автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Типология конвергентно-дивергентных отношений единиц праславянского лексического фонда в русском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типология конвергентно-дивергентных отношений единиц праславянского лексического фонда в русском языке"

На правах рукописи

МАРКОВА Елена Михайловна

ТИПОЛОГИЯ КОНВЕРГЕНТНО-ДИВЕРГЕНТНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЕДИНИЦ ПРАСЛАВЯНСКОГО ЛЕКСИЧЕСКОГО ФОНДА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2007

003053482

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Московского государственного областного университета

Научные консультанты: доктор филологических наук,

профессор! Н. М. Шанский

доктор филологических наук, профессор Войлова К. А.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Вендина Т. И.

доктор филологических наук, профессор Мокиенко В. М.

доктор филологических наук, профессор Королева И. А.

Ведущая организация: Белгородский государственный

университет

Защита состоится « 1 » марта 2007 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.155.02 по защите докторских диссертаций [специальности: 10.02.01 - русский язык, 13.00.02-теория и методика обучения и воспитания (русский язык)] в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: Москва, ул. Радио, д. 10-а.

Автореферат разослан « 25 » января 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, профессор

М. Ф. Тузова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Работа посвящена исследованию праславянского лексического фонда в русском языке с точки зрения динамики языковых процессов.

Лингвистику всегда интересовали вопросы языковых трансформаций и изменения смысловой структуры слов, вызванные языковыми и внеязыковы-ми факторами развития языка. Установление характера изменений и причин семантических преобразований и перемещений лексических единиц - актуальная проблема современного отечественного и зарубежного языкознания.

Выбор темы обусловлен необходимостью дальнейшего исследования в области семасиологии общеславянской лексики в русском языке, создания типологической классификации лексико-семантических трансформаций, учитывающей как синхронный, так и диахронный аспекты. Диахронический подход предполагает анализ семантической истории слов, начиная с праславянского периода; синхронное рассмотрение лексических единиц общеславянского характера в русском языке осуществляется в сопоставлении с их коррелятами в других славянских языках.

В исследовании автор основывается на положениях, развитых в работах по семасиологии таких ученых-лингвистов, как А. Мейе, А. Шлейхер, К. Балдингер, М. Бреаль, М. М. Покровский, В. В. Виноградов, Н. И. Толстой, Ф. П. Филин, В. А. Звегинцев, Б. Ю. Городецкий, В. Г. Гак, Р. А. Будагов, Д. Н. Шмелев, Л. А. Новиков, Э. Гросбарт, А. А. Маковский, А. А. Уфимцева, Ю. Д. Апресян, И. С. Улуханов, А. Зализняк, И. М. Кобозева, Н. Д. Арутюнова и др. Исследуя слово в ономасиологическом аспекте, с точки зрения его внутренней формы и мотивации, мы опираемся на положения, развитые в трудах В. Гумбольдта, А. А. Потебни, Л. А. Булаховского, Б. А. Серебренникова, Е. С. Кубряковой и др. Этимология лексических единиц находит освещение в нашем исследовании с ориентацией на труды О. Н. Трубачева, Н. М. Шанского, В. М. Мокиенко, Ю. В. Откупщикова, ВН. Топорова, Ж. Ж. Варбот и др. В вопросах исторической лексикологии нами используются достижения таких ученых, как А. И. Соболевский, Б. А. Ларин, Р. М. Цейтлин, Ю. С. Сорокин, Т. И. Вендина, В. В. Колесов, Е. С. Копорская и др. Принципы изучения русского языка в сопоставлении с другими славянскими языками, типологического исследования лексики находят развитие в нашем исследовании с опорой на труды Н. С. Трубецкого, К. В. Горшковой, Н. А. Кондрашова, А. В. Исаченко, А. С. Мельничука, Л. С. Бархударова, Д. К. Коллара, С. Сятковского, А. А. Супруна, Л. К. Байрамовой, А. И. Журавлева, И. Червенковой, В. Н. Манакина, при билингвальном описании русского языка в сравнении с чешским мы ориентируемся на исследования А. Г. Широковой, Г. А. Лилич, Г. П. Нещименко, Й. Влчка, В. Ф. Васильевой, И. О. Филипца, Е. И. Мельникова, Л. И. Степановой. В плане когнитивного анализа лексики, исследования концептуального содержания языковых единиц нами используются достижения А. Вежбицкой, Ю. С. Степанова, Т. И. Венди-ной, В. П. Нерознак и др. Коннотативный компонент лексических единиц ис-

следуется в соответствии с принципами, разработанными Ш. Балли, Г. О. Винокуром, В. Н. Телией, Ю. Д. Апресяном, Н. Ф. Алефиренко и др.

Наиболее исследованными в плане типологическом являются фонологический, морфологический и синтаксический уровни языковой системы. Лексика, в особенности лексическая семантика, продолжает оставаться малоизученной с этой точки зрения. Этим определяется актуальность исследования, заключающаяся в необходимости систематизации имеющегося материала в изучении лексико-семантических трансформаций общеславянской лексики, выявлении особенностей динамики наиболее древней части лексики русского языка на фоне других славянских языков. Анализ семантической истории праславянских лексем, их современных семантических структур, передвижений из центра языковой системы на языковую периферию, проведенный в билингвальном аспекте, помогает созданию более полной и объективной картины лексико-семантических изменений, выявлению основных тенденций развития общеславянской лексики, установлению специфики русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия. Еще М. М. Покровский заметил, что «семасиология какого-нибудь отдельного языка немыслима без сравнения его с другими языками» [Покровский 1959]. Установление регулярного характера семантических изменений праславянской лексики, степени лексико-семантической конвергенции и дивергенции общеславянских коррелятов в современных славянских языках позволяет определить общие законы, управляющие лексической и семантической динамикой изучаемого языка. Таким образом, всесторонний анализ общеславянской по происхождению лексики с точки зрения диахронии и синхронии способствует решению ключевых проблем лексикологии и семасиологии русского языка, обогащает типологию славянских языков.

Анализ праславянской лексики в динамическом аспекте дает возможность представить лексико-семантические изменения в их системной организации. «Системность в языке носит диалектический характер: прерывность в ней соседствует с непрерывностью, необходимость сочетается со свободой, сама системность немыслима без асистемности... Диалектическое взаимодействие системности и асистемности является главнейшим условием существования и развития языка» [Маковский 2005]. Конкретным выражением этого взаимодействия и являются конвергенция и дивергенция языковых явлений.

Дивергенция (от лат. сЦуе^еге «обнаруживать расхождения») - расхождения в языках и конвергенция (от лат. сопуегцо «приближаюсь») - сближение языков - представляют собой два противоположных и в то же время взаимосвязанных процесса в исторической эволюции языков [Вендина 2005]. Наряду с процессами «дробления первоначально единой системы», приведшими к дивергенции языковых изменений (тенденцией «от единообразия к многообразию»), Б. Д. Поливанов также усматривал в языковых изменениях противоположную «тенденцию» - «от многообразия к единообразию», ведущую к конвергенции языковых явлений. Говоря о языковой эволюции, Е. Д. Поливанов отмечал, что «анализ длительных процессов» языковых измене-

ний (ученый говорил о звуко- и формоизменениях, но это в полной мере касается и лексико-семантических изменений) «позволяет установить однообразное направление у следовавших одно за другим новшеств». Он отмечал, что «целый ряд так называемых типичных эволюционных процессов (или изменений) повторяется в историях самых различных языков - как родственных, так и неродственных» [Поливанов 1968].

Установление различий на фоне сходств и эквивалентности Р. Якобсон относил к кардинальным проблемам лингвистики [Якобсон 1985]. Вместе с тем Н. М. Шанский отмечал, что мнение о коренных расхождениях между языками - «одно из многих укоренившихся заблуждений. С привлечением данных языковой периферии, диалектных и устаревших фактов, функционально и стилистически маркированного материала ... становится ясно, что национальная специфика картины мира во многом сильно преувеличена» и номинативные системы языков обнаруживают значительное сходство, «коль скоро под номинативной системой понимать не только лексический и фразеологический инвентарь языка, но и характер его организации и принципы номинации... Особенно ярко это проглядывается в базисной лексике и фразеологии современного активного и частотного употребления» [Шанский 1991].

Целью исследования является установление закономерностей изменений семантического характера и выявление основных моделей семантических трансформаций единиц праславянского лексического фонда в русском языке; создание типологии конвергентно-дивергентных явлений в общеславянской по происхождению лексике русского языка, рассматриваемой в динамическом аспекте на фоне соответствующей лексики в других славянских языках. Для достижения поставленной цели были выдвинуты следующие задачи:

- выявить основные признаковые модели общеславянских наименований как основы значения и «исходного пункта» семантического развития лексем;

- проанализировать характер праславянского этимона с точки зрения возможностей его последующего развития и их реализации в русском языке;

- установить пути семантического развития праславянских лексем с целью выявления специфики их семантической динамики в русском языке;

- доказать, что в содержательной стороне лексики обнаруживаются диахронические универсалии;

- определить причины семантических изменений и перемещений общеславянской лексики из центра языковой системы русского языка на ее периферию;

- выявить случаи утраты праславянских наименований в русском литературном языке и их возможной сохранности на языковой периферии

(среди диалектной, устаревшей лексики, в ономастике, в составе производных лексических единиц, фразеологизмов, в поэтической речи);

- сравнить семантическую структуру общеславянских лексем в русском языке с семантикой их коррелятов в других славянских языках;

- установить характер семантических отношений праславянских лексических рефлексов в современных славянских языках (на материале русско-чешских корреляций);

- определить характер переносных значений общеславянских лексем в русском языке и их совпадения-несовпадения с переносными значениями коррелятов в родственных языках;

- раскрыть прагматический компонент содержания некоторых лексических единиц праславянского происхождения в русском языке;

- определить причины лексико-семантической дивергенции общеславянской лексики в современных славянских языках;

- выявить специфику русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия.

В работе выдвигается следующая научная гипотеза: праславянская лексика в русском языке, рассматриваемая в синхронно-диахроническом аспекте и в сопоставлении с другими славянскими языками, находится в динамическом равновесии: факты дивергенции уравновешиваются фактами конвергентными; семантические изменения праславянской лексики носят регулярный характер, являются универсальными, однако пути семантического развития общеславянских лексем в русском языке, их перемещение и утрата национально специфичны, что и ведет к лексико-семантической асимметрии современных славянских языков в использовании праславянского лексического наследия.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Праславянская лексика в условиях изолированного развития разных славянских языков развивалась неравномерно, что и обусловило дивергентный характер (как в плане формы, так и содержания) ее современных рефлексов.

2. Процессы обособления, дифференциации, дивергенции славянских языков происходят одновременно с процессами конвергентными. Сравнение эволюции единиц праславянского лексического фонда в русском языке, включая и его диалекты, с семантической историей их коррелятов в других славянских языках обнаруживает общность тенденций внутреннего развития, конвергентный характер основных семантических трансформаций лексем.

3. Праславянский этимон в большинстве случаев имеет синкретичный характер, что ведет к последующему «расщеплению» его семантики вплоть до образования энантиосемии.

4. Утраченные русским литературным языком, сходные, конвергентные факты сохраняются на языковой периферии, в диалектах, в топонимике, продолжают «жить» во фразеологизмах, в составе производных; выпавшее из живого языка слово может сохраниться в поэтической речи.

5. Слова одной тематической группы обнаруживают однотипность в развитии переносных значений, что также является свидетельством конвергенции языковых процессов.

6. Мотивационная модель, составляющая основу наименования, представляет собой первичную семантическую модель, служит основой ее дальнейшего смыслового развития.

7. Большинство первичных семантических моделей имеет метонимический характер, поэтому метонимия является наиболее распространенным и универсальным видом семантической эволюции лексем.

8. Прагматический компонент, включающий и коннотативные «наращения», является составляющей содержательной стороны лексемы и, как национально-специфическое явление, выступает одним из факторов семантической дивергенции лексических рефлексов праславянских языковых единиц.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в системном описании единиц праславянского лексического фонда в русском языке в аспекте сходств и различий с их древними коррелятами и соответствиями в других славянских языках и создании на этой основе типологии конвергентно-дивергентных отношений праславянских лексем; выявлении языковых универсалий и специфики русского языка в использовании праславянского лексического наследия. В отличие от других работ подобного рода, сопоставление общеславянской лексики осуществляется одновременно в ономасиологическом, словообразовательном, когнитивном, прагматическом аспектах в синхронии и диахронии. В работе прослеживается история утраченных русским литературным языком праславянских лексем, выявляются причины их утраты или перемещения на языковую периферию, а также отмечаются случаи их сохранности в составе производных, фразеологизмов, среди диалектной, устаревшей лексики, на основе чего выясняется степень сохранности праславянского корнеслова не только в литературном, но в национальном русском языке.

Объектом исследования стали слова общеславянского происхождения, составлявшие основу словаря праславянского языка, а также их дериваты. Предметом исследования является форма и содержание как отдельных лексических единиц праславянского происхождения, рассмотренных в их эволюции, так и лексико-семантические соответствия целых тематических и семантических групп, охватывающих основные сферы предметного мира: названия частей тела человека, пищи и основных продуктов питания, одежды, географические наименования, названия животного и растительного мира, некоторые агентивные наименования. Помимо этого, в область нашего исследования вошли и темпоральные наименования, отразившие представления древних славян о времени.

Выбор вышеназванных словарных групп обусловлен тем, что они принадлежат в основном к наиболее древним пластам лексики и представляют собой отражение древнейших воззрений славян на окружающий их предметный мир, природные явления, время, потомство. Анализируемые в работе имена представляют не только соответствующие предметные сферы, но и

определенным образом организованную языковую систему, в которой, по мнению А. А. Уфимцевой, выделяется три разряда предметных имен, охватывающие 1) «животный мир», 2) «лица» (антропонимы), 3) «вещи», «растительный мир» и «географические реалии» [Уфимцева 2002].

Учитывая сложность и многоплановость слова как предмета анализа, любой лингвистический анализ его обречен на известную неполноту и фрагментарность. В связи с этим уместно привести слова О. Н. Трубачева, хотя и высказанные им по другому поводу: «Необходимо наиболее полно описывать не монолитный фон, а более изолированные явления... Отбираемые таким образом факты словаря ... несмотря на свою небольшую численность и кажущуюся случайность, обладают определенной доказательной силой» [Трубачев 1963]. К тому же основной задачей нашего исследования было выявление закономерностей эволюции основного словарного фонда славянских языков, находящихся в сложном переплетении конвергентно-дивергентных процессов, что предполагает, с одной стороны, многообразие привлекаемых языковых фактов, а с другой - необходимость их упорядочения. «Чтобы добиться положительных результатов, необходимо проанализировать каждый элемент и его эквивалент или аналог отдельно, особо, «поштучно» [Шанский 1987], а это невозможно осуществить без определенного сужения и отбора материала. Увидеть в конкретных языковых фактах общие закономерности устройства и развития языков, в частностях «найти отсвет глобальных и поэтому единых сил, действующих в языках» [Манакин 2004] - в этом заключается цель реферируемой диссертации.

Материал для исследования извлекался из различных словарей: толковых (Словарь современного русского языка в 17-ти томах, Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, Рпгисш вЬушТс \3zyka сезкёЬо. Т. 19, БЬутТс 5р1зоупёЬо ]агука сезкёЬо. Т. 1-8, Ма1у Б}о\\гщк ^гука роЬНецо, Речник на българские език, Т. 1-9, Речник српскохрватскога кгьижевнога ]езика. Т. 1-6 и др.);

этимологических (Этимологический словарь русского языка А. Г. Преображенского, Этимологический словарь русского языка М. Фасмера, Этимологический словарь русского языка под ред. Н. М. Шанского, Историко-этимологический словарь современного русского языка П. Я. Черных, Эти-йологаческий словарь славянских языков под ред. О. Н. Трубачева, Е1у-то1о£юку бьуш'к ¡азука севкёЬо i. Но1иЬа а б. КореспёЬо, Е1уто1о§юку б1оу-ш'к ]агука сеБкёЬо V. МасЬека, Б1о\ушк е1уто^1ся1у ^гука роЫаецо А. Вгискпега, Български етимологичен речник под ред. В. И. Георгиева и др.);

исторических (Словарь древнерусского языка 11-14 вв., Словарь русского языка 11-17 вв., Материалы для словаря древнерусского языка И. В. Срезневского, Старославянский словарь (по рукописям Х-Х1 вв.), Словарь церковнославянского и русского языка 1847г., Словарь русского языка XVIII в. под ред. Ю. С. Сорокина, 81агосезку эЬуш'к I. веЬаиега, Бкилтак 81агороЫа, Старобългарски речник и др.); словарей праславянского языка (БЬушк рга-бьулапби, Хак\а&г\\ у§е81оуап8ка б1оуш' габоьа б. КореспёЬо);

диалектных словарей и справочников (Словарь русских народных говоров под ред. Ф. П. Филина, Псковский областной словарь, Архангельский областной словарь, Словарь русских говоров Сибири под ред. А. И. Федорова, Краткий ярославский областной словарь Г. Г. Мельниченко, Лексический атлас русских народных говоров, изданный в 2004 г. под ред. И. А. Попова и Т. И. Вендиной, и др.);

двуязычных (Cesko-rusky slovnik za ved. L. Kopeckého a J. Filipce) сравнительных словарей славянских языков (Краткий словарь шести славянских языков под ред. Ф. Миклошича).

Основными методами исследования являются: сравнительно-исторический метод, сопоставительный метод, метод этимологического анализа, метод анализа внутренней формы слова, метод компонентного анализа, метод анализа семантической структуры слова и др. В работе сочетаются индуктивный и дедуктивный подходы при анализе языковых единиц: в первом случае автор идет от конкретных фактов отдельных языков к выявлению общих сходств и закономерностей, во втором - наоборот - от общих положений к фактам отдельных языков.

Синхронно-диахронический аспект в наибольшей степени отвечает задачам исследования лексической системы языка в ее динамике. Главный принцип, лежащий в основе типологии, - принцип сравнения, как внутриязыкового, диахронического, так и межъязыкового, синхронического. Именно в системном сравнении языковых явлений для установления универсалий языка и состоит сегодняшняя перспектива типологии как науки. Основной предпосылкой подобного сравнения служит единство всех языков, которое является не только основой сходств и различий, но и главной организующей силой языкового развития в целом. Об этом пишет и А. Вежбицкая, утверждающая, что «имеется набор семантических примитивов, совпадающий с набором лексических универсалий, и это множество примитивов-универсалий лежит в основе человеческой коммуникации и мышления» [Вежбицкая 1997].

Сравнительный метод предполагает использование принципа историзма при исследовании языка, требует раскрытия внутренних связей и взаимообусловленности языковых явлений, которые определяют не только их языковой статус и причины их исторической смены, но и весь процесс языкового развития в целом. При изучении лексической системы автор реферируемой работы исходит из установки, что те знания и представления о мире, которые выявляются на синхронном срезе языка, сформированы в разные периоды его существования. «Историческая память» [Трубачев 1998] требует учитывать культурно-историческую мотивацию особенностей семантики языковых единиц. Задачи данного исследования совпадают с задачами динамической характеристики слова в том понимании, в котором их сформулировал Ю.С. Сорокин: «Вскрыть действительную историческую выводимость отдельных значений... показать расщепление первоначально единого значения или обособления тех или иных его оттенков, перестановку центральных или периферийных значений, смещение или перемещение смысловой ориентации слова

из одной предметно-понятийной сферы в другую... - вот задача всякой динамической характеристики» [Сорокин 1977]. Динамический подход позволяет проследить эволюцию слова и в концептуальном смысле, выявить актуальную «специфическую реакцию носителей языка на внеязыковую действительность» [Гак 2000], понять то, как по мере когнитивного усложнения мира и его познания развивается содержание и структура языковых форм.

Основным фоном для сопоставления послужил чешский язык, который, по мнению ряда ученых (Ф. Копечного, А. Е. Супруна и др.) [Историческая типология 1986], в наибольшей степени сохранил праславянский лексический фонд, а также первичную семантику общеславянских лексем. Учитывая классификацию славянских литературных языков, заложенную в трудах Н. С. Трубецкого и Н. И. Толстого, можно констатировать, что характерную оппозицию составляют русский и чешский языки: первый принадлежит к языкам, связанным с церковно-славянской традицией, второй - к языкам польско-чешской традиции; оба языка принадлежат к языкам, продолжающим свою письменную традицию, но в русском языке признаком ее является наличие гомогенного, родственного двуязычия, а в чешском - гетерогенного (славяно-неславянского) билингвизма. Вместе с тем лексико-семантические соответствия, выделяемые нами главным образом на материале русского и чешского языков (принадлежащих соответственно к восточнославянской и западнославянской группам), обнаруживаются при сравнении любых славянских языков с учетом их индивидуальных особенностей, влияния со стороны других языков, взаимовлияния, отношения к заимствованиям, непрерывности исторического развития.

С целью более объективного описания семантической эволюции пра-славянской лексики привлекались данные и других славянских языков, в частности болгарского, представляющего южнославянскую языковую ветвь. Рассматривая лексику русского языка в зеркале другого славянского языка, можно нагляднее представить картину перемещений, сдвигов, семантических переносов, утрат, характеризующих процесс языкового развития. Нельзя не согласиться со словами знаменитого русского семасиолога: «Вырабатывание новых фактов и сохранение старых.. .в отдельных языках неравномерно, так как зависит от специальных условий каждого языка... То, что исчезает в одном языке, может уцелеть в другом, и недостающие звенья в традиции одного языка дополняются указаниями, взятыми из другого. Чтобы понять разнообразие значений данного слова, полезно проследить историю значения соответствующего слова в родственных языках» [Покровский 1959]. Там, где возможно, даются типологические параллели, т.е. тот или иной переход значений подкрепляется примерами аналогичной семантической трансформации как в славянских, так и в неславянских языках. Чем больше типологических параллелей, тем доказательнее реальность существования того или иного семасиологического перехода.

Теоретическое и практическое значение предпринятого исследования связано с широтой поставленных задач в выявлении типологического характера происходящих в общеславянской лексике русского языка изменений

на фоне других славянских языков, анализа общеславянской лексики с точки зрения ономасиологической и семасиологической в синхронно-диахроническом аспекте. Теоретическое значение работы определяется тем, что синхронно-диахронический анализ общеславянской лексики дает возможность создания полной, объемной картины бытования, изменений, перемещений, утрат праславянских лексем в современном русском языке на фоне других славянских языков и выявления специфики русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия. Предпринятое в работе системное описание фактов конвергенции и дивергенции наиболее древней части лексикона русского языка, рассмотренной в динамике, служит обогащению лексикологии русского языка, семасиологии, типологии славянских языков.

Как неоднократно подчеркивал Н. М. Шанский, «инвентаризация и классификация всего сопоставляемого (по шкале «тождество - различие») материала являются чрезвычайно важными и полезными не только ... для системного изучения языков в лингвистических целях, но и для лингводидак-тики» [Шанский 1985]. В свете этого высказывания выявляется и практическая ценность данной работы, заключающаяся в возможности использования приведенного в ней фактического материала и теоретических выводов с целью преподавания русского языка в школе и в вузе, в инославянской аудитории и при преподавании славянских языков русскоговорящим. Создание словаря русско-чешских лексических соответствий праславянской лексики вносит вклад в отечественную лексикографию. Практическая значимость работы заключается также в возможности использования материалов, основных положений диссертации при чтении курсов «Лексикология современного русского языка», «Историческая лексикология русского языка», «Типология славянских языков», «Этимология»; при проведении спецкурсов и спецсеминаров по проблемам семасиологии, истории языка, сравнительной лексикологии современных славянских языков.

Апробация работы. Основные теоретические положения изложены в научных статьях и монографиях общим объемом свыше 30 п. л., полностью отражающих материал диссертации. Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка МГОУ, кафедры славянской филологии МГОУ, освещались в журнале «Русский язык в школе», совместных русско-чешских научных сборниках, в «Вестнике» МГОУ и «Известиях» ТулГУ, входящих в перечень ведущих российских научных изданий, межвузовских сборниках научных трудов; автор неоднократно выступала с докладами по материалам исследования на конференциях в Москве, в том числе в интернет-конференции, посвященной памяти Н. м. Шанского (окт.-нояб. 2006), Твери (1992, 1996), Калининграде (1992, Красноярске (1995), Смоленске (на Поливановских чтениях в 1996, 2005, 2006), Орехово-Зуеве (2003), Рязани (2002), Орле (2005), Костроме (2006), Туле (2006), Нижнем Новгороде (2006),

Челябинске (2006), на международной конференции в г. Раб (Хорватия) «Славянская фразеология и прагматика» (сентябрь 2006 г.).

Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Работа состоит из введения, предисловия, четырех глав, заключения, библиографии и приложения, включающего в себя словарь русско-чешских лексических соответствий.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обозначены актуальность, научная новизна, цели и задачи работы, научная гипотеза, положения, выносимые на защиту, методы исследования, теоретическая значимость и сфера практического применения достигнутых результатов.

В предисловии дается общее представление об истории и современном состоянии научных исследований в области семасиологии и ономасиологии, излагаются основные принципы семасиологического и ономасиологического исследования лексики, определяется терминологический аппарат.

С утверждения в XIX в. сравнительно-исторического метода в языкознании, при котором сравнение становится средством, а исторический подход к языку - главным принципом исследования, появляются работы, посвященные изучению закономерностей изменения значений слов. Крупный вклад в изучение таких закономерностей внес немецкий младограмматик Г. Пауль, который в своей книге «Принципы истории языка» (1880 г.) подробно анализирует тенденции переносов значений слов. Значительную лепту в изучение данной проблемы внес М. Бреаль, автор первого солидного труда, посвященного значению слова, в котором нашел обоснование логический принцип классификации изменения значений, идеи этого ученого в дальнейшем были развиты в работах Р. А. Будагова. В трудах крупнейшего лингвиста-теоретика В. фон Гумбольдта исследуется проблема взаимоотношения человеческого мышления и языка, обосновывается понятие внутренней формы языка, которая проявляется, в частности, в членении мира «границами» значений слов, составляющих словарь данного языка. В XX в. эта идея Гумбольдта получила дальнейшее развитие и известность как гипотеза Сэпира-Уорфа (гипотеза лингвистической относительности), а мировидение, отраженное в структуре языка, получило название языковой картины мира, выявление которой стало в конце XX в. одной из главных целей семантического описания языков.

Под влиянием идей В. фон Гумбольдта во второй половине XIX в. был написан семантический труд А. А. Потебни «Мысль и язык», который ввел в арсенал лексической семантики такие термины, как внутренняя форма слова, вещественное значение и т. п. Среди отечественных ученых-семасиологов XIX в. следует назвать и М. М. Покровского, который в своем труде «Сема-

систолические исследования в области древних языков» (1896 г.) проложил новые пути изучения сложных процессов семантического изменения родственных индоевропейских языков. Обоснование причин языковых изменений принадлежит В. Вундту (разграничил языковые и внеязыковые факторы), А. Мейе, который разделил их на 3 типа: языковые, исторические и социальные. Впоследствии В. Г. Гак внес свой вклад в данную область исследования, большое значение придавая психологическому фактору в объяснении семантических сдвигов лексем. Проблемы семасиологии разрабатывались также в трудах В. А. Звегинцева, Б. Ю. Городецкого, Ю. Д. Апресяна и других исследователей.

Основным объектом исследования в диссертационной работе является словесный знак в единстве его формы и содержания. Словесный знак рассматривается как «основная когнитивная единица языковой системы, которая фиксирует, храня в скрытом виде формы «перехода» старого опыта (знания) в новый, своеобразно отражает в своем значении ступеньки человеческого познания» [Уфимцева 2002].

Учитывая системный характер лексики, семантическую организацию словарного состава языка, в работе анализируются не только отдельные лексические единицы, но и группы слов: тематические, семантические, лексико-семантические. Общими словами в исследовании называются слова прасла-вянского происхождения, унаследованные современными славянскими языками и восходящие к общему этимону. Под тематической группой вслед за М. М. Покровским, Ф. П. Филиным, Д. Н. Шмелевым, Т. И. Вендиной понимается объединение слов, связь которых друг с другом отражает группировку соответствующих предметов и явлений действительности. В тематической группе слова связаны между собой по смежности (например, наименования одежды, частей тела и т. п.). В работе используется термин семантическая группа, понимаемая как объединение слов, значения которых накладываются друг на друга и представляют собой связь по сходству (к примеру, наименования пищи, обозначение времени и т. д.). Лексико-семантическая группа (ЛСГ) — это совокупность слов, относящихся к одной и той же части речи, объединенных внутриязыковыми связями, различными семантико-парадигматическими отношениями [Вендина 2005]. В работе рассматривается ЛСГ наименований лиц молодого возраста в русском языке. К анализу привлекаются и словообразовательные ряды - группы слов, объединенных деривационными связями (более ограниченные группировки по сравнению со словообразовательными гнездами). Используется и понятие этимологического гнезда - группы слов, восходящих к общему этимону. Этимологическое гнездо включает в себя «все генетически связанные слова, независимо от степени прозрачности этих связей на современном уровне» [Варбот 1993]. Состав его выявляется при обращении к истории языков, этимологии лексических единиц.

В работе лексические единицы рассматриваются в двух аспектах: ономасиологическом и семасиологическом. Это предопределено самой природой слова, которое одновременно имеет значение, то есть является носителем

концептуально-семантической информации, и обозначает, то есть соотносится с определенным фрагментом действительности, материализованном в словесном знаке. На необходимость подобного анализа семантической стороны слова указывал еще М. М. Покровский в 1895 г., говоря, что семантика ставит перед собой две задачи: изучение судьбы слова, обозначающего определенное понятие в различных языках, и изучение способов выражения данного понятия в разных языках [Покровский 1959].

Ономасиологический аспект (от предмета к его наименованию) исследует соотнесенность языковых единиц с внеязыковым предметным миром в плане приемов и способов обозначения (именования). К ономасиологическому плану относится сравнение лексем с точки зрения мотивации, характера номинационных моделей, способов словообразования. С этой точки зрения выявляется источник (исконное или заимствованное), структура, характер и форма наименования. В ономасиологическом аспекте лексический состав каждого языка демонстрирует не только разные способы выражения, «разное восприятие мира данной языковой культурой» [Манакин 2004], но и сходства в референции, обусловленные универсальным характером человеческого мышления.

Анализ лексем с ономасиологической точки зрения определил необходимость освещения теоретических вопросов, связанных с мотивацией наименований. В работе используются термины: этимон - первоначальный мотивировочный признак, сема, являющаяся общей для всех однокоренных слов и семантически их объединяющая в рамках этимологического словообразовательного гнезда [Аркадьева 1988]; мотив - признак, положенный в основу наименования; мотивема - совокупность однородных мотивов; лексема - носитель мотивировочного признака - выступает в роли мотиватора нового наименования. Одной из ведущих семантических характеристик словообразовательно мотивированных слов является внутренняя форма слова - особый компонент содержательной стороны лексической единицы, отчетливо выраженной его структурой, каждый элемент которой несет определенную смысловую нагрузку. Внутренняя форма слова определяется признаком, который выбирается как различительный и кладется в основу наименования. Внутренняя форма как основание номинации представляет собой синхронное явление, в отличие от этимона, относящегося к диахроническому аспекту языка.

Семасиологический аспект исследования (от предмета к его значению) позволил обнаружить специфику семантического развития и одновременно семантическую общность восходящих к общему этимону слов, а также сходства и различия в семантике отдельных лексических объединений. Содержание лексических единиц рассматривается в работе на эпидигматической оси: во взаимообусловленности семантических переходов. Основными параметрами анализа плана содержания являются объем и содержание лексического значения слова, основных его компонентов, а также функционально-стилистическая его принадлежность, т. е. анализируются сходства и различия

сопоставляемых единиц с точки зрения сферы употребления, частотности, архаичности и других признаков.

В план содержания лексической единицы включается в данной работе не только предметная отнесенность, но и ее прагматическая характеристика. Антропоцентрический принцип стал основополагающим на современном этапе развития языкознания, в соответствии с которым прагматический компонент лексического значения лексемы рассматривается как неотъемлемая составляющая его структуры. Денотативно-сигнификативный, или когнитивный, компонент в известном смысле противостоит прагматическому слою значения слова, который содержит информацию об отношении человека к обозначаемому словом объекту, играет определенную роль в формировании конкретного национального представления о том или ином концепте. В литературе по лексической семантике нет единого общепринятого термина для обозначения этого слоя значения, так же как нет единства и в вопросе о том, какие явления относятся к этому компоненту. Соответствующая лексическая информация называется прагматической [Апресян 1974], коннотативной [Гелия 1986], экспрессивной [Городецкий 1969], стилистической [Винокур 1990]. Прагматическая информация слова выражает отношение говорящего к обозначаемому объекту или явлению, а также отношение к адресату речи. Прагматическую характеристику слова составляют главным образом коннотации, называемые также семантическими ассоциациями. Коннотации отличаются от прочих видов прагматической информации тем, что они включают в себя не личную оценку говорящего, а «узаконенную в данном языке оценку объекта действительности, именем которой является данное слово» [Апресян 1995]. Сложность выявления коннотативного значения состоит в том, что далеко не все прагматические особенности («созначения», по выражению Ш. Балли), которые наслаиваются на предметно-логическое содержание слова, фиксируются в словарях. Более того, значительная часть коннотативных «наращений» вообще никак не представлена в словарях и материализуется лишь в контекстах и фразеологизмах или пословицах, сравнениях. К языковым проявлениям коннотаций относятся переносные значения, сравнения, значения фразеологизмов. Коннотации специфичны для каждого языка, именно в них часто и выражается национально-языковое своеобразие, поэтому они представляют собой факты дивергенции языковых единиц.

Таким образом, в работе различается лексическое значение в узком (которое скорее соответствует языковому обозначению соответствующего денотата) и широком (включающем в себя информацию, не отраженную в словарях) понимании (по терминологии А. А. Потебни, «ближайшее» и «дальнейшее» значение слова [Потебня 1958]). Широкое понимание лексического значения близко к его концептуальному значению, к тому, что называют смыслом слова. В отличие от семантической структуры, представленной в лексикографических описаниях, смысловая структура слова - явление более высокого порядка, включающее в себя не только структуру лексического значения, ориентированное не только на предмет или явление действительности, но главным образом на его концептуальное восприятие в рамках на-

ционального самосознания. При описании разного рода коннотативных «соз-начений» (термин Ш. Балли) слова мы характеризуем, скорее, его смысловую структуру, хотя в полной мере она может быть раскрыта только в определенных контекстах, во всех многообразных проявлениях национального видения данного предмета или явления.

При рассмотрении лексического значения слова опорным является метод семного. или компонентного, анализа его значения, при этом значение слова рассматривается как элемент лексической системы в языке, а не в речи. Под семой в работе понимается элементарная составляющая лексического значения слова, отражающая различимые языком признаки обозначаемого. Семы являются структурными элементами значения и вербально отражаются в дефинициях толковых словарей. Лексическое значение слова обнаруживается в его толковании, которое представляет собой перевод слова на особый семантический язык [Апресян 1974]. Толкование значения рассматривается как адекватная модель его структуры, полноценный источник семантической информации о слове, как готовый материал для анализа.

В главах 1 и 2 общеславянская лексика исследуется с точки зрения ономасиологической.

Номинационные модели слов разных тематических групп праславян-ской лексики стали предметом отдельного рассмотрения в главе 1 «Мотивация как основа номинации и исходный пункт семантической эволюции слова». Функция наименования заключается в репрезентации стоящего за ним когнитивного содержания и осуществляется через выделение какого-либо признака называемой вещи. Мотивировочный признак выступает в качестве основы его концептуального осмысления. Признак - всегда образ, история каждого древнего слова и есть сгущение образов - исходных представлений - в законченное понятие о предмете. По меткому выражению А. А. Потебни, «все значения в языке по происхождению образны, каждое может с течением времени стать безобразным» [Потебня 1976]. Признак, имеющий языковое выражение и положенный в основу наименования, мотивирует это наименование, поэтому его часто называют мотивировочным признаком, или мотивировкой слова. Мотивировочный признак составляет основу внутренней формы слова.

В. В. Виноградов видел в слове «неразрывное единство звука, значения и внутренней формы» [Виноградов 1968]. Внутренняя форма слова - это его семантическая и структурная мотивация другим словом (или основой), показатель того, «как происходило движение мысли человека в момент называния» [Вендина 2005]. Внутренняя форма слова представляет собой связующий компонент между планом содержания и планом выражения слова, что соответствует ее двойственной природе: будучи изначально содержательным фактом - мотивировочным признаком, она принадлежит функционально форме, которую мотивирует. В то же время связующая функция мотивации позволяет видеть в ней не только промежуточное, но и вполне самостоятельное явление. Говоря о различиях между лексическим значением слова и его

внутренней формой, можно сказать, что значение — это то, что отражается данной лексической единицей, а внутренняя форма слова - то, как отражается в этой единице тот или иной факт действительности, с помощью каких ассоциаций и образных сближений.

Являясь средоточием этимологической памяти слова, «меткой», по выражению Н. И. Толстого, первоначального концептуального осмысления его, хранителем изначального представления о нем, внутренняя форма вместе с тем служит и указателем дальнейшего семантического развития слова, «прокладывая пути будущих возможных смысловых ассоциаций» [Манакин 2004], которые послужат основанием новых значений. В этом заключается континуальность словесного знака и одновременно основание для рассмотрения мотивировочной основы слова в качестве исходной семантической модели.

Понятие семантической мотивированности выражает собой общность и непрерывность семантического развития лексем. Для выявления такой непрерывности перед автором данного исследования стояла задача обнаружения того, что лежит в основании сравнения, определение ассоциативного признака, который послужил мотивировкой нового наименования. Л. А. Новиков видит задачу лингвиста, исследующего содержательную сторону полисемантичного слова в представлении значения в виде определенной иерархии [Новиков 2001]. В этом, с нашей точки зрения, состоит и цель работы исследователя, занимающегося проблемой семантического эволюции любой лексической единицы.

Анализ исследуемого массива праславянских лексем показал, что наименование, мотивированное другим языковым знаком, образуется в первую очередь семантическим путем - путем установления определенных отношений между фрагментом действительности, уже зафиксированным в номинативном арсенале языка, и новым, фиксируемым в языковом сознании фрагментом. В широком понимании все слова являются продуктом семантической производности. Признак, составляющий основу наименования, выступает в качестве мотива и одновременно основания семантического переноса. Взгляд на мотивировку слова как исходную семантическую модель, являющуюся ступенью последующих семантических трансформаций, показывает, что большинство подобных моделей носит метонимический характер, так как в основе их - смежность, сближение предметов, лежащих в основе любой ассоциации. «Связи представлений при назывании ... обязаны действию ассоциаций, обусловленных связями явлений» [Булаховский 1954].

Большинство древних наименований, анализируемых в работе, демон-стрирует:«ассоциированность с глагольными корнями» [Булаховский 1954], что является характерным для словопроизводства индоевропейских языков вообще (на это указывают также Ю. В. Откупщиков, А. А. Маковский и др.): рус. плот (чеш. plot «забор») - от плести, рус. полотно (чеш. platno) - от *poltiti «складывать», рус. пиво (чеш. pivo), пир - от пить, рус. еда, яд (чеш. jed «яд») - от есть, рус. трава, отрава (чеш. trava, potraviny «продукты») -от травить «принимать пищу (о животных)», чеш pradlo, рус. прачка - от

präti «стирать», рус. живот (чеш. zivot «жизнь») - от жить, рус. время - от вертеть и т. д.

В работе находит подтверждение вывод о том, что мотивация слов носит системный характер. Типология внутренней формы слов остается еще недостаточно исследованной по сравнению с внутренней формой фразеологизмов [Манакин 2004]. С целью установления универсальности основных номинационных моделей в отдельных параграфах данной главы выявляются наиболее типичные мотивемы, актуализируемые в наименованиях частей тела человека, одежды, пищи и основных продуктов питания славян, растений, животных, частей ландшафта, агентивных именах. Исследуемый материал показал, что древние названия отражают не только разнообразие мотиваци-онных моделей, но и демонстрируют типологический характер этих моделей, что является фактом конвергенции, обусловленной закономерностями человеческого мышления и тождественностью психических законов, лежащих в основе номинации.

Так, в основе зоонимов выделяются следующие мотивемы: характерные действия (способность «летать» - в общеслав. ласточка, рус. диал. летяга, летунья «белка»; «прыгать, скакать» - в общеслав. заяц, у рус. попрыгунья «белка», лягушка, в диалектах называемая также скакуха, с.-х. скакавац «кузнечик», ср. и рус. скакун «скаковая лошадь», в рус. стрекоза от стрекать «прыгать, спешить»; «изгибаться, крутиться» - у чеш. veverka общеславянского характера; «долбить, клевать» - у рус. дятел, чеш. datel, укр. дов-бар, болг. клъваръ; «ползать» - у общеслав. змея, рус. диал. полоз; «копать, рыть» - у общеслав. крот, рус. диал. землеройка, рытник «крот»; «быстро бегать» - у рус. борзая, чеш. ehrt общеславянского характера); звуки, издаваемые животным (рус. кукушка, чеш. kukacka, рус. выпь от выть, рус. филин от квилити «стонать, плакать», чеш. Ъикас от bukati «реветь», ср. рус. диал. бугай в значении «выпь», а также другие народные названия выпи в русском языке: гук - от гукать, ухало - от ухать, бухало, бучень - от бухать, бучать; общеслав. кур, кочет, чеш. kohout отражают характерные для курицы, петуха звуки, рус. петух - от петь, общеслав. гусь, рус. диал. гаган, рус. диал. кряква «утка» имеют звукоподражательный характер; по характерным звукам названы также общеслав. свинья, хряк, суслик — от сусати «шипеть», сурок в диалектах именуется свистун, что соответствует чеш. svist' «сурок», «лягушку» в русских говорах называют квакалкой, квокчей); цвет (в общеслав. олень, бобр, рысь, лиса, соловей, лебедь, в рус. белка)-, запах (рус. барсук, общеслав. хорек, данный признак эксплицитно выражен в рус. диалектном названии хорька - вонючка)-, характерные признаки (наличие рогов - в общеслав. корова, рус. сохатый, клыков - общеслав. зубр, колючей щетины - общеслав. вепрь, признак слепоты - чеш. slepice «курица», кривых ног - рус. косолапый, больших ушей - рус. диал. ушкан, ушан, косоглазия - рус. косой); способ добывания пищи (в общеслав. волк - буквально «волокущий, таскающий»); характер пищи (в общеслав. медведь, овод, рус. муравьед, короед, в русских диалектных названиях хорька - куроедка, журавля - жабник)-, место обитания (часто актуализируется в народных названиях, напр., береговуха

«ласточка», бученъ «лягушка» от бучило «водоворот, омут», землошник «крот», земляник, земляк «дождевой червь», лесовик, лешак «медведь», в чеш. jezevec «барсук» общеславянского характера от jezviny «лес с многочисленными дырами и дуплами»); сходство с другим существом (метафорический перенос), напр., в чеш. koník «кузнечик», рус. кузнечик - от кузнец; осу образно можно назвать «ткачом», так как это общеславянское наименование (чеш. vosa из *vopsa, ср. лит vapsa) родственно нем. weben «ткать».

В наименованиях молодых людей разного возраста актуальными являются следующие признаки: «зачатый» (общеслав. чадо); «выброшенный из чрева» (все слова с корнем млад/молод как производные от той же основы, что и метать', рус. младенец, молодой человек, молодежь, чеш. mládenec «юноша» и др.); «вскормленный грудью» (общеслав. дитя - от той же основы, что и доить - первоначально «кормить грудью» (общеслав. дева, откуда рус. девочка, девушка, чеш. dívka восходят к тому же глаголу, но имеют другую мотивировку - «способная кормить грудью»), чеш. kojenec «младенец» (от koj'iti «кормить грудью» «покоить, успокаивать», рус. разг. молокосос); «маленький» {юноша, юнец, инок, чеш. junák «молодец, герой, богатырь» и др. с тем же общеславянским корнем); «растущий» (рус. подросток, чеш. vyrostek); «отделившийся от основной ветви» (рус. отпрыск); «ни к чему не приспособленный» (чеш. kluk из kluk nepefeny «стрела неоперенная», ср. с рус. неоперившийся); «с голым подбородком» (чеш. hoch из holobrádek, holec, ср. рус. прост, оголец); «остриженный» (рус. холоп, чеш. chlapec «мальчик», ср. с рус. хлопец из укр.); «не говорящий; не имеющий права голоса, речи, раб» (чеш. nemluvné «младенец», общеслав. отрок, получившее два направления смыслового развития в славянских языках: 1) «ребенок» (в укр., пол., словен.) и 2) «раб» (в чеш., в.-луж.), в др.-рус., ст.-слав., болг. известны оба значения; рус. ребенок, парень); звукоподражательная мотивация - в рус. пацан, производном от паця, звукоподражательного наименования поросенка (от звуков для подзывания свиней - паць-паць).

Анализ наименований ландшафта показал, что многие из них отражают пространственные представления древнего человека, который различал разные участки поверхности земли и давал им названия в соответствии со своими представлениями. В составе этой тематической группы преобладает лексика, уходящая своими корнями и семантикой в индоевропейскую древность. Изучаемые названия распадаются на ряд связанных между собой лексических групп, построенных по общим семантическим моделям. Так, наименования ровных, открытых поверхностей поле, равнина, диал. гладун, плоскогорье, прогалина мотивированы признаками «ровный», «гладкий», «плоский», «голый». Подобные поверхности представляются и как места «чистые», расчищенные от деревьев, кустарников, что нашло отражение в названиях диал. чищенка, дорога, чеш. cesta. Для древнего человека существовали понятия «верх» и «низ», что отразилось в наименованиях низменностей и возвышенностей: низина, холм, берег, гора. Названия разного рода углублений в земле связаны с таким признаком, как «глубокий», положенным в основу внутренней формы имен дебри, дупло, дно. Глубина часто ассоциируется с тем, что

«выкопано, вырыто» (рус. яма, чеш. jeskyné), «выдолблено» (рус. дол, долина), углубление могло быть связано и с действием природных факторов, в частности воды, что нашло отражение в семантической модели, результатом которой стало рус. овраг. Возвышение же, наоборот, бывает связано с тем, что «накопано», этот признак актуализировался в чеш. kopec, рус. диал. ко-пец. Части земной поверхности могут получить свое название и в результате сближения, сходства с предметами быта, уже имеющими наименование. Основой наименований могут стать и слова других тематических групп (метафорический перенос): печь —> пещера, бердо «верхняя часть ткацкого станка» —► диал. бердо «возвышенность в виде гребня». Представление об «изогнутом», «кривом» лежит в основе наименований лука, излучина, чеш. louka, луг. Назначение - «рвать, драть, рубить» - связывается с понятием, получившим название лес. Наконец, наименования болотистых мест: рус. диал. мочаг, багно, солотина, чеш. mocál, bazina, slatina - являются следствием актуализации в них признака «мокрый, влажный», а также «температурного» признака - «холодный». Неактуальным в данной группе слов мотиватором является признак цвета, который, возможно, выступает в названии поле, а также болото (да и то опосредованно по названию растений, придающих ему определенный цвет). В общей семантической структуре лексем, входящих в данную тематическую группу, преобладает мотивация глагольной семантикой: «бить», «долбить», «резать», «рубить», «чистить», «гнуть», что отражает деятельностную основу жизни человека в древности.

Отдельно в главе рассматривается сходство прагматического компонента этимона, включаемого автором в содержательную характеристику словарной единицы вслед за Ш. Балли, В. В. Виноградовым, Д. Н. Шмелевым и другими учеными. Среди лексем, имеющих имплицитно выраженную оценкой, в работе выделяются слова с изначально заложенной в них оценкой и слова, получившие ее в процессе семантической эволюции. К первым относятся, например, номинативные единицы, обозначающие трудовой процесс: работа, труд, чеш. práce, которые этимологически базируются на представлениях об усилии, напряжении, мучениях. Пейоративная коннотация этимона определила дальнейшее семантическое развитие лексем robota, trud в чешском языке: первая стало обозначением тяжелого, подневольного труда, а вторая - «страдания, горя, печали» (как и др.-рус. трудъ). Некоторые наименования животных также имеют оценочный характер: рус. гадюка, чеш. had «змея», болг. гад «хищный зверь», «вошь», рус. гнус, обозначающее мелких насекомых и имеющее параллели в других славянских языках (в русских говорах гнусом называют не только насекомых, но и змей, лягушек, грызунов), чеш. hmyz\ в русских говорах волка, медведя называют бирюком (от др.-иран. bairaka «ужасный, страшный»), впоследствии ставшим наименованием человека, угрюмого и нелюдимого.

В главе 2 «Типология конвергентно-дивергентных явлений в сфере лексических наименований в русском языке (в сравнении с чешским и другими славянским языками)» рассматриваются факты внешнего изо- и

гетероморфизма среди единиц праславянской лексики русского языка на фоне других славянских языков.

Конвергенция номинативных единиц в славянских языках обусловлена прежде всего наличием у них общего языка-источника. Ядром их лексических систем является праславянская лексика, сохранившаяся с древнейшего периода: термины родства, наименования животных, деревьев, веществ, временных отрезков, названия жилищ и их частей, земной поверхности и т. д.

Как факт конвергенции словарных единиц в работе рассматривается общность мотивационных основ лексем, обозначающих одинаковые денотаты. Мотивировка наименований одних и тех же объектов действительности может иметь сходный характер в разных языках, напр. рус. веко (известной с праславянского периода в значении «крышка, покрытие», чеш. víko «крышка), чеш. vicho, болг. клепачи от *klepati «бить, закрывать».

Общность номинационных моделей как явления конвергентного характера в работе рассматривается на примере названий хлебных изделий. Для мотивации наименований хлебных продуктов характерно внимание, прежде всего, к форме выпекаемого изделия. Форма в виде круга {лепешки, калачи, караваи, колобки), а также с загнутыми концами в виде полукруга, рога, подковы (рогалики, подковки, koblihy), витые изделия (витушки, pupàky) в виде восьмерки (iкрендель), в виде косы {плетенки, vrkoce) имели сакральное, апо-тропеическое значение. Особенно выделяются своей архаической семантикой круглые изделия с отверстием посредине {калачи, бублики, баранки), они приобретают особое значение в связи с охранной символикой замкнутого круга. Выпеченные в форме домашних животных или обращенные к их названиям в своей внутренней форме изделия {караваи, барашки, кокорки, housky) также изначально имели апотропеическое и продуцирующее значение. Символическое значение имеют и виды печенья, обращенные номинационно к птицам {жаворонки, ptácky), являясь знаками обновления, изменения. Хлеб больших, круглых пышных форм {булки, бабы, куличи, mëchurky, sisky) должен был принести достаток и богатство в дом. Большое значение в процессе приготовления хлебных изделий имели и действия, производимые с тестом, что также нашло отражение во внутренних формах соответствующих наименований {кулебяки, сгибни, plecky, tocenky).

К конвергенции языковых систем приводят также параллельные образования, или «омоморфемные лексемы» (В. В. Виноградов), как результат наличия в славянских языках общего корпуса корневых и аффиксальных морфем. Изоморфные лексемы, созданные на базе самостоятельных языков, как правило, соотносятся с совершенно разными денотатами. Общее между ними - признаковая модель, обусловленная семантикой общего корня. Такую семантически дивергентную пару представляют собой, например, рус. младенец «грудной ребенок» и чеш. mládenec «молодой человек»; рус. повар (Nom. Agentis) и чеш. povar (Nom. Actionis, обозначающее действие по глаголу варить)-, рус. ручник «ручной тормоз» и чеш. rucník «полотенце» (т. е. предмет, которым вытирают руки); рус. рыбник, известное в значениях «владелец рыболовных промыслов», «торговец рыбой», «работник рыбного пред-

приятия», «пирог с рыбой» и чеш. tybník «пруд» (т. е. водоем, котором водится рыба); рус. прачка и чеш. ргаска «стиральная машина», рус. памятка «инструкция» и чеш. památka «память», «памятник», рус. калач и чеш. kolác, которое, помимо значения «каравай», известно и в значении «круглая лужа» (в основе данных коррелятов - общеславянское коло - «круг») и др.

Фактом типологической значимости являются и заимствования из одного славянского языка в другой. Так, в русских язык из чешского пришли такие слова, как, замок, местечко, мещанин, обыватель, табор, колготы, поручик, слова спортивно-гимнастической лексики. К заимствованиям из русского в чешском принадлежат babocka (из рус. бабочка), záliv (от рус. залив), úsluha (от рус. услуга), útes (от рус. утес), vzduch (от рус. воздух, вытес-невшее исконное povétfí), príroda (из рус. природа), plody (из рус. плоды), vkus (из рус. вкус), pyl (от рус. пыль, но в значении «пыльца цветов и растений»), pfíbor (от рус. прибор), podnos (от рус. поднос), sum (из рус. шум), závod (от рус. завод в значении «промышленное предприятие») и другие [см. Травничек 1954; Лилич 1982]. Из русского в чешский язык было заимствовано и слово prumysl.

Лексико-семантическая асимметрия характерна для современного состояния литературных славянских языков. Если же рассматривать языковые соответствия в масштабе общенационального языка, с его диалектами, во всем его функционально-стилистическом многообразии, то обнаруживается, что в языках больше конвергентного, общего, нежели дивергентного, различного. В диалектах, живой разговорной стихии обнаруживается то, что утрачено в литературной речи. Наличие синонимов является одной из лингвистических причин вытеснения одних лексем другими. На вариативность как одно из важнейших условий развития языка указывал и Ф. П. Филин: «Через изменение соотношений между вариантами ... происходят многие сдвиги на всех языковых уровнях» [Филин 1975]. Язык стремится избавиться от дуб-летности, в результате чего в качестве обозначения данного отрезка действительности закрепляется один из синонимов, а второй смещается на периферию языка. Так возникает межъязыковая дихотомия «литературное в одном языке» - «диалектное в другом».

Диалекты сохраняют «отпечатки» более ранних этапов развития литературного языка. Поэтому данные диалектов позволяют говорить не о различиях, а о сходствах в лексико-семантических системах родственных языков. В диалектах, составивших основу русского языка, проявляются специфические для него лексические связи с группой западнославянских языков. Так, в диалектах известны слова кошуля «сорочка, рубашка, тулуп, овчинная шуба», соответствующее литер, чеш. kosile «рубашка», кабат «кофта, широкая длинная рубаха, куртка» - чеш. литерат. kabát «пальто», сукня «платье, сарафан» - литерат. чеш. sukné, шата «оклад иконы, риза» - чеш. saty «платье, одежда», ногавицы «род чулок, носки, штанины» - чеш. nohavice «штанина у брюк» и др. Широко известно общеслав. чело (чеш. celó) в русских диалектах, где оно встречается в значениях: «глава, верх чего-л., перед», «отверстие в печи», «лучшее зерно», «первый слив, верх пива», употребительны и его

дериваты: челъце, челышко «верхняя часть говяжьей грудинки»; челыш «крепкий, круглый грибок», «подосиновик»; чельник «головной наряд» и др. В исходном значении «гриб» общеслав. губа (чеш. houba) продолжает употребляться во многих русских диалектах. В словаре В. И. Даля отмечается изоморфное чеш. sbírka «коллекция» рус. сбирка (наряду с сборъ, сбиръ, сборка) в значении «собранье, совокупность чего-л. однородного».

Во второй части главы рассматриваются разные проявления внешнего гетероморфизма праславянских лексем и их дериватов в русском языке на фоне других славянских языков. В работе устанавливается, что лексическая дивергенция обусловлена:

1) закреплением в разных славянских языках различных праславянских синонимов (напр., рус. шерсть и чеш. vina, рус. льдина и чеш. kra, рус. стена и чеш. зедь, рус. бревно и чеш. kláda, рус. зритель чеш. divák от праславянских синонимичных глаголов зреть и дивиться и др.) Подробно анализируются соотносительные словообразовательные ряды, основой которых послужили синонимичные праславянские рус. боль и чеш. петое,

2) замещениями общеславянских лексем заимствованиями. По-разному решая проблему своего и чужого, исконного и заимствованного в лексике, русский и чешский языки принадлежат в этом смысле к разным типам: русский относится к языкам, в которых заимствования составляют значительный пласт в их лексике, а чешский - к языкам, «которые формировались в трудной и длительной борьбе с языками других господствующих наций», создав «современные лексические пласты и терминологические системы в духе пуристических тенденций и отталкивания от господствующих германизмов» [Кондратов 1989]. В русском языке многочисленные заимствования не только служили наименованиями новых реалий действительности, но нередко оказывали влияние на уже имеющиеся древнеславянские наименования, оттесняя их на языковую периферию либо способствуя их семантическому или стилистическому сдвигу. Номинативная система чешского языка была ориентирована на собственно славянские лексические средства как при создании новых наименований, так и в использовании праславянского языкового наследия. Благодаря этому чешский литературный язык «получил совершенно своеобразный облик: он архаичен, но архаичен искусственно» [Трубецкой 1990]. Поэтому заимствованиям в русском языке часто соответствуют исконно славянские образования в чешском, что нарушает изоморфизм их лексических систем: рус. мебель - чеш. nábytek, рус. портрет — чеш. podobizna, рус. коридор - чеш. chodba, рус. тротуар - чеш. chodník, рус. газон - чеш. trávník, рус. газета - чеш. deník, рус. вагон - чеш. vuz, рус. витрина - чеш. vyklad, рус. парашют - чеш. padák и т. п.;

3) различиями в номинационных моделях при обозначении одинаковых денотатов. Внутренний образ особенно ярко проявляется при сопоставлении семантически эквивалентных лексем в разных языках, и в первую очередь это относится к родственным языкам. Слова, мотивированные разными семантическими признаками, помогают высветить яркие национальные особенности языкового «видения» предмета, его неповторимость и своеобразие

в восприятии разных народов. Не потеряли своего значения слова В. фон Гумбольдта: «...Слово не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета, но пониманием его... Здесь находится главный источник многообразного обозначения одного и того же предмета». Различия во внутренней форме слов-эквивалентов помогают явственно осознать специфику своего родного языка. Формальная дивергенция межъязыковых коррелятов, таким образом, может быть обусловлена особенностями процесса номинации, различиями в «технике номинации». Так, рус. стрекоза образовано от стрекать «прыгать, спешить» (следы архисемы сохраняются во фразеологическом выражении дать стрекача), связанного с его омонимом стрекать — «жалить, жечь» на основании сходства быстроты действия (ср. русское диалектное наименование овода, слепня - стрек, образованное от этого глагола). Чешское название стрекозы связано с действием другой семантической модели: стрекоза названа словом Ш1о (ср. рус. шило) от Ш «шить», имеющим значение «шило, игла», в результате метафорического переноса по сходству формы стрекозы с иглой. В основе рус. колодец, мотивированного лексемой колода, семантическая модель: «то, из чего сложено, построено» —> «строение». В основе его чешского эквивалента - $Шс1пё - «температурный» признак: в чешском языковом сознании колодец связан со студёной, ледяной водой в нём. Внутренняя форма рус. груз указывает на «груду, большое количество чего-либо», его чешский эквивалент паЫай имеет другую мотивировку, связанную с «класть»;

4) различиями в словообразовательных моделях и способах словообразования, результатом чего является образование межъязыковых словообразовательных вариантов одной и той же лексемы. Лексическая асимметрия в славянских языках выражается в наличии большого количества слов с одинаковыми корневыми, но разными аффиксальными морфемами. Это обусловлено наличием общих корневых морфем, унаследованных славянскими языками из праславянского языка, которые в процессе словообразования сочетаются с разными словообразовательными формантами в соответствии с законами каждого конкретного языка. Тот факт, что большая часть словообразовательных средств и деривационных моделей, а также их семантика совпадает, ведет не только к изоморфизму параллельных дериватов, но и к многообразным проявлениям гетероморфизма, например, в русско-чешском языковом пространстве: вешалка - \esak, будильник - ЪисИк, поверхность - роугск, доказательство — сШкаг, творчество — Р/огЪа, поражение —рогагка, ножницы — пйгку, коробка — кгаЫсе, возможность - тогпоз^ подарок - <1агек, письмо - ¿ор{$, варенье - гауагепта, покупка - пакир и др. Славянские языки различаются по частотности использования тех или иных способов деривации, что также ведет к дивергенции языковых структур. Так, русским словосложениям часто соответствуют суффиксальные образования в чешском языке: рус. самолет - чеш. \etadlo, пароход - рагтк, кислород - куйШ и т. п. Наибольшая диспропорция наблюдается в соотносительности аналитических наименований в русском языке и синтетических - в чешском. Русский язык чаще прибегает к «описательной интерпретации понятия», в то время как чеш-

ский предпочитает «сжатую, конденсированную стилизацию» [Васильева 1994]. К примеру, названия языков, являющиеся в русском языке составными наименованиями, в чешском представляют собой суффиксальные дериваты: русский язык - rustina, чешский язык - cestina и т. д. Примерами могут служить также следующие наименования разных тематических групп: рус. железная дорога - чеш. zeleznice, рус. двоюродная сестра — чеш. sestfenice, рус. вечерняя звезда - чеш. vecernice, рус. вечерняя газета — чеш. vecerník, рус. дойная корова - чеш. dojnice, рус. входной билет - чеш. vsíupenka и т. п. В русском языке более широкое распространение, чем в чешском, получила субстантивация, поэтому русским субстантивированным прилагательным в чешском языке нередко соответствуют словообразовательные дериваты: рус. столовая - чеш. jídelna, рус. булочная - чеш. pekárna, рус. прачечная - чеш. prádelna, рус. молочная - чеш. mlékáma, рус. животное - чеш. zivocich, рус. прямая - чеш. prímka, рус. кривая - чеш. krivka и др;

В работе выделяется ряд корневых морфем, известных с праславянско-го периода, которые в современном русском языке встречаются только в связанном виде, в то время как в чешском они являются свободными. Подобное явление также представляет собой факт ономасиологической дивергенции. В качестве иллюстрации можно привести следующие примеры: корни -ков-, -лов-, -печ-, -кур-, являющиеся связанными в современном русском языке, соответствуют аналогичным корневым морфемам в чешском, имеющим свободный характер: чеш. kov «металл», чеш. lov « ловля, охота; 2) улов, добыча; 3) кража, добывание чего-л.», чеш. ресе - «забота о чём-л., опека, уход», чеш. kour «дым», «пар», «мгла», «пыль». Сохранность свободного характера корневых морфем, присущая в большей степени чешскому языку, могла бы служить аргументом в пользу его характеристики как более архаичного, однако данные русских диалектов опровергают это утверждение: в говорах встречаются аналогичные чешским лексемы печа «забота», кур «дым, газ, смрад» и др.;

5) морфологические различия (несовпадения в роде и числе). Несоответствие числа в межъязыковом русско-чешском плане наблюдается, например, в названиях ягод. Такие слова, как малина, брусника, являются существительными Singularia tantum в русском языке, в то время как в чешском они могут иметь оба числа: malina - maliny (отдельные ягоды), brusnika - brusniky и т. п. Эквивалентами русских сингулятивных существительных со значением обобщенного множества могут быть чешские собирательные существительные в форме множественного числа, напр.: рус. зерно - чеш. zrní, рус. уголь - чеш. uhlí и др.

В главах 3 и 4 праславянские лексические единицы исследуется в семасиологическом аспекте. В главе 3 «Типология семантических трансформаций общеславянской лексики (конвергенция семантических процессов)» описываются наиболее типичные процессы, характерные для семантической эволюции праславянских лексем, в аспекте динамики русской

языковой системы, т. е. лексемы праславянского фонда рассматриваются с точки зрения эиидигматической.

Семантическая конвергенция праславянской лексики обусловлена не столько эквивалентностью в значениях лексем, восходящих к одному когнату, сколько общностью типологических путей их развития, закономерностями семантической эволюции лексем, принадлежащих к одному понятийному кругу. Обнаружение в различных языках сходной мотивированности лексем уже является свидетельством существования типологических лексико-семантических инвариантов. Слово уже при его создании обладает определенным семантическим потенциалом, задающим логику его семантического развития. Реализация этого потенциала приводит к образованию семантической парадигмы лексемы - системы производных значений определенных типов. Сопоставляя семантические рефлексы праславянских лексем в русском и других славянских языках, их древние, первичные значения, дошедшие до нас в составе древних памятников и в архаических русских говорах, можно представить процесс семантического изменения слов в виде последовательных этапов и более или менее точно описать их.

Несмотря на значительную национальную специфику, удается найти глубокую общность в путях и способах развития значений, в характере и типах семантических сдвигов, в семантических процессах, происходящих в словах одной тематической или семантической группы. Семантическая общность проявляется как в сфере прямых, так и переносных значений, усматривается в определенных закономерностях развития переносных значений у слов с аналогичным прямым значением. Сходство в типах переносных значений слов свидетельствует о том, что механизмы отпочкования, развития и перестройки значений имеют много общего в разных языках. Это связано с общностью мыслительных процессов, которые, в свою очередь, обусловлены самой реальной действительностью.

В главе обобщаются и систематизируются причины семантических изменений лексем, среди которых выделяются экстралингвистические и лингвистические. Ведущим фактором смысловых изменений слова является объективная действительность, мир предметов и понятий. В основе различных семантических преобразований (сужение или расширение денотативного значения, развитие какого-либо признака в значении, семантические переносы) лежит «соответствующее изменение условий жизни и реальное окружение, в котором находятся данные предметы и люди» [Покровский 1959]. Развитие цивилизации, влияние других языковых групп при языковых контактах, прекращение контактов между группами носителей данного языка относятся к внешним факторам, обеспечивающим вариативность языковых единиц и развитие языка.

Лингвистические (языковые) факторы определяются действием внутренних законов развития языка, в «давлении системы». Ведущими языковыми факторами семантических сдвигов являются лексико-семантическое притяжение и лексико-семантическое отталкивание в чем-то сходных лексических единиц [Войлова 2000]. Тенденцию к семантическому или стилистиче-

скому расподоблению синонимов М. Бреаль считал основной в развитии значений лексем. В русском языке она выражается, в частности, в семантической (а в отдельных случаях и стилистической) дифференциации сосуществующих дублетов голова - глава, волость - власть, сторона - страна, порох - прах, пеленка - пленка и т. п., что находит подробное освещение в работе. Изменение отдельного языкового факта ведет к перестройке лексико-семантических отношений целой части лексики. На это указывал и В. В. Ви-но1радов: «Появление нового слова всегда отражается на значениях других слов, близких к неологизму по своему семантическому содержанию или принадлежащих к тому же лексическому ряду, что и новорожденное слово» [Виноградов 1953]. Например, появление в русском языке заимствований шляпа, ванна повлекло за собой перемещение их общеславянских синонимов клобук, купель в сферу специальной лексики, сопровождающееся семантическим сужением.

Фактором, ведущим к семантической дифференциации лексемы, является и синкретичный характер этимона, отсутствие четко ограниченного объема, «диффузность» понятия. Синкретизм первичного значения общеславянских лексем является отражением «синкретизма мироощущения» древних славян [Колесов 1989]. По мере познания окружающей действительности она становилась все более дискретной в сознании человека, что нашло отражение в конкретизации значений лексем-синкрет. Примером является семантическая история слова гора, принадлежащего к древним наименованиям возвышенности (от праслав. *gora), Во многих славянских языках это слово сохранилось как обозначение горы, а его дериваты связаны с понятием высоты. Так, чеш. hora «гора», pahorek «взгорье, холм», horni «верхний», nahore (буквально «на горе») «наверху»; пол. gora «гора», pagorek «холм»; укр. гора, бел. гара, в.-луж. hora, н.-луж. gora также отмечаются в значении «гора». Наряду с этим в ряде славянских языков (главным образом, в южнославянских, а также словацком) данная лексема имеет значение «лес», образовавшаяся в результате «расщепления» синкретичного этимона «гора, поросшая лесом»: болг. гора «лес», словац. hora «лес» (и в некоторых случаях «гора»), с.-х. гора «лес» и «гора», словен. gora «гора» и «лес». Аналогично этому hvozd в старочешском языке обозначало «густой лес» и «лесистые горы», впоследствии сохранившись лишь в первом значении; Крайними точками семантической вариативности «нерасчлененной» в признаковом отношении лексемы является образование энантиосемии.

Вслед за М. М. Покровским считаем необходимым выделить и такую важную причину семантических изменений лексем, как контекст употребления, способность слова к варьированию в процессе речи. Смещение значения слова может быть обусловлено синтагматически, и в то же время изменение сочетаемости слов является наиболее объективным показателем происходящих семантических сдвигов. «Преимущественное употребление слова в каких-то устойчивых контекстах может вести к постепенному смещению его первоначального значения» [Шмелев 2003], то есть происходит «семантическое заражение», по терминологии М. Бреапя. Так, употребление праславян-

ского веверка преимущественно в сочетании с прилагательным белая стало причиной сосредоточения семантики словосочетания в гипониме белка с последующим расширением значения и вытеснением гиперонима веверка. Аналогичный процесс наблюдается у чеш. разг. Ыик «парень, молодой человек», известного в древности в значении «стрела» (которая имела «оперение», т. е. была раздвоена на конце в виде ласточкиного хвоста). Выражение Ыик перег-епу (буквально «стрела неоперенная») уже в старочешском языке метафорически стало ругательством для никчемного, ленивого человека. Ыерегепу означало «ни к чему не приспособленный, не годящийся» (ср. рус. образное неоперившийся в том же значении). Впоследствии Шик по отношению к молодому человеку стало употребляться отдельно, пренебрежительная коннотация у него была ослаблена, и оно стало синонимом чеЩ. сЫарес, т!асНк.

К внутриязыковым, или лингвистическим, причинам можно отнести и наличие в языке слов, близких по звучанию, случайное звуковое совпадение которых может привести к соответствующим сдвигам в их значении. В данном случае имеет место фактор так называемой «народной этимологии», благодаря которому, например, произошел семантический сдвиг в лексеме роба в русском языке, сближенному в народном представлении со словом работа.

Однако «языковые» и «внеязыковые» факторы семантических сдвигов трудно представить себе в «чистом» виде [Шмелев 2003], они всегда взаимосвязаны и взаимообусловлены. Вместе с тем указанные два фактора - внутренний и внешний - объясняют далеко не все факты изменений в языке. «Язык существует в человеке, для человека и реализуется через человека» [Гак 2004], на этом основан современный антропоцентрический подход к рассмотрению языковых фактов и языковой эволюции. По мнению В. Г. Гака, «именно человек оказывается решающим фактором в варьировании и эволюции средств номинации в целом». Все изменения в значениях и обозначениях происходят внутри человеческого сознания, поэтому к названным выше двум факторам эволюции лексических систем следует добавить третий: логические и психологические причины, связанные с общими особенностями человеческого мышления и общения. Психологический фактор является решающим в развитии разного рода переносных значений, метонимических сближений, коннотативных сдвигов и переосмыслений, основанных на ассоциациях, возникающих в сознании человека.

. Таким образом, «семантическая амплитуда колебания лексемы» (по выражению Н. И. Толстого) может быть обусловлена и количественными, и качественными процессами, причем не всегда их можно выделить «в чистом виде». Семантическое развитие лексем нередко идет в нескольких направлениях и является довольно сложным и неоднозначным. В настоящем исследовании выделены наиболее типичные семантические трансформации лексем, в типологическом характере направлений смыслового развития автор работы видит проявление семантической конвергенции лексем. Приведенный ниже материал служит подтверждением слов М. М. Покровского: «Как новообразования по аналогии, так и семасиологические явления представляют много сходства друг с другом; и те, и другие поддаются классификации, подобно

тому, как сходные формы объединяются в одну категорию и затем имеют одинаковую морфологическую судьбу, так и слова со сходным значением проходят сходную семасиологическую историю». Об этом писал и О. Н. Тру-бачев, указывая, что «все изменения слов по-своему закономерны», носят регулярный характер.

Считая «точкой семантического отсчета» значение исходного слова в праславянском языке, все семантические трансформации можно свести к следующим наиболее типичным изменениям:

1) изменения семантического объема слова (имеется в виду денотативно-сигнификативное значение лексем) в сторону его сужения или расширения (выделенные впервые Г. Паулем). Сужение часто связано с конкретизацией значения лексемы (вопреки распространенному мнению, что семантика лексем чаще движется в направлении от конкретного к абстрактному, довольно много примеров противоположного семантического развития, о чем свидетельствует смысловая эволюция слов живот, жито, жир, век, час, год, загон и др.). Семантическое сужение может сопровождаться пейоризаци-ей («ухудшением») (напр. в словах отповедь, обыватель) или мелиоризацией («улучшением») значения (напр., в случае с историей слова витязь). Семантическое расширение нередко связано с утратой этимологического значения слова. Примерами денотативного расширения служит семантическая эволюция рус. белка <— «вид белой белки», неделя «семь дней» <— «выходной день», рус. обилие «большое количество» <— «хлеб на корню, зерно», чеш. Ъаэеп «стихотворение» <— «выдумка, байка»;

2) семантическое «расщепление» этимона. «Расщепление» значения нередко бывает обусловлено синкретизмом первоначальной семантики этимона. Так, в языковом сознании древнего славянина время было неотделимо от природного явления, которое протекает во времени, поэтому было связано с погодой, в этом проявляется синкретизм, диффузность понятий, составляющих первоначальные представления о времени. Результатом «расщепления» этимона праславянской лексемы *godina по данным диалектов современных славянских языков стали такие значения, как «дождь», «благодатный дождь», «хорошая погода», «погода», «плохая погода», «год», «час» [Толстой 1968]. Синкретизм значения лексемы в праязыке часто приводит и к энантио-семии, как в данном случае: «хорошая погода» (ср. рус. распогодилось) и «плохая погода». Аналогичные значения отмечаются и у лексемы погода по материалам русских диалектов: «хорошая погода», «погода», «плохая погода», «осадки (дождь со снегом, снег)»;

3) развитие дифференциальных признаков семантически нерасчленен-ного когната. Развитие этимона, имеющего обобщенный, семантически недифференцированный характер, может быть связано и с приобретением им каких-либо дифференцирующих признаков. Новое значение, образованное путем конкретизации этимона при помощи дифференцирующих сем, в отличие от семантического «расщепления», принадлежит к тому же понятийному кругу, что и старое. Межъязыковые этимологические корреляты, образованные подобным образом, сохраняют общий семантический компонент, диф-

ференцируясь по какому-либо одному или нескольким признакам. Подобное соответствие образуют рус. лавка и чеш. lavka, восходящие к общеславянскому *lava со значением «отрезанная доска». Семантика праславянского этимона заключала в себе обобщение, определившее дальнейшее развитие его семантики: кусок доски мог по-разному использоваться в зависимости от назначения. В русском языке слово лавка стало обозначать «доску для сиденья или лежанья», а в чешском - «мостик», т. е. доску, перекинутую через ручей, реку и предназначенную для перехода (хотя в чешском есть и другой однокоренной дериват - lavice со значением «лавка, скамья», а в русских диалектах сохранились однокоренные существительные лавица, лавка, лава, известные в обоих значениях: «скамья», «пешеходный мостик, мостки, кладка, перекинутая через ручей, доска, брус»).

Крайним проявлением дифференциации обобщенной семантики когната является энантиосемия - развитие противоположных значений в рамках одного корня. Так, общеслав. вонь, имевшее в древности «нейтральное» значение «запах», благодаря потенциальной возможности развития значения по шкале «хороший» - «плохой», получило в одних славянских языках (русском, болгарском) значение «дурной запах», в других (чешском, польском, словенском) - «приятный запах», сохранившись в сербско-хорватском в значении «запаха вообще»;

4) переносы наименования, основанные на общности признаков обозначаемых денотатов (метафора) или их смежности (метонимия). Главными основаниями переноса являются аналогия и связь предметов реальной действительности, выражающие собой внешнюю сторону семантических преобразований данного типа. Универсальным является метафорический перенос «нечто дробное, состоящее из мелких частиц» —» «атмосферные осадки», чаще всего реализуемый в виде: «крупа, варево из крупы» —* «атмосферные осадки». На этом переносе основана семантика чеш. kroupy - «град» (ср. с рус. выражением снежная крупа). В чешском языке слово kase переносно обозначает «снежную крошку». Во многих языках наблюдается и перенос каша как «кушанье из крупы, зерна, овощей» —> «нечто напоминающее кашу» —* «неразбериха». В качестве примера можно привести метафорические значения слова каша в русских выражениях: каша под ногами, каша в голове, каша во рту.

При метонимическом переносе номинант и номинат находятся в синтагматической, контекстной связи, в то время как при метафоре они связаны парадигматически. «Основной характерной чертой метонимических переносов сравнительно с метафорическим переосмыслением является их регулярность. Такого типа наименования создаются в большинстве случаев под действием определенных семантических закономерностей на основе известных метонимических моделей [Способы номинации 1982]. Данный тип изменения значения объединяет в себе целый ряд более или менее самостоятельных и подводимых под отдельные модели подтипов: «часть» <-» «целое», «часть тела» <-> «часть одежды на ней», «действие» «место действия», «материал» *-+ «изделие из него», «обладатель, владелец чего-л.» «то, чем он обла-

дает» и целый ряд других моделей, исчерпывающий перечень которых вряд ли возможен. Так, метонимический перенос как следствие соположения - явление, довольно распространенное в группе соматической лексики. Метонимия лежит в основе семантического развития слова лоб в русском языке, чеш. brva «ресница» и ret «губа», болг. ланита «губа» и вежда «бровь», чеш. brada и болг. брада «подбородок». Подавляющее большинство семантико-словообразовательных процессов возникает при языковом оформлении всевозможных отношений и переходов, фиксируемых сознанием между понятиями предметности, признака, действия, состояния, количества, отношения и т. п., находящимися между собой именно в отношениях смежности, соположения, сопредельности (а не сходства, подобия). Это означает, что метонимические переходы, в основе которых - ассоциативная смежность денотатов в сознании человека, осуществляющего акт номинации, пронизывают весь процесс семантического развития лексических единиц. О широком распространении и многообразии проявлений метонимических переносов свидетельствуют и номинационные модели, рассматриваемые нами в качестве первичных типов семантических трансформаций;

5) стилистические «смещения» лексем. Стилистические изменения рассматриваются на примере темпоральных наименований (в частности лексем година, рок, час, пора в русском языке);

6) развитие коннотативных значений лексем. Наименование может выражать отношение говорящих к соответствующему объекту или понятию, что отражается на его семантике, а иногда и определяет направление семантического развития. Так, слова, обозначающие трудовую деятельность, работа, труд, чеш. práce изначально имели оценочный характер и ассоциировались с чем-то тяжелым, принудительным, со страданием (недаром в современном чешском языке robota «трудная работа, работа по принуждению», чеш. trud «скорбь, печаль, страдания; усталость», что коррелирует с семантикой их древнерусских вариантов). В диссертации показывается, что существуют разные способы проявления коннотации, основным среди которых является формирование вторичных (переносных, метафорических) значений слова. Так, рус. заяц, как и чеш. zajíc, обозначает переносно трусливого, боязливого человека, рус. лиса и чеш. liska употребляется по отношению к хитрому и льстивому человеку, чеш. prase стало обозначать грязного, неопрятного человека подобно рус. свинья, а курица (чеш. slepice) в обоих языках ассоциируется с глупостью. Приводятся и другие соответствия в переносных названиях человека именами животных;

7) фактом конвергенции является и аналогия переносных значений у слов одной тематической группы, т. е. «синонимическая деривация», или «семантическая аналогия». Семантическое размежевание слов, принадлежащих к одной тематической группе, уравновешивается процессом «семантической аналогии». По мнению M. М. Покровского, «слова со сходным значением проходят сходную семасиологическую историю», подтверждением чего являются развитие аналогичного переносного значения «большое количество чего-л.» у слов ландшафтной тематики: гора, лес, туча, пропасть, бездна,

прорва, поток, море, чеш. kopec «холм» (ср. рус. копна). Универсальным является и перенос названий природных явлений на явления социальной жизни: болото, омут, яма, дрязги (первоначально «лес, кустарник», в диалектах «болото, поросшее лесом»). Слово вертеп «притон (преступников, развратников)» в древнерусском языке (вьртепъ) означало природное явление - «пещеру» (Срезн.), а, по мнению некоторых этимологов, еще раньше - «извилистый овраг, пропасть или ущелье» [Виноградов 1994] и восходит к глаголу вертеть. Это значение доныне сохраняется в диалектах украинского языка и в болгарском языке, где врътопъ - «ущелье с извилинами, кривая балка», а также «водоворот», «обитель», «жилище». В аналогичном значении «пригон, вертеп» было известно и слово пещера в старославянском языке. Конфигурация предметов может стать основой некоторых качеств человека. Слово лука, т. е. «изгиб реки, излучина», стало обозначением и «кривизны души, лукавства» (ср. его современные дериваты излучина —> лукавство), подобно тому, как признак прямой послужил основой наименования такого качества человека, как прямота.

Типичным семантически переносом является изменение «скот» «имущество, богатство, деньги» (на примере слов скот, товар, белка, чеш. dobytek, чеш. statek, рус. и чеш. bydJo, а также «зерно» *-* «богатство, достаток» ( рус. жито, жир, хлеб, чеш. zbozí, чеш. obilí, strava), «пища, еда» —» «мероприятие», «название животного» —* «болезнь», «название животного» —> «черта человека», «часть тела» —> «часть какого-л. предмета» и др. Актуальным для тематической группы наименований людей молодого возраста является переосмысление «молодой человек» —» «слуга, раб», о чем свидетельствует семантическая история лексем отрок - otrok, мальчик, малый, девка, хлопец/сЫарес — холоп/chlap, ребенок — раб, молодёц — mládek.

Универсальный характер направлений смыслового развития слов отдельно является предметом рассмотрения на материале названий частей ландшафта. В работе констатируется, что типичным в этой группе лексики является развитие энантиосемии, основанной на принципе «зеркального отражения». Так, семантическая эволюция праславянской лексемы гай в разных славянских языках привела к формированию полярных семем: «небольшой лиственный лес, окруженный безлесным пространством» <-> «небольшое безлесное пространство, окруженное лесом». Семантический перенос «пашня» —* «лес рядом с пашней» является закономерным и подтверждается рядом аналогий, например, значение др.-рус. рамень определяется не просто как «лес», а «лес, находящийся по соседству с пашней». Родственное слово рама означает «пашня по соседству с лесом». В словаре В. И. Даля в статье, посвященной слову край, сказано, что «в Калужской губернии лес нередко зовется краем, т. е. закраиною поля» (Даль). Общеслав. луг также связано с двумя понятиями: «низкое, равнинное место» и «лес». В современном русском языке оно означает «низменный участок, покрытый травянистой растительностью», хотя в древнерусском бытовало в значениях: «лес, дубрава», «болото», «низменное мосто» (Срезн.). Значения «лес, гай» были свойственны данной лексеме в старочешском языке и в старославянском. Можно пред-

положить, что уже в древности слово имело синкретичное значение «низкое место, излучина реки, поросшая кустарником, деревьями» (подобно первичному значению слова гора - «гора, поросшая лесом», в пользу чего свидетельствует семантика его коррелятов в некоторых славянских языках: болг. лъг «ровное, низкое место под небольшим лесом, роща, кустарник, луг», с.-х. луг «лес в низине, тростник, камыши», словен. lóg «лес на низком месте», пол. {qg «топь, болото, лес на болоте», болотистый луг».

В главе 4 «Дивергентные явления в области лексической семантики» рассматриваются семантические корреляции общеславянских лексем, образовавшиеся в результате смыслового развития этимона, которые представлены в виде следующих дихотомий:

1) гипероним - гипоним (рус. ягода - чеш. jahoda «земляника, клубника», рус. гриб - чеш. hrib «белый гриб», рус. палец - чеш. palee «большой палец», рус. змея — чеш. zmije «гадюка», рус. свинья - чеш. sviné «самка кабана» и т. д.);

2) «абстрактное» - «конкретное» (рус. обилие - чеш. obilí «зерно», рус. быт - чеш. byt «квартира», рус. живот - чеш. zivoí «жизнь» и др.);

3) «общеупотребительное» - «специальное» (рус. купель, клобук, святки, принадлежащие к сфере церковной лексики, и общеупотр. чеш. koupel «ванна», klobouk «шляпа», svátek «праздник» и др.);

4) несовпадение объемов семантических структур слов-полисем (отношения семантического включения и семантического пересечения), что является следствием «семантического распространения слова, обрастания его новыми значениями» [Сорокин 1965]. Семантическая структура рус. дорога включает в себя семантику чешского коррелята dráha «пространство, по которому происходит движение», «направление, путь развития», «путь следования», обозначая еще и «пешеходную дорогу, тропинку», «место для прохода, проезда», «путешествие, поездку». Примером «семантического пересечения» служат семантические структуры рус. выход и чеш. vychod. Общими для них являются семы «действие по глаголу выходить» и «место, через которое выходят». Русская лексема, помимо этого, развила переносное значение «способ разрешения трудной ситуации», а также (спец.) «количество произведенного продукта» и «обнажение горных пород, пластов». Чешскому варианту присущи специфические семы: «восход солнца или другого небесного тела» и «восток»;

5) отношения дизъюнкции (семантического непересечения, которое рассматривается на примере рус. гвоздь - чеш. hvozd «густой лес», рус. загон

- чеш. záhon «грядка, клумба», рус. овощи - чеш. ovoce «фрукты», рус. гряда

- чеш. hrada «насест, жердь для кур», рус. жребий - чеш. hrebík «гвоздь» и

др-);

6) межъязыковая энантиосемия (развитие противоположных значений у слов одного корня: рус. вонь - чеш. vuné «приятный запах», рус. запах - чеш. zapach «плохой запах», рус. еда чеш. jed «яд», рус. победа - чеш. уст. pobeda «поражение», чеш. kopec «холм» - рус. диал. копец «яма, канавка» и др.);

7) семантическая дифференциация фонетических дублетов. Фонетически и семантически дифференцированные дублеты рус. голова и глава соотносятся с чеш. hláva «голова», «руководитель», рус. власть и волость - с чеш. vlast «родина, отечество», рус. порох и прах - с чеш. prach «пыль», рус. сторона и страна - с чеш. strana «пространство; направление; местность, край; боковая часть чего.-л.; партия» и др. С другой стороны, чешские фонетические дублеты houba «гриб» и huba «рот» соотносятся с рус. губа «часть рта» (хотя в диалектах известно и губа «гриб»); чеш. délo «орудие» и dílo «дело, работа; произведение» - с рус. дело «работа; деятельность» (в древности рус. дело означало и «пушка, орудие»). Аналогичные дублетные формы, дифференцированные семантически, отмечаются и в обоих языках: чеш. soubor «ансамбль; коллекция» и sbor «собрание; хор; собрание верующих» коррелируют с рус. собор «собрание духовенства; главная или большая церковь» и сбор «действие по глаголу собираться; совокупность, собрание; смесь лекарственных трав»;

8) межъязыковая метафора. Данный вид корреляции представляют собой межъязыковые варианты, значения которых связаны сходством признаков: рус. пасть «рот зверя» - чеш. past «капкан», рус. крупа - чеш. kroupy «град», рус. пыль - чеш. pyl «пыльца»; рус. соха «деревянное орудие пахоты» и чеш. socha «статуя» связаны сходством внешних признаков, обусловленным архисемой «деревянная развилина»;

9) межъязыковая метонимия. В работе выделяются различные семантические корреляции, связанные смежностью денотатов: а) пространственной близостью. Метонимический перенос как следствие соположения - явление, довольно распространенное в группе соматической лексики. Подобным образом возникло наименование лоб в русском языке, болгарские наименования губы ланита, брови - вежда, в чешском и болгарском подбородка - брада, чешских brva - для наименования ресницы и ret - для названия губы;

б) «содержащее» - «содержимое»: рус. загородка, диал. загорода «забор» - чеш. zahrada «сад»; чеш. obálka «конверт» и рус. диал. обалка «охапка»; разновидностью данного вида переноса является корреляция «внешний вид, очертания предмета» - «предмет одежды», напр., рус. крой «покрой, вид» - чеш. kroj «костюм»;

в) «часть» - «целое»: рус. латка «кусок ткани, используемый для починки» - чеш. látka «ткань»; рус. стреха «свисающий край крыши» - чеш. stfecha «крыша»; чеш. topor «топорище» - рус. топор;

г) «материал» - «изделие из него»: рус. сукно «грубая ткань» - чеш. sükné «юбка»; рус. kozesina «мех» - рус. кожух «тулуп из овчины»; рус. мех -чеш. méch «мешок, сеть»;

д) «действие» - «инструмент действия»: рус. звон - чеш. zvon «колокол»;

е) «действие» - «производитель действия»: рус. блеск - чеш. blesk «молния»; рус. мрак - чеш. mrak «туча»;

ж) «действие, состояние» - «место совершения действия»: рус. ходьба -чеш. chodba «коридор»; рус. обход - чеш. obchod «магазин»; рус. покой -чеш. pokoj «комната»;

з) «действие» - «предмет, совершающий действие»: рус. волок («волочение», напр. в выражении тянуть волоком) - чеш. vlak «поезд»;

и) «действие» - «результат действия, продукт»: рус. дело, обозначающее и действие, и результат - чеш. dilo «произведение, сочинение»; чеш. vareni «процесс варки» - рус. варенье «ягоды или плоды, сваренные на сахаре»;

к) значения, связанные каузативными отношениями: рус. взор «взгляд» - чеш. vzor «пример, образец»;

10) дивергенция переносных значений общих лексем. Общие наименования животных в славянских языках развивают не только сходные, но и различные переносные значения: свойственное русскоговорящим употребление зоонима корова по отношению к полной, неуклюжей женщине отсутствует у его чешского коррелята krava. Для русского языка характерно переносное употребление слова заяц в значении «безбилетный пассажир» (введенное А. П. Чеховым) в силу его проворства, ловкости и одновременно боязни быть пойманным, а в чешском языке zajic экспрессивно может обозначать неопытного молодого человека, особенно девушку. Если у носителей русского языка слово вол ассоциируется с трудолюбивым, много работающим человеком, то у чехов словом vul образно называют глупого, тупого человека. Собака (чеш. pes) вызывает в представлении носителей чешского языка не только ассоциации, близкие русскому мировосприятию, но может характеризовать и человека безоглядного, крутого нрава, а рус. пес переносно употребляется с негативной коннотацией для обозначения человека, готового на любые низкие поступки, что явствует из выражений: цепной пес, пес смердячий, пес его знает, псу под хвост-,

10) различия в стилистической окраске праславянских лексем. Стилистические особенности слова часто представлены не одной какой-либо характеристикой, а являют собой смешанный вид, поскольку зачастую различные стилистические признаки накладываются один на другой. Лексемы в родственных языках могут различаться: а) по сфере употребления, напр.: «общеупотребительное» - «диалектное» (примеры см. в главе 2), «общеупотребительное» - «специальное» (напр., рус. ткань - чеш. tkan «биологическая ткань»);

б) по принадлежности к активному или пассивному запасу. Поскольку архаические явления в языке, принадлежащие к его пассивному запасу, продолжают функционировать в виде стилистически маркированных элементов, то данная дихотомия выступает в виде корреляции: «нейтральное» - «высокое», «поэтическое». Архаизмы, имеющие «высокую» окраску, в работе рассматриваются, в соответствии с классификацией архаизмов Н. М. Шанского, в виде следующих оппозиций по отношению к их чешским нейтральным соответствиям: лексико-словообразовательные архаизмы в русском языке типа старец, рыбарь, пастырь, венец, краса, зрак - чеш. нейтр. starec, rybar,

pastyr, vënec, krása, zrak\ лексико-фонетические архаизмы в русском типа зерцало, древо, прах, хлад, брег, глас, длань и т. п. - чеш. нейтр. zrcadlo, dfevo, prach, chlad, breh, hlas, dlañ\ лексические архаизмы в русском типа витязь, уста, чело, очи, секира, поступь - чеш. нейтр. vítéz, ústa, celo, oci, sekera, pos-íup; семантические архаизмы типа година, рок, век, час, муж - чеш. нейтр. hodina, rok, vëk, cas, muz. С другой стороны, в чешском языке функционируют в качестве стилистически маркированных, книжных праславянские лексемы dál, sir, níz, bol, um, luh, rucej, vesna,jeseñ, luna, leb, ret, síje, lice, kolokol, junost, trudnost, druh и другие, которым соответствуют нейтральные русские даль, ширь, низ, боль, ум, луг, ручей, весна, осень, луна, лоб, рот, шея, лицо, колокол, юность, трудность, друг. Наблюдается в межъязыковом плане и противоположная корреляция: «стилистически сниженное в одном языке» -«нейтральное в другом», которые чаще всего характеризуются дополнительной эмоционально-экспрессивной окраской;

в) по эмоционально-экспрессивной окрашенности: рус. прост., груб. брюхо - чеш., нейтр. bricho «живот»; рус. разг., ирон. особа - чеш. нейтр. osoba «лицо, человек»; чеш. разг., пренебр. robota - рус. нейтр. работа-, чеш. разг., пренебр., бран., zenstina - рус. нейтр. женщина',

11) коннотативные различия (на примере приставочных образований с корнем -шел-). Так, слово пошлость «нечто низкое в нравственном отношению), дериват от пошлый, деэтимологизировалось, потеряв связь с глаголом пойти. Вместе с тем первоначально пошлый употреблялось в значениях «давний, старинный, что исстари пошло, повелось», затем - «обычный» (еще в XIX в.) и далее с негативной коннотацией - «безвкусно-грубый». В некоторых диалектах пошлость употребляется в значении «повальная болезнь, эпидемия». Чеш. posly известно в близком значении «дохлый, издохший, околевший» как дериват от глагола pojít «сдохнуть, околеть» (в результате семантической конденсации выражения пойти в мир иной). Вместе с тем как устаревшее известно чеш. poslost в значении «происхождение, род» (например, в выражении ceská poslost «чешское происхождение»), что соответствует первичной семантике русского коррелята. Значений же, аналогичных современному русскому пошлый - «вульгарный», его инославянские корреляты не обнаруживают. Однако подобная семантическая трансформация не является специфической для русского языка, о ее универсальном характере свидетельствует, например, нем. gemein, которое обозначает наряду с «общий, всеобщий» и «низкий, подлый»;

12) концептуальное своеобразие отдельных лексем. Понимание смысла отдельных слов невозможно без знания всего комплекса ассоциаций, представлений, скрытого за словарной дефиницией содержания, которое хранится в исторической памяти носителя данного языка. Иными словами, иногда важно знать не только значение слова в другом языке, отраженное в словаре, но и то, какие дополнительные смысловые ассоциации оно вызывает в данном языковом коллективе. Эти ассоциации, смысловые наращения представляют собой существенный факт дивергенции языков и рассматриваются на примере сущ. хлеб, блин, каша, каравай, чеш. kolác, лес.

В заключении подводятся итоги работы, формулируются основные выводы. Итак, дивергентные отношения единиц праславянского лексического фонда обусловлены: а) на уровне формы языковых единиц: использованием различных праславянских синонимов в разных славянских языках, замещением праславянских лексем заимствованиями, различиями в номинационных моделях новообразований на базе славянского языкового материала, словообразовательными и морфологическими различиями; б) на уровне содержания лексических единиц: различиями в объеме значения общих лексем в разных языках (гипероним - гипоним, «абстрактное» - «конкретное», «общеупотребительное» - «специальное», несовпадение объемов семантических структур общих слов-полисем), различиями, обусловленными «расщеплением» этимона (дизъюнкция, энантиосемия, семантическая дифференциация фонетических дублетов, асимметрия переносных значений), различиями, обусловленными переносом значения (метафора, метонимия), различиями прагматического характера (расхождения в эмоционально-стилистической окраске общих слов, коннотативные различия, концептуальное своеобразие лексем в отдельных языках).

Конвергенция языковых единиц обеспечивается: а) на уровне формы: сохранностью праславянского лексического фонда, однотипностью мотива-ционных моделей наименований, параллельным словообразованием, заимствованиями из одного славянского языка в другой, сохранностью симметричных фактов на языковой периферии (в диалектах, среди стилистически ограниченной лексики," архаизмов, в поэтической речи, в составе фразем и паремий и т. д.); б) в содержательной стороне лексем: типологическим характером семантических трансформаций (представленных «расширением» и «сужением» значения, семантическим «расщеплением», конкретизацией обобщенной семантики этимона, метафорическим и метонимическим переносом, стилистическим «смещением» лексем, общностью коннотативного компонента); развитием аналогичных переносных значений у слов одной тематической группы.

Синхронно-диахронический анализ единиц праславянского лексического фонда в русском языке на широком фоне его диалектов и других славянских языков помогает раскрыть разнообразие, многообразие видения мира славянами и специфику этого «видения» в русском языке, увидеть глубину происшедшего за полтора тысячелетия расхождения между русским и другими славянскими языками в использовании праславянского наследия, выявить некоторые причины возникновения межъязыковых различий. Выясняя своеобразие русского языка в отражении лексическими средствами тех или иных участков действительности и ее познания, би- и полилингвальное описание русского языка помогает создать более объемную, более богатую и яркую картину развития лексического состава русского языка, «картину более выпуклую и интересную, чем та, которая возникает при автономном анализе лексикона одного отдельно взятого языка, где многое просто не замечается» [Супрун 1994]. Вместе с тем анализ праславянских лексем в аспекте их ди-

намической характеристики в русском языке на широком фоне его диалектов и других славянских языков обнаруживает универсальность, типичность и в сфере номинаций, и в области деривационных процессов, и в плане семантических изменений. Вывод Ф. Копечного [Историческая типология 1986] о большей сохранности праславянской лексики в чешском и словацком языках справедлив в отношении литературных славянских языков. Данные диалектов русского языка, деривационные факты, фраземика свидетельствуют о том, что в не меньшей степени праславянский лексический фонд сохранился в русском языке. Какими бы многообразными и удивительными ни оказались семантические различия между «вариантами» некогда единого слова, все они отражают реализацию первичного концептуального смысла, отражают определенные закономерности семантических преобразований первичных концептов-этимонов, общие для большинства языков.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

- монографиях:

1. Особенности лексико-семантической типологии славянских языков (на примере русско-чешских соответствий). -М., 2005. 172 с.

2. Типология семантических трансформаций праславянской лексики и ее отражение в русском языке. - М., 2006.

- статьях в центральных журналах, международных сборниках и сборниках научных статей, рекомендованных ВАК для публикаций:

3. Общеславянская лексика в русском языке II Русский язык в школе. - М., 1989,- №4.-С. 89-96.

4. О принципах наименования одежды в русском языке. Русский язык в школе. 1990. №4.-С. 121-128.

5. Стилистическая асимметрия общего лексического фонда славянских языков // Слово и образ в художественной литературе. 3-ий сб. науч. тр. ф-та рус. фил. МГОУ и каф. русистики и лингводидактики пед. ф-та Карлова ун-та в Праге «Дружба - 3». - М., 2003. - С. 99-105.

6. Заметки об общеславянских соматических названиях // Русский язык в школе, 2005. - № 1. - С. 90-96.

7. Лингвистическая мозаика («О прилагательном черствый», «О словах вонь и запах», «О слове роба», « Чулки и колготки») II Русский язык в школе и дома.-М., 2005. -№3.- С. 13-16.

8. Из истории семантики отглагольных прилагательных // Русский язык в школе. - М., 2005. - № 5. - С. 69-75.

9. Энантиосемия внутриязыковая и межъязыковая // Вестник МГОУ. Серия: Русская филология. - М., 2006. - № 1. - С. 49-55.

10. Семантические различия «общих» слов как причина интерференции при близкородственном билингвизме // Известия Тульского гос. ун-та. Серия: Язык и литература в мировом сообществе. Вып. IX: «Лингвокультурологиче-ские аспекты изучения русского языка». - Тула, 2006. - С. 123-128.

11. К историко-сопоставительному исследованию слов семантического поля «молодость, юность» // Феномен детства в русской культуре. 4-ый сб. науч. тр. ф-та рус. фил. МГОУ и каф. русистики и лингводидактики пед. ф-та Карлова ун-та в Праге. - Прага, 2006. - С. 81-90.

12. О типичности семантических трансформаций некоторых наименований ландшафта // Вестник МГОУ. Серия: Русская филология. - М., 2006. - № 2. -С. 107-112.

13. Типичность семантических переносов как проявление языковой конвер-гентности // Вестник МГОУ. Серия: Русская филология. - М., 2006. - № 3. -С. 59-62.

- в прочих изданиях:

14. Межъязыковая омонимия близкородственных языков // Материалы конф. в НИИ ПРЯНШ АПН СССР. - М., 1988.-С. 18-20.

15. Стилистические расхождения общих слов русского и чешского языков // Материалы конф. в НИИ ПРЯНШ АПН СССР. - М., 1990. - С. 59-61.

16. О семантической дифференциации праславянских лексических рефлексов // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Материалы межвуз. на-уч.-практ. конф. - Тверь, 1992. - С. 73-75.

17.0 причинах семантической эволюции лексем праславянского лексического фонда // Доклады межвуз. науч. конф. - Калининград, 1992. - С. 27-29.

18.Слова со значением времени в синхронии и диахронии // Русский язык: синхрония и диахрония. Сб. науч. трудов. - М., 1993. - С. 42-48.

19.Стилистическая дифференциация русско-чешских формальных коррелятов (изоформ) // Семантика слова и семантика текста. Сборник научных трудов. -М., 1994.-С. 61-75.

20.0бщее и дифференциальное в лексических системах славянских языков // Семантика лексических и грамматических единиц. Межвуз. сборник науч. трудов. - М., 1995. - С. 40-46.

21. Синкретизм первоначального значения лексем как фактор эволюции их лексической семантики // Русская историческая лексикология и лексикография: результаты, проблемы, перспективы. Материалы науч.-практ. конф. -Красноярск. 1995. - С. 59-61.

22. Коммуникативная лингвистика в преподавании русского языка как иностранного // Актуальные вопросы риторики и коммуникативной лингвистики. Сборник науч. трудов. - М., 1996. - С. 127-132.

23. Идеи Е.Д. Поливанова о преподавании русского языка нерусским в свете современных требований к преподаванию РКИ // Актуальные вопросы языкознания в историческом и современном освещении. Третьи поливановские чтения. Сборник науч. трудов. - Смоленск, 1996. - Ч. 2. - С. 142-147.

24. Использование художественных текстов при обучении русскому языку как иностранному // Актуальные проблемы филологии в вузе и в школе. Материалы X Тверской межвуз. конф. - Тверь, 1996. - С. 119-121.

25. Роль переводов A.C. Пушкина в развитии чешской национальной поэзии в 1-ой половине XIX века // Семантика слова и семантика текста. Сб. науч. тр.-Вып. 2.-М., 1999.-С. 84-91.

26. Учет общего и специфического при изучении фразеологии иностранного языка (на примере пословиц в русском, английском и немецком языках) // Семантика слова и семантика текста. - Вып.З. - М., 2000. - С. 113-119.

27. Об английских заимствованиях последних лет в современном русском языке // Семантика слова и семантика текста. - Вып.4. - М., 2001. - С. 17-23.

28. К вопросу об асимметрии номинативных систем славянских языков // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка. Межвуз. сб. науч. тр.-М., 2002. - С.146-149.

29. О конвергенции языковых фактов славянских языков // ИИ.Срезневский и современная славистика: наука и образование». Мат-лы междун. научно-практ. конф. - Рязань, 2002. - С. 78-81.

30. Об изоморфизме номинативных систем славянских языков // Современное русское языкознание и лингводидактика. Мат-лы межд. конф., поев. 80-летию Н.М. Шанского. - М., 2003. - М. 66-68.

31. Расширение и сужение как типы семантических изменений праславян-ских лексем // Русское слово: синхронический и диахронический аспекты. Мат-лы межд. науч. конф. - Орехово-Зуево, 2003. - С. 164-166.

32. Изучение словообразовательных рядов в сопоставительном аспекте (в синхронии и диахронии) // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. Межвуз. сб. науч. тр. - М., 2003. - С. 23-27.

33: Развитие отдельных признаков семантики общеславянских лексем как фактор лексико-семантической асимметрии славянских языков // Русский язык и славистика в наши дни. Сб. науч. тр. - М., 2004. - С. 483-486.

34. Типология славянских языков. Программа с методическими рекомендациями для высших учебных заведений. - М., 2004. - 18 с.

35. Типы семантических трансформаций общеславянских лексем // Язык, текст, смысл. Межвуз. сб. науч. тр. - М., 2005. - С. 3-11.

36. Лексико-семантическая корреляция русских диалектизмов и слов общелитературного чешского языка // Русский язык: история, диалекты, современность. Сб. науч. тр. - Вып. VI. - М., 2005. - С. 168-175.

37. К otâzce rusko-ceské homonymie // Русский язык: история, диалекты, современность. Сб науч. тр. - Вып. VI. - М., 2005. - С. 175-178.

38. Обобщенность семантики этимона как фактор развития энантиосемии // Седьмые поливановские чтения. - Смоленск, 2005. - Т.1. - С. 146-152.

39. Общее и специфическое во внутренней форме межъязыковых синонимов в славянских языках // Информационный потенциал слова и фразеологизма. Материалы междун. научно-практ. конф. - Орел, 2005. - С. 58-62.

40. Эмоционально-оценочный компонент в семантике слов общеславянского происхождения // Русское слово и высказывание: рациональное и эмоциональное. Межвуз. сб. науч. тр. - М., 2006. - С. 48-52.

41. Проблема энантиосемии в историко-сопоставительном аспекте // Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты): Мат-лы Междунар. науч.-практ. конф. 17-19 марта 2006 г., Кострома. - М., 2006. - С. 92-96.

42. О смежности понятий «лес» и «гора» в языковой картине мира славян // Научное наследие Б. Н. Головина и актуальные проблемы современной лингвистики. Мат-лы междун. науч. конф. - Нижний Новгород, 2006. - С. 58-62.

43. Наименования частей ландшафта в историко-сопоставительном аспекте И Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии. Межвуз. сб. науч. тр. - Вып. 1. - Тамбов, 2006. - С. 316-320.

44. К характеристике семантических изменений в группе темпоральной лексики // Разноуровневые характеристики лексических единиц. Мат-лы междун. научно-практ. конф. - Смоленск, 2006. - С. 53-59.

45. Аналогия в развитии коннотативных значений общеславянских лексем // Современные тенденции функционирования русского языка и культура речи вузовского преподавателя. Материалы всероссийской научной конференции- Белгород, 2006. - Ч. 1.-С. 111-115.

46. О семантических моделях зоонимов в славянских языках // Русский язык и славистика в наши дни. Вып. 1. - М., 2006. - С. 71-79.

47.0 многообразии проявлений конвергенции в славянских языках // Русская речь в современном вузе. Материалы третьей Международной научно-практической интернет-конференции, посвященной памяти акад. РАО Н. М. Шанского, 1 окт,- 22 нояб. 2006 г. - М., 2006. - С. 81-84.

48. О развитии прагматического компонента семантики прилагательных с корнем -sel- в славянских языках // Славянская фразеология и прагматика. Материалы Международной конференции, сост. 16-19 сент. 2006 г. в г. Раб, Хорватия (в печати).

49. Конвергентное и дивергентное в обозначении лиц молодого возраста в славянских языках // Ученые записки «Res philologica» Северодвинского филиала Поморского гос. ун-та. - Вып-V: «Филология в начале XXI века». - Северодвинск, 2007 (в печати).

50. Национально-культурный компонент семантики межъязыковых омонимов в славянских языках // Известия Тульского гос. ун-та. Серия: Язык и литература в мировом сообществе. Вып. X. - Тула, 2007 (в печати).

51. Форма предмета как основа номинации хлебных изделий (на материале русского и чешского языков) // Информационные системы: гуманитарная парадигма. Материалы всероссийской конференции «VIII Житниковские чтения». - Челябинск, 2007 (в печати).

52. Типологический характер переноса «лес» —> «безлесное пространство» как факт конвергенции славянских языков // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Международный конгресс исследователей русского языка, 20-23 марта 2007 г. - Москва, 2007 (в печати).

53. Изменение синтагматических связей слова как причина и показатель его семантической динамики // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. Материалы Междун. научной конференции. - Владимир, 2007 (в печати).

54. Взаимовлияние славянских языков как проявление языковой интеграции // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов. Материалы II Междун. научной конференции. - Волгоград, 2007 (в печати).

Заказ №417. Объем 2 п.л. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш». г. Москва, ул. Палиха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Маркова, Елена Михайловна

Введение.

Предисловие.

Глава I. Мотивация как основа номинации и исходный момент семантической эволюции слова.

1.1. Теоретические основы номинации.

1.2. Мотивация наименования как начальный этап семантического развития слова.

1.3. Основные номинативные модели отдельных тематических групп праславянских наименований предметного мира.

1.3.1. Соматическая лексика в ономасиологическом аспекте.

1.3.2. Типичные номинационные модели названий одежды.

1.3.3. Еда и основные продукты питания славян как объект номинации.

1.3.4. Названия растений с точки зрения номинации.

1.3.5. Основные признаковые модели наименований животных.

1.3.6. Названия частей ландшафта как отражение древнейших представлений об окружающем мире.

1.3.7. Агентивные наименования на материале номинантов, обозначающих лиц молодого возраста.

1.3.8.Прагматический компонент этимона как составляющая его концептуального содержания.

Выводы.

Глава II. Типология конвергентно-дивергентных явлений в сфере лексических наименований в русском языке (на примере его сравнения с чешским языком).

2.1. Конвергентные явления в сфере номинаций.

2.1.1. Сохранность праславянского лексического фонда как основной фактор конвергенции славянских языков.

2.1.2. Конвергенция параллельных образований.

2.1.3. Взаимовлияние славянских языков - путь к их интеграции.

2.1.4. Сходство в номинационных моделях лексем разных языков как проявление языковой конвергенции.

2.1.5. Наличие конвергентных фактов на языковой периферии - свидетельство общности национальных славянских языков.

2.2. Дивергентные явления в сфере лексических наименований

2.2.1.Закрепление в разных славянских языках различных праславянских синонимов.

2.2.2. Замещение общеславянских лексем заимствованиями в русском языке.

2.2.3. Различия в номинационных моделях лексем, обозначающих один денотат.

2.2.4. Словообразовательные и морфологические различия лексем с общим корнем.

Выводы.

Глава III. Типология семантических трансформаций общеславянской лексики (конвергенция семантических процессов).

3.1. Типы семантической эволюции единиц праславянского лексического фонда.

3.1.1. «Расширение» значения.

3.1.2. «Сужение» значения.

3.1.3. Семантическое «расщепление» этимона.

3.1.4. Развитие дифференциальных признаков обобщенной семантики когната.

3.1.5. Энантиосемия.

3.1.6. Метафорический перенос.

3.1.7. Метонимический перенос.

3.1.8. Стилистическое «смещение» лексем.

3.1.9. Развитие коннотативного значения лексем.

3.2. Типологический характер семантических трансформаций (на материале наименований ландшафта).

3.3. Синонимия производных значений слов одной тематической группы как свидетельство языковой конвергенции.

Выводы.

Глава IV. Дивергентные явления в области лексической семантики (типы семантических корреляций общих лексем).

4.1. Вопрос об эквивалентности лексических значений генетически общих слов и межъязыковой омонимии.

4.2. Различия в объеме значения единиц праславянского лексического фонда в разных славянских языках.

4.2.1. Гипероним - гипоним.

4.2.2. «Абстрактное» - «конкретное».

4.2.3. «Общеупотребительное» - «специальное».

4.2.4. Несовпадение объемов семантических структур «общих» слов в разных языках.

4.3. Различия, обусловленные «расщеплением» этимона.

4.3.1. Семантическая дизъюнкция.

4.3.2. Межъязыковая энантиосемия.

4.3.3. Семантическая дифференциация фонетических дублетов.

4.3.4. Дивергенция переносных значений «общих» лексем.;.

4.3.5. Синтагматические различия «общих» слов как причина и показатель их семантической дифференциации.

4. 4. Различия, обусловленные переносом значения.

4.4.1. Межъязыковая метафора.

4.4.2. Межъязыковая метонимия.

4.5. Различия, обусловленные сдвигами прагматического характера.

4.5.1. Расхождения в эмоционально-стилистической окраске «общих» слов.

4.5.2. Коннотативные различия лексем.

4.5.3. Концептуальное своеобразие лексических единиц.

Выводы.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Маркова, Елена Михайловна

Работа посвящена исследованию праславянского лексического фонда в русском языке с точки зрения динамики языковых процессов.

Лингвистику всегда интересовали вопросы языковых трансформаций и изменения смысловой структуры слов, вызванные языковыми и внеязыковы-ми факторами развития языка. Установление характера изменений и причин семантических преобразований и перемещений лексических единиц - актуальная проблема современного отечественного и зарубежного языкознания.

Выбор темы обусловлен необходимостью дальнейшего исследования в области семасиологии общеславянской лексики в русском языке, создания типологической классификации лексико-семантических трансформаций, учитывающей как синхронный, так и диахронный аспекты. Диахронический подход предполагает анализ семантической истории слов, начиная с праславянского периода; синхронное рассмотрение лексических единиц общеславянского характера в русском языке осуществляется в сопоставлении с их коррелятами в других славянских языках.

В исследовании автор основывается на положениях, развитых в работах по семасиологии таких ученых-лингвистов, как А. Мейе, А. Шлейхер, К. Балдингер, М. Бреаль, М. М. Покровский, В. В. Виноградов, Н. И. Толстой, Ф. П. Филин, В. А. Звегинцев, Б. Ю. Городецкий, В. Г. Гак, Р. А. Будагов, Д. Н. Шмелев, Л. А. Новиков, Э. Гросбарт, А. А. Маковский, А. А. Уфимцева, Ю. Д. Апресян, И. С. Улуханов, А. Зализняк, И. М. Кобозева, Н. Д. Арутюнова и др. Исследуя слово в ономасиологическом аспекте, с точки зрения его внутренней формы и мотивации, мы опираемся на положения, развитые в трудах В. Гумбольдта, А. А. Потебни, Л. А. Булаховского, Б. А. Серебренникова, Е. С. Кубряковой и др. Этимология лексических единиц находит освещение в нашем исследовании с ориентацией на труды О. Н. Трубачева, Н. М. Шанского, В. М. Мокиенко, Ю. В. Откупщикова, В. Н. Топорова, Ж. Ж. Варбот и др. В вопросах исторической лексикологии нами используются достижения таких ученых, как А. И. Соболевский, Б. А. Ларин, Р. М. Цейтлин, С. М. Толстая, Ю. С. Сорокин, Т. И. Вендина, В. В. Колесов, Е. С. Копорская и др. Принципы изучения русского языка в сопоставлении с другими славянскими языками, типологического исследования лексики находят развитие в нашем исследовании с опорой на труды Н. С. Трубецкого, К. В. Горшковой, Н. А. Кондрашова, А. В. Исаченко, А. С. Мельничука, Л. С. Бархударова, А. Ф. Журавлева, Д. К. Коллара, С. Сятковского, А. А. Супруна, Л. К. Байрамо-вой, И. Червенковой, В. К. Журавлева, В. Н. Манакина, при билингвальном описании русского языка в сравнении с чешским мы ориентируемся на исследования А. Г. Широковой, Г. А. Лилич, Г. П. Нещименко, Й. Влчка, В. Ф. Васильевой, И. О. Филипца, Е. И. Мельникова, Л. И. Степановой. В плане когнитивного анализа лексики, исследования концептуального содержания языковых единиц нами используются достижения А. Вежбицкой, Ю. С. Степанова, Т. И. Вендиной, В. П. Нерознак и др. Коннотативный компонент лексических единиц исследуется в соответствии с принципами, разработанными Ш. Балли, Г. О. Винокуром, В. Н. Телией, Ю. Д. Апресяном, Н. Ф. Алефи-ренко и др.

Наиболее исследованными в плане типологическом являются фонологический, морфологический и синтаксический уровни языковой системы. Лексика, в особенности лексическая семантика, продолжает оставаться малоизученной с этой точки зрения. Этим определяется актуальность исследования, заключающаяся в необходимости систематизации имеющегося материала в изучении лексико-семантических трансформаций общеславянской лексики, выявлении особенностей динамики наиболее древней части лексики русского языка на фоне других славянских языков. Основываясь на определении, что «основной словарный фонд - это устойчивая, но исторически развивающаяся лексико-семантическая и словообразовательная база общего словарного состава данного языка в его историческом движении» [Виноградов 19776: 61], мы рассматриваем единицы праславянского лексического фонда с точки зрения их динамики. Анализ семантической истории праславянских лексем, их современных семантических структур, передвижений из центра языковой системы на языковую периферию, проведенный в билин-гвальном аспекте, помогает созданию более полной и объективной картины лексико-семантических изменений, выявлению основных тенденций развития общеславянской лексики, установлению специфики русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия. Еще М. М. Покровский заметил, что «семасиология какого-нибудь отдельного языка немыслима без сравнения его с другими языками» [Покровский 1959: 97]. Установление регулярного характера семантических изменений праславян-ской лексики, степени лексико-семантической конвергенции и дивергенции общеславянских коррелятов в современных славянских языках позволяет определить общие законы, управляющие лексической и семантической динамикой изучаемого языка. Таким образом, всесторонний анализ общеславянской по происхождению лексики с точки зрения диахронии и синхронии способствует решению ключевых проблем лексикологии и семасиологии русского языка, обогащает типологию славянских языков.

Анализ праславянской лексики в динамическом аспекте дает возможность представить лексико-семантические изменения в их системной организации. Система в лексике - это открытая система, находящаяся в постоянном движении. «Система и движение - две стороны единого целого: лексики языка» [Будагов 2004а: 254]. Различая эти две особенности существования языка, необходимо учитывать их постоянное и глубокое взаимодействие. «Системность в языке носит диалектический характер: прерывность в ней соседствует с непрерывностью, необходимость сочетается со свободой, сама системность немыслима без асистемности. Диалектическое взаимодействие системности и асистемности является главнейшим условием существования и развития языка» [Маковский 2005: 8]. Конкретным выражением этого взаимодействия и являются конвергенция и дивергенция языковых явлений.

Дивергенция (от лат. сНуе^еге «обнаруживать расхождения») - расхождения в языках - и конвергенция (от лат. сопуещо «приближаюсь») - сближение языков - представляют собой два противоположных и в то же время взаимосвязанных процесса в исторической эволюции языков [Вендина 2005: 64]. Наряду с процессами «дробления первоначально единой системы», приведшими к дивергенции языковых изменений (тенденцией «от единообразия к многообразию»), Е. Д. Поливанов также усматривал в языковых изменениях противоположную «тенденцию» - «от многообразия к единообразию», ведущую к конвергенции языковых явлений. Говоря о языковой эволюции, Е. Д. Поливанов отмечал, что «анализ длительных процессов» языковых изменений (ученый говорил о звуко- и формоизменениях, но это в полной мере касается и лексико-семантических изменений) «позволяет установить однообразное направление у следовавших одно за другим новшеств». Он отмечал, что «целый ряд так называемых типичных эволюционных процессов (или изменений) повторяется в историях самых различных языков - как родственных, так и неродственных» [Поливанов 1968: 79-80].

Установление различий на фоне сходств и эквивалентности Р. Якобсон относил к кардинальным проблемам лингвистики [Якобсон 1985: 197]. Вместе с тем Н. М. Шанский отмечал, что мнение о коренных расхождениях между языками - «одно из многих укоренившихся заблуждений» [Шанский 1991: 73], и в языках так же много общего, как и различного. На это же указывал Р. А. Будагов, говоря, что «в самих дифференциальных лексических признаках обнаруживаются и признаки интегральные, То, что разделяет языки, одновременно как бы и сближает их. К сожалению, фактор сближения обычно не учитывается» [Будагов 2004а: 62]. В настоящем исследовании этот фактор является определяющим. Привлекая новые, еще не описанные факты, во многом мы пытаемся заново осмыслить материал, уже известный науке по разным источникам, установить общие и специфические закономерности смыслового развития праславянской лексики русского языка.

Целью исследования является установление закономерностей изменений семантического характера и выявление основных моделей семантических трансформаций единиц праславянского лексического фонда в русском языке; создание типологии конвергентно-дивергентных явлений праславян-ской по происхождению лексики русского языка, рассматриваемой в динамическом аспекте на фоне соответствующей лексики в других славянских языках. Увидеть в конкретных языковых фактах общие закономерности устройства и развития языков, в частностях «найти отсвет глобальных и поэтому единых сил, действующих в языках» [Манакин 2004: 65] - в этом заключается цель данного диссертационного исследования.

Для достижения поставленной цели были выдвинуты следующие задачи:

- выявить основные признаковые модели общеславянских наименований как основы значения и «исходного пункта» семантического развития лексем;

- проанализировать характер праславянского этимона с точки зрения возможностей его последующего развития и их реализации в русском языке;

- установить пути семантического развития праславянских лексем с целью выявления специфики их семантической динамики в русском языке;

- доказать, что в содержательной стороне лексики обнаруживаются диахронические универсалии;

- определить причины семантических изменений и перемещений общеславянской лексики из центра языковой системы русского языка на ее периферию;

- выявить случаи утраты праславянских наименований в русском литературном языке и их возможной сохранности на языковой периферии (среди диалектной, устаревшей лексики, в ономастике, в составе производных лексических единиц, фразеологизмов, в поэтической речи);

- сравнить семантическую структуру общеславянских лексем в русском языке с семантикой их коррелятов в других славянских языках;

- установить характер семантических отношений праславянских лексических рефлексов в современных славянских языках (на материале русско-чешских корреляций);

- определить характер переносных значений общеславянских лексем в русском языке и их совпадения-несовпадения с переносными значениями коррелятов в родственных языках;

- раскрыть прагматический компонент содержания некоторых лексических единиц праславянского происхождения в русском языке;

- определить причины лексико-семантической дивергенции общеславянской лексики в современных славянских языках;

- выявить специфику русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия.

В работе выдвигается следующая научная гипотеза: праславянская лексика в русском языке, рассматриваемая в синхронно-диахроническом аспекте и в сопоставлении с другими славянскими языками, находится в динамическом равновесии: факты дивергенции уравновешиваются фактами конвергентными; семантические изменения праславянской лексики носят регулярный характер, являются универсальными, однако пути семантического развития праславянских лексем в русском языке, их перемещение и утрата национально специфичны, что и ведет к лексико-семантической асимметрии современных славянских языков в использовании праславянского лексического наследия.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Праславянская лексика в условиях изолированного развития разных славянских языков развивалась неравномерно, что и обусловило дивергентный характер (как в плане формы, так и содержания) ее современных рефлексов.

2. Процессы обособления, дифференциации, дивергенции славянских языков происходят одновременно с процессами конвергентными. Сравнение эволюции единиц праславянского лексического фонда в русском языке, включая и его диалекты, с семантической историей их коррелятов в других славянских языках обнаруживает общность тенденций внутреннего развития, конвергентный характер основных семантических трансформаций лексем.

3. Праславянский этимон в большинстве случаев имеет синкретичный характер, что ведет к последующему «расщеплению» его семантики вплоть до образования энантиосемии.

4. Утраченные русским литературным языком, сходные, конвергентные факты сохраняются на языковой периферии, в диалектах, в топонимике, продолжают «жить» во фразеологизмах, в составе производных; выпавшее из живого языка слово может сохраниться в поэтической речи.

5. Слова одной тематической группы обнаруживают однотипность в развитии переносных значений, что также является свидетельством конвергенции языковых процессов.

6. Мотивационная модель, составляющая основу наименования, представляет собой первичную семантическую модель, служит основой ее дальнейшего смыслового развития.

7. Большинство первичных семантических моделей имеет метонимический характер, поэтому метонимия является наиболее распространенным и универсальным видом семантической эволюции лексем.

8. Прагматический компонент, включающий и коннотативные «наращения», является составляющей содержательной стороны лексемы и, как национально-специфическое явление, выступает одним из факторов семантической дивергенции лексических рефлексов праславянских языковых единиц.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в системном описании единиц праславянского лексического фонда в русском языке в аспекте сходств и различий с их древними коррелятами и соответствиями в других славянских языках и создании на этой основе типологии конвергентно-дивергентных отношений праславянских лексем; выявлении языковых универсалий и специфики русского языка в использовании праславянского лексического наследия. В отличие от других работ подобного рода, сопоставление общеславянской лексики осуществляется одновременно в ономасиологическом, словообразовательном, когнитивном, прагматическом аспектах в синхронии и диахронии. В работе прослеживается история утраченных русским литературным языком праславянских лексем, выявляются причины их утраты или перемещения на языковую периферию, а также отмечаются случаи их сохранности в составе производных, фразеологизмов, среди диалектной, устаревшей лексики, на основе чего выясняется степень сохранности праславянского корнеслова не только в литературном, но в национальном русском языке.

Объектом исследования стали слова праславянского происхождения, составлявшие основу словаря языка древних славян, а также их дериваты. Предметом исследования является форма и содержание как отдельных праславянских лексических единиц, рассмотренных в их эволюции, так и лекси-ко-семантические соответствия целых тематических и семантических групп, охватывающих основные сферы предметного мира: названия частей тела человека, пищи и основных продуктов питания, одежды, географические наименования, названия животного и растительного мира, некоторые агентив-ные наименования. Помимо этого, в область нашего исследования вошли и темпоральные наименования, отразившие представления древних славян о времени.

Выбор вышеназванных словарных групп обусловлен тем, что они принадлежат к наиболее древним пластам лексики, характеризуются чертами особой устойчивости и представляют собой отражение древнейших воззрений славян на окружающий их предметный мир, природные явления, время, потомство. Анализируемые в работе имена представляют не только соответствующие предметные сферы, но и определенным образом организованную языковую систему, в которой, по мнению А. А. Уфимцевой, выделяется три разряда предметных имен, охватывающие 1) «животный мир», 2) «лица» (антропонимы), 3) «вещи», «растительный мир» и «географические реалии» [Уфимцева 2002: 112-122].

Учитывая сложность и многоплановость слова как предмета анализа, любой лингвистический анализ его обречен на известную неполноту и фрагментарность. В связи с этим уместно привести слова О. Н. Трубачева, хотя и высказанные им по другому поводу: «Необходимо наиболее полно описывать не монолитный фон, а более изолированные явления. Отбираемые таким образом факты словаря . несмотря на свою небольшую численность и кажущуюся случайность, обладают определенной доказательной силой» [Трубачев 1963: 169]. К тому же основной задачей нашего исследования было выявление закономерностей эволюции основного словарного фонда славянских языков, находящихся в сложном переплетении конвергентно-дивергентных процессов, что предполагает, с одной стороны, многообразие привлекаемых языковых фактов, а с другой - необходимость их упорядочения. «Чтобы добиться положительных результатов, необходимо проанализировать каждый элемент и его эквивалент или аналог отдельно, особо, «поштучно» [Шанский 1987: 226], а это невозможно осуществить без определенного сужения и отбора материала.

Материал для исследования извлекался из различных словарей: толковых (Словарь современного русского языка в 17-ти томах, Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, Рп'гисш з1оутк jazyka сеБкёЬо. Т. 19, 81оутк зр1зоупёЬо ]агука сезкеЬо. Т. 1-8, Ма1у з1о\ушк ^гука роЬк1е§о, Речник на българские език. Т. 1-9, Речник српскохрватскога юьижевнога ]езика. Т. 1-6 и др.); этимологических (Этимологический словарь славянских языков под ред. О. Н. Трубачева, Этимологический словарь русского языка А. Г. Преображенского, Этимологический словарь русского языка М. Фасмера, Этимологический словарь русского языка под ред. Н. М. Шанского, Историко-этимологический словарь современного русского языка П. Я. Черных, Е1у-то1о§^ску з1оушк ]агука сезкёЬо I. Но1иЬа а Б. КореспёЬо, Е1уто1о§юку б1оу-тк ]агука сезкёЬо V. МасЬека, 81ошпк е1уто1о§1сгпу ,]?гука ро1зк1е£о А. Вгискпега, Български етимологичен речник под ред. В. И. Георгиева и др.); исторических (Словарь древнерусского языка 11-14 вв., Словарь русского языка 11-17 вв., Материалы для словаря древнерусского языка И. И. Срезневского, Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.), Словарь церковнославянского и русского языка 1847г., Словарь русского языка XVIII в. под ред. Ю. С. Сорокина, Starocesky slovnik J. Gebauera, Slownik staropolski, Старобългарски речник и др.); словарей праславянского языка (Slovnik pra-slowianski (Zäkladni vseslovanskä slovni zäsoba) F. Kopecneho); диалектных словарей и справочников (Словарь русских народных говоров под ред. Ф. П. Филина, Псковский областной словарь, Архангельский областной словарь, Словарь русских говоров Сибири под ред. А. И. Федорова, Краткий ярославский областной словарь Г. Г. Мельниченко, Лексический атлас русских народных говоров, изданный в 2004 г. под ред. И. А. Попова и Т. И. Вендиной, и др.); двуязычных (Cesko-rusky slovnik za ved. L. Kopeckeho a J. Filipce; Deutsch-Russisch Wörterbuch (под ред. Э. Л. Рымашевской); Englich-russian dictionary (сост. В. К. Мюллером); сравнительных словарей славянских языков (Краткий словарь шести славянских языков под ред. Ф. Миклошича).

Основными методами исследования являются: сравнительно-исторический метод, сопоставительный метод, метод этимологического анализа, метод анализа внутренней формы слова, метод компонентного анализа, метод анализа семантической структуры слова и др. В работе сочетаются индуктивный и дедуктивный подходы при анализе языковых единиц: в первом случае автор идет от конкретных фактов отдельных языков к выявлению общих сходств и закономерностей, во втором - наоборот - от общих положений к фактам отдельных языков.

Синхронно-диахронический аспект в наибольшей степени отвечает задачам исследования лексической системы языка в ее динамике. Главный принцип, лежащий в основе типологии, - принцип сравнения, как внутриязыкового, диахронического, так и межъязыкового, синхронического. Именно в системном сравнении языковых явлений для установления универсалий языка и состоит сегодняшняя перспектива типологии как науки. Основной предпосылкой подобного сравнения служит единство всех языков, которое является не только основой сходств и различий, но и главной организующей силой языкового развития в целом. Об этом пишет и А. Вежбицкая, утверждающая, что «имеется набор семантических примитивов, совпадающий с набором лексических универсалий, и это множество примитивов-универсалий лежит в основе человеческой коммуникации и мышления» [Вежбицкая 1997: 297].

Сравнительный метод предполагает использование принципа историзма при исследовании языка, требует раскрытия внутренних связей и взаимообусловленности языковых явлений, которые определяют не только их языковой статус и причины их исторической смены, но и весь процесс языкового развития в целом. При изучении лексической системы мы исходили из установки, что те знания и представления о мире, которые выявляются на синхронном срезе языка, сформированы в разные периоды его существования. «Историческая память» [Трубачев 1998: 26] требует учитывать культурно-историческую мотивацию особенностей семантики языковых единиц. Задачи данного исследования совпадают с задачами динамической характеристики слова в том понимании, в котором их сформулировал Ю.С. Сорокин: «Вскрыть действительную историческую выводимость отдельных значений. показать расщепление первоначально единого значения или обособления тех или иных его оттенков, перестановку центральных или периферийных значений, смещение или перемещение смысловой ориентации слова из одной предметно-понятийной сферы в другую. - вот задача всякой динамической характеристики» [Сорокин 1977: 17]. Динамический подход позволяет проследить эволюцию слова и в концептуальном смысле, выявить актуальную «специфическую реакцию носителей языка на внеязыковую действительность» [Гак 2000: 36], понять то, как по мере когнитивного усложнения мира и его познания развивается содержание и структура языковых форм.

Основным фоном для сопоставления послужил чешский язык, который, по мнению ряда ученых (Ф. Копечного, А. Е. Супруна и др.) [Историческая типология 1986: 201-202], в наибольшей степени сохранил праславян-ский лексический фонд, а также первичную семантику общеславянских лексем. Учитывая классификацию славянских литературных языков, заложенную в трудах Н. С. Трубецкого и Н. И. Толстого, можно констатировать, что русский и чешский языки составляют характерную оппозицию: первый принадлежит к языкам, связанным с церковно-славянской традицией, второй - к языкам польско-чешской традиции; оба языка продолжают свою письменную традицию, но в русском языке признаком ее является наличие гомогенного, родственного двуязычия, а в чешском - гетерогенного (славянонеславянского) билингвизма. Вместе с тем лексико-семантические соответствия, выделяемые нами главным образом на материале русского и чешского языков (принадлежащих соответственно к восточнославянской и западнославянской группам), обнаруживаются при сравнении любых славянских языков с учетом их индивидуальных особенностей, влияния со стороны других языков, взаимовлияния, отношения к заимствованиям, непрерывности исторического развития.

С целью более объективного описания семантической эволюции пра-славянской лексики привлекались данные и других славянских языков, в частности болгарского, представляющего южнославянскую языковую ветвь. Этот же состав языков (русский, чешский, болгарский) в качестве непременного «треугольника», необходимого для различных аспектов сравнительно-исторического изучения славянских языков, называет Р. М. Цейтлин [Цейтлин 1996: 10], Б. Гавранек [Наугапек 1958: 77]. Рассматривая лексику русского языка в зеркале другого славянского языка, можно нагляднее представить картину перемещений, сдвигов, семантических переносов, утрат, характеризующих процесс языкового развития. Нельзя не согласиться со словами знаменитого русского семасиолога: «Вырабатывание новых фактов и сохранение старых.в отдельных языках неравномерно, так как зависит от специальных условий каждого языка. То, что исчезает в одном языке, может уцелеть в другом, и недостающие звенья в традиции одного языка дополняются указаниями, взятыми из другого. Чтобы понять разнообразие значений данного слова, полезно проследить историю значения соответствующего слова в родственных языках» [Покровский 1959: 20-21]. Там, где возможно, даются типологические параллели, т.е. тот или иной переход значений подкрепляется примерами аналогичной семантической трансформации как в славянских, так и в неславянских языках. Чем больше типологических параллелей, тем доказательнее реальность существования того или иного семасиологического перехода.

Теоретическое и практическое значение предпринятого исследования связано с широтой поставленных задач в выявлении типологического характера происходящих в праславянской по происхождению лексике русского языка изменений на фоне других славянских языков, анализа общеславянской лексики с точки зрения ономасиологической и семасиологической в синхронно-диахроническом аспекте. Теоретическое значение работы определяется тем, что синхронно-диахронический анализ праславянской лексики дает возможность создания полной, объемной картины бытования, изменений, перемещений, утрат древних славянских лексем в современном русском языке на фоне других славянских языков и выявления специфики русского языка с точки зрения использования праславянского лексического наследия. Предпринятое в работе системное описание фактов конвергенции и дивергенции наиболее древней части лексикона русского языка, рассмотренной в динамике, служит обогащению лексикологии русского языка, семасиологии, типологии славянских языков.

Как неоднократно подчеркивал Н. М. Шанский, «инвентаризация и классификация всего сопоставляемого (по шкале «тождество - различие») материала являются чрезвычайно важными и полезными не только . для системного изучения языков в лингвистических целях, но и для лингводидак-тики» [Шанский 1985: 226]. В свете этого высказывания выявляется и практическая ценность данной работы, заключающаяся в возможности использования приведенного в ней фактического материала и теоретических выводов с целью преподавания русского языка в школе и в вузе, в инославянской аудитории и при преподавании славянских языков русскоговорящим. «Лексика усваиваемого языка может предлагаться не только как материал, усваиваемый памятью, но и как элементы, понимаемые в их закономерном отношении от языка к языку, а это предполагает, конечно, методологически высокое предварительное этимологизирование, научное установление действительных отношений между сопоставляемыми словами» [Булаховский 1952: 247]. Создание словаря русско-чешских лексических соответствий прасла-вянской лексики вносит вклад в отечественную лексикографию. Практическая значимость работы заключается также в возможности использования материалов, основных положений диссертации при чтении курсов «Лексикология современного русского языка», «Историческая лексикология русского языка», «Типология славянских языков», «Этимология»; при проведении спецкурсов и спецсеминаров по проблемам семасиологии, истории языка, сравнительной лексикологии современных славянских языков.

Апробация работы. Основные теоретические положения изложены в научных статьях и монографиях общим объемом свыше 30 п. л., полностью отражающих материал диссертации. Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка МГОУ, кафедры славянской филологии МГОУ, освещались в журнале «Русский язык в школе», совместных русско-чешских научных сборниках, в «Вестнике» МГОУ и «Известиях» ТулГУ, входящих в перечень ведущих российских научных изданий, межвузовских сборниках научных трудов; автор неоднократно выступала с докладами по материалам исследования на конференциях в Москве (в том числе на Международном конгрессе по русскому языку в МГУ в марте 2007 г.), Твери (1992, 1996), Калининграде (1992), Красноярске (1995), Смоленске (наПоли-вановских чтениях в 1996, 2005, 2006), Орехово-Зуеве (2003), Рязани (2002), Орле (2005), Костроме (2006), Туле (2006, 2007), Нижнем Новгороде (2006),

Челябинске (2006), Волгограде (2007), на международной конференции в г. Раб (Хорватия) «Славянская фразеология и прагматика» (сентябрь 2006 г.), принимала участие в интернет-конференции, посвященной памяти Н. М. Шанского (окт.-нояб. 2006).

Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Работа состоит из введения, предисловия, четырех глав, заключения, библиографического списка использованной литературы и приложения, включающего в себя материалы для словаря общеславянских соответствий в русском и чешском языках и перечень семантических переходов, описанных в работе.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типология конвергентно-дивергентных отношений единиц праславянского лексического фонда в русском языке"

ВЫВОДЫ

1. Неравномерное смысловое развитие этимона приводит к различиям в семантике его современных вариантов в разных славянских языках. Это подтверждают приведенные в работе русско-чешские корреляции, семантика которых различается объемом значения, развитием разных признаков синкретичного этимона, вплоть до актуализации противоположных признаков, обозначением разных сторон когда-то общего денотата, «направленностью» на разные денотаты, развитием разных переносных значений, нарушением стилистической эквивалентности слов, коннотативными различиями.

2. Нарушение семантической эквивалентности вариантов этимологически общей лексемы в разных славянских языках, связанное с «расширением» или «сужением» их значения в одном из языков, выражается в образовании гипо-гиперонимических отношений, дихотомий «абстрактное» - «конкретное», «общеупотребительное» - «специальное».

3. На уровне семантической структуры может наблюдаться различие в объеме, количестве, «синхронной расстановке» значений общих лексем. Тенденции «семантического распространения» слова, «обрастания» его новыми значениями, с одной стороны, и смысловой дифференциации, специализации слова, с другой — сосуществуют в языке и обусловливают сложную картину межъязыковых семантических соотношений.

4. Контекст употребления является не только причиной семантических изменений лексем, но и важным показателем происходящих в них смысловых сдвигов, т. к. синтагматические связи, присущие слову, входят в характеристику его семантики. Различия в синтаксической валентности общих слов в славянских языках - одна из разновидностей их семантической дифференциации.

5. Результатом семантического «расщепления» общеславянских лексем является утрата общего семантического компонента межъязыковыми этимологическими вариантами, которые начинают связываться с разными сторонами когда-то общего денотата. Лексические рефлексы праславянского слова могут сохранить общий семантический компонент, обнаруживая общность в семантике, либо утратить ядерную сему концептуального прототипа, окончательно дифференцировавшись в значении. В этом случае мы имеем дело с явлением межъязыковой дизъюнкции, примерами которой являются рус. гвоздь - чеш. hvozd «густой лес», рус. загон «место для скота» и чеш. záhon «грядка», рус. гряда и чеш. hrada «насест, жердь для кур», рус. жребий и чеш. hrebík «гвоздь».

6. В разных языках могут получить развитие различные признаки обобщенного по характеру этимона, что может стать причиной образования межъязыковой энантиосемии, представленной в корреляциях рус. вонь чеш. vune «приятный запах», рус. еда - чеш. jed «яд», рус. победа - чеш. устар. pobeda «поражение», рус. диал. конец «яма, канавка» - чеш. kopec «холм». Основным фактором, ведущим к появлению энантиосемии, является обобщенный, «нерасчлененный» характер семантики древнего корня, заключающей в себе потенциальную возможность развития противоположных значений. Среди причин возникновения рассматриваемого явления выделяются также антонимия префиксов, семантическое расподобление вариантов одной лексемы (например, русского и старославянского вариантов общеславянских лексем), фонетические сближения.

7. В некоторых случаях смысловая сторона слова оказывается в определенной степени обусловленной внешней формой. Это наблюдается, когда в языке в силу каких-либо причин в употреблении оказываются фонетические дублеты. Фонетическое расподобление лексем, восходящих к одной прафор-ме, часто приводит к их семантической или стилистической дифференциации. Результатом этого является и семантическая дифференциация одного из вариантов с его коррелятом в другом славянском языке: рус. власть и чеш. vlast «родина, отечество» (ближе к семантике рус. волость), рус. прах «останки» и чеш. prach «пыль» (тяготеющего к семантике рус. порох), чеш. délo «орудие, пушка» и рус. дело «работа, деятельность» (семантически близкое чеш. dílo «дело; произведение»).

8. При общности основных, денотативных значений общеславянские лексемы в разных языках в некоторых случаях получают различные направления переносного обозначения, что ведет к образованию межъязыковой метафоры. Данный вид корреляции представляют собой межъязыковые варианты, значения которых связаны сходством признаков типа рус. пасть «рот зверя» и чеш. past «капкан», рус. крупа «зерно» и чеш. kroupy «град», рус. соха «орудие пахоты и чеш. socha «статуя» и т. п.

9. Семантические варианты общего слова в разных языках могут быть связаны и метонимическими отношениями, основанными на смежности обозначаемых денотатов по каким-либо признакам. Основанием для межъязыковой метонимии могут стать: 1) пространственная близость денотатов; 2) отношения: «содержащие» - «содержимое»; 3) «часть» - «целое»; 4) «материал» - «изделие из него»; 5) «действие» - «инструмент действия»; 6) «»действие» -«производитель действия»; 7) «действие, состояние» - «место действия»; 8) «действие» - «предмет, совершающий действие»; 9) «действие» - «результат действия»; 10) каузативные отношения и др.

10. Этимологически общие слова нередко различаются стилистической характеристикой: в одном языке слово может быть общеупотребительным, стилистически нейтральным, в другом - представлять собой периферийное явление, стилистически маркированное, употребительное лишь при особых обстоятельствах. Параллельная временная (хронологическая), стилистическая и территориальная (локальная) ограниченность сферы употребления того или иного этимологического варианта выражается в том, что все маркированные члены межъязыковой оппозиции входят в ненормированную речь. С этой точки зрения общие лексемы в родственных языках могут различаться: а) по сфере употребления; б) по принадлежности к активному или пассивному запасу; в) по эмоционально-экспрессивной окрашенности. Семантическая дифференциация общих лексем выражается и в коннотативных различиях.

11. При одинаковом лексическом значении этимологически общие слова могут получить разное смысловое наполнение. В концептуальном своеобразии отдельных лексем, включающем в себя целый комплекс ассоциаций, представлений, скрытого за словарной дефиницией содержания, которое хранится в исторической памяти носителя данного языка, проявляется важнейший фактор лексико-семантической дифференциации языков, ведущий нередко к нарушению межкультурной коммуникации. В связи с этим важно знать не только значение слова в другом языке, отраженное в словаре, но и то, какие дополнительные смысловые ассоциации оно вызывает в данном языковом коллективе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ономасиологический и семасиологический анализ единиц праславян-ского лексического фонда отдельных тематических и семантических групп русского языка, проведенный в синхронно-диахроническом аспекте, дал возможность представить конвергентно-дивергентные факты среди наиболее древней части лексики, составляющей ядро современных славянских языков, в их системном характере.

В свете предпринятого в данной работе анализа языковых единиц пра-славянского лексического фонда и их дериватов требует уточнения утверждение о том, что славянские языки при значительной внешней близости их лексиконов существенно разошлись в плане семантики лексических единиц.

Общеславянская лексика в условиях изолированного развития славянских языков действительно подверглась значительным изменениям, что привело к многочисленным дивергентным явлениям как в плане формы, так и содержания некогда общих лексических единиц. Дивергенция в наименованиях обусловлена разного рода перемещениями, вытеснением исконных лексем на языковую периферию, связанным с процессами заимствования, утратами общеславянских лексем в одних языках при сохранении их в других, использованием различных праславянских синонимов для обозначения одних и тех же явлений действительности, активным употреблением одного слова синонимического ряда и ослаблением других, неодинаковыми словообразовательными процессами. Причиной внешней асимметрии может послужить и тот факт, что в наименованиях одного и того же денотата в разных языках реализуются разные признаки (что выражается в использовании разных корней и ведет к неадекватности словообразовательных рядов).

Неравномерный характер указанных процессов в разных родственных языках становится причиной языковой асимметрии. Проанализированный материал показал, что чаще всего замещения общеславянских лексем заимствованиями наблюдались в русском языке при сохранении их в чешском (а также в сербско-хорватском, в тех случаях, когда с ним проводилось сравнение), а также то, что производные лексические единицы чешского языка чаще обнаруживают «прозрачную» внутреннюю форму, ясную с точки зрения носителя современного языка мотивировку, материализованную в праславян-ском корне. Однако говорить о большей архаичности чешского языка (или сербско-хорватского) по сравнению с русским можно только применительно к их литературной части. Но этого нельзя утверждать, если рассматривать лексическую систему языка шире, как языка национального, включая сюда и диалекты, и пассивную часть словаря, и фраземику, в таком случае лексем с праславянскими корнями обнаруживается в русском языке не меньше, чем в чешском.

Семантическая дивергенция проявляется в асимметрии содержательной стороны общеславянских лексем в разных языках, что обусловлено неравномерностью смыслового развития этимологически общих лексем, разного рода семантическими «расщеплениями», дроблениями смыслов, стилистическими и коннотативными смещениями. «Внутренняя сторона» слов является решающим фактором, определяющим степень лексической близости и, с другой стороны, лексического расхождения родственных языков. При наличии определенного количества общих лексем их семантическая сторона в значительной степени развивается дивергентно.

Спектр семантических расхождений генетически общих слов, «амплитуда их семантических колебаний», весьма широки: от родо-видовых различий до энантиосемии, от различий в оттенках значений до семантического непересечения. Семантические рефлексы когда-то единого праславянского слова в современных славянских языках различаются не только количественно (что основано на сужении, расширении или утрате первоначального значения в одном из языков), но и качественно, различаясь «направленностью на действительность». Совпадая в своей денотативной соотнесенности, этимологически общие лексемы обнаруживают асимметричность на уровне семантических структур (так как многие из исследуемых коррелятов за время их бытования «обросли» разного рода дополнительными семантическими признаками, смысловыми наращениями, развившимися нередко в новые значения, в результате сближений получили переносные значения, превратившись в полисемантичные структуры). Дивергенция семантики многозначных слов выражается в отношениях семантического включения и семантического пересечения этимологических коррелятов.

Значение слова определяется не только его логико-понятийной отнесенностью, но и прагматическим компонентом, основу которого составляет экспрессивно-стилистическая составляющая. Поэтому существенным в плане смысловой дивергенции являются несовпадение стилистических характеристик этимологически общего слова, коннотативные наращения эмоционально-оценочного характера. Общее слово в одном из языков (чаще всего как следствие тенденции языка к избавлению от дублетности, избыточности словарного состава) может сместиться в область диалектной, просторечной, специальной лексики, стать принадлежностью поэтической речи, приобретя стилистическую маркированность от высокой до сниженной, грубой.

Совпадая в основных значениях, общие лексемы в родственных языках нередко обнаруживают различия в переносных значениях, в чем проявляется их национальная специфика. Наконец, при совпадении денотативной принадлежности лексемы могут различаться в их концептуальном осмыслении носителями данного языка, связанном с традициями, верованиями, представлениями, всем историческим прошлым предмета, номинируемого данной лексемой.

Основными языковыми причинами семантических сдвигов можно назвать конкуренцию синонимов, контекст употребления, заимствования, ведущие к перестройке определенной части лексико-семантической структуры, обобщенный, недифференцированный характер праславянского этимона. Ведущую роль при этом играет сама языковая действительность, а также человеческий, психологический фактор, в конечном счете, обусловленный действительностью. Именно в сознании человека возникают те ассоциациатив-ные связи, сближения, уподобления, которые лежат в основе метафорических и метонимических переносов, составляющих суть большинства семантических трансформаций.

Если конвергенция лексико-семантических систем славянских языков носит универсальный характер, то картина лексико-семантических и стилистических расхождений при рассмотрении разных пар славянских языков является достаточно специфичной. Лексико-семантическая и стилистическая дивергенция общеславянского лексикона нами рассматривалась в русско-чешском языковом пространстве и была обусловлена особенностями развития, функционирования, характером контактирования с другими, в том числе неславянскими, языками, разного рода взаимовлияниями, отношением к заимствованиям, условиями кодификации рассматриваемых языков. Вместе с тем общая схема, намеченные нами основные виды различий актуальны при сравнении номинативных систем и других пар славянских языков.

Итак, дивергентные отношения единиц праславянского лексического фонда обусловлены: а) на уровне формы языковых единиц: использованием различных праславянских синонимов в разных славянских языках, замещением праславянских лексем заимствованиями, различиями в номинационных моделях новообразований на базе славянского языкового материала, словообразовательными и морфологическими различиями; б) на уровне содержания лексических единиц: различиями в объеме значения общих лексем в разных языках (что выражается в дихотомиях: гипероним - гипоним, «абстрактное» - «конкретное», «общеупотребительное» - «специальное», в несовпадении объемов семантических структур общих слов-полисем), различиями, обусловленными «расщеплением» этимона (проявляется в дизъюнкции, энан-тиосемии, семантической дифференциации фонетических дублетов, асимметрии переносных значений), различиями, обусловленными переносом значения (метафора, метонимия), различиями прагматического характера (расхождения в эмоционально-стилистической окраске общих слов, коннотатив-ные различия, концептуальное своеобразие лексем в отдельных языках).

Диахроническое сопоставление лексики русского и чешского языков показало, что словарный состав русского языка древней поры ближе к современному чешскому, но наряду с этим факты, имевшие место в старочешском языке, обнаруживают аналогии в современном русском языке. По мнению чешского исследователя Й. Влчка, больше 60 % лексики русского и чешского языков сходна в плане выражения, но различается в плане содержания [У1сек 1985], внесем уточнение в это утверждение: на синхронном срезе и с учетом только общеупотребительной лексики, принадлежащей к центру языковой системы. Лексико-семантические и стилистические различия «нейтрализуются» при обращении к более ранним периодам развития языков, к диалектах, к стилистически маркированной лексике. Понятие «нейтрализации», обычно распространенное в фонологии и грамматике, находит специфическое применение и в лексикологии и семасиологии.

Проведенное исследование показало, что факты схождений-расхождений как в плане формы, так и содержания лексических единиц находятся в динамическом равновесии, коль скоро под формой понимать не только внешнюю сторону лексем, но и характер номинативных моделей, а к содержанию относить не только значение словарных единиц, но и типы их семантических трансформаций. Фактический материал, приведенный в работе, свидетельствует, что семантическая эволюция общеславянских лексем, начиная с первичной семантической модели, лежащей в основе наименования, подчиняется определенным закономерностям, выявляемым при сравнении современных значений праславянских рефлексов в русском языке с их этимоном, а также со значениями их коррелятов в других славянских языках. Эти закономерности подтверждаются рядом аналогий на материале славянских и неславянских языков. Типологический характер основных семантических переходов в развитии содержательной стороны праславянских лексем сам по себе является фактом конвергенции.

Однотипная мотивировка, параллельное словообразование, взаимовлияние славянских языков, выразившееся в том числе в лексических заимствованиях из одного славянского языка в другой, факты языковой периферии (диалекты, архаическая, специальная лексика), а также фразеологии, поэтической речи, производные единицы, в которых нередко обнаруживаются конвергентные явления, свидетельствуют в пользу изоморфизма лексиконов славянских языков в плане ономасиологическом.

Славянские языки унаследовали из праславянского языка не только общий лексический фонд (что является ведущим фактором их типологической близости), но и общие словообразовательные средства: корневые и аффиксальные морфемы, аналогичные способы и модели словообразования. Параллельные образования как конвергентные с точки зрения формы языковые единицы вместе с тем представляют собой дивергентные факты со стороны содержательной, образуя так называемые межъязыковые омонимы. С другой стороны, для обозначения одних и тех же понятий в разных славянских языках обнаруживаются родственные лексемы с различными словообразовательными формантами, которые при тождестве значений образуют лексико-словообразовательные варианты.

Конвергенция наблюдается и в содержательной стороне лексем и обеспечивается не только сходством лексического значения отдельных слов (абсолютно тождественные слова, как известно, встречаются крайне редко), но, главным образом типологическим характером семантических переходов. Интеграция языков в плане семантическом связана прежде всего с общностью типов семантического развития лексем. Имена существительные праславянского происхождения в целом обнаруживают тенденцию к развитию переносных значений, к метафорическому переносу наименований, а также к метонимическому распространению. Единый характер процессов абстрагиза-ции, расширения назывной функции слова уравновешивается общим характером процесса конкретизации, специализации значений.

Итак, конвергенция языковых единиц обеспечивается: а) на уровне формы: сохранностью праславянского лексического фонда, однотипностью мотивационных моделей наименований в разных языках, параллельным словообразованием, заимствованиями из одного славянского языка в другой, сохранностью изоморфных фактов на языковой периферии; б) в содержательной стороне лексем: типологическим характером семантических трансформаций (представленных «расширением» и «сужением» значения, семантическим «расщеплением», конкретизацией обобщенной семантики этимона, метафорическим и метонимическим переносом, стилистическим «смещением» лексем, общностью коннотативного компонента); развитием аналогичных переносных значений у слов одной тематической группы. Языковая конвергенция проявляется, наконец, и в том, что установление различий возможно только на основании сходства, единства сравниваемых явлений.

Синхронно-диахронический анализ единиц праславянского лексического фонда в русском языке на широком фоне его диалектов и других славянских языков помогает раскрыть разнообразие, многообразие видения мира славянами и специфику этого «видения» в русском языке, увидеть глубину происшедшего за полтора тысячелетия расхождения между русским и другими славянскими языками в использовании праславянского наследия, выявить некоторые причины возникновения межъязыковых различий. Выясняя своеобразие русского языка в отражении лексическими средствами тех или иных участков действительности и ее познания, би- и полилингвальное описание русского языка помогает создать более объемную, более богатую и яркую картину развития лексического состава русского языка, «картину более выпуклую и интересную, чем та, которая возникает при автономном анализе лексикона одного отдельно взятого языка, где многое просто не замечается»

Супрун 1994]. Вместе с тем анализ праславянских лексем в аспекте их динамической характеристики в русском языке на широком фоне его диалектов и других славянских языков обнаруживает универсальность, типичность и в сфере номинаций, и в области деривационных процессов, и в плане семантических изменений. Вывод Ф. Копечного [Историческая типология 1986] о большей сохранности праславянской лексики в чешском и словацком языках справедлив в отношении литературных славянских языков. Привлечение периферийных языковых явлений, узуальной лексики, стилистически маркированных элементов, анализ праславянских дериватов свидетельствуют о том, что в не меньшей степени праславянский лексический фонд сохранился в русском языке.

Какими бы многообразными и удивительными ни оказались семантические различия между «вариантами» некогда единого слова, все они в конечном итоге отражают реализацию первичного концептуального смысла, заложенного в номинационной основе, отражают определенные закономерности семантических преобразований первичных концептов-этимонов, общие для большинства языков.

Лексикографические источники и их сокращения, принятые в работе

БАС - Словарь современного русского литературного языка в 17-ти т. - М., 1950-1965.

Даль - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. -М, 1978- 1980.

ИЭСРЯ - Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2-х т. - М., 1993.

КССЯ - Краткий словарь шести славянских языков / Под ред. Ф. Миклоши-ча.-Спб.-М. 1885.

КЭСРЯ - Шанский H. М., Боброва Т. А. Этимологический словарь русского языка. -М., 1995.

ЛАМО - Войтенко А. Ф. Лексический атлас Московской области. -М., 1991.

ЛАРНГ - Лексический атлас русских народных говоров. - С.-Пб., 2004.

Преобр. - Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. -М., 1959.

РФИЭС - Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь. - М., 2005.

Сл. 11-17 вв. - Словарь русского языка 11-17 вв. (Под. ред. С. Г. Бархударова).-М, 1975.

Срезн. - Срезневский И. В. Материалы для словаря древнерусского языка. -М., 1958.

СРНГ - Словарь русских народных говоров (Под ред. Ф. П. Филина) - Л.-Спб., вых. с 1965.

СРЯ - Словарь русского языка в 4-х т. -М., 1957-1961.

СРЯ 11-14 вв. - Словарь древнерусского языка 11-14 вв. (Под ред. Р. И. Ава-несова. -М., 1966.

СС - Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.), 2-е изд. - М., 1999.

Стар. - Старчевский А. Н. Словарь древнего славянского языка. Составлен по Остромирову Евангелию, Ф. Миклошичу, А. X. Востокову и др. -Сиб., 1899.

СЦРЯ - Словарь церковно-славянского и русского языка. Т. 1-4. - Спб, 1847.

ЭСРЯ - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т., 2-е изд. - М., 1986.

ЭСРЯШ - Этимологический словарь русского языка (Под ред. H. М. Шанского). - М., вых. с 1963.

ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд (Под ред. О. Н. Трубачева). - М., вых. с 1974.

MSCS - Belie J. Maly starocesky slovník. - Praha, 1979.

V V

CRS - Cesko-rusky slovník (Za ved. L. Kopeckého a J. Filipce), 2-é vyd. T. 1-2. -Praha-Moskva, 1976.

DRW - Э. Л. Рымашевская. Современный немецко-русский словарь. DeutschRussisch Wörterbuch. - M„ 1995.

SCS - Gebauer J. Starocesky slovník. T. 1-2. - Praha, 1903-1916.

ERD - Englich-russian dictionary (русско-английский словарь) / Сост. В. К Мюллер. - Спб., 1996.

V

ESJC НК - Holub J., Kopecny F. Etymologicky slovnik jazyka ceskeho. - Praha. 1952. V

ESJC M - Machek V. Etymologicky slovnik jazyka ceskeho, 2-е vyd. - Praha. 1968.

PSJC - Prirucni slovnik jazyka ceskeho. T. 1-9. - Praha, 1935-1957.

V V

CES - Rejzek J. Cesky etymologicky slovnik. - Praha, 2001. РБЕ - Речник на българские език. Т. 1-9. - София, 1977-1998. PCXJ - Речник српскохрватскога кн>ижевног je3HKa. Т. 1-6. - Загреб, 19671982.

SP - Slovnik praslowianski. - Wroclaw, 1974.

SSC - Slovnik spisovne cestiny pro skolu a verejnost. - Praha, 2003.

SSJC - Slovnik spisovneho jazyka ceskeho. T. 1-8. - Praha, 1989.

MSJP - Mafy slownik jazyka polskiego, 9 wyd. - Warszawa, 1993.

SSP - Siownik staropolski. - Warszawa, 1953-2002.

SJC - Travnicek F. Slovnik jazyka ceskeho, 4-e vyd. - Praha, 1952.

Список научной литературыМаркова, Елена Михайловна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Алефиренко Н. Ф. Семасиологические аспекты значения. Волгоград, 1997.

2. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики. М., 2005.

3. Аникин А. Е. Славянская лексика на неславянском фоне // Этимология. 2000-2002. -М., 2002. С. 106-116.

4. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. -М., 1974.

5. Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. 2: Интегральное описание языка и системная лексикография. - М., 1995.

6. Аркадьева Т. Г. Этимологические связи слов и закономерности их изменения. Л., 1988.

7. Арнольд И. В. Метаязык и концептуальный аппарат компонентного анализа // Вопросы структуры английского языка в синхронии и диахронии. Вып. 5. Л., 1985.

8. Арутюнова Н. Д. Номинация, референция, значение // Языковая номинация: Общие вопросы. М., 1977.

9. Арутюнова Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980.

10. Ю.Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений (оценка, событие, факт).-М., 1980.

11. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1999.

12. Ахманова О. С., Виноградов В. В., Иванов В.В. О некоторых вопросах и задачах описательной, исторической и сравнительно-исторической лексикологии // ВЯ. 1956. - № 3. - С. 3-24.

13. Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии. Изд-е 2-е. М., 2004.

14. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / Изд.-е 3-е. -М., 2005.

15. Балли Ш. Французская стилистика. Пер. с франц. М., 2002.

16. Бархударов JI. С. К вопросу о типах межъязыковых лексических соответствий // ИЯШ. 1980. - № 5. - С. 11-17.

17. Басенкова И. А. Семантические корреляции родственных слов немецкого и русского языков. Дисс. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1984.

18. Бельская В. А. Общее и специфическое в лексике славянских языков (на примере общих названий лиц в современных словенском и русском языках). Дисс. . канд. филол. наук. Минск, 1985.

19. Бенвенист Э. Семантические проблемы реконструкции // Бенве-нист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

20. Боброва Т. А. Структурно-семантическая типология названий растений на -ик(а), -щ(а) в русском языке // Этимологические исследования по русскому языку. Вып. VII. М., 1972. - С. 12-19.

21. Боброва Т. А. «Шиповник» и другие // РЯШ. 1974а.- № 3. - С. 98-99.

22. Боброва Т. А. О природе названия и принципах номинации // РЯШ. 19746. - № 4. - С. 73-79.

23. Брайнова Р. К. К вопросу о системно-сопоставительном описании лексики // Болгарская русистика. 1983,- № 2. - С. 71-75.

24. Брозович Д. Славянские стандартные языки и сравнительный метод // ВЯ. 1967. - № 1. - С.28- 37.

25. Будагов Р. А. К проблеме устойчивых и подвижных элементов в лексике // Известия АН СССР. 1951. - Т. 10. - Вып. 2.

26. Будагов Р. А. Об основном словарном фонде и словарном составе языка.-Д., 1952.

27. Будагов Р. А. Типы соответствий между значениями слов в родственных языках // Филологические науки. 1968. - № 5. - С. 3-20.

28. Будагов Р. А. Сравнительно-семасиологические исследования. Романские языки. 2-е изд-е. М., 2004а.

29. Будагов Р. А. Что такое развитие и совершенствование языка? 2-е изд-е. М., 20046.

30. Будагов Р. А. Сходства и несходства между родственными языками. 2-е изд-е. М., 2004в.

31. Булаховский JI. А. Деэтимологизция в русском языке // Труды Инта русского языка АН СССР. 1949. - Т. 1. - С. 147-209.

32. Булаховский Л. А. Сравнительно-исторический метод и изучение славянских языков // В кн.: Вопросы теории и истории языка. М., 1952. -С.23 7-259.

33. Булаховский Л. А. Введение в языкознание. Ч. 2. М., 1954.

34. Булаховский Л. А. Об омонимии в славянских языках // В кн.: Булаховский Л. А. Избранные труды. Т. 3. Славистика. Русский язык. -Киев, 1978.-С. 320-329.

35. Вагнер В. Н. К вопросу о сопоставительном описании русского языка и использовании его результатов в практике изучения русского языка как иностранного // В кн.: Сопоставительное описание и изучение русского языка. Сб. ст. М.,1985. - С. 5-17.

36. Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. Пер. с нем. -М., 1993.

37. Валенцова М. М. Терминология хлебов в календарной обрядности чехов и словаков // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. -М., 1999.-С. 99-123.

38. Варбот Ж. Ж. Из семантического опыта этимологии // Белорусский и другие славянские языки: Семантика и прагматика: Мат-лы междун. науч. конф. «Вторые Супруновские чтения». Минск, 2002.-С. 14-22.

39. Варбот Ж. Ж. История славянского этимологического гнезда в праславянском языке // Славянское языкознание. XI Международный съезд славистов: Докл. росс, дел,- М., 1993.

40. Варбот Ж. Ж. Народная этимология в истории языка и в научной этимологии // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов: Докл. росс, делегации. М., 2003. - С. 49-63.

41. Варбот Ж. Ж. О первичной мотивации праславянского *къгта «корма» // Славянские этюды. М., 1999. - С. 134-135.

42. Варина В. Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц // В кн.: Принципы и методы сопоставительных исследований. М., 1976. - С.233-244.

43. Васильев Д. М. К методике сопоставительного изучения лексики славянских литературных языков. Уч. зап. Башк. гос. ун-та, сер. филол. наук. 1964. Т. 28. № 8. С. 59-63.

44. Васильева В. Ф. О логико-семантическом аспекте в сопоставительной ономасиологии (к вопросу о межъязыковой асимметрии) // В кн.: Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М.,1994. - С. 5-21.

45. Васильева В. Ф. О межъязыковой эквивалентности номинативной единицы (на материале современного русского и чешского языков) // Проблемы изучения отношений эквивалентности в славянских языках. -М., 1997. С. 104-130.

46. Васильева В. Ф. Предметная номинация в русском и чешском языках (сопоставительный аспект) // Сопоставительные исследованияграмматики и лексики русского и западнославянских языков / Под ред. А. Г. Широковой. М., 1998.

47. Васильева В. Ф. Предметная номинация в логико-лингвистическом ракурсе (на материале чешского и русского литературных языков). Автореферат дисс. . док. филол. наук. М., 1999.

48. Васильева В. Ф. Семантическая характерология в контексте сопоставительного изучения языков (на материале чешского и русского языков) // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. -2003. -№ 2. -С. 7-17.

49. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. М., 1997.

50. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков: Пер. с англ. М., 1999.

51. Вендина Т. И. Семантическая функция суффикса и сопоставительное изучение славянского словообразования // Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. -М., 1994. С. 80-95.

52. Вендина Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М., 2002.

53. Вендина Т. И. Лексика и семантика на картах Общеславянского лингвистического атласа // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов, Любляна, 2003: Докл. росс. дел. М., 2003.-С. 63-84.

54. Вендина Т. И. Из кирилло-мефодиевского наследия в языке русской культуры (концепты Добро и Зло) // Славянский альманах. 2003. М., 2004. - С. 430-475.

55. Вендина Т. И. Введение в языкознание. М., 2005.

56. Веселитский В. В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке 18 нач. 19 вв. -М., 1972.

57. Виноградов В. В. Из истории лексических взаимоотношений между русскими диалектами и литературным языком // Бюлл. диалект, сектора Ин-та рус. яз. АН СССР. 1949а. - Вып. 5. - С. 96-101.

58. Виноградов В. В. Основные вопросы изучения современных славянских литературных языков // Вестник МГУ. 19496. - № 7. - С. 19-38.

59. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // ВЯ. 1953. -С. 4-29.

60. Виноградов В. В. Различия между закономерностями развития славянских литературных языков в донациональную и национальную эпохи.-М., 1963.

61. Виноградов В. В. Проблемы морфематической структуры слова и явления омонимии в славянских языках // Славянское языкознание. VI Межд. съезд славистов. М., 1968. - С. 53-119.

62. Виноградов В. В. Русский язык. -М., 1972.

63. Виноградов В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975.

64. Виноградов В. В. Об изучении общего лексического фонда в структуре славянских языков // В кн.: Виноградов В. В. Лексикология и лексикография. Избранные труды. М., 1977а. - С.43-47.

65. Виноградов В. В. Об основном словарном фонде и его словообразующей роли в истории языка // В кн.: Виноградов В. В. Лексикология и лексикография. Избранные труды. М., 19776. - С. 47-69.

66. Виноградов В. В. Слово и значение как предмет историко-лексикологического изучения // В кн.: Лексикология и лексикография. Избр. труды. М., 1977в.

67. Виноградов В. В. История слов. М., 1994.

68. Винокур Г. О. О славянизмах в современном русском литературном языке // РЯШ. 1947. - № 4. - С. 9-19.

69. Винокур Г. О. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. -М, 1990.

70. Вопросы изучения русского языка в сопоставлении с другими языками / Под ред. К. В. Горшковой, Е. В. Петрухиной. М., 1986.

71. Вопросы исторической семантики русского языка. Сб. науч. тр. -Калининград, 1989.

72. Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М., 2004.

73. Войлова К. А. Судьба просторечия в русском языке. М., 2000.

74. Войлова К. А. Старославянский язык. М., 2003.

75. Габка К., Супрун А., Якобссон Г. Особенности сопоставления близкородственных и неродственных языков в целях обучения // Болгарская русистика. 1987. - № 1. - С. 51-60.

76. Гак В. Г. Сопоставительное изучение языков и лингвистическая типология // Русский язык за рубежом. 1974. - № 3. - С. 52-58.

77. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского языков). М., 1977а.

78. Гак В. Г. К типологии лингвистических номинаций // Языковая номинация: Общие вопросы. М., 1977.

79. Гак В. Г. К эволюции способов речевой номинации // Вопросы языкознания. 1985. - №4.

80. Гак В. Г. Понятие «рука» и его отражение в русском языке // Русский язык за рубежом. 1991. - №6. - С. 12-18.

81. Гак В. Г. Языковые преобразования. М., 1998.

82. Гак В. Г. Русская динамическая картина мира // Русский язык сегодня. М., 2000.

83. Гак В. Г. Логические основы развития значений слов в родственных языках. В кн.: Сравнительно-историческое и общее языкознание.-М., 2004.-С. 84-91.

84. Галузо Л. В., Дмитриева Л. И. Сравнительная типология западнославянских языков: В 2-х ч. Ч. 1. - Тамбов, 1997.

85. Гвоздев А. Н. Очерки по стилистике русского языка. М.,1965.

86. Гинзбург Е. П. Конструкции полисемии в русском языке. Таксономия и метонимия. М., 1985.

87. Гладский В. Д. Славянский мир, 1-ХУ1 века. Энциклопедия слов. -М., 2001.

88. Голев Н. Д. Динамический аспект лексической мотивации. -Томск, 1989.

89. Гольцекер Ю. П. Межъязыковая омонимия и полисемия как специфическая проблема в переводах с родственных языков // Труды Самарк. гос. ун-та. Вып. 205.- 1971. -С. 129-136.

90. Городецкий Б. Ю. К проблеме семантической типологии. М., 1969.

91. Гребнев А. А. О некоторых проблемах изучения лексики славянских языков в сопоставительном плане // Сопоставительный лингвистический анализ. Куйбышев, 1977. - Т. 202. - С. 9-18.

92. Гринкова Н. П. Некоторые вопросы изучения словарного состава славянских языков // Уч. зап. Ленингр. пед. ин-та им. Герцена. -Л., 1954.-Т. 92.-С. 35-70.

93. Гринкова Н. П. Вопросы исторической лексикологии русского языка: В 2-х ч. Ч. 1. - Л., 1962.

94. Гросбарт Э. Обманчивые межъязыковые сходства в пределах славянских языков (опыт классификации по семантическим принципам) // IX Межд. съезд славистов. М., 1983. - С. 452-453.

95. Гудков В. П. Три русские этимологии // Этимологические исследования по русскому языку. -М., 1966. Вып. - С. 34-38.

96. Денисов П. Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. -М., 1980.

97. Динамика русского слова / Межвуз. сб. науч. тр. Спб., 1994.

98. Жигалова О. В. Наименования одежды и ее деталей в современном русском языке. Дисс. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1986.

99. Жлуктенко Ю. А. Лингвистические аспекты двуязычия. Киев, 1974.

100. Журавлев А. И., Захаров С. С. «Ложные друзья» переводчика с чешского языка (словарь). М., 1977.

101. Журавлев А. Ф. К уточнению представлений о славянских изоглоссах // Дополнения к лексическим материалам «Этимологического словаря славянских языков». Ч. 1-П. М., 1990.

102. Журавлев А. Ф. Лексикостатистическое моделирование системы славянского языкового родства. М., 1994.

103. Журавлев А. Ф. Древнеславянская фундаментальная аксиология в зеркале праславянской лексики // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики: Слово в контексте культуры. М., 1999. - С. 7-33.

104. Журавлев А. Ф. Диалектный словарь и культурные реконструкции // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов: Докл. росс, делегации. М., 2003. - С. 177-190.

105. Журавлев В. К. Проблемы славянской диахронической социолингвистики // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. М., 1988. - С. 151-164.

106. Ю.Зиновьев В. Н. Соотношение номинативных единиц разных языков // Лексика. Терминология. Стили. Межвуз. сб. Вып 1.- Горький, 1973.-С. 18-32.111 .Изучение русского языка в сопоставлении с болгарским / Сб. ст. -София, 1983.

107. Исаченко А. В. К вопросу о структурной типологии словарных составов славянских литературных языков // 81ау1а, гос. XXVII. -1958, ве§.3.-С. 334-352.

108. Историческая типология славянских языков: Фонетика, словообразование, лексика, фразеология / Под ред. А. С. Мельничука. -Киев, 1986.

109. История лексики русского литературного языка конца 17 начала 19 века.-М., 1981.

110. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

111. Пб.Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение.1. М., 1965.

112. Квачадзе А. В. Праславянские элементы в русском и других славянских языках. Дисс. . канд. филол. наук. — Тбилиси, 1972.

113. Кияк Т. Г. О «внутренней форме» лексических единиц // Вопросы языкознания.т 1987. - № 3. - С. 58-68.

114. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М., 2004.

115. Ковалева Е. В. Причины архаизации слов // Лингвистика на исходе XX в.: Итоги и перспективы. Тезисы Междун. конф.: В 2-х т. -Т. 1.-М., 1995.

116. Ш.Кодухов В. И. Сопоставительный метод при изучении и преподавании славянских языков // Славянская филология. Вып. 3. Л., 1975.-С. 36-44.

117. Козырев И. С. Вопросы сравнительно-исторической лексикологии русского и белорусского языков. Минск, 1980.

118. Колесов В. В. Динамика структуры современного русского языка. -Л., 1982.

119. Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. -Спб., 2000.

120. Колесов В. В. Философия русского слова. Спб., 2002.

121. Коллар Д. К. К проблематике сопоставительного анализа словарч/ного состава русского и словацкого языков // СезкозЬуепэка ги-81зИка. 1973. - № 3. - С. 97-104.

122. Колшанский Г. В. Семантика слова в логическом аспекте // Язык и мышление. М., 1969.

123. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1975.

124. Колшанский Н. А. Универсальная и частная типология языков // Лингвистическая типология. М., 1985.-С. 13-18.

125. Комлев Н. г. Компоненты содержательной структуры слова. М., 1969.131 .Кондрашов Н. А. Славянские языки. М.,1962.

126. Кондрашов Н. А. Основные этапы калькирования в истории русского языка // Вопросы исторической семантики русского языка. -Калининград, 1989.-С. 101-109.

127. Коннова В. Ф. Славянские лексико-семантические изоглоссы и типы изменений значений слов (на материале слов со значением имущества, скот, хлеб, зерновые культуры). Дисс. . канд. филол. наук.-М., 1973.

128. Конопелько Р. Русско-польские лексико-семантические отношения (на материале семантического поля со значением родства и отношений). Вроцлав, 1980.

129. Копорская Е. С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. -М., 1988.

130. Кочергина В. А. Введение в языкознание. М., 1979.

131. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М., 1981.

132. Кубрякова Е. С. Номинативный аспект речевой деятельности. -М.,1986.

133. Кубрякова Е. С. и др. Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М., 1991.

134. Куркина Л. В. Система пространственных представлений древних славян (по материалам лексики) // Славянское языкознание. XIII Межд. съезд славистов. Любляна, 2003. М., 2003. - С. 356376.

135. Кустова Г. И. Типы производных значений и механизмы семантической деривации: Автореф. дисс. . д-ра филол. наук. М., 2001.

136. Ларин Б. А. Из истории слов // Памяти академика Л. В. Щербы / Сб. статей. Л., 1951.

137. Ларин Б. А. Историческая лексикология // В кн.: Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание. Избранные работы. -М.,1977. С. 11-43.

138. Леонтьев А. А. Психофизиологические механизмы речи // Общее языкознание. -М., 1970.

139. Леонтьев А. А. Психологическая структура значения // Семантическая структура слова. М., 1971.

140. Леонтьев А. А. Психолингвистический аспект языкового значения // Принципы и методы семантических исследований. М., 1975.

141. Лер-Сплавинский Т. Польский язык. М., 1954.

142. Лилич Г. А. Роль русского языка в развитии словарного состава чешского литературного языка (кон. XVIII нач. XIX вв.). - Л., 1982.

143. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

144. Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2002.

145. Лопатин В. В., Улуханов И. С. Сходства и различия в словообразовательных системах славянских языков // Славянское языкознание. IX Межд. съезд славистов. М., 1963. - С. 169-184.

146. Лурия А. П. Язык и сознание. М., 1979.

147. Маковский М. М. Опыт типологической характеристики лексико-семантических систем // ВЯ. 1969. - № 3. - С. 24-36.

148. Маковский М. М. Удивительный мир слов и значений. Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике. Изд-е 2-е. М., 2005.

149. Малько Р. П. Географическая терминология чешского и словацкого языков (на общеславянском фоне). Минск, 1974.

150. Манучарян И. К. Очерки по типологии русского и чешского языков (синхронное и диахронное описание). Ереван, 2006.

151. Манакин В. Н. Сопоставительная лексикология. Киев, 2004.

152. Маркарьян Н. Е., Байрамова Л. К. Некоторые причины семантического расхождения генетически родственных слов в славянских языках // Уч. зап. Казан, ун-та. Казань, 1962. - Т. 122. - Кн. 5. - С. 117-143.

153. Мартинцова О. Неологические процессы в аспекте ономасиологической типологии // Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М., 1994.

154. Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951.

155. Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании. -М., 1954.

156. Мельников Е. И. К вопросу о чешских элементах в современномvрусском языке (спортивно-гимнастическая лексика) // Ceskoslov-enska rusistika. 1961. - № 3. - С. 140-150.

157. Мельников Е. И. О некоторых особенностях западнославянских и южнославянских элементов в русском языке // Ceskoslovenska rusistika. 1980. - № 4. - С. 156-161.

158. Меркулова В. А. Славянское -*zab- II Этимология. М., 1963. -С. 72-80.

159. Методология и методика историко-словарных исследований, историческое изучение славянских языков, славянской письменности и культуры / Тезисы докл. Всесоюзной конф. Л., 1988.

160. Методы изучения лексики / Под ред. А. Е. Супруна. Минск, 1975.

161. Методы сопоставительного изучения языков. М., 1988.

162. Миротворцев В. Н. Победная головушка, победа // Русская речь. 1986.- №4. -С. 136-137.

163. Мицык A. JI. Развитие значений слов праславянского происхождения в русском языке. Дисс. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1981.

164. Мокиенко В. М. Лингвистический анализ местной географической терминологии (псковские апеллятивы, обозначающие низинный рельеф, на славянском фоне) И Дисс. . канд. филол. наук. -Спб., 1968.

165. Мокиенко В. М. Сербохорватские пониква, слатина и некоторые проблемы изучения славянской географической терминологии // Исследования по сербохорватскому языку. М., 1972а. - С. 139156.

166. Мокиенко В. М. К этимологии слов бочага, мочага, корчага II Этимологические исследования по русскому языку. Вып.VII. М., 19726.-С. 147-155.

167. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. Спб., 1980.

168. Мокиенко В. Д. Динамика русского слова. Спб., 1994.

169. Наделяева Т. Г. Семантические корреляции слов в родственных языках И Филологические науки. 1976. - № 4. - С. 34-42.

170. Нерознак В. П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Омск, 1998. - С. 80-85.

171. Нещименко Г. П. Этнический язык: Опыт функциональной дифференциации на материале сопоставительного изучения славянских языков. Мюнхен, 1999.

172. Новиков Л. А. Избранные труды. Т. 1: Проблемы языкового значения. -М., 2001.

173. Нидерле Л. Быт и культура древних славян. Прага, 1924.

174. Нидерле Л. Славянские древности. 2-е изд. М., 2001.

175. Никитин М. В. Лексическое значение в слове и словозначении. -Владимир, 1974.

176. Откупщиков Ю. С. Из истории индоевропейского словообразования.-Л., 1967.

177. Откупщиков Ю. В. Очерки по этимологии. Спб., 2001.

178. Панасенко Н. И. Когнитивно-ономасиологическое исследование лексики (опыт сопоставительного анализа названий лекарственных растений). Автореферат дисс. . док. филол. наук. М., 2000.

179. Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

180. Покровский М. М. О методах семасиологии // В кн.: М. М. Покровский. Избранные работы по языкознанию. М.,1959. - С. 2733.

181. Покровский М. М. Соображения по поводу изменения значений слов // Там же. С. 36-60.

182. Покровский М. М. Семасиологические исследования в области древних языков // Там же. С. 63-170.

183. Поливанов Е. Д. Факторы фонетической эволюции языка как трудового процесса // Избранные работы по общему языкознанию. -М., 1968.-С. 57-75.

184. Поливанов Е. Д. Где лежат причины языковой эволюции // Избранные работы по общему языкознанию. М., 1968. - С. 57-75.

185. Потебня А. А. Мысль и язык: Изд-е 4-е.- Одесса, 1922.

186. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958.

187. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 3. М., 1968.

188. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. -М., 1976.

189. Проблемы сопоставительной стилистики восточнославянских языков. Киев, 1981.

190. Проценко Б. Н. История названий животных в славянских языках. Дисс. . канд. филол. наук. Минск, 1985.201 .Пушкин А. С. Сочинения в 3-х т. М., 1985.

191. РахилинаЕ. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.

192. Савицкий Н., Шишкова Р. К методологии сопоставительного изучения динамики словарного запаса // В кн.: Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков.-М., 1994.-С. 51-56.

193. Селиванов Г. А. Языковые контакты и проблемы межъязыковой омонимии // Вопросы русского и славянского языкознания. Иваново, 1976.

194. Семантика языковых единиц и категорий в диахронии / Сб. науч. тр. Калининград, 2001.

195. Семантическая общность национальных языковых систем. Воронеж, 1986.

196. Семантическая специфика национальных языковых систем / Ред. 3. Д. Попова. Воронеж, 1985.

197. Семенова М. Быт и верования древних славян.- Спб., 2001.

198. Сендровец Е. М. Названия частей человеческого тела в русском языке. Дисс. .канд. филол. наук. М., 1970.

199. Сендровец Е. М. Синонимия производных значений у названий частей человеческого тела // Этимологические исследования по русскому языку. М., 1972. - Вып. VII. - С. 182-197.

200. Серебренников Б. А. Всякое ли сопоставление полезно? // ВЯ. -1957.- №2.

201. Серебренников Б. А. Номинация и проблема выбора // Языковая номинация: общие вопросы. -М., 1977.

202. Сетаров Д. С. Номинация, мотивация и этимология слова (на материале названий домашних животных). Вильнюс, 1984.

203. Скляревская г. н. Метафора в системе языка. Спб., 1993.

204. Славянская мифология. Энциклопедический словарь: Изд-е 2-е. -М., 2002.

205. Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М., 1999.

206. Славянское языкознание / Под ред. О. Н. Трубачева. -М., 1998.

207. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. -М., 1995.

208. Смирницкий А. И. Лексикология английского языка. М., 1956.

209. Смирнова О. Г. Проблемы энантиосемии в исторической лексикологии. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1976.

210. Сологуб О. П. Типология принципов номинации (на материале русских народных названий птиц). Дисс. .канд. филол. наук. -Томск, 1987.

211. Сопоставительное изучение грамматики и лексики русского языка с чешским языком и другими славянскими языками / Сб. ст. под ред. А. Г. Широковой и В. Грабье. М., 1983.

212. Сопоставительное исследование грамматики и лексики русского и западнославянских языков / Под ред. А. Г. Широковой. М., 1998.

213. Сопоставительно-семантические исследования русского языка / Сборник статей. Воронеж, 1980.

214. Сорокалетов Ф. П. Лексическое значение и словарная дефиниция // Исследования по исторической семантике. Калининград, 1980.

215. Сорокин Ю. С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90-е годы XIX века. М.-Л., 1965.

216. Сорокин Ю. С. Что такое исторический словарь // Проблемы исторической лексикографии. М., 1977.

217. Способы номинации в современном русском языке. М., 1982.

218. Сравнительно-исторический и типологический аспекты изучения русского языка в Белоруссии / Сб. науч. трудов. Минск, 1985.

219. Старинин В. П. К вопросу о семантическом аспекте сравнительно-исторического метода (изосемантические ряды С. С. Майзеля) // Советское востоковедение. 1955. - № 4.

220. Степанов Ю. С. Номинация, семантика, семиология (виды семантических определений в современной лексикологии) // Языковая номинация: Общие вопросы. М., 1977.

221. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры / Изд-е 3-е, испр. и доп. М., 2004.

222. Страхов А. Б. Культ хлеба у восточных славян. Опыт этнолингвистического исследования. München, 1991.

223. Супрун А. Е. Лексическая типология славянских языков. -Минск, 1983.

224. Супрун А. Е. О комплексном подходе к построению славянской сопоставительной лексикологии // В кн.: Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. -М., 1994. С. 38-51.

225. Сятковский С. Основные принципы сопоставительного анализа языков // Русский язык за рубежом. 1976. - № 4. - С. 69-73; № 5. -С. 70-73.

226. Сятковский С. Природа и специфика сопоставительного языкознания // Вопросы изучения русского языка в сопоставлении с другими языками. М., 1986.

227. Талицкая Е. Е. Семантическая эволюция слов со значением «труд, работа» в чешском языке. Автореферат дисс. . канд. филол. наук. -М., 1968.

228. Тараненко А. А. Языковая семантика в ее динамических аспектах.-Киев, 1989.

229. Телия В. Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация: Виды наименований. М., 1977.

230. Телия В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. -М., 1981.

231. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц.-М., 1986.

232. Тенденции интернационализации в современных славянских литературных языках. М.,1997.

233. Толстая С. М. Славянские этюды. М.,1999.

234. Толстая С. М. Семантическая реконструкция и проблема синонимии в праславянской лексике // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов: Докл. росс, делегации. М., 2003. -С. 549-564.

235. Толстой Н. И. О составе праславянского словаря // Славянское языкознание. V Международный съезд славистов. М., 1963.

236. Толстой Н. И. Из опытов типологического исследования славянского словарного состава. Ч. 1 // ВЯ. 1963. - № 1. - С. 29-45; Ч. 2 //ВЯ.-1966.-С. 16-36.

237. Толстой Н. И. Некоторые проблемы сравнительной славянской семасиологии // Славянское языкознание. VI Межд. съезд славистов. М., 1968. - С. 339-365.

238. Толстой Н. И. Славянская географическая терминология. Семасиологические этюды. М., 1969.

239. Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. -М., 1988.

240. Топоров В. Н. Об одном архаичном индоевропейском элементе в древнерусской духовной культуре - М., 1988.

241. Торопцев И. С. Исходные моменты лексической объективации // Проблемы ономасиологии. Курск, 1975. - Т. 2.

242. Травничек Ф. Чешский и русский языки // Славяне. 1954. - № 4. - С. 29-32.

243. Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М., 1959.

244. Трубачев О. Н. Происхождение названий домашних животных в славянских языках. (Этимологические исследования). М., 1960.

245. Трубачев О. Н. О составе праславянского словаря // Славянское языкознание. V Межд. съезд славистов. М, 1963. - С. 159-197.

246. Трубачев О. Н. Ремесленная терминология в славянских языках (Этимология и опыт групповой реконструкции). М., 1966.

247. Трубачев О. Н. Этимология. 1968. -М., 1971.

248. Трубачев О. Н. Этимологические исследования и лексическая семантика // В кн.: Принципы и методы семантических исследований.-М., 1976.-С. 147-179.

249. Трубачев О. Н. Реконструкция слов и их значений // ВЯ. 1980. -№ 3. - С. 3-14.

250. Трубачев О. Н. Приемы семантической реконструкции // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Теория лингвистической реконструкции. М., 1988а. - С. 197-222.

251. Трубачев О. Н. Славянская этимология и праславянская культура // Славянское языкознание. X Межд. съезд славистов. М., 19886. -С. 292-347.

252. Трубачев О. Н. Славянская филология и сравнительность. От съезда к съезду // Славянское языкознание. XII Межд. съезд славистов.-М, 1998.-С. 3-33.

253. Трубачев О. Н. Этногенез и культура древних славян: Лингвистические исследования. 2-е изд., доп. -М., 2002.

254. Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. 1990. - № 2. - С. 121-139.

255. Тугушева Р. X. К истории развития торговой лексики в славянских языках: Обозначение понятия «товар» // Вопросы филологии. Ч. И.-Л., 1970.

256. Тугушева Р. X. Очерки по сопоставительной лексикологии чешского и словацкого языков. СПб., 2003.

257. Улуханов И. С. Изменения в лексической сочетаемости как причина семантических изменений И Актуальные проблемы лексикологии: Тезисы докл. и сообщ. Всесоюзн. науч. конф. Минск, 1970.

258. Ульянова Н. П. Внутренняя форма как компонент семантики лексических единиц // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 213.-М., 1983.-С. 134-146.

259. Усачева В. В. Из опыта сопоставительного изучения терминологических систем в славянских языках // Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М., 1994. - С. 56-67.

260. Уфимцева А. А. О типологическом изучении лексики // В кн.: Структурно-типологическое описание современных германских языков. М., 1966.

261. Уфимцева А. А. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. М., 1980.

262. Уфимцева А. А. Лексическое значение. Принцип семиологиче-ского описания лексики. -М., 2002.

263. Федорчук Е. В. Типы семантических отношений в межъязыковой омонимии (на материале русского и украинского языков) //В кн.: Семантика языковых единиц и категорий в диахронии. Сб. науч. тр. Калининград, 2001. - С. 142-151.

264. Филин Ф. П. О названиях обуви в русском языке // Лексикографический сборник. Вып. VI. М., 1963.

265. Филин Ф. П. О структуре современного русского литературного языка // В Я. 1975. - №2.

266. Филипец И. О конфронтации частных семантических систем в словарном составе двух разных языков // Языкознание в Чехословакии. М., 1978. - С. 373-394.

267. Ходова К. И. Языковое родство славянских языков. М., 1960.

268. Ховалкина А. А. О типах соответствий в общеславянской лексике // РЯШ. 1978. - № 1. - С. 79-83.

269. Ховалкина А. А. Дискретное-континуальное в лексической семантике как проявление одного из фундаментальных законов диалектики // Лингвистика на исходе XX в.: Итоги и перспективы. Тезисы Межд. конф.: В 2-х т. Т. 2.- М., 1995.

270. Цейтлин Р. М. Лексика славянских языков Х-Х1 XIV-XV вв. // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. -М., 1988. - С. 369-389.

271. Цейтлин Р. М. Сравнительная лексикология славянских языков Х/ХI XIV/XV вв. Проблемы и методы. -М., 1996.

272. Чейф JI. Значение и структура языка. М., 1975.

273. Червенкова И. Принципы современной лексической семантики и сопоставительное исследование лексики русского и болгарского языков // Болгарская русистика. 1983. - № 2. - С. 66-70.

274. Червенкова И. О сопоставительном описании русской и болгарской лексики // В кн.: Вопросы сопоставительного описания русского и болгарского языков. София, 1982. - С. 123-182.

275. Черкасова Е. Т. и др. История лексики русского литературного языка конца 17 начала 19 вв. - М., 1981.

276. Шанский Н. М. Лексикология современного русского языка. 2-е изд. М., 1972.

277. Шанский Н. М. Слова с приставкой ко- и ее алломорфами в русском языке // Этимологические исследования по русскому языку. Вып. YII.-С. 203-213.

278. Шанский Н. М. Сопоставительное изучение языков и обучение русскому языку нерусских // В кн.: Н. М. Шанский. Русское языкознание и лингводидактика, Избранные работы. М.,1985. С. 224-227.

279. Шанский Н. М. Сходство и различие в номинативных системах языков // Русский язык в школе. 1991. - № 2. - С. 72-74.

280. Шафиков С. Г. Языковые универсалии и проблемы лексической семантики. Уфа, 1998.

281. Широкова А. Г., Нещименко Г. П. Становление литературного языка чешской нации // В кн.: Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. М.,1978. - С. 9-85.

282. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973.

283. Шмелев Д. Н. Основные процессы в лексике современных восточнославянских языков // Славянское языкознание. VI Межд. съезд славистов. М., 1968. - С.393-406.

284. Шмелев Д. Н. Очерки по семансиологии русского языка. М., 2003.

285. Щербин В. К. Общее и специфическое в лексико-семантических системах близкородственных языков (на материале русской и белорусской пространственной и временной лексики). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Минск, 1983.

286. Экскурсы в историю русской лексики / Сборник статей. М., 1978.

287. Этимология. 1970.-М., 1972.

288. Языковая номинация. Кн. 1: Общие вопросы. М.,1977.

289. Языковая номинация. Кн. 2: Виды наименований. М.,1977.

290. Языкознание в Чехословакии / Сб. ст. под ред. А. г. Широковой. -М.,1978.

291. Якобссон Г. Развитие понятия времени в свете славянского casb // Scando-Slavica. 1958. -V. 4.

292. Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985.

293. Яковлев С. В. Взаимодействие когнитивного и стилистического компонентов в значении слова // Когнитивные аспекты лексики: Немецкий язык. Тверь, 1991.

294. Язык культуры: семантика и грамматика. М., 2004.

295. Языковая семантика и образ мира. Казань, 1998.

296. Языковые универсалии и лингвистическая типология. М., 1969.

297. Яранцев Р., Степанова JI. И. Русско-чешская фразеология (свойства и качества характера). М., 1992.

298. Ярцева В. Н. О сопоставительном методе изучения языков // Филологические науки. 1960. - № 1. - С. 3-14.

299. Baldinger К. Die semasiologie. Berlin, 1957.

300. Bréal M. Essai de sémantique. Paris, 1921.

301. Bronec J. К lingvodidakyické typologii cizojazycného lexika. Brno, 1982.

302. Budovicová V. Z konfrontacnej lexikológie príbuznych jazykov -lexikálné paralely v slovencinë, rustinë a cestinë // Konfrontacní stadium ruské a ceské gramatiky a slovní zásoby. T. 2.- Praha, 1983. S. 257-275.1. V v

303. Cmejrkova S., Danes F., kraus J. Cestina, jak ji znáte a neznáte. -Praha, 1996.V

304. Danes F. Cesky jazyk na prelomu ticíciletí. Praha, 1997.

305. Filipec J., Cermak F. Ceská lexikologie. Praha, 1985.

306. Hauser P. Nauka o slovní zàsobë: ucebnice pro vysoké skoly. Praha, 1980.

307. Havlová E. Poznámky k ruskym homonimûm // Príspevky k aktual-ním otázkám jazykovëdné rusistiky. Brno, 1999. - S. 83-89.

308. Havránek В. Metodická problematika historickosrovnávacího studia syntaxe slovanskych jazykû // К historikosrovnávacímu studiu slovanskych jazykû. Praha, 1958

309. Horecky J. Ke konfrontacnému vyzkumu slovnej zásoby // Ceskoslovenská rusistika. 1974. - C. 2. - S. 55-57.

310. Chlupácová К. К charakteristice pojmenování v rustinë a cestinë // Konfrontacní stadium ruské a ceské gramatiky a slovní zásoby. T. 1. -Praha, 1974. S. 199-207.

311. Chlupácová K. Nëkteré otázky konfrontacní charakteristiky pojmenování // Bulletin ruského jazyka a literatury. Praha, 1974. XVIII.

312. Isacenko A. V. Obecné zákonitosti a národní specificnost ve vyvoji slovní zásoby slovanskych jazykû // К hystorickosrovnávácímu studiu slovanskych jazykû. Olomouc; Praha, 1958.

313. Jazyk a literatura v historické perspektivë. Ústí n. Labem, 1998.

314. Kohout J. Lexikaini rozbor a popis adjektiv v rustinë a cestinë. -Praha, 1971.V

315. Kollâr D. Specifikum systémového opisu lexiky v konfrontacném plane // Ceskoslovenskâ rusistika. 1974. - C. 9. - S. 74-80.

316. Kopecny F. Zâkladni vseslovanskâ slovni zâsoba. Praha, 1981.

317. Machek V. Etymologicky slovnik jazyka ceského a slovenského. -Praha, 1957.

318. Michâlek E. Ceskâ slovni zâsoba v Klaretovych slovnicich. Praha, 1989.

319. Nëmec J. Rekonstrukce lexikâlniho vyvoje. Praha, 1980.331 .Nëmec J., Horâlek J. Dëdictvi reci. Praha, 1985.

320. Pavlicek M. Rusko-cesky slovnik lécivych rostlin. Praha, 1952.

321. Popela J. K jazykové typologii // Jazykové aktuality. Praha, 1988.

322. Prispëvky k aktuâlnim otàzkâm jazykovëdné rusistiky. Brno, 1999.

323. Rozkovcovâ L. Problematika asociaci a osvojovani blizse pribuzného jazyka // Ceskoslovenskâ rusistika. 1977. - C. 3. - S. 119-127.

324. Sâdlikovâ M., Savicky N., Siskovâ R. Ke konfrontacnimu studiu dy-namiky slovni zâsoby // C. Rusistika, XXXIII. 1988. - S. 56-60.

325. Slova a dëjiny. Praha, 1980.

326. Vlcek J. Ûskali ruské slovni zâsoby: Slovnik rusko-ceské homonymie a paronymie. Praha, 1966.

327. Vlcek J. Klasifikace rusko-ceské homonymie // Rustina v teorii a praxi. Praha, 1972. - C. 1. - S. 4-8.

328. Vlcek J. Porovnâni slovni zâsoby ruského jazyka se slovni zâsobou ceského jazyka.-Praha, 1985.