автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.21
диссертация на тему: Дистрибуция русских пассивных форм: корпусное исследование

Полный текст автореферата диссертации по теме "Дистрибуция русских пассивных форм: корпусное исследование"

003404251

на правах рукописи

Коломацкий Дмитрий Игоревич

ДИСТРИБУЦИЯ РУССКИХ ПАССИВНЫХ ФОРМ: КОРПУСНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 10.02.21 — прикладная и математическая лингвистика

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Москва, 2009

003484251

Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова».

Научный руководитель: кандидат филологических наук

доцент

Калинина Елена Юрьевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Рябцева Надежда Константиновна

Институт языкознания РАН

кандидат филологических наук доцент

Толдова Светлана Юрьевна

Российский государственный гуманитарный университет

Ведущая организация: Институт проблем информатики

Российской академии наук

Защита диссертации состоится « -У» Ио&Х^л._ 2009 года

на заседании диссертационного совета Д.501.001.24 при ФГУ ВПО «Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова» по адресу: 119991 ГСП-1, г. Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова».

Автореферат разослан « 46 » (Жгл^ГрА,_ 2009 года.

Учёный секретарь диссертационного совета

А. М. Белов

Основные положения

Настоящее исследование посвящено одной из наиболее интересных проблем русской глагольной морфологии — проблеме выбора глагольной формы при образовании пассивной конструкции. Объектом исследования являются, таким образом, русские пассивные формы, а предметом исследования — свойства пассивных конструкций, содержащих пассивные формы различных типов, и параметры их распределения.

Как известно, в русском языке для обозначения страдательного залога используется три показателя: возвратные глаголы (для удобства изложения возвратными называются любые глаголы с постфиксом -ся, независимо от их значения), причастия на -м- и причастия на -н-/-т-. Целью исследования является установить, от чего зависит выбор средства обозначения страдательного залога в каждом конкретном предложении. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

♦ сформулировать теоретические установки и выбрать определение пассива;

♦ создать базу данных русских предложений с возвратными глаголами и страдательными причастиями на основе корпусов русских текстов;

♦ в выборке предложений с возвратными глаголами с помощью выбранного определения пассива выделить массив пассивных примеров;

♦ обработать созданную выборку, охарактеризовав каждое предложение по ряду параметров, относящихся к различным уровням языка;

♦ проанализировать полученные данные и выделить параметр или параметры дистрибуции пассивных форм.

Древнерусская залоговая система была достаточно прозрачна: имелось только два показателя пассива — причастия на -м- и причастия на -н-/-т-, между которыми имелось чёткое распределение по виду2. Причастия обоих типов употреблялись как в атрибутивных, так и в предикативных контекстах (в современной русистике различение двух типов контекстов рассматривают как противопоставление, соответственно, полных и кратких причастий). Стройная картина была нарушена, когда в залоговой системе появились возвратные глаголы, чей показатель — постфикс -ся — явился результатом грамматикализации рефлексивного местоимения. Грамматикализованное рефлексивное местоимение часто становится маркером пассива3, при этом для каждого языка этот, финитный, пассив, занимает свою нишу. Процесс внедрения нового

' Относительно распределения показателей -и- и -m- ясно, что имеет место дополнительная дистрибуция (крайне редко можно встретить разговорный вариант с другим показателем, например, причастие куплето от глагола купить у некоторых носителей), и основание этой дистрибуции лежит в фонетических свойствах (так, за исключением глаголов дать, звать, печь, рвать и (с)жечь все односложные основы образуют причастие на -m-) или просто сложилось исторически. Списки глаголов корпусной выборки, образующих причастия с показателями -и- и -m-, можно найти в приложении к диссертации.

2 См. Стрельцова М. И., 1978. О связи видо-временных и залоговых значений в причастиях на -м-, -h-, -т- в древнерусском языке. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Хо-лодович). С. 213-220. Ленинград: Наука.

3 См. Haspelmath, Martin, 1990. The grammaticization of passive morphology // Studies in Language. Vol. 14, №1. Pp. 25-71. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins В. V. — John Benjamins North America.

маркера обычно сопровождается изменением существующей дистрибуции, хотя в общем случае это необязательно: новое средство образования пассива может появиться для обозначения каких-либо ситуаций, которые раньше никогда не описывались с помощью пассива. В русском же языке появление нового пассивизатора, несомненно, связано с изменением дистрибуции: введение финитного пассива сопровождается снижением употребительности презентных причастий на -м- в предикативных контекстах, хотя сложно сказать, стал ли рост количества употреблений финитного пассива причиной или, наоборот, следствием этого факта. По М. И. Стрельцовой, внедрение возвратных глаголов стало именно следствием низкой употребительности причастий на -м-: в частности, причастия на -м- не выражали достаточно широкого диапазона видовых значений1.

Итак, появление нового маркера чаще всего изменяет существующую дистрибуцию. Проблема заключается в том, что это изменение и перераспределение областей употребления для каждого маркера в сформировавшемся наборе происходит постепенно, этот процесс может даже останавливаться на долгое время2. Это затрудняет установление параметра дистрибуции. Возможно, именно по этой причине на данный момент почти нет исследований, посвященных исключительно дистрибуции русских пассивных форм. Обычно исследования посвящены либо возвратным глаголам (в основном это классификации значений возвратных глаголов), либо причастиям (прежде всего проблеме противопоставления так называемых акциональных и статальных причастий, то есть причастий, обозначающих, соответственно, действие и состояние). Оба эти вопроса затронуты в настоящем исследовании, поскольку они непосредственно влияют на дистрибуцию пассивных форм. И всё же непосредственно проблема дистрибуции ставится весьма редко. Итак, новизна предлагаемого исследования заключается в том, что оно посвящено непосредственно дистрибуции пассивных форм. В работе используется обширный корпусный материал и применяется особый метод, суть которого состоит в изучении статистических отклонений от расчётных и средних частот.

В то же время необходимо отметить, что рассматриваемая проблема в лингвистической литературе всё же поднималась. Так, примечательна в этой связи работа К. Аиймера3, в которой последовательно отстаивается точка зрения, присутствующая (имплицитно или эксплицитно) во многих отечественных и зарубежных работах о русском пассиве. В рамках этой концепции противопоставляются возвратные глаголы и причастия на -н-/-т-, между которыми, как утверждается, присутствует распределение по виду (причём не по виду самой пассивной формы, а по виду образующего глагола, то есть от глаголов несовершенного вида пассив образуется с помощью воз-

1 См. Стрельцова М. И. Указ. соч. Стр. 154-159.

2 О процессе грамматикализации, его причинах и стадиях см. Dahl, Östen, 1998. Grammaticalization and the life-cycles of constructions. Keynote lecture at the 17th Scandinavian Conference of Linguistics, August 20-22,1998 Funen, Denmark. To be published in a volume In the series RASK Supplement Volumes.

Aijmer, Kristofer, 2002. Constraints on Passivisation: a Comparison of Voice in the Russian and Swedish Verb. In: Komparativa studier i spr&k och litteratur. Gusli working papers 10. Institutionen für slaviska spräk. Pp. 11-46. Göteborg: Göteborgs universitet.

г

вратных глаголов, а от глаголов совершенного вида — с помощью причастий на -н-/-тп-). Как показано в настоящем исследовании, такое распределение не носит абсолютного характера, и количество исключений достаточно велико. Впрочем, более важным представляется тот факт, что категория вида оказывается не единственным параметром, по которому прослеживается распределение. Кроме того, в существующих исследованиях из рассмотрения обычно выводятся причастия на -м-, что объясняется, по-видимому, отсутствием у причастий этого типа универсальности по отношению к возможным контекстам (на настоящей стадии развития русского языка причастия на -м- гфактически не употребляются в составе именного сказуемого).

Из сказанного следует, что при всей актуальности рассматриваемой проблемы абсолютно адекватного и полного её решения пока предложено не было. В данной ситуации наиболее разумным представлялось проверить все возможные параметры на разных уровнях, чтобы установить, какие именно параметры влияют на выбор типа пассивной конструкции в каждом котфетном случае. Оптимальным методом решения данной задачи является статистическое корпусное исследование на достаточно обширном материале.

Для этой цели автором была создана собственная компьютерная база данных1 русских пассивных форм и лексем, сформированная на базе двух корпусов: Уппсаль-ского корпуса2 и Национального корпуса русского языка3. Всего в выборке содержится 5961 предложение. Состав выборки следующий:

♦ предложения с возвратными глаголами (простой поиск по маске '*ся7'*сь' с ручной фильтрацией) — 3154 предложения;

♦ предложения с пассивными причастиями (поиск по корпусам с морфологической разметкой и снятой омонимией) — 2807 предложений, из которых 993 с причастиями на -м-, 1814 — с причастиями на -н-/-т-.

На основе всех трёх частей выборки была сформирована таблица глаголов, в которую вошли все глаголы базы данных, образующие пассив (например, для вхождения причастия построен был создан вход построить) — то есть все глаголы, за исключением непроизводных возвратных глаголов (казаться, смеяться). В таблице глаголов содержится 1611 лексем. Затем эти лексемы были сгруппированы по глагольным основам (так, глагол строить и глагол построить были объединены в один вход строить главной таблицы глагольных основ), и, таким образом, была сформирована таблица глагольных основ (1421 запись).

Особенностью статистического исследования стало применение так называемого критерия хи-ювадрат (/2). Когда изучаются не просто доли значений одного и того же признака (например, доли возвратных глаголов совершенного и несовершенного вида), а сочетание нескольких параметров (например, свойства подлежащего и тип пассивной конструкции), главный вопрос, на который нам нужно ответить,— есть ли

1 Для хранения и обработки данных использовалась программа Microsoft Access.

2 См. проект университета г. Тюбинген «Тюбингенские корпусы русских текстов», главная страница поиска находится по следующему адресу в сети Интернет: http://www.sfb441.uni-tuebingen.de/Ы/rus/korpora.html.

3 Адрес проекта в сети Интернет: http://corpora.yandex.ru.

связь между изучаемыми признаками, или же распределение их случайно. Существует математический метод, с помощью которого можно установить вероятность случайности распределения; в нашем исследовании мы нередко будем прибегать к этому методу для проверки гипотез. Безусловно, если математическая вероятность случайности будет мала, это ещё не будет означать, что явление представляет лингвистический интерес; однако если вероятность будет велика, то отсутствие лингвистической значимости гарантировано.

Расчёт вероятности случайного распределения происходит в два этапа. На первом этапе для каждой наблюдаемой частоты составляется расчётная частота по следующей формуле:

В,

где — сумма значений в строке, — сумма значений в столбце, а 5,— сумма значений всей таблицы.

Получив расчётные (ожидаемые) частоты', мы задаёмся вопросом: насколько сильно расчётные частоты отличаются от наблюдаемых? Чем сильнее это отличие, тем меньше вероятность того, что распределение случайно. Значение критерия хи-квадрат вычисляется по следующей формуле:

(О,,-ЕЛ

м M E/j

где г обозначает строки, с — столбцы; О— наблюдаемая частота, Е— ожидаемая.

После этого значение критерия сравнивается с критическим значением для определённой степени свободы (которая зависит от числа столбцов и строк в таблице), на основании чего и делается заключение о случайности распределения.

На данный момент существует возможность вычислять значение критерия хи-квадрат автоматически, преобразуя его значение в вероятность случайности распределения (в частности, эта возможность реализована в Microsoft Excel). Именно эту вероятность, рассчитанную с помощью данного критерия, можно видеть в ряде разделов диссертации.

Стоит отдельно отметать, что перед началом проведения статистического исследования у автора отсутствовала сформулированная теория распределения русских пассивных форм. Таким образом, удалось избежать проблемы, характерной для многих статистических исследований, когда результаты и даже присвоение значений параметров входам базы данных невольно подстраиваются под существующую концепцию. В процессе исследования собиралась статистика по самым разным параметрам, соответствующим различным языковым уровням.

Именно изучение отклонений от средних или расчётных частот, в том числе с применением статистического критерия хи-квадрат, является важной методологической особенностью, позволившей сформулировать теорию распределения русских

1 См, расчётные частоты в таблице 2 на стр. 17 настоящего автореферата.

пассивных форм. Дело в том, что в естественном языке не так часто можно встретить дополнительную дистрибуцию по какому-либо параметру; языковые правила очень гибки и допускают множество исключений. В области русского страдательного залога дело обстоит так же: показатели пассива во многих контекстах полностью взаимозаменяемы, а возможность образовать пассив и с помощью возвратного глагола, и с помощью страдательного причастия совершенно нормальна. Поэтому дистрибуция может выражаться только в неких тенденциях, одна из которых (склонность глаголов несовершенного вида образовывать пассив с помощью возвратного глагола и глаголов совершенного вида — с помощью страдательных причастий на -н-/-т-) и сформулирована в существующей литературе, посвящённой описываемой проблеме. В таких условиях метод изучения отклонений от средних или расчётных частот представляется наиболее эффективным. В работе статистические данные представлены в виде наглядных диаграмм, позволяющих сразу распознать эти отклонения; реже (при небольшом количестве значений признаков) применяются таблицы, снабжённые значением вероятности, вычисленной с помощью критерия хи-квадрат. Как уже было отмечено, данный критерий полезен скорее тем, что он помогает отсеять заведомо незначимые статистики. При наличии же большого числа возможных значений признака использование этого критерия на практике может терять смысл, поскольку малейшие отклонения заставляют математическую вероятность случайного распределения опускаться до предельно низких значений, в то время как визуально значения очень близки к расчётным. Такой эффект наблюдается и при небольшом количестве значений, когда отклонения от расчётных величин очень невелики, но наблюдаются для всех значений.

Итак, изначально исследовались все возможные признаки, которые могли оказаться параметрами дистрибуции русских пассивных форм. Это семантический класс глагола, вид и акциональность (характеристика так называемого «способа действия», подробнее об акциональности см. ниже) глагольной словоформы, а также свойства актантов конструкции. Как мы видим, эти признаки охватывают несколько языковых уровней и позволяют искать основание дистрибуции как в свойствах глагольной лексемы, так и в свойствах конкретной словоформы и даже конкретной клаузы, содержащей пассивную форму. Каждой группе признаков в работе посвящена отдельная глава.

Основные теоретически значимые результаты исследования:

♦ характерные отклонения от расчётных частот в целом соответствуют теории семантической переходности, сформулированной в 1980 году Полом Хоппером и Сандрой Томпсон1;

♦ распределение пассивных форм по виду существует, но не в виде дополнительной дистрибуции: встречаются пассивные причастия на -н-/-т-, принадлежащие несовершенному виду, и пассивные возвратные глаголы совершенного вида;

1 Hopper, Paul J. and Sandra A. Thompson, 1980. Transitivity in grammar and discourse // Language. Vol. 56. №2. Pp. 251-299. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

♦ актанты пассивной конструкции стремятся иметь схожие свойства (что особенно заметно при изучении денотативных статусов);

♦ агентивное дополнение необязательно должно представлять собой именную группу в форме творительного падежа; подобные соображения также представлены в лингвистической литературе.

Практически значимые результаты исследования:

♦ подтверждение действенности метода, заключающегося в исследовании отклонения от расчётных и средних частот, при изучении корпусного материала; данный метод может применяться для решения других задач подобного рода;

♦ возможность сравнения полученных данных с данными других языков благодаря использованию формализованного определения, основанного на типологических исследованиях;

♦ возможность применять полученные результаты в преподавании русского языка как иностранного;

♦ выявление особенностей работы Национального корпуса русского языка в процессе сбора языковых данных.

Апробация работы: основные положения диссертации были представлены и обсуждены в ходе докладов на Ломоносовских чтениях в МГУ им. Ломоносова (апрель 2004г.), научной конференции молодых учёных в университете г.Тарту (апрель 2006 г.), в Институте проблем информатики РАН (март 2009 г.), а также на Кафедре теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, теоретической части (глава 1), описания корпусного исследования (главы 2-6) и выводов.

Во введении формулируется задача работы и основной круг проблем.

Первая глава содержит основные теоретические понятия и предпосылки, используемые в работе. В начале главы формулируется понятие диатезы, которое необходимо для перехода к понятию залога. По В. С. Храковскому1, диатезой называется соответствие между совокупностью обозначений элементов смысловой структуры, свойственной лексеме данной глагольной словоформы, и совокупностью элементов синтаксической структуры, входящих в окружение данной глагольной словоформы. Более краткое определение диатезы предложил И. А. Мельчук: «Диатезой (лексемы Ь) называется соответствие между семантическими и синтаксическими актантами лексемы Ъ>2.

1 Храковский В. С., 1991. Пассивные конструкции. В сб. Теория функциональной грамматики. Персонапьность. Залоговостъ. Санкт-Петербург: Наука. Стр. 142.

2 См. МельчукИ. А., 1997-2000. Курс общей морфологии (в 4-х тт.). Москва-Вена. Т. II. Стр. 163.

Существуют и другие определения диатезы, но в каждом из них постулируется наличие двух уровней (которые можно назвать семантическим и синтаксическим1), между которыми диатеза и устанавливает соответствие. На семантическом уровне установление состава участников диатезы сводится к перечислению обязательных семантических валентностей глагола. На синтаксическом же уровне возникают такие проблемы, как расщепление валенгаостей (случаи типа Он ударил человека по лицу, а также случаи, когда двум семантическим валентностям соответствует одна синтаксическая (Они дерутся)) и проблема невыраженных синтаксических актантов. При этом невыраженным может оказаться не только сирконстант (участник, не соответствующий семантической валентности глагола), но и актант, реализующий семантическую валентность глагола. Поскольку в этом случае невозможно говорить об удалении участника, что нарушило бы устанавливаемое диатезой взаимнооднозначное соответствие между семантическим и синтаксическим уровнями, единственным решением представляется постулировать синтаксический нуль2.

Переход от понятия диатезы к понятию залога достаточно прост: залогом называется грамматически маркированная в глаголе диатеза3. В русском языке залог маркируется синтетическим знаком (постфикс -ся) и аналитическим знаком (причастие со связкой). Характер залоговой оппозиции в русском языке является предметом дискуссии среди исследователей. Часть лингвистов4 говорят о так называемой приватив-ной залоговой оппозиции (т. е. о делении на актив и пассив, а точнее говоря, на пассив и не-пассив; после разделения всех значений на пассивные и непассивные можно продолжать дальнейшее выделение значений в рамках этих двух классов), другие исследователи постулируют эквиполентную оппозицию (т. е. оппозицию нескольких равноправных значений)5. В данной ситуации представляется наиболее разумным принять идею континуума, предложенную М. Сибатани6. На полюсах этого континуума располагаются активное и пассивное значения, а между ними — остальные, неполярные, значения (такие, как реципрок, медий и пр.). Таким образом, даже если мы не говорим явно о привативности, актив и пассив остаются полярными значениями. В зависимости же от целей конкретного исследования мы можем либо сохранить этот континуум таким, какой он есть, либо условно разделить его без остатка на активную и пассивную части.

После того, как сформулированы понятия диатезы и залога, а также определён характер залоговой оппозиции, становится возможным переход к собственно опреде-

1 При этом этот «синтаксический» уровень не является эквивалентом поверхностно-синтаксического уровня. Синтаксический анализ проводится, по крайней мере, на такую глубину, чтобы восстановить составляющие, удалённые в результате эллипсиса.

2 См. Мельчук И. А., 1974, О синтаксическом нуле. В сб. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. С. 343-361. Ленинград: Наука.

3 См. Мельчук И. А., 1997-2000. Курс общей морфологии (в 4-х тт.). Москва-Вена. T. II. Стр. 164.

4 См., напр., Бондарко А. В., 1991. Активность и пассивность. В сб. Теория функциональной грамматики. Персональностъ. Залоговостъ. Санкт-Петербург: Наука.

5 См. Haspelmath, Martin. Указ. Соч.; см. также сноску 6.

6 Shibatani, Masayoshi, 1985. Passives and related constructions: a prototype analysis // Language. Vol. 61. №4. Pp. 821-849. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

ленто пассива. В работе вопрос выбора определения рассмотрен очень подробно, поскольку очевидно, что именно от определения будут зависел, результаты корпусного исследования. Было решено использовать для статистического исследования типологическое определение М. Хаспельмата1, позднее обработанное и дополненное К. И. Казениным2. Этот выбор был мотивирован следующими соображениями: во-первых, данное определение содержит в себе конкретный набор параметров, который исключительно удобен для обработки корпусных данных; во-вторых, оно опирается на обширный типологический материал. Согласно предлагаемому определению, конструкция считается пассивной, если:

1) используемая в конструкции глагольная форма каким-либо образом морфологически образована от формы, используемой в немаркированной (активной) конструкции;

2) Актор3 не выражен или выражен факультативным косвенным дополнением при производной глагольной форме;

3) подлежащее, если оно имеется, не выражает Актора;

4) конструкция каким-либо образом ограничена в своей дистрибуции по отношению к немаркированной (активной) конструкции;

5) препозиционная семантика конструкции идентична пропозиционной семантике конструкции немаркированного (активного) залога; в частности, число партиципантов и их роли не меняются.

Нужно отметить, что использование типологического определения для исследования русского пассива — шаг нестандартный. Автор осознаёт, что этот факт может считаться как достоинством, так и недостатком работы. Если рассматривать использование такого определения как слабость работы в области русистики, то последующее изложение статистических данных и выводов из них можно считать не констатацией правильности или ложности существующей теории, а результатами эксперимента. В самом деле, весьма интересно найти ответ на вопрос, какими окажутся результаты, если исходить из типологических установок при исследовании языкового материала. В то же время в теоретической части диссертации содержится не только обоснование использования данного определения, но и следующее за определением рассуждение, призванное показать, что между предлагаемыми параметрами для определения пассивности и содержащимися в работах отечественных исследователей пассива эксплицитными установками нет принципиальных различий. Если согласиться с этим утверждением, можно обоснованно сравнивать полученные статистические результаты с предсказаниями существующей теории пассива (если можно утверждать, что в русистике имеется единая теория пассива, относительно которой ни у кого из исследователей не найдётся возражений). Впрочем, поскольку всегда существует возможность, что приводимые аргументы не будут сочтены достаточно сильными,

1 Haspelmath, Martin. Указ. Соч. Стр. 27.

2 Kazenin, Konstantin I., 2001. The passive voice. In: Language Typology and Language Universah. Vol. 2. Pp. 899-916. Berlin—New York: Walter de Gruyter. Стр. 899.

3 О гиперроли Актора см. стр. 15.

необходимо ещё раз подчеркнуть, что данную работу можно воспринимать как эксперимент. Что же касается основного теоретического вывода, который делается по результатам исследования, то он оказывается применим к традиционным воззрениям на русский страдательный залог даже в большей мере, нежели к типологическому определению пассива.

В заключительной части главы рассматривается также проблема противопоставления страдательных причастий и прилагательных. Не приводя полностью всего рассуждения, отметим, что для целей нашего исследования целесообразно включить спорные случаи в перечень причастий и условно считать причастиями слова типа слышен и осуществимый, а также прочие дериваты, находящиеся «на границе» ста-тальных причастий и прилагательных. Такой шаг позволит сделать картину дистрибуции пассивных форм более полной: например, слово слышен может быть заменено на возвратный глагол слышится, а если это слово объявить прилагательным, данный случай выпадет за рамки работы, что сделает беднее картину возможных замен.

Вторая глава содержит описание выборки и общие статистические данные. Выборка в целом уже описана выше; рассмотрим подробнее состав полей в базе данных.

База примеров содержит следующие поля:

♦ Предложение — основной вход;

♦ Полный текст оригинала — полный результат корпусного поиска (с предыдущим и последующим предложениями);

♦ Название источника и Жанр текста (художественный текст / публицистика);

♦ Исходная форма глагола (для возвратных глаголов — невозвратный глагол).

♦ Форма: лицо, число и время (в основном только для возвратных глаголов).

♦ Акционалышй ярлык словоформы: см. стр. 12.

♦ Область «свойства актантов»: см. описание пятой главы.

В базах примеров с возвратными глаголами и страдательными причастиями также содержатся особые поля, подробно описанные в тексте диссертации.

Таблица глагольных основ содержит следующие основные характеристики основ: тип видовой пары, семантический класс, акционалышй класс. Таблица глаголов является подчинённой по отношению к базе глагольных основ. Фактически для каждого входа таблицы глаголов существует только одно содержательное поле — вид глагола, в остальном же она содержит флажки возможного образования конструкций того или иного типа, а также реальных фактов образования пассива тем или иным способом, зафиксированных в корпусе1.

Из представленных в данной главе диаграмм приведём наиболее интересную, а именно диаграмму возможности (для глагола) образования пассива несколькими способами.

1 Например, от глагола арендовать теоретически возможно образовать пассив с помощью возвратного постфикса, но примера на соответствующий возвратный глагол в базе нет — для глагола проставляется флажок «потенциальное пассивное -ся», поле «пассивное -ся фактически» остается пустым. Очевидно, что множество глаголов, имеющих пример в корпусе на свой пассивный дериват, составляет подмножество глаголов, потенциально образующих пассив этим способом.

нет пассива

4%

только пасс, возвр,

и прич. -м, 35%

только два причастия 2%

только пасс, возвр. и прич. -Н-/-Т-18%

Видно, что в достаточно большом количестве случаев один и тот же глагол (именно глагол, а не глагольная основа) образует пассив разными способами. Статистика демонстрирует значительную степень совместимости показателей пассива, особенно -ся и -м- (возглавлять), что может служить подтверждением основной теории, поскольку по своим свойствам, прежде всего видовым и акциональным, дериваты на -ся и на -м- близки; это также означает, что различение между ними должно происходить по каким-либо дополнительным параметрам. Любопытно также, что велика доля глаголов, образующих пассив с помощью возвратного глагола и причастия на -н-/-т-(выработать). Поскольку причастия на -н-/-т- в подавляющем большинстве случаев перфективны, то в описываемых случаях имеет место образование пассивных возвратных глаголов совершенного вида, которое часто ставится под сомнение. Доля случаев, когда возможны только два причастия {казнить), очень мала, что можно объяснить с точки зрения диахронии: как было отмечено ранее, изначально залоговая система русского языка была представлена только двумя причастными конструкциями, которые были, видимо, дополнительно распределены по виду производящего глагола. В то же время более поздние глаголы, допускающие и пассивный возвратный глагол, демонстрируют большую гибкость: потенциальная доля глаголов, образующих пассив всеми тремя способами (адаптировать), составляет 15%, что немало.

Как мы видим, результаты исследования возможных комбинаций могут определяться разными факторами, из чего следует, что основания дистрибуции находятся на разных уровнях, и среди этих оснований может не быть главенствующего: возможно, все они соединяются в одну тенденцию, которую мы и попытаемся обнаружить.

В третьей главе изучается возможность влияния на дистрибуцию пассивных форм семантического класса глагола. Перечень семантических классов основан на классификации, используемой в Национальном корпусе русского языка1.

Один из примечательных фактов касается противопоставления пассивных и непассивных возвратных глаголов: статистика показывает, что семантический класс

1 Перечень представлен в тексте диссертации, на каждый класс приведены примеры. Список классов следующий: бытийные, восприятие, движение, запах, звук, изменение состояния или признака, контакт и опора, ментальная сфера, местонахождение, поведение человека, помещение объекта, посессивная сфера, природное явление, психика, речь, свет, служебные, физиология, физическое воздействие, остальные.

глагола на это противопоставление никак не влияет, и даже математическая вероятность случайности распределения (несмотря на большое количество значений признака) приближается к 100%. Переходя к возможному распределению пассивных форм по семантическому классу глагола, мы обнаруживаем некоторые отклонения от расчётных частот, которые особенно показательны в базе примеров. Причастие на -Н-/-Ш-, в противовес возвратным глаголам, склонно обозначать физическое воздействие (изготавливать, взрывать), то есть именно ярко выраженное протогапическое действие с двумя участниками. Заслуживают упоминания глаголы психики (заботить, радовать) и служебные глаголы (подвергать, выполнять), предложения с которыми практически отсутствуют в базе причастий на -н-/-т-\ преобладание конструкций с глаголами физического воздействия становится ещё более заметным. Интересно, что класс глаголов речи (высказывать, упоминать) и движения (колебать, влечь, понукать) представлен в основном конструкциями с причастием на -м-; для этих причастий также велика доля глаголов психики. В этом смысле данный тип пассивных предложений ближе к возвратным глаголам, нежели к причастиям на -н-/-т-. Эта тенденция сохранится и далее: возвратные глаголы и причастия на -н-/-т- как бы находятся на полюсах некой шкалы (а именно, шкалы семантической переходности, как будет показано далее), а третий тип — причастия на -м--между ними.

Исследование возможности образования пассива несколькими способами от одного глагола показало, что служебные глаголы и глаголы посессивной сферы наиболее гибки в выборе типа пассивной конструкции и чаще образуют пассив всеми тремя способами. Это можно объяснить тем, что в первый класс входят глаголы относительно общего значения, и, тем самым, этот класс не накладывает особенных ограничений на тип пассивной конструкции; второй же класс характеризуется чётким распределением ролей участников, и независимо от типа пассивной конструкции пассивность ясно прослеживается. Впрочем, данные отклонения прослеживаются не во всех случаях и характеризуют не столько дистрибуцию пассивных форм, сколько «гибкость» семантических классов в целом. Статистика возможности сменить тип конструкции в конкретном примере оказывается не настолько показательной, и отклонения от расчётных частот во многом оказываются непредсказуемыми.

В четвёртой главе рассматривается влияние на дистрибуцию пассивных форм видовых и акциональных характеристик глагола. В начале главы рассматриваются основные теоретические понятия и установки, необходимые для дальнейших рассуждений,— в частности, понятие видовой пары и проблема главных значений совершенного и несовершенного вида (далее — СВ и НСВ соответственно). Главным значением СВ считается событийное, или конкретно-фактическое значение (Иван уехал за границу и поступил в университет), а главным значением НСВ — процессное, или актуально-длительное значение (Когда я вошёл, жена накрывала на стол). Для определения видовой пары используется критерий Маслова, который предполагает замену форм СВ на формы НСВ в двух типах искусственных контекстов: praesens historicum

1 См. Зализняк Анна А. и А. Д. Шмелёв, 2000. Введение в русскую аспектологию. М.: Языки русской культуры. Стр. 19-21.

и итератива. Если при замене формы СВ на форму НСВ в значении настоящего исторического (Иванов приходит, стреляет в него и уходит) или итератива (Иванов каждый день приходит, выпивает чашку чая и уходит) значение фразы остаётся неизменным, формы СВ и НСВ составляют видовую пару.

Тем временем концепция видовых пар не является бесспорной. Она базируется на утверждении, что в инвариантном значении формы СВ и НСВ создают отсылку к одной и той же ситуации. Согласно данному постулату, категория вида изначально обеспечивает только разные «углы обзора», но сама ситуация остаётся неизменной. Теория же акциональных классов вполне признаёт пары типа читать — прочитать как процесс и завершающее его вхождение в состояние, в то время как в теории видовых пар глагол читать должен быть объявлен непарным, поскольку для него не существует единственного парного глагола СВ. Более предпочтительным для нашего исследования будет приписывать глаголам акциональные классы; в результате глагол читать, который формально должен быть объявлен непарным, в своём основном значении получит класс предельного глагола и, тем самым, не будет выведен за рамки классификации;

Понятия акционального ярлыка и акционального класса восходят к известному исследованию Зено Вендлера о типах ситуаций, обозначаемых глаголом1. Далее эту тему применительно к русским глаголам развивали многие отечественные лингвисты, в числе которых Е. В. Падучева (понятие Т-категории)2, Анна А. Зализняк и А. Д. Шмелёв3, среди западных теорий наиболее известна классификация глаголов в рамках референциально-ролевой грамматики4. Существуют и типологические работы на эту тему, одна из которых и послужила источником предлагаемой в диссертации терминологии — это работа С. Г. Татевосова5. В данной работе вводится понятие акционального ярлыка, элемента более низкого уровня, чем акциональный класс. Это позволило проводить статистическое исследование с большей степенью подробности и выявить интересные свойства пассивных форм различных типов.

Акциональные классы предлагается приписывать глагольным основам, а определять эти классы через акциональные ярлыки. Имперфективной (презенс) и перфективной (претерит) словоформам одной глагольной основы приписывается по ярлыку; пара ярлыков определяет акциональный класс. Всего акциональных ярлыков пять:

1. Состояние (Он сидит);

2. Процесс (Он бежит)-,

3. Вхождение в состояние (Он пришёл)-,

4. Вхождение в процесс (Он занялся упражнениями)-,

1 См. Vendler, Zeno, 1959. Verbs and times II The Philosophical Review. Vol 66. №2. Pp. 143-160.

2 Падучева E. В., 1998. Систематизация понятий и терминов аспекголопш // Russian Linguistics. Vol. 22. Pp. 35-58. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers.

3 Зализняк Анна А. и А. Д. Шмелёв. Указ. Соч.

4 См. Foley, William A. and Robert D. van Valin, Jr., 1984. Functional syntax and universal gram??iar. Cambridge: Cambridge University Press.

3 Татевосов С. Г., 2005. Авдионалышсть: типология и теория II Вопросы языкознания. №1. С. 108141. М.: Наука.

5. Мультипликативный процесс: состоит из выделимых квантов, но воспринимается как единое целое (кашлянуть — кашлять — покашлять).

Что же касается акциональпых классов, выделяемых на основе акциональных ярлыков, то в русском языке представлены следующие классы:

Таблица 1. Акциоиальпые классы в русском языке

Класс Пара акциональных ярлыков Пример

Сильные предельные <{Вхождение в состояние}, {Процесс}> наполнять — наполнить

Сильные инцептивно-стативные <{Вхождение в состояние}, {Состояние}> видеть —увидеть

Непредельные <{Процесс}, {Процесс}> гулять

Стативные <{Состояние}, (Состояние}> обусловливать — обусловить

Пунктивные <{Вхождение в состояние}, {—}'> взрывать — взорвать

Мультипликативные <{Вхождение в состояние, Мультипликативный процесс}, {Мультипликативный процесс}> кашлять — кашлянуть

Ингрессивно-непредельные <{вхождение в процесс, процесс}, {процесс}> заниматься (чем) — заняться

Описав основные понятия, приведём основные результаты статистического исследования, призванного установить роль видовых и акциональных свойств в дистрибуции пассивных форм.

Изучая видовые свойства пассивных форм, мы обнаруживаем, что при используемом в работе определении пассива доля пассивных возвратных глаголов СВ достаточно велика (30%), хотя и не достигает доли глаголов СВ по всей таблице глаголов (41%). Однако, даже если рассмотреть только пассивные примеры с агентивным дополнением в форме творительного падежа, доля возвратных глаголов СВ равна 14%2. Страдательные причастия на -н-/-т- также встречаются в форме НСВ в 9% случаев. Таким образом, сложно отрицать, что распределение пассивных форм по виду существует, но исключения всё же есть, и их слишком много для того, чтобы можно было говорить о дополнительной дистрибуции.

Следует также отметить, что в большинстве работ на эту тему содержится утверждение о распределении по виду образующего глагола, а не самой пассивной формы, что не меняет ситуации для возвратных глаголов, но усложняет её для пас-

1 Имперфективная форма может употребляться только в praesens historicum, хабитуальном, итеративном и других значениях (не может употребляться в основном значении НСВ).

г Так называемый возвратный перфективный пассив, которому обычно отказывается в существовании, защищает в своей работе Н. В. Перцов. См.: Перцов Н. В., 2003. Возвратные страдательные формы русского глагола в связи с проблемой существования в морфологии // Вопросы языкознания. №4. С. 43-71. М.: Наука.

сивных причастий. Так в 25% случаев не представляется возможным установить, от какой основы образовано причастие (либо потому, что обе основы формально подходят на роль образующей, напр. видоизменять / видоизменить, либо потому, что ни одна из основ не совпадает с основой причастия сжигать / сжечь — сожжённый). Безусловно, обращение к диахронии помогает разрешить этот вопрос — в особенности в случаях, когда на синхронном уровне основа причастия формально совпадает с основой НСВ: утверждать / утвердить — утверждённый, но диахронически происходит именно от основы СВ. Вместе с тем, обращение к диахронии чревато тем, что мы будем вынуждены проявить последовательность и объявить производными глаголы типа являться, казаться, находиться, садиться и пр. Глагол находиться мы будем должны при этом объявить пассивным. Во избежание подобных недоразумений предлагается ограничиться изучением вида самой пассивной формы.

Что же касается образования пассива несколькими средствами от одного глагола, основные результаты следующие: различие имеется не столько в том, что от глаголов определённого вида пассив образуется определённым способом (хотя и такая тенденция есть; особенно она заметна в случае причастий на -м-, но иначе быть и не могло), сколько в том, насколько глаголы определённого вида гибки в выборе пассивизатора. Глаголы НСВ чаще образуют пассив несколькими средствами, в то время как глаголы СВ встречаются преимущественно в конструкциях только одного из типов. Даже в том случае, когда глагол НСВ образует пассив только одним способом, статистика базы глаголов показывает более равномерное распределение по различным средствам образования пассива.

Среди акциональных характеристик наибольшее влияние на дистрибуцию пассивных форм оказывает акционалышй ярлык. Если рассматривать акциональные характеристики каждого из типов пассивных форм, то для пассивных возвратных глаголов три самых употребительных ярлыка («процесс», «состояние» и «вхождение в состояние») распределены примерно поровну; причастия на -м- чаще обозначают состояния и процессы (в чём схожи с пассивными возвратными глаголами). Страдательные причастия на -к-/-т- чаще имеют ярлык «состояние» (56%) и «вхождение в состояние» (38%).

Однако наиболее интересные результаты мы получаем при изучении возможности замен в конкретных примерах. Статистика показала, что именно статальные причастия на -н-/-т- чаще других заменяются на возвратные глаголы — количество возможных замен значительно превосходит расчётную частоту. При этом после замены статального причастия на возвратный глагол акциональный ярлык меняется на «процесс» или «вхождение в состояние»:

(1) а) Как он нам объяснил, территория Англии разделена яа несколько десятков округов. (Симонов, К., Записки молодого человека, в кн. «Собрание сочинений в 6-ти томах», т. 6, стр. 543—553. Уппсальский корпус) 6) .. .территория Англии разделилась на несколько десятков округов.

Имеет место и обратное явление: если возвратный глагол обозначает процесс, этот ярлык обычно теряется при замене на причастие на -н-/-т-:

(2) а) Установили нормы, ограничивающие выбросы в атмосферу от основных предприятий страны (15 тысяч предприятий), осуществляется проверка соблюдения этих норм. (Экология без косметики. «Правда» 87-09-07. Уппсальский кор-

б) .. .осуществлена проверка соблюдения этих норм.

Таким образом, распределение по акциональным ярлыкам может проявляться в «разделении сфер влияния», а не как дополнительная дистрибуция. Это и можно считать одним из самых интересных выводов данной главы.

В пятой главе изучается возможность влияния свойств актантов пассивной клаузы на тип пассивной конструкции. Перед тем, как рассмотреть результаты исследования по этой группе параметров, мы вынуждены остановиться на вопросе о гиперролях: именно понятие гиперроли помогает нам отделить пассивные фразы от непассивных, что так важно для разметки корпуса возвратных глаголов. Для принятия решения о пассивности фразы необходимо ответить на следующий вопрос: контролирует ли денотат подлежащего тем или иным способом ситуацию? Это может быть как полный, так и частичный контроль над ситуацией, а также создание предпосылок к возникновению ситуации. Если денотат подлежащего контролирует ситуацию, конструкция с возвратным глаголом не может быть пассивной {Ваня моется), если же этот контроль отсутствует, то конструкция оказывается пассивной (Полы в палатах моются каждый день).

Поскольку нас интересует только один параметр, то по этому параметру весь набор возможных семантических ролей разбивается на две группы — так называемые гиперроли Актора и Претерпевающего. Как мы сможем увидеть, понятие гиперроли оказывается важным не только для определения пассивности фразы, но и для выбора типа пассивной конструкции.

Именно гиперроль Актора используется в определении пассива; это вполне соответствует традиционным взглядам на пассив, поскольку ни одно определение пассива в русской традиции не утверждает эксплицитно, что субъектом исходной конструкции (который в пассиве окажется в позиции агенгавного дополнения) может быть только участник с прототипической ролью Агенса. И в то же время оказывается, что при использовании концепции гиперролей многие конструкции с эмотивными глаголами, которые не принято считать пассивными {Я ему обрадовался), по всем параметрам подходят под понятие пассивных в рамках типологического определения. Этот вопрос (включая контраргументы) подробно обсуждается в диссертации.

Отметим, что списки семантических ролей, относящихся к двум гиперролям, могут перекрывать друг друга; так, по У. Фоли и Р. Ван Валину, к обеим гиперролям принадлежат роли Источника и Получателя/Цели. В кавдом же конкретном предложении гиперроли Актора чаще всего принадлежит только один участник1.

1 Исключением являются реципрокалыше конструкции, иногда называемые конструкциями с глаголом в форме взаимного залога (Петя и Вася дерутся). Д. Даути развивает приведённое наблюдение, формулируя его как принцип недискретности гиперролей: в добавление к тому, что одна роль может принадлежать разным гиперролям, существуют ситуации, когда участники имеют одинаковые

Актанты пассивного предложения исследуются по трём параметрам:

1. Конкретность/абстрактность. Этот параметр может принимать три основных значения: «сентенциальный» (отсылка к целой клаузе, номинализация — подлежащее в примере (3)), «абстрактная именная труппа» (абстрактное понятие либо физическое вещество, но не изделие из него — подлежащее в примере (4)) и «конкретный» (Актор в примере (5)):

(3) Вытянутые уши милиционера ловили каждое слово, раскрытый рот помогал усваивать слышанное, а Гасгев уже трижды заголял кисть, посматривая на часы, пора, чёрт возьми, пора! (Анатолий Азоликий. Облдрамтеатр (1997). НКРЯ)

(4) Там органическое вещество подвергалось обработке бригадами стоматологов, они извлекали ценные металлы, используемые для протезирования. (Василий Гроссман. Жизнь и ддьба (1960). НКРЯ)

(5) Далее указывались мощности и сроки, уже названные Сталиным. (Бек, А., Новое назначение, «Знамя», 1986:10, стр. 53-62. Уптальский корпус)

2. Одушевлённость. Тройное противопоставление неодушевлённого объекта, одушевлённого существа, не являющегося человеком, и человека. Для Актора существует небольшое количество случаев, в которых, хотя точно устанавливается его конкретность, нет ясности относительно его одушевлённости.

(6) В то же время 43 процента [сточных вод] очищается недостаточно. (Отвести беду. «Правда», 87-08-26 (1.574). Уппсалыхий корпус).

3. Денотативный статус. Классификация денотативных статусов заимствована из работы И. М. Кобозевой1. Подавляющее большинство именных групп (ИГ), обозначающих актанты, представляют собой термовые ИГ (отсылающие к некоторому объекту). Термовые ИГ могут иметь референтный или нереферентный денотативный статус. В первом случае имеется в виду, что ИГ отсылает к конкретному объекту (например, моя бабушка), а во втором такая отсылка отсутствует (например, студенты в предложении Студенты должны ежегодно проходить диспансеризацию). Референтный и нереферентный статусы делятся каждый на несколько более частных.

4. Для Актора — семантическая роль. Используется следующий набор семантических ролей: Агенс-Исполнитель (каноническая роль Агенса), Агенс-Инициатор2 (пример (7)), Стимул/Причина (пример (8)), Адресат/Получатель (пример (9)), Экспериенцер (пример (10)):

роли или когда участнику приписать роль нельзя вовсе. См. Dowty, David, 1991. Thematic proto-roles and argument selection // Language. Vol. 67. №3. Pp. 547-619. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America). Стр. 576.

1 Кобозева И. M., 2000. Лингвистическая семантика: учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС. Стр. 22S-236.

Дробление роли Агенса вызвано предположением В. И. Гавриловой, что такое разделение роли Агенса на «Исполнителя» и «Инициатора», где последний не производит действий постоянно на всём протяжении ситуации (как в ситуации Картошка жарится, когда человек не прикладывает к процессу постоянных усилий) релевантно для различения двух видов конструкций — пассивных и квазипассивных. Хотя согласно принятому определению конструкции с Актором с ролью Агенса-

(7) Тогда зарубежные ученые смогли рассчитать и подтвердить на опыте новый эффект — запаздывание сигнала, посылаемого с Земли и отражаемого Меркурием. (Пятый тест в ¡щиту ОТО? «Знание — сила» 1987Ю2, стр. 16 (144). Уппсалъский корпус)

(8) Но у него правильное чутьё, и он прекрасно понимает сцену. Он услыхал фальшь! Понимаете, омерзительную фальшь. Он был шокирован! (Михаил Булгаков. Театральный роман (1936-1937). НКРЯ)

(9) Об этом говорит справка, полученная редакцией. (Ради истины. «Литературная газета», 87-11-18. Уппсальский корпус)

(10) Опасения прокуратора насчёт беспорядков, которые могли произойти во время казни в ненавидимом им городе Ершалаиме, к счастью, не оправдались. (МихаилБулгаков. Мастер иМаргарита (1929-1940). НКРЯ)

Из статистических данных, касающихся свойств актантов пассивных конструкций, выделим две наиболее интересные тенденции. Первая тенденция, которую удалось обнаружить, может быть условно названа «притяжением свойств»: актанты пассивной конструкции стремятся иметь схожие свойства независимо от типа конструкции. Наиболее ярко эта тенденция проявляется в области денотативных статусов. В таблице 2 представлено соотношение референтного и нереферентного денотативных статусов подлежащего и Актора. В скобках указаны расчётные частоты при условии, что распределение случайно.

Таблица 2. Денотативные статусы актантов пассивной конструкции

Актор референтный Актор нереферентный

Подлежащее референтное 584 (437,4) 199 (345,6)

Подлежащее нереферентное 169(315,6) 396 (249,4)

Вероятность случайного распределения: р = 0%

Мы видим, что пары «референтный — референтный» (пример (9)) и «нереферентный — нереферентный» (пример (11)) встречаются чаще других пар.

(И) Ее взгляд на мир, уже порченный положительным знанием, не признающим Бога, предъявляет жёсткий счёт эпохе Гоголя, эпохе очарований, с которой не желает считаться неумолимый «логарифм». (Игорь Золотусский. «Записки сумасшедшего» и «Записки из подполья» // «Октябрь», №3, 2002. НКРЯ) Вторая тенденция имеет непосредственное отношение к теме диссертации: тип конструкции действительно коррелирует со свойствами актантов, причём чаще всего один тип пассивных конструкций противопоставляется двум остальным по некоторо-

Инициатора должны считаться пассивными, такое разделение может оказаться релевантным для выбора типа пассивной конструкции. См. Гаврилова В. И., 2003. Квазипассивное значение русских возвратных глаголов как отражение закономерного, извечно данного порядка вещей. В сб. Логический анализ языка. Космос и хаос: концептуальные поля порядка и беспорядка. С. 256-285. М.: Индрик.

му признаку. В конструкциях с пассивными возвратными глаголами, в отличие от конструкций с причастиями, оба актанта реже имеют конкретных денотатов (в то время как для конструкций с причастиями на -м- расчётные частоты превышены для конкретного Актора, а для конструкций с причастиями на -н-/-т--для обоих актантов). Неодушевлённый Актор чаще встречается в предложениях с причастиями на -м-(что может означать, что нестандартный вариант неодушевлённого Актора в некоторой степени зарезервирован за этими конструкциями); впрочем, одушевлённость более релевантна для подлежащего: конструкции с причастиями на -н-/-т- противопоставляются остальным двум типам по этому признаку — в этих конструкциях выше расчётной доля неодушевлённого подлежащего. Нереферентный денотативный статус (в частности — родовой) Актора и подлежащего чаще встречается с причастиями на -л«-. Актора с ролью Агенса-Исполнителя с наибольшей вероятностью можно обнаружить в конструкциях с причастием на -н-/-т- (пример (12) на стр. 21), а Актора с ролью Инициатора — в конструкциях двух других типов; роль Стимула/Причины преимущественно присутствует в конструкциях с пассивными возвратными глаголами (пример (13) на стр. 21), а роль Адресата — в конструкциях с причастиями на -м-. Эта отклонения от средних частот в зависимости от типа конструкции также получат своё объяснение в рамках предлагаемой в главе 6 теории.

Что же касается способа выражения Актора, то оно связано как с типом конструкции (в причастных конструкциях чаще встречается творительный падеж Актора, в предложениях с возвратными глаголами — иные формы), так и с одушевлённостью и семантической ролью самого Актора. Так, роль Агенса-Исполнителя чаще, чем это ожидалось по статистике, бывает выражена посессором (который нельзя считать полноценным способом выражения Актора) или не эксплицируется вовсе; число вхождений неэксплицированного Актора-человека также выше ожидаемого (пример (4) на стр. 16). Напротив, процент случаев, в которых неодушевлённый Актор или партици-пант с ролью Стимула/Причины эксплицирован, выше расчётного (пример (13) на стр. 21). Это можно объяснить тем, что присутствие в пассивной конструкции Актора-человека и роли Исполнителя гораздо более предсказуемо, нежели появление неодушевлённого Актора или Актора с ролью Стимула. Продолжая эту мысль, можно сделать интересные выводы касательно формы творительного падежа как способа выражения Актора. Форму творительного падежа оказывается разумным рассматривать как средство дополнительного подчёркивания пассивности в тех случаях, когда это требуется. Частота встречаемости творительного падежа выше расчётной для причастий на -м~, часто вызывающих сомнения относительно их частеречной принадлежности, а также для Актора с нестандартными свойствами: неодушевлённого или с ролью Стимула. Если же пассивность не вызывает сомнения (в случаях конструкций с причастиями на -н-/-т, Актором-человеком и ролью Агенса-Исполнителя), то Актор скорее будет выражен нулём. Эти результаты подтверждают сделанное Б. Вимером предположение о том, что трёхчленные пассивные конструкции явились результатом

1 По понятным причинам мы, к сожалению, не можем рассмотреть в данном автореферате примеры на каждое из утверждений.

произошедшего на определённом этапе «введения заново» Актора в пассивную конструкцию, и этот тип конструкций не может считаться исконным для пассива1,

В начале шестой главы приводятся статистические данные по комбинациям параметров. Мысль о том, что параметры разных уровней могут быть связаны, и приводит нас к общей теории, объясняющей различные отклонения от расчётных частот. Так, изучая зависимость свойств актантов от типа конструкции, мы наблюдаем, что для причастий на -н-/-т- частота встречаемости подлежащего, имеющего конкретного денотата, значительно выше расчётной — может ли это быть связано с акциональны-ми характеристиками этих причастий? Как можно было наблюдать, эти причастия чаще всего перфективны, а среди акциональных ярлыков преобладают ярлыки «вхождение в состояние» и «состояние». Возможно ли, что связь есть не между свойствами актантов и средством образования пассива как таковым, а между свойствами актантов и акциональными свойствами, которые для этой конструкции характерны2?

В процессе изучения отклонений от расчётных частот были выявлены следующие тенденции:

♦ подлежащее чаще имеет конкретного денотата в пассивных конструкциях с глаголом в совершенном виде;

♦ актанты чаще имеют референтный денотативный статус в пассивных конструкциях с глаголом в совершенном виде;

♦ в пассивных конструкциях, содержащих глаголы с акциональными ярлыками «процесс» и «вхождение в состояние», подлежащее чаще неодушевлённое, а в пассивных конструкциях, содержащих глаголы с ярлыком «состояние»,— одушевлённое;

♦ акциональный ярлык «вхождение в состояние» лучше сочетается с ролью Исполнителя, а ярлык «состояние» — с ролью Инициатора.

Эти результаты, а также описанные в предыдущих главах укладываются в известную теорию семантической переходности Пола Хоппера и Сандры Томпсон3. В их получившей широкую известность работе «Переходность в грамматике и дискурсе» высказывается идея о том, что о переходности/непереходности нельзя говорить как о привативной оппозиции. Кроме того, переходность — свойство не только глагола, но и всей клаузы (простого предложения). Иными словами, переходность понимается в данной теории не как простое синтаксическое свойство присоединять прямой объект, а как степень «интенсивности ситуации»4.

' См. Wiemer, Björn, 2004. The evolution of passives as grammatical constructions in Northern Slavic and Baltic languages. In: Walter Bisang, Nikolaus P. Himmelmann and Björn Wiemer (eds.) What makes Grammaticalteation? A Lookfrom its Fringes and Components. Pp. 271-331. Berlin / New York: Mouton de Gruyter.

2 Такое предположение само по себе не ново: в лингвистической литературе мы встречаем наблюдение, что статальный пассив хуже сочетается с референтным агентивным дополнением. См. Jaeggli, Osvaldo А., 1986. Passive // Linguistic Inquiry. Vol. 17. №4. Pp. 587-622. Cambridge, MA / London: MIT Press.

3 Hopper, Paul J. and Sandra A. Thompson, 1980. Указ. Соч.

4 В этом случае теория переходности оказывается применима и к пассивным конструкциям, поскольку описывает семантический аспект переходности, тогда как способность присоединять прямой

Вот какие факторы влияют на степень семантической переходности любой отдельно взятой клаузы:

Таблица 3. Параметры, повышающие и понижающие семантическую переходность клаузы

Параметр Значение, повышающее переходность Значение, понижающее переходность

1. Количество участников 2 или более, Актор и Претерпевающий1 1 участник

2. Кинезис действие не-действие

3. Вид (Aspect) законченное действие незаконченное действие

4. Пунктивность пунктивный непунктивный

5. Контролируемость контролируемое действие контроль отсутствует

6. Утверждение утверждение отрицание

7. Наклонение реалис ирреалис

8. Агентивпость высокая эффективность действий Актора низкая эффективность действий Актора

9. Задействованность Претерпевающего Претерпевающий полностью охвачен действием Претерпевающий не затронут действием

10. Индивидуализация Претерпевающего Претерпевающий индивиду ализиров ан Претерпевающий не индивидуализирован

Приведём пример. Как известно, глаголы бить и видеть переходны, а глагол сидеть непереходный. На шкале переходности предложения с глаголом сидеть обладают более низкой переходностью по сравнению с предложениями с глаголами видеть и бить, поскольку первые содержат всего одного партиципанта, а последние — двух партиципантов. Это соответствует нашим представлениям о противопоставлении переходных и непереходных глаголов. Однако предложения с глаголом видеть будут менее переходны, чем предложения с глаголом бить, потому что предложения с глаголом бить обозначают действие в противовес не-действию, что снижает интенсивность ситуации, а значит, и семантическую переходность предложения. Далее, предложение Петя каждый день бьёт Васю будет менее переходным, чем предложение Сегодня Петя побил Васю, поскольку последнее предложение в силу перфектив-ности глагола концентрирует действие на меньшем промежутке времени, что также является фактором, повышающим переходность. Наконец, предложение Петя побил

объект относится к синтаксическому аспекту. См. об этом также: Князев Ю. П., 1999. Переходность/непереходность глагола: форма и значение. В сб. Предложение и слово (доклады и сообщения международной научной конференции, посещённой памяти профессора В. С. Юрченко). С. 177-182. Саратов: Издательство Саратовского педагогического института.

' В работе используются термины «Агенс» и «Объект», которые заменены в данном случае для унификации терминологии.

Васю будет менее переходным, чем предложение Петя очень сильно побил Васю благодаря тому, что во второй фразе подчёркивается интенсивность действия.

Предложения с непереходными глаголами также могут быть более или менее переходными. Так, предложения с глаголом сидеть будут менее переходны, чем предложения с глаголом бежать, поскольку первый обозначает состояние, а второй действие; и гак далее.

В качестве дополнительной иллюстрации рассмотрим пару примеров из корпуса:

(12) Правда, уж очень распоясались. Каркали, каркали, а вот Сталшпрад держится, немцы остановлены. (Василий Гроссман. Жизнь и судьба (1960). НКРЯ)

(13) Ход партийного обсуждения во многом определяется отчетным докладом. (Строгий экзамен по осуществлению перестройки держат сегодня парторганизации в ходе отчетов и выборов. «Правда», 88-11-18 (812). Упксалъский корпус)

Представленным в этих примерах пассивным конструкциям можно поставить в соответствие следующие активные конструкции:

(14) Каркали, каркали, а вот Сталинград держится, немцев [солдаты] остановили.

(15) Отчётный доклад во многом определяет ход партийного обсуждения.

Пример (14) содержит глагол в совершенном виде (фактор, повышающий переходность по п. 3 таблицы 3), индивидуализированного и полностью охваченного действием Претерпевающего (высокая переходность по пп. 9 и 10), а также обладает высокой агентивностью в целом (п. 8); действие, описываемое в примере, контролируемо (п. 5). Напротив, пример (15) содержит глагол в НСВ (фактор, понижающий переходность по п. 3), неиндивидуализированного Претерпевающего (низкая переходность по п. 10), обладает более низкой агентивностью в целом (п. 8), а о контролируемости (п. 5) говорить затруднительно. Таким образом, пример (14) характеризуется более высокой степенью семантической переходности, чем пример (15). К синтаксически непереходным пассивным конструкциям (примеры (12) и (13) соответственно) это противопоставление точно так же применимо, поскольку пропозиционная семантика конструкции при образовании пассива остаётся неизменной.

Теперь попробуем соотнести те данные, которые были получены во всех разделах настоящей работы, с теорией семантической переходности. Для этого рассмотрим те отклонения от расчётных и общих значений, которые были перечислены выше. Мы увидим, что в большинстве случаев отклонения для пассивных возвратных глаголов происходят в сторону понижения семантической переходности (в таблице 4 на стр. 23 обозначается курсивом)1, а для причастий на -н-/-т- в сторону повышения (в таблице 4 обозначается полужирным); причастия на -м- оказываются посередине, занимая среднее положение (в таблице 4 обозначается простым шрифтом) или примыкая к одному из типов конструкции.

1 Примечательно в этой связи поведение собственно непассивных возвратных глаголов, которые, образуя фразы с заведомо более высокой семантической переходностью, чаще, чем пассивные возвратные, употребляются в совершенном виде, прошедшем времени, чаще имеют ярлык «вхождение в состояние».

Главным исключением являются статальные причастия, которые обозначают состояние в противовес возвратным глаголам, чаще обозначающим действие1; кроме того, денотативный статус у актантов в конструкциях с возвратными глаголами также является повышающим семантическую переходность фактором2. Тем не менее, содержащийся в конце таблицы условный «балл семантической переходности» (-1 за каждый понижающий фактор, +1 за повышающий, 0 за нейтральный [относительно других позиций]) говорит сам за себя. Конструкции с пассивными возвратными глаголами семантически менее переходны, чем конструкции с причастиями на -н-/-т-, а конструкции с причастиями на -м- в общем и целом скорее тяготеют к предложениям с возвратными глаголами.

Почему именно конструкции с возвратными глаголами оказались менее переходными, чем остальные? Как уже было отмечено, изначально для образования пассива использовались только причастные конструкции, а возвратные глаголы с пассивным значением появились позднее3. Когда в устоявшейся системе появляется новый показатель, он каким-то образом изменяет дистрибуцию, заполняя незанятые ниши. Именно более низкая семантическая переходность стала «визитной карточкой» возвратных глаголов.

Возвратный постфикс -ся образовался из возвратного местоимения в ходе процесса грамматикализации, который для пассивных показателей подробно описан М. Хаспельматом4. При этом, несмотря на то, что пассивное значение типологически нормально для рефлексивных показателей, некий элемент возвратности/медийности, подчёркивающий отсутствие внешних причин (даже когда они точно есть), сохранился. Кроме того, как отмечает Остен Даль3, грамматикализация лексического элемента обычно бывает вызвана его «риторической незначимостью», то есть грамматикализация происходит, когда элемент больше не несёт на себе риторический акцент в высказывании. Эта риторическая иррелевантностъ также является фактором, понижающим переходность.

Как мы видим, разные факторы действуют в одном направлении и дают один результат: в среднем более низкую семантическую переходность предложений с пассивными возвратными глаголами, что выражается как в распределении глаголов по семантическим классам (хотя и не так явно), так и в предрасположенности к обозначению незавершённого действия в противовес завершённому, а также в меньшей требовательности к конкретности актантов.

1 Впрочем, в ряде случаев (возможно, в большинстве) можно утверждать, что состояние является

5ультатом действия, что повышает семантическую переходность по п. 3. Отметим, правда, что и у причастий на -н-/-т- обратного отклонения не наблюдается.

3 См. Стрельцова М. И. Указ. Соч.; Данков В. И. Указ. Соч.

4 Haspelmath, Martin. Указ. Соч.

5 Dahl, Osten, 1998. Указ. Соч.

Таблица 4. Отклонения от расчётных и средних частот

Область Параметр -ся -м- -Н-/-Ш- пп. табл. 3

семантический класс глагола семантический класс глагола изменение состояния, ментальные, служебные речь, движение контакт и опора, физическое воздействие 1,2, 5, 8,9

вид и акциональность вид глагольной формы (не образующего глагола) несовершенный несовершенный совершенный 3

акциональный ярлык словоформы процесс процесс, состояние вхождение в состояние, состояние 3,2

акциональный класс образующего глагола [непредельный] (отклонение мало) [непредельный] (отклонение мало) сильный предельный 3,4

актанты пассивного предложения конкретность / абстрактность подлежащего сентенциальное, абстрактное абстрактное, конкретное конкретное 9,10

конкретность / абстрактность Актора сентенциальный, абстрактный, неясно конкретный конкретный 5,8

одушевлённость подлежащего человек человек неодушевлённое 8, 9,10

денотативный статус подлежащего референтный нереферентный нет отклонений 8, 9, 10

денотативный статус Актора референтный нереферентный референтный 5,8

семантическая роль Актора Стимул Инициатор Исполнитель 5,8

Балл семантической переходности -5,5 -4,5 +8

Если сейчас мы можем наблюдать, что конструкции с причастиями на -м- находятся на шкале семантической переходности между возвратными глаголами и причастиями на -н-/-т-, то изначально ситуация должна была быть обратной. Возвратные глаголы были по свойствам похожи на причастия на -м-, затем, как мы знаем, причастия на -м- стали употребляться в предикативной позиции намного реже, что стало либо причиной, либо, наоборот, следствием такого распространения финитных глаголов со схожими свойствами в плане семантической переходности.

Публикации

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Коломацкий Д. И. Теория семантической переходности н дистрибуция русских пассивных форм // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. М.: Издательство МГУ. №2,2009. С. 65-73.

2. Коломацкий Д. И. Пассив на -ся в русском языке: корпусное исследование // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: Труды международной конференции «Диалог'2005» (Звенигород, 1-6 июня, 2005 г.). Под ред. И. М. Кобозевой, А. С. Нариньяни, В. П. Селегея. М.: Наука, 2005. С. 272-281.

3. Коломацкий Д. И. Рефлексивные употребления русских страдательных причастий // Русская филология 18. Сборник научных трудов молодых филологов. Тарту: Tarto Ülikooli Kiijastus, 2007. С. 214-221.

4. Коломацкий Д. И. К вопросу о распределении русских пассивных форм по виду // Acta Lingüistica. Vol. I. Sofía: Eurasia Academic Publishers, 2007. №1, C. 14-32.

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 02.10.2009 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ 520. Тел. 939-3890. Тел./факс 939-3891 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Коломацкий, Дмитрий Игоревич

Введение.

I. Теоретические установки.

Глава 1. Основные понятия: диатеза, залог, пассив.

1.1. Диатеза. Синтаксический нуль.

1. 2. Залог.

1.3. Характер залоговой оппозиции.

1. 4. Значение и определение пассива.

1.5. Русский пассив: синтетический и аналитический.

II. Статистическое исследование.

Глава 2. Описание выборки и общие статистические данные.

2. 1. Описание выборки.

2. 2. Метод: расчётные частоты и критерий х2.

2. 3. Общие статистические данные.

2. 4. Предварительные выводы и ожидания.

Глава 3. Семантический класс глагола.

3. 0. Постановка задачи и перечень семантических классов.

3.1. Возвратные глаголы.

3. 2. Дистрибуция типов пассивных конструкций по семантическому классу.

3. 4. Выводы.

Глава 4. Вид и акциональность.

4. 0. Постановка задачи. Видовая пара, акциональный ярлык и класс.

4. 1. Вид.

4. 2. Акциональный ярлык и акциональный класс.

4. 3. Выводы.

Глава 5. Актанты пассивной конструкции.

5. 0. Описание задачи.

5. 1. Гиперроли.

5. 2. Параметры исследования.

5. 3. Свойства актантов пассивной конструкции и их взаимозависимость.

5. 4. Свойства актантов и тип пассивной конструкции.

5. 5. Промежуточные выводы.

5. 6. Свойства актантов и возможность смены типа пассивной конструкции.

5. 7. Способ выражения Актора.

5. 8. Выводы.

Глава 6. Сочетание параметров и теория семантической переходности.

6. 0. Постановка задачи.

6. 1. Вид пассивного возвратного глагола и свойства актантов.

6. 2. Акциональные ярлыки и свойства актантов.

6. 3. Теория семантической переходности и грамматикализация.

6. 4. Теория семантической переходности и спорные случаи.

6. 5. Выводы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Коломацкий, Дмитрий Игоревич

Данная работа посвящена дистрибуции русских пассивных форм, одной из наиболее интересных проблем в области русского залога. Объектом исследования являются, таким образом, русские пассивные формы, а предметом исследования — свойства пассивных конструкций, содержащих пассивные формы различных типов, и параметры их распределения. Целью исследования является установить, от чего зависит выбор средства обозначения страдательного залога в каждом конкретном предложении. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи: сформулировать теоретические установки и выбрать определение пассива; создать базу данных русских предложений с возвратными глаголами и страдательными причастиями на основе корпусов русских текстов; в выборке предложений с возвратными глаголами с помощью выбранного определения пассива выделить массив пассивных примеров; обработать созданную выборку, охарактеризовав каждое предложение по ряду параметров, относящихся к различным уровням языка; проанализировать полученные данные и выделить параметр или параметры дистрибуции пассивных форм. Характером работы определяется её актуальность: при наличии в языке нескольких показателей, формально выполняющих в языке одну и ту же функцию, возникает потребность в чёткой параметризации их распределения. Оптимальным методом для решения поставленных задач является корпусное исследование на обширном материале.

Древнерусская залоговая система была достаточно прозрачна: имелось только два средства образования пассива: причастие на -м- и причастие на -н-/-т-, между которыми имелось чёткое распределение по виду (см. [Стрельцова 1978]). Причастия обоих типов употреблялись как в атрибутивных, так и в предикативных контекстах (в современной русистике различение двух типов контекстов рассматривают как противопоставление, соответственно, полных и кратких причастий). Стройная картина была нарушена, когда в залоговой системе появились так называемые возвратные глаголы1, чей показатель — постфикс -ся2 — явился результатом грамматикализации рефлексивного местоимения. Грамматикализованное рефлексивное местоимение часто становится маркером пассива (см. [Haspelmath 1990]), но при этом для каждого языка этот синтетический пассив занимает свою нишу. Процесс внедрения нового маркера обычно сопровождается изменением существующей дистрибуции, хотя в общем случае это необязательно: новое средство образования пассива может появиться для обозначения каких-либо ситуаций, которые раньше никогда не описывались с помощью пассива. В русском языке появление нового пас-сивизатора, несомненно, связано с изменением дистрибуции: введение возвратных глаголов сопровождается снижением употребительности презентных причастий на -м- в предикативных контекстах, хотя сложно сказать, стал ли рост количества употреблений синтетического пассива причиной или, наоборот, следствием этого факта. М. И. Стрельцова склоняется к точке зрения, согласно которой внедрение возвратных глаголов стало именно следствием низкой употребительности причастий на -м-: в частности, эти причастия не выражали достаточно широкого диапазона видовых значений (см. [Стрельцова 1978: 154159]).

Итак, появление нового показателя чаще всего изменяет существующую дистрибуцию. Проблема заключается в том, что это изменение и перераспределение областей употребления для каждого маркера в этом, новом, наборе происходит постепенно, этот процесс может даже останавливаться на долгое время (см. [Dahl 1998] о процессе грамматикализации, его причинах и стадиях); это затрудняет установление параметра дистрибу

1 Для удобства изложения мы будем, называть возвратными любые глаголы с постфиксом -ся/-сь, вне зависимости от их значения.

2 Для этого показателя в русистике также встречается не совсем оправданное именование «частица», см. например [Янко-Триницкая 2001], следствием ввода этого именования является утверждение автора упомянутой работы, что -ся — единственная продуктивная частица, хотя само такое понятие, как «продуктивность частиц», весьма сомнительно. ции. Возможно, именно поэтому на данный момент практически нет работ, посвященных исключительно дистрибуции русских пассивных форм, что обусловливает новизну настоящего исследования. Существующие работы посвящены либо возвратным глаголам (в основном это классификации значений возвратных глаголов, напр. [Обнорский 1953], [Исаченко 1960], [Янко-Триницкая 1962, 2001], [Недялков 1978], [Генюшене 1983], [Ве-ренк 1985], [Князев и Недялков 1985]), либо причастиям (прежде всего проблеме противопоставления так называемых акциональных и статальных причастий см. [Грамматика русского языка 1970], [Буланин 1978], [Князев 1989], [Гаврилова 1998], [Падучева 19986]). Оба эти вопроса затронуты в настоящем исследовании, поскольку они непосредственно влияют на дистрибуцию пассивных форм. И всё же непосредственно проблема дистрибуции ставится весьма редко1. Упоминания, прежде всего, заслуживает работа У. Харрисона [Harrison 1967], в которой речь идёт о проблеме выбора пассивных форм; хотя эта работа рассматривает исключительно каждый тип пассивных конструкций в отдельности, в ней присутствует ряд интересных наблюдений. Примечательна также работа К. Аиймера [Aij-mer2002], в которой последовательно отстаивается точка зрения, присутствующая (имплицитно или эксплицитно) во многих отечественных и зарубежных работах о русском пассиве (см. напр. [Грамматика русского языка 1970: 352], [Милославский 1978], [Зализняк 1980], [Князев и Недялков 1985], [Пупынин 1991], [Гаврилова 1998], [Буланин 2001], [Смольянинова 2001], [Unbegaun 1975], [Timberlake 1976], [Bjorklund 2003], [Ble-vins 2003]). В рамках этой концепции противопоставляются возвратные глаголы и причастия на -н-/-т-, между которыми, как утверждается, присутствует распределение по виду

1 Помимо упоминаемых ниже работ, существует также работа [Князев 19996], но её автор рассматривает не все случаи, когда возможно употребление и причастия, и возвратного глагола, а те, когда причастие теряет пассивность (и тем самым приближается по значению к возвратному глаголу; эта проблема также обсуждается в настоящей диссертации) или явно образовано от возвратного глагола (видимо, именно так следует интерпретировать термин соотносительность, в таком же смысле сходный термин употребляет

Н. А. Янко-Триницкая). причём не по виду самой пассивной формы, а по виду образующего глагола). Как будет показано в главе 4, распределение по виду пассивной формы действительно наблюдается (хотя и с достаточным количеством исключений), при попытке же говорить о распределении по виду образующего глагола мы сталкиваемся с определёнными методологическими трудностями. Однако важнее всего тот факт, что может существовать распределение по другим параметрам.

Основные теоретически значимые результаты исследования: характерные отклонения от расчётных частот в целом соответствуют теории семантической переходности [Hopper & Thompson, 1980], описанной в главе 6; распределение пассивных форм по виду существует, но не в виде дополнительной дистрибуции; актанты пассивной конструкции стремятся иметь схожие свойства; агептивное дополнение необязательно должно представлять собой именную группу в форме творительного падежа.

Апробация работы: основные положения диссертации были представлены и обсуждены в ходе докладов на Ломоносовских чтениях в МГУ им. Ломоносова (апрель 2004 г.), научной конференции молодых учёных в ун-те г. Тарту (апрель 2006 г.), в Институте проблем информатики РАН (март 2009 г.), а также на Кафедре теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ.

Автор выражает благодарность Е. Ю. Калининой за научное руководство, А. Е. Кибрику, Кристоферу Аиймеру,' Мартине Бьёрклунд, А. А. Бонч-Осмоловской, Г. И. Кустовой, Н. В. Перцову и С. С. Саю за предоставленные работы и ценные замечания, И. М. Кобозевой, Н. К. Рябцевой, В. А. Плунгяну, С. Ю. Толдовой, С. Г. Татевосову, Е. Б. Ко-зеренко, а также Ю. В. Адаскиной, М. М. Брыкиной, А. А. Волковой, Ф. И. Дудчуку и О. Б. Маркус за помощь, материалы, рекомендации и плодотворнейшее обсуждение отдельных частей работы на разных стадиях исследования.

I. Теоретические установки

Заключение научной работыдиссертация на тему "Дистрибуция русских пассивных форм: корпусное исследование"

6. 5. Выводы

В поисках параметра распределения русских пассивных форм мы проанализировали различные признаки, относящиеся к разным уровням языка. Можно было констатировать, что ни по одному из них дополнительной дистрибуции не наблюдается; но метод изучения отклонения наблюдаемых значений от ожидаемых позволил нам установить, что в большинстве случаев отклонения от расчётов происходят предсказуемо в сторону большей семантической переходности для пассивных конструкций с причастиями на -н-/-т- и меньшей семантической переходности для конструкций с пассивными возвратными глаголами; причастия на -м- по этим свойствам намного ближе возвратным глаголам, но различаются по типу позиции в предложении.

Можно утверждать, что именно семантическая переходность в целом является определяющим для дистрибуции русских пассивных форм. Этот параметр не предполагает жёсткого деления, чем и объясняется достаточно большой процент возможных замен одной формы на другую и процент глаголов, образующих пассив разными средствами. И, тем не менее, распределение типов пассивных конструкций по семантической переходности проявляет себя в каждой из предыдущих глав настоящей работы.

Заключение

Целью настоящей работы было выяснить, существует ли дистрибуция русских пассивных форм, и, если она существует, то каков параметр дистрибуции. Было произведено статистическое исследование корпусного материала, в результате которого установлено, f что этот параметр можно сформулировать как «степень семантической переходности». По этому параметру противопоставлены конструкции с возвратными глаголами и причастиями на -П-/-Щ-. Конструкции с причастиями на -м- занимают срединное положение между этими двумя типами, по своим свойствам приближаясь к конструкциям с пассивными возвратными глаголами.

Помимо главной цели, ставилась задача проверить существующие гипотезы о дистрибуции пассивных форм и некоторых свойствах отдельных типов пассивных конструкций.

Проблема дистрибуции пассивных форм очень актуальна для русистики и славистики в целом. Можно даже утверждать, что она представляет немалый интерес для любого лингвиста, поскольку отражает интересные моменты грамматикализации и изменения системы маркеров пассива. В древнерусском языке пассив выражался исключительно страдательными причастиями на -м- и на -н-/-т-, которые между собой были чётко распределены по виду (см. [Стрельцова 1978], а также [Данков 1981]). Оба причастия употреблялись как в предикативной, так и в атрибутивной позиции. Появление возвратных глаголов в этой оппозиции сопровождается ограничением на позицию причастия на -м-, которое теперь в предикативной позиции практически не употребляется; можно утверждать, что именно глаголы с постфиксом -ся, который явился результатом грамматикализации рефлексивного местоимения, вытеснили, как финитный глагол, причастия с позиции предиката. По обратной версии причастия на -м- перестали употребляться в этой позиции, что и вызвало включение в оппозицию возвратных глаголов.

Так или иначе, возвратные глаголы появились в залоговой оппозиции, скорее всего, именно вместо причастий на -м-, и, тем самым, логично предположение, что дистрибуция между возвратными глаголами и причастиями на -н-/-т- чисто видовая; это предположение явно высказывается или подразумевается в большинстве работ по русскому пассиву. Однако, с одной стороны, эта теория знает достаточный процент исключений; с другой стороны, обнаруживается дистрибуция и по другим признакам.

Чтобы достичь поставленной цели, была сформирована выборка русских предложений с возвратными глаголами (как пассивными, так и непассивными) и причастиями обоих типов. Для формирования выборки были использованы публицистические и художественные тексты Уппсальского корпуса и Национального корпуса русского языка. База возвратных глаголов содержит 3154 предложения, база причастий на -м--993 предложения, база причастий на -н-/-т--1814 предложения. На основе баз примеров была создана база глаголов (всего 1610 лексем), из которой, в свою очередь, была сформирована база глагольных основ, объединяющих видовые пары типа делать — сделать (1421 запись). Каждая из баз содержит множество различных признаков для классификации примеров, глаголов и глагольных основ. Подробное описание базы данных содержится в главе 2.

Поскольку база возвратных глаголов была составлена по формальному признаку (в выборку попадал любой глагол с постфиксом -ся), требовался критерий для различения пассивных и непассивных предложений с возвратными глаголами. В качестве этого критерия было выбрано типологическое определение М. Хаспельмата — К. И. Казенина ([Haspelmath 1990], [Kazenin 2001]), которое, как было показано, по своему содержанию не отличается от тех установок относительно того, что считать пассивом, которые используются в лингвистике в целом и в русистике в частности1. С помощью этого определения

1 Тем не менее, использование типологического определения для исследования русского пассива — шаг нестандартный, и автор осознаёт, что этот факт может быть сочтён недостатком работы. Если, несмотря на приведённое в главе 1 доказательство совместимости определения с существующими теоретическими уставыборка предложений с возвратными глаголами была разбита на две части, содержащие, соответственно, непассивные и пассивные предложения. Для корректного разбиения оказалось также необходимым определить понятие гиперроли и, тем самым, сформулировать критерий того, как выделить среди двух участников того участника, который принадлежит гиперроли Актора (см. главу 5). Говоря о разбиении массива возвратных глаголов на непассивные и пассивные, нельзя не отметить, что, если не считать предложения с возвратными глаголами, не имеющими невозвратных коррелятов (казаться, садиться), пассивные предложения с глаголами на -ся количественно значительно превосходят количество непассивных. Также с помощью используемого в работе определения пассива удалось выявить ряд случаев, когда предложения с причастиями на -н-/-т- демонстрируют характеристики рефлексива и не могут считаться пассивными. Что же касается выборки возвратных глаголов, то пассивная часть этой выборки использовалась далее для установления параметра дистрибуции русских пассивных форм.

Рассматривалось три основных параметра как возможные основания для дистрибуции: семантический класс глагола, видовые и акциональные характеристики словоформы и ак-циональные характеристики глагольной лексемы, свойства актантов пассивного предложения. При этом изучались как данные базы примеров, так и базы глаголов, последняя — в двух аспектах: возможности образования пассива и реального наличия пассивной формы в корпусе. У каждого из этих аспектов свои преимущества: изучение базы глаголов уравнивает все лексемы, независимо от частоты их встречаемости; опция возможности образования позволяет учитывать те глаголы, которые не встретились в корпусе в силу ограниченности выборки. В то же время бывает полезно изучить именно частоту встречаемости того или иного глагола — для этого подходит статистика базы примеров. База применовками, рассматривать использование такого определения как слабость работы в области русистики, то приводимое в диссертации изложение статистических данных и выводов из них можно считать исключительно данными и результатами эксперимента. В то же время теория семантической переходности также способна объяснить дистрибуцию пассивных форм и при «традиционном» понимании пассива. ров также даёт возможность исследовать статистику потенциальных замен возвратного глагола на причастие и наоборот.

Методологической особенностью исследования стало сравнение наблюдаемых частот с расчётными и общими частотами. Расчётные частоты вычислялись исходя из того, что распределение является случайным, и признаки не зависят друг от друга (например, свойства подлежащего и тип пассивной конструкции). Степень отклонения расчётных частот от наблюдаемых позволяет вычислить вероятность случайного распределения и установить некоторые тенденции в сочетании параметров. Именно в этом и проявилась дистрибуция пассивных форм, поскольку дополнительная дистрибуция в русском языке не наблюдается ни по одному параметру. Выяснилось, что отклонения наблюдаемых частот от расчётных для трёх типов пассивных конструкций происходят достаточно предсказуемо — в сторону повышения или понижения общей семантической переходности клаузы (простого предложения).

Семантическая переходность — понятие, противопоставляемое синтаксической переходности как простой способности глагола присоединять дополнение в винительном падеже (или, скорее, дополняющее и расширяющее это понятие). В синтаксическом смысле в пассиве все глаголы одинаково непереходны, но при этом конструкции с этими глаголами отличаются разной степенью семантической переходности как степени интенсивности «передачи действия» от субъекта к объекту (см. [Князев 1999а]). Теория переходности, согласно которой переходность является свойством не глагола, а всей клаузы, и может быть более высокой или более низкой, принадлежит Полу Хопперу и Сандре Томпсон [Hopper & Thompson 1980] и описана в главе 6.

Используя понятие семантической переходности, можно утверждать, что конструкции с возвратными глаголы и причастиями на -н-/-т- находятся на разных полюсах шкалы семантической переходности русских пассивных конструкций. Возвратные глаголы чаще встречаются в конструкциях с низкой семантической переходностью: глагол чаще обозначает нефизическое действие или является служебным глаголом действия (осуществлять, проводить), а глаголы, образующие в пассивных предложениях причастия на -и-/-т~, чаще обозначают именно действие физическое. Причастия на -м- тяготеют к возвратным глаголам, но в некотором смысле находятся между двумя полюсами: например, для этих причастий выше процент глаголов речи и движения, семантически более переходных, нежели ментальные или служебные глаголы, но заметно менее переходных, чем глаголы физического воздействия. Далее, возвратные глаголы действительно чаще имперфективны, а причастия на -н-/-т- перфективны, что также соответствует перечисленным в статье П. Хоппера и С. Томпсон факторам понижения и повышения степени переходности. При этом надо отметить, что для причастий уместно говорить именно о виде самого причастия, а не о виде образующего глагола. Причастия на -м- очевидно близки к возвратным глаголам по этому признаку. Предсказанные отклонения замечены и в сфере акциональ-ности («способах действия»), при этом акциональный ярлык1 различает типы конструкций чётче, чем акциональный класс основы2 (процесс для возвратных глаголов, процесс и состояние для причастий на -м-, вхождение в состояние для причастий на -н-/-т-\ при этом статальные причастия можно интерпретировать по-разпому, вся дискуссия на эту тему представлена в главе 4).

Наконец, свойства актантов также демонстрируют определённую связь с типом пассивной конструкции, прежде всего по признаку абстрактности/конкретности (причастия на -н-/-т- чаще требуют актантов, имеющих конкретных денотатов3, для конструкций с

1 Акциональных ярлыков пять: состояние, процесс, вхождение в состояние, вхождение в процесс, мультипликативный процесс. Также можно выделить условный ярлык «итератив». Подробнее см. главу 4.

2 Тем интереснее этот вывод, что введение в рассмотрение акциональных ярлыков по классификации С. Г. Татевосова [Татевосов 2005] как компонентов акционального класса в противовес простому рассмотрению видовых пар [Зализняк Анна А. и Шмелёв 2000] или Т-категорий [Падучева 1996] дало более показательные результаты. Без этого нового подхода некоторые выводы были бы невозможны.

3 Имеется в виду именно наличие вообще объекта в противовес абстрактной сущности, а не наличие выбранного конкретного денотата (что является синонимом референтного денотативного статуса). возвратными глаголами выше ожидаемой доли сентенциальных и абстрактных участников, а причастия на -м- показывают свойства, близкие возвратным глаголам для подлежащего и причастиям на -н-/-т- для Актора), но также и одушевлённости (причастия на -н-/-т- более жёстко требуют неодушевлённого подлежащего в отличие от других двух типов пассивных конструкций) и семантической роли Актора (Агенс-Исполнитель для конструкций с причастиями на -н-/-т- и Стимул, чья доля выше ожидаемой для возвратных глаголов; промежуточная роль Инициатора чаще встречается для причастий на -м-). Полная таблица представлена в главе 6.

Почему именно конструкции с возвратными глаголами оказались семантически менее переходными, чем остальные? Как было сказано, изначально для образования пассива использовались только причастные конструкции, а возвратные глаголы с пассивным значением появились позднее. Когда в устоявшейся системе появляется новый показатель, он каким-то образом изменяет дистрибуцию, заполняя незанятые ниши. Именно более низкая семантическая переходность стала «маркой» возвратных глаголов. Это объясняется тем, что возвратный постфикс -ся образовался из возвратного местоимения в ходе процесса грамматикализации (превращения лексических единиц в морфологические показатели). При этом, несмотря на то, что пассивное значение типологически нормально для рефлексивных показателей, некий элемент возвратности/медийности, подчёркивающий отсутствие внешних причин (даже когда они точно есть), сохранился. Кроме того, как отмечает Остен Даль [Dahl 1998], грамматикализация лексического элемента обычно бывает вызвана его «риторической незначимостью», то есть грамматикализация происходит, когда элемент больше не несёт на себе риторический акцент в высказывании. Эта риторическая иррелевантность также является фактором, понижающим семантическую переходность. Как мы видим, разные факторы (медийное значение, предшествовавшее пассивному, и грамматикализация вследствие риторической иррелевантности) действуют в одном направлении и дают один результат: в среднем более низкую семантическую переходность пассивных предложений с постфиксом -ся, что выражается как в распределении глаголов по семантическим классам (хотя и не так явно), в предрасположенности к обозначению незавершённого действия в противовес завершённому, в меньшей требовательности к конкретности актантов.

Любопытно в этой связи также наблюдение Масайоси Сибатани о том, что по свойствам актантов, характерных для конструкций того или иного типа, можно установить, какой тип конструкций появился в языке раньше [Shibatani 1998: 136-137]. То, что возвратные глаголы лучше сочетаются абстрактным Актором, ещё раз указывает на их относительно «юный» возраст.

Помимо выполнения основной задачи установления параметров дистрибуции русских пассивных форм, также были обнаружены некоторые интересные особенности, заслуживающие внимания.

Так, была выявлена интересная особенность — стремление актантов пассивной конструкции иметь сходные свойства; отклонения от расчётных частот наблюдались именно в сторону похожих свойств. Особенно отчётливо эта тенденция прослеживается для денотативного статуса, поскольку никаких изначальных преимуществ ни у референтного, ни у нереферентного статуса не было (в отличие, например, от подавляющего преимущества Актора-человека, которое наблюдалось независимо от одушевлённости подлежащего).

Также было установлено, что Актор (в том числе и Актор с ролью Агенса) может быть выражен не только творительным падежом, но и другими косвенными падежами и предложными группами1. Способ выражения Актора связан как с его свойствами, так и с типом пассивной конструкции: так, Актор-человек и Актор с ролью Агенса-Исполнителя2 чаще бывает не выражен, поскольку в пассивной конструкции эти свойства наиболее

1 Сама эта идея не нова: см. [Русская грамматика 1980, т. II] [Данков 1981], [Веренк 1985], [Храков-ский 1991], [Пупынин 2001], [Wiemer 2004].

2 Об этой роли см. в работе [Гаврилова 2003]. предсказуемы и не требуют дополнительного выражения. Актор также наиболее часто не эксплицируется в конструкциях с причастиями на -н-/-т-, наиболее пассивных по своей сути. Напротив, частота встречаемости именной группы в форме творительного падежа оказалась выше ожидаемой для Актора с нестандартными свойствами — неодушевлённого или с ролью Стимула/Причины, а также для причастий на -м-, часто вызывающих сомнения относительно их частеречной принадлежности. Это позволяет сделать следующий вывод: форма творительного падежа представляет собой не столько традиционный способ выражения агентивного дополнения, сколько средство дополнительного подчёркивания пассивности в тех случаях, когда это необходимо.

Список научной литературыКоломацкий, Дмитрий Игоревич, диссертация по теме "Прикладная и математическая лингвистика"

1. Арутюнова Н. Д., 1999. Безличность и неопределённость. Глава X кн. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. С. 793-873. М.: Языки русской культуры.

2. Богданов В. В., 1978. Залог и семантика предложения. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 37-42. Ленинград: Наука.

3. Бондарко А. В., 1971. Грамматическая категория и контекст. Ленинград: Наука.

4. Бондарко А. В., 1978. Теория значений и трактовка категории залога. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 43—49. Ленинград: Наука.

5. Бондарко А. В., 1991. Активность и пассивность. В сб. Теория функциональной грамматики. Персоналъность. Залоговость. Санкт-Петербург: Наука.

6. Бондарко А. В., 1998а. Аспекты системного анализа грамматических единств. В сб.

7. Русистика: лингвистическая парадигма конца XX века. С. 95-106. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета.

8. Бондарко А. В., 19986. Проблемы инвариантности/вариативности и маркированности/немаркированности в сфере аспектологии. В сб. Типология вида: проблемы, поиски, решения. С. 64—80. М.: Школа «Языки русской культуры».

9. Бондарко А. В., 2001. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. М.: Эдиториал УРСС.

10. Бондарко А. В.,2004. К вопросу о семантической немаркированности несовершенного вида в русском языке. В сб. Типологические основания в грамматике: К 70-летию В. С. Храковского (отв. ред. А. П. Володин). С. 76-87. М.: Знак.

11. Бонч-Осмоловская А. А., 2003. Конструкции с дативным субъектом в русском языке (опыт корпусного исследования). Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.

12. Буланин JI. JL, 1978. К соотношению пассива и статива в русском языке. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 197-202. Ленинград: Наука.

13. Буланин JI. JL, 1986. Категория залога в современном русском языке. Ленинград: Ленинградский университет.

14. Буланин Л. Л., 2001. О некоторых сложных проблемах категории залога. В сб.

15. Исследования по языкознанию: сборник статей к 70-летию А. В. Бондарко. С. 163-169. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета.

16. БулыгинаТ. В., 1980. Грамматические и семантические категории и их связи. В сб. Аспекты семантических исследований. С. 320—355. М.: Наука.

17. Вежбицка Анна, 1985. Дело о поверхностном падеже. В сб. Новое в зарубежной лингвистике, вып. XV. С. 303-341. М.: Прогресс.

18. Веренк Жак, 1985. Диатеза и конструкции с глаголами на -ся. В сб. Новое в зарубежной лингвистике, вып. XV. С. 286—302. М.: Прогресс.

19. Гаврилова В. И., 1978. К вопросу о выражении диатезы «объектный квазипассив» в русском языке. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 203-208. Ленинград: Наука.

20. Гаврилова В. И., 1998. Краткое причастие на -н/-т как форма статального вида страдательного залога. В сб. Типология вида: проблемы, поиски, решения. С. 99-114. М.: Школа «Языки русской культуры».

21. Гаврилова В. И., 2003. Квазипассивное значение русских возвратных глаголов как отражение закономерного, извечно данного порядка вещей. В сб. Логический анализ языка. Космос и хаос: концептуальные поля порядка и беспорядка. С. 256-285. М.: Индрик.

22. Генюшене Э. Ш., 1983. Рефлексивные глаголы в балтийских языках и типология реф-лексивов. Учебное пособие. Вильнюс.

23. Гловинская М. Я., 1989. Семантика, прагматика и стилистика видо-временных форм.

24. В сб. Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект: Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика. С. 74-146. М.: Наука.

25. Гловинская М. Я., 1998. Инвариант совершенного вида в русском языке. В сб. Типология вида: проблемы, поиски, решения. С. 125—134. М.: Школа «Языки русской культуры».

26. Грамматика русского языка (ред. В. В. Виноградов и др.), 1960. Т. 1. Фонетика и морфология. М.: Издательство АН СССР.

27. Грамматика современного русского литературного языка (отв. ред. Н. Ю. Шведова) , 1970. М.: Наука.

28. Данков В. Н., 1981. Историческая грамматика русского языка. Выражение залоговых отношений у глагола: учебное пособие для филологических специальностей. М.: Высшая школа.

29. Дудчук Ф. И., 2006. Локативная альтернация и структура глагольной группы (дипломная работа). М.

30. Дэжё Д., 1978. Диатезы в системе грамматической типологии. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 22—27. Ленинград: Наука.

31. Зализняк А. А., 1980. Грамматический словарь русского языка. М.: Русский язык.

32. Зализняк Анна А. и А. Д. Шмелёв, 2000. Введение в русскую аспектологию. М.: Языки русской культуры.

33. Земская Е. А. (ред.), 1973. Русская разговорная речь. М.: Наука.

34. Земская Е. А. (ред.), 1981. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука.

35. Золотова Г. А., 2001. Грамматика как наука о человеке // Русский язык в научном освещении. №1. С. 107-113. М.: Языки славянской культуры.

36. Исаченко А. В., 1960. Русский язык в сопоставлении со словацким. Морфология, ч. 2. Братислава.

37. Кацнельсон С. Д., 1988. Заметки о падежной теории Ч. Филлмора // Вопросы языкознания. №1. С. 110-117. М.: Наука.

38. Кибрик А. А. и В. А. Плунгян, 2002. Функционализм. Глава 9 кн. Современная американская лингвистикка: Фундаментальные направления (под ред. А. А. Кибрика, И. М. Кобозевой и И. А. Секириной). С. 276-339. М: Едиториал УРСС.

39. Кибрик А. Е., 1982. Проблема синтаксических отношений в универсальной грамматике. В сб. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. С. 5—36. М.: Про- ■ гресс.

40. Кибрик А. Е., 1992. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). М.: Издательство МГУ. Кибрик А. Е., 1996. Лингвистические истины и лингвистические заблуждения.

41. В сб. Труды международного семинара ДИАЛОГ'96 по компьютерной лингвистике и её приложениям. М. Кибрик А. Е., 1997. Иерархии, роли, маркированность и «аномальная» упаковка грамматической информации // Вопросы языкознания. №4. С. 27—57. М.: Наука.

42. Кибрик А. Е., 2000. К проблеме ядерных актантов и их «неканонического кодирования»: свидетельства арчинского языка // Вопросы языкознания. №5. С. 32-67. М.: Наука.

43. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 122-128. Ленинград: Наука. Князев Ю. П., 1989. Конструкция с русскими причастиями на -н, -т в семантической классификации предикатов // Вопросы языкознания. №6. С. 83—94. М.: Наука.

44. Князев Ю. П., 1999а. Переходность/непереходность глагола: форма и значение.

45. В сб. Предложение и слово (доклады и сообщения международной научнойконференции, посвященной памяти профессора В. С. Юрченко). С. 177-182. Саратов: Издательство Саратовского педагогического института.

46. Князев Ю. П. и В. П. Недялков, 1985. Рефлексивные конструкции в славянских языках. В сб. Рефлексивные глаголы в индо-европейских языках: сборник научных трудов. С. 20-39. Калинин: Калининский государственный университет.

47. Кобозева И. М., 2000. Лингвистическая семантика: учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС.

48. Колосов Д. Р., 2003. Страдательное причастие и имя прилагательное (механизмы различения и орфографический аспект). В сб. Русская и сопоставительная филология: взгляд молодых (под ред. Н. А. Андрамоновой (отв. ред.) и М. А. Козыревой). С. 42-47. Казань.

49. Королёв Э. И., 1969а. Использование пассива при автоматическом синтезе русского предложения // Машинный перевод и прикладная лингвистика. Вып. 11. М.: 1-й Московский педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза.

50. Королёв Э. И., 19696. О залогах русского глагола. В сб. Мысли о современном русском языке (отв. ред. В. В. Виноградов). М.

51. Коряковцева Е. И., 1996. Статус имени действия // Вопросы языкознания. №3. С. 55-66. М.: Наука.

52. Крейдлин Г. Е. и Е. В. Рахилина, 1981. Денотативный статус отглагольных имён // Научно-техническая информация. Серия 2: Информационные процессы и системы. №12. С. 17-22. М.: ВИНИТИ.

53. Кретов А. А., 1978. Особенности семантики возвратных глаголов включённого неодушевлённого объекта в русском языке. В сб. Материалы по русско-славянскому языкознанию. С. 162—168. Воронеж: Издательство Воронежского университета.

54. Крысин J1. П., 2002. Неявные ограничения в лексической и семантической сочетаемости слова // Известия академии наук: серия литературы и языка. Вып. 61. №4. С. 49-51. М.: Наука.

55. Кустова Г. И., 1998. Производные значения с экспериенциальной составляющей.

56. В сб. Семиотика и информатика (гл. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 19—40. М.: Языки русской культуры.

57. Кустова Г. И., 2006. Валентности и конструкции прилагательных. В сб. Материалы конференции «Диалог-2006». С. 323-329. М.

58. Левицкий Ю. А., 2000. Пассив и конверсив // Лингвистический вестник. №2. Ижевск.

59. Лингвистический энциклопедический словарь, 1990. М.: Советская энциклопедия.

60. МелигХ. P., 1998. Вид, отрицание и референциальный статус глагольной предикации в тексте. В сб. Типология вида: проблемы, поиски, решения. С. 289-304. М.: Школа «Языки русской культуры»

61. Мельникова К. А.,2003.Семантические классы возвратных глаголов категории «действие» // Научно-техническая информация. Серия 2: Информационные процессы и системы. №8. 19-29. М.: ВИНИТИ.

62. Мельчук И. А., 1974. О синтаксическом нуле. В сб. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. С. 343-361. Ленинград: Наука.

63. МельчукИ. А., 1997-2000. Курс общей морфологии. ТТ. 1-4. Москва-Вена.

64. Мещанинов И. И., 1982. Глагол. Ленинград: Наука.

65. Милославский И. Г., 1978. Какому залогу принадлежит глагол «нравиться»?. В сб.

66. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 208-213. Ленинград: Наука.

67. Мирошпикова М. Г., 2002. Разговорный синтаксис как стилистическая особенность современной прозы" // Glossos. Vol. 2.

68. Муравенко Е. В., 1998. О случаях нетривиального соответствия семантических и синтаксических валентностей. В сб. Семиотика и информатика (гл. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 71-81. М.: Языки русской культуры.

69. Недялков В. П., 1978. Заметки по типологии рефлексивных деагентивных конструкций (опыт исчисления). В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 28-37. Ленинград: Наука.

70. Никитевич В.М., 1963. Грамматические категории в современном русском языке. М.: Учпедгиз.

71. Обнорский С.П., 1953. Очерки по морфологии русского глагола. М.: Издательство АН СССР

72. Падучсва Е. В., 1974. О семантике синтаксиса. М.

73. Падучева Е. В., 1996. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). М.: Школа «Языки русской культуры».

74. Падучева Е. В., 1998а. Коммуникативное выделение на уровне синтаксиса и семантики. В сб. Семиотика и информатика (гл. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 82-107. М.: Языки русской культуры.

75. Падучева Е. В., 19986. Неоднозначность как следствие метонимических переносов: русский перфект на -н-l-m-. В сб. Типология. Грамматика. Семантика. К 65-летию Виктора Самуиловича Храковского. С. 142-156. Санкт-Петербург: Наука.

76. Падучева Е. В., 1998в. Систематизация понятий и терминов аспсктологии // Russian Linguistics. Vol. 22. Pp. 35-58. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers.

77. Падучева E. В., 2001a. Аспектуальная специфика глаголов с актантом Результат: парадокс имперфектива // Glossos. Vol. 1.

78. Падучева Е. В., 20016. Каузативный глагол и декаузатив в русском языке // Русский язык в научном освещении. №1. 52-79. М.: Языки славянской культуры.

79. Падучева Е. В., 2002. Диатеза и диатетический сдвиг И Russian Linguistics. Vol. 26. Pp. 179-215. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers.

80. Падучева E. В., 2004. Роли участников и диатезы глаголов эмоции. В сб. Типологические обоснования в грамматике: К 70-летию проф. В. С. Храковского (отв. ред. А. П. Володин) М.: Знак.

81. ПаневоваЯ., 1978. Критерии для установления облигаторных партиципантов глагола. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холо-дович). С. 62-64. Ленинград: Наука.

82. Пахомова Е. А., 1990. Страдательный залог в немецком и русском языках (автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук). М.

83. Перцов П. В., 1996а. Грамматическое и обязательное в языке // Вопросы языкознания. №4. 39-61. М.: Наука.

84. Перцов Н. В., 19966. О парадоксах лингвистических понятий и терминологии. В сб.

85. Труды международного семинара ДИАЛОГ'9б по компьютерной лингвистике и её приложениям. М.

86. Перцов Н. В., 1999. Заметки об инварианте. В сб. Типология и теория языка: От описания к объяснению. К 60-летию А. Е. Кибрика (под ред. Е. В. Рахилиной и Я. Г. Тестельца). С. 412-421. М.: Языки русской культуры.

87. Перцов Н. В., 2001. Инварианты в русском словоизменении. М.: Школа «Языки русской культуры».

88. Перцов Н. В., 2003. Возвратные страдательные формы русского глагола в связи с проблемой существования в морфологии // Вопросы языкознания. №4. С. 43-71. М.: Наука.

89. Перцов Н. В., 2006. О словоизменительном статусе и особенностях словоизменения возвратных страдательных форм русского глагола // Московский лингвистический журнал. Вып. 9. №1. С. 29-50. М.: РГГУ.

90. Плунгян В. А., 1989. К определению результатива (универсальна ли связь результа-тиваи предельности?) И Вопросы языкознания. №6. С. 55-63. М.: Наука.

91. Плунгян В. А., 1998. Перфектив, комплетив, пунктив: терминология и типология.

92. Веб. Типология вида: проблемы, поиски, решения. С. 370—381. М.: Школа «Языки русской культуры».

93. Плунгян В. А., 2000. Общая морфология. Введение в проблематику. М.: УРСС.

94. Плунгян В. А. и Е. В. Рахилина, 1998. Парадоксы валентностей. В сб. Семиотика и информатика (гл. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 108-119. М.: Языки русской культуры.

95. Почепцов Г. Г., 1978. Грамматика предложения и залог. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 98-102. Ленинград: Наука.

96. Пупынин Ю. А., 1991. Активность/Пассивность во взаимосвязях с другими функционально-семантическими полями. В сб. Теория функциональной грамматики. Персональностъ. Залоговость. С. 211—239. Санкт-Петербург: Наука.

97. Пупынин Ю. А., 1992. Безличный предикат и субъектно-объектные отношения в русском языке // Вопросы языкознания. №1. М.: Наука.

98. Пупынин Ю. А., 1996. Связи субъекта и объекта с грамматической семантикой предиката в русском языке. В сб. Межкатегориальные связи в грамматике (отв. ред. А. В. Бондарко). С. 144—152. Санкт-Петербург: «Дмитрий Була-нин».

99. Пупынин Ю. А., 2001. О квалитативном пассиве в русском языке // Исследования по славянским языкам. №6. 127-136. Сеул.

100. Ружичка Р., 1978. Несколько соображений о теории понятий «залог» и «диатеза».

101. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 16-21. Ленинград: Наука.

102. Русская грамматика, 1980. Т. I. Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Словообразование. Морфология. Т. II Синтаксис. М.: Наука

103. Сай С. С., 2007а. Два подхода к семантике русских рефлексивных глаголовв печати).

104. Сай С. С., 20076. К вопросу о статусе русских возвратных глаголов в свете новых тенденций в их употреблении (доклад в ИППИ РАН 11 мая 2007 г.).

105. Сай С. С., 2007в. Прагматически обусловленные возвратные конструкцииопущенного объекта» в русском языке // Вопросы языкознания. №2. М.: Наука.

106. Сильницкий Г. Г., 1974. Глагольная валентность и залог. В сб. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Ленинград: Наука.

107. Смольянинова М. И., 2001. К вопросу о семантических и других ограничениях в образовании страдательных причастий прошедшего времени. В сб. Семантика. Функционирование. Текст. Киров.

108. Стрельцова М. И., 1978. О связи видо-временных и залоговых значений в причастиях на -м-, -н-, -т- в древнерусском языке. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 213-220. Ленинград: Наука.

109. Сумбатова Н. Р., 2002. Ещё раз про обязательность. В сб. Лингвистический беспредел (Сборник статей к 70-летию проф. А. И. Кузнецовой). С. 289—304. М.: Филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова.

110. Татевосов С. Г., 2005. Акциональность: типология и теория // Вопросы языкознания. №1. С. 108-141. М.: Наука.

111. Тестелец Я. Г., 2001. Введение в общий синтаксис. М.: РГГУ.

112. Тимберлейк, Алан. 1982. Косвенно-объектные контролёры рефлексивизации в русском языке. Новое в зарубежной лингвистике, вып. XI. С. 166-192. М.: Прогресс.

113. Урысон Е. В., 1996. Синтаксическая деривация и «наивная» картина мира // Вопросы языкознания. №4. С. 25-38. М.: Наука.

114. Успенский В. А., 1977. К понятию диатезы. В сб. Проблемы лингвистической типологии и структуры языка. Ленинград.

115. Филлмор, Чарльз. 1981а. Дело о падеже. В сб. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. С. 369-495. М.: Прогресс.

116. Филлмор, Чарльз, 19816. Дело о падеже открывается вновь. В сб. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. С. 496-530. М.: Прогресс.

117. Филякова Е. В., 1986. Дефектные личные парадигмы глаголов в современном русском языке // Филологические науки. №4. М.: Высшая школа.

118. Холодович А. А., 1979. Проблемы грамматической теории. Ленинград: Наука.

119. Храковский В. С., 1974. Пассивные конструкции. В сб. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Ленинград: Наука.

120. Храковский В. С., 1978. Залог и рефлексив. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 50-61. Ленинград: Наука.

121. Храковский В. С., 1981. Диатеза и рсферентность. Глава I кн. Залоговые конструкции в разноструктуриых языках. С. 5—38. Ленинград: Наука.

122. Храковский В. С., 1991. Пассивные конструкции. В сб. Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. Санкт-Петербург: Наука.

123. Храковский В. С., 1998. Понятие сирконстанта и его статус. В сб. Семиотика и информатика (гл. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 141-153. М.: Языки русской культуры.

124. Храковский В. С., 20006. Диатезы и залоги (30 лет спустя). В сб. Слово в тексте и в словаре: Сборник статей к 70-летию академика Ю. Д. Апресяна (отв. ред. Л. Л. Иомдин, Л. П. Крысин). С. 466^74. М.: Языки русской культуры.

125. Цейтлин С. Н., 1978. Возвратные глаголы и детская речь. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 193-197. Ленинград: Наука.

126. Циммерманы И., 1978. Синтаксические функции актантов, залог и переходность.

127. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 71-79. Ленинград: Наука.

128. Шелякин М. А., 1991. Русские возвратные глаголы в общей системе отношений зало-говости. В сб. Теория функциональной грамматики. Персональность. Зало-говость. Санкт-Петербург: Наука.

129. Широглазова Н. С., 2004. Система глубинных падежей и средств их выражения. Автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук.

130. Шмелёв А. Д., 1998. Типы «невыраженных валентностей». В сб. Семиотика и информатика (отв. ред. В. А. Успенский). Вып. 36. С. 167-176. М.: Языки русской культуры.

131. Юшина Л. Ю., 2003. Семантика и особенности употребления формы творительного падежа субъекта при полном страдательном причастии // Вестник МГУ. Серия 9: Филология. №4. С. 87-93. М.: Издательство МГУ.

132. Якобсон Р. О., 1972. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. В сб. Принципы типологического анализа языков различного строя (отв. ред. Б. А. Успенский). С. 95-113. М.: Наука.

133. Янко-Триницкая Н. А., 1962. Возвратные глаголы в современном русском языке. М.

134. Янко-Триницкая Н. А., 2001. Словообразование в современном русском языке. Инд-рик.

135. Яхонтов С. Е., 1974. Формальное определение залога. В сб. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. С. 46-53. Ленинград: Наука.

136. Яхонтов С. Е., 1978. Классы глаголов и падежное оформление актантов. В сб. Проблемы теории грамматического залога (отв. ред. А. А. Холодович). С. 102— 108. Ленинград: Наука.

137. Ackermann, Farrell and John Moore, 2001. Proto-properties and grammatical encoding. CSLI Publications

138. Aranovich, Raul and Jeffrey T. Runner, 2001. Diathesis Alternations and Rule Interaction in the Lexicon. In: K. Megerdoomian and L. A. Barel (eds.) WCCFL 20 Proceedings. Pp. 15-28. Sommerville, MA: Cascadilla Press.

139. Babby, Leonard H., 1973. The deep structure of adjectives and participles in Russian" // Language. Vol. 49. №2. Pp. 349-360. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

140. Babby, Leonard H. and Richard D. Brecht, 1975. The syntax of voice in Russian // Language. Vol. 51. №2. Pp. 342-367. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

141. Baker, Mark C., 1997. Thematic Roles and Syntactic Structure. In: L. Haegeman (cd.) Elements of Grammar. Pp. 73-137. Dordrecht: Kluwcr.

142. Barber, E., 1978. Synonymy judgments as syntactic evidence. In: Peter Cole (ed.)

143. Syntax and semantics, 9: Pragmatics. Pp. 299-313. New York: Academic Press.

144. Belletti, Adriana and Luigi Rizzi, 1988. Psych-verbs and ^-theory // Natural language & Linguistic theory. Vol. 6. №3. Pp. 291-352. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers.

145. Bertinetto, Pier Marco and Denis Delfitto, 2000. Aspect vs. Actionality: Why They Should Be Kept Apart. In: Osten Dahl (ed.) Tense and Aspect in the Languages of Europe. Pp. 189-225. Berlin: Mouton de Gruyter.

146. Bjorklund, Martina, 2003. On the Russian agentive passive // Glossos. Vol. 4.

147. Blevins, James P., 2003. Passives and impersonals // Journal of linguistics. Vol. 39. №3. Pp. 473-520. Cambridge.

148. Broekhuis, Hans (n. d.). The subject of causative object experiencer verbs (unpublished).

149. Buyssens, Eric, 1979. The active voice with passive meaning in modern English // English Studies. Vol. 60. №6. Pp.745-761. Brussels.

150. Bybee, Joan L., 1985. Morphology. A study of the relation between meaning and form Typological studies in language 9. Amsterdam: John Benjamins В. V.

151. Dahl, Osten, 1998. Grammaticalization and the life-cyclcs of constructions. Keynote lecture at the 17th Scandinavian Conference of Linguistics, August 20-22, 1998 Funen, Denmark. To be published in a volume in the series RASK Supplement Volumes.

152. Davidson, Alice, 1980. Peculiar passives // Language. Vol. 56. №1. Pp. 42-66. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

153. Davis, Tony, 1996. Lcxical Semantics and Linking in the Hierarchical Lexicon.

154. A dissertation submitted for the degree of Doctor of Philosophy. Stanford: Stanford University.

155. Dewart, M. Hazel, 1979. Children's hypotheses about the animacy of actor and object // British Journal of Psychology. Vol. 70. №4. Pp. 525-530.

156. Dietrich, Ayse Pamir, 1999. Relational grammar and impersonal passives. In: Poznan studies in contemporary linguistics. Vol. 35. Pp. 35-54. Poznan: Adam Mickievicz University.

157. Dowty, David, 1991. Thematic proto-roles and argument selection // Language. Vol. 67.

158. Pp. 547-619. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

159. Dryer, Matthew S., 1982. In defense of a universal passive // Linguistic analysis. Vol. 10. №1. New York: Elsevier Science Publishing.

160. Embick, David, 1997. Voice Systems and the Syntax/Morphology Interface. In: Heidi Harley (ed.) MITWPL 32: The Proceedings of the UPenn/MIT Workshop on Aspect, Argument Structrure, and Events, May 1997. Pp. 41-72. Cambridge, MA.

161. Embick, David, 2004. On the Structure of Resultative Participles in English // Linguistic Inquiry. Vol. 35. №3. Pp. 355-392. Cambridge, MA / London: Massachusetts Institute of Technology.

162. Engelberg, Stefan, 2002. Intransitive Accomplishments and the Lexicon: The Role of Implicit Arguments, Definiteness, and Reflexivity in Aspectual Composition // Journal of Semantics. Vol. 19. Pp. 369-416. Oxford: Oxford University Press.

163. Foley, William A. and Robert D. van Valin, Jr., 1984. Functional syntax and universal grammar. Cambridge: Cambridge University Press.

164. Franks, Steven, 1995. Parameters of Slavic Morphosyntax. Oxford: Oxford University Press.

165. Freidin, Robert, 1975. The analysis of passives // Language. Vol. 51. №2. Pp. 384-405. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

166. Hale, Ken and Jay Keyser, 1998. The basic Elements of Argument Structure. In: Papers from the Upenn/MIT Roundtable on Argument Structure and Aspect; H. Ilarley (ed.), MIT Working papers in Linguistics. Vol. 32. Pp. 73—118. Cambridge, MA: MIT Press.

167. Harrison, W., 1967. Expression of the passive voice (Studies in the modern Russian language, 4-5). Cambridge: Cambridge University Press.

168. Hasegawa, Nobuko, 2001. Causatives and the Role of v: Agent, Causer, and Experiencer.1.: K. Inoue and N. Hasegawa (eds.) Linguistics and Interdisciplinary Research. Pp. 1-35. СОЕ, Kanda University of International Studies.

169. Haspelmath, Martin, 1990. The grammaticization of passive morphology // Studies in Language. Vol. 14. №1. Pp. 25-71. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins B. V. — John Benjamins North America.

170. Haspelmath, Martin (n. d.) Against markedness (and what to replace it with) // to appear in Journal of Linguistics.

171. Hopper, Paul J. and Sandra A. Thompson, 1980. Transitivity in grammar and discourse // Language. Vol. 56. №2. Pp. 251-299. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

172. Jaeggli, Osvaldo A., 1986. Passive // Linguistic Inquiry. Vol. 17. №4. Pp. 587-622. Cambridge, MA / London: MIT Press.

173. Jenkins, Diana R., 2003. Active voice? Usually best. Passive voice? Sometimes better // Writing. Vol. 25. №5. Pp. 26-27.

174. Kazenin, Konstantin I., 2001. The passive voice. In: Language Typology and Language Universals. Vol. 2. Pp. 899-916. Berlin — New York: Walter de Gruyter.

175. A dissertation submitted for the degree of Doctor of Philosophy. Kratzer, Angelika, 2000. Building statives. In: Lisa J. Conathan et al. (eds.) Proceedings of the 26th Annual Meeting of the Berkeley Linguistics Society. Pp. 385-399. Berkeley.

176. Dordrecht: Reidel Publishing Company. Langacker, Ronald and Pamela Munro, 1975. Passives and their meaning // Language.

177. Vol. 51. №2. Pp. 789-830. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).1.vin, Beth and Malka Rappaport, 1986. The formation of adjectival passives // Linguistic Inquiry. Vol. 17. №4. 623-661. Cambridge, MA / London: MIT Press.

178. O'Grady, W. D., 1980. The universal characterization of passivization // Linguistic analysis. Vol. 6. Pp. 393-405. New York: Elsevier Science Publishing.

179. Partee, Barbara Hall, 2005. The semantics of diathesis alternations (Formal Semantics Lectures at RGGU, Lecture 10).

180. Perlmutter, David M. and Paul Postal, 1983. Toward a universal characterization of passivization. In: Perlmutter, David M. (ed.) Studies in relational grammar. Vol. 1. Pp. 3-30. Chicago: The University of Chicago.

181. Perry, James Whitney, 1969. Scientific Russian. New York: Interscience Publishers.

182. Pesctsky, David, 1987. Binding problems with Experiencer verbs 11 Linguistic Inquiry. Vol. 18. №1. 126-140. Cambridge, MA / London: MIT Press.

183. Pinon, Christopher, 2001. A Finer Look at the Causative-Inchoative Alternation (unpublished).

184. Pinon, Christopher, 2007. Verbs of creation. To appear in: Dolling, Heyde-Zybatow & Schafer (eds.) Event structures in linguistic form and interpretation. Berlin: Mou-ton de Gruyter.

185. Shibatani, Masayoshi, 1985. Passives and related constructions: a prototype analysis // Language. Vol. 61. №4. Pp. 821-849. Baltimore: Waverly Press (The Linguistic Society of America).

186. Shibatani, Masayoshi, 1998. Voice parameters. In: Leonid Kulikov, Heinz Vater (eds.) Typology of verbal categories (Lingiuistische Arbeiten, 382). Pp. 117-138. Tubingen: Niemeyer.

187. Siewierska, Anna, 1988. The Passive in Slavic. In: Masayoshi Shibatani (ed.) Passive and voice (Typological studies in language 16). Pp. 243-289. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins В. V.

188. Spyropoulos, Vassilios, 2002. A note on arbitrary null-subjects // Reading Working Papers in Linguistics. Vol. 6. Pp. 85-100.

189. Tenny, Carol, 1998. Psych-verbs and verbal passives in Pittsburghese // Linguistics. Vol. 36. №3. Pp. 591-597. Walter de Gruyter.

190. Timberlake, Alan, 1976. Subject properties in the North Russian passive. In: Li, Charles (ed.) Subject and topic. New York: Academic Press.

191. Unbegaun, Boris O., 1975. Russian grammar. Oxford: Clarendon Pressvan Valin, Robert D. Jr., The Syntax-Semantics-Pragmatics Interface: an Introduction to Role and Reference Grammar (in print).

192. Wilson, Steven J., 1979. Factors influencing the frequency of switches of voice during the recall of active and passive sentences // Journal of General Psychology. Vol. 100. №2. Pp. 277-285.

193. Woolford, Ellen, 1993. Symmetric and Asymmetric Passives // Natural Language and Linguistic Theory. Vol. 11. Pp. 679-728.

194. Woolford, Ellen, 2006. Lexical Case, Inherent Case, and Argument Structure // Linguistic Inquiry. Vol. 37. №1.

195. Woolford, Ellen, 2007. Differential Subject Marking at Argument Structure, Syntax, and PF. To appear in: Helen de Hoop and Peter de Swart (eds.) Differential Subject Marking. Studies in Natural Language and Linguistic Theory series.1. Springer.

196. Wunderlich, Dieter, 1997. Cause and structure of verbs // Linguistic Inquiry. Vol. 28. №1. Pp. 27-68.

197. Глагол t Пример Примечаниебраться Квалификация преподавателя, который берётся обучать ребят, тем или иным предметам, конечно, должна быть на порядок выше, (Вместо дискуссии — подвох. "Известия", 88-07-10 (1.001). Уппсальский корпус) промежуточная

198. Почти всегда находилось два-три человека, которые спрашивали, сколько он съедает, недоумевали. (Дубов, Н., Небо с овчинку, "Собрание сочинений в 3-х томах", т. л, М., 1970. Уппсальский корпус)

199. Еще одним этапом реформы явится реорганизация власти на местах. (Источник неизвестен. Уппсальский корпус)1. Обозначения: