автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.02
диссертация на тему: Институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России

Полный текст автореферата диссертации по теме "Институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России"

На правах рукописи

Матвиенко Яна Юрьевна

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ МОДЕЛИ ЛЕГИТИМАЦИИ СУВЕРЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

23 00 02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии (юридические науки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук

ООЭ171984

Ростов-на-Дону - 2008

003171984

Работа выполнена в Федеральном государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Ростовский юридический институт МВД России»

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Верещагин Виктор Юрьевич

Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор

Працко Геннадий Святославович,

доктор философских наук, профессор

Коновалов Валерий Николаевич

Ведущая организация: Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Таганрогский государственный педагогический институт»

Защита состоится 24 июня 2008 года в 11 30 часов на заседании диссертационного совета Д 203.011.01 по юридическим наукам при ФГОУ ВПО РЮИ МВД России по адресу 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Маршала Еременко, 83, ауд 502.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГОУ ВПО РЮИ МВД России.

Автореферат разослан 23 мая 2008 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета ^ИхЦ^у-, Мясников А.П.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертационного исследования. В настоящее время Россия вновь оказалась перед необходимостью коренной модернизации национальной государственности. Если в конце прошлого века такая процедура была обусловлена распадом Советского Союза и поиском новых форм политико-правовой организации общественного бытия, то сейчас речь идет о сознательном и свободном выборе стратегического курса государственно-правового развития на десятилетия вперед.

Решительные действия президентской команды по нейтрализации прямых угроз территориальной целостности страны вкупе с благоприятной экономической конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей сформировали предпосылки для политической и социально-экономической стабилизации Правящему классу и гражданскому обществу России в первом десятилетии XXI века во многом удалось освободиться от идеологических мифов перестроечной эпохи, идеализировавших западный образ жизни и максимы либерализма на фоне нигилизма по отношению ко всему национальному и самобытному Политика американских и западноевропейских «двойных стандартов» в интерпретации легитимности/нелегитимности выборов на постсоветском пространстве и определении степени соответствия/несоответствия тех или иных государственно-правовых конструктов западным представлениям о демократии поставила на повестку дня новые для отечественной юридической науки вопросы Ключевыми среди них, безусловно, являются трансформация международно-правового порядка в рамках складывающегося постмодернистского общества, политико-правовые механизмы обеспечения государственного суверенитета в условиях глобализации и космополитического права (права прав человека), феномены «цветных революций» и «экспорта демократии», возможность существования нелиберальных, непроцедурных форм народовластия

Обозначенные выше процессы привели к своеобразной операциона-лизации и инструментализации политико-правового дискурса в современ-

ной России. Востребованными оказались те проекты, которые предлагали конкретные рецепты решения насущных задач внутренней и внешней политики страны в новых цивилизационных реалиях Одним из таких стала концепция суверенной демократии, введенная в широкий оборот заместителем руководителя Администрации Президента В. Сурковым в 20052006 гг. и сыгравшая роль одной из главных идеологем российских парламентских и президентских выборов в 2007-2008 гг

Несмотря на то, что практически все ведущие отечественные политики и эксперты уже выразили свою точку зрения относительно данного политико-правового конструкта, его содержание до сих пор остается предметом острой полемики, оставляет широкое поле для различных интерпретаций: стратегический проект модернизации российской государственности в XXI веке, предвыборный РЯ-ход «партии власти», новое название для «управляемой демократии», способ легитимации авторитарных тенденций во внутренней политике, модификация универсальных принципов демократии с учетом национальной и исторической специфики, алгоритм противодействия «цветным революциям» и др

Все вышеизложенное убедительно свидетельствует об актуальности изучения российской модели суверенной демократии То значение, которое придается этой концепции руководством страны, требует от российского академического сообщества и, прежде всего, юристов осмысления его политико-правовой природы, проработки альтернативных моделей его институционально-правовой легитимации в современных условиях

Степень научной разработанности проблемы. Концепция суверенной демократии находится в фокусе внимания отечественных и зарубежных экспертов, политиков, журналистов, ученых В последнее время на смену откровенно пропагандистским, причем как апологетическим, так и, напротив, остро полемическим работам все чаще приходят более взвешенные публикации Их авторы пытаются, с одной стороны, разобраться в том предметном поле, отражением которого стало появление идеологемы суверенной демократии, а с другой - критически оценить тот теоретико-

методологический и политико-правовой фундамент, на который она сама опирается.

Первоначально большой вклад в разработку концепции «суверенная демократия» в ее российской модификации внесли такие авторы, как Д Булин, Н Гараджа, С Марков, А. Мигранян, В Никонов, Д. Орлов, Г. Павловский, Л. Поляков, М Соколов, В Третьяков, М Фадеев, А. Филиппов, В Холмогоров, С Чернышев, А. Чадаев и др , большинство из которых работает в рамках проекта так называемого национал-либерализма (консервативного либерализма). Значительный объем научно-исследовательской, редакционно-издательской и популяризаторской работы в этом направлении был проведен Фондом эффективной политики (ФЭП), медиахолдингом «Эксперт», Институтом общественного проектирования, издательством «Европа», которые способствовали организации широкой дискуссии вокруг суверенной демократии в формате гражданского общества

Параллельно в поддержку суверенной демократии выступили ведущие российские политики и государственные деятели, в частности, вице-премьер Правительства РФ С Иванов, спикер Государственной думы РФ Б Грызлов, председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин, мэр Москвы Ю Лужков, лидер ЛДПР В Жириновский, глава ЦИК РФ В. Чуров, президент Татарстана М Шаймиев и многие другие Эта концепция была взята за основу разработки идеологической платформы партии «Единая Россия» и в этом качестве поддержана Президентом России В Путиным

Напротив, с острой критикой суверенной демократии, основанной на формально-правовой аргументации под лозунгами «демократия - это и есть суверенитет» и «демократия без прилагательных» выступили в основном прозападные либеральные эксперты и политики, ориентированные на глобалистскую трактовку основных государственно-правовых институтов, в частности, Е Альбац, М. Барщевский, М Горбачев, М Касьянов, Ю Латынина, М Липман, Ф Лукьянов, Б Немцов, Э Паин, А. Пионтков-ский, Л Радзиховский, В Рыжков, А. Стреляный и др Близкую им негативную оценку самобытного российского варианта построения суверен-

ной демократии высказали американские и европейские авторы А. Ас-лунд, Э Качинс, И Крастев, С Мендельсон, С Сестанович, Д Фрид, Ф. Хилл и др

На следующем этапе к дискуссии вокруг суверенной демократии подключились представители так называемого «консервативно-революционного», нелиберального крыла российских патриотов, которые попытались реинтерпретировать рассматриваемую концепцию в рамках имперской политико-правовой парадигмы и неоевразийства В этом контексте следует упомянуть публикации и выступления таких авторов, как Г Гавриш, А. Дугин, П. Зарифуллин, В. Карпец, М. Леонтьев, М. Мошкин, Н Нароч-ницкая, отец Тихон (Шевкунов), А Проханов, Д Рогозин и др

Одной из первых серьезных попыток дать теоретическое обоснование российской модификации суверенной демократии можно считать издание в 2006 году программного сборника статей «Суверенитет», а также антологии «Концепции и определения демократии», фокусирующей внимание на идее американского исследователя Ф Закарии о существовании так называемых нелиберальных (непроцедурных) демократий1. В 2007 году вышло в свет еще одно аналогичное издание - «Pro суверенную демократию» Рассмотрению юридической природы данного феномена посвящена книга «Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении», куда вошли работы ведущих отечественных ученых-юристов и политологов (С. Авакьян, С Заславский, В Зорькин, Л. Мамут, В. Чуров и др )2

В Интернете открыт и активно функционирует целый ряд сайтов, целиком посвященных анализу и дальнейшей разработке доктрины суверенной демократии - «Сувдем» (httpV/www.suvdem ruГ), «Манифест суверенной демократии» (http://www.suverenitet ru/) и др

Большое значение для осмысления суверенной демократии имеет политико-правовое наследие таких российских и зарубежных авторов, как

1 Суверенитет М, 2006, Концепции и определения демократии Антология М, 2006

2 PRO суверенную демократию М , 2007, Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении М, 2007.

Н Алексеев, Ф Гизо, И Ильин, Ф. Лист, Г. Моргентау, А Мюллер Ван ден Брук, Ф. Теннис, Л Тихомиров, А Токвиль, К Шмитт, О Шпенглер, Й Шумперт, Э и Ф. Юнгеры и др , а также новейшие гуманитарные разработки в области парадигмальных исследований, авторы которых анализируют трансформацию государственно-правовых явлений и институтов в условиях глобализации и постмодерна (Ж Бодрияр, И. Валлерстайн, Д Гольдблатт, Ж Делез, А Дугин, Э. Макгрю, А Негри, А. Панарин, К Поппер, Ф Фукуяма, С Хантингтон, М Хардт и др).

Вместе с тем, несмотря на обилие публикаций по рассматриваемой теме, институционально-правовое измерение суверенной демократии и анализ альтернативных моделей ее легитимации до сих пор не становились предметом самостоятельного исследования, что делает актуальным обращение диссертанта именно к этой проблеме

Объектом диссертационного исследования является либерально-демократическая трансформация современной российской государственности.

Предмет диссертационного исследования составляют институционально-правовые формы легитимации суверенной демократии в условиях модернизации российской государственности

Цель и задачи исследования Целью диссертационного исследования является политико-правовой анализ концепции суверенной демократии и специфических моделей ее институционально-правовой легитимации в современной России.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач.

- проследить политико-правовой генезис идеи суверенной демократии в современной России;

- выявить различные интерпретации суверенной демократии, определить ее институциональную структуру и особенности юридической природы,

- обосновать политико-правовой механизм построения суверенной демократии в контексте учения о диктатуре;

- систематизировать основные институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России,

- критически оценить принципиальную возможность реализации суверенной демократии на основе импорта соответствующих политико-правовых процедур и технологий

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем

- выявлена специфика политико-правового генезиса конструкта «суверенная демократия» в современной России;

- раскрыто содержание понятия «суверенная демократия» применительно к различным политико-правовым и историко-культурным контекстам, показан механизм его юридической ресемантизации при переходе от формально-правовой к постмодернистской парадигме,

- охарактеризована российская политико-правовая модификация институтов суверенной демократии, адаптированная к национальной специфике и отражающая новейшие тенденции развития международно-правовых отношений,

- аргументировано, что наиболее эффективным механизмом реализации суверенной демократии является юридический институт «комиссарской диктатуры»;

- критически оценен наиболее востребованный российской политической элитой государственно-правовой проект легитимации суверенной демократии в форме построения государства независимой российской нации на основе общественного договора,

- представлена специфика альтернативного сценария институционально-правовой легитимации суверенной демократии, предполагающего трансформацию современной российской государственности в «телеологическую империю»,

- обосновано положение, что на современном этапе развития международных отношений модернизация российских политико-правовых институтов в соответствии с концепцией «импорта демократии» ведет к ус-

тановлению внешнего управления страной и утрате ею реального суверенитета

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Появление в российском политико-правовом дискурсе конструкта «суверенная демократия» связано с запросом политической элиты на опе-рационализацию и инструментапизацию существующих государственно-правовых концепций, их приведение в соответствие с укрепляющимся военно-стратегическим, социально-экономическим и информационным потенциалом страны. Данный политико-правовой конструкт имеет четкую формально-правовую структуру, однако лишен собственной политико-правовой онтологии, что делает концепцию суверенной демократии открытой для идеологической интерпретации со стороны ведущих модерни-зационных проектов современной российской государственности (национал-либерализм, неоевразийство, глобализм), которые выдвигают альтернативные модели ее институционально-правовой легитимации

2 Собственно политико-правовое содержание понятия «суверенная демократия» варьируется в зависимости от конкретного теоретико-методологического контекста, позволяющего отождествлять, противопоставлять или взаимоуточнять формально образующие его категориальные формы - суверенитет и демократию Российская политико-правовая модификация суверенной демократии представляет собой стратегию построения независимого от манипулятивного воздействия со стороны внешних сил демократического государства, адаптированного к национальной специфике и способного адекватно противостоять угрозам новейших тенденций развития международно-правовых отношений (кризис национальной государственности, процессы глобализации и регионализации, формирование космополитического права, международно-правовые лимитации государственного суверенитета и др)

3. В российских условиях полноценная реализация принципов суверенной демократии предполагает обращение к институту «комиссарской диктатуры», детально разработанному немецким юристом К Шмиттом на основе анализа норм римского публичного права, а также их прямых и ла-

тентных рецепций современными правовыми системами «Диктатор» (индивидуальный или коллективный) в условиях «чрезвычайного положения» на основе конституционных норм либо прямого народного волеизъявления (референдум, плебисцит) на определенный срок наделяется широкими политико-правовыми полномочиями, которые использует для наиболее эффективной реализации актуального государственно-правового проекта либо достижения иной политической цели (вывод страны из кризиса, восстановление территориальной целостности, отражение внешней угрозы, подавление внутреннего мятежа и т д)

4 Реализуемый в настоящее время российский национал-либеральный сценарий институционально-правовой легитимации суверенной демократии предполагает продолжение «плана Путина» («комиссии», в терминологии К. Шмитта) посредством сохранения у власти «команды Путина» -его самого, преемника, партии «Единая Россия» («комиссарская диктатура»), что легитимировано всенародным плебисцитом в ходе последних парламентских и президентских выборов Формирование на основе «общественного договора» между гражданским обществом и государством независимой российской нации (государства-нации) с развитой системой процедурной демократии декларируется в качестве конечной цели, достижение которой будет определять юридическую телеологию и временные рамки существования «комиссарской диктатуры».

5 Альтернативная модель институционально-правовой легитимации суверенной демократии, генетически связанная с антилиберальным направлением в отечественной политико-правовой мысли, предусматривает превращение современной российской государственности в ядро нового интеграционного образования, «большого пространства», государства-цивилизации, что в условиях глобализации дает возможность сохранения реального суверенитета, при этом предпочтительными являются не процедурные, а органические формы демократии, а также их комбинации. При этом телеология учреждаемой «комиссарской диктатуры» обусловлена не только направлениями государственно-правового строительства, но и постановкой геополитических или даже эсхатологических целей, что,

в частности, постулируется православным учением об «империи-кате-хоне» и его секуляризованными версиями.

6. Глобалистская (космополитическая) интерпретация суверенной демократии в русле англо-саксонской политико-правовой традиции отождествляет оба элемента данного юридического конструкта между собой и настаивает на неизбежности экспорта универсальных демократических процедур в страны с так называемыми транзитивными государственно-правовыми системами, к числу которых причисляется и Россия. Трансграничное распространение политико-правового режима демократии и сопутствующая этому процессу десуверенизация национальных государств объявляются главными средствами достижения глобальной безопасности и отражают объективную тенденцию к новому мировому правопорядку и росту взаимозависимости между странами.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. При работе над диссертацией автором использовался разнообразный методологический инструментарий, сочетающий общенаучные методы познания (диалектический, парадигматический, исторический, моделирования, системного анализа и др) с широким спектром теоретико-методологических подходов, характерных для отраслевых политико-правовых дисциплин (формально-правовой, ценностно-функциональный, герменевтический, компаративистский, институционально-правовой и др.) В целом диссертант старался следовать междисциплинарным алгоритмам решения исследовательских задач, работая в рамках постмодернистской парадигмы

Научно-практическая значимость исследования. Выводы, сделанные диссертантом, могут быть использованы при исследовании проблемных тем, касающихся государственного строительства в условиях перехода от политико-правовой парадигмы модерна к постмодерну, сопровождающегося не только появлением новых геополитических и государственно-правовых концепций, но и масштабной ревизией теоретико-методологических оснований современной юридической науки, ресеман-тизацией ее базового понятийно-категориального аппарата. Отдельные

разделы диссертационного исследования можно использовать для чтения лекций и проведения семинарских занятий по актуальным проблемам современной теории права и государства, политологии, по отраслевым юридическим дисциплинам.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на научно-теоретических конференциях различного уровня, использовались автором в процессе чтения лекций и проведения семинарских занятий. Основные выводы работы отражены в четырех публикациях, в том числе в журнале из перечня, рекомендованного ВАК Минобрнауки России. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры государственно-правовых и политико-философских дисциплин Ростовского юридического института МВД России

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, оценивается степень ее научной разработанности, определяются цели и задачи, рассматривается методологическая основа, формулируются положения, выносимые на защиту, отмечаются научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования, приводятся сведения об апробации его результатов

В первой главе «Суверенная демократия как политико-правовой проект модернизации российской государственности: теоретико-методологический и политико-правовой анализ» диссертант концептуализирует широкий круг общетеоретических вопросов, критически важных для адекватного понимания отечественной модификации суверенной демократии, ее юридической природы и механизмов институционально-правовой легитимации.

Первый параграф «Генезис идеи суверенной демократии в современной российской политико-правовой традиции» посвящен контек-стуализации данного феномена применительно к российским политико-идеологическим и государственно-правовым реалиям начала XXI века

Конструкт «суверенная демократия», по мнению многих экспертов, крайне неоднозначный и полемичный - вошел в отечественный политико-правовой лексикон во время второго срока пребывания В. Путина у власти. По общему мнению, авторство идеи принадлежит заместителю руководителя Администрации Президента России В Суркову, который сформулировал ее контуры в 2005-2006 гг в ряде выступлений перед активом прокремлевских молодежных движений и партии «Единая Россия» В систематизированном виде она была впервые изложена в его программной статье «Национализация будущего», где определяется как «образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального

благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими»3.

Вместе с тем диссертант отмечает, что несмотря на некоторое понятийно-категориальное новаторство, В. Сурков лишь теоретически оформил и развил тот государственный вектор, который ранее задал президент Решение первоочередных, неотложных задач в течение первого срока его президентства (разгром банд на Северном Кавказе и ликвидация других очагов сепаратизма, выстраивание вертикали власти и унификация государственно-правового пространства, контроль естественных монополий и др.) позволило сформировать необходимый военно-стратегический, социально-экономический и информационный потенциал для начала действительно системных преобразований в стране. К 2005 году в сугубо практической, а не абстрактно-теоретической плоскости на повестку дня был вынесен вопрос о том, каким должен быть проект модернизации российской государственности в современных условиях

Российская политическая элита требовала преемственности прежнему курсу, те. продолжения либерально-демократических преобразований, широкие массы россиян надеялись на возрождение величия России, укрепление ее национального суверенитета и державности. Параллельно с этим на международной арене, в первую очередь, со стороны ведущих стран Запада начало расти недовольство укреплением национально-государственных позиций России. Череда «цветных революций» на постсоветском пространстве обозначила абсолютно новые, нетрадиционные угрозы суверенитету и независимости России, поэтому новая модерниза-ционная политико-правовая идеологема должна была быть пригодной не только для политического пиара и академических дискуссий, но, прежде всего, выступать в качестве оперативного государственно-правового инструмента решения всех вышеуказанных проблем. Именно в таком политико-идеологическом и функциональном контексте, по мнению автора, впервые и была сформулирована идея суверенной демократии, которая

3 Сурков В Ю Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию//Эксперт 2006 №43

концептуализировала те государственно-правовые меры и политическую стратегию, которые реализовал российский Президент, взяв курс на сохранение в стране основных демократических институтов, но наделив их самобытным державно-патриотическим содержанием и поставив на службу национальным интересам и государственному суверенитету.

Вместе с тем, аргументирует диссертант, суверенная демократия оказалась лишена собственной политико-правовой онтологии С одной стороны, многозначность образующих ее базовых понятий - суверенитет и демократия - в различных контекстах позволила конкурирующим идеологическим центрам современной России (национал-либерализм, неоевразийство, глобализм/космополитизм) выдвинуть альтернативные трактовки новой государственно-правовой идеологемы и соответствующие им модели ее институционально-правовой легитимации. С другой стороны, сама государственная власть оказалась не очень-то заинтересованной в окончательном прояснении и онтологизации рассматриваемой концепции, предпочитая использовать ее в политико-правовом технологическом контексте (обеспечение политической преемственности, легитимация дальнейшей централизации власти и «разгром» оппозиции, профилактика «цветных революций», монополизация идеологического дискурса и т.д.) и сохранять возможность для «манипулирования» как можно более широким спектром политических сил.

В завершении параграфа делается вывод о том, что в настоящее время суверенная демократия, несмотря на свою амбивалентность, превратилась в серьезный фактор реальной российской правовой политики и государственного строительства, так как в формат ее обсуждения и интерпрета-ции/реинтерпретации была перенесена вся дискуссия о перспективах развития современной российской государственности.

Во втором параграфе «Суверенная демократия как политико-правовой конструкт: проблемы определения» рассматриваются формально-правовые трудности, возникающие при попытке дать адекватную дефиницию рассматриваемого явления, раскрываются альтернативные подходы к его определению в различных политико-правовых контекстах,

устанавливается его юридическая природа применительно к условиям глобализации и постмодерна.

Диссертант отмечает, что термин «суверенная демократия» не является аутентично российским изобретением - в англоязычном лексиконе давно существует калька «sovereign democracy», недавно вновь популяризованная благодаря программному докладу «Европа и мир» (2004) председателя Комиссии Евросоюза Р Проди Вместе с тем сходство обоих понятий при буквальном переводе с одного языка на другой не ведет к их обязательной равнозначности В рамках западноевропейской и особенно англо-саксонской политико-правовой традиции с эпохи Нового времени суверен устойчиво отождествляется с народом, рассматриваемым в государственно-правовом измерении как совокупность институтов и процедур представительной демократии. Таким образом, «sovereign democracy» -это не какая-то особая политико-правовая модель, но типичный политический режим в западной стране. Другим аналогом является концепция «суверенной демократии», выдвинутая в послевоенные годы гоминьданов-ским правительством Тайваня для описания существовавшей там политико-правовой модели западного образца, независимой от Пекина В эпоху холодной войны понятие «sovereign democracy» широко использовалось западной пропагандистской машиной для обозначения политических режимов в странах, независимых от СССР, т.е. от «незападного влияния» Сегодня в аналогичном ключе оно применяется к государствам, подвергнутым «демократизации» (например, Грузия и Украина после «цветных революций») В этом контексте термин «sovereign democracy» использовал, в частности, вице-президент США Д Чейни в ходе своего выступления на Балтийско-черноморском саммите в Вильнюсе в 2006 году

Диссертант показывает, что российская политико-правовая модификация суверенной демократии в значительной степени отличается от западных интерпретаций и имеет своим эквивалентом русское словосочетание «самодержавие народа», которое, в свою очередь, происходит от греческого титула византийских императоров «автократор» Ее нормативно-правовой основой является ст. 3 Конституции РФ, в которой говорится,

что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ и что никто не может присваивать власть в Российской Федерации. В этом смысле под суверенной демократией понимается такой тип государственности, который, развивая демократические институты, одновременно отстаивает собственный суверенитет - реальный, фактический, а не декларированный, формальный Имплицитно данная трактовка подразумевает существование таких политико-правовых моделей, в которых один из двух элементов - суверенитет либо демократия - отсутствует, и только их сочетание позволяет в максимальной степени юридически обеспечить интересы всего народа.

Детально разбирая формально-правовые аргументы, используемые критиками суверенной демократии в связи с последним утверждением, диссертант дезавуирует их точку зрения, показывая, какие метаморфозы происходят с классической («вестфальской») политико-правовой картиной мира в условиях глобализации и новейших тенденций постмодернистского общества (кризис национальной государственности, мондиализа-ция международных отношений, формирование космополитического права, элиминация государственных суверенитетов и т.д) Анализ американских и западноевропейских подходов к обеспечению глобальной безопасности, а также борьбе с международным терроризмом позволяет, по мнению диссертанта, доказать жизнеспособность российской модификации суверенной демократии, непротиворечиво объяснить ее юридическую природу, обозначить релевантный политико-правовой тезаурус.

В третьем параграфе «Суверенная демократия и диктатура в институционально-правовом контексте национально-государственного проектирования», основываясь на анализе широкой группы источников, посвященных сценариям практической реализации проекта суверенной демократии в России, диссертант показывает, что авторы подавляющего большинства из них апеллируют к учению о «комиссарской диктатуре» и «чрезвычайном положении» немецкого юриста К. Шмитга( 1888-1985)

К. Шмитт на основе изучения норм римского публичного права, а также их прямых и латентных рецепций современными европейскими правовыми системами сформулировал представление о диктатуре как о важнейшем государственно-правовом институте, освободив его от каких бы то ни было негативных интерпретаций. В республиканский период истории Рима функции диктаторов выполняли чрезвычайные магистраты -«должность, введенная после изгнания царей для того, чтобы в дни опасности имелась сильная верховная власть (¡трепиш), которая, в отличие от чиновной власти консулов, не ущемлялась бы ни коллегиальностью, ни правом вето народных трибунов, ни апелляцией к народу. Задача диктатора, назначаемого консулом по поручению сената, состоит в том, чтобы устранить ту опасную ситуацию, которая была причиной его назначения»4

Как видно, принцип диктатуры основан на том, что административный аппарат любого государства, особенно с развитыми бюрократическими и представительными институтами, ограничен значительным числом «сдержек и противовесов». Такая система придает жизнедеятельности государства устойчивость в «нормальном состоянии», но становится препятствием тогда, когда необходимо справиться с серьезной военной или политической угрозой, провести неотложные реформы, преобразования (вывод страны из кризиса, восстановление территориальной целостности, отражение внешней угрозы, подавление внутреннего мятежа и т.д). В таких случаях и возникает потребность в экстренном развертывании «параллельной иерархии», подчиненной только высшей власти, игнорирующей административную инерцию и наделенной чрезвычайными полномочиями. В отличие от «суверенного диктатора», которого К Шмитт отождествляет с тираном или деспотом, т.е лицами нелегитимно узурпировавшими высший государственный пост, «диктатор-комиссар» (от лат. «сопшвю» - «поручение») реализует «политическое поручение» всего народа или выдвинувшей его группы, а не свою индивидуальную волю Со-

4 Шмитт К Диктатура СПб, 2005 С 19

ответственно, его легитимность истекает, когда поставленные перед ним цели выполнены и чрезвычайная ситуация преодолена.

Диссертант отмечает, что представителей ведущих политико-идеологических групп современной России (национал-либералов, неоевразийцев, глобалистов), выдвигающих альтернативные модели институционально-правовой легитимации суверенной демократии, тем не менее, объединяет готовность использовать механизмы «комиссарской диктатуры» ради достижения этой цели Угрозы национальному суверенитету, исходящие как от складывающегося глобального правопорядка в целом, так и от конкретных стран и негосударственных акторов (террористических групп, транснациональных корпораций), а также сложности постсоветского социально-экономического развития образуют ту самую «чрезвычайную ситуацию», которая требует введения «комиссарской диктатуры» Существенное же отличие состоит в интерпретации того, какое еще «поручение», кроме преодоления чрезвычайной ситуации, следует дать «комиссару» от лица всего народа

Вторая глава «Легитимация российской суверенной демократии: компаративистский анализ основных институционально-правовых моделей», состоящая из трех параграфов, представляет собой проекцию основных теоретико-методологических выводов, сделанных диссертантом в первой части исследования, в практическую плоскость Она нацелена на идентификацию, описание и сравнение между собой основных конкурирующих институционально-правовых моделей легитимации российской модификации суверенной демократии, спонсируемых различными идеологическими центрами

Первый параграф «Гражданское нациестроительство: либерально-правовая модель институционализации» посвящен характеристике одного из наиболее востребованных нынешним руководством России сценариев институционально-правовой легитимации суверенной демократии, который продвигается в рамках проекта консервативного либерализма (национал-либерализма)

Согласно этой институционально-правовой модели, подлинная суверенная демократия может быть создана только путем построения независимой российской нации, трактуемой в духе политико-правового конструктивизма, т.е как «воображаемое сообщество» (Б Андерсон, В Тиш-ков) индивидуумов, искусственно объединенных гражданскими идеалами и принадлежностью к конкретной государственности Речь идет о новом поколении либеральных «государств-наций» (etat-nation) или «гражданских наций», формирование которых сегодня происходит в бывших странах-империях «многонациональных, часто полирелигиозных, с неразвитыми институтами собственности, в странах, где территориальная целостность и внешняя сила удерживались мощной бюрократической машиной, в нации не нуждающейся».

Западная политико-правовая аксиология в данном случае под сомнение не ставится, в интерпретации В Суркова российская версия европейской культуры специфична, но она не более специфична, чем германская, французская или британская, тем самым признается безальтернативность развития демократических институтов именно в их либеральной, процедурной и конструктивистской версиях Между модернизацией и европеизацией российской государственности ставится знак равенства Проблема состоит лишь в том, как при этом по возможности учесть собственную историческую специфику, а главное - избежать внедрения элементов «внешнего управления» и зависимости от более «передовых демократий» (в первую очередь, США и стран ЕС)

Концептуальным оформлением этой государственно-правовой сверхцели («комиссии») - строительство «гражданской нации» - апологеты национал-либерализма считают так называемый «план Путина» Его реализация как бы поручается от лица всего народа «команде Путина» - ему самому, его преемнику, партии «Единая Россия» («комиссарская диктатура»), что санкционируется в ходе последних российских парламентских и президентских выборов, de facto превращенных во всенародный плебисцит На следующем этапе предполагается легитимировать этот курс путем заключения «общественного договора» между властью и гражданским

обществом, о чем в своей программной речи на втором Гражданском форуме заявил Д. Медведев.

В завершении параграфа диссертант отмечает слабые стороны и внутреннее противоречие национал-либеральной модели институционально-правовой легитимации суверенной демократии. В частности, он обращает внимание на то, что признание и авторизация западных демократических политико-правовых институтов и стандартов автоматически, пусть и имплицитно, встраивает Россию в систему иерархических отношений «ученик-учитель» и препятствует укреплению ее реального суверенитета

Во втором параграфе «Суверенизация "большого пространства" как институционально-правовое оформление имперского проекта» автор рассматривает альтернативную модель институционально-правовой легитимации суверенной демократии, претендующую на аутентичность самобытным историческим традициям политико-правового бытия русского и других коренных народов России

Представители нелиберального, консервативно-революционного направления российской политико-правовой мысли (традиционалисты, почвенники, евразийцы, имперские националисты) подключились к обсуждению проекта суверенной демократии на более позднем этапе и попытались реинтерпретировать его в рамках имперско-органицистской парадигмы Разделяя пафос национал-либералов относительно угроз государственному суверенитету в условиях глобализации и необходимости им-плементации «комиссарской диктатуры» для создания внутриполитических инструментов его обеспечения, они категорически отвергли сценарий построения независимого, но либерального по своему существу типа государственности - гражданской нации

В соответствии с их аргументацией, самая большая угроза суверенитету России заключена в перспективе утраты собственной социокультурной идентичности, подмены ценностей национального правосознания и характерных для него органических форм политико-правовой организации общественных отношений заимствованными из-за рубежа шаблонами - спекулятивными институтами представительной демократии,

правового государства, прав человека, гражданского общества и т д При этом альтернатива видится не в изоляционизме, к которому тяготеет большинство этнонационалистов и неокоммунистов, а в суверенизации определенного сегмента складывающегося глобального сообщества, в пределах которого должен быть утвержден политико-правовой порядок, основанный на самобытных политико-правовых традициях русского и других коренных народов России, и шире - всего евроазиатского пространства, евразийской цивилизации (самодержавие, идеократия, соборность, империя, соучастие, правдоискательство и др )

Диссертант показывает, что в данном случае основной формой институционально-правовой легитимации суверенной демократии выступает не государство-нация, а империя, интерпретированная применительно к актуальному этапу развития международных отношений как «большое пространство», государство-цивилизация, интеграционное объединение в масштабах, эквивалентных СССР (по типу Европейского Союза). В содержательном плане эта модель, основанная на политико-правовом принципе «модернизация без вестернизации», предполагает реконструкцию православно-византийской политико-правовой традиции, так или иначе всегда детерминировавшей базовые параметры российской государственности, причем как на «белом», так и на «красном», этапах ее существования. Как считают представители консервативно-революционной школы, русскому народу нужно не гражданское общество с его ценностно-нейтральными политико-правовыми практиками, а государство в симфонии с церковью, способное отстаивать высокие идеалы добра в борьбе против сил зла Как ни архаично выглядит эта картина политико-правовой жизни, она вполне способна конкурировать, с одной стороны, с либеральным мировоззрением, ориентированным на средний класс, конформизм и номократию, а с другой - с проявлениями крайних форм этнорелигиозного экстремизма, ксенофобии и шовинизма. Как следствие, телеология учреждаемой «комиссарской диктатуры» увязывается не столько с вопросами государственно-правового строительства, сколько с постановкой геополитических или даже эсхатологических целей (в частности, православ-

ным учением об «империи-катехоне» либо его секуляризованными трактовками).

В завершении параграфа диссертант отмечает, что имперская модель институционально-правовой легитимации суверенной демократии отличается определенной умозрительностью, а также слабой проработкой конкретных политико-правовых алгоритмов ее институционализации в актуальных российских национально-культурных условиях и всего постсоветского пространства По мнению автора, это объясняется большей степенью удаленности идеологов консервативно-революционного лагеря от по-литикоформирующих кругов современной России по сравнению с национал-либералами, глубоко инкорпорированными во властные структуры

В третьем параграфе «Демократический транзит политико-правовой десуверенизации национального государства» диссертант разбирает аргументы критиков российской модификации суверенной демократии, которые с позиций либерального глобализма/космополитизма настаивают на необходимости универсального толкования понятий, образующих данную институционально-правовую модель По их мнению, она противоречит устоявшимся «международным стандартам» и в реалиях современной России служит лишь одной цели - легитимации правового нигилизма и авторитарной модели управления, сложившейся «в эпоху Путина».

В русле англо-саксонской политико-правовой традиции глобалисты считают, что любая демократия уже является суверенной и, напротив, атрибут суверенности неотъемлемо принадлежит демократии, что вытекает из тезиса о народе-суверене Однако народ в данном случае трактуется не как органическая общность, наделенная своей исторической миссией (имперская парадигма), и даже не как «воображаемая общность», институционализировавшая свою политическую идентичность в государстве-нации (национал-либеральный подход), но как глобальное сообщество индивидов, планетарное гражданское общество по ту сторону государственных границ Трансграничное распространение либеральных правовых режимов и сопутствующая этому процессу десуверенизация национальных государств считаются главными средствами достижения глобальной

безопасности и якобы отражают объективную тенденцию к росту взаимозависимости между странами Эта идеализированная картина нового мирового правопорядка восходит своими корнями к политико-правовому наследию И Канта, в частности, его учению о «мировой республике»

В рамках данной модели институционально-правовой легитимации суверенной демократии, отождествляемой с западной «sovereign democracy», предполагается провести фактический демонтаж российской государственности (что в свое время предлагали М. Ходорковский и представители «Открытой России») На ее месте должно возникнуть гражданское общество, сетевым образом интегрированное в международное сообщество, «мировую республику» При этом построение суверенной демократии осмысляется в концептуальных рамках так называемого «демократического транзита» или «волн демократизации» (С. Хантингтон), то есть рецепции политико-правовых стандартов с Запада на Восток Такая практика, лежащая в основе стратегии глобального доминирования США и их курса на слом вестфальской международно-правовой системы, предполагает «экспорт демократии» в форме готового набора норм и институтов, соответствие либо не соответствие которым выдается за критерий приверженности демократическому пути развития, создает предпосылки для политико-правового и военного ограничения государственного суверенитета (раздел Югославии, вторжение в Ирак, признание независимости Косово и т д)

Диссертант обращает внимание на тот факт, что и в глобалистской версии легитимацию суверенной демократии в России ее апологеты планируют осуществлять через механизм «комиссарской диктатуры» Однако теперь она учреждается не от лица российского народа, который в силу «отсталости» и «врожденного комплекса рабства» всячески сопротивляется такой демократизации, а от имени представителей «просвещенного», «прогрессивного» человечества, которые поручают «комиссару» осуществить «демократический транзит» в отдельно взятой стране (либеральная диктатура)

В заключении содержатся основные выводы диссертационного исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки данной темы

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1 Матвиенко Я Ю. Суверенная демократия как политико-правовой проект модернизации российской государственности // Материалы диссертационных исследований докторантов, адъюнктов, аспирантов и соискателей. Ростов н/Д. РЮИ МВД России, 2007. - 0,3 п.л

2 Матвиенко Я Ю Суверенная демократия как политико-правовая категория // Материалы диссертационных исследований докторантов, адъюнктов, аспирантов и соискателей. Ростов н/Д РЮИ МВД России, 2007. - 0,4 п л

Статьи, опубликованные в изданиях Перечня ВАК Минобрнаукн России:

1 Матвиенко Я Ю Политико-правовой генезис идеи «суверенной демократии» от государственной легальности к народной легитимности // Юристъ-Правоведъ 2007 № 6 - 0,4 п л

2 Матвиенко Я Ю «Суверенная демократия»: амбивалентная дефиниция или понятие из политико-правового тезауруса постмодерна // Философия права. 2008. № 1. - 0,5 п.л.

Формат 60x84/16 Объем 1,5 п л Набор компьютерный Гарнитура Тайме Печать ризография Бумага офсетная Тираж 100 экз Заказ№ 367

Отпечатано в отделении оперативной полиграфии ОНиРИО Ростовского юридического института МВД России 344015, г Ростов-на-Дону, ул Маршала Еременко, 83

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата юридических наук Матвиенко, Яна Юрьевна

Введение.

Глава 1. Суверенная демократия как политико-правовой проект модернизации российской государственности: теоретико-методологический и политико-правовой анализ.

§ 1. Генезис идеи суверенной демократии в современной российской политико-правовой традиции.

§ 2. Суверенная демократия как политико-правовой конструкт: проблемы определения.

§ 3. Суверенная демократия и диктатура в институционально-правовом контексте национально-государственного проектирования.

Глава 2. Легитимация российской суверенной демократии: компаративистский анализ основных институционально-правовых моделей.

§ 1. Гражданское нациестроительство: либерально-правовая модель институционализации.

§ 2. Суверенизация «большого пространства» как институциональноправовое оформление имперского проекта.

§ 3. Демократический транзит политико-правовой десуверенизации национального государства.

Введение диссертации2008 год, автореферат по политологии, Матвиенко, Яна Юрьевна

Актуальность темы диссертационного исследования. В настоящее время Россия вновь оказалась перед необходимостью коренной модернизации национальной государственности. Если в конце прошлого века такая процедура была обусловлена распадом Советского Союза и поиском новых форм политико-правовой организации общественного бытия, то сейчас речь идет о сознательном и свободном выборе стратегического курса государственно-правового развития на десятилетия вперед.

Решительные действия президентской команды по нейтрализации прямых угроз территориальной целостности страны вкупе с благоприятной экономической конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей сформировали предпосылки для политической и социально-экономической стабилизации. Правящему классу и гражданскому обществу России в первом десятилетии XXI века во многом удалось освободиться от идеологических мифов перестроечной эпохи, идеализировавших западный образ жизни и максимы либерализма на фоне нигилизма по отношению ко всему национальному и самобытному. Политика американских и западноевропейских «двойных стандартов» в интерпретации легитимности/нелегитимности выборов на постсоветском пространстве и определении степени соответствия/несоответствия тех или иных государственно-правовых конструктов западным представлениям о демократии поставила на повестку дня новые для отечественной юридической науки вопросы. Ключевыми среди них, безусловно, являются трансформация международно-правового порядка в рамках складывающегося постмодернистского общества, политико-правовые механизмы обеспечения государственного суверенитета в условиях глобализации и космополитического права (права прав человека), феномены «цветных революций» и «экспорта демократии», возможность существования нелиберальных, непроцедурных форм народовластия.

Обозначенные выше процессы привели к своеобразной операционали-зации и инструментализации политико-правового дискурса в современной России. Востребованными оказались те проекты, которые предлагали конкретные рецепты решения насущных задач внутренней и внешней политики страны в новых цивилизационных реалиях. Одним из таких стала концепция суверенной демократии, введенная в широкий оборот заместителем руководителя Администрации Президента В. Сурковым в 2005-2006 гг. и сыгравшая роль одной из главных идеологем российских парламентских и президентских выборов в 2007-2008 гг.

Несмотря на то, что практически все ведущие отечественные политики и эксперты уже выразили свою точку зрения относительно данного политико-правового конструкта, его содержание до сих пор остается предметом острой полемики, оставляет широкое поле для различных интерпретаций: стратегический проект модернизации российской государственности в XXI веке, предвыборный PR-ход «партии власти», новое название для «управляемой демократии», способ легитимации авторитарных тенденций во внутренней политике, модификация универсальных принципов демократии с учетом национальной и исторической специфики, алгоритм противодействия «цветным революциям» и др.

Все вышеизложенное убедительно свидетельствует об актуальности изучения российской модели суверенной демократии. То значение, которое придается этой концепции руководством страны, требует от российского академического сообщества и, прежде всего, юристов осмысления его политико-правовой природы, проработки альтернативных моделей его институционально-правовой легитимации в современных условиях.

Степень научной разработанности проблемы. Концепция суверенной демократии находится в фокусе внимания отечественных и зарубежных экспертов, политиков, журналистов, ученых. В последнее время на смену откровенно пропагандистским, причем как апологетическим, так и, напротив, остро полемическим, работам все чаще приходят более взвешенные публикации. Их авторы пытаются, с одной стороны, разобраться в том предметном поле, отражением которого стало появление идеологемы суверенной демократии, а с другой - критически оценить тот теоретико-методологический и политико-правовой фундамент, на который она сама опирается.

Первоначально большой вклад в разработку концепции «суверенная демократия» в ее российской модификации внесли такие авторы, как Д. Булин, Н. Гараджа, С. Марков, А. Мигранян, В. Никонов, Д. Орлов, Г. Павловский, JL Поляков, М. Соколов, В. Третьяков, М. Фадеев, А. Филиппов, В. Холмогоров, С. Чернышев, А. Чадаев и др., большинство из которых работает в рамках проекта так называемого национал-либерализма (консервативного либерализма). Значительный объем научно-исследовательской, редакционно-издательской и популяризаторской работы в этом направлении был проведен Фондом эффективной политики (ФЭП), медиахолдингом «Эксперт», Институтом общественного проектирования, издательством «Европа», которые способствовали организации широкой дискуссии вокруг суверенной демократии в формате гражданского общества.

Параллельно в поддержку суверенной'демократии выступили ведущие российские политики и государственные деятели, в частности, вице-премьер Правительства РФ С. Иванов, спикер Государственной думы РФ Б. Грызлов, председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин, мэр-Москвы Ю. Лужков, лидер ЛДПР В. Жириновский, глава ЦИК РФ В. Чуров, президент Татарстана М. Шаймиев и многие другие. Эта концепция была взята за основу разработки идеологической платформы партии «Единая Россия» и в этом качестве поддержана Президентом России В. Путиным.

Напротив, с острой критикой суверенной демократии, основанной на формально-правовой аргументации под лозунгами «демократия - это и есть суверенитет» и «демократия без прилагательных» выступили в основном прозападные либеральные эксперты и политики, ориентированные на глобалистскую трактовку основных государственно-правовых институтов, в частности, Е. Альбац, М. Барщевский, М. Горбачев, М. Касьянов, Ю. Латынина, М. Липман, Ф. Лукьянов, Б. Немцов, Э. Паин, А. Пионтковский, Л. Радзихов-ский, В. Рыжков, А. Стреляный и др. Близкую им негативную оценку самобытного российского варианта построения суверенной демократии высказали американские и европейские авторы А. Аслунд, Э. Качинс, И. Крастев, С. Мендельсон, С. Сестанович, Д. Фрид, Ф. Хилл и др.

На следующем этапе к дискуссии вокруг суверенной демократии подключились представители так называемого «консервативно-революционного», нелиберального крыла российских патриотов, которые попытались реинтерпретировать рассматриваемую концепцию в рамках имперской политико-правовой парадигмы и неоевразийства. В этом контексте следует упомянуть публикации и выступления таких авторов, как Г. Гавриш, А. Дугин, П. Зарифуллин, В. Карпец, М. Леонтьев, М. Мошкин, Н. Нарочницкая, отец Тихон (Шевкунов), А. Проханов, Д. Рогозин и др.

Одной из первых серьезных попыток дать теоретическое обоснование российской модификации суверенной демократии можно считать издание в 2006 году программного сборника статей «Суверенитет», а также антологии «Концепции и определения демократии», фокусирующей внимание на идее американского исследователя Ф. Закарии о существовании так называемых нелиберальных (непроцедурных) демократий1. В 2007 году вышло в свет еще одно аналогичное издание - «Pro суверенную демократию». Рассмотрению юридической природы данного феномена посвящена книга «Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении», куда вошли работы веду

1 Суверенитет. М., 2006; Концепции и определения демократии: Антология. М., 2006. щих отечественных ученых-юристов и политологов (С. Авакьян, С. Заславский, В. Зорькин, JI. Мамут, В. Чуров и др.)".

В Интернете открыт и активно функционирует целый ряд сайтов, целиком посвященных анализу и дальнейшей разработке доктрины суверенной демократии — «Сувдем» (http://www.suvdem.ru/), «Манифест суверенной демократии» (http://www.suverenitet.ru/) и др.

Большое значение для осмысления суверенной демократии имеет политико-правовое наследие таких российских и зарубежных авторов, как Н. Алексеев, Ф. Гизо, И. Ильин, Ф. Лист, Г. Моргентау, А. Мюллер Ван ден Брук, Ф. Теннис, JL Тихомиров, А. Токвиль, К. Шмитт, О. Шпенглер, Й. Шумперт, Э. и Ф. Юнгеры и др., а также новейшие гуманитарные разработки в области парадигмальных исследований, авторы которых анализируют трансформацию государственно-правовых явлений и институтов в условиях глобализации и постмодерна (Ж. Бодрияр, И. Валлерстайн, Д. Гольд-блатт, Ж. Делез, А. Дугин, Э. Макгрю, А. Негри, А. Панарин, К. Поппер, Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, М. Хардт и др.).

Вместе с тем, несмотря на обилие публикаций по рассматриваемой теме, институционально-правовое измерение суверенной демократии и анализ альтернативных моделей ее легитимации до сих пор не становились предметом самостоятельного исследования, что делает актуальным обращение диссертанта именно к этой проблеме.

Объектом диссертационного исследования является либерально-демократическая трансформация современной российской государственности.

Предмет диссертационного исследования составляют институционально-правовые формы легитимации суверенной демократии в условиях модернизации российской государственности. PRO суверенную демократию. М., 2007; Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении. М., 2007.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является политико-правовой анализ концепции суверенной демократии и специфических моделей ее институционально-правовой легитимации в современной России.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- проследить политико-правовой генезис идеи суверенной демократии в современной России;

- выявить различные интерпретации суверенной демократии, определить ее институциональную структуру и особенности юридической природы;

- обосновать политико-правовой механизм построения суверенной демократии в контексте учения о диктатуре;

- систематизировать основные институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России;

- критически оценить принципиальную возможность реализации суверенной демократии на основе импорта соответствующих политико-правовых процедур и технологий.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

- выявлена специфика политико-правового генезиса конструкта «суверенная демократия» в современной России;

- раскрыто содержание понятия «суверенная демократия» применительно к различным политико-правовым и историко-культурным контекстам, показан механизм его юридической ресемантизации при переходе от формально-правовой к постмодернистской парадигме;

- охарактеризована российская политико-правовая модификация институтов суверенной демократии, адаптированная к национальной специфике и отражающая новейшие тенденции развития международно-правовых отношений; аргументировано, что наиболее эффективным механизмом реализации суверенной демократии является юридический институт «комиссарской диктатуры»;

- критически оценен наиболее востребованный российской политической элитой государственно-правовой проект легитимации суверенной демократии в форме построения государства независимой российской нации на основе общественного договора; представлена специфика альтернативного сценария институционально-правовой легитимации суверенной демократии, предполагающего трансформацию современной российской государственности в «телеологическую империю»;

- обосновано положение, что на современном этапе развития международных отношений модернизация российских политико-правовых институтов в соответствии с концепцией «импорта демократии» ведет к установлению внешнего управления страной и утрате ею реального суверенитета.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Появление в российском политико-правовом дискурсе конструкта «суверенная демократия» связано с запросом политической элиты на опера-ционализацию и инструментализацию существующих государственно-правовых концепций, их приведение в соответствие с укрепляющимся военно-стратегическим, социально-экономическим и информационным потенциалом страны. Данный политико-правовой конструкт имеет четкую формально-правовую структуру, однако лишен собственной политико-правовой онтологии, что делает концепцию суверенной демократии открытой для идеологической интерпретации со стороны ведущих модернизационных проектов современной российской государственности (национал-либерализм, неоевразийство, глобализм), которые выдвигают альтернативные модели ее институционально-правовой легитимации.

2. Собственно политико-правовое содержание понятия «суверенная демократия» варьируется в зависимости от конкретного теоретико-методологического контекста, позволяющего отождествлять, противопоставлять или взаимоуточнять формально образующие его категориальные формы — суверенитет и демократию. Российская политико-правовая модификация суверенной демократии представляет собой стратегию построения независимого от манипулятивного воздействия со стороны внешних сил демократического государства, адаптированного к национальной специфике и способного адекватно противостоять угрозам новейших тенденций развития международно-правовых отношений (кризис национальной государственности, процессы глобализации и регионализации, формирование космополитического права, международно-правовые лимитации государственного суверенитета и др.).

3. В российских условиях полноценная реализация принципов суверенной демократии предполагает обращение к институту «комиссарской диктатуры», детально разработанному немецким юристом К. Шмиттом на основе анализа норм римского публичного права, а также их прямых и латентных рецепций современными правовыми системами. «Диктатор» (индивидуальный или коллективный) в условиях «чрезвычайного положения» на основе конституционных норм либо прямого народного волеизъявления (референдум, плебисцит) на определенный срок наделяется широкими политико-правовыми полномочиями, которые использует для наиболее эффективной реализации актуального государственно-правового проекта либо достижения иной политической цели (вывод страны из кризиса, восстановление территориальной целостности, отражение внешней угрозы, подавление внутреннего мятежа и т.д.).

4. Реализуемый в настоящее время российский национал-либеральный сценарий институционально-правовой легитимации суверенной демократии предполагает продолжение «плана Путина» («комиссии», в терминологии К. Шмитта) посредством сохранения у власти «команды Путина» - его само

1 7 го, преемника, партии «Единая Россия» («комиссарская диктатура»), что легитимировано всенародным плебисцитом в ходе последних парламентских и президентских выборов. Формирование на основе «общественного договора» между гражданским обществом и государством независимой российской нации (государства-нации) с развитой системой процедурной демократии декларируется в качестве конечной цели, достижение которой будет определять юридическую телеологию и временные рамки существования «комиссарской диктатуры».

5. Альтернативная модель институционально-правовой легитимации суверенной демократии, генетически связанная с антилиберальным направлением в отечественной политико-правовой мысли, предусматривает превращение современной российской государственности в ядро нового интеграционного образования, «большого пространства», государства-цивилизации, что в условиях глобализации дает возможность сохранения реального суверенитета, при этом предпочтительными являются не процедурные, а органические формы демократии, а также их комбинации. При этом телеология учреждаемой «комиссарской диктатуры» обусловлена не только направлениями государственно-правового строительства, но и постановкой геополитических или даже эсхатологических целей, что, в частности, постулируется православным учением об «империи-кате-хоне» и его секуляризованными версиями.

6. Глобалистская (космополитическая) интерпретация суверенной демократии в русле англо-саксонской политико-правовой традиции отождествляет оба элемента данного юридического конструкта между собой и настаивает на неизбежности экспорта универсальных демократических процедур в страны с так называемыми транзитивными государственно-правовыми системами, к числу которых причисляется и Россия. Трансграничное распространение политико-правового режима демократии и сопутствующая этому процессу десуверенизация национальных государств объявляются главными средствами достижения глобальной безопасности и отражают объективную тенденцию к новому мировому правопорядку и росту взаимозависимости между странами.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. При работе над диссертацией автором использовался разнообразный методологический инструментарий, сочетающий общенаучные методы познания (диалектический, парадигматический, исторический, моделирования, системного анализа и др.) с широким спектром теоретико-методологических подходов, характерных для отраслевых политико-правовых дисциплин (формально-правовой, ценностно-функциональный, герменевтический, компаративистский, институционально-правовой и др.). В целом диссертант старался следовать междисциплинарным алгоритмам решения исследовательских задач, работая в рамках постмодернистской парадигмы.

Научно-практическая значимость исследования. Выводы, сделанные диссертантом, могут быть использованы при исследовании проблемных тем, касающихся государственного строительства в условиях перехода от политико-правовой парадигмы модерна к постмодерну, сопровождающегося не только появлением новых геополитических и государственно-правовых концепций, но и масштабной ревизией теоретико-методологических оснований современной юридической науки, ресемантизацией ее базового понятийно-категориального аппарата. Отдельные разделы диссертационного исследования можно использовать для чтения лекций и проведения семинарских занятий по актуальным проблемам современной теории права и государства, политологии, по отраслевым юридическим дисциплинам.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на научно-теоретических конференциях различного уровня, использовались автором в процессе чтения лекций и проведения семинарских занятий. Основные выводы работы отражены в четырех публикациях, в том числе в журнале из перечня, рекомендованного ВАК Минобрнауки России. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры государственно-правовых и политико-философских дисциплин Ростовского юридического института МВД России.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящем исследовании диссертант сделал попытку осуществления политико-правового анализа концепции суверенной демократии и специфических моделей ее институционально-правовой легитимации в современной России. Основные результаты диссертации могут быть суммированы следующим образом:

1. Словосочетание «суверенная демократия» — по мнению многих экспертов, крайне неоднозначное и полемическое — вошло в отечественный по! литико-правовой лексикон во время второго срока пребывания В. Путина у власти. По общему консенсусу, авторство идеи принадлежит заместителю руководителя Администрации Президента России В. Суркову, который сформулировал ее контуры в 2005-2006 гг. в ряде выступлений перед активом прокремлевских молодежных движений и партии «Единая Россия». В систематизированном виде она была впервые изложена в его программной статье «Национализация будущего», где определяется как «образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими».

2. Несмотря на некоторое понятийно-категориальное новаторство, В. Сурков лишь подхватил и развил тот государственный вектор, который ранее задал сам В. Путин. Решение первоочередных, неотложных задач в течение первого срока его президентства (разгром банд на Северном Кавказе и ликвидация других очагов сепаратизма, выстраивание вертикали власти и унификация государственно-правового пространства, собирание естественных монополий и др.) позволило сформировать необходимый военно-стратегический, социально-экономический и информационный потенциал для начала, действительно, системных преобразований в стране. К 2005 году в сугубо практической, а не абстрактно-теоретической плоскости (причем, впервые с эпохи перестройки) на повестку дня был вынесен вопрос о том, каким должен быть проект модернизации российской государственности в современных условиях.

3. «Ельцинская элита» возлагала на В. Путина ответственность за преемственность прежнему курсу, т.е. за продолжение «либерально-демократических преобразований». Широкие массы россиян хотели чего-то совершенно иного, отчасти прямо противоположного^— возрождения величия России, укрепления ее суверенитета и державности, существенно пострадавших в 1990-е гг. Параллельно с этим на международной арене, в первую очередь, со стороны ведущих стран Запада начало расти недовольство укреплением позиций России. В лице «цветных революций» на постсоветском пространстве наша страна оказалась перед абсолютно новыми, нетрадиционными угрозами суверенитету и независимости. Поэтому новая модернизационная идео-логема должна была быть пригодной не только для политического пиара и академических дискуссий, но, прежде всего, в качестве оперативного инструмента решения всех вышеуказанных проблем. Именно, в-таком политико-идеологическом и функциональном контексте впервые и была сформулирована идея суверенной демократии, которая как бы концептуализировала и тематизировала те шаги, которые реализовывал российский Президент. В. Путин взял курс 1) на сохранение в стране основных демократических институтов, но 2) наделил их самобытным державно-патриотическим содержанием и 3) поставил на службу национальным, интересам и государственному суверенитету.

4. Вместе с тем суверенная демократия оказалась лишена собственной политико-правовой онтологии. С одной стороны, многозначность образующих ее базовых понятий - суверенитет и демократия — в различных контекстах позволила конкурирующим идеологическим центрам современной России (национал-либерализм, неоевразийство, глобализм/космополитизм) выдвинуть альтернативные трактовки новой идеологемы и соответствующие им модели ее институционально-правовой легитимации. С другой стороны, сама власть оказалась не очень-то-заинтересованной в окончательном прояснении и онтологизации рассматриваемой концепции, предпочитая использовать ее в технологическом ключе (обеспечение политической преемственности, легитимация дальнейшей централизации власти и «разгрома» оппозиции, профилактика «цветных революций», монополизация идеологического • дискурса и т.д.) и сохранять возможность для «заигрывания» с как можно более широким спектром политических сил. Тем не менее к 2007 году суверенная демократия, несмотря на свою амбивалентность, превратилась в серьезный фактор реальнойт политики и государственного строительства, так как в формат ее обсуждения1 и интерпретации/рейнтерпретации была перенесена вся дискуссия о том, какой быть России в будущем.

5. Термин «суверенная демократия» не является аутентично российским изобретением - в англоязычном лексиконе давно существует калька «sovereign democracy», недавно вновь популяризованная благодаря программному докладу «Европа и; мир» (2004 г.) председателя Комиссии Евросоюза Р. Проди. Вместе с тем сходство обоих понятий при буквальном переводе с одного языка на другой не ведет к их обязательной равнозначности. В рамках западноевропейской и особенно англо-саксонской традиции с эпохи Нового времени суверен устойчиво отождествляется с народом, рассматриваемым в государственно-правовом измерении как совокупность институтов и процедур представительной демократии. Таким образом, «sovereign democracy» — это не какая-то особая политико-правовая модель, но типичный политический режим в западной стране. Другим аналогом является концепция «суверенной демократии», выдвинутая в послевоенные годы гоминьда-новским правительством Тайваня для описания существовавшей там политико-правовой модели западного образца, независимой от Пекина. В эпоху холодной войны понятие «sovereign democracy» широко использовалось западной пропагандистской машиной для обозначения политических режимов в странах, «независимых от СССР», т.е. от «незападного влияния». Сегодня в аналогичном ключе оно применяется к государствам, подвергнутым «демократизации» (например, Грузия и Украина после «цветных революций»), В этом ключе термин «sovereign democracy» использовал, в частности, вице-президент США Д. Чейни в ходе своего нашумевшего выступления на Балтийско-черноморском саммите в Вильнюсе в 2006 году.

6. Российская модификация суверенной демократии в значительной степени отличается от западных интерпретаций и имеет своим эквивалентом русское словосочетание «самодержавие народа», которое, в свою очередь, происходит от греческого титула византийских императоров «автократор». Ее нормативно-правовой основой является ст. 3 Конституции РФ, в которой прямо говорится, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» и что «никто не может присваивать власть в Российской Федерации». В этом смысле под суверенной демократией понимается такой тип государственности, который, развивая демократические институты, одновременно отстаивает собственный суверенитет — реальный, фактический, а не декларированный, формальный. Имплицитно данная трактовка подразумевает существование таких политико-правовых моделей, в которых один из двух элементов - суверенитет либо демократия — отсутствует и только их сочетание позволяет в максимальной степени обеспечить интересы всего народа. Анализ американских и западноевропейских сдвигов в подходах к обеспечению глобальной безопасности, а также борьбе с международным терроризмом, позволяет наглядно доказать жизнеспособность российской модификации суверенной демократии, непротиворечиво объяснить ее юридическую природу, обозначить релевантный политико-правовой тезаурус.

7. Большинство сценариев практической реализации проекта суверенной демократии в России апеллирует к учению о «комиссарской диктатуре» и «чрезвычайном положении» немецкого юриста К. Шмитта (1888-1985 гг.). Последний на основе изучения норм римского публичного права, а также их прямых и латентных рецепций современными европейскими правовыми системами сформулировал представление о диктатуре как о важнейшем государственно-правовом институте, освободив его от каких бы то ни было негативных коннотаций. В республиканский период истории Рима функции диктаторов выполняли чрезвычайные магистраты - «должность, введенная после изгнания царей для того, чтобы в дни опасности имелась сильная верховная власть (imperium), которая, в отличие от чиновной власти консулов, не ущемлялась бы ни коллегиальностью, ни правом вето народных трибунов, ни апелляцией к народу. Задача диктатора, назначаемого консулом по поручению сената, состоит в том, чтобы устранить ту опасную ситуацию, которая была причиной его назначения». Принцип диктатуры основан на том, что административный аппарат любого государства, особенно с развитыми бюрократическими и представительными институтами, ограничен значительным числом «сдержек и противовесов». Такая система придает жизнедеятельности государства устойчивость в «нормальном состоянии», но становится препятствием тогда, когда необходимо справиться с серьезной военной или политической угрозой, провести неотложные реформы, преобразования (вывод страны из кризиса, восстановление территориальной целостности, отражение внешней угрозы, подавление внутреннего мятежа и т.д.). В таких случаях и возникает потребность в экстренном развертывании «параллельной иерархии», подчиненной только высшей власти, игнорирующей административную инерцию и наделенной чрезвычайными полномочиями. В отличие от «суверенного диктатора», которого К. Шмитт отождествляет с тираном или деспотом, т.е. лицами, нелегитимно узурпировавшими высший государственный пост, «диктатор-комиссар» (от лат. «comissio» — «поручение») реализует «политическое поручение» всего народа или выдвинувшей его группы, а не свою индивидуальную волю. Соответственно, его легитимность истекает, когда поставленные перед ним цели выполнены и чрезвычайная ситуация преодолена.

8. Представителей ведущих политико-идеологических групп современной России (национал-либералов, неоевразийцев, глобалистов), выдвигающих альтернативные модели институционально-правовой легитимации суверенной демократии, тем не менее объединяет готовность имплементировать механизмы «комиссарской диктатуры» ради достижения этой цели. Угрозы национальному суверенитету, исходящие как от складывающегося глобального миропорядка в целом, так и> от конкретных стран и негосударственных акторов (террористических групп, транснациональных корпораций), а также сложности постсоветского социально-экономического развития, образуют ту самую «чрезвычайную ситуацию», которая требует введения «комиссарской диктатуры». Существенное же отличие состоит в интерпретации того, какое еще «поручение», кроме преодоления «чрезвычайной ситуации», следует дать «комиссару» от лица всего народа.

9. Один из наиболее востребованных нынешним руководством России сценариев институционально-правовой легитимации суверенной демократии продвигается в рамках проекта «консервативного либерализма» (национал-либерализма). Согласно этой модели, подлинная суверенная демократия может быть создана в нашей стране только путем построения независимой российской нации, трактуемой в духе политического конструктивизма, т.е. как «воображаемое сообщество» (Б. Андерсон, В. Тишков) индивидуумов, искусственно объединенных гражданскими идеалами и принадлежностью к конкретной государственности. Речь идет о новом поколении либеральных «государств-наций» (etat-nation), или «гражданских наций», формирование которых сегодня происходит в бывших странах-империях. Западная политико-правовая аксиология в данном случае под сомнение не ставится. Главный идеолог суверенной демократии В. Сурков постоянно подчеркивает, что «российская версия европейской культуры специфична, но она не более специфична, чем германская, французская или британская». Тем самым признается безальтернативность развития демократических институтов именно в их либеральной, процедурной и конструктивистской версиях. Между модернизацией и европеизацией российской государственности ставится знак равенства. Проблема состоит лишь в том, как при этом по возможности учесть собственную историческую специфику, а главное - избежать внедрения элементов «внешнего управления» и зависимости от более «передовых демократий» (в первую очередь, США и стран ЕС). Вместе с тем признание и авторизация западных демократических институтов и стандартов автоматически, пусть и имплицитно, встраивает Россию в систему иерархических отношений «ученик-учитель» и препятствует укреплению ее реального суверенитета.

10. Концептуальным оформлением государственно-правовой сверхцели («комиссии») - строительство «гражданской нации» - апологеты национал-либерализма считают так называемый «план Путина». Его реализация как бы поручается от лица всего народа «команде Путина» - ему самому, его преемнику, партии «Единая Россия» («комиссарская диктатура»), что санкционируется в ходе выборов в Госдуму России в декабре 2007 года, de facto превращенных во всенародный плебисцит. На следующем этапе предполагается легитимировать этот курс путем заключения «общественного договора» между властью и гражданским обществом. Осуществленную в 2007-2008 гг. операцию по передаче властных полномочий от В. Путина к Д. Медведеву нельзя объяснить и, тем более, осмыслить, основываясь лишь на политтехно-логическом анализе. Безусловно, в качестве инструментов реализации данного сценария были задействованы многие пиаровские ходы. Однако' по-настоящему понять глубинное государственно-правовое измерение произошедшего возможно, на наш взгляд, исключительно на философско-правовой базе учения о «комиссарской диктатуре» К. Шмитта. В этом акте наиболее эмблематично проявился тот колоссальный объем доверия и полномочий, который российский народ добровольно передал В. Путину, ради вывода страны из глубочайшего кризиса, в котором она находилась в 1990-е гг. С практической же точки зрения переход к двуполярной модели управления страной (В. Путин — Д. Медведев) в рамках рассматриваемого сценария институ-ционализации суверенной" демократии в перспективе позволяет уточнить и целый ряд конституционных положений. Перераспределение полномочий в рамках тандема-Путин — Медведев на^базе философии «сувереныой демократии» позволит дать ответы на обозначенные озабоченности: и в перспективе сделать российскую государственно-правовую; модель значительно более стабильной. .

11. Представители нелиберального, консервативно-революционного направления российской; политико-правовой мысли (традиционалисты,, почвенники, евразийцы, имперские националисты) подключились к обсуждению проекта суверенной демократии на более позднем этапе и попытались реин-терпретировать его в рамках имперско-органицистской парадигмы. Разделяя пафос национал-либералов относительно угроз государственному суверенитету в условиях глобализации и необходимости имплементации? «комиссарской? диктатуры» для создания внутриполитических инструментов; его обеспечения, они категорически отвергли сценарий построения в нашей стране независимого, но либерального по своему существу типа государственности - гражданской нации. В соответствии с их аргументацией, самая большая опасность суверенитету России заключена в перспективе утраты собственной социокультурной идентичности, подмены- ценностей национального правосознания и характерных для него органических форм политико-правовой; организации: общественных отношений реципированными из-за рубежа шаблонами - спекулятивными институтами представительной демократии, правового государства, прав человека, гражданского общества и т.д. При этом альтернатива видится не в изоляционизме, к которому тяготеет большинство этнонационалистов и неокоммунистов, а в суверенизации определенного сегмента складывающегося глобального сообщества, в пределах которого должен быть утвержден политико-правовой порядок, основанный на самобытных политико-правовых традициях русского и других коренных народов России, и шире - всего евроазиатского пространства, евразийской цивилизации (самодержавие, идеократия, соборность, империя, соучастие, правдоискательство и др.).

12. В данном случае основной формой институционально-правовой легитимации суверенной демократии выступает не государство-нация, а империя, интерпретированная применительно к актуальному этапу развития международных отношений как «большое пространство», государство-цивилизация, интеграционное объединение в масштабах, эквивалентных СССР (по типу Европейского союза). В содержательном плане эта модель, основанная на принципе «модернизации без вестернизации», предполагает реконструкцию православно-византийской политико-правовой традиции, так или иначе всегда детерминировавшей базовые параметры российской государственности, причем как на «белом», так и на «красном» этапах ее существования. Как считают представители консервативно-революционной школы, русскому народу нужно не гражданское общество с его ценностно-нейтральными практиками, а государство в симфонии с церковью, способное отстаивать высокие идеалы добра против сил зла. Как ни архаично выглядит эта картина мира, сегодня только она способна конкурировать, с одной стороны, с либеральным мировоззрением, ориентированным на средний класс, конформизм и номократию, а с другой — с проявлениями крайних форм этнорелигиозного экстремизма, ксенофобии и шовинизма. Как следствие, телеология учреждаемой «комиссарской диктатуры» увязывается'не столько с вопросами государственно-правового строительства, сколько с постановкой геополитических или даже эсхатологических целей (в частности, православным учением об «империи-катехоне» либо его секуляризованными трактовками). Имперская модель-институционально-правовой легитимации суверенной демократии отличается, определённой умозрительностью, а также слабой проработкой конкретных политико-правовых алгоритмов ее имплементации в актуальных условиях как нашей страны, так и всего постсоветского пространства. Это объясняется* большей степенью удаленности идеологов консервативно-революционного лагеря* от политикоформирующих кругов современной России по сравнению с национал-либералами, глубоко инкорпорированными во властные структуры.

13. Критики российской модификации суверенной демократии с позиций либерального глобализма/космополитизма настаивают на необходимости универсального толкования понятий, образующих данную идеологему. По их мнению, она противоречит устоявшимся «международным стандартам» и в реалиях современной России служит лишь одной цели - легитимации.правового нигилизма и авторитарной модели управления, сложившейся «в эпоху Путина». В русле англо-саксонской политико-правовой традиции, глобалисты считают, что любая демократия уже является суверенной и, напротив, атрибут суверенности неотъемлемо принадлежит демократии, что вытекает из тезиса о народе-суверене. Однако народ в данном случае трактуется не как органическая общность, наделенная своей исторической миссией (имперская парадигма), и даже не как «воображаемая общность», институционализировавшая свою политическую идентичность в государстве-нации (национал-либеральный подход), но как глобальное сообщество индивидов, планетарное гражданское общество по ту сторону государственных границ. Трансграничное распространение либеральных правовых режимов и сопутствующая этому процессу десуверенизация национальных государств считаются главными средствами достижения' глобальной безопасности и-якобы отражают объективную тенденцию к транспарентности и росту взаимозависимости между странами. Эта идеализированная картина восходит своими корнями к политико-правовому наследию И. Канта, в частности, его учению о «мировой республике».

14. В рамках данной модели институционально-правовой легитимации суверенной демократии, отождествляемой с западной «sovereign democracy», предполагается провести фактический демонтаж российской государственности (что в свое время предлагали М. Ходорковский-и представители «Открытой России»). На ее месте должно возникнуть гражданское общество, сетевым образом интегрированное в международное сообщество, «мировую республику». При этом построение суверенной демократии осмысляется в концептуальных рамках так называемого «демократического транзита», то есть рецепции политико-правовых стандартов с Запада на Восток. Такая практика, лежащая в основе стратегии глобального доминирования США и их курса на слом вестфальской международно-правовой системы, предполагает «экспорт демократии» в форме готового набора норм и институтов, соответствие либо несоответствие которым выдается за критерий приверженности демократическому пути развития, создает предпосылки для ограничения государственного суверенитета (раздел Югославии, вторжение в Ирак, признание независимости Косово и т.д.).

15; В глобалистской версии легитимацию суверенной демократии в России ее апологеты также планируют осуществлять через механизм «комиссарской диктатуры». Однако теперь она учреждается не от лица российского народа, который в силу «отсталости» и «врожденного комплекса- рабства» всячески сопротивляется такой демократизации, а от имени представителей «просвещенного», «прогрессивного» человечества, которые поручают «комиссару» осуществить «демократический транзит» в отдельно взятой стране (либеральная диктатура).

Список научной литературыМатвиенко, Яна Юрьевна, диссертация по теме "Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии"

1. PRO суверенную демократию: Сборник / Сост. Л.В. Поляков. М., 2007.

2. Абдулатипов Р.Г. Национальный вопрос и государственное устройство России. М., 2000.

3. Айвазов А. У России будет лидер нации // Политический класс. 2006. № 11.

4. Аксенов К.Э. Пространство и политика. Концептуальные подходы. СПб, 1993.

5. Алексеев Н.Н. Основы философии права. М, 1999.

6. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2000.

7. Альбац Е. Краткий курс имени В. Суркова // Ежедневный журнал. 2006. 22 ноября.

8. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе / Пер. с нем. С.В. Базар-новой. М, 2000.

9. Андерсон Б. Воображаемые сообщества (размышления об истоках и распространении национализма). М, 2001.

10. Андерсон Б, Бауэр О, Хрох М. и др. Нации и национализм. М, 2002.

11. Андреев А.Л. Политический спектр России. Структура, идеологии, основные субъекты. М, 1997.

12. Андреев Д. Мобилизация корпорации «Россия» // Политический класс. 2006. № 3.

13. Анисимов А. Россия и евразийская геополитика // Новая Россия. 1994. № з4.

14. Арутюнян Г.Г. Конституционное право: Энциклопедический словарь. М, 2006.

15. Ачкасов В.А., Грызлов Б.В. Институты западной представительной демократии в сравнительной перспективе. СПб, 2006.

16. Бабурин С.Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М., 1997.

17. Барщевский М. Цивилизация суверенной не бывает // Независимая газета. 2007. 29 июня.

18. Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

19. Беговатов А.И., Козырева Л.Д. Россия как Евразия: идеология и геополитика. СПб., 1995.

20. Беленко Н.М. Российская Федерация — демократическое правовое социальное федеративное государство // Научные труды Московского гуманитарного университета. М., 2005. Вып. 60.

21. Белоновский В.Н., Белоновский А.В. Представительство и выборы в России. С древнейших времен до XVII века (теория, история, практика). М., 1999.

22. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1999.

23. Бовт Г. Владислав Сурков: прагматический идеализм // Независимая газета. 2007. 22 июня.

24. Бородай Ю.М. Этнос, нация, государство (Выступление на «круглом столе»: «Национальное государство: теория, история, политическая практика») // Политические исследования. 1992. № 5-6.

25. Бруннер Г. Национальные государства и право на самоопределение: никакой связи? // Этнос и политика: Хрестоматия / Сост. А.А. Празау-скас. М., 2000.

26. Булин Д. Внешняя политика как препарат для внутреннего употребления // Политический класс. 2006. № 10.

27. Булин Д. Вокруг «суверенной демократии» // Политический класс. 2006. № 7.

28. Булин Д. Суверенизация национального будущего // Политический класс. 2006. № 12.

29. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

30. Бутаков А.В. Нормативный структурализм и современное Российское государство: Методологическое исследование. Омск, 1996.

31. Бэттлер А. Контуры мира в первой половине XXI века и чуть далее (теория) // Международная экономика и международные отношения. 2002. № 1.

32. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001.

33. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2001.

34. Вдовин А. Этнополитика и формирование новой государственности в России // Кентавр. 1994. № 1-2.

35. Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. 3-е изд. М., 2000.

36. Верещагин В.Ю., Гавриш Г.Б., Суховеева М.А. Принцип верховной власти в евразийской концепции российской государственности // Философия права. 2001. № 1.

37. Видеман В.В. Континентальная интеграция: евразийская правовая модель // Философия права. 2001. № 2.

38. Владислав Сурков развел демократию на суверенную и управляемую // Коммерсант. 2006. 29 июня.

39. Володин А.Г. «Сверхцивилизация» vs. «противоцентр»: логика противоборства уходящего века // Мегатренды мирового развития / Отв. ред. М.В. Ильин, B.JI. Иноземцев. М., 2001.

40. Воронкова В.Г. Концепция «евразийства»: Опыт политической реконструкции (современные процессы в СНГ) // Политическая регионалисти-ка. Ростов н/Д, 1993.

41. Гавриш Г.Б. Неоевразийский проект политико-правовой модернизации Кавказа: теоретико-методологические аспекты // Евразийский проект: Кавказский вектор. Южнороссийское обозрение. 2005. № 30.

42. Гавриш Г.Б. Семантические основания современного юридического дискурса: неоевразийский анализ // Юристъ-Правоведъ. 2005. № 1.

43. Гаджиев К.С. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования // Вопросы философии. 1991. № 7.

44. Геллнер Э. Условия свободы: Гражданское общество и его исторические соперники. М, 1995.

45. Глобальные проблемы и перспективы цивилизации (феномен евразийства). М, 1993.

46. Горбачев обвинил российскую элиту в выдавливании граждан из политики //Lenta.ru, 19.07.2006 (http://www.lenta.ru/news/2006/07/19/gorbi/).

47. Грызлов Б. Понятие «суверенная демократия» для нас, россиян, -безальтернативно // Официальный сайт «Единой России» (http://www.edinros. ru/news.html?id=l 15719).

48. Гусейнов А.А. Национальная фаза государственной истории («круглый стол»: «Национальное государство: теория, история, политическая практика») // Политические исследования. 1992. № 5-6.

49. Демурин М.В. Что для меня значит европейский выбор России // Политический класс. 2005. № 12.

50. Дилигенский Г.Г. Демократия на рубеже тысячелетий // Политические институты на рубеже тысячелетий. XX-XXI вв. Дубна, 2001.

51. Долгов В.М. Идеологический фактор в партийном строительстве на региональном уровне // Партии и партийные системы. М, 2004.

52. Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. М., 2007.

53. Дугин А.Г. Евразийский федерализм // Философия права. 2001. № 2.

54. Дугин А.Г. Карл Шмитт: пять уроков для России // Философия права. 2000. № 2.

55. Дугин А.Г. Новая идеология закрепляет политическую модель Владимира Путина // Время новостей. 2006. 20 сентября.

56. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1999.

57. Дугин А.Г. Проект «Евразия». М., 2004.

58. Дугин А.Г. Ренессанс диктатуры? // Литературная газета. 2006. 30 сентября.

59. Дугин А.Г. Теория евразийского государства // Философия права. 2000. № 1.

60. Дугин А.Г. Философия политики. М., 2004.

61. Евразийская концепция современного Российского государства, («круглый стол» журнала «Философия права») // Философия права. 2000. № 2.

62. Евстафьев Г.М., Фалин В.М. О вероятном сценарии действий США в отношении России в 2006-2008 годах // Политический класс. 2006. № 9.

63. Егозарьян В. Экспорт суверенной демократии // Эксперт. 2007. 24 сентября.

64. Еллинек Г. Право современного государства. Общее учение о государстве. М., 1997.

65. Жириновский В.В. Очерки по геополитике. М., 1997.

66. Забродина Е. Формула государства // Политический класс. 2006. № 4.

67. Золотарева М. Национальный суверенитет: на стыке права и политики // Федерализм. 1999. № 3.

68. Иванов В.В. Вопросы теории государственного устройства // Журнал российского права. 2002. № 1.

69. Иванов Н. Глобализация и проблемы оптимальной стратегии развития // Международная экономика и международные отношения. 2000. № 3.

70. Иванов С. Триада национальных ценностей // Известия. 2006. 13 июля.

71. Иванов С.Б. Обеспечение национальной безопасности как необходимое условие развития России. М, 2006.

72. Ильин М.В. Глобализация политики и эволюция политических систем // Политическая наука России: Интеллектуальный поиск и реальность. М, 2000.

73. Ильин М.В. Слова и смыслы: Опыт описания ключевых политических понятий. М, 1997.

74. Ильичев Г. Народ должен знать, куда мы идем и зачем // Известия. 2006. 31 августа//http://www.izrvestia.ru/politic/article3096139/index.htm.

75. Инглехарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Политические исследования. 1997. № 4.

76. Иноземцев B.JT, Кузнецова Е.С. Глобальный конфликт XXI в. Размышления об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий // Политические исследования. 2001. № 6.

77. Исаев М.А. Толковый словарь древнерусских политических терминов. М, 2001.

78. История государства и права России в документах и материалах, 1930-1990-е гг. Мн, 2005.

79. История отечественного государства и права / Под ред. О.И. Чистякова. М, 2007.

80. Каплер А. Россия многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М, 1996.

81. Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. М„ 1998.

82. Капустин Б.Г, Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян //Политические исследования. 1994. № 1-2.

83. Кара-Мурза А.А, Панарин А.С, Пантин И.К. Духовно-идеологическая ситуация в современной России: перспективы развития // Политические исследования. 1995. № 4.

84. Карпец В. От диктатуры к диктатуре // Литературная газета. 2006. 4 октября.

85. Касьянов М. Империя свободы // Коммерсант. 2006. 29 августа.

86. Кельзен Г. Динамический аспект права // Политическая наука. 1999. № 4.

87. Кольев А.Н. Нация и государство. Теория консервативной реконструкции. М., 2005.

88. Коновалов А. Где взять элиту с идеологией? // Политический класс. 2006. № 4.

89. Конституции зарубежных государств. М., 1996.

90. Концепции и определения демократии: Антология / Сост. А.В. Фе-ненко. М., 2006.

91. Коржихина Т., Сенин А. История российской государственности. М., 1995.

92. Косолапов Н.А. Глобализация: сущностные и международно-политические аспекты // Международная экономика и международные отношения. 2001. №3.

93. Красин Ю.А. Метаморфозы демократии в изменяющемся мире // Политические исследования. 2006. № 4.

94. Крайчек А. Особенности суверенной филологии // Официальный сайт партии «Единая Россия» (http://www.edinros.ru/news.html?id=l 15416).

95. Кудрявцев И.Е. Национальное «я» и политический национализм // Политические исследования. 1997. № 2.

96. Курукин И. Блеск и нищета отечественного народоправства // Отечественные записки. 2005. № 6.

97. Лавров С.Б. Геополитика России: евразийский шанс // Региональная политика. 1994. № 1.

98. Ларюэль М. Переосмысление империи в постсоветском пространстве: новая евразийская идеология // Вестник Евразии. 2000. № 1.

99. Лебедев И.В. Эволюция идеологических основ и стратегии политических партий Российской Федерации в 1992-2003 гг. М., 2006.

100. Лебедев В., Киреев В. Идея суверенной демократии на политическом горизонте России // Российская газета. 2007. 11 апреля.

101. Лебедев В., Киреев В. Суверенная демократия или суверенитет демократии // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 5.

102. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование // Политические исследования. 1995. № 2.

103. Лодыженский A.M. Юридическая природа территориального верховенства // Вестник МГУ. 1948. № 10.

104. Лукашук И.И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации // Журнал российского права. 2002. №3.

105. Лукашук И.И. Глобализация и международное сообщество // Право и политика. 2000. № 4.

106. Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М, 2000.

107. Лукичев П.Н., Скорик А.П. Квазигосударственность // Политические исследования. 1994. № 5.

108. Магун А. Диктатура // Неприкосновенный запас. 2006. Март.

109. Мадатов А.С. Концепции и модели демократии: проблемы и дилеммы // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология. 1999. № 1.

110. Макаренко Б. «Цветные революции» в контексте демократического транзита // Мир перемен. 2005. № 3.

111. Макаренко Б. Основные идеологии современности. М., 2000.

112. Малашенко А. От Суслова до Суркова // Независимая газета. 2007. 13 июля.

113. Малинова О.Ю. Партийные идеологии в России: атрибут или антураж? // Политические исследования. 2001. № 5.

114. Машенцев Д.А. Демократия в интеллектуальной традиции российского консерватизма и перспективы неоконсерватизма в политических процессах современной России: Автореф. дис. . канд. полит, наук. Ростов н/Д, 2003.

115. Медушевский А.Н. Конституционные кризисы в обществах переходного типа // Вопросы философии. 1999. № 12.

116. Межуев Б. «Оранжевая революция»: восстановление контекста // Политические исследования. 2006. № 5.

117. Межуев В.М. Идея национального государства в исторической перспективе («круглый стол»: «Национальное государство: теория, история, политическая практика») // Политические исследования. 1992. № 5-6.

118. Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты (теоретико-методологические и прикладные аспекты). М., 1999.

119. Минникес И.В. Выборы в истории Российского государства XVI— XVII вв. Иркутск, 2004.

120. Михеев В.В. Логика глобализации и интересы России // Pro et Contra. 1999. № 4. Т. 4.

121. Мунтян М.А. Несколько суждений о российском евразийстве // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 1.

122. Муфф Ш. Карл Шмитт и парадокс либеральной демократии // Логос. 2004. № 6.

123. Нарочницкая Е.А. Национальный принцип и будущее Европы // Европа на пороге XXI века. М., 2005.

124. Национально-государственные интересы в системе международных отношений нового типа: Матер, междунар. симпозиума. М., 1987.

125. Национальное государство: теория, история, политическая практика («круглый стол») // Политические исследования. 1992. № 5-6.

126. Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. М, 2001.

127. Нация и империя в русской мысли начала XX века. М, 2004.

128. Наш путь: стратегические перспективы развития России в XXI веке. М, 1999.

129. Неизбежность Империи: Сборник статей по проблемам российской государственности / Под ред. А.Н. Савельева. М, 1996.

130. Нисневич Ю.А. Информационнот-коммуникационная стабилизация политической системы // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология; 2006. № 1.

131. Окара А. Репреватизация будущего. «Суверенная демократия»: . от поисков новой русской идеи к «миссии» корпорации ЗАО «Россия» // Сайт

132. Strategium (http://strateger.net/Okara-APrivatizaciabuduschego?s=71f5fd88409 38a59102b6c574115с559).

133. Оборотов Ю.Н. Общеправовое развитие и евразийская правовая семья // Философия права. 2001. № 1.

134. Овчинникова С.П. Российская правовая государственность: евразийский проект Н.Н. Алексеева: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2001.

135. Орлов Д. Политическая доктрина суверенной демократии // Известия. 2006. 30 ноября.

136. Павлов Н.С. Экономическая теория демократии Энтони Даунса // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 2006. № 3.

137. Павроз А.В. Группы интересов и лоббизм в политике. СПб, 2006.

138. Панарин А.С. Евразийский проект в миросистемном контексте // Восток. 1995. № 2.

139. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование. М, 2000.

140. Панарин А.С. Россия в цивилизационном процессе (между атлан-тизмом и евразийством). М, 1995.

141. Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М., 2004.

142. Панкратов С.А. Политическая модернизация Российского государства: проблемы и противоречия современного этапа // Научная мысль Кавказа. 2005. № 10.

143. Пивоваров Ю.С. Полная гибель всерьез. М., 2004.

144. Поздняков Э.А. Нация. Национализм. Национальные интересы. М., 1994.

145. Поляков С.А. Модификация современных концепций демократии в Российской Федерации: Автореф. дис. . канд. полит, наук. Ростов н/Д, 2007.

146. Поляков Л. Пути суверенной демократии. Заметки следопыта // Русский журнал. 2007. 28 октября (www.russ.ru/stati/putisuverennojdemok-ratiizametkisledopytachastpervaya).

147. Послание Президента России Федеральному собранию Российской Федерации, 25 апреля 2005 года (http://www.kremlin.ru/appears/ 2005/04/25/1223type63372type63374type8263487049.shtml).

148. Представительная власть в России: История и современность. М., 2004.

149. Президент поддержал идею суверенной демократии // Официальный сайт партии «Единая Россия» (http://www.edinros.ru/news.html?id= 115334).

150. Программное заявление партии «Единая Россия» от 3.12.2006 // Официальный сайт партии «Единая Россия» (http://www.edinros.ru/news. html?id= 116965).

151. Проблема XXI века: Интервью с А.И. Неклессой // Эксперт. 2001. 17 сентября.

152. Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М., 1999.

153. Рац М.В. Российский проект в глобальном контексте (идеология развития и ее задействование в политике) // Политические исследования. 2001. № 6.

154. Ремчуков К. Апология сущего // Независимая газета. 2007. 22 июня.

155. Рогожкин М. Какая демократия нам нужна? // Эксперт. 2004. 13 декабря.

156. Рогожников М. Что такое «суверенная демократия» // Эксперт.2005. № 43.

157. Чадаев А. Путин: Его идеология. М, 2006.

158. Русакова О.Ф, Максимов Д.А. Политическая дискурсология: предметное поле, теоретические подходы и структурная модель политического дискурса // Политические исследования. 2006. № 4.

159. Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. М, 1998.

160. Рыбаков С.Е. Нация и национализм. М, 2001.

161. Рыжков В. Россия и свобода: Суверенитет и демократия // Ведомости. 2005. 15 августа.

162. Савицкий П.Н. Евразийство: Опыт систематического изложения. М, 1997.

163. Салицкий А. Вызовы глобализации и проблемы крупных полупериферийных стран // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 2.

164. Сапрыкин Д. Карл Шмитт: философ-радикал. М, 2000.

165. Слизовский Д.Е. Демократия: политическая теория и практика // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология.2006. № 1.

166. Советский энциклопедический словарь. М, 1980.

167. Соколов В. Контуры будущего мира: нации, регионы, транснациональные общности // Международная экономика и международные отношения. 2001. №3.

168. СоловейВ.Д. Русская история: новое прочтение. М., 2005.

169. Степашин С. Нужно ли склеивать реторту? // Независимая газета. 2007. 29 июня.

170. Стреляный А. Плавающие дискурсы. О чем молчит Сурков // Независимая газета. 2007. 6 июля.

171. Суверенитет: Сборник / Сост. Н. Гараджа. М., 2006.

172. Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении: Сборник / Сост. С.Е. Заславский. М., 2007.

173. Суверенная демократия идет в Китай (интервью с В. Фадеевым) // Взгляд. 2007. 19 сентября.

174. Сурков В. Основные тенденции и перспективы развития современной России. М., 2007.

175. Сурков В. Русская политическая культура. Взгляд из утопии // Независимая газета. 2007. 22 июня.

176. Сурков В.Ю. Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию // Эксперт. 2006. 20 ноября.

177. Сурков В. Суверенитет это политический синоним конкурентоспособности // Официальный сайт партии «Единая Россия». 2006. 22 февраля (http://www.edinros.ru/news.html?id=l 11148).

178. Сырых В.М. Метод правовой науки (Основные элементы, структура). М., 1980.

179. Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузо-ва, А.В. Малько. М., 2001.

180. Теория государства и права: Учебник / Под ред. М.Н. Марчеснко. М., 2004.

181. Тихомиров Ю.А. Государственность: крах или воскрешение? // Советское государство и право. 1992. № 9.

182. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.

183. Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. X-XVIII века. М., 2003.

184. Тренин Д. Глобальная безопасность и суверенные демократии // Общая тетрадь. 2006. № 3.

185. Третьяков В. Дефицит идеологии и поиск стратегии // Московские новости. 2006. 10 марта.

186. Третьяков В. Крушение СССР и возрождение России // Политический класс. 2006. № 12.

187. Третьяков В.Т. Суверенная демократия. О политической философии Владимира Путина // Нужен ли нам Путин после 2008 года? М., 2005.

188. Третьяков В. Стратегия стратегий для России // Известия. 2008. 28 апреля (http://www.izvestia.ru/comment/article3115733/).

189. Тузиков А.Р. Западная теория идеологии: от критики «ложного сознания» к анализу дискурса масс медиа: Монография. М., 2002.

190. Тункин Г.И. Теория международного права / Под. общ. ред. Н.Л. Шестакова. М., 2000.

191. Турэн А. Что означает демократия сегодня? // Международный журнал социальных наук. 1991. № 1.

192. Тэтчер М. Искусство управления государством: Стратегии для меняющегося мира. М., 2003.

193. Устрялов Н.В. Товарищ и гражданин // Евразийское вторжение. 1999. № 5.

194. Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. М., 2001.

195. Феномен Владимира Путина и российские регионы. Победа неожиданная или закономерная? Сборник статей. М., 2004.

196. Филипов А.Ф. Политологические взгляды Карла Шмитта и их влияние на современную западную политическую науку // Философские основания теории международных отношений. М., 1987.

197. Филипов А.Ф. Социология и космос: суверенитет государства и суверенность социального // Социо-Логос. М., 1991.

198. Филиппова Н.А. Прямая демократия в политико-правовой системе современной России // Политические исследования. 2006. № 4.

199. Фукуяма Ф. Доверие // Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология. М., 1999.

200. Фукуяма Ф. Конец истории? // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 5.

201. Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. М., 2002.

202. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце XX века. М., 2003.

203. Хардт М. Множество: война и демократия в эпоху империи. М., 2006.

204. Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., и др. Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура / Пер. с англ. В.В. Сапова и др. М., 2004.

205. Хоффман С. Столкновение глобализаций. Как сделать мир более пригодным для жизни // Россия в глобальной политике. 2003. № 1. Т. 1.

206. Чадаев А. Суверенная демократия — не альтернатива мировой демократии, а ее неотъемлемая часть // Официальный сайт партии «Единая Россия» (http://www.edinros.ru/news.html?id=l 16755).

207. Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: Введение в теорию. М., 1993.

208. Чиркин В.Е. Государствоведение: Учебник. М., 1999.

209. Что такое суверенная демократия? // Выступление М. Барщевско-го на радиостанции «Маяк» (http://old.radiomayak.ru/schedules/11833/ 29237.html).

210. Шапсугов Д.Ю. Теория государства и права. Ростов н/Д, 1993.

211. Шмитт К. Диктатура от истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы. СПб, 2005.

212. Шмитт К. Политическая теология. М, 2000.

213. Шмитт К. Политический романтизм / Пер. с нем. Ю. Коринец. М„ 2006.

214. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1.

215. Шумилов В.М. Концепция глобальной правовой системы в контексте государственных интересов США // Государство и право. 2005. № 11.

216. Юридическая энциклопедия. М, 1998.

217. Юсуповский А. В чем устарела концепция национальной политики? // Политический класс. 2006. № 11.

218. Current Policy Towards Russia, Serbia, and Kosovo with Daniel Fried, Assistant Secretary for European and Eurasian Affairs // http://www.state. gov/p/eur/rls/rm/78973 .htm.

219. Romano Prodi. Europe and peace // The speech at University of Ulster, Derry 1-st April, 2004 (http://ec.europa.eu/archives/commission19992004/ prodi/speeches/20040401 .htm).

220. Vice President's Remarks at the 2006 Vilnius Conference (http://www.whitehouse.gov/news/releases/2006/05/20060504-l.html).