автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Лексика ощущения, восприятия и чувственного представления как средство номинации и предикации в поэмах С. Есенина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лексика ощущения, восприятия и чувственного представления как средство номинации и предикации в поэмах С. Есенина"

На правах рукописи

Жаркова Ольга Сергеевна

ЛЕКСИКА ОЩУЩЕНИЯ, ВОСПРИЯТИЯ И ЧУВСТВЕННОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ КАК СРЕДСТВО НОМИНАЦИИ И ПРЕДИКАЦИИ В ПОЭМАХ С. ЕСЕНИНА

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2005

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Московского государственного областного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук профессор В. В. Леденева

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук профессор К. А. Войлова

кандидат филологических наук Л. Ю. Устинова

Ведущая организация •

Московский государственный открытый педагогический

университет им. М. А. Шолохова

Защита состоится «20» октября 2005 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.155. 02 по защите докторских диссертаций (специальности 10.02.01 - русский язык, 13.00.02 - теория и методика обучения и воспитания [русский язык]) в Московском государственном областном университете по адресу: г. Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета (г. Москва, ул. Радио, д. 10а).

Автореферат разослан «£» ССШМ/иХ 2005 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета профессор /^f M. Ф. Тузова

Мое-г

С

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В современной науке не иссякает интерес к изучению языка художественной литературы и языка отдельного автора, к исследованию особенностей языковой личности в свете антропоцентрической парадигмы, к единицам, создающим особенности индивидуального стиля, в том числе лексике ощущения, восприятия. «"Лирическим чувствованием" проникнуто все творчество поэта», - писал о Сергее Есенине Ю. Прокушев. Яркую самобытность русского поэта И. Захариева видит в том, что Есенин сумел вернуть лирику «к земной красоте, к цветам и запахам земли», «расцвеченной светлыми, радужными красками, благоуханной и музыкально гармоничной».

Развитое чувственное начало, вобравшее в себя неповторимость национального и исконно человеческого восприятия жизни, представляется нам основой мироощущения С. Есенина. Оно проявилось в интенциях его творчества и стало вектором, установившим направление формирования языковой картины мира (ЯКМ) истинно русского поэта. Данная языковая картина мира (ЯКМ) воплотилась в адекватных идейно-художественному замыслу произведений поэтических картинах, детерминировала систему символических смыслов, круг ассоциаций, сказалась на выборе средств экспликации концептуального содержания - единиц лексико-семантического уровня (их реализованных лексико-семантических вариантов (ЛСВ)), входящих в различные парадигматические объединения.

Обращение к яркой творческой личности С. Есенина, к языковой ткани его крупнейших поэм «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина», вызывающих горячий интерес филологов (ср : Марченко А. М., 2000; Шубникова-Гусева Н. И., 2001; Воронова О. Е., 2002 и др.), делают наше исследование актуальным.

Назрела необходимость целостного филологического анализа произведений С. Есенина с использованием современных лингвистических методов, при опоре на теоретическую базу не только языкознания и литературоведения, но и смежных наук. Результатом такого исследования может стать системная поф-рагментная реконструкция индивидуализированной ЯКМ С. Есенина как русской языковой личности (ЯЛ) в аспекте средств номинации и предикации, во взаимосвязи с национальной спецификой языка - основами национального мышления и довлеющего индивидуально-специфического начала творческой личности.

Выбор темы данного исследования обусловлен интересом к чувственному фрагменту русской языковой картины мира, к средствам его экспликации как зеркалу индивидуальной языковой картины мира (ИЯКМ) и роли этих средств в создании образности поэм С. Есенина. Чувственный фрагмент ЯКМ является интегрирующим началом, объединяющим разнообразные пласты смыслов созданных поэтом текстов, эксплицирующий разные уровни ЯЛ. В силу этого поэзия Есенина «проникает» в читателя, апеллируя непосредственно к ощущению, восприятию и чувственным представлениям, что дает, в свою очередь, импульс к эмоциональному восприятию, а затем и осмыслению прочитанного, его концептуализации. Репре того содержания

(картины мира) является ассоциативно-семантическое поле текста (АСП) как антропоцентрическая сущность, которая эксплицирует совокупность универсальных смыслов в преломлении через фокус авторского мировоззрения и мироощущения.

Предмет исследования - лексика ощущения, восприятия и чувственного представления, рассмотренная в составе важнейших АСП: «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль» в поэмах С. Есенина.

Объектом исследования стали тексты крупнейших поэм С. Есенина «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина». Выбор такого объекта связан со следующими факторами:

- недостаточной изученностью поэм при гипертрофированном внимании к лирике поэта;

- спецификой жанра поэм, которая позволяет говорить о конкретных художественно воссоздаваемых фрагментах КМ («Бунт», «Современность» и др.) и их видении в отличие от лирических стихотворений как произведений малого жанра, что немаловажно при исследовании особенностей фрагмента индивидуальной ЯКМ;

- жанровым разнообразием поэм, определяемых как драматическая поэма, трагический фарс, лиро-эпическая поэма-роман (см.: Шубникова-Гусева Н. И., 2001), что позволяет изучить предмет исследования от поэмы к поэме в динамике, проанализировать состав, место и роль исследуемого пласта лексики с учетом единства языкового, композиционного и идейного уровней произведений.

Материал исследования: картотека составляет около 1600 контекстов, в которых на лексико-семантическом и ассоциативном уровнях актуализируется семантика «ощущение», «восприятие» или «чувственное представление».

Гипотеза исследования: лексика ощущения, восприятия и чувственного представления при рассмотрении ее в аспекте номинации и предикации демонстрирует эволюцию творческого мышления, творческого метода С. Есенина, являя собой значительный набор чувственных идиолектем, демонстрирующих постоянство, фундаментальность, эстетическую весомость, связь с креативными основами мышления автора, проявляющуюся в художественном отображении и оценке мира и человека.

Новизна диссертации определяется тем, что впервые тексты поэм С. Есенина анализируются в аспекте номинации и предикации, с привлечением опыта и достижений лингвокультурологии, этнопсихолингвистики, ассоциативной лингвистики, семиотики, концептологии. В научный оборот вводится не исследовавшийся в трудах по языку и стилю Есенина в полном объеме и в указанном аспекте языковой материал, обработанный по ассоциативным, толковым, системным, частотным, этимологическим и др. словарям и другим информационным источникам, классифицированный.

Основная цель диссертации - полиаспектное описание лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как средства репрезентации чувственного фрагмента индивидуализированной ЯКМ С. Есенина - русской ЯЛ.

Цель диссертации предполагает решения ряда задан:

1. Сбор, анализ, классификация языкового материала, отражающего чувственный фрагмент русской и индивидуальной ЯКМ в поэмах «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина».

2. Описание исследуемого фрагмента ЯКМ С. Есенина в сопоставлении с чувственным фрагментом РЯКМ.

3. Выявление доминантного участка чувственного фрагмента И ЯКМ как основы мироощущения С. Есенина и показателя специфики его художественного метода в произведениях указанного жанра.

4. Анализ АСП «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль».

5. Демонстрация особенностей использования лексики АСП ««Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль» в функции предиката.

6. Рассмотрение лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как средства номинации и предикации, формирующее представление о частном и общем в языковом сознании С. Есенина.

Теоретическую основу настоящей работы составили достижения в областях исследования:

- языка художественной литературы, теории художественного текста: Бо-лотнова Н. С., 1994, 2000; Виноградов В. В., 1958, 1959, 1973; Винокур Г. О., 1959; Диброва Е. И., 1998, 2001; Карпенко С. П., 2000; Кожин А. Н., 1975,2003; Левин Ю. И., 1998; Лотман Ю. М., 1996; Новиков Л. А., 2000;

- номинации и предикации, в том числе образной номинации и предикации: Аникина Б. В., 1985; Арутюнова Н. Д., 1998; Булыгина Т. М., 1982; Васильев Л. М., 1981, 2000, 2003; Васильева В. Ф., 1999; Вовк Е. Б., 1987; Газель-ская А. Г., 2003; Гак В. Г., 1977, 1971; Кузнецов А. М., 1973; Леденева В. В., 2000; Лекант П. А., 1975, 2002; Рут М. Э., 1992; Селиверстова О. Н., 1982; Степанов Ю. С., 1981; Языковая номинация, 1977 и др.

- лексики ощущения, восприятия и чувственного представления в языкознании, психолингвистике: Василевич А. П., 1987, 1988, 2002, 2003; Васильев Л. М. 1981, 2000, 2002, 2003; Горошко Е. И., 2000; Житков А. Д., 1998; Лещенко В. В., 1990; Лечицкая Ж. В., 1985; Рузин И. Г., 1995; Соболева Н. Н., 1998; Три-польская Т. А., 2004; Фрумкина Р. М., 1984; Шидо Т. А., 1989; Ширина Л. И., 1971; Goldstein Е. В., 1984; Hardin С. L., Maffi L., 1997; сравнительном языкознании: Атоева М. М , 1988; Вайсман Н. Н., 1993; Дурново Г. А., 2002; Люкина Е. В., 2004; Тугушева Ф. А., 2004; Berlin В., Kay Р., 1969; истории языка: Алим-пиева Р. В., 1986; Бахилина Н. Б., 1975; Кожемякина М. А., 2001; языке художественной литературы: Донецких Л. И., 1980, 1982; Караваева С. Е., 1989; лин-гвокультурологии: Белов А. В., 1988; Вежбицка А., 1980; Кульпина В. Г., 2001; Birren F., 1963; идиостилистике: Богданова О. А., 2000; Везерова М. Н., 1984; Кочетков П. Г., 1992; Житков А. Д., 1992, 1998; Румянцева Л. Б., 2002; Свин-цицкая Е. В., 2004; языке фольклора: Никулина Т. М., 1981 и др.;

- в области языковой личности, языковой картины мира, языкового сознания, логического анализа языка: Бурукина О. А., 2000; Вендина Т. И., 1998, 1999, 2002; Волоцкая 3. М., 1983; Гукасова Э. М., 1998; Залевская А. А., 1988, 2000; Карасик В. И, 2000; Караулов Ю. Н, 1976, 1981, 1987, 2000; Лютнова В. Д., 1999; Морковкин В. В., Морковкина В. Н., 1992; Нифатова Т С., 2002; Сте-

панов Ю. С., 1999; Стернин И. А., Быкова Г. В., 1998; Уфимцева А. А., 1996; Уфимцева Н. В., 1998, 2000; Художественный текст и языковая личность, 2001; Шлепак А. А., 2003; Шмелев А. Д., 2002 и др;

- творчества Есенина; Алимпиева Р. В., 1987, 1996; Бабулевич С. В., 2004; Вельская Л. Л., 1982; Воронова О. Е., 2002; Захариева И., 1997; Коржан В. В., 1969; Кравцов Н., 1929; Куняев С., 2000; Наумов Е. В., 1973; Нейман Б. В, 1929; Марченко А. М., 1989, 2000; Прокушев Ю. Л., 1975,1979, 2000; Рыбникова М. А., 1925; Сухов В. А., 1997, 1998; Шубникова-Гусева Н. И., 2001; Юшин П. Ф., 1964 и др.

Методы исследования и подход к материалу избраны с учетом поставленной цели. Помимо общенаучных методов анализа и синтеза, главным в диссертации стал метод системного описания лексики, при использовании ряда частных методов и методик работы с материалом: сплошной выборки, лингвистического описания с элементами компонентного анализа, семантико-стилистический, статистического подсчета. Привлечение концептуального анализа связано со спецификой изучения ЯКМ. Антропоцентрический подход утвердился в лингвистике как наиболее продуктивный при изучении ЯКМ. В центре исследования оказывается ЯЛ С. Есенина как «носителя, пользователя и творца языка» (см.: Логунов М. Л., 1998).

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке на конкретном материале аспекта актуальной для современной лингвистики проблемы отражения картины мира ЯЛ; в дальнейшем изучении проблемы использования и преобразования лексических ресурсов родного языка в ИЯКМ в процессе авторской номинации и предикации.

Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы при характеристике поэм С. Есенина, дальнейшем изучении особенностей поэтического метода и стиля автора. Установленный в ходе исследования коэффициент использования цветовой, световой и другой чувственной лексики, отражающий специфику языкового сознания автора, возможно учитывать при анализе его произведений других жанров. Чувственные образы языкового сознания автора представлены в приложении-словнике и могут привлекаться в целях сравнения-сопоставления с другими парадигмами образов и иными идио-стилями. Результаты анализа лексики ощущения, восприятия и чувственного представления, включая зоны чувственной неопределенности в языковой ткани поэм, могут быть использованы при создании словаря языка автора, словаря образных средств русской поэзии, при сопоставительном анализе лексики ощущения и восприятия в лирике поэта.

Полученные в ходе написания диссертации данные можно использовать при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам анализа поэтического текста, языка художественной литературы в целом, исследования особенностей поэтической картины мира. Фактический материал представляется полезным для специалистов, преподавателей школы, поклонников таланта Есенина, интересующихся феноменом его творчества.

Положения, выносимые на защиту:

1. Качественный и количественный состав лексики ощущения, восприятия и чувственного представления в текстах поэм С. Есенина «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Онегина» отражает специфику творческого мышления автора конкретного периода жизни и творчества.

2. Качественный и количественный состав означенного пласта лексики эволюционирует от поэмы к поэме.

3. Использованная С. Есениным в поэмах лексика ощущения, восприятия и чувственного представления репрезентирует особенности чувственного фрагмента РЯКМ: антропоцентричность, эгоцентричность, четко выраженную этно-ценностную ориентацию, повышенный метафоризм, семантический синкретизм.

4. Лексика ощущения и восприятия сфер номинации и предикации отражает специфику, неповторимость индивидуализированной ЯКМ С. Есенина, демонстрируя связь с базовыми характеристиками творческого мышления поэта (сенситивность, зооморфизм, мифологизм, книжность, народность).

5. Данный круг лексики в поэмах С. Есенина является организующим, архитектоническим началом, благодаря которому в текстах находят как эксплицитное, так и имплицитное выражение ментальные и мотивационные, аксиологические и ценностные смыслы.

6. «Возбуждением» невербализированных чувственных смыслов в семантике узуальных единиц тексты поэм С. Есенина демонстрируют возможности и тенденции развития чувственного фрагмента РЯКМ.

7. Синестетизм и семантическая синкретичность как основы поэтического мышления Есенина тесно связаны со спецификой создаваемой поэтической картины мира, ее чувственно-опредмеченным характером.

8. Качество и количество, емкость и своеобразие круга чувственной лексики обусловлены «типом языкового сознания автора» (ментально-лингвального комплекса, или МЛК - в терминологии В. В. Морковкина).

Апробация исследования. Основные теоретические положения диссертации изложены в 4 публикациях. Материалы исследования обсуждались на заседании кафедры современного русского языка МГОУ, на аспирантских семинарах по актуальным проблемам лингвистики. Автор принимал очное и заочное участие в научных конференциях (Москва, 2003; Москва, 2004).

Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, Введения, четырех глав, Заключения, Библиографии, Списка сокращений и Словаря-приложения, отражающего собранный фактический материал.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В Предисловии указаны основные этапы и освещена проблематика научного исследования творчества С. Есенина в литературоведении и лингвистике, объяснен выбор темы, названы и охарактеризованы объект и предмет исследования, определены актуальность и научная новизна, сформулированы цель и задачи диссертации, представлены положения, выносимые на защиту, выдвинута гипотеза, перечислены методы анализа языкового материала, обоснована теоретическая и практическая значимость, отражена апробация исследования.

Во Введении раскрыт круг основных понятий, служащих теоретической базой исследования. Представлены дефиниции рабочих терминов диссертации. Определена точка зрения на важные для решения задач понятия, дискуссионные в современной лингвистике и смежных науках и требующие выработки подхода к ним: универсальная картина мира, ценностная картина мира, языковая картина мира, наивная картина мира, индивидуальная языковая картина мира автора, концепт, концепт культуры, концепт-цредставление, концепт-гештальт, концепт-понятие, концепт как единица ментальности, ассоциативно-семантическое поле текста, ментально-лингвальный комплекс, языковая личность, коэффициент частоты употребления лексики ощущения и восприятия (число S), цветонаименований (число С).

В первой главе «О чувственном фрагменте русской языковой картины мира» рассматриваются вопросы, связанные со спецификой семантического наполнения отдельной лексемы в составе лексики ощущения, восприятия и чувственного представления, формирующей чувственный фрагмент РЯКМ.

Соответствующие параграфы посвящены особенностям вербального воплощения определенного способа перцепции в русском языке и внутрисистемным отношениям соответствующих номинант Описывается лексика вкусовая, передающая запах, а также осязательная, болевая и лексика зрительного восприятия в русском языке. Как отдельные лексические парадигмы рассматриваются дифференцируемые в узусе пласты лексики, эксплицирующие тактильное, температурное и болевое ощущения в составе макрополя «Осязание»; цветовое и световое ощущения в составе макрополя «Зрительного восприятия».

Отсутствие системного описания лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как фрагмента РЯКМ в лингвистическом аспекте предопределило обращение к работам по психолингвистике (например, Залев-ская А. А., 1988; Лечицкая Ж. В., 1982; Рузин И. Г., 1995; Фрумкина Р. М., 1984; Шидо Т. А., 1990 и др.), этнопсихолингвистике (Белов А. В., 1988; Васи-левич А. П., 1988); сравнительному языкознанию и специфике перевода (Алим-пиева Р. В., 1986; Василевич А. П., 1987; Гак В. Г., 1971; Кульпина В. Г., 2000 и др.) как теоретической базе главы, потребовало использования данных системных и тематических словарей (НОСС, 1999; ССМ, 2000 - 2004; РАС, 1994 -1998; РСМ, 1998,2002; AthDE, 1975).

В главе охарактеризованы особенности лексических единиц (ЛЕ), номинирующих в русском языке ощущения, восприятие или чувственные представления. Материал рассматривался сквозь призму психолингвистического подхода к способам восприятия, поскольку эти способы обусловливают строение изучаемых лексико-семантических полей (ЛСП) (см.: Арутюнова Н. Д., 1998; Апресян Ю. Д., 1995; Соболева H.H., 1998; Урысон Е. В., 2002 и др.). Рассмотрение номинант в связи с отражением в семантике слов характера анализатора позволило составить представление о структуре чувственного фрагмента РЯКМ, структурировать каждое из ЛСП, определив доминантный участок макрополя.

Нами охарактеризованы ЛСП: «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Температура», «Прикосновение», «Боль», «Мышечные ощущения», «Внутренние

ощущения» и др. Отмечены множественные связи между отдельными ЛСГТ, соприкасающимися и взаимодействующими в макрополе чувственного восприятия: это подтверждает существование «субполя нерасчлененного восприятия» (см.: Лещенко В. В., 1990). Психологический феномен синестезии, такое свойство системы языка, как метафоричность, детерминирует следующее положение: «В языковой картине мира проявляется взаимосвязь и взаимодействие разных подсистем восприятия, языковое пространство демонстрирует высокую степень диффузности в интерпретации разных видов восприятия» (Трипольская Т. А., 2004:149).

Мы присоединяемся к ученым, разграничивающим лексику восприятия, ощущения и чувственного представления (Шидо Т.А., 1989), поддерживая мысль о том, что репрезентация восприятия в языке, связана с глагольной (предикатной) лексикой, «поскольку восприятие относится к сфере глагольного дейксиса.., ядра вышеперечисленных участков составляют глагольные ЛСГ» (т.е. лексико-семантические группы) (Соболева H.H., 1998: 129). Структурообразующим (ядрообразующим) элементом признаются базовые глаголы, связанные с обозначением деятельности любых рецепторов: ощущать, чувствовать прикосновение, тошноту, вкус и др, чуять и др., а в центре каждого ЛСП занимают место такие глаголы: видеть, смотреть, виднеться, слышать, звучать, нюхать, пахнуть, пробовать, горчить, щупать и т.д.

Лексика ощущения, онтологически связанная с признаковой семантикой, рассматривается вслед за Л. М. Васильевьм как входящая в класс квалифика-тивных слов, слов сенсорно-чувственной оценки и др. (Васильев Л.М., 2000, 2002, 2003). При анализе лексики, воплощающей разнообразные ощущения, нами отмечается, что ядро ЛСП ощущения смещается в сторону «объекта перцепции» (ср.: Житков А. Д., 1998: 55-56), его свойств, признака действия. В русле когнитивных исследований отражения концептуального содержания в системе языка И. Г. Рузин настаивает на целостном (ощущение + восприятие) рассмотрении перцептивных модальностей в языке, поскольку «не все экстралингвистические категории представлены в языке»; ощущение и восприятие также не противопоставляются рядом психологов (Рузин И. Г, 1995: 23). Анализ текстов С. Есенина показывает, что в ИЯКМ, отражающей жизненный опыт ЯЛ (неидентичный научным представлениям, научной КМ), не всегда последовательно дифференцируются ощущения и восприятие, подтверждая мысль о том, что, хотя «этот фрагмент РЯКМ очень логичен.., он не разработан языком до конца» (Урысон Е. В., 2003: 85).

Внутренняя структура языковой парадигмы лексики ощущения, восприятия и чувственного представления, как выясняется, во многом предопределена экстралингвистическими факторами: многообразием и особенностями окружающей действительности, сенситивными способностями человека. В чувственном фрагменте ЯКМ большинства языков зрительная и звуковая лексика покрывает большую часть вербального пространства. Место и роль, которую играет лексика конкретного ЛСП языка, зависят непосредственно от ценности информации, получаемой при помощи конкретного органа перцепции (см.: о ценности: Морковкин В. В., Морковкина В. Н., 1997; Вендина Т. И., 1998).

Анализируемый материла также подтверждает: «Основной объем информации поступает через зрительный канал восприятии, значительно меньше через другие органы: слух, обоняние, осязание, вкус» (Апресян Ю. Д., 1995: 39).

В отечественном и зарубежном языкознании подчеркивается, что ЛСП «Цвет» обладает более четкой структурой, развитыми системными отношениями (более 2000, см.: Василевич А.П., 2002), большим количеством единиц, характеризующихся повышенной частотностью употребления, что связано с аксиологией зрительного восприятия в жизни человека, феноменом цветового зрения (Измайлов Ч. А., Соколов Е. Н., 1993; Яньшин П. В., 2001). Нами установлено, что болевая лексика, напротив, не всегда дифференцирует внутренние и внешние, физические ощущения и духовные переживания; не определяется спецификой задействованного рецептора. Это демонстрирует и изученный нами фактический материал, извлеченный из текстов поэм С. Есенина.

Лексика ощущения и восприятия обеспечивает наиболее важные в биологическом отношении сферы человеческой жизни (Соболева Н. Н., 1998), поэтому она характеризуется стабильностью ядерной части (Шидо Т. А., 1989:18), высокой частотностью, сверхпроработанностью в отношении других пластов лексики языка.

В процессе преобразования перцептивной информации в вербализиро-ванную русский язык, как и любой другой, выступает не только как инструмент мысли, но и ее интерпретатор, что в отношении ЯЛ объяснимо свойствами МЖ, характеризуемого как «функционирующее на основе человеческого мозга информационное по природе триипостасное целое, которое обеспечивает восприятие, понимание, оценку, хранение, преобразование и передачу (трансляцию) информации» (Морковкин В.В., Морковкина В.Н., 1997:20).

Определенные особенности РЯКМ как развивающейся национально-специфичной сущности накладывают на чувственный фрагмент универсальной картины мира свой отпечаток. Вот почему исследователи лексики ощущения и восприятия приходят к выводу о ее ярко выраженном национальном своеобразии, что подробно изучено в работах отечественных и зарубежных филологов: Алимпиева Р. В., 1982, 1997; Вендина Т. И., 1999; Василевич А. П., 1987; Куль-пина В. Г., 2000; Лечицкая Ж. В., 1982; Хайянъ Гао, 2000; Эрвин С., 1998 и др. Этноспецифичность данного пласта лексики реализуется в объемном «коннота-тивном поле» лексемы (Бурукина О. А., 2000), которое несет многослойный пласт смыслов, отражающих фоновые знания, этимологические, ассоциативные связи, в том числе «потенциальную предметность» как семантическую составляющую, которая указывает на связь с эталоном (цвет малиновый - малина) (ср.: Арутюнова Н. Д., 1998; Володина Т. В., 2000; Габышева Л. Л, 2000, 2003; Кожемякова Е. А., 2001).

Данный круг лексики связан с эмоциональной и ментальной сферой деятельности русской ЯЛ, поэтому семантическая структура отдельной лексемы может включать также ряд эмоционально-экспрессивных коннотаций, пласт символических смыслов (см.: Залевская А. А., 1988).

Ядерные единицы каждого из ЛСП как наиболее аксиологически емкие элементы языковой системы, детерминируемые культурной, географической,

эмоциональной, материальной спецификой этноса, рассматриваются как «этно-эйдемы» (Шейман Л. Г., 1976): «сквозные образы, значимые для конструирования национальных картин мира» (Белов А. В., 1988).

Сведения о сопоставлении ЛСП ощущения, восприятия и чувственною представления в различных языках, учтенные нами, позволяют говорить о том, что чувственный фрагмент РЯКМ содержит «сверхпроработанные» зоны, обнажающие лакуны в других языках, но имеют место и «бедные» сегменты. Анализ текстов поэм С. Есенина подтверждает мысль о том, что «бедность» лексических средств номинации определенных модусов перцепции в РЯКМ, например вкуса, запаха, боли, «находит разрешение на более высоком уровне, например, словосочетания» (Рузин И.Г., 1995: 35).

Важной в процессе вербализации чувственной информации оказывается и конкретная ЯЛ. В связи с этим можно говорить не только о ярко выраженной антропоцентричности чувственного фрагмента ЯКМ, но и о его эгоцентрично-сти: на узуальную интерпретацию в слове объективных по происхождению ощущений накладывается субъективное, индивидуальное, обусловленное природой МЛК. Важную роль при этом играет и сенситивность творческой личности, репрезентируемая средствами идиолекта, дающими сведения о базисе фрагмента, тенденциях его эволюции.

В частности, повышенная сенситивность таких ЯЛ, как С. Есенин, позволяет сделать ряд наблюдений, расширяющих представление об общерусском фрагменте ЯКМ, эволюции средств его репрезентации, о тенденциях в системе номинации и предикации, выявить неповторимое в художественных картинах мира других мастеров пера (И. А Бунин, М. А. Булгаков, Б. Пастернак).

На базе узуальной лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как пласта, который относится к сверхпроработанным в РЯКМ, осуществляется метафорическая номинация, с высшей степенью «эмотивной си-миляцией» (Никитин М. В., 1974), т. е. переходом изучаемых слов в ЛСП «Характеристика эмоционального состояния», «Характеристика внутренних качеств и внешности», «Морально-этическая оценка» и др.

Активное пополнение лексики ощущения, восприятия и чувственного представления в зрительной, звуковой зоне также осуществляется и за счет метафорической номинации. Отмечено, что метафорические переносы (до 80%) осуществляются в направлении от слов, называющих «низкие» ощущения, к номинации «высоких» (см.: Штап Б., 1951; Апресян Ю. Д., 1995): зрение 1 —» слух 2 —» запах 3 —» вкус 4 —» осязание 5: горький плач 4 —* 2, теплые тона 5 —* 1 , острая пища 5 —* 3; струились запахи сладко 4 —* 3. Этот процесс кроссмодального метафорического переноса в области перцептивной лексики осуществляется в направлении: «предметное» - абстрактное, в связи с чем И. Г. Рузин отмечает, что наибольшее количество метафор продуцируют зрительные и осязательные зоны (операциональные и объектные), а основным реципиентом выступают сферы звука и света (наименее овеществленная). Однако обобщенный анализ чувственного фрагмента РЯКМ, лексики текстов С. Есенина позволяет говорить об общей высокой метафоризированности, в том числе болевой, вкусовой, осязательной зоны (не отмеченной названными исследователями), и

обозначить с одной стороны предметность, а с другой - метафоричность как основополагающие особенности этого фрагмента РЯКМ.

Анализ указанных в Библиографии теоретических работ, а также данных словарей, каталогов цветообозначений, звукообозначений, сводного справочника цвето-, вкусо- и запахосоответствий, символики (см.: Светличная Т. Ю 2003; Яныиин П. В., 2001 и др.) позволил нам сделать ряд выводов о специфике чувственного фрагмента РЯКМ, которые мы считаем опорными положениями, экстраполируемыми на исследование поэтической ЯКМ С. Есенина.

Все вышесказанное позволяет говорить о лексике, использованной в поэмах С. Есенина, в сопоставительном плане, поскольку возможно выявить как элементы общерусского, так и неповторимого, индивидуально-авторского в текстовой ткани, устанавливая, какие общие эстетические характеристики поэм обусловлены особенностями единиц-репрезентаторов чувственного фрагмента РЯКМ, какой экспрессивный заряд придает произведению использование автором ЛЕ ЛСП ощущения, восприятия и представления (сверхчастотное - «Пугачев», частотное - «Анна Снегина» и минимальное - «Страна негодяев»). Это отражено в других главах нашего диссертационного сочинения.

Во второй главе «Единицы АСП «Цвет» как средство номинации в поэмах «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина» рассматриваются единицы идиолекта автора в системе текстовых номинаций как отражение особенностей языковой личности С. Есенина.

Вслед за Ю. С. Степановым мы понимаем под номинативными единицами любые элементы лексической системы (в том числе и выступающие в функции предиката) как результат именования, эксплицирующий «взаимодействия мышления, языка и действительности», «в связи с ролью прагматического фактора в выборе признаков, лежащих в основе номинации» (ЛЭС, 2000).

Лексические средства номинации ощущений, чувственных представлений, восприятия организованы в поэмах С. Есенина «Пугачев», «Анна Снегина», «Страна негодяев» в особую структуру - АСП текста, «которое, будучи онтологическим отражением структур мысли, может рассматриваться как характеристика индивидуума - носителя языка, воспринимающего действительность», тяготея «к непосредственному отражению действительности» (Караулов Ю.Н., 1976: 176).

Представление о ЯЛ, сформированное в трудах Ю.Н. Караулова и его последователей (Караулов Ю. Н., 1987), позволило исследовать черты ЯЛ Есенина с указанных методических позиций. В главе анализируется соотношение чувственного фрагмента РЯКМ и индивидуализированного чувственного фрагмента ЯКМ С. Есенина. В этом сопоставлении выявляется типичное и индивидуальное, специфическое в сфере номинации. Система текстовых номинаций может быть оценена как отражение особенностей соотношения «мышление-сознание-язык» ЯЛ, ее МЖ.

Взгляд на систему лексических средств номинации в тексте («номинант концепта и его вербальных репрезентантов», то есть АСП текста») как на отражение универсального концептуального содержания (КМ) и одновременно ценностного, личностного содержания МЛК проливает свет на особенность

идиостиля писателя, неповторимости его ЯКМ (ср.: Орлова О. В, 2002: 2, а также Болотнова Н. С., 1994, 2001).

Количественный анализ использованных в поэмах единиц идиолексикона С. Есенина (в каждом АСП) позволяет отметить прямую связь между использованием лексики ощущения, восприятия и чувственного представления и общими эстетическими установками автора периода написания каждой из поэм, выявить доминанту репрезентированного фрагмента ИЯКМ.

«Мгногоцветность», «весельство народной живописи», «цветовой колорит древней русской иконописи», эстетический мир «росписи», «фресок» церкви Иоанна Златоуста, необыкновенно поучительный для понимания русской души», сопряженный в сложных образах имажинизма, отмеченный критиками как характерная черта раннего периода творчества С. Есенина (Марченко А. М, 2000: 156; Захариева И., 1995: 87; Клюев Н. А., 1986: 510), в поэме «Пугачев» детерминируется преобладанием цветовой лексики.

Автор добивается названного эстетического эффекта благодаря использованию лексики как средства номинации:

- за счет увеличения количества узуальных цветономинант (число С = 58);

- благодаря повтору узуальных цветономинант: золотой, золото -11, черный - 6, желтый - 10, синий, синь - 7, медный, медь - 4, кровавый - 4, белый - 3, зеленый - 3, красный - 2;

- созданием цветовых окказионализмов: красношерстная, шерстожел-

тыщ

- употреблением метафорических ЛСВ как потенциальных цветономина-ций: пенный, яблоневый, стальной и др;

- возбуждением цветовых ассоциаций в отдельных частях текста: Даже рощи и те повстанцами

Подымают хоругви рябин ► ассоциация: красный-кровавый

Зреет, зреет веселая сеча,

Взвоет в небо кровавый туман. [Зарубин, 2,29];

- насыщением языковой ткани поэмы базовой, предметной лексикой, специфика которой заключена в ее чувственном потенциале, в том числе цветовом: вороны, гной, известка, кровь, молоко, мясо, солнце, тело, и др.; (см.: Стернин И. А., Быкова Г. В 1998). Лексика, содержащая цветовую сему в качестве ассоциативной, потенциальной, создает цветовой (и общий чувственный) фон поэмы, передает совокупность сопутствующих чувственных представлений, которые рассмотрены в диссертации как периферия цветового фрагмента ИЯКМ С.Есенина.

Использование в качестве номинаций цвета лексем ЛСГ «Неживая природа» (береза, мак, сирень, яблоня, лесок), «Продукты питания» (молоко, соль); «Металлы» (золото, серебро, медь), «Вещества» (пена, кровь)', ЛСГ относительных прилагательных (железный, стальной, березовый); предметно изобразительных конструкций, апелляции к «иному» эталону как средству конкретизации оттенка (дымка белого - росяница; белый - известка, бежевый - тело, оранжевый - медь; розовая заря - вымя и т.д.) в поэме «Пугачев» демонстриру-

ет общие тенденции развития лексики цветообозначения в РЖМ (ср.: Васште-вич А.П., 1987, 2002; Кожемякова А. М., 2001; Рузин И. Г, 1995).

Можно констатировать, что цветовая семантика является необходимым общим семантическим компонентом (ОСК) в построении есенинских метафор, позволяющих в художественном мире поэта передать два ряда разнородных представлений в едином высокохудожественном, по-есенински неповторимом образе: Что ты сказал, старик? [Пугачев, 2, 9; «Пугачев»]

Иль это взвыли в небе облака? ► ассоциация: взвыли - волки -

серый - облако;

Ваши головы колосьями нежными [Пугачев, 2, 16; «Пугачев»] Раскачивал июльский дождь ► ассоциации: колосья ржи - цвет

ржи - цвет волос славян (русый) Чистота тона в есенинской палитре, отмеченная критиками, подтверждается и лингвистическим анализом текста: автор использовал в поэме «Пугачев» частотные, стилистически нейтральные JTE, с широким значением, которые составляют основу средств репрезентации цветового пространства РЯКМ. Анализ наполнения цветолексем в микро- и макроконтексте показал, что наиболее частотные JIE (красный, черный, золотой, синий, белый, зеленый, голубой) становится в поэме репрезентаторами базовых концептов русской культуры в силу использования номинант в рамках традиционной цветосимволики. Вместе с тем цветономинанты оказываются и проводниками индивидуально-авторской символики, эксплицируя ценностную картину мира автора - прагматикон ЯЛ Есенина: Пусть помнит Екатерина,

Что если Россия - пруд, Ассоциация- темный, черный

То черными лягушками в тину

Пушки мечут стальную икру. [Кирпичников, 2,14; «Пугачев»]

Использованная С. Есениным ЛЕ черный входит в число репрезентаторов концепта «СМЕРТЬ» в ЯКМ большинства народов, в РЯКМ, а метафора стальной становится индивидуально-авторской номинацией этого концепта, что связано с глубоко личными мотивами: неприятием насилия, войны, новой цивилизации железа и стали.

Эволюция МЛК С. Есенина детерминирует значимые изменения в прагма-тиконе языковой личности, в частности, влечет за собой трансформацию творческого метода, предпочтение литературных жанров (см.: Карпов А. С., 1989; Марченко A.M., 1987; Шубникова- Гусева Н.И., 2001 и др.) В работе это учтено; продемонстрировано, что изменение организующего уровня ЯЛ С. Есенина - прагматикона - обусловливает изменения и идиотезауруса, идиолексикона, что отражается на состоянии, объеме чувственного фрагмента ИЯКМ, представленного текстами поэм.

Единичная цветолексема, являвшаяся наиболее яркой единицей идиости-ля в поэме «Пугачев», в тексте «Страны Негодяев», напротив, лишается автором амбивалентности как средство характеристики (выступает по воле автора только как носитель отрицательной оценки), а также «многосложности» (Марченко A.M., 1989) - способности характеризовать разные грани художественного мира:

Когда эту селедку берешь за хвост,

Что вся она набита рисом...

Глядь:

Черви... Черви...

Жирные белые черви.. [Чекистов, 2,41; «Страна негодяев»]

Образное соотношение рис (белый) - жирные (жир - белый) белые черви создает антиэстетичекий эффект, который становится основным средством авторского воздействия на читателя в «Стране Негодяев».

Количественный анализ исследуемого пласта лексики в поэме «Анна Снегина» показывает некоторое сужение соответствующего АСП текста в сравнении с поэмой «Пугачев»- «Цвет» - 25 ядерных, 80 периферийных. Здесь особые чувственные доминанты. Мы поддерживаем образную оценку поэмы исследователями как самой «просветленной, прозрачной, ясной, пушкинской» из поэм. Анализ лексики ощущения и восприятия подтверждает, что световая и цветовая лексика доминируют. Синестетические цвето-световые смыслы воплощены различными лексическими средствами, в ряду которых «белые» номинации интегрируют символические, эмоциональные, эстетические грани текста. Белые номинации отражают различные черты национального сознания, передавая сложное концептуальное содержание: стремление к мечте, идеалу (образ девушки в белом); идеал красоты (белая яблоня)', богатство, власть (белый конь Керенского); искренность {мельник) и фальшь (белые медали Лабути); невинность, чистота (белая накидка) и сладострастие (цветы жасмина)', специфику русского космоса - пространства и времени: весну (цветение) и зиму (снег), день и ночь (свет солнца - свет луны); прагматизм (мука, пшено)-, образ смерти и молодости (Снегина).

Белый цвет как характеристика качеств, свойств народности в русской ЯКМ - идеально емкий образ-символ в поэме «Анна Снегина», который отражает противоречия национального характера. Белые, синие номинанты (оцененные «этноцветами») заполняют в поэме зоны цветовой неопределенности, а следовательно, выступают как «идиоцвета», эксплицируя общность чувственного фрагмента РЖМ И ИЯКМ С.Есенина (см.: Вендина Т.И., 1999; Кульпина В. Г., 2001).

В третьей главе «Состав лексики АСП «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль», «Свет» и ее роль в отражении идейно-художественного содержания произведения» единицы названных АСП рассматриваются как основные проводники авторской интенции в отношении С.Есенина к изображаемым фрагментам КМ.

Эмоциональный потенциал чувственной лексики, отмеченный нами как свойство чувственного фрагмента РЯКМ, стимулируемый особой сенситивно-стью как нетривиальной чертой МЛК С. Есенина, определяет функции цветовой, запаховой, болевой, вкусовой лексики в его поэтическом мире: цветовая лексема становится основным средством амбивалентной оценки при характеристике персонажа, окружающего мира, события. Вкусовая, запаховая, болевая лексема передает общий эмоциональный настрой, отражая отношение автора к

изображаемому фрагменту действительности, становится средством неэвфеми-зированной, прямой, а потому наиболее экспрессивной, свидетельствующей о непримиримой позиции автора, оценке кровавой стороны бунта, войны, духовного разложения героев в поэмах «Пугачев», «Страна негодяев». В поэме «Пугачев» эта лексика выступает также как средство композиционного движения поэмы. Есенин выстраивает «мелодию» образного запахового ряда так, что изменение или смена (поляризация) коннотативного элемента ЛЗ запаховых слов в тексте поэмы гибко и точно следует за ее композицией: от приятных и традиционных запахов в начале, с усилением и удержанием резких и неприятных запахов в 4-й, 5-й, 6-й, 7-й главах - к «родным» и умиротворяющим героя в конце поэмы: пропахшая солью почва > вонючая моча волов > рыгающие тучи > запах травы, холодом прожженной > смердящий гроб > гной > прогорклая смола, из разодранных ребер изб > спирт > сырь и вонь болот > сгнившая слюна > золотое гниение > смрадная душа околевшего медвежонка > от горящих деревень бьющий лапами в небо дым > сгнившие зубы (мертвецов) > зловонно рыгают (рты) > протухшая пища > мягкая гарь > пыль околицы.

Анализ вкусовой лексики как средства авторской номинации в поэмах «Пугачев» - 1/39, «Страна негодяев» - 4/46, «Анна Снегина» - 0/21 позволяет констатировать: узуальная вкусовая лексика не востребована С. Есениным, что расценивается нами как отличительная черта идиостиля и особенность идиолекта. В поэмах «Страна негодяев», «Пугачев» единицы ЛСГ «Пища», «Процесс принятия пищи» формируют периферийный участок вкусового фрагмента. По нашим наблюдениям, вкусовая, а также болевая и запаховая лексика в основном используются как средство предикации. Слова в соответствующих значениях чаще выступают как репрезентаторы не конкретной отрицательной авторской оценки события, образа персонажа, но негативного отношение автора к описываемому фрагменту художественного мира - «Бунт» (Пугачев), «Мировая война» («Анна Снегина»), «Гражданская война» («Страна негодяев») в целом.

В поэме «Анна Снегина» при отображении темы «Родина», темы «Первая любовь», когда идейным уровнем произведения отрицательная оценка вкусовых свойств не продиктована, эмоционально-оценочный потенциал вкусовой лексики нивелируется, она практически не востребована в тексте.

Показательно, что состав и структура каждого из представленных различными текстами А СП детерминированы темой, идеей, жанром конкретного произведения, художественно воссозданного в нем периода жизни. Например, нерасширение круга лексики тактильных ощущений в АСП «Осязание» и формирование отрицательных коннотаций отдельной ЛЕ в поэме «Пугачев» (11) связано, в частности, с отсутствием любовной тематики, а значительное увеличение состава данного АСП, поляризация коннотаций в языковой ткани поэмы «Анна Снегина» (21) - с введением любовной интриги.

Сравнительный анализ лексики, репрезентирующий чувственный фрагмент ИЯКМ С. Есенина, в аспекте номинации в поэмах позволил выделить ряд опорных положений, касающихся эволюционирующего и константного в идио-стиле, идиолекте автора.

Нами установлено, что доминантой чувственного фрагмента ИЯКМ в поэме «Пугачев» С. F-сенина является цветовая лексика, что подтверждается значительным количественным расширением круга номинативных единиц ACII «Цвет»- 62 ядерных ЛЕ, 348 периферийных. См.: количественный анализ АСП «Свет» - 12 и 88 соответственно, «Запах» - 17/18, «Осязание» - 11/32, «Боль» -9/120. Количественный состав и семантический объем использованных поэтом ЛЕ демонстрирует тенденцию расширения состава узуальных ЛСП и ЛЕ в поэме «Пугачев» как идиостилевую черту С. Есенина. Расширение состава текстовых, т. е. авторских, полей происходит за счет увеличения частоты употребления узуальных ЛЕ, а также включения в состав периферии поля ЛЕ, не относящихся к узуальным репрезентантам чувственного фрагмента РЯКМ.

Анализ номинативных единиц в поэме «Страна негодяев» позволил сделать вывод о сужении круга лексики, воплощающей чувственный фрагмент ИЯКМ автора: АСП «Цвет - 15 ядерных, 62 периферийных; «Свет» - 37 и 10 соответственно; «Запах» - 7/34; Вкус - 5/ 46, «Осязание» - 11/ 23, «Боль» 4/61. Так, наблюдается смещение доминанты чувственного фрагмента ИЯКМ в направлении болевой, вкусовой, запаховой лексики, причем ее периферийного участка. Смещение сопровождается нивелированием светового фрагмента, сужением цветового (за счет сокращения количественного состава, семантического объема отдельных ЛЕ, предпочтения узуальных ЛСВ индивидуально-авторским), что провоцирует эффект безобразности, алиричности. Это создает общее впечатление отсутствия неповторимой проекции МЛК Есенина на поэтический мир «Страны Негодяев», в связи с чем поэма не воспринимается как традиционно «есенинская».

Анализ системы номинативных средств поэм «Анна Снегина» в сравнении с ранней поэмой «Пугачев» позволяет установить, как корпус лексики чувственного фрагмента ИЯКМ эволюционирует от поэмы к поэме: «Свет» - 43 и 86 соответственно, «Запах» -4/20, «Вкус» -0/21; «Осязание» - 21/ 25, «Боль» - 25/ 31 -- эстетический эффект «конкретности и простоты» при «выразительности и богатстве красок» (Юшин П. Ф., 1987: 56). Это связано с эволюцией МЛК автора и выражается, в частности, в трансформации поэтического метода: от насыщенного сложной образностью имажинизма («Пугачев») к прозрачности реализма («Анна Снегина»), Трансформация метода значительно влияет на состав средств номинации, однако емкость семантики и значимость роли чувственной лексемы как организующего начала текстовой ткани остаются неизменным.

Представлется возможным и выявить ряд базовых, неизменных черт, свойственных ЯЛ С. Есенина как создателя текста.

Во-первых, отдельная единица названных АСП (лексема, словосочетание, ассоциативный ореол отрывка текста) в ИЯКМ С. Есенина характеризуется как семантически-компрессивная, синестетическая, объединяющая, как правило, несколько чувственных смыслов, наиболее часто: цвет и свет (осыпать, медь осени, заря, рассвет, сумрак, дымка, поволока, луна, пожар на снегу, солнце, красный фонарь, в синее пламя ветер глаза раздул и др.); цвет и запах: {розово-смрадный огонь; кровавый туман; от горящих деревень бьющий лапа-

ми в небо дым): цвет, свет и звук (солнце-колокол; синий сумрак взвенел); осязание, боль: ощипать, обмолачивать; боль и вкус (грызть теплое мясо человека; сожрать тебя, жрать железо и др); цвет, боль, вкус (сумрак выбежал кровь зари лакать; выбегу волком человеческое мясо грызть и др)

Частота указанных явлений позволяет говорить о сенситивности ЯЛ С. Есенина, проявляющейся в синестетичности образного мышления автора. Сравнительный анализ названного круга лексики позволяет утверждать, что она порождает наиболее сильные и яркие чувственные представления.

Во-вторых, для поэм оказалось характерным наличие константных авторских неологизмов в составе чувственной лексики (См. приложение к диссертации - Словарь), репрезентирующей наиболее стабильный фрагмент РЯКМ.

В-третьих, количественный состав данного пласта лексики подтверждает высокий процент названных единиц в системе лексических средств номинации автора в поэмах: С (цветовой коэффициент - число использования узуальных цветономинант на печатный лист) = 58 («Пугачев»); 11,4 («Страна негодяев»); 45, 7 («Анна Снегина»); коэффициент авторских цветонаименовыний: 70, 12 и 54 соответсвенно. Ср.: Тургенев И. С. - 21,2; Пушкин А. С. - 30, 6; . Достоевский Ф. М - 7, 2; Толстой Л. Н. - 19, 8; лирика Есенина С. А. - 99; проза - 8, 4. Б (общее количество текстовых единиц ощущения, восприятия и чувственного представления) = 669 («Пугачев»); 223 («Страна Негодяев»); 418 («Анна Снегина»).

В четвертой главе «Лексика ассоциативно-семантических полей «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль» в функции предиката» пласт лексики ощущения, восприятия и чувственного представления анализируется как средство предикации. Слова в функции предиката рассматриваются как основное средство экспликации системы амбивалентных оценок, проявления авторского отношения к изображаемому, художественно воссоздаваемому, творимому, шире - всего, что автор «думает о мире» (Арутюнова Н. Д., 1998: 39; Леденева В. В., 2000), Позиция автора выявляется нами через рассмотрение позиций отдельных героев каждой поэмы как ЯЛ и их сопоставление.

Предицирование и предикаты как результат творческой ментальной деятельности, как свидетельствуют наши наблюдения, отражают в большей мере динамическую ипостась ЯЛ (мышление), эксплицируют своим набором и расстановкой объем и, главное, иерархию концептуального содержания МЛК автора, о чем позволяет судить их роль в образном строе поэм. Это мы считаем свидетельством в пользу утверждения о том, что текстовая ткань результат предицирования, отражает значимые особенности художественного мышления автора периода написания произведения. В частности, взрыв авторской метафорической предикации в поэме «Пугачев» представляется связанным с конкретной эстетической задачей С. Есенина во время ее написания: насыщение текстовой ткани развернутыми, «струящимися» метафорами, перерастающими в авторскую мифоэпику (как основа образотворчества).

Вслед за П. А. Лекантом мы рассматриваем как предикаты такие ЛЕ, которые выполняют функцию сказуемого (примарные предикаты).

Изучению предикатов в семантическом аспекте посвящены исследования Ю.С. Степанова (Степанов Ю.С., 1977), Т.В. Булыгиной (Булыгина Т.В., 1982), Н. Д Арутюновой (Арутюнова Н.Д., 1998), О. Н. Селиверстовой (Селиверстова О.Н., 1982), А. Г. Газельской (Газельская А.Г., 2003), Л. М. Васильева (Васильев Л.М., 1984, 2000,2002, 2003).

Семантические типы предикатов представляют собой разные способы репрезентации в ЯКМ существующего «положения дел». Т. В. Булыгина выделяет следующие типы предикатов: качества, свойства и явления. Последние в свою очередь дробятся на динамические (процессы и события) и статические (состояния, ситуации, позиции, местонахождения).

Большая дискретизация русского языкового и ментального пространств отражается в исследовании предикатной лексики Л. М. Васильева, который выделяют 12 основных типов предикатов: 1. Бытийные предикаты; 2. Бытийно-пространственные предикаты (предикаты пространственной локализации); 3. Предикаты отношения; 4. Оценочные предикаты; 5. Предикаты состояния; 6. Количественные предикаты; 7. Предикаты свойства; 8. Предикаты поведения; 9. Предикаты звучания; 10. Предикаты движения; 11. Акциональные предикаты; 12. Акционально-процессуальные предикаты.

Рассматривая как определенные семантические типы предикатов наиболее общие лексико-семантические парадигмы языка, Л. М. Васильев предоставляет информацию и о принадлежности лексики чувственной, несущей оценку «положения дел», к фиксированным семантическим типам предикатов^Посвя-тив ряд исследований предикатам звучания, ученый пришел к выводу об их полифункциональности: способности реализовывать (кроме узуального восприятия) совокупность отношений, в частности действия, качества, процесса, оценки и т. д., что потребовало выделить звуковую лексику в особый тип предикатов. Изучение чувственного фрагмента РЯКМ позволяет нам утверждать, что каждый из модусов перцепции реализуется в заданных экстралингвистическими и внутриязыковыми особенностями фиксированных типах семантических отношений. Так, в узусе ядерная лексика света, температуры входят в класс предикатов состояния, сенсорной оценки, квалификативов, восприятия, а ее глагольные единицы - акциональных, процессуальных предикатов. Глагольная лексика ЛСП «Свет» также реализует семантику бытийности. Другие типы семантических отношений слов предикатной лексики складываются благодаря вовлечению метафорических ЛСВ и предметно-изобразительных средств в периферийную зону чувственной лексики. Такая «подвижность» и полифункциональность предикатов ощущения и восприятия возможна в русском языке. Для создания образности речи, в частности, в поэмах С. Есенина «подвижность» становится необходимым элементом.

По результатам наблюдения над материалом есенинских поэм к признакам предикативных единиц, значимым для экспликации позиции автора, мы относим:

- частеречную отнесенность лексемы-предиката. Например, предпочтение глагольного предиката, характеризуемого «свернутостью информации, импли-цитностью многих сем, выявляемых лишь контекстуально» (Леденева В. В.

2000: 10). Такой тип предиката демонстрирует стремление к наибольшей конденсации информации, именованной в литературоведении «тучностью» языка Есенина (Марченко А. М., 1989:44);

- не стилистическую отнесенность лексемы, а в большей мере ее аксиологическое содержание (ср.: Леденева В. В., 2000). Например, нейтральные -есть (друг друга,), рыгнуть, плюнуть, убить, стрелять, болеть, мокнуть, выжигать, стрелять, трясти (о лихорадке) и др. выступают как основное средство отрицательной оценки автором персонажа и фрагмента художественного мира. Эту черту мы выделяем как константу идиостиля С. Есенина;

- выбор семантического типа предикатов в пределах конкретного поля, при этом предпочитаемый тип ЛЗ (прямое - переносное; метафорическое - метонимическое и т.п.), оценивается нами как информация об эстетическом способе отражения авторского видения мира. Так, световые предикаты в поэмах «Пугачев», «Анна Снегина» представлены в первую очередь предикатами движения, акционально-процессуальными, акциональными, но при этом предикаты состояния (частотные в РЯКМ) не обнаружены. Видение света в движении, действии, качестве, как нам представляется, есть демонстрация опредмеченно-мифологизированного восприятия мира, характерного для поэтической картины мира вообще, но для ИЯКМ Есенина в особой степени.

Анализ лексики АСП «Цвет», «Свет», «Боль», «Запах», «Вкус» в поэмах «Пугачев», «Страна Негодяев», «Анна Снегина» показывает, что в функции примарного предиката используется, в большинстве случаев, глагольная лексика. При этом использование глагольной лексики ЛСП «Цвет» в функции предиката не характерно для ИЯКМ С. Есенина. Исключением стала поэма «Страна негодяев» (2 ЛЕ: краснеть, синеть).

Использование глагольной лексики в функции предиката движения, действия позволяет автору создать внутреннюю динамику повествования, выявить кульминационные, поворотные моменты сюжета.

Зафиксированная нами высокая частотность использования периферийной глагольной лексики АСП «Боль» в функции предиката в названных поэмах обусловлена темой, идеей произведения, художественно отражаемым фрагментом российской жизни, времени: «Бунт», «Гражданская война», «Россия 19131923 годов» - 240 ЛЕ. Сходные наблюдения и соответствующие выводы сделаны в отношении предикатов АСП «Вкус», «Запах», «Осязание».

Как константную черту в области авторской глагольной предикации отметим объединение компрессивным метафорическим предикатом чувственной лексики разных АСП, а также чувственных, ментальных и ценностных смыслов в структуре ЛЗ предикатной лексики. В синестетичном, многочувственном восприятии мира С. Есенина глагольный предикат играет роль структурообразующего элемента. Глагол формирует символические слои текста через метафорический образ, который основывается на многоплановом глаголе - мостике от чувственного к понятийному.

В качестве такого предиката выступают, в первую очередь, метафорические единицы АСП «Свет», редко - АСП «Боль», «Запах», «Вкус»: 1 .Уже мятеж вздымает паруса! [Сторож, 2,9; «Пугачев»]

Нам нужен тот, кто б первый бросил камень... Клеши рассвета в небесах Из пасти темноты

Выдергивают звезды, словно зубы... [Пугачев, 2,9; «Пугачев»]

Выделяем актуальные семы, несущие значимые для идейно-художественного содержания произведения смыслы: 'свет - боль', 'интенсивность', совокупность негативных аксиологических смыслов, связанных с подавлением Пугачевым сомнений, в необходимости бунта.

2. Вяжите! [Творогов, 2, 37 «Пугачев»] Чай, не выбьет стены головою...

Мак зари черпаками ветров не выхлестать. ► цвет, свет-боль Торопитесь же!

Нужно скорей успеть передать его в руки правительства. Автором возбуждаются смыслы: 'цвет', 'свет', 'боль', отрицательные ценностные смыслы, связанные с концептами «ПРЕДАТЕЛЬСТВО», «УБИЙСТВО».

3.Я хочу предложить вам:

Связать на заре Емельяна [Творогов, 2, 33 ; «Пугачев»]

И отдать его в руки грозящих нам смертью властей.

Я уверен,.. .Лишь золотом плюнет рассвет, ► цвет, свет-боль

Вас развесят солдаты, как туш,

на какой-нибудь площади. Смыслы: 'цвет', 'свет', 'духовное разложение'.

4. Мудростью своей кабацкой [Номах, 2, 81; «Страна негодяев»] Все выжигает спирт с бараниной...

Семы: 'вкус', 'запах', 'боль'; ценностные смыслы - мучительный отказ от духовных ценностей.

5. Сгущалась, туманилась даль. ► цвет, свет Не знаю, зачем я трогал

Перчатки ее и шаль. [Лирический герой, 2,132; «Анна Снегина»]

Семы: 'цвет', 'свет', 'интенсивность'; ценностные смыслы - тайна, неопределенность, отражающая намеренное сокрытие волнения, нежности, страсти..

В языке поэм цепь развивающихся образов создается С. Есениным «нанизыванием» на повторяющийся глагольный предикат, например: щипать, общипать или ряд синонимических предикатов новых, метафорических смыслов, объединенных общим концептуальным содержанием Так, жать, осыпать, обмолачивать, колотить цепами, выхлестывать служат для экспликация концептов «УНИЧТОЖЕНИЕ», «НАСИЛИЕ», «УБИЙСТВО».

Мы отмечаем, что «струение» (Есенин С. А., 2000: 288) образа может выходить за рамки произведения: предикат в ИЯКМ Есенина может реализовывать переход излюбленных автором образов и наиболее эстетически емких из поэмы в поэму.

1 .Золотою известкой над низеньким домом [Пугачев, 2, 38; «Пугачев»] Брызжет широкий и теплый месяц.

2.Сиреневая погода [Анна Снегина, 2,124; «Анна Снегина»]

Сиренью обрызгала тишь.

3.Луна золотою порошею [Анна Снегина, 2,119,136; «Анна Онегина»] Осыпала даль деревень.

4. О Азия, Азия! Голубая страна, [Пугачев, 2, 34; «Пугачев»] Обсыпанная солью, леском и известкой.

В ценностной картине мира эти предикаты эксплицируют концепты «КРАСОТА» и «ГАРМОНИЯ», открывшиеся в переломный момент, касающиеся как окружающего, так и внутреннего мира героя. «Струение образа -очень важное для Есенина положение. Его образы, перетекая из стихотворения в стихотворение, обрастают подробностями» (Марченко А. М., 1989:78).

Использование глагольной метафорической лексики АСП «Вкус», «Свет», «Боль», «Запах» в функции предиката в поэме «Пугачев», а также «Анна Снегина» - это текстовый сигнал об изменении языковых констант: тип ощущения - семантический тип предиката. Эти метафоры эксплицирует такие фундаментальные черты творческого мышления как зооморфизм, антропоморфизм, сенситивность, эстетический мифологизм.

В Заключении подводятся итоги диссертации и освещаются перспективы. ЛЕ ощущения, восприятия и чувственного представления обладают богатым коннотативным потенциалом. Их объем вбирает пучок этнических, культурных, социальных, эстетических и других ассоциаций, представлений, позволивших С. Есенину эксплицировать ряд традиционных символических смыслов и использовать данные ЛЕ для воплощения индивидуально-авторской символики. В качестве значимых единиц идиостиля, демонстрирующих названные черты творчества Есенина в поэмах выступают в основе базовые, наиболее частотные единицы чувственного фрагмента РЯКМ, а в цветовом, световом фрагменте и авторские неологизмы. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Жаркова О.С. Образность «белых слов» в поэме С. Есенина «Анна Снегина» // Русский язык: номинация, предикация, образность: Межвузовский сборник научных трудов. -М.: МГОУ, 2003,- С. 124-127.

2. Жаркова О. С. Лексика, образующая поле ВКУСА И ЗАПАХА в поэме С. Есенина «Пугачев» // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства и способы выражения: Межвузовский сборник научных трудов. - М.: МГОУ, 2004,-С. 125-131.

3. Жаркова О. С. Ассоциативно-семантическое текстовое поле «Синий» и его

функции в поэме «Пугачев» С. Есенина // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 85-летию профессора А. Н. Кожина.- М.: МГОУ, 2004. - С. 33- 39.

4. Жаркова О. С. Лексика АСП «Вкус» как экспликатор эмоционального и ра-

ционального (фрагмент РЯКМ «Современность» в поэме С. Есенина «Страна негодяев») // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст: Межвузовский сборник научных трудов,- М.: МГОУ, 2005. - С. 176 -181.

РЫБ Русский фонд

2006-4 14375

Заказ №417. Объем 1 пл. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш». г. Москва, ул. Палиха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Жаркова, Ольга Сергеевна

Предисловие.

Введение. Основной круг терминов диссертации.

Глава 1. О чувственном фрагменте русской языковой картины мира.

§1. Специфика чувственного фрагмента русской языковой картины мира.

§2. Вкусовая лексика в русском языке.

§3. Лексико-семантическое поле «Запах» в русском языке.

§4. Осязательный участок в структуре чувственного фрагмента русской языковой картины мира.

§5. Лексика зрительного восприятия в РЯКМ.

5.1. Особенности единиц лексико-семантического поля «Свет».

5.2. Цветовая лексика в системе русского языка.

Выводы к Главе 1.

Глава 2. Единицы ассоциативно-семантического поля «Цвет» как средство номинации в поэмах «Пугачев», «Страна негодяев»,

Анна Снегина».

§1. О составе, структуре и художественных функциях АСП «Цвет» в поэме «Пугачев».

1.1. О поэме «Пугачев».

1.2. Ассоциативно-семантическое макрополе «Цвет» в поэме Пугачев».

§ 2. Ассоциативно-семантическое поле «Красный» в поэме «Пугачев».

§3. Средства номинации черного пространства поэмы «Пугачев».

3.1. Ассоциативно-семантическое поле «Черный» в поэме «Пугачев».

3.2. Микрополе «Стальной» в поэме «Пугачев».

§4. Ассоциативно-семантическое поле «Золотой» в поэме «Пугачев».

§5. Ассоциативно - семантическое поле «Желтый» в поэме «Пугачев».

§6. Ассоциативно - семантическое поле «Синий».

§7. Ассоциативно - семантическое поле «Голубой» в поэме

Пугачев».

§8. Ассоциативно-семантическое поле «Медный».

§9. Ассоциативно-семантическое поле «Зеленый» в поэме «Пугачев».

§10. Микрополе «Серебристый» в поэме «Пугачев».

§11. Ассоциативно-семантическое поле «Серый».

§12. Ассоциативно-семантическое поле «Белый» и его функции в поэме «Пугачев».

§13. Символическая номинация как доминанта цветового фрагмента ПЯКМ в поэме «Страна негодяев» и показатель эволюции языкового сознания автора.

§14. Новые цветовые доминанты чувственного фрагмента

ИЯКМ С. Есенина в поэме «Анна Снегина».

Выводы к Главе 2.

Глава 3. Состав лексики АСП «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль», «Свет» и ее роль в отражении идейно-художественного содержания произведения.

§ 1. Лексические средства номинации вкуса и запаха в поэме

Пугачев».

§2. Состав АСП «Осязание» и его взаимодействие с единицами

АСП «Боль».

§3. Структура, состав и художественные функции АСП «Свет» в поэме

Пугачев».

Выводы к Главе 3.„.

Глава 4. Лексика ассоциативно-семантических полей «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль» в функции предиката.

§1.0 необходимости изучения предиката в художественном тексте.

§ 2. Функции осязательных предикатов в поэмах С. Есенина

Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина».

2.1 Лексика осязания в функции предиката.

2.2. Текстовое взаимодействие болевой и осязательной семантики ЛЕ в функции предиката как проводник авторского ощущения бунта, войны.

§3. Функции вкусовых предикатов в формировании символических смыслов поэм «Пугачев» и «Страна негодяев».

3.1. Единицы АСП «Вкус» в роли предиката в поэме «Пугачев».

3.2. Лексика ЛСГ «Процесс принятия пищи, пития, намерения принять пищу, результат приема пищи, напитков» в функции предиката как средство выражения отношения автора к героям «Страны негодяев».

§4. Роль запахового предиката в формировании образного строя поэм

Страна строя поэм «Страна негодяев» и «Пугачев».

4. 1. Лексика АСП «Запах» в функции предиката в поэме «Страна негодяев».

4.2. Лексика АСП «Запах» в функции предиката в поэме «Пугачев».

§5. Роль глагольного предиката ассоциативно-семантического поля

Свет» в тексте поэмы «Пугачев».

5.1. Световые предикаты как структурообразующий элемент образности поэмы «Пугачев».

5. 2. Создание религиозного подтекста поэмы «Пугачев» при помощи узуальных световых ЛЕ светить, светиться в функции предиката.

§ 6. Использование цветовой лексики в функции распространителя предиката как основа образности поэмы «Пугачев».

§7. Узуальная лексика ЛСП «Боль» в функции предиката в поэмах

Пугачев» «Страна негодяев», «Анна Снегина».

Выводы к Главе 4.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Жаркова, Ольга Сергеевна

С. А. Есенин, его жизненный путь и творчество активно изучаются в отечественном и зарубежном языкознании. Перечислить работы, посвященные творчеству Есенина, не представляется возможным, так как с момента выхода первых стихотворений по настоящее время вышли тысячи эссе, критических статей и объемных исследований по самой широкой проблематике.

Одно из наиболее продуктивных направлений изучения С. Есенина -биографические исследования (см.: Русское зарубежье, 1993; Карохин, 1998, 2001); в их числе созданные под знаком «субъективного восприятия», вдохновленные личным знакомством (см.: Бениславская, 2001; Вержбицкий, 1979; Есенин С А. в воспоминаниях современников, 1986; Иванов-Разумник, 1918; Мариенгоф, 1993).

В связи с темой диссертации нас интересовали исследования биографии поэта, раскрывающие целостный взгляд на взаимосвязь творческого процесса и фактов жизни в таких аспектах: основные этапы, обусловившие эволюцию сознания С. Есенина; сферы его интересов и влияния (личного, литературного, политического); общественная литературная деятельность (см.: Воронский, 1924; Куняевы, 1999; Лукьянов, 2000; Прокушев, 1968, 1975, 2000; Летопись жизни и творчества Есенина, 2003; Оау1еБ 1995).

В литературоведческом русле изучение есенианы вылилось в большой ряд аспектуальных работ, посвященных анализу отдельных произведений, и широкомасштабные исследования, охватывающие творчество поэта целиком.

Каждый из авторов предлагает не только объемное освещение материала, но и литературоведческую концепцию понимания творческого пути С. Есенина. Общим местом в «есениноведении» стали разгадка тайны есенинской поэзии, ее моцартовской простоты и усложненности образов, прозрачности и многоголосия, поиски основ ее преемственности, новаторства, извилистости творческого пути (Актуальные проблемы, 1980; Занковская, 2002; Карпов, 1989; Меньшиков, 1996; Новое, 1995; Сакулин, 1916; Юдкевич, 1976; Юшин, 1969).

Обобщая, отметим, что в большинстве крупных работ попытка оценить истоки творчества и характер таланта С. Есенина доминируют над выявлением и описанием законов его творчества; часто сужается представление о творческом методе, проблематике, специфике идиостиля (см. критику: Шуб-никова-Гусева, 2000: 13). Современное понимание феномена Есенина также неоднозначно и представляет его как автора, творившего в русле имажинизма (Сухов, 1997, 1998) или вопреки влиянию имажинизма (Наумов, 1973), как продолжателя традиций русского фольклора (Самоделова, 1992), классической русской литературы (Мекш, 1989), как автора песенно-лирического склада (Вельская, 1990), философско-эпического (Воронова, 1983, 2002).

Нам представляется наиболее близким восприятие поэзии С. Есенина в работах А. Марченко, Ю. Прокушева, Н. В. Шубниковой - Гусевой, которые, как нам видится, наиболее чутко уловили своеобразие и «многокрасочность», полифонизм и полемичность, прозрачность и глубину поэтического мира любимого народом художника слова (Марченко, 1959, 1989, 2000; Прокушев, 1975, 2000; Шубникова-Гусева, 2001).

В русле литературоведения подробно освещены вопросы эволюции творческого наследия, характера образности С. Есенина. Исследованы основные темы, мотивы, образы, идеи, жанры, ритмика: Белоусов, 1968; Вельская, 1990; Волков, 1976; Меньшиков, 1996; Наследие Есенина, 2000 и др.

Разработан вопрос о месте, роли творчества в контексте русской классической литературы (Мекш, 1989), авангардного искусства XX века (Бала-кин, 1948; Занковская, 2002), крестьянской поэзии (Ли Дзе Ду, 2000; Два Сергея, 1995), имажинистского течения (Сухов, 1998; Jessie Devis, 1995). Подробно исследованы поэтические произведения с точки зрения влияний и преемственности: Есенин - Пушкин (Турбин, 1983; Карохин, 1999), Есенин -Кольцов, Есенин - Некрасов; Есенин - Маяковский (Эвентов, 1984); Есенин - Блок Аксахина, 1998); Есенин - восточная поэзия (Белоусов, 1968; Тарта-ровский, 1977).

В последние два десятилетия особое место занимает изучение произведений, которые были «под запретом» в советском литературоведении: маленькие поэмы Есенина, произведения имажинистского периода, философская лирика.

В 90-е, 2000-е годы наметилась тенденции к углубленному изучению ритмики, языка поэзии в конкретных аспектах, системы средств образности, в том числе в русле актуальных для современной научной парадигмы проблем: исследования авангардного искусства начала века (Сухов, 1997); мифологических основ творчества (Кирьянов, 1998); религиозной основы мировоззрения (Воронова, 1995, 2002). Не иссякает внимание к фольклорным истокам (Прохоров, 1997); национальному своеобразию поэзии (Станкеева, 1994; ЛиДзе Ду, 2000).

В языкознании исследование творчества С. Есенина инициировано интересом к национальной специфике языка, языковой картине мира, в частности поэтической (Акиль Яхъя Хассан, 1992), к системному анализу лексики (Степанченко, 1991; Аксанова, 1983; Марченкова 1996, 1995; Словарь образных средств Есенина, 1996); к выразительным языковым средствам индивидуальной авторской стилистики (Окраса, 1988; Рыбникова, 1925); а также специфике поэтического перевода его текстов (Алимпиева 1997; Калмыкова, 1984), шире - к текстологии (Козловский, 1997).

Особую ценность для нашего исследования представляют работы, сопрягающие фактографический, литературоведческий, текстологический и лингвистический подходы или их элементы. Прежде всего, назовем исследования книгу и многочисленные статьи Н. И. Шубниковой - Гусевой, исследования А. Марченко, последние работы Ю. Прокушева, а также ряд работ, смежных с темой исследования (Хазан, 1991), изучающих цветовую, световую, звуковую палитру Есенина в целом или аспектуально (Алимпиева, 1971, 1986, 1997; Бабулевич, 2004; Гринфельд, 1990; Караваева, 1989; Пархоменко, 2000; Плитченко, 1990; Попов, 1989; Родина, 2001; Самоделова, 1992).

В настоящем исследовании мы опираемся на названные работы в вопросах о широте и многообразии культурных и литературных контекстов значимых для каждой из поэм (Лебединский, 1961; Шубникова-Гусева, 2001); «книжном характере образности» (Нейман, 1929); духовных ее истоках (Воронова, 2002), структуре и специфике образа (Рыбникова, 1925); специфике видения мира, его эволюции (Марченко, 1989; 2000); источниках и прецедентности средств образности Есенина (Сухов, 1997); основных литературоведческих и искусствоведческих концепциях, на которые опирался автор, при написании исследуемых поэм (Сухов, 1998; Юнусова, 2004); на сведения по реконструкции элементов чувственного фрагмента языковой КМ С. Есенина: о синем, желтом, красном в экспликации концептосферы «РОДИНА» (Бабулевич, 2004); о золотом, красном, синем в эмоционально-психологическом, сравнительно языковом аспектах (Алимпиева, 1971, 1997, 2000); цветовых прилагательных в лирике Есенина (Ярышева, 1991); о свето-цветовой лексико-ритмической парадигме (Родина, 2001); о звуковой лексике (Попов, 1989); художественной КМ: об эволюции цветовой палитры (Захаров, 1995; Турута, 1996); роли цветового образа (Занковская, 1972; Юшин, 1969); отдельных цветообразов (Кошечкин, 1980; Марченко, 1959 и др.); светового образа (Кедров, 1975).

Признавая многогранность и полифоничность, «синкретичность» и «многосмысленность» как основные характеристики ЯЛ поэта в качестве рабочей гипотезы, в диссертационном исследовании попытаемся наиболее полно и объективно исследовать чувственный фрагмент индивидуальной картины мира, отражающий особенности ЯЛ, с основной опорой на словарно-энциклопедические источники, не принимая целиком какого-либо взгляда на Есенина и его творчество.

Обращение к яркой творческой личности С. Есенина, к языковой ткани его крупнейших поэм «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина», вызывающих горячий интерес филологов (ср.: Марченко А. М., 2000; Шубникова-Гусева Н. И., 2001; Воронова О. Е., 2002 и др.), делают наше исследование актуальным.

Назрела необходимость целостного филологического анализа произведений С. Есенина с использованием современных лингвистических дений С. Есенина с использованием современных лингвистических методов, при опоре на теоретическую базу не только языкознания и литературоведения, но и смежных наук. Результатом такого исследования может стать системная пофрагментная реконструкция индивидуализированной ЯКМ С. Есенина как русской языковой личности (ЯЛ) в аспекте средств номинации и предикации, во взаимосвязи с национальной спецификой языка - основами национального мышления и довлеющего индивидуально-специфического начала творческой личности.

Выбор темы данного исследования обусловлен интересом к чувственному фрагменту русской языковой картины мира, к средствам его экспликации как зеркалу индивидуальной языковой картины мира (ИЯКМ) и роли этих средств в создании образности поэм С. Есенина. Чувственный фрагмент ЯКМ является интегрирующим началом, объединяющим разнообразные пласты смыслов созданных авторов текстов, эксплицирующих разные уровни ЯЛ. В силу этого поэзия Есенина «проникает» в читателя, апеллируя непосредственно к ощущению, восприятию и чувственным представлениям, что дает, в свою очередь, импульс к эмоциональному восприятию, а затем и осмыслению прочитанного, его концептуализации.

Развитое чувственное начало, вобравшее в себя неповторимость национального и исконно человеческого восприятия жизни, представляется нам основой мироощущения С. Есенина. Оно проявилось в интенциях его творчества и стало вектором, установившим направление формирования языковой картины мира (ЯКМ) истинно русского поэта. Данная языковая картина мира (ЯКМ) воплотилась в адекватных идейно-художественному замыслу произведений поэтических картинах, детерминировала систему символических смыслов, круг ассоциаций, сказалась на выборе средств экспликации концептуального содержания - единиц лексико-семантического уровня (их реализованных лексико-семантических вариантов (ЛСВ)), входящих в различные парадигматические объединения.

Репрезентатором концептуального содержания (картины мира) является ассоциативно-семантическое поле текста (АСП) как антропоцентрическая сущность, которая эксплицирует совокупность универсальных смыслов в преломлении через фокус авторского мировоззрения и мироощущения.

Предмет исследования - лексика ощущения, восприятия и чувственного представления, рассмотренная в составе важнейших АСП: «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль», в поэмах С. Есенина.

Объектом исследования стали тексты крупнейших поэм С. Есенина «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина». Выбор такого объекта связан со следующими факторами:

- недостаточной изученностью поэм при гипертрофированном внимании к лирике поэта;

- спецификой жанра поэм, которая позволяет говорить о конкретных художественно воссоздаваемых фрагментах КМ («Бунт», «Современность» и др.) и их видении в отличие от лирических стихотворений как произведений малого жанра, что немаловажно при исследовании особенностей фрагмента индивидуальной ЯКМ;

- жанровым разнообразием поэм, определяемых как драматическая поэма, трагический фарс, лиро-эпическая поэма-роман (см.: Шубникова-Гусева Н. И., 2001), что позволяет изучить предмет исследования от поэмы к поэме в динамике, проанализировать состав, место и роль исследуемого пласта лексики с учетом единства языкового, композиционного и идейного уровней произведений.

Материал исследования: картотека составляет около 1600 контекстов, в которых на лексико-семантическом и ассоциативном уровнях актуализируется семантика «ощущение», «восприятие» или «чувственное представление».

Гипотеза исследования; лексика ощущения, восприятия и чувственного представления при рассмотрении ее в аспекте номинации и предикации демонстрирует эволюцию творческого мышления, творческого метода С. Есенина, являя собой значительный набор чувственных идиолектем, демонстрирующих постоянство, фундаментальность, эстетическую весомость, связь с креативными основами мышления автора, проявляющуюся в художественном отображении и оценке мира и человека.

Новизна диссертации определяется тем, что впервые тексты поэм С. Есенина анализируются в аспекте номинации и предикации, с привлечением опыта и достижений лингвокультурологии, этнопсихолингвистики, ассоциативной лингвистики, семиотики, концептологии. В научный оборот вводится не исследовавшийся в трудах по языку и стилю Есенина в полном объеме и в указанном аспекте языковой материал, обработанный по ассоциативным, толковым, системным, частотным, этимологическим и др. словарям и другим информационным источникам, классифицированный.

Основная цель диссертации — полиаспектное описание лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как средства репрезентации чувственного фрагмента индивидуализированной ЯКМ С. Есенина -русской ЯЛ.

Цель диссертации предполагает решения ряда задач:

1. Сбор, анализ, классификация языкового материала, отражающего чувственный фрагмент русской и индивидуальной ЯКМ в поэмах «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Снегина».

2. Описание исследуемого фрагмента ЯКМ С. Есенина в сопоставлении с чувственным фрагментом РЯКМ.

3. Выявление доминантного участка чувственного фрагмента ИЯКМ как основы мироощущения С. Есенина и показателя специфики его художественного метода в произведениях указанного жанра.

4. Анализ АСП «Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль».

5. Демонстрация особенностей использования лексики АСП ««Цвет», «Свет», «Вкус», «Запах», «Осязание», «Боль» в функции предиката.

6. Рассмотрение лексики ощущения, восприятия и чувственного представления как средства номинации и предикации, формирующего представление о частном и общем в языковом сознании С. Есенина.

Теоретическую основу настоящей работы составили достижения в областях исследования:

- языка художественной литературы, теории художественного текста: Болотнова Н. С., 1994, 2000; Виноградов В. В., 1958, 1959, 1973; Винокур Г. О., 1959; Диброва Е. И., 1998, 2001; Карпенко С. П., 2000; Кожин А. Н., 1975, 2003; Левин Ю. И., 1998; Лотман Ю. М., 1996; Новиков Л. А., 2001;

- номинации и предикации, в том числе образной номинации и предикации: Аникина Б. В., 1985; Арутюнова Н. Д., 1998; Булыгина Т. М., 1982; Васильев Л. М., 1981, 2000, 2003; Васильева В. Ф., 1999; Вовк Е. Б., 1987; Га-зельская А. Г., 2003; Гак В. Г., 1977, 1971; Кузнецов А. М., 1973; Леденева В. В., 2000; Лекант П. А., 1975, 2002; Рут М. Э., 1992; Селиверстова О. Н., 1982; Степанов Ю. С., 1981; Языковая номинация, 1977 и др.;

- лексики ощущения, восприятия и чувственного представления в языкознании, психолингвистике: Василевич А. П., 1987, 1988, 2002, 2003; Васильев Л. М. 1981, 2000, 2002, 2003; Горошко Е. И., 2000; Житков А. Д., 1998; Лещенко В. В., 1990; Лечицкая Ж. В., 1985; Рузин И. Г., 1995; Соболева Н. Н., 1998; Трипольская Т. А., 2004; Фрумкина Р. М., 1984; Шидо Т. А., 1989; Ширина Л. И., 1971; Goldstein Е. В., 1984; Hardin С. L., Maffi L., 1997; сравнительном языкознании: Атоева М. М., 1988; Вайсман Н. Н., 1993; Дурново Г. А., 2002; Люкина Е. В., 2004; Тугушева Ф. А., 2004; Berlin В., Kay Р., 1969; истории языка: Алимпиева Р. В., 1986; Бахилина Н. Б., 1975; Кожемякина М. А., 2001; языке художественной литературы: Донецких Л. И., 1980, 1982; Караваева С. Е., 1989; лингвокультурологии: Белов А. В., 1988; Вежбицка А., 1996; Кульпина В. Г., 2001; Birren F., 1963; идиостилистике: Богданова О. А., 2000; Везерова М. Н., 1984; Кочетков П. Г., 1992; Житков А. Д., 1992, 1998; Румянцева Л. Б., 2002; Свинцицкая Е. В., 2004; языке фольклора: Никулина Т. М., 1981 и др.;

- в области языковой личности, языковой картины мира, языкового сознания, логического анализа языка: Бурукина О. А., 2000; Вендина Т. И., 1998, 1999, 2002; Волоцкая 3. М., 1983; Гукасова Э. М., 1998; Залевская А. А., 1988,

1988, 2000; Карасик В. И., 2000; Караулов Ю. Н., 1976, 1981, 1987, 2000; Лютнова В. Д., 1999; Морковкин В. В., Морковкина А. В., 1997; Нифатова Т. С., 2002; Степанов Ю. С., 1999; Стернин И. А., Быкова Г. В., 1998; Уфимцева Н. В. 1996, 1998, 2000; Уфимцева А. А., 2002; Художественный текст и языковая личность, 2001; Шлепак А. А., 2003; Шмелев А. Д., 2002 и др;

- творчества Есенина: Алимпиева Р. В., 1986, 1997; Бабулевич С. В., 2004; Вельская Л. Л., 1982; Воронова О. Е., 2002; Захариева И., 1997; Коржан В. В., 1969; Кравцов Н., 1929; Куняевы Ст. и С., 2002; Наумов Е. В., 1973; Нейман Б. В., 1929; Марченко А. М., 1989, 2000; Прокушев Ю. Л., 1975, 1979, 2000; Рыбникова М. А., 1925; Сухов В. А., 1997, 1998; Шубникова-Гусева Н. И., 2001; Юшин П. Ф., 1969 и др.

Методы исследования и подход к материалу избраны с учетом поставленной цели. Помимо общенаучных методов анализа и синтеза, главным в диссертации стал метод системного описания лексики, при использовании ряда частных методов и методик работы с материалом: сплошной выборки, лингвистического описания с элементами компонентного анализа, семанти-ко-стилистический, статистического подсчета. Привлечение концептуального анализа связано со спецификой изучения ЯКМ. Антропоцентрический подход утвердился в лингвистике как наиболее продуктивный при изучении ЯКМ. В центре исследования оказывается ЯЛ С. Есенина как «носителя, пользователя и творца языка» (см.: Логунов М. Л., 1998).

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке на конкретном материале аспекта актуальной для современной лингвистики проблемы отражения картины мира ЯЛ; в дальнейшем изучении проблемы использования и преобразования лексических ресурсов родного языка в ИЯКМ в процессе авторской номинации и предикации.

Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы при характеристике поэм С. Есенина, дальнейшем изучении особенностей поэтического метода и стиля автора. Установленный в ходе исследования коэффициент использования цветовой, световой и другой чувственной лексики, отражающий специфику языкового сознания автора, возможно учитывать при анализе его произведений других жанров. Чувственные образы языкового сознания автора представлены в приложении-словнике и могут привлекаться в целях сравнения-сопоставления с другими парадигмами образов и иными идиостилями. Результаты анализа лексики ощущения, восприятия и чувственного представления, включая зоны чувственной неопределенности в языковой ткани поэм, могут быть использованы при создании словаря языка автора, словаря образных средств русской поэзии, при сопоставительном анализе лексики ощущения и восприятия в лирике поэта.

Полученные в ходе написания диссертации данные можно использовать при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам анализа поэтического текста, языка художественной литературы в целом, исследования особенностей поэтической картины мира. Фактический материал представляется полезным для специалистов, преподавателей школы, поклонников таланта Есенина, интересующихся феноменом его творчества.

Положения, выносимые на защиту:

1. Качественный и количественный состав лексики ощущения, восприятия и чувственного представления в текстах поэм С. Есенина «Пугачев», «Страна негодяев», «Анна Онегина» отражает специфику творческого мышления автора конкретного периода жизни и творчества.

2. Качественный и количественный состав означенного пласта лексики эволюционирует от поэмы к поэме.

3. Использованная С. Есениным в поэмах лексика ощущения, восприятия и чувственного представления репрезентирует особенности чувственного фрагмента РЯКМ: антропоцентричность, эгоцентричность, четко выраженную этно-ценностную ориентацию, повышенный метафоризм, семантический синкретизм.

4. Лексика ощущения и восприятия сфер номинации и предикации отражает специфику, неповторимость индивидуализированной ЯКМ С. Есенина, демонстрируя связь с базовыми характеристиками творческого мышления поэта (сенситивность, зооморфизм, мифологизм, книжность, народность).

5. Данный круг лексики в поэмах С. Есенина является организующим, архитектоническим началом, благодаря которому в текстах находят как эксплицитное, так и имплицитное выражение ментальные и мотивационные, аксиологические и ценностные смыслы.

6. «Возбуждением» невербализированных чувственных смыслов в семантике узуальных единиц тексты поэм С. Есенина демонстрируют возможности и тенденции развития чувственного фрагмента РЯКМ.

7. Синестетизм и семантическая синкретичность как основы поэтического мышления Есенина тесно связаны со спецификой создаваемой поэтической картины мира, ее чувственно-опредмеченным характером.

8. Качество и количество, емкость и своеобразие круга чувственной лексики обусловлены «типом языкового сознания автора» (ментально-лингвального комплекса, или МЛК - в терминологии В. В. Морковкина).

Апробация исследования. Основные теоретические положения диссертации изложены в 4 публикациях. Материалы исследования обсуждались на заседании кафедры современного русского языка МГОУ, на аспирантских семинарах по актуальным проблемам лингвистики. Автор принимал очное и заочное участие в научных конференциях (Москва, 2003; Москва, 2004).

Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, Введения, четырех глав, Заключения, Библиографии, Списка сокращений и Словаря-приложения, отражающего собранный фактический материал.

ВВЕДЕНИЕ Основной круг терминов диссертации

Разнообразие возможных аспектов освещения материала требует от нас представления основного круга терминов диссертации.

В ходе контактов с окружающим миром в сознании человека возникает его обобщенная модель. Эта идеальная модель окружающей человека действительности получила в научной литературе название картины мира (КМ); в другой терминологии «видение мира», «образ мира», «модель мира», «альтернативный мир» (Вайсгербер, 1993; Караулов, 1976; Кубрякова, 1997; Степанов, 1995 и др.).

Картина мира выступает в нескольких ипостасях: языковая, фольклорная, этническая, информационная, ценностная, наивная, индивидуальная и т. д. Карауловым Ю. Н., Е. С. Кубряковой выделяются концептуальная картина мира (ККМ) и языковая картина мира (ЯКМ), единицами которой являются константы сознания (концепты) и семантические поля — соответственно. Морковкин В. В. и Морковкина А. В. настаивают на невозможности противопоставления ККМ И ЯКМ, говоря о существовании взглядов на картину мира в лингвистическом или гносеологическом аспектах.

Языковая картина мира - вербальное воплощение КМ, называемая также «языковая репрезентация мира, языковая модель мира, лингвистическая картина мира, национальная картина мира». Языковая картина мира также представлена исследователями как ряд ипостасей: универсальная -идиоэтническая, общенациональная и социально ограниченная (например, наивная и научная), общенациональная — ЯКМ в сфере религиозного культа, общечеловеческая - индивидуальная (см.: Черемисова, 2000).

Соотношение ЯКМ И КМ понимается в рамках разных языковедческих концепций неодинаково. Маслова В. А. так трактует понятия КМ - ЯКМ.

Особенности конкретного языка, в которых зафиксирован опыт национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую «окраску» этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений и т. д., избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры народа» (Маслова, 1997:49).

Телия В. Н. считает, что ЯКМ - это «информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формованием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и ассоциативными полями», что ЯКМ обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители языка. ЯКМ не имеет четких границ, поэтому ее место относительно ККМ не может быть определено (Телия, 1988).

Для современных ученых, работающих в русле вышеназванных теорий, актуально исследование определенных фрагментов ЯКМ, для того чтобы выяснить, как с помощью языковой единиц отражается наивное мировиде-ние, соотносимое с наивной языковой картиной мира. Наивная языковая картина мира отражает значимые для человека явления и процессы окружающего и внутреннего мира. Взгляд на язык как антропоцентрическую парадигму актуален для современных филологических исследований, в частности при изучении языка художественной литературы. Традиция изучения тестов сквозь призму языковой личности (ЯЛ) автора берет свое начало в работах В. В. Виноградова (Виноградов, 1959: 233).

Под индивидуальной поэтической, художественной, авторской картиной мира стало пониматься поэтическое освоение действительности конкретным автором (см.: Панова, 2003), которое «представляет собой вторичную концептуализацию мира», «вырастающую из первичной концептуализации, то есть наивно - языковой» (Панова, 2003: 33).

С введением понятия языковой личности началось целенаправленное описание ЯКМ отдельного человека (автора текста) и ограниченной социальной группы (см.: Гачев, 2003; Леденева, 2000; Нифатова, 2002; Урысон, 2003;

Шмелев, 2003; Яковлева, 1994).

В современном языкознании, в применении к художественным текстам (и не только), классической стала трактовка ЯЛ, ее структуры, данная Карау-ловым Ю. Н. Предлагается трехуровневая структура ЯЛ: нулевой уровень -идиолексикон - отражает объем владения ЯЛ родным языком; первый уровень - идиотезаурус - связан с воплощением в языке КМ (ментальных смыслов); второй уровень - прагматикон - уровень, организующий всю лингвос-мысловую (лингвомыслительную) деятельность ЯЛ как совокупность мотивов, установок, системы ценностных ориентиров и т. д. Модель и методика Караулова Ю. Н. были успешно применены в разных отраслях лингвистики: в исследовании идиолекта Н.С. Лескова (Леденева, 2000), И. Бродского (Карпенко, 2001) и т.д.; в культурологии, поэтике совокупной русской ЯЛ (Шес-так, 2003), диалектологии для описания диалектной языковой шичности (Лютнова, 1998).

Рассматривая тексты поэм С. Есенина и лексику ощущения, восприятия и чувственного представления в них сквозь призму исследования ЯЛ автора, мы также опирались на понимание и организацию ЯЛ, предложенную Карауловым Ю. Н. По этой модели лингво-когнитивный уровень в структуре ЯЛ отвечает за формирование и преобразование индивидуального знания о мире, то есть за языковую картину мира. Его единицами являются понятия, идеи, концепты (см.: Леденева, 2000: 8). В ходе исследования становится очевидным, что тексты демонстрируют целостность и взаимообусловленность (неотделимость) уровней ЯЛ. Так, ЯКМ может быть реализована только посредством лексикона (нулевого уровня). А неизбежное сопоставление в ходе лингвистического анализа индивидуализированной и общеязыковой КМ открывает ценностные установки, демонстрирует мотивацию, лакунарность, креативность как элементы третьего, органй^^ишщлсиурювжщ^Лсихологическим, когнитивным и языковым аспектом содержания личности рассматриваются в теории о ментально- лингваль-ном комплексе (МЛК) Морковкина В. В. (Морковкин, Морковкина, 1992).

Ментально-лингвальный комплекс - это функционирующее на основе человеческого мозга информационное по природе триипостасное целое, которое обеспечивает восприятие, понимание, оценку, хранение, преобразование, порождение и передачу информации. В рамках МЛК. мышление - прежде всего динамическая ипостась, сознание - накопительно-оценочная, а язык -инструментальная. Функция языка - в расчленении информационного континуума - в виде информационных ощущений разного объема и содержания» (Морковкин, Морковкина, 1997: 20-24).

При изучении вопроса о творческой эволюции Есенина как ЯЛ мы опирались на утверждение о единой и непрерывной (язык - мышление — сознание) эволюции МЛК, его неповторимости, при социальной обусловленности (Морковкин, Морковкина, 1997: 28).

В то же время в психолингвистике популярна и теория «коммуникативной функции языка» (противопоставленная познавательной, накопительной и др.), т. е. содержащей признание исключительно неязыкового характера мышления: на основе предметного кода. Но мы придерживаемся общенаучных взглядов, согласно которым язык рассматривается во взаимосвязи с мышлением, сознанием. '

Понятие о концепте как о единице МЛК, ячейке языкового сознания личности, единице ментального лексикона несостоятельно при «уравнивании» концепта и понятия. Вслед за Ю. С. Степановым мы признаем за концептом сложную структуру. В классической лингвофилософской традиции ядерная зона концепта - понятие, которое универсально по своему качеству (Лихачев, 1997). Оно воспринимается как понятийное поле «ценностно-осмысленного традиционного знания с терминологически сформированным ядром, отражающим обобщенные коллективным языковым сознанием объективные свойства объекта» (Шестак, 2003:24).

Однако концепт, как и само языковое сознание, есть национально детерминированная сущность. То есть «в структуру концепта входит все то, что и делает его фактом культуры»: «исходная форма (этимология)», «сжатая до основных признаков содержания история», «современные ассоциации», «оценки», «пучок представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний» (Степанов. Предисловие, 1997: 43; также Алифиренко, 2003; Вежбиц-кая, 1996 др.).

В представленной работе в качестве рабочего будет использоваться термин концепт как единица ментальности, единица языкового сознания человека. Признавая множественность мыслительных форм отражения действительности в сознании человека, считаем возможным присоединиться к Стернину И. А. и его последователям и говорить о трех разновидностях концептов, обнаруживающихся в лексических единицах разных типов (см.: Стернин, Быкова, 1998). В качестве смысловой стороны конкретных единиц выступает концепт-представление — обобщенно чувственный образ предметов и явлений.

В нашей диссертации термин концепт-представление будет привлекаться в отношении слов конкретной и вещественной лексики в связи с воплощением в их содержании чувственной семантики, сем "ощущение", "восприятие", "представление", когда они выступают как потенциальные единицы чувственного фрагмента РЯКМ, репрезентаторы чувственного фрагмента ИЯКМ С. Есенина. Ср.: солнце, луна, кровь, тело, дрожь, береза и др. Ср.: концепт-гештальт - «закрепленный словом целостный образ, совмещающий чувственный и рациональные элементы, а также объединяющий динамические и статические аспекты отображаемого объекта или явления», - является семантическим содержанием абстрактной лексики: деньги, памятник, цветок, любовь и др. Ср. также: концепт-понятие - реализация в семантическом содержании лексемы наиболее общих, существенных признаков явления, результат рационального отражения основных сущностных признаков предмета. Чистые понятия формируются преимущественно в научной и производственной картинах мира, необходимые для «общественного познания» (Степанов, 1975: 12): житель, идиологема, истец. В рамках наивной картины мира ЯЛ может вообще не оперировать концептами - понятиями, а обходится менее абстрактными концептами (цит. по: Стернин, Быкова, 1998: 56-58; см. также: Болотнова, 2004).

Базовые концепты (Степанов, 1997) связаны с ценностной картиной мира (ЦКМ), детерминированы национально-культурной спецификой, и представляют собой смыслы, «значимые для каждого носителя культуры» (Степанов, 1997: 5) или «система культурных концептов, рассматриваемая в ценностном измерении, образует ценностную картину мира» (культурные доминанты, культурные кластеры, культурные лакуны) (Карасик, 2000).

Языковой структурой, репрезентирующей фрагмент концептуального и ценностного тезауруса личности, становится семантическое поле (ЛСП). Придерживаясь точки зрения ученых о несовпадении содержания слова и объема концепта, мы признаем, что воспринятый ЯЛ лексико-семантический уровень языка (в классическом понимании), лексико-семантическое поле как его структурная единица, не является адекватным воплощением тезауруса личности.

Ценностно-концептуальное содержание в тексте может быть выражено словом, словосочетанием, цитатой и др., а может остаться неноминирован-ным лексемой или фразеосочетанием (внутриязыковая лакуна), а также обнаруживаться в группах и классах слов (понятийные категории, скрытые категории, классификационные концепты) (см. ниже о понятии лакуна). Таким образом, основой языковой репрезентации тезауруса личности становится вербально-ассоциативный уровень.

Вербально-ассоциативный уровень «представляет собой исторически сложившуюся фиксацию в языковых единицах разной структуры понятийного, эмоционального, оценочного осмысления мира, а также ассоциативной сферы значений, аккумулирующей эмпирический опыт, результаты практической деятельности, выводное знание, отпечатки жизненных сценариев, ситуаций» (Шестак, 2003: 17).

С учетом вышесказанного, структурной единицей в описании фрагмента индивидуализированной ЯКМ автора в нашей диссертации становится ассоциативно-семантическое поле текста. Ассоциативно-семантическое поле текста (АСП), «будучи онтологическим отражением структур мысли, может рассматриваться как характеристика индивидуума - носителя языка, воспринимающего действительность», тяготея «к непосредственному отражению действительности» (Караулов, 1987: 176). В поэтической КМ, характеризующейся особой метафоричностью и переносностью (то есть пронизанной сетью авторских ассоциаций), а также «обязательной перцептивно-сенсорной образностью» как «подпиткой эстетического знака» (Алифиренко, 2004: 20), "чувственные" ассоциации становятся неотъемлемой особенностью авторского художественного мышления и резонансного сочувствия, со-участия читателя-реципиента. Единицы АСП рассматриваются как номинанты концепта, его вербальные репрезентанты (Орлова, 2001: 3). Таким образом, под АСП понимается структурные элементы ИЯКМ С. Есенина, в отличие от ЛСП, объединяющих единицы системы языка.

Лексическая единица как член АСП обладает сложным значением, раскрывающимся в тексте в различных аспектах. Это реализованный ЛСВ слова, несущий в своем содержании печать «отобранности», предпочтения как единица идиолексикона и составной компонент структуры идиотезауруса автора, обладает способностью передавать тончайшие интенции автора в тексте.

Минимальной смысло-языковой единицей является номинированный концепт - слово, фразеологизм, словосочетание или невербализированный, но вычленяемый в тексте как элемент языкового сознания: ЛСВ, сема (ассоциативная, потенциальная, ядерная), прецедентный отрывок текста (Шестак, 2003), парадигма лексических единиц (Стернин, Быкова, 1998: 57) и, наконец, лакуна. Лакуна - «это то, что в одних языках и культурах обозначается как отдельности, а в других не сигнализируется, то есть не находит общественно закрепленного выражения» (см.: Стернин, Быкова, 1998: 76); в иных определениях - «ряд явлений рассматривается детализировано и интерпретируется носителями языков, в то время, как в другом языке может быть представлен общий («гештальтный») взгляд на соответствующий объект» (там же). Коннотативная лакуна - это отсутствие же). Коннотативная лакуна - это отсутствие коннотативного поля или его предельная узость у лексемы в культуре данного языка. Причины возникновения коннотативных лакун - своеобразие отдельных онтологических структурных признаков разных культур: восприятие образа мира, ценностные ориентиры, обычаи, нормы, особенности мышления (Бурукина, 2000). В связи с этим базовая лексика ощущения и восприятия рассматривается в диссертации не только как элементы концептуальной картины мира, но и единицы ЦКМ ЯЛ С. Есенина.

Отметим также, что в психолингвистике появилась идея об изучении типов языкового сознания авторов (в аспекте КМ - ЯКМ - ИЯКМ), в частности, выделяются авторы с эстетическим типом сознания, склонные к эстетизации (И. С. Тургенев) и нивелированию потенциала слова (Ф. М. Достоевский), снижению эстетического эффекта (И. Бродский) (Каримова, 2000: 1011). Исследование чувственного фрагмента ИЯКМ С. Есенина в указанном аспекте, т. е. рассмотрение актуализации ассоциативного потенциала лексики ощущения и восприятия в связи с эстетическим, антиэстетическим использованием потенциала слова, в сочетании с нивелированием экспрессии ЛЕ в русле языковой традиции в процессе воплощения концептуальной, ценностной КМ автора, может открыть особенности феномена языкового сознания С. Есенина.

Анализ употребления в текстах поэм С. Есенина цветонаименований из состава общеязыкового лексического фонда дает возможность определить частотность использования узуальных ИЦ и выявить цветовой коэффициент («число С») для корректного сопоставления разных идиостилей (Соловьев, 1979). Однако в связи с изучением роли цветовых смыслов в ИЯКМ С. Есенина необходимо и определение авторского цветового коэффициента, с привлечением индивидуально-авторских цветонаименований (метафорических, метонимических, потенциальных). Мы полагаем, что только подобная статистика более адекватно и доказательно отразит информацию о «живописности, цветообразности» как черте идиостиля поэта, хотя эту черту отмечают многочисленные исследователи его творчества (см., например, Алимпиева, 1986, 1997). Для определения места и значимости в художественной картине мира С. Есенина лексики ощущения, восприятия и представления, которая передает специфику его мироощущения, формирующего особенности индивидуального стиля, необходимо вычисление общего чувственного коэффициента в каждом их есенинских текстов, названного нами «числом Б».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лексика ощущения, восприятия и чувственного представления как средство номинации и предикации в поэмах С. Есенина"

Выводы к Главе 4

Анализ лексики АСП «Цвет», «Свет», «Боль», «Запах», «Вкус» в поэмах «Пугачев», «Анна Снегина», «Страна негодяев» показал, что в функции предиката используется в большинстве случаев глагольная лексика.

Лексика узуального ЛСП «Вкус» не используется в функции предикатов в названных поэмах. Узуальные глагольные единицы ЛСП «Цвет» не обнаружены в функции примарного предиката; цветовое и световое пространство поэм объединено общей системой метафорических предикатов с доминантными семами "свет", "движение света". Исключением является текст поэмы «Страна негодяев».

Использование глагольной лексики в функции предиката движения, действия позволяет автору создать динамику повествования, выявить кульминационные, поворотные моменты сюжета.

Средством репрезентации авторской оценки в поэмах Есенина становится чаще не стилистический потенциал лексемы, а ингерентная аксиологическая сема. Однако лексика АСП «Вкус» выступает как проводник авторского ощущения войны, бунта именно посредством отрицательного стилистического потенциала в поэмах «Пугачев» и «Страна негодяев».

Использование глагольной метафорической лексики АСП «Вкус», «Свет», «Боль», «Запах» в функции предиката в поэме «Пугачев», изменяющий языковую константу: тип ощущения - семантический тип предиката, эксплицирует такие фундаментальные черты творческого мышления, как зооморфизм, антропоморфизм, сенситивность, эстетический мифологизм.

Взрыв авторской метафорической предикации в поэме «Пугачев» связывается с конкретной эстетической задачей автора периода написания поэмы: насыщение текстовой ткани развернутыми, «струящимися» метафорами, перерастающими в авторскую мифоэпику - основу образотворчества. Это явление демонстрирует зависимость выбора предикатной единицы от комплекса мотивов, установок ЯЛ.

Частота использования глагольной лексики АСП «Боль» в функции предиката обусловлена темой, идеей произведения, отражаемым фрагментом: «Бунт», «Гражданская война», «Россия 1917 - 1923 годов».

В области авторской глагольной предикации нам удалось выявить объединение компрессивным метафорическим предикатом лексику ощущения и восприятия разных АСП, что признаем константной чертой идиостиля С. Есенина. В синестетическом, многочувственном восприятии мира поэтом глагольный предикат играет роль структурообразующего элемента. В качестве такого предиката выступают, в первую очередь, метафорические единицы АСП «Свет», АСП «Боль», АСП «Запах».

Заключение

Моцартовская простота и необыкновенная глубина, сложность образов поэтического мира Есенина составляют тайную силу его творчества, в которую невозможно «до конца» проникнуть как в рамках литературоведческих, так и лингвистических исследований. Феномен всенародной востребованности глубоко национальной поэзии Есенина предполагает сочетание в его творчестве базовых, стереотипных, частотных единиц, моделей национальной ЯКМ с острым творческим восприятием мира, реализованных в ИЯКМ поэта.

Сравнительный анализ лексических средств номинации ЯКМ автора с названными средствами общерусской ЯКМ показал, что в основе чувственного фрагмента индивидуальной ЯКМ - узуальная, наиболее частотная, базовая лексика языка; преобразование круга лексики ощущения и восприятия в рассмотренной поэме «Пугачев» производится, в основном, характерными для РЯКМ способами.

Доминантой чувственного фрагмента индивидуальной языковой картины мира С. Есенина, отраженной текстом поэмы «Пугачев», является цветовая лексика, что подтверждается значительным расширением круга номинативных единиц АСП «Цвет» - 58 ядерных ЛЕ, 348 периферийных ЛЕ («Пугачев»); ср.: 16 ядерных, 25 периферийных («Страна негодяев»); 25 ядерных, 82 периферийных («Анна Снегина»).

Эволюция МЛК С. Есенина детерминирует значимые изменения в прагматиконе языковой личности, в частности трансформацию творческого метода, выбора литературного жанра. Изменение организующего уровня языковой личности С. Есенина - прагматикона - обусловливает изменения идиотезауруса, идиолексикона, что отражается на составе чувственного фрагмента ИЯКМ, раскрывающегося в связи с решением автором определенных идейно-художественных задач поэм.

Многоцветность», «весельство народной живописи», «цветовой колорит древней русской иконописи», эстетический мир «росписи фресок церкви Иоанна Златоуста, необыкновенно поучительный для понимания русской души», сопряженный в сложных образах имажинизма, отмеченный критиками как характерная черта раннего периода творчества (Марченко, 2000: 156; Захариева, 1995: 87; Клюев, 1986: 510)), в поэме «Пугачеве» детерминируется преобладанием цветовой лексики. Автор добивается названного эстетического эффекта благодаря использованию лексики как средства номинации:

- увеличением количества узуальных цветономинант;

- увеличением повтора узуальных цветономинант: золотой, золото -11, черный - б, желтый - 10, синий, синь - 7, медный, медь - 4, кровавый - 4, белый - 3, зеленый - 3, красный - 2;

- введением цветовых окказионализмов (шерстожелтый, красношер-стная)\

- созданием потенциальных метафорических цветономинаций: пенный, яблоневый, стальной и др.;

- возбуждением цветовых ассоциаций в отдельных частях текста:

Даже рощи и те повстанцами

Подымают хоругви рябин асс: Красный-кровавый

Зреет, зреет веселая сеча,

Взвоет в небо кровавый туман. [Зарубин, 2, 29];

- насыщением языковой ткани поэмы базовой, предметной лексики, специфика которой в ее чувственном потенциале: вороны, гной, известка, кровь, молоко, мясо, солнце, соль, спирт, тел, и др. Лексика, содержащая чувственную (цветовую) сему в качестве ассоциативной, потенциальной, создает цветовой (и общий чувственный) фон поэмы, реализует совокупность сопутствующих чувственных представлений, которые составляют обширную периферию цветового фрагмента ИЯКМ Есенина.

Связь цветового фрагмента ИЯКМ с основами творческого мышления подтверждается в диссертации анализом лексики ощущения и восприятия в поэме «Страна негодяев». Констатируем смещение чувственной доминанты фрагмента ИЯКМ в направлении болевой, вкусовой, запаховой зон, отраженных составом лексики, в особенности периферийного участка исследуемых АСП. Смещение происходит за счет семантического нивелирования единиц светового фрагмента, сужения цветового, то есть сокращения количественного состава узуальных единиц и числа реализаций. Названное явление создает эффект безобразности, алиричности в тексте поэмы. Следствием, в плане рецепции текста, становится общее впечатление снижения неповторимой проекции МЛК Есенина не поэтический мир «Страны негодяев»: поэма не воспринимается как традиционно «есенинская».

Единичная цветолексема нередко лишается автором амбивалентности, выступает только как носитель отрицательной оценки, а также «многочувст-венности», то есть способности характеризовать разные грани художественного мира. Это приводит к эффекту антиэстетичности как основному средству авторского воздействия в поэме «Страна негодяев».

Система номинаций чувственного фрагмента ИЯКМ эволюционирует от поэмы к поэме, что связано как с эволюцией МЛК автора, выраженной, в частности, в трансформации поэтического метода от насыщенного сложной образностью имажинизма («Пугачев») к прозрачности реализма («Анна Сне-гина»). Количественный анализ исследуемого пласта лексики в языке поэмы «Анна Снегина» показывает некоторое уменьшение состава АСП ощущения, восприятия в сравнении с насыщенной чувственной лексикой поэмой «Пугачев»: «Цвет» (25 / 80); «Свет» (43/ 86), «Запах» (4 / 20), «Вкус» (0/21) «Осязание» (21/ 25), «Боль» (25/ 31). Однако емкость и значимость лексики ощущения и восприятия как организующего начала текстовой ткани не снижается.

Анализ вкусовой лексики как средства авторской номинации в поэмах «Пугачев» (1 / 39), «Страна негодяев» (4 / 46), «Анна Снегина» (0/21) позволяет констатировать: узуальная вкусовая лексика не востребована в чувственном фрагменте ИЯКМ С. Есенина, что расценивается как значимая черта идиолекта. В поэмах «Страна негодяев», «Пугачев» единицы ЛСГ «Пища», «Процесс принятия пищи» формируют периферийных участок вкусового фрагмента. По нашим наблюдениям, вкусовая, а также болевая и запахо-вая лексика используются как средство предикации, выступают как репре-зентатора не столько конкретной (частной) отрицательной авторской оценки события, образа персонажа, но негативного отношение автора к описываемому фрагменту художественного мира - «БУНТ» («Пугачев»), «МИРОВАЯ ВОЙНА» («Анна Снегина»), «ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА» («Страна негодяев»).

Состав и коннотации осязательной лексики также строго обусловлены спецификой воссозданного художественного мира. В частности увеличение состава АСП, использование базовых осязательных глаголов трогать, касаться, задевать с положительной коннотацией в поэме «Анна Снегина», связано с введением любовной интриги.

Состав АСП «Свет», «Запах», «Боль» демонстрируют общее увеличение количества ЛЕ в составе конкретного поля. Расширение состава авторского поля происходит как за счет возрастания частотности употреблений узуальных ЛЕ (светономинант, номинант болевых ощущений и т. д.), так и включения в периферию поля языковых единиц, не относящихся к чувственному фрагменту РЯКМ. Анализ тексов поэм показал, что эстетический потенциал единиц данных АСП реализуется автором в позиции предиката (примарного и секундарного), распространителя предиката. Аксиологические смыслы, свойственные вкусовой, запаховой, болевой лексике в общерусской ЯКМ, используются автором для наиболее точной (имплицитной) оценки. «Проводником» авторского отношения к миру становится метафорический глагольный предикат; в роли такого предиката чаще других выступают ЛЕ АСП «Свет». Лексика названных АСП, изученная в аспекте средств предикации, демонстрирует систему авторских взгляда на мир, открывающийся в особенностях творческого мышления: чувственность, синестетичность, зооморфичность; творческого метода: эстетический мифологизм, народность, художественный антиэстетизм.

Доминантная в чувственном фрагменте ИЯКМ цветолексема не выступает в функции примарного предиката. Создание «завершенного» художественного полотна пластиной и подвижной образности осуществляется автором с использованием световой лексики в функции предиката. Введение цветовой ЛЕ в роли распространителя предиката в авторскую метаморфозу (наиболее частотный троп в поэме «Пугачев») отражает связь цветовой лексики с гиперобразным характером мышлением автора как основе творческого метода данного периода.

Анализ текстов поэм с точки зрения функционирования в них лексики ощущения, восприятия и чувственного представления позволяет утверждать, что чувственная лексема в структуре ЯЛ С. Есенина - организующий элемент, который эксплицирует как чувственно воспринимаемые смыслы -«концепты-представления», так и является репрезентатором базовых культурных концептов ценностной картины мира. Особенно ярко эти явления демонстрируют ЛЕ АСП «Цвет». Они выступают в поэме «Пугачев» как средства номинации цветового тона, оттенков; содержат эмоционально — оценочные коннотативные семы, позволяющие цветовой лексике стать средством амбивалентной авторской оценки; обладают богатым коннотативным полем, содержащим пучок этнических, культурных, социальных, эстетических и др. ассоциаций, представлений, позволяющих автору эксплицировать цветолексемой как ряд традиционных символических смыслов, так и стать носителем индивидуально-авторской символики.

Отдельная лексема названных АСП в ИЯКМ С. Есенина характеризуется как семантически компрессивная, синестетическая, объединяющая, как правило, совокупность чувственных смыслов, наиболее часто: цвет и свет; цвет, свет и звук; осязание, боль и вкус и др. Частота указанных явлений позволяет говорить о сенситивности ЯЛ С. Есенина, проявляющейся, в частности, в синестетичности образного мышления автора, эксплицированного текстами поэм. Сравнительный анализ названного круга лексики в поэмах «Пугачев» и «Анна Снегина» позволяет утверждать, что именно подобные лексемы порождают наиболее сильные и яркие чувственные представления, что эволюция чувственного фрагмента ИЯКМ идет от количественного многообразия лексики ощущения и восприятия к увеличению эстетического потенциала отдельной ЛЕ, конденсации чувственных смыслов.

Использование в качестве имен цвета лексем ЛСГ «Природа»; мак, яблоня, береза, сирень; «Продукты питания»: молоко, соль\ «Металлы»: золото, серебро, медь\ «Вещества»: кровь, смола, пороша, дымок; ЛСГ относительных прилагательных: стальной, а также метонимических и метафорических словосочетаний, способных более точно передать цветовой оттенок и экспрессию цвета: липовая медь, дымок яблонь, молоко ржи, ночная синь, синяя заволока - в языке поэм демонстрирует общие тенденции развития лексики цветообозначения в РЯКМ.

Общий количественный состав данного пласта лексики подтверждает высокий процент названных единиц в системе лексических средств номинации автора в поэмах: С (цветовой коэффициент - число использования узуальных цветономинант на печатный лист) = 58 («Пугачев»); 11,4 («Страна негодяев»); 45, 7 («Анна Снегина»); коэффициент авторских цветонаимено-ваний: 70, 12 и 54 соответственно. Ср.: Тургенев И. С. - 21, 2; Пушкин А. С.

- 30, 6;. Достоевский Ф. М - 7, 2; Толстой Л. Н. - 19, 8; лирика Есенина С. А.

- 99; проза — 8, 4. 8 (общее количество текстовых единиц ощущения, восприятия и чувственного представления) = 669 («Пугачев»); 223 («Страна Негодяев»); 418 («Анна Снегина»).

Появление авторских константных неологизмов в системе средств репрезентации чувственного фрагмента ЯКМ С. Есенина, относящегося к наиболее стабильному в РЯКМ, количественный состав, качество отдельной ЛЕ позволяет нам отнести ЯЛ С. Есенина к кругу авторов, тип языкового сознания которых можно определить как «чувственный» по преимуществу.

Анализ чувственного фрагмента ЯКМ С. Есенина дает возможность увидеть специфику метода, особенности конкретного произведения, но главное - особенности индивидуального стиля, мировидения. В связи с этим возникает необходимость описания чувственного фрагмента ЯКМ на материале всех поэм С. Есенина.

Для адекватного анализа реализации авторской оценки предикатом необходимо описать лексику как средство секундарной предикации, репрезентирующее более сложный характер отношений: ЯЛ автора - мышление -действительность.

Непревзойденная способность воспринимать мир в разнообразии ощущений предполагает описание в сопоставительном аспекте АСП текста, отражающих персептивные модальности, не описанные (на данный момент) в отношении к общерусской ЯКМ, например: внутренние, гравитационные, мышечные и др.

Возникает необходимость провести и сопоставительный анализ круга лексики ощущения и восприятия в поэмах Есенина в оригинале и переводе, рассмотрения своеобразии коннотативного поля чувственной лексемы, соотнесенности с базовыми концептами русской ЦКМ.

Предполагается также провести и сопоставительный анализ ИЯКМ и РЯКМ, который бы основывался на результатах ассоциативного эксперимента, открывающего область совпадений и лакун ЯЛ С. Есенина и современной РЯЛ.

Это составляет дальнейшую перспективу нашего исследования.

255

Список научной литературыЖаркова, Ольга Сергеевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аксанова И. В. Анализ функционирования антонимов семантического поля «Грусть», «Тоска», «Печаль», «Радость» в поэтической речи. АКД. -М., 1983.

2. Актуальные проблемы есениноведения // Сб. ст. Рязанского городского педагогического университета. Рязань, 1980.

3. Алавердян Э. С. Чувственное познание и язык. Ереван, 1989.

4. Алимпиева Р. В. Цветовые прилагательные со значением красного тона в поэтических текстах С. Есенина и их эквиваленты в польских переводах // Семантические единицы русского языка в диахронии. -Калининград, 1997. С. 3-11.

5. Алимпиева Р. В. Эстетическая значимость слов группы «желтый» в поэзии С. Есенина // Уч. зап. КГУ. Вып. 4. Калининград, 1971.- С. 31-47.

6. Алимпиева. Р. В. Семантическая значимость слова в составе ЛСГ (На примере ЛСГ прилагательных «Красный»). М., 1986.

7. Алифиренко Н. Ф. Дискурсивно-когнитивные истоки поэтической энергии слова (методологический аспект) // Слово и концепт в лирике серебряного века. Материалы VII Всероссийского научно-практического семинара. Томск, 2004. - С. 19-25.

8. Ананьев Б. Г. Психология чувственного познания.- М., 2001.

9. Аникина Б. В. Образное слово в тексте. М., 1985.

10. Антюфеева Ю. Н. Английское новообразование в развитии: потенциальное слово, окказионализм, неологизм. АКД. Белгород, 2004.

11. П.Апресян Ю. Д. Избранные труды в 2-х тт. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995.

12. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1998; М., 1997.

13. Атоева М. М. Лексика, обозначающая цвет в таджикском и русском языках. АКД. Душанбе, 1988.

14. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3. -М., 1865.

15. Бабулевич С. Н. Цветообозначения как средство реализации концепта «Родина». КД. Калининград, 2005.

16. Базанов В. Г. Символика красного коня // Литература и живопись: Сборник научных статей. Л., 1982. -С. 200-204.

17. Базанов В. Г. Есенин и крестьянская Россия. М., 1982.

18. Балакин А. М. Поэзия А. Блока, С. Есенина, В. Маяковского, А. Твардовского: Методическое пособие для преподавателей русского языка и литературы в спец. ПТУ. М., 1948.

19. Бахилина Н. Б. История цветообозначений в русском языке. М., 1975

20. Башарина А. К. Семантика цветообозначений в фольклорных текстах. М., 2000.

21. Белов А. В. Цветовые этноэйдемы как объект этнопсихолингвистики // Этнопсихолингвистика. М., 1988.- С. 49-58.

22. Белоусов В. Персидские мотивы (о стихах Есенина). М., 1968.

23. Бельская Л. Л. Песенное слово. Поэтическое мастерство С. Есенина. Книга для учителя. М., 1990.

24. Бельская Л. Л. Стихосложение С. Есенина в развитии русской стихотворной культуры. АКД. Киев, 1982.

25. Березович Е. Л. Об асимметрии языковых и культурных стереотипов в сфере проблемы язык и миф // Язык. Система. Личность. Сб. ст. -Екатеринбург, 2000. С. 11 -22.

26. Богданова О. А. Цвето- и светообозначения как одна из форм прагматического фокусирования. АКД. М., 2000.

27. Болотнова Н. С. Когнитивное направление в лингвистическом исследовании художественного текста // Слово и концепт в лирике серебряного века. Материалы VII Всероссийского научно-практического семинара. Томск, 2004. - С. 7- 19.

28. Болотнова Н. С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. М., 1994.

29. Булыгина Т. В. К построению типологии предикатов // Сборник научных трудов. Семантические типы предикатов.- М., 1982.

30. Бурукина О. А. Коннотативные лакуны // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвистике.- М., 2000а. С. 41- 42.

31. В мире Есенина // Сб. ст. М, 1986.

32. Вайсгербер Л. Лингвофилософский неоромантизм // Вопросы языкознания, 1993, № 2. С. 107-113.

33. Вайсман Н. Н. Семантическая природа сенсорных прилагательных французского и русского языков. АКД. М., 1993.

34. Василевич А. П. Изучение лексики в психолингвистическом эксперименте. М., 1987.

35. Василевич А. П. Каталог названий цвета. Цветовая лексика.- М., 2002.

36. Василевич А. П. Язык и культура: сопоставительный анализ цветообо-значений // Этнопсихолингвистика. М., 1988. - С. 58-64.

37. Василевич А. П. Языковая картина мира цвета: Методы исследования и прикладные аспекты.- М., 2003.

38. Васильев Л. М. Семантика русского глагола речи, звучания, поведения. Уфа, 1981.

39. Васильева В. Ф. Предметная номинация в логико-лингвистическом ракурсе. АКД.- М., 1999.

40. Вдовин В. А. Есенин и литературная группа «Краса» // Научные доклады высшей школы. Сер. ф. н., М., 1968, №5.- С. 68-75.

41. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

42. Везерова М. Н. Лексика цвета, света в идиолекте Ф. Тютчева, А. А. Фета и Т. И. Майкова // Формирование семантики и структуры художественного текста. Межвузовский сб. научных трудов.- Куйбышев, 1984. -С. 13-25.

43. Вендина Т. И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования.- М., 1998.

44. Вендина Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка.- М., 2002.

45. Вендина Т. И. Цвет в этнокультурной системе русского, старославянского и древнерусского языков // Славянский альманах. -М., 1999.

46. Вержбицкий Н. К. Встречи с Есениным. Тбилиси, 1979.

47. Виноградов В. В. Наука о языке художественной литературы.- М., 1958.

48. Виноградов В. В. О языке художественной литературы.- М., 1959.

49. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. Избранные труды.- М., 1973.

50. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М., 1986.

51. Виноградов В. В. О теории художественной речи.- М., 1971.

52. Винокур Г. О. Избранные труды по русскому языку. М., 1959.

53. Винокур Г. О. О языке художественной литературы.- М., 1991.

54. Вовк Е. Б. Образная номинация. АКД. М., 1987.

55. Волков А. А. Художественные издания С. Есенина. М., 1976.

56. Володина Т. В. Концептуально-ассоциативное пространство образа болезни у русских и белорусов // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвистике.- М., 2000а. С. 2-4.

57. Волоцкая 3. М. Лексика болгарских загадок // Славянское и балканское языкознание. Вып. 8.- М., 1983. С. 187- 204.

58. Воронова О. Е. Духовный смысл поэзии Есенина. Рязань, 2002.

59. Воронова О. Е. Между религией и русской идеей. С. А. Есенин и Н. А. Бердяев // Столетие Есенина. Международный симпозиум. Сб. ст. к столетию со дня рождения С. Есенина.- М., 1997. С. 81- 95.

60. Воронова О. Е. Проза Есенина. АКД.- М., 1983.

61. Воронова О. Е. Сергей Есенин и русская духовная культура.- М., 2002.

62. Воронова О. Е. Традиции православной молитвы в духовном контексте творчества С.Есенина: восприятие, интерпретация, полемика // Наследие Есенин на рубеже веков (к 105-ю со дня рождения поэта). Сб. ст. -Рязань, 2000.-С. 5 -16.

63. Воронский А. К. Литературные силуэты. Сергей Есенин // Красная новь.- М., 1924. Кн.1. С. 170- 186.

64. Габышева Л. Л. Якутские цветовые прилагательные семантика и ассоциации // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвисти-ке.-М., 2000а.-С. 54-55.

65. Габышева Л. Л. Слово в контексте мифопоэтической картины мира.-М., 2003.

66. Газельская А. Г. Аспектуальность и русские предикатные имена // Вопросы языкознания, 2003, № 3. С. 72-91.

67. Гак В. Г. Вопросы описания лексико-семантической системы языка.-М., 1971.

68. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология.- М., 1977.

69. Гачев Г. Ментальности народов мира. Сходства и отличия.- М., 2003.

70. Гачев Г. Образ в русской художественной культуре // О поэзии начала 20-го века. М., 1981.

71. Герасимова К. М. Лексикографическая и семантическая интерпретация прилагательных вкусовых ощущений. АКД.- М., 1986.

72. Голуб И. Б. Русский язык и культура речи: уч. пособие.- М., 2003.

73. Горошко Е. И. Изучение вербальных ассоциаций на цвета //Языковое сознание и образ мира. Сб. научных статей по этнопсихолингвистике. -М., 20006.-С. 291-312.

74. Гринфельд 3. Цвет и свет в художественном произведении. -Сыктывкар, 1990.

75. Тройская Н. Э. Семантическая структура русского многозначного слова (на материале прилагательных вкуса). АКД. Нижний Новгород, 1995.

76. Гукасова Э. М. Языковое сознание как разновидность освоения мира // Языковое сознание: формирование и функционирование. Сб. научных статей.- М., 1998. С. 71 -76.

77. Два Сергея: Сборник к 100-ю со дня рождения С. А. Есенина и 106-ю со дня рождения С. А. Клычкова.- М., 1995.

78. Девидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры. Сб. ст. под ред. Н. Д. Арутюновой.- М., 1990. С. 173- 194.

79. Дежбицкая Т. «Мой интимный маленький мир» и поэтические способы концептуализации: метафора // Слово в тексте и словаре. Сб. ст. к семидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна.- М., 2002. С. 529 -538.

80. ДемешкинаТ. А. Теория диалектного высказывания: Аспекты семантики. Томск, 2000.

81. Диброва Е. И. Категории художественного текста // Семантика языковых единиц: доклады VI Международной конференции.- М., 1998. С. 250-258.

82. Диброва Е. И. Фольклорная идиосфера в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон» // Текст. Структура и семантика: Доклады VIII Международной конференции. Т. 1.- М., 2001.- С.21- 47.

83. Донецких Л. И. Реализация эстетических возможностей имен прилагательных в тексте художественных произведений, Кишинев, 1980.

84. Донецких Л. И. Эстетические функции слова.- Кишинев, 1982.

85. Дубкова О. В. Когнитивные основания выделения тематических групп (в русском и китайском языках). АКД.- Барнаул, 2003.

86. Дурново Г. А. Прилагательные цвета и физического признака в классическом арабском языке. АКД.- М., 2002.

87. Евтушенко Е. О Есенине // Столетие С. Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. М., 1986. - С. 102 -109.

88. Есенин в воспоминаниях современников в 2-х тт. // Сборник эссе, очерков, статей о поэте / Под ред. Н. К. Гец.- М., 1986.

89. Есенин и современность.- М., 1975

90. Есенина Т. С. Дом на Навинском бульваре. Воспоминания // Согласие. -1991.- №4.

91. Житков А. Д. Особенности организации и структуры ЛСГ глаголов обонятельного, вкусового и тактильного восприятия // Русская глагольная лексика/Под ред. Бабенко А. Г. Екатеринбург, 1998.- С. 55-56.

92. Житков А. Д. Функционально-семантическое поле восприятия запаха и синестезия одорической лексики в произведениях И. А. Бунина. АКД.-Екатеринбург, 1992.

93. Залевская А. А. Национально-культурная специфика КМ и различные подходы к ее исследованию // Языковое сознание и образ мира. Сб. научных трудов по этнопсихолингвистике.- М, 2002. С. 39-55.

94. Залевская А. А. Некоторые проявления специфики языка и культуры на материалах ассоциативных экспериментов (на материале обозначений цвета) // Этнопсихолингвистика.- М, 1988. С. 34-49.

95. Занковская Л. В. Творчество С. Есенина в контексте русской литературы 20-х годов.- М., 2002.

96. Занковская Л. В. Цвет в поэтической образности С. Есенина. // Русская литература XX века. Советская литература.- М., 1972.

97. Захариева И. Своеобразие эмоционально-образной системы Есенина // Столетие С. Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. -М., 1995.-С. 169-194.

98. Захаров А. Н. Есенин как философский поэт // Столетие С. Есенина: Международный симпозиум. Сб. ст. к столетию со дня рождения С. Есенина. М., 1995.-С. 35-53.

99. Захаров А. Н. Периодизация С. Есенина в свете его поэтики // Есенин Академический. Есенинский сборник. Вып. 2.- М., 1995.- С. -135-148.

100. Зельцер Л. 3. Выразительный мир художественного произведения.-М., 2001

101. Золотова Г. А. Коммуникативные основы русского синтаксиса. М., 1982.

102. Зубова Л. В. Потенциальные свойства языка в поэтической речи М. Цветаевой.- Л., 1987.

103. Иваненко С. Д. Единичное и особенное в лексико-семантичеких группах цветообозначений в современном русском языке. КД. Запорожье, 2001.

104. Иванов-Разумник Р. В. «Три богатыря» // Иванов-Разумник. Творчество и критика. Пб., 1922.

105. Иванов-Разумник Р. В. Россия и Инония // «Наш путь», 1918, № 2.

106. Измайлов Ч. А. Цветовая характеристика эмоций// Вестник МГУ. Сер. 1724. «Психология». 1995. С. 27-35.

107. Калмыкова Л. И. Непереводимое в переводах С. А. Есенина. АКД.-М., 1984.

108. Кандинский В. В. О духовном искусстве.- М., 1992.

109. Караваева С. Е. Лексика восприятия в поэзии начала ХХ-го века. АКД.- М., 1989.

110. Карасик В. И. Ценностная картина мира: межкультурный аспект // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвистике.- М., 2000а.- С. 106-107.

111. Караулов Ю. Н. Об одной тенденции в современной лексикографической практике //Русский язык. Проблемы художественной речи.-М., 1981.

112. Караулов Ю. Н. Показатели менталитета в ассоциативно-вербальной сети // Языковое сознание и образ мира. М., 20006. - С. 191- 206.

113. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность.- М., 1987.

114. Караулов Ю. Н. Семантический гештальт ассоциативного поля и образы сознания // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвисти-ке. М., 2000а. - С. 107-108.

115. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

116. Караулов. Ю. Н. Предисловие // Русский ассоциативный словарь. Т. 1. -М., 2000. Предисловие.

117. Каримова Т. А. Типы языкового сознания и их реализация в тексте // Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихолингвистике.- М., 2000а.-С.10-11.

118. Карохин Л. Ф. С. Есенин и А. Пушкин. Царскосельская газета. Пушкин. СПб., 1999, №69.

119. Карохин Л. Ф. Сергей Есенин и Анна Ахматова.- СПб., 2001.

120. Карохин Л. Ф., Сергей Есенин и Иванов-Разумник: «Человек, перед которым я не лгал». СПб, 1998.

121. Карпенко С. М. Ассоциативные связи слова в узусе и поэтическом тексте. АДН.- Тверь, 2000.

122. Карпенко С. П. Роль ассоциативных связей слов в выявлении имплицитного смысла текста // Художественный текст и языковая личность. Материалы 2-й Всероссийской научно-практической конференции.- М., 2001. С. 16- 22.

123. Карпов А. С. Поэмы С. Есенина. Учебное пособие для вузов.- М., 1989.

124. Карсанова Е. В. Структурно- семантический анализ лексем «белый» и «черный» (на материале русского, английского, немецкого, осетинского и французского языков). АКД.- М., 2002.

125. Касевич В. Б. Элементы общей лингвистики.- М., 1977.

126. Кеворкова 3. Г. Опыт описания словообразовательного гнезда «Свет» как лексической микросистемы,- М., 1985.

127. Кедров К. А. Образы древнерусского искусства в поэзии С. А. Есенина//Есенин и современность. М., 1975.-С. 165-180.

128. Кирьянов С. Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества Есенина и национальной культуры. АКД.- М., 1999.

129. Клюев. Н. С. Есенин// Столетие С. Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. М., 1986. -С. 503 -512.

130. Кожемякова Е. А. История формирования семантики прилагательных цветообозначения в русском языке. Нижиний Новгород, 2001.

131. Кожин А. Н. Язык художественной литературы как эстетически стимулируемая форма существования литературного языка // Структура и функционирование художественного текста. Очерки лингвистической поэтики /Отв. ред. А. Н. Кожин.- М., 1985. С. 10- 37.

132. Козловский А. А. Лирика С. А. Есенина: проблемы текстологии и поэтики. АКД.- М., 1997.

133. Коржан В. В. Есенин и народная поэзия. Традиции русского фольклора.- М., 1969.

134. Коржан В. В. Сергей Есенин и русская поэзия // Забытые русские частушки. М., 1967.

135. Кострикина А. П. Композиция художественного образа как способ отражения картины мира автора. //Художественный текст и языковая личность. Материалы 2-й Всероссийской научно-практической конференции.-М., 2001.-С. 102- 107.

136. Кочетков П. Г. Лексика восприятия в русской поэзии конца 19-го начала 20-го веков. АКД. М., 1992.

137. Кошечкин С. П. Есенин и его поэзия. Баку, 1980.

138. Кравцов Н. Есенин и народное творчество// Художественный фольклор / Под ред. Ю. Соколова. М., 1929. - С. 193- 203.

139. Крепов А. П. Глаголы зрительного восприятия. АКД. М., 1980.

140. Крюкова Л. Б. Ситуация восприятия и способы ее репрезентации в языке. АКД. Томск, 2003.

141. Кубрякова Е. С. Роль словообразования в формировании ЯКМ // Человеческий фактор в языке: Язык и картина мира.- М., 1997. С. 141-177.

142. Кузнецов А. М. Структурно-семантические параметры в лексике.-М., 1973.

143. Куликова И. С. Семантико-стилистическая характеристика атрибутивных именных словосочетаний (на материале световых и цветовых прилагательных в произведениях М. Пришвина).- М, 1992.

144. Кульпина В. Г. Лингвистика цвета.- М., 2001.

145. Куняев С., Куняев Ст. Жизнь Есенина.-М., 2002.

146. Куняев С. Поэт русского бунта // Собрание сочинений С. Есенина в 2-х гг. Т. 1 М., 2000.- С. 3-36.

147. Лебединский 10. Мои встречи с Есениным // О Есенине: Стихи и проза советских писателей современников пота.- М., 1990.

148. Лебединский Ю. Современники.- М., 1961.

149. Левин В. Есенин в Америке // Русское зарубежье о Есенине. Т. 1. -М., 1993.-С. 21-39.

150. Левин Ю. И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика.- М., 1998.

151. Леденева В. В. Особенности идиолекта Н. С. Лескова.- М., 2000.

152. Леденева В. В. Особенности использования слов с фамильярным оттенком в качестве номинативных единиц и предикатов в контекстах Н. С. Лескова 90-х годов // Семантика языковых единиц: доклады VI Международной конференции.- М., 1998. С. 299-302.

153. Лекант П. А. Виды предикации и структура простого предложения // Лингв, труды МОПИ им. Крупской. М., 1975. - Вып. 4.

154. Лекант П. А. Очерки по грамматике русского языка. М., 2002.

155. Лечицкая Ж. В. Прилагательные вкуса в современном русском языке (в аспекте номинации). АКД. М., 1985.

156. Лещенко В. В. Принципы организации ЛСП чувственного восприятия в современном русском языке. АКД. Киев, 1990.

157. Лисовицкая Л. Е. Приемы смысловой компрессии в русской поэзии. // Актуальные проблемы современной филологии. Сб. ст. по материалам Всероссийской научно-практической конференции. Часть 2. Киров, 2000.-С. 110-115.

158. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. Антология. М., 1997. - С. 28-37.

159. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. Анализ текста.- СПб, 1996.

160. Лузина Л. Г. Образное познание и его выражение языковыми средствами.-М., 1984.

161. Лукина Г. Н. Прилагательные с первичным значением вкуса в древнерусском языке. М, 1996.

162. Лукьянов А. В. Сергей Есенин: тайна жизни.- М., 2000.

163. Люкина Е. В. Номинативное пространство ФЕ с компонентами цве-тообозначения в немецком и английском языках. АКД.- М., 2004.

164. Лютнова В. Д. Языковая личность и диалект.- М., 1999.

165. Малышева О. О. Этнокультурный компонент в русских заговорах // Язык. Система. Личность.- Екатеринбург. 2000.- С. 568- 573.

166. Мамлеев Ю. Духовный смысл поэзии С. Есенина // Столетие Есенина: Международный симпозиум. Сб. ст. к столетию со дня рождения С. Есенина.- М., 1997. С. 25-38.

167. Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. Владикавказ, 1993.

168. Марцинкявичюс Ю. Чудо поэзии // Столетие С. Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. М., 1986.- С. 101 -102.

169. Марченко А. М. С. А. Есенин//Русская литература 20-го века в 2-х чч. Ч. 1.- М., 2000. -С. 203 237.

170. Марченко А. М. Золотая словесная груда // Вопросы литературы, 1959, №. 1.

171. Марченко А. Поэтический мир Есенина.- М., 1989.

172. Марченкова Л А. О некоторых особенностях лирики С. А. Есенина // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. Межвузовский сб. научных трудов.- М., 1995.- С. 123-130.

173. Марченкова Л. А. Я очутился в узком промежутке. (С. А. Есенин) // Семантика слова в контексте высказывания. Межвузовский сборник научных трудов.- М., 1996.- С. 132- 135.

174. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. М., 1997.

175. Медведева Т. С. Ключевые концепты в лирике А. С. Пушкина. АКД. Самара, 2002.

176. Мекш Э. Б. Сергей Есенин в контексте русской литературы. Рига, 1989.

177. Меньшиков Т. В. Нравственно-философские проблемы в творчестве С. Есенина. Тула, 1996.

178. Мерзук Я. Устойчивые сочетания, включающие цветообозначения, в современном русском языке. КД. Воронеж, 1997.

179. Михайлов М. Н. К вопросу о методике выделения культурно-значимых концептов // Русский язык: исторические судьбы и современность. 2-й международный конгресс исследователей русского языка.- М., 2004.- С. 130-131.

180. Михайлова О. Н. Семантика признаковых имен и национальная культура // Семантика языковых единиц. М., 1995.

181. Морковкин В. В. О единицах лексической системы // Лексика и лексикография: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Ю. Г. Коротких. М., 1992. - С. 127-134.

182. Морковкин В. В., Морковкина А. В. Русские агнонимы (Слова, которые мы не знаем).- М., 1997.

183. Наследие Есенина на рубеже веков (к 105-летию со дня рождения поэта) // Сб. ст. РГПУ. Рязань, 2000.

184. Наумов Е. В. Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха,- М.,1973.

185. Нейман Б. В. Источники эйдологии С. Есенина // Художественный фольклор / Под ред. Ю. Соколова,- М., 1929.- С.204 -218.

186. Немов Р. С. Общая психология: Учебник для студентов образоват. учреждений среднего проф. образования. М., 2003.

187. Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения. М.,1974.

188. Николаева Т. И. Качественные прилагательные и отражение картины мира// Славянское и балканское языкознание. Вып. 8.- М., 1983. С. 135244.

189. Никулина Т. М. Цветовые прилагательные в языке различных жанров русского фольклора. АКД.- М., 1989.

190. Нифанова Т. С. Из истории изучения языковой картины мира // Res philologica. Ученые записки Северодвинского филиала Поморского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Вып. 3.- Архангельск, 2002-С.3-17.

191. Новиков Л. А. Избранные труды в 3-х тт. Т. 3. Эстетические аспекты языка.- М., 2001.

192. Новиков Л. А. Художественный текст и его анализ,- М., 1990.

193. Новое о Есенине // Сборник критических статей к 100-летию со дня рождения С. Есенина.- М., 1995.

194. Окраса Э. Речевая синонимия в индивидуально авторском стиле (на материале стихотворений С. Есенина). АКД. - Киев, 1988.

195. Орлова Т. В. Коммуникативные аспекты лексической репрезентации концепта «ЯЗЫК» в лирике Иосифа Бродского. Томск, 2002.

196. Орлова Т. В. О лексическом воплощении уникальных ассоциативных связей в лирике И. Бродского // Лексические аспекты смыслового анализа художественного текста в вузе и школе. Сб. ст.- М., 2001.

197. Павлова И. С. Русские прилагательные, обозначающие тепловое восприятие. АКД.-Л., 1978.

198. Павловски М. Религия русского народа в поэзии С. Есенина // Новое о Есенине: Сб. ст. к столетию со дня рождения С. Есенина. М., 1995. - С. 186-198.

199. Палутина О. Е. Асимметрия концептов первостихий и их номинаций в русском и английском языках.- Казань, 2004.

200. Панова Л. Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама.- М., 2003.

201. Пархоменко И. В. ЛСП «Звук» и его функционирование в художественном тексте лирики С. А. Есенина и В. В.Маяковского. Саратов, 2000.

202. Плитченко А. Красный конь и черный ворон: Перечитывая С. А. Есенина // Сибирские огни. -1990, № 10. С. 167- 176.

203. Плотникова А. М. Семантические модели предложений с глаголами болезненного состояния человека // Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 2000.- С. 596 -603.

204. Попов В. Н. Звукопись в поэзии С.Есенина // Русская речь, 1989, № 4.-С 142- 144.

205. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1.- М., 1956.

206. Поэтика С. Есенина. Методическое пособие.- Челябинск, 1995.

207. Прокушев Ю. JI. Есенин это Россия. - М-, 2000.

208. Прокушев Ю. J1. Поэтическое сердце России. М., 1975.

209. Прокушев Ю. Сергей Есенин: Образ. Стихи. Эпоха.- М., 1979.

210. Прохоров А.К. Фольклор в художественном мире Есенина. АКД.- М., 1997.

211. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры. Сб. ст.- М., 1987. -С. 416-433.

212. Родина С. А. Свет в художественно-колоративной системе лирики С. А. Есенина 1919-1925 годов.- М., 2001.

213. Романов Д. А. Языковая репрезентация эмоций: уровни, функционирование и системы исследований (на материале русского языка). АДН.-Белгород, 2004.

214. Рузин И. Г. Модусы перцепции и их отражение в языке.- М., 1995.

215. Румянцева JI. «С душою светлою, как луч»: цвет в поэзии Н. Рубцова.- М., 2004.

216. Русская глагольная лексика // Сборник научных статей под редакцией А. Г. Бабенко. Екатеринбург, 1998.

217. Русское зарубежье о Есенине в 2-х тт. Т. 1 Воспоминания, эссе, очерки, рецензии, статьи / Сост. коммент. Н. И. Шубниковой-Гусевой. М., 1993.

218. Рут М. Э. Образная номинация в русском языке.- Екатеринбург, 1992.

219. Рыбникова М. А. Из истории одной метафоры // Книга о языке. Очерки по стилистике русского языка.- М., 1925.- С. 251- 257.

220. Сакулин П. Народный златоуст // Вестник Европы, 1916, № 5. С. 205.

221. Самоделова Е. А. Символика цвета у Есенина и свадебная поэзия Ря-занщины // Филологические науки. 1992. - № 3. - С. 12-21.

222. Светличная Т. Ю. Сравнительные лингвокультурологические характеристики цветообозначения и цветовосприятия в английском и русском языках.- Пятигорск, 2003.

223. Свинцицкая Е. В. Реализация художественно-эстетического потенциала лексики восприятия в романах Булгакова. АКД.- Самара, 2004.

224. Семенова С. Г. Стихия русской души в поэзии С. Есенина. Сергей Есенин // Научные статьи и материалы межвузовской конференции, посвященной 100-ю со дня рождения С. Есенина.- Киев, 1996. С. 57-81.

225. Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка.- СПб., 1996.

226. Слово в тексте и словаре // Сб. ст. к семидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна.- М., 2000.

227. Соболева Н. Н. Денотативное пространство русских глаголов физического восприятия // Русская глагольная лексика / Под ред. Бабенко А. Г.Екатеринбург, 1998.-С. 156- 163.

228. Соловьев С. М. Изобразительные средства в творчестве Ф. М. Достоевского.- М., 1979.

229. Солсо Р. Л. Когнитивная психология.- М., 1997.

230. Способы номинации в современном русском языке // Сб. ст. под редакцией Д. Н. Шмелева.- М., 1982.

231. Станкеева 3. В. Национальное своеобразие поэзии Есенина. Пермь, 1994.

232. Степанов Ю. С. Константы русской культуры. М., 1997.

233. Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения.- М., 1981.

234. Степанченко И. И. Поэтический язык Есенина (Анализ лексики). АКД. Харьков, 1991.

235. Стернин И. А., Быкова Г. В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998. - С. 30-84.

236. Структура и функционирование поэтического текста // Очерки лингвистической поэтики. Ответственный редактор А. Н. Кожин.- М., 1985.

237. Сухов В. А. Лермонтовский подтекст «маленьких поэм» С. Есенина // Тарханский вестник, № 17, 1994.

238. Сухов В. А. Особенности образотворчества С. Есенина.- Пенза, 1998.

239. Сухов В. А. Сергей Есенин и имажинизм. АКД,- М., 1997.

240. Тартаровский П. И. Русская поэзия 20-х начала 30-х годов и художественное наследие авторов Востока. - Ташкент, 1977.

241. Тартаровский П. И. Русские поэты и Восток.- Ташкент, 1986.

242. Телия В. Н. Метафора в языке и тексте. М., 1988.

243. Тойшибаева Г. К. Цветовая лексика (состав, семантические преобразования, функции в художественном тексте) // На материале произведений Достоевского Ф. М. АКД.- М., 1990.

244. Трипольская Т. А. Система восприятия и ее языковое воплощение (обонятельная картина мира) // Русский язык: исторические судьбы и современность. 2-й международный конгресс исследователей русского языка.-М., 2004. С. 148-149.

245. Тугушева. Ф. А. Семантика цветообозначений в разносистемных языках (на материале балканского, русского и французского языков). АКД.-Нальчик, 2003.

246. Турбин В. Н. Онегин и Снегина: К проблеме традиций в поэзии. -Октябрь, 1983, №4.-С. 187-192.

247. Турбин В. Н. Традиции Пушкина в творчестве Есенина: «Евгений Онегин» и «Анна Снегина» // В мире Есенина: Сб. статей. М., 1986. -С. 264 -284.

248. Турута И. И. Колорастическая палитра С. Есенина // Сергей Есенин: Сб. статей. -Киев, 1996. С. 135-139.

249. Урысон Е. В. Проблемы исследования языковой картины мира: аналогия в семантике. М., 2003.

250. Уфимцева А. А. Лексическое значение: Принцип семиологического описания лексики.- М., 2002.

251. Уфимцева II. В. Слово и культура. Языковое сознание: содержание и функционирование. Тезисы докладов 13-го международного симпозиума по этнопсихлинвистике.- М., 2000а. С. 140-142.

252. Уфимцева Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурные исследования языкового сознания. Сб. ст. / Отв. ред. Н. В. Уфимцева. М., 1996. -С. 139-162.

253. Федосеева С. А. Фольклорная символика в ранней любовной лирике С. А. Есенина // Наследие Есенин на рубеже веков (к 105-ю со дня рождения поэта) / Сб. научных статей.- Рязань, 2000. С. 51- 55.

254. Федулина. Л. Е. Переливы цвето световой гаммы признаковых слов как отражение авторского взгляда на мир // Художественный текст и языковая личность. Материалы 2-й Всероссийской научно-практической конференции.- М., 2001. -С. 107- 112.

255. Фрумкина Р. М. Семантика цвета. Цвет. Смысл. Сходство.- М., 1984.

256. Хайянъ Гао Лингвострановедческий анализ русской лексики цвето-обозначений (на фоне китайского). СПб., 1999.

257. Харченко В. И. Поэтический стиль Сергея Есенина.- М., 1975.

258. Хассан А. Я. Глагольная метафора как форма отражения поэтической картины мира в лирике С. А. Есенина. АКФН. М., 1992.

259. Хрестоматия по ощущению и восприятию.- М., 1972.

260. Художественный текст и языковая личность. Материалы 2-й Всероссийской научно-практической конференции.- М., 2001.

261. Художественный фольклор / Под ред. Ю. Соколова.- М, 1929.

262. Чалкова Е. Г., Тяжлова О. И. Фразеосемантическое поле деятельности органов чувств человека в единстве психолингвистического и психоло-гопедагогического аспектов.- М., 2004.

263. Черемисова Н. В. Многомирие в реалии и общая типология ЯКМ // Филологические науки, 2000, № 3. С. 3-12.

264. Чернухина И. Л. Общие особенности поэтического текста. Воронеж, 1987.

265. Чеснокова С. Н. Семантико словообразовательный анализ группы глаголов цветообозначений в русском языке.- М., 1989.

266. Чумаков И. А. Проявление стилевых и личностных особенностей в процессе взаимодействия осязания и зрения. АКД. СПб, 1998.

267. Шведова И. Ю. Русский семантический словарь. Предисловие. Т. 1. М., 2000.

268. Шестак А. Русская языковая личность: коды образной вербализации тезауруса.- Волгоград, 2003.

269. Шкуркина Ю. А. Функциональный анализ светообозначений. -Тверь, 1998.

270. Шмелев А. Д. Русская языковая модель мира. // Материалы к словарю.- М., 2002.

271. Шубникова-Гусева Н. И. Поэмы Есенина. От «Пророка» до «Черного человека».- М., 2001.

272. Шумских Е. А. Семантическая структура имен прилагательных с исходным световым значением в СРЯ. АКД. М., 1996.

273. Щуклина Т. Ю. Семантическое развитие прилагательных со значением вкуса.- Казань, 1995.

274. Эвентов И. С. Три поэта: Этюды и очерки. В. Маяковский, Д. Белый, С. Есенин.-Л., 1984.

275. Эстетические исследования: методы и критерии / Отв. ред К. М. Долгов. -М., 1998. Компьютерный вариант.

276. Юдкевич Л. Р. Поэт и гражданин. Творчество С. Есенина в литературном процессе первой половины 20-х годов. Казань, 1976.

277. Юнусова Н. К. Формирование эстетической концепции Есенина и ее воплощение в поэмах 1917 -1920-го годов. КД.- М., 2004.

278. Юркина А. П. Символика цвета и света в повести Куприна «Поединок» // Цвет и свет в художественном произведении. Сборник научных трудов.- Сыктывкар, 1990.

279. Юшин П. Ф. Поэзия С. Есенина. -М., 1964.

280. Юшин П. Ф. С. Есенин. Проблемы творчества. М., 1987.

281. Юшин П. Ф. Сергей Есенин. Идейно-историческая эволюция.- М., 1969.

282. Языковая номинация. Общие вопросы. Кн. 1-2.- М., 1977.

283. Языковая система и художественный текст.- Тверь, 2001.

284. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели времени, пространства, восприятия. М., 1994.

285. Яньшин П. В. Введение в психосемантику цвета.- Самара, 2001.

286. Ярышева Н. В. Цветовая лексика в поэзии С. Есенина. Мурманск, 1991.

287. Berlin В., Kay P. Basic color terms: Their universality and evolution. -Berkeley, 1969.

288. Birren F. Color: a survey in words and pictures: from Ancient mysticism to modern science. N. J., 1963.

289. Davies D. The poetic soul of Russia: Sergey Esenin (1895 -1925). -Liverpool, 1995.

290. Goldstein E. В., Sensation and perception. Belmont, 1984.

291. Hardin C. L., Maffi L. Color categories in Thought and Language. -London, 1997.

292. Neumann G. Die absolute Mepupher: Abrenzungs ver such and Beishu // Stephane Mallaremes // Poetics, 3, 1970.

293. Ullmann S. The principles of semantics.- Glasgow, 1951.1. Словари и энциклопедии

294. Анализ языка художественного текста. Словарь-справочник. Составитель Логунов М. Л. Тверь, 1998.

295. Белова О. В. Славянский бестиарий.- М., 2001.

296. Большой психологический словарь / Сост. Мещерякова Б. В., Зинченко В. П. и др. М., 2005.

297. Брем А. Э. Жизнь животных. Энциклопедия. Компьютерный вариант.

298. Василевич А. П. Каталог названий цвета.- М., 2002.

299. Васильев Л. М. Системный семантический словарь. Т. 1; Т. 3; Т. 5. -Уфа, 2000,2002, 2003.

300. Горбачевич К. С. Словарь эпитетов русского языка.- СПб, 2000.

301. Даль В. И. Пословицы русского народа. Компьютерный вариант.

302. Даль В. И. Словарь живого великорусского языка. Компьютерный вариант.

303. Ю.Джон Ф. Энциклопедия знаков и символов.- М., 1997.

304. Дмитрюк Н. В. Казахско-русский ассоциативный словарь.- Шымкент — Москва, 1998.

305. Словарь русских пословиц и поговорок / сост. Жуков В. П.- М., 1998.

306. Караулов Ю. Н. Русский ассоциативный словарь Книги 1- 4.- М., 1994 1998; 2000.

307. Караулов Ю. П. Словарь семантических множителей.- М., 1982.

308. Лингвистических энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева.-М., 2002.

309. Лингвокультурологичяеский словарь // Русское культурное пространство.- М., 2004.

310. Маковский В. М. Словарь мифологической символики: образ мира и миры образов.- М., 1996.

311. Московии В. П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры. Терминологический словарь- справочник.- М., 2004.

312. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под ред. Ю. Д. Апресяна.- М., 2000.

313. Огольцев В. М. Словарь устойчивых сравнений русского языка (сино-нимо антонимический). - М., 2001.

314. Павлович Н. Словарь поэтических образов. Т. 1-2.- М., 1999.

315. Психологический словарь. Ростов-на-Дону, 2002.

316. Психологическая энциклопедия / Под ред. А. Ауэрбаха.- М., 2003.

317. Туронина Н. А. Словарь образных средств С. Есенина.- Белгород, 1998.

318. Славянская мифология. Словарь.- М., 1995.

319. Словарь русских народных говоров. Выпуск 36.- СПб, 2002.

320. Словарь русского языка: в 4-х тт. АН СССР / Под ред. Евгеньевой. -М., 1948- 1961.

321. Словарь сочетаемости слов русского языка / Под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина.- М., 2002.

322. Словарь языка русской поэзии XX века Т. 2 (Г-Ж) / Сост. Григорьев В. П. М., 2003.

323. Словарь языка русской поэзии XX века. Т. 1 (А В) / Григорьев В. П. -М., 2000.

324. Словарь языка Михаила Шолохова / Отв. ред. Диброва Е. И. -М., 2005.

325. Спиерс Р. Словарь американских идиом.- М., 1991

326. Срезневский И. И. Словарь древнерусскоо языка: в 3-х тт.- М., 1989.

327. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры.- М., 1997.

328. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка. Компьютерный вариант.

329. Фасмер М. Ю. Этимологический словарь русского языка в 4-х тт.,- М., 1986.

330. Фразеологический словарь русского языка / Под. ред. А. М. Молоткова. -М., 1994.

331. Холл Джеймс. Словарь сюжетов и символов в искусстве.- М., 1999.

332. Частотный словарь русского языка / Под ред. Засориной Л. Н.- М., 1977.

333. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь В 2-х тт.- М., 1993.

334. Чернявская Т. В. Лингвострановедческий словарь культурных реалий России (словник базового уровня).- М., 1999.

335. Шведова П. Ю. Русский семантических словарь. Т. 1-2.- М., 2000

336. Шейнина Е. Я. Энциклопедия символов.- М., 2001.

337. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. Oxford, 1982.

338. The Associative Thesaurus of English. Kiss G, Armstrong G. Edinburgh, Unit, 1972.1. Тексты

339. Академическое собрание сочинений С. Есенина в 7-тт. М., 1995 -2002.

340. Полное собрание сочинений С. Есенина в 5-ти томах.- М., 1979.

341. Цит. по: Собрание сочинений С. Есенина в 2-х тт. Под ред. С. Куняева. М., 2000.

342. Поэма "Пугачев". Макрополе "Цвет"1. АСП "Красный"

343. Ядро микрополя "Красный". Узуальные цветономинанты и морфологические дереваты.1. А жизнь это лес большой,

344. Где заря красным всадником мчится. красный Пугачев, 17

345. Оренбургская заря красношерстной верблюдицей красношерстной Хлопуша, 22

346. Рассветное роняла мне в рот молоко.

347. Там в окно твое тополь стучится багряными листьями,. багряными Творогов.ЗЗ

348. Есть у сердца невзгоды и тайный страх,

349. От кровавых раздоров и стонов. кровавый Крямин, 36

350. Месть щенками кровавыми щенится. кровавый Пугачев, 20

351. А за ним по курганам синим Пугачев, 20

352. Сумасшедшая, бешеная, кровавая муть! кровавый Хлопуша, 221. Хлопуша, 22

353. Взвоет в небо кровавый туман. кровавый Зарубин, 28

354. Авторские метафорические единицы, выступающие как имена цвета в ИЯКМ С. Есенина.

355. Знаешь? Эта ночь, если только мы выступим,

356. Не кровью, а зарею окрасила б наши ножи, заря Пугачев, 16

357. Всех бы солдат без единого выстрела

358. В сонном Яике мы могли уложить.

359. Что это? Как это? Неужель мы разбиты?

360. Сумрак голодной волчицей выбежал кровь зари лакать. кровь Чумаков, 29

361. Будет ярче гореть теперь осени медь,

362. Мак зари черпаками ветров не выхлестать. мак Творогов, 35

363. Текстовая группа потенциальных цветонаименований: слова, назы вающиекрасные реалии, которые явлются эталоном, идентификатором цвета в ИЯКМ С. Есенина.

364. Сема "красный" актуализируется как ОСК в метафоре.

365. Так же ль здесь, сломав зари застенок, заря Пугачев, 7

366. Гонится овес на водопой рысцой.,

367. И течет заря над полем заря Сторож, 8

368. С горла неба перерезанного.

369. Знаешь? Люди ведь все со звериной душой,

370. Тот медведь, тот лиса, та волчица,1. А жизнь это лес большой,

371. Где заря красным всадником мчится. заря Пугачев, 17

372. Оренбургская заря красношерстной верблюдицей заря Хлопуша, 22

373. Рассветное роняла мне в рот молоко.

374. И холодное корявое вымя сквозь тьму "розовый" вымя Хлопуша, 22

375. Прижимал я, как хлеб, к истощенным векам.1. Даже рощи 1. И те повстанцами

376. Подымают хоругви рябин. хоругви рябин Зарубин, 29

377. Зреет, зреет веселая сеча.

378. Взвоет в небо кровавый туман.

379. Гулом ядер и свистом картечи.1. Ах, это осень! 1. Это она, она, она,

380. Разметав свои волосы зарею зыбкой, заря зыбкая Пугачев, 37

381. Хочет, чтоб сгибла родная страна

382. Под ее невеселой холодной улыбкой.

383. Периферийные единицы АСП "Красный".

384. Текстовая группа, где сема красный-кровавый возникает как стереотипный ассоциат слова,словосочетания, отрывка текста или акгуализирется автором в контексте.

385. Так же ль здесь, сломав зари застенок, кровь

386. Зреет, зреет веселая сеча. а

387. Взвоет в небо кровавый туман. в

388. Гулом ядер и свистом картечи ы

389. Будет завтра их крыть Емельян. й

390. Словно хочет сказать он хозяину в хмурой октябрьской поре, октябрьская Что изранила его осень холодными меткими выстрелами. Знать, недаром листвою октябрь заплакал. октябрь1. Даже рощи

391. И те повстанцами повстанцы

392. Подымают хоругви рябин. Текстовая группа, где сема "красный-кровавый" возникает как ассоциат слова отрывка текста. Объединены общим концептуальным содержанием "кровное

393. Так и мы! Вросли ногами крови в избы, ноги крови

394. Что нам первый ряд подкошенной травы? Наша кровь не башкирские хляби. кровь

395. Когда кровь и душа Емельяновы. кровь

396. АСП "Черный". Ядро АСП "Черный" Что если Россия пруд,

397. То черными лягушками в тину черные

398. Пушки мечут стальную икру.

399. Наши б кони, длинно выгнув шеи, черный

400. Стадом черных лебедей по водам ржи.

401. Черным крестом в воздухе черный

402. Проболтнется шальная птица.

403. Творогов, 33 Творогов, 33 Крямин, 361. Зарубин, 29словосочетания, родство"1. Сторож, 81. Шигаев, 27 Пугачев, 21

404. Кирпичников, 14 Кирпичников, 14 Кирпичников, 121. Пугачев, 181. Варит из медных монет щи,

405. Чтоб похлебать в черный срок. черный

406. Мне хотелось бы , как мальчишке,кувыркаться по золоту трав И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен. черные

407. Чем лежать и струить золотое гниенье в полях, черный

408. Чем глаза твои выклюют черные, хищные птицы. Околоядерная зона. "Черные слова"

409. Наши б кони, длинно выгнув шеи, кони1. Стадом черных лебедей.

410. Это осень, как старый оборванный монах монах

411. Пророчит кому-то о гибеле веще. Вас испугал могильщик.

412. Который, череп разложив как горшок, могильщик

413. Варит из медных монет щи, Чтоб похлебать в черный срок.

414. Пугачев, 20 Пугачев,20 Бурнов, 301. Бурнов, 30 Творогов, 35.

415. Кирпичников, 12 Пугачев, 181. Пугачев. 20

416. Где кружит воронье беспокойным , зловещим свадьбищем. воронье Знайте в мертвое имя влезть

417. То же, что в гроб смердящий. гроб

418. Сшибать черных галок галка

419. С крестов голубых колоколен.1. Чумаков, 301. Пугачев, 21 Бурнов, 30

420. Периферийная зона. Слова, обладающие имплицитной семой "черный".1. Черным крестом в воздухе

421. Проболтнется шальная птица. шальная птица (ворон) Пугачев, 18

422. В воздух крылья крестами бросают крикливые птицы (вороны) Чумаков, 31

423. Эти птицы напрасно над нами вьются. эти птицы Бурнов, 311. Что если Россия пруд,

424. То черными лягушками в тину

425. Пушки мечут стальную икру.

426. Мертвые, мертвые, посмотрите кругом мертвецы,тина пушки

427. Кирпичников, 14 Кирпичников, 14

428. Мы сейчас же, сейчас же пошлем тебя в бой

429. Командиром над нашей конницей.

430. Но ведь все ж у вас нет артиллерии?

431. Но ведь все ж у вас пороху нет?1. Знаю я за Самарой рабочие1. Для помещиков пушки льют.

432. Там найдется и порох, и ядра,1. И наводчиков зоркая рать.

433. Свищут кони, как вихри по полю,

434. Только взглянешь и след простыл.

435. О эта ночь! Как могильные плиты, По небу тянутся каменные облака.конница артиллерияпушки порох ядра конимогильные плиты1. Подуров, 25 Хлопуша, 251. Хлопуша, 25 Хлопуша, 251. Зарубин, 26

436. Зарубин, 28 Зарубин, 29 Чумаков, 29

437. Темная зона" "Темные слова", ассоциируемые с темным, черным (темно -неопределнная).

438. Нынче ночью на заре жидкой

439. Тридцать тысяч калмыцких кибиток

440. От Самары проползло на Иргис.

441. Нынче ночью, как дикие звери,1. Калмыки всем скопом орд

442. Изменили Российской империи.

443. Этот дождь на счастье Богом дан,

444. Нам на руку, чтоб он хлестал всю ночь.

445. Нынче вечером, в темноте скрываясь,

446. Я правительствительственные посты осмотрел.

447. Нынче ночью в половине четвертого1. Мы устроить должны побег.

448. Я три дня и три ночи искал ваш умет,

449. Тучи с севера сыпались каменной грудой.

450. Я три дня и три ночи блуждал по тропам,

451. В солонце рыл глазами удачу.

452. Вдруг три ночи назад. губернатор Рейнсдорп,

453. Как сорвавшийся лист, Взлетел ко мне в камеру.

454. Уж три ночи, три ночи, пробираясь сквозь тьму,

455. Я ищу его лагерь, и спросить мне некого.

456. Завтра ночью я выбегу волком1. Человеческое мясо грызть.1. Нынче ночью потеряет враг

457. По Приволжью все склады и пристани.

458. В ночь или днем мы всегда наготове к бою

459. Знаю я, нынче ночью идет на Казань

460. Емельян со свирепой конницей.ночью ночьюночь вечеромночьюночьночьночьночьночьюночьюв ночь ночью

461. Первый голос, Тамбовцев, 111. Пугачев, 16 Пугачев, 161. Пугачев, 221. Хлопуша, 221. Хлопуша, 221. Хлопуша, 221. Хлопуша, 241. Хлопуша, 241. Зарубин, 261. Шигаев, 28 Зарубин, 28

462. Там так медленно по небу едет луна.

463. Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном

464. Как керосиновую лампу в час вечерний.1. А жизнь -это лес большой,

465. Где заря красным всадником мчится.по небуночнаячас вечерний

466. Пугачев, 34 Пугачев, 37 Бурнов, 30 Пугачев, 16

467. Вот такая же жизни осенняя гулкая ночь

468. Общипала, как тополь зубами дождей, Емельяна.1. Что бродишь долом?

469. Что тревожишь ты ночи гладь?

470. Юность, Юность! Как майская ночь,

471. Отзвенела ты черемухой в степной провинции.

472. Трудно сердцу светильником

473. Мести освещать корявые чащи.

474. Как керосиновую лампу в час вечерний,

475. Зажигает фонарщик из города Тамбова.

476. Сохранила б молчание одинокая в небе звезда.1. Черно серые слова"

477. По сту раз будет склевывать птица Желудочное свое серебро.

478. Обрызгивая мертвые головы, как кленовые листья, .и новые листья падут и покроются грязью

479. О, помоги же, степная мгла, Грозно свершить мой замысел. Клещи рассвета в небесах

480. Из пасти темноты Выбергивают звезды, словно зубы,.1. Хоть стой, хоть сгинь,1. Но тьму глазами ешь.

481. Нынче вечером, в темноте скрываясь,

482. Я правительствительственные посты осмотрел.

483. Эта ночь, если только мы выступим,

484. Не кровью, а зарею окрасила б наши ножи.

485. И холодное корявое вымя сквозь тьму

486. Прижимал я, как хлеб, к истощенным векам.

487. Уж три ночи, три ночи, пробираясь сквозь тьму.

488. Сам вчера, от восторга едва дыша,

489. За горой в предрассветной мгле

490. Видел я, как тянулись за Черемшан

491. С артиллерией тысчи телег.

492. О эта ночь! Как могильные плиты,

493. По небу тянутся каменные облака.

494. Неопределенная зона: черный, темный, коричневый контексты.

495. Клещи рассвета в небесах Из пасти темноты Выдергивают звезды, словно зубы, На наших лугах,

496. По горлу их скользнул сентябрь, как нож,

497. И кости крыл ломает на щебняк кости крыл Карваев, 141. Осенний дождь.

498. Голые кусты, голые кусты Карваев, 15

499. Как оборванцы, мокнут у дорог. мокнуть Карваев, 15

500. Но зато кой-где почву безвлажную почву безвлажную Пугачев, 20

501. Этот слух словно плугом взрыл. взрыть Пугачев, 20

502. Трудно сердцу светильником мести

503. Освещать корявые чащи. корявые чащи Пугачев, 21

504. Заковали в колодки и вырвали ноздри колодки Хлопуша, 23

505. Сыну крестьянина Тверской губернии.

506. Кандалы я сосал голубыми руками. кандалы Хлопуша, 231. Как сорвавшийся лист, 1. Взлетел ко мне в камеру.

507. Ах, в башке моей, словно в бочке, бочка Хлопуша, 25

508. Мозг, как спирт, хлебной едкостью лют.

509. Месяц, желтыми крыльями хлопая,

510. Раздирает, как ястреб, кусты. кусты Зарубин, 26

511. В рваную шапку вороньего гнезда

512. Просит она на пропитанье И весь дикий табун деревянных кобыл

513. Мчится, пылью клубя, галопом. Вон они хохочут, выплевывая сгнившие зубы. Обрызгивая мертвые головы, как кленовые листья, грязью?

514. Но уж старые листья на нем не взойдут никогда

515. Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию. Знать, недаром листвою октябрь заплакал. Это осень вытряхивает из мешка

516. Чеканенные сентябрем червонцы. В рваные ноздри пылью чихнет околица,

517. Ядерная зона АСП -"Коричневый"- ИЦ.

518. Он ушел, этот смуглый монголец,шапка вороньего гнезда

519. Коричневые слова". Периферия, слова с имплицитной семой "коричневый". Луна, как желтый медведь, медведь

520. В мокрой траве ворочается.

521. Оттого что, как куропаток, их щипали куропатка1. На наших лугах,

522. Оттого что в груди у меня, как в берлоге, звереныш

523. Ворочается зверенышем теплым душа. Знаешь ли ты, что осенью медвежонок медвежонок

524. Знаешь? Люди ведь все со звериной душой,

525. Тот медведь, тот лиса, та волчица, медведь1. А жизнь это лес большой,1. Пугачев, 381. Кирипичников, 12

526. Пугачев, 6 Кирпичников, 121. Пугачев, 161. Пугачев, 191. АСП "Золотой"1. Ядро АСП "Золотой".

527. Нас развесят солдаты, как туш, на какой-нибудь площади. Лучше оторваться и броситься в воздух кружиться, Чем лежать и струить золотое гниенье в полях, Золотою известкой над низеньким домом Брызжет широкий и теплый месяц.1. Ядро АСП "Желтый"

528. Луна, как желтый медведь,.

529. В мокрой траве ворочается.1. Прыгают кошками желтыми1. Казацкие головы с плеч.

530. И калмык нам не желтый заяц,

531. В которого можно, как в пищу, стрелять.1. Идет отомстить Екатерине,

532. Подымая руку, как желтый кол.

533. Ежедневно молясь на зари желтый гроб,

534. Кандалы я сосал голубыми руками.

535. Месяц, желтями крыльями хлопая,

536. Раздирает, как ястреб кусты.

537. Около Самары с пробитой башкой ольха,1. Капая желтым мозгом,.

538. И глядишь и не видишь то ли зыбится рожь,

539. То ли желтые полчища пляшущих скелетов.

540. Мне хотелоь бы поверить, что эти звезды -не звезды,

541. Что это желтые бабочки, летящие на лунное пламя

542. Но зато кто бы знал, как бурливо и гордо,

543. Скачут там шерстожелтые горные реки!

544. Периферийная желтая зона. Единицы, где сема "желтый" Так бросимтесь же в погоню

545. Пугачев,7 Пугачев,7 Кирпичников, 12 Караваев, 141. Пугачев, 181. Торнов, 27 Бурнов, 301. Бурнов, 30 Творогов, 321. Творогов.ЗЗ Пугачев, 38

546. Пугачев,7 Второй голос, 11

547. Пугачев, 18 Хлопуша, 23 Хлопуша, 23 Зарубин, 261. Шигаев, 27

548. Чумаков, 30 Бурнов, 30 Бурнов, 301. Пугачев, 34- ассоциат монгольсоки расы.монгольская мразь Тамбовцев, 11ладони Китайкалмык монголецбашкирец калмык

549. Тамбовцев, 11 Тамбовцев, 11

550. Кирпичников, 12 Кирпичников, 111. Пугачев, 21 Пугачев, 21

551. О Азия, Азия! Голубая страна, Обсыпанная солью, песком и известкой.

552. Там так медленно по небу едет луна, Пугачев, 34

553. Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой. киргиз

554. Эй ты, люд честной да веселый, Забубённая трын-трава! Подружилась с твоими селами

555. Скуломордая татарва. татарва Зарубин, 26

556. Расплескалась удаль твоя по полям,

557. Не вскипеть тебе больше ни в какой азиатчине. Крямин, 35

558. Светло-желтые, золотистые смыслы в названии цвета кожи, волос как ассоциаты славянства.

559. Я пришел из далеких стран,

560. Посмотреть на золото телесное, На родное золото славян. Так же ль он в полях своих прилежно Цедит молоко соломенное ржи? Как в решето просеивающих плоть,

561. Из края в край в твоих просторах шляется? Чей голос их зовет, Только б нашей

562. Пугачев, 6 Второй голос, 11 Второй логос, 111. Хлопуша, 21трава Чумаков, 30солома Чумаков, 30головы нашипальцы пятерками пылающих свеч Пгачев, 18головы колосьяголовы наши1. Чумаков, 30

563. Едницы ТГ "Природные объекты", "Географические объекты", "Артефакты" ассоциируемые в сознаии поэта с желтым, золотым, желто-красным.

564. Мне нравится степей твоих медь медь степей1. И пропахшая солью почва.

565. Луна, как желтый медведь, Яик, Яик, ты меня звал

566. Стоном придавленной черни! Пучились в сердце жабьи глаза Грустящей в закат деревни. Колокол луны скатился ниже,луна1. Пугачев, 6 Пугачев, 6жабьи глаза деревни Пугачев, 6 луна Сторож, 8

567. Он, словно яблоко увянувшее, мал. И калмык нам не желтый заяц,

568. В которого можно, как в пищу, стрелять. Мы впрягли бы в них своих коней

569. И гужом с солончаковых плесов Потянулись в золото степей. Как скелеты тощих журавлей, Стоят ощипанные вербы, Плавя ребер медь. Уж золотые яйца листьев на земле О солнце-колокол, твое тили-ли-день,

570. Быть может, здесь мы больше не услышим! Чтобы вскипела месть1. Золотою пургой акаций,1. Потопленную лодку месяца

571. Чаган выплескивает на берег дня. Калмыки и башкирцы удрали к Аральску в Азию Но зато кто бы знал, как бурливо и гордо

572. Скачут там шерстожелтые горные реки! Не с того ли так свищут монгольские орды Всем тем диким и злым, что сидит в человеке? Пусть носится над страной,

573. Что казак не ветла на прогоне И в луны мешок травяной Он башку незадаром сронит.

574. Обтянуть тот зловещий скелет парусами И пустить его по безводным степям, Вас испугал могильщик,

575. За бараньи костры средь юрт! Для помещика мужик

576. Все равно что овца, что курица. Ежедневно молясь на зари желтый горб, Кандалы я сосал голубыми руками. Только весь я до самого пупа -Местью вскормленный бунтовщик. Каплет гноем смола прогорклая Из разодранных ребер изб. Только взглянешь и след простыл.

577. Второй голос, 10 Чумаков, 31 Пугачев, 34

578. И глядишь и не видишь то ли зыбится рожь,

579. То ли желтые полчища пляшущих скелетов.

580. Нет, это не август, когда осыпаются овсы,

581. Когда ветер по полям их колотит дубинкой грубой.

582. Чем нести это тело с гробами надежд, как кладбище!

583. Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту1. Что вот эту луну,

584. Как керосиновую лампу в час вечерний, Зажигает фонарщик из города Тамбова. Я хотел бы поверить, что эти звезды не звезды, Что это - желтые бабочки, летящие на лунное пламя. Друг!.

585. Так чего ж нам качаться на голых корявых ветвях? Лучше оторваться и броситься в воздух кружиться, Чем лежать и струить золотое гниенье в полях, Тот, кто хочет за мной в добрый час! Только раз ведь живем мы, только раз!

586. Только раз славит юность, как парус, луну вдалеке. Деревянными крыльями по каспийской воде

587. Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию. Но зато кто бы знал, как бурливо и гордо

588. Скачут там шерстожелтые горные реки! Не с того ли так свищут монгольские орды Всем тем диким и злым, что сидит в человеке? Знать, недаром листвою октябрь заплакал.

589. Злобно отплевываясь от солнца? Золотою известкой над низеньким домом Брызжет широкий и теплый месяц.рожь августтрав лунакросиновая лампазвезды лунное пламя бабочки месяц солнышкозвезда Азияновые листьялуна парус1. Азиягорные рекилиства солнцемесяц

590. Чумаков, 30 Чумаков, 30 Чумаков, 301. Чумаков, 301. Бурнов, 30 Бурнов, 30

591. Бурнов, 30 Бурнов, 32 Бурнов, 32 Чумаков, 31 Чумаков, 311. Чумаков, 32

592. Творов, 33 Творов, 33 Творогов, 331. Творогов, 341. Пугачев, 34 Пугачев, 341. Крямин,35 Пугачев, 371. Пугачев, 38

593. Желто-коричневые смыслы, слова, связанные семой "гниение", "разложение", ие.

594. Обтянуть тот зловещий скелет парусами Вас испугал могильщик,трава, холодом подожженная сентбрьский листолет осеньлист, вьющийся в ветрерукажелтый колскелет

595. Пугачев, 16 Пугачев, 16 Пугачев, 16 Пугачев, 161. Пугачев, 19 Пугачев, 191. Пугачев, 19Р

596. Который, череп разложив как горшок, череп

597. Варит из медных монет щи, Местью вскормленный бунтовщик. Каплет гноем смола прогорклая Из разодранных ребер изб. Около Самары с пробитой башкой ольха, Капая желтым мозгом, Прихрамывает при дороге. Кличешь старую рать, что легла под Сарептой,

598. Чумаков, 30 Чумаков, 30 Чумаков, 301. Чумаков, 30 Чумаков, 301. Чумаков, 30 Чумаков, 30

599. Ядро АСП "Синий". Узуальные цветономинанты.

600. Потому что не может она, как птица, Оторваться от земли в синь. Защищать эти пастбища синие.синь синие1. Сторож, 8 Кирпичников, 12

601. А за ним по курганам синим

602. Мы живых голов двинем бурливый флот.

603. Загляжусь я по ровной голи1. В синью стынущие луга.

604. Вот взвенел, словно сабли о панцири,

605. Синий сумрак над ширью равнин.

606. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая,

607. В синее пламя ветер глаза раздул.

608. Вот всплывает, всплывает синь ночнаянад Доном.синиисиньсинийсинее синь1. Пугачев, 201. Зарубин, 26 Зарубин, 26

609. Зарубин, 28 Бурнов, 32 Бурнов, 32 Пугачев, 381. Околоядерная зона.

610. Текстовая группа слов, номинирующих реалии, ассоциируемые с синим в РЯКМ

611. Только для живых ведь благословенны

612. Рощи, потоки, степи и зеленя. "вода"

613. Слушай, плевать мне на всю вселенную, Если завтра здесь не будет меня! Яблоневым цветом брызжется душа моя белая,

614. В синее пламя ветер глаза раздул. "синий-голубой" Деревянными крыльями по каспийской воде

615. Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию. О Азия, Азия! Голубая страна, "синий, голубой"потокиглазакаспийская вода1. Азия1. Бурнов, 311. Бурнов, 31 Пугачев, 341. Пугачев, 34

616. Обсыпанная солью, песком и известкой. Там так медленно по небу едет луна, Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой. Вы должны разжигать еще больше тот взвой,

617. Ежедневно молясь на зари желтый гроб, Кандалы я сосал голубыми руками. Мне хотелось бы , как мальчишке,кувыркаться по золоту трав И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен. О! Азия, Азия! Голубая страна, Обсыпанная солью, песком и известкой.

618. Текстовая группа слов, номинирующих реалии, ассоциируемые с голубым

619. Завтра ж к утру будет ясная погода, "голубой" "небо" ясная погода Сивым табуном проскачет хмарь. Слушай, ведь я из простого рода И сердцем такой же степной дикарь! Деревянными крыльями по каспийской воде

620. Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию. О Азия, Азия! Голубая страна, "синий, голубой" Азия Обсыпанная солью, песком и известкой.

621. Хлопуша, 23 Хлопуша, 23 Бурнов, 301. Бурнов, 30 Пугачев, 34вРЯКМ1. Пугачев, 161. Пугачев, 34 Пугачев, 34

622. Слова, номинирующие реалии синии в восприятии автора и необнозначные по цвету в РЯКМ. Сема "синий" константна в ИЯКМ С. Есенина как номинанта сумеречной освещенности объекта, окраске при такой освещенности.

623. Вот вззвенел, словно сабли о панцири,

624. Синий сумрак над ширью равнин. сумрак

625. Я ж хочу научить их под хохот сабль Обтянуть тот зловещий скелет парусами И пустить его по безводным степям, Как корабль. А за ним1. По курганам синим курганы

626. Мы живых голов двинем бурливый флот.

627. Загляжусь я по ровной голи1. В синью стынущие луга,

628. Потому что не может она, как птица,

629. Оторваться от земли в синь.

630. Мы клялись, мы клялись Екатерине

631. Быть оплотом степных границ,

632. Защищать эти пастбища синие пастбища

633. От налета разбойных птиц. Загляжусь я по ровной голи

634. В синью стынущие луга, луга

635. Не березовая ль то Монголия?

636. Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту трав И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен. Объекты, по оттенку кожи.

637. Все равно что овца, что курица.1. Зарубин, 201. Пугачев, 201. Кирпичников, 121. Зарубин, 12

638. Ежедневно молясь на зари желтый гроб, Кандалы я сосал голубыми руками. руки

639. Только для живых ведь благословенны

640. Рощи, потоки, степи и зеленя. "синй-голубой" потоки

641. Нет! Ты не прав, ты не прав, ты не прав! Я сейчас чувством жизни, как никогда, болен. Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту трав Я ж хочу научить их под хохот сабль колокольни1. АСП "Оранжевый"

642. Ты ли, ты ли разбойный Чаган, Приют дикарей и обрванцев?

643. Мне нравится степей твоих медь. медь1. И пропахшая солью почва.

644. Так давайте ж по липовой меди медь

645. Трахнем вместе к границам Уфы.

646. Я хочу снова отроком, отряхая с осинника медь, медь

647. Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца.

648. Периферия микролополя "Оранжевый". ЛЕ, словосочетания и контексты, несущие сему "оранжевый" в качестве ассоциативной или потенциальной.

649. Ты ли, ты ли, разбойный Чаган, Приют дикарей и оборванцев?

650. Мне нравится степей твоих медь медь степей

651. Как скелеты тощих журавлей,

652. Стоят ощипанные вербы, ощипанные вербы

653. Плавя ребер медь. вербная медь.

654. Уж золотые яйца листьев на земле Им деревянным брюхом не согреть, Не вывести птенцов зеленых вербенят, По горлу их скользнул сентябрь, как нож,

655. И кости крыл ломает на щебняк кости крыл

656. Мне нравится запах травы, холодом подожженной, И сентябрьского листолета протяжный свист.

657. Знаешь? Люди ведь все со звериной душой,

658. Тот медведь, тот лиса, та волчица, лиса1. А жизнь это лес большой,

659. Где заря красным всадником мчится.

660. Который, череп разложив как горшок,

661. Варит из медных монет щи, медные монеты

662. Чтоб похлебать в черный срок. Я стращать мертвецом вас не стану, Вдруг. три ночи назад. губернатор Рейнсдорп,

663. Как сорвавшийся лист, сорвавшийся лист

664. Взлетел ко мне в камеру. Стыдно медлить здесь, стыдно медлить, Гнев рабов не кобылий фырк.

665. Так давайте ж по липовой меди липовая медь

666. Трахнем вместе к границам Уфы. Не с того ли так жалобно Суслики в поле притоптанном стонут, Обрызгивая мертвые головы, как кленовые листья, грязью? Но уж старые листья на нем не взойдут никогда старые листья

667. Их растащит зверье и потопчут прохожие. Слушай, слушай, мы старые листья с тобой! страые листья

668. Так чего ж нам качаться на голых корявых ветвях?1. Хлопуша, 23 Бурнов, 311. Бурнов, 301. Пугачев, 71. Хлопуша. 251. Бурнов, 31 Бурнов, 311. Пугачев, 61. Караваев, 14 Караваев, 14

669. Караваев, 14 Пугачев, 18 Пугачев, 191. Пугачев, 201. Хлопуша, 231. Пугачев, 221. Чумаков, 31 Творогов, 33

670. Лучше оторваться и броситься в воздух кружиться, кружиться в оздухе Творогов, 33

671. Чем лежать и струить золотое гниенье в полях, Творогов, 33

672. Не пора ли тебе, Емельян, сложить

673. Перед властью мятежную голову?! Все равно то, что было, назад не вернешь,

674. Знать, недаром листвою октябрь заплакал. Крямин, 361. Ах, это осень!

675. Это осень вытряхивает из мешка Чеканенные сентябрем червонцы. Да! Погиб я!

676. Слава богу! конец его зверской резне, Конец его злобному волчьему вою.

677. Будет ярче гореть теперь осени медь, медь осени Творогов, 37

678. Контексты, содержащие лексемы, в который стереотипная для РЯКМ сема "оранжевый, желтый" затемняется или замещается автором.

679. Даже рощи -И те повстанцами Подымают хоругви рябин.красныйосенние рощикрасный-кровавый рябина1. Микрополе "Зеленый".

680. Ядерная подгруппа. Узуальные цветономинанты или наименования по цветовому признаку.1. Идут они, идут,

681. Зеленый славя гул. зеленый

682. Знаю, знаю, весной, когда лает вода,

683. Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей. зеленой

684. Только для живых ведь благословенны,

685. Рощи, потоки, степи и зеленя. зеленя

686. Текстовая группа "Природные объекты", номинирующая реалии,где сема "зеленый" стереотипный для РЯКМ ассоциат, эталон зеленого цвета.

687. Гонится овес на водопой рысцой,

688. И на грядках, от капусты пенных,1. Челноки ныряют огурцов?

689. Над капустой, над овсом, над рожью1. Мы задаром проливаем пот.1. Видел ли ты,1. Как коса в лугу скачет,

690. Ртом железным перекусывая ноги трав?

691. Оттого что стоит трава на корячках,

692. Под себя коренья подобрав.

693. И никуда ей, траве, не скрыться1. От горячих зубов косы,

694. Что нам первый ряд подкошенной травы?1. Только б нашей

695. Сторож, 8 Творогов,33 Бурнов, 31

696. Пугачев, 7 Пугачев, 7 Пугачев, 71. Сторож, 8 Сторож, 81. Сторож, 8

697. Сторож, 8 Сторож, 8 Кирпичников, 14молодые листьявербенята лесберезоваятопольрощизеленястепьлягушки

698. Не березовая ль то Монголия? Жалко солнышко мне, жалко месяц, Жалко тополь над низким окном. Только для живых ведь благословенны Рощи, потоки, степи и зеленя.

699. Лишь бы видеть, как мыши от радости прыгают в поле, Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая, В синее пламя ветер глаза раздул. Знаю, знаю, весной, когда лает вода,

700. Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей, новые листья. тополь Но уж старые листья на нем не взойдут никогда

701. Их растащит зверье и потопчут прохожие. О смешной, о смешной, о смешной Емельян!

702. Ты все такой же сумасбродный, слепой и вкрадчивый; Расплескалась удаль твоя по полям, поля

703. Не вскипеть тебе больше ни в какой азиатчине. Мы хотели б, как прежде, в родных хуторах тополя

704. Слушать шум тополей и кленов. клены

705. Текстовая группа "Природные объекты", где цветовое восприятие автора противоречит стереотипному в РЯКМ цветопредставлению (зеленый) об объекте. Луна, как желтый медведь,

706. В мокрой траве ворочается. трава

707. Защищать эти пастбища синие От налета разбойных птиц. Мне нравится запах травы, холодом подожженной, И сентябрьского пистолета протяжный свист.

708. Мокрою цаплей по лужам полей бороздя, поле

709. Ветер заставил все живое, Как жаб по их гнездам, скрыться,

710. И кустов деревянный табун кусты

711. Безлиственной ковкой звенит.

712. И пустить его по безводным степям, степь1. Как корабль.

713. Загляжусь я по ровной голи

714. В синью стынущие луга, луга

715. Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту трав травы И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен. Суслики в поле притоптанном стонут, поле

716. Защищать эти пастбища синие пастбища1. От налета разбойных птиц.1. Караваев, 141. Пугачев, 15

717. Ядерная подгруппа. Узуальные цветономинанты или наименования по цветовому признаку.

718. Идут они, идут, Зеленый славя гул.зеленый1. Сторож,8

719. Знаю, знаю, весной, когда лает вода, Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей. Только для живых ведь благословенны, Рощи, потоки, степи и зеленя.зеленой зеленя

720. Текстовая группа "Природные объекты", номинирующая реалии,где сема" зеленый" стереотипный для РЯКМ ассоциат, эталон зеленого цвета.белый, зеленый

721. Не вывести птенцов зеленых вербенят, "молодые листья" Тот медведь, тот лиса, та волчица, А жизнь - это лес большой, Где заря красным всадником мчится.

722. Не березовая ль то Монголия? Жалко солнышко мне, жалко месяц, Жалко тополь над низким окном. Только для живых ведь благословенны Рощи, потоки, степи и зеленя.

723. Лишь бы видеть, как мыши от радости прыгают в поле, Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая, В синее пламя ветер глаза раздул. Знаю, знаю, весной, когда лает вода,

724. Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей, новые листья. Но уж старые листья на нем не взойдут никогда

725. Их растащит зверье и потопчут прохожие. О смешной, о смешной, о смешной Емельян!

726. Пугачев, 7 Пугачев, 7 Пугачев, 71. Сторож, 8 Сторож, 81. Сторож, 8

727. Сторож, 8 Сторож, 8 Кирпичников, 14полятополя клены1. Караваев, 141. Пугачев, 15

728. Зарубин, 18 Бурнов, 32 Бурнов, 32 Бурнов, 32 Бурнов, 32 Бурнов, 321. Творогов, 331. Крямин, 371. Крямин, 38 Крямин, 38

729. Текстовая группа "Природные объекты", где цветовое восприятие автора противоречит стереотипному в РЯКМ цветопредставлению (зеленый) об объекте. Продиктовано идейным уровнем поэмы. Луна, как желтый медведь,

730. В мокрой траве ворочается. трава темный Пугачев, 6

731. Защищать эти пастбища синие От налета разбойных птиц.

732. Мне нравится запах травы, холодом подожженной, И сентябрьского пистолета протяжный свист.

733. Мокрою цаплей по лужам полей бороздя, поле темный Пугачев, 181. Ветер заставил все живое,

734. Как жаб по их гнездам, скрыться,

735. И кустов деревянный табун кусты голый Шигаев, 28

736. Безлиственной ковкой звенит.

737. И пустить его по безводным степям, степь Пугачев, 201. Как корабль.

738. Загляжусь я по ровной голи

739. В синью стынущие луга, луга синий

740. Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту трав И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен. Суслики в поле притоптанном стонут, Защищать эти пастбища синие От налета разбойных птиц.травы золотой полепастбища1. Зарубин, 28 Бурнов, 30

741. Чумаков, 31 Кирпичников, 121. АСП "Белый

742. Ядерная зона -узуальные имена цвета.

743. За то, что она с сообщниками своими,

744. Разбив белый кувшин головы его. белый Пугачев, 181. Взошла на престол.

745. Я хочу снова отроком, отряжая с осинника медь,

746. Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца. белые Бурнов, 31

747. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая, белая Бурнов, 32

748. В синее пламя ветер глаза раздул.

749. Научите меня, и я что угодно сделаю,

750. Сделаю что угодно, чтоб звенеть в человеческом саду!

751. Околоядерная зона. Лексические единицы, функционирующие в текстахкак индивидуально-авторские наименования белого цвета, оттенка белого.

752. Слушай, отче! Расскажи мне нежно,

753. Как живет здесь мудрый наш мужик? Так же ль он в полях своих прилежно

754. Цедит молоко соломенное ржи? молоко Пугачев, 7

755. Так же ль здесь, сломав зари застенок, Гонится овес на водопой рысцой,

756. И на грядках, от капусты пенных, пенный Пугачев, 7

757. Челноки ныряют огурцов? Оренбургская заря красношерстной верблюдицей

758. Рассветное роняла мне в рот молоко. молоко Хлопуша, 221. Жить до страха и боли!

759. Хоть карманником, хоть золоторотцем,

760. Лишь бы видеть, как мыши от радости прыгают в поле,

761. Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце.

762. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая, яблоневый цвет Бурнов, 32

763. В синее пламя ветер глаза раздул.1. Ради бога, научите меня,

764. Научите меня, и я что угодно сделаю,

765. Сделаю что угодно, чтоб звенеть в человечьем саду! О Азия, Азия! Голубая страна,

766. Обсыпанная солью, песком и известкой. соль Пугачев, 34

767. Там так медленно по небу едет луна, известка Пугачев, 34

768. Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой.

769. Периферия. Предметная лексика формирующая "белые представления". Белые слова. ЛЕ, словосочетания выступающие как стереотипно белые реалии; референты эталоны

770. Но теперь как будто пробудились, И березами заплаканный наш тракт Окружает, как туман от сырости, Имя мертвого Петра. Нашу рыбу, соль и рынок,

771. Чем сей край богат и рьян, Отдала Екатерина Под надзор своих дворян.

772. Клещи рассвета в небесах Из пасти темноты Выдергивают звезды, словно зубы, Там какой-то пройдоха, мошенник и вор

773. Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей, И дворянские головы сечет топор березовый Хлопуша, 24

774. Как березовые купола В лесной обители. Загляжусь я по ровной голи В синью стынущие луга,

775. Не березовая ль то Монголия? березовый Зарубин, 26

776. Не кибитки ль киргиз стога?. Я хочу снова отроком, отряхая с осинника медь,

777. Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца. блюдце Бурнов, 32

778. Да, я знаю, я знаю, мы в страшной беде,

779. Но затем-то и злей над туманною вязью Деревянными крыльями по каспийской воде

780. Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию. лебедь Пугачев, 34

781. Нет, нет, нет, не поверю, не может быть!

782. Не на то вы взрастали в степных станицах, Никакие угрозы суровой судьбы Не должны вас заставить смириться. Вы должны разжигать еще больше тот взвой,

783. Когда ветер метелями с наших стран дул. метель Пугачев, 351. Приходит час.

784. Мозг, как воск, каплет глухо, глухо. Юность, юность! Как майская ночь,

785. Отзвенела ты черемухой в степной провинции. черемуха Пугачев, 37

786. Это теплое мясо носил скелет

787. На общипку, как пух лебяжий. пух лебяжий Хлопуша, 23

788. Глагольная текстовая группа номинант, которые содержат контектсуальную сему "Белый". Константны в выражении цветосветовых смыслов для ИЯКМ поэта.

789. Это теплое мясо носил скелет

790. На общипку, как пух лебяжий. носить на общипку Хлопуша, 23

791. О Азия, Азия! Голубая страна,

792. Обсыпанная солью, песком и известкой. обсыпать Пугачев, 34береза Сторож, 8соль Сторож, 7рассвет Пугачев, 9зубы Пугачев, 10

793. Тяжко, тяжко моей голове Опушать себя чуждым инеем.опушать1. Пугачев, 19

794. Объекты, ассоциируемые в ИЯКМ Есенина с белым цветом.

795. Цвет жизни, молодости и смерти.

796. Так и мы! Вросли ногами крови в избы, Что нам первый ряд подкошенной травы? Только лишь до нас не добрались бы, Только нам бы, Только б нашей

797. Не скосили, как ромашке, головы. Мучил, злодей, три года,

798. Три года, как коршун белый, Ни проезда не давал, ни прохода. Откушай похлебки метелицы. Отгулял, отстегал и отхвастал. За то, что она с сообщниками своими, Разбив белый кувшин Головы его, Взошла на престол. Там какой-то пройдоха, мошенник и вор

799. Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей, И дворянские головы сечет топор дворянские головы

800. Как березовые купола В лесной обители. Я хочу жить, жить, жить,

801. Жить до страха и боли! Хоть карманником, хоть золоторотцем, Лишь бы видеть, как мыши от радости прыгают в поле, Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце. Яблоневым цветом брызжется душа моя белая, душа

802. В синее пламя ветер глаза раздул. Ради бога, научите меня, Научите меня, и я что угодно сделаю, г Сделаю что угодно, чтоб звенеть в человечьем саду! Юность, юность! Как майская ночь,

803. Отзвенела ты черемухой в степной провинции. юность

804. Братья, братья, ведь каждый зверь

805. Любит шкуру свою и имя. имя

806. Тяжко, тяжко моей голове голова

807. Я пришел из далеких стран, -Посмотреть на золото телесное, На родное золото славян. Мы задаром проливаем пот. Наши избы были на колесах,

808. Но затем-то и злей над туманною вязью Деревянными крыльями по каспийской воде Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию.туман Пугачев, 18стада барашковыеинеи1. Пугачев, 19солонец Хлопуша, 22туманная вязь1. Пугачев, 34

809. Ядро микрополя "Серый" узуальные цветономинанты.

810. Завтра утром будет ясная погода.

811. Сивым табуном проскачет хмарь сивый Пугачев, 14

812. ЛЕ, именующие серые реалии, объединенные общим концепутальным содержанием: "хищный -серый"

813. Как же сможешь ты тополю помочь? Это она!

814. Это она подкупила вас, Злая и подлая оборванная старуха. Это она, она, она,

815. Иль это взвыли в небе облака? взвыть-волк-серый- облака Текстовая группа лексических единиц, называющих серые реалии. Фоновые элементы текста

816. Купая тело в ветре и в пыли, пыль

817. Слова, номинирующие серые реалии.

818. Уже стекается придушенная чернь серые люди

819. С озиркой, словно полевые мыши. полевые мыши

820. О солнце-колокол, твое тили-ли-день, Быть может, здесь мы больше не услышим!

821. Все часовые попрятались, как зайцы, зайцы1. Пугачев, 91. Сторож, 101. Караваев, 15 Карваев, 151. Пугачев. 16

822. Шигаев, 28 Чумаков, 29 Чумаков, 291. Чумаков, 30

823. Бурнов, 32 Творогов, 32 Пугачев, 38 Пугачев, 38

824. Слова, называющие ирреальные серые объекты.1. Мертвую тень императора1. Ведет на российскую ширь.

825. Эта тень с веревкой на шее безмясой

826. Отвалившуюся челюсть теребя.

827. Стать к преддверьям России, как тень Тамерлана.тень тень тень

828. Пугачев, 19 Пугачев, 19 Пугачев, 34

829. Тематическая группа номинант "Тусткпый свет, недостаточную освещенность и объекты при таком освещении".

830. Сема "серый" возникает как стереотипный для РЯЛ ассоциат.серый

831. Окружает, как туман от сырости, Имя мертвого Петра. Клещи рассвета в небесах

832. Тысячу чертей, тысячу ведьм и тысячу дьяволов!1. Словно вонючая моча волов

833. Льется с туч на поля и деревни.1. Скверный дождь!1. Экий скверный дождь!

834. Как скелеты тощих журавлей,1. Стоят ощипанные вербы,1. Осенний дождь.1. Холодный, скверный дождь!1. О осень, осень!1. Голые кусты,