автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Диатаксис патриарха Филофея Коккина в славянской книжной традиции XIV - XV вв.: лингвотекстологическое исследование

Полный текст автореферата диссертации по теме "Диатаксис патриарха Филофея Коккина в славянской книжной традиции XIV - XV вв.: лингвотекстологическое исследование"

/

На правах рукописи

ПАНОВА СВЕТЛАНА ИГОРЕВНА

ДИАТАКСИС ПАТРИАРХА ФИЛОФЕЯ КОККИНА В СЛАВЯНСКОЙ КНИЖНОЙ ТРАДИЦИИ XIV - XV ВВ.: ЛИНГВОТЕКСТОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2009

003477463

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Научный руководитель: кандидат филологических наук

Пеитковская Татьяна Викторовна

Официальные оппоненты: Верещагин Евгений Михайлович,

доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Учреждения Российской академии наук «Институт русского языка имени В.В.Виноградова РАН»

Афанасьева Татьяна Игоревна,

кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка факультета филологии и искусств ФГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный

университет»

Ведущая организация: Учреждение Российской академии наук

«Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН»

Защита диссертации состоится « ' » 2009 года в 3 О

на заседании диссертационного совета Д 501.001.19 при ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» по адресу: 119991, ГСП-1, Москва, Ленинские горы, МГУ имени М.В. Ломоносова, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова».

Автореферат разослан « ¿.¿.(-¿-ТИ^Дх 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета профессор

Е.В. Клобуков

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное исследование посвящено анализу текстологических и лингвистических особенностей славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина в рукописях XIV - XV вв.

Диатаксис (устав литургии) - это текст-регулятор совершения литургии, регламентирующий действия священнослужителей во время богослужения. Диатаксис, введенный авторитетом патриарха Филофея и явившийся одним из следствий принятия Иерусалимского Типикона, получил широчайшее распространение на всем Православном Востоке. Его переводы, как и переводы самого Иерусалимского Типикона, появляются у славян - на Афоне, в Болгарии и на Руси. Славянские редакции Диатаксиса патриарха Филофея появляются в конце XIV в.: выделяются афонская редакция, болгарская редакция Евфимия Тырновского, известная в двух списках - Зографском служебнике и Зографском списке XIV в., а также особая, русская редакция указанного текста, вопрос атрибуции и источников которой оставался открытым. Наибольшее распространение получает афонская редакция Диатаксиса: она известна в списках сербского, болгарского и русского изводов.

Предметом исследования являются списки славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина различных изводов, созданные в XIV - начале XVI вв. и хранящиеся в российских и зарубежных рукописных собраниях. Каждый список оценивался с точки зрения текстологических и лексико-грамматических особенностей. К сопоставительному исследованию привлекаются также данные славянских переводов и редакций Иерусалимского Типикона, Литургии Преждеосвященных Даров, славянских списков древнейших, дофилофеевских уставов литургии, а также других памятников славянской книжности.

Актуальность темы настоящей работы обусловлена как характером самого памятника, так и степенью его изученности на настоящий момент. В Диатаксисе реализовывались строгие установки в отношении языка, и его

1 I'

норма, наряду с нормой других богослужебных текстов верхнего яруса представляла собой образец для других памятников церковнославянской книжности. Несмотря на указанные факты, текст Диатаксиса остается довольно бедно изученным в литургическом отношении, при этом в лингвистическом отношении славянские редакции тёкста являются практически не исследованными. В настоящей работе впервые представлен системный анализ лингвотекстологических особенностей славянских редакций Диатаксиса в сопоставлении с языковыми данными близких по времени и месту создания переводов, призванный восполнить существующий пробел в изучении языка памятников славянской письменности.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что целостное рассмотрение языка славянских редакций Диатаксиса проводится в объеме, не имевшем прецедентов в научной литературе. Целостный охват лингвотекстологических особенностей Диатаксиса на материале большого количества списков в сопоставлении с переводческой традицией, представленной в других богослужебных текстах, представлен впервые. В работе также делается попытка определения происхождения русской редакции, атрибуции ее митрополиту Киприану на более веских основаниях. Ряд источников, представленных в работе, рассматривается и вводится в научный оборот впервые.

Теоретическая значимость работы. В работе представлены результаты лингвотекстологического описания афонской, болгарской (евфимиевской) и русской редакций Диатаксиса, текста, не изученного с лингвистической точки зрения, данные результаты заполняют лакуну в изучении истории русского литературного периода второго южнославянского влияния. В исследовании также делаются выводы относительно заимствований из греческого языка на разных языковых уровнях, причин их появления и их функционирования, а также относительно природы и источников лексических регионализмов в узком смысле, представленных в редакциях Диатаксиса. Общая характеристика лексико-грамматической нормы редакций Диатаксиса также имеет большое

2

значение и при описании нормы южнославянских и восточнославянских переводов XIII - XIV вв. • :

Практическая ценность работы заключается в том, что материалы исследования могут быть задействованы в русской исторической лексикографии, при составлении словарей древнерусского и церковнославянского языка. Выводы и результаты изучения славянских текстов Диатаксиса могут быть использованы в соответствующих разделах курса истории русского литературного языка, истории болгарского и сербского языка, лингвистического источниковедения и текстологии.

Целью диссертационного исследования является

лингвотекстологическое изучение славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея на надежной источниковедческой базе, с привлечением максимального числа источников устава, определение их переводческих установок, а также сопоставление их данных с материалом переводных богослужебных текстов XIV - XV вв. и установление принадлежности редакций Диатаксиса к определенному книжному кругу.

Метод исследования определяется его целями. Изучение проводилось в несколько этапов: на первом этапе были выявлены служебники, содержащие устав литургии, и устанавливалась их принадлежность к определенной местной рукописной традиции; на следующем этапе выявлялись текстовые особенности устава литургии в служебниках и списки группировались по редакциям. Далее изучался язык каждой редакции на лексическом, словообразовательном, морфологическом и синтаксическом уровнях и выявлялись важнейшие особенности, характеризующие лексико-грамматическую норму редакции, путем сплошной выборки материала из текстов.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Относительная хронология появления славянских редакций Диатаксиса, основанная на лингвистических и экстралингвистических данных, представляется следующим образом: первой была составлена афонская редакция текста, далее патриарх Евфимий Тырновский создает свой перевод

3

Служебника, в том числе и устава литургии, а впоследствии на Руси появляется так называемая русская редакция.

2. Русская редакция Диатаксиса представлена в трех разновидностях, соответствующих этапам ее бытования на Руси. Каждая из разновидностей обладает своими языковыми и текстовыми особенностями.

3. Диагностические признаки, выявленные на текстологическом и лингвистическом уровнях, позволяют определить установки создателей славянских редакций Диатаксиса: стремление к последовательности, упорядоченности и сохранению некоторых архаических особенностей в афонской редакции; тенденция к буквальной передаче особенностей оригинала и высокая степень грецизации в редакции Евфимия Тырновского; сочетание тенденций к архаизации и использованию «новых» средств в русской редакции.

4. На основании лингвистических особенностей представляется возможным предположить связь афонской редакции Диатаксиса с сербской афонской традицией, в частности, со вторым сербским переводом Иерусалимского Типикона - переводом старца Романа. Некоторые факторы указывают также на возможность происхождения афонской редакции Диатаксиса из сербского Хиландарского монастыря.

5. Принадлежность болгарской редакции Диатаксиса кругу патриарха Евфимия Тырновского, помимо экстралингвистических и палеографических данных известных списков, подтверждает также ряд языковых признаков, общих для евфимиевского перевода Иерусалимского Типикона из Черепишского типика и евфимиевской редакции Литургии Преждеосвященных Даров.

6. Русская редакция Диатаксиса представляет собой текст, составленный на основе переработки южнославянских источников, по-видимому, афонского (сербского и болгарского) происхождения. Текст, имеющий южнославянские корни, был подвержен редакционной обработке на Руси, о чем свидетельствует устранение из него ярких южнославянизмов и спорадическое присутствие регионализмов, характерных для русской традиции.

4

7. Существующая в науке атрибуция текста русской редакции Диатаксиса митрополиту Алексию1 не находит подтверждения при анализе языка памятника, а также некоторых текстовых особенностей и экстралингвистических факторов. Другая позиция - гипотеза о составлении данной редакции под руководством митрополита Киприана2 - подтверждается сопоставительным рассмотрением особенностей Диатаксиса и оригинальных сочинений митрополита.

Апробация результатов исследования.

Положения диссертации нашли отражение в 9 научных публикациях. Основные результаты исследования обсуждались на международных конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2005», «Ломоносов-2007», «Ломоносов-2008», на III Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (МГУ им. М.В. Ломоносова, 2007 г.), на XXXVI Международной филологической конференции, I межвузовской конференции по палеославистике (Санкт-Петербургский государственный университет, 2007 г.), на IV Международной конференции «Комплексный подход в изучении Древней Руси» (Москва, ГТГ, 2007 г.).

Структура исследования. Диссертация состоит из Введения, двух частей, первая из которых состоит из трех глав, вторая из пяти глав, Заключения, приложения, списка сокращений и библиографии.

' Пентковский А. М. Из истории литургических преобразований в Русской Церкви в третьей четверти XIV столетия (литургические труды святителя Алексия, митрополита Киевского и всея Руси)//Символ,№ 29. М„ 1993. С. 217-238.

2 См. Мансветов И. Д. Митрополит Киприан в его литургической деятельности. М., 1882. С. 7; Красносельцев Н. Ф. Сведения о некоторых литургических рукописях Ватиканской библиотеки, с замечаниями о составе и особенностях богослужебных чинопоследований, в них содержащихся, и с приложениями. Казань, 1885. С. 162 - 194.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении к диссертации характеризуется тема и объект исследования, определяются цели и задачи работы, очерчивается круг использованных источников, обосновывается выбор хронологических рамок изучаемого материала. Здесь дается общая характеристика лингвистической и литургической ситуации в славянских землях в XIV веке, времени смены богослужебных уставов в Православной Церкви и второго южнославянского влияния на Руси. Указывается на факт появления текста Диатаксиса в Константинополе, а также на его распространение в славянских землях.

Во Введении также дается обзор существующих работ по результатам литургического и текстологического изучения греческих и славянских списков Диатаксиса и поднимается вопрос об авторстве русской редакции Диатаксиса, которому посвящена часть исследований.

Часть 1 «Текстологические особенности славянских редакций Диатаксиса», состоящая из трех глав, посвящена изучению структуры, текстологических особенностей и истории текста памятника в славянской рукописной традиции.

В первой главе представлен археографический обзор использованных в работе служебников с кратким указанием палеографических особенностей рукописей: датировки, материала, кодикологических примет.

Во второй главе проводится исследование состава текста Диатаксиса патриарха Филофея, определяются основные структурные элементы. Самым крупным делением текста Диатаксиса является деление на три основные части: проскомидию, литургию оглашенных и литургию верных. Внутри каждой из частей выделяются блоки с подробным описанием совершения того или иного обряда. При существовании стандартной последовательности таких блоков в различных славянских редакциях наличие и порядок следования некоторых элементов может изменяться. Группировке выявленных списков по редакциям

в соответствии с составом уставных блоков и посвящена текстологическая часть работы.

Третья глава первой части посвящена собственно текстологическому исследованию, а именно классификации списков по составу чинопоследования, выделению и описанию основных славянских редакций Диатаксиса. Выделяются три славянские редакции Диатаксиса, каждая из которых имеет свои особенности следования элементов, а также свой набор лингвистических особенностей:

1) Афонская редакция - редакция, известная в многочисленных списках сербского, болгарского и русского изводов. Эта реакция не имеет прямой атрибуции, но называется афонской, поскольку устав этой редакции всегда соединяется с литургией Иоанна Златоуста афонской редакции3.

2) Евфимиевская редакция - болгарская редакция, создание которой приписывается болгарскому патриарху Евфимию Тырновскому, известная на данный момент в двух рукописях - Зографском свитке (Зограф.1 г. 12 кон. XIV в.) и Зографском служебнике (НБКМ № 231 кон. XIV в.). В Зографском свитке имеется прямая атрибуция Евфимию: вгкткньь слоувд, сть1)сь лнтоурпл, дТмсонсклл

к^уЧн'-е-умУь п\трТь(>)<\ трьновскм'о.

3) Русская редакция - редакция, известная только в русских рукописях, в некоторых служебниках имеет атрибуцию митрополиту Киприану. На отношение к русской письменной традиции свидетельствуют также некоторые ее лингвистические особенности. Вопрос об авторстве данной редакции прежде не был решен окончательно, исследователи приписывали ее создание или митрополиту Алексию, или митрополиту Киприану.

Русская редакция Диатаксиса более всего подвергалась изменениям и эволюции. Можно выделить три текстологические разновидности этой редакции, соответствующие основным этапам ее функционирования. На самом

3 Афанасьева Т. И. Южнославянские переводы литургии Иоанна Златоуста // Многократните преводи в Южнославянского Средневековие. София, 2006. С. 252.

раннем этапе текст Диатаксиса записывается полностью отдельно от текста молитв литургии, предшествуя ему. К этому первому варианту Русской редакции относятся списки Vat. Slav. 14 конца XIV - начала XV вв., РНБ Соф. 859 60-х гг. XV в. и служебник РГБ Писк. 30 XVI в. Второй вариант Русской редакции Диатаксиса содержится в пергаменных служебниках ГИМ Син. 601, РНБ Погод. 36, ГИМ Син. 952 (с изменениями), в списке середины XV в. РНБ Соф. 970, а также в списках 2-ой половины XV в. РНБ Соф. 542, БАН Арх. Д. 9. К данному варианту относятся тексты Диатаксиса, в которые вставлены литургические молитвы. Третий вариант русской редакции Диатаксиса наиболее распространен в русской традиции и содержится в большинстве русских рукописей XV в. Он представляет собой сознательное редактирование всего текста, а именно разделение текста Диатаксиса на две части -проскомидию, записанную до литургии и сохранившую все особенности Русской редакции (шестипросфорие, поминание определенных святых и др.), и Литургию, начинающуюся с Великой ектении, а не с молитвы кадила. Однако текст устава литургии в литургийной части сильно сокращен и видоизменен, пространные уставные рубрики сохраняются только на ключевых моментах литургии.

В заключение в данной главе представлена таблица, обобщающая распределение всех использованных в работе славянских списков Диатаксиса по редакциям.

Часть 2 «Языковые особенности Диатаксиса патриарха Филофея Коккина» представляет собой лингвистическое описание славянских редакций Диатаксиса. Сначала рассматриваются теоретические понятия и вопросы, на которые опирается исследование: понятие книжной нормы, понятие лексического и синтаксического грецизма и обзор работ, посвященных греческим книжным заимствованиям в южнославянских и восточнославянских переводах XI - XIV вв., литургическая терминология и особенности ее функционирования в богослужебных текстах.

Лингвистическое изучение славянских переводов Диатаксиса патриарха Филофея представляет собой исследование языка текстов на различных уровнях. Задачей исследования является проследить закономерности использования языковых единиц, при этом наибольший интерес представляют вариантные чтения. Наличие таких чтений может свидетельствовать о месте и относительной хронологии создания памятника. Церковнославянский язык представляет собой весьма устойчивую систему, и региональные элементы, проникшие в текст в связи с миграцией памятника, - явление редкое, однако показательное. Задачей исследования является проследить основные закономерности употребления языковых единиц по редакциям Диатаксиса, описать норму каждой из них и выявить и по возможности объяснить вариантные чтения на лексическом, словообразовательном, морфологическом и синтаксическом уровнях.

Часть 2 состоит из пяти глав, три из которых посвящены анализу языковых данных каждой из трех редакций на языковых уровнях, в четвертой главе рассматриваются «смешанные» редакции Диатаксиса, в пятой главе представлены результаты анализа языка славянских уставов литургии, не связанных с Диатаксисом патриарха Филофея.

В первой главе второй части анализируются лексические, словообразовательные, морфологические и синтаксические особенности списков афонской редакции Диатаксиса. Афонская редакция, по-видимому, по времени создания опережает другие славянские редакции Диатаксиса, являясь самым ранним переводом Диатаксиса Филофея Коккина на церковнославянский язык. Язык афонской редакции представляет собой интересное сочетание преимущественно архаических, стандартных общеславянских языковых средств с некоторыми новыми тенденциями, начавшими распространяться в церковнославянском языке с XIV в. Полный, «чистый» текст афонской редакции, без следов влияния других редакций Диатаксиса и дофилофеевских Уставов, находим в списках XV в. РНБ Соф. 975, 0.1.1117, Соф. 532, Соф. 534, Соф. 535, Соф. 539, Соф. 969.

9

Изучение лексического состава списков афонской редакции Диатаксиса показало некоторые особенности языковой установки ее создателей: отсутствие тенденций к буквалистическому переводу, отказ от грецизации в случаях, где известны славянские эквиваленты, предпочтение стандартных, общецерковнославянских единиц. С другой стороны, для текста характерны особенности южнославянских переводов, а также наличие некоторых архаичных чтений.

Так, некоторые греческие заимствования, употребленные в списках афонской редакции, являются отражением южнославянской нормы, так как зафиксированы именно в текстах южнославянского происхождения: щъ для

греческого о ат)р, трлпе^л т; трата^а, ктнторъ о хттдтмр, метьннс (наряду с

поклонение) т] ¡аетосчоюс. Более характерной для афонской редакции является

ситуация, когда греческому литургическому термину соответствует только славянское наименование, грецизмы, встречающиеся в других редакциях, не используются. Так, греческое то («литургическая чаша») передается

только словосочетанием стмл улшл, о §(стхо<; стое блюдо, стое слидце, о арто?

СТЫН )<Л-ЕБЪ.

Основной пласт литургической лексики афонской редакции Диатаксиса представляют собой славянские лексемы, которые можно охарактеризовать как стандартные общецерковнославянские единицы, не носящие признаков «новизны» или «архаичности», не имеющие ассоциаций с определенным изводом церковнославянского языка (не являющиеся регионализмами), общеупотребительные и общепонятные в контексте богослужения на церковнославянском языке XIV - XV вв. К таким словам относятся литургические термины копне г) Хоу*/_г), гоувь о ст7г6ууск, ^въ^дь (по спискам

о а<7Т£р1<7ход, лнкъ о метлиц* г) ¡лоОаа, теплое (теплота) то

лъжнцд. г] Ха[3(8а, покрокецк то хаХи[А(Аа, мьлът еъ)содъ, велнкнн къхс-А'Ь о

ааойос;. Количество таких стандартных, общецерковнославянских лексем в

10

афонской редакции Диатаксиса превышает их число в других редакциях, что позволяет сделать предварительные выводы относительно нормы, реализованной здесь: лексический состав афонской редакции свидетельствует по большей части о стандартности языка, ориентированности создателей на максимальную «нейтральность» выбираемых языковых средств.

Некоторые славянские чтения, однако, заключают в себе, возможно, дополнительную информацию о тексте афонской редакции Диатаксиса, а именно «старшинство» его нормы по отношению к другим редакциям: предъстьтель о тгроеатох;, оусопшнн ос

Среди особенностей афонской редакции в области словообразования следует прежде всего отметить последовательность, с которой авторы стремятся передать значение той или иной греческой приставки в приставочных образованиях. В тексте редакции сделана попытка систематизировать употребление славянских префиксов в соответствии с определенными греческими. Довольно последовательно, в отличие от других славянских редакций Диатаксиса, греческая приставка ¿та- переводится славянскими н\~, над-; ¡аетл- передается славянским при-; последовательной является корреляция приставок Ь*.-1к\- > Н7,-.

Из морфологических особенностей афонской редакции рассматриваются система числовых форм глаголов (наличие или отсутствие координативного двойственного числа), употребление видовых форм глаголов в системе презенса, система указательных местоимений.

Афонская редакция Диатаксиса патриарха Филофея Коккина относится к той группе более ранних книжных текстов, в которых последовательно используется двойственное число глаголов-сказуемых при обозначении действий, совершаемых двумя лицами. При этом обращает на себя внимание последовательность, с которой соблюдается эта закономерность.

В славянских текстах Диатаксиса нас интересует употребление видовых форм глагола в контексте неактуального (узуального) настоящего, так как

именно такое значение реализуется на протяжении всего текста, обладая специфическими особенностями и демонстрируя отличия одной редакции от другой. Анализ функционирования видовых форм в контекстах неактуального настоящего в афонской редакции Диатаксиса показал, что глаголы совершенного вида могут употребляться в узуальном настоящем наряду с глаголами несовершенного вида, имея при этом дополнительные оттенки значений: н т&ко й)<оан къ проскомидию, н оумыЕлетсл... н ськльун сфйуьскоую

юдсжоу.

Афонская редакция Диатаксиса патриарха Филофея представляет собой памятник, для которого характерно стандартное распределение местоимений ти н- основ, то есть при указании на 3-е лицо или предмет используются косвенные падежи личного местоимения и. Афонскую редакцию отличает использование указательного местоимения сь (снн) в типичной для него

функции указания на лицо или предмет, близкий говорящему. Таким образом, в системе местоимений афонской редакции Диатаксиса наблюдается уже отмеченное стремление к упорядоченности, систематизации, сохранению стандартных славянских средств: наличие трехчленной системы местоимений, преобладание местоимения н в качестве указание на 3-е лицо и предмет,

использование указательных местоимений тг> и сь.

Система явлений синтаксического уровня афонской редакции Диатаксиса, как показал анализ, не демонстрирует той последовательности, выверки и упорядоченности, характерной для лексического, морфологического и, в меньшей степени, словообразовательного уровня памятника. С одной стороны, используются стандартные, архаичные славянские средства (Дательный самостоятельный, беспредложные конструкции с творительным и дательным падежом), но с другой стороны, с ними конкурируют грецизированные структуры (синтаксические конструкции с союзными словами иже, «же, передача греческих инфинитивных моделей - особенностью афонской

12

редакции являются конструкции «по вънсгаь + инфинитив» (лета то + inf., «7,л

еже + инфинитив» Sia то (¡J.Y]) + inf., использование предложно-падежных

сочетаний, повторяющих особенности греческих конструкций). Таким образом, тенденция к грещизации славянского текста афонской редакции заявляет о себе прежде всего на уровне синтаксических конструкций, при общем стремлении создателей к использованию стандартных, общеславянских средств на других уровнях.

Таким образом, в списках афонской редакции Диатаксиса представлено сочетание «новых» и «старых» языковых средств, при этом текст является по возможности строго выверенным и упорядоченным с точки зрения системы единиц разного уровня. Сравнение с другими редакциями Диатаксиса свидетельствует о возможной первичности текста афонской редакции, в связи с отсутствием в нем тех новых тенденций, характерных для русской и евфимиевской редакций. С другой стороны, наличие многих общих лексем (прАЪстьтель, ктнторъ, лнкъ) и тенденций грамматического уровня

(двойственное число глаголов, вариативность предложных / беспредложных конструкций, инфинитивные конструкции с вънегдь) сближает афонскую

редакцию Диатаксиса со вторым сербским переводом Иерусалимского Типикона - так называемым «переводом Романа» (старейший список 1331 г. из Хиландарского монастыря). Оба текста, вероятно, занимают промежуточное положение между ранними переводами богослужебных текстов, в частности, Иерусалимского Типикона, и более поздними их редакциями.

Вторая глава второй части посвящена анализу лексико-грамматической нормы редакции Диатаксиса болгарского патриарха Евфимия Тырновского.

Совокупность лингвистических признаков редакции Диатаксиса болгарского патриарха Евфимия Тырновского на различных уровнях системы языка позволяет сделать определенные выводы относительно переводческих принципов, реализованных в тексте. Прежде всего, редакцию Евфимия отличает значительная грецизация в различных областях. Так, на лексическом

13

уровне обращает на себя внимание наличие заимствованных лексем, имеющих славянские аналоги в других редакциях (литоургТл, дТскось, Тер&рсъ, ^рх1А11 ^к^нъ,

Хс-ротоннслвшнн), а также тенденция к заимствованию не только лексемы, но и ее

грамматического оформления (^оувТко, пожфнн). В области словообразования

прослеживаются попытки передачи морфемной структуры греческого слова, поморфемного перевода (подбор славянских соответствий греческим приставкам, перевод суффиксальных греческих образований суффиксальными славянскими). Особенно ярко выраженной тенденция к буквалистической передаче элементов греческого текста оказывается на уровне синтаксических конструкций, где последовательно используются копирующие греческие особенности модели: калькированные конструкции для передачи греческих моделей с артиклем-субстантиватором, предложные модели с творительным падежом, строгое соответствие славянского дательного самостоятельного греческому СепШуия аЬзо1иШз.

С другой стороны, для редакции Евфимия Тырновского характерны черты, объединяющие южнославянские редакции богослужебных текстов и противопоставляющие их восточнославянским. В лексике это характерные для южнославянской традиции термины, как заимствованные, так и славянские: метлше, леръ, метлнць, лъжнид. На морфологическом уровне к таким

особенностям относится расширенное употребление презентных глагольных форм совершенного вида, употребление местоимения тъ в качестве личного

местоимения 3 л. и при указании на предмет.

Редакцию Евфимия отличают также особенности, зафиксированные в среднеболгарских памятниках и отличающие ее от древнеболгарских текстов. К ним относятся «новая» лексема ньстоан, отсутствие двойственного числа

согласовательных глагольных форм, расширение сферы употребления дательного приименного падежа существительных, синонимия предлогов въ и

нх, утрата творительного беспредложного, в частности при передаче греческой модели £v + Dat.

Многие из перечисленных особенностей оказываются общими для болгарских переводов, выполненных в XIV - начале XV вв., а именно для переводов, атрибутированных кругу патриарха Евфимия Тырновского: евфимиевская редакция Иерусалимского Типикона из Черепишского типика, евфимиевская правленая редакция Литургии Преждеосвященных Даров. На основании особенностей, выделенных в Диатаксисе, Иерусалимском Типиконе, Литургии Преждеосвященных Даров редакции Евфимия, представляется возможным более четко обозначить переводческие принципы Тырновской книжной школы.

Сопоставление данных Диатаксиса редакции Евфимия с данными афонской и русской редакций показывает как общее, так и отличия в реализованных принципах. Так, на фоне общих с афонской редакцией южнославянских лексем присутствуют и термины, характерные только для евфимиевского текста: покрывало, ст^н\ (а не мпсь); отказ от использования

форм двойственного числа отличает редакцию Евфимия от афонской (сербской) традиции. Наличие общих тенденций с русской редакцией Диатаксиса (неиспользование двойственного числа, лексемы ньстоан, стрлнл,

потТръ) свидетельствуют о возможном влиянии, которое оказала болгарская

традиция на текст русской редакции.

Третья глава второй части посвящена анализу языковых данных и определению переводческих принципов и источников русской редакции Диатаксиса.

Русская редакция Диатаксиса патриарха Филофея занимает особое место среди славянских редакций Диатаксиса как с точки зрения особенностей литургического содержания, так и с точки зрения особенностей языка, который на некоторых уровнях изобилует уникальными единицами, характерными только для данного памятника и очень узкого круга текстов.

15

Как указывалось выше, списки Русской редакции не представляют собой единообразия, но свидетельствуют об активном бытовании текста на Руси, его эволюции в процессе использования в богослужебной практике. Наличие трех вариантов - двух пространных и краткого - демонстрирует этапы изменения и приспособления Устава литургии к практике Русской Православной Церкви. Различия в языке вариантов касаются прежде всего краткой редакции, где помимо пропусков и сокращений происходит замена некоторых единиц, в частности, лексем, на более стандартные, общепонятные.

В работе исследование проводится на материале полных вариантов: первого, известного по нескольким служебникам, и второго, более распространенного на Руси, записанного совместно с полными текстами молитв и возгласов литургии Иоанна Златоустого.

Представленный лексический материал русской редакции Диатаксиса позволяет сделать некоторые выводы относительно закономерностей употребления литургических терминов. Прежде всего, следует отметить отказ русской редакции от грецизмов, характерных для южнославянской традиции и представленных в афонской и евфимиевской редакциях (вм.лоух71 - леръ,

со^дьтель - ктитор, жертвеинк-ь - проскомнднд, поклонъ — метьнне, первослоужнтель

- \рхнАнм<онъ). С другой стороны, ряд употреблений, зафиксированных в

русской редакции, отмечены как в особом афонском (сербском) уставе Погод. 37 (ньсто^н, л&внть, топлотд, первослоужмтель, овра^ъ), так и в сербских переводах

Иерусалимского Типикона - инока Романа и старца Иоанна (оукропъ, ндстош|,

ск-ьфннкъ, стрми), а также в афонской редакции Диатаксиса (покровець, уолтлрь,

сто? блюдо, поставлюинн). Исходя из этого, можно предположить наличие

некоторых взаимоотношений между русской редакцией и указанными афонскими текстами, присутствует даже преемственность лексической нормы. Однако по отношению к афонской редакции норма русской редакции представляется более «новой» (нлстмлн - пр'кдъст&тель, оумсршнн — оусопшнн).

При наличии тенденции употреблять стандартные, общеславянские лексемы, не имеющие «местной окраски» (еъ^одъ), текст русской редакции обладает и

двумя литургическими регионализмами - въ^доухъ и крошкы, характерными для

русской письменной традиции. Сочетание единиц, типичных для сербской традиции, с отдельными русизмами может свидетельствовать в пользу того, что русская редакция, возможно, представляет собой особую местную редакцию южнославянских переводов Диатаксиса.

Следует также отметить, что лексическая норма, представленная в русской редакции Диатаксиса, не совпадает с нормой ранней русской редакции Иерусалимского Типикона, опровергая гипотезу о составлении их одним кругом переводчиков. Более того, некоторые яркие термины (фнннкъ,

святитель, дорь, конкуренция престолъ/трьпе:^) отсылают к сочинениям

митрополита Киприана, что подтверждает его отношение к созданию русской редакции Диатаксиса.

Явления словообразовательного уровня в русской редакции Диатаксиса не представляют собой какой-либо четкой системы выбора той или иной морфемы. Так, во многих случаях отмечается пренебрежение морфемным составом греческого слова, заключающееся в передаче приставочных греческих образований бесприставочными славянскими. С другой стороны, возможными являются приставочные эквиваленты греческим бесприставочным единицам. Таким образом, система словообразовательных единиц русской редакции не обладает какими-либо жесткими закономерностями, а напротив, представляет собой относительно свободный набор единиц, где тенденция к поморфемному переводу не находит последовательного отражения.

Рассмотренные особенности морфологического уровня в списках русской редакции, с одной стороны, свидетельствуют о принадлежности текста более поздней традиции переводных богослужебных текстов, которые не используют двойственное число согласовательных форм, с другой стороны, типологически сближают данную редакцию Диатаксиса с афонской (более узкое

17

распространение указательного местоимения гъ и форм совершенного вида

глаголов в отличие от евфимиевской редакции).

Синтаксические средства, использованные в русской редакции Диатаксиса, типологически сближают ее с рассмотренной афонской редакцией. Так же, как и в ней, система синтаксических единиц русской редакции представляет собой сочетание традиционных славянских и «новых», грецизированных конструкций. Так, с одной стороны, используются славянские традиционные средства передачи греческих субстантивированных моделей, предложно-падежных форм, славянских целевых конструкций, использование предлога версоу. Так же, как афонская редакция, текст русской редакции не так

последователен в употреблении Дательного самостоятельного оборота и дательного приименного. С другой стороны, в большей степени для русской редакции характерны грецизированные конструкции, что сближает этот текст с болгарской редакцией Евфимия Тырновского: предложные конструкции с творительным падежом, калькирование моделей с субстантивированным инфинитивом, воспроизведение греческого артикля, инфинитивные целевые конструкции. Такое сочетание синтаксических средств прежде всего свидетельствует о типологическом сходстве русской редакции с афонской, а также, возможно, о наличии у текста южнославянских источников и адаптации их на русской почве.

Синтаксическая норма русской редакции Диатаксиса отличается от синтаксической нормы ранней русской редакции Иерусалимского Типикона, содержащегося в списке XIV в. ГИМ, Син. 329, в котором отсутствуют инфинитивы с еже, используются беспредложные конструкции для обозначения

направленных действий, а также беспредложный творительный падеж в инструментальном значении.

Лингвистический материал, представленный в русской редакции Диатаксиса, позволяет сделать некоторые выводы относительно ее источников, происхождения и локализации. Представляется возможным, что у текста

существовали южнославянские источники, более того, что сам текст является переработкой южнославянских уставов. Об этом свидетельствует, прежде всего, лексический уровень памятника, куда входят единицы, отмеченные в различных текстах южнославянского происхождения (древний сербский устав в РНБ Погод. 37 XIV в., сербские переводы Иерусалимского Типикона, афонская редакция Диатаксиса, а также в какой-то степени редакция Евфимия), и синтаксические конструкции, сближающие русскую редакцию с южнославянскими афонской, а в большей степени с евфимиевской (высокая частотность грецизированных конструкций) редакциями Диатаксиса. Однако отсутствие в тексте ярких южнославянизмов, намеренный отказ от грецизмов, представленных в южнославянской традиции, говорят о том, что этот текст является именно переработкой, возможно ктиторской, использованных источников (о том же свидетельствуют ктиторские добавления в тексте). На локализацию редакции территорией Руси, помимо русских памятей и поминания русских князей на проскомидии, а также факта наличия этого текста только в русских рукописях, указывают также единичные чтения, характерные для русской традиции (лексемы въ?лоу)о>, крошкы).

В общем и целом, по норме, представленной в русской редакции Диатаксиса, текст относится к группе «поздних» редакций богослужебных текстов, что ярче всего прослеживается при сравнении норм Русской и Афонской редакций: отсутствие - наличие форм двойственного числа, лексические корреляции «более поздний» - «более ранний вариант» (nmtci\h -

пр-бАъстлтель, оумершнн - оусопшнн), меньшая грецизация - большая грецизация

синтаксических конструкций. В связи с этим представляется возможным датировать текст самым концом XIV века, этим временем и датируется древнейший список Русской редакции Vat. Slav. 14.

Анализ языковых средств на всех уровнях позволил установить, что нормы, отраженные в текстах Русской редакции Диатаксиса и ранней русской редакции Иерусалимского Типикона (по списку Син. 329), различаются

довольно значительно, в ранней русской редакции Иерусалимского Типикона представлена более локальная традиция.

С другой стороны, традиционная атрибуция текста митрополиту Киприану, как оказалось, имеет больше оснований, так как некоторые индивидуальные чтения редакции были найдены именно в его сочинениях.

Примерная хронология появления и бытования русской редакции Диатаксиса может быть представлена следующим образом: первая половина 1390-х гг. - создание митрополитом Киприаном первоначальной редакции Диатаксиса на основе южнославянских источников; вторая половина 1390-х гг. - 1406 г. — появление еще при митрополите Киприане новой разновидности Диатаксиса, в которую для удобства были внесены тексты молитв и возгласы на литургии, а также несколько изменен текст; первая половина XV века -составление, вероятно, при митрополите Фотии третьей, краткой разновидности русской редакции Диатаксиса.

Четвертая глава второй части посвящена рассмотрению так называемых «смешанных редакций» Диатаксиса. Помимо указанных основных редакций Диатаксиса, известных в большом количестве рукописей, существуют также «смешанные» редакции, встречающиеся в отдельных более поздних списках. В таких текстах присутствуют особенности разных редакций, как на уровне отдельных языковых единиц, так и на уровне целых фрагментов текста. Такие редакции представлены единичными списками, поэтому не является целесообразным выделять их в отдельные типы. Однако они дают интересный материал для анализа взаимоотношений между редакциями и для дальнейшей истории славянского текста Диатаксиса. В главе рассматриваются «смешанные» редакции по спискам РНБ, Соф. 859, 60-х гг. XV в., ГИМ, Син. 268 XV в., РНБ, Соф. 970 середины XV в., РНБ, Соф. 564 XV в., РНБ, Соф. 538 XV в.

Пятая глава второй части посвящена анализу особенностей славянских уставов, не связанных с Диатаксисом патриарха Филофея, появившихся, возможно, до его распространения в славянских землях. Данные древнейших,

20

дофилофеевских уставов, содержащихся в сербских списках РНБ Погод. 37 третьей четверти XIV в. и РНБ (}.1Л178 70-х XIV в., а также в болгарском списке РНБ Соф. 566 середины XV в.4, созданных на Афоне, свидетельствуют, прежде всего, о том, что традиции, представленные в более поздних славянских редакциях Диатаксиса, опирались на нормы, существовавшие и ранее. Более того, становится очевидной связь с древнейшими афонскими уставами не только южнославянских редакций Диатаксиса, в частности афонской, но и определенные отношения этих древних уставов с русской редакцией Диатаксиса, так как многие явления русского текста были зафиксированы и в указанных дофилофеевских списках. Таким образом, гипотеза о существовании южнославянских (и сербских, и болгарских) источников у русской редакции Диатаксиса находит еще одно подтверждение.

В заключение во второй части представлена таблица, в которой систематизированы ключевые разночтения между славянскими редакциями Диатаксиса, а также сделана попытка соотнести варианты редакций с соответствующими вариантами различных славянских переводов Иерусалимского Типикона, славянских редакций Литургии Преждеосвященных Даров, славянских уставов литургии Иоанна Златоуста, предшествовавших появлению Диатаксиса, и с материалом, представленным в сочинениях митрополита Киприана.

В Заключении подводятся итоги лингвотекстологического исследования славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея.

Южнославянские редакции Диатаксиса - афонская и евфимиевская - в некоторой степени следуют общим принципам, объединяющим южнославянские переводы. Однако существуют и различия между южнославянскими переводами на разных уровнях. Афонская редакция - это редакция Диатаксиса, в которой в наименьшей степени представлено

4 См. Афанасьева Т. И. К вопросу о редакциях славянского перевода Диатаксиса Божественной литургии патриарха Филофея Коккина // «Слова и золота вязь...». Сборник статей памяти В.М. Загребина. Москва, в печати.

варьирование различных способов передачи греческих структур, здесь реализуется установка на создание строгого, однозначного соответствия и устранение вариантности в пределах текста. Вместе с тем, афонская редакция в ряде случаев придерживается архаичных средств перевода на разных уровнях.

Язык редакции Евфимия Тырновского, характеризуясь указанными общими южнославянскими элементами, отличается от афонской редакции высокой степенью грецизации на разных уровнях, а также здесь отмечаются «новые» тенденции среднеболгарских памятников (отсутствие двойственного числа предикативных форм, широкое использование форм совершенного вида глаголов в контекстах настоящего узуального, расширение употребления дательного приименного падежа существительных, синонимия предлогов, утрата творительного беспредложного).

Русская редакция Диатаксиса значительно отличается от южнославянских редакций и по литургическим особенностям, и по языку. Наряду с некоторыми богослужебными особенностями, русская редакция характеризуется также интересными языковыми явлениями, такими, как неиспользование известных южнославянской традиции грецизмов, но вместе с тем наличие редких заимствований в сфере литургической терминологии, конкуренция калькированных и некалькированных синтаксических конструкций. В общем и целом русскую редакцию отличает число индивидуальных лексических вариантов, свидетельствующих о внимании составителей прежде всего к лексическому уровню. Однако текстологический и лингвистический анализ текста позволил, с одной стороны, найти и проследить преемственность представленной в ней литургической традиции по отношению к традиции древних афонских уставов, с другой стороны, объяснить некоторые уникальные явления языка также через преемственность традиций. Вероятно, при составлении русской редакции использовались как сербские, так и болгарские источники, сопровождаемые приспособлением к русской традиции: русские памяти, поминание русских князей на проскомидии, характерные для русских переводов лексемы въ^лоух'ь, крошкы.

Анализ языка русской редакции выявил также отличие ее нормы от нормы ранней русской редакции Иерусалимского Типикона и, соответственно, необоснованность гипотезы о составлении их одним кругом лиц. С другой стороны, нашла подтверждение гипотеза об атрибуции данного текста митрополиту Киприану, так как некоторые индивидуальные чтения были обнаружены именно в его сочинениях.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. С.И. Панова. Славянские редакции Диатаксиса патриарха Филофея Коккина // Вестник Московского университета, серия 9: Филология. М., 2008, №2. С. 135-142.

2. С.И. Панова. Синтаксические особенности переводов Диатаксиса патриарха Филофея // Материалы XII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Ломоносов", 12-15 апреля 2005. М., 2005. С. 362-365.

3. С.И. Панова. Взаимоотношения между списками предположительно русского перевода Диатаксиса патриарха Филофея Коккина // Актуальные проблемы современной русской филологии. Сборник научных статей аспирантов филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2007. С. 84 - 96.

4. С.И. Панова. Особенности употребления видов в списках предположительно русского перевода Диатаксиса патриарха Филофея // История русского языка и культурная память народа. Материалы XXXVI Международной филологической конференции, 12-17 марта 2007 г. СПб., 2007. С. 76 - 85.

5. С.И. Панова. Славянские переводы Диатаксиса патриарха Филофея: лексические особенности // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Международный конгресс исследователей русского языка, 20-23 марта 2007 года. Труды и материалы. М., 2007. С. 80-81.

6. С.И. Панова. Глагольные лексемы в славянских редакциях Диатаксиса // Ломоносов-2007. Материалы XIV Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. М. 2007. С. 98 - 100.

7. С.И. Панова. Диатаксис патриарха Филофея Коккина в славянской книжной традиции. Вопрос о происхождении особой русской редакции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2007. №3 (29). С. 79 - 80.

8. С.И. Панова. Русская редакция Диатаксиса патриарха Филофея Коккина. Вопрос об авторстве митрополита Киприана // Ломоносов-2008. Материалы XV Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. М., 2008. С. 151 - 153.

9. С.И. Панова. К проблеме происхождения русской редакции Диатаксиса патриарха Филофея Коккина // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2008. №1 (31). С. 31-44.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус. www.stprint.ru е-таП: globus9393338fgjyandex.ru тел.: 939-33-38 Тираж 50 экз. Подписано в печать 31.08.2009 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Панова, Светлана Игоревна

ВВЕДЕНИЕ.

История изучения Диатаксиса.

ЧАСТЬ 1. ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ СЛАВЯНСКИХ РЕДАКЦИЙ ДИАТАКСИСА.

1.1 Археографический обзор списков Диатаксиса.

1.2 Состав текста Диатаксиса патриарха Филофея Коккина.

1.3 Классификация списков Диатаксиса по составу чинопоследования.

ЧАСТЬ 2. ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ СЛАВЯНСКИХ РЕДАКЦИЙ

ДИАТАКСИСА ПАТРИАРХА ФИЛОФЕЯ КОККИНА.

Понятие книжной нормы.

Особенности языка древнейших переводов богослужебных книг с греческого языка.

Лингвистическое описание славянских редакций.

Глава 1. Афонская редакция Диатаксиса.

1 .Лексические особенности.

2. Словообразование.

3 .Морфологические особенности.

4.Синтаксические особенности.

Глава 2. Болгарская редакция Диатаксиса патриарха Евфимия

Тырновского.

1 .Лексические особенности.

2. Словообразование.

3.Морфологические особенности.

4.Синтаксические особенности.

Глава 3. Русская редакция Диатаксиса.

1 .Лексические особенности.

2. Словообразование.

3 .Морфологические особенности.

4.Синтаксические особенности.

5.Списки русской редакции Vat.Slav. 14 и Писк. 30.

6.Язык списков третьей текстологической разновидности русской редакции Диатаксиса.

Глава 4. Особенности языка «смешанных» редакций Диатаксиса.

Глава 5. Славянские уставы литургии, не связанные с Диатаксисом патриарха Филофея Коккина.

Таблица «Особенности языка славянских редакций Диатаксиса в сравнении с памятниками славянской книжности XIV - XV вв.».

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Панова, Светлана Игоревна

XIV век ознаменован значительными изменениями как в культурной, так и в языковой ситуации в южных и восточных славянских землях. В XIII -XIV вв. Византия, а вслед за ней Болгария и Сербия переживают культурный подъем, затронувший разные области духовной жизни: богословие в виде учения монахов-исихастов, иконопись, литературу, книжный язык. Именно в это время в Византийской Православной Церкви осуществляются литургические реформы, в результате которых формируется новый тип обряда, до настоящего времени определяющего литургическую жизнь Православной Церкви [Пентковский 1993, с. 217]. Важнейшим событием в этой связи стала замена действовавших церковных уставов. Церковный устав является систематическим регулятором порядка служб суточного, триодного и месяцесловного круга, это одна из позднейших богослужебных книг, созданная в то время, когда три перечисленные порядка уже сложились и каждый из них получил устойчивый вид. Устав не создает ничего нового относительно содержания службы, а, опираясь на уже существующий служебный материал, упорядочивает его и регулирует его использование в течение церковного года [Мансветов 1885, с. 1]. В процессе реформирования богослужебной практики в Византийской Церкви был принят Иерусалимский Типикон (далее - ИТ), пришедший на смену Типикону Алексея Студита.

ИТ появился в палестинских монастырях в X - XI вв., в XI - XII вв. он был переведен с греческого на сирийский, арабский и грузинский языки. Позже, во второй половине XIII в., ИТ становится основным регулятором богослужения в константинопольской и афонской монастырской и соборно-приходской практике. И в Византии, и в славянских странах богослужебную реформу, связанную с переходом на новый устав, отличало стремление унифицировать и кодифицировать богослужебную практику: именно в это время в Константинополе создается подробнейший свод предписаний, регулирующих совершение евхаристии и ежедневных богослужений, который сразу же передается славянам. В рукописных источниках эти предписания соединяются с именем патриарха Филофея (1354-1357, 13641376), который, несомненно, способствовал их повсеместному распространению, хотя высказывается мнение, что первоначально они были составлены в Константинополе еще в правление патриарха Афанасия I (12891293, 1303-1309) [Мейендорф 2000, с. 421 - 425]. Формируется соответствующий комплекс богослужебных книг, использование и состав которого определял ИТ: Минеи служебные, Триоди Постная и Цветная, Октоих, Часослов, Евхологий, Псалтирь, Апостол и Евангелие служебные. Новые богослужебные книги отличались от предшествующих главным образом по структуре, набору и организации текстов, тогда как сами тексты большинства канонов, стихир и тропарей существенно не отличались от использовавшихся ранее [Пентковский 2004, с. 161]. Возникла также необходимость составить текст, устанавливающий последование литургии, и в середине - второй половине XIV в. на Афоне появляются два нормативных текста, тесно связанных с новой литургической традицией, определявшейся ИТ. Один из них определял особенности совершения всенощного бдения, утрени и вечерни (Дкхта^с; тг]<; ^£poStаxov^а<;),. Другой текст, получивший впоследствии широкое распространение в Византии и за ее пределами, регламентировал совершение литургии (AiaTa^t; тг)<; Qs£a<; Xeiuoupyiat;)2. Авторство или окончательная редакция этих текстов и приписывается игумену Великой Лавры на Афоне Филофею Коккину [Jacob 1968, 441 - 442; Taft 1988, 191 - 194], ставшему позднее митрополитом Гераклеи и затем

1 Издание греческого текста: [Goar 1730, с. 1 - 8].

2 Издание греческого текста см.: [ТрестееХас; 1935, с. 1 — 16]. константинопольским патриархом (1353 - 1354/5 гг., 1364 - 1376 гг.). В число трудов патриарха Филофея входят также гимны, каноны и другие песнопения различных циклов - ежедневного, недельного, годового и пасхального. Так, Филофей не только составил службу в честь св. Григория Паламы, которого канонизировал в 1369 г., а также сочинил несколько других литургических и агиографических текстов. Поскольку у Филофея были постоянные связи со славянскими странами, его гимны и молитвы были переведены на славянский язык еще при его жизни — либо в Болгарии, либо на Руси [Прохоров 1972, с. 120 - 149]. Авторитет патриарха Филофея и однородность византийской литургической традиции в Палеологовский период, которая на всей территории Империи регламентировалась ИТ, способствовали скорому принятию Устава Божественной Литургии (Диатаксиса) в Константинополе [Пентковский 2004, с. 15 8].

Новый Устав (ИТ) получает широкое распространение и на Афоне, где находилось большое количество как греческих, так и славянских монашеских центров. Изменения в византийской литургической традиции, связанные с переходом на ИТ, оказали влияние и на славянскую литургическую традицию, которая находилась в непосредственном контакте с византийской и представляла собой традицию-реплику по отношению к византийскому оригиналу [Пентковский 2001, с. 72 — 80]. Вскоре на Афоне появляются первые славянские переводы ИТ. В первой половине XIV в. в Великой Лавре св. Афанасия старец Иоанн впервые, как считают исследователи, осуществляет перевод на болгарский язык Типикона, а также новых служебных Евангелия и Апостола, Служебника, Псалтыри, Минеи и Октоиха [Сырку 1889, с. 456 - 457]. Этой редакции принадлежит болгарская рукопись ИТ XIV в. из Иерусалимской патриаршей библиотеки (Jerusalem, Orthod. Patr. Slav. 133), а также болгарский список XIV в., хранящийся в Софии (ЦИАИ

3 Описание см. в [Красносельцев 1888, с. 16-17].

201, л. 1 - 235). Другой болгарский монах - старец Иосиф - переводит Постную и Цветную Триоди [Попов 2004, с. 175]. В 1319 г. ИТ был переведен по указанию сербского архиепископа Никодима («Никодимов типик», известный в списках XIV в. ГИМ Воскр. перг. 9; РНБ F.п.1.93; Sin. Slav. 30; БМС 173 - Бечкеречский типик и др.). В 1331 г. иноком Романом был выполнен второй сербский перевод ИТ для Хиландарского монастыря на Афоне (известен в списках XIV в. РНБ, F.n.1.26; РГБ, Сев. 27 и др.) [Пентковский 2004, с. 153 - 171].

Итак, южными славянами ведутся активные переводческие и редакторские работы в книжных центрах на Афоне, в Константинополе, а вслед за тем в Сербии и столице II Болгарского царства Тырнове. Афон был более древним и традиционным центром распространения славянских рукописей. С X века Святая Гора стала не только местом молитвы и созерцания, но также очагом культурного обмена между греческими, славянскими, грузинскими, сирийскими и даже латинскими монахами.

История Афона в XIV веке ознаменовалась возрождением исихазма, а также увеличением числа монахов из славян, что было связано, в основном, с господствующим положением Сербии на Балканском полуострове. Тесная связь между Афоном и Сербией установилась еще со времен св. Саввы, основателя сербской церкви, который начинал свой путь на Афоне. Сербский

Хиландарский монастырь на Афоне превосходил Зографский монастырь, своего болгарского соперника, и по интенсивности византийско-славянских сношений, и по количеству переписываемых славянских рукописей

Мейендорф 2000, с. 425 - 427]. Болгарский патриарх Евфимий Тырновский

1375 - 1393 гг.), проведший долгое время на Афоне и ставший свидетелем изменений в афонской церковной практике, проводит реформу богослужения в Болгарской Церкви. Наряду с литургическими реформами в Болгарии начинается деятельность по исправлению церковных книг. Книжные нормы, канонизированные деятельностью патриарха Евфимия и его учеников, тесно 6 связаны с нормализаторской деятельностью книжников предъевфимиевского периода, афонских книжников. Впоследствии при Евфимии в Болгарии появляется вторая болгарская редакция ИТ, в основу которой был положен первый перевод старца Иоанна, эта редакция известна в так называемом Черепишском типике (София, XIV в. ЦИАИ 44). В соответствии с новым уставом формируется и новый комплекс богослужебных книг, а также составляется болгарская редакция Устава литургии Иоанна Златоуста. Таким образом, столица болгарской империи царя Иоанна Александра (1331 - 1371 гг.) Тырново также являлось центром распространения в славянском мире византийских идей, текстов и авторов.

В XIV в. возобновились прерванные монголо-татарским нашествием связи Руси с Афоном и Константинополем, крупнейшими в то время центрами культурных контактов между греками, болгарами, сербами и русскими. Под влиянием нововведений в византийской и южнославянской

Церкви первой половины XIV века изменения произошли и в богослужебной традиции Русской Церкви. Здесь литургическая реформа осуществлялась во второй половине XIV века. Эта эпоха является переходной эпохой в древнерусской культуре, что ярче всего проявилось в письменности: в это время происходят заметные изменения в репертуаре древнерусской книжности, оформлении рукописей, их почерках, графики и орфографии.

Характеристика этих перемен была сформулирована А. И. Соболевским, которым был предложен и термин «второе южнославянское влияние», обозначающий совокупность данных изменений и указывающий на их источник. Основные перемены, происходящие на Руси в XIV - XV вв., заключаются, во-первых, в увеличении корпуса текстов за счет новых переводов и редакций, выполненных южнославянскими книжниками на протяжении второй половины XIII - первой половины XV вв. «Прежде всего это тексты, связанные прямо или косвенно с заменой в церковной практике

Студийского устава Иерусалимским, и значительное число сочинений, 7 относящихся к монашеской жизни и аскетической практике» [Турилов 1998, с. 321]. Итак, на Руси за 1350-1450 годы количество византийских сочинений, доступных в переводах, удвоилось, и в огромной степени это произошло благодаря болгарским переводам, привезенным на Русь. Более чем кто-либо такому заимствованию переводов способствовал митрополит Киприан, он был болгарином по происхождению, сподвижником и ставленником патриарха Филофея, самолично потратил много труда на перевод греческих текстов, переписку рукописей и распространение византийских идей и традиций на Руси4. Во-вторых, изменения произошли и в составе употребляющихся в древнерусских рукописях графем, орфографии и языке, которые состоят в появлении и распространении в древнерусской письменности ряда южнославянских (в первую очередь среднеболгарских) особенностей. В-третьих, в число изменений входит распространение младшего полуустава, возникшего под влиянием южнославянских по происхождению полууставных почерков и вытеснившего из употребления восточнославянские почерки - устав и старший полуустав. Наконец, происходят изменения в оформлении восточнославянских рукописей: распространение балканского, неовизантийского орнамента, вязи в заголовках, фигурного завершения в текстах [Гальченко 2001, с. 325 - 326].

При всей важности различных аспектов второго южнославянского влияния главным является распространение в восточнославянской письменности корпуса новых текстов. Оригинальные южнославянские сочинения имеют в них очень скромное место, особенно если не включать в

4 Фигура митрополита Киприана ярко выделяется на фоне церковной, культурной и политической жизни Руси. Византийско-русские связи, отношения с католическим западом, историографическая, агиографическая и литургическая практика эпохи отмечены его личностью и идеями, которые, подобно идеям самого патриарха Филофея, основывались на принципе единства "византийского православного содружества" и будущей Руси - от Карпат до Волги — как неделимого целого [Мейендорф 2000, с. 466 -471]. их число тексты, созданные южнославянскими авторами на Руси — Житие, служба и похвальное слово митрополиту Петру митрополита Киприана; Слова Григория Цамблака; жития и службы, написанные Пахомием Логофетом. Обмен текстами между православными славянскими литературами происходит почти исключительно в рамках круга памятников с общехристианской либо общеправославной тематикой. Оригинальные памятники участвуют в процессе литературного обмена, если они посвящены соответствующей тематике, либо входят в макротекст устойчивого состава (службы в составе служебных Миней, краткие жития в составе Пролога, похвальные слова в составе Торжественника), или, наконец, являются вспомогательными (служебными) текстами (предисловие, послесловие) при каком-то крупном памятнике. Именно появление корпуса новых текстов и знаменует собой начальный этап второго южнославянского влияния, тексты предшествуют всем прочим признакам явления [Турилов 1998, с. 322 - 323]. Следует отметить, что большинство византийских текстов, переведенных после крещения Руси, носило религиозно-церковный характер5. Тем не менее, в XIV веке был произведен еще более строгий отбор и переводились исключительно литургические тексты и произведения монашеской духовности, в том числе агиографические, патристические (в частности, исихастские) сочинения.

Отмечается, что начало изменений в графико-орфографических системах древнерусских рукописей близко по времени к появлению новых текстов. Между появлением этих текстов в древнерусской письменности и началом изменений в графике и орфографии проходит, по подсчетам

5 Так, в житии Мефодия сказано, что первоучитель перевел на церковно-славянский язык все библейские книги (за исключением Маккавеев), однако полностью и в большом числе древних списков до нас дошла только Псалтирь. Другие же книги Кирилло-Мефодиевского происхождения сохранились лишь во фрагментах - в так называемых паремгшных чтениях, или перикопах (текстах, которые устав предписывал прочитывать вслух). Подробнее об этом см. [Верещагин 2000, с. 72 - 73].

М.Г.Гальченко, около десяти лет. В рукописях, написанных восточнославянскими писцами на Афоне и в Константинополе, этот интервал еще меньше. При этом изменения в графике и орфографии в конце XIV века наблюдаются почти исключительно в рукописях, содержащих новые для Древней Руси тексты и редакции. С 80-х годов XIV века графико-орфографические изменения появляются в рукописях, созданных восточнославянскими книжниками на Афоне и в Константинополе (например, в Диоптре инока Филиппа 1388/89 гг.). Рукописи этого времени, созданные на территории Руси, включая и новые тексты, еще не содержат таких инноваций. В большинстве русских рукописей, написанных за последнюю четверть XIV века, изменения графики и орфографии очень незначительны. С начала XV века число древнерусских памятников с графико-орфографическими признаками второго южнославянского влияния увеличивается. Немного позднее, примерно с 10 — 20-х годов XV века, признаки второго южнославянского влияния в области правописания отмечаются уже и в рукописях с традиционными для древнерусской книжности текстами [Гальченко 2001, с. 333 - 334]. Таким образом, значение второго южнославянского влияния заключается в начале последовательной книжной справы на Руси.

Изучая причины возникновения и распространения второго южнославянского влияния в древнерусской письменной традиции, авторы современных работ по этому вопросу приходят к выводу, что основные стимулы этого процесса лежали во внутреннем развитии, потребностях собственно русской книжности и культуры в целом; этот процесс не представлял собой механический перенос изменений в южнославянской и византийской культурах на культуру Руси. Как отмечает Б. А. Успенский, второе южнославянское влияние не связано с иммиграцией южных славян и не может рассматриваться как непосредственное перенесение южнославянских книжных реформ на русскую почву, причины его ю возникновения следует искать в самой России. Этой внутренней, а не внешней причиной явилось стремление русских книжников обновить свою письменность, очистить свой литературный язык от всего того, что могло бы рассматриваться как порча этого языка. Основная роль в этом процессе принадлежала, таким образом, не южнославянским учителям, а самим русским книжникам. Южнославянский извод церковнославянского языка послужил той моделью, на которую ориентировались русские книжники . » [Успенский 2002, с. 275]. По мнению А. А. Турилова, «асинхронность проявления отдельных элементов "второго южнославянского влияния", наиболее ранним среди которых являются новые тексты (в южнославянских переводах), не оставляет сомнений в причинах явления. Оно вызвано потребностями новых общежительных монастырей в аскетической литературе и монашеских руководствах и сменой церковного устава». «Последняя четверть XIV - первое десятилетие XV в. (для Новгорода - 1420-е годы) - период распространения новых текстов, переведенных южными славянами, в восточнославянской письменности» [Турилов 1998, с. 324,329].

На Руси появление и распространение новых текстов, таким образом, также связано с изменениями в церковной практике, а именно с принятием

Иерусалимского Типикона в Русской Православной Церкви. Одним из первых таких текстов явился текст самого устава, славянские переводы которого появляются и распространяются на Руси. Так, с XIV века на Руси были известны все южнославянские переводы ИТ: редакция старца Иоанна, переработка которой содержится в рукописи РГАДА ф.381 №45

Пентковская 2004, с. 240], сербские редакции Никодима и Романа, евфимиевская редакция, на основе которой создаются русские переводы ИТ.

Так, одним из представителей поздней русской традиции, восходящей к евфимиевскому переводу, является список ГИМ, Усп. 5-перг. (XV в.), содержащий редакцию ИТ, сформированную уже при митрополите Киприане

Пентковский 1993, 235]. Деятельность московского митрополита Киприана

11 во многом способствовала прочному введению нового устава в богослужебную практику в XV веке и согласованию с ним имевшихся богослужебных книг [Мансветов 1885, с. 274-275, Мансветов 1882, с. 7]. Помимо русских редакций на основе евфимиевского перевода, известна также русская рукопись рубежа XIV - XV вв. из бывшей коллекции П. Фекулы (Fekula VI), в которой содержится еще одна особая версия ИТ [Пентковская 2006, с. 147].

Ко второй половине XIV в. относится особая, ранняя редакция ИТ далее - ИТ-р), представленная в двух русских списках из собрания

Синодальной библиотеки: ГИМ, Син. 329 (XIV в.) и ГИМ Син. 328 (XIV в.).

Она имеет локальный характер, не имеет прямой зависимости от южнославянских образцов и обнаруживает влияние Студийского устава

Мансветов 1885, с. 274]. О «местно русском» характере данной редакции свидетельствует присутствие в месяцеслове ИТ-р русских памятей, в частности, запись в Син.329 о кончине св. Петра, митрополита Московского.

Этот факт, наряду с фактом наличия на полях Син. 329 известия о кончине св. Алексея, митрополита Московского, сделанного более поздним почерком, а также некоторыми другими литургическими особенностями показал, что рукопись была создана в Москве и имеет отношение к кремлевскому Чудову монастырю и, таким образом, к деятельности устроителя этого монастыря, самого митрополита Алексия [Пентковский 1993, с. 221-224]. Графикоорфографические особенности (отсутствие орфографических южнославянизмов) и особенности лексики, использованной в редакции, также свидетельствуют о ее локальном характере и времени создания - до второго южнославянского влияния в области орфографии. Анализ лексического состава этого перевода выявил его независимость от соответствующих южнославянских текстов и позволил указать на следующие характерные признаки: 1) наличие характерных лексических русизмов, относящихся к сфере литургической терминологии (вты^одъ для обозначения

12 входа священнослужителей в алтарь в соответствии с греческим £1стооо<;, жсыьуюгъ для перевода названия книги, содержащей уставные чтения, сороунны - «сороковой день после смерти, когда совершается церковное поминовение усопшего») и древних вариантов, которым в южнославянских редакциях соответствуют «новые» варианты (каныоула'ЫН для греческого fAOvoyevY]!; в соответствии с «новым» едннороАнъш; прнтворъ греч. о vap07]<; в соответствии с южнославянским пьпрьть); 2) некоторое количество лексических грецизмов в ИТ-р, которые, однако, не характерны для южнославянских переводов (кьыанльптнсъ для передачи греческого о xav$Y]Xa7iT7]<;, сныьптн для греческого r\ cruva7mr]); 3) в ИТ-р даются славянские соответствия литургическим грецизмам, характерным для южнославянских редакций ИТ (поклоыеынгс, поклоыъ в соответствии с южнославянским метмчне для греческого г\ [летavoia, всенофно!е греч. г) aypuizvia в соответствии с южнославянским \Г|ЖП1чн*а, многомнлостнвъш для греч. 7ioXusXeo<; — южнославянское полнела, нс^ожеинк греч. Y) Xinf) — южнославянское mhthia, ^в^ковннкн для аХфа^тос; — южнославянское ьлфьвнтъ и др.); 4) в ряде случаев в ИТ-р зафиксирована ситуация, когда в соответствии с греческим термином используется и грецизм, и славянский эквивалент, при этом преобладает последний (о exxXY)criap%i<; — кклнсньр^ъ и

HjjKBHNbYbAbNHK'b, 0 SlGXOq — ДНСКОСЪ и БЛЮДО, ТО 7COTY]ptOV — потнръ и YMJJ*).

Сравнение терминологии ИТ-р с терминологией поздних русских редакций ИТ, восходящих к южнославянской (евфимиевской) редакции выявило влияние ИТ-р на поздние редакции [Пентковская 2009, с. 169 - 190].

Итак, принятие ИТ в славянских землях повлекло за собой формирование нового комплекса богослужебных книг, а также, как указывалось выше, создание текстов, регулирующих порядок совершения богослужений суточного круга (Дьата^к; тг)<; ispoStaxovtag) и литургии Иоанна Златоуста (Aiaial;ic, Qeuxq Хестоирусад). Устав литургии

Диатаксис), таким образом, — это текст-регулятор совершения литургии, регламентирующий действия священнослужителей во время богослужения. Если текст литургии включает молитвы, ектении и возгласы священнослужителей, то Диатаксис представляет собой подробный сценарий совершения богослужебных действий, единый чин совершения литургии с уточнением всех деталей обрядового значения. Как было указано выше, создание греческого текста Диатаксиса приписывается константинопольскому патриарху Филофею Коккину6, который составил этот важнейший богослужебный текст на основе уже существовавших в древних евхологиях рубрик. До XVI в. Диатаксис существовал в рукописной традиции наряду с другими уставами, со временем вытеснив их на территории Византии, и претерпел ряд изменений, однако первоначальный его вариант установить невозможно.

Известные греческие тексты Диатаксиса - это прежде всего списки, опубликованные Н. Ф. Красносельцевым наряду с другими различными уставами литургии XIII — XVI вв.: наиболее близким к первоначальному тексту Диатаксиса, по его мнению, следует считать список из библиотеки Ватопедского монастыря Vatopedi 133 / 744 XIV в.; еще два списка греческого текста, изданные Красносельцевым, - это списки из библиотеки Пантелеймонова монастыря Pantel. gr. № 421 1545 г. и № 435 XVI в. [Красносельцев 1889, с. 33 - 34]. Известен также список XIV в. Pantel. gr. № 770 / 6277, опубликованный П. Трембеласом [Трг^тсеХа»; 1935, с. 1 - 16]. Все списки имеют атрибуцию в них патриарху Филофею, но в них имеются

6 Тот факт, что Дкхта^ч; iff, Geick; ХатоируСоц принадлежит перу патриарха Филофея, был доказан палеографическим исследованием греческих рукописей [Фонкич 2000, с. 59-60]. различия, свидетельствующие о том, что устав литургии приспосабливался к изменениям богослужебной практики.

Диатаксис патриарха Филофея получил такое широкое признание, что оказал влияние и на архиератиконы, в которых более детально разработаны функции священнослужителей и младших клириков, участвующих в архиерейском богослужении. В 1386 г. на основе Диатаксиса пронотарий Великой Церкви диакон Димитрий Гемистос составил Архиератикон, который содержал описание литургии, совершавшейся патриархом в Святой Софии [Jacob 1968, с. 443 - 445; Rentel 2000, с. 118 - 119].

Диатаксис, введенный авторитетом патриарха Филофея и явившийся одним из следствий принятия ИТ, получил широчайшее распространение на всем Православном Востоке. Его переводы, как и переводы самого ИТ, появляются у славян - на Афоне, в Болгарии и на Руси. Славянские редакции

Диатаксиса патриарха Филофея появляются довольно скоро: если сам

Диатаксис датируется серединой - второй половиной XIV в., то самые ранние славянские его списки относятся к концу XIV в. Представляется, что впервые Диатаксис был переведен славянскими книжниками на Афоне, где осуществлялись непосредственные греко-славянские контакты. Далее

Диатаксис патриарха Филофея, как один из нормативных текстов, связанных с богослужением по ИТ, переводится в Болгарии. Болгарский Устав литургии

Иоанна Златоуста относится к трудам патриарха Евфимия Тырновского: как известно, сам патриарх перевел Служебник (Зографский служебник), в состав которого входил устав литургии. Болгарская редакция Филофея известна и в

Зографском свитке XIV в., который был приготовлен для руководства при новом богослужении. Текст Служебника обнаруживает сходство с текстом свитка, однако в то же время представляет собой более буквальный перевод с греческого. Считается, что оригиналом для Евфимия послужила редакция устава Филофея, ближайшую версию которой представляет список, сделанный в Ватопедском монастыре на Афоне [Сырку 1890, с. I - XIV]. На

15

Русь Диатаксис патриарха Филофея приходит в конце XIV в. сначала как особый текст, записанный отдельно от литургии, затем, претерпевая изменения, сливается с текстом литургии и со временем подвергается сокращениям. Вопрос авторства и источников русского Диатаксиса остается открытым. Наибольшее распространение получает афонская редакция Диатаксиса: она известна в рукописях всех изводов; наименьшим количеством списков (только 2) характеризуется редакция Евфимия Тырновского; русская редакция получила распространение только на Руси (известны лишь русские ее списки). Впоследствии редакцией, легшей в основу Устава литургии в русских первопечатных служебниках, становится афонская редакция Диатаксиса, русская редакция не получает признания и широкого распространения.

Объектом настоящего исследования являются списки славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина различных изводов, выполненные в XIV — XVI вв. и хранящиеся в российских и зарубежных рукописных собраниях. Наличие в рукописях именно Устава патриарха Филофея определялось по соотнесению с известными греческими его списками, а также со славянскими списками, отражающими текст, наиболее близкий к архетипу. К сопоставительному исследованию привлекаются также данные славянских переводов и редакций ИТ, Литургии Преждеосвященных Даров, славянских списков древнейших, дофилофеевских уставов литургии, а также других памятников славянской книжности.

Хронологически исследование охватывает период с конца XIV до начала - середины XVI века. Нижняя граница - конец XIV в. объясняется временем создания как греческого текста Диатаксиса (40-е - 60-е гг. XIV в.), так и первых славянских редакций этого текста. Самыми ранними из известных нам рукописей, содержащих Диатаксис, являются служебники

Vat.Slav. 14, ГИМ Син. 601, Зограф. 1 г. 12, они датируются второй

16 половиной — концом XIV в., то есть со времени создания самого текста до его рецепции в славянской письменности проходит очень мало времени. Эти рукописи содержат древнейшие варианты славянского перевода Диатаксиса. Основная часть рукописей XV в. отражает процесс эволюции текста в славянской традиции, появление вариантов внутри различных редакций, попытки смешения редакций и унификации текста. К концу XV - XVI вв. оформляются окончательные варианты славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина, и процесс исправления и взаимопроникновения редакций завершается. XVI век - время новых исправлений богослужебных текстов по современным греческим евхологиям, время изменения и наполнения текста Диатаксиса новыми богослужебными указаниями. В этот период происходит трансформация Диатаксиса патриарха Филофея, практически создается новый текст, вошедший впоследствии в первопечатные служебники. Данный процесс находится за рамками исследования, так как задачей работы является изучение языка и текстологии именно филофеевского Устава.

Цели и задачи исследования. Целью исследования является лингвотекстологическое изучение славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея на надежной источниковедческой базе, с привлечением максимального числа источников устава, определение их переводческих установок, а также сопоставление их данных с материалом переводных богослужебных текстов XIV - XV вв. и установление принадлежности редакций Диатаксиса к определенному книжному кругу. Цели работы определяют постановку следующих задач:

1. установление состава славянских списков Диатаксиса и сопоставление их с имеющимися оригиналами греческого устава;

2. определение литургических особенностей славянских списков Диатаксиса и классификация этих списков по редакциям;

3. анализ языка афонской редакции Диатаксиса на различных уровнях, сопоставление ее по ряду параметров с южнославянскими, в частности афонскими, переводами и редакциями ИТ и Литургии Преждеосвященных Даров;

4. анализ языка евфимиевской редакции Диатаксиса на различных уровнях, сопоставление ее данных по выявленным диагностическим признакам с материалом болгарских, в частности евфимиевских, редакций ИТ и Литургии Преждеосвященных Даров;

5. анализ языка русской редакции Диатаксиса на различных уровнях, сопоставление ее языка по заданным параметрам с языком других славянских редакций Диатаксиса, а также с данными переводных богослужебных текстов и некоторых оригинальных сочинений, определение отношения данной редакции к предшествующей русской традиции, изучение ее эволюции на Руси;

6. систематизация разночтений, выявленных в редакциях Диатаксиса, и определение степени их взаимовлияния и текстологических связей;

7. изучение влияния на редакции Диатаксиса языка древнейших славянских уставов, созданных до распространения устава патриарха Филофея.

Методология исследования - комплексное лингвотекстологическое изучение текста устава литургии Иоанна Златоуста во многих списках. С целью установления специфики состава текста, переводческих установок различных редакций и выявления языковых особенностей каждой редакции изучение проводилось в несколько этапов. На первом этапе были выявлены служебники, содержащие устав литургии, и устанавливалась их принадлежность к определенной местной рукописной традиции, а также определялось время их создания. На следующем этапе выявлялись текстовые особенности устава литургии в служебниках, и списки группировались по

18 редакциям. Далее изучался язык каждой редакции на лексическом, словообразовательном, морфологическом и синтаксическом уровнях, и выявлялись важнейшие особенности, характеризующие лексико-грамматическую норму редакции, путем сплошной выборки материала из текстов. В процессе исследования и описания лингвистического материала проводился сопоставительный анализ с близкими по времени создания, а также с предшествующими переводами богослужебных текстов и с оригинальными сочинениями для установления связей с той или иной книжной традицией. В результате такого комплексного исследования представляется возможным охарактеризовать языковую норму славянских редакций Диатаксиса, предположительно установить время и место их создания, а также вписать их в круг переводных богослужебных текстов XIV века и определить возможные их родственные связи.

Актуальность темы настоящей работы обусловлена как характером самого памятника, так и степенью его изученности на настоящий момент.

Устав литургии Иоанна Златоуста является частью комплекса богослужебных книг, широко использовавшихся при православном богослужении и весьма востребованных. В связи с тем, что текст Диатаксиса появляется лишь в XIV в., он не проходил всех тех этапов правки, которым подвергались переводные богослужебные памятники, известные в славянских землях с древнейших времен, такие, как тексты литургии,

Псалтыри, Евангелия, Апостола. Вследствие этого памятник представляет особый интерес как сочинение, появившееся именно в период второго южнославянского влияния и относящееся к текстам, регулирующим богослужение, поскольку нормализаторские установки его создателей отражают ту лингвистическую ситуацию, которая имела место в славянской книжности в указанное время. В Диатаксисе реализовывались строгие установки в отношении языка, и его норма, наряду с нормой других богослужебных текстов верхнего яруса, представляла собой образец для

19 других памятников церковнославянской книжности. Несмотря на указанные факты, текст Диатаксиса остается довольно бедно изученным в литургическом отношении, при этом в лингвистическом отношении славянские редакции текста являются практически не исследованными. Между тем, текст устава литургии, центральной службы христианского церковного культа, входит в число текстов, роль которых в культурной и общественной жизни средневековых славян была очень значима. В настоящей работе представлен системный анализ лингвотекстологических особенностей славянских редакций Диатаксиса в сопоставлении с языковыми данными близких по времени и месту создания переводов, призванный восполнить существующий пробел в изучении языка памятников славянской письменности.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что целостное рассмотрение языка прежде не изученного памятника проводится в объеме, не имевшем прецедентов в научной литературе. Нашими предшественниками рассматривались лишь различные аспекты: выявлялся древнейший греческий список Диатаксиса (Н.Ф. Красносельцев), ставился вопрос об авторстве славянских переводов (И. Д. Мансветов, А. М. Пентковский), прослеживалась история функционирования греческих и славянских списков (О. Г. Ульянов), анализировались литургические и текстологические особенности редакций (Т. И. Афанасьева). При этом зачастую выводы строились на основании рассмотрения лишь нескольких отдельных списков. Целостный охват лингвотекстологических особенностей Диатаксиса на материале большого количества списков в сопоставлении с переводческой традицией, представленной в других богослужебных текстах, представлен впервые. В работе также делается попытка определения происхождения русской редакции, атрибуции ее митрополиту Киприану на более веских основаниях. Ряд источников, представленных в работе, рассматривается и вводится в научный оборот впервые.

Теоретическая значимость работы. В работе представлены результаты лингвотекстологического описания афонской, болгарской и русской редакций Диатаксиса, текста, не изученного с лингвистической точки зрения, данные результаты заполняют лакуну в изучении истории русского литературного периода второго южнославянского влияния. В научный оборот вводится материал рукописей устава, многие из которых мало цитировались или вообще не цитировались в литературе. В исследовании также делаются выводы относительно заимствований из греческого языка на разных языковых уровнях, причин их появления и их функционирования, а также относительно природы и источников лексических регионализмов в узком смысле, представленных в редакциях Диатаксиса. Общая характеристика лексико-грамматической нормы редакций Диатаксиса также имеет большое значение при описании нормы южнославянских и восточнославянских переводов XIII - XIV вв.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы исследования могут быть задействованы в русской исторической лексикографии, при составлении словарей древнерусского и церковнославянского языка. Они также могут служить основой для изучения славянского устава литургии более позднего времени - XV - XVII вв., вошедшего в старопечатные служебники и представляющего собой афонскую редакцию Диатаксиса с дальнейшим расширением и изменениями. Выводы и результаты изучения славянских текстов Диатаксиса могут быть использованы в соответствующих разделах курса истории русского литературного языка, истории болгарского и сербского языка, лингвистического источниковедения и текстологии. Более того, материалы диссертации могут быть использованы при подготовке критического издания славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея.

История изучения Диатаксиса.

Лингвистического изучения редакций Диатаксиса не производилось вплоть до настоящего времени, однако вопросы возникновения и бытования текста поднимались различными исследователями как в прошлом, так и в наше время.

Появление славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина и их авторство интересовало российских ученых уже в XIX в.

В середине XIX в. митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви», описывая ситуацию с богослужебными книгами на Руси в XIV в., когда количество разных их списков увеличилось до такой степени, что необходима была унификация этого разнообразия, говорит о деятельности в этой области митрополита Алексия, а также митрополита Киприана. Последний, по словам Макария, сам вновь переводит с греческого языка Служебник, с которого и снимались дошедшие до нас списки XV в. Упоминается также послание Киприана к псковскому духовенству о том, что он отправил в Псков «верные» списки литургии и другие церковные чинопоследования. Анализируя существовавшие на тот момент различия в чине проскомидии, митрополит Макарий относит в группу служебников, на проскомидии которых уготовлялось 5 или 6 просфор, и так называемый Служебник митрополита Киприана (ГИМ Син. 601), утверждая, что он был составлен и подписан «собственной рукой митрополита». Таким образом, в науке появляется мнение о том, что рукопись Син. 601 принадлежит перу Киприана, а также ему приписывается и создание самого устава литургии, содержащегося и в указанном Служебнике [Макарий 1995, с. 170, 452 - 454].

Впервые вопрос о редакциях и об авторстве славянских переводов

Диатаксиса был поставлен И. Д. Мансветовым в монографии, посвященной литургической деятельности митрополита Киприана. Отмечая южнославянские корни, а также тесные связи митрополита с

22

Константинополем, Афоном и лично с патриархом Филофеем, Мансветов говорит о наличии у Киприана всех возможностей переместить на русскую почву изменения, происходившие в византийской и афонской литургической практике, и называет его «компилятором тогдашних греко-славянских порядков». По мнению исследователя, митрополит Киприан во многом содействовал введению в русскую церковь нового Иерусалимского Устава и согласованию с ним богослужебных книг. Известны переводы молитв и канонов патриарха Филофея, выполненные самим митрополитом. Мансветов также утверждает, что в русле этой деятельности Киприан заимствует «из болгарских требников» устав литургии, вводит его в употребление в Москве и пересылает в Псков [Мансветов 1882, с. 1—8].

Рассматривая Служебник Син. 601, Мансветов подвергает сомнению авторство митрополита Киприана, поскольку почерк рукописи отличается от автографов митрополита и принадлежит, по-видимому, иноку Иларию, который оставил свое имя в приписке на л. 132 рукописи. Он же воспроизвел с подлинника и приписку Киприана: «Сии служебникъ преписанъ от грецкыхъ книгъ на рускыи языкъ рукою своею. Киприанъ смирении митрополитъ кыевъскыи всея Руси.». Важно, что эта приписка находится на л. 72, то есть в середине рукописи, непосредственно за текстом литургий, вероятно, этой частью оригинал митрополита Киприана и ограничивался. Таким образом, в литературе впервые высказывается сомнение в атрибуции служебника Син. 601 митрополиту Киприану [Мансветов 1882, с. 13 - 14].

В том же труде И. Д. Мансветов, рассуждая о распространении устава литургии в славянских землях, выделяет две славянские редакции — южнославянскую редакцию Евфимия Тырновского и русскую митрополита

Киприана. При этом Мансветов указывает на то, что существовало две версии русской редакции Диатаксиса: одна, в которой устав был записан отдельно от литургии, и другая, введенная в состав литургии (как в Син. 601).

Первая версия, по мнению ученого, имела своими источниками

23 южнославянские уставы - такой вывод ошибочно делается на основании служебника Син. 268, где текст русской редакции смешан с текстом евфимиевской редакции. Вторая же была переведена непосредственно с греческого подлинника самим митрополитом Киприаном, она и получила на Руси дальнейшее распространение [Мансветов 1882, с. 22 - 23]. Среди особенностей этой версии русской редакции Диатаксиса Мансветов упоминает о замечании в ней «Приемъ финикъ събираетъ крошкы около святаго блюда» как о практике, введенной в русской церкви митрополитом Киприаном (ср. его «Ответы» игумену Афанасию на вопросы, касающиеся богослужения по новому уставу), взятой в свою очередь из греческих списков устава. Обращая внимание на некоторые текстовые отступления от греческого оригинала устава (Мансветов использовал в качестве греческого Диатаксиса текст литургии, опубликованный Гоаром [Goar 1730 с. 1 - 8]) и объясняя их заимствованиями из уставов вечерни и утрени, а также стремлением применить этот чин к потребностям русской церкви, исследователь впервые также останавливается на особенностях языка русского Диатаксиса. Мансветов отмечает влияние греческого языка на выбор лексем n^ctoiah (тгроесгтах;), (bufjuxvbua), стое блюдо / Блюдце сгхо<;), первослужнтель (ap^iStaxovoc;).

Обобщая материал по уставу литургии, И. Д. Мансветов группирует все списки литургий по трем типам. В первый тип он включает списки древнейшей редакции литургии, в которых еще нет устава литургии как такового, а присутствуют лишь краткие уставные рубрики. Второй тип отличается отдельным изложением устава литургии от ее текста, при этом на основании данных служебника Син. 268 делается вывод о южнославянском происхождении этого типа. К третьему типу принадлежат служебники с уставом в тексте литургии, которые имеют своей основой чин, составленный Киприаном (ближайший к нему список - Син. 601), однако отличаются от него индивидуальными особенностями. Итак, в работе Мансветова делается первая попытка систематизировать все разнообразие списков устава литургии [Мансветов 1882 с. 26 - 35].

И. Д. Мансветов в своей монографии уделяет внимание и вопросу происхождения греческого текста Диатаксиса. В соответствии с мнением исследователя, появление Иерусалимского Типикона способствовало созданию устава служб суточного круга (Дкзстa£,i<z tyj<; tepoSiaxovia<;) и литургии, однако ученый отказывает патриарху Филофею в правах авторства этих текстов в связи с отсутствием надежных тому подтверждений, кроме атрибуции в заглавии. Доказывая изначально отдельное существование устава литургии от самого текста молитв и возгласов, Мансветов предлагает свою датировку и атрибуцию греческого Диатаксиса. Он исследует синодальную запись в греческом уставе Син. 381 и, опираясь на поминовение в этом уставе в качестве живых патриарха Афанасия I (1289 - 1293, 1304 -1311), епископа Нифонта, царей Андроника и Ирины, приходит к выводу о составлении Диатаксиса в период между 1289 и 1311 гг. и его принадлежности деятельности патриарха Афанасия [Мансветов 1882, с. 18 -21].

Н. Ф. Красносельцев, изучавший различные уставы литургии XIII

XVI вв., опубликовал указанный греческий устав из афонской рукописи Син.

381 рубежа XIII - XIV вв. и опроверг мнение Мансветова о том, что устав этот представляет собой древнейшую редакцию устава патриарха Филофея.

По мнению Красносельцева, Син. 381 представляет собой устав, непосредственно предшествовавший Диатаксису патриарха Филофея, но не относящийся еще к той версии, которая получила распространение при патриархе Филофее. Красносельцев считал, что наиболее близким к первоначальному тексту Диатаксиса следует считать список из библиотеки

Ватопедского монастыря № 133 / 744 XIV в. Наряду с этим списком

Красносельцев издал также два списка Диатаксиса из библиотеки

25

Пантелеимонова монастыря № 421 1545 г. и № 435 XVI в. [Красносельцев 1889, с. 17-35].

Н. Ф. Красносельцев занимался также исследованием славянских переводов Диатаксиса, и, помимо публикации текста устава из Служебника Син. 601, он нашел среди славянских рукописей Ватиканской библиотеки и опубликовал также служебник-конволют Vat. Slav. 14, содержащий устав литургии, записанный отдельно от текста литургии. Изучив греческую приписку в рукописи, заключающую в себе перечень епархий Киевской митрополии, исследователь выдвигает предположение о том, что устав в Vat. Slav. 14 был составлен и переведен митрополитом Киприаном [Красносельцев 1885, с. 162- 194].

Проблема соотношения дофилофеевских уставов и Диатаксиса патриарха Филофея поднималась и в трудах профессора М. Д. Муретова, который, изучив историю чинопоследования проскомидии, утверждает, что греческий устав Син. 381 содержит чин проскомидии, весьма сходный с Филофеевским Диатаксисом. Это сходство свидетельствует лишь о том, что проскомидийный устав уже существовал в богослужебной практике Константинополя и стал писаться в кормчих, типиках и евхологиях ранее Филофея, еще в XIII в. Однако это касается только проскомидийной части, литературную же зависимость литургийной части Филофеевского Диатаксиса, по мнению богослова, установить невозможно ввиду не только различий в самом изложении и стиле, но и в крупных статьях. Муретов утверждает, что к XIV в. чин проскомидии сложился во всех своих основных частях, но все еще был неустойчив и позволял проникать в себя местным особенностям. Окончательная санкция была дана патриархом Филофеем, который создал для Православной Восточной Церкви однообразный устав литургии, включающий и сложившееся чинопоследование проскомидии. Этот устав и был вскоре переведен на славянские языки [Муретов 1895, с. 199, 263-264].

Современные богословские и источниковедческие исследования продолжают разработку вопроса о славянских редакциях и происхождении Диатаксиса. Так, в работах А. М. Пентковского было высказано мнение о том, что славянская редакция Диатаксиса в Vat.Slav.14, приписываемая Киприану, на самом деле была выполнена при митрополите Алексии. Прежде всего исследователь рассматривает особенности редакции устава Vat. Slav. 14 в сопоставлении с редакцией Евфимия Тырновского. Сравнение Vat. Slav. 14 со Служебником Евфимия (Зограф. 1 г. 12 XIV в.) показало как текстологические различия этих редакций, так и различия в некоторых употребленных в них литургических терминах. На основе этих различий делался вывод о том, что редакции были созданы независимо друг от друга и, более того, восходят к разным греческим оригиналам, которые на данный момент еще недостаточно изучены. При этом считается, что евфимиевская редакция достаточно строго соответствует греческому оригиналу, в то время как в Vat. Slav. 14 внесены некоторые изменения по сравнению с греческим. Итак, выявленные различия касаются литургической терминологии: используются разные термины для перевода греческих слов ((лоОста — ^нинкъ в Vat. Slav. 14 и метлнид в Зограф. 1 г. 12, хаХи(Л(ла — покровець в Vat. Slav. 14 и покр-ывьло в Зограф. 1 г.12, жеровинкъ в Vat. Slav. 14 соответствует греческому

7гро0Е(71с;, жуътътнкъ в Зограф. 1 г.12 - греческому (Зт)рих). Различаются также описания последовательностей некоторых частей Литургии (описание облачения и снятия облачений священнослужителями, проскомидия, наличие в болгарском переводе молитвы на чтение Евангелия). Vat. Slav. 14 имеет свои характерные особенности в описании некоторых моментов Литургии.

Прежде всего, это отличия в описании проскомидии: при вынимании частиц из просфор в нем упоминаются имена и чины святых, отсутствующие в известных греческих списках и в Зограф. 1 г.12 - списке евфимиевской редакции (например, указание имени митрополита Петра, «новаго

27 чюдотворца рускаго» - то же самое находим и в русском переводе ИТ); специально упоминаются на проскомидии «благочестивый князь» (вынимается отдельная частица), «все благочестивые и христолюбивые князи наши, иже русскою землею пекущиеся», «блаженные цари и благочестивые патриархи», чего также нет в греческих текстах и редакции Евфимия Тырновского. Другой особенностью Vat. Slav. 14 является неоднократное указание различий при богослужении в монастыре и в приходском храме: на проскомидии, в ектениях, при описании целования Евангелия на малом входе. Только для этого текста характерны указания на совершение литургии архиереем («святителем»), а не священником. Две последние особенности свидетельствуют о том, что первоначальный текст предназначался для соборной церкви и связанного с ней монастыря. В Vat. Slav. 14 присутствует также большое количество изменений, дополнений и комментариев, которые могли быть внесены, как считается, только самим ктитором, устроителем: разъяснение о порядке действий на проскомидии в случае, когда просфора, из которой изымается Агнец, еще теплая, («Аще ли же якоже преже сказахомъ тепла боудетъ просфоура.»), ссылка на литургическую традицию Святой Софии Константинопольской при описании целования трапезы после перенесения Святых Даров («зде же неции единоу точию святоую трапезу целоуют доволно рекша се, яко же и вь Святей Софиа Великой Церкви творимо есть, иде же и мы паучихомся видевше» ), а также некоторые другие фрагменты, отсутствующие в опубликованных греческих текстах (изменения в описании порядка облачения священника и диакона в начале богослужения, последовательности завершения службы) [Пентковский 1993, с. 230].

На основе вышерассмотренных особенностей делается вывод о том, что устав Vat. Slav. 14 был составлен под руководством самого ктитора для московского Успенского собора и связанного с ним Чудовского монастыря.

Формулируется гипотеза о том, что редакции и ИТ-р, и Vat. Slav. 14 были

28 осуществлены на Руси и являются результатами деятельности одного человека — московского митрополита Алексия. Редакция же митрополита Киприана, по мнению Пентковского, находится в служебниках ГИМ, Син. 268 и Син. 326, поскольку они имеют южнославянские особенности в орфографии и текстуально близки к служебнику Евфимия Тырновского [Пентковский 1993, с. 225-231].

Ответом на эту гипотезу стала работа Т. И. Афанасьевой, в которой впервые была введена в научный оборот афонская редакция Диатаксиса, ранее не описанная, и были проанализированы текстологические особенности всех трех славянских редакций Диатаксиса — афонской, евфимиевской и русской - на основании данных 35 славянских списков устава. Сопоставление некоторых литургических черт русской редакции Диатаксиса с древнейшими афонскими греческими и славянскими уставами литургии, а также афонской редакцией Диатаксиса показало преемственность их традиций. Атрибуция митрополиту Алексию была оспорена, и автор вернулся к классической атрибуции русской редакции Диатаксиса митрополиту Киприана, основываясь, однако, на экстралингвистических факторах и данных текстологического анализа7 [Афанасьева, в печати].

К традиционной атрибуции русской редакции Диатаксиса возвращается в своих работах и ученый и церковный археолог О. Г. Ульянов. Исследование Служебника Vat. Slav. 14 позволило обнаружить в заголовке автограф протодиакона московского Успенского собора Спиридония. Имя этого писца, тогда еще диакона, впервые встречается на л. 207 в рукописи Евангелия РНБ F.n.1.18, созданного в 1393 г. «благословением Киприана, митрополита всея Руси», и «повелением благоверного князя Владимира Андреевича». Согласно летописи, в 1396—1397 гг. Спиридоний сопровождал митрополита Киприана в его поездке в Киев, где им была выполнена для

7 Подробнее о текстологии славянских редакций Диатаксиса см. главу «Текстология».

Смоленского епископа Михаила Киевская Псалтирь 1397 г. (РНБ, ОЛДП F.6), после чего в конце 1397 г. он вернулся в Москву. На л. 111 в рукописи Vat. Slav. 14 находится список (на греческом языке) 18 епархий Киевской митрополии, в том числе названа Пермская, учрежденная лишь в 1383 г., то есть уже после митрополита Алексия, на что указывал еще Н. Ф. Красносельцев.

Итак, ученый утверждает, что перевод Диатаксиса патриарха Филофея на Руси был осуществлен митрополитом Киприаном, при этом первый этап работы, как считается, отражен в служебнике Син. 268, содержащем смешанную редакцию Диатаксиса. Мнение об авторстве митрополита Киприана подтверждается также свидетельством средневековых приписок в рукописях Син. 268, Син. 601, Син. 326, несмотря на то, что эти приписки не относятся к автографам митрополита [Ульянов 2005, с. 268 - 271].

Изучение греческих списков Диатаксиса позволило определить, что образцом для творения патриарха Филофея Коккина послужил чин времени патриарха Афанасия I (Ordo), впервые инициировавшего литургические изменения с опорой на Иерусалимский Типикон. Был также выявлен древнейший греческий текст Диатаксиса — кодекс из библиотеки Пантелеймонова монастыря Pantel. gr. 770 / 6277, один из писцов которого был ближайшим сотрудником Филофея. Эта редакция разделяет некоторые литургические особенности уставов времени патриарха Афанасия I, что позволяет сделать вывод о том, что Диатаксис Филофея был составлен на основе Ordo патриарха Афанасия для унификации служб суточного круга и Литургии во всем православном мире. Что касается древнейшего списка русского перевода Диатаксиса, О. Г. Ульянов утверждает, что им является рукопись-конволют Vat.Sav.14, а также устанавливает его текстуальное совпадение с греческой редакцией Pantel. gr. 770/6277 и Vatopedi 133/744. На основании некоторых фактов ученый приходит к выводу, что Диатаксис Vat.Slav.14 не может быть атрибутирован митрополиту Алексию, а был

30 составлен по благословению Киприана тотчас по его возвращении 6 марта 1390 г. на кафедру в Москву. Хотя в практике греческих скрипториев Aiaia^K; ттг)<; 0sta<; XstioupYia*; обычно предшествовал литургии, в Vat.Slav.14 русская редакция Диатаксиса была помещена в конце всего кодекса согласно русской традиции местоположения синаксаря в композициях Евангелий и Апостолов [Ульянов 2008, с. 211 - 224].

Таким образом, изучение славянских редакций Диатаксиса касалось прежде всего решения вопроса об авторстве русской редакции, атрибуции ее кругу митрополита Алексия или митрополита Киприана, а также особенностей состава последования различных редакций. Решение некоторых спорных вопросов, заявленных в литературе, призвано по возможности найти комплексное рассмотрение языковых и текстологических особенностей трех славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Диатаксис патриарха Филофея Коккина в славянской книжной традиции XIV - XV вв.: лингвотекстологическое исследование"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Анализ славянских редакций Диатаксиса патриарха Филофея Коккина позволяет сделать следующие выводы.

Южнославянские редакции Диатаксиса - афонская и евфимиевская — в некоторой степени следуют общим принципам, объединяющим южнославянские переводы. Это проявляется прежде всего на лексическом уровне, в использовании общих эквивалентов греческим литургическим терминам: метмчне, леръ, ктнторъ, лъжнцл, метлнцл. На морфологическом уровне общими являются употребление местоимения тт> в качестве личного при указании на 3-е лицо и на предмет.

Однако существуют и различия между южнославянскими переводами на разных уровнях. Так, в лексике афонской редакции преобладающей оказывается тенденция к последовательности, упорядоченности в передаче тех или иных элементов греческого текста, строгости и понятности текста. Здесь отсутствуют буквальные переводы, нарушающие славянскую языковую норму (нестандартные грецизмы, копирование греческих моделей, затемняющих смысл фразы), отсутствуют какие-либо региональные элементы. Афонская редакция - это редакция Диатаксиса, в которой в наименьшей степени представлено варьирование различных способов передачи греческих структур, здесь реализуется установка на создание строгого, однозначного соответствия и устранение вариантности в пределах текста. Вместе с тем, афонская редакция в ряде случаев придерживается архаичных средств перевода на разных уровнях (лексемы предъстлтель, оусопшнн, беспредложные конструкции с творительным падежом, славянские эквиваленты греческих инфинитивных конструкций), хотя присутствуют и грецизированные элементы (калькированные инфинитивные конструкции, употребление еже в артиклевой функции). Важной чертой афонской редакции

285 является правильное употребление двойственного числа глагольных форм, что отсылает к «старшей» книжной норме, а также к традиции южнославянских сербских переводов, где двойственное число употребляется последовательно во всех ожидаемых случаев. С сербской же традицией, реализованной в сербских переводах ИТ, связывает афонскую редакцию наличие общих языковых единиц (пртздъстьтель, лнкъ, ктнторъ, вариативность предложных и беспредложных конструкций, инфинитивные конструкции с въыегдь), при этом наибольшую близость демонстрируют афонская редакция

Диатаксиса и второй сербский перевод ИТ — «перевод Романа». Возникновение перевода Романа связано с афонским сербским Хиландарским монастырем, возможно, такую же связь можно обнаружить и у афонской редакции Диатаксиса, поскольку ее язык и язык перевода Романа имеют многие схожие черты, а также на это указывает поминание на проскомидии преподобного Саввы Сербского, основателя и ктитора Хиландарского монастыря. Из этого же монастыря происходит список древнейшего дофилофеевского афонского устава Погод. 37.

Строгость и понятность текста афонской редакции Диатаксиса, опора на основные варианты нормы обеспечили ему стабильность и распространенность во всех изводах церковнославянского языка, на его основе был создан тот текст устава литургии, который позже и вошел в старопечатные служебники.

Язык редакции Евфимия Тырновского, характеризуясь указанными общими южнославянскими элементами, отличается от афонской редакции высокой степенью грецизации на разных уровнях, что свойственно всем переводам круга патриарха Евфимия Тырновского (ср. его редакции ИТ, литургии Преждеосвященных Даров). Наряду с лексическими и грамматическими грецизмами здесь отмечаются также «новые» тенденции среднеболгарских памятников, такие, как отсутствие двойственного числа предикативных форм (ср. то же в указанных переводах Евфимия), использование форм совершенного вида глаголов в контекстах настоящего узуального, расширение употребление дательного приименного падежа существительных, синонимия предлогов, утрата творительного беспредложного. Принадлежность данной редакции Диатаксиса кругу Евфимия, помимо экстралингвистических и палеографических данных, подтверждает также ряд языковых признаков, общих для евфимиевского перевода ИТ из Черепишского типика и евфимиевской редакции Литургии Преждеосвященных Даров.

Русская редакция Диатаксиса значительно отличается от южнославянских редакций и по литургическим особенностям, и по языку. Наряду с некоторыми богослужебными особенностями, русская редакция характеризуется также интересными языковыми явлениями, такими, как неиспользование известных южнославянской традиции грецизмов, но вместе с тем наличие редких заимствований в сфере литургической терминологии, конкуренция калькированных и некалькированных синтаксических конструкций. В общем и целом русскую редакцию отличает число индивидуальных лексических вариантов, свидетельствующих о внимании составителей прежде всего к лексическому уровню. Однако текстологический и лингвистический анализ текста позволил, с одной стороны, найти и проследить преемственность представленной в ней литургической традиции по отношению к традиции древних афонских уставов, с другой стороны, объяснить некоторые уникальные явления языка также через преемственность традиций. На основании выявленных параллелей представляется возможным предположить, что русская редакция Диатаксиса является переработкой южнославянских источников, адаптацией этих источников на русской почве.

Текст русской редакции прошел несколько этапов такой адаптации, в процессе которой из него целенаправленно устранялись как локальные

287 варианты (сербское неводь, присутствующее в первой, старшей разновидности и устраненное из последующих), так и редкие грецизмы (<\\внт\, фнннкъ). Однозначно определить, какие именно источники — сербские или болгарские — послужили основой для создания текста русской редакции, не представляется возможным, так как присутствуют черты различных изводов: варианты афонских сербских переводов (нс^одъ, ллвнтл) и черты болгарских редакций (нлстоан, отсутствие двойственного числа).

Вероятно, при составлении использовались как сербские (в их числе афонская редакция Диатаксиса), так и болгарские источники (в их числе евфимиевская редакция), сопровождаемые приспособлением к русской традиции: русские памяти, поминание русских князей на проскомидии, характерные для русских переводов лексемы въ^доу^ъ, кроилсы.

Указанные факторы свидетельствуют о более позднем происхождении русской редакции Диатаксиса по отношению к южнославянским, о том же говорит языковой материал.

Анализ языка русской редакции выявил также отличие ее нормы от нормы ранней русской редакции Иерусалимского Типикона из Син. 329, и, соответственно, необоснованность гипотезы о составлении их одним кругом лиц. С другой стороны, нашла подтверждение гипотеза об атрибуции данного текста митрополиту Киприану, так как некоторые индивидуальные чтения были обнаружены именно в его сочинениях.

Периодизация появления редакций Диатаксиса патриарха Филофея в славянской традиции.

Лингвотекстологическое исследование рецепции Диатаксиса патриарха Филофея в славянской письменности позволяет включить его в общий контекст истории славянских библейских и богослужебных текстов.

Первым этапом в истории славянского текста Диатаксиса является, вероятно, перевод греческого Диатаксиса славянскими книжниками на Афоне, предположительно в сербском Хиландарском монастыре, вскоре после появления самого текста, то есть во второй половине XIV в., не раньше 60-х - 70-х гг.

Примерно в то же время, возможно несколько позже, но не позже конца XIV века, патриарх Евфимий создает свою редакцию Диатаксиса, входящую в состав нового комплекса богослужебных книг по Иерусалимскому Типикону, особую редакцию которого также составляет круг патриарха. Создание болгарских редакций ИТ и Диатаксиса близко по времени, так как в текстах реализована весьма близкая норма.

В первой половине 1390-х гг. митрополит Киприан создает на Руси на основе уже существующих южнославянских источников особую русскую редакцию Диатаксиса в первоначальной ее версии, отдельно от текста литургии. В период со второй половины 1390-х до 1406 г. также под руководством Киприана создается новая разновидность русского Диатаксиса, рубрики которого распределены по тексту литургии. Наконец, в первой половине XV века, уже при митрополите Фотии, составляется третья, сокращенная разновидность русской редакции Диатаксиса.

В дальнейшем широкое распространение получает только афонская редакция, в силу строгости нормы и упорядоченности языковых средств, редакции же Евфимия и Киприана оказываются вытесненными.

СОКРАЩЕНИЯ.

БАН - Библиотека Российской Академии наук (Санкт-Петербург).

ГИМ - Государственный исторический музей (Москва).

НБКМ - Народната библиотека «Св. св. Кирил и Методий» (София).

Погод. — собрание М. П. Погодина. РНБ.

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.

РГАДА — Российский государственный архив древних актов (Москва). РГБ - Российская государственная библиотека (Москва). РИБ - «Русская историческая библиотека». РНБ - Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург). ЦИАИ - Църковно-исторически архивен Институт при българска Патриаршия (София).

СОРЯС — Сборник Отделения русского языка и словесности Академии

Наук.

ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы (Санкт-Петербург). ОЛДП — Общество любителей древней письменности. РНБ (Санкт-Петербург).

Супр. - Супрасльский сборник XI в.

Тип. - Фонд библиотеки Московской Синодальной типографии (ф.381). РГАДА.

Син. - Синодальной собрание. ГИМ Соф. - Софийское собрание. РНБ.

ТСЛ - Собрание рукописей Троице-Сергиевой Лавры. РГБ.

Хил. - Хиландарские листки XI в.

СбУ - Успенский сборник XII - XIII в.

Сав. - Саввина книга XI в.

Син. Пс. - Синайская псалтырь XI в.

Зогр. — Зографское четвероевангелие X — XI вв.

Асс. - Ассеманиево Евангелие-апракос XI в. Map. - Мариинское четвероевангелие XI в.

Сокращенные обозначения словарей.

1. СлРЯ - Словарь русского языка XI - XVII вв. Вып. 1-26. М., 1975 - 2004.

2. Картотека ДРС — Картотека Словаря русского языка XI - XVII вв.

3. СлДРЯ - Словарь древнерусского языка XI — XIV вв.

4. Срезневский - Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I - III. М., 2003.

5. Цейтлин - Старославянский словарь (по рукописям X - XI вв.). Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. М., 1999.

6. БЕР - Български етимологичен речник. Т. 1 — 6. София, 1971 —

2002.

Список научной литературыПанова, Светлана Игоревна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Алексеев 1987 - Алексеев А. А. Пути стабилизации языковой нормы в России X1.- XVI вв. // Вопросы языкознания. 1987. №2.

2. Алексеев 1998 Евангелие от Иоанна в славянской книжной традиции. Изд. Подготовили Алексеев А. А., Пичхадзе А. А., Бабицкая М. Б. и др. Спб., 1998.

3. Андрейчин 1949 — Андрейчин JI. Грамматика болгарского языка. М., 1949.

4. Афанасьева 2004 Афанасьева Т. И. Славянская литургия Преждеосвященных даров XII-XIV вв. Текстология и язык. СПб., 2004.

5. Афанасьева 2006 Афанасьева Т. И. Южнославянские переводы литургии Иоанна Златоуста // Многократните преводи в Южнославянското Средневековие. София, 2006.

6. Афанасьева 2009 — Афанасьева Т. И. Чудовский литургиарий 3-й четверти XIV в. // ТОДРЛ. Т. 59. СПб., 2009.

7. Афанасьева, в печати — Афанасьева Т. И. К вопросу о редакциях славянского перевода Диатаксиса Юожественной литургии патриарха Филофея Коккина. // «Слова и золота вязь.». Сборник статей памяти

8. B.М. Загребина. Москва, в печати.

9. Бауэрова 1963 — Бауэрова М. Беспредложный творительный падеж в старославянском языке // Исследования по синтаксису старославянского языка. Прага, 1963, с. 287 — 311.

10. Берштейн 1958 — Творительный падеж в славянских языках. Под ред.

11. C. Б. Берштейна. М., 1958.

12. Ю.Бобров 1991 Бобров А. Г. Книгописная мастерская Лисицкого монастыря (конец XI - 1-я пол. XV в.) // Книжные центры Древней Руси XI - XVI вв. СПб., 1991. С. 78 - 98.

13. П.Богатырева 1969 — Богатырева Г. Д. Склонение и семантико-синтаксические функции указательных местоимений в древнерусском языке XI XIV вв. Л., 1969.

14. Борковский 1949 Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот. Простое предложение. Львов, 1949.

15. Букатевич 1952 Букатевич Н. И. Опыт исторического изучения предлогов. Вып. 1. Одесса, 1952.

16. И.Верещагин 1978 Верещагин Е. М. К изучению семантики лексического фонда древнеславянского языка. Доклад на VIII Международном съезде славистов. М., 1978.

17. Верещагин 1997 — Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского языка: Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997.

18. Верещагин 2000 — Верещагин Е. М. Библеистика для всех. М., 2000.

19. П.Верещагин 2001 Верещагин Е. М. Церковнославянская книжность на1. Руси. М., 2001.

20. Вздорнов 1968 Вздорное Г. И. Роль славянских монастырских мастерских письма Константинополя и Афона в развитии книгописания и художественного оформления русских рукописей на рубеже XIV - XV вв. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1968. Т. 23.

21. Викторов 1871 Викторов А. Е. Каталог славяно-русских рукописей, приобретенных московским Публичным и Румянцевским музеями, в 1868 г., после Д. В. Пискарева. Сост. А. Е. Викторовым. М., 1871.

22. Востоков 1842 Востоков А. X. Описание русских и словенских рукописей Румянцовскаго музеума. СПб., 1842.

23. Гальченко 2001 Галъченко М. Г. Второе южнославянское влияние в древнерусской книжности // Галъченко М. Г. Книжная культура. Книгописание. Надписи на иконах Древней Руси. М., СПб., 2001, с. 325 -382.

24. Геродес 1963 — Геродес С. Старославянские предлоги // Исследования по синтаксису старославянского языка. Прага, 1963. С. 313 -368.

25. Голышенко 1967 Синайский патерик. Изд. Подготовили В. С. Голышенко, В. Ф. Дубровина. М., 1967.

26. Горский, Невоструев 1869 Горский А. В., Невоструев К.И. «Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. Отдел третий. Книги богослужебные. Часть первая. М., 1869.

27. Джурова 1985 Джурова А., Станчев К, Япунжич М. «Опис на славянските ръкописи въ Ватиканската Библиотека. София, 1985.

28. Дмитриевский 1901 Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, находящихся в библиотеках православного Востока. Т. 2. Еи^оХоуш. Киев, 1901.

29. Дубровина 1964 —Дубровина Б. Ф. Из наблюдений над употреблением грецизмов в переводном тексте русской рукописи XI в. // Источниковедение и история русского языка. М., 1964. С. 44 57.

30. Елкина 1954 — Елкина Н. М. Беспредложные конструкции приименных родительного и дательного падежей в старославянских и среднеболгарских памятниках. М., 1954.

31. Жолобов, Крысько 2001 Жолобов О. Ф., Крысъко В. Б. Историческая грамматика древнерусского языка. Двойственное число. М. 2001.

32. Иванова-Мирчева 1977 Иванова-Мирчева Д. К вопросу о характеристике болгарских переводческих школ от IX - X до XIV века.// Palaeobulgarica. N21, 1977. с. 37 - 48.

33. Йовчева 2002 Йовчева М. Гимнографическое наследие кирилло-мефодиевских учеников в русской книжности // Древняя Русь. Вопросы медиевистики, 2 (8), 2002, с. 100-112.

34. Йовчева 2004 Йовчева М. Новоизводният славянски Октоих по най-ранния препис в кодексите 19 и 20 от манастира «Св. Екатерина» в Синай. // Преводите през XIV столетие на Балканите. София, 2004, с. 205-234.

35. Исаченко 1960 — Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Т. II. Морфология. Братислава, 1960.1. О V-*

36. Иордаль 1973 Иордалъ К. Греко-русские синтаксические связи // Scandoslavica XIX, Copenhagen, 1973, с. 143 - 164.

37. Карамфилова 1997 — Карамфгтова П. Употребата на нже като средствоза изразяване на определеност в житията на Евтимий Търновски // Български език. 1997/1998. Кн. 2. С. 30 37.

38. Кирило-методиевска енциклопедия 1995 Кирило-методиевска енциклопедия в 3 тома, гл. ред. Петьр Динеков. Т. 2. София, 1995.

39. Красносельцев 1885 — Красноселъцев Н. Ф. Сведения о некоторых литургических рукописях Ватиканской библиотеки, с замечаниями о составе и особенностях богослужебных чинопоследований, в них содержащихся, и с приложениями. Казань, 1885.

40. Красносельцев 1888 Красноселъцев Н. Ф. Славянские рукописи Патриаршей библиотеки в Иерусалиме. // Православный собеседник. Казань 1888, № 12, с. 1-32.

41. Красносельцев 1889 Красноселъцев Н. Ф. Материалы для истории чинопоследования Литургии святого Иоанна Златоустого. Казань, 1889, вып. 1.

42. Кривко 2002 Кривко Р. Н. История слова полиелей в русском языке // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 3 (9), 2002. С. 37 - 48.

43. Кукушкина, Шевелева 1991 Кукушкина О. В., Шевелева МЯО формировании современной категории глагольного вида // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1991, № 6. С.38-49

44. Ломтев 1956 Ломтев Т. П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956.

45. Лосева 2001 Лосева О. В. Русские месяцесловы XI-XIV веков. М., 2001.

46. Макарий 1995 — Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Книга 3. М., 1995.

47. Максимович 1998 — Максимович К. А. К проблеме происхождения древнейшего славянского перевода «пандектов» Никона Черногорца // XII Международный съезд славистов: Славянское языкознание. М., 1998, с. 398-412.

48. Мансветов 1882 Мансветов И. Д. Митрополит Киприан в его литургической деятельности. М., 1882.

49. Мансветов 1885 Мансветов И. Д. Церковный устав (типик): его образование и судьба в греческой и русской церкви. М., 1885.

50. Мещерский 1958 Мещерский Н. А. К вопросу о заимствованиях из греческого в словарном составе древнерусского литературного языка (по материалам переводных произведений Киевского периода) // Византийский временник. Т. 13. 1958. С. 246 -261.

51. Минчева 1964 — Минчева А. Развой на дателния притежателен падеж вбългарския език. София, 1964.

52. Минчева 1978 Минчева А. За синтаксиса на Синайския Патерик // Slovo, Br. 28. Zagreb, 1978. с. 89- 103.

53. Минчева 1978а — Минчева А. Традиционно-книжна норма и развойни тенденции в синтаксиса на среднеболгарския литературен език през XIV в. // Славянска филология. 1978. Т. XV.

54. Минчева 1982 Минчева А. К синтаксической характеристике средне болгарских евангельских списков (Рыльское Б евангелие) // Язык и письменность среднеболгарского периода. М., 1982, с. 194-202.

55. Минчева 1985 Минчева А. За характера на конкуренцията между инфинитив и дь-изречение в старобългарските паметници // Litteraeslavicae medii aevi, Band 8. Miinchen, 1985. c. 211 221.

56. Мирчев 1958 Мирчев К. Историческа граматика на българския език. София, 1958.

57. Мишина 2001 — Мишина Е. А. Настоящее узуальное и потенциальное в восточнославянских памятниках XI — XV вв. // Лингвистическое источниковедение. М. 2001. С. 199 228.

58. Молдован 1994 Молдован А. М. Критерии локализации древнеславянских переводов // Славяноведение, 2, 1994. С. 69 - 80.

59. Молдован 1997 Молдован А. М. Лексический аспект в истории церковнославянского языка. //Вопросы языкознания, №3, 1997, с. 63 -75.

60. Молдован 2000 Молдован А. М. Житие Андрея Юродивого в славянской письменности. М., 2000.

61. Молдован 2003 Молдован А. М. Лексическая эволюция в церковнославянском // XIII Международный съезд славистов: Славянское языкознание. М., 2003. С. 395 - 413.

62. Момина 1992 Момина М. А. Проблема правки славянских богослужебных гимнографических книг на Руси в XI в. / / Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XLV, 1992, с. 200 - 220.

63. Мошин 1998 Мошин В. А. О периодизации русско-южнославянских литературных связей X-XV вв. // «Русь и южные славяне». Сборник статей к 100-летию со дня рождения В. А. Мошина (1894 - 1987). СПб., 1998. С. 7-114.

64. Муретов 1895 Муретов С. Д. Исторический обзор чинопоследования проскомидии до "Устава литургии" Константинопольского Патриарха Филофея: Опыт историко-литургического исследования. М., 1895.

65. Описание Б АН 1989 Описание рукописного отдела библиотеки Академии наук СССР. Том 8, вып. 1. Рукописи Архангельского собрания. Составители: А. А. Амосов, Л. Б. Белова, М. В. Кукушкина. Л., 1989.

66. Описание Соловецкого монастыря 1898 — Описание рукописей Соловецкого монастыря, находящихся в библиотеке Казанской духовной академии. Ч. III. Казань, 1898.

67. Панова 2007 Панова С. И. Глагольные лексемы в славянских редакциях Диатаксиса // «Ломоносов-2007». Материалы XIV Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». М., 2007. С. 98 - 100.

68. Пентковская 2001 Пентковская Т. В. О некоторых особенностях дательного падежа причастия в редакции Чудовского Нового завета // Русский язык: синхрония и диахрония. Сборник в честь восьмидесятилетия профессора К. В. Горшковой. М., 2001, с. 92-110.

69. Пентковская 2003 Пентковская Т. В. Чудовская редакция Нового Завета и ее взаимоотношение с другими редакциями // Старобългаристика, XXVII (2003), № 3, с. 18-46.

70. Пентковская 2004 Пентковская Т. В. Переводы византийско-славянской контактной зоны XIII-XIV вв.: литургическая терминология // Преводите през четиридесето столетие наБалканите. София, 2004, с. 235-248.

71. Пентковская 2004а Пентковская Т. В. Грецизмы и их славянские эквиваленты в южнославянских и восточнославянских переводах XI-XIV вв. // Славяне и их соседи. Вып. 16.Славянский мир между Римом и Константинополем. М., 2004, с. 95-110.

72. Пентковская 2006 — Пентковская Т. В. Иерусалимский устав в рукописи из коллекции П. Фекулы (Fekula-VI) // Вереница литер. К 60-летию В. М. Живова. М., 2006. С. 147 174.

73. Пентковская 2007 Пентковская Т. В. Русские редакции Иерусалимского Устава и их соотношение с евфимиевской редакцией (литургическая лексика) // Търновска книжовна школа. Т. VIII. Велико Търново, 2007, с. 329-344.

74. Пентковская 2009 — Пентковская Т. В. К истории исправления богослужебных книг в Древней Руси в XIV веке. Чудовская редакция Нового Завета. М., 2009.

75. Пентковская 2009а — Пентковская Т. В. Ранняя русская редакция Иерусалимского устава, ее лингвистический характер и место в славянской переводной традиции // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 59. 2009. С. 169 190.

76. Пентковский 1993 Пентковский А. М. Из истории литургических преобразований в Русской Церкви в третьей четверти XIV столетия (литургические труды святителя Алексия, митрополита Киевского и всея Руси) // Символ, № 29. М., 1993. С. 217 - 238.

77. Пентковский 2000 Пентковский А. М. Рнвнфъ и сллно^тъкъ впамятниках славянской письменности XI XIV вв. // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. М., 2000. С. 59 - 70.

78. Пентковский 2001 Пентковский А. М. Литургические реформы в истории Русской Церкви и их характерные особенности // Журнал Московской Патриархии. М., 2001, № 2, с.72 - 80.

79. Пентковский 2001а Пентковский А. М. Литургическая терминология в византийско-славянской контактной зоне // Становление славянского мира и Византия в эпоху раннего средневековья. XX конференция памяти В.Д.Королюка. М., 2001. С. 87 - 90.

80. Пентковский 2004 Пентковский А. М. Иерусалимский Устав и его славянские переводы в XIV столетии // Преводите през XIV столетие на Балканите. София, 2004. с. 153-171.

81. Пентковский 20016 — Пентковский А. М. Типикон Патриарха Алексия Студита в Византии и на Руси. М. 2001.

82. Петрухина 2000 Петрухина Е. В. Аспектуальные категории глагола в русском языке в сопоставлении с чешским, словацким, польским и болгарским языками. М., 2000.

83. Пичхадзе 1996 — Пичхадзе А. А. Предлог "къ" после глаголов движенияпри названиях городов в древнерусских оригинальных и переводных памятниках письменности // Вопросы языкознания, №6, 1996, с. 106 — 116.

84. Пичхадзе 1998 Пичхадзе А. А. Языковые особенности древнерусских переводов с греческого // XII Международный съезд славистов: Славянское языкознание. М., 1998. С. 475 -488.

85. Пичхадзе 2002 Пичхадзе А. А. Литературно-языковые и переводческие традиции в словоупотреблении церковнославянских памятников и русских летописей XI - XIII вв. / / Русский язык в научном освещении? №2 (4). 2002. с. 147-170.

86. Пичхадзе 2007 Пичхадзе А. А. О функционировании греческих книжных заимствований в древнерусском языке // Русский язык в научном освещении. № 1(13). М., 2007. С. 73 - 84.

87. Плотникова 1975 Плотникова О. С. Глагольное видообразование и некоторые особенности функционирования видов в словенском литературном языке. М., 1975.

88. Погодин 1988 Рукописные книги собрания М. П. Погодина. Каталог. Вып. 1, Л., 1988.

89. Попов 2004 Попов Г. Среднобългарският светогорски превод на Триода от първата половина на XIV век // Преводите през XIV столетие на Балканите. София, 2004. с. 173 - 184.

90. Прокопенко 2009 Прокопенко Л. В. Лингвотекстологическое изучение Пролога за сентябрьское полугодие по спискам XII - XV вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2009.

91. Прохоров 1972 Прохоров Г. М. К истории литургической поэзии: гимны и молитвы патриарха Филофея Коккина // ТОДРЛ, Л., 1972, т. 27. С. 120-149.

92. ПС Предварительный список славяно-русских рукописей XI - XIV вв., хранящихся в СССР // Археографический ежегодник за 1965 г. М., 1966.94.nCXV — Предварительный список славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в СССР. М., 1986.

93. ПСХУц — Дополнения к «Предварительному списку славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в СССР (М., 1986). М., 1993.

94. Радева 2007 Радева Н. За някои лексеми със сложни представки в старобългарския превод на Паренесиса на Ефрем Сирин // Търновска книжовна школа. Т. VIII. Велико Търново, 2007. С. 397 - 406.

95. Ремнева 1988 Ремнева М. Л. Литературный язык Древней Руси. Некоторые особенности грамматической нормы. М., 1988.

96. Ремнева 1999 Ремнева М. Л., Савельев В. С., Филичев И. И. Церковнославянский язык. М., 1999.

97. Ремнева 2003 Ремнева М. Л. Пути развития русского литературного языка XI - XVII вв. М., 2003.

98. Ремнева 2004 Ремнева М. Л. Старославянский язык. М., 2004.

99. РИБ 1880 Русская историческая библиотека, издаваемая археографическою комиссиею. Т. 6. СПб., 1880.

100. Рукописные книги 1988 Рукописные книги собрания М. П. Погодина: Кат. / Ред.: О. В. Творогов, В. М. Загребин. Д., 1988. Вып. I.

101. Семенюк 1965 — Семенюк Н. Н. Некоторые вопросы изучения вариативности // Вопросы языкознания. 1965. №1.

102. Семенюк 1970 Семенюк Н. Н. Норма // Общее языкознание. М., 1970.

103. Словарь книжников 1988 Словарь книжников и книжности Древней Руси. Т. 2 ч. 1. Л., 1988.

104. Слуцкий 2006 Слуцкий А. С. Византийские литургические чины «Соединения Даров» и «Теплоты». Ранние славянские версии // Византийский временник, СПб, 2006, № 90. С. 126 - 145.

105. Соболевский 1910 Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии // СОРЯС. СПб.,1910. Т. 83. №3.

106. Соболевский 1980 Соболевский А. И. Особенности русских переводов домонгольского периода // Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л., 1980, с. 134 - 147.

107. Спасова 2004 Спасова М. Цитатите от Псалтира в Учителното Евангелие от 1343 г. и проблемите около славянския превод на Библията. // Преводите през XIV столетие на Балканите. София, 2004. С. 71-128.

108. Сперанский 1960 Сперанский М. Н. Из истории русско-славянских литературных связей. М., 1960.

109. Сырку 1889 Сырку Л. К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. т. 1.ч. 1. Время и жизнь патриарха Евфимия Терновского. СПб., 1889.

110. Сырку 1890 Сырку П. К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. т. I. ч. 2. Литургические труды патриарха Евфимия Терновского. СПб, 1890.

111. Тасева 2000 — Тасева Л. Езикът на преводача Закхей: Между книжовното наследство и формалистичните тенденции на епохата // Slavia, 2. Praha, 2000, с. 189 210.

112. Тасева 2004 — Тасева Л. Лексикалната вариативност в южнославянските преводи на триодните синаксари // Palaeobulgarica, XXVIII (2004), 4. С. 43-68.

113. Тасева 2007 Тасева Л. Словообразувателни тенденции в Закхеевия превод на Триодните синаксари и неговата търновска редакция // Търновска книжовна школа. Т. VIII. Велико Търново, 2007. С. 345-358.

114. Топоров 1961 Топоров В. Н. Локатив в славянских языках. М., 1961.

115. Турилов 1998 Турилов А. А. Восточнославянская книжная культура конца XIV - XV в. и «второе южнославянское влияние» // Древнерусское искусство. Сергий Радонежский и художественная культура Москвы XIV-XV вв. СПб., 1998, с. 321 - 337.

116. Ульянов 2005 Ульянов О.Г. Была ли литургическая реформа при митрополите Алексии в Русской православной церкви? // Восточная Европа в древности и средневековье. Проблемы источниковедения. М, 2005. С. 268-271.

117. Успенский 2002 — Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI XVII вв.). М., 2002.

118. Фокков 1887 — Фокков Н. К синтаксису греческого новозаветного языка и византийского. М., 1887.

119. Хабургаев 1986 Хабургаев Г. А. Старославянский язык. М., 1986.

120. Ходова 1960 Ходова К, И. Значение творительного беспредложного в старославянском языке // Учен. зап. Ин-та славяноведения. Т. XIX. М., 1960. С. 101 - 158.

121. Ходова 1963 Ходова К. И. Система падежей старославянского языка. М., 1963.

122. Ходова 1971 Ходова К. И. Падежи с предлогами в старославянском языке. М. 1971.

123. Чешко 1970 Чешко Е. В. История болгарского склонения. М., 1970.

124. Чешко 1982 Чешко Е. В. Об Афонской редакции славянского перевода псалтыри в ее отношении к другим редакциям. // Язык и письменность среднеболгарского периода. М., 1982. С. 60 - 93.

125. Чешко 1989 — Четко Е. В., Бунина И. К., Дыбо В. А., Князееская О. А., Науменко Л. А. Норовская Псалтырь. Среднеболгарская рукопись XIV в. Часть 1. София, 1989.

126. Шварц 1989 Шварц Е. М. Новгородские рукописи XV в. Кодикологическое исследование рукописей Софийско-Новгородской библиотеки. М; JL, 1989.

127. Goar 1730 Goar J. Euchologion sive Rituale Graecorum. Venetiis, 1730.

128. Jacob 1968 Jacob A. Histoire du formulaire grec de la liturgie de Saint Jean Chysostome. Universite Catholique de Louvain, 1968 (These non publiee).

129. Jagic 1913 Jagic V. Entstehungsgeschichte der Kirchenslavischen sprache. Berlin, 1913.

130. Rentel 2000 Rentel A. The Origins of the 14th Century Patriarchal Liturgical Diataxis of Dimitrios Gemistos. 11 Abstracts of Papers of Twenty-Sixth Annual Byzantine Studies Conference. Harvard, 2000. C. 118-119.

131. Taft 1988 Taft R. Mount Athos: A Late Chapter in the History of the Byzantine Rite. - Dumbarton Oaks Papers, 42, 1988.

132. Тр£Л7геХас; 1935 — TpsfX7tsXa<; П. At трек; XeiTOupytai хата той с, ev 'A0r)vai<; xwStxac;. 'AOrjvai, 1935.

133. Vecerka 1974 — Vecerka R. Der Anteil des Griechischen am Funktionieren des Altkirchenslawischen als Schriftsprache des Ersten bulgarischen Zarentums 11 Les Etudes balkaniques tchecoslovaques. Prague, 1974. C. 51-59.

134. Vecerka 1997 Vecerka R. The influence of Greek on Old Church Slavonic. Byzantinoslavica, LVIII (1997) 2, c. 363 - 386.