автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Философское понимание и онтология знака
- Год: 2009
- Автор научной работы: Новоселов, Виктор Геннадьевич
- Ученая cтепень: кандидата философских наук
- Место защиты диссертации: Новосибирск
- Код cпециальности ВАК: 09.00.01
Полный текст автореферата диссертации по теме "Философское понимание и онтология знака"
На правах рукописи
Новоселов Виктор Геннадьевич
ФИЛОСОФСКОЕ ПОНИМАНИЕ И ОНТОЛОГИЯ ЗНАКА
Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук
0034711ЭЬ
Новосибирск - 2009
003471195
Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Новосибирский государственный технический университет»
Научный руководитель:
доктор философских наук, профессор Крюков Виктор Васильевич
Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор
Донских Олег Альбертович
кандидат философских наук, доцент Сергеев Сергей Корнельевич
Ведущая организация:
Сибирская государственная геодезическая академия, г. Новосибирск
Защита состоится 29 мая 2009г. в 14.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.173.12 при Новосибирском государственном техническом университете по адресу: 630092, г. Новосибирск, пр-кт К. Маркса, д. 20, корпус 5, ауд.302 (конференц-зал ФБ - ФГО).
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Новосибирского государственного технического университета.
Автореферат разослан < апреля 2009г.
Ученый секретарь диссертационного совета
Вальдман И.А.
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования
Масштабы и темпы преобразований, новые степени свободы и способы коммуникации, небывалая власть виртуальных миров бросают вызов не только нашему мироощущению, привычным системам норм и ценностей, но, без преувеличения, самой природе человека, его биологической организации. Имеются в виду прежде всего генетически заданные пространственно-временные параметры человеческой психики и связанные с ними возможности адекватного отображения собственной двигательной активности, а также объемы восприятия и переработки информации, границы управленческих возможностей нашего Я и способности поддержания его идентичности.
Современная информационная реальность существенно изменяет привычные формы самоотображения и самопроектирования, позволяет безгранично раздвигать рамки виртуальных возможностей, стать «всемогущим». Благодаря Интернету, электронным средствам массовых коммуникаций неуклонно нарастает «виртуализация жизни». Эта квазижизнь, особая форма бытия, в которую все глубже погружается современный человек, формирует новые потребности и ориентации, задает свои критерии реальности, которые проецируются на подлинную реальность. Это порождает своего рода раздвоенность сознания, усиливает тенденции иррационализма и релятивизма, влечет масштабные социальные следствия. Раздвоение между двумя реальностями, между двумя формами бытия означает не только трудности психологического плана, но и необходимость новой социализации. А вместе с ней и необходимость новых способов управления и социального регулирования.
«Виртуализация жизни» включает новые степени «удаления» от подлинной реальности. Информационные технологии позволяют создавать все более изощренные формы виртуальной реальности, конкурирующие по своей значимости и действенности с подлинной реальностью. Экзистенциальные константы реальности, а вместе с ними и естественные механизмы мозга, ответственные за поддержание самоорганизации нашего Я, оказываются под угрозой. Эти глубинные, фундаментальные регистры психики, сформированные в процессе биологической эволюции и антропогенеза, выступающие на чувственном и интуитивном уровнях, имеют в своей основе мощную бессознательную базу переработки информации. Они ответственны за исходные различения действительного и кажущегося, того, что есть и того, чего нет, задают, так сказать, первичные критерии реальности, санкционируют решимость к действию и сами действия; их нарушение ведет живое существо к неминуемой гибели. Никогда еще в истории человечества эти фундаментальные регистры психики не подвергались столь серьезным испытаниям. Такова плата за прогресс в информационном обществе, развитие которого нагромождает все новые острейшие проблемы социального, экономического, психологического, экзистенциального характера, ставит уже^
не только для отдельной личности, но и перед всем человечеством задачу выживания-спасения. В условиях новейшего этапа технологического прогресса (информационного) деятельность человека выходит за пределы не только его чувств, но за пределы его мышления и воображения. Теоретическая физика в своих авангардных областях покидает трехмерное пространство и оперирует 10-11 мерным, изображая его на информационных машинах, без которых человек не может такое пространство не только изобразить, но и вообразить.
Возникают все новые виды деятельности, где «чистое» человеческое мышление, как и чувства, нас больше не ориентирует. Этот процесс выливается в формирование новой информационно-компьютерной реальности как реальности отношений, а не вещей. В ней человек присутствует только идеально, проигрывая все действия фактически без участия своего тела. Критериями существования внешнего мира в таком случае становится популярный операторский принцип: что вижу, то имею. Что воспроизводится, то и есть. Быть - это быть в восприятии. Таким образом, совершенно фантастические перспективы открываются с изобретением сначала называемых мнимыми, а теперь все более «реальных» виртуальных реальностей. Объединение компьютерной графики, телевидения, объемного звучания позволяет создавать целиком искусственные, вещественно не связанные с предметным миром среды. Сознание отделяется, отчуждается от тела. Субстратно тело человека будет находиться в одном мире, а его дух, психика даже функциональные отправления - в другом. Какой мир следует считать истинным, «естественным» - собственно человеческим? Сложилась ситуация, в которой все меньше мест, все меньше времени, где и когда человек действует как целостное телесно-духовное существо. Живое за пределами жизни, дух покидает тело - это глубинная причина бытийного кризиса человечества, проблем экологии и гуманизма.
Виртуализация действительности фактически превращает ее в действительность знака. По мысли Бодрийяра, в результате непрерывной эксплуатации языка кода в качестве инструмента социального контроля знаки окончательно отрываются от своих референтов и получают полную автономность сигналов - «симулякров», воспроизводящих и транслирующих смыслы, не адекватные происходящим событиям, и факты, не поддающиеся однозначной оценке1.
Таким образом, задачей знаковых систем является не только отражать то, что происходит в реальности, но и дополнять реальность доступными этой системе средствами, помогая разобраться во внешнем мире при помощи методов, имеющихся в распоряжении данной системы. Эта важнейшая функция знаковых систем усиливается по мере того, как человечество сталкивается со все более сложными и абстрактными проблемами реальности, не данными нам в непосредственные ощущения, и о которых можно получить представление
1 Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального / Ж. Бодрийар. - Екатеринбург, 2000. - С. 17.
только при помощи сложной дифференцированной символики. В этих случаях основными критериями правильности нашего манипулирования с системой на некотором отрезке познания становятся правила самой системы и наше буквальное их исполнение. Многочисленные факты свидетельствуют, что временное и вынужденное отключение от ориентации на эмпирическую реальность и переключение на автономную деятельность самой системы может в итоге привести к решению задач, не поддающихся разрешению иными способами.
Таким образом, проблема онтологии знака становится одной из важнейших в философском дискурсе. Одно из ведущих мест в решении этой проблемы принадлежит аналитической философии и семиотике.
Аналитическая философия - одно из бурно развивающихся направлений современной философской мысли. Начиная с 50-х годов прошлого столетия в англосаксонскую философскую традицию стали возвращаться классические метафизические вопросы. Критика У. Куайном некоторых «догм», на которых строилась философия «логического позитивизма», открыла путь для становления новой метафизики, которая, вооружившись современными формальными методами лингвистического анализа, пытается решить «загадки», всегда волновавшие философов. Среди этих «загадок» почетное место занимает проблема философского осмысления знака, впервые эксплицитно сформулированная еще в античности. В аналитической традиции эта проблема бурно обсуждается с 60-70-х годов XX века. Причем следует отметить, что интерес к ней философов не только не угасает, но скорее усиливается, поскольку очевидна ее непосредственная связь с природой человека, его местом в мире, с проблемой сознания, эпистемологической проблематикой, вопросами взаимоотношений между человеком и миром. Дискуссия последних десятилетий показала, насколько важно иметь в виду онтологические предпосылки и последствия того или иного решения проблемы знака. Поэтому можно сказать, что эта проблема превратилась в задачу создания адекватной метафизики знака, которая была бы способна ответить на вопрос об онтологическом месте знака. Эта задача является как нельзя более актуальной в мире, где развитие науки и техники, современная «научная картина мира», кажется, постоянно и настойчиво ставят под сомнение самостоятельность, уникальность и самоценность и даже само существование человеческой личности. Таким образом, единственно разумным ответом на вызов, бросаемый современным научным мировоззрением, является онтологически убедительное согласование представлений о знаке как уникальном посреднике между человеком и миром.
Теоретическая актуальность темы обусловлена необходимостью новых теоретических исследований при обосновании фундаментальных категорий теории знаковых систем. Множество нерешенных проблем, связанных с природой и сущностью знака, таких как: каков способ бытия знака, каковы критерии типологизации знаков, какие именно свойства знака позволяют ему выполнять свою функцию обозначения, выявляют отсутствие единой
методологической основы при обосновании теории знака, что указывает на необходимость применения новых подходов к его исследованию.
Таким образом, актуальность темы диссертации обусловлена как научными потребностями, так и общими проблемами, стоящими перед современным обществом, находящимся сегодня в поиске новых оснований и ориентиров, которые определяют направления и перспективы его дальнейшего развития.
Кроме этого, настоящее исследование имеет один аспект, делающий ее весьма актуальным в той ситуации, которая сегодня сложилась в отечественной философии. Отечественная философия, оказавшись на перепутье вследствие переосмысления роли диалектического материализма, начала поиск новых оснований в «континентальной» феноменологии, постмодернизме или дореволюционной русской философии. До сих пор в этих поисках новых оснований философствования аналитической традиции уделялось сравнительно мало внимания. Поэтому, возможно, что настоящее исследование, ориентированное главным образом на «аналитический метод», в некоторой степени могло бы восполнить этот пробел.
Степень разработанности проблемы
Проблема философского осмысления понятия знака чрезвычайно многогранна и имеет глубокие корни. В эпоху античности ее, так или иначе, затрагивали Платон, Аристотель, Эпикур, философы Стоической школы, Цицерон, Плотин и другими мыслители. В Средние века термин «знак» приобрел особое значение благодаря развитию христианского богословия. Разработкой этого понятия в христианском контексте споров между реалистами и номиналистами (проблема универсалий) занимались Тертуллиан, Ириней Лионский, каппадокийские отцы церкви, Аврелий Августин, Боэций, Ансельм Кентерберийский, Абеляр, Фома Аквинский и др. Именно в этот период возникает классическое определение знака как чувственно воспринимаемого явления, служащего для обозначения чего-либо другого.
Логическое направление в теории знаковых систем поддерживалось до конца XVII - 1-й пол. XVIII в.в Огромные результаты, достигнутые в рамках логического направления в целом, лежат в трех областях:
• исследование языка как универсальной принадлежности человека, позволяющей заключать о свойствах человеческого мышления и восприятия;
• выработка общих методов таких исследований;
• попытки создания универсальной грамматики, основанной на общечеловеческих рациональных категориях.
Главным же ограничивающим фактором, изначально снижающим потенциальную результативность исследований, явилось то обстоятельство, что при этом игнорировались конкретные исторические различия реально употребляемых естественных языков.
б
В Новое время большое внимание рассмотрению гносеологических функций знака уделял Дж. Локк. Идеи Локка получили широкое обсуждение в трудах Г.В. Лейбница, Д. Юма, И. Канта, Ж.А. Кондильяка. Большой вклад в развитие теории языкового знака внес В.Гумбольдт. Можно сказать, что именно в новоевропейской философии складываются «прообразы» главных современных позиций по вопросу о понятии знака. Идея В.Гумбольдта о внутренней форме языка во многих отношениях определила дальнейшее развитие науки о языке.
В XIX в. новые моменты в исследование знака внесли лингвистика и математическая логика. С новой силой полемика вокруг проблемы знака разгорается в XX веке. Большое значение имели также работы французского лингвиста Ф.де Соссюра. Главное внимание в этот период уделяется вопросам структуры знака, единства означаемого и означающего, проблеме смысла и значения знака, теории референции. Ф. де Соссюром впервые в эксплицитной форме было сформулировано противопоставление языка и речи. Согласно Соссюру, разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем:
1. социальное от индивидуального;
2. существенное от более или менее случайного.
«Лингвистический поворот» в философии придал новый вектор
обсуждению этой проблематики. Большое внимание проблеме знака уделялось в трудах Г. Фреге, Б. Рассела, Л. Витгенштейна. Именно они заложили основы аналитической традиции в исследовании знака. Своей семантической концепцией Фреге во многом задал парадигму всех последующих рассуждений о значении в рамках аналитической философии. В то же время в развитии философии языка после Фреге просматривается отчетливая тенденция избавиться от понятия смысла. Это объясняется не в последнюю очередь тем, что понятие «смысла» не поддается выражению в формальном виде и его трудно анализировать логико-математическими методами. Поэтому аналитические философы, для которых строгость и точность анализа всегда были важными атрибутами метода философствования, стремились свести к минимуму или вообще устранить из теории значения понятие смысла. История аналитической философии в XX веке знает немало попыток представить отношение между языком и миром как прямое, не опосредованное никакими ментальными сущностями.
В этот период складывается особая наука о знаке - семиотика: Ч.С. Пирс, У. Моррис. Р. Якобсон, комментируя Пирса, выделяет вслед за ним три типа знаков:
1. действие иконического знака основано на «фактическом подобии означающего и означаемого»;
2. действие индекса - на «фактической, реально существующей смежности означающего и означаемого»;
3. действие символа основано на «установленной по соглашению, усвоенной смежности означающего и означаемого»2.
Если иконический знак детерминирован своей внутренней структурой, то символ предстает детерминированным лишь внешней конвенцией; внутренне же символический знак произволен, случаен. Причем сложность языковой системы предстает при таком подходе не только как манифестируемая особой организацией знаков разного типа, но и как проявляющаяся в ее гетерогенности, наличии в разных ее участках индексов, иконических знаков и символов; различие трех основных классов знаков - это лишь различие в относительной иерархии.
На современном этапе проблема знака рассматривается в рамках более общего вопроса о взаимоотношения мира и человека. В связи с этим для настоящего исследования большое значение имеют работы в области философии знака таких авторов, как А. Чёрч, У. Куайн, X. Патнэм, С. Крипке. Язык здесь является символической системой, использующей конструирование символических форм для того, чтобы понять мир природы. Теория языка как символической системы подразумевает указание на объектно-ориентированные характеристики используемого способа репрезентации. Язык не может быть рассматриваем как копия вещей, но представляет собой условие наших понятий о вещах; он - предпосылка нашего представления об эмпирических объектах, нашего понятия о том, что мы называем «внешний мир».
Согласно позиции Н. Гудмеиа вообще не существует такой вещи, как неструктурированные, абсолютно непосредственные сенсорные «данные», свободные от классификации. Все восприятие определено выбором и классификацией, в свою очередь сформированными совокупностью унаследованных и приобретенных различными путями ограничений и преференций. Даже феноменальные утверждения, подразумевающие описание наименее опосредованных ощущений, не свободны от таких формообразующих влияний.
Комплексный характер проблемы заставил обратиться к использованию работ, с одной стороны, посвященных истории проблемы знака, а с другой стороны, - работ, посвященных методологическим аспектам теории познания. Среди первых следует подчеркнуть исследования семиотического характера (У. Эко). Среди вторых - исследования в области аналитической философии.
В отечественной философии проблема знака не была тематизирована эксплицитным образом, однако значительный вклад в разработку проблематики, связанной с понятием «знак», внесли B.C. Соловьев, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев, C.JI. Франк, Л. Шестов, А.Ф. Лосев. Современные российские исследователи В.И. Моисеев, С.Л. Выготский, Э.В. Ильенков, М. Мамардашвили, О.А. Донских, М.В. Лебедев, А.З. Черняк, Е.С. Кубрякова, Л.Б.
2 Якобсон Р. О лингвистических аспектах перевода / Р. Якобсон // Избранные работы. - М., 1985. - С. 104.
Макеева, В.В. Петров, М.К. Петров, Ю.С. Степанов разносторонне разрабатывают проблему знака.
Несмотря на интенсивные разработки во всех указанных направлениях, задача построения общей концепции знака до сих пор не решена. Это обусловлено, прежде всего, тем, что знаки принадлежат к сложным структурным образованиям, методы исследования которых пока еще в достаточной мере не разработаны. Философское обоснование теории знака предполагает рассмотрение и осмысление сущности знака как такового, выявление фундаментальных принципов онтологии знака, позволяющих изучать данный феномен во всей полноте его проявлений.
Автор диссертационной работы делает попытку раифыть и обосновать фундаментальные основания онтологии знака. Данный подход в теории знаковых систем не получил достаточно полного и развернутого научного обоснования как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Данное исследование призвано, отчасти, заполнить этот пробел.
Проблему философского понимания знака можно сформулировать следующим образом: каким образом знак может указывать на внешние сознанию референты, каким образом знак может существовать сам по себе; каким способом референт может трансцендировать и знак, и сознание; какие именно свойства знака позволяют ему выполнять свою функцию обозначения. Эти свойства онтологически значимы, поскольку именно благодаря им знак является собой как таковым.
Объектом исследования является знак как особый феномен сознания, обладающий специфической материальностью.
Предмет исследования:
философское понимание и специфика онтологии знака.
Цель и задачи исследования:
Основной целью данной работы является философское рассмотрение природы и сущности знака. Достижение поставленной цели осуществляется с помощью решения следующих задач:
проанализировать различные подходы к проблеме знака ведущих зарубежных и отечественных философских школ и выявить присущие им ограничения в раскрытии сущности знака;
выявить специфику философского подхода к анализу знака;
- проанализировать сущность и природу знака как особого феномена сознания, обладающего специфической материальностью;
— раскрыть и интерпретировать взаимосвязь между бытием и материей знака.
Теоретико-методологическая основа исследования
Достижение цели работы и успешное решение поставленных задач требует использования различных методов и инструментов философского анализа. В
основном в настоящем исследовании используются характерные для аналитической философской традиции методы формального анализа языковых выражений. В частности, для формулировки и оценки аргументов за или против той или иной философской позиции аргументы выражаются на языке стандартной логики. Важное методологическое значение имеет введенное Куйаном понятие «онтологической относительности», а также «мысленный эксперимент» как средство концептуального и метафизического анализа, понятие «интерпретант» Ч. Пирса, «релятивистская модель реальности» В.В. Крюкова. Кроме специфических методов, свойственных аналитической метафизике и семиотике, автор руководствовался общефилософскими и общенаучными методами: индукции и дедукции, анализа и синтеза, исторического и логического исследования.
Научная новизна исследования заключается в том, что
сделана попытка философского анализа природы и сущности знака, которая содержательно раскрывается в понятиях «бытие» и «материя» знака;
- введено понятие «бытие знака» и выявлены критерии его употребления, сущностным свойством знака является внутренняя трансценденция как условие его собственного бытия;
- введено понятие «материя знака» и выявлены критерии его употребления, знак - не только то, что представляет нечто иное, а не самое себя, но еще и связь между этими двумя;
- проводится демаркация между теориями значения и теориями референции. Теории значения предполагают, что предложения или высказывания являются первичными носителями семантического значения в языке, а теории референции, напротив, считают первичными носителями термины и другие выражения языка, из которых такие комплексы, как предложения или высказывания, могут состоять;
- впервые осуществлено эксплицитное применение релятивистской модели реальности к теории знаковых систем, согласно которой материя может быть определена как категория, выражающая момент устойчивости, определенности, дискретности, телесности любого фрагмента реальности, а бытие конституируется как категория, выражающая момент изменчивости, неопределенности, непрерывности, бестелесности, процессуальности любого фрагмента реальности.
В результате проделанной работы на защиту выносятся следующие положения:
- Онтология знака предполагает введение понятий «материя» и «бытие» знака.
Под материей знака можно понимать элемент статичности знака, определяемый понятиями имени (символа) и денотата (референта). Акт семиозиса рассматривается как состоящий в том, что некая сущность становится способной представлять нечто за пределами самой этой сущности.
- Бытие знака определяется как элемент динамичности, процессуальности знака, связанный с понятиями смысла (концепта),
коннотации и интерпретации знака. Знак не существует как таковой, если он ничего не означает. Но знак не просто указывает на вещь вне себя: он указывает на способ, которым существует эта вещь в нашем сознании. Знак сообщает нечто об этой вещи, т.е. дает ее описание, состоящее в указании места этой внешней по отношению к знаку вещи в нашем языковом сознании — места, которое может пониматься как отношение к бытию. У нас нет иного способа заключать о трансцендентных сознанию вещах иначе, чем с помощью знаковых систем — единственной отправной точки всякого знания об этих вещах.
- В рамках решения проблемы онтологии знака ставится вопрос о природе референции как вопрос о природе референциальной значимости языковых знаков. Делается вывод о том, что отношение между знаками и трансцендентной описанию реальностью есть отношение дескриптивности. При этом отношение к описываемой реальности как таковой, как к имеющемуся в наличии в качестве реальности трансцендентному референту может задаваться в конкретной ситуации двумя способами: как дескрипция исходной данности и как конструкция, т.е. расширенная дескрипция более высокого уровня репрезентации.
- Философское понимание знака опирается на синтез семиотической теории значения, теории референции, разрабатываемой в рамках аналитической философии и релятивистской модели реальности.
Теоретическая и практическая значимость диссертации
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что полученные результаты способствуют: углублению и конкретизации понятия знака с философско-категориальных позиций; осмыслении природы знака в контексте современного научного и философского мировоззрения, экспликации понятий «бытие» и «материя» знака, а также во введении в отечественный философский дискурс идей и методов современной семиотики и аналитической метафизики, касающихся проблемы сущности знака. Выводы и основные положения диссертации могут быть использованы в разработке спецкурсов, а также в преподавании базовых курсов по таким философским дисциплинам, как онтология, эпистемология, семиотика и философская антропология.
Апробация работы
Выводы и материалы диссертации апробировались в различных формах. Основные результаты исследования служили темой докладов на научно-методических семинарах кафедры философии НГТУ и на научно-практических конференциях: «Социальная онтология России (I Всероссийские Копыловские чтения)», Новосибирск, НГТУ,1-3 марта 2007г.; «Социальная онтология России (П Всероссийские Копыловские чтения)», Новосибирск, НГТУ 2-4 марта 2008г.; Всероссийская научная конференция «Человек и мир человека», Рубцовск, Рубцовский индустриальный институт Алтайского государственного университета им. И.И.Ползунова, октябрь 2008г. Материалы диссертации
использовались при проведении занятий (лекций и семинаров) и разработке методических рекомендаций по курсу философии НГТУ.
Публикации
Основное содержание диссертационной работы и ее результатов полностью отражено в научных и научно-методических работах автора. Всего опубликовано 5 работ общим объемом 7,3 п.л. Из них: одна научная статья - в издании, входящем в перечень, рекомендованный ВАК РФ, две научные статьи депонированы в ИНИОН РАН, одна научная статья - в сборнике научных трудов, одна научная статья - в материалах Всероссийской конференции.
Структура и объем работы
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников, двух приложений, 5 рисунков. Список использованных источников включает 118 наименований. Общий объем работы -194 страницы.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, рассматривается степень разработанности проблемы, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, методы исследования, формулируется научная новизна исследования и положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Развитие методологии теории знака» диссертационного исследования посвящена критическому анализу проблемы знака в истории философской мысли.
В первом параграфе «Формирование понятия знака» показано, что первые попытки поставить вопрос о сущности знака принадлежит античным философам. Фактически, диалог Платона «Кратил» стал первым в европейской философии специальным сочинением по знаковым системам, содержащим некоторую систему представлений о преобразовании идеи в текст. Согласно Платону, сущности вещей («идеи») отражаются в индивидуальном человеческом сознании различными сторонами и соответственно обозначаются различными именами. В высказывании каждое имя, будучи окруженным другими именами и сопоставленным с ними, еще более уточняется и становится доступно сообщению другому человеку. Аристотель оформил представление об исследованиях языка как о вспомогательной части логики («речь представляет наши мысли, а письмо представляет речь»), однако эта часть признавалась им весьма важной и фактически служила отправной точкой многих важнейших построений. Таким образом, первым направлением в исследовании знаковых систем является логическое. Стоики впервые открыли, что у высказывания два предмета - во-первых, вещь, объект реального мира («тело»); во-вторых, некая специфическая мыслительная сущность
(«высказываемое», keкvov). В отличие от Платона и Аристотеля, стоики начали последовательно рассматривать содержание высказывания не как сочетание абстрактных понятий, родовых и видовых сущностей, а как нечто единое, как слияние понятий, чувственных представлений и эмоций человека. Лекхау -особым образом организованная мысль, такая мысль, которая находит выражение в речи. Стоики, таким образом, являются основоположниками учения о семантическом синтаксисе. Они завершили начатую Аристотелем классификацию частей речи и заложили основы интерпретации языкового знака как неразложимого единства означающего и означаемого, получившей затем дальнейшее развитие у Августина, Ф. де Соссюра, Ч.У. Морриса, Р. Якобсона и многих других.
Логическое направление в теории знаковых систем поддерживалось до конца XVII - 1-й пол. XVIII в.в. Одно из несомненно ключевых его разрешений — так называемая общая (рациональная) грамматика Пор-Рояля во Франции (1660г.), появление которой было обусловлено развитием логических идей того времени. В отличие от ученых древности, исходивших из форм родного языка, грамматисты Пор-Рояля стали считать логические формы языка, установленные еще на греко-латинском материале, - понятие, суждение и 9 частей речи -универсальными формами всех языков.
Огромные результаты, достигнутые в рамках логического направления в целом, лежат в трех областях:
• исследование языка как универсальной принадлежности человека, позволяющей заключать о свойствах человеческого мышления и восприятия;
• выработка общих методов таких исследований;
• попытки создания универсальной фамматики, основанной на общечеловеческих рациональных категориях.
Главным же ограничивающим фактором, изначально снижающим потенциальную результативность исследований, явилось то обстоятельство, что при этом игнорировались конкретные исторические различия реально употребляемых естественных языков.
Во втором параграфе «Сравнительно-историческое и структурное направления в исследовании знака» автором проведен критический анализ ряда сравнительно-исторических и структурных концепций знака. Подробно исследованы сравнительно-историческая теория (В. фон Гумбольдт) и структурная концепция знака (Ф. де Соссюр).
По Гумбольдту, в языке сосуществуют два начала: материя и форма. Прежде всего, Гумбольдт проводит различие между внешней, или звуковой формой, и внутренней формой, которую он часто называет просто формой языка или формой. Именно внутренней форме языка противостоит, по его мысли, материя языка. Материя состоит, с одной стороны, из нерасчлененного множества звуков, с другой - из такого же смутного и нерасчлененного множества чувственных впечатлений и представлений человека. Главное в языке - форма, которая и делает его языком. Форма в упрощенном понимании
может быть представлена в виде сетки, которая накладывается на материю, членит ее и создает структуру.
Для Гумбольдта собственно язык (в отличие от речи) составляет не звуковая оболочка, а совокупность путей и приемов, т.е. своего рода механизм передачи звуковыми средствами внеязыкового содержания. Иначе говоря, это -способ, каким категории, мышления объективируются в языке, т.е. модель языкового мышления. Это главное в языке, составляющее, по Гумбольдту, внутреннюю сущность и индивидуальную специфику каждого языка, Гумбольдт и называет внутренней формой.
Таким образом, Гумбольдт в понятие языковой формы вкладывает следующее троякое содержание:
1. внутренняя форма - это способ соединения понятия со звучанием, способ объективации мышления в языке, т.е., в сущности, это модели связей категории мышления с формами языковой материи;
2. внутренняя форма - это выражение «народного духа», который через посредство внутренней формы реализуется в языке. Она фиксирует особенности национального миропонимания и представляет собой сугубо индивидуальный способ, посредством которого народ выражает в языке мысли и чувства. Следовательно, это как бы посредствующее звено между тканью мышления и тканью языка;
3. внутренняя форма языка - это совокупность всего того, что создано и отработано речью, совокупность всех основных языковых структур, всех элементов языка, взятых в системе, это абстрактная структура языка в целом, моделирующее устройство.
У Ф. де Соссюра противопоставление статики и динамики более категорично и отождествляется с противопоставлением синхронии и диахронии. «Синхронично все, что относится к статическому аспекту нашей науки, - писал он, - диахронично все, что касается эволюции». Динамика обнаруживается, по его мнению, только в истории языка, синхрония же тождественна статике.
В своем учении о синхронии и диахронии Соссюр исходил из положения о том, что в каждый данный момент речевая деятельность предполагает и установившуюся систему языка, и ее эволюцию; таким образом, в каждый данный момент язык есть и живая деятельность и продукт прежнего развития его системы. Отсюда следует, что в языке могут быть выделены два аспекта: горизонтальный, раскрывающий отношения между сосуществующими в языке явлениями, и вертикальный, обнаруживающий отношения между тем, что мы имеем на предыдущей и последующей стадии развития языка. Первый -горизонтальный (ось одновременности) - рассматривается синхронной лингвистикой, второй - вертикальный (ось последовательности) - относится к лингвистике диахронической. Необходимость разграничения синхронного и диахронического аспектов при изучении языка обосновывалась Соссюром тем, что в противном случае исследователь не сможет охватить язык в целом, как сложную систему взаимосвязанных и взаимодействующих элементов. Это при совмещении различными точек зрения, по мнению Соссюра, так же
14
невозможно, как невозможно, Четко разграничивая и противопоставляя друг другу два указанных аспекта, Соссюр вместе с тем отдавал явное предпочтение синхронному аспекту.
Таким образом, можно сделать вывод, что основными принципами лингвистического структурализма являются следующие:
1. подлинной и основной реальностью является не отдельный факт какого-либо языка, а язык как система; каждый элемент языка существует лишь в силу его отношений к другим элементам в составе системы; система не суммируется из элементов, а, напротив, определяет их;
2. костяк, структуру системы создают вневременные отношения; отношения в рамках системы доминируют над элементами;
3. поэтому возможно вневременное квантитативное («алгебраическое») изучение системы языка, основанное на отношениях, а не на индивидуальности элементов или их материальности; возможно применение строгих, математических методов в лингвистике;
4. язык есть система особого рода - знаковая система, существующая, с одной стороны, объективно, вне психики человека, в межличностном общении людей, с другой стороны - эта система существует и в психике людей;
5. подобно языку организованы некоторые другие системы, действующие в человеческих обществах, - фольклор, обычаи и ритуалы, отношения родства и т.д.; все они могут изучаться, подобно языку, лингвистически.
В третьем параграфе «Аналитическая традиция в исследовании знака» автор подчеркивает значительный вклад аналитической философии в теорию знаковых систем. Теоретическому анализу были подвергнуты знаковые теории Г. Фреге, Б. Рассела, JI. Витгенштейна, X. Патнэма.
Под «знаком» Фреге понимает любое обозначение, выступающее в роли имени собственного, значением которого является определенный предмет (в самом широком смысле этого слова). В знаке выделяется две составляющих: смысл (Sinn) и значение (Bedeutung). Обозначение одного предмета может состоять также из нескольких слов или иных знаков. Для краткости каждое такое обозначение Фреге называет именем собственным.
От значения и смысла некоторого знака Фреге отличает связанное с ним представление. Если значением знака является чувственно воспринимаемый предмет, то представление этого предмета есть внутренний образ, возникший из воспоминаний о чувственных впечатлениях и об актах моей внутренней или внешней деятельности. Оно часто пронизано эмоциями; отчетливость отдельных его частей различна и колеблется от случая к случаю. Даже для одного человека определенное представление не всегда связано с одним и тем же смыслом. Представление субъективно: представление одного человека не то же, что представление другого. Отсюда проистекает многообразие различных представлений, связанных с одним и тем же смыслом.
Итак, значением собственного имени является сам предмет, который мы обозначаем этим именем; представление, которое мы при этом имеем,
полностью субъективно; между ними лежит смысл, который хотя и не столь субъективен, как представление, но все-таки не является и самим предметом.
Большое внимание теории референции уделяет также Б. Рассел. В своей статье «Об обозначении» («On Denoting») Рассел вводит понятие «обозначающей фразы», под которой он понимает следующие фразы: человек, некоторый человек, любой человек, каждый человек, все люди, обращение Земли вокруг Солнца, центр масс солнечной системы в первый момент двадцатого века и т.д. Такие фразы являются означающими исключительно в силу своей формы. Рассел выделяет три типа таких фраз:
1. фраза может быть обозначающей и все же ничего не обозначать;
2. фраза может обозначать определенный объект;
3. фраза может иметь двусмысленное значение.
Рассматривая теорию значения Фреге, Рассел признает, что его выделение в обозначающих фразах двух элементов - смысла (meaning) и значения (denotation) в целом продуктивно, т.к. позволяет избежать нарушения закона противоречия.
Аналитическую традицию при анализе теории языкового знака продолжает JI. Витгенштейн. В своем «Логико-философском трактате» Витгенштейн выдвинул положение о том, что «границы моего языка означают 1раницы моего мира» и сформулировал постулаты логического, атомизма об абсолютном изоморфизме и зеркальной симметрии языка и мира, т.е. о взаимнооднозначном соответствии и соотношении между миром, представляющим собой, по Витгенштейну, совокупность «атомарных фактов» (или «положений вещей»), с одной стороны, и языком, представляющем собой совокупность «элементарных предложений» («пропозиций» или «пропозициональных знаков»), с другой стороны. Поздний Витгенштейн пересматривает идеи, выдвинутые им в «Логико-философском трактате» и разрабатывает концепцию языковых игр. Идея языковой игры предполагает, что язык - явление в принципе нестатичное, что он - подобно исполнению музыки, сценическому действию, спортивным и иным играм - динамичен по самой своей природе, живет лишь в действии, деянии, в практике коммуникации. Витгенштейн подчеркивал: знаки как нечто «вещественное» - в звуковом, письменном, печатном виде - мертвы, но это не значит, что к ним, дабы вдохнуть в них жизнь, нужно добавить что-то принципиально иное по сравнению с материальным - нечто сугубо духовное.
Таким образом, своей семантической концепцией Фреге во многом задал парадигму всех последующих рассуждений о значении в рамках аналитической философии. В то же время в развитии философии языка после Фреге просматривается отчетливая тенденция избавиться от понятия смысла и, таким образом, довести до конца дело, начатое Миллем и Фреге. Это объясняется не в последнюю очередь тем, что понятие «смысла» не поддается выражению в формальном виде и его трудно анализировать логико-математическими методами. Поэтому аналитические философы, для которых строгость и точность анализа всегда были важными атрибутами метода философствования,
стремились свести к минимуму или вообще устранить из теории значения понятие смысла.
Новая теория референции была предложена как антитеза традиционному подходу. Отказавшись от смысла как механизма, определяющего и систематически обеспечивающего референцию имен собственных и терминов естественных видов, сторонники новой теории референции оказались перед необходимостью предложить иной «механизм» определения экстенсионала. Обобщенно их основной тезис в решении этой проблемы можно сформулировать так: референция указанных выражений устанавливается благодаря внешним кементалышм факторам.
Так, согласно Патнэму, в установлении референции терминов естественных видов участвуют два фактора: социальный (в силу того, что существует «разделение лингвистического труда») и природный (благодаря тому, что «сами естественные виды играют определенную роль в установлении экстенсионалов терминов, которые на них указывают»),
В четвертом параграфе «Феноменологическая и семиотическая абстракции знака» автор подчеркивает новизну этих подходов и проводит их критический анализ.
Своеобразное место в определении сущности знака занимает феноменологическая теория значения. Гуссерль вместо предлагаемой Брентано дихотомии между активностью сознания, или человеческим актом, и её интенциональным объектом, (акт - объект), вводит трихотомию, отличая акт от его «смысла», который он называл ноэмой, и от его объекта, «акт - ноэма -объект». Феноменологическая теория значения исходит из фундаментального различения реального и идеального в сознании, т.е. психических переживаний (актов сознания) в процессе мышления и того содержания, которое ими полагается. Это различение в первую очередь касается понятий выражения и значения. Выражение помимо того, что имеет свою физическую сторону (звуки, буквы), заключается в экспрессиональных актах сознания. Однако, когда мы осуществляем акты выражения, воспринимаем речь (пусть даже свою внутреннюю) или напечатанный текст, то для нас оказываются актуальными не психофизические аспекты выражения, а подразумеваемое здесь значение. Вместе с тем выражение не только нечто означает, но и говорит о чем-то, т.е. имеет отношение к предметному.
С точки зрения феноменологии, необходимо различать значение и предмет выражения. Выражения могут означать различное, но вести речь об одном и том же предмете, и, наоборот, говоря о разных предметах, иметь одно значение. Любое выражение имеет значение в феноменологическом смысле, вне зависимости от того, существует ли предмет выражения или он фиктивен (кентавр), или вообще невозможен (круглый квадрат). Дело в том, что значение, согласно феноменологии, не есть психический образ, и переживание значения вовсе не обязательно сопровождается наглядным созерцанием.
Если до этого знаковые теории занимались в основном семантикой вербальных знаков, то Ч. С. Пирс впервые разработал общую семиотику, нацеленную на все виды знаков. Пирс представлял себе знак - «что-то,
17
способное для кого-то в некоторых ситуациях быть заместителем чего-то иного» - в виде треугольника, основание которого составляют символ, или репрезентамен, соотнесенный с обозначаемым объектом, в вершине же треугольника находится интерпретанта, которую многие склонны отождествлять с означаемым, или референцией.
В основе разделения знаков на иконические знаки, индексы и символы лежит не всеобъемлющее наличие или полное отсутствие подобия или смежности между означающим и означаемым, равно как и не исключительно фактический или исключительно условный, привычный характер связи между двумя составляющими, а лишь преобладание одного из этих факторов над другими. Поэтому в классификации семиотик и самих знаков можно учитывать различные степени «знаковости».
Таким образом, классификация Пирса - Якобсона представляет альтернативу тезису Соссюра о немотивированности и произвольности знака.
В пятом параграфе «Постмодернистская: концепция знака» подчеркивается, что теория знака подвергается самой радикальной переоценке.
Согласно Делёзу, смысл - это и выражаемое, то есть выраженное предложением, и атрибут положения вещей. Он развернут одной стороной к вещам, а другой - к предложениям.
Таким образом, Делёз опирается на «квартернарную», т.е. 4-х элементную структуру знака: выражение, десигнация, сигнификация и смысл. Следовательно, знак уже больше не является чистой и простой связью (условной или закрепленной индивидуально или коллективно) между тем, что означает, и тем, что обозначается, а функционирует в соответствии с логическими параметрами, понятиями времени и грамматики «глагола», причем все они центрированы по-разному. В принципе, те операции, которые производит Делез со знаком, выглядит довольно дилетантскими по сравнению с работами профессиональных семиотиков, логиков и лингвистов - достаточно вспомнить хотя бы концепции знака Ельмслева, Пирса, Черча, Морриса и других. Известны теории не только 4-элементной структуры знака, но и 10-элементной, тем не менее, не вносящие ничего существенно нового в общее представление о знаке, поскольку лишь уточняются и конкретизируются отдельные его стороны и функции. Сама же попытка опереться не столько на современные теории знака, сколько на весьма еще смутные о нем представления двухтысячелетием давности, - по сути своей всего лишь гипотезы, не выверенные аналитическим инструментарием логики новейшего времени, - свидетельствует скорее как раз об отказе от «рационального знания». Характерная для постструктурализма игра на взаимодействии между смыслом, обусловленным контекстом анализируемого произведения, и безграничным контекстом «мировой литературы» (последний преимущественно ограничивается контекстом западноевропейской культуры, или, еще точнее, западноевропейской историей философии, понимаемый как способ мышления -как «западный логоцентризм») открывает возможность для провозглашения принципиальной неопределенности любого смысла.
В шестом параграфе «Конструктивное направление в теории знака» анализируется конструктивистский подход в знаковой теории. Онтологические установки Н. Гудмена проявляются в его философии языка. Гудмен предлагает общую теорию референции, охватывающую все референциальные функции. Она основана на единой символической операции, посредством которой один предмет представляет («stands for») другой. На первый план здесь выходит критерий внешности по отношению к символической (знаковой, или языковой в самом широком смысле) системе — критерий, в определенном отношении предельно формальный: мы не можем говорить о предметах обозначения как о сущностях, внутренне присущих самой знаковой системе, о неких свойствах обозначения, поскольку отсылка к чему-то иному, направленность на иной предмет является сущностным свойством знака. Именно благодаря этому конституирующему свойству знак является собой, а не чем-то иным (скажем, не относится к некоторому классу чисто физических, метафизических или психических понятий).
Итак, в ходе развития теории знака можно выделить следующие главные направления, последовательно сменявшие друг друга в качестве доминирующих: логическое, сравнительно-историческое, структурное и конструктивное. Следовательно, можно вкщелить несколько абстракций знака, применяемых: в логике, в аналитической философии, в герменевтике, в структурализме, в семиотике, в лингвистике.
Несмотря на интенсивные разработки во всех указанных направлениях, задача построения синтетической концепции знака до сих пор не решена. Это обусловлено, прежде всего, тем, что знаки принадлежат к сложным структурным образованиям, методы, исследования которых пока еще в достаточной мере не разработаны.
Вторая глава «Семантико-прагматический анализ знака», состоящая из пяти параграфов, посвящена раскрытию семантической и прагматической аспектации знака. В первом параграфе «Общее понятие знака» рассматривается наиболее общая абстракция знака. Прежде всего, о знаке можно сказать то, что это - вещь, указывающая на нечто вне себя. Следовательно, акт семиозиса может быть рассмотрен как состоящий в том, что некая сущность становится способной представлять нечто за пределами самой этой сущности.
Итак, знак есть вещь, бытие которой осуществляется посредством другой вещи и не может осуществляться иначе. Знак не существует как таковой, если он ничего не означает. Поэтому сущностным свойством знака является внутренняя трансценденция как условие его собственного бытия. Но знак не просто указывает на вещь вне себя: он указывает на способ, которым существует эта вещь в нашем языковом сознании. Знак сообщает нечто об этой вещи, т.е. дает ее описание, состоящее в указании места этой внешней по отношению к знаку вещи в нашем языковом сознании - места, которое, далее, может пониматься как отношение к бытию. Знак - не только то, что представляет нечто иное, а не самое себя, но еще и связь между этими двумя. Подобная установка отличается как от реификации, стремящейся выявить значение знака объективным путем, через указание на обозначенный объект,
19
так и от формализации, стремящейся определить значение знака через его формальное положение в семиотической системе.
Таким образом, чтобы понять знак, нужно его интерпретировать. Интерпретация знака - это операция, достигаемая При замене исходного знака другим знаком или - более обычно - набором знаков. Значение любого знака, в частности слова, неопределимо без обращения к вербальному коду. Код вносит в физическую систему некий порядок, сокращая ее информационный потенциал, но по отношению к конкретным сообщениям, которые формируются на его основе, сам код в определенной мере оказывается системой равных вероятностей, упраздняемых при получении того или иного сообщения.
Следовательно, никакие отсылки к объектам не могут объяснить феномен значения, хотя и могут помочь установить отдельное значение имени. Кардинальное свойство знака - передавать значение - может быть сведено к понятию интерпретируемости или же переводимости знака, т.е. к возможности представить его содержание другими, более эксплицитными, развернутыми знаками. Итак, природа знака в не меньшей степени определяется его принадлежностью к семиотической системе и взаимодействием ее компонентов, нежели связью с обозначаемой вещью, вне зависимости от факта и способа ее существования в нашем языковом сознании и/или вне него. Вместе с тем само определение языка как семиотической системы связывает исследование главных свойств языка с той или иной интерпретацией знака.
Второй параграф «Структура знака и процесс функционирования знаковой системы» посвящен анализу структуры знака. Если знак рассматривается как элемент статической семиотической системы, то его определяют в целом как двуединую сущность, имеющую план выражения (означающее) и план содержания (означаемое). Означающее - это чувственно воспринимаемый объект, который символически представляет и условно отсылает к обозначаемому им предмету (явлению, свойству, отношению). Знак может быть рассмотрен также и как элемент динамической системы - процесса передачи информации. В этом случае в языковом знаке обнаруживаются три плана: план выражения и план содержания, соотношение которых может определяться так же, как в предыдущем случае, а также план интерпретации сообщения реципиентом.
Если при статическом подходе для отображения языковых процессов описывается то, что может присоединить к себе исходная единица, то в противостоящей ему динамической (процессуальной) модели для этого описывается то, во что эта исходная единица превращается при применении к ней того или иного формального средства (операции), а также то, каким образом это происходит.
В этой связи динамическое представление знака может включать пять компонентов:
1. имя (означающее);
2. денотат (референт), т.е. предмет внешней действительности, обозначаемый именем;
3. десигнат (концепт), представляющий собой смысл, понятие о предмете или явлении;
4. коннотат, охватывающий дополнительные экспрессивно-оценочные, прескриптивные, а также эстетические значения;
5. прагматические потенции знака.
При этом имя образует план выражения, референт, концепт и коннотат формируют план содержания, а прагматические потенции выявляют план интерпретации знака.
В соответствии с этим процесс функционирования знаковой системы складывается из следующих шести компонентов:
1. отправителя (источника), который, будучи готовым к порождению сообщения и располагая, с одной стороны, тезаурусом, т.е. некоторой совокупностью знаний о внешнем мире и возникающих в нем типовых ситуациях, а с другой - лингвистической компетенцией, т.е. знанием системы языка и ограничивающей ее нормы, реализует функцию порождения сообщения (вопроса или ответа);
2. канала с шумом, который соединяет источник с адресатом и по которому может быть передано сообщение;
3. сообщения, т.е. несущей информацию последовательности знаков; их означающие передаются по каналу связи в виде импульсов, воспринимаемых органами чувств;
4. внешней (референциально'й) ситуации, которая стимулирует появление сообщения и которая хотя бы частично описывается в сообщении и используется при его расшифровке (эту часть ситуации называют обычно контекстом);
5. реципиента сообщения;
6. внешнего наблюдателя (метанаблюдателя).
Третий параграф «Проблема минимального носителя значения знака» посвящен анализу носителя значения знака. Вопрос о том, какой именно из элементов языка способен выступать в качестве знака, обычно ставится в зависимость от их «значимости», способности обозначать нечто за пределами языка. Слово (синтагма, предложение, текст) как знак располагает такими качествами, которые позволяют ему легко изменяться морфологически и сохранять при этом свою базисную структуру, что представляется весьма важной закономерностью языковых систем. Поэтому языковым знаком следует, при подобном рассмотрении, признать не только не всякую предельную единицу языковых уровней, но и не всякую значимую единицу языка, а лишь обладающую некоторой внутриязыковой автономностью. Таким образом, знак выступает линейной единицей языка, которая может быть употреблена отдельно от других единиц речи без потери своей референции.
В четвертом параграфе «Смысл и значение знака в контексте базисного семантического треугольника» анализируется семантический треугольник. Для того чтобы определить содержание термина «значение», необходимо обратиться к известному «базисному треугольнику». Допущение о том, что отражаемое в знаке приходит в язык не непосредственно из внешнего мира, а
21
только через наше сознание, было схематически трансформировано в этот семантический треугольник, призванный в графической форме представить соотношение между именем, концептом и референтом. Динамические модели учитывают, с одной стороны, актуализацию значения в процессе коммуникации, с другой - изменения в значении языковых единиц в связи с изменениями, которые претерпевают обозначаемые реалии во внешнем мире и, соответственно, с изменениями, происходящими в сознании носителя языка и языкового сообщества. Схема знака, позволяющая отразить эти интенции, должна быть более дифференцированной, включая две плоскости семантического значения: «смысловое значение» и «значение обозначения», где обозначение имеет дело со связями между языковыми элементами и внеязыковой реальностью, тогда как смысловое значение подразумевает систему связей между самими языковыми элементами и касается только внутриязыковых отношений.
Пятый параграф «Интерпретация знака и неограниченный семиозис» посвящена проблеме знаковой интерпретации. Семантическая теория может анализировать содержание выражения различными способами:
1. подыскивая эквивалентное выражение в другой семиотической субстанции;
2. подыскивая все эквивалентные выражения в той же семиотической системе (синонимия);
3. указывая на возможность взаимного перевода между разными кодами, относящимися к одной и той же семиотической субстанции (перевод с одного языка на другой);
4. заменяя данное выражение более аналитическим определением.
Таким образом, анализ содержания становится культурно-обусловленной
операцией, которая осуществляется лишь с физически проверяемыми (воспринимаемыми) продуктами культуры, т.е. с другими знаками и их взаимными корреляциями. Процесс неограниченного семиозиса показывает нам, как означивание (signification), постоянно соотнося один знак с другим или с рядом других знаков, обрисовывает элементы культуры асимптотически, никогда не позволяя прикоснуться к ним непосредственно, но делая их доступными через посредничество других элементов. Так, мы никогда не обязаны замещать элемент культуры чем-то, что не есть семиотическая сущность, и никакой элемент культуры не должен быть объясняем через какую-либо платоновскую, психическую или предметную сущность. Семиозис объясняет себя сам: это постоянное круговращение есть нормальное условие означивания (signification), и оно (это круговращение) даже позволяет по ходу процессов коммуникации использовать знаки для того, чтобы говорить о предметах и состояниях мира.
Исходя из этого, можно определить онтологический статус знака, опираясь на релятивистскую модель реальности, выдвинутую В.В. Крюковым, через категории материи и бытия, т.е. вывести его на философско-категориальный уровень.
Как пишет Крюков: «Материя... может быть определена как категория, выражающая момент устойчивости, определенности, дискретности, телесности любого фрагмента реальности... Бытие...должно быть определено как категория, выражающая момент изменчивости, неопределенности, непрерывности, бестелесности, процессуальности любого фрагмента реальности...»3
Таким образом, под материей знака можно понимать элемент статичности знака, связанный с понятиями имени (символа) и денотата (референта), а бытие знака определяется как элемент динамичности, процессуальности знака, связанный с понятиями смысла (концепта), коннотации и интерпретации.
Третья глава «Референциальная аспектация теории знаковых систем», состоящая из четырех пара1рафов, посвящена проблеме отношения знака и его референта. Одной из важнейших проблем, возникающих при анализе знаковых систем, является проблема соотношения знаков с объектами окружающего мира. Сколько бы мы ни говорили о языке, его роли в жизни людей, особенно в познании, столько вынуждены обращать исключительное внимание на то, как слова и выражения языка связаны с остальной частью мира, с реальностью. Первый параграф «Понятие референции» посвящен анализу понятия референции. Под референцией обычно понимают вид непосредственной связи языкового выражения с предметом в мире. В связи с этим в современной теории знаковых систем проводится некоторое различие между тем, что может обозначаться термином "теория референции", и тем, чему может соответствовать понятие "теория значения". Поскольку для тех же выражений, которые, считаясь референциальными единицами языка, являются предметами теорий референции, могут существовать и существуют теории, объясняющие их значения без упоминания референции, уместно будет прояснить принципы демаркации между двумя видами теорий, из которых мы намерены исходить:
Теории значения предполагают, что предложения или высказывания являются первичными носителями семантического значения в языке, т.е. знать, что делает эти единицы языка значимыми, существенно для ответа на вопрос "Что может делать значимыми все остальные выражения языка (которые вообще могут иметь значения)?", но не наоборот. Теории референции, напротив, считают термины и другие выражения языка, из которых такие комплексы, как предложения или высказывания, могут состоять, первичными в аналогичном, но противоположном смысле — т.е. знать, что делает их значимыми, значит знать, по крайней мере, отчасти, в чем состоит значение предложения или высказывания. При таком понимании этого различия теории значения для выражений, предположительно, референциального типа, утверждающие, что другие факторы — не референция — конститутивны в отношении устанавливаемых значений, уместно подразделить на два вида. Первые — теории, строящие свои объяснения на основе предварительно
3 Крюков В.В. Материя и бытие в диахронической версии / В.В.Крюков -
Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2008. - С.121.
23
установленных ролей соответствующих выражений в формировании значений более крупных языковых комплексов — предложений или высказываний, или пропозиций, если таковые признаются первичными носителями значения — будут теориями значения в указанном выше смысле. Вторые, скорее, обнаруживают признаки редуцирующих по отношению к понятию референции теорий, нацеленных на распределение характеристик, обычно связываемых с референцией, между другими факторами, но не обязательно с привлечением какой-либо более общей теории значения.
Второй параграф «Онтологический статус концептуальных схем» раскрывает содержание понятия концептуальной схемы. Автором проясняется индивидуальный характер понятая "концептуальная схема": это — индивидуальная картина мира, образуемая системой ментальных репрезентаций (концептов). Когда говорится о "языковой конвенции", то подразумевается возможность взаимного согласования индивидуальных концептуальных схем, которое обеспечивает инвариантность дальнейшей Интерпретации языковых выражений. Пределы взаимного согласования индивидуальных концептуальных схем устанавливаются их отношением к внеязыковому миру, через которое осуществляется обозначение языковыми выражениями элементов внеязыкового мира.
В третьем параграфе «Новая теория референции» посвящена критическому анализу одной из современных референциальных теорий. X. Патнэм считает, что ментальное состояние не может определять экстенсионала термина. Обобщенно его основной тезис в решении этой проблемы можно сформулировать так: референция указанных выражений устанавливается благодаря внешним нементальным факторам. Так, согласно Патаэму, в установлении референции терминов естественных видов участвуют два фактора: социальный (в силу того, что существует "разделение лингвистического труда") и природный (благодаря тому, что сами естественные виды играют определенную роль в установлении экстенсионалов терминов, которые на них указывают.
Четвертый параграф «Конструктивистская теория референции» рассматривает конструктивистские подходы в теории референции. Можно следующим образом сформулировать те эпистемологические и онтологические посылки конструктивного подхода, которые представляются наиболее важными для анализа теории знаковых систем:
• Любой предмет может быть категоризован с одинаковым успехом многими способами, которые отличаются по существу в онтологическом наполнении и являются в этих систематизациях взаимно несовместимыми (плюрализм).
• Из-за множественности версий мира в различных знаковых системах бесполезно искать полное описание действительности (сущностная незавершаемость).
• Онтологические предложения имеют истинностное значение только относительно "истолкования" или "трактовки" объектов, мира,
действительности, и т.д.; в целом, отсылка к "миру" имеет смысл только в том случае, если она релятивизуется к системе описания (онтологический релятивизм).
Исходящая из таких посылок общая теория референции, охватывающая все референциальные функции, основана на единой символической операции, посредством которой один предмет представляет другой.
Таким образом, автор диссертационного исследования приходит к следующим основным моментам, касающихся онтологии знака: под материей знака можно понимать элемент статичности знака, связанный с понятиями имени (символа) и денотата (референта), а бытие знака определяется как элемент динамичности, процессуальности знака, связанный с понятиями смысла (концепта), коннотации и интерпретации.
В Заключении представлены основные выводы и результаты диссертационного исследования.
Основное содержание н результаты исследований опубликованы в следующих работах
1. Новоселов, В. Г. К вопросу о различии трактовок содержания понятий «значение» и «референция» в теории знаковых систем / В. Г. Новоселов // Вестник Новосиб. гос. ун-та. Сер. Философия. Том 6, вып.З. Новосибирск, 2008. - С.33-38.
2. Новоселов, В. Г.Смысл и значение: от Фреге к Делезу / В. Г. Новоселов // Социальная онтология России (сборник научных статей по докладам I Всероссийских Копыловских чтений) - Новосибирский государственный технический университет.- Новосибирск, 2007. -Депонирована ИНИОН РАН, № 60327 от 27.06.2007.
3. Новоселов, В. Г. Проблема референции в контексте дихотомии понятий «смысл» и «значение» в теории знаковых систем / В. Г. Новоселов // Социальная онтология России (сборник научных статей по докладам П Всероссийских Копыловских чтений) — Новосибирский государственный технический университет.-Новосибирск, 2008. - Депонирована ИНИОН РАН 21.04.2008 за № 60543.
4. Новоселов, В. Г. Значение и интерпретация: опыт семиотического анализа / В. Г Новоселов // Сборник научных трудов НГТУ. - № 2(52). Новосибирск, 2008. - С.135-142.
5. Новоселов, В. Г. Человек в универсуме дискурса / В.Г Новоселов // Человек и мир человека. Материалы всероссийской научной конференции 15-17 октября 2008г. Рубцовск, 2008. - С.63 -72.
Отпечатано в типографии Новосибирского государственного технического университета 630092, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, 20, тел./факс (383) 346-08-57 формат 60X84/16, объем 1.75 пл., тираж 85 экз.. заказ № 743 подписано в печать 27.04.09 г.
Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Новоселов, Виктор Геннадьевич
ВВЕДЕНИЕ.
1.1 Формирование понятия знака.
1.2 Сравнительно-историческое направление и структурное направления в исследовании знака.
1.3 Аналитическая традиция в исследовании знака.
1.4 Феноменологическая и семиотическая абстракции знака.
1.5 Постмодернистская концепция знака.
1.6 Конструктивное направление в теории знака.
Глава 2 Семантико-прагматический анализ знака.
2.1 Общее понятие знака.
2.2 Структура знака и процесс функционирования знаковой системы.
2.3 Проблема минимального носителя значения знака.
2.4 Смысл и значение знака в контексте базисного семантического треугольника.
2.5 Интерпретация знака и неограниченный семиозис.
Глава 3 Референциальная аспектация теории знаковых систем.
3.1 Понятие референции.
3.2 Онтологический статус концептуальных схем.
3.3 Новая теория референции.
3.4 Конструктивистская теория референции.
Введение диссертации2009 год, автореферат по философии, Новоселов, Виктор Геннадьевич
Актуальность темы исследования
Масштабы и темпы преобразований, новые степени свободы и способы коммуникации, небывалая власть виртуальных миров бросают вызов не только нашему мироощущению, привычным системам норм и ценностей, но, без преувеличения, самой природе человека, его биологической организации.
Современная информационная реальность существенно изменяет привычные формы самоотображения и самопроектирования, позволяет безгранично раздвигать рамки виртуальных возможностей, стать «всемогущим». Благодаря Интернету, электронным средствам массовых коммуникаций неуклонно нарастает «виртуализация жизни». Эта квазижизнь, особая форма бытия, в которую все глубже погружается современный человек, формирует новые потребности и ориентации, задает свои критерии реальности, которые проецируются на подлинную реальность. Это порождает своего рода раздвоенность сознания, усиливает тенденции иррационализма и релятивизма, влечет масштабные социальные следствия. Раздвоение между двумя реальностями, между двумя формами бытия означает не только трудности психологического плана, но и необходимость новой социализации. А вместе с ней и необходимость новых способов управления и социального регулирования.
Виртуализация жизни» включает новые степени «удаления» от подлинной реальности. Информационные технологии позволяют создавать все более изощренные формы виртуальной реальности, конкурирующие по своей значимости и действенности с подлинной реальностью. Экзистенциальные константы реальности, а вместе с ними и естественные механизмы мозга, ответственные за поддержание самоорганизации нашего Я, оказываются под угрозой. Эти глубинные, фундаментальные регистры психики, сформированные в процессе биологической эволюции и антропогенеза, выступающие на чувственном и интуитивном уровнях, имеют в своей основе мощную бессознательную базу переработки информации. Они ответственны за исходные различения действительного и кажущегося, того, что есть и того, чего нет, задают, так сказать, первичные критерии реальности, санкционируют решимость к действию и сами действия; их нарушение ведет живое существо к неминуемой гибели. Никогда еще в истории человечества эти фундаментальные регистры психики не подвергались столь серьезным испытаниям. Такова плата за прогресс в информационном обществе, развитие которого нагромождает все новые острейшие проблемы социального, экономического, психологического, экзистенциального характера, ставит уже не только для отдельной личности, но и перед всем человечеством задачу выживания-спасения. В условиях новейшего этапа технологического прогресса (информационного) деятельность человека выходит за пределы не только его чувств, но за пределы его мышления и воображения. Теоретическая физика в своих авангардных областях покидает трехмерное пространство и оперирует 10-11 мерным, изображая его на информационных машинах, без которых человек не может такое пространство не только изобразить, но и вообразить.
Возникают все новые виды деятельности, где «чистое» человеческое мышление, как и чувства, нас больше не ориентирует. Этот процесс выливается в формирование новой информационно-компьютерной реальности как реальности отношений, а не вещей. В ней человек присутствует только идеально, проигрывая все действия фактически без участия своего тела. Критериями существования внешнего мира в таком случае становится популярный операторский принцип: что вижу, то имею. Что воспроизводится, то и есть. Быть - это быть в восприятии. Таким образом, совершенно фантастические перспективы открываются с изобретением сначала называемых мнимыми, а теперь все более «реальных» виртуальных реальностей. Объединение компьютерной графики, телевидения, объемного звучания позволяет создавать целиком искусственные, вещественно не связанные с предметным миром среды. Сознание отделяется, отчуждается от тела. Субстратно тело человека будет находиться в одном мире, а его дух, психика даже функциональные отправления - в другом. Какой мир следует считать истинным, «естественным» - собственно человеческим? Сложилась ситуация, в которой все меньше мест, все меньше времени, где и когда человек действует как целостное телесно-духовное существо. Живое за пределами жизни, дух покидает тело - это глубинная причина бытийного кризиса человечества, проблем экологии и гуманизма.
Виртуализация действительности фактически превращает ее в действительность знака. По мысли Бодрийяра, в результате непрерывной эксплуатации языка кода в качестве инструмента социального контроля знаки окончательно отрываются от своих референтов и получают полную автономность сигналов - «симулякров», воспроизводящих и транслирующих смыслы, не адекватные происходящим событиям, и факты, не поддающиеся однозначной оценке.
Таким образом, задачей знаковых систем является не только отражать то, что происходит в реальности, но и дополнять реальность доступными этой системе средствами, помогая разобраться во внешнем мире при помощи методов, имеющихся в распоряжении данной системы. Эта важнейшая функция знаковых систем усиливается по мере того, как человечество сталкивается со все более сложными и абстрактными проблемами реальности, не данными нам в непосредственные ощущения, и о которых можно получить представление только при помощи сложной дифференцированной символики. В этих случаях основными критериями правильности нашего манипулирования с системой на некотором отрезке познания становятся правила самой системы и наше буквальное их исполнение. Многочисленные факты свидетельствуют, что временное и вынужденное отключение от ориентации на эмпирическую реальность и переключение на автономную деятельность самой системы может в итоге привести к решению задач, не поддающихся разрешению иными способами.
Таким образом, проблема онтологии знака становится одной из важнейших в философском дискурсе. Одно из ведущих мест в решении этой проблемы принадлежит аналитической философии и семиотике.
Аналитическая философия - одно из бурно развивающихся направлений современной философской мысли. Начиная с 50-х годов прошлого столетия в англосаксонскую философскую традицию стали возвращаться классические метафизические вопросы. Критика У. Куайном некоторых «догм», на которых строилась философия «логического позитивизма», открыла путь для становления новой метафизики, которая, вооружившись современными формальными методами лингвистического анализа, пытается решить «загадки», всегда волновавшие философов. Среди этих «загадок» почетное место занимает проблема философского осмысления знака, впервые эксплицитно сформулированная еще в античности. В аналитической традиции эта проблема бурно обсуждается с 60-70-х годов XX века. Причем следует отметить, что интерес к ней философов не только не угасает, но скорее усиливается, поскольку очевидна ее непосредственная связь с природой человека, его местом в мире, с проблемой сознания, эпистемологической проблематикой, вопросами взаимоотношений между человеком и миром. Дискуссия последних десятилетий показала, насколько важно иметь в виду онтологические предпосылки и последствия того или иного решения проблемы знака. Поэтому можно сказать, что эта проблема превратилась в задачу создания адекватной метафизики знака, которая была бы способна ответить на вопрос об онтологическом месте знака. Эта задача является как нельзя более актуальной в мире, где развитие науки и техники, современная «научная картина мира», кажется, постоянно и настойчиво ставят под сомнение самостоятельность, уникальность и самоценность и даже само существование человеческой личности. Таким образом, единственно разумным ответом на вызов, бросаемый современным научным мировоззрением, является онтологически убедительное согласование представлений о знаке как уникальном посреднике между человеком и миром.
Теоретическая актуальность темы обусловлена необходимостью новых теоретических исследований при обосновании фундаментальных категорий теории знаковых систем. Множество нерешенных проблем, связанных с природой и сущностью знака, таких как: каков способ бытия знака, каковы критерии типологизации знаков, какие именно свойства знака позволяют ему выполнять свою функцию обозначения, выявляют отсутствие единой методологической основы при обосновании теории знака, что указывает на необходимость применения новых подходов к его исследованию.
Таким образом, актуальность темы диссертации обусловлена как научными потребностями, так и общими проблемами, стоящими перед современным обществом, находящимся сегодня в поиске новых оснований и ориентиров, которые определяют направления и перспективы его дальнейшего развития.
Кроме этого, настоящее исследование имеет один аспект, делающий ее весьма актуальным в той ситуации, которая сегодня сложилась в отечественной философии. Отечественная философия, оказавшись на перепутье вследствие переосмысления роли диалектического материализма, начала поиск новых оснований в «континентальной» феноменологии, постмодернизме или дореволюционной русской философии. До сих пор в этих поисках новых оснований философствования аналитической традиции уделялось сравнительно мало внимания. Поэтому, возможно, что настоящее исследование, ориентированное главным образом на «аналитический метод», в некоторой степени могло бы восполнить этот пробел.
Степень разработанности проблемы
Проблема философского осмысления понятия знака чрезвычайно многогранна и имеет глубокие корни. В эпоху античности ее, так или иначе, затрагивали Платон, Аристотель, Эпикур, философы Стоической школы, Цицерон, Плотин и другими мыслители. В Средние века термин «знак» приобрел особое значение благодаря развитию христианского богословия.
Разработкой этого понятия в христианском контексте споров между реалистами и номиналистами (проблема универсалий) занимались Тертуллиан, Ириней Лионский, каппадокийские отцы церкви, Аврелий Августин, Боэций, Ансельм Кентерберийский, Абеляр, Фома Аквинский и др. Именно в этот период возникает классическое определение знака как чувственно воспринимаемого явления, служащего для обозначения чего-либо другого.
Логическое направление в теории знаковых систем поддерживалось до конца XVII - 1-й пол. XVIII в.в Огромные результаты, достигнутые в рамках логического направления в целом, лежат в трех областях:
• исследование языка как универсальной принадлежности человека, позволяющей заключать о свойствах человеческого мышления и восприятия;
• выработка общих методов таких исследований;
• попытки создания универсальной грамматики, основанной на общечеловеческих рациональных категориях.
Главным же ограничивающим фактором, изначально снижающим потенциальную результативность исследований, явилось то обстоятельство, что при этом игнорировались конкретные исторические различия реально употребляемых естественных языков.
В Новое время большое внимание рассмотрению гносеологических функций знака уделял Дж. Локк. Идеи Локка получили широкое обсуждение в трудах Г.В. Лейбница, Д. Юма, И. Канта, Ж.А. Кондильяка. Большой вклад в развитие теории языкового знака внес В.Гумбольдт. Можно сказать, что именно в новоевропейской философии складываются «прообразы» главных современных позиций по вопросу о понятии знака. Идея В.Гумбольдта о внутренней форме языка во многих отношениях определила дальнейшее развитие науки о языке.
В XIX в. новые моменты в исследование знака внесли лингвистика и математическая логика. С новой силой полемика вокруг проблемы знака разгорается в XX веке. Большое значение имели также работы французского лингвиста Ф.де Соссюра. Главное внимание в этот период уделяется вопросам структуры знака, единства означаемого и означающего, проблеме смысла и значения знака, теории референции. Ф. де Соссюром впервые в эксплицитной форме было сформулировано противопоставление языка и речи. Согласно Соссюру, разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: социальное от индивидуального; существенное от более или менее случайного.
Лингвистический поворот» в философии придал новый вектор обсуждению этой проблематики. Большое внимание проблеме знака уделялось в трудах Г. Фреге, Б. Рассела, JI. Витгенштейна. Именно они заложили основы аналитической традиции в исследовании знака. Своей семантической концепцией Фреге во многом задал парадигму всех последующих рассуждений о значении в рамках аналитической философии. В то же время в развитии философии языка после Фреге просматривается отчетливая тенденция избавиться от понятия смысла. Это объясняется не в последнюю очередь тем, что понятие «смысла» не поддается выражению в формальном виде и его трудно анализировать логико-математическими методами. Поэтому аналитические философы, для которых строгость и точность анализа всегда были важными атрибутами метода философствования, стремились свести к минимуму или вообще устранить из теории значения понятие смысла. История аналитической философии в XX веке знает немало попыток представить отношение между языком и миром как прямое, не опосредованное никакими ментальными сущностями.
В этот период складывается особая наука о знаке - семиотика: Ч.С. Пирс, У. Моррис. Р. Якобсон, комментируя Пирса, выделяет вслед за ним три типа знаков:
1. действие иконического знака основано на «фактическом подобии означающего и означаемого»;
2. действие индекса - на «фактической, реально существующей смежности означающего и означаемого»;
3. действие символа основано на «установленной по соглашению, усвоенной смежности означающего и означаемого».
Если иконический знак детерминирован своей внутренней структурой, то символ предстает детерминированным лишь внешней конвенцией; внутренне же символический знак произволен, случаен. Причем сложность языковой системы предстает при таком подходе не только как манифестируемая особой организацией знаков разного типа, но и как проявляющаяся в ее гетерогенности, наличии в разных ее участках индексов, иконических знаков и символов; различие трех основных классов знаков - это лишь различие в относительной иерархии.
На современном этапе проблема знака рассматривается в рамках более общего вопроса о взаимоотношения мира и человека. В связи с этим для настоящего исследования большое значение имеют работы в области философии знака таких авторов, как А. Чёрч, У. Куайн, X. Патнэм, С. Крипке. Язык здесь является символической системой, использующей конструирование символических форм для того, чтобы понять мир природы. Теория языка как символической системы подразумевает указание на объектно-ориентированные характеристики используемого способа репрезентации. Язык не может быть рассматриваем как копия вещей, но представляет собой условие наших понятий о вещах; он - предпосылка нашего представления об эмпирических объектах, нашего понятия о том, что мы называем «внешний мир».
Согласно позиции Н. Гудмена вообще не существует такой вещи, как неструктурированные, абсолютно непосредственные сенсорные «данные», свободные от классификации. Все восприятие определено выбором и классификацией, в свою очередь сформированными совокупностью унаследованных и приобретенных различными путями ограничений и преференций. Даже феноменальные утверждения, подразумевающие описание наименее опосредованных ощущений, не свободны от таких формообразующих влияний.
Комплексный характер проблемы заставил обратиться к использованию работ, с одной стороны, посвященных истории проблемы знака, а с другой стороны, - работ, посвященных методологическим аспектам теории познания.
Среди первых следует подчеркнуть исследования семиотического характера (У. Эко). Среди вторых - исследования в области аналитической философии.
В отечественной философии проблема знака не была тематизирована эксплицитным образом, однако значительный вклад в разработку проблематики, связанной с понятием «знак», внесли B.C. Соловьев, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев, C.JI. Франк, JI. Шестов, А.Ф. Лосев. Современные российские исследователи В.И. Моисеев, C.JI. Выготский, Э.В. Ильенков, М. Мамардашвили, О.А. Донских, М.В. Лебедев, А.З. Черняк, Е.С. Кубрякова, Л.Б. Макеева, В.В. Петров, М.К. Петров, Ю.С. Степанов разносторонне разрабатывают проблему знака.
Несмотря на интенсивные разработки во всех указанных направлениях, задача построения общей концепции знака до сих пор не решена. Это обусловлено, прежде всего, тем, что знаки принадлежат к сложным структурным образованиям, методы исследования которых пока еще в достаточной мере не разработаны. Философское обоснование теории знака предполагает рассмотрение и осмысление сущности знака как такового, выявление фундаментальных принципов онтологии знака, позволяющих изучать данный феномен во всей полноте его проявлений.
Автор диссертационной работы делает попытку раскрыть и обосновать фундаментальные основания онтологии знака. Данный подход в теории знаковых систем не получил достаточно полного и развернутого научного обоснования как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Данное исследование призвано, отчасти, заполнить этот пробел.
Проблему философского понимания знака можно сформулировать следующим образом: каким образом знак может указывать на внешние сознанию референты, каким образом знак может существовать сам по себе; каким способом референт может трансцендировать и знак, и сознание; какие именно свойства знака позволяют ему выполнять свою функцию обозначения. Эти свойства онтологически значимы, поскольку именно благодаря им знак является собой как таковым.
Объектом исследования является знак как особый феномен сознания, обладающий специфической материальностью.
Предмет исследования: философское понимание и специфика онтологии знака.
Цель и задачи исследования:
Основной целью данной работы является философское рассмотрение природы и сущности знака. Достижение поставленной цели осуществляется с помощью решения следующих задач:
- проанализировать различные подходы к проблеме знака ведущих зарубежных и отечественных философских школ и выявить присущие им ограничения в раскрытии сущности знака;
- выявить специфику философского подхода к анализу знака;
- проанализировать сущность и природу знака как особого феномена сознания, обладающего специфической материальностью;
- раскрыть и интерпретировать взаимосвязь между бытием и материей знака.
Теоретико-методологическая основа исследования
Достижение цели работы и успешное решение поставленных задач требует использования различных методов и инструментов философского анализа. В основном в настоящем исследовании используются характерные для аналитической философской традиции методы формального анализа языковых выражений. В частности, для формулировки и оценки аргументов за или против той или иной философской позиции аргументы выражаются на языке стандартной логики. Важное методологическое значение имеет введенное Куйаном понятие «онтологической относительности», а также «мысленный эксперимент» как средство концептуального и метафизического анализа, понятие «интерпретант» Ч. Пирса, «релятивистская модель реальности» В.В. Крюкова. Кроме специфических методов, свойственных аналитической метафизике и семиотике, автор руководствовался общефилософскими и общенаучными методами: индукции и дедукции, анализа и синтеза, исторического и логического исследования.
Научная новизна исследования заключается в том, что
- сделана попытка философского анализа природы и сущности знака, которая содержательно раскрывается в понятиях «бытие» и «материя» знака;
- введено понятие «бытие знака» и выявлены критерии его употребления, сущностным свойством знака является внутренняя трансценденция как условие его собственного бытия;
- введено понятие «материя знака» и выявлены критерии его употребления, знак - не только то, что представляет нечто иное, а не самое себя, но еще и связь между этими двумя;
- проводится демаркация между теориями значения и теориями референции. Теории значения предполагают, что предложения или высказывания являются первичными носителями семантического значения в языке, а теории референции, напротив, считают первичными носителями термины и другие выражения языка, из которых такие комплексы, как предложения или высказывания, могут состоять;
- впервые осуществлено эксплицитное применение релятивистской модели реальности к теории знаковых систем, согласно которой материя может быть определена как категория, выражающая момент устойчивости, определенности, дискретности, телесности любого фрагмента реальности, а бытие конституируется как категория, выражающая момент изменчивости, неопределенности, непрерывности, бестелесности, процессуальное™ любого фрагмента реальности.
В результате проделанной работы на защиту выносятся следующие положения:
- Онтология знака предполагает введение понятий «материя» и «бытие» знака.
- Под материей знака можно понимать элемент статичности знака, определяемый понятиями имени (символа) и денотата (референта). Акт семиозиса рассматривается как состоящий в том, что некая сущность становится способной представлять нечто за пределами самой этой сущности.
- Бытие знака определяется как элемент динамичности, процессуальное™ знака, связанный с понятиями смысла (концепта), коннотации и интерпретации знака. Знак не существует как таковой, если он ничего не означает. Но знак не просто указывает на вещь вне себя: он указывает на способ, которым существует эта вещь в нашем сознании. Знак сообщает нечто об этой вещи, т.е. дает ее описание, состоящее в указании места этой внешней по отношению к знаку вещи в нашем языковом сознании — места, которое может пониматься как отношение к бытию. У нас нет иного способа заключать о трансцендентных сознанию вещах иначе, чем с помощью знаковых систем — единственной отправной точки всякого знания об этих вещах.
- В рамках решения проблемы онтологии знака ставится вопрос о природе референции как вопрос о природе референциальной значимости языковых знаков. Делается вывод о том, что отношение между знаками и трансцендентной описанию реальностью есть отношение дескриптивности. При этом отношение к описываемой реальности как таковой, как к имеющемуся в наличии в качестве реальности трансцендентному референту может задаваться в конкретной ситуации двумя способами: как дескрипция исходной данности и как конструкция, т.е. расширенная дескрипция более высокого уровня репрезентации.
- Философское понимание знака опирается на синтез семиотической теории значения, теории референции, разрабатываемой в рамках аналитической философии и релятивистской модели реальности.
Теоретическая и практическая значимость диссертации
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что полученные результаты способствуют: углублению и конкретизации понятия знака с философско-категориальных позиций; осмыслении природы знака в контексте современного научного и философского мировоззрения, экспликации понятий «бытие» и «материя» знака, а также во введении в отечественный философский дискурс идей и методов современной семиотики и аналитической метафизики, касающихся проблемы сущности знака. Выводы и основные положения диссертации могут быть использованы в разработке спецкурсов, а также в преподавании базовых курсов по таким философским дисциплинам, как онтология, эпистемология, семиотика и философская антропология.
Апробация работы
Выводы и материалы диссертации апробировались в различных формах. Основные результаты исследования служили темой докладов на научно-методических семинарах кафедры философии НГТУ и на научно-практических конференциях: «Социальная онтология России (I Всероссийские Копыловские чтения)», Новосибирск, НГТУ, 1-3 марта 2007г.; «Социальная онтология России (II Всероссийские Копыловские чтения)», Новосибирск, НГТУ 2-4 марта 2008г.; Всероссийская научная конференция «Человек и мир человека», Рубцовск, Рубцовский индустриальный институт Алтайского государственного университета им. И.И.Ползунова, октябрь 2008г. Материалы диссертации использовались при проведении занятий (лекций и семинаров) и разработке методических рекомендаций по курсу философии НГТУ.
Публикации
Основное содержание диссертационной работы и ее результатов полностью отражено в научных и научно-методических работах автора. Всего опубликовано 5 работ общим объемом 3,1 п.л. Из них: одна научная статья - в издании, входящем в перечень, рекомендованный ВАК РФ, две научные статьи депонированы в ИНИОН РАН, одна научная статья - в сборнике научных трудов, одна научная статья - в материалах Всероссийской конференции.
Структура и объем работы
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников, двух приложений, 5 рисунков. Список использованных источников включает 118 наименований. Общий объем работы -194 страницы.
Заключение научной работыдиссертация на тему "Философское понимание и онтология знака"
ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
Таким образом, задачей знаковых систем является не только отражать то, что происходит в реальности, но и дополнять реальность доступными этой системе средствами, помогая разобраться во внешнем мире при помощи методов, имеющихся в распоряжении данной системы. Эта важнейшая функция знаковых систем усиливается по мере того, как человечество сталкивается со все более сложными и абстрактными проблемами реальности, не данными нам в непосредственные ощущения, и о которых можно получить представление только при помощи сложной дифференцированной символики. В этих случаях основными критериями правильности нашего манипулирования с системой на некотором отрезке познания становятся правила самой системы и наше буквальное их исполнение. Многочисленные факты свидетельствуют, что временное и вынужденное отключение от ориентации на эмпирическую реальность и переключение на автономную деятельность самой системы может в итоге привести к решению задач, не поддающихся разрешению иными способами.
Следовательно, можно следующим образом сформулировать те эпистемологические и онтологические посылки конструктивного подхода, которые представляются наиболее важными для анализа теории знаковых систем:
• Любой предмет может быть категоризован с одинаковым успехом многими способами, которые отличаются по существу в онтологическом наполнении и являются в этих систематизациях взаимно несовместимыми (плюрализм).
• Из-за множественности версий мира в различных знаковых системах бесполезно искать полное описание действительности (сущностная незавершаемость).
• Онтологические предложения имеют истинностное значение только относительно «истолкования» или «трактовки» объектов, мира, действительности, и т.д.; в целом, отсылка к «миру» имеет смысл только в том случае, если она релятивизуется к системе описания (онтологический релятивизм).
Исходящая из таких посылок общая теория референции, охватывающая все референциальные функции, основана на единой символической операции, посредством которой один предмет представляет («stands for») другой.
На первый план здесь выходит критерий внешности по отношению к символической (знаковой, или языковой в самом широком смысле) системе -критерий, в определенном отношении предельно формальный: мы не можем говорить о предметах обозначения как о сущностях, внутренне присущих самой знаковой системе, о неких свойствах обозначения, поскольку отсылка к чему-то иному, направленность на иной предмет является сущностным свойством знака. Именно благодаря этому конституирующему свойству знак (например, гудменовский или кассиреровский символ) является собой, а не чем-то иным (скажем, не относится к некоторому классу чисто физических, метафизических или психических явлений). Для обоснования альтернативного объяснения, отрицающего конститутивность референции для знака, потребовалась бы совершенно иная теория языка, с помощью которой было бы труднее объяснять функционирование естественных и других используемых нами языков.
Таким образом, хотя базовые семантические примитивы (предельные единицы) конструктивных систем могут являться феноменальными сущностями, эти системы тем не менее не будут являться феноменалистскими системами.
Отсюда становится ясной эпистемологическая значимость конструктивных систем для обоснования употребления языка. Она состоит прежде всего в выявлении совокупности взаимоотношений между различными частями концептуального аппарата. Фундаменталистская метафора заменена в них Куайновой «сетью полаганий» («web of belief»). Подобно гипотетико-дедуктивным теориям естественнонаучных дисциплин, определения и теоремы конструктивных систем устанавливают дедуктивные отношения между предложениями, несущими рациональную нагрузку; причем, на чем более элементарных основаниях строится конструктивная система, тем более плотными устанавливаются систематические связи и тем полнее общая связность и внутренняя непротиворечивость системы. Следующим этапом является выявление согласуемости различных систем, т.е., применительно к лингвистическим ситуациям, интерсубъективной аутентичности значений, возможности одинаковой идентификации референтов всеми членами языкового сообщества.
Если мы применим критерии подобного рода к ситуации употребления естественного языка, то референции, возникающие в ходе этого употребления, оказываются, таким образом, в поле согласования индивидуальных картин мира, или индивидуальных концептуальных схем носителей языка. Эпистемологически сама возможность реального употребления языка предстает при этом обнаружением собственно полисубъектности, необходимой для возможности интерсубъективной верификации. Такой подход позволяет избежать традиционно адресуемого релятивизму упрека в бессодержательности, недостаточном представлении референциальных оснований. Онтологический статус общей для всех носителей языка области согласования их индивидуальных картин мира оказывается при этом открытым для точного анализа и прояснения.
Редукционистские эпистемологические программы, пытающиеся вывести значение фактуальных предложений в терминах «наблюдаемых», обнаруживаемых логических последовательностей оказываются, с такой точки зрения, беспредметными. Для прояснения представлений о конвенциональности значения в естественных языках это означает следующее.
Возможность одновременного наличия нескольких конфликтующих версий мира не отменяет и не уменьшает их истинностного значения (для разных концептуальных схем). Аналогичным образом признание относительности истинности языкового выражения не отрицает необходимости выявления четких критериев его правильности, в качестве которых могут выступать критерии адекватности правилам конструктивной системы. Это означает, что признание конвенциональное™ значения не подразумевает с необходимостью признание его произвольности.
Итак, если утверждение истинно, а описание или представление правильно, не «само по себе-для-мира», а для конструктивной системы, критериям адекватности которой оно соответствует, то в таком случае можно предположить, что отсылка (референция) к «миру» имеет смысл и может служить для построения адекватной теории значения только в том случае, если она релятивизуется к системе описания. Поскольку в этом отношении установление связи между знаком и его референтом является источником семантических правил, постольку оно может быть признана внеязыковым детерминативом (стабилизатором) значения. Поскольку, далее, пределы взаимного согласования индивидуальных концептуальных схем (которые очевидно могут быть рассмотрены как конструктивные системы ментальных репрезентаций) устанавливаются их отношением к внеязыковому миру, через каковое отношение (в частности, референцию) осуществляется обозначение языковыми выражениями элементов внеязыкового мира, постольку установление отношения обозначения выступает внешним динамическим стабилизатором значения. Динамическим же он предстает в первую очередь потому, что способность знака служить источником факта наличия предмета обозначения является, по-видимому, единственным удовлетворительным внеязыковым стабилизатором, соответствующим внутриязыковым стабилизаторам значений речи в смысле, т.е. понимаемым как синтагматические отношения в языке в той степени, в которой они представляют правила функционирования языка (значение как результат некоторого процесса).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, можно выделить несколько абстракций знака, применяемых:
1. в логике;
2. в аналитической философии;
3. в филологии и герменевтике;
4. в структурализме;
5. в семиотике;
6. в лингвистике.
Одно и то же синхронное явление в знаковой системе может рассматриваться с двух точек зрения:
• статически, когда мы констатируем само наличие этого явления и его собственные отличительные признаки;
• процессуально, когда мы стремимся определить, в результате какого процесса оно возникает или же преобразованием какой единицы (или единиц) может считаться.
В одном случае мы рассматриваем анализируемое явление как непосредственную данность, в другом - как данность, выводимую из неких единиц, принимаемых за исходные, и как следствие определенных операций, с ними совершаемых; нашей целью оказывается описание динамики возникновения единицы, или же ее динамическое представление.
В первом случае знак рассматривается как элемент статической системы. При этом его определяют как двуединую сущность, имеющую план выражения (означающее) и план содержания (означаемое), где означающее -феноменальный, чувственно воспринимаемый объект, который символически представляет и условно отсылает к обозначаемому им предмету (явлению, свойству, отношению).
Во втором случае знак может быть рассмотрен как элемент динамической системы - процесса передачи информации. Такие модели учитывают, с одной стороны, актуализацию значения в процессе коммуникации, с другой - изменения в значении языковых единиц в связи с изменениями, которые претерпевают обозначаемые реалии во внешнем мире, и с тем, как эти изменения трансформируются в сознании носителя языка и языкового сообщества. В этом случае в языковом знаке обнаруживаются три плана: план выражения и план содержания, соотношение которых может определяться так же, как в предыдущем случае, а также план интерпретации сообщения реципиентом. В соответствии с этим в структуре знака выделяются не два, а три, четыре, пять и более компонентов.
Различие указанных подходов может быть рассмотрено в связи с разными эпистемологическими парадигмами, поскольку оно отражает отказ от характерного для репрезентационизма статичного подхода к исследованию знания. Для теорий языка это может означать, что внимание методологии переключается с проблемы обоснования языкового знания (т.е. проблемы философской) на проблему строения и развития самой теории.
Конструктивные модели языка идут еще дальше, помещая в центр своего внимания даже не факт, а процесс установления связи между знаком и его референтом и полагая этот процесс интендированием, или конституированием. При таком подходе сам избранный для каждой знаковой системы способ идентификации индивидов порождает тот факт, что индивиды имеются в наличии, и определяет, каких и сколько индивидов мы обнаруживаем. В этом смысле Гудмен говорит, например, что мы «делаем» звезды, используя язык со словом «звезда» и таким образом «делая» звезды релевантными для нашей языковой системы единицами. «Мы создаем звезды в том же отношении, что мы создаем созвездия, соединяя их части и разграничивая их пределы».
Знак - это феномен, представленный носителем знака и представляющий в языковом коллективе как в сообществе интерпретаторов некое содержание, которое заменяет означаемое в речевой деятельности для достижения определенной цели в определенном контексте.
Цель и контекст выступают в качестве интерпретанты, представляющей собой тот (новый) знак или знаки, которые рождаются в языковом сознании на базе исходного знака или оказываются с ним связанными, т.е. которые включают знак в цепочку знаков. С такой точки зрения, знак не существует ни вне системы знаков, ни в отсутствие интерпретатора, который интерпретирует знак с помощью семиотического кода, используя определенную интерпретанту знака или создавая на основе кода новую. Интерпретация при этом оказывается связанной со всеми компонентами коммуникационного акта.
Анализ вариантов модификации теорий референции показывает, что в целом им не удается выполнить поставленную задачу - обеспечить экстенсионально корректное указание в интенсиональных контекстах. Причина этого, возможно, заключается в том, что таким теориям не удается преодолеть принципиальную паллиативность в определении онтологического статуса отношения между знаком и обозначаемым им предметом. Ограничение произвольности этого отношения с помощью «жестких десигнаторов», «идентифицирующих дескрипций» и т.д. лишь вводит дополнительный уровень фиксации, но ничего не говорит о том, какие именно свойства знака позволяют ему выполнять свою функцию обозначения - и тем самым поддерживать стабильность, о которой идет речь. В то же время такие свойства, несомненно, онтологически значимы, поскольку именно благодаря им знак является собой как таковым.
Для более широкого взгляда на возможный онтологический статус отношения между знаком и обозначаемым может оказаться целесообразным сделать еще один шаг в этом направлении и отказаться от представлений о таком отношении как об описываемом корреспондентной теорией истины, использующей абстракцию абсолютной (универсальной) истины. Последняя может быть заменена релятивистской: «истинно-относительно-W», где W концептуальная схема, т.е. индивидуальная картина мира, образуемая системой ментальных репрезентаций. Понятие о языковой конвенции в этом случае предстает степенью интерсубъективной проверяемости индивидуальной концептуальной схемы. Но поскольку могут существовать достаточно радикально различающиеся между собой концептуальные схемы, постольку сами формы фактуальности могут позволять действительности быть структурируемой различными способами.
В качестве такого шага могут рассматриваться конструктивные модели языка, в которых последовательное развитие идей концептуального структурирования привело к полаганию отношения референции отношением интендирования знаком своего референта. С такой точки зрения, сам избранный для каждой знаковой системы способ идентификации индивидов порождает тот факт, что индивиды имеются в наличии, и определяет, каких и сколько индивидов мы обнаруживаем. Отсылка (референция) к «миру» имеет смысл только в том случае, если она релятивизуется к системе описания. Поскольку в этом отношении установление связи между знаком и его референтом является источником семантических правил, постольку оно может быть признано внеязыковым стабилизатором значения. Способность знака служить источником факта наличия объекта обозначения является, по-видимому, единственным удовлетворительным внеязыковым стабилизатором, соответствующим внутриязыковым динамическим стабилизаторам значения.
Возможность одновременного наличия нескольких конфликтующих версий мира не отменяет и не уменьшает их истинностного значения (для разных концептуальных схем). Аналогичным образом признание относительности истинности языкового выражения не отрицает необходимости выявления четких критериев его правильности, в качестве которых могут выступать критерии адекватности правилам конструктивной системы. Это согласуется с выводом о том, что признание конвенциональности значения не подразумевает с необходимостью признание его произвольности.
Итак, развитие философии знака может быть рассмотрено как связанное с различением репрезентационистской и конструктивистской установок.
Поскольку Декарт радикально отделил идеи, составляющие содержание сознания, от внешнего мира, трансцендентного по отношению к этим идеям, постольку спор о возможности познания действительности, начиная с Декарта и кончая XIX-XX веками, носил отпечаток парадигматической противопоставленности реализма и антиреализма. Вопрос формулировался так: познаем ли мы только наши собственные идеи, «образы» вещей или мы можем заключать о существовании и даже свойствах внешнего мира, скрытого «позади наших идей? Главных позиций было три: а) реализм: существует независимый от человеческого сознания внешний мир, и мы можем раскрывать его существование и его устройство; б) позиция Канта: существует «вещь в себе», но она, будучи таковой, для нас непознаваема; в) антиреализм: допущение действительности, существующей независимо от нашего сознания, бессмысленно.
Ядро, общее для всех трех позиций, заключалось в убеждении, что мы можем непосредственно познавать лишь нас самих и наши собственные идеи. Это значит, что если вообще и имеется существующая «сама по себе» действительность, то она доступна не прямо, а лишь косвенно, через посредство причинного умозаключения.
Сегодня философы-профессионалы как феноменологического, так и аналитического толка называют подобное фундаментальное убеждение «картезианским репрезентационизмом», который практически повсеместно отброшен. Для философии знака это означает признание недостаточности традиционного, наиболее общего не только для логикоморфного подхода допущения о том, что мы имеем дело со знаками таким образом, что они указывают нам на определенные положения дел, события, факты, ситуации, независимые от самих знаков и являющиеся «данными» заранее.
Этой парадигме противостоит конструктивистская, для которой характерны отклонение понятия «данного», отказ от проведения различия между восприятием и осмыслением (и, следовательно, от всех такого рода подходов к дихотомии наблюдения/теории/ для науки), отказ от априорности в пользу измененного взгляда на последовательность обоснования, акцент на прагматических соображениях в выборе теории и т.д.
Правильность последовательности обоснования может пониматься как правильность алгоритма и как правильность усмотрения. Смыслы могут быть конституированы правильно в том отношении, что последовательность шагов, необходимых для выполнения этой операции, может быть задана для воспроизведения. Истинное воспроизведение смысла здесь есть описание процедуры его построения; в простейшем случае такая процедура состоит из одного шага.
Соответствующее эпистемологическое допущение является,. возможно, одним из важнейших следствий «лингвистического поворота» в философии XX века. Оправдание, обоснованность полаганий - социальный процесс, многоаспектный процесс коммуникации, посредством которого мы пробуем убедить друг друга в том, что мы полагаем. Мы понимаем природу знания, когда мы понимаем, какое значение знание имеет для обоснования наших полаганий, а не для все более и более точного представления действительности.
Отсюда становится ясной эпистемологическая значимость конструктивных систем для обоснования употребления языка. Она состоит прежде всего в выявлении совокупности взаимоотношений между различными частями концептуального аппарата. Фундаменталистская репрезентационистская метафора заменена в них Куайновой «сетью полаганий» («web of belief»). После установления общей связности и внутренней непротиворечивости системы следующим этапом является выявление согласуемости различных систем, т.е. применительно к лингвистическим ситуациям, интерсубъективной аутентичности значений, возможности одинаковой идентификации референтов всеми членами языкового сообщества. В этом смысле обладать знанием о предмете означает иметь возможность дать то или иное его описание, позволяя нам считать знание, говоря словами Джеймса, тем, «что лучше может быть полагаемым», но не «точной репрезентацией реальности». Философия языка, таким образом, предоставляет наиболее непосредственные основания для общефилософских построений.
Итак, взаимные влияния различных абстракций знака, используемых в различных видах теорий, оказываются взаимно плодотворными. Но наиболее продуктивным среди них, как представляется, стало влияние динамических представлений. Взаимоотношения лингвистической и философской абстракций проходят как бы два витка. Кантовский синтез и поэтические интуиции Гумбольдта сформировали лингвистическую абстракцию, которая оказала влияние на все остальные, чтобы затем вновь испытать влияние философской абстракции уже по новым, конструктивистским основаниям. При этом философская абстракция знака оказывается неразрывно связана с основными темами и движениями философии в целом.
Исходя из этого, можно определить онтологический статус знака, опираясь на релятивистскую модель реальности, выдвинутую В.В.Крюковым, через категории материи и бытия, т.е. вывести его на философско-категориальный уровень.
Как пишет Крюков: «Материя. может быть определена как категория, выражающая момент устойчивости, определенности, дискретности, телесности любого фрагмента реальности. Бытие.должно быть определено как категория, выражающая момент изменчивости, неопределенности, непрерывности, бестелесности, процессуальное™ любого фрагмента реальности.». Таким образом, под материей знака можно понимать элемент статичности знака, связанный с понятиями имени (символа) и денотата (референта), а бытие знака определяется как элемент динамичности, процессуальное™ знака, связанный с понятиями смысла (концепта), коннотации и интерпретации.
Список научной литературыНовоселов, Виктор Геннадьевич, диссертация по теме "Онтология и теория познания"
1. Апресян, Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики / Ю.Д. Апресян М., 1966. - 246с.
2. Аристотель. Категории / Аристотель // Сочинения в 4 томах. Т.2. М.: Мысль, 1978. — С.52 - 90.
3. Баранов, А. Н., Паршин П. Б. Процедурный метаязык в лингвистической семантике / А. Н. Баранов, П. Б.Паршин // Изв. АН СССР. Серия лит. и языка. 1990, т. 49, № 1. .-С.32-44.
4. Блинов A. JI. Семантика и теория игр / А.Л.Блинов Новосибирск, 1983. - 168с.
5. Блумфилд, Л. Язык / Л. Блумфилд М.: Наука, 1968. - 342с.
6. Блэк, М. Лингвистическая относительность (теоретические воззрения Бенджамена Л. Уорфа) / М. Блэк // Новое в лингвистике. Вып. l.M.,1960. С.48 -67.
7. Бодрийар, Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального / Ж. Бодрийар Екатеринбург, 2000. - 75с.
8. Будагов, Р.А. К проблеме устойчивых и подвижных элементов в лексике. М., 1951.
9. Вартофский, М. Материя, действие и взаимодействие / М. Вартофский // Модели. Репрезентация и научное понимание. М.: Прогресс, 1988. — С.79 — 96.
10. Васильев, С. А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности / С. А. Васильев. Киев, 1974. - 189с.
11. Виноград, Т. К процессуальному пониманию семантики / Т.Виноград // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. М., 1983. — С.73 — 87.
12. Виноград, Т. Программа, понимающая естественный язык / Т.Виноград -М., 1976.-244с.
13. Витгенштейн Л. Философские исследования (отрывок) / Л. Витгенштейн // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. Вып. XVI. С. 79-154.14. .Витгенштейн, Jl. Логико-философский трактат / Л. Витгенштейн М., 1958.-57с.
14. Гадамер, Г.-Г. Язык и понимание / Г.-Г. Гадамер // Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. - С.43-59.
15. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. / В. фон Гумбольдт. М., 1984. - 352с
16. Делез, Ж. Логика смысла / Ж. Делез. Екатеринбург: "Деловая книга", 1998. - 480с.
17. Деррида, Ж. О грамматологии / Ж. Деррида М.: Ad Marginem, 2000. -540с.
18. Донаху, Дж. Взаимодополняющие определения семантики языков программирования / Дж. Донаху // Семантика языков программирования. М., 1980. - С.52 — 61.
19. Донских, О.А. К истокам языка. / О.А.Донских. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1988. - 192с.
20. Дэвидсон, Д. Об идее концептуальной схемы / Д. Дэвидсон // Аналитическая философия: избранные тексты. М., 1993. - С. 144 - 159.
21. Дэвидсон, Д. Общение и конвенциональность / Д. Дэвидсон // Философия. Логика. Язык. М., 1987. - С. 210 - 221.
22. Ельмслев, Л. Пролегомены к теории языка / Л. Ельмслев // Новое в лингвистике. Вып. I. М., 1960. - С. 341 - 354.
23. Комлев, Н.Г. Семантическая аспектация языка / Н.Г.Комлев // Язык и мышление. М., 1967. - С. 127 -143.
24. Кристева, Ю. Семиотика / Ю.Кристева. Екатеринбург. 1999. - 176с.
25. Крюков, В.В. Материя и бытие в диахронической версии / В.В.Крюков. -Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2008. 168с.
26. Куайн, У.В.О. Онтологическая относительность / У.В.О. Куайн // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М.: Издательская корпорация "Логос", 1996. - С.23 — 36.
27. Кубрякова, Е. С. Возвращаясь к определению знака / Е. С. Кубрякова // Вопросы языкознания, 1993, №4. С. 14-26.
28. Кубрякова, Е. С. Динамическое представление синхронной системы языка / Е. С. Кубрякова // Гипотеза в современной лингвистике. М., 1980. — С.63 -71.
29. Лебедев, М.В Стабильность языкового значения / М.В.Лебедев М.,1. УРСС», 1998.- 198с.
30. Лебедев, М. В., Черняк, А. 3. Онтологические проблемы референции. / М. В. Лебедев, А. 3. Черняк М., «Праксис», 2001. - 186с.
31. Лебедев, М. В. О метаязыковом статусе концепции «значение как употребление» / М. В. Лебедев // Материалы XI Международной конференции по логике, методологии и философии науки. М. - Обнинск, 1995. Т. 5. - С. 6465.
32. Лебедев, М. В., Черняк, А. 3. Конвенция: опыт генетического анализа / М. В.Лебедев, А. 3. Черняк // Философские исследования, 1996, № 3.- С.56 63.
33. Лебедев, М. В. Неокантианские истоки конструктивистской онтологии Н. Гудмена / М. В.Лебедев // Логическое кантоведение IV. Калининград, 1997.-С.34-42.
34. Лекомцев, Ю. К. Гипотеза и формальный язык описания / Ю. К. Лекомцев // Гипотеза в современной лингвистике. М., 1980. - С.73 - 79.
35. Леонтьев, А. А. Слово в речевой деятельности / А. А. Леонтьев М., 1965.-154с.
36. Лосев, А. Ф. Философия имени / А. Ф. Лосев М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.-269с.
37. Льюиз, Д. Общая семантика / Д. Льюиз // Семиотика. М., 1983. — С.32-41.
38. Макеева, Л. Б. Семантические идеи X. Патнэма / Л. Б. Макеева // История философии. № 1. М., 1997. - С.124 -136.
39. Макеева, Л Б. Философия X. Патнэма. / Л. Б. Макеева М., 1996. - 190с.
40. Моррис, Ч. У. Основания теории знаков / Ч.У. Моррис // Семиотика. -М., 1983. С.42 -49.
41. Партии, Б. X. Грамматика Монтегю, мысленные представления и реальность / Б. X. Парти // Семиотика. М., 1983. - С.54 - 67.
42. Патнэм, X. Философия сознания / X. Патнэм. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 240с.
43. Пауль, Г. Принципы истории языка / Г. Пауль. М., 1960. - 215с.
44. Петров, В. В., Переверзев, В. Н. Обработка языка и логика предикатов / В. В. Петров, В. Н. Переверзев. Новосибирск, 1993. - 168с.
45. Петров, В. В. Структуры значения (логический анализ) / В.В. Петров. -Новосибирск, 1979. — 134с.
46. Пирс, Ч. С. Избранные философские произведения / Ч. С. Пирс. М.: Логос, 2000. - 448с.
47. Платон. Собрание сочинений в 4 т.- Т. 3. / Платон. М.: Мысль, 1994.-654с.
48. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике / А. А. Потебня. М., 1958.
49. Рассел, Б. Об обозначении / Б. Рассел // Избранные труды. -Новосибирск, 2007. С. 17 - 32.
50. Ревзин, И. И. Метод моделирования и типология славянских языков / И. И. Ревзин. М., 1967. - 254с.
51. Ревзин, И. И. О роли коммуникативного аспекта языка в современной лингвистике / И. И. Ревзин // Вопросы философии. 1972. №11. С. 96 - 107.
52. Сепир, Э. Аномальные речевые приемы в нутка / Э. Сепир // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. - С. 136 - 154.
53. Сепир, Э. Грамматист и его язык / Э.Сепир // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. - С. 248-258.
54. Сепир, Э. Язык. Введение в изучение речи / Э. Сепир // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. - С.19 - 34.
55. Серебренников, Б. А. О материалистическом подходе к явлениям языка. / Б. А. Серебренников. М., 1983. — 159с.
56. Серл, Дж. Открывая сознание заново / Дж. Серл. М.: Идея-Пресс, 2002. - 256с.
57. Соссюр, Ф. Избранные произведения / Ф.Соссюр. М.,1988. - 367с.
58. Степанов, Ю. С. Основы общего языкознания / Ю.С.Степанов. М., 1975.-243с.
59. Степанов, Ю. С. Семиотика / Ю. С. Степанов. М., 1971. - 198с.
60. Степанов, Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения. Семиологическая грамматика / Ю. С. Степанов. М., 1987. - 204с.
61. Степанов, Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики / Ю. С. Степанов. М., 1975. - 160с.
62. Трубецкой, Н. С. Мысли об индоевропейской проблеме (1936) / Н. С. Трубецкой // Вопросы языкознания, 1958, №1. — С.34 — 49.
63. Уорф, Б. JI. Лингвистика и логика / Б.Л.Уорф // Новое в лингвистике. Вып. I. М., 1960. - С.53 - 64.
64. Уорф, Б. Л. Наука и языкознание / Б.Л.Уорф // Зарубежная лингвистика. I М., 1999 - С.92 - 106.
65. Уорф, Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б.Л.Уорф // Новое в лингвистике. Вып. I. М., 1960. - С.73 - 81.
66. Фреге, Г. Смысл и значение / Г. Фреге // Избранные работы. М.: Дом интеллектуальной книги, 1997. - С.56 -71.
67. Хайдеггер, М. Семинар в Ле Торе, 1969 / М.Хайдеггер // Вопросы философии №Ю, 1993. С.96 -114.
68. Хилл, Т. И. Современные теории познания / Т.И.Хилл. М., 1965. -247с.
69. Хомский, Н. Объяснительные модели в лингвистике / Н. Хомский // Математическая логика и ее применение. М., 1965. - С.32 - 45.
70. Хомский, Н. Синтаксические структуры / Н. Хомский // Новое в лингвистике. Вып. II. М., 1962. - С.46 - 57.
71. Хомский, Н. Язык и мышление / Н.Хомский. М., 1972 - 215с.
72. Шрейдер, Ю. А. Логика знаковых систем (элементы семиотики) / Ю.А.Шрейдер. М., 1974. - 167с.
73. Шрейдер, Ю. А. Об одной модели семантической информации / Ю.А.Шрейдер // Проблемы кибернетики. Вып. 13. М., 1965. - С.24 - 41.
74. Эко, У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / У.Эко. -Спб.: «Симпозиум», 2005. 567с.
75. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / У.Эко. -Спб.: «Симпозиум», 2006. 544с.
76. Эко, У. Сказать почти то же самое / У.Эко. Спб.: «Симпозиум», 2006. - 574с.
77. Якобсон, Р. В поисках сущности языка / Р.Якобсон // Семиотика. М., 1983. — С.23 — 44.
78. Якобсон, Р. О лингвистических аспектах перевода / Р. Якобсон // Избранные работы. М., 1985. - С.56 - 73.
79. Church, A. Propositions and sentences / A. Church // The Problem of Universals. University of Notre Dame Press, Notre Dame, Indiana, 1956. - P.1-11.
80. Church, A. The Need for Abstract Entities in Semantic Analysis / A. Church. // Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences, 1951. — P.67 -83.
81. Davidson, D. In Defence of Convention / D. Davidson / Truth, Syntax and Meaning. Amsterdam, 1975. - P. 106 - 132.
82. Davidson, D. On the Very Idea of Conceptual Scheme / D. Davidson // Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association. V. 47, 1974. -356p.
83. Davidson, D. Radical Interpretation / D. Davidson // Dialectica, 27, 1973. -P.39-57.
84. Davidson, D. Truth and Meaning / D. Davidson // Synthese, 17, 1967. P.75
85. Davidson, D. Communication and Convention / D .Davidson // Synthese, 59, 1984. -P.27 —45.
86. Davidson, D. The Method of Truth in Methaphysics / D. Davidson // Inquiries into Truth and Interpretation. Oxford, 1985. - P. 199-214.
87. Devitt, M., Sterelny, K. Language & Reality: An Introduction to the Philosophy of Language / M. Devitt, K. Sterelny. Cambridge, 1987. - 285p.
88. Donnellan, K. Proper Names and Identifying Descriptions / K. Donnellan // Semantics of Natural Language. Dordrecht, 1972. -P.49 - 58.
89. Dummett, M. Frege: Philosophy of Language / M. Dummett. L., 1973. -284p.
90. Goodman, N. Fact, Fiction, Forecast / N. Goodman. Indianapolis, 1954. — 340p.
91. Goodman, N. On starmaking / N. Goodman / Synthese, 45. 1980. P.8399.
92. Goodman, N. The Revision of Philosophy / N. Goodman // Problems and Projects. Indianapolis, 1972. — P.78 — 91.
93. Goodman, N. The Structure of Appearance / N. Goodman. Cambridge Mass., 1951.-226p.
94. Goodman, N. Ways of Worldmaking /N. Goodman. Indianapolis, 1978. -226p.
95. Hill, Т.Е. Contemporary Theories of Knowledge. / Т.Е. Hill. N.Y., 1961. -435p.
96. Jakobson, R. Selected Writings. V.IT. Word and Language. / R. Jakobson. -The Hague Paris, 1971. - 43 8p.
97. Kripke, S. Is There a Problem about Substitutional Quantification? / S. Kripke // Truth and Meaning. Ox., 1976. - P.54 - 69.
98. Kung, G. Ontology and the Logistic Analysis of Language. An Enquiry into the Contemporary View on Universals / G. Kung. Dordrecht, 1967. - 217p.
99. Lewis, D. Convention / D. Lewis. Cambridge Mass., 1969. - 267p.
100. Lewis, D. General Semantics / D. Lewis / Semantics of Natural Language.- Dordrecht, 1972. P.153 - 172.
101. Lewis, D. Counterfactuals / D. Lewis. Cambridge Mass., 1973. - 236p.
102. Nauta, D. The Meaning of Information. / D. Nauta. The Hague. 1972. — 328p.
103. Ogden, C., Richards, I. The Meaning of Meaning / C. Ogden, I. Richards. -L., 1923.-243p.
104. Palmer, F. Semantics. A new outline / F. Palmer. Cambridge Mass., 1976.- 325p.
105. Partee, В. H. Montague Grammar, Mental Representations and Reality / B. H. Partee // Contemporary Perspectives in the Philosophy of Language. -Minneapolis, 1979.-P. 124 142.
106. Putnam, H. Meaning and Reference / H. Putnam // Journal of Philosophy, 1973, V.70.-P.98- 115.
107. Putnam, H. The Meaning of Meaning / H. Putnam // Mind, Language and Reality. Vol. 2. Cambridge Mass., 1975.P.69 - 87.
108. Putnam, H. Representation and Reality / H. Putnam Cambridge Mass., 1988.-334p.
109. Quine, W. V. Carnap and Logical Truth / W. V. Quine // The Philosophy of Rudolf Carnap. LaSalle, 1963. - P. 167 - 183.
110. Quine, W. V. Two Dogmas of Empiricism / W. V. Quine // From a Logical Point of View. Cambridge Mass., 1953. -P.l 05 - 121.
111. Quine, W. V. Word and Object / W. V Quine. Cambridge Mass. - N.Y., 1960.P.57-73.
112. Russel, B. On Denoting / B. Russel // The Philosophy of Language. -Oxford University Press, 1996. P.25 - 38.
113. Sapir, E. Conceptual Categories in Primitive Languages / E. Sapir // Science, 1931. Vol. 74. P.34 - 42.
114. Spang-Hanssen, H. Recent theories on the nature of the language sign / H. Spang-Hanssen. Copenhague, 1954. - 234p.
115. Strawson, P. F. Individuals / P.Strawson. L., 1971. - 32lp.
116. Tarski, A. The Concept of Truth in Formalized Languages / A. Tarski // Logic, Semantics, Metamatematics. Ox., 1956. - 256p.
117. Wartofsky, M. Models. Representation and the Scientific Understanding / M. Wartofsky. Dordrecht, 1979. - 234p.
