С 145 - 148 (0,3 п л )

16 Автор - концепт - текст к вопросу о принципах организации лексического уровня художественного текста // Говорящий и слушающий языковая личность, текст, проблемы изучения Материалы Международной научно-методической конференции (Санкт-Петербург, 26-28 февраля 2001 г) - СПб, 2001 С 342 - 349 (0,5 пл)

17 Концепт любовь в индивидуальной картине мира текстоцентрический аспект // Традиции в контексте русской культуры Вып V111 - Череповец, 2001 - С 118 - 124 (0,5 пл)

18 Местоименные слова в языковой картине мира субъекта // Традиции в контексте русской культуры Вып IX - Череповец, 2002 - С 206 - 220 (0,8 и л )

19 Местоименное слово как элемент словаря языковой личности // Слово Семантика Текст Сб научных трудов, посвященный юбилею проф В В Степановой - СПб, 2002 С 114 117(0,3 пл)

20 Лексическая структура текста как ключ к реконструкции текстовой идеолог емы // Лингвистический и эстетический аспекты анализа текста и речи Всероссийская (с международным участием) научная конференция (20 - 22 февраля 2002 г)ВЗтгТ2- Соликамск, 2002 - С 9 - 17 (0,6 п л )

21 "Слово персонажа" и "слово автора" к проблеме соотношения // Вестник Оренбургского университета - 2002 - № 6 - С 102- 105 (0,5 п л )

Подписано в печать 21.01.2003 г.

Формат 60 х 84 1/16 Усл. печ. л. 1.16. Тираж 120 экз. Заказ № 22

Отпечатано в ООО «Издательство «ЛЕМА» 199034, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24

/

t \

Í

)

I

!

i

i

"I

}

! Î

РНБ Русский фонд

2005-4 43126

nt0Te*> I

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Чурилина, Любовь Николаевна

ГЛАВА 1:

ТЕКСТОВЫЙ КОНЦЕПТ И ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

1.1. Концепт как элемент картины мира языковой личности и текста: пути реконструкции

1.1.1. Художественный текст как объект концептуального анализа иерархия текстовых концептов

1.1.2. Концепт и слово: к вопросу о соотношении

1.1.3. Текстовый концепт: пути реконструкции

1.1.4. Концепт "Любовь" как объект исследования

1.2. Концепт "Любовь" в русской «наивной картине мира»: системный аспект

1.2.1. Слова любовь / любить в толковых словарях современного русского литературного языка: способы лексикографической презентации

1.2.2. Слова любовь / любить в толковых словарях XVIII-XIX веков: способы лексикографической презентации

1.2.3. Способы презентации семантического поля «Любовь» в словарях активного типа

1.3. Концепт "Любовь" как фрагмент коллективной и индивидуальной картины мира: ассоциативный аспект

1.3.0. Ассоциативное поле «Любовь» в «Русском ассоциативном словаре» как лексический эквивалент национального концепта

1.3.2. Коллективное ассоциативное поле «Любовь»: состав и структура

1.3.3. Индивидуальное ассоциативное поле «Любовь»: состав и структура

1.4. Концепт "Любовь" как элемент картины мира персонажа: текстовый аспект

1.4.1. Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Иван Карамазов»

1.4.2. Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Катерина Ивановна Верховцева»

1.4.3- Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Федор Павлович Карамазов» И

1.4.4. Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Старец Зосима»

1.4.5. Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Алексей Карамазов»

1.4.6. Концепт "Любовь" в индивидуальной картине мира языковой личности «Дмитрий Карамазов»

1.5. Концепт "Любовь" как элемент текстовой концептосферы базовый текстовый концепт)

1.5.1. Текстовое ассоциативно-семантическое поле «Любовь»: состав и структура

1.5.2. Концепт "Любовь" в концептуальной структуре текста романа

Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»

ВЫВОДЫ

ГЛАВА 2:

ПЕРСОНАЖ КАК СПЕЦИФИЧЕСКИЙ

ТЕКСТОВЫЙ КОНЦЕПТ: ЛЕКСИЧЕСКАЯ ЭКСПЛИКАЦИЯ

2.1. Персонаж художественного текста как модель языковой личности: пути реконструкции

2.1.1. Персонаж как текстовый семантический сегмент

2.1.2. Персонаж как модель языковой личности

2.2. Индивидуальный лексикон персонажа как отражение вербально-семантического уровня организации языковой личности

2.2.1. Индивидуальный лексикон персонажа: задачи и принципы описания

2.2.2. «Слова указующие» и их роль в экспликации индивидуальной картины мира

2.2.3. Имена существительные в индивидуальном лексиконе персонажа: семантическая и частотная классификация

2.2.4. Глаголы в индивидуальном лексиконе персонажа: семантическая и частотная классификация

2.2.5. Индивидуальные семантические поля: принципы организации и общая характеристика

2.3. Концептосфера и прагматикон языковой личности: лексическая экспликация

2.3.1. Лингво-когнитивный и прагматический уровни организации языковой личности: принципы описания

2.3.2. Концепт "Эго" в концептосфере языковой личности

Петр Верховенский»: самооценка и самопрезентация

2.3.3. Мотивационно-прагматический уровень организации языковой личности «Петр Степанович Верховенский»: жизненная доминанта и лексические средства её экспликации

2.3.4. Мировоззрение языковой личности

Анна Ивановна Скокова»: концептосфера и прагматикон

ВЫВОДЫ

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Чурилина, Любовь Николаевна

Антропоцентризм, относимый сегодня к числу приоритетных принципов научного исследования, знаменует, по выражению Е.С. Кубряковой, «тенденцию поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках», человек оказывается не просто вовлеченным в анализ тех или иных явлений, но определяет «перспективы этого анализа и его конечные цели» [Язык и наука. 1995:212]. Толчком к формированию антропоцентрической парадигмы в лингвистике послужило осознание необходимости разграничения двух аспектов рассмотрения фактов языка, обозначенных В.А. Звегинцевым как язык в его состоянии и язык в его деятельности: «Если быть до конца честным, то следует признать, что при изучении языка в его состоянии как замкнутой в себе структуры его отношение к человеку, когда оно и постулируется, обычно носит чисто декларативный характер. <.> перед исследователем остается лишь автономное и авторитарное образование - язык "в самом себе и для себя"», человек же «оказывается за пределами языка» [Звегинцев 2001: 164]. Новый ракурс рассмотрения языковых явлений - изучение языка в процессе его реализации - был обозначен как «субъективность в языке» (Э. Бенвенист), или "антропоцентрический принцип" (Ю.С. Степанов). Исходным постулатом антропоцентрической парадигмы в лингвистических исследованиях является признание «способности говорящего присваивать себе язык в процессе его применения» [Степанов 1975: 50].

В отечественной лингвистике определилось несколько исследовательских групп, или школ, работающих в рамках антропоцентрической парадигмы. Так, в частности, особое направление в изучении лексической системы представлено работами Ю.Д. Апресяна и Московской семантической школой. Антропоцентрический принцип в исследовании лексического уровня языковой системы связан с постановкой целого комплекса задач, в ряду которых особую значимость приобретает изучение "естественной" лексической системы, отражающей «наивную картину мира» и «наивную модель человека». Намечены два направления в изучении «наивной картины мира»: первое связано с исследованием отдельных, характерных для данного языка концептов, «лингво-культурных идиоглосс», или «"стереотипов" языкового и более широкого культурного сознания»; второе предполагает реконструкцию «присущего языку цельного, хотя и «наивного», донаучного взгляда на мир» [Апресян 1995, т. 2: 350]; оба предлагаемых направления исследования имеют лексикографическую направленность, основу каждого из них составляет анализ функционирования лексических единиц, выявление специфики их бытования в узусе.

Реализация антропоцентрического принципа в исследовании лексической структуры художественного текста также предполагает внимание к особенностям функционирования слова, но в "пространстве", ограниченном рамками замкнутой системы, каковой является текст. Предлагаемый подход основан на рассмотрении текста как продукта речевой деятельности человека, отражающего действительность через её преломление в сознании индивидуума (ср. определение художественного текста, предложенное К.Ф. Седовым: «художественный текст есть оформленная в соответствии с эстетическими канонами программа восприятия, в которой очеловеченная, одушевленная модель действительности дана созерцателю через призму аксиологического видения автора» [Седов 1993: 13; выделено нами -Л. Ч.]).

Полисубъектный художественный текст, где автор - "говорящий", по образному выражению Т.Г. Винокур, как минимум "о трёх головах" (автор, рассказчик, персонаж) [Винокур 1993: 35], представляет собой продукт самого сложного вида коммуникации - коммуникации литературной (В.В. Степанова, Н.Е. Сулименко, Н.С. Болотнова и др.), субъектами которой являются, с одной стороны, автор и читатель, с другой - персонажи как личности, говорящие и слушающие, мыслящие и действующие в воображаемом мире, «творимом» автором и отражаемом текстом.

Каждый из субъектов литературной коммуникации может рассматриваться в качестве модели языковой личности, реальной (автор), потенциальной (читатель) или фиктивной (персонаж). При этом основанием для реконструкции текстовых языковых личностей является анализ закономерностей организации текста. Внимание к автору, «стоящему за текстом» (Ю.Н. Караулов), связано с вопросами идиостиля писателя. Предпринимаемые попытки описания языковой личности писателя, его индивидуальной картины мира, свидетельствуют о принципиальной невозможности ограничиться рамками текста отдельного произведения, ибо «язык творческой индивидуальности складывается не только из языка принадлежащих ей художественных и публицистических текстов: его обязательной составляющей является и повседневная речь человека, его речевое поведение в быту, в официальном и интимном общении, в кругу семьи, близких людей - коллег, друзей, просто знакомых, его эпистолярное наследие» [Караулов 2001:8]. Вполне адекватная и исчерпывающая реализация антропоцентрического принципа в анализе художественного текста возможна в том случае, если объектом анализа является персонаж как внутритекстовый субъект литературной коммуникации, представленный в разных видах деятельности, в том числе и коммуникативной.

Проблема «человек в литературном творчестве» чрезвычайно многогранна, ибо здесь, как в фокусе, сходятся интересы литературоведов, лингвистов, психологов, философов. Этим объясняется отмечаемое в исследованиях различной направленности обращение к художественному тексту, к миру, «сотворенному» писателем, как к аналогу мира реального, а к персонажу, «живущему» в этом мире, как к «модели человека». Показателем такого «утилитарного» подхода к художественным текстам могут служить работы известного немецкого психолога К. Леонгарда, использующего персонажей классической литературы в качестве «материала» для наблюдений над особенностями психической природы человека [Леонгард 1989]; в монографии Е.Л. Доценко, посвященной проблеме психологического воздействия, особо подчеркивается целесообразность для психолога обращения к художественным текстам, поскольку «художественное произведение может служить достаточно валидным источником эмпирических данных» [Доценко 1997: 36].

Подход к художественному тексту с антропоцентрических позиций имеет давние и прочные традиции в литературоведческих исследованиях, где литературный герой, или персонаж, является одним из основных объектов анализа. Терминологическое сочетание "литературный герой" связано с обозначением целостного "образа человека", представленного в рамках художественного произведения; такая трактовка термина отмечается, в частности, в работах Л.Я. Гинзбург, в определении которой "литературный персонаж" предстает как «серия последовательных появлений или упоминаний одного лица. Изображение его слов, действий, внешних черт, внутренних состояний, повествование о связанных с ним событиях, авторский анализ» [Гинзбург 1999: 244]. Обращение к персонажу как своеобразной «модели человека» отмечается в целом ряде современных литературоведческих исследований [Буланов 1991; Гинзбург 1979, 1999; Гачев 1995; Кашина 1986; Макеев 1999; Сердюченко 1998; Холодова 1975]. Избираемый в этих работах аспект анализа художественного произведения предполагает присвоение герою статуса относительно самостоятельной личности на том основании, что «литературным героем писатель выражает свое понимание человека, взятого с некоторой точки зрения <.> В этом смысле можно говорить о том, что литературный герой моделирует человека» [Гинзбург 1979: 5; выделено нами - Л. Ч.]. Постулируемая возможность «познания человека посредством литературных героев, созидаемых писателем» [там же: 4] далеко не всегда находит адекватное воплощение, поскольку конкретных, вполне объективных путей к декларируемому «познанию человека» не дают ни идейно-тематический, ни даже образно-изобразительный анализы текста, принятые в рамках литературоведческих исследований. Нельзя не согласиться с замечанием, высказанным по этому поводу Е.В. Падучевой, о том, что литературоведческий анализ не может быть признан полным, «если ему не предшествует (вернее, если он не сопровождается - JI.4.) более "примитивный", но в то же время более основательный (объективный) лингвистический. Толкуя текст, следует прежде всего найти в нём те смыслы, которые в нём заложены в силу того только, что он написан на данном языке» [Падучева 1996: 198]. Отмечаемое в последнее время стремление к гармоническому сочетанию литературоведческого и лингвистического подходов в анализе художественного текста возвращает нас к утверждению JI.B. Щербы о необходимости этого единства, поскольку в противном случае исследователи вынуждены «довольствоваться интуицией и рассуждать об идеях, которые они, может быть, неправильно вычитали из текста» [Щерба 1957: 97] \

Исключительно важным в круге вопросов, определяемом обращением к изучению персонажа как самостоятельного субъекта текстовой действительности, является вопрос о субъектной организации текста, о соотношении текстовых субъектных речевых сфер, или "точек зрения". Этот аспект анализа художественного текста, первоначально обозначенный как «образ автора», был предложен В.В. Виноградовым и получил философское осмысление в трудах М.М. Бахтина (Н.В. Волошинова).

1 Мысль о необходимости совмещения при анализе художественного текста двух «разошедшихся» подходов - литературоведческого и лингвистического - высказывается и другими исследователями; ср.: «необходим лингвистический анализ семантики текста (дискурса). В этом смысле большая экспрессивность и специфический характер художественных текстов, имеющих свои структурные особенности, их организация на различных уровнях представляет собой наиболее подходящее поле деятельности при изучении семантики текста и языковой техники выражения смысла. <.> что отвечает старой филологической традиции поисков взаимодействия лингвистики и поэтики» [Присто 2001: 403].

Анализируя особенности сюжетостроения и композиции «Пиковой дамы», В.В. Виноградов обращает внимание на относительную самостоятельность «предстоящих автору» «сознаний», на «противопоставленность персонажей автору»: «Автор приближается к сфере сознания персонажей, но не принимает на себя их речей и поступков» [Виноградов 1980: 208]. Персонаж одновременно предстает и в роли самостоятельного субъекта внутритекстового пространства, предлагающего свой вариант осмысления «моделируемого» мира, и в роли объекта художественного изображения. Распадающийся на разные субъектные сферы мир произведения сохраняет свою целостность благодаря «образу автора» как «форме соотношения между ликами персонажей» [там же].

К мысли о самоценности и равноправности сознания героя, не отрицающей факта его «созданности» автором, неоднократно обращается М.М. Бахтин: «Слово героя создано автором, но создано так, что оно до конца может развить свою внутреннюю логику и самостоятельность, как чужое слово, как слово самого героя. Вследствие этого оно выпадает <.> из монологического авторского кругозора» [Бахтин 2000:44]. Самостоятельность «слова героя» является показателем и следствием принципиального несовпадения двух «планов ценностного восприятия» мира, представленных в тексте, или двух текстовых субъектных сфер; показателем «всесторонней вненаходимости» автора герою [Бахтин 1986: 161]. Подчеркивая самостоятельность говорящего человека в пределах художественного текста, М.М. Бахтин обращал внимание на три основных момента: 1) слово героя не просто передается в романе, но «художественно изображается»; 2) «говорящий человек в романе - существенно социальный человек, исторически конкретный и определенный»; 3) «говорящий человек в романе -всегда в той или иной степени идеолог, а его слово всегда идеологе-ма», отражающая особый взгляд на мир [Бахтин 1975: 145-146].

Традиция обращения к герою как к структуре- и смыслообразующему элементу художественного текста, как к носителю и выразителю индивидуальной "точки зрения" на мир, включенной в сложную систему соотношения текстовых субъектных сфер, нашла продолжение в работах представителей Московско-тартусской семиотической школы - Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, В.Н. Топорова и др. [Лотман 1970; Успенский 1980; Топоров 1988, 1995, 1995а].

Новые перспективы собственно лингвистического анализа художественного текста в антропоцентрическом аспекте были намечены в работах Ю.Н. Караулова, первым высказавшего предположение о возможности и продуктивности подхода к персонажу как к модели языковой личности. Однако вопрос о путях создания модели языковой личности на основе анализа художественного текста, его лексического уровня как «основного горизонта, на котором строится всё здание» семантики текста [Лотман 1970: 208], далёк от окончательного решения. Необходимость многоаспектных исследований художественного текста, связанных с реализацией антропоцентрического принципа, что предполагает внимание к языковой личности автора и к языковым личностям персонажей как субъектов внутритекстовой коммуникации, определяет актуальность настоящего исследования.

Антропоцентрический принцип, будучи реализованным в анализе лексической структуры полисубъектного художественного текста, открывает перед исследователем как минимум два возможных пути:

1) постижение инвариантного (не авторского и не читательского, но собственно "языкового") смысла текста посредством реконструкции по лексическим экспликаторам и последующего взаимного соотнесения индивидуальных (персонажных) лексических систем и стоящих за ними систем концептуальных;

2) описание различных уровней организации языковой личности персонажа как субъекта внутритекстовой коммуникации на основе анализа лексического состава и структуры «произведенных» им текстов.

В предпринятом исследовании осуществлена попытка реализации каждой из предлагаемых текстом возможностей.

Цели исследования:

1) выявить общие закономерности организации лексического уровня полисубъектного художественного текста, позволяющие представить текст как "естественную" лексическую систему;

2) определить принципы отбора и организации используемых в рамках текста лексических средств презентации персонажа как языковой личности во всей совокупности индивидуальных характеристик, получающих в тексте вербальное выражение.

Достижение поставленных целей было связано с решением ряда частных задач:

• выявить специфику субъектной организации лексического уровня художественного текста;

• разработать модель анализа лексической структуры полисубъектного художественного текста, учитывающую особенности его субъектной организации;

• определить возможные пути реконструкции текстового концепта на основе анализа лексической структуры художественного текста;

• выявить способы лексического представления различных граней языковой личности персонажа;

• определить пути реконструкции вербально-семантического, тезау-русного и прагматического уровней организации языковой личности персонажа на основе'анализа лексической структуры текстовых фрагментов, входящих в состав различных субъектных речевых сфер;

• создать исследовательскую модель "языковая личность" на основе анализа лексической организации разных текстов.

В качестве основных в работе используются методы, ориентированные на анализ лексического уровня художественного текста: метод концептуального анализа ключевого слова текста; внутритекстовый сопоставительный анализ, направленный на определение специфики семантической реализации слова в тексте; межтекстовый сопоставительный анализ, предполагающий исследование функционирования слова в однотипных коммуникативных ситуациях; метод компонентного анализа с опорой на синтагматические отношения слов; реконструкция индивидуальных лексиконов текстовых языковых личностей связана с использованием статистических методов анализа.

Материалом исследования послужили тексты «великого антрополога, экспериментатора человеческой природы»,открывшего, по выражению Н.Бердяева, «новую науку о человеке» [Бердяев 2001:31], -Ф.М. Достоевского. Тексты Достоевского находятся в последние годы в зоне пристального внимания лингвистов (см. работы Н.Д. Арутюновой, Ю.Н. Караулова, Е.А. Иванчиковой и др.), однако проблема языка персонажей Достоевского, как, впрочем, и языка самого писателя, еще далека от своего разрешения и ожидает специального и внимательного её изучения [Иванчикова 1996: 92]. Принципиальная «персоналистичность» мира Достоевского: самостоятельность персонажного «голоса» и независимость «правды героя» по отношению к «правде автора», отмеченные еще М.М. Бахтиным, позволяют рассматривать индивидуальные картины мира персонажей,' репрезентированные в текстах писателя, как вполне самостоятельные.

Содержание первой главы «Текстовый концепт и лексическая структура художественного текста» составляет анализ внутритекстовых парадигм, формируемых ключевым словом в пределах персонажных дискурсов. Сопоставление выявленных лексических парадигм между собой и с аналогичными внетекстовыми вариантами языковых полей (семантическим, ассоциативным), дает ключ к интерпретации смысла художественного текста в целом и художественного образа - индивидуальной модели мира - в частности.

Вторая глава «Персонаж как специфический текстовый концепт: лексическая экспликация» посвящена реконструкции по вербальным опорам текстовой языковой личности - обладателя и пользователя «присвоенного» языка, «творца» текстов, отражающих индивидуальную картину мира. Особый аспект анализа составляет межтекстовое сопоставление персонажных лексических тем.

Выбор на роль объекта описания языковой личности Петр Верховен-ский (роман «Бесы») обусловлен двумя факторами:

1) Петр Верховенский, в соответствии с иерархией персонажей, предложенной А.А. Реформатским, относится к числу «средних персонажей», т.е. персонажей, «двигающих сценарий» и одновременно связанных с реализацией определенной текстовой темы {персонаж-тема [Реформатский 2001: 490]). Объем лексических единиц, служащих представлению в тексте персонажей второго плана, или «средних персонажей», значительно уступает объему лексических средств реализации образа центрального субъекта внутритекстовой действительности, однако дает основания для создания полноценной модели языковой личности;

2) любая личность, в том числе и литературный герой, предполагает некую социальную детерминированность; и литература, «моделируя человека», неизбежно соотносит свою «модель» с моделью социальной [Гинзбург 1999]. Социальная позиция Петра Верховенского обозначена в тексте достаточно четко - нигилист.

Концепт "Нигилист", впервые «воплощенный в языке» И.С. Тургеневым, обретает в дальнейшем самостоятельное существование и развитие в русской культуре («нигилист» —> «разрушитель основ» —► «террорист» [Степанов 2001: 789]) во многом благодаря новым вариантам его осмысления и языкового представления, предложенным, в частности, в романах Ф.М. Достоевского «Бесы» и Н.С. Лескова «На ножах». Это позволяет привлекать в процессе анализа лексических способов представления языковой личности Петр Верховенский другой вариант языковой объективации концепта "Нигилист", представленный в романе Н.С. Лескова, относящемся, что немаловажно, к тому же историческому периоду (70-е годы XIX века).

Одним из самых удачных воплощений нигилиста в русском классическом тексте, в плане соответствия художественного образа реальной социальной модели, является Анна Ивановна Скокова, или Ванскок - персонаж романа Н.С. Лескова. Оценки, даваемые этому образу столь далекими друг от друга, с точки зрения занимаемой социальной позиции, художниками, как Ф.М. Достоевский и М. Горький, совпадают в главном - в утверждении его полного соответствия наблюдаемому в действительности социальному типу. Ср.: «Какова Ванскок! Ничего и никогда у Гоголя не было типичнее и вернее. Я эту Ванскок видел, слышал сам, ведь я точно осязал ее. Удивительнейшее лицо! Если вымрет нигилизм начала шестидесятых годов - то эта фигура останется на вековечную память. Это гениально!» [Достоевский т. 29, кн. 1: 172]; «тип мастерски выхваченный из жизни рукою художника, изображенный удивительно искусно, жизненный до обмана, - таких Ванскок русское революционное движение создавало десятками» [Горький 1941: 87].

Создание на основе межтекстового анализа модели языковой личности, соотнесенной с реальным социальным типом, связано с выявлением лексических средств объективации концепта "Нигилист" как элемента национальной концептосферы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Антропоцентризм художественного текста как принцип организации его лексической структуры"

ВЫВОДЫ

Антропоцентрический принцип, положенный в основу анализа лексической структуры художественного текста, позволил наметить пути создания исследовательской модели «языковая личность».

Текстовым эквивалентом модели является выявленная в ходе анализа совокупность лексических единиц, функционально связанных с презентацией относительно автономной языковой личности - персонажа как субъекта внутритекстовой коммуникации. Текстовое функциональное лексическое объединение, доминантой, или организующим центром, которого является, как правило, имя собственное, обозначается как персонажная лексическая тема.

Персонажная лексическая тема, эволюционируя в процессе линейного развертывания текста, т.е. в процессе развития сюжетной линии (темы), связанной с некоторым субъектом «изображаемой» действительности, в результате предстает в виде иерархически организованного множества слов. Структурообразующими элементами модели «языковая личность» являются индивидуальный лексикон персонажа, а также концептосфера и прагмати-кон, в совокупности представляющие мировоззрение субъекта внутритекстовой коммуникации, или индивидуальную картину мира.

Основу персонажной лексической темы составляет индивидуальный лексикон, или словарь внутритекстовой языковой личности, представляющий собой совокупность лексических единиц, используемых фиктивным говорящим в ходе «изображаемой» коммуникации.

Анализ словаря персонажа позволил, с одной стороны, выявить концептуально значимые единицы, или смысловые доминанты индивидуального лексикона, которые могут рассматриваться в качестве имен индивидуальных концептов; с другой стороны, была определена роль различных лекси-ко-грамматических макроклассов - «слова указующие» и «слова именующие» - в объективации индивидуальной картины мира. Результаты проведенного анализа свидетельствуют о том, что:

1) словарь персонажа, будучи представленным не в виде списка слов, но как естественная, «присвоенная» фиктивным говорящим лексическая система, реконструируемая на основании анализа специфики функционирования слов в пределах текстовых фрагментов, в совокупности составляющих дискурс персонажа, является значимым элементом исследовательской модели «языковая личность»;

2) индивидуальный лексикон персонажа, с одной стороны, служит средством презентации вербально-семантического уровня организации языковой личности, с другой же стороны, он может рассматриваться в качестве формы презентации «высших» уровней - тезауруса и прагматикона.

Обращение к реконструкции «высших» уровней организации языковой личности как структурообразующих элементов «модели» делает неизбежным расширение круга текстовых фрагментов, привлекаемых к анализу. Отсутствие экстралингвистической информации, необходимой для реконструкции всех уровней организации языковой личности, компенсируется за счет предоставляемой текстом возможности «внешнего взгляда» на субъекта, который находит вербальное выражение как в речи других персонажей, так и в неперсонажной субъектной речевой сфере. В результате персонажная лексическая тема оказывается принципиально не равной субъектной речевой сфере героя, или «речи героя». Лексические единицы, выполняющие в тексте функцию экспликации экстралингвистической информации о персонаже как языковой личности, образуют периферийную зону персонажной лексической темы.

Как объединение функциональное и потому неоднородное в плане обнаруживаемых между словами семантических, тематических и ассоциативных связей и отношений, персонажная лексическая тема может быть представлена и в виде совокупности взаимосвязанных текстовых ассоциативносемантических полей со своими ядерными и периферийными зонами; число и соотношение этих полей определяется индивидуальными особенностями языковой личности и связываемой с нею индивидуальной картиной мира.

Каковы бы ни были избираемые исследователем основания внутренней стратификации единиц, составляющих персонажную лексическую тему, очевидно, что это не хаос слов и сем, но строго организованная система, со своими законами.

Персонажная лексическая тема не только представляет «материальную» основу для описания внутритекстовой языковой личности, но также может рассматриваться в качестве единицы членения текста при его семантическом анализе и в качестве текстового концепта при анализе концептуальном.

Так, лексическая тема «Петр Верховенский» может рассматриваться в качестве эквивалента текстового концепта "Петр Верховенский". Ядром этого концепта является представление о человеке-маске, оборотне, постоянно меняющем свой облик и никогда не предстающем в истинном образе. Рассмотрение концепта "Петр Верховенский" в аспекте концептуальной структуры текста романа позволяет говорить о нем как о варианте базового текстового концепта "Бесы", Концепт "Петр Верховенский" обрел собственную «жизнь» и за рамками текста, став самостоятельной единицей национальной персоносферы, свидетельством чего может служить, в частности, образованное на базе имени собственного слово вврховеищииа, служащее средством обозначения крайнего цинизма и политической нечистоплотности [Ба-чинин 2001: 346].

Межтекстовый сопоставительный анализ двух лексических объединений - лексической темы «Петр Верховенский» и лексической темы «Анна Скокова» - позволил установить, что варианты лексической объективации концепта "Нигилист", предложенные в романах Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова, несмотря на все различия, обусловленные субъективным видением мира как «затекстовых» языковых личностей - авторов текстов, так и внутритекстовых языковых личностей - персонажей, обнаруживают и "точки соприкосновения". Ядром текстовых концептов "Нигилист" в каждом из представленных его вариантов является образ человека чрезвычайно конфликтного, стоящего в оппозиции обществу, отрицающего все основы человеческого общежития («разрушитель основ», по определению Ю.С. Степанова).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Художественный текст как многоуровневая коммуникативная структура представляет собой чрезвычайно сложный объект для лингвистического анализа на любом уровне. Сложность анализа лексической структуры полисубъектного художественного текста, направленного на выявление функциональных свойств слова и внутренних закономерностей, определяющих отбор и организацию слов в пределах некоторой «закрытой» системы, обусловлена прежде всего принадлежностью текстового слова различным «говорящим». Слово в тексте является одновременно единицей нескольких лексических систем: с одной стороны, единицей лексической системы текста как целого и «стоящего» за этим текстом автора и, с другой стороны, единицей лексиконов персонажей как внутритекстовых языковых личностей. Специфика взаимоотношений, складывающихся между этими условно разными единицами (различие выявляется на уровне личностного смысла), определяется тем, что «слово персонажа» продолжает оставаться и «словом автора» в силу того, что в каждом герое, по признанию А.И. Солженицына, обязательно есть что-то от автора, «какая-то доля автора вдыхается и в самого враждебного героя», иначе «нельзя оживить ничье тело» (цитируется по [Петрова 1998: 76]).

Антропоцентрический принцип («от говорящего»), избранный в исследовании в качестве основного при анализе лексической структуры художественного текста, предопределил два направления этого анализа, причем в каждом случае в центре внимания находилось «слово персонажа» как субъекта внутритекстовой коммуникации.

Анализ специфики функционирования слова в рамках персонажных речевых сфер (дискурсов) позволил выявить все внутритекстовые лексические парадигмы, формируемые словом, избранным на роль ключевого, в процессе линейного развертывания текста. Внутритекстовые лексические парадигмы ключевого слова находятся между собой в отношениях взаимного дополнения и взаимного отталкивания и формируют в результате некую систему, что рассматривается нами как свидетельство сложной внутренней организации лексической системы текста, которая может быть представлена как «система систем». Закономерности организации лексического уровня художественного текста во многом определяются соотношением «образов мира» персонажей как самостоятельных языковых личностей.

Каждая моделируемая в тексте языковая личность обладает своей картиной мира, с экспликацией которой связана относительно автономная лексическая система - индивидуальный лексикон персонажа - со своим набором ключевых слов, своими внутренними законами, определяемыми личностными особенностями её обладателя. «Слово персонажа» принципиально не равно «слову автора», поскольку является единицей другой, пусть и искусственно смоделированной, лексической системы - системы, функционально связанной с объективацией особой картины мира. Не всякое слово, «произнесенное» в тексте, может рассматриваться в роли лексического экс-пликатора картины мира «затекстового» автора, и деперсонализация текстового слова может привести к существенным искажениям смысла «слова автора», а в конечном счете - и смысла текста.

Утверждая обязательность установления субъектной принадлежности слова при анализе художественного текста, сошлемся на авторитетное мнение Ф.М. Достоевского: «Многие из поучений моего старца Зосимы (или, лучше сказать, способ их выражения) принадлежат лицу его, то есть художественному изображению его. Я же хоть и вполне тех же мыслей, какие и он выражает, но если б лично от себя выражал их, то выразил бы их в другой форме и другим языком. Он же не мог ни другим языком, ни в другом духе выразиться, как в том, который я придал ему. Иначе не создалось бы художественного лица» [ПСС т. 30, кн. 1: 102; везде курсив автора - Л. */.].

Индивидуальным лексиконом, или словарем, персонажная лексическая тема не исчерпывается, источником её пополнения в конечном счёте является весь текст, что позволяет говорить лишь об относительной автономности персонажной лексической темы в лексической структуре текста как целого. Определение роли персонажной лексической темы в концептуальной структуре художественного текста возможно только на фоне всей системы образов и соответствующей ей системы текстовых лексических тем.

Дальнейшие перспективы исследования лексического уровня полисубъектного художественного текста, закономерностей, определяющих его внутреннюю организацию, в означенной антропоцентрической парадигме определяются вполне отчетливо. Переход в анализе от произвольно избранного ключевого слова к выявлению их «набора» и построению соответствующих субъектно ориентированных ассоциативно-семантических полей позволит представить лексическую систему текста в полном объеме. Эта задача, в силу своей масштабности, может, очевидно, решаться только на текстах малых жанров (рассказ, повесть). Предложенные в исследовании пути реконструкции модели «языковая личность» могут быть спроецированы на другой материал. Сопоставление на внутритекстовом и межтекстовом уровнях лексических парадигм, формируемых именем собственным персонажа как ключевым словом, позволит выявить специфику «художественной модели человека» в сравнении с «образом человека», реконструируемым на основании анализа языковой системы. Весьма перспективным представляется и лингвокультурологическое направление исследования, связанное с реконструкцией на основе текстового анализа вариантов концепта "Нигилист" как единицы русской национальной концептосферы.

Каждое из намечаемых направлений исследования лексической структуры полисубъектного художественного текста связано с реализацией антропоцентрического принципа, что предполагает внимание не только к языковой личности автора, но и к создаваемым им языковым личностям персонажей.

Список научной литературыЧурилина, Любовь Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. АдушкинГ.Е. Этико-философская концепция человека в творчестве Ф.М. Достоевского. М., 1974.

2. Актуальные проблемы психолингвистики. Слово и текст. Сб. научных трудов. Тверь, 1996.

3. Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходах к языку // Вопросы языкознания. 1993. № 3.

4. Альтман М.С. Достоевский: По вехам имен. Саратов, 1975.

5. Антропова М.В. Личностные доминанты и средства их языкового выражения (на материале художественных текстов). Автореф. дисс. .канд. филол. наук. М., 1996.

6. Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2 тт. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995.

7. Апресян Ю.Д. Отечественная теоретическая семантика в конце XX столетия // Изв. РАН. СЛЯ. Т.58. 1999. № 4.

8. Апресян Ю.Д. Предисловие // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый выпуск. М., 1997.

9. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2 тт. Т. 2. М., 1995.

10. Арапов М.В. Квантитативная лингвистика. М., 1988.

11. Арапов М.В. Системный анализ лексической структуры текстов // Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник. 1980. М., 1981.

12. Арапов М.В., Ефимова Е.Н. Понятие лексической структуры текста //НТИ. Сер. 2. 1974. №6.

13. Артюшкова И.В. Аспекты исследования внутренней речи // НДВШ. Филологические науки. 1997. № 4.

14. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М., 1999.

15. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

16. Арутюнова Н.Д. Знать себя и знать другого (По текстам Достоевского) // Слово в тексте и слово в словаре: Сб. ст. к 70-летию академика Ю.Д. Апресяна. М., 2000.

17. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. / Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М., 1990.

18. Арутюнова Н.Д. Номинация, референция, значение // Языковая номинация (общие вопросы). М., 1977.

19. Арутюнова Н.Д. Символика уединения и единения у Достоевского // Язык и культура: факты и ценности. К 70-летию Ю.С. Степанова. М., 2001.

20. Арутюнова Н.Д. Стиль Достоевского в рамках русской картины мира // Поэтика. Стилистика и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996.

21. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

22. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. Лит. и языка. 1981. Т. 40. Вып. 4.

23. Арутюнова Н.Д. Человек и «фигура» (анализ понятий) // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения В.В. Виноградова). М., 1985.

24. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

25. АрхиповаЮ.Ю. Состав, семантика и функционирование лексико-семантической группы глаголов зрительного восприятия (на материале художественных текстов). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2000.

26. Аскольдов-Алексеев А.С. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. Под. ред. В.П. Нерознака. М., 1997.

27. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, 1996.

28. БаеваЕ.В. Лексическое значение слова как способ выражения культурно-языкового концепта // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

29. Байбулатова Е.Н. Лексическая структура текста и проблема языковой личности (на материале романа Ф.М. Достоевского «Идиот»). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1998.

30. Барсотти Д. Достоевский: Христос страсть жизни. М., 1999.32. Барт P. S/Z. М., 1994.

31. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М.М. Собрание сочинений: В 7 тт. Т. 2. М., 2000.

32. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1976.

33. Бахтин М.М. К методологии литературоведения // Контекст-1974. М., 1975.

34. Бачинин В.А. Достоевский: метафизика преступления (художественная феноменология русского постмодерна). СПб., 2001.

35. Безносов В.Г. Земное небесное в творчестве Ф.М. Достоевского // Достоевский и современность: Материалы VIII Международных «Старорусских чтений» 1993. Новгород, 1994.

36. Белобровцева И.З. Мимика и жест у Достоевского // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 3. Л., 1978.

37. Белый А. Из книги «Поэзия слова». Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы // Семиотика: Антология. Сост. Ю.С. Степанов. Изд. 2. М., 2001.

38. Белянин В.П. Системность лексики текста как отражение системности картины мира автора // Психолингвистические исследования: звук, слово, текст. Калинин, 1987.

39. Беляева Н.И. Содержательные категории художественного текста и их языковая экспликация. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1998.

40. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. IV. М., 1965.

41. Бердникова А.Г. Концепт благодарность в русской языковой картине мира (по данным лексикографического исследования) // Проблемы интерпретационной лингвистики. Новосибирск, 2000.

42. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского. М., 2001.

43. Берестнев Г.И. Иконичность добра и зла // Вопросы языкознания. 1999. №4.

44. Берестнев Г.И. От функциональной семантики к когнитивизму // Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. Тез. докладов международной конференции 22-24 апреля 1997. В 2 ч. Ч. 1.М, 1997.

45. Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М., 1990.

46. Богуславская О.Ю. И нет греха в его вине (виноватый и виновный) // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

47. Бойко JI.Б. Антропоним как объект герменевтического толкования при переводе художественного текста // Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований. Сб. научных трудов. Калининград, 1999.

48. Болотнова Н.С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. Томск, 1994.

49. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск, 1992.

50. Бочаров С.Г. О двух пушкинских реминисценциях в «Братьях Карамазовых» // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 2. Л., 1976.

51. Брудный А.А. Психологическая герменевтика. Уч. пособие. М., 1998.

52. Бугай Т.П. Экспликация семантических свойств имен персонажей в художественном тексте. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Минск, 1998.

53. Буланов A.M. Статья Ивана Карамазова о церковно-общественном суде в идейно-художественной структуре последнего романа Достоевского // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Т. 12. СПб., 1996.

54. Буланов A.M. Фштософско-этические искания в русской литературе второй половины XIX века («Ум» и «сердце» в творчестве Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого). Волгоград, 1991.

55. Бэлнеп Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых». СПб., 1997.

56. Бюлер К. Теория языка: Репрезентативная функция языка. М., 1993.

57. Вайман С.Т. Мерцающие смыслы. М., 1999.

58. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

59. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

60. ВеселоваН.А. Заглавие-антропоним и понимание художественного текста // Литературный текст: Проблемы и методы исследования. Тверь, 1994.

61. Веселова Н.А. Смыслообразующая функция заглавий лирических контекстов (к постановке проблемы) // Понимание и интерпретация текста. Тверь, 1994.

62. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». JI., 1977.

63. Вильмс JI.E. Ассоциативно-образные переосмысления в сложных словах с компонентом 'liebe-' / '-liebe' // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск. 1996.

64. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980.

65. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971.

66. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961.

67. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи, поэтика. М., 1983.

68. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993.

69. Владимирская О.И. Доминантный анализ языка художественной прозы (на материале романов Ф.М. Достоевского «Идиот» и «Бесы»), Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1991.

70. Властитель дум: Ф.М. Достоевский в русской критике XIX начала XX века. СПб., 1997.

71. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. Основные проблемы социологического метода в науке о языке // Бахтин М.М. Тетралогия. М., 1998.

72. Воркачёв С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // НДВШ. Филологические науки. 2001. № 1.

73. Воркачёв С.Г. Семантизация концепта любви в русской и испанской лексикографии (сопоставительный анализ) // Язык и эмоции. Волгоград, 1995.

74. Воркачёв С.Г. Этнос в зеркале языка: сопоставительный анализ концепта любви в русской и испанской паремиологии // Понимание менталитета и текст. Тверь, 1995.

75. Воронова И.Б. Восприятие имени собственного языковой личностью читателя // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания. Тезисы докладов научной конференции (Волгоград, 5-7 февраля 1997 г.). Волгоград, 1997.

76. Воронова И.Б. Текстообразующая функция литературных имен собственных (на материале эпических произведений XIX XX вв.). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000.

77. Выготский JT.C. Мышление и речь. Психологические исследования. М., 1996.

78. Гак В.Г. К диалектике семантических отношений в языке // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976.

79. Гак В.Г. Номинация сказуемого и устранение субъекта // Синтаксис и стилистика. М., 1976.

80. Гак В.Г. Эмоции и оценки в структуре высказывания и текста // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1997. № 3.

81. Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998.

82. ГапееваЕ.Л. Лексическая структура текстовых фрагментов с монологической речью персонажа (на материале романа И.А. Гончарова "Обрыв"). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2001.

83. Гарин И.И. Многоликий Достоевский. М., 1997.

84. ГафароваГ.В., Кильдибекова Т.А. Когнитивные аспекты лексической системы языка. Уфа, 1998.

85. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо Психо - Логос. М., 1980.

86. Гвоздецкая Н.Ю. Имена чувств в эпическом тексте // Мышление и текст. Иваново, 1992.

87. Гинзбург Е.Л. Идиоглосса: к вопросу о выразительности контекста // Слово Достоевского. 2000. Сб. статей. М., 2001.

88. Гинзбург Е.Л., Караулов Ю.Н. Два принципа устройства словаря Достоевского // Достоевский и современность: Материалы IX Международных «Старорусских чтений» 1994. Новгород, 1995.

89. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979.

90. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. М., 1999.

91. Гиро П. Разделы и направления стилистики и их проблематика // Новое в зарубежной лингвистике. В. IX. Лингвостилистика. М., 1980.

92. Гиршман Л.М. Целостность литературного произведения // Анализ художественного произведения. Алма-Ата, 1979.

93. Глазанова Е.В. Типы связей в ментальном лексиконе и экспериментальные методы их исследования. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2001.

94. Голикова Т. А. Слово как интегративный компонент репрезентации концептуальной картины мира (на материале творчества В. Набокова). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Барнаул, 1996.

95. Гончаренко В.В., Шингарева Е.А. Фреймы для распознавания смысла текста. Кишинев, 1984.

96. Гончарова Е.А. Пути лингвостштистического выражения категорий автор персонаж в художественном тексте. Томск, 1984.

97. ГореликоваМ.И., Магомедова Д.М. Лингвистический анализ художественного текста. М., 1983.

98. Горький М. Н.С.Лесков // Несобранные литературно-критические статьи. М., 1941.

99. Гумбольдт В. ф. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

100. Гумбольдт В. ф. Язык и философия культуры. М., 1985.

101. ГюббенетИ.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста. М., 1991.

102. ДаньковаТ.Н. Концепт "любовь" и его словесное воплощение в индивидуальном стиле А. Ахматовой. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Воронеж, 2000.

103. Демьянков В.З. Лингвистическая интерпретация текста: универсальные национальные (идиоэтнические) стратегии // Язык и культура: факты и ценности. К 70-летию Ю.С. Степанова. М., 2001.

104. Джексон Р.-Л. Завещание Достоевского. М., 1995.

105. Джексон Р.-Л. Вынесение приговора Федору Павловичу Карамазову // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 3. Л., 1978.

106. Дмитровская М.А. Язык и миросозерцание А. Платонова. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1999.

107. Добжинская Т. «Мой интимный маленький мир» и поэтические способы концептуализации: метафора // Слово в тексте и в словаре: Сб. ст. к 70-летию академика Ю.Д. Апресяна. М., 2000.

108. Долинский В.А. Квантитативный анализ лексической ассоциативности. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1994.

109. Долинский В.А. Культурно-языковые архетипы в ассоциациях // Этническое и языковое самосознание: Материалы конференции (Москва, 13-15 декабря 1995 г.). М., 1995.

110. Достоевский Ф.М. и православие. М., 1997.

111. Достоевский и современность: Материалы VIII Международных «Старорусских чтений» 1993. Новгород, 1994.

112. Достоевский и современность: Материалы IX Международных «Старорусских чтений» 1994. Новгород, 1995.

113. ДоценкоЕ.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М., 1997.

114. Дуличенко Л.В. Антрополексемы с негативным значением и их лексикографическое описание. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2000.

115. Елизарова М.М. Языковая личность эмигранта в рассказах Тэффи 1920 40-хгодов. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1999.

116. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.

117. Жинкин Н.И. Язык речь - творчество. Избранные труды. М., 1998.

118. Заика В.И. Поэтика рассказа (языковые средства актуализации смысла). Учебное пособие к спецкурсу. Новгород, 1993.

119. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 2000.

120. Залевская А.А. Индивидуальное знание: специфика и функционирование. Тверь, 1992.

121. Залевская А.А. Информационный тезаурус человека как база рече-мыслительной деятельности // Исследования речевого мышления в психолингвистике. М., 1985.

122. Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова. Калинин, 1982.

123. Залевская А.А. Слово в лексиконе человека. Психолингвистическое исследование. Воронеж, 1990.

124. Залевская А.А. Текст и его понимание. Тверь, 2001.

125. Залевская А.А., Каминская Э.Е., Медведева И.Л., РафиковаН.В. Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста. Тверь, 1998.

126. Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. 2-ое изд. М., 2001.

127. Зверева Т.В. Проблема словесного знака и структура романа «Братья Карамазовы». Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1996.

128. Звозников А.А. Достоевский и православие: предварительные заметки // Евангельский текст в русской литературе XVIII -XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1994.

129. Зноев Н.И. Семантические поля и семантическая многоплановость (на материале поздних произведений Ф.М. Достоевского). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1980.

130. ЗолотоваГ.А. Говорящее лицо и структура текста // Язык система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995.

131. Иванов В.В. Приемы включения в «большой диалог» персонажей косноязычия и молчания у Достоевского // Достоевский и современность: Материалы IX Международных «Старорусских чтений» 1994. Новгород, 1995.

132. Иванов В.В. Юродивый герой в диалоге иерархий Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII -XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Сб. научных трудов. Петрозаводск, 1994.

133. ИванцоваЕ.В. Речевой портрет личности: особенности строения текста // Человек коммуникация - текст. Вып. 1. Человек в свете его коммуникативного самоосуществления. Барнаул, 1997.

134. Иванчикова Е.А. Как говорят герои Достоевского // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996.

135. Иванчикова Е.А. Рассказчик в повествовательной структуре произведений Ф.М. Достоевского // Филологический сборник (к 100-летию В.В. Виноградова). М., 1985.

136. Иванчикова Е.А. Синтаксическая дифференциация типов художественного повествования (по роману Достоевского "Бесы") // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах. Вино-градовские чтения XIV XV. М., 1987.

137. Ивушкина Т.А. Языковые особенности речи персонажа-иностранца в английской художественной литературе // Языковая личность: Проблемы значения и смысла. Волгоград, 1994.

138. Изард К. Эмоции человека. М., 1980.

139. ИтокаваК. Федор Достоевский. Преодоление самоочевидностей. М., 2000.

140. Имплицитность в языке и речи. М., 1999.

141. История русского романа. В 2 тт. M.-JL, 1964.

142. Калакуцкая Л.П. Один из способов лексикографического описания антропонимов, встречающихся в художественных произведениях, письмах и дневниках Ф.М. Достоевского // Слово Достоевского. М., 1996.

143. Калинин В.М. О статистике литературного текста // Вопросы языкознания. 1964. № 1.

144. Каракуц-Бородина Л. А. Языковая личность В л. Набокова как автора художественного текста: Лексический аспект (на материале русскоязычной прозы). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Уфа, 2000.

145. КарасикВ.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

146. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М., 1999.

147. Караулов Ю.Н. Ассоциативный анализ: новый подход к интерпретации художественного текста // Материалы IX Конгресса МАПРЯЛ, Братислава, 1999 г. Доклады и сообщения российских учены. М., 1999а.

148. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М., 1993.

149. Караулов Ю.Н. Из опыта реконструкции языковой личности // Литература. Язык. Культура. М., 1986.

150. Караулов Ю.Н. Константы идиостиля в лексикографическом представлении (из опыта работы над «Словарем языка Достоевского») // Русистика сегодня. 1999. № 1-2.(19996).

151. Караулов Ю.Н. Лингвистические основы функционального подхода в литературоведении // Проблемы структурной лингвистики. 1980. М., 1982.

152. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М., 1981.

153. Караулов Ю.Н. Методология лингвистического исследования и машинный фонд русского языка // Машинный фонд русского языка: идеи и суждения. М., 1986а.

154. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

155. Караулов Ю.Н. Понятие идиоглоссы и словарь языка Достоевского // Слово Достоевского. 2000. М., 2001.

156. Караулов Ю.Н. Понятие языковой личности в трудах В.В. Виноградова // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах. Виноградовские чтения XIV XV. М., 1987.

157. Караулов Ю.Н. Предикация и неопределенность // Словарь. Грамматика. Текст. М., 1996.

158. Караулов Ю.Н. Предисловие. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность. М.> 1989.

159. Караулов Ю.Н. Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности // МАПРЯЛ: Научные традиции и новые направления в преподавании русского языка и литературы. Доклады советской делегации. М., 19866.

160. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

161. Караулов Ю.Н. Словарь Достоевского и изучение языка писателя (В качестве предисловия) // Слово Достоевского. 2000. М., 2001а.

162. Караулов Ю.Н. Словарь Пушкина и эволюция русской языковой способности. М., 1992.

163. Караулов Ю.Н. Что же такое «языковая личность»? // Этническое и языковое самосознание. Материалы конференции (Москва, 13-15 декабря 1995 г.).М„ 1995.

164. Караулов Ю.Н., Гинзбург Е.Л. Homo ridens // Слово Достоевского. М., 1996.

165. Карпов И.П. Структура бунинского повествования: знаки авторства // НДВШ. Филологические науки. 1997. № 3.

166. Касаткина Т.А. Характерология Достоевского. Типология эмоционально-ценностных ориентаций. М., 1996.

167. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб., 1996.

168. Касевич В.Б. Фонологические проблемы общего и восточного языкознания. М., 1983.

169. Касевич В.Б. Язык и знание / Язык и структура знания. Сб. научно-аналитических обзоров. М., 1990.

170. Катернина В.В. Имя собственное как знак выражения языковой личности // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания. Тезисы докладов научной конференции (Волгоград, 5-7 февраля 1997 г.). Волгоград, 1997.

171. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. M.-JI., 1965.

172. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевского. М., 1986.

173. Каширина Л.Г. Авторская речевая сфера в смысловой структуре образа Алеши Карамазова в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Л., 1988.

174. Каширина Л.Г. Глаголы, вводящие в текст речь Алеши Карамазова, в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Узуальное и окказиональное в тексте художественного произведения. Л., 1986.

175. Кендюшенко А.Г. Предложения с семантикой эмоционального состояния субъекта в художественной речи // Типология текста в функционально-стилистическом аспекте. Пермь, 1990.

176. Кибрик А. А. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. 1994. № 5.

177. Кибрик А. А. Референциальные стратегии у Достоевского // Достоевский и современность: Материалы VIII Международных «Старорусских чтений» 1993. Новгород, 1994.

178. Ким И.Е. Человек в тексте: лингвистическое содержание понятия герой II Язык и культура. Вторая международная конференция. Тезисы. В 2 ч. Ч. 1. Киев, 1993.

179. Клименко А.П. Ассоциативное поле и текст // Функционирование и развитие языковых систем. Минск, 1990.

180. КлимковаЛ.А. Ассоциативное значение слов в художественном тексте // НДВШ. Филологические науки. 1991. №1.

181. Князев А.В. Проблемы развития образа героя-индивидуалиста в творчестве А.С.Пушкина и Ф.М.Достоевского. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Горький, 1989.

182. Кожевникова Н.А. Об имплицитных репликах в диалоге // Речевое мышление и текст. Воронеж, 1993.

183. Комлев Н.Г. Слово в речи: денотативные аспекты. М., 1992.

184. Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. Сб. ст., посвященных юбилею Г.А. Золотовой. М., 2002.

185. Кондаков В.Н. Христианская парадигма текста Ф.М. Достоевского // Достоевский и современность: Материалы УШ Международных «Старорусских чтений» 1993. Новгород, 1994.

186. КопотевМ.В., АнтонюкЛ.В. Наблюдения над словоупотреблением Ф.М. Достоевского: "наши" в романе «Бесы» // Слово Достоевского. 2000. М., 2001.

187. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 1999.

188. Королев Э.И., Корсакова И.П., Сафонова М.В. Частота употребления слов и их лексические характеристики // НТИ. Сер. 2. 1984. № 2.

189. КорытнаяМ.Л. Лингвистические основания психолингвистического исследования вербальных опор понимания текста // Актуальные проблемы психолингвистики. Слово и текст. Тверь, 1996.

190. КорытнаяМ.Л. Опыт экспериментального исследования роли заголовка и ключевых слов в построении проекции текста читателем // Слово и текст в психолингвистическом эксперименте. Тверь, 1992.

191. КорытнаяМ.Л. Творческие аспекты восприятия индивидом заголовка и ключевых слов художественных текстов // Миссия творчества и возрождения России. Материалы международного симпозиума (Тверь, 21-23 апреля 1993 г.). Тверь, 1994.

192. Красавский Н.А. Семантика имен эмоций, функционирующих в разных типах текста // Язык и эмоции. Волгоград, 1995.

193. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность. М„ 1998.

194. Красных В.В. От концепта к тексту и обратно (к вопросу о психолингвистике текста) // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1998. № 1. (1998а).

195. Кржижановский С.К. Поэтика заглавий. М., 1931.

196. Кривченко Е.Л. К понятию «семантическое поле» и методам его изучения // НДВШ. Филол. науки. 1973. № 1.

197. КриницынА.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. М., 2001.

198. Кубрякова Е.С. Лексикализация грамматики: пути и последствия // Язык система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995.

199. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М., 1986.

200. КубряковаЕ.С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова ПАМЯТЬ // Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.

201. КубряковаЕ.С. Проблема представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структура представления знаний. Сб. научно-аналитических обзоров. М., 1992.

202. КубряковаЕ.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

203. КубряковаЕ.С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте КОНТЕЙНЕРА и формах его объективации в языке) // Изв. РАН. СЛЯ. 1999. Т. 58. №5-6.

204. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997а.

205. КубряковаЕ.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (Опыт парадигматического анализа) // Язык и наука конца 20 века. М„ 1995.

206. Кульгавова Л.В. Опыт анализа значений говорящего (на материале абстрактного имени love в современном английском языке). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Иркутск, 1995.

207. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М., 1988.

208. Кухаренко В.А. Стилистическая организация художественного текста // МГПИИЯ им. М. Тореза. Лингвистика текста. Вып. 103. М., 1976.

209. Лаврова Л.А. Лексические средства презентации духовного мира персонажа (по роману Ф.М. Достоевского «Идиот»). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1999.

210. Ладыгин Ю.А. Автороцентрический подход к анализу прозаического художественного текста. Иркутск, 1997.

211. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990.

212. Лангаккер Р. Когнитивная грамматика М., 1992.

213. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974.

214. Лебедева С.В. Некоторые параметры близости значений слов в индивидуальном лексиконе // Психолингвистические исследования: Слово и текст. Тверь, 1999.

215. Левченко М.Л. Концептуальная картина мира Н.С. Лескова и ее отражение в идиостиле писателя (Экспериментальное исследование). Авто-реф. дисс. . канд. филол. наук. Барнаул, 2000.

216. Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции (12-14 мая 1995 г. Екатеринбург. Россия). Екатеринбург, 1995.

217. Леонтьев А.А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977.

218. Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

219. Леонтьев К.Н. О Всемирной любви. Речь Ф.М. Достоевского на Пушкинском празднике // Ф.М. Достоевский и православие. М., 1997.

220. ЛескиссГ.А. Синтагматика и парадигматика художественного текста // Изв. АН СССР. СЛЯ. 1982. Т. 41. № 5.

221. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. Под. ред. В.П. Нерознака. М., 1997.

222. Лихачев Д.С. «Небрежение словом» у Достоевского // Достоевский. Материалы и исследование. Вып. 2. Л., 1976.

223. Лихачев Д.С. Строение литературы (к постановке вопроса) // Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения. В 2 тт. Т. 1.М., 1997.

224. Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.

225. Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М., 2000.

226. Логический анализ языка: Языки динамического мира. Дубна, 1999.

227. Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

228. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

229. Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 тт. Т. 1. Таллинн, 1992.

230. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

231. Лузина Л.Г. Распределение информации в тексте (когнитивный и прагматический аспекты). М., 1996.

232. Лукин В.А. Концепт истины и слово ИСТИНА в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального) // Вопросы языкознания. 1993. № 4.

233. ЛяпонМ.В. «Грамматика» самооценки // Русский язык: Проблемы грамматической семантики и оценочные факторы в языке (Виноградов-ские чтения XIX-XX). М., 1992.

234. Ляпон М.В. Языковая личность: поиск доминанты // Язык система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995.

235. Магницкий Ю.Г. Философские проблемы человека: на основе воззрений Достоевского и Камю. М., 1981.

236. Макаров М.Л. Коммуникативная структура текста. Тверь, 1990.

237. Макеев М.С. Спор о человеке в русской литературе 60-70 гг. Литературный персонаж как познавательная модель человека. М., 1999.

238. Максимов Л.В. О дефинициях добра: логико-методологический анализ // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

239. Мартинович Г.А. Вербальные ассоциации и организация лексикона человека // НДВШ. Филологические науки. 1989. №3.

240. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. М., 1993.

241. Мелетинский Е.М. О «Бесах» Достоевского // Поэтика. История литературы. Лингвистика: Сб. к 70-летию Вяч. Вс. Иванова. М., 1999.

242. Мельничук А.С. Диалектика языковой формы и содержания в произведениях художественной литературы // Литература. Язык. Культура. М., 1986.

243. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «СМЫСЛ -ТЕКСТ». М., 1999.

244. Мехед Н.Г. Проблема личности в этической концепции Ф.М. Достоевского. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. М., 1987.

245. Мечковская Н.Б., Норман Б.Ю., Плотникова Б.А., Супрун А.Е. Общее языкознание. Структура языка. Типология языков и лингвистика универсалий. Минск, 1995.

246. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры // Теория метафоры. М., 1990.

247. Миронова Н.Н. Оценочный дискурс: проблемы семантического анализа // Изв. АН. Сер. Литературы и языка. 1997. Том 56. № 4.

248. Михальчук И.П. Концептуальные модели в семантической реконструкции (индоевропейское понятие «закон») // Изв. АН. Сер. лит. и языка, 1997, том 56, №4.

249. МожноваЖ.И. Концептуальное значение слова в художественном тексте и публицистике (на материале творчества Е. Замятина). Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Н. Новгород, 1999.

250. Москальчук Г.Г. Структурная организация и самоорганизация текста. Барнаул, 1998.

251. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

252. Мукаржовский Я. Структуральная поэтика. М., 1996.

253. Мышкина Н.Л. Внутренняя жизнь текста: механизмы, формы, характеристики. Пермь, 1998.

254. Мягкова Е.Ю. Перспективы исследования эмоциональной лексики в свете новых взглядов на эмоции // Мышление и текст. Иваново, 1992.

255. Назиров Р. Петр Верховенский // Вопросы литературы. 1979. № 10.

256. Нерознак В.П. Лингвистический концептуализм новая парадигма? // Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. Тезисы докл. Международной конференции 22-24 апреля 1997 г. В 2 ч. Ч. 1.М., 1997.

257. Нерознак В.П. Национальное самосознание: концепт и структура // Этническое и языковое самосознание: Материалы конференции (Москва, 13-15 декабря 1995 г.). М., 1995.

258. Никитченко Т.Г. Субъективный фактор в художественном тексте: лингвистический и психологический аспекты (на материале перевода). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Краснодар, 2000.

259. Николаева Т.М. От звука к тексту. М., 2000.

260. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М., 1983.

261. Новиков А.И., Ярославцева Е.И. Семантические расстояния в языке и тексте. М., 1990.

262. Новикова A.M. Ассоциативные поля в языке и в структуре художественного текста. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1998.

263. Новикова Н.С., Черемисина Н.В. Многомирие в реалии: общая типология языковых картин мира // НДВЩ. Филологические науки. 2000. № 1.

264. Овчинникова И.Г. Ассоциативные структуры и текст // Проблемы современного теоретического и синхронно-описательного языкознания. В. 4. Семантика и коммуникация. / Под ред. А.В. Сахарного. СПб,. 1996.

265. Овчинникова И.Г. Ассоциации и высказывание: структура и семантика. Учебное пособие к спецкурсу. Пермь, 1994.

266. ОртониА., Клоур Дж., КоллинзА. Когнитивная структура эмоций // Язык и интеллект. М., 1995.

267. Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения. В 2 тт. М., 1997.

268. Павилёнис Р.И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. М., 1983.

269. Павлов В.М. Полевые структуры в строе языка. СПб., 1996.

270. ПадучеваЕ.В. Семантика вины и смещение акцентов в толковании лексемы // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

271. ПадучеваЕ.В. Семантические исследования: Семантика времени и видов в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996.

272. Панова Л.Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

273. Панченко Н.В. Композиционно-речевая структура текста короткого рассказа И.А.Бунина. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.

274. Папп Ф. Количественный анализ словарной структуры некоторых русских текстов // Вопросы языкознания. 1961. № 6.

275. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. М., 1997.

276. Петров В.В., Караулов Ю.Н. Вступительная статья // Дейк Т.А. ван. Язык, Познание. Коммуникация. М., 1989.

277. Петрова М.Г. Александр Исаевич Солженицын (к 80-летию со дня рождения) // Изв. РАН. СЛЯ. 1998. Т. 57. № 6.

278. Петровский М.А. Мифология новеллы // ARS POETIKA. Вып. 1. М., 1927.

279. Пиотровский Р.Г. Лингвистический автомат (в исследовании и непрерывном обучении). СПб., 1999.

280. Пищальникова В.А. Схемы понимания: операциональные возможности и сфера применения // Человек Коммуникация - Текст. Вып. 1. Человек в свете его коммуникативного самоосуществления. Барнаул, 1997.

281. Покровская Я.А. Метафора как средство обозначения концепта гнева // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

282. Покровская Я.А. Отражение в языке агрессивных состояний человекана материала англо- и русскоязычных художественных текстов). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 1998.

283. Полякова В.Н. Экстралингвистические и интралингвистические факторы формирования русской языковой личности (на материале произведений художественной литературы). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 2002.

284. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж, 1999.

285. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. IV. М., 1977.

286. Потебня А. А. Мысль и язык. Киев, 1993.

287. Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. СПб., 1997.

288. ПравдинМ.Н. Анализ содержательной структуры текста // МГПИИЯ им. М. Тореза. Лингвистика текста. Вып. 103. М., 1976.

289. Присто А. Из книги «Морфология романа» // Семиотика. Антология. Изд. 2. М., 2001.

290. Проскуряков М.Р. Концептуальная структура текста. СПб., 2000.

291. Проскуряков М.Р. Концептуальная структура текста: лексико-фразеологическая и композиционно-стилистическая экспликация. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. СПб., 2000а.

292. Психолингвистические проблемы функционирования слова в лексиконе человека. Коллективная монография. Под общ. Ред. А.А. Залевской. Тверь, 1999.

293. Радченко О.А. Лео Вайсгербер // Европейские лингвисты XX века. Сб. обзоров. М., 2001.

294. Рагозина И.Ф. Логика этических рассуждений в романе «Преступление и наказание» и специфика их языкового выражения //Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000.

295. Рассел Б. Человеческое познание. М., 1957.

296. РафиковаН.В. Прогностическая функция слова и ее реализация в тексте // Актуальные проблемы психолингвистики. Тверь, 1996.

297. РафиковаН.В. Психологическая структура значения слова как набор фиксированных установок // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997.

298. РахилинаЕ.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.

299. Реформатский А. Опыт анализа новеллистической композиции // Семиотика. Антология. Изд. 2. М., 2001.

300. Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте. Л., 1989.

301. Реферовская Е.А. Лингвистические исследования структуры текста. Л., 1983.

302. Ричарде А. Философия риторики // Теория метафоры. М., 1990.

303. Рогожникова Т.М. Ассоциативная структура значения слова и процесс понимания текста // Психолингвистические проблемы семантики. Тверь, 1990.

304. Рогожникова Т.М. О разных парадигмах и основаниях исследовательского поиска // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997.

305. Роднянский В.Л. О роли ключевого слова в понимании текста // Психолингвистические проблемы семантики и понимания текста. Калинин, 1986.

306. Розанов В.В. Литературные очерки. О писателях и писательстве. М., 1996.

307. РозинаР.И. Человек и личность в языке // Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.

308. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романа «Братья Карамазовы» // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Т.15. СПб., 2000.

309. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского. СПб., 2001.

310. Сапожникова О.С. Разговорная речь в коммуникативной структуре художественного текста (на материале французского языка). Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 2002.

311. Сапожникова О.С. Соотношение естественной и литературной коммуникации (на материале современной французской литературы) // НДВШ. Филологические науки. 1998. № 1.

312. Сараскина Л.И. «Бесы» роман предупреждение. М., 1990.

313. Сдобнов В.В. Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: текст и восприятие. Тверь, 1999.

314. Севбо И.П. Структура связного текста. М., 1969.

315. Седов К.Ф. О природе художественного текста // APT. Альманах исследований по искусству. Вып. 1. Саратов, 1993.

316. Семенов А.Т. Функционирование онимической лексики в художественном тексте и лексикографическое описание ономастикона романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1996.

317. Семенова Т.Н. Семантика индивидуализации и её отражение в тексте. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 2002.

318. Сентенберг И.В. Языковая личность в коммуникативно-деятельностном аспекте // Языковая личность. Проблемы значения и смысла. Волгоград, 1994.

319. СердюченкоВ. Достоевский и Чернышевский. Единство крайностей. Львов, 1998.

320. Сизова К.Л. Динамика портрета как отражение семантики образа героя (на материале повести И.С. Тургенева «Несчастная») // Речевое мышление и текст. Воронеж, 1993.

321. Скрегг Г. Семантические сети как модели памяти // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. Прикладная лингвистика. М., 1983.

322. Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976.

323. Слово Достоевского. Сб. статей / Под ред. Ю.Н. Караулова. М., 1996.

324. Слово Достоевского 2000. Сб. статей. / Под ред. Ю.Н. Караулова и Е.Л. Гинзбурга. М., 2001.

325. Слышкин Г.Г. Концепт чести в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

326. Смит Дж. Тематическая структура и тематическая сложность // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 9. Лингвостилистика. М., 1980.

327. Соловьев С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. Очерки. М., 1979. ,

328. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1967.

329. Соскина С.Н. Имя собственное в семантической структуре научно-фантастического текста // Проблемы функциональной семантики. Калининград, 1993.

330. Станюта А. А. Постижение человека: Творчество Ф.М.Достоевского. 184-1860 гг.Минск, 1976.

331. Степанов Г.В. Литературоведческий и лингвистический подходы к анализу художественного теста // Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. М., 1988.

332. Степанов Г.В. Несколько замечаний о специфике художественного текста // МГПИИЯ им. М. Тореза. Лингвистика текста. Вып. 103. М., 1976.

333. Степанов Ю.С. "Бог есть любовь", "Любовь есть Бог". Отношения тождества константа мировой культуры // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995.

334. Степанов Ю.С. Вводная статья. В мире семиотики.// Семиотика. Антология. Изд. 2. М., 2001.

335. Степанов Ю.С. Имена, предикаты, предложения (семиологическая грамматика). М., 1981.

336. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. Изд. 2. М., 2001.

337. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975.

338. Степанова В.В. В поисках внутренних закономерностей организации лексического уровня художественного текста // Слово. Семантика. Текст. Сб. научных трудов. СПб., 2002.

339. Степанова В.В. Заглавие как структурный компонент художественного текста: лингвистический аспект И Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения. СПб., 2001.

340. Степанова В.В. Лексическая структура текста в коммуникативном аспекте // Актуальные проблемы функциональной лексикологии. СПб., 1997.

341. Степанова В.В. Собственные имена в коммуникативном аспекте // Язык. Функции. Жизнь. Сб. статей. СПб., 2000.

342. Степанова В.В. Субъектная организация художественного текста и анализ его лексической структуры // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века. СПб., 1998.

343. Степанова В.В. Функциональный аспект лексической парадигмы // Лингвистические чтения, посвященные 100-летию со дня рождения проф. Н.П. Гринковой (С.-Петербург, 13-14 сентября 1995 г.). СПб., 1995.

344. Страхов Н. Из истории русского нигилизма. СПб., 1890.

345. Субботин М.М. Теория и практика нелинейного письма (взгляд сквозь призму «грамматологии» Ж. Деррида) // Вопросы философии. 1993. № 3.

346. Сулименко Н.Е. Антропоцентрические аспекты изучения лексики. СПб., 1994.

347. Сулименко Н.Е. Лексика в процессах текстопорождения // Актуализация семантико-прагматического потенциала языкового знака. Новосибирск, 1996.

348. Сулименко Н.Е. Лексическая экспликация внутри- и внетекстового адресата // Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения. СПб., 2001.

349. Супрун А.Е. К количественной оценке лексического богатства текста // НДВШ. Филологические науки. 1979. № 1.

350. Супрун А.Е. Лексическая структура стихотворения Марины Цветаевой «Я страница твоему перу» // Слово в тексте и в словаре: Сб. ст. к 70-летию академика Ю.Д. Апресяна. М., 2000.

351. Супрун А.Е. Повтор в лексической структуре текста // Язык система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995.

352. Супрун А.Е., Кожинова А.А. Тематическая группировка слов, их распределение и тематические цепочки как компоненты лексической структуры текста // Семантика целого текста. М., 1987.

353. СуранТ.И. Языковая личность автора и персонажа художественной прозы (на материале прозы М.А. Булгакова). Автореф. дисс. . канд. фи-лол. наук. Одесса, 1994.

354. Тарасов Е.Ф. Языковое сознание: методологические и теоретические аспекты // Этническое и языковое самосознание. Материалы конференции (Москва, 13-15 декабря 1995 г.). М., 1995.

355. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводетва и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. Отв. ред. В.Н. Телия. М., 1988.

356. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингво-культурологический аспекты. М., 1996.

357. ТильманЮ.Д. Культурные концепты в языковой картине мира (поэзия Ф.И. Тютчева). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1999.

358. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения. М., 1995.

359. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М., 1995а.

360. Топоров В.Н. Странный Тургенев (Четыре главы). М., 1988.

361. Тупицкая А.П. Герменевтическая модель авторского понимания // Понимание менталитета и текста. Тверь, 1995.

362. Ульман С. Стилистика и семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. IX. Лингвостилистика. М., 1980.

363. Урысон Е.В. «Несостоявшаяся полисемия» и некоторые ее типы // Семиотика и информатика. Вып. 36. М., 1998.

364. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная анатомия // Вопросы языкознания. 1995. № 3.

365. Успенский Б. А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. М., 1980.

366. Утехина К.А. Из наблюдений над языком Достоевского (повесть «Село Степанчиково и его обитатели») // Исследования по эстетике слова и стилистике художественной литературы. Л., 1964.

367. Уфимцева А.А. Роль лексики в познании человеком действительности // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

368. Уфимцева Н.В. Динамика и вариативность языкового сознания (Психолингвистический анализ значения). Научный доклад по опубликованным трудам, представленный к защите на соискание уч. степени доктора филол. наук. М., 1994.

369. Уфимцева Н.В. Менталитет, образ себя и языковое сознание русских // Национально-культурный компонент в тексте и языке. Материалы II международной научной конференции 7-9 апреля 1999 г. Минск. В 3 ч. Ч. 1. Минск, 1999.

370. Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания. // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

371. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д., ЗачесоваИ.А. Речь человека в общении. М., 1989.

372. Фатеева Н.А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи // Изв. РАН. СЛЯ. 1998. Т. 57. № 5.

373. Федорова Н.В. Образная структура художественного текста (на материале метафорических тропов). Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Ташкент, 1994.

374. Фесенко Т.А. Этноментальный мир человека: опыт концептуального моделирования. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1999.

375. Флоренский П. Малое собрание сочинений. Вып. 1. Имена. М., 1993.

376. Фонякова О.И. Имя собственное в художественной картине мира писателя // Словоупотребление и стиль писателя. СПб., 1995.

377. Франкл В. Воля к смыслу. Пер. с англ. М., 2000.

378. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.

379. Фрумкина P.M. Константы культуры продолжение темы // Язык и культура: факты и ценности. К 70-летию Ю.С. Степанова. М., 2001.

380. Фрумкина P.M. Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. Сб. обзоров. М., 1992.

381. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // НТИ. 1992а. Сер. 2. № 3.

382. Фрумкина P.M. Культурологическая семантика в ракурсе эпистемологии // Изв. РАН. СЛЯ. 1999. Т. 58. № 1.

383. Фрумкина P.M. Психолингвистика. М., 2001а.

384. Фрумкина P.M. Цвет, смысл, сходство (аспекты психолингвистического анализа). М., 1974.

385. Фудель С.И. Наследство Достоевского. М., 1998.

386. Хазагеров Г. Персоносфера русской культуры // Новый мир. 2002. № 1.

387. ХацькоИ.В. Семантические факторы адекватного восприятия текста. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тверь, 1999.

388. Холодова Г.М. Концепция личности в романе Ф.М. Достоевского «БратьяКарамазовы». Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1975.

389. Худяков А.А. Концепт и значение // Языковая личность : культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

390. Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992.

391. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М., 1991.

392. ЧернейкоЛ.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997.

393. Чернейко JI.О. Смысловая структура художественного текста и принципы её моделирования // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002.

394. Чернейко Л.О. Позиция наблюдателя в художественном тексте как импликатура метафорической номинации И Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1996. № 1.

395. Чернейко Л.О., Долинский В.А. Имя судьба как объект концептуального и ассоциативного анализа // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1996. №6.

396. Чернухина И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста. Воронеж, 1984.

397. ЧижоваЕ.А. Репрезентация концептуальной картины мира в художественном тексте (на материале альтернативной литературы). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1995.

398. Чудаков А.П. Предметный мир Достоевского // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 4. Л., 1980.

399. ЧудиновА.П. Дифференциация семного и лексико-семантического варьирования глагольной семантики // Функциональная семантика слова. Свердловск, 1992.

400. ЧурилинаЛ.Н. Лексическая структура художественного текста (коммуникативный и антропоцентрический аспекты). Магнитогорск, 2000.

401. ЧурилинаЛ.Н. Лексическая структура текстовых фрагментов с прямой речью (на материале романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»), Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1994.

402. Шайкевич А.Я. Дифференциальные частотные словари и изучение языка Достоевского // Слово Достоевского. М., 1996.

403. Шайкевич А.Я. Оковы слова (или поиски дискретности в семантике) // Словарь. Грамматика. Текст. М., 1996а.

404. Шайкевич А.Я. Персонажи романа «Идиот» в лингвистическом освещении // Достоевский и современность: Материалы IX Международных «Старорусских чтений» 1994. Новгород, 1995.

405. Шайкевич А.А. Ремарки Достоевского // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О. Винокура и современность. М., 1999.

406. Шатуновский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика). М., 1996.

407. Шаховский В.И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

408. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М., 1998.

409. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарем» // Вопросы языкознания. 1999. № 1.

410. Шведова Н.Ю., Белоусова А.С. Система местоимений как исход смыслового строения языка и его смысловых категорий. М., 1995.

411. Шенк Р. Обработка концептуальной информации. М., 1980.

412. Шмелев А.Д. Плюрализм этических систем в свете языковых данных // Логический анализ языка. Языки этики. М., 2000.

413. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М., 2002.

414. Шмелев А.Д. Функциональная стилистика и моральные концепты // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О. Винокура и современность. М., 1999.

415. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.

416. Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

417. Щирова И.А. Языковое моделирование когнитивных процессов в англоязычной психологической прозе XX века. Автореф. дисс. . доктора филол. наук. СПб., 2001.

418. Эденхофер Т.В. Йост Трир // Европейские лингвисты XX века. Сб. обзоров. М., 2001.

419. Эйтчисон Дж. Лингвистическое отражение любви, гнева и страха: цепи, сети или контейнеры? // Язык и эмоции. Волгоград, 1995.

420. Энгельгардт Б.М. Теория словесности в лингвистической системе А.А. Потебни // Язык и речевая деятельность. Т. 2. СПб., 1999.

421. ЭткиндЕ.Г. «Внутренний человек» и «внешняя речь». Очерки психопоэтики русской литературы XVIII XIX вв. М., 1998.

422. Язикова Ю.С. Лексические связи в контексте художественного произведения // Исследования по эстетике слова и стилистике художественной литературы. Л., 1964.

423. Язикова Ю.С. Константы художественной речевой системы писателя // Человек и его язык: антропологический аспект исследований. Н. Новгород, 1996.

424. Язык и культура: факты и ценности. К 70-летию Ю.С. Степанова. М., 2001.

425. Язык и личность / Под ред. Д.Н. Шмелева. М., 1989.

426. Язык и наука конца 20 века. Сб. статей. М., 1995.

427. Язык система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995.

428. Яковенко Н.Э. Когнитивно-прагматический подход к пониманию текста (когниотип внешности). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Краснодар, 1998.

429. Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М., 1986.

430. Anderson J. В. Language, memory and thought. Hillsdale, N.Y: L. Erl-baum, 1976.

431. Deese J. Hie structure of assotiations in language and thought. Baltimore: The Hopkins Press, 1965.

432. Kovecses Z. Emotion Concepts. New York, Springer, 1990.

433. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 тт. Л., 1972-1990. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 12 тт. М., 1989.