автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Творчество американских писателей второй половины XX века в контексте южной литературной традиции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Творчество американских писателей второй половины XX века в контексте южной литературной традиции"

004607675 На правах рукописи

ЧЕРЕНIIIК И И ВЛАДИСЛАВ ВЛАДИМИРОВИЧ

ТВОРЧЕСТВО АМЕРИКАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА В КОНТЕКСТЕ ЮЖНОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИИ

(на материале произведений К Маккалперс, У. Стайрона, К Маккарти, Л Смит)

Специальность 10 01 03 — литература народов стран зарубежья (литература стран Европы, Америки и Австралии)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

- 2 СЕН 2010

Москва-2010

004607675

Работа выполнена на кафедре отечественной и зарубежной литературы

в ГОУ ВПО

«Пятигорский государственный лингвистический университет»

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

Доктор филологических наук, профессор

Татаринова Людмила Николаевна

Доктор филологических наук, профессор

Селитрина Тамара Львовна

Доктор филологических наук, профессор

Осовский Олег Ефимович

ГОУ ВПО «Московский государственный университет им М В Ломоносова»

Защита диссертации состоится «7» октября 2010 г в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212 155 01 в ГОУ ВПО «Московской государственный областной университет» по адресу 105055, г Москва, ул Радио, 10-а

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Московской государственный областной университет»

Автореферат разослан « 3 » г

Ученый секретарь У*

диссертационного совета ¿/^У доц Алпатова Т А

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Литература США представляет собой сравнительно молодую, но сложную и многообразную область мировой культуры Находясь в русле западной модели цивилизации, американская литература за последние два столетия превратилась из явления малозаметного и периферийного в фактор, определяющий многие доминанты и тенденции мирового художественного творчества

Учитывая особенности исторического развития США, необходимо признать, что американская литература имеет сложный интегральный характер Начало американского регионализма относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были результатом двух ключевых европейских культурно-философских тенденций возрожденческого гуманизма (Виргиния) и Реформации (пуританская Новая Англия) Природная среда, огромная территория, психология людей определяли хозяйственную автономию регионов, что, естественно, способствовало формированию обособленных культурных традиций Понятие «южная литература» начинает свое существование в начале XIX века как политическая концепция, обусловленная полемикой между государственным национализмом и центробежными региональными факторами На любом этапе развития для южной литературы была характерна тенденция к самоопределению на основе исторической памяти, а характер и интенсивность взаимодействия между региональными и общенациональными (либо глобальными) силами определяли сущность литературного процесса Очевидна эволюция и самого понятия «южная литература» - от элитного творчества белых людей на заре XIX века до современного мультикультурного феномена, отражающего классовые, расовые и тендерные аспекты

Полемика о том, что представляет собой южная литература, началась в тридцатые годы XIX века, когда расхождения между Севером и Югом в области политики и экономики провели границу и в культуре «южный» романтизм отличался от «северного» акцентом на мифологизированные моменты истории и региональный элемент, тогда как в Новой Англии он имел отчетливо выраженный философский характер Все особенности, отличающие южную литературу с момента ее появления, в полной мере проявились в романах Дж П Кеннеди, А Карузерса, Д Г Симмса, Дж Таккера, К Хенц и др Для них характерно принципиальное восприятие Юга как особой цивилизации со своим социальным укладом и культурой, в центре которой понимание «южной локали» как единства исторических, бытовых и психологических особенностей

Политическим надеждам конфедератов не суждено было сбыться - Гражданская война закончилась капитуляцией Югу было необходимо представить свою версию войны, осмыслить поражение, преодолеть комплекс побежденной нации, внедряемый в сознание местного населения политикой «реконструкции» В литературе коллизия «прошлое - настоящее» выражалась в полемике между «обреченным поколением», верным принципам старого Юга, и группой, защищавшей образ нового, «реконструированного» региона С началом «великой депрессии» заметно оживился южный аграрианизм, традиционно опиравшийся на доктрины Т Джефферсона о мессианской значимости американского фермерства Лидеры аграрного движения - Д К Рэнсом, Д Дэвидсон, А Тейт - считали, что Юг переживает своеобразный момент истины либо он будет придерживаться традиционных ценностей и выживет, либо погрязнет в агрессивной культуре урбанистического индустриализма и прекратит свое существование Аграриями была четко сформулирована проблематика и идеология южного литературного Ренессанса, а самые видные из них - Тейт, Рэнсом, Уоррен - стали основоположниками школы «новой критики» с ее идей «органической формы», реализующейся в контексте «литературной традиции», понимаемой как определённый набор константных, трансисторических структур содержания и формы, образующих сквозное единство человеческой культуры В качестве основных признаков Ренессанса принято считать острое восприятие драматизма социально-исторических коллизий, религиозную целостность, чувство конкретного и специфического, убежденность в человеческом несовершенстве и непредсказуемости природы

Перед писателями послевоенного поколения стояла задача сохранить основные черты традиции и при этом отстоять свою самобытность на фоне таких гигантов южного Ренессанса, как У Фолкнер, Т Вулф и Р П Уоррен Следует отметить, что Юг 50-60-х годов представлял собой иною социальную сущность и был лишен тех исторических конфликтов, которые определяли трагизм жизненных ситуаций в романах довоенного времени Это означало появление в литературе иного идейно-тематического спектра и поиск новых художественных решений в трактовке действительности Устойчивость общинного фактора в менталитете южан остается доминирующий чертой в творчестве молодого поколения писателей Ю Уэлти, К Маккаллерс, У Стайрона, Ф О'Коннор и многих других Несмотря на различие творческих задач, всех их объединяет региональная традиция и определение «южный» продолжает обозначать специфику более, чем географическую Однако значение

исторической памяти в современной литературе Юга практически утратило смысл «гармоничной старины». Большинство писателей пытаются обрести свое место не в легендарном прошлом, а в хаотичном современном универсуме, из которого Бог и привычный порядок вещей давно уже изгнаны Чтобы сделать подобный мир осязаемым, писатели вынуждены были порой прибегать к нетрадиционной, экспериментальной технике Чаще всего использовался гротеск (К Маккаллерс, Ф О'Коннор, Т. Капоте) и экзистенциалистские приемы, как это мы видим в работах Джона Барта, Уолкера Перси и в некоторых произведениях Уильяма Стайрона, где доминируют мотивы одиночества, крушения семейных ценностей, отчужденности от общества и природы - все то, что приносит с собой материалистическая культура, превращающая человека в абстракцию

На исходе XX века заметно меняется поэтика южной литературы Наиболее яркими фигурами становятся представители магического реализма с его виртуозным синтезом историзма и мифологии, а также минимализма, гибко сочетающегося с фольклором, готикой и социальной критикой

В 60-90-е годы в южном литературоведении сложились три стратегических направления, обусловленных предметом и методологией исследования 1) общий культурно-исторический анализ традиции, 2) изучение отдельных тенденций, персоналий, явлений и периодов литературы Юга, 3) исследование теоретических аспектов традиции

История литературы Юга как главный элемент региональной культуры создается трудами Т. Дэвиса, Дж Хаббелла Л Рубина, Д Янга, Л Симпсона, У Салливана, Ф Хобсона, Р Грея и др

В теоретическом плане наиболее интересны работы Р. Хейлмана, Ф Хоффмана, М Крейлинга Хейлман выдвигает теорию четырех уровней южного текста конкретного, элементального, орнаментального и символического Хоффман рассматривает хронотоп южного романа, наделяя его тремя идеологическими функциями а) «охранительно-описательной», б) «комментирующей» и «морально-исторической», когда среда обитания героев определяет их сознание и становится неотъемлемой частью мифопоэтической глубины образа Работы Крейлинга посвящены структурному анализу южной литературы

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что сочетание общенационального и регионального, слияние различных философских и психологических концепций составляет своеобразие южной литературы и представляет собой сложную

литературоведческую проблему. Отмечая синтетический характер поэтики выбранных для анализа произведений известных южных авторов, мы полагаем, что их творчество в целом должно рассматриваться в контексте южной традиции, что существенным образом раскрывает художественный метод каждого из них Художественное своеобразие южной традиции, механизм взаимодействия различных субрегиональных, исторических и идейно-эстетических факторов внутри нее является проблемой, далеко не решенной в зарубежном и отечественном литературоведении

Новизна данной диссертации заключается в том, что отдельного монографического исследования особенностей южной традиции второй половины XX века в отечественном литературоведении нет Работы западных исследователей, как правило, ограничиваются констатацией отдельных аналогий между произведениями современных авторов и классиками Ренессанса либо определением различных тенденций внутри традиции

Теоретическая значимость работы состоит в том, что мы рассматриваем южную литературу как традиционалистский тип творчества, функционирующий на основе воспроизведения мировоззренческих, ценностных и образных структур Это не означает замкнутости данной системы и ее резистентности к эволюционным изменениям на различных уровнях, что обусловливает появление новых образований тематического, жанрового, образного и стилистического характера Подобная трактовка проблемы, разделяющая литературную преемственность на фундаментальные (константные) и вариативные элементы, позволяет увидеть факторы, обеспечивающие как устойчивость традиции, так и динамику ее развития

Целью настоящего исследования южной литературы, где различные сюжетные схемы, этнокультурные и исторические мотивы образуют весьма замысловатые пересечения, является анализ особенностей литературной преемственности в плане глубокого творческого освоения, прямых заимствований, аналогизирования, подражания и полемики с традицией

Объектом исследования является южная литературная традиция с колониального периода до конца XX века

Предметом анализа является творчество К Маккаллерс, У Стайрона, К. Маккарти и Ли Смит Выбор этот обусловлен тем, что каждый из этих писателей представляет собой не только определенный этап в эволюции южной традиции, но и своеобразный художественный метод, синтезирующий глобальные, общенациональные и региональные особенности, исследование которых в диахроническом и

синхроническом разрезах определяет главные задачи диссертации

1 Анализ процесса становления и структуры «южного мифа» как духовно-эстетического ядра литературной традиции с XVII до начала XX века

2 Исследование содержания «южного мифа» в контексте фундаментально-ценностных и вариативных идейно-эстетических параметров литературы южного Ренессанса

3 Определение фундаментальных идейно-эстетических элементов южной традиции

4 Анализ специфики взаимодействия новых подходов к художественной трактовке действительности с традиционными установками и приемами в «постренессансный» период

5 Выявление специфики гротескного реализма в южной прозе 40-50 годов на материале романов К Маккаллерс и произведений Ф О'Коннор

6 Определение основных элементов художественного мира К Маккаллерс и их функциональной роли в рамках южной традиции

7 Определение и анализ основных идейно-художественных параметров социально-философского реализма У Стайрона в контексте южной традиции

8 Определение своеобразия авторского подхода к теме второй мировой войны, а также исследование проблемы истории и морали на материале романа «Выбор Софи»

9 Исследование и определение философии и эстетики магического реализма К Маккарти на материале его «южных» романов и метафизического вестерна «Кровавый меридиан» как симбиоза истории и мифопоэтики

10 Исследование особенностей южного минимализма в творчестве Ли Смит как синтеза южной литературной традиции и эстетики постмодерна

11 Исследование взаимодействия минималистского и фольклорного элементов в романе Ли Смит «История, рассказанная вслух»

12 Определение основных тенденций и жанрообразующих векторов литературы 80-90 годов

Положения, выносимые на защиту:

1 Основными идейно-эстетическими параметрами южной литературной традиции, сформировавшимися к середине XX века, являются а) общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета, б) мифологизация истории и пространства, в) культурное взаимодействие эпох, г) идея исключительности Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой,

потребительской цивилизации индустриального Севера

2 Отход от эстетики Ренессанса заметен в южной литературе уже в 40-е годы, когда значение «исторической памяти» утрачивает смысл «гармоничного прошлого» и силу влияния на настоящее Для интерпретации современного, лишенного традиционных ценностей универсума, писатели прибегают к экзистенциалистским приемам и гротеску, что усиливает философскую глубину прозы и ее социально-критический пафос

3 Гротеск как элемент южной готики представляет собой не просто технику изображения виоленции и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами

4 Гротеск Маккаллерс не несет в себе «карнавальный», «раблезианский» элемент, имеет «модернистский» характер и может трактоваться как реакция на уродство «бесплодной земли» -«реконструированной» южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и морали

5 Основными элементами художественного мира К Маккаллерс являются тема «моральной изолированности» человека в чуждом ему обществе, социальная критика с консервативных позиций, гротеск, экзистенциалистские мотивы, устно-повествовательная стилистика произведений

6 Наиболее интересно традиция и новаторство сочетаются в творчестве У Стайрона В романе «Сойти во тьму» фолкнеровские реминисценции имеют внешний характер, поскольку главный конфликт романа лишен исторической масштабности и решается на семейно-бытовом уровне В романе проявляется тенденция дегероизации человеческой личности, суть которой заключается в том, что харизматический образ «южного кавалера» эпохи Ренессанса уступает место психологическому типу рефлексирующего, чувствительного антигероя, тоскующего по идеалу, но неспособного к преодолению угнетающей его среды Трагедия семьи в плане южного мироощущения автора состоит в том, что она становится жертвой тех же разрушительных сил буржуазного общества, которые некогда похоронили фолкнеровскую общину.

7 В романе «И поджег этот дом» особую роль играет проблема «знания» и духовного самоопределения человека в обществе В этом проявляется неразрывное единство морального и социального планов романа Лежащий в основе нравственного выбора главного героя процесс самопознания не ведет к самоизоляции человека, как мы это видим в романах Н Мейлера, Д Сэлинджера и Д

Апдайка, а наоборот, ощущение себя частью огромного человеческого «мы» — гражданином своей страны — становится решающим фактором духовных сил человека Отчаяние, отступление от борьбы, бегство от действительности есть измена самому себе и моральная безответственность

8 Тема подавления человеческой личности становится центральной в романе «Признания Ната Тернера» Героические и экзистенциалистские элементы в характере главного героя связаны с понятиями «акта свободной воли» и «натуралистического» детерминизма Экзистенциалистская развязка действия в романе не выглядит абсолютной Справедливое чувство протеста, жажда нравственно-волевого поступка парализуются неподвластной человеческим силам ситуацией, но не вычеркиваются из идейно-художественного плана произведения Подобный финал ослабляет социально-критический пафос книги, но усиливает ее философско-психологический аспект

9 Антивоенной теме посвящены роман «Выбор Софи» и рассказ «День любви» Своеобразие авторского подхода к проблеме насилия и зла заключается в присутствии религиозно-философского подтекста По мере развития действия мы видим, как гуманистический оптимизм прежнего героя-агностика, опирающийся на веру во всеобщее примирение и гармоничное земное бытие, постепенно рассеивается, уступая место христианскому пониманию жизни, исключающему социально-духовную гармонию в «апостасийном» мире Через понятия «жертвенность» и «сострадание» автор, следуя идеям Достоевского, подчеркивает диалектическую необходимость и человеческой боли, борьба с которой есть стремление к правде и справедливости, прокладывающих путь от тьмы к свету, от хаоса к божественному порядку

10 Художественный мир Стайрона многомерен Не фиксируя истины, он пробуждает фантазию, настраивает на философский лад Принцип вариантного развития художественного образа отличает произведения Стайрона от традиционных «авторских» (монологических) романов южного Ренессанса, где зачастую словесные громады и многочисленные ракурсы лишь развивают подробностями одну главную мысль Именно «многоголосая» природа слова Стайрона делает его книги философски и эмоционально открытыми, что является главной новаторской особенностью творчества писателя в рамках южной литературной традиции

11 Южные элементы в творчестве К Маккарти проявляются как в идеологии его произведений, не приемлющей социальный и культурный порядок «американизма», так и в поэтике с

многочисленными фолкнеровскими реминисценциями на сюжетном, композиционном и стилистическом уровнях

12 Своеобразие магического реализма К Маккарти ярче всего проявляется в романе «Кровавый меридиан» и заключается в синтезе историзма и мифопоэтики. Мифологизация трагизма придаёт концовке романа эсхатологический, необратимый характер, делая произведение Маккарти наиболее пессимистическим не только в его творчестве, но и во всей южной литературе Присутствие «латинского» элемента, испаноязычной среды и соответствующего местного колорита не могли не сказаться на поэтике произведения Поэтика «Кровавого меридиана» типична не только для южного романа, но и для латиноамериканского с его сложной структурой идейно-эстетических пластов и сочетанием социально-критических и фольклорно-мифологических элементов Художественный мир Маккарти идеологичен и представляет собой систему, в которой региональное, общенациональное и универсальное связаны в одно единое целое.

13 Минимализм в южной литературе - своеобразная дань постмодернистским тенденциям В художественном мире минимализма доминируют элементы массовой культуры Но за простотой «минималистской» трактовки современной американской действительности в произведениях Ли Смит просматриваются элементы южной классики с ее драматизмом нравственно-этических коллизий и синтезом местного колорита с готикой и фольклором Тщательное художественное изучение жизни и оценка ее с позиций христианских ценностей, унаследованных от литературы Ренессанса, обусловливают содержание и многообразие форм минималистской литературы на Юге США

14 Южная литература США второй половины XX века полностью исключает апологетику «нового порядка» и конформизм В южной прозе в той или иной степени проявляются три жанрообразующих вектора а) интенсификация психологического аспекта коллизии на фоне конфликта поколений, б) философское осмысление исторического факта и его роли в современности, в) поиск новых драматических пространств и усиление мифопоэтического поля произведения

Методологической основой исследования является системное единство литературоведческих подходов к исследованию как историко-литературного процесса в целом, так и отдельных явлений художественной литературы Основой методологии анализа литературы США стали труды классиков отечественной и зарубежной американистики Н А Анастасьева, В Н Богословского, А.В Ващенко, Б А Гиленсона, Т Н Денисовой, Я Н Засурского, А М Зверева, Ю В

Ковалева, Т JI Морозовой, А С Мулярчика, А Н Николюкина, О.Е Осовского, В И Солодовник, Е А Стеценко, JI Н Татариновой, В.В Брукса, Р Веймана, Р Веллека, М Гайсмара, Р Грея, Р Джекобса, А Казина, М Каули, В Паррингтона, Ф Рава, JI Рубина, У Салливана, Р Спиллера, Р Стюарта, Д Хаббелла, И Хассана, Р Хейлмана, Ф. Хобсона, X Холмана Философско-эстетические аспекты и проблемы поэтики исследовались в контексте работ М Бахтина, прот С Булгакова, А Бушмина, А Гулыги, В Жирмунского, И Ильина, К Леонтьева, А Лосева, П Палиевского, а также западных философов и культурологов, таких как Р Генон, М Вебер, Д Кемпбелл, К Леви-Стосс, О Шпенглер Методология исследования представляет собой комплексный подход, соединяющий структурно-типологический и сравнительно-исторический методы, что позволяет рассматривать литературные явления и факты в синхронически - диахроническом единстве и выявлять характер их взаимодействий в исторически-временной перспективе

Научно-практическая ценность диссертации заключается в том, что результаты проведенного исследования позволяют расширить знание американской литературы на современном этапе ее развития и могут быть использованы в лекционных курсах по зарубежной литературе, в спецкурсах и спецсеминарах по литературе США второй половине XX века

Апробация работы Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры литературы Пятигорского государственного лингвистического университета, на заседании кафедры зарубежных литератур Московского государственного областного университета Некоторые материалы исследования были представлены и одобрены на кафедре литературы в Северокаролинском университете (Чэпл Хилл) (2002) Основные положения диссертации докладывались на конференциях по проблемам литературоведения в Москве (1988), Волгограде (2004), Пятигорске (1992, 1993, 1997, 2001, 2005, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009) По материалам диссертации в 2004 году издана монография «Литература США. южный контекст»

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении рассматриваются процесс становления южной литературной традиции и эволюции литературоведческих взглядов на эту проблему Поставлены цель и задачи исследования, определена методология работы, обоснованы актуальность темы и новизна научного подхода к ней, сформулированы основные положения, выносимые на защиту

Глава I - «Основные идейно-тематические и образные параметры южной литературы» - посвящена проблеме философии и эстетики южной традиции, рассматриваемой в контексте регионально-исторических факторов Глава состоит из пяти параграфов

В разделе 1 1 — «Категория общинности, ее главные аспекты и художественная функция» - рассматривается «общинный» характер южного сознания «Общинность» - одна из ключевых идейно-тематических систем со сложной структурой как взаимно комлементарных, так и противоречивых элементов, способных к неожиданным взаимодействиям в пределах южной региональной идентичности, обусловленной различными бытовыми, этическими и религиозными факторами Главными источниками и стимуляторами общинного сознания в XIX веке были а) традиция английской общины, унаследованная первыми переселенцами, б) аграрная экономика, в) суды, тесно связанные с администрацией, г) родственные связи, д) епископальная церковь, е) «южный миф», в основе которого лежала идея исключительности региона Хозяйственный уклад Юга не носил чисто плантаторского характера и отличался относительной социальной однородностью, способствующей развитию общинного менталитета и морали Между фермерами и плантаторами существовал негласный союз в деле защиты традиционных экономических и моральных устоев Постепенно в недрах общинного сознания в качестве обрамляющей идеи регионального бытия формировался так называемый «южный миф», теснейшим образом связанный с литературой

Раздел 12 — «Духовно-исторические предпосылки, генезис и эволюция 'южного мифа'» - посвящен анализу «южного мифа» как одной из фундаментальных основ южного художественного сознания Как и все другие мифы, это рассказ или совокупность рассказов, которые отражают глубочайшие установки и наиболее фундаментальный опыт людей. Реальным ядром «южного мифа» было олигархическое, патриархальное рабовладельческое общество, созданное по английской аристократической модели По мнению большинства историков, американский вариант созданного мифа, по сути аркадианский и утопический, никогда не существовал на реальном Юге по крайней мере в том виде, который встречается в литературе Но как явление культуры и общественного сознания роль «южного мифа» в становлении идеологии, искусства и литературы Юга сложно переоценить Он был стержнем региональной самоидентификации, и его возникновение было обусловлено вполне объективными причинами История его появления и эволюции органически связана со сложными процессами на европейском

континенте, а именно с взаимодействием возрожденческих и церковно-реформаторских моментов, где, помимо конкретных политических, социальных, культурных факторов Нового времени, направлявших менталитет на практические вещи, имелась и мифологическая составляющая С мифологической точки зрения, колонизацию Северной Америки можно рассматривать как своеобразный акт исторической «сакрализации», то есть соединения с областью фундаментальных принципов Если для пуритан Америка предоставляла условия построения «Нового Сиона» («Иерусалима», «Ханаана»), то южане открыли в Виргинии затерявшийся уголок Эдема, в который они вернулись, чтобы обустроить свою жизнь Отсюда и сходство, и отличие южной литературы колониального периода от новоанглийской, выразившийся как в общем идеологическом пафосе первых летописей, так и в дальнейшем отношении к своим первооткрывателям Южная колонизация имела возрожденческий характер, проявившийся, прежде всего, в «героизации» личности, и образ первооткрывателя Виргинии Джона Смита сохраняется в памяти не как пример индивидуалистического протестантизма и буржуазной предприимчивости, а как образец рыцарства и героическою начала в человеке Литература Юга колониального периода (Д Смит, Р Беверли, У Бирд) в отличие от новоанглийской (У Брэтфорд, Д Уинтроп, Р Уильяме, А Брэдстрит) имела «экстравертивный» характер, те была направлена вовне, на окружающий человека мир, а не на внутреннее духовное сосредоточение В ней главное — внешний, броский фасад, призывающий к радости, движению, материальному благополучию Здесь чаще используется авантюрный сюжет, а религия выполняет лишь функцию нравственно-этического фона основных событий Условия жизни Юга, отображенные в литературе первых поселенцев, содержат богатый драматический материал для художественного воплощения взаимоотношение рас, проблема человека и природы, социальные коллизии Проза У Бирда - «История разделительной линии»(1728), «Тайная история границы»(1729). «Путешествии в Эдем»(1733) - заложила основы мифа о «южном кавалере» и плантаторской усадьбе как модели южного мироустройства

В разделе, посвященном просветительскому этапу в истории Юга, внимание главным образом сосредоточивается на работах Т Джефферсона («Беглый взгляд на права граждан в Британской Америке» (1774), «Декларация независимости» (1776), «Билль по установлению религиозной свободы»(1777) «Записки о Виргинии» (1781)), в которых обозначилась характерная для южной литературы проблематика совмещение принципов «свободы и счастья» с

фактически существующим рабством и психологические различия сформировавшихся региональных типов

Идея «южного мифа» нашла дальнейшее развитие в литературе первой половины XIX века Кризис рабовладельческой системы, рост аболиционистского движения, политическая конфронтация с Севером изменили и содержание мифа, и отношение к нему Д П Кеннеди в романе «Ласточкино гнездо» (1832) создает развернутое художественное воплощение мифа, ставшего стержнем идеологии Юга Это яркий образец «аркадианской утопии», сущность которой сводится к идеализации всех сфер виргинского бытия В романе также дается развёрнутая типология героев южной литературы Кеннеди, несмотря на яркий идеологический пафос романа, дает почувствовать читателю, что вся эта феодальная идиллия есть дань несбыточной мечте, а не объективная реальность Ведь абсолютно ясно, что подобный мир сохраняется лишь в герметически изолированном состоянии, а это менее всего отвечало общенациональным задачам молодой страны, искавшей силы в единстве

Раздел 1.3. — «Диалектика «прошлого» и «настоящего» в литературе Юга XIX века и рубежа веков» - посвящен анализу произведений А. Карузерса, Э Глазгоу и Д Кейбелла В начале XIX века обращение к «прошлому» устремленной в будущее нации не могло играть роль действенного стимула в развитии американского романтизма История страны к началу Гражданской войны не отметила еще и столетие, и американские писатели объективно были лишены того богатого материала, который Европа предоставляла своим певцам средневековой старины Безусловно, по линии историзма (наиболее существенного признака южной прозы более позднего периода) роман А Карузерса «Кавалеры Виргинии» (1834) (как и многие романы Симмса) вряд ли можно считать весомым вкладом в развитие региональной традиции, поскольку трактовка прошлого в них мало чем отличалась от общенациональных тенденций того времени Региональный же элемент («южность») проявляет себя не прямо в идеологизированных авторских отступлениях, как это имело место в романах Д Кеннеди, Д Таккера, К Хенц, а опосредовано, в образной системе романа, где автор широко использует сугубо южные мотивы Писатель неоднократно подчеркивает, что «кавалеры Виргинии» - это корни современной южной аристократии Присутствуют в романе и типичные для южной прозы красавицы и кавалеры - пылкие влюбленные, доблестные воины, «рыцари без страха и упрека» Мотивы инцеста, тайной вины и наследственного греха в книге Карузерса предваряют одну из ключевых тем южной литературы, особенно ярко проявившуюся в

творчестве У Фолкнера Есть в романе и образ пеи{еры Являясь элементом готики, этот образ отличается широким метафорическим спектром Как символ иррационального, фантастического, влекущего и пугающего начала мы встречаем его в творчестве Э А По, М Твена, Р П Уоррена, К Маккарти, Л Смит

Проблема «конфликта эпох» на рубеже веков имела иной характер «Прошлое» становятся главным элементом художественной системы традиции Но в отличие от «маскарадного» плантаторского романа, занимавшегося оплакиванием «золотого века», новое поколение писателей Юга пыгалось осмыслить сущность прошлого и создать некое ценностное отношение к южной культуре, как к уникальному явлению, характерному только для данного региона Америки Отношение Э Глазгоу к прошлому своей малой родины неоднозначно, хотя в целом ее творчество можно отнести к литературе «ностальгического взгляда» Сложность ее позиции была обусловлена той болезненной психологической ломкой, которую объективно вынуждены переживать люди на рубеже эпох Независимо от факторов, влияющих на отношение автора к прошлому, главным в творчестве писательницы всегда оставалось пристальное внимание к взаимодействию эпох как источнику драматизма Именно эта особенность в дальнейшем стала основой реализма южной традиции Особое место в литературе Юга занимает творчество Д Б Кейбелла, писателя с особым мифологическим восприятием действительности Свои романы он выстраивает в эпический ряд, назвав его «Биографией жизни Мануэля» Действие этого цикла, состоящего из 18 книг, происходит в сказочном королевстве Поиктесме. Имя героя предполагает мужское начало, которое, по мнению автора, заключается в синтезе образов Фауста и Дон Жуана Но каким бы далеким от реальной жизни Виргинии ни казался художественный мир писателя, он связан с южной традицией многочисленными нитями и довольно замысловатым образом «Прошлое» в произведениях «неоромантика» Кейбелла - одна из важнейших эстетических категорий Роман «Юрген» (1919) - необычное не только для южной, но и для всей американской литературы произведение Это своеобразие обусловлено мифологической структурой романа и той сложной пространственно-временной игрой, которую автор затевает с читателем По воле дьявола герой попадает в мир параллельного измерения, а именно - в собственное прошлое Действие начинает развиваться с конца до начала, словно прокручиваемая назад кинопленка Подобная парадоксальная форма «воспоминания о будущем» имеет свою философию, суть которой заключается в том, что время циклично, следовательно, возможность вновь вернуться к

началу может непременно быть источником жизненного оптимизма Приблизительно ту же самую схему мы наблюдаем в «Глиняных фигурках» (1921) и в «Кое-что о Еве» (1927) герой романа покидает привычный мир в поисках приключений, предпочитает обыкновенную женщину божественным красавицам, разочаровывается в высоких идеалах и довольствуется тем, что есть Подобный прозаический выбор героев есть отражение своеобразной идеологической позиции автора, для которого ирония и скепсис в контексте сложившейся на Юге обстановки были сильнее и действенней ностальгических вздохов по «старым добрым временам» Отношение же автора к ценностям нового политического порядка выражено иносказательно в романе «Серебряный скакун» (1926), в котором рассказывается о том, как рождалась легенда о Мануэле после его смерти Намек на абсурдность демократической выборной системы слышится в речи рыцаря Анавалта, для которого тирания коварного Мануэля лучше порядка, при котором правители сменяют друг друга по воле безумных обывателей Поиски красоты и гармонии в романах Кейбелла не увенчиваются успехом Но это не значит, что бессмысленно их вечное постижение Поэтому типичный герой Кейбелла - это человек неукротимой натуры, жизнь которого есть постоянное стремление к абсолюту Мечта и воображение питают его надежды Следовательно, мифотворчество - это не самообман, а величественный, сакральный акт в жизни общества, отвергающий саму идею смертности и природной ограниченности человека В этом, убеждает нас Кейбелл, заключается непоколебимый гуманистический смысл мифа

Раздел 1.4 - «Южный Ренессанс американский Юг в художественном сознании Фолкнера» - посвящен одной из сложнейших проблем литературоведения - поэтике южного Ренессанса В зарубежном и в отечественном литературоведении имеется огромное количество исследований по многим аспектам творчества выдающихся писателей периода У Фолкнера, Т Вулфа, К Э Портер, Р П Уоррена Безусловно, самой выдающейся фигурой Ренессанса был Уильям Фолкнер, поскольку в его творчестве наиболее широко и ярко отразилась историческая эпоха, оформился художественный метод и стилистика традиции в период ее наивысшего расцвета Но, несмотря на это, взаимодействие Фолкнера с южной школой словесности, символом которой он считается, по сей день является предметом оживленной полемики Особый интерес вызывает художественная позиция Фолкнера в треугольнике важных для традиции параметров- а) связь истории региона и творчества писателя, б) Юг как «сакральный», «трагический» и «гротескный» миф в художественном сознании автора, в) этическое содержание

«южного мифа»

Спровоцированный на войну, которую нельзя было выиграть, Юг боролся до конца, проявил мужество и достоинство Рассказы о войне рождали гордость за своих предков, и траур поражения стал основой психологии «проигранного дела» Таким образом, на смену «аркадианскому» приходит миф «трагический» Для «южного мифа» историческая истина не столь важна, главное - это коллективное воображение и коллективная воля Но миф представлял собой живой материал для литературы, и Фолкнер в своем творчестве проводит его тщательный анализ, превращая региональную школу в явление общенациональной и мировой литературы Писатель пытается изобразить невозможное - нарисовать некую абсолютную концепцию Юга со всей его красотой и уродством Юг в его произведениях многолик это и чарующая историческая память, и натуралистические картины ужаса, это благородные Сарторисы и криминально-расчетливые Сноупсы Ломка привычных ценностей в послевоенный период, болезненное чувство отчуждения людей друг от друга придают южному мифу гротескный характер, отсюда подчеркнутый физиологизм и уродство некоторых персонажей Фолкнеровская ненависть к современности очевидна Истоки ее в неприятии цивилизации, которая обезличивает и, по словам Р П Уоррена, превращает человека в «номер шифра» или «кривую на диаграмме» * Фолкнеровский стиль чрезвычайно сложен синкопический ритм, ретардации, внезапные перемещения временных пластов, паутина случайных ассоциаций, а также «плотность» восприятия, то есть стремление исследовать объект с различных ракурсов, не всегда сходящихся в едином фокусе Чрезмерные преувеличения -излюбленный прием Фолкнера В определенном смысле писатель старается занять «богоравную» (надчеловеческую) позицию, пытается выразить невыразимое, то есть ставит задачу, вполне свойственную максимализму южной классики Безусловно, проза Фолкнера есть реакция на литературу поверхностного реализма, в чем и заключается суть фолкнеровского метода, направленного против деградации «живых тайн» внутри человека

Южная традиция представляет собой довольно гибкую художественную систему внутренних взаимодействий Каждый из периодов ее эволюции означал не только появление в литературе Юга нового идейно-тематического спектра, но и поиск нетрадиционных подходов к художественной трактовке действительности Основными идейно-эстетическими параметрами южной традиции являются

* Роберт Пени Уоррен Как работает поэт Статьи, интервью - M Радуга, 1988 - С 158

общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета, мифологизация истории и пространства, культурное взаимодействие эпох, идея исключительности Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой цивилизации индустриального Севера

Глава II - «Новая эпоха в литературе Юга: 40-70-ые годы» -посвящена творчеству К Маккаллерс и У Стайрона как наиболее своеобразным южных писателям послевоенного поколения В этот период сама жизнь рождала новые противоречия, подсказывала различные варианты их художественного воплощения Помимо этого уровень литературы Ренессанса был настолько высок, что любое следование устойчивым клише, означало бы для молодого писателя отказ от личных амбиций и самостоятельной роли в истории американской литературы Ответом на вызов времени становится поиск новых идеологических позиций (через демифологизацию прошлого, отказ от старых тематических пластов, привычной типологии героев) и выбор новой эстетики, основанной на более современной архитектонике и стилистических моделях прозы Трансформации, происходившие в южной литературе, были, бесспорно, частью общенационального процесса, которой в послевоенной Америке отличался коренным пересмотром многих ценностей как социального, так и эстетического ряда

В разделе 2 1.- «Жизнь и творчество К Маккаллерс в условиях 'реконструированного' Юга» - рассматриваются новые идейно-эстетические тенденции в южной литературе 40-50-х годов В отечественном литературоведении (А Майзелс, М Тугушева, Р Орлова) творчество К Маккаллерс трактовалось в плане социальной критики американского буржуазного общества На наш взгляд, более плодотворным представляется исследование произведений писательницы в контексте южной традиции В этом ракурсе творчество Маккаллерс можно рассматривать как переходный этап от фолкнеровской эпохи к новой литературе Юга, поскольку уже в первом романе писательницы обозначился заметный отход от идеологии и эстетики Ренессанса В диссертации рассматриваются четыре произведения писательницы «Сердце-одинокий охотник» (1940) «Отражения в золотом глазу» (1941), «Участница свадьбы» (1946), «Баллада о невеселом кабачке» (1951) Внешне романы Маккаллерс напоминают квазипсихологические драмы вне рамок социально-исторического контекста, сложившегося на Юге в 20-30 годы XX века Букет диссонансов во взаимоотношениях героев, их

тотальная отчужденность выглядят, по меньшей мере, развитием популярной на Западе традиции экзистенциализма Это впечатление обманчиво Как правило, мир экзистенциалистского романа рисуется сквозь призму сознания героя (Дж Барт «Плавучая опера», Ж -П Сартр «Тошнота» и др) Действительность в таком случае обретает субъективный характер, и ее пессимистическая тональность усиливается повествованием от первого лица Хаотичность, «зазеркальность» художественного мира романа «Сердце-одинокий охотник», где любой позитивный момент обращается в свою противоположность, есть не философское его восприятие сознанием «странного» индивидуума, а конкретная, заостренно показанная объективная реальность «нового» Юга Многоракурсная конструкция произведения (мир глазами Блаунта, Копланда, Бреннона) не только убеждает нас в этом, но и заставляет вспомнить исторический контекст, а именно те издержки процесса «реконструкции», которые поставили Юг на грань физического выживания и деформировали характер человеческих связей Поэтому в системе изобразительных средств у Маккаллерс гротеск, безусловно, занимает ведущее место В разделе 2 1 2 дается развернутое понимание гротеска, его типология и своеобразие, обусловленное взаимодействием натуралистических и символических элементов Анализ гротескного элемента в романе проводится в форме полемики с Сарой Глисон-Уайт, которая, используя идеи Михаила Бахтина в анализе творчества Маккаллерс, делает акцент на физическую аномальность героев При этом имеет в виду «низкий гротеск», который преднамеренно фриволен, изображает телесную избыточность и может иметь грубый комический эффект При этом «неказистые формы» критик рассматривает как фактор роста, как позитивный этап процесса физиологического становления Отсюда и оптимистическая трактовка гротеска, и бахтиновское восприятие телесных деформаций в качестве признаков обновления и вызова закостенелым устоявшимся формам Следовательно, гротеск Маккаллерс является своеобразным вызовом «нормирующим» требованиям к личности, которые сковывают ее юношеские устремления Таким образом, опираясь на идеи М Бахтина и текстовый материал, автор приходит к выводу, что именно подобная «продуктивность» гротеска является идейно-художественной основой всех персонажей Маккаллерс Однако Глисон-Уайт не учитывает, что русский ученый рассматривает варианты этой «парадоксальной» фигуры исключительно в контексте народной культуры средневековья и Ренессанса, стержнем которой была «карнавальная правда» На наш взгляд, о гротесках Маккаллерс логичней говорить в терминологии Вольфганда Кайзера, рассматривающего модернистскую линию его

развития, где главную роль играют различные течения экзистенциализма Этот тип «высокого гротеска» выражает трагизм несовершенной человеческой природы, ужас, злость, страх перед действительностью Следуя в основном традиции Э По, в XX веке «высокий гротеск» становится выражением разлада между современным человеком и холодной, непостижимой вселенной Человек рассматривается как запутанный узел противоречий разумного и иррационального, любви и ненависти, совершенствования и самоуничтожения Не случайно роковая обреченность всего, что происходит в романе Маккаллерс, усиливается использованием гротескных мотивов «сна», «бреда», «наваждения». Иррациональность вторгается в жизнь людей и становится частью повседневной реальности. В южной литературе гротеск рассматривается как элемент готики и представляет собой не просто технику выражения насилия и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него тонкими экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами. Художественный мир становится более абстрактным, обобщающим, миф становится востребованным как структурное начало, а элементы готики - проявлением глубинного социально-психологического архетипа Гротеск в данном контексте не утрачивает и социально-обличительной окраски Таким образом, Маккаллерс вслед за Ф О'Коннор видит в гротеске не отход от реальности, а наоборот, считает его инструментом более глубокого постижения жизни, чем приемы традиционного реалистического метода

В творчестве писательницы прослеживается значительное удаление от поэтики Ренессанса Здесь нет мотивов «исторической памяти и бремени», «проигранного дела», ностальгии по «аркадианским» мифам Тематический спектр прозы Маккаллерс сужается Доминирующей чертой становится психологизм, в частности, тема одиночества человека в окружении не менее одиноких людей Это состояние, впервые заявленное в дебютном романе «Сердце - одинокий охотник», постепенно с каждым новым произведением переходит в одержимость, все более приобретая гротескный характер При этом изображаемое, удаляясь от конкретной реальности, никогда не утрачивает органической связи с ней в плане философских и нравственных оценок Высшие нравственные ценности в сознании нового поколения Юга перестают ассоциироваться исключительно с конкретными локально-кастовыми условиями, то есть с легендой Эта тенденция отчетливее всего просматривается в романе «Отражения в золотом глазу» В романе ощутимы фолкнеровские реминисценции, но наполнены они иным смыслом

Фолкнеровские гротескные фигуры — это средство размышления над духовными проблемами глубокой моральной значимости, поэтому гротескный образ у Фолкнера всегда подчеркивает глубину и объём важности нравственных категорий и освещает те вечные качества, которые показывают человека в его лучшей или худшей ипостасях У Маккаллерс же в романе «Отражения в золотом глазу» функция гротеска иная В нём нет ничего, что могло бы говорить об искуплении зла Это средство изображения перевернутого мира, населенного физически и духовно больными людьми «Отражения в золотом глазу» - это трагедия парадоксов и ошибок на всех уровнях текста, в котором оксюморон становится главным стилистическим приемом Однако ряд «константных» факторов тесно связывает творчество писательницы с южной традицией отрицание нового Юга, мотив общинного сознания и убедительный, яркий, ориентированный на слушателя устно-стилистический характер повествования Если гротески романов «Сердце - одинокий охотник» и «Отражения в золотом глазу» можно трактовать как реакцию на уродство «бесплодной земли» новой южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и христианской морали, то «Участница свадьбы» рисует острейший конфликт между генетически присущим южанину общинным сознанием и условиями, в которых оно практически невозможно в каких-либо иных формах, кроме гротескных Заключительный раздел параграфа о творчестве Маккаллерс посвящен ее повести «Баллада о невеселом кабачке В этой небольшой книге заключена вся философия одиночества ранних романов писательницы. Резкий безжалостный гротеск этой повести сравним только с «Отражениями в золотом глазу» Психологический элемент вместе с теорией о «природе любви» сближает ее с романом «Сердце -одинокий охотник» «Балладу о невеселом кабачке» во многих отношениях можно считать произведением итоговым Гротеск здесь вездесущ он, начинаясь с первых же страниц повести, охватывает характеры, действие, практически все сцены произведения Подобный сюжет с извращенческими мотивами, вкраплениями черного юмора и элементами трагифарса можно было бы смело отнести к типу банального абсурда, если бы не авторские отступления философского плана, поднимающее произведение на иной художественный уровень В экспозиции повести есть небольшой пассаж о природе любви Создается впечатление, что это вступительная часть проповеди, которой является сам рассказ со всеми его невероятными и шокирующими событиями Смысл его заключается в парадоксальной идее любовь — вариант ненависти Но, тем не менее, согласно Маккаллерс, любовь должна помочь человеку избежать одиночества

В ее предыдущих романах это бегство было возможным хотя бы теоретически Сейчас же граница между влюбленным и любимым непреодолима, ибо любовь рождает ненависть и, согласно Маккаллерс, это один из ужаснейших законов природы, приговаривающий человека на вечное одиночество В этом заключается главный драматический элемент творчества писательницы Здесь также сопутствующим теме одиночества является характерный для южной прозы мотив «общинного» сознания Но, если в «Участнице свадьбы» он скрыт и действует как бы подспудно, то в «Балладе о невеселом кабачке» он выполняет своеобразную функцию на реальном, философском и на символическом уровнях Здесь общинное сознание сопоставимо с ролью хора в древнегреческой драме Автор вводит в повествование группу горожан Сюжетная роль этих людей эпизодична сначала они заподозрили неладное в доме Амелии, затем увлеченно наблюдают за поединком героини с ее бывшим мужем Это ничем не примечательная деталь на первый взгляд кажется излишней Но в идейном плане произведения эта группа наделена важной функцией Эти люди олицетворяют собой своеобразную культуру и этику, отвергающую все чуждое В эпилоге повести, озаглавленном «Двенадцать смертных», мы видим продолжение этого мотива - кандальную команду за непосильным трудом ремонта дороги С одной стороны, это реальная деталь южной действительности, поскольку экономика региона восстанавливалась подобными «бригадами» заключенных, с другой стороны, образ этот символичен работа «двенадцати смертных» тяжела, но неотвратима Это символ всего человечества Они узники общей судьбы - духовного одиночества Подобные парадоксы существует во всех работах Карсон Маккаллерс, но наиболее четко они представлены в «Балладе о невеселом кабачке»

В разделе 2 2 - «Социально-философский реализм У Стайрона» - анализируется творчество одного из самых талантливых и своеобразных писателей современного Юга Несмотря на то, что Стайрон более 30 лет живет далеко от своей малой родины, все его романы носят южный характер И где бы ни происходило их действие, южный акцент проявляется и в происхождении героев, и в отношении к действительности, и в построении главного конфликта, где ценности «Севера» выступают, как правило, в качестве деструктивного фактора В творчестве писателя прослеживается определенная эволюция Наиболее южным романом является «Сойти во тьму» (1951), который на первый взгляд написан в фолкнеровской манере. Но впечатление это обманчиво Действительно, в романе чувствуется некоторая перекличка с поэтикой фолкнеровской прозы, но суть главного конфликта и психология героев у Стайрона имеют иную природу Во-

первых, коллизия в семье Лофтисов далеко не исторического плана, как у Фолкнера, а семейно-бытового Отсюда и центральный персонаж романа не трагический образ, а рефлексирующий антигерой - человек, тоскующий по идеалу, но неспособный к преодолению угнетающей его среды Гуманистический пафос романа заключается в том, что писатель не снимает ответственности со своего героя, не сумевшего реализовать «все хорошее, что было заложено в нем»

Проблема духовного самоопределения человека в обществе, а не в отрыве от него, реализация его «доброго начала» и противостояние злу определяют тематику второго романа Стайрона «И поджег этот дом» (1960) Это многоплановое произведение нуждалось в своеобразной художественной форме Поэтому наряду с характерными для южной традиции приемами, такими как смещение временных пластов, ретроспекции, орнаментальность текста, автор использует и некоторые элементы модернисткой литературы экзистенциалистские мотивы, готику, гротеск, черный юмор, мифопоэтику Это обстоятельство позволяло многим критикам усомниться в реалистической направленности романа Мы же полагаем, что использование автором элементов модернистской поэтики значительно обогатило творческую палитру Стайрона, усилив ее реалистическое звучание Во втором романе Стайрона отсутствуют традиционные южные тематические атрибуты, такие как разрушение кодекса чести, целостности семьи, принцип неделимости времени и места Однако не менее характерны для южной эстетики такие черты, как возвышение этических ценностей, тема «бремени прошлого», трансформированная в идею исторической ответственности человека, неприятие прагматического мира, единство человека и природы, также рассмотрение отдельной человеческой судьбы как неотъемлемой части огромной социально-временной парадигмы становятся ведущими принципами писателя в осмыслении общенациональных проблем современной Америки Поэтому, на наш взгляд, правомернее будет говорить не об утрате южной ориентации, о чем поспешили заявить многие критики, а об ее дальнейшем развитии в новых социально-культурных условиях Юга

В прозе конца 60-х - 70-х годов («Признания Ната Тернера» и «Выбор Софи») начинает звучать социально-философская тематика, исследуемая на историческом материале Идея борьбы за свободу, за человеческое достоинство против подавляющих личность политических и социальных систем свидетельствует об активной гражданской позиции писателя и делает его произведения особенно актуальными не только в современной Америке, но и в мире Главным философским аспектом становится «проблема человеческого знания»

При этом он использует технику У Фолкнера и Р П Уоррена тщательное исследование конкретных проявлений действительности с параллельной метафоризацией и трансформацией их в универсальные символы В романе «Выбор Софи» (1979) писатель проводит заметную черту между абстрактным историческим знанием ученых и конкретным знанием участников события Огромную роль при этом играет образная система произведения, где в сложном драматическом действии сливаются воедино концептуальная и эмоциональная стороны, общее и особенное, а философская проблема знания решается во взаимодействии трех тесно связанных между собой тематических пластов а) взаимоотношение «северной» и «южной» морали и культур, б) тема войны и насилия, в) проблема исторической ответственности человека

Говоря о крайнем падении человека в бездну зла, в последнем романе Стайрона «Выбор Софи» начинают звучать христианские мотивы и вполне ощутима перекличка с Ф М Достоевским. По сравнению с романом «И поджег этот дом», теологический аспект «Выбора Софи» разрабатывается на более глубоком уровне После нечеловеческих страданий, находясь на краю пропасти, внимая вдохновенным словам пророка-полицейского о надежде и радости, напоминающих обращение Алеши Карамазова к своему брату Ивану, душа Касса Кинсолвинга подвергается катарсису, и он находит в себе силы жить Но, несмотря на мастерское исполнение этого эпизода, «обращение» героя выглядит спонтанным и даже несколько случайным Обретение гармонии в душе обеспечивается добрыми помыслами и созерцательным характером жизни, которые выбирает для себя Касс Красота бытия и надежда реализовать в себе божественный замысел освобождают его от «ада в груди». В «Выборе Софи» «порожденная мирозданием» и «принадлежащая самому Богу» идея о том, что Его любовь распространяется на все живое, становится предметом авторского размышления В финале романа герой - глубоко страдающий человек Наиболее созвучны его состоянию те части Библии, которые особенно пропитаны пафосом человеческого горя Екклесиаст, Исайя, Иов Как и у Достоевского, вера в Бога у стайроновского героя сопряжена с нестерпимым трагизмом жизни, с болью и страданием, так как без всего этого не может быть ни веры в Бога, ни основанной на ней любви к людям Гуманистический оптимизм прежнего Стинго-агностика, опирающийся на веру во всеобщее примирение и гармоничное земное бытие, постепенно рассеивается, уступая место более реалистическому и христианскому пониманию жизни, исключающему социально-духовную гармонию в «апостасийном» мире Известно, что христианская проповедь добра

существует во имя загробного спасения души По мере приближения конца света Священное писание предсказывает природные катаклизмы и социальные потрясения Но это не значит, что на земле суждено безгранично царить злу Правда и благоденствие не иллюзорные понятия С одной стороны, Стайрон, как и его герой, не верит в социальные утопии, с другой, не может не чувствовать, что любовь, правда, великодушие являются «коррективами» жизни, средствами, не устраняющими полностью, но облегчающими неизбежные язвы окружающей нас жизни

Идея активного противостояния злу определяет моральный пафос концовки произведения, а религиозно-философский подтекст данного обращения через понятия «жертвенность» и «сострадание» подчеркивает диалектическую необходимость и человеческой боли, борьба с которой и есть стремление к правде и справедливости, прокладывающих путь от тьмы к свету, от хаоса к божественному порядку.

Философская разработка темы «человеческого знания» продолжается в рассказе «День любви» из сборника «Утро на Тайдуоторе» (1993) Предметом анализа в заключительном разделе главы о У Стайроне этот рассказ выбран не случайно Во-первых, это последнее и во многом итоговое произведешь писателя, представляющее своеобразную квинтэссенцию его жизненного и творческого опыта Во-вторых, Стайрон, являясь романистом, редко обращается к малым формам прозы, и эта грань его таланта несправедливо обделена вниманием критики Наиболее значимым является то, что на исходе XX века Стайрон вновь обращается к теме второй мировой войны, повествуя о ней в жанре философского размышления над историей Проблема переоценки ценностей достаточно популярна в военно-психологической прозе американских писателей И в этом смысле, безусловно, «День любви» Стайрона можно рассматривать как продолжение традиции С Крейна, Э Хемингуэя, Н Мейлера, Д Джонса Но ограничиваться идей пацифизма означало бы упрощенно подходить к прочтению рассказа Как и другие произведения писателя, он поражает неоднозначностью своего философского подтекста и допускает множество различных толкований экзистенциалистского, религиозного,

автобиографического Заметны в рассказе и элементы южного текста «конкретный», «орнаментальный», «символический» Но какой бы насыщенной и пестрой ни казалась идейно-тематическая палитра рассказа, его южный характер (хотя и своеобразный), думается, необходимо рассматривать как основной, определяющий эстетику произведения В этом смысле рассказ продолжает многие темы,

заявленные в предыдущих произведениях писателя В лице Поля Уайтхерста, например, мы вновь встречаемся с типичным стайроновским героем - импульсивным, чувствительным, обладающим богатым внутренним миром человеком Здесь, как и в работах крупной прозы, содержание не сводится к психологической камерности, и художественный мир рассказа насыщен социальным и философским смыслами. Мотивы ностальгии и поиска душевного равновесия знакомы нам по роману «И поджег этот дом» Армейская обстановка, сложные психологические взаимоотношения между военными заставляют вспомнить повесть «Долгий марш» Тема экстатического бунта личности против сложившегося порядка вещей возвращает нас к «Признаниям Ната Тернера» Но, пожалуй, теснее всего проблематика рассказа связана с последним романом Стайрона «Выбор Софи» Прежде всего, роднит их тема второй мировой войны, хотя дается она в различных контекстах Объединяющим началом является проблема глобального зла, источником которого становится мощная милитаризованная экономика

Пронизывающим все повествование является в рассказе мотив «двоякости», проявляющий себя в двух ипостасях" в значении «иллюзии» и в значении бинарного противопоставления понятий в рамках «многоголосого» образа Мотив иллюзии строится по принципу несоответствия «внешнего» «внутреннему» и на вербальном уровне реализуется в широком лексико-семантическом поле понятия «обманчивости» Заключительная фраза, состоящая из двух взаимоисключающих смыслов (любовь к армии и отвращение к войне), обращает наше внимание на тип дихотомии образов в рассказе У Стайрона, образов, содержащих в себе возможность вариативного толкования на основе бинарного противопоставления содержащихся в них значений Подобный прием можно рассматривать как вариант апробированной в «Выборе Софи» идеи «метафизической связи времен» По этому принципу строится символический смысл названия «День любви» Действие происходит первого апреля 1945 года, в год и день, когда Пасха совпала с «праздником дураков» Пасха как символ духовного преображения человечества содержит в себе намек на коренное изменение жизненной позиции главного героя, понявшего бессмысленность и ужас войны. Участие же в ней есть сознательное самоуничтожение, а значит, безумие - отсюда второй, саркастический смысл этого, на первый взгляд, загадочного названия Принцип противопоставления пронизывает весь художественный мир рассказа В композиционном плане это две противоположные по тональности части в первой доминируют бравурные патриотические настроения, вторая имеет более спокойный характер размышления о сущности

происходящего в мире Во временном плане в рассказе сталкиваются прошлое и настоящее, в пространственном - море и суша, в психологическом - отвага и страх в бою, ироничное южное сознание отца Пола и наивный идеализм матери-северянки Пол Уайтхёрст, как и другие герои южной прозы, стремится к «знанию» - к зрелому, осмысленному воссозданию своего «Я» в контексте истории родной страны Подобное воссоздание протекает посредством «опыта» При этом «знание» не есть механическая сумма фактов и умений человека, а представляет собой понимание действительности, неотъемлемое от внутренней самодисциплины Название этому - мудрость Путь к «знанию» не близок и тернист, он сопряжён с массой сложнейших ситуаций, где многое зависит от правильно сделанного выбора между двумя трудными, а порой несовместимыми жизненными решениями. В этом заключается суть морально-этических дилемм Стайрона Мир в его произведениях многомерен Слово рождается на пересечении разных смысловых граней и не фиксирует истины, но пробуждает фантазию, настраивает на философский лад Любое произведение Стайрона - это становление, сложный процесс, в который вовлекается читатель, но характерная для многих работ писателя «недосказанность» ни в коей мере не противоречит чувству пропорциональности и порядка Принцип вариантного развития художественного образа отличает произведения Стайрона от традиционных «авторских» (монологических) романов южного Ренессанса, где зачастую словесные громады и многочисленные ракурсы лишь развивают подробностями одну главную мысль Именно (по терминологии Бахтина) «диалогическая» природа слова Стайрона делает его книги и философски, и эмоционально открытыми, что объективно является главной новаторской особенностью творчества писателя в рамках южной литературной традиции

Глава III - «Новый колорит старого Юга» - посвящена творчеству авторов, которые в полный голос заявили о себе в 70-90-е годы XX столетия Литература современного Юга многообразна Наиболее яркими новаторскими тенденциями стали магический реализм К Маккарти и минимализм Ли Смит

В разделе 3 1 - «Последний гений XX века жизненный и творческий путь Кормака Маккарти» - анализируются «южные романы» писателя «Хранитель сада» (1965), «Тьма внешняя» (1968) и «метафизический вестерн» «Кровавый меридиан»(1985)

Критики называют К Маккарти выдающимся южным писателем второй половины XX века, человеком, оригинальностью и масштабами своего дарования сопоставимым с У Фолкнером Его талант был замечен еще в середине 60-ых годов, но литературная слава

пришла позже — в 80-90 годы, когда увидели свет книги его знаменитой «трилогии фронтира» Художественный метод К Маккарти уникален С одной стороны, это философские размышления о Боге, человеке, природе, с другой стороны, своеобразный синтез историзма и мифопоэтики усиливает идеологический пафос Романы Маккарти не отвлеченные притчи на моральные или религиозные темы Художественный мир писателя всегда тесно связан с конкретной действительностью и острейшими ее проблемами Диапазон поставленных задач чрезвычайно широк, а решение их представляет собой систему, в которой региональное, государственное и общечеловеческое связаны в единое целое

Первое, что обращает на себя внимание в дебютном романе писателя, это фолкнеровская усложненность текста Фрагментарность, неожиданные смены повествовательных ракурсов, многочисленные ретроспекции напоминают «Шум и ярость» и «Как я умирала» Тема природы и органично связанные с ней образы героев создают тональность, знакомую нам по «Деревушке» и «Медведю» Однако хаотичность сюжетных положений, отсутствие четко выраженного идейно-смыслового центра, туманность нравственно-этических ориентиров отличают «Хранителя сада» даже от самых дискуссионных романов Фолкнера, в которых в той или иной степени всегда доминирует позиция авторского голоса Некоторые критики (Г Хикс, В Белл, Т. Янг) полагают, что в хаотичных, неподвластных осмыслению романах Маккарти нет не только специфических южных образов, но и вообще никаких внятных образов, следовательно, творчество писателя можно смело назвать «антитематическим», где окружающий нас физический мир во всех своих проявлениях представляет собой «гиперреалистическую» картину, поскольку логоцентризм абсолютно чужд романам Маккарти и напрасно искать в них какие-либо содержательные пласты и символы Что касается «Хранителя сада», думается, что с такой характеристикой можно частично согласиться - именно гротескным хаосом представляется художественный мир этого романа после первого прочтения Однако безапелляционно относить это произведение к литературе абсурда было бы неправомерно В сюжете есть своя логика И если поступки героев не всегда внешне мотивированны, из этого не следует, что они полностью лишены смысла Примечательно то, что этот небольшой по объему роман достаточно многолюден На его страницах мы встречаем более полусотни различных персонажей, главным образом, обитателей невзрачного поселка Ред Бранч Не все они одинаково интересны и значимы Зачастую не совсем ясен статус героев, не понятен смысл их появления на сцене Но вместе с этим следует отметить, что хронотоп

романа четко определен действие охватывает 30-40 годы и происходит в сельской местности штата Теннесси Более того, топографический и временной рисунок произведения выписаны с большой тщательностью Большинство действующих лиц социально узнаваемы это влачащие жалкое существование рабочие, охотники, представители власти, бутлегеры либо просто бродяги, выброшенные кризисным временем на обочину жизни Сюжет романа незамысловат и в общих чертах понятен Одной из сложнейших проблем, связанных с интерпретацией романа, является, безусловно, природа его повествовательных ракурсов сложные переплетения всеведущего авторского голоса с голосами героев, многочисленные, усложненные временными смещениями повествовательные пласты характерны для южной прозы «Хранитель сада» не исключение Роман разделен на четыре части, каждая из которых состоит из нескольких разделов Хотя внешне рассказ ведется от 3-его лица, каждый фрагмент имеет свою повествовательную позицию, порой неожиданно и радикально меняющуюся Подобным приемом создается «многоголосие» текста, что позволяет автору безгранично увеличивать его образно-смысловой объем При этом мир может предстать перед нами самым невероятным образом мы видим его глазами не только главных героев романа, но и животных, птиц, минералов Экспозиция и финал этой грустной истории одна и та же ситуация - прием обычный в южной литературе (Достаточно вспомнить «Свет в августе» Фолкнера или «Сойти во тьму» Стайрона) Как правило, циклически замкнутое пространство символизирует герметичность мира, безысходность и обреченность его обитателей Финальная сцена романа является ключом, открывающим тайну значения и структуры всего текста, представляющего собой сложный внутренний монолог главного героя Отсюда и сбивчивый, фрагментарный характер «галлюцинирующих воспоминаний» «о том, что было в жизни и мечтах» Взгляды и шкала ценностей Джона Раттнера перешли к нему от людей, чьи имена сейчас только «миф, преданье, прах» По своей тематике и многим элементам художественного мира роман «Хранитель сада» перекликается с повестью У Фолкнера «Медведь» Оба произведения рассказывают о природе, о взрослении человека, который учится завоевывать своё место на земле Главное же различие заключается в том, что нравственной трактовки темы природы и человека в романе Маккарти нет Более того, мир леса, в котором правит старик Оунби, - застывшая сущность, вечное настоящее, лишенное временной перспективы. Однообразная цикличность усиливает эффект «плоскостного» восприятия художественного пространства, лишенного трехмерности Отсюда и главный парадокс природного мира в романе «Хранитель

сада» заключается в том, что, по сути своей, оа «антиприроден», поскольку не обладает большой степенью временной ценности, всегда сопутствующей изображению естественного трехмерного пространства Поэтому вполне закономерно, что в финальной сцене герой воспринимается, как тень на кладбище, на которую не реагируют проезжающие мимо машины Джон Раттнер - человек, созданный своим прошлым, и оно обрекает его на одиночество в современном мире Красноречив в романе символ вяза, в ствол которого, по словам рабочих, врос железный прут ограды Этот образ многозначен и допускает ряд толкований Но, скорее всего, это метафорический намек на то, что Джон Раттнер, как живое дерево, вынужден будет приспособиться к железу нового порядка, но органическое слияние с ним невозможно Семь лет назад он ушел в вечный мир природы, где нет чуждой ему власти, нет мира, в котором правят сухие формулы и корысть Но не только в этом заключено южное звучание романа Как в романах Фолкнера и Стайрона, в «Хранителе сада» нет закрытого финала зачем Раттнер возвращается в родное селенье, каким образом произойдет вживание человека в чуждое ему общество, сможет ли он выстоять и реализовать все лучшее, что есть в нем, насколько непоколебима его вера в «конечное торжество человека» - всё это остается вопросом Но идея открытости будущему, характерная для произведений Фолкнера, отчетливо проявляет себя и в первом романе К Маккарти

В названии своего второго романа Маккарти использует библейский образ «тьмы внешней», неоднократно появляющийся в Евангелии от Матфея (VIII, 12, XXII,13, XXV, 30) Сущность этого понятия, являющегося атрибутом Ада, английский философ Т Гоббс связывает с «тьмой египетской» и понимает его как пространство «вне обиталища избранников Бога» Намек на инфернальность определяет атмосферу действия романа и характер взаимоотношений между людьми в лишенном благодати мире В названии романа этот образ имеет широкое значение Он навеивает чувство безысходности и душевного мрака В этом состоит главное отличие «Тьмы внешней» от романа «Хранитель сада», где присутствие позитивного начала и острота нравственных конфликтов не позволяют воспринимать его как тотально пессимистический «Тьма внешняя» - работа иного мироощущения По жанровой основе это «роман дороги», в котором вопреки традиции южной прозы мотив оседлости как главная составляющая психологии «южных» героев вовсе отсутствует Все события происходят на пыльных дорогах Теннесси, дома и лачуги, встречающиеся на пути главных героев, как правило, заброшены и дышат смертью Главные герои - Кула и Ринти Коулы - абсолютные

изгои, и их путь лежит «из ниоткуда в никуда» Her в них ни родовой привязанности, ни принадлежности к месту Абсолютное отсутствие какой-либо «укорененности» превращает героев романа в фигуры, подчиненные физиологическим инстинктам и воле случая По этому принципу строятся сюжет и композиция произведения По существу, мы видим четыре линии пути то пересекающиеся, то уходящие в разные стороны дороги ищущих друг друга Кулы и Ринти, запутанный, неуловимый путь бродячего медника и, наконец, на каждом шагу подстерегающее героев движение трех бродяг-убийц — «посыльных смерти». Формально перемещения всех персонажей романа мотивированы. Но, по сути, все это - «броуновское движение», образ безысходной, ставшей сутью человеческого характера «неприкаянности». Волевая аморфность, податливость, «вегетативная» отрешенность от времени и пространства отличают героев второго романа Маккарти от любого из персонажей «Хранителя сада», где внутренний морально-психологический стержень определяет независимый характер и начинающего жить Ратгнера, и старика Оунби, бросающего вызов «новому порядку» Единственным носителем волевого начала в романе может показаться группа бродячих убийц Они определяют судьбы, а попросту - казнят либо милуют попадающих к ним в руки людей, а также держат всю округу в страхе Но эти герои настолько абстрактны, что их роль (олицетворяющая слепой рок) ограничивается лишь своеобразным философским комментарием к действию, который подается автором в форме «рефрена», выделенного курсивом В романе «Тьма внешняя» понятия отрешенности и обезличивания человека тесно связаны между собой философским мотивом имени Имя, согласно А Ф Лосеву, не простое слово и не термин, не вывеска, не внешний знак, а личностный символ - орудие индивидуально-личных взаимообщений Если в романах Стайрона мы видим «дегероизацию» человека, то у Маккарти этот процесс завершается тотальным «обезличиванием» героя Не менее «обезличенным» персонажем представляется и сестра Кулы -Ринти, с которой он живет в кровосмесительной связи Некий элемент парадоксальности присущ героине на протяжении всего повествования Динамика ее сюжетного поведения странно уживается со статичностью, безжизненностью образа, которые иронически контрастируют с болезненной суетливостью брата Нетрудно заметить, что внешность героини, ее характер, реакции на ту или иную ситуацию, представляют собой развернутую метафору «куклы» Подобными описаниями Маккарти воссоздает мрачную атмосферу готики, характерную для поэзии и прозы Э А. По Помимо этого сказочные мотивы и мифологемы, такие как «медник, похищающий

ребенка» (злой гном или леший), «паромщик» (Харон), переправляющий на берег, где поджидают своих жертв «разбойники-убийцы» (три Мойры - вершители судьбы, «посыльные смерти»), а также лес, в котором происходят главные события книги, - все это определяет своеобразие магического реализма автора Маккарти не использует откровенно фантастический элемент, как это мы видим, например, в работах мастеров испаноязычной прозы (Борхес, Маркес, Фуэнтос) или своих современников-южан (У Перси, Г Круз, Ф Чэппелл), но присутствие мифопоэтического пафоса, стремление показать ситуацию в рамках не совсем «реального», но «вероятного» действия, насыщенного духовными энергиями вселенского масштаба, позволяет писателю, избегая излишних абстракций, исследовать невидимые глубины человеческого бытия И в этом смысле эстетика Маккарти близка творческому методу Ф О'Коннор Несмотря на некоторое стилистическое сходство с «Хранителем сада», второй роман Маккарти — произведение иного типа В «Тьме внешней» нет отчетливо выраженного конкретно-исторического плана Нет здесь и проблемы морального выбора в ситуации, требующей от героя предельного напряжения духовных сил Лишенный локально-исторической конкретики и психологизма художественный мир романа напоминает философскую притчу о человеке, лишенном корней, дома, памяти, о человеке, превратившемся в вечного странника в безграничном пространстве «кромешной тьмы»

Заключительный раздел параграфа посвящен одному из самых сложных романов современной Америки «Кровавый меридиан» стал определенной вехой в творчестве К Маккарти Место действия переносится с юга США на юго-запад, выбирается историческая тематика, обостряется интрига произведения На сюжетно-фабульном уровне «Кровавый меридиан» - авантюрно-приключенческое произведение Такая резкая смена тематики и художественной манеры озадачила критиков, восхищавшихся южной прозой Маккарти, и оттолкнула многих его приверженцев политизированной темой и жанром «метафизического вестерна» Автор также отказывается от усложнённого варианта художественного мира, замысловатых временных и пространственных переплетений Сюжет имеет упрощенный, прямолинейный характер, без ретроспекций и загадочных повествовательных ракурсов Рассказ ведется от третьего лица, при этом озвучивается только событийная сторона сюжета, т е в романе нет ни комментариев, ни лирических отступлений, ни внутренних монологов Действие происходит в середине XIX века на юго-западе Техаса и мексиканской территории Мы не знаем настоящего имени главного героя романа, не знаем, было ли оно у него

вообще Автор условно называет его Кид (ребенок) Обстоятельства его рождения и раннего детства описываются лаконично и напоминают криптограмму Описание жизни героя с рождения и до четырнадцати лет занимает всего полторы страницы Школа выживания чрезвычайно сурова непосильный труд, драки, ранения Пройдя своеобразный обряд «инициации», Кид попадает в банду Глэнтона, промышляющую скальпами индейцев на юго-западе страны Все дальнейшие события книги - бесконечная вереница нападений и бегств, изощренных убийств и страданий Банда превращает местность в пустыню, напоминающую долины костей в видениях Иезекииля, но, в конце концов, она разгромлена, а главарь ее погибает Главные герои романа - Кид и судья Холден - «онтологические» антиподы. Несмотря на простоту фабулы, написанную по законам вестерна, роман Маккарти является серьезным интеллектуальным чтением Здесь в качестве доминирующих можно выделить исторический и мифопоэтические аспекты произведения Роль исторического плана в романе Маккатри трудно переоценить. Без исторического контекста, четко выраженной этнографической, бытовой детали роман превратился бы в безликую аллегорию Обильно используя мифопоэтику, автор старается придать художественному материалу вселенский объем Выбрав идеологически закрытую тему фронтира, Маккарти вторгается в «святая святых» системы американских ценностей и подвергает суровой ревизии не только миф о становлении первой «демократической цивилизации», но и всю традиционную историографию США По существу, роман Маккарти представляет собой жесткую, аргументированную фактическим материалом полемику с культовой для американцев работой Фредерика Тернера «Фронтир в американской истории» (1893) Теория Тернера стала частью национальной психологии и, безусловно, определила политическое поведение Соединенных Штатов в XX веке Правда, нельзя утверждать, что все идеи Тернера были безропотно канонизированы американской духовной элитой - многие положения книги подвергались суровой критике, но такого кардинального пересмотра одного из ключевых моментов истории США, как это мы видим в «Кровавом меридиане», ни публицистика, ни художественная литература еще не знали Маккарти противопоставляет идеологической «метаистории» Тернера конкретный документальный материал Ход событий, социально-экономическое положение юго-западного фронтира, герои и их психология - все это есть зарисовки с натуры без каких-либо художественных преувеличений Не изменяя имен, точно следуя фактам из воспоминаний участников и прессы того времени, писатель создает свой roman a clef , в котором

действительность страшнее любых готических фантазий При этом «Кровавый меридиан» - не сухая хроника завоевания Техаса, а впечатляющий художественный мир, зовущий к философскому размышлению над историей (жанр популярный в южной литературе) Более того, Маккарти бросает вызов не только идеям Тернера, но самому принципу примитивной мифологизации истории, когда миф упрощает сложность бытия и создает монологический мир, лишенный противоречий, следовательно, и диалектики Для Маккарти «фронтир» не колыбель цивилизации, культуры и демократии, а деструктивный мрак, жестокость, примитивная корысть Герои фронтира, которыми так кичится американская история, в романе Маккарти показаны «черными аргонавтами», «бездомными дегенератами» Человеческая страсть к доминированию есть главный стимул и материал, из которого Маккарти создает демонический мир своего романа, где безраздельно правит Судья Холден - демонический образ Запада

Серьезность тематики, масштабность поставленной проблемы не могли ограничить Маккарти использованием приемов сугубо реалистического метода Стремление выйти за рамки обыденного вестерна, создать эстетически эффектный художественный мир обусловили обращение автора к метафизическому элементу В широком смысле этот пласт романа включает в себя мифологию пространства и времени, астрологические и эзотерические явления В романах Маккарти тема пространства и тесно связанные с ней мотивы «движения» и «оседлости» имеют особое преломление Пространство в произведениях писателя имеет бинарный характер Как и у Фолкнера, оно одновременно и конкретный, и символический образ У Маккарти нет однозначных аллегорических соответствий, форма и функция метафоры совмещены и образуют сущность символа Поэтому сюжетный фон, включающий, как правило, городской либо природный пейзаж, является важным элементом философии романа, где ключевым конфликтом становится противостояние понятий «дома» и «дороги» Дом - образ «оседлости», принадлежности к определенному месту и его системе ценностей, символ духовного родства людей «Дорога» - это эмблема изгойства, неприкаянности, отрыва от почвы Разрыв с «центром», уход на «периферию» чреват страданием, гибелью Странничество - отрицательная категория в системе ценностей южного романа, независимо от эпохи, метода или жанра произведения Порвать с домом значит «сойти во тьму» - эта формула У Стайрона в той или иной степени справедлива и для романтических персонажей Д П Кеннеди, немыслимых вне рамок своего поместья («Ласточкино гнездо»), и героев Э Глазгоу (Доринда Оукли), и для фантастических романов Дж Кейбелла (Юрген)

Особенно отчетливо эта тема звучит в литературе Ренессанса, прежде всего, в творчестве У Фолкнера и ТВулфа гибнет на чужбине Квентин Компсон («Шум и ярость»), бесконечно трагичен образ бродяги Кристмаса («Свет в августе»), отчуждение от времени и пространства болезненно переживает Джордж Уэббер («Домой возврата нет») Литература конца XX века, по-новому взглянувшая на многие вещи в современной Америке, также не утратила связи с одной из своих главных генетических черт не находит счастья за пределами дома молодая и талантливая героиня Ли Смит Кристалл Спэнглер («Разлом Черной горы»), постепенно и мучительно постигает свои корни Гарри Монро из романа Барри Ханны («Джеронимо Рекс»). Даже мертвый, обездушенный технотронной цивилизацией «центр» продолжает играть в южной литературе немаловажную функцию парадоксальной силы «притяжения и отталкивания», как это мы видим, например, в романе Дорис Беттс «На Запад», где мотив «бегства и возвращения» способствует духовному перерождению главной героини Нэнси Финч Следует отметить, что Маккарти, создавая свое художественное пространство, развенчивает официальный миф о юго-западе страны как о земле обетованной, «текущей молоком и медом, красе всех земель» Этот пропагандисткой миф в стиле хроник XVII века призывал американцев заселять новые просторы В южной литературной традиции Запад всегда воспринимался негативно (Э А. По, Р П Уоррен, Д Беттс) Мифологема «запад» имеет негативную коннотацию и представляет собой загробный мир, в который совершают свои вынужденные путешествия герои произведений В описании места действия Маккарти следует фольклорной и литературной традициям, где в единое целое соединяются конкретное и символическое Гармонично вписываются в эту смесь Земли и Ада библейские картины Например, пейзаж вдоль реки Каса-Гранде напоминает «поле костей» из видения Иезекииля Любая деталь, связанная с пространством, в романе Маккарти мифологизируется Кратер потухшего вулкана - вход в преисподнюю, на что указывают следы рассеченных копыт в застывшей лаве, безводная пустыня - чистилище, вотчина ненасытных стервятников Линия горизонта - граница, за которой обитают духи и т д Наиболее насыщенной негативным смыслом является мифологема Солнца, которое в романе Маккарти является образом «нижнего мира» Это - охотник, преследующий людей Оно привязано к границам пространства, за которыми начинается хаос Путь солнца лежит на Запад — здесь его логово Запад у Маккарти - это «багровая кончина дня», «Пандемониум солнца», «огненный плен», «холокост» С Запада доносится вой шакалов, там мечутся стаи летучих мышей и

тд Одним из центральных образов романа, органично связанных с пространством, является мифологема пути Путь банды Глэнтона -путь «профанический», к чужой, страшной периферии, которой является Запад, олицетворяющий смерть Характерно, что начинается этот путь из сакрального центра — церкви, в которой священник оболган и убит Далее дорога ведет за пределы города, в пустыню -«дурное пространство», связанное с максимальным риском, опасностями, неожиданными препятствиями Заканчивается этот путь у реки на переправе, где банда гибнет в стычке с индейцами из племени Юма Семантика мифологемы «река» богата и многообразна В романе Маккарти важна «пограничная функция реки» как рубежа между этим и другим — нижним - загробным миром Символически река означает препятствие, опасность, ужас, вход в подземное царство Художественное пространство «Кровавого меридиана» полностью десакрализировано - в нем нет Бога Церкви, встречающиеся в романе, разрушены, в них совершаются убийства, лики святых изуродованы выстрелами, над священниками издеваются, а молитвы вперемешку с проклятиями произносят только сумасшедшие В этом лишенном духовного начала хаосе действуют эзотерические законы колоды Tapo, где все определяется главными картами «колесом фортуны» и проделками «дурня» Среди персонажей романа центром эзотерического пространства, а также олицетворением профанического пути является судья Холден - своеобразный вариант дьявола Парадоксальность Холдена заключается в том, что при всей своей «мифологичности» он далеко не мистик, не совершает чудес, не предсказывает будущее, а напротив, является служителем культа разума, воплощением формулы «знание-сила» Цель этой «силы»-безграничная власть над миром Его принцип «Все, что в этом мире существует без моего ведома, существует без моего согласия» В романе Маккарти Холден - это вечная сила, в победу над которой не верит и сам автор, это и хтонический демон, и рационалист Просвещения Роман заканчивается ритуальной пляской торжествующего зла, что придает концовке эсхатологический, необратимый характер, делая произведение Маккарти наиболее пессимистическим в его творчестве

Присутствие «латинского» элемента, испаноязычной среды и соответствующего местного колорита не могли не сказаться на поэтике произведения Синтетический мир «Кровавого меридиана» типичен не столько для южного романа, сколько для латиноамериканского с его сложной структурой различных идейно-эстетических пластов в общем и сочетанием социально-критических и фольклорно-мифологических элементов в частности Магический

реализм Маккарти особого свойства Своеобразие синтеза историзма и мифологизма заключается в наличие острого идеологически-философского пафоса Романы Маккарти не отвлеченные притчи на моральные темы, поскольку художественный мир магического реализма К Маккарти всегда тесно связан с конкретной действительностью и острейшими ее проблемами

В разделе 3 2 - «Творчество Ли Смит и минималистское направление в южной литературе» - представлен анализ наиболее известных романов писательницы «Разлом Чёрной горы» (1980) и «История, рассказанная вслух» (1983) Минимализм как термин, обозначающий художественной стиль, получил распространение в 80-е годы XX века не только в южной, но и во всей американской литературе Первым писателем-минималистом называют Раймонда Карвера с северо-западного побережья, считавшего А П Чехова и Э Хемингуэя своими главными учителями в связи с их «экономичной» манерой письма Эту новую тенденцию воспринимали как ответ на «максимализм» классики и литературы предыдущего поколения с характерным для нее философским или моральным пафосом. В противоположность заумной, напыщенной прозе высокого постмодерна минималисты вернулись к упрощенной реалистической манере воссоздания действительности и сниженному стилю Следует отметить, что со времен «разгребателей грязи» и натуралистов эпохи «великой депрессии» ни одно из направлений в американской литературе не обращалось к теме «простого человека» так активно и заинтересованно, как минимализм Однако минимализм рубежа XX-XXI веков не означает абсолютной реставрации художественных принципов почти вековой давности От своих предшественников минималисты отличаются тем, что, убедительно изображая жизнь небогатых людей Америки, стараются избегать социальной проблематики, политической ангажированности, навязчивой назидательности К южным писателям-минималистам критики относят Дороти Аллисон, Ли Смит, Бобби Энн Мейсон, Джилл МакКоркл, Клайда Эдгертона, Гарри Круза, Ричарда Форда и др Хотя каждый из этих авторов обладает своеобразной творческой манерой, есть ряд качеств, которые сближают их всех Это внимание к внешнему поведению персонажей, обилие бытовых диалогов, а также отсутствие авторского комментария и особой риторики, характерной для южной литературы во все времена ее существования Такие понятия, как Гражданская война, «реконструкция», «депрессия» для минималистов не более чем сухие исторические факты, а трагизм, присущий героям Ренессанса, в современной, преумножающей свое благополучие южной жизни воспринимается писателями как анахронизм либо

патология С другой стороны, живой пульс традиции, основанной на высокой художественности, не дает замолчать «обиталищу певчих птиц», не позволяет превратиться серьезной литературе в поверхностное бытописание Отсюда и скрытое напряжение минималистской прозы, и намеки на глубинные, вечные проблемы человеческого бытия

Наиболее известной представительницей минимализма в южной литературе является Ли Смит К какому бы направлению ни относили критики ее работы, на наш взгляд, главной темой ее творчества является далеко не «минималистское» стремление человека к самоидентификации Исследование психологии женского характера в сложных ситуациях, настойчивый поиск своего места в жизни, изображение богатой культурными традициями жизни Аппалачей и противостояние разрушающим их силам - вот главные векторы идеологии почти всех ее произведений Серьезная разработка подобной тематики начинается в романе «Разлом Черной горы» Действие его происходит в небольшом западно-виргинском поселке Блэкрок и, начинаясь с конца пятидесятых годов, охватывает примерно два десятилетия С первых же страниц бросается в глаза то, что Юг Ли Смит - это особый мир Здесь нет ни фолкнеровских страстей, ни колдуэлловской нищеты, ни гротескных фигур в стиле Ф О'Коннор, К Маккаплерс или Т Капоте Жизнь городка протекает размеренно, однообразные дни сливаются в нескончаемое, безмятежное сегодня Не случайным кажется и то, что Смит в основном использует настоящее неопределенное время (Present Indefinite), тем самым подчеркивая это навеки застывшее постоянство Бытие городка замкнуто, люди живут собственными заботами, и все, что происходит в стране и мире, их не касается А вот элементы массовой культуры здесь бросаются в глаза на каждом шагу яркие телешоу, популярные сериалы, зрелищные аттракционы - все это вызывает массу эмоций, занимая важное место в жизни людей Это также фон, на котором мы видим историю давно осевшей в этих местах семьи Спэнглер Писательница не стремится создавать сложные психологические портреты ее членов и ограничивается лаконичными характеристиками По своему социальному статусу Спэнглеры, как и большинство семейств Блэкрока, представители среднего класса Большинство ситуаций написаны в духе минимализма В книге доминирует описательность, и все незамысловатые действия первой главы складываются в однообразную цепочку событий - бесконечную рутину скучной повседневности Мы видим, как Кристалл - главная героиня романа - взрослеет, читает серьезные книги, но удивительно, что жизнь ее не становится

содержательней, создается впечатление, что даже для всезнающего автора она остается загадкой Внезапный религиозный экстаз, похожий на «обращение», не изменяет её образа жизни Тема романтической любви, украшающая любое произведение, стороной обходит роман Ли Смит, несмотря на то, что ее героиней является молодая привлекательная девушка Лирическое начало, способное оживить самое скучное повествование, передается здесь весьма прозаически Казалось бы, встреча с экзотическим кавалером (смесью битника с хиппи) раскроет нам загадочную натуру Кристалл, но и этого не происходит Однако появление этого человека - знаковое событие в ее жизни с одной стороны, это кульминация юношеского бунта героини против условностей сегодняшнего дня и предсказуемого будущего, каким оно видится ее матери, с другой - это начало драматического поиска собственного глубинного «Я» После недолгих скитаний героиня возвращается домой, и ее жизнь постепенно входит в спокойное русло. Кажется, что женщина после долгих исканий находит свое призвание и впереди у нее социально полезная жизнь и благополучная старость Однако супружеская жизнь Кристалл не складывается Счастья в духе «американской мечты» не получилось Метафизический элемент вторгается в судьбу внешне благополучной четы Неведомая душевная болезнь, сопровождаемая готическими видениями, поражает героиню, вынуждает Кристалл вернуться в родной дом и доживать свой век на попечении родных и близких.

Совсем иной художественный мир открывается, если рассматривать роман сквозь призму традиционных ценностей южного письма Наиболее ярко проявляют себя в данном романе три характерных для традиции идейно-тематических плана- а) особая роль пространственно-временных отношений, а именно топонимики пространства и рассмотрение семьи в морально-исторической парадигме, б) религиозная проблематика как неотъемлемая часть культурного и нравственного контекста жизни, в) готические элементы как проявление метафизического пространства произведения

Особая роль природы обозначилась в южной литературе ещё в колониальный период В XIX веке природа становится идейно-эстетической категорией, подчёркивающей единство человека и окружающей его среды как основы регионального патриотизма Метафизикой южного пространства можно назвать «полифонические» пейзажи Фолкнера Что касается романа Ли Смит, то здесь минималистский импрессионизм отступает на второй план, как только речь заходит о естественно-природной фактуре художественного пространства Пейзаж поселка невзрачен, но главная атмосфера - это открытость и общинность бытия Блэкрока Географическое место

органично связано с историей семьи Спэнглер В рассказах бабушек и тетушек оживают сцены былых семейных драм Все привычные мотивы южного романа символически объединяются образом старинного особняка, в котором доживает свой век старшее поколение Спэнглеров Кристалл - представитель эпохи, не способной очаровываться красивыми сказками В прошлом семьи Спэнглеров нет ничего захватывающего, романтического, однако роль, которую «прошлое» играет в сознании героини, значительна Для Кристалл мысленное путешествие вспять есть акт обретения цельности натуры, которую ей не могут дать ни политические амбиции, ни оригинальный любовник, ни материально благополучная супружеская жизнь Невозможность соединить концы «распавшегося времени» выливается в парадоксально-трагическую развязку - сумасшествие Кристалл, вспыхнувшее во время предвыборного, «политического» посещения психиатрической больницы Эта деталь значима и позволяет делать глубокие социально-философские выводы, на которые писательница делает только намеки Примечательно и то, что причину болезни своей жены интуитивно чувствует «человек настоящего» - Роджер И тот факт, что первым делом он уничтожает дневники ее бабушки, хотя в них нет ничего, кроме будничных событий прошлого, свидетельствует о том, что проблема его семьи далеко выходит за рамки бытового явления Образ Кристалл удивительно созвучен героине романа Стайрона «Сойти во тьму» Пейтон Лофтис Их судьбы схожи обе в поисках счастья покидают родные края, бедствуют, сталкиваются с «экзистенциалистского» типа эгоистами Чужой мир отвергает их, а своего они не в состоянии обрести Поэтому и у Пейтон, и у Кристалл один и тот же удел «сойти во тьму», и неважно, что собой представляет эта «тьма» - могилу или сумасшествие Разница в том, что драма Пейтон, бросающей вызов миру и его уродливым нравам, имеет более широкий социальный подтекст Не случайно самоубийство девушки совпадает с днем атомной бомбардировки Хиросимы Трагедия же Кристалл - психологическая, с «гамлетовским» оттенком Вызвана она стремлением героини к внутренней гармонии и невозможностью ее обретения Конкретный окружающий мир здесь вторичен Смит мало придает ему значения, и совсем не слышно критических нот, свойственных, например, работам Маккаллерс, Капоте или Стайрона Наоборот, писательница, показывая Юг 50-х годов, сглаживает все противоречия, избегает острых проблем В 70-е здесь реализуется «американская мечта» практически все обитатели Блэкрока преуспевают, превращая заунывный городок в царство благополучия Следует заметить, что в мире Ли Смит любой человек может найти себе место и с пользой

служить людям, как это делает и Кристалл, работая в школе, и большинство героев книги Но благополучная, с блестящими перспективами жизнь внезапно заканчивается трагедией На бытовом уровне душевная болезнь Кристалл - досадная случайность, судьба, оригинальный сюжетный ход, на философском же - все выглядит иначе Дело в том, что в неожиданной ипостаси выступает в романе такое понятие, как историческая память - неотъемлемая часть общественного сознания Юга и психологии его жителей. Безусловно, в романе Смит пафос этого фактора значительно снижен по сравнению с литературой южного Ренессанса, но нельзя сказать, что он полностью отсутствует или не играет никакой роли Определенные культурно-исторические реалии время от времени напоминают о себе Например, постоянство Роджера в любви к Кристалл заставляет его друзей вспомнить Старый Юг с его «кавалерами», очевиден традиционный, общинный характер жизни небольшого городка, желание стариков рассказать о своей жизни, а молодежи узнать о прошлом Но примечательно то, что это сознание никак не связано с трагическим прошлым Юга, Гражданской войной, рабством или расовым вопросом, как это мы видим в произведениях Фолкнера, Уоррена, Портер или Стайрона Эта война с прошлым как явление имеет глубокие социально-политические корни и характерна для всей Америки, где во имя политкорректное™ запрещаются книги, замалчиваются исторические имена, постепенно осуществляется дехристианизация страны, изымается историческая символика Особенно эта тенденция борьбы с исторической памятью активно проявляет себя на Юге, о чем красноречиво пишет в своей книге «Смерть Запада» видный американский политик Патрик Д Бьюкенен Он сравнивает современную культурную жизнь США с оруэлловским государством. «Уничтожьте записи о прошлом народа, оставьте его жить в невежестве относительно деяний предков - и опустошенные сосуды душ легко будет заполнить новой историей, как это описано в «1984». Развенчайте народных героев - и вы деморализуете целый народ» * Бьюкенен как общественный деятель рассматривает проблему духовной жизни Америки в широком социальном плане, и его озабоченность положением дел в стране обусловлена не только морально, но и политически Задачи Ли Смит значительно скромнее — она показывает проблему на конкретном жизненном примере своей героини, акцентируя психологизм ситуации История для большинства друзей Кристалл представляет собой нечто «минувшее» или «предшествующее настоящему», и интерес к ней далеко не

♦Бьюкенен П Смерть Запада. -М ACT, 2004-С 207

аксиологический Прошлое лишено особого драматического содержания но, с другой стороны, южное сознание автора подсказывает, что историческое время для человека чрезвычайно значимо, ибо без него нет ни гармонии, ни полноты мира, главное в котором преемственность

Немаловажную роль в романе играет религия Ли Смит подтверждает присутствие религиозной темы в южной литературе конца XX века как одной из ее идейно-эстетических констант Однако содержание темы и ее роль в романе несколько трансформированы В литературе XIX и первой половины XX века религиозная тема реализуется в двух планах как элемент местного колорита с определенным авторским комментарием и как часть духовно-психологической климата региона, порождающая многообразие драматических конструкций В романе Ли Смит религиозность героев всего лишь внешний атрибут их жизни Библейские истории и мифологемы не имеют в романе аналогий, следовательно, не могут играть ни идеологической, ни структурной роли Правда, возвращение Кристалл после долгих странствий напоминает эпизод с «блудным сыном». Однако романной ситуации не хватает того возвышенного морального пафоса, который излучает библейский рассказ У Смит все происходит буднично и даже как-то случайно, без душевного напряжения, покаяний и нравственных выводов, поскольку религия в минималистском мире писательницы всего лишь оружие массовой культуры, поставленной на поток Ли Смит не дает резких оценок сложившемуся положению вещей, но тонкий иронический взгляд художника-мастера говорит о несовершенстве современного мира не менее красноречиво, чем резкие гротескные фигуры Ф О' Коннор

«История, рассказанная вслух» - один из самых популярных романов Ли Смит Мы определяем его как «новый виргинский роман характеров и среды» Место действия вполне узнаваемо тот же ландшафт, топонимика, что и в «Разломе Черной горы» Быт, нравы и обычаи виргинских горцев тоже хорошо нам знакомы по предыдущим произведениям Однако новизна подхода к теме очевидна Несмотря на некоторые стереотипные сходства, роман не создает впечатления навязчивого повтора или топтания на месте Это абсолютно новый художественный мир, увиденный под иным ракурсом, хотя тематические блоки и мотивы практически те же, что и в «Разломе Черной горы» Повествование имеет четко выраженный хроникальный характер По жанру это семейная хроника в стиле фолкнеровских готических романов или «Земной оболочки» Р Прайса В центре внимания автора охватывающая почти столетие история рода

Кантреллов В романе нет единого героя и главного, объединяющего все тематические нити сюжетного действия Он импрессионистски фрагментарен, имеет циклическую конструкцию и ретроспективный характер Первая и заключительная сцены - одна и та же (как бы разорванная посередине) жизненная ситуация - выполняет функцию обрамляющего действия На фоне вечного пейзажа с холмистым горизонтом и Черной горой в центре перед нами раскрывается и конкретная, и метафорическая картина жизни небольшого посёлка современной Виргинии Кругом приметы конца двадцатого века, телевидение, магнитофоны, калькуляторы, во дворе припаркована новенькая «Тойота» и т д На этот новый мир с веранды своего дома безучастно взирает прикованный к креслу-качалке доживающий свой век Литтл Лютер Уэйд Вокруг него дети и внуки, шум и суета. Но для этого человека время давно остановилось И не случайно его вопрос, как бы заданный самому себе «Который сейчас час, в конце концов"7»*, не получит ответа В центре эпизода юная Дженнифер — представительница последнего поколения Кантреллов Некоторое сходство с Кристалл Спэнглер очевидно та же энергетика, любовь к литературе, интерес к прошлому Но если Кристалл - это сложный характер, стоящий в центре всего романа, то Дженнифер, скорее всего, своеобразный литературный прием Ведь аллегорически все повествование представляет собой ее школьное задание - «устное сочинение» на тему истории своего рода Оно начинается с образа старинного заброшенного дома Кантреллов Взволнованная рассказами стариков о духах и приведениях в этом особняке, Дженнифер оставляет в нем включенный магнитофон с надеждой услышать и записать голоса предков Но это не просто любопытство или страсть к экзотике Цель этого действия мировоззренчески значима - узнать свои корни В английском оригинале используется слово folk, которое имеет ряд значений народ, люди, старики, родители, родня, родные Таким образом, уже в довольно условной экспозиции произведения конкретно ставится художественная задача на примере одной семьи показать жизнь не только кровной родни (как это мы видим в «Разломе Черной горы»), но и тех людей, совокупность которых составляет понятие «соотечественники», «земляки», тех, кто в широком смысле этого слова представляют «корни» человека Не случайно и слово folk употребляется в единственном числе. Такого расширенного понимания темы нет в предыдущих произведениях Смит Для решения подобной проблемы необходим был новый подход, и писательница определила его в виде

* Smith L Oral History -NY Ballantine Books, 1983 - P 1

жанра семейной хроники, в которой повествование поочередно, в различных стилях, ведется от лица участников либо свидетелей событий, имевших место в семействе Кантреллов Таким образом, создается панорамная, максимально объективная картина жизни не только одного рода, но и целого селения с его неповторимым колоритом По сравнению с предыдущем романом, более ярко и философски представлены мотивы «возвращения», «родного дома», «диалектика взаимодействия прошлого и настоящего», «конфликт отцов и детей» и т д «История, рассказанная вслух» поражает многообразием персонажей, глубиной психологических трактовок, остротой драматических сцен и задушевностью лирического элемента Но есть два аспекта в новом романе, которые либо вовсе незаметны, либо существуют на периферии предыдущего романа Это тема семьи и семейного счастья, а также удивительно богатый фольклорный пласт произведения Если первая тема является ключевой во многих произведениях южной школы, то фольклорная тематика, представленная на таком уровне, безусловное новаторство Смит, поскольку эта особенность всегда была более характерна для западных, «фронтирных» регионов Америки Фольклористика является главной частью местного колорита в романе Смит Южные писатели, работающие в этом жанре, всегда тяготели к изображению нюансов и деталей определенных регионов, сосредоточивая свое внимание на местном говоре, одежде, обычаях данной местности, то есть на отличительных этнокультурных особенностях Роман Смит не исключение Именно народно-фольклорная часть поэтики романа в наибольшей степени обусловливает его неподражаемое своеобразие и художественную глубину Здесь можно выделить три раздела а) сказочно-мистический, содержащий сказочные сюжеты, мотивы и фантастику; б) природно-магический, включающий приметы, обычаи, суеверия, основанные на наблюдениях за окружающим миром и его метафизическим объяснением, в) развлекательно-поэтический, состоящий из баек, занимательных историй, песен, прибауток, считалочек, частушек и т д, г) фольклорно-стилистический, воплощается в повествовательной манере южного сказа, а также использующий образы дикой природы в качестве базисных элементов в сравнениях и метафорах Исключительно фольклорный характер имеет первая часть романа, рассказывающая о прошлом рода Кантреллов Наиболее броским элементом ее художественной структуры является сказочный колорит, заставляющий на время забыть о реальности окружающей жизни

В культурной традиции Юга понятие «семья», помимо супружеской пары и детей, включают в себя и близкий круг всех родственников Южная семья воспринимается также продолжением ушедших поколений, следовательно, она существует в двух планах — историческом и настоящем При этом генеалогии и семейные библии играют существенную роль Такая унаследованная неповторимость отделяет одно семейство от другого в рамках одной общины Каждая семья наследует не только имущество, но и ценностную парадигму бытовые традиции, поведенческий кодекс, гордость за знаменитого предка, привязанность к земле, гордость за знаменитого предка, а также и негативные моменты, такие, например, как бремя проклятия за семейное преступление, признание суицидных и кровосмесительных симптомов в генеалогии и т д Генеалогическая система южной семьи начинается, как правило, с приезда одного из предков на новое место, где семья останется на века и сохранится в памяти будущих поколений В южной истории и культуре семья является не просто составной частью социальных институтов, а главной основой южного бытия, носителем определенной культуры в большей степени, чем это ей предписывалось социальной функцией В периоды войн, природных катаклизмов, социальных конфликтов семья функционировала как механизм, связывающий воедино нить времен, выполняя роль церкви и школы После второй мировой войны аграрные основы хозяйства Юга отошли на второй план, изменился и характер южной семьи В романе Смит мы видим, как современная семья (часто состоящая только из одного родителя) превращается в юридическую, налоговую единицу Встречи братьев и сестер, родителей и других родственников за одним праздничным столом представляет собой чисто формальный вариант «большой семьи» О заключительном этапе семейной хроники, о жизни третьего и четвертого поколения Кантреллов выпадает говорить Солли - дочери Лютера Уэйда и Дори Жизнь самой рассказчицы складывалась не просто Семья Солли — образец минималистского счастья дети, спорт, пиво, пицца, секс Круг повествования замыкается той же ситуацией, что и в начале На первый взгляд, перед нами идиллическая картина вокруг родная земля, неподалеку и старый дом, с которого началась история рода Кантреллов Дженнифер - дочка Перл - одержима мыслью узнать всё о своих корнях Но чем больше всматриваешься в этих людей и их отношения, тем явнее ощущаешь, что полной гармонии эта картина не дает Подлинную жизнь предыдущего поколения дети не знают, похоже, что и интерес Дженнифер к прошлому - не на уровне ценностей, а чисто этнографический Финальный пассаж романа в лапидарной форме представляющий последний этап семейной

хроники, мог бы дать материал для следующего тома истории Кантреллов, но волей автора уместился на одной странице Но этого достаточно, чтобы красноречиво показать «большой южной семьи» не получилось Многочисленные потомки Альмарина в лучшем случае общаются на уровне рождественских открыток, у каждого своя жизнь, свои заботы, планы на будущее, кто-то более удачлив, кто-то нет Но самое циничное то, что последнему отпрыску Кантреллов, по иронии судьбы носящему имя Альмарин, пришло в голову превратить землю предков в товар, разместив на них своеобразный «Гоустлэнд» с мотелем, олимпийским бассейном, магазином сувениров, где за отдельную плату можно посетить и полуразвалившийся дом предков Роман завершается грустной иронией Старая, неповторимая, подлинная фольклорная культура Аппалачей сметается дешевой коммерческой подделкой История заменяется стилем «Не то ли самое происходит сегодня и со всем Югом9» - с горечью говорит нам писателыгица в своём романе, далеко выходящим за рамки минималистской идеологии

Минимализм применительно к южной литературе можно принимать как условное понятие, отражающее упрощенный стиль повествования Простота трактовки действительности имеет внешний характер Проблематика и драматизм коллизий не утратили своей остроты по сравнению с предыдущими эпохами Внимательнейшее изучение действительности, оценка ее с позиций христианской морали и нравственности по-прежнему остаются главными особенностями южной литературы США, включая и ее минималистский вариант В Заключении делаются выводы по теме диссертации Южная литература представляет собой сложный культурно-исторический феномен, сформировавшийся в рамках общенационального литературного процесса Южная традиция - это довольно гибкая художественная система внутренних взаимодействий, открытая для внешних влияний Каждый из периодов ее эволюции означал не только развитие и совершенствование привычных параметров, но и появление нового идейно-тематического спектра, а также поиск нетрадиционных подходов к художественной трактовке действительности

Подчеркивается, что отличительной чертой современной литературы Юга является и постепенный переход от «монологического» характера Ренессанса к «многоголосой», «поликультурной» фактуре В последнее время южная традиция и ее основные параметры являются предметом оживленной литературоведческой дискуссии Раздаются голоса, утверждающие, что традиция угасает, трансформируется в стилевую манеру На наш

взгляд, ее эстетический уровень очень высок, а элемент новаторства не стирает, а делает её более восприимчивой к различным взаимодействиям, гибкой и содержательной

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора

Монография

1 Литература США южный контекст [Текст] - Пятигорск ПГЛУ, 2004 - 294 с (18 5 п л )

Пубчикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях (по перечню ВАК РФ)

2 К проблеме гротеска в романе К Маккаллерс «Сердце -одинокий охотник» [Текст] //Научная мысль Кавказа Приложение №5. - Ростов-на-Дону, 2004 - С 152-159 (1 п л )

3 Рассказ У. Стайрона «День любви» в контексте южной литературной традиции [Текст] // Известия высших учебных заведений Северо-Кавказский регион Приложение №5 - Ростов-на-Дону, 2004 -С 66-76(1 пл)

4 Историзм и мифотворчество в романах Дж Б Кейбелла [Текст] // Известия Волгоградского педагогического университета Серия «Филол науки №7 (31) - Волгоград, 2008. - С 119-122 (0 8 п л )

5 Устно-речевая стилистика повествовательных ракурсов в романе К Маккаллерс «Отражения в золотом глазу» [Текст] // Вестник МГОУ №4 «Русская филология» - Москва, 2008. - С. 155-159 (0 5 п л )

6 Теоретическое направление в литературоведении США [Текст] // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск ПГЛУ, 2009 - № 1. - С. 243-246 (0 5 п л )

7 Характер и специфика культурно-исторического направления в литературоведении США [Текст] // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск ПГЛУ, 2009 - № 1 - С 261-265 (0 8 п л )

8 Особенности магического реализма в раннем творчестве К Маккарти [Текст] // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета — Пятигорск ПГЛУ, 2009 - № 2 - С. 248-253 (0 8 п л )

Публикации в других изданиях

9 Трагедия семьи в романе У Стайрона «Сойти во тьму» [Текст] //

Тезисы док на научн конф «Литература и публицистика США» — М МГУ, 1988 -С 95-96(0 1 пл)

10 Социальная роль языка как средство создания художественного образа (на материале романа У Стайрона «Признания Ната Тернера») [Текст] // Социальная стратификация языка (материалы межвузовской конференции) -Пятигорск ПГПИИЯ, 1989 - С 36-37(0 1 пл)

11 Традиция и новаторство в романе У Стайрона «И поджег этот дом» [Текст] // Матер научн конф молодых ученых «Теоретические и прикладные проблемы подготовки учителя ин языков» — Пятигорск ПГПИИЯ, 1990 - С 73-74 (0 1 п л )

12 Некоторые особенности социально-психологического аспекта романа У Стайрона «Сойти во тьму» [Текст] // Своеобразие зарубежной литературы и критики XIX-XX веков в свете современных идейных исканий Межвузовский сборник научных трудов - М • МОПИ им Н К Крупской, 1991. - С 23-30 (0 7 п л)

13 Эволюция принципов южной традиции в современной американской прозе [Текст] // Материалы науч конф молодых ученых - Пятигорск ПГПИИЯ, 1992 - С 34-35 (0 1 пл)

14 Экзистенциалистские трактовки романа У Стайрона «И поджег этот дом» [Текст] // Духовность и нравственность Тезисы 11-ой конференции по русской философии - Пятигорск ПГПИИЯ, 1992 - С 82-84(02 пл)

15 Ф М Достоевский и «южная школа» в литературе США [Текст] // Преемственность в развитии литературы (на материале произведений У Фолкнера и У Стайролна) - Пятигорск ПГЛУ, 1993 -С. 98-108 (0 7 п л)

16 «Южная» специфика идейно-художественной структуры романа У Стайрона «И поджёг этот дом» [Текст] // «Культура и литература» Сб науч труд - Пятигорск ПГПИИЯ, 1994 - С 52-60 (0 5 п л )

17 Английский театр эпохи Возрождения Шекспир Ричард III, Укрощение строптивой, Гамлет Учебно-методическое пособие [Текст] - Пятигорск ПГЛУ, 1994 - 25 с (1.75 п л)

18 Жанровые особенности романа У Стайрона «Признания Ната Тернера» [Текст] // Проблемы гуманитарного образования Материалы научн конф - Пятигорск ПГЛУ, 1996 -С 72-73(0 1 пл)

19 Элементы южной традиции в повести Карсон Маккаллерс «Баллада о невеселом кабачке» [Текст] // Этнос Культура Перевод-2 -Пятигорск ПГЛУ, 1997 - С 91-94(04пл)

20 Л Н Толстой и нравственно-этическое учение Г Д Topo [Текст] // Толстовские чтения на Квминводах Тезисы докладов и сообщений - Пятигорск, 1997. - С 24-25 (0 1 п л )

21 «Нативизм» в контексте становления национальной литературы США [Текст] // Научный вестник - Пятигорск Изд. «Спецпечать», 2000 -№4(7) -С 66-72(05 пл)

22 Восточная тематика в русской средневековой литературе [Текст] // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру (Тезисы докладов III Международного конгресса 18-21 сентября 2001 года) Симпозиум IX - Пятигорск ПГЛУ, 2001 - С 4446 (0 1 п л)

23 Мотивы «рационального» и «мифологического» в романе Кормака Маккарти «Хранитель Сада» [Текст] // Вестник Пятигорского государственного университета — Пятигорск ПГЛУ, 2003 - № 4 - С 65-69(1 пл)

24 Образно-семантический ряд «южного» текста [Текст] // Разноуровневые черты языковых и речевых явлений - Пятигорск ПГЛУ, 2003 - С 129-135 (0 5 п л )

25 Исторический аспект романа К Маккарти «Кровавый меридиан» [Текст] // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру Материалы докладов IV Международного конгресса 21-24 сентября 2004 - Пятигорск ПГЛУ, 2004 - С 45-48 (0 4 пл)

26 Магический реализм Кормака Маккарти (на материале романа «Хранитель сада») [Текст] // Соотношение рационального и эмоционального в литературе и фольклоре - Волгоград «Перемет», 2004 -С 189-195 (0 5 п л)

27 «Внешняя тьма» Кормака Маккарти философия дома и дороги [Текст] // Университетские чтения - 2005 - Пятигорск ПГЛУ - Часть 3 - С 243-245 (0 3 п л)

28 Мифопоэтические особенности «Кровавого меридиана» Кормака Маккарти [Текст] // Caucasus Filología - Пятигорск, 2006 - № 1 - С 129-134(1 пл)

29 Южный контекст антивоенной темы в новеллистике У. Стайрона [Текст] // Научный вестник Академии информационных технологий - Пятигорск, 2007 - № 2 - С 105-113 (0 8 пл)

30 Некоторые новые тенденции в литературоведении Юга США [Текст] // V Международный конгресс Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру - Пятигорск- ПГЛУ, 2007. - С 8081 (0 1 пл)

31 Эстетика минимализма и ее главные особенности в романе Ли Смит «Разлом Черной горы» [Текст] // Университетские чтения-2008 -Пятигорск ПГЛУ, 2008 - С 273-279 (0 5 пл)

32 Проблема литературного самоопределения нации в американской публицистике XIX века [Текст] // Университетские

чтения-2009 - Пятигорск, 2009 -Ч VII - С 195-201 (0 6 п л )

33 Tradition and Innovations in W. Styron's Literary Activity [Текст] // «Актуальные проблемы науки и образования» Материалы международной заоч конф - Ставрополь, 2009 - Выпуск I - С 159-160(0 1 пл)

34 Особенности художественной конкретизации в южном тексте [Текст] // Разноуровневые черты языковых и речевых явлений Сб науч трудов - Пятигорск ПГЛУ, 2010 -Выпуск XXI - С 102-105 (0 3 п л )

* А гЗ-''

^ /

Подписано в печать 08 06 2010 Формат 60x84 У]6 Бумага офсетная Печать офсетная Уст псч 1 3. уч изд 2,85 Тираж 150 экз Заказ 181

ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» 357532, г Пятигорск, пр Калинина, 9 Отпечатано в центре информационных и образовательных технологий ПГЛУ Телефоны (8793) 400-400, 400-157

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Переяшкин, Владислав Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОСНОВНЫЕ ИДЕЙНО-ТЕМАТИЧСКИЕ И

ОБРАЗНЫЕ ПАРАМЕТРЫ ЮЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1.1. Категория обгцгмности, её главные аспекты и художественная функция.

1.2. Духовно-исторические предпосылки, генезис и эволюция «южного мифа».

1.2.1. Возрожденческие тенденции и гуманистический характер литературы колониального периода.

1.2.2. Плантаторская: усадьба; как модель южного мироустройства.".;•.

1.2.3. Просветительский этап в. создании образа Старого! Доминиона:, Томас; Джефферсон.

1.2.4. Южный» миф в, литературе первой;, половины. XIX- века:.

Ласточкино гнездо» ДШ-Кеннеди.,

1.3; • Диалектика;::. «прошлого»; и>«настоящего» в литературе Юга:ХГХ'векаш рубежа^веков.

1.3.1. Взгляд на историю США в жанре :«ромэнс»: , У.Г.Симмс,

А. Карузерс.;.93*«'

1.3.2. Историзм и мифотворчество- в южной литературе рубежа, веков: Э.у Глазгоу, Д. Кейбелл.'.

1.4. Южный Ренессанс: американский Юг в художественном сознании У. Фолкнера.

1.5. Выводы по первой главе.

ГЛАВА Iii НОВАЯ ЭПОХА В ЛИТЕРАТУРЕ ЮГА: 40-70ые ГОДЫ.

2.1. Жизнь, и творчество. К. Маккаллерс в условиях ' «реконструированного» ЛХЭга.".

2.1.1. Художественный мир К. Маккаллерс и его основные чертьк.:.•.

2Л.2. Роман .«Сердце: - одинокий охотник»: экзистенциализм; гротеск и южная традиция.

2.1.3". Абсурдно-гротескный мир и готика . в романе «Отражения в золотом глазу». Демифологизация «южного Эдема».

2.1.4. Стилистика повествовательной манеры. К. Маккаллерс вг романе «Отражения в золотом глазу».

2.1.5; Тема: «моральной изолированности» человека в романе

Участница свадьбы».

2.1.6. Особенности перверсии и мрачная ирония в повести

Баллада о невесёлом кабачке».

2.2. Социально-философский реализм У. Стайрона.

2.2.1. Уильям Стайрон: векторы творчества.

2.2.2. Южные мотивы и их новое звучание в романе «Сойти во тьму».

2.2.3. Своеобразие южной эстетики романа У. Стайрона «И поджег этот дом». Экзистенциалистские мотивы в романе.

2.2.4. Историческая тематика и ее философское осмысление в романе «Признания Ната Тернера».

2.2.5. Проблема конфликта культур в романе «Выбор Софи».

2.2.6. Тема Второй мировой войны и «абсолютного зла». Проблема истории и морали.

2.2.7. Рассказ У.Стайрона «День любви» в контексте южной литературной традиции.

2.3. Выводы по второй*главе.

ГЛАВА III. НОВЫЙ КОЛОРИТ СТАРОГО ЮГА.

3.1. «Последний гений XX века»: жизненный и творческий путь Кормака Маккарти.

3.1.1. Роль и место К. Маккарти в современной»литературе Юга* США.

3.1.2. «Хранитель сада» - притча о преходящем-и вечном. Фолкнеровские реминисценции в романе и их своеобразная. трактовка.

3.1.3. «Тьма внешняя»: философия «дома» и «дороги». Сущность человеческого «имени» как понятия социального в системе «южных» моральных ценностей.

3.1.4. Метафизический вестерн: «Кровавый меридиан- или вечерний' пурпур на западе». История и мифопоэтика в романе.

3.2. Творчество Ли Смит и минималистское направление в южной литературе.

3.2.1. Минимализм и его культурно-социологическая сущность.

3.2.2. Роман «Разлом Чёрной горы» как синтез- традиции и постмодерна: особенности хронотопа, готический элемент, религиозный аспект.

3.2.3. «История, рассказанная вслух» - новый виргинский роман «характеров и среды». Фолкнеровские мотивы. Многомерность культурного пространства романа. Проблема семейной этики.

3.3. Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Переяшкин, Владислав Владимирович

Литература США представляет собой сравнительно- молодое, но сложное и многообразное явление мировой культуры. Находясь в русле западной модели цивилизации, американская литература за последние два столетия превратилась из области малозаметной и периферийной в фактор, определяющий многие доминанты и тенденции мирового художественного творчества.

Чётко выраженное стремление к национальной идентификации определило специфику литературного процесса Нового Света во второй половине XVIII века^ в тот исторический период^ когда: начиналось системное; строительство национальной сферы бытия с опорой на философию- Просветительства. Для ведущих деятелей: американской революции вопросы становления национальной": культуры являлись частью общего процесса: формирования: независимого народного* самосознания; Ни Б. Франклин, ни Т. Джефферсон, ни. Р.Пейн не занимались напрямую вопросами литературоведения, однако^ их работы по/ культурному строительству создали ту почву, на которой было, суждено: вырасти, американской, литературе. Приоритет в данной области, безусловно; принадлежал Т. Джефферсону, сформулировавшего основные принципы американского «нативизма» как основы национальной литературы. • Его культурологические взгляды нашли отражение в ряде публичных обращений и объёмной переписке с друзьями и коллегами.* Ключевые положения его программы можно свести: к нескольким установкам, а именно:

1.Роль литературы, - морально-дидактическая, ибо «каждая вещь полезна, если: она-способствует утверждению практической добродетели»[279, 349]' и «моральных правил жизни» (письмо к Скипвиту), [287 ,351];

2.Создать национальную культуру не возможно путём бесконечных заимствований. Обучение молодёжи в Европе препятствует формированию национального характера и самобытного литературного [287,394];

З.Америка представляет собой мир «спокойного безоблачного счастья», залогом которого является принцип «семейной жизни, благословляющий своих граждан, на дела сообразные разуму и здоровью»[287,391].

Наиболее четко на вопрос, что собой' представляют Америка и американцы в конце XVIII века, ответил Жан де Кревкер в своем эссе «Письма американского фермера» (1782). По мнению автора, тот человек может назвать себя американцем, кто, отбросив все свои старые предрассудки, всем сердцем принимает новый образ жизни в стране, где люди все наций выплавляются в новую человеческую расу и чьи потомки однажды произведут великие перемены в мировой истории [158,174]. Американский характер выковывается на фронтире, где все зависит от самого человека,, его природных задатков, упорства в борьбе за жизнь[158,175].

Но если социально-культурные ориентиры американизма были уже сформулированы, то- собственно литературно-художественный процесс развивался ■ вяло, главным* образом, в русле европейской неоклассицистической манеры. Но амбиции определиться в качестве самостоятельной литературной' нации проявляют себя уже в конце ХУ1П века. Однако использование американских реалий в поэзии («Путь тоски», Дж. Трамдалла (1773), «Гринфильдский холм» Т. Дуайта (1794), «Наспех приготовленный пудинг» Дж. Барллоу (1793)) не стало признаком появления национальной литературной традиции. То, чего американцы смогли добиться в политике, т.е. отстоять свой суверенитет, оказалось сложнейшей проблемой в духовно-художественной сфере. Обрести культурную независимость или, по меткому выражению Э.А.По, «перекусить поводок бабушки-Британии», оказалось делом более долговременным и болезненным, чем предполагали отцы-основатели. Безусловно, массовое перемещение людей уже сложившегося этнокультурного типа в новые природные и социально-политические условия было исторически беспрецедентным экспериментом, что предполагало немалое число коллизий культурно-психологического плана. Насколько остро стояла проблема литературного самоопределения нации, свидетельствуют публицистические работы А. Токвиля «Демократия в Америке» (1835), Ф. Купера «Американская литература» (1828), Р.Эмерсона «Американский учёный: два отрывка» (1837), И. Дайкинка «Национальность в литературе» (1847), Дж. Лоуэлла «Национальность в литературе» (1849), У.Уитмана «Предисловие к Листьям травы» (1855) и др. Практически все они единогласно признают тот факт, что отсутствие американских авторов обусловлено продолжительной зависимостью от английской литературной традиции. Хотя причины этой зависимости и возможности её преодоления видятся авторами по-разному, есть ряд методологических положений, которые объединяют эти работы. Сложнейшей проблемой, стоящей перед американскими авторами, была поэтизация прозаического «американского материала», лишённого народно-эпических и фольклорных корней. Это толкало на поиски славы в универсальном, что создавало некоторую парадоксальность ситуации, заключавшуюся1 в. том, что стремление к нативизму, как основе, художественной идеологи американского Просветительства, противоречило программным- установкам романтиков с их символикой и средневековой мифопоэтикой. Момент становления национальной литературы в «стране- без предыстории» совпал с исторической эпохой, которая своими эстетическими ценностями не способствовала искусственному рождению новой культуры, опиравшейся на политический фактор. Эту уязвимость «нативизма» в плане «догматического патриотизма» подчёркивает Ф.Рав в статье «Национальный уклон»: «Нативисты никогда не поймут, что любая попытка занести литературу в список 'Американских дел' обязательно приведёт к неразрешимой коллизии с самим фактором- творчества» [299,19]. Всё это подчеркивает сложность американского романтизма-, поныне вызывающая споры в среде теоретиков литературы.

Авторы согласны с тем, что настоящее искусство Америки еще не сложилось, и какие именно формы оно примет, они не рискуют предположить. Очевидно лишь то, что для этого необходимо выработать свой самостоятельный взгляд на вещи, а «не рядить американские реалии в заграничные фраки и античные костюмы», оплодотворить национальный материал патриотическим пафосом (Дайкинк, Уитман) и мастерством художника (Лоуэлл). Несмотря на различие позиций вышеупомянутых литераторов, нетрудно заметить элементы общего методологического подхода к американской литературе. Во всех позициях доминирует социально-культурный фактор, идейным стержнем которого была философия Просветительства, а точнее, её американский вариант, основанный на единстве социального, этического и практического начал. Каждый из писателей оценивает ситуацию по принципу «литература должна быть отражением американской жизни». Именно в этом ключе была создана и первая значительная работа по истории американской литературы М. К. Тейлером. В основе его книг «История американской литературы» (1878) и «Литературная история американской революции» (1897) лежит принцип соотнесённости фактов с конкретной действительностью и данными человеческого опыта. Анализируя труды Тейлера, немецкий литературовед Р. Вейман наряду с их многочисленными недостатками (отсутствие должного теоретического обоснования, излишнюю эмпиричность, обобщенных характеристик и так далее) отмечает положительную тенденцию в американском литературоведении: ориентацию не на «иррациональную историю культуры, а на изучение действительной реальной культуры и общества» [17,170]. Вейману импонирует то, что позиция Тейлора, по сути, является просветительской, а значит, демократической, проникнутой идеей развития нации.

В начале XX века американская критика приступила к переосмыслению меняющихся особенностей социального и эстетического развития литературы. Уже в книге В.Л. Паррингтона «Основные течения американской мысли» (1930) литература принимает критический ракурс по отношению к издержкам буржуазной цивилизации.

Следующий этап в методологическом подходе к литературе связан с работами Р.Спиллера и редактируемой им трёхтомной «Литературной историей США». Прежде всего имеется в виду программное исследование

Циклы в американской литературе»(1957). Сущность подхода к истории литературы формулируется следующим образом: «Великий писатель, несмотря на то, что иногда воспаряет над своим временем- и отчуждает себя от общества, тем не менее, по сути, остаётся их продуктом и, возможно, является наиболее глубоким их выражением. Отсюда, литература соотносится с социальными и интеллектуальными реалиями не как документация, а как символическое их освещение» [337, IX]. Применительно к истории американской литературы позиция Спиллера звучит следующим образом: «.Эта циклическая история открывает не только единое органическое движение, которое развивалось от восточного побережья, как своего единого центра и достигла своего апогея в творчестве великих романтиков середины XIX века; и то, которое начиналось с фронтира и сейчас завершает свой-полный круг в XX веке». Этапами этого спиралевидного развития автор считает: письма на родину первых колонистов, затем дебаты на религиозные и философские темы, затем подражательные произведения искусства. И, наконец, оригинальное и органическое художественное воплощение новой жизни [337, XI]. В основном, метод Спиллера в «Литературной^ истории США» продолжает традицию социально-исторического подхода к американской литературе, но признаёт ещё и некий (не совсем ясный) механизм, приводящий в движение ход циклической эволюции.

В 50-60- годы обнаруживает себя тенденция отхода от исторического принципа исследования литературы. Отрицание просветительских принципов в подходе к литературным явлениям в работах Г. Дж. Рауша; Дж. Б. Корстиуса, Д.Дж. Бурстина означало принципиальный пересмотр , сложившейся системы американского литературоведения. К коренной переоценке ценностей призывает Р. Стюарт в своей книге «Американская литература и христианская доктрина» (1958). В' ней утверждается, что воспетые официальной критикой американские писатели со временем утратили своё значение, а некоторые другие, как ни отрицательно оценивали их историки общества, приобретают новую специфическую полезность [341,VIII]. Он отрицает роль Джефферсона, Эмерсона и Уитмана в становлении подлинной американской традиции и подвергает критике вульгарный материализм американской действительности с позиции «аграриев» Южных штатов: А. Тейта, Дж. К. Рэнсома, Д.Дэвидсона. Стюарт противопоставляет «религии прогресса», способствующей деградации общества, традиционное христианство. Именно оно, считает критик, способно обратить взор человека на его внутренний мир, почувствовать ответственность за происходящее и осознать, что так называемые «объективные тенденции» являются плодом всеобщего конформизма, а не свободного нравственного выбора человека, т.е. права, дарованного ему Божьей Волей. «Человек не подвластен никакой теории механистического детерминизма, рождаемого социальными силами. Только придерживаясь этой твёрдой позиции, мы можем надеяться сохранить культуру, достойную нашего собственного и всемирного уважения», -патетически завершает Стюарт своё эссе, посвященное Дональду Дэвидсону [340, 258-259]. Важным в понимании Стюарта является фактор неоднозначности литературного процесса в США. Дело в том, что в своём подавляющем большинстве авторами (особенно ранних) общенациональных исследований были уроженцы Новой Англии, которые либо объективно не могли собрать достаточного материала о культуре Юга, либо считали бывший рабовладельческий регион низшей ступенью цивилизации, не достойной серьёзного внимания. В общенациональном масштабе проблема американской литературы как интегрального явления впервые серьёзно была озвучена Ф. Барром, в работе 1927 года «Американизм в американской литературе». Правда, проблема регионализма для Барра, как и для Стюарта, не является принципиальной. Его задача состоит в том, чтобы определить идейные и формальные признаки американской литературы в целом и доказать, что понятие «американизм» распространяется не только на экономическую и политическую сферы жизни страны [326,20]. Однако I объективные процессы становления национальной традиции не могли остаться без внимания опытного критика, отсюда - особое внимание к южным писателям и их творчеству как неотъемлемой части общей литературной панорамы Америки. «Когда я говорю о южной литературе, я не употребляю этот термин в узком провинциальном смысле. Прилагательное, - подчёркивает автор, - означает место рождения, но ни в коей мере не ограниченность духа и значимости, Я понимаю под южной литературой предпринятую на южной почве артезианскую попытку проникнуть в суть вещей и показать их вселенский объём. О южной литературе говорят реже, чем о литературе Новой Англии. Это потому, что её обитатели пробурили первую скважину и с присущей им проворностью окрестили хлынувшие потоки американскими. Сидней Ланиер такой же американец, как и- Лонгфелло, и литература Юга не менее национальна, чем литература Новой Англии» [334, 45-46]. Следует отметить, что подобное заключение было сделано до появления шедевров южного Ренессанса, а синтез «сути вещей» с их «вселенским» объёмом» (concrete and universal) недвусмысленно предсказывает пафос творчества Фолкнера, Вулфа и Уоррена. Рассматривая южную литературу в историческом ракурсе, Барр приходит к выводу, что именно местный колорит делает её общенациональной, т.е. «американской через свою южность и южной через свой американизм» (American via its Southerness, and Southern via its Americanism) [334, 74].

Идея эта находит своё дальнейшее развитие в. статье Т.С. Элиота «Американская литература и американский язык» (1953). Критик, говоря о сложности понятия «американская литература» и невозможности (даже нежелательности) её «исчерпывающего определения», подчёркивает динамизм этого культурного явления, поскольку сам термин «американская литература» приобретал различный смысл и обогащался новыми-значениями с ходом времени». Следовательно, для «людей сегодняшнего дня он означает нечто иное, чем сто лет назад» [74,172]. Суть же рассуждений

Элиота состоит в том, что новоанглийская литература, признаваемая в XIX веке общенациональной традицией, в действительности была региональным явлением, «изображавшим свой собственный цивилизованный микромир и этический комплекс, сложившийся в местном обществе. »[74,173]. «Литература эта, - продолжает критик, - больше говорит о Новой Англии, чем об Америке в целом; её творцы - Лонгфелло, Уиттьер, Брайент, Эмерсон, Торо, даже последний чистокровный представитель Новой Англии в поэзии Роберт Фрост, - на мой взгляд, гораздо понятней людям Новой Англии, чем другим американцам» [74,173]. Более того, Элиот берёт на себя риск утверждать, что «главные вехи формирования американской литературы нужно намечать, обходя Новую Англию стороной»[74,173].

Подобный взгляд на характер общенационального литературного процесса во второй половине века обретёт немало последователей, обусловит появление и укрепит позиции южной школы литературоведения, центрами которой станут Вандербильдский и Северокаролинский (Чэпл Хилл) университеты.

Учитывая особенности исторического развития США, необходимо признать, что начало американского регионализма^ относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были результатом двух ключевых европейских культурно-философских тенденций: с одной стороны, возрожденческого титанизма (Виргиния), с другой - прямым следствием Реформации (Пуританская Новая Англия).

Природная среда, огромная территория (на что обращает внимание Барр), психология людей и многое другое обуславливали хозяйственную, культурную автономию регионов (не только Юга и Севера), что, естественно, способствовало формированию обособленных традиций, устойчивость которых подкреплялась довольно пёстрым фольклорным элементом. Так, например, P.M. Дорсон в своей книге «Американский фольклор» (1959) говорит о четырёх основных фолыслорно-культурных комплексах: германской Пенсильвании, Озарках, испаноязычном Нью-Мексико и мормонской? Юте. Он также подчёркивает повышенную резистентность этих регионов напору американской цивилизации; и массовой культуре [:177, 7475].

Несмотря на то, что сегодня «американизм» повсеместно понимается как цивилизация» бизнеса, не везде и не всегда на территории страны «делание денег»- считалось патриотическим долгом. Региональные различия сохранялись, а в середине XIX века они вступили в? антагонистическую фазу. Понятие «южная литература» начинает, своё существование: как политическая концепция, обусловленная* полемикой между идеей государственного: единства; и центробежными: региональным и. тенденциями. Это противоречие выражалось в стремлении Юга самоопределиться, противопоставить южную; культурную идентификацию - общенациональной; На- любом этапе развития- для« южной, литературы- была: характерна:, тенденция к самоопределению на основе исторической памяти, а характер и интенсивность взаимодействия между региональными . и общенациональными; (либо глобальными) импульсами: определяли содержание и сущность- литературного; процесса. Очевидна эволюция и самого понятия «южная литература»: от элитного творчества белых людей на заре: XIX века до современного поликультурного феномена; отражающего классовые, расовые И'гендерные аспекты.

Первоначально интеллектуальные круги ■ Юга приняли общенациональную; концепцию нативизма и видели в литературе верное отображение местных традиций: и материала. Полемика же о том, что представляла собой южная литература, началась в тридцатые годы ХГХ века, когда расхождения между Севером и Югом в области политики и экономики провели границу и в культуре. Обострение южного самосознания! было очевидным фактом, что уже подчёркивалось новыми названиями периодических изданий, в которых региональная география - «Виргинский», «Каролинский», «Ричмондский» — заменялась региональной идеологией: «Южный литературный вестник», «Южное обозрение», «Южная литературная газета», что свидетельствовало о солидарном духовно-культурном сепаратизме Южных штатов. Первыми попытками разделить духовную сферу Америки на Север и Юг стали работы: Дж. Таккера «Очерки по проблемам вкуса, морали и национальной политики» (1822), Дж. Хита «Южная литература» (1834), Д.Уайтэкера «Газета и периодика» (Сазерн Квортали Ревъю, январь 1842). Наиболее ярким апологетом южной литературы был* У. Г. Симмс. В своём «Письме» {Магнолия, январь Л 941) и статье «Литературные перспективы Юга» {Расселлз Мэгэзин, август 1859) он пишет о «сазернизме» как принципе подхода к художественному материалу. Более взвешенную позицию- занимал Генри Тим'род, который в своей работе «Литература Юга», опубликованнойв Расселлз Мэгэзин;(август 1859г.), критикует культурный радикализм и ратует за- более: широкий; культурно- . тематический охват действительности. Но накануне4 Гражданской! войны» в атмосфере нагнетания страстей любые; миролюбивые ■ идеи отвергались, обществом. Верность идеалам Конфедерации диктовала иные? вкусы и пристрастия, а «северный» враг откровенно демонизировался. Наиболее активные литераторы,, «приравняв1 перо- к, штыку», развернули дебаты; по вопросам тактики и; методов защиты региональных интересов, и зачастую, откровенно призывали : к: оружию. Даже умеренные; южане воспринимали грядущую, войну как революцию и верили,, что с рождением новой; нации придёт «золотой век» южной литературы,, а победоносная война, вдохновит писателей на*великий эпос, лирику и прозу. ' :

Политическим надеждам конфедератов не суждено было сбыться: война закончилась, поражением; Юг лежал в развалинах, "целое поколение; людей; было уничтожено либо искалечено- войной. Югу было необходимо осмыслить поражение, представить свою версию' войны, морально; оправдать свою позицию в ней, а главное, преодолеть комплекс побежденной нации, внедряемый, в сознание местного населения политикой «реконструкции». Постепенно стали ощущаться две тенденции послевоенного периода: ■ примирительные настроения и радикальное неприятие нового порядка.

Напряжение коллизии «прошлое - настоящее» выражалось в полемике между «обречённым поколением», верным принципам" Старого Юга, и группой защищавшей образ нового, реконструированного региона, ярым апологетом которого выступал уроженец Джорджии Генри Грейди. Следует отметить, что процесс примирения в литературе пошёл быстрее, чем в политике и экономике. Местный колорит романов Т. Пейджа и Д. Кейбла импонировал северным издателям и привлекал читателей по всей стране. Но вера в новый Юг разделалась не всеми писателями. Открыто выступали против неё С. Ланиер, Ч. Чеснат и Э. Глазгоу, которые отвергали чрезмерный материализм новой системы и стремились воскресить в памяти читателей пасторальный Юг. В литературоведческой среде доминировали «прогрессисты», чьим признанным лидером был У. Пейдж (1855- 1919), считавший залогом преуспевания разрушенного региона развитие-образования и социальные реформы. Позиции прогрессистского движения, в той или иной мере, отстаивались У.Трентом, Дж. Б. Хеннеманном, Э. Мимсом, Дж. С. Бассеттом и др. Серьёзной попыткой относительно широко осветить южную литературу стала работа Дж. В. Дэвидсона «Писатели Юга» (1869). Автор, распределив в алфавитном порядке более двухсот персоналий, старается сочетать биографические данные с мини-анализом творчества. В аналогичном ключе работал и декан Английского отделения в Вандербильдском университете У.М. Баскервилл (1850-1899). В своем объемном труде «Южные писатели»(1897) он рассматривает послевоенный период в южной литературе в общенациональном контексте и считает творчество Кейбла, Харриса, Ланиера, Томпсона, Рассела и Мерфи продуктом южного общества, к которому настроен довольно лояльно.

Двухтомный труд С.А.Линка «Пионеры южной литературы» (1896) представляет собой сборник очерков о южных писателях, к которым он относит как авторов художественных произведений, так и публицистов. Работа не отличается оригинальностью, изобилует цитатами и излишней прямолинейностью.

Довольно плодотворным в области изучения литературы Юга было первое десятилетие XX века. В 1903 году выходит книга «Южные писатели: биографии и критика», представляющая собой завершение замыслов Баскервилла его учениками. Работа К.Холлидея «История южной литературы»(1906), не уделяя особого внимания проблемам эстетики, стремится к широкому охвату литературной жизни региона. Каролина Брэвард в «Литературе Юга» (1908) и М. Мозис в своей книге с таким же названием, вышедшей двумя годами позже, придерживаются просветительской установки отбора произведений на основе их культурно-художественной «полезности».

Появление во второй декаде XX века новой плеяды консервативных критиков не было случайным. С началом Великой депрессии заметно оживился южный аграрианизм, традиционно опиравшийся на доктрины Т. Джефферсона о мессианской значимости американского фермерства ('Those who labor in the earth are the chosen people of God') [287,217]. Лидеры аграрного движения, Джон Кроу Рэнсом. Дональд Дэвидсон, Аллен Тейт, считали, что Юг переживает своеобразный момент истины: либо он будет придерживаться традиционных ценностей и выживет, либо погрязнет в агрессивной культуре урбанистического индустриализма и прекратит своё существование. В прогрессистах они видели «троянского коня» и обвиняли в том, что их дегуманизированный материализм уничтожает духовное наследие региона. Но вместе с тем аграрии не были замкнутыми в себе фундаменталистами, они выступали за социально-культурную автономию Юга и надеялись, что опыт пасторального уклада жизни со временем будет воспринят в общенациональном масштабе. Свои взгляды они сформулировали в манифесте «Вот моя позиция: Юг и аграрная традиция» (1930). Этот сборник статей двенадцати авторов, большинство из которых были литераторами, не представлял собой чёткой экономической программы и своим пафосом скорее напоминал «иеремиаду» с обилием поэтических метафор. Известно, что вступительная статья «Утверждение принципов» была написана Д. К. Рэнсомом. В ней формулируется общее для, всех аграриев кредо, суть которого - жесткая критика индустриально-урбанистической системы. Среди её главных пороков выделяются следующие: бесчеловечная эксплуатация, разлагающий мораль тотальный коммерциализм, экологический ущерб природе и утрата духовности. Деградирующему капиталистическому обществу в качестве альтернативы Рэнсом предлагает модель аграрного порядка, где сельскому хозяйству отводится ведущая роль в экономике. Только оно способно разумно организовать труд и отдых, обеспечивать благосостояние всех граждан и, опираясь на моральные основы южного «почвенничества», благотворно влиять- на. моральный климат в других сферах жизнедеятельности страны. Книга охватывает многие темы и проблемы, стоявшие перед американским обществом в 20-30-ые годы. Каждый из авторов по-своему расставляет акценты в общей для всех концепции приоритета пасторального уклада жизни. Например, театральный критик и романист Старк Янг подчёркивает важность нравов и обычаев. Историк Фрэнк Оузли размышляет о Гражданской войне и «проигранном деле», психолог Лайл Ланиер - о губительном влиянии! прогресса. Наиболее консервативно* настроенный Д. Дэвидсон считает, что индустриально-либеральная система тормозит развитие подлинного искусства. По мнению писателя Эндрю- Литла, предлагаемый прогрессистами агробизнес не имеет ничего общего с традиционным сельским хозяйством и пропасть между ними не меньше; чем между бизнесом и культурой. Тейт затрагивает религиозный аспект жизни и призывает южан воскресить в душах христианскую мораль. Несмотря на общую идеологическую платформу сборника, не во всём его авторы были солидарны. Например, Литл был сторонником аграрно-крестьянских идеалов, Янга вдохновляла идея аристократического Юга, Тейт понимал традиционализм в самом широком плане, Дэвидсон исповедовал региональный «общинный» патриотизм и был противником идеи Уоррена расширить права чёрного населения даже в рамках существующей на Юге сегрегации. Интересно и то, что Тейт и Уоррен считали американский индустриализм и советский коммунизм явлениями одного «прогрессистского» порядка, но их предложение снабдить книгу подзаголовком «Трактаты против коммунизма» не нашло поддержки среди других авторов сборника. Манифест аграриев вызвал широкий отклик американской и, прежде всего, южной общественности: в начале тридцатых годов только в одном Америкам Рееъю было опубликовано более шестидесяти различных откликов на' этот документ. Но к, середине тридцатых годов по мере того, как страна выходила из экономического кризиса, популярность аграриев пошла на убыль. Вышедший в 1936 году сборник под заглавием, «Кто владеет Америкой ?», в котором к восьми уже известным авторам манифеста примыкает критик Клинт Брукс, был последней совместной* работой аграриев, после чего движение распалось. Но, несмотря на свой короткий век, значение деятельности и идей аграриев трудно переоценить. Это- была первая интеллектуальная группа людей, громко заявивших от лица всего Юга не только о проблемах региона, но и о серьезной озабоченности положением дел в стране. Их голоса не были услышаны официальным Вашингтоном, но в развитие американской культуры их вклад был ощутимым: Во-первых, именно аграриями была чётко сформулирована проблематика и идеология знаменитого южного литературного Ренессанса; во-вторых, самые видные из них - Тейт, Рэнсом , Уоррен - стали основоположниками литературоведческой школы «новой критики», имеющей глобальное значение и последователей во всём мире.

Программными работами «ньюкритицизма» стали: «Новая критика» Дж. К. Рэнсома (1941), «Реакционные эссе о поэзии и идеях»(1936), «Рассудок и безумие»(1941), «Парящая муха» (1948), «Покинутый демон» (1953) А.Тейта, «Современная поэзия и традиция» К.Брукса (1939), два эссе Р.П. Уоррена: «Чистая- и неочищенная поэзия» (1943) и «Поэма, порождённая чистым воображением» (1946). Кроме этого К.Брукс и Р.П Уоррен составили* учебные антологии «Понимание поэзии»(1938) и

Понимание прозы» (1943). Новые критики главным образом/публиковали свои работы в журнале Луизианского-университета: Сазерн Ревью. Каждый из участников этой группы был проницательным и своеобразным исследователем. Общими же для всех принципами были: глубокое прочтение текста, выявление психологического, философского, мифопоэтичечского, религиозного смысла метафор, внимание к внутритекстовому взаимодействию слов и фраз, амбивалентности4 смыслов. Взаимосвязь, всех этих компонентов определяется идеей «органической формы» - одним, из* ключевых понятий; «новой критики». Органическая форма реализуется - в контексте; «литературной ' традиции», которая понимается; как определённый; набор константных, трансисторических структур содержания • и формы, образующих сквозное единство:; человеческой культуры. Т.С. Элиот, например, считает,. что традицию, понимаемую- упрощённо как передачу -опыта-, одного поколения; другому, «не стоит и развивать», а значит и изучать. Её' значение намного шире; Традицию; нельзя «унаследовать»,; и «.прежде всего она предполагает чувство истории» как; «осознание минувшего; по отношению не: только- к прошлому,,но5 и щ настоящему» .[108;; 170]«Именно > это* чувство истории» ' которое является чувством вневременного и вместе: с тем преходящего, и вневременного и преходящего в совокупности, делает писателя традиционным» [108,1,70]. Эта совокупность «вневременного и. преходящего»,. . безусловно,- имеет свою иерархию ценностей^ воплощенную в сложной системе взаимодействий, которые, в конечном счёте, и: позволяют нам говорить о традиции; Отсюда поэтическая самостоятельность автора ограничена, поскольку он является*' лишь, своеобразным «медиумом» художественного акта и использует традиционные; структуры бессознательно. Несмотря на то, что оппоненты «новой критики» обвиняли её в эклектизме и схоластике, несомненным преимуществом-этой системы была её открытость к взаимодействию с другими критическими школами: с аналитической психологией, исторической поэтикой и структурализмом.

Южное литературоведение 30-40-х годов не ограничивалось лишь идеями аграриев и «новой критики». Попыткой всесторонне охватить особенности южного бытия и культуры стал коллективный труд тридцати авторов под редакцией Б.Т. Кауча «Культура на Юге» (1934). В 1938 году выходит сборник из 15 очерков под редакцией И.У. Паркса «Сегменты южной мысли». Для В.Дж. Кэша, автора книги «Сознание Юга»(1941), южная литература представляется явлением не социальным, а, скорее, метафизическим, актом блестящего, но беспокойного сознания.

Настоящим, событием в истории «юговедения» стало появление в 1954 году объемного тома- Дж. В. Хаббелла «Юг в американской литературе, 1607-1900». Эта была первая энциклопедического охвата работа, выполненная индивидуально. Не придерживаясь определенной методологии и не вдаваясь в подробный анализ эстетики, Хаббелл пытается как можно шире и детальней нарисовать картину литературной жизни Юга в диахроническом разрезе. Здесь уделяется большое внимание культурно-историческому контексту, а5 также сложным взаимоотношениям* Юга с другими регионами страны. Эпохе южного Ренессанса автор посвящает Эпилог своей книги под заглавием «Разделенный Юг». Творчество Т. Вулфа и Р.П. Уоррена в этом разделе не упоминается, а за внешне беспристрастной манерой повествования чувствуется южный консерватизм автора. Наиболее заметно* это в главе, посвященной литературе Ренессанса, хотя этот термин здесь не используется. С сожалением автор говорит о том, что «настоящий Юг» более не существует в литературном смысле. Что касается новых представителей южной литературы — Э. Колдуэлла и Лилиан Смит - Хаббелл солидарен с теми критиками, которые воспринимают их творчество как «мишурную клоунаду» и «извращенные пасторали», при этом вполне допускает, что очернение Юга для этих писателей есть небескорыстное заигрывание с северными издательствами и публикой. На Юге же, утверждает критик, подобная литература вызывает восторг единиц и негодование большинства [225, 851-852]. Отношение к Фолкнеру неоднозначно: с одной стороны, Хаббелл признает его «оригинальным литературным гением», который, опередив эпоху, не всегда понятен своим современникам. Ему импонируют пафос Нобелевской речи и фолкнеровское понимание истины как основы кодекса чести. С другой стороны - отталкивает обилие натуралистических сцен в романах писателя, панегирики чёрной расе и мотивы исторической вины Юга [225,393].

Но если исследование Хаббелла имеет ретроспективный характер, то молодые критики, в полный голос заявившие о себе в 50-60-ые годы, объектом своего внимания выбрали именно литературу Ренессанса. Большинство работ, вышедших в этот период, представляют собой дальнейшее развитие идей Алена Тейта, высказанных им в эссе «Профессиональный писатель на Юге» (1935). В нём даются главные особенности южной реальности и основные темы южной литературы, а именно: быт и нравы, историческая память, кодекс чести, важность семейных уз, аграрный характер общества, политическая защита религиозных принципов. Больше половины страница антологии «Литература Юга» (ред. Т.Д. Янг и др., 1952) посвящены литературе Ренессанса: В предисловии к книге Р. Стюарт подчеркивает лидерство южной литературы в общенациональном контексте и определяет писателя-южанина как человека, выросшего на Юге, органично связанного с ним и считающего Юг источником вдохновения своего творчества, даже если писатель живет и работает за пределами региона. Стюарт также выделяет здесь, несколько течений внутри южной традиции: тайдуотерскую, отличающуюся изысканностью и философичностью, классическую, романтическую патриотическую и гуманистическую. Тематика, предложенная Тейтом, определяет культурно-идеологическую основу сборника статей «Южный Ренессанс: литература современного Юга», вышедшего в 1953 году под редакцией Луиса Д. Рубина мл. и Роберта Д. Джекобса.

В 50-90-е годы в южном литературоведении сложились три стратегических направления, обусловленных предметом и методологией исследования: 1) общий культурно-исторический анализ традиции; 2) изучение отдельных тенденций, персоналещ явлений и периодов литературы Юга; 3) исследование теоретических аспектов традиции.

Ведущими критиками в области первого направления в послевоенный период становятся Хью Холман и Луис Рубин. Главным вектором в работах Холмана является исследование проблемы преемственности в южной литературе, отсюда и повышенный интерес к прошлому, к началам формирования? традиции, фокусом которой, как полагает ученый^ должен стать морально-философский фактор, позволяющий объективно, оценивать как победы, , так и поражениях Юга. Он предпринимает попытку дать сущностное- определение южной? литературе как явления, обусловленного природным, историческим, социальным .и, моральным контекстами; Помимо этого критик выделяет три< региональных сектора внутри южной: литературы: Тайдуотер, Горный Юг и Глубокий Юг. К числу его лучших работ можно отнести; «Южанин как; американский; писатель» (1960), «Три манеры южного письма» (1;966) «Беспокойное прошлое» (1977) «Окна в мир: социальная- проблематика в художественной . литературе»(1979) и эссе «Пожалуйста,, без монолитов» (1983). Метод и идеи Холмана. нашли своё дальнейшее развитие в работах Льюиса Симпсона «Бесхозныш сад: пастораль и история в южной литературе»(1975), Т.Д. Ян га «Прошлое в настоящем: тематическое исследование современной литературы Юга» (1981). Созвучными им являются и идеи Ф.Вогкинсона в книге «Смерть искусства: черное и белое: в современном южном романе»(1977). Выдающимся мастером в области южного литературоведения является- Л.Д. Рубин, мл., который, как и большинство своих собратьев по 1фитическому перу, придерживается, традиционного подхода, основанного на принципе историзма. Тщательно исследуя меняющиеся социальные и культурные условия Юга, Рубин пытается уловить соответствующие им модификации в художественной литературе, при этом сохраняет абсолютную убежденность в устойчивости южной традиции, несмотря на некоторый отход от привычных канонов и их трансформации в определённые установки. Среди книг Рубина особой популярностью пользуются «Далекая страна: писатели современного Юга» (1963), «Загадочная смерть романа: эссе по американской литературе» (1967), «Писатель на Юге»(1972), «Галерея южан» (1982) и многие другие, включая известные монографии о творчестве Т.Вулфа и Дж. Кейбла.

Традицию классического литературоведения продолжают работы «Искусство южной литературы» (1967) Ф.Хофмана и «Идея американского Юга: 1920-1941» М. О'Брайна (1979), в которой исследуется понятие южного сознания в терминологии Дж. К. Рэнсома и А. Тейта.

История южной литературы» (под редакцией Л. Рубина и др.) (1985) стала монументальной коллективной работой в области южного литературоведения — обобщающим итогом полувековой^ деятельности критиков. Целью авторов является — представить объёмную, концептуально последовательную картину эволюции литературного процесса на Юге, который разделяется на 4 периода: 1) с колониальных времён до Гражданской войны (1607-1860); 2) с Гражданской войны до 1920 года; 3) период южного Ренессанса (1920-1950); современный Юг (1951-1982). В основу этой классификации положен исторический метод, рассматривающий I литературу как отражение специфики региональной жизни, поэтому каждой части предшествует вступление, определяющее социально-исторический контекст эпохи. Авторы считают, что начало американского регионализма относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были различны, что и предопределило дальнейшую непохожесть регионального быта и культур Юга и Новой Англии. Как ни парадоксально это звучит, но Гражданская война, окончательно разрушившая- социально-экономический уклад Юга, дала новый импульс развитию литературной традиции. «Если сущность Юга основывалась на рабстве, пишет Л. Рубин, I ь то война и отмена рабства должны были непременно разрушить её. Но, потерпев поражение, Юг не только не утратил уникальности, но ещё и добавил к ней миф о «проигранном деле», чувство потомственных ценностей, достоинство купленное ценой страдания, и единство, приобретенное общим горем» [303,5]. Второй период в развитии южной литературы наиболее противоречив, поскольку отличался поляризацией во взглядах. Политика Реконструкции обострила коллизию «прошлое-настоящее» и разделила литературный мир на «обречённое поколение», сохранившее верность принципам Старого Юга, и группу писателей-конформистов, защищавшим программу реформ. Для периода характерны две жанровые тенденции: «плантаторский роман» и «проза местного колорита». Интересно, что «плантаторская» традиция» как особый-литературный феномен1 создаётся в-то время; когда от реального старого плантаторского Юга-остались одни руины., Новые-преобразования заставили многих писателей обратить .взоры в прошлое и превратить своё поражение в очаровательную- легенду. Традиционный художественный мир популярной южной'литературы!— красавицы и кавалеры, ухаживания И'дуэли, особняки, цветение хлопка и магнолий - возрождался' в качестве' ностальгических воспоминаний наг фоне реально умирающего-мира. «Местный, колорит» - это общее название большей части литературы, созданной на Юге во* второй половине XIX века. Само понятие местный колорит не имеет чётких идейно-тематических или жанровых границ и-означает описание обычаев и привычек определённого места или-региона. Более того, локалъ, как правило, вторична по отношению ю сюжету и идейной нагрузке произведения'. На Юге литература местного колорита не столько освещала определяемый термином предмет, сколько создавала социальные стереотипы, привязанные к определенному ландшафту. Виргиния, например, это джентльмены и обожающие их негры, для Северной Каролины характерны меланхоличные, но с чувством собственного достоинства «тархилы» - тяжело работающие йомены; Джорджия и Арканзас создают типы неунывающих бедняков,

Теннесси - горцев, Луизиана - креолов и т.д. С 1920: по 1950 годы, по мнению авторов, Юг становиться центром литературной жизни Америки, поскольку именно здесь появляются три самобытные творческие группы: «Беглецы», «Аграрии» и «Новая критика». Помимо этого не только общенациональное, но и мировое признание получают книги А. Тейта, Дж. К. Рэнсома, У. Фолкнера, Т. Вулфа, Р. П. Уоррена, Ю. Уэлти и др. В книге подчёркивается, что расцвет южной литературы в этот период не имеет социологического объяснения, так как низкий уровень жизни в регионе вряд ли мог стимулировать творческие успехи его обитателей. Показательно в этом смысле высказывание Д. Дэвидсона: «Не то удивительно^ что Фолкнер писал, а- то, что он вообще выжил» [213:, 262]. Литература Ренессанса определяется' как творчество «ностальгического взгляда» (literature conscious of the: past in the present) и: «убежденности и- опыта»- (conviction andv experience), что коренным образом отличает её от общенациональной тенденции «социального ракурса» (social point of view) (А.Тейт)[213,262]. В качестве основных признаков. Ренессанса подчёркиваются следующие: чувство конкретного- и специфического, острое восприятие драматизма коллизий, религиозная; целостность, убеждённость, в, человеческом: несовершенстве и непредсказуемости природы. (К. Брукс) [213, 263]".

Литература Юга продолжает развиваться в контексте новых социально-экономических-, и: культурных условий 60-80 годов; Новое поколение: южных писателей (У. Перси, У. Стайрон, Ф. О'Коннор, Р. Эллисон, Д. Диккей, Э. Спенсер)-в'целом работает в духе преемственности, и термин «южный», применительно к, ним не; ограничивается* лишь географическим смыслом. Но. каждый из них имеет свою собственную неповторимую манеру. Но основные идейно-художественные параметры этой литературы ещё не достаточно чётко обозначены. Единственное, что не вызывает сомнения это то, что определяющей сущность южного письма по-прежнему остаётся категория «времени и места» [213,465].

В книгах «Литература памяти: современные писатели американского Юга» (1977) и «Южное отклонение: писатели американского Юга и проблема регионализма» (2000) английский учёный Ричард Грей исследует предмет в социально-историческом контексте сложившейся южной традиции - подход не лишенный некоторых искажений, но достаточно популярный и эффективный в литературоведении. Охватывая южную литературу с колониальных времён до настоящего времени, автор делает попытку выявить её сущностные, инвариантные особенности, характерные для любого этапа её эволюции. Особый интерес в книге «Южное отклонение» вызывает анализ южной литературы рубежа ХХ-ХХ1 веков как своеобразного^ отражения новых условий. Обобщённые Греем статистические данные наглядно демонстрируют, что в настоящее время Юг переживает экономический бум. Его экономика, основанная на шести базисных секторах, - агробизнесе, обороне, высоких технологиях, топливной* промышленности, туризме и отдыхе - объективно превратила Юг в ведущий-регион США. Многие видят в. этом результат политики «гибкого фордизма», принцип4 которого «свободное рыночное общество и традиционные ценности», воспринимается белыми южанами как «союз светлого будущего с золотым веком прошлого» и заставляет их подавать свои голоса за республиканскую партию. Грей обращает внимание на внутреннее противоречие этого внешне симпатичного лозунга. Дело в том, что подобная формула состоит из двух несовместимых элементов. Свободный рынок движется механизмом спроса и предложения, в основе которого лежит идеология личного интереса, рассматривающего личность в качестве предмета оплаченного труда либо платёжеспособного ^ потребителя. Традиционные же ценности, прежде всего семейные, имеют обратную тенденцию - подчинение личного общему, консенсуальному императиву, поскольку опираются не на законы рынка, а на генетически унаследованные общинные установки. Поэтому по своей сути политика, начатая Рейганом, сыграла роль троянского коня, открыв путь к миграции, гедонизму, разрушению семейных уз и добрососедских отношений между людьми. Тенденциями, наиболее угрожающими традиционному своеобразию региона, Грей считает глобализацию и агрессивный процесс «коммодификации», особенно тот её вариант, который превращает Юг, вернее, его идею и образ в коммерческий продукт, в функцию рынка [203, 356]. Психология подобной политики проста: «Несмотря на все экономические метаморфозы, пишет Грей,- некоторые аспекты южной жизни глубоко укоренились в сознании людей, но это движение к прошлому, внутреннее сопротивление, само превращается в имеющие спрос активы. Легенды Юга. конвертируются в живые деньги» [203,357]. Одним словом, кинематография, пресса, рекламный бизнес, вкладывая миллиарды, раскручивает яркий бренд Юга, где, как это преподносит гламурный журнал «Сазерн ливинг», нет ни пеллагры ни расовых конфликтов, где не бывает разводов, нет уличной преступности, а досуг заполняется игрой в гольф; теннисом или прогулками на. яхтах. Этот издательский проект удивительно удачен. Журнал имеет более двух с половиной-мйллионов подписчиков, его можно купить, в каждом супермаркете [203,358]. Психологический расчёт подобной политики прямолинеен и незамысловат: в сознании людей Юг всегда ассоциировался с некой- альтернативой общенациональному пути и отличался особым статусом. Сейчас же в, мире, управляемым высокими технологиями и международным капиталом, этот виртуальный, «образ Эдема» стал востребован как своеобразный транквилизатор, как доступное'за деньги средство отвлечься от утомительной рутины реальной жизни. Таким образом, стиль-пришёл на смену истории [203,356]. Ирония же подобной ситуации заключается в том, что уникальное явление, по природе, своей противоречащее глобальным тенденциям, превращено в их действенное орудие. Однако автор не видит в этом особой угрозы существованию южного культурного слоя, во все времена представлявшего некую альтернативу общепринятой «норме». Высоко технологичные медийные сферы и другие факторы, определяющие новый южный стиль, по мнению Грея, есть новая терминология самовыражения Юга, которая, по сути, так же истинна, как и старинные рассказы», передававшиеся из поколения в поколение1. [203,503]. Следовательно, это лишь новые пути диалога между сознанием и историей, новый инструментарий традиционных привычек (new tools for old habits)[203,503].

Оценивая историю литературного процесса на Юге, Грей подчёркивает его плюрализм как свойство, присущее ему в любую эпоху [203,500]. Особенно ярко это проявляется на рубеже ХХ-ХХ1 в.в. Исходя из принципа взаимодействия! сознания и истории, критик выделяет пять основных тенденций: 1) семейно-хроникальную {homekeepers and houshold chronicles); 2) маверикскую или бунтарскую (mavericks and rebels); 3) фолькпорно— повествовательную (tale-tellers and talkers); 4) экспатриантскую (expatriates and exiles); 5) • реставрационную или ривайвалистскую (revivalists and; returners). Несмотря на' разнообразие художественных- манер, писатели семейно-хроникального направления* (РЖ Мэйсон, Р. Прайс, М.Л: Сетгл, Э. 'Гайлер, Р.Ф. Дыо и др.), в целом, сохранили характерную для-этого жанра домашне-охранительную мораль. Однако, стратегия исследования? темы изменилась. В новой литературе доминирует не ностальгическая любовь к домострою, а проблема, взаимодействия различных факторов в контексте современной плюралистической южной культуры. В произведениях авторов второй группы (Э. Бёрис, P.M. Браун, С. Уилкинсон, Д. Аллисон, Дж. Уильяме, М.А. Харпер и т.д.) преобладают мотивы отчуждения от истории и традиции, хотя, тотальный разрыв с прошлым полагается: невозможных: и нежелательным [203,390]. Популярная на Юге традиция устного творчества продолжает своё развитие в произведениях Дж.А.Филлипс, М.Л.Уэста, К.Эдгертона, У.Стайрона, Ш. Босуорт, Л.Смит. В этой литературе стилистика своеобразного южного «сказа» является средством синтеза традиционных ценностей с современной жизнью. Для этих писателей-характерен особый пафос, с: которым: прошлое утверждает свою ценность и необходимое присутствие в более гибкой и многоголосой современной культуре [203,417].

Главная черта экспатриантской литературы - это перенос места действия с Юга в другой регион и изменение (не всегда обязательное) художественной манеры и идеологии произведения. К числу писателей этого направления Р. Грей: относит Дж.Уилкокса, Р.Форда, М.С. Белла, но наиболее, яркой фигурой считает К. Маккарти, которому удалось сочетать в своём творчестве традицию Фолкнера и О'Коннор с проблематикой и ландшафтом юго-запада страны.

Писатели, которых условно можно отнести к категории реставраторов прошлого, развивают традицию А. Тейта и Р.П Уоррена., В центре подобных произведенийшотив( возвращения^ к корням, в родные места, воспоминания о прошлом. При; этом непростое обретение духовной; взаимосвязи? с историей выглядит как акт своеобразного светского искупления [205,465]. Наиболее выпукло эта тема звучит в работах Ф. Чэппелла,, П. Тайлера, А. Хэнд, Э. Уолкер, Э. Гейнза. ■ . ' . , .

Следующая; работа. Р. Грея «История американской литературы»(2004) монументальный труд (900 е.),.охватывающий;культурную■ историю страны с доколумбовых времён до начала третьего ' тысячелетия; Литература анализируется» во - всём своём жанровом ' многообразии; в^ культурно-историческом контексте. Для нашего исследования наиболее ценны второй и третий разделы книги, посвящённые американскому, регионализму. В них проблема национальной идентификации рассматривается в зависимости от становления и взаимодействия основных региональных традиций: Новоанглийской, Западной, Южной и Юго-Западной. Рассматривается также и региональное мифотворчество. В своей последней на сегодня книге «Паутина слов: великий диалог южной литературы.»(2007)'Трей вновь возвращается к теме, южной литературы, которая« рассматривается им в терминологии М. Бахтина; Автор исследует проблему интертекстуальности в южном рассказе, поэзии и драматургии. В первой главе даётся: общая характеристика «великого диалога» в южной литературе. В качестве ' важного, ключевого; элемента в этом «диалоге» Грей рассматривает концепт бедствие» (imagination of disaster) как повторяющийся мотив поражения в «белой» прозе, а также его интерпретации в индейских и афроамериканских текстах. Вторая глава имеет идеологический оттенок и посвящена аграрианизму как неотъемлемой части южной многоголосной культуры, проявляющей себя в широком спектре от пасторализма до его прямой противоположности. Здесь Грей имеет в виду не классический 20-х годов, а новый, «современный аграрианизм» как систему ценностей, которая может послужить одной из немногих альтернатив глобальному капитализму [205, X]. В третьей главе автор рассматривает различные варианты интертекстуальной практики в контексте взаимодействия «южных» и иных элементов культуры.

Настоящей энциклопедией южной литературы« стала книга под ред. Дж. Флоры и JI. Маккетан «Пособие по Южной литературе: тематика, жанры, пространство, герои, тенденции и мотивы» (2002). Эта объёмная книга (1054 с.) в алфавитном порядке представляет основные исторические и культурные реалии Юга. В целом в этой работе сохраняется периодизация, предложенная в «Истории^ южной литературы» (1985), но отдельно рассматриваются роман, поэзия, рассказ, драма. Помимо этого добавлены главы, посвящённые негритянской, феминистской и юмористической литературе. В плане «местного колорита» южная литература разделяется на 28 региональных тенденций, среди которых выделяются традиции Глубокого Юга, Аппалачей, Тайдуотера и Юго-Запада. На сегодняшний день эта коллективный труд более чем двухсот с половиной авторов, представляющих лучшие университеты Юга, является наиболее полной и информативной работой по южной литературе.

Отдельным периодам и аспектам южной литературы также посвящено немало интересных исследований. Р.Б.Дэвис и Дж. А. Лео Лемэй занимаются проблемами южной литературы колониального периода и первой половины XIX века. В немалой степени им удалось развеять миф о культурном бесплодии старого Юга. Книги Дэвиса «Литература и общество ранней Виргинии, 1608-1840»(1973), «Книжная полка колониального Юга: чтение в XVIII веке» (1979) и Лео Лемэя «Американская мечта капитана Джона Смита» (1991), «Спасла ли Покахонтас капитана Джона Смита?» (1992) стали классикой южного литературоведения. Исследовательский интерес Льюиса Леари выходит за рамки Юга, но особенно значимы его работы о М. Твене, У. Фолкнере и Дж. Таккере. Книга Э. Уилсона «Кровь патриота: исследование литературы Гражданской войны» (1962) посвящена одной из трагических страниц истории Юга.

Безусловно, в первой половине XX века наиболее ярким явлением в социально-культурной жизни Юга было движение фьюджитивистов и аграриев. О широком интересе к их идеям, высказанным в 30-е годы, свидетельствует обширная и многообразная исследовательская литература, среди которой« выделяются такие работы, как «Фьюджитивисты» Л.Кауэна (1959), «Бремя времени: фьюджитивисты и аграрии»(1965) Дж.Л: Стюарта, «Возделыватели мифа: южные аграрии как социальная и литературная критика»(1966) А. Караникаса. Пятидесятилетний юбилей выхода в» свет программы аграриев «Вот моя позиция» был отмечен сборником очерков под общим названием «Хор пророков: вандербилъдские аграрии 50 лет спустя». Об актуальности взглядов утопических консерваторов в современной Америке свидетельствует сборник «Почему выживет Юг»(1981), в котором современные молодые* литераторы Юга обозначили новую тенденцию в подходе к наследию аграриев, а именно, смягчить консерватизм 20-30-х годов, сделать его более либеральным. В 90-е годы особый интерес был проявлен к идеологическим основам «новой критики». В этом плане обратила на себя концептуальная книга Марка Янковича «Культурная политика неокритицизма» (1993), в которой автор делает попытку связать это литературоведческое течение с менталитетом докапиталистических классов американского Юга, а также проследить его эволюцию, отмечая противоречия между старым и новым поколением (Брукс, Веллек, Уимсат) представителей «новой критики».

Самым значимым как в философском, так и в эстетическом плане этапом развития южной литературы является период Ренессанса. Одной из первых посвящённых ему работ была монография Л. Рубина «Южный Ренессанс: литература современного Юга» (1953). Заметным явлением в южном литературоведении стала книга Дж. М. Брэдбери «Ренессанс на Юге: исследование истории литературы» (1963), поставившая рекорд по количеству представленных писателей: 700 на 200 страницах. В сборник «Южная литература сегодня: Ренессанс и далее» (1969), вошли беседы и интервью с самыми авторитетными специалистами в данной области: У.Салливаном, К,Д. Холманом и Л . Рубином. Проблема-завершения эпохи южного Ренессанса исследуется У.Салливаном в, двух книгах - «Смерть меланхолии: очерки по современной литературе Юга» (1972) и «Реквием по Ренессансу: состояние литературы на современном* Юге»(1976). Исследование Р. Кинга «Южный Ренессанс: культурное пробуждение американского Юга»(1980) проводится в ином методологическом ключе. Отвергая историю и социологию, автор тяготеет к синтезу антропологии с психоанализом. Конец XX века отмечен появлением нескольких интересных работ, касающихся различных аспектов Ренессанса. Это сборник статей Льюиса Симпсона «Легенда о южном писателе» (1994), монография Роберта Стивенса «Семейная сага на Юге: поколения и судьбы» (1995), в которой рассматриваются различные подходы писателей Ренессанса (Фолкнера,К. Гордон, Ю. Уэлти, Ш.Э.Грау) к драматической теме* конфликта отцов и детей. Последней на сегодняшний день серьёзной работой, посвящённой южному Ренессансу, является книга Джозефа Милликэпа «Ретроспективный взгляд: автобиографический эпос и классическое наследие» (2009), где в качестве материала для исследования жанра выбраны произведения А. Тейта, К. Гордон, Р.П. Уоррена, Р. Элисона.

Проблема человека, его духовно-социального статуса- всегда была центральной в южной литературе. Типологию «южного героя» в контексте «местного колорита» исследует в своей монографии «Народ в южной литературе»(1972). М.М. Скэггз. Анализ проводится в историческом разрезе, автор прослеживает эволюцию основных, типов персонажей (негр, плантатор^ белый бедняк, заурядный человек и т.д.) от литературы XIX века до произведений Фолкнера, Ю. Уэлти, Ф. О'Коннор. Ценность данной работы состоит в том, что с опорой на богатый текстовой материал Скэггз создаёт тщательный психологический портрет каждого из основных типов.

Проблемам южной литературы в контексте современной эпохи посвящена> монография Ф: Хобсона «Южный; писатель в постмодернистском мире» (1991); Автор исходит из;того, что современный как «южный», так и «общенациональный» цисатель . живут в* постмодернистском' мире, где подвергаются' скепсису «порядок, структура и значение». Но южный писатель вшостмодернистском? мире не означает, что он постмодернистский писатель,,поскольку ошв; целом,«принимает» тот;мир;. в;которомживёт № не; выстраивает новых моделей взаимодействия автора и «нарратива», а также не подвергает сомнению природу, художественного творчества: как такового. Современный южный" писатель, . хотя иногда и прибегает к. экспериментальной стилистике, в, целом, . всегда остаётся: в рамках «традиционных правил игры» [216, 9]. Проблеме взаимодействия философии и стилистики южного повествования посвящена книга Ф.Хобсона «Теперь я вижу: нарратив расового обращения в творчестве белых южан» (1999). О перспективах развития южной литературы Ф: Хобсон размышляет в: книге «Молчание Эмили . Мюллеи- и другие очерки» (2005). Тема «южный писатель в постмодернистском мире» исследуется также в сборнике под редакцией Дж. Фолкса и Дж. Перкинса «Южные: писатели в конце века» (1997). Современной проблематике и новому поколению южных писателей посвящены книги Д; Спильмана «Южные писатели» (1997), Н. Пэриш «Ли Смит, Энни Диллард и Холлинз Групп: рождение писателей» (1998), а также ставшего классиком южного литературоведения Луиса Симпсона «Представляя наше время:, воспоминания и размышления» (2007). Среди сборников можно отметить «Мир - наш дом: общество и культура, в современной литературе Юга (2000) и «Юг - новое место: религия, литература, культура» (2002).

С таким важным мотивом южной прозы, как виоленгщя мы знакомимся в работах Л.У. Госсета «Насилие в современной, южной литературе»(1965) и М. Лаксманы «Насилие и сострадание в романах Уильяма Стайрона: исследование трагического гуманизма» (1988)

Немало работ в последнее время посвящено философско-религиозной проблематике, как в литературе Юга, так и в творчестве отдельных писателей. Если в критике 60 годов (Д.Гэллоуэй, Л. Лоусон) в качестве опорных доминировали философские системы Сартра, Камю, Киркегора, то 70-90 годы обозначилась тенденция в сторону религии, исторической поэтики, лингвистики текста. В этом плане, прежде всего, обращает на себя внимание книги С. Кетчин «Пейзаж с Христом: вера и сомнение в южной литературе»(1994), Дж. А. Килкурса «Религиозное воображение Флэннери О'Коннор: мир, в котором нет равновесия» (2001). Среди интересных концептуальных статей следует отметить работу Д: С. Каннингама «Трансфигурация времени: дезориентированная проза Ф. О'Коннор» (1995), Л. ЧэмпиоН' «Чёрный и белый Христос в романе К. Маккаллерс «Сердце -одинокий охотник» (1991), «История, миф и южная леди» В. У. Грантама (1971).

Безусловно, неослабевающим вниманием литературоведов пользуется творчество таких выдающихся писателей Юга, как У.Фолкнер, Т. Вулф и Р.П. Уоррен. Здесь следует отметить монографии К.Л.Брукса «Уильям Фолкнер: страна Йокнапатофа» (1963) и «Уильям Фолкнер: на пути.к Йокнапатофе и далыне»(1978), А. Блайкастена «Чернила меланхолии: романы Фолкнера от Шума и ярости до Света в августе» (1990), Д. Уильямсон « Уильям Фолкнер и южная история»(1993), Д. Фаулера «Возвращение угнетённых» (1997), Д. Ирвинга «Раздвоение и инцест: размышления о Фолкнере»(1975); сборник статей под ред. Р. Хамблина и А. Абади «Фолкнер в XXI веке: Фолкнер и

Йокнапатофа, 2000» (2003); Дж. Юстиса «Достижения Р. П. Уоррена» (1981), Дж. Блотнера «Роберт Пени Уоррен: биография» (1997), «Беседы с Робертом Пенн Уорреном» (2005) под ред. Г. Кронин и Б. Сигал.

Ситуация, сложившаяся в южном литературоведении в середине XX века, требовала поиска глубинных уровней текста, которые позволяли бы более чётко разглядеть и систематизировать общие духовно-художественные закономерности прозы. Ответом на запрос времени стали теоретические труды Р. Хейлмана, Ф. Хоффмана, М. Крейлинга. Роберт Хейлман в программной статье «Южный характер» предложил модернизированный подход к южному тексту, выделив в нём четыре инвариантных образно-семантических ряда. Его теория стала классикой южного литературоведения и по сей день используется многими исследователями- в своих работах. Методологически эта теория представляет собой апологетику «новой критики» и направлена против «чикагской школы», представители которой, по мнению Хейлмана, проповедуют «модные абстракции», не имеющие отношения ни к истине, ни к реальной жизни. Прежде всего, Хейлман выделяет понятие конкретности изображаемого, что в духовно-идеологическом плане является главным элементом своеобразной «почвенности» в южной литературе. В широком смысле оно включает в себя и реальные исторические события, и чёткую топонимику пространства, и детальное изображение конкретных судеб героев. Помимо умения живописать драматическую ситуацию, это качество «южного текста» требует от автора и навыков художника-натуралиста, способного создавать живую, осязаемую картину как простых объектов, так и сложных экстатических состояний. Одновременно, отличительной чертой южной «сенсографии» является стремление писателя, избегая навязчивых аудиовизуальных нюансов, лаконично и точно передать окружающий нас предметный мир, т.е. создать эффект сопричастности читателя действию. Особое значение при этом имеет использование различных кинематографических приёмов и, прежде всего, многоракурсный показ объекта. Отказываясь от схематичности и условности изображаемого, писатели южной школы трактуют «идеальное» как естественное человеческое стремление к духовным обоснованиям окружающего мира в терминологии конкретного, следовательно, философским подтекстом этой категории является движение от объективной реальности к идеи, а не наоборот, когда действительность вгоняется в прокрустово ложе интеллектуальной схемы, выхолащивающей из неё всё живое. Отсюда и своеобразная, насыщенная- структура южного хронотопа, где сложные пространственно-временные отношения многофункциональны и являются главным жанрообразующим фактором.

Следующей особенностью южного текста можно считать элементальный компонент. «Антивикторианские» тенденции в англоязычной литературе стали одной из главных её-примет ещё на рубеже веков. Являясь проекцией стихийного «дионисийского» начала, грубые «физиологические» сцены заполняют романы писателей, исповедующих различные моральные принципы и художественные методы (Джойс, Лоренс, Синклер). Так называемая «ую1епйа» в южной прозе - явление особенное. Большинством критиков жестокость южного романа рассматривается как исторический фактор, обусловленный издержками сложных процессов соприкосновения« с чуждой цивилизацией и вытекающими отсюда проблемами ассимиляции либо • доминирования. Как правило, к элементальному в южном романе относят садизм, психологические надрывы, сцены «безобразного сладострастия», одержимость идеей смерти, дух мистицизма, гротескые образы и ситуации. Многие критики, отдавая предпочтение традиционной терминологии, называют это «готикой южного романа». Безусловно, в творчестве писателей эта особенность проявляется по-разному и в неодинаковой степени. Если в романах Фолкнера, изощренная жестокость является неотъемлемым атрибутом южной действительности и играет важную сюжетообразующую роль, то у Т.Вулфа элементальное - всего лишь фон, создающий минорное настроение «беспомощного» героя. Но какой бы ни была функция «стихийного» начала в произведении, она всегда требует от писателя незаурядного мастерства, чувства меры и гармонии. В противном случае автор рискует превратить элементальное в банальную, лишенную психологизма натуралистическую грязь. Логическим балансом грубой жестокости в южной прозе служит так называемая орнаменталъность текста. Данное понятие не имеет ничего общего со стилистической изощренностью или цветистостью слога. Главным образом это отточенная повествовательная манера, предполагающая изящество, музыкальность и грациозность фразы без какого-либо декоративного узора на поверхности. Подобное достигается соотношением тона и цвета изображаемого, ритма и мелодики, острым чувством нюанса. В целом орнаменталъность южного текста представляет собой уникальный эстетический способ общения с читателем, умение художника максимально использовать возможности языка для создания, выходящего - за рамки привычного, но в то же время, очень, живого-и стройного, образа. Зачастую «южная риторика» даже противоречит требованиям, классической стилистики — отсюда' и многочисленные- упрёки в «тяжеловесности» синтаксиса: обилии вводных фраз, параллельных конструкций, ретардаций, и повторов. Особенно уязвима для подобных обвинений, фолкнеровская стилевая манера. Бесспорно, многие риторические пассажи в романах Фолкнера требуют от читателя незаурядной языковой подготовки и предельного внимания, но эта внешняя «неудобоваримость» стиля- ни в коей мере не означает его ущербности. По сути, это - формальные эквиваленты особого творческого импульса, а именно; стремления- писателя найти «богоравную» позицию, позволяющую ему как можно глубже проникнуть в ткань действительности, охватить одновременно и общее, и частное, прошлое и настоящее, а, следовательно, создать вселенскую полифонию образа, придать художественному миру сферический характер. Но это уже выводит нас на следующий уровень —репрезентативно-символический.

Эта особенность южного текста является своеобразным преломлением диалектического единства «общего» и «частного». Теснее всего репрезентативный уровень взаимодействует с конкретным и наделяет его «высшим» смыслом. В свою очередь он зависит от конкретного, а, лишившись своего референта, превращается в пустую аллегорию. Помимо этого в художественном произведении между этими двумя уровнями существуют сложные отношения взаимного «притяжения и отталкивания». Конкретная деталь тяготеет к регионализму, бытописанию, местному колориту акцентирует наше внимание на этнографическом элементе, то есть воссоздаёт реальный мир в виде застывшей репродукции, говорящей не более того, что на ней'- изображается. Репрезентативно-символический уровень, наоборот, преодолевает рамки духовного и географического провинциализма, оживляет картину жизни, наделяя её социальным, историческим либо мифологическим содержанием. Именно на этом уровне проявляется вся сложность пространственно-временных построений, а также находит своё завершение мифопоэтическая вертикаль образа. Кроме того, это единственный для писателя путь, к созданию органической' целостности художественного мира и к исследованию его философской глубины.

Было бы преувеличением сказать, что для любого произведения, созданного на Юге США, характерно под9бное внутритекстовое взаимодействие. Эстетика работы, безусловно, в первую очередь, определяется творческой задачей автора: Например, Д.У. Кейбл и К.Шопен предпочитают «местный колорит», Д.Б. Кейбэлл погружает читателя в сказочный мир Поиктесме, Э. Колдуэлл и Э. Глазгоу делают акцент на быт и нравы южной общины. Но если писателю удаётся гармонично синтезировать все четыре уровня, то в результате рождается произведение высшего художественного порядка, какими являются «Шум и ярость», «Взгляни на дом свой, Ангел», «Вся королевская рать» и многие другие.

Проблема пространственно-временных отношений занимает особое место в южном литературоведении. Работа Ф. Хоффмана «Чувство места»(1960), посвящена специфике южного хронотопа. «Значимость места в художественном произведении, - подчёркивает автор, - зависит от его чёткой ассоциированности (being associated) с другими локалями, разделяющими общую историю, традицию и диалект. Специфика места формируется во времени. Таким образом, оно может определяться как видимое состояние сцены действия, модифицированное временной парадигмой [220, 61] . Автор подчеркивает, что в традиционно южных романах пространство представляет собой нечто большее, чем совокупность сельских или городских пейзажей, т.е. фон действия. Оно имеет три основные «идеологические» функции: а) «сохранительно-описательную» (К. Гордон, Э.Глазгоу), б) «комментирующую», т.е. характеризующую местный колорит в исторически-временной парадигме (Ю. Уэлти, К.Маккаллерс, К.Э.Портер) и в) морально-историческую (place as moral fable), когда среда обитания героев определяет их сознание и становиться неотъемлемой частью мифологической глубины образа (Фолкнер, Вулф, Уоррен) [212, 74-75]. Значительный вклад в изучение этого аспекта внёс сборник «Место в американской художественной литературе» (2004) под ред. X. Уэтерби и Г. Гора

М. Крейлинг из Вандербильдского университета продолжает традицию поиска новых методологических подходов. В своей монографии «Фигуры героя в южном нарративе» (1987) автор отказывается от рассмотрения художественной литературы в узком контекстуально- историческом ключе и заменяет привычный термин «южный роман» на- «южный нарратив», поскольку «роман» предполагает некоторую закрытость формы (closed form), каждая из которых имеет свою определённую поэтику. Понятие же «нарратив» более эластично и абстрактно. Такой подход привлекает внимание к инвариантной структуре произведения, оставляя за рамками так называемое идейно-художественное значение и его интерпретации. Однако Крейлинг не ставит перед собой чисто структуралистские задачи, его цель выявить глубинную архетипическую модель южного текста как явления культурологического. «Культурная группа, - подчёркивает он, - принимает свою собственную нарративную форму и отвергает другие, так как она воплощает в себе собственный оптимальный образ как наиболее истинный и приемлемый канон. Эта группа определяет и воссоздаёт себя в каждом новом варианте этой формы, утверждающей смысл природы вещей в ритуале повествования (ritual of telling) в противовес чуждым данному культурному типу тенденциям» [240,10-11]. Помимо этого Крейлинг, следуя в русле идей Э. Ауэрбаха, Ф. Кермоуда, заменяет термин «герой» на «фигуру героя», что предполагает смещение акцента с «секретарского реализма» моделирования характера на мифологическую идентичность персонажа. «Фигура героя не является синонимом «образу» или «символу», не представляет связи между вещественным и абстрактным, но содержит в себе некий надысторический код, своеобразный смысл, возвышающийся над горизонтальной плоскостью случайных совпадений (meaning from- above the horizontal plane of simple contingency) [240,5]. По определению Т. Циолковского это «законсервированная культурная энергия», проявляющая себя вне зависимости от конкретного исторического1 либо политического ландшафта [240,6]. В связи с этим вся южная нарративная система, художественным центром которой является фигура героя как проекция» социальных, исторических и психологических мифов определяется глубинными структурно-мифологическими факторами такими, например, как стремление к культурной самоидентификации (оппозиция «своё - чужое», «центр -периферия»), формальная и мифологическая функция внешности (признание окружением), физическое противопоставление антагонистов ( «вертикаль -свет», «горизонталь — тьма»), особая роль женского начала (мать «героической культуры», источник обожания и страха) и т. д.

В 50-60 годы в южном литературоведении наблюдалось своеобразное «географическое» разделение функций между Вандербильдским университетом (Дж. Рэнсом, П. Уивер, Т. Янг, М. Крейлинг), тяготевшим к теоретическим проблемам (literary theory), и Северокаролинским в Чэпл

Хилле (Л. Рубин, X. Холлман, Ф. Хобсон, Дж. Флора), занимавшимся в основном вопросами истории литературы, (literary criticism): Bi последние десятилетия XX века это различие постепенно стирается. Например; главный печатный орган Чэпл Хилла, несмотря на то, что редактируется по-прежнему историками литературы, охотно публикует работы различных методологий и направлений. Здесь можно выделить работу Л.М., Сесил «Риторика Бенджи» (1970)j написанную: в русле лингвистики текста. Интересный метод исследования романа К. Маккарти «Дитя Бога» (1991) предлагает Э. Барлетт. В своей статье «От войеризма: к археологии» он рассматривает связь многоуровневой; риторики поверхности текста с драматической структурой повествования; С. Глисон -Уайт в.статье «Возвращаясь к южному гротеску» (2001): плодотворно? использует теорию М. Бахтина. Д. Сепик исследует метафизический элемент и масонскую символику.

Значимым событием« 60-х- стала, организация; «Общества по изучению южной литературы» (ОИЮЛ), основная цель которого? отражена; в его названии; Благодаря его активной деятельности удалось расширить географию и масштабы научного интереса к проблемам южной ¡ литературы, открыв специальный1 институт исследования; Юга; при университете,; Южной Каролины и Центр > по.изучению южнойкультурыв университете Миссисипи, где разрабатываются новые программы и проекты по? исследованию? исторической и социально-культурной специфики. Юга: Широкие возможности,для публикаций: результатов исследовательской работы предоставляют учёным многочисленные профильные^ периодические издания; такие как Съюани Ревыо, Виргиния квортали ревыо, Сазерн ревыо, (возобновивший, издание в 1965 году), а также Джорджия ревъю. Ряд изданий специализируется исключительно на. южной литературе, это - Сазерн литерари джорнал, Миссисипи квортали, Сазерн стадиз и Сазерн квортали.

В отечественном литературоведении «региональный» подход разделяется авторами сборника. «Проблемы становления американской литературы»(1981) H.A. Анастасьевым, А.В.Ващенко М.М. Кореневой, М;П.

Тугушевой, С. А. Чаковским и другими. В частности, подчеркивая самобытность американского регионализма, М.М. Коренева замечает, что это явление не имеет прямых соответствий с процессами, происходившими в / европейских странах, где, так называемое «областничество» было связано с определённым художественным методом, а именно - реализмом. Американской же литературе регионализм присущ на протяжении трёх веков её становления и охватывает все методы, начиная с классицизма, «Таким образом, - заключает она, - регионализм становится одним из ведущих формообразующих факторов развития общенациональной литературы» [45, 24-25].

В нашем литературоведении проблемы южной литературы не изучались так широко и подробно как в американской, хотя следует отметить, что творчеству выдающихся .писателей Юга-посвящены глубокие работы. Самыми значительными' из них являются, монографии о жизни и творчестве Фолкнера А.Н.Николюкина (1988 г.), А.К. Савуренок (1979), Я.А. Анастасьева (1976), Ю.В. Палиевской (1970), а также кандидатские диссертации М.А. Иавиленене (1977), М.С.Данелиа (1985), В.И.Бернатской (1976): Творчество другого крупного писателя Юга Америки Томаса Вулфа в контексте основных проблем американского романа 30-х годов анализируется в кандидатской диссертации Н.А.Анастасьева (1968). Романы Р.П.Уоррена стали предметом исследования в диссертации Л.Н.Татариновой (1973). Классификация и анализ различных литературоведческих течений, занимающихся проблемой южной литературы, приводится в кандидатской диссертации Л.Н.Семеновой (1974). Заметный вклад в исследование художественного мира южной прозы внесла кандидатская диссертация Е.А. Стеценко «Проблема времени в «южной школе» современного американского романа» (1978), а также её последующие работы: «Концепция традиции в литературе XX века» (2002), «Канон и постмодернизм в творчестве Кормака Маккарти» (2005), монография «Концепты хаоса и порядка в литературе США: от дихотомической к синергетической картине мира»(2009).

В области общих проблем развития южной традиции в XIX веке неоспорим приоритет В.И. Яценко. Его монографии «Южная школа американского романтизма» (1983), «Литература Юга США, 1865-1900 г.г,»(1984), а также многочисленные статьи отличает оригинальный подход к проблеме эволюции метода и жанров в южной литературе. Новаторской является идея преемственности между романтической и фолкнеровской традицией. Наиболее популярной «южной темой» в российском литературоведении последнего десятилетия стало- творчество писателей-южан в 20-50-ые годы XIX столетия. Особенности южного романтизма исследуются» Башмаковой Л.П. в,монографии «Писатели старого Юга Дж. П. Кеннеди и У.Г. Симмс» (-1997), Морозкиной Е.А. в книге « Формирование «южного романа» в литературе США: творчество У.Г. Симмса» (1997). Литературную и общественную деятельность У.Г. Симмса в1 контексте его политических взглядов рассматривает Алентьева Т.В. в работе «Писатель и журналист Юга У.Г. Симмс: от теории южного* национализма к сецессии» (2006). Журналистика довоенного американского Юга освещена в статьях Лучинского Ю;В. В* Америке существует мнение, что южная* традиция исчерпала себя в 80-м годам XIX века. В связи с этим появился даже термин «постюжная литература». Это объясняется тем, что социально-духовные региональные особенности, некогда определявшие специфику эстетики писателя, в настоящее время утратили почву и что сегодня* Соединенные Штаты представляют собой единый социально-экономический, военный и культурный организм. Современный урбанизированный Юг резко отличается от того аграрного региона первой половины XX века, который президент Рузвельт назвал «проблемой № 1» американской экономики. Но, тем не менее, понятие «южное сознание», «южный колорит» не перешли в разряд архаизмов и по-прежнему в обиходе у социологов, психологов и литературоведов, делающих в знаменитой формуле американского бытия «в многообразии - единство» акцент на первую часть. Слово «южный» сегодня далеко не исчерпывается?: географическим смыслом: и, представляет собой особую форму самосознания, генетически связанную' с социально-культурной общностью, сложившейся на Юге США. На, вопрос, что же все-таки представляет собой: социалъно-кулътурная общность современного Юга, отвечает культуролог Дж. Ш. Рид, выделяя её основные признаки: а) отсутствие на Юге городов-монстров; (таких как Нью-Йорк Чикаго, Детройт у • - , . и др.) и преобладание городов среднего размера; б) большая часть населения, проживает в сельской:местности, но занята:в промышленности; в) небольшое количество сегрегационных поселений; г) преобладающее количество служащих;: д): меньшая вовлеченность рабочих в различные профсоюзы; е) повышенная религиозность, интеллигенции; ж) повышенное . чувство «локализма», то есть привязанности человека к месту жительства^ заботливое отношение к природе. На'вопрос о человеке, достойном восхищения, южане, как правило, называли ' своего земляка; на-вопрос о лучшем; американском штате, например, 90% южных каролинцев назвали свой родной. Треть населения южан подчеркнули, что, если Юг во всем будет следовать .Северо-Востоку, то он утратит все лучшее,' что имеет [302, 35j. Btцелом;„работа. Рида носит характер размышления над старой южной дилеммой: изменит ли индустриальный прогресс неповторимый облик. Юга, либо старый традиционный дух сохранит свою сущность и повлияет на; характер индустриального развития? Проблемы, волнующие творческую интеллигенцию сегодняшней Америки, невольно воскрешают в. памяти; полемику полувековой, давности между аграриями и апологетами индустриальной культуры. Аграрии ратовали за гармоничное соединение новых и традиционных форм ведения хозяйства. Однако призывы 12 литераторов в 30-ые годы не выдержали конкуренции с неумолимыми процессами материализации, жизни. Движение не стало народным,. поэтому основные принципы авторов манифеста, опирающиеся: на ценности южной общины, не имели желаемого эффекта. Однако в последние два десятилетия

XX века, когда издержки индустриальной гигантомании особенно пагубно сказались на моральном здоровье общества и поставили страну на грань экологического кризиса, обращение к забытым истинам не выглядит случайным. Именно в этом многие американские критики видят причину обращения современным ученых к идеям аграриев, а также возросшую популярность южной литературы с присущей ей сильным гуманистическим началом и традиционным жизнеутверждающим оптимизмом - неотъемлемым качеством южного сознания,, находившим выражение и в вере первых виргинцев в своё будущее, и в джефферсоновском «праве на счастье»,, и в фолкнеровской любви к человеку. .,

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что сочетание- общенационального и регионального, различных мировоззренческих^ и эстетических концепций является сущностью; южной литературы и представляет собой непростую литературоведческую проблему. Художественное своеобразие южной1 традиции, .механизм взаимодействия субрегиональных, исторических и идейно-эстетических факторов: внутри неё является проблемой; далеко; не- решённой в. зарубежном и отечественном-литературоведении.

Новизна данного- исследования., заключается- в, том, что1 отдельного монографического исследования особенностей' южной традиции; второй половины XX века в отечественном: литературоведении нет. Работы западных исследователей, как правило; ограничиваются либо констатацией отдельных аналогий между произведениями; современных авторов- и классиками Ренессанса в контексте меняющихся культурно-исторических реалий, либо анализом различных тенденций внутри традиции.

Теоретическая значимость работы заключается в том. что мы рассматриваем южную литературу как традиционалистский тип творчества, функционирующий на. основе воспроизведения • определённого набора как ценностных философско-идеологических, так и образных, композиционных структур. Однако это не означает замкнутости данной системы и её резистентности к эволюционным изменениям на различных уровнях, при этом, в первую очередь, подразумевается отмирание либо модификация некоторых её элементов, а также появление новых образований тематического, жанрового, образного и стилистического характера. Подобная трактовка проблемы, разделяющая литературную преемственность на константные (фундаментальные) и вариативные, внутренние и внешние элементы определяет научную новизну данной работы.

Целью настоящего исследования южной литературы, где различные сюжетные схемы, этнокультурные и исторические мотивы образуют весьма замысловатые пересечения, является анализ особенностей- литературной преемственности в плане глубокого творческого освоения, прямых заимствований, аналогизирования, подражания и полемики с традицией.

Объектом исследования является южная традиция с колониального периода и до конца XX века.

Предметом анализа является творчество К. Маккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти и Ли Смит. Выбор этот обусловлен тем, что каждый из этих самобытных писателей представляет собой не только определённый этап в эволюции южной традиции, но и своеобразный художественный метод, синтезирующий глобальные, общенациональные и вместе с тем региональные особенности, исследование которых в диахроническом и синхроническом разрезах определяет главные задачи диссертации: 1. Анализ процесса становления и структуры «южного мифа» как духовно-эстетического ядра литературной традиции с ХУ11 до начала XX века

2. Исследование содержания южного мифа в контексте фундаментально-ценностных и вариативных идейно-эстетических параметров литературы южного Ренессанса.

3. Определение фундаментальных идейно-эстетических элементов южной традиции.

4. Анализ специфики взаимодействия новых подходов к художественной трактовке действительности с традиционными установками и приемами в постренессансный период.

5. Выявление специфики гротескного реализма в южной прозе 40-50-ых годов на материале романов К. Маккаллерс и произведений Ф.О'Коннор.

6. Определение основных элементов художественного мира К. Маккаллерс и их функциональной роли в рамках южной традиции.

7. Определение и анализ основных идейно-художественных параметров социально-философского реализма У. Стайрона в контексте южной традиции.

Б.Определение своеобразия авторского подхода к теме второй мировой войны, а также исследование проблемы истории и морали на материале романа «Выбор Софи».

9: Исследовать и определить философию и эстетику магического реализма К. Маккарти на материале его «южных» романов и жанровой специфики метафизического вестерна «Кровавый меридиан» как симбиоза истории и мифопоэтики.

10. Исследование особенностей южного минимализма в творчестве Ли Смит как синтеза традиции и постмодерна!

11. Исследование взаимодействия минималистского и фольклорного элементов в романе Ли Смит «История, рассказанная вслух».

12. Определение основных тенденций и* жанрообразующих векторов литературы 80-90 годов.

Положения выносимые на защиту:

1.Основными идейно-эстетическими параметрами южной традиции являются: общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета, мифологизация истории и пространства, культурное взаимодействие эпох, идея исключительности' Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой, материалистической, цивилизации индустриального Севера.

2. Отход от эстетики Ренессанса заметен в южной литературе уже в 40-е годы, когда значение «исторической памяти» утрачивает смысл «гармоничного прошлого» и силу влияния на настоящее. Для интерпретации современного, лишённого традиционных ценностей универсума, писатели прибегают к экзистенциалистским приёмам и гротеску, что усиливает философскую глубину прозы и её социально-критический пафос.

3. Гротеск как элемент южной готики представляет собой не просто технику изображения виоленции и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами.

4. Гротеск Маккаллерс ' не несёт в себе «карнавальный», «раблезианский» элемент, имеет «модернистский» характер и может трактоваться как реакция на уродство «бесплодной земли» «реконструированной» южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и морали.

5.Основными элементами художественного мира К. Маккаллерс являются: тема «моральной изолированности» человека в чуждом ему обществе, социальная критика с консервативных позиций, гротеск, экзистенциалистские мотивы, устно-повествовательная стилистика произведений. б. Наиболее интересно традиция и новаторство сочетаются в творчестве У. Стайрона. В романе «Сойти во тьму» фолкнеровские реминисценции имеют внешний характер, поскольку главный конфликт романа лишён исторической масштабности и решается на психологическом, семейно-бытовом уровне. В романе проявляется тенденция дегероизации человеческой личности, суть которой заключается в том; что каризматический образ «южного кавалера» эпохи Ренессанса уступает место психологическому типу рефлексируещего, чувствительного антигероя, тоскующего по идеалу, но неспособного* к преодолению угнетающей его среды. Трагедия семьи в плане южного мироощущения автора состоит в том, что она становится жертвой тех же разрушительных сил буржуазного общества которые некогда похоронили фолкнеровскую общину.

7. В романе «И поджёг этот дом» особую роль играет проблема «знания» и духовного самоопределения человека в обществе. В этом проявляется неразрывное единство морального и социального планов романа. Лежащий в основе нравственного выбора главного героя процесс самопознание не ведёт к самоизоляции,человека, как мы это видим в романах Н. Мейлера, Д. Сэлинджера и Апдайка, а наоборот, ощущение себя частью огромного- человеческого МЫ» — гражданином своей страны. - становится* решающим фактором духовных сил человека. Отчаяние, отступление от борьбы, бегство - есть измена самому себе и моральная безответственность.

8*. Тема подавления человеческой личности становится центральной в романе «Признания Ната Тернера». Героические и экзистенциалистские элементы, в.характере главного героя связаны с понятием «акта свободной воли» и детерминизма. Экзистенциалистская развязка действия не* выглядит абсолютной. Справедливое чувство протеста, жажда нравственно-волевого поступка парализуются неподвластной человеческим силам ситуацией. Подобная концовка затушёвывает социально-критический пафос книги, но усиливает её философско-психологический аспект.

9. Антивоенной теме посвящены-роман «Выбор Софи» и рассказ «День любви». Своеобразие авторского подхода к проблеме зла заключается в присутствии религиозно-философского подтекста. По мере развития действия, мы видим, как гуманистический оптимизм* прежнего героя-агностика, опирающийся на веру во всеобщее примирение и гармоничное земное бытие, постепенно рассеивается, уступая место более реалистическому, христианскому пониманию жизни, исключающему социально-духовную гармонию «в апостасийном мире». Используя понятия «жертвенность» и «сострадание» автор, следуя философии Достоевского, подчёркивает диалектическую необходимость и человеческой боли, борьба с которой и есть стремление к правде и справедливости, прокладывающих путь от тьмы к свету, от хаоса к божественному порядку.

10. Художественный мир Стайрона многомерен, не фиксируя истины он пробуждает фантазию, настраивает на философский лад. Принцип вариантного развития художественного образа отличает произведения Стайрона от традиционных «авторских» (монологических) романов южного Ренессанса, где, зачастую, словесные громады и многочисленные ракурсы лишь развивают подробностями одну главную мысль. Именно «многоголосая» природа слова Стайрона делает его книги и философски и эмоционально открытыми, что, объективно, является главной' новаторской особенностью творчества писателя в.рамках южной литературной традиции.

11. Южные элементы в творчестве К. Маккарти проявляются как в идеологии его произведений, не приемлющей социальный и культурный порядок материалистической цивилизации, так и в эстетике с многочисленными фолкнеровскими реминисценциями.

12. Своеобразие магического реализма К. Маккарти ярче всего проявляется в романе «Кровавый, меридиан» и заключается в синтезе историзма и мифопоэтики. Мифологизация трагизма придаёт концовке романа эсхатологический, необратимый характер, делая произведение Маккарти наиболее пессимистическим в его творчестве. Присутствие «латинского» элемента, испаноязычной среды и соответствующего местного колорита, не могли не сказаться на поэтике произведения. Синтетический мир «Кровавого меридиана» типичен не столько для южного романа, сколько для латиноамериканского с его сложной структурой различных идейно-эстетических пластов и сочетанием социально-критических и фольклорно-мифологических элементов. Художественный мир Маккарти неотделим от проблем конкретной действительности и по сути своей - идеологичен. Это мир, представляющий собой систему, в которой региональное, общенациональное и универсальное связаны в одно единое целое.

13. Минимализм в южной литературе - своеобразная дань постмодернистским тенденциям. Простота «минималистской» трактовки действительности в произведениях Ли Смит имеет внешний характер, хотя в нём и доминируют элементы массовой культуры. По сравнению с предыдущими этапами развития традиции проблематика и драматизм коллизий в произведениях писательницы изменили характер, но не утратили своей остроты в нравственно-этическом плане. Эстетика минимализма Смит представляет собой1 синтез местного' колорита, фольклоризма. и готики, что тесно- связывает его с традицией южной классики. Внимательнейшее изучение^ жизни, оценка её с позиций христианской морали и этики- по-прежнему остаются главными особенностями минималистской литературы на Юге США.

14. Литература второй половины XX века полностью исключает апологетику «нового порядка» и конформизм. В прозе проявляются три жанрообразующих вектора: интенсификация психологического- аспекта коллизии на фоне конфликта поколений, философское осмысление исторического факта и его роли в современности, поиск новых" драматических пространств и усиление мифопоэтики произведения.

Структура диссертации- обусловлена принципом хронологического подхода к материалу исследования. Работа состоит из введения; трёх глав, заключения и списка использованной литературы. Разделение на главы исходит из поэтапного анализа проблемы.