автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Фольклорные истоки литературы бурят-монголов

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Баяртуев, Бата Дугаржапович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1: ИСХОДНЫЕ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ МОДЕЛИ И ГИПОТЕЗЫ

ЭТНО И КУЛЬТУРОГЕНЕЗА БУРЯТ-МОНГОЛОВ.

1.1. Версии происхождения бурят-монголов. К вопросу этногенеза.

1.2. Предыстория художественного слова у бурят-монголов.

Глава II: ИСТОРИЯ ЗАРОЖДЕНИЯ МЕНТАЛЬНЫХ И ХУДОЖЕСТВЕННЫХ

КОНСТАНТ В ФОЛЬКЛОРЕ И ЛИТЕРАТУРЕ БУРЯТ-МОНГОЛОВ.

2.1. Общемогольский период зарождения устной и письменной словесности.

2.2. Религиозный фактор влияния на фольклор и литературу монголов.

2.3. Исторические предпосылки зарождения бурят-монгольской литературы.

2.4. Фольклор и литература.

Глава III: СВОЕОБРАЗИЕ РАННИХ ФОРМ ПАМЯТНИКОВ

БУРЯТ-МОНГОЛЬСКОГО ФОЛЬКЛОРА И ЛИТЕРАТУРЫ

3.1. Фольклорные и поэтические константы в литературе бурят-монголов.

3.2. Повествование о Бальжан - памятник историографии и литературы бурят-монголов.

3.3. Повесть-легенда о Бальжан-хатун - один из первых памятников художественной литературы бурят-монголов.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Баяртуев, Бата Дугаржапович

Культурно-исторический ареал Центральной Азии, куда входит и Байкальский регион, как особая геополитическая среда, определяется особенностями взаимовлияния и взаимопроникновения культур, философии, истории и политики проживающих народов с древнейших времен до наших дней. Материальная и духовная взаимозависимость культур наглядно проявляется в настоящий период развития интеграционных процессов, благодаря чему можно скрупулезно изучать настоящее, прогнозировать будущее и, что особенно важно для нас, оглянуться в прошлое, тем самым еще раз подумать о том, что легло в основу не только былых, но и современных достижений в области духовного освоения мира.

Буряты - небольшой монголоязычный этнос, проживающий на северной окраине Центральной Азии, в ойкумене Байкальского региона - прошли сложный путь становления с древнейших времен, развиваясь в условиях кочевой цивилизации, феодальных взаимоотношений, вместе с другими народами Российской империи осваивая достижения Востока и Запада, пережили перипетии XX в., а сегодня с оптимизмом смотрят в будущее. На своем многовековом историческом пути они создавали свою оригинальную культуру и искусство, в том числе памятники фольклора и литературы.

Бурятоведение, как общественная наука, видит своей главной задачей комплексное системное изучение истории народа на разных этапах его развития. Переименование Бурятского института общественных наук (БИОН) на Институт монголоведения, буддологии и тибетологии (ИМБиТ) показывает, что приоритетными изысканиями общественных наук Бурятии в начале XXI в. будут именно эти направления научных поисков, т. е. монголоведение, буддология и тибетология.

Предметом интеграционной комплексной Программы исследований ИМБиТ в XXI столетии становится «научный поиск в самом широком диапазоне информационно-аналитического накопления по сути во всех сферах жизнедеятельности и в различных средах предметно-проблемной определенности . А это обязывает выбрать такой срез, вектор исследования, который соединил бы анализ отдельных элементов развития под единым углом и давал возможность формировать целостное представление о процессах и прогнозах развития на перспективу. В качестве ключевого понятия принимается «взаимодействие» и ограничивается двумя сферами: «межкультурное взаимодействие» и «социальное взаимодействие». Из сказанного вытекает главное направление предмета интеграционной программы института: «Центральная Азия: социальное и межкультурное взаимодействие. История, современность, перспектива» [9. - С. 5]. Ориентирование фундаментальных и прикладных исследований ИМБиТ предполагает координацию, кооперацию научного поиска в разных направлениях и на разных уровнях, где темы индивидуальных изысканий становятся частью единой комплексной Программы. Наиболее актуальным представляется анализ культурно-исторического самосознания народов Центральной Азии, в том числе и бурят-монголов, в определении коллективной этносудьбы, становления сознания и мировоззрения на разных этапах развития общества в контексте истории становления и развития этноса, его культуры, искусств, фольклора и литературы.

Эстетико-лингвистическая культура в истории становления и развития этносов региона является приоритетным направлением научных поисков института. В области литературоведения и фольклористики ставится задача изучения литературных и фольклорных памятников в истории этносов Центрально-Азиатского взаимодействия, типологии, поэтики жанров, взаимодействие и взаимовлияние в их исторической ретроспективе.

ИМБиТ планирует комплексное исследование прошлого, настоящего и будущего бурятского этноса в контексте развития кочевых цивилизаций Центральной Азии и Сибири, что согласуется с планами Сибирского отделения и программами Российской Академии наук.

Современная бурятская филология расширяет границы своих исследований по всем направлениям углубляет поиски в области теории фольклористики и литературоведения; изучает социальную природу, поэтику, специфику и закономерности развития, общественную роль бурятского фольклора и литературы. История фольклора и литературы изучает художественные явления в процессе их исторического развития в динамике, демонстрирует эволюцию жанров в разные исторические периоды существования бурятского этноса, а на современном этапе углубляет изучение не только национально-специфического в его интеграционных связях, но и рассматривает художественный процесс во взаимодействиях с мировоззрением этноса на разных этапах его развития. Как известно, художественный процесс не может протекать независимо от других общественных явлений, но развивается в методологическом единстве литературного, исторического, культурологического, мировоззренческого, религиозного факторов.

Актуальность исследования

Проблема фольклорного генезиса литературных жанров, литературно-фольклорного взаимоотношения и взаимовлияния привлекала и привлекает внимание и фольклористов и литературоведов. Общепризнанно, что фольклор и литература относятся к разным художественным системам, по разному отражают действительность, но несмотря на это, образуют в сущности единый пространственно-временной континуум словесного искусства.

И фольклор, и литература живо откликаются на все исторические события, стараются понять и осмыслить жизнь во всех ее проявлениях и образным словом описывают все, что интересно человеку.

В период зарождения литературы монголов, т. е. в средние века, поэтика литературы зависит от устойчивых канонов фольклора. Отсюда и набор тем, сюжетов, становление и развитие жанров, типов героев, поэтические константы, которые взаимовлияют друг на друга, действует принцип подражания и доминирует эстетика тождества. Однако, процесс познания мира, принцип описания событий и чувств человека в литературе проходят через призму переживаний автора, т. е. индивидуума, творческий акт фиксируется буквой, знаком, словом, что позволяет литературному произведению обособиться в особую систему познания и отражения действительности.

Устную и письменную традиции объединяет слово, и там и здесь господствует поэтика Слова. Фольклор и литература используют одни и те же стилистические приемы, самые разнообразные тропы, образные выражения, фигуры, используют всю лексику родного языка.

Однако человек и общество находятся в постоянном развитии, переживают последовательные этапы эволюции, вовлекаются в разные исторические события, находятся в постоянном движении. Каждый период на разных этапах выдвигает свои проблемы и темы, героев и персонажей, понимание происходящих событий, которые находят выражение в мировоззрении и отражение в фольклоре и литературе. Наступает период, когда устного слова уже не хватает для обобщения действительности, а развитие общества достигает такой стадии, когда коммуникативные возможности письменного слова становятся более востребованными, а труд писателя, его мысли и переживания начинают влиять на общественное сознание. Развитие художественного слова зависит не только от внутренних закономерностей эволюции фольклора и литературы, но и от мировоззренческого и исторического контекста, ибо только в этом слиянии развивается слово, от этих компонентов зависит тематика, проблематика, сюжет и фабула произведения, создаются образы героев и персонажей художественного произведения.

В бурятской филологии до настоящего момента все еще остаются не исследованными истоки, пути эволюции, фольклорная предтеча литературы бурят-монголов, закономерность зарождения художественной литературы. Актуальность и целесообразность исследования фольклорных истоков литературы бурят-монголов в контексте исторического развития этноса становится приоритетным и необходимым этапом бурятоведения.

Литературно-фольклорные взаимосвязи на разных этапах развития монгольской литературы до освоения новых принципов реализма были чрезвычайно интенсивными. Народные рапсоды использовали некоторые литературные произведения для создания своих устных вариантов, а писатели сплошь и рядом использовали фольклорные сюжеты и мотивы, а в письменных произведениях поэтические константы фольклора, поговорки и пословицы, другие проявления поэтики устного творчества находили самое частое применение.

Буряты - часть монгольского этноса. До XVII в. проживали в составе монгольского государства, со времен легендарного Буртэ-Чино и Гуа Марал были вовлечены в орбиту жизнедеятельности монгольской цивилизации. В период Чингисхана зародилась монгольская письменность. Повсеместно распространялось письменное слово. Во времена Хубилай хана часть бурят-монголов кочевала в степях Южной Монголии. Как часть монгольского этноса, вовлеченная в орбиту жизнедеятельности империи, бурят-монголы не могли не освоить письменность и пользоваться достижениями культуры единого государства.

В настоящий момент проблемы этногенеза бурят еще до конца не изучены. В фольклоре бурят, в частности в улигерах народа, часто упоминается, что бурятские тенгрии читают книги. В Летописях бурят встречаются свидетельства, что хори-буряты имели своих преподавателей во времена проживания в Южной Монголии. Это позволяет нам предположить, что часть бурят-монголов была знакома с письменностью и могла принимать участие в создании литературы монголов в средние века.

Общепризнано, что монгольская литература начала развиваться с XIII в. и до распада государства являлась достижением и достоянием монгольских народов, в том числе и бурят-монголов. Мы считаем, что до XVII в. литература монголов переживала общемонгольский период развития.

Мы не претендуем в своей работе охватить весь спектр вопросов истории бурятской литературы и фольклора. У нас задача гораздо уже и скромнее. Мы предпринимаем попытку исследовать фольклорные истоки зарождения ранних форм литературы бурят-монголов в контексте истории этноса.

Задача исследовать процесс зарождения литературы от ее истоков до становления очень сложна, определить основные ориентиры и подступы к ней весьма непросто. Но если следовать логике самой эволюции художественной мысли, рассматривать зарождение и развитие художественного слова от истоков до становления литературных жанров в хронологической последовательности и динамике, то можно проследить процесс зарождения литературы, как явления. Таким началом, на наш взгляд, могут стать стадии развития сознания, как коммуникативная и утилитарная востребованность в эстетическом освоении мира, которая в своей эволюции складывается в произведения фольклора и литературы. Именно желание определить исторические и фольклорные истоки зарождения бурят-монгольской литературы и определило выбор нашей темы исследования.

Научная новизна исследования. Истоки, пути эволюции, своеобразие ранних форм бурятской литературы специально не изучались. До настоящего времени не написана История бурятской литературы дооктябрьского периода. Однако, это не значит, что ученые-филологи Бурятии не ставили вопрос о зарождении литературы бурят-монголов. Бурятские фольклористы, в частности С.П. Балдаев, Н.О. Шаракшинова, А.И. Уланов, М.И. Тулохонов, С.С. Бардаханова, указывали на взаимовлияние фольклора и литературы, на факты использования фольклорных мотивов в литературе бурят-монголов. Литературоведы А.Б. Соктоев, Г.О. Туденов, В.Ц. Найдаков, В.Ц. Найдакова, Ц.А. Дугар-Нимаев, С.И. Гармаева, С.Ж. Балданов, В.Б. Махатов, Д.В. Дашибало-ва в своих исследованиях так или иначе касались проблемы зарождения литературы бурят-монголов. При этом они подчеркивали фольклорную основу литературы. Но ученые Бурятии круг научных поисков ограничивали временными рамками XVIII - начала XX в. и пространством только Байкальского региона. Это было оправдано, так как речь о литературе можно было вести только после того, как носитель и создатель этой литературы сложился в народ, определил свою особую национальную ментальность. Действительно, речь об оригинальной самостоятельной бурятской литературе можно вести только с того момента, когда разные племена стали осознавать себя как единый народ - бурят-монголы.

Однако, это совсем не значит, что именно с этого момента необходимо вести речь о бурят-монгольских истоках литературы народа. Основные племена протобурят сформировались еще в VII-VIII вв. Фольклорные памятники бурят-монголов имеют самые архаичные признаки времен матриархата, что свидетельствует о несомненной древности этноса. Археологические, исторические памятники свидетельствуют, что протобуряты были задействованы в цивилизационном процессе монголов со времен хуннов. Монгольские ученые Н. Ням-Осор, Ж. Бадамдаш, Б. Даваадагва, Т. Галсан, С. Ишбалжир на основании фольклора бурят считают, что протобуряты проникли в Байкальский регион вместе с хуннами, осели здесь, размножились и создали северный очаг монгольского народа. Бурятские ученые С.Ш. Чагдуров, П.Б. Коновалов доказывают, что вообще монголы как этнос сформировались не где-то в Центральной Азии, а именно в Северной Халхе, куда входит и Байкальский регион.

Если предки бурят-монголов еще во времена киданей уже имели свое племенное объединение с явными признаками государственного строения — Баргуджин-Токум, называли свое пространство обитания - Ариг Ус, принимали участие в создании империи Чингисхана, прошли вместе с другими монгольскими племенами весь исторический путь в составе единого государства вплоть до установления границы между Россией и Китаем, то мы считаем, что не должны ограничивать поиск истоков бурят-монгольской литературы только пространством современной Бурятии и временными рамками только XVIII - начала XX в.

Известный ученый М. Бахтин считал, что «взаимопонимание столетий и тысячелетий, народов, наций и культур обеспечивает сложное единство всего человечества, всех человеческих культур, сложное единство человеческой литературы. Все это раскрывается только на уровне «большого времени». Анализ сплошь и рядом копошится на уровне пространства «малого времени», т. е. современности и ближайшего прошлого и представимого - желаемого или пугающего будущего. В «малом времени» лежит и противопоставление нового и устаревшего в литературе. Без этого противопоставления нельзя обойтись, но «сущностное ядро литературы лежит по ту сторону этого различия и как истина и как добро» [21. - С. 7-8].

Общепризнанно, что буряты - древний народ Центральной Азии, что они создали и сохранили уникальный фольклор, имеют многовековую историю Все эти соображения позволяют нам выйти за пределы только Байкальского региона и говорить об истоках литературы бурят-монголов в контексте истории этноса. А это значит, что нами предпринимается попытка раздвинуть временные рамки истории художественного слова бурят-монголов до периода возникновения протобурят, а пространство расширить до Южной Монголии, так как и там на берегах Куконура и Хуанхэ, в степях Ордоса и Гоби кочевали в средние века предки бурят-монголов. До настоящего времени в Ордосе и Чахарии, Суните и Узумчине, Халхе и Шэнэхэне проживают булагаты и эхириты, хори буряты и хондогоры, баргуты и хамнигане, т. е. те, кто себя называет монголами, но всегда знают о существовании своей прародины - Баргуджин-Токум и своих родственниках - бурят-монголах.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в бурятской филологии предпринимается попытка рассмотреть фольклорные истоки художественного слова как основы литературы бурят-монголов не только с позиций современной эмпирической науки, но и с позиций шаманизма и буддизма, поскольку в этих мировоззрениях, прежде всего, были заложены первоначальные образные представления бурят о мире и действительности, Материи и Духе, Сущем и Несущем.

Кроме того, в исследовании автор затрагивает проблему этногенеза бурят-монголов, при этом использует и базируется на фольклорном материале. Без определения «кто мы бурят-монголы, кто наши первопредки, какова этническая история народа» представляется невозможным говорить об истоках литературы бурят-монголов.

Так как протобуряты на своем историческом пути становления пережили разные периоды, были вовлечены в орбиту разных исторических событий кочевой цивилизации Центральной Азии с древнейших времен, со времен Чингисхана до установления границ между Китаем, Монголией и Россией пережили общемонгольский период, т. е. иначе говоря, испытывали на себе влияние достижений великого монгольского государства, то логика научного поиска заставила диссертанта исследовать эволюцию художественного слова не только с позиций филологии, но и в контексте развития истории и философии бурят-монголов.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в практике преподавания литературы и истории Бурятии и Монголии средних веков, в спецкурсах и семинарах по литературе народов России, а также в дальнейших исследованиях поэтики, историзма и, что не менее важно, для написания истории бурятской литературы. Кроме этого, материал работы позволяет в какой-то мере проследить эволюцию художественного слова от истоков его зарождения до становления литературы в контексте исторического развития бурят-монгольского общества, как части общемонгольского культурного мира. Исследование может быть использовано и широким кругом читателей, которые в настоящий момент имеют лишь отрывочные сведения об истории и фольклорных истоках литературы бурят с древнейших времен до зарождения капиталистических отношений в регионе.

Методология исследования основывается на принципах художественно-эстетического, сравнительно-исторического, проблемно-типологического анализа явлений истории, фольклора и литературы, основанных на принципах историзма. Такой анализ позволяет видеть процесс зарождения художественного слова фольклора и литературы в их реальном и объективном развитии, во взаимосвязях и взаимозависимости от исторических событий, в которых был задействован этнос во все периоды эволюции его мировоззрения, развивавшегося и влиявшего на культуру и искусство бурят-монголов, в том числе на фольклор и литературу.

Использование этих принципов дает возможность наметить в истории художественного слова монголов и бурят-монголов известную детализацию отдельных аспектов влияния устного и письменного слова на художественную мысль его анонимных и конкретных авторов, особенно с точки зрения их историко-культурной преемственности.

Цели и задачи исследования вытекают из актуальности и практической значимости исследования.

Нельзя, конечно, не учитывать при этом и того, какая методология избрана автором для подбора фактического материала, его конкретного анализа и обобщения.

Исходя из сказанного, автор поставил цель изучить исторические и фольклорные предпосылки и эстетико-культурологические закономерности зарождения ранних памятников предыстории художественной литературы бурят-монголов - от фольклорных истоков художественного слова до его развития в период феодальных взаимоотношений.

Для реализации названной цели ставились следующие конкретные задачи:

- исследовать истоки формирования и зарождения художественного слова в своей первооснове, имевшее вербальное и семантическое поле космического разума;

- изучить процесс взаимовлияния и взаимопроникновения фольклора и литературы бурят-монголов, как закономерного фактора развития средневековой литературы;

- рассмотреть эволюцию утилитарного фольклорного мышления, напрямую связанного с этическими представлениями шаманского и буддийского мировосприятия, основанных на нормах религиозной морали и добра;

- дать анализ фольклорных произведений и первых памятников бурятской литературы, в ходе изучения которых проследить, как зарождалась бурят-монгольская тематика и проблематика, обусловленная становлением бурятского менталитета;

- показать сложный процесс трансформации фольклорных и литературных текстов на бурят-монгольской почве, в условиях новой российской действительности и первоначального восприятия философии буддизма на уровне научного определения основных положений, предназначенных для мирян;

- процесс зарождения художественного слова рассматривать в контексте исторического развития общества на разных его этапах.

Апробация полученных результатов. Основные положения и научные результаты диссертации отражены в статьях и монографии «Предыстория литературы бурят-монголов», в докладах на международных конференциях: «Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона» (Улан-Удэ, 1999), «Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2000), «Национальная самобытность искусств на рубеже тысячелетий» (Улан-Удэ, 2000), «Проблемы бурятской филологии на современном этапе» (Улан-Удэ, 1999), «Диалог между цивилизациями: взаимодействие между кочевой и другими культурами Центральной Азии» (Улан-Батор, 2001), «Байкальские встречи: культуры народов Сибири» (Улан-Удэ, 2001), «Мир буддийской культуры: буддизм и межкультурный диалог» (Агинск, 2001) и другие.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фольклорные истоки литературы бурят-монголов"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершился XX век, второе тысячелетие. Граждане СССР, россияне, в том числе и бурят-монголы, пережили Жестокий век, одно кровавое событие сменялось другим: череда революций, гражданская война, искусственная организация голода, трагедия раскулачивания, борьба с дворянством и духовенством как классом, период репрессий и Гулага, Великая Отечественная война, подъем страны из разрухи, освоение целины и повсеместное внедрение кукурузоводства, опыты в сельском хозяйстве с уничтожением аборигенных местных пород животных, критика генетики и утверждение вегетативной селекции, интернационализация многонационального общества, период развитого социализма и НТР, объявление перестройки и развал СССР, переход на новые рыночные отношения при отсутствии общенациональной идеи, со старым гимном, но с двуглавым царским орлом вступила страна в третье тысячелетие.

Оптимизм вызывает то, что за эти же годы невиданых успехов достигла наука и техника, человек освоил тайны эмпирических наук, шагнул в космос, вывел и стал использовать теорию относительности не только в военных, но и в мирных целях, предпринял попытку расщепления атома и еще более мелких частиц, обратил внимание на сознание, вывел теорию существования семантического и вербального поля сознания и слова. Современное естествознание вплотную приблизилось к воззрениям Будды и Христа. Это следует из предисловия к книге «Физика и трансцендентальность». Ганс Питер Дюрраль, ученик и приемник Хайзенберга, из Института Макса Планка пишет: «Консистентное, то есть не содержащее противоречий, объяснение квантового феномена пришло к ошеломляющему выводу, что общественный мир, то есть предметная реальность, которую мы предполагаем при нашем объективном рассмотрении как естественную, в действительности вообще не существует, а является лишь конструкцией нашего мышления, целесообразным просмотром действительности, который помогает нам грубо систематизировать факты нашего непосредственного внешнего опыта» [58. - С. 282].

Изыскания А. Н. Веселовского, Н. И. Конрада, Ю. М. Лотмана, Д. С. Лихачева, М. М. Бахтина, Г. Н. Поспелова, Л. Н. Гумилева, Б. Д. Дандарона, Ц. Дамдинсурэна, Б. Ринчена и других позволяют и гуманитарным наукам видеть перспективу развития с позиций и малого и большого времени.

Мы бесконечно благодарны судьбе, что нам пришлось работать свободно, не оглядываясь на востребованную «правду настоящего момента», что период обязательного подчинения реалиям «малого времени» заканчивается, и появляется возможность размышлять и думать о прошлом, настоящем и будущем в пределах «большого времени». Нам приятно сознавать, что во все периоды в науке были ученые, для которых «Платон мне друг, но истина дороже».

Мы дети XX века. Наше образование получено под влиянием западной европейской цивилизации. Но мы получили восточное воспитание, в основе j нашего мировоззрения лежат понятия «сээр», этика буддийской морали и I общемонгольского мировосприятия. Современная культура и искусство бу- | рят-монголов впитали достижения Востока и Запада. В этом нет противоречия, дуализма и противостояния. Наоборот, знание двух культур, двух ци-вилизационных потоков сознания позволяют нам смелее и глубже проникать в тайны истории бурят-монголов, апеллировать категориями «малого времени» и рассматривать литературный процесс с позиций «большого времени». Чем глубже проникаем в проблему, тем больше возникает вопросов, которые требуют ответа и освещения.

Известный ученый А. И. Буров о литературном наследии прошлого пишет: «. был такой период, когда наука, религия и искусство существовали в некоем практически неразложимом единстве, представляющем собой, так сказать, диффузную форму ранней стадии общественного сознания, тем самым свидетельствующие о его неразрывности» [36. - С. 53]. Казалось бы, что перед нами абсолютно правильная формула. Ученый делает такое, а не иное умозаключение, основываясь на изучении эволюции мысли Запада, которая прошла фольклорный период, пережила этапы античности, ренессанса, борокко, классицизма, просветительства, сентиментализма, романтизма, критического реализма, модернизма, а сейчас переживает неопределенную пору без четко выраженных «измов». Возможно, прав А. И. Буров, когда ведет речь о древней художественной мысли Запада, которая сумела освободиться от неразложимого единства науки, религии и культуры. Развитие же художественной мысли и сознания на Востоке, в частности у бурят-монголов, до XX в. и не пыталось разорвать неразложимое единство науки, религии и искусства, наоборот, дополняло друг друга, поэтому и в ранней стадии своего становления, и к XX в. представляло не диффузную форму ранней стадии общественного сознания и не свидетельствовало о его неразвитости, а, наоборот, свидетельствовало о том, что сознание может быть категорией постоянной, а образование, как проявление сознания, вслед за эволюцией материи познает мир по мере развития науки, религии и искусства, что не одно и тоже. Надо заметить, что развитие сознания на Востоке прошло другой путь, испытало другие влияния, обусловленные другими причинно-следственными законами эволюции в другой реальности. Но абсолютно верно то, что наука, религия и искусство бурят-монголов до XX в. развивались и пребывали в неразложимом единстве, находили возможности освоения мира во всем его многообразии, имели четкие представления развития феноменального мира и сознания, основываясь на собственных представлениях о Сущем и Несущем, Материи и Духе, этике и эстетике.

Еще не доказано, что более сложный и многоэтапный путь от фольклора и античности до социалистического реализма и модернизма полнее и лучше раскрывает суть сознания и показывает путь к храму, коль скоро идея коммунизма из истины превратилась в альтернативную теорию, а модернизм во всех своих проявлениях - символизме, кубизме, футуризме, имажинизме, конструктивизме, сюрреализме, экспрессионизме, дадаизме, потоке сознания, драме абсурда, новом романе - показывает лишь поиски художественного слова новых форм выражения художественной мысли.

Надо полагать, что Восток мыслит освоить и внедрить достижения Запада в области познания материи, его техники и науки, что он успешно и делает, а в некоторых отраслях современной информатизации и компьютеризации и превосходит Запад. В свою очередь, Запад все еще пытается познать таинственную душу и секреты Востока в области именно этики и эстетики, т. е. сознания, познать быстро, с позиций утилитарности, но с изумлением понимает, что эмпирическим методом невозможно познать сознание - для этого требуется совсем другое усилие, другой тип мышления, связанный именно с неразложимостью науки, религии и искусства.

Возможно, поэтому было затруднено целенаправленное изучение бурят-монгольской буддийской художественной мысли методами современного западного литературоведения. Возможно, в начале XXI в. неопределенный период без «измов» и родит какой-нибудь метод сублимации или семиотики художественного слова, а сегодня мы все еще пребываем в реальности, когда религиозная направленность произведения становится препятствием изучения его как памятника художественной литературы. Парадоксально, но до настоящего дня нет еще четкого определения литературы. Одни считают, что литература есть вымысел (fietion). Это заключение имеет подтверждение, когда речь идет о прозе: романе, повести, рассказе, новелле, драме, трагедии, комедии. Но как быть с поэзией, которая выражает не вымысел, а самое настоящее чувство, что не является вымыслом? Значит, здесь идет речь о двух разных подходах: родовом и видовом. Определение литературы как подражание, также не выдерживает критики, так как каждое второе произведение литературы вовсе не есть подражание, но имеет самые яркие выражения реальности, вымысла, чувства, в том числе и подражания.

Определяли литературу и как выразительницу прекрасного, модернизм со своими направлениями поколебал характеризацию литературы с точки зрения красоты. Определяли литературу и как «выражение ради выражения», но это обезличивает и обессмысливает ее.

Некоторые считают, что литература - это система организованного языка, сосредоточенная на самой себе. Тогда почему она зависит от писателя, который может и не знать систему, а значит выйти за пределы даже очень стройной системы. Возможно, поэзию можно ограничить рамками системы, а как быть с прозой, романом? Отвечая на эти и другие вопросы определения литературы, Ц. Тодоров пришел к заключению, что литература имеет самые разные дискурсы и по своим существенным и взаимодополняющим качествам и аспектам «какое бы название мы им не дали: нравится и наставлять, красота и истина, игра и подражание, синтаксис и семантика (хотя эти терминологические вариации отнюдь не безразличны: они относятся к одному и тому же предмету, но обозначают его по-разному). Однако чего при этом не удалось сделать, так это указать на специфическое «видовое отличие», характеризующее литературу внутри ее «ближайшего рода». Не в том ли причина, что литература не имеет такого отличия, иными словами, не существует?» [212. - С. 369].

Мы процитировали позицию Ц. Тодорова лишь потому, что известный ученый после многолетних поисков и размышлений не столько усомнился в существовании литературы, сколько был потрясен ее возможностями объять весь феноменальный мир во всех его проявлениях. Так есть ли у нас или у кого-то другого основание не считать произведения религиозной литературы образцами художественного слова, если она нравится и наставляет, красиво изложена и стремится к постижению истины, афористична и реалистична? Может ли ее идейная направленность служить основанием и быть препятствием для признания ее художественной литературой? Эти и другие вопросы придется исследовать уже в другой работе — «Истории бурят-монгольской литературы ХШ-ХХ веков».

Мы осознаем, что работа над первым томом «Истории бурят-монгольской литературы» требует объединения усилий бурятоведов, монголистов, тибетологов, т.е. комплексного подхода, ибо речь в исследовании может идти только в контексте истории, философии, культурологии, религиоведения, фольклористики, лингвистики и литературоведения, так как речь должна будет идти об истоках, эволюции не только художественной словесности, но и художественной мысли.

Исследование литературного процесса бурят-монголов периода зарождения и становления жанров литературы также не может быть изучена в отрыве от развития и эволюции кочевой цивилизации народов Центральной Азии, так как протобуряты, как часть монгольского этноса, прошли вместе с другими монголоязычными племененами и народами, взаимовлияя друг на друга, путь от древности до современности.

Мы в своем исследовании «Фольклорные истоки литературы бурят-монголов (в контексте истории этноса)» предприняли попытку изучения процесса зарождения художественного слова бурят-монголов в контексте исторического развития вначале протобурят, а затем племен и союзов из Баргуджин-Токума, вовлеченных в орбиту Монгольской империи эпохи Чингисхана и его наследников. Логика исследования заставила нас задуматься об истоках художественной мысли, а затем и словесности, нашедших свое выражение в онтологической концепции возникновения мира в бурятском необуддизме и шаманизме, как базовых основах мировоззрения бурят-монголов.

Коль скоро речь в работе шла об истоках зарождения художественного слова бурят-монголов, автор затронул вопросы этногенеза и культурогенеза бурят-монголов, при этом использовал фольклорный и литературный материал, в котором речь шла о бурятских первопредках. Это позволило, как нам кажется, предпринять попытку полнее и глубже проникнуть в пробле- ) мы этногенеза бурят-монголов не только с позиций археологии, истории и лингвистики, но и фольклора и литературы. Без определения, кто мы, бурят- j монголы, когда и в каком пространственно-временном континууме начали складываться в племенные и родовые образования протобурят, невозможно было вести речь о бурятах, их мировоззрении, истории и культуре. Фольклорные и литературные источники, равно как и лингвистический, археологический и исторический материал, позволили автору поддержать гипотезу, что протобуряты как монголоязычные племена, начали складываться в VII-X вв. в Байкальском регионе и были одними из протомонгольских племен, составивших к XIII в. одно из народообразующих племен монгольского этноса.

Автор отдавал отчет в том, что буряты являются протомонголами, потому что род Чингисхана - борджигины имеют по материнской земной линии хори-бурятское происхождение, а значит, буряты имеют основания считать себя и протомонголами. Об этом говорит фольклорный и литературный материал. Это позволило нам вести речь о фольклорных истоках зарождения литературы не только бурят, но и бурят-монголов. Однако сложность и деликатность проблемы заставляла нас говорить об этом не как о факте, но лишь как о гипотезе, окончательное решение которой возможно только после комплексного анализа и филологов, и обществоведов. На этом этапе литературный и фольклорный материал позволяет нам говорить, что протобуряты были вовлечены в общественный процесс развития общемонгольской цивилизации с X в. Это позволяет нам полагать, что в период создания Монгольской империи протобуряты не стояли в стороне, а принимали участие в создании государства и пользовались всеми достижениями монгольской цивилизации, в том числе и письменностью.

Думается, что буряты, ныне один из самых образованных народов России, в период Чингисхана и его наследников были не менее любознательны и восприимчивы к наукам, искусствам, культуре. За это говорит то, что в памяти народа сохранились десятки улигеров, эпических сказаний в несколько десятков тысяч строк. А то, что в XIII-XVII вв. не создавались произведения хоринцами, эхиритами, булагатами, хонгодорами - не факт, так как в этот период были племена, составляющие современный бурятский народ, но они входили в состав монгольского этноса и не сложились в самостоятельный народ, да и к этому не было никаких предпосылок и необходимости, потому что они составляли этническое сообщество в составе улуса наследников Тулуя, сына Чингисхана, т. е. халхасцами, современными жителями Монголии. Но разве кто-нибудь сможет высказать гипотезу, что жители улуса Тулуя не освоили письменность, что жители коренного улуса Чингисхана были безграмотными? Думается, что жители именно коренного улуса великого императора и могли быть одними из авторов произведений о Чингисхане и его подвигах, его наследниках, культуре и мировоззрении кочевников Центральной Азии, выраженных художественным словом.

То, что средневековая литература Монголов была, как правило, анонимной, не дает права допустить мысль, что среди авторов общемонгольской литературы не могли быть и бурят-монголы. То, что среди памятников общемонгольской литературы нет произведений о бурят-монголах, опять же не факт. Наоборот, в первом памятнике историографии и литературы всех монголов - «Сокровенном сказании» идет речь как раз-таки и о протобуря-тах: баргутах, хоринцах, экиресах, сартулах, меркитах, урянхайцах, туматах, булагачинах, кэрумучинах и бурятах. Первое опоэтизированное описание в книге идет о Хорилартай мэргэне, Дову-Сохоре, Добу мэргэне, Алан-Гуа и Бодончаре, т. е. и о протобурятах тоже. Так есть ли у нас основания говорить об общемонгольском периоде развития литературного процесса без бурят-монголов и начинать исторические и художественные предпосылки зарождения литературы бурят-монголов не с «Сокровенного сказания», не с 1240 г., а с какого-то иного памятника литературы? Думается, что автор исследования вполне обоснованно считает, что его гипотеза о фольклорных истоках литературы бурят-монголов, берущих начало в XIII в., имеет под собой вполне реальную почву и основания. Мы считаем, что литература бурят-монголов началась в общемонгольский период, но отпочковалась в самостоятельную литературу после присоединения к России. Тогда же начал складываться бурятский народ. А до этого времени, как и халхасцы - жители этого же улуса, могли пользоваться и пользовались литературой, могли сочинять и наверняка сочиняли произведения литературы.

Общепризнано, что у истоков бурят-монгольской литературы лежал фольклор. Именно фольклорная традиция является фундаментом бурятской литературы. Типологические модели, поэтика фольклорных произведений составляют основу первых литературных произведений бурят-монголов. Наряду с устным народным творчеством на становление бурятской литературы влияли общемонгольская литературная традиция и буддийская литература школы гэлугпа.

Бурятские исторические хроники и летописи свидетельствуют, что хоринцы присутствовали при даровании монголами тибетскому иерарху Сод-ном Чжамсо титула Ваджрадара Далай-ламы, а чуть позднее имели своего ламу Хэугэн-гэгэна.

Из исторических же хроник мы узнаем, что муж Бальжан хатун Дай-Хун тайжа после трагической гибели хоринской царицы ушел в буддийский монастырь Эрдэни-Дзу, а после установления границы Савва Рагузинский попросил бурят-монголов определиться с верованием, т. е. с буддизмом, как основной конфессией бурят-монголов Забайкалья. Стремительное распространение буддизма среди бурят-монголов — это и успешная работа миссионеров, и показатель того, что основные постулаты религии уже были известны и поддержаны частью бурят-монголов еще до их вхождения в Российскую империю.

Хотя духовная культура Бурятии все еще продолжает оставаться малоизученной, несмотря на то, что за последнее столетие было сделано немало открытий и путешественниками, и ламами, вдумчивые исследователи приложили немало усилий для того, чтобы проникнуть в тайны мировоззрения и философии, истории и культуры, фольклора и литературы бурят-монголов. Наука не стояла на месте. Даже в самые мрачные времена одно-полярного общества ученые вводили в научный оборот памятники литературы, доказывали, что литература у бурят-монголов была и развивалась. Мы же продолжаем начатое исследование и углубляемся в истоки художественной словесности, изучаем исторические и художественные предпосылки зарождения литературы бурят-монголов, тем самым создаем базу для более широкого и глубокого проникновения в проблему.

Важнейшей особенностью фольклора является то, что он представляет собой искусство устного художественного слова, что позволяет одному сюжету или мотиву иметь много самых различных вариантов, находиться в состоянии постоянного движения, что и отличает его от литературы и служит основой его синкретичности. Кроме того, фольклор отличается от литературы и особой системой выразительных средств, которая находит свое выражение в строении произведения, структуре его композиции. Так устное художественное произведение предполагает наличие таких устойчивых композиционных парадигм как запев, зачин, присказка, замедление действия, общие места, троичность событий и др. Композиция же литературы предполагает другое строение произведения.

В фольклоре применяются свои особые стилистические приемы, которые редко употребляются в литературе, например, параллелизм, символика, постоянные эпитеты, тавтология, литота, гипербола и др. также вошли в литературу, но более свойственны фольклору.

Выразительные средства фольклора развивались веками, они выражают живой язык, звучащую речь. Отсюда в фольклорном произведении наличие внутренней рифмы, ритма устной речи, аллитирация, парные слова и повторы.

На начальном этапе развития литературы письменная словесность использует все приемы и методы фольклора, пользуется поэтикой устного народного творчества. И это закономерно, так как фольклор предшествует литературе и становится базой, фундаментом литературы.

После завершения первой части нашего исследования мы пришли к убеждению, что литература у бурят-монголов была, что она развивалась по объективным законам совершенствования и развития художественного слова, что у истоков ее был фольклор, который совершенствовался, что бурят-монгольская литература пережила влияние двух направлений художественной мысли и этапы общемонгольской и религиозной традиций, что до XX в. она дошла в неразложимом единстве науки, религии и искусства, что после присоединения к России бурят-монголы сформировались как народ с особой ментальностью и национальной идеей, которая выразилась, прежде всего, в литературе этноса, вынужденного находиться под влиянием двух ци-вилизационных потоков сознания - Востока и Запада. На следующем этапе работы нам предстоит более трудная задача текстологического, археографического изучения источников, ввода в научный оборот новых образцов художественного слова, обобщения исследований всех предшественников, анализа конкретных произведений с позиций «малого времени» и осмысление самого литературного процесса с позиций «большого времени».

Список научной литературыБаяртуев, Бата Дугаржапович, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Абай Гэсэр Богдо хаан. Буряадай морин ульгэр / Вступ. ст., подг. текста Д. Д. Гомбоин, М. И. Тулохонова. - Улан-Удэ, 1995. - 525 с.

2. Агвандампил Дай Гуши «Арад-и тэжигэгчи дусул хэмэгдэху туру иосон-у тайлбури // Монгол уран зохиол-ун дэгэж «Загун билиг» / Подг. текстов и издание Ц. Дамдинсурэна. — Улаан баатар, 1959.

3. Алтангэрэл Ч. Монгол зохиолчдын товдоор бигсэн бутээл. Улаанбаа-тар: ШУАХ, 1967.-107 с.

4. Амар А. Монголын товч туух. Улаанбаатар, 1989. - 201 с.

5. Андриянова-Перетц В. П. Древнерусская литература и фольклор. Л., 1974.

6. Аникин В. П. Теория фольклора. М.: Изд-во МГУ, 1996.

7. Арья-Шура. Гирлянда Джатак или сказания о подвигах Бодхисатвы / Пер. и комм. О. Ф. Волновой. М., 1962. - 318 с.

8. Бадараев Б. Д. Структура теории поэзии в сочинении «Кавьядарша» Дан-дина // Культура Монголии в средние века и новое время. Улан-Удэ, 1986.-С. 59-77.

9. Базаров Б. Д. Таинства и практика шаманизма. Ч. 1-2. Улан-Удэ, 1995.- 56 е.; Ч. 2. Улан-Удэ, 2000. - 223 с.

10. Балдаев С. П. Избранное. Улан-Удэ, 1961.

11. Балдаев С. П. Родословные легенды и предания бурят. Улан-Удэ, 1970.- 363 с.

12. Балданжапов П. Б. «Алтан тобши» монгольская летопись XVIII в. -Улан-Удэ, 1970.-415 с.

13. Балданов С.Ж. Художественная деталь в бурятской прозе. Улан-Удэ, 1987.- 174 с.

14. Балданов С. Ж. Народно-поэтические истоки национальных литератур Сибири. Улан-Удэ, 1995. - 337 с.

15. Банзаров Доржи. Собр. соч. 2-е доп. изд. Улан-Удэ, 1997.

16. Баранникова Е. В. Бурятские волшебно-фантастические сказки. Новосибирск, 1978. - 253 с.

17. Бардаханова С.С. Малые жанры бурятского фольклора. Улан-Удэ, 1982.-206 с.

18. Бардаханова С. С. Система жанров бурятского фольклора. Новосибирск: Наука, 1992.

19. Бахтин М. М. К методологии литературоведения. Контекст. М., 1974.

20. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

21. Баяртуев Б. Д. Жизнь и творчество Ринчена Номтоева (1820-1907) // Буддизм и литературно-художественное творчество народов Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1985. - С. 71-78.

22. Баяртуев Б. Д. Ринчен Номтоев и его дидактические сочинения // Бурятия XVII начала XX в. Экономика и социально-культурные процессы. -Новосибирск: Наука, 1987.-С. 144-160.

23. Баяртуев Б. Д. Освоение индо-тибетской художественной традиции в современной бурятской литературе // Новые тенденции в современной литературе Бурятии. Улан-Удэ, 1988. - С. 26-36.

24. Баяртуев Б. Д. Трансформация мотивов «Панчатантры» в устном народном творчестве бурят // Типология традиционных жанров фольклора. -Улан-Удэ, 1989.-С. 108-122.

25. Библейская энциклопедия. Т. 1: Центурион. М., 1998. - 496 с.

26. Бертагаев Т. А. Монгольские языки // Языки народов СССР. Д.: Наука, 1968.

27. Вира Ш. К вопросу изучения буддийского литературного наследия монголов // Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии. Улан-Батор, 1974.

28. Бира Ш. «Кавьядарша» Дандина в Монголии // Литературные связи Монголии. М., 1981.

29. Богданов М. И. Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхне-удинск, 1926.

30. Болсохоева Н. Д. Сакья-падита и его «Суьхашита» // Автореферат канд. дисс.-М., 1977.

31. Болсохоева Н. Д. «Нитишастры» в истории тибетской литературы // Буддизм и средневековая культура народов Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1980.

32. Бонгард-Левин. Древнеиндийская цивилизация: Философия, наука, религия. М., 1980. - 333 с.

33. Буддизм. Словарь. М., 1992. - 278 с.

34. Будон Ринчендуб. История Буддизма / Пер. с тиб. на англ. Е. Е. Обер-миллера; пер. с англ. А. М. Донца. СПб., 1999. - 336 с.

35. Буряад арадай туухэ домогууд. Улан-Удэ, 1990. - 176 с.

36. Бурятские летописи. Улан-Удэ, 1995. - 197 с.

37. Буряадай тухэ бэшэ ууд. Улан-Удэ, 1992. - 240 е.; 1998. - 143 с.

38. Бурятия в древности. История (с древнейших времен до XVII века). Вып. 3 / Сост. А. Д. Цыбиктаров. Улан-Удэ, 1999. - 265 с.

39. Бурятия XVII-XIX вв. История. Вып. 4. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1999. -356 с.

40. Буряад уран зохёолой туухын бариштанууд. Улан-Удэ, 1986. - 190 с.

41. Ванчикова Ц. П. Монголоязычные биографии бурятских лам // Средневековая культура Центральной Азии. Письменные источники. Улан-Удэ, 1995.

42. Васубанду. Абхидхармакоша / Пер. с тибет., прим., таблицы Б. В. Семи-чева, М. Г. Брянского. Кн. 1, 1980. 392 е.; кн. 2, 1980. - 260 с.

43. Введение в буддизм. СПб., 1999. - 379 с.

44. Введение в изучение Ганчжура и Данчжура. Историко-библиографический очерк. Новосибирск, 1989. - 198 с.

45. Введение в литературоведение. Литературное произведение. Основные понятия и термины. М., 1999. - 556 с.

46. Веселовский А. Н. Историческая поэтика (1893). М., 1989.

47. Взаимодействие наук при изучении литературы // Сб. ст. Л.: Наука, 1981.

48. Викторова Л. Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. -М.: Наука, 1980.-224 с.

49. Владимирцов Б. Я. Монгольский сборник рассказов из Панчатантры // Сб. музея антропологии и этнографии. Л., 1925. - Т. 5, вып. 2.

50. Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. - 233 с.

51. Выдающиеся бурятские деятели XVII начала XX в. Вып. 1. - Улан-Удэ, 1994.

52. Галданова Г. Р. Доламаистские верования. Новосибирск: Наука, 1987. -113 с.

53. Галданова Г. Р. Эволюция представлений о тенгри // Средневековая культура Центральной Азии: Письменные источники. Улан-Удэ, 1995.

54. Гальшиев X. Зерцало мудрости, разъясняющее принимаемое и отвергаемое по двум законам: Памятники бурятской литературы XX века / Вступ. ст., подг. текста, пер. и примеч. Ц.-А. Н. Дугар-Нимаева. Улан-Удэ, 1967.-372 с.

55. Гармаева С. И. Типология художественных традиций в прозе Бурятии XX века. Улан-Удэ, 1997. - 197 с.

56. Гегель В. Ф. Эстетика. В 4 т. М., 1971.

57. Гельмут Улиг. Будда. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.

58. Герасимова К.М. Этносоциальная основа синкретизма культовой системы ламаизма. Автореферат докт. дисс. Улан-Удэ, 1990.

59. Герасимова К. М., Галданова Г. Р., Дашиев Д. Б., Митупов Г. Ц. Ламаизм в Бурятии XVIII начала XX века. Структура и социальная роль культовой системы. - Новосибирск: Наука, 1983. - 234 с.

60. Гомбоджав. Ганга-ийн урусхал. История Золотого рода Чингис-хана. Издание текста, введ. и указатель Л. С. Пучковского. М., 1960.

61. Гомбоев Галсан. Арджи-Бурджи. Монгольская повесть. СПб., 1853.

62. Гомбоев Галсан. Шид ди-Куръ. Собрание монгольских сказок // Этн. ст. СПб., 1864. - Вып. VI. - 102 с.

63. Гэсэр. Улан-Батор, 1987. - 222 с.

64. Гринцер П. А. Древнеиндийская проза. М., 1963. - 267 с.

65. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1993. - 505 с.

66. Гунгаров В. Ш. Легенды и предания бурят. Улан-Удэ, 1983.

67. Гунгаров В. Ш. Буряад арадай тухэ домогууд. Улан-Удэ, 1990.

68. Далгат У. Б. Литература и фольклор. М.: Наука, 1981. - 303 с.

69. Дамдинсурэн Ц. Монгол-ун уран зохиол-ун тэухэ. Мукден, 1957.

70. Дамдинсурэн Ц. Исторические корни Гэсэриады. М., 1957. - 240 с.

71. Дамдинсурэн Ц. Дандины «Зохист аялгуны толь ба тууний тайлбуруу-дын тухай товч мэдээ // Студия монголика. Улан-Батор, 1962.

72. Дамдинсурэн Ц. О тибетских и монгольских рукописных «Рассказах Ве-талы» // XXVI конгресс востоковедов. Улан-Батор, 1963.

73. Дамдинсурэн Ц. Рамаяна в Монголии. М., 1979. - 231 с.

74. Дамдинсурэн Ц. Тибетский сборник рассказов из «Панчатантры»- Улан-Батор, 1983.

75. Дамдинсурэн Ц. Рашиян-у дусул-ун монгол тубэд тайлбури. Улаанбаа-тар, 1964. -203 с.

76. Монголын уран зохиолын харилцаа холтооны асуудалд. Улаанбаатар, 1987.

77. Дандарон Б. Д., Пубаев Р. Е. Источник мудрецов. Тибетско-монгольский терминологический словарь буддизма: Раздел «Парамита», «Мадхьями-ка». Улан-Удэ, 1968.

78. Дандарон Б. Д. История Кукунора, называемая «Прекрасные ноты из песни Брахмы». Сочинение Сумба-Хамбо / Пер. с тибет., введение, примеч., комм. М., 1972.

79. Дандарон Б. Д. «Мысли буддиста». Черная тетрадь. О четырех благородных истинах Будды. (Общественная карма и роль личности). СПб.: Алатея, 1997.-246 с.

80. Дандарон Б. Д. Письма о буддийской этике (99 писем). СПб.: Алатея, 1997.-351 с.

81. Данилов С. В. К вопросу о северных границах Монгольской империи // Этносоциальные общности в регионе Восточной Сибири. Улан-Удэ, 1993.

82. Дандин. Зохиех аялгуны толь / Ред. Б. Ринчен // дураяжалт бичгийн чу-улган. Улаанбаатар, 1975. - Т. 19.

83. Дашибалов Б. Б. Археологические памятники курыкан и хори. Улан-Удэ, 1995.-205 с.

84. Дашиев Д. Б. Бурятская дидактическая литература: Проблема жанрового состава. Автореф. канд. дисс. Улан-Удэ, 1996.

85. Доржиев Д.-Н. Д. Язык старомонгольской письменности Бурятии. Автореф. канд. дисс. -М., 1955.

86. Доржо Жобдо. «Байгал». -., 1992. 80 с.

87. Дылгыров Галсанжимба. Мэргэн тэнэг-и шинжэлэху сайн номлол Цаган линхуан-у баглага хэмэху шастир орошибай. Библиотека Б. Баяртуева.

88. Дылыкова В. С. Назидательные речения Сакья Пандиты // Изучение китайской литературы в СССР. -М., 1973.

89. Дылыкова В. С. Тибетская литература. М.: Наука, 1986. - 239 с.

90. Дондуков У. Ш. Словообразование монгольских языков. Улан-Удэ, 1993.- 196 с.

91. Дугар-Нимаев Ц.-А. Источники по истории бурятской литературы. -Улан-Удэ, 1986.

92. Дугар-Нимаев Ц.-А. «Зерцало мудрости». Памятник бурятской литературы начала XX в. / Вступ. ст., подг. текста, пер., комм., прилож. Улан-Удэ, 1966. - 370 с.

93. Дугар-Нимаев Ц.-А. Исследование литературных источников на уйгуро-монгольской письменности // Дисс. на соиск. ученой степени доктора филол. наук в форме научного доклада. Улан-Удэ, 1992. - 142 с.

94. Дугар-Нимаев Ц.-А. Буряад уран зохеолой туухын баримтанууд. Улан-Удэ, 1986.

95. Дугаров Д.-Н.С. Бурятские народные песни в 3-х т. Улан-Удэ, 1964. -Т. 1.-443 с.

96. Дугаров Д.-Н.С. Исторические корни белого шаманства. М.: Наука, 1991.-298 с.

97. Дхаммапада / Пер., введ., комм. В. Н. Топорова. М., 1960.

98. Жамцарано Ц. Произведения народной словесности бурят. Эпические произведения эхирит-булагатов. Пг., 1918.

99. Жамцарано Ц. Монгольские летописи XVII века. М.-Л., 1936. - 136 с.

100. Жамбалова С. Г. Профанный и сакральный миры ольхонских бурят. -Новосибирск, 2000.-392 с.

101. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. JL, 1977.

102. Жуковская Н. J1. Ламаизм и ранние формы религии. М., 1974. - 199 с.

103. Жуковская Н. Л. Судьба кочевой культуры. Рассказы о Монголии и монголах. М., 1990. - 112 с.

104. Залкинд Е. М. Присоединение Бурятии к России. Улан-Удэ, 1958. -318с.

105. Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII первой половине XIX века. - М.: Наука, 1970. - 401 с.

106. Заятуев Г. Н. Бытование у бурят рукописных альманахов // Исследования по истории и культуре Монголии. Новосибирск, 1989.

107. Зоригтуев Б. Р. Прибайкалье в середине VI-XIII вв. Улан-Удэ, 1996. - 83 с.

108. Зоригтуев Б. Р. Прибайкалье в середине МШ начале XVII в. - Улан-Удэ, 1997.

109. Егунов Н. П. Прибайкалье в древности и проблема происхождения бурятского народа. Улан-Удэ, 1984. - 285 с.

110. Емельянов Л. И. Литературоведение и фольклористика // Взаимодействие наук при изучении литературы. Л.: Наука, 1988.

111. Ендон Д. Товд монголын уран зохиолын харилцааны асуудалд. Ула-анбаатар, 1980.-221 с.

112. Ендон Д. Сказочные сюжеты в памятниках тибетской и монгольской литературы. М.: Наука, 1989. - 183 с.

113. Ендон Д. Автореф. дисс. на соиск. ученой степени доктора филол. наук // Сказочные сюжеты в памятниках тибетской и монгольской литературы.-Л., 1983.

114. Еши-Лодой Римпоче. Комментарий к тексту Дхармаракшиты «Боевая чакра». Махаянское преображение мышления / Пер. и комм. С. Нестер-кина и Ж. Урбаханова. Улан-Удэ, 2000. - 138 с.

115. Ислам. Энциклопедический словарь. М.: Наука, Главная редакция восточной литературы. 1998. - 312 с.

116. Истоки. Наука высших измерений. Бхагават гита. 8. 20. - М., 1994. -72 с.

117. История Бурят-Монгольской АССР. Т. 1.-., 1951. 495 с.

118. История бурятской советской литературы. Т. 2- Улан-Удэ, 1967. 474 е.; История и культура бурятского народа. - Улан-Удэ, 1999.

119. История всемирной литературы в 7 т. М., 1984. — Т. 2. - 672 с.

120. История Монгольской народной республики. М., 1983.

121. Казначеев В. П. Живые лучи и живое поле // Чудеса и приключения. -Улан-Удэ, 1996. № 25.

122. Казначеев В. П., Спирин Е. Н. Космопланетарный феномен человека // Проблемы комплексного изучения. Новосибирск, 1991.

123. Карпини Плано. История монголов. Рубрук Гильом. Путешествие в восточные страны: Книга Марко Поло. М., 1997. - 459 с.

124. Книга Марко Поло. М., 1955.

125. Козин С. П. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 года. -М.-Л., 1941.-Т. 1.-620 с.

126. Коновалов П. Б. Этнические аспекты истории Центральной Азии. (Древность и средневековье). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. -214 с.

127. Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1972.

128. Корнев В. И. Буддизм и его роль в общественной жизни стран Азии. -М, 1983.-248 с.

129. Краткая литературная энциклопедия в 9 т. М., 1962-1978.

130. Лауфер Б. Очерк монгольской литературы. Л., 1927.

131. Летопись селенгинских бурят. Вып. 1. Хроника Убаши Дамба-Джалцана Ломбо Цыренова. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936.

132. Летописи хоринских бурят. Вып. 1 // Тр. Института востоковедения. Хроника Т. Тобоева и В. Юмсунова. М.-Л., 1940. - Вып. 9.-103 с.

133. Летописи хоринских бурят. Вып. II. Хроника Щ.-Н. Хабитуева // Тр. Института востоковедения М.-Л., 1936. - Вып. IX.

134. Линхобоев Г. Сэлэнгын турэ хуримай туухэЬээ. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1964.

135. Линховоин Л. Заметки о дореволюционном быте агинских бурят. -Улан-Удэ, 1972. 102 с.

136. Лихачев Д. С. Текстология. М.-Л., 1984.

137. Лихачёв Д. С. Историческая поэтика русской литературы. СПб., 1999.-583 с.

138. Лотман Ю. М. О русской литературе: Статьи и исследования. СПб., 1997.-845 с.

139. Лубсан Данзан. Алтан-тобчи / Пер., введ., комм, и прилож. Н. П. Шас-тиной.-М., 1973.-192 с.

140. Лувсандэндэв А. Монгольско-русский словарь. М., 1957. - 716 с.

141. Лувсанцултэм Чахар гэбши. Арад-и тэжигэхуй дусул нэрэту-уйн тайлбури Чиндамани-ийн чимэг хэмэгдэху орошиба // Загун билиг. -Улаанбаатар, 1959.

142. Лувсанжавын Чулуунбаатар. Письменность монгольских народов и ее культурно-историческое значение // Автореферат диссертации на соиск. ученой степени кандидата исторических наук. Улан-Удэ, 2000.

143. Маланова Т. М. Тибетские переводы древнеиндийской афористической поэзии // Буддизм и литературно-художественное творчество народов Центральной Азии. Новосибирск, 1985. - С. 6-20.

144. Манжигеев И. А. Бурятские шаманские и дошаманистские термины. -М., 1978.- 125 с.

145. Махатов В. Б. Буряад уран зохеолой туухэЬээ. Урданай найруулгану-уд. Улан-Удэ, 2000. - 236 с.

146. Михайлов Г. И. Литературное наследство монголов. М., 1969.

147. Михайлов Т. М. Бурятский шаманизм: история, структура и социальные функции. Новосибирск, 1987.

148. Михайлов Т. М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времен по XVIII в.). Новосибирск: Наука, 1980. - 320 с.

149. Михайлов Т. М. История и культура бурятского народа. Улан-Удэ, 1999.

150. Михайлов Т. М. Культура и природа в Байкальской Азии: этапы развития / Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Археология. Этнология. Улан-Удэ, 2000. - Т. 1. - 200 с.

151. Мифология. Большой энциклопедический словарь. М., 1998. - 736 с.

152. Монгол Ёс заншалын их тайлбар толь. Улаанбаатар, 1992. - 293 с.

153. Монгольская хрестоматия, изданная О. Ковалевским. Т. 1-2. Казань, 1836-1837.

154. Монгол уран зохиол-ун дэгэжи «Загун билиг». Улаанбаатар: ША-УХ, 1959.-603 с.

155. Монгол ардын зан уйлийн аман зохиол. Улаанбаатар, 1987. - 343 с.

156. Монгол ардын аман зохиолын дээж бичиг. Улаанбаатар, 1978. - 110 с.

157. Монгол уран зохиолгдын товдоор бичсэн бутээл дэвтэр. Улаанбаатар, 1967. - 108 с.

158. Монголын уран зохиолын тойм. Т. I. Улаанбаатар, 1957.

159. Монголын уран зохиолын тойм. Т. III. Улаанбаатар, 1968.

160. Монголын уран зохиолын тойм. Т. II. Улаанбаатар, 1977. - 671 с.

161. Мюллер Макс. Лекции по науке о языке. Спб., 1865.

162. Найдаков В. Ц. Традиции и новаторство в бурятской советской литературе. Улан-Удэ, 1976. - 424 с.

163. Неклюдов С. Ю. Героический эпос монгольских народов. М.: Наука, 1984.-310 с.

164. Неклюдов С.Ю. Пути сложения сюжетного повествования в монгольской традиционной прозе // Генезис романа в литературах Азии и Африки. Национальные истоки жанра. М., 1980.

165. Нимаев Д.Д. Проблемы этногенеза бурят. Новосибирск, 1984. - 169 с.

166. Номтоев Ринчен. Есон-у шастир арад-и тэжигэху дусул-ун тайлбури рашиян-у шимэ бэр дэгурэн эрдэни-ийн сайн хумх.

167. Номтоев Ринчен. Эрдэни-иин санг субхашита-иин тайлбари санг-ун эгудэ нигэгчи Чиндамани-иин тулхигур. Библиотека Б. Баяртуева.

168. Номтоев Ринчен. Есон-у шастир арад-и тэжигэху дусул-ун тайлбури рашиян-у шимэ бэр дэгурэн эрдэни-иин сайн хумх-а орошибал // Рашиян-у дусул-ун монгол тубэд тайлбури. Улаанбаатар, 1964.

169. Ням-Осор. Хоер мянганы туухтэй «Заян наваа дууны судлагсан тайм // Буряад монголчуудын угсаа туухын зарим аеуудал». Улан-Батор, 2000.

170. Образцы народной словесности монгольских племен / Собран Ц. Жамцарано. Пг., 1914. - Вып. 2.

171. Окладников А. П. Очерки по истории западных бурят-монголов (XVII-XVIII вв.). Л., 1937.-426 с.

172. Олденбург С. Ф. Индийская литература // Литература Востока. Пг., 1919.-Вып. 1.

173. Панчатантра / Пер. А. Н. Сыркина. М., 1958.

174. Парфионович Ю. М. Игра веталы с человеком. М., 1969.

175. Позднеев А. М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в связи с отношением сего последнего к народу. СПб., 1887.-493 с.

176. Позднеев А. М. Ургинские хутухты: Исторический очерк их прошлого и современного быта. СПб., 1880.

177. Позднеев А. М. Образцы народной литературы монгольских племен. -СПб., 1890. Вып. 1. - 346 с.

178. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. М., 1972.

179. Поспелов Г. Н. Эстетическое и художественное. -М., 1965.

180. Потебня А. А. Из записок о теории словесности (Фрагменты)(1905) // Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М., 1976. - С. 309-310.

181. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. - 512 с.

182. Пубаев Р. Е. Дневники путешествия Будды Дабданова в Восточный Тибет (1903-1904) // Историко-культурные связи народов Центральной Азии. Улан-Удэ, 1983.

183. Пубаев Р. Е. «Пагсам-чжонсан» памятник тибетской историографии XVIII века. - Новосибирск: Наука, 1981. - 307 с.

184. Пубаев Р. Е. Перевод из исторического сочинения Сумба хамбо «Паг-сам чжонсан» Вагин-Дара-Галба-Бадра-Дана (Г. Дылгырова) // МИФЦА, 1971.-Вып. 5.187. «Путь к себе». № 3. - М., 1996.

185. Пучковский JI. С. Монгольские, бурят-монгольские, ойратские рукописи и ксилографы Института востоковедения. M.-JL, 1957. - Т. 1,2.

186. Рассадин В. И. Присаянская группа бурятских говоров. Улан-Удэ, 1996.

187. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. M.-JL, 1952. - Т. 1, кн. 2.-316 е.; 1960.-Т. II.; 1946.-Т. III.

188. Рерих Ю. Н. Избранные труды. М., 1967.

189. Ринчен Б. Культ исторических персонажей в монгольском шаманстве // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века: История и культура Востока. Новосибирск, 1975. - Т.З. - С. 188-195.

190. Рифтин Б. Л. Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. М.: Наука, 1974.

191. Рождественский Ю. Общая филология. М., 1996. - 324 с.

192. Руднев А. Д. Хори-бурятский говор. М.-СПб., 1913.

193. Рукописный альманах избранных повестей и сказок из «Волшебного мертвеца» и других книг // ХВРК ИМБиТ СО РАН.

194. Румянцев Г. Н. Архив засак-ламы Галсан Гомбоева. Улан-Удэ, 1959.

195. Румянцев Г. Н. Происхождение хоринских бурят. Улан-Удэ, 1962. — 267 с.

196. Санжа Бандид Гунгажалцаны зохиол. Эрдэни-иин санг Субашид. Ча-хар гэвш Лувсанчултэмын урчуулга ба тайлбар. Улаанбаатар, 1958. -201 с.

197. Санжиев Г. Д. Эпос северных бурят. Аламжи Мэргэн. М., 1936. -267 с.201. Семиотика.-М., 1983.

198. Скрынникова Т. Д. Ламаистская церковь и государство. — Новосибирск: Наука, 1988. 99 с.

199. Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в представлении средневековых монголов. М., 1997.

200. Сокровенное сказание монголов. Элиста, 1990. - 281 с.

201. Современный словарь-справочник по литературе. М., 2000. - 701 с.

202. Соктоев А. Б. Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода. Улан-Удэ, 1976. - 492 с.

203. Соктоев А. Б. О монголо-бурятских обрамленных повестях // Тр. БИОН. Серия филолог. Бурятская литература. Улан-Удэ, 1972. - Вып. 16. - С. 128-157.

204. Соктоев А. Б. Хоца Намсараев. Путь к социалистическому реализму. -Улан-Удэ, 1971.-213 с.

205. Стеблин-Каменский М. И. Миф. Л., 1976. - 103 с.

206. Сэсэгма Батажаргалай. Угаа уЬанда хаянгуй. Улан-Удэ, 1999.

207. Тибетский буддизм. Теория и практика. Новосибирск: Наука, 1995. -253 с.212. 300 лет Указу Петра I братскому народу. Улан-Удэ, 1997. - 24 с.

208. Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. М.: Радуга, 1983. - С. 369.

209. Топоров В. Н. Предыстория литературы у славян: Опыт реконструкции. М., 1998. - 320 с.

210. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

211. Туденов Г. О. Бурятское стихосложение. Ритмическая организация бурятских стихов. Улан-Удэ, 1958. - 166 с.

212. Туденов Г. О. Легенда о Бальжин-хатун один из первых памятников дореволюционной художественной бурятской литературы // Тр. БИОН. Серия филологическая. Бурятская литература. - Улан-Удэ, 1972. - Вып. 16218. .-С. 158-176.

213. Туденов Г. О. Бальжан хатан тухай туужа домог. (Повесть-легенда о Бальжан хатун) // Буряадай тухэ бэшэгууд. Улан-Удэ, 1992. - С. 211221.

214. Тубэд монгол Шидиту хэгур-ун улигэр / Предисл. Ц.Дамдинсурэна. -Улаанбаатар: ШУАХ, 1962.

215. Тодаева Б.Х. Монгольские языки и диалекты Китая. М., 1960.

216. Тулохонов М. И. Бурятские исторические песни. Улан-Удэ, 1973. -246 с.

217. Тулохонов М. И. Героический эпос бурят: вопросы поэтики и стиля. -Улан-Удэ, 1993.

218. Тушемилов П. М. Абай Гэсэр: Научная запись Т. М. Болдоновой / Пер., вступ. ст. С. Ш. Чагдурова. Улан-Удэ, 2000.

219. Тушемилов П. М. Шаманские материалы (1948 г.). Улан-Удэ, 1995.- 42 с.

220. Тэрбиш JL Д. Галанжамбын намтар / Пер. с тибет., комм. Улаанбаатар, 1998.-95 с.

221. Уланов А. И. Древний фольклор бурят. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1974.- 176 с.

222. Урбанаева И. С. Человек у Байкала и мир Центральной Азии: философия и история. Улан-Удэ, 1995.

223. Философские вопросы буддизма. Новосибирск: Наука, 1984. - 124 с.

224. Философский энциклопедический словарь. М.; JL: ИНФА, 1993. -575 с.

225. Фольклор Курумчанской долины / Сост. С. С. Бардаханова. Улан-Удэ, 1999.-137 с.

226. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. - 399 с.

227. Хамаганов М. П. Бурят-монгольская советская литература. Иркутск, 1951.- 136 с.

228. Хангалов М. Н. Собр. соч. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1958. - Т. 1.- 550 е.; 1959. Т. 2. 442 е.; 1960. - Т. 3. - 421 с.

229. Хомонов М. П. Бурятский героический эпос «Гэсэр». (Эхирит-булагатский вариант). Улан-Удэ, 1976. - 186 с.

230. Хоруженко К. М. Культурология: Энциклопедический словарь. Ростов-на-Дону, 1997. - 639 с.

231. Храпченко М. Б. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 4: Художественное творчество, действительность, человек. М., 1982. - 479 с.

232. Хундаева Е. О. Гэсэриада в Монголии и Бурятии // Литературные связи Монголии. М., 1981.-С. 123-130.

233. Хурэл-Баатар Л. Традиция индийской и тибетской дидактической поэзии в литературе монгольских народов // Специфика жанров в литературах Центральной Азии. М., 1985.

234. Хурэлюаатар Jl. Истоки и традиции монгольской дидактической поэзии // Автореферат дисс. канд. филол. наук. Улан-Батор, 1983.

235. Цендина А. Д. Монгольская новеллистика XVII-XIX вв. и индо-тибетские повествовательные традиции // Автореферат канд. дисс. М., 1984.

236. Цендина А. Д. К вопросу о бытовании джатак в Монголии // Олон ул-сын монголг эрдэнитний IV их хурал. Улаанбаатар, 1985. . 2. - С. 213221.

237. Цзонхава. Большое руководство к этапам Пути пробуждения lam-nim chen-mo. СПб., 1994. - 386 с.

238. Цыбиков Г. Ц. Избранные труды в 2-х т. Новосибирск: Наука, 1981.- Т. 1. 266 е.; 1982. - Т. 2. - 230 с.

239. Цыбиков Б.Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ: Bypzn. кн. изд-во, 1970. - 283 с.

240. Цыбиков Б. Д. Обычное право хоринских бурят. Памятник старомонгольской письменности. Новосибирск: Наука, 1992. - 312 с.

241. Цыбиктаров А. Д. Бурятия в древности. История. (С древнейших времен до XVII века). Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1999. - 264 с.

242. Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972. 662 с.

243. Цыдендамбаев Ц. Б. Неизвестные бурятские хроники // Тр. БИОН. Серия востоковедная. Улан-Удэ, 1970. - Вып. 12. - С. 101-106.

244. Цыденжапов Ш.-Н. Р. Об этнониме ойрад и так называемых народах в истории монголов XII-XIII вв. // Т. И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение. -М., 1979.

245. Цыремпилов В. Б. Об этимологии этнонимов монгол, хори, бурят, ой-рат // Монголо-бурятские этнонимы. Улан-Удэ, 1996.

246. Цыренсодном Д. Жанры монгольской поэзии XIV века // Специфика жанров в литературах Центральной и Восточной Азии. -М., 1985.

247. Цыренсодном Д. Монгол уран зохиол. (XIII-XX зууны уе). Улаан-баатар, 1987. - 439 с.

248. Чагдуров С. Ш. Поэтика Гэсэриады. Иркутск, 1993.

249. Чагдуров С. Ш. Канон золотого сечения в эпосе «Гэсэр» // Язык художественных произведений писателей Сибири. Улан-Удэ, 1993.

250. Чагдуров С. Ш. Прародина монголов. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1999. - 137 с.

251. Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь. М., 1951. - 852 с.

252. Чимитдоржиев Ш. Б. Взаимоотношения Монголии и России. (XVII-XVIII вв.). -М.: Наука, 1978. -216 с.

253. Чимитдоржиев III. Б. Бурят-монголы: история и современность // Сб. статей. Улан-Удэ, 2000. - 128 с.

254. Шагдаров JI. Д. Функционально-стилистическая дифференциация бурятского литературного языка. Улан-Удэ, 1974. - 345 с.

255. Шара Туджи. Монгольская летопись XVII в. / Текст, введ. и прим. Н. П. Шастиной. М.-Л., 1957.

256. Шаракшинова Н. О. Героический эпос о Гэсэре. Иркутск, 1969. -348 с.

257. Шаракшинова Н. О. Об одной старинной исторической песне // Вопросы истории: Ученые записки. Вып. 4. Ч. I. - Иркутск, 1971. - С. 147156.

258. Шидди-курь. Собрание монгольских сказок / Пер. с монг. на рус. язык ламы Галсана Гомбоева // Этнографический сборник, издаваемый Русским Географическим обществом. СПб., 1864. - С. 1-102. - Вып. VI.

259. Элиасов Л. Е. Словарь русских говоров Забайкалья. М., 1980.266. Эстетика. Собр. в 6 т.

260. Эстетика / Под ред. А. А. Радугина. М.: Центр, 1998. - 237 с.

261. Ямпилов Л. Я. Описание сочинений Гунчен-Жамьян-Шадпа-Дорже (1649-1723) в соавторстве Б. Дандарон, П. И. Хадалов. Улан-Удэ, 1962.