автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Аллегорические образы в искусстве фейерверков и иллюминаций в России середины XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Аллегорические образы в искусстве фейерверков и иллюминаций в России середины XVIII века"

На правах рукописи

Дедова Евгения Борисовна

АЛЛЕГОРИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ В ИСКУССТВЕ ФЕЙЕРВЕРКОВ И ИЛЛЮМИНАЦИЙ В РОССИИ СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА К ПРОБЛЕМЕ ПАНЕГИРИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЕ ЕЛИЗАВЕТИНСКОГО ВРЕМЕНИ

Специальность 17.00.04 - изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

з I ш

Москва 2011

4841532

Работа выполнена на кафедре истории отечественного искусства исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Научный руководитель:

доктор искусствоведения, профессор Евангулова Ольга Сергеевна

Официальные оппоненты: доктор искусствоведения, профессор

Маркина Людмила Алексеевна

кандидат искусствоведения Михайлова Алла Юрьевна

Ведущая организация:

кафедра истории художественной культуры Московского педагогического государственного университета

Защита состоится «2»М<хрт0ч2011 года в 16 часов на заседании Диссертационного совета (Д. 501.001.81) по искусствоведению в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, ГСП-1, Ломоносовский пр-т, д.27, корп.4, МГУ, Исторический факультет, аудитория А-416.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале в отделе Научной библиотеки МГУ имени М.В. Ломоносова в новом учебном корпусе.

Автореферат разослан .2011 года

Ученый секретарь диссертационного совета, Доктор искусствоведения

С.С.Ванеян

Диссертация посвящена аллегорическим образам, представленным на фейерверках и иллюминациях елизаветинского времени. Созданные по высочайшим указам, они занимали важное место в системе иносказаний XVIII столетия - одного из слагаемых панегирической культуры той эпохи.

В хронологическом отношении объем работы ограничен периодом правления императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.). Выбор временных границ обусловлен тем, что искусство огненных потех и иллюминаций достигло в эти годы своего апогея, продолжив традиции, восходящие к петровской эпохе. Выполненные на высочайшем пиротехническом и художественном уровне, фейерверки и иллюминации стали неотъемлемой и привычной частью официальной пропаганды и общественной жизни. Благодаря специфике этого вида творчества, его границы и художественный резонанс вышли таким образом за пределы чисто дворцовой сферы и привлекли внимание обширной аудитории.

Интерес к изучению истории искусства фейерверков в России возникает уже в XVIII столетии: книгу с таким названием задумал издать прославленный ин-вентор Я. Штелин," выступающий в данном случае в роли первого историографа. Хотя его желание тогда не осуществилось, текст дошел до наших дней и доступен современному читателю, поскольку включен в издание «Записок Якоба Штелина об изящных искусствах в России»'.

К XIX веку исследование и осмысление фейерверков, как и само это искусство, затухает. Вспоминают о пышных празднествах эпохи Елизаветы Петровны на волне общего интереса к той эпохе в конце XIX-начале XX вв. В 1903 году вместе с «Обозрением иконописания» выходит «Описание фейерверков и иллюминаций» Д.А. Ровинского2. Эту книгу следует причислить скорее к источникам по теме диссертации, поэтому она подробно рассмотрена в Главе I. В 1913 году в Санкт-Петербурге проходит выставка гравюр и рисунков «Придворная жизнь: 1613-1913. Коронации, фейерверки, дворцы», издается каталог, подготовленный Н.В.Соловьевым. В книге, вышедшей в 1934 г., «Русская художественная академическая школа XVIII в.» помещена статья H.H. Врангеля «Ремесла, фейерверки, иллюминации». После этого в изучении огненных потех наступает длительный перерыв. Только в 1960-е годы издается небольшая книга В.Н. Васильева «Старинные фейерверки в России» - первая со времен Я. Штелина работа, относящаяся к данной теме. Важным событием стала выстав-

1 Записки Якоба Штелииа об изящных искусствах в России. M.,I990. T.l. С.238-272.

2 Ровииский Д.А. Обозрение иконописания в России до конца XVIII века. Описание фейерверков и иллюминаций. СПб., 1903.

ка «Фейерверки и иллюминации в графике XVIII века», прошедшая в 1978 году в Русском музее (вступительная статья к каталогу написана М.А. Алексеевой). Это издание и сама экспозиция привлекли внимание к проблемам искусства огненных потех. Помимо данного каталога и книги В.Н. Васильева из литературы по нашей теме мы располагаем альбомом «Российский фейерверк в иллюстрациях» и рядом статей (Г.Е. Павловой3, М. Айзенберга4, М.А. Алексеевой5, Е.В. Грузинова6, H.A. Евсиной7, Е.А. Сариевой8, С. Ходнева9). Кроме того, существует исследование историка Д.Д. Зелова, посвященное фейерверкам XVIII столетия10. Оно содержит богатый фактологический материал, однако не затрагивает художественных аспектов предмета.

Актуальность и новизна представленного исследования обусловлены тем, что до сих пор не существует монографии, специально посвященной этому виду искусства, в том числе составляющей его структуру проблеме аллегорических образов. Кроме того, ряд вопросов, затронутых в имеющейся литературе, еще не подвергался детальному изучению. Между тем, огненные потехи вполне заслуживают самого пристального внимания, являясь неотъемлемой частью государственной и художественной жизни Российской Империи. Не случайно к созданию их программ привлекались такие авторитетные умы своего времени, как Якоб Штелин и Михаил Васильевич Ломоносов: Их инвенции являются важнейшими документами, свидетельствующими о широте мировоззрения, богатстве ассоциаций, умении обращаться с принятыми и понятными зрителю образными средствами. Безусловно, отсутствие или недостаточное присутствие в искусствоведческой практике такого большого по объему, насыщенного и яркого пласта материала сужает наши представления о художественной культуре XVIII столетия в целом, ее многогранности и богатстве.

Новым является и избранный автором принцип классификации материала. В то время как в предшествующей литературе праздники рассматривались в хронологической последовательности, структура настоящего исследования связа-

3 Павлова Г.Е. Проекты иллюминаций Ломоносова //Ломоносов. Сборник статей и материалов. Сб.4. Л., 1960. С.219-237.

" АйзенбергМ. Празднества в РоссииXVI11 века// Декоративное искусство СССР. М., 1975.№11. С.38-41.

5 Алексеева М.А. Театр фейерверков в России XVIII века // «Театральное пространство»: Материалы научной конференции. М„ 1979. С.291-307.

' Грузинов Е.В. Век фейерверков // Московский журнал. 1997. №7.

7 Евсина H.A. Дивная ... памятная вещь. Фейерверки в России. /7 Пинакотека. 1997. №2.

* Сариева Е.А. Фейерверки в России XVIII века // Развлекательная культура России 18-19 веков. СПб., 2000. Стр. 88-97.

5 Ходнев С. Огонь-свет. Барочные фейерверки // Проект классика. V-MMII, 2002. С. 56-60.

10 Зелов ДД. Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII-первой половины

XVIII века. М„ 2002.

на с выделением наиболее характерных для фейерверков елизаветинского времени образов. По прочтении большого количества описаний становится очевидной свойственная им «стандартность», то есть четко выделяются темы, «кочующие» из одного праздника в другой. Именно они и стали предметом интереса диссертанта. Такой подход позволяет сосредоточить основное внимание на особенностях художественного мировоззрения и панегирического направления культуры середины XVIII века. При этом автор подчеркивает, что при частой повторяемости образов каждое торжество было уникальным.

Целью диссертации является стремление охарактеризовать искусство фейерверков как значимую составляющую художественной жизни елизаветинской эпохи. Исходя из этого, основная задача состоит в том, чтобы рассмотреть представлявшиеся на фейерверках и иллюминациях аллегорические образы, истолковать, соотнеся с историческими реалиями их смысл и характер, особенности применения, провести иконографический анализ выразительных средств искусства огненных потех. Последнее невозможно без анализа способов и средств практического воплощения сюжетной и содержательной линии программ праздников (таких как используемые при их создании различные, в том числе пиротехнические, материалы, последовательность действий, театральные «махины» и другие профессиональные особенности). Эта часть диссертации представляется необходимой, поскольку мы имеем дело с весьма специфическим видом художественного творчества, не утратившем популярности, но существующем сегодня в крайне обедненном и урезанном виде.

Одна из важных задач для решения поставленной цели вытекает из специфики огненных потех. Фейерверки и иллюминации являют собой яркий пример синтеза искусств: в их оформлении использовались выразительные средства живописи, скульптуры, архитектуры, садово-паркового искусства, а также музыки и театра. Таким образом, исследование фейерверков позволяет выявить параллельные явления в других областях художественной деятельности.

Не менее существенной задачей диссертации является назревшая необходимость подчеркнуть интернациональный характер искусства огненных потех, распространенного на протяжении всего XVII, а затем и XVIII столетий в передовых в художественном отношении западноевропейских странах. Этот аспект нехарактерен или недооценен в большинстве исследований, посвященных дайной проблеме, что естественно для литературы советского времени, но присутствует в том или ином виде до сих пор. Между тем, представления со сложными аллегорическими программами и масштабными декорациями, осуществ-

лившиеся в России, вливались в общий поток этого однородного по своей природе искусства.

В диссертации применен комплексный метод исследования, предполагающий сочетание искусствоведческого, историко-культурного, а также иконоло-гического и иконографического анализов.

Материалом исследования послужили произведения графики из собраний Государственного музея изобразительных искусств им. A.C. Пушкина, Российской государственной библиотеки (Отдел изоизданий, Музей книги), Российской национальной библиотеки (Отделы эстампов и рукописей), Библиотеки Российской Академии наук; а также письменные источники - иконографические и пиротехнические пособия XVIII века, мемуарная литература, лишь частично обнародованные программы фейерверков и иллюминаций.

Структура работы продиктована особенностями привлекаемого для исследования материала. Введение содержит историографический обзор проблемы и изложение основных задач исследования, вытекающих из степени и характера изученности вопроса. В первой главе дается характеристика источников — как письменных, так и изобразительных. Во второй главе освещаются вопросы технического осуществления программ огненных потех. Третья, основная глава диссертации состоит из семи подразделов, каждый из которых посвящен определенному аллегорическому образу. В Заключении подведены итоги проведенного исследования, в краткой форме обрисованы особенности дальнейшей эволюции искусства фейерверков и иллюминаций на протяжении второй половины XVIII столетия. Второй том диссертации представляет собой Приложение. В нем приведен ряд неизданных или лишь частично опубликованных текстов описаний фейерверков и иллюминаций елизаветинского времени, хранящихся в фондах российских библиотек (Российской государственной библиотеки, Российской национальной библиотеки, Библиотеки Российской Академии наук, Государственной публичной исторической библиотеки).

Практическая ценность. Собранный и проанализированный материал может быть использован в различных областях научной деятельности в искусствоведении, культурологи, а также других гуманитарных областях, прежде всего в литературоведении и театроведении. Кроме того, результаты исследования применимы в педагогической практике - в лекциях и на семинарах, посвященных изучению художественной культуры XVIII столетия.

Апробация. В процессе работы основные главы диссертации неоднократно обсуждались на занятиях спецсеминара «Проблемы русского искусства XVIII

б

века» на Историческом факультете московского Государственного Университета. Некоторые положения исследования получили отражение в ряде публикаций в научных изданиях и сборниках.

Во Введении, содержание которого в основном изложено выше, проведен историографический обзор проблемы, обоснована тема, цель и задачи исследования и структура работы.

Глава I носит название «Характеристика источников». Основой настоящего исследования служат тексты описаний фейерверков и изображающая их графика . Пояснения аллегорий переплетались вместе с эстампом и раздавались знатным гостям, а также поступали в продажу. Изображение и текст печатались не под впечатлением от уже состоявшегося фейерверка, а заранее и представляли собой своеобразную программу предстоящего праздника. В отличие от эстампов, большинство рисунков с изображением фейерверков было исполнено после свершившегося события. Так, в 1734 году Фабрициус по распоряжению генерал-фельдмаршала X. Миниха изготовил чертежи всех бывших при нем огненных потех12. Аналогичным примером служит альбом из собрания ГМИИ им. A.C. Пушкина под названием «Собрание фейерверочных чертежей с 1741 года», созданный не ранее 1762 года и содержащий рисунки с гравюр разных лет13.

Описания издавались, как правило, при Императорской Академии Наук. За редкими исключениями текст шел параллельно на двух или (редко) трех языках и был расположен в два (три) столбца: слева - по-русски, справа - по-немецки. В некоторых случаях присутствовал и французский вариант. Тираж составлял, как правило, около 1000 экземпляров, порой - меньше (около 625 или даже 310). При этом часть изданий не сопровождалась гравюрами. Так было, например, в апреле 1742, когда при 1000 экземплярах текста, было напечатано всего 600 гравюр. Иногда в конце описания помещалось стихотворение, написанное по поводу праздника - яркое отражение панегирической поэзии XVTII века.

Авторство большинства описаний елизаветинского времени принадлежит Якобу Штелину. Эти тексты являются двуязычными (на родном языке инвен-тора - немецком и на русском) и имеют одинаковую структуру. В начале приводится более или менее пространное рассуждение о том поводе, по которому

11 Тексты описаний фейерверков XVIII столетия частично опубликованы в работе Д.А. Ровинского «Описание фейерверков и иллюминаций 1674-1891», вышедшей в 1903 году вместе с «Обозрением иконописания».

Фейерверки и иллюминации в графике XVIII века. Выставка. Сост. Алексеева М.А. Л., 1978. С. 10.

13 Русский рисунок XVIII- первой половины XIX века. ГМИИ им. A.C. Пушкина. М., 2004. Кат. 1486-1492.

сжигается фейерверк. По сути это всегда восхваление Елизаветы Петровны. Далее четко и последовательно описываются планы фейерверка, а затем - образы, представленные на щите иллюминации. Тексты, принадлежащие перу Ломоносова, отличает гораздо более краткий стиль изложения, нежели у Ште-лина. В работе дается также краткая характеристика инвенций, сочиненных X.-Г. Крузиусом и А.П. Сумароковым.

Далее автор обращается к рассмотрению изобразительных источников. Значительная часть сохранившихся эстампов с изображением фейерверков происходит из коллекции Д.А. Ровинского. После его смерти по завещанию все собрание русских гравюр поступило в Румянцевский музей. Затем оно оказалось в Государственном музее изобразительных искусств им. A.C. Пушкина, при этом отдельные листы остались в Российской государственной библиотеке, в Отделе изоизданий14. Гравюры наклеены на коричневатый картон и переплетены в огромные книги - всего 181 том (из них 4 с фейерверками) и 3 папки для гравюр особо больших размеров15.

Первые печатные гравюры с изображением огненных потех появились при Петре I. Создавались они в гравировальной мастерской под руководством Адриана Шхонебека. Изображения этого времени часто представляют не общий вид праздника (хотя есть и такие), а отдельные транспаранты с эмблемами. Со временем изображения праздника в целом - всех его планов, декораций и огненных затей, появляются все чаще, к эпохе Анны Иоанновны такая композиция становится преобладающей. С конца 1730-х годов изготовлением гравюр руководят Иван Соколов и Григорий Качалов. При Елизавете Петровне создаются роскошные гравюры, часто большого формата с изображением общего вида праздника16. В их стилистике чувствуется влияние рококо: на смену контрастному черно-белому колориту произведений раннего времени приходит легкая серебристость'7. Ближе к концу елизаветинского правления (с середины 1750-х годов) вновь намечается тенденция изображать не весь фейерверочный театр, а отдельные эффектные его элементы (как правило, храм, а также скульптуру), что восходит к традиции петровского времени. В 1760-е годы гравюры создаются под руководством Алексея Грекова и Ефима Виноградова.

14 В данном случае речь идет обо всем собрании Ровинского. Листов с фейерверками в отделе изоизданий РГБ обнаружить île удалось. Там имеется прекрасная подборка С.А. Клепикова «Фейерверки и иллюминации б России XVIII века», сформированная в начале 1950-х. На се листах отсутствуют какие-либо владельчнекие знаки, в т.ч. штампы Румянцевского музея и старые штампы ГБЛ.

15 Венок Ровинскому. М., 2003. С. 99.

10 Например, выполненное граверами Академии Наук «Изображение великаго фейэрверка, представленнаго в Санктпетербурге в новый 1755 год...» имеет размер 68 х 52,5 см.. РГБ, Отд. Изоизданий.

17 Фейерверки и иллюминации в графике XVIII века. Выставка. Сост. Алексеева M.A. Л., 1978. С. 10.

8

Их общий строй остается тем же, что и при Елизавете Петровне, однако в стилевом отношении на смену особенностям барокко и рококо постепенно приходят черты классицизма.

Продолжая описание источников исследования, диссертант упоминает разнообразные иконологические справочники XVIII века («Емвлемы и сумво-лы...» 8, «Иконологический лексикон или руководство к познанию живописна-го и резнаго художеств, медалей, эстампов и проч.» Оноре Лакомб де Презе-ля19, «Иконология» Чезаре Рипы20). Язык символа и аллегории был важной и прочно укоренившейся частью культуры того времени, не случайно такие книги издавались в Европе и переводились на русский язык для использования в художественной практике.

В рамках данной главы автор счел необходимым упомянуть сочинение Я. Штелина «История фейерверков в России», являющееся одновременно и источником, и первым исследованием по теме диссертации.

Техническое воплощение программ раскрывают разнообразные артиллерийские пособия. На протяжении XVIII, а затем и XIX веков устройством фейерверков занималось артиллерийское ведомство. Ценнейшим и весьма полным источником служит написанное в 1777 году «Довольное и ясное показание, по которому всякой сам собою может приготовлять и делать всякие фейерверки и разный иллюминации» артиллерии майора Данилова, бывшего фейерверкером на протяжении нескольких десятков лет. Кроме этой книги, существуют подобные учебники Ф. Челеева 1824 г.2', Э.-А. Ната 1845 г.22, П.Румянцева 1852 г.23 и др. Из более ранних пособий следует назвать «Учение и практику артиле-рии или внятное описание в нынешнем времяни употребляющияся артиллерии...» И.-З. Бухнера. Во всех перечисленных книгах описываются химические составы, способы сооружения планов и щитов, а также разнообразные огни, свечи и ракеты - наземные, водные и воздушные.

Источником сведений, относящихся к фейерверкам и иллюминациям середины века, служат также «Санктпетербургские ведомости», в которых печата-

18 Емвлемы и сумволы избранные, на российский, латинский, французский, немецкий и аглицкий языки при-

ложенные. Печатано s Императорской типографии, 1788.

" Лакомб дс Презель О. Иконологический лексикон, или руководство к познанию живописнаго и резнаго художеств, медалей, эстампов и проч. с описанием, взятым из разных древних и новых стихотворцев. Переведен с французского Иваном Акимовым. Печатано при Императорской Академии Наук, 1763. 30 Ripa С. Nova iconología di Cesare Ripa. Padova, 1618.

21 Челеев Ф. Полное и подробное наставление о составлении увеселительных огней, фейерверками именуемых. СПб., 1824.

22 Нат Э.-А. Практика для пиротехников, или Руководство к правильному произведению работ, необходимых при фейерверках. СПб., 1845.

23 Румянцев П. Техническая и практическая пиротехиия, или искусство делать фейерверки. М., 1852.

лись сообщения обо всех важнейших государственных событиях, в том числе об официальных светских праздниках. В ряде случаев встречаются подробные описания представлений, что особенно ценно, поскольку программы не всех праздников сохранились до наших дней.

Как всякий исследователь, занимающийся реконструкцией ныне не существующих памятников культуры, диссертант обращается к воспоминаниям современников, присутствовавших при сожжении фейерверков. Довольно подробные описания празднеств елизаветинского времени можно встретить у Андрея Болотова, Элизабет Джастис, Карла Ренхольда Берка, Педера фон Хавена и др.24

Глава II «Организация огненных потех» содержит материал, характеризующий порядок создания инвенции и подготовки фейерверка, специфическую терминологию, затрагивает проблему локализации московских и. столичных праздников.

В России при Елизавете Петровне ежегодно представлялось два зимних (на день рождения Императрицы 18 декабря и в первый вечер Нового года), один осенний (Тезоименитство Государыни - 5 сентября) и один весенний фейерверк (25 апреля - день воспоминовения Коронации). К этим праздникам добавлялись, разнообразные «экстраординарные торжества»: такие, как заключение мира со Швецией (1,5 сентября 1743 г.) или бракосочетание Петра Федоровича и Екатерины (21 августа 1745 г.). Отмечался также день рождения наследника российского престола (10 февраля).

Слово «иллюминация» в XVIII веке могло означать как аллегорическое изображение (например, Храм или Сад), выполненное с помощью ламп и свечей, так и обыкновенное праздничное освещение города. Известна, что в торжественные дни фасады домов украшались горящими плошками с говяжьим салом. Примером может служить празднование именин князя А.Д. Меншикова в Петербурге в 1713 году. В Камер-фурьерском журнале сказано, что в этот день «во всем Санктпетербурхе у всех потом в окнах свечи, а перед каждыми воротами бочки смоляныя и дрова горели всю ночь»25. Порой в желании как можно роскошнее украсить свой дом столичные и московские жители создавали подлинные произведения искусства. Д.А. Ровинский упоминает о соору-

24 Опубликованы в следующих изданиях: Анисимдв F. F1 Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-69-0-е гг.). Л., 1991. Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. СПб., 199. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3 тт. М., 1993. Лимонов Ю. А. Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989.

25 Цит.по: Ровинский Д.А. Обозрение иконописания в России до конца XVIII века. Описание фейерверков и иллюминаций. СПб., 1903. С. 189.

жении, установленном возле дома испанского посла в Москве в 1730 году. Это была иллюминированная триумфальная арка, выполненная из дерева, раскрашенного под мрамор, и украшенная транспарантными портретами императрицы. С наступлением темноты она освещалась тысячью свечей. Это еще один пример бытования иллюминации в XVIII веке: она могла являться частью синкретического произведения, объединявшего в себе элементы архитектуры, скульптуры, живописи и пиротехники. Кроме описанных, в XVIII веке существовали иллюминации иного рода. Их можно условно обозначить как изобразительные (в отличие от обыкновенных плошек на городских фасадах). Они представляли собой некое подобие театральной декорации, подсвеченной с помощью огней. Иногда эти иллюминации были самостоятельным явлением, иногда - непосредственным продолжением большого фейерверка.

Автор диссертации отмечает, что предметом его исследования являются лишь изобразительные иллюминации, в то время как обыкновенные городские огни остаются вне сферы внимания. Их рассмотрение было бы уместным при анализе праздничной культуры России XVIII столетия, однако для настоящей работы, сосредоточенной в основном на иконографии праздников, они не дают необходимого материала.

Далее в работе рассматривается порядок создания огненных потех. В XVIII, а затем и в XIX веке проведение огненных представлений было в руках артиллерийского ведомства. В первой четверти XVIII столетия ими занималась особая бомбардирская рота Преображенского полка, затем (со второй четверти века) - столичная Канцелярия главной артиллерии и фортификации. Первоначально разработка проектов фейерверков велась здесь же. Начиная с 1730-х годов, к этому начинают все активнее привлекать ученых из Академии Наук, к которым постепенно отошли все работы, связанные с инвенцией. Канцелярия же оставила за собой непосредственное техническое устройство и проведение праздников26. При Елизавете Петровне составлением проектов огненных потех занимались два знаменитых профессора и крупнейших деятеля этого времени: Якоб Штелин и М.В. Ломоносов. Техническое воплощение проекта осуществляли специалисты-пиротехники из артиллерийского ведомства: майор фон Денндорф, обер-фейерверкер М.В.Данилов, М.Г.Мартынов, И.В.Демидов, П.-И. Меллиссино, Сарти и 1\Лорнинил'.

Зелов Д.Д. Официальные светские праздники как явление русской культуры конца ХУН-первой половины XVIII века. М„ 2002. С. 202-203.

27 Там же. С. 208.

Как правило, крупные фейерверки государственного масштаба зажигались в Санкт-Петербурге напротив Зимнего императорского дома. В 1732 году на Стрелке Васильевского острова появилось специальное сооружение - Иллюминационный театр, представлявший собой помост, вынесенный на 1000 сваях в Неву. В 1749 году был возведен фейерверочный помост перед зданием Академии Наук. Со второй половины века небольшие помосты устраивают перед своими домами и частные лица. В Санкт-Петербурге в этой связи можно назвать дворцы П.И.Шувалова, И.И. Шувалова, М.И. Воронцова, А.Г. Разумовского. Кроме того, огненные потехи устраивались в столичных пригородах: Петергофе (29 июня 1755) и Ораниенбауме (25 июля 1750, 29 июня 1755 и 21 августа 1760). В Москве фейерверки при Елизавете Петровне зажигались, как правило, возле императорских резиденций на Яузе - Лефортовского и Головинских дворцов.

Фейерверочная сцена-помост была открытой площадкой, окруженной и разграниченной живописными балюстрадами, с установленной в центре огненной картиной. В оформлении некоторых праздников роскошные храмы, окружающие их аркады и лестницы изображались не на нескольких отдельно стоящих, а на одном большом плане (новогодние торжества 1756 и 1760 гг.). В этом видится отражение общего развития европейского театрально-декорационного искусства XVIII века: на смену привычной для XVII столетия композиции с несколькими установленными по сторонам кулисами приходит картина-фон, построенная по всем правилам перспективы. Таким образом, кулисы вводятся в пространство выполняющего роль театрального задника живописного полотна, создающего иллюзию пространственной глубины.

Далее диссертант обращается к технической стороне вопроса. Художественные огни составлялись в XVIII веке из горючего материала, в состав которого входили селитра, сера и уголь. При необходимости придать огням цвет, добавляли другие вещества. Основными изобразительными элементами огненной декорации служили планы фейерверка и щиты иллюминации. План фейерверка представлял собой деревянный каркас, к которому по заранее созданному рисунку прикреплялся фитиль. Возникала больших размеров картина, «нарисованная» разноцветным фитилем и готовая к сожжению. Иллюминация, в отличие от довольно быстро сгорающего фейерверка, была зрелищем более длительным, но оттого и менее динамичным. Как правило, она представляла собой транспарантную картину, подсвеченную с обратной стороны огнями. Кроме фитильных планов и щитов иллюминации зрителям огненной потехи показывали разнообразные пиротехнические затеи: дукеры, шверманы, квека-

12

ри, люц-кугели, ландс-кугели и проч. Все они видны на гравюрах, изображающих общие виды праздников.

В Главе 111, являющейся основной и названной «Аллегорические образы», автор рассматривает семь иносказательных мотивов, встречающихся почти на каждом фейерверке елизаветинского времени.

В начале главы диссертант обращается к образу Российской империи. Поскольку прославление государства и выражение надежды на его дальнейшее процветание являлись темой каждого фейерверка, аллегория России присутствовала на любом празднике. Иногда империя изображалась как аллегорическая фигура (новогодние фейерверки 1742 и 1757 гг.). Она представала в образе величественного вида женщины, обычными ее атрибутами были государственный щит либо знамя, которое стало одним из символов власти именно при Елизавете Петровне и часто появлялось на фейерверках в период ее правления. Персонификация России встречалась и на более ранних праздниках. Любопытный пример использования этого образа - новогоднее торжество 1736 года, когда она преклоняла колени перед стоящей в полный рост Анной Иоанновной. Обыкновенно величественная и гордая, здесь Россия выражала преданность императрице. Примечательно, что на праздниках аннинского времени фигура самой правительницы показывалась часто (28 апреля 1730 - в Москве и Петербурге, 28 января 1738, 1 января 1736 и др.). Диссертант отмечает, что традиция включения портрета правящей особы в фейерверочную декорацию не находит продолжения при Елизавете Петровне: на огненных потехах 1740-1750-х годов часто изображается вензеловое имя государыни, но отнюдь не она сама.

Персонифицированные образы государств встречаются и в западноевропейском искусстве XVIII столетия. В 1762-1766 годах Дж.-Б. Тьеполо по заказу Карла III выполнил росписи нескольких плафонов Королевского дворца в Мадриде. Среди них - Величие Испании и Апофеоз Испанской Монархии (в тронном и аудиенц-зале). На них показана сама Испания в образе величественной женщины, а также аллегория одной провинций этой страны - Севильи.

Одним из привычных символов государства на российских фейерверках являлся «гербовый Орел». Порой он представал не просто как эмблематическое изображение, но мог вовлекаться в некое сюжетное действие (петербургский фейерверк в честь Абосского мира 1743 г.). С Российской Империей отождествлялось само пространство любой огненной потехи. В описании иллюминации, зажженной по окончании фейерверка 25 апреля 1742 года, прямо сказано, что она изображала «великую область, которая значит Российскую империю»

(курсив мой - Е.Д.)п. В одном из Ломоносовских проектов также упоминается «селение Российского покоя»29.

Россия могла быть показана на фейерверке и в образе государственного Храма. В этом случае образ дополнялся и пояснялся разнообразной скульптурой, что делало его более многогранным и сложным.

Подводя итоги раздела, диссертант приходит к выводу, что условный собирательный образ империи предстает красиво оформленным пространством, заполненным храмами, жертвенниками, чудесными садами и аллегорическими фигурами всевозможных добродетелей. Все это напоминает о временах Золотого века: не случайно на праздниках является фигура Астреи - богини, жившей в древние блаженные времена среди людей. На огненных потехах благодаря фантазии инвентора и умению декораторов пред зрителями возникал человеческий мир с его реалиями, однако мир этот был словно отражен в волшебном зеркале: являлся одновременно и Раем, и современной Россией. На данную особенность отечественной культуры XVIII столетия обратил внимание американский, исследователь С.Л. Баэр, обозначив ее термином «утопия» (eutopia). Слово «утопия» имеет спорную этимологию: по одной версии, оно происходит от греческого «и» (нет) и «topos» (место), то есть представляет собой «место, которого нет» (utopia). По другой версии, первая часть слова трактуется как «ей» (греч. «благо»), отсюда и возникает определение «eutopia», то • есть «благословенная страна». Баэр заметил, что в русской литературе XVIII столетия, в отличие от Запада, преобладало именно такое оптимистическое понимание: утопия была «страной, которая есть», причем есть здесь и сейчас30.

Далее в диссертации рассматриваются образы Храма, Алтаря и жертвенника. Храм и жертвенник в пространстве фейерверка елизаветинского времени были знаками моления, благодарения и незабвенной памяти31. Благодарения -за мудрое правление «Ея Императорского Величества», моления - о благополучии империи и здравии государыни. Символический аспект «незабвенной памяти», упомянутый в «Емвлемах и сумволах», вызывает противоречивые суждения: любой храм является мемориальным сооружением, однако фейер-

28 Штелин Я.Я. Изображение и изъяснение фейэрверка и иштуиинации которые апреля 25 дня 17-12 году по благополучно свершившемся высоком помазании и короновании ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА (...) ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ (...) в Москве зажжены были. Печатано при императорской Академии Наук.

Ломоносов М.В. Проект фейерверка и иллюминации к торжественному дню тезоименитства Ея Император-скаго Величества сентября к 5 дню 1753 года. Цит. по: Ломоносов М.В. ПСС. Т. 8. Л., 1983. С. 527.

30 Baehr S.L. The Paradise "Myth in XVIII century Russia. Utopian Patterns in Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford, 1991.P.l 14.

31 Емвлемы и сумволы избранные, на российский, латинский, французский, немецкий и аглицкий языки переложенные. Печатано в Императорской типографии, 1788. С. LI.

верочные постройки, изготовленные из бутафорских материалов лишь на время праздника, были театральной обманкой. Несмотря на всю внешнюю убедительность и монументальность, богатство оформления и эффектность, их век был недолог. Если они и отражали идею незабвенной памяти, то сама эта идея (во всяком случае, ее физически воспринимаемое воплощение), блеснув перед взором современников, очень скоро уходила в небытие. Как ни парадоксально, они были врёменным воплощением вечности.

Оформление огненной потехи являло собой своеобразную театральную декорацию, расположенную под открытым небом. Анализируя ее композиционное решение, автор диссертации отмечает, что на фейерверках не использовался такой модный в то время прием, как изобретенная Фердинандо Галли Би-биеной угловая перспектива. При этом Российская публика, безусловно, была знакома с пышными постановками итальянской оперы, оформленными в духе бибиеновской школы. Причина отказа от veduta per angolo видится в специфике огненных представлений: они проходили под открытым небом, зрители наблюдали сцену под самыми разнообразными ракурсами, что требовало более простых композиционных решений. Кроме того, стоящее в центре композиции здание приобретало усиленное эмблематическое значение, что также было актуально для фейерверочного действа.

С точки зрения стиля огненные потехи 1740-50-х годов демонстрируют господство барокко. При этом, по сравнению с театральной декорацией XV11I столетия, они имеют более сдержанный характер. Произведения бибиеновской школы представляют, по определению В.И. Березкина, «торжествующий пафос архитектурных фантазий и немыслимое пластическое богатство форм, перенасыщавших изображаемые иллюзорно-пространственные композиции, и мощный, беспредельный декоративизм»32. Подобная стилистика, привнесенная на русскую сцену Дж. Валериани, не нашла полного отражения в оформлении огненных потех. Их декорации в силу особенностей этого вида искусства не столь вычурные, композиция - более разреженная, масштаб - менее грандиозный.

По своим пропорциям и общему впечатлению представленные на праздниках сооружения напоминают парковые павильоны, такие как царскосельские Эрмитаж или Монбижу. Их активное строительство в Петербургских пригородах как раз приходится на 1740-50-е гг. Кроме того, фейерверочные Храмы родственны церковным кивориям. В центре большинства из них находится

большой арочный проем, внутри которого помещается аллегорическая фигура или картина. Таким образом, аллегория пребывает под сенью Храма, а само сооружение уподобляется драгоценной шкатулке или роскошной оболочке для нее. Ярчайшим примером такого храма-кивория может служить показанный на новогоднем фейерверке 1760 года Храм Славы Петра Великого с бюстом императора в центре33.

Посвящения храмов, изображенных на российских фейерверках, были различными. Диссертант рассматривает программу огненной потехи, сожженной на новый 1759 год, в разгар Семилетней войны. Декорация представляла «отверстой еще» Янусов храм34. Учитывая относительное спокойствие в период правления Елизаветы Петровны, откровенно военная тематика, отраженная к тому же во всех шести действиях, является нетипичной в общем ряду торжеств этого времени. В начале века, при Петре I, на фейерверках возникали не только Янусовы Храмы, но и сцены сражений (1 января 1704 года на огненной потехе были показаны штурм Нотебурга и осада Ниешанца, в 1720 - крупная баталия при Гренгаме). При Анне Иоановне 28 января 1738 года на фейерверке изображалась осада и взятие Очакова. Редким примером появления в декорации фейерверка елизаветинского времени батальной сцены является новогодний праздник 1760 года, на плане которого было изображено Кунерсдорфское сражение - одна из славных страниц русской военной истории.

«Мирные» сооружения в изобилии представлены на фейерверках начиная с эпохи Анны Иоанновны. 28 апреля 1732 года был показан Храм Чести Российского государства, 28 января 1736 - алтари, на которых воскуряли фимиам Общая Радость и Любовь Всея Империи, а также Храм и находящаяся в нем аллегорическая фигура России. Наблюдения диссертанта показывают, что при Елизавете Петровне мир прославлялся чаще, нежели военные победы. «Дщерь Петрову» Ломоносов славил за тишину и покой, воцарившиеся в стране. Потому на огненных потехах в период ее правления часто возникают Храмы Благополучия и Нынешнего времени.

Кроме храмов, на фейерверках часто изображались алтари и жертвенники (праздники 1 января и 25 апреля 1742 г., 1 января 1756 г., 1 января 1757 г., 1

32 Березкин В.Я Искусство сценографии мирового театра. В 6 гг. Т.! - От истоков до середины XX й. М., 1997. С. 149.

™ Изображен па гравюре: Петрова Слава Пребудет Во Веки (Фейерверк па новый 1760 год. Действие третье.) Е.Виноградов. 1759 г. Офорт, резец. ГРМ.

34 Аллегорическое изображение фейерверка в честь Ея Императорскаго Величества Елисаветы Петровны (...) в новый год 1759 представленнаго пред Императорским зимним домом. Печатано в Санктпетербурге при Императорской Академии Паук генваря 1 дня 1759 года.

января 1761 г.). Они символизировали верноподданнейшие чувства жителей Российской империи, их моления о благополучии и процветании страны и долголетии императрицы. Каковы были эти желания, становилось ясно в зависимости от того, кто совершал служение. От лица жителей империи фимиамы воскуряли сами Радость Империи, Верность, Благодарность и всевозможные Гениусы.

В поисках ближайших параллелей в использовании образа Храма диссертант обращается к оформлению оперных спектаклей елизаветинского времени. Например, в опере «Селевк», сыгранной в годовщину коронации императрицы в 1744 году, он был показан дважды - в первом действии и по окончании третьего. В более поздней трагедии на музыке «Олимпиада», сочиненной Пьетро Метастазио и представленной в Москве в 1762 году, в пятом явлении третьего действия перед зрителями возникала «наружность великолепнаго храма Юпитера Олимпийскаго, к которому всходят по великой и богато устроенной лестнице, разделенной на несколько уступов»35. Храм Нептуна был показан в «Оставленной Дидоне» 1766 года, Храм Аполлона и Храм Верности -в сумароковской «Альцесте» 1764 г. Таким образом, можно сделать вывод о том, что наряду с образом сада, дворцовых покоев, городских улиц и полей сражения, мотив храма и жертвенника относился к излюбленным темам театральных декораторов того времени.

Далее предлагается к рассмотрению образ Сада. Автор диссертации отмечает два основных его смысла: во-первых, очевидна ассоциация с садом райским, во-вторых, в духе XVIII века, с садом увеселительным, полным разнообразных затей.

Фейерверочный сад всегда изображался в виде регулярного парка с четко организованной структурой и был украшен, подобно реальным парковым ансамблям XVIII века, скульптурными композициями и разнообразными затеями вроде павильонов, каруселей, фонтанов и т.п.

Цветущий райский сад являлся символом современного состояния государства. Например, аллея, показанная на иллюминации 18 декабря 1741 года, изъявляла «не что иное, как нынешнее при желанном государствовании Ея Импе-раторскаго Величества нашей дражайшей Монархини процветающее и благо-

'5 Метастазио П. Олимпиада. М., 1762.

получное состояние Российской империи, преизрядные порятки, премудрыя учреждения, и удовольствие всех обретающихся здесь жителей»36.

В XVIII веке фейерверочный сад ассоциировался также с обыкновенными земными парками, бывшими в елизаветинскую эпоху местами прогулок, празднеств и увеселений. Праздничное настроение создавало само обращение с материалом, а также сопутствующие огненные потехи. Встречались в этих садах и всевозможные затеи, которые, однако, как и все в оформлении фейерверка, имели собственный аллегорический смысл. На новогоднем празднике 1755 года в третьем, четвертом и пятом действиях был показан великолепный парк. В описании о нем сказано следующее: «И как в больших садах разныя игры для увеселения отправляются, так и здесь в передней части сада показывается отменное увеселительное явление в огненном движении а именно, Карус-сель...»37. Но расположенная здесь Карусель была предназначена не только для развлечения. Она в аллегорической форме отображала смену времен, поскольку гнались на ней Младое время за Старым, а Денница за Ночью.

Мир фейерверка был волшебной, иной реальностью, отражавшей события мира человеческого (такие, как военные победы, наступление нового года и др.), но являвшейся в то же время своеобразным видением. Мелькнув перед зрителями, подобно миражу, он уходил в небытие. Диссертант отмечает такую особенность фейерверочного пространства, как его недоступность. На знаменитых праздниках Короля-Солнце Версальский парк также преображался в райский сад или волшебный остров Алкионы, но при этом придворные находились внутри этого сказочного мира, участвуя в разыгрываемом представлении. Мир фейерверка был в буквальном смысле этого слова недоступен никому из людей. По огненным садам разгуливали не приближенные Елизаветы Петровны, а боги и аллегории. В этом смысле фейерверочный сад был в большей мере миражом, хрупким и временным видением неземного, нечеловеческого мира - то ли Рая, то ли Олимпа.

Далее диссертант переходит к рассмотрению символики деревьев, составлявших фейерверочный сад. Гранат в «Эмблемах и символах» интерпретируется так: «Гранат цветущий ест), знак совершеннаго дружества и приязни. Не-

36 Изъяснение фейэрверка и иллуминадии, которые при торжественном праздновании Высокаго дня рождения Ея Императорскаго Велнчества (...) 18 декабря 1741 года пред императорским зимним домом и Санктпетеп-бурге представлены были. Печатано при императорской Академии наук.

л Описание и изъяснение великакго фейерверка, который (...) в первый вечер 1755 года сожжен. Печатано в Санктпетербурге при Императорской Академии Наук.

зрелое гранатное яблоко означает младую государыню, вступившую в правление, прежде совершеннаго возраста. Созрелое - знак великаго и достойнаго Государя, иногда согласия, соединения обществ, народов, и общаго спокойствия»38. Этот плод был неоднократно использован в оформлении фейерверка 25 апреля 1742 года, сожженного по благополучно совершившемся высоком помазании и короновании Елизаветы Петровны. В центре иллюминации, зажженной но окончании этого фейерверка, стояло «совершенное гранатовое дерево с зрелым гранатовым яблоком, полную корону имеющим»39, которое олицетворяло начавшееся правление Великой и Мудрой Государыни (именно с момента коронования она полноправно взошла на престол). Пальма или пальмовая ветвь, украшая фейерверк своим экзотическим обликом, также несла определенный аллегорический смысл. Это дерево считалось символом победы, изобилия, плодородия и продолжения царств40. Дубовый венок вокруг имени правителя служил символом заслуг, «кои своим подвигом спасли жизнь сограждан своих», а лавровый украшал имена тех государей, которые прославились трудами, храбростью, мужественными подвигами и добродетелью. Кроме того, лавр считался символом бессмертия41.

Возвращаясь к характеристике образа Сада, диссертант проводит параллель с отечественным театрально-декорационным искусством елизаветинского времени, в котором к нему обращались столь же часто, как и на фейерверках. В первую очередь это справедливо в отношении оперных спектаклей - именно их декорации наиболее близки по составу образов огненным потехам. Например, в «Беллерофонте», представленном 25 ноября 1750 года в Санкт-Петербурге, по окончании первой части был показан балет. Фоном ему служил «сад королевский с зеленостию, и статуями, и каскадами, и фонтанами»42. Примечательно, что он был местом увеселения - игры в жмурки. Впрочем, данная декорация остается вплоть до седьмого явления второй части оперы. Уже в девятом явлении перед зрителями вновь возникала «парка насаженная и украшенная художественно пальмовым деревом»43. Очевидно здесь, как и на фейерверке 1742 года, это дерево являлось символом продолжения царств и

Емвлемы и сумволы избранные, на российский, латинский, французский, немецкий и аглицкий языки переложенные. Печатано в Императорской типографии, 1788. С. XLVII.

39 Изображение и изъяснение фейерверка и иялуминации которые апреля 25 дня 1742 году по благополучно свершившемся высоком помазании и короновании ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА (...) ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ (,..)в Москве зажжены были. Печатано при императорской Академии Наук.

10 Емвлемы и сумволы избранные, на российский, латинский, французский, немецкий и аглицкий языки переложенные. Печатано в Императорской типографии, 1788.С. XLVIII.

Там же. С. XLVIII.

11 Бонекки Дж. Беллерофонт. СПб., 1750.

восшествия на престол законного наследника. Недаром показано оно было после того, как Беллерофонт благодаря своей доблести и добродетелям смог вернуть незаконно похищенный Клеарком коринфский престол. При этом отвлеченный, казалось бы, античный сюжет, известный еще по Гомеру, приобретает особую актуальность.

Устройство парка, как и организация фейерверка, было делом сложным и ответственным. Ломоносов писал о царскосельских садах, что ради них «художеств славных сила возможность всю свою и хитрость истощила»44. Сад был для человека XVIII века целым миром, образцом «Едемской красоты» и вместилищем разнообразных затей и развлечений. Таким он воспринимался и на фейерверках. Чтобы понять и увидеть, какое место занимал парк в жизни людей XVIII века, диссертант обращается к сохранившимся источникам - гравюрам по рисункам М.И. Махаева. Особо отмечается, что камерные парки (например, разбитый при Летнем дворце или Нижний сад в Ораниенбауме) были отгорожены от внешнего мира: с одной стороны фоном для парка служил фасад дворца, с других - специально сооруженная ограда - каменная либо кованая. Они являли собой закрытый мир - необыкновенный в своей красоте и упорядоченный. То же справедливо и в отношении фейерверков: располагавшиеся на специальном театре или острове среди Невы, огненные сады ограждались балюстрадами прихотливых очертаний, а также были отделены от зрителей водным пространством. В связи с этим в заключении раздела диссертант упоминает средневековый ЬоЛиБ сопсЬяиэ и православный Заключенный вертоград - известные со времен средневековья образы отгороженного от мира райского сада. Любопытно, что с фейерверочными парками их роднит целый ряд деталей: наличие ограждения, водоема, а также упорядоченность и четкая структура, царящие внутри ограды.

Следующими к рассмотрению предлагаются Небесные образы. Надземная сфера не всегда принадлежала исключительно фейерверочным огням, а часто становилась местом действия аллегорических персонажей. Так, на празднике по случаю нового 1759 года в первом явлении была показана каменная гора, на которую старались взойти всевозможные «тиранские пороки»: Ненависть, Корыстолюбие, Лукавство, Насильствование, Несправедливость и Злость. Но вдруг на отверстом облаке являлась Минерва и молнией низвергала их в безд-

43 Там же.

44 Ломоносов М.В. ПСС. М.-Л.1959, Т.8. С.806.

ну45. Очевидно, что использование облаков в ходе представления было приемом, порожденным технической необходимостью: они скрывали театральную машину, движимую на тросах по воздуху.

Образ спасительницы-Минервы был также использован в опере «Беллеро-фонт», представленной в Петербурге 25 ноября 1750 г. Причем он крайне близок тому, что зрители видели на фейерверке 1759 года. Здесь, так же, как и на огненной потехе, богиня, явившись неожиданно с небес, помогает счастливому исходу действа: Беллерофонт, одержав победу в схватке с Химерой, получает по нраву принадлежащий ему коринфский престол. Причем и в том, и в другом случае под одним из действующих лиц подразумевается Елизавета Петровна: в опере она ассоциируется с Беллерофонтом, на фейерверке - с Минервой.

Явление аллегорической фигуры на облаке было одним из излюбленных приемов театра середины XVIII столетия. Диссертант отмечает, что «небесный» персонаж нее избавление от бед и несчастий и предрешал счастливый исход действия. Мироздание в самом полном и широком смысле, бывшее истинным местом действия барочных спектаклей, имело свою строгую иерархию, согласно которой надземное пространство было сферой обитания божеств, источником света и радости. Именно с небес Гениусы усыпали землю цветами и плодами из рога изобилия, оттуда же нисходили благодатные лучи солнца, к небу поднимались дымы с алтарей и жертвенников, неся человеческие моления божествам. Противоположностью служила сфера подземная, представленная, как правило, мрачной пещерой - то есть земными недрами. В ней обитали чудовища, туда не проходили лучи благодатного света.

К небесной сфере в оформлении огненных потех принадлежит также образ сияющего светила — Солнца. В упомянутой выше опере «Беллерофонт» в седьмом явлении второй части, был показан «мрачный и страшный холм каменистый», и ход в «преглубокую пещеру», в которой сидит потаенна Химера . В первом явлении «России по печали паки обрадованной», Рутения тужит о том, что ее цветущие некогда земли «уже чрез несколько времени паки мраком и темнотою покрылйсь». И сам «театр является в темности чуть светлой»47. Это приводит к мысли, что не только «солнца», но и все фейерверочне огни, поми-

43 Аллегорическое изображение фейерверка в честь Ея Императорскаго Величества Елисаветы Петровны (...) в

новый год ¡759 лредставлеккаго пред Императорским зимним домом. Печатано в Санктаетербурге при Импе-

раторской Академии Наук генваря I дня 1759 года.

46 Бонекки Д. Беллерофонт. СПб., 1750.

" Штелин Я. Россия по печали паки обрадованная. Пролог к опере называемой Милосердие Титово. М„ типография Академии Наук, 1742.

мо эстетической эффектности, были наделены функцией победы над тьмой, а значит — над злом.

Особое место в оформлении фейерверков и иллюминаций образ Солнца занимал в предшествующую аннинскую эпоху. 28 января 1735 года на празднике были изображены Тихонская и Коперниканская системы (reo- и гелиоцентрическая). При Елизавете Петровне повторение такого сюжета было невозможно: по замечанию историка Е.В.Анисимова, одной из черт Дщери Петра была православная истовость, вследствие которой государыня неблагосклонно относилась к распространению коперниканских воззрений. Потому в середине столетия Солнце в пространстве фейерверка утратило научный аспект и осталось лишь символом и просто красивым сияющим шаром.

Учитывая связь образа Солнца с идеями процветания и благополучия, неудивительна непосредственная близость и даже возможная подмена его образом монархини. На фейерверке по случаю наступления 1755 года одновременно с появлением колесниц Авроры и Ирис, обыкновенно предвещавших наступление нового дня, восходило «осияваемое лучами вензеловое Ея Император-скаго Величества Имя в лавровом венке зеленым огнем горящем»48. Традиция изображения Солнца в качестве символа правящей особы восходит к древнейшим временам. Обращаясь к отечественной истории, диссертант упоминает метафору «князь-солнце», многократно использованную в «Слове о полку Игореве». Более близок по времени известнейший пример из французской истории - правление Людовика XIV, вошедшего в историю как Король-Солнце. Известен образ солнца и по отечественным театральным постановкам XVIII века (например, «Соединение Любви и брака» 1745 года).

В заключении раздела автор отмечает значимость небесной сферы и - как следствие - вертикальной композиционной оси в декорации отечественных фейерверков елизаветинского времени, что является одной из характерных особенностей театра эпохи барокко.

Далее диссертант обратцается к образу Воды. Уже в петровскую эпоху существовал набор технических приемов, позволявших изобразить водные потоки посредством огня. Традиция включать их в пространство праздника устойчиво сохраняется на протяжении всего XVIII века. На гравюрах, запечатлевших фейерверки 1742, 1745, 1747 и 1749 годов, видны огненные фонтаны разного размера и формы. Кроме того, огненное действо было окружено водой,

48 Описание и изъяснение великаго фейерверка, который в честь Ея Императорскому Величеству (...)пред Императорским Зимним домом на Неве реке в первый вечер 1755 года сожжен. Печатано в Санктпетербурге при Императорской Академии Наук.

поскольку фейерверки устраивались на плотах либо на специальных помостах, установленных на сваях над речной поверхностью. Благодаря пиротехническим затеям гладь реки оказывалась заполненной разнообразными вертящимися, сверкающими, шипящими огнями и фигурами, - как, например, на гравюре с изображением августовского фейерверка 1745 года. Известен образ огненного водоема и в западноевропейском искусстве: как в театральных постановках (трагедия-балет «Психея» 1671 г.), так и на фейерверках («Большой королевский дивертисмент» 18 июля 1668 г.).

Невозможно представить себе российский фейерверк середины столетия без фонтанов - настолько распространенным украшением празднеств служили водные затеи. Они органично вписывались в декорацию, зачастую изображавшую сад - в парках того времени фонтаны также были непременным украшением. В XVIII столетии парковый фонтан зачастую трактовался как «игрушка», очередной развлечение для публики. Вспомним, например, «Дуб>5, стоявший посреди одного из бассейнов петергофского верхнего сада. Порой к необычному виду фонтана добавлялся своеобразный звуковой эффект, как это было в «Фаворитке».

В петровское время в живописи, графике, скульптуре и прочих видах искусства вода, море и связанная с ними тематика занимали особое место. Для сравнения использования этого образа на фейерверках в петровскую и елизаветинскую эпохи автор обращается к двум праздникам: 1720 года по случаю победы при Гренгаме и августовскому фейерверку 1745 года в честь совершившегося высочайшего брака Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. В 1720 году на главном плане была показана колесница Нептуна, несущаяся по волнам. Ниже на многочисленных фейерверочных планах изображался ряд эмблем с морской тематикой, а также довольно крупная сцена морского сражения - наглядный пример батальной картины того времени. В 1745 году план фейерверка представлял собой Остров Российского Благополучия, «переднее окружение» которого состояло из перил и лестницы, образующей «всход из воды». О существах, населявших этот водоем, читаем в описании: «Пред помянутым всходом на сей остров едут на двух торжественных колесницах Нептун и Венера, провождаемые от Тритонов и Сирен с Российскими флагами и с вензелями обоих их Императорских Высочеств. (...) А напротив того вне острова по обоим концам являются на Делфииах сидящие Гениусы Любви, Увеселения, Согласия и Дружбы, которые играя побеждают в отдаленных пещерах сего острова морских чудовищ, яко завистных тюленей, безстыдных моржей, про-

тивных и ненавистных морских волков, прелесных сцилл и харибдов»49. При Елизавете Петровне на смену образу доблестной победы, морского сражения и триумфа властителя морей Нептуна приходит более легкий и игривый мотив водной прогулки - Нептун с Венерой словно спешат на праздник по случаю брачного торжества российского наследника, а победы Гениусов Любви над чудищами представлены не как истинная борьба и противостояние, а скорее как театральная игра, не лишенная изящества и манерности.

Далее диссертант обращает внимание на то, что в XVIII веке царскосельские павильоны Эрмитаж и Монбижу были окружены водными каналами. Это прекрасно видно на махаевских изображениях. Постройки находились на возвышенной площадке, окруженной балюстрадой, через каналы были переброшены мостики. Использование воды как преграды, отмечающей границу между неким объектом и внешним миром, роднит фейерверочные храмы и сады с этими павильонами. Отличие состояло в том, что в случае с праздничной декорацией преграда была непреодолимой. Канал перед Эрмитажем можно было перейти по специальному мостику, тем самым появлялась возможность попасть внутрь здания, стать частью этого отгороженного пространства. На фейерверке мостика не было. Как отмечалось выше, огненная потеха была видением иного мира, утопией, «заключенным вертоградом», которым можно было любоваться, но в который никак нельзя проникнуть. И границу нередко отмечала именно светящаяся огнями и населенная мифологическими существами вода, уподобляя пространство праздника блаженному острову - образу, известному еще по творчеству Гесиода и Горация.

Следующим образом, к анализу которого обращается автор работы, является Время. Его аллегорий было множество, точно так же, как и значений этого слова (время как эпоха, время суток, время года и т.п.). В текстах описаний постоянно встречаются размышления о временах прошедших, грядущих и настоящих. Из прошлого постоянно вспоминают о петровской эпохе. Стоит иметь в виду, что в беспокойный век дворцовых переворотов все правители нуждались в опоре для собственной власти и не одна Елизавета апеллировала при этом к своему прославленному отцу. 28 апреля 1732 года на фейерверке, посвященном годовщине коронации Анны Иоанновны, был показан Храм чести Российского государства. Внутри него находились нетрудные портреты Ан-

" Изъяснение и изображение великаго фейэрверка, который (...) в окончание торжеств всокаго брака ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЫСОЧЕСТВ (,..)в Санктпетербурге на Неве реке (...) представлен был августа дня 1745 года. Печатано при Императорской Академии Наук. 1745 г.

ны и Петра Великого, которых соединял Благополучный случай отечеству30. В описании при этом говорилось, что Петр этот храм чести основал, а Анна распространила. Порой правящая особа обращалась не только к Петру, но и ко всем царственным предкам. На фейерверке в августе 1745 года был показан «героичный зал» прежних самодержцев: в боковых аркадах стояли бюсты царей династии Романовых, начиная от Михаила Федоровича. Центральное положение в декорации занимал вензель Елизаветы Петровны (на вершине мраморного обелиска) и чуть ниже - имена их императорских высочеств Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. Показательно, что на фейерверке не нашлось места ни Ивану Алексеевичу, ни его дочери Анне Иоанновне (оставим в стороне недолго правивших Петра II и императора-младенца Иоанна Антоновича). Период российской истории, отделяющий Елизавету от эпохи прославленного отца и матери, на огненных потехах если и показывался, то открыто назывался мрачными временами. Особенно характерно это для описаний праздников начала царствования императрицы: она всячески стремилась подчеркнуть легитимность и преемственность своей власти, показывая, что Россия перед ее восшествием на престол пребывала во мраке. Например, в программе торжества в честь благополучно свершившейся коронации сказано, что на помазанной главе Елизаветы Петровны корона «в таком сиянии является, которого чрез несколько времени во мраке лежащую Россию таки просвещает...»51.

В оформлении всякого фейерверка отчетливо ощущалась связь с настоящим: сюжетами праздников служили аллегорические изображения актуальных событий и нынешнего состояния государства. Огненные потехи были своеобразной фиксацией этих событий и на них, так же, как и на документах, хотели поставить дату. Число года могло появиться в отверстом небе, на храме, на горизонте, под небесной радугой или же на Зодиаке. Оно не обязательно было статичным, но могло и перемещаться. Например, в третьем явлении фейерверка на новый 1757 год число 1757 двигалось «в светлой дуге от востока к западу» вдоль горизонта, а над дугою в круге «на подобие Солнца сияющем» виднелось Небесное Благословение, держащее над ним рог изобилия52.

50 Ровикский Д.А. Указ.соч. С.205-206.

" Изображение и изменение фейэрверка и иллуминацин которые апреля 25 дня 1742 году по благополучно свершившемся высоком помазании и короновании ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА (...) ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ (...)в Москве зажжены были. Печатано при императорскси Академии Каук.

52 Возобновленное благополучие России в аллегорическом Фейэрверка изображении (...) в новый 1757 год,

представлено пред Императорским зимним домом генваря 1 дня 1757 года в Санктпетербурге. Печатано при Императорской Академии Наук.

Кроме даты, Время могло быть изображено в виде храма или аллегорической фигуры. В 1761 году Новый Год был представлен «в образе крылатаго юноша, который имея через плечо Зодиак со изображением числа 1761 года», приносил в дар «венец лавровый и ветвь масличную». Стоял он на «завоеванных неприятельских оружиях, штандартах и знаменах», на которых было означено число 1760 года. Тут же лежали ключи и герб города Берлина53. Опорой наступившего года выступали предметы, напоминавшие о важнейшем событии года ушедшего - взятии Берлина в ходе Семилетней войны. Новый же год, наряду с победой (лавровый венец), нес мир и спокойствие (масличная ветвь).

Нередко на праздниках показывалось Мирное Время. Изображалось оно посредством соответствующих атрибутов. Например, 18 декабря 1741 это были разные «до наук, художеств и до купечества принадлежащих орудия»54.

Важно отметить, что на фейерверках присутствовало время историческое -то есть связанное с определенными событиями и имеющее конкретную дату. Природное цикличное время (то есть аллегории времен года, часов и знаков зодиака) появлялось на праздниках гораздо реже. Даже денница с ночью, гоняющиеся друг за другом на карусели могут быть трактованы не только как символическое отображение хода времени, но и как победа света над тьмой, образ наступающего счастья и процветания.

Последними в диссертации рассматриваются разнообразные Аллегорические фигуры, изображавшиеся на фейерверках и иллюминациях. Благодаря тому свойству разума, которое Эммануэле Тезауро называл «Остроумием» (accuteza), огромный мир отвлеченных понятий представлялся в искусстве фигурой человека, наделенного соответствующими атрибутами. В XVIII веке персонификации заполняли собой мир пьес, од, оперных постановок и фейерверков. То же самое происходило во французском искусстве еще в предыдущем столетии, где по замечанию A.B. Булычевой в придворных балетах Людовика XIV «танцевала вся «"Иконология" Рипы»55. Столь же насыщены аллегориями были гораздо более близкие к теме диссертации и по времени, и географически, пьесы так называемых школьных театров («Страшное изображе-

" Новый год, желания всероссийский имиерии и благополучное оных исполнение увеселительными огнями аллегорически изображенный (...) в первый вечер 1761 года пред зимним императорским домом в Санктпетер-бурге представленная. Печатано при Императорской Академии Наук.

3" Изъяснение фейэрверка и иллуминации, которые при торжественном праздновании Высокаго дня рождения Ея Императорскаго Величества (...) 18 декабря 1741 года пред императорским зимним домом в Санктпетер-бурге представлены были. Печатано при императорской Академии наук.

55 Булычева A.B. Сады Армды: музыкальный театр французского барокко. M., 2004. С.58.

иие втораго пришествия», «Царство мира», «Свобождение Ливонии и Ингер-манландии», «Образ торжества российскаго» и др.)

Диссертант отмечает, что в задачи работы не входило подробное рассмотрение всех аллегорических персонажей и их атрибутов, присутствовавших на отечественных огненных потехах. В настоящем исследовании лишь обозначено место персонификаций в пространстве представления (ответ на вопрос где?), предпринята попытка понять, какими средствами они изображались (как?) и определен состав образов (кто?). Структура раздела соответствует этим вопросам.

Первая проблема состоит в том, где располагались аллегорические фигуры в пространстве фейерверка. Часто они помещались на балюстрадах: например, 1 января 1755 года на постаментах перильной ограды попарно были поставлены статуи, изображающие «свойства и обстоятельства благополучнаго времени»56, а именно: Мир и Согласие, Здравие и Плодородие, Военную силу и Богатство, Мудрость и Благоразумие, Цветущее состояние наук, художеств и рукоделий, а также Кораблеплавание. Архитектурные сооружения, использовавшиеся в оформлении огненных потех, также были украшены скульптурой. В галереях, которые организовывали сценическое пространство, она располагалась у входа, в арочных проемах и на крыше (30 августа 1745, 1 января 1755); в оформлении храмов венчала купола (новый 1749 г., новый 1756г., новый 1759г.) и оживляла фасады.

Далее диссертант обращается к проблеме технического воплощения программ праздников, то есть к вопросу как они были устроены. Скульптуры на балюстрадах, по-видимому, выполнялись из дерева и расписывались краской . Фигуры, украшавшие фасады храмов, скорее всего, как и сами постройки были изображены на фитильном плане или на щите иллюминации; то есть представляли собой часть перспективной огненной картины, сделанной наподобие театральной декорации. Сложности возникают при попытке реконструкции облика действующих персонажей. В штелинском описании новогоднего праздника 1755 года сказано: «В тоже время выходят из четырех порталов поставленных по обеим сторонам колоннад помянутыя четыре царства, и приближаются в действительном движении (курсив мой - Е.Д.) с своими кадильницами, дер-

56 Описание и изъяснение всликаго фейерверка, который а честь Ем Императорскому Величеству (...)пред Императорским Зимним домом на Неве реке в первый вечер 1755 года сожжен. Печатано в Санктпегербурге при Императорской Академии Наук.

57 Сариева Е.А. Фейерверки в России XVIII века // Развлекательная культура России ХУШ-Х1Х веков. СПб., 2000. С. 88-98.

жа одну руку у персей к среднему столбу чести»58. Каким образом было изображено «действительное движение» становится ясно из текста Якоба Штели-на, который с гордостью сообщает о том, что научил отечественных артиллеристов изготавливать «фигуры, движущиеся в огне посредством машинной тяги, как явления в операх»59. Андрей Болотов, вспоминая о виденном им фейерверке 1762 года, упоминает колоссальные огненные персонификации России и Пруссии, которые сдвигались «по склизам». Таким образом, становится ясно, что четыре царства представляли собой объемные либо плоские изображения, установленные на специальных подвижных платформах.

Переходя к краткому рассмотрению наиболее популярных персонификаций, являвшихся на фейерверках времен Елизаветы Петровны, диссертант называет разнообразные Добродетели, свойственные Ее Императорскому Величеству, аллегории Процветания и Благополучия, олицетворения географических понятий. Америка, Азия, Европа и Африка были показаны на новогоднем празднике 1756 года. За несколько лет до этого, в 1752-53 гг. в Вюрцбурге Дж.-Б.Тьеполо создал грандиозную фреску «Аполлон и части света» - пышную барочную сцену с клубящимися облаками, многочисленными персонажами, экзотическими растениями и животными. Несмотря на различие в атрибутах, оба изображения имеют нечто общее - желание показать особенность каждой части света — характерные одежды, головные уборы и сопутствующих животных. Кроме того, сама идея представления континентов связана с типично барочным желанием вывести на сцену все мироздание. В обоих случаях аллегории частей света являют собой разделенный на четыре части человеческий земной мир, показаЕшый во всем его многообразии, в определенном смысле человечество в целом.

Иногда в ходе огненного представления перед зрителями возникали персонажи античного пантеона. Из них особой популярностью пользовались Минерва, Ирис, Ирене, Астрея, Нептун, Амфитрита, Венера, а также крылатые гениу-сы. Образы Минервы, Ирене и Астреи рассмотрены в работе более подробно.

Все перечисленные персонажи, и множество других героев являлись участниками представления. Учитывая символическую значимость каждого образа, можно говорить о скульптурной программе фейерверка. При том, что она все-

58 Описание и изъяснение великаго фейерверка, который в честь Ея Императорскому Величеству (,..)пред Императорским Зимним домом на Неве реке в первый вечер 1755 года сожжен. Печатано в Санктпетербурге при Императорской Академии Наук.

я Штелин Я. Записки Якоба Штелииаоб изящных искусствах в России. М„ 1990. Т.1. С. 255.

гда оставалась разной, главной идеей неизменно оставалось процветание империи под властью Елизаветы Петровны.

В Заключении диссертации подводятся итоги работы, а также кратко говорится о судьбе фейерверочной традиции в екатерининскую эпоху. Автор отмечает, что отечественные огненные потехи являлись частью международной традиции. Материал, представленный в 2004 году на выставке в Государственном Эрмитаже, позволяет выявить принципиально общие черты, сближающие западноевропейские и российские фейерверки: связь с пропагандой официальной идеологии, как следствие - государственная значимость праздников, вовлеченность в их создание лучших умов своего времени (таких, как П.-П. Рубенс, Фишер фон Эрлах, Ф. Бибиена, Я. Штелин и М.В. Ломоносов), а также использование возвышенного аллегорического языка. Словом, отечественные огненные забавы не уступали западным фейерверкам ни в техническом, ни в смысловом, ни в художественном планах. Напротив, налицо общий стиль (барокко), те же фейерверочные машины (планы фейерверка), тс же аллегории (Сады, Храмы, фигуры Пороков, Добродетелей, Войны и Мира).

Представленный в настоящей работе материал позволяет сделать вывод о том, что панегирическое направление играло важнейшую роль в культуре абсолютистских государств и в частности - в русской культуре XVIII века. В произведениях литературы, живописи, театрального искусства, а также в оформлении празднеств современные правители и их деяния изображались как часть легендарной истории. При этом реальные земные персонажи и события, словно отражаясь в волшебном зеркале, обретали поистине возвышенные характеристики. Золотой век был здесь и сейчас, действующий монарх и сама Россия становились частью мира богов и героев, райских садов и блаженных островов. На службе государства и монархини стояли различные виды искусства, каждое из которых, используя свои выразительные средства, пропагандировало идеи государственного мифа. При всех имеющихся параллелях с театральной, архитектурной и изобразительной практикой фейерверки полностью не входили ни в сферу театра, ни в сферу живописи. Они имели собственный художественный язык, собственные средства выражения, и потому представляли собой самостоятельный вид искусства, вписанный в общий культурный и стилистический контекст и не изолированный от разнообразных связей. Автор диссертации приводит ряд доказательств того, что затухание традиции огненных потех происходит постепенно и на протяжении всего XVIII столетия по случаю больших торжеств в Петербурге и Москве по-прежнему сжигаются грандиозные фейерверки. Их изучение призвано обогатить наше представле-

29

ние о художественной культуре, социальных и исторических процессах середины XVIII века.

В Приложении, составляющем содержание второго тома работы, приводятся неопубликованные вовсе, либо опубликованные частично тексты описаний фейерверков и иллюминаций елизаветинского времени, а также коронационного фейерверка Екатерины II.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Образы Российской империи и храма в искусстве фейерверков и иллюминаций елизаветинского времени // Русское искусство Нового времени. Исследования и материалы. Сборник статей. Редактор-составитель И.В. Рязанцев. Вып. 11. М., 2008. Стр. 46-60.

2. Аллегорические образы в художественном оформлении фейерверков и иллюминаций елизаветинского времени // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. №11. М., 2009. Стр. 250-253,

3. Фейерверки в России елизаветинского времени // Вестник культурологи. №10. М., 2010. Стр. 63-68.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус, e-mail: globus9393338@yandex.ru тел.: 939-33-38 Тираж 50 экз. Подписано в печать 21.01.2011 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Дедова, Евгения Борисовна

Введение.

Глава I. Характеристика источников.

Глава II. Организация огненных потех.

Глава III. Аллегорические образы.

Российская империя.

Храм, алтарь, жертвенник.

Небесные образы.

Вода.

Время.

Аллегорические фигуры».

Введение диссертации2011 год, автореферат по искусствоведению, Дедова, Евгения Борисовна

XVIII век по праву считается эпохой расцвета искусства фейерверков в России. Все, что было до этого времени - огненные потехи скоморохов на ярмарках во время праздничных гуляний, и все, что будет после — фейерверочные традиции, продолжающиеся вплоть до наших дней, не сравнится с теми великолепными зрелищами, которые представали взору людей, живших 300 лет назад. Фейерверк XVIII века совмещал в себе технические и естественнонаучные достижения, художественное мастерство, знания в области аллегорий и символов и являлся плодом труда нескольких сотен людей.

В данной работе рассмотрен один из наиболее плодотворных и интересных периодов истории отечественных огненных потех - время правления Елизаветы Петровны. Корни его тенденций следует искать в петровскую эпоху, когда в России сформировалась традиция подобных светских праздников. Именно с XVIII века фейерверки стали не просто развлечением на ярмарке или частью духовных мистериальных постановок, с этого времени они приобрели общегосударственное, пропагандистское значение. Власть взяла на вооружение этот красочный, привлекательный и потому весьма действенный способ прославления и поддержки официальной политики страны и правящего монарха. По программам фейерверков XVIII века можно легко проследить развитие России. Смена приоритетов внутренней и внешней политики, преемственность власти, военные победы — все это ярко отражено в инвенциях огненных потех. Показательно, что в век дворцовых переворотов каждый монарх, придя к власти, пытается оправдать это событие и наглядно продемонстриовать легитимность своего воцарения. Например, в начале фейерверка в честь коронации Екатерины II перед взорами зрителей предстает следующая картина: аллегорическая фигура России «примечает к крайнему своему изумлению, и при столбах у боковых аркадов веру своего Отечества с закрытою книгою под рукою, и с плачущим лицом; Отечество, воздыхающее с опущенными руками; государственные доходы с пустым ро6 гом изобилия, военную силу в щетных украшениях с наклоненным ружьем, безопасность грант} без щита, при ногах которой лежит бодрствование заснувши, и надежду с изломанным якорем и потупленными глазами», в довершение всего позорищу угрожает грозою «темный облак», от чего Россия «последния воздыхания к небу испускает и с умирающим видом приходит в обморок, и наклоняется к падению»2. На празднике наглядно показано, в каком плачевном состоянии находилась империя до воцарения Екатерины II, а новая монархиня выступает в роли избавительницы, которая возвращает России всевозможные блага и процветание. Таким образом, мы видим, что огненные представления были способом демонстрации и пропаганды государственного мифа и официальной идеологии. Примечательно, что первый елизаветинский фейерверк состоялся 18 декабря 1741 года, то есть спустя менее чем месяц после дворцового переворота - на день рождения пока еще не коронованной правительницы. Программу для него сочинил Якоб Штелин. В длинном и пространном описании праздника постоянно подчеркивается, что с воцарением Дщери Петра Россия вступает в благополучные и счастливые времена.

Интерес к изучению истории искусства фейерверков в России возникает уже в XVIII веке: книгу с таким названием задумал издать прославленный инвентор Я. Штелин, выступающий в данном случае в роли первого историографа. Хотя его желание тогда не осуществилось, текст дошел до наших дней и доступен современному читателю, поскольку включен в издание «Записок Якоба Штелина об изящных искусствах в России»3. Историю огненного искусства в нашей стране Штелин ведет от времен Ивана III, при котором, по его свидетельству, оно было занесено к нам немецкими офицерами. Основное, однако, внимание автор сосредоточил на праздниках XVIII века, в первую очередь на тех, в. создании которых принимал непосредственное участие. Штелинское исследование следует причислить одновременно и к источникам, и к литературе по 7 нашей теме, поскольку автор являлся не просто исследователем и современником, но и одним из организаторов праздников. В «Краткой истории фейерверков в России» он приводит ряд любопытных случаев, произошедших при подготовке и проведении огненных потех. По его свидетельству, в первые годы царствования Елизавета редко позволяла устраивать фейерверки: «Тогда фельдцейхмейстером был генерал-лейтенант князь Репнин, и под его командой в 1745 и 1746 году не было проведено ни одного, а только бесполезные иллюминации»4. Объясняет он это несчастным случаем, произошедшим в 1738 году и чуть было не обезобразившим лицо тогда еще принцессы Елизаветы Петровны. Она вместе с Анной Мекленбургской (будущей регентшей малолетнего императора Иоанна Антоновича) наблюдала устроенный на Неве фейерверк из окна дворца. Во время представления стекло разбил один из луст-куглей, после чего на шее и правой щеке принцессы оказалось одиннадцать кровоточащих ран5. Утверждение Штелина о том, что в 1745-46 году проводились одни лишь иллюминации, вызывает сомнения: в августе 1745 года состоялся масштабнейший фейерверк в честь бракосочетания Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны, у Ровинского приведено описание праздника 10 февраля того же года. Штелин много говорит о своих заслугах, как сочинителя огненных потех. При этом, оберегая свою монополию в этом деле, он пишет: «В новогоднюю ночь 1753/1754 года в Москве состоялось богохульное (gotteslaesterliche) представление (фейерверка - Е.Д.) Ломоносова, который сочинил его из зависти к иностранцам и заслужил порицание. Точно так же, как Ломоносов, его соперник в русской поэзии Александр Сумароков захотел сочинить аллегорическое представление для фейерверка. Фельдцейхмейстер граф Шувалов не стал отказывать ему в попытке. Но хороший русский поэт, который мало или ничего не понимал в сочинении картин, получил в благодарность от публики, уже привыкшей к новому, общий приговор: существует большая разница между сочинением стихов и сочинением аллегорических кар8 тин»6. Значение Штелина как инвентора фейерверков и его вклад в это искусство бесспорны, поэтому его гордость своими и недовольство чужими работами может быть понята. Сочинительство инвенций считалось в XVIII столетии родом профессиональной деятельности, не менее серьезным, чем написание пьес и од. Следует признать, что Штелин преуспел в этой области более, чем кто-либо иной из его российских современников. В оправдание Ломоносова и Сумарокова скажем лишь, что в проекте первого не было ничего богохульного, а оформление фейерверка по инвенции второго, судя по сохранившейся гравюре, было выполнено на п высочайшем уровне . Написанная весьма субъективно и пристрастно, «Краткая история фейерверков в России» все же является любопыней-шим сочинением, принадлежащим перу прославленного инвентора. Оно, безусловно, может считаться одним из основных источников по истории отечественных огненных потех.

В XIX веке интерес к изучению огненных потех, точно так же, как и само это искусство, затухает. Вспоминают о пышных празднествах времен Елизаветы на волне общего интереса к той эпохе в конце XIX - па-чале XX вв. В 1903 году вместе с «Обозрением иконописания» выходит «Описание фейерверков и иллюминаций» Д.А. Ровинского8. Эту книгу следует причислить скорее к источникам по теме диссертации, поэтому она будет подробно рассмотрена в Главе I. В 1913 году в Санкт-Петербурге проходит выставка гравюр и рисунков «Придворная жизнь: 1613-1913. Коронации, фейерверки, дворцы», издается каталог, подготовленный Н.В. Соловьевым. Статью «Ремесла, фейерверки, иллюминации» пишет H.H. Врангель (вышла в 1934 г. в книге «Русская художественная академическая школа XVIII в.»9). В ней автор отмечает общую склонность XVIII столетия к театрализации действительности, украшению жизни, одним из проявлений которой и были огненные представления. Говоря о мастерах, участвовавших в создании фейерверков, H.H.

Врангель пишет, что здесь, «как и в других областях нашей культуры, 9 первое место занимали иностранцы, и русские только следовали по их стопам»10.

Касается, но не останавливается на теме огненных потех A.A. Федоров-Давыдов в своем исследовании 1953 года «Русский пейзаж XVIII -начала XIX вв». В этой книге графические изображения фейерверков и сами декорации рассмотрены в контексте развития перспективной живописи.

В 1960-е годы издается книга В.Н. Васильева «Старинные фейерверки в России» — первая со времен Штелина монографическая работа по данной теме. Объем исследования небольшой - всего 58 страниц. Хронологически оно охватывает период с 1670-х гг. до конца правления Петра Великого. Несомненным достоинством этой работы следует считать рассмотрение большого количества праздников: в книге приводится описание сюжетов представлений, основных аллегорий и декораций. При этом описательный метод превалирует над аналитическим: ни художественно-изобразительная, ни образная сторона действа не получают достаточно развернутой трактовки. К достоинствам исследования следует отнести разъяснение устройства декораций и огненных затей (таких, как ракеты, верховые и низовые огни и др.) и активное обращение к воспоминаням современников, что позволяет взглянуть на фейерверки глазами очевидцев. В книге подчеркивается особая роль огненных потех в общественно-политической жизни XVIII столетия, все праздники рассматриваются в связи с актуальными событиями (в первую очередь это военные победы). В начале работы поднимается вопрос о генезисе фейерверков Нового времени. В.Н. Васильев пишет об обрядах почитания Перуна у восточных славян, традиционных игрищах у костра на день Ивана Купалы, масленичных гуляниях и средневековых «огненных потехах» скоморохов (с помощью особого вечнозеленого растения - плауна, они могли производить мгновенную, не дающую дыма яркую вспышку света). Все эти старинные русские затеи автор считает прямыми предшественниками

10 фейерверков XVIII столетия. Также В.Н. Васильев вспоминает о церковных мистериальных постановках XVI-XVII веков и далее - о школьных пьесах. При этом автор упоминает о том, что Петр I лично интересовался новейшей европейской литературой по пиротехнике, затрагивается тот факт, что для создания российских огненных зрелищ привлекались иностранные специалисты. И все же в книге настойчиво подчеркивается, что отечественные мастера уже к началу XVIII века умели изготовлять фейерверки не хуже иноземных. Таким образом, значение европейского влияния в становлении фейерверочной традиции на российской почве, что не удивительно для тех лет, автором почти полностью игнорируется.

Событием большой важности стала выставка «Фейерверки и иллюминации в графике XVIII века», прошедшая в 1978 году в Русском музее. Вступительную статью к каталогу написала М.А. Алексеева. Это издание и сама выставка привлекли внимание ученых к проблемам искусства фейерверков и иллюминаций. Значительную часть статьи занимает анализ собственно гравюр и рисунков: рассказывается, кем и для чего они создавались, описываются особенности их стилистики и композиции от петровского до екатерининского времени. Кроме того, ставятся вопросы о лицах, участвовавших в подготовке праздников; поводах, по которым они устраивались и вкратце об особенностях сюжетов программ. Весь материал расположен по хронологическому принципу, что позволяет проследить основные направления эволюции искусства огненных потех в XVIII веке.

Кроме этого каталога и книги В.Н. Васильева, из современной литературы по нашей теме мы располагаем лишь альбомом «Российский

11 12 фейерверк в иллюстрациях» и рядом статей ( Г.Е. Павловой , М. Айзенберга13, М.А. Алексеевой14, Е.В. Грузинова15, H.A. Евсиной16, Е.А. Сариевой17, С. Ходнева18). И в альбоме, и во всех статьях затронуты схожие вопросы, ставшие традиционными для работ, посвященных данной теме. Во-первых, это происхождение фейерверков. Е.А. Сариева вслед за

11

Васильевым возводит отечественные праздники XVIII века к средневековым ярмарочным гуляниям и мистериальным постановкам русского духовенства XVI-XVII веков. В работах М.А. Алексеевой и Г.Е. Павловой огненные потехи Нового времени рассматриваются как светское торжество, характерное именно для данной эпохи и появившееся в России в 1690-х годах. Таким образом, фейерверки XVIII века не связываются со средневековой русской традицией, как с определяющим фактором, но вопрос о том, откуда в нашей стране появились подобные празднества, не поднимается. Вторая проблема, затронутая в большинстве исследований - это краткое пояснение специфической терминологии. Часто авторы ограничиваются рассмотрением «плана фейерверка» и «щита иллюминации», изредка упоминаются швермеры, луст-кугели, ландс-кугели и проч., не приводя достаточно полного и обстоятельного объяснения технической стороны воплощения огненной потехи. Третий вопрос, традиционный для статей интересующей нас тематики - порядок создания фейерверка — от сочинения инвенции до сооружения декораций и изготовления ракет. Кроме этого, большинство исследователей определяет основные места проведения праздников в Москве и Санкт-Петербурге. Наиболее полно этот вопрос рассмотрен историком Д.Д. Зс-ловым в его книге, речь о которой пойдет ниже, но вкратце обрисован во всех искусствоведческих статьях.

Уже из заглавий приведенных выше статей видно, что они носят достаточно широкий характер («Празднества в России XVIII века» М. Айзенберга, «Театр фейерверков в России XVIII века» М.А. Алексеевой, «Фейерверки в России XVIII века» Е.А. Сариевой и др.). Одна лишь работа Г.Е. Павловой посвящена специфической и довольно узкой проблеме — ломоносовским проектам иллюминаций. Между тем, для подробного изучения искусства огненных потех XVIII столетия и его особенностей необходим более объемный труд. Что касается альбома «Российский фейерверк в иллюстрациях», то он представляет собой красивое и

12 достойно выполненное подарочное издание, не предъявляющее претензий на научную глубину. Кроме того, в нем установлены очень широкие временные рамки - от древнейших времен до наших дней, что не позволяет уделить достаточно внимания праздникам интересующей нас эпохи.

Тема праздника и его места в отечественной культуре XVIII столетия частично раскрывается в каталоге выставки, состоявшейся в Государственном Историческом Музее в 2003 году «4 чувства. Праздник в Петербурге XVIII века». В этом издании проанализированы способы всестороннего воздействия на сознание человека посредством чувственного восприятия, а именно - через зрение, слух, вкус и обоняние. Праздничной жизни Петербурга посвящена книга Е.Э. Келлер19. Близко к ней по тематике исследование H.A. Огарковой «Церемонии, празднества, музыка русского двора. XVIII-начало XIX века», а также издание «Развлекательная культура России XVIII-XIX вв. Очерки истории и теории».

Ряд статей, имеющих отнощение к нашей теме, опубликован в сборнике «XVIII век: Ассамблея искусств», посвященном взаимодействию искусств в русской культуре XVIII столетия. Среди них особо следует

20 отметить работы И.И.Свириды и Н.В.Сиповской .

Из неискусствоведческой литературы о российских фейерверках заслуживает внимания упомянутое выше исследование историка Д.Д. Зе-лова «Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII-первой половины XVIII века»21. В книге содержится богатый и любопытный фактологический материал, собранный автором в ходе кропотливой архивной работы. Хронологически книга охватывает период от Петра I до Елизаветы и затрагивает такие проблемы, как организация и устройство огненной потехи, локализация московских и петербургских торжеств, а также основные сюжеты праздников. Однако при всей подробности и обстоятельности исследования, художественные и иконографические аспекты в нем практически не затронуты.

Отдельного разговора заслуживают два исследования американских ученых-русистов. В 1991 году в Стенфорде вышла книга С.Л. Баэра «Миф о рае в России XVIII века. Утопические модели ранней светской литературы и культуры», к сожалению, до сих пор не переведенная на русский язык. Автор чрезвычайно подробно анализирует образ рая-парадиза и его место и роль в русской культуре со времен Петра I до Екатерины II. Трансформации и репрезентации государственного мифа на протяжении ХУ1П-Х1Х веков посвящена работа Ричарда Уортмана «Сценарии власти». Первый ее том освещает период от Петра Великого до смерти Николая I. Исследование любопытно, в первую очередь, благодаря широкому историческому охвату материала, что позволяет проследить символику государственного мифа в ее эволюции. Времени правления Елизаветы Петровны посвящена глава «Возвращение Астреи и демонстрация счастья». На примере официальных торжеств, в первую очередь коронационных, автор анализирует основные положения имперской мифологии, а также, вслед за Баэром, рассматривает «ритуал изъявления счастья» - сложившуюся к этому времени традицию изображать золотой век не как грядущее, но как уже наступившее состояние империи.

В историографическом обзоре необходимо упомянуть те книги, которые содержат материал по западноевропейским фейерверкам и иллюминациям. Из русскоязычной литературы наиболее интересен каталог прошедшей в Государственном Эрмитаже выставки, подготовленный А.Л. Раковой22. В нем представлен иллюстративный материал, охватывающий большой временной промежуток - с XVI по XVIII век. Важно, что выставка была посвящена именно государственным праздникам и не затрагивала частных, городских и религиозных торжеств. Те же рамки установлены в нашей диссератции. Кроме иллюстраций, каталог содержит вступительную статью и комментарии к гравюрам. Что касается зарубежной литературы, стоит отметить книгу 1925 года «Театральная деко

14 рация эпохи барокко» Пауля Дукера" . Большая ее часть посвящена именно искусству огненных потех, в конце издания приведены иллюстрации. Интересен широкий географический охват материала: П.Цукер пишет о немецких, французских, испанских, итальянских праздниках, а также упоминает о российских. При этом автор настойчиво доказывает интернациональность традиции устраивать фейерверки по случаю больших государственных торжеств и говорит о большом сходстве фейерверков и иллюминаций во всех этих странах.

Поскольку из всех сфер искусства огненные потехи ближе всего к театральной, безусловный интерес для нас представляют работы, посвященные истории русского и европейского театра. Многие годы посвятил изучению этой темы В.Н. Всеволодский-Гернгросс, бывший актером, театроведом и доктором искусствоведения. Начиная с 1910-х и до 1960-х годов из-под его пера вышло несколько книг, ставших классическими трудами. Интерес к его работам не затухает по сей день, о чем наглядно свидетельствует тот факт, что в 2003 году была опубликована его неизданная до тех пор работа, хранившая почти 90 лет в виде рукописи -«Театр в России при Елисавете Петровне». Из более поздних исследователей театрального искусства следует назвать Ф.Я. Сыркину, Е.М. Костину, М. Коноплеву, Л.М. Старикову. Поэтика школьного театра XVII-XVIII столетий описана в статье Л.А. Софроновой24. В ней автор затрагивает такие важные для нас вопросы, как проблема синтеза искусств, «окказиональная» (то есть временная) архитектура, риторика представлений, наличие «постоянных повторяющихся ситуаций» (то есть сюжетов, кочующих из одной пьесы в другую), мироздание в самом широком смысле как место действия школьных пьес, а также необычайное богатство аллегорического языка. Все эти проблемы применительно к искусству фейерверков будут освещены в настоящей диссертации.

В заключении историографического обзора следует еще раз отметить, что до сих пор не было выпущено искусствоведческой монографии, по

15 священной фейерверкам XVIII века. Ряд вопросов и проблем, поднятых и затронутых в различных статьях, требует отдельного подробного изучения. Эволюция фейерверков, их связь с театром, роль инвентора, заказчика и исполнителей, художественное воплощение (то есть огненные картины как произведение искусства), параллели со школьными пьесами и итальянскими операми - каждая из этих тем может стать поводом для написания целой книги.

Целью настоящей диссертации является стремление придать теме присущую ей значительность и художественную ценность. Рассмотрение и анализ представлявшихся на фейерверках и иллюмнациях аллегорических образов составляет основную задачу исследования. В соответствии с этим предполагается соотнести избранные семь образов с историческими реалиями, истолковать их смысл и характер, особенности применения, провести иконографический анализ выразительных средств искусства огненных потех. Последнее невозможно без анализа способов и средств практического воплощения сюжетной и содержательной линии программ праздников (таких как используемые при их создании различные, в том числе пиротехнические материалы, последовательность действий, театральные «махины» и другие профессиональные особенности). Эта часть диссертации представляется необходимой, поскольку мы имеем дело с весьма специфическим видом художественного творчества, не утратившем популярности, но существующем сегодня в крайне обедненном и урезанном состоянии.

Необходимо учитывать, что фейерверки и иллюминации являют собой яркий пример синтеза искусств: в их оформлении использовались выразительные средства живописи, скульптуры, архитектуры, а также музыки и театра, поэтому одной из задач исследования является выявить параллельные художественные явления в других областях художественной деятельности.

Не менее существенной задачей следует считать назревшую необходимость подчеркнуть интернациональный характер искусства огненных потех, распространенного на протяжении всего XVII, а затем и XVIII столетий в передовых в художественном отношении западноевропейских странах. Этот аспект нехарактерен или недооценен в большинстве исследований, посвященных данной проблеме, что естественно для литературы советского времени, но присутствует в том или ином виде до сих пор. Между тем, представления со сложными аллегорическими программами и масштабными декорациями, осуществлявшиеся в России, вливались в общий поток этого однородного по своей природе искусства. О зарубежных праздниках XVIII века можно судить по изображениям из коллекции Государственного Эрмитажа (часть из них представлена в каталоге А.Л.Раковой), а также ГМИИ им. A.C. Пушкина. Один из листов, хранящийся в Москве25, наглядно демонстрирует существование традиции огненных потех, которые, как нам известно, были частью культуры XVII-XVIII столетий в западной Европе. На гравюре (относящейся, правда, к чуть более позднему времени) показан обыкновенный план фейерверка, изображающий фасад здания, увенчанного короной, а также зрители, стоящие по сторонам помоста, поджигающий свечи фейерверкер в шутовском одеянии.

Структура работы продиктована особенностями привлекаемого для исследования материала. Введение содержит историографический обзор проблемы и изложение основных задач исследования. В первой главе дается характеристика источников - как письменных, так и изобразительных. Во второй главе освещаются вопросы технического осуществления программ огненных потех. Третья, основная глава диссертации состоит из семи подразделов, каждый из которых посвящен определенному аллегорическому образу: Российской Империи, Храму, Саду, Небу, Воде, времени и Аллегорическим фигурам - если использовать термин театрального искусства, действующим лицам этого представления. Идея та

Заключение научной работыдиссертация на тему "Аллегорические образы в искусстве фейерверков и иллюминаций в России середины XVIII века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Рассмотренные нами праздники середины XVIII века с точки зрения их содержания, богатства образов и высокого художественного уровня заслуживают особого внимания. Опираясь на традиции петровской и отчасти аннинской эпох, 1740-60-е годы стали периодом расцвета этого малоизученного, но бесспорно яркого явления общественной жизни и искусства.

В советской историографии вслед за В.Н. Васильевым сложилась традиция говорить об огненных забавах скоморохов и сценах Страшного Суда в представлениях религиозного театра ХУ1-ХУП веков, как о предшественниках фейерверков XVIII столетия. Сегодня, однако, нельзя забывать о том, что с началом Нового времени во всех сферах наук и искусств установились тесные связи с зарубежной культурой, в том числе благодаря активному участию работавших в России иностранных мастеров. Поэтому российские огненные представления отнюдь не были чем-то изолированным от международного опыта. Напротив, прослеживается очевидная связь с общеевропейской традицией, опыт которой был быстро усвоен, что и позволило к середине века вывести российские праздники на мировой уровень.

Вспомним, что Якоб Штелин прибыл в Петербург в качестве фейер-веркера, уже пробовавшего силы и зарекомендовавшего себя на западе. И в России, и на западе к созданию больших государственных фейерверков привлекались одаренные и прославленные люди своего времени (Сальви, Рубенс, Фишер фон Эрлах, Фердинандо Бибиена, М.В. Ломоносов, Я. Штелин, А.П. Сумароков), накануне праздника издавались брошюры с истолкованием аллегорий. В Европе поводом для больших государственных огненных потех служили события из жизни правящего дома. Как отмечает А.Л Ракова, особое значение приобрела проблема преемственности власти, отсюда - грандиозные торжества по случаю коронаций, династических браков и рождения наследника1. Все это связано с

220 развитием абсолютной монархии - той формы власти, которая укреплялась и в России XVIII столетия.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что традиция устраивать фейерверки по случаю больших государственных праздников была общеевропейской. Безусловно, в Средние века и в германских, и во французских; и в русских землях существовали разнообразные ярмарочные забавы, связанные с зажиганием огней. Они, в свою очередь, восходят к языческим обрядам и обычаям. Не следует также забывать об уже довольно развитой традиции иллюминировать город по случаю праздника, существовавшей в Древнем Риме. Со временем декоративные и увеселительные огни были взяты на вооружение властями. И в соединении с тщательно продуманным аллегорическим представлением они стали одним из средств пропаганды государственного мифа, искусством на службе абсолютной монархии. В большей части стран Западной Европы это произошло в XVII столетии, в России — во времена Петра I. И поводы, и способы воплощения программ, и даже сами образы (как мы видели в предыдущих главах) были однообразны во всей Европе. Справедливо говорить о том, что огненные потехи так же, как и итальянская опера, захватили все страны. И хотя порой мы можем найти специфические местные черты2, все же речь идет о единой традиции.

Любопытно установить, какое место в этой общеевропейской тенденции принадлежало России. Пауль Цукер в книге «Театральная декорация эпохи барокко» 1925 года пишет следующее: «об интернациональности описанных выше трех видов иллюминации, а также фейерверков и праздничной архитектуры говорит описание коронации императрицы Елизаветы в России в 1742 году» . Показательно, что западный исследователь обращается к российским праздникам. Очевидно, для него Россия была примером весьма отдаленной от западной Европы страны, своеобразным краем мира и тем более показательным считает он свой пример о том, что и здесь организовывались такие же фейерверки, как в Вене или

221

Дрездене. И действительно, как мы могли убедиться по прочтении предыдущих глав, отечественные огненные забавы не уступали западным ни в техническом, ни в смысловом, ни в художественном планах.

Фейерверочное действо, будучи самостоятельным явлением, находится в тесной связи с такими сферами искусства, как театр, литература, архитектура, живопись, скульптура, оформление садов и парков. Возможно, именно поэтому в России оно достигло своего наивысшего расцвета в XVIII столетии. Рассматриваемая нами эпоха, как никакая другая, тяготела к синтезу искусств, одним из ярких примеров которого могут служить петербургские пригороды, где дворец с его интерьером и фасадами, парк и сама происходившая на их фоне жизнь двора составляли единый образ. Н. Врангель писал по этому поводу: «Вся культура XVIII столетия служила к украшению жизни. Бронзовщики, столяры, ювелиры, позолотчики, токари и устроители «иллюминаций» - все, в равной мере, заботились о придании праздничной парадности всем мелочам быта, и такого рода отношение к жизни составляло ту «театрализацию действительности», которая так характерна для всего XVIII века»4. В данном случае под «театрализацией действительности» понимается привнесение игры (как ее понимал Й. Хейзинга) в каждодневное существование, превращение быта и самой жизни в ритуал. Театральность как синтезирующая форма культуры (по определению И.И. Свириды) была призвана украсить и преобразить окружающий человека мир. В то же время существует иной аспект этого явления: на фейерверочном помосте не театральность проникала в жизнь, но сами исторические реалии и личности становились частью действа. Таким образом, действительность не только преображалась, но и изображалась посредством театра.

Как мы убедились на примере сюжетов огненных потех елизаветинского времени, во время представления перед зрителями возникал образ утопии, которая мыслилась при этом как современная Россия. То же мы видим в литературе и живописи того времени. При этом живописцы не

222 менее активно использовали язык аллегорий, чем инвенторы праздников. В ГМИИ им. A.C. Пушкина хранится эскиз плафона работы Г.И. Козлова, изображающий Торжество России или Союз России и Пруссии5. Исполненная для Кремлевского дворца композиция представляет два государства в образе величественных дам с щитами и гербами. В станковой живописи использование аллегорического языка также не было редкостью. Можно вспомнить, например, «Аллегорию на основание Академии художеств» (неизвестный художник середины века, ГТГ, кат.№379). Сатурн в виде старца с косой, на его спине лежит книга, в которую Муза Истории вписывает славные деяния императрицы, медальон с портретом самой государыни, путти и цветочные гирлянды, - все это часть той же аллегорической традиции, что и программы фейерверков.

Об огненных потехах екатерининского времени в отечественной литературе традиционно говорится, что их роль в государственной жизни постепенно снижается. М.А. Алексеева пишет по поводу судьбы больших государственных праздников в эту эпоху: "Смена вкуса сказывается в общем отношении к фейерверкам в конце XVIII столетия. Насмешкой над уходящим в прошлое искусством звучит оценка Екатериной II фейерверка 1775 года: "Был составлен проект празднеств и все одно и то же, как всегда: храм Януса, да храм Бахуса, храм еще невесть какого дьявола, все дурацкие, несносные аллегории и при том громадных размеров, с необычайным усилием произвести что-нибудь бессмысленное"6. Е.А. Сариева справедливо отмечает, что огненные представления сливаются с театральными зрелищами. Ярким примером служит празднование на Ходынском поле в 1775 году, где на иллюминационных плотах был разыгран настоящий музыкальный спектакль с вокальными и балетными номерами . Вместе с тем традиция проведения фейерверков распространяется на провинцию, становится более массовой. Именно этим процессом и вызвана необходимость издавать пиротехнические пособия, дабы избежать несчастных случаев при самостоятельной подго

223 товке праздников в усадьбах отдаленных губерний. Небольшие частные фейерверки теряют связь с театром. Исчезают замысловатые программы и сложные аллегории, постепенно акцент смещается в сторону пиротехнической части действия.

Безусловно, в конце столетия фейерверочная традиция активно распространяется в провинции. Огненные представления устраиваются как в усадьбах, так и в городах. Однако утверждение о том, что в эпоху Екатерины Великой большие государственные фейерверки уходят в прошлое, несправедливо. Приведенное выше высказывание императрицы свидетельствует как раз об обратном: праздник 1775 года такой эюе, как всегда - с масштабными декорациями, аллегорическими фигурами и храмами. На протяжении всего XVIII столетия по случаю больших торжеств в Петербурге и Москве по-прежнему сжигаются грандиозные фейерверки со сложными аллегорическими программами.

Обращаясь к описаниям некоторых огненных потех 1760-1800-х гг., мы видим, что это были масштабные представления с роскошными декорациями и образами, знакомыми нам по торжествам елизаветинской эпохи (Храм, Сад, Астрея, Солнце и др.) Новогодний фейерверк 1763 года представлял "Возвращение Златаго Века". На первом плане был показан "в честь Ея Императорскому Величеству сооруженной Траянов столб какой в древние времена в Риме в честь достохвальнейшему Императору Траяну поставлен был". Далее читаем: "Наверьху сего столба сияет подобно солнцу испущающими лучами венчанное Ея Императорскаго Величества вензеловое имя; по обе стороны столпа на площади видно множество дымящихся олтарей, на коих блаженные народы Российской Империи жертвы верности и любви о Державнейшей Самодержице своей возжигают". Второй план представлял зеленый проспект с Храмом Януса, третий - "изображение перваго златаго века, яко часть земнаго рая". В о завершении действа на облаке нисходила Астрея . Семь лет спустя, в

1770 году, 26 ноября перед Зимним дворцом был показан фейерверк в

224 пяти актах. Первый из них изображал расположенный среди пальмовых аллей закрытый Янусов храм. Во втором действии Дискордия, извергшись из пропасти, отворяла его двери. В третьем акте показывалась Россию, торжествующая свои победы: в центре помещались триумфальные ворота, украшенные вензелем Екатерины II, в них въезжала сама Россия на четырехконной колеснице, летящий гений венчал ее лавровым венком. Четвертый акт представлял "монумент побед российских над турками". Пятый - круглую террасу, в центре которой стоял открытый павильон. Внутри павильона помещался трон, над ним - российский герб с пальмовыми ветвями и короной9. Спустя еще 20 лет, 15 сентября 1793 года, на Царицыном лугу в Санкт-Петербурге был сожжен большой фейерверк в четырех действиях, посвященный заключению мира с Оттоманской Портой. Вот некоторые образы, представленные на этом празднике: пирамида с гербом Российской империи, увенчанный лаврами вензель императрицы, храм Януса, храм Славы, Мир в виде женщины с масличю ной ветвью .

Таким образом, мы видим, что традиция больших государственных фейерверков продолжала существовать. В рамках настоящей работы невозможно провести подробный иконографический анализ екатерининских торжеств. Отметим лишь, что все образы, рассмотренные в диссертации применительно к елизаветинскому времени, продолжают появляться и на праздниках конца столетия. Кроме того, в екатеринискую эпоху большое внимание уделяется образам и персонажам, связанным с Древним Римом: на фейерверках чаще изображаются триумфальные арки, цитируется Вергилий, 28 июня 1763 года были показаны такие персонажи римской истории, как Муций Сцевола и Траян. Что касается гравюр с изображением праздников, то, как справедливо отмечает М.А. Алексеева, они постепенно сливаются с новым жанром проспекта-пейзажа11. В самих декорациях и гравюрах насмену барокко и рококо приходит новый стиль - классицизм.

225

Представленный в настоящей работе материал позволяет сделать вывод о том, что панегирическое направление играло существенную роль в культуре абсолютистских государств и в частности — в русской культуре XVIII века. В произведениях литературы, живописи, театрального искусства, а также в оформлении празднеств современные правители и их деяния изображались как часть легендарной истории. При этом реальные земные персонажи и события, словно отражаясь в волшебном зеркале, обретали поистине возвышенные характеристики. Золотой век был здесь и сейчас, действующий монарх и сама Россия становились частью мира богов и героев, райских садов и блаженных островов. На службе государства и монархини стояли различные виды искусства, каждое из которых, используя свои выразительные средства, пропагандировало идеи государственного мифа. В оперных постановках представлялись сюжеты из древней истории, столь явно связанные с самыми недавними событиями, что ни у кого из зрителей не возникало сомнений, что под Белле-рофонтом, получившим отцовский престол благодаря собственной доблести, подразумевалась Елизавета. В литературе среди наиболее распространенных жанров были оды и похвальные слова, славившие монархиню. Как мы убедились, во всех этих произведениях, - театральных, литературных и живописных, использовались похожие образы: сад напоминал о рае, солнце — об императрице, Храмы были посвящены Благополучию, Славе и Добродетелям. Что касается персонификаций и их атрибутов, то и поэты, и инвенторы, и авторы либретто, черпали их из одних источников - разнообразных иконологичексих справочников.

При всех отмеченных в работе параллелях с театральной, архитектурной и изобразительной практикой, фейерверки оставались самостоятельным видом искусства: их нельзя полностью включить ни в сферу театра, ни в сферу живописи. Они имели собственный художественный язык, собственные средства выражения, и потому могут быть рассмотрены как самостоятельный вид искусства, вписанный при этом в общий

226 культурный и стилистический контекст и не изолированный от разнообразных связей.

Изучение фейерверков и иллюминаций XVIII века позволяет полнее понять эту эпоху, существенно дополнить представление об особенностях художественного языка, стилистических и эстетических предпочтениях. На примере огненных потех прослеживаются связи с западноевропейским искусством и вовлеченность России в мировые художественные процессы. Кроме того, одной из целей работы было открыть современному человеку тот особый мир аллегорий, который царил в российском искусстве XVIII и в европейском XVII-XVIII столетий. Такое сложное и насыщенное аллегорическое мышление, апофеозом которого является знаменитая «Иконология» Чезаре Рипы, ныне может представляться сложным и труднпонимаемым. Но в то время оно составляло основу как театрального, так и литературного и изобразительного творчества.

Множество вопросов, связанных с огненными потехами, остается неизученными, что, учитывая обилие письменных источников и изобразительного материала, должно представлять безусловный интерес для исследователей. Благодаря своей разноплановости, эта тема может быть любопытна различным специалистам: историкам, театроведам, химикам, филологам, культурологам, а также историкам искусства. Для искусствоведа фейерверк является точкой соединения сразу нескольких видов искусств, а также примером общего для эпохи художественного языка и стиля.

Список научной литературыДедова, Евгения Борисовна, диссертация по теме "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура"

1. Литература:4 чувства. Праздник в Петербурге XVIII века. ГИМ, выставка. М., 2003. XVIII век: Ассамблея искусств. Взаимодействие искусств в русской культуре XVIII века. М., 2000.

2. Агеева О.Т. Императорский двор России 1700-1796 гг. М., 2008. Адарюков В.Я. Офорт в России. М., 1923

3. Айзенберг М. Празднества в России XVIII века // Декоративное искусство СССР. М., 1975. №11. С.38-41.

4. Александрова Н.И. Русский рисунок ХУШ-первой половины XIX вв. ГМИИ им. А.С.Пушкина. Кн. 1-2. М., 2004.

5. Алексеева М.А. Гравировальная палата Академии Наук // Русское искусство 18 века. Материалы и исследования. М. 1968. с.73-92. Алексеева М.А., Левшин Б.В. Гравировальная палата Академии Наук XVIII века. Сборник документов. Л. 1985.

6. Алпатов М.В. Синтез искусств в эпоху барокко // Этюды по истории западноевропейского искусства. М., 1963.

7. Алпатов М.В. Этюды по истории русского искусства. М., 1967. Т. 1-2. Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М.,1999.

8. Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века; борьба за наследие Петра. М., 1986.

9. Архитектурная графика России. Первая половина XVIII века. Л., 1981.230

10. БазенЖ. Барокко и рококо. М., 2001.

11. Бакланова H.A. Отражение идеи абсолютизма в изобразительном искусстве первой четверти XVIII в. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М., 1964. С. 492-507.

12. Барокко. Архитектура. Скульптура. Живопись. Под ред. Р. Томана. Köln, 2000.

13. Булычева A.B. Сады Армиды. Музыкальный театр французского барокко. М., 2004.

14. Валицкая А.П. Русская эстетика XVIII века. М-1983. Васильев В.Н. Старинные фейерверки в России. Л., 1960. Вейдемейер А.И. Царствование Елизаветы Петровны. 4.1-2. СПб., 1849. Венок Ровинскому. М., 2003.

15. Вергунов А.П., Горохов В.А. Вертоград. Садово-парковое искусство России (от истоков до начала XX века). М., 1996.

16. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Русский театр от истоков до середины XVIII века. М., 1957.

17. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Театр в России при Елисавете Петровне. СПб., 2003.

18. Гребенюк В.П. Эволюция поэтических символов российского абсолютизма (от Смеона Полоцкого до М.В. Ломоносова) // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII-нач.XVIII вв. М., 1989. С. 188200.

19. Державина O.A. Панегирическая литература петровского времени. М., 1979.

20. Дмитриевский В.H. Зрелищные формы в истории культуры Отечественный театр в системе отношений сцены и публики (от истоков до 1917 года). М., 2004.

21. Домшлак М. Архитектура старинного праздника // Декоративное искусство СССР. 1965. №12. С. 34-39.

22. Дубяго Т.Е. Русские регулярные сады и парки. JL, 1963. Евангулова О.С. Изобразительное искусство в России первой четверти XVIII века. Проблемы становления художественных принципов Нового времени. М., 1987.

23. Евсина H.A. Архитектурная теория в России XVIII века. М., 1975. Евсина H.A. Дивная . памятная вещь. Фейерверки в России. // Пинакотека. 1997. №2.

24. Елизавета Петровна и Москва. Каталог выставки. Гос. Третьяковская галерея. М., 2010.

25. Ермакова М.Е., Хромов O.P. Русская гравюра на меди второй половины XVII — первой трети XVIII вв.: Описание коллекции отдела изоизданий Российской государственной бибиотеки. М., 2004

26. Живов В.Ы. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Из истории русской культуры. Т. 4. М., 1996. .

27. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996. Жидкое Т. Русское искусство XVIII века. М., 1951.

28. Жмакин В.И. Коронации русских императоров и императриц: 1724-1856 // «Русская старина». 1883, т. 37.

29. Зелов Д.Д. Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII-первой половины XVIII века. М., 2002. Золотницкая Л. Итальянский оперный театр в России в 18-20 вв. Л., 1988.

30. Иванов-Борецкий М. Д.Сарти в России // Музыкальное наследство. Вып.1.

31. Издания гражданской печати времени императрицы Елизаветы Петровны. Под ред. В.Н. Тукалевского. Ч. 1-2. М., 1935. Ильина Т.В. Русское искусство XVIII века. М., 1999.

32. История русского искусства. В 13 тт. Под общ.ред. И.Э. Грабаря, B.C. Кеменова, В.Н. Лазарева. Т. 5. М., 1960.

33. История русского театра. Под ред. Каллаша В.В. и Н.Е.Эфроса. М., 1914. Т.1.

34. Каганов Г.3. Петербург в контексте барокко. СПб., 2001. Каганов Г.3. Санкт-Петербург: образы пространства. М., 1995. Келлер Е.Э. Праздничная жизнь Петербурга: Очерки истории. СПб., 2001.

35. Кириллов В.В. Русский город эпохи барокко. Культурный и эстетический аспект // Русский город. Вып. 6. М., 1983.

36. Кириченко Е.И. Запечатленная история России. Монументы XVIII-начала

37. XX века. Ки. 1-2. М., 2001.

38. КнабеГ.С. Русская античность. М., 1999.

39. Краснобаев Б.И. Очерки русской культуры XVIII века. М., 1972.234

40. Краснобаев Б.И. Русская культура второй половины XVII-начала XIX вв. М., 1983.

41. Культура и искусство России XVIII века. Новые материалы и исследования. Сборник статей. Л., 1981.

42. Курбатов В.Я. Всеобщая история ландшафтного искусства. Сады и парки мира. М., 2007.

43. Ливанова Т.Н. История западноевропейской музыки до 1789 года. М., 1983.

44. Ливанова Т.Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом. Исследования и материалы. М., 1952. Лихачев Д.С. Поэзия садов: к семантике садова-парковых стилей. Л., 1982.

45. Локтев В.И. Барокко от Микеланджело до Гварини. Проблема стиля. М., 2004.

46. Локтев В.И. Театральность архитектуры и архитектура театра // Театральное пространство. М., 1979. С. 178.

47. Ломоносов и елизаветинское время. Каталог выставки. СПб., 1912. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII нач.Х1Х вв.). СПб., 1994.

48. Люлина Р.Д., Раскин А.Г., Тубли М.П. Декоративная скульптура садов и парков Ленинграда и пригородов XVIII-XIX веков. Альбом. Л., 1981. Макаров В.К. Русская светская гравюра первой четверти XVIII в. Л., 1973.

49. Малиновский К. В. М. И. Махаев. 1718 1770. - Л., 1978.

50. Матвеев Е.М. Русская ораторская проза середины XVIII века. Панегирикв светской и духовной литературе. СПб., 2009.

51. Махов А. Печать недвижных дум // Эмблемы и символы. Вступительная статья. М., 1995. С. 5-20.

52. Мезенцева Е.А. Западноевропейская гравюра XV-XVIII веков из собрания Эрмитажа. М., 1986.

53. Морозов A.A., Софронова JI.A. Эмблематика барокко и ее место в искусстве барокко // Славянское барокко. Историко-культурные проблемы. М., 1979.

54. Нащокина М.В. Итальянские аллюзии в русских садах XVII начала XX века. // Материалы XII Царскосельской научной конференции. СПб., 2006. С. 269-288.

55. Немиро О.В. Декоративное искусство и праздничный город // Искусство. М., 1978. №8. С.63-69.

56. Немиро О.В. Декоративное искусство и праздничный Петербург первой половины XVIII века // Вопросы отечественного и зарубежного искусства. Вып. 3. Л., 1986.

57. Немиро О.В. Праздничный город. Искусство оформления праздников. История и современность. Л., 1987.

58. Николизи Р. Петербургский панегирик XVIII в.: миф идеология - риторика. М., 2009.

59. Огаркова H.A. Церемонии, празднества, музыка русского двора. XVIII-начало XIX века. СПб., 2004.

60. OcMHadifambiii век. Исторический сборник. Изд. П.Бартеневым. В 4 кн. М., 1862.

61. От Средневековья к Новому времени: Материалы и исследования по русскому искусству XVIII первой половины XIX вв. / Под ред. Т.В. Алексеевой. М., 1984.

62. Отечественное и зарубежное искусства XVIII века: Основные проблемы. Вопросы отечественного и зарубежного искусства. Вып. 3. Л., 1986. Очерки по истории и технике гравюры. М., 1987.

63. Очерки русской культуры XVIII века. 4.1. М., 1985; 4.2. - М., 1987; Ч.З. -М., 1988; 4.4. - М., 1990.

64. Павлова Г.Е. Проекты иллюминаций Ломоносова // Ломоносов. Сборникстатей и материалов. Сб.4. Л.,1960. С.219-237.

65. Памятники архитектуры Ленинграда. М., 1975.236

66. Памятники архитектуры пригородов Ленинграда. М., 1983. Панченко A.M. «История и вечность» в системе культурных ценностей русского барокко // Труды отдела древнерусской литературы ИР ЛИ РАН. 1979. Вып.34. С.189-199.

67. Пекарский П.П. История Академии Наук в Петербурге. Тт.' 1-2. СПб., 1870-73.

68. Петербург в русской гравюре : XVIII начало XX века. ГМИИ им. A.C. Пушкина. Сост. Сакович А.Г. М., 1973.

69. Пигарев К. Русская литература и изобразительное искусство (XVIII -первая четверть XIX вв.): Очерки. М., 1966.

70. Пъетро ди Готтардо Гонзага. Жизнь и творчество. Сочинения. М., 1974.

71. Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. Очерки истории и теории. Под ред. Е.В. Дукова. СПб., 2000

72. Ракова А.Л. Праздник любимая игрушка государей. СПб., 2004 Ранняя русская драматургия (XVII-первая половина XVIII в.). В 5 тт. М., 1972-1976.

73. Русское искусство барокко: материалы и исследования / Под ред. Т.В. Алексеевой. М., 1977.

74. Русское искусство эпохи барокко. Новые материалы и исследования.

75. Под ред. А.Г. Побединской. СПб., 1998.237

76. Русское искусство эпохи барокко. Конец XVII-первая половина XVIII века. Каталог выставки. Л., 1984.

77. Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 17251800. Тт. 1-5. М., 1963-1967.

78. Семенова ЛЛИ. Быт и население Санкт-Петербурга (XVIII век). СПб., 1998.

79. Скоринов С.Н. Весь мир театр: К проблеме театроцентризма в западноевропейской художественной культуре XVII-XVIII веков. Хабаровск, 1997.

80. Собко Н.П. Словарь русских художников: ваятелей, живописцев, зодчих, рисовальщиков, граверов, литографов, медальеров, мозаичистов, иконописцев, литейщиков, чеканщиков, сканщиков и пр.древнейших времен до наших дней. СПб., 1897-1899. Т. 1-3. v

81. Соловьев КВ. Придворная жизнь: 1613-1913. Коронации, фейерверки,дворцы. Выставка гравюр и рисунков. СПб., 1913.

82. Соловьев Н. Русская книжная иллюстрация XVIII века // Старые годы. 1907, июль-сентябрь. С. 428-433.

83. Софронова Л.А. Поэтика школьного театра // Труды отдела древнерусской литературы ИР ЛИ РАН. 1979. Вып.34. С. 176-188. Старикова Л.М. Театральная жизнь России в эпоху Анны Иоанновны. М., 1996.

84. Старикова Л.Ы. Театральная жизнь России в эпоху Елизаветы Петровны. М., 2003.

85. Старикова Л.Ы. Москва стародавняя. Герои жизни и сцены. М., 2000.

86. Старикова Л.М. Театральная жизнь старинной Москвы. Эпоха. Быт. Нравы. М., 1988.

87. Старинный спектакль в России. Сборник статей. JL, 1928.

88. Стенник Ю.В. Эстетическая мысль в России XVIII в. // XVIII в. Сб. 15.1. Л., 1986.

89. Сыркина Ф.Я., Костина Е.М. Русское театрально-декорационное искусство. М., 1978.

90. Телешова И.В. М.В. Ломоносов и художественные палаты петербургской Академии Наук // Ломоносов. Сборник статей и материалов. VII. Л., 1983.

91. Тихомирова М. Забытое искусство // Декоративное искусство СССР. 1959. №5.

92. Тюхменева Е.А. Искусство триумфальных врат в России первой половины XVIII века. М, 2005.

93. У истоков развлекательной культуры России Нового времени. XVIII-XIX вв. М., 1996.

94. Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии от Петра Великого до смерти Николая I. М., 2002.

95. Федоров-Давыдов A.A. Русский пейзаж XVIII начала XIX вв. М., 2005. Фейерверки и иллюминации в графикеXVIII века. Выставка. Л., 1978. Ходнев С. Огонь-свет. Барочные фейерверки // Проект классика. V-MMII, 2002. С. 56-60.

96. Ходько Ю.М. Гравюра на меди в московской книге кириллической печати первой трети XVIII века. Дисс. на соискание уч. степени канд.искусствоведения. СПб., 2004.

97. Шелшот В. П. Систематический и алфавитный указатель изданий Императорской Академии Наук. В 2 частях с прибавлениями. СПб., 2007. Шкуринов П.С. Философия в России XVIII века. М., 1992.

98. Alewun R. Das grosse Welttheater. Die Epoche der höfischen Feste. Hamburg, 1959.

99. Art and Pageantry in the Renaissance and Baroque. Part I, II. Pennsylvania, 1990.

100. Baehr S.L. The Paradise Myth in XVIII century Russia. Utopian Patterns in

101. Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford, 1991.

102. Delmas Chr. Mythologie et mythe dans le theatre français 1650-1676. Geneve,1985.

103. Fischer-Lichte E. Semiotik des Theaters. Bd. 1-2. Tuebingen, 1989. Guarino Raimondo La tragedia e le machine. "Andromède" di Corneille e To-relli. Roma, 1982.1. scenografia barocca. Bologna, 1982.1.fe and arts in baroque palaces of Rome. N.Y., 1999.

104. Magne E. Les fêtes en Europe au XVIII siècle. Paris, без даты.

105. Moine M.-C. Les fêtes a la cour du Roi Soleil, 1653-1715. Paris, 1984.

106. Schöne A. Emblematik und Drama im Zeitalter des Barock. München, 1968.

107. Strong R. Art and power: Renaissance festivals 1450-1650. L.A., 1984.

108. Tintelnot H. Barocktheater und barocke Kunst. Berlin, 1939.

109. Unruh W. ABC der Theatertechnik. Halle, 1959.

110. Zucker P. Die Theaterdekoration des Barock. Berlin, 1925.1. Источники:

111. Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. СПб., 1997.

112. Богданов А.И. Описание Санктпетербурга. 1749-1751. Спб., 1997. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3 тт. М., 1993.

113. Бонекки Дж. Евдоксия венчанная или Феодосий Вторый: опера, представленная в,первый раз при российском Имераторском дворе апреля 25 дня 1751 года. СПб., 1751.

114. Данилов М.В. Довольное и ясное показание, по которому всякой сам собою может приготовлять и делать всякие фейерверки и разныя иллюминации. Издание третье. М., 1785.

115. Данилов М.В. Записки М.В.Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году. Казань, 1913.

116. Изъяснение и изображение великаго фейэрверка, которой (.) на Неве реке пред Императорским зимним домом представлен был августа дня 1745 . Печатано при Императорской Академии Наук.

117. Лимонов Ю.А. Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. Ломоносов М.В. ПСС. Л., 1983. Т.8.

118. Материалы для истории Императорской Академии Наук. Т.5 СПб., 1889, т.6 - СПб., 1890, т.7,8 - СПб., 1895, т.9 - СПб., 1897, т. 10 - СПб., 1900.

119. Могущество и слава Августейщия Елисаветы Императрицы и Самодержицы Всероссийская новоизобретенными увеселительными огнями на новой 1758 год (.) представленные. Печатано при императорской Академии Наук.

120. Описание и изъяснение великакго фейерверка, который (.) в первый вечер 1755 года сожжен. Печатано в Санктпетербурге при Императорской Академии Наук.

121. Описание иллуминации и фейэрверка, которые (.) в Санктпетербурге 10 февраля 1742 года представлены были. Печатано при Императорской Академии Наук.

122. Описание фейэрверка и иллуминации которая при торжествовании заключения между Ея Императорским Величеством (.) и Короною Швец-кою вечнаго мира (.) 15 сентября 1743 года представлены были. Печатано при Императорской Академии Наук.

123. Ровинский Д.А. Обозрение иконописания в России до конца XVIII века. Описание фейерверков и иллюминаций. СПб., 1903.

124. Россия по печали паки обрадованная. Пролог к опере называемой Милосердие Титово. М., типография Академии наук, 1742.

125. Румянцев П. Техническая и практическая пиротехния, или искусство делать фейерверки. М., 1852.

126. Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М., 1988. Санктпетербургские ведомости. Сумароков А.П. Альцеста: Опера. СПб., 1764.

127. Сумароков А.П. Полное собрание сочинений в стихах и в прозе. М., 1781-1782 г.

128. Челеев Ф. Полное и подробное наставление о составлении увеселительных огней, фейерверками именуемых. СПб., 1824.

129. Штелин Я. Краткая история искусства фейерверков в России // Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России. М.,1990. Т.1. С.238-272.

130. Ripa С. Nova iconología di Cesare Ripa. Padova, 1618.1. ПРИМЕЧАНИЯ.

131. По всей вероятности, место издания указано ошибочно: Типография Академии Наук находилась в Санкт-Петербурге.

132. Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова1. На правах рукописи042.01 1 54354 "1. Дедова Евгения Борисовна

133. АЛЛЕГОРИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ В ИСКУССТВЕ ФЕЙЕРВЕРКОВ И ИЛЛЮМИНАЦИЙ В РОССИИ СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА К ПРОБЛЕМЕ ПАНЕГИРИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЕ ЕЛИЗАВЕТИНСКОГО ВРЕМЕНИ

134. Специальность 17.00.04 изобразительное и декоративно-прикладноеискусство и архитектура

135. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

136. Научный руководитель доктор искусствоведения, профессор Евангулова Ольга Сергеевна1. Москва 2011том II.