автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Фольклорные элементы в лексической структуре художественных текстов Валентина Распутина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фольклорные элементы в лексической структуре художественных текстов Валентина Распутина"

На правах рукописи УДК: 811.161. IRAS:39

4854686

Костина Александра Геннадьевна

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ЛЕКСИЧЕСКОМ СТРУКТУРЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА: К ИСТОКАМ РОССИЙСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 9 СЕН 2011

¿jic^'

Санкт-Петербург 2011

4854686

Работа выполнена на кафедре русского языка и литературы государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный горный университет».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Сулименко Надежда Евгеньевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Васильева Галина Михайловна

кандидат филологических наук, доцент Кожевников Александр Юрьевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский

государственный политехнический университет»

Защита состоится "22" сентября 2011 г. в 17.30 на заседании совета Д 212.199.04 по защите докторских и кандидатских диссертаций в Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., д. 52, ауд. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена (191186, Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, д. 48, корп. 5).

Автореферат разослан " августа 2011 г.

Ученый секретарь совета л

доктор филологических наук, профессор (Мм (/¡^¿иМ-^ К.П.Сидоренко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование находится в русле исследований, устанавливающих связь между языком и ментальностью народа, изучающих отображение в языке базовых ценностей обслуживаемой им культуры (В. Гумбольдт, A.A. Потебня, Бодуэн де Куртене, Ю.С. Степанов, Ю.Д. Апресян, P.M. Фрумкина, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, А. Вежбицкая, С.Е. Никитина, А.Д. Шмелев и др.). Особый интерес для диссертационного исследования представляет проблематика взаимодействия фольклорного и художественного дискурсов как когнитивно-коммуникативных феноменов (A.A. Потебня, Е.М. Мелетинский, К.В. Чистов, Ю.М. Лотман, Б.Н. Путилов, У.Б. Далгат, В.Н. Топоров, М.М. Бахтин, Д.Н. Медриш и др.). Лексические единицы, обслуживающие фольклорный дискурс и ставшие в нем традиционными, репрезентирующими типизированные смыслы фольклорной концептосферы, будучи заимствованы художественным текстом, функционируют в нем в качестве полифонических включений, отсылающих к смыслам фольклорного прототекста и/или протодискурса. В таком качестве они участвуют в лексической объективации концептуального содержания художественного текста, являясь в нем знаками этноспецифического восприятия мира художником слова.

Изучение роли элементов фольклорного дискурса (совокупности текстов фольклора, за которыми стоит особый лексикон, особая семантика, особый ментальный мир) в объективации базовых концептов российской ментальности в художественном тексте еще не становилось объектом пристального внимания лингвистов и не рассматривалось применительно к текстам В,Г. Распутина, что и определило проблему исследования.

Диссертация посвящена анализу элементов фольклора в лексической структуре художественных текстов писателя с целью выяснения роли этих элементов в композиционной организации текстов, передаче их концептуального содержания, а также в лексической объективации в них некоторых ключевых концептов российской ментальности. В работе анализируется лексическое представление ключевых концептов российской ментальности (идентифицированных в результатах научных исследований национальной концептосферы, данных ассоциативных психолингвистических экспериментов, словарных дефинициях) жизнь, смерть, судьба, пространство, время, земля, мать в произведениях В.Г. Распутина. Определение значимости указанных концептов проводилось на основе высокой частотности в текстах автора лексем-репрезентантов соответствующих концептов и слов, ассоциативно с ними связанных, а также с опорой на теоретические положения литературоведения, культурологии и этнолингвистики. Особенности содержания поименованных концептов анализировались, в частности, через соотнесенные с ними фольклорные формулы. Обращение к критическим исследованиям творчества В.Г. Распутина позволяет сделать выводы о

значимости указанных концепов для писателя и их связи с исконными ценностями русского народа.

Актуальность исследования обусловлена его междисциплинарной ориентацией, положением на стыке лингвокультурологии, когнитивной лингвистики, фольклористики и литературоведения, что отвечает современной тенденции поиска новой синкреты в противоположность дискретности, заданной структурным подходом, а также интегральному подходу в рамках собственно лингвистических изысканий. Научная значимость исследования связана также с актуальными проблемами описания особенностей этнического сознания, его становления и развития, с вопросами этнической идентификации.

Объектом исследования являются художественные тексты В.Г. Распутина, анализ лексической структуры которых предполагает выделение лексических и фразеологических единиц, заимствованных автором из фольклорного дискурса и функционирующих в его текстах в качестве фольклорных полифонических включений, которые участвуют в лексической объективации национальных концептов с опорой на мифопоэтические, традиционные модели мышления.

Предмет исследования составляют когнитивные элементы, репрезентирующиеся в лексических единицах художественных текстов (прозе В.Г. Распутина) и одновременно являющихся национальными концептами, и способы их экспликации.

Целью диссертационного исследования является описание особенностей лексической объективации ключевых концептов произведений В.Г. Распутина (являющихся одновременно базовыми концептами российской ментальности), в частности, с точки зрения участия в этом процессе элементов фольклорного дискурса. В соответствии с поставленной целью решается ряд задач:

- анализ взаимоосвязи художественного и фольклорного дискурсов;

- выявление и каталогизация единиц фольклора в художественных текстах В.Г. Распутина;

- анализ функций элементов фольклорного дискурса как полифонических включений в текстах В.Г. Распутина;

- выявление ключевых концептов российской ментальности в концептосфере художественных текстов В.Г. Распутина (выделение их вербализаторов, ключевых слов, представляющих эти концепты, и текстовых ассоциативных полей ключевых слов);

- исследование способов экспликации этих концептов с опорой на фольклорную фразеологию;

- описание по итогам лексического анализа особенностей лексической структуры текстов В.Г. Распутина, его индивидуальной концепции мира.

Материалом исследования явились повести В.Г. Распутина «Деньги для Марии», «Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Последний срок» и «Пожар», характеризующиеся наличием большого числа собственно фольклорных элементов (как лексических, так и грамматических) и авторских

преобразований, построенных по фольклорным моделям (отобранных методом сплошной выборки и полностью представленных в Приложении).

В работе использована совокупность методов, ориентированных на анализ лексического уровня художественного текста:

- компонентный анализ с опорой на словарные дефиниции;

- контекстуальный анализ;

- элементы концептуального анализа;

- сопоставительный анализ словоупотреблений.

Гипотеза исследования заключается в следующем: насыщенность текстов В.Г. Распутина заимствованиями из фольклорного дискурса свидетельствует о том, что материал фольклора играет важную роль в художественной организации произведений писателя, во многом определяя их лексическую структурированность. Фольклорные заимствования участвуют в объективации основных концептов художественного мира писателя, являющихся одновременно ключевыми в этническом сознании. В экспликации этих концептов автор ориентируется на традиционные, изначальные смыслы, являющиеся архетипическими в национальной картине мира и представленные в языке и дискурсивных практиках фольклора.

Положения, выносимые на защиту:

1. В концептосфере художественных текстов В.Г. Распутина представлены концепты российской ментальное™ «земля», «мать», «время», «пространство», «жизнь», «смерть».

2. Лексическая объективация названных концептов осуществляется автором с опорой на многочисленные заимствования из фольклорного дискурса.

3. Использование писателем фольклорных включений в экспликации базовых концептов российской ментальное™ связано с его ориентацией на фольклорную традицию, мифопоэтические истоки языка и мышления. В частности, текстовая интерпретация концептов «пространство», «время», «жизнь» и «смерть» основана на семиотических оппозициях и концептуальных метафорах, характерных для мифопоэтической картины мира.

4. Концепты «земля» и «мать» (объединенные в фольклоризме мать-сыра земля), с которыми непосредственно связаны и с опорой на которые лексически объективируются другие базовые концепты, в частности, концепты «пространство», «жизнь» и «смерть», являются ключевыми в концептосфере произведений В.Г. Распутина.

5. Особым видом фольклоризмов в художественном тексте является фольклорема - образная, символическая лексема, фразема, сегмент фольклорного текста или текст малого жанра фольклора, за которыми стоит традиционный смысл, обусловленный мифологическим мышлением создателя текста или спецификой идеализированной фольклорной действительности, и которые выполняют семантическую функцию носителей содержательных констант фольклорной картины мира.

6. В лексической объективации ключевых концептов российской ментальности в текстах В.Г. Распутина опорными являются фольклоризмы «мать сыра земля», «белый свет», «живая вода», «старый да малый», «род-племя».

7. На идейно-тематическом уровне композиционной структуры текстов В.Г. Распутина, отражающем фрагменты авторской картины мира, первостепенную функциональную значимость имеют фольклоризмы «колобок», «не живать, не бывать», «вещий сон», пословицы «с волками жить -по волчьи выть», «два сапога - пара», а также фольклорные образы и символы «река», «леший», «домовой», «мировое древо».

Научная новизна работы связана с анализом роли лексики фольклора, выводящей на мифологические истоки языка и мышления, в объективации концептов национальной ментальности (как они представлены в художественной прозе В.Г. Распутина). В работе разграничиваются термины «традиционная культура» и «фольклор», уточняются определения терминов «фольклоризм», «фольклорная формула», вводится с ориентацией на его лексическое выражение термин «фольклорема». В исследовании предлагается классификация функций фолыслоризмов и способов актуализации определенных фиксированных характеристик фольклорного текста-донора в художественном тексте.

Теоретическая значимость исследования состоит в анализе текстообразующего потенциала фольклорных элементов; в разработке методологии для проведения концептуального анализа художественного текста с опорой на лексику и фразеологию фольклора; в уточнении содержания концептов, выраженных в самих фольклорных формулах, и в определении роли последних в экспликации базовых концептов российской ментальности. Настоящее исследование дополняет изучение этноментальности, исследования в области когнитивной лингвистики и текстологии.

Практическая значимость работы определяется тем, что полученные данные могут лечь в основу пособий по фольклору для иностранной аудитории, использоваться в курсах филологического анализа текста, пособиях по лексикологии современного русского языка, в изучении истории русского языка. Результаты исследования могут быть использованы при решении теоретических вопросов, связанных с проблемами когнитивистики, текстологии, этнолингвистики, культурологии. Практически значимым также является Приложение к диссертации, в котором представлен полный каталог фольклорных элементов в текстах В.Г. Распутина.

Апробация работы. Результаты исследования использованы на курсах «Фольклор и русская литетаратура» и «Русская культура» для студентов, изучающих русский язык как иностранный в Родес колледже, США. В содержание последнего входит изучение повести В.Г. Распутина «Прощание с Матерой» и присутствующих в ней элементов фольклора. Положения и результаты исследования обсуждались: на кафедре русского языка и культуры СПГГУ в 2003 и 2010 годах; межвузовских и региональных научных конференциях "Горный институт и петербургская высшая школа в

пространстве образования, науки и культуры" (25-26 ноября 2004 г.), "Обучение иностранным языкам в рамках постдипломного образования в техническом вузе" (24-25 марта 2005 г.), проходивших в Санкт-Петербурге; международных конференциях славистов в США в 2002, 2005 и 2009 годах. Результаты исследования отражены в шести публикациях. Из них три - в изданиях, рекомендованных ВАК.

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 195 страниц состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 240 наименований, и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснованы выбор темы, актуальность и научная новизна работы, сформулированы задачи исследования и положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Основы лексического анализа концептов народной ментальности в художественном тексте» рассматриваются когнитивные, лингвокультурологические и коммуникативные аспекты слова с точки зрения семиотической и культурологической ценности анализа языковых явлений в художественном тексте; обобщаются сложившиеся в лингвистике подходы к определению концепта и описанию его структуры; уточняется определение фольклора; рассматривается его интертекстуальный потенциал, особенности фольклорного дискурса и роль фольклора в изучении ментальности нации; уточняются определения терминов «фольклоризм» и «фольклорная формула», вводится термин «фольклорема».

В параграфе 1.1 «Когнитивные, лингвокультурологические и коммуникативные ипостаси слова в тексте» рассмотрены теоретические основы лексического анализа номинаций концептов этноментальности в тексте. Концепт в исследовании понимается как (условная) ментальная единица, элемент смысла в сознании человека, воспроизводимый средствами языка и зафиксированный в национальной картине мира лингвокультуры. Объективированные в лексике разных национальных языков концепты обладают разной лингвокультурной ценностью и на этом основании считаются единицами ментальности - миросозерцания «в категориях и формах родного языка», соединяющей в процессе познания интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера (Колесов 1999).

В параграфе 1.2 «Фольклор и типы фольклорных заимствований» утверждается, что исследования этнического видения мира должны опираться на лингвистический материал, сохранивший свою внутреннюю форму. Литературный язык является более нивелированной формой этнического самовыражения, поскольку именно литературная форма максимально испытывает на себе результаты контактов с другими языками и культурами, нейтрализуя самобытную внутреннюю форму языка (Тарланов 1995). Языковым материалом, служащим надежным репрезентантом специфической этнокартины мира носителей русского языка, можно считать язык фольклорных

текстов, считающихся аккумуляторами национально-культурной информации, первыми фиксаторами национальной ментальности (А.Н. Афанасьев, Ф.И. Буслаев, А.Н. Веселовский, Е.М. Мелетинский, В.Я. Пропп, В.Н. Топоров, Н. И. Толстой, Д.Н. Медриш, З.К. Тарланов и др.).

Фольклор понимается в исследовании как одна из форм трансляции традиционной культуры, которая в специфических формах категоризует, накапливает, закрепляет и транслирует традиционную информацию, выработанную этносом; как специфическая, исторически и социально обусловленная форма словесной деятельности. Элементы традиционного фольклора — это лексические элементы фольклорного дискурса как совокупности текстов фольклора, в которых отразился особый ментальный мир и традиционная культурная норма.

В одной из концепций взаимоотношения фольклора и литературы литература и фольклор рассматриваются как две словесно-поэтические системы, две подсистемы национальной культуры в целом. На этом основании фольклоризм считается художественным качеством литературного произведения, появившимся в результате взаимодействия этих систем (Медриш 1980). Фольклорность художественного текста понимается, таким образом, как заложенная на уровне глубинного смысла и проявляющаяся в воспроизведении устойчивых представлений о мире и привычных способов ориентации в нем, характерных для этнического сознания и отраженных, прежде всего, в фольклорном дискурсе. Подобное толкование открывает путь к изучению базовых концептов российской ментальности как элементов фольклорной картины мира, где бы она лексически ни воплощалась, к «соизмерению» фольклорных и иных смыслов в художественном тексте.

Любой писатель одновременно является носителем национальной ментальности, то есть различных форм вербальной и невербальной народной культуры. Следовательно, и как художник, и как человек он впитывает и литературную, и этническую традиции, то есть характерное для его культуры мировоззрение, в том числе и в художественных формах. Поэтому писатель осознанно или интуитивно воплощает в своих произведениях унаследованные им фольклорные модели, которые служат фольклорным «кодом» литературы и отсылают к типичным для данного этнического сознания когнитивным моделям.

Показателем апелляции писателя к фольклорному дискурсу являются различные формы фольклорного заимствования: цитация структур, воспроизведение поэтик, стилей, художественных систем фольклора, когда автор ссылается на целый фольклорный жанр, даже на фольклор как строй, как систему вообще (Медриш 1980). Заимствование из фольклора может быть структурным (обнаруживается в использовании той или иной структурной модели фольклора), мотивным (предполагает использование в художественном тексте отдельных мотивов фольклора) и образным (выражается в перенесении в художественное произведение фольклорного образа).

Самым распознаваемым заимствованием является использование художественных приемов и средств устного народного творчества, к

которым относятся такие явления, как многократные глаголы (подумывать), полипрефиксальные глаголы (призадуматься), сочетания с постоянными эпитетами (вороной конь), краткие атрибутивные прилагательные (сине море), синонимические и тавтологические сочетания (путь-дорога, диво дивное), репрезентативные пары (мать-отец, злато-серебро), анафора, конструкции с параллелизмом, синтаксический параллелизм (Артеменко 2001), рифмование.

Правомерно относить к феномену фольклоризма и индивидуально-творческую стилизацию под народно-поэтические формы, при которой осуществляется отбор функционально пригодных для данного литературно-эстетического объекта фольклорных феноменов (Далгат 1981). Фольклоризм литературного произведения означает, что элементы фольклора (как вербальные, так и сюжетно-символические) становятся одним из инструментов реализации творческого замысла автора на разных уровнях организации художественного текста - элементы традиционного фольклорного дискурса, включаясь в структуру литературного текста, переносят в него свои имманентные свойства, что говорит об особом интертекстуальном потенциале фольклора как подсистемы одной словесной традиции и культуры.

Интертекстуальный потенциал фольклора обоснован в теоретических положениях об отражении в языке фольклора особой фольклорной картины мира со своей системой концептов, об особом фольклорном дискурсе как корпусе текстов и его практиках, знание которых представляется знанием традиции (Ф.И. Буслаев, И.И. Срезневский, A.A. Потебня, Н.И. Толстой, И.А. Оссовецкий, А.П. Евгеньева, А.Т. Хроленко, Е.Б. Артеменко, И.А. Подюков и др.). Понятие интертекстуальности в тексте и культуре (М.М. Бахтин, Е.С. Кубрякова, И.П. Ильин и др.) тесно связано с феноменом прецедентности. Более того, взаимодействующие в интертекстуальном пространстве культуры тексты относятся к определенным типам дискурса, делая феномен интертекстуальности функционально-дискурсивным явлением, то есть перемещая проблематику интертекстуальности в область полидискурсивности. Полидискурсивность лексических единиц задана уже в системе словарного их представления как в лексикографической разработке разных значений в смысловой структуре слова, сопряженных чаще всего с разными видами дискурсивных практик, так и - особенно - в системе стилистических помет, включая стереотипные пометы «трад.-поэт.», «устно-поэт.», «нар.-поэт.». В отличие от интертекстуальности, «играющей» с элементами из других самостоятельных текстов, полидискурсивный подход исходит из того, что интердискурсивность предполагает переключение на другую систему знания, кодов и другой тип мышления (Чернявская 2004).

В этой связи любой текст можно рассматривать как полицитатное явление, включающее и переплавляющее множество готовых речевых отрезков, несущих символическую нагрузку и имеющих самостоятельное значение за пределами линейной структуры принимающего текста (Тубалова 2009).

Единицей подобной полифонической структуры является полифоническое включение, определяемое как речевой фрагмент, обладающий «дотекстовой» информацией, «унаследованной» из предшествующих текстов, независимо от осознанности/неосознанности его прецендентности. Полифоническое включение может быть обращено не к конкретному тексту, а к целой дискурсивной области, и в таких случаях принимающий текст обнаруживает смыслы, присущие определенной дискурсивной модели в целом.

В лексическом структурировании текстов В.Г. Распутина интертекстуальный потенциал фольклора задействован следующим образом:

1) как способ актуализации элементов мифопоэтической модели мира;

2) как апелляция к константам традиционной культурной нормы, к идеалу;

3) как отсылка к символике определенного жанра фольклора, преимущественно к символике и стилистике сказки, былины и сказа;

4) как актуализатор знаний об элементах невербальной модели, составляющие которой вместе с фольклорным текстом образуют синкретический комплекс;

5) как общая апелляция к традиции, общим ценностям коллективной языковой личности.

Заимствование из фольклорного дисурса часто выступает в текстах В.Г. Распутина в качестве знака ситуативной модели текста-источника, актуализируя его фиксированные характеристики (ссылка на сказку, например, определяет восприятие описанного события как закономерного, неотвратимого; цитация пословицы через аппеляцию к народному опыту способствует особенной убедительности высказывания и дает оценку происходящему). Фольклорное заимствование как сигнал вхождения в традицию задает одно из направлений возможной интепретации текстового фрагмента и целого текста, сигнализирует, что смысловое наполнение текста осуществляется с опорой на фольклорные смыслы. «Знаковость» фольклоризмов в тексте-приемнике часто отмечена дополнительными средствами, например, параллельным употреблением в смысловом отрезке текста тавтологических повторов, конструкций с синтаксическим параллелизмом, то есть характерных для фольклорного текста приемов.

Интертекстуальный потенциал фольклора основан на узнаваемости и воспроизводимости устойчивых (типизированных) концептуальных смыслов, характерных для фольклорного дискурса, и «цитатно» представленных в текстах-приемниках полифоническими включениями (заимствованиями), планом выражения которых является специфическая фольклорная лексика и фразеология. В исследовании подобные заимствования терминированы как фольклоризмы - лексические образования, формы и значения которых указывают на их принадлежность языку фольклора. Фольклоризмом может быть лексема, фразема или текст малого жанра фольклора, репрезентирующие определенный раритет фольклорной действительности, например, отсылающие к ее специфическим денотатам (калена стрела, тридевятое царство, живая вода, колобок, различные номинации персонажной сферы), либо ключевая лексема определенного текста или жанра фольклора с символической или

семиотической семой (река, кукушка, белый в значении «красивый, хороший, должный»). Понятие «фольклоризм» является зонтиковым, дающим родовое название специфическим языковым элементам текстов фольклора, заимствованным текстом-приемником: фольклорной формуле и фольклореме.

Фольклорная формула - это типичная для фольклора языковая форма, которая выражает типизированный обобщенный смысл (род-племя, ели-пили, путь-дорога), является строевым элементом в текстах фольклора (жили-были, быстро сказка сказывается, тише воды, ниже травы, былинный зачин), либо изобразительным приемом или стилистическим средством фольклорных текстов (постоянный эпитет, традиционное сравнение, фраземы с повторами типа диво дивное, видимо-невидимо, ходить ходуном).

Фольклорема - это образная, символическая лексема, фразема (в том числе и фольклорная формула), сегмент фольклорного текста или текст малого жанра фольклора, за которыми стоит традиционный смысл, обусловленный мифологическим мышлением создателя текста, ритуалом, либо спецификой идеализированной фольклорной действительности. Основным онтологическим свойством формульных образований фольклоремного типа является их культурно-семиотическая нагруженность (Артеменко 2006), поэтому они выполняют семантическую функцию носителей содержательных констант фольклорной картины мира. Фольклорема может быть представлена пословицей или поговоркой как прескрипциями народной мудрости; фольклорной формулой - при условии соблюдения обусловленности ее внутренной формы архаическим мышлением или соотнесенности формулы с ритуалом (мать-сыра земля, молодой месяц), постоянным эпитетом фольклорого дискурса (белый свет, сине море).

В произведениях В.Г. Распутина наиболее частотны фольклоризмы род-племя, белый свет, (не) живать, (не) бывать, сном-духом, руки-ноги, отца-матери, а также пословицы и поговорки.

Во второй главе исследования «Фольклоризмы и базовые концепты народной ментальности в лексической структуре текстов В.Г. Распутина» дается обзор проблематики и особенностей творчества В.Г. Распутина, описывается фольклоризм прозы писателя как маркер обращения автора к истокам российской ментальности в смысловом развертывании текстов его повестей «Живи и помни», «Деньги для Марии» и «Пожар», анализируется лексическая экспликация концептов «пространство» и «время» в повести «Прощание с Матерой», «жизнь» и «смерть», «мать» и «земля» в повести «Последний срок» с учетом роли фольклоризмов в актуализации концептуальных признаков названных концептов.

В параграфе 2.1 «Проблематика и особенности творчества В.Г. Распутина» утверждается приоритетность для писателя тем деревни и земли, обнаруживаемая в ключевых для лексической структуры текстов автора словах «земля» и «деревня» и их производных, а также тем войны, нравственной ответственности человека за все, что происходит в мире. В повести «Прощание с Матерой» лексема «земля» употреблена 147 раз,

«деревня» - 84 раза. На основе темы деревни разрабатывается тема традиции, осмысленной в духе преемственности, сохранения связи с «малой родиной», сохранения мира на земле. В связи с этим в творчестве В. Г. Распутина огромное значение имеет корень "стар-", манифестирующий смыслы «обжитой», «привычный», «надёжный», «традиционный», «связанный с прошлым», и лексемы «память», «помнить» (последняя вынесена в форме императива в семантически значимую позицию - заглавие повести «Живи и помни»). Частотен в текстах В.Г. Распутина и корень «род-», особенно в производных «родной», «родня», «родина», фольклорной формуле «род-племя». Это связано с тем, что в текстах писателя жизнь интепретируется через понятие крестьянского рода, механизм передачи духовного наследственного кода от поколения к поколению.

В параграфе 2.2 «Фольклоризм лексической структуры текстов В.Г. Распутина как проявление истоков российской ментальности» раскрывается прием авторской стилизации под сказ как тип повествования; устанавливается общая связь текстов писателя с фольклорной традицией в персонажной сфере; даются примеры мотивного, образного и символьного заимствований из фольклорного дискурса.

Авторская стилизация под сказ обнаруживается в таком наборе лексических единиц и связанных с ними приёмов, как деминутивность (более 600 словоупотреблений в уменьшительно-ласкательной форме), разнообразные повторы, употребление глаголов многократного способа действия и традиционных для фольклора постоянных эпитетов, традиционных фольклорных (сказочных и былинных) формул, пословиц и поговорок, а также рифмование и синтаксический параллелизм.

В персонажной сфере связь с фольклором проявляется в речевой характеристике персонажей. Фольклоризмы в речи персонажей служат средством этической оценки характера и поступков героев (здесь проявляется установка на апелляцию к фольклору как к фиксатору его дискурсивной ориентации на идеал) и одновременно являются знаком принадлежности персонажа к полюсу «свой» в оппозиции «свой»-«чужой» в идеографической подгруппе «деревня» («свой»)-«город»(чужой»). Отклонение от канонической вербальной формы бытования фольклорного элемента, его полное отсутствие или, наоборот, перенасыщение речи пословицами и поговорками приобретает негативный характер.

Примером мотивного заимствования из фольклора в прозе В.Г. Распутина является мотив вещего сна-предсказания, функционирующий в фольклорных прототекстах как зеркало подсознательного. Сны в повестях «Деньги для Марии» и «Живи и помни» наполнены символическим содержанием, всегда вещие, часто так и номинированы - «вещий сон», «дурной», «нехороший». На уровне композиции сны, во-первых, дополняют психологическую характеристику персонажей, поскольку последние сами их интепретируют, во-вторых, оказываются элементом сюжета.

Символьное заимствование из фольклора представлено в текстах В.Г. Распутина символами мирового древа (вечный листвень в «Прощании с Матерой») и реки как пограничной полосы между своим, человеческим, живым и мирным пространством и чужим, враждебным, мертвым (в повестях «Живи и помни» и «Прощание с Матерой»). На композиционном уровне художественного текста «Живи и помни» трагическое, раздвоенное пространство действительности (лексические экспликаторы «по ту, по эту сторону», «лес» / «деревня» («Атамановка»), левый берег, правый берег; разделительный рубеж-Ангара), соотносится с раздвоенностью пространства внутреннего мира героини; а река в физическом пространстве повести служит пограничной линией между своим и чужим, человеческим и нечеловеческим.

В творчестве В.Г. Распутина широко используются полифонические включения поговорочного характера и ссылки на различные жанры фольклора. Так, поговорки «с волками жить, по-волчьи выть», «два сапога - пара» и фольклоризм «колобок» в повести «Живи и помни», в сочетании с заимствованным фольклорным мотивом оборотничества/подмены. являются опорой развития персонажной и сюжетной линий.

Идейно-смысловое содержание художественных произведений В.Г. Распутина опирается на центральный концепт русской фольклорной картины мира и базовый концепт российской ментальности «земля». С ассоциативным полем этого концепта соотносятся ассоциативно-семантические поля других ключевых концептов художественного пространства произведений писателя. В параграфе 2.3 «Пространство и время в тексте повести "Прощание с Матерой"» анализируется интерпретация пространства и времени с опорой на концепт «земля» в повести В.Г. Распутина «Прощание с Матёрой», указывается на то, что характерная для мифопоэтической картины мира когнитивная модель цикличности в представлении времени является в произведении доминантной.

Повесть начинается анафорой «И опять...», сразу устанавливающей связь с прошлым (ср. зачины архаической эпики, призванные перенести слушателей в «изначальное, раннее время», к ситуации космогонических актов (Неклюдов 1975)). Впечатление цикличности создается анафорическим повтором наречия «опять» (усиленным словосочетаниями с семантикой повторяемости «бывало много раз», «и много раз»), нескончаемости («в ...нескончаемом ряду»), вечности, прерванной для Матеры «последней весной» - отсюда и название повести, актуализирующее смысл ухода, окончания.

Вписанность Матеры в общий природный и жизненный цикл, повторяемость элементов общего «сценария» жизни передается темпоральными лексемами с значением длительности, соединительными конструкциями, члены которых различаются по семам «начало»/»конец», а также фолъклоризмами «худо-бедно», «не живать, не бывать». Кроме того, впечатление ритуальной фиксированное™ усиливается за счет использования глаголов несовершенного вида, в которых контекстом выдвинута сема привычности и повторямости (в терминах когнитивистики - выделение фигуры из фона).

Гармония природного и жизненного цикла на Матере нарушается вторжением элемента событийности, характерной уже для линейной, эсхатологической модели времени. В «бессобытийную» действительность вторгается событие, к которому отсылает глагол совершенного вида «грянул» в сочетании с наречием «однажды». «Звуковая» сема глагола усиливает впечатление диссонанса, его ассоциативное поле и структурно-системные связи подчеркивают неожиданность нового, идею прерывания чего-либо (обычно тишины - ср. грянуть (об оркестре), грянуть как гром среди ясного неба). Нарушение привычного уклада жизни подчеркивается и сочетанием «последняя весна» в первом абзаце повести, которое вносит заведомое противоречие, если учесть, что в символике фольклора весна — всегда начало новой жизни.

Вторжение линейного времени в цикличность заведенного, привычного порядка вещей выдвигает на первый план событийные характеристики линейной ипостаси времени, призванные подчеркнуть начавшееся с этого момента поступательное движение к неизбежному (и, в данном случае, страшному, воспринимаемому как катастрофа, если пользоваться термином синергетики применительно к системе, находящейся в точке бифуркации (Сулименко 2009)). Идея неуклонного движения к развязке дополняется использованием фольклоризмов, типичных для жанра сказки. Эти включения, во-первых, подтверждают интерпретацию времени в соответствии с мифопоэтической познавательной моделью, эксплицируемой в сказочном зачине; во-вторых, в качестве полифонических включений переносят из поэтики сказочного жанра в художественный текст В.Г. Распутина элемент неизбежности, необратимости движения от события, нарушившего мирное течение жизни, к определенной, фиксированной развязке. В начале повести привычный для сказки зачин жили-были не цитируется, однако последний имплицируется реминисценцией былинной формулы «не живатъ-не бывать» в предложении, завершающем описание прежней спокойной жизни Матеры. Противоречие между «до того» (в жанре сказки выражаемое зачином, а в тексте рассматриваемой нами повести предполагаемое фольклоризмом «не живать, не бывать») и «после того» («грянул слух») играет композиционную роль, создавая энергетический потенциал повествования и ориентируя читателя на неизбежную развязку, подчеркнутую глаголами совершенного вида в будущем времени, описывающими будущие события, их последовательность и динамику, а также лексикой с модальностью действительности, реальности.

Линейное, событийное время в повести неоднородно. В.Г. Распутин укрупняет некоторые самые значимостные события, развертывая их с максимальной детализацией, конкретизируя все аспекты описываемого события. Так, в повести зафиксирован отрезок текста, составивший отдельную главу и изображающий всплеск активности на Матёре во время сенокоса. Время здесь сконцентрировано, протекает интенсивнее. Впечатление сгущения времени создается максимальной детализацией событий, конкретизацией контекста - номинированы покосное снаряженье и техника, упоминаются имена и роли участников, конкретные элементы самого процесса,

переживаемые людьми чувства, которые передаются лексикой, называющей соответствующие эмоциональные состояния, либо имеющей экспрессивно-оценочные семы: «повеселел», «с улыбкой, с удовольствием», «с радостью, со страстью», «опьяненные, взбудораженные работой».

Участие в ритуале сенокоса вызывает состояние благости, полутранса (актуализаторы «благостное дремотное качание», «зыбкое», «мнилось»), манифестирует единство мира человека и мира природы («звуки и краски» природной жизни и «чувства человеческие» связаны номинациями «в лад», «сходились в одно ответствие», «единый»), через которое участники ритуала получают возможность приобщиться к опыту предков («запах старых, давно отлетевших дымов» - дым как национальный символ, ассоциирующийся с домом, родиной, шепот всего вокруг, на который следует «отвечать»). Это состояние единения с природой и друг другом, а также свойственный мифологическому сознанию синкретизм ощущений («звуки и краски сливались в одно», «единый голос», «единый шепот», «запах») связаны с интуицией («не понять», «мнилось», «невнятное и неслышимое»), дорефлексивными формами сознания, эмоциональным «пониманием» (испытываемое участниками покоса состояние гармонии описывается как «обморочное, сном-духом чаянное»). Ритуал дает участникам возможность почувствовать не только свою причастность миру природы, но и принадлежность роду человеческому, понимание которого опирается на концепты народного православия. Отсюда выбор специфической лексики: «души», «свято», «верили», «возносили голоса» (на фоне ассоциации с церковным пением), «благословенный путь», «скользить над землей», «пошевеливая крыльями» (имплицирование образа парящих над землей ангелов), сравнение «как дух святой». Идея человеческого рода, преемственности, человека как носителя всего предыдущего человеческого опыта эксплицируется, в частности, номинациями родственного кода, словосочетанием «поколенья людей», наречием «изначально».

Циклично воспроизводящееся время «до» слуха и линейное время, вступившее в права «после» него, противопоставлены на аксиологической шкале. Наступившее время оценивается отрицательно (коннотативно-оценочные семы в словах «непутевое», «тягомотина»), как отсупление от нормы (сравнение «не как у нормальных людей»), поскольку связано с неизбежным «не живать, не бывать», рефреном проходящим по всему тексту повести. Это время перелома, переходного состояния («не дома и не в гостях, то ли живешь, то ли снишься себе»). Ценностная составляющая времени выражена в повести и через оппозицию прошлое-будущее, в которой прошлое оценивается положительно, тогда как будущее предстает непонятным и опасным.

Время в повести «Прощание с Матёрой» тесно связано с пространством, которое осмысливается как в фольклорном, так и христианском ключе. Денотативное пространство в тексте повести организовано по бинарному принципу - разделено на привычное, близкое (лексические экспликаторы «тут», «этот берег», «левый берег», «остров», «Матера», «родная деревня»,

диалектное «тутака») и незнакомое, чужое. Разные пространства - центральные (свои, близкие) и периферийные (чужие, далекие) разделяет река (Ангара).

«Чужое» пространство существует в повести в трех формах: ближайшее дальнее, обозначенное как «там», «правый берег», «поселок», «другая земля»; дальнее, обозначенное лексемой «город» и акронимом ГЭС; и предельно дальнее - новые стройки, Москва). С указанными формами пространственной реальности соположена символическая пространственная оппозиция суша-вода, осмысляемая как абсолютизированное пространство, разделенное на сакральное и профанное. Положительно маркированная составляющая оппозиции лексикализована словоформами «твердь», «Матера», «земля», вторая составляющая оппозиции описывает опасное, неорганизованное пространство, хаос («вода», «море», «течь», фольклоремой «море-окиян»). Знакомое, «свое» пространство, осмысляемое в мифопоэтическом ключе, отделено от ближайшего «чужого» рекой (освоенным водным пространством, обозначенным топонимом Ангара), а все остальное пространство представляется как бесконечная водная стихия, пустота, над которой гуляет ветер.

Наиболее лексически разработаны в тексте оппозиции 1) «здесь» (лексические экспликаторы «тут», «этот берег», «остров», «Матера», «своя земля») /ближайшее дальнее «там» («правый берег», «поселок») и 2) Матера («остров», «твердь») /море («вода», «течь», «море-океан»). Концептуальные признаки полюсов пространственой оппозиций «здесь»/«там» можно объединить в следующие категории:

1) географические (ландшафное описание);

2) бытовые (артефакты, предметы быта, наполняющие пространство);

3) сенсорные (зрительные, слуховые, обонятельные характеристики);

4) эпистемологические (оформленные по принципу знакомое- незнакомое);

5) антропно ориентированные (возрастные, характерологические особенности обитателей того или другого пространства);

6) пространственно-временные (хронотопные);

7) аксиологические.

Детальную лексическую разработку получают в тексте географические, бытовые и сенсорные характеристики «своего» пространства, заполненного привычными объектами, запахами, предметами быта (все они номинированы). Особое место среди предметов, заполняющих это пространство, занимает изба (дом, родной дом), значимость которой в народном быту не вызывает сомнений. В «Прощании с Матерой» описанию побелки Дарьей своей избы, своеобразного обряда (номинации «так принято», «обмыв», «обрядив») подготовки дома к смерти посвящена отдельная глава. Изба как центр «своего» пространства и жилище человека сравнивается здесь с самим человеком -отсюда и взаимодействие, пересечение антропоморфных и предметных кодов, задействованных в пропозиционных структурах глаголов, использованных автором в описании избы.

Эпистемологический аспект оппозиции «свое»/«чужое» пространство выражен через смысловую пару «знакомое»/«незнакомое», временной параметр пространственной ориентации концептуализирован на основе оппозиции «прошлое» (в которое включено настоящее) / «будущее». «Свое» пространство Матеры ориентировано назад, на память и традицию, на этический идеал предыдущих поколений и поиск смысла жизни, в другом пространстве жизнь должна идти вперед под лозунгом «все, что ни происходит, - к лучшему, к тому, чтобы жить было интересней и счастливей».

Антропно ориентированные характеристики «своего» и «чужого» пространства связаны с возрастом жителей, предпочитающих то или другое место жительства. Возрастные предпочтения описываются с помощью развернутой архитектурной метафоры «будущее пространство - крутая лестница». Кроме того, автор использует растительную метафору, которая порождает оценочную номинацию «обсевки». Для молодого поколения жизнь связана с радиальным движением вовне, с размером пространства для жизни (номинации этих пространств разнятся семой «размер»).

Над физическим денотативным пространством повести, структурированным через оппозицию «здесь»/«там», «свое»/«чужое», надстраивается более глобальная символическая пространственная оппозиция: Матёра («земля», «твердь») выступает символом земли-планеты, земли-макрокосма, «земным раем», обетованной землей, а море («вода», «течь», «море-океан») символизирует хаос, пустоту, разрушение.

Представление Матеры неким макрокосмом подтверждается в лексической структуре текста в первую очередь в выборе названия для острова и деревни. Имя Матера ассоциируется в общенародном языке со словами «мать» (а частотность лексемы «земля» в повести заставляет вспомнить формулу-гештальт «мать-сыра земля»), «материк» (это значение прослеживается во фразе «островная земля тянулась чуть не до горизонта») и «матерый» в значении «зрелый, достигший зрелости» (отчасти этот смысл актуализирован в повести номинацией «порода»). Кроме того, лексически образ Матеры как особой «самой судьбой назначенной» земли выведен с опорой на библеизм «твердь», библейский подтекст несет и глагол «обетовала», а выражение «всякой твари по паре», относящееся к Матере, ассоциирует остров с Ноевым ковчегом. Концептуализация Матеры как некоего рая косвенно подтверждается номинацией «чужого» пространства нового поселка и города «чужой рай», а также словами «благодать», «покой и мир», предложением «все казалось прочным и вечным» - Матера гармонично, органично вписана в схему вселенской жизни.

Как любая модель мироздания Матера имеет свой, задающий ее пространственные характеристики центр - царь-дерево, «царский листвень», реализующий в повести мифическое представление о мировом древе. Подобно мировому древу, стоявшему посередине мироздания, листвень в «Прощании с Матерой» является точкой схождения пространственных и духовных координат, соединяющих небо и землю, верх и низ, все стороны света.

Структура сакрального пространства Матеры-макрокосма изоморфна структуре «своего» пространства Матеры-деревни. В центре Матёры-модели Земли, как и Матёры-деревни, находится человек, но не как житель отдельно взятой деревни, а как обитатель планеты, представитель рода человеческого. Пространство Матеры-макрокосма противопоставлено некоему чуждому и враждебному пространству, которым в повести выступает будущее рукотворное море. Как часть символической оппозиции, вербализованной лексемами «вода», «течь», «море» и фольклоремой «море-окиян», море манифестирует разрушение, пустоту и хаос. «Все, что недавно казалось вечным с такой легкостью помчало в тартарары - хоть глаза закрывай» (182). Библейская обетованная земля и вечность, основанная на цикличности времени, противопоставлены пространству, обозначенному «тартарары», в которое с неизбежностью и стремительно («помчало») должна перенестись Матера по воле самого же человека. Ассоциация с хаосом и пустотой подсказана и самой номинацией тартарары и двукратной ссылкой на фольклорему море-океан, являющуюся одним из актуализаторов «враждебного» полюса оппозиции земля (твердь)/ море.

Заключение о гибели Матеры, выводимое из лексической организации текста, подкрепляется многократным повтором былинной формулы «не живать, не бывать», сказочной аллюзией («как в том теремке»), переносящих из этих жанров элемент неизбежности, поступательного движения к развязке и придающих размышлениям персонажей о будущем острова прогнозирующий характер. Лексические параллели в «теле» текста и его финале также прямо указывают на трагический конец. В финале повести доминируют эмоциональные тона тревожности, тема сырости, влаги, темноты и пустоты, ассоциирующихся с морем. Ключевые экспликаторы темы - «заморосивший» «туман», «плотный, дремучий туман», туман, «настолько густой и плотный», «серое месиво», туман, который «тут же, на месте, впитывал и топил голос, выбраться из его трясины ничего не могло», «вязкая и бесконечная ... загустевшая, как студень, масса тумана», «противная сырость». Когнитивно выделенными выступают такие признаки концепта «туман», как постепенное уплотнение, связанное со стилистическим приёмом лексического повтора и градации признаков, передаваемых определениями, использованием текстовых синонимов, бытовых и антропоморфных метафорических моделей, пропозиций с глаголами, распространителями которых служат номинации явлений, воспринимаемых различными органами чувств человека, его зрительными, тактильными, слуховыми ощущениями и сложившимися на этой основе оценками. На вывод о затоплении острова наводят сравнение «как под водой», слово «исподно», концептуальные признаки дня и ночи. Кроме того, сравнение «как из расверстой» (орфография текста) и определение «прощальный» на основе внутритекстовых связей всего произведения сигнализируют перенос в хаос и пустоту «течи», конца света.

Так, опираясь в создании денотативного пространства повести «Прощание с Матерой» на древнейшую семиотическую оппозицию

«свой»/«чужой», мифологические и христианские мотивы, В.Г. Распутин расширяет смысл всего произведения, придает рядовому для того времени явлению глубину символа. Под водой символического моря-океана погибает не просто деревня, а вся Земля. Наделив свою деревню именем Матера, автор связывает концепт «земля» с концептом «мать», а значит, и с понятими семьи и рода. Погубив Матеру-Землю, человек символически губит саму жизнь.

В параграфе 2.4 «Лексико-фразеологическая экспликация концептов «жизнь», «смерть», «земля» и «мать» в повести "Последний срок"» описывается лексическая объективация в тексте повести гиперконцептов российской менталыюсти «жизнь» и «смерть», концептуальные поля которых пересекаются с полем концепта «судьба». Лексемы «жизнь» и «смерть», выступая в тексте ключевыми, служат лексическими сигналами главной темы повести. Слово «жизнь» встречается в тексте (состоящем из 161 страницы) 62 раза, его интегральная сема повторяется в формах прилагательного «живой» 43 раза, глаголе «жить» и формах, от него образованных, 85 раз. Слово «смерть» употреблено 47 раз, общее количество других словоупотрублений словообразовательного гнезда с корнем мер- (мир-, мр-) - 80 раз; кроме того, приядерные зоны концепта номинированы лексемами «могила», «похоронить», «гроб», «поминки», «кончина», «домовина» и др.). Частотность слов-номинаций концептов подтверждает тематическую ориентированность повести, причем ассоциативный признак («последний срок») вынесен в заглавие текста. В РАС слово «жизнь» в качестве реакции на стимул «смерть» дается 61 раз, а на слово «жизнь» реакция «смерть» встречается 62 раза, что подтверждает центральность, ценность и взаимосвязанность данных концептов в наивной картине мира носителей русского языка.

В тексте повести «Последний срок» концепты «жизнь» и «смерть» представлены лексемами с семами «свет» и «темнота», а также на основе антропоморфной метафорической модели (открытые глаза означают день, бодрствание). Кроме того, традиционный эпитет «красный день», попавший в текстовое ассоциативно-семантическое поле (ТАСП) лексемы «жизнь», отсылает к народным представлениям о жизни/смерти и акцентирует эстетический аспект концептуального поля имени «жизнь». В ТАСП концепта «жизнь» входят в одном фрагменте повести формы словообразовательного гнезда свет- («светло», «светло», «посветлей»), сравнение «светло, как днем», построенное на повторе общего концептуального признака (свет) в основании сравнения, и постоянный эпитет, типичный для фольклорного текста. Лексема «солнце» в тексте синонимична слову «свет» и выступает антонимом слова «темень». Традиционность представления жизни как света, а смерти как мрака, темноты косвенно подтверждается и данными РАС, фиксирующего в качестве реакции на слово-стимул «жизнь» слова «солнце», «светлая», «светлое», «солнечная», а слова «темнота», «черная», «чернота», «черный» входят в ассоциативное поле стимула «смерть».

Концепты «жизнь» и «смерть» включают в себя смыслы «бодрствование» и «сон» соответственно, выраженные лексемами «пробудилась», сочетанием

«глаза открылись» и «уснуть», «(не) проснуться», «сон». Метафора смерть-сон имеет корни в архаике и славянском фольклоре, герои сказок, например, воскресают после смерти со словами: «Ах, как же я долго спал(а)!». Свет, солнце, напрямую связываемые в тексте с функциями живого организма (дыханием и кровоборащением) и теплом, идущим от солнца, метафорически структурируют концепт «жизнь»; этот мотив является в повести сквозным и актуализирует пассивные концептуальные признаки концепта «жизнь» с опорой на гештальты зрительного, тактильного, температурного, а далее и звукового восприятия.

В анализируемой повести В.Г. Распутин последователен в изображении жизни на основе метафоры жизнь-свет, но смысл «темнота» в концепте «смерть» находится скорее в его периферийных, чем ядерных слоях. Это связано с христианскими мотивами в понимании смерти (смерть-это весть о воскресении и вечной жизни, смерть-свет), с одной стороны, и с тем, что номинация концепта - лексема «смерть» сама включена в интерпретацию диалектики начала и конца в качестве точки, в которой они соприкасаются. Во внутренних монологах героини Анны смерть представлена как осознанное, спокойное, легкое и светлое успение - и в этом можно видеть черты христианской традиции. Однако, образ смерти в повести имеет и фольклорные истоки - она персонифицирована, изображена как двойник человека: «Старуха верила, что у каждого человека своя собственная смерть, созданная по его образу и подобию, точь-в-точь похожая на него». Писатель дает «образ» смерти, «картинку» как один из видов ментальных репрезентаций этого концепта. Идея соответствия, схожести характера человека и его смерти эксплицирована также в терминах родства, дружбы или партнерства.

Глагол «снаряжаться» применительно к смерти репрезентирует концепт «смерть» на основе метафорической модели дороги/пути по ассоциации со словосочетанием «снаряжаться в путь» и со смыслом, который этот глагол в качестве ключевого вербализует в фольклорном жанре причитания, реализующем древнейший - пространственный - тип метафорической модели.

В большинстве фольклорных традиций жизнь (рождение) и смерть -обязательные компоненты представлений о судьбе. В повести «Последний срок» фрагменты концептуального пространства, вербализованные словами «жизнь» и «смерть», тоже пересекаются с некоторыми фрагментами содержания концепта «судьба». Смерть, как и судьба - это нечто данное Богом; нечто индивидуальное и уникальное, и эта уникальность одинаково относится как к жизни, так и к смерти. Понимание жизни-судьбы строится на основе семиотической оппозиции «свой»-«чужой» с привлечением родственного кода и фольклорных включений-паремий. Традиционность такого истолкования подкрепляется сказочными реминисценциями и фольклоризмом «живая вода».

Тем не менее, в концептуальном пространстве повести «Последний срок» жизнь и судьба - не идентичны. Способом осмысления концепта «судьба» здесь становится пространственный гештальт конечного пункта движения, остановки. Жизнь человека находит «продолжение» в его смерти, а также в

жизни его потомков, тогда как судьба себя «изживает», ни в ком уже не повторяется, ее путь завершается. Жизнь, хотя и имеет конец, не останавливается, как судьба, поэтому в лексической структуре повести идея смерти не выражена как идея абсолютного конца жизни и небытия, скорее наоборот, смерть - это начало, начало другого пути. Жизнь и смерть различаются хронотопами: время одно и то же (либо оно не упоминается), пространство (путь, дорога) - разные. Характерно, что вместо ожидаемого «всему свое время», В.Г. Распутин в несобственно-прямой речи героини, думающей о своей смерти, употребляет «всему свое место».

В структуре повести диалектическая связь начала и конца выражена фольклоризмом «старый да малый» с опорой на лексику с семантикой рождения-кончины, молодости-старости, причем две фазы человеческой жизни (начала-завершения) сравниваются по семе «разумность, знание» (уже выжил из ума, еще не нажил) - и в том, и в другом возрасте человек не полагается на ум, приоритет имеют предзнание, эмоции (удивление), вера, чувственный опыт. Поэтому для автора значим контакт с природой, на первом месте в котором стоит контакт с землей, возвращающий человека к дорефлексивным формам сознания. Один фрагмент текста строится вокруг ключевого словосочетания «древние инстинкты». Текстовыми синонимами этого словосочетания являются слово «чувства», пропозиции которого раскрывают связь чувств-инстинктов с древней, «наиболее чуткой порой человека», и номинация «душа», пришедшая в «ребячье возбуждение» (пропозиции связывают обе лексемы и по «возрастной» семе). Обострение интуитивной чуткости, инстинктивного начала в человеке ассоциируется в тексте с обновлением ожившей земли, а само инстинктивное начало состоит в обострении чувственных воспрятий («больше слышал и больше видел, больше различал»), родня человека с другими представителями живой природы, в частности, с животными. В концепции автора любопытство, чуткое удивление и вера противостоят познанию, основанному только на рациональном методе.

В интерпретации В.Г. Распутина индивидуальная жизнь вплетена в жизнь мира, является звеном в цепи мироздания. Образ цепи, нити, пряжи как метафоры жизни характерен и для мифопоэтической картины мира, однако этот образ писатель варьирует. С одной стороны, жизнь - это цепь во времени от прошлого к будущему; с другой - автором вводится образ кольца, который ориентирует читателя, если не на цикличность, то по крайней мере, спиральность времени. Образ круга, точнее, движения по кругу (соединение метафоры жизнь-движение с гештапьтной «картинкой» круга) становится еще более объемным в описании жизни героини как «вечной круговерти», в которой некогда «задержать в душе красоту земли и неба».

Выбор писателем номинаций «земля» и «небо» свидетельствует о том, что мир в повести лексически структурирован не только по горизонтали через метафору дороги или цепи, но и вертикально по антропоморфно заданной в языковой картине мира ориентации, обозначенной отношением значений лексем «солнце» («небо») и «земля» (в тексте повести номинации «солнце» и

«земля» встречаются примерно одинаковое количество раз, 51 и 53 раза соответственно). Сквозной мотив связи солнца (неба, звезд) и земли ритмически организует структуру повести. Даже в представлении смерти задано вертикальное направление, сверху вниз, что и выражено соответствующими глаголами движения, наречием вниз, а также гештальтом лестница. Человек должен ощущать свою включенность в этот макрокосм на пересечении горизонтали и вертикали, быть частью мироздания.

Лексема «солнце», участвующая в лексическом структурировании концепта «жизнь» и пространственной вертикали мира, неоднократно попадает в ТАСП концепта «мать», которое в тексте повести организуется вокруг номинаций «мать» (173 употреблений), «матушка» (40), «мама» (35), «мамынька» (6), «мама моя» (4), «матерь родная» (1), а также их текстовых синонимов «старуха» и «старуня» (143 употребления). Частотность лексем-репрезентантов концепта и его связь с главной героиней произведения позволяет сделать вывод о ключевом статусе данного концепта в смысловом пространстве повести. Во многих отрезках текста, лексически структурированных вокруг ключевых слов «земля» и «мать», обнаруживаются лексические параллели. Особенно много таких параллелей в текстовых отрезках, где слово «солнце» попадает в семантическое поле слова «земля» и где оно описывает мать - старуху Анну. Кроме того, весьма частотны и текстовые фрагменты, в которых номинации «мать» («старуха») и «земля» использованы в одном предложении. Все это позволяет говорить об авторской интенции связать концепты «мать» и «земля» через концепт «жизнь».

Звук - песенный, соединенный со словом, и музыкальный, похожий на благовест - изображается в повести как связующее звено между жизнью и смертью, началом и концом, сигнализирующее переход из одного состояния в другое. В лексической структуре повести эта идея манифестирована в лексическом представлении концепта «песня». Определения к лексеме «песня» конкретезируют признаки концепта - это не все песни, а именно «старинные», «ранешние протяжные», традиционные, а именно обрядовые, поминальные. На этот признак указывают пропозиции («поют у кого-то на поминках», «провожая ...освободившуюся душу») и ссылка на фольклорный жанр причитания, плача. Медиативный характер песни между концом и началом манифестирован глаголами «провожать» и «встречать» в сопоставительной конструкции, актуализирующими также смысл «дорога» в интерпретации жизни и смерти. Важно и указание в описании песни на вертикальную ориентацию пространства жизни-смерти относительно точки отсчета, обозначенной словом «земля».

Участие песни, голоса в проводах умершего человека в тексте номинировано производным глаголом «обголосить», синонимичными ему глаголами «реветь» и «обвыть» (ср. с важностью плача, причитания в народном ритуале подготовки к погребению). В.Г. Распутин цитирует в повести вариант плача - фольклорный текст, существенный для понимания народных истоков художественного мира автора. Последние слова причитания («В матушку сырую землю, Ко своему роду-племеню») связывают жизнь и смерть с землей (в

фольклореме матушка-сыра земля), матерью (в фольклореме род-племя), тем самым символически ставя эти понятия в один ряд, и увязывают жизнь с памятью и традицией, идущими от земли, а смерть - с забвением, удалением от земли и рода.

В Заключении обобщаются результаты анализа фольклоризмов в текстах художественных произведений В.Г. Распутина, подводятся итоги исследовании в соответствии с поставленными задачами.

Обобщенные результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что в произведениях писателя выстраивается модель мира, ориентированная на мифопоэтическую, сформированную в представлениях русского крестьянства и сочетающую в себе элементы языческих верований и христианского мировоззрения. Ключевые концепты российской ментапьности «земля», «мать», «время», «пространство», «жизнь» и «смерть», эксплицированные в повестях В.Г. Распутина, реконструируются в соответствии с константами традиционной культуры и с опорой на архетипические в национальной картине мира смыслы, представленные в языке и дискурсивных практиках фольклора. Словесная закрепленность понятийных составляющих концептов, их текстовые ассоциативно-семантические поля включают множество фольклоризмов.

При анализе лексической объективации концептов «пространство», «время», «жизнь» и «смерть» в текстах В.Г. Распутина было обнаружено, что в их интерпретации автор опирается на главные фольклорные оппозиции «свой»-«чужой», «сакральный»-«профанный», использует фольклорную символику (символ реки как границы между своим и враждебным, символ мирового древа) и лексику. Содержательные компоненты ключевых концептов в текстах автора включают смыслы, характерные для мифопоэтической картины мира (такие, как цикличность времени, концептуализация жизни и смерти на основе пространственной концептуальной метафоры (жизнь-путь, жизнь-здесь/смерть-там), и атропоморфной метафоры (жизнь-бодрствование, сон-смерть). Важную роль в объективации концептуальных признаков проанализированных концептов играют фольклоризмы «белый свет», «живая вода», «старый да малый», «род-племя», «мать-земля», высвечивающие в содержании концептов смыслы, типичные для традиционной картины мира, отсылающие к истокам языка и мышления.

Полученные в ходе исследования результаты подтвердили приоритетность для В.Г. Распутина концептов «мать» и «земля», значимость которых обнаруживается в частотности употребления слов-имен этих концептов и в вынесении их или их ассоциатов в значимостные текстовые позиции. Кроме того, с опорой на концепты «мать» и «земля» интепретируются другие ключевые концепты художественного пространства писателя. Так, концепт «земля» (ассоциированный с концептом «мать» через топоним-название острова-деревни Матера) организует денотативное (физическое и символическое) пространство в повести «Прощание с Матерой» и играет важную роль в раскрытии идеи произведения. Эти же концепты участвуют в раскрытии содержаний концептов «жизнь» и «смерть» - через номинацию

«солнце», обнаруживаемую в текстовых ассоциативно-семантические полях лексем-имен всех названных концептов. Авторская интенция подтверждается цитацией фольклорного текста (причитания), в лексике которого концепты связаны фольклоремой матушка-сыра земля. В мотиве матери-земли сконцентрированы мировоззренческие идеалы писателя, концепт «земля», выводящий на другие ключевые концепты российской ментальности, является доминантным в концептосфере художественных текстов В. Г. Распутина.

Полученные в ходе исследования результаты позволяют утверждать, что гипотеза исследования подтверждена: элементы фольклорного дискурса во многом определяют лексическую структурированность художественных произведений В. Г. Распутина. В экспликации базовых концептов «пространство», «время», «жизнь», «смерть», «мать» и «земля» автор ориентируется на отраженные в языке и дискурсивных практиках фольклора традиционные, архетипические смыслы национальной картины мира.

В Приложении приведен список фольклоризмов, обнаруженных в текстах повестей и рассказов В.Г. Распутина методом сплошной выборки.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях (общий объем 1,6 п. л.):

1. Костина А.Г. Окно в новый мир: обучение русской культуре на уроках русского языка как иностранного. От теории к практике // Тенденции и инновации в обучении иностранному языку магистрантов и аспирантов неязыковых вузов России: сб. тр. регион, научно-практ. конф-ции "Обучение иностранным языкам в рамках постдипломного образования в техническом вузе" (24-25 марта 2005 г.). СПБ., 2005. С. 18-22 (0,3 п. л.).

2. Костина А.Г. Культура речи и фольклорное слово: обучение иностранцев языку русского фольклора // Записки Горного института, т. 160 (II) «Риторика в системе коммуникативных дисциплин». СПб., 2005. С. 108-110(0,2 п. л.).

3. Костина А.Г. «Вначале было слово»: (русское) слово в концептосфере повести В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана II Записки Горного института, т. 163 «Горный институт и петербургская высшая школа в пространстве образования, науки и культуры» СПб., 2005. С. 236238 (0, 2 п. л.).

4. Костина А.Г. Рецензия на монографию Jeanmarie Rouhier-Willoughby, Village Values: Negotiating Identity, Gender, and Resistance in Urban Russian Life-Cycle Rituals. Bloomington, IN, 2008, 310 pages // Journal of Folklore Research [Электронный ресурс]: URLjfrr-l@indiana.edu. 2 с. (0,2 п. л.).

5. Костина А.Г. Засоряют ли язык «гламуры», «креативы» и прочие «пиары»? // Актуальные проблемы гуманитарного знания в техническом вузе: сб. научных трудов. СПб., 2010. С. 90-91 (0,2 п. л.).

6. Костина А.Г. Лексическая объективация двух образов русского фольклора в повести В. Г. Распутина «Прощание с Матерой» // Мир русского слова, 2011 (март). № 1. С. 66-69 (0,5 п. л.).

Подписано в печать 09.08.2011г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ №2161.

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"» 199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д. 24 тел.: 323-30-50, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru http://www.lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Костина, Александра Геннадьевна

Введение.3

Глава 1. Основы лексического анализа номинаций концептов народной ментальности в художественном тексте.

1.1. Когнитивные, лингвокультурологические и коммуникативные ипостаси слова в тексте.11

1.2. Фольклор и типы фольклорных заимствований.

1.2.1. Фольклор: определение и лексикологическая интерпретация понятия.

1.2.2. Проблема взаимосвязи литературы и фольклора.40

1.2.3. Фольклор и интертекстуальность.51

1.2.4. Фольклоризмы: фольклорная формула, фольклорема.65

Глава 2. Фольклоризмы и базовые концепты народной ментальности в лексической структуре текстов В. Г. Распутина.

2.1. Проблематика и особенности творчества В. Г. Распутина.72

2.2. Фольклоризм лексической структуры текстов В. Г. Распутина как проявление истоков российской ментальности.79

2.3. Пространство и время в тексте повести «Прощание с Матерой». .107

2.4. Лексико-фразеологическая экспликация концептов «жизнь», «смерть», «земля» и «мать» в повести «Последний срок».137

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Костина, Александра Геннадьевна

Актуальность диссертационного исследования обусловлена, прежде всего, его междисциплинарной ориентацией (положением на стыке лингвокультурологии, когнитивной лингвистики, фольклористики и литературоведения), что отвечает общенаучной тенденции поиска новой синкреты в противоположность дискретности, заданной структурным подходом, а также интегральному подходу в рамках собственно лингвистических разысканий. С одной стороны, исследуется содержание важных концептов российской ментальности через их преломление в творчестве (художественном слове) В. Г. Распутина; с другой -рассматривается роль элементов фольклорного дискурса в объективации этих концептов в лексической структуре его текстов.

Научная новизна работы связана с анализом основных концептов российской ментальности (как они представлены в произведениях В. Г. Распутина) с опорой на лексические формы их экспликации, среди которых обнаруживается лексика фольклора. Фольклорное слово представляет собой свертку определенного «коренного и жизненно важного» концепта традиционного дискурса, т.е. выражает уже существующий концепт народной (фольклорной) ментальности, поскольку внимание здесь сосредотачивается не на логической точности понятия, а на образно-символической составляющей концептов. Анализ фольклорного слова выводит на понимание живого поэтического восприятия мира, мифологические истоки языка и мышления. В работе на лексической основе уточняются определения терминов «фольклоризм», «фольклорная формула», а также вводится термин «фольклорема». Нами впервые составлен каталог фольклорных элементов в текстах В. Г. Распутина.

Объектом исследования являются художественные тексты В.Г. Распутина, анализ лексической структуры которых предполагает выделение лексических и фразеологических единиц, заимствованных автором из фольклорного дискурса и функционирующих в его текстах в качестве фольклорных полифонических включений, которые участвуют в лексической объективации национальных концептов с опорой на мифопоэтические, традиционные модели мышления.

Предмет исследования составляют когнитивные элементы, репрезентирующиеся в лексических единицах художественных текстов (прозе В.Г. Распутина) и одновременно являющихся национальными концептами, и способы их экспликации.

Целью диссертационного исследования является описание ключевых концептов произведений В.Г. Распутина, которые одновременно относятся и к основным концептам российской ментальности, а также описание особенностей их лексической экспликации, в частности, с точки зрения участия в этом процессе'элементов фольклорного дискурса. В соответствии с поставленной целыо потребовалось решение ряда задач:

- установление взаимоосвязи художественного и фольклорного дискурсов;

- выявление и классифиаация единиц фольклора в художественных текстах В. Г. Распутина;

- определение состава и функций элементов фольклорного дискурса в текстах В. Г. Распутина;

- выявление на лексической основе состава ключевых концептов российской ментальности в концептосфере художественных текстов В. Г. Распутина: описание их вербализаторов, ключевых слов, представляющих эти концепты, и ассоциативных полей ключевых слов в тексте с опорой на лексикосистемные данные;

- исследование способов экспликации названных концептов с опорой на фольклорную фразеологию;

- описание по итогам лексического анализа особенностей лексической структуры текстов В.Г. Распутина, его индивидуальной концепции мира.

Материалом исследования явились повести В. Г. Распутина «Деньги для Марии», «Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Последний срок» и

Пожар»; все они характеризуются наличием большого числа собственно фольклорных элементов (как лексических, так и морфологических и синтаксических) и авторских преобразований, построенных по фольклорным моделям (отобранных методом сплошной выборки и полностью представленных в Приложении).

Ключевыми концептами российской ментальности, представленными в произведениях В.Г. Распутина, являются земля, мать, жизнь, смерть, судьба, пространство и время. Определение значимости указанных концептов проводилось на основе высокой частотности в текстах автора лексем - репрезентантов соответствующих концептов и слов, ассоциативно с ними связанных, а также с опорой на теоретические положения в областях литературоведения, культурологии и этнолингвистики, словарные 7 дефинициии, результаты научных ~~ исследований национальной концептосферы, данные ассоциативных психолингвистических экспериментов.

В работе использована совокупность методов, ориентированных на анализ лексического уровня художественного текста: компонентный анализ с опорой на словарные дефиниции; контекстуальный анализ; элементы концептуального анализа, сопоставительный анализ словоупотреблений.

Теоретическая значимость исследования состоит в анализе текстообразующего потенциала фольклорных элементов; в разработке методологии для проведения концептуального анализа художественного текста с опорой на лексику и фразеологию фольклора; в уточнении содержания концептов, выраженных в самих фольклорных формулах, и в определении роли последних в экспликации некоторых базовых концептов российской ментальности. Настоящее исследование дополнит исследования ментальности этноса, его характера, исследования в области когнитивистики и текстологии.

Практическая значимость работы определяется тем, что полученные данные могут лечь в основу пособий по фольклору для иностранной аудитории, быть использованными в курсах филологического анализа текста, пособиях по лексикологии современного русского языка, в изучении истории языка.

Гипотеза исследования заключается в следующем: насыщенность произведений В. Г. Распутина фольклорными заимствованиями свидетельствует о том, что материал фольклора играет важную роль в художественной организации произведений писателя, во многом определяя их лексическую структурированность. Заимствования из фольклорного дискурса (понимаемого как совокупность текстов фольклора, за которыми стоит особый лексикон, особая семантика, особый ментальный мир) участвуют в лексической объективации основных концептов художественного мира писателя, являющихся одновременно ключевыми в 8 этническом сознании. В лексической экспликации базовых концептов автор ориентируется на традиционные изначальные смыслы, являющиеся архетипическими в национальной картине мира и представленные в языке и дискурсивных практиках фольклора.

Положения, выносимые на защиту:

1. В концептосфере художественных текстов В.Г.Распутина представлены концепты российской ментальности «время», «пространство», «жизнь», «смерть», «земля», «мать».

2. Лексическая объективация названных концептов осуществляется автором с опорой на многочисленные заимствования из фольклорного дискурса.

3. Использование писателем фольклорных включений в экспликации базовых концептов российской ментальности связано с его ориентацией на фольклорную традицию, мифопоэтические истоки языка и мышления. В частности, текстовая интерпретация концептов «пространство», «время», «жизнь» и «смерть» основана на семиотических оппозициях и концептуальных метафорах, характерных для мифопоэтической картины мира.

4. Концепты «земля» и «мать» (объединенные в фольклоризме мать-сыра земля), с которыми непосредственно связаны и с опорой на которые лексически объективируются другие базовые концепты, в частности, концепты «пространство», «жизнь» и «смерть», являются ключевыми в концептосфере произведений В.Г. Распутина.

5. Особым видом фольклоризмов в художественном тексте является фольклорема - образная, символическая лексема, фразема, сегмент фольклорного текста или текст малого жанра фольклора, за которыми стоит традиционный смысл, обусловленный мифологическим мышлением создателя текста или спецификой идеализированной фольклорной действительности, и которые выполняют семантическую функцию носителей содержательных констант фольклорной картины мира.

6. В лексической объективации ключевых концептов российской ментальности в текстах В. Г. Распутина опорными являются фольклоризмы «мать сыра земля», «белый свет», «живая вода», «старый да малый», «род-племя».

7. На идейно-тематическом уровне композиционной структуры текстов В. Г. Распутина, отражающем фрагменты авторской картины мира, первостепенную функциональную значимость имеют фольклоризмы «колобок», «не живать, не бывать», «вещий сон», пословицы «с волками жить - по волчьи выть», «два сапога - пара», а также фольклорные образы и символы «река», «леший», «домовой», «мировое древо».

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 195 страниц состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 240 наименований, и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фольклорные элементы в лексической структуре художественных текстов Валентина Распутина"

Выводы. В повести «Последний срок» концепты «жизнь», «смерть», «мать» и «земля» связаны между собой. С опорой на сквозной мотив солнца раскрывается содержание концепта «жизнь»; этот же мотив огранизует в повести вертикальное пространство вселенной на оси солнце (небо)/земля; лексема «солнце» попадает в текстовое ассоциативно-семантическое поле концепта «мать». Лексические параллели в текстовых отрезках, где слово «солнце» попадает'в семантическое поле слова «земля» и где оно описывает готовящуюся к смерти мать (старуху Анну), позволяют говорить об авторской интенции связать концепты «мать», «земля», «жизнь» и «смерть». Авторская интенция подтверждается в лексике фольклорного включения причитания, соединяющей концепты фольклоремой матушка-сыра земля. В мотиве матери-земли сконцентрированы мировоззренческие идеалы писателя.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Поставленная нами задача анализа роли фольклорных заимствований в лексической структуре текстов В. Г. Распутина и выдвинутая гипотеза о том, что насыщенность элементами фольклора произведений свидетельствует об ориентации автора на мифопоэтические когнитивные и аксиологические модели, отраженные в концептуальном представлении констант российской ментальности, потребовали предварительного уточнения определений концепта, ментальности и фольклора, а также анализа научной литературы по проблеме интертекстуалыюсти вообще и взаимоотношения фольклора и литературы в частности. Кроме того, нами было уточнено понятие фолыслоризма и введен термин фольклорема; выявлены фольклоризмы в текстах В. Г. Распутина и проанализирована роль некоторых из них в экспликации концептов, являющихся ключевыми в концептосфере писателя.

Фольклор, отражая особую фольклорную реальность, выраженную в языке традиционного народного творчества, и являясь средством хранения и передачи традиционного знания и духовного опыта, играет важную роль в исследованиях национальной ментальности. Он обладает широким интертекстуальным потенциалом и в связи с этим активно используется в художественной литературе, часто являясь маркером фольклоризма творчества писателя.

Насыщенность заимствованиями из фольклора произведений В. Г. Распутина наводит на мысль о том, что используемые им фольклорные мотивы, символы и стереотипные языковые формулы являются инвариантами художественного мира писателя, особенностями поэтики его творчества. В. Г. Распутин прибегает к лексическому, структурному, образному, мотивному заимствованию из фольклорного дискурса. Фольклорный материал, используемый автором, становится особым уровнем художественной организации его произведений.

На уровне композиции художественных текстов В. Г. Распутина наиболее якро выделяется прием авторской стилизации под сказ как тип

161 повествования, что обнаруживается в следующем наборе лексических единиц и связанных с ними приёмов:

1) деминутивность;.

2) разнообразные повторы;

3) глаголы многократного способа действия;

4) рифмование;

5) традиционные для фольклора постоянные эпитеты;

6) прямое цитирование традиционных фольклорных (сказочных и былинных) формул, пословиц и поговорок, сохраняющих свою форму и прямую семантику.

На уровне композиции общая связь с фольклорной традицией в текстах писателя наблюдается в авторской манере именования персонажей, введении в речь персонажей фольклорной лексики как маркера положительной оценки, введении фольклорных образов и мотивов, ссылке на фольклорные жанры, в частности, сказку и былину, введении в тексты символов фольклорного дискурса.

В исследовании разграничены термины фольклоризм литературы и фольклоризм как заимствование из фольклорного дискурса; первый определен как перенесение (через цитацию, имитацию или трансформацию сюжетных структур, введение в текст фольклорних мотивов и образов, символическое переосмысление мифологических элементов фольклорной картины мира) элементов из фольклора в тексты иных типов дискурса, а второй как полифоническое фольклорное включение. Фолькоризмы во втором смысле тяготеют к лексической интерпретации вводимых в художественный текст единиц из текстов фольклора, тогда как первый термин употребляется для характеристики поэтики художественного текста, его колорита в общем филологическом плане.

Фольклоризмы - это 1) лексические образования (лексемы, фраземы или тексты малых жанров), значения или формы которых указывают на их принадлежность языку фольклора как подуровню общенародного языка.

162

Фолыслоризмом может быть лексема или фразема, репрезентирующая определенный раритет фольклорной действительности, либо ключевая лексема определенного текста или жанра фольклора с символической или семиотической семой. К фолыоюризмам следует также отнести 2) «строевые» компоненты, используемые в структурировании фольклорного текста (тавтологические повторы, троекратные повторы предлогов, синтаксический параллелизм, рифма). Среди фольклоризмов можно выделить две специфические группы: фольклорные формулы и фольклоремы.

Фольклорная формула - это типичная для фольклора языковая форма, которая выражает типизированный обобщенный смысл фольклорного дискурса. Как стабильные стереотипизированные сущности, они воплотились в стабильной же, устойчивой типизированной языковой форме, получив статус формул. С этих позиций фольклорные формулы представляют собой устойчивые языковые и речевые образования, несущие в себе кванты традиционной культурной информации. Фолыслорема -образная, символическая лексема, фразема (в том числе и фольклорная формула), сегмент фольклорного текста или текст малого жанра фольклора, за которыми стоит типизированный традиционный смысл, обусловленный мифологическим мышлением создателя текста, ритуалом, либо спецификой идеализированной фольклорной действительности. Фолыслорема является своеобразным свернутым микротекстом, построенном на универсалиях мифопоэтического сознания.

Все фольклоризмы отличаются прежде всего образностью и символичностью, а фольклоремы еще и семиотичностыо, обусловленной бинарным принципом концептуализации мира в мифопоэтическом сознании. Кроме своеобразия денотативно-сигнификативних признаков, фольклоризмы характеризуются таюке уникальными в каждом отдельно взятом случае прагматическими особенностями, в которые включены экспрессивно-эмоциональная оценка и различные коннотации.

Фолыслоризмы, наиболее часто встречающиеся в текстах В. Г. Распутина, - это «род-племя», «белый свет», «живая вода», «(не) живать, (не) бывать», «батюшка-матушка», а также пословицы и поговорки. Кроме того, писатель пользуется фольклоризмами «колобок», «метен-скребен», «сном-духом», «руки-ноги», «добрый молодец», «старый да малый» и многими другими. Элементы фольклора, выявленные в текстах нескольких повестей и рассказов В. Г. Распутина методом сплошной выборки, указаны нами в Приложении.

Фолыслоризмы в произведениях В.Г. Распутина выполняют следующие функции: 1) актуализации специфических элементов мифопоэтической модели мира; 2) апелляции к константам традиционной культурной нормы;

3) отсылки к символике определенного жанра, в частности, сказки и былины;

4) актуализатора читательского знания элементов невербальной модели, составляющие которой вместе с фольклорным заимствованием принимают участие в экспликации традиционного смысла; 5) общей апелляция к традиции.

Фольклорные элементы выполняют в текстах писателя и функции, связанные с их композиционной и идейно-смысловой организацией. Они участвуют в характеризации персонажей, развитии и прогнозировании сюжета, раскрытии тематического содержания произведения.

Наиболее важна роль фольклоризмов в концептуальном построении текстов В. Г. Распутина. В произведениях писателя выстраивается модель мира, ориентированная на традиционную, мифопоэтическую, сформированную в представлениях русского крестьянства и сочетающую в себе элементы языческих верований и христианского мировоззрения.

Основные концепты российской ментальности реконструируются в соответствии с народными взглядами на явления, представляющие собой константы традиционной культуры, и с опорой на архетипические в национальной картине мира смыслы, отсылающие к истокам языка и мышления. Словесная закрепленность понятийных составляющих базовых

164 концептов, их текстовые ассоциативно-семантические поля включают множество фольклоризмов, что, на наш взгляд, подтверждает намерение В. Г. Распутина ориентировать читателя на традиционное прочтение его текстов, или, по крайней мере, активизировать в воспринимающем сознании прецедентные смыслы фольклорных заимствований с целью задать определенное направление в интепретации содержания. На композиционном и идейном уровне текстов В. Г. Распутина первостепенную функциональную значимость имеют фольклоризмы «колобок», «не живать, не бывать», «вещий сон», пословицы «с волками жить - по волчьи выть», «два сапога -пара», а также фольклорные образы и символы «река», «леший», «домовой», «мировое древо».

В исследовании были проанализированы концепты «время» и «пространство» в повести «Прощание с Матерой», концепты «жизнь», «смерть» и «мать» в повести «Последний срок», которые вывели на доминирующий в концептуальном пространстве текстов автора концепт «земля». При анализе указанных концептов было обнаружено, что в их интерпретации В. Г. Распутин опирается на глобальные фольклорные оппозиции «свой-чужой», «сакральный-профанный», «счастье-несчастье», использует фольклорную символику для передачи идейного замысла своих произведений (символ реки как границы между своим и враждебным, символ мирового древа). Содержательные компоненты ключевых концептов в текстах автора включают смыслы, характерные для мифопоэтической картины мира (такие, как цикличность времени, концептуализация жизни и смерти на основе пространственной концептуальной метафоры (жизнь-путь, жизнь-здесь/смерть-там), и атропоморфной анималистской метафоры (жизнь-бодрствование, сон-смерть).

При анализе лексической разработки концептов «время», пространство», «жизнь» и «смерть» подтвердилась приоритетность для

В. Г. Распутина концептов «мать» и «земля». Значимость этих концептов обнаруживается и в частотности употребления слов-имен этих концептов, и в

165 вынесении их или их ассоциатов в значимостные текстовые позиции. Кроме того, с опорой на концепты «мать» и «земля» (связанные у писателя фольклоремой мать-сыра земля) интепретируются другие ключевые концепты художественного пространства текстов писателя. Так, концепт «земля» (ассоциированный с концептом «мать» через топоним-название острова-деревни Матера) организует денотативное (физическое и символическое) пространство в повести «Прощание с Матерой», играя при этом важную роль в раскрытии идеи произведения. Эти же концепты участвуют в интепретации содержаний концептов «жизнь» и «смерть» -через номинацию «солнце», обнаруживаемую в текстовых ассоциативно-семантических полях лексем-имен последних. Авторская интенция подтверждается цитацией фольклорного текста причитания, в лексике которого концепты «жизнь» и «смерть» также связаны в фольклореме матушка-сыра земля. В мотиве матери-сырой земли сконцентрированы мировоззренческие идеалы писателя, концепт «земля», выводящий на другие ключевые концепты российской ментальности, является доминантным в концептосфере художественных текстов В. Г. Распутина.

Полученные в ходе исследования результаты позволяют утверждать, что первоначальная гипотеза подтверждена: элементы фольклорного дискурса играют важную роль в художественной организации произведений писателя, во многом определяя их лексическую структурированность. В лексической структуре текстов В. Г. Распутина представлены фольклорные включения, участвующие в объективации реконструируемых в произведениях писателя ключевых концептов российской ментальности. В экспликации концептов «пространство», «время», «жизнь», «смерть», «мать» и «земля» автор ориентируется на традиционные, изначальные смыслы, являющиеся архетипическими в национальной картине мира и представленные в языке и дискурсивных практиках фольклора.

Список научной литературыКостина, Александра Геннадьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Философия и литература. Мифология и религия. Язык и культура. М.: Эксмо, 2003. 491 с.

2. Большой академический словарь русского языка, т. 1. М.: Наука, СПб.: Наука, 2004. 662 с.

3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М.: Из-во «Русский язык», 2000. 2721 с.

4. Енисейский энциклопедический словарь; гл. ред. Н. И.Дроздов. Красноярск: КОО Ассоциация «Русская энциклопедия», 1998. 736с.

5. Краткий словарь когнитивных терминов; под. ред. Е. С. Кубряковой. М.: Филол. ф-т МГУ им. М .В. Ломоносова, 1997. 245 с.

6. Малый академический словарь (MAC) Электронный ресурс. URL: http://mas-dict.narod.ru/index.htm.

7. Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. М.: Аграф, 2003. 608 с.

8. Русский ассоциативный словарь. Кн. 1. Прямой словарь: от стимула к реакции; под ред. Ю. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин и др. М.: Помовский и партнеры, 1994. 224 с.

9. Русский ассоциативный словарь (РАС) Электронный ресурс. URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php.

10. Русский идеографический словарь (Мир человека и человек в окружающем его мире): проспект; под. ред. Ю. Н. Шведовой. М.: Изд-во РАН, 2004. 135 с.

11. Русское культурное пространство. Лингвокультурологический словарь. Вып. 1; под ред. И. В. Захаренко, В. В. Красных, Д. Б. Гудкова. М.: Гнозис, 2004.318 с.

12. Русский семантический словарь / Ю. Н. Караулов, В. И. Молчанов, В. А. Афанасьев, Н. В. Михалев; под ред. С.Г. Бархударова. М.: Наука, 1983. 564 с.

13. Современный толковый словарь русского языка; под ред. С.А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2001. 960 с.

14. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. М.: Астрель: Act, 2003. 2960 с.

15. Фразеологический словарь русских говоров Сибири; под ред. А. И. Фёдорова. Новосибирск: Наука, 1983. 232 с.1. Анализируемые тексты

16. Распутин В. Г. Деньги для Марии // Собр. соч. в 3-х томах, т. 1, М.: "Вече-АСТ": "Молодая гвардия", 1994.

17. Распутин В. Г. Пожар // Собр. соч. в 3-х томах, т. 2, М.: "Вече-ACT": "Молодая гвардия", 1994.

18. Распутин В. Г. Последний срок // Собр. соч. в 3-х томах, т. 2, М.: "Вече-АСТ": "Молодая гвардия", 1994.

19. Распутин В. Г. Прощание с Матерой // Собр. соч. в 3-х томах, т. 2, М.: "Вече-АСТ": "Молодая гвардия", 1994.

20. Распутин В. Г. Живи и помни, М.: Панорама, 1997. 440 с.

21. Распутин В. Г. Земля. Выступление на X Всемирном Русском Народном Соборе //Русское воскресение : сетевой журнал. 17.04.2006. URL: http://www.voskres.ru/idea/rasputinl.htm (дата обращения 14.10.2010).1. Специальная литература

22. Абдурагимовна Э. Г. Творчество В. Распутина: проблема художественно-публицистического освоения действительности : дис. канд. филол. наук. Махачкала, 2005. 178с.

23. Азадовский М. К. Литература и фольклор: Очерки и этюды. JL: Гослитиздат, 1938. 296 с.

24. Азадовский М. К. История русской фольклористики. JL: Учпедгиз, 1958. 479 с.

25. Алейников 0.10. Публицистическое начало в прозе В. Распутина (Авторская позиция, характеры, стиль): автореф. канд. филол. наук. М.,1991. 18с.

26. Алещенко Е. И. Фольклорный концепт как особый тип лингвокультурного концепта // Studia universitatis Babes-Bolyai, Philologia, ANUL LUI. 2008. № 1. С. 57-64.

27. Аникин В. П. Теория фольклора : курс лекций, 2-ое изд. М.: Университет Книжный дом, 2004. 432 с.

28. Аникин В. П. Устное народное творчество: практикум. Омск: Изд-во ОМГУ, 2005. 36 с.

29. Ануфриев А.Е. Своеобразие психологического анализа в прозе 70-х годов (Творчество В. Астафьева и В. Распутина): дис. канд. филол. наук. М., 1983. 190 с.

30. Анишкова С. Ю. Языковая картина мира в системе антонимических оппозиций русских былинных текстов: автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 2004. 25 с.

31. Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 28. М.: ПИК ВИНИТИ, 1986. С. 5-33.

32. Артеменко Е. Б. К вопросу о специфике и типологии экспрессивно-языковых средств русского фольклора // Фольклор и литература: проблемы изучения. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2001. С. 87-97.

33. Артеменко Е. Б. Язык русского фольклора: опыт интерпретации. URL: http://fixed.ru/prikling/conf/stilsistl/iazykrzakfpv.html (дата обращения 5.06.2010).

34. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений.Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. 339 с.

35. Арутюнова Н. Д. Тождество и подобие. Сравнение и идентификация: сб. статей / АН СССР Институт языкознания. М.: Наука, 1990. 225с.

36. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 896 с.

37. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. С. 267-279.

38. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. 1. М.: Современный писатель, 1995. 411 с.

39. Бабепко И. И. Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М. Цветаевой : автореф. дис. .канд. филол. наук. Томск, 2001. 25 с.

40. Бабенко JT. Г., Казарин Ю. В. Лингвистический анализ художественного текста. М.: Флинта : Наука, 2003. 496 с.

41. Барсов Е. В. Причитания Северного края (в издании Причитания Северного края, собранные Е. В. Барсовым. Изд. подготовили Б.Е.Чистова, К.В.Чистов; Отв. ред. А.М.Астахова). В 2 т. СПб.: Наука, 1997.

42. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.

43. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986. 541 с.

44. Бахтин М. М. Человек в мире слова. М.: Из-во Рос. открытого ун-та, 1995. 139 с.

45. Бахтин М. М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М.: Лабиринт, 2000. 640 с.

46. Бахтина В. А. Круглый стол «Что такое фольклор?» // Традиционная культура. 2005. № 2. С. 3-14.

47. Бедрикова М. Л. Особенности психологизма русской прозы второй половины 1980-х годов (Творчество В. Астафьева и В. Распутина): дис. канд. филол. наук. М., 1995. 203 с.

48. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 448 с.

49. Беспалова О. Е. Концептосфера поэзии Н. С. Гумилева в ее лексическом представлении: автореф. дис. .канд. филол. наук. СПб., 2002. 24 с.

50. Бибихин В. В. Слово и событие. М.: УРСС, 2001. 278 с.

51. Библер В. С. Национальная русская идея? Руская речь. Опыт культурологического предположения // Октябрь. 1993. № 2. С. 156-183.

52. Богданов К. А. Заговор и загадка (к формульности заговора) // Русский фольклор: эпические традиции (материалы и исследования). Т. 29. СПб.: Наука, 1996. С. 3-13.

53. Бойченко В. В. Индивидуально-авторские преобразования фразеологических единиц: автореф. дис.канд. филол. наук. СПб., 1993. 16 с.

54. Болотнова Н. С. Филологический анализ текста. М.: Флинта : Наука, 2007. 520 с.

55. Борухов Б. А. «Зеркальная» метафора в истории культуры // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 109-117.

56. Буслаев Ф. И. Преподавание отечественного языка. М.: Просвещение, 1992.512 с.

57. Буслаев Ф. И. Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные. М.: Русский язык, 1954. 176 с.

58. Бухарева Н. Т. Сибирская лексика и фразеология; отв. ред. К. А. Тимофеев. Новосибирск: Наука, 1983. 200 с.

59. Ведерникова Н. М. Новое фольклорное собрание // Традиционная культура. 2005. № 2. С. 109-110.

60. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л.: Художественная литература, 1940. 186 с.

61. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971.203с.

62. Вопросы фольклора и литературы: сб. науч. ст. к 70-летию со дня рождения Т. Г. Леоновой. Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. 166 с.

63. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72.

64. Воркачев С. Г. Концепт счастье: понятийный и образный компоненты // Изв. РАН. Серия литература и язык. Т. 60. 2001. № 6. С. 47-58.

65. Воркачев С. Г. Любовь как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2007. 284 с.

66. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 139 с.

67. Горелов А. А. К истолкованию понятия «фольклоризм» литературы // Русский фольклор. Вопросы теории фольклора. Вып. XIX. Л.: Наука, 1979. С. 31-48.

68. Горелов А. А. Введение // Русская литература и фольклор. (Вторая половина XIX в.). Л.: Наука, Ленингр. отд., 1982. С. 3-11.

69. Гришенкова Т. Ф. Проблема русского национального характера в творчестве В.Г. Распутина: дис. . канд. филол. наук. Тюмень, 2004. 22 с.

70. Грузберг JI. Концепт, или отчего Америка концепт, а Финляндия - нет? // Филолог. 2002. № 2. Электронный ресурс. URL: http://philolog.pspu.ru.gruzbergconcept.shtml (дата обращения 08.05.2010).

71. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 2000. 400 с.

72. Гусев В. Е. Эстетика фольклора. Л.: Наука, 1967. 320 с.

73. Гусев В. Е. Типология фольклоризма: Понятие и явление фольклоризма: доклады //Folklor, Tarsadalom, Muveszet, Kecskemet. 1981. № 8. С. 43-48.

74. Гусев В. Е. Этнографические интересы А. С. Пушкина // Советская Этнорафия. 1987. № 6. С. 60-71.

75. Гусев В. Е. Русская народная художественная культура (теоретические очерки). СПб.: СПГИТМиК, 1993.111 с.

76. Далгат У. Б. Литература и фольклор. Теоретические аспекты. М.: Наука, 1981.302 с.

77. Домников С. Д. Мать-земля и царь-город. Россия как традиционное общество. М.: Алетейа, 2002. 672 с.

78. Дорофеева Л. Г. Проблема психологизма в советской прозе 60-70-х годов и повести В. Распутина: автореф. дис. . канд. филол. наук. МГУ им. М.Ломоносова. М., 1989. 17 с.

79. Дырдин А. А. Диалектика памяти : человек и время в повести В. Распутина «Живи и помни» // Современный советский роман : философские аспекты. Л.: Наука, 1979. С. 178-193.

80. Ермакова М. Я. Традиции Горького и Достоевского в социально-философской повести В. Распутина «Живи и помни» : почему не трагичен образ Гуськова? // Традиции Достоевского в русской прозе: кн. для учителя. М.: Просвещение, 1990. С. 112-127.

81. Живов В. М. Язык и культура в России XVIII века. М.: Изд-во Языки русской культуры, 1996. 590 с.

82. Жукас С. О. О соотношении фольклора и литературы // Фольклор. Поэтика и традиция: сб. статей. М.: Наука, 1982. С. 8-20.

83. Зализняк Анна. А. Многозначность в языке и способы ее представления. М.: Языки славянских культур, 2006. 672 с.

84. Зализняк А., Левонтина И, Шмелев А., Ключевые идеи русской языковой картины мира. URL: http://www.lingvoda.ru/transforum/articles/zaliznyakal.asp (дата обращения 0.03. 2008).

85. Залунин В. И., Мишина О. Н. Диспозиционная структура личности как археология субъективности и способ бытия социальных структур. Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 2001. 262 с.

86. Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. (Древний период). М.: Наука, 1965. 246 с.

87. Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М.: Наука, 1974. 342 с.

88. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996. 256 с.

89. Карасик В. И. Языковые концепты как измерения культуры (субкатегориальный кластер темпоральности) // Концепты. Выпуск 2. Архангельск, 1997. С. 154-171.

90. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград : Перемена, 2002. All с.

91. Караулов Ю. И. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 261 с.

92. Карякин Ю. Ф. Достоевский и канун XXI века. М.: Советский писатель, 1989. 656 с.

93. Кошарная С. А. Миф и язык: Опыт лингвокультурологической реконструкции русской мифологической картины мира. Белгород: БГУ, 2002. 288 с.

94. Ковшова M. JT. Концепт судьбы. Фольклор и фразеология// Понятие судьбы в контекстах разных культур. М.: Наука, 1994. С. 137-142.

95. Колесов В. В. Жизнь происходит от слова. СПб.: Златоуст, 1999. 368 с.

96. Колесов В. В. Философия русского слова. СПб.: ЮНА, 2002. 448 с.

97. Колесов В. В. Русская ментальность в языке и тексте. СПб.: Петербургское востоковедение, 2007. 624 с.

98. Колесова Е. А. Лексика пространства в фольклорных текстах (на материале заговоров): автореф. канд. филол. наук. СПб., 2002. 16 с.

99. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М.: ЧеРо, 2003. 349 с.

100. Костина А. В. Традиционная культура: к проблеме определения понятия. 2009. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2009Z4/kostina (дата обращения 17.04.2010).

101. Костюхин Е. А. Лекции по русскому фольклору. М.: Дрофа, 2004. 336 с.

102. Котенко H. Н. Валентин Распутин. Очерк жизни и творчества. М.: Современник, 1988. 188 с.

103. Кравцов Н. И. Русская проза второй половины XIX века и народное творчество. М.: Изд-во Москов. ун-та, 1972. 87 стр.

104. Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность. М.: Гнозис, 2003. 375 с.

105. Круглый стол «Что такое фольклор?» // Традиционная культура. 2005. № 2. С. 3-14

106. Кубрякова Е. С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова ПАМЯТЬ // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 85-91.

107. Кубрякова Е. С. О тексте и критериях его определения // Текст. Структура и семантика. Т. 1. М.: СпортАкадемПресс, 2001. С. 72-81.

108. Кубрякова Е. С. Язык и знание. М.: Языки славянской кульутры, 2004. 560 с.

109. Кузьмина Н. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. М.: Едиториал УРСС, 2004. 272 с.

110. Курбатов В. Я. Валентин Распутин: личность и творчество. М.: Советский писатель, 1992. 172 1. с.

111. Курбатов В. Я. Долги наши. Валентин Распутин: чтение сквозь годы. Иркутск: Издатель Сапронов, 2007. 293 с.

112. Лаборатория народной культуры. Афанасьевский сборник. Вып. IV: Народная культура и проблемы ее изучения. Воронеж: Воронежский госуд. ун-т, 2006. URL: http://www.folk.phil.vsu.ru/publ/sborniki/afanasievsb4.htm (дата обращения 20.04.2010).

113. Лазарев А. И. Типология литературного фольклоризма (по материалам истории русской литературы). Челябинск: Урал. гос. ун-т,1991. 96 с.

114. Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Л.: Худож. лит-ра, 1974. 285 с.

115. Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание. М.: Просвещение, 1977. 224 с.

116. Левонтина И. Б. Понятие слова в современном русском языке // Язык о языке; под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 290-302.

117. Лихачев Д. С. Заметки и наблюдения. Из записных книжек разных лет. Л.: Сов. писатель, 1989. 605 с.

118. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка. //Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. С. 280-287.

119. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. 204 с.

120. Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.: Индрик, 2002. 648 с.

121. Лосев А. В. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. 525 с.

122. Лосский Н. О. Характер русского народа. М.: Ключ, 1990. 154 с.

123. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 2001. 704 с.

124. Лукин В. А. Концепт истины и слово ИСТИНА в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке) // Вопросы языкознания. 1993. № 4. С. 63-86.

125. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Вып. 1. Архангельск: Изд-во Поморск. ун-та , 1997. С. 11-35.

126. Макеева И. И. Языковые концепты в истории русского языка // Язык о языке; под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 63155.

127. Маковский М. М. Системность и асистемность в языке. М.: Наука, 1980. 209 с.

128. Малахова В. Л. Вербализация концептуального содержания фразеологическими средствами // Фразеологические чтения памяти проф.

129. Валентины Андреевны Лебединской. Вып. 3; отв. ред. Н.Б. Усачева. Курган: Изд-во Курганского ун-та, 2006. С. 230-232.

130. Мальцев Г. И. Традиционные формулы русской народной необрядовой лирики. Л.: Наука, 1989. 168 с.

131. Маркелова Е. В. Когнитивно-семантическая структура имен деятельности (на материале русских пословиц о труде и лени): автореф. дис. .канд. филол. наук. Томск, 2004. 32 с.

132. Маслова В. А. Лингвокульутрология. М.: Academia, 2004. 208 с.

133. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику. М.: Флинта: Наука, 2006. 396 с.

134. МедришД. Я. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1980. 296 с.

135. Мелетипский Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. 407 с.

136. Мифы народов мира: мифологическая энциклопедия, в 2-х т.;под ред. С.А. Токарева. Том II. М.: Советская энциклопедия, 1982. 672 с.

137. Мокиенко В. М. Образы русской речи. СПб.: Фолио-Пресс, 1999. 464 с.

138. Морковкин В. В., Морковкина А. В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). М.: Ин-т рус. яз. им. Пушкина: Русские словари, 1997. 414 с.

139. Народная культура в современных условиях; отв. ред. Н.Г. Михайлова. М.: Министерство культуры РФ: РИК, 2000. 219 с.

140. Неклюдов С. Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора //Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. С. 182-190.

141. Неклюдов С. Ю. Круглый стол «Что такое фольклор?» // Традиционная культура. 2005. № 2. С. 3-14.

142. Неретина С. С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М.: Гнозис, 1994. 216 с.

143. Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993. 189 с.

144. Никитина С. Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном описании: дис. в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1999. 54 с.

145. Николаев О. Р. Стихотворение А. С. Пушкина «Бесы». Опыт архетипического прочтения. 2006. URL:http://www.aIeksandфushkin.net.ru/lib/ar/author/458 (дата обращения 15.04.2010).

146. Новикова А. М. Фольклор и литература. М.: Просвещение, 1978. 143 с.

147. Новокрещенова И. А. Понятие «концепт» и его востребованность в литературоведении // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2007. № 1. С. 110-113.

148. Оссовецкий И. А. Об изучении языка русского фольклора // Вопросы языкознания. 1952. № 5. С. 66-78.

149. Павилёпис Р. И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. 286 с.

150. Паршин П. Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века // Вопросы языкознания. 1996. № 2. С. 19-42.

151. Подручная JI. 10. Средства выражения модального значения возможности в языке русского фольклора: автореф. дис. канд. филол. наук. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2010. 22 с.

152. Подюков И. А. Народная'фразеология в зеркале народной культуры. Пермь: ПГПИ, 1991. 126 с.

153. Подюков И. А. Культурно-семантические аспекты народной фразеологии: авторефер. дис. .док. филол. наук. СПб., 1997. 39 с.

154. Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: ВГУ, 2001. 191 с.

155. Попова И. В. Национально-поэтический контекст прозы В. Распутина 1980 1900-х годов: проблема художественно-публицистического освоения действительности: дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 2003. 189 с.

156. Постовалова В. И. Лингвокультурология в свете антропоцентрической парадигмы (к проблеме оснований и границ современной фразеологии) // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 2533.

157. Потебня А. А. Мысль и язык // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. С. 51-65.

158. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. М.: Высшая школа, 1990. 334 с.

159. Пог{епняД. М. Образ мира в слове писателя. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1997. 264 с.

160. Правикова Л. В. Когнитивная и когитативная лингвистика // Вестник Пятигорского государственного университета. № 2. Пятигорск, 1999. С. 3744.

161. Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. 325 с.

162. Пропп В. Я. Морфология/исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998.512 с.

163. Проскуряков М. Р. Концептуальная структура текста. СПб.: Из-во СПб. ун-та, 2000. 240 с.

164. Прохоров Ю. Е. В поисках концепта. М.: Флинта: Наука, 2008. 176 с.

165. Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. 464 с.

166. Руднев В. П. Теоретико-лингвистический анализ художественного дискурса: дисс. на соискание уч. ст. док. филол. наук. М., 1996. 210 с.

167. Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. 320 с.

168. Русский фольклор: эпические традиции (мат-лы и исследования). Т. 28. СПб.: Наука, 1995.439 с.

169. Русский фольклор (мат-лы и исследования). Т. 29. СПб.: Наука, 1996. 301 с.

170. Русское слово в русском мире: сб. статей / Моск. гос. линг. ин-т; под. ред. Ю. Н. Караулова и О. В. Евтушенко. М.: МГЛУ-Калуга: ИД «Эйдос», 2004. 300 с.

171. Русский язык сегодня. Вып. 2. Активные процессы конца XX века: сб. статей / Ин-т русск. яз. им. В. В. Виноградова РАН ; отв. ред. Л. П. Крысин. М.: «Азбуковник», 2003. 634 с.

172. Русский язык сегодня. Вып. 3. Проблемы русской лексикографии. М.: Инст-т русск. яз. им. В.В. Виноградова РАН, М.: «Азбуковник», 2004. 364 с.

173. Рыбаков Б. А. Языческое мировоззрение русского Средневековья // Вопросы истории. 1974. № 1. С. 3-30.

174. Савенкова Л. Б. Русская паремиология : семантический и лингвокультурологический аспекты. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2002. 240 с.

175. Сахно С. Л. «Свое-чужое» в концептуальных структурах // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 95-101.

176. Селезнев Ю. И. Вечное движение: Искания современной прозы 60-х-начала 70-х гг. М.: Современник, 1976. 237 с.

177. Селиванова Е. А. Фраземы и паремии в синергии дискурсивного пространства языка // Актуальш проблеми менталшгвютики: 36. ст., 2005. URL: http://www.selivanova.net. (дата обращения 08.05.2010).

178. Семенова С. 10. К типологии фазовых компонентов, коннотаций и ассоциаций русских лексем // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.: Индрик, 2002. С. 155-180.

179. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. 656 с.

180. Серебренников Б. А. О материалистическом подходе к явлениям языка. М.: Наука, 1983.319 с.

181. Сигов В. К. Проза В. Г. Распутина (Проблематика и поэтика): автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1984.17 с.

182. Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993. 152 с.

183. Слышкин Г. Г. От текста к символу. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Наука, 2000. 128 с.

184. Соболев А. Н. Мифология славян. СПб.: Лань, 1999. 272 с.

185. Соколов Б. М. Экскурсы в область поэтики русского фольклора// Художественный фольклор. М., 1926. С. 30-53.

186. Соколов Ю. М. Русский фольклор. М.: Учпедгиз, 1941. 557 с.

187. Староселец О. А. Экспериментальное исследование понимания метафоры текста: дис. кан. филол. наук. Барнаул, 1997. 264 с.

188. Спиридонова О. С. Формирование лингвострановедческой компетенции иностранных учащихся на практических занятиях по русскому языку (на материале малых жанров русского фольклора): автореф. дис. .канд. педаг. наук. СПб., 2009. 21 с.

189. Степанов 10. С. Альтернативный мир, дискурс, факт и прицип причинности //Язык и наука конца XX века: сб. статей. М.: РГГУ, 1995. С. 35-73.

190. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Шк. «Языки рус. культуры», 1997. 824 с.

191. Степанов 10. С. «Интертекст», «Интернет», «Интерсубъект» (К основаниям сравнительной концептологии) // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. Т. 60, №1. М., 2001. С. 3-11.

192. Степанова В. В.Слово в тексте. Из лекций по функциональной лексикологии. СПб.: Наука: САГА, 2006. 272 с.

193. Сукаленко H. И. О различной степени сокрытия смыслов культурных таксонов // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры,1999. С. 69-73.

194. Сумтенко H. Е. Слово в контексте гуманитарного знания. СПб.; Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2002. 84 с.

195. Сумтенко H. Е. Современный русский язык. Слово в курсе лексикологии (изд.2). М.: Флинта: Наука, 2008. 352 с.

196. Сумтенко H. Е. Текст и аспекты его лексического анализа М.: Флинта: Наука, 2009. 400 с.

197. Супрун В. И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал. Волгоград: Перемена, 2000. 172 с.

198. Сухих М. В. Лингвострановедчески ценная лексика (на фоне итальянского языка): автореф. дис. .канд. филол. наук. СПб., 2000. 16 с.

199. Тарпанов 3. К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и этнический менталитет: сб. научн. трудов. Петрозаводск: Из-во Петрозаводского гос. ун-та, 1995. С. 5-12.

200. Телия В. Н. Метафоризация как основной прием создания лексических и фразеологических средств языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 173-213.

201. Телия В. Н. Русская фразеология. М.: Языки рус. культуры, 1996. 284 с.

202. Тендитник Н. Валентин Распутин: Колокола тревоги: Очерк жизни и творчества. М.: Голос, 1999. 142 2. с.

203. Толстой Н. К, Толстая С. М. Вторичная функция обрядового символа // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Языки славянской культуры, 1995. С. 167-184.

204. Толстой Н. К, Толстая С. M Имя в контексте народной культуры // Язык о языке, под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры,2000. С. 597-624.

205. Тубалова И. В. Полифоническая рефлексия в рамках стратегии обращения к авторитетному высказыванию (на материале разговорно-бытового дискурса) // Вестник Томского университета. 2009. № 329. С. 26-31.

206. Тубалова И. В. Фольклор как прототекстовая среда полифонического текста бытовой культуры: к проблеме полидискурсивности // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. №1. С. 96-102.

207. Убийко В. И. Концептуальная система языка как реализация его когнитивной функции. // Теория поля в современном языкознании.Уфа: Изд-во Уф. ун-та, 1997. С. 44-48.

208. Убито В. И. Концептосфера внутреннего мира человека в русском языке: Функционально-когнитивный словарь.Уфа: Башкирский гос. ун-т, 1998. 232 с.

209. Урманов А. В. Поэтика прозы Валентина Распутина: психологический анализ традиции и новаторство: дис. канд. филол. наук. М., 1986. 217 с.

210. Урысон Е. В. Душа 1, сердце 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Проспект; ред. Апресян Ю. Д. М.: Русские словари, 1995. С. 190-197.

211. Федотов Г. П. Стихи духовные (русская народная вера по духовным стихам). М.: Прогресс: Гнозис, 1991. 185 с.

212. Фирсова Т. Г. Фольклоризм русской литературы. Метод, пособие для студ. фак. педагогики, психологии и нач. образования. Саратов: Науч. книга, 2005. 81 с.

213. Фольклор и литература: проблемы изучения. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2001. 300 с.

214. Фрайденберг О. M Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 445 с.

215. Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1996. 336 с.

216. Фрумкина P. M Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М.: Наука, 1992. С. 28-43.

217. Фольклорная лексикография. Вып. 4. Курск: Изд-во Курского гос. пед. ин-та, 1995. 48 с.

218. Хайдеггер Мартин. Время и бытие. М.: Республика, 1993. 447 с.

219. Ходченкова И. В. Проблема русского характера в публицистике, повестях и рассказах В. Распутина: дис. .канд. филол. наук. Тверь, 2006. 158 с.

220. Хроленко А. Т. Семантика фольклорного слова. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1992. 138 с.

221. Хроленко А. Т, Петренко О. A. Gold / Золото // Фольклорная лексикография. Вып. 4. Курск: Изд-во Курского гос. пед. ин-та, 1995. С. 1213.

222. Хроленко А. Т.Основы лингвокультурологии. М.: Флинта: Наука, 2008. 512 с.

223. Хроленко А. Т. Становление и перспективы кросскультурной лингвофольклористики // Славянская этнолингвистика, 2009. С. 399-409. URL: http://www.rastko.rs/projekti/etnoling (дата обращения 27.05.2010)

224. Червинский П.П. Семантический язык фольклорной традиции. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1989. 224 с.

225. Чернейко Л. О. Концепты жизнь и смерть как фрагменты языковой картины мира // Филолологические науки. 2001. № 5. С. 50-59.

226. Чернейко Л. О. Гештальтная структура абстрактного имени // Филологические науки. 1995. № 4. С. 73-83.

227. Чернявская Ю. В. Культура явная и скрытая // Человек. 2005. № 4. С. 513.

228. Чистов К В. Фольклор // Культурология. XX век. Энциклопедия в 2-х т., т. 2. СПб.: Просвещение, 1998. 303 с.

229. Чистов К. В. Фольклор. Текст. Традиция. М.: ОГИ, 2005. 272 с.

230. Чурилина Л. Н. Лексическая структура художественного текста: принципы антропоцентрического исследования. СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 2002. 283 с.

231. Шахнович М. И. Приметы верные и суеверные: Атеистические очерки народного знания и бытового суеверия. Л.: Лениздат, 1984. 190с.

232. Шведова H. Ю. Русский язык: Избранные работы. М.: Языки славянской культуры, 2005. 64 с.

233. Шляхова С, С. Аномальные языковые формы в разных фольклорных жанрах // Фольклорный текст 98: сб. науч. тр. к 70-летию И. В. Зырянова; под ред. И. А. Подюкова. Пермь: ПГУ, 1998. С. 105-115.

234. Шмелев А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002. 496 с.

235. Шмелев А. Д. Русская языковая модель мира: материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. 224 с.

236. ЩербаЛ. В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. 188 с.

237. Щукина Д. А, Городское пространство М. Булгакова // Русское слово в мировой культуре, т. I: Развитие русского самосознания и история литературы XIX-XX веков. СПб.: Политехника, 2003. С. 199-206.

238. Язык и этнический менталитет. Петрозаводск: Из-во Петрозаводского гос. ун-та, 1995.166 с.

239. Язык как средство трансляции культуры. М.: Наука, 2000. 311 с.

240. Языки как образ мира. М.: Изд-во ACT, СПб:Тегга Fantastica, 2003. 568 с.

241. Язык о языке; под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. 624 с.

242. Язык русского фольклора: сб. науч. тр. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1996. 148 с.

243. Язык фольклора. Хрестоматия; сост. А. Т. Хроленко. М.: Флинта: Наука, 2005. 224 с.1. Зарубежная литература

244. Захариева, Ирина. Аспекты формирования канона в русской литературе XX века. София, 2008. 290 с.229. 253. Clark, Katerina. The Soviet Novel: History of Ritual. Chicago: University of Chicago Press, 1985. 293 c.

245. Croft W. Some contributions of typology to cognitive linguistics and vice versa. // Cognitive Linguistics: Foundations, Scope, and Methodology; eds. T. Janssen and G. Redeker. Berlin, N.Y.: Mouton de Gruyter. 2010. C. 61-94.

246. Fraser, James. The Golden Bough. The Roots of Religion and Folklore. N.Y.: Random House, 1981. 396 c.

247. Gillespie, David. Valentin Rasputin and Soviet Russian Village Prose, London : MHRA; Texts and Dissertations, vol. 22,1986. 98 c.

248. Hubbs, Joanna. Mother Russia: the Feminine Myth in Russian Culture. Bloomington: Slavica, 1988. 302 c.

249. Ivanits, Linda. Russian Folk Belief. N.Y.: M. E. Sharpe, 1992. 257 c.

250. LakojfG., Johnson M., Metaphors We Live By.Chicago, London: University of Chicago Press, 1980. 242 c.

251. LakojfG., Johnson M. Philosophy in the Flesh. The Embodied Mind and Its Challenge to Western Thought. N.Y.: Basic Books, 1999. 624 c.

252. Polowy, Teresa. The Novellas of Valentin Rasputin: Genre, Language, and Style. N.Y.: Peter Lang, 1989. 262 c.

253. Sapir, Edward, Selected Writing of Edward Sapir in Language, Culture and Personality. Berkley: U of California Press, 1949. 622 c.

254. Siefrid, Thomas, The Word Made Self: Russian Writing on Language, 18601930. Itahaca, London: Cornel University Press, 2005. 240 c.

255. Wierzbicka, A. Semantics, Culture, and Cognition. Universal Concepts in Culture-Specific Configurations. New York, Oxford: Oxford University Press, 1992. 487 c.