автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.06
диссертация на тему: Анализ исламского возрождения на постсоветском пространстве печатью США

Полный текст автореферата диссертации по теме "Анализ исламского возрождения на постсоветском пространстве печатью США"

•т-'.Я

российская академия наук

Институт востоковедения

На правах рукописи

ЗАРАХОВИЧ /Юрий Александрович

АНАЛИЗ ИСЛАМСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПЕЧАТЬЮ США

Специальность — 09.00.06. — Философия религии

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

На правах рукописи ЗАРАХОВИЧ Юрий Александрович

АНАЛИЗ ИСЛАМСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПЕЧАТЬЮ США

Специальность — 09.00.06. — Философия религии

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва • 1998

Работа выполнена в Отделе сравнительно-теоретических исследований Института востоковедения РАН

Научный руководитель

доктор исторических наук А. В. Малашенко

Официальные оппоненты

• Доктор философских наук, профессор А Ю. Мельвшь

(Московский государственный институт международных отношений -Университет МИД РФ)

• Кандидат исторических наук Д. Микульский

Ведущая организация

Институт стран Азии и Африки при Московском Государственном Университете им. М. В. Ломоносова

Защита состоится

«&» 1998 г. в // час. на заседании диссертацион-

ного совета Д.003.01.02. по историческим наукам при Институте Востоковедения РАН по адресу: 103777, Москва, ул. Рождественка, д. 12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института Востоковедения РАН (Москва, ул. Рождественка, д. 12).

Автореферат разослан « ^ » 1998 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Кандидат исторических наук Р. М. Шарипова

© Института востоковедения РАН, 1998

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

АКТУАЛЬНОСТЬ ДИССЕРТАЦИИ. Распад Советского Союза привел к кардинальным изменениям расстановки сил в мире. Прекратила существование биполярная система, определявшая основные политические и идеологические тенденции, сложившиеся после Второй Мировой войны. Проблемы, ранее пусть и не до конца, но, тем не менее, разрешавшиеся в контексте противостояния СССР — США, потребовали иного осмысления, новых подходов. Остро встал вопрос о межцивилизационных противоречиях, о влиянии на текущую политику устойчивых исторических доминант. Все это имеет прямое отношение к ситуации в бывших советских республиках — ныне независимых государствах с традиционными мусульманскими устоями. В парадигме проблем конца XX века, одной из которых многие политики и эксперты называют якобы неизбежный конфликт между христианским Западом и мусульманским Востоком, вопрос об исламском возрождении на постсоветском пространстве приобретает особое значение.

События развивались быстрее, нежели аналитики успевали создавать новые матрицы для их изучения. В итоге их анализ первоначально носил отпечаток некоторой поверхностности. Упрощенными были и подходы постсоветских средств массовой информации в условиях острой политической борьбы, развернувшейся с 1991 года, в большинстве своем ангажированных. Это приводило к дезориентированию политиков и общества в целом, негативно сказывалось на точности оценок развития ситуации в конфликтах на Кавказе и в Средней Азии. Те же недостатки в большей или меньшей степени были присущи и средствам массовой информации на Западе, в том числе и в США.

Исследование того, как ведущими органами американской печати рассматривался феномен «исламского возрождения» на по-

стсоветском политическом пространстве, затрагивает ряд актуальных проблем. Во-первых, осмысление политизации ислама, действенности исламского фактора в исторической перспективе связано с решением более общих вопросов о взаимоотношениях Запада и Востока; о едином (как в перестроечной советском публицистике) или резко разделенном (по С. Хантингтону) мире; об универсальном или, напротив, регионально-ограниченном опыте западной демократии; о религиозной основе цивилизации и ее возможной динамике.

Во-вторых, анализ характера и приемов освещения тех или иных социальных и идеологических процессов в печатных средствах массовой информации позволяет понять механизмы влияния прессы на общественное сознание и типы обратной связи- воздействие стереотипов массового сознания на средства массовой информации.

И, наконец, в третьих, подача материала в печати по такой динамичной проблеме, как исламское возрождение на территориях бывшего СССР, выявляет интересные особенности восприятия процессов, происходящих на постсоветском политическом пространстве. Ситуация противостояния, в которой десятилетиями находились народы Советского Союза и Соединенных Штатов делает достаточно актуальным, в том числе и с позиций разработки и принятия конкретных политических решений, изучение их представлений друг о друге; стереотипизированные образы «советского человека» и «мусульманина», сложившиеся в США, накладывают неизбежный отпечаток на публикации в американской прессе.

На территориях бывшего СССР исламский фундаментализм представляет собой особый случай исламского возрождения.

Проблема исламского фундаментализма воспринимается как весьма серьезная не только в России, но и в США. С другой стороны, официальный Вашингтон не скрывает своих амбиций в Центральной Азии, некоторых других регионах бывшего СССР. Эти обстоятельства способствуют внимательному отношению американских специалистов и средств массовой информации к «мусульманскому наследию» СССР.

ОСНОВНЫМ ОБЪЕКТОМ исследования являются идеи и концепции, которые утвердились в американском обществе по отношению к рассматриваемому кругу вопросов под влиянием ведущих и наиболее авторитетных газет и журналов.

ОСНОВНЫМИ ЦЕЛЯМИ ИССЛЕДОВАНИЯ являются:

• определение доминирующих тенденций в подходе к проблеме «исламского возрождения», «политизации ислама», феномена «фундаментализма» в подаче ведущих органов американской печати;

• установление зависимости между оценками печати, сделанными для широкой публики, и концепциями, имеющими хождение в научной среде;

• изучение влияния печатных СМИ на принятие истеблишментом решений относительно формирования политического курса в мусульманских регионах бывшего СССР;

Одновременно автор стремится определить, каким образом журналисты вычленяют объективные основания «исламского выбора» различных общественных групп и социальных слоев в мусульманских регионах бывшего СССР.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ определяется тем, что впервые на основе комплексного анализа ведущих и наиболее авторитетных американских газет и журналов предпринята попытка изучения того, как в целом печать Запада освещает текущие политические события в исламских регионах СНГ, а также анализируют отношение к исламу во внутренней и внешней политике России. Отражение фактов подобного ряда во многом выявляет особенности формирования общественного мнения США, а также восприятия места ислама в общей картине мира, которая складывается в западном обществе после распада былой биполярной системы.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ ИССЛЕДОВАНИЯ охватывают период с 1991 по 1996 гг., т. е. от распада СССР по настоящее время. Можно выделить три периода в этом коротком, но насыщенном событиями и переменами временном отрезке:

1.1991—1993. Период эйфории по поводу перспектив «демократизации» как в России, так и в других странах СНГ. Журналисты, в том числе американские, именуют разнообразные националистические и даже фундаменталистские группы и течения «демократическими», если только те выступают с позиций отрицания коммунистического наследия. Этнические конфликты рассматриваются как «неизбежная болезнь», сопровождающая преодоление коммунизма.

2.1993—1995. Период осознания глубокой противоречивости процессов, разворачивающихся на Кавказе, в Центральной Азии. Это свя-

зано как с политической практикой «демократов» в Таджикистане, Узбекистане, Азербайджане и др., так и с формированием «новой идентичности», усилением авторитарных тенденций и ростом националистической оппозиции в странах СНГ.

3. С начала войны в Чечне (конец 1994 г. — 1996 г.) кавказская тема становится центральной в освещении мусульманских регионов на территории СНГ, соответственно печать США уделяет особое внимание роли исламского фактора в Российской Федерации.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКУЮ ОСНОВУ ДИССЕРТАЦИИ составляют исследования религиоведческого и политологического характера, в которых рассматриваются проблемы исламского возрождения, а также работы, посвященные роли средств массовой информации в современном обществе.

Изучение вопросов, связанных с перспективами «политического ислама», увязывается с более широкими проблемами «региональных цивилизаций» и их места в современном мире.

При разработке теоретической основы диссертации автор опирался на труды зарубежных и отечественных авторитетов в этой области, таких как Н. Я. Данилевский, Д. Икэда, О. Шпенглер, А. Тойнби, Ф. Энгельс, на ставшего ныне популярным в России С. Хантингтона и др. Российская наука представлена именами Л. С. Васильева, Б. С. Ерасова, М. С. Мейера, А. В. Малашенко, Г. В. Милославского, Л. Р. Полонской, Е. Б. Рашковского, Л. И. Рейснера, Н. А. Симония, И. В. Следзевского.

При всех различиях предлагаемого этими учеными определения цивилизации, они сходятся в том, что человеческое бытие представлено парадигмой региональных цивилизаций, причем каждый исследователь видит эту парадигму по своему (одни классифицируют цивилизацию преимущественно исходя из конфессии, другие — на регионально-культурной основе, третьи предпочитают использовать иные критерии).

При изучении отношений между региональными цивилизациями сталкиваются несколько принципиальных подходов: евроцен-трический и полицентрический, изоляционистский и универсалистский, конфронтационный и пр. Пример конфронтационного подхода конца XX века дают работы американского политолога С. Хантингтона.

Существенное значение для данной диссертации имели и исследования, предпринятые в рамках российской и зарубежной исламоведчес-

ких школ. Диссертант основывается прежде всего на трудах В. Н. Буш-кова, Н. В. Жданова, Л. М. Ефимовой, А. И. Ионовой, А. А Игнатенко, С. А. Кириллиной, А В. Кудрявцева, Р. Г. Ланды, 3. И. Левина, А. В. Ма-лашенко, Д. Б. Малышевой, Л. И. Медведко, Д. И. Микульского, Г. М. Милославского, В. В. Наумкина, Л. Р. Полонской, А. В. Сагадеева, Т. С. Саидбаева, М. Т. Степанянц, Л. Р. Сюкияйнена.

Из зарубежных теоретиков-религиоведов автор использовал в первую очередь исследования английских ученых А.Беннигсена, Р. Мит-чела, Э. Хофмана, Д. Хиро, американцев Дж.-Э. Гросс, X. Декмеджи-ана, Д. Пайпса, Дж. Пискатори, Ш. Хантер, Дж. Эспозито, голландца Ж. Ваарденбурга, французов Ф. Бюрга, Ж. Кеппеля, О. Руа, М. Ро-дэнсона, израильских исследователей Я. Рои, М. Крймера и др.

Многие специалисты склонны рассматривать фундаментализм как естественную часть политического действия и общественной мысли, высказывать убеждение, что фундаменталистическая тенденция, свойственная всем без исключения религиям, становится в наше время реакцией на ускоренную и не всегда пропорциональную модернизацию общества (Keppel, 1991). Этой точке зрения противостоит убеждение, что фундаментализм — это временное «реактивное» политическое течение, которое не способно решить ни одной из основных общественных проблем, а потому и не имеет исторической перспективы. (Roy, 1992).

Несмотря на понятные трудности, в СССР и до конца 80-х годов появлялись интересные работы лю общественной роли ислама (Г. М. Керимов «Шариат и его социальная сущность», М.: 1978, Т. С. Саидбаев «Ислам и общество», М.: 1978). Представление о степени влияния мусульманских институтов в советской Средней Азии во многом изменила работа С. П. Полякова «Традиционализм в современном среднеазиатском обществе.

В первое пятилетие после крушения СССР были опубликованы статьи по проблемам фундаментального ислама и «исламского фактора» в СНГ, принадлежащие Ю. В. Ганковскому, А. И. Игнатенко, Е. А. Кривей, А В. Кудрявцеву, А В. Малашенко, Д. И. Микульскому, А. Ш. Ни-язи, А. В. Нуруллаеву, Л. Р. Полонской и др. Отношения между мусульманскими государствами СНГ и Россией исследуются такими российскими учеными как В. Я. Белокриницкий, Ю. В. Ганковский, Н. Д. Звягельская, А. В. Малашенко, В. Н. Москаленко, В. В. Наум-кин, С. А. Панарин и др.

Рассмотрение вопросов, связанных с общественной ролью средств массовой информации, немыслимо без учета разработок в данной об-

ласти. В советское время отечественные исследования в основном эксплуатировали тему «буржуазной пропагандистской машины».

На Западе изучением социального воздействия прессы уже несколько десятилетий занимаются всерьез. Особо изучается функция информативной коммуникации средств массовой информациии, когда трактовки событий предлагаются, но не навязываются. Автор привлекал исследования таких специалистов по использованию СМИ в политических технологиях, как У. Рашер, Р. Хофштадтер, С. Коен, П. Хол-ландер, X. Гэнс, Э. Тафт, Ш. Гоуайзер и др.

ИСТОЧНИКАМИ поданной теме служили материалы ведущих американских как газет и журналов. Автор отдает предпочтение тем периодическим изданиям, которые, с одной стороны, имеют устойчиво высокий рейтинг в США, характеризуются более глубокими и сформировавшимися подходами к основным процессам современности. Это газеты The New York Times, The Los Angeles Times, The Washington Post, журналы Time, Newsweek и т.п. Автор мог бы привести и многие другие издания, но опыт работы в американской журналистике заставляет его сосредоточиться именно на этих.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ

1. Изложенные в работе соображения, касающиеся особенностей межцивилизационного диалога, могут использоваться при подготовке рекомендаций для общественных и государственных институтов, непосредственно занимающихся разработкой политического курса.

2. Анализ освещения событий в мусульманских регионах пост-советского политического пространства ведущими органами печати США также представляет большой интерес для разработчиков внешней политики по отношению и к данным регионам СНГ, и в более широком плане.

3. Интерес тех же специалистов и учреждений может вызвать и отражение в американской журналистике взаимосвязи между тенденциями российской политики и положением дел в мусульманских областях СНГ.

4. Материалы диссертации допустимо использовать при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий в высших учебных заведениях по специальности «история», «политология» и религиоведение.

5. Наконец, работа необходима специалистам, исследующим собственно проблемы, связанные с феноменом «политического ислама», социальной роли средств массовой информации и пр.

АПРОБАЦИЯ

Основные положения работы высказаны автором в его журнальных публикациях, на конференциях Партии Исламского Возрождения в Москве, в беседах с востоковедами и исламскими политическими лидерами в Таджикистане и Узбекистане. Диссертация обсуждена группой рецензентов на заседании Сектора религии и идеологии Института Востоковедения РАН.

СТРУКТУРА РАБОТЫ отвечает ее основным задачам. Диссертация выстроена по проблемно-хронологическому принципу, позволяющему увязать отражение события с самим событием и вычленить основные модели восприятия и интерпретации в средствах массовой информации исламской проблематики на территории Советского Союза. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается актуальность темы, формулируются дели и задачи исследования, определяются его хронологические рамки, характеризуются методологические основы, дается краткий обзор источников и литературы, отмечаются научная новизна и практическая значимость.

В ПЕРВОЙ ГЛАВЕ «Тема исламского возрождения в американской историографии второй половины XX века» — рассматриваются становление и эволюция основных исламоведческих школ и направлений в США в послевоенный период, во многом сформировавших направления общественной мысли, основные методики анализа и базовые концепции, которые, в свою очередь, отразились в приемах освещения текущих событий средствами массовой информации.

Повышенный интерес к востоковедческим штудиям с середины 50-х годов в США определился противостоянием США и СССР, особенно их противоборством в «третьем мире». В американском исламове-дении сложились две взаимодополняющие, но оппозиционные друг другу по методике и базовым концепциям исследовательские школы.

Классические востоковеды, получившие по преимуществу филологическое образование, отстаивали важность традиционных методов исследования (изучение языков, культуры на основании археологических и письменных источников и пр.), отрицая при этом социологический понятийный аппарат и «неоправданное пристрастие к методам исследования естественных дисциплин» Центральное место они отводили кулыурообразующим идеям, в первую очередь мусульманской религии, с сомнением относясь к попыткам поверхностной модернизации, характерной в тот период для многих стран исламского региона. (Lewis, 1963, Smith, 1957, Watt, 1969, Gibb, 1950 и др.).

Представители социологической школы с конца 50-х гг. предприняли попытку приложить к политическим реалиям стран «третьего мира» методы «поведенческих» наук, применявшихся лишь для фиксирования процессов, происходящих в индустриальном обществе. Это направление получило наименование «социологии развития».

Здесь роль ислама рассматривалась сквозь призму его функциональной значимости. Методики, признанные эффективными для западноевропейского общества второй половины XX века, не всегда работали в совершенно ином культурно-историческом контексте. На это обстоятельство акцентировали внимание востоковеды-традиционалисты, что на протяжении нескольких десятилетий вызывало достаточно резкую полемику между представителями этих двух направлений (ср. Ростоу и др.).

Политологические рекомендации «социологии развития» замыкались в рамки ускоренной секуляризации, вестернизации, насаждения в странах мусульманского региона не только западных шаблонов хозяйствования и управления, но и трансформации самого образа жизни. Исламу в этих концепциях отводилась в лучшем случае служебная роль. (Thompson-Reischauer, 1966, Lewy, 1974, Binder, 1964).

Отказываясь от самого признания культуры мусульманских народов равнозначной культуре европейцев, социологи вместе с тем склонны были преувеличивать и способность восточных обществ к вестернизации. Парадокс в том, что они проповедовали расставание с прошлым как раз накануне эпохи, когда самым популярным станет лозунг возвращения к истокам.

Реальное влияние коммунизма и чувство опасности его расширения (для американцев), работа над его возможным расширением (для советских специалистов) заставляли ученых воспринимать ислам и марксизм советского образца как сопоставимые структурообразующие силы. Еще в 50-х годов Б. Льюис указывал на некоторые общие ценностные и доктринальные установки коммунизма и ислама: авторитарную традицию, правительственный патернализм и управляемую государством экономику, доктринальный тоталитаризм ислама как религии, существование в исламе примата коллективного долга» (Lewis, 1954). На то обстоятельство, что и ислам и коммунизм самоидентифицируются как образ жизни указывал и знаменитый английский историк АЛойнби. Однако при этом в исследованиях 50-х — начала 70-х годов учитывались и глубокие различия, противоречия между коммунизмом и исламом.

Научные идеи, господствующие в исламистике 50-х—70-х годов, оказали влияние на американские средства массовой информации, массовое сознание и массовую культуру последней четверти двадцатого века. Влияние это реализовалось и преображалось в рамках двух противостоящих друг другу мифологем.

С одной стороны, в контексте господствующей «конформистской» модели массового сознания, культивирующей «американский» миф, «концепцию прав человека», идею универсальности опыта европейского человечества, судьба стран, «лежащих к югу и востоку от Запада» рассматривается в соответствии с их способностью к модернизации по привычному западному образцу.

Другая, контркультурная тенденция конца 60-х годов, напротив, основывается на мнении о тупиковости путей западной цивилизации, стимулирует интерес к восточным культурам и народам. Исламу в рамках этого направления долгое время не принадлежала ведущая роль. Мусульманская религия привлекала здесь как целостная система, где соседствуют политика, право и мистика, которая способна дать обоснование как эзотерическому спиритуализму, так и политическому пафосу (многие интеллектуалы — Р. Геннон и другие на Западе, Гейдар Джемаль в России — принимали ислам и в первой половине XX века, и в 70-х—80-х годах). В рамках подобной мифологемы за исламом признается возможность организовать современное общество и, более того, избежать многих пороков Запада.

Обе тенденции массового сознания оказывают смешанное влияние на научную мысль, тем более, что 70-е—90-е годы существенно изменили представления американцев и европейцев о Востоке и Исламе.

«Исламский бум» начался в американском востоковедении с середины 70-х годов, когда многие ученые констатировали волну антисе-кулярных настроений в странах региона, где формировались массовые оппозиционные политические движения под исламскими лозунгами.

Изменился и тон представителей социальных наук, утверждавших теперь, что «для понимания сложных политических моделей в регионе нужно уделять первостепенное внимание его религиозным особенностям» (Bill-Leiden, 1979, р.38) и склонных разделять «правительственный» (конструктивный — в случае прозападной ориентации) и оппозиционный (деструктивный) ислам, говорить о «сакрализации модернизации» и пр.

Серьезную коррекцию в эти построения внесла Иранская революция 1978-1979 гг.

Стремление вытеснить из общественной жизни религию, заменив ее национализмом, дорого обошлось иранской правящей элите. Провалилась не только попытка модернизации в одной из самых значительных мусульманских стран, — провалился сам стиль межцивилизационного диалога, который на протяжении десятилетий проводили представители «социологии развитии».

В этих обстоятельствах потребовалось серьезно осмыслить феномен «мусульманского фундаментализма», отличного от модернизма и традиционализма. Если модернисты склонны к трансформации, перетолкованию структурообразующих положений вероучения в соответствии с требованиями современности, а традиционалисты настаивают на сохранении status quo, то фундаменталисты проповедуют возвращение к якобы утерянным «истинным», освященным вероучением основаниям общественного строя.

Предощущение опасности наступления «исламского фундаментализма» вызвало взрыв не только политической, но и «цивилиза-ционной» ангажированности некоторых европейских политологов, презревших принципиально объективистский тон большинства своих коллег и воскрешавших привычный для начала холодной войны (конец 40-х—50-е годы) дух борьбы и образ врага. (Kelly, 1980).

В 80-е—90-е годы тема мусульманского фундаментализма становилась популярной, превлекательной и для журналистов. «Исламская опасность» превратилась в коньюнктурный сюжет, обиходный товар на рынке кича.

В американской научной литературе проявляются самые разнообразные подходы к проблеме мусульманского возрождения. Мо-заичность интерпретаций, нечеткость и размытость терминов «фундаментализм», «исламское возрождение» объясняет и специфику освещение проблемы СМИ.

Адекватное решение вопроса во многом зависит от способности выхода за пределы годами складывавшихся в Америке альтернативных систем отношения к инаковому образу жизни: с одной стороны, трудности принципиального допущения даже возможности основанной на цивилизационных структурах, но равнозначной по отношению к секулярной западной модели организации общества и личности (конформизм); с другой — романтизация такой модели (некритический нонконформизм контркультуры).

• Применительно к бывшему советскому пространству изучение процессов исламского возрождения в свете противостояния религии и коммунизма тем паче способствует романтизации «цивилизационно-го сопротивления» и выявлению исламского стержня как структурообразующего основания исторического бытия мусульманских сообществ.

Распад СССР и возникновение новой ситуации значительно усложнили взгляды американских аналитиков на процессы, связанные с исламским фундаментализмом на евразийском пространстве. Ввиду малой временной дистанции новые тенденции только еще начинают становиться объектом рассмотрения. Основополагающие черты анализа видны именно на материалах текущей прессы.

Во ВТОРОЙ ГЛАВЕ — «Мусульманское возрождение на постсоветском политическом пространстве в зеркале печатных СМИ США (1988-1996)» исследуются:

1) Общие тенденции «исламского возрождения в СССР в оценке средств массовой информации США;

2) Оценка американской прессой перспектив «мусульманского возрождения» в Средней Азии и Закавказье;

3) Оценка американской прессой перспектив «мусульманского возрождения» в Российской Федерации.

1. Общие тенденции «исламского возрождения» в СССР в оценке СМИ США

По мере либерализации советского общества в результате перестройки, в мусульманских регионах стали активизироваться группы националистически настроенной интеллигенции, ратовавшей за возрождение местной культуры и традиций. Эти процессы способствовали восприятию ислама как основы национальной культуры.

Американские обозреватели в тот период проявляли серьезное стремление совместить реалии советского политического пространства с тенденциями развития мусульманского мира. Оценки выстраивались с учетом основных мифологем, которые сформировались в американском обществе по отношению к исламу.

Ряд журналистов постулировал неизбежность противоречий между мусульмананами и коммунистами, исходя из цивилизаци-

онной конфликтной парадигмы (см. гл. 1). Серьезное влияние на оформление подходов в США оказывала и идея христианско-мусульманс-кого пограничья, в силу чего, например, многие американские журналисты поспешили объявить войну в Карабахе конфессиональным конфликтом, что уже тогда было весьма сомнительно.

До распада СССР американские обозреватели сосредотачивались на демографических и этнокультурных тенденциях, в частности акцентируя рост мусульманского населения в связи с активизацией ислама в переживающем критический момент своей истории этом огромном евразийской государстве.

Американские обозреватели отмечали в тот период, что рост исламского фактора накладывался на постоянно углубляющийся структурный кризис, и прогнозировали взрыв, вызванный недовольством населения. Указывая на антикоммунизм постсоветских мусульманских лидеров, они порой пытались представить их как лояльных Западу демократов. Однако и здесь не всегда можно проследить последовательную тенденцию. Характер освещение событий и их оценка во многом зависели от вектора текущих событий, анализ носил не стратегический, но сугубо ситуационный характер.

Первые массовые выступления в Душанбе в 1991 году описывались в клише «агрессивного ислама» и «межконфессионального противостояния». Некоторая «демонизация ислама» сказалась и на анализе принципиально новой ситуации, возникшей в мусульманских регионах после распада СССР, когда журналисты с успехом эксплуатировали привычные стереотипы «исламской угрозы» драматизма и колорита сюжета ради.

Между тем исламские регионы бывшего СССР, став независимыми государствами, стояли перед необходимостью выбора социально-политической ориентации. Американские журналисты отмечали, что основной выбор происходил между европеизированной турецкой моделью и радикальной иранской. Одновременно выстраивалась и типичная альтернатива между фундаментализмом и модернизацией. При этом ряд СМИ интерпретировал «исламское возрождение» по самым внешним признакам (рост количества мечетей, медресе, религиозных публикаций и т.п.), не затрагивая перспектив мусульманского культурного строительства, а также политизации ислама.

Представляется симптоматичным, что внимание американских журналистов поначалу практически не привлекала созданная в 1990 году Всесоюзная Исламская Партия Возрождения, которая выдвину-

ла пространную программу, предполагавшую сохранение Советского Союза, то есть дистанциировавшуюся от вариантов местного национализма. Дело в том, что ее создание вызвало неудовольствие не только светских властей, но и тех официальных исламских структур, которые попадали в поле зрения американской прессы.

В целом же обостренное внимание к исламскому фактору позволило американским журналистам достаточно точно определить едва ли не центральную тенденцию развития на переферии пост-советского политического пространства — становление исламского фундаментализма как живой и растущей силы.

2. Американская пресса о перспективах «мусульманского возрождения» в Средней Азии и на Кавказе

Особый интерес у СМИ вызывали возможные стратегические и политические последствия двух разнонаправленных тенденций: крушения коммунистической системы и цементирующей ее идеологии с одной стороны, и наступление ислама, пытающегося заполнить идейный и духовный вакуум, с другой.

Борьба за сферы влияния в связи с постсоветским наследием оказалась в центре внимания американских СМИ, позволяя, как уже отмечалось, эксплуатировать наработанные годами противопоставления модернизации/фундаментализма, секуляризации/фанатизма и т.д.

Отмечая возможности проникновения фундаментализма иранского толка в Центральную Азию, обозреватели напоминали и об определенных препятствиях на его пути, в частности противоречиях между шиитским Ираном и суннитской Центральной Азией, а также растущие настроения пантюркизма.

Центральноазиатская проблематика помещалась в привычный для американского читателя контекст глобальной политики. Любопытно, что Центральная Азия не представлялась многим американским журналистам единым культурным и политическим пространством.

Вопрос о возможности исламской революции в Центральной Азии рассматривался в контексте борьбы за влияние в регионе между Россией, Западом и мусульманскими странами. Казахстан и Киргизия рассматривались как страны, ориентированные на западную модель. Узбекистан и Туркменистан — как страны авторитарного капитализма. Мшимым звеном представлялся Таджикистан. При этом справедливо отмечалось, что исламское возрождение оказало и будет продолжать оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику правящих

режимов. И Каримов в Узбекистане, и Набиез в Таджикистане в начале 90-х годов пытались создать себе имидж умеренных исламских лидеров. Однако озабоченность американских журналистов вызывал факт отсутствия социальных преобразований на фоне перманентного экономического кризиса, что могло способствовать популярности ра-дикалистских движений, угрожающих, в свою очередь, стабильности в регионе.

Восприятие подобной перспективы как опасной провоцировало дискуссию о формировании оптимального курса США в Центральной Азии. Одни комментаторы считали, что США не должны помогать странам региона, пока в них не будут проведены демократические и экономические реформы. Другие призывали начать подобную помощь немедленно, дабы предотвратить хаос и распространение влияния экстремистских групп.

Высокая степень дестабилизации на пост-советском политическом пространстве во многом оказалась неожиданной для американских журналистов. Вместе с тем в 1991—1993 гг. они постепенно свыкались с новой политической реальностью. Еще в 1991 — первой половине 1992 года процесс образования независимых государств рассматривался однозначно как процесс «демократических» перемен, то к концу 1992—1993 гг. сформировался более гибкий взгляд на проблему, учитывающий возможность нарастания антизападных деструктивных тенденций и опасность новых конфликтов в регионе.

Вне сомнения, то внимание, с которым американские СМИ относятся к различным аспектам исламского влияния на постсоветском политическом пространстве, обусловлено впечатлением, произведенным на США Иранской революцией и последующими за ней событиями. В этом аспекте интересно, какую интерпретацию получает применительно к Центральной Азии классический вопрос американского востоковедения о взаимоотношениях национализма, европейского демократизма и фундаментализма.

Многие, давно уже ставшие привычными для мусульманского Востока приемы и выводы анализа, не всегда адекватно применялись к постсоветским реалиям. Так, по отношению к Таджикистану в 1992 году большая часть журналистов еще не различала сельскую и городскую среду, цитируя высказывания душанбинцев, как показательные для всей страны.

Однако влияние «воинствующего ислама» было очевидным. Особое внимание привлекала динамика перехода от демократических и националистических лозунгов к исламской риторике. Тревожи-

ла американскую прессу и перспектива усиления здесь иранского влияния.

Если поначалу в оценках роли мусульманской оппозиции присутствовала «антикоммунистическая эйфория», то гражданская война изменила отношение как к мусульманской оппозиции, так и к коррумпированной элите, связанной с советской и партийной бюрократией. Особое внимание журналистов привлекли контакты таджикских фундаменталистов с радикальными группировками в Афганистане, подцержка, получаемая ими оттуда.

Однако, анализируя расстановку сил в гражданской войне, отнюдь не все журналисты видели в ней только лишь столкновение пост-коммунистической элиты и фундаменталистов, хотя многие замечали, что именно так хотели бы представить события сами участники боевых действий (особенно со стороны исламистов). С точки зрения многих представителей американских СМИ подоплекой конфликта была не идеология, а племенные и региональные противоречия.

Что касается Узбекистана, то противоречивые тенденции мусульманского политического движения объясняют и различия в оценке его перспектив американскими СМИ. Одни журналисты видели растущую связь между религией и политикой. Другие считали рост политического ислама в Узбекистане наименее реальной перспективой, полагая, что Каримов, спекулируя на угрозе фундаментализма, желает привлечь внимание США. Отмечалось, что узбекский президент, следуя турецкому образцу, пытается разделить религию и политику: с одной стороны, строятся мечети и медресе, с другой — не допускается чрезмерная исламизация быта и общественной жизни.

В 1992—1995 гг. позиция американских СМИ по отношению к Узбекистану претерпела некоторые изменения. Под влиянием событий в Таджикистане, да и на всем постсоветском политическом пространстве, многие вынуждены воспринимать жесткость ташкентской власти как стремление к стабильности и гарантию от стремительной «афганизации» положения в регионе. Нарастание исламского фактора стало восприниматься журналистами как угроза потенциальной модернизации общества по западному образцу.

В Казахстане и Киргизии — по оценкам американских СМИ — свобода вероисповедания не привела к безусловному усилению влияния исламских ценностей на политику, — эти государства более решительно выбирают светский путь развития. Анализируя ситуацию в Туркмени-

стане американские журналисты отмечали, что там практически не произошло ни одного выступления под исламскими лозунгами; во многом подобная стабильность объясняется позицией властей, декларировавших возвращение к исламу не столько как к религии, сколько как к части национальной культуры.

Что касается ситуации в Азербайджане, то большинство американских журналистов не рассматривает внутриполитическую ситуацию в контексте христиано-мусульманского противостояния, как поспешили заявить отдельные газеты в конце 80-х годов в связи с карабахским конфликтом, но, скорее, делают упор на росте пан-тюркистских тенденций. Американские журналисты отмечают, что эта мусульманская республика Закавказья остается едва ли не единственной исламской территорией бывшего СССР, где секуляризированный национализм как средство политической мобилизации масс, имеет явные преимущества перед религиозной риторикой. Однако констатируется и сохраняющаяся угроза привнесения исламского фундаментализма извне.

3. Американская пресса о перспективах «исламского возрождения» в пределах Российской Федерации.

Внимание американской прессы к росту российского и — в частности — кавказского ислама обусловила война в Чечне, которая побудила журналистов вернуться к идее христиано-исламского по-граничья. «Русские вбомбили Чечню в ислам», — отметил однажды «Тайм». Большинство журналистов понимает, что главным фактором в данном регионе выступает не ислам, а национализм.

Достаточно четко различались в американских СМИ культурно-религиозное возрождение, естественное после долгих лет господства атеизма и подавления религиозной свободы, и политизированные фундаменталистские течения.

До 1993 года журналистов интересовали декоммунизация и общие направления «исламского возрождения», геополитические последствия распада СССР. В 1992—1994 гг. нестабильность в Центральной Азии и война в Таджикистане вышли на первый план. Война в Чечне обусловила новый этам в освещении СМИ постсоветского ислама.

В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ «Средства массовой информации США об основных событиях в мусульманских регионах бывшего СССР» исследуются:

1) Освещение американской прессой общих тенденций изменения геополитической ситуации в этих регионах;

2) Освещение американской прессой внутренней и внешней политики стран Центральной Азии и Азербайджана;

3) Освещение американской прессой развития событий в мусульманских регионах РФ.

1. Американская пресса об общих тенденциях изменения геополитической ситуации в мусульманских регионах бывшего СССР

По мере размывания биполярной модели международных отношений, с одной стороны сложилось устойчивое представление о воздействии ислама на общественно-политические процессы в новых мусульманских государствах, с другой — все большую популярность получал миф об «исламской опасности», «роковом» противостоянии цивилизаций.

Американские СМИ оказались готовы к описанию центробежных тенденций на мусульманской переферии СССР, в том числе и с этой точки зрения.

Анализируя условия и возможные последствия стремления мусульманских регионов к самоопределению, американские журналисты обращали внимание на связь между ростом там происламс-ких настроений и изменениями во внешнеполитической ориентации. Особое внимание уделялось отношениям среднеазиатских государств с Тегераном.

Стремление увидеть в исламе «третью силу», способную или пытающуюся изменить баланс сторон, было характерно для американской прессы и в условиях биполярной системы. В американской научной литературе нет определенно сформировавшегося отношения к возможностям мусульманской интеграции в принципе. Однако в прессе, как указывалось выше, распространено мнение, что умма есть чуть ли ни политический, экономический и военный блок, прежде всего направленный против Запада. Усиление вероятного противника и спешат порой зафиксировать репортеры, освещая текущие события.

Однако конкретные перемены в исламских регионах оказались замысловатее привычных клише. Образы геополитического передела мира, усиления исламского блока и т. д. во многом померкли к началу 1993 года. Реальность экономического, культурного и идейного кри-

зиса выглядела «прекрасней и страшней», чем журналисты могли это предположить. Помимо этого, в новых государствах сказывалось некоторое разочарование плодами «исламской ориентации» во внешней политике.

На этом фоне глобальные мифоструктурирующие проблемы, касающиеся перемен в мусульманских регионах бывшего СССР, под пером журналистов уступили место региональным конфликтам, внутриполитическим трудностям и перспективе создания гражданского общества.

Многомерность и противоречивость разворачивающихся процессов заставляла американские СМИ в 1993—1994 гг. все чаще излагать факты, воздерживаясь от их рациональной оценки. Подобную объективистскую сдержанность СМИ сохраняли до начала войны в Чечне, которая вновь соблазняла «опережающей трактовкой событий».

2. Средства массовой информации США о внутренней и внешней политике стран Центральной Азии и Азербайджана

В конце 1991 года в центре внимания американских журналистов оставалась проблематика крушения СССР, его геополитические последствия и внешнеполитические последствия независимости новых государств. Большинство журналистов пытались найти некоторое равновесие между возможностями ориентации на Турцию и Иран. Известную тревогу вызывала неясная перспектива распространения ядерного оружия и терроризма через Центральную Азию, но большинство сходилось на том, что эти тревоги преувеличены.

Во внутренней политике независимых государств журналисты отмечали преемственность власти — сохранение на руководящих постах лидеров КПСС. Репортеры и обозреватели также обращали внимание на то, что, в силу специфики региона, независимость и декоммуниза-ция оказались д ля него в известной степени вынужденными и искусственными. С течением времени американских журналистов больше интересовали сугубо прагматические решения политических и экономических проблем, нежели идейная борьба в отношениях новых стран с мусульманским миром, Западом и Россией. В американских СМИ отмечалось, что стабильность и экономические реалии регионов существенней, нежели действительная свобода выборов и пр.

Особое внимание сконцентрировалось на Таджикистане, где во время кризиса 1989 года американские журналисты искали аналогий с

Иранской революцией, видя корень проблем в провале модернизации советского периода. В начале гражданской войны 1992 года варьировалась тема противостояния неспособной к компромиссу посткоммунистической элиты и антикоммунистической оппозиции. Однако нарастающий хаос заставил воспринимать стабильность как единственную реальную ценность. Скептически относясь к миротворческим усилиям России ввиду их бесплодности, опасаясь «афга-. низации» конфликта, американские СМИ уповали теперь на переговорный процесс и «смягчающее» влияние исламских духовных авторитетов.

Таджикский кризис во многом определил отношение к ситуации в Узбекистане. Отмечая стремление ташкентского И. Каримова к региональному лидерству и опасность исламского радикализма, многие американские журналисты высоко ценят устойчивость власти и рассматривают как весьма проблематичные перспективы демократической оппозиции. При этом мнения о возможности либерализации режима расходятся.

Описывая положение в Киргизии, американские журналисты делают упор на строительство там демократического светского государства, равноудаленного от России, Запада и мусульманского мира. Президент республики А.Акаев имеет в США устойчивый имидж демократа.

Подходы американских СМИ к Казахстану определены сложностью его внешнеполитического положения и происходящих во внутриполитической жизни процессов. Однако обозревателям представляется безусловным, что промышленный потенциал, устойчивые связи с Россией и новые связи с Китаем гарантируют Казахстану значимую роль в регионе. При этом шаги лидера республики Н.Назарбаева в сторону российско-казахстанского сближения расцениваются ими как угроза подчинения Казахстана России.

Американские журналисты понимают, что ситуацию в Азербайджане определяет спор за каспийскую нефть, диктующий условия внутренней и внешней политики страны и порождающий сложный комплекс отношений с Россией, Западом и исламским миром. Если поначалу СМИ позитивно оценивали курс Народного Фронта, то впослед-ствие отношение к Абульфазу Эльчибею и проводимой им политике стало — в виду господства крайнего пантюркизма, смешанного с риторикой и некомпетентностью — значительно более прохладным. Но и возвращение Гейдара Алиева не может служить основанием стабильности и процветания региона.

3. СМИ США о мусульманских регионах Российской Федерации

События в мусульманских регионах РФ интересуют американских журналистов в двух принципиальных аспектах:

• с точки зрения перспектив сохранения курса реформ, стабильности нанациональных окраинах и территориальной целостности, — соответственно — реального состояния и потенциальной мощи современной России;

• с точки зрения положения мусульманского меньшинства и шире — соблюдения основных прав человека — в мусульманских регионах РФ.

Война в Чечне обозначила новый этап в освещении американской прессой событий в исламском регионе постсоветского политического пространства.

В американских СМИ высказывался глубокий скепсис относительно целей России в этой войне и обеспокоенность судьбой самой России в результате этой войны. Они интерпретировали чеченскую войну как борьбу России с национально-освободительным движением на ее территории. В этом контексте они отслеживали связь чеченцев с исламским экстремизмом, наблюдая, как Россия «вбомбила» Чечню в политизированный ислам. Американские журналисты отмечали, что многие чеченские религиозные авторитеты видели религиозные, более того, метафизические корни конфликта.

Американские журналисты не ищут извинений терроризму, таким акциям, как Буденновск и Кизляр, но пытаются проследить его корни, в свою очередь стимулируемые войной и государственным терроризмом России в Грозном или Самашках. Американские журналисты отнюдь не сочувствовали посягательству на территориальную целость РФ, но ставили под сомнение методы, которыми российские власти пытались это единство обеспечить.

В целом высокий уровень компетенции американских СМИ при освещении пост-советского политического пространства основывается на профессионализме репортерской работы, умении ориентироваться в историческом и политическом контексте происходящих событий, стремлением к объективности.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ диссертации формулируются общие выводы исследования.

1. Осмысление характера и путей политизации ислама, влияния религии на политику в мусульманских регионах бывшего СССР свя-

зано с решением принципиальных проблем взаимоотношений Восток/Запад, универсального или регионально-ограниченного опыта западной демократии. Можно выделить несколько матриц, на которые накладывается социальная динамика региона:

• цивилизационная пацифистская установка предполагает наличие в мире целостных цивилизационных структур, но рассматривает их взаимоотношения как гармоническое взаимовлияние;

• цивилизационная конфронтационная видит историю, как смертельную схватку «цивилизаций»;

• универсалистская эволюционная исходит из неизбежности глобального развития по единому позитивному пути западных стран;

• универсалистская конфронтационная предполагает постоянную борьбу единственной «историчной» модели с ее различными тупиковыми сублимациями, черта которых- отказ от модернизации и вестернизации. >

В рамках этих основополагающих моделей в американском массовом сознании сложились конформистская и нонконформистская неомифологии. Первая рассматривает судьбу стран, лежащих «к востоку и югу от Запада» в соответствии с их способностью к модернизации. Другая, из соображений о тупиковости западного пути — стимулирует интерес к Востоку.

2. Пресса восприимчива к идеям, которые господствуют в обществе. Концепции «мусульманского фундаментализма» становятся товаром на рынке кича. 1

3. На новые тенденции развития постсоветского пространства переносятся подходы анализа событий на Ближнем и Среднем Востоке, сложившиеся в США стереотипы советологии и исламовед ения.

4. Наиболее профессиональный обзор постсоветского политического пространства предлагали Своим читателям «Тайм», «Ньюс-уик», «Нью Йорк Тайме», «Лос Анжелес Тайме».

5. В анализе американских СМИ четко различались культурно-религиозное возрождение и политизированные фундаменталистские течения, нашли яркое и четкое освещение основные процессы внешней и внутренней политики новых стран региона.

Материалы американской прессы могут служить интересным источником при изучении посткоммунистической истории, которая открывает новое большое поле деятельности для ученых.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ

«Таджикистан: последние жертвы этно-религиозной войны», («Тайм», 22 февраля 1993)

«Война в Чечне», («Тайм», 16 января 1995)

«Гнев Пророка (Исламское возрождение в России)», репортаж, («Тайм», 19 февраля 1996)

«Мусульманское возрождение на постсоветском пространстве в оценках печати США» (бюллютень «Россия и Мусульманский Мир», №11, 1977).