автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Генезис и динамика поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Генезис и динамика поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья"

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ЧУВАШСКИМ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени И Н УЛЬЯНОВА»

□□3484544

На правах рукописи

КУДРЯВЦЕВА Раисия Алексеевна

ГЕНЕЗИС И ДИНАМИКА ПОЭТИКИ МАРИЙСКОГО РАССКАЗА В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУР НАРОДОВ ПОВОЛЖЬЯ

Специальность 10 01 02 - Литература народов РФ (марийская литература)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

2 6 НОЯ 2009

Чебоксары - 2009

003484544

Работа выполнена на кафедре чувашского и сравнительного литературоведения ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И Н Ульянова»

Научный консультант:

доктор филологических наук профессор Родионов Виталий Григорьевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук профессор Орлицкий Юрий Борисович

Ведущая организация

ФГОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет»

Защита состоится 29 декабря 2009 г в 13 00 часов на заседании диссертационного совета Д 212 301 03 при ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И Н Ульянова» по адресу 428034, г Чебоксары, ул Университетская, д 38, корп 1,ауд 434

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И Н Ульянова»

Автореферат разослан «/3» ноября 2009 г

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук Исламов Рамил Фанавиевич

доктор филологических наук доцент Мышкина Альбина Федоровна

кандидат филологических наук доцент

Иванова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность избранной темы обусловлена, прежде всего, вниманием к жанровому аспекту изучения национальных литератур XX века Этот аспект актуален и в плане «выстраивания» общей исторической картины жанрового развития, определения жанровой системы в национальной словесности, в целом, и творческом опыте конкретных писателей, так и в плане научной «реконструкции» процесса формирования и развития отдельных жанровых образований в их национальном и индивидуально-художественном своеобразии

Актуальность жанрового анализа определяется тем, что жанры - это «ведущие герои» (М М Бахтин) литературного процесса В них «литературное развитие отражается с наибольшей степенью очевидности», ибо они обладают уникальной способностью «откликаться на разнообразные сигналы, идущие как от действительности, так и от литературного окружения и художественного прошлого»'

Известно, что жанр есть категория содержательно-формальная и концептуально значимая Обладая жанровым содержанием (семантикой жанра) и жанровой формой (структурой), он выражает и оформляет характерную Д1я него «формулу мира», авторское видение жизни и человека Жанровая структура организует жизненный материал и художественный образ, в котором воплощается эстетическая концепция действительности Жанровый подход к изучению марийского рассказа, при котором произведение рассматривается в неразрывной связи всех элементов его содержания и формы, позволяет дать более емкую и полную характеристику этому жанровому явлению и точнее выявить его художественно-эстетическую значимость как в рамках отдельно взятой национальной словесной культуры, так и в общей системе литератур региона

В современной филологической науке ведется большая работа по выстраиванию «историко-культурной» («историософской») общности литератур Поволжья (Урало-Поволжья), по созданию целостной картины их жанрового развития Такая исследовательская тенденция отчетливо прослеживается в работах Р Ф Юсуфова2, В Г Родионова3, В М Ванюшева4, Р 3 Хайруллина5, Ф Г Галимуллина и др, а также в проблематике всероссийских, межрегиональных конференций и межвузовских сборников научных трудов7

1 Лейдерман НЛ Движение времени и законы жанра монография - Свердловск Сред-Урал кн изд-во, 1982 -С II

2 Юсуфов Р Ф История литературы в культурфилософском освещении - М Наука, 2005

3 Родионов В Г Особенности истории литератур народов Урало-Поволжья (до 30-х гг XX в ) // М П Петров и литературный процесс XX века материалы Межд науч конф / УдмГУ - Ижевск,2006 -С 48—54

4

Ванюшев В М Творческое наследие Г Е Верещагина в контексте национальных литератур Урало-Поволжья -Ижевск УдмИИЯЛ УрО РАН, 1995

ХайруллинРЗ Литература народов России учеб пособие для вузов -М Дрофа, 2009

6 Галимулчин Ф Г Диалог купьтур и литератур приволжских народов // Проблемы филологии народов Поволжья -Вып 3 -М -Ярославчь Ремдер, 2009 -С 12—17

7 Проблемы филологии народов Поволжья - Вып 3 / МПГУ, отв ред А Т Сибгатуппина - М -Ярославль Ремдер, 2009, Современные пробтемы филологии Урало-Поволжья / ЧувГУ им И Н Ульянова, отв ред Г А Ермакова - Чебоксары Изд-во Чуваш ун-та, 2007, Дооктябрьские истоки межлитературной общности Урало-Пово1жья / Удм ИИЯЛ УРО АН СССР, сост йота ред В М Ванюшев - Ижевск, 1991 и др

В свете этой научной традиции рассказ предстает не только как «звено» жанровой системы писателя, народа, определенной литературной эпохи, но и частью жанровой системы межнациональной литературной общности Соответственно рассмотрение жанровой поэтики марийского рассказа в контексте развития литератур народов Поволжья, позволяющее проследить общность жанровых процессов и на фоне общего увидеть индивидуально-национальную специфику творчества, сегодня представляется весьма актуальным

Степень изученности темы. При кажущемся большом объеме и многогранности исследований, посвященных произведениям эпического рода в марийской литературе, рассказ оказался вне серьезного историко-литературного, теоретического, аналитического и контекстуального изучения Между тем именно этот жанр определял облик как формирующейся, так и развивающейся марийской словесности

В литературоведении отдельных народов Поволжья1 уже существует опыт специального изучения формирования и функционирования жанра рассказа (в том числе и на отдельных этапах развития национальной культуры) Марийский же рассказ все еще продолжает пребывать за пределами научной мысли, не становясь предметом отдельного и целостного историко-литературного исследования

Следует, однако, отметить, что существует немало литературоведческих работ, в которых поднимаются некоторые вопросы развития жанра рассказа в марийской литературе XX века Так, краткий обзор марийского рассказа в связи с выстраиванием общей истории развития марийской литературы, в целом, представлен в «Очерках истории марийской литературы» (1960) и «Истории марийской литературы» (1989) Проблемы жанра рассказа затрагиваются также в рамках исследования процесса становления и развития национальной прозы, ее повествовательных форм Последняя тенденция весьма плодотворно апробирована в литературоведении других народов Поволжья2, а также финно-угорских территорий Приуралья3

Фрагментарно-контекстуальный (периферийный) анализ рассказов отдельных авторов и на отдельных этапах художественно-эстетического развития народа имеется в пособии для учителей А Е Иванова «Марийская литература» (1993), он встречается также в творческих биографиях писателей4, текущих обзорах прозы в журналах «Вперед» («Ончыко») и «Финно-угроведение»,

1 См Девяткин ГС Мордовский рассказ - Саранск Морд кн изд-во, 1987, Никитин В П Чувашский рассказ 1921—1941 -Чебоксары Чуваш кн изд-во, 1990 и др

2 См Родионов В Г Чувашская литература (1917—1930-е годы) учеб пособие - Чебоксары Чуваш кн изд-во, 2008, Эзенкин В С Путь к роману Особенности развития повествовательных жанров в чувашской советской литературе - Чебоксары Чуваш кн изд-во, 1976, Мусин Ф Связь времен Об историзме современной татарской прозы -Каза-" Татгр и->л-чп 1979 Федоров Г И Художественный мир чувашской прозы 1950—1990-х годов монография - Чебоксары ЧГИГН, 1УУ6 и др

3 См, например Ермаков Ф К Путь удмуртской прозы очерки - Ижевск Удмуртия, 1975, Пахорукова В В Коми-пермяцкая проза в контексте пермских литератур автореф дис докт филол наук/Казан roc ун-т - Казань, 1997,ЛыткинаЛВ Жанры коми-зырянской прозы первой трети XX века Взаимодействие романа, повести, рассказа и очерка автореф дис докт филол наук/ИМЛИим AM Горького РАН - М, 1999

4 См, например Асылбаев А А С Чавайн очерк жизни и творчества - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1963, Васин К К Сергей Григорьевич Чавайн Жизнь и творчество -2-е, доп изд - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1987, Черных С Я Творческий путь M Шкетана - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1969, Кульбаева ИИ Вениамин Иванов очерк жизни и творчества - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1991

в сборниках литературоведческих (литературно-критических) статей Некоторые рассказы рассматриваются в работах, посвященных исследованию таких литературоведческих проблем, как, например, развитие реализма1, историзм в марийской литературе2, формирование жанра военного романа3

В некоторых из вышеназванных исследовательских работ присутствуют элементы обобщенно-аналитического рассмотрения марийского рассказа, в частности, сделаны попытки изучения его в функции разведчика новых тем, конфликтов, характеров и соответственно его роли в подготовке произведений «крупных» жанров Так, в «Очерках марийской литературы» констатируется значение рассказов М Шкетана 1920-х годов в творческой истории последующих за ними произведений крупных эпических форм - романа и повести, в частности, романа «Эренер»

При этом марийский рассказ практически не изучен как самостоятельный жанр, имеющий некое «превосходство» над другими жанрами (большое содержание в малой форме), специфический предмет изображения (одно типичное жизненное событие, противоречие) и свою особенную поэтику Он не изучен в самостоятельной функции глубоких художественных обобщений, создании типов-характеров и развития художественной формы

В работах 1950 - начала 1980-х годов превалируют социологические оценки, вызванные господствовавшей тогда идеологией и научной парадигмой, что проявилось в анализе всех содержатечьно-структурных компонентов рассказов

В силу иных целевых установок, авторов всех вышеуказанных типов исследовательских работ почти не интересовали общие вопросы генезиса и динамики поэтики марийского рассказа, соответственно эти работы не могли привести к выстраиванию целостной исторической картины развития данного жанра И тем не менее эти исследования (в том числе и социологизированные) являются незаменимым эмпирическим материалом для марийского литературоведения рубежа XX—XXI вв, занятого поисками новых подходов и новой методологии изучения художественных явлений национальной словесности Они насыщены богатым фактическим материалом, исторически датированной информацией, содержат ценнейшие наблюдения и выводы по тематике, проблематике, идейной направленности рассказов конкретных авторов, элементы интерпретации образов персонажей, а также анализ языка отдельных авторов4 Кроме того, они позволяют представить идейно-эстетический контекст марийского рассказа XX века

Марийский рассказ почти не изучен в рамках сравнительной методологии Намечен, в частности, в работах К К Васина, его русский литературный контекст (правда, в основном, применительно к этапу его формирования), исследование же его в контексте литератур народов Поволжья до настоящего времени практически не осуществлялось

1 Васин К К Просветительство и реализм К проблеме генезиса социалистического реализма в марийской литературе -Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1975

2 Васин К 1С История и литература О проблеме историзма в марийской литературе истор-литературоведч очерк - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1980

3 Васинкинi А А Героические годы Жанр военного романа в литературах народов Поволжья - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1987

' Например Mycmaee Е Н Писательыи мыскара йылмыже // Ончыко - 1982 - № 6 -С 101—106, Иванов И С Писательын йылме сылнылыкше - Йошкар-Ола ИУУ, Редакция журн «Марий Эл учитель», 1991

Цель исследования - представить целостную картину динамики марийского рассказа XX века, выявить закономерности развития его содержательной формы в контексте функционирования литератур народов Поволжья

Задачи исследования, направленные на достижение намеченной цели, сводятся к следующему

1) сформулировать и охарактеризовать основные факторы генезиса марийского рассказа,

2) определить закономерности развития жанра рассказа в марийской литературе и обосновать феномен жанровой преемственности,

3) выявить и описать специфику жанровой поэтики марийского рассказа на магистральных этапах его развития,

4) определить принципы и пути внутрижанровой дифференциации рассказа и направления его внежанровых связей,

5) выявить и реализовать возможные аспекты историко-генетической и типологической общностей марийского рассказа с рассказом других народов Поволжья

Объект научного исследования рассказы марийских писателей XX века, а также некоторые произведения других эпических жанров и малых прозаических форм в качестве контекста внутриродового и внутрилитературного взаимодействия, а также отдельно взятые произведения писателей Поволжья, русских писателей XIX—XX веков в качестве контекста межлитературного взаимодействия При выборе произведений для обзорного и подробного аналитического рассмотрения из огромнейшего списка марийских рассказов XX века диссертант руководствовался - при неизбежной доле субъективизма -следующими факторами узнаваемость жанровой структуры рассказа и художественная ценность

Предмет научного исследования генезис и динамика поэтики марийского рассказа в литературном контексте Поволжья

Теоретико-методологическая база. В целом, в методологии диссертационной работы сочетаются принципы структурно-семантического анализа текста, историко-генетического, сравнительного, а также историко-функционального исследования литературных явлений Цель, задачи, объект и предмет диссертационной работы обусловили три подхода к исследуемому материалу, которые позволили расширить горизонты прежнего марийского литературоведения

Первый подход - историко-хронологический Он позволил проследить зарождение и эволюцию марийского рассказа XX века, определить закономерности развития и специфику жанра на разных этапах его «бытования» Кроме выявления общих факторов генезиса жанра, в работе предприняты попытки поиска источников (истоков) конкретного произведения, отдельных его элементов, свойств и принципов структуры в жизненной биографии писателя, в эпохе, реальных фактах истории и современности (документ, прообраз, источник интертекста;, фольклора, н<илиящсй или ПуСДшССТБ^^щСй литературной действительности В рамках данной методологии актуализирована и проблема жанровой преемственности

Второй подход - сравнительный, обусловленный нашим вниманием к литературному контексту рассказа (поволжскому, а также русскому) и попытками конкретного сравнительно-типологического и сравнительно-сопоставительного анализа текстов

Третий подход основан на принципах современной теоретической поэтики, согласно которым «то или иное жанровое прочтение произведения

должно быть проверено анализом его формы»1, содержательной по сути В общее аналитическое поле включается анализ жанровой структуры, ее элементов и принципов, не выключающих его из контекста эпического повествования и актуализированных во времени При этом нами избран путь исследования проблем жанровой поэтики рассказа через анализ текста как материальной данности - к его интерпретации (постижению личности автора), а не наоборот, как это часто предпринималось в традиционном марийском литературоведении

Данная методологическая база основана на литературоведческих трудах М М Бахтина и его последователей, связанных с изучением таких научных проблем, как жанр и структура произведения, жанр в истории литературы, его генезис и традиция В плане эволюции жанра основополагающим для диссертационного исследования признано следующее суждение М М Бахтина «Жанр всегда и тот и не тот, всегда и стар и нов одновременно Жанр возрождается и обновляется на каждом новом этапе развития литературы и в каждом индивидуальном произведении данного жанра В этом жизнь жанра Поэтому и архаика, сохраняющаяся в жанре, не мертвая, а вечно живая, то есть способная обновляться архаика Жанр живет настоящим, но всегда помнит свое прошлое, свое начало Жанр — представитель творческой памяти в процессе литературного развития Именно поэтому жанр и способен обеспечить единство и непрерывность этого развития»2

Основываясь на работах В М Жирмунского, А П Скафтымова, Б В Томашевского, С С Аверинцева, М М Бахтина, Н Я Берковского, Д С Лихачева, Л Я Гинзбург, Б А Успенского, Л В Чернец, М М Гиршмана, Н Д Тамарченко, Ю Б Орлицкого и др, диссертант определяет поэтику жанра как систему структурных особенностей данного явления и совокупность закрепленных за ними смыслов, а генезис жанровой поэтики и ее динамику -соответственно как их происхождение и преемственное развитие

Представленный в диссертации опыт сравнительного изучения марийского рассказа на фоне конкретных рассказов писателей других народов Поволжья опирается на методологические работы В М Жирмунского, Н И Конрада, И Г Неупокоевой, Б Г Реизова, Д Дюришина, А Дима, А С Бушмина, М Б Храпченко, М П Алексеева, П А Николаева, Н С Надъярных, Р Ф Юсуфова, а также на новейшие исследования ученых ИМЛИ РАН5, МПГУ, РГГУ, вузов Поволжья и др Отправными по проблеме национальной специфики литературы, выявляемой на основе сравнительного анализа текстов, стали научные труды П Н Беркова, Г Д Гачева, Р Ф Юсуфова, Д М Урнова, Р 3 Хайруллина, а также работы чувашских (В Р Родионова, Г И Федорова, Ю М Артемьева, А Ф Мышкиной и др ), татарских (Ю Г Нигматуллиной, Р Ф Исламова, X Ю Миннегулова, В Р Аминевой и др), марийских (К К Васина, Г Н Сандакова, А А Васинкина) литературоведов

' Чернец Л В Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики) -М Изд-воМГУ, 1982 - С 98

2 Бахтин М М Проблемы поэтики Достоевского - 4-е изд - М Сов Россия, 1979 -С 122

3 См Проблемы современного сравнительного литературоведения сб ст - М ИМЛИ

РАН, 2004, Международные Ломидзевские чтения Изучение литератур и фольклора

народов России и СНГ Теория История Проблемы современного развития материалы Межд науч конф (28—30 ноября 2005 г) - М ИМЛИ РАН, 2008

В определении сути научной гипотезы автор диссертации исходит из того, что общая траектория жанровой эволюции марийского рассказа, сформировавшегося несколько позже, чем в татарской и чувашской литературах, и несколько раньше, чем в мордовской литературе, совпадает с рассказом народов Поволжья - от синкретического взаимодействия с другими жанрами и поэтиками других литератур к формированию, развитию, обогащению собственной литературной поэтики Общие эпохальные события социально-культурной жизни Поволжья объединяли литературы, находившиеся на разных этапах развития их письменности и эстетического мышления, вокруг связанных с этими событиями новых художественных парадигм, в рамках которых закономерно возникали единые жанровые решения Специфика жанрового мышления народов определялась особенностями их культурно-духовного развития, национального менталитета, которая, влияя на жанровое содержание рассказа, не могла не отражаться и на его «содержательной» форме

Основные положения, выносимые на защиту

1) Рассказ стал феноменом не только западноевропейской, русской, но и марийской, чувашской, татарской и других национальных культур XX столетия

2) Актуализация рассказа в марийской литературе во многом обоснована самим временем, социокультурной ситуацией Его приоритетное положение в литературном процессе XX века обусловлено его мобильностью, гибкостью в плане реагирования на изменения в историческом, социальном, философском и эстетическом сознании общества

3) В истории марийского рассказа выделяются три основных этапа, различающихся характером выраженности жанрообразующих факторов формирования (первая треть XX века), развития (1930 - начало 1980-х годов), устойчивого (современного) развития (конец XX века)

4) В качестве основных аспектов генезиса марийского рассказа рассматриваются следующие факторы общественные и общекультурные, связанные с просветительской идеологией рубежа XIX—XX вв и революционной эпохой начала XX века, народно-педагогические, соотносимые с просветительскими идеями, фольклорно-мифологические, литературные

5) «Вызревание» жанрового мышления рассказа происходило в условиях синкретизма жанров, через взаимодействие с другими жанровыми (газетными, литературными и фольклорными) формами Рассказ обретает присущие ему жанровое содержание и жанровую структуру к концу 1920-х годов

6) Развитие жанровой поэтики рассказа в 1930 - начале 1980-х годов проявилось в следующих сферах авторская модальность, объектная организация произведения, субъектная организация текста, стилевая и внутрижанровая дифференциация

7) К концу XX века в рассказе будут отмечены такие факторы новизны и изменчивости жанра, вызванные художественными задачами времени и конкретных нис<11елей, как цшди^ифпмщш сидсутаппй, уСпЛСНпС ДршчаГпЗта повествования, углубление психологизма, усложнение сюжетно-композиционной сферы

8) Марийский рассказ на протяжении всего XX века развивался, главным образом, в рамках реалистической художественной парадигмы, определяющей его жанровое содержание и жанровую структуру

9) Рассказ интересен не только в роли «разведчика» нового содержания и новых форм (в подготовке «объемных» эпических жанров), но и в самостоя-

тельной функции глубоких художественных обобщений, создании типов-характеров и развития художественной формы

10) Специфика генезиса и динамики жанровой поэтики марийского рассказа в литературном контексте Поволжья определяется как особенностями менталитета марийского народа, так и условиями его социально-исторического и культурного развития

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем впервые в марийском и поволжском литературоведении

- марийский рассказ XX века становится объектом специального и целостного научного изучения,

- вводится в научный оборот целый ряд марийских рассказов 1920— 1930-х годов, второй половины XX века, ранее никогда не попадавшие в аналитическое поле научной мысли,

- определены магистральные этапы развития марийского рассказа с ориентацией на формирование и развитие его жанровой структуры,

- марийский рассказ рассматривается в аспекте ключевых параметров жанровой поэтики, предпринимаются специфические с точки зрения поэтики (области науки) опыты анализа (например, нарратологический анализ, рассмотрение фольклоризма на уровне поэтики и т д ),

- рассмотрение рассказа во «вспомогатепьной» роли по отношению к другим жанрам и функции «разведчика» (именно в таком аспекте данный жанр представлен в марийском литературоведении) дополняется изучением его в самостоятельной функции, что позволило увидеть непререкаемые достижения рассказа в обогащении субъектной организации текста, в лиризации, драматизации и психологизации повествования,

- предпринимаются попытки рассмотрения рассказа в контексте литературного развития народов Поволжья (при сохранении традиционного русского литературного контекста),

- осуществляются опыты целостного и проблемного («монографического») сравнительно-типологического и сравнительно-сопоставительного анализа и интерпретации текстов рассказов писателей Поволжья

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем впервые на основе рассмотрения всей истории марийского рассказа XX века доказано, что факторами его жанровой эволюции, генезиса и динамики его поэтики являются исторически изменяющаяся действительность, связанная с ней доминирующая художественная парадигма и активное взаимодействие жанров и стилей Выявление этих факторов и анализ марийского рассказа с учетом этих факторов смогло обеспечить возможность его включения в литературную типологическую общность

Научно-практическое значение работы состоит в том, что ее положения способствуют формированию новой методологической базы марийского литературоведения и созданию теоретической истории национальных литератур Поволжья, научному переосмыслению отдельных аспектов развития марийской литературы и созданию целостной картины развития литературной общности Поволжья Представленные в работе общие и частные выводы могут быть использованы при разработке содержания соответствующих разделов вузовских курсов по истории марийской литературы и литератур народов Поволжья, финно-угорских народов, а также спецкурсов по проблемам теории и истории рассказа в марийской и отечественной литературе

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в 53 публикациях, в том числе монографии «Марийский рассказ

XX века (история и поэтика)» (12,09 п л), 39 научных статьях и материалах докладов на научных конференциях общим объемом более 20 п л и 13 публикациях учебно-методического характера

Результаты работы излагались в форме докладов на научных форумах различного уровня, в том числе международных - III историческом конгрессе финно-угроведов «Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов» (Йошкар-Ола, 2003), X конгрессе финно-угроведов (Йошкар-Ола, 2005), симпозиуме «Вариативность в языках народов Поволжья» (Чебоксары, 2006), научной конференции «М П Петров и литературный процесс XX века» (Ижевск, 2006), научно-теоретической Интернет-конференции «Герменевтика литературных жанров» (Ставрополь, 2006), научно-практической конференции «Проблемы межъязыковых контактов и модернизации филологического образования в национальной школе» (Йошкар-Ола, 2006), X конгрессе финно-угорских писателей (Йошкар-Ола, 2008), Третьих Флоровских чтенияхи(Глазов, 2009), всероссийских - I научной конференции финно-угроведов (Йошкар-Ола, 1994), школе-семинаре «Этнологические проблемы в поликультурном обществе» (Йошкар-Ола, 2000), научно-практической конференции^ «Этнопедагогизация целостного учебно-воспитательного процесса» (Йошкар-Ола, 2003), научной конференции «Га-лиаскар Камал 125 лет со дня рождения и 125 лет в новейшее истории культуры и искусства тюрко-мусульманских народов России» (Москва, 2005), научно-теоретических конференциях «Ашмаринские чтения - 5» (Чебоксары, 2006) и «Ашмаринские чтения - 6» (Чебоксары, 2008), научно-практичсекой конференции «Башкортостан и Марий Эл исторический опыт и перспективы сотрудничества» (Бирск, 2007), этнопедагогических чтениях «Педагогика любви» (Горно-Алтайск, 2008), научно-практической конференции «Проблемы филологии народов Поволжья» (Москва, 2009), а также^в 2 межрегиональных (Чебоксары, 2008), 2 региональных (Горький, 1989, Йошкар-Ола, 2007), 4 межвузовских (Стерлитамак, 1990, Йошкар-Ола, 1993, 1995, 1997) и др

Отдельные положения диссертации нашли отражение в лекциях для студентов Марийского государственного педагогического института им Н К Крупской и Марийского государственного университета, а также в содержании занятий на курсах повышения квалификации учителей в Марийском институте образования

Структура работы подчинена цели и задачам диссертационного исследования Она продиктована логикой раскрытия темы в соответствии с основными аспектами (проблемами) поэтики и стиля марийского рассказа, актуализированными на основных этапах его функционирования, вычленяемыми диссертантом с учетом особенностей развития литератур народов Поволжья и отчасти всей отечественной многонациональной литературы XX века Так, на этапе формирования марийского рассказа (первая треть XX века) такими про-б"е>«ми были фольклооизм, поэтика просветительского реализма, становление художественности (литературной поэтики), нарративность (именно они определяют композицию второй главы), на этапе развития (1930 - начало 1980-х годов) - авторская модальность и обогащение субъектной организации текста, стилевая дифференциация и внутрижанровая типология (третья глава), на современном этапе (конец XX века) - концептосфера, типология персонажей, богатство сюжетно-композиционных решений и психологизм (четвертая глава)

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дано обоснование актуальности темы, охарактеризованы предмет и объект исследования, сформулированы его нечи и задачи

В первой главе «Теоретико-методологические основы изучения жанра рассказа в отечественном и региональном литературоведении» раскрываются основные аспекты теории рассказа в отечественном литературоведении и место контекстуального изучения рассказа народов Поволжья в сравнительной методологии современного литературоведения

В первом параграфе «К вопросу о жанровой поэтике рассказа» на основе анализа основных направлений в научном осмыслении теории и истории рассказа сформулированы основные подходы к изучению жанровой поэтики марийского рассказа

Традиционно исследования о рассказе (в частности, работы о русском рассказе Э А Шубина, А В Огнева, А Нинова и др ) строились на выявлении условий бытования рассказа в социально-культурном контексте эпохи, устойчивых и изменчивых черт рассказа в отдельно взятой национальной литературе как «некоей своеобразной целостности со своими национальными истоками и национальной спецификой»1 В таких работах неизменно доминировало стремление выявить сформированные национальной традицией жанровые черты рассказа

В последние три десятилетия интерес ученых к данному жанру все больше от историко-литературного принципа смещается в сторону «законов художественной организации рассказа как содержательной целостности», в сторону изучения «типологических особенностей рассказа как малой формы эпоса, видового (жанрового) явления на фоне эпического повествования как родовой категории»2 Очевидно, уже можно говорить о том, что сформировалась новая научная «школа» (В И Тюпа, Н Д Тамарченко, М В Кудрина и др ), обратившаяся к изучению «дефиниции жанра рассказа, отвечающей его транснациональной природе», к конструированию «теоретической модели рассказа, которая будет соотносима с любым реальным произведением этого жанра в качестве его инварианта»3 Исследования представителей этой школы, открывая новые горизонты структурно-семантического анализа, безусловно, не могут не вызывать интерес в процессе описания элементов поэтики марийского рассказа, при выявлении устойчивых и исторически изменчивых черт его жанровой структуры и внутрижанровой дифференциации

При множестве дефиниций и определений рассказа, ученые единодушны в признании того, что малый объем текста (формальный показатель) не является самостоятельным жанрообразующим признаком рассказа Малый объем рассказа, как отмечает А В Огнев, обусловливается «особым предметом изображения» и «определенным типом мгновенного читательского восприятия»

Принципиально важные черты рассказа как самостоятельного неканонического эпического жанра и как малой повествовательной формы, как правило, связываются с особенностями его сюжета и композиции Рассказ сосредоточен

' Шубин Э А Современный русский рассказ Вопросы поэтики жанра - Л Наука, 1974 -С 17

2 Скобелев В П Поэтика рассказа - Воронеж Изд-во Воронеж ун-та, 1982 - С 7,6

3 Кудрина M В Жанровая структура рассказа дис канд филол наук / РГГУ - M , 2003 -С 5,28

4 Огнев А В Читатель и жанр рассказа // Жанрово-стилевые проблемы советской литературы межвузов тематич сб / Калин гос ун-т - Калинин, 1982 - С 6

на «локальном» изображении действительности, существенным признаком его поэтики оказывается «выявление закономерности «случайного» (В Н Захаров) Жанровым ядром рассказа являются событие (жизненное противоречие), показанное через серию ситуаций и эпизодов, и характер персонажа, развитие которого, если и изображено автором, то «не в форме процесса, а в форме «скачка», ибо целью рассказа является «отображение именно самого факта изменения характера, а не процесса»1

При анализе поэтики марийского рассказа внимание исследователя, очевидно, должно быть направлено на основные жанрообразующие факторы эпических произведений в их «рассказовой» специфике тип и форма повествования, субъектная организация, сюжетно-композиционная структура Такой интерес к внутрижанровой структуре рассказа, безусловно, актуализирует основные принципы и категории художественности содержательность художественной формы, целостность художественного образа, единство сюжета, «соотношение фабулы и сюжета, воплощающее единство субъектных и внесубъект-ных форм выражения авторского сознания»2

В качестве жанрообразующих признаков рассказа, которые могли бы обеспечить точки соприкосновения между традиционной теорией рассказа, выводящей признаки жанра на основе анализа опыта конкретной национальной литературы, и современными теориями, направленными на выявление универсальной поэтики жанра, можно обозначить следующие эпицентрич-ность («центростремительная собранность действия» - В П Скобелев), сюжетность, создаваемая упорядочением нескольких сравнительно однородных ситуаций вокруг противоречия (конфликта), повествовательная дискурсив-ность, единство речевого стиля

Во втором параграфе «О границах и роли сравнительной методологии в изучении общности и национальной специфики рассказа народов Поволжья» выявляются типы сравнительных исследований в аспекте возможностей их использования в изучении марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья

В новейшем литературоведении Поволжья (а также и Приуралья) усилился интерес к контекстуальному изучению национальных литератур и их жанров, к выстраиванию поволжской (урало-поволжской) литературной (культурно-исторической) общности, основанной на единстве и национальной специфике входящих в нее компонентов (работы К Васина, В Г Родионова, Г И Федорова, В М Ванюшева, Г Н Сандакова, А А Васинкина, Т И Кубанцева и др) В этом контексте особую актуальность приобретают вопросы сравнительной методологии литературоведения, предполагающей изучение национальных литератур «в их связи, влиянии одной на другую или взаимовлиянии» (Б Г Реизов)

1 Утехин НП Жанры эпической прозы - Л Наука, 1982 -С 138

2 Скобелев В П Поэтика рассказа - С 6

У сравнительного литературоведения во всех ее вариациях (основные историко-генетическая и сравнительно-типологическая)' две цели первая -увидеть связи (сходства) между литературными явлениями и сформировать представление о единстве литературного процесса в его динамике, вторая -определить специфику каждого из них В этой связи утвердившийся ряд дефиниций «литература как система», «литературное произведение как система», «славянские литературы как система» может быть дополнен «литературой народов Поволжья как системой»

Обязательным условием сравнительной методочогии является наличие сходства между рассматриваемыми фактами литературного развития при ис-торико-генетическом (сравнительно-историческом) - генетическое родство («праязык», мифологический или литературный архетип, общность исторической судьбы, источник заимствования, традиция), при сравнительно-типологическом - типологическая общность «Цель типологического изучения, - пишет А С Бушмин, - заключается в выявлении и научном объяснении тех сходств в разных литературах, в творчестве разных писателей, в разных произведениях, которые являются результатом воздействия относительно сходных, повторяющихся условий жизни на художественное творчество»2

В этом контексте безусловный интерес представпяет работа казанских ученых последних десятилетий XX века (Ю Г Нигматуллиной, В Р Аминевой, М И Ибрагимова, А 3 Хабибуллиной, Я Г Сафиуллина и др ), связанная с систематизацией методологических исследований и практическими исследованиями в рамках сравнительно-сопоставительного литературоведения Правда, их попытки обоснования сопоставительной (наряду со сравнительной) методологии (причем, применительно к тем литературам, которые традиционно сопрягались в рамках сравнительно-типологических исследований) и признания ее самостоятельным разделом науки о литературе, все же вызывают неоднозначную реакцию, ибо разрушают традиционно сложившиеся границы сравнительного литературоведения

Сопоставительное литературоведение, в отличие от сравнительного, по их мнению, изучает «связи между литературами неродственных народов, разъединенных языками, религией и художественно-эстетическими традициями»3, каковыми, например, являются русская и татарская литературы, или татарская и марийская литературы Однако, при сопряженном их изучении невозможно исключить такой фактор их развития, как «историческая общность» народов или «стадиальность» В связи с этим можно предположить, что литературоведение, изучающее связи между вышеназванными литературами в XX веке, все

1 Современная наука, в основном, опирается на типологию литературоведческого сравнения В М Жирмунского «историко-генетическое, рассматривающее сходные явления как результат их родства по происхождению и поспедующих исторически обусловленных расхождений», «историко-типоюгическое, объясняющее сходство генетически между собою не связанных явлений сходными условиями общественного развития», «сравнение, устанавливающее международные культурные взаимодействия» (См Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике -М, 1960 - С 252) Встречаются и другие терминологические обозначения (при сохранении их общей смысловой составляющей) двух основных парадигм сравнительной методологии, например сравнительное и типологическое литературоведение (М Б Храпченко), контактно-генетические связи и типологические схождения (Д Дюришин) и др

2 Бушмин А С Преемственность в литературном развитии монография - Л Худож лот, 1978 - С 96

1 Сравнительное и сопоставительное литературоведение хрест / сост В Р Аминева, МИ Ибрагимов,АЗ Хабибуллина - Казань Изд-во«ДАС»,2001 -С 4

же остается в рамках той же сравнительной методологии, ибо также основано на сравнении явлений, объединенных сходством Поэтому, может быть, есть смысл говорить о сравнительно-сопоставительной вариации сравнительного литературоведения, признавая доминирующее внимание в ней к различиям между литературами неродственных по языку и культуре народов

Рассуждения казанских литературоведов в части самих критериев сопоставительного анализа («Это должны быть категории, подчиняющиеся неким универсальным закономерностям и учитывающие литературно-художественный опыт разных народов, стран, регионов»1), безусловно, не могут вызывать возражений Апеллирование к универсальным категориям делает возможным, например, осуществлять сопоставления типа «Русский писатель Распутин и Фолкнер», «Чувашский поэт Иванов и Шекспир», кажущиеся, на первый взгляд, неоправданно широкими Очевидно, это и есть те случаи, когда можно и нужно говорить именно о сопоставительном литературоведении, отличном от вариаций сравнительного (историко-генетического, сравнительно-типологического и сравнительно-сопоставительного) и сосредоточивающем внимание на различиях, а не на сходствах Внутреннее сходство в данном случае может обнаруживаться через «вечные темы», «отсчет от человечества и созданной им культуры», и объектом исследования закономерно становится «искусство, включенное в историю человечества»2

Установка на выявление сходства и различия (в любой вариации их доминирования) между литературными явлениями, приближенными друг к другу благодаря социально-исторической или культурно-языковой общности или не связанными между собой никакой общностью, позволяет исследователям широко обращаться к таким «супранациональным литературным феноменам» (Л Н Полубояринова), как жанры, которые сближают писателей разных времен, народов и направлений В свою очередь, жанровые сходства провоцируют внимание к вопросам теоретической и исторической поэтики, что, как правило, позволяет избегать излишней описательности и эмпиризма, которые часто бывают свойственны исследованиям, посвященным межнациональным литературным связям

Вторая цель сравнительного литературоведения в рамках исследования системы (общности) национальных литератур в российском культурном пространстве в последние десятилетия находит выражение в выстраивании «национальных образов мира» (Г Д Гачев), в определении национальной специфики литературы, эстетического идеала, отдельных литературных явлений, художественного текста и т д В рамках литературного развития Поволжья это впервые теоретически было обозначено в трудах татарского ученого Ю Г Нигматуллиной3 В русле подобных исследований находится и разрабатываемая чувашскими литературоведами (В Г Родионовым, Г И Федоровым и др ) применительно к литературам народов Поволжья и Приуралья «теоретическая история национальной литературы», основанная на сравнительной методологи и нацьлсппая пйй..ол;:з "сс5ст2еиио ияционяпкнпгп этнолуховного фактора развития словесной культуры этноса» (Г И Федоров)

1 Сравнительное и сопоставительное литературоведение - С 4

2 Белая ГА Литература в зеркале критике Современные проблемы монография - М Сов писатель, 1986 -С 17

3 См Нигматуллина Ю Г Национальное своеобразие эстетического идеала - Казань Изд-во Казан ун-та, 1970 -212с

Итак, заключая рассуждения о границах и роли сравнительной методологии в изучении общности и национальной специфики рассказа народов Поволжья, следует отметить, что сопряжение марийского рассказа XX века с чувашской, татарской и мордовской словесными культурами осуществляется в рамках разных вариаций именно сравнительной, а не сопоставительной методологии

Во второй главе «Становление рассказа в системе жанров марийской словесной культуры первой трети XX в » представлены пути формирования жанровой поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья

Становление жанра рассказа в литературах Поволжья происходило примерно одинаково (через художественное освоение поэтики фольклорных жанров и уже существовавших малых прозаических форм, через соприкосновение с эстетическим опытом русской литературы), но не синхронно по времени Так, первые рассказы, синкретичные по жанровой поэтике, у чувашей появились уже во второй половине XIX века (детские рассказы И Яковлева, народно-дидактические рассказы Игн Иванова, бытовые рассказы И Юркина, биографические рассказы-этюды Н Охотникова и др ) Еще раньше зародился татарский рассказ, причем, он сложился в условиях, когда татарская литература уже имела богатейший опыт словесного творчества (множество поэм, лирических и публицистических текстов) Уже в конце XIX века появились в татарской литературе первые национальные романы Если в марийской литературе 1920-е годы, завершающие первую треть XX века, были временем становления рассказа, то в татарской литературе в качестве полноценных и главных «героев» уже выступали роман и повесть (романы «Наши дни», «Глубокие корни» и повесть «Судьба татарки» Г Ибрагимова, роман «На заре» III Камала, повести «Черноликие» и «На золотых приисках поэта» М Гафури) Рассказ же в это время был прерогативой творчества уже нового поколения татарских писателей (Ш Усманов, А Шамов, Г Тулумбайский, М Амир, Ганкабут, М Галяу и др), рожденных в начале XX века на волне революционного преобразования мира «под крылом» старших «братьев» и на богатом опыте предшествующей татарской прозы

Заметно отличалась в хронологическом отношении ситуация в марийской и мордовской литературах Первые рассказы на марийском языке публикуются в начале XX века, в мордовской - еще позже Мордовская литература, в целом, как отмечают В В Горбунов и Б Е Кирюшкин, «в силу целого ряда исторических условий (отсутствие национальной письменности, дискриминация мордовского языка) зародилась и прошла дореволюционный этап становления» на русском языке

Долгое отсутствие полноценной марийской национальной письменности (процесс формирования современного алфавита, основ письма и литературного языка в его нынешнем виде завершается только в начале XX в), а также слабый историко-литературный контекст рубежа XIX—XX вв (как предшествующий, так и текущий), замедлят процесс формирования как, в целом, марийской литературы, так и поэтики отдельных литературных жанров Получалось, что одновременно шло формирование как жанрового мышления рассказа, так и марийского литературного языка

' История мордовской советской литературы в 2 т - Т 1 / Морд НИИ яз , лит, ист и экономики руков авт колл БЕ Кирюшкин - Саранск Морд кн изд-во, 1968 -С 12—13

Первые марийские рассказчики были рождены казанской общественно-литературной «школой», вдохновлены к творчеству политической и культурной атмосферой города Казани Так, П Ерусланов, автор первых марийских прозаических текстов, названных самим автором рассказами, закончил Казанскую учительскую семинарию Именно в Казани, в период обучения в Казанской учительской семинарии, начал свою общественно-литературную деятельность автор первых марийских рассказов С Чавайн

Первые произведения зачинателей марийской литературы печатались в казанских изданиях, осуществляемых в рамках работы Казанской переводческой комиссии буквари, дореволюционные выпуски «Марийского календаря», «Начальная марийская книга» (1907), «Вторая марийская книга» (1907), «Третья марийская книга» (1910) Именно в Казани вышли первые сборники рассказов марийских писателей Чавайна «Из прошлой жизни народа мари» (1908) и Упымария «Марийские рассказы» (1909)

В качестве «верхней» границы периода формирования жанровой поэтики марийского рассказа, равно как и марийской прозы, в целом, диссертантом определено начало XX века (появление в 1906—1908 гг рассказов Чавайна «По неглубокому снегу», «В лесу», «Зимний праздник», «Иыланда» и «Беглец») «Нижняя» же граница связывается с концом первой его трети, то есть 1920-е годы отражают уровень формирующейся литературы, марийский рассказ в это десятилетие лишь обретал свое лицо через отношение к жанровым принципам других форм малой прозы

Особенности начального этапа в истории марийского рассказа - синкретизм и ориентация на устную (разговорную) речь Синкретизм находит выражение в соединении дидактико-публицистического и художественного начал, элементов поэтики разных жанров (фольклорных, газетных и литературных) О таком синкретизме нельзя говорить применительно к татарскому рассказу первой трети XX века Несмотря на общее тематическое родство марийского рассказа с татарским (тематически они, в основном, были связаны с деревней, изображением ее прошлого и настоящего), они отличались по глубине и степени разнообразия типов художественного повествования Татарской литературой к этому времени уже было опробовано многообразие приемов и форм художественной речи, марийский же рассказ, стоявший, по сути, у истоков марийской эпической прозы, только начинал их осваивать

В качестве основных факторов генезиса марийского рассказа можно выдвинуть следующие общественные и общекультурные, связанные с просветительской идеологией и эстетикой рубежа XIX—XX веков и революционной эпохой начала XX века, народно-педагогические, соотносимые с просветительскими идеями, фольклорно-мифологические, литературные (влияние других, более ранних, чем рассказ, жанров марийской прозы и художественное «общение» писателей с русской и мировой классикой)

Параграфы данной главы освещают вышеуказанные аспекты генезиса и

птткщятт ь-яи- ия припир пп1тгл/н сущес^Ео^аище" #1л2"рс™ с/*о

весной культуры «вызревала» поэтика марийского рассказа

В первом параграфе «Рассказ и поэтика фольклорных жанров» раскрыты проблемы фольклоризма марийского рассказа на этапе его формирования

Письменные литературные жанры, в силу специфики условий их формирования, на протяжении всей первой трети XX века сохраняли фольклор как материал и инструмент творческого переосмысления действительности

Фольклоризм первых марийских рассказов (до революции это были, главным образом, рассказы С Чавайна, о формировании полноценного поко-

ления марийских рассказчиков можно говорить только применительно к 1920-м годам), равно как и произведений первых поколений чувашских (И Иванова, И Юркина, Д Демидова-Юлдаша, М Юмана, Н Шелеби, Н Шубоссинни и др) и мордовских писателей (Ф Чеснокова, А Мокшони, Ф Завалишина, М Куликовского, П Глухова и др), свидетельствовал о глубокой и подлинной народности их творчества, направленности его на демократического читателя Влияние народного творчества просматривается в них на уровне темы, события (ситуаций, эпизодов), которое лежит в основе рассказа, и образа персонажа (жанрового ядра рассказа) Оно ощущается также в системе изобразительно-выразительных средств, принципов и приемов построения художественной формы

Анализ первых рассказов Чавайна («По неглубокому снегу», «В лесу», «Иыланда», «Беглец») позволил диссертанту сделать вывод о том, что из различных типов фольклорных произведений (устных рассказов, легенд, преданий, сказок) писателем заимствованы темы, сюжетные мотивы, композиционно-стилевые приемы Важными формами изображения героя и окружающего его мира в прозе Чавайна стали описание и психологический параллелизм, характерные именно для фольклорных произведений

Рассказы характеризовались непосредственными фольклорными словесными вкраплениями В них чаще всего встречается фольклорная реминисценция, связанная с известными народными песнями, реже - цитата (в основном пословицы и поговорки в речи героев) и трансформация народных изречений Зачастую семантика образа (жизненная драма Чачавий в «Йыланде», беглеца в одноименном рассказе Чавайна), тема и идейный мир произведения («Беглец») проясняются именно через фольклорно-песенные реминисценции

Стремление художников вырваться из фольклорной стихии проявлялось в домысливании характера героя и превращении его в живой образ, в отходе от присущих фольклорным образам заданности и схемы («Иыланда»), в переделке старинных народных песен и сочинении своих по аналогии с произведениями традиционной народной поэзии («Беглец»)

Примером творческого использования содержания и элементов жанровой структуры легенды является рассказ Чавайна «Йыланда» (1908) Писатель обращается к распространенному в моркинской стороне фольклорному материалу о Йыланде, который связан с эпохой монгольского нашествия и сюжет-но перекликается с горномарийскими преданиями об Акпарсе, отличаясь от них только своей концовкой Чавайн сохраняет фабулу легенды Образ главного персонажа Йыланды строится большей частью сообразно фольклорной поэтике («односторонность, схематизм и условность»1, беглый пересказ содержания легенды, немотивированность поступков героя, условность его хронотопа) Но в рассказе есть попытки «усложнения» фольклорного образа русского царя Ивана Грозного (он виновник трагической гибели предводителя марийцев, одновременно представлен как царь, осознавший свою ошибку) и усиления доминанты его характера (его «грозности» и жестокости») Этим еще больше, чем от легенд о Йыланде, отличается рассказ Чавайна от преданий об Акпарсе, где Иван Грозный предстает уважающим марийцев, часто одаривающим их подарками В рассказе очевидно присутствие авторских оценок, авторского понимания истории Воспроизведение содержания легенды предваряется исторической справкой о пребывании марийцев под чужеземным игом

1 См Васин К К Просветительство и реализм - С 43—44

Рассказы-легенды, рассказы, близкие к устному рассказу, запечатлевающие эпизоды из повседневной бытовой жизни марийцев, сохраняют свою актуальность и в 1920-с годы Ярким примером активного взаимодействия устно-поэтических форм и литературно-художественной поэтики этого десятилетия можно считать рассказ Чавайна «Окавий» Событийная канва произведения свидетельствует о близости его композиции структуре мифа и сказки жизнь главного героя Эрмака - это цепь тяжелых жизненных испытаний Сравнительный анализ двух вариантов рассказа свидетельствуют об усложнении этого образа и авторских оценок (от образа стихийного бунтаря, полностью оправданного автором, - к образу рефлексирующего героя, понимающего смысл своих действий, к авторской позиции сочувствия), о снятии прямой (сопряженной с семантикой главного персонажа - сокрушителя зла) фольклорной символики в образе старухи Шемеч Связанное с устно-поэтической традицией преимущественное внимание к внешней характеристике персонажа дополняется внутренней харарктеристикой Автор использует прием «внутренних жестов», который станет в рассказе 1920-х годов одним из важных средств психологизации повествования Вместо образов-символов, образов-масок появляются живые образы-характеры

Чавайн прибегает к приемам субъективации повествования, отдаляющим рассказ от фольклорного произведения Один из них - авторское отступление, которое чаще всего дается в форме риторического или прямого обращения к кому-либо (героям или читателям) Эту форму авторского самовыражения диссертант связывает не с «открытой публицистичностью» (К К Васин), а с лиризмом как характерным стилем чавайновских рассказов Одновременно созданию взволнованно-лирической интонации способствовали словесные образы, заимствованные из народной поэзии или создаваемые автором, как и прежде, по типу фольклорных Но если в дореволюционных произведениях они использовались писателем, главным образом, в пейзажных зарисовках, то в 1920-е годы они начинают распространяться и на описания внешности героев, их внутренних движений

Фольклорно-песенные цитаты, «вплетенные» в сюжетную канву рассказа, соответствуют жизненному положению героев и их внутренним переживаниям Многофункциональными становятся пейзажные описания В рассказе не только фольклорный прием психологического параллелизма (соположение состояния природы и человека), можно говорить о заметном расширении художественных функций пейзажа (эмоциональный фон действия, средство передачи «внутренней» жизни героя, пейзажное кольцевое обрамление в идейно-концептуальной функции)

На протяжении всей первой трети XX века в рассказе народов Поволжья фольклоризм особенно заметно проявлялся на уровне мотивной структуры Именно фольклорная поэтика определяла общность мотивов в произведениях разных художников, разных десятилетий, разной родовой и жанровой формы

• 1 - — ' — ~ --— - ПАП М1П <\ 1ТП1Ч. п П^ о« ГМ'ППп I»7/> 11 ПП11 I*1 п ||]||и'Т'|1'Т| 11 Ц_

11идиипиь тин-юш^ ридути »и оии«^«..

сопоставительном анализе марийского и чувашского рассказа первой трети XX века и поэмы К Иванова «Нарсли» В диссертации показано, как фольклорные мотивы в сюжете произведений вступают в комбинаторную связь с оригинальными (литературными) мотивами и все вместе «работают» на выражение авторской концепции Конфигурация динамических мотивов (фольклорных и связанных с литературными традициями) образует в «Нарспи» фабулу, в свою очередь, фабульные мотивы, переплетаясь со свободными и образуя в единстве с ними сюжет поэмы, способствуют выражению авторской роман-

тико-философской идеи о духовно свободной личности, борющейся за право на счастье по любви В рассказах народов Поволжья актуальная для первой трети XX века проблема свободной женщины решалась с помощью похожего набора фольклорно-литературных мотивов, но в других вариациях и конфигурациях Эволюция такого рассказа связана с тем, что известные из поэмы Иванова мотивы использовались в начале XX века, в эпоху актуализации просветительской идеологии, в рамках романтического или «наивно-реалистического» (сентиментального) повествования, а в 1920-е годы - в рамках реалистического произведения, с заострением внимания либо на психологическом, либо на социальном анализе жизни

Итак, анализ марийского рассказа первой трети XX века в сопряжении с литературными памятниками Поволжья позволяет сделать вывод об актуальности в них художественной реконструкции жанровой поэтики фольклора Отталкиваясь от фольклорных мотивов, образов (на персонажном и стилистическом уровнях), структуры фольклорных жанров, авторы рассказов закладывали основы литературно-художественного творчества, письменной марийской культуры Фольклорные способы видения мира постепенно дополняются собственно литературными формами освоения жизни (лиризмом, образами-характерами, оригинальными тропами и т д)

Во втором параграфе «Рассказ и другие жанры малой прозы» характеризуется процесс «вызревания» жанровой поэтики рассказа через взаимодействие с другими жанрами малой прозы - публицистическими и художественно-публицистическими

Историко-литературный контекст марийского рассказа на этапе вызревания его жанровой поэтики был представлен, главным образом, очерком, сценами, зарисовками (эскизами), этюдами, фельетонами (юморесками) Именно к ним тяготело большинство первых марийских литераторов из окружения С Чавайна (В Сави, П Эмяш, А Конаков, П Глезденев, Ф Егоров, Г Эвайн, Икумарий, Чарламарий, Керебелякмарий, Сайгельде и др ), многим из которых так и не удалось вырваться из рамок художественно-публицистических жанров

Из предшествовавших первым марийским рассказам прозаических произведений следует назвать зарисовки и сцены П Ерусланова, объединенные общим названием «Короткие рассказы» (1892) Такие зарисовки и сцены, направленные на детского читателя и претендующие в авторском восприятии на жанровую поэтику рассказа, продолжали существовать и в начале XX века, но уже наряду с первыми марийскими рассказами Таковы, например, короткие прозаические тексты Упымария, написанные в 1906—1909 годах и объединенные общим названием «Детские рассказы» Такое же общее название имеют короткие зарисовки и сцены Г Эвайна (1914)

Все зарисовки и сцены Ерусланова, Упымария и Эвайна построены по законам устного рассказа В них использовались характерные для него зачин и неожиданная, предельно убедительная концовка, рассчитанная на полное овладение вниманием слушателя Характерная для устного рассказа быстрота действий и сжатость во времени передавались с помощью глаголов совершенного вида

Между тем. общее название циклов зарисовок, включающее слово «рассказы», - это не только авторское желание, выдаваемое за действительность На материале таких сцен-зарисовок, действительно, вызревала поэтика эпического произведения Писатели учились выстраивать фабульные события,

диалоги персонажей («Чавай и Шавай», «Загадываю загадку - угадай» Упыма-рия) О приближении авторов зарисовок к поэтике рассказа свидетельствовали, прежде всего, образ повествователя, организующего повествование, и одна четко выстроенная, завершенная событийная линия

Собственно, на грани поэтики зарисовки-сцены и рассказа находится и рассказ С Чавайна «По неглубокому снегу» (1906), напечатанный в 1910 году в «Третьей марийской книге» и почти всеми марийскими исследователями (К Васиным, А Асылбаевым, А Ивановым и др ) определяемый именно как рассказ В нем дается зарисовка случая из бытовой жизни марийцев, причем, в центре внимания рассказчика (он является одновременно и фабульным героем) событие, сопряженное с маленькими радостями, удачей В рассказе писатель представлен как тонкий наблюдатель и хороший фиксатор явлений жизни Обращают на себя внимание динамизм событий, эмоциональная заостренность повествования, направленность его на адресата (заинтересованного слушателя) Облик героя-рассказчика очерчен пока лишь несколькими штрихами Например, через детали сюжетного действия и диалога автор показывает понимание героем «языка» природы, умение в ней жить и некоторую беспомощность в «торговом» людском мире

Наблюдается генетическая общность первых марийских рассказов и рассказов в литературах других народов Поволжья Так, первый чувашский рассказ - «Хитрая кошка» С Михайлова-Яндуша (написан в конце 1850-х годов) - тоже «держится» на одном бытовом событии, будто подсмотренном из народной жизни и рассказанном его очевидцем и прямым участником, с актуализацией нарративного начала, рассчитанного на заинтересованного народного слушателя («Я расскажу вам одну занятную историю»)

В марийском очерке, предварявшем рождение рассказа и сосуществовавшем с ним в художественном пространстве времени, была злободневная и общественно значимая проблематика, определяющая роль в организации текста принадлежала автору, который открыто репрезентировал свою основную идею Очерки начала XX века В Трофимова, Чарламария, Керебелякмария, Икумария рассказывали о ведении хозяйства, воспитании детей, правилах поведения в личном и общественном быту, давали практические советы Повествователь выступал в них как бесстрастный наблюдатель, комментатор, объективный информатор или как персонаж, рассказывающий о собственных приключениях и переживаниях Однако, в некоторой степени эти очерки приближены к рассказам Их авторы пытались сделать повествование увлекательным не только за счет использования элементов фольклорной поэтики и разнообразных изобразительно-выразительных средств (в описаниях быта, природы), но и за счет введения элементов событийности (стилевая доминанта очерка - описательность), диалогов, вымышленных событий и вымышленных образов, в том числе и в роли повествователя (примета очерка - документальность), - они и позволяет говорить о вызревании в таких произведениях некоторых '|СрТ тШ1рОиОп 11Ч>11 и\>> ри^СкоЗа

В определенной мере рождению рассказа способствовали также этюды, фельетоны и юморески Так, в «Третью книгу для чтения» (1910) вошли познавательные по содержанию лирические этюды Чавайна, рисующие сезонные картины природы и жизнь человека в природе («Зима», «Осень», «Лето» «Весной», «Родник»), привычный крестьянский труд на земле («Сенокос», «Труд») В них нет действия, соответственно внимание читателя сосредоточено не на событийной стороне текста, а на эмоциональном состоянии повествующего Из средств создания эмоциональности повествования, присутство-

вавших в этюдах, рождается авторская субъективность лирического рассказа 1920-х годов, а публиковавшиеся в «Марийском календаре» фельетоны и юморески Чавайна («Зять учится молиться», «Богатый зять», «Положи») намечали комические ситуации и комические характеры юмористической прозы 1930-х годов

Таким образом, жанровая поэтика марийского рассказа и других народов Поволжья вызревала во взаимодействии с иными жанровыми формами прозы (существовавшими до него и параллельно с ним) сценами и зарисовками, очерками, этюдами, фельетонами и юморесками Уже в них были намечены событийность, образ повествователя, организующего повествование, диалог, четко выстроенная и завершенная фабула, однолинейный сюжет, вымышленные образы, формировались изобразительно-выразительные средства художественной речи

В третьем параграфе «Рассказ и поэтика просветительского реализма» речь идет о роли просветительской эстетики в формировании жанра рассказа

О влиянии просветительской художественной системы на дореволюционное творчество народов Поволжья писали многие ученые, исследовавшие особенности развития национальной прозы (В Г Родионов, В Я Сироткин, Ю М Артемьев, М X Гайнуллин, М С Магдеев, Г Хамит, М X Хасанов, В М Макушкин, Г С Девяткин, Л А Тингаева и др ) В их работах обозначены некоторые общие признаки «просветительских» рассказов поволжских народов «дидактико-воспитательная направленность основной идеи произведений, непременная морализаторская концовка, апелляция автора к совести и разумному началу в отношениях между людьми»1 «Экспериментальность» изображаемых обстоятельств и предельный дидактизм были свойственны не только марийским зарисовкам и очеркам Икумария, Чарламария, Керебелякмария, Эвайна, но и дореволюционным рассказам Чавайна, Упымария, Ф Егорова,

«Просветительские» рассказы в национальных литературах имели и специфические черты Так, отдельные чувашские рассказы исследователями характеризуются как притчеобразные, например, «Капризник» И Иванова (1885), «Вред вина» (1906) и «Голодный год» (1906) Т Семенова Нам кажется, именно тяготение к притче, которое особенно усилится в художественном творчестве чувашей в 1920—1930-х годах, отличало их от марийских рассказчиков первой трети XX века, предпочитавших, в целом, прямые формы выражения дидактической идеи В качестве примера можно привести простейшее сюжетостроение рассказов Упымария, работающее на основную этическую идею, и бесхитростный, почти наивный набор событий и героев Авторская позиция настолько прозрачна и открыта, что можно говорить о том, что поэтику прозы писателя определяла пубчицистичность

Элементы поэтики просветительского реализма, как и сама просветительская философия, остаются актуальными и в первые послеоктябрьские десятилетия XX века Формы художественного воплощения дидактической идеи в рассказе народов Поволжья вытекали как из особенностей творческой индивидуальности писателя, так и из национальной специфики эстетического мышления народа, что легко подтверждается при сравнительном анализе «нравоучительных» рассказов классиков марийской и чувашской прозы послеоктябрьской эпохи - Шкетана «Отделяются» и Тхти «Алло, Окитаро, алло1» Они объединены авторской мыслью о том, как важно жить дружно, со-

' Ю М Артемьев Становление социалистического реализма в чувашской литературе -Чебоксары Чуваш кн изд-во, 1977 - С 45

гласованно, сообща организовывая жизнь Эта идея раскрывается в них через воспроизведение семейно-бытовых сцен, в них нет прямо выраженного социального содержания Но через частные человеческие судьбы просвечивает в них жизнь нации, народа, общества, судьба культуры, национальных традиций, человеческая жизнь вообще Обобщения подобного плана у Шкетана прямые и через образные картинки, что делает его рассказ близким к очерку, синтезом очерка (с усилением эффекта достоверности изображаемого и публицистического начала в содержании и форме) и юмористического рассказа (с яркими образами комических персонажей и динамичными комическими ситуациями) У Тхти обобщения основаны на иносказании, аллегории, что превращает его произведение в рассказ-притчу, в котором усилено общечеловеческое, философское начало Если дидактизм Шкетана прямой, то у Тхти он открывается через соотношение и сопряжение внешних действий и внутренних движений, представленных в рассказе, чему в полной мере соответствует его монтажная композиция Принципом композиции в рассказе марийского писателя является противопоставление «старое / новое» («раньше / сейчас»), пронизывающее всю структуру произведения

У обоих писателей есть игра У Шкетана - игра комическими ситуациями «бытовой определенности» (И П Карпов), комический эффект создается не только их содержанием, но и характером сопряжения их в общей цепи ситуаций В результате в рассказе соединяются драматическое (вытекающее из рассуждений об отходе от важных народных традиций) и комическое повествование У Тхти - игра приемами, героями, ситуациями, словом, источник игры - в трагизме положения Тхти как человека и писателя, умного и талантливого, но не понятого и не признанного современниками - властями, критиками и художниками В этих условиях игра становится средством сопротивления жизненным трудностям, средством спасения от творческого тупика, что будет наблюдаться и в рассказах Шкетана, но уже в 1930-х годах

Трансляция просветительских идей в марийском рассказе была связана и с художественной реконструкцией нравственного опыта народа, его педагогики и философии Особым вниманием к традиционным представлениям народа о «нормах жизни» человека в обществе, природе, семье отличались рассказы 1920-х годов Я Элексейна («Березовый короб», «Петр, живущий на краю оврага» и др ) Основу авторского понимания жизни и людей, концептуальную основу характеров персонажей в его рассказах составляют такие нравственные ценности марийского народа, как трудолюбие, воля, выдержка, стыд перед сородичами и др

Итак, в марийской литературе, вслед за татарской и чувашской, в первой трети XX века под влиянием поэтики просветительского реализма возникает «нравоучительный» («дидактический») рассказ, жанровыми признаками которого были дидактико-воспитательная направленность основной идеи произведения и некоторая «экспериментальность» изображаемых обстоятельств В марийской литературе дс...»;ккрующсс тссто juiih.viu.iu ип^пииош уь

публицистической формой выражения дидактической идеи) и «рассказ-характер» (с акцентированием внимания на этнонравственной составляющей личности и поведения персонажа, для чего активно привлекался материал марийской народной педагогики)

В четвертом параграфе «Рассказ и поэтика русской литературы» речь идет о таком типе литературного генезиса марийского рассказа, как творческая переработка художественного опыта русского народа

В рамках данного аспекта генезиса можно обозначить два типа художественного диалога, которые так или иначе влияли на вызревание жанрового мышления рассказа Первый тип - это создание «вторичных текстов», то есть прямых переложений и переводов произведений русских писателей на марийский язык (короткие рассказы П Ерусланова конца XIX века с подзаголовками «Из Л Толстого», «Из К Ушинского», детские рассказы С Чавайна начала XX века «Егор из артели», «Как Выльып пошел учиться в школу» и «Отец и его сыновья» с аналогичными подзаголовками) Второй тип - преемственные связи между произведениями русских и марийских писателей на уровне тематики, проблематики, мотивной структуры, образов, системы художественных средств

Сами писатели указывали на преобладающую роль русской поэзии в их творческом становлении и, в целом, оформлении марийского рассказа Так, Чавайн, говоря о казанском (семинарском) периоде своей жизни, среди своих литературных пристрастий называл Пушкина, Никитина, Кольцова, Лермонтова Русская поэзия, наряду с другими факторами, - источник лиризма и импульс для обращения к поэтическому интертексту (стихотворным вкраплениям) его ранней прозы («Беглец», «В лесу», «Зимний праздник», «Йылацда») Смешение прозаического и стихотворного текста - это характерное свойство марийского рассказа на этапе его формирования

Не без влияния русской классики написан рассказ Чавайна «Беглец» (1908), в котором лирически окрашенная фабульная история, связанная с главным героем, также дана в стихотворной форме, как в поэме По мнению диссертанта, Чавайн опирался в нем на распространенный в русской и мировой культуре «бродячий сюжет», известный ему из произведений любимых им русских поэтов - поэм Пушкина «Тазит» и Лермонтова «Беглец», в которых изображены одинокие, драматические судьбы героев, вынужденно бежавших от общества Вынужденное одиночество и у чавайновского героя, бежавшего из тюрьмы и скрывающегося в лесу Во всех трех произведениях акцент сделан на драматизме внешнего положения и внутреннего состояния героев Герои Пушкина и Чавайна, с одной стороны, осознают тяжесть одиночества, с другой стороны, свободны от тягот чуждого им общества В характере обоих персонажей заложен протест - стихийно-гуманистический у пушкинского Тазита и иступленно-стихийный у чавайновского беглеца, выступившего против жестоких законов жизни, которые поддерживали социальное неравенство Беглец Чавайна - персонаж, аккумулировавший в себе исторические переживания марийского народа, испытавшего двойное унижение и давление В эпоху раскрепощения духа и пробуждения национального самосознания народа писатель увидел в стихийном протесте глубокий социальный смысл, желание народа защищать свои права

Итак, жанровая поэтика марийского рассказа через русскую литературу обогатилась отдельными мотивами (одиночества, протеста), «бродячими сюжетами» (беглеца), персонажными типами, осмысленными и переработанными в соответствии с условиями социально-исторического и национального миро-бытия и мироощущения народа, с помощью поэтических средств лиризации, реминисценции и т д

1 Чавайн С Г Возымыжо кум том дене лукталтеш -2т Публицистика, очерк, пьеса-влак - Йошкар-Ола Книгам лукшо мар изд-во, 1980 -С 81 Пер с марийского наш -РК

Пятый параграф «Факторы художественной организации текста» посвящен проблемам формирования художественности в жанровой структуре рассказа

Прозаические произведения первых марийских писателей

(П Ерусланова «Как вор помог поймать себя», С Чавайна «По неглубокому снегу», «В лесу», «Зимний праздник», Ф Егорова «Сирота» и др ) содержали такие приметы художественности, как эффект авторского присутствия (элементы авторской субъективности) в характеристиках и описаниях, диалоги В рассказе Чавайна «В лесу» есть ролевая функция повествователя, сочувствующего и сопереживающего героям, оценивающего их положение, судьбу Его отношение репрезентируется с помощью лексических и ритмических повторов, прямых обращений к героям с использованием их имен в притяжательной форме - своеобразной формы эмоционального сближения повествователя и героя («Ой, Чазиэм, Озиэм'») Субъективно окрашенные описания были характерны и для ранних чувашских и мордовских рассказов

Можно говорить и об обогащении композиционного рисунка рассказов Так, композиционным принципом лирического рассказа-этюда «Родник» Чавайна становится сравнение родника с человеком доброй души, сохраняющееся до самой его концовки Приметой художественности в этом произведении является и символизация центрального образа рассказа (родник как символ добра и родины)

Для возникновения художественного произведения, как отмечает В И Тюпа, необходимы «овладение эпизодическим упорядочением материала (сюжетностью) как событийно-исторической формой мышления» и «выработка композиционных форм монологической и диалогической дискурсивной речи»1 Формирование такой «художественной структурности» показано в диссертации на примере рассказа Т Ефремова «Большая Шигак-Сола» (1929) Однолинейный (характерный для рассказа) сюжет выстроен в нем на основе логически связанных между собой эпизодов и чередования монологической (речь повествователя) и диалогической речи (разговор героя-повествователя с жителями деревни) Из первых эпизодов высвечивается обобщенный образ деревенского жителя-марийца, с исторически сложившимися противоречивыми чертами характера крепкая привязанность к традиционному быту и боязнь нового, простота и закрытость, прагматизм и неуверенность в себе Именно обобщенный «деревенский люд» и фабульный персонаж-нарратор, организующий повествование, становятся центральными сюжетообразующи-ми персонажами Последующие эпизоды (рассуждение повествователя о противоречивости людей и растлевающей роли денег, полукомические по своей эмоционально-модальной природе диалоги, последний эпизод, в котором заключен главный и непростой вопрос повествователя, «манифестирующий» кругозор «вненаходимого» автора) открывают ненормальное «перерождение» народа

Художественной организации текста способствует в рассказах рама, использование которой подчеркивает статус художественного произведения как эстетической реальности, рассчитанной на эстетическое восприятие, и статус автора как посредника между миром литературы и читателем На основе анализа состава и функций рамочных компонентов в рассказах Чавайна диссертант доказывает, что марийский рассказ уже к началу 1930-х годов «опробовал» почти все виды рамочных компонентов, имевшихся в арсенале мировой

' Теория литературы / под ред НД Тамарченко - Т 1 - С 33

художественной литературы При этом наибольшее значение рассказчики придавали заглавию и подзаголовку, В 1920-х годах происходит заметное расширение состава рамочных компонентов за счет использования посвящения и внутренних подзаголовков, что свидетельствовало о возрастании эстетической значимости произведений, а также развитии жанровой поэтики

Рамочный текст был неразрывно связан с основным текстом, отражая (или определяя) особенности жанрового содержания и жанровой формы рассказа и соответственно являясь компонентом его жанровой структуры Основными функциями заглавий и внутренних заглавий были служебная (информативная), структурообразующая и идейно-концептуальная Внутренние заглавия (цифровые и словесные) сложных по сюжетному рисунку рассказов отражали авторское стремление к четкому структурированию текста, к фабульной определенности в сопряженности с жанровыми канонами рассказа Эволюция поэтики рассказа связана с уменьшением служебных и увеличением идейно-концептуальных заглавий Подзаголовки, главным образом, содержали намеки на жанр и свидетельствовали о том, что к традиционной жанровой структуре рассказа писатели шли от лирических миниатюр, очерковых зарисовок, фольклорных жанровых форм, они указывали одновременно на специфику жанровых форм ранней марийской литературы и причастность художников к тенденциям мировой культуры, подчеркивая их тягу к жанровой определенности

Итак, заключая рассуждения о факторах художественной организации текста в марийском рассказе первой трети XX века, следует отметить следующее Писатели активно обращались к художественному описанию, пробовали различные приемы субъективации повествования Рассказы свидетельствовали о том, что писатели к концу 1920-х годов овладели сюжетностью и композиционными формами монологической и диалогической речи Созданию художественной целостности максимально способствовали рамочные компоненты

В шестом параграфе «Формирование повествовательного дискурса» рассматривается нарративная структура марийского рассказа

В марийской литературе, как и в других литературах народов Поволжья, формирование повествовательного дискурса шло по мере становления именно рассказа, прокладывающего путь для более «громоздких» и сложных по своей структуре эпических жанров К концу 1920-х годов нарративность (событийность и «событие рассказывания») и присутствующая опосредующая инстанция нарратора станут доминирующим признаком марийской и, к примеру, чувашской прозы В качестве нарративных повествовательных текстов можно рассматривать рассказы С Чавайна, Н Мухина, Я Элексейна, М Шкетана, Н Лекайна и др На основе сравнительного анализа двух редакций рассказа Лекайна «Настий» (первая редакция - 1929 г, вторая - 1954 г), недооцененного в марийской критике, в диссертации показаны характер его нарративной истории и ее «смыслосообразность» Структура рассказанного события («истории») связана с борьбой героини за свои человеческие права Очевиден в рассказе лиминальный тип интриги Заметное усиление лиминальной сюжетной схемы мы наблюдаем в эпизоде, в котором Настий окончательно утверждается в своем решении и соответственно в протесте против сложившихся традиций, веками продолжавшегося игнорирования прав женщины на собственные чувства и счастье Внимание повествователя - на изменении прежней психологии женщины, на признаках духовного ее раскрепощения Социально-исторический фон этого изменения в первой редакции очень незначительный, он обозначен лишь отдельными штрихами На протяжении повествования повторяются (иногда трансформируясь) одни и те же мотивы - страдания,

бесправия, а также протеста (центрального мотива) Они и актуализируют внутреннее изменение героини - от страдания и унижения к сопротивлению, признанию своего права на любовь, счастье и формирование именно на их основе семейного очага Переделывая рассказ в 1950-е годы, Лекайн перевел внимание читателя с личностно-психологического фактора преобразования и внутреннего роста героини исключительно на социальную детерминированность внешнего и внутреннего протеста героини

В обеих редакциях рассказа, в целом, доминирует одноголосое повествование (голос нарратора, повествующего от третьего лица), но есть элементы двухголосого повествования, а именно, несобственно-прямая речь фабульного персонажа Настий, что позволяет говорить о том, что происходит сближение «нарраториальной» и «персональной» (В Шмид) точек зрения и голосов Несобственно-прямая речь героя становится одним из распространенных композиционных форм речи уже в марийских рассказах 1920-х годов

Используемые в речи повествователя и в несобственно-прямой речи персонажа оценочные слова и элементы «стилистической маркированности» (В В Тюпа) актуализируют «событие самого рассказывания» (M M Бахтин), адресованного имплицитному читателю (слушателю) Последнее, наряду с событийностью, также подтверждает нарративный характер лекайновского произведения

В формально-субъектной организации рассказа в литературах народов Поволжья первой трети XX века (эта тенденция сохранится и в 1930-е годы) значительное место занимает повествование (рассказ) от первого лица В рассказах данной повествовательной формы субъект речи, выполняющий «посредническую функцию» между автором и читателем, отвечающий за сюжет произведения, эксплицитно использует местоимение «я» (или «мы»)

Имплицитной (подразумеваемой, невыраженной) формой использования повествователем местоимения «я» можно считать включение в структуру рассказа обращения к читателям (единичного или многократного) Признаки общения повествователя с читателем получили широкое распространение уже в дореволюционной марийской литературе («Йыланда» Чавайна) Прямые обращения к читателям мы находим и в целом ряде произведений 1920-х годов (рассказы H Мухина «Ночной сторож», «Женская война» и др ) В произведениях M Шкетана 1920-х годов присутствуют объяснения повествователя, упорядочивающие в глазах читателя событийный ряд и создающие эффект достоверности происходящего, кроме того присутствуют некоторые приметы эмоциональной и оценочной субъективности речи повествователя, элементы стилизации под устную речь (рассказ «Нернош Иогор»)

В рассказах 20-х годов преобладающим становится уже собственно повествование от первого лица. Вначале преобладает личный повествователь, максимально приближенный к автору, не являющийся очерченной фигурой, с литературной речью (рассказ Я Элексейна «Петр, живущий на краю оврага»),

„ ----е-. „ imr> юэп . —е.-----„ — .. л .. - ~

u Ilu yj Wmv ■ У ' I |идии U^AVI uuvij^wuuumiu luninv ti ли шил i^iupiuu V

ярко очерченной фигурой повествователя (рассказчика), противопоставленного автору в рамках гомодиегетического повествования Возникновению полноценной сказовой формы в марийской прозе предшествовали рассказы, имевшие лишь формальную структуру сказа, без стилизации речи рассказчика под народную речь Так в рассказе С Чавайна «Корчевье Микака» (1919) есть аукториальный повествователь и рассказчик - отец, рассказывающий детям историю о своем дяде Микаке-дезертире («кантонисте»), жившем в лесу, кор-

чевавшем когда-то их участок земли и убитом собственным братом, который боялся семейного позора

Таким образом, в первой трети XX века формируется нарративная структура марийского рассказа (событийность и опосредующая инстанция наррато-ра), свидетельствовавшая об оформлении повествовательного дискурса в марийской литературе Через выстраиваемые в определенной последовательности и конфигурации эпизоды раскрывался характер нарративной истории Эволюция доминирующего в это период перволичного повествования связана с движением от личного повествователя, с литературной речью, максимально приближенного к автору, к повествованию с яркой фигурой повествователя, не тождественного (противопоставленного) автору, и к разным видам сказового повествования со стилизацией под устную речь (последнее будет характерным явлением марийского рассказа 1930-х годов)

В третьей главе «Особенности развития марийского рассказа в контексте литератур Поволжья (30-е - начало 80-х гг. XX в.)» рассматривается динамика жанровой структуры марийского рассказа на этапе его развития

Специфика литературного развития 1930 - начала 1980-х годов, в целом, и функционирования жанровой структуры рассказа, в частности, определялась особенностями социально-исторической действительности этой эпохи, объемной по времени, но почти однородной по сущности Идеологические законы государства (сначала тоталитарного, а затем автократического) на протяжении всех вышеуказанных десятилетий продолжали довлеть над творческой фантазией писателей, определяя эстетическую парадигму времени и особенности жанрового содержания их произведений, которая, в свою очередь, влияла на художественную структурность

На этом этапе непросто складывалась сама жизненная судьба писателей Во второй половине 1930-х годов было почти полностью уничтожено первое поколение марийских рассказчиков, которые к концу 1920-х годов «сформировали» жанровую фактуру рассказа Время «созревания» нового поколения рассказчиков, начатое условиями Великой Отечественной войны, затянулось почти до начала 1970-х годов Это поколение формировалось в 1950—1960-е годы, в рамках социалистического мировоззрения, в «мирную», идеологически устоявшуюся эпоху и соответственно в условиях повышенного интереса к более крупным формам (повести и романа) Следствие отсутствия «социальных взрывов» и «осколочности» мира - небольшой круг талантливых и состоявшихся писательских имен в жанре рассказа

К началу 1930-х годов в марийской прозе сложилась художественная модель рассказа — произведение повествовательной формы, с «интенсивным типом организации художественного времени и пространства» (В П Скобелев), с четко выверенным однолинейным сюжетом (практически совпадающим с фабулой), одним-двумя центральными персонажами, единым речевым стилем

1930-е годы и последующие десятилетия (вплоть до «перестроечного» времени), прошедшие в российской культуре под флагом социалистического реализма, резонно называть этапом развития жанра марийского рассказа Жанровая структура рассказа напрямую определялась в этот период авторской модальностью, связанной с эстетико-идеологическими устремлениями писателя Отсюда при изучении марийского рассказа на этом этапе есть необходимость в обращении к следующим актуальным проблемам, позволяющим увидеть процесс обогащения («наращивания») его поэтики модус как фактор художественной структурности, субъектная организация текста, соотношение

субъективной и объективной начал в стилевой и жанровой дифференциации рассказа

В первом параграфе «Модус как фактор художественной структурности» рассматриваются основные модусы художественности в аспекте их роли в формировании структурных особенностей марийского рассказа 1930— 1940-х годов

Доминирующими «модальностями эстетического сознания» в рассказе 1930-х годов были героика, развивающаяся по инерции с послеоктябрьским десятилетием и связанная с воспеванием классово определенной личности, самоотверженно защищающей идеалы революции и завоевания советской власти, «идеологизированная» романтика и комизм С первым типом модусно-сти связаны рассказы М Шкетана «Накануне революции» (1936), «В дороге» (1934), «Жизнь зовет» (1934) Крайним проявлением ее можно считать идеологизированный рассказ о гражданской войне Н Лекайна «Пакет» (1931) - это развитие содержательно-структурных признаков широко известных рассказов 1920-х годов о классовой борьбе во время гражданской войны и в последующие годы, в том числе в деревне М Шкетана «Божьи грехи» (1923), И Ломберского «С пакетом» (1927), Ш Осыпа «Гибель мира» (1927), А Эрыкана «Красный партизан», Китнемарина «Можжевельник» и др Сюжетная схема этих произведений следующая центральный персонаж - рядовой красноармеец, бывший бедняк, патриот, как правило, героическая личность, «активный деятель истории» (К В Малинова), фабула основана на изображении подвига, выполнения важного поручения, осознанного им как выполнение своего долга перед народом и Советской страной Жизненное поведение персонажа героическое, и авторская оценка его, естественно, возвышен-но-утверждаюшая Такая схема почти полностью повторяется в рассказе Лекайна «Пакет»

К 1940-м годам закрепится в рассказе, как, собственно, и в других повествовательных жанрах (главным образом, в произведениях о коллективизации), идеологизированная романтика - либо в чистом виде, как в рассказе Д Орая «Счастливая колхозная жизнь» (1940), Г Ефруша «Последний единоличник» (1936), И Ломберского «Настоящее имя Кузьма» (1930) и «Что бы было''» (1936), либо «на примеси» героики, как в рассказе В Сузы «Мельница мелет» (1930) Поскольку произведения с героической и романтической мо-дусностью резонировали с идеологической концепцией нового государства и характером новой эстетической парадигмы (социалистического реализма), то именно они, в первую очередь, попадали в поле зрения зарождающейся марийской критики, намечающей вектор социологического литературоведения

Комизм существовал, главным образом, в виде юмора - «непатетического комизма» (В И Тюпа) Ранее, в марийском рассказе 1920-х годов, как, собственно, и в татарском, чувашском и мордовском рассказах, он был представлен, прежде всего, сатирической дегероизацией Центральное место в марий-соп •сх"ор"ст:;".ес.соГ. прозе !930-л годов занимаю I рассказы Д Орая, вошедшие в изданную в Москве в 1933 году книгу «Рассказы» («По краю села», «Осып Ваня», «Кто смог9», «Пропавшая бумага», «Кырманай и его сын»), и М Шкетана, датированные 1935—1936 годами и единодушно признанные исследователями художественными шедеврами писателя

В них, как и в любых юмористических произведениях, подвергаются осмеянию частные недостатки жизненного явления и отдельные смешные черты людей, над которыми автор дружески подшучивал В произведениях Шкетана речь идет о смешном в быту и человеческих отношениях, мало связанном с

крупными социальными проблемами времени, что обессмысливает строгие социологические схемы, которые доминировали в прежнем марийском литературоведении в оценке юмористического содержания его рассказов Безусловно, герои шкетановских рассказов живут в конкретном историческом времени, поэтому писателю не обойтись без примет этого времени и его социально-политических реалий Так, почти во всех рассказах автор апеллирует к понятию «колхоз», к таким явлениям советской действительности 1930-х годов, как принятие единоличников в колхоз («Поминки по борову»), празднование годовщины Октября и т п Писатель обыгрывает широко распространенные в 30-е годы политические понятия «контрреволюционер», «правый оппортунист», «единоличник», «вредительство», вставляя их в бытовой контекст и освобождая, таким образом, от исконного политического содержания («Баня не сгорела», «Поминки по борову» и др) Политические понятия в неполитическом контексте становятся средством создания комического

Рассказы Д Орая направлены, прежде всего, на осмеяние бюрократизма Несмотря на то, что негативные явления общественного бьпга осмыслены писателем как порождение «буржуазного мировоззрения» и «буржуазной морали» (С Эман), в рассказах Орая, как и Шкетана, нет крупных социальных про-бпем времени Изображая бюрократа-начальника, автор сосредоточивает внимание на его лени, бездушии, высокомерии, а также невежестве и нездоровом карьеризме При этом в повествовании всегда присутствовал страдающий от бюрократов герой из народа, которому сопереживал автор и с которым связывалась воспитательная направленность его рассказов Для раскрытия «бумажной» души своих героев Орай прибегает к необычному языковому приему (особенность комической поэтики писателя), который отражается иногда и в сюжетном движении Речь идет об искажении марийских слов, которое активно использовалось писателем для создания комического эффекта (рассказ «По краю села»)

В годы Великой Отечественной войны марийский рассказ кардинально меняет вектор развития в плане модусности В качестве главного типа «эстетического завершения» предстает героика, по содержательной конкретике отличающаяся от революционной героики 1920—1930-х годов, кроме нее, в военной прозе имело место трагическое Эти модусы находили выражение в соответствующей им проблематике и мотивной структуре Такова была общая закономерность развития всех литератур народов Поволжья и России, на нее указывают чувашские (М Я Сироткин, Н С Дедушкин и др), татарские (Н Гизатуллин, Р Башкуров, Б Гиззат и др ), мордовские (А И Брыжинский, Г С Девяткин, Е И Чернов), марийские (А А Васинкин) исследователи Данные модусы обоснованы изменением идейно-эстетических задач литературы и сменой самих принципов отражения искусством действительности накануне и в годы войны на первый план выходят «нормативное» начало и агитационно-воспитательная функция литературы

Марийский рассказ в своем непосредственном содержании и «содержательности формы» в этот период не демонстрировал собственно национальных «устремлений», он «растворялся» в единых патриотических устремлениях советского народа, в общих формах отражения военной действительности и ее героя В рассказах разных народов - однотипное жизненное поведение главного героя (героев) и сходные авторские оценки, формирующие художественную целостность Однако сама степень эстетической ценности ситуации героического типа в рассказах марийских писателей зависела от уровня их художественного мастерства Последнее, надо признать, в годы войны (после

оглушительных репрессий 1930-х годов), было не очень высоким, за исключением нескольких имен (Н Ильяков, К Васин, Д Орай и т д) И даже в этом случае можно говорить о развитии марийского рассказа, например, в плане обогащения его мотивной структуры, отражающей множество вариаций си-туативности и обнажающей героические качества личности героя Многочисленные рассказы, большей частью похожие на очерки, газетные заметки, зарисовки и даже статьи, «были своеобразной мастерской, школой, лабораторией», в них, как справедливо замечает А А Васинкин, «вызревали новые темы и сюжеты», через них «писатели постигали тайны повествовательного мастерства», они «играли роль своего рода литературных разведчиков»1

Героическое в марийских рассказах находит выражение в таких проблемах, как подвиг в бою и подвиг в тылу Причем, наиболее распространенными и в художественном отношении наиболее интересными были произведения, посвященные подвигу в тылу, в колхозной деревне («Рождение хлеба» и «Народ-исполин» Д Орая, «За хлеб» И Васильева, «Богатырь леса» К Васина, «Озеро Мадар» Я Элексейна и др) Аналогичная ситуация наблюдалась и в чувашской прозе (рассказы И Тукташа, А Эсхеля и др ) Актуальной проблемой марийского военного рассказа, посвященного воспроизведению жизни в тылу, была и проблема человеческих взаимоотношений, реализуемая через мотивы сопереживания и помощи (рассказ-очерк Орая «Отцовское сердце») Именно в рассказе впервые обозначается художественное решение проблемы перестройки мирного сознания на военный лад (в чувашской литературе - это «Семья» М Трубиной, в марийской - "Потомки Онара" Г Эрского)

Проблема подвига в бою поднималась в рассказах К Васина, М Большакова, Д Орая, Н Ильякова, С Вишневского и др Героическая личность предстает в них чаще всего в образе рядового воина (воинов) советской армии, героическая ситуация - как защита боевого объекта В «Кургане» К Васина, как во многих рассказах писателей Поволжья, мотив защиты Родины сочетается с мотивом единения народов перед лицом врага

В «героическом» рассказе не было развернутого многослойного сюжета, какой был в 1930-е годы в рассказе о гражданской войне («Пакет» Н Лекайна), когда детально описывались не только эпизоды, непосредственно связанные с конкретным героическим поступком (подвигом), но и в ретроспективе его предыстория, кроме того, в сюжетной канве значительное место могли занимать последующие за ним события Обязательной приметой «героического» рассказа военных лет остается героический поступок - как центральный, но чаще всего как единственный фабульный эпизод повествования и как доминирующий прием характерологии Но при этом в марийской прозе 1941—1945 годов немало места занимал биографический рассказ, построенный как биография персонажа, частью этой биографии становится война Повествование о жизненном пути героя в таком рассказе завершается главным фабульным событием - его подвигом в бою Такая событийная канва была представлена как в собственно рассказах, 1ак и в 1 ибридных формах рассказа (,«Сср1 ей Суворов» М Большакова, «Дочь Родины» С Долгова, «Алексей Громов» А Березина и тд)

В марийской военной прозе можно выделить целый ряд рассказов, посвященных «героике повседневности» (А Эльяшевич), понимаемой как внутреннее напряжение и воля в условиях фронтового быта, каждодневное следо-

1 Васинкин А А Марийская проза о Великой Отечественной войне // Вестник Марий Эл -2005 -№1 (19) - С 72

вание долгу, борьба со своими слабостями Героическая проблематика реализуется в них через мотивы долга перед Родиной, семьей, а также ранения, пребывания в плену, переживания матери (рассказы С Вишневского «Гвардии рядовой», Н Ильякова «Снайпер» и «Раненый цветок», Н Лекайна «До последнего немца» и др)

В общем контексте военного рассказа выделяется рассказ К Васина «Два сына» (1942) Отмеченный общей героической модусностью, он отличается от других произведений сложностью архитектоники, синтезирующей разные типы рассказов по проблематике и мотивной структуре Фабула рассказа (переписка матери и сына) разрастается логически выстроенными эпизодами и мотивами, связанными с жизнью (подвигом) тыла и фронта, гуманистическими взаимоотношениями людей Стремлением объединить в одном рассказе отдельные эпизоды из жизни фронта и тыла отличались и рассказы чувашского писателя Ф Уяра («Охотник», «Письмо», «Ожидание» и др )

В рассказах периода Великой Отечественной войны с героической проблематикой значительное место занимало повествование от первого лица - с личным повествователем или рассказчиком, близким автору, являющимся очевидцем или прямым участником боевых событий Такая композиционная форма в рассказе военных лет, главным образом, выполняла функцию создания эффекта достоверности изображаемого и введения в повествование субъективности, близкой авторской Личная форма повествования представлена в лучших военных рассказах Н Ильякова «Раненый цветок» и «Снайпер», написанных в 1942—1943 годах и объединенных общим заголовком «Из фронтовых записок» Этот заголовок не отражает реальной жанровой картины, он скорее направлен на читателя, являясь дополнительным средством усиления эффекта достоверности изображаемого, а также фактором некоей художественной целостности (цикла) Композиционное единство рассказов цикла, безусловно, создается за счет единого образа перволичного повествователя, свидетеля и участника описываемых событий Организующими сюжет образами в обоих рассказах являются повествователь, включенный в фабульное пространство, и девушка Рассказы объединены сочетанием героики повседневного и лирической субъективности, что можно считать циклообразующим фактором на уровне пафоса и стиля В рассказе «Раненый цветок» лиризм достигается изображением особого «поля» нравственного и психологического взаимопонимания, возникающего между повествователем и объектом его трогательного внимания и восхищения - девушкой, являющейся таким же тружеником войны, как и он Поэтические оценочные характеристики в речи перволичного повествователя, также придающие повествованию лиризм, выражены в экспрессивно окрашенных репликах и рассуждениях, восклицательных конструкциях, риторических обращениях и повторах Оксюморонное сочетание в названии двух противоположных понятий, связанных с разными ипостасями жизни (рана и цветок), подчеркивает противоестественную, античеловеческую сущность войны Эта идея почти открыто звучит и во втором рассказе, что позволяет говорить о ней как о сквозной идее цикла

Драматическая и трагическая проблематика в марийской литературе, как и, в целом, в отечественной литературе этого времени, занимала намного меньше места, чем героическая Данный аспект изображения войны в марийском рассказе связан, прежде всего, с обращением писателей к проблемам смерти и человеческих страданий При этом смерть персонажа, являющаяся изначально трагическим явлением, в большинстве случаев представлена как героическая гибель (исполнение воинского долга) во имя Родины или спасения

боевых товарищей Такова концептуально-модальная направленность рассказов К Васина «Курган» (в героическом напряжении гибнут все герои произведения) и «Здравствуй, земля моя1» (с центральным мотивом жертвования собой ради друга), Н Ильякова «Товарищ» (спасение любимого командира ценой своей жизни) и др

О собственно драматической проблематике, определяющей художественную структуру произведения, можно говорить применительно к рассказам Н Ильякова «Раздвоенная липа» и В Иванова «Зенитчики» Проблема человеческих страданий раскрывается в военных рассказах через мотивы страдания от ранения, душевные страдания из-за разлуки с родными и любимыми, переживание гибели

Таким образом, под влиянием самого времени в марийском рассказе актуализируются такие модусы в 1930-е годы - героика, «идеологизированная романтика» и комизм (юмор), в 1940-е годы - героика, отличавшаяся от героики прежних десятилетий характером самого героического материала, и драматическое (трагическое) Модусность предстает как главный фактор организации художественного текста, «оцельнения художественной реальности» рассказа

Во втором параграфе «Субъектная организация текста Место и функции сказового повествования» выявляется динамика жанровой поэтики рассказа в сфере субъектной организации текста

Доминирующим типом организации текста в марийском рассказе 1930-х годов становится сказ И уже к концу 1930-х годов в нем наблюдались четыре вида сказовых повествования 1) повествование с рассказчиком, ведущим повествование от третьего лица, 2) повествование с рассказчиком от первого лица, со сведением почти до нуля роли повествователя в традиционном понимании и соответственно с содержательной актуализацией аукториального па-ратекста, 3) сказовая форма с повествователем (аукториапьным) и рассказчиком от первого лица, 4) в тексте одновременно присутствуют два субъекта речи, эксплицитно использующих местоимение «я» личный повествователь и рассказчик от первого лица.

Наиболее ярко они проявились в творчестве мастера сказа М Шкетана, который в своей юмористической прозе отдавал предпочтение второму («Трехслойные блины», «Лыжи», «Ошибка») и третьему его типам («Медведя пополам», «Заячья кость», «Парашют»), а в «серьезной» - традиционной сказовой структуре, включающей личного повествователя и рассказчика от первого лица (биографический рассказ «В дороге», 1934) В сказовом повествовании с рассказчиком от первого лица, со сведением почти до нуля роли повествователя в традиционном понимании, большое значение придается такому элементу аукториального паратекста, как заголовок Он важен не только в плане формального разграничения рассказчика и автора, но и для выявления авторских интенций Так, название рассказа Шкетана «Ошибка» - это не проСТО фИКСаЦИЯ КОшИЧССКгГХ CriTy üjrui) ^ivmwlMrlX и Gviivuv wwyiw»« vnw vu/ijuiiw v

авторской мыслью о том, что ошибкой является, в целом, поведение героя, предметом смеха в рассказе становятся человеческая глупость, несвобода мысли и поступков, подобострастие.

Рассказчик в юмористической прозе Шкетана 1930-х годов представлен, главным образом, как «выступающий вперед, стремящийся не рассказать о ситуации, а воссоздать ее, инсценировать, разыграть перед читателем»1 С

1 ЧудаковаМО Поэтика Михаила Зощенко -М Наука, 1979 -С 46

целью выявления сходства и индивидуальной, национальной специфики художественного сознания в диссертации осуществлен сравнительно-типологический анализ двух рассказов с вышеуказанной формой сказового повествования - «Лыжи» Шкетана и «Иптеш» чувашского прозаика Тхти Схожий жизненный материал, который лег в основу этих рассказов, вызван, очевидно, общими условиями социально-общественного развития чувашского и марийского народов, он связан с преобразованиями, происходящими в первые послереволюционные десятилетия и пронизывающими не только социальную жизнь общества, но и частное бытие отдельного человека

В обоих произведениях рассказчик проявляет свою определенность не только в речи, он дан «как личностно определенный персонаж» (М О Чудакова), что позволяет говорить об использовании в них «личностной формы» сказа Рассказчики в указанных произведениях - не только субъекты речи, но и главные персонажи

Шкетан дружелюбно смеется над своими героями, выстраивая на основе фабулы (истории с лыжами) сюжет, включающий в себя целую серию сменяющих друг друга комических ситуаций, которые последовательно подчеркивают отсталость героя, психологическое состояние растерянности, упрямство, внутреннюю борьбу, принятие нового Они сопровождаются размышлениями, переживаниями, комментариями, соответствующими социально-интеллектуальному статусу героя-рассказчика и, по сути, провоцирующими рассказ о последующих событиях и ситуациях, актуализируя факт повествования, а не самого события

Юмористическая стратегия Тхти-художника реализуется по-другому, чем у Шкетана, что связано, очевидно, с монтажностью и ассоциативностью структуры его произведений Сюжет рассказа «Иптеш» - это некая мозаика картин семейно-бытового содержания (ассоциативный ряд внутренних и внешних движений), объединенных ходом (логикой) размышлений рассказчика событийных сцен, сцен-рассуждений, диалогов Рассказчик обсуждает с читателем свои взаимоотношения с женой, воссоздавая своего рода семейную психологию чувашей, и предстает не только как непутевый в практической жизни муж, но и как тонкий психолог, дипломат, умело подавляющий и предотвращающий семейные конфликты Герой-рассказчик, а не логика событий, как у Шкетана, определяет у Тхти пространственно-временную организацию произведения Юмор предстает не столько через комические ситуации, сколько через сложное взаимодействие положений и ролей героев (например, обидчик и обиженный - поочередно в этих положениях оказываются оба персонажа), чувств и мыслей главного героя, спровоцированных его же игрой, а также неожиданной сменой структуры и семантики речи

Рассказчик Тхти слегка посмеивается над собой, как бы извиняясь перед читателем за свою отсталость и намеренно снижая свой образ При этом он все время акцентирует внимание на советских порядках и законах, выходит в сферу общественно-политической жизни Так, в общий юмористический рисунок произведения входит «иронический смех» Шкетан же ведет все свое повествование в рамках традиционного юмора, умело создавая, сочетая различные комические ситуации и не выводя рассказ о частной жизни к проблемам социально-политической жизни

На основе анализа рассказов Шкетана в диссертации доказывается, что актуализация сказового повествования в марийском рассказе 1930-х годов (в первую очередь, в юмористических произведениях) связана как с характером общественно-политической и социокультурной ситуации эпохи, так и индиви-

дуальными творческими пристрастиями художника и спецификой формирующейся национальной литературы, совсем недавно «выпорхнувшей» из устной прозы За счет активного и смелого использования рассказчиками сказа идет обогащение субъектной организации марийского эпоса и повествовательного дискурса

В третьем параграфе «Стилевая и внутрижанровая дифференциация» рассматривается вопрос о том, как отразилась на жанровой поэтике рассказа характерная для отечественной литературы и литератур народов Поволжья 1950 - начала 1980-х годов активизация стилевых процессов, вызванная вниманием писателей к духовным проблемам

Среди талантливых рассказчиков этого периода - писатели, дебютировавшие в марийской литературе в 40-е (К Васин, А Мичурин-Азмекей, В Иванов) и на рубеже 50—60-х годов (В Косоротов, Ю Артамонов, А Александров) Рассказ снова «работал» с материалом недавней истории (Гражданской и Отечественной войн) и достаточно широко - с бытовым материалом современной жизни, чему весьма способствовало само «застойное» время, лишенное по-настоящему ярких общественно-социальных движений Этот материал в определенной мере позволял марийским писателям вывести в центр размышлений и переживаний повествователя и героев волнующие проблемы духовной состоятельности человека, а изображаемые события соотносить с высшими нравственными идеалами народа

В марийском рассказе существовали объективная и субъективная стилевые тенденции, но не в полемике и динамике сменяемости, как это было в русском рассказе, а параллельно, в рамках реалистического (в субъективной стилевой линии — иногда с элементами романтического) повествования Первая восходит к рассказам 1920—1930-х годов М Шкетана, Н Игнатьева, Н Лекайна, И Ломберского, вторая - С Чавайна, Т Ефремова, Я Элексейна и др Доминирующей практически всегда была субъективная линия, но сформировавшаяся не во второй половине 50-х годов, как это было в русской прозе, а несколько позже, на рубеже 50—60-х годов

Данная стилевая дифференциация рассказа, в свою очередь, определяет его внутрижанровую типологию Основные типы объективного повествования вытекают из следующих особенностей их художественной структуры 1) углубление в социально-бытовые и социально-этические проблемы - социально-бытовой рассказ («Свояки Н Лекайна, «Пень» и «Отвечать на письмо не нужно» Ю Артамонова) и юмористический рассказ («Радуга» А Юзыкайна, «Такая работа» Ю Артамонова), 2) исследование внутреннего мира персонажей - социально-психологический рассказ («Белые валенки» и «Необычная свадьба» Н Лекайна, рассказы А Юзыкайна), 3) обращение к фантастике - фантастический рассказ («Человек полетит на луну», «След космонавта», «Привет, Земля'» и «Солнце» К Васина), 4) усиленное внимания к факту, документу - документальный рассказ («Листовки», «Марийский поэт»,

ГТ»„„„о« V - .„.. „„„ „„.„.О ил л л

t ^VIl^JVI rfiwilllliu г IV UUWII4IU, /IUU Д^ I W/ • VJ I tJJlw IVItVUU^

5) воссоздание судьбы личности в социально-исторических обстоятельствах -историко-революционный рассказ («Самая революционная книга» К Васина, «Черная кровь» В Косоротова) и биографический рассказ, «биография героя во времени» (рассказы В Юксерна «Жили два друга», «Перед рассветом» о героях Второй мировой войны и «Месть» о дореволюционной судьбе марийской женщины-батрачки) Выделенные содержательные и стилевые доминанты подчиняют себе все элементы произведения и приемы, используемые рассказчиками

Доминирующий типом в объективной тенденции был социально-бытовой рассказ Через детально воссозданные бытовые реалии писатели выходили к постановке проблем социально-нравственного плана Так, Ю Артамонов в своем рассказе «Отвечать на письмо не нужно» (1963) обращается к конфликту поколений, раскрывая его с помощью объективированного изображения частного человека в бытовой ситуации, на фоне социально-нравственных проблем времени Рассказ примечателен в том плане, что он заложил основы для последующего массового обращения марийских писателей к проблеме мировоззренческого и нравственного противостояния поколений, углубляющегося от одного десятилетия к другому Намеченный в нем мотив брошенных родителей, а также тип маргинального героя, живущего на стыке деревенской и городской культуры и не состоявшегося как личность, найдут художественное продолжение в рассказе конце XX века, но уже на новом, философско-психологическом, уровне

Марийский социально-бытовой рассказ был открыт для различных тем, а также образов и приемов, свойственных определенным стилям и жанрам Так, в социально-бытовом рассказе Алексея Эрыкана «В дороге» (1956) характерная для данного жанрового вида поэтика (она, безусловно, доминирует в нем) переплетается с поэтикой так называемого «производственного жанра», господствовавшего в общесоюзной (особенно русской, в меньшей степени — в марийской) литературе 1950—1970-х годов, а также с элементами сюжета детективного рассказа В нем отмечены также некоторые признаки лирического изображения, которые не нарушают общего объективно-реалистического стилевого рисунка рассказа Соединение признаков социально-бытового, производственного и лирико-драматического рассказа прослеживается и в чувашской литературе («Руки женщины» А Эсхеля)

В рассказах объективно-реалистической стилевой тенденции, главным образом, изображался современный человек Произведения, в которых представала судьба личности в исторических обстоятельствах, в основном, были посвящены темам революции, Гражданской и Великой Отечественной войн В них прослеживаются характерные для времени позитивные оценки этих исторических событий, четко угадываются идеологические позиции государства, фабульные персонажи, как правило, революционеры, красноармейцы и советские солдаты, активно защищающие идеалы революции При этом, наряду с откровенно конъюктурными рассказами, встречаются и такие, в которых отмечается «трансформация героической художественности» (В И Тюпа), характерной для произведений 1920—1930-х годов Их авторы пытаются понять и правдиво передать накал и глубину социально-классового противостояния, отказавшись от прямолинейных трактовок и схематических образов В них актуализируется шолоховская традиция изображения гражданской войны резкая контрастность, драматизм повествования, «гуманистическая проникновенность как черта, определяющая нравственную позицию художника»1 (примером такого рассказа можно считать «Черную кровь» В Косоротова)

Субъективная стилевая ориентация в марийской прозе 1960 - начала 1980-х годов нашла отражение в нескольких параллельно существовавших жанровых вариациях лирического рассказа Они разграничиваются в зависимости от объекта поэтизации человеческие чувства - лирико-драматический (Ю Артамонов, А Александров), лирико-романтический (Ю Артамонов,

1 Хватов А И Художественный мир Шочохова - Изд 3-е - М Современник, 1978 -С 22

В Косоротов, А Авилов, Г Чемеков) и лирико-психологический рассказы (В Иванов, В Косоротов), природа - пейзажный рассказ (А Мичурин-Азмекей, Осмин Иыван), фольклорные герои и мифологические персонажи -лирический рассказ-легенда («Чымбылат-богатырь» К Васина, «Чоткар», «Онар», «Пакадде», «Канай и другие» В Юксерна, «Звездное озеро» Ю Артамонова)

Лирическая проза, которой была присуща доверительная интонация, закономерно востребовала личную форму повествования, в силу своей приближенности к автору, личный повествователь наиболее очевидно открывал его позицию, эмоционально-оценочные установки (мысли, а главное, чувства и переживания) Именно, такой тип повествования в рассказе Ю Артамонова «Играющий на пузыре» (1968) Это типичный лирический рассказ, без упорядоченного событийного ряда, но с массой размышлений, бесед-диалогов, описаний, воспоминаний Структурообразующим центром произведения становится образ героя-повествователя, приехавшего из города в свою родную деревню и встретившегося с дорогим ему человеком - сельским музыкантом, которого он, согласно древним марийским традициям, называет «мягким, близким» словом «кочай» («дед»), хотя он ему вовсе не родственник В рассказе нет даже элементарного событийного завершения формально он обрывается на одном из этапов продолжающейся еще беседы героя-повествователя и главного персонажа Однако в идейно-стилевом плане рассказ является вполне законченным целым Через описания внешности деда, размышления повествователя о его жизни, характере, через воспоминания о собственном общении с дедом в прошлом постепенно открываются грани самобытной личности музыканта, его обаяние и внутренняя красота, творческая и духовная сила, герой предстает как средоточие творческой мощи самого народа

Лидирующее положение в марийской прозе 1960 - начале 1980-х годов занимали лирико-психологический и лирико-романтический рассказы Яркий пример лирико-психологического рассказа - «Жизненная сила» (1961) Ю Артамонова В нем мало собственно повествовательных моментов, которые «обрастают» психологически насыщенными описаниями, лирическими отступлениями, внутренними монологами и воспоминаниями-размышлениями, оформленными как несобственно-прямая речь Образуется психологический сюжет, состоящий из сцеплений эмоций, переживаний, мыслей главного персонажа Виктора и медсестры Ани В рассказе поэтизируется возникающее между ними чувство любви - тихое, чистое, самоотверженное и возрождающее человека к жизни

В большинстве марийских (как, собственно, и чувашских, мордовских, татарских) лирико-романтических рассказов также поэтизируются возвышенные человеческие чувства, главным образом, любовь, дружба, сострадание Лирическая тема раскрывается в них с преобладанием позитивно-светлой эмоциональной модальности В диссертации представлен сравнительно-сопоставительный анализ двух лирико-романтических рассказов Поволжья -«Портрет» марийского писателя Ю Артамонова и «Пусть твоим будет » татарского писателя Султана Шамси

В исходной ситуации обоих рассказов есть элементы драматизации, которые не «сбивают» общей романтически-возвышенной, поэтической интонации произведения В рассказе Артамонова представлен идеальный вариант человеческих отношений и нравственного разрешения драматической ситуации любовь матери к сыну и молодой вдове (как к дочери), участливое понимание, принятие ею новой семьи и искреннее желание помощи, а также ува-

жительно-трогательное отношение самой невестки к свекрови (как к родной матери) В рассказе Шамси романтически-возвышенная интонация, которая задается уже на первой странице хвалебными словами знакомых женщин на остановке в адрес главного персонажа Каримы («маладис, настоящая селянка, ни одного выходного не пропускает, всегда домой в деревню едет»1) и сохраняется до самой концовки рассказа, поддерживается с помощью композиционной формы характеристики, очень характерной для татарского рассказа, и традиционных приемов лиризации Характеристики (в речи повествователя и персонажей), главным образом, позитивные, что вытекало из самой природы лирико-романтического рассказа, и, возможно, было связано также с некоторыми этническими особенностями татарского характера, например, природным добродушием, вежливостью и житейской дипломатией

Лиризм в обоих рассматриваемых рассказах - и татарском, и марийском - достигается, во-первых, благодаря вниманию автора к внутреннему миру героев, который передается с повышенной эмоциональностью Оба автора много внимания уделяют развитию их чувств и переживаний, вызванных изображаемыми событиями Нацеленность лирического рассказа Шамси на передачу душевного состояния героев обусловливает перевод портрета в описание эмоционального состояния героев Во-вторых, лиризации способствует сближение эмоциональной перспективы повествователя и персонажей через несобственно-прямую речь Широкие возможности для экспрессии и лирико-проникновенной образности, «лингвистическим сигналам авторской субъективной оценки происходящего»2 открывает присущая рассказам описатель-ность, проявляющаяся как в собственно описаниях, которых больше у Шамси, так и в описательно передаваемых событиях и внутренних движениях (его больше у Артамонова)

Преобладание позитивно-светлой эмоциональной модальности ощущается уже в самих названиях марийских лирико-романтических рассказов 1950— 1970-х годов «Осенняя песня», «Снегурочка», «Время, которое ждешь», «Долгожданное время», «Голубоглазая весна», «Слова девушки» В Косоротова, «Вкус красной земляники», «Гармонь» Ю Артамонова и др В рассказах Косоротова утверждаемые им красота человеческих отношений и чистота чувств часто усиливаются в их концовках с помощью использования фольклорного приема параллелизма «Золотая осень, серебряная река1 А слова девушки дороже золота, чище, чем серебро' »3 («Слова девушки») Все лирико-романтические рассказы завершаются либо счастливым соединением влюбленных («В родные места» Иванова, «Снегурочка» Косоротова), либо ожиданием близкого счастья («Голубоглазая весна» Косоротова) Концовка многих рассказов отличается яркой риторичностью, что достигается с помощью многочисленных риторических восклицаний, обращений и повторов

Лирико-романтической стилевой доминанте подчинен и поэтический интертекст произведений этого рассказчика народные песни, пушкинские выражения и мысли, рассуждения о Пушкине и его стихах в речи повествователя и персонажей

1 Шамси С Пусть твоим будет / пер с татарского Н Ишмухаметова // Современная татарская проза / сост Л Газизова, С Малышев - Казань Татар кн изд-во, 2007 -С 544

2 Кайда Л Г Стилистика текста от теории композиции - к декодированию - М Флинта Наука, 2005-С 149

' Косоротое В Н Илыш ушан ойлымаш-влак, повесть - Йошкар-Ола Книгам лукшо мар изд-во, 1990 - С 202 Пер с марийского наш - Р К

В рассказах Косоротова конца 1960-х годов (эпохи «одухотворенной романтики») обращает на себя внимание стремление писателя вывести романтику, красоту духовного мира героев, проявляющуюся в быту, в сфере человеческих отношений и чувств, на уровень общественных отношений, характерных для времени Подобное осмысление общественного уклада жизни через поэтизацию чувств, окружающего мира в его будничных, повседневных проявлениях в 1950—1980-е годы имело широкое распространение и в чувашской лирической прозе (рассказы В Садая, В Алендея, Ф Агивера, А Артемьева, В Игнатьева, А Емельянова и др )

В лирико-драматических рассказах доминировали драматическая ситуа-тивность и драматический пафос Но, несмотря на то, что стилевой доминантой таких рассказов в марийской прозе была драматизация внешнего или внутреннего сюжета (последнее можно рассматривать как развитие поэтики жанра), в нем очень часто имели место элементы счастливого разрешения событий Именно этим марийский лирико-драматический рассказ заметно отличался, к примеру, от чувашского рассказа 1960—1970-х годов, который представляется более выдержанным в плане драматизации повествования Для доказательства данного тезиса диссертант обращается к сравнительно-сопоставительному анализу двух рассказов с общим (весьма распространенным в марийской и чувашской лирико-драмагической прозе 1960—1970-х годов) структурообразующим мотивом несчастной любви - «Гибкая ива» А Александрова (написан в 1968 году) и «Вдова» Н Максимова (опубликован в 1977 году) В чувашском рассказе последовательно реализовывапся принцип драматической градации, и пиком драматизма становилась развязка конфликта (ситуации), в марийском же рассказе, а именно, в его неожиданной (новеллистической) концовке, отмечался отход от драматизма в пользу идеального (желаемого автором) разрешения ситуации Последнее позволяет утверждать следующее несмотря на просматриваемую в рассказе какую-либо стилевую доминанту, границы подвидов марийского рассказа в рамках субъективного течения все же были открытыми, что подтверждает условность любой внутри-жанровой типологии марийского лирического рассказа Условность такой типологии, очевидно, нужно признать и относительно чувашского рассказа Так, рассказ Максимова «Вдова», в силу того, что в нем значительное место занимает внутренняя перспектива центрального персонажа, заметно приближен и к лирико-психологическому рассказу

Безусловно, большой интерес, несмотря на их немногочисленность, вызывают рассказы с элементами лирико-философского повествования К таковым можно отнести рассказ А Александрова «Золото» (1970) и 10 Артамонова «Желание матери» (1962) Архитектоника первого произведения основана на синтезе юмора и лирико-философского повествования (при лирико-романтической стилевой доминанте), а второго - на соединении психологического драматизма и философского начала (при лирико-психологической стилевой доминанте)

Таким образом, марийский рассказ, развиваясь в русле двух стилевых течений (объективной и субъективной), был близок рассказу в литературах народов Поволжья и, в целом, многонациональной отечественной прозе 1950 -начала 1980-х годов своим тяготением к лирической форме Доминирующими жанровыми подвидами рассказа были в объективной стилевой тенденции -социально-бытовой рассказ, в субъективной - лирико-романтический и лири-ко-психологический рассказы Рассмотрение внутрижанровой дифференциации рассказа позволило увидеть, что данный жанр широко осваивал те худо-

жественные принципы и приемы, которые способствовали формированию в конце XX века таких стилевых доминант марийской прозы, как психологизм, драматизм и философизация повествования

В четвертой главе «Современный марийский рассказ в литературном процессе Поволжья» на примере сравнительного анализа марийского и чувашского, марийского и татарского рассказов рассматривается проблема преемственного развития и обогащения жанровой поэтики марийского рассказа

В конце XX века марийский рассказ, как и рассказ в литературах народов Поволжья, сохраняет устойчивые составляющие жанра, связанные с малым объемом и эпицентрической композицией Одновременно идет развитие жанровой поэтики марийского рассказа, определяемое самим временем, которое было отмечено неким раскрепощением и устремленностью к внутренней свободе

Отсутствие того повышенного интереса писателей к событийности, который был характерен для рассказа на этапе формирования его жанровой структуры (первая треть XX века), смещает на второй план литературоведческую проблему нарративности Так же обстоит дело с проблемой сказового повествования, которая являлась весьма актуальной применительно к рассказу конца 1920-х - 1930-х годов, но уже не представляет интереса при анализе жанровой структуры рассказа конца XX века Непопулярность данной повествовательной формы (при несомненной актуализации в последней трети столетия аукториального повествования и несобственно-прямой речи, ебтижающей перспективы повествователя и героя) объяснялась не только полной «потерей» ориентации на устную речь и устную прозу, свойственной начальному периоду литературы, но и мировоззренческо-эстетической свободой писателей и, вообще, изменением (углублением) их художественных задач Эти задачи теперь были связаны с нравственно-философским осмыслением современности, многогранным исследованием человека в его внешних и внутренних движениях В художественном решении традиционно характерных для марийской литературы проблем деревенской жизни, нравственной состоятельности современного человека отчетливо проявляются такие идейно-стилевые решения, как психологизм повествования и философизация жанрового содержания рассказа Среди признаков изменчивости жанра рассказа в марийской литературе конца века следует назвать также заметное усиление драматизма, которое просматривается не только на концептуально-смысловом уровне социального анализа действительности, можно также говорить о сюжетном и психологическом драматизме

Все это обуславливает необходимость сосредоточить внимание исследователя, в первую очередь, на концептуальных смыслах жанрового содержания как факторе художественной структурности На первый план закономерно выходят проблемы поэтики (типологии) характеров, объектной организации произведения (сюжетно-композиционные особенности), форм и способов психологического и драматического углубления повествования

В первом параграфе «Специфика жанрового содержания» выявляется концептосфера марийского рассказа конца XX века

Основу концептуального мира марийского рассказа составляют следующие концепты «деревня», «река», «хлеб», «дом», «дети» (слова-образы), «разрушение», «наказание», «память» (слова-мотивы), «время», «товар», «долг», «счастье» (слова-понятия) Отражая общечеловеческие ценности, основная часть вышеназванных концептов, безусловно, имеет общекультурный смысл Между тем специфика ментального и личностного восприятия этих ценностей

позволяет говорить о них и как об этнокультурных и индивидуально-художественных концептах Указанные концептуальные смыслы во многих произведениях «пересекаются» и «взаимопроникают», углубляя и усиливая главный смысл

В современном марийском рассказе наиболее значимым является образ хлеба Хлеб как вечная ценность народа - не только материальная, но и нравственно-этическая, духовная - наиболее ярко высвечивается в творческом опыте Ю Артамонова Художественную структуру рассказа В Берлинского «Хлебные валки» («Кинде кашта») также определяют символический образ хлеба и ключевая фраза одного из персонажей «Нельзя быть выше хлеба"» Свидетельством концептуальной значимости данного образа в рассказе и других народов Поволжья, безусловно, является рассказ чувашского прозаика Евы Лисиной «Кусок хлеба», начинающийся присказкой чувашей «Нет ничего дороже хлеба»

В рассказе Артамонова представлена попытка осмыслить с нравственно-философских позиций современный бытовой материал Автор описывает труд хлебороба, последовательно представляет события его трудового дня, размышляет о нем как о хозяине и хранителе земли, жизни (не зря в конце произведения герой уже не просто Прокой, а Прокопий Игнатыч - полное именование персонажа подчеркивает безусловную значимость его как человека и труженика) Чувашский прозаик Лисина актуальную тему хлеба раскрывает в своем рассказе «Кусок хлеба» на материале прошлого Очевидно, сам трагический материал, ставший объектом художественного исследования (послевоенная поволжская деревня в условиях голода), вызвал ее интерес к поэтике экзистенциального сознания Герой-повествователь одновременно живет в бытовом мире и экзистенциальном пространстве В рассказе активно используются экзистенциальный пейзаж и интерьер (описание окружающего пространства - опасного, давящего человека всей своей тяжестью, готового его поглотить) Все описания призваны подчеркнуть жестокую реальность и одиночество, бессилие в ней человека, определить мир за пределами родного дома «как категорию абстрактно-всесильную» и страх «как естественное эмоциональное состояние абсурдного мира»1 Герой-повествователь Еля предстает в произведении как воплощение изломанного детского сознания в изломанном мире Мечта о двух кусках хлеба, способных осчастливить девочку, в рассказе кажется абсурдной, ибо она порождение абсурдного мира Таким образом, хлеб как ключевое понятие и современного мира (Артамонов, Берлинский), и экзистенциальной реальности прошлого (Лисина) предстают в рассказе как источник жизни и счастья

С современной эпохой духовно-нравственных «сдвигов», «искажений» и все пожирающей «рыночной экономики» в марийском рассказе связан концепт «товар» («САТУ»), реализуемый в драматическом ключе (рассказы В Берлинского «Такая жизнь» и «Все мы люди, маленькие люди») Образ «испорченного» века в рассказе «Все мы люди, маленькие люди» поддерживается социально-бытовыми характеристиками «большой» человек, властитель мира - «торгаш кашак» (толпа торговцев товаром), обычный человек (покупатель товара) - «пире тушка» (волчья стая) В название рассказа вынесена многократно повторенная в произведении поговорка 70-летнего старика Аркипа Все многочисленные смыслы этой фразы раскрываются в произведении по-

1 Заманская В В Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века Диалоги на границах столетий учеб пособие -М Флинта Наука, 2002 -С 192

степенно, становясь явными в определенном ситуативном контексте и соединяясь в единый концептуальный смысл лишь к концу произведении Таким образом, обнажается в тексте и в читательском сознании главная содержательная оппозиция рассказа реальность нового века (игнорирование человека, одиночество и беззащитность «маленького человека») и нравственный закон всех времен и народов (человеческое, родственное отношение к человеку, природное равенство)

В современной чувашской прозе в качестве ужасающей силы, противостоящей исконно народному мировоззрению и быту, представлены деньги, по семантике, безусловно, близкие к товару Так, в произведениях Д Гордеева «деньги - это чуждый элемент народного быта, причина безнравственности и жестокости», «символ зла»' Чувашский исследователь А Ф Мышкина в повестях Гордеева справедливо усматривает встревоженность писателя тем, что жажда денег как «социальное зло» угрожает духовной гибелью всей нации Точно так же и в рассказе Берлинского внимание читателя фокусируется на мысли о несоответствии современного состояния общества и психологии людей морально-нравственным идеалам марийского народа Таким образом, концептуальные образы «товар» и «деньги» выражают драматический отход от традиционного духовно-нравственного «самостояния» марийского и чувашского народов

Центральным концептообразующим понятием в марийском рассказе конца XX века является долг В зависимости от общей эстетической тональности, определяемой пафосом произведения, и «идейно-эмоциональной ориентации главного персонажа» (А Б Есин) в марийском рассказе конца XX века можно выделить две тенденции в решении концепта «долг» - эпико-драматическую и романтико-утверждающую

С эпико-драматической линией соотносится петый ряд рассказов, объединенных концептуальными понятиями «долг перед родителями» и «долг перед народом, его традициями» С первым концептуальным смыслом связаны, к примеру, рассказы «Дети мои» В Берлинского, «Весна придет, снег растает», «День рождения», «Последний автобус» Г Алексеева, «Осиротевшая мать» А Александрова-Арсака, «Сердце матери» В Абукаева-Эмгака, со вторым -«Кольцо» В Берлинского, «Водяная мельница» Г Гордеева и др

В контексте актуализации концептуально важной мысли о долге человека перед народом, перед его многовековым опытом символом народных традиций, памяти о них становится в рассказах родительский дом с его привычными атрибутами Среди этих атрибутов наиболее распространенными в марийской литературе современности являются зыбка (шепка), шест (лушкевара), кольцо (колча, онго) и матица (авагашта) родного дома Наряду с этим рядом образов, олицетворяющих опыт народа (хозяйственный, нравственно-этический, мировоззренческий), в рассказах конца XX - начала XXI вв появляются другие образы-символы, например мельница («Водяная мельница» Г Гордеева, «Мельница у дороги» Ю Артамонова), кузница (апшаткудо) в рассказе В Смирнова-Эсмэнэя «Илюш, как собираешься жить9» Этот набор образов-символов можно дополнить близкими по метафорическому смыслу образами, которые встречаются в рассказе других народов Поволжья, например, образом пожарно-

' Мышкина А Ф Современная чувашская художественно-философская проза и нравственные идеалы народа (по творчеству Д Гордеева) // Актуальные проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе материалы VII межрегион науч -практ конф 8—9 ноября 2007 года - Йошкар-Ола МГПИ им Н К Крупской, 2008 - С 227—228

го колокола в рассказе чуваша Д Гордеева «Время по Якраву» или лошади в рассказе татарского писателя Д Салихова «Сулюк»

Романгико-утверждающая тенденция более свойственна рассказам, в которых на первый план выходит долг перед жизнью (рассказ Г Алексеева «Долг») Еще один концептуальный смысл понятия «долг» - долг перед совестью - нашел отражение в рассказах В Бердинского «На косогоре жизни» и «Последнее письмо», он выражен с помощью введения в текст рефлексирующего героя в роли главного персонажа

Рассмотрение уже трех принципиально важных концептуальных образов и понятий (хлеб, товар и долг), составляющих основу жанрового содержания марийского рассказа конца XX века, позволяет говорить о его нравственно-философской глубине, об осмыслении рассказчиками нового «бездуховного» времени с безусловной оглядкой на истинные ценности народа и основы человеческого бытия

Второй параграф «Типология характеров персонажей» посвящен исследованию поэтики современного марийского рассказа а аспекте типологии характеров персонажей

Основные типы персонажей, создаваемые марийскими рассказчиками, отражают характерные типы общественно-этнического сознания современной эпохи и напрямую соотносятся с доминирующими проблемами и эмоционально-ценностными ориентациями марийской национальной прозы конца XX века

Трагедия современной марийской деревни, драматическое столкновение в ней нового и старого, ставшие предметом художественного исследования в подавляющем большинстве рассказов второй половины 1980—1990-х годов, переданы через яркие типы представителей прежнего (родового) мира Писатели представляют разные варианты таких героев, живущих в условиях некоего «сдвига», разрушения прежнего, дорогого им мира вещей и мыслей В первую очередь, это старики - «последние могикане» старой марийской деревни, подобно героям-старухам В Распутина, переживающие ее уход, бережно хранящие в памяти традиции народа, в меру своих сил поддерживающие их и не поддающиеся власти времени Марпа кува в рассказе Г Алексеева «Весна придет, снег растает», Салтак Павыл в рассказе Г Гордеева «Водяная мельница» В новом обществе они, как отщепенцы, живут своим прежним опытом, не вписываясь в окружающий мир, и потому погружены в состояние почти онтологического одиночества.

Следующий вариант персонажа прежнего деревенского мира - одинокие старики и забытые (покинутые) детьми родители-сироты, одиноко и мужественно переживающие свои физические и душевные беды в родной деревне Кргорий в рассказе В Бердинского «Дети мои», Васлий кува в рассказе А Александрова «Осиротевшая мать», Овдоч и Тропи в рассказе Г Алексеева «Чего не увидишь в жизни» и тетя Роскови в его же рассказе «Последний автобус», тетя Ониса в одноименном рассказе Г. Гордеева В этом же ряду и рассказы чувашских, татарских, мордовских писателей, обращающихся к мотиву одинокой старости (Аре Тарасова, Р Рахман и др ), раскрывающих его в драматическом ключе и с установкой на психологизированное повествование

Третий вариант персонажа из прежнего (родового) мира - мудрый старик-воспитатель, живущий в новом мире, рядом с молодыми (внуками) Такой персонаж, близкий к архетипическим образам стариков (старух) русской и мировой культуры (бабка Евстолья В Белова, старуха Дарья В Распутина, старик Момун киргизского писателя Ч Айтматова и др ), присутствует почти

во всех рассказах Г Алексеева Как правило, это близкий автору фабульный персонаж (но чаще всего не центральный) - прямой «рупор» его идей или своим поведением воплощающий близкую писателю нравственно-этическую позицию

Рассказ конца XX века также представил такие реалистические (социально детерминированные) нравственно-психологические типы современного человека (ранее они не изображались в марийской литературе) человек, «загнанный в угол» социальными обстоятельствами жизни (Эчан в рассказе А Александрова «Где тонко, там рвется»), потерянный (сломленный, морально опустившийся) человек (Юрик в рассказе В Берлинского «Ой, боже », Чопи в рассказе А. Александрова «Заметает ветер жизни»), страдающий человек (Олю из рассказа В Берлинского «Ой, боже »)

В рассказах, посвященных проблеме человеческих отношений (в частности, мужчины и женщины), широко представлен тип человека с раненой душой (Веня в рассказе В Берлинского «Вышитое полотенце») Глубокая душевная рана персонажа, передаваемая с помощью различных психологических приемов, усугубляется его физическим недугом Заметим, изувеченный (физически больной) человек - это очень распространенный персонаж современного марийского рассказа Такой герой с обостренным восприятием всего окружающего (чаще всего волевой) позволял писателям тоньше и глубже осмысливать «сдвинутость» мира, смену ценностных ориентиров, «изъяны» в «нравственном здоровье общества» (В Распутин)

Заметно выделяется на общем драматическом фоне марийского рассказа конца XX века герой произведений Ю Артамонова Это полукомический и полусерьезный персонаж, оптимист, живущий в том же трагическом времени, но как будто вне его, он легко расправляется с трудностями, с житейской простотой выходит из драматических обстоятельств жизни и времени Рассказы Артамонова, акцентируя внимание читателя на позитивном аспекте человеческих отношений, на народной мудрости, почти всегда приобретают поучительный характер Авторская оптимистическая мысль (мораль) вступает в повествование постепенно или в его конце, не мешая сохранению в рассказах общего юмористического тона.

Итак, в марийском рассказе конца XX века выведены разные типы персонажей, отражающих многообразие форм мировосприятия и общественно-этнического поведения людей этой эпохи, изображаемой, главным образом, в драматическом ключе

В третьем параграфе «Сюжетно-композиционные особенности» анализируется сюжетно-композиционная организация марийского рассказа, открывающая авторскую позицию

Основной композиционный прием, используемый в рассказах большинства марийских писателей, - это противопоставление, основанное на контрастных образах и понятиях Примеры такой антитезы водяная и электрическая мельница, голоса девушек на сенокосе и шум машины в рассказе Г Гордеева «Водяная мельница», родители и дети, старый и новый уклады жизни, традиционная и современная мораль в рассказах В Берлинского, Г Алексеева, Г Гордеева, Ю Артамонова и т д

Подобная антитеза характерна, в целом, для композиции рассказа народов Поволжья В нем на первый план выходит оппозиция «родители и дети», реализуемая через мотивы брошенных стариков и их бездушных (неблагодарных) детей В этом свете легко соотносимы, к примеру, рассказы марийских писателей «Тетя Ониса» Г Гордеева и «Дети мои» В Берлинского, «Двое в

старости» чувашского прозаика Аре Тарасова и «Сверчок» татарской писательницы Рифы Рахман

Рассказы Берлинского, Рахман и Тарасова построены таким образом, что читательский взгляд «цепляется», главным образом, не столько за события, фиксирующие само непосредственное общение героев-стариков с их детьми, сколько за действия, связанные с общением героев с живыми существами, заменившими их детей и близких Если в рассказе Берлинского между героями, представляющими разобщенные в современном мире поколения, оказываются «человечные» друзья-собаки, то в рассказе Р Рахман - это мышонок Петя и сверчок Петя, а в рассказе Аре Тарасова - кошка Мярик Все эти персонажи-животные имеют имена, они человечнее детей изображаемых стариков, умеют сопереживать и сострадать Введение их в повествование усиливает антитезу и мотив одинокой старости

В основе сюжета всех трех рассказов - абсурдная ситуация (спасительное общение двух живых душ в старости - человека и животного) Абсурд и художническая игра у чувашского прозаика усилены за счет введения необычной повествовательной перспективы, точки зрения кошки Собственно, именно через восприятие животного, приравненное человеческому, и представлены в его рассказе все действия и движения персонажей (заметим, что в рассказе Рахман преобладает аукториальное повествование, в рассказе Берлинского оно дополняется несобственно-прямой речью старика Кргория) Кроме того, рассказ Тарасова, в отличие от рассказов марийского и татарского писателей, строится на соединении драматизма и юмора Писатели, обозначая оппозицию «родители и дети», периодически обращают внимание читателя на социальные изменения, их страшные последствия, расширяя рамки своего, в целом, бытового повествования «почитай, и самой деревни уже не осталось Избы пустуют едва не через одну», «и сама деревня все подзабыла давно, перестала верить, что времена, полные достатка и шумного многоголосья, могут вернуться »'

В рассказе Г Гордеева «Водяная мельница» антитеза (противопоставление нового и старого укладов жизни) становится принципом композиции В нем уже все подчинено этой антитезе система персонажей, художественное время, все компози-ционно-сгилевые средства и приемы, диалог, пейзаж По принципу противопоставления даны в рассказе настоящее и прошедшее время Многочисленные ретроспекции-воспоминания главного героя о том, что было раньше, даны в свегло-радужной, взволнованно-лирической стилевой тональности, в то время как настоящее время обозначено глубоким драматизмом, отсюда все повествовательные моменты, размышления, связанные с основным временем действия, характеризуются драматической, а в конце произведения трагической, интонацией

Аналогичное противостояние старого и нового укладов жизни, хранителя прежних традиций и его «современных» детей мы находим и в современной чувашской прозе (рассказ Д Гордеева «Время по Якраву») Широко используемая в м^р^йско" ч чувашсчс" рассказе а:тг.ггсза гтриС™ «ли прппции «.импизиции;, безусловно, связана с противопоставлением двух моделей мира, прошлого и настоящего, одно из которых романтизируется (идеализируется), а другое не столько критикуется, сколько драматизируется Аетуализация такой художественной интерпретации мира в творчестве писателей разных народов связана с идеей «совершенство-

1 Тарасов Арсений Двое в старости / пер с чувашского И Митгы // Чувашская литература учеб хрест вЗч - Ч З/авт-сост ВН Пушкин - Чебоксары Чув кн изд-во,2001 -С 284,287

вания мира» и в этой связи с призывом к читателю «заново апробировать вечные нравственные ценности в современности, испытывая их укорененность в психике человека, образе жизни человечества»1

Композиция образной системы марийских рассказов отличается, как правило, наличием одного главного героя, внешняя (событийная) или внутренняя жизнь которого составляет центр сюжета и связана со всеми уровнями содержания произведения При этом современные рассказчики предпочтение отдают размеренному, адинамическому сюжету, с многочисленными «остановками» (описаниями, жизненными подробностями, деталями, несобственно-прямой речью) и диалогами

В сюжете марийского рассказа все более значительную роль начинает играть «внутреннее движение» Зачастую сюжет рассказа, в целом, становится психологическим («Дети мои» В Берлинского и «Водяная мельница» Г Гордеева) При этом единство композиционно-стилевого рисунка и сюжетное единство произведения достигаются логикой размышлений и переживаний героя, а не ходом событий Именно психологический сюжет позволил Гордееву в рассказе «Портрет в золотой раме», в целом, написанном в таком же реалистическом ключе, как и другие его произведения, прибегнуть к фантастике и мистике Психологический зачин «переливается» в нем во внутренний сюжет, в основе которого отчаянное сопротивление старика Вбдыра (сталиниста) новой идеологии, обернувшееся полным душевным смятением и осознанием жизненного краха. Часто психологическая интенция автора нарушает привычную событийную однолинейность сюжета и одногеройность, при сохранении композиционной «эпицентричности» (А В Огнев) на уровне жизненного противоречия или героя В таких произведениях часто прослеживаются два плана повествования, один из которых, как правило, требует психологических решений («Алена» Г Гордеева, «День рождения» В Берлинского)

Композиция художественной речи в марийских рассказах конца века представлена, главным образом, в двух видах отвлеченный рассказ от третьего лица и полифония, главным образом, двухголосая речь, которая характеризуется переплетением голосов автора и центрального героя, что, несомненно, свидетельствует о расширении художественных возможностей марийской литературы Современные марийские рассказчики свободно варьируют разные формы повествования в рамках одного произведения, о чем свидетельствует, например, рассказ Ю Артамонова «Кашемировый платок» (1990) с аукториальным повествователем, «перспектива» которого дополняется «внутренним зрением» (несобственно-прямой речью) Ануш, превращающей повествование в психологическое, рассказом Микывыра (подобие героя-рассказчика) и прямым обращением повествователя к своим читателям

В большинстве рассказов второй половины 1980 - 1990-х годов значительное место занимают пейзажные описания, функции которых разнообразны Так, в «Водяной мельнице» Г Гордеева пейзажные описания (описание надвигающейся грозы, реки) выступают в сюжегно-композиционной (являются средством усиления драматизма сюжетного действия), характерологической (являются средством характеристики центрального персонажа, который живет в тесной связи с природным миром), психологической (передача внутреннего состояния героя), семантической функциях (пейзажное описание усиливает нравственно-философскую направленность произведения) В конце произведения от осмысления одинокой старости и противостояния старого, связанного с природным миром,

' Белая ГА Литература в зеркале критики - С 328

и нового, технологичного и рационалистического укладов деревенской жизни писатель идет к постановке философской проблемы — проблемы неразрывной связи природы, человека и труда Последняя пейзажная зарисовка в рассказе Гордее-ва способствует выражению авторской мысли о том, что природа в которой современные люди нарушили привычную гармонию, мстит человеку, забирая их жизни

В композиции сюжета марийского рассказа заметно нарушение фабульной последовательности (хронологии) Писатели часто обращаются к ретроспекции, в результате чего художественное время предстает как переплетение основного (настоящего) времени действия и прошедшего, реанимируемого с помощью воспоминаний (рассказы В Берлинского «День рождения», Г Алексеева «Жаркий день», Г Гордеева «Водяная мельница», Ю Артамонова «Весомый каравай» и др) В рассказе В Бердинского «Хлебные валки» эпизод из современной «безалаберной» жизни вызывает у главного героя воспоминания о военном времени, в частности, о его голодном маленьком сыне и намешанном из муки и лебеды хлебе военных лет С рассказом о прошлом напрямую связана сюжетная динамика рассказа - преображение трех молодых парней под влиянием деда их движение от равнодушия к чувству ответственности, дружному труду, желанию работать на своей родной земле, растить хлеб В другом рассказе Бердинского «Вышитое полотенце» ретроспекция выступает как принцип композиции (главный герой Веня, инвалид, но не сдавшийся своей болезни, живет воспоминаниями о своей любви к девушке Аню)

Композиционная форма письма также выводит повествование за рамки основного времени действия Так построены, к примеру, рассказы Г Гордеева «Слышу голос матери» и А Александрова-Арсака «Заметает ветер жизни»

Итак, композиционная структура марийского рассказа конца XX века соответствовала его новому жанровому содержанию, максимально способствовала глубокому философско-психологическому осмыслению современной жизни и современного человека Динамика его поэтики связана с движением от простого типа композиции к сложному, внутренняя структура произведений меняется в сторону «многослойности» повествования и переплетения различных композиционных форм Происходит расширение границ художественного времени за счет ретроспекций и размышлений, а также отказ от событийности как стилевой доминанты в пользу описательности и психологизма

Специфическое выстраивание сюжета (ослабленное внимание к событийности, интерес к психологическому сюжету, описаниям) и системы персонажей (превалируют «драматические» типы персонажей), принципы и приемы композиции (антитеза, ретроспекции) определялись новаторской динамикой рассказа конца XX века связанной с философизацией, психологизацией и драматизацией повествования

В четвертом параграфе «Поэтика психологизма» выявляются доминирующие в современном марийском рассказе приемы психологизации повествования

Углубление психологизма в марийском рассказе конца XX века обостренное внимание к «внутренней перспективе» субъекта сознания (повествователя, персонажа), весьма важной для понимания авторской концепции, - это следствие творческого «раскрепощения» писателей, результат активизации их эстетических задач и поисков, направленных на постижение социальной и бытийной сущности человека

В современном марийском рассказе мы обнаруживаем достаточно богатый спектр форм и приемов психологизма, использование которых позволяло писателям сосредоточить внимание как на свойствах личности, особенностях психического склада героя, так и на его сиюминутном эмоциональном (душевном) состоянии и идейно-нравственных исканиях Большое значение в рассказах придается психологическому анализу, который представлен в повествованиях от третьего лица Г Гордеева, Г Алексеева, В Берлинского, прежде всего, в виде несобственно-прямой речи героя Он может выступать даже как принцип композиции произведения, примером может служить рассказ Г Алексеева «Весна придет, снег растает» Но сюжегообразующим фактором в марийском рассказе становится не традиционный, известный из русской литературы XIX века, развернутый психологический анализ («диалектика» души», изменение внутреннего «я» персонажа), а характерная для малой формы «смена событийно выраженных состояний» (В П Скобелев) Именно эти состояния, а не сами события, вызвавшие это состояние, играют ведущую роль в формировании марийского психологического рассказа как художественной целостности

Распространение получил в рассказе и внутренний монолог, обнажающий сложный клубок сталкивающихся мыслей и переживаний Наиболее востребованными в данном жанре все же оказались не традиционные приемы психологического изображения (психологический анализ и внутренний монолог), а психологическая деталь, требующая от писателя «изощренной наблюдательности и сверхточности образного зрения»1 и гармонировавшая с такими структурными особенностями рассказа, как краткость, лаконизм, с задачей воспроизведения «большого содержания в малой форме» Выразительная деталь актуализируется в структуре и аукториального, и личного повествования, в несобственно-прямой речи персонажа, внутри разных элементов текста, связанных с психологизацией

В диссертации на примере психологического рассказа Г Алексеева «Жаркий день» (опубликован в 1986 году), рассмотрены основные типы и местоположение психологических деталей в марийском рассказе конца XX века в их соотнесении «с основным замыслом вещи» (Е С Добин) Через сложное переплетение разных типов психологических деталей в рассказе Алексеева открывается внутренний мир героев, раскрываются их размышления и внутренние движения, а через создаваемые писателем характеры героя-повествователя и «вторичных субъектов речи» (Б О Корман), каковыми являются его возлюбленная Елуш и дед Микывыр, выражаются авторское сознание и концептуальный смысл текста При этом типология психологических деталей в диссертации выстроена на основе существующих в современной науке представлений о типах художественных деталей вообще, о формах и приемах психологического изображения в литературе Выделяются две группы психологических деталей первая - внешние детали в роли психологических (речь идет о контекстуальном превращении в психологическую деталь пейзажной, портретной или вещной детали, выражающей те или иные душевные движения), вторая - собственно психологические детали в рамках косвенной формы психологического изображения («внутренние жесты») или прямого, «вербального обозначения чувства» (А П Скафтымов)

Фабульные события рассказа Алексеева отличаются остротой, сюжет -психологической напряженностью, что во многом достигается благодаря ис-

' Добин ЕС Сюжет и действительность Искусство детали - Л Сов писат, 1981 -С 301

пользованию портретных деталей в роли психологических и разных видов собственно психологических деталей Писатель с помощью психологических деталей передает динамику внутренней жизни героев, втянутых в состязание в разных ролях, богатейшую гамму их чувств, переживаний и мыслей Это, как правило, «однотемные детали» (Е С Добин), связанные не только с сиюминутными переживаниями героев, но и особенностями их характера и поведения, а также спецификой национального сознания Внутренние движения Елуш, соответствующие ее типично марийскому характеру, упрямому и по-детски обидчивому, внешне кажущемуся резким, жестким и бескомпромиссным, автор в основном передает через «внутренние жесты», а также психологические детали, соотносимые с паралингвистическими элементами

Особое внимание автора сосредоточено на сложной гамме чувств героя-повествователя Его трепетная любовь к яркой и сильной крестьянской девушке Елуш, сохраняющаяся на всех этапах их сложных взаимоотношений, восхищение ее красотой выражаются в основном с помощью сквозных портретных деталей-рефренов, генетически связанных с традиционно-фольклорной образностью и в общем контексте алексеевского повествования получающих психологическую нагрузку «ее смородиновые глаза сверкают зелено-синим светом», «Смотрю все заметней раскрываются ее круглые, как ягоды, губы, и сама вся краснеет, в ее смородиновых глазах зажигается веселый и злой огонь» Завершающая сцена рассказа - это молчаливое общение влюбленных, получивших благословение деда, чистых душой, единых в своих желаниях, мыслях, преодолевающих свои страхи и оберегающие свое будущее счастье, в котором они искренне уверены Закономерно обращение писателя в этой сцене к психологическим деталям как составляющим «невербального диалога» и «приема умолчания»

Писатель в своем внутренне насыщенном и напряженном повествовании наиболее часто использует собственно психологические детали, связанные с косвенной формой психологического изображения («внутренний жест» в составе приема умолчания и невербального диалога, паралингвистические детали), и суммарно обозначающие, довольно часто он обращается к портретным и пейзажным деталям в роли психологических Очень мало он обращается к приему перевода вещной детали в психологическую, что, очевидно, объясняется характером самого деревенского материала, привлекающего внимание писателя, и вытекающим из него интересом к изображению человека не в вещном, а прежде всего, природном мире

Таким образом, формы и приемы психологизма способствовали более глубокому познанию рассказчиками изображаемой действительности и более яркому представлению «жанрового ядра» рассказа - характера персонажа В силу лаконизма жанра наиболее востребованным приемом психологизации повествования стала психологическая художественная деталь, представленная в рассказе конца XX века в многообразных типах Результатом оазвития поэтики марийского рассказа, безусловно, следует считать формирование к концу XX века психологического рассказа и превращение его в доминирующую жанровую разновидность

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, делаются выводы и обобщения

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

В монографии:

1 Кудрявцева РА Марийский рассказ XX века (история и поэтика) / Map roc ун-т, науч ред В Г Родионов - Йошкар-Ола, 2008 - 208 с (12,09 п л )

В статьях в ведущих рецензируемых научных журналах ВАКа-

2 Кудрявцева РА Субъектная организация юмористических рассказов И Тхти и M Шкетана (опыт сравнительно-типологического исследования чувашской и марийской прозы 1920—1930-х годов) // Вестник Чувашского университета Гуманитарные науки науч журнал - 2006 - № 6 - С 265— 272 (0,8 п л )

3 Кудрявцева РА Марийский рассказ 1980—1990-х годов (поэтика композиции) // Вестник Челябинского государственного педагогического университета науч журнал -2008 - № 11 -С 228—237 (0,5 п л )

4 Кудрявцева РА Юмористический рассказ M Шкетана в литературном контексте 1930-х годов (к вопросу об актуализации в литературе сказового повествования) // Мир науки, культуры, образования Экология Культурология Филология Искусствоведение Педагогика Психология международный науч журнал (Горно-Алтайск) - 2008 - № 5 - С 40—43 (0,6 п л )

5 Кудрявцева Р А Марийский рассказ конца XX века (типология персонажей) // Вестник Читинского государственного университета теоретический и научно-практический журнал - 2009 - № 2 (53) - С 165—169 (0,6 п л )

6 Кудрявцева Р А Деталь как прием психологизации повествования в марийском рассказе конца XX века (на примере рассказа Геннадия Алексеева «Жаркий день») // Вестник Челябинского государственного университета науч журнал - 2009 - № 5 - С 61—66 (Серия «Филология Искусствоведение» -Вып 29) (0,6 п л )

7 Кудрявцева Р А Концепт «долг» в марийском рассказе конца XX в // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета Филология и искусствоведение науч журнал (Киров) - 2009 - № 1 (2) - С 145—150 (0,7 п л )

8 Кудрявцева Р А Марийский рассказ в литературном контексте 1950 -начала 1980-х годов (стилевая и внутрижанровая дифференциация) // Вестник Нижегородского государственного университета им НИ Лобачевского -2009 -№3 -С 260—267 (0,7 п л )

В статьях в научных журналах, сборниках научных трудов и материалов научных конференций:

9 Кудрявцева Р А Идейно-художественные искания марийских писателей 20-х годов в жанре рассказа // IX науч конф молодых ученых и специалистов Волго-Вятского региона тезисы докл -41/ Горьк ун-т им H И Лобачевского - Горький, 1989 -С 85

10 Кудрявцева Р А Ранние рассказы С Чавайна К проблеме «бродячих сюжетов» в марийской литературе // Проблемы художественной типизации и читательского восприятия литературы тезисы докл XXII межвузов зонал науч -практ конф литературоведов Поволжья (25—28 сентября 1990 года) / Стерлитам гос пед ин-т. - Стерлитамак, 1990 - С 49—50

11 Кудрявцева РА. Марий сылнымутышто С Г Чавайнын туналтыш ош-кылжо Революций деч ончычсо ойлымашыже-влак Н Живое наследие / Мар-НИИим В M Васильева - Йошкар-Ола, 1992 - С 102—112 [Намаряз]

12 Кудрявцева РА Фольклорно-мифологические истоки марийской литературы На материале прозы С Чавайна 20-х годов // Использование современных информационных технологий в обучении тезисы докл межвуз науч -практ конф по итогам НИР преподавателей за 1992 г - Йошкар-Ола Map roc пед ин-тим H К Крупской, Map ин-тобразования, 1993 -С 27—28

13 Кудрявцева РА «Окавий» С Чавайна К проблеме взаимодействия фольклорно-мифологического и литературно-художественного в структуре эпических жанров в марийской литературе 20-х годов // Финноугроведение -1994 -№ 1 -С 107—115

14 Кудрявцева РА Фольклорно-мифологические истоки марийской прозы // Узловые проблемы современного финно-угроведения материалы I Все-рос науч -практ конф финно-угроведов - Йошкар-Ола, 1995 - С 454—455

15 Кудрявцева РА Рассказ Ген Гордеева «Водяная мельница» опыт целостного анализа // Психолого-педагогические проблемы совершенствования системы повышения квалификации материалы науч -практ конф сотрудников МИО по итогам НИР за 1995 год - Йошкар-Ола Map ин-т образования, 1996 - С 44—47

16 Кудрявцева РА Марийская поэзия и проза второй половины 70-х -начала 90-х годов // История и культура марийского народа хрест для учащ 11 классов -Йошкар-Ола Map полигр-изд комбинат, 1998 -С 127—132

17 Кудрявцева РА Марийский рассказ начала XX века (поэтика жанра) //Финно-угроведение - 1999 - №2—3 - С ИЗ—117

18 Кудрявцева РА Рассказ Геннадия Гордеева «Водяная мельница» опыт целостного анализа//Финно-угроведение -2001 - Н» 2 - С 81—92

19 Кудрявцева РАК вопросу о формировании эпических жанров в марийской литературе (теоретический и историко-литературный аспект) // Литература и время сб ст - Йошкар-Ола МарНИИ им В M Васильева, 2003 -С 51—62

20 Кудрявцева Р А Марий сылнымутышто С Г Чавайнын туналтыш ош-кылжо// Марий литератур' 10-11 класс литератур критике да литератур историй дене материал-влак хрест - Йошкар-Ола Map кн савыктыш, 2003 -С 32—40 [На мар яз ]

21 Кудрявцева РА К вопросу о сравнительном изучении литератур финно-угорских народов // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов материалы III Межд истор конгресса финно-угроведов - Йошкар-Ола МарНИИЯЛИ им В M Васильева,

2004 - С 374—376

22 Кудрявцева Р А Марийский рассказ последней трети 20 века (композиция и сюжет) // Тезисы секцион докл X Межл конгресса фчнно-угрсЕедеЕ Фольклористика и этнология Литературоведение Археология, антропология, этническая история -Ч III/ Map roc ун-т - Йошкар-Ола, 2005 -С 160— 161

23 Кудрявцева Р А Казанский период литературно-творческой деятельности В M Васильева // Галиаскар Камал 125 лет со дня рождения и 125 лет новейшей истории культуры и искусства тюрко-мусульманских народов России сб материалов Всерос науч конф (29—30 сентября 2005 г ) - M PAX,

2005 - С 144—146

24 Кудрявцева Р А Фольклорная стратегия в художественной структуре марийского рассказа первой трети XX века (к вопросу о генезисе и поэтике малых эпических жанров в литературах народов Поволжья) [Электронный ресурс] // Герменевтика литературных жанров материалы Межд науч -теор Интернет-конф - Ставрополь Ставроп гос ун-т, 2006 - 2 с URL httj)/¿cpnf_5taysu jTJ/çoiitasE

25 Кудрявцева P A Состав и функции рамочного текста в произведениях С Г Чавайна (К вопросу о поэтике марийского рассказа 1900—1930-х годов) // Вестник Науч -практ ежегодник / Map гос пед ин-т им H К Крупской -

2006 - № 3 -С 59—65

26 Кудрявцева РА Марийский рассказ 1920—1930-х годов в контексте развития литератур народов Поволжья повествование от первого лица // Башкортостан и Марий Эл Исторический опыт развития и сотрудничества сб науч тр Межд науч -практ конф, посвящ 90-летию^Первого Всерос съезда мари, 25—26 мая 2007 г в 2-х ч - Ч 1 - Бирск - Йошкар-Ола Бирск гос соц -пед акад , 2007 - С 249—252

27 Кудрявцева РА Виды сказового повествования в рассказе народов Поволжья 1920—1930-х годов (на материале творчества M Шкетана) II Современные проблемы филологии Урало-Поволжья материалы межрегион науч -практ конф - Чебоксары Изд-во Чуваш ун-та, 2007 - С 75—79

28 Кудрявцева Р А Фольклорная стратегия в художественной структуре марийского рассказа первой трети XX века (к вопросу о генезисе и поэтике малых эпических жанров в литературах народов Поволжья) // Poética Инновационные идеи молодых ученых-филологов межвузов сб науч тр / Ставроп гос ун-т - Ставрополь Ставроп кн изд-во, 2007 - С 38—40

29 Кудрявцева РАК вопросу о нарративной структуре рассказа в литературах народов Поволжья первой половины XX века (теория повествования от первого лица) // Актуальные проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе материалы VII регион науч -практ конф 8—9 ноября

2007 г / Map гос пед ин-т им H К Крупской - Йошкар-Ола, 2007 -С 221—225

30 Кудрявцева Р А Формы выражения дидактической идеи в рассказах И Тхти и M Шкетана 1920 - середины 1930-х годов (к вопросу о поэтике жанра) // Вестник Науч -практ ежегодник / Map гос пед ин-т им H К Крупской -2007 -№4 - С 62—68

31 Кудрявцева РА К вопросу о типах повествования в рассказах 1920— 1930-х годов в литературах народов Поволжья // Проблемы марийской и финно-угорской филологии материалы II Всерос науч -практ конф , посвящ памяти проф H Т Пенгитова / Map гос пед ин-т им H К Крупской - Йошкар-Ола, 2007 -С 112—115

32 Кудрявцева Р А «Нравоучительные» рассказы И Тхти и M Шкетана 1920 -середины 1930-х годов (поэтика жанра) // Ашмаринские чтения материалы Всерос науч конф (Чебоксары, 19—20 октября 2006 г) / Чувашский гос ун-т им И H Ульянова - Чебоксары Изд-во Чуваш ун-та, 2007 -С 412—419

33 Кудрявцева РА Поэма «Нарсгш» К Иванова и рассказ народов Поволжья первой трети XX века (к вопросу о сходствах в мотивной структуре) // Современная Нарспиана итоги и перспективы материалы межрегион науч -практ конф / Чув гос ун-т им И H Ульянова - Чебоксары Изд-во Чуваш ун-та, 2008 - С 156—165

34 Кудрявцева РА Нравственные ценности народа в художественной структуре марийского рассказа 1920-х годов (на примере произведений Якова Элексейна) // Педагогика любви материалы Всерос этнопедаг чтений, по-свящ наследию акад Г H Волкова (19—21 июня 2008 г) / Горно-Алт гос ун-т -Ч 1 -Горно-Алтайск РИО Горно-Алт гос ун-та, 2008 -С 150—-152

35 Кудрявцева Р А Марийский рассказ последней трети XX века (композиция и сюжет) // Материалы X Межд конгресса финно-угроведов^ - Ч 7 Литературоведение, фольклористика и этнология / Map гос ун-т - Йошкар-Ола, 2008 - С 82—86

36 Кудрявцева Р А Ранние рассказы Никандра Лекайна нарратологиче-ский анализ // Художественная словесность финно-угорских_ народов от истоков к современности / МарНИИЯЛИ им В M Васильева - Йошкар-Ола, 2008 -С 73—92

37 Кудрявцева РА Мари верос рассказ 1980-1990 аръесы (композиция ласянь чеберлыкез) // Вордскем кыл (Родное слово) - 2008 - № 5 - С 24—27 [На удм яз ]

38 Кудрявцева Р А Концептосфера современного марийского рассказа// Ашмаринские чтения материалы Всерос науч -практ конф / Чуваш гос ун-т им И H Ульянова. - Чебоксары Изд-во Чуваш ун-та, 2008 -С 44—51

39 Кудрявцева РАК вопросу о границах сравнительного литературоведения (в связи с контекстуальным изучением марийского рассказа) // Проблемы филологии народов Поволжья материалы Всерос науч -практ конф (19—21 марта 2009 г )/Моек пед гос ун-т - Вып 3 - M-Ярославль Рем-дер, 2009 -С 102—106

40 Кудрявцева РАК вопросу о генезисе и эволюции жанра рассказа в марийской литературе (общие замечания) // Литературные универсалии теория и практика изучения худож произведения материалы итоговой науч -практ конф 20 марта 2009 г / Map гос ун-т - Йошкар-Ола, 2009 -С 167—196

В учебных и учебно-методических пособиях и статьях:

41 Кызытсе марий литератур. 11 класслан хрест Икымше книга Прозо/ РА Кудрявцева ямдылен - Йошкар-Ола Map кн савыктыш, 1994 - 176с [На мар яз ] (Утверждено Министерством образования и воспитания Республики Марий Эл)

42 Кызытсе марий литератур 11 класслан хрест. Кокымшо книга По-эзий Драматургий / Р А Кудрявцева ямдылен - Йошкар-Ола Map кн савыктыш, 1995 - 216 с [На маряз] (Утверждено Министерством образования и воспитания Республики Марий Эл)

43 Кызытшы мары литература- 11 класслан хрестомати Пытариш часть Проза / РА Кудрявцева дон В А Петухов цымыреныт - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1995 -292 с [На горномап ят ] (Утирп^пеио Чч::::стгрстпс,.; образования и воспитания Республики Марий Эл)

44 Кудрявцева Р А Рассказ Ю Артамонова «Весомый каравай» (изучение современной марийской прозы в 11 классе) // Открытый урок по литературе материалы, конспекты, планы пособие для учителей - M -Йошкар-Ола, 1996 - С 59—69

45 Кызытшы мары литература 11 класслан хрест Кокшы часть Поэзи Драматурги /РА Кудрявцева дон В А Петухов цымыреныт - Йошкар-Ола Map кн изд-во, 1998 - 244 с [На горномар яз ] (Утверждено Министерством образования и воспитания Республики Марий Эл)

46 Кудрявцева РА M Исиметовын «Курылтшб умыр» очеркше Марий литератур образованийым уэмдымаште УМК-ан рольжо нерген йодыш // Психолого-педагогические проблемы совершенствования системы повышения квалификации материалы науч -практ конф сотрудников МИО по итогам НИР за 1999 год - Йошкар-Ола Map ин-т образования, 2000 - С 21—25 [На мар яз ]

47 Кудрявцева Р А Поэтика ранних рассказов С Чавайна (к вопросу об изучении фольклоризма марийской литературы в вузе) // Этнологические проблемы в поликультурном обществе материалы Всерос школы-семинара^На-циональные отношения и современная государственность» - Вып 1 - Йошкар-Ола Совет ученых-гуманитариев РМЭ, 2000 -С 197—200

48 Кудрявцева РА Латикымше классыште кызытсе марий литератур Прозо, поэзий туныктышылан полыш - Йошкар-Ола Map полиграфкомби-нат изд-ве, 2000 - 160 с [На мар яз ] (Рекомендовано Министерством образования и воспитания Республики Марий Эл)

49 Кудрявцева Р А Теория литературы в марийской школе (проблема марийской литературоведческой терминологии) // Психолого-педагогические проблемы совершенствования системы повышения квалификации материалы науч -практ конф сотрудников МИО по итогам НИР за 2000 год - Йошкар-Ола Map ин-т образования, 2002 - С 42—44

50 Марий литератур 10—11 класс литератур критике да литератур историй дене материал-влак хрест /РА Кудрявцева ямдылен - Йошкар-Ола Map кн савыктыш, 2003 - 376 с [На мар яз ] (Допущено Министерством образования РМЭ)

51 Марий литератур 10—11 класс литератур критике да литератур историй дене материал-влак хрест / РА Кудрявцева ямдылен - Йошкар-Ола Map кн савыктыш, 2003 - 376 с [Электронный ресурс] // URL http //library fi nu go г ru/°item=u&l=3 (Сыктывкар, Финно-угорская электр библиотека) [На мар яз ]

52 Кудрявцева Р А Юмористические рассказы M Шкетана (к вопросу о модусах художественности в марийской литературе 1920-1930-х годов и их изучение в школе и вузе) // Проблемы межъязыковых контактов и модернизации филологического образования в национальной школе материалы Межд науч -практ конф , посвящ 75-летию Map roc пед ин-та им H К Крупской и каф мар яз и лит гуманит фак-та (Йошкар-Ола, 25—26 октября 2006 г ) -Йошкар-Ола Map roc пед ин-т им H К Крупской, 2006 - С 91—94

53 Кудрявцева РА Народная система ценностей в художественной структуре марийского рассказа первой трети XX века (к вопросу о современных подходах к изучению литературы края) // Третьи Флоровские чтения материалы Межд науч -практ. конф, посвящ 75-летию удм поэта Ф И Васильева (18—19 февраля 2009 г) / Глазов гос пед ин-т им В Г Короленко) -Глазов, 2009 -С 151—159

Кудрявцева Раиеия Алексеевна

Генезис и динамика поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 16 10 2009 г Формат 60x84/16 Гарнитура Times New Roman Уел печ л 3,0. Уч-изд л 2,28 Тираж 100 экз Заказ №3896

Отпечатано с готового оригинал-макета ООП ГОУВПО «Марийский государственный университет» 424001, г Йошкар-Ола, пл Ленина, 1

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Кудрявцева, Раисия Алексеевна

Введение.

Глава первая. Теоретико-методологические основы изучения жанра рассказа в отечественном и региональном литературоведении

1.1. К вопросу о жанровой поэтике рассказа.

1.2. О границах и роли сравнительной методологии в изучении общностей национальной специфики рассказа народов Поволжья.

Глава вторая. Становление рассказа в системе жанров марийской словесной культуры первой трети XX в.

2.1. Рассказ и поэтика фольклорных жанров.

2.2. Рассказ и другие жанры малой прозы

2.3. Рассказ и поэтика просветительского реализма.

2.4. Рассказ и поэтика русской литературы.

2.5. Факторы художественной организации текста-.

2.6. Формирование повествовательного дискурса.

Глава третья. Особенности развития марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья (30-е - начало 80-х гг. XX в.)

3.1. Модус как фактор художественной структурности.

3.2 Субъектная организация текста. Место и функции сказового повествования

3.3. Стилевая и внутрижанровая дифференциация.

Глава четвертая. Современный марийский рассказ в литературном процессе Поволжья.

4.1. Специфика жанрового содержания.

4.2. Типология характеров персонажей.

4.3. Сюжетно-композиционные особенности.

4.4. Поэтика психологизма

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Кудрявцева, Раисия Алексеевна

Жанровый аспект изучения национальных литератур XX века продолжает оставаться актуальным и востребованным. Это относится как к «выстраиванию» общей исторической картины жанрового развития, определению жанровой системы в национальной словесности и творческом опыте конкретных писателей, так и к научной «реконструкции» формирования и развития отдельных жанровых образований в их этническом и индивидуально-художественном своеобразии.

Актуальность жанрового анализа определяется тем, что жанры - это «ведущие герои» (М.М. Бахтин) литературного процесса. В них «литературное развитие отражается с наибольшей степенью очевидности», ибо они обладают уникальной способностью «откликаться, на разнообразные сигналы, идущие как от действительности, так и от литературного окружения и художественного прошлого» [324, с. 11].

Известно, что жанр есть категория содержательно-формальная и концептуально значимая. Обладая жанровым содержанием (семантикой жанра) и жанровой формой (структурой), он выражает и оформляет характерную для него «формулу мира», авторскую концепцию жизни и человека. Жанровая структура* организует жизненный материал и художественный образ, в котором воплощается эстетическая концепция действительности; она является своего рода системой «мотивировок и сигналов, управляющих эстетическим восприятием читателя» [324, с. 22].

Жанровый подход к изучению марийского рассказа, при котором произведение рассматривается в неразрывной связи всех элементов его содержания и формы, позволяет дать более емкую и полную характеристику этому жанровому явлению и точнее выявить его художественно-эстетическую значимость как в рамках отдельно взятой национальной словесной культуры, так и в общей системе литератур региона.

Рассказ, как любой другой жанр в истории отдельно взятой национальной литературы или, в целом, в истории мировой словесной культуры, есть явление историческое, имеющее свои истоки, время вызревания, первоначального и зрелого развития, изменения, деформаций, периоды актуализации и «затухания», которые происходят на фоне и во взаимодействии с другими жанрами. Отсюда, безусловно, актуальной становится жанровая теория, изучающая генезис жанра и литературную преемственность, и, как замечает JI.B. Чернец, вряд ли, вообще, «отпадет» «надобность в жанре как понятии, указывающем на непрерывность литературной традиции, на участие прошлого художественного опыта в создании нового» [498, с. 91].

Основным жанрообразующим фактором современная» литературная наука, вслед за М.М. Бахтиным, считает историческое время и рожденное им мироощущение, а источником жанровой преемственности (устойчивости в динамике) - «историческую актуальность жанрового содержания» («идеологический субстрат жанра») [498, с. 87].

Расцвет жанра рассказа, по мнению Э.А. Шубина, «всегда был связан с периодами глубоких духовных сдвигов в общественном сознании, с периодами идейных метаний и мучительных поисков ответа на острейшие социальные вопросы - политические, правовые, нравственные, философские и религиозные» [510, с. 14].

Относительно факта рождения русского рассказа В.Н. Захаров отмечает: «Лишь в 20-е годы XIX в. рассказ вошел в жанровую систему русской литературы. То, что это произошло в 20-е годы, не случайно. Именно тогда сложились исторические предпосылки социального усвоения этого жанра, именно в это время рост национального самосознания русского народа, разбившего нашествие «двунадесяти языков» под предводительством Наполеона, вызвал социальный интерес к свидетельству не обязательно героя, но всегда участника истории, очевидца события» [276, с. 52].

Первое поколение марийских рассказчиков (П. Ерусланов, С. Чавайн, В. Упымарий, Ф. Егоров, Т. Ефремов и др.) рождено похожими историческими обстоятельствами — эпохой господства просветительских идей; революционными событиями, пробудившими национальное самосознание народа и формирующейся марийской интеллигенции, усилившими в обществе дух освобождения и творчества.

Если на этапе своего< зарождения, к примеру, русские рассказы пребывали как бы на периферии жанровой системы литературы («рассказ слыл причудливым, но непритязательным, жанром» [276, с. 60]), то марийский рассказ и на этапе своего формирования, и, в целом, в картине жанрового развития марийской литературы в течение всего XX века, в основном; занимал лидирующую позицию. Если зарождение русского рассказа шло на фоне уже существовавшей- в литературе- повести, то марийский рассказ был первым из, традиционных эпических жанров, закрепившихся в индивидуально-художественном творчестве народа, и, по сути, определявшим особенности всей формирующейся национальной художественной литературы.

Последующие поколения писателей, среди которых Я. Элексейн, М. Шкетан, В. Патраш; И. Ломберский, Я. Ялкайн, Н. Игнатьев, Н. Лекайн, К. Беляев, Н. Ильяков, В. Косоротов, Г. Ефруш, В. Мичурин-Азмекей и др., обогащали поэтику рассказа, придавая произведениям малого жанра все больший художественно-эстетический «вес».

Марийский рассказ конца XX века уже свидетельствовал о расширении художественных возможностей марийской литературы, в частности, в плане философизации и психологизации повествования и, следовательно, о движении литературы в сторону смысловой насыщенности и глубины исследования жизни и человека. В жанре рассказа в середине 1980-х - 1990-е годы активно работают такие марийские прозаики, как В. Абукаев-Эмгак, А. Авилов, А. Александров-Арсак, Г. Алексеев, Э. Анисимов, Ю. Артамонов, В. Бердинский, Ю. Галютин-Ялзак, Г. Гордеев, И. Лобанов, В. Любимов, В. Микишкин, Вит. Петухов, Г. Пирогов (Макартук Геня), В. Сапаев, М. Смирнов, Ю. Соловьев, А. Филиппов-Чончурий, Г. Чемеков, В. Якимов и др. В начале XXI столетия заметным явлением стали также рассказы, М-. Ушаковой, вошедшие в сборник ее прозы «Пойми меня» («Умыло мыйым», 2004), М. Илибаевой - в сборнике «Гармония души» («Кумыл», 2003), В. Смирнова-Эсмэнэя - в^ сборнике «Молчаливый «Йыва» («Иылмыдыме «Иыва», 2006) и др.

Огромный интерес к жанру рассказа со стороны современного писательского' мира также обусловливает актуальность предпринятого нами исследования, посвященного эволюции жанровой поэтики марийского рассказа.

Современная филологическая наука ведет большую работу по' выстраиванию «историко-культурной» («историософской») общности литератур Поволжья (а также Урало-Поволжья), по созданию целостной картины их жанрового развития. Такая исследовательская тенденция отчетливо прослеживается в работах Р:Ф. Юсуфова [517; 518], В.Г.Родионова [426; 428; 429], В.М. Ванюшева [181], Р.З. Хайруллина [486], Ф.Г. Галимуллина [219], М.И. Ибрагимова и др., а также в проблематике всероссийских, межрегиональных конференций и межвузовских сборников [451; 414; 251].

В свете этой научной традиции рассказ предстает не только как «звено» жанровой системы писателя, народа, определенной литературной эпохи, но И' частью жанровой системы межнациональной литературной общности. Соответственно рассмотрение жанровой поэтики марийского рассказа в контексте развития литератур народов Поволжья, позволяющее проследить общность жанровых процессов и на фоне общего увидеть индивидуально-национальную специфику творчества, сегодня представляется весьма актуальным.

Степень изученности темы. При кажущемся большом объеме и многогранности исследований, посвященных произведениям эпического рода в марийской литературе, отдельные канонические (повесть и новелла) и неканонические (рассказ) жанры оказались вне серьезного историко-литературного, теоретического, аналитического и контекстуального изучения. Специальные научные исследования имеются только по двум жанрам марийской эпической прозы — очерку [519] и роману, точнее, двум его типам - историко-революционному [440] и военному [195], правда, и в этих исследованиях не ставится задача всеохватного (в диахронии и синхронии) рассмотрения картины развития указанных жанров, целостной внутрижанровой их дифференциации.

В литературоведении большинства народов Поволжья [376; 491; 240] (а также в научной, практике родственных финно-угорских народов Приуралья [393; 328; 329]) уже существует опыт специального изучения1 формирования и функционирования жанра рассказа (в том числе и на отдельных этапах развития национальной культуры). Марийский же рассказ все еще продолжает пребывать за пределами научной мысли, не становясь предметом отдельного и целостного историко-литературного исследования. Данный «пробел», безусловно, усложняет актуализированную современной наукой работу по выстраиванию литературной общности Поволжья (а также и Урало-Поволжья) и определению специфики жанрового развития в конкретных национальных литературах.

Следует, однако, отметить, что существует немало литературоведческих работ, в которых рассматриваются отдельные произведения и поднимаются некоторые вопросы развития жанра рассказа в марийской литературе XX века. В частности, в ряде исследований, авторы которых не ставят своей целью создание картины жанрового развития марийского рассказа, рассмотрение его генезиса, особенностей формирования и развития, представлен большой фактологический материал о рассказе первой трети XX века. Рассказы анализируются в них, главным образом, в рамках характеристики творчества отдельных писателей (С. Чавайна, И. Ломберского, Я. Элексейна, Д. Орая, М. Шкетана, Н. Лекайна, Н. Игнатьева) или изучения конкретных литературоведческих проблем, например, развитие реализма в марийской литературе [187], историзм [186], формирование военного романа [195].

Обзор марийского рассказа первой трети XX века в связи, с выстраиванием общей истории развития марийской литературы можно найти также в «Очерках истории марийской литературы» (1960), в «Истории марийской литературы» (1989); а также в пособии для учителей А.Е. Иванова «Марийская литература» (1993).

В них присутствуют элементы обобщенно-аналитического рассмотрения рассказа, в частности, сделаны попытки изучить малый эпический жанр в его функции разведчика новых тем, конфликтов, характеров и соответственно определить его роль в подготовке произведений «крупных» жанров. Так, в «Очерках марийской литературы» отмечено значение рассказов М. Шкетана 1920-х годов в творческой истории' последующих за ними произведений крупных эпических форм -романа и повести, в частности, романа «Эренер», к которому писатель готовился «идейно и художественно всем своим предыдущим творчеством, многочисленными статьями, фельетонами, рассказами.» [390, ч. 1, с. 113].

Аналогичного характера высказывания проскальзывают и в работах, посвященных творчеству других писателей, работавших в жанре рассказа. Например, С. Эман так пишет о рассказах Я. Элексейна: «Тему повести

Ормбк" Элексейн намечает уже в 1925 году в рассказе „Слова деда", в „Ормбке" углубляет эту тему» [512, с. 213]. Но, как видим, речь идет, главным образом, о тематике рассказов. Кроме того, исследователи редко выходят за рамки творчества характеризуемых писателей.

О роли рассказа в открытии новых или развитии имеющихся художественных форм исследователи говорят более осторожно. Некоторые ценные рассуждения в этом плане можно найти в работах К.К. Васина и А.А. Асылбаева. Так, А.А. Асылбаев, характеризуя рассказы 1920-х годов С. Чавайна, М. Шкетана, Н.Игнатьева, Д. Орая и затрагивая вопросы их формы, замечает следующее: «Они стали создателями драматической, сюжетно-напряженной, психологической, исторической и историко-революционной формы рассказов- и повестей в марийской литературе» [390, ч. 1, с. 92—93].

Марийский1 рассказ первой половины XX века, частично изученный в его первостепенной роли в освоении нового содержания и новых форм, остается практически не исследованным в своем самобытном значении, как жанр, имеющий некое «превосходство» над другими жанрами (большое содержание в малой форме), свой предмет изображения (одно типичное жизненное событие, противоречие) и особенную поэтику. В самостоятельной функции глубоких художественных обобщений, создании типов-характеров и развития художественной формы не изучен марийский рассказ и на последующих этапах своего развития. Множество научных статей, посвященных эмпирическому исследованию творчества отдельных прозаиков 1950—1990-х годов, известных и как рассказчики, не может дать целостного представления о развитии рассматриваемого нами жанра на этом большом, весьма сложном и разнообразном, отрезке времени.

Разговор» о марийском рассказе на всех этапах его развития часто ведется в рамках исследования формирования и развития национальной прозы и повествовательных жанров. Подобные тенденции рассмотрения рассказа весьма распространены и, в целом, в литературоведении Поволжья в работах В.Г, Родионова [430; 431], B.C. Эзенкина [511], Г.И.Федорова [479], JI.A. Васильевой [184], Е.В. Федотовой [479], М.С. Магдеева [340], Ф.М.Мусина [365; 366], В.М. Макушкина [343], С.А. Алешкиной [145], Л.А. Тингаевой [465] и других, а также финно-угорских народов Приуралья [254; 396; 397; 398, 339].

Фрагментарно-контекстуальный (периферийный) анализ рассказов отдельных марийских авторов и на отдельных этапах художественно-эстетического развития народа почти всегда присутствовал в крупных историко-литературных исследованиях и коллективных монографиях [390; 286], в учебно-методических пособиях по истории марийской литературы XX века [279], в критико-биографических очерках и творческих биографиях писателей, например, С. Чавайна [189; 155; 266], М-. Шкетана [502], Ш. Осыпа [501], В. Иванова [318], а также в текущих обзорах прозы, в журналах «Вперед» («Ончыко») и «Финно-угроведение», сборниках литературоведческих (литературно-критических) статей [154; 320; 330; 351; 407]. Отдельные рассказы марийских писателей XX века анализировались в статьях К. К. Васина, А.А. Асылбаева, T.F. Апатеевой, С. Эмана, К.В. Малиновой, Г.Н. Сандакова, А.А. Васинкина, И.С. Иванова, А.Е. Китикова, B.JI. Егорова и др.

В работах 1930 - начала 1980-х годов превалируют социологические оценки, вызванные господствовавшей тогда идеологией и научной парадигмой; они проявлялись и в анализе характеров героев, и в выявлении идейной направленности рассказов.

Выстраивая свое отношение к марийской литературной критике и филологической науке этого периода, мы исходим из идей, которые сформулированы Д. Затонским: «Легче всего с высоты накопленного опыта поправлять заблуждавшихся предшественников. Труднее их понять.

Безусловно, люди, зачинавшие советское литературоведение, допускали и идеологические, и методологические ошибки. Но нередко эти ошибки объяснялись трудностями роста, вытекали из ломки традиционных, устоявшихся взглядов. Те люди были пионерами. Они создавали новую историю и новую теорию литературы, создавали чуть ли не на голом месте, если принять во внимание, что речь шла не об оценке отдельных писателей, даже отдельных периодов, а именно об общей концепции. Они вырабатывали линию и, естественно, сосредоточивались на том, что им казалось главным, основополагающим и что, в сущности, таким и было. Они выводили правило и не имели времени (а подчас и охоты) заниматься исключениями, не замечали, что исключения эти подтверждали правило, диалектически углубляли и расширяли его» [275, с. 180].

Итак, в силу иных целевых установок, авторов вышеназванных типов исследовательских работ почти не интересовали общие вопросы генезиса и динамики поэтики марийского рассказа, соответственно они не могли привести к выстраиванию целостной исторической картины формирования и развития данного жанра.

Тем не менее эти исследования (в том числе и социологизированные), насыщенные богатым фактологическим материалом, исторически датированной информацией, содержащие ценнейшие наблюдения и выводы по тематике, проблематике, идейной направленности рассказов конкретных авторов, элементы интерпретации образов персонажей, а также анализ языка отдельных авторов1, являются незаменимым эмпирическим материалом для марийского литературоведения рубежа XX—XXI вв., занятого поисками новых подходов и новой методологии изучения художественных явлений национальной словесности. Важность таких работ бесспорна еще и

1 В плане изучения языка писателей безусловный интерес вызывают статья Е Н. Мустаева «Юмористический язык писателя» [367] о средствах языкового комизма Шкетана, рассуждения И С. Иванова о языке рассказа Шкетана «Юмын языкше» в книге «Языковое мастерство писателя» [291]. потому, что в них достаточно четко прослеживается идейно-эстетический контекст развития интересующего нас жанра.

Наша задача заключается в том, чтобы, не растеряв «энергетического» потенциала советского литературоведения, попытаться взглянуть на уже знакомые имена и произведения, «из новой эпохи», попытаться оценить их «языком» новой науки. Так, весьма важно взглянуть на марийский рассказ на этапе формирования и развития, его жанрового содержания и жанровой структуры с точки зрения вопросов-теоретической поэтики (художественная целостность и художественная образность, нарративная структура и формы повествования, принципы и приемы композиции и т.д.).

Марийский рассказ почти не изучен в рамках сравнительной методологии. В работах К.К. Васина слегка обозначен его русский литературный контекст (но и то, в основном, применительно к этапу его формирования и в связи с изучением взаимосвязей русской w марийской литератур вообще [190; 191; 192]). Целенаправленного исследования его в контексте литератур народов Поволжья до настоящего времени практически не осуществлялось.

Цель исследования - представить целостную картину жанровой динамики марийского рассказа XX века, выявить закономерности развития его содержательной формы в, контексте функционирования литератур народов Поволжья.

Задачи исследования, направленные на достижение намеченной цели, сводятся к следующему:

1) сформулировать и охарактеризовать основные факторы генезиса марийского рассказа;

2) выявить и описать жанрообразующие факторы рассказа на магистральных этапах его развития;

3) определить; закономерности эволюции поэтики рассказа в марийской литературе и обосновать феномен жанровойшреемственности;

4) определить принципы и пути внутрижанровой дифференциации рассказа и направления его внежанровых связей;

5) выявить и реализовать возможные аспекты историко-генетической и типологической общностей марийского рассказа с рассказом других народов Поволжья.

Объект научного исследования: рассказы марийских писателей XX века, а также некоторые произведения; других эпических жанров и малых прозаических форм: в качестве контекста внутриродового ' и внутрилитературного взаимодействия; а также отдельно; взятые произведения писателей Поволжья и русских писателей,;XIX—XX веков в качестве контекста межлитературного взаимодействия:.

Круг марийских рассказчиков XX века и их произведений- огромен: Подробное представление всех авторов и, всех произведений; в одном; исследовании просто не представляется возможным. В этой; связи; нельзя не вспомнить,слова известного* литературоведа Д. Затонского о том,- что при обращении «к явлениям: новейшим» ученый создает лишь «своеобразные „лики времени" <.>, серию:эскизов; ряд портретов», связь между которыми «больше внутренняя, сложноассоциативная, нежели непосредственная, прямо обусловленная темой» [275, с. 13].

Не сбрасывая; со1 счетов рассуждения авторитетного ученого о важности изучения «ликов1времени» в «сложноассоциативной» связи, мы, в своем, исследовании при выборе произведений для обзорного и подробного аналитического рассмотрения из огромнейшего списка марийских рассказов ХХ века руководствовались - при неизбежной доле субъективизма - следующими факторами: узнаваемость жанровой структуры рассказа и художественная ценность. В поле нашего зрения попадают и гибридные жанровые типы, а также близкие и пограничные жанровые формы, через отношения с которыми формировалась и развивалась структура марийского рассказа.

Предмет научного исследования: генезис и эволюция поэтики марийского рассказа в литературном контексте Поволжья.

Теоретико-методологическая база. В целом, в методологии диссертационной работы сочетаются принципы структурно-семантического анализа текста, историко-генетического, сравнительного, а также историко-функционального исследования художественных произведений. Цель, задачи, объект и предмет диссертационной работы обусловили три подхода к исследуемому материалу, которые позволили расширить горизонты прежнего марийского литературоведения.

Первый подход - историко-хронологический. 0н позволил проследить зарождение и эволюцию марийского рассказа XX века, ; определить закономерности развития и специфику жанра на разных этапах его «бытования». Кроме выявления общих факторов - генезиса жанра, в работе предприняты попытки поиска источников (истоков) конкретного произведения, отдельных его элементов, свойств и принципов структуры в жизненной биографии писателя, в эпохе, реальных фактах истории и современности (документ, прообраз, источник интертекста), фольклора, настоящей- или предшествующей литературной действительности. В рамках данной методологии актуализирована и проблема жанровой преемственности.

Второй подход - сравнительный, обусловленный нашим вниманием к литературному контексту рассказа (поволжскому, а также русскому) и попытками конкретного сравнительно-типологического и сравнительно-сопоставительного анализа текстов.

Третий подход основан на принципах современной теоретической поэтики, согласно которым «то или иное жанровое прочтение произведения должно быть проверено анализом его формы» [498, с. 98], содержательной по сути. В общее аналитическое поле включается анализ жанровой структуры, ее элементов и принципов, не выключающих его из контекста эпического повествования и актуализированных во времени. При этом нами избран путь исследования проблем жанровой поэтики рассказа через анализ текста как материальной данности - к его интерпретации (постижению личности автора), а не наоборот, как это часто предпринималось в традиционном марийском литературоведении.

Выше обозначенная теоретико-методологическая база основана на литературоведческих трудах М.М. Бахтина и его последователей, связанных с изучением таких научных проблем, как жанр и структура произведения, жанр в истории литературы, его генезис и традиция. В, плане эволюции жанра основополагающим для данного диссертационного исследования может быть признано следующее суждение М.М. Бахтина: «Жанр всегда и тот и не тот, всегда и стар и нов одновременно. Жанр возрождается и обновляется на каждом новом этапе развития литературы и в каждом индивидуальном произведении данного жанра. В этом1 жизнь жанра. Поэтому и архаика, сохраняющаяся в-жанре, не мертвая, а вечно живая, то есть способная обновляться архаика. Жанр живет настоящим, но всегда помнит свое прошлое, свое начало. Жанр* — представитель творческой памяти в процессе литературного развития. Именно поэтому жанр и способен обеспечить единство и непрерывность этого развития» [166, с. 122].

Ориентируясь на работы В.М. Жирмунского, А.П. Скафтымова, Б.В. Томашевского, С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, Н.Я. Берковского, Д.С. Лихачева, Л.Я. Гинзбург, Б.А. Успенского, Л.В. Чернец, М.М. Гиршмана, Н.Д. Тамарченко, Ю.Б. Орлицкого и других, поэтику жанра мы определяем как систему структурных особенностей данного явления и совокупность закрепленных за ними смыслов, а генезис жанровой поэтики, и ее динамику — соответственно как их происхождение и преемственное развитие.

Выявляя и описывая структурные принципы и элементы рассказа как эпической формы, каждый из которых «чреват каким-то важным миросозерцательным положением» [224, с. 92], формулируя свойства произведений данного жанра, взятых отдельно, в творческом контексте их авторов или определенной литературной эпохи, в марийском рассказе XX века (на этапах его становления и современного развития) можно выявить то, что Г.Д. Гачевым названо «содержательностью самих жанровых форм» [224, с. 14].

Содержательность форм обеспечивается авторским сознанием и находит выражение в авторской роли в структуре текста. Ввиду того, что авторское сознание отмечено многоуровневостью1, концептуальным, соединением в нем общечеловеческой, национальной и индивидуальной картины мира, изучение форм авторского присутствия в тексте, позволит увидеть в рассказах и особенности национального художественного сознания, национальную специфику не только жанрового содержания, но и содержательной формы.

Данный подход позволяет рассматривать сам контекст марийских рассказов и как «внетекстовую- реальность» (В.А. Миловидов), «семантическое поле внетекстовых связей произведения, составляющих „диалогизирующий фон его восприятия" <.>, учет которых в акте интерпретации актуализирует потенциал смысла художественного» [406, с. 104] (В.И. Тюпа); он позволяет выйти от частных проблем литературной истории и теории к общей логике литературного процесса.

1 По мнению В.Г. Родионова, оно включает в себя следующие составляющие (уровни): космическое, включающее в себя «мифопоэтическое, религиозное, и другое коллективно-мировоззренческое сознание»; этническое («сознание индивида как представителя конкретного этноса»), коллективное («оно может быть различным у разных социальных и возрастных групп, общин и родов») и индивидуальное [428, с. 165].

2 Курсив цитируемого нами автора высказывания - Р.К.

Наш опыт сравнительного изучения марийского рассказа на фоне конкретных рассказов писателей других народов Поволжья опирается на методологические работы В.М. Жирмунского, Н.И. Конрада, И.Г. Неупокоевой, Б.Г. Реизова, Д. Дюришина, А. Дима, А.С. Бушмина, М.Б. Храпченко, М.П. Алексеева, П.А. Николаева, Н.С. Надъярных, Р.Ф. Юсуфова, а также на новейшие исследования ИМЛИ РАН [412; 350], МПГУ, РГГУ и вузов Поволжья.

По проблеме национальной специфики текста, выявляемой на основе сравнительного анализа текстов, несомненно, отправными для нас стали работы П.Н. Беркова, Г.Д. Гачева, Р.Ф. Юсуфова, Д.М. Урнова, Р.З. Хайруллина, а также работы чувашских (В.Р. Родионова, Г.И. Федорова, Ю.М. Артемьева, Г.А. Ермаковой, А.Ф. Мышкиной и др.), татарских (Ю.Г. Нигматуллиной, Х.Ю. Миннегулова, Р.Ф. Исламова, В.Р. Аминевой и др.), марийских (К.К. Васина, F.H. Сандакова, А.А. Васинкина), башкирских (А.З. Нигматуллина и др.) литературоведов.

В определении сути научной гипотезы автор диссертации исходит из того, что общая траектория жанровой эволюции марийского рассказа, сформировавшегося несколько позже, чем в татарской и чувашской литературе, и несколько раньше, чем в мордовской литературе, совпадает с рассказом народов Поволжья - от синкретического взаимодействия с другими жанрами и поэтиками других литератур к формированию, развитию, обогащению собственной литературной поэтики. Общие эпохальные события социально-культурной жизни Поволжья объединяли литературы, находившиеся на разных этапах развития их письменности и эстетического мышления, вокруг связанных с этими событиями новых художественных парадигм, в рамках которых закономерно возникали единые жанровые решения. Специфика жанрового мышления народов определялась особенностями их культурно-духовного развития, национального менталитета, которые, влияя на жанровое содержание рассказа, не могли не отражаться и на его «содержательной» форме.

Основные положения^ выносимые на защиту:

1) Рассказ стал феноменом не только западноевропейской, русской; но и марийской, чувашской, татарской и других национальных культур XX столетия.

2) Актуализация, рассказа в марийской литературе во многом обоснована- самим; временем, социокультурной ситуацией. Его приоритетное положение в; литературном процессе XX века обусловлено его мобильностью, гибкостью* в плане реагирования на изменения5 в; историческом, социальном, философском и эстетическом сознании общества;

3) В истории марийского рассказа выделяются три. основных этапа;, различающихся^ характером выраженности жанрообразующих факторов: формирования (первая треть XX века); развития.(1930 - начало 1980^х годов); устойчивого (современного) развитиж(конец:ХХ века):

4) В качестве основных, аспектов. генезиса марийского рассказа рассматриваются^ следующие факторы:, общественные и общекультурные, связанные с просветительской идеологией-рубежа XIX-—XX вв. и революционной эпохой начала XX века; народно-педагогические, соотносимые: с просветительскими идеями; фольклорно-мифологические; литературные.

5) «Вызревание» жанрового; мышления рассказа происходило в условиях синкретизма? жанров, через взаимодействие с другими жанровыми (газетными, литературными и фольклорными) формами. Рассказ обретает присущие ему жанровое содержание и жанровую структуру к концу 1920-х годов.

6) Развитие жанровой поэтики рассказа в* 1930 - начале 1980-х годов проявилось в следующих сферах: авторская модальность, объектная организация произведения, субъектная организация текста,, стилевая и внутрижанровая дифференциация.

7) К концу XX века в рассказе будут отмечены такие факторы новизны и изменчивости жанра, вызванные художественными задачами времени и конкретных писателей, как философизация содержания, усиление драматизма повествования, углубление психологизма, усложнение сюжетно-композиционной сферы.

8) Марийский рассказ на протяжении всего XX века развивался, главным образом, в рамках реалистической художественной парадигмы, определяющей его жанровое содержание и жанровую структуру.

9) Рассказ интересен не только в роли «разведчика» нового содержания и новых форм (в подготовке «объемных» эпических жанров), но и в самостоятельной функции глубоких художественных обобщений, создании типов-характеров и развития художественной формы.

10) Специфика генезиса и динамики жанровой поэтики марийского рассказа в литературном контексте Поволжья определяется как особенностями менталитета марийского народа, так и условиями его социально-исторического и культурного развития. •

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем впервые в марийском и поволжском литературоведении: марийский рассказ XX века становится объектом специального и целостного научного изучения;

- вводится в научный оборот целый ряд марийских рассказов 1920— 1930-х годов, второй половины XX века, ранее не попадавших в аналитическое поле научной мысли; определены магистральные этапы развития марийского рассказа с ориентацией на формирование и развитие его жанровой структуры;

- марийский рассказ рассматривается в аспекте ключевых параметров жанровой поэтики, предпринимаются специфические с точки зрения поэтики (области науки) опыты анализа (например, нарратологического анализа, рассмотрения фольклоризма на уровне поэтики и т.д.); рассмотрение рассказа во «вспомогательной» роли по отношению к другим жанрам и функции «разведчика» (именно в таком аспекте данный жанр • представлен в марийском литературоведении) дополняется-изучением его в самостоятельной, функции, что позволило увидеть непререкаемые достижения рассказа в обогащении субъектной организации, в лиризации, драматизации и психологизации повествования; предпринимаются попытки рассмотрения рассказа в контексте литературного развития народов Поволжья (при сохранении традиционного русского литературного контекста); осуществляются опыты целостного и проблемного I монографического») сравнительно-типологического и сравнительно-сопоставительного анализа и интерпретации текстов рассказов писателей Поволжья, в том числе с привлечением произведений, ранее не подвергавшихся никакому конкретному анализу (например, незаслуженно раскритикованного и недооцененного современниками чувашского писателя И. Тхти).

Обобщая вышеуказанные факторы новизны, можно сказать, что в диссертационном исследовании марийский рассказ предстает как предмет исторической поэтики. Общий предмет исторической поэтики, вслед за С.Н. Бройтманом, мы понимаем как «генезис и развитие эстетического объекта и его архитектоники, их проявление в эволюции содержательных художественных форм»1 [462, т. 2, с. 7].

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем впервые на основе рассмотрения всей истории марийского рассказа XX века доказано, что факторами его эволюции, генезиса и динамики его жанровой поэтики, выявление которых могло бы обеспечить возможность

1 Курсив цитируемого нами автора высказывания - Р.К. включения марийского рассказа и отдельных его «составляющих» в ту или иную литературную типологическую общность, являются исторически изменяющаяся действительность, связанная с ней художественная парадигма, доминировавшая в марийской литературе, и активное взаимодействие жанров и стилей.

Научно-практическое значение работы состоит в том, что ее положения' способствуют формированию новой методологической базы марийского литературоведения и созданию теоретической истории национальных литератур Поволжья; научному переосмыслению отдельных аспектов развития. марийской литературы и созданию целостной картины развития; литературной общности Поволжья. Представленные в работе общие и частные выводы могут быть, использованы^ при разработке содержания соответствующих разделов вузовских курсов по> истории марийской литературы и литератур народов Поволжья, финно-угорских народов, а также спецкурсов по проблемам теории и истории рассказа в марийской и отечественной литературе.

- Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в 53 публикациях, в том числе монографии? «Марийский рассказ XX века (история и поэтика)» (12,09 п.л.), 39 научных статьях и материалах докладов на научных конференциях общим объемом более 20 п.л. и 13 публикациях учебно-методического характера.

Результаты работы излагались в форме докладов на научных форумах различного уровня, в том числе международных — III историческом конгрессе финно-угроведов «Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов» (г. Йошкар-Ола, 2003), X конгрессе финно-угроведов (г. Йошкар-Ола, 2005), симпозиуме «Вариативность в языках народов Поволжья» (г. Чебоксары, 2006), научной конференции «М.П. Петров и литературный процесс XX века» (Ижевск, 2006), научно-теоретической Интернет-конференции

Герменевтика литературных жанров» (г. Ставрополь, 2006), научно-практической конференции «Проблемы межъязыковых контактов и модернизации филологического образования в национальной школе» (г. Йошкар-Ола, 2006), X конгрессе финно-угорских писателей (г. Йошкар-Ола, 2008); всероссийских — I научной конференции финно-угроведов (г. Йошкар-Ола, 1994), школе-семинаре «Этнологические проблемы в поликультурном обществе» (г. Йошкар-Ола, 2000), научно-практической конференции «Этнопедагогизация целостного учебно-воспитательного процесса» (г. Йошкар-Ола, 2003), научной конференции «Галиаскар Камал: 125 лет со дня рождения и< 125 лет в новейшей истории культуры и искусства тюрко-мусульманских народов России» (г. Москва, 2005), научно-теоретических конференциях «Ашмаринские чтения - 5» (г. Чебоксары, 2006) и «Ашмаринские чтения - 6» (г. Чебоксары, 2008), научно-практической конференции «Башкортостан и Марий Эл: исторический опыт и перспективы сотрудничества» (г. Бирск, 2007), этнопедагогических чтениях «Педагогика любви» (г. Горно-Алтайск, 2008), научно-практической конференции «Проблемы филологии народов Поволжья» (г. Москва, 2009), научно-практической конференции-«Актуальные проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе» (г. Йошкар-Ола, 2009); а также в 2 межрегиональных (г. Чебоксары, 2008), 2 региональных (г. Горький, 1989; г. Йошкар-Ола, 2007), 4 межвузовских (г. Стерлитамак, 1990; г. Йошкар-Ола, 1993, 1995, 1997) и др.

Отдельные положения диссертации нашли отражение в лекциях для студентов Марийского государственного педагогического института им. Н.К. Крупской и Марийского государственного университета, а также в содержании занятий на курсах повышения квалификации работников образования в Марийском институте образования.

Структура работы подчинена цели и задачам диссертационного исследования. Она продиктована логикой раскрытия темы в соответствии с основными аспектами (проблемами) поэтики и стиля марийского рассказа, актуализированными на основных этапах его функционирования и вычленяемыми нами с учетом особенностей развития литератур народов Поволжья и отчасти всей отечественной многонациональной литературы XX века. Так, на этапе формирования марийского рассказа (первая треть XX века) такими проблемами были фольклоризм, просветительская эстетика, становление художественности (литературной поэтики), нарративность (именно они определяют композицию первой главы)', на этапе развития (1930 - начало 1980-х годов) - авторская модальность и обогащение субъектной организации текста, стилевая дифференциация и внутрижанровая типология (вторая глава)', на этапе устойчивого развития (конец XX века) — концептосфера, типология характеров персонажей, богатство композиционных решений и психологизм {третья глава).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Генезис и динамика поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассказ, как и любой другой жанр в истории марийской национальной литературы, будучи явлением историческим, имеет свои истоки, начало и время развития, периоды актуализации и «вторых ролей», изменения и деформаций. Факторами эволюции марийского рассказа, генезиса и динамики его жанровой поэтики, как свидетельствует аналитический материал диссертации, являются исторически изменяющаяся действительность, связанная с ней доминирующая в марийской литературе художественная парадигма и активное взаимодействие жанров и стилей.

История марийского рассказа, ставшего феноменом марийской культуры XX века и актуализированного самим временем, рассмотрена нами на трех основных этапах, выделенных с учетом связи жанра с историческим временем и внутренней динамики его поэтики: формирования (первая треть XX века); развития (1930 - начало 1980-х годов) и устойчивого развития (конец XX века).

Рассказ как на этапе своего формирования, так и, в целом, в картине жанрового развития марийской литературы в течение всего XX века, в основном, занимал лидирующую позицию, которая во многом определялась уникальной способностью этого жанра быть «разведчиком» тем, мотивов, положений и человеческих характеров.

Марийские рассказы на протяжении всего XX века почти всегда готовили расцвет «объемных» эпических жанров - повести и романа, — уступая им затем на некоторое время «жанровое первенство» (Э. Шубин). Неудивительно, что уже в первых рассказах В.М. Васильева, вошедших во «Вторую марийскую книгу», напоминающих цикл (они связаны между собой героем и хронологией изображаемых событий) К.К. Васин увидел попытку создания первой марийской повести.

Особая востребованность рассказа всегда отмечается в переходные периоды социально-общественного развития, в эпоху неустоявшейся окружающей реальности. Точно также и марийский рассказ как своим рождением, так и своей актуализацией обязан этим самым переходным состояниям общества и времени. Можно говорить об особой востребованности марийским художественным сознанием именно жанра рассказа в послереволюционную эпоху, в годы Великой Отечественной войны и в конце XX века.

Марийский рассказ на протяжении всего XX века развивался, главным образом, в рамках реализма. В начале прошлого столетия, на этапе его возникновения, характерный для реализма принцип социального детерминизма сочетался с просветительской эстетикой (не случайно реализм этого времени в литературах народов Поволжья называли просветительским) и неосентиментальными тенденциями, что способствовало активной интерференции фольклорной и литературной поэтики, разноструктурных малых повествовательных форм. В 1950— 1970-е годы, вызвавшие к жизни элементы романтической поэтики (именно в эти годы в русском литературоведении появятся размышления, теоретически, конечно, не оправданные, но отражающие характер времени и движение литературы к «эстетическому плюрализму», о второй -романтической - линии социалистического реализма), появится лирико-романтический рассказ.

Возникновению рассказа в марийской словесной культуре способствовали следующие факторы: общественные и общекультурные, связанные с просветительской идеологией рубежа XIX—XX веков и революционной эпохой начала XX века; народно-педагогические; фольклорно-мифологические; литературные воздействия.

Если зарождение русского рассказа шло на фоне уже существовавшей в литературе повести, то марийский рассказ, как и рассказ многих народов Поволжья был первым из традиционных эпических (собственно художественных) жанров, закрепившихся в индивидуально-художественном творчестве народа и определявших особенности всей формирующейся национальной литературы.

Первое поколение марийских рассказчиков (С. Чавайн, В. Упымарий, Ф. Егоров, В. Сави, Т. Ефремов и др.) рождено эпохой господства просветительских идей, революционными событиями, пробудившими национальное самосознание народа и марийской интеллигенции, усилившими в обществе дух освобождения и творчества.

Формирование марийского рассказа происходит в начале XX века, в условиях активного «бытования» данного жанрового образования в мировой литературной практике. Уже существовал многовековой опыт западноевропейской новеллы; жанровая структура русского рассказа, возникшая в недрах повести, оттачивала себя в течение нескольких десятилетий XIX века. Уже имелась практика работы в данном жанре у писателей некоторых народов Поволжья (татар, чувашей и др.). То есть уже существовала «сила традиции», готовая к принятию формирующейся художественной идеи первых марийских рассказчиков, ставших, по сути, зачинателями всей марийской литературы. Малый «объем содержания» (В.Н. Захаров), позволяющий представлять мир локально (случаем, событием), и неканоническая (сравнительно свободная) природа рассказа как нельзя лучше подходили для художественного структурирования историко-бытовой ситуации на этапе зарождения индивидуально-творческого мышления народа.

Из-за долгого отсутствия полноценной марийской национальной письменности, а также слабого собственно марийского историко-литературного контекста рубежа XIX—XX вв. (одновременно шло формирование жанрового мышления и марийского литературного языка), процесс формирования поэтики жанра рассказа затянулся до конца 1020-х годов.

Вызревание» жанрового мышления марийского рассказа, как и чувашского, татарского и мордовского, происходило в условиях синкретизма жанров, через взаимодействие с другими жанровыми формами. Формирование жанровой поэтики рассказа происходило через художественное освоение поэтики фольклорных жанров и уже существовавших малых прозаических форм, через соприкосновение с эстетическим опытом русской литературы.

Из различных типов фольклорных произведений (устных рассказов, легенд, преданий, сказок, песен) заимствованы первыми рассказчиками темы, сюжетные мотивы, композиционно-стилевые приемы, в собственное художественное повествование включены, целиком или отдельными частями, тексты народных песен, пословицы и поговорки. Основными формами изображения героя и окружающего его мира стали описание и психологический параллелизм, характерные именно для фольклорных произведений. Писатели использовали язык фольклора, максимально близкий к устной, народной речи.

Ранние марийские рассказы характеризовались непосредственными фольклорными словесными вкраплениями. В них чаще всего встречалась фольклорная реминисценция, связанная с известными народными песнями (последние предстают в новом поэтическом оформлении автора, или автор сочиняет свои песни по аналогии с народными), реже - цитата (в основном пословицы и поговорки в речи героев) и трансформация народных изречений. Зачастую семантика образа (например, жизненная драма Чачавий в «Йыланде» и беглеца в одноименном рассказе Чавайна), тема и идейный мир произведения («Беглец») проясняются именно через фольклорно-песенные реминисценции.

Влияние фольклорной стихии в начале XX века ощущается почти на всех уровнях произведений: идейно-образном, сюжетно-композиционном, стилистическом и т.д. Одновременно, авторы, продолжая писать рассказы-легенды, рассказы-предания, рассказы-зарисовки, житейские истории в форме устных рассказов, создавая их как переработку фольклорных произведений и как подражание поэтике и стилю фольклорных жанров, постепенно начинают осознавать сложность писательских задач, связанных со стремлением к правдивому и всестороннему изображению крестьянского мира, осмыслением национальной психологии и социального поведения народа. В связи с этим начинает активизироваться процесс взаимодействия фольклорных способов видения мира с собственно литературными формами освоения жизни, процесс становления художественного, индивидуально-авторского сознания.

Стремление художников вырваться из фольклорной стихии проявлялось по-разному: в домысливании характера героя, превращении его в живой образ, отходе от присущих фольклорным образам заданности и схемы («Йыланда»), в переделке старинных народных песен и сочинении своих по аналогии с произведениями традиционной народной поэзии («Беглец») и т.д.

Историко-литературный контекст марийского рассказа на этапе вызревания его жанровой поэтики был представлен, главным образом, очерком, сценами, зарисовками (эскизами), этюдами, фельетонами (юморесками). Зарисовки и сцены, запечатлевшие труд и быт марийского крестьянина, направленные в основном на детского читателя и претендующие в авторском восприятии на жанровую поэтику рассказа, содержали в себе некоторые элементы поэтики эпического произведения. В них - характерные для рассказа диалоги персонажей, образ повествователя, организующего повествование, и одна четко выстроенная, завершенная событийная линия. К элементам событийности, диалогам, к вымышленным образам в роли героя-повествователя, разнообразных изобразительно-выразительным средствам прибегали и авторы марийских очерков, приближая, таким образом, свои произведения к рассказам. В лирических этюдах, изобилующих средствами художественной речи, вызревал марийский лирический рассказ, в юморесках - комическая ситуативность юмористического рассказа.

Марийский рассказ, как и рассказ других народов Поволжья, формировался под влиянием поэтики просветительского реализма, основанной на просветительской миссии литературы и дидактизме. Формы художественного воплощения дидактической идеи в литературах Поволжья вытекали из особенностей творческой индивидуальности писателя и национальной специфики эстетического мышления народов. На основе просветительской эстетики зарождается нравоучительный рассказ, жанровыми признаками которого были дидактико-воспитательная направленность основной идеи произведений и некоторая «экспериментальность» изображаемых обстоятельств. В марийской литературе он был представлен двумя типами: очерковый рассказ (с публицистической формой выражения дидактической идеи) и «рассказ-характер» (с акцентированным вниманием на этнонравственной составляющей личности и поведения персонажа).

Вызреванию жанрового мышления рассказа способствовали также создание «вторичных текстов» (прямых переложений и переводов произведений русских писателей на марийский язык) и преемственные связи между произведениями русских и марийских писателей на уровне тематики, проблематики, мотивной структуры, образов, системы художественных средств. Жанровая поэтика марийского рассказа через русскую литературу обогатилась отдельными мотивами (одиночества, протеста), «бродячими сюжетами» (беглеца), персонажными типами, осмысленными и художественно переработанными в соответствии с условиями социально-исторического и национального миробытия и миросознания народа, а также поэтическими средствами лиризации, реминисценции и др.

В первой трети XX века рассказчики активно обращались к художественному описанию, пробовали различные приемы субъективации повествования. Отношение автора к изображаемому репрезентировалось с помощью лексических и ритмических повторов, прямых обращений к героям с использованием их имен в притяжательной форме - своеобразной формы эмоционального сближения повествователя и героя и т.д.

В формально-субъектной организации рассказов начала XX века преобладало повествование от первого лица. Последующая его эволюция связана с движением от личного повествователя, с литературной речью, максимально приближенного к повествованию с ярко очерченной фигурой повествователя, нетождественного (противопоставленного) автору (первая треть XX века) и к разным видам сказового повествования со стилизацией под устную речь (последнее станет более заметным явлением в марийском рассказе 1930-х годов), к многообразию вариантов гомодиегетического повествования.

К концу 1920-х годов сложились характерные для рассказа однолинейная сюжетность, создаваемая с помощью упорядоченных эпизодов, и композиционные формы лаконичной монологической и диалогической речи. Созданию художественной целостности рассказа максимально способствовали рамочные компоненты. Рассказ обретает присущие ему жанровое содержание (одно «макрособытие», жизненное противоречие, выражающее авторскую интенцию) и жанровую структуру (нарративность, эпицентричность, лаконизм и максимальная целесообразность всех композиционно-стилистических средств).

В последующие десятилетия жанровое содержание и жанровая поэтика марийского рассказа развивались в условиях доминирования в литературе нормативной эстетики, под «грузом» репрессивной политики государства по отношению к писателям (1930-е годы), в ситуации максимальной «скудости» литературных талантов и медленного формирования нового поколения писателей (1940—1950-е годы) и в условиях наибольшей востребованности жанровых форм повести и романа (1950—1970-е годы). Жанровое развитие рассказа напрямую определялась авторской модальностью, связанной, в целом, с идеологической парадигмой времени и соответствующими эстетико-идеологическими устремлениями писателя.

Художественное развитие жанра в этих условиях проявилось в сфере авторской модальности в виде расширения модусов художественности и авторской ситуативности (1930—1940-е годы), в сфере объектной организации произведения - в виде обогащения мотивной структуры (1940—1980-е годы), в сфере субъектной организации текста - в виде усложнения уже имевшего место в марийской литературе «перволичного» повествования и закрепления различных типов сказа (1930-е годы), в сфере стилевой и внутрижанровой дифференциации — в виде расширения стилевого «поля» и круга типологических разновидностей рассказа (1950 -начало 1980-х годов).

Рассказ стал своеобразной «площадкой» для формирования основных типов художественной целостности («модусов художественности»). Под влиянием самого времени в марийском рассказе в 1930-е годы актуализируются героика, развивающаяся по инерции с послеоктябрьским десятилетием и связанная с воспеванием классово определенной личности, «идеологизированная романтика» и комизм. Фабула «героического» рассказа была основана на изображении подвига, выполнения важного поручения, осознанного им как выполнение своего долга перед народом и Советской страной; жизненное поведение персонажа героическое, и авторская оценка его, естественно, возвышенноутверждающая. Рассказы с героической и романтической модусностью четко резонировали с идеологической концепцией нового государства и характером новой эстетической парадигмы (социалистического реализма).

Если в марийской литературе 1920-х годов комизм был представлен прежде всего сатирической дегероизацией (в этом ее отличие от других литератур Поволжья), связанной с антирелигиозной темой и изображением «классового врага», то в 1930-е годы он существовал уже, главным образом, в виде «непатетического комизма» (В.И. Тюпа) - юмора. Центральное место в марийской послеоктябрьской юмористической прозе занимают рассказы Д. Орая и М. Шкетана. В них рассказывалось о смешном в быту и человеческих отношениях, мало связанном с крупными социальными проблемами времени, которые всегда пыталось найти в них прежнее социологизированное литературоведение. При этом, к примеру, Шкетан искусно обыгрывал широко распространенные в 1930-е годы политические понятия, вставляя их в бытовой контекст и освобождая, таким образом, от исконного социально-политического содержания («Баня не сгорела», «Поминки по борову» и др.).

Одним из основных способов создания юмора в рассказах 1930-х годов становятся комические ситуации, порождаемые несоответствием между поведением (характером) персонажей и этической нормой (требованиями к занимаемому положению, должности и т.д.), отличающиеся друг от друга характером этого несовпадения. Кроме того, в целях создания комического эффекта авторы прибегали иногда к портретной характеристике и изображению вещного и живого окружающего мира, а также к приемам номинации персонажа (Пашкаров, Патай Сопром, Кавырля и др.).

В 1940-е годы актуальными в марийском рассказе, как впрочем, и рассказе других народов Поволжья, были героика, отличавшаяся от героики прежних десятилетий характером самого героического материала, и драматическое (трагическое). Модусность и в эти годы предстает как главный фактор организации художественного текста, «оцельнения» художественной реальности рассказа. Она полностью определяла проблематику и мотивную структуру рассказа.

Во время войны, после трагической эпохи 1930-х годов, когда были уничтожены почти все талантливые рассказчики первого поколения (С. Чавайн, М. Шкетан, Н. Игнатьев, Я. Ялкайн, Т. Ефремов, Г. Икумарий, Ф. Егоров и др.), начинается процесс формирования нового поколения писателей; марийская литература в некоторой степени заново начинала тот путь, который уже был пройден ее «первопроходцами» в 1900—1930-х годах. И снова на авансцену литературной жизни выходят очерк, сценка из жизни, зарисовка, из которых медленно «выбуксовывает» рассказ; и снова характерной особенностью рассказа становится синкретизм (самый распространенный «гибридный» жанр военного времени — это очерковый рассказ). Одновременно это была и сознательная гибридизация, отвечающая художественным задачам времени и самого писателя: «смешивая» принципы разных жанров, рассказчики создавали такие модели, которые выражали мир в подвижных и пластических формах.

В рассказе военных лет доминирующую роль играли героическая проблематика и героические характеры. Рассказ развивался в жестко «заданных» ролевых границах героики; обязательной приметой «героического» рассказа военных лет был героический поступок - как центральный, а чаще всего единственный фабульный эпизод повествования и как доминирующий прием характерологии. Художественным обретением военного рассказа можно считать соединение «героики повседневного» и лирической субъективности (рассказы Н. Ильякова), а также попытки усложнения архитектоники рассказа в творческом опыте К. Васина.

В 1930-е годы усложняется и обогащается формально-субъектная организация марийского рассказа. Наряду с перволичным повествователем, закрепляется в рассматриваемом нами жанре рассказчик. Актуализация сказового повествования в марийском рассказе 1930-х годов (в первую очередь, в юмористических произведениях) связана как с характером общественно-политической и социокультурной ситуации эпохи, так и индивидуальными творческими пристрастиями художника. В условиях угрозы индивидуальному сознанию сказовое (неавторское) повествование было максимально удобным средством сохранения своей творческой личности, не желающей быть растворенной в общем «хоре» эпохи, коллективном разуме.

Наиболее распространенными были следующие виды сказового повествования: повествование с рассказчиком, ведущим повествование от третьего лица, и повествование с рассказчиком от первого лица, со сведением почти до нуля роли повествователя в традиционном понимании и соответственно с содержательной актуализацией аукториального паратекста. В середине 1930-х годов в структуру рассказа органически войдет классическая форма сказа с личным повествователем и рассказчиком, заметно расширив в рамках одного произведения круг субъектов речи и сознания, в той или иной мере способствующих выражению авторского сознания.

Марийский рассказ 1950—1970-х годов, на первый взгляд, был почти незаметным на фоне повести и романа, он ограничивался минимумом ярких и самобытных имен. В этом сказалось и отсутствие глубоких духовных сдвигов в общественном сознании, необходимых для «взлета» рассказа.

Рассказ снова «работал» с материалом недавней истории (Гражданской и Отечественной войн) и достаточно широко - с бытовым материалом современной жизни, который в определенной мере позволял марийским писателям вывести в центр размышлений и переживаний повествователя и героев волнующие проблемы духовной состоятельности человека, а изображаемые события соотносить с высшими нравственными идеалами народа.

Середина XX века и последующие три десятилетия были обозначены не только устойчивым интересом писателей к «носителям жанра», но и тенденцией к разнообразию стилевых решений, представляющих разные способы выражения авторской субъективности, и жанровых подвидов. Марийский рассказ развивается в контексте двух стилевых течений: объективного повествования и субъективной линии изображения. Первая восходила к рассказам 1920—1930-х годов М. Шкетана, Н.Игнатьева,

Н. Лекайна, И. Ломберского, вторая - С. Чавайна, Т. Ефремова,

Я. Элексейна и др.

Данная стилевая дифференциация рассказа, в свою очередь, определяет его внутрижанровую дифференциацию. Объективно-реалистическое повествование было основано на социальном анализе действительности, объективной событийности и в основном аукториальной нарративности, которая приходит на смену распространенному в марийской прозе 1930-х годов сказовому повествованию. Основные типы такого повествования вытекают из углубления в социально-бытовые и социально-этические проблемы (социально-бытовой рассказ и юмористический рассказ), углубления во внутренний мир персонажей (социально-психологический рассказ), обращения к фантастике (фантастический рассказ), усиленного внимания к факту, документу (документальный рассказ), внимания к судьбе личности в социально-исторических обстоятельствах (историко-революционный и биографический рассказы). Выделенные содержательные доминанты обуславливают «стилевую доминанту», подчиняющую себе все элементы произведения и приемы, используемые рассказчиками. Доминирующим жанровым типом объективного повествования в марийской литературе становится социально-бытовой рассказ (яркий пример такого произведения - рассказ Юрия Артамонова «Отвечать на письмо не нужно»).

Субъективная стилевая ориентация, развивавшаяся в марийской прозе 1960 - начала 1980-х годов, нашла отражение в нескольких параллельно существовавших жанровых вариациях лирического рассказа, которые различались характером авторской субъективности и разграничивались в зависимости от объекта поэтизации: человеческих чувств (лирико-драматический, лирико-романтический и лирико-психологический рассказы), природы (пейзажный рассказ), фольклорных героев и мифологических персонажей (лирический рассказ-легенда).

Лирической прозой оказалась востребованной личная форма повествования; в силу своей приближенности к автору, личный повествователь наиболее очевидно открывал его позицию, эмоционально-оценочные установки. Именно субъективно окрашенный рассказ стал «почвой» для последующего оформления психологизма в стилевую доминанту марийской прозы конца XX века.

Лидирующее положение в субъективно ориентированной марийской прозе 1960 — начала 1980-х годов занимали лирико-психологические и лирико-романтические рассказы. В большинстве лирико-романтических рассказов поэтизировались возвышенные человеческие чувства, главным образом, любовь, дружба, сострадание. Лирическая тема раскрывалась в них с преобладанием позитивно-светлой эмоциональной модальности, которая ощущалась уже в самих названиях произведений («Время, которое ждешь», «Голубоглазая весна», «Вкус красной земляники» и др.).

Жанрово-стилевые решения, которые были в рассказе, готовили вызревание основных стилевых доминант (психологизм, драматизм и философизация повествования) и жанровых типов марийского рассказа конца XX века (психологического и нравственно-философского), одинаково драматичных по своему пафосу и характеру повествования.

К середине 1980-х годов формируется плеяда писателей, востребованная самим историческим временем и художественно-эстетическим сознанием народа, поднявшая рассказ на новый уровень развития (В. Абукаев-Эмгак, А. Александров-Арсак, Г. Алексеев, Ю. Артамонов, В. Бердинский, Г. Гордеев и др.). Жанровое содержание марийского рассказа конца XX века обозначено философизацией. Его жанровая поэтика отмечена такими факторами динамики и новизны, как усиление драматизма повествования, углубление психологизма, усложнение сюжетно-композиционной сферы. Именно рассказ высвечивал определяющие признаки марийской литературы этого времени.

Марийский рассказ конца XX века воспроизводил самые характерные для новой эпохи жизненные ситуации, выводя читателя к осознанному обсуждению важных для времени социальных, нравственно-этических, психологических, философских проблем. В нем содержался глубокий социальный анализ действительности и создавался убедительный нравственно-психологический портрет человека в его непростом времени. В художественном решении традиционно характерных для марийской литературы проблем деревенской жизни, нравственной состоятельности современного человека отчетливо проявляются философская и психологическая глубина. Философскую глубину рассказам марийских писателей придавало наполнение концептуальным смыслом таких ключевых слов, как «деревня», «река», «хлеб», «дом» и «дети» (слова-образы), «разрушение», «наказание» и «память» (слова-мотивы), «время», «товар», «долг» и «счастье» (слова-понятия). Современный рассказ представил различные типы персонажей, отражающих многообразие форм мировосприятия и общественно-этнического поведения людей современной эпохи, изображаемой, главным образом, в драматическом ключе.

Усиление драматизма просматривается не только на концептуально-смысловом уровне социального анализа действительности; можно также говорить о сюжетном и психологическом драматизме марийского рассказа конца XX века. Драматизм событий, мыслей, чувств и переживаний автора, повествователя и персонажей также предстает как доминирующее свойство марийского рассказа конца XX века.

Средством глубокого и многогранного изображения идейного и нравственного мира личности в рассказе становится психологизм - как потребность самого времени и общества. Марийские рассказчики прибегают не только к таким явным приемам психологического изображения, как психологический анализ (в форме несобственно-прямой речи) и внутренний монолог, но и к психологической детали, требующей от писателя особой наблюдательности и зрительной точности. Психологическая деталь, как и любая другая деталь, оказалась наиболее востребованной в данном жанре, ибо она гармонировала с такими структурными особенностями рассказа, как краткость, лаконизм, с задачей воспроизведения «большого содержания в малой форме».

Разнообразие функций описаний, в частности, пейзажа, психологический сюжет, расширение повествовательной перспективы и границ художественного времени за счет ретроспекций, воспоминаний, размышлений, отказ от событийности в пользу описательности и психологизма — все это способствовало не только созданию пластичного образа персонажа, но и, в целом, более глубокому исследованию рассказчиками жизни. Движение от простого типа композиции к сложному свидетельствовало об изменении внутренней структуры произведений в сторону, «многослойности» повествования и переплетения различных композиционных форм, соответственно о расширении их проблематики и углублении идейного мира.

У марийского рассказа есть свои исконные «завоевания» в области художественного содержания и формы, которые применительно к XX веку остаются прерогативой рассказа. Именно в жанровой структуре рассказа обрели статус художественных достижений и открытий марийской литературы лиризм С. Чавайна и В. Иванова, богатство форм повествования, в том числе сказ М. Шкетана, функциональная рама С. Чавайна, психологизм Н. Лекайна, Г. Алексеева, В. Бердинского, юмор М. Шкетана и Ю. Артамонова, психологический сюжет Г. Гордеева, концептуализация и типы-характеры марийского рассказа конца XX века и т.д. Художественная структура марийского рассказа в творчестве Ю. Артамонова, активно возрождавшего в конце XX века традиции Шкетана-юмориста, обогащалась такими новыми, не очень характерными для марийской письменной культуры средствами, как абсурдизация и парадокс.

Проведенное в рамках данного диссертационного исследования изучение генезиса и динамики жанровой поэтики марийского рассказа в контексте литератур народов Поволжья отнюдь не исчерпывает всех вопросов, связанных с развитием данного жанра. Предметом специального изучения, к примеру, могли бы стать следующие проблемы, выходящие на дальнейшее исследование жанровой природы рассказа:

- функционирование в марийской литературе XX века пограничных с рассказом «средних» (повесть) и малых повествовательных жанров: новеллы, которая до сих пор многими исследователями отождествляется с рассказом, этюда, очерка (это позволило бы уточнить некоторые спорные вопросы «траектории» развития рассмотренного нами жанра в марийской литературе XX века);

- формирование повествовательного дискурса марийской прозы, в целом;

- историческая картина взаимодействия фольклорной и литературной поэтики в структуре всех жанров марийской прозы;

- поэтика марийского рассказа в контексте литератур финно-угорских народов России и мира и др.

Список научной литературыКудрявцева, Раисия Алексеевна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Абукаев-Эмгак В.А. Нигунам от пбртылтб: повесть ден ойлымаш-влак Никогда не вернешь: повести и рассказы. / В.А. Абукаев-Эмгак. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1989. - 224 с.

2. Абукаев-Эмгак В.А. Шывага: повесть ден ойлымаш-влак Жребий: повести и рассказы. / В.А. Абукаев-Эмгак. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1995. — 367 с.

3. Авилов А.Ф. Пеледыш шыжымат пеледеш: ойлымаш-влак Цветы цветут и осенью: рассказы. / А.Ф. Авилов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1973. - 118 с.

4. Авилов А.Ф. Шошо мардеж: ойлымаш-влак Весенний ветер: рассказы. / А.Ф. Авилов. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987. -160 с.

5. Александров А.А. Умыр кыл: повесть ден ойлымаш-влак. На перепутьях жизни: повесть и рассказы. / А.А. Александров. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1989. 224 с.

6. Алексеев Г.В. Погонан рвезылык: повесть ден ойлымаш-влакW

7. Молодость в погонах: повести рассказы. / Г.В. Алексеев. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1989.-208 с.

8. Алексеев Г.В. Ушаным ужара конда: повесть да ойлымаш-влак Заря надежды: повесть и рассказы. / Г.В. Алексеев. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1993. — 256 с.

9. Антология чувашской прозы. — Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1959. -411с.

10. Антология чувашской современной прозы. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1986. — 569 с.

11. П.Апатеев А.А. Колхоз ыдыр: повесть дон шайыштмашвла Колхозница: повесть и рассказы. / А.А. Апатеев. Йошкар-Ола: Марий кн. изд-во, 1986. - 100 с.

12. Апатеев А.А. Мычашдымы курым: Шайыштмашвла Вечность: рассказы. / А.А. Апатеев. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1979.-76 с.

13. З.Артамонов Ю.М. Кайык ужын ужата: повесть ден ойлымаш-влак Когда поет жаворонок: повести и рассказы. / Ю.М. Артамонов. -Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1980. 288 с.

14. М.Артамонов Ю.М. Корно воктене мардежвакш: ойлымаш-влак Мельница у дороги: рассказы. / Ю.М. Артамонов. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 2006. - 548 с.

15. Артамонов Ю.М. Кузе илет, пошкудем? Мыскара ойлымаш-влак Как поживаешь, сосед? Юмористические рассказы. / Ю.М. Артамонов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1975. -127 с.

16. Артамонов Ю.М. Перкан кинде: повесть ден ойлымаш-влак Обильные хлеба: повести и рассказы. / Ю.М. Артамонов. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984. - 320 с.

17. Артамонов Ю.М. Шудыр ер: ойлымаш-влак Звездное озеро: рассказы. / Ю.М. Артамонов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1972. — 156 с.

18. Бердинский В.Н. Колча: ойлымаш-влак Кольцо: рассказы. / В.Н. Берлинский. — Советск: Издательский дом «Вести трехречья», 2004. -144 с.

19. Берлинский В. Н. Мардеж шушка: ойлымаш-влак Голос ветра: рассказы. / В.Н. Берлинский. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987. -191 с.

20. Васин К.К. Кече: ойлымаш-влак Солнце: рассказы. / К.К. Васин. -Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1961. 92 с.

21. Васин К.К. Мурызын шомакше: ойлымаш-влак Слово певца: рассказы. / К.К. Васин. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1966.- 172 с.

22. Васин К.К. Серыш: ойлымаш-влак Письмо: рассказы. / К.К. Васин. -Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1963. 100 с.

23. Васин К.К. С вами, русичи! Повести и рассказы / пер. с марийского В. Муравьева. М.: Сов. Россия, 1979. - 304 с.

24. Васин К.К. Тул кайык: ойлымаш-шамыч Жар-птица: рассказы. / К.К. Васин. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1950. 132 с.

25. Васин К.К. Чымбылат патыр: легенде ден ойлымаш-влак Чымбылат могучий: Легенды и рассказы. / К.К. Васин. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 2003. - 288 с.

26. Вес марла книга Вторая марийская книга. / сост. П. Глезденев и В. Васильев. Казань, 1907.

27. Галютин-Ялзак Ю.И. Мужыр куэ: ойлымаш-влак Березы: рассказы. / Ю.И. Галютин-Ялзак. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1986. - 225 с.

28. Галютин Ю.И. Олмасолан почтальонкыжо: ойлымаш-влак Почтальонка Олмасолы: рассказы. / Ю.И. Галютин. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1976. — 128 с.

29. Гордеев Г.Ф. Водяная мельница: рассказ / Г.Ф. Гордеев; пер. с марийского С. Суркова // Молодой коммунист. — 1989. 18 февр.

30. Гордеев Г.Ф. Омса вес велне: повесть ден ойлымаш-влак Там, за дверью: повести и рассказы. / Г.Ф. Гордеев. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990.-264 с.

31. Еремеев Н.С. Настий: ойлымаш / Н.С. Еремеев // У вий. 1929. -№ 10.-С. 24—30.

32. Ефремов Т. Кугу Шигак-Сола / Т. Ефремов // У вий. 1929. - № 3. -С. 8—11.

33. Иванов В.М. Туналме корно: повесть да ойлымаш-влак Началоопути: повесть и рассказы. / В.М. Иванов. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1959. 120 с.

34. Иванов В.М. Уна: Ойлымаш-влак Гость: рассказы. / В.М. Иванов. —о

35. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1975. 128 с.

36. Иванов К.В. Нарспи: Поэма / пер. с чувашского Б. Иринина. -Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1985. — 128 с.

37. Игнатьев Н.В. Мондыдымы: шайыштмашвла Незабываемое:орассказы. / Н.В. Игнатьев. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1963.-48 с.

38. Игнатьев Н.В. Айырен налмы произведенийвла Избранные произведения.: В 2 т. / Н.В. Игнатьев. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1999.-Т. 1.-466 е.; Т. 2.-488 с.

39. Ижболдин В.И. Паяш: марий мыскара-влак марийский юмор. /о

40. В.И. Ижболдин. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1994. - 128 с.

41. Илибаева М.К. Кумыл: повесть ден ойлымаш-влак Гармония души: повести и рассказы. / М.К. Илибаева. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 2003. - 192 с.

42. Ильяков Н.Ф. Корнышто: ойлымаш-шамыч В пути: рассказы. / Н.Ф. Ильяков. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1953. -88 с.

43. Ильяков Н.Ф. Айырен налмы произведенийвла Собрание сочинений.: в 3 т. / Н.Ф. Ильяков. — Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1992—1994.

44. Исиметов М.И. Туткар пагыт: очерк-влак Время трагедий: очерки. / М.И. Исиметов. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-ве, 1993. 200 с.

45. Йошкар кече Марий коммуна - Марий Эл (Йошкар-Ола). - 1918— 1999.

46. Каткова З.Ф. Юлымо порт: ойлымаш-влак Заколдованный дом: рассказы. /З.Ф. Каткова. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1972.-52 с.

47. Китнимарин П. Оксина / П. Китнимарин // У вий. 1929. - № 8. — С. 20—23.

48. Корнилов П. Г. Савырыме кумыл: повесть да ойлымаш-влак От всей души: повесть и рассказы. / П.Г. Корнилов. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1977. 264 с.

49. Корнилов П. Г. Олма там: повесть да ойлымаш-влак Вкус яблока: повесть и рассказы. / П.Г. Корнилов. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984. 192 с.

50. Косоротов В.Н. Илыш уишш ойлымаш-влак, повесть Надежда: рассказы, повесть. / В.Н. Косоротов. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1990. 319 с.

51. Косоротов В.Н. Канде шинчан шошо: ойлымаш-влак Синеглазая весна: рассказы. / В.Н. Косоротов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1968. - 188 с.

52. Косоротов В.Н. Памаш вуд: ойлымаш-влак Ключевая вода: рассказы. / В.Н. Косоротов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1964.-100 с.

53. Косоротов В.Н. Уржа кинде: ойлымаш-влак да повесть Ржаной хлеб: рассказы и повесть. / В.Н. Косоротов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1962. - 104 с.

54. Косоротов В.Н. Тура кугорно: повесть да ойлымаш-влак Крутые перевалы: повесть и рассказы. / В.Н. Косоротов. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990. - 320 с.

55. Косоротов В.Н. Шыже муро: ойлымаш-влак Осенняя песня: рассказы. / В.Н. Косоротов. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1961.-76 с.

56. Кумшо марла книга (Третья марийская книга) / сост. С. Григорьев (С. Чавайн), В. Ипатов. Казань, 1910.-280 с.

57. Кудряшов М.И. Ылымы жеп: шайыштмашвла Время жить: рассказы. / М.И. Кудряшов. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1994. -100 с.

58. Лекайн Н. Возымыжо кум том дене лукталтеш Собрание сочинений.: в 3 т. / сост. и вступ. ст. В.Б. Исенекова / Н. Лекайн. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987—1988.

59. Лекайн Н. (Еремеев Н.С.). Мондалтдыме умыр: ойлымаш-влак Незабываемый век: рассказы. / Н. Лекайн. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1963. — 168 с.

60. Лекайн Н.С. Пакет (Граждан cap гыч) // У вий. 1931. - № 7—8. -С. 31—46.

61. Лермонтов М.Ю. Сочинения: в 2 т. Т. 1 / М.Ю. Лермонтов; сост. и коммент. И.С. Чистовой; вступ. ст. И.Л. Андроникова. - М.: Правда, 1988.-720 с.

62. Ломберский И.М. Ойпого Избранное. / И.М. Ломберский; сост. В.А. Абукаев-Эмгак. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 2007. -256 с.

63. Любимов В.Н. Мланде ужеш: повесть, ойлымаш Земля зовет: повесть, рассказы. / В.Н. Любимов. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1988. - 112 с.

64. Любимов В.Н. Сарын кочыжо: повесть ден ойлымаш-влак Горечь войны: повесть и рассказы. / В.Н. Любимов. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1994. - 96 с.

65. Марий калык муро Марийские народные песни. М.-Л.: Госмузиздат, 1951. - 156 с.

66. Марий калык ойпого Марийский фольклор: мифы, легенды, предания. / сост. В.А. Акцорин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1991.-288 с.

67. Марий калык ойпого: Калыкмут-влак Свод марийского фольклора: пословицы и поговорки. / сост., классификация, смысловой перевод и комм. А.Е. Китикова. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2004. - 208 с.

68. Марийские народные песни / пер. с марийского С. Поделкова. 2-е изд. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1976. - 288 с.

69. Марийские народные сказки / сост. В.А. Акцорин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984. - 288 с.

70. Марла календарь (Марийский календарь). Казань, 1907—1914.

71. Микишкин В.А. Воштончыш: повесть ден ойлымаш-влак Зеркало: повесть и рассказы. / В.А. Микишкин. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1982. - 104 с.

72. Микишкин В.А. Пбрдем: повесть ден ойлымаш-влак Круговорот: повесть и рассказы. / В.А. Микишкин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1991.-224 с.

73. Мичурин-Азмекей А. (Ятманов А.С.). Пондаш: мыскара ойлымаш-влак Борода: юмор, рассказы. / А. Мичурин-Азмекей. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1976. - 72 с.

74. Мичурин-Азмекей А. Пуртус муро: ойлымаш-влак Поэзия природы: рассказы. / А. Мичурин-Азмекей. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1981.-207 с.

75. Мичурин-Азмекей А. Тул воктене: ойлымаш-влак У костра: рассказы. / А. Мичурин-Азмекей. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1960.-88 с.

76. Мичурин-Азмекей А. Чодрасе суан: ойлымаш-влак Лесная свадьба: рассказы. / А. Мичурин-Азмекей. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1955.-48 с.

77. Мурзашев A.M. Мланде пуш: ойлымаш-влак Дыхание земли: рассказы. / A.M. Мурзашев. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1974.-96 с.

78. Г. Ояр. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1993. - 160 с.

79. Патраш В. (Петухов В.М.). Садшы пеледеш: айырен налмы произведенийвла Расцветает сад: избранные произведения. / В. Патраш. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1963. - 172 с.

80. Петухов В.А. Акрам: ист. роман, повесть, шайыштмашвла Акрам: ист. роман, повесть, рассказы. / В.А. Петухов. — Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1994. 320 с.

81. Петухов В.А. Шыжвык йумы выд: повесть, шайыштмашвла Соловьиный родник: повесть, рассказы. / В.А. Петухов. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984. - 96 с.

82. Пиалан илыш (Родина верч Марий альманах - Пиалан илыш): альманах (Йошкар-Ола). - 1938—1953.

83. Пирогов Г.М. Корнымбал ломбо: повесть ден ойлымаш-влак Черемуха у дороги: повесть и рассказы. / Г.М. Пирогов. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1994. - 143 с.

84. Произведения мордовских писателей: Проза / сост. И.М. Девин, М.Т. Петров, И.Д. Пиняев; предисл. В. Макушкина. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1975. - 607 с.

85. Пушкин А.С. Сочинения: в 3 т. Т. 2: Поэмы; Евгений Онегин; Драматические произведения. - М.: Худож. лит, 1986. - 527 с.

86. Рассвет: рассказы / сост. К.Г. Абрамов и Н.И. Черапкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1970. - 228 с.

87. Рыбаков М. Ачамын йбратыме мурыжо: ойлымаш-влак Любимая песня отца: рассказы. / М. Рыбаков. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1968. - 118 с.

88. Рязанцев Ю.И. .Шогем курым корнывожышто: почеламут-влак, поэма .Стою на перекрестках века: стихи, поэма. / Ю.И. Рязанцев.- Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1989. — 80 с.

89. Сапаев В.Ф. Йолташет уло гын: повесть, ойлымаш Если имеешь друга: повести и рассказы. / В.Ф. Сапаев. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987.- 192 с.

90. Смирнов-Эсмэнэй В. Йылмыдыме «Йыва»: ойлымаш да повесть-влак Молчаливый «Йыва»: рассказы и повести. / В. Смирнов-Эсмэнэй. Йошкар-Ола: МЭР тувыра, печать да калык кокласе паша шотышто министерстве, Республикысе усталык рудер, 2006. — 288 с.

91. Советский рассказ: в 2 т. / сост. И.Н. Крамов. — М.: Худож. лит., 1975 («Библиотека всемир. лит.»).

92. Современная татарская проза / пер. с татарского, сост. Л. Газизова, С. Малышев. — Казань: Татар, кн. изд-во, 2007. 670 с.

93. Солнце над лесами: антология марийской прозы / сост. К. Васин и В. Иванов. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1970. 400 с.

94. Солнце над лесами: антология марийской прозы / сост. К.К. Васин и А.А. Васинкин. 3-е изд., доп. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984.- 432 с.

95. Соловьев Ю.И. Онго: повесть ден ойлымаш-влак Кольцо: повести и рассказы. / Ю.И. Соловьев. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1999. - 127 с.

96. Сосны шумят: Марийская проза: сборник. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1956. 277 с.

97. Сузы В. (Семенов В.П.). Ылымаш корны: айырен налмы произведенийвла Дорога жизни: избр. произведения. / В. Сузы. -Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1976. 264 с.

98. Татарские рассказы / пер. с татарского; сост. Р. Низамиев. -Уфа: Башк. кн. изд-во 1989. 344 с.

99. Туналтыш марий книга (Начальная марийская книга) / сост. П. Глезденев. — Казань, 1907.

100. Тхти Илле. Малая проза / пер. и вступ. ст. Г. Айги / И. Тхти // Лик Чувашии. 1995. - № 5—6. - С. 163—166.

101. Тхти Илле. Иптеш. Алло, Окитаро, алло! / И. Тхти // Лик. -2006. № 2. - С. 64—69.

102. У вий (Новая сила): ежемесяч. лит.-худож. илюстрир. журн. (Йошкар-Ола). -1926—1937.

103. Ушакова М.Т. Авамын куэже Мамина береза. / М.Т. Ушакова, Рая Мардан (Р.И. Николаева). Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1993.- 176 с.

104. Ушакова М.Т. Янгаршудо олык: повесть, ойлымаш, новелле, пьесе, муро-влак Вересковая поляна: повести, рассказы, новеллы, пьесы, песни. / М.Т. Ушакова. Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 2000.- 184 с.

105. Упымарий В. (Васильев В.М.). Марла ойлымаш-влак Марийские рассказы. / В. Упымарий. Казань: Центр, тип., 1909. — 24 е.; 2-е изд. — Краснококшайск: Маробиздат, 1926. - 36 с.

106. Упымарий В. (Васильев В.М.). Марла ойлымаш-влак Марийские рассказы. / В. Упымарий. Краснококшайск: Маробиздат, 1927.

107. Фомин С.Ф. Воскресение Орфея: рассказы и повести / пер. с чувашского И. Митта. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1987. - 175 с.

108. Чавайн С.Г. Марий калыкын тошто годсо илышыже: ойлымаш, почеламут сб. Из прошлого народа мари: сб. рассказов и стихов. / С.Г. Чавайн. Казань, 1908. - 32 с.

109. Чавайн С.Г. Окавий: тошто ен ойлымаш гыч Окавий: повесть из прошлого. / С.Г. Чавайн. Краснококшайск, Маробиздат, 1926. -32 с.

110. Чавайн С.Г. Язык гыч язык сулыш: ойлымаш Грехи искупил грехом: рассказ. / С.Г. Чавайн. Казань: Изд. отдела мари Наркомнаца, 1920. - 24 с.

111. Чемеков Г.А. А мурыжо кодеш: лирич. сурет-влак А песни остаются: лирич. зарисовки. / Г.А. Чемеков. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1965. - 64 с.

112. Чехов А.П. Собрание сочинений: в 12 т. / А.П. Чехов; сост. и общ. ред. М. Еремина. М.: Правда, 1985.

113. Чувашская литература: учеб. хрест: в 3 ч. — Ч. 3 / авт.-сост. В.Н. Пушкин. — Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 2001. 383 с.

114. Чувашские рассказы / под общ. ред. С.И. Шуртакова. -Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1967. 382 с.

115. Шабдар Осып (Шабдаров И.А.). Тушка вий дене: ойлымаш Коллективными усилиями: рассказ. / О. Шабдар. -Краснококшайск: Маробиздат, 1931. 64 с.

116. Шкетан М. Рассказы / М. Шкетан; пер. с марийского А. Докукина. Йошкар-Ола, Map. кн. изд-во, 1948. - 80 с.

117. Шкетан М. Жизнь зовет: рассказы / М. Шкетан. Йошкар-Ола, Map. кн. изд-во, 1953. - 232 е.; 2-е изд. - Йошкар-Ола, Map. кн. изд-во, 1955. -232 с.

118. Шкетан М. Юмористические рассказы / М. Шкетан. Йошкар-Ола, Map. кн. изд-во, 1957. - 96 е.; 2-е изд. - Йошкар-Ола, Map. кн. изд-во, 1960.- 104 с.

119. Эви. Суан: ойлымаш / Эви // У вий. 1929. - № 5. - С. 9—12.

120. Элексейн Я.А. (Алексеев Я.А.). Ормбк: повесть, ойлымаш, легенда / сост. А.Е. Китиков Эрмек: повесть, рассказы, легенды. / Я.А. Элексейн. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990. - 128 с.

121. Элнет Сергей. Орышо Бешеный. / С. Элнет // У вий. 1929. -№4.- С. 34—38.

122. Эмаш Пбтыр (Григорьев П.Г.). У вашталтыш: шайыштмашвла Новые перемены: рассказы. / П. Эмаш. М.: Центриздат, 1927.

123. Эрский Г.М. Онарын тукымжо Потомки Онара. / Г.М. Эрский // Родина верч. 1943. - № 4. - С. 114—122.

124. Юзыкайн A.M. (Михайлов A.M.). Йулышб вуд: очерк-влак да ойлымаш Горящая вода: очерки и рассказы. / A.M. Юзыкайн. -Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1963. — 76 с.

125. Юксерн В. Волгалтшаш лишан: ойлымаш-влак Перед рассветом: рассказы. / В. Юксерн. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1964. 64 с.

126. Юксерн В. Кас ужара: легенда, ойлымаш, повесть, роман Поздняя заря: легенды, рассказы, повести, роман. / В. Юксерн. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1983. 366 с.

127. Юксерн В. Курылтшб повесть: повесть да ойлымаш-влак Прерванная повесть: повесть и рассказы. / В. Юксерн. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1970. — 192 с.

128. Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение: учеб. / Г.Л. Абрамович. Изд. 6-е, испр. и доп. - М.: Просвещение, 1975. -352 с.

129. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы / С.С. Аверинцев. М., 1997. - 320 с.

130. Адушкина Т.В. Очерк в системе жанров мордовской литературы: автореф. дис. .канд. филол. наук / Т.В. Адушкина. — Саранск, 2003. 18 с.

131. Айварова Н.Г. Развитие ребенка в условиях марийского этноса: пособие для учителей / Н.Г. Айварова. — Йошкар-Ола, 2000. 90 с.

132. Айги Г. Тень на берегу Волги: Илле Тхти / Г. Айги // Лик Чувашии. 1995. -№ 5—6. - С. 163.

133. Алексеев В.А. Русский советский очерк / В.А. Алексеев. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1980. - 120 с.

134. Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение / М.П. Алексеев. Л.: Наука, 1983. - 448 с.

135. Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры / Н.Ф. Алефиренко. М.: Academia, 2002. - 394 с.

136. Алешкина С.А. Формирование жанров и художественных традиций литературы конца XIX начала XX вв. / С.А. Алешкина -Саранск, 1990.

137. Анастасьев Н.А. Продолжение диалога: Советская литература и художественные искания XX века / Н.А. Анастасьев. М.: Совет, пис., 1987.-432 с.

138. Анненский Л.А. Локти и крылья: Литература 80-х надежды, реальности, парадоксы / Л.А. Анненский. - М.: Совет, пис., 1989. -320 с.

139. Антонов С.П. Письма о рассказе / С.П. Антонов. М.: Совет, пис., 1964.-300 с.

140. Апухтина В.А. Современная советская проза (60-е начало 70-х годов): учеб. пособие / В.А. Апухтина. - М.: Высш. шк., 1977. -176 с.

141. Артемьев Ю.М. Становление социалистического реализма в чувашской литературе / Ю.М. Артемьев. Чебоксары: Чув. кн. изд-во, 1977. - 158 с.

142. Артемьев Ю.М. Константин Иванов: 1890—1915 / Ю.М. Артемьев // Чувашская литература: учеб. — Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 2003. 238 с.

143. Артемьев Ю.М. Страсть к полемике: Статьи, рецензии / Ю.М. Артемьев. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2003. - 194 с.

144. Аскольдов (Алексеев) С.А. Концепт и слово / С.А. Аскольдов (Алексеев) // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология. М.: Academia, 1997. - С. 267—279.

145. Асылбаев А.А. Марий литература: лит.-крит. ст.-шамыч Марийская литература: сб. лит.-крит. ст. / А.А. Асылбаев, С.И. Ибатов, B.C. Столяров, К.А. Четкарев. — Йошкар-Ола: Маргосиздат, 1950. 214 с.

146. Асылбаев А.А. Сергей Чавайн: очерк жизни и творчества / А.А. Асылбаев. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1963. — 144 с.

147. Асылбаев А.А. Я. А. Элексейн дене Воспоминания. / А.А. Асылбаев // Элексейн Я.А. Ормбк: повесть, ойлымаш, легенда. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990. С. 104—123.

148. Афанасьев П.В. Писатели Чувашии: биобиблиогр. справочник / П.В. Афанасьев. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 2006. - 558 с.

149. Ашмарин Н.И. Чувашская народная словесность: исследования, автобиографии, воспоминания, письма / Н.И. Ашмарин; сост. и примеч. В.Г. Родионова. — Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2003. 430 с.

150. Ашмаринские чтения: материалы Всерос. науч. конф. (Чебоксары, 19-20 октября 2006 г.) / Чуваш, гос. ун-т им. И.Н. Ульянова; гл. ред. Л.П. Кураков. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2007. - 528 с.

151. Ашмаринские чтения: материалы межрегион, науч. конф. / Чуваш, гос. ун-т им. И.Н. Ульянова; сост. и науч. ред. Г.И. Федоров. — Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2005. 278 с.

152. Барабаш Ю.Я. Вопросы эстетики и поэтики / Ю.Я. Барабаш. -М.: Современник, 1977.-400 с.

153. Баранов С.Ю. О трудностях определения рассказа как малого жанра / С.Ю. Баранов // Малые жанры в русской и советскойлитературе: межвузов, сб. науч. тр. / Киров, гос. пед. ин-т им. В.И. Ленина. Киров, 1986. - С. 3—15.

154. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт; пер. с фр., сост. Г.К. Косиков. — М., 1989. — 615 с.

155. Бассель Н.М. Проблемы межнациональной общности эстонской советской литературы / Н.М. Бассель. Таллинн: Ээсти раамат, 1985. - 312 с.

156. Бассель Н.М. Типологические связи эстонской советской литературы с литературами других народов: художественная проза / Н.М. Бассель. Тарту: ТГУ, 1981.-392 с.

157. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. 4-е изд. - М.: Сов. Россия, 1979. - 318 с.

158. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин; сост. С.Г. Бочаров; текст подгот. Г.С. Бернштейн и Л.В. Дерюгина; примеч. С.С. Аверинцева и С.Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979. -424 с.

159. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет / М.М. Бахтин. М.: Худож. лит, 1975. - 504 с.

160. Белая Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов / Г.А. Белая. М.: Наука, 1977. - 255 с.

161. Белая Г.А. Литература в зеркале критики. Современные проблемы: монография / Г.А. Белая. М.: Совет, пис., 1986. - 368 с.

162. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы / Г.А. Белая. -М.: Наука, 1983.- 192 с.

163. Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды / В.Г. Белинский // Полн. собр. соч. Т. 5. - М., 1954. - С. 7—67.

164. Белоусова Е. Г. Стилевая интенсификация в русской прозе рубежа 1920—1930-х гг. / Е.Г. Белоусова // Известия Уральского государственного университета. 2007. - № 49. — С. 248—256.

165. Бондаренко Г.В. Советский рассказ: Проблемы композиции / Г.В. Бондаренко. -М., 1981. -64 с.

166. Борев Ю.Б. Эстетика. Теория литературы: энциклопедический словарь терминов / Ю.Б. Борев. М.: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во ACT», 2003. - 575 с.

167. Борисов А.Г. Художественный опыт народа и мордовская литература / А.Г. Борисов. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1977. — 192 с.

168. Брыжинский А.И. В едином строю / А.И. Брыжинский. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1984. 120 с.

169. Брыжинский А.И. На пути обновления / А.И. Брыжинский, В.И. Демин // Современные проблемы филологии Урало-Поволжья: материалы межрегион, науч.-практ. конф. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2007. - С. 151—158.

170. Буслаев Ф.И. О литературе: исследования; статьи / Ф.И. Буслаев; сост., вступ. ст., примеч. Э.Л. Афанасьева. М.: Худож. лит., 1990. - 512 с.

171. Бушмин А.С. Преемственность в развитии литературы: монография / А.С. Бушмин. 2-е изд., доп. - Л.: Худож. лит., 1978. -224 с.

172. Ванюшев В.М. Творческое наследие Г.Е. Верещагина в контексте национальных литератур Урало-Поволжья / В.М. Ванюшев. Ижевск: Удм. ИИЯЛ УрО РАН, 1995.

173. Васильев В.М. Марла-рушла мутер Марийско-русский словарь. / В.М. Васильев, А.А. Саваткова, З.В. Учаев. 2-е изд., с изменениями. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1991. - 512 с.

174. Васильев В.М. Материалы по поэтике на марийском языке / В.М. Васильев. Казань: Map. отделение Восточ. пед. ин-та, 1930. -110 с.

175. Васильева JI.А. Художественное повествование в чувашской прозе XVIII начала XX вв.: учеб. пособие / Л.А. Васильева. -Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2006. - 124 с.

176. Васин К.К. История и литература: О проблеме историзма в марийской литературе: ист.-литературовед. очерк / К.К. Васин. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1980. 152 с.

177. Васин К.К. Просветительство и реализм: К проблеме генезиса социалистического реализма в марийской литературе: историко-литературоведческие очерки / К.К. Васин. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1975.-247 с.

178. Васин К.К. Псевдонимы марийских литераторов: краткий ист.-лит. справочник / К.К. Васин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1965. -92 с.

179. Васин К.К. Сергей Григорьевич Чавайн: Жизнь и творчество / К.К. Васин. — 2-е изд, доп. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987. — 47 с.

180. Васин К.К. Страницы дружбы: историко-литературные очерки / К.К. Васин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1959. - 151 с.

181. Васин К.К. Творческие взаимосвязи марийской литературы: доклад на соиск. учен, степени по совокуп. опубл. трудов / К.К. Васин; Мордов. гос. ун-т им. Н.П. Огарева. Саранск, 1975. — 42 с.

182. Васин К.К. Творческие взаимосвязи марийской литературы: историко-литературоведческий очерк / К.К. Васин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1969. - 216 с.

183. Васин К.К. Творческие взаимосвязи марийской литературы на современном этапе / К.К. Васин // Межнациональные связи марийского фольклора, литературы и искусства / МарНИИ яз., лит. и ист. им. В.М. Васильева. Йошкар-Ола, 1984. - С. 37—53.

184. Васин К.К. XX курымын трагедийже Трагедия XX века. / К.К. Васин // Саман [Эпоха]. 1989. - № 2. - С. 56—76.

185. Васинкин А.А. Героические годы: Жанр военного романа в литературах народов Поволжья / А.А. Васинкин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1987. - 129 с.

186. Васинкин А.А. Марийская проза о Великой Отечественной войне / А.А. Васинкин // Вестник Марий Эл. 2005. - № 1(19). -С. 69—75.

187. Васинкин А.А. Марий проза cap нерген / А.А. Васинкин // Ончыко. 1982. - № 3. - С. 100—106.

188. Васинкин А.А. Очерки и рассказы марийских писателей периода Великой Отечественной войны / А.А. Васинкин // Проблемы жанра в марийской литературе (Труды МарНИИ. Вып. 47). -Йошкар-Ола, 1981.-С. 106—122.

189. Васинкин А.А. Национальные особенности современной марийской прозы / А.А. Васинкин // Финно-угроведение. — 2000. — №2.-С. 91—97.

190. Васинкин А.А. Шаг в неизвестное: О проблеме периодизации литератур финно-угорских народов России / А.А. Васинкин // Лит. Россия. 2004. - 15 окт.

191. Введение в литературоведение: учеб. пособие / JI.B. Чернец, В.Е. Хализев, А.Я. Эсалнек и др.; под ред. JI.B. Чернец. — М.: Высш. шк., 2004. 680 с.

192. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский; ред., вступ. статья и примеч. В.М. Жирмунского. — Изд 2-е, испр. -М.: Едиториал УРСС, 2004. 648 с.

193. Взаимосвязи и взаимодействие литератур мира: библиогр. указатель 1971—1975): в 2 ч. / АН СССР, ИНИОН, ИМЛИ им.

194. A.M. Горького. -М.: ИНИОН, 1979.

195. Виноградов В.В. Проблема авторства и стилей /

196. B.В. Виноградов. М.: Гослитиздат, 1961. 614 с.

197. Виноградов В.В. О теории художественной речи: учеб. пособие / В.В. Виноградов. М.: Высш. шк., 2005. - 287 с.

198. Власенко Т.Л. Литература как форма авторского сознания: пособие для студентов / Т.Л. Власенко. 2-е изд., доп. - Ижевск: УдмГУ, 1998.-230 с.

199. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы / И.Ф. Волков. М.: Искусство, 1989. - 250 с.

200. Волков И.Ф. Теория литературы / И.Ф. Волков. М.: Просвещение: Владос, 1995. - 256 с.

201. Вопросы методологии литературоведения. М.-Л.: Наука, 1966.-253 с.

202. Вопросы татарской литературы: сб. ст. — Казань: Изд-во Казан, гос. пед. инст., 1970. — 116 с.

203. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С.А. Воркачев // Филологические науки. 2001а. -№ 1.-С. 64—72.

204. Воркачев С.Г. Любовь как лингвокультурологический концепт / С.А. Воркачев. М.: Гнозис, 2007. - 284 с.

205. Восхождение: литературные портреты марийских писателей / сост. B.C. Юксерн. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1984. - 216 с.

206. В.М. Васильев: материалы науч. конф., посвящ. 100-летию со дня рождения ученого / сост. А.Е. Китиков. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1985. - 152 с.

207. В. Мухин (Сави): 1888—1938 / МарНИИ яз., лит. и ист. при Совете министров МАССР; науч. ред. И.С. Галкин. Йошкар-Ола, 1979.-112 с.

208. Газизова А.А. Обыкновенный человек в меняющемся мире: Опыт типологического анализа советской философской прозы 60— 80-х годов: учеб. пособие / А.А. Газизова. М.: Изд-во «Прометей» МПГУ им. В.И. Ленина, 1990. - 81 с.

209. Гайнуллин М.Х. Татарская литература XIX в / М.Х. Гайнуллин. — Казань: Татар, кн. изд-во, 1975. — 308 с.

210. Гайнуллин М.Х. Татарская литература и публицистика начала XX века / М.Х. Гайнуллин. Изд.2-е, доп. - Казань: Татар, кн. изд-во, 1983.-352 с.

211. Галимуллин Ф.Г. Диалог культур и литератур приволжских народов / Ф.Г. Галимуллин // Проблемы филологии народов Поволжья: материалы Всерос. науч.-практ. конф. (19—21 марта 2009 г.) / отв. ред. А.Т. Сибгатуллина. М.-Ярославль: Ремдер, 2009. -С. 12—17.

212. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р. Гальперин. -М.: Наука, 1981. 139 с.

213. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос / Г.Д. Гачев. М.: Изд. группа «Прогресс»: Культура, 1995. - 479 с.

214. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: курс лекций /

215. Г.Д. Гачев. М.: Академия. 1998. - 429 с.

216. Гачев Г.Д. Образ в художественной культуре / Г.Д. Гачев. М.: Искусство, 1981. - 246 с.

217. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм: Эпос. Лирика. Театр / Г.Д. Гачев; послесл. В.А. Недзвецкого. — 2-е изд. — М.: Изд-во Моск. ун-та; Флинта, 2008. 288 с.

218. Гачева А.Г. Философский контекст русской литературы 1920— 1930-х годов / А.Г. Гачева, О.А. Казнина, С.Г. Семенова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 400 с.

219. Гей Н.К. Художественность литературы: Поэтика и стиль / Н.К. Гей. М.: Наука, 1975.-471 с.

220. Гизбург Л.Я. О психологической прозе / Л.Я. Гинзбург. Л.: Совет, пис., 1971.-463 с.

221. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория и практика анализа / М.М. Гиршман. -М.: Высш. шк., 1991. 159 с.

222. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория художественной целостности / М.М. Гиршман. М: Языки славянской культуры, 2002. - 527 с. (Studia philologica).

223. Гречнев В.Я. Русский рассказ конца XIX—XX века: Проблематика и поэтика жанра. Л., 1979. - 208 с.

224. Грознова Н.А. Ранняя советская проза: 1917—1925 / Н.А. Грознова. М.: Наука, 1976. - 204 с.

225. Гуляев Н.А. Теория литературы: учеб. пособие / Н.А. Гуляев. -М: Высш. шк., 1985. 271 с.

226. Гусев В.И. Герой и стиль: К теории характера и стиля. Советская литература на рубеже 60—70-х годов / В.И. Гусев. М.: Худож. лит., 1983. - 286 с.

227. Гусев В.И. Искусство прозы: Статьи о главном / В.И. Гусев. -М.: Изд-во Литер, ин-та им. A.M. Горького, 1999. 157 с.

228. Гусейнов Ч.Г. Этот живой феномен: Советская многонациональная литература вчера и сегодня / Ч.Г. Гусейнов. -М.: Совет, пис., 1988. 432 с.

229. Давыдова Т.Т. Теория литературы: учеб. пособие / Т.Т. Давыдова, В.А. Пронин. М.: Логос, 2003. - 232 с.

230. Далгат У.Б. Этнопоэтика в русской прозе 20—90-х гг. XX века (экскурсы) / У.Б. Далгат. М.: ИМЛИ РАН, 2004. - 212 с.

231. Движение эпохи — движение литературы: Удмуртская литература XX века: учеб. пособие / С.Т. Арекеева, Т.И. Зайцева, В.Г. Пантелеева и др.; под ред. Т.И. Зайцевой и С.Т. Арекеевой. — Ижевск: Изд. дом «Удм. ун-т», 2002. 262 с.

232. Девяткин Г.С. Мордовский рассказ / Г.С. Девяткин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1987. -216 с.

233. Дедушкин Н.С. Чувашская литература периода Великой Отечественной войны: 1941—1945 гг.: крит.-библиогр. очерк / Н.С. Дедушкин. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1962. - 156 с.

234. Демин В.И. Комическое в мордовской литературе (этапы эволюции): автореф. дис. . докт. филол. наук / В.И. Демин. -Мордов. гос. ун-т им. Н.П. Огарева. Казань, 1998. - 54 с.

235. Демин В.И. Многоцветие смеха: Комическое в мордовской литературе / В.И. Демин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1998. -141 с.

236. Демина Л.И. Идейно-художественная эволюция малых жанров в отечественной военной прозе 40-х годов (очерк, рассказ, повесть):автореф. дис. . канд. филол. наук / Л.И. Демина. Майкоп, 1993. -22 с.

237. Дима А. Принципы сравнительного литературоведения / пер. с румын. М.В. Фридмана. -М.: Прогресс, 1977. 229 с.

238. Добин Е.С. Сюжет и действительность. Искусство детали / Е.С. Добин. Л.: Совет, пис., 1981.-432 с.

239. Долинин К.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1985. -288 с.

240. Долинин К.А. Лингво-семиотические основы интерпретации прозаического текста (французский язык): автореф. дис. . докт. филол. наук. М., 1989. - 46 с.

241. Домокош П. История удмуртской литературы / П. Домокош; пер. с венгерского В. Васовчик. Ижевск: Удмуртия, 1993. - 448 с.

242. Домокош П. Формирование литератур малых уральских народов / П. Домокош; пер. с венгерского. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1993.-288 с.

243. Дооктябрьские истоки межлитературной общности Урало-Поволжья: сб. ст. / Удм. ин-т ист., яз. и лит. УРО АН СССР, сост. и отв. ред. В.М. Ванюшев. Ижевск, 1991. - 264 с.

244. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы / пер. со словац.; Д. Дюришин — М.: Прогресс, 1979. 320 с.

245. Елисеев И. А. Словарь литературоведческих терминов / И.А. Елисеев, И.Г. Полякова. Ростов н/Д: Феникс, 2002. - 320 с.

246. Ермаков Ф.К. Путь удмуртской прозы: очерки / Ф.К. Ермаков. -Ижевск: Удмуртия, 1975. 140 с.

247. Ермаков Ф.К. Реализм в дореволюционной удмуртской литературе: монография / Ф.К. Ермаков. Ижевск: Ижев. полиграфкомбинат, 1997. - 132 с.

248. Ермакова Г.А. Эстетические основы художественного мира Г.Н. Айги: автореф. дис. . докт.филол.наук / Г.А. Ермакова. -Чебоксары, 2004. 38 с.

249. Ермакова Г.А. Художественно-философский мир Айги: истоки, типологические параллели / Г.А. Ермакова. М.: Изд-во ЦГЛ «РОН», 2004.-382 с.

250. Ермилова Е.В. Истоки и формирование жанров чувашской литературы XVIII—XIX вв.: автореф. дис. .канд. филол. наук / Е.В. Ермилова. Чебоксары, 2003. - 27 с.

251. Есин А.Б. Литературоведение. Культурология: избр. труды / А.Б. Есин; вступ. ст. Е.В. Аверина; сост. и примеч. С.Я. Долинина. -2-е изд., испр. М.: Флинта: Наука, 2003. - 352 с.

252. Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения: учеб. пособие / А.Б. Есин. 5-е изд. - М.: Флинта, Наука, 2003.-248 с.

253. Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы: кн. для учителя / А.Б. Есин. М.: Просвещение, 1988. - 176 с.

254. Ефремова О.В. Типологические особенности жанра рассказа в отечественной литературе послевоенного десятилетия (1945— 1955 гг.): автореф. дис. . канд. филол. наук / О.В. Ефремова. — Майкоп, 2003.-24 с.

255. Жанр и композиция литературного произведения: межвузов, сб. Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1989. - 176 с.

256. Жанр рассказа в русской и советской литературе: сб.ст. / Киров, гос. пед. ин-т им. В.И. Ленина; отв. ред. Л.Н. Лузянина. -Киров, 1983.- 174 с.

257. Женнет Ж. Фигуры: в 2 т. М., 1998.

258. Живое наследие / МарНИИ яз., лит. и ист. им. В.М. Васильева; науч. ред. А.А. Васинкин. Йошкар-Ола, 1992. - 144 с.

259. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: курс лекций / В.М. Жирмунский; под ред. З.И. Плавскина, В.В. Жирмунской. -2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 464 с.

260. Жирмунский В.М. Из истории западноевропейских литератур: избр. труды / В.М. Жирмунский. JL: Наука, 1981. - 303 с.

261. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад: избр. труды / В.М. Жирмунский. JL: Наука, 1979. - 493 с.

262. Жирмунский В.М. Эпическое творчество славянских народов и проблемы сравнительного изучения эпоса / В.М. Жирмунский. М.: АН СССР, 1958.- 145 с.

263. Жолковский А.К. Михаил Зощенко: поэтика недоверия /

264. A.К. Жолковский. -М.: Языки культуры, 1999. 392 с.

265. Залыгин С. Рассказ и рассказчик: заметки писателя / С. Залыгин//Наш современник. — 1971. — № 11. —С. 113—119.

266. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русскойУлитературе XX века: Диалоги на границах столетий: учеб. пособие /

267. B.В. Заманская. М.: Флинта: Наука, 2002. - 304 с.

268. Заморий Т.П. Современный русский рассказ / Т.П. Заморий. -Киев: Наукова думка, 1968. 254 с.

269. Затонский Д. Художественные ориентиры XX века / Д. Затонский. — М.: Совет, пис., 1988. -416 с.

270. Захаров В.Н. Система жанров Достоевского: Типология и поэтика / В.Н. Захаров. Д.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. - 209 с.

271. Зинченко В.Г. Методы изучения литературы: Системный подход: учеб. пособие / В.Г. Зинченко, В.Г. Зусман, З.И. Кирнозе. -М.: Флинта: Наука, 2002. 200 с.

272. Ибрагимов М.А. Голоса жизни: Классики и современники: статьи / М.А. Ибрагимов. М.: Совет, писатель, 1985. - 318 с.

273. Иванов А.Е. Марий литератур: туныктышылан полыш Марийская литература: пособие для учителя. / А.Е. Иванов. — Йошкар-Ола: Map. кн. савыктыш, 1993. 280 с.

274. Иванов И.Г. Из истории марийской письменности: В помощь учителю истории культуры / И.Г. Иванов. Йошкар-Ола: Map. ин-т образования, 1996. — 64 с.

275. Иванов И.С. Писательын йылме сылнылыкше: туныктышылан пособий Языковое мастерство писателя: пособие для учителя. / И.С. Иванов. — Йошкар-Ола: ИУУ; Редакция журнала «Марий Эл учитель», 1991. — 74 с.

276. Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур / И.П.Ильин. М.: ИНИОН, 1987.-50 с.

277. Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике: доклады советских ученых на IV Междун. съезде славистов. М.: Изд-во АН СССР, 1960. - 352 с.

278. Исследования финно-угорских языков и литератур в их взаимосвязях с языками и литературами народов СССР: тезисы докладов Всесоюз. науч. совещания финно-угроведов 27—30 октября 1977 г. Ужгород: УГУ, 1977.- 143 с.

279. История марийской литературы / МарНИИ яз., лит. и ист. им. В.М. Васильева; отв. ред. К.К. Васин, А.А. Васинкин. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1989. - 432 с.

280. История мордовской советской литературы: в 2 т. / руков. авт. коллект. Б.Е. Кирюшкин. Т. 1. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1968. - 416 е.; Т. 2. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1974. - 303 с.

281. История мордовской литературы / Мордов. гос. ун-т им. Н.П. Огарева. — Саранск, 1981. 386 с.

282. История татарской советской литературы / отв. ред. Л.И. Залеская и В.Г. Воздвиженский. М.: Наука, 1965. - 578 с.

283. История удмуртской литературы: в 2 т. / ИМЛИ им.

284. A.M. Горького; НИИ при Совете Министров Удм. АССР; отв. ред.

285. B.М. Ванюшев. Т. 1. - Устинов: Удмуртия, 1987. - 249 е.; Т. 2. -Устинов: Удмуртия, 1988. - 329 с.

286. История советской многонациональной литературы: в 6 т. / АН СССР, ИМЛИ им. A.M. Горького; гл. ред. Г.И. Ломидзе, Л.И. Тимофеев. -М.: Наука, 1970—1974.

287. Казаркин А.П. Поэтика современного лирического рассказа: Проблема автора: автореф. дис. . канд. филол. наук / А.П. Казаркин. Томск, 1974. - 20 с.

288. Кайда Л.Г. Стилистика текста: от теории композиции к декодированию / Л.Г. Кайда. - 2-е изд., испр. — М.: Флинта: Наука, 2005.-208 с.

289. Калиев Ю.А. Сылнымут да тоштой: Чимарий авыл тоштыш негызеш туныктымаш Литература и мифология: Нравственное воспитание на традициях марийского язычества. / Ю.А. Калиев. -Йошкар-Ола: МарГУ, 1998.-266 с.

290. Канюков В.Я. От фольклора к письменности: Ранняя чувашская литература и народное творчество: очерк литературно-фольклорных отношений / В.Я. Канюков. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1971. - 127 с.

291. Канюков В.Я. Развитие литературы и народные художественные традиции: Проблемы литературно-фольклорных отношений / В.Я. Канюков. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1979. - 192 с.

292. Карпов И.П. Словарь авторологических терминов / И.П. Карпов. 2-е изд., испр. и доп. - Йошкар-Ола: МГПИ им. Н.К. Крупской, Лаборатория аналитической филологии, 2004. — 170 с.

293. Карху Э.Г. Некоторые проблемы сравнительного изучения истории финской и русской литературы XIX в. / Э.Г. Карху. М., 1969.-32 с.

294. Карху Э.Г. От рун — к роману: статьи о карело-финском фольклоре, «Калевале», финской литературе / Э.Г. Карху. -Петрозаводск: Карелия, 1978. 334 с.

295. Кириллова И.Ю. Своеобразие художественного мира Илле Тхти: автореф. дис. . канд. филол. наук / И.Ю. Кириллова. -Чебоксары, 2006. 22 с.

296. Китиков А.Е. Марий калыкмут мутер Словарь марийских пословиц и поговорок. / А.Е. Китиков. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1991.-336 с.

297. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX XX вв. / Н.А. Кожевникова. - М.: Институт русского языка РАН, 1994.-336 с.

298. Кожинов В.В. Статьи о современной литературе / В.В. Кожинов. -М.: Современник, 1982. 303 с.

299. Комина Р.В. Современная советская литература (художественные тенденции и стилевое многообразие) / Р.В. Комина. М.: Высш. шк., 1978. - 176 с.

300. Конрад Н.И. Запад и Восток: статьи / Н.И. Конрад. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Наука, 1972. - 496 с.

301. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения / Б.О. Корман. М.: Просвещение, 1972. - 111 с.

302. Корман Б.О. Практикум по изучению художественного произведения: учеб. пособие / Б.О. Корман. Изд. 3-е. - Ижевск: Изд-во ИУУ УР, 2003. - 88 с.

303. Крамов И. В зеркале рассказа. М.: Совет, пис., 1986. — 271 с.

304. Краснов Г.В. Чувашский очерк: монография. Кн. 1 / Г.В. Краснов. - Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2006. - 272 с.

305. Красовский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография / Н.А. Красовский. М.: Гнозис, 2008. - 374 с.

306. Кубаев Г.Л. Эстонско-марийские взаимосвязи в области литературы и искусства / Г.Л. Кубаев // Проблемы реализма в марийской литературе. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1979. — С. 171—183.

307. Кубанцев Т.И. Становление творческой индивидуальности писателя в контексте национально-художественных традиций: автореф. дис. . докт. филол. наук / Т.И. Кубанцев. Саранск, 2006. -34 с.

308. Кубасов А.В. Рассказы А.П. Чехова: Поэтика жанра: учеб. пособие / В.А. Кубасов. Свердловск: СГПИ, 1990. - 71 с.

309. Кудрина М.В. Жанровая структура рассказа: дис. . канд. филол. наук / М.В. Кудрина. М., 2003. - 291 с.

310. Кузьмичев, И.К. Литературные перекрестки: Типология жанров, их историческая судьба / И.К. Кузьмичев. Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1983. - 203 с.

311. Кузнецов Н.М. Рассказ военных лет и традиции народного повествования / Н.М. Кузнецов // Русская литература. 1985. - № 1. -С. 21—38.

312. Кузьмук В. Типология современного русского рассказа: автореф. дис. . канд. филол. наук / В. Кузьмук. М., 1977. - 24 с.

313. Кульбаева Н.И. Вениамин Иванов: очерк жизни и творчества / Н.И. Кульбаева. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1991. - 128 с.

314. Купина Н.А. Структурно-смысловой анализ художественного произведения / Н.А. Купина. Свердловск, 1981.

315. Кушмо корно: литературоведческий и литературно-критический статья-влак Пути роста: литературоведческие и литературно-критические статьи. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1977. — 180 с.

316. Лавров В.А. Человек. Время. Литература: Концепция личности в многонациональной советской литературе: монография / В.А. Лавров. Л.: Худож. лит., 1981. - 224 с.

317. Лармин О.В. Художественный метод и стиль / О.В. Лармин. -М.: Изд-во МГУ, 1964. 271 с.

318. Лебедева М.Н. Проблемы героического характера в русском советском рассказе: спецсеминар по курсу «Русская советская литература» / М.Н. Лебедева. М.: Просвещение, 1974. - 80 с.

319. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60—70-е годы: монография / Н.Л. Лейдерман. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982.-256 с.

320. Лейдерман Н.Л. Современная русская литература: 1950—1990-е годы: учеб. пособие: в 2 т. / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. -М.: Изд. центр «Академия», 2003. Т. 1. - 416 е.; Т. 2 . - 688 с.

321. Лимерова В.А. Особенности первых прозаических произведений Г.С. Лыткина / В.А. Лимерова // Современные проблемы филологии Урало-Поволжья: материалы межрег. научно-практ. конф. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2007. - С. 98—101.

322. Липин С.А. Сквозь призму чувств: О лирической прозе / С.А. Липин. 2-е изд., доп. -М.: Совет, пис., 1978. - 156 с.

323. Лисовская Г.К. Коми рассказ первой трети XX века: Поэтика жанра: научный доклад / Г.К. Лисовская. Сыктывкар, 1995. - 24 с. (Тр. Коми науч. центра УрО РАН. - Вып. 365).

324. Лисовская Г.К. Художественные тенденции в коми рассказе конца XX века / Г.К. Лисовская // Художественная словесность финно-угорских народов: от истоков к современности / МарНИИЯЛИ им. В.М. Васильева. Йошкар-Ола, 2008. - С. 125— 135.

325. Литература и время: сб. ст. / науч. ред. А.А. Васинкин. — Йошкар-Ола: МарНИИ им. В.М. Васильева, 2003. 154 с.

326. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред.

327. A.Н. Николюкина. -М.: НПК «Интелпак», 2003. 1600 стлб.

328. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX -начала XX вв. / АН СССР, ИМЛИ им. A.M. Горького; отв. ред. Б.А. Бялик. М.: Наука, 1975. - 416 с.

329. Литературный энциклопедический словарь / под ред.

330. B.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

331. Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. / Д.С. Лихачев. Л.: Худож. лит., 1987.

332. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка / Д.С. Лихачев // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1993. - № 1. - С. 4—10.

333. Ломидзе Г. Чувство великой общности: статьи о советской многонациональной литературе / Г. Ломидзе. — М.: Совет, пис., 1978. -271 с.

334. Лотман Ю.М. О русской литературе: История русской литературы. Теория прозы / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство, 1997. - 845 с.

335. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. М.: Искусство, 1970. - 384 с.

336. Лыткина Л.В. Жанры коми-зырянской прозы первой трети XX века: Взаимодействие романа, повести, рассказа и очерка: автореф. дис. . докт. филол. наук / Л.В. Лыткина. М., 1999. - 47 с.

337. Магдеев М.С. Социальные корни таланта: Из истории татарской литературы в годы нового революционного подъема и первой империалистической войны / М.С. Магдеев. Казань: Изд-во Казан, ун-та. 1990.- 158 с.

338. Макина М.А. Русский советский рассказ: Проблемы развития жанра / М.А. Макина. Л.: Наука, 1975.

339. Максимов В.Н. Русский советский рассказ 70-х годов: Проблематика, жанр: автореф. дис. . канд. филол. наук / В.Н. Максимов. М., 1987. - 20 с.

340. Макушкин В.М. Начало пути / В.М. Макушкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1976. - 146 с.

341. Мартынов В.И. Становление коми литературы: Идейно-эстетический аспект / В.И. Мартынов. М.: Наука, 1988. - 233 с.

342. Маслова В.А. Поэт и культура: Концептосфера Марины Цветаевой: учеб. пособие / В.А. Маслова. М.: Флинта: Наука, 2004. -256 с.

343. Материалы X Международного конгресса финно-угроведов. -Ч. 7: Литературоведение, фольклористика и этнология / Map. гос. ун-т. — Йошкар-Ола, 2008. — 518 с.

344. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику / П.Н. Медведев. -М.: Лабиринт, 2003. 192 с. (Серия «Бахтин под маской»).

345. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция: вопросы поэтики / Д.Н. Медриш; под ред. Б.Ф. Егорова. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1980.-296 с.

346. Международные Ломидзевские чтения: Изучение литератур и фольклора народов России и СНГ: Теория. История. Проблемы современного развития: материалы Междунар. науч. конф. 28—30 ноября 2005 г. М.: ИМЛИ РАН, 2008. - 472 с.

347. Межнациональные связи марийского фольклора, литературы и искусства / МарНИИ яз., лит. и ист. им. В.М. Васильева; отв. ред. В.А. Акцорин. Йошкар-Ола, 1984. - 167 с. (Вопросы марийского фольклора и искусства. - Вып. 4).

348. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е.М. Мелетинский. М.: Наука, 1986. - 318 с.

349. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы / Е.М. Мелетинский. М.: Наука, 1990. - 279 с.

350. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе: учеб. пособие по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров» / Е.М. Мелетинский. -М.: РГГУ, 2000. 167 с.

351. Мельничук О. А. Повествование от первого лица: Интерпретация текста / О.А. Мельничук. М.: Изд-во МГУ, 2002. -208 с.

352. Мещерякова М.И. Краткий словарь литературоведческих терминов: Литературоведческие термины в практике выполненияучебных заданий / М.И. Мещерякова. — 2-е изд., доп. и испр. — М.: Науч.-практ. центр «Мегатрон», 1999. —С. 50.

353. Миловидов В.А. Текст, контекст, интертекст: Введение в проблематику сравнительного литературоведения: пособие по спецкурсу / В.А. Миловидов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1998. - 83 с.

354. Минералов Ю.И. История русской литературы: 90-е годы XX века: учеб. пособие / Ю.И. Минералов. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2002. - 224 с.

355. Миннегулов Х.Ю. Татарская литература и восточная классика: Вопросы взаимосвязей и поэтики / Х.Ю. Миннегулов. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1993. - 384 с.

356. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. / гл. ред. С.А. Токарев. Т. 1. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 671 е.; Т. 2. -М.: Сов. энциклопедия, 1988. - 719 с.

357. Михайлов Н.Н. Теория художественного текста: учеб. пособие / Н.Н. Михайлов. М.: Изд. центр «Академия», 2006. - 224 с.

358. Михайлова Л.И. Роль периодических изданий в развитии чувашской литературы (1900—1930 гг.): автореф. дис. .канд. филол. наук / Л.И. Михайлова. Чебоксары, 2003. — 22 с.

359. Московкина И.Н. Проблемы поэтики русского рассказа в новейших советских исследованиях // Вестник Харьковского ун-та. Филология. Вып. 12.- 1979, —№ 183.-С. 46—51.

360. Муллагулова A.M. Современный башкирский рассказ: Жанровые и стилевые особенности: автореф. дис. . канд. филол. наук / A.M. Муллагулова. Уфа, 2000. - 18 с.

361. Мусин Ф.М. Связь времен: Об историзме современной татарской прозы / Ф. Мусин. Казань: Татар, кн. изд-во, 1979. -224 с.

362. Мусин Ф.М. По координатам жизни: Размышления осовременной татарской прозе / Ф. Мусин. М.: Современник, 1976. -206 с.

363. Мустаев Е.Н. Писательын мыскара йылмыже Юмористический язык писателя. / Е.Н. Мустаев // Ончыко. 1982. -№6.-С. 101—106.

364. Мухин В. Марийская литература в 1917 году // Марий илыш Марийская жизнь. (Издание марийского общества краеведения). — 1929.-Вып. 1.-С. 52—81.

365. Мущенко Е.Г. Поэтика сказа / Е.Г. Мущенко, В.П. Скобелев, JT.E. Кройчик. Воронеж, 1987. - 286 с.

366. Мышкина А.Ф. Своеобразие чувашской художественно-философской прозы: автореф. дис. .докт. филол. наук / А.Ф. Мышкина. Чебоксары, 2006. - 55 с.

367. Мышкина А.Ф. Чувашская художественно-философская и художественно-публицистическая проза второй половины XX века / А.Ф. Мышкина. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2005. - 276 с.

368. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы: Проблемы системного и сравнительного анализа / И.Г. Неупокоева. -М.: Наука, 1976.-359 с.

369. Нигматуллина Ю.Г. Национальное своеобразие эстетического идеала / Ю.Г. Нигматуллина. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1970. -212 с.

370. Нигматуллина Ю.Г. Типы культур и цивилизаций в истории развития русской и татарской литератур / Ю.Г. Нигматуллина. -Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1997. 189 с.

371. Никитин (Станьял) В.П. Чувашский рассказ: 1921—1941 / В.П. Никитин. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1990. - 128 с.

372. Николина Н.А. Филологический анализ текста: учеб. пособие / Н.А. Николина. — М.: Изд. центр «Академия», 2003. — 256 с.

373. Нинов А.А. Современный рассказ: Из наблюдений над русской прозой (1956-1966) / А.А. Нинов. Л.: Худож. лит., 1969. - 288 с.

374. Новиков В. На территории рассказа и новеллы // Лит. учеба. — 1981.-№4.-С. 126—132.

375. Николаев С. Сар пагытыште / С. Николаев // Ончыко. 1985. — № 5. - С. 59—66.

376. Огнев А.В. Русский советский рассказ 50—70-х годов: пособие для учителей / А.В. Огнев. М.: Просвещение, 1978. - 208 с.

377. Огнев А.В. Современный русский рассказ (50—80-е годы): учеб. пособие: семинарий / А.В. Огнев. Калинин: Калин, гос. ун-т, 1986.-80 с.

378. Огнев А.В. Современный русский рассказ: 50—80-е годы: учеб. пособие / А.В. Огнев. Калинин: Калин, гос. ун-т, 1987. - 91 с.

379. Огнев А.В. Читатель и жанр рассказа / А.В. Огнев // Жанрово-стилевые проблемы советской литературы: межвузов, тематич. сб. / Калин, гос. ун.т; отв.ред. А.В. Огнев. Калинин, 1982. - С. 3—18.

380. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе: очерки истории и теории / Ю.Б. Орлицкий. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. -200 с.

381. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе / Ю.Б. Орлицкий. М.: Изд-во РГГУ, 2002. - 688 с.

382. Осипов Н.Н. Художественный мир малой прозы Леонида Агакова: монография / Н.Н. Осипов. — Чебоксары: Чув. гос. пед. ун-т им. И.Я. Яковлева, 2008. 165 с.

383. Основы сравнительного и сопоставительного литературоведения: учеб. пособие по спецкурсу / авт.-сост. В.Р. Аминева. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2007. — 48 с.

384. Очерк истории мордовской советской литературы / АН СССР, ИМЛИ им. A.M. Горького. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1956. — 226 с.

385. Очерки истории марийской литературы: в 2 ч. / МарНИИ языка, литературы и истории при Совете министров МАССР; отв. ред. М.А. Георгина. Ч. 1. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1963. -424 е.; Ч. 2. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1960. - 412 с.

386. Павлова С.В. Лирические тенденции чувашской прозе 50—80-х годов XX века в контексте русской литературы: автореф. дис. . канд. филол. наук / С.В. Павлова. Чебоксары, 2009. - 23 с.

387. Палиевский П.В. Литература и теория / П.В. Палиевский. 2-е изд., доп. - М.: Современник, 1978. - 284 с.

388. Пантелеева Т.Г. Поэтика удмуртского рассказа: автореф. дис. . канд. филол. наук / Т.Г. Пантелеева. Чебоксары, 2006. -23 с.

389. Пархоменко М.Н. Многонациональное единство советской литературы / М.Н. Пархоменко. М.: Просвещение, 1978. - 287 с.

390. Пахомова М.Ф. Эпос молодых литератур / М.Ф. Пахомова. -Л.: Наука, 1977.- 107 с.

391. Пахорукова В.В. Коми-пермяцкая литература (1917—1941): учеб. пособие / В.В. Пахорукова. Сыктывкар: Пермский ун-т, 1982.-90 с.

392. Пахорукова В.В. Коми-пермяцкая проза в контексте пермских литератур: автореф. дис. . докт. филол. наук / Казан, гос. ун-т; В.В. Пахорукова. — Казань, 1997. 42 с.

393. Пахорукова В.В. Предвоенная проза пермских народов: учеб. пособие по спецкурсу / В.В. Пахорукова. Сыктывкар: Пермский ун-т, 1981.-65 с.

394. Писатели Марий Эл: биобиблиогр. справочник / сост. А.А. Васинкин, В.А. Абукаев и др. — Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 2008.-752 с.

395. Поляков М.Я. В мире идей и образов: Историческая поэтика и теория жанров / М.Я. Поляков. М., 1983. - 367 с.

396. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля / Г.Н. Поспелов. М.: Изд-во МГУ, 1970. - 330 с.

397. Поспелов Г.Н. Теория литературы: учебник для ун-тов / Г.Н. Поспелов. М.: Высш. шк., 1978. - 351 с.

398. Поспелов Г.Н. Типология литературных родов и жанров / Г.Н. Поспелов // Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. -М., 1983.-С. 202—212.

399. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. -М.: Просвещение, 1972. -271 с.

400. Потебня А.А. Теоретическая поэтика: учеб. пособие / А.А. Потебня; сост., вступ. ст. и коммент. А.Б. Муратова. 2-е изд., испр. - СПб: Филол. факультет СПбГУ; М.: Изд. центр «Академия», 2003.-384 с.

401. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008. - 358 с.

402. Проблемы жанра в марийской литературе (Труды. Вып. 47) / МарНИИ при Совете министров МАССР; науч. ред. К.К. Васин. -Йошкар-Ола, 1981. - 168 с.

403. Проблемы марийской и финно-угорской филологии: материалы II Всерос. науч.-практ. конф., посвящ.памяти профессора Н.Т. Пенгитова / науч. ред. А.Н. Куклин. Йошкар-Ола: МГПИ им. Н.К. Крупской, 2007. - 194 с.

404. Проблемы особых межлитературных общностей: сб. ст. / РАН, Ин-т востоковед., Словацкая АН, ИМЛИ им. A.M. Горького; под общ. ред. Д. Дюришина. М.: Наука, Изд. фирма «Восточная литература», 1993.-263 с.

405. Проблемы развития татарской нации (языковой, литературно-фольклорный и искусствоведческие аспекты): материалы межрегион, науч.-практ. конф. Казань: Изд-во «Фэн» Академии наук РТ, 2004.

406. Проблемы русской советской литературы: 50—70-е годы / АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушк. дом); под ред. В.А. Ковалева. Л.: Наука, 1976. -324 с.

407. Проблемы современного сравнительного литературоведения: сб. ст. / под ред. Н.А. Вишневской и А.Д. Михайлова. М;: ИМЛИ РАН, 2004.-96 с.

408. Проблемы современной мордовской литературы: сб.ст. / сост. и общ. ред. Н.И. Черапкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1980. -272 с.

409. Проблемы филологии народов Поволжья: материалы Всерос. науч.-практ. конф. (19—21 марта 2009 г.). Вып. 3 / Моск. пед. гос. ун-т; отв. ред. А.Т. Сибгатуллина. - М.-Ярославль: Ремдер, 2009. -200 с.

410. Протченко В.И. Некоторые вопросы развития «деревенской прозы» / В.И. Протченко // Проблемы русской советской литературы: 50—70-е годы / Ин-т рус. лит. (Пушк. дом): под ред. В.А. Ковалева. Л.: Наука, 1976. - С. 58—107.

411. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта / Ю.Е. Прохоров. — М.: Флинта: Наука, 2008. 176 с.

412. Пудожгорский В.К. Рассказ и автор: Принципы раскрытия авторской позиции в современном рассказе: учеб. пособие к спецкурсу / В.К. Пудожгорский. Вологда, 1985. - 52 с.

413. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора / Б.Н. Путилов. — Д.: Наука, 1976. 244 с.

414. Путилов Б.Н. Русский и южнославянский героический эпос: сравнительно-типологическое исследование / Б.Н. Путилов. — М.: Наука, 1971.-315 с.

415. Реизов Б. Г. История и теория литературы / Б.Г. Реизов. М.: Наука, 1986.-320 с.

416. Рогацкина M.JI. «В сиреневые сани усядусь поскорей.»: Мотивная структура лирики О.Мандельштама 1937 г. / M.JI. Рогацкина // Современные методы анализа художественного произведения: материалы науч. семинара. Смоленск: Универсум, 2002.-С. 160—176.

417. Рогачев В.И. Творческое наследие М.Е. Евсевьева в контексте формирования мордовского литературного процесса конца XIX -начала XX века: автореф. дис. .канд. филол. наук / В.И. Рогачев. -Саранск, 1995.- 18 с.

418. Роговер Е.С. Русская литература XX века / Е.С. Роговер. 2-е изд., доп. и перераб. - СПб., М.: САГА: ФОРУМ, 2004. - 496 с.

419. Родионов В.Г. Виктор Вишневский лидер раннего просветительства народов Поволжья / В.Г. Родионов // Вишневский В.П. Письменная культура раннего просветительства / сост. и примеч. В.Г. Родионова. - Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2004. - С. 3—42.

420. Родионов В.Г. Мастер чувашской прозы (Илле Тхти) / В.Г. Родионов // Лик. 2006. - № 2. - С. 57—64.

421. Родионов В.Г. Особенности литературогенеза народов Урало-Поволжья / В.Г. Родионов // Материалы X Межд. конгресса финно-угроведов. — Ч. 7: Литературоведение, фольклористика и этнология / Map. гос. ун-т. Йошкар-Ола, 2008. - 132—137.

422. Родионов В.Г. Особенности истории литератур народов Урало-Поволжья (до 30-х гг. XX в.) / В.Г. Родионов // М.П. Петров и литературный процесс XX века: материалы Межд. науч. конф., 1—2 ноября 2005 / УдмГУ. Ижевск, 2006. - С. 48—54.

423. Родионов В.Г. Чувашская литература XVIII—XIX вв. / В.Г. Родионов // Родионов В.Г. Чувашская литература XVIII—XIX века: учеб. пособие На чув.яз.. — Чебоксары: Чуваш.кн.изд-во, 2006. -С. 416—462.

424. Родионов В.Г. Чувашская литература (1917—1930-е гг.) / В.Г. Родионов // Родионов В.Г. Чувашская литература: 1917—1930-е годы: учеб. пособие На чув.яз.. Чебоксары: Чуваш.кн.изд-во, 2008.-С. 325—425.

425. Родионов В.Г. Этнос. Культура. Слово / В.Г. Родионов; сост.

426. A.Н. Лукина. Чебоксары: Изд-во Чуваш.ун-та, 2006. - 552 с. (Серия «Памятники словесности»).

427. Романова Г.И. Практика анализа литературного произведения (русская классика): учеб. пособие / Г.И. Романова; под ред. Л.В. Чернец. М.: Флинта: Наука, 2005. - 256 с.

428. Русская советская литература 50—70-х годов: учеб. пособие /

429. B.А. Ковалев, А.И. Метченко, А.И. Хватов и др.; под ред. В.А. Ковалева. М.: Просвещение, 1981. - 224 с.

430. Русская новелла: Проблемы теории и истории: сб. ст. / СПб. гос. ун-т; Под ред. В.М. Марковича, В. Шмида. СПб, 1993. - 274 с.

431. Русская проза конца XX века: учеб. пособие / В.В. Агеносов, Т.М. Колядич, Л.А. Трубина и др.; под ред. Т.М. Колядич. М.: Изд. центр «Академия», 2005. - 424 с.

432. Русский советский рассказ: История и поэтика жанра: 1917— 1967: библиогр. указ. / сост. Н.А. Грознова, Э.А.Шубин; под ред. К.П. Лукирской. Л., 1975.-172 с.

433. Рымарь Н.Т. Теория автора и проблема художественной деятельности / Н.Т. Рымарь, В.П. Скобелев. Воронеж: ЛОГОС-ТРАСТ, 1994.-264 с.

434. Сандаков Г.Н. Современный историко-революционный роман в литературах народов Поволжья / Г.Н. Сандаков // Межнациональные связи марийского фольклора, литературы и искусства / МарНИИ яз., лит. и ист. им. В.М. Васильева. Йошкар-Ола, 1984.-С. 54—78.

435. Сандаков Г.Н. Эпос революции и современность: Марийская проза в контексте литератур Поволжья / Г.Н. Сандаков. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990. - 152 с.

436. Сахапов М.Ж. Вестник возрождения: монография. Казань: ЦИТ, 2001.-528 с.

437. Семенова Н.В. Новелла и рассказ: Современное состояние вопроса / Н.В. Семенова // Романтизм в русской и зарубежной литературе: межвузов, тематич. сб. Калинин, 1979. - С. 24—39.

438. Сироткин М.Я. Очерк истории чувашской советской литературы / М.Я. Сироткин; под ред. М.И. Фетисова. — Чебоксары: Чуваш, гос. изд-во, 1956. 352 с.

439. Сироткин М.Я. Очерки дореволюционной чувашской литературы / М.Я. Сироткин. 2-е изд, доп. — Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1967.-238 с.

440. Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения /

441. A.П. Скафтымов; сост. В.В. Прозоров, Ю.Н. Борисов. — М.: Высш. шк., 2007.-535 с.

442. Скобелев В.П. Поэтика рассказа / В.П. Скобелев. Воронеж: Изд-во Ворнеж. ун-та, 1982. - 156 с.

443. Словарь марийского языка / МарНИИ яз., лит. и ист. им.

444. B.М. Васильева; гл. ред. И.С. Галкин. Т. 1—6. - Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1990—2001; Т. 7—10. - Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2002—2005.

445. Словарь русского языка: В 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд, испр. и доп. - М.: Изд-во «Русский язык», 1981—1984.

446. Современная коми литература: проблематика, герой, стиль / отв. ред. В.А. Лимерова. Сыктывкар, 2004. - 148 с. (Тр. Ин-та яз., лит. и ист. Коми науч. центра УрО РАН. - Вып. 64).

447. Современные методы анализа художественного произведения: материалы научного семинара / Смолен, гос. пед. ун-т; сост. и ред. Т.Е. Автухович, Г.Н. Ермоленко, И.В. Романова. Смоленск: Универсум, 2002. - 210 с.

448. Современные проблемы филологии Урало-Поволжья: Материалы межрегион, науч.-практ. конф. / отв.ред. Г.А. Ермакова. — Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2007. 286 с.

449. Современный словарь-справочник по литературе / сост. и науч. ред. С.И. Кормилов. — М.: Олимп: «Издательство ACT», 2000. -704 с.

450. Соколов А.Н. Теория стиля / А.Н. Соколов. — М.: Искусство, 1968.-223 с.

451. Сравнительное изучение славянских литератур. М.: Наука, 1973.-511 с.

452. Сравнительное и сопоставительное литературоведение: хрестоматия / сост. В.Р. Аминева, М.И. Ибрагимов, А.З. Хабибуллина. Казань: Изд-во «ДАС», 2001. - 390 с.

453. Старков А.Н. Михаил Зощенко: Судьба художника / А.Н. Старков. М.: Совет, пис., 1990. - 256 с.

454. Старков А.Н. Юмор Зощенко / А.Н. Старков. М.: Худож. лит., 1974.- 160 с.

455. Старыгина Н.Н. Именование персонажа в сказовой ситуации (святочные рассказы Н.С. Лескова) / Н.Н. Старыгина // Вестник лаборатории аналитической филологии. — Вып. 3. Йошкар-Ола: МГПИ им. Н.К. Крупской, 2006. - С. 128—143.

456. Султанов К.К. Национальное самосознание и ценностные ориентации литературы / К.К. Султанов. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. - 196 с.

457. Султанов К.К. От Дома к Миру: этнонациональная идентичность и межкультурный диалог / К.К. Султанов; ИМЛИ им. A.M. Горького РАН. М.: Наука, 2007. - 302 с.

458. Сухих С.И. Вопросы теории новеллы в литературоведении и критике 20-х гг. / С.И. Сухих // Ученые записки (Горьк. ун-т). 1972. -Вып. 129.-С. 57—67.

459. Теория литературы: в 4 т. / гл. ред. Ю.Б. Борев. Т. 3: Роды и жанры (основные проблемы в историческом освещении). - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 592 е.; Т. 4: Литературный процесс. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. - 624 с.

460. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы: Учеб. / Л.И. Тимофеев. 5-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, 1976. -548 с.

461. Тингаева Л.А. Дооктябрьская мордовская литература: учеб. пособие / Л.А. Тингаева. Саранск: Мордов. гос. ун-т им. Н.П. Огарева, 1989. - 79 с.

462. Тойдыбекова Л.С. Марийская мифология: этнограф, справочник / Л.С. Тойдыбекова. Йошкар-Ола, 2007. - 312 с.

463. Толстой А.Н. Что такое маленький рассказ / А.Н. Толстой // Толстой А.Н. Собр. соч.: в 10-ти т. Т. 10. - М.: Гослитиздат, 1961. — С. 415—417.

464. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: учеб. пособие / Б.В. Томашевский; вступ. ст. Н.Д. Тамарченко; комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. — М.: Аспект Пресс, 2003.-334 с.

465. Туналтыш ошкыл: 20—30-шо ийласе марий литературоведений ден критика Первые шаги: Марийская критика и литературоведение 20—30-х годов. / сост. и науч. ред. К.К. Васин и

466. A.M. Александров. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1975. - 184 с.

467. Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие /

468. B.И. Тюпа. М.: Академия, 2006. - 336 с.

469. Тюпа В.И. Художественная реальность как предмет научного познания: учеб. пособие / В.И. Тюпа. Кемерово, Кемер. гос. ун-т, 1981.- 189 с.

470. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения: Вопросы типологии / В.И. Тюпа. — Красноярск: Изд-во Краснояр. унта, 1987.-368 с.

471. Узловые проблемы современного финно-угроведения: материалы I Всероссийской научно-практической конференции финно-угроведов / МарНИИ им. В.М. Васильева; Науч. центр финноугроведения; гл. ред. Г.А. Архипов. Йошкар-Ола, 1995. - 512 с.

472. Ульяшов П.С. Этот неумирающий жанр: Современный советский рассказ / П.С. Ульяшов. — М.: Знание, 1987. 112 с.

473. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. С-Пб.: Азбука, 2000. - 378 с.

474. Утехин Н.П. Жанры эпической прозы / Н.П. Утехин. — JL: Наука, 1982.- 185 с.

475. Фарино Е. Введение в литературоведение: учеб. пособие / Е. Фарино. С-Пб: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. - 639 с.

476. Федоров Г.И. Некоторые заметки к вопросу о новой методологии современного литературоведения / Г.И. Федоров // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки: науч. журнал. 2005. - № 1. - С. 205—212.

477. Федоров Г.И. Художественный мир чувашской прозы 1950— 1990-х годов: монография / Г.И. Федоров. Чебоксары: Чуваш, гос. ин-т гуманит. наук, 1996. - 304 с.

478. Федорова С.Н. Этнопедагогические воззрения марийского народа / С.Н. Федорова. Йошкар-Ола: МГПИ им. Н.К. Крупской, 1998.-53 с.

479. Федотова Е.В. Истоки и формирование жанров чувашской литературы XVIII—XIX вв. / Е.В. Федотова. Чебоксары: Чуваш, гос. ин-т гуманит. наук, 2006. - 144 с.

480. Феоктистов А.П. Очерки по истории формирования мордовских письменно-литературных языков / А.П. Феоктистов. -М.: Наука, 1976.-259 с.

481. Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов: материалы III Межд. ист. конгресса финно-угроведов / гл. ред. М.З. Васютин, отв. ред. А.С. Казимов. -Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2004. 656 с.

482. Функционирование жанровых систем: рассказ, новелла: сб. науч. тр. / Якут. гос. ун-т; отв. ред. А.Ф. Никонова. Якутск: ЯГУ, 1989.- 144 с.

483. Хайлов А. Грани рассказа / А. Хайлов // Жанрово-стилевые искания современной советской прозы. -М., 1971. С. 200—232.

484. Хайруллин Р.З. Литература народов России: учеб. пособие / Р.З. Хайруллин. М.: Дрофа, 2009. - 299 с.

485. Хализев В.Е. Теория литературы: учеб. / В.Е. Хализев. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2002. - 437 с.

486. Хатипов Ф. Духовный мир героя: Психологизм в современной татарской прозе / Ф. Хатипов. Казань: Татар, кн. изд-во, 1981. -296 с.

487. Хватов А.И. Художественный мир Шолохова / А.И. Хватов. -Изд. 3-е. -М.: Современник, 1978. 477 с.

488. Хлебников Г.Я. Современная чувашская литература / Г.Я. Хлебников. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1971. - 183 с.

489. Хлебников Г.Я. Современный чувашский рассказ / Г.Я. Хлебников // Ученые записки / НИИ при Совете Министров ЧАССР. Вып. 46 (Филология). - Чебоксары, 1970. - С. 32—71.

490. Хлебников Г.Я. Чувашская литературная классика и ее наследники / Г.Я. Хлебников. — Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2001.-302 с.

491. Хлебников Г.Я. Чувашский роман / Г.Я. Хлебников. — Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1966. 211 с.

492. Храпченко М.Б. Художественное творчество, действительность, человек / М.Б. Храпченко. — 3-е изд. М: Совет, пис., 1982.-416 с.

493. Художественная словесность финно-угорских народов: от истоков к современности / МарНИИЯЛИ им. В.М. Васильева; науч. ред. Н.И. Кульбаева и Н.А. Федосеева. Йошкар-Ола, 2008. - 184 с.

494. Черапкин Н.И. В братском содружестве / Н.И. Черапкин. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1969. 384 с.

495. Черапкин Н.И. Притоки / Н.И. Черапкин. М.: Современник, 1973.-196 с.

496. Чернец JI.B. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики) / Л.В. Чернец. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 192 с.

497. Чернов Е.И. История мордовской литературы: учеб. пособие / Е.И. Чернов. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1993. - 90 с.

498. Черных С.Я. Кызытсе марий прозын корныжо Пути развития современной марийской прозы. / С.Я. Черных // Кушмо корно. — Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1977. С. 74—91.

499. Черных С .Я. Осып Шабдар и его традиции / С.Я. Черных. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1975. 176 с.

500. Черных С.Я. Творческий путь М. Шкетана / С.Я. Черных. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1969. 235 с.

501. Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля / А.В. Чичерин. М.: Искусство, 1985. - 264 с.

502. Чудакова М.О. Поэтика Михаила Зощенко / М.О. Чудакова. -М.: Наука, 1979.-200 с.

503. Чудакова М.О. Искусство целого: Заметки о современном рассказе / М.О. Чудакова, А.П. Чудаков // Новый мир. 1963. - № 2. -С. 139—254.

504. Шкалина Г.Е. Традиционная культура народа мари / Г.Е. Шкалина. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 2003. - 208 с.

505. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: статьи воспоминания -эссе (1914—1933) /В.Б. Шкловский. -М.: Совет, пис., 1990.-544 с.

506. Шкляев А.Г. Времена литературы — времена жизни: статьи об удмуртской литературе / А.Г. Шкляев. Ижевск: Удмуртия. 1992. — 208 с.

507. Шмид Вольф. Нарратология / В. Шмид. М.: Языки славян, культуры: Кошелев, 2003. - 311 с.

508. Шубин Э.А. Современный русский рассказ: Вопросы поэтики жанра / Э.А. Шубин. Л.: Наука, 1974. - 183 с.

509. Эзенкин B.C. Путь к роману: Особенности развития повествовательных жанров в чувашской советской литературе / B.C. Эзенкин. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1976. - 93 с.

510. Эман С. Сылнымут нерген мут: литературно-критический статья-влак / С. Эман. Йошкар-Ола: Книгам лукшо мар. изд-во, 1971.-308 с.

511. Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы: учеб. пособие / М.Н. Эпштейн. М.: Высш. шк., 2006. -559 с.

512. Эсалнек А.Я. Внутрижанровая типология и пути ее изучения / А.Я. Эсалнек. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985. - 184 с.

513. Эсалнек А.Я. Основы литературоведения: Анализ художественного произведения: учеб. пособие. — 3-е изд. — М: Флинта: Наука, 2004. 112 с.

514. Этов В.И. Современный рассказ / В.И. Этов. М., 1984. - 64 с.

515. Юсуфов Р.Ф. Историософия и литературный процесс: Средние века и новое время / Р.Ф. Юсуфов; ИМЛИ им. A.M. Горького. М.: Наследие, 1996.-301 с.

516. Юсуфов Р.Ф. История литературы в культурфилософском освещении / Р.Ф. Юсуфов; ИМЛИ им. A.M. Горького. М.: Наука, 2005.-435 с.

517. Ядарова И.А. Развитие жанра очерка в марийской литературе (1900—1930-е гг.): монография / И.А. Ядарова. Йошкар-Ола: МарГУ, 2008.- 143 с.

518. Якобсон Р. Работы по поэтике: переводы / сост. и общ. ред. М.Л. Гаспарова. М.: Прогресс, 1987. - 464 с. (Серия «Языковеды мира»).

519. Domokos Peter. A kisebb urali narek irodal manak kialakulasa. -Budapest: Akad.kiado, 1985. 354 p.

520. Domokos Peter. Handbuch der uralischen Literaturen. Szeged, 1982.-398 p.

521. Congressus Octavus Internationalis Fenno-Ugristarum. Pars VII: Literatura. Archaeologia & Anthropologia / redegerunt H. Leskinen, R. Raittila, T. Seilenthal. Jyvaskyla: Moderatores, 1996. - 420 p.