автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Идейно-политические позиции российских эмигрантов в эпоху "холодной войны"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Идейно-политические позиции российских эмигрантов в эпоху "холодной войны""

На правах рукописи

Антошин Алексей Валерьевич

ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОЗИЦИИ РОССИЙСКИХ ЭМИГРАНТОВ В ЭПОХУ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ» (СЕРЕДИНА 1940-х - КОНЕЦ 1960-х гг.)

Специальность - 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Екатеринбург - 2010

1 4 ОКТ 20Ю

004610669

Работа выполнена на кафедре регионоведения России и стран СНГ ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А.М. Горького»

Научный консультант: доктор исторических наук, академик РАН

Алексеев Вениамин Васильевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент

Базанов Петр Николаевич

доктор исторических наук, профессор Ненароков Альберт Павлович

доктор исторических наук, профессор Чевтаев Анатолий Гаврилович

Ведущая организация: ИППК Московского

государственного университета им. М.В. Ломоносова

Защита состоится 13 октября 2010 г. в 10.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 004.011.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Учреждении Российской академии наук Институт истории и археологии Уральского отделения РАН (620026, г. Екатеринбург, ул. Розы Люксембург, 56).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Институт истории и археологии Уральского отделения РАН.

Автореферат разослан « ^ » _2010 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук

Е.Г. Неклюдов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Проблема политической позиции наших зарубежных соотечественников в условиях международных кризисов и глобальных конфликтов, в которых важную роль играла их Родина, является весьма актуальной. Изучение исторического опьгга взаимодействия российских диаспор с государственными учреждениями и общественными структурами стран проживания эмигрантов приобрело на современном этапе особую важность. В условиях продолжающегося выезда россиян за рубеж на постоянное место жительства они неизбежно вступают во взаимодействие с местным населением и властями. Учитывая, что проблема межкультурного взаимодействия, особенно в Европе, чрезвычайно обострилась, возникает необходимость проанализировать специфику восприятия эмигрантами политических институтов и социокультурной среды демократических стран Запада. Неизбежно возникает и проблема интеграции эмигрантов в общества стран Запада. Все это приобретает особую важность в условиях глобализации, межкультурных коммуникаций, оказывает существенное влияние на политическую ситуацию в современном мире. Возникает потребность проанализировать, какое место занимала российская эмиграция в странах Западного блока в эпоху «холодной войны», каковы концептуальные основы восприятия эмигрантскими интеллектуалами и политиками демократических обществ Европы и Америки.

Как известно, после распада Советского Союза за пределами России оказались миллионы наших соотечественников, которые присоединились к зарубежным россиянам, составлявшим российские диаспоры в различных странах «дальнего» зарубежья. Продолжается новая волна российской эмиграции, которую некоторые авторы именуют «пятой». Российская дипломатия и руководство страны уже в 1990-е гг. обратили внимание на зарубежных россиян, стремясь найти в них опору при проведении внешней политики в новой геополитической ситуации. Об этом свидетельствовали и процесс обсуждения Закона о соотечественниках за рубежом, и посвященные данной теме многочисленные

публикации в официальных изданиях МИД РФ1. Это обстоятельство заставляет обратиться к историческому опыту, проанализировать механизмы взаимодействия Советского Союза с российскими эмигрантами в условиях Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений. При этом, на наш взгляд, необходим дифференцированный подход к тем методам работы с зарубежными соотечественниками, которые использовались в советский период. Исторические исследования должны быть важным элементом анализа опыта работы официальных учреждений СССР в этом направлении, выявления достижений и просчетов этих органов. Восприятие положительных моментов должно подразумевать и критическое отношение к негативным сторонам деятельности советских учреждений, отвечавших за контакты с эмигрантами.

Объектом настоящего исследования являются российские эмигранты. В категорию «российские эмигранты» включаются выходцы из Российской империи — Советской России - СССР, постоянно проживавшие в середине 1940-х — конце 1960-х гг. за пределами своей Родины. В данной работе отсутствует подробный анализ деятельности представителей национальной эмиграции из Советского Союза, которые входили в состав украинских, азербайджанских, грузинских и др. политических объединений и не отождествляли себя с Российским зарубежьем.

Предмет исследования составляют идейно-политические позиции вовлеченной в общественную жизнь части российской эмиграции в период «холодной войны» середины 1940-х - конца 1960-х гг. Сохранившиеся источники (прежде всего, личного происхождения) помогают охарактеризовать идейно-политические позиции и тех эмигрантов, которые не были активными участниками политической жизни диаспоры. Однако, наиболее отчетливо выраженными позициями характеризовалась политическая элита российской эмиграции,

1 Ермоленко В.Г., Анучкин-Тимофеев A.G Россияне за рубежом: проблемы и перспективы // Дипломатический вестник. 1993. № 5-6. С. 62-66; Дадаев O.K. Положение соотечественников за рубежом rax фактор внешней политики // Дипломатический вестник. 1998. № 5. С. 25-27; Чубаров В.М. К обсуждению проекта Закона о соотечественниках за рубежом // Дипломатический вестник. 1998. № 8. С. 20-25 и др.

реально принимавшая решения от имени эмигрантских политических объединений и активно выступавшая на страницах газет и журналов Российского зарубежья.

Хронологические рамки данного исследования охватывают период середины 1940-х - конца 1960-х гг. Начальной вехой выступает окончание Второй мировой войны, в результате чего формируется новая Яптинско-Потсдамская система международных отношений. В этот период происходит формирование второй волны эмиграции из Советского Союза, которая стала мощным фактором развития Российского зарубежья после Второй мировой войны. Появление новых эмигрантов способствовало привлечению внимания западной общественности к феномену российской диаспоры, которая стала более активно использоваться в условиях набиравшей силу «холодной войны». Верхней границей является конец 1960-х гг., когда формируется новая, третья волна эмиграции из СССР, серьезно изменившая ситуацию внутри российской диаспоры. К концу 1960-х гг. проявились и новые тенденции в развитии Советского Союза. Период «оттепели» постепенно сменялся новой эпохой, события в Чехословакии в 1968 г. стали важной вехой в формировании политики «ползучей ресталинизации». Внимание к данному периоду обусловлено также и тем, что 1960-е гг. выделяются в качестве важной вехи и в эволюции «холодной войны». Неслучайно многие историки именно к концу 1960-х гг. относят начало важного этапа в глобальном противостоянии эпохи «холодной войны»1. Несмотря на наличие дискуссионных подходов к вопросу о начале эпохи «разрядки» (т.н. «мини-разрядка» середины 1950-х гг.), большинство историков относят зарождение этого процесса именно к концу 1960-х гг., когда был «проложен путь к прекращению глобальной конфронтации»2. Как отмечает историк Б.В. Морозов, эмиграция также «может служить индикатором противостояния пе-

1 Филитов А-М. «Холодная война»: историографические дискуссии на Западе. М„ 1991. С. 9-10.

2 Егорова Н.И. Введение // Холодная война и политика разрядки: дискуссионные проблемы. М-, 2003. С. 21.

риода холодной войны и разрядки», о чем свидетельствовало начало третьей волны эмиграции из СССР именно в конце 1960-х гг.1

Территориальные рамки исследования охватывают прежде всего ключевые политические цетры Российского зарубежья после Второй мировой войны, находившиеся в США, Канаде, странах Западной Европы, Латинской Америки, Северной Африки, Австралии. Именно здесь концентрировалась наиболее политически активная часть эмигрантов, издавались ведущие газеты и журналы Российского зарубежья.

Цель и задачи. Цель данного исследования - определить спектр идейно-политических позиций российских эмигрантов, выявить источники и факторы формирования и развития мировоззренческих установок представителей Российского зарубежья, выяснить роль эмигрантов в динамике идеологической конфронтации эпохи «холодной войны».

В ходе исследования предполагается решить следующие задачи:

охарактеризовать исторические условия формирования и развитая идейно-политических позиций российских эмигрантов после Второй мировой войны;

объяснить особенности взаимоотношений российских эмигрантов с официальными структурами и гражданами СССР, восприятия эмигрантами политической эволюции Советского Союза в середине 1940-х - конце 1960-х гг.;

оценить степень эффективности организационно-пропагандистской работы антикоммунистически настроенных российских эмигрантов с советскими гражданами;

проследить эволюцию восприятия российскими эмигрантами демократических стран Запада;

1 Морозов Б .В. Еврейская эмиграция из СССР как фаггор и индикатор «холодной войны» и разрядки международной напряженности II Холодная война в политика разрядки: дискуссионные проблемы. М., 2003. С. 49.

выявить особенности восприятия российскими эмигрантами процессов эволюции международных отношений в середине 1940-х - конце 1960-х гг.

Научная новизна исследования определяется тем, что впервые проведен анализ идейных установок и политического поведения российских эмигрантов в условиях «холодной войны». На основе современных методов исследования и привлечения большого круга источников разработана проблема взаимодействия органов государственной власти СССР и эмигрантских сообществ в различных странах мира. Междисциплинарный и системный подходы позволили автору углубленно рассмотреть вопросы материально-бытовых условий жизни российских эмигрантов после Второй мировой войны, их психологические и ценностные установки, восприятие российскими эмигрантами политических процессов в Советском Союзе и странах Запада, а также ключевых явлений эпохи «холодной войны».

Впервые ценностные ориентиры российских эмигрантов середины 1940-х - конца 1960-х гг. рассмотрены с привлечением больших комплексов личной переписки. Автор ввел в научный оборот значительные массивы документов, хранящихся в российских и зарубежных архивах. Работу отличает также использование большого массива периодической печати, газет и журналов Российского зарубежья.

Привлеченные материалы позволили по-новому поставить вопрос о политическом выборе, сделанном российскими эмигрантами в годы «холодной войны». Доказана несостоятельность распространенного в отечественной исторической публицистике тезиса об абсолютном доминировании среди зарубежных россиян антикоммунистических воззрений. Обоснован вывод о том, что даже в среде политически активной части представителей Российского зарубежья были весьма влиятельны (особенно в первые послевоенные годы) просоветские настроения, симпатии к Советскому Союзу, усилившиеся после одержанной в 1945 г. победы над нацистской Германией.

На материалах личной переписки, публицистических и философских произведений проживавших в США, Франции, Великобритании, Италии и других странах мира российских эмигрантов показана противоречивость отношения диаспоры к политической системе «западной демократии». В диссертации показано неоднозначное отношение не только консерваторов, но и многих мыслителей либерального направления к моделям функционирования парламентских и партийных структур в странах Запада, критический подход к деятельности американских и европейских средств массовой информации. Особое внимание уделено проблеме восприятия эмигрантскими ипгеллекгуалами роли личности в условиях западной демократии.

Новизной отличаются и выводы об эволюции воззрений российских эмигрантов по вопросу о характере международных процессов эпохи «холодной войны». Подчеркивается, что не следует игнорировать тезис советских историков о том, что многие эмигранты-антикоммунисты сознательно подталкивали полигиков Запада к эскалации напряженности в различных точках земного шара. Вместе с тем, впервые в отечественной историографии обращено внимание на трансформацию идейных установок меньшевистского эмигрантского центра в начале 1960-х гг.

Практическое значение исследования определяется тем, что исторический опыт взаимодействия официальных структур СССР с российскими эмигрантами в годы «холодной войны» может быть использован при определении приоритетов современной государственной политики в отношении зарубежных соотечественников. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в дальнейшей научной разработке проблемы «международные миграции населения». Положения диссертации могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по отечественной истории, новейшей истории, при подготовке монографий, учебных и учебно-меггодических пособий.

Апробация исследования. Основные выводы и положения диссертационной работы докладывались и обсуждались на 25 международных, всероссий-

ских и региональных конференциях: «Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории» (Омск, 2000), «Российская интеллигенция: критика исторического опыта» (Екатеринбург, 2001), «История российской повседневности» (Санкт-Петербург, 2002), «Наука, культура и политика русской эмиграции» (Санкт-Петербург, 2002), «Эмиграция из СССР - России. 1941-2001» (Москва, 2003), «Безопасность Африки: внутренние и внешние аспекты» (Москва, 2005), «Современное состояние и перспективы развития взаимоотношений Россия - НАТО» (Тюмень, 2006), «Нансеновские чтения» (Санкт-Петербург, 2009) и др. Материалы исследования использованы при подготовке учебно-методических пособий для студентов и чтении курсов лекций в Уральском государственном университете им. A.M. Горького. Основные положения диссертации отражены в двух монографиях, учебном пособии и 42 статьях (в т.ч. в 7 публикациях в ведущих рецензируемых научных изданиях в соответствии с перечнем ВАК) общим объемом более 64 пл.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель и задачи, предмет и объект исследования, его хронологические и территориальные рамки, определяются новизна и практическая значимость исследования, дается характеристика степени апробации результатов исследования.

Первая глава «Методологические, историографические, источниковедческие основы диссертации» состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Теоретико-методологические основы исследования» представлен анализ основных теоретических и методологических проблем работы. Проблема международных миграций населения все больше привлекает внимание исследователей. В условиях развития процессов глобализации усиливается «про-

зрачность» государственных границ, повышается степень мобильности отдельных индивидов. Эрозия т.н. Вестфальской системы международных отношений, где определяющую роль играли национальные государства, ставит перед человечеством целый ряд проблем. Открытость границ ставит проблему национальной идентичности. Диаспоральные общности становятся важным фактором общественно-политического развитая современных государств. Все это приводит к тому, что проблемы эмиграции все больше привлекают внимание политологов, социологов, историков, культурологов.

Анализируя проблему эмиграции в историческом срезе, исследователи приходят к выводу о том, что особое значение она стала играть в XX веке. Мировые войны стали важнейшим фактором, который придал явлению международных миграций населения характер глобальной проблемы. Россия, относящаяся к числу стран, где последствия этих войн были наиболее сильными, оказалась и среди тех государств, которые были наиболее затронуты этими процессами. Существенную роль в развитии явления российской эмиграции, бесспорно, сыграла революция 1917 г., захват власти большевиками, ставший началом советского периода отечественной истории. Современные российские исследователи особое внимание уделяют специфике характера эмиграции из нашей страны в советский период. Типологизируя миграции населения, большинство демографов относят первую и вторую волны эмиграции из СССР к вынужденной (или, по терминологии некоторых авторов, «недобровольной») эмиграции. Это понятие подразумевает наличие таких условий для жизни человека, которые заставляют его покинуть страну. Вынужденный характер первой

. ■„< ■■_<: ГЛЧ'-ЛЙ С-не ^¡'.Ж- оСл'-. ; С-

и второй волн эмиграции из Советского Союза обусловил преобладание среди

значительной части эмшрантских общественных деятелей аитикоммугшстиче-ских воззрений: Вместе С тем, очеййдао, что свою Сйецйфику имели ха!с первая, так и вторая волны эмиграции из Советского Союза. Сами услбвйя; в которйх развивались эти эмиграционные потоки» предопределили особенности их состава, прежде всего, большую долю интеллигенции среди представителей пер-

вой волны. Этот факт оказывал существенное воздействие на идейно-политическую ситуацию в послевоенной диаспоре, предопределил доминирование общественных деятелей «первой волны» среди авторов наиболее заметных эмигрантских изданий 1940-1960-х гг.

Среди отечественных исследователей дискуссионной является проблема трактовки понятий «русская эмиграция» и «российская эмиграция». Очевидно, что понятие «российская эмиграция» значительно шире, оно охватывает всех подданных России, вынужденно или добровольно покинувших ее. «Русской эмиграцией», как полагают многие исследователи, следует называть русских по происхождению и тех, кто полностью - «по языку, культуре, образу мысли, складу характера» - «вписался» в русскую нацию. Отсюда делается вывод, что лишь первая волна российской послереволюционной эмиграции может быть названа «русской эмиграцией»1. Историками широко применяется также термин «Русское зарубежье», однако, думается, точнее говорить о Российском зарубежье, куда входят выходцы из нашей страны, принадлежащие к разным национальностям.

В работе применяются некоторые подходы историко-антропологического исследования, специфика которого активно обсуждается в современной литературе. Представители германской школы микроистории (Ю. Шлюбойм, П. Кридте, А. Людтке и др.) исходили из того, что каждый индивид вынужден так или иначе интерпретировать свои взаимоотношения с макросообществом, членом которого он является; соответственно, всякий исследователь микроказуса, анализирующий действия индивида, в состоянии воспроизвести не только собственный мир этого индивида, но и трактовку последним его связей с более широким социальным универсумом. В результате из изучения самой социальной практики отдельных людей выявляются «невидимые извне социальные структуры», характеризующие взаимодействие индивида и его социальной сре-

1 Эмиграция и репатриация в России / В .А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров, А.В. Окороков. М., 2001. С. 107-108.

да1. Неслучайно именно упомянутый выше А. Людгке стал одним из основоположников в ФРГ в 1980-е гг. истории повседневности. Изучение повседневного предполагает изучение того, как на микроуровне происходит воздействие социума на психологию человека. На наш взгляд, прекрасной иллюстрацией этого являются картины быта некоторых представителей старой русской аристократии из числа эмигрантов в 1940-1960-е гг., на что обращается внимание в работе. Вместе с тем, автор данной работы полностью согласен с М.М. Кромом в том, что «мода на историческую антропологию грозит опасностью забалтывания самого этого понятия и в конечном итоге - дискредитации всего научного направления в целом»2. Действительно, необходимо очень взвешенно подходить к историко-антропологическому подходу, на основе применения всего того методологического инструментария, который уже был выработан западной и отечественной наукой.

Автор работы согласен с некоторыми идеями сторонников микроисторического подхода, применяя их при анализе индивидуального жизненного опыта, психологических установок и судеб множества отдельных российских эмигрантов, на основе которых далеко не всегда корректно делать обобщающие выводы, поскольку это может привести к излишней схематизации картины Российского зарубежья. Нельзя не отметил, и тот факт, что, по мнению известного итальянского историка Э. Грецди, именно при изучении политической истории микроисторический подход оказался «наиболее действенным»3. При этом, как верно указывают современные уральские историографы Е.Б. Заболотный и В.Д. Камынин, «вполне возможно сочетать изучение истории отдельного человека с изучением истории всего общества. Микро- и макроподходы к изучению прошлого нельзя противопоставлять друг другу, ибо они являются не соперничающими, а взаимодополняющими парадигмами исторического процесса»4.

1 Бессмертный ЮЛ Что за «Казус»? // Казус. 1996. М„ 1997. С. 13.

2 Крон ММ. Исторически антропологи». СПб., 2004. С. 133.

5 Гренди Э. Еще раз о михроистории // Казус. 1996. С. 294.

4 Заболотный Е.Б., Камынин В Д. Историческая наука России в конце XX - начале XXI в. Тюмень, 2004. С. 168.

Российское зарубежье - явление, находящееся в сфере интереса ученых различных специальностей. Создать целостную картину ситуации внутри эмигрантских сообществ после Второй мировой войны, проанализировать их культурный диалог с обществами стран-реципиентов невозможно без обращения к методам и знаниям других гуманитарных дисциплин. Методологический синтез становится возможным, как указывают исследователи, благодаря использованию, например, концепции идентичности американского психоисторика Э. Эриксона, теорий установки (Д. Узнадзе), социального характера (Э. Фромм) и др. Их схожесть состоит в признании некой ментальной «матрицы», обеспечивающей целостность личности. Эти теоретические модели позволяют осмыслить реакцию личности на «вызовы среды», проанализировать механизм формирования образов в сознании человека. Это особенно значимо в кризисных ситуациях, когда «становится затруднительным принять существующие социальные и идеологические императивы как «свои» - не срабатывают автоматизмы сознания или фиксирования установки»1. Ситуация вынужденной эмиграции, беженства представляет собой характерный пример такого кризисного положения, в котором оказались миллионы бывших граждан Российской империи и СССР в XX в.

Историческое исследование предполагает использование специфических методов работы с источниками. В данной работе наряду с общенаучными (историческим, логическим и др.) используются специально-исторические методы. При сопоставлении идейно-политических позиций эмигрантов по различным проблемам особое значение имел метод компаративного анализа. Исследование основных этапов политической истории российской эмиграции в период «холодной войны» проводилось с применением методов синхронного и диахрон-ного анализа.

Во втором параграфе «Историография проблемы» анализируется степень изученности темы. При оценке советской историографии проблемы необ-

1 Николаева ШО. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалия сегодняшнего дня? //Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. М., 2003. С. 58.

ходимо учитывать специфику эпохи, в которой приходилось работать исследователям. Однако, несмотря на жесткие рамки марксистско-ленинской методологии, практически полную невозможность обращения к документам, хранящимся в зарубежных архивах, советские историки внесли свой вклад в осмысление проблемы. Он состоял прежде всего в «открытии» темы для советского читателя, обращении к фактам и личностям, которые долгое время были преданы забвению1. Основное внимание уделялось судьбам белоэмигрантов, деятелей политических партий, которые противостояли большевикам в 1917 г. и в период Гражданской войны. Советские исследователи стремились доказать, что антисоветская деятельность старых монархистов, эсеров, меньшевиков была обречена на провал, поскольку они не были связаны с населением СССР, руководствовались идеологическими схемами, уже разгромленными большевиками в 1917 г.

Затрагивалась в советской литературе и тема возникновения второй волны эмиграции из СССР. Отмечая, что среди ее представителей было немало коллаборационистов времен Второй мировой войны, советские историки указывали и на наличие среди послевоенных эмигрантов «простых тружеников, чьи умы отравила империалистическая пропаганда»2. Большое внимание в СССР в 1960-е - 1980-е гг. уделялось освещению антисоветской деятельности Народно-трудового союза (НТС) - крупнейшей политической организации послевоенной российской диаспоры. Большинство работ по данной теме носили публицистический характер, авторами некоторых разоблачительных публикаций являлись бывшие члены НТС, добровольно или под давлением советских спецслужб порвавшие с организацией3. Основное внимание уделялось сотруд-

1 Шкаренков JIX Агония белой эмиграции. 2-е изд. М., 1986; Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; Комин В .В. Белая эмиграция и вторая мировая война. Калинин, 1979; Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982; Непролетарские партии России: урок истории I Под общ. ред. И.И. Минца. М., 1984; Касвинов М.К Двадцать три ступени вниз. 3-е изд. М, 1989.

2 Стрелхо А-А. Славянское население в странах Латинской Америки. Киев, 1980. С. 37.

3 Черезов К.К. Маска НТС, или НТС без маски. М, 1965.

ничесгву деятелей НТС с нацистами в годы Второй мировой войны, их контактам с ЦРУ в 1950-1960-е гг.1

«Перестройка» М.С. Горбачева внесла определенные коррективы в позицию советских исследователей эмиграции. Российское зарубежье стало одной из проблем, по которым в конце 1980-х гг. шла полемика между «толстыми» литературными журналами, придерживавшимися противоположных идейных позиций (в частности, «Новым миром» - с одной стороны, «Нашим современником», «Москвой» и др. - с другой)2. Усиление интереса к данной проблематике, накопление фактического материала постепенно привело к появлению крупных научных исследований. Характерной для этого периода историографии является известная работа В.В. Костикова, который, на наш взгляд, несколько преуменьшал роль антисоветских эмигрантских организаций. Трудно полностью согласиться, по нашему мнению, с тезисом В.В. Костикова о том, что визит эмигрантов к советскому послу во Франции в 1945 г. был «логическим завершением процесса примирения эмиграции с Советской Россией»3. В эпоху «перестройки» взгляд на российскую диаспору стал более дифференцированным, делались попытки выделить различные течения в ее среде. Так, В.В. Большаков стремился доказать, что антикоммунизмом в большей степени была «заражена» не белая эмиграция, чей образ в те годы в общественном сознании становился все более позитивным под влиянием пересмотра прежних трактовок революции и Гражданской войны, а вторая волна, «выплеснувшая на парижские бульвары вчерашних власовцев и оуновцев»4. Однако, в других работах периода «перестройки» начал корректироваться и образ второй волны эмиграции из СССР. Советские историки и публицисты стали указывать на то, что коллаборационисты составляли лишь меньшинство среди послевоенных эмиг-

1 На службе у ЦРУ. Разоблачение антисоветской деятельности Народно-трудового союза. М., 1977; Катукова И.В. Бдительность - наше оружие. Л., 1980; Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. М., 1983.

2Клямкин И. Какая улица ведет к храму? // Новый мир. 1987. № 11. С. 165; Кузьмин А. К какому храму ищем мы дорогу? // Наш современник. 1988. № 3. С. 164; Ильин Д., Провоторов В. Кто Вы, доктор Тимофеев-Ресовский? // Наш современник. 1989. № 11 и др.

3 Костиков В.В. Не будем проклинать изгнанье.. .(Пути и судьбы русской эмиграции). М, 1990. С. 299.

4 Большаков В.В. Русские березы под Парижем. М., 1990. С. 204.

рантов1. В период «перестройки» появляются и первые крупные работы В.Н. Земскова, посвященные проблемам послевоенной репатриации, неразрывно связанным с возникновением второй волны эмиграции из СССР. Он был одним из первых советских исследователей, рассказавших о проверочно-фильтрационных лагерях, через которые проходили репатрианты, о нарушении прав этих людей репатриационными органами СССР2.

Параллельно с советской историографией развивалось изучение данной проблемы исследователями-эмигрантами. Несмотря на независимость этих двух потоков отечественной историографии, они имели общие черты: высокую степень идеологизированное™, отсутствие стремления понять противоположную сторону. Эмигрантская историография значительно раньше, чем советские авторы, обратилась к изучению темы второй волны эмиграции из СССР3. Обращаясь к этой проблеме, эмигрантская публицистика нередко преувеличивала долю тех, кто добровольно, по политическим соображениям покинул страну. Вряд ли, на наш взгляд, корректны такие, например, оценки: «Уходил мужик, уходил от колхозного ярма, от расправы. Уходила и интеллигенция, ждавшая немцев как освободителей»4. Реально судьбы людей в годы Второй мировой войны складывались гораздо сложнее, шла эволюция их взглядов, и фактор случайности также играл немалую роль. Резкой критике в эмигрантской литературе подвергалась и позиция западных союзников И.В. Сталина, которые активно содействовали репатриации советских граждан в первые послевоенные годы5. Анализируя послевоенную ситуацию в российской диаспоре, эмигрантские исследователи, как и советские авторы, неизбежно обращались к теме НТС. Так же, как и в СССР, за рубежом появлялись и труды бывших членов

1 Башкирова Г .Б., Васильев Г. В. Путешествие в Русскую Америку (Рассказы о судьбах эмиграции). М., 1990. С. 178-179,291; Рудницкий АЛО. Другая жизнь и берег да пытай... Русские в австралийской истории. М., 1991. С. 166.

1 Земсков В.Н. К вопросу о репатриация советских граждад. 1944-1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 39.

3 Поремский В Д. Стратегия анткболыпемщкой эмиграция", избранные статьи 1934-1997 гг. М., 1998. С. 133-175.

* Самарин В. Две эмиграции // Голос зарубежья. Мюнхен, 1976. № 2. С. 35.

5 Толстой НД Жертвы Ялты. М., 1996.

Союза, порвавших с ним и критически оценивавших пройденный солидариста-ми путь1. В свою очередь, и представители послевоенного руководства НТС также выпустили ряд работ, где стремились обосновать правильность выбранного Союзом курса2.

Распад СССР, крушение советской политической системы оказали огромное влияние на историографическую ситуацию. По сути дела рухнули барьеры между советской и эмигрантской историографией: практика проведения совместных конференций, издание работ эмигрантов в нашей стране привели к объединению этих двух потоков, формированию современной отечественной исторической науки. У специалистов по данной проблематике резко увеличились возможности работы в зарубежных, в том числе эмигрантских архивах. Наконец, в условиях методологического плюрализма исследователи более не находились в жестких рамках единой методологии, что сделало научный поиск более свободным.

Уже в начале 1990-х гг. появляются обобщающие труды по истории российской эмиграции, где большое внимание уделялось послевоенному периоду. На одно из первых мест здесь следует поставить работу М.В. Назарова3, к достоинствам которой относятся введение в научный оборот большого комплекса новых для исследователей в нашей стране эмигрантских источников, наличие четкой авторской концепции. Политические симпатии автора явно находятся на стороне Белого движения и правых сил в Российском зарубежье. Эта позиция получила дальнейшее развитие в других публикациях М.В. Назарова4 и коллективном труде «Эмиграция и репатриация в России», среди авторов которого, помимо М.В. Назарова, были также В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева и A.B. Окороков.

1 Чикарлеев Ю. Трагедия НТС. Эпизод тайной войны. Нью-Йорк, 1987.

2 Неймирок А. Дороги и встречи. Фралхфурт-на-Майне, 1984; Столыпин А.П. На службе России. Франкфурт-на-Майне, 1986.

3 Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992.

* Он же. Всемирное призвание России в духовном опыте Русского Зарубежья // Трибуна русской мысли. М., 2002. № 1. С. 130-134.

Для развития исследований по данной проблеме большое значение имел тот факт, что в последнее десятилетие появился ряд крупных произведений историографического1 и источниковедческого характера. Среди последних необходимо выделить труды A.B. Попова, где был собран и систематизирован огромный материал об источниках по истории Российского зарубежья2. Привлекая большой комплекс новых источников, исследователи обратились к углубленному изучению различных проблем послевоенной российской диаспоры. Так, анализируется проблема взаимоотношений лидеров белой эмиграции с Советской властью в первые годы после окончания Второй мировой войны3. Современные исследователи показывают сложность той ситуации политического выбора, в которой оказались вожди послевоенной российской диаспоры, когда наряду с антикоммунистическими настроениями было сильно стремление к достижению компромисса между эмиграцией и руководством СССР. Далеко не однозначно оценивается в современной отечественной историографии вторая волна эмиграции из СССР. История власовской армии (которая не является объектом нашего исследования, но тесно связана с проблемами формирования второй волны эмиграции из СССР) по-прежнему вызывает ожесточенные дискуссии. После того, как в первой половине 1990-х гт. делались попытки пересмотреть отношение к генералу Власову и его армии, в последнее десятилетие вновь стали доминировать работы, содержащие исключительно негативную оценку этого явления. Соответственно, в целом сохраняются и негативные оценки власовцев, ставших видными политиками послевоенного Российского зарубежья. Из тех авторов, которые отстаивают противоположную точку зре-

1 См., напр.: Цешлова В.И. Историческая наука русского зарубежья: проблемы историографии (19202004). Екатеринбург, 2005.

2 Попов A.B. Русское Зарубежье и архивы. Документы российской эмиграции в архивах Москвы: проблемы выявления, комплектования, описания, использования. М., 1998; Он же. Российское православное зарубежье: история и источники. М., 2005; Российское православие за рубежом: библиографический указатель литературы и источников: 1918-2006 гг. / Автор-составитель A.B. Попов. М., 2007.

1 Емельянов Ю.Н. С.П. Мельгунов: в России и эмиграция. М., 1998; Серков АЛ История русского масонства после Второй мировой войны. СПб., 1999; Бирман МА. М.М. Карпович в «Новый журнал» И Отечественная история. 1999. № 5. С. 124-134; № 6. С. 112-116; Будницкий OJB. Попытка примирения // Диаспора: новые материалы. Париж - СПб., 2001. Вып. 1.

ния, можно выделить петербургского историка К.М. Александрова, чьи основанные на огромном архивном материале труды, однако, неоднократно подвергались критике на страницах «Военно-исторического журнала» и других изданий.

Продолжается исследование проблемы послевоенной репатриации советских граждан1, в некоторых исследованиях затрагивается, например, проблема использования труда репатриантов на предприятиях Урала2.

В сфере интереса отечественных исследователей остается и политическая история послевоенной российской диаспоры. Важной вехой в изучении этой темы стал выход в свет энциклопедического справочника А.В. Окорокова, где были кратко охарактеризованы все основные политические объединения Российского зарубежья3. Крупным специалистом по истории издательского дела российской эмиграции, в том числе и ее политических организаций, является П.Н. Базанов, активно использующий документы из американских архивов и редко привлекаемые исследователями материалы Архива Управления ФСБ по Ленинградской области4. По-прежнему особое внимание историков привлекает НТС. В 1990-е гг. появился ряд апологетических работ по этой тематике5. Особенно большой вклад в исследование истории НТС внес Д.Ю. Алексеев. Его работы6, содержащие позитивную оценку деятельности солидаристов, написа-

1 Земсков В Л Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба // Соцнс. 1995. № 5; Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных П Вопросы истории. 1995. № 4; Он же. Как мы управляли Германией. М., 1995; Геллер М., Некрич А. История России. 1917-1995. Т. 2. Утопия у власти. Кн. 2. Мировая империя. М., 1996; Мотревич В .П. Историческая демография России. Екатеринбург, 2000; Полян П.М. Не по своей воле... История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001; Он же. Жертвы двух диктатур. М., 2002.

1 Смыкалин А.С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997; Маламуд ГЛ. Заключенные, трудмобилнзо ванные НКВД и спецпоселенцы на Урале в 1940-х — начале 1950-х тт. Дис.. .кандлег.наук. Екатеринбург, 1998; Вершлецкая Е.В. Репатрианты в Свердловской области в 1944 - начале 1950-х гг.: Автореф. дис...канд. ист. наук. Екатеринбург, 2004.

3 Окороков А.В. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и военные организации. 1920-1990. М, 2003.

4 Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (19171988). СПб., 2004.

5 Иванова Т. На службе России // Книжное обозрение. 1992.10 июля, 4 сентября а др.

6 Алексеев ДЮ. НТС российских солидаристов в борьбе против тоталитарного режима: Автореф. дис... канд. ист. наук. Владивосток, 1998; Алексеев Д.Ю., Печерица В.Ф. Российский солидаризм: теория, история и современность. Уссурийск, 2000.

ны на основе большого комплекса источников, в том числе личной переписки автора с деятелями НТС. В рамках этой же концепции написано и очередное издание краткого курса истории НТС, созданного самими солидаристами1. Вместе с тем, далеко не все исследователи согласны с положительной трактовкой образа НТС. Против идеализации его деятельности выступает Г.Я. Тарле, отмечающая: «Трудно согласиться с попытками обелить тех, кто звал бывших советских военнопленных...повернуть оружие против Красной Армии и помочь гитлеровской Германии разгромить ее»2.

Характеризуя современную отечественную историографию российской эмиграции, нельзя не обратить внимание на появление большого числа регио-новедческих исследований. В них авторы затрагивают проблемы истории российских диаспор после Второй мировой войны в Европе (труды Л. Мнухина, М. Г. Талалая, А.Б. Арсеньева и др.), Северной и Южной Америке (работы Э.Л. Нитобурга, А.И. Сизоненко и др.), Азии (произведения Н. Аблажей, А. Хиса-мугдинова и др.), Африке (исследования В.К. Ронина, В .В. Белякова, А.Б. Лет-нева, В.П. Хохловой и др.), Австралии (труды Г.И. Каневской, А.С. Петриков-ской и др.).

Наряду с отечественными авторами, проблема истории российской эмиграции середины 1940-х - конца 1960-х гг. освещалась я иностранными исследователями. Уже в эпоху «холодной войны» этот пласт историографии в концептуальном отношении так же не был единым. Прежде всего, особое положение занимали работы просоветски настроенных французских журналистов Р. де Жувенеля и А. Герэна, выполненные в том же ключе, что и произведения советских публицистов периода «холодной войны»3. Но большинство иностранных авторов придерживалось иных позиций, нежели указанные выше французские публицисты. При анализе работ представителей немарксистской историографии заметна их большая, чем у советских и эмигрантских историков, взве-

1 НТС: мысль и дело. М., 2000.

2 Тарле ГЛ. Судьбы российских эмигрантских диаспор в годы Второй мировой войны // Национальные диаспоры в России и за рубежом в Х1Х-ХХ вв. М., 2001. С. 76.

3 Жувенель Р., де. Армия наемников. М., 1952; Герэп А. Коммандос «холодной войны». М., 1972.

шенность, стремление продемонстрировать свою позицию «над схваткой». В целом рассматривая российскую эмиграцию как своего союзника в борьбе против СССР, западные историки и публицисты показывали и слабости ее позиции, которые часто не хотели замечать эмигранты. Появлялись на Западе и работы, где затрагивалась история второй волны эмиграции из СССР1. Сочувствуя ее трагической судьбе, некоторые иностранные исследователи, однако, не избегали и критических оценок. Так, польский диссидент А. Дравич указывал на то, что вторая волна советских эмигрантов «смаковала свои тройные обиды, нанесенные своими, немцами и союзниками». Отягощенная с самого начала «грузом навешенной на нее коллективной ответственности за преступления единиц», она была изначально менее заметной, чем ее предшественники, «притаившейся», «не желавшей бросаться в глаза»2. Наиболее обстоятельный анализ политических организаций российской послевоенной диаспоры был представлен в работах западногерманских исследователей X. Римши и Х.-Э. Фолькмаи-на3.

После распада СССР в целом внимание западных исследователей к проблемам истории российской эмиграции сохранилось, хотя, возможно, и несколько снизилось, в силу того, что данная тема перешла из сферы реальной политики в круг сюжетов, имеющих прежде всего академический интерес. Продолжается изучение судеб эмигрантов первой послереволюционной волны после окончания Второй мировой войны4. Не обходится без внимания иностранных авторов и проблема репатриации, которая проводилась Советским Союзом после войны5. Как и у российских авторов, немалый интерес у совре-

1 Van Reenan A. Lithuanian diaspora. Königsberg to Chicago. New York; London, 1990.

2 Дравич А. Зарубежная Россия // Континент. Мюнхен, 1980. № 26. С. 209.

3 Rimscha H. Die entwicldung der nislandischen emigration nach dem Zweiten Weltkrieg // Europa-Archiv. Frankfurt a. M., 19S2. 20 Nov. - 5 Dez.; Volkmann H.-E. Die Politischen Hauptstromungen in der russischen emigration in Deutschland nach dem Zweiten Weltkrieg // Osteuropa. Stuttgart, 1965. Heft 4. S. 242-262. .

4 Ristaino M. Shanghai: Russische fluchtlinge im "gelben Babylon" // Der grosse exodus. Die rassische émigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. München, 1994. S. 329-345; Мерял С., Валлетта Э. Вилла Олан-да: островок русских эмигрантов в Валл-Пелличе // Россия и Италия. Вып. 5: Русская эмиграция в Италии в XX в. М-, 2003. С. 52-60 и др.

5 Карцер С Архипелаг ГУПВИ: плен и интернирование в СССР. М., 2002.

менных западных специалистов вызывает политическая история российской эмиграции. В первую очередь здесь нужно упомянуть работы А. Либиха1, посвященные комплексному исследованию эмигрантского меньшевизма. Как и отечественные авторы, западные историки далеко не однозначно характеризуют НТС. Показательно, что известный американский исследователь У. Лакер уделяет НТС раздел в своей монографии, посвященной русскому фашизму2.

Таким образом, подводя итог анализу историотрафии проблемы, можно констатировать накопление историками большого фактического материала, характеризующего различные аспекты темы. Вместе с тем, необходимо указать на отсутствие обобщающих исследований, специально посвященных позиции российских эмигрантов в противостоянии Востока и Запада середины 1940-х — конца 1960-х гг. Российская эмиграция фактически оказалась в те годы «между Востоком и Западом», вынуждена была вновь делать нелегкий выбор. Поэтому осмысление позиции российских эмигрантов в противостоянии эпохи «холодной войны», на наш взгляд, требует обращения к теме восприятия ими как эволюции советского государства и общества в данный период, так и ситуации, которая складывалась внутри «свободного мира». Не следует забывать, что одним из ключевых «фронтов» «холодной войны» было духовное противостояние. Мог ли Запад, с точки зрения российских эмигрантов, в середине XX в. предложить перспективную модель развития общества, которая была бы более привлекательной, чем тот путь, по которому шел Советский Союз? Все поставленные здесь автором проблемы, бесспорно, очень важны, между тем, эти сюжеты пока весьма фрагментарно освещаются в историографии. Еще в начале 1990-х гг. известные отечественные историки B.C. Лельчук и Е.И. Пивовар поставили важные вопросы пропагандистского обеспечения «холодной войны» в СССР,

1 Liebich A. From the other shore. Russian social-democracy after 1921. Cambridge; London, 1997; Idem. Mensheviks Wage the Cold War II Journal of Contemporary Histoiy. Vol. 30 (1995). P. 247-264; Idem At Home Abroad: The Mensheviks in the Second Emigration // Canadian Slavonic Papers. Vol. XXXVII. Nos. 1-2. March-June 1995. P. 1-13 и др.

2 Лакер У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. М., 1994. С. 129-136.

менталитета советского общества той эпохи1. На наш взгляд, необходимо исследовать эти явления и на материалах российских эмигрантских сообществ в различных странах мира. Все это обусловливает актуальность данной работы.

В третьем параграфе «Источниковая база исследования» анализируются привлеченные автором источники. В работе использованы документы, находящиеся на хранении в 10S фондах 18 архивохранилищ Амстердама, Лидса, Нантера, Будапешта, Берлина, Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга: Международном институте социальной истории (Амстердам, Нидерланды), Русском архиве Лидса (Лидс, Великобритания), Архивном отделе Библиотеки современной международной документации (Нантер, Франция), Архиве «Открытое общество» (Будапешт, Венгрия), Политическом архиве МИД Германии (Берлин, ФРГ). Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, Москва), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ, Москва), Российском государственном историческом архиве (РГИА, Санкт-Петербург), Учреждении «Государственный архив административных органов Свердловской области (УГААОСО, Екатеринбург), Государственном архиве Свердловской области (ГАСО, Екатеринбург), Центре документации общественных организаций Свердловской области (ЦЦООСО, Екатеринбург), Архиве Управления Федеральной службы безопасности по Свердловской области (АУФСБСО, Екатеринбург), Архиве научно-информационного и просветительского центра «Мемориал» (Архиве НИПЦ «Мемориал», Москва), Архиве Санкт-Петербургского научно-информационного центра «Мемориал» (Архиве СПб. НИЦ «Мемориал», Санкт-Петербург), Архивно-рукописном отделе Государственного центрального театрального музея имени A.A. Бахрушина (АРО ГЦТМ, Москва), Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ, Москва), Рукописном отделе Центральной научной библиотеки Союза театральных деятелей Российской Федерации (РО ЦНБ СТД РФ, Москва), Архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье» (Архиве БФРЗ, Москва). Кроме

1 Лельчух B.C., Пивовар ЕЛ Менталитет советского общества я «холодна« война» (к постановке проблемы) И Отечественная история. 1993. № б. С. 63-78.

того, использованы материалы личного архива автора. Большинство документов, использованных в диссертации, впервые вводятся в научный оборот.

Большой массив как архивных, так и опубликованных источников составляют источники личного происхождения. Обращение к этим материалам особенно важно, т.к. новые тенденции в развитии исторической науки ставят в центр внимания историка человека. Именно это стало основной причиной усилившегося внимания историков к «персональным текстам». Среди них особую роль играют письма. Так, следует выделить материалы архивных коллекций Международного института социальной истории в Амстердаме. В коллекциях Ф.И. Дана, Л.О. Дан, БЛ. Двинова, А.Э. Дюбуа, С.Е. Эсгрина, НА. Рубинштейн, Б.К. Суварина, и др. хранятся большие комплексы личной переписки социал-демократов-меньшевиков, в том числе за период 1940-1960-х гг., которые впервые вводятся автором в научный оборот. Только из коллекции Л.О. Дан нами использовано несколько сотен писем старых меньшевиков. Большим массивом писем деятелей меньшевистской эмиграции располагает также Библиотека современной международной документации, находящаяся в пригороде Парижа Нантере. Она является крупнейшим архивохранилищем документов по истории российской эмиграции во Франции. Особый интерес здесь, несомненно, представляет фонд известного социал-демократа Н.В. Валентинова (Вольского), в котором хранится его обширная переписка, насчитывающая несколько сотен писем. К этой же труппе источников принадлежат и письма известной меньшевички Б.Л. Бройдо, которые хранятся в Русском архиве Лидса в архивной коллекции семьи Бройдо. Ранее практически не использовались исследователями и находящиеся в архивных коллекциях Международного института социальной истории письма старых российских анархистов И.М. Лазаревич, Г.П. Максимова, Б. Еленского и др. В Русском архиве Лидса особое место занимает огромная архивная коллекция семьи Саблиных, во главе которой стоял Е.В. Саблян — последний посол Российской империи в Великобритании, вплоть до своей смерти в 1949 г. являвшийся лидером российской диаспоры в стране. Ав-

тором данной работы было изучено более тысячи писем самого Е.В. Саблина и его супруги Н.И. Саблиной, а также тех эмигрантских общественных деятелей, которые контактировали с главой Русского дома в Лондоне.

В зарубежных архивохранилищах можно найти личную переписку и некоторых деятелей второй волны эмиграции из СССР. Так, в Русском архиве Лидса находится архивная коллекция А.И. Плюшкова (Угрюмова) - известного писателя «второй волны». В ней хранится более полугора тысяч писем самого

A.И. Угрюмова и его корреспондентов. Большие массивы личной переписки видных представителей «второй волны» эмиграции из СССР (председателя руководящего Совета Союза борьбы за освобождение народов России (СБОНР) H.A. Троицкого (Б. Яковлева), видного деятеля НТС Б.В. Прянишникова, священника власовской армии протоиерея Димитрия Константинова, профессора К.Ф. Штеппы и др.) хранятся и в московских архивохранилищах. В личном архиве автора работы так же имеется ряд писем H.A. Троицкого, протоиерея Д. Константинова, бывшего члена одного из эмигрантских объединений послевоенного периода — Союза Андреевского флага (САФ) С. А. Дичбалиса и др.

Ранее практически не использовались исследователями политической истории российской эмиграции и хранящиеся в московских архивах большие комплексы личной переписки видных деятелей культуры и науки Российского зарубежья - писателей И.А. Бунина, A.M. Ремизова, Б.К. Зайцева, И.С. Шмелева, Ант. Ладинского и др., поэтов Ю.К. Терапиано, Г.В. Иванова, публицистов Л.Д. Любимова, В.А. Курилова и др., историка церкви Д.И. Поспеловского, искусствоведов С.К. Маковского, А.Н. Бенуа и др., художников Ю.П. Анненкова и Д.Д. Бурлюка, композитора А.Т. Гречанинова, актеров В.Н. Рекуненко, Е.Ф. Ждановского, Л Л. Нелидовой-Фивейской и др. Для исследования контактов между деятелями культуры Российского зарубежья и советской интеллигенцией в годы «холодной войны» большое значение имеют хранящиеся в РГАЛИ личные письма советских литературоведов НЛ. Степанова, МЛ. Аплетина,

B.Н. Орлова, писателей И.Г. Эренбурга и Л.А. Кассиля, поэтов А.Е. Крученых,

B.B. Каменского, H.H. Асеева, театрального режиссера М.М. Коренева и др. Проведенное нами тщательное изучение их личных архивных фондов позволило выявись в их составе наличие писем, свидетельствующих о контактах этих видных деятелей советской культуры с творческой интеллигенцией российской диаспоры. Изучение этих писем, которые ранее не привлекались для исследования идейно-политических установок российской эмиграции середины 1940-х - конца 1960-х гт., позволило нам несколько скорректировать сложившийся в литературе образ российской диаспоры тех лет.

Несколько иной характер носит другая группа источников личного происхождения — мемуары. В последние годы изданы, в частности, воспоминания лидеров НТС В.М. Байдалакова, Е.Р. Романова и других политических деятелей послевоенной российской диаспоры. Вышло в свет немало мемуаров деятелей культуры Российского зарубежья. Кроме того, в Архиве БФРЗ хранится большой комплекс рукописей Всероссийской мемуарной библиотеки, созданной А.И. Солженицыным на основе присланных ему в 1970-е гг. воспоминаний многих рядовых эмигрантов разных волн. В.В. Кабанов справедливо указывает на то, что при работе с мемуарами необходимо учитывать особенности «индивидуального психического склада», специфику эпохи, несовершенство человеческой памяти1. Кроме этого, безусловно, часто имеет место сознательное стремление мемуариста оправдать свою деятельность или политику организации, к которой он принадлежал. Значительное влияние на содержание мемуаров оказывает внешняя тематизация - наличие социального воздействия (давления, поощрения, цензуры) на автора. Как указывают исследователи, чем более «наивен» рассказ о жизни, тем ближе его структура к слою обыденного сознания той среды, к которой принадлежит рассказчик. Наоборот, чем выше рефлексивность рассказчика, его коммуникативная и культурная компетентность, тем вероятнее тематическая селекция воспоминаний и фактов. Это особенно заметно при сравнении мемуаров эмигрантских политиков с теми воспомина-

1 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М., 1998. С. 634.

ниями, которые присылали А.И. Солженицыну рядовые эмигранты. Свои особенности имеют воспоминания репатриантов, изданные в Советском Союзе, на что уже обращалось внимание в отечественном источниковедении1. Если для большинства мемуаров деятелей культуры Российского зарубежья, изданных впервые на Западе, внешняя тематизация обусловлена главным образом внутренней самоцензурой, то репатриантам часто приходилось испытывать те или иные формы авторитарного давления, что накладывало отпечаток на содержание их воспоминаний.

Весьма ценным источником по истории российской послевоенной диаспоры является периодическая печать. Нами использованы комплекты 146 наименований газет и журналов Российского зарубежья, издававшихся после Второй мировой войны на пяти континентах и в 15 странах: во Франции, ФРГ, Великобритании, Австрии, Швеции, Бельгии, Нидерландах, США, Канаде, Аргентине, Бразилии, Венесуэле, Австралии, Марокко, Израиле. Кроме того, использованы некоторые материалы советской печати — журналов «Новый мир», «Партийная жизнь» и др. Ценность представляет и такой исторический источник, как заявления, интервью и т.д., которые делались политиками российской эмиграции для западных средств массовой информации. Особенно много таких материалов в коллекции «Советские красные архивы», созданной исследовательским институтом при радиостанциях «Свобода» и «Свободная Европа». Данная коллекция находится на хранении в Архиве «Открытое общество» в Будапеште.

Важным источником являются философские, религиозные и другие научные произведения деятелей послевоенной российской диаспоры. Создание целостного представления об идейных исканиях политиков и интеллектуалов Российского зарубежья эпохи «холодной войны» невозможно без обращения к работам H.A. Бердяева, Г.В. Вернадского, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина, Н.О.

1 Источниковедение новейшей истории России: теория, методологи* и иршггака. М., 2004. С 299.

Лосского, С.Г. Пушкарева, Г.П. Федотова, протоиерея Г. Флоровского, СЛ. Франка и многих других.

Многие из крупнейших отечественных источниковедов указывают на возможность использования в качестве исторического источника художественной литературы. При этом, бесспорно, необходимо учитывать специфику этой группы источников. Современный исследователь В.В. Зверев, например, отмечает: «Отношение к художественному произведению как к «отражению» действительности, некоему иллюстративному материалу давно уже кануло в прошлое. Литература - это один из системообразующих элементов мировоззрения, сочетающий рациональное и образное восприятие действительности»1. Художественные произведения, написанные в послевоенный период И.А. Буниным, Г.В. Ивановым, Ю.К. Терапиано и другими авторами помогают лучше понять их психологию, идейно-политические установки.

Важной группой источников по политической истории российской эмиграции являются документы политических партий, организаций и т.д. Для послевоенного периода это документы НТС, СБОНР, САФ, Союза воинов освободительного движения (СВОД), Партии социалистов-революционеров, Заграничной делегации РСДРП и т.д., которые дают представление об эволюции идеологических и тактических установок этих организаций.

В работе использованы и делопроизводственные документы ряда учреждений Российской империи (Министерство торговли и промышленности, Центральный статистический комитет МВД и др.), которые хранятся в РГИА. Здесь содержится информация о формировании российской диаспоры в конце XIX -начале XX в. Материалы центральных учреждений Российской империи дополняются источниками, отложившимися в канцеляриях органов местного управления, которые имеются в ГАСО. Многочисленная российская трудовая эмиграция этого периода была тем фундаментом, на котором развивались волны эмиграции в советский период, многие дореволюционные эмигранты и их

1 Зверев В.В. Новые подходы к художественной литературе как историческому источнику // Вопросы истории. 2003. №4. С. 161.

потомки были частью диаспоры и после Второй мировой войны. Также в работе использованы делопроизводственные документы, связанные с проблемой репатриации в СССР после Второй мировой войны. Речь идет прежде всего о сводках, докладных записках и т.д. Управления НКГБ по Свердловской области, которые хранятся в АУФСБСО.

Исследователями давно уже обращалось внимание на важность такой группы источников, как судебно-следственные дела, которые активно используются российскими историками начиная с 1990-х гг. В работе использованы личные дела репрессированных граждан, возникшие в результате деятельности следственных органов СССР конца 1940-х - начала 1950-х тт. Большой комплекс таких дел, заведенных на репатриантов из Китая, хранится в УГААОСО. Изучение этих дел имеет свою специфику, на что неоднократно указывалось исследователями. Вместе с тем, использование этого источника помогает лучше понять внутренний мир людей, вернувшихся после Второй мировой войны на Родину.

Таким образом, данное исследование построено на основе использования большого комплекса разнообразных источников, которые высвечивают различные грани исследуемых явлений. С учетом этого, применяя разнообразные методы работы с источниками, на наш взгляд, можно приблизиться к осмыслению позиции российской диаспоры в эпоху «холодной войны».

Вторая глава «Исторические условия формирования и развития идейно-политических позиций российских эмигрантов после Второй мировой войны» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Условия жизни н психологические установки эмигрантов первой послереволюционной волны в середине 1940-х - конце 1960-х гг.» проведен анализ воздействия Второй мировой войны на условия жизни и психологическое состояние российских эмигрантов. Исследование показало сильное влияние на психологическое состояние эмигрантов условий, в которых проходила их жизнь в годы Второй мировой войны (нехватка продуктов питания и товаров первой необходимости,

бомбежки, распад семейных связей). Сильное влияние на настроения российских эмигрантов оказывали массовые перемещения населения, охватившие внутренние районы «третьего рейха» в 1944—1945 гг.

Большое воздействие на положение российских эмигрантов оказывали геополитические изменения в странах Центральной и Восточной Европы после Второй мировой войны. Постепенная большевизация политических режимов в странах региона (Польша, Чехословакия и др.) вела к сокращению возможностей для многих российских эмигрантов реализации их творческого и научного потенциала, а в ряде случаев и к репрессиям в отношении их со стороны официальных властей СССР и стран Восточной Европы. Вместе с тем, часть проживавших в этих странах российских эмигрантов интегрировались в политическую систему стран «народной демократии», а некоторые деятели диаспоры вернулись в Советский Союз.

В диссертации проанализирована ситуация внутри российской диаспоры в странах Западной Европы. В послевоенный период шла эволюция Русского Парижа, происходило существенное (хотя и не полное) разрушение его довоенной инфраструктуры. Анализ психологического состояния проживавших во Франции российских эмигрантов показывает стремление многих представителей первой послереволюционной волны эмиграции сохранить элементы привычного им в течение многих лет уклада жизни. Спецификой отличалась психология тех эмигрантов, которые в прошлом принадлежали к старой аристократии Российской империи. Спустя многие годы после отъезда из России они и в эмиграции сохраняли некоторые стереотипы мышления и модели поведения, присущие их кругу до 1917 г. Важное значение имели и неформальные личные контакты, пронизывавшие Российское зарубежье и после Второй мировой войны. Они играли особую роль в условиях кризиса институциональной структуры российской диаспоры, который наблюдается после Второй мировой войны. Анализ источников показывает снижение активности военных организаций и казачьих объединений по сравнению с периодом 1920-1930-х гг., противоречи-

во

вые процессы, протекавшие внутри политических организаций Российского зарубежья.

Характеризуя восприятие российскими эмигрантами социально-экономической эволюции Франции, Великобритании и других государств Европы после войны, можно придти к выводу, что в сознании эмигрантов в первое послевоенное десятилетие господствовало представление о резком снижении уровня их жизни по сравнению с довоенным периодом. Это обстоятельство оказывало существенное влияние на политические взгляды российских эмигрантов после Второй мировой войны, становясь, в частности, одной из причин распространения среди некоторых из них критических по отношению к политическим системам стран Запада настроений. Нередко это усиливало симпатии части эмигрантов к советской модели развития.

Во втором параграфе «Специфика формирования идейно-политических позиций и настроений представителей второй волны эмиграции из СССР» подчеркивается, что среди эмигрантов этой волны были люди с разными судьбами, принадлежавшие до войны к различным слоям населения Советского Союза. Некорректной является унификация социокультурного облика, психологических и идейно-политических установок всех бывших граждан СССР, оставшихся после Второй мировой войны за рубежом. Выявлено несколько основных групп бывших советских граждан, сыгравших важную роль в формировании феномена «второй волны» советской эмиграции. Обращение к проблеме ценностных ориентации военнопленных РККА и «остарбайтеров» позволило сделать вывод о том, что некорректен присутствующий в работах некоторых авторов (например, видного власовского пропагандиста A.C. Казанцева) тезис о господстве среди этих категорий людей эмиграционных и антисоветских настроений. Однако, как показывают источники, действия советских официальных структур, их отношение к оказавшимся за границей в результате Второй мировой войны гражданам СССР зачастую вынуждали последних оставаться на Западе. Особую группу, несомненно, составляли коллаборационисты,

которые изначально были ориентированы на то, чтобы не возвращаться в Советский Союз.

В работе охарактеризованы основные направления советской политики репатриации, проводившейся в соответствии с решениями Ялтинской конференции стран антигитлеровской коалиции в феврале 1945 г. Характеризуя эволюцию позиции США и Великобритании по вопросу о репатриации советских граждан во второй половине 1940-х гт., необходимо подчеркнуть, что ее ужесточение было связано с начавшейся «холодной войной». Большое внимание уделено анализу психологических установок репатриантов, доказано, что наряду с пропагандистским обеспечением процесса репатриации (где были задействованы и популярные деятели культуры, например, А. Вертинский) большую роль в формировании репатриационных установок играли чувства ностальгии по родной земле, желание вернуться к родным и близким, характерные для многих эмигрантов. На основе изучения документов, хранящихся в Архиве Управления ФСБ по Свердловской области, можно сделать вывод о том, что судьбы репатриантов в Советском Союзе складывались по-разному. Официальные власти СССР внимательно отслеживали наличие у некоторых репатриантов антисоветских настроений, применяя к ним разнообразные репрессии.

Сложной проблемой являются и судьбы советских «(перемещенных лиц» («ди-пи») на Западе. Многие из них весьма критически относились к деятельности ЮНРРА (Администрации помощи и восстановления при ООН) и ИРО (Международной организации по делам беженцев), регулировавших процессы создания и функционирования лагерей «ди-пи». Сложная экономическая и социально-политическая ситуация в странах Европы после Второй мировой войны привела к тому, что в конце 1940-х — начале 1950-х гг. начался отъезд эмигрантов в США, страны Латинской Америки, Австралию, Новую Зеландию и др. При этом, если мотивационные установки, способствовавшие иммиграции в США, определялись прежде всего высоким уровнем жизни в этой стране, то

значительная доля уехавших в Аргентину, Венесуэлу, Австралию обусловливалась льготными условиями въезда в указанные государства.

В работе дается анализ точек зрения историков на проблему численности российской эмиграции «второй волны». При этом следует подчеркнуть, что специфика условий, в которых происходила эта волна эмиграции, сознательное искажение значительной частью эмигрантов персональных данных о себе крайне затрудняют определение конкретных количественных параметров второй волны эмиграции из СССР.

Значительное внимание в работе уделяется проблеме взаимоотношений внутри российской диаспоры представителей разных волн российской эмиграции. Подчеркивая наличие данной проблемы, указывая на сложный, противоречивый характер отношений между представителями первой и второй волн эмиграции из СССР, необходимо отметить, что одной из главных причин данного явления была специфика процессов формирования каждой из этих волн эмиграции. Большое влияние оказывали и исторические условия, в которых формировались как личности эмигранты первой и второй волн, своеобразный «конфликт поколений» внутри российской диаспоры.

Третья глава «Послевоенное Российское зарубежье и Советский Союз: сотрудничество и борьба» состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Попытки компромисса между Российским зарубежьем и Советской властью после Второй мировой войны» проанализирована проблема сотрудничества российских эмигрантов с официальными структурами и гражданами СССР после Второй мировой войны. Не следует игнорировать наличие в эмигрантской среде симпатий к советским людям, замалчивать позитивное отношение часта представителей Российского зарубежья к Советскому Союзу, что нередко происходит в современной историографии, когда все внимание уделяется антикоммунистической эмиграции. Анализ источников показывает, что просоветские настроения части зарубежных россиян особенно ярко проявились в первые послевоенные годы. Это было связано с тем, что энтузиазм, вызванный

победами Красной Армии во Второй мировой войне, осознание того, что именно она внесла решающий вклад в разгром нацизма заслонили для многих эмигрантов негативные черты существовавшего в СССР политического режима. Предпринятый в работе анализ основных направлений деятельности Союза советских патриотов (ССП) во Франции позволяет сделать вывод об эволюции этой структуры, выразившейся в усилении идеологизации в ее работе. Как показывают привлеченные в диссертации источники, если на первом этапе деятельности ССП основное внимание уделялось проблеме сохранения и пропаганды русского культурного наследия, патриотическому воспитанию эмигрантской молодежи, то впоследствии посольство СССР во Франции ставит Союз под более жесткий контроль. Это выражалось и в переименовании организации в Союз советских граждан (ССГ)- Материал диссертации показывает, что эта эволюция Союза вызвала отторжение у части ориентировавшихся на него российских эмигрантов, что привело к снижению активности данной организации. Тем не менее, именно усиление напряженности в международных отношениях, развитие «холодной войны» стали важнейшими причинами ликвидации ССГ французскими властями в январе 1948 г. Рассматривая деятельность других структур, созданных симпатизировавшими Советскому Союзу российскими эмигрантами во Франции, в частности, Объединения русской эмиграции для сближения с Советской Россией, следует указать на то, что, в отличие от ССГ, они не были напрямую связаны с советским посольством в Париже. Их возникновение в большей степени было связано с надеждами части эмигрантов на существенную трансформацию политического режима в СССР после Второй мировой войны.

Вместе с тем, идею о возможности сотрудничества между Российским зарубежьем и Советской властью после войны разделяли некоторые российские эмигранты не только во Франции, но и в других странах мира. В возможность взаимодействия с Советской властью какое-то время верил, например, бывший российский посол в Лондоне Е.В. Саблин, сотрудничавший в годы войны с ди-

шгаматическими представителями СССР. Анализ личных писем Е.В. Саблина показывает, что к этому его подтолкнули патриотические настроения, психология государственника. Однако, как свидетельствуют источники, уже к осени 1945 г. один из наиболее авторитетных лидеров российской диаспоры в Великобритании разочаровался в возможности сотрудничества с Советской властью.

В диссертации отмечено, что стремление к принятию существовавшего в СССР строя наблюдалось и у части эмигрантов, проживавших в странах Центральной и Восточной Европы. Нет оснований считать, что такая позиция вызвана лишь приходом к власти в этом регионе ориентировавшихся на СССР режимов. Как показывают использованные в работе источники (например, материалы из личной архивной коллекции В. Б. Станкевича в Международном институте социальной истории в Амстердаме), определенные симпатии у некоторых эмигрантов вызывали и положительные черты формировавшегося социалистического общества (гарантированное право на труд, на бесплатное образование и здравоохранение и т.д.). Сочетаясь с негативными особенностями, эти черты, однако, были очевидны д ля многих зарубежных соотечественников.

Симпатии к Советскому Союзу испытывали и некоторые группы эмигрантов за океаном: в США (редакция газеты «Русский голос», клуб имени Н.Г. Чернышевского в Нью-Йорке), Канаде (Федерация русских канадцев), странах Латинской Америки (славянские союзы), Австралии и других регионах. В этих регионах формирование просоветских настроений у части эмигрантов происходило под влиянием целого комплекса факторов (патриотические настроения, симпатии к социалистическому эксперименту в СССР и др.).

Большое внимание в диссертации уделено пока еще слабо изученной в историографии проблеме связей российских эмигрантов с советскими людьми, общению соотечественников, разделенных «железным занавесом». Как свидетельствуют источники, начиная с середины 1930-х гг. все контакты эмигрантов с советскими людьми были чрезвычайно затруднены. Важнейшей причиной этого была эволюция политического режима в Советском Союзе, дальнейшее

усиление контроля государственной власти над обществом. Впрочем, во второй половине 1940-х гг. отдельные просоветски настроенные эмигранта (например, известный художник и поэт Д.Д. Бурлюк) имели возможность вести переписку с гражданами СССР.

Лишь смерть И.В. Сталина в 1953 г. и начало процесса десталинизации привели к существенному расширению возможностей для общения эмигрантов с гражданами СССР. Одним из тех эмигрантов, которые наиболее активно контактировали с советскими коллегами в годы «оттепели», продолжал оставаться Д.Д. Бурлюк, поддерживавший связи со своими соратниками по «кругу Маяковского» и российскому футуризму первой четверти XX в. - Н.Н. Асеевым, АЕ. Крученых и др. Активно контактировали с советскими деятелями культуры сын Ф.И. Шаляпина Ф.Ф. Шаляпин, известная деятельница Серебряного века С.Н. Андроникова-Гальперн, бывшая подруга М. Горького М.И. Закревская-Будберг и некоторые другие деятели Российского зарубежья. Важное значение имела и публикация в СССР в годы «оттепели» некоторых произведений эмигрантских литераторов. Некоторой трансформации образа российской эмиграции в сознании советских людей способствовали и гастроли деятелей Российского зарубежья (например, И.Ф. Стравинского) в Советском Союзе.

Тем не менее, анализ источников показывает, что и в годы «оттепели» существовало немало препятствий для установления контактов между гражданами СССР и их родственниками и коллегами за границей. Причины того, что общение между эмигрантами и гражданами СССР не было особенно интенсивным, не стоит сводить лишь к позиции органов власти Советского Союза, не поощрявших подобные контакты. Были случаи, когда наблюдалось отсутствие желания общаться с прежними друзьями, развитие личности которых в течение многих лет продолжалось в иных условиях. Советские граждане нередко осознавали, что их старые товарищи, оказавшись в эмиграции, уже получили иной жизненный опыт, могли существенно изменить и свои взгляды. Однако, несмотря на «железный занавес», и у многих эмигрантов, и у части советских

граждан существовало стремление к установлению контактов, восстановлению нарушенной связи между соотечественниками. Для многих эмигрантов это было связано с осознанием ими общей судьбы эмиграции и Родины, пониманием того факта, что без связи с Россией Российское зарубежье будет стремительно распадаться, превращаясь в полностью ассимилированную массу людей, лишь своими корнями связанных с Отечеством их предков. К тому же те изменения, которые происходили в Советском Союзе, патриотические заявления советского руководства в годы Великой Отечественной войны позволяли надеяться на то, что произошел отказ от революционных традиций, начало которым положил Октябрь 1917 г. Принципиально неверен взгляд на движение «советских патриотов» и связанные с ним структуры лишь как на объединения неких «агентов Кремля». Симпатии к Советскому Союзу, внесшему важнейший вклад в победу над нацизмом, были весьма широко распространены в Российском зарубежье в первые послевоенные годы. Их разделяли люди, исповедовавшие разные политические взгляды, нередко критически относившиеся к событиям Октября 1917 г. Многие из них чрезвычайно дорожили своей духовной свободой, были весьма самостоятельно мыслящими личностями. Таких людей, как И.А. Бунин, Е.В. Саблин, В .А. Маклаков, трудно представить себе в качестве послушных исполнителей воли дипломатических учреждений и спецслужб СССР. Они вполне искренне поверили в то, что выигравший Великую Отечественную войну Советский Союз будет уже совершенно иной страной, чем та, которая, возникнув, заключила Брестский мир с Германией. Однако их настроения были использованы руководством СССР, чтобы усилить свои позиции в начинавшейся «холодной войне», создать позитивный образ Советского Союза среди западных интеллектуалов. «Советский патриотизм» обернулся трагедией, обманутыми надеждами многих российских эмигрантов, поверивших в возможность честного компромисса Российского зарубежья и Советской власти.

Во втором параграфе «Организационно-политическая и пропагандистская работа российской антикоммунистической эмиграции с советскими

гражданами» показано, что эмигрантские антисоветские организации стремились опереться в своей борьбе против коммунистического режима на население СССР, трансформировать его идейно-политические установки. Для этого они пытались «проникнуть» в Советский Союз, создать на его территории свои структуры. Особенно активно в этом направлении работал Народно-трудовой союз (НТО), исходивший из стратегии подготовки народной революции в СССР. И в солидаристской прессе тех лет, и в более поздних трудах исторического характера деятели НТС стремились подчеркнуть, что советские граждане активно откликались на пропаганду идей Союза. Однако, как показывает анализ источников, подобными утверждениями лидеры НТС скорее выдавали желаемое для них за действительное. Не следует преувеличивать глубину и темпы отхода советской интеллигенции от официальной идеологии. К середине 1960-х гг. этот процесс, хотя и получил некоторое развитие, символом чего стало возникновение движения диссидентов, тем не менее, отнюдь не достиг фазы полного разочарования общества в ценностях, пропагандируемых властью. Следует учесть также и тот факт, что нередко протест принимал характер не политической, а культурной оппозиции. Что же касается политических оппонентов режима, то неприятие существовавшей в СССР модели социализма могло сочетаться с представлением о необходимости возвращения к истокам марксизма или «политическому завещанию Ленина». Это приводило к тому, что пропаганда антикоммунистических эмигрантских организаций далеко не всегда находила отклик у советских людей.

Весьма взвешенно следует подходить и к оценке результатов той антикоммунистической пропаганды среди советских граждан, которую вел НТС. Бесспорно, не стоит совершенно игнорировать тот факт, что деятели Союза действительно пытались привлечь на свою сторону некоторых представителей советской интеллигенции (особенно, из числа молодежи), используя для этого все доступные им средства. Весьма активно, как показывает проведенный анализ источников, НТС вел пропаганду среди матросов советского торгового

флота, чьи корабли оказывались в иностранных портах. Под влиянием передач радиостанции «Свободная Россия» и материалов журнала «Посев» политическое сознание некоторых представителей советской молодежи действительно подверглось существенной трансформации. Однако, в большинстве случаев вся эта деятельность не приносила результатов, советские люди не воспринимали всерьез призывы НТС к началу в России новой революции. Большинство советских интеллигентов, даже из числа тех, кто критически относился к существовавшей в стране политической системе, полагали, что для улучшения жизни населения необходимо действовать иными методами, чем те, которые пропагандировал НТС.

Существовало немало серьезных проблем в отношениях между НТС и советскими диссидентами. Деятели Союза активно стремились к контактам с советской оппозицией, однако нередко им не удавалось достичь взаимопонимания. Среди причин этого сами диссиденты выделяли различие целей и методов их достижения: стремление к постепенной демократизации советской системы открытым и легальным путем - у диссидентов, и ставка на насильственное свержение власти - у НТС. У многих диссидентов либерально-демократического направления вызывал также отторжение национал-патриотизм, который являлся одной из основ идеологии НТС. Большинство представителей оппозиционно настроенной советской интеллигенции отрицательно относились к тем методам революционного подполья, которые пропагандировал НТС. Анализ воспоминаний критически настроенных по отношению к политическому режиму в СССР представителей советской интеллигенции показывает, что одной из причин их настороженного отношения к НТС было то, что связь с этой организаций не только являлась компрометирующим материалом для органов госбезопасности, но и дискредитировала диссидентов в глазах советских людей, поскольку в годы Второй мировой войны деятели НТС активно сотрудничали с генералом A.A. Власовым. Вместе с тем, НТС и другие эмигрантские антикоммунистические организации внесли большой вклад в то,

что деятельность советских диссидентов получила широкую известность на Западе. В зарубежной прессе появлялись статьи, освещавшие отдельные акции оппозиции в СССР, печатались материалы судебных процессов над ее деятелями (в частности, над А. Синявским и Ю. Даниэлем). Привлеченные нами источники из архива Исследовательского института Радио «Свобода»/ Радио «Свободная Европа» в Будапеште показывают, что эмигранты внимательно следили за деятельностью в СССР диссидентов. Нередко антикоммунистическая эмиграция преувеличивала масштабы активности диссидентов, так как информация об усилении их деятельности должна была являться символом кризиса политической системы СССР.

В третьем параграфе «Политические процессы в Советском Союзе в середине 1940-х - конце 1960-х гг.: взгляд российских эмигрантов» показано, что отношение эмигрантов к политическому режиму в СССР, их оценки его характера во многом являлись решающими при определении места той или иной эмигрантской группировки в политическом спектре диаспоры.

Важной является проблема общей оценки российскими эмигрантами эволюции политического режима в СССР во второй половине 1940-х - конце 1960-х гг. Часть эмигрантов (прежде всего представители правых сил) в первые годы после смерти И.В. Сталина продолжали считать режим в Советском Союзе тоталитарным, несмотря на сделанные властью уступки. Однако, среди сторонников либеральных и социалистических идей постепенно формировалось мнение о трансформации сущности коммунистической системы. После XX съезда КПСС ими указывалось на исчезновение в СССР тех условий, при которых было возможно ранее существование тоталитаризма. Эволюция политического режима в СССР к середине 1960-х гг. оценивалась как «детотализация», когда «в монолитном здании тоталитаризма одна за другой образуются трещины». Вместе с тем, эмигранты-антикоммунисты подчеркивали, что процесс либерализации шел прежде всего снизу, а не направлялся властью, так как власть «не чувствовала себя связанной» реформами, и могла их отменить в своих полити-

ческих целях, что и произошло в период «ресталинизации» конца 1960-х -1970-х гг. Политические процессы в СССР оценивались эмигрантами сквозь призму собственных политических взглядов. Тем не менее, особенно в личной переписке, некоторые деятели антикоммунистической эмиграции вынуждены были признавать, что их надежды на скорое крушение политического режима в СССР не имели под собой реальных оснований. Революционная ситуация в стране в 1940-1960-е гг. отсутствовала. Некоторая эволюция политического режима в Советском Союзе происходила, однако ее характер, очевидно, был далек от «нового революционного подъема».

Правомонархическая часть эмиграции зачастую страдала некой схематизацией политического анализа ситуации в Советском Союзе, когда негативное отношение к существовавшему режиму заслоняло те объективные процессы, которые протекали внутри страны. Именно поэтому многие монархические газеты и журналы «не заметали» хрущевскую «оттепель», тон их публикаций после смерти Сталина практически не изменился. Что же касается старых эсеров и меньшевиков, то некоторых из них (прежде всего Б.И. Николаевского) нередко упрекают в чрезмерном внимании к мельчайшим изменениям внутри политической элиты СССР. В условиях практически полного отсутствия источников информации о ситуации внутри ЦК КПСС, кроме советских газет и телевидения и редких сообщений западных корреспондентов, используемый Б.И. Николаевским анализ на микроуровне действительно далеко не всегда был корректен. Весьма дискуссионным является вопрос о том, насколько адекватна исторической реальности та картина борьбы между «ревизионистами» и «ортодоксами» в руководстве СССР, которую рисовала эмигрантская пресса. Тем не менее, все вышесказанное отнюдь не свидетельствует о бесплодности эмигрантского анализа ситуации в Советском Союзе. Многое из того, что впервые прозвучало на страницах малотиражных изданий Российского зарубежья 19401960-х гг. теперь вошло в учебники по истории России, а к мнению некоторых эмигрантских аналитиков (таких, как, например, Б.И. Николаевский, ставший

основоположником западной «кремленологии») прислушивались политологи США, Великобритании и других стран Запада. Творческое наследие Б.И. Николаевского, Р.А. Абрамовича, Д.Ю. Далина и других эмигрантских публицистов во многом стало фундаментом, на котором выросла американская советология.

Четвертая глава «Противостояние Востока н Запада в середине 1940-х - конце 1960-х гг. в восприятии российских эмигрантов» состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Западная демократия в оценке российских эмигрантов» показано, что, констатируя наличие серьезных проблем в различных сферах жизни на Западе, российская эмиграция пыталась предложить и варианты выхода из того состояния, которое частью аналитиков оценивалось как «кризис демократии». Среди либерал-демократов и социалистов уже в 19501960-е гг. получили распространение идеи синтеза элементов социализма и капитализма, которые позднее стали известны в СССР как теория конвергенции. Обращение к концепциям такого рода для многих левых эмигрантов было вызвано признанием того факта, что схема развития капиталистического общества по К. Марксу не отвечала реалиям середины XX в. Это приводило некоторых левых эмигрантов к мысли о формировании на Западе «народного капитализма» - общества мелких собственников-акционеров. Отметим, что такого рода проекты (социальный капитализм, общество всеобщего благосостояния и т.д.) воспринимались либерально-демократической и социалистической эмиграцией как единственная возможность для Запада адекватно ответить на те вызовы, которые ему бросали российская революция 1917 г. и коммунистический режим в СССР. Что же касается правоцентристов, деятелей НТС, то в их среде наилучшим выходом из ситуации «кризиса демократии» считалась идеология солида-ризма, где особое внимание обращалось на морально-этическую сферу общественной жизни. Основной акцент делался на необходимости свободного служения личности «сверхличным и сверхобщественным ценностям истины, добра и красоты». Личность в этой концепции выступала как автономное, но не абсолютное начало. При этом отметим, что солидаризм так же, как и «народный ка-

питализм» воспринимался в качестве «третьего пути», наилучшего сочетания элементов уже существовавших социально-политических систем. Представители русской религиозной философии полагали, что выходом из кризиса современного Запада может быть его возвращение к христианским ценностям. Вместе С тем, и их позиция предусматривала, что продуктивным является сочетание свободы личности с расширением участия государства в экономике. Русские религиозные философы (например, Н.О. Лосский), подчеркивали тезис о том, что именно на основе идеи Бога можно отстоять ту самую концепцию свободы личности, человеческую индивидуальность, которую стремились уничтожить в XX в. тоталитарные режимы.

Таким образом, в произведениях мыслителей Российского зарубежья был представлен очень сложный, противоречивый образ «Свободного мира». Даже находившиеся на антикоммунистических позициях, философы и публицисты отнюдь не идеализировали Западный блок. Многие из них разделяли и активно обсуждавшуюся в западной публицистике концепцию некоего «заката Европы», кризиса Запада и отстаиваемых им ценностей свободы и демократии. Анализ личной переписки проживавших в США, Франции, Италии и других странах Запада российских эмигрантов убедительно показывает: в их восприятии «Свободный мир» к середине XX в. еще был далек от решения многих своих внутренних проблем, а человек этого мира прежде всего ощущал «трагедию свободы», одиночество в атомизированном обществе. Однако, оценка характера этого «кризиса Запада» имела свои нюансы в работах различных эмигрантских мыслителей. Далеко не все были согласны с тезисом о том, что речь шла о крахе самих ценностей свободы, автономии человеческой личности, о том, что тоталитаризм оказался эффективнее в условиях XX в. Скорее, полагали мыслители Российского зарубежья, речь шла о необходимости поиска новых основ или, точнее, возвращения к старым - христианским ценностям, которые являлись фундаментом европейской цивилизации.

Во втором параграфе «Восприятие международных процессов российскими эмигрантами после Второй мировой войны (середина 1940-х - середина 1950-х гг.)» анализируется восприятие российскими эмигрантами международных процессов в первое послевоенное десятилетие. Некоторые представители антикоммунистической российской эмиграции не только полностью оправдывали агрессивный внешнеполитический курс США после Второй мировой войны, во даже фактически подталкивали американских политиков к развязыванию третьей мировой войны. Эта часть российской диаспоры была готова даже на применение оружия массового уничтожения против Советского Союза, если бы это привело к ликвидации коммунистического режима. Лишь немногие из тех деятелей, которые не относились к просоветской эмиграции, такие, как старый политик из либерального лагеря Е.Д. Кускова или представительница известной семьи русских социал-демократов Л.О. Дан, с тревогой ожидали нового глобального противостояния, принципиально выступая против интервенции, которая превращала эмиграцию в орудие агрессии иностранных государств против России.

В диссертации отмечается, что противоречивой была ситуация и в той части диаспоры, которая симпатизировала Советскому Союзу. Часть печатных изданий этого направления лишь повторяли стереотипные тезисы советских средств массовой информации, возлагая всю вину за эскалацию напряженности в мире на США и их союзников и заявляя об отсутствии у СССР каких-либо экспансионистских замыслов. Однако к поддержке Советского Союза после Второй мировой войны склонялись и некоторые старые русские либералы, бывшие деятели партии кадетов и Республиканско-демократического объединения. Для гак внешняя политика СССР была лишь выражением законных национальных интересов России, понимаемых в рамках классической геополитики начала XX в. Усиление позиций СССР на Балканах и в Восточной Европе, в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, стремление контролировать Босфор и Дарданеллы представляли собой, по мнению А.Ф. Стугшицкого, А.М. Ми-

хельсона и других бывших соратников П.Н. Милюкова свидетельство того, что закончившая экономическую модернизацию Россия восстанавливает утраченные позиции на мировой арене.

В третьем параграфе «Оценка эмигрантами международных процессов в середине 1950-х - конце 1960-х гг.» показано, что эволюция международных отношений от «холодной войны» к провозглашенному Советским Союзом «мирному сосуществованию» была «замечена» далеко не всеми эмигрантскими политиками. Для многих из них во внешней полигаке СССР сменились прежде всего методы достижения тех целей, которые остались прежними. Более того: высказывалось даже мнение о том, что сам этот «поворот» во внешней политике был разработан еще И. В. Сталиным, который не успел его осуществить. И во второй половине 1950-х - конце 1960-х гг. Советский Союз не собирался отказываться от контроля над Центральной и Восточной Европой, о чем, как полагали эмигранты, отчетливо свидетельствовала его реакция на события в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г. Западный же блок, по мнению многих представителей антикоммунистической эмиграции, совершал ошибку, когда шел на переговоры с Советским Союзом, необходимые лишь последнему. Руководство КПСС, считали российские эмигранты, выигрывало время, необходимое ему для преодоления экономических трудностей, с тем, чтобы в новых условиях продолжить проведение стратегии «мировой революции». Именно так воспринимались, и те переговоры о запрете ядерных испытаний, нераспространении ядерного оружия и т.д., которые стали реальностью в 1960-е гг. И лишь немногие группировавшиеся вокруг «Социалистического вестника» старые меньшевики после Карибского кризиса 1962 г. смогли признать возможность наличия у советского руководства искреннего желания к достижению прочного мира.

В Заключении диссертации подведены итоги исследования, изложены основные выводы.

Проведенный в диссертации анализ состояния послевоенной российской диаспоры показывает ее неоднородность. Вторая мировая война вызвала среди российских эмигрантов всплеск патриотизма, пробудила надежды на то, что на покинутой ими Родине произошли существенные изменения по сравнению с периодом революции 1917 г. и Гражданской войны. Особенно широко такие настроения были распространены в среде тех эмигрантов, которые являлись убежденными государственниками, сторонниками имперской модели Великой России. Однако, Советский Союз все-таки не стал тем новым воплощением старой России, о котором мечтали некоторые белоэмигранты. Стремление превратить идею «советского патриотизма» в инструмент влияния СССР вызвало отторжение у многих лидеров Российского зарубежья. Уже с конца 1940-х гг. почти все активные политики Российского зарубежья вновь оказались в антикоммунистическом лагере.

В диссертации показано, что концепция жесткого противодействия «коммунистической экспансии», разделявшаяся значительной частью политической элиты российской эмиграции, предусматривала не только «холодную войну», но и возможность начала новой мировой войны. Бесспорно, не стоит полагать, что все эмигрантские полигаки подталкивали США к началу глобальной войны против Советского Союза. Были в российской диаспоре и общественные деятели, которые, несмотря на негативное отношение к политическому режиму в СССР, понимали опасность, угрожавшую их соотечественникам в случае начала новой мировой войны, осознавали, какие жертвы понесет наш народ. Однако, приведенный в диссертации материал показывает, что значительно активнее были те, кто в периоды обострения напряженности в различных точках земного шара призывали США идти на любые меры для противодействия политике СССР, допуская даже возможность участия вооруженных формирований из российских эмигрантов в будущей мировой войне на стороне противников Советского Союза.

История российской эмиграции эпохи «холодной войны» показывает целесообразность учета такого важного фактора, как зарубежные соотечественники, при формировании внешнеполитической стратегии современной России. Вместе с тем, важно избегать идеологизированных подходов, свойственных советской дипломатии в годы «холодной войны». Исторический опыт эпохи «холодной войны» убедительно свидетельствует, что внесение элементов полигазации в работу с зарубежными соотечественниками зачастую приводит к снижению у последних желания контактировать с официальными структурами нашей страны.

Проведенное исследование показывает важность фактора российской диаспоры в формировании образа России на Западе. Именно российская эмиграция оказывала существенное влияние на формирование представлений о России, исторического и политического сознания у значительной части интеллектуалов США и Западной Европы. Стереотипы восприятия политической и социально-экономической системы нашей страны, оценки менталитета русского народа, которые были заложены некоторыми российскими эмигрантами - авторами использовавшихся в университетах США учебников по истории России, оказывали существенное влияние на американских дипломатов эпохи «холодной войны». Эти стереотипы продолжают иметь значение и при формировании внешнеполитической стратегии США на современном этапе. Для понимания истоков тех противоречий, которые существуют между Россией и США в условиях нового миропорядка, исключительно важным является обращение к эпохе «холодной воины». Именно в те годы были заложены многие из тех препятствии^ что и сейчас Решают кюимопошшашйо мея$у гфеД&вднгёлМй политических элит и населением Двух сгргШ.

ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

Монографин:

1. Российские эмигранты в условиях «холодной войны» (середина 1940-х - середина 1960-х гг.). Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2008. 659 с. (38,32 пл.).

2. Международные отношения в эпоху «холодной войны»: взгляд российской эмиграции. Екатеринбург Екатеринбургский артиллерийский институт, 2004.100 с. (4 пл.).

Учебные пособия:

1. Российская эмиграция: история и современность: Учеб. пособие. Екатеринбург. Изд-во Урал, ун-та, 2006.96 с. (5,58 пл.).

Статьи в ведущих рецензируемых научных изданиях (в соответствии с перечнем ВАК).

1. Меньшевики в эмиграции после Второй мировой войны II Отечественная история. 2007. № 1. С. 102-115 (1 пл.).

2. Российские анархисты в эмиграции. 1920-1960-е гг. (по документам Международного института социальной истории) // Отечественные архивы. 2006. № 5. С. 66-72 (0,4 пл.).

3. Документы российской эмиграции в Русском архиве Лидса // Отечественные архивы. 2008. № 5. С. 67-71 (0,4 пл.).

4. Государственно-территориальное устройство посгкоммунистической России в идеологии эмигрантов в 1920-1950-е гг. // Федерализм. 2008. № 3(51). С. 115-126 (0,5 пл.).

5. Политический режим в Советском Союзе в середине 1940-х - начале 1950-х гг. в оценках российских эмигрантов // Вестник Челябинского государственного университета. История. 2008. Вып. 26. С. 159-170 (1 пл.).

6. Первая на Урале монография по истории российской эмиграции в странах Востока // Известия Уральского государственного университета. 2008. № 59. Гуманитарная серия. Вып. 16. С. 352-354 (0,1 пл.).

7. Через «железный занавес»: контакты российских эмигрантов с гражданами СССР в середине 1940-х - середине 1960-х гг. // Известия Уральского государственного университета. Проблемы образования, науки и культуры. 2005. Вып. 18. С. 129-141 (0,5 пл.).

Статьи в сборниках научных трудов н материалах конференций:

1. Армия П.Н. Врангеля после Крымской катастрофы и кадетская эмиграция // Вторые уральские военно-исторические чтения. Материалы регион, конф. Екатеринбург. Изд-во Урал, ун-та, 2000. С. Ш-112 (0,2 пл.).

2. Русские солидаристы на оккупированных нацистской Германией территориях СССР (1941-1944) // Урал в стратегии Второй мировой войны. Материалы Всерос. конф. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2000. С. 187-190 (0,2 пл.).

3. Парижская газета «Русская мысль» - исторический источник по истории Русского зарубежья после Второй мировой войны // Документ. Архив. История. Современность. Материалы Всерос. конф. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. С. 198-201 (0,2 пл.).

4. Социальные проблемы уральских городов периода хрущевской «оттепели» в освещении русской эмигрантской прессы // Третьи Татищевские чтения. Материалы регион, конф. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2000. С. 125-127 (0,2 пл.).

5. НТС в советской историохрафии 1960-1980-х гг. // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия. Материалы междунар. конф. Омск: Омский гос. пед. ун-т, 2000. С. 113-117 (0,3 пл.).

6. Русская эмиграция в Париже после Второй мировой войны: источнико-вая база проблемы // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. Материалы регион. конф. Омск: Омский гос. ун-т, 2000. С. 107-109 (0,2 пл.).

7. Советские историки о ситуации в российской монархической эмиграции после Второй мировой войны // Шестые Романовские чтения. Материалы Всерос. конф. Екатеринбург, 2001. С. 88-90 (0,2 пл.).

8. Патриотическое воспитание российской молодежи в условиях эмиграции И Гражданственность и патриотизм в XXI веке: теория и практика. Материалы Всерос. конф. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2002. С. 88-90 (0,2 пл.).

9. Благотворительная деятельность Земгора в России и эмиграции // Милосердие и благотворительность в российской провинции. Материалы Всерос. конф. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. С. 100-101 (0,1 пл.).

10. «Образ Запада» в политических представлениях российской монархической эмиграции в период «холодной войны» // Седьмые Романовские чтения. Материалы регион, конф. Екатеринбург, 2002. С. 81-83 (ОД пл.).

11. Социалистическая идея в российской эмиграции после Второй мировой войны: между прошлым и будущим // Философская и правовая мысль. Альманах. СПб. - Саратов, 2002. Вып. 3. С. 195-203 (0,5 пл.).

12. Советская экономика в послевоенный период: взгляд российских эмигрантов // Россия в XX в.: история и историография. Сборник науч. статей. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. С. 198-209 (0,5 пл.).

13. Донские, кубанские и терские казаки в эмиграции после Второй мировой войны И История российской повседневности. Материалы Всерос. заоч. конф. СПб.: Нестор, 2002. С. 238-241 (0,2 пл.).

14. Российская эмиграция и эпоха «разрядки» в международных отношениях // Уральский вестник международных исследований. Екатеринбург, 2003. Вып. 1. С. 77-82 (0,5 пл.).

15. Немецкая и еврейская эмиграция из СССР в конце 1960-х - середине 1980-х тт.: проблема мотивации (на материалах Урала) // Социально-экономическое и политическое развитие Урала в ХЗХ-ХХ вв. Сборник науч. статей. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. С. 199-209 (0,5 пл.).

16. «Правый центр» в российской политической эмиграции после Второй мировой войны: Союз борьбы за свободу России // Наука, культура и политика русской эмиграции. Сборник статей. СПб.: СПБ. гос. ун-т культуры и искусств, 2004. С. 58-63 (0,4 пл.).

17. Российские монархисты - легитимисты в эмиграции в Бразилии после Второй мировой войны // Восьмые Романовские чтения. Тезисы регион, конф. Екатеринбург, 2004. С. 100-104 (0,2 пл.).

18. От Минска до Касабланки: судьба офицера Камышловско-Оровайского полка Е.В. Калихина// Галицийский сборник. 1914-2004. Исгори-ко-литературный альманах. Екатеринбург, 2004. С. 5-12 (0,5 пл.).

19. Отражение междисцишганарности исследований международных отношений в преподавании курсов по истории российской эмиграции // Международные отношения в Х1Х-ХХ вв. Сборник трудов молодых исследователей. Екатеринбург, 2004. С. 108-113 (0,4 пл.).

20. Российская эмиграция и германский вопрос в 1945-1961 гг. И Уральский вестник международных исследований. Екатеринбург, 2004. Вып. 3. С. 168-176 (0,5 пл.).

21. Российская социал-демократия о проблемах политического развития Северной Африки в 1950-1960-е тт. // Уральское востоковедение. Международный альманах. Екатеринбург, 2005. Вып. 1. С. 159-164 (0,5 пл.).

22. Политические конфликты в Северной Африке в 1950-1960-е гг. глазами российской эмиграции // Безопасность Африки: внутренние и внешние аспекты. Тезисы междунар. конф. М.: Институт Африки РАН, 2005. С. 110-111 (0,1 пл.).

23. Российские эмигранты в Европе на заключительном этапе Второй мировой войны: эволюция повседневности // Война и российское общество. 1914— 1945 гг. Тезисы регион, конф. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2005. С. 86-92 (0,3 пл.).

24. Генезис «холодной войны» в оценках просоветски настроенной российской эмиграции // Международные отношения в ХГХ-ХХ вв. Сборник трудов молодых исследователей. Екатеринбург, 2005. Вып. 4. С. 97-102 (0,5 пл.).

25. В ожидании Третьей мировой войны: российская эмиграция об исчерпании потенциала сотрудничества Объединенных Наций во второй половине 1940-х - начале 1950-х гг. // Уральский вестник международных исследований. Екатеринбург, 2005. Вып. 4. С. 42-47 (0,5 пл.).

26. Оппозиция в меньшевистском эмигрантском центре после Второй мировой войны и ее журналистская деятельность. Периодические сборники «Против течения» // Проблемы модернизации высшего образования в коммуникационном обществе. Сборник трудов. СПб., 2005. С. 65-71 (0,4 пл.).

27. Азиатский фронт «холодной войны» в конце 1940-х - начале 1950-х тт.: взгляд российской эмиграции // Уральский вестник международных исследований. Екатеринбург, 2006. Вып. 6. С. 162-171 (0,7 пл.).

28. Политические конфликты в Северной Африке в 1950-1960-е гг.: взгляд российской эмиграции // Нестабильность в Африке: уроки прошлого и современные процессы. Сборник статей. М.: Институт Африки РАН, 2006. С. 122-129 (0,5 пл.).

29. США и их союзники по НАТО в первое десятилетие существования альянса: взгляд российских эмигрантов // Современное состояние и перспективы развития взаимоотношений Россия - НАТО. Тезисы регион, конф. Тюмень: Тюменский гос. ун-т, 2006. С. 26-37 (04 пл.).

30. Борьба антикоммунистической российской эмиграции за солдатские и матросские массы в СССР в условиях «холодной войны» // Россия и Урал в годы войны и мира. XX век. Сборник науч. статей. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2006. С. 332-341 (0,5 пл.).

31. Режим Патриса Лумумбы в Конго: взгляд российских эмигрантов // Уральское востоковедение. Международный альманах. Екатеринбург, 2007. Вып. 2. С. 153-157 (0,4 пл.).

32. Российская эмиграция и апогей «холодной войны» // История российского зарубежья. Эмиграция из СССР - России. 1941-2001 гг. Сборник статей. М.: Институт российской истории РАН, 2007. С. 92-102 (0,5 п.л.).

33. Российская эмиграция в Италии в середине 1940-х - середине 1960-х гг. // Международные отношения в ХИ-ХХ1 вв. Сборник трудов молодых исследователей. Екатеринбург, 2008. Вып. 3. С. 38-43 (0,5 пл.).

34. Советско-китайские отношения в 1949 - начале 1960-х гг. в восприятии российских эмигрантов II Китай: традиции и современность. Тезисы регион. конф. Екатеринбург, 2008. С. 147-151 (0,3 пл.).

35. Обретение Тунисом национальной независимости: оценки российских эмигрантов // Развитие Африки: возможности и препятствия. Тезисы междунар. конф. М.: Институт Африки РАН, 2008. С. 146-147 (0,1 пл.).

Подписано в печать 23.08.2010. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Гарнитура Times New Roman. Печать офсетная. Тираж 100 экз. Заказ 686.

Отпечатано в типографии ИПЦ «Издательство УрГУ» 620083, Екатеринбург, уд. Тургевеьа, 4.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Антошин, Алексей Валерьевич

Введение.

Глава 1. Методологические, историографические, источниковедческие основы диссертации.

1.1. Теоретико-методологические основы исследования.

1.2. Историография проблемы.

1.3. Источниковая база исследования.

Глава 2. Исторические условия формирования и развития идейнополитических позиций российских эмигрантов после Второй мировой войны.

2.1. Условия жизни и психологические установки эмигрантов первой послереволюционной волны в середине 1940-х-конце 1960-хгг.

2.2.Специфика формирования идейно-политических позиций и настроений представителей второй волны эмиграции из СССР

Глава 3. Послевоенное Российское зарубежье и Советский Союз: сотрудничество и борьба.

3.1. Попытки компромисса между Российским зарубежьем и Советской властью после Второй мировой войны.

3.2. Организационно-политическая и пропагандистская работа российской антикоммунистической эмиграции с советскими гражданами.

3.3. Политические процессы в Советском Союзе в середине 1940-х — конце 1960-х гг.: взгляд российских эмигрантов.

Глава 4. Противостояние Востока и Запада в середине 1940-х - конце 1960-х гг. в восприятии российских эмигрантов.

4.1. Западная демократия в оценке российских эмигрантов.

4.2. Восприятие международных процессов российскими эмигрантами после Второй мировой войны (середина 1940-х - середина 1950-х гг.).

4.3. Оценка эмигрантами международных процессов в середине 1950-х — конце 1960-х гг.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Антошин, Алексей Валерьевич

XX столетие вошло в историю России как век революций и мировых войн, в которых участвовала наша страна. Анализируя их различные аспекты, скрупулезно выявляя все новые и новые сюжеты дипломатической, политической, экономической истории XX в., историки не могут игнорировать главное — антропологическое измерение глобальных противостояний и катастроф ушедшей эпохи. Войны и революции, прежде всего, становились испытанием для современников этих событий, ломали судьбы людей. Неслучаен тот факт, что никогда прежде в истории России не было столь массовым явление вынужденной эмиграции, как в XX в. За пределами своей Родины оказались миллионы людей, большинство из которых при иных обстоятельствах никогда бы не покинули навсегда границы России. Оставшись вдали от России, многие эмигранты не порывали с ней духовной связи, стремились сохранить русский язык и культуру, внимательно следили за развитием событий на покинутой ими Родине, понимая, что во многом от этого зависела их дальнейшая судьба. Особенно обострялась проблема политической позиции российских эмигрантов в периоды глобальных конфликтов, которые пронизывали весь XX в. К их числу относилась и эпоха «холодной войны».

Проблема политической позиции наших зарубежных соотечественников в условиях международных кризисов и глобальных конфликтов, в которых важную роль играла их Родина, является весьма актуальной. Изучение исторического опыта взаимодействия российских диаспор с государственными учреждениями и общественными структурами стран проживания эмигрантов приобрело в современных условиях особую важность. В условиях продолжающегося выезда россиян за рубеж на постоянное место жительства они неизбежно вступают во взаимодействие с местным населением и властями. Учитывая, что проблема межкультурного взаимодействия, особенно в Европе, чрезвычайно обострилась, возникает необходимость проанализировать специфику восприятия эмигрантами политических институтов и социокультурной среды демократических стран Запада. Неизбежно возникает и проблема интеграции^ эмигрантов в общества стран Запада. Все это'приобретает особую важность в условиях глобализации, межкультурных коммуникаций, оказывает существенное влияние на политическую^ ситуацию в, современном мире. Возникает потребность проанализировать, какое место занимала-российская« эмиграция в-странах Западного блока в эпоху «холодной войны», каковы концептуальные основы, восприятия, эмигрантскими интеллектуалами и политиками демократических обществ Европы и Америки.

Как известно, после распада Советского Союза за пределами России- оказались миллионы наших соотечественников, которые- присоединились. к< зарубежным россиянам, составлявшим российские диаспоры в. различных странах «дальнего» зарубежья. Продолжается новая волна российской эмиграции, которую некоторые авторы именуют «пятой». Российская дипломатия- и руководство страны уже в 1990-е гг. обратили внимание на зарубежных россиян, стремясь найти- в них опору при' проведении внешней политики в новой геополитической ситуации. Об этом свидетельствовали и процесс обсуждения Закона

0 соотечественниках за рубежом, и посвященные данной теме многочисленные публикации в официальных изданиях МИД РФ1. Это обстоятельство заставляет обратиться к историческому опыту, проанализировать механизмы взаимодействия Советского Союза с российскими эмигрантами в условиях Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений. При этом, на наш взгляд, необходим дифференцированный подход к тем методам работы с зарубежными соотечественниками, которые использовались в советский, период. Исторические исследования должны быть важным шагом на пути анализа опыта работы официальных учреждений СССР в этом направлении, выявления достижений и просчетов этих органов. Восприятие положительных моментов должно подразумевать и критическое отношение к негативным сторонам деятельности советских учреждений, отвечавших за контакты с эмигрантами.

1 См.: Ермоленко В. Г., Анучкин-Тнмофеев А. С. Россияне за рубежом: проблемы и перспективы // Дипломатический вестник. 1993. № 5-6. С. 62-66; Дадаев О. К. Положение соотечественников за рубежом как фактор внешней политики // Дипломатический вестник. 1998. № 5. С. 25-27; Чубаров В. М. К обсуждению проекта Закона о соотечественниках за рубежом // Дипломатический вестник. 1998. № 8. С. 20-25 и др.

Хронологические-рамки* данного исследования охватывают период-середины 1940-х - конца 1960-х гг. Начальной вехой выступает окончание Второй мировой'войны, в-результате чего формируется новая Ялтинско-Потсдамская система международных отношений. В этот период происходит формирование второй' волны- эмиграции» из: Советского» Союза, которая стала мощным фактором развития Российского зарубежья после Второй мировой войны. Появление новых эмигрантов способствовало привлечению внимания* западной^ общественности к феномену российской диаспоры, которая? стала более активно использоваться в условиях набиравшей силу «холодной войны». Верхней границей является конец 1960-х гг., когда формируется новая, третья волна эмиграции из СССР, серьезно изменившая ситуацию внутри российской диаспоры. Именно на представителей этой волны начинает делать,основную ставку Запад в противостоянии с Советским Союзом в 1970-е гг., именно идейно-политические дискуссии- уехавших на Запад бывших советских диссидентов стали привлекать основное внимание западной и эмигрантской общественности. К концу 1960-х гг. проявились.и новые тенденции в развитии Советского Союза. Период «оттепели» постепенно сменялся новой эпохой, события в Чехословакии в. 1968 г. стали важной вехой в формировании политики «ползучей ресталинизации». Внимание к данному периоду обусловлено также и тем, что 1960-е гг. выделяются в качестве важной вехи и в эволюции «холодной войны». Неслучайно многие историки именно к концу 1960-х гг. относят начало важного этапа в глобальном противостоянии Востока и Запада . Несмотря на наличие дискуссионных подходов к вопросу о начале эпохи «разрядки» (т.н. «мини-разрядка» середины 1950-х гг.), большинство историков относят зарождение этого процесса именно к концу 1960-х гг., когда был «проложен путь к прекращению глобальной конфронтации» . Как указывает историк Б. В. Морозов, эмиграция также «может служить индикатором противостояния периода хо

2 См.: Фшштов А. М. «Холодная война»: историографические дискуссии на Западе. М., 1991. С. 9-10.

3 См.: Егорова Н. И. Введение // Холодная война и политика разрядки: дискуссионные проблемы. М., 2003. С. 21. лодной войны« и разрядки», о чем свидетельствовало- начало третьей волны» эмиграции из СССР именно в конце 1960-х гг.4

Географические рамки исследования охватывают прежде всего* ключевые политические центры Российского зарубежья после Второй мировой войны, находившиеся в США, Канаде, странах Западной Европы, Латинской Америки, Северной» Африки, Австралии. Именно здесь концентрировалась наиболее политически активная часть эмигрантов, издавались ведущие газеты и журналы Российского зарубежья.

Объектом настоящего исследования являются российские эмигранты. В категорию «российские эмигранты» включаются выходцы из Российской империи - Советской России — СССР, постоянно проживавшие в середине 1940-х — конце 1960-х гг. за пределами своей Родины. В данной работе отсутствует подробный анализ деятельности представителей национальной эмиграции из Советского Союза, которые входили в состав украинских, азербайджанских, грузинских и др. политических объединений и не отождествляли себя с Российским зарубежьем.

Предмет исследования составляют идейно-политические позиции вовлеченной в общественную жизнь части российской эмиграции в противостоянии Востока и Запада середины 1940-х - конца 1960-х гг. Сохранившиеся источники (прежде всего, личного происхождения) помогают охарактеризовать идейно-политические позиции и тех эмигрантов, которые не были активными участниками политической жизни диаспоры. Однако, наиболее отчетливо выраженными позициями характеризовалась политическая элита российской эмиграции, реально принимавшая решения от имени эмигрантских политических объединений и активно выступавшая на страницах газет и журналов Российского зарубежья.

Анализируя состояние российской диаспоры после Второй мировой войны, необходимо учитывать, что к этому времени эмиграция из нашей страны имела

4 См.: Морозов Б. В. Еврейская эмиграция из СССР как фактор и индикатор «холодной войны» и разрядки международной напряженности // Холодная война и политика разрядки: дискуссионные проблемы. М., 2003. С. 49. уже достаточно длительную историю. Формирование российской диаспоры являлось сложным процессом, при этом каждая волна эмигрантов отличалась своей спецификой, связанной с историческими условиями ее формирования. Как полагает большинство исследователей, массовым явлением, российская эмиграция стала во второй половине XIX в., хотя появляются и труды, где о феномене Российского или Русского зарубежья говорится уже применительно к первой половине XIX в.5 И это неслучайно, поскольку именно в XIX в. формируется традиция политической эмиграции из нашей страны, которая приобрела особое значение в XX веке. Основу этой традиции заложили Н. И. Тургенев, В. С. Печерин, А. И. Герцен и др., которых вынуждал покинуть Родину характер политического режима Российской империи. Уже в XIX столетии невозможность функционирования легальных политических организаций, цензурные ограничения прессы, отсутствие возможностей для полной реализации личностью ее творческого потенциала приводили к формированию феномена российской политической эмиграции. В начале XX в. за рубежом функционировали социал-демократические группы, там жили и многие деятели партии эсеров и анархисты. Большинство политических эмигрантов дореволюционного времени после получения известий о падении монархии в России в марте 1917 г. вернулись на Родину6. Однако некоторые российские революционеры настолько прочно интегрировались в политическую жизнь стран пребывания, что остались на Западе навсегда. Так или иначе, можно говорить о некой премственно-сти между традициями русской революционной эмиграции конца XIX — начала XX вв. и функционированием меньшевистских и эсеровских кружков 19201950-х гг.

Нельзя не обратить внимание и на то обстоятельство, что явление вынужденной эмиграции из Российской империи было связано не только с политэмигрантами. Большое значение в дореволюционный период имела религиозная эмиграция из страны, в первую очередь старообрядцев, молокан и духобо

5 См.: Гросул В. Я. Русское зарубежье в первой половине XIX в. М., 2008.

6 См.: Крамаров Г. Февральские дни в Сан-Франциско // Каторга и ссылка. М., 1927. № 1. С. 179. ров. В поисках свободы от преследований они уезжали в США и Канаду, стремясь и за океаном сохранить традиционный уклад жизни. Однако, второе и третье поколения этой группы эмигрантов были уже затронуты процессом ассимиляции, который особенно усилился после Второй мировой войны.

Вместе с тем, следует учитывать, что наиболее многочисленной до 1917 г. была трудовая (экономическая) эмиграция. Основной I массив тех трудовых эмигрантов, которые покидали страну навсегда, шел за океан (преимущественно в США) - всего в страны Нового света уехало в 1861 - 1915 гг. 3 млн. 978 тыс. чел. (94 % из общей массы эмигрантов). Перед Первой мировой войной усилилась российская трудовая иммиграция в страны Латинской Америки, чему способствовали процессы разрушения общины в результате аграрной реформы П. А. Столыпина и ужесточение иммиграционного законодательства США. К 1914 г. 120 тыс. российских иммигрантов проживало в Аргентине, 50 тыс. — в Бразилии . Параллельно шла иммиграция россиян в Южную Африку (до Первой мировой войны въехало около 40 тыс.чел), Австралию (к 1914 г. — 5 ; тыс.чел.) и другие регионы8. Вместе с тем, необходимо учитывать несовершенство российской статистики эмиграции, что отмечалось, например, дореволюционным исследователем П. М. Новоселовым9. Это затрудняет анализ эмиграции из Российской империи.

Следует отметить особенность национального состава этой волны эмиграции. Этнические русские насчитывали в ней всего несколько процентов, а основной костяк составляли евреи и поляки. Большинство эмигрантов до революции являлись бывшими жителями Царства Польского, Финляндии, Литвы, Волынской губернии, т.е. западных районов Российской империи10. Особенно активно эмигрировали в конце XIX — начале XX вв. российские евреи, что было связано с ограничением их прав (существованием черты еврейской оседлости,

7 См.: Дик Е. Н. Российско-латиноамериканские отношения конца XIX - начала XX в. (1890-1914): Авто-реф.дис. канд.ист.наук. М., 1994. С. 16.

См.: Давидсон А. Едут, едут по Капстаду наши казаки.// Родина. М., 1996. № 9. С. 51; Рудницкий А. Ю. Другая жизнь и берег дальний.Русские в австралийской истории. М., 1991. С. 72.

9 См.: Новоселов П. М. Об эмиграции в Америку. Полтава, 1912. С. 2.

10 См.: Тудоряну Н. Л Очерки российской трудовой эмиграции периода империализма (в Германию, Скандинавские страны и США). Кишинев, 1986. С. 173; Брук С. И., Кабузан В. М. Миграция населения в России в XVIII - начале XX в. (Численность, структура, география) // История СССР. 1984. № 4. С. 52. дискриминацией при поступлении в учебные заведениям т.д.); Эта. специфика российской эмиграции данного периода обусловила позицию известного этнолога В. А. Тишкова, который, выступая.против1 расширительной,трактовки,понятия «российская диаспора», не считает относящимися к ней. большинство тех, кто выехал из Российской империи до революции 1917 г., т.к. основной поток мигрантов шел из Финляндии, польских, литовских, белорусских, украинских губерний, т.е. «Россия создавала диаспорный материал в значительной мере для других стран, которые исторически возникли'в последующие периоды»11.

Характерной чертой этого периода было наличие большого количества агентов по вербовке эмигрантов, которые наиболее активно действовали в западных губерниях Российской' империи. Зачастую они приукрашивали жизнь эмигрантов в GUIA, что впоследствии приводило к горькому разочарованию многих крестьян, когда те оказывались на американской земле12. В российских архивах содержится немало' свидетельств эмигрантов, обманутых агентами13. Нередко невыполнимые обещания такого рода давали и дипломатические пред- * ставители латиноамериканских государств. Деятельность, например, уругвайского консула приобрела такой размах, что российское МВД рассылало через земских начальников по всей стране циркулярные документы с указанием волостным правлениям предостерегать крестьян» от иммиграции в эту далекую страну, правительство которой «вообще не исполняет обещаний своих агентов-пропагандистов». Такие письма были получены даже в Пермской губернии14, далекой от западной границы России, откуда направлялся основной поток эмигрантов.

Начало Первой мировой войны фактически означало конец российской трудовой эмиграции дореволюционного периода. Многие трудовые эмигранты остались в США и Латинской Америке навсегда (по подсчетам Н. JI. Тудоряну,

11 Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Национальные диаспоры в России и за рубежом в ХЕХ -XX вв. М., 2001. С. 22.

12 Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 395, оп. 1, д. 2430, л. 12.

13 См., напр.: РГИА, ф. 23, оп. 11, д. 154, л. 31.

14 См.: Государственный архив Свердловской области (ГАСО), ф. 667, оп. 1, д. 158, л. 9. Автор благодарит О. Н. Богатыреву за предоставление информации о документе. этот показатель составлял более 60 %15). Пережив-две мировые войны, некоторые из них составляли часть российской диаспоры в 1940-1960-е гг. Их дети постепенно получили. образование и престижные профессии. Как отмечал Э2 Л. Нитобург, в США «депролетаризация восточноевропейских евреев^ второго поколения шла почти также быстро, как ранее происходила пролетаризация их ~ 16 родителей» .

К числу достаточно хорошо исследованных сюжетов истории российской эмиграции относится проблема судеб эмигрантов первой послереволюционной волны. Последняя нередко именуется (не совсем корректно) «белой» эмиграцией: Ее формирование связано с событиями революции 1917 г. и Гражданской войны. Отдельные представители русской аристократии эмигрировали из революционной России еще в 1917 г., в годы Гражданской войны за ними последовали многие солдаты и офицеры Северо-Западной армии Юденича, армии Колчака, находившиеся в обозе антибольшевистских вооруженных формирований гражданские беженцы. Важную роль в процессе формирования этой волны эмиграции сыграла эвакуация Белой армии генерала П. Н. Врангеля из Крыма в Константинополь в ноябре 1920 г. Впоследствии, в 1920-1930-е гг. крупнейшими центрами российской эмиграции стали Берлин, Париж, Прага, Харбин и др. Общая численность российских эмигрантов этой волны является дискуссионной проблемой, однако, по данным Лиги Наций, т.н. «нансеновские» паспорта получили 1 млн. 160 тыс. беженцев, среди которых была достаточно велика доля интеллигенции. Следует отметить, что многие исследователи относят к Российскому зарубежью 1920-х - 1930-х гг. не только беженцев. Более 8 млн. постоянного русского населения было на территориях, включенных после революции и Гражданской войны в состав Чехословакии, Румынии, Латвии, Эстонии; немало украинцев и белорусов, воспринимавших себя частью русского народа, жило в Литве и Польше. Кроме того, в 1920-1930-е гг. славянское население в Канаде, некоторых странах Латинской Америки увеличилось в резуль

15 См.: Тудоряну Н. Л. Указ.соч. С. 181.

16 Нитобург Э.Л. История формирования еврейской общности в США // США: экономика, политика, идеология. М., 1994. № 5. С. 29. тате эмиграции; из Польши по »экономическим мотивам, многих: представителей украинского и белорусского населения. Только в Аргентину в этот период прибыло? более: 120 тыс.украинцев; и 50 тыс.белорусов . Многие: из них присоединялись к организациям; созданным! трудовыми эмигрантами!дореволюционного? периода; считали; себя» принадлежащими;? к. русской? культуре. Постепенно различия между разными: группами: славянских трудовых эмигрантов в Канаде и Латинской Америке стирались, что особенно было заметно уже после Второй мировой войны.

Особую группу политэмигрантов из Советского Союза в 1920-1930-е гг. составляли т.н. «невозвращенцы». Количество бывших работников советских учреждений, оставшихся на Западе, особенно возросло в конце 1920-х - начале 1930-х гг., в связи со свертыванием НЭПа и ограничением существовавших элементов демократических свобод. По подсчетам известного публициста В. Л: Гениса, только в 1928-1930 гг. насчитывалось около 200 «невозвращенцев»18. Новое увеличение этого потока бежавших из СССР людей, полагает В. Л. Ге-нис, пришлось на вторую половину 1930-х гг., годы «Большого террора».

Во второй половине 1930-х гг. обострилась и ситуация в Европе. Рост влияния фашизма и нацизма в Европе вел тому, что часть лидеров антикоммунистической эмиграции стали связывать именно с этими силами надежды на свержение Советской власти и возвращение на Родину. Однако? политика^ германских нацистов свидетельствовала об их незаинтересованности в: существовании независимых эмигрантских структур. Это выражалось, в частности; в;подчинении всей российской диаспоры в Германии в 1938-1939 гг. специально созданному Управлению делами русской эмиграции во главе с генералом В. В: Бис-купским, который тесно сотрудничал с НСДАП с начала 1920-х гг. Затрагивавший эту проблему в своих работах известный уральский германист В.А. Буха-нов указывал, что в целом отношение нацистского руководства (прежде всего А. Розенберга) к организациям российских эмигрантов было «сугубо избира

17 См.: Стрелко А. А. Славянское население в странах Латинской Америки. Киев, 1980. С. 36.

18 См.: Генис В.Л. Невозвращенцы 1920-х - начала 1930-х гг. // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 47. тельным, зависело от тех или иных потребностей внешнеполитического бюро НСДАП. Диктовали национал-социалисты, а не наоборот»19.

Исключительно сложным и дискуссионным является вопрос о политическом выборе, сделанном российскими эмигрантами в годы Второй мировой войны. Автором данной диссертации уже анализировались подходы исследователей к этой проблеме20. Заметим, что, на наш взгляд, однозначно оценить позицию Российского зарубежья в силу его разнородности невозможно. Тем не менее, несомненно, что сделать свой выбор российским эмигрантам было весьма сложно. Непримиримость по отношению к большевизму, приход которого к власти сделал их изгнанниками, сочеталась у большинства эмигрантов с патриотическими настроениями. Тот «роковой», по выражению историка В. И. л 1

Голдина , выбор, который сделала значительная часть военной эмиграции и казачества, пошедшая на союз с нацистами, обернулся обманутыми надеждами их лидеров и трагедией тех организаций, которые они возглавляли. В сознании значительной части общественности западных демократий, одержавших вместе „■ с Советским Союзом победу в войне, эти круги эмиграции стали ассоциироваться с коллаборационизмом. Для многих рядовых американцев и британцев антикоммунистическая часть российской диаспоры на долгие годы стала восприниматься лишь как бывшие пособники «Третьего рейха», что, заметим, умело использовалось и советской пропагандой.

Однако, на сотрудничество с нацистами в годы войны пошли далеко не все эмигранты. Весьма многочисленны были те деятели Российского зарубежья, для которых патриотические соображения оказались выше идеологических расхождений с руководством СССР. Некоторые из них к тому же поверили в то, что трансформация пропагандистской и политической системы СССР, частичный отказ от традиций, ведущих свое начало с октября 1917 г., несут в себе значительный демократический потенциал. Но и для многих из этих людей сделанный ими выбор обернулся трагедией, когда стало ясно, что реальной де

19 Буханов В. А. Европейская стратегия германского национал-социализма и ее крах. Идейно-политические проблемы. Екатеринбург, 1998. С. 98.

20 См.: Антошин A.B. Российская эмиграция: история и современность. Екатеринбург, 2006. С. 63-64.

21 См.: Голдин В.И. Роковой выбор. Архангельск; Мурманск, 2005. мократизации механизма принятия политических решений в СССР не происходит, а готовность Российского зарубежья к компромиссу была использована советским руководством в своих политических целях. Так или иначе, события Второй мировой войны оказали существенное влияние на условия жизни и политический выбор российских эмигрантов в эпоху «холодной войны».

Цель данного исследования - определить спектр идейно-политических позиций российских эмигрантов, выявить источники и факторы формирования и развития мировоззренческих установок представителей Российского зарубежья, выяснить роль эмигрантов в динамике идеологической конфронтации эпохи «холодной войны».

В ходе исследования предполагается решить следующие задачи: охарактеризовать исторические условия формирования и развития идейно-политических позиций российских эмигрантов после Второй мировой войны; объяснить особенности взаимоотношений российских эмигрантов с официальными структурами и гражданами СССР, восприятия эмигрантами политической эволюции Советского Союза в середине 1940-х - конце 1960-х гг.; оценить степень эффективности организационно-пропагандистской работы антикоммунистически настроенных российских эмигрантов с советскими гражданами; проследить эволюцию восприятия российскими эмигрантами демократических стран Запада; выявить особенности восприятия российскими эмигрантами процессов эволюции международных отношений в середине 1940-х - конце 1960-х гг.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Идейно-политические позиции российских эмигрантов в эпоху "холодной войны""

Заключение

Вторая мировая война существенно изменила ситуацию в российских эмигрантских сообществах в различных странах мира. Перестали существовать многие прежние центры российской эмиграции, появились новые. Все большая доля российских эмигрантов стала проживать не в Европе, а за океаном. Менялась и политическая элита диаспоры. Старели, постепенно уходили из жизни прежние лидеры, известные политики дореволюционной России, активные участники революции и Гражданской войны. Подходила к концу общественная деятельность тех представителей российской интеллигенции, чье поколение формировалось в условиях пореформенной России последней трети XIX в., пришло в политику в годы общественного подъема конца правления Александра III - начала правления Николая II. Среди них были видные государственные и военные деятели старой России - губернаторы, дипломаты, высшие офицеры. Некоторые из этих людей прошли через работу в земствах и городских думах, за плечами других — профессиональных революционеров - были аресты, сибирская ссылка, годы жизни под надзором полиции. К середине 1960-х гг. в живых оставались единицы тех политиков, которые воспринимались многими россиянами как ответственные за трагедию страны в 1917 г.

На смену им приходили те, кто сформировался уже в Советском Союзе, и оказался за пределами своей Родины в результате Второй мировой войны. Это были уже люди иной эпохи, их молодость пришлась на годы «Большого террора» второй половины 1930-х гг. Они уже не были психологически связаны с дореволюционной Россией, политики которой, встреченные в эмиграции, воспринимались ими как тени далекого прошлого. Это поколение формировалось в эпоху «кризиса западной демократии», разочарования в возможности построить на основе ее базовых ценностей эффективно функционирующую модель государства. На их глазах огромные территории на разных континентах оказывались под контролем тоталитарных и авторитарных режимов, а демократические институты зачастую оказывались бессильными противостоять им. Война окончательно сформировала в сознании многих новых российских эмигрантов скептическое отношение к целесообразности поиска компромиссов со своими оппонентами, возможности достижения консенсуса. Вышедшие из войны политики« из «второй волны» советской эмиграции- были убеждены в том, что лишь политика с позиции силы способна приносить необходимый результат на международной арене в условиях XX в. «Холодная война» была сценарием развития событий, к которому они были не только психологически готовы: к такому варианту многие из них сознательно подталкивали политиков стран Запада.

И это не случайно, поскольку антикоммунизм являлся естественным ядром идеологии наиболее политически активной части российской диаспоры. Для старых политиков из дореволюционной России это была уже привычная идеологическая схема, которую многие из них отстаивали с дореволюционных времен. Успехи коммунистического руководства СССР в ходе индустриализации 1930-х гг., одержанная в 1945 г. победа над Германией не заставили многих старых российских либералов и социалистов кардинально изменить свою позицию. Они по-прежнему полагали, что большевики лишили Россию шанса на построение демократического государства, которое бы обеспечило наибольшие возможности для самореализации человеческой личности. Что же касается советской интеллигенции, оказавшейся в эмиграции в результате Второй мировой войны, то для нее антикоммунистические воззрения были зачастую результатом длительной идейной эволюции, мучительных раздумий, разочарования в прежних идеалах. Огромную роль в этом процессе сыграли репрессии второй половины 1930-х гг., затронувшие значительную часть советского общества. Пройдя через ГУЛАГ и тюремное заключение, испытав потерю членов своей семьи, многие новые эмигранты были настроены по отношению к существовавшему в Советском Союзе режиму не менее непримиримо, чем старые деятели «белой эмиграции». Их нередко отличала еще большая ожесточенность, готовность на использование любых средств для достижения поставленной цели - свержение существовавшего в Советском Союзе политического режима.

Именно с этих позиций оценивались политическими лидерами! российской диаспоры и те процессы, которые проходили^ в 1940-1960-е гг. в Советском Союзе. Их анализ, бесспорно, страдал пристрастностью, в многочисленных статьях на страницах эмигрантской прессы они стремились доказать, что советское государство и общество находились в состоянии' всестороннего кризиса. Внимательно следя за развитием ситуации внутри политической элиты СССР, эмигрантские аналитики стремились показать ее политическую неоднородность, наличие ряда противоборствующих группировок. Особенно часто такие материалы появлялись в эмигрантских газетах и журналах в годы хрущевской «оттепели». Параллельно в тех же средствах массовой информации, особенно в знаменитом журнале «Посев», делалась попытка обосновать наличие глубокого раскола между обществом и властью в СССР. По мнению антикоммунистической части российской'эмиграции, росло отторжение молодежи от советского руководства, что к середине 1960-х гг. фактически привело к пропасти, которая отделяла политические настроения советских людей от официальных заявлений представителей правящего слоя. Заметим, впрочем, что подобные заявления делались прежде всего в открытой печати и были рассчитаны, в том числе, и на пропагандистский эффект. В личной переписке эмигрантов между собой иногда звучали и иные высказывания, где политики-антикоммунисты вынуждены были признавать, что нередко ими преувеличивались масштабы проблем в советском обществе.

Характеризуя послевоенную российскую диаспору, необходимо подчеркнуть, что она состояла отнюдь не только из участников антисоветских организаций. Вторая мировая война вызвала среди российских эмигрантов всплеск патриотизма, пробудила надежды на то, что на покинутой ими Родине произошли существенные изменения по сравнению с периодом революции 1917 г. и Гражданской войны. Особенно широко такие настроения были распространены в среде тех эмигрантов, которые были убежденными патриотами, государственниками, сторонниками имперской модели Великой России. Бывшим дипломатам Российской империи, офицерам Белой армии стало казаться, что к власти на покинутой ими Родине (которую они по-прежнему подчеркнуто именовали Россией) наконец пришло правительство, способное эффективно отстаивать национальные интересы страны. Эти национальные интересы мыслились старым эмигрантам в рамках классической геополитики начала XX в. В личной переписке эмигрантов, на страницах прессы Российского зарубежья вновь замелькали идеи контроля России над Босфором-и Дарданеллами, Балканами, патерналистской политики по отношению к Польше и Финляндии. Однако, очень быстро выяснилось, что Советский Союз все-таки не стал тем новым воплощением старой России, о котором мечтали некоторые белоэмигранты. Стремление превратить идею «советского патриотизма» в инструмент влияния СССР вызвало отторжение у многих лидеров Российского зарубежья. Честного компромисса Российского зарубежья и Советской власти не получилось. Уже с конца 1940-х гг. почти все активные политики Российского зарубежья вновь оказались в антикоммунистическом лагере.

Важную группу эмигрантов составляли и деятели российской культуры, известные писатели, художники, композиторы и т.д. Далеко не все из них были настроены антисоветски, многие, напротив, желали сотрудничать с советскими учреждениями, искали контактов с гражданами СССР, среди которых были и их старые друзья — соратники по Серебряному веку русской культуры. Такие контакты стали особенно интенсивными в годы хрущевской «оттепели», когда возможности для общения соотечественников, разделенных «железным занавесом», несколько возросли. Вместе с тем, представители советской интеллигенции нередко весьма осторожно относились к подобным контактам, опасаясь, что они могут быть использованы спецслужбами СССР для дискредитации их участников. Тем не менее, «оттепель» привела к тому, что впервые после долгого перерыва на страницах советских журналов зазвучали имена некоторых деятелей русской культуры начала XX в., были опубликованы их произведения, а отдельные крупные представители российской творческой интеллигенции (И. Ф. Стравинский, Д. Д. Бурлюк и др.) смогли побывать на покинутой ими Родине. Говоря о различных измерениях, «фронтах» «холодной войны», о важности духовного противостояния тех лет, по-нашему мнению, неверно игнорировать или отодвигать на второй план проблемы культурных связей между Российским зарубежьем и Советским Союзом. Хранящаяся^ архивах личная переписка показывает, что- через «железный занавес» проходили те нити (то совсем слабые, то — в годы «оттепели» - более прочные), которые связывали Д. Д. Бур-люка и Н: Н. Асеева, И. А. Бунина и Н. Д. Телешова и т.д.

Вместе с тем, наиболее политически активная часть российских эмигрантов выступила в годы «холодной войны» вольно или невольно, как инструмент в руках руководителей западных спецслужб. Наиболее ярким примером такого рода являлась деятельность НТС, которую финансировали сначала Интеллид-женс сервис, а затем ЦРУ. Прежде всего речь шла об оперативной работе деятелей НТС среди советских граждан. Однако изучение источников показывает, что нередко руководство НТС преувеличивало степень эффективности пропаганды своих идей в СССР: Делавшиеся солидаристами заявления о функционировании на территории СССР ориентировавшихся на НТС подпольных групп, о существовании революционных комитетов на кораблях Балтийского флота и т.д., на наш взгляд, имели двоякую цель. С одной- стороны, они должны были служить своеобразным «отчетом» о расходовании средств, выделявшихся западными спецслужбами на операции против Советского Союза. С другой стороны, данные заявления оказывали на рядовых участников антисоветских эмигрантских организаций позитивное психологическое воздействие, вселяли им веру в возможность возникновения в СССР революционной ситуации.

Весьма непросто складывались и отношения многих российских эмигрантов с общественностью тех стран Запада, где они проживали. «Свободный мир» после Второй мировой войны переживал непростое время. Попытки укрепления демократических институтов в странах Европы происходили параллельно с усилением левых сил, в том числе и коммунистов. Одновременно шел распад колониальной системы, а такие ведущие европейские державы, как Франция и Великобритания, были и среди крупнейших метрополий. Все это создавало атмосферу нестабильности, что во Франции, например, в итоге вылилось в кризис

Четвертой республики. Среди эмигрантских политиков эти события воспринимались по-разному. Консервативные круги эмигрантской общественности оценивали эти явления в значительной степени как выражение общего кризиса западной демократии, свидетельство ее неэффективности, ее неспособности противостоять коммунистической экспансии. Они все более открыто заявляли о том, что в той критической ситуации, которая сложилась в мире, необходимо ужесточение политического режима в странах Запада, трансформация парламентской демократии на путях усиления полномочий главы государства и органов исполнительной власти. Резкой критике они подвергали духовную атмосферу западных демократий, коммерциализацию общества, полагая, что для борьбы с ней необходима, в том числе, и иная государственная политика в отношении средств массовой информации. Российские консерваторы были убеждены, что без проведения этих радикальных преобразований Запад не сможет успешно противостоять Советскому Союзу в «холодной войне».

Несколько иначе оценивали ситуацию в странах Западной Европы те эмигрантские политики, которые придерживались либерально-демократических и умеренно-социалистических взглядов. Первые нередко сознательно воспринимали себя носителями идеологии «западничества», считали проблемы западного общества бедами не чужой, а своей собственной цивилизации. Исходя из концепции универсальной цивилизации, считая, подобно В. Вейдле, что «родина России - Европа», они иначе оценивали и саму ту ситуацию, в которой оказался Запад в XX веке. Кризис западной демократии для них не имел характер «системного», цивилизационного кризиса, не означал «заката Европы». Он лишь свидетельствовал о необходимости борьбы за повышение эффективности функционирования демократических институтов, расширения возможностей для реализации свободы человеческой личности. Большая роль здесь отводилась усилению значения нравственного фактора как важнейшей духовной основы свободы и демократии.

Что же касается российской социалистической эмиграции, то именно ее деятелей отличали наиболее старые и крепкие международные связи, чему способствовало и существование Социалистического Интернационала. Старые российские эсеры и меньшевики внимательно вглядывались в те процессы, которые происходили в международном социалистическом движении, следили за успехами социалистических и социал-демократических партий- в различных странах Европы. Они так же'обращали внимание-на то, что именно нравственный-пафос всегда был одним из наиболее притягательных элементов в социалистической теории. То, что эти аспекты были отодвинуты на второй план, оказались заслонены решением организационных проблем, ростом аппарата парламентских фракций явилось одной-из причин падения авторитета социалистов, в ряде стран Европы, полагали старые российские эмигранты. Некоторые из них обращали внимание и на то, что отдельные коммунистические партии (прежде всего в Италии и Франции) были более гибкими и быстрее реагировали на те процессы, которые происходили в рабочем классе и странах Запада в целом. Отдельные старые российские эсеры и меньшевики допускали возможность сотрудничества западноевропейских социалистов с теми политиками, которые несколько позже получили название еврокоммунистов: Так или иначе, но старым русским социалистам было очевидно: международная социал-демократия нуждается в серьезном реформировании. Необходимо было, полагали они, обратиться к истокам социалистической теории, вернуть социализму тот пафос «нравственного обновления», который он имел во времена их молодости. В противном случае, с тревогой указывали они, существовала серьезная опасность того, что молодежь Западной Европы и США второй половины XX в. будет стремиться к реализации своих устремлений через различные левоэкс-тремистские группировки, которые могут стать инструментами влияния советских спецслужб.

Но, пожалуй, центральное место на страницах эмигрантских газет и журналов занимали проблемы международных отношений эпохи «холодной войны». Именно этим вопросам были посвящены многие передовицы эмигрантских средств массовой информации, этому нередко уделялось внимание и в переписке эмигрантов. Особенностью эмигрантского анализа «холодной войны» был глобальный подход к этому феномену, восприятие отдельных событий международной жизни в Европе, Африке, Азии, Латинской Америке как отражения противоборства двух блоков. При этом подход к участникам' этого противостояния был дифференцированным. На одном полюсе для эмигрантов существовал лишь, «бастион» коммунизма — Советский Союз, а остальные страны социалистического лагеря оценивались как его совершенно не самостоятельные сателлиты. Совершенно иным был эмигрантский образ «Свободного мира», где США были лишь «первыми среди равных». Неся основную долю ответственности за ситуацию в мире, Соединенные штаты, с точки зрения эмиграции, имели дело с союзниками, а не с сателлитами. Борьбе внутри «Свободного мира» отводилось немалое место на страницах эмигрантской прессы. Отношение эмигрантской политической элиты к этим процессам было весьма противоречивым. С одной стороны, часть политиков Российского зарубежья упрекала европейские демократии, прежде всего, Францию, в том, что они нередко менее решительно противостояли коммунистической экспансии. Стремясь занимать самостоятельное место в структуре «Свободного мира», такие страны Запада нередко противостояли доминированию США, делая крайне сложным формирование общей концепции внешней политики Запада в отношении СССР. С другой стороны, многие из проживавших во Франции и французской Северной Африке эмигрантов в личной переписке возлагали именно на США ответственность за срыв единого антикоммунистического фронта в регионе. Они нередко указывали на то, что именно США сыграли одну из главных ролей в том, что в Алжире многолетнее французское владычество сменилось влиянием Советского Союза. Аналогичные оценки делались эмигрантами и относительно причин окончательного распада Британской империи, в том числе, вывода британских войск из Египта и формирования режима Насера.

Далеко не все эмигрантские политики осознавали и тот факт, что политика с позиции силы в странах «третьего мира» редко приносила необходимый Западу эффект. Оказывая силовое давление на лидеров молодых независимых государств Азии, Африки и Латинской Америки, стремясь сохранить контроль над этими регионами, руководители стран Запада зачастую вынуждали их искать поддержку у Советского Союза. Сохранение имперских амбиций у многих политиков Великобритании и Франции, борьба за влияние в Азии и Африке между европейскими державами и США вели к тому, что целый ряд стран на этих континентах оказался в советской «сфере влияния». Экономическая политика американских монополий, отстаивание политической элитой США «доктрины Монро» без учета реальной ситуации в конкретных странах Латинской Америки в конечном итоге привело к потере влияния в одной из ключевых стран региона - Кубе, которая так же превратилась в сателлита СССР.

Жесткий антикоммунизм, наращивание военных потенциалов стран Запада, с точки зрения большинства представителей политической элиты Российского зарубежья, были единственно возможным вариантом политики «Свободного мира». Именно в этом плане оценивались такие ключевые события эпохи в мировой политике, как доктрина Трумэна, план Маршалла, Берлинский кризис, Корейская война. Не произошло принципиальных изменений и после того, как постсталинское руководство СССР объявило о политике «мирного сосуществования». Кризисные явления в советско-американских отношениях в начале 1960-х гг. (апогеем которых стал Карибский кризис) оценивались антикоммунистической эмигрантской прессой как следствие агрессивной политики Советского Союза, достижение компромисса с которым невозможно. Даже многие политики из либерально-демократического лагеря эмиграции подталкивали Запад к непримиримости в отношении Советского Союза. Лишь небольшая группа старых меньшевиков, объединявшаяся вокруг «Социалистического вестника», после смерти Р. А. Абрамовича трансформировала свою политическую линию и стала выступать за налаживание сотрудничества с Советским Союзом по вопросам сокращения вооружений и предотвращения ядерной войны. Заметим, что опасность применения оружия массового уничтожения была очевидна для большинства деятелей российской политической эмиграции, однако многие из них во второй половине 1940-х гг. полагали, что призывы к его запрещению выгодны прежде всего СССР, опережавшему страны Западной Европы по обычным видам вооружения. Да и в 1950-1960-е гг. в сознании многих эмигрантских- политиков господствовало убеждение, что ядерное оружие является важным фактором, сдерживающим «коммунистическую экспансию». Именно поэтому правая' часть эмиграции негативно относилась к началу переговорного процесса между СССР и США, который в конце 1960-х — начале 1970-х гг. привел к подписанию целого ряда соглашений.

Концепция жесткого противодействия «коммунистической экспансии», разделявшаяся значительной частью политической элиты российской эмиграции, предусматривала не только «холодную войну», но и возможность начала новой-мировой войны. Бесспорно, не стоит полагать, что все эмигрантские политики подталкивали США к началу глобальной войны против Советского Союза. Были в российской диаспоре и общественные деятели, которые, несмотря на негативное отношение к политическому режиму в СССР, понимали опасность, угрожавшую их соотечественникам в случае начала новой- мировой войны. Они осознавали, насколько трудно будет советским людям вести новую войну, едва выйдя из испытаний Второй мировой, какие жертвы понесет наш народ. Такие политики, как, например, Е. Д. Кускова, еще в конце XIX в. стоявшая у истоков российской социал-демократии, понимали, что сами рядовые граждане СССР отнюдь не стремятся к новой войне. Однако, к сожалению, голоса этих общественных деятелей одиноко звучали на страницах российской эмигрантской прессы. Гораздо активнее были те, кто в периоды обострения напряженности в различных точках земного шара призывали США идти на любые меры для противодействия политике СССР. Некоторые из них допускали даже возможность участия вооруженных формирований из российских эмигрантов в будущей мировой войне на стороне противников Советского Союза. На страницах эмигрантской прессы в 1950-е гг. вновь звучали уже почти забытые термины «оборонцы» и «пораженцы». Российская эмигрантская общественность вновь, как и в 1939-1945 гг., была расколота на противостоящие друг другу группировки.

Однако Зарубежная Россия менялась на глазах. К середине 1960-х гг. сошло со сцены большинство вождей «белой эмиграции», уходили из жизни последние меньшевики и эсеры. Отошли от активной политической деятельности, поняв ее низкую эффективность, и многие лидеры «второй эмиграции». На смену им начинали приходить новые эмигранты — представители формировавшегося в СССР движения диссидентов. Они вновь, уже в новых условиях эпохи «разрядки», должны были делать свой политический выбор, стремясь выступать в качестве самостоятельного фактора в глобальном противостоянии Востока и Запада.

Список научной литературыАнтошин, Алексей Валерьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Неопубликованные источники

2. International Institute of Social History (IISH), AMSterdam.

3. L. Ja. Dalin collection. Folders 1, 2, 3.

4. L. O. Dan collection. Folders 7, 8,9, 10.

5. F. I. Dan collection. Folders 1,7.

6. B. L. Dvinov collection. Folders 7, 8.

7. A. Djubua collection. Folder 2.

8. S. E. Estrin collection Folder 1.17.1. M. Lazarewitch collection. Folders 1/2, 1/4, 1/6.

9. G. P. Maksimov collection. Folder 3.

10. N. Rubinstein collection. Folders 1, 2, 3, 4.

11. В. K. Souvarine collection. Folders 1, 2, 3, 11.

12. V. B. Stankevic collection. Folders 1,2.112. B. Yelensky collection.

13. Folders 1, 2; folder «Struggle for equality».

14. Leeds Russian Archive (LRA), Leeds.

15. MS 754. A. Cale collection. 389 documents.

16. MS 907. S. N. Andronikova-Galpern collection. 253 documents.

17. MS 1101. Sevier collection. 51 documents.

18. MS 1204. A. V. Solov ev collection. 325 documents.

19. MS 1285. Sablin family collection. 2951 documents.

20. MS 1364. Broido family collection. 17 documents.

21. MS 1365. Kulchitskii family collection. 718 documents.

22. MS 1391. M. G. Turkova collection. 22 documents.

23. MS 1396. A. I. Pliushkov collection. 3236 documents.

24. MS 1422. G. A. Arkhipov collection. 250 documents.

25. Bibliothèque de Documentation Internationale Contemporaine. Département Archives (BDIC), Nanterre.

26. F delta res 853. N. Valentinov (Volsky). 773 pieces.

27. F delta res 889. N. Lazarevitch. 269 pieces.

28. F delta res 891. Associations des cosaques en France. 224 pieces.

29. F delta res 892. A. Petrounkevitch. 197 pieces.

30. F delta 2019. Fonds Pigoulevsky. 6 pieces.

31. Open Society Archives (HU OSA), Budapest.4. 1. HU OSA 300-80 С. Records of Radio Free Europe / Radio Liberty Research Institute. Collection "Soviet Red Archives".1. Box 57, box 63, box 108.

32. Politisches Archiv des Auswaertigen Amtes (PA AA), Berlin.5. 1. Russland, 26\1, Bd. 1, R 104376.

33. Оп.1. Д. 25, Д. 36, Д. 195, Д. 249, Д. 253, Д. 257, Д. 311, Д. 322, Д. 334, Д. 351, Д. 445, Д. 447, Д. 462, Д. 477, Д. 480, Д. 501, Д. 581, Д. 743, Д. 842, Д. 860, Д. 912, Д. 1062, Д. 1072.

34. Оп.4. Д. 9, Д. 18, Д. 23, Д. 24, Д. 27, Д. 28, Д. 31, Д. 32, Д. 40, Д. 41, Д. 42. 6. 7. Фонд 10032. Б. В. Прянишников.

35. Оп.1. Д. 22, Д. 24, Д. 25, Д. 33, Д. 36, Д. 40, Д. 45, Д. 46, Д. 52.6. 8. Фонд 10037. Д. В. Константинов.

36. On. 1. Д. 92, Д. 96, Д. 100.6. 9. Фонд 10056. О. П. Шидловский.

37. Оп.1. Д. 19, Д. 20, Д. 22.6. 10. Фонд 10082. К. Ф. Штеппа. Оп.1. Д. 33.

38. Российский государственный исторический архив (РГИА), Санкт-Петербург.8. 1. Фонд 23. Министерство торговли и промышленности. Оп.11. Д.154.

39. Государственный архив Свердловской области (ГАСО), Екатеринбург.10. 1. Фонд 667. Волковское волостное правление.1. Оп. 1. Д. 158.10. 2. Фонд Р-2360. Управление Североуральских бокситовых рудников.

40. Оп.1, Д. 38, Д. 44, Д. 49.

41. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), Екатеринбург.

42. Фонд 4. Свердловский обком КПСС.0п.80. Д. 76.1. Оп.87. Д. 21, Д. 51.1. Оп.88. Д. 164.1. Оп.89. Д. 156, Д. 158.

43. Архив Управления Федеральной службы безопасности по Свердловской области (АУФСБСО), Екатеринбург.12. 1. Фонд 1. Фонд секретного делопроизводства.

44. Оп.1. Д. 252, Д. 253, Д. 254, Д. 255.

45. Архив научно-информационного и просветительского центра «Мемориал» (Архив НИПЦ «Мемориал»), Москва.13. 1 Фонд 116. А. А. Амальрик.1. Оп. 1. Д. 1.13. 2. Фонд 156. Коллекция малотиражных изданий и копийных материалов Радио «Свобода».

46. Архив Санкт-Петербургского научно-информационного центра «Мемориал» (Архив СПб. НИЦ «Мемориал»), Санкт-Петербург. 14. 1. Папка НТС: Листовки.

47. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), Москва.16. 1. Фонд 358. Н. А. Рубакин. Карт. 194, Д. 7.16. 2. Фонд 372. Д. Д. Бурлюк. Карт.З. Д. 5. Карт.5. Д. 9.

48. Карт.5. Д. 4, Д. 9, Д. 10, Д. 12.16. 8. Фонд 786. H.A. и В. Н. Ульяновы. Карт. 1, Д. 36.

49. Рукописный отдел Центральной научной библиотеки Союза театральных деятелей Российской Федерации (РО ЦНБ СТД РФ), Москва.17. 1. Фонд 6. П. П. Лыжин.1. Оп.1.Д. 11, Д. 12.17. 2. Фонд 8. С. Лидо.

50. Оп.1. Д. 1, Д. 10, Д. 14, Д. 44, Д. 46.17. 3. Фонд 13. В. Г. Федоров.

51. Оп.1. Д. 41, Д. 44, Д. 45.17. 4. Фонд 16. Л. Я. Нелидова-Фивейская.1. Оп.1. Д. 23, Д. 28.17. 5. Фонд А. И. Андреева.1. Оп.1. Д. 6, Д. 27.17. 6. Фонд Ю. К. Терапиано.

52. Оп.1. Д. 11, Д. 13, Д. 14, Д. 21, Д. 24, Д. 34.

53. Архив Библиотеки Фонда «Русское Зарубежье» (Архив БФРЗ), Москва.18. 1. Фонд 1. Рукописи Всероссийской мемуарной библиотеки. Д. Е-15, Д. Е-44, Д. М-11, Д. М-63, Д. М-173, Д. М-224, альбом 38.

54. Опубликованные источники. 1. Дипломатические документы

55. Внешняя политика Советского Союза. 1945 год. Док-ты и мат-лы. М.,1949. 202 с.

56. Внешняя политика Советского Союза. 1946 год. Док-ты и мат-лы. М., 1952. 836 с.

57. Внешняя политика Советского Союза. 1947 год. Док-ты и мат-лы. М.,1952. Ч. 2. 455 с.

58. Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Док-ты и мат-лы. М.,1950. Ч. 1. 474 с; М., 1951. Ч. 2. 539 с.

59. Внешняя политика Советского Союза. 1949 год. Док-ты и мат-лы. М.,1953. 686 с.

60. Внешняя политика Советского Союза. 1950 год. Док-ты и мат-лы. М., 1953. 660 с.

61. Внешняя политика СССР. Док-ты и мат-лы. М., 1959. Вып. 1.4. 1. 592 с; Ч. 2. 504 с; Вып. 2. 692 с; Вып. 3. 824 с; Вып. 4. 860 с.

62. Внешняя политика СССР. Док-ты и мат-лы. М., 1960. Вып. 5. 642 с; Вып. 7. 820 с; Вып. 8. 612 с; Вып. 9. 710 с.

63. Внешняя политика СССР. Док-ты и мат-лы. М., 1961. Вып. 12. 528 с; Вып. 14. 856 с.

64. Крымская конференция руководителей трех союзных держав СССР, США и Великобритании (4-11 февраля 1945 г.). Сб.док-тов. М., 1984. 302 с.

65. Участие СССР в Корейской войне (новые документы) // Вопросы истории. 1994. № 11. С. 3-20.

66. Britain and Suez: the Lion's Last Roar / Ed. By S. Lukas. Manchester-New York, 1996. 139 p.

67. British Defence Policy since 1945 / Ed. by R. Ovendale. Manchester-New York, 1994. 218 p.

68. Foreign Relations of the United States, 1955-1957. Washington, 1985. Vol. 1. Vietnam. 912 p.

69. Документы государственных учреждений, политических партий и общественных организаций.

70. Документы Совещания представителей коммунистических и рабочих партий. Москва, ноябрь 1960. М., 1960. 63 с.2. 2. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 2. 1925-1953. М., 1953. 1202 с.

71. Лицом к лицу: Материалы Второй политической конференции ЦОПЭ. Мюнхен, 1961. 130 с.

72. Материалы внеочередного XXI съезда КПСС. М., 1959. 260 с.

73. Материалы XXII съезда КПСС. М., 1962. 462 с.

74. Материалы XXIII съезда КПСС. M., 1966. 304 с.

75. Меньшевики в большевистской России. 1918 1924 / Меньшевики в 1921 -1922 гг. / Отв. ред. 3. Галили, А. Ненароков. М., 2002. 622 с.

76. Политбюро ЦК ВКП (б) и Совет министров СССР. 1945-1953 / Сост. О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Л. П. Кошелева, А. И. Минюк, М. Ю. Прозуменщи-ков, Л. А. Роговая, С. В. Сомонова. М:, 2002. 656 с.

77. Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 / Под.ред. А. ф. Киселева. М., 1999. 776 с.

78. Воспоминания, письма, дневники.3. 1. Авторханов А. Мемуары / А. Авторханов // Октябрь. 1992. № 8. С. 142168; № 10. С. 131-160.3. 2. Алигер М. Возвращение в Чили / М. Алигер. М., 1966. 318 с.

79. Глазов Ю. На чужой стороне. Америка, 1973 1975 / Ю. Глазов // Нева. СПб., 1997. № 12. С. 134-162.

80. Горбацевич Д. Два месяца в гостях у колхозников. Заметки американского туриста / Д. Горбацевич. Нью-Йорк, 1967. 160 с.

81. Горман А. К. Другая сторона медали / А. К. Горман // XX век. История одной семьи. М., 2003. С. 3-14.

82. Громыко А. А. Памятное / А. А. Громыко. М.: Политиздат, 1988. Кн. 1. 479 с.

83. Гуль Р. Я унес Россию: апология эмиграции / Р. Гуль. М.: Б.С. Г. -Пресс, 2001. Т. 2. Россия во Франции. 520 с; Т. 3. Россия в Америке. 496 с.

84. Диалог писателей. Из истории русско-французских культурных связей XX века. 1920-1970. М.: Ин-т мировой литературы РАН, 2002. 960 с.

85. Дивнич Е. И НТС, нам пора объясниться! / Е. И. Дивнич. Нью-Йорк: Изд. «Соотечественник», 1968. 207 с.

86. Дичбалис С. Зигзаги судьбы / С. Дичбалис. М.: Ин-т воен.и полит, анализа, 2003. 272 с.

87. Добужинский M. В. Воспоминания / M. В. Добужинский. М.: Наука, 1987. 480 с.

88. Добужинский М. В. Письма / М. В. Добужинский. СПб.: Дмитрий Бу-ланин, 2001. 448 с.

89. Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути / Дон-Аминадо. М.: Вагриус, 2000. 380 с.

90. Иванова JI Воспоминания. Книга об отце / JI. Иванова. М.: ПИК «Культура», 1992. 430 с.

91. Ильина Н. Путешествие по Италии со старым другом / Н. Ильина // Новый мир. 1981. № 9. С. 71-113.

92. Кайгородов А. М. Маньчжурия: август 1945 / А. М. Кайгородов // Проблемы Дальнего Востока. 1991. № 6. С. 94-104.

93. Казанцев А. С. Третья сила: Россия между нацизмом и коммунизмом / А. С. Казанцев. М.: Посев, 1994. 342 с.

94. Караев Б. А. Восточный ветер. Воспоминания и размышления / Б. А. Караев. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 2003. 188 с.

95. Карягин В. В. Лондонские зарисовки / В. В. Карягин // Международная жизнь. 1992. №5. С. 92-101.

96. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте / А. Ф. Керенский. М.: Республика, 1993. 384 с.

97. Климов Г. Песнь победителя / Г. Климов. Краснодар: Пересвет, 2002. 688 с.

98. Конев И. С. Сорок пятый / И. С. Конев. М.: Воениздат, 1970. 288 с.

99. Коненков С. Т. Мой век: Воспоминания / С. Т. Коненков. М.: Политиздат, 1988. 383 с.

100. Константинов Д., протоиерей. Через туннель XX столетия / Протоиерей Д. Константинов. М.: ПАИ РГГУ, 1997. 589 с.

101. Краснов Н. Н. (мл.,). Незабываемое. 1945-1956. / Н. Н. Краснов (мл.). Сан-Франциско: Русская жизнь, 1957. 339 с.

102. Кромиади К. Г. За землю, за волю./ К. Г. Кромиади. Сан-Франциско: Союз борьбы за освобождение народов России; Глобус, 1980. 298 с.

103. Ларина А. М. Незабываемое / А. М. Ларина // Знамя. 1988. № 12. С. 93169.

104. Любимов Л. Д. На чужбине / Л. Д. Любимов. Ташкент, 1990. 384 с.

105. Маяковский В. Я сам / В. Маяковский // Он же. Полное собрание сочинений. М., 1955. Т. 1. С. 8-29.

106. Мейснер Д. И. Миражи и действительность. Записки эмигранта / Д. И. Мейснер. М.: АПН, 1966. 300 с.

107. Мерецков К. А. На службе народу / К. А. Мерецков. М., 1971. 464 с.

108. Мурашкин Б. В. Человек столетия / Б. В. Мурашкин. М.: Ин-т полит, и воен. анализа, 2003. 164 с.

109. Мясин Л. Ф. Моя жизнь в балете / Л. Ф. Мясин. М.: Артист; Режиссер; Театр, 1997. 366 с.

110. Неизвестный Э. И. Говорит Неизвестный / Э. И. Неизвестный. Пермь, 1991.341 с.

111. Оболенский П. А. На чужой стороне / П. А. Оболенский // Москва. 1965. №8. С. 209-221.

112. Одоевцева И. В. На берегах Невы / И. В. Одоевцева. М., 1988. 334 с.

113. Одоевцева И. В. На берегах Сены / И. В. Одоевцева. М.: Худ.литература, 1989. 333 с.

114. О чем не говорилось в сводках. Воспоминания участников Движения Сопротивления. М.: Госполитиздат, 1962. 455 с.

115. Переписка Бориса Пастернака с Элен Пельтье-Замойской // Знамя. 1997. № 1.С. 107-143.

116. Почему мы вернулись на Родину: Свидетельства реэмигрантов. М.: Прогресс, 1987. 400 с.

117. Прянишников Б. В. Новопоколенцы / Б. В. Прянишников. Мадрид: Силвер Спринг, 1986. 320 с.

118. Робинсон М. А. Переписка Р. О. Якобсона и П. Г. Богатырева / М. А. Робинсон, М. А. Досталь // Славяноведение. 1994. № 4. С. 69-91.

119. Романов Е. В борьбе за Россию. Воспоминания руководителя НТС / Е. В. Романов. М.: Слово, 1999. 320 с.

120. Рубакин А. Н. Над рекою времени / А. Н. Рубакин. М.: Международные отношения, 1966. 552 с.

121. Русский Париж / Сост. Т. П. Буслакова. М.: Изд-во МГУ, 1998. 528 с.

122. Русский Харбин / Сост. Е. П. Таскина. М.: Изд-во МГУ, 2005. 424 с.

123. Седых А. Далекие, близкие./ А. Седых. М.: Захаров, 2003. 269 с.

124. Смирнов С. С. В самой далекой стране / С. С. Смирнов. М., 1968. 128 с.

125. Советская жизнь. 1945-1953 / Сост. Е. Ю. Зубкова, JL П. Кошелева, Г. А. Кузнецова, А. И. Минюк, JI. А. Роговая. М., 2003. 720 с.

126. Сопрунов Ф. Ф. Своим путем / Ф. Ф. Сопрунов. М.: Мол.гвардия, 1985. 239 с.

127. Софронова Е. И. Где ты, моя Родина? / Е. И. Софронова. М.: ИАИ РГГУ, 1999. 392 с.

128. Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся / Ф. А. Степун. СПб.: Алетейя, 2000. 651 с.

129. Стравинский И. Ф. Хроника. Поэтика / И. Ф. Стравинский. М.: Летний сад; РОССПЭН, 2004. 368 с.

130. Судоплатов П. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля / П. Судоплатов. М., 1996. 510 с.

131. Сухомлин В. В. Гитлеровцы в Париже / В. В. Сухомлин // Новый мир. 1965. № 11. С. 111-156.

132. Твардовский А. Т. Письма о литературе / А. Т. Твардовский. М., 1985. 512 с.

133. Телешов Н. Д. Записки писателя. Воспоминания и рассказы о прошлом / Н. Д. Телешов // Он же. Избранные сочинения. М., 1956. Т. 3. 400 с.

134. Тихонова Н. А. Девушка в синем / Н. А. Тихонова. М.: Артист. Режиссер. Театр. Культура, 1992. 366 с.3. 78. Толстая А. Л. Дочь,/ А. Л. Толстая. М.: Книга и бизнес, 1992. 462 с.

135. Трегубов Ю. А. Восемь лет во власти Лубянки. Пережитое. Записки члена НТС / Ю. А. Трегубов. Франкфурт-на-Майне: Посев, 2001. 270 с.

136. Троицкий Н. А. Ты, мое столетие./ Н. А. Троицкий. М.: Ин-т полит, и воен. анализа, 2006. 496 с.

137. Тыркова-Вильямс А. В. Воспоминания. То, чего больше не будет / А. В. Тыркова- Вильяме. М., 1998. 560 с.

138. Фельфе X. Мемуары разведчика / X. Фельфе. М., 1988. 319 с.

139. Феличкин Ю. М. Как я стал двойником: Воспоминания эмигранта и разведчика / Ю. М. Феличкин. Ростов-на-Дону: Дон, 1990. 160 с.

140. Хеймсон Л. О времени и о себе / Л. Хеймсон // Отечественная история. 2005. №6. С. 185-197.

141. Чехова О. Мои часы идут иначе / О. Чехова. М.: Вагриус, 1998. 271 с.

142. Ширинская А. А. Бизерта. Последняя стоянка / А. А. Ширинская. М.: Воениздат, 1999. 246 с.

143. Шостаковский П. П. Путь к правде / П. П. Шостаковский. Минск: Госиздат БССР, 1960.356 с.

144. Штеппа К. Ф. Ежовщина / К. Ф. Штеппа // XX век. История одной семьи. М.: Ин-т полит, и воен. анализа, 2003. С. 15-138.

145. Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера: генерал Власов и Русское Освободительное Движение / В. Штрик-Штрикфельдт. М.: Посев, 1993. 448 с.

146. Яковенко Е. Исход / Е. Яковенко. Екатеринбург, 1998. 117 с.

147. Публицистические и научные произведения.

148. Александров Р. Н. Письма к Неизвестному Другу / Р. Н. Александров. Б.м.: Посев, 1951. 192 с.

149. Антоний, митрополит Сурожский. Труды / Митрополит Сурожский Антоний. М.: Практика, 2002. 1080 с.

150. Бердяев Н. А. О назначении человека / Н. А. Бердяев. М.: Республика, 1993. 383 с.

151. Бердяев Н. А. Русская идея / Н. А. Бердяев // Мыслители Русского Зарубежья: Бердяев, Федотов. СПб., 1992. С. 37-259.

152. Вейдле В. Безымянная страна / В. Вейдле. Париж, 1968. 166 с.

153. Вернадский Г. В. Русская история / Г. В. Вернадский. М.: Аграф, 2001.544 с.

154. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса / Б. П. Вышеславцев. М.: Республика, 1994. 368 с.

155. Геллер М. Российские заметки. 1969-1979 / М. Геллер. М., 1999. 368с

156. Зеньковский В. В. История русской философии / В. В. Зеньковский. М.: Академический проект, 2001. 880 с.

157. Ильин В. Н. Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого / В. Н. Ильин. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2000. 480 с.

158. Ильин И. А. Собрание сочинений / И. А. Ильин. М.: Русская книга, 1993. Т. 1. 400 е.; Т. 2. Кн. 1.496с.

159. Константинов Д., протоиерей. Гонимая церковь: Русская Православная церковь в СССР / Протоиерей Д. Константинов. М: Ин-т полит.и воен.анализа, 1999. 360 с.

160. Крылов К. Система всенародной собственности / К. Крылов. Мюнхен, б.г. 70 с.

161. Левицкий С. А. Трагедия свободы / С. А. Левицкий. Франкфурт — на -Майне: Посев, 1984. 350с.

162. Лосский Н. О. Ценность и Бытие: Бог и Царство Божие как основа ценностей / Н. О: Лосский. Харьков: Фолио, 2000. 864 с.

163. Полторацкий H Россия и революция: Русская религиозно-философская и национально-политическая мысль XX века / Н. Полторацкий. Нью-Йорк: Эрмитаж, 1988. 352 с.

164. Поремский В. Д. Стратегия антиболыиевицкой эмиграции / В. Д. Поремский. М.: Посев, 1997. 288 с.

165. Пушкарев С. Самоуправление и свобода в России / С. Пушкарев. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1985. 175 с.

166. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество / П. А. Сорокин. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

167. Степун Ф. А. Чаемая Россия / Ф. А. Степун. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 1999. 480 с.

168. Трушнович А. Р. Ценою подвига: избранное / А. Р. Трушнович. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1955. 142 с.

169. Ульянов H Диптих / Н. Ульянов. Нью-Йорк: изд. автора, 1967. 228с.

170. Ульянов Н. Скрипты. Сборник статей о русской истории / Н. Ульянов. Анн Арбор, Мичиган: Эрмитаж, 1981. 230 с.

171. Ульянов Н. Спуск флага / Н. Ульянов. Нью-Хэйвен, 1979. 150 с.

172. Федотов Г. П. Россия и свобода / Г. П. Федотов // Он Dice. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Т. 2. С. 276-303.

173. Федотов Г. П. Судьба империй / Г. П. Федотов // Он же. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Т. 2. С. 304-327.

174. Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия / Протоиерей Г. Флоровский. Париж, 1983. 600 с.

175. Шмеман А., протоиерей. Исторический путь православия / Протоиерей А. Шмеман. М., 1993. 388с.

176. Художественные произведения.

177. Бунин И. А. Собрание сочинений / И. А. Бунин. М., 1956. Т. 4. 471с.

178. Троицкий Н. А. Новеллы / Н. А. Троицкий. Сан-Франциско, 1983. 240 с.

179. Энциклопедические, справочные издания.

180. Казачий словарь справочник. Кливленд, 1966. Т. 1. 286 с.

181. Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи. 1917-1997. Т. 1. А-В. / Сост. В. Н. Чуваков. М., 1999. 660 с.

182. Окороков А. В. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации 1920-1990-х гг. / А. В. Окороков. М., 2003. 336 с.

183. Политические партии России. Конец XIX первая треть XX в. Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 1996. 872 с.

184. Российское православие за рубежом: библиографический указатель литературы и источников. 1918-2006 /Автор-составитель А. В. Попов. М.: Ин-т полит, и воен. анализа, 2007. 630 с.

185. Русское Зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1940-1975. Франция. Т. 1(5). 1940-1954 / Под общ.ред. Л. А. Мнухина. Па-риж-М., 2000. 670 с.

186. The American Year Book. 1946. New York. 1947. 1110 p.7. Периодическая печать.

187. Африканские записки. Касабланка, 1952.

188. Богатыри. Орган австралийских отделов СБОНР, Союза борьбы за свободу России, Общества бывших политкаторжан из СССР. Сидней, 1955.

189. Борьба. Орган Союза борьбы за освобождение народов России. Мюнхен, 1948-1949.

190. Бюллетень Антикоммунистического центра Освободительного движения народов России. Мюнхен, 1948.

191. Бюллетень Института по изучению истории и культуры СССР. Мюнхен, 1954.

192. Бюллетень Объединения кадет российских кадетских корпусов. Каракас, 1983.

193. Бюллетень Русского общества помощи беженцам в Великобритании. Лондон, 1957.

194. Бюллетень Русского христианского движения и Свято-Серафимовского фонда. Нью-Йорк, 1951.

195. Былое и грядущее. Буэнос-Айрес, 1960.

196. Былое и новое. Буэнос-Айрес, 1954.

197. Ведомости Совета восстановления Российского государства. Издание Российского национального патриотического фронта. Мюнхен, 1953.

198. Вахта свободы. Орган Революционного штаба НТС. Франкфурт-на-Майне, 1956-1958.

199. Ведомости Союза Андреевского флага. Мюнхен, 1952.

200. Вестник. Орган Федерации русских канадцев. Торонто, 1946.

201. Вестник Американского отдела РОВС. Нью-Йорк, 1948.

202. Вестник Гвардейского объединения. Париж, 1957.

203. Вестник Германской епархии Русской православной церкви за границей. Мюнхен, 1981.

204. Вестник Западно-Европейской епархии Русской зарубежной церкви. Женева, 1974.

205. Вестник Института по изучению истории и культуры СССР. Мюнхен, 1951.

206. Вестник Казачьего Союза. Париж, 1948.

207. Вестник РНОШ. Орган Российского национального объединения в Швеции. Стокгольм, 1954.

208. Вестник Русского студенческого христианского движения. Париж,1949-1951.

209. Вестник связи власовцев. Каракас, 1954.

210. Вестник СВОД. Мюнхен, 1950.

211. Вестник Центрального представительства российской эмиграции. Мюнхен, 1952.

212. Вестник церковной жизни. Париж, 1945-1947.

213. Вехи. Орган Национально-трудового движения солидаристов. Буэнос-Айрес, 1948 1949.728. Вечное. Аснир, 1948.

214. Владимирский вестник. Сан-Паулу, 1956-1963.

215. Власовец. Орган Организационного комитета по объединению власовцев. Мюнхен, 1950.

216. Военный вестник. Орган отдела Совета Российского зарубежного воинства в Северной Америке. Нью-Йорк, 1957.

217. Возрождение. Париж, 1949-1955.

218. Воля. Орган Союза бывших политзаключенных из СССР. Мюнхен, 1952.

219. Вопросы народного хозяйства. Орган социально-экономического семинара ЦО НТС. Мюнхен, 1953.7. 35. Воскресение. Эсслинген, 1964-1966.

220. Время. Вестник национально-мыслящей русской молодежи. Инголь-штадт, 1955.

221. Информационный бюллетень Российского национального объединения. Брюссель, 1952.

222. Литературный бюллетень Объединения российских писателей и журналистов в Американской зоне Германии. Мюнхен, 1947.7. 71. Литературный современник. Мюнхен, 1951.

223. Молодая гвардия. М., 1985-1991.773. Москва. М, 1985-1991.

224. Наш современник. М., 1985-1991.

225. Наше время. Мюнхен, 1948-1949. 7. 87. Наше время. Сан-Франциско, 1962

226. Наши вести. Издание Союза чинов Русского Корпуса. Нью-Йорк, 1958.

227. Новая заря. Сан-Франциско, 1956.7. 90. Новое русское слово. Нью-Йорк, 1946-1966. 7. 91. Новое слово. Буэнос-Айрес, 1957. 7. 92. Новый журнал. Нью-Йорк, 1946-1965.

228. Новый мир. М., 1956-1960; 1985-1991.

229. Новый путь. Нью-Йорк, 1944-1947. 7. 95. Огни. Мюнхен, 1946-1947.7. 96. Огни. Зальцбург, 1947.

230. Освобождение. Бюллетень Бюро пяти российских организаций по созданию Совета освобождения народов России. Мюнхен, 1951. 7. 98. Партийная жизнь. М., 1956-1958.

231. Опубликованные исследования

232. Аблова Р. Т. Сотрудничество советского и болгарского народов в борьбе против фашизма (1941 -1945) / Р: Т. Аблова. М., 1973. 448 с.

233. Аксютин Ю.В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. / Ю. В. Аксютин. М.: РОССПЭН, 2004. 488 с.

234. Александров К. М. Армия генерала Власова. 1944-1945 / К. М. Александров. М.: ЭКСМО, 2006. 576 с.

235. Александров К. М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова. 1944 1945 гг. / К. М. Александров. М.: Посев, 2009. 1120 с.

236. Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР: новейший период / Л. М. Алексеева. Вильнюс М.: Весть, 1992. 350 с.

237. Амиров Т. Крах легиона / Т. Амиров. Алма-Ата: Казахстан, 1970. 96 с.

238. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков / Ф. Анкерсмит. М., 2003. 360 с.

239. Антошин А. В. Международные отношения в эпоху «холодной войны»: взгляд российской эмиграции / А. В. Антошин. Екатеринбург: Екат.артиллерийский ин-т, 2004. 100 с.

240. Антошин-А. В. Меньшевики в эмиграции после Второй мировой войны / А. В. Антошин // Отечественная история. 2007. № 1. С. 102-115.

241. Антошин А. В. Российская эмиграция: история и современность / А. В. Антошин. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 2006. 96 с.

242. Антошин А. В. Российские анархисты в эмиграции. 1920-1960-е гг. (по документам-Международного института социальной истории) / А. В. Антошин // Отечественные архивы. 2006. № 5. С. 66-72.

243. Антропов О. К. История отечественной эмиграции / О. К. Антропов; Астраханский гос.пед. ун-т, Астрахань. Кн.З. Вторая волна отечественной эмиграции и ее культура. 1999. 87 с.

244. Анучкин-Тимофеев А. С. Русские в Австралии / А. С. Анучкин-Тимофеев //Дипломатический вестник. 1998. № 3. С. 47-51.

245. Арнаутова Ю. Е. Между «обществом» и «культурой»: о некоторых особенностях становления исторической антропологии в Германии / Ю. Е. Арнаутова // Одиссей. 2004. М., 2004. С. 365-377.

246. Арсеньев А. Б. У излучины Дуная: Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду / А. Б. Арсеньев. М.: Русский путь, 1999. 256 с.

247. Аурилене Е. Е. Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (возникновение, структура, роль в судьбе российской эмиграции) / Е. Е. Аурилене // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург, 1996. № 1. С. 101-112.

248. Афанасьев А. Л. Полынь в чужих полях / А. Л. Афанасьев. М.: Мол.гвардия, 1987. 285 с.

249. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурный словарь) / А. С. Ахиезер. М., 1991. 471 с.

250. Базанов П. Н. Вторая русская эмиграция о путях решения национального вопроса в России / П. Н. Базанов // Гуманитарные науки. 1999. № 2. С. 95 100.

251. Базанов П. Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917-1988) / П. Н. Базанов. 2-е изд-е. СПб.: СПб.гос.ун-т культуры и искусств, 2008. 468 с.

252. Базанов П. H. Книжное дело русской эмиграции ^ «дипийского периода» (1945 1951) / П. Н. Базанов // Книга. Исследования и материалы. М.9 2002. Сб. 80. С. 365-378.

253. Базанов П. Н: Книга Русского зарубежья. Из истории книжной культуры XX в. / П. Н. Базанов, И. А. Шомракова. СПб., 2001. 113 с.

254. Базанов П. Н. «Лига борьбы за-народную свободу»: политическая и издательская деятельность / П. Н. Базанов // История российского зарубежья. Эмиграция из СССР-России, 1941 -2001. М.: Институт российской истории РАН, 2007. С. 159-171.

255. Баткин Л. М. О том, как Л. Я: Гуревич возделывал свой аллод / Л. М. Бат-кин // Одиссей. Человек в истории. 1994. М., 1994. С. 13-24.

256. Башкирова Г. Б. Путешествие в Русскую Америку (Рассказы о судьбах эмиграции) / Г. Б. Башкирова, Г. В. Васильев. М.: Политиздат, 1990. 334 с.

257. Белов А. В. Диверсия без динамита / А. В. Белов, А. Д. Шилкин. М.: Политиздат, 1976. 183 с.

258. Белов В. Из пепла./ В. Белов //Наш современник. 1991. № 4. С. 4-9.

259. Беляков В. В. «К берегам священным Нила.» Русские в Египте / В. В. Беляков. М.: Гуманитарий, 2003. 303 с.

260. Бессмертный Ю. Л. Новая демографическая история / Ю. Л. Бессмертный. // Одиссей. Человек в истории. 1994. М., 1994. С. 239-256.

261. Бессмертный Ю. Л. Что за «Казус»? / Ю. Л. Бессмертный // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 1996. М., 1997. С. 7-28.

262. Бетелл Н. Последняя тайна / Н. Бетелл. Лондон, 1974. 267 с.

263. Бирман M. A. M. М. Карпович и «Новый журнал» / М. А. Карпович // Отечественная история. 1999. № 5. С. 124-134; № 6. С. 112-116.

264. Блейн Э. Завещание Флоровского / Э. Блейн // Вопросы философии. 1993. № 12. С. 80-86.

265. Богораз Л. Политическая борьба или защита прав / Л. Богораз, В. Голицын, С. Ковалев // Погружение в трясину (Анатомия застоя). М., 1991. С. 501 -544.

266. Бойцов М. Выживет ли Клио при глобализации? / М. Бойцов // Казус. М., 2005. С. 15-41.

267. Большаков В. В. Русские березы под Парижем / В. В. Большаков. М.: Мол.гвардия, 1990. 269 с.

268. Болховитинов Н. Н. «Отечественная история» и Российское зарубежье (Заметки на полях журнала) / Н. Н. Болховитинов // Отечественная история. 2000. № 5. С. 123-127.

269. Болховитинов Н. Н. Русские ученые-эмигранты (Г. В. Вернадский, М. М. Карпович, М. Т. Флоринский) и становление русистики в США / Н. Н. Болховитинов. М.: РОССПЭН, 2005. 142 с.

270. Бондарева Е. А. Религиозная мысль русского зарубежья об исторических судьбах России / Е. А. Бондарева // Вопросы истории. 2001. № 9. С. 53-64.

271. Бондаренко В. Архипелаг «Ди-пи». Возвращение второй волны / В. Бон-даренко // Вече. Мюнхен, 1991. № 42. С. 175-190.

272. Британова Т. В. Типы культурной адаптации русских эмигрантов первой волны / Т. В. Британова // Наука, культура и политика русской эмиграции. СПб, 2004. С. 149- 156.

273. Брук С. И Миграция населения в России в XVIII начале XX в. (Численность, структура, география) / С. И. Брук, В. М. Кабузан // История СССР. 1984. №4. С. 41-59.

274. Будницкий О. В. Попытка примирения / О. В. Будницкий // Диаспора: новые материалы. Париж СПБ., 2001. Вып. 1. С. 179-240.

275. Бурдье П. Социология политики / П. Бурдье. М.: Социо-Логос, 1993. 333 с.

276. Буханов В. А. Европейская стратегия германского национал-социализма и ее крах. Идейно-политические проблемы / В. А. Буханов. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 1998. 347 с.

277. В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции / Под общ.ред. А. В. Попова. М.: РГГУ, 1997. 376 с.

278. Варшавский В. С. Незамеченное поколение / В. С. Варшавский. Нью-Йорк, 1956. 387 с.

279. Варшавчик М. А. Источниковедение истории КПСС / М. А. Варшавчик. М., 1989. 224 с.

280. Викторов П. К. Какая армия нужна НТС / П. К. Викторов // Военно-исторический журнал. 1991. № 1. С. 77-78.

281. Витковский Е. Дань живым // Новый мир. 1989. № 9. С. 57-67.

282. Витковский Е. Иван Елагин: тяжелые звезды / Е. Витковский // Новый мир. 1988. № 12. С. 125-131.

283. Владимирская Т. Л. Россияне в Аргентине и Парагвае / Т. Л. Владимирская // Русское Зарубежье в Латинской Америке. М.: Ин-т Латинской Америки, 1993.С. 7-17.

284. Вокруг последних работ Ю. Л. Бессмертного // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 2003. С. 479-483.

285. Вригт Г. X. Философия техники Николая Бердяева // Вопросы философии. 1995. №4. С. 69-97.

286. Вульфсон Г. Н. Методика работы с текстами личного происхождения / Г. Н. Вульфсон // Сотворение истории. Человек. Память. Текст. Казань, 2001. С. 104-117.

287. Гайденко П. П. Метафизика конкретного всеединства, или абсолютный реализм С. Л. Франка / П. П. Гайденко // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 42 -54.

288. Гавришина О. В. «Опыт прошлого»: понятие «уникальное» в современной теории истории / О. В. Гавришина // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 2002. Вып. 4. С. 329-350.

289. Геллер М. История России. 1917-1995. Т. 2. Утопия у власти. Кн.2. Мировая империя / М. Геллер, А. Некрич. М.: МИК, 1996. 432 с.

290. Генис В. Л. Невозвращенцы 1920-х начала 1930-х гг. / В. Л. Генис // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 46-63.

291. Голдин В. И. Роковой выбор. Русское военное зарубежье в годы Второй мировой войны / В. И. Голдин. Архангельск-Мурманск: Изд-во «Солти», 2005. 616с.

292. Гордиенко Н. С. Обреченные / Н. С. Гордиенко, П. М. Комаров. Л.: Лениз-дат, 1988. 207с.

293. Гренди Э. Еще раз о микроистории / Э. Гренди // Казус. 1996. М., 1997. С. 291-302.

294. Гренье Ж.-И.' Размышления о «критическом повороте» / Ж. -И. Гренье // Одиссей. 2005. М., 2005. С. 138-151.

295. Гриф секретности снят: потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование /Под общ.ред. Г. Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993. 415 с.

296. Гросул В. Я. Русское зарубежье в первой половине XIX в. / В. Я. Гросул. М.: РОССПЭН, 2008. 703 с.

297. Гуревич А. Я. Позиция вненаходимости / А. Я. Гуревич // Одиссей. 2005. М., 2005. С. 122-130.

298. Дадаев О. К. Положение соотечественников за рубежом как фактор внешней политики / О. К. Дадаев // Дипломатический вестник. 1998. №5. С. 25-27.

299. Давидсон А. Б. Едут, едут по Капстаду наши казаки.// Родина. 1996. № 9. С. 49-53.

300. Денисенко М. Б. Миграциология / М. Б. Денисенко, В. А. Ионцев, Б. С. Хорев. М., 1989. 96 с.

301. Дингес М. Историческая антропология и социальная история: через теорию «стиля жизни» к «культурной истории повседневности» / М. Дингес // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000. С. 96-124.

302. Долинин В. Э. Связь зарубежной организации НТС с оппозицией в Ленинграде. 1950-80-е гг. / В. Э. Долинин // Наука, культура и политика русской эмиграции. СПб.: СПб.гос.ун-т культуры и искусств, 2004. С. 71-79.

303. Досталь М. Ю. Российские слависты-эмигранты в Братиславе / М. Ю. Досталь // Славяноведение. 1993. № 4. С. 49-62.

304. Дробижева Л. М. Межэтнические отношения и этнокультурные процессы / Л. М. Дробижева, А. А. Сусоколов // Советская этнография. 1981. № 3. С. 1122.

305. Дубинина Н1. И. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции (на материалах Харбинского комитета помощи русским беженцам) / Н. И. Дубинина, Ю. Н. Ципкин// Отечественная история. 1996. № 1. С. 70-84.

306. Дугас И. А. Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным / И. А. Дугас, Ф. Я. Черон. Париж, 1994. 435 с.

307. Егорова Н. И. Введение / Н. И. Егорова // Холодная война и политика разрядки: дискуссионные проблемы. М., 2003. С. 15-21.

308. Емельянов Б. В. Три века русской философии: Русская философия XX века/Б. В. Емельянов. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 2003. 692 с.

309. Емельянов Ю. Н. С. П. Мельгунов: в России и эмиграции / Ю. Н. Емельянов. М.: Эдиториал УРСС, 1998. 352 с.

310. Ермоленко В. Г. Россияне за рубежом: проблемы и перспективы / В. Г. Ермоленко, А. С. Анучкин-Тимофеев // Дипломатический вестник. 1993. № 5-6. С. 62-66.

311. Жувенель Р., де. Армия наемников / Р. де Жувенель. М., 1952. 222 с.

312. Жуков А. Ф. История и судьба российской эмиграции: Вторая волна эмиграции, 1939 1950-е гг. Учебное пособие / А. Ф. Жуков, JI. Н. Жукова. СПб.: Изд-во СПбГТУ, 1998. 124 с.

313. Жуков Ю. На Западе после войны / Ю. Жуков // Октябрь. 1947. № 10. С. 112-131.

314. Заболотный Е. Б. Историческая наука России в конце XX начале XXI в. / Е. Б. Заболотный, В. Д. Камынин. Тюмень: Изд-во Тюмен.гос.ун-та, 2004. 208 с.

315. Запарий Ю. В. Миротворческие операции ООН: эволюция концепции и ее реализация (середина 40-х начало 70-х гг. XX в.) / Ю. В. Запарий. Екатеринбург, 2005. 178 с.

316. Земсков В. Н. К вопросу о репатриации советских граждан. 1944-1951 гг. / В. Н. Земсков // История СССР. 1990. № 4. С. 26-41.

317. Земсков В. Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба / В. Н. Земсков // Социс. 1995. № 5. С. 3-12.

318. Земсков В. Н. Рождение «Второй эмиграции» (1944-1952) / В. Н. Земсков // Социс. 1991. № 4. С. 3-24.

319. Зверев В. В. Новые подходы к художественной литературе как историческому источнику / В. В. Зверев // Вопросы истории. 2003. № 4. С. 161-166.

320. Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953 /Е. Ю. Зубкова. М.: РОССПЭН, 1999. 229 с.

321. Иванов М. М. США: правовое регулирование иммиграционного процесса / М. М. Иванов. М., 1998. 480 с.

322. Издательство «Посев». 1945-1985. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1985. 122 с.

323. Ильин Д. Кто Вы, доктор Тимофеев-Ресовский? / Д. Ильин, В. Правоторов //Наш современник. 1989. № 11. С. 173-188.

324. Ильин Д. Неприкасаемая литература / Д. Ильин // Наш современник. 1989. №6. С. 140-149.

325. Иоффе Г. 3. Крах российской монархической контрреволюции / Г. 3. Иоффе. М.: Наука, 1977. 307 с.

326. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР / Под ред. В. В. Шелохаева. М.гМосгорархив, 2002. 504 с.

327. История русских в Австралии. Сидней, 2004. Т. 1. 297 с.

328. Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика /Под общ.ред. А. К. Соколова. М.: Высш.шк., 2004. 744 с.

329. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб.пособие / И. Н. Данилевский, В. В. Кабанов, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева. М., 1998. 702 с.

330. Диссертации, авторефераты диссертаций.

331. Аверьянов В. В. Проблема традиции в русской философии XX в. (Русское Зарубежье): Автореф.дис.канд.филос.наук / В. В. Аверьянов; Моск.гос.ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2000. 24 с.

332. Азов А. В. Духовное самоопределение творческой личности в трагической ситуации: русская эмиграция «первой волны»: Авто-реф.дис.докт.филос.наук / А. В. Азов; Урал.гос.ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 1999. 42 с.

333. Андреева С. Л. Библейские реминисценции как фактор тексто-образования (на материале произведений И. А. Бунина «Тень птицы», «Окаянные дни», «Миссия русской эмиграции»): Автореф.дис.канд.филол.наук / С. Л. Андреева. М., 1998. 16 с.

334. Аурилене Е. Е. Российская эмиграция в Маньчжурии в 30-40-е гг. XX в. (на примере Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи): Автореф.дис.канд.ист.наук / Е. Е. Аурилене. Владивосток, 1996. 24 с.

335. Баскаков О. О. Идеология русской монархической эмиграции 20-х 30-х гг. XX в.: Автореф.дис. .канд.ист.наук / О. О. Баскаков. М., 1999. 24 с.

336. Береснева О. Н. Диссидентское движение как явление общественно-политической жизни СССР в 1960 — 1980 гг.: Автореф.дис. канд.ист.наук / О. Н. Береснева; Поволжская академия государственной службы. Саратов, 2001. 22 с.

337. Вольхин А. И. Деятельность органов государственной безопасности Урала'и Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны 1941 -1945 гг.: Дис.докт.ист.наук / А. И: Вольхин; Урал.гос.ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 2001. 421 с.

338. Глазкриницкая С. С. Интуитивизм в западноевропейской и русской традициях (А. Бергсон и Н. О. Лосский): Автореф.дис.канд.филос.наук / С. С. Глазкриницкая; Ростовский государственный университет. Ростов-на-Дону, 2002. 21 с.

339. Горидько М. И. Проблема природы и противоречий национальных отношений в творческом наследии мыслителей Русского зарубежья (20-40-е гг. XX в.): Автореф.дис.канд.филос.наук / М. И. Горидько; Моск.пед. ун-т. М., 2000. 27 с.

340. Гуртовенко Г. А. Философская антропология С. Л. Франка: Автореф.дис. . .канд.филос.наук / Г. А. Гуртовенко. М., 1998. 25 с.

341. Дик E.H. Российско-латиноамериканские отношения конца* XIX начала XX в. (1890-1914): Автореф:дис.канд.ист.наук,/ Е. Н. Дик. М., 1994. 22 с.

342. Ермакова Е. Е. Художественная перспектива в поэзии И. А. Бунина: Автореф.дис.канд.филол.наук / Е. Е. Ермакова; Тюмен.гос.ун-т. Тюмень, 2003. 22'с.

343. Зимовец JI. Г. Культурологическая концепция Н. А. Бердяева: Автореф.дис.канд.филос.наук / JI. Г. Зимовец; Рост.гос.академия архитектуры и искусства. Ростов-на-Дону, 2001. 34 с.

344. Зимянина Е. В. Философия человека в системе С. JL Франка: Ав-тореф.дис.канд.филос.наук / Е. В. Зимянина; Моск.гос.ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2002. 22 с.

345. Зюзев Н. Ф. Ценностные основания философии истории П. А. Сорокина. Поздний этап творчества: Автореф.дис.канд.филос.наук / Н. Ф. Зюзев; Моск.гос.ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2000. 28 с.

346. Калкутин Д. Л. Деятельность молодежной оппозиции в СССР (1945-1960): Автореф.дис.канд.ист.наук / Д. Л. Калкутин; Курск.гос.тех.ун-т. Курск, 2000. 22 с.

347. Колупаев В. Е. Русские в Северной Африке. 1920-1998 гг.: Авто-реф.дис.канд.ист.наук /В. Е. Колупаев. М., 1999. 24 с.

348. Кривицкий С. И. Аграрный вопрос в работах С. Н. Прокоповича: Автореф.дис. .канд.ист.наук / С. И. Кривицкий. М., 2002. 28 с.

349. Кривошеева Е. Г. Российская послереволюционная эмиграция накануне и в период Второй мировой войны: Автореф.дис.докт.ист.наук / Е. Г. Кривошеева. М., 2003. 40 с.

350. Лолаева Д. Т. Диаспоральные группы как социально-этнический феномен (социально-философский анализ): Автореф.дис.канд.филос.наук / Д. Т. Лолаева; Моск.гос.ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2001. 28 с.

351. Маламуд Г. Я. Заключенные, трудмобилизованные НКВД иуспецпоселенцы на Урале в 1940-х начале 50-х гг.: Дис.канд.ист.наук / Г. Я. Маламуд; Урал.гос.ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 1998. 201'с.

352. Малыхин К.Г. Русское Зарубежье 20-30-х гг. Оценка большевистской модернизации: Автореф.дис.докт.ист.наук / К. Г. Малыхин; Институт российской истории РАН. Ростов-на-Дону, 2000. 53 с.

353. Морозова М. Ю. Историософский анализ проблемы интеллигенции в трудах Г. П. Федотова: Автореф.дис. .канд.филос.наук / М. Ю. Морозова. М., 1996. 17 с.

354. Некрасов А. П. Философско-эстетические воззрения В. В. Вейд-ле: Автореф.дис.канд.филос.наук / А. П. Некрасов; Рос.ун-т дружбы народов. М., 2000. 18 с.

355. Петров Е. В. Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов в США в первой половине XX в.: Автореф.дис. докт.ист.наук./Е. В. Петров; СПб.гос.ун-т. СПб., 2001. 34 с.

356. Погодин И. В. Христианская историософия Н. А. Бердяева: Аф-тореф.дис.канд.филос.наук / И. В. Погодин; Моск.ин-т электр.техники (тех. ун-т). М., 2001. 16 с.

357. Пращерук Н. В. Феноменология И. А. Бунина: авторское сознание и его пространственная структура: Автореф.дис.докт.филол.наук / Н. В. Пращерук; Урал.гос.ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 1999. 34 с.

358. Пронин А. А. Российская эмиграция в современной историографии: Автореф.дис.канд.ист.наук / А. А. Пронин; Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург, 2001. 25 с.

359. Смирнов С. В. Российские эмигранты в Северной Маньчжурии (начало 1920-х 1945): проблема социальной адаптации: Автореф.дис.канд.ист.наук / С. В. Смирнов; Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург, 2002. 24 с.

360. Солодухин Д. Т. Рациональные и иррациональные аспекты познания в интуитивизме С. Л. Франка: Автореф.дис.,канд.филос.наук / Д. Т. Солодухин; Моск.пед.гос.ун-т. М., 2001. 16 с.

361. Суржикова Н. В. Иностранные военнопленные Второй мировой войны на Среднем Урале (1942-1956): Дис.канд.ист.наук / Н. В. Суржикова; Урал.гос.ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 2001. 322 с.

362. Тучкова Т. В. Проблема национального характера в философии русского зарубежья: Автореф.дис.канд.филос.наук / Т. В. Тучкова; Мур-ман.гос.тех.ун-т. Мурманск, 2002. 22 с.

363. Федотова Л. Г. Концепция свободы в творчестве Н. А. Бердяева: Автореф.дис.канд.филос.наук / Л. Г. Федотова. М., 1998. 22 с.

364. Фомина Т. К. Адаптация в инонациональной среде как социальная проблема: Автореф. дис.канд.филос.наук / Т. К. Фомина; Волго-град.гос.ун-т. Волгоград, 1998. 20 с.

365. Целовальников И. Ю. Интертекстуальность прозы А. Ремизова: Автореф.дис.канд.филол.наук / И. Ю. Целовальников; Волгоград.гос.ун-т. Волгоград, 1999. 16 с.

366. Шуплецов В. М. Насильственный угон мирного населения с оккупированных территорий СССР для принудительного труда в фашистской Германии (1941-1945): Автореф.дис.канд.ист.наук / В. М. Шуплецов; Перм.гос.ун-т. Пермь, 1983. 17 с.