автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Философский дискурс

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философский дискурс"

На правахрукописи

Зимин Роман Валерьевич

ФИЛОСОФСКИЙ ДИСКУРС: МЕТОДОЛОГИЯ АНАЛИЗА И ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Иркутск-2004

Работа выполнена на кафедре философии и психологии Восточно-Сибирского института МВД России

Научный руководитель: кандидат философских наук,

доцент А.Е. Смирнов

Официальные оппоненты:

- доктор философских наук, профессор В.А. Мальчуков;

кандидат философских наук, доцент Л.Ф. Корецкая

Ведущая организация: - кафедра философии и социологии

Иркутского государственного университета путей сообщения

Защита состоится 21 мая 2004г. в 15-00, на заседании диссертационного совета Д 212.074.02 в Иркутском государственном университете по адресу: 664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1, ауд. 410.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Иркутского государственного университета.

Автореферат разослан апреля 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

Киселев Ю.А.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Социально-историческая практика человечества вступает сегодня в качественно новый этап. В структуре социального бытия с возрастающей определенностью актуализируются гетерогенные аспекты, каждое измерение которых обнаруживает имманентную логику собственного развития. Предельное усложнение социокультурного поля современности приводит к учащающимся конфликтам, вызываемых динамикой глобализации неустранимой множественности культур.

«Традиционные» представления о метатеоретическом философском знании подрываются реалиями постсовременного общества. Теоретические и образовательные практики становятся доминирующими наряду с экономическими и политическими. Знание как таковое меняет режим как своего производства, так и функционирования. Перед научным сообществом встает проблема переосмысления самого феномена знания из перспективы различных типов рациональности и конкретных исторических и социокультурных условий его использования и производства. Залогом продуктивности как философского, так и научного знания становится его непрерывная проблематизация.

В этой ситуации наступает время новых ответов на знакомые вопросы: каковы отношения между философией и социальной реальностью? Как исторические и социокультурные условия влияют на производство знания, его содержание и использование? Как соотносится теоретическое и социальное, философское и политическое? Как в современной ситуации следует мыслить отношение между теорией и практикой? И, наконец, что такое философия сегодня? Каковы ее возможности и перспективы? Не изменилась ли ее прагматика?-

В нижеследующей работе делается попытка преобразования традиционного взгляда, в соответствии с которым теоретическое знание является объективным лишь в субъект-объектной парадигме, а процесс его производства не влияет на содержание и использование. В диссертационном исследовании редпринимаются анализ типов социальной обусловленности, внутри (или посредством которых) сформировались главные парадигмы западной и восточной мысли.

Автор стремился продемонстрировать, что содержание и использование философского знания, как на Западе, так и на Востоке обнаруживают гораздо более тесную связь с социокультурной реальностью, чем было принято считать.

Греция и Китай выбраны нами ради «чистоты эксперимента», как отправные точки формирования двух различных традиций мысли. Возможно, отвечая на вопрос о социальных основаниях, конституирующих философию прошлого, мы сможем лучше понять, чем она является сегодня.

Степень разработанности проблемы. Используемый в содержательной части исследования историко-философский материал, составивший основу для анализа социальных практик, оформивших «тело» философских традиций Греции и Китая, имеет длительную традицию своего изучения, как в России, так и за рубежом. Лит е посвященная античной ^^¡ЩД* т> н а . В на-

уды отечествен-

стоящей работе мы опирались на

Т^ог

СПете;

оэ зо».

ных историков философии Т.И. Ойзермана, Ф.Х. Кессиди, И.Д. Рожанского, С.Я. Лурье, С.С. Аверинцева, А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.Н. Чанышева, А.С. Богомолова, а также на относительно современные работы В.В. Бибихина, А.В. Лебедева, А.А. Столярова, А.С. Степанова, В.П. Горан, М.К. Мамардашвили, Э.В. Фролова. Однако при всем богатстве содержания и точности историко-философских реконструкций в работах упомянутых авторов анализ социальных оснований, сделавших возможными античную философию, либо отсутствует, как не входящий в задачи исследования, либо редуцируется до жесткого соответствия «базис-надстройка». Исключением являются статьи А.В. Ахутина «Эпический исход» и «Открытие сознания», посвященные сложным взаимоотношениям греческого мифа, эпоса, театра и философии, вошедшие в его книгу «Тяжба о бытии». Что касается зарубежных авторов, то в процессе подготовки исследования использовались фрагменты работы Г. Франкфорта, Т. Франкфорта, К. Ясперса, Дж. Уилсона, Т. Якобсона, Б. Рассела, Ж. Делеза, посвященные анализу предпосылок и причин появления феномена философии. Однако наибольшую роль в этом смысле сыграли работы Б. Кассен и П. Адо, о которых следует сказать особенно. В книге Б. Кассен «Эффект софистики» содержится исчерпывающий анализ этапов интеллектуального движения софистов, выполненный с применением традиционных историко-философских приемов, так и с учетом перспектив, открываемых новейшими течениями современной философии. Барбара Кассен прослеживает специфические эффекты софистики, нашедшие отражение как в древнегреческой физике и онтологии, так и политике и искусстве. Книга П. Адо, крупнейшего знатока античной культуры, дает ответ на старый вопрос «Что такое античная философия?». Согласно Адо, философия в античности была неотделима от философского «образа жизни», поэтому, говоря об античной философии, следует настаивать на приоритете «практического разума над теоретическим». Особенное внимание в книге уделено методам преподавания в древних школах и практикуемых там «духовным упражнениям».

Что же касается философии древнего Китая, то, прежде всего, следует отметить имена отечественных синологов, труды которых послужили материалом для написания данной работы. Так, работы А.И. Кобзева способствовали уяснению специфики китайского философского мышления, а также статуса нумерологии, выполнявшей методологическую роль в философствовании традиционного Китая. Исследования В.М. Крюкова и А.С. Мартынова прояснили древнекитайские представления о природе власти и социальности. Работы Л.С. Васильева и Е.И. Кычанова помогли осознать «социогенный» характер правил «ли», а также их влияние на оформление политико-правовой сферы. Труды В.В. Малявина прояснили как феномен идеологического синкретизма, так и проблему сосуществования конфуцианства, даосизма и чань-буддизма. Особого упоминания заслуживает монография Н.В. Абаева «Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае». В работе освещены культурно-психологические технологии древних философских школ традиционного Китая, особенно ценным для настоящего исследования явился сравнительный анализ чаньских, даосских и конфуцианских культурно-психологических тра-

диций. В объемной монографии Т.П. Григорьевой «Дао и логос» ставится проблема соотношения культур как единства в многообразии, освещаются те стороны мировоззрения древних китайцев и древних греков, которые повлияли на разные пути познания, обусловили своеобразие культурных парадигм греко-христианского и буддийского мира, рассматриваются причины не всегда совпадающего отношения к таким кардинальным понятиям, как хаос и гармония, слово и молчание, к символике квадрата - круга, огня - воды. Особое место отводится этическому аспекту истории, «вечным вопросам» о добре и зле, о смысле жизни и назначении человека. Автор подводит к мысли о взаимодополняемости культур Востока и Запада и закономерности их встречи в XX веке.

Переходя к трудам зарубежных исследователей, следует сказать о двух книгах современного французского философа, специалиста по китайской философии Ф. Жюльена «Трактат об эффективности» и «В обход или напрямик? Стратегии смысла в Китае и Греции». В первой работе автор сопоставляет европейскую и китайскую концепции эффективности. Созидательная деятельность запада противопоставляется деятельности преобразующей, западное «убеждение» противопоставляется китайскому «манипулированию». Во второй книге автор предпринимает попытку взглянуть «изнутри» на стратегии смысла в Китае и в Греции. Китайская традиция демонстрируется автором на богатейшем материале традиционного китайского искусства: литературе, живописи, поэзии. Отдельная глава посвящена стратегии конфуцианского диалога. Китай изучается автором «напрямую», Греция - косвенным путем. Путешествие в край «утонченности смысла» оборачивается приглашением вернуться к нашей собственной мысли. И, наконец, скажем еще о двух источниках, работа с которыми имела для нашего исследования решающее значение. Во-первых, это работы А.Е. Лукьянова «Начало древнекитайской философии («И цзин», «Дао дэ цзин», «Лунь Юй») и «Истоки Дао (древнекитайский миф)», где автором вводится понятие структурно-функционального архетипа «Дао», которое скрывается в китайской традиции под именем у син. У син в нашем исследовании получает статус «высказывания» и анализ философского дискурса Китая отталкивается именно от него. Что же касается «высказывания», характеризующего философию Древней Греции, то мы обнаруживаем его в работе М. Фуко «Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982». С точки зрения французского философа именно концепция «заботы о себе» в пику требованию «познать самого себя» позволит ответить на вопрос, которым задается Фуко: в каких символах мысли объединились в западной античности субъект и истина?

Анализ имеющейся литературы по теме показывает, что проблемы изучения множественных социальных практик, оказавшихся конститутивными для типов рациональности Греции и Китая, не являлись предметом специального исследования ни в России, ни за рубежом.

Объектом исследования выступают философские дискурсы Греции и Китая, понимаемые как открытая подвижная совокупность социальных практик, производящих, нормирующих, дублирующих и воспроизводящих типы мышления.

Предмет исследования - социально-обусловленный способ организации дискурса, позволяющий исследовать его не с логической или лингвистической, но с социальной точки зрения.

Состояние изученности проблемы, ее научная значимость и актуальность обусловили основную цель диссертации - определить основные методологические процедуры анализа дискурса и продемонстрировать характер его социальной обусловленности.

Достижение цели исследования предполагает решение следующих задач:

- проанализировать основные понятия анализа дискурса и определить главные методологические процедуры;

- продемонстрировать характер зависимости содержания знания и его способа функционирования от социальных практик;

- конкретизировать природу социальной обусловленности философского дискурса Греции и Китая;

- установить пределы взаимовлияния дискурса и связанных с ним социальных практик.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Методологическая традиция, нашедшая применение в данном исследовании и в наиболее систематизированном последовательном виде воплощенная в трудах М. Фуко, берет свое начало от тех работ Ф. Ницше, которые посвящены критике истории. Именно у Ницше М. Фуко, в противовес классическому определению истории, заимствовал идею генеалогии, которая была положена в основу разработанного им анализа дискурса, в фундамент которого легли две неотделимые друг от друга в реальной исследовательской практике операции: критика и генеалогия. Метод, применяемый нами для анализа греческой и китайской философии, получил название дискурсивно-генеалогического. По мере уточнения методологии, а затем и в ходе самого исследования автор столкнулся с проблемой квалификации дискурса как множества особого типа и характером отношений между элементами, которые его составляют. Эта проблема была решена посредством использования гетерологического метода, содержание которого представлено в работе Т.Х. Керимова «Социальная гетерология».

Критика «автономности» и «самотождественности» западной философской традиции заимствована из работ Э. Левинаса. Проблематизация краеугольного камня западной онтологии - идеи бытия как присутствия принадлежит работам «позднего» М. Хайдеггера и Ж. Деррида. Альтернативное категории бытия понятие различия нашло свою проработку в трудах Ж. Делеза. Генеалогический анализ греческой философии основывался на упомянутых «Герменевтике субъекта» М. Фуко и «Что такое античная философия?» П. Адо, а также классической работе В. Йегера «Пайдейя: воспитание античного грека». Генеалогия китайской философии осуществлена на основании древнекитайских классических текстов Конфуция, Лао-Цзы, Чжуан Цзы, а также базировалась на работах отечественных и зарубежных востоковедов.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней впервые проводится дискурсивный анализ китайской и греческой философии с четким

различением критического и генеалогического векторов исследования. Работа является первым опытом реконструкции множественных социальных детерминант, повлиявших на становление типов мышления Востока и Запада.

1. Определен тип связи между множественными элементами, образующими дискурс.

2. Исследована организация философских дискурсов Греции и Китая, определены социально обусловленные правила их образования, процедуры контроля, дискурсивные объекты и репрессированные содержания.

3. Эксплицированы институциональные среды философских дискурсов Греции и Китая, продемонстрирована их имманентность специфике и природе философского знания в обеих традициях.

4. Уточнен характер отношений между философией и социальной реальностью (и, шире, теорией) показано изоморфное сходство между типом философского знания и соответствующих ему социальных практик (юридических, политических, телесных).

Положения, выносимые на защиту.

1. Множественные элементы, составляющие философский дискурс, образуют гетерогенную множественность; тип связи между элементами дискурса характеризуется как гетерологическое «отношение без отношений». Любой элемент, составляющий дискурс, уже вписан в открытый порядок его совместности. Связь между элементами дискурса осуществляется в форме несвязности; нет отношений (со)подчиненности, есть, скорее, их взаимное «сочинение». Не логический или хронологический порядок составляющих дискурса, а перманентный их дрейф - гетерологический, генеалогический, несамотождествен-ный.

2. Способы организации дискурсов Греции и Китая структурно и содержательно различны ввиду различного характера их социальной обусловленности. Дискурс обнаруживает прямую зависимость от характера множественных социальных практик, субстанционализирующих «тело» философского дискурса. Речь идет не просто о приоритете «практического разума» над теоретическим, а о власти сложной, открытой, самоорганизующейся ситуации социальной среды, в которой философский дискурс порождается, воспроизводится, развивается и используется.

3. Институциональные среды философского дискурса имманентны специфике и природе философского знания. Это отношения предела, или границы. Отношение философской традиции и ее подвижных институциональных сред подчиняется особой логике, логике границы, или совместности. Философия не конституирует институциональные среды; институциональные среды не детерминируют философского знания. Ни то, ни другое, но всегда «между»: философское знание не существует в некой идеальной изоляции, оно не располагается полностью ни в области «внутреннего», ни в сфере чисто внешнего. Оно существует на границе с социальным, которая является их общим пределом.

4. Производство знания, преобразование дискурса есть осуществление теории и практики одновременно. Коль скоро дискурс гетерогенен, то работа по производству знания (не обязательно философского) с необходимостью

расценивается как множественная, трансгрессивная по отношению к целостности субъекта, и отнюдь не замыкающаяся профессиональными или институциональными рамками. Производить знание - значит, преобразовывать дискурс, действуя разом на все гетерогенное множество составляющих его элементов. Трансформация социально-философского дискурса, таким образом, есть сразу и теория и практика, активное производство социальной реальности.

Большинство проблем, исследуемых диссертантом, находятся в контексте современного обновления социальной философии. Содержание и выводы диссертации способствуют более глубокому пониманию сложной ткани социальной реальности. Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов при чтении курсов «Философия», «Культурология», а также при разработке спецкурсов по социальной философии.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационной работы докладывались на следующих конференциях: Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы деятельности правоохранительных органов и государственной противопожарной службы». Иркутск: ВСИ МВД России, 2001; Седьмая межвузовская научно-методическая конференция «Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел». Иркутск: ВСИ МВД России, 2002; Восьмая межвузовская научно-методическая конференция «Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел». Иркутск: ВСИ МВД России, 2003; Межрегиональный философский семинар «Постнеклассическая наука как учение о человеке». Улан-Удэ: Институт устойчивого развития, 2002; Девятая Всероссийская научно-практическая конференция «Деятельность правоохранительных органов и государственной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития. Иркутск: ВСИ МВД России, 2004.

II. СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ дано обоснование актуальности темы работы и сформулированы цели и задачи исследования, рассмотрена степень разработанности проблемы, показана ее новизна, приведены положения, выносимые на защиту.

Целью первой главы «Методология днскурсивно-генеалогического анализа» является адаптация методологии М. Фуко к исследуемому материалу. В первом параграфе «Дискурс: критика и генеалогия» дается рабочее определение дискурса и исследуются его критическая и генеалогическая составляющие. Дискурс есть социально обусловленная система смысла и выражения, речи и действия. Философия Древней Греции и традиционного Китая будет анализироваться не с логической или историко-философской позиции, но с социальной точки зрения. В задачу исследования будет входить поиск социальных практик, задающих нормы и правила, в соответствии с которыми осуществлялся и функционировал философский дискурс. Философское знание Греции и Китая будет рассматриваться не столько содержательно, сколько под углом его производства и функционирования.

В параграфе приведены многочисленные примеры социально-обусловленных процедур, посредством которых дискурс нормируется, подвергается селекции, разделению, контролю, а также организуется и распределяется. Демонстрируется неотделимость форм знания от социальности, их взаимное ограничение: наличные формы философского знания, с одной стороны, ограничивают конституирование и понимание социальности, с другой - опираются на ее институционализированную поддержку. Всякий дискурс, следовательно, одновременно производителен и репрессивен. Только и именно посредством дискурса появляются определенные формы знания и, тем же движением, репрессируются другие. В параграфе выделяются два вида аналитических процедур, составляющих суть метода. Первый вид процедур получает название «критического». Критика - это поиск форм контроля дискурса, его ограничения и присвоения. Необходимо выяснить, как сформировалось знание, каким социальным потребностям оно соответствовало, какие причины вызвали его изменение, и в итоге показать, что было произведено дискурсом, а что, наоборот, репрессировано. Второй вид процедур, зачастую неотделимый от первого, именуется генеалогией. Генеалогия, в отличие от критики, ставит вопрос о происхождении систем принуждения. Она спрашивает, как сформировались различные серии дискурсов, каковы конкретные условия их появления, роста и изменения. В завершении параграфа констатируется, что критика анализирует «властный», «силовой» аспект дискурса. Цель критики - определение социально обусловленных процедур контроля дискурса. Методологическая продуктивность критики позволяет избежать идеализации «внутреннего» источника дискурса, воплощая антиэссенциалистскую стратегию анализа. Генеалогия, в свою очередь, страхует исследователя как от провиденциально-эсхаталогичес ко го истолкования социального развития, так и от диктатуры причинно-следственного ряда. Не отрицая исторической причинности, генеалогия стремится максимально расширить ее поле, открывает все новые исторические доминанты. В целях демонстрации неотделимости критической части работы от происхождения условий оформления дискурса предложено называть методологию дискурсивно-генеалогической.

Второй параграф первой главы «Дискурс: апалнз высказывания» имеет целью развить и конкретизировать дискурсивно-генеалогический анализ. Для достижения этой цели вводится понятие высказывания (как конститутивного элемента дискурса), формулируются его критерии, и определяется порядок исследовательских процедур.

Что такое высказывание? Начать следует с того, что высказывание может не обладать правильной грамматической структурой. В этом отношении высказывание противоположно фразам или пропозициям. Высказывание не поддается процедурам формализации, однако обладает неким латентным содержанием. Это содержание не является ни возможным, ни виртуальным, оно всегда абсолютно реально. Если фразы отсылают к субъекту высказывания, к некоему началу речи, то высказывание отсылает к принципиально множественным позициям, входящим в его собственный состав. Высказывание, следовательно, не может определяться в терминах начала, творения или основания. В противопо-

ложность хронотопии фраз, высказывание топологично. На топологической среде высказывания следует настаивать потому, что дискурс принципиально множественен и каждый его элемент (включая, разумеется, и высказывание) всегда определяется только через сеть отношений с чем-то иным, находящемся на том же уровне, что и оно само. Как осуществляется подобная «связь несвязного»? Никто не решится указать на видимую связь, например, медицины и политики. Однако, как показывают исследования, в XVIII в. именно политическая практика, будучи бессильной навязывать науке новые понятия или симптомы, смогла открыть новые поля медицинских объектов. Высказывание, являющееся элементом дискурса, пронизывает его на всех уровнях, подобно тому, как странный аттрактор в определенный момент «контролирует» все поле фазового пространства. Какой смысл в поиске и последующем анализе высказывания? Благодаря его «проникающей способности» из высказывания можно вычитать правила образования дискурса, процедуры его контроля и нормирования, а также создаваемый высказыванием дискурсивный объект, определяющий основное содержание дискурса. Высказывание представляет собой своеобразный герменевтический «ключ» к исследуемому материалу. Несводимое ни к фразам, ни к пропозициям, высказывание имеет отношение ко всей открытой множественности дискурса разом, оно взаимоопределяется по отношению ко всей открытой множественности дискурса. Каков тип множественности, образующей дискурс? Множественность, о которой идет речь, индеферентна к традиционному различению множественного и единичного, а тем более к субъекту, который бы сумел определить ее системообразующий центр, мог ее мыслить, определив ее «начало». Множество дискурса есть множество топологическое, а не аксиоматическое или типологическое. Множественность такого рода является радикальной или гетерогенной. В завершении параграфа формулируются критерии высказывания, а в качестве вывода по первой главе перечисляются основные шаги дискурсивно-генеалогического анализа. Во-первых, в исследуемом материале следует обнаружить высказывание, во-вторых, следует выделить его дискурсивный объект и, наконец, реконструировать институциональную среду высказывания. Определение дискурсивного объекта становится возможным при экспликации процедур контроля и ограничения дискурса - так актуализируется критическая часть работы. Нахождение институциональной среды дискурса соответствует генеалогической составляющей описанной методологии.

Во второй главе диссертации «Организация философского дискурса

Греции и Китая» описываются высказывания, коррелятивные философским дискурсам Греции и Китая. Отталкиваясь от обнаруженных высказываний, делается попытка обнаружить их дискурсивные объекты и выявить особенности организации дискурса. Определение дискурсивного объекта, обещающее пролить свет на скрытую архитектонику дискурса, опирается, главным образом, на критические аналитические процедуры. Первый параграф «Анализ высказывания: «Забота о себе», посвящен дискурсивно-генеалогическому анализу философии Древней Греции. Высказывание, характеризующее философский дискурс Греции - «Забота о себе». «Забота о себе» есть принцип, неявно преобла-

и

дающий в греческом образе мысли. В соответствии с очерченной методологией, в данном высказывании мы выделяем следующие аспекты. Философский дискурс Древней Греции несет в себе социально-обусловленные процедуры контроля. Во-первых, это запреты политического характера. Доступ к практике «заботы о себе» (и, следовательно, к философии) принадлежит только свободным людям, гражданам полиса. Во-вторых, деятельность «заботы о себе» расценивается, с одной стороны, как идеал, а с другой - как нравственное требование. Философский дискурс, следовательно, опирается на моральное принуждение. Запрет и моральное требование - таковы внешние процедуры контроля. Что же касается «внутридискурсивных» ограничительных процедур, то к ним следует отнести имплицитное, латентное допущение бытия как основания и присутствия. Каковы причины появления этой неоспоримой категории? Их следует искать как в особой социальной среде, так и в специфически-греческом понимании деятельности. Греческий полис - родина философии, - являл собой уникальную среду свободных граждан, друзей-соперников, породившую культуру соревнования, агона. Существовать, действовать, быть - значит побеждать соперника, превосходить самого себя. Социальная среда, ориентированная на деятельность самопревосхождения (как полноту существования во всех сферах жизни общества), явилось про-образом философской трансценденции, универсальным символом и путеводным знаком которой явилось допущение Бытия во всех мыслимых именах и формах. Греческий мыслитель подобен Одиссею: предпринятое мышления - это авантюра, испытание «кайроса» собственного существования, единственная опора которого - предсуществующее знание Бытия (мышлению которого, однако, всякий раз еще только предстоит сбыться). Так, появление «языкового сокровища греков», понятия Бытия, оказывается сложным образом обусловлено множественными социальными практиками (педагогика, политика, искусство), в основе которых лежали интуиции полноты, победы, самопревосхождения. Греческая философия пронизана волевой, активистской позицией. Действовать - значит вмешиваться, мыслить - значит изменять, преодолевать себя. Философствовать - значит, мысля Бытие, создавать понятие.

Именно предпосылка наличия и необходимости Бытия (как основания, сущности или присутствия) в виду своего дорефлексивного функционирования явило высочайшую методологическую продуктивность, сделав возможным теоретическое отношение к действительности, которое в последствии и конституировало науку Нового времени. Однако процедуры объективации, без которых немыслима классическая наука, явились действенным средством универсализации и индивидуальных, сингулярных явлений. Греки создали возможность теории, - а вместе с ней породили деятельную, активистскую, захватническую субъектную позицию, играющую осевую функцию во всей философской традиции Запада. Благодаря грекам новоевропейское человечество смогло «знать, чтобы предвидеть», знать, чтобы действовать. И действовать, зачастую вопреки всему и/или не смотря ни на что.

Итак, дискурсивный объект греческой философии - это Бытие как основание и присутствие. Благодаря ему греки сделали возможной теоретическую

установку, оказавшуюся, однако, репрессированной ко всем формам сингулярного опыта.

Второй параграф второй главы «Анализ высказывания: «У син» посвящен архитектонике философского дискурса традиционного Китая. Высказывание, пронизывающее содержание основных школ и направлений китайской философии, скрывается под именем у син. Российский востоковед А.Е. Лукьянов определяет понятие у син как «структурно-функциональный архетип», в соответствии с которым строятся все учения Древнего Китая.

Согласно древнекитайским текстам, содержимое у син изначально представляет собой «живую влаготуманную массу». Охватываемая спиральным вращением, она постепенно дифференцируется (сепарируется на телесную у, духовную шень и идеально-образную сянь сущность). В результате космопланетарный архетип у син выступает в трех ипостасях: в пятичастно-пятичастных системах телесно-физических элементов, духовных элементах и идеально-образных элементах, которые обретают соответствующие названия.

Горизонтальную составляющую у син персонифицирует даосизм - инь-скую женскую философию, философию естественности и телесных интуиций. Учение Конфуция следует вертикальной составляющей у син. Это «мужская», янская составляющая высказывания, вертикаль разумного структурирования действительности. В отличие от иньской горизонтали, такое структурирование осуществляется сознательными, активными силами самого субъекта. Как легко заметить, характеристики даосизма и конфуцианства вытекают из противоположных парадигмальных оснований у син. Однако необходимо настаивать на утверждении их единства в едином инь-ян-центре. Задача обоих сводится к одному: следовать Дао и охранять гармонию Земли и Неба. В высказывании у син одновременно с приходом субъектов Инь и Ян появляется третий субъект - это И-цзин. И-цзин - живой дух Дао, равно пульсирующий в космических ритмах Инь и Ян. Таковы, в соответствии с у сии, три главных течения китайской философии. Разумеется, кроме них существует значительное количество фило-

софских школ и направлений, однако все они интерпретируют и развивают идеи даосизма, конфуцианства или ицзинистики.

Важно отметить, что структурно-функциональный архетип у син, в отличие от Бытия греков, не был изобретен китайскими философами. У син ведет свое происхождение из архаической толщи дофилософской культуры; все мыслимые наследники застают его уже в оформленном виде. У син мыслится как предвечный и существующий объективно, будучи воплощенным в космоплане-тарной системе.

Тогда, в соответствии с у син, первая специфическая процедура нормирования китайского философского дискурса состоит в принципиальном отсутствии всякого мыслимого «начала». У син лишает мыслителя «греческой» точки опоры, ибо для него не существует «архе», бытия или сущности, В великом становлении Дао все является началом; начала множественны, динамичны, равнозначны.

Каков же «дискурсивный объект» философии Китая? Каков актуализируемый им механизм внутренней регуляции? Китайский дискурс анти-эссенциалистичен, он не разворачивается на фоне невидимого (сущности) или потустороннего (Бытия). Изначально располагаясь посреди процессуальности, этот дискурс сообщает о реальности в терминах «присутствия - отсутствия», в модусе «смутного», «текучего», «сиюминутного». Не располагая субстанциализированным присутствием, китайская философия нисколько не заботится о «теории» как раз и навсегда имеющемся истинном знании. Не берясь за репрезентацию великого порядка вещей посредством отвлеченных понятий, она стремится довольствоваться «скромной» функцией регуляции и указания. Вместо понятия Бытия, опосредующего творческую силу, силу становления, древние китайцы делали акцент на различии. Неименуемое, становящееся, в противоположность тотальности Бытия, «мельчайшее» Дао, пронизывающее все на свете, могло бы быть названо глобальным.

Если бытие греков, будучи тотальным, стягивает к себе как к порождающему источнику все многообразие сущего, то различие никак не распоряжается элементами глобальности; оно «лишь» утверждает в существовании каждую тенденцию, каждую возможность, каждую актуализацию. Логика Бытия есть логика порождающей активности, действия. Логика различия, напротив, не знает противопоставления активного и пассивного, ибо оно предшествует всяким оппозициям. Если активное действие всегда локально и точечно, то безличное «имеется» различия вообще нельзя локализовать - его движение глобально, так как влияет разом на всю открытую сумму действительности. Различие, в отличие от Бытия немыслимо, нерепрезентативно. Оно не может стать достоянием субъекта, но всецело принадлежит к существованию. Ведь чтобы существовать, не обязательно быть субъектом, для этого достаточно просто быть, быть только и именно этим, без сущности и основания. Не это ли означает: практиковать не-деяние? Быть адекватным миру и конкретной ситуации, «не стремиться ни к чему особенному» и «необычному», исполнять повседневные обязанности и отправлять естественные потребности?

Философский дискурс традиционного Китая продуцирует, таким образом, не знание, но состояние. Дао невозможно знать, его следует воплощать. Если в Греции поиск Бытия проходит под знаком обнаружения умопостигаемой сущности, в Китае же больше озабочены самим ходом вещей во имя заботы об эффективности действия и адекватности ситуации его субъекта. Благодаря совершенству регуляции китайский мудрец совпадает с имманентностью, пронизывающей все реальное, соединяясь, в конечном итоге, с «Небом». Для китайского мудреца дело никогда не заключалось в теории. Решающим являлась не «идея», но сам человек, его абсолютная искренность и совершенная целостность его телесно-духовного состояния.

В качестве вывода по второй главе постулируется, что философские дискурсы Греции и Китая отличны друг от друга по способам своей организации. Дискурсивный объект философии Греции - это Бытие, логос которого в движении своего развертывания производит истину и знание, делает возможным теорию, в соответствие с которой могут предприниматься активные действия, последствия которых полагаются контролируемыми. Дискурсивный объект традиционной философии Китая - это различие, актуализирующее процессуаль-ность и множественность действительности. Китайские мыслители следуют немиметическому, нерепрезентативному дискурсу, который может быть воплощен, но не высказан. Что же касается греков, то философский акт есть усилие самопревосхождения, ориентация на трансцендентную норму. Мышление Китая, напротив, есть абсолютизация имманентного, растворения в наличной ситуации. Греческое мышление созерцательно, китайское - операционально. Греческая деятельность активна и персональна, китайская - трансиндивидуальна. Греческая мысль предстает перед ними в чекане порождаемого понятия - китайская, напротив, нисколько не нуждается в производстве понятий. Она черпает свою интенсивность в бесконечном уточнении нюансов смысла в наличном научном и/или литературном языке.

Целью третьей главы «Институциональные среды философского дискурса в Греции и Китае» является показать институциональные среды как «бестелесную материальность», коррелятивную специфике организации философского дискурса в Греции и Китае. Под институциональными средами мы понимаем открытую множественность научных, философских, педагогических, моральных высказываний и соответствующих им социальных практик, политических и религиозных положении, архитектурных планировок и экономических стратегий. В задачу первого параграфа «Философский дискурс и политико-юридические сферы» входит демонстрация соответствия архитектоники философского дискурса политико-правовым парадигмам в Китае и Греции. Если в предыдущей главе при анализе философского дискурса Греции и Китая автор опирался преимущественно на критические аналитические процедуры, то на данном этапе исследование в большей степени ориентируется на генеалогию.

Как в случае Греции, так и в случае Китая, автор настаивает на неустранимом взаимообусловленном отношении политического и философского. Нет политического фундамента, который бы не был философским. Философское заранее включено в учреждение или обоснование политического. Соответст-

венно, конфигурация философского дискурса, с одной стороны, оказывает влияние на политические отношения в обществе, а с другой, поддерживается ими и/или субстанциализируется в них. Так, в традиционном Китае, абсолютизация имманентного (как подвижный центр дискурса), стратегическое внимание к уже существующему, нейтрализовало волю к законотворчеству. Китайская политико-правовая мысль ориентирована на извлечение эффекта из заданных традицией норм и способов социального регулирования. Ее пафос - скорее в сохранении и традировании, чем в переустройстве. В Греции все обстоит иначе. Философия как деятельность, осуществляемая по отношению к себе, ориентирована на трансцендентную норму. Мышление есть самотрансцендирование, которое развертывает онтологическую полноту собственно-человеческого существования, которое, по Аристотелю, заранее определено как политическое. Подобно тому, как в греческой философии вновь созданное понятие удостоверяет мысль, результатом актуализации политической воли является у греков закон. Политико-юридические сферы Греции и Китая можно уподобить юридическому различению договора и истины. Договор - символ Греции: он предполагает добровольность договаривающихся, определяет систему их прав и обязанностей по отношению друг к другу и не распространяется на третьих лиц. Именно договор свободных граждан, в конечном итоге, порождает закон. Его совершенное выражение мы легко обнаруживаем у Платона: всякий конкретный закон является вторичным и делегированным, он зависит от высшего принципа, каковым является Благо. Символ древнего Китая - институт. В противоположность договору, институт определяет, скорее, некий долгосрочный устав. Институт недоброволен и не подлежит отмене, его власть распространяется на всех. Если договор с необходимостью влечет появление закона, то институт всегда выказывает свою принадлежность к строю, совершенно отличному от строя закона. В противоположность договору, институт делает законы ненужными и заменяет систему прав и обязанностей моделью предсуществую-щей власти. Если договор, в конечном итоге, подчиняется закону, то благодаря институту закон вырождается, а институт по отношению к закону мыслится как нечто высшее. Чем больше законов, тем меньше институтов и наоборот. Политико-юридическая сфера Греции мыслится как порождаемая субъектной активностью — она результат совместного творчества свободных людей. Политико-юридическая сфера Китая обретает свое представление в великой модели Природы, проявлениям которой можно только следовать и изменить которую невозможно.

Задача второго параграфа «Институциональные среды: «духовные упражнения» и «телесные практики» - выявить специфику «духовных упражнений» и телесных практик, конституировавших философские дискурсы в соответствие с анализируемыми высказываниями.

Духовные упражнения и телесные практики, фундирующие философские акты в Древней Греции и традиционном Китае, формально и содержательно различны. Онтологическая матрица «заботы о себе» настаивает на трансцендентной норме. Заботиться о себе - значит превосходить себя, пережив обращение и устремившись к спасению. Полнота существования, «исполненность в

Бытии» - универсальная характеристика греческой культуры. Она находит свое выражение в практике философского диалога, являющегося базовым «философским упражнением». Его отличительная черта - телесно-аффективная интенсивность. Греческий диалог - это стихия, возносящая ученика к Бытию, научающая «мысли» и преображающая его существо.

Космопланетарный архетип у син, напротив, диктует абсолютизацию имманентного. Человеческая природа, ведомая Дао, не нуждается в спасении, ибо она всегда уже спасена. Речь не идет об активном «исправлении» адепта, но о его естественном, медленном преобразовании. Диалог в китайской духовной традиции ставит задачу указания, открывая для ученика максимально «ненасильственный» путь духовной работы. Сравнение духовных упражнений и телесных практик обеих традиций позволяет сделать вывод о том, что в Греции культивировалась «душа», в Китае, напротив, - «тело». Если духовные упражнения в Греции отдавались на откуп творческой воли ученика, то в Китае они носили выраженный технологичный характер. Педагогическая стратегия греков ориентирована на трансцендентный «прорыв», китайская - на естественное «созревание».

В качестве вывода по третьей главе констатируется, что институциональные среды, поддерживающие и воспроизводящие философский дискурс, изоморфно соответствуют друг другу. Невозможность онтологического «начала» (по типу греческого Бытия) для китайской мысли отразилась на принципах государственного устройства, сфере политики и права. Империя - это продолжение Неба, она зависит от его анонимных бессубъектных указаний. Политический пафос китайцев - в выслушивании молчаливой воли Неба, в действиях, которые бы были когерентны мировому становлению, проявляющемуся в молчании везде, здесь и сейчас. Использовать потенциал ситуаций, положиться на очевидное, ближайшее, естественное. Скорее хранить и передавать, чем творить. Ни закон, ни человеческая природа не подлежат активному субъектному пересотворению. Открытая, становящаяся глобальность мира есть единственный творец, деятельности которого можно лишь естественным образом соучаствовать.

Для греческой мысли политико-юридическая сфера определяется через причастность к трансцендентному. Такая онтологическая позиция спровоцировала активистские, субъектно-ориентированные представления о месте человека в мире. «Фюзису» противопоставляется «номос», знание Блага обязывает к утверждению закона. Заботиться о себе - значит утверждать собственное существование в самопревосходящем усилии, напряжение которого ко-валентно воле к власти, а значит и к соответственно понимаемым истине, политике и закону.

В заключении диссертации подводятся и систематизируются итоги проведенного исследования, выделяются основные проблемы требующие дальнейшего исследования.

Основное содержание диссертационного исследования нашло свое отражение в научных публикациях автора:

1. Зимин Р.В. Восточные тренинг-технологии - система комплексного воспитания субъекта / Проблемы физического воспитания и спортивной подготовки в системе образования: Материалы научно-методической конференции, 17 дек.2002 г.- Иркутск: ВСИ МВД РФ, 2002. - 0,2 п.л.

2. Зимин Р.В. О восточных тренинг-технологиях как способе формирования субъектных качеств у учащихся ВСИ МВД России / Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел: Тез. седьмой межвузовской научно-методической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД РФ, 2002. - 0,2 п.л.

3. Зимин Р.В. Чань-буддизм как технология формирования субъекта / Устойчивое развитие, вып. 4 -5: Постнеклассическая наука: проблема человека. Материалы межрегионального философского семинара Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 2002. - 0,5 п.л.

4. Зимин Р.В. Философский дискурс в Китае - база традиционных боевых искусств / Современность в творчестве вузовской молодежи: Сборник научных трудов молодых ученых. - Вып. 4. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2002. - 0,2 п.л.

5. Зимин Р.В. Философский дискурс и политико-правовая сфера Древней Греции / Вестник ВСИ МВД РФ. - № 4. - 2002. - 0,5 п.л.

6. Зимин Р.В. Занятия восточными единоборствами как метод подготовки слушателей ВСИ МВД России / Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел: Тез. восьмой межвузовской научно-методической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2003. - 0,2 п.л.

7. Зимин Р.В. Социальная философия и методология анализа дискурса М. Фуко. - Иркутск, 2003. - 2 п.л.

8. Зимин Р.В. О продуктивности изучения философской традиции Китая курсантами и слушателями учебных заведений МВД / Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел и государственной противопожарной службы: материалы девятой межвуз. науч.-метод. конф. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004. - 0,2 п.л.

9. Зимин Р.В. Дискурс и процедуры контроля / Деятельность правоохранительных органов и государственной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития: материалы девятой Всероссийской научно-практической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004.- 0,2 п.л.

10. Зимин Р.В. Высказывание как конститутивный элемент дискурса / Деятельность правоохранительных органов и государственной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития: материалы девятой Всероссийской научно-практической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004. - 0,2 п.л.

11. Зимин Р.В. К проблеме онтологического статуса понятия «дискурс» / От прошлого к будущему: 10 лет кафедре философии и психологии ВСИ МВД России. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004. - 0,5 п.л.

Подписано в печать 15 04 2004 Формат 60x84'/, Бумага офсетная Печать трафаретная Гарнитура Times. Усл печ л 1,1 Уч -изд. л. 12 Тираж 100 экз Заказ №1811

Глазковская типография 664039, Иркутск, ул Гоголя, 53 Тел (3952)38-78-40

>- 760 1

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Зимин, Роман Валерьевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЯ АНАЛИЗА ДИСКУРСА.

§ 1. Дискурс: критика и генеалогия

§ 2. Дискурс: анализ высказывания

ГЛАВА И. ОРГАНИЗАЦИЯ ФИЛОСОФСКОГО ДИСКУРСА ГРЕЦИИ

И КИТАЯ

§ 1. Анализ высказывания: «Забота о себе».

§ 2. Анализ высказывания: «У син».

ГЛАВА III. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ СРЕДЫ ФИЛОСОФСКОГО

ДИСКУРСА В ГРЕЦИИ И КИТАЕ.

§ 1. Философский дискурс и политико-юридические сферы.

§ 2. Институциональные среды: духовные упражнения и телесные практики.

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Зимин, Роман Валерьевич

Социально-историческая практика человечества вступает сегодня в качественно новый этап. В структуре социального бытия с возрастающей определенностью актуализируются гетерогенные аспекты, каждое измерение которых обнаруживает имманентную логику собственного развития; Предельное усложнение социокультурного поля современности приводит к учащающимся конфликтам, вызываемых динамикой* глобализации неустранимой множественности культур.

Россия переживает это время с особенной остротой: Стремление включиться в постсовременный мир приходит в противоречие с отсутствием стабильных социокультурных форм. Если в экономических, юридических и политических нормах она функционирует как некое символическое целое, то в повседневных взаимодействиях внутри перечисленных сфер российская действительность подчиняется совсем другим типам рациональности, которое ввиду их «непрозрачности» нельзя; ни • отменить, ни * разрушить. В этой; ситуации перед философией встает животрепещущая; проблема соответствия концептуального и методологического аппарата характеру и динамике современной жизни. Отношения между философией и реальностью становятся все более частными и фрагментарными. Возможно, сегодня наступает время новых ответов на знакомые вопросы: Что такое общество? Что такое знание? Что такое человек? И, наконец, что такое философия; сегодня? Каковы ее возможности и перспективы? Не изменилась ли ее прагматика? В какой степени социальная практика определяет теорию (и наоборот)?

Мы не претендуем ответить на эти вопросы. Нашей целью является внести посильный вклад в работу по преобразованию традиционного взгляда,, в соответствии с которым знание и субъект мыслятся как тотальность, история -как провиденциально-эсхатологическое истолкование социального развития, а человек - как мера и предел того, на что способно сущее как таковое.

В нижеследующей работе мы предпринимаем анализ оснований, внутри (или посредством) которых сформировалась философия древней Греции: и традиционного Китая: Наша рабочая гипотеза заключается в том, что содержание и типы функционирования философского знания как на Западе, так и на Востоке находятся в гораздо более сложных отношениях с социальной реальностью, чем было принято считать. Греция и Китай выбраны нами ради «чистоты эксперимента», как отправные точки формирования двух различных традиций мысли. Возможно, отвечая на вопрос о социальных основаниях, конститутивных для философии прошлого, мы лучше-поймем, что представляет собой философия сегодня.

Степень разработанности проблемы. Среди авторов; внесших значительный вклад в структурно-семиотические исследования дискурса, следует назвать Д. Остена, Дж. Серля, Д. Греймас, Ж. Куте, Т. Ван Дейка, Н. Хомского. В работах Ю. Хабермаса проблема дискурса тематизируется в рамках теории коммуникативной компетенции; традиционный семантический и синтаксический анализ дополняется прагматическим аспектом. Теория дискурса М. Фуко открыла абсолютно новую исследовательскую перспективу. Возможность исследовать речевые высказывания; путем прояснения конститутивных для них социальных норм и правил позволила рассматривать дискурс как объект социального познания. Среди работ М. Фуко, посвященных анализу дискурса, следует выделить особо «Археологию знания». Вопреки традиционному мнению, сам М: Фуко не считал эту книгу методологической!; однако именно в ней разработано принципиальное для дискурсивного анализа понятие «высказывания». Адаптируя • методологию анализа дискурса к нашейi проблематике, мы имели в виду весь корпус работ французского философа, однако наибольшую ценность для нас, помимо > упомянутой" «Археологии знания», имели труды > «Что такое автор» и «Порядок дискурса». При анализе понятия «высказывание» мы опирались на книгу Ж. Делеза «Фуко» (в особенности на первый ее раздел «От архива - к диаграмме»).

Используемый; в содержательной» части исследования историко-философский материал, составивший основу для анализа практик, оформивших: «тело» философских традиций Греции и Китая, имеет длительную традицию своего изучения, как в России, так и за рубежом. Литература, посвященная античной философии; огромна. В' настоящей работе мы опирались на ставшими классическими труды; отечественных историков< философии. Т.И; Ойзермана, Ф.Х. Кессиди, И.Д. Рожанского,. С.Я. Лурье, C.G. Аверинцева, А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, A.Hi Чанышева, А.С. Богомолова, а также на относительно современные работы В.В; Бибихина; А.В. Лебедева, А.А. Столярова; A.G. Степанова, В.П. Горан, М.К. Мамардашвили, Э.В. Фролова. Однако при всем богатстве содержания и блеске историко-философских реконструкций, в работах упомянутых авторов i анализ социальных оснований; сделавших возможными античную философию, либо отсутствует, как не входящий < в задачи исследования, либо редуцируется до жесткого соответствия «базис-надстройка». Исключением являются статьи: А.В: Ахутина «Эпический исход» и «Открытие сознания», посвященные сложным взаимоотношениям греческого мифа, эпоса, театра и философии; вошедшие в его книгу «Тяжба; о бытии»?. Что касается зарубежных авторов, то в процессе подготовки исследования использовались фрагменты работ Г. Франкфорта, Т. Франкфорта, К. Ясперса, Дж. Уилсона, Т. Якобсона, Б; Рассела, Ж! Делеза, посвященные анализу предпосылок и причин появления феномена философии; Однако наибольшую роль в,этом смысле сыграли^ работы Б. Кассен и П. Адо, о которых следует сказать особенно. В • книге Б. Кассен; «Эффект софистики»3 содержится исчерпывающий анализ этапов интеллектуального движения? софистов; выполненный как с применением традиционных историко-философских приемов, так и с учетом перспектив, открываемых новейшими течениями современной философии. Барбара Кассен прослеживает специфические эффекты софистики, нашедшие отражение как в древнегреческой физике и онтологии, так и политике и искусстве. Книга П. Адо, крупнейшего знатока античной культуры, дает ответ на старый вопрос «Что такое античная: философия?»4. Согласно Адо, философия: в античности была неотделима от философского «образа жизни», поэтому, говоря5 об античной философии, следует настаивать на приоритете «практического разума над теоретическим». Особенное внимание в книге уделено методам преподавания в древних школах и практикуемых там «духовным упражнениям».

Что же касается философии древнего Китая, то прежде всего следует отметить имена отечественных синологов, труды которых послужили материалом для написания данной работы. Так,, работы А.И. Кобзева способствовали уяснению специфики китайского философского мышления; а также статуса нумерологии, выполнявшей методологическую роль в философствовании традиционного Китая. Статьи В.М. Крюкова и А.С. Мартынова прояснили древнекитайские представления о природе власти и социальности. Работы Л.С. Васильева и Е.И. Кычанова помогли осознать конститутивный для. древнекитайского мышления характер правил «ли», а также их влияние на оформление политико-правовой сферы. Труды В.В. Малявина прояснили как феномен идеологического синкретизма, так и проблему органичного сосуществования конфуцианства, даосизма и чань-буддизма. Особого упоминания заслуживает монография Н.В: Абаева, «Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае»5. В работе освещены культурно-психологические технологии древних философских школ традиционного Китая; при этом1 особенно ценным для^ нашего исследования явился сравнительный анализ чаньских, даосских и конфуцианских традиций; В' небольшой, но многоплановой и по сей день актуальной работе выдающегося филолога и философа B.C. Семенцова6 сделана попытка выявить механизм трансляции традиционной культуры, взглянув на нее

4 Адо П. Что такое античная философия? M.: Издательство гуманитарной литературы, 1999.

5 Абаев Н.В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в традиционном Китае. 2-е издание, переработанное и дополненное. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1989.

6 Семенцов B.C. Проблема трансляции, традиционной культуры на примере судьбы Бхагаватгиты / Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. M.: Наука, 1988. С. 5-32. изнутри». В объемной монографии Т.П. Григорьевой «Дао и логос (встреча культур)»7 ставиться проблема соотношения культур как единства в многообразии, освещаются те стороны мировоззрения древних китайцев и древних, греков, которые повлияли на разные пути познания, обусловили своеобразие культурных парадигм греко-христианского и буддийского мира;, рассматриваются причины не всегда совпадающего отношения к таким кардинальным понятиям, как хаос и гармония; слово и молчание, к символике квадрата - круга, огня -воды. Особое место отводится этическому аспекту истории, «вечным вопросам» о добре и зле;, о смысле жизни и назначении человека. Автор подводит к мысли о взаимодополняемости культур Востока;и Запада и закономерности их встречи в XX в.

Переходя к трудам. зарубежных исследователей, следует сказать о двух книгах современного французского философа, специалиста по китайской философии Ф. Жюльена «Трактат об эффективности» и «В обход или напрямик? Стратегии смысла в Китае и Греции». В первой работе автор сопоставляет европейскую и китайскую концепции эффективности. Созидательная деятельность Запада противопоставляется деятельности преобразующей, западное «убеждение» противопоставляется китайскому «манипулированию». Во второй книге автор предпринимает попытку открыть. новый взгляд на стратегии смысла в Китае и в Греции. Китайская традиция демонстрируется автором на богатейшем материале традиционного китайского искусства: литературе, живописи, поэзии. Отдельная глава посвящена стратегии конфуцианского диалога: Китай изучается - автором «напрямую», Греция — косвенным путем. Путешествие^ в край «утонченности смысла» оборачивается приглашением вернуться к нашей собственной мысли. И, наконец, скажем еще о двух источниках, работа с которыми имела для нашего исследования решающее значение. Во-первых, это работы А.Е. Лукьянова «Начало древнекитайской философии («И цзин», «Дао дэ

8 9 цзин», «Лунь Юй») и «Истоки Дао (древнекитайский миф)» , где автором вводится понятие структурно-функционального архетипа «Дао», которое скрывается в китайской традиции под именем у сип. У син в нашем исследовании получает статус «высказывания» и анализ философского дискурса Китай отталкивается именно от него. Что же касается «высказывания», характеризующего философию Древней Греции, то мы обнаруживаем его в работе М; Фуко «Герменевтика субъекта. Курс-лекций в Коллеж де Франс, 1982»10. С точки зрения, французского философа именно концепция «заботы о себе» в пику требованию «познать самого себя» позволит ответить на вопрос, которым задается Фуко: В каких символах мысли объединились в западной; античности субъект и исти-на?11

Анализ имеющейся литературы по теме показывает, что проблемы < изучения множественных социальных практик, оказавшихся конститутивными для типов рациональности Греции? и Китая не являлись предметом специального исследования ни в России, ни за рубежом.

Объектом: исследования: выступают философские дискурсы Греции и Китая, понимаемые как открытая? подвижная совокупность социальных практик, производящих, нормирующих, дублирующих и воспроизводящих типы мышления.

Предмет исследования - социально-обусловленный? способ организации дискурса, позволяющий исследовать его не с логической; или лингвистической; но с социальной точки зрения.

Состояние изученности проблемы, ее научная значимость и актуальность обусловили основную цель диссертации - определить основные'.методологи-•

9 Лукьянов А.Е. Истоки Дао: древнекитайский миф // Тематическая антология восточной философии. Вып. 1. М., 1992.

10 Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки / Социо-Логос: Пер. с англ., нем., франц./ Составитель, общ. редактор и предисловие B.B. Винокурова, А.Ф. Филиппова. М.: Прогресс, 1991. С. 284-314.

1 Необходимо отметить, что Фуко принадлежит еще одна работа, завершающая трехтомную «Историю сексуальности», которая, собственно, и носит название «Забота о себе». Данное сочинение представляет собой описание эволюции сексуальной морали и модификации разнообразных практик, с помощью которых индивидуум конституирует себя как такового, рассматривая сочинения греческих и римских авторов первых веков нашей эры. Указанный труд представляет собой генеалогию субъекта, в то время как нас больше интересует генеалогия древнегреческой философии. ческие процедуры анализа дискурса и продемонстрировать характер его социальной обусловленности.

Достижение цели исследования предполагает решение следующих задач:

- проанализировать основные понятия анализа дискурса и определить, главные методологические процедуры;

- продемонстрировать характер зависимости содержания знания, и его способа функционирования от социальных практик;

- конкретизировать природу социальной обусловленности философского дискурса Греции и Китая;

- установить пределы взаимовлияния дискурса и связанных с ним социальных практик.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Методологическая традиция, нашедшая применение в данном исследовании и в наиболее систематизированном последовательном виде воплощенная: в трудах М; Фуко, берет свое начало от тех работ Ф. Ницше, которые посвящены критике истории. Именно у Ницше М. Фуко, в противовес классическому определению истории, заимствовал идею генеалогии; которая была положена в основу разработанного им анализа дискурса, в фундамент которого легли две неотделимые друг от друга в реальной исследовательской практике операции: критика и генеалогия. Метод, применяемый нами для анализа греческой и китайской философии, получил название дискурсивно-генеалогического. По мере уточнения методологии, а затем и в ходе; самого исследования автор столкнулся с проблемой квалификации дискурса как множества особого типа и характером отношений между элементами, которые его составляют. Эта проблема была решена посредством использования гетерологического метода, содержание которого представлено в работе Т.Х. Керимова «Социальная гетерология».

Критика «автономности» и «самотождественности» западной философской традиции заимствована из работ Э. Левинаса. Проблематизация краеугольного камня западной онтологии - идеи бытия как присутствия принадлежит работам «позднего» М. Хайдеггера и Ж. Деррида. Альтернативное категории бытия понятие различия нашло свою проработку в трудах Ж. Делеза. Генеалогический анализ греческой философии основывался на упомянутых «Герменевтике субъекта» М: Фуко и «Что такое античная философия?» П. Адо, а также классической работе В. Иегера «Пайдейя: воспитание античного грека». Генеалогия китайской философии осуществлена на основании древнекитайских классических текстов Конфуция, JIao-Цзы, Чжуан Цзы, а также базировалась на работах отечественных и зарубежных востоковедов.

Научная новизна диссертации- определяется тем; что в ней впервые проводится дискурсивный анализ китайской и греческой философии с четким различением критического и генеалогического векторов исследования. Работа является первым опытом реконструкции множественных социальных детерминант, повлиявших на становление типов мышления Востока и Запада.

1. Определен тип связи между множественными элементами, образующими дискурс.

2. Исследована организация философских дискурсов Грециии Китая, определены социально обусловленные правила их образования, процедуры контроля, дискурсивные объекты и репрессированные содержания.

3. Эксплицированы институциональные среды; философских дискурсов Греции и Китая, продемонстрирована их имманентность специфике и природе философского знания в обеих традициях.

4. Уточнен характер отношений между философией и социальной реальностью (и, шире, теорией) показано изоморфное сходство между типом философского знания; и соответствующих ему социальных- практик: (юридических, политических, телесных).

Большинство проблем, исследуемых диссертантом, находятся в контексте современного обновления социальной философии. Содержание и выводы диссертации способствуют более глубокому пониманию сложной ткани социальной реальности. Практическая значимость, диссертации заключается в возможности использования ее материалов при чтении курсов «Философия»,

Культурология», а также при разработке спецкурсов по социальной философии.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационной работы докладывались на следующих конференциях: Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы деятельности правоохранительных органов и государственной противопожарной службы». Иркутск: ВСИ МВД России, 2001; Седьмая межвузовская научно-методическая конференция «Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел». Иркутск: ВСИ МВД России, 2002; Восьмая межвузовская научно-методическая конференция «Современные подходы к подготовке кадров для органов внутренних дел». Иркутск: ВСИ МВД России, 2003; Межрегиональный философский семинар «Постнеклассическая наука как учение о человеке». Улан-Удэ: Институт устойчивого развития, 2002; Девятая Всероссийская научно-практическая конференция «Деятельность правоохранительных органов и государственной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития. Иркутск: ВСИ МВД России, 2004.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философский дискурс"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Дискурсивно-генеалогический анализ философии * Греции и Китая - позволяет сделать следующие выводы о природе их конститутивных элементов:

1. Содержание и способ функционирования философского знания обнаруживает прямую зависимость от характера множественных социальных практик, субстанционализирующих «тело» философского дискурса. Речь идет не просто о приоритете «практического разума» над теоретическим, а о власти сложной, открытой, самоорганизующейся ситуации социальной среды, в которой философский дискурс порождается, воспроизводится, развивается и используется.

2. Отношения между элементами дискурса есть гетерологические «отношения без отношений»: любой элемент, составляющий дискурс, уже вписан в открытый порядок его совместности. Связь между элементами дискурса осуществляется в форме несвязности; нет отношений (со)подчиненности, есть, скорее, их взаимное «сочинение». Именно ситуация события дискурса гарантирует связность элементов, обособляющихся в своей совместности. Элементы дискурса, будучи в постоянном смещении, не «есть», они всякий раз даны в безличном модусе события: Не логический или хронологический порядок составляющих дискурса, а перманентный их дрейф — гетерологический, генеалогический, несамотождественный.

3. Множественные институциональные среды философского дискурса и его содержание не находятся ни в отношениях пераллелизма,,ни детерминизма. Это отношения предела, или границы. Отношение философской традиции и ее подвижных институциональных сред подчиняется особой; логике, логике границы, или совместности. Философия не конституирует институциональные среды; институциональные среды не детерминируют философского знания. Ни то, ни другое, но всегда «между»: философское знание не существует в некой идеальной изоляции, оно не располагается полностью ни в области «внутреннего», ни в сфере чисто внешнего. Оно существует на границе с социальным, которая является их общим пределом. Философия, из перспективы своего производства и функционирования, видится как активная разновидность «социальной-материи». Она: появляется в динамическом? пространстве институциональных сред,, как социально-обусловленных составляющих дискурса. Нет смысла устанавливать оппозиции, господства-подчинения; между философией и социальностью; напротив, следует мыслить то по-граничное пространство дискурса, которое заранее представлено и философским и социальным одновременно.

4. Представление о философском дискурсе как открытом; сложном образовании позволяет пересмотреть традиционное соотношение между теорией? и практикой; Классический1 взгляд тематизировал практику либо как применение теории; то есть ее следствие, либо как нечто; провоцирующее теорию к появлению; с целью последующего»«применениямна практике». Так или иначе, связь теории- и практики виделась как тотализация того или иного рода. Однако коль скоро дискурс гетерогенен,. то работа по производству знаниям (не обязательно философского) с необходимостью > расценивается как множественная, трансгрессивная! по отношению к целостности субъекта; и отнюдь не замыкающаяся профессиональными; ил и институциональными рамками. Производить знание -значит преобразовывать дискурс, действуя разом на все гетерогенное множество составляющих его элементов. Трансформация социально-философского дискурса, таким образом; есть сразу и теория г ш практика, активное производство социальной реальности.

5. Мышление философского дискурса как; события: лишает: социальную философию надисторической, «сверхчеловеческой», метатеоретической позиции. Философская деятельность содержит в себе неустранимые социальные импликации; конститутивные для< ее существования. В- каждом философском акте, в каждом философском понятии кроется» социальное основание; Однако* социальное не носит онтологически-опережающего характера. Нет социального, которое бы уже не было философским. Нет философского, которое не могло бы быть квалифицированно как политическое. Социальное'и/ил и политическое не внешнее по отношению к философскому. Социальное, политическое, философское: неустойчивая взаимопринадлежность, включенность каждого из софское: неустойчивая взаимопринадлежность, включенность каждого из них в учреждение или обоснование другого (других). Сам философский дискурс есть такое «внешнее», в событие которого всегда уже вписаны и философия, и социальность. Обвальное ускорение исторического времени заставляет социальную философию проститься с парадигмой «отражения» социальной реальности в пользу ее «созидания».

Для философии в очередной раз наступает пора возвращения «к самим вещам»: ее категории и познавательные модели должны органично включаться в процесс развития общества и человека, однако это произойдет лишь при условии, что социальность перестает мыслиться абстрактно, а философия останется верна своей динамической сути.

Список научной литературыЗимин, Роман Валерьевич, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Ad Marginem'93. ежегодник Лаборатории постклассических исследований ИФ РАН. М.: Ad Marginem, 1994. - 422 с.

2. Абаев Н.В. Психофизические упражнения у-шу. Улан-удэ: Бурят, кн. изд-во, 1989. - 160 с.

3. Абаев Н.В! Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в традиционном Китае. 2-е издание, переработанное и дополненное. — Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1989. — 272 с.

4. Абаев Н.В., Горбунов Н.В. Сунь Лутан о философско-психологических основах «внутренних» школ у-шу. Новосибирск: Наука: сиб. отд., 1992. - 168 с.

5. Аверинцев С.С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (противостояние и встреча двух творческих принципов) 7 Риторика и истоки европейской литературной традиции. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. С. 13-76.

6. Аверинцев С.С. Западно-восточные размышления, или о несходстве сходного / Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М.: Наука, 1988. С. 37-39.

7. Автономова Н. Мишель Фуко и его книга «Слова и вещи» / Фуко М. Слова и вещи. СПб.: A-cad, 1994. С. 7-37.

8. Адо П. Что такое античная философия?7 Перевод с франц. В.П. Гандома-ка. М.: Изд-во гуманитарной литературы,Л999. - 318 с.

9. Азаренко С.А. Генеалогия / Современный философский словарь / Под общей ред. д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. 2-е изд., испр. и доп. — Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: ПАНПРИНТ, 1998.- 1064 с. С. 186-188.

10. Азаренко С.А. Топология культурного воспроизводства. Екатеринбург: Изд-во уральского ун-та, 2000. - 222 с.

11. П.Антология даосской философии / Составители Малявин В.В., Виноград-ский Б.В. М.: Клышников, Комаров и К0, 1994. - 448 с.

12. Аристотель. Соч. в 4-х тт. Т.З. М.: Мысль, 1981. - 614 с.13:Аристотель. Соч. в 4-х тт. Т.4. М.: Мысль, 1983. - 830 с.

13. Асмус В.Ф. Историко-философские этюды. М.: Мысль, 1984. - 318 с.

14. Асмус В.Ф. История античной философии. — М.: Высшая школа, 1965. -320 с.

15. Асмус В.Ф. Платон. М.: Мысль, 1969. - 246 с.

16. П.Ахутин Л. Тяжба о бытии. М.: Русское философское общество, 1996. -304 с.

17. Бибихин В.В. Язык философии. М.: Изд. группа Прогресс, 1993. — 416 с.

18. Биджиев С.В. Карате-до Сётокан. СПб.,1994. - 560 с.

19. Богомолов А.С. Античная философия. — М.: Изд-во московского ун-та, 1985. -367 с.

20. Богомолов А.С., Ойзерман Т.И. Основы теории историко-философского процесса. — М.: Наука, 1983. — 286 с.

21. Борхес Х.Л. Пьер Менар, автор Дон Кихота // Борхес Х.Л. Соч в 3-х тт. Т.1.-М:, 1994.-559 с.

22. Васильев. Этика и ритуал в трактате «Ли цзи»7 Этика и ритуал в традиционном Китае. М.': Главное редакция восточной литературы издательства «Наука», 1998. С. 173-201.

23. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория самоорганизации). Серия: Мир культуры, истории-и философии. СПб.: Лань, 1999. - 480 с.

24. Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М.: Наука, 1988: -291 с.

25. Гайденко П.П. История греческой философии в ее связи с наукой. М.: Университетская книга, 2000. 319 с.

26. Гваттари Ф. Язык, сознание и общество (о производстве субъективности) / Логос. Ленинградские международные чтения по философии культуры.

27. Кн. 1. Разум. Духовность. Традиции. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1990. - С. 152-160.

28. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. — СПб.: Наука, 1993. 349 с.

29. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Наука Логики. М., 1974. Т.1.-452 с.

30. Горан В.Г. Древнегреческая мифологема судьбы. — Новосибирск: Наука, 1990. -332 с.

31. Григорьева Т.П. Дао и логос (встреча культур). — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992.

32. Гуссерль Э Картезианские размышления. — СПб.: Наука; Ювента, 1998. -315 с.

33. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия / Философия как строгая наука. Новочеркасск: Сагуна, 1994.

34. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Сагуна, 1994. -357 с.

35. Дао-дэ-цзин / Дао: гармония мира. М;: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2000. - 864 с. С. 9-37.

36. Делез Ж. Логика смысла. М.: Наука, 1995.-298 с.

37. Делез Ж. Ницше. СПб.: Аксиома, 2001.- 182 с.

38. Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. - 384 с.

39. Делез Ж. Фуко. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998. -172 с.

40. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? — М.: Институт экспериментальной социологии, СПб: Алетейя, 1998. -286 с.

41. Деррида Ж. Голос и феномен. СПб.: Алетейя, 1999. - 208 с.

42. Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad mardginem, 2000. - 511 с.

43. Деррида Ж. Письмо и различие. М.: Академический проект, 2000. - 319 с.

44. Деррида Ж. Позиции. Киев: Детская литература, 1996. - 192 с.

45. Долин А.А., Попов F.B. Кэмпо — традиция воинских искусств. М.: Наука, глав. ред. восточной литературы, 1992. - 429 с.

46. Долин А.А., Попов Г.В. Традиции у-шу.- М.: Прометей, 1989. — 144 с.

47. Жюльен Ф. Путь к цели: в обход или напрямик? Стратегии смысла в Китае и Греции. — М.: Московский философский фонд, 2001. 359 с.

48. Зотов А.Ф. М. Фуко и его «онтология дискурса» / Современная западная философия. -М^: Высшая школа, 2001. С. 639-674.53 .Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека: Т. 1. Пер. с нем. Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина. Mi, 2001. - 593 с.

49. Карапетьянц А.А. «Ба гуа» как классическая схема / XIII конференция «Общество и государство в Китае» Часть 1.- М., 1982: С. 174-179.

50. Карапетьянц А.А. «Чунь цю» и древнекитайский «историографический» ритуал / Этика и ритуал в традиционном Китае. — Mi, 1988. С. 85-154.

51. Карапетьянц А.А. Древнекитайская системология и математика. / XII научная конференция «Общество и государство в Китае». Часть 1. М:, 1981.-С. 195-201.

52. Карапетьянц А.А. К проблеме структуры «И-цзина». XIV научная конференция «Общество и государство в Китае». Часть 1. М:, 1983. - С. 7580.

53. Кассен Б. Эффект софистики. М.-СПб.: Московский философский фонд, Университетская книга, культурная инициатива, 2000; - 238 с.

54. Кемеров В.Е. Введение в социальную философию. Учебное пособие для гуманитарных вузов. М.: Аспект Пресс, 1996. — 215 с.

55. Керимов Т.Х. Дискурс / Современный философский словарь / Под общей ред. д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. — 2-е изд., испр. и доп. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: ПАН-ПРИНТ, 1998: - 1064 е.- С. 249-251.

56. Керимов Т.Х. Проблемы толерантности и социальная Гетерология / Толерантность и полисубъектная социальность. — Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. С. 19-27.

57. Керимов Т.Х. Событие истины / Социемы. Екатеринбург: Изд-во уральского ун-та, 2002. № 8. - С. 29-41.65:Керимов Т.Х. Социальная гетерология. — Екатеринбург: Урал наука, 1999. 169 с.

58. Кесседи Ф.Х. От мифа к логосу. М.: Мысль, 1972. - 312 с.

59. Кессиди Ф.Х., Кондзелка В.В. Гераклит и Древний Восток / Философские науки, 1981. № 5. С. 94-100.

60. Клименкова Т.А. От феномена к структуре. -М.: Наука, 1991. 88 с.^

61. Конрад Н.И. О встрече с Тахакаси Теммин в 1927 г. народы Африки и Азии. 1972. № 2. - С. 141-159.

62. Конфуций. Уроки мудрости. Сочинения. М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс, Харьков: Фолио, 1998. - 958 с.

63. Куманецкий К. История и культура Древней Греции и Рима. М.: Высшая школа, 1990.-351 с.

64. Кычанов. Ли и право / Этика и ритуал в традиционном Китае. Сборник статей. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1988. С. 299 -308.

65. Лаку-Лабарт Ф. Поэтика и политика / Поэтика и политика. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. — М.: Институт экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 1999. - С. 7-42.

66. Левинас Э. Избранное. Тотальность и бесконечное. М., СПб: Университетская книга, 2000. - 415 с.

67. Лецзы / Мудрецы Китая. Ян Чжу, Ленцзы, Чжуан цзы / Перевод с китайского. СПб.: Петербург - XXI век, совместно с TOG Лань, 1994. - С. 5122.

68. Лобок A.M. Антропология, мифа. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. - 688 с.

69. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М.: Искусство, 1957. - 620 с.

70. Лосев А.Ф. История античной эстетики: Высокая классика. М.: Искусство, 1974. - 600 с.

71. Лосев А.Ф. История античной эстетики: Ранняя классика. Mi: Высшая школа, 1963. - 583 с.

72. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993.-959 с.

73. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Жизнеописание. М.: Детская литература, 1977. - 224 с.

74. Луньюй. Изречения / Конфуций. Уроки мудрости: сочинения. — М.: Эко-мо-пресс, Харьков: Фолио, 1998. С. 17-129.

75. Малявин В.В. Мифология и традиция постмодернизма / Логос. Ленинградские чтения, по философии культуры. Разум. Духовность. Традиции.- Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1991. С. 51-59.

76. Малявин В1С. В поисках: традиции / Восток-Запад. Исследования; Переводы. Публикации. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1988. С. 33-36.88:Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. -415 с.

77. Мамрдашвили М.К. Лекции по античной философии. Mi: АГРАФ, 1977. -311 с.

78. Марк Аврелий. Размышления. СПб.: Наука, 1993. - 246 с.

79. Г.Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Сочинения. Т.З. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1995. 630 с.

80. Мартынов А.С. Государственное и этическое в. императорском: Китае / Этика и ритуал в традиционном Китае. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства Нука, 1988. — С.,274-299.

81. Мастер Чой. Хапкидо: практическое руководство/ Пер. с англ. Е. Гупало.- М;: ФАИР-Пресс, 2001. 157 с.94;Мерло-Понти М. В защиту философии / Пер с франц., примеч.и-послесл. И.С. Вдовиной — М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1996. -248 с.

82. Микешина Л.А. Философия познания. М.: Прогресс-Традиция, 2002.

83. Михайлова Э., Чанышев А.Н. Ионийсская философия. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1966. — 184 с.

84. Морфология культуры. Структура и динамика / Г.А. Аванесова, В.Г. Бабакова, Э.В. Быкова и др. Учебное пособие для вузов. — М.: Наука, 1994. — 415 с.

85. Нанси Ж.-Л. О событии / Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1991. - С. 91-102.

86. Нанси Ж.-Л: Сегодня / Ad Marginem'93. Ежегодник лаборатории постмодернистских исследований Института философии Российской Академии наук. М.: Ad Marginem, 1994. С. 148-164.

87. Нахов И.М. Киническая литература. Mi: Наука, 1981. - 303 с.

88. Ницше Ф. Соч. в 2-хтт. Т.1.- М.: Мысль, 1990. 831 с.

89. Основы онтологии. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1997. — 278 с.

90. Платон. Соч. в 4-х тт. Т.1. М.: Мысль, 1990. - 862 с.

91. Платон. Соч. в 4-хтг. Т.2. М.: Мысль, 1993. - 528 с.

92. Платон. Соч. в 4-х тт. Т.З. М.: Мысль, 1994. - 656 с:

93. Платон. Соч. в 4-х тт. Т.З. Часть 2. М.: Мысль, 1972. - 678 с.

94. Плотин. Эннеады. Киев: УЦИММ-Пресс, ИСА, 1995. - 391 с. Ю9.Подорога В. К вопросу о мерцании мира (интервью) / Логос, 1993. № 4.-С. 139-149.

95. Подорога В;А. К философии архива. Заметки / Индекс. Досье на цензуру № 14, 2001.С. 252-266.

96. Подорога В.А. Человек без кожи / Ad marginum. Ежегодник 93. — М.: Ad marginum, 1994.- С. 71-115

97. Подорога. Феноменология тела. М.: Ad Marginem, 1995. - 340 с.

98. Политика и поэтика. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Российской Академии наук. — М.: Институт экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 1999. - 350 с.

99. Рассел Б. История западной философии. — М.: Миф, 1993. — 509 с.

100. Римские стоики. Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М.: Республика, 1995. - 463 с.

101. Рожанский И.Д. Анаксагор. У истоков античной науки. — М.: Наука, 1972. -320 с.

102. Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. — М:: Наука, 1979.-485 с.

103. И8.Розин В.М. Типы и дискурсы научного мышления. М.: Эдиториал УРСС, 2000.-246 с.

104. Семенцов B.C. Проблема трансляции, традиционной культуры на примере судьбы Бхагаватгиты / Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988.-С. 5-32.

105. Сенека Луций Аней. Нравственные письма к Лицилию / Если хочешь быть свободным. М.: Политиздат, 1992. - С. 7-112.

106. Сирин B.C. О «третьих» и «пятых» понятиях в логике Древнего Китая. Дальный Восток. — М., 1961.

107. Сирин B.C. Построение древнекитайских текстов. М:, 1976. — 236 с.

108. Сирин B.C. Системно-структурный подход к древнекитайским памятникам. Народы Азии и Африки, 1969. №-4. - С-24-36.

109. Смит Д.Е. Социологическая теория: методы патриархатного письма / Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. — СПб.: Дмитрий Була-нин, 2000. С. 29-64.

110. Современный философский словарь / Под общей ред. д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. — 2-е изд., испр. и доп. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: ПАНПРИНТ, 1998. - 1064 с.

111. Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. — СПб.: РХГИ, 2001.-299 с.

112. Социо-Логос постмодернизма. S/A'97. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. — М.: Институт экспериментальной социологии. СПб!: Алетейя, 1996. - 236 с.

113. Социо-Логос: Социология. Метафизика. Антропология: Пер. с англ., нем., франц./ Сост., общ. ред. и предисловие В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. Вып.1. Общество и сферы смысла. М.: Прогресс, 1991. - 480 с.

114. Степанова А.С. Философия древней стой. СПб. : Алетейя, 1995. - 272 с.130: Столяров А.А. Стоя и стоицизм. М.: АО КАМИТРУП, 1995. - 448 с.

115. Субъект действия, взаимодействия, познания. (Психологические, философские, социокультуорные аспекты) / Отв. редактор Сайко Э.В. М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2001. -288 с.

116. Сыма Цянь. Старинный род Конфуция / Конфуций. Уроки мудрости. Сочинения. М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998. С. 921 -949.

117. Тит Лукреций Кар. О природе вещей. М.: Художественная литература, 1983.-383 с.

118. Титаренко М.Л. Древнекитайский философ Мо Ди и его школа и учение. Главная редакция.восточной литературы.издательства Наука, 1985. — 245 с.

119. Толерантность и полисубъектная социальность / Материалы конференции, Екатеринбург, 18-19 апреля 2001 г. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. — 212 с.

120. Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1991. — 253 с.

121. Фрагменты ранних греческих философов. Часть I: От эпических теокос-могоний до возникновения атомистики: — М.: Наука, 1989. 576 с.

122. Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии; М:: Наука, 1984. - 236 с.139i Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. -Л:: Изд-во Ленинградского ун-та, 1981. 160 с.

123. Фуко М. Археология знания: Пер. с фр./ Общ. ред. Бр. Левченко. Киев: Ника-Центр, 1996. - 208 с.

124. Фуко М; Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Пер. с франц: М.: Касталь, 1996. - 448 с.

125. Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекции в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки / Социо-Логос: Пер; с англ;, нем., франц./ Составление, общ. ред. и предисл. В1В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. М:: Прогресс, 1991. -С. 284-314.

126. Фуко М. Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью / Пер. с франц. С.Ч. Офертаса под общ. ред. В.П. Визгина и Б.М. Скуратова М:: Праксис, 2002. — 384 с.

127. Фуко М; История безумия в классическую эпоху. СПб.: Университетская книга, 1997. - 575 е.145: Фуко М. Надзирать- и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999.-479 с.

128. Фуко М; Ницше, генеалогия, история / Философия эпохи постмодернизма. — Минск, 1996. 415 с.„

129. Фуко М. Порядок дискурса. Воля к истине: по ту сторону знания; власти и сексуальности. Работы разных лет. -М.: Касталь, 1996. С. 47-97.148: Фуко М: Рождение клиники.- М.: Смысл, 1997. 309 с.149:Фуко М. Слова и вещи. СПб.: A-cad, 1994. - 383 е.

130. Фуко М. Что такое автор? / Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.: Магистеризм, Касталь, 1996.- С.7-46.

131. Хайдеггер М. Бытие и время. СПб.: Наука, 2002. - 452 с.

132. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.-445 с.

133. Хайдеггер М. Положение об основании. — СПб.: Алетейя. 290 с.

134. Хайдеггер М; Разговор на проселочной дороге. М.: Высшая школа, 1991.- 192 с.

135. Хейзинга И. Homo Ludens. М.: Прогресс-Академия, 1992. - 460 с.

136. Хофмайстер X. Что значит мыслить философски — Серия «Мир культуры, истории и философии». СПб.: Лань, 2000. — 512 с.

137. Хрестоматия феменистских текстов. Переводы. — СПб.: Дмитрий Була-тин, 2000. 304 с.

138. Чанышев А.Н. Аристотель. М.: Мысль, 1987. - 220 с.

139. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. — М;: Высшая школа, 1981. 374 с.

140. Чанышев А.Н. Эгейская предфилософия. — М.: Из-во Московского унта, 1970.-240 с.

141. Чжан Бо-дуань. Главы о прозрении истины. — СПб.: Петербургское востоковедение, 1994.-343 с.

142. Чжуанцзы / Мудрецы Китая. Ян чжу, Лецзы, Чжуанцзы. СПб., Петербург- XXI век. ТОО Лань. 1994. - С. 123-365.

143. Шакир-Заде А.С. Эпикур. М., 1963. - 223 с.

144. Шицзин. Книга песен и гимнов / Конфуций. Уроки мудрости. Сочинения. М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998. С. 129-428.

145. Шуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга-Перемен» / Конфуций. Уроки мудрости. Сочинения. М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998. С. 429-920.

146. Эйзенштейн С.М. Чет-Нечет. Раздвоение Единого / Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. -М.: Наука, 1988. С. 234-278.

147. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. М.: Издательство политической литературы, 1978.-358 с.

148. Эпикур. Письмо к Геродоту / Тит Лукреций Кар. О природе вещей. -М.: Художественная литература, 1983. С. 292-305.

149. Эпштейн М. Философия возможного. — СПб.: Алетейя, 2001. 334 с.

150. Этика и ритуал в традиционном Китае. Сборник статей. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1988. - 331 с.

151. Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с нем. — М.: Политиздат, 1991.-527 с.

152. Granet М. La репсе. Chinoise. P.: Esprit, 1934. - 320 р.

153. Keightley D.N. The Religious Commitment: Shang theology and genesis of Cheinese Political culture. History of religions. Chicago. 1969-1970.vol. 9. n 2-3.