автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.04
диссертация на тему: Эстетизация как парадигма современности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эстетизация как парадигма современности"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи НИКОНОВА СВЕТЛАНА БОРИСОВНА

ЭСТЕТИЗАЦИЯ КАК ПАРАДИГМА СОВРЕМЕННОСТИ Философско-эстетический анализ трансформационных процессов в современной культуре

Специальность: 09.00.04 — эстетика

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

25 Ш 2013

Санкт-Петербург 2013

005531748

005531748

Работа выполнена на кафедре эстетики и философии культуры Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

ПРОЗЕРСКИЙ Вадим Викторович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

ХРЕНОВ Николай Андреевич Государственный институт искусствознания (Москва)

доктор философских наук, профессор ГРЯКАЛОВ Алексей Алексеевич Российский государственный педагогический университет им.

А.И.Герцена (Санкт-Петербург)

доктор философских наук, профессор САВЧУК Валерий Владимирович Санкт-Петербургский государственный

университет

Ведущая организация: Санкт-Петербургская государственная

академия театрального искусства

Защита состоится 5 сентября 2013 года в часов на заседании

диссертационного совета Д.212.232.11 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В. О., Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ауд. Т^у .

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан « и » 2013 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат философских наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность исследования определяется присутствием в современной культуре трансформационных процессов, требующих осмысления их оснований, хода и перспектив развития, а также тем, что эти трансформационные процессы существенно затрагивают эстетическую сферу. Границы, предмет и основные категории эстетики как философской дисциплины подвергаются глубокому переосмыслению как в западной, так и в отечественной эстетической теории. В научных исследованиях, посвященных анализу и критике современной культуры, стал распространенным термин «всеобщая эстетизация» как обозначение особого стиля отношения к действительности, при котором качество внешней формы оказывается доминирующим фактором оценки, превосходящим внимание к внутреннему наполнению. Этот способ восприятия характеризуется как черта массовой культуры и «общества потребления». Но в нем затрагиваются и более глубокие слои сознания, полностью перестраивающегося в соответствие с новым характером восприятия.

В этом контексте актуальным оказывается исследование развития эстетики в ее глубинной связи с принципами западного мировоззрения, ставшего основой формирования системы глобальной мировой культуры современности. Однако, следует отметить диссонанс, присутствующий между определениями эстетики, характерными для западной и для отечественной эстетической традиции. Для характеристики западного отношения к эстетике можно привести два высказывания В.Велыпа, взятых из работы «Разрушение эстетики» (Undoing Aesthetics, 1997), посвященной проблеме переопределения классической эстетики в связи с происходящей в современном мире эстетизацией сознания. Он пишет: «В пределе эстетизация сознания означает, что мы не видим больше первых или последних оснований сущего; скорее, реальность представляется результатом процесса, который раньше был знаком нам лишь в сфере искусства — она сотворена, изменчива, необязательна, беспочвенна и т.п.»1. Кроме того Вельш высказывает следующее предположение: «Со времен Канта мышление модерна исходило из интуиции о том, что природа фундаментальных условий существования, которые мы называем реальностью, является эстетической. Реальность вновь и вновь подтверждалась в качестве конституируемой не столько "реалистически", сколько "эстетически"» 2 . Здесь можно увидеть соответствие между эстетизацией и утратой ощущения реальности, или де-реализаией, возводимое к системе И.Канта как к поворотному пункту в становлении

1 Welsch W. Undoing Aesthetics. UK, 1997. P. 8.

2 Ibid. P. IX.

мышления модерна. При этом эстетизация реальности оказывается тесно связана с принципами, характерными для искусства, которое становится основным предметом эстетики. Именно против ограничения сферы действия эстетики сферой обращения к художественному опыту выступает в своей концепции Вельш. Вместе с тем, расширение так понятой эстетики за пределы искусства эстетизирует восприятие всей жизни, уподобляя всю жизнь искусству. Об этом говорит также Р.Рорти, критически высказываясь относительно эстетики Канта, автономизирующей сферу эстетического опыта, что, по мнению Рорти, отбрасывает эстетику на периферию философского знания. Здесь мы сталкиваемся с двойственностью определения истоков эстетической традиции в самой западной мысли: с одной стороны, эстетизация жизни возводится к деятельности Канта, сформулировавшего основные принципы эстетики как автономной дисциплины, с другой стороны, в связи с тотальной эстетизацией жизни современное состояние эстетики оказывается противостоящим кантовской автономизации этой сферы.

Но такое отношение к эстетике и к ее специфике является не единственным. Практически противоположное этому понимание мы можем встретить в отечественной мысли. Приведем еще одно характерное определение, взятое из одной из новейших отечественных философских энциклопедий. Эстетика определяется здесь как «наука о неутилитарном созерцательном или творческом отношении человека к действительности, изучающая специфический опыт ее освоения, в процессе (и в результате) которого человек ощущает, чувствует, переживает в состояниях духовно-чувственной эйфории, восторга, неописуемой радости, блаженства, катарсиса, экстаза, духовного наслаждения свою органическую причастность к Универсуму в единстве его духовно-материальных основ, свою сущностную нераздельность с ним, а часто и конкретнее — с его духовной Первопричиной, для верующих — с Богом» 3 . Хотя это определение по ряду своих тезисов также может быть возведено к характеристикам эстетического суждения, данным Кантом и разработанным последующей европейской философской традицией, однако, в конечном счете, вместо утраты чувства реальности в процессе эстетизации, мы получаем, напротив, повышение чувства реальности, достижение его особой интенсивности, граничащей с религиозным восприятием, откровением метафизической сущности мира.

Т. о. мы располагаем, по крайней мере, двумя противоречащими друг другу возможностями интерпретации сущности эстетики, а следовательно, и роли ее в современных трансформационных процессах. Причем поскольку оба способа интерпретации опираются на одинаковые основания, это ведет к полной неопределенности предмета и специфики

3 Бычков В. В. Бычков О. В. Эстетика// Новая философская энциклопедия в 4-х тт. Т.1У. М.: Мысль, 2010. С.456.

эстетики как философской дисциплины, поскольку в ней из одних и тех же предположений могут, как будто бы, следовать противоположные выводы. Именно с целью устранения подобной неопределенности совершенно необходимо, и особенно в рамках отечественной философской традиции, провести анализ различий в способах функционирования того, что может быть названо «эстетическим суждением».

При проведении такого анализа следует учитывать не только возможные интерпретации эстетического суждения, дававшиеся в истории классической эстетической мысли, начиная с А.Баумгартена и И.Канта, но также и контекст их возникновения, культурный и мировоззренческий, принципы их эволюции по направлению к современности. Так при анализе эстетики Канта невозможно не учитывать, что вся его система в целом направлена на критику метафизики, а стало быть, на основаниях этой системы едва ли правомерно утверждение о метафизической сути эстетического опыта. Такое утверждение, поскольку оно все же высказывается, обозначает границы той эстетической традиции, которая в своих истоках может быть связана с Кантом, а впоследствии ведет к де-реализующим выводам современных западных теоретиков. В связи с этим можно говорить о специфике и особенностях западноевропейского типа мышления, который проявляется одновременно в критике метафизики и в обособлении эстетики как автономной дисциплины, поскольку такое обособление происходит только в западноевропейской мысли в середине XVIII в. В этот же мировоззренческий контекст могут быть включены и другие черты, характерные для европейской культуры: номиналистический подход к языку, экспериментальный метод в науке, техницизм, утилитаризм, механицизм, антропо- и субъектоцентризм, рационализм, секуляризация, капиталистическое хозяйство, автономизация морали, либерализм, принцип прямой перспективы в изобразительных искусствах и даже тонально-гармоническая музыкальная система, поскольку все они развиваются в одно и то же время в рамках одного и того же типа культуры. Также характерным для европейской культуры свойством является ее экспансивный характер, приводящий к глобализационному и универсализационному процессу в современном мире. Изучение всех этих черт в совокупности в качестве проявлений одного и того же мировоззренческого типа представляет собой прочный базис для анализа кризисных процессов в современном мире, поскольку эти процессы рассматриваются как результат развития европейской культурной традиции на этапе ее глобального распространения. Изучение данного культурного типа в его целостности оказывается возможным постольку, поскольку мы также можем видеть его границы и те возможности, с которыми сталкиваемся по ту сторону этих границ.

Диссонанс приведенных определений эстетики указывает на подобные границы. В связи с чем мы начинаем настоящее исследование с

определения двух подходов к проблеме эстетического суждения: с «метафизической» позиции, характерной для античной, средневековой, а отчасти и для русской философской мысли, и собственно с «эстетической» позиции, весьма специфической, характеризующей только западноевропейское мировоззрение. Если в первом случае эстетический опыт соотносится с онтологическими характеристиками метафизической сущности мира, являющей себя через красоту, то во втором случае эстетическое суждение признается результатом оценочной деятельности субъекта, а эстетические качества лишаются онтологической значимости. И наиболее удивительным в этом контексте является то, что лишь второй подход к эстетическому опыту ведет к выделению эстетики в качестве автономной дисциплины, в то время как при первом подходе эстетическая проблематика растворяется в общем строе философии и отдельно не рассматривается. В связи с этим нам представляется, что изучение оснований, предпосылок, структуры и эволюции эстетики может внести большой вклад в процесс осмысления специфики и границ западноевропейского культурного типа, а в современном мире — в процесс осмысления охватившего его кризиса и возможных вариантов и перспектив выхода из него.

Настоящее исследование направлено на анализ взаимосвязи между процессами, происходящими в современной культуре, и процессами, происходящими в современной эстетике, а также на изучение тех возможностей, которые дает эстетика для понимания специфики современной культуры.

Степень разработанности проблемы. Проблема, поднимаемая в настоящем исследовании, предполагает развертывание в двух существенных направлениях: 1). исследование процесса эстетизации, 2). исследование фундаментальных принципов мышления модерна. Исследование принципов модерна с т. з. процесса эстетизации составляет новизну авторского подхода. Однако само понятие эстетизации как специфической черты развития современной культуры, а также изучение общих структурных черт и специфики мышления модерна достаточно подробно разрабатывается в современной научной литературе.

1). В западной мысли последних десятилетий проблема всеобщей эстетизации как процесса, характерного для современной культуры, рассматривается весьма активно. В первую очередь отметим работы В.Вельша, для которого понятие всеобщей эстетизации является краеугольным. Велын обосновывает концепцию эстетизации культуры, рассматривает эстетизацию разных сторон современной жизни, прослеживает истоки эстетизации в контексте различных пониманий эстетики. Также существенной темой для Вельша является анализ соотношения между сферой эстетики и сферой искусства. Он показывает возможности расширения эстетики за пределы сферы искусства. Проблема

расширения границ эстетики присутствует в работах А.Берлеанта, обосновывающего возможность эстетики среды — энвайронментальной эстетики, включающей в эстетическое рассмотрение природную среду. О границах эстетического опыта в контексте расширения сферы эстетики говорит Р.Шустерман. С другой стороны, присутствует еще одна тенденция, которая также может быть отнесена к процессу эстетизации: распространение понимания искусства за пределы узкой сферы классической эстетики и следующее за этим отождествление искусства и жизни. С таким пониманием искусства можно столкнуться в работах Р.Рорти, бросающего упрек классикам эстетической мысли за сужение сферы эстетики. Но расширение ее у Рорти ведет к превалированию воображаемого над реальным, к превращению жизни в искусство, к постмодернистской пантекстуалыюсти и бесконечной возможности интерпретаций. Сходное понимание эстетизации как де-реализации, нарастания чувства иллюзорности в процессе увеличения многообразия информационных потоков предлагает Дж.Ваттимо. Говоря о тотальной эстетизации современной культуры все указанные авторы находят ее истоки в структуре мышления модерна, начиная с эпохи Просвещения. Мысль о преобладающей значимости эстетического элемента в мышлении модерна впервые в явственном виде была высказана Ф.Ницше, полагавшим, что в XIX в. формируется новый тип человека — homo aestheticus. Связь процесса эстетизации с фундаментальными принципами мышления модерна отмечается многими авторами. В первую очередь, следует назвать Ю.Хабермаса, который исследует развитие философской мысли двух последних столетий и находит в нем неуклонную тенденцию к выходу на первый план эстетического элемента, к слиянию искусства и жизни, а соответственно, к виртуализации реальности, приобретению ею в восприятии субъекта все более художественного, игрового, несерьезного характера и к постмодернистскому преобразованию модерна. Основания этой тенденции Хабермас видит в особенностях самого модерна, обнаруживая их в новоевропейской трактовке субъективности, приобретающей претензии на абсолютную власть над реальностью. Он прослеживает процесс автономизации эстетической сферы и развитие модернистской рефлексии в сторону постмодернистской тотальной эстетизации. Альтернативу постмодернистскому эстетизму Хабермас видит в преодолении негативных сторон самой модернистской мысли, в обращении к интерсубъективности и коммуникативной рациональности. О тотальной эстетизации современности и ее корнях в структуре новоевропейской мысли говорят и мыслители, представляющие собственно «постмодернистский» дискурс. Тотальную эстетизацию современной культуры констатирует Ж.Бодрийяр, выступая с резкой критикой этого состояния, характеризуемого им как симулятивная гиперреальность. В более позитивном ключе процесс эстетизации

фиксирует Ж.Рансьер, говорящий о переходе современного искусства в особый новый эстетический режим функционирования. Б.Хюбнер полагает эстетическое чувство наиболее фундаментальным антропологическим определением, подосновой всей структуры человеческого поведения. Связь развития эстетики с основаниями европейской субъективистской традиции раскрывается на основании анализа различных проявлений европейской культуры в работах Э.Боуи. С.Зонтаг, С.Жижек, Т.Иглтон рассматривают нарастание эстетического элемента в различных и, на первый взгляд, далеких от классической эстетики, сферах деятельности человека (наука, религия) и направлениях философии (марксизм, позитивизм и т.п.).

В отечественной мысли также исследуется связь между формированием автономной эстетики в XVIII в. и фундаментальными структурами европейской рациональности. С.С.Аверинцев обосновывает необходимость особого, не основанного на принципах новоевропейской эстетики, подхода к до-новоевропейским формам искусства и словесности. Он прослеживает взаимозависимость между появлением эстетического отношения к красоте и искусству и характерным для новоевропейского мышления пониманием онтологических, гносеологических, эпистемологических проблем. Также следует отметить работы В.И.Мартынова, рассматривающего процесс развития новоевропейского проекта в связи с особой ролью в нем эстетического восприятия, ориентированного на субъективное переживание, выражение чувств. Рассуждения этих авторов исходят из тех же методологических предпосылок, что и настоящее исследование, однако проводимый в них анализ взаимосвязи новоевропейской эстетики с особенностями европейского мировоззрения в целом, и искусства в частности, составляет базис для исследования других культур и форм искусства. Особенность нашего исследования состоит в том, что прицельное внимание уделяется определению границ самой европейской культуры на основе изучения специфики функционирования эстетики в ее рамках. Глубокий анализ связи эстетики с основными принципами модерна присутствует в историко-философских работах П.П. Гайденко, Ю.В.Перова. Существенным для настоящего исследование является подмеченное Гайденко соответствие между эстетизмом и историзмом в рамках модернистского мышления. А.А.Грякалов анализирует истоки и эволюцию современного эстетического дискурса. В.П.Руднев представляет широкую картину оснований и эволюции культуры XX в., уделяя особое внимание художественным процессам и процессам в эстетической сфере. Можно упомянуть также работы А.М.Сидорова, в которых рассматривается проблема всеобщей эстетизации, происходящей в современной культуре, и анализируются ее истоки в мировоззрении модерна. Однако в целом акцентировка специфики эстетического суждения в контексте новоевропейской культуры является для отечественной мысли далеко не

столь распространенной, как для западной, особый характер эстетического восприятия, характерный для западной культуры, и причины появления в ней эстетики как автономной дисциплины оказываются недостаточно продуманными. В то же время эстетизация в качестве доминирующего свойства современности активно рассматривается в отечественной мысли. Можно отметить диссертационное исследование О.В.Солодовниковой «Эстетизация современной культуры и формы ее представления» (2002), где эстетизация человеческого мира представляется как основная тенденция формирования образа современной культуры, а также подчеркивается, что эстетизация не является случайной или поверхностной характеристикой современной культуры, но ее существенной и необходимой чертой. В первую очередь, современные отечественные авторы обращают внимание на эстетизацию повседневной жизни, происходящую в культуре массового общества. В этом контексте можно отметить работу В.Д.Лелеко «Эстетизация повседневной жизни постмодерна и эстетика повседневности» (2001). В работах В.В.Прозерского и Л.Ф.Чертова ставится проблема различения «эстезиса» и «айстезиса». В последнем преодолевается дистанцированность классического эстетического суждения, редуцированного к зрительному и слуховому восприятию, и потому переводящего восприятие от непосредственности присутствия в пространство знаков. Л.Ф.Чертов рассматривает соотношение между айстезисом и семиозисом, а В.В.Прозерский сосредотачивается на трансформации эстетики в сторону айстетики в современной культуре, развитию всесторонней чувственности, в связи с чем разрабатывает проблему эстетики среды, энвайронментальной эстетики, что расширяет сферу эстетики за пределы философии искусства, а кроме того, расширяет понимание самого искусства, включая в эстетическое восприятие многие, с классической точки зрения, маргинальные сферы, такие как реклама или дизайн. В работах В.В.Савчука прослеживается связь между эстетизацией и медиализацией культуры. О тотальной эстетизации социальной жизни в связи с опытом актуального искусства в контексте синергетического понимания проблемы эволюции истории человечества пишет В.П.Бранский. Он рассматривает процесс эстетизации во всех сферах современной жизни на основе учения о самоорганизации сложных систем, а в качестве важнейшего пункта этого процесса отмечает возникновение эстетических и романтических идей и их развитие в XIX в. Предел художественного развития человечества он видит в осуществлении романтической утопии построения мира как абсолютного произведения искусства. Синергетическая модель также позволяет объяснить высокую степень противоречивости эстетизирующих и антиэстетизирующих процессов в современном мире на основе колебания между категориями хаоса и порядка. При этом возможность преодоления негативных

тенденций видится им в удвоении эстетизационного процесса: в «эстетизации эстетизации». В качестве трудов по истории эстетики и основным эстетическим проблемам в отечественной мысли следует упомянуть работы Т.А.Акиндиновой, Ю.Б.Борева, В.В.Бычкова, К.М.Долгова, М.С.Кагана, О.А.Кривцуна, А.С.Мигунова, И.П.Никитиной, Л.Н.Столовича, Е.Н.Устюговой, В.П.Шестакова.

2). Анализу культуры и мышления модерна как особой целостности, и, в то же время, специфического типа мировоззрения, в настоящее время переживающего кризис, позволяющий понять его основания, посвящено множество как западных, так и отечественных исследований. Исследование оснований модерна можно найти, в первую очередь, в так называемой «постмодернистской» теории: у Ж.Ф.Лиотара, Ф.Джеймисона, М.Фуко, Р.Рорти, Ж.Бодрийяра, Дж.Ваттимо, Ж.Делеза, Дж.Каллера и т.п. Еще большее внимание такому анализу уделяется в философской мысли последних десятилетий, выходящей за пределы постмодерна: у С.Жижека, Ж.Рансьера, А.Бадыо, Х.У.Гумбрехта, Б.Гройса, и т.п. Следует указать на работы теоретиков, исследующих структуры и основания современного общества: А.Рено, исследующего историю субъективности, Ж.Липовецки, анализирующего структуру западного индивидуалистического сознания, Н.Элиаса, изучающего принципы цивилизационного процесса, З.Баумана, Дж.Ритцера, Т.Х.Эриксона, Р.Сеннета, дающих характеристики кризисных процессов современности, А.Макинтайра, размышляющего о кризисе философии морали, М.Маклюэна, обозначающего границы западного мира через посредство обращения к феномену медиасферы. Также нельзя не отметить, что практически вся западная мысль XX в. погружена в напряженное обдумывание собственных оснований. Ярким примером являются работы Т.Адорно, Х.Арендт, В.Беньямина, Г.-Г.Гадамера, Х.Ортеги-и-Гассета, К.Поппера, Ю.Хабермаса, М.Хайдеггера, и т.п.

В отечественной мысли следует отметить, в первую очередь, критические исследования, рассматривающие постмодерн в его отношении к модерну. Таковыми являются работы А.Г.Дугина, выступающего с критикой модерна исходя из исторической триады премодерн — модерн — постмодерн и описывающего возможные итоги постмодернистской трансформации модерна как тот предел, за которым оказывается возможным существенный мировоззренческий сдвиг, полностью разрушающий модернистские принципы. Более лояльно по отношению к постмодерну настроен М.Н.Эпштейн, проводящий, однако, внутреннее различие между постмодерном как завершением и кризисом западноевропейского проекта и постмодерном как новым витком культурного развития за пределами модерна. Крайне критически по отношению к принципам модерна в их целостности настроен В.В.Бычков, также глубоко исследующий природу постмодернистских процессов как кризисных по отношению к модерну и предполагающих возможность

решительного разрыва с ними. В качестве ярких исследователей современного философского дискурса можно назвать Н.С.Автономову, О.В.Аронсона, А.А.Грякалова, Е.Гурко, А.В.Дьякова, И.П.Ильина,

A.С.Колесникова, Н.Б.Маньковскую, Е.В.Петровскую, А.Е.Радеева. Основания и специфика современной и пост-современной культуры исследуется в работах М.С.Кагана, А.П.Маркова, Б.В.Маркова,

B.П.Руднева, И.П.Смирнова, Б.Г.Соколова, Е.Г.Соколова, А.Я.Флиера, М.Б.Ямпольского. О трансформациях, имеющих место в современном мире, говорит большое количество отечественных исследователей, связывающих этот кризис с кризисом оснований европейского модерна. Эта традиция берет начало еще в русской философии XIX в. Среди отечественных критиков и теоретиков трансформации можно отметить В.С.Степина, настаивающего на необходимости перехода к новому типу цивилизационного развития, синтезирующему до-модернистские, традиционалистские принципы культуры с достижениями западного мира. Особо следует отметить работы Н.А.Хренова, в которых процессы, происходящие в современном искусстве, становление новых жанров искусства и особенности функционирования искусства в рамках массовой культуры анализируются в контексте исторического развития архетипических форм художественного творчества. Эти процессы, согласно Хренову, демонстрируют имеющий место в современном мире своеобразный возврат к архаическим формам мировосприятия.

Объектом исследования является западноевропейская культурная традиция, ее истоки, эволюция и процессы, характерные для современного ее состояния. Предмет исследования - эстетическая составляющая мышления западноевропейского культурного типа.

Целью исследования является анализ трансформационных процессов, происходящих в современной культуре и выражающихся в тотальной и всесторонней эстетизации культурного пространства, в распространении эстетических характеристик за пределы установленной классической эстетикой сферы. Анализ, производимый данным исследованием, направлен на выявление истоков этого процесса в структуре западноевропейского типа мышления и мировоззрения, т.е. на выявление глубинной эстетизации сознания, а также на характеристику и теоретическое осмысление последствий этого процесса для развития современной культуры и перспектив преодоления тех кризисных элементов, которые содержит в себе европейский мировоззренческий проект.

Таким образом, исследование процесса эстетизации является концептуальной основой предлагаемого подхода к пониманию современной культуры и ее истоков. Поскольку эстетизация оказывается столь существенной чертой современности, то в поисках истоков современных кризисных процессов все черты европейского мыслительного проекта рассматриваются в контексте их отношения к эстетической

составляющей европейской культуры, связанной, в первую очередь, с формированием эстетики как самостоятельной дисциплины в европейской философии XVIII в. Выявление эстетической составляющей во всех сторонах западноевропейской культуры, а особенно в явлениях культуры XX в., выступает в качестве способа объяснения логики развития современной культуры и продвижения к пониманию основных тенденций и перспектив этого развития.

Сформулированная цель исследования предполагает решение ряда задач:

1. Рассмотреть предпосылки формирования эстетики как самостоятельной дисциплины в европейской философии XVIII в., выявить взаимосвязь возникновения эстетики с основными принципами европейского мировоззрения.

2. На основании анализа ряда важнейших философско-эстетических концепций XVIII - XIX вв. проследить тенденции развития европейской эстетической мысли и выявить истоки процесса эстетизации в струкуре европейского мышления.

3. Проследить основные линии и направления эстетизации в культуре модерна от его оснований до современности, а также проанализировать эволюцию модернистского мышления в сторону его постмодернистской трансформации, показать эстетизирующий характер этой трансформации.

4. Выявить взаимосвязь между эстетизацией и «лингвистическим поворотом» в философии XX в., а также взаимосвязь между пониманием языка как медиума и эстетической структурой мышления модерна. Проанализировать логику развития лингвистической проблематики в XX в. в сторону тотальной деконструкции значения, выявить критический и моральный смысл деконструкции как завершения и саморазрушения проекта модерна.

5. Проанализировать кризисный характер модернистского проекта и рассмотреть ряд возможных взглядов на итоги его трансформации в современном мире на примере наиболее ярко представляющих их современных теоретических концепций. Рассмотреть отношение этих концепций трансформации культуры к принципу эстетизации.

6. Рассмотреть основные направления и перспективы эстетизации в теоретическом мышлении современности на основе анализа основных эстетических категорий. Выявить напряженность внутренней структуры европейской эстетической мысли, сосредоточенную в противопоставлении категорий прекрасного и возвышенного. Обозначить пределы интерпретации данных категорий в рамках модернистской критической мысли и возможные выходы за эти рамки, предлагаемые дальнейшим развитием теоретического осмысления этих категорий.

7. Рассмотреть процессы, происходящие в современном искусстве, проанализировать проблему определения искусства в современном мире,

рассмотреть вопрос о соотношении между эстетикой и искусством, проанализировать возможности эстетического отношения к искусству. Выявить соответствие между определенной структурой мировоззрения и ее проявлением в тех или иных жанрах искусства. Проанализировать возможности дальнейшего развития процесса эстетизации, происходящего в современной культуре.

Методологические основания исследования. Поскольку объектом исследования является специфика конкретной культурной и мировоззренческой традиции, основным методом анализа вступает исторический метод. В первую очередь, это историко-культурный метод, в применении которого мы придерживаемся подхода, предполагающего существование различных культурных типов, обладающих своим специфическим мировоззрением, таким образом, что их мировоззренческое концептуальное ядро определяет собой функционирование всех сторон культурной жизни, включая особенности морали, религиозного опыта, экономики, политики, искусства, философии и т.п., а определение основных черт и характера этого ядра дает ключ к пониманию всех проявлений данного культурного типа. В истории философской и культурологической мысли этот подход в наиболее явном виде был разработан О.Шпенглером, для исследования культурных форм предлагавшим прибегать к сравнению между разными сторонами жизни культуры и акцентировавшим внимание на поиске культурного ядра, проявляющего себя во всех сторонах ее жизни. В то же время, мы не полностью согласны со Шпенглером в его отрицании возможности взаимовлияния между культурами и эволюционного движения, имеющего транскультурный характер.

Полагая, что специфика культурного типа наиболее явственно артикулируется в философских концепциях, мы прибегаем к историко-философскому методу с целью проследить эволюцию исследуемой культурной формы от ее истоков до современности. Мы принимаем принципы, предложенные для анализа развития философской мысли М.Хайдеггером, говорившим о происходящей в истории философии смене фундаментальных «метафизических позиций», характеризующих определенные типы мировоззрения, несходные между собой, но в то же время являющиеся вехами одного процесса, соглашаясь также с данной Хайдеггером характеристикой современной ситуации как поворотного момента в процессе историко-философского развития.

Поскольку специфика исследуемой культуры связывается нами с возникновением и развитием в ее рамках эстетики как автономной дисциплины, что позволяет говорить о европейской рациональности с т.з. ее эстетической составляющей, нарастающей в ней вплоть до начала процесса тотальной эстетизации, то, в первую очередь, нами применяется историко-эстетический метод. Проводится анализ эволюции

эстетических концепций в контексте культурного и мировоззренческого развития исследуемого типа рациональности.

Ввиду того, что задача состоит также в определении границ исследуемого типа культуры, условий и принципов его функционирования, историческая и концептуальная обусловленность его выявляется на основании применения к ней критического метода исследования. Здесь возникает сложность, связанная с тем, что объектом исследования является европейский тип культуры, впервые создающий ярко выраженную критическую линию в философии, и т. о. критический метод является собственным внутренним достижением европейской мыслительной традиции, ее существенной характеристикой. В этом смысле применение критического метода по отношению к историческому определению границ европейской культуры есть процедура, описываемая в современной теоретической мысли как процедура деконструкции. Одной из важных модификаций этого подхода к анализу текста культуры можно назвать психоаналитический метод в варианте, предлагаемом лаканианским направлением психоанализа и нацеленном на выявление противоречий в функционировании структур бессознательного, формирующих культурный контекст.

При изучении взаимосвязи эстетики с культурным и философским контекстом существенным является герменевтический метод диалогического вживания в особенности того или иного типа мышления и культуры, соотнесения различных текстов культуры, обнаружение их внутреннего созвучия. В отношении к искусству мы придерживаемся подхода, предлагаемого такими историками и исследователями художественной традиции как Э.Гомбрих, Э.Панофски, Э.Ауэрбах, рассматривающими историю искусства не как простую последовательность форм и стилей, но как решение художественных задач, расположенное в контексте смены мировоззренческих позиций. В этом смысле сами художественные задачи определяются концептуальным фоном той или иной эпохи, что вызывает к жизни возникновение различных художественной деятельности.

С целью осмысления логики функционирования эстетических принципов в рамках исследуемой культуры мы прибегаем к аналитическому методу, разрабатываемому по отношению к исследованию культурологических и эстетических проблем современной аналитической философией. Определяя основные ориентиры, укажем, что мы не готовы согласиться с релятивистским утверждением Н.Гудмена о равенстве языков по отношению к задаче описания разных версий мира, поскольку это предполагало бы, что искусство, наука, религия и т.п. всегда и в равной мере стремятся к решению одних и тех же задач, а различия в способе описания зависят от антропологического различия в способе видения мира. Мы скорее присоединяемся к критическому предположению

Д.Дэвидсона о невозможности делать выводы о существовании принципиально различных способов видения мира, и принимаем за основу тезис о том, что различия в описании мира следуют из изменения характера задач в силу внутренней диалектической логики их развития. Таким образом мы прибегаем к диалектическому методу описания процесса развития культуры как истории качественных скачков единого линейного процесса (что находится в оппозиции к предположению Шпенглера о принципиальной независимости друг от друга разных культурных типов). С другой стороны, мы исходим из того, что основанием для вывода о различиях является внимание к языку описания, обращаясь к методу структурного анализа, разработанному в рамках структурализма и аналитической философии и предполагающему, что фиксация способа видения мира вне способов его выражения в том или ином языке описания невозможна.

Научная новизна исследования состоит в том, что:

1. Характер западноевропейской культурной традиции как целостности определяется через призму возникновения и развития в ее рамках эстетики как автономной дисциплины, основанной на специфическом подходе к пониманию сущности эстетического суждения. Эта специфика демонстрируется как базирующаяся на особом способе определения онтологических и гносеологических категорий и проявляющаяся в равной мере в философии, науке, морали, религии, искусстве. Тем не менее показывается, что именно в эстетике она проявляет себя в наиболее чистом виде, что и приводит ее развитие к тотальной эстетизации мышления и всех сфер жизни в XX в.

2. Проводится комплексный анализ развития различных сторон западноевропейской культуры, особенно культуры XX в., на основе предположения, что они находятся в зависимости от тех черт данного культурного типа, которые наиболее ярким образом проявляют себя в эстетике. Этот анализ показывает, что эстетика предоставляет объяснительную базу для исследования совокупного развития разных сторон современной философской мысли и культурной жизни, фундируя ряд процессов, дающих начало явлениям, характерным для современной философии языка, философии науки, морали, религии, художественной практики.

3. Ряд классических (философские системы Канта, Гегеля, Шопенгауэра, Ницше) и современных (аналитическая философия, медиафилософия, постструктурализм, постмодернизм) систем и концепций рассматривается с точки зрения функционирования в них эстетической проблематики таким образом, что последняя не выделяется в особую, пи с чем более не связанную в них сферу, но понимается как некий структурный принцип, пронизывающий их полностью, что дает новые возможности для понимания внутренней целостности этих систем, их

взаимосвязи между собой и с культурным контекстом, на фоне которого они возникают.

4. Предлагается подход к определению границ искусства в его эстетическом понимании, связывающий возникновение автономного искусства с тем же мировоззренческим контекстом, который отразился и в возникновении автономной эстетики. Это позволяет определить соответствующее искусство с точки зрения его историко-культурной и мировоззренческой специфичности и пояснить логику тех процессов, которые имеют место в современном искусстве, прояснить истоки его кризисного характера и отказаться от необходимости спорить о статусе и определениях подлинного и неподлинного искусства в данном контексте. Также это позволяет проследить перспективы развития художественной практики на основании тех модификаций процесса эстетизации, которые в современной эстетике и философии искусства определяются как характерные для последних десятилетий.

5. Формулируется принцип развития эстетизационного процесса, берущего свои истоки в фундаментальных мировоззренческих изменениях, лежащих в основе формирования западноевропейской культуры, и предполагаются возможные перспективы развития данного процесса, а также характеризуются возможные изменения и парадигмальные сдвиги, связанные с подобным развитием.

Результаты исследования можно охарактеризовать согласно нескольким направлениям:

1. Общие теоретико-методологические выводы, направленные на определение специфики и границ западноевропейского типа культуры на основе анализа развившейся в его рамках эстетики;

2. Выводы историко-эстетического характера, предлагающие новые возможности для анализа исторического развития европейской эстетической теории;

3. Выводы, направленные на решение ряда теоретических проблем самой эстетики, а также философии искусства, определение эстетических категорий и их соотношения, определение искусства с точки зрения эстетики;

4. Предположения, направленные на характеристику и прогнозирование возможных тенденций развития и трансформации современной культуры.

Исходя из этого тезисы, выносимые на защиту, можно сформулировать следующим образом:

1. Возникновение эстетики в качестве автономной дисциплины находится в тесной связи с особенностями западноевропейского мировоззрения, нашедшего свое проявление в становлении проекта модерна как проекта Просвещения. В условиях другой культурной традиции оно было бы невозможным. Автономная эстетика является

специфической принадлежностью культуры модерна. Определение границ и специфики эстетики находится во взаимозависимости с определением фундаментальных черт западноевропейского культурного типа.

2. В становлении эстетики как автономной дисциплины и в формулировке особенностей эстетического суждения специфический характер европейского культурного типа проявляет себя в наиболее полной мере, что находит отражение в функционировании эстетической проблематики в рамках как современной, так и классической эстетической теории. Потому анализ становления и развития эстетики является одним из ключевых моментов для понимания специфики западноевропейской культуры в целом.

3. Описание эволюции культуры модерна с точки зрения нарастания в ней эстетизационных процессов и постепенного выхода их на первый план во всех сферах культурной жизни позволяет наилучшим образом объяснить основные тенденции, а также кризисные и трансформационные явления современности. Поверхностная эстетизация, характерная для современной массовой культуры, может быть описана как проявление глубинного процесса эстетизации сознания.

4. Эстетическая проблематика, несмотря на ее автономизацию в философских системах классиков эстетической мысли, начиная с И.Канта, не является в них чем-то маргинальным и независимым от иных фундаментальных проблем (онтологии, теории познания, моральной философии, философии науки), но может рассматриваться как ключевая для интерпретации данных систем в целом. Критика метафизики, основополагающая для кантовской системы, и констатация непознаваемости «вещи в себе» могут быть названы основой последующей эстетизации представления о реальности. В «Критике способности суждения» отказ от метафизики в пользу субъективизма суждения выступает в наиболее явном виде, определяя, с одной стороны, основания эстетического суждения, с другой стороны — основания эмпирического научного познания. При этом кантовская система дает двоякую трактовку критики метафизики: с одной стороны, она направлена на ограничение притязаний субъекта, а с другой — на утверждение его абсолютной творческой свободы в отношении феноменального мира. Вторая сторона оппозиции развивается в романтическую эстетическую идеологию субъекта-творца, а также мира, понятого как произведение искусства. Однако ему противостоит первая сторона оппозиции, как тотальная критика, непрерывно разрушающая эстетическую идеологию с точки зрения ее формального анализа и определения ее структурных ограничений. Эту сторону можно назвать эстетической теорией. Две эти стороны проявляют себя в антитетической философии Ф.Ницше, открывая путь к принципиальной раздвоенности мышления XX в.

5. Поворот в сторону лингвистической проблематики, произошедший в XX в. может быть рассмотрен как один из важнейших этапов процесса эстетизации. Новое понимание языка, характерное для структурно-аналитических направлений, отражает особый взгляд на язык и его функционирование в человеческом обществе. Язык понимается как посредник, делающий возможной коммуникацию между людьми, а также между человеком и миром, но одновременно как структура, имеющая собственные формальные законы функционирования и являющаяся препятствием на пути непосредственной коммуникации. Понимание языка раздваивается между необходимостью видеть в нем референциальный потенциал и формальную структуру. Это раздвоение отражает раздвоенность эстетического восприятия между формой выражения и выражаемым переживанием. Интерпретация языковых сообщений приобретает характер опосредованного произвольного акта, что ведет к предположению возможности бесконечного количества интерпретаций любого сообщения и к распаду системы значений. Выход формального момента языка на первый план ведет не только к появлению формалистических направлений в лингвистике, литературо- и искусствоведении, но также к возникновению проблемы медиасферы и к становлению медиафилософии.

6. Принцип деконструкции, сформулированный в постструюуралистской мысли середины XX в. рассматривается как итог эволюции европейской критической традиции и как проявление внутреннего напряжения внутри европейского мышления, раздвоенного между эстетической идеологией и эстетической теорией. В первой из них утопия свободного творчества и непосредственности, эмансипированной от диктата «вещи в себе», приобретает в XX в. опасные формы практического осуществления тоталитарных утопий, которые могут быть истолкованы как эстетические утопии построения нового мира в имманентном плане. Деконструктивный акт выступает в первую очередь как критика тоталитаризма. Он подтачивает возможность тоталитарной утопии, указывая на ограничение ее посредством отсылки к отсутствующей «вещи в себе». В связи с этим для деконструктивистского дискурса оказывается актуальной негативная риторика разрыва, нехватки, ускользания, сбоя, поломки и т.п. В предельном развитии теория деконструкции приходит к обращению к апофатической терминологии.

7. Апофатический дискурс можно проследить как характерную черту новоевропейской критической мысли, выявляющуюся с особой ясностью в деконструктивистском проекте второй половины XX в. Если средневековая апофатика проистекает от невозможности вместить в высказывание языка и в ограниченное человеческое познание всю полноту присутствия божественной реальности, то для новой апофатики божественная реальность оказывается невыразимой и непознаваемой в силу ее

отсутствия, которое всегда постигается как некий нередуцируемый остаток, предел мышления, или бесконечно отсроченное значение, ускользающее за пределы текста.

8. Определение эстетики возможно как относительно ее предмета в целом, так и относительно специфики суждения об этом предмете. Различается два расходящихся подхода к определению того, что стало предметом классической эстетики (чувственно воспринимаемой формы, красоты, искусства и т.д.): метафизический, при котором эстетические свойства представляются принадлежностью самого бытия и их высшим проявлением, и собственно эстетический, при котором эстетические свойства представляются результатом оценочной деятельности субъекта. Второй подход характерен для нового времени и именно он ведет к формированию эстетики как автономной дисциплины. Автономия эстетики выступает, в первую очередь, как автономия ее предмета от метафизики.

9. Разделение эстетического суждения на суждение о прекрасном и суждение о возвышенном можно рассматривать как проявление автономизации эстетики от метафизики, а также как результат критики метафизики в целом. Если прекрасная форма теряет свой метафизический статус и связь с онтологическими характеристиками предметов, то в суждении о возвышенном выстраивается мост к метафизическому миру, понятому как мир субъективной свободы действия. Метафизическое эстетизируется в возвышенном, приобретая субъективный характер и также утрачивая связь с онтологическими характеристиками. Т. о. эстетика возвышенного представляет собой прямой путь к пониманию метафизической реальности с точки зрения ее отсутствия и к становлению новой апофатики. В то же самое время эстетика прекрасного противопоставляет метафизической реальности полностью свободный от нее симулятивный мир знаков, не отсылающих ни к какому значению, и образов, не отсылающих к изображаемому. Расслоение на прекрасное и возвышенное может быть охарактеризовано как проявление общей напряженности и раздвоенности, присущей мышлению модерна.

10. Определение специфики европейского искусства, приобретающего к XVIII в. черты автономной светской практики, возможно дать через анализ его соответствия формированию эстетики как самостоятельной философской дисциплины. В качестве специфической черты европейской художественной практики можно отметить ее двоякую направленность: с одной стороны, это предельное внимание к формальной стороне искусства, к созданию изящных форм, радующих восприятие, что выражается в стремлении к созданию искусства для искусства; с другой стороны, это стремление к выражению глубины субъективного переживания. Формальные правила искусства, начиная с эпохи Возрождения, направлены на выражение субъективного восприятия, или восприятия с т. з. субъекта с постоянно возрастающей точностью. К XVIII в. этот процесс

достигает кульминационного равновесия между выражающей структурой и выражаемым смыслом, и именно в этот момент формируется эстетика, соотносящая в себе формальную и содержательную стороны эстетического объекта как некое формально-содержательное единство. В дальнейшем достигнутое неустойчивое равновесие нарушается, что ведет к развитию кризисных процессов в сфере искусства, к возникновению тезиса о конце искусства. При этом субъективное выражение в искусстве начинает превалировать над формальными приемами, форма признается недостаточной для выражения глубины внутреннего содержания.

11. Кризисный характер и внутренняя напряженность описываются как фундаментальная черта культуры модерна, особо отчетливо проявляющая себя в XX в., где они переходят в принцип трансформации, руководящий теоретическим осмыслением современных культурных явлений. Культурная ситуация современности описывается теоретической мыслью XX в. как принципиально нестабильная и претерпевающая серьезные внутренние преобразования. Теории современной культуры можно классифицировать по их отношению к ходу трансформационного процесса и к оценке его итогов. Т. о. можно выделить теории, предполагающие продолжение развития культуры модерна, или же радикальное парадигмальное преобразование, ведущее к становлению нового типа мышления.

12. При этом оказывается, что все варианты теоретического осмысления связывают трансформационный процесс с процессом эстетизации, акцентируя различные его черты: с одной стороны, медиализацию и де-реализацию, как те стороны эстетического восприятия, которые определяют собой утрату непосредственности отношения к реальности, отстраненность эстетического суждения, его встроенную симулятивность; с другой стороны, на первый план выходят интенсивность эстетического переживания, повышенная эффективность восприятия и связь эстетического восприятия с вниманием к телесности, которая составляет основу чувственного восприятия. Причем именно акцентирование второй группы категорий связано с представлением о радикальном парадигмальном преобразовании способа мышления. Т. о. мы вновь сталкиваемся с характерным для эстетики расхождением между формой выражения и субъективным переживанием. При этом, хотя именно субъективное переживание в классической эстетике и соответствующем ей искусстве требует возникновения определенных формальных приемов, предназначенных для его выражения, дальнейшее усиление внимания к нему ведет к кризису и распаду формы. Те же причины, которые привели к возникновению эстетики как автономной дисциплины, имеющей своим предметом спонтанно возникающее чувство удовольствия от формы воспринимаемого объекта, в дальнейшем ведут к распаду эстетики как такой дисциплины.

13. Кризис эстетики, поскольку она была охарактеризована как проявление специфики культуры модерна, свидетельствует также о кризисе оснований самой этой культуры. Однако парадигмальный сдвиг, происходящий в современном мировосприятии, с точки зрения настоящего исследования, может быть определен как итог продолжения и усиления процесса эстетизации, а не его прекращения или преодоления. Продолжающийся процесс эстетизации устраняет формальную определенность, сохраняя при этом увеличение интенсивности потока переживаний. Имеющее место преобразование связано с кризисом субъективности и выявляет связь между новоевропейским представлением о субъекте и способами его формального выражения. Формирование новой формы мышления связано с процессом экстернализации субъективности, представляющей собой возврат к архаическим формам восприятия, к мифической форме мышления. Однако поскольку новое мифологическое мышление возникает на основе эстетизации, то доминирующим способом его функционирования оказывается сфера воображаемого, виртуального медиапространства.

14. Если наиболее полное художественное выражение западноевропейской парадигмы мышления и модернистского принципа субъективности можно найти в формировании европейской музыкальной традиции и тонально-гармонической системы, приходящей к распаду в XX в., то соответствие новому типу мышления предлагается искать в сфере кинематографа как вида искусства, направленного не столько на выражение и представление некой реальности, сколько на создание новой виртуальной реальности, и в этом смысле находящегося за пределами классических определений искусства.

Теоретическая значимость полученных результатов

1. Предлагается подход к определению границ эстетики как философской дисциплины. Границы устанавливаются исходя из историко-культурной характеристики западноевропейского типа культуры. Ограничение проводится не по характеру предмета эстетики, но по характеру подхода к эстетическому суждению как к результату оценочной деятельности субъекта. Истоки эстетики вписываются в рационально-критическую традицию Просвещения и дальнейшее ее развитие может быть прослежено в связи с эволюцией этой традиции вплоть до ее постструктуралистских и деконструктивистских итогов в XX в.

2. Обосновывается возможность и объяснительный потенциал рассмотрения специфики западноевропейской культуры и особого типа мировоззрения, проявляющегося в различных сторонах ее деятельности, с т. з. развития в ее рамках эстетики как самостоятельной дисциплины. Анализ основных принципов эстетики, возникшей и развившейся в структуре западноевропейского мировоззрения, дает возможность проследить взаимосвязь между разными сторонами развития европейской

культурной традиции, охарактеризовать ее как целостность, а также обнаружить причины кризисных процессов, имеющих место в современной философской мысли и современной культуре.

3. Классические системы, созданные в рамках европейской философской традиции рассматриваются исходя из анализа функционирования в них эстетического принципа, что позволяет дать целостную характеристику данных систем, включающую эстетику в общий контекст мысли, а не исключающую ее в качестве некой независимой сферы. Несмотря на то, что это, казалось бы, нарушает сам классический порыв к автономизации эстетики, такой подход дает возможность понять, какие именно мировоззренческие причины привели к возникновению необходимости в эстетике как в самостоятельной дисциплине.

4. На основе анализа специфики западноевропейской эстетики предлагается возможность определения такого феномена как искусство в его соотнесенности с историческими рамками европейской культурной традиции, выявляется специфика европейского искусства как предмета эстетического суждения, а также причины кризиса данного вида художественной практики, имеющего место в искусстве XX — начала XXI вв. Характеризуются перспективы и возможности дальнейшего анализа искусства и развития философии искусства.

5. Выявляется потенциал эстетической теории и возможности развития эстетики как науки, демонстрируется значимость и теоретический потенциал эстетического дискурса в современном мире. Показывается существенная роль исследования процесса эстетизации для понимании характера и состояния современной культуры.

Практическая значимость исследования европейской культурной традиции связана с нарастающим распространением ее универсализирующего влияния на мировую глобальную культуру, а также с процессом становления массовой культуры, характеризуемой через культ внешней красоты, гедонистичность, игровой характер и т.п. Детальный анализ оснований и корней современной тенденции, которая вполне заслуженно является предметом активной критики как на Западе, так и в других регионах мира, способен указать на пути ее преодоления. Особенную актуальность это имеет для современной российской культуры, тесно связанной в своем развитии с западноевропейской, но весьма своеобразно преломляющей ее влияния. Критика западных ценностей и стандартов в отечественной мысли особенно сильна: эти ценности не являются здесь в полной мере чуждыми и внешними, однако модифицируется специфическим образом. Понимание исторических и мировоззренческих оснований современной ситуации может помочь в выборе путей противостояния негативным культурным процессам. Кроме того, результаты исследования могут быть использованы при разработке учебных программ и чтении курсов по философским и

культурологическим дисциплинам. Предложенный подход позволяет усовершенствовать учебный процесс в направлении развития целостного понимания культурно-мировоззренческих феноменов.

Апробация работы. Основные результаты исследования изложены в ряде научных публикаций, в том числе в изданиях, рекомендуемых ВАК РФ для публикации результатов научных исследований, а также в ряде иностранных изданий (см. список публикаций в конце Автореферата). На основании проведенного исследования написана и опубликована монография «Эстетическая рациональность и новое мифологическое мышление». Результаты исследования неоднократно излагались в докладах и обсуждались в ходе дискуссий на международных и всероссийских научных конференциях. Результаты диссертационного исследования получили внедрение при разработке учебных курсов по дисциплинам «Эстетика», «Культура XX века», «Конфликтология духовной сферы», а также курса «Сравнительная культурология» для аспирантов по специальности теория и история культуры. Учебные программы, разработанные по данным курсам, обсуждались и были утверждены кафедрой философии и культурологии Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. Кроме того результаты исследования были положены в основу написания ряда глав для учебного пособия «История эстетики», опубликованного кафедрой эстетики и философии культуры СПбГУ в 2011 г. Диссертация прошла обсуждение и была рекомендована к защите кафедрой эстетики и философии культуры Санкт-Петербургского государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, семи глав, объединенных в три раздела и разбитых на параграфы, заключения и списка литературы на русском и английском языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении ставится вопрос о возможностях определения границ эстетики. Предлагаются два возможных подхода к определению эстетики: исходя из предмета и исходя из метода. В первом случае область эстетики оказывается размытой ввиду несходства понимания явлений, входящих в сферу ее рассмотрения (красоты, искусства и т.п.) в разных культурах. Во втором случае эстетика приобретает историческую определенность, связанную с действием конкретной парадигмы мышления, в рамках которой она появляется. Обосновываются причины предпочтения в данном исследовании второго подхода и демонстрируется продуктивность обращения к эстетике как к специфическому изобретению европейского мышления для характеристики европейской культурной парадигмы в целом. Рассматривается понятие эстетизации и контекст возникновения проблемы всеобщей эстетизации в западной и отечественной теоретической мысли. Определяется понятие модерна как новоевропейского проекта в качестве объекта исследования. Характеризуются цели и задачи работы, обосновывается структура исследования.

Первый раздел носит название «Эстетика в структуре новоевропейской рациональности» и посвящен исследованию места эстетики в структуре западноевропейского мышления, предпосылок возникновения ее как автономной дисциплины, анализу роли эстетического дискурса в рамках европейской философии, а также эволюции теоретической эстетики от ее формирования в качестве отдельной дисциплины до момента провозглашения тезиса о всеобщей эстетизации, с которым мы сталкиваемся в философии Ф.Ницше. Дается характеристика модерна как проекта эстетизации. Подобная характеристика, не исключая возможности определения европейского мышления также и исходя из других его мировоззренческих доминант, представляется плодотворной для исследования процессов, происходящих в современной культуре.

Первая глава «Специфика европейской эстетики» посвящена выявлению особенностей европейского подхода к определению эстетического суждения. На примере трансформаций, происходящих в философской мысли и в художественной сфере намечаются два противостоящих друг другу подхода к проблемам, входящим в область интереса эстетики, рассматриваются возможные причины и предпосылки формирования эстетики как самостоятельной дисциплины в европейской философской традиции.

В первом параграфе «"Эстетический" и "метафизический" подходы к предмету эстетического суждения» выделяются два подхода к тем сторонам человеческой жизни и бытия, которые стали основным предметом классической эстетики, в первую очередь, к красоте, ставшей

центральной проблемой эстетики. Различие в восприятии красоты характеризуется на примере сравнения понимания красоты в античной метафизике (на примере учений Платона и неоплатоников), и в новоевропейской мысли (на примере эстетической системы И.Канта). Показывается связь красоты с понятием бытия в античной метафизике и гносеологизация эстетики в новое время. Основные проявления метафизического и эстетического подходов к эстетике демонстрируются также и на основе анализа изменений в структуре художественной практики. Демонстрируется возрастание внимания к чувственно-воспринимаемому объекту как предмету эстетического суждения в изобразительном искусстве Возрождения и нового времени.

Во втором параграфе «Принцип субъективности» специфика новоевропейской эстетики рассматривается как берущая свои истоки в новом мировоззренческом принципе — принципе субъективности, или в субъектоцентричности новоевропейского взгляда на мир. Развитие принципа субъективности демонстрируется в соответствие с хайдеггеровским анализом смены метафизических позиций от удостоверяющего субъекта Р.Декарта, через упорядочивающего субъекта И.Канта до властвующего субъекта Ф.Ницше. Хотя М.Хайдеггер рассматривает эту линию как историю «забвения бытия», доходящую до полного нигилизма, показывается, насколько эта линия развития уже с точки зрения Хайдеггера является линией эстетизации, что в философии Ницше проявляется наиболее явственно.

В третьем параграфе «Мировоззренческие предпосылки возникновения эстетики в европейской философской традиции» производится исследование истоков формирования нового взгляда на мир, объединяющего в себе, с одной стороны, принцип субъективности, погружающий мир в перспективу мыслящего субъекта, а с другой стороны, внимание к чувственному восприятию, эмпирическому опыту. Основания нового мировоззрения связываются с характером развития христианской традиции в западной Европе, а первые проявления его — со средневековым номинализмом, который, опираясь на рассуждения Э.Жильсона, характеризуется как шаг к «де-эллинизации христианства», к отказу от античной метафизической традиции и к торжеству индивидуального опыта. Номиналистическая позиция устраняет богословские препятствия для развития эмпирической науки, и в то же время укрепляет в своих правах мистическую веру индивида в неисповедимое и непознаваемое божество. Здесь можно найти истоки будущего кантовского противопоставления сфер природы как объекта познания и ноуменальной свободы субъективности, соединение которых он предполагает возможным установить через эстетику, в которой непостижимость высшего целеполагания приводится в согласие с эмпирическим опытом на основе субъективного суждения о форме воспринимаемого предмета.

Во второй главе «Эволюция классической эстетической теории и основания процесса эстетизации» рассматриваются основные вехи становления классической европейской эстетической мысли. Движение эстетической мысли ХУШ-Х1Х вв., на примере обращения к концепциям И.Канта, Г.В.Ф.Гегеля, А.Шопенгауэра и Ф.Ницше, анализируется с целью выявления причин тех явлений в культуре и в философской мысли, которые актуализировались в XX в. Выявляются тенденции развития эстетической мысли и основания процесса всеобщей эстетизации.

Первый параграф «Эстетический переворот И.Канта» посвящен анализу места эстетике в системе Канта. Исследуются причины введения Кантом раздела, посвященного критике способности суждения, в философскую систему, а также причины и следствия построения этого раздела на основе принципа «как если бы». С опорой на работы Т.А.Акиндиновой, Ю.В.Перова, Д.Н.Разеева, К.С.Сергеева обосновывается взаимосвязь эстетики и телеологии в системе Канта, а также указывается на роль эстетического суждения в качестве наиболее чистого применения рефлектирующей способности сужения. Показывается фундаментальный характер эстетического принципа для системы Канта в целом, анализируется соотношение между эстетикой и критическим методом кантовской философии.

Во втором параграфе «От эстетики к философии искусства. Г.В.Ф.Гегель и проблема "конца искусства"» указывается на двоякость основных положений системы Канта, ограничивающих притязания субъекта на познание метафизической истины мира, и в то же время обосновывающих созидательную силу субъекта в отношении мира. Указывается, что развитие немецкого идеализма и романтизма опирается на второй из этих тезисов, отбрасывая допущение о «вещи в себе» как ложное, что дает начало представлению об абсолютном субъекте и его творческой активности. Одновременно показывается превращение эстетики в философию искусства, которая становится доминантой философии. Подобный подход к искусству, превращающий весь мир в искусство, демонстрируется как ведущий к выводу о конце искусства в качестве конкретной художественной практики, основанной на принципе чувственного явления идеи. В процессе становления философии искусства искусство утрачивает связь со своими формальными основаниями и превращается в своевольную творческую деятельность субъекта. Отказ от понятия «вещи в себе» в философских системах от И.Г.Фихте до Ф.Ницше имеет своим следствием возникновение утопического представления о возможности непосредственного знания вне оппозиции субъекта и объекта. Поскольку мир здесь мыслится как продуцированный творческой активностью субъекта, данный проект представляет собой утопию создания субъектом нового мира, свободного от метафизических предпосылок, как совершенного произведения искусства, что

обусловливает развитие революционного порыва к практическому преобразованию мира.

В третьем параграфе «Метаморфозы понятия "гения ": от И.Канта к А.Шопенгауэру» рассматривается заметная трансформация, которую переживает в эстетической мысли XIX в. крайне важное для новоевропейской эстетики понятие гения. Уже в кантовской эстетике гений занимает существенное место, а искусство определяется как искусство гения. В данном параграфе мы указываем на параллелизм между кантовскими определениями гения и субъекта морального действия. Исходя из этого может быть намечен путь преобразования понятия гения в понятие абсолютного субъекта, продуцирующего мир посредством своей творческой активности. Однако для Канта гений не представляет собой полного своеволия, поскольку это та способность души, через которую природа дает искусству правила. Хотя, как следует из кантовского текста, эти правила извлекаются из природы самого субъекта, так же как и моральный закон, искусство гения представляет собой равновесие между правилами и субъективностью, или между формой, согласующейся со вкусом, и гениальным порывом к самовыражению. Т. о. именно в искусстве субъект оставляет сферу своей ноуменальной свободы и вступает в пространство интерсубьективной коммуникации, основанной на принципе общего чувства. Такой трактовке гения можно противопоставить трактовку, предлагаемую А.Шопенгауэром. Для Шопенгауэра гений выступает как чистый субъект познания, способный к созерцанию вещей вне зависимости от наших интересов и желаний, т. е. как чистые представления. Но это ведет к заключению, что гений — это особенность взгляда, а не способность создавать прекрасные формы по определенным правилам. Эстетическое удовольствие создается ощущением свободы от интереса, потому гениальный взгляд может перевести в разряд эстетических объектов любую вещь, что открывает путь к модернистскому искусству и к тотальной эстетизации жизни.

Третий параграф «Ф.Ницше: эстетика между критикой и идеологией» рассматривает философию Ф.Ницше как всецело эстетизированную, что доводит до предела линию, намеченную шопенгауэровским подходом к гению. Эстетика здесь не представляет собой отдельного элемента системы, но пронизывает ее целиком, становясь фундаментом всех выводов. В то же время, философия Ницше может быть рассмотрена как раздвоенная между интерпретациями эстетики, берущими начало в системе Канта: одной, направленной на творческое своеволие субъекта, и другой, направленной на ограничение его способностей. В первом случае мы сталкиваемся с формированием эстетической утопии гармоничного мира и совершенной личности, во втором — с тотальной критикой любых идеологических построений. В философии Ницше обе тенденции присутствуют в антитетическом напряжении. Причем первая из

них приобретает характер ярко выраженной идеологической программы, проповедующей волю к власти и идеал сверхчеловека, описываемые на основе эстетического восхищения красотой и мощью данных феноменов. Вторая же разрушает любые идеологические построения, признавая их произвольными интерпретациями. Т. о. тезис о том, что мир может быть оправдан только как эстетический феномен, означает, что любая утопическая идея может быть оправдана лишь поскольку она находится в сфере художественного вымысла.

Второй раздел озаглавлен «Эстетизация как принцип культуры XX века» и посвящен анализу процессов, характерных для культуры XX в., рассматриваемых с т. з. происходящей в них эстетизации. Рассматривается переход в рамках культуры XX в. от эпохи, которую можно условно обозначить как «модерн», и в которой выражаются в предельном виде наиболее существенные черты новоевропейского культурного проекта, к той культурной ситуации, которую можно обозначить как «постмодерн», понятый как кризисный этап модерна.

В первой главе «Эстетизация как принцип движения от модерна к постмодерну» рассматривается процесс эстетизации как он проявляет себя в различных сферах, являющихся базовыми для самоидентификации европейской культуры: в морали, в науке и в историческом мышлении. Выход на поверхность процессов эстетизации соотносится с переходом от модерна к постмодерну, однако основания этих процессов предлагается искать в фундаментальных парадигмах проекта модерна.

Первый параграф «Понятия "модерн" и "постмодерн"» рассматривает возможность применения понятия «модерн» по преимуществу к культуре первой половины XX в. и определяет структуру соотношения «модерна» и «постмодерна» как двух этапов современности. Модерн, рассмотренный в широком смысле проекта Просвещения, представляет собой бунт против метафизических предпосылок и утверждение прав субъекта. Модерн как этап культуры XX в. представляет собой экспликацию и явное выражение принципов этого проекта, окончательное освобождение субъекта от диктата традиции. Это ведет к радикальному преобразовательному порыву, разрушающему любую формальную определенность. Постмодерн же не разрушает структуру модерна, но представляет собой состояние, достигнутое, когда любые формы и традиции уже разрушены. Ж.Бодрийяр характеризует это состояние как состояние «после оргии». Именно на этом основано постмодернистское игровое отношение к действительности, эклектизм, ирония и, в то же время, чувство бесконечной запоздалости, утрата ощущения реальности, идея перехода в пост-историческое состояние.

Второй параграф «Становление субъективности в европейской философии и процесс эстетизации морали» обращается к проблеме эстетизационного процесса в сфере осмысления оснований морального

действия. Эта сфера является средоточием определений субъективности, что требует обращения к анализу глубинных оснований того процесса, который привел в XX в. как к уравниванию морали и искусства с т. з. творческой свободы субъекта (к примеру, в экзистенциалистской этике), так и к тотальной релятивизации всех внешних моральных норм. С этой целью проводится анализ различий в понимании свободы, проявившихся в споре о свободе воли между Эразмом Роттердамским и М.Лютером. Показывается новизна лютеровской точки зрения по отношению к рационально-гуманистической позиции Эразма, а также то движение, которое из лютеровского отрицания свободы приводит к ее новому субьектоцентричному пониманию, ведущему к систематизации его в кантовской моральной философии, к формулировке категорического императива. Также показывается, как дальнейшее движение по той же линии приводит понятие свободы во взаимосвязь с понятием игры. Прослеживается параллелизм между кантовским определением свободы и определением культуры как игры в концепции Й.Хейзинги. Причины упадка игрового начала в современной культуре, отмечаемого Хейзингой, приводятся во взаимосвязь с процессом эстетизации и с движением по направлению к массовой культуре как к культуре развлечений, оборотной стороной чего является тотальный материализм и демифологизированность мировосприятия, характерные для постмодерна, понимаемого как заключительный этап модерна.

В третьем параграфе «Научное познание и сфера ценностей. Эстетические границы науки в логическом позитивизме» рассматривается проблема соотношения научной и ценностной сферы в новоевропейской мысли, а также подвергаются анализу эстетические основания научного познания в целом. Проблема эстетизации в осмыслении научного знания возникает в философии науки XX в., движущейся от постулирования приоритета естественнонаучного знания на основании точности языка науки, через критику критериев научности, к внедрению исторической модели в научное знание (Т.Кун) и, наконец, к эпистемологическому анархизму и признанию науки своего рода свободной художественной деятельностью (П.Фейрабенд). В настоящем параграфе мы останавливаемся на основаниях возникновения эстетической проблематики в рамках логического позитивизма на примере философии языка Р.Карнапа и Л.Витгенштейна.

В четвертом параграфе «Эстетизация истории и исторический релятивизм» показывается, что историческое мышление является неотъемлемой составляющей мышления модерна и характерной чертой новоевропейского мировосприятия. Раскрывается внутренняя парадоксальность исторического мышления модерна. На примере перехода от аналитической концепции истории А.Данто к литературоведческому подходу Х.Уайта анализируется ход развития философского осмысления

истории в XX в. Если в первом случае историческое повествование, в результате тщательного анализа структур построения исторического нарратива, признается подчиненным правилам построения литературного текста, то во втором случае исследование риторических модусов исторического повествования нацелено на выявление принципиальной невозможности фактического знания в области истории, идеологизированности истории как науки и, в конечном счете, на опровержение возможности исторического мышления, признаваемого культурно-исторически определенным предрассудком западной цивилизации. Показывается, однако, что подобный вывод, делаемый Уайтом, возможен только в рамках действия самого исторического мышления в качестве его самодеконструктивного акта.

Вторая глава «Становление проблемы языка в философии XX в.: от логического позитивизма к деконструкции» посвящена развитию одной из основных тенденций в философии XX в., выразившейся в так называемом «лингвистическом повороте» в философии, обратившейся к анализу языковых, знаковых, символических структур. Рассматриваются основания лингвистического поворота и прослеживается его неразрывная связь с процессом эстетизации, взаимозависимость между проблемами, связанными с языком как структурой, и проблемами, определяющими специфику европейской эстетики. Рассматривается процесс медиализации культуры XX в. и становление медиафилософии, а также причины движения мысли к ее деконструктивистскому пределу. Анализируется связь постструктуралистской и постмодернистской мысли со структурой мышления модерна.

В первом параграфе « "Лингвистический поворот " в философии XX в. Эстетика и язык» анализируются основания и характеризуются черты «лингвистического поворота». В первую очередь, рассматриваются обоснования, приводимые в пользу предельной значимости лингвистической проблематики в аналитической традиции, начиная с логического позитивизма. Также исследуется взаимозависимость между лингвистическим поворотом и поворотом к аксиологии, ставшим основой развития гуманитарного знания, взаимосвязь между философией ценностей и интересом к языку выражения. На этой основе прослеживается связь лингвистической проблематики с проблематикой эстетической. Родство философии языка и эстетики анализируется на основе обращения к концепции Б.Кроче.

Во втором параграфе «Язык как медиум: становление медиафилософии» изучаются истоки становления медиасферы и основания процесса медиализации в философии и культуре XX в. Определяется специфика понимания языка как медиума, представляющего собой одновременно средство общения, создающее новое, интерсубьективное пространство коммуникации, но и неизбежный разрыв в коммуникации,

внешнюю систему знаков, чуждую внутреннему миру сознания субъекта, делающую непосредственное сообщение между людьми, а также между человеком и миром невозможным. Становление медиасферы рассматривается на основе обращения к концепциям Р.Дэбре и Н.Лумана. Проблемы, возникающие в процессе интерпретации медиасообщений с т. з. действия формальных законов их построения, исследуются на примере анализа риторики высказываний, производимого представителями столь разных направлений как аналитическая философия (Дж.Серль) и постструктуралистское литературоведение (П. де Ман). Соотношение между вымыслом и реальностью рассматривается на основании обращения к радикальным выводам Ж.Бодрийяра. Вывод о приоритете вымысла по отношению к реальности и о конструирующей (а не отражающей) роли медиа в отношении мира выявляется в концепциях всех исследованных мыслителей, хотя Дж.Серль, стараясь остаться на рациональных основаниях, противопоставляет тотальной эстетизации этический принцип искренности и ответственности.

В третьем параграфе «Деконструкция как предел развития новоевропейской критической традиции» проводится анализ оснований постструктуралистской мысли и деконструктивизма. Вопросы, поднимаемые этими направлениями, рассматриваются как итог развития лингвистически ориентированной философии и как предел эстетизационной тенденции модернистского философского проекта. Деконструкция определяется как радикальный вариант критического мышления. Также прослеживается развитие уже обозначенного в предыдущих главах раздвоения внутри эстетической проблематики, сформировавшейся в XIX в. на «эстетическую теорию» и «эстетическую идеологию». Первая тенденция, развивающая критическое мышление, направляет себя на критику опасностей, связанных с развитием второй тенденции как тенденции к новому мифотворчеству и созданию эстетических утопий новой тотальности. Рассматривается их нарастающее противостояние в рамках эстетизационного процесса.

Третья глава «Критика постмодерна в современной теории» обращается к исследованию постмодерна как культурного явления, представляющего собой итог развития модернистского типа мышления. Указывается на принципиально кризисный характер самого модернистского проекта, приводящего к постмодернистской парадоксальной рефлексии. Постмодернистская теория культуры рассматривается как теория кризиса и трансформации. Анализируются виды современных теорий трансформации культуры и те перспективы развития, которые предлагаются этими теориями. В качестве существенного элемента всех теорий выявляется их обращение к эстетической терминологии и указание, негативное или позитивное, на процесс эстетизации, происходящий в современной культуре. Предлагается

классификация взглядов на современный трансформационный процесс. Каждый из параграфов главы представляет вариант теоретического осмысления развития современной культуры на основании концепции, наиболее ярко представляющей рассматриваемый подход.

Первый параграф « "Медийный пессимизм" Ж. Бодрийяра и критика эстетической опосредованности» рассматривает концепцию Ж.Бодрийяра в которой трансформационный процесс характеризуется как бесконечное продолжение и воспроизведение достигнутого развитием модернистской традиции состояния, которое можно определить как состояние постмодерна. Это состояние подвергается Бодрийяром резкой критике как мир тотальной симуляции. Трансформация здесь выступает как внутренний принцип постмодерна, его встроенный катастрофизм, поскольку симулятивная система потребления может поддерживать себя только через непрерывное столкновение с собственным уничтожением. Эстетизация выступает в концепции Бодрийяра как утрата непосредственности, медиализация, тотальная знаковость.

Второй параграф « "Медийный оптимизм" Дж. Ваттимо и принцип дереализации» обращается к теории, также предполагающей возможность продолжения существования современной культуры на принципах постмодерна, причем постмодернистское состояние определяется также как состояние утраты непосредственности и ощущения реальности в итоге умножения и расслоения информационных потоков, утраты идентичности. Однако в данном случае эти явления оцениваются положительно, выявляется их плодотворный элемент. В итоге трансформационный процесс, происходящий внутри самого постмодерна, предстает как развитие, отказ от ряда негативных черт модернистской культуры. Эстетизация выступает здесь как положительная творческая сила, устраняющая диктат метафизического отношения к тому, что может быть названо «реальностью» в любом из ее проявлений (в качестве последней формы реальности, доминирующей в современном мире выступает рынок). Эстетизация, соответственно, связана с дереализацией.

В третьем параграфе «Критика медиализации Х.У.Гумбрехтом и эстетическая интенсивность» анализируется концепция, предлагаемая Х.У.Гумбрехтом, который провозглашает завершение модернистской и постмодернистской культурной парадигмы как «культуры знаков». Гумбрехт полагает, что ее собственное развитие приводит к фундаментальному сдвигу, представляющему собой, в то же время, своего рода итог достигнутого состояния. В новой парадигме мышления, с т. з. Гумбрехта, происходит отказ от постмодернистской пантекстуальности и усиливается внимание к факту присутствия, фиксируемому на основе интенсивности, сопровождающей эстетическое переживание.

В четвертом параграфе «Дж. Зерзан: эстетическая утопия возвращения к непосредственности природы» рассматривается концепция

Дж.Зерзана как экстремальный вариант теорий культуры, направленных на радикальную критику современного состояния. Полагая, что последнее является логическим завершением развития культуры модерна, эти теории отрицают данную культуру полностью во всей совокупности ее проявлений и призывают к отказу от нее как от ложного пути развития. Концепции подобного рода весьма распространены в критической мысли XX в., они характерны как для европейской мысли, так и для внешней критики европейской культуры. Концепция Зерзана рассматривается как предельный случай такого рода критики, поскольку Зерзан полагает ложной не только европейскую культуру, но все развитие человечества, оставившего свое естественное состояние. Критика Зерзана выявляет взаимосвязь между позитивными сторонами культурного развития и тем, что представляется отрицательными явлениями: социальным расслоением, эксплуатацией, экологическими проблемами и т. п. Сравнение с анархической концепцией Г.Бергфлета позволяет охарактеризовать взгляды Зерзана как радикальную эстетическую утопию единства с природой, акцентирующую чувственность, телесность эстетического опыта как противоположность производимой эстетическим восприятием дереализации мира.

Третий раздел — «Пределы эстетической парадигмы новоевропейского проекта» рассматривает возможности дальнейшего движения эстетизационного процесса в современной культуре, отталкиваясь от анализа процессов, происходящих в современном искусстве и от возможностей развития, предлагаемых эстетической теорией.

Первая глава «Пределы европейской культурной парадигмы с точки зрения анализа основных эстетических категорий» посвящена тем возможностям, которые теоретическая мысль в рамках модерна предоставляет для преодоления собственного внутреннего кризиса. Эти возможности выявляются на основе истории соотношения эстетических категорий прекрасного и возвышенного. Раскрывается проблематичность соотношения этих категорий в классической эстетике и в модернистском мировосприятии в целом. Анализируется изменение соотношения данных категорий в современной культуре.

В первом параграфе «Дифференциация предметного поля эстетики. Эстетика возвышенного» раскрывается противостояние категорий прекрасного и возвышенного в структуре европейского эстетического восприятия. Рассматривается специфика категории возвышенного. Выдвигается и обосновывается тезис, согласно которому разделение на прекрасное и возвышенное является важнейшей характеристикой специфического европейского способа эстетического восприятия, а неразделенное функционирование данных категорий соответствует состоянию мировоззрения, предшествующему становлению европейского

типа мышления (что ранее было соотнесено с «метафизическим» отношением к предмету эстетического суждения в отличие от собственно «эстетического»). Анализ последствий разделения на прекрасное и возвышенное позволяет охарактеризовать тенденции, проблемы и пределы процесса эстетизации, имеющего место в культуре модерна и постмодерна.

Второй параграф «Возвышенное и апофатические тенденции в современной философской мысли» продолжает подробный анализ специфики модернистской мысли на основе обращения к категории возвышенного. Показывается связь категории возвышенного с нарастающей в рамках критического мышления тенденцией к фиксации нередуцируемого остатка трансцендентной реальности за пределами критицизма, что можно обозначить как тенденцию к новой апофатике, наиболее определенно дающую о себе знать в ходе эволюции постструктуралистского и деконструктивистского дискурса конца XX в. Выделяются и противопоставляются друг другу два вида апофатической мысли. Первый связан с метафизической традицией, сталкивающейся с невозможностью дать полное определение метафизической реальности в связи с переизбытком ее присутствия, превышающим конечные возможности человеческого сознания и языка. Второй вид апофатики связан с невозможностью дать определение мира за пределами явлений в связи с недостатком его присутствия. Развитие апофатического дискурса характеризуется как обратная сторона европейской субьектоцентричной мысли. Становление «апофатики отсутствия» в мышлении модерна рассматривается на основе обращения к идеям Ж.Деррида, Ж.Лакана, С.Жижека. Через посредство концепции Б.Гройса апофатический дискурс связывается с проблемой медиализации и с вводимым Гройсом неразрешимым принципом «медиаонтологической подозрительности».

Третий параграф «Прекрасное и трансформации религиозности» рассматривает те возможности, которые современная западная теоретическая мысль связывает с обращением к категории прекрасного и с ее функционированием, очищенным от оппозиции возвышенного. Показывается открывающаяся на этой основе перспектива отказа от субъект-объектной оппозиции и перехода к построению философии в имманентном плане. Характеризуется ряд принципиальных выводов, предлагаемых теоретической мыслью относительно новых не-субьектоцентричных форм мышления, связанных с отходом от эстетики возвышенного. Описывается альтернативный вариант эволюции религиозного чувства и осмысления божественной реальности, заложенный, как показывается уа основе обращения к работам С.Жижека и Дж.Ваттимо, в самой структуре европейского проекта и связанный с дальнейшим развитием эстетической мысли.

Вторая глава «Эстетизация и метаморфозы художественной сферы» обращается к исследованию трансформационных процессов в

художественной практике. Анализируется специфика восприятия искусства в модернистской европейской мысли. Ставится вопрос о возможностях определения искусства, а также о соотношении между сферами эстетического и художественного. Изучаются процессы, происходящие в сфере развития конкретных видов искусства (музыки и кинематографа), на основе чего делаются выводы о путях и перспективах движения современных трансформационных процессов в культуре.

Первый параграф «Проблема определения искусства» фиксирует проблематичность современного представления о границах искусства. Современная художественная практика оказывается подтачивающей классические эстетические определения искусства. Проблема, возникающая в искусстве XX в. — это проблема критериев отделения искусства от не-искусства или от простых вещей. Анализ классических эстетических концепций, проведенный в первом разделе, уже сталкивал нас с этой проблемой. В эстетических концепциях XX в. она становится еще более острой. Феноменологическая эстетика единственным критерием различия полагает различие позиций сознания. В таком случае объект не содержит в себе особых признаков, позволяющих ему стать эстетическим объектом или произведением искусства: любая вещь способна приобрести такой статус в зависимости от интенциональной установки. Тем не менее различие между искусством и не-искусством имеет не только институциональную определенность, но представляется влияющим на онтологический статус объекта. А.Данто в своей философии искусства определяет это различие по аналогии с религиозным актом преображения. В то же самое время он соглашается с Гегелем относительно финального характера современного искусства, перестающего быть искусством, поскольку художественный акт, которым простая вещь обращается в произведение, в то же время есть акт философский, теоретический.

Во втором параграфе «Искусство и эстетика» рассматривается вопрос о возможности сформулировать специфическое определение искусства в контексте выделения эстетики в качестве автономной дисциплины. Анализируется связь между формами художественной практики, характерными для европейской культурной традиции, и специфическим способом эстетического восприятия, формирующимся в ее рамках. Рассматривается предлагаемый С.Жижеком проект анализа новоевропейской культуры на основании понятия «параллаксного видения», характеризующего раздвоенность европейского сознания. Исходя из этой концепции различие между искусством и не-искусством определяется как «минимальное различие», предполагающее одновременность признания обеих частей оппозиции. Показывается, что специфическое европейское эстетическое отношение к искусству может быть охарактеризовано через концепцию параллаксного видения. В нем присутствует одновременно восторг перед глубиной метафизического

смысла, сообщаемого созерцаемым предметом, и сознание субъективной произвольности как его восприятия (которое является делом вкуса), так и его создания (которое является плодом фантазии художника, вымыслом). Наличие второй стороны не позволяет предмету приобрести подлинно метафизическую ценность, наличие первой делает его источником эстетически возвышенного переживания. Эта двойственность придает искусству, освобожденному от метафизических и религиозных задач и направленному на создание в первую очередь изящных предметов, тот высокий статус, который оно приобретает в новое время и особенно в XIX в. Однако далее показывается, что в XX в. этот статус подвергается критике в самой художественной практике, а расслоение между двумя сторонами различенности становится очевидным в экспериментах авангардистов.

В третьем параграфе «Музыка и пределы новоевропейской парадигмы» эволюция музыкального искусства XVII — XX вв. рассматривается как прямое соответствие становлению эстетического видения, характерного для западноевропейского мировоззрения. Рассматривается подход к определению статуса музыкального искусства, предлагаемый рядом ведущих эстетических и философских концепций XIX в. На основании работ О.Шпенглера, Ф.Лаку-Лабарта, П.П.Гайденко, Т.А.Апинян, В.И.Мартынова проводится соответствие между европейской музыкальной системой, сформировавшейся в новое время, основаниями европейского мировоззрения и специфическим взглядом на искусство, который можно назвать эстетическим. Анализируется концепция В.И.Мартынова, рассматривающего эволюцию музыкальной традиции по направлению к ее радикальной трансформации в конце XX в. Кризис музыкальной системы связывается с кризисом мировоззрения модерна и, в частности, эстетического отношения к искусству.

В четвертом параграфе '«Проблема эстетического восприятия кинематографического образа. "Эффект реальности" в кинематографе» специфика эстетического отношения к искусству анализируется на примере феноменологической эстетике Ж.-П.Сартра, проводящей различие между ирреальным эстетическим объектом, созерцаемым в воображаемом, и материальной формой произведения, представляющей собой «аналог», указывающий на этот эстетический объект. Показывается, что современные жанры искусства, в частности, кинематограф, не полностью соответствуют указанной схеме. Разрушающим данную схему эстетического восприятия искусства элементом в кинематографе, как предполагается, выступает нацеленность на создание им не столько указания на воображаемую реальность, сколько «эффекта реальности», погружения в данную реальность. Т. о. на место дереализации мира приходит создание множества альтернативных интенсивно переживаемых реальностей. Процесс эстетизации демонстрируется как усиливающийся и

доходящий до того предела, где он опровергает свои собственные основания и открывает путь к новой культурной форме. Эстетическое равновесие между оформленностью чувственно воспринимаемого «аналога» и вызываемым им эффектом чувственного переживания нарушается в пользу последнего, и художественная деятельность превращается в непрерывный поток, интенсивного опыта, не ограниченного рамками вкуса.

В пятом параграфе «Экстерналшация субъективности и новое мифологическое мышление» подытоживаются рассуждения данного раздела и предлагается характеристика ряда черт трансформирующейся культуры на основе предположения о дальнейшем развитии в ней эстетизационных тенденций за пределами классической эстетики. Поскольку основания последней ранее были приведены в соответствие с субъектоцентричностью европейского типа мировоззрения, в первую очередь, рассматривается трансформация принципа субъективности. В результате расслоения потоков переживания в современном медиапространстве субъективный центр экстернализируется и переходит в структуру медианосителя. Это обусловливает кризис рационально-критического мышления, некогда последовательно обращавшего первоначальную мифическую данность внеположной «божественной» реальности в отстраненный и виртуальный объект автономного эстетического удовольствия. Дальнейшее нарастание интереса к айстезису, к полноте его внерационального присутствия, ведет к превращению эстетического объекта в новый миф.

В заключении формулируются основные итоги и выводы, суммируются результаты проведенного исследования и намечаются пути дальнейшего изучения поставленных проблем.

Основные положения диссертационного исследования представлены в следующих авторских публикациях:

Монография:

Никонова С.Б. Эстетическая рациональность и новое мифологическое мышление. М.: Согласие, 2012. 416 с. - 13 п.л.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Никонова С.Б. Механизмы случайности (к анализу понятия свободы в постструктурализме) // Известия Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ». Вып.1. Серия: «Гуманитарные и социально-экономические науки». СПб.: Изд-во СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2002. С.23-26. - 0,5 п.л.

2. Никонова С.Б. Трагический герой модерна и кризис постмодернистского искусства // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6, Вып. 1. (№ 6) Март 2003. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003. С.34-43.-0,8 п.л.

3. Никонова С.Б. Рационализм эстетики и проблема современного искусства // Вестник ЛГУ им. А.С.Пушкина. Серия: «Философия». № 2 (11). СПб., 2008. С.100-107. - 0,4 п.л.

4. Никонова С.Б. Искусство в состоянии перманентного завершения // Обсерватория культуры. М., 2008. №4. С.28-31. - 0,6 п.л.

5. Никонова С.Б. Эстетика Канта и философия языка XX века // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып.2. Июнь 2009. СПб., 2009. С.376-383. - 0,5 п.л.

6. Никонова С.Б. Эстетическая рациональность и новая апофатика // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып.З. Сентябрь

2009. СПб: Изд-во СПбГУ, 2009. С.128-132. - 0,5 п.л.

7. Никонова С.Б. Глобализация — образование — искусство: к проблеме сохранения гуманитарных знаний в контексте универсализации культуры // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып.1. Март 2010. СПб: Изд-во СПбГУ, 2010. С.3-8. - 0,5 п.л.

8. Никонова С.Б. Современная культура: от модернистской демифологизации к новому мифологическому мышлению // Вопросы культурологии. Научно-практический и методический журнал. № 5. М.,

2010. С.4-9.-0,5 п.л.

9. Никонова С.Б. Нарратив: описание истории или самосознание историка? // Человек. № 2 / 2011 (март-апрель). М.: Наука, 2011. С.166-173. - 0,6 п.л.

10. Артеменко Н.А., Никонова С.Б. Кантоведческие семинары философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета // Кантовский сборник. Калининград: Изд-во БФУ им. И.Канта, 2011. Выпуск №4 (38). С.116-118. - 0,2 п.л. / 0,1 п.л.

11. Никонова С.Б. Логические основания толерантности // Вестник ЛГУ им. А.С.Пушкина. 2012, №1. Т.2. Серия: «Философия», СПб., 2012. С. 137-144. - 0,5 п.л.

12. Никонова С.Б. К проблеме кризиса и трансформации в современной культуре: варианты теоретического осмысления // Вопросы культурологии. Научно-практический и методический журнал. № 5. М., 2012. С.22-27. — 0,5 п.л.

13. Никонова С.Б. Философия Канта и основания процесса эстетизации в современной культуре // Кантовский сборник. №1, 2012. Калининград: Изд-во БФУ им. И.Канта, 2012. С.45-54. - 0,7 п.л.

14. Никонова С.Б. Парадигматический параллелизм естественнонаучного и эстетического подходов к осмыслению природы в

Новое время // Вестник ЛГУ им. А.С.Пушкина. 2012, №2. Т.2. Философия, СПб., 2012. С.77-85. -0,5 п.л.

15. Никонова С.Б. Деконструкция и критика тоталитаризма // Вопросы культурологии. Научно-практический и методический журнал. № 12. М., 2012. С.44-47.-0,5 п.л.

Публикации в иностранных изданиях:

1. Никонова С.Б. Кризисные процессы в современной художественной практике: творческое бесплодие или бесплодие творчества? // Культуролопчний альманах. 36ipHHK. наукових праць. Вип. 3. Киев: IMB НАУ, 2009. С. 100-107. - 0,4 п.л.

2. Никонова С.Б. Реальное и виртуальное в медиапространстве современности // Полкультуротворча д!яльшсть-2009. HayKOBi повщомлення. Киев: IMB НАУ, 2009. С.21-24. -0,4 п.л.

3. Никонова С.Б. От знаков к присутствию: новоевропейская парадигма и кризис постмодерна // Культуролопчний альманах. Вип. 5. Киев: IMB НАУ 2009. С.55-64. - 0,4 п.л.

4. Никонова С.Б. До проблеми визначення естетики: трансформацн суб"ектив1зму // Фшософська думка. Киев. № 6, 2009. / Пер. з рос. В. Недашивського / Киев, Институт философии, 2009. С.39-48. - 0,5 п.л.

5. Никонова С.Б. Кино и смерть: Реальность мифического в фантастическом пространстве современного кинематографа // MICT: Мистецтво, ¡стор1я, сучасшсть, теор!я: 36. наук. пр. з мистецтвознавства i культурологй' / 1н-т проблем сучасн. мист-ва НацюнальноТ акад. мист-в УкраУни; Редкол.: В.Д.Сидоренко (голова), О.О.Роготченко (гол. ред.), А.О.Пучков (заст. голови) та in. К.: Х1МДЖЕСТ, 2010. Вип. 7. С. 128-132. - 0,4 п.л.

6. Никонова С.Б. Поэзия и подражание в структуре новоевропейской субъективности // Славистика в Грузии, сборник научных статей. Тбилиси, 2010. С.123-128. - 0,5 п.л.

Публикации в российских изданиях:

1. Никонова С.Б. Эстетика и мистическое сознание // Studia Culturae. Выпуск 4. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. - 0,5 п.л.

2. Никонова С.Б., Прозерский В.В. Американская эстетика XX века. Контекстуализм, Новая критика, постструктурализм // Эстетика и культура XX века / Отв. ред.: Н.А.Хренов, А.С.Мигунов. М.: Искусство, 2003.- 1 пл./0,5 п.л.

3. Никонова С.Б. Кризис художественных форм в контексте современных глобализационных процессов // Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М., 2006 - 1 п.л.

4. Никонова С.Б. Лингвистическая философия в культурной парадигме современности // Научно-технический Вестник СПбГУИТМО. Вып.36. Экономическое и гуманитарное образование в техническом вузе. СПб, 2007.-0,5 п.л.

5. Никонова С.Б. Эстетика и рациональность // Эстетика в XXI веке: вызов традиции? СПб., 2008. С.71-90. - 0,8 п.л.

6. Никонова С.Б. Знаки и призраки. К эстетическому анализу феномена Санкт-Петербурга // Человек познающий, человек созидающий, человек верующий / ред. Ю.Н.Солонин. СПб, изд-во СПбГУ, 2009. (Вестник Санкт-Петербургского университета. Министерство образования и науки РФ. Спец.выпуск). С. 261-270. - 0,7 п.л.

7. Никонова С.Б. Эстетика в структуре новоевропейской мысли: границы понятия // Эстетика без искусства? Перспективы развития. (Сборник статей). СПб., Санкт-Петербургское философское общество, 2010. С.40-49. - 0,5 п.л.

8. Никонова С.Б., Сидоров A.M. Экзистенциальные основания советского неофициального искусства 70-80-х годов. Московский концептуализм и музыкальный поставангард на пути к постмодерну // Искусство эпохи надлома империи: религиозные, национальные и философско-эстетические аспекты. М., Государственный институт искусствознания, 2010. С.426-443 - 1 п.л. /0,5 п.л.

9. Никонова С.Б. Апофатическое медиапространство // Медиафилософия V. Способы анализа медиареальности / Под ред. В.В.Савчука, М.А.Степанова. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2010. С.25-33. - 0,5 п.л.

10. Никонова С.Б. Язык мифа и миф о языке. Демифологизации модерна и «новое мифологическое мышление» // Миф и художественное сознание XX века / отв.ред. Н.А.Хренов. М.: Канон+, РООИ «Реабилитация». 2011. С.629-644. - 1 п.л.

11. Никонова С.Б., Сергеев В.И.\ Становление эстетического

чувства. Специфика эстетического восприятия в культурах Востока // История эстетики. Учебное пособие / Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С. 15-45. -2 п.л. /1,5 п.л.

12. Никонова С.Б. Умопостигаемая красота античного мировосприятия // История эстетики. Учебное пособие / Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С.46-81. -2 п.л.

13. Никонова С.Б. Музыкальная эстетика эпохи Возрождения // История эстетики. Учебное пособие / Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С. 141-147 - 0,4 п.л.

14. Никонова С.Б. Артур Шопенгауэр: эстетика за пределами мира // История эстетики. Учебное пособие / Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С.343-363 - 1 п.л.

15. Никонова С.Б. Эстетические проблемы аналитической философии // История эстетики. Учебное пособие / Отв. ред. В.В.Прозерский, Н.В.Голик. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С.718-740 - 1 п.л.

16. Никонова С.Б. Границы эстетики в современном мире // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна. Серия 2: «Искусствоведение. Филологические науки». № 2, 2012. СПб., 2012. С. 16-19.-0,5 п.л.

17. Никонова С.Б. Сценарии эстетизации природы и возможности экологической эстетики // Б^сПа СиКигае. Выпуск 15. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2013. С.198-205.- 0,5 п.л.

Тезисы докладов па международных и всероссийских конференциях

1. Никонова С.Б. Постмодерн и субъективистский проект: традиционность нетрадиционного // Образ современности: этические и эстетические аспекты. Материалы Всероссийской конференции. СПб, Изд-во СПбГУ, 2002 - 0,1 п.л.

2. Никонова С.Б. Воображение и реальность: спор двух позиций // Рациональность и вымысел. Тезисы научной конференции. СПб, Изд- во СПбГУ, 2003-0,1 п.л.

3. Никонова С.Б. Концептуализация искусства в открытом обществе // Философия и будущее цивилизации. Материалы IV Российского философского конгресса 24-28 мая 2005 г., М., Изд-во МГУ, 2005. Т.4-0,1 п.л.

4. Никонова С.Б. Восприятие, творчество и кризис современного искусства // Автор и зритель: эстетические проблемы восприятия и творчества. Материалы научной конференции 27-28 марта 2006 г. СПб.: СПб. филос. общ., 2006. - 0,5 п.л.

5. Никонова С.Б., Сидоров А.М. Эстетика и философия культуры. Материалы конференции памяти М. С. Кагана 18 мая 2006 г. СПб: Изд-во СПбГУ, 2006. - 1 п.л. / 0,5 п.л.

6. Никонова С.Б. К проблеме определения искусства // Зритель в искусстве. Материалы научной конференции. 26-27 марта 2007 г. СПб.: СПб. филос. общ., 2007. - 0,4 п.л.

7. Никонова С.Б. Конец модернистского бунта в искусстве: коммерция и террор // Горизонты культуры: от массовой до элитарной. Материалы IX ежегодной международной конференции, 16-17 ноября 2007 г.. СПб.: СПб. филос. общ., 2008. - 0,5 п.л.

8. Никонова С.Б. Город знаков и стихия воды // Санкт-Петербург как эстетический феномен. Материалы конференции 21 ноября 2008 г. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. - 0,6 п.л.

9. Никонова С.Б. Реализация виртуального в аудиовизуальном пространстве новых медиа // Электронные средства массовой информации: проблемы и перспективы развития. Материалы V Всероссийской научно-практической конференции 3 апреля 2009 года, СПб.: Изд-во СПбГУП, 2009.-0,2 п.л.

10. Никонова С.Б. Философская рефлексия как условие межкультурной коммуникации // Восток - Запад. Современные проблемы межкультурных коммуникаций. Материалы международной конференции 29 апреля 2009 года. СПб., СПбГУКИ, 2009. - 0,4 п.л.

11. Никонова С.Б. Два аспекта эстетического // Эстетика без искусства? Перспективы развития. Тезисы докладов международной конференции 24-25 апреля 2009 года. СПб.: СПб. филос. общ., 2009. - 0,1 п.л.

12. Никонова С.Б. Гуманитарное образование в условиях «культуры присутствия» // Проблемы управления качеством образования в гуманитарном вузе. Материалы XIV международной научно-методической конференции 23 октября 2009 года. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2009. - 0,05 п.л.

13. Никонова С.Б. -Философская рефлексия как условие межкультурной коммуникации // Восток - Запад. Современные проблемы межкультурных коммуникаций. Материалы международной конференции 29 апреля 2009 года. СПб, СПбГУКИ, 2009. - 0,4 п.л.

14. Никонова С.Б. Модерн и постмодерн в культуре XX века // Материалы III Международной научно-теоретической конференции [Социально-политические и культурные проблемы современности], (Симферополь, 26 марта 2010). - Симферополь, 2010. - 0,3 п.л.

15. Никонова С.Б. Современные стратегии междисциплинарных исследований искусства: философия искусства Артура Данто // III Российский культурологический конгресс с международным участием «Креативность в пространстве традиции и инновации. Тезисы докладов и сообщений. СПб, 2010. - 0,1 п.л.

16. Никонова С.Б. Искусство до, после и как философия. От Гегеля к Артуру Данто // Искусство после философии. Материалы всероссийской конференции 20-21 ноября 2009 года. СПб.: СПб. филос. общ, 2010. - 0,4 п.л.

17. Никонова С.Б. Архаическая структура современного кинематографа // Современное искусство в контексте глобализации: наука, образование, рынок: материалы IV Всероссийской научно-практической конференции 4 февраля 2011 г. СПб: Изд-во СПбГУП, 2011. - 0,1 п.л.

18. Никонова С.Б. Проблематичность эстетических определений искусства в современной художественной практике // Современное

искусство в контексте глобализации: наука, образование, рынок: материалы V Всероссийской научно-практической конференции 3 февраля 2012 г. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2012.-0,1 п.л.

19. Никонова С.Б. Хайдеггер, Шопенгауэр и современное искусство // Рабочие материалы конференции «Мартин Хайдеггер и философская традиция: повторение ув демонтаж», МГУ, 7-8 июня 2012 г. СПб.: СПб. филос. общ., 2012.-0,5 п.л.

20. Никонова С.Б. Пустое пространство и историческое время музыкальной композиции // Художественный хронотоп: новые подходы. VII Кагановские чтения. Тезисы Всероссийской научной конференции. СПб.: СПб. филос. общ., 2013. - 0,2 п.л.

Подписано в печать 03.06.2013 Формат 60x90/16 Бумага офсетная. Уел. печ. л. 2,75 Тираж 100 экз. Заказ 257

Отпечатано в типографии «Адмирал» 199178, Санкт-Петербург, В.О., 7-я линия, д. 84 А