автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Институционализация новых социальных отношений в современной России

Полный текст автореферата диссертации по теме "Институционализация новых социальных отношений в современной России"

На правах рукописи

Лукашонок Ирина Вячеславовна

ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ НОВЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Ростов-на-Дону - 2005

Работа выполнена в Ростовском государственном университете на кафедре теоретической социологии

Защита состоится « 18 » ноября 2005 г. в 13.00 час. на заседании диссертационного совета Д 212.208.01 по философским и социологическим наукам в Ростовском государственном университете по адресу: 344006 г. Ростов-на-Дону, ул.Пушкинская, 160, ИППК при РГУ, ауд.34.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Ростовского государственного университета (г.Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан « октября 2005 г.

Научный консультант:

доктор социологических наук, профессор Мостовая Ирина Владимировна

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Маршак Аркадий Львович доктор философских наук, профессор Коновалов Валерий Николаевич, доктор социологических наук, профессор Самбдов Виктор Анатольевич

Ведущая организация:

Санкт-Петербургский государственный университет

Ученый секретарь диссертационного совета

Маринов М.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Анализ развития российского общества в постсоветском периоде показывает, что многие провозглашенные в начале его реформирования задачи остались нерешенными. Одной из главных причин этой неудачи следует считать недостаточное внимание к институциональным аспектам реформ, необоснованно, преувеличенную надежду на самодостаточность макроэкономических и макрополитических преобразований.

Между тем для успеха крупномасштабных социально-экономических преобразований необходима их институциональная поддержка, находящая выражение в создании правовой и информационной инфраструктуры, а также общественной легитимации предлагаемых новых норм и правил поведения. В современном российском обществе пока отсутствует адекватная желаемому типу социальных отношений институциональная структура.

Поэтому большой теоретический интерес и практическую важность представляет исследование проблем институционализации новых социальных отношений в современной России. К числу этих проблем относятся изучение потребностного обоснования новых институционализирующихся отношений, исследование социальных предпосылок, условий и социокультурных ограничений институционализации, выявление влияния социальных изменений на маргинализацию и социальную адаптацию.

Отдельный интерес представляет анализ социальной природы и перспектив развития неформальных социальных отношений. Как показывает практика, в российском обществе неформальные отношения и основанные на них сетевые структуры власти и доверия играют ключевую роль, практически полностью подменяя официальные правовые установления. Наряду с попытками формализации новых общественных отношений путем их юридического закрепления происходит активный обратный процесс деформализации институциональной структуры, приводящий к доминированию корпоративистских образований на всех уровнях организации общества.

Формирование в России полноценной либеральной демократии и рыночных отношений, соответствующих постиндустриальным требованиям, возможно лишь при условии целенаправленной государственной политики, направленной на построение адекватной этим требованиям институциональной системы.

Степень разработанности проблемы. Основы институционального

РСК. НАЦИОНАЛЬНАЯ Г

подхода к анализу общественных отношений были заложены Э. Дюркгеймом. По его мнению, институты, с одной стороны, являются некими идеальными образованиями в виде обычаев, верований, стереотипов, а с другой стороны, последние определяют практическую деятельность людей и социальных организаций. Другим основоположником институционализма, на формирование принципов которого оказал большое влияние Э. Дюркгейм, является американский экономист Т. Веблен, который впервые положил институты в основу экономического анализа общества, понимая под ними устойчивые привычки мышления, стереотипы мысли, разделяемые большей частью общества. Им были исследованы генезис институтов из инстинктов, привычек, традиций и социальных норм.

Немецкому социологу М. Веберу принадлежит этимологическое определение социальных институтов (в переводе с латинского -«установление» или «учреждение»), рассматривавшего государство в качестве рафинированный пример института, составляющее сообщество людей, поведение которых основывается на рациональных установлениях (нормах конституции, законах и т.п.).

Многие аспекты творчества К. Маркса также относятся к институциональному направлению. К представителям институционализма, который позднее получит название «старого», относятся К. Поланьи, Р. Мертон, Т. Парсонс, Дж. Ходжсон и др.

В 1970-1990-х годах возникает «новый» институционализм, или неоинстшуционализм, представители которого (Р. Коуз, Д. Норт, С. Пейович, Э.де Сото, О. Уильямсон и др.). Одно из главных отличий «старого» и «нового» институционализма состоит в трактовке института, вытекающее из разного понимания его природы. Если «старые» институционалисты видят в институтах преимущественно социально-психологические феномены (распространенный образ мыслей у Т. Веблена, группу общественных обычаев у У. Гамильтона, коллективные представления у Э. Дюркгейма), то неоинституционалисты - набор юридических и неформальных норм, жестко детерминирующих социальное поведение («правила игры» в обществе у Д. Норта). Другое важное отличие касается определения источников социальных изменений - склонность людей к непрагматическим инновациям и конфликты между институтами, сложившимися в разные культурно-исторические эпохи («старый» институционализм) и инновационная деятельность предпринимателей и других активных социальных субъектов и технологический прогресс (неоинстшуционализм).

К неоинституционализму иногда причисляют также Ф. Хайека и Дж.

Бьюкенена. К этому направлению примыкают также работы таких исследователей, как JT. Болтански, Р. Буайе, Д. Марч, Д. Олсен, JI. Тевено и др.

В России в рамках институционального подхода работают такие авторы, О.Э. Бессонова (теория раздаточной экономики), М.В. Глотов (сравнительный анализ трактовок социального института), А. Городецкий (проблемы институциональной трансформации), Л.Д. Гудков и Б.В. Дубин (проблема институциональных дефицитов в постсоветском обществе), И.С. Дискин (институциональный генезис хозяйственной системы, концепция локальных институциональных сред), И.Н. Игошин (концепция институциональных искажений), О.В. Иншаков (соотношение между институтами и институциями), С.Г. Кирдина (теория институциональных матриц), P.M. Нуреев (институциональные концепции становления рыночной экономики), А.Н. Олейник (институциональная экономика, институциональная теория переходного общества), В.М. Полтерович (концепция институциональных ловушек), В.В. Радаев (экономико-социологический анализ институтов, исследование трансакционных издержек российского бизнеса), B.JI. Тамбовцев (концепции институциональной сделки и конкуренции институтов, теория институционального проектирования), А.Е. Шаститко (модели в институциональной теории), В. А. Волконский, Г. Клейнер (институциональные проблемы экономики предприятий), А.Г. Эфендиев и ряда других.

Большой вклад в изучаемую проблему был сделан в рамках социологии организаций. Существование неформальной социальной структуры было обнаружено в рамках известного «Хоторнского эксперимента» (Э. Мэйо, Ф. Ротлисбергер). Р. Дабин впервые выделил две разновидности неформальной организации: внеформальную и собственно неформальную (социально-психологическую). Эта идея получила развитие в работах' А.И. Пригожина, который также предложил типологию социальных организаций, указал основные источники возникновения внеформальной организации, соотношение формальной и неформальной составляющих в организациях различных типов. В рамках «интеракционистской» модели организации (Ч. Барнард, Г. Саймон) было показано существование локальных интересов и целей, не отпадающих с глобальной целью организации. Ч. Барнард подчернул неразрывную связь и взаимозависимость формальной и неформальной структур, выделил три позитивные функции неформальной организации. В рамках «системного» направления Ф. Селзник, Г. Саймон, Г. Марч исследовали проблему «институционального воплощения тотальных целей», рассмотрели способы «минимизации дисфункционального конфликта».

Неформальные социальные структуры в институтах политической власти анализируются в работах таких авторов, как М.Н. Афанасьев, И. Бусыгина, Г.Г. Дилигенский, В.П. Макаренко, А.Г. Механик, С.П. Перегудов и др. Политическая институционализация служит предметом внимания также в работах М. Ворожейкиной, В Л. Гельмана, А.Б. Даугавет, Елисеева С.М., К.Е. Кокгыша, А. Круассана, В. Меркеля, В.Д. Нечаева, П.В. Панова, A.B. Рыбакова, М. Урбана, А.Д. Хлопина, Ю.И. Шелистова и др.

Лоббистские структуры исследуются такими авторами, как Аравина Т.И., Блохин A.A., И.М. Бунин, Ваганова Г.А., С.А. Зубков, А.Ю. Зудин, Зяблюк Н.Г., Иванов Н.И., Кузнецов Ю.Ю., В.А. Лепехин, Любимов А.П., A.B. Малько, Н.В. Назарова, Нещадин A.A., В.Г. Павлова, С.П. Перегудов, И.С. Семененко, Шамхалов Ф.И. и др. Коррупционные отношения являются темой исследования таких авторов, как О. Ильин, С.А. Гирин, A.A. Меджевский, А.И. Мизерий, В.В. Радаев и др.

Проблемам российского корпоративизма посвящены работы таких исследователей, как М.Н. Афанасьев, А.Ю. Зудин, А. Леденева, С.П. Перегудов, И.С. Семененко, И. Стрелец, В. Студенцов, Ш.З Султанов и др. Клиентарные отношения стали предметом исследования М.Н. Афанасьева, А.Ю. Зудина, H.A. Шматко и др.

Неформальные социальные структуры в управлении экономикой исследуются в работах следующих авторов: Е. Братина, В.О. Исправников, Г. Клейнер, ЛЛ. Косалс, О.В. Крышгановская, И. Кузес, Е.Л. Логинов, В.В. Радаев, В.И. Секун, В.Л. Тамбовцев,' Л. Тимофеев и др. Неформальные отношения в производственных организациях рассматриваются такими исследователями, как С.Ю. Алашеев, H.A. Гуськова, Г.А. Монусова, С.Ю. Павленко и др.

Неформальным взаимодействиям государства и бизнеса, чиновников и предпринимателей посвящены работы таких исследователей, как М.Н. Афанасьев, А.Ю. Зудин, В.В. Радаев, А.Е. Чирикова, Ф.И. Шамхалов и др.

Исследование ценностей современных российских граждан проведено в работах MIC. Горшкова, С.Г. Климовой, Н.И. Лапина и др.

Важный для сравнительного анализа институциональных преобразований материал содержится в работах Л. Бальцеровича, Г. Колодко, Э. де Сото.

Указанные работы образуют серьезный теоретический фундамент для социологического исследования становления институциональной системы в современном российском обществе. Вместе с тем существует необходимость в сопоставлении и обобщении результатов различных авторов, интеграции материалов экономических, политологических и культурологических

исследований, дополнительной интерпретации имеющегося эмпирического материала, нацеленных на первое системное рассмотрение проблемы реинстшуционализации социальных отношений в переходном российском обществе.

Проблемная область исследования охватывает установление соответствия между институциональной структурой и социокультурными особенностями общества, вопросы легитимизации и нормативизации новых социальных отношений, выявление потребностной основы институционализации социальных отношений, анализ процессов формализации и деформализации институциональной структуры, соотношения формальной и неформальной структуры социальной организации.

Цель диссертационной работы - изучить характеристики процесса становления новой институциональной системы в современном российском обществе.

Задачи диссертационного исследования:

1) обобщить результаты теоретического изучения институциональной структуры общества;

2) проанализировать процесс формирования новой институциональной структуры и реинстшуционализации отношений в переходном обществе;

3) дать потребностное обоснование новых институционализирующихся отношений;

4) выявить социальные предпосылки и условия, социокультурные ограничения институционализации новых отношений;

5) установить связь между маргинализацией и внедрением новых образцов поведения в процессе институционализации;

6) исследовать социальную природу и роль неформальных социальных отношений в переходном российском обществе;

7) изучить соотношение между неформальной и институциональной структурами отношений в России;

8) описать процесс деформализации институциональной структуры российского общества;

9) прогнозировать перспективы легализации неформальных отношений, описать возможные сценарии развития в этой сфере.

Объектом исследования в работе выступают социальные отношения трансформирующегося российского общества.

Предметом исследования является процесс институционализации новых социальных отношений.

Теоретико-методологической основой исследования выступают принципы неоинституционального подхода и деятельностно-активистской парадигмы в социологии (Дж. Александер, В.В. Радаев, П. Штомпка, В.А. Ядов и др.). Кроме того, используются классические функционалистские подходы, актуализирующие проблему нормативно-ценностных аспектов социального порядка и конвенционального характера норм; теория социальной регуляции, акцентирующая внимание на социокультурных аспектах генезиса институциональных норм; веберовский принцип различения легитимации и легализации институциональных норм; концепция институциональных матриц С. Кирдиной, социологические подходы к исследованию ценностей и потребностей как предпосылок институционализации, социологические подходы в теории организаций.

Эмпирическую базу исследования составили материалы исследований ВЦИОМа, «Левада-центра», Института комплексных социальных исследований РАН (ИКСИ РАН), Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), исследовательского центра «РОМИР-мониторинг», Российского независимого института социальных и национальных проблем, Института социологии РАН, Центра изучения социокультурных изменений Института философии РАН и данные другах опубликованных в литературе социологических исследований, проведенных в 1989-2004 годах.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

- определены основные проблемы реинстшуционализахщи социальных отношений в сферах экономики, политики и идеологии современного российского общества, связанные с нормативизацией (становлением в качестве регулятора, узаконением) и легитимацией (осознанным принятием в качестве нормы) новых регламентов социального взаимодействия, организационно-инфраструктурным обеспечением процесса конституирования институциональных субъектов, оптимизацией структурно-функциональной системы социального управления и взаимодействия политических акторов, идейно-ценностной и общей социокультурной интеграцией;

- проанализированы важнейшие аспекты процесса легитимации новых социальных отношений: интериоризация целеориентирующих терминальных ценностей нового общества; уровень общественного признания (нормализация) принципов социального взаимодействия в экономике, политике и культуре; особенности формирования соответствующих общественных практик; показано, что характеристики легитимизации соответствующих сегментов социальных отношений в современном

российском свидетельствуют о незавершенности реинституционализации, что подтверждают и характеристики нормативизации отношений;

- выявлены наиболее важные социальные потребности, порождаемые переходом к новому общественному устройству и образующие основу для институционализации базовых отношений частной собственности и предпринимательства в экономике, разделения властей и многопартийности в политике, развития форм местного самоуправления в системе социального управления обществом, федерализма в сфере национального самоопределения и межнациональной интеграции;

- доказана определяющая роль государственной политики в процессе институционализации новых социальных отношений, поскольку именно она выполняет реальные функции социального проектирования и институционального конструирования в модернизирующемся обществе; показано, что успех переходного периода обусловлен точным выбором стратегических целей и эффективных средств их реализации в процессе институциональных преобразований, а также учетом специфики формирования институтов в период, когда меняются сами принципы общественного устройства и по объективным причинам процессы легализации опережают легитимацию принципов, форм и системы нового социального порядка;

- сделан вывод об относительно частном характере социокультурных ограничений по отношению к институциональным инвариантам, поскольку институциональные матрицы в силу собственной системной инерции препятствуют реализации социокультурных заимствований в процессе социальной модернизации догоняющего типа и тем самым предопределяют особый тип системных противоречий периода реинституционализации переходного общества;

- установлены социальные особенности неформальных отношений в современном российском обществе, обусловливающие специфику институционализации в контексте активного влияния архаического типа социальных связей и проявляющиеся в развитии теневого сектора производства, занятости и оплаты труда, криминализации институциональной деятельности и коррупции в различных подсистемах социального управления; выявлено, что высокая социально-мотивационная обусловленность неформальных отношений, их легитимность в массовом сознании россиян предопределяют их системный, унифицированный характер и локализованное, но выраженное ассимилирующее влияние на развитие новых социальных отношений институционального типа;

- охарактеризованы причины деформализации институциональной стругауры переходного российского общества, обусловленные амбивалентностью функций социальных институтов, увеличением доли латентных функций, относительной общей слабостью институциональных регуляторов, системной незавершенностью процессов легализации (правовой формализации) новых институциональных механизмов социального регулирования, противоречиями в социальном проектировании и государственно-политической поддержке институционального строительства, влиянием примордиальных тенденций, легитимацией неформальных норм, социокультурной укорененностью неформальных моделей поведения, субъективной алиенацией институционально-ролевых форм взаимодействия, в том числе в сфере политического и социального доверия; выявлена роль хабитуализации неформальных социальных практик, сложившихся в предшествующие модернизации периоды развития российского общества;

- проанализированы перспективы легализации той части неформальных отношений, которые попадают в социально допустимую зону модальности поведения общественных субъектов; показано, что этот процесс связан с нормативизацией новых общественных регуляторов, расширением сфер институциональной деятельности, повышением уровня легитимности базовых институтов и системного характера их правовой легализации, стимулированием развития гражданского общества, присущих ему свободы инициатив и форм социальной самоорганизации, а также дальнейшим совершенствованием системы демократических и рыночных институтов, как фундамента нового - формализованного - социального порядка.

Новизна постановки проблемы и полученные при ее изучении результаты отражены в основных тезисах работы.

Положения, выносимые на защиту:

1. К основным проблемам реинституционализации социальных отношений относятся: в сфере экономики - утверждение незыблемости прав собственности, создание организационно-правовой инфраструктуры предпринимательства, отсутствие эффективных собственников; в сфере политики - неразвитость реальной партийной системы, нерешенность ряда вопросов местного самоуправления и федеративного устройства; в сфере идеологии - отсутствие национального согласия по поводу нормативно-ценностной системы, усиление влияния неблагоприятных субкультур.

2. Основными проблемами легитимизации новых социальных отношений являются формирование общественных, практик и общественное признание предпринимательства, принципа разделения властей, целеориентирующих

ценностей нового общества. Уровень легитимизации соответствующих сегментов социальных отношений в современном российском обществе весьма низок, что не позволяет говорить о завершенности институциональной системы.

3. Нормативизация социальных ' отношений является результатом метаконкуренции институтов, при этом критерием нормативизации является уровень реальной социальной подцержки институциональных установлений. Нормативизация социальных отношений в современной России носит локально дифференцированный характер. В смысле указанного критерия нельзя говорить о сложившейся целостной институциональной структуре общества, в котором пока конкурируют несколько различных институциональных систем.

4. Порождаемые переходом к новому общественному устройству наиболее важные институциональные потребности состоят: в сфере экономики - в обеспечении незыблемости прав собственности и свободы предпринимательской деятельности; в сфере политики - в формировании реальной многопартийной системы, развитии системы местного самоуправления и решении проблем национального самоопределения. В настоящее время эти потребности остаются частично неудовлетворенными.

5. Главным условием успешной институционализации новых общественных отношений является активная целенаправленная государственная политика, которая сдерживается незаинтересованностью части правящей элиты. Основным препятствием на пути институционализации новых отношений выступает преобладание рутин (инерционных социальных практик) и неформальных институтов, сформированных в социалистический период развития общества.

6. Институциональные матрицы создают социокультурные ограничения процессу трансформации общественных отношений и в силу собственной системной инерции препятствуют реализации институциональных заимствований, неизбежных на этапе социальной модернизации догоняющего типа.

7. Социальные особенности развития неформальных отношений в современном российском обществе характеризуют большая роль неформального сектора как сферы приложения труда; высокая степень коррумпированности и криминализованности; большая легитимность по сравнению с формализованными отношениями; нацеленность неформальных отношений на достижение личных целей; их всеобъемлющий характер.

8. Причинами деформализации институциональной структуры переходного российского общества выступают слабость, несогласованность и незавершенность официальных установлений; большая роль личностного фактора; доминирование неправовых и неформальных способов поведения в повседневной жизни; глубокая укорененность ряда неформальных моделей поведения в российской культуре; влияние сетевых структур власти и доверия.

9. Деформализация институциональных установлений характеризуется ростом трансакционных издержек, ограничением полномочий и сферы деятельности формальных институтов со стороны неформальных, повсеместным распространением «серой» зоны общественной жизни, где смешаны нормативные и модальные основания, сдерживанием развития гражданского общества и современной высокоинституционализированной экономики и политической системы.

Практическая значимость исследования предопределена тем, что полученные в диссертации выводы и положения могут бьггь использованы в практической работе органов законодательной и исполнительной власти, руководителей предприятий, а также в высших учебных заведениях при чтении курсов по общей социологии, социологии организаций, институциональной теории, отдельных тем курсов политологии и менеджмента.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались и обсуждались на шести региональных и Всероссийских конференциях, опубликованы в авторской монографии, 15 статьях, брошюрах, учебных пособиях и тезисах докладов общим объемом 23,62 п.л.

Структура диссертации включает в себя: введение, шесть глав, состоящих из девятнадцати параграфов, заключение и список литературы из 409 источников, в том числе 25 - на иностранных языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, характеризуется степень разработанности проблемы, определяются цели и задачи диссертационного исследования, описываются научная новизна и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе диссертации «Парадигма институционализма: генезис теоретико-методологической традиции» дается общая характеристика

институционального подхода к изучению общества. В первом параграфе главы анализируется «Теория институциональной структуры общества». Трактовка общества как системы отношений между людьми приводит к концепции институциональной структуры, включающей в себя взаимодействие различных социальных институтов. Основателем институционализма, на формирование принципов которого оказал большое влияние Э. Дюркгейм, является американский экономист Т. Веблен. Именно он впервые положил институты в основу экономического анализа общества, понимая под ними устойчивые привычки мышления, стереотипы мысли, разделяемые большей частью общества.

Основными принципами институционализма являются методологический холизм и институциональный детерминизм. Методологический холизм объясняет поведение и интересы индивидов с помощью влияния соответствующих институтов, а институциональный детерминизм означает, что институты выступают основным препятствием спонтанности социального развития, служа стабилизирующим фактором.

Отличие неоинституционализма от институционализма состоит в трактовке института, вытекающее из разного понимания его природы. Если «старые» институционалисты видят в институтах преимущественно социально-психологические феномены (распространенный образ мыслей у Т. Веблена, группу общественных обычаев у У. Гамильтона, коллективные представления у Э. Дюркгейма), то неоинституционалисты - набор юридических и неформальных норм, жестко детерминирующих социальное поведение («правила игры» в обществе у Д. Норта). Под нормами обычно понимается базовый регулятор социального взаимодействия (тип поведения людей в различных ситуациях). Требования нормы выполняются добровольно либо под воздействием санкций (социальных, экономических, юридических). Структурными элементами нормы выступают: атрибуты (определение группы людей, которые подлежат действию нормы); фактор долженствования (может, должен или не должен); цель; условия, при наличии которых применяется норма; санкции.

В зависимости от степени формализованное™ различают формальные (регулируемые правовыми нормами или инструкциями) и неформальные институты. Примером неформальных социальных институтов являются дружба, соседство и др. Формальные социальные институты объединяет регулирование взаимодействия между людьми формальными правилами, законами, регламентами, положениями; вместе с тем и здесь играют определенную роль неписаные нормы и правила. Поэтому анализ любого

формального института предполагает исследование не только формально-зафиксированных норм и правил, но и всей системы стандартов, включающих также морально-нравственные эталоны, обычаи, традиции, которые являются неотъемлемыми постоянными элементами регулирования институционализированных взаимодействий.

В зависимости от выполняемых функций принято различать экономические, политические, идеологические и культурные институты. С.Г. Кирдина, указывая на терминологическую и семантическую неопределенность сферы культуры, полагает, что социологически корректно выделять «в качестве основных, интегрирующих и четко обозначаемых подсистем или проекций общества сферы экономики, политики и идеологии»1. Основными принципами функционирования системы социальных институтов, по мнению А.Г. Эфендиева, выступают принцип взаимосвязи и совместимости институтов и принцип автономности и специфичности институтов.

Социологический анализ социальных институтов предполагает изучение не их исходных предназначений и намерений его участников, а реальных последствий их деятельности, т.е. получение эмпирически достоверных данных об их функциях. В этой связи основными понятиями такого анализа являются: 1) явные и латентные функции; 2) функция и дисфункция; 3) агрегированный результат деятельности конкретного института; 4) функциональные эквиваленты и функциональные альтернативы.

Во втором параграфе первой главы диссертации изучаются «Неоинституционапизм и теории социальных изменений». Под социальными изменениями в социологии принято понимать различные изменения на всех уровнях общества, касающиеся социальных систем, социальной стратификации, социальных общностей, социальных процессов, институтов, организаций и их взаимодействий. Выделяются четыре основных вида социальных изменений, которые в той или иной степени выступают результатом институциональных изменений. Так, структурные социальные изменения предполагают структурные изменения социальных институтов, а процессуальные изменения невозможны без перемен принципов взаимодействия между социальными субъектами различного рода. Функциональным социальным изменениям предшествуют изменения функций различных социальных институтов, а мотивационным социальным изменениям - изменения в идеологической институциональной структуре.

1 Кирдина С Г Институциональные матрицы: макросоциологическая обьясшггельная гипотеза // Социологические исследования. 2001 №2. С. 16.

Проблемы реформирования постсоветского российского общества актуализировали теоретические поиски, в том числе и в рамках институционального подхода. Общий вывод сторонников последнего состоит в указании на то, что построение нового общества невозможно без наличия соответствующих институциональных предпосылок. Наибольшее внимание исследователей уделяется вопросам построения социальной рыночной экономики в России. В этом плане отмечается отсутствие в российском обществе необходимого уровня доверия'между экономическими агентами для минимизации трансакционных издержек и повышения эффективности производства. Кроме того, обращается внимание на человеческий фактор и институциональную среду, отторгающие импортируемые экономические институты, а также на наличие системной связи социальных институтов и сопротивление институциональных матриц.

Существенный вклад в изучение процесса институциональных изменений внесли сторонники неоинституционализма. Они исходили, в частности из того, что так как институты направлены в конечном счете на «выживание» людей, их групп и самого общества, то аналогично дарвиновскому естественному отбору, история человечества сопровождается отбором наиболее эффективных с точки зрения их адекватности и эффективности социальных институтов (Ф. Хайек). Однако представитель «старого» институционализма Дж. Ходжсон указывал на существование так называемого хреодного эффекта, приводящего к устойчивости' институтов с неопгимальными признаками. Отечественный сторонник

неоинституционального подхода А. Нестеренко приводит в этой связи пример социоэкономической системы бывшего СССР, имманентными характеристиками которой являются ригидность и нереформируемость.

Важным тезисом неоинституциональной теории выступает положение об эволюционном характере процесса изменений как отдельных социальных институтов, так и институциональной структуры общества.

Другое положение неоинституционализма касается вопроса о происхождении институтов, в котором придерживаются принципа эволюционного рационализма. Согласно нему генезис и развитие институтов выступает результатом их спонтанной самоорганизации, направляемой интересами рациональных субъектов. Сущность этого процесса призван отразить концепт «институциональный рынок», или «рынок институтов», один из авторов которого С. Пейович понимал как процесс, позволяющий «индивидам выбирать правила игры в их сообществе.

Вместе с тем нельзя упускать из виду признание неоинституционалистами существования двух классов социальных институтов - естественных и искусственных. Естественные институты представляют собой результат «автоматической» реакции людей на какие-то изменения, а искусственные -реализацию некоего идеального плана, пусть и претерпевшего в ее ходе определенные отклонения от первоначального варианта. Т.е. в первом случае имеют место непредзаданные изменения, во втором - прогнозируемые. Социально-исторический анализ показывает, что в стабильных состояниях общества преобладает естественный вариант появления новых институтов, в нестабильных и переходных - искусственные. Это обстоятельство -недостаточность естественных институтов в периоды кардинальных общественных перемен - обусловило расширение тематики неоинституционализма в виде институционального проектирования, являющегося разновидностью планируемой культурной инновации.

Разработка концепции институциональной матрицы принадлежит С.Г. Кирдиной, определяющей ее как устойчивую, исторически сложившуюся систему базовых институтов, регулирующих экономическую, политическую и идеологическую подсистемы общества. Все многообразие институциональных комплексов опирается на одну из двух институциональных матриц - X-(восточные) и У-(западные), различающихся содержанием базовых институтов. Основными свойствами институциональных матриц являются: комплементарность - взаимно однозначное соответствие базовых институтов; принцип доминирования базовых институтов, функционирующих спонтанно, над альтернативными институтами, деятельность которых требует целенаправленных усилий социальных субъектов; инвариантность по отношению к внешним и внутренним воздействиям, т.е. сохранение природы институциональной матрицы и невозможность перехода от X к У-матрице и наоборот.

Предметом изучения в третьем параграфе первой главы диссертации являются «Социологические исследования процессов инстгстуционализации». Под институционализацией принято' понимать многоэтапный процесс, начинающийся с осознания определенной общественной потребности в качестве общесоциальной и завершающийся созданием системы статусов и ролей, Главной предпосылкой институционализации выступает возникновение и распространение некой потребности и признание ее социально значимой, для обеспечения которой необходима организация совместных организационных усилий. Па следующем этапе происходит поиск операциональных средств, способных обеспечить данную потребность,

прежде всего соответствующих социальных норм и правил, разработка процедур их выполнения и практическое применение. Еще одним предварительным условием является наделение института материальными, финансовыми, трудовыми и организационными ресурсами, без которых невозможно обеспечить бесперебойное удовлетворение потребности, а также создание особой субкультуры, призванной способствовать воспроизводству людей, отвечающих за деятельность данного института. Кроме того, необходима разработка системы социального контроля, т.е. санкций для подцержания имманентных институту норм и правил. Завершающим этапом процесса инстшуционализации является оформление строгой статусно-ролевой структуры и ее легитимизация.

Одна из концепций, подробно описывающих процесс инстшуционализации, принадлежит П. Бергеру и Т. Лукману, указывающим на необходимость рассмотрения исторического процесса создания института. В ней выделяются три стадии, предваряющие данный процесс, направленные на структурацию социальной жизни - хабитуализация, типизация и формирование социальных конструктов. О.В. Иншаков полагает, что организации или учреждения отвечают за обеспечение соответствующих институций, а в движении к совместным целям осуществляют координационную и субординационную связь различных институтов и институций. Взаимодействие последних приводит к возникновению институтов и органов хозяйственной системы. При этом институциональная организация превращается в институт, представляющий функциональную организацию, реализующую систему однородных институций (например, финансовые, научные, религиозные учреждения), а организованная институция - в орган - структурированную институцию, отвечающую за функционирование и развитие преимущественно с помощью постепенной адаптации старых органов к новым функциям.

Таким образом, институциональный подход (наряду с социокультурным подходом) является наиболее адекватным методом социологического анализа социальных изменений в переходных обществах. Вместе с тем следует отметить наличие теоретической неопределенности и различия подходов к трактовке базовой категории парадигмы институционализма - категории «социальный институт», пересечение некоторых дефиниций с такими понятиями, как «институция» и «организация». Другим проблемным моментом является вопрос об устойчивости институциональных матриц, т.е. возможности изменения их природы - с Х-матрицы на У-матрицу,

представляющий особую актуальность для транзиционного российского постсоветского общества.

Следует выделить большую теоретическую и практическую ценность теории институционального проектирования, значимость которого резко возрастает в эпохи кардинальных общественных перемен. В этой связи нельзя не отметить несоблюдения практически всех принципов институционального проектирования в формировании новых экономических и политических институтов в современной России, особенно принципов достаточного разнообразия стимулов, полноты учета интересов всех предполагаемых их участников и соучастия.

Предметом изучения во второй главе диссертации служат «Процессы инслпуционализации социальной системы в переходном российском обществе». В первом параграфе главы анализируются «Формирование новой институциональной структуры и проблемы реинституционализащи отношений в переходном обществе» в сферах экономики, политики и идеологии. Формирование новой институциональной структуры российского общества происходит не на пустом месте. В течение более чем семидесятилетнего периода социализма в сознании жителей бывшего Советского Союза утвердились целостные, согласованные нормы и правила поведения, формирующие институциональную структуру социалистического общества. В сфере экономики это: 1) полностью централизованный плановый характер экономики; 2) подчинение экономических задач деятельности предприятий политическим целям; 3) общественная собственность на средства производства с партийной номенклатурой как реальным субъектом распоряжения ею; 4) полный запрет частнопредпринимательской инициативы, ее ограничение сферой «теневой экономики».

В сфере политики институциональная система советского общества характеризовалась следующими моментами. Во-первых, политическая активность проходила под полным контролем КПСС: избирательная демократия носила сугубо формальный характер. В условиях однопартийной системы реальная политическая борьба отсутствовала, а голосование было неизменно единогласным. Во-вторых, отсутствовала реальная система разделения властей. В-третьих, столь же формальный характер носило и федеративное устройство страны. В-четвертых, всякое политическое инакомыслие немедленно выявлялось и подвергалось жестким репрессиям.

В сфере идеологии советская институциональная система носила особенно интегрированный и комплексный характер. Во-первых, за десятилетия советской власти была создана мощная идеологическая система,

охватывающая области образования, литературы, искусства, общественных и гуманитарных наук и контролирующая их из единого партийного центра по аналогии с экономикой и политикой. Во-вторых, в общественном сознании утвердилась согласованная система ценностей, основанная на идеях коллективизма и патернализма, превосходства общественных интересов над личными, а духовных - над материальными. В-третьих, в широких слоях населения утвердилось неприятие капиталистической культуры, прежде всего культа богатства и потребительства, расчетливости, идеологической толерантности.

На протяжении нескольких десятилетий эти институты успешно решали задачи социальной интеграции и не подвергались серьезным сомнениям в общественном сознании. Тем не менее, со временем советская социалистическая институциональная система перестала справляться с задачами социального управления и развития, что обусловило необходимость крупномасштабной реформы общественного устройства. Основным содержанием российских реформ начала 1990-х годов стал переход к новому типу социальных отношений, что означает институциональные изменения во всех социетальных сферах.

В сфере экономики произошли следующие изменения. Во-первых, комплексная приватизация государственных предприятий, в результате которой в экономике был создан обширный негосударственный сектор. Во-вторых, произошла легализация частного предпринимательства. В-третьих, в первой половине 1990-х годов существенно ослаб государственный контроль над экономикой как на макро-, так и на микроуровне.

В сфере политики реформы были не менее крупномасштабными. Во-первых, возникла многопартийная система, включающая десятки различных политических партий и движений. Во-вторых, как в связи с политическим строительством, так и на собственной основе был осуществлен переход к реальной избирательной системе и предвыборной борьбе на всех уровнях - от Президента до местного самоуправления. В-третьих, был принят ряд законодательных актов, определяющих статус местного самоуправления как независимый по отношению к органам государственной власти. Наконец, в-четвертых, реальную самостоятельность получили федеративные образования бывшего Советского Союза.

В сфере идеологии главным результатом реформ стало достижение идеологического плюрализма. Во-вторых, ослабление доминирующей идеологии привело к активной культурной интервенции со стороны «западной» культуры, что можно охарактеризовать как попытку

«вестернизации» российского общества. В-третьих, оказалась разрушенной сложившаяся в социалистическом обществе система ценностей, что характеризуется как атомическое состояние культуры.

Таким образом, в результате реформ во всех социетальных сферах произошли качественные изменения, разрушившие прежнюю институциональную структуру. Тем самым возникает потребность в реинституционализации, поскольку для возникновения институтов нового типа недостаточно принятия нововведений в законодательном порядке: требуется реальное принятие новых правил массовым общественным сознанием.

Реинституционализация представляет собой длительный процесс, в ходе которого в общественном сознании утверждаются новые нормы и правила поведения в экономике, политике и идеологии, а также формируются официальные и неофициальные механизмы контроля и санкций, обеспечивающие реализацию этих норм и правил в повседневной жизни. Поскольку российские реформы произошли в необычайно краткий в историческом масштабе период, то в процессе реинституционализации неизбежно возникают проблемы становления новой институциональной структуры.

В сфере экономики проблемы реинституционализации можно сгруппировать следующим образом. Во-первых, это недостаточная обеспеченность прав собственности и постоянно сохраняемая угроза пересмотра итогов приватизации. Во-вторых, зачастую институциональные экономические преобразования носят формальный характер, сводясь лишь к смене вывески над старыми институциональными структурами. В-третьих, ослабление государственного контроля на микроуровне привело к формированию так называемого «инсайдерского контроля», то есть господствующего положения администрации и прежде всего директора предприятия. Инсайдерский контроль в большинстве случаев препятствует решению проблемы эффективного собственника, поскольку на первый план выходят корыстные интересы администрации предприятия. В-четвертых, в современной России по-прежнему отсутствует необходимая правовая и организационная инфраструктура для развития частного предпринимательства.

В сфере политики к проблемам реинституционализации относятся следующие. Во-первых, несмотря на множество политических партий, практически ни одна из них не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к классическим политическим партиям. Во-вторых, несмотря на декларирование

системы органов местного самоуправления, ее институциональное оформление далеко от завершения, а реальная власть и ресурсы по-прежнему контролируется государственными администрациями. В-третьих, остаются нерешенными многие проблемы федеративного устройства.

В сфере идеологии главной проблемой остается отсутствие национального согласия по поводу нормативно-ценностной системы, что не позволяет говорить о преодолении атомического состояния общества.

Во втором параграфе второй главы работы анализируется «Легитимизация новых социальных отноитшй в общественном сознании». Важнейшим этапом институционализации новых социальных отношений является их легитимизация - принятие общественным сознанием. На этапе легитимизации существенную роль играют социокультурные факторы, место которых в институциональном подходе до конца еще не выявлено. Согласно концепции институциональных матриц (СКирдина), устойчивы лишь те институты, которые имманентны культуре данного типа общества, поэтому попытки внедрения чуждых институциональных форм неизбежно обречены на недолговечность и поражение. Другие исследователи (Э.де Сото) считают, что определенные институты (например, права собственности и способы ее преобразования в капитал) являются универсальными и рано или поздно станут победителями в институциональном соревновании во всем мире.

Нам представляется возможным синтез этих подходов. Именно, следует признать наличие общечеловеческих институциональных инвариантов, обеспечивающих наиболее эффективное функционирование соответствующих социетальных сфер: в экономике - частная собственность, в политике -выборность, в идеологии - плюрализм. В то же время, эти «родовые» инварианты приобретают различное «видовое» содержание в обществах с разными институциональными матрицами. Так, в соответствии с концепцией С .Кирдиной Х-матрица подразумевает функционирование частной собственности в нерыночной форме (например, в соответствии с теорией «раздаточной экономики» О.Бессоновой), выборы в рамках унитарно-централизованной политической системы (президентская или президентско-парламентская республика, конституционная монархия), плюрализм при доминировании коллективных ценностей (не исключающем признание ценностей субсидиарного типа). У-матрица предполагает устойчивость частной собственности в условиях рынка, выборы в федеративно-субсидиарной политической системе и плюрализм при предпочтении индивидуальных ценностей.

Указанная возможность согласования «родовых» общечеловеческих институциональных инвариантов с их «видовыми» специфическими особенностями для конкретных обществ иллюстрируется в диссертации процессом легитимизации новых социальных отношений в постсоветской России.

В сфере экономики ключевую проблему представляет собой легитимизация предпринимательства. Отношение к предпринимателям в российском обществе всегда имело противоречивый характер. Общество весьма сдержанно относилось к признанию традиционных предпринимательских качеств как добродетелей. Единственным условием общественного оправдания российского предпринимательства было его служение обществу и государству.

Несмотря на позитивные тенденции в становлении нового российского предпринимательства, отношение населения к нему остается настороженно-противоречивым. С одной стороны, идеал достижения материального благополучия и высокого социального статуса через деятельность бизнесмена уверенно распространяется в обществе, особенно среди молодежи. С другой стороны, сохраняется неприязнь к «неправедно нажитым» в результате неадекватной приватизации и иных манипуляций крупным состояниям. Именно эта неприязнь и настороженность легитимизируют периодически осуществляемый властью пересмотр итогов приватизации по политическим мотивам. Установление инсайдерского контроля над предприятиями легитимируется в общественном сознании широко укорененным представлением о предприятии не только как о хозяйственной единице, нацеленной на максимизацию прибыли, но и как о социальной общности, создающей условия для удовлетворения социальных потребностей членов трудового коллектива. Восприятие и легитимизация политических образов происходят путем их сравнения с эталонами, агрегирующими ценностные представления населения о политическом идеале. Ключевую роль в легитимизации политика играет его близость к действующей власти и преемственность при ее передаче. Эта схема легитимизации восходит к «монархическому» архетипу, имеющему прочные корни в российском общественном сознании.

В сфере культуры ключевой проблемой легитимизации выступает принятие ценностей нового общества. Как показывают данные Российского независимого института социальных и национальных проблем, динамика ценностей россиян в постсоветском периоде носит противоречивый характер. В настоящее время с точки зрения ценностных ориентации российское

общество можно разделить на три большие, примерно равные по численности группы: 1) приверженцы традиционных авторитарно-патерналистских ценностей; 2) сторонники либерально-демократического направления; 3) люди с неопределившейся, амбивалентной системой ценностей. Таким образом, легитимизация ценностей в современном российском обществе не завершена.

В третьем параграфе второй главы диссертации исследуется «Нормативизация социальных отношений институционального типа». Нормативный подход носит в институционализме специфический характер. Реализовать классическую схему, согласно которой нормативный подход приводит к единственно верному, оптимальному в определенном смысле решению, которое предписывается субъекту выбора, обычно не удается. Институциональная парадигма предполагает эволюционно-описательную трактовку социальных изменений.

В то же время, процессы институционального развития и тем более институционального проектирования подчиняются определенным закономерностям выбора институтов. Результатом эволюции является институциональная система, наиболее адекватная конкретно-историческим условиям данного общества. Операциональным критерием, позволяющим сравнивать различные институты с точки зрения их эффективности, применительно к экономике служит величина трансакционных издержек. Экономическое содержание этих издержек включает в себя затраты на поиск партнеров, проверку их состоятельности, заключение договоров, контроль их выполнения и механизмы санкций в случае нарушения и ряд других расходов. Подчеркнем, что и в других социетальных сферах легко указать аналоги экономических трансакционных издержек, что позволяет говорить об универсальности данного критерия.

В работах Ф.Хайека и других институционалистов была предложена и развита идея метаконкуренции институтов. Институциональная мегаконкуренция приводит к выбору обществом и устойчивому функционированию наиболее приспособленных институтов, минимизирующих трансакционные издержки. Именно такие победители в институциональном соревновании и определяют институциональную норму, поэтому нормативизацию социальных отношений можно трактовать как результат метаконкуренции институтов. Применительно к современной российской экономике можно говорить о конкуренции трех типов институтов:

1) централизованно планируемые поставки с ориентацией на производство ради производства, декларированием ценностей коллективизма и патернализма;

2) «белый» рынок с ориентацией на прибыль в рампах действующего законодательства, ценностью сохранения общественной репутации и т.п.;

3) криминальный «черный» рынок, предполагающий ориентацию на максимальную прибыль, ценностями группы, а не общества в целом.

По имеющимся данным (конечно, косвенным и неполным) каждый из трех указанных институтов («социалистический», «белый» и «черный» рынки) имеет среди российских экономических субъектов примерно равное число сторонников (порядка 30-40%). Это означает, что метаконкуренция экономических институтов в российском обществе продолжается и победитель пока не определен. Следовательно, нельзя говорить и об окончательной нормативизации какого-либо типа экономических отношений.

Разрыв между номинальными установлениями, отраженными в законах и постановлениях, и реальными моделями социально-экономического поведения, порождает многообразие локальных институциональных сред, регламентирующих жизнедеятельность отдельных хозяйствующих субъектов или их групп. Совокупность этих локальных сред заменяет отсутствующую пока единую общенациональную систему норм и правил поведения в экономике и обществе в целом.

Дальнейший процесс нормативизации социальных отношений будет идти по пути интеграции локальных институциональных сред. При этом возможна различная основа для такой интеграции. К числу позитивных вариантов следует отнести: 1) формирование финансово-промышленных групп, обеспечивающих вертикальную и горизонтальную кооперацию производства на базе единой системы хозяйственных связей и технологических циклов; 2) деятельность территориальных социальных общностей, мобилизующих в качестве интегрирующего фактора поселенческие и этнические составляющие, а также возможности региональных элит; 3) создание очагов передовых технологий на базе университетских центров и наукоградов.

Однако возможны и негативные варианты объединения локальных сред, использующие: 1) криминальные нормы - «понятия», приобретающие в российском обществе все более широкое распространение как на бьгговом, так и на деловом и политическом уровнях; 2) сегменты социальной жизни, опирающиеся на индивидуалистические нормы и ценности, в том числе криминального характера.

Предметом изучения в третьей главе диссертационной работы выступает «Потребностное обоснование новых институционализирующихся отношений». Формирование потребностей образует первый этап процесса институционализации.

В первом параграфе главы анализируется «Формирование потребностей в новом общественном регламенте». Переход России к новому социальному устройству подразумевает формирование общественного регламента, отвечающего новому типу отношений. Поскольку целью реформ провозглашено создание либеральной демократии и рыночной экономики, то и новый общественный регламент должен соответствовать требованиям, определяемым данным типом общественного устройства.

В сфере экономики наиболее важным требованием является незыблемость прав собственности. Частная собственность служит краеугольным камнем всей системы капиталистических общественных отношений. Все ' экономические операции подразумевают наличие однозначно определяемых

субъектов - владельцев движимого и недвижимого имущества. Стремление развивать и приумножать собственность выступает движущей силой I хозяйственной активности, а в протестантизме находит также религиозно-

этическое оправдание, выступая в качестве «мирской аскезы» по М.Веберу. Капиталистический предприниматель видит в бизнесе главное дело своей жизни, высоко оцениваемое обществом и одобряемое Богом. Однако предприниматель должен бьггь полностью уверен в уважении к собственности со стороны общества, возможности использовать ее в законных пределах по своему усмотрению и передавать по наследству. Любые политические решения, даже военного времени, не затрагивают частную собственность как «священную корову» капитализма.

Ориентация на приоритет частной собственности была одной из ключевых черт российских реформ. Официально декларированной целью приватизации было именно формирование класса собственников как социально-экономической основы новой России, а ваучерная система должна была предоставить возможность приобретения собственности всеми российскими I гражданами. Однако в действительности события развивались в ином

( направлении. Реальными собственниками сумели стать немногочисленные

группы близких к властным структурам людей, что дает основания для | квалификации российской приватизации как номенклатурно-олигархической.

Отсюда вытекают два следствия: во-первых, задача создания массового слоя собственников и тем самым создания основы для формирования российского среднего класса не была решена. Во-вторых, возникшие в результате приватизации крупные состояния не получили легитимного обоснования в общественном сознании, что сохраняет угрозу пересмотра итогов приватизации.

Собственник в России обязательно должен принимать действенное участие в процессе текущего функционирования объекта собственности. Однако такая ограниченная трактовка прав собственности неизбежно выступает тормозом экономического развития. Менеджерская функция является лишь одной из многих предпринимательских функций и ни в коем случае не должна служить залогом легитимности собственника. Особенно страдает малый и средний бизнес. Неадекватная налоговая система, отсутствие разработанной организационно-правовой и информационной поддержки, недобросовестная конкуренция, рост преступности и коррупции, недостаточная легитимность выступают мощными препятствиями на пути институционализации среднего и малого бизнеса в современной России.

В сфере политики потребности в новом общественном регламенте заключаются в реализации концепций либеральной демократии и ее базовых институтов разделения властей, многопартийной системы, развития местного самоуправления и федеративных отношений. Степень удовлетворения этих потребностей весьма далека от желаемой.

Во втором параграфе третьей главы диссертации изучается «Формирование потребностей в новом качестве социальных отношений». Переход к новому типу общественных отношений естественным образом вызывает потребность в новом качестве этих отношений. Формирование нового качества отношений сказывается на всех сферах жизнедеятельности людей, а мерой перехода к нему служит достижение показателей более высокого качества жизни, сбалансированного экономического и политического развития, высокой культуры. При этом потребности в новом качестве социальных отношений определяются не только отказом от социалистического общественного устройства, но и необходимостью формирования постиндустриального типа российского общества, обеспечивающего достойное место страны в мировом сообществе.

В сфере экономики следует указать две важнейшие группы потребностей, удовлетворение которых необходимо для достижения постиндустриального уровня развития экономических отношений. Во-первых, это создание системы правового, организационного и информационного обеспечения прав собственности, позволяющая наиболее рациональным и эффективным образом осуществлять хозяйственную деятельность.

К составляющим указанной системы следует отнести: тщательную регистрацию всех экономических активов, фиксирующую те свойства объектов движимого и недвижимого имущества, которые являются существенными и репрезентативными с точки зрения осуществления

хозяйственной деятельности; интеграцию разнородной и разрозненной информации о правах собственности в единую и общедоступную форму; ответственность собственников за результаты хозяйственных операций, основанную на четкости правовых установлений и возможности быстрой и эффективной идентификации нарушителей; повышение ликвидности активов, обеспечивающее многообразные возможности их использования; развитие экономических связей, обеспечивающее качественные и эффективные коммуникации хозяйствующих субъектов по поводу использования и обмена активов; паспортизацию сделок, ведущую к созданию разветвленной сети архивной информации.

Во-вторых, необходимо учитывать требования, определяемые процессами глобализации и «информационализации» экономики. Игнорирование этих требований ведет к неизбежному отставанию национальной экономики и превращению ее в сырьевой «придаток» мирового хозяйства. Потребность в «информационализации» экономики на самом деле носит комплексный характер, охватывая требования не только к состоянию собственно экономической сферы, но и к развитию образования, науки, других социальных институтов. Знания приобретают экономическую ценность при наличии подготовленных производителей, потребителей и инфраструктуры их взаимодействия.

Более того, развитие информациональной экономики требует политической поддержки, активных протекционистских и поддерживающих стратегий государства. Диалектика глобализации тесно связывает открытость национальных экономик с усилиями государства по защите интересов национальных производителей.

Применительно к России вполне можно говорить о наличии факторов конкурентоспособной глобализации экономики. Сохраняется множество предприятий бывшего могущественного военно-промышленного комплекса Советского Союза, штат высококвалифицированных рабочих, инженерно-технических и научных работников, вполне способных обеспечить производство конкурентоспособных товаров в области высоких технологий. Заработная плата работников в России гораздо ниже, чем у их коллег той же квалификации на Западе. Разработка продуманной протекционистской стратегии зависит от политической воли руководства страны, для чего также есть достаточные предпосылки. Самым трудным представляется обеспечение выхода на хорошо защищенные западные рынки, но и здесь в результате целенаправленных последовательных действий можно добиться желаемого результата.

На уровне предприятия потребности перехода к новому качеству экономических отношений заключаются в отказе от массового в пользу гибкого производства, преобладанию малых и средних фирм как субъектов технологических инноваций над крупными корпорациями, становлению сетевых организационных структур и горизонтальных связей вместо жесткой вертикальной иерархии. Приходится констатировать, что в современной России эта потребность пока еще далека от удовлетворения. В российской экономике по-прежнему доминируют крупные корпорации топливно-энергетического комплекса, развитие инновационных венчурных предприятий находится в зачаточном состоянии, в управлении доминируют вертикальные иерархические структуры.

В сфере политики потребности в формировании нового качества жизни связаны с формированием гражданского общества. При этом потребностям политического развития российского общества в наибольшей степени отвечают концепции элитарной демократии, коммунитаризма и государства всеобщего благосостояния.

В сфере трудовых отношений наиболее актуальной потребностью в новом качестве социальных интеракций выступает налаживание социального партнерства.

В третьем параграфе третьей главы диссертации исследуется «Осознание российским обществом новых социальных потребностей». Важнейшее значение при анализе потребностной основы новых институционализирующихся отношений имеет субъективный фактор осознания потребностей российским населением.

В числе осознаваемых потребностей граждан нового российского общества можно указать: 1) потребность в стабильности и порядке, крайним вариантом которой выступает упование на «твердую руку»; 2) потребность в адекватных политиках и политике власти в целом; 3) потребность в адекватной оценке итогов приватизации.

Потрясения первой половины 1990-х годов и постоянная неопределенность жизненных перспектив естественным образом обусловили потребность большинства российского населения в порядке и стабильности, проявляющуюся в высказываниях и избирательных предпочтениях россиян. Согласно данным многочисленных опросов общественного мнения, эта потребность занимает одно из первых мест среди волнующих общество проблем. Если в середине 1990-х годов потребность в порядке испытывали преимущественно малообеспеченные низкостатусные группы населения, то в конце прошлого века она охватила и элитные группы преуспевающих

бизнесменов. Хозяйственная деятельность требует стабильных «правил игры» и адекватного стиля управления административных органов.

В целом позитивный процесс осознания российским обществом потребностей в порядке и законности, приоритете демократических процедур, адекватности политических лидеров и проводимой ими политики имеет и негативные моменты. Во-первых, наблюдается «двойной стандарт», в соответствии с которым императив поведения власти отнюдь не носит столь же императивного характера для самих респондентов. Ярким проявлением этого двойного стандарта служат массовые требования к власти по поводу погашения задолженности по различным выплатам и одновременный отказ от уплаты налогов, служащим источником этих выплат.

Еще более негативным моментом является доведение потребности в порядке и стабильности до требований «сильной руки», способной обеспечить этот порядок любыми, в том числе и неконституционными методами. По данным опроса 2000 года, 80% населения согласились с утверждением о том, что «России сегодня необходима твердая рука». В этой связи можно говорить о формировании в массовом сознании (особенно среди наиболее пострадавших от приватизации социальных групп) «комплекса отмщения», требующего конфискации неправедно нажитых состояний.

Важную характеристику осознания новых социальных потребностей дает динамика ценностей россиян в постсоветский период. Ценности играют определяющую роль в процессах социализации и ресоциализации, формируя мировоззрение индивидов и определяя содержание их социальных действий. В то же время система ценностей индивидов образует основу социальной интеграции и институционализации. В целом в сознании россиян первой половины 1990-х годов доминировали три ценности: законность, общение и семья, которые одобряли от 60 до 75% населения. Эти ценности составляли ядро нормативно-ценностной системы, они являются терминальными и выполняют интегрирующую функцию. Преобладание данных ценностей согласуется с осознанием потребностей в стабильности, законности и порядке, обеспечении властью условий для частной жизни граждан.

Предметом изучения в четвертой главе диссертационной работы выступает «Селекция способов достижения и мобилизация общественных ресурсов в процессе институционализации отношений». В первом параграфе главы изучаются «Социальные предпосылки и условия институционализации новых отношений». Реформы в институциональной сфере начались в период социалистических общественных отношений и

поэтому неизбежно испытывают влияние старых норм и способов поведения, отвечающих особенностям советского строя.

Как показывают современные исследования, рыночные отношения играли далеко не последнюю роль в социалистической экономике. Несмотря на ее тотальную централизованность, доминирование плановых показателей и примат политических целей над экономическими, существовали обширные сферы экономической деятельности, регулируемые отношениями рыночного типа. Эти неформальные институты, обычно объединяемые понятием «теневая экономика», доказали свою эффективность в социалистических условиях хозяйствования и выступали необходимым дополнением плановой экономической системы, обеспечивающим ей гибкость и возможность приспособления к сложным и меняющимся условиям внешней среды. Однако данные институты выступают тормозом институционального развития в новых условиях, поскольку совершенно не отвечают требованиям высокоразвитой капиталистической экономики. Неформальные рыночные институты социализма основаны на личных отношениях знакомства и доверия, в то время как в классической рыночной экономике взаимодействие предпринимателей регулируется контрактным правом.

Живучесть старых институциональных форм в переходной экономике объясняется их «рутинной» природой. Под «рутинами» в институциональной теории понимаются привычные и легко предсказуемые образцы поведения. В сложной ситуации экономические субъекты руководствуются именно рутинами, не пытаясь всякий раз найти нестандартное оптимальное решение. Все благоприятствующие использованию рутин факторы в полной мере представлены в переходном российском обществе. Попытка применения точных методов оптимизации скорее всего обречена на провал в новых, непривычных условиях социально-экономической деятельности, поэтому индивиды предпочитают руководствоваться знакомыми способами действий. Масштабность информации обусловлена ростом числа хозяйствующих субъектов, постоянным принятием новых законов и других регулирующих документов, глобализацией экономического и социального общения. Сложность информации определяется качественно иной природой социальных и экономических отношений нового общества, необходимостью усвоения новых понятий и схем деятельности. Отсутствие должной инфраструктуры обусловливает неопределенность поступающей информации, необходимость постоянного индивидуального информационного поиска. Далеко не все граждане бывшего советского общества подготовлены к деятельности в новых условиях, а система образования, переподготовки и повышения квалификации

работников не в полной мере справляется со своими задачами. Общение агентов затрудняется отсутствием доверия между ними, ограниченностью экономических и социальных связей узким кругом лично знакомых лиц. Нестабильность политической и экономической среды заставляет членов постсоветского общества обращаться к старым рутинам как единственной опоре, средству выживания в условиях неопределенности и постоянно изменяющихся правил на макроуровне.

Создание адекватной новому обществу институциональной среды не может осуществляться самопроизвольно и требует осуществления целенаправленной государственной политики. Возможность спонтанного возникновения рыночных институтов, подразумевавшаяся идеологами российских реформ на их начальной стадии, не подтверждается опытом ни одной страны Восточной Европы и самой России. В противоположность ошибочным упрощенным представлениям о саморегуляции рыночной экономики, государство на деле играет крайне важную роль в функционировании всех ее сфер: рынков, фирм, домохозяйсгв, крупных корпораций, организационно-финансовой инфраструктуры. Государство создает рамочные условия, обеспечивающие эффективное функционирование элементов экономической системы. Смысл понятая «правовое государство» заключается именно в том, что экономические и социальные отношения регламентируются преимущественно правовыми установлениями, гарантом выполнения которых выступает государство.

Ключевая проблема в этой области заключается в недостаточной заинтересованности многих элитных трупп в институционализации новых отношений и, более того, их корыстного интереса к сохранению старых норм неформального взаимодействия. Недостаточный уровень субъекгности при институционализации новых отношений обусловливает противоречивый характер и медленный, «возвратный» ход этого процесса в постсоветской России.

Во втором параграфе четвертой главы диссертации выявляются «Социокультурные ограничения институционализации новых отношений». Большую теоретическую и практическую важность представляет решение вопроса о том, возможно ли использование апробированных институциональных систем в иных социокультурных условиях. Этот вопрос можно сформулировать как проблему существования' социокультурных ограничений институционализации.

Наиболее фундаментальная гипотеза о природе социокультурных ограничений институционализации сформулирована в теории

институциональных матриц С.Кирдиной, в соответствии с которой любому обществу присуща одна из двух интегрированных институциональных матриц, определяющих тип экономических, политических и идеологических институтов. Соответственно, «западные» институты находят лишь временное и ограниченное распространение в обществах с «восточной» институциональной матрицей и наоборот.

В своем всеобъемлющем труде «Социальная и культурная динамика» ПСорокин предлагает циклическую трактовку социокультурных изменений. Согласно Сорокину, существуют три базовые культурные системы: идеациональная, чувственная и идеалистическая, качественно различающиеся по своим параметрам и распространяющие это качественное различие на абсолютно все сферы общественного сознания и бытия. Сходство социокультурной теории Сорокина с теорией институциональных матриц Кирдиной заключается в утверждении об интегрированном характере базовых матриц. Представляется возможным установить соответствие между X-матрицей по Кирдиной и идеациональной культурой по Сорокину и аналогично между У-матрицей и чувственной культурой. Различие указанных теорий состоит в том, что Сорокин не устанавливает однозначного соответствия между данным обществом и типом культуры. По мнению этого выдающегося социолога, каждое общество на протяжении своей истории может находиться под влиянием различных типов культур, определяющих социокультурное содержание данного исторического периода.

Попытка согласования теорий Сорокина и Кирдиной может основываться на том, что теория институциональных матриц не отрицает возможности наличия и даже существенного распространения элементов матрицы одного типа в обществах с матрицей другого типа. В этом смысле можно трактовать распространение, например, чувственной культуры в обществе с Х-матрицей как временное (хотя и исторически длительное) явление, неизбежно сменяемое возвратом к имманентной идеациональной культуре на более высоком уровне развития. Однако эта гипотеза требует дополнительного обоснования. Кроме того, в ее рамках остается нерешенным вопрос о месте идеалистического типа культуры, поскольку теория Кирдиной предусматривает лишь два «идеальных типа» институциональных матриц.

Системный характер институциональной структуры общества отстаивают и некоторые современные неоинституционалисты. Из теории регуляции Р.Буайе следует, что рынок не может возникнуть спонтанно, а заимствование иностранных институтов, доказавших свою эффективность в иной социокультурной среде, бессмысленно. Иного мнения придерживается

перуанский экономист Э.де Сото, который полагает, что базовый институт прав собственности со временем неизбежно получит распространение во всем мире и обеспечит рост экономики и материального благосостояния населения «третьего мира» и стран бывшей социалистической системы.

Авторская позиция по данному вопросу заключается в возможности реализации универсальных общечеловеческих институтов с учетом национальной социокультурной специфики. Так, в экономической сфере институт прав собственности реализуется в России в форме «раздаточной экономики» (О.Бессонова). Суть раздаточной экономики выражают следующие положения: раздача и сдача представляют собой две стороны одного экономического отношения; каждый субъект стремится максимизировать разницу между раздаваемыми ему и сдаваемыми им ресурсами; общество стремится к балансу потоков сдач-раздач. Эти положения воспроизводятся на протяжении ряда институциональных циклов истории общества.

В сфере политики основу для типологии институциональных систем с учетом социокультурной специфики дают представления П.Бурдье об основных формах социального капитала: 1) ' экономическом (меритократическом); 2) властном; 3) культурном (престижном). Эти виды капитала допускают взаимную конвертацию, однако их относительная значимость различна в разных слоях общества и разных типах обществ. Для России характерен православный тип политической архитектуры, который не предполагает институционально зафиксированного превосходства ни исполнительной (властной), ни нормативной (культурной) иерархии. Меритократический признак при этом занимает подчиненное положение. С точки зрения данной гипотезы рыночно-либеральное реформирование означает попытку изменения указанного иерархического ранжирования путем перехода к меритократической системе, в которой главным критерием социальной стратификации является размер богатства. Однако в российских условиях эта попытка сталкивается с сопротивлением властных и культурных иерархий. Как было показано выше, реальные права собственности в современном российском обществе гарантируются только участием в управлении, что означает принадлежность к властным структурам. Существенное значение сохраняет и культурная легитимация, что находит проявление в стремлении новой экономической элиты к повышению своего символического статуса и получению детьми качественного высшего образования.

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИБЛИОТЕКА | С Петербург < Ю ПО ИТ

В развитии института местного самоуправления также имеют место социокультурные ограничения. Как показало исследование в Италии, качество регионального самоуправления зависит от уровня традиций гражданского участия. Проблемы становления местного самоуправления в России также несомненно связаны с отсутствием мощного гражданского общества и слабостью «социального капитала». В то же время, имеются примеры успешного функционирования ряда гражданских ассоциаций, создающих основу для формирования гражданского общества в дальнейшем.

В российском обществе особенно важное значение играют мотивы, предпочтения и определяемое ими поведение руководителей предприятий, играющих ключевую роль в экономической и социальной жизни. Как показывают исследования, интересы руководителей предприятий как физических лиц доминируют в постсоветской экономике над их обязанностями, обусловленными институциональным положением.

В третьем параграфе четвертой главы диссертации анализируются «Маргинализация и внедрение новых образцов поведения в процессе институционализации». Этимологически значение понятия «маргинальность» связано с некоторыми граничными положениями в социальном пространстве и состояниями сознания. Эта трактовка порождает два подхода к изучению маргинальности: как состояния группы или индивида в ходе социальной мобильности и как характеристики культуры и поведения индивидов и социальных групп, находящихся в маргинальном положении. Несколько иной подход к определению маргинальности основан на трактовке маргинального положения не столько как «крайнего» или «граничного», сколько как «переходного». Данный подход приводит к ряду следствий: 1) маргинальность может быть как эволюционным, так и инволюционным процессом, в зависимости от соотношения начального и конечного состояний перехода; 2) она краткосрочна, поскольку объект стремится как можно скорее включиться в новую онтологию; 3) она представляет опасность для существования объекта, который утратил свою прежнюю количественно-качественную определенность, а новую не приобрел; 4) зона маргинальности в любом универсуме ограничена, иначе под угрозой оказываются его системные свойства (К.Коктыш).

Массовость маргинализации вызывает потребность в «дёмаргинализации». Демаргинализация выступает одной из предпосылок успешной институционализации новых общественных отношений, поскольку маргинализованные слои населения не могут выступать в качестве социального носителя устойчивого комплекса норм и правил поведения. В то

же время, маргинальное состояние порождает необходимость поиска адаптивных стратегий, реализация которых может послужить «строительным материалом» для формирования новой нормативно-ценностной системы.

Один из критериев маргинальности, предложенный еще основоположником исследований этого понятия Р.Парком, связан с переживаемым маргинальным субъектом кризисом, имеющим протяженный и глубокий характер. Второй критерий связан с неопределенностью социального положения, включения индивида одновременно в две или даже несколько социальных групп. Третий критерий (который можно считать разновидностью второго) - это статусная несовместимость, при которой индивид имеет высокие ранги по одним признакам стратификации и низкие по другим. Статусная несовместимость всегда связана с переходным процессом, поскольку в соответствии с концепцией конвертации различных видов социального капитала П.Бурдье доминирующее положение индивида в одном из полей социального пространства со временем обязательно должно привести к занятию им высокого положения и в других полях.

В современном российском обществе можно выделить ряд маргинальных групп: не нашедшие своего места в новых условиях специалисты различных отраслей хозяйства, вынужденные мигранты, мелкие предприниматели, «новые русские».

Кардинальная общественная трансформация, претерпеваемая российским социумом, вызывает потребность в адаптации членов общества к происходящим изменениям. Многообразие форм адаптивного поведения, возникающих как реакция на изменение правил игры в обществе, вызывает потребность в их классификации, которую можно осуществлять по различным основаниям: способу осознания действительности, способу и типу использования ресурсов, эффективности адаптации.

Предметом изучения в пятой главе диссертационной работы выступает «Трансформация неформальных социальных отношений в институциональные». В первом параграфе главы анализируется «Социальная природа неформальных социальных отношений в России». Неформальные социальные отношения развиваются в любой стране под воздействием целого комплекса факторов, к числу которых относятся географические, исторические, религиозные, психологические и иные. Действие природных факторов обусловливается уникальными географическими особенностями России: огромной протяженностью территории, суровостью климата на большей ее части, трудностями развития сельского хозяйства. Природа и климат Евразии сделали необходимыми ориентацию россиян на совместный

труд, выполняемый в жестко ограниченные сроки. При этом были важны взаимопомощь и поддержка, определяемые самим ходом совместных работ и не нуждающиеся в официальной регламентации. В силу огромных расстояний и практического отсутствия дорог на протяжении большей части года возможности влияния официальной власти и ее формальных установлений из единого центра сводились к минимуму. Такой -тап повседневной хозяйственной практики создавал благоприятные условия для развития неформальных экономических и социальных отношений.

К особенностям исторического развития России в плане становления неформальных отношений следует отнести традиционно недоверчивое и даже враждебное отношение к государству и правовым установлениям. Проблема институциональных реформ в России заключается в том, что они осуществляются не путем легализации доказавших свою пригодность общепринятых способов социального действия, а посредством их насильственного внедрения «сверху», что заставляет население воспринимать нововведения как чужеродные и враждебные. Еще более враждебно российское общественное мнение по отношению к формальному «писаному» праву. Подобная трактовка влечет отношение россиян к формальному праву как «праву сильного» и их стремление к поиску справедливости в системе неформальных отношений.

Добросовестный труд никогда не принадлежал к базовым российским ценностям. Хотя церковь признавала необходимость труда, последняя трактовалась как расплата за первородный грех, то есть как наказание. Общение с Богом считалось более важным, чем трудовая деятельность. Естественно, такое отношение к труду противоречило формальным установлениям. Каноны православия фиксировали необходимость помощи ближнему и надежности слова, что создавало условия для легитимации неформальных практик социального взаимодействия. При этом локальные интеракции, повышая устойчивость местных сообществ, усиливали их противопоставление государству и его формальным правилам экономического и социального поведения. Важнейшими добродетелями православия выступают терпение и смирение. Ориентация на эти добродетели приводит к отказу от активных форм общественной жизни и, в частности, легального протеста против различных нарушений, уходу в частную жизнь и предпочтению неформальных практик. В то же время смирение приводит не столько к подчинению закону, сколько к его пассивному игнорированию.

Наконец, существенную поддержку распространению неформальных отношений и установок оказывает российский менталитет. Его основная

особенность заключается в неопределенности, амбивалентности, трудности ограничения какими-либо рамками, что находит выражение в известной характеристике «загадочная русская душа».

Можно сформулировать следующие черты неформальных социальных отношений в современной России. Во-первых, в современной российской экономике видное место занимает неформальный сектор: по оценкам, на его долю приходится 45-50% ВВП. Неформальный бизнес занимает в постсоветской экономике определенные, наиболее приспособленные для него ниши. В первую очередь, это сегмент производства и распределения дешевой продукции, потребители которого считают низкую цену более важным показателем, чем качество. В этой сфере трудится как минимум 10 миллионов «челноков», снабжающих своих сограждан дешевыми товарами китайского, польского, турецкого производства. В отличие от стран «третьего мира», в российском неформальном секторе заняты значительно более образованные и квалифицированные группы населения. Однако они точно так же страдают от низкого уровня безопасности, неопределенности внешней среды, случайного характера занятости. В состав неформального сектора входят и сугубо нелегальные области деятельности: рэкет, проституция, торговля оружием и наркотиками.

Во-вторых, неформальные отношения в России характеризуются высокой коррумпированностью и криминализованностью. При этом приходится констатировать негативную роль реформ, создавших благоприятные условия для криминализации неформального сектора. Криминализация затрагивает только часть (хотя и значительную) неформального сектора, поэтому с теоретической и практической точек зрения необходимо разделять его внелегальную и нелегальную составляющие. Та часть теневой экономики, которая носит сугубо криминальный характер, представляет большую опасность для общества и должна бьгть объектом систематической борьбы для правоохранительных органов и государства в целом. Напротив, некриминальная часть теневой экономики подлежит скорейшей легализации и инсппуционализации.

В-третьих, неформальные отношения имеют более высокую степень легитимности, чем формальные, в том числе правовые установления. Это объясняется исторически сложившимся недоверием россиян к государству и праву, а также практическим подтверждением низкой эффективности попыток легально бороться с беззаконием и несправедливостью.

В-четвертых, неформальные отношения нацелены преимущественно на достижение личных целей. Если в западных странах развитые социальные

сети служат важным элементом гражданского общества, способствующим общей стабильности и процветанию, то в России социальный капитал используется в большей степени для решения корыстных задач, в чем особенно преуспевает номенклатурная буржуазия.

В-пятых, неформальные отношения носят в современной России всеобъемлющий характер, охватывая своим влиянием даже те сферы, которые должны регулироваться официальными установлениями (армия, органы власти и правопорядка).

Во втором параграфе пятой главы диссертации исследуется «Роль неформальных отношений в переходном российском обществе». Неформальная структура является неотъемлемой частью любой социальной организации. Относительная важность формальных и неформальных составляющих строения организации зависит от целого ряда факторов как самой организации, так и ее внешней среды. Очевидно, что в переходных периодах общественного развития, которые характеризуются социальной аномией, отсутствием единства по поводу ценностей и идеалов социума и его отдельных частей, целей и средств их достижения, ослабления регламентации социального поведения, значимость неформальной структуры повышается. При этом неформальная структура может играть двойственную роль, оказывая как стабилизирующее, так и дисфункциональное воздействие на развитие социальных организаций. В отличие от сознательно создаваемой формальной структуры, неформальная структура возникает спонтанно, в результате самоорганизации. Она отражает не общеорганизационньте интересы и цели, а интересы отдельных индивидов и групп внутри организации. Поэтому интересы элементов неформальной структуры и организации в целом могут как совпадать или хотя бы согласоваться друг с другом (в этом случае неформальная структура играет стабилизирующую роль в развитии организации), так и противоречить друг другу, быть разнонаправленными (в этом случае неформальная структура оказывает дисфункциональное воздействие на развитие организации).

Неформальная структура в силу самого своего определения имеет инновационную природу, возникая для решения новых, нестандартных задач, плохо поддающихся формальной регламентации. Но всякая инновация также является двойственной: с одной стороны, она способствует развитию, с другой стороны, по отношению к текущему состоянию системы она играет дестабилизирующую роль. Поэтому инновации всегда встречают ожесточенное сопротивление консервативных элементов организации.

Неформальная структура имеет социально-психологическую природу, базируясь на межличностных отношениях в организации. Эти отношения связаны с чувствами, эмоциями, симпатиями и антипатиями, нормативно-ценностной структурой личности. Вся эта область является весьма сложной, плохо предсказуемой и слабо поддающейся контролю. Поэтому очень трудно заранее определить направление действия социально-психологических элементов неформальной структуры и, в частности, сделать вывод о том, будут ли последствия стабилизирующими или дисфункциональными.

Итоговая сравнительная характеристика стабилизирующей и дисфункциональной роли неформальных структур приведена в таблице.

Двойственная роль неформальных отношений в социальных организациях переходного общества

Уровень социальной организации Стабилизирующая роль Дисфункциональная роль

Локальный Действия групп интересов, направленные на увеличение прибыли предприятий Командная работа Интрапренерство Поддержание производства за счет устоявшихся норм и стереотипов Действия групп интересов, направленные на перераспределение созданной прибыли Действия клик «Теневое» интрапренерство Нарушения производственной технологии, неадекватная система социального обмена

Региональный Поддержка либерально-демократических основ общества рабочим движением Казачество Материальный ущерб и несправедливое перераспределение социальных фондов в результате протестного поведения шахтеров Воинствующий национализм и этнический сепаратизм

Укрепление гражданского общества благодаря

деятельности потребительских союзов

Олигархический характер российского лоббизма

В заключительном параграфе пятой главы диссертации анализируется «Формализация социальных отношений как завершающий этап их институционализацигс». Институциональная система общества включает как формальные, так и неформальные составляющие. Формальные институты закреплены в «писаном» праве и санкционируются государством. Неформальные институты представляют собой укорененные в обществе правила и нормы поведения, нарушение которых не преследуется по закону, но подвергается общественному осуждению вплоть до остракизма, что может быть даже более сильной угрозой, чем гражданское или уголовное преследование. Исторически первыми возникают неформальные установления, обобщающие практический опьгг социальных взаимодействий.

Поэтому наиболее естественным вариантом формализации социальных отношений является эволюционный путь, при котором наиболее рациональные и успешно апробированные неформальные институты постепенно формализуются в виде законодательных установлений. В современном российском обществе существуют большие, вероятно непреодолимые трудности на эволюционном пути институционализации. Идеальный тип рыночных отношений, подробно охарактеризованный французскими неоинституционалистами Л.Болтански и Л.Тевено, включает ряд вполне определенных норм поведения: высокий уровень доверия между членами общества, отношения симпатии и эмпатии, утилитаристское мышление, интерпретативную рациональность.

По данным социологических исследований, условия «рыночного соглашения» в современном российском обществе выполняются плохо. Отношения доверия, симпатии и эмпатии носят в современном российском обществе усеченный характер групповой нормы, распространяющейся только на локальное сообщество родственников, друзей и ■ знакомых и не действующей за его пределами. Целерациональный тип поведения также не вполне органичен для российского общества, которому более присущ традиционалистский этос.

Таким образом, институционализация новых социальных отношений в современной России может осуществляться только посредством активных управляющих стратегий, субъектом которых выступает государство. Однако в

России государственное вмешательство в институциональное строительство всегда было особенно неорганичным, носило характер навязываемых сверху реформ и потому не приводило к необходимой общественной легитимации. Социокультурным основанием этого факта является господство в российском обществе так называемой инверсионной культуры (А.Ахиезер), в соответствии с которой небольшая группа активных субъектов стремится навязать всему обществу свои локальные нормы. Так, в политической сфере управляемые сверху институциональные преобразования постепенно приобретают репрессивный характер по отношению к начавшемуся в конце 1980-х годов развитию элементов гражданского общества. Между тем управляемые сверху институциональные преобразования при рассогласовании формальных и неформальных институтов приводят к дополнительным трансакционным издержкам.

Поэтому насильственное навязывание государством институциональных норм также не является рациональным вариантом формализации социальных отношений. Наиболее разумным путем институционализации представляется «управляемая эволюция», то есть сочетание эволюционного пути с целенаправленным государственным управлением. Согласно концепции Э. де Сото, институционализация новых социальных отношений представляет собой легализацию сложившихся неформальных норм. При этом социально полезные нормы подлежат скорейшей формализации путем правового закрепления, а социально вредные должны быть криминализованы.

В российских условиях реализация концепции де Сото затруднена вследствие отмеченной выше слабой применимости действующих неформальных норм к созданию общества нового типа. Поэтому альтернативная стратегия создания условий для развития желаемых неформальных инстшутов с их последующей формализацией представляется хотя и непростой, но весьма перспективной.

Шестая глава диссертационной работы имеет своим предметом «Сосуществование неформальной и институциональной структур отношений в переходном обществе». В первом параграфе главы исследуются «Причины и характер деформализации институциональной структуры переходного российского общества». Институциональная система общества включает не только формальные, но и неформальные составляющие. Формальные институты фиксируются правовыми установлениями и санкционируются государством, а неформальные в большинстве случаев существуют лишь в устной форме традиций, обычаев, неписаных правил поведения. Однако значимость неформальных правил не меньше, чем у

формальных, а в переходном обществе из-за слабости формальных институтов они могут играть ключевую роль.

Нареду с процессом формализации общественных отношений, завершающим их институционализацию, в обществе наблюдается и обратный процесс деформализации правил, в ходе которой формальные правила в значительной мере замещаются неформальными и встраиваются в неформальные отношения.

Государство как главный субъект институциональной системы намеренно устанавливает правила, попытка выполнения которых приводит к слишком большим издержкам или вообще затруднена в силу высокого уровня сложности и неопределенности требований. Наиболее распространенными реакциями агентов являются пассивное невыполнение формальных требований и установление договорных отношений с властными структурами, позволяющих обойти эти требования на взаимовыгодных условиях. Деятельность вовлеченных в процесс деформализации агентов требует легитимации, которая осуществляется по формальным, нормативным, этическим, экономическим и принудительным основаниям. На практике используется комплекс указанных аргументов, формирующий в совокупности в общественном сознании мысль о неизбежности нарушения формальных правил явным образом или путем компромисса с властью.

Характерным примером деформализации правил является налоговая политика российских предприятий. По единодушному мнению всех участников рынка и экспертов, российская налоговая система крайне несовершенна. Во-первых, в большинстве случаев ставки налогов неоправданно завышены, что делает их выплату экономически невыгодной или просто разорительной для предприятия или физического лица. Во-вторых, что еще более существенно, налоговая система очень запутанна и постоянно корректируется, что затрудняет лояльное поведение даже тех субъектов, которые хотели бы платить налоги полностью по закону.

При анализе причин деформализации институциональной структуры следует выделить действие следующих факторов. Во-первых, это слабость, незавершенность и несогласованность имеющихся формальных правил. Она обусловлена как объективными факторами невозможности комплексной реинституционализации общественной системы в исторически ничтожные сроки, так и субъективными факторами, связанными с ошибками реформаторов и корыстными устремлениями ряда лиц и групп, причастных к принятию институциональных решений. Во-вторых, это большая роль личностного фактора в процессах ршституционализации в России. В-третьих,

неправовые и неформальные способы поведения доминируют в общественной жизни, определяя поведение подавляющей части населения. В-четвертых, некоторые неформальные модели поведения имеют глубокую укорененность в российской культуре. Например, патерналистское восприятие фигуры Президента позволяет легитимировать его неформальное поведение. В кризисные периоды развития общества Президент получает возможность обойти конституционные установления при помощи указов, в результате чего властные полномочия фактически передаются от формальных институтов к неформальным группам. В-пятых, причиной деформализации институтов выступает влияние сетевых структур власти и доверия в современном российском обществе.

Деформализация в условиях постсоветского общества приводит к ограничению полномочий и сфер деятельности формальных институтов. Следует отметить, что неформальные институты существуют во всех демократических государствах. Однако в условиях развитой либеральной демократии они играют позитивную роль, обеспечивая более высокую гибкость и адаптивность формальных институтов. В «дефектных» демократиях неформальные правила приобретают уже не вспомогательную, а доминирующую роль, вытесняя действие конституционно-правовых установлений и подчиняя их функционирование своей неформальной логике. Это замещение осуществляется как сверху, когда законно избранная власть пользуется своими полномочиями для ограничения конституционных прав, так и снизу, когда пронизанное горизонтальными и вертикальными связями взаимного доверия и коррупции общество нейтрализует действие формальных установлений.

Деформализация институтов влечет также расширение действия «серой» зоны социума, охватывающей те сферы деятельности, которые нельзя назвать ни полностью разрешенными, ни полностью запрещенными. Наконец, деформализация сдерживает развитие гражданского общества, подменяя его коррумпированными сетевыми структурами. Как показала практика, гражданское общество так и не возникло ни в одной из посткоммунистических стран, включая даже наиболее подготовленные к этому.

Во втором параграфе шестой главы диссертации изучаются «Социокультурные предпосылки и обусловленность корпоративизма внутри институциональных организаций». Корпоративные отношения играют огромную роль во всех сферах общественной жизни современной России. Сутью корпорации является достижение определенной цели посредством объединения индивидуальных ресурсов, которое порождает новые свойства и

возможности. По сферам деятельности можно выделить экономические, политические, организационные, региональные, этнические и иные корпоративные структуры. Каждая из этих структур характеризуется своим составом, ресурсами, целями, способами социального действия и имеет социокультурную обусловленность.

В сфере экономики корпоративные структуры существуют в виде крупных предприятий и финансово-промышленных групп. Ресурсами экономических корпораций являются капитал, средства производства и рабочая сила, объединенные определенным крупномасштабным технологическим циклом и организационной культурой. При этом под капиталом понимаются не только материальные средства, но и социальные связи во властных и силовых структурах. Целью корпорации выступает не столько максимизация прибыли, сколько захват наибольшей доли рынка, что позволяет обеспечить стабильное функционирование производства и сбыт продукции. Основными способами социального действия выступают получение государственных заказов, лоббирование различных льгот и привилегий, устранение конкурентов с помощью властных структур.

Корпоративистский тип лоббирования подразумевает наличие отношений социального обмена между органами власти и корпоративными структурами. По сравнению с другим возможным типом лоббирования - плюралистическим - корпоративное лоббирование предполагает значительно более высокий уровень организованности и целеустремленности, активную политику установления деловых и личных связей с влиятельными чиновниками.

Корпоративные структуры играют чрезвычайно активную роль и в политической сфере. Представляя хорошо организованные группы интересов, корпорации стремятся к их непосредственному представительству во властных структурах, что обеспечивает принятие властью желаемых решений. Управленческая бюрократия охотно сотрудничает с бизнесом на взаимовыгодной основе. Возникающие сетевые структуры базируются не только на взятках, включая значительно более широкий обмен услугами. Борьба за ограниченные ресурсы требует высокой сплоченности и целенаправленности, обеспечиваемых в рамках корпоративно-бюрократических коалиций. Большое число соперничающих за ресурсы группировок позволяет охарактеризовать весь российский политический порядок как «корпоративно-бюрократическую полиархию» (Г.Дилигенский). Отдельные центры силы в этой полиархической системе образуют состав политических корпораций. В качестве ресурсов они используют властные полномочия и социальный капитал членов корпорации. Целью политических

корпораций выступает усиление политической власти и влияния. В качестве способов социального действия используются парламентская борьба, партийное строительство, аппаратные интриги, управление общественным мнением.

Корпоративные структуры в рамках отдельных организаций представляют собой группы интересов и клики. В качестве ресурсов они используют официальные полномочия своих членов в соответствии с организационным регламентом и их неформальное влияние в организации. Целью внутриорганизационных корпоративных структур являете* усиление своего влияния и контроля, занятие руководящих должностей в организации. В качестве способов социального действия используются мобилизация сотрудников, демонстрация компетентности, привлечение внешних социальных связей, аппаратные интриги. Заинтересованность всех сотрудников организации в государственной поддержке обусловливает возникновение социальной солидарности между менеджментом и персоналом, что укрепляет корпоративные отношения. В свою очередь, предприятия как корпоративные структуры, способствуют социальной интеграции не только работников, но и населения локального сообщества.

Большую роль играют корпоративные структуры и на региональном уровне. В состав региональных корпоративных структур входят представители местных политических, экономических, идеологических элит. В качестве ресурсов они мобилизуют территориальный капитал, включающий производственный потенциал, природные ресурсы, самосознание локального или регионального сообщества Последний фактор имеет особенно большое значение для регионов со значительным нерусским населением, что позволяет активизировать этническое самосознание. Цель региональных корпораций носит двойственный характер: региональные элиты стремятся максимально повысить свою автономию и в то же время получить как можно больше ресурсов от федерального центра. Иногда эти цели согласуются в форме политического торга, в ходе которого регионы стремятся получить от центра ресурсы и привилегии под угрозой сепаратизма. Этот торг выступает основным способом социального действия региональных корпоративных структур.

Наконец, важной разновидностью корпоративизма выступают этнические группировки в составе диаспоры. Фактором их объединения служит историко-культурное, языковое, бытовое единство, позволяющее интегрировать материальные и социальные ресурсы для решения совместных задач. Целью этнических корпораций является усиление влияния на территории

проживания, защита интересов соплеменников. В качестве способов социального действия используются тесная сплоченность и взаимовыручка, связи с исторической родиной, установление контроля над определенными рыночными нишами, зачастую криминальная активность.

Социокультурные предпосылки корпоративизма базируются на архетипах, определяющих организационное строение корпораций (Н.Логунова). Патриархальные корпорации имеют своим архетипом семью. Корпоративные ценности персонифицируются в лице лидера корпорации, осуществляющего управление через свиту. Патриархальные корпорации имеют консервативный характер и требуют от своих членов беспрекословного подчинения лидеру. Архетипом харизматических корпораций является секта. Этот тип корпораций в еще большей степени основан на фигуре лидера, вызывающего у членов корпорации интенсивные социально-психологические 'эмоции, чувства преданности и восхищения. Харизматические корпорации носят замкнутый, эзотерический характер и в то же время допускают фактическое членство людей, не выполнивших никаких формальных обрядов инициации, но разделяющих общую веру. Архетипом рационально-бюрократической корпорации выступает фабрика. Это наиболее распространенный тип корпораций, охватывающий многие формальные организации. Подчинение в таких корпорациях обеспечивается признанием их членами разумности и обязательности организационного регламента. Власть носит безличный характер и определяется формально занимаемой должностью.

Поскольку описанные разновидности корпораций представляют собой идеальные типы, то реально действующие российские корпоративные структуры комбинируют отдельные черты всех этих типов: В экономических корпорациях преобладает рациональный тип, в региональных и этнических -традиционный, в политических и внутриорганизационных корпоративных структурах нередко присутствуют харизматические лидеры. В то же время элементы рациональной бюрократии пронизывают все корпоративные образования, отражая их стремление к усилению власти и влияния.

В третьем параграфе шестой главы диссертации «Конфликт формальной и неформальной структур» анализируется взаимодействие этих неразрывно взаимосвязанных составляющих социальной организации. Под формальной организацией понимается система социальных отношений, в которой индивиды действуют согласно официально установленным нормам и правилам. В этом случае индивиды выполняют определенные функции, носящие безличный характер. Неформальная организация означает систему неформальных социальных отношений, складывающуюся в результате

интеракций членов организации. Здесь индивиды выступают как личности, интересы и цели которых могут расходиться с общей целью организации.

Под внеформальной организацией понимается система социальных отношений, направленная на достижение организационных задач способами, отличными от формально предписанных. А.Пригожин называет три основных признака этого явления: 1) спонтанность возникновения; 2) существование и функционирование одновременно с формальной организацией; 3) «деловая» направленность. Получается, что внеформальная организация возникает в связи с решением служебных задач и самым тесным образом связана с формальной организацией. Формальные предписания не в состоянии предусмотреть все возможные ситуации, и зачастую возникают незапланированные служебные связи, помогающие (мешающие) решению организационных задач. Из-за этой особенности внеформальной организации ее называют еще полуформальной. По сути, последняя дополняет, исправляет, помогает формальной организации в реализации задач и целей организации. Как правило, это происходит в результате складывания неформализованных служебных отношений, возникающих спонтанно и на различный период времени по поводу выполнения тех или иных деловых задач.

В качестве особого вида внеформальной организации выделяются внеформальные группы, возникающие ситуационно в результате объединения определенного количества членов организации в целях решения конкретных организационных задач. Состав таких групп диктуется как конкретной задачей, так и социально-психологическими предпочтениями членов организации, сформированными задолго до момента их объединения. «Хоторнский эксперимент» показал, что внеформальные группы играют важную роль в защите экономических интересов членов организации (сохранение неизменных экономических" нормативов и т.п.).

Значительную часть социального «пространства» любой организации регулирует формальная организация. Естественные ограничения не позволяют ей монополизировать регулятивную функцию. Остальная часть социального «пространства» попадает под воздействие неформальной организации, функционирующей на принципах самоорганизации и включающей две разновидности - внеформальную и социально-психологическую.

В заключительном параграфе диссертации обсуждаются «Перспективы легализации неформальных отношений». В пользу легализации неформальных отношений говорят следующие обстоятельства. Во-первых, их легализация была частью первоначального замысла социально-экономического реформирования. Хотя реальная траектория общественного развития пошла по

несколько иному пути, на уровне официальных деклараций принятый курс не изменился. Во-вторых, необходимость легализации неформальных отношений обусловлена процессом глобализации и ускоренной интеграции России в мировое сообщество. Неопределенность и нечеткость законодательства, частое изменение правил игры, зависимость от произвола чиновников выступают серьезными препятствиями на пути иностранных инвестиций в Россию и ее равноправного участия в принятии решений на международном уровне. В-третьих, внутренние потребности развития экономики также включают необходимость легализации неформальных отношений. Отечественные предприниматели не меньше зарубежных страдают от отсутствия четких и ясных правил регулирования предпринимательской деятельности. В-четвертых, объективные потребности ряда элитных слоев также состоят в большей формализации социальных отношений. Без этого невозможно обеспечить в России весь комплекс условий, обозначаемый как «качество жизни», то есть личную безопасность, экологически благоприятную окружающую среду, дружелюбную атмосферу социальных коммуникаций.

С другой стороны, имеются и веские аргументы «против» формализации и легализации неформальных отношений. В первую очередь легализации противодействуют влиятельные группы интересов во властных структурах, заинтересованные в сохранении неопределенности и непрозрачности экономических и социальных институтов, позволяющей проводить крайне выгодные коммерческие операции. Во-вторых, отсутствует организованное давление «снизу» в силу слабости гражданского общества в России. Протестные настроения охватывают лишь незначительную часть российского населения, столь же незначительная часть пытается отстаивать свои права законным образом, предпочитая обращаться к испытанным неформальным способам решения всех проблем. В-третьих, легализации неформальных отношений препятствует низкая правовая культура российского населения, традиционное недоверие к писаному праву и правовой релятивизм. Эти укоренившиеся установки служат руководством к действию не только для рядовых граждан, но и для высокопоставленных чиновников.

Представляются возможными три сценария развития нынешней ситуации. В первом из них на длительное время консервируется нынешнее «смешанное» положение, при котором решение ряда вопросов общественной жизни обеспечивается конституционно-правовым порядком, а других -неформальными правилами. Это ситуация неустойчивого равновесия, в которой ни силы авторитарного направления, ни либерально настроенные рыночники не могут одержать верх друг над другом. Несмотря на

принципиальную неустойчивость, реальная длительность пребывания общества в данном состоянии может оказаться довольно большой.

Либерально-демократическое развитие предполагает полноценную легализацию неформальных отношений и переход к обезличенному правовому регулированию. Данный сценарий требует резкого повышения общественной активности, в силу которого власть не сможет реализоваться в виде сетевых структур. Для реализации этого наиболее прогрессивного сценария необходимо проявить большую политическую волю, осуществив комплекс взаимодополняющих мероприятий.

Наиболее вероятным сценарием развития российского социума представляется усиление авторитарных тенденций в сочетании с ведущей ролью сетевых структур власти и доверия. В такой структуре неформальные отношения являются основными регуляторами деятельности, а их легализация отходит на второй план. Наиболее влиятельные политические акторы современной России пока не слишком заинтересованы в легализации неформальных отношений, обеспечивающих их всепроникающее влияние.

Заключение к работе суммирует ее результаты и намечает перспективы дальнейших исследований.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Монография

1. Лукашонок КВ. Институционализация новых социальных отношений в современной России: монография / И.В.Лукашонок // - Ростов н/Д: Изд-во СКНЦВШ, 2004. -216 с. (13,50 пл.)

Статьи

2. Лукашонок КВ. Социально-медицинские аспекты здоровья человека / И.В.Лукашонок // Проблемы экологии Архангельской области на рубеже веков: приоритеты, направления, стратегии, монография / под ред. проф. М. Шрага, чл.-кор. АЕН С. Сафина. - Архангельск: Изд-ро СГМУ, 2002. -С.70-74. (0,31 пл.)

3. Лукашонок КВ. Сущность и структура неформальных социальных отношений в современной России / И.В.Лукашонок // Экология человека. -Архангельск. - 2000. - № 3. - С.54-58. (0,31 пл.)

4. Лукашонок КВ. Проблемы реинституционализации социальных отношений в России / И.В.Лукашонок // Научная мысль Кавказа / Приложение. - Ростов н/Д. - 2004. - № 3. - С.3-7. - (0,31 пл.)

5. Лукашонок КВ. Социологические исследования процессов институционализации / И.В.Лукашонок // Научная мысль Кавказа /

49

Приложение. - Ростов н/Д. - 2004. - № 7. - С.3-7. (0,31 п.л.)

6. Лукашонок И.В. Неоинституционализм и теории социальных изменений / И.В.Лукашонок // Современная наука и образование в решении проблем экономики Европейского Севера, материалы Международной научно-технической конференции, посвященной 75-летию АЛТИ-АГТУ. - Архангельск: Изд-во АГТУ, 2004. - С. 267-268. (0,13 пл.)

7. Лукашонок И.В. Двойственная роль неформальных структур социальных организаций в обществе переходного типа / И.В.Лукашонок // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского серии «Социальные науки». Выпуск 1(4). Нижний Новгород, 2005. - С. 220-229. (1,25 пл.)

8. Лукашонок И.В. Неформальные структуры организаций: теоретический аспект / И.В.Лукашонок // Научная мысль Кавказа / Приложение. Ростов н/Д. -2005. - № 7. - С. 34-44. (0,70 пл.)

9. Лукашонок И.В. Осознание и оценка российским обществом новых социальных потребностей / И.В.Лукашонок // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов н/Д. - 2005. - № 2. - С. 93-95. (0,20 пл.)

10. Лукашонок И.В. Социальные предпосылки институционализации новых общественных отношений / И.В.Лукашонок // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Серия «Общественные науки». - Ростов н/Д. 2005. - № 5. - С. 11-18. (0,50 пл.)

Тезисы

11. Лукашонок И.В. Неформальные отношения в молодежной среде / И.В.Лукашонок // Россия на пороге XXI века: закономерности и проблемы развития: тезисы международной научно-практической конференции. -Архангельск: Изд-во СГМУ, 1999. - С. 177-179. (0,20 п.л.)

12. Лукашонок ИВ. Неформальные социальные структуры в современном российском обществе / И.В.Лукашонок // Общество и социология: новые реалии и новые идеи: материалы первого Всероссийского социологического конгресса. - СПб., Ростов н/Д.: РТУ, 2000. - С.204-206. (0,20 пл.)

13. Лукашонок И.В. Проблемы реинституционализации социальных отношений в России / И.В .Лукашонок // Материалы региональной научной конференции «Российское общество в условиях радикальных реформ: достижения, проблемы, перспективы». Архангельск: АГТУ, 2004. (0,20 пл.)

Учебные пособия

14. Лукашонок И.В. Неформальные взаимодействия в современной российской экономике: учебное пособие / И.В .Лукашонок // - Ростов-н/Д: Центр оперативной полиграфии, 2000. - 31 с. (2,00 пл.)

15. Лукашонок И.В. Парадигма институционализма: генезис теоретико-методологической традиции: учебное пособие / И.В. Лукашонок // -Архангельск: Изд-во АГТУ, 2004. - 23 с. (1,50 п.л.)

16. Лукашонок И.В. Социология труда (проблемы социального менеджмента): учебное пособие / И.В. Лукашонок // - Архангельск: Изд-во АГТУ, 2004. - 32 с. (2,00 пл.)

* библиография составлена в соответствии с ГОСТ 7.1 - 2003 г.

№196 0 9

РНБ Русский фонд

2006-4 19827

Сдано в произв. 05.10.2005. Подписано в печать 05.10.2005. Формат 60x84/16. Бумага писчая. Гарнитура Тайме. Усл. печ. л. 3,1. Уч.-изд. л. 3,0. Заказ № 201. Тираж 150 экз.

Отпечатано в типографии Архангельского государственного технического университета.

163002, г. Архангельск, наб. Северной Двины, 17

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Лукашонок, Ирина Вячеславовна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ПАРАДИГМА ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМА:

ГЕНЕЗИС ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ.

1.1. Теория институциональной структуры общества

1.2. Неоинституционализм и теории социальных изменений.

1.3. Социологические исследования процессов институционализации.

Выводы

ГЛАВА II. ПРОЦЕССЫ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ

СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ В ПЕРЕХОДНОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

2.1. Формирование новой институциональной структуры и проблемы реинституционализации отношений в переходном обществе.

2.2. Легитимизация новых социальных отношений в общественном сознании

2.3. Нормативизация социальных отношений институционального типа.

Выводы

ГЛАВА III. ПОТРЕБНОСТНОЕ ОБОСНОВАНИЕ НОВЫХ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗИРУЮЩИХСЯ ОТНОШЕНИЙ.

3.1. Формирование потребностей в новом общественном регламенте.

3.2. Формирование потребностей в новом качестве социальных отношений.

3.3. Осознание российским обществом новых социальных потребностей.

Выводы

ГЛАВА IV. СЕЛЕКЦИЯ СПОСОБОВ ДОСТИЖЕНИЯ И

МОБИЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ РЕСУРСОВ В ПРОЦЕССЕ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ ОТНОШЕНИЙ.

4.1. Социальные предпосылки и условия институционализации новых отношений.

4.2. Социокультурные ограничения институционализации новых отношений.

4.3. Маргинализация и внедрение новых образцов поведения в процессе институционализации.

Выводы

ГЛАВА V. ТРАНСФОРМАЦИЯ НЕФОРМАЛЬНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ.

5.1. Социальная природа неформальных социальных отношений в России

5.2. Роль неформальных отношений в переходном российском обществе.

5.3. «Формализация» социальных отношений как завершающий этап их институционализации.

Выводы

ГЛАВА VI. СОСУЩЕСТВОВАНИЕ НЕФОРМАЛЬНОЙ И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СТРУКТУР ОТНОШЕНИЙ В ПЕРЕХОДНОМ ОБЩЕСТВЕ.

6.1. Причины и характер деформализации институциональной структуры переходного российского общества

6.2. Социокультурные предпосылки и обусловленность щ корпоративизма внутри институциональных организаций.

6.3. Взаимодействие формальной и неформальной структур.

6.4. Перспективы легализации неформальных отношений.

Выводы

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Лукашонок, Ирина Вячеславовна

Актуальность темы исследования. Анализ развития российского общества в постсоветском периоде показывает, что многие провозглашенные в начале его реформирования задачи остались нерешенными. Одной из главных причин этой неудачи следует считать недостаточное внимание к институциональным аспектам реформ, необоснованно преувеличенную надежду на самодостаточность макроэкономических и макрополитических преобразований.

Между тем для успеха крупномасштабных социально-экономических преобразований необходима их институциональная поддержка, находящая выражение в создании правовой и информационной инфраструктуры, а также общественной легитимации предлагаемых новых норм и правил поведения. В современном российском обществе пока отсутствует адекватная желаемому типу социальных отношений институциональная структура.

Поэтому большой теоретический интерес и практическую важность представляет исследование проблем институционализации новых социальных отношений в современной России. К числу этих проблем относятся изучение потребностного обоснования новых институционализирующихся отношений, исследование социальных предпосылок, условий и социокультурных ограничений институционализации, выявление влияния социальных изменений на маргинализацию и социальную адаптацию.

Отдельный интерес представляет анализ социальной природы и перспектив развития неформальных социальных отношений. Как показывает практика, в российском обществе неформальные отношения и основанные на них сетевые структуры власти и доверия играют ключевую роль, практически полностью подменяя официальные правовые установления. Наряду с попытками формализации новых общественных отношений путем их юридического закрепления происходит активный обратный процесс деформализации институциональной структуры, приводящий к доминированию корпоративистских образований на всех уровнях организации общества.

Формирование в России полноценной либеральной демократии и рыночных отношений, соответствующих постиндустриальным требованиям, возможно лишь при условии целенаправленной государственной политики, направленной на построение адекватной этим требованиям институциональной системы.

Степень разработанности проблемы. Основы институционального подхода к анализу общественных отношений были заложены Э. Дюркгеймом. По его мнению, институты, с одной стороны, являются некими идеальными образованиями в виде обычаев, верований, стереотипов, а с другой стороны, последние определяют практическую деятельность людей и социальных организаций. Другим основоположником институционализма, на формирование принципов которого оказал большое влияние Э. Дюркгейм, является американский экономист Т. Веблен, который впервые положил институты в основу экономического анализа общества, понимая под ними устойчивые привычки мышления, стереотипы мысли, разделяемые большей частью общества. Им были исследованы генезис институтов из инстинктов, привычек, традиций и социальных норм.

Немецкому социологу М. Веберу принадлежит этимологическое определение социальных институтов (в переводе с латинского - «установление» или «учреждение»), рассматривавшего государство в качестве рафинированный пример института, составляющее сообщество людей, поведение которых основывается на рациональных установлениях (нормах конституции, законах и т.п.).

Многие аспекты творчества К. Маркса также относятся к институциональному направлению. К представителям институционализма, который позднее получит название «старого», относятся К. Поланьи, Р. Мертон, Т. Парсонс, Дж. Ходжсон и др.

В 1970-1990-х годах возникает «новый» институционализм, или неоин ституционализм, представители которого (Р. Коуз, Д. Норт, С. Пейович, Э.де Сото, О. Уильямсон и др.). Одно из главных отличий «старого» и «нового» ин-ституционализма состоит в трактовке института, вытекающее из разного понимания его природы. Если «старые» институционалисты видят в институтах преимущественно социально-психологические феномены (распространенный образ мыслей у Т. Веблена, группу общественных обычаев у У. Гамильтона, коллективные представления у Э. Дюркгейма), то неоинституционалисты -набор юридических и неформальных норм, жестко детерминирующих социальное поведение («правила игры» в обществе у Д. Норта). Другое важное отличие касается определения источников социальных изменений - склонность щ людей к непрагматическим инновациям и конфликты между институтами, сложившимися в разные культурно-исторические эпохи («старый» институционализм) и инновационная деятельность предпринимателей и других активных социальных субъектов и технологический прогресс (неоинституциона-лизм).

К неоинституционализму иногда причисляют также Ф. Хайека и Дж. Бьюкенена. К этому направлению примыкают также работы таких исследователей, как JI. Болтански, Р. Буайе, Д. Марч, Д. Олсен, JI. Тевено и др.

В России в рамках институционального подхода работают такие авторы, О.Э. Бессонова (теория раздаточной экономики), М.В. Глотов (сравнительный анализ трактовок социального института), А. Городецкий (проблемы инсгиту-* циональной трансформации), Л.Д. Гудков и Б.В. Дубин (проблема институциональных дефицитов в постсоветском обществе), И.С. Дискин (институциональный генезис хозяйственной системы, концепция локальных институциональных сред), И.Н. Игошин (концепция институциональных искажений),

О.В. Иншаков (соотношение между институтами и институциями), С.Г. Кир-дина (теория институциональных матриц), P.M. Нуреев (институциональные концепции становления рыночной экономики), А.Н. Олейник (институциональная экономика, институциональная теория переходного общества), В.М. Полтерович (концепция институциональных ловушек), В.В. Радаев (экономико-социологический анализ институтов, исследование трансакционных издержек российского бизнеса), B.JI. Тамбовцев (концепции институциональной сделки и конкуренции институтов, теория институционального проектирования), А.Е. Шаститко (модели в институциональной теории), В.А. Волконский, Г. Клейнер (институциональные проблемы экономики предприятий), А.Г. Эфендиев и ряда других.

Большой вклад в изучаемую проблему был сделан в рамках социологии организаций. Существование неформальной социальной структуры было обнаружено в рамках известного «Хоторнского эксперимента» (Э. Мэйо, Ф. Рот-лисбергер). Р. Дабин впервые выделил две разновидности неформальной организации: внеформальную и собственно неформальную (социально-психологическую). Эта идея получила развитие в работах А.И. Пригожина, который также предложил типологию социальных организаций, указал основные источники возникновения внеформальной организации, соотношение формальной и неформальной составляющих в организациях различных типов. В рамках «интеракционистской» модели организации (Ч. Барнард, Г. Саймон) было показано существование локальных интересов и целей, не сопадающих с глобальной целью организации. Ч. Барнард подчернул неразрывную связь и взаимозависимость формальной и неформальной структур, выделил три позитивные функции неформальной организации. В рамках «системного» направления Ф. Селзник, Г. Саймон, Г. Марч исследовали проблему «институционального воплощения тотальных целей», рассмотрели способы «минимизации дисфункционального конфликта».

Неформальные социальные структуры в институтах политической власти анализируются в работах таких авторов, как М.Н. Афанасьев, И. Бусыгина, Г.Г. Дилигенский, В.П. Макаренко, А.Г. Механик, С.П. Перегудов и др. Политическая институционализация служит предметом внимания также в работах М. Ворожейкиной, В.Я. Гельмана, А.Б. Даугавет, Елисеева С.М., К.Е. Кокты-ша, А. Круассана, В. Меркеля, В.Д. Нечаева, П.В. Панова, А.В. Рыбакова, М. Урбана, А.Д. Хлопина, Ю.И. Шелистова и др.

Лоббистские структуры исследуются такими авторами, как Аравина Т.И., Блохин А.А., И.М. Бунин, Ваганова Г.А., С.А. Зубков, А.Ю. Зудин, Зяб-люк Н.Г., Иванов Н.И., Кузнецов Ю.Ю., В.А. Лепехин, Любимов А.П., А.В. Малько, Н.В. Назарова, Нещадин А.А., В.Г. Павлова, С.П. Перегудов, И.С. Семененко, Шамхалов Ф.И. и др. Коррупционные отношения являются темой исследования таких авторов, как О. Ильин, С.А. Гирин, А.А. Меджевский,

A.И. Мизерий, В.В. Радаев и др.

Проблемам российского корпоративизма посвящены работы таких исследователей, как М.Н. Афанасьев, А.Ю. Зудин, А. Леденева, С.П. Перегудов, И.С. Семененко, И. Стрелец, В. Студенцов, Ш.З Султанов и др. Клиентарные-отношения стали предметом исследования М.Н. Афанасьева, А.Ю. Зудина, Н.А. Шматко и др.

Неформальные социальные структуры в управлении экономикой исследуются в работах следующих авторов: Е. Брагина, В.О. Исправников, Г. Клей-нер, Л.Я. Косалс, О.В. Крыштановская, И. Кузес, Е.Л. Логинов, В.В. Радаев,

B.И. Секун, В.Л. Тамбовцев, Л. Тимофеев и др. Неформальные отношения в производственных организациях рассматриваются такими исследователями, как С.Ю. Алашеев, Н.А. Гуськова, Г.А. Монусова, С.Ю. Павленко и др.

Неформальным взаимодействиям государства и бизнеса, чиновников и предпринимателей посвящены работы таких исследователей, как М.Н. Афанасьев, А.Ю. Зудин, В.В. Радаев, А.Е. Чирикова, Ф.И. Шамхалов и др.

Исследование ценностей современных российских граждан проведено в работах М.К. Горшкова, С.Г. Климовой, Н.И. Лапина и др.

Важный для сравнительного анализа институциональных преобразований материал содержится в работах JL Бальцеровича, Г. Колодко, Э. де Сото.

Указанные работы образуют серьезный теоретический фундамент для социологического исследования становления институциональной системы в современном российском обществе. Вместе с тем существует необходимость в сопоставлении и обобщении результатов различных авторов, интеграции материалов экономических, политологических и культурологических исследований, дополнительной интерпретации имеющегося эмпирического материала, нацеленных на первое системное рассмотрение проблемы реинституционали-зации социальных отношений в переходном российском обществе.

Проблемная область исследования охватывает установление соответствия между институциональной структурой и социокультурными особенностями общества, вопросы легитимизации и нормативизации новых социальных отношений, выявление потребностной основы институционализации социальных отношений, анализ процессов формализации и деформализации институциональной структуры, соотношения формальной и неформальной структуры социальной организации.

Цель диссертационной работы - изучить характеристики процесса становления новой институциональной системы в современном российском обществе.

Задачи диссертационного исследования:

1) обобщить результаты теоретического изучения институциональной структуры общества;

2) проанализировать процесс формирования новой институциональной структуры и реинституционализации отношений в переходном обществе;

3) дать потребностное обоснование новых институционализирующихся отношений;

4) выявить социальные предпосылки и условия, социокультурные ограничения институционализации новых отношений;

5) установить связь между маргинализацией и внедрением новых образцов поведения в процессе институционализации;

6) исследовать социальную природу и роль неформальных социальных отношений в переходном российском обществе;

7) изучить соотношение между неформальной и институциональной структурами отношений в России;

8) описать процесс деформализации институциональной структуры российского общества;

9) прогнозировать перспективы легализации неформальных отношений, описать возможные сценарии развития в этой сфере.

Объектом исследования в работе выступают социальные отношения трансформирующегося российского общества.

Предметом исследования является процесс институционализации новых социальных отношений.

Теоретико-методологической основой исследования выступают принципы неоинституционального подхода и деятельностно-акгивистской парадигмы в социологии (Дж. Александер, В.В. Радаев, П. Штомпка, В.А. Ядов и др.). Кроме того, используются классические функционалистские подходы, актуализирующие проблему нормативно-ценностных аспектов социального порядка и конвенционального характера норм; теория социальной регуляции, акцентирующая внимание на социокультурных аспектах генезиса институциональных норм; веберовский принцип различения легитимации и легализации институциональных норм; концепция институциональных матриц С. Кир-диной, социологические подходы к исследованию ценностей и потребностей как предпосылок институционализации, социологические подходы в теории организаций.

Эмпирическую базу исследования составили материалы исследований ВЦИОМа, «Левада-центра», Института комплексных социальных исследований РАН (ИКСИ РАН), Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), исследовательского центра «РОМИР-мониторинг», Российского независимого института социальных и национальных проблем, Института социологии РАН, Центра изучения социокультурных изменений Института философии РАН и данные других опубликованных в литературе социологических исследований, проведенных в 1989-2004 годах.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

- определены основные проблемы реинституционализации социальных отношений в сферах экономики, политики и идеологии современного российского общества, связанные с нормативизацией (становлением в качестве регулятора, узаконением) и легитимацией (осознанным принятием в качестве нормы) новых регламентов социального взаимодействия, организационно-инфраструктурным обеспечением процесса конституирования институциональных субъектов, оптимизацией структурно-функциональной системы социального управления и взаимодействия политических акторов, идейно-ценностной и общей социокультурной интеграцией;

- проанализированы важнейшие аспекты процесса легитимации новых социальных отношений: интериоризация целеориентирующих терминальных ценностей нового общества; уровень общественного признания (нормализация) принципов социального взаимодействия в экономике, политике и культуре; особенности формирования соответствующих общественных практик; показано, что характеристики легитимизации соответствующих сегментов социальных отношений в современном российском свидетельствуют о незавершенности реинституционализации, что подтверждают и характеристики нор-мативизации отношений;

- выявлены наиболее важные социальные потребности, порождаемые переходом к новому общественному устройству и образующие основу для ин-ституционализации базовых отношений частной собственности и предпринимательства в экономике, разделения властей и многопартийности в политике, развития форм местного самоуправления в системе социального управления обществом, федерализма в сфере национального самоопределения и межнациональной интеграции;

- доказана определяющая роль государственной политики в процессе институционализации новых социальных отношений, поскольку именно она выполняет реальные функции социального проектирования и институционального конструирования в модернизирующемся обществе; показано, что успех переходного периода обусловлен точным выбором стратегических целей и эффективных средств их реализации в процессе институциональных преобразований, а также учетом специфики формирования институтов в период, когда меняются сами принципы общественного устройства и по объективным причинам процессы легализации опережают легитимацию принципов, форм и системы нового социального порядка;

- сделан вывод об относительно частном характере социокультурных ограничений по отношению к институциональным инвариантам, поскольку институциональные матрицы в силу собственной системной инерции препятствуют реализации социокультурных заимствований в процессе социальной модернизации догоняющего типа и тем самым предопределяют особый тип системных противоречий периода реинституционализации переходного общества;

- установлены социальные особенности неформальных отношений в современном российском обществе, обусловливающие специфику институционализации в контексте активного влияния архаического типа социальных связей и проявляющиеся в развитии теневого сектора производства, занятости и оплаты труда, криминализации институциональной деятельности и коррупции в различных подсистемах социального управления; выявлено, что высокая социально-мотивационная обусловленность неформальных отношений, их легитимность в массовом сознании россиян предопределяют их системный, унифицированный характер и локализованное, но выраженное ассимилирующее влияние на развитие новых социальных отношений институционального типа;

- охарактеризованы причины деформализации институциональной структуры переходного российского общества, обусловленные амбивалентностью функций социальных институтов, увеличением доли латентных функций, относительной общей слабостью институциональных регуляторов, системной незавершенностью процессов легализации (правовой формализации) новых институциональных механизмов социального регулирования, противоречиями в социальном проектировании и государственно-политической поддержке институционального строительства, влиянием примордиальных тенденций, легитимацией неформальных норм, социокультурной укорененностью неформальных моделей поведения, субъективной алиенацией институционально-ролевых форм взаимодействия, в том числе в сфере политического и социального доверия; выявлена роль хабитуализации неформальных социальных практик, сложившихся в предшествующие модернизации периоды развития российского общества;

- проанализированы перспективы легализации той части неформальных отношений, которые попадают в социально допустимую зону модальности поведения общественных субъектов; показано, что этот процесс связан с нор-мативизацией новых общественных регуляторов, расширением сфер институциональной деятельности, повышением уровня легитимности базовых институтов и системного характера их правовой легализации, стимулированием развития гражданского общества, присущих ему свободы инициатив и форм социальной самоорганизации, а также дальнейшим совершенствованием системы демократических и рыночных институтов, как фундамента нового - формализованного - социального порядка.

Новизна постановки проблемы и полученные при ее изучении результаты отражены в основных тезисах работы.

Положения, выносимые на защиту:

1. К основным проблемам реинституционализации социальных отношений относятся: в сфере экономики - утверждение незыблемости прав собственности, создание организационно-правовой инфраструктуры предпринимательства, отсутствие эффективных собственников; в сфере политики - неразвитость реальной партийной системы, нерешенность ряда вопросов местного самоуправления и федеративного устройства; в сфере идеологии - отсутствие национального согласия по поводу нормативно-ценностной системы, усиление влияния неблагоприятных субкультур.

2. Основными проблемами легитимизации новых социальных отношений являются формирование общественных практик и общественное признание предпринимательства, принципа разделения властей, целеориентирующих ценностей нового общества. Уровень легитимизации соответствующих сегментов социальных отношений в современном российском обществе весьма низок, что не позволяет говорить о завершенности институциональной системы.

3. Нормативизация социальных отношений является результатом мета-конкуренции институтов, при этом критерием нормативизации является уровень реальной социальной поддержки институциональных установлений. Нормативизация социальных отношений в современной России носит локально дифференцированный характер. В смысле указанного критерия нельзя говорить о сложившейся целостной институциональной структуре общества, в котором пока конкурируют несколько различных институциональных систем.

4. Порождаемые переходом к новому общественному устройству наиболее важные институциональные потребности состоят: в сфере экономики - в обеспечении незыблемости прав собственности и свободы предпринимательской деятельности; в сфере политики - в формировании реальной многопартийной системы, развитии системы местного самоуправления и решении проблем национального самоопределения. В настоящее время эти потребности остаются частично неудовлетворенными.

5. Главным условием успешной институционализации новых общественных отношений является активная целенаправленная государственная политика, которая сдерживается незаинтересованностью части правящей элиты. Основным препятствием на пути институционализации новых отношений выступает преобладание рутин (инерционных социальных практик) и неформальных институтов, сформированных в социалистический период развития общества.

6. Институциональные матрицы создают социокультурные ограничения процессу трансформации общественных отношений и в силу собственной системной инерции препятствуют реализации институциональных заимствований, неизбежных на этапе социальной модернизации догоняющего типа.

7. Социальные особенности развития неформальных отношений в современном российском обществе характеризуют большая роль неформального сектора как сферы приложения труда; высокая степень коррумпированности и криминализованное™; большая легитимность по сравнению с формализованными отношениями; нацеленность неформальных отношений на достижение личных целей; их всеобъемлющий характер.

8. Причинами деформализации институциональной структуры переходного российского общества выступают слабость, несогласованность и незавершенность официальных установлений; большая роль личностного фактора; доминирование неправовых и неформальных способов поведения в повседневной жизни; глубокая укорененность ряда неформальных моделей поведения в российской культуре; влияние сетевых структур власти и доверия.

9. Деформализация институциональных установлений характеризуется ростом трансакционных издержек, ограничением полномочий и сферы деятельности формальных институтов со стороны неформальных, повсеместным распространением «серой» зоны общественной жизни, где смешаны нормативные и модальные основания, сдерживанием развития гражданского общества и современной высокоинституционализированной экономики и политической системы.

Практическая значимость исследования предопределена тем, что полученные в диссертации выводы и положения могут быть использованы в практической работе органов законодательной и исполнительной власти, руководителей предприятий, а также в высших учебных заведениях при чтении курсов по общей социологии, социологии организаций, институциональной теории, отдельных тем курсов политологии и менеджмента.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались и обсуждались на шести региональных и Всероссийских конференциях, опубликованы в авторской монографии, 15 статьях, брошюрах, учебных пособиях и тезисах докладов общим объемом 23,62 п.л.

Структура диссертации включает в себя: введение, шесть глав, состоящих из девятнадцати параграфов, заключение и список литературы из 409 источников, в том числе 25 - на иностранных языках.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Институционализация новых социальных отношений в современной России"

Выводы

1. Причинами деформализации институциональной структуры переходного российского общества являются: слабость, несогласованность и незавершенность официальных установлений; большая роль личностного фактора; доминирование неправовых и неформальных способов поведения в повседневной жизни; глубокая укорененность ряда неформальных моделей поведения в российской культуре; влияние сетевых структур власти и доверия.

2. Деформализация характеризуется ростом трансакционных издержек, ограничением полномочий и сферы деятельности формальных институтов со стороны неформальных, повсеместным распространением «серой» зоны общественной жизни, сдерживанием развития гражданского общества.

3. Корпоративные структуры играют определяющую роль во всех социальных институтах современной России.

4. Социокультурной предпосылкой распространения корпоративизма является совместное действие патерналистских, харизматических и бюрократических тенденций, порождающих соответствующие идеальные типы корпораций.

1 Petrov N. Consolidating the Centralized State, Weakening Democracy and the Federal System // Russian Regional Report. 2001. V. 6. №23. P. 4.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблемы реформирования постсоветского российского общества актуализировали теоретические поиски, в том числе и в рамках институционального подхода. Общий вывод сторонников последнего состоит в указании на то, что построение нового общества невозможно без наличия соответствующих институциональных предпосылок.

В течение более чем семидесятилетнего периода социализма в сознании жителей бывшего Советского Союза утвердились целостные, согласованные нормы и правила поведения, формирующие институциональную структуру социалистического общества. Основным содержанием российских реформ начала 1990-х годов стал переход к новому типу социальных отношений, что означает институциональные изменения во всех социе-тальных сферах. Тем самым возникает потребность в реинституционализа-ции, поскольку для возникновения институтов нового типа недостаточно принятия нововведений в законодательном порядке: требуется реальное принятие новых правил массовым общественным сознанием.

Реинституционализация представляет собой длительный процесс, в ходе которого в общественном сознании утверждаются новые нормы и правила поведения в экономике, политике и идеологии, а также формируются официальные и неофициальные механизмы контроля и санкций, обеспечивающие реализацию этих норм и правил в повседневной жизни. Поскольку российские реформы произошли в необычайно краткий в историческом масштабе период, то в процессе реинституционализации неизбежно возникают проблемы становления новой институциональной структуры.

Важнейшим этапом институционализации новых социальных отношений является их легитимизация - принятие общественным сознанием.

На этапе легитимизации существенную роль играют социокультурные факторы, место которых в институциональном подходе до конца еще не выявлено. Нам представляется возможным признать наличие общечеловеческих институциональных инвариантов, обеспечивающих наиболее эффективное функционирование соответствующих социетальных сфер: в экономике - частная собственность, в политике - выборность, в идеологии - плюрализм. В то же время, эти «родовые» инварианты приобретают различное «видовое» содержание в обществах с разными институциональными матрицами.

Институциональная парадигма предполагает эволюционно-описательную трактовку социальных изменений. В то же время, процессы институционального развития и тем более институционального проектирования подчиняются определенным закономерностям выбора институтов. Результатом эволюции является институциональная система, наиболее адекватная конкретно-историческим условиям данного общества. Операциональным критерием, позволяющим сравнивать различные институты с точки зрения их эффективности, служит величина трансакционных издержек. Метаконкуренция экономических институтов в российском обществе продолжается и победитель пока не определен. Следовательно, нельзя говорить и об окончательной нормативизации какого-либо типа экономических отношений.

Неформальные институты, обычно объединяемые понятием «теневая экономика», доказали свою эффективность в социалистических условиях хозяйствования и выступали необходимым дополнением плановой экономической системы, обеспечивающим ей гибкость и возможность приспособления к сложным и меняющимся условиям внешней среды. Однако данные институты выступают тормозом институционального развития в новых условиях, поскольку совершенно не отвечают требованяим высокоразвитой капиталистической экономики. развитой капиталистической экономики. Неформальные рыночные институты социализма основаны на личных отношениях знакомства и доверия, в то время как в классической рыночной экономике взаимодействие предпринимателей регулируется контрактным правом.

Создание адекватной новому обществу институциональной среды не может осуществляться самопроизвольно и требует осуществления целенаправленной государственной политики. Возможность спонтанного возникновения рыночных институтов, подразумевавшаяся идеологами российских реформ на их начальной стадии, не подтверждается опытом ни одной страны Восточной Европы и самой России. В противоположность ошибочным упрощенным представлениям о саморегуляции рыночной экономики, государство на деле играет крайне важную роль в функционировании всех ее сфер: рынков, фирм, домохозяйств, крупных корпораций, организационно-финансовой инфраструктуры.

Ключевая проблема в этой области заключается в недостаточной заинтересованности многих элитных групп в институционализации новых отношений и, более того, их корыстного интереса к сохранению старых норм неформального взаимодействия. Недостаточный уровень субъектно-сти при институционализации новых отношений обусловливает противоречивый характер и медленный, «возвратный» ход этого процесса в постсоветской России.

Массовость маргинализации в современном российском обществе вызывает потребность в «демаргинализации». Демаргинализация выступает одной из предпосылок успешной институционализации новых общественных отношений, поскольку маргинализованные слои населения не могут выступать в качестве социального носителя устойчивого комплекса норм и правил поведения. В то же время, маргинальное состояние порождает необходимость поиска адаптивных стратегий, реализация которых может послужить «строительным материалом» для формирования новой нормативно-ценностной системы.

Важнейшую роль в российской институциональной системе играет неформальная составляющая. Можно сформулировать следующие черты неформальных социальных отношений в современной России. Во-первых, в современной российской экономике видное место занимает неформальный сектор: по оценкам, на его долю приходится 45-50% ВВП. Во-вторых, неформальные отношения в России характеризуются высокой коррумпированностью и криминализованностью. В-третьих, неформальные отношения имеют более высокую степень легитимности, чем формальные, в том числе правовые установления. В-четвертых, неформальные отношения нацелены преимущественно на достижение личных целей. В-пятых, неформальные отношения носят в современной России всеобъемлющий характер, охватывая своим влиянием даже те сферы, которые должны регулироваться официальными установлениями (армия, органы власти и правопорядка).

Наиболее естественным вариантом формализации социальных отношений является эволюционный путь, при котором наиболее рациональные и успешно апробированные неформальные институты постепенно формализуются в виде законодательных установлений. Однако в современном российском обществе существуют большие, вероятно непреодолимые трудности на эволюционном пути институционализации. Поэтому инсти-туционализация новых социальных отношений в современной России может осуществляться только посредством активных управляющих стратегий, субъектом которых выступает государство.

Но насильственное навязывание государством институциональных норм также не является рациональным вариантом формализации социальных отношений. Наиболее разумным путем институционализации представляется «управляемая эволюция», то есть сочетание эволюционного пути с целенаправленным государственным управлением.

Наряду с процессом формализации общественных отношений, завершающим их институционализацию, в обществе наблюдается и обратный процесс деформализации правил, в ходе которой формальные правила в значительной мере замещаются неформальными и встраиваются в неформальные отношения. Характерным примером деформализации правил является налоговая политика российских предприятий.

При анализе причин деформализации институциональной структуры следует выделить действие следующих факторов. Во-первых, это слабость, незавершенность и несогласованность имеющихся формальных правил. Во-вторых, это большая роль личностного фактора в процессах институционализации в России. В-третьих, неправовые и неформальные способы поведения доминируют в общественной жизни, определяя поведение подавляющей части населения. В-четвертых, некоторые неформальные модели поведения имеют глубокую укорененность в российской культуре. В-пятых, причиной деформализации институтов выступает влияние сетевых структур власти и доверия в современном российском обществе.

Наиболее вероятным сценарием развития российского социума представляется усиление авторитарных тенденций в сочетании с ведущей ролью сетевых структур власти и доверия. В такой структуре неформальные отношения являются основными регуляторами деятельности, а их легализация отходит на второй план. Наиболее влиятельные политические акторы современной России пока не слишком заинтересованы в легализации неформальных отношений, обеспечивающих их всепроникающее влияние.

Список научной литературыЛукашонок, Ирина Вячеславовна, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абалкин Л.И. Современная ситуация и назревшие перемены в стратегии экономической реформы / Л.И. Абалкин // Реформы глазами американских и российских ученых. М., 1996. С. 137-146.

2. Авксентьев В.А. Феномен этнопрофессионализма и этнические процессы на Северном Кавказе / В.А. Авксентьев // Проблемы населения и рынки труда России и Кавказского региона. М., Ставрополь, 1998.

3. Авраамова Е.М. Ожидания населения в изменяющейся институциональной среде / Е.М. Аврамова, В.Л. Космарский // Общественные науки и современность. 2001. №3. С. 22-29.

4. Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России (Институциональный и нормативно-правовой аспекты) / Ю.А. Агафонов. Ростов н/Д, 2000.256 с.

5. Айо Н. Социальные сети в российской политике / Н. Айо, В. Сергеев. М.,2001.

6. Алашеев С.Ю. Неформальные отношения в процессе производства: «взгляд изнутри» / С.Ю. Алашеев // Социологические исследования. 1995. №2.

7. Ананьин О. Исследовательская программа Торстейна Веблена / О.Ананьин // Вопросы экономики. 1999. №11. С. 49-62.

8. Атоян А.И. Социальная маргиналистика. О предпосылках нового междисциплинарного и культурно-исторического синтеза / А.И. Атоян // Политические исследования. 1993. №6.

9. Аукуционек С. Бартер в российской промышленности / Аукуционек С. // Вопросы экономики. 1998. №2.

10. Афанасьев М.Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит / М.Н. Афанасьев // Политические исследования. 1994. №6.

11. Афанасьев М. Корпоративное управление глазами директората (по материалам обследований 1994-1996 гг.) / М.Афанасьев, П. Кузнецов, А. Фоминых // Вопросы экономики. 1997. №5.

12. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта, в 3 т. /А.С. Ахиезер. М., 1991. Т.1.

13. Ачкасов В.А. Легитимация власти в постсоциалистическом обществе /

14. B.А.Ачкасов, С.М. Елисеев, С.А. Ланцов. М., 1996.125 с.

15. Балабанова Е.С. Институциональные условия трансфера технологий / Е.С. Балабанова, А.О. Грудзинский // Социологические исследования. 2001. №4. С. 39-48.

16. Балацкий Е.В. Теория институциональных ловушек и правовой плюрализм / Е.В. Балацкий // Общество и экономика. 2001. №10.

17. Балацкий Е.В. Функциональные свойства институциональных ловушек / Е. В. Балацкий // Экономика и математические методы. 2002. Т. 38. №.3.

18. Бальцерович Л. Социализм, капитализм, трансформация. Очерки на рубеже эпох / Л. Бальцерович. М., 1999.

19. Баренбойм П.Д. Конституционная экономика / П.Д. Баренбойм, В.И. Лафит-ский, В.А. May. М., 2001.

20. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика и система ценностей россиян /

21. C.Ю. Барсукова//Социологические исследования. 2001. №1. С. 57-62.

22. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика: Экономико-социологический анализ / С.Ю. Барсукова. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004.488 с.

23. Баталов О.С. Легитимация как становление права на политическую власть / О.С. Баталов. Екатеринбург, 1992.

24. Бергер П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Моск. философский фонд; Academia-Центр; Медиум, 1995.323 с.

25. Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. Бердяев. М., 1990.

26. Бердяев Н. Философия неравенства / Н. Бердяев. М., 1990.

27. Бессонова О.Э. Институциональная теория хозяйственного развития России / О.Э. Бессонова // Свободная мысль. 2000. №1. С. 95-103.

28. Бессонова О.Э. Институты раздаточной экономики России: ретроспективный анализ / О.Э. Бессонова. Новосибирск, 1997.

29. Бессонова О.Э. Раздаток: институциональная теория хозяйственного развития России / О.Э. Бессонова. Новосибирск, 1999.

30. Бессонова О.Э. Раздаточная экономика в ретроспективе / О.Э. Бессонова // Общественные науки и современность. 1998. №4. С. 85-100.

31. Бессонова О.Э. Раздаточная экономика как российская традиция / О.Э. Бессонова // Общественные науки и современность. 1994. №3. С. 37-49.

32. Бессонова О.Э. Мониторинг жилищной реформы: от приватизации к новой модели управления / О.Э. Бессонова, С.Г. Кирдина // Экономика и организация промышленного производства. 1996. №9.

33. Бессонова О.Э. Рыночный эксперимент в раздаточной экономике России (Демонстрационные проекты в жилищном хозяйстве) / О.Э. Бессонова, С.Г. Кирдина, Р.О'Салливан. Новосибирск, 1996.

34. Биллинггон Дж. Икона и топор / Дж. Биллингтон. М., 2002.

35. Бирюков Н.И. Становление институтов представительной власти в современной России / Н.И. Бирюков, В.М. Сергеев. М., 2004.

36. Блау П. Исследования формальных организаций / П. Блау // Американская социология. М., 1972.

37. Блохина Т. Рынок институциональных инвестиций: состояние и перспективы / Т. Блохина// Вопросы экономики. 2000. №1. С. 156-160.

38. Бойме К. фон. Теория трансформации новая междисциплинарная отрасль знания / К. фон Бойме // Государство и право. 1994. №7.

39. Борисов В.А. Самоорганизация рабочего движения / В.А. Борисов // Социологические исследования. 1993. №2.

40. Боров А.Х. Россия и Северный Кавказ. Современный политический опыт в историческом контексте / А.Х. Боров, К.Ф. Дзамихов // Политические исследования. 1998. №3.

41. Бороноев А.О. Российский менталитет и реформы / А.О. Бороноев, П.И. Смирнов // Общество и политика. Современные исследования, поиск концепций / под ред. В.Ю. Большакова. СПб., 2000.

42. Боткина А. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве / А. Боткина. -М., 1991.

43. Братина Е. Неформальный сектор в экономике: пережиток или перспектива? / Е. Брагина // Мировая экономика и международные отношения. 1997. №8.

44. Буайе Р. Теория регуляции / Р. Буайе. М., 1997.

45. Будон Р. Место беспорядка: Критика теорий социального изменения / Р. Бу-дон. М., 1998. 384 с.

46. Булгаков С. Православие / С. Булгаков. М., 1991.

47. Бунин И.М. Буржуазия в современном французском обществе / И.М. Бунин. -М., 1978.

48. Бунько В.А. Социально-экономические факторы типологии предпринимателей / В. А. Бунько. СПб., 1993.

49. Бурдье П. Социология политики / П. Бурдье. М., 1993.

50. Бурышкин П. Москва купеческая / П. Бурышкин. М., 1990.

51. Бьюкенен Дж. Границы свободы. Между анархией и Левиафаном / Дж. Бью-кенен // Избранные труды. Серия «Нобелевские лауреаты по экономике». М.: Таурус Альфа, 1997.

52. Бьюкенен Дж. Конституция экономической политики / Дж. Бьюкенен // Избранные труды. Серия «Нобелевские лауреаты по экономике». М.: Таурус Альфа, 1997.

53. Бьюкенен Дж. Минимальная политизация рыночного хозяйства / Дж. Бьюкенен // От плана к рынку: будущее посткоммунистических республик. М.: Catallaxy, 1993.

54. Быченков В.М. Институты: сверхколлективные образования и безличные формы социальной субъектности / В.М. Быченков. М.: Российская академия социальных наук, 1996.976 с.

55. Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX начала XX века // Вопросы философии. 1991. №8.

56. Ванберг В. «Теория порядка» и конституционная экономика / В. Ванберг // Вопросы экономики. 1995. №12. С. 86-95.

57. Васович В. Переход к демократии в посткоммунистических странах (парадоксы перехода-демократизации) / В. Васович // Вестник Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 1998. №2.

58. Введение в институциональный анализ / под ред. В. Тамбовцева. М.: ТЕИС,1996.

59. Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер. М.: Прогресс, 1990.

60. Веблен Т. Теория праздного класса / Т. Веблен. М.: Прогресс, 1984.

61. Вейдле В. Задача России / В. Вейдле. Нью-Йорк, 1956.

62. Веснин В.Р. Практический менеджмент персонала / В.Р. Веснин. М., 1998.

63. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права / М.Ф. Влади-мирский-Буданов. Ростов-на-Дону, 1995.

64. Власть и народ в России: обновление повседневных практик и варианты институционального порядка / под ред. С.В. Патрушева. М., 2003.

65. Власть и общество в постсоветской России: новые практики и интституты / под ред. М.Н. Афанасьева. М., 1999.

66. Волков В. Силовое предпринимательство / В. Волков. СПб.; М., 2002.

67. Волков В.В. «Следование правилу» как социологическая проблема / В.В. Волков // Социологический журнал. 1998. №3/4.

68. Волков Ю.Г. Социология / Ю.Г. Волков, И.В. Мостовая. Гардарики, 1998.

69. Волков Ю.Е. Социальные отношения и социальная сфера / Ю.Е. Волков // Социологические исследования. 2002. №4.

70. Волконский В.А. Институциональные проблемы российских реформ / В.А. Волконский. М., 1998.100 с.

71. Волконский В.А. Институциональный подход к проблемам кризиса российской экономики / В.А. Волконский // Экономика и математические методы. 1999. Т.35. №1.

72. Вольчик В.В. Либерализм и благосостояние / В.В. Вольчик // Либерализм и институциональные преобразования в России. Ростов н/Д, 1997. С. 25-31.

73. Ворожейкина Т.Е. Государство и общество в России: исчерпание государст-воцентричной матрицы развития / Т.Е. Ворожейкина // Политические исследования. 2002. №4.

74. Гавра Д.П. Социальные институты / Д.П. Гавра // Социально-политический журнал. 1998. №2.

75. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России / О.В. Гаман-Голутвина. М., 1998.

76. Гвишиани Д.М. Организация и управление / Д.М. Гвишиани. М., 1998.

77. Гельман В.Я. Институциональное строительство и неформальные институты в современной российской политике // Политические исследования. 2003. №4. С. 6-25.

78. Гельман В. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция /В. Гельман. М., 1999.

79. Глазьев С. Государство и корпорации в институциональной стратегии / С. Глазьев // Экономист. 1999. №6.

80. Глотов М.Б. Социальный институт: определение, структура, классификация / М.Б. Глотов // Социологические исследования. 2003. №10. С. 13-19.

81. Голднер Э. Анализ организаций / Э. Голднер // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. М., 1965.

82. Голенкова З.Т. Средние слои в современной России / З.Т. Голенкова, Е.Д. Игитханян // Социологические исследования. 1998. №7.

83. Голосов Г.В. «Партии власти» и российский институциональный дизайн: тео->- ретический анализ / Г.В. Голосов, А.В. Лихтенштейн // Политические исследования. 2001.1.

84. Голосов Г.В. Пределы институциональной инженерии: «Смешанные несвязанные» избирательные системы в новых демократиях / Г.В. Голосов // Политические исследования. 1997. №3.

85. Голосов Г.В. Политические институты и мотивация законодательной деятельности в российском парламенте / Г.В. Голосов, Ю.Д. Шевченко // Общественные науки и современность. 2001. №6.

86. Гордон J1.A. и др. К изучению общественных проблем труда в России первой половины 90-х годов: субъекты и объекты трудовых отношений / JI.A. Гордон. М., 1996.

87. Гордон Л. А. Когда психология важнее денег / JI.A. Гордон // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №3. С. 20-32; №4. С. 17-25.

88. Горлова Н.В. Институциональные основы корпоративного согласования / Н.В. Голова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Полит, науки. 2002. №6.

89. Городецкий А. Об основах институциональной трансформации (теоретический аспект) / А. Городедский // Вопросы экономики. 2000. №10. С. 118-133.

90. Городецкий А. Государство и корпорации в институциональной стратегии / Городедкий // Экономист. 1999. №6.

91. Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации. Социологический анализ / М.К. Горшков. М., 2000.

92. Горяинов В.П. Динамика и прогнозирование рейтинга доверия политическим лидерам в России / В.П. Горяинов // Политические исследования. 1997. №4.

93. Граждане новой России: Кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (1998-2004): Аналитический доклад / под ред. М.К. Горшкова. М.: ИКСИ РАН, 2004.122 с.

94. Гребенников В.Г. Инстшуционализм как методология экономической науки / В.Г. Гребенников // Институциональная экономика: учебное пособие / под ред. Д.С. Львова. М.: ИНФРА-М, 2001.

95. Гудков Л. О легитимности социального порядка в России / Л. Гудков // Вестник общественного мнения. 2004. №2. С. 18-42.

96. Гудков JI. Отношение к правовым институтам в России / JI. Гудков // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2000. №3. С. 30-39.

97. Гудков Л.Б. Институциональные дефициты как проблема постсоветского общества / Л.Б. Гудков, Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2003. №3. С. 33-52.

98. Гудков JI. Институциональные изменения в литературной культуре России / JI. Гудков, Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2002. №6. С. 43-55.

99. Гудков JI. «Нужные знакомства»: особенности социальной организации в условиях институциональных дефицитов / JI. Гудков, Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2002. №3. С. 24-39.

100. Гудков Л.Д. Разложение институтов позднесоветской и постсоветской культуры / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин // Куда пришла Россия?. Итоги социетальной трансформации / под общ. ред. Т.И. Заславской. М., 2003.

101. Гудков Л.Д. Сельская жизнь: Рациональность пассивной адаптации / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2002. №6. С. 23-37.

102. Гутник В.П. Рыночные институты и трансформация российской экономики / В.П. Гутник // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №7.

103. Гэлбрейт Дж.К. Новое индустриальное общество / Дж.К. Гэлбрейт. М.: Прогресс, 1969.

104. Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества / Дж.К. Гэлбрейт. М.: Прогресс, 1976.

105. Даугавет А.Б. Неформальные практики российской элиты: Апробация когнитивного подхода / А.Б. Даугавет // Политичексие исследования. 2003. №4. С. 26-38.

106. Дементьев В.Е. Официальные ФПГ: концептуальные ориентиры и реальные тенденции / В.Е. Дементьев // Финансово-промышленные группы и конгломераты. М., 1997.

107. Демидов А.И. Порядок как политическая ценность / А.И. Демидов // Политические исследования. 1992. №3. С. 145-148.

108. Дерябина М. Институциональные аспекты постсоциалистического переходного периода / М. Дерябина // Вопросы экономики. 2001. №2.

109. Дилигенский Г. Институциональные структуры и общественная трансформация / Г. Дилигенский // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №1. С. 4953.

110. Дилигенский Г. Политическая институционализация в России / Г. Дилигенский // Мировая экономика и международные отношения. 1997. №7. С. 5-12; №8. С. 5-16.

111. Дилигенский Г. Что мы знаем о демократии и гражданском обществе / Г. Дилигенский //Pro etContra. 1997. С. 5-21.

112. Дискин И.С. Адаптация населения и элит (Институциональные предпосылки) / И.С. Дискин. Е.М. Аврамов // Общественные науки и современность. 1997. №1. С. 24-33.

113. Дискин И.Е. Хозяйственная система России: проблема институционального генезиса / И.Е. Дискин // Общественные науки и современность. 1998. №4. С. 5-18.

114. Дмитриева О. Политические игры вокруг бюджета / О. Дмитриева // Московские новости. 1993. №28.

115. Добреньков В.И. Социология: В 3 т. Т. 3: Социальные институты и процессы / В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. М., 2000.

116. Доган М. Легитимность режимов и кризис доверия / М. Доган // Социологические исследования. 1994. №6.

117. Долгопягова Т. Неформальный сектор в малом бизнесе России // Экономико-политическая ситуация в России. М., 1995.

118. Долгопягова Т. Российские предприятия в переходной экономике: экономические проблемы и поведение / Т. Долгопятова. М., 1995.

119. Долгопятова Т. Корпоративное управление: как руководители компаний относятся к правовому регулированию / Т. Долгопятова, В. Голикова, Б. Кузнецова // Вестник общественного мнения. 2004. №6. С. 31-41.

120. Дроздова Н.П. Неоинституциональная концепция экономической истории России: постановка вопроса / Н.П. Дроздова // Экономическая теория на пороге XXI века. М., 1998.

121. Дубин Б. Группы, институты и массы: культурная репродукция и динамика в современной России / Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1998. №4. С. 22-32.

122. Дубин Б. Модельные институты и символический порядок: элементарные формы социальности в современном российском обществе / Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2002. №1. С. 14-19.

123. Дука А.В. Трансформация местных элит: Институционализация общественных движений: от протеста к участию / А.В. Дука // Мир России. 1995. №2. С. 106-117.

124. Дунаева Н. Практика заключения коллективных договоров на предприятиях различных форм собственности / Н. Дунаева, Т. Четвернина // Вопросы экономики. 1996. №1.

125. Душацкий JI.E. Ценностно-мотивационные доминанты российских предпринимателей / JI.E. Душацкий // Социологические исследования. 1999. №7.

126. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Э. Дюркгейм. М., 1991.

127. Елисеев С.М. Выйти из «Бермудского треугольника»: о методологии исследования посткоммунистических трансформаций / С.М. Елисеев // Политические исследования. 2002. №6. С. 71-82.

128. Егорова Н.Е. Малый бизнес в России: экономический анализ и моделирование / Н.Е. Егорова, Е.Р. Майн. М., 1997.

129. Завельский М.Г. Теневая экономика и трансформационные процессы / М.Г. Завельский // Социологические исследования. 2003. №1. С. 124-130.

130. Запад-Россия: культурная традиция и модели поведения. М., 1998.

131. Зарубина Н. Российское предпринимательство: идеи и люди / Н. Зарубина // Вопросы экономики. 1995. №7.

132. Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного человека/В. Зомбарт, М., 1994.

133. Зоркая Н. Политическое участие и доверие населения политическим институтам и политическим лидерам / Н. Зоркая // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. №1. С. 24-27.

134. Зотов В.В. Институциональные проблемы функционирования и преобразования экономики России / В.В. Зотов, В.Ф. Пресняков, В.О. Розенталь // Экономическая наука современной России. 1999. №1.

135. Зудин А. Общественная легитимация частного предпринимательства в России / А.Зудин // Мировая экономика и международные отношения. 2000. №10.

136. Зудин А. Россия: бизнес и политика (формы организации бизнеса) / А. Зудин // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №3,5.

137. Иванов В.Н. Российский федерализм: что дальше? / В.Н. Иванов // Социологические исследования. 1998. №1.

138. Иго шин И.Н. Институциональные системы и их искажения / И.Н. Иго шин // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Полит, науки. 2003. №5. С. 39-51.

139. Иноземцев B.J1. За пределами экономического общества / B.J1. Иноземцев. М.,1998.

140. Институциональная экономика: учебное пособие / под рук. Д.С. Львова. М.: ИНФРА-М, 2001. 318 с.

141. Институциональные основы рыночной экономики. М., 1996.186 с.

142. Иншаков О.В. Экономические институты и институции: к вопросу о типологии и классификации / О.В. Иншаков // Социологические исследования. 2003. №9. С. 4251.

143. Иншаков О.В. Типология и классификация институциональных механизмов / О.В. Иншаков, Н.Н. Лебедева // Экономика развития региона: проблемы, поиски, перспективы: Ежегодник. Вып. 1. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002. С. 23-37.

144. Ионин Л.Г. Социология культуры. Путь в новое тысячелетие / Л.Г. Ионин. М., 2000.

145. Исправников В.О. Теневая экономика: экспроприация, «отмывание» или легализация? / В.О. Исправников // Теневая экономика и ее последствия (материалы научной конференции) // Социально-политический журнал. 1996. №6.

146. Исправников В.О. Теневая экономика в России / В.О. Исправников, В. Куприянов. М., 1997.

147. Кабалина В. Предприятие как социально-политический институт советского и постсоветского общества / В. Кабалина // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №2.

148. Казанцев А.А. «Ваххабизм»: опыт когнитивного анализа институтов в ситуации социокультурного кризиса / А.А. Казанцев // Политические исследования. 2002. №5.

149. Калугина З.И. Новое время новые задачи: институциональный подход к изучению трансформационных процессов / З.И. Калугина // Социальная траектория реформируемой России. Новосибирск, 1999.

150. Кант И. Антропология с практической точки зрения. Характер народа // Соч./ И. Кант. М., 1966. Т.6.

151. Капелюшников Р.И. «Где начало того конца?.» (к вопросу об окончании пе-*„. реходного периода в России) / Р.И. Капелюшников // Вопросы экономики. 2001. №1. С.138.156.

152. Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности / Р.И. Капелюшников. М.: ИМЭМО, 1990.

153. Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура / М. Кастельс. М., 2000.

154. Касьянова К. К вопросу о русском национальном характере / К. Касьянов. М.,1991.

155. Кейнс Дж. Избранные произведения / Дж. Кейнс. М.: Экономика, 1993.

156. Кертман Г.Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые / Г.Л. Кертман // Политические исследования. 2005. №1. С. 94-107.

157. Кирдина С.Г. Институт земельной собственности в России / С.Г. Кирдина // Вопросы экономики. 2003. №10.

158. Кирдина С.Г. Институциональная модель политической системы России / С.Г. Кирдина // Куда идет Россия?. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год / под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Логос, 1999.

159. Кирдина С.Г. Институциональная структура современной России: эволюционная модернизация / С.Г. Кирдина // Вопросы экономики. 2004. №10.

160. Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России / С.Г. Кирдина. М.: ТЕИС, 2000.213 с.

161. Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. 2-е изд., пере-раб. и доп. / С.Г. Кирдина. Новосибирск, 2001.

162. Кирдина С.Г. Институциональные матрицы: макросоциологическая объяснительная гипотеза / С.Г. Кирдина // Социологические исследования. 2001. №2. С. 13-23.

163. Кирдина С.Г. Социокультурный и институциональный подходы как основа позитивной социологии в России / С.Г. Кирдина // Социологические исследования. 2002. №12. С. 23-32.

164. Кирдина С.Г. Экономические институты России: материально-технологические предпосылки развития / С.Г. Кирдина // Общественные науки и современность. 1999. №6. С. 36-45.

165. Клейнер Г.Б. Современная экономика России как «экономика физических лиц» / Г.Б. Клейнер // Вопросы экономики. 1996. №4.

166. Клейнер Г.Б. Особенности процессов формирования и эволюции социально-экономических институтов в России / Г.Б. Клейнер. М.: ЦЭМИ РАН, 2001.

167. Клейнер Г.Б. Бартер в российской экономике / Г.Б. Клейнер, B.J1. Макаров. М., 1996.

168. Клеман К. Неформальные практики российских рабочих / К. Клеман // Социологические исследования. 2003. №5. С. 62-72.

169. Клепач А. Корпоративное управление в России в 1995-1996 гг. (от предприятия советского типа к фирме, контролируемой менеджерами) / А. Клепач, П. Кузнецов, П. Крючкова// Вопросы экономики. 1996. №12.

170. Климова С.Г. Изменения ценностных оснований идентификации (80-90-е годы) / С.Г. Климова // Социологические исследования. 1995. №1.

171. Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники / В.О. Ключевский. М., 1993.

172. Клямкин И.М. Посткоммунистическая демократия и ее исторические особенности в России / И.М. Клямкин // Политические исследования. 1993. №2.

173. Клямкин И.М. Между авторитаризмом и демократией. Политическая социология переходного периода / И.М. Клямкин, В.В. Лапкин, В.И. Пантин // Политические исследования. 1995. №2. С. 57-69.

174. Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование / И.М. Клямкин, Л.М. Тимофеев. М.: РГГУ, 2000. 595 с.

175. Козырев Г.И. Социальные процессы и изменения / Г.И. Козырев // Социологические исследования. 2005. №3. С. 113-119.

176. Кокорев В. Институциональные преобразования в современной России: анализ динамики трансакционных издержек / В. Кокорев // Вопросы экономики. 1996. №12. С. 61-72.

177. Коктыш К.Е. Закономерности и динамика развития социальных онтологий / К.Е. Коктыш // Политические исследования. 2002. №3.

178. Коктыш К.Е. Социокультурные реалии институционализации политических практик и типы общественного развития / К.Е. Коктыш // Политические исследования. 2002. №4. С. 6-17; №5.

179. Колодко Г. Институты, политика и экономический рост / Г. Колодко // Вопросы экономики. 2004. №7.

180. Комаровский В. Особенности профсоюзов как общественного института / В. Комаровский // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №2. С. 32-34.

181. Корнай Я. Дефицит/Я. Корнай. М., 1990.

182. Косалс Л.Я. Теневая экономика как особенность российского капитализма / Л.Я. Косалс // Вопросы экономики. 1998. №10.

183. Косалс Л.Я. Социология перехода к рынку в России / Л.Я. Косалс, Р.В. Рыв-кина. М., 1998.

184. Косалс Л.Я. Становление институтов теневой экономики в постсоветской России / Л.Я. Косалс, Р.В. Рывкина // Социологические исследования. 2002. №4. С. 13-21.

185. Коэн Дж.Л. Гражданское общество и политическая теория / Дж.Л. Коэн, Э. Арато. М., 2003.

186. Красильникова М. Социальная динамика в переходных обществах / М. Кра-сильникова// Вестник общественного мнения. 2004. №5. С. 37-47.

187. Кузьминов Я.И. Тезисы о коррупции / Я.И. Кузьминов. М., 1999.

188. Кузьминов Я.И. Учебно-методическое пособие к курсу лекций по институциональной экономике / Я.И. Кузьминов. М., 1999.

189. Кузьминов Я. Экономическая реформа: институциональный и структурный аспекты / Я. Кузьминов, О. Ананьин и др. // Свободная мысль. 1992. №18.

190. Кудюкина М.И. Труд в системе ценностей русского народа / М.И. Кудюкина // Русская история. Проблема менталитета. М., 1998.

191. Куликов В. Российская приватизация в шестилетней ретроспективе / В. Куликов // Российский экономический журнал. 1998. №1.

192. Курильски-Ожвэн Ш. Образы права в России и во Франции / Ш. Курильски-Ожвэн, М. Арутюнян, О. Здравомыслова. М., 1996.

193. Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян / Н.И. Лапин // Социологические исследования. 1996. №5.

194. Лапкин В.В. Трансформация политических ценностей российских избирателей / В.В. Лапкин // Политическая наука. 2002. №2.

195. Лапкин В.В. Восприятие западных институтов и ценностей в постсоветском пространстве: опыт Украины и России / В.В. Лапкин, В.И. Пантин // Политические исследования. 2004. №1.

196. Лапкин В.В., Пантин В.И. Освоение институтов и ценностей демократии украинским и российским массовым сознанием (Предварительные итоги) / В.В. Лапкин, В.И. Пантин // Политические исследования. 2005. №1. С. 50-62.

197. Латов Ю.В. «Плохие» законы или культурные традиции? / Ю.В. Латов, Т.А. Нестик // Общественные науки и современность. 2002. №5. С. 35-47.

198. Лебедева Э. Национальный вопрос и федерализм / Э. Лебедева // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №9.

199. Левада Ю. От мнений к пониманию / Ю. Левада. М., 2002.

200. Левашов В.К. Неолиберальные трансформации и социополитическая консолидация / В.К. Левашов // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2004. №1. С. 12-23.

201. Левин А. Оценки ролевых опасностей и желание жить в другой стране / А. Левин // Вестник общественного мнения. 2004. №2. С. 81-93.

202. Левин М.Г. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области (К постановке проблемы) / М.Г. Левин, Н.Н. Чебоксаров // Советская этнография. 1955. №4.

203. Левита Р. О социально-психологической компоненте институциональных изменений / P.O. Левита// Экономика и математические методы. 1996. №4. С. 91-106.

204. Либерализм и институциональные преобразования в России. Ростов н/Д, 1997.

205. Липсет С.М. Сравнительный анализ социальных условий, необходимых для становления демократии / С.М. Липсет, С. Кен-Рюн, Д. Торрес // Международный журнал социальных наук. 1993. №3.

206. Лоббизм в России: этапы большого пути // Социологические исследования. 1996. №3.

207. Логунова Н.Б. Корпорации как тип социальной интеграции / Н.Б. Логунова // Социологические исследования. 1996. №12.

208. Лукашонок И.В. Неформальные социальные структуры в современном российском обществе: дис. канд. филос. наук / И.В. Лукашонок. Ростов-на-Дону, 2000.

209. Макарычев А.С. принципы и параметры общественного выбора (исследования вирджинской школы) / А.С. Макарычев // Политические исследования. 1995. №4.

210. Максимова Н. Забастовка / Н. Максимова // Экономика и организация промышленного производства. 1989. №11.

211. Малое предпринимательство в кризисном обществе («круглый стол») // Социологические исследования. 1999. №7.

212. Мегаполисы и провинции в современной России: Образы и реальность (Аналитический доклад) / под ред. М.К. Горшкова. М.: ИКСИ РАН, 2004.104 с.

213. Мельвиль А. Политические ценности и ориентации и политические институты / А. Мельвиль // Россия политическая. Под ред. JI. Шевцовой. М., 1998.

214. Меркель В. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях/В. Меркель, А. Круассан // Политические исследования. 2002. №1,2.

215. Местное самоуправление в оценках общественного мнения // Муниципальная власть. 1999. №6.

216. МильнерБ.З. Теория организации / Б.З. Мильнер. М., 1999.

217. Мильчакова Н. Игра по правилам: «общественный договор» Джеймса Бьюке-нена / Н. Мильчакова // Вопросы экономики. 1994. №6.

218. Москвичев JI.H. Социальные изменения и социальная стабильность / JI.H. Москвичев // Социология. Основы общей теории / под ред. Г.В. Осипова, JI.H. Москвиче-ва.М., 1998. С. 316-352.

219. Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира» / Г. Мюрдаль. М., 1972.

220. Найшуль В. Либерализм и экономические реформы / В. Найшуль // Мировая экономика и международные отношения. 1992. №8.

221. Нельсон Р. Эволюционная теория экономических изменений / Р. Нельсон, С. Уинтер. М.: Финстатинформ, 2000.

222. Нестеренко А. Переходный период закончился. Что дальше? / А. Нестеренко // Вопросы экономики. 2000. №6.

223. Нестеренко А. Современное состояние и основные проблемы институционально-эволюционной теории / А. Нестеренко // Вопросы экономики. 1997. №3. С. 42-57.

224. Нестеренко А.Н. Экономика и институциональная теория / А.Н. Нестеренко. М.: Эдиториал УРСС, 2002.416 с.

225. Нечаев В.Д. Территориальная организация местного самоуправления и институциональные эффекты / В.Д. Нечаев. Курск, 2004.

226. Нечаев В .Я. Институционализация как феномен и категория социологии / В.Я. Нечаев // Вестник Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2001. №3. С. 3-21.

227. Нечаев В.Д. Когнитивные революции и институциональные изменения / В.Д. Нечаев // Политические исследования. 2002. №5. С. 6-19.

228. Николошрский Д. Институциональные предпосылки экономического роста в России / Д. Никологорский // Вопросы экономики. 1997. №11. С. 32-45.

229. Нильсен К. Институционализм и проблемы посткоммунистической трансформации / К. Нильсен // Эволюционная экономика на пороге XXI века. М., 1997.

230. Норт Д.К. Институты и экономический рост: историческое введение / Д.К. Норт // Thesis. 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 69-91.

231. Норт Д.К. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д.К. Норт. М.: Фонд экономической книги «Начало», 1997.

232. Норт Д.К. Институциональные изменения: рамки анализа / Д.К. Норт // Вопросы экономики. 1997. №3. С.6-17.

233. Нуреев Р.М. Джеймс Бьюкенен и теория общественного выбора // Избранные труды. Серия «Нобелевские лауреаты по экономике». М.: Таурус Альфа, 1997. С. 445-482.

234. Нуреев P.M. Институционализм: вчера, сегодня и завтра // Олейник А.Н. Институциональная экономика. М.: ИНФРА-М, 2002. С. 4-18.

235. Нуреев Р. Теории развития: институциональные концепции становления рыночной экономики / Р. Нуреев // Вопросы экономики. 2000. №6. С. 126-145.

236. Обыденов А. Институциональные особенности саморегулирования бизнеса / А. Обыденов // Вопросы экономики. 2003. № 11.

237. Олейник А.Н. Бизнес по понятиям: об институциональной модели российского капитализма / А.Н. Олейник // Вопросы экономики. 2001. №5. С. 4-25.

238. Олейник А.Н. В поисках институциональной теории переходного общества / А. Н. Олейник // Вопросы экономики. 1997. №10. С. 58-68.

239. Олейник А.Н. Есть ли перспектива у социальных движений: анализ развития шахтерского движения / А.Н. Олейник // Политические исследования. 1996. №3.

240. Олейник А.Н. Есть ли шанс? Издержки и перспективы реформ в России / А.Н. Олейник // Рубежи. 1997. №3. С.37-69.

241. Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» / А.Н. Олейник // Политические исследования. 2001. №2.

242. Олейник А.Н. Издержки и перспективы реформ в России: институциональный подход / А.Н. Олейник // Мировая экономика и международные отношения. 1997. №12. 1998. №1.

243. Олейник А.Н. Институциональная экономика / А.Н. Олейник: учебное пособие. М.: ИНФРА-М, 2002.416 с.

244. Олейник А.Н. «Институциональные ловушки» постприватизационного периода в России / А.Н. Олейник // Вопросы экономики. 2004. №6.

245. Олейник А.Н. Конституция российского рынка: согласие на основе пессимизма / А.Н. Олейник // Социологические исследования. 2003. №9. С. 30-41.

246. Олейник А.Н. Механизмы возникновения новых институциональных структур в переходный период / А.Н. Олейник // Социологические исследования. 1994. №2. С. 124-128.

247. Олейник А.Н. Проблемы институциональных инноваций в переходный период / А.Н. Олейник // Социологические исследования. 1993. №2.

248. Олейник А.Н. Сценарии институционального развития переходного общества / А.Н. Олейник // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №7. С. 19-24.

249. Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз/М. Олсон. Новосибирск, 1998.

250. Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп/М. Олсон. М.: Фонд экономической инициативы, 1995.

251. Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период. Лекарства от коррупции, распада и замедления темпов экономического роста / М. Олсон. М.: Препринт, 1995.

252. Олсон М. Скрытая тропа к процветающей экономике / М. Олсон // Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы. М., 1994.

253. Ольсевич Ю. Институционализм новая панацея для России? / М. Олсон // Вопросы экономики. 1999. №6. С. 27-42.

254. Ольсевич Ю. К теории экономических трансформаций / М. Олсон. М.: Ин-> статут экономики РАН, 1997.

255. Ольсевич Ю. Социология Питирима Сорокина и экономические трансформации / Ю. Ольсевич // Вопросы экономики. 1999. №11. С. 63-81.

256. Ольсевич Ю. Хозяйственная трансформация и трансформация теории / Ю. Ольсевич // Вопросы экономики. 1998. №5. С. 14-28.

257. Павленко С.Ю. Неформальные взаимодействия в системе социального механизма управления производством / С.Ю. Павленко // Социально-управленческий механизм развития производства. Новосибирск, 1989.

258. Панеях Э.Л. Неформальные институты и формальные правила: закон действующий vs закон применяемый / Э.Л. Панеях // Политическая наука. 2003. №1.

259. Панов П.В. Трансформации политических институтов в России: кросстемпо-ральный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. 2002. №6. С. 58-70.

260. Панов П.В. Изменение электоральных институтов в России (Кроссрегиональ-ный сравнительный анализ) / П.В. Панов // Политические исследования. 2004. №6. С. 1628.

261. Патнэм Р. Процветающая коммьюнити, социальный капитал и общественная жизнь / Р. Патнэм // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №4.

262. Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии / Р. Патнэм. М.: Ad Marginem, 1996.

263. Паппэ Я. Российский крупный бизнес как экономический феномен / Я. Паппэ // Вопросы прогнозирования. 2002. №2.

264. Патрушев С.В. Институционализм в политической науке: Этапы, течения, идеи, проблемы / С.В. Патрушев // Политическая наука. 2001. №2.

265. Перегудов С.П. Корпоративный капитал и институты власти: кто в доме хозяин? / С.П. Перегудов // Политические исследования. 2002. №5.

266. Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя (Аналитический доклад) / под ред. М.К. Горшкова. М.: ИКСИ РАН, 2005.61 с.

267. Петров Ю. Реформа корпоративных институтов и создание социального рыночного хозяйства / Ю. Петров // Российский экономический журнал. 2000. №4. С. 58-75; №5-6. С. 51-56.

268. Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические реформы / В.М. Полтерович // Экономика и математические методы. 1999. Т. 35. №2.

269. Полтерович В.И. Институциональные ловушкм: есть ли выход? / В.И. Полте-рович // Общественные науки и современность. 2004. №3. С. 5-16.

270. Попов В. Сильные институты важнее скорости реформ / В. Попов // Вопросы экономики. 1998. №8.

271. Попов Э.А. Институциализация российской демократии / Э.А. Попов // Социологические исследования. 2001. №5.

272. Попова И.П. Маргинальность. Социологический анализ / И.П. Попова. М.,1996.

273. Попова И.П. Новые маргинальные группы в российском обществе / И.П. Попова// Социологические исследования. 1999. №7.

274. Празаускас А. Слагаемые государственного единства / А. Празаускас // Pro et contra. 1997. №2.

275. Пригожин А.И. Современная социология организаций / А.И. Пригожин. М.,1995.

276. Пригожин А.И. Социология организаций / А.И. Пригожин // Российская социологическая энциклопедия. М., 1997.

277. Пригожин А.И. Социальные организации / А.И. Пригожин // Социология. Основы общей теории. М., 1998.

278. Путь в XXI век / под ред. Д.С. Львова. М., 1999.

279. Пушкарева Г.В. Власть как социальный институт / Г.В. Пушкарева // Социально-политический журнал. 1995. №2.

280. Радаев В. Два корня российского предпринимательства: фрагменты истории / В. Радаев // Мир России. 1995. №1.

281. Радаев В. Деформализация правил и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности / В. Радаев // Вопросы экономики. 2001. №6.

282. Радаев В.В. Новый институциональный подход и деформализация правил в российской экономике / В.В. Радаев. М., 2001.

283. Радаев В.В. Новый институциональный подход: построение исследовательской схемы / В.В. Радаев // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Т. 4. №3.

284. Радаев В.В. Российский бизнес: структура трансакционных издержек // Общественные науки и современность. 1999. №6.

285. Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления / В.В. Радаев. М.: ГУ ВШЭ, 2003.328 с.

286. Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика / В.В. Радаев. М., 1998.

287. Радаев В.В. Экономическая социология: Курс лекций / В.В. Радаев. М., 1998.

288. Радаев В.В. Этническое предпринимательство: мировой опыт и Россия / В.В. Радаев // Политические исследования. 1993. №5.

289. Радугин А.А. Введение в менеджмент: социология организаций и управления /А. А. Радугин, К. А. Радугин. Воронеж, 1995.

290. Растоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели / Д. Растоу // Политические исследования. 1996. №5.

291. Ровенский Ю.А. Эволюция малого предпринимательства в России / Ю. А. Ро-венский // Социально-политический журнал. 1996. №2.

292. Роик В. Пенсионная реформа: институциональный подход / В. Роик // Российский экономический журнал. 2000. №11-12. С. 27-33.

293. Романов П.В. Формальные организации и неформальные отношения: кейс-стади практик управления в современной России / П.В. Романов. Саратов, 2000. .,

294. Романовский Н.В. Сталинизм и теория институциональных матриц / Н.В. Романовский // Социологические исследования. 2003. №5. С. 132-140.

295. Российская повседневность и политическая культура: возможности, проблемы и пределы трансформации / под ред. С. Патрушева. М.: ИСП РАН, 1996.

296. Российское общество на рубеже веков / отв. ред. М.К. Горшков. М., 2000.

297. Россия: десять вопросов о самом важном / под ред. Л.Шевцовой. М., 1997.

298. Россия новая социальная реальность (Богатые. Бедные. Средний класс) / отв. ред. М.К. Горшков. М.: ИКСИ РАН, 2004.

299. Рудык Э. Становление отношений социального партнерства на уровне хозяйственной организации (аспекты собственности, управления и распределения результатов производства) / Э. Рудык, И. Вилинов // Российский экономический журнал. 1997. №10.

300. Рыбаков А.В. Трансформация политических институтов / А.В. Рыбаков // Власть. 2003. №5.

301. Рыбаков А. Новый общественно-институциональный порядок в России: проблемы формирования и оптимизации / А. Рыбаков, А. Татаров // Власть. 2001. №7.

302. Рыбаков А.В., Татаров A.M. Политические институты: теоретико-методологический аспект анализа / А.В. Рыбаков, A.M. Татаров // Социально-гуманитарные знания. 2002. №1. С. 139-151.

303. Рывкина Р. Переходное экономическое сознание в российском обществе / Р. Рывкина// Вопросы экономики. 1997. №5.

304. Рязанцев С.В. Этническое предпринимательство как форма адаптации мигрантов / С.В. Рязанцев // Общественные науки и современность. 2000. №5.

305. Саймон Г. Рациональность как процесс и продукт мышления / Г. Саймон // Thesis. 1993. №3.

306. Саликов М.С. О преимуществах и возможностях создания территориальной федерации / М.С. Саликов // Политические исследования. 1998. №3.

307. Салмин A.M. Промышленные рабочие Франции. К изучению сдвигов в политическом поведении / A.M. Салмин. М., 1984.

308. Самсон И. Придет ли Россия к рыночной экономике? / И. Самсон // Вопросы экономики. 1998. №8.312. «Серый кардинал» и его ПАПА. Геннадий Бурбулис вспоминает о годах работы с Борисом Ельциным. Беседовал Дмитрий Макаров // АиФ. 2000. №30.

309. Синдяшкина Е. Занятость в неформальном секторе экономики / Е. Синдяшки-на // Экономист. 1998. №6 С. 52 58.

310. Смольков В.Г. Модели социального партнерства / В.Г. Смольков:// Социально-политический журнал. 1998. №5.

311. Соколов В.М. Нравственные коллизии современного российского общества (Социологический анализ) / В.М. Соколов // Социологические исследования. 1993. №9. С. 42-51.

312. Солник С. «Торг» между Москвой и субъектами Федерации о структуре нового российского государства: 1990-1995 / С. Солник // Политические исследования. 1995. №6.

313. Соловьев А.И. Институциональный дизайн российской власти: исторический ремейк или матрица развития? / А.И. Соловьев // Общественные науки и современность. 2004. №1.

314. Соловьев А.И. Электоральный дефолт и деинституционализация политического рынка / А.И. Соловьев // Политические исследования. 2004. №1. С. 12-14.

315. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений / П.А. Сорокин. СПб., 2000.

316. Сото Э. де. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире / Э. де Сото. М.,1995.

317. Сото Э. де. Загадка капитала. Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире / Э. де Сото. М., 2001.

318. Социальная история реформируемой России. Исследования новосибирской экономико-социологической школы. Новосибирск, 1999.

319. Социальные взаимодействия в транзитивном обществе: сборник научных трудов. Новосибирск, 2001.

320. Супрун А.П. Политический маркетинг: новый взгляд на рейтинг / А.П. Супрун, Н.Г. Янова // Социологические исследования. 2000. №2.

321. Тамбовцев В. Институциональная динамика в переходной экономике / В. Тамбовцев // Вопросы экономики. 1998. №5. С. 29-40.

322. Тамбовцев B.JI. Институциональные изменения в российской экономике / B.JI. Тамбовцев // Общественные науки и современность. 1999. №4. С. 44-53.

323. Тамбовцев B.JI. Институциональный рынок как механизм институциональных изменений / B.JI. Тамбовцев // Общественные науки и современность. 2001. №5. С.25-38.

324. Тамбовцев В.Л. О разнообразии форм описания институтов / В.Л. Тамбовцев // Общественные науки и современность. 2004. №2. С. 107-118.

325. Тамбовцев В. Теоретические вопросы институционального проектирования / В.Л. Тамбовцев // Вопросы экономики. 1997. №3. С. 82-94.

326. Тамбовцев В.Л. Экономические институты российского капитализма / В.Л. Тамбовцев // Куда идет Россия: Кризис институциональных систем / под ред. Т.И. Заславской. М.: Аспект Пресс, 1999. С. 195-197.

327. Тевено Л. Множественность способов координации: равновесие и рациональность в сложном мире / Л. Тевено // Вопросы экономики. 1997. №10. С. 69-84.

328. Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие? / Л. Тевено // Право и экономика. М.: ГУ-ВШЭ, 1999.

329. Теневая экономика в России. М., 1997.

330. Типенко Н. Институциональные изменения в образовании: замечания к концепции / Н. Типенко // Общество и экономика. 2001. №5.

331. Титов В.Н. Вещевой рынок как социальный институт / В.Н. Титов // Общественные науки и современность. 1999. №6. С. 20-35.

332. Тихонова Н.Е. Мировоззренческие ценности и политический процесс в России / Н.Е. Тихонова// Общественные науки и современность. 1996. №4.

333. Тощенко Ж.Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? / Ж.Т. Тощенко // Социологические исследования. 1999. №11.

334. Тощенко Ж.Т. Диаспора как объект социологического исследования / Ж.Т. Тощенко, Т.И. Чаптыкова // Социологические исследования. 1996. №12.

335. Трансформация экономических институтов в постсоветской России (микроэкономический анализ) / под ред. P.M. Нуреева. М.: МОНФ, 2000.

336. Тузиков А.Р. Идеи демократии: социологическая интерпретация / А.Р. Тузиков // Социологические исследования. 2005. №3. С. 35-38.

337. Тюрин Д.Ф. «Запад» и «Восток» в институциональном подходе к цивилизации / Д.Ф. Тюрин // Социологический журнал. 2001. №4.

338. Уильямсон О. Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки и отtношенческая контрактация / О. Уильямсон. СПб.: Лениздат, 1996.

339. Улюкаев А.В. Россия на пути реформ / А.В. Улюкаев. М., 1996.

340. Урбан М. Социальные отношения и политические практики в посткоммунистической России / М. Урбан // Политические исследования. 2002. №4.

341. Фаткин Л. Интрапренерство в хозяйственных организациях / Л. .Фаткин // Проблемы теории и практики управления. 1995. №4.

342. Фролов С.С. Социология. 3-е изд. доп. / С.С. Фролов. М.: Гардарики, 2000.

343. Хлопин А.Д. Деформализация правил: причина или следствие институциональных ловушек? / А.Д. Хлопин // Политические исследования. 2004. №6. С. 6-15.

344. Хлопин А. Закон в представлениях «новых русских», или где проходит грань преступления? / А. Д. Хлопин // Pro et Contra. 2001. №3.

345. Хлопин А.Д. Российский социум: границы общностей и парадоксы их институциональной интеграции / А.Д. Хлопин // Форум 2003: Социум и власть. М., 2003.

346. Хлопин А. Становление гражданского общества в России: институциональная перспектива / А.Д. Хлопин // Pro et Contra. 1997. С. 60-76.

347. Хлопин А. Феномен двоемыслия: Запад и Россия. Особенности ролевого поведения / А.Д. Хлопин // Общественные науки и современность. 1994. №3.

348. Ходжсон Дж. Жизнеспособность институциональной экономики. Эволюционная экономика на пороге XXI века / Дж. Ходжсон. М.: Япония сегодня, 1997.

349. Ходжсон Дж. Привычки, правила и экономическое поведение / Дж. Ходжсон // Вопросы экономики. 2000. №1. С. 39-55.

350. Холодковский К. Политическая институционализация: процессы и противоречия / К. Холодковский // Мировая экономика и международные отношения. 1998. №1. С. 42-48.

351. Цирель С.В. Еще раз о роли институциональных матриц / С.В. Цирель // Социологические исследования. 2003. №10. С. 144-148.

352. Чешков М. «Вечно живая» номенклатура? / М. Чешков // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №6.

353. Чирикова А.Е. Человек больше богатства (Этическое измерение лидеров российского предпринимательства) / А.Е. Чирикова // Социологические исследования. 1997. №11.

354. Шабанова М.А. Институционально-правовая свобода в меняющемся обществе / М.А. Шабанова // Политические исследования. 1996. №6. С. 52-64.

355. Шабанова М.А. Массовые адаптационные стратегии и перспективы институциональных трансформаций / М.А. Шабанова // Мир России. 2001. №3. С. 78-104.

356. Шальтеггер Ш. Формирование и реализация претензий групп интересов, связанных с предприятием / Ш. Шальтеггер // Проблемы теории и практики управления. 1999. №6.

357. Шапинский В.А. Культурная маргинальность как социально-философская проблема. Дисс. канд. филос. наук / В. А. Шапинский. М., 1990.

358. Шаститко А. Институты как общественные блага / А. Шаститко// Вестник Моск. ун-та. Сер. Экономика. 1996. №5.

359. Шаститко А. Неоинституционализм / А. Шаститко // Вестник Моск. ун-та. Сер. Экономика. 1997. №6.

360. Шаститко А. Неоинституциональная экономическая теория. 2-е изд. / А. Шаститко. М., 1999.

361. Шаститко А. Теорема Коуза: проблемы и недоразумения / А. Шаститко // Вопросы экономики. 2002. №10.

362. Шаститко А. Условия и результаты формирования институтов /А. Шаститко // Вопросы экономики. 1997. №3. С. 67-81.

363. Шаститко А. Фридрих Хайек и неоинституционализм / А. Шаститко // Вопросы экономики. 1999. №6. С. 43-53.

364. Шаститко А. Экономическая теория институтов / А. Шаститко. М.: ТЕИС, 1997.105 с.

365. Шевченко Ю.Д. Институционализация Государственной Думы и участие депутатов третьего созыва в парламентских выборах 2003 г. / Ю.Д. Шевченко // Политические исследования. 2005. №1. С. 120-134.

366. Шелистов Ю.И. Частная собственность в России: проблемы институциональных искажений / Ю.И. Шелеститов // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Полит, науки. 2003. №2. С. 5-19.

367. Шибутани Т. Социальная психология / Т. Шибутани. М., 1969.

368. Шкаратан М.О. Феномен предпринимателя: интерпретация понятий / М.О. Шкаратан // Становление нового российского предпринимательства. М., 1993.

369. Шпакова Р.П. Легитимность и демократия (уроки Вебера) / Р.П. Шпакова // Политические исследования. 1994. №2.

370. Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка. М., 1996.

371. Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. М., 2002.

372. Эггерстон Т. Экономическое поведение и институты / Т. Эггерстон. М.: Дело, 2001.

373. Эльстер Ю. Социальные нормы и экономическая теория / Ю. Эльстер // Thesis. 1993. Т. 1. Вып. 3. С.73-91.

374. Эрхард Л. Благосостояние для всех / Л. Эрхард. М., 1991.

375. Эфендиев А.Г. Социальные институты: структуры повседневности / А.Г. Эфендиев // Общая социология: Учебное пособие. М.: ИНФРА-М, 2002. С. 214-271.

376. Ядов В.А. Теоретическая социология в России: проблемы и решения / В.А. Ядов // Общество и экономика. 1999. №3-4. С. 312-322.

377. Яковлев А.А. Корпоративное управление и реструктуризация предприятий в n России: формальные институты и неформальные интересы собственников / А.А. Яковлев //

378. Экономический журнал ВШЭ. 2003. Т. 7. №2. С. 221-230.

379. Яковлев A.M. Социальные институты / А.М. Яковлев // Социология. Основы общей теории / Под ред. Г.В. Осипова, Л.Н. Москвичева. М., 1998. С. 235-258.

380. Яницкий О.Н. Теневые отношения в современной России / О.Н. Яницкий // Социологические исследования. 2001. №5. С. 148-153.

381. Berman H.J. Law and Revolution: The Formation of the Western Legal Tradition. Harvard Univ. Press, 1983.

382. Boltanski 1., Thevenot 1. De la justification. Les economies de la grandeur. Paris,1991.

383. Competition among Institutions. Ed.L.Gerken. N.Y., 1995.

384. Dalton M. The Man Who Manage. Wiley, 1979.

385. Etzioni A. The Moral Dimension. Toward a New Economics. N.Y.-L., 1988.

386. Euken W. Grundsatze der Wirtschaftspolitik. Tubingen, 1990.

387. Goffman E. Asiles. Etudes sur la condition sociale des maladies mentaux et autres reclus. P., 1968.

388. Hirschman A. Exit, Voice, and Loyalty: Response to Decline in Firms, Organizations and States. Harvard Univ. Press, 1970.

389. Klyamkin I., Shevtsova L. The Tactical Origins of Russia's New Political Institutions // Contemporary Russian Politics. Ed.Brown A. Oxford, 2001.

390. Krusselberg U. Theorie der Unternehmung und Institutionenokonomik. Heidelberg,1992.

391. MacGregor D. Human Side of Enterprise. N.Y., 1960.

392. March J., Olsen J. Rediscovering Institutions: The Organizational Basis of Politics. N.-Y, L, 1989.

393. Milgrom P.R., North D.C., Weingast B.R. The Role of Institutions in the Revival of Trade: The Law Merchant, Private Judges, and the Champagne Fairs // Economics and Politics. 1990. N1.V.2.

394. Offe C. Contradictions of the Welfare State. Cambridge, 1984.

395. Park R.E. Race and culture. Glenkoe, 1950. Part 26. Marginal Man. Ch.26. Human Migration and Marginal Man.

396. Petrov N. Consolidating the Centralized State, Weakening Democracy and the Federal System // Russian Regional Report. 2001. V.6. N23.

397. Polanyi K. La Grande Transformation. Aux origines politiques eteconomices de notre temps. Paris, 1995.

398. Schlapentokh V. Public and Private Life of the Soviet People. Changing values in Post-Stalin Russia. Oxford, 1989.

399. Schotter A. The economic theory of social institutions. Cambridge, 1981.

400. Schulze-Feilitz H. Das Verhaeltnis von formaler und informaler Verfassung // In-formale Verfassung. Eds.Goerlitz A., Burth H.-P. Baden-Baden, 1998.

401. Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. N.Y., 1942.

402. Sergeyev V. The Wild East: Crime and Lawlessness in Post-Communist Russia. Armonk, 1998.

403. Stark D. Recombinant Property in East European Capitalism // Restructuring Networks in Post-Socialism.Eds.Grabner G., Stark D. Oxford, 1997.

404. Thurow L. Head to Head: The Coming Economic Battle among Japan, Europe, and America. N.Y., 1992.

405. Walzer M. Spheres of Justice. A Defense of Pluralism and Equality. N.Y., 1983.

406. Walzer M. La justice dans les institutions // Esprit. 1992. Vol. 180. N3-4.библиографический список составлен в соответствии с ГОСТ 7.1 2003 г.