автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Датив в древнерусском письменноп языке XI—XIV вв. (на материале дательного посессивного, градационного и приименного субъектно-объектного)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Датив в древнерусском письменноп языке XI—XIV вв. (на материале дательного посессивного, градационного и приименного субъектно-объектного)"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОТКРЫТЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

РР6—-

На правах рукописи ЩЕЦОВА Татьяна Геральдовна

ДАТИВ В ДРЕВНЕРУССКОМ ПИСЬМЕННОМ ЯЗЫКЕ XI—XIV ВВ. (НА МАТЕРИАЛЕ ДАТЕЛЬНОГО

ПОСЕССИВНОГО, ГРАДАЦИОННОГО И ПРИИМЕННОГО СУБЪЕКТНО-ОБЪЕКТНОГО)

Специальность 10.02.01 — русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА 1996

Работа выполнена на кафедре русского языка Московского государственного открытого педагогического университета

Научные руководители — доктор филологических наук

Г. А. Хабургаев

доктор филологических наук В. М. Живов

Официальные оппоненты — доктор филологических наук

М. В. Шульга

кандидат филологических лнаук В. Г. Сиромаха

Ведущая организация — Московский педагогический государственный университет им. В. И. Ленина

Защита состоится « /3 » ¿с 1993 г. в /З.езо часов

на заседании 'Специализированного совета Д.113.25.02 при Московском государственном о .крытом педагогическом университете.

Адрес: Москва, 109004, ул. Верхне-Радищевская, д. 18

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного открытого педагогического университета.

Автореферат разеслап «____»__1996 г.

- В диссертации на материале древнерусского письменного языка Х1-Х1У вв. . анализируются архаичные, адвербиальные значения дательного падежа: датив посессивный, градационный и приименной субъектно-объектный.

В современном русском языке датив имеет мало дифференцированную семантическую структуру. Его способность указывать на периферийное положение лица или предмета и на его подверженность действию обуславливает специфику датива в системе падежных оппозиций. Назначение датива связано с преимущественной способностью указывать на бенефицианта, реципиента, получателя.

Однако датив подобного рода в истории русского языка явился результатом длительного языкового развития, в ходе которого был утрачен целый ряд семантико-синтаксйческих функций данного падежа, следствием чего явилась его грамматикализация.

Древний датив был падежом адвербиальным, семантическим. Помимо способности указывать на направленность действия на. периферийный субъект или объект, датив обладал способностью выражать идею направленности как таковую, в разных своих проявлениях: пространственная реляционная направленность, конкретная реляционная направленность, отвлеченная реляционная направленность.

Экстенсивная реляционность датива нашла свое выражение в целой гамме его периферийных значений, наиболее яркими из которых являются дательный посессивный, градационный и приименной субъек-тно-объектный, чем я обусловлен выбор . данных функционально-семантических разновидностей в качестве предмета диссертационного исследования.

Помимо семантического основания, также принималось во внимание определенное структурное сходство анализируемых конструкций. В современном русском языке датив в основном выполняет функцию'косвенного дополнения, это падеж в огромном большинстве случаев приглагольный, что, однако, не вполне отражает исходный комплекс дативных конструкций. В древности высокая семантичность датива сопровождалась его меньшей синтаксичностыо, способностью подчиняться не только глаголу, но и имени или глагольно-именному сочетанию, а также быть структурирующей единицей свободной полупредикативной конструкции (йаНуиз аЬзо1и1;из). Градационный, субъектно-объектный, а в целом ряде случаев и посессивный датив''являлся падежом присубстантивным.

\-т

1

Цель_работы заключается в структурно-семантическом исследова-шш посессивного, градационного и приименного субъектно-объектного датива в древнерусском письменном языке Х1-Х1У- вв. и выявлении диахронных изменений их функционирования.

Цель исследования определила конкретные задачи работы:

1) установление дифференциальных семантических признаков исследуемых дативных конструкций; -* '

2) описание их основных структурных подтипов и их разновидностей;

3) выявление соотношения с иными синонимичными синтаксическими моделями;

4) уточнение хронологических границ употребления, в том числе - с точки зрения внутренней динамики исчезновения разных структурно-семантических подтипов и внешней преемственности иных синтаксических моделей, ассимилирующих посессивное, градационное и субъект-но-объектное значаща;

5) указание рефлексов данных конструкций в современном русском языке.

Актуальность исследования обусловлена тем, что выбранная тема не подвергалась до сих пор детальному анализу в лигвистических работах, между тем как она важна и интересна. Данная тема представляется особенно актуальной в свете неоднократно отмечавшегося ведущими . палеославистами отставания сравнительно-исторического изучения синтаксического уровня языка по • сравнению с фонетико-фонологическим и морфологическим.

Методу__и__приему__исс;щованид. Ракурс нашего диссертационного исследования, его установка на уточнение функционально-семантических особенностей дательного падежа (далее ДП) определяет использование в диссертации метода структурно-семантического анализа, применяемого в рамках более общего сравнительно-исторического подхода.

Для уточнения хронологии в употреблении дативных конструкций с отдолышх случаях предршшмается текстологическое сопоставление различных списков одного и того ко памятника.

Матв£иалдм_£иссертации послужили древнейшие русские летописные своды, Лаврентьевский, Лавронтьевско-Суздальский, Ипатьевский, Галицко-Волынский, Радзивиловский, Новгородский (п&рвый ) по Синодальному списку, исследованные в полном объеме, извлечения из которых дополняются данными разновременных и разножанровых памятников канонической литературы Х1-Х1У вв., исторических словарей дре-

внерусского языка, эксцерпциями из картотеки "Словаря древнерусского языка XI-XIУ вв." отдела истории русского языка ИРЯ РАН.

Интерпретация материала древнерусского периода осуществлялась с учетом соответствующих языковых фактов важнейших старославянских памятников, "Словаря старославянского языка" ( Прага, 1968-1995).

В ограниченном объеме учитывались данные иных древнеславян-ских и современных славянских языков и их диалектов.

Научная__новизна диссертации определяется тем, что в ней впервые в русистике и славистике на материале-древнерусского письменного языка рассмотрены архаичные, адвербиальные значения датива (дательный посессивный, градационный, приименной субъектно-объектный), которые анализируются с точки зрения семантической и структурной специфики функционирования. В исследовании предпринята попытка реконструкции дифференциальных семантических признаков исследуемых конструкций и их соотношения с иными способами выражения посессивных, градационных, субъектно-объектных отношений. Выявленные текстологические разночтения позволяют судить о языковых тенденциях в сфере функционирования рассматриваемых моделей в древнерусском письменном языке Х1-Х1У вв., уточнить хронологические границы их употребления и конкретно-исторические подробности разрушения, а привлекаемые материалы славянских языков и их диалектов отчасти отражают картину адвербиального функционирования датива на современном этапе. Предлагаемое в данном исследовании описание ряда выявленных • дативных конструкций, . например, свои__ему__манастырь, отьнь^_ти слуга, въ_вЪкы_вЪкомъ, в столь подробном и детализированном виде предприни-мается в лингвистической литературе впервые.

Практическая_значимость диссертационной работы определяется тем, что материалы исследования могут быть использованы в практике вузовского преподавания курса "Историческая грамматика*", спецкурсов по историческому синтаксису, а также при дальнейшем научном изучении падежной системы русского яЪыка в целом и II в частности.

АпрдОация_диссертации. Основные положения диссертационного исследовашм обсуэдались нэ межкафедральных научных сессиях МГОПИ (декабрь 1989 г., декабрь 1993 г.), на межвузовских научно-практических конференциях МГОПИ (март 1990 г., март 1993 г.), на межвузовской конференции "Русское слово в историческом, структурном и функционально-стилистическом аспектах" (май 1992 г., Орехово-Зуево ), на I научной конференции в МГУ , .посвященной памяти

Г.А.Хабургае'ва (февраль 1992 г.). Диссертация обсуждена на кафедре русского языка филологического факультета МГОПУ (июнь 1995 г.). Результаты исследования отражены в четырех публикациях.

СЗШЖШШ^Йсс^тации. Диссертация содержит введение, две главы, заключение и библиографический отдел.

Во введении обосновывается выбор теш, формулируете^ цель и основные', задачи исследования, указывается его материал,1 методы и приемы анализа, научная новизна, практическая значимость работы.

Первая_глава диссертации "Посессивный датив в древнерусском письменном языке Х1-Х1У вв." содержит структурно-семантический анализ дативных конструкций, выражающих посессивные отношения.

В первом параграфе излагается основной круг вопросов, связанных с изучением категории посессивности (далее КП). "Посвссив-ность - это одна из универсальных понятийных категорий языка, основное зночошю которой^ определять название объекта через его отношение к некоторому лицу или предмету" (Лингвистический энциклопедический словарь 1990, 388). Под посессивностыо или КП принято понимать особый тип отношений (г) между объектами внешнего мира, при которых один из 'них (объект обладания, обладаемое Н) "включается" в другой (обладатель, посессор Ре), составляя с ним единое физическое или функциональное целое.

КП в последние десятилетия является доодметом все возрастающего интереса лингвистов. Ее изучению посвящены несколько монографий и ряд статей. Однако приходиться с сожалением контатиро-вать, что. на фоне глубокого и всестороннего теоретического осмысления КП, достаточно подробно описанных на материале славянских языков синхронных средств ее выражения, исследование КП в плане диахронии, с точки зрения.ее становления и эволюции, предпринималось исследователями в существенно меньшем масштабе, и до сих пор остается мало изученным/

Особняком в лингвистической литературе стоят работы Р.Марое-вича. (1983, 1985, 1989 и др.), посвященные реконструкции прасла-вянской системы посессивных категорий и посессивных производных и рассмотрению их исторического развития в русском языке, которые, несмотря на свою несомненную ценность, по преимуществу ограничены анализом функционирования притяжательных прилагательных (далее ПП) и родительного падежа (далее РП), тогда как иные средства выражения посессивных отношений, например, датив, рассматриваются

исследователями фрагментарно и лаконично, вследствие чего целый ряд моментов в истории КП остается до конца не выясненным.

В диссертации подводятся основные итоги научного осмысления КП, которое ведется в трех важнейших направлениях: а) план содержания КП; '0) взаимосвязь КП с другими содержательными категориями высказывания; в) план выражения КП.

С содержательной точки зрения КП обычно интерпретируется как совокупность более частных субкатегорий, соответствующих отношениям отчуждаемой / неотчуждаемой принадлежности. Подобная классификация опирается на первоначально выявленную исследователями на материале архаичных неиндоевропейских языков, меланизийских, американо-индейских, кавказских, финно-угорских, тунгуссо-манчжурских (Л.Леви-Брюль, Х.К.Уленбек, О.П.Сунин), а затем реконструированную и для индоевропейского языка (Т.В.Гамкрелидзе, Вяч.Вс.Иванов), формальную дифференциацию посессивных отношений в зависимости от характера объекта обладания. Материал архаичных языков позволяет говорить о двух различных грамматических классах имен существительных, в первый из которых объединялись так называемые реляционные имена ( термины родства, названия частей тела, орудия, обувь и т.п., т.е. имена, относящиеся к сфере лица), а во второй - все остальные, так называемые абсолютивные имена. Реляционные имена служили для обозначения неотчувдаемой или органической принадлежности, которая выражалась с помощью идентифицирующих аффиксов или энклитических местоимений; абсолютивные имена использовались для обозначения отчуждаемой или_неорганической принадлежности, которая могла шражаться независимыми притяжательными местоимениями.

Хотя в современных славянских языках формальная дифференциация отчуждаемой / неотчуждаемой принадлежности последовательно не проводится, ряд исследователей (Т.А.Иванова, А.В.Головачева, В.Г.Гак, авторы коллективной монографии "Категория посёссивности в славянских и балканских языках" М., 1989 и др.) используют выделенные субкатегории для анализа современного языкого материала.

В русле сделанных выводов несомненный интерес представляет не разработанный пока еще в .11ингвистическ0й литературе 'вопрос о языковом статусе отчуждаемой / неотчуждаемой принадлежности на раннем этапе возникновения славянских языков, в частности, древнерусского. 4

Другим важным результатом анализа содержательных особенностей КП является констатация рекурсивности посессивных отношений, кото-

S

рая обусловлена возможностью их двунаправленной интерпретации. В зависимости от точки отсчета посессивные отношения могут рассматриваться как отношения "вхождения" ( в частном случае - принадлежности ): ие Рз 'И входит в Ре', и как отношения "включения" ( в частном случае - обладания): Ре эй 'Ре включает Л'. Представляется, однако, что рекурсивность посессивных бтношений лишь постулируется, но не учитывается в должной мере при рассмотрении'конкретных языковых фактов, чем обусловлена необходимость ее дальнейшего изучения.

В плане взаимосвязи КП с иными содержательными категориями высказывания установлено, что посессивные отношения находятся в тесной связи с грамматическими ( экзистенциональными, локативными), текстовыми ( определенность / н»определенность, анафорич-ность), прагматическими ( модальность ).

План выражения КП представлен системой разноуровневых языковых единиц: I) лексико-грамм'атических; 2) словообразовательных; 3) морфологических; 4) синтаксических. Среди них можно выделить собственно посессивные формы, языковое назначение которых исчерпывается выражением посессивных отношений, например, ПМ и ПП, и несобственно посессивные формы, функционально-семантические возможности которых гораздо шире, а посессивность является лишь их частной манифестацией. Разные способы выражения .посессивных отношений исследованы с разной степенью полноты. Так', до сих пор датив привлекал внимание историков языка в существенно меньшей степени, чем ПП и РП.

Второй параграф диссертации посвящен анализу степени научной изученности посессивного датива. Исследование КП последних десятилетий показали, что употребление посессивного датива структурирует весь славянский ареал. Славянские языки образуют непрерывную цепь от русского, где функционирование дателйюго посессивного крайне ограниченно, до южнославянских языков, в которых посессивный датив начинает играть роль постоянного приименного посессива, не зависящего. от синтаксической структуры высказывания.

Однако признание важной типологической роли посессивного датива носит во многом декларативный характер, не опираясь на реальное рассмотрение Фактического материала и его теоретическое осмысление. Особенно актуальна сказанное в отношении раннего этапа возникновения славянских языков, в частности, древнерусского. Монографии, посвяаенные описанию посессивного датива в древнйрусском

языке Х1-Х1У вв. или более позднего времени, равно как и развернутые статьи соответствующей проблематики, в лингвистической литературе отсутствуют. Факт функционирования посессивного датива в древнерусских памятниках упоминается в единичных учебных пособиях (Я.А.Спринчак, В.И.Борковский, П.С.Кузнецов, А.И.Стеценко) и ограниченном круге статей (В.А.Белошапкова, Р.Б.Кершиене, Л.В.Капору-лина, С.Я.Макарова, А.Б.Правдин, Г.В.Павловская,. В.И.Собинникова, Р.Мароевич и др.). И хотя существущие работы, несомненно, важны и интересны, их ценность существенно снижается из-за небольшого объема, лаконичности изложения, а главное - отсутствия обобщающих выводов .

До сих пор остается не выясненным ни собственный семантический ' потенциал посессивного датива, отличавший его от других посессивных форм, ни возможные структурные подтипы и разновидности в употреблении дативных конструкций. Не вполне ясны масштабы функционирования ДП, источники его происхождения в разных _ славянских языках, в том числе - древнерусском, причины и хронология исчезновения посессивных дативных конструкций. Представляется, что к числу наиболее важных и в то ю время дискуссионных относятся вопросы происховдения посессивного датива и его функционально-семантических особенностей.

Проблема происхождения дательного посессивного в древнерусском языке в научной литературе решалась по-разному. По мнению одних исследователей,- Е.Ф.Карского, С.Я.Макаровой, Л.В.Капорули-ной, Р.Мароевича и др., посессивный датив был общеславянской языковой особенностью, присущей и древнерусскому языку. А.Б.Правдин, В.А.Белошапкова предполагают, что употребление датива поддерживалось и укреплялось влиянием старославянского языка, хотя впоследствии, исследователи не уточняют, когда именно, в живом разговорном языке датив утратился, отчасти сохраняясь при этом ка'к привычный книжный штамп в жанрах письменной речи. Другие исследователи, В.М.Истрин, Е.С.Истрина, интерпретировали посессивный датив как специфически книжный церковнославянский оборот, отсутствовавший в живом древнерусском языке,, а такие ученые, как А.И.Стеценко, В.И.Борковский,П.С.Кузнецов, осторожно писали о преимущественном употреблении дательного посессивного в памятниках книжного стиля, не делая при этом обобщающих выводов.

Неоднозначность в решении вопроса о происхождении посессивного датива в древнерусском языке представляется фрагментом более

3-/77

7

общей дискуссии об истоках данной формы вообще на славянской территории. Так, дательный посессивный интерпретировался как балка-низм в южнославянских языках (У.|Та£1о, KR.Sand.feld, <1.3о11гор1ег, А.Уа111а1п1, Я.Седлачек), болгаризм в закарпатских говорах украинского языка (В.Погорелов) и чешских диалектах (У.В1апаг), слова-кизм в старочешских памятниках (.7^ап181а7). Предпринималась попытка объяснить употребление посессивного датива в древнерусском и древнечешском сербохорватским влиянием (А.СаШв), хотя при этом в лингвистической литературе высказывалось мнение, что и в самом сербохорватском языке дателышй посессивный - заимствованная конструкция (1у.Ророу1о).

Напротив, другие ученые допускали, что на раннем этапе развития славянских языков посессивный датив гмог функционировать гораздо шире, чем об этом свидетельствуют современные языковые факты (М.Уаетег, В.Сотг1е, А.ргейог, А.Минчева, В.Н.Топоров).

Проблема семантичеокой'специфики посессивного датива в научной литературе обсуждалась в меньшей степени, хотя в общем виде она была поставлена уже Ф.И.Буслаевым, писавшим: "Для большей живости речи дательный принадлежности и обозначения заменяется в дательный отношения'к лицу, причем предметы неодушевленные и отвлеченные представляются как бы одушевленными, названия же лиц означают отношение к лицу в собственном смысле". Из современных исследователей блике других к осознанию семантической специфики датива как посессивной формы подошел А.Б.Правдин, который предположил, что употребление РП и ДП может быть связано с рекурсив-ностыо посессивных отношений.

Более успешному и плодотворному изучению посессивного датива, на наш взгляд, могло бы способствовать активное научное обсуждение гипотезы В.Н.Топорова, которая, несмотря на свою несомненную глубину и емкость оказалась.в лингвистической литературе несправедливо не замеченной и не разработанной. В статье "Об одной ирано-славянской параллели из области синтаксиса" (1960) В.Н.Топоров, в частности, отметил, что уже ко времени создания древнейших славянских текстов посессивный датив представлял собой синтаксический архаизм со смещешшми границами употребления , а в ряде случаев возможным сдвигом значения. В дальнейшем лингвисты данную гипотезу не учитывали, хотя ее признание позволяет адекватно оценивать ценность выявленных посессивных дативных кострукций, далеко не столь многочисленных, как бы этого хотелось, не пытаться обязательно

объяснить функционирование посессивного датива иноязычным влиянием, а воспринимать его как явление общеславянское, но реликтовое, малочастотное и не всегда легкое для интерпретации, допускающее и даже непременно предполагающее определенную степень научной гипотетичности при попытке реконструкции как исходного семантического потенциала, так и возможных структурных подтипов и разновидностей.Попытке решения данных задач посвящены следующие параграфы настоящей главы.

Предлагаемая ниже классификация материала строится на основании структурного сходства анализируемых конструкций, которое обычно проявляется и на семантическом уровне в виде набора реконструируемых дифференциальных семантических признаков. В процессе анализа последовательно рассматриваются посессивные дативные конструкции I) при глаголе "быти" ( адессивный датив); 2) приименные модели.

В третьем параграфе диссертации анализируется посессивный датив адессивного типа.

Посессивное употребление ДП в предложениях с глаголом быти обычно расценивается как синтаксический источник (архетип) иных структурных разновидностей посессивного датива, что и обуславливает необходимость его подробного функционально-семантического исследования.

Употребление посессивного датива в предложениях с глаголом быти представлено двумя структурно-семантическими подтипами, возникновение которых связано с особенностями природы и функций глагола бцти, который I) может' иметь полнозначное лексическое значе-ние:'иметь существование', 'принадлежать действительности'; 2) может выступать в качестве связки, грамматического показателя тождества.В конструкциях первого подтипа датив выражает идею

обладания "бЪ__емоу__сынъ", а в конструкциях второго подтипа

представлен датив отношения "тъ_бЪ емоу_сынъ".

Дифференциальные семантические 'признаки предложений с дативом обладания определяются тем, что посессивное значение в них является основным, а не дополнительным содержанием предложения, посессивные отношения интерпретируются как отношения "включения", т.е. в иерархии субъекта и относящегося к нему объекта семантический центр высказывания представляет собой сам объект, а Объект имеет вторичную характеризующую функцию. Датив обладания, являясь по происхождению индоевропейской синтаксической моделью, унаследован-

$

ной праславянским языком, впоследствии в большинстве славянских языков утрачивается, заменяясь РП с предлогом у или конструкцией с глаголом иметь.

Рассмотрение материала старославянских памятников позволяет считать, что в эпоху создания старославянских текстов датив обладания был живой, продуктивной синтаксической моделью, которую гибко исш^зовали славянские переводчики. Выбор между глаголом имЪти и дативом обладания при глаголе быти как правило осуществлялся под влиянием греческого оригинала, в котором имелись аналогичные конструкции. Модель у_+_РП для выражения обладания в старославянских текстах не использовалась, хотя потенциальная преемственность данных конструкции подтверждается секундарно выявленным разночтением.

Материал древнерусского языка Х1-Х^У вв. позволяет предположить, что в течение некоторого периода датив обладания и сочетание у_+_РП находились друг д другом в отношениях дополнительного распределения, основанных н&- дифференциации семантических сфер употребления. Ситуация "динамического взаимодействия" с разной степенью полноты представлена в текстах разных жанров: канонические памятники в целом оказываются весьма консервативными, сохраняя конструкцию с дативом обладания, тогда как древнейшие летописные своды отражают реально происходившее в ■ разговорном языке вытеснение датива обладания конструкцией у__+_РП.

• В летописях сочетание £_+_РП стабилЬн^ используется в предложениях "чисто" посессивной семантики, в кото$2х речь идет о реальном обладании определенным родственным или социальным окружением, а также конкретными вещественными субстанциями. Архаичный датив при глаголе быти сохраняется в предложениях "модифицированного" посессивного типа, сообщающих о событии, состоянии или свойстве, участником, носителем которого является субъект. В подобного рода высказываниях датке скорвеЧ указывает на-реципиента ситуации, чем выражает собственно посессивные отношения.

Своеобразным исключением из вышеописанной оппозиции являются предложения именования и высказывания с локально-личным значением с актуализированной семантикой предназначения.

Однако в целом материал летописных сводов свидетельствуют о тенденции к расширительному использованию конструкции у_+_РП, которая в отдельных случаях отмечена и в предложениях событийно-характеризущего типа. Динамическое взаимодействие данных моделей проявляется в га возможной взаимозамене редакторами разных лето-

писных сводов (выявленные разночтения).

Конкуренция разных способов выражения обладания име'ет разные рефлексы на славянской территории. Употребление датива при глаголе быть до сих пор допустимо в болгарском, сербохорватском и словенском языках, причем в последнем, что является его исключительной особенностью; 'датив не сосуществует с предложно-падежным сочетанием у_±_РП" Однако в большинстве славянских языков победа оказалась на стороне конструкции У_+_РП или глагола иметь (так называемые "быть" языки, русский, и "иметь" языки, болгарский, словенский, сербохорватский, чешский,1 словацкий, и промежуточная мевду ними группа языков, представленная польским, украинским, белорусским).

Датив отошения при глаголе быти в функции связки употреблялся в предложениях типа "тъ_бЪ_емоу_сынъ", которые были наиболее частотными среди иных разновидностей посессивного датива в древнерусских текстах. Среди рассматриваемых конструкций дательный отношения претерпел минимальные исторические изменения, сохраняясь практически в неизменном виде в современном русском языке, равно как и на всей славянской территории.

Датив отношения представлял собой ближайшую Деривационную разновидность датива обладания при глаголе быти. Но если в случае с дативом обладания структура предложения была трехкомпонентной и посессивное значение исчерпывало его содержание, то при осложнении предложения новой дополнительной структурирующей единицей, замене трехкомпонентной структуры на четерехкомпонентную, возникало предложение тождества и значение обладания трансформировалось в значение отношения. Предложения товдества обычно устанавливали тип социально-родственных связей меаду двумя одушевленными субъектами. Их дифференциальный семантический признак состоял в том, что ДП являлся семантическим актуализатором, смещающим семантический акцент на посессора. С точки зрения рекурсивности посессивных отношений в предложениях тождества были представлены отношения "включения", т.е. посессор характеризовался через предмет владения, .в не наоборот. Семантическая актуализация посессора проявлялась в ряде дополнительных лексико-синтаксических особенностей предложений тождества, в частности, в том, что они часто содержат прямое противопоставление субъектов друг другу или одного субъекта разным лицам и наоборот, социальная характеризация субъекта может иметь подчеркнуто символический характер, относиться к-плану будущего, возможно дистантное расположение датива по отношению к сказуемому.

с которым оно непосредственно связано, его вынесение в начало' предложения и т.д.

Эволюция предложений тоадества, весьма ограниченная, проявляется в сокращении частотности юс функционирования, ограничении лексического наполнения'рамками терминов родства и интерсубъектных наименований, утрате вепредикативной разновидности, возможной замене именительного предикативного на творительный предикативный в высказываниях, относящихся к плану прошлого и будущего, отсутствии глагольной связки в настоящем времени. Однако при этом способность дативд к семантической актуализации субъекта в рамках предложений тоадества сохраняется в русском языке до сих пор.

В четвертом параграфе диссертации исследуютря выявленные приименные разновидности посессивного датива, до сих пор отмеченные'исследователями в очень ограниченном количестве и в научной литературе в столь подробном виде никем не описанные.

Со структурной точки зрения приименные конструкции можно разделить на двукомпонентные и трехкомпонентные. Среди двукомпо-нентных сочетаний нами анализируются наиболее многочисленная группа примеров с терминами родства, которая, как показывают извлечения из современных славянских языков, оказывается к.тому же наиболее жизнеспособной.

Установлено,что в сочетаниях с терминами родства-в древнерусском-языке датив преимущественно употребляется в ,том случае, когда между неким лицом, обозначенным по его месту в родственной иерархии, и кем-либо из его родственников .возникал маркированный тип отношений. Форма ДП смещала семантический акцент на посессора, показывала, что то, что происходит с одним родственником, очень важно для другого. Соответствующая "заинтересованность" чаще всего проявлялась в том, что посессор в то же время выступал агенсом описываемой ситуации. С точки зрения внутритекстовых отношений посессор характеризуется определенностью. Хотя строгих пропозициональных ограничений'для актуализации родственных отношений, види-'мо, не было, большинство выявленных примеров связано с описанием ситуаций, представляющих угрозу жизни родственного лица (болезнь, плен, побег, смерть).

Анализ приименных дативных конструкций с терминами родства с точки зрения их происхождения позволяет усомниться в том, что в древнерусском письменном языке они возникли под влиянием предшествующей старославянской письменной традиции. Рассмотрение материала

старославянских памятников свидетельствует, что датив при терминах родства встречается на фоне ПМ и ПП в единичных случаях,'причем в большинстве своем - лишь в Саввиной книге и Супрасльской рукописи. В целом ряде контекстов дативные и генитивцыр формы текстологически варьируются, что подтверждает, на наш взгляд, гипотезу К.Мирчева, согласно которой в старославянских памятниках формы посессивного приименного датива могли иметь диалектное, разговорное происхождение, датируясь не эпохой Кирилло-Мефодиевских переводов, а более поздним временем.

Весьма примечательно на этом фоне существенное увеличение количества дативных конструкций в Галицко-Волынской летописи, которое представляется не случайным иа фоне упоминавшегося исследователями сохранения посессивного датива в юго-западных (закарпатских) говорах украинского языка.

Возможность употребления посессивного даЯива также констатировалась для русских диалектов (А.А.Мещерский), а в последнее время данный тезис был иллюстративно подтвержден И.Б.Кузнецовой.

В диссертации приводятся примеры сохранения посессивного датива при терминах родства в ряде современных славянских языков и их далектов (болгарском и е^о говорах, сербохорватском и галиполь-ских диалектах, словацком, чешском, русском литературном языке XIX в.).

Трехкомпонентные конструкции с посессивным дативом представлены тремя структурными подтипами: конструкции с возвратно-притяжательным местоимением типа свои_ему_братъ и его эллипсиро-ванная разновидность свои_ему, конструкции с ПП типа °тьнь_ти_слуга, конструкции с адъективными определениями типа ке-лаемии_си_Орать.

Модель с возвратно-притяжательным местоимением типа свои__ему

брать является структурно-семантическим производным гораздо более употребительной конструкции типа свои_братъ. Добавочный семантический комонент, появляющийся в результате введения датива, связан.с актуализацией посессивных отношений, которые условно могут быть названы отношениями "экстрапринадлежности", что означает, что в рамках соответствующей ситуации посессор не мыслится без предмета обладания. Принадлежность объекта данному субъекту в условиях определенного контекста рассматривается как нечто очень существенное, неотъемлимое, интимно связанное с субъектом.- Точкой отсчета, таким образом, является сам субъект, семантическая структура пред-

ложений разной пропозициональной соотнесенности содержит посессивные отношения "включения".

Установлено, что возникновение конструкции типа свои__ему

Орать, в частности, Акло обусловлено семантической "размытостью" возвратно-притяжательного местоимения, которое не было однозначно закреплено за субъектом третьего лица, в могло относиться и к первому, и ко второму. Стимулировать возникновение данной модели могла сходная конструкция греческого языка.

Классификация примеров с точки зрения лексической сочетаемости позволяет считать, что маркированный тип посессивных связей мотивировался не исключительными свойствами определяемого денотата, а субъективным отношением к нему со стороны посессора, поскольку выявлен достаточно широкий круг определяемых имен.

' Особый интерес имеет изучение анализируемых примеров с точки зрения хронологических границ употребления. Выявленные случаи пропуска дативных форм в разных списках одного и того же памятника, спорадическое использование генитива в рамках данных конструкций и даже единичная контаминация ДП и РП, позволяют считать, что уже к XIУ вв. модель типа свои__ему__братъ теряла языковую продуктивность.

В современном русском языке идею "экстрапринадлежности"'пере-

■ дает! лексикализованное словосочетание свой___собственный, появи-

вшее-в русском языке, по-видимому, после ХУШ в., а конструкции рассмотренного типа сохраняются лишь в виде наречия восвояси и

предикативных выражений типа "Он__нам__свой__человек". Гораздо

более' многочисленные рефлексы' анализируемой модели пре ставлены в болгарском языке.

Специфическую структурно-семантическую разновидность посессивного датива эпохи Х1-Х1У вв. представляет возможность его

употребления в качестве детерминанта ПП (отьнь__ти_слуга).

Синтаксическая связь датива с Ш весьма необычна с точки зрения синтаксического фунционирования ПП более поздних эпох. Существова-•ние анализируемых выражений обусловлено архаичным характером ПП , которые, как известно, являются особой посессивной формой, входящей в парадигму существительного, в связи с чем в ограниченном ряде конструкций они обнаруживают валентностные свойства имен.

Выявленные, примеры не дают явных оснований для реконструкции их дифференциальных семантических признаков. Однако можно предположить, что первоначально выражения типа отьнь_ЛИ„слуга и

слуга_отьуа__его могли находится в отношениях дополнительного распределения, основанных на противопоставлении отчувдаемой и неот-чувдаемой принадлежности.

Представляется возмржным выделить промежуточные этапы исчезновения анализируемых примеров, в частности", случаи употребления, сочетаний типа "отьнь_его_слуга", "свои_отьнБ_-слуга".

Примечательно, что рефлексы анализируемых конструкций сохранились в говорах галипольских сербов, словацких диалектах, верхне-и нижнелужицких языках.

Третий подтип трехкомпонентных моделей приименного типа (желаеши_си_брат) включает в свой состав адъективное определение. Анализируемые синтагмы обладают фиксированным словопорядком, свободой синтаксического функционирования, разнообразной пропозициональной соотнесенностью, отсутствием явно выраженных семантических отличий от- допустимых и превалирующее в числеАном отношении трехкомпонентных конструкций с генитивом или ПМ. На фоне иных рассмотренных разновидностей посессивного датива обоснованным представляется предположение, что в моделях данного типа'датив также обслуживал отношения включения, смещая семантический акцент на посессора. Выявленные контексты допускают подобную интерпретацию, хотя явно о ней не свидетельствуют.

§1ор§3_1п0§89 диссертации посвящена исследованию способности датива выражать градационное и субъектно-объектное значение в конструкциях приименного типа.

Анализ градационных дативных конструкций содержится в первом параграфе данной главы. В древности ДП мог употребляться в конструкциях типа во_вЪкы_в|комъ, Св4тв1а_С§4тымъ, п!снь_п1сньмъ, кнА-. зь_кнАзьмъ и т.п., называемых исследователями градационным тавтологическим дативом.

В семантическом плане градационный датив сопоставим с компа-ративом прилагательных и наречий и представляет собой, условно говоря, суперлятивно-элятивную форму существительных, появление которой обусловлено возможностью и необходимостью интерпретации лица, предмета или иных "опредмеченных" проявлений как образца, эталона, сконцентрированного выражения определенного свойства в ряду аналогичных сущностей. Ср.: "в небывайской стране Небывандии, // в забывайской стороне, // в открывайском окне // дома номер мильон // проживает почтальон // Фантазей, // сам Король почтальонов - Фантазей, // почтальон___почтальонов - Фантазей" (В.Леви.

1.5

Чзстандартный ребенок). Почтальон__почтальонов, компаратив существительного почтальон, эксплицитно назван в тексте также "королем почтальонов", т.е. он является неким идеальным почтальоном, который представляет собо^ лицо, превосходящих лиц аналогичного социального статуса в отношении воплощаемых свойств. Тавтология, повтор вообще является универсальным способом "концентрации", усиления значения лексемы, тогда как конкретная форма синтаксически зависимого компонента может варьироваться как на синхронной оси, так и в плане диахронной преемственности. К сожалению, ни тот, ни другой аспект проблемы до сих пор лингвистами не изучался, хотя она несомненно'важна и интересна.

Исконными, наиболее древними в истории руссрого литературного языка были градационные конструкции с дательным приименным типа во в1кы___вЪкомь, унаследованные в большинстве своем из старославянского, в котором они в свою очередь .возникают как калька с древнееврейского.

В старославянских памятниках образование градационных конструкций отмечено от ограниченного ряда существительных, как одушевленных (мати_матерьмъ, отьць_отьцьмъ, кнАзь_кнАзьмъ, цЪсарь ¿Ьса-¡39мъ, суди1в_суди1амъ), так и неодушевленных (ПЬснь^_ПЬсньмъ, 1§ина_2§5§§м5» 22£1§ти1в_со21етт), среди которых выделяется семантически цельная подгрупа имён, обозначающих пространственно-врем&нные отношения (во__в1жы___в^комь, въстокь §остокомъ, пр4ис-

Частотность употребления данных словосочетаний весьма различна: одни из их, по-видимому, представляют собой гапаксы и в дальнейшем в древнеславянской книжной традиции не фигурируют (щЛиспо-

дьнШа____гщЪисподьниимъ); другие, несмотря на немногочисленность

Старославянских примеров, оказываются жизнеспособными и пополняются ' аналогичными новообразованиями ( йтьць_отьцемъ, ср. 0ан__панум); третьи в равной степени часто используются как в старославянских, -так и древнерусских памятниках (во_вЬкы_вЪкомъ).

Круг лексем, от которых образовывались конструкции с градационным дативом, не был закрытым: при необходимости создавались неологизмы, построенные по этой модели.

В структурном отношении грамматически нормированным было построение тавтологических .сочетаний по структурной схеме N х+ N

dat.pl.

В соответствии с ней цадежно-числовая форма конституирующего имени

словосочетания была свободной- Синтагматические изменения тавтологического словосочетания реализовывались за счет парадигматического словоизменения базового компонента, употребления его различных падежно-числовых вариантов. В отдельных случаях соответствующие изменения были ограничены возникающей идио^атичностью выражения (§2_§^М_вЬкд'мъ). Зависимый компонент имел, при этом форму ДП мн. ч. или в единичных случаях - ед. или дв. ч.

Историческая судьба градационного датива связана с его последующим вытеснением генитивом. Ранние прецеденты сосуществования дативных и генитивных форм отмечены уже в старославянских текстах, хотя градационные генитивные конструкции в них следует интерпети-ровать как факт перевода, возникший, возможно, под греческим влиянием, а не как факт языка.

Процессы активной конкуренции датива и генитива в конструкциях' суперлятивно-элятивного типа начинаются, вйдимо, в более позднюю эпоху, после Х1У в., поэтому выявление конкретно-исторических деталей их взаимодействия предполагает привлечение к рассмотрению материала иного хронологического среза. Пока можно отметить, что начало данного процесса просматривается в выявленных текстологических разночтениях, единичных на фоне достаточно стабильной в целом текстологической картины.

В современном русском языке градационные конструкции в ограниченном масштабе сохраняются, но строятся по более поздней гени-тивной модели. По происхождению большинство из них представляет собой библеизмы, претерпевшие в отдельных случаях, например. Святая___Святых, ■ определенные грамматические и семантические трансформации. В тч «в время среди "суперлятивов" есть явные неологиз-. мы: Игра__Игр, глубина__глубин, Почтальон Почтальонов и т.п.

Можно отметить, что в русском яз,ыке имеются иные сходные с градационным генитивом способы выражения суперлятивно-элятивного значения. В семантическом плане с анализируемыми конструкциями сопоставимы словосочетания типа дарак_аураком, дубина__,дубиндй .с тв. п., выражающие степень полноты того или иного явления не в плане его собственного минимального или максимального проявления, а в плане его противопоставленности другим явлениям и адекватности использованной номинации. В структурном отношении градационный генитив существительного находит соответствие в градационных адъективных тавтологических сочетаниях типа нежне'е_нвжногд, белее белого, выражающих крайнюю, продольную степень проявления призна-

1,7

ка, т.е. "суперэлятивность". Ср.: "Нежнее нежного // Лицо твое,// Белее_белогд // Твоя рука, // От мира целого // Ты далека, // И все твое - // От неизбежного" (Мандельштам).

Анализ приименных дативных конструкций, выражающих субъектно-объектные значения,. соЛавляет содержание второго параграфа данной главы. В ходе анализа установлено, что соответствующие семантические отношения возникают в сочетаниях с nomina agentie и nomina aotionie. В целом дативный тип управления отглагольных существительных может быть охарактеризован как архаичный и, возможно, специфически книжный. Дативное управление часто присуще лишь отглагольному существительному, тогда как сам мотивирующий глагол может не обладать дативной валентностью.

В семантическом плане данные конструкции весьма не однородны. Субъектно-объектное значение конструкций беспредложного типа во многом сходно с посессивным: оно охватывает широкий спектр интерсубъектных отношений, отношений "результирующего" действия, отношений абстрактного типа. Субъектно-объектные предложные конструкции могут выражать дополнительные обстоятельственные оттенки значения: целевые, временные, изъяснительные, соответствуя самостоятельной пропозиции.

Употребление датива стимулируется факторами синтаксического порядна: при nomina agentis "благоприятной" для датива является синтаксическая позиция обращения или приложения, при nomina aot-io-nie предложно-падежная конструкция на + сущ.+ ДП.

Историческая эволюция, конструкций данного типа связана с существенным сокращением масштабов их употребления в современном русском языке, в результате которого -дативное управление в большинстве своем сохраняют лишь те имена, которые воспроизводят дативную валентность однокоренного глагола или сложного глагольно-именного словосочетания. Семантика имени в ДП исчерпывается указанием на адресат действия, не распространяясь на его производителя или "посессора".

В заключении подводятся основные итоги исследования.

I. Рассмотрение посессивного, градационного и приименного субъектно-объектного датива в древнерусском письменном языке XI-Х1У вв. свидетельствует о том, что эволюция ДП в русском языке связана с его грамматикализацией, в ходе которой датив утрачивает способность к выражению ряда семантических отношений и функционированию в разнообразных синтаксических условиях.

2. Можно констатировать, что предпосылки тенденции к грамматикализации датива сформировались очень рано, по-видимому, уже в праславянскую эпоху, поскольку даже в период Х1-Х1У вв. адвербиальный датив имел достаточно ограниченную сфзру употребления. Проведенное исследование подтверждает правомерность интерпретации посессивного 'датива в качестве синтаксического архаизма (В.Н.Топоров) и предполагает допустимость экстраполяции данного тезиса на всю сферу адвербиального функционирования ДП..

3. Вывод о "реликтовом" статусе адвербиального датива на фоне сопоставительного рассмотрения фактов древнорусского письменного языка Х1-Х1У вв. с извлечениями из старославянских памятников, а также .ограниченное привлечение к анализу материалов современных славянских языков и их диалектов, в том числе - русских и украинских, позволяет усомниться в правомерности интерпретации посессивного датива как особой книжной формы. Представляется, что старославянская традиция могла лишь "поддерживать" древнерусские языковые модели. Впоследствии в связи с исчезновением посессивного датива из разговорного языка он мог изменить свой стилистический статус, превратившись в книжный оборот.

4. Представляется преждевременным категорично утверждать или отрицать факт формальной даф$ерещиации отчуждаемой / неотчуждаемой принадлежности в древнерусском языке рассматриваемого периода, хотя в качестве предварительного наблюдения можно отметить тяготение посессивного датива к группе релятивных имен, связанных со сферой лица.

Б. В диссертации реконструиоуется особый семантический потенциал посессивного датива, в рамках .двунаправленных посессивных, связей обслуживающего отношения "включения" и являющегося семантическим актуализатором посессора. Спектр конкретных семантических реализаций посесивного датива представлен совокупностью значения обладания, отношения, "заинтересованного лица", "экстрапринадлежности".

Рассмотренные структурно-синтаксические условия фушсционирования датива соответствуют конструкциям приадессивного и 'приименного типа.

В дальнейшей истории русского языка посессивный датив сохраняется в ограниченном ряда случаев (датив отношения), либо заменяясь предлокно-падекным сочотачием исчезая бесследно.

6. Эволюция форм градационного датива состоит в ассимиляции

книжной конструкции на русской почве, в результате которой, претерпев грамматическую трансформацию, данная модель сохраняет ограниченную языковую продуктивность до XX вв.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

I. Щецова Т.Г. К вопросу о способах выражения принадлежности в древнерусском языке XI-XIУ вв. (на материале древнейших списков "Повести временных лет") // Лексикологигия и фразеология: новый взгляд. М.-, 1990, с. 170-175.

2.. Щецова Т.Г. Функционально-семантические особенности конструкций типа "свои ему брать" в древнеславянских языках Х1-Х1У вв. // Семантика языковых единиц. М., 1992, с. 132-136.

3. Щецова Т.Г. Функционально-синтаксические особенности конструкции типа "отьнь ему 0я в древнеславянских литературных языках //. Русское слово в историческом , структурном и функционально-стилистическом аспектах. Орехово-Зуево, 1992, с. 9-11.

4. Иецова Т.Г. К вопросу о выражении суперлятйвного значения в синхронии и диахронии русского языка // Семантика языковых единиц. М., 1994, с.43-47.