автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Семантическое поле "изменение" в русской языковой картине мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантическое поле "изменение" в русской языковой картине мира"

с

На правахрукописи

ДЕНИСЕНКО Владимир Никифорович

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ИЗМЕНЕНИЕ' В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

(СТРУКТУРНЫЙ, ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ, КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТЫ)

10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2005

Работа выполнена на кафедре общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета дружбы народов

Научный консультант - заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор филологических наук, профессор Новиков Лев Алексеевич

Официальные оппоненты:

член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, профессор Караулов Ю. Н.

доктор филологических наук, профессор Милославский И. Г.

доктор филологических наук, профессор Уфимцева Н. В.

Ведущая организация - Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина»

Защита состоится 0^/^^2005 г. в часов

на заседании диссертационного совета Д 212.203.12 при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета дружбы народов

Автореферат разослан « // » 2005 года

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент ^Сл/.,. ^ М. Б. Будильцева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Основной чертой современной лингвистики является ее антропоцентризм. Человек, находясь в центре окружающей его объективной действительности, членит окружающий мир, как бы пропуская его через себя. В языке аккумулируются знания человека об окружающем его мире. Однако сам язык долгие годы рассматривался учеными как обособленный объект. Если говорить о состоянии современной лингвистики, то можно заметить смену научной парадигмы - переход от лингвистики, изучающей язык в самом себе и для себя, к лингвистике антропологической. Учёными ставится задача лингвистической «интерпретации» человека, предполагающей комплексное изучение биологических, психических, социальных, культурно-национальных факторов функционирования языка, выявление сущности и соотношения антропологического характера языка и лингвоцентрическо-го характера восприятия человеком окружающего мира. Так в научный обиход было введено понятие языковой личности, из чего, однако, вовсе не следует, что лингвистика должна отрываться от изучения конкретного языкового материала, от его системного представления. Речь идет только о том, чтобы, во-первых, расширить объект и методы исследования, и, во-вторых, о том, чтобы то или иное лингвистическое построение не становилось самоцелью, чтобы под созданную или создаваемую схему не подгонялся исследуемый языковой материал. Вследствие этого, изучение языковой личности предполагает, скорее, не конструирование, а реконструирование этого предельно «укрупненного» объекта изучения.

Если подходить к языку не как к обособленному от человека объекту, а как к основному способу формирования и хранения знаний человека об окружающем его мире, то одним из главных объектов исследования для лингвиста становятся лексические системы. Исходное теоретическое положение, выдвинутое еще учеными Пражского лингвистического кружка, о том, что значение слова определяется, прежде всего, его отношением к другим словам, т. е. его местом в лексической системе, диктует, таким образом, необходимость комплексного представления исследуемого в диссертации объекта и определяет системно-функциональный подход к семантическому полю. С таким подходом согласуется и положение о том, что изучение семантических проблем предполагает необходимость обращать внимание также на неязыковые сущности и на отношение языка-объекта к этим неязыковым сущностям как объективного, так и субъективного характера. В диссертации предлагается новый подход к изучению такого объекта, как семантическое поле, которое, на наш взгляд, следует рассматривать по трем осям - парадигматики, синтагматики и эпидигматики. Кроме того, при реконструировании поля целесообразно учитывать также ассоциативные связи слов и субъективный, прагматический, фактор, т. е. отношение говорящего к реальности, высказыванию и собеседнику. В этом случае поле конструируется не само в себе, а в

его связи с другими полями и языковой картиной мира в целом, входящей в структуру языковой личности.

Все вышесказанное определяет актуальность настоящего исследования, в котором теория семантического поля находит свое дальнейшее углубление и развитие, благодаря комплексному, функционально-семантическому подходу, учитывающему как диффузность самого изучаемого объекта, так и его смежность с языковой картиной мира. Именно такой подход, на наш взгляд, позволяет включить теорию семантического поля в современную - лингвоантропоцентрическую научную парадигму.

Категория изменения (так же как категории времени и пространства) давно стала предметом философской рефлексии. Однако это чрезвычайно важное, тезаурусобразующее понятие достаточного отражения в лингвистических исследованиях еще не получило. Причина заключается в сложности самого выбранного для изучения в нашей работе объекта, одного из центральных процессуальных семантических полей, - наименования изменения в русском языке. Разработка методологии и методики анализа столь сложного объекта также ставит реферируемую диссертацию в ряд актуальных лингвистических исследований общетеоретического характера.

Таким образом, целью настоящего диссертационного исследования является создание общей теории интегративного описания семантического поля 'изменение', позволяющего определить его место в русской языковой картине мира.

Общая цель исследования определяет следующие задачи работы:

1. Выяснение онтологической сущности изменения, научного и наивного понятия изменения.

2. Обоснование принципов и раскрытие приемов описания функциональной структуры семантического поля.

3. Выявление структуры семантического поля 'изменение', определение его ядра, центра и периферийных зон.

4. Определение состава семантического поля 'изменение'.

5. Анализ синтаксических (как паратаксиса, так и гипотаксиса) связей глагола, представляющего ядро поля 'изменение', с целью установления его парадигматических отношений.

6. Изучение прагматической составляющей смысла 'изменение'.

7. Построение фрагмента идеографической классификации, отражающей место поля 'изменение' в языковой картине мира и структуре языковой личности.

8. Построение идеографической классификации, учитывающей не только столетнюю историю развития теории семантического поля и методики его анализа, но и достижения современной концептологии,

теории языковой личности и функционально-семантического поддала.

Исследование проводится на обширном и разнообразном языковом материале: прежде всего это авторская картотека, которая включает более 2500 тысяч глаголов, входящих в семантическое поле 'изменение' и выявленных в результате сплошной выборки из основных толковых словарей русского языка; более 1000 иллюстраций из художественной литературы и публицистики, материалы семантических словарей, Ассоциативного словаря русского языка и Толкового словаря русских глаголов, а также данные других языков.

В исследовании используются общенаучные методы: наблюдение, включающее самонаблюдение (интроспекцию), сопоставление, обобщение, метод классификации, а также лингвистические методы: метод функционального анализа, расширенное применение метода лексических функций, метод дифференциально-компонентного анализа, контекстуальный анализ, позволяющий проследить специфику функции языковых единиц в тексте, метод дистрибутивного анализа, метод сопоставительного анализа семантических дефиниций, а также анкетирование.

Научная новизна работы заключается прежде всего в том, что впервые семантическое поле рассматривается не как изолированное, пусть даже связанное с другими семантическими полями образование, но как составляющая языковой картины мира. Языковая картина мира, в свою очередь, представляет собой когнитивный уровень языковой личности, занимающий промежуточное положение между вербально-грамматическим и прагматическим (мотивационным) уровнями. Такой подход ведет, с одной стороны, к изучению семантического поля и его единиц с позиции более общего конструкта - языковой личности, - а с другой к развитию самой теории языковой личности. Рассмотрение же семантического поля как части языковой картины мира позволяет описать изучаемый материал в русле наиболее острых проблем концептологии. Именно в этом мы видим перспективность результатов исследования. Сказанное обусловливает и концепцию работы. Одной из центральных идей исследования является использование понятия «функция» для изучения и представления структуры семантического поля. По сути, в работе заложены основы нового научного направления, сущность которого заключается не столько в реконструкции семантического поля, сколько в реализации основополагающей идеи о том, что само семантическое поле, являясь единицей языковой картины мира, имеет функцию воссоздания языковой картины мира. Из этого положения следует и теоретическая значимость диссертации, которая состоит в том, что в ней разработан новый подход к выяснению не только функциональной природы семантического поля, но выявление функции самого поля в языковой картине мира и - шире - в структуре языковой личности.

Практическое применение результаты исследования могут найти в оптимизации создания идеографических словарей. Получившее в работе детальное освещение семантического поля 'изменение' позволит дать его интегрированное словарное представление, исключающее тавтологическое толкование лексических единиц, формирующих классы данного поля. Многие теоретические положения, доказываемые в диссертации, целесообразно использовать в лекционных курсах по общему и сравнительному языкознанию, а также по теоретической и функциональной лексикологии. Что касается иллюстративного материала, представленного в диссертации, то он может как непосредственно применяться в школьной и вузовской практике, так и служить основой для создания дидактических материалов. Кроме того, приведенный языковой материал может быть применен и в целях преподавания русского языка в иноязычной аудитории, а также для составления сборников упражнений по лексике для иностранных учащихся. Некоторые наблюдения, сделанные в ходе анализа материала, могут использоваться для практических рекомендаций переводчикам.

Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения:

1. Системно-функциональный принцип описания языка - в частности, применительно к описанию его лексического состава - должен учитывать не только объединение слов на основе синтагматических, парадигматических и эпидигматических отношений, но также ассоциативные связи и субъективный фактор, т. е. отношение говорящего (пишущего) к объекту, в рамках интересующего нас исследования - к изменению.

2. Семантическое поле реконструируется не «само в себе», а в его связи с другими полями и - шире - языковой картиной мира. Только в этом случае можно говорить о методе поля.

3. Поле изменения, наряду с полями создания и разрушения, является центральным полем языка, а само понятие 'изменение' - тезаурособразую-щим.

4. Онтология изменения определяется как процесс перехода во времени из одного состояния в другое. Это нарушение тождества самому себе. Изменчивость, таким образом, является свойством практически любого объекта.

5. Изменение может занимать центральное место в картине мира писателя, а глагол изменять(-ся) / изменитъ(-ся) и производные от него, соответственно, выполнять функцию идиоглоссы. Анализ функционирования этого глагола, ядра семантического поля изменения, в художественном тексте позволяет исследовать не только его парадигматические и синтагматические связи, но и прагматику изменения.

6. Функциональное описание семантического поля 'изменение' является не только возможным, но также корректным и наглядным, поскольку посредством выделения ограниченного набора функций определяются и

классифицируются все виды отношений между его составляющими, имеющими общее, инвариантное, значение 'становиться иным', т. е. отражающие нарушение тождества с самим собой.

7. Анализ ближних и дальних синтагматических связей глагола изменять (-ся) / изменить (-ся) позволяет выявлять и классифицировать объекты изменения и обстоятельственные распространители данного глагола со значением темпоральности, пространственной локализации и рас-пространители-интенсификаторы, что, в конечном счете, представляет собой фрагмент синтагматического поля изменения.

8. Изучение паратаксиса ядра поля является одним из методов выявления и описания парадигматических отношений данного поля.

9. Изучение ассоциативных связей ядра поля - глагола изменять (-ся) / изменить (-ся) - позволяет «расширить» семантическое поле 'изменение', выявить и классифицировать единицы поля, относящиеся в основном к его периферии, что, в свою очередь, позволяет рассматривать метод поля как один из приемов реконструирования языковой личности.

10. При реконструирования семантического поля 'изменение' следует учитывать грамматическое характеристики входящих в него единиц, в частности, видовременную характеристику глагольной лексемы.

11. При изучении языковой личности посредством метода поля необходимо принимать во внимание «прагматический фактор», в данном случае, -отношение человека к изменению. Данное отношение определяется в первую очередь объектом изменения и чаще всего пейоративно.

Структура диссертации обусловлена изложенными выше целями и задачами, а также особенностями рассматриваемых в работе объектов, таких, как языковая личность, картина мира и семантическое поле.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется его объект и предмет, формулируются цель и задачи исследования, описываются теоретические основы и методы исследования, рассматриваются общие вопросы о состоянии современного языкознания, перечисляются основные положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, описывается апробация работы.

Первая глава «Языковая картина мира как объект лингвистики» состоит из трех параграфов: «Языковая личность и языковая картина мира», «Онтология объекта изменение» и «Концепт изменение в картине мира писателя», в которых определяется общелингвистическая и философская база исследования.

Во вторую главу, «Семантическое поле 'изменение' (функциональный подход)», входят шесть параграфов, а именно: «Функция и значение единиц языка», «К вопросу об общем значении единиц семантического поля»,

«Семантическое поле как лексическая категория и как метод анализа языка», «Семантическое поле как функция», «Ядро, центр и периферия семантического поля 'изменение'» и «Возможности функционально -семантической интерпретации поля 'изменение'», в которых на примере конкретного лексического материала решаются задачи построения теории функционального описания семантического поля.

Третья глава, «Концепт 'изменение' и семантическое поле 'изменение'» включает в себя пять параграфов: «Изменять/изменяться - изменить/измениться: кто, что, как (гипотаксис ядра семантического поля 'изменение')», «Изменять/изменяться - изменить/измениться: сочинительные связи (паратаксис ядра семантического поля 'изменение')», «Поле 'изменение' в Русском ассоциативном словаре», «Поле 'изменение' в Толковом словаре русских глаголов» и «Концепт 'изменение' в аспекте прагматики», в которых с разных сторон исследуется семантическое поле 'изменение', его ядро и периферийные зоны.

В заключении делаются выводы, рассматриваются перспективы и возможности развития изложенной в работе концепции.

Список литературы включает в себя более 300 работ.

В Приложении 1 дается сводный список глаголов, входящих в семантическое поле изменение. Приложение 2 составляют глаголы изменения, объединенные в семантические классы.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ И ВНЕДРЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета Дружбы народов. Основные положения и результаты исследования отражены в монографии «Концепт 'изменение' в русской языковой картине мира» (15,1 п. л.).

Материалы диссертации, а также выводы по отдельным проблемам докладывались на всесоюзной научной конференции «А. А. Потебня - исследователь славянских взаимосвязей» (Харьков, 1991), на научной конференции «Функциональная лингвистика. Проблемы и перспективы» (Симферополь, 1995), на международной научной конференции «Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения» (Москва, 1997), на международной научной конференции «Когнитивная лингвистика конца XX века» (Минск, 1997), на международной научной конференции «Язык и современность» (Варшава, 2001), на X Конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (Санкт-Петербург, 2003) и других международных, общероссийских, региональных и межвузовских конференциях.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор объекта и предмета исследования, выдвигается научная гипотеза, излагаются цели и задачи, раскрывается на-

учная новизна работы, ее актуальность, теоретическая и практическая значимость, указывается материал, методы и теоретическая база исследования, сообщается об апробации работы и публикациях, в которых нашла отражение тема данного исследования, описывается объем и структура работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Языковая картина мира как объект лингвистики» описывается теоретическая концепция, лежащая в основе исследования. Суть этой концепции заключается в том, что язык как объект изучения обладает специфическими свойствами. С одной стороны, нельзя отрицать системные свойства данного объекта и, соответственно, необходимость системного подхода при его анализе. С другой стороны, следует иметь в виду, что язык - это система особого типа. И дело даже не столько в ее открытости, как традиционно принято считать, сколько в диффузности. Именно к диффузным, или плохо организованным, системам ученые начали проявлять особое внимание во второй половине ХХ-го века. В системах такого типа нельзя четко выделить отдельные явления, установить непроницаемые границы. При исследовании таких систем учитывается действие очень многих разнородных факторов. Их моделирование также имеет свои особенности. Непротиворечивость вообще любой системы, а не только диффузной, недоказуема средствами самой системы. Язык невозможно познать сам по себе, не выйдя за его пределы и не обратившись к его создателю и носителю - к человеку. Так возникает идея лингвистической антропологии, концепция языковой личности, в основе которой лежит разделение культуры на два типа - антропоцентрический (личностный) и геоцентрический (внеличностный). В любом случае, говоря о лингвистике как науке, следует всегда учитывать одну из важнейших ее особенностей, заключающуюся в том, что субъект и объект - исследователь языка и сам язык -включены друг в друга. Лингвист как носитель языка наблюдает свою же собственную речевую деятельность. Идея изучения языковой личности -это отказ от изучения языка только в себе и для себя, в системно-структурном плане, и осознание перехода к антропологической лингвистике, связывающей язык с человеком и его деятельностью.

Концепция языковой личности - это закономерный результат междисциплинарных исследований языка, осуществляемых на стыке таких наук, как история, социология, психология, этнография, философия, литературоведение, искусствознание и, конечно, лингвистика. Собственно, концепция языковой личности оформилась в работах Ю. Н. Караулова, предложившего структуру языковой личности, состоящую из трёх взаимозависимых и взаимообусловленных уровней: вербально-семантического, когнитивного и прагматического. Языковая личность рассматривается как личность, реконструированная в своих основных чертах на базе употребляемых ею языковых средств. Вербально-семантический уровень - это уровень обычной языковой семантики, смысловых связей слов и лексико-семантических от-

ношений. Когнитивный уровень языковой личности - это система смыслов в её картине мира. Этот уровень можно назвать тезаурусом языковой личности, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в картину мира, отражающую иерархию ценностей. На этом уровне мы переходим от уровня значений к уровню знаний, объединённых в упорядоченную систему.

Отношения между единицами тезауруса иерархически-координативные, организующие семантические поля. Поэтому, используя такую категорию, как семантическое поле, нужно, в свою очередь, исходить из того, что семантическое поле, само по себе являясь системным образованием, одновременно представляет собой сущность, относящуюся к языковой картине мира, которая входит в более абстрактную структуру - языковую личность.

Что касается третьего, мотивационного, уровня языковой личности, то нас не может не интересовать прагматика изменения, т. е. отношение говорящего (пишущего) к данному процессу.

Целью данной монографии является рассмотрение изменения с точки зрения всех трех уровней языковой личности. Однако центральная задача -это изучение семантического поля 'изменение', которое относится ко второму уровню языковой личности - когнитивному, или картины мира.

В работе мы придерживаемся широкого понимания термина языковая картина мира - это и то, как отражаются физические и психические реалии в языке, и образ мира (как он понимается в психолингвистике), и, что для нас важно в первую очередь, некоторая совокупность семантических полей, образующая своеобразное «архиполе». Единицами языковой картины мира и, соответственно, семантических полей, таким образом, становятся не только слова и устойчивые сочетания (измениться в лице, к лучшему, до неузнаваемости), как иногда принято считать, но и различные способы образного восприятия человеком окружающего мира.

Мир реальный, не зависимый от сознания человека, и мир идеальный, отображенный в сознании, по мнению многих, являющийся вторичным по отношению к реальному, принято разделять еще с античных времен. Так что же, выделяя категории языковой картины мира и семантического поля, мы реконструируем, какую модель строим - мира реального или мира идеального? В любом случае, оба мира, если даже условно принять такое разделение, существуют как постоянно меняющиеся. С этим, отчасти, и связан наш интерес к семантическому полю 'изменение'.

Человек воспринимает мир и себя как постоянно меняющиеся сущности. В мире нет ничего постоянного, статичного. Соответственно, можно говорить об эквивалентности прошлого и будущего. Мир и человек - это постоянное становление. Изменение фиксируется в гипотетическом настоящем и существует только в этом настоящем, и, что парадоксально, как только изменение зафиксировано, оно перестает быть изменением. Таким образом, если рассматривать семантическое поле 'изменение' в языковой

картине мира, то невозможно обойтись без изучения его соотношения с семантическим полем 'время'. Единство изменения и времени зафиксировано и в «Русском семантическом словаре», где изменение определяется как «момент или период в ходе бытия, ведущий к появлению нового, уходу прежнего» (Шведова 1989).

Семантическое поле 'изменение' в его соотношении с русской языковой картиной мира интересно в различных отношениях. Важно само ядро поля, связанное с категорией времени и являющееся реальным, инвариантным в любой культуре. Вообще, не совсем корректным было бы говорить о том, что изменение существует реально. Правильнее сказать, что, кроме изменения, реально ничего нет. Изменение скорее воспринимается, а не осознается, поэтому чрезвычайно интересно рассмотреть слова, входящие в семантическое поле 'изменение', с точки зрения их принадлежности не столько к указанному семантическому полю, сколько в связи с их соотнесенностью с русской языковой картиной мира, т. е. раскрыть не только парадигматические и синтагматические отношения глаголов, входящих в семантическое поле 'изменение', но также и их ассоциативные связи. Реконструирование семантического поля 'изменение' позволяет установить его отношения с другими полями, и, в первую очередь, с полем, ядром которого является время. Такое соотношение семантического поля 'изменение' с другими полями и будет представлять собой некий фрагмент, возможно даже центральный, русской языковой картины мира.

Изменение, так же как пространство и время, интересует людей с тех пор, как человек начал осознавать себя человеком, отделив себя от окружающего мира и противопоставив себя ему. Поэтому в качестве объекта изменения чаще всего выступает либо человек, либо какие-то фрагменты мира, связанные с ним. Функционально-семантическая интерпретация объекта тесно связана с характером его природы, онтологии (ens), т. е. бытия и сущности. Онтология же объекта изменение, его гносеологическая сущность, чрезвычайно важна для когнитивной мотивации употребления тех или иных языковых единиц соответствующего поля. Успешность семантического анализа определяется в значительной степени тем, насколько он адекватен самому объекту, отражает в нем не только общее, но и особенное. Такая специфика обусловливается денотативной или сигнификативной ориентированностью лексических единиц, их категориальными свойствами (выражением предметности, признака, действия-состояния и т. п.), структурно-семантической исходностью или производностью и многим другим. Сказанное является тем более актуальным при обращении к такому объекту, как изменение.

Несмотря на широко распространенное бытовое представление, отражающееся в обыденном языке {Все течет, все изменяется) и потому, безусловно, существенное для понимания различных процессов, происходящих в мире, мы не найдем в современных философских словарях и энцик-

лопедиях понятия изменение. Между тем, понятие изменения как закона жизни в ее движении требует научного философского обоснования. Изменение как явление жизни в ее физическом (конкретном) и духовном (абстрактном) значении занимало умы древнегреческих философов, особенно Платона и Аристотеля, раскрывших диалектическую природу процессов изменения как противоречия его составляющих: тождества - различия (изменения). Идеи Аристотеля об изменении как свойстве материи развивает Августин, который говорит о том, что в изменяемости нет ничего определенного: материя одновременно и «ничто» и «нечто»; она и «есть» и «не есть». Связь материи с изменением несомненна. То, что рождается и переходит из одного состояния в другое, нуждается в материи. К тому же, сами изменения позволяют понять, что такое материя.

Единство античной филологии, в которой наука о языке и философия были тесно взаимосвязаны, позволяет с большой глубиной понять и представить категорию изменения, раскрыть ее суть как противоречивое единство противоположных начал (переход одной стороны сущности в противоположную), выделить в разных областях знания различные типы самого изменения.

Однако вопрос о той мере в переменах объектов (конкретных и отвлеченных), которая давала бы возможность говорить об изменении как таковом, оставался открытым. Он требовал дальнейшего обоснования как в философском, логическом, так и в собственно лингвистическом аспектах.

В философских трудах Гегеля, прежде всего в «Науке логики», изменение предстает как феномен не только «чистого разума» (логические построения), но и «практического рассудка» (мир вещей). Изменение - это перемена не только в переходящей противоположности понятий, но и в самих предметах, т. е. перемена состояний какой-то вещи, внутри нее и т. п. Эти две стороны тесно взаимосвязаны. Изменения - определенные модификации одной и той же вещи. Гегель, по-видимому, впервые дает определение изменения, которое может претендовать на статус инвариантного значения. Таким инвариантным значением изменения можно считать смысл 'становиться иным'. «Становиться иным» по отношению к перемене свойства чего-либо и есть суть изменения, которое, по-видимому, наряду с тождеством, движением, развитием может претендовать на статус категории.

Шеллинг, главный оппонент Гегеля, также не обошел стороной вопрос о сущности изменения. Шеллинг высказывает диаметрально противоположную Гегелю точку зрения, отрицая тождество и отождествление. И если любое тождество мнимое, то изменения в природе существуют всегда и везде. Более того, от этих изменений зависит весь состав органического мира. Для Шеллинга наиболее важны не внешние изменения, а внутренние. Интересна парадоксальная связь, раскрытая Шеллингом, между изменениями, которые в окружающем мире происходят бесконечно, и такой же бесконечной периодичностью этих изменений. Ученый не отрицает того,

что изменение - это переход из одного состояния в другое, говоря, однако, и об изменении, которое «присуще непреходящему». И именно Шеллинг показал несомненную связь изменения с такими концептами, как время и вечность, начало и конец, конечное и бесконечное.

Сказанное позволяет онтологически определить изменение как процесс перехода объекта во времени от одного состояния к другому путем сложения или разложения чего-либо в нем, т. е. нарушения тождества самому себе и появления различий:

[тождество] - изменение - [различие].

Еще один аспект, о котором нельзя не упомянуть, если мы говорим об онтологии объекта изменение, - это изменение в онтогенезе. И здесь возникают важные вопросы: когда в языковом сознании ребенка возникает представление об изменении? Какими языковыми средствами обозначается это понятие? Как оно формируется и развивается? Можно предположить, что представление об изменении и изменчивости формируется у ребенка в тот момент, когда формируется представление о времени. Первый вид изменений, который начинает воспринимать ребенок, это изменение количества, причем количественные характеристики объекта расцениваются точно так же, как и качественные, сущностные. До какого-то момента ребенок учитывает только количественное изменение и лишь позднее начинает учитывать и другие. В связи с этим представляются актуальными наблюдения Жана Пиаже о том, что для ребенка большее по размеру (например, отец) представляется как старшее.

В заключении первой главы отмечается, что сущность значения языковых единиц может быть наиболее адекватно раскрыта в системно-функциональном аспекте (в координации знака и его значения как переменных функционально связанных множеств) и на множестве подобных однородных по своей онтологии элементов, обладающих инвариантным значением. Это есть основание для того, чтобы выразить онтологическую сущность изменения с помощью лингвистического дескриптора 'становиться иным', который должен рассматриваться как исходная функция в семантическом поле изменение. Специфика значения определенного класса единиц и приемы их анализа могут быть полнее раскрыты с учетом онтологии обозначаемых ими объектов, их природы, внеязыкового содержания, рассматриваемых в когнитивном аспекте. Для понимания онтологии объекта изменение, однако, далеко не достаточно определить его место в научной, философской, картине мира. Изменение - это не только философское понятие, но и объект художественного осмысления. Отсюда чрезвычайно важным представляется определение места этого концепта в картине мира писателя, чему посвящен третий, последний, параграф первой главы.

Для анализа функционирования семантического поля 'изменение' в картине мира писателя используется термин идиоглосса, т. е. лексическое

средство выражения того, что является актуальным в создаваемой текстом картине мира. Идиоглоссы - это лексические маркеры, представляющие собой ключевые слова в самом широком смысле.

Так, глагол изменять/изменить - изменяться/измениться и его производные приобретают статус идиоглоссы в творчестве А. П. Чехова, герои которого часто осмысляют изменение в библейских традициях: «[Нина] <...> вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух» (Чехов, Чайка). Вообще, изменчивость и постоянство мира и человека в этом мире, возможность изменения вообще - тема, которую А. П. Чехов затронул в нескольких произведениях. Наиболее показательна в этом отношении пьеса «Три сестры», где, помимо диалектики постоянного / неизменного, обсуждается также вопрос об изменении внешнем и внутреннем: «[Тузенбах] Что ж?После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая. И через тысячу лет человек будет так же вздыхать: «ах, тяжко жить!» - и вместе с тем точно как оке, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти. [Вершинин] (подумав) Как вам сказать? Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через двести - триста, наконец, тысячу лет, - дело не в сроке, - настанет новая, счастливая жизнь.

Антитеза «постоянное - изменчивое» в человеке и окружающем его мире является едва ли не основной в творчестве М. А. Булгакова: [Фагот] Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти... как их... трамваи, автомобили... - [Воланд] Совершенно верно, благодарю, - медленно говорил маг тяжелым басом, - <...> гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?» (Булгаков, Мастер и Маргарита). Мы видим, что М. А. Булгакова интересует возможность внешних и внутренних изменений. Интересны обстоятельственные распространители глагола изменяться) / изменить(-ся), которые использует Булгаков. Чаще всего в качестве обстоятельственного распространителя выступает наречие резко. Кроме того, существительное изменение часто сопровождается прилагательным резкое. Резкий, резко имеет значение 'очень сильный, сильно, проявившийся с большой силой'. Однако лексическая сочетаемость этих слов -резкий ветер, холод - показывает, что объект рассматривается не просто как 'сильный', но и 'неприятный'. Таким образом, сочетания резкое изменение, резко измениться обладают отрицательно-оценочными коннотациями.

Еще один, уже современный, автор в картине мира которого изменение вне всякого сомнения имеет статус идиоглоссы, - это А. Ким, вообще в своем творчестве во многом продолжающий традиции Чехова и Булгакова. Интересно использование в качестве объекта изменения у Кима (в повести «Мое прошлое») понятия, называемого словом душа: В дальнейшем она [душа] не может измениться. Душа может только расшириться и дополниться другими картинами мира (разрядка наша - В. Д.). У Кима душа, с одной стороны, - дыхание жизни, божественная сущность, она не изменяется, с другой - допускается возможность изменения человека и его внутренней сущности, души. Другими объектами изменения у Анатолия Кима могут выступать сознание, состояние, жизнь, а часто - человек: Валентин не думал, не хотел думать о завтрашнем дне, да и о текущем времени он не задумывался, этого не нужно было ему - Валентин изменился весь, стал другим, и в этом измененном состоянии пребывал словно на празднике своего воскресения. Как было удивительно увидеть себя со стороны -и не обнаружить в этом упоенном радостью жизни человеке унылых контуров прежнего невидимки» (Ким, Стена). В художественной форме раскрывается онтология изменения, его семантика (стал другим), а также связь семантического поля 'изменение'с другими полями, например, времени, (о текущем времени, о завтрашнем дне). Здесь же мы видим внешнюю и внутреннюю стороны изменения (увидеть себя со стороны). Даже когда признается возможность изменения, это изменение часто оказывается неполным, частичным, некоторым, т. е. любому изменению имманентно присуще нечто неизменное. И это неизменное - человеческая душа, т. е. в центре изменения - человек.

В работе, конечно, не ставится задача дать анализ творчества всех писателей, в картине мира которых изменение имеет статус идиоглоссы. Важно подчеркнуть, что наличие/отсутствие концепта изменение как идиоглоссы может служить характеристикой художественной картины мира писателя и «приметой» его идиостиля.

Вторая глава «Семантическое поле изменение (функциональный подход)» посвящена изучению семантического поля 'изменение' в системно-функциональном аспекте. В ней рассматриваются такие проблемы, как функция и значение единиц языка, общее значение семантического поля, семантическое поле как лексическая категория и как метод анализа языка, семантическое поле как функция, понятия ядра, центра и периферии семантического поля 'изменение'.

Сближение различных наук как знаковых систем на основе семиотической методологии, начатое в первые десятилетия XX века, привело к плодотворному использованию некоторых понятий в качестве универсальных, лежащих в основе функционирования разных систем. К их числу должно быть отнесено понятие функция, операция, которая, будучи применена к чему-либо как аргументу, дает некоторую вещь в качестве значения функ-

ции для данного аргумента. Сама функция состоит в определении некоторого значения для каждого аргумента из области определения функции. Мы будем говорить о функции, отображающей некоторый класс в некоторый другой класс, имея в виду функцию, область определения которой есть первый класс и все значения которой лежат во втором классе. Главным в определениях функции является указание на отражение одного элемента исходного множества в другом элементе второго множества. Лингвистически первый элемент - х может быть интерпретирован как знак, а второй - у как его значение. В этом соотношении и проявляется глубокая фундаментальная связь понятий «функция» и «значение». Понимание функции как отражения элементов одного класса в элементах другого класса и обеспечивает плодотворный переход «функция» «значение» со всей строгостью одной из основных семиотических закономерностей.

В диссертационном исследовании мы следуем положению о возможности выделения первичной и вторичной функции лексических единиц, что принципиально важно для определения статуса единиц (ЛСВ) в структуре поля, их принадлежности к его ядру, центру, периферии. Такая структурно-семантическая квалификация единиц необходима и для учета широты функционирования единиц, с их более свободной или, наоборот, ограниченной, строго фиксированной синтагматикой, т. е. существенна для характеристики синтагматического аспекта семантического поля (Новиков 2001).

Лексика представляет собой наиболее обширную, многомерную, сложную и подвижную систему. Ее единицы связаны различными видами отношений: ассоциативностью (полисемия), эквивалентностью (синонимия), противоположностью (антонимия), обратностью (конверсия) и др. Наиболее универсальными, охватывающими основной массив лексики являются отношения гиперо-гипонимии (родо-видовые отношения). На них основывается классификация лексики в ее понятийной (идеографической) организации. В такой классификации определение единиц (понятий) осуществляется через ближайший род и видообразующее отличие.

Понятие «функции» позволяет связать классы, различающиеся «поверхностным» значением, но внутренне связанные глубинным значением, обобщенными лексическими функциями. Эти понятия и приобретают статус общего значения поля и общего значения классов поля. Последнее как семантически более сложное есть не что иное, как конкретизация общего значения поля (ср., например, значение 'изменение' и 'деформация предмета' или 'физическое изменение человека').

При функциональной интерпретации семантического поля «движение» единиц от ядра поля к его центру и периферии оказывается неизбежно связанным с введением дополнительных функций-значений к общему значению имен поля. Общее значение единиц выделяется и в ЛСВ слова, и в семантических классах слов как основа их структурно-семантического единства. Второй статус общего значения применительно к единицам семанти-

ческого поля является центральным для настоящего исследования. Сложность определения общего значения не должна быть причиной его отвержения. Интерпретация общего значения требует обращения к особому семантическому языку (ср. поле 'передача' с общим значением 'каузировать (Caus) кого-то, начинать иметь что-то' и т. п.). Рассмотрение типологически различных семантических полей показывает, что для их успешного анализа должно быть задано общее (инвариантное) значение в их ядерной части как семантически наиболее простое, а часто и вполне очевидное.

Понятие функционального поля, предлагаемое в работе, является дальнейшим развитием теории поля (см. работы Трира, Порцига, Караулова, Новикова, Абрамова). Функциональный подход к значению позволяет не только глубже проникнуть в природу парадигматики семантического поля, показать внутреннюю зависимость общей семантики и семантики классов и их единиц, но сделать более очевидным и закономерно проявляющимся само употребление этих единиц. Семантическое поле в нашем понимании -это категория лексической семантики. Если говорить о семантическом поле 'изменение', то главной задачей является выявление лексических средств выражения изменения, определение отношений между этими единицами -синтагматических, парадигматических и эпидигматических. При построении поля необходимо учитывать следующие принципы: рассмотрение поля как системы особого типа, изучение взаимных связей (пересечений) полей, рассмотрение их комплексов и группировок, исследование системной организации семантических функций.

Парадигматика, синтагматика и эпидигматика - это три взаимосвязанные характеристики единого поля как сложной семантической сферы лексики. Важным также является вопрос о типологии полей, который находится в самом начале научной разработки. Между тем, выбор самого метода должен в полной мере учитывать тип поля: частеречный характер его ядерной части, способ расширения поля, характер деривации производных -членов семантического поля. Тип поля оказывается органически связанным с синтагматикой его единиц. Анализ различных типов полей позволяет с полным основанием говорить о процессуальных, признаковых и предметных (конкретных и абстрактных) семантических полях. В процессуальном поле ядро образует глагольная лексема с общим значением действия. Рассматриваемое в исследовании поле 'изменение' является типичным процессуальным полем, где изменять(-ся)/изменить(-ся) - его ведущая доминанта, ядро. Этот глагол представляет, манифестирует семантический вариант поля, который может быть положен в основу его функциональной интерпретации. Естественно, что глагольная лексика оказывается в таком поле преобладающей и иерархически доминирующей. Существительные (изменение, перемена и т. п.), прилагательные (изменчивый, переменный и т. п.) и др. части речи как бы отражают структурно и семантически ядерный гла-

гол, расширяя по указанным моделям заданное «семантическое пространство»:

изменять(-ся) —» изменение —» изменчивый —► изменчиво...

Понятно, что анализ, адекватный такому объекту, должен начинаться с доминанты поля, отражающей его иерархическое строение, т. е. с основного глагола, распространяющегося далее на доминанты классов и все его элементы и производные, образующие эпидигматическую систему поля. Функциональный подход сделает эту закономерность более наглядной и доказательной.

Одним из центральных условий адекватного анализа поля является всесторонний учет его типологических характеристик. Сказанное выше подводит к определению категориального свойства поля. Если поле способно отразить принципиально все категориальные отношения в лексике (неполнота такого отражения может быть вызвана только онтологической спецификой объекта, ср., например, ограничение или отсутствие антонимии у конкретных слов), то его можно считать лексической категорией высшего порядка. Это в каком-то смысле исходная суперкатегория, в которой в зависимости от характера обозначаемых объектов отражаются все категориальные отношения или часть их. Другой вывод касается поля как инструмента исследования лексики в системных связях ее единиц. Являясь в таксономическом аспекте категорией высшего порядка, поле выступает в ином плане как метод системно-функционального анализа языка. Интерпретация того или иного фрагмента действительности в виде иерархически организованного в языке «семантического пространства» представляется наиболее полным и адекватным методом познания мира в важнейших связях его объектов.

Опираясь на упомянутые выше исследования, посвященные принципу структурирования семантического поля и его строению, представим исходные положения, на которых в дальнейшем основываются построение поля в функциональном осмыслении и его анализ.

1. Элементы поля (минимальные единицы) - ЛСВ слова или реже все однозначное слово.

2. Элементы поля несовместимы (не пересекаются) и организованы иерархически по принципу гипонимии (гипероним-гипоним на каждом шаге классификации). Если гипероним определенного уровня есть классема, то элементами класса являются его согипонимы.

3. Единицы смежных полей, взаимодействующих с данным, входят своими вторичными значениями в определенный класс поля как вторичные номинации.

4. Минимальными объединениями элементов семантического поля являются лексико-семантические группы (ЛСГ) - единицы одной части речи, объединенные общим значением поля. Из их комбинаций складываются

подклассы и все поле, состоящее уже из языковых единиц разных частей речи.

5. Единицы поля, кроме исходных гипонимических (классификационных) семантических отношений, способны обнаруживать другие категориальные отношения: эквивалентности (синонимия), противоположности (антонимия), обратности (конверсия), ассоциативности (полисемия, при условии смысловой однородности значений, или ЛСВ). Наконец, между такими единицами, учитывая их различный частеречный состав, неизбежно обнаруживаются отношения деривации.

6. Поле представляет собой трехмерное пространство. Традиционно выделяемые семантические, парадигматические и словообразовательные поля представляют три измерения единого семантического поля: парадигматическое, синтагматическое и эпидигматическое.

7. Общая структура поля имеет иерархический характер, центральную и периферийную части. Это дает основание говорить о первичных (главных) и вторичных (частных) значениях, о первичных и вторичных формах выражения какого-нибудь содержания. Принцип такой асимметрии лежит и в основе организации такой сложной комплексной единицы, как семантическое поле. Главное значение выражается первичными формами (единицами). В силу асимметрии такое значение модифицируется в классах: оно имеет свои формы выражения вплоть до периферийных: изменяться (о возрасте) —*■ стареть —*увядать —* сгорбиться —* сморщиться и т. п.

В центре каждого поля - его ядро, главная лексема, которая специализируется в виде более сложных по значению доминант, возглавляющих классы поля, наконец, на его периферии находятся маргинальные единицы с контекстуально обусловленными значениями.

Отмеченные выше исходные положения, определяющие поле, получают интерпретации различной полноты и характера: от простого списочного расположения единиц до детализированной классификации (обычно по алфавиту), до строгой матричной систематизации единиц по смыслам при помощи дифференциальных элементов, выделения классов единиц по операторам, извлеченным из словарных определений, нахождения дистрибу-ционных и статистических закономерностей смысловой группировки единиц языка и т. д.

Функциональная интерпретация поля позволяет связать синтагматические и парадигматические свойства его единиц, раскрыть их обусловленность и их закономерную связь. В синтагматическом аспекте функциональная иерархия ядро - центр (семантические классы) - периферия проявляется в последовательном ограничении употребления единиц поля, фиксированной, иногда «жесткой» сочетаемости; в парадигматическом - в усложнении их семантической структуры. Даже поверхностный взгляд на употребление и семантику глаголов изменения (например, изменяться, стареть, стариться) позволяет сделать вывод о том, что сфера сочетаемо-

сти первого глагола чрезвычайно широка, второго - уже, но значительно шире третьего, так как последний сочетается только с обозначениями человека; в то же время переход от одного глагола к другому свидетельствует об усложнении их семантики.

Для каждой единицы класса иерархически более низкого уровня должна иметь силу функция перехода от гипонима к гиперониму:

y=fhyVtr(x)

Функциональную основу имеют важнейшие категориальные отношения единиц поля (класса): синонимия (Syn), антонимия (Anty) и конверсия (Conv). Они играют важную роль в упорядочении отношений единиц семантического пространства, а вместе с гипонимией - в определении системы значимостей в составе целого. Синонимия как выражение эквивалентности является реализацией функций замещения и уточнения (Новиков 1982) и тем самым отличается от гипонимии, которая в лучшем случае может рассматриваться как квазисинонимия (контекстуальная реализация родо-видовой эквивалентности). Синонимия - реализация одной из лексических функций-замен. Значением функции здесь обычно бывает не одно слово, а целый синонимический ряд (условно: у, z...):

...Z,y=fsyn (х).

Ср. распухнуть 'увеличиться в объеме вследствие воспаления, отека и т. п.').

Значительное количество единиц поля обнаруживает отношения антонимии, особенно там, где речь идет о словах, выражающих качественную семантику и значения противоположной направленности ('ум / глупость', 'красота/безобразие', 'созидание/разрушение' и т. п.). Отношение единиц поля (класса) по противоположности может быть выражено функционально следующим образом:

y=fAnti (х).

Ср.: постареть - помолодеть, поумнеть - поглупеть, красивый - безобразный, горячий - холодный; истинный - ложный, соблюдать - нарушать; создать - разрушать.

Существенным категориальным отношением в поле следует считать конверсию. Преобразование по конверсии особенно характерно для единиц процессуальных полей: «Взрыв оглушил нас» «-+ «Мы оглохли от взрыва», «Зной высушил траву» «->■ «Трава высохла от зноя» и т. п. Производные слова (единицы, ЛВС) поля интерпретируются с помощью функции деривации (Der). Такие (весьма разнообразные по частеречному характеру) отношения имеют обобщенное функциональное выражение:

y=fDer(x).

В зависимости от того, какой частью речи представлено исходное слово (аргумент) можно выделить несколько типов словообразования:

S (V) изменение - (изменятъ(-ся)), прогиб - (гнуть, прогнуть); V (S) (о)столбенеть - (столб), (о)леденеть - (лед); A (S)умный - (ум), морозный - (мороз); S (А) синь - (синий), зелень - (зеленый); Adv (А) изменчиво - (изменчивый), холодно — (холодный) и др.

Отметим, что принципиальная функциональная структура семантического поля получает свою конкретизацию и специфику с учетом специфики отражаемых ею объектов как фрагмента внеязыковой действительности.

Данные анализа показывают, что для описания основного массива наименований изменения в современном русском языке необходим набор элементарных функций, различные комбинации которых позволяют выделить соответствующие множества единиц с классемами их уровней. Общее строение центра семантического поля 'изменение' в современном русском языке можно представить в виде семантических классов, единиц, более сложных по структуре, чем единицы ядра поля. В состав семантических классов включены также единицы со значением каузации. Выше отмечалось, что каузативное значение глагола изменять является более сложным, чем изменяться: f caus Л f mut. Поэтому он не входит в ядро поля, занимая своеобразное промежуточное положение как сфера между ядром и центром поля - его классами.

Именно через эту «семантическую прослойку» мотивируются глаголы каузативной семантики класса центра поля, например: изменяться (f mut) —» изменять(f caus Л f mut)... —► затупить = (f caus Л f mut Л f degrad Л f res), где Res - 'иметь отношение к предмету, предмет' (лат. res). Составную, производную часть семантических классов образуют словообразовательные дериваты типа покраснение (от покраснеть), похолодание (от похолодать), созревание (от созревать) и т. п.

Каждый СК возглавляется классемой (классема]), несущей его общее значение, которое является семантически более сложным, чем общее значение поля. Значение классемы] СК представляет собой перемножение исходной функции и функции класса. Так, СК 'ухудшаться', 'портиться' представляет собой конъюнкцию типа:

/ mut Л f degrad

Ср. изменяться (f mut) и гнить (f mut Л f degrad) и др.

Конкретизация содержания классемы] (класса): f mut A f degrad Л f plant (классемаг подкласса) приводит к функциональному выделению более ограниченного круга единиц и спецификации их значения: гнить, преть, тлеть, сохнуть и т. п. Ср. также зуб гниет, дом гниет, забор гниет и под. применительно к словам широкого предметного ряда.

Иная конкретизация классемы этого класса содержится в виде f mut Л f degrad Л f aliment в ее функциональной связи в тексте с обозначениями пи-

щевых продуктов и выделяет соответствующий подкласс единиц, объединяемых своей классемой2: черстветь и плесневеть (о хлебе), свертываться (о молоке), киснуть (о простокваше), тухнуть (о рыбе) и т. п.

Примером более разветвленного и глубокого по составу функций и маркеров, согласуемых с глаголами, семантических групп (СГ) имен представляет СК обозначений изменения величины, размера чего-либо (f param 'иметь величину, обладать размером'):

fmuíA fparam.

Содержание такой классемы конкретизируется с помощью функций типа f long, f latitud, fait, fvolum, fpond, fvis, fvelocit, f quant и др. Подключение таких конкретизирующих функций позволяет получить ряд зависимых от классемы1 подклассов с классемами2 более конкретного характера, объединяющего единицы специализированной параметрической семантики. Ср. f mut f param f long: удлиниться, укоротиться, длиннеть, подкоротить-ся, подрезаться, вытянуться', ср. каузативно производные: удлинить, укоротить, подкоротить, подрезать, урезать, усечь, вытянуть (fcaus); fmut Л f param Л f latitud: расширяться, сужаться, заузиться, разрастаться ( по площади), ушиваться и др. Ср. каузативы типа расширять, сужать, за-ужать, ушивать и т. п.; fmut Л f param Л f alt: повыситься, возвыситься, стать выше, понизиться, стать ниже, подняться и опуститься (об уровне чего-либо), вытянуться ( в высоту) и др.; ср. глаголы каузативного значения: повысить, возвысить, сделать выше, понизить', f mut f param f volum: крупнеть, покрупнеть, раздуться, мельчать, помельчать, раздаться (по объему), утрясать, надуть (шар), укипеть, распухнуть (у бумажнике), набухать (о почках). Усложнение функциональной структуры этого подкласса с классемоЙ2, как, впрочем, и других, дает основу для выделения семантических групп с классемойз, например, при описании внешности человека, изменения степени его полноты: f mut f param f volum f horn -(по)полнеть, (по)толстеть, (по)худеть, (рас)ширетъ, раздаться и т. п. Ср. глаголы каузативной семантики типа полнить, худить, (разг.).

Как можно легко заметить, функции глаголов изменения в русском языке, являющиеся исходными для предметов, явлений природы и артефактов, могут с известной модификацией транспонироваться и на обозначения семантической сферы 'человек'. В этом проявляется взаимодействие семантических классов поля.

Аналогичным образом функционально развертываются и другие подклассы СК 'изменение величины, размера':

f mut Л f param Л f pond: тяжелеть, становиться тяжелым, становиться легким; f mut Л f param Л f vis: крепнуть, слабеть, становиться крепким, становиться слабым; f mut Л f param Л f velocit: ускоряться, убыстряться, замедляться, прибавить и сбавить (скорость); f mut f param f

quant: прибавляться, вычитаться, умножаться, делиться (о числах) и некоторые другие подклассы.

Семантическое поле 'изменение' принадлежит к числу процессуальных полей. Поэтому центральное место в нем как по количеству, так и по структурному потенциалу единиц занимают глаголы. Однако существенную роль в этом поле играют и словообразовательные дериваты - отглагольные существительные: выпаривание, выпарка, (от выпаривать), вымачивание, вымочка (от вымачивать), высушивание, высушка (от высушивать), просушивать, просушка (от просушивать), консервирование, консервировка (от консервировать), заквашивать, закваска (от заквашивать).

Значительное количество семантических классов поля 'изменение' не только обладает общим лексико-семантическим содержанием, но и характеризуется своими специфическими грамматическими и словообразовательными составами, так как особенности лексической семантики единиц того или иного класса требуют и особой грамматической и/или словообразовательной структуры. Грамматическими маркерами специфики семантики единиц того или иного класса поля могут выступать формы глагольного вида, способа действия, залога, аффиксы определенных словообразовательных типов глаголов и др. Таким образом, основное содержание семантического поля 'изменение' в русском языке составляет его центр как иерархически и функционально организованная система отдельных и вместе с тем взаимосвязанных семантических классов единиц. Многие функции оказываются «сквозными», проходящими через несколько классов, «пересекающими» их, некоторые оказываются общими даже у отдаленных друг от друга сфер (ср. 'предмет' - 'человек').

Ядро поля. Когда мы говорим о ядре поля, то исходным понятием является имя поля. Имя поля, чтобы быть таковым, должно иметь семантически самое простое значение, входящее в содержание всех единиц этого поля. Оно - основа их объединения и идентификации, Иными словами, имя поля должно обладать и инвариантным значением, на основе которого может осуществляться последовательное упорядочение всех элементов поля. Анализ дефиниций лексических единиц рассматриваемого поля дает возможность сделать вывод о том, что наиболее простым и всеобщим для указанной семантической сферы наименований является значение глагольной лексемы изменяться. Она и принимается в силу этого обстоятельства в качестве имени поля.

Имя процессуального поля изменения интерпретируется как 'становится иным'. Это достаточно простое значение принимается за общее (инвариантное) значение семантического поля 'изменение'. Значение 'становиться иным' может синонимизироваться через достаточно очевидные лексические единицы делаться (каким-то, чем-то) и другой, т. е. не такой, отличающийся от этого. Иными словами, семантика имени поля может быть раскрыта и лингвистически как процесс утраты тождества предмета с самим собой, его

переход в другое состояние: АфА, А—>А1 или даже А—»В, что символизирует различную степень изменения структуры, качества, свойства чего-либо или резкий переход в иное качество.

Отмеченная выше интерпретация значения как функции позволяет представить инвариантное значение семантического поля в его функциональном аспекте как fmut. В ядре поля это значение предстает в его «чистом», неос-ложненном виде как семантический инвариант поля:

Уо =/mut (Хо),

где аргумент Хд - предмет, подвергающийся изменению, своего рода реалема, понимаемая как инвариант референтов, в котором отражаются свойства, качества и другие характеристики классов предметов, которые в рассматриваемом в аспекте способны подвергаться изменению. Аргумент Хо указывает здесь на неспециализированный объект, «предмет вообще» как необходимое обобщение реалий изменения. Он может быть представлен в известном смысле в виде гиперонима, по отношению к которому «специализированные» объекты центра поля выступают как конкретизированные гипонимы (реалема z> физический предмет, явление природы, человек и т. п., т. е. Хо з Х| Хг Хз....). В соответствии с этим гиперо-гипонимический характер приобретают и обозначения самого изменения как функции.

«Конкретизация» реалемы как обобщенного представления объекта, подвергающегося изменению, приводит к «осложнению» инвариантного значения (f mut), к спецификации обозначаемого процесса изменения и, в конечном итоге, выходу за пределы ядра семантического поля в его центральную часть, в ее «специализированные» семантические классы (СКР СК2,СК3ит.д.).

Указанные гиперо-гипонимические отношения, характер их интенсиональных свойств как экспликации объемов и содержаний соответствующих понятий делают принципиально возможной интерпретацию единиц СК (центра поля) через имя поля (ядро поля) с соответствующими уточнениями:

изменяться по температуре теплеть,холодать

изменяться по возрасту ~ стареть и т. п.

В ядерную часть поля могут входить лексические единицы, эквивалентные, «обратные» или противоположные по своему значению имени поля, т. е. синонимы, конверсивы, антонимы, с помощью которых может осуществляться перефразирование высказываний с именем поля.

Имя поля изменяться имеет крайне ограниченное число синонимов типа: меняться, переменяться, делаться, видоизменяться и некоторые другие, которые, как правило, характеризуются более узкой сферой употребления. Указанные лексемы, синонимичные имени поля, должны быть отнесены к ядру поля.

Глагол изменяться может употребляться как грамматический конвер-сив к изменять (изменяться = f conv (изменять что-либо) и др.): Мир изменяется человеком <-> Человек изменяет мир. Однако это не является его исходной, элементарной функцией (ср. в словарях: изменяться - 'становиться иным' и страд, к изменять). Поэтому конверсные отношения единиц исключаются из ядра поля, но они играют существенную роль в центральной и периферийной сферах поля.

Производные существительные, прилагательные семантически не отличаются от глагола: вся разница здесь только в категориальном (грамматическом) частеречном значении: изменение, изменяемость, изменчивость (предметность); изменчивый (признак); изменчиво (признак признака). Необходимо подчеркнуть, что имя поля измениться семантически проще, чем глагол изменить, в толковании которого содержится семантический компонент каузации: 'делать так, чтобы что-то (Caus) становилось иным'

Центр поля. Единицы семантических классов поля (СК\ СКг СКз....) образуют в совокупности центр семантического поля. Это основные его составляющие. Единица, возглавляющая семантический класс (СК) - клас-сема, которая по сравнению с именем поля и его инвариантным значением обладает более сложным значением и характеризуется с точки зрения развиваемой теории усложнением (перемножением, конъюнкцией) функций. Так как семантические классы подразделяются на подклассы, группы и подгруппы, можно говорить о классемах различных рангов, соответствующих указанным выше множествам (классам, группам единиц). Если классе-ма первого ранга определяется через основную функцию поля f mut, то последующие - путем ступенчатой последовательной ее конкретизации, «умножения», конъюнкции функций более частного характера. Значение клас-сем более низкого ранга, как и самих соответствующих единиц, становится на каждом шаге анализа более сложным.

Данные анализа показывают, что для описания основного массива наименований изменения в современном русском языке необходимо выявление элементарных функций, различные комбинации которых позволяют выделить соответствующие множества единиц с классемами их уровней.

Кроме единиц, входящих в центр поля 'изменение' своими первичными семантическими функциями, в него обычно (хотя и в различной степени для разных классов) включаются единицы смежных полей, способные выражать изменение в своих вторичных семантических функциях благодаря их особой контекстуальной обусловленности.

Периферия поля. Существование периферии поля, его классов объясняется законом асимметрии языкового знака. Системно-функциональный метод изучения лексики позволил транспонировать этот закон с отдельных лексем на семантические поля и обнаружить тем самым тесное взаимодействие смежных полей, их взаимный переход друг в друга. Периферия полей и является прежде всего зоной их «наложения» и взаимодействия, в которой

единицы во вторичной семантической функции выступают как эквиваленты единиц данного, исходного поля.

Семантическую структуру поля можно представить в виде двух перекрещивающихся осей: исходной вертикальной и горизонтальной. Первая -ось гипонимии, вторая - ось эквивалентности, противоположности и обрат-ности отношений лексических единиц. В вертикальном ряду единицы поля расположены иерархически в направлении от гиперонима к гипониму, что связано, как мы видели, с усложнением значений единиц, перемножением функций на последовательных уровнях классем (классема ] —» классемаг —> классема3...).

В горизонтальном ряду находятся единицы, соотносимые на определенных уровнях с исходными единицами вертикального ряда. Это их синонимы, антонимы (и квазиантонимы) и конверсивы.

Семантика единиц поля в их различных измерениях и отношениях может быть задана в системе функционально. Рассмотрим, например, семантический класс 'изменяться по величине, размеру' (f mut Л f param). Переход к гипонимам подкласса 'изменяться по высоте' осуществляется через функцию (множитель) f alt (=f hip): изменяться —* повышаться и др. Напротив, переход от гипонима (подкласса) типа повышаться к гиперониму, представляющему семантический класс, связан с устранением функции (множителя) f alt. Аналогичным образом системно-семантические связи с единицами семантического класса, выражающими эквивалентность, противоположность и обратность, осуществляются путем введения функций f syn, f anti, f conv:

f syn (повыситься) = возвыситься, стать выше, подняться fant (повыситься) = понизиться, стать ниже, опуститься f conv (повыситься) = повысить

Отметим, что последняя функция близка функции каузирования (f (caus), хотя и отличается по условиям ее реализации и речевой структуре:

fconv: Зарплата была повышена директором *— Директор повысил зарплату

f caus: повысить зарплату = fconv: зарплата повысилась. Для иллюстрации структуры семантического класса возьмем его фрагмент 'деформироваться', т.е. 'изменять форму': f mut Л form. Классемой здесь является глагол деформировать, производимый каузативом деформировать - fconv (деформироваться). Вертикальный гипонимический ряд для простоты изложения ограничен глаголами 1) загибаться (f caus: загибать), 2) покоситься (f caus: покосить) и 3) вгибаться (f caus: вгибать). Все три гипонима как обозначение видовых понятий соподчинены одному гиперониму деформировать, представляющему в языке родовое понятие, и соответствуют в логике действию ограничения исходного понятия.

Подытоживая сказанное, необходимо еще раз подчеркнуть, что семантические отношения единиц семантического класса функционально интер-

претируются в двух измерениях - вертикальном, на оси гипонимии и производных каузативов, и горизонтальном, на оси синонимии, антонимии и конверсии.

Выполненный анализ позволяет заключить, что:

- в семантическое поле 'изменение' включаются семантические единицы, имеющие значение 'становиться иным', т. е. нарушающим тождество с самим собой как внутри одного и того же действия - состояния (свойства, качества) {искривиться, расшириться, просверлить, потяжелеть, загустеть, светлеть, худеть, умнеть, богатеть..., т. е. А —» А|), так и процессах перехода, обозначаемого глаголами изменения, в другое состояние {испаряться, растаивать, замораживается (о воде), кристаллизироваться, разлюбить и возненавидеть (любимого),умереть, т. е. А—>В).

Компонент словарной дефиниции 'становиться иным (другим)' либо представлен «в чистом виде», либо извлекается из определения методом ступенчатой идентификации. Общая численность единиц поля, учитывая только глагольные лексемы, превышает 3,5 тысячи единиц. Тематически они образуют две большие семантические сферы: (1) Человек; (2) Мир, реальность.

Многие исходные функции первой сферы могут использоваться с корректировкой (f horn) и во второй: расширяться (в объеме) —> полнеть, толстеть, стареть;устаревать —> стариться и т. д.

1. Поскольку поле представляет собой семантически однородные (полночленные) образования, а значения многозначных слов соотносятся чаще всего либо с разными семантическими классами поля 'изменение', либо с другими смежными полями, постольку единицей отбора для поля, класса, группы является слово, взятое в определенном значении, т. е. ЛСВ. Своими разными значениями полисемантичное слово распределяется по различным семантическим группам данного поля или даже смежных полей.

2. Адекватное и соизмеримое описание поля оказывается возможным в том случае, если оно опирается на представительный материал (источник) и достаточно единообразное толкование языковых единиц. На наш взгляд, этим требованиям в наибольшей степени отвечает «Словарь русского языка в четырех томах» под редакцией А. П. Евгеньевой (1987). Исходные толкования единиц рассматриваемого поля даются по этому словарю.

В аналитической части исследования сокращается нумерация значений слов, принятая в указанном словаре: 1 - главное значение (первичная семантическая функция), 2, 3, 4, 5 и т. д. - частные значения (вторичные семантические функции). Это позволяет составить представление (иногда с корректировками) об иерархии значений слов (ЛСВ), о том статусе, который они приобретают при вхождении в семантические группы, подклассы и классы поля.

Кроме того, привлекается значительный материал авторской картотеки: произведения русской художественной литературы XIX-XX веков, публицистика, пресса, в ряде случаев - специальная научная литература, записи

разговорной речи. Это дает возможность проследить употребление единиц поля 'изменение' в языке на широком фоне общелитературного узуса.

Словарные определения представляют лишь исходный языковой материал - совокупность лексико-семантических вариантов, требующих системно-функциональной интерпретации как единого ономасиологического знака. Перекодирование словарных определений единиц в их функциональные характеристики - важнейшее составляющее семантического анализа поля. Благодаря этому становится возможным определить значимость каждой единицы в составе целого и установить ее иерархический ранг. Объединение единиц в классы и группы и дифференциация их в последних осуществляются с помощью функций различной сложности. Такие функции выступают как интегральные и дифференциальные признаки единиц.

Элементарные функции вступают в два ряда отношений - парадигматические (вертикальные, нелинейные) и синтагматические (горизонтальные, линейные). Первые дают представление об их арсенале семантических противопоставлений, т.е. изолированных различиях. Это «система дифференциальных возможностей», которая становится реальностью при их взаимодействии.

Приведем список таких функций, данных в виде парадигмы (по алфавитному порядку).

функция anti - 'быть противоположным' функция syn - 'быть адекватным' функция mut- 'изменяться'

функция horn - 'быть человеком, обладать светлым чувством' функция caus - 'делать так, чтобы начало иметь место'. Синтагматический ряд функций представляет собой их конъюнкцию. Элементарные функции различаются здесь в направлении от функции имени поля и его каузатива к комбинациям функций, соответствующих клас-семам. Иными словами, такое расположение функций позволяет представить общую систематизацию классов поля с их подклассами и группами: функция mut - 'становиться иным': изменяться; функция caus Л mut - 'делать иным': изменять;

функция mut param - 'изменяться по величине, размеру': изменяться покакому-либоразмеру;

функция caus Л mut Л param - 'изменять по какой-либо величине, размеру': изменять по какой-либо величине, размеру;

функция mut Л param Л alt - 'становиться выше': повышаться, становиться выше;

функция caus Л mut Л param Л alt- 'делать выше': повышать, делать выше;

функция mut Л param Л alt Л horn - 'становиться выше': расти, становиться вышеростом.

В третьей главе диссертационного исследования «Концепт изменение

и семантическое поле изменение» рассматривается гипотаксис ядра семантического поля 'изменение', его паратаксис, анализируется представленность единиц данного поля в «Русском ассоциативном словаре» и в «Толковом словаре русских глаголов». Кроме того, концепт изменение изучается в прагматическом аспекте.

Анализируя подчинительные связи глагола изменятъ(-ся) /измениться) следует в первую очередь обратить внимание на его объектную сочетаемость, выделить объекты изменения и объединить их в группы, поскольку именно объект определяет характер действия, направленного на его созидание, изменение или уничтожение.

Очевидно, что любое изменение отображается в человеке, его сознании. Человек может и изменять (окружающий его мир, других людей), и изменяться сам (внешне и внутренне - в характере, в мироощущении, в своем отношении к другим людям, окружающей действительности, во внешности и т. д.). Через изменение - себя и других - человек ощущает, осознает время. Поэтому человек является центральным объектом изменения, выражаемым следующими лексемами: человек, люди, натура, лицо, народ и т. п., люд, публика, учителя, политики и др. группы людей, объединенных по профессии, охотники, музыканты, спортсмены и др. группы людей, объединенных интересами, при невозможности *персона, личность, индивидуальность, смертный (-ые); любые конкретные лица, к которым обращается говорящий или которое является предметом разговора: паши друзья детства, президент, преподаватель и т. п.; внешние и внутренние изменения человека: лицо (в лице); нос, губы, глаза; манера, голос, внешность, вид, поведение; настроение, характер, убеждения, чувства, точка зрения, представление, мысли, речь и т. п. при невозможности *мордочка, личико, щеки, лоб, подбородок; глас, визг, крик, визжание, вой и т. п., писк, пение, рев, фырканье, фантазия; отношение человека: мнение, взгляд, мысль, представления, точка зрения и т. п. при невозможности *догадка, парадокс, соображение; лексемы, входящие в группу 'человек - состояние': жизнь, положение, обстоятельство, ситуация, порядок;времена, судьба, существование, участь при невозможности *проживание, дни, долголетие, многолетие. Объектом изменения часто выступает реальность: вселенная, космос, земля, улица, цвет, форма, размер, мир, пространство, место, время, дом, комната, поле, климат, погода, запах и т. п. при невозможности *песчинка, полотенце, кирпич, стол и другие конкретные объекты, обычно неделимые на части; группа имен со значением 'движение, направление': движение, развитие, направление, маршрут, путь и т. п.; при невозможности *крюк, турне, путешествие; группы имен со значением 'суть, сущность': суть, содержание, смысл, существо, главное, существенное; 'план, планы': намерения, программа, замысел, затея; 'решение': решение, приговор, вердикт, постановление, заключение, вывод; 'система положений, регламентирующих человеческую деятельность': правила, за-

кон, законодательство. Кроме того, в качестве объектов изменения могут выступать: система, подход, роль, функция, способ, назначение, предназначение, история, сюжет, последовательность и др., а также много, многое, ничего не, все, что-то, что-нибудь, нечто, кое-что, кое-кто. Выделение объектов изменения а также выявление случаев семантического несогласования и рассогласования проводилось с использованием данных различного типа словарей, проведенного пилотажного опроса, а также с использованием метода интроспекции.

Помимо объектов изменения, в работе также анализируется функционирование обстоятельственных распространителей глагола изменяться) 1изменитъ(-ся), таких, как за это время, за то время, за последние годы, в тот момент, с тех пор, с момента пробуждения, с перестройкой, по-прежнему, через несколько минут, через дней пять-шестъ, когда-нибудь, в грядущие времена, во время езды, в последнее время, в пять минут, в один миг, никогда не, долго, до самого последнего своего часа, к утру, сообразно эпохе, никогда не и др. с общим значением темпоральности; интенсификаторов типа сильно, сильнейшим образом, очень, не очень-то, весьма, весьма сильно, чрезвычайно, резко, почти не, совсем (не), совершенно (не), до основания, страшно, весь до конца ногтей, страшно, ярко; так, столь, до того, что..., радикально, до невероятности, до того, круто, слишком круто, в полную противоположность, резко, вполне, с необыкновенною быстротою, все более и более, еще более, быстро, сильнейшим образом, коренным образом, значительно, неизмеримо, нисколько не, мало, мало-помалу, до основания, так... что это должно удивлять, до того, что..., а также пространственных локализаторов, например: вмоейдуше, в моем сознании, в пространстве, во вселенной, в мире, в стране, в государстве, в доме, в квартире, в городе, на улице, на острове, там, здесь и т. п. Были замечены и некоторые ограничения в сочетаемости глагола изменяться) /изменитъ(-ся) с временными распространителями, например с теми, которые имеют значение 'непродолжительное время'. Данное ограничение, однако, снимается, если речь идет о невозможности изменения: За один день ничего не изменишь.

Очевидно, что в специальных и научных текстах объекты изменения имеют свою специфику, а глагол изменять(-ся) /изменитъ(-ся) - свои особенности употребления. Приведем несколько примеров объектов изменения в специальных и научных текстах: график кривой потребления, запасы материальных средств, договор энергоснабжения, объем потребления, объем сбережений, стоимость запасов, цены, курсы акций, показатель устойчивости, экономические величины (из сферы экономики), ассортимент изделий, номенклатура продукции, условия займа, юридический характер собственности (бизнес), знак, знак числа, масштаб, основание, размер, свойство, сечение, соотношение, фаза, функция, широта (техническая терминология). Естественно, что в гуманитарных науках свои объекты

изменения.

В работе отдельно рассматривается употребление глагола изменяться) / изменитъ(-ся) в устойчивых выражениях. В словарях русского языка зафиксировано только одно сочетание, которое можно отнести к фразеологическим, — изменяться по падежам. Измениться в лице в современном русском литературном языке можно квалифицировать как коллокацию, или фразеологическое сочетание. К коллокациям можно отнести также произошли (существенные, значительные, серьезные) изменения, внести/вносить изменения, измениться/изменяться до неузнаваемости, из-менять(-ся)/изменитъ(-ся) коренным образом, ни капли не измениться, ситуация в корне изменилась, претерпеть изменения. Данные, полученные на материале русского языка, сравниваются с результатами анализа английской и немецкой фразеологии.

Помимо гипотаксиса, в работе показана возможность изучения паратаксиса при реконструировании семантического поля. Паратактические, или сочинительные, связи слова не только позволяют обнаружить его парадигматические отношения и тем самым реконструировать семантическое поле и расширить его границы, но также соотнести семантическое поле 'изменение' с русской языковой картиной мира. Так, например, было замечено, что глагол изменятъ(-ся) /изменитъ(-ся) и связанные с ним паратактическими отношениями глаголы {перестать, раздобреть, подчистить и др.) реализуют свое значение на фоне временного контекста. Особенно характерен в этом отношении следующий пример: Вот видишь!А ты говорил когда-то, что прошлое исправить нельзя. Еще как можно, оказывается. - В воспоминаниях наших, конечно, можно кое-что изменить, перестроить. Но не в самом же прошлом, Анна! - А что, разве воспоминания - это и не есть прошлое? Ито, чему мы сейчас предаемся, —не попытка ли наша вернуться из стерильной вечности в испачканное прошлое ? С тем чтобы хоть что-нибудь в нем подчистить, изменить, хоть капельку подтереть (Ким, Стена), где вектор времени обозначен через ряд когда-то —* прошлое —V воспоминания —*■ вечность. Соответственно, глаголы подчистить и подтереть, входящие в поле 'изменение', используются не в своем основном конкретном значении. Интересна также последовательность, в которой А. Ким располагает эти глаголы: подчистить —* изменить —* подтереть. Гипотетически закрытый сочинительный ряд изменить —» подчистить подтереть принципиально превращается автором в открытый.

Лексическая системность не должна рассматриваться по отношению к словам как внешняя, поэтому для ее анализа необходимо учитывать также психолингвистические данные, которые более широко могут показать потенции слова, существенные для построения текста связи между словами в словаре. Психолингвистические эксперименты способны доставить самые различные сведения о семантических связях между словами, которые существуют в сознании носителей языка, а также дать сведения об опреде-

ленной зависимости от реальных значимостей этих связей. Ассоциативное поле в определенной мере представляет собой аналог или модель поля семантического. Подавляющее большинство ассоциаций является синтагматическими или парадигматическими. Необходимо учитывать частеречную принадлежность слова-стимула. Если в качестве слова-стимула предлагается глагол, то следует ожидать большую частоту синтагматических реакций, которые могут быть словами того же класса. Однако не все ассоциации укладываются в рамки синтагматических и парадигматических: фонетические, словообразовательные, тематические, цитатные и др.

Русский ассоциативный словарь моделирует вербальную память и языковое сознание «усредненного» носителя русского языка, представляя собой слепок ассоциативно-вербальной сети, отражающей организацию языковой способности человека. Содержащаяся в словаре информация относится ко всем трем уровням языковой личности, поэтому материал этого словаря позволяет некоторым образом расширить реконструируемое нами поле 'изменение'. Наиболее важно в рамках интересующей нас темы - то, что ассоциативный словарь позволяет обсуждать проблему семантических полей, характер связи слова с нормами, оценками и с типовыми сферами его употребления, а также делать выводы о мотивационной сфере языковой личности. Ассоциативный словарь позволяет выявить и зафиксировать наиболее частотные парадигматические связи слов, что, в свою очередь, дает возможность определить место слова в поле семантическом, степень его близости к другим словам и характер отношения между ними. Кроме того, в Русском ассоциативном словаре отражаются наиболее важные синтагматические связи, коллокации, фразеологические обороты и идиоматические сочетания. Помимо этого, словарь может дать некоторый материал, позволяющий обнаружить связи слов, характеризующие особенности русской культуры.

В Русском ассоциативном словаре в качестве слов-стимулов даются следующие словоформы глагола изменять /изменить: изменил, изменила, изменили, изменим, изменит, измените, изменить, изменишь, изменю, изменят. Приведем некоторые реакции, связанные со смыслом 'изменение', исключая относящиеся к значению омонимичного глагола изменить кому-либо, чему-либо 'предать; нарушить верность; перестать служить, действовать с пользой', которые встречаются чаще всего. К реакциям, связанным со смыслом 'изменение' относятся: жизнь (свою жизнь, жизни) (59), решение (свое решение) (37), фамилию (18), мнение (своемнение) (19), расписание (15), план (-ы) (16), внешность (12), мир(11), положение(10), курс(10), время (8), судьбу (8), имя (свое имя, имена) (8), характер (7), все (б), прическу (б), взгляд(-ы) (6), отношение (-я), (б), направление (5), обстановку (5), порядок (5), цвет (цвет волос) (5), условие (-я) (5), вид (4), походку (4), телефон (3), такт (3), облик (3), процесс (учебныйпроцесс) (3), что-то (3), стиль (3), что-нибудь (3), почерк (3), образ (образ жизни, свой образ) (3),

ситуацию (3), себя (3), голос (2), политику (2), обстоятельство (-а) (2), систему (2), распорядок (2), номер (ваш номер) (2), форму (2), лечение (2), точку зрения (2), лицо (2), работу (2), роль (2), начало (2), темп (2), стратегию (2), намерение (-я) (2), поведение (2), обстоятельство (-а) (2), состояние (состояние дел) (2), кого (2), путь (2), величину (1), версию (1), тон (1), цели (1), позицию (1), ответ (1), принцип (1), человека (1), день (1), тему (1), час (1), адрес (1), спортпрогноз (1), уклад (1), желание (1), встречу (1), программу (1), маршрут (1), правила (1), формулу (1), идеи (1), конструкцию (1), манеру (1), профессию (1), привычки (1), сущность (1), мышление (1), представления (1), схему (1), подход (1), место (1), показания (1), пол (1), строй (1), проект (1), будущее (1), многое (1), значение (1), убеждения (1), название (1), установку (1), перспективу (1), вопрос (1), зрение (1), падеж (1), формулировку (1), тактику (1), режим (1), что (1), чего (1), ничего (1), настроение (1), фасад (1), поселок (1), фразу (1), природу (1), текст (1), ход(1), мерку (1), дорогу (1), числа (1), цель (1), течение (1), отзыв (1), меню (1), соотношение (1), наружность (1), глагол (1), нос (1), мужа (1), нас (1), гонорар (1), позиция (1), пути (развития), манеры (1), мысль (1).

Ассоциативный словарь позволяетвыявить потенциальные синтаксические связи: изменил, изменить, изменю - судьба (изменил судьбу); измените - тактика (измените тактику или тактика изменять). Интересна в этом отношении реакция коренные на словоформу изменим, т. е. мы имеем дело с трансформацией изменим - изменения - коренные изменения. Возможность такой трансформации указывает между прочим и на связанный, устойчивый характер словосочетания коренные изменения. Еще одна трансформация схожего типа - изменить - внести с пропущенным звеном изме-нение(-я) {изменить - изменения - внести изменения). Такого рода сочетания можно отнести к «ходовым». Что касается относительно высокой частоты таких реакций, как изменять/изменитрасписание, фамилию, внешность, походку, прическу и некоторых других, то здесь вступает в силу либо тендерный фактор, особенности «мужского» и «женского» языка (можно предположить, что фамилия, внешность, походка, прическа - это объекты изменения женской части респондентов), либо имеет значение то, что респонденты - это студенческая аудитория, отсюда высокая частота реакции расписание. Среди реакций выделяются те, которые можно считать диалоговыми, или рефлексивными: изменила - ура (предположительно: Ура! Я наконец изменила свою жизнь), изменим - бред (ответная реакция на убежденность кого-либо в том, что можно что-л. изменить), изменим - да, измените - да (ответ на предложение изменить что-либо, согласие с тем, что изменения возможны), изменим - давай (предложение кому-либо изменить что-либо), изменишь - если захочешь (обращение к себе или к другому, заключающее в себе зависимость изменений от желания человека), изменю -не буду, не в моем характере (типичный пример рефлексивной реакции,

обращения к себе), изменю - что? (прямой вопрос, указывающий на диалог, обращение к себе или к кому-либо). К рефлексивной реакции относится и изменю - думать, думаю, а также изменить - зачем, изменят - или нет.

Рефлексивный акт может быть также выражен отношением респондента к обозначаемому словом-стимулом понятию. Так, отношение к изменению выражают следующие реакции: изменить - плохо (2), зло, плохое, и правильно, страх; изменишь - плохо. Оценка выражается и в эмоционально-оценочных ответах типа изменила - ура, изменим - даешь! Реакция изменят - не то, что надо делать также выражает оценку. Оценку выражают и реакции, которые можно назвать препозиционными, когда респондент, рефлексируя над понятием, дает ему определение, и в качестве реакции фиксирует предикат этого определения: изменить - потерять себя (Изменить - значит потерять себя), изменить - то, что в силах сделать каждый (Изменить свою жизнь - это то, что в силах сделать каждый), изменить - иначе (Изменить - сделать иначе). Отметим, что реакции подобного рода относятся к прагматическому уровню языковой личности.

Если в качестве слова-стимула предлагается глагол, то, помимо реакций-прямых объектов, в качестве ассоциаций довольно часто выступают обстоятельственные распространители. В случае глагола изменять/изменить такими распространителями являются следующие: к лучшему (2), очень (1), спокойно (1), обязательно (1), полностью (1), запросто

(1), совсем (1), в корне (1), трудно (1), когда-нибудь (1), так (1), завтра (1), вчера (1), напрасно (1), всегда (1), сейчас (1), в частности (1). Большинство распространителей представляют собой временные локализаторы или ин-тенсификаторы.

На парадигматические связи указывают следующие реакции: переделать (7), сделает (3), перевернуть (2), поправить (2), исправить (2), уйти

(2), перестроить (2), сломают (2),уйдут (1), исказил (1), улучшал (1), перестроят (1), переправила (1), заболеешь (1), добавят (1), отравить (1), переставить (1), преобразится (1), переключить (1), сломать (1), улучшить (1), преобразовать (1), обновить (1), убить (1), зафиксировать (1), восстановит (1), получить (1), переместил (1), уточнить (1), исправила (1), исправили (1), переделали (1), преобразуем (1), преобразить (1), передумать (1), исправим (1), переверните (1), выбросить (1), ускорим (1), подведут (1), повесить (1), решим (1), кончится (1), полюбит (1), укажет (1), направьте (1), закончите (1), сделайте (1), сделайте не так (1), гнуть (1), заставить (1), поехать (1), оставим (1), оставите (1), увидите (1), опустишь (1). Некоторые реакции можно отнести к паратактическим, реализующим сочинительные связи глаголов, например: изменила - решилась, изменили —ушли, изменит—встретит.

Среди реакций мы встречаем примеры звукового сближения реакции со стимулом путем замены, пропуска, перестановок отдельных звуков (букв):

изменили - НИИ, изменить - зенит, изменить - извините, измените -низменность.

На модальные значения возможности, невозможности, сомнения в возможности или отрицания указывают следующие реакции: нет (4), нельзя (ничего нельзя) (3), врядли (2), не надо (2), не выйдет (1), никак (1), невозможно (1), не в силах (1), во что бы то ни стало (1), черта с два (1), ничего (1), никогда (3), потуги (1), наверное (1), может быть (1). Такого типа реакции можно было бы отнести к прагматическим. В них часто выражается отношение человека к изменению.

В реакциях может выражаться культурная информация, характеризующая картину мира носителей языка. Предположительно к такой информации относится реакция место встречи на глагол изменить. По всей видимости, мы имеем здесь отсылку к прецедентному тексту - названию фильма «Место встречи изменить нельзя». Такие отсылки к прецедентным текстам русской культуры являются характеристикой прагматического уровня языковой способности.

Среди реакций обращает на себя внимание изменят - изогнутая проволока. Такую реакцию можно квалифицировать как метафору, в данном случае, конечно, не общеязыковую, а авторскую. Метафоры - это единицы картины мира. Образная связь изменения с изогнутостью, изгибом подтверждается и имеющейся реакцией гнуть на стимул изменить. Такой образ подкрепляется и реакциями изменит - поворот в жизни и изменишь -повернешь. Образность и наглядность может проявляться в реакциях-«картинках». Например, изменили - календарь, измените — часы, изменить - зеркало, изменить - зима.

Близкой к метафоре и реакциям-картинкам по характеру ментальной структуры является фрейм. Например, реакция фамилия на различные словоформы глагола изменить / изменять связана с фреймом «выходить замуж».

В некоторых парах стимул - реакция, где связь как будто отсутствует, мы можем восстановить пресуппозицию. Например, изменил - тема, где возможным промежуточным звеном для студенческой аудитории является дипломная работа. Или: изменить - ток с промежуточным звеном - переменный. Или: изменю - дно, где пропущенное звено, по всей видимости, устойчивое выражение перевернуть все вверх дном. На возможность такой пресуппозиции указывают, в частности, материалы обратного ассоциативного словаря, в котором зафиксированы четыре реакции вверх дном.

В диссертационном исследовании отражены результаты анализа Толкового словаря русских глаголов Л. Г. Бабенко, показано распределение глаголов интересующего нас поля в обозначенном в словаре семантическом пространстве. Прежде всего, глаголы изменения входят в подполе «Глаголы изменения качественного признака», поскольку для всех глаголов этой группы базовым идентификатором является глагол изменять(-

ся) / измениться). Типовая семантика таких глаголов: 'делать (сделать) кого-л., что-л. или становиться (стать) иным, отличным от имеющегося или имевшегося по виду, форме или содержанию, качествам, свойствам' и т. п. (варьировать, искажать, видоизменять и др.). Глаголы изменения естественным образом связаны с глаголами зарождения и прекращения бытия, существования: глохнуть, разваливаться, стихать, угасать, угомониться и т. п. То же можно сказать и о глаголах исчезновения: таять, высыхать, оттираться и т. п. Что касается глаголов «Становления качества», то их также можно рассматривать как глаголы изменения. Это, например, глаголы становления физического качества с базовой семантикой 'приобретать, приобрести какие-л. физические признаки, становиться каким-л. по форме, цвету, структуре и т. п.' {ветшать, влажнеть, гнить, грубеть, крепнуть, охлаждаться, холодеть, формироваться и др.). Грань между изменением физического состояния объекта и становлением физического состояния объекта, на наш взгляд, весьма зыбкая. Глаголы с типовой семантикой 'становиться каким-л., приобретать какой-л. оттенок, выделяться своим цветом' в словаре объединены в группу «Становление и проявление цветового признака». Большинство таких глаголов, особенно совершенного вида, т. е. ограниченных пределом, относятся к глаголам изменения: (по)краснеть, (по)чернеть, (по)светлеть, (по)темнетъ, (по)бледнетьидр. Глаголы группы «Проявление качества», например кипеть, кровоточить, лучиться, сиять, сверкать, светиться и подобные, сами не относятся к глаголам изменения, однако их фазовые реализации - закипеть, закрово-точить, засверкать, засиять, засветиться и т. п. обозначают изменение состояния. К глаголам изменения вне всякого сомнения относятся все глаголы групп «Становление внешних признаков человека» (взрослеть, глохнуть, грузнеть, дряхлеть, дурнеть, жиреть, лысеть, неметь, плешиветь, полнеть, седеть, слепнуть, стареть, толстеть, тощать, тучнеть, хорошеть, хрометь, худеть - большинство из них с отрицательной коннотацией) и «Становление внутренних качеств человека» (веселеть, вживаться, возбуждаться, глупеть, добреть, жаднеть, наглеть, подлеть, пьянеть, смелеть, угрюметь, хмелеть, храбреть). Сомнение в возможности отнесения к глаголам изменения вызывает только надоедать. Изменением является «Становление социальных качеств» (типовая семантика: 'приобретать какие-л. социальные признаки, становиться каким-л. в представлении окружающих, общества'). К этой группе относятся такие глаголы, как беднеть, богатеть, дешеветь, дорожать, леветь, праветь. В поле 'изменение' входят все глаголы (совершенного и несовершенного вида) группы «Изменение количественного признака». Их типовая семантика 'делать (сделать) что-л., делаться (сделаться) больше, крупнее, значительнее и т. п. или меньше по величине, объему, количеству, продолжительности, значимости и т. п.': возрастать, вспухать, вытягиваться, вычитать, глушить, заглушать, достигать, замедлять, множить, умножать, мно-

житься, умножаться, набухать, надстраивать, наращивать, опухать, ослаблять, подниматься, пополняться, преумножать, прибавлять, придавать, приумножать и т. п..

Глаголы группы «Образ жизни» с типовой семантикой 'вести какой-л. образ жизни, в соответствии с какими-л. правилами, социальными и моральными нормами, личными возможностями или вследствие определенных объективных обстоятельств' сами по себе не относятся к глаголам изменения, однако фазовые реализации большинства этих глаголов означают изменение состояния: начал бродяжничать, перестал скитаться и т. п. Эти фазовые реализации входят в поле 'изменение'. То же самое можно сказать о глаголах группы эмоционального состояния: беситься, беспокоиться, грустить, гневаться, горевать, конфузиться, огорчаться, обижаться, ревновать и т. п., фазовые реализации или совершенный вид которых связаны с изменением: начать беситься, забеспокоиться, загрустить,разгневаться, загоревать, законфузиться, огорчиться, обидеться, при(за-)ревноватъ. Практически все глаголы «Становления эмоционального состояния» совершенного вида и большинство глаголов несовершенного вида также входит в поле 'изменение'. Их типовая семантика- 'приходить (прийти) в какое-л. эмоциональное состояние': вдохновляться, вдохновиться, воодушевляться, воодушевиться, восхититься и т. п. Тем не менее некоторые глаголы несовершенного вида, входящие в указанную группу, связаны в первую очередь с пребыванием в каком-либо состоянии, а не с его изменением, например восторгаться, восхищаться, изумляться и некоторые другие. Глаголы «Приведения в эмоциональное состояние» связаны с изменением в том смысле, что, поскольку их типовая семантика 'вызывать у кого-л. эмоциональное состояние; приводить (привести) кого-л. в какое-л. эмоциональное состояние', они служат каузаторами изменения. Это такие глаголы, как бесить, взбесить, раздражать, сердить, рассердить, умиротворять,умиротворить,успокаивать,успокоить и т.д.

Анализ распределения глаголов изменения по глагольным классам, выделенным в словаре Л. Г. Бабенко на основе метода ступенчатой идентификации, позволяет сделать следующие выводы и предположения. Семантическое поле 'изменение', как одно из базовых полей (наряду с пространством и временем), пересекает практически все выделенные в «Толковом словаре русских глаголов» семантические классы. Отнесение того или иного глагола в состав поля изменение часто связано с его видовой принадлежностью, и это подтверждает тезис о том, что при построении семантического поля необходимо наряду с характером лексического значения учитывать и грамматический фактор. Это тем более важно в отношении семантического поля 'изменение', поскольку изменение имеет онтологическую связь со временем, а соответственно грамматическая категория глагольного вида соотносится с грамматической категорией времени.

Человек не может не переживать изменение, поскольку существует неизбежное переживание непостоянства, а следовательно и утраты. Отношение к изменению исследуется в последнем параграфе диссертации. В этом параграфе рассматривается так называемый эмоциональный контекст, или эмоциональный фон, существующий между говорящим и слушающим. В аспекте интересующей нас темы такой фон частично создается отношением говорящего к изменению (изменениям). Предметом рассмотрения, таким образом, становится эмотивный и оценочный компоненты. Оценочный компонент в самом общем виде сводится к двум противоположным оценкам - положительной, или мелиоративной (например, одобрение, удовольствие и т. п.), и отрицательной, или пейоративной (например, неодобрение, осуждение, порицание, негодование и т. п.).

Замечая, констатируя изменения в ком-то (и внешние, и внутренние), мы рассматриваем эти изменения - как негативные, так и положительные - в том случае, если говорим о третьем лице при его отсутствии: Ты согласен, что в последнее время он очень сильно изменился ? Стал какой-то дерганый (стал добрее, терпимее к людям) ? Как она изменилась! Совсем красавицей стала (стала совсем старухой). Т. е. в утверждении с одинаковой долей вероятности может быть и мелиоратив, и пейоратив. Несколько по-иному обстоят дела, когда мы напрямую обращаемся к человеку: А ты изменился. Здесь чаще всего происходит фиксация негативных изменений (изменений к худшему), которые могут быть как реальными, так и вымышленными, продиктованными нашим желанием сообщить человеку о его несоответствии нашим ожиданиям. Можно высказать предположение о том, что в случае, если говорящий напрямую сообщает собеседнику о его изменении, собеседник, как правило, связывает такие изменения со своим старением. Конечно, когда собеседник - ребенок, то фраза Как ты изменился! Повзрослел (стал совсем большим)! может выражать либо положительную коннотацию, либо нейтральную - удивление по поводу констатируемого факта без его оценки. Изменение в каком-то другом, но близком человеке часто сопровождается чувством беспокойства {что-то не так, сам не похож на себя): Бим сообразил: что-то не так, что-то в папе изменилось — он не похож сам на себя (Троепольский, Белый Бим черное ухо). Такое же беспокойство возникает вследствие опасения того, что изменилось что-то, к чему мы привыкли {родныеместа, улица, двор, дом и т. д.): Так человек, надолго разлучавшийся с родными местами и возвратившийся обратно, смотрит — все ли на мете, не изменилось ли что (Троепольский, Белый Бим черное ухо). Изменение в отношении ребенка со старением не связано. То же самое относится к тем случаям, если собеседником является молодой человек.

Человек, хотя и довольно редко, может фиксировать и свое собственное изменение. В этом случае говорящий (или рефлектирующий) чаще всего относится к такому изменению с недоверием, сомнением или удивлением,

что может подчеркиваться употреблением частиц неужели, разве: [Трофимов] Петя Трофимов, бывший учитель вашего Гриши... Неужели я так изменился? (Чехов, Вишневый сад) Частица неужели в приведенном примере выражает не только удивление, но и субъективный смысл 'я не думал, что это возможно, считал, что это невозможно'. Другая модальная характеристика высказывания при изменении объекта «Я» может быть связана с необходимостью или желательностью изменения: Мне просто необходимо измениться, иначе я не выживу в этом мире; А если б вы знали, как мне хочется измениться, начать новую жизнь! (Чехов, В гостиной). Необходимость может выражаться сочетанием решить изменитъ(-ся): Смирнов согласился с этими доводами и решил в душе изменить свой характер. Через час он, поборов робость, подсел к какому-то господину в синем костюме и стал бойко с ним разговаривать (Чехов, Душечка). Вообще изменение довольно часто связывается с его необходимостью - и в том случае, когда объект изменения человек, и в том, когда говорится о какой-либо реалии.

Если попросить на бумаге показать время, то будет нарисован человек -ребенок, подросток, человек среднего возраста, старик или деревья в разные времена года, или рассвет и середина дня, или зима и лето, т. е. изменение. Если изменение человека связывается с его рождением, жизнью (становлением, взрослением, старением) и смертью, то в случае, когда объектом изменения является мир, страна, государство, город и т. п., поле 'изменение' пересекается с полями созидания и разрушения. Пресуппозицией, таким образом, является характер мира до и после изменения. Понятно, что если отношение к прошлому (мир, который был раньше, например в молодости) положительное, то его изменение - отрицательно, и наоборот.

Объектом изменения может быть либо человек, либо реальный мир. Если объектом изменения является человек, то время его существования очерчено границами рождение - жизнь (становление, рост, взросление, старение) — смерть. В случае, когда изменяется объект реального мира или сам мир, время изменения обозначено такими границами, как создание (возникновение, созидание)—изменение —разрушение (уничтожение). Эти поля взаимосвязаны и взаимозависимы. Ни одно из них не может существовать без другого. Сами же категории создания, изменения и разрушения можно назвать концептами в том смысле, что они являются наиболее абстрактными идеальными сущностями, находящимися в сознании человека. Ниже в виде схемы мы отобразили реально существующую картину мира, отражающуюся в языке. К такому видению мира, представлению его картины мы пришли через анализ конкретного языкового материала. Человек в мире - это его движение от рождения к смерти, движение, фиксируемое им как изменение, являющееся по сути самой жизнью. Не случайно поэтому и то, что и мир человек воспринимает через такие категории, как создание, изменение и разрушение. В непрерывном бесконечном временном конти-

нууме существует «конечный» человек в «конечном» мире. В виде похожей схемы можно показать и положение человека в пространстве. Совмещаясь, данные сферы образуют новые концепты, например движение и перемещение. Тогда изменение можно рассматривать в пространственно-временном континууме.

Именно отражение такой картины мира мы находим в языке. Соответственно, если говорить о месте семантического поля 'изменение', то это место определяется прежде всего пересечением трех полей - созидания, изменения и уничтожения:

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, а также намечаются пути дальнейшего изучения проблем, связанных с возможностями построения семантического поля и использованием метода поля при построении языковой картины миры в ее структурном, функциональном и когнитивном аспектах.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Денисенко В. Н. Семантическое поле как принцип активной лексикологии / В. Н. Денисенко // А.А. Потебня - исследователь славянских взаимосвязей. Тезисы всесоюзной научной конференции. Харьков, 1991 ч. 1. - 2 стр.

2. Денисенко В. Н. Семантическое поле: функциональный аспект / В. Н. Денисенко //Функциональная лингвистика. Проблемы и перспективы. Тезисы научной конференции. Симферополь, 1995. - 2 стр.

3. Денисенко В. Н. О теории изменения и его типологии в языке / В. Н. Денисенко //Тезисы научной конференции «Степановские чтения» М., 1996. - 2 стр.

4. Денисенко В. Н. Когнитивный аспект семантического поля / В. Н. Денисенко // Когнитивная лингвистика конца XX века. Материалы международной научной конференции. В трех частях. Часть 2. Минск, 1997.-2 стр.

5. Денисенко В. Н. Семантическое поле «Изменение». Типы его единиц и их функции в русском языке / В. Н. Денисенко // Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. Тезисы докладов международной конференции. Часть 1. М., 1997.-2 стр.

6. Денисенко В. Н. Функция как основа иерархической структуры семантического поля / В. Н. Денисенко // Тезисы докладов научно-теоретического семинара. Уфа, 1997. - 2 стр.

7. Денисенко В. Н. Семантическое поле как метод описания лексики (некоторые вопросы общей процедуры анализа) / В. Н. Денисенко // Материалы международной конференции «Принципы и методы функционально-семантического описания языка. Итоги, направления. Перспективы. Москва - Симферополь, 1997. - 3 стр.

8. Денисенко В. Н. Семантическое поле в аспекте межъязыковых контактов / В. Н. Денисенко //Тезисы докладов международной научной конференции «Лингвистические и методические аспекты подготовки научно-технических переводчиков». М., 1997. -

2 стр.

9. Денисенко В. Н. Семантическое поле и межкультурная коммуникация / В. Н. Денисенко //Материалы международной научно-практической конференции. Степановские чтения - М., 1998. -Стр.193-194

10. Денисенко В. Н. Синтез как принцип современной теоретической и прикладной лингвистики / В. Н. Денисенко //МАПРЯЛ, Материалы конгресса в г. Братислава, 1999. - Стр. 64-65

11. Денисенко В. Н. Теория употребления языка / В. Н. Денисенко //Материалы 3-ей Всероссийской школы молодых лингвистов «Актуальные проблемы лингвистики», 1999. - 2 стр.

12. Денисенко В. Н. Функциональная интерпретация семантического поля в лексике / В. Н. Денисенко //Материалы 3-ей Всероссийской школы молодых лингвистов «Актуальные проблемы лингвистики», 1999.-2 стр.

13. Денисенко В. Н. Образы изменения в поэзии А.С. Пушкина / В. Н. Денисенко //Тезисы международно-практической конференции «Пушкин и современность» (к 200-летию поэта), 1999. - Стр. 16-18

14. Денисенко В. Н. Функциональная структура семантического поля (наименование изменения в русском языке) / В. Н. Денисенко //Филологические науки. №1,1999. - Стр. 3-13

15. Денисенко В. Н. Диалектика развития в языковой образной системе

A.С. Пушкина / В. Н. Денисенко //Материалы Международного семинара «А.С. Пушкин как создатель новых эстетических и художественных ценностей». Изд. Демейского университета им. Дж. Неру 20-22 октября, 1999. - 2 стр.

16. Денисенко В. Н. Теория функционально-семантического поля и проблемы изучения тематических групп глаголов со значением изменения в русском языке / В. Н. Денисенко //Теория и практика преподавания русского и иностранных языков в вузе. Материалы научно-практической конференции. Саратов, 2000. - Стр. 58-59

17. Денисенко В. Н. Изучение языковой вариативности методом семантического поля / В. Н. Денисенко //Степановские чтения. Проблемы вариативности в романских и германских языках. Тезисы докладов и сообщений. М., РУДН, 2001 - стр. 137-138

18. Денисенко В. Н. Глаголы с формантом -е (ть) как словообразовательная доминанта семантического поля «Изменение» / В. Н. Денисенко //Актуальные проблемы русского словообразования. Материалы VII Международной научной конференции, посвященной 70-летию профессора А.Н. Тихонова, Елец, 2001. - Стр. 41-46.

19. Денисенко В. Н. Функциональная структура семантического поля /

B. Н. Денисенко //Язык и современность. Материалы международной научной конференции. Варшава, 2001. - 2 стр.

20. Денисенко В. Н.Семантического поле как лексическая категория и метод анализа языка / В. Н. Денисенко // Вестник РУДН. Серия Лингвистика. №3,2002. - Стр. 48-56

21. Денисенко В. Н. Семантический класс как структурный компонент поля / В. Н. Денисенко //Материалы международной научно-практической конференции: «Русский язык, литература и культура: актуальные лингвистические исследования и проблемы преподавания». М., 2002. - Стр. 41-42

22. Денисенко В. Н. Семантическое поле как функция / В. Н. Денисенко //Филологические науки. №4,2002. - Стр. 44-53

23. Денисенко В. Н. Функциональная интерпретация семантического класса поля / В. Н. Денисенко //Человек Язык. Искусство, (памяти профессора Н.В. Черемисиной Материалы Международной научно-практической конференции 4-6 ноября 2002 г., МПГУ. М., 2002. -Стр. 153-154 42

24. Денисенко В. Н. Принципы ономасиологического описания лексики / В. Н. Денисенко //Новое в теории и практике описания и преподавания русского языка. Материалы IX Международной научно-методической конференции. 16-17 мая 2002 г. Варшава. - Стр. 45-50

25. Денисенко В. Н. Семантическое поле в аспекте национально-культурной специфики (на материале французского и русского языков) / В. Н. Денисенко //Функционирование языковых единиц в аспекте национально-культурной специфики. Тезисы докладов и сообщений Международной конференции. Москва, РУДН, 2003. -Стр. 297-299

26. Денисенко В. Н. Семантическое поле и системное изучение лексики (теоретический и прикладной аспекты) / В. Н. Денисенко //Русское слово в мировой культуре. Материалы X Конгресса Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Спб., 30 июня - 5 июля 2003. Концентросфера русского языка: константы и динамика изменений. Спб.: Политехника, 2003. -Стр. 307-312

27. Денисенко В. Н. Онтология объектов семантического поля «изменение» в современном русском языке / В. Н. Денисенко. - Вестник РУДН. Серия Лингвистика, №4,2003 - стр. 46-52

28. Денисенко В. Н. Глаголы с формантом -ну(ть) как словообразовательная составляющая семантического поля «изменение» / В. Н. Денисенко. - Вестник РУДН. Серия Лингвистика, №5, 2003. - Стр. 106-112.

29. Денисенко В. Н. Семантическое поле «изменение» в языковой картине мира / В. Н. Денисенко. - Вестник РУДН. Серия Лингвистика, №1(6), 2004.-Стр.122-130

30. Денисенко В. Н. Концепт «изменение» в русской языковой картине мира / В. Н. Денисенко. - М.: Издательство РУДН, 2004. - 306 стр.

Подписано в печатьЗОК Формат60х84/16. Тираж 400 экз. Усл. печ. л. . ЗаказА97-

Типография Издательства РУДН 117923, ГСП-1, г. Москва, ул. Орджоникидзе, д. 3

146

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Денисенко, Владимир Никифорович

Введение. 3

Глава I. Языковая картина мира как объект лингвистики

§ 1. Языковая картина мира и языковая личность. 22

§ 2. Онтология объекта изменение. 42

§ 3. Концепт изменение в картине мира писателя. 57

Глава II. Семантическое поле изменение (функциональный подход)

§ 4. Функция и значение единиц языка. 74

§ 5. К вопросу об общем значении единиц семантического поля. 81

§ 6. Семантическое поле как лексическая категория и как метод анализа языка. 87—

§ 7. Семантическое поле как функция. 97

§ 8. Ядро, центр и периферия семантического поля. 116

§ 9. Возможности функционально-семантической интерпретации поля изменение. 130

Глава III. Концепт изменение и семантическое поле изменение

§ 10. Изменять / изменяться — изменить / измениться: кто, что, как (гипотаксис ядра семантического поля изменение). 134—

§11. Изменять / изменяться — изменить / измениться: сочинительные связи (паратаксис ядра семантического поля изменение). 170—

§ 12. Поле изменение в Русском ассоциативном словаре. 180

§13. Поле изменение в Толковом словаре русских глаголов. 197

§ 14. Концепт изменение в аспекте прагматики. 215—

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Денисенко, Владимир Никифорович

Основная черта современной лингвистики — ее антропоцентризм. Вообще, стремление ставить человека в центр вселенной восходит к античной философии, где оно было сформулировано Сократом. Согласно его учению, человек - и центр, и высшая цель мироздания. Причем духовный мир человека иногда даже противопоставляется природе. Отсюда и основной тезис Сократа о самопознании. Античный антропоцентризм послужил в дальнейшем исходной точкой для развития философской антропологии, в широком смысле, философского учения о сущности человека. Человек, находясь в центре окружающей его объективной действительности, членит окружающий мир, как бы пропуская его через себя и противопоставляя себя как живое существо неживой природе, как мыслящее существо — растительному миру. Естественно, что такое противопоставление находит место в языке, который, аккумулируя знания человека об окружающем его мире, долгие годы рассматривался учеными как обособленный объект.

Если говорить о состоянии современной лингвистики, то можно заметить движение к смене научной парадигмы - переход от лингвистики «имманентной», изучающей язык в самом себе и для себя, к лингвистике антропологической. Учёными ставится задача лингвистической «интерпретации» человека, которая предполагает комплексное изучение биологических, психических, социальных, культурно-национальных факторов функционирования языка, выявление сущности и соотношения антропологического характера языка и лингво-центрического характера восприятия человеком окружающего мира. Так в научный обиход было введено понятие языковой личности, из чего, однако, вовсе не следует, что лингвистика должна отрываться от изучения конкретного языкового материала, от его системного представления. Речь идет только о том, чтобы, во-первых, расширить объект и методы исследования («Для лингвиста-практика, желающего проникнуть в лабораторию методов, опасность представляет не множественность выборов, ибо в действительности ее не существует, а абсолютизация одного какого-либо метода как якобы универсального [Степанов 1975: 17]), и во-вторых, о том, чтобы создание той или иной лингвистической классификации не становилось самоцелью, чтобы под созданную или создаваемую схему не подгонялся бы исследуемый языковой материал. Что касается изучения языковой личности, то оно предполагает, скорее, не конструирование, а реконструирование данного объекта.

Вышесказанное отнюдь не означает, что следует вообще отказаться от системного подхода. В конце концов, истинность гипотезы доказывается лишь в контексте системности [Гипотеза 1980: 9]. Скорее наоборот: современная лингвистика, вне всякого сомнения являющаяся антропоцентричной, характеризуется одновременно системно-функциональным подходом к исследованию языковых явлений. Такой принцип интерпретации языка неизбежно связывается с «укрупнением» его объектов [Степанов 1975: 78], с необходимостью представления различных систем языка в виде крупных идеографических единиц -тезаурусов [Караулов 1976]. Именно следствием такого «укрупнения» объекта исследования и явилась концепция языковой личности - конструкта, абстракции наивысшего порядка.

Укрупненным» объектом лексической семантики стал тезаурус. Слово «тезаурус» имеет несколько значений. Во-первых, под тезаурусом понимают собрание всех слов языка, т. е. тезаурус как «сокровищница». Во-вторых, под тезаурусом можно понимать словарь, который показывает существующие в языке семантические отношения. Это так называемые семантические, идеографические, тематические словари, построенные по ономасиологическому принципу, т. е. от понятия к слову. С помощью таких словарей можно осуществлять выбор слов. Именно они участвуют в порождении текста. Возможно и ещё одно, более широкое понимание тезауруса — тезаурус как вообще весь окружающий нас мир. Так, например, можно говорить о тезаурусе всего человечества, общечеловеческих знаниях. Наличие такого тезауруса позволяет людям, независимо от их принадлежности к разным культурам, понимать друг друга. В настоящем исследовании под тезаурусом понимается способ представления семантического пространства [Караулов 1981], т.е. идеографический словарь, представляющий семантические отношения между лексическими единицами, структурой которого служит иерархическая система понятий.

Наиболее адекватным, полным и функционально ориентированным описанием единиц тезауруса является его представление в виде системы взаимосвязанных семантических полей, иерархических структур множества лексических единиц, объединенных общим (инвариантным) значением [см. Новиков 1989: 231-236; 1997: 458^59; 1999: 238-246].

Осознание языка как системы, началом которому в первой половине двадцатого столетия послужили труды Ф. де Сосюра и А. И. Бодуэна де Куртенэ, показало необходимость нового подхода к изучению единиц языка в их связях с другими подобными единицами и заставило отказаться от их «атомарного» рассмотрения. Любая система предполагает взаимосвязь элементов, входящих в нее, их взаимозависимость, поэтому изучение отношений между единицами системы - неотъемлемая сторона системно-функционального подхода, что по отношению к лексической системе впервые было отмечено учеными Пражского лингвистического кружка, которые писали, что значение слова определяется прежде всего его отношением к другим словам, то есть его местом в лексической системе; определение же места слова в лексической системе возможно только после изучения структуры данной системы [см. Пражский лингвистический кружок 1967].

Ранее многие лингвисты полагали, что в противоположность морфологии, образующей строгую систему, словарь представляет собой хаос, в котором, пользуясь алфавитом, можно навести чисто внешний порядок. Это, конечно же, далеко не так. Любой, даже алфавитный словарь предполагает системное описание лексики. Некоторую систему задает уже сам алфавитный порядок подачи описываемых единиц. Вопрос выбора единиц описания (например, глагол какого вида описывать в словаре, совершенного или несовершенного, или и тот и другой), выделение значений и порядок их предъявления, иллюстрации, соотнесенность фразеологических сочетаний описываемого слова с его лексическим значением и т. д., - все это уже предполагает некоторую классификацию. Конечно, лексические системы намного сложнее и шире систем морфологических, так что лингвистам вряд ли удастся когда-либо представить их с такой ясностью и точностью, как последние. Однако это отнюдь не должно исключать лексические системы из поля зрения языкознания: «<.> если слова действительно противопоставлены друг другу или взаимосвязаны, то они образуют системы, формально аналогичные системам морфологическим, и, следовательно, тоже могут изучаться лингвистами» [Пражский лингвистический кружок 1967: 38]. Более того, если подходить к языку не как к обособленному от человека объекту, а как к основному способу формирования и хранения знаний человека об окружающем его мире, лексические системы становятся для лингвиста главным объектом исследования. Так, в последнее время наблюдается обострение интереса к методологическому аспекту психолингвистического исследования лексики. Ученые стремятся осмыслить и объяснить способность слова служить эффективным средством познания и коммуникации. Психолингвистика включается в «<.> орбиту наук, занятых актуальнейшей ныне разработкой общей теории знания, в рамках которой именно психолингвистика (как никакая другая наука) может и должна обеспечить специфический ракурс проблемы знания, связанной со спецификой функционирования знания как достояния индивида в процессах речемыслительной и коммуникативной деятельности» [За-левская 1991: 6]. Знания же формируются в тезаурусе, в лексической системе. Одновременно с этим ученые начинают осознавать тот факт, что без выхода за границы языка-объекта, без учета субъективного фактора любое семантическое исследование заходит в тупик. Традиционное языкознание, как пишет Тондл в «Проблемах семантики», представляет собой комплекс метаязыковых высказываний о языке-объекте. «Изучение семантических проблем, однако, предполагает, что необходимо обращать внимание на неязыковые сущности и на отношение языка-объекта к этим неязыковым сущностям, как объективного, так и субъективного характера» [Тондл 1975: 16].

Повышенный интерес к системному изучению языка, особенно лексики, появился в первые десятилетия XX века в различных направлениях лингвистики. В России это были прежде всего семасиологические исследования M. М. Покровского, который еще в XIX веке на материале классических и современных европейских языков установил закономерные диахронно-системные связи единиц внутри различных языковых подсистем (например, nomina actionis), принципиально обосновав полевой подход к исследованию языков. M. М. Покровский писал: «Слова и их значения не живут отдельной друг от друга жизнью, но соединяются.независимо от нашего сознания, в различные группы, причем основанием для группировки служит сходство или прямая противоположность по основному значению» [Покровский 1959: 82], обозначая тем самым существование внутренних отношений между словами.

Особенно активно в первой половине XX века системное изучение лексики велось в Германии. Это, прежде всего, ставшие уже классическими исследования И. Трира, результаты которых отражены в его фундаментальной работе «Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes» [Trier 1931], явившейся самым крупным и теоретически значимым идеографическим описанием лексики на материале немецкого языка. Так появилось понятие идеографического поля и шире — парадигматического семантического поля (или поля Трира).

В общем виде концепцию Трира можно представить следующими положениями: 1) в основе членения словарного состава языка лежат понятийные поля и системы; 2) действительность членится понятийными полями абсолютно без остатка; как следствие — полный параллелизм, тождественность языка и мышления; 3) понятийные поля замкнуты и отграничены друг от друга; 4) язык и действительность находятся в тесной взаимосвязи; 5) слово не существует в языке изолированно от других слов, и ни одно слово не стоит отдельно в сознании говорящего и слушающего.

Интересен сам факт выбора термина - поле, что несомненно связано с бурным развитием физики во второй половине XIX века, в частности, теории электромагнитных полей. Поле в физике — это пространство, в пределах которого проявляется действие каких-либо сил. В языке мы можем выделить пространство лексических единиц определенного класса и исследовать отношения, «силы», связывающие эти единицы. Если ученые-физики; занимающиеся электростатическим полем, говорят о том, что поле одного заряда действует на другой и величина поля убывает по мере удаления от заряда, то для лингвистов важно, что поле может иметь центр и периферию, и чем ближе единицы поля находятся к центру, тем теснее связи между ними. Такие отношения напоминает, скорее, силу тяготения.

Традиции такого описания были продолжены в работах других ученых, прежде всего JI. Вайсгербера [Weisgerber 1951; Вайсгербер 2004], Р. Халлига и В. Вартбурга [Hallig, Wartburg 1952]. В них главное внимание было сосредоточено на описании - наряду со строго логическими, как у Й. Трира, — «народных», «наивных» понятий, т. е. значений слов обыденного языка. Исследования этого направления подробно систематизированы А. И. Кузнецовой [Кузнецова 1963], Г. С. Щуром [Щур 1974] и Ю. Н. Карауловым [Караулов 1976]. Одновременно с этим проявляется интерес к полевым исследованиям в аспекте употребления лексических единиц, на что повлияли, в первую очередь, труды Р. Карнапа [Сагпар 1935, 1958] и Л. Витгенштейна [Wittgenstein 1921].

В языкознании такой подход к исследованию лексики использовал В. Порциг, положивший начало изучению синтагматического семантического поля, которое часто называют полем Порцига. Результаты этого исследования содержатся в работе «Das Wunder der Sprache» [Porzig 1957], в которой Порциг стремится обнаружить связи, заложенные в самих словах. Такие отношения между словами Порциг называет сущностными. Они и составляют элементарные поля значений. Интересным для нас является вывод Порци-га о том, что ядром элементарного поля чаще всего является глагол. В нашей стране в данном направлении работает, например, В. П. Абрамов, анализирующий в своей монографии синтагматику семантического поля в русском языке [Абрамов 1991].

Разумеется, «поле Трира» и «поле Порцига» не должны абсолютизироваться и тем более обособляться. Системно-функциональный принцип описания языка требует их сочетания. Эти два типа отношений — синтагматические и парадигматические - находятся в безусловной связи. О диалектическом единстве синтагматики и парадигматики пишут, например, Л. М. Медникова и М. В. Никитин [Медникова 1974; Никитин 1988]. Например, если объектом изменения (а именно поле изменения является предметом нашего исследования) является какой-то конкретный человек (— А ты изменился), то естественно, что в этом случае глагол измениться входит в парадигматические отношения с глаголами помолодел, постарел, состарился, повзрослел, похорошел, подурнел, похудел, потолстел, полысел, поглупел, поумнел и др. И соответственно, если объектом изменения выступает какая-либо часть человека, например лицо (Его лицо изменилось), то глагол измениться входит в парадигматические отношения с глаголами другими глаголами - исказиться, скривиться, перекоситься, покраснеть и др. Сказанное, конечно же, не исключает, что эти глагольные парадигмы могут пересекаться в определенных точках. Следовательно, синтагматические и парадигматические «поля» — это всего-навсего разные измерения единого семантического поля. Это единое семантическое поле дополняется эпидигматикой [Шмелев 1973], то есть отношением словопроизводства (меж-дусловной мотивированности однокоренных слов), так как в семантическом поле, в отличие от лексико-семантической группы (ЛСГ), наличествуют единицы не одной, а разных частей речи. Ср., например, За последние годы в стране многое изменилось. — За последние годы в стране произошли значительные изменения. Семантическое поле, таким образом, следует рассматривать по трем осям — парадигматика, синтагматика и эпидигматика. Кроме того, при реконструировании поля целесообразно учитывать также ассоциативные связи слов и субъективный фактор, т. е. отношение говорящего к реальности, высказыванию и собеседнику. В этом случае поле реконструируется не само в себе, а в его связи с другими полями и языковой картиной мира в целом, входящей в структуру языковой личности.

В современном языкознании метод поля стал едва ли не самым популярным. Так, он успешно применяется и развивается в функциональной грамматике. А. В. Бондарко, основатель такого направления в лингвистике, даёт следующее определение функционально-семантического поля : «ФСП - это базирующаяся на определенной семантической категории группировка грамматических и «строевых» лексических единиц, а также различных комбинированных (лексико-синтаксических и т. п.) средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций» [Бондарко 1987 ]. Эффективным методом исследования деривационных отношений является применение комплексной единицы соответствующего уровня — словообразовательного семантического поля однокоренных слов.

Полевое описание языка лежит в основе развивающихся теорий построения новых типов идеографических словарей, толчком к созданию которых явились классические словари П. М. Роже, Ф. Дорнзайфа, X. Касареса. В отечественной лексикографии появились первые тома «Русского семантического словаря» под редакцией Н. Ю. Шведовой, фундаментального описания словарного состава по систематизированной структуре семантических классов единиц [Русский семантический словарь 1998, 2000, 2002]. Значительный научный интерес представляет «Толковый словарь русских глаголов. Идеографическое описание» [Бабенко 1999]. В практике преподавания русского языка как иностранного уже давно и успешно используется идеографический словарь В. В. Морковкина «Лексическая основа русского языка» [Морковкин 1984].

Метод поля находит эффективное применение в исследовании языка литературных произведений, интерпретации художественного текста: в этой области выдвинуто понятие текстового семантического поля [см., например, Новиков 1990, 1997, 1999; Новикова 1999 и др.]. Принципы построения идеографических словарей целесообразно использовать и в авторской лексикографии. Отметим в связи с этим Словарь языка Достоевского под ред. Ю. Н. Караулова, описывающий не все без исключения слова, встречающиеся в текстах данного автора, а только важные для воссоздания его мировидения, так называемые идиоглоссы, представляющие собой тезаурусообразующие понятия [см. Словарь языка Достоевского 2001: XXXVI].

Сложную и пока еще не решенную проблему представляет раскрытие функциональной организации семантического поля. Ее решение позволит представить структуру поля как систему зависимостей его единиц в направлении от ядра, через семантические классы к периферии. Одновременно это даст возможность объективно интерпретировать поле и как парадигму, и как синтагму, то есть в пересечении этих измерений языка. Выделение общего значения поля как исходной функции, а также функций-значений составляющих его классов и его периферии даст живую подвижную картину этой лексической суперкатегории.

Функциональная интерпретация семантического поля должна рассматриваться как синтез упомянутых выше типов полей. Она позволяет аргументированно и наглядно представить семантическое поле не только как набор классов, но и как подвижную структуру строго взаимосвязанных единиц, формирующих тезаурус.

Изучая репрезентацию изменения в языке, нельзя не обратиться и к вопросу об онтологии изменения, к философскому содержанию данного понятия. Этому в диссертации посвящен отдельный параграф. Точно так же специально рассматривается осмысление этого понятия в художественной картине мира, в картине мира писателя. Слово «изменение», наряду с такими словами, как время», «пространство», «понимание», «восприятие» и др., является одновременно и научным термином, и словом обыденного языка. И довольно часто в своих произведениях авторы пытаются осмыслить обозначаемые этими словами концепты с точки зрения их философского содержания, но пользуясь при этом обыденными представлениями о данных сущностях. Поэтому анализ концепта изменение в картине мира писателя поможет определить его место, с одной стороны, как элемента научной, философской, картины мира, а с другой стороны, - как обыденной.

Кроме того, следует показать коннотацию смысла 'изменение', проявляющуюся, в первую очередь, в отношении субъекта, человека к данному процессу. Например, коннотация значений слов «понимать», «понимание» всегда положительная. Понимание — это счастье, цель, к которой стремится человек. И наоборот, непонимание часто воспринимается как трагедия или что-то, что требуется преодолеть. Далеко не так однозначно воспринимается изменение. Т. е., если воспользоваться терминологией концепции языковой личности, необходимо рассмотреть концепт изменение с позиций мотивационного, прагматического уровня.

Именно такой многомерный анализ семантического поля 'изменение' позволяет определить состав и границы (вне всякого сомнения очень размытые) этого поля, точки его пересечения с другими полями, что, в конечном счете, определяет место концепта изменение в русской языковой картине мира.

Все вышесказанное определяет актуальность настоящего исследования, в котором теория семантического поля находит свое дальнейшее углубление и развитие благодаря комплексному, функционально-семантическому подходу, учитывающему как диффузность самого изучаемого объекта, так и смежность с языковой картиной мира. Именно такой подход, на наш взгляд, позволяет включить теорию семантического поля в современную — лингвоантропоцентри-ческую - научную парадигму.

Категория изменения (так же как категории времени и пространства) давно уже стала предметом философской рефлексии. Однако это чрезвычайно важное, тезаурусообразующее понятие достаточного отражения в лингвистических исследованиях еще не получило. Причина заключается в сложности самого выбранного для изучения в нашей работе объекта, одного из центральных процессуальных семантических полей, - наименования изменения в русском языке. Разработка методологии и методики анализа столь сложного объекта также ставит диссертацию в ряд актуальных исследований общелингвистического, концептуального характера.

Другими центральными процессуальными полями являются поле 'разрушение' и поле 'созидание'. Концепт изменение, наряду с категориями времени и пространства, является основополагающим. Концепт (наверное, наиболее часто используемый и комментируемый в последнее время лингвистами термин) рассматривается нами как «часть модели мира текста, включающая, кроме всего прочего, отношения, связывающие эти концепты в пространстве знания» [Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике 2001: 71]. Это «самая общая, максимально абстрагированная, но конкретно репрезентируемая (языковому) сознанию, подвергшаяся когнитивной обработке идея «предмета» в совокупности всех валентных связей, отмеченных национально-культурной маркированностью» [Красных 2003: 5]. (Ср. также определение концепта, приводимое Ю. С. Степановым: «Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего человек - рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей» — сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [Степанов 2001: 43]. Чрезвычайно важна, на наш взгляд, мысль Ю. С. Степнова о том, что «концепты не только мыслятся, они переживаются. Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений. Концепт — основная ячейка культуры в ментальном мире человека» [Там же]). Таким образом, в содержание концепта входит и понятие, и то, что делает его фактом культуры, а также современные ассоциации (причем по отношению к культурному концепту часто являющиеся определяющими), оценки, переживания, возможность входить в состав прецедентных текстов и т. д. Т. е., относительно концепта изменение, мы должны говорить, в частности, о его прагматике1.

Таким образом, целью настоящего диссертационного исследования является создание общей теории интегративного описания семантического поля 'изменение', позволяющего определить его место в русской языковой картине мира.

Общая цель исследования определяет следующие задачи работы:

1. Выяснение онтологической сущности изменения, научного и наивного понятия изменения.

2. Обоснование принципов и раскрытие приемов описания функциональной структуры семантического поля.

3. Выявление структуры семантического поля 'изменение', определение его ядра, центра и периферийных зон.

4. Определение состава семантического поля 'изменение'.

5. Анализ синтаксических (как паратаксиса, так и гипотаксиса) связей глагола, представляющего ядро поля 'изменение', с целью установления его парадигматических и синтагматических отношений.

6. Изучение прагматической составляющей смысла 'изменение'.

1 Термин «концепт» иногда называют «зонтиковым», поскольку он «покрывает» предметные области нескольких научных направлений, например, когнитивной психологии и когнитивной лингвистики, т. е. дисциплин, в область рассмотрения которых входят проблемы мышления и познания, хранение и переработка информации, а также лингвокультурологии. Концепт в когнитологии - базовая категория, часто являющаяся неопределимой, которая принимается интуитивно как гипероним понятия, представления, схемы, фрейма, сценария, геш-тальта и др. Это способ и результат категоризации знания. Если говорить о культурных концептах, то их подразделяют на универсальные и идиоэтнические [см. Воркачев 2003: 5-6]. Так, концепт изменение вне всякого сомнения относится к универсальным. Это универсальная онтологическая категория, входящая в обыденное сознание любой культуры, что, однако, отнюдь не исключает возможности ее идиоэтничности.

7. Построение фрагмента идеографической классификации, отражающей место поля 'изменение' в языковой картине мира и языковой личности.

8. Построение идеографической классификации, учитывающей не только столетнюю историю развития теории семантического поля и методики его анализа, но и достижения современной концептологии, теории языковой личности и функционально-семантического подхода.

Для реконструирования семантического поля 'изменение' необходимо в первую очередь проанализировать синтаксические связи глагола, представляющего ядро данного поля, что позволит сделать первый шаг к установлению его парадигматических связей. Следующий этап - установление паратактических, сочинительных связей исследуемого глагола, репрезентирующих его парадигматические отношения. Для того чтобы раскрыть содержание и особенности функционирования концепта изменение в русской языковой картине мира, проводится анализ словарей различного типа (Словарь современного русского языка в 17 томах, Словарь русского языка в 4-х томах под ред. А. П. Евгеньевой, Толковый словарь русских глаголов, Русский ассоциативный словарь и другие лексикографические источники). Исследование проводится на обширном и разнообразном языковом материале: прежде всего, это авторская картотека, которая включает более 2500 тысяч глаголов, входящих в семантическое поле 'изменение', выявленных в результате сплошной выборки из основных толковых словарей русского языка; более 1000 иллюстраций из художественной литературы и публицистики, а также данные других языков.

В диссертации используются общенаучные методы — наблюдение, включающее самонаблюдение (интроспекцию), сопоставление, обобщение, метод классификации, а также лингвистические методы — метод функционального анализа, расширенное применение метода лексических функций, метод дифференциально-компонентного анализа, контекстуальный анализ, позволяющий проследить специфику функции языковых единиц в тексте, метод дистрибутивного анализа, метод сопоставительного анализа семантических дефиниций, а также анкетирование.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что впервые семантическое поле рассматривается не как изолированное, пусть даже связанное с другими семантическими полями образование, но как составляющая языковой картины мира. Языковая картина мира, в свою очередь, представляет собой когнитивный уровень языковой личности, занимающий промежуточное положение между вербально-грамматическим и прагматическим (мо-тивационным) уровнями. Такой подход ведет, с одной стороны, к изучению семантического поля и его единиц с позиции более общего конструкта - языковой личности, — а с другой, - к не декларированному, но методологическому развитию самой теории языковой личности. Рассмотрение же семантического поля как части языковой картины мира позволяет описать изучаемый материал в русле наиболее острых проблем концептологии. Именно в этом мы видим перспективность результатов исследования. Сказанное обусловливает и концепцию работы. Одной из центральных идей исследования является использование понятия «функция» для изучения и представления структуры семантического поля. По сути, в диссертационном исследовании заложены основы нового научного направления, сущность которого заключается не столько в реконструкции семантического поля, сколько в реализации основополагающей идеи о том, что само семантическое поле, являясь единицей языковой картины мира, имеет функцию воссоздания языковой картины мира. Из этого положения следует и теоретическая значимость диссертации, которая состоит в том, что в ней разработан новый подход к выяснению не только функциональной природы семантического поля, но выявление функции самого поля в языковой картине мира и - шире — в структуре языковой личности.

Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области разработки теории семантического (Й. Трир,

Л. Вайсгербер, Р. Халлиг и В. Вартбург, В. Порциг, Л. А. Новиков, В. П. Абрамов) и функционально-семантического (А. В. Бондарко) поля, теории и практики создания идеографических (П. М. Роже, Ф. Дорнзайф, X. Касарес, Ю. Н. Караулов, Л. Г. Бабенко, Н. Ю. Шведова, В. В. Морковкин, И. Г. Милославский) и ассоциативных (Ю. Н. Караулов, Н. В. Уфимцева, Е. Ф. Тарасов, Ю. А. Сорокин, Г. А. Черкасова, А. А. Залевская) словарей, концепция языковой личности Ю. Н. Караулова.

Практическое применение результаты исследования могут найти в оптимизации создания идеографических словарей. Получившее в работе детальное освещение семантического поля 'изменение' позволит дать его интегрированное словарное представление, исключающее тавтологическое толкование лексических единиц, формирующих классы данного поля. Многие теоретические положения, доказываемые в диссертации, целесообразно использовать в лекционных курсах по общему и сравнительному языкознанию, а также по теоретической и функциональной лексикологии. Что касается иллюстративного материала, представленного в диссертации, то он может как непосредственно применяться в школьной и вузовской практике, так и служить основой для создания дидактических материалов. Кроме того, приведенный языковой материал может быть применен и в целях преподавания русского языка в иноязычной аудитории, а также для составления сборников упражнений по лексике для иностранных учащихся. Некоторые наблюдения, сделанные в ходе анализа материала, могут использоваться для практических рекомендаций переводчикам.

Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения:

1. Системно-функциональный принцип описания языка - в частности, применительно к описанию его лексического состава — должен учитывать не только объединение слов на основе синтагматических, парадигматических и эпидигматических отношений, но также ассоциативные связи и субъективный фактор, т. е. отношение говорящего (пишущего) к объекту, в рамках интересующего нас исследования — к изменению.

2. Семантическое поле реконструируется не «само в себе», а в его связи с другими полями и - шире — языковой картиной мира. Только в этом случае можно говорить о методе поля.

3. Поле изменения, наряду с полями создания и разрушения, является центральным полем языка, а само понятие 'изменение' — тезаурусообразующим.

4. Онтология изменения определяется как процесс перехода во времени из одного состояния в другое. Это нарушение тождества самому себе. Изменчивость, таким образом, является свойством практически любого объекта.

5. Изменение может занимать центральное место в картине мира писателя, а глагол изменятъ(-ся) / изменить(-ся) и производные от него, соответственно, выполнять функцию идиоглоссы. Анализ функционирования этого глагола, ядра семантического поля изменения, в художественном тексте позволяет исследовать не только его парадигматические и синтагматические связи, но и прагматику изменения.

6. Функциональное описание семантического поля 'изменение' является не только возможным, но также корректным и наглядным, поскольку посредством выделения ограниченного набора функций определяются и классифицируются все виды отношений между его составляющими, имеющими общее, инвариантное, значение 'становиться иным', т. е. отражающие нарушение тождества с самим собой.

7. Анализ ближних и дальних синтагматических связей глагола изменять (-ся) / изменить (-ся) позволяет выявлять и классифицировать объекты изменения и обстоятельственные распространители данного глагола со значением темпоральности, пространственной локализации и распространителиинтенсификаторы, что, в конечном счете, представляет собой фрагмент синтагматического поля изменения.

8. Изучение паратаксиса ядра поля является одним из методов выявления и описания парадигматических отношений данного поля.

9. Изучение ассоциативных связей ядра поля — глагола изменять (~ся) / изменить (-ся) — позволяет «расширить» семантическое поле 'изменение', выявить и классифицировать единицы поля, относящиеся в основном к его периферии, что, в свою очередь, позволяет рассматривать метод поля как один из приемов реконструирования языковой личности.

Ю.При реконструировании семантического поля 'изменение' следует учитывать грамматические характеристики входящих в него единиц, в частности, видовременную характеристику глагольной лексемы.

11.При изучении языковой личности посредством метода поля необходимо принимать во внимание «прагматический фактор», в данном случае, - отношение человека к изменению. Данное отношение определяется в первую очередь объектом изменения и чаще всего пейоративно.

Структура диссертации обусловлена изложенными выше целями и задачами, а также особенностями рассматриваемых в работе объектов, таких, как языковая личность, картина мира и семантическое поле.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется его объект и предмет, формулируются цель и задачи, описываются теоретические основы и методы исследования, рассматриваются общие вопросы о состоянии современного языкознания, перечисляются основные положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, представляется апробация работы.

Первая глава, «Языковая картина мира как объект лингвистики», состоит из трех параграфов: «Языковая личность и языковая картина мира», «Онтология объекта изменение» и «Концепт изменение в картине мира писателя», в которых определяется общелингвистическая и философская база исследования.

Во вторую главу, «Семантическое поле 'изменение' (функциональный подход)», входят шесть параграфов, а именно: «Функция и значение единиц языка», «К вопросу об общем значении единиц семантического поля», «Семантическое поле как лексическая категория и как метод анализа языка», «Семантическое поле как функция», «Ядро, центр и периферия семантического поля 'изменение'» и «Возможности функционально-семантической интерпретации поля 'изменение'», в которых на примере конкретного лексического материала решаются задачи построения теории функционального описания семантического поля.

Третья глава, «Концепт 'изменение' и семантическое поле 'изменение'» включает в себя пять параграфов: «Изменять/изменяться - изменить/измениться: кто, что, как (гипотаксис ядра семантического поля 'изменение')», «Изменять/изменяться — изменить/измениться: сочинительные связи (паратаксис ядра семантического поля 'изменение')», «Поле 'изменение' в Русском ассоциативном словаре», «Поле 'изменение' в Толковом словаре русских глаголов» и «Концепт 'изменение' в аспекте прагматики», в которых с разных сторон исследуется семантическое поле 'изменение', его ядро и периферийные зоны.

В заключении делаются выводы, рассматриваются перспективы и возможности развития изложенной в работе концепции.

В Приложении 1 дается сводный список глаголов, входящих в семантическое поле изменение. Приложение 2 составляют глаголы изменения, объединенные в семантические классы.

Список литературы включает в себя более 300 работ.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ И ВНЕДРЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета дружбы народов.

Материалы диссертации, а также выводы по отдельным проблемам были изложены в докладах на всесоюзной научной конференции «А. А. Потебня — исследователь славянских взаимосвязей» (Харьков, 1991), на научной конференции «Функциональная лингвистика. Проблемы и перспективы» (Симферополь, 1995), на международной научной конференции «Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения» (Москва, 1997), на международной научной конференции «Когнитивная лингвистика конца XX века» (Минск, 1997), на международной научной конференции «Язык и современность» (Варшава, 2001), на X Конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (Санкт-Петербург, 2003) и других международных, общероссийских, региональных и межвузовских конференциях.

Результаты исследования нашли отражение в 30 публикациях - статьях и тезисах. Основные положения диссертации содержатся в монографии «Концепт 'изменение' в русской языковой картине мира» (15,1 п. л.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантическое поле "изменение" в русской языковой картине мира"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

То, что не может умереть, не может жить.

То, что не может жить, не может измениться.

То, что не может измениться, не может научиться.

Терри Пратчетт

Теоретической основой данной работы послужила, с одной стороны, концепция языковой личности, а с другой - теория семантического поля. Анализируемый материал, а это огромный массив лексических единиц, входящих в поле изменение, очень трудно, а в некоторых случаях и невозможно классифицировать с использованием какой-либо одной из существующих в современной лингвистической науки концепций, и соотвественно, с использованием только одной методологии. Теория языковой личности позволяет по-новому взглянуть на этот материал, построить не только идеографическую классификацию, что и являлось одной из задач работы, но и определить место поля изменение в структуре языковой личности, в языковой картине мира. Отсюда и интерес не только к таким типам семантических отношений, как синтагматика, парадигматика и эпидигматика, на которых строится семантическое поле, но и — шире — к единицам других уровней организации языковой личности, когнитивного (картины мира) и мотивационного (прагматики), связанных с изменением.

С другой стороны, такие методы, используемые нами при построении семантического поля изменение, как метод анализа дефиниций словарных статей, расширенное применение метода лексических функций, метод ступенчатой идентификации, а также идеи общего значения семантического поля и асимметрии языкового знака, могут и должны применяться при реконструировании языковой личности. Наш интерес к анализу функциональной организации семантического поля связан не только с тем, что использование понятия функции позволяет более системно и наглядно представить соотношение единиц в иерархии семантического поля, но и с тем, что функцией самого семантического поля является воссоздание языковой картины мира, а само семантическое поле представляет собой ее единицу. Если функция лексической единицы представляет собой результат ее взаимодействия с другими единицами в среде семантического поля, то функция самого семантического поля — в его взаимодействии с другими полями - это и есть языковая картина мира.

Специфика значения определенного класса (поля) единиц полнее раскрываются с учетом онтологии обозначаемых ими объектов, их природы, внеязы-кового содержания, рассматриваемых в когнитивном аспекте. Изменение, отражающееся в языке, рассматривается как закон жизни в ее движении. Онтологическая сущность изменения выражается с помощью лингвистического дескриптора 'становиться иным', который рассматриваться как исходная функция в семантическом поле изменение. Представление об изменении и изменчивости тесно связано с представлением о времени. Зафиксировав путем измерения или наблюдения количественные и качественные изменения, можно переходить к их абстрагированному обозначению, таким образом выстраивается связь концепта изменение с другими понятиями: изменение — развитие — понимание. Изменение онтологически можно определить как процесс перехода объекта во времени от одного состояния к другому путем сложения или разложения чего-либо в нем, т. е. нарушения тождества самому себе и появления различий:

Основными принципами организации поля является структурно-семантический и функциональный, которые тесно взаимосвязаны. В основе интерпретации поля лежит усложнение (умножение, конъюнкция) функций при движении от ядра поля к его центру и периферии. Исходным понятием ядра поля является имя поля. Вторичные, периферийные, функции лексических единиц возможны не только у разных единиц, но и у единиц разных семантических классов внутри одного и того же поля.

Семантическую структуру поля можно представить в виде двух перекрещивающихся осей: исходной вертикальной и горизонтальной. Первая - ось ги-понимии, вторая - ось эквивалентности, противоположности и обратности отношений лексических единиц. В вертикальном ряду единицы поля расположены иерархически, что связано с усложнением значений единиц. В горизонтальном ряду находятся единицы, соотносимые на определенных уровнях с исходными единицами вертикального ряда. Это их синонимы, антонимы (и квазиантонимы) и конверсивы. Степень полноты такой принципиально возможной схемы определяется семантическим и синтаксическим характером конкретных объектов. Семантика единиц поля в их различных измерениях и отношениях может быть задана в системе функционально.

Семантическое поле изменение, как одно из базовых полей (наряду с пространством и временем), пересекает практически все выделенные в «Толковом словаре русских глаголов» семантические классы. Отнесение того или иного глагола в состав поля изменение часто связано с его видовой принадлежностью, и это подтверждает тот факт, что при построении семантического поля необходимо, наряду с характером лексического значения, учитывать и грамматический фактор. Это тем более важно в отношении концепта изменение, поскольку изменение имеет онтологическую связь со временем, а соответственно грамматическая категория глагольного вида соотносится с грамматической категорией времени.

Любое изменение отображается в человеке, его сознании. Человек может и изменять (окружающий его мир, других людей), и изменяться сам (внешне и внутренне - в характере, в мироощущении, в своем отношении к другим людям, окружающей действительности, во внешности и т. д.). Через изменение — себя и других — человек ощущает, осознает время.

При анализе подчинительных связей глагола изменять(-ся) /изменить(-ся) в первую очередь обращается внимание на его объектную сочетаемость, объекты изменения выделяются и объединяются в группы. В качестве объекта изменения могут выступать обобщающие существительные человек, люди, а также другие слова, входящие в данную лексико-семантическую группу; слова и словосочетания, связанные с отношением человека к окружающему его миру и к другим людям; слова и словосочетания, обозначающие состояние, положение человека; объекты реальности; объекты, количество которых можно измерйть; группа существительных с семантическим компонентом 'движение'; слова, входящие в лексико-семантическую группу 'суть, сущность' ит. д.

Использование тех или иных существительных, употребляемых в качестве объекта изменения, зависит от функционального стиля - художественная речь, публицистика, научная речь (естественные науки или экономика, где преобладают объекты, связанные с количеством, и гуманитарные науки, где чаще в качестве объекта изменения выступают имена существительные с абстрактным значением).

Интроспективный взгляд на прагматику изменения подсказывает следующее: замечая, констатируя изменения в ком-то (и внешние и внутренние), мы рассматриваем эти изменения как негативные, так и как положительные, часто в том случае, когда говорим о третьем лице при его отсутствии. При обращении к человеку чаще всего происходит фиксация негативных изменений (изменений к худшему), которые могут быть как реальными, так и вымышленными, продиктованными нашим желанием сообщить человеку о его несоответствии нашим ожиданиям.

Объектом изменения может быть либо человек, либо реальный мир. Если объектом изменения является человек, то время его существования очерчено границами рождение - жизнь (становление, рост, взросление, старение) — смерть. В случае, когда изменяется объект реального мира или сам мир, время изменения обозначено такими границами, как создание (возникновение, созидание) — изменение — разрушение (уничтожение). Эти поля взаимосвязаны и взаимозависимы. Ни одно из них не может существовать без другого. Сами же категории создание, изменение и разрушение можно назвать концептами в том смысле, что они являются наиболее абстрактными идеальными сущностями, находящимися в сознании человека. Ниже в виде схемы мы отобразили реально существующую картину мира, отражающуюся в языке. К такому видению мира, представлению его картины мы пришли через анализ конкретного языкового материала. Человек в мире — это его движение от рождения к смерти, движение, фиксируемое им как изменение, являющееся по сути самой жизнью. Не случайно поэтому и то, что и мир человек воспринимает через такие категории, как создание, изменение и разрушение. В непрерывном бесконечном временном континууме существует «конечный» человек в «конечном» мире. В виде похожей схемы можно показать и положение человека в пространстве. Совмещаясь, данные сферы образуют новые концепты, например движение и перемещение. Тогда изменение можно рассматривать в пространственно-временном континууме.

Именно отражение такой картины мира мы находим в языке. Соответственно, если говорить о месте семантического поля изменение, то это место определяется прежде всего пересечением трех полей — созидания, изменения и уничтожения: фрЕМф

Как видно, на рисунке есть область пересечения этих трех полей. Приведем пример такого пересечения. Глагол перестроить / перестраивать как производный от строить относится к полю созидание. Одновременно он входит и в семантическое поле изменение, а учитывая существующую для многих людей коннотацию перестройка - разрушение, уничтожение Советского Союза, также и в семантическое поле уничтожение.

В построении такой идеографической классификации, которая бы учитывала не только столетнюю историю развития теории семантического поля и методики его анализа, но и достижения современной концептологии, концепции языковой личности и функционально-семантического подхода, мы и видим основное направление наших дальнейших исследований.

Список научной литературыДенисенко, Владимир Никифорович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамов В. П. Синтагматика семантического поля. Ростов на Дону, 1992.

2. Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. М.: Русские словари, 1999. — 500 с.

3. Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике / Под ред. А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского. М.: Азбуковник, 2001. 625 с.

4. Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. I. Лексическая семантика. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. 472 с.

5. Арбатский Д. И. Толкование значений слов: Семант. определение. Ижевск: Удмуртия, 1977 100 с.

6. Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. I. М.: Мысль, 1975 — 550 с.

7. Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. Ш. М.: Мысль, 1981. — 613 с.

8. Арнольд И. В. Лексико-семантическое поле в языке и тематическая сетка текста // Текст как объект комплексного анализа в вузе. Л., 1984. — С. 3— 11.

9. Арутюнова Н. Д., Шмелев Д. Н. Введение в языкознание. М., 1953. Ю.Арутюнова Н.Д. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.:

10. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. 607 с.

11. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. М.: Наука, 1982.-259 с.

12. Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. М.: Прометей, 1990.- 198 с.

13. М.Белкин А. «Вдруг» и «слишком» в художественной системе Достоевского//Белкин А. Читая Достоевского и Чехова (статьи и разборы). М.: Художественная литература, 1973. С. 129-134.

14. Белянин В.П. Что структурируют литературные тексты//Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: Институт языкознания РАН, 2000. — С.193-206.

15. Бережан С. Г. Теория семантических полей и синонимия//Проблемы языкознания (доклады и сообщения советских ученых на X Международном конгрессе лингвистов.). М., 1967.

16. Бизнес-колледж словарь. М.: «М1Р», 1996. 608 с.

17. Бирюков Б. В., Геллер Е. С. Кибернетика в гуманитарных науках. М.: Наука, 1973.-382 с.

18. Блэк М. Лингвистическая относительность//Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1960.-Вып. 1.

19. Богин Г. И. Концепция языковой личности. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1982. 36 с.

20. Болыиой экономический словарь/Под ред. А. Н. Азрилияна. М.:

21. Институт новой экономики, 1997. — 864 с.

22. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. Д.: Наука, 1984. 136 с.

23. Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л.: Наука, 1983. 208 с.

24. Бондарко А. В. и др. Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987. -348 с.

25. Васильев Л. М. Методы современной лингвистики. Уфа, 1997. — 180 с. 37.Вежбицкая, Анна. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. -412 с.

26. ЗЪ.Вежбицкая, Анна. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М.: Языки славянской культуры, 2001. — 272 с.

27. Вежбицкая, Анна. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.

28. Величко А. В., Багилакова О. Н. Какой падеж? Какой предлог? Глагольноеи именное управление в таблицах и упражнениях. М.: МГУ, "Лаком-книга", 2002.- 154 с.

29. А\.Виноградов В. В. О художественной прозе//В. В. Виноградов. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. — С. 56-176.

30. А2.Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.: Высшая школа, 1972. — 614 с.

31. АЗ .Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Иностр. лит., 1958. — 133 с.

32. А А.Витгенштейн Л. Философские исследования. М.: Наука, 1953. — С. 79— 128.

33. Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М.: Гнозис, 1994. — 520 с.

34. Власть в русской языковой и этгической картине мира. М.: Языки соавянской культуры, 2004. 408 с.

35. Волошинов В. Н. Слово в жизни и слово в поэзии // «Звезда». — 1926. — №6. С. 244-267.

36. АЪ.Воркачев С. Г. Концепт как «зонтиковый» термин // Язык. Сознание. Коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2003. Вып. 24. - С. 5-12.

37. А9.Всеволодова М. В. Некоторые закономерности сочетаемости слов и словоформ в предложении // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев. М.: Русский язык, 1983. С. 15-26.

38. Вундт В. Очерк психологии. СПб.: Ф. Павленков, 1897. — 220 с.

39. Выготский Л. С. Мышление и речь. М.: Лабиринт, 1996. — 416 с.

40. Гачев Г. Д. О национальных картинах мира // «Народы Азии и Африки». — 1967.-№7.-С. 77-92.

41. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Общие вопросы. Русский. Киргизский. Грузинский. Армянский. М.: Советский писатель, 1988. 445 с.

42. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Курс лекций. М.: Изд. центр «Академия», 1998.-429 с.

43. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. T. I. Учение о бытии. М.: Мысль, 1970. 501 с.

44. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. T. II. Учение о сущности. М.: Мысль, 1971. -248 с.

45. Гипотеза в современной лингвистике / Отв. ред. Ю. С. Степанов. М.: Наука, 1980.-384 с.

46. Говердовский В. И. Теоретический и практический аспекты лексической коннотации: Морфологический подход. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1990.-36 с.

47. Грамматика русского языка. Тт. I—II. М.: Изд. Академии Наук СССР, 1952-1954. T. I. - 720 е.; T. II - 719 с.

48. Гуревич А. Я. Представление о времени в Средневековой Европе // История и психология. М., 1971. — С. 159—198.

49. Денисенко В. Н. Семантическое поле и межкультурная коммуникация // Материалы международной научно-практической конференции. Степановские чтения. М., 1998. С. 193-194.

50. Денисенко В. Н. Синтез как принцип современной теоретической иприкладной лингвистики // МАПРЯЛ. Материалы конгресса в г. Братислава, 1999.-С. 64-65.

51. Денисенко В. Н. Образы изменения в поэзии А.С. Пушкина // Тезисы международно-практической конференции «Пушкин и современность» (к 200-летию поэта). М., 1999. С. 16-18.

52. Денисенко В. Н. Функциональная структура семантического поля (наименование изменения в русском языке) // «Филологические науки». — 1999. -№1. — С. 3-13.

53. ЮДенисенко В. Н. Изучение языковой вариативности методом семантического поля // Степановские чтения. Проблемы вариативности в романских и германских языках. Тезисы докладов и сообщений. М., РУДН, 2001.-С. 137-138.

54. Денисенко В. Н. Семантического поле как лексическая категория и метод анализа языка//Вестник РУДН. Серия Лингвистика. 2002. - №3. - С. 48-56.

55. Денисенко В. Н. Семантический класс как структурный компонент поля // Материалы международной научно-практической конференции: «Русский язык, литература и культура: актуальные лингвистические исследования и проблемы преподавания». М., 2002. С. 41-42.

56. А.Денисенко В. Н. Семантическое поле как функция // «Филологические науки». 2002. - №4. - С. 44-52.

57. Денисенко В. Н. Онтология объектов семантического поля «изменение» в современном русском языке // Вестник РУДН. Серия Лингвистика. — 2003.-№4.-С. 46-52.

58. Денисенко В. Н. Семантическое поле «изменение» в языковой картине мира//Вестник РУДН. Серия Лингвистика. 2004. - №1 (6). - С. 122130.

59. Денисенко В. Н. Концепт изменение в русской языковой картине мира. М.: Издательство Российского университета дружбы народов, 2004. 306 с.

60. Денисов П. Н. Основные проблемы теории лексикографии. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1976. 36 с.

61. Добровольский Д. О. Немецко-русский словарь живых идиом. М.: Метатекст, 1997.-201 с.

62. Ы.Добровольский Д. О. О языке художественной прозы Пушкина: аспекты лексической сочетаемости // А. S. Puskin und die Kulturelle Identität Rußlands. Sonderdruck 2001. Peter Lang, 2001. S. 167-188.

63. Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. М.: Прогресс, 1973. -286 с.

64. Ъб.Ермолова Т. В., Колмогорцева И. С. Временной аспект образа себя у старших дошкольников // «Вопросы психологии». 1995. - № 2.

65. ЪЛ.Желтухина М. Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. М.: Инт языкознания РАН; Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2003. 656 с.

66. Жинкин Н. И. Язык. Речь. Творчество: Исследования по семиотике, психолингвистике, поэтике. М.: Лабиринт, 1998. 364 с.

67. Залевская А. А. Некоторые актуальные проблемы психолингвистического исследования лексики / Проблемы семантики: психолингвистические исследования. Тверь, 1991. С. 5-18.

68. Звегинцев В. А. Очерки по общему языкознанию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1962.-382 с.

69. Идеографические аспекты русской грамматики / Под ред. В. А. Белошапковой и И. Г. Милославского. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. -204 с.

70. Карасик В. И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельностиб Сб. науч. трудов / ВГПУ. Волгоград: Перемена, 2001. — С. 3-16.

71. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: ГНОЗИС, 2004.-389 с.

72. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. — 264 с.

73. Караулов Ю. Н. Русский семантический словарь. М.: Наука, 1982. — 566 с.

74. Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения //Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 3-8.

75. Караулов Ю.Н. Что же такое «языковая личность» // Этническое иязыковое самосознание. М., 1985.

76. Караулов Ю.Н., Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В., Черкасова Г. А. Русский ассоциативный словарь. М.: Институт языкознания РАН, 1998. 204 с.

77. Караулов Ю.Н., Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г. А. Русский ассоциативный словарь: В 2 т. Рос. акад. наук. М.: Астрель, 2002. Т. I. - 781 с; Т. II - 990 с.

78. Караулов Ю.Н. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности//Русский ассоциативный словарь. Книга I. Часть I. М.: Помовский и партнеры, 1994.-С. 190-219.

79. Караулов Ю.Н. Типы коммуникативного поведения носителя языка в ситуации лингвистического эксперимента II Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: Институт языкознания РАН, 1996. С. 67-96.

80. Карнап Р. Значение и необходимость. М.: Прогресс, 1959. — 382 с.

81. Классы слов в синтагматическом аспекте. Сборник научных трудов/Под ред. JI. Г. Бабенко. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988. — 180 с.

82. Клименко А. П. Лексическая системность и ее психолингвистическое изучение. Минск: Изд-во Ml 11ИИЯ,1974. 108 с.

83. Книга о грамматике/Под ред. А.В.Величко. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. 688 с.

84. Мб.Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука, 1975. -257 с.

85. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука, 1990.-391 с.

86. Ъ.Комлев Н. Г. Слово, денотация и картина мира // «Вопросы философии». 1981.-№ 11.

87. Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М.: Наука, 1975. — 717 с.

88. Котелова Н. 3. Лексическая сочетаемость слова в современном русском языке. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Л., 1977.- 38 с.

89. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление Психологический очерк: Пер. с англ. М.: Прогресс, 1977. 261 с.

90. Кочнева Л. М., Луцкая Н. М., Морковкин В. В. Системная организация и систематизация лексики при обучении русскому языку филологов // Теория и практика обучения русскому языку иностранных студентов-филологов. М.: Русский язык, 1984. — 113 с.

91. Кочубей Б. Перестройка сознания//«Наука и жизнь». 1988. - № 10. -С. 82-90.

92. Красных В. В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. Лекционный курс. М.: Гнозис, 2001. 280 с.

93. Красных В. В. Концепт «Я» в свете лингвокультурологии//Язык. Сознание. Коммуникация. М., 2003. Вып. 23. - С. 4-15.

94. Кузнецов А. М. От компонентного анализа к компонентному синтезу. М.: Наука, 1986.-125 с.

95. Кузнецова А. И. Понятие семантической системы языка и методы ее исследования. М., 1963.

96. Кузнецова Э. В. Ступенчатая идентификация как средство описания семантических связей слов // Вопросы металингвистики. Л., 1973. — С. 84— 95.

97. Кузнецова Э. В. Семантические группы русских глаголов в практике преподавания русского языка студентам-филологам (парадигматический аспект) // Теория и практика обучения русскому языку иностранных студентов-филологов. М.: Русский язык, 1984. — 113 с.

98. Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. М.: Высшая школа, 1989. -216с.

99. Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. М.: Русский язык, 1984.-945 с.

100. Ъ6.Курнлович Е. Заметки о значении слов//Очерки по лингвистике. М., 1955.

101. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.: Иностранная литература, 1962. -456 с.

102. Ладо Р. Лингвистика поверх границ культур//Новое в зарубежной лингвистике. Контрастивная лингвистика. М.: Прогресс, 1989. — Вып. XXV.-С. 32-63.13Э.Лайонз Д. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978. — 543 с.

103. Латинско-русский словарь/Сост. О. Петрученко. М., 1994. Репринт IX-го изд. 1914.-819 с.141 .Левич А. 77. Интервью // «Большой город», 26 марта, 2004 г.

104. Лексика русского языка. Сборник упражнений / Под ред. Э. И. Амиантовой. М.: Флинта: наука, 2003. 376 с.

105. Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М.: Эдиториал УРСС, 2003. 312 с.

106. Леонтьев A.A. Языковое сознание и образ мира/Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993.-С. 16-21.

107. Литвин Ф. А. Многозначность слова в языке и речи. М.: Высш.шк.,1984. -119с.

108. Лингвистический энциклопедический словарь/Под ред. В. Н.Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 683 с.

109. Лейбниц Г. В. Сочинения в четырех томах. Т. III. M.: Мысль, 1984. — 734 с.

110. Лексико-семантические группы русских глаголов: Учебный словарь-справочник / Авт.-сост. Э. В. Кузнецовой. Свердловск: Изд-во Урал, унта, 1988.- 151 с.

111. Лексико-семантические группы русских глаголов/Под ред. Э. В. Кузнецовой. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1989. — 176 с.

112. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка//Известия АН. Сер. лит. и яз. Т. 52. 1993. - № 1. - С. 3-9.

113. Ломтев Т. М. Конструктивное построение смыслов имен с помощью комбинаторной методики // «Филологические науки». — 1964. №2.

114. Ломтев Т. М. Общее и русское языкознание. М.: Наука, 1976. — 380 с.

115. Лосев А. Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1989. — 364 с.

116. Маркс, Карл; Энгельс, Фридрих. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. М.: Госполитиздат, 1961. 827 с.

117. Медникова Л.М. Значение слова и методы его описания. М.: Высшаяшкола, 1974.-202 с. 156. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл«-»Текст». М.: Наука, 1974.-315 с.

118. Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл<->Текст». М.: Языки рус.культуры, 1995. 682 с.

119. Милославский И. Г. Об идеографической морфологии русского языка//Известия Академии наук. Сер. лит. и яз. 1979. - № 5. — С. 414— 424.

120. Милославский И. Г. Вопросы словообразовательного синтеза. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. 296 с.

121. Милославский И. Г. Краткая практическая грамматика русского языка. М.: Русский язык, 1987. 286 с.

122. Морковкин В. В. Идеографические словари. М.: Московский ун-т, 1970. -71с.

123. Морковкин В. В. Опыт идеографического описания лексики. М.: МГУ, 1977.-166 с.

124. Морковкин В. В. Семантика и сочетаемость слова//Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев. М., 1984. С. 148-161.

125. Морковкин В. В. Лексическая основа русского языка: Комплексный учебный словарь. М.: Русский язык, 1984. 1168 с.

126. Научная картина мира: Логико-гносеологический аспект: Сб. науч. тр. / АН УССР, Ин-т философии. Киев: наук, думка, 1983. 270 с.

127. Немецко-русский фразеологический словарь/Под ред. Малиге-Клаппенбах и К. Агрикола. М.: Русский язык, 1975. — 656 с.

128. Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения: Уч. пособие. М.: Высшая школа, 1988. 168 с.

129. Новиков Л. А. Гипонимия//Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 104.

130. Новиков Л. А. Оппозитивный метод в поэтике//Структура и семантика художественного текста. Доклады VII Международной конференции. М.: Московский государственный открытый педагогический университет, 1999.

131. ПО. Новиков Л. А. Семантика русского языка. М.: Высшая школа, 1982. — 272 с.17Х.Новиков Л. А. Семантическое поле//Современный русский язык: Теоретический курс. Лексикология. М., 1987.

132. Новиков Л. А. Современный русский язык/Под ред. В. А. Белошапковой. М., 1989.

133. Новиков Л. А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. М.: Наука, 1990.-180 с.

134. Новиков Л. А. Семантическое поле // Русский язык. Энциклопедия. М., 1997.

135. Новиков Л. А. Избранные труды. Тт. 1-Й. М.: Изд-во РУДН, 2001. T.I -672 с. Т. II. - 842 с.

136. Новикова М.Л. Отстранение как языковая структура текстового поля. М.: «Филологические науки».- 1999. №6.

137. Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика и логика. М.: Прогресс, 1982.-Вып. 13.-432 с.

138. Новый большой англо-русский словарь/Под общим руководством академика Ю. Д. Апресяна. Т. I—III. М.: Русский язык, 1999.

139. Общение. Текст. Высказывание / Отв. ред. Н. В. Уфимцева. М.: Ин-т языкознания, 1981. — 189 с.

140. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1984. 797 с.

141. Особенности психического развития детей 6-7-летнего возраста /Под ред. Д. Б Эльконина. М.: Педагогика, 1988.

142. Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. М.: Педагогика Пресс, 1994. — 528 с.

143. Пиаже Ж. Избранные психологические труды: Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. М.: Междунар. пед. акад., 1967-673 с.$6.Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. М.: Логос, 2000. — 448 с.

144. Пирс Ч. С. Логические основания теории знаков. СПб.: СПбГУ; Алетейя, 2000.-352 с.

145. Пирс Ч. С. Начала прагматизма. СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СпбГУ; Алетейя, 2000. — 318 с.

146. Планк, Макс. Единство физической картины мира: Сборник статей. М.: Наука, 1966.-287 с.

147. Платон. Сочинения в 3-х томах. М.: Мысль, 1970-1972. — T. I. — 623 е.; T. II. 611 е.; Т. III. Ч 1. - 687 е.; Т. III. Ч. 2. - 678 с.

148. Плотников Б. А. Дистрибутивно-статистический анализ лексических значений. М., 1979.

149. Покровский M. М. Избранные работы по языкознанию. М.: Изд-во АН СССР, 1959.-381 с.9Ъ.Попович М. В. Философские вопросы семантики. Киев: Наук, думка, 1975.-299 с.

150. Потапенко Т. А. Эпидигматика глаголов разрушительного воздействия на объект как отражение их семантической структуры // Семантика и формы языковых явлений:Сборник научных трудов. Ленинград: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1978. С. 68-72.

151. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Тт. I—II. М.: Учпедгиз, 1958.

152. Пражский лингвистический кружок. Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

153. Привалова И. В. Константная вариативность (опыт лингвистического исследования национально-культурных ценностей) // Язык. Сознание. Коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2002. Вып. 22. - С. 5-14.

154. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос и квант: К решению парадокса времени. М.: Прогресс, 1994. -265 с.

155. Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста. Материалы международного симпозиума 22-24 мая 2003 г. Волгоград, 2003.-316 с.

156. Проблемы внутренней и внешней лингвистики / Под ред. Ю. С. Степанова. М., 1978.

157. Проблемы семантики: психолингвистические исследования. Тверь: Тверской государственный университет, 1991. — 129 с.

158. Раджнеш, Бхагаван Шри. Избранные беседы. Т I. Новочеркасск, 1994. — 467 с.203 .Рафикова Н. В. Динамика ядра и периферии семантического поля текста. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тверь, 1994.-24 с.

159. Рахманов И. В., Минина Н.М., Мальцева Д. Г., Рахманова Л. И. Немецко-русский синонимический словарь. М.: Русский язык, 1993. — 704 с.

160. Речевое общение: Цели, мотивы, средства / Отв. ред. Н. В. Уфимцева. М.: Ин-т языкознания, 1985. 216 с.

161. Розанов В. В. Из предсмертных мыслей //В. В. Розанов. Несовместимые контрасты жития. Литертурно-эстетические работы разных лет. М.: Искусство, 1990. 604 с.

162. Розанов В. В. О понимании. СПб.: Наука: Санкт-Петербург, изд. фирма, 1994.-539 с.

163. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Отв. ред. Б. А. Серебренников. М.: Наука, 1988. 216 с.

164. Рубакин Н. А. Психология читателя и книги. М.: Книга, 1977. — 264 с.

165. Русская глагольная лексика: денотативное пространство / Под ред. JI. Г. Бабенко. Екатеринбург, 1999. 460 с.

166. Русская грамматика. Т. II. Синтаксис. М.: Наука, 1980. 709 с.

167. Русский семантический словарь. Тт. 1-Й / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Азбуковник, 1998-2000. Т. I. - 800 с.

168. Русско-английский политехнический словарь / Под ред. Б. В. Кузнецова. 6-е изд. М.: «Руссо», 1998. 728 с.

169. Свистунов Н. Т. К понятию антонимической парадигмы (на материале глагольных словосочетаний // Семантика и формы языковых явлений: Сборник научных трудов. Ленинград: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1978. С. 99-108).

170. Семантическая структура слова: Психолингвистические исследования. М.: Наука, 1971.-215 с.

171. Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М.: Наука, 1988.-242 с.2\1.Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Жан Пиаже — психолог, логик, философ // «Вопросы психологии». 1966. — № 4.

172. Скидаренко Ю. Д. Типы семантических отношений в русской лексике и их отражение в идеографических словарях. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1984. 24 с.

173. Скорикова Т.П. Теория функционально-семантического поля и проблема соотношения системности — функциональности — коммуникативности // Языковая системность при коммуникативном обучении. М.: Русский язык, 1988. С. 86-94.

174. Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский / Н. В. Уфимцева, Г. А. Черкасова, Ю. Н. Караулов, Е. Ф. Тарасов. М., 2004. - 792 с.

175. Слесарева И. П. «Ближние» и «дальние» синтагматические связи слова // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языкуиностранцев. М.: Русский язык, 1983. С. 26-35.

176. Слесарева И. П. Проблемы описания и преподавания русской лексики. М.: Русский язык, 1990. 174 с.

177. Словарь ассоциативных норм русского языка / Под ред. А. А. Леонтьева. М.: Изд-во Московского университета, 1977. — 192 с.

178. Словарь русского языка в 4-х томах/Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1981-1984.

179. Словарь синонимов русского языка/Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2004. 648 с.

180. Словарь современного русского литературного языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948-1965.

181. Словарь сочетаемости слов русского языка / Под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина. 2-е изд., испр. М.: «Русский язык», 1983. 688 с.

182. Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта. Т. I / Под ред. Ю. Н. Караулова. М.: Азбуковник, 2001. — 510 с.

183. Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта. Т. III / Под ред. Ю. Н. Караулова. М.: Азбуковник, 2003. — 559 с.

184. Смирницкий А. И. Лексическое и грамматическое в слове // Вопросы грамматического строя. М., 1955.

185. Смулаковская Р. Л. Функционирвоание глаголов в тексте // Семантика и формы языковых явлений:Сборник научных трудов. Ленинград: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1978. С. 73-77.

186. Соколова Т. В. Ассоциативный словарь ребенка. Вербальные реакции детей 3-7 лет. Ч. I: от стимула к реакции. Архангельск: Изд-во Поморского международного педуниверситета, 1996. — 255 с.

187. Солнцев В. М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука, 1978.-340 с.

188. Соловьева Н. В. Изучение ассоциативных полей ряда русских глаголов // Психолингвистические исследования значения слова ипонимание текста. Калинин: Калининск. госун-т, 1988. С. 27-42.

189. Солсо Р. Л. Когнитивная психология. М.: Тривола, 1996. 598 с.

190. Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Шахнарович А. М. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М.: Наука, 1979. 328 с.

191. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М.: Соцэкгиз, 1933. С. 121— 124.

192. Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев / Под ред. В. В. Морковкина. М.: Русский язык, 1983. — 168 с.

193. Спиерс Р. А. Словарь американских идиом. М.: Русский язык, 1991 \ — 464 с.

194. Спиерс Р. А. Словарь американского сленга. М.: Русский язык, 19912. — 688 с.

195. Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. 2-е изд. М.: Эдиториал УРСС, 2001.-312 с.

196. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект, 2001. — 990 с.

197. Степин B.C. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. Москва: ИФРАН, 1994.-272 с.

198. Стернин И. А. Проблемы анализа структуры значения слова. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1979. 156 с.

199. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1985.— 172 с.

200. Столнейкер Дж. Прагматика//Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1991.- Вып. VI. С. 419^137.

201. Сукаленко Н. И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. К.: Наукова думка, 1992. 164 с.

202. Тарасов Е. Ф. Межкультурное общение — новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.-С. 7-22.

203. Тезисы Пражского лингвистического кружка. Прага, 1929.

204. Теория и практика преподавания русской словесности. Сб. научно-методических статей. М., 1996. — Вып. 2.-146 с.251 .Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка. Тт. 1-Н. М., 1985. -Т. I. 856 с; Т. II - 887 с.

205. Толковый словарь русских глаголов /Под ред. Л. Г. Бабенко. М.: АСТ-Пресс, 1999. 704 с.

206. Толстой Н. И. Из опытов типологического исследования славянского словарного состава // Вопросы языкознания. — 1963. — №1. — С. 29-45.

207. ТондлЛ. Проблемы семантики. М.: Прогресс, 1975. — 484 с.

208. Тропина Н. И. Глагол как средство речевого воздействия. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1989. 98 с.

209. Тухарели Н. Л. Семантическая оппозиция «маленький-большой» в детской языковой картине мира//Язык. Сознание. Коммуникация. М.: Макс Пресс, 2002. Вып. 22. - С. 41-50.

210. Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Новое в лингвистике. М., 1960.

211. Успенский Б. А. Поэтика композиции. М.: Искусство, 1970. 223 с.

212. Успенский Б. А. Структурная типология языков. М.: Наука, 1965. — 286 с.

213. Уфимцева А. А. Опыт изучения лексики как системы. М.: Наука, 1962.

214. Уфимцева А. А. Лексическое значение: Принципы семиологического описания лексики. М.: Наука, 1986.-239 с.

215. Уфимцева Н. В. Грамматический аспект ассоциаций // Словарь ассоциативных норм русского языка. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. — С.33.36.

216. Уфимцева Н. В. Этнокультурные ценности языкового сознания // Языковое сознание и образ мира. М., 20001.

217. Уфимцева Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996. -С. 139-162.

218. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка. Тт. I-IV. М., 1947-1951.

219. Философский энциклопедический словарь / Под ред. JI. Ф. Ильичева и др. М.: Советская энциклопедия, 1983. 840 с.

220. Флейвелл, Джон X. Генетическая психология Жана Пиаже. С предисловием Жана Пиаже. М.: Просвещение, 1967. — 623 с.

221. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. М.: Русский язык, 1978. -543 с.

222. Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII-XX вв. / Под ред. А. И. Федорова. М.: Фирма «Топикал», 1995. 605 с.

223. Франк С. Л. Очерк методологии общественных наук // «Вопросы методологии». 1991. -№ 2. - С. 88-106.

224. Фромм Э. Концепция человека у К. Маркса // Э. Фромм. Душа человека. М.: Изд-во «Республика», 1992. С. 375-414.

225. Харченко В. К. Словарь детской речи. Белгород, Белгородский гос. пед. ин-т, 1994.-255 с.

226. Хеджинян. Л. Странность / «ЛОГО£». 1991.- №3. - С. 199-210.

227. Холличер В. Человек в научной картине мира. М.: Прогресс, 1974. — 431 с.

228. Частотный словарь русского языка /Под ред. JI. Н. Засориной. М.: Русский язык, 1977. — 936 с.

229. Чернейко JI. О., Хо Сон Тэ. Концепты жизнь и смерть как фрагменты русской языковой картины мира / «Филологические науки». — 2001. №5.

230. Черч А. Введение в математическую логику. Т. I. М.: ИЛ, 1960. 486 с. 283 .Чесноков П. В. Неогумбольдтианство//Основы зарубежныхнаправлений в языкознании. М., 1977. С. 7-63.

231. Шайкевич А. Я. Распределение слов в тексте и выделение семантических полей // «Иностранные языки в школе». — 1963. Вып. II.

232. Шахнарович A.M. Национальное и универсальное в речи ребенка//Леонтьев A.A., Сорокин Ю. С, Тарасов Е. Ф. Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977. 352 с.

233. Шеллинг В. И. О мировой душе. Гипотеза высшей физики для объяснения всеобщего организма, или разработка первых положенийонатурфилософии на основе начал тяжести и света // Шеллинг В. И. Сочинения в двух томах. Т. I. М.: Мысль, 19871. С. 89-181.

234. Шеллинг В. Й. Введение к наброску системы натурфилософии, или О понятии умозрительной физики и о внутренней организации системы этой науки // Шеллинг В. И. Сочинения в двух томах. Т. I. М.: Мысль, 1987 . — С. 182-226.

235. Шеллинг В. Й. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг

236. B. Й. Сочинения в двух томах. Т. I. М.: Мысль, 19873' С. 227-489.

237. Шеллинг В. Й. Бруно, или О божественном и природном начале вещей. Беседа//Шеллинг В. Й. Сочинения в двух томах. Т. I. М.: Мысль, 19874 —1. C. 490-589.

238. Шиловский А. Н. Комбинаторная методика Т. П. Ломтева и возможности ее применения. Днепропетровск: ДГУ, 1979. 105 с.

239. Шишков А. С. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка. СПб., 1804.-455 с.

240. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. М.: Просвещение, 1964. — 243 с.

241. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М.: Наука, 1973.-280 с.

242. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977.-335 с.

243. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. T. I. Гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993. — 663 с.

244. Щур Г. С. Теории поля в лингвистике. М.: Наука, 1974. — 255 с.

245. Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 2000. — 227 с.

246. Язык-система. Язык-текст. Язык-способность. М.: Институт русского языка, 1995.-287 с.

247. Язык. Сознание. Коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2002. — Вып. 22. -136 с.

248. Язык. Сознание. Коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2003. Вып. 23. -124 с.

249. Языковая личность: Культурные концепты: Сб. научных трудов / ВГПУ, ПМПУ. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996. — 260 с.

250. Языковая системность при коммуникативном обучении / Сб. статей под. ред. О. А. Лаптевой, Н. А. Лобановой, Н. И. Формановской. М.: Русский язык, 1988. 163 с.

251. Якобсон Р. О. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. — 454 с.

252. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия. М.: Гнозис, 1994. — 344 с.

253. Agrícola Е. Semantische Relationen im Text und im System, Halle (Saale). Paris : Mouton, 1973.- 127 s.

254. Apresjan, J. Systematic Lexicography. Oxford: University Press, 2000. —322 p.

255. Carnap R. Philosophy and logical syntax. London: Kegan Paul, 1935.

256. Carnap R. Introduction to symbolic logic and its applications. New York: Dover, 1958.

257. Casares J. Diccionario ideológico de la lingua española. Barselona, 1951.

258. Cowie, A. P. Polysemy and the Structure of Lexical Fields. Nottingham Linguistic Circular 11. 1982.

259. Cramer Ph. Word Association. N.Y.; London, 1968. 274 p.

260. Deese J. The structure of associations in language and thought. Baltimore: The John Hopkins Press, 1965. 216 p.

261. Eysenck, H. J. The Scientific Study of Personality. London: Routledge & Kegan Paul, 1952.

262. Iannucci I. E. Meaning Discrimination in Bilingual Dictionaries//The international Journal of American Linguistics. — 1962. — Vol. 28.

263. Geckeier H. Strukturelle Semantik und Wortfeldtheorie. München: Fink, 1971.-255 S.

264. Germain C. La Sémantique founctionnelle. Paris, 1981.

265. Hallig R. und Wartburg W. Bergiffssystem als Grundlage für die Lexikographie. Berlin, 1952.

266. Heidegger M. Sein und Zeit. Tübingen, 1957.

267. Hüllen, W. The World in a List of Words. Tübingen, 1994.

268. Jackendoff R. S. Semantics and Cognition. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1983.

269. Kiss G. R., Armstrong C., Milroy R. The Associative Thesaurus of English. Edinburgh, 1972.

270. Kronasser H. Handbuch der Semasiologie. Heidelberg, 1952.

271. LodwigR. R., BurettE. F. The Dictionary and Language. New York, 1968.

272. Mental representations: The interface between language and reality. Cambridge: Cambridge University Press, 1988.

273. Porzig W. Das Wunder der Sprache. München-Bern, 1957. 424 s.

274. Svensen, B. Practical Lexicography. Principles and Methods of Dictionary-Making. Oxford, New York: Oxford univ. press, 1993.

275. Trier J. Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. Heidelberg: Winter, 1931.

276. Trier J. Die Idee der Klugheit in ihrer sprachlichen Entfaltung // Zeitschrift für Deutschkunde, 1932. Bd. 46. - №9.

277. Weisgerber L. Das Jesetz der Sprache. Heidelberg, 1951.

278. Wierzbicka A. Lingua mentalis: The semantics of natural language. Sydney; New York: Academic Press, 1980.

279. Wittgenstein, Ludwig. Philosophische Untersuchungen. Basil Blackwell, Oxford, 1953.-S. 2-52.